Закон Уоффлинга (СИ) [Saitan] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
====== Глава 1 ======
Том скользил цепким взглядом по восторженным лицам аплодирующих его речи первокурсников. Да, он мог гордиться собой в этот вечер: столько обожания и трепета от одиннадцатилеток не удостаивался ни один староста на его памяти.
Но он не гордился, ведь это всего лишь глупые дети.
«Шестой курс, а ты уже на вершине. Ты уже добился абсолютного контроля над факультетом. Дальше будет больше», — утешил внутренний голос.
Том долго готовил эту приветственную речь, выверял каждое слово, расставлял акценты. Он хотел, чтобы все было идеально, пусть даже это относилось к какой-то незначительной речи перед глупенькими первокурсниками. В следующем году он станет старостой школы, практика ему не помешает — он всегда хотел делать все идеально, контролировать каждую мелочь.
Ему предстоял ещё один год в Хогвартсе, и он обещал быть лучшим из всех.
Взгляд вдруг уперся в лохматую макушку нелепого парня в очках, возвышающегося над первокурсниками, как астрономическая башня. Его неожиданно перевели в Хогвартс на шестой год обучения, и шляпа, очевидно, растерявшая весь разум за прошедшие века, распределила его на факультет чистокровных. На него речь тоже произвела впечатление: он ошарашенно взирал на Тома, приоткрыв рот.
Парня смело можно было записывать в категорию «неудачников и тупиц, не стоящих внимания». Его наверняка начнут травить, это можно было прочесть по презрительным взглядам старшеклассников, оставшихся в гостиной послушать приветственную речь старосты.
Том равнодушно отвернулся. У него были дела намного важнее.
После утрясения всех формальностей он отправился к декану за расписаниями и инструкциями, ещё не представляя, что злодейка-судьба крепкой рукой уже расшатала камешек, который удерживал всю гору от падения на голову Тома.
— Мистер Риддл, у меня к вам будет личная просьба, — задержал его декан, когда с организационными вопросами было покончено.
Том медленно повернулся к нему, отпустив ручку двери. Выполнение личных просьб декана сулило немалую выгоду, а Том никогда не упускал таких возможностей. С прошлым деканом Слизнортом у него были отличные отношения: старик его обожал и прочил ему кресло министра, и Том собирался провернуть с новым деканом нечто похожее, но за весь прошлый год ему удалось вызвать лишь небольшую благосклонность у нелюдимого Снейпа, не более.
— Чем могу быть полезен, сэр? — любезно улыбнулся он напряжённому мужчине. Того явно не радовала перспектива остаться должником Риддла.
— Видите ли, мистер Риддл, — тихим глухим голосом начал Снейп, переплетя руки в замок. Он восседал за своим тёмным массивным столом, как потрёпанный стервятник над трупом. — В этом году с вами будет обучаться новенький. Он очень болезненный мальчик, и его родители просили меня позаботиться о нём. Я знаю, какое влияние вы имеете на факультете. Под вашим крылом он будет в полной безопасности, поэтому я прошу вас приглядеть за ним. Я взял на себя смелость поселить его в вашей комнате, хоть и понимаю, что старосты имеют полное право на личные апартаменты. Подружиться не прошу, только проследить за его безопасностью и защитить в крайнем случае. Конечно, я не останусь в долгу. Помнится, вы очень хотели попасть в запретную секцию библиотеки?
У Тома в глазах вспыхнул жадный огонёк. В запретную секцию допускали только семикурсников по специальным разрешениям на определённые книги. В прошлом году у него вышло туда проникнуть незаконно, но в этом удача, кажется, улыбнулась ему. Официальное посещение запретной секции не то же самое, что напряженное ночное чтение в свете люмоса.
У него были большие планы на этот год. Грандиозные. И если ради этого придется потерпеть в своей комнате какого-то мальчишку — что же, так тому и быть.
— О, профессор, за магами со слабым здоровьем нужен особый уход, — задумчиво протянул он, нагло уставившись в чёрные глаза декана. — Не знаю, справлюсь ли.
Во взгляде Снейпа вспыхнули смешинки, что случалось с ним крайне редко.
— Неограниченный доступ на полгода предоставляется только студентам, заслуживающим особое доверие преподавателя, — он виртуозно выгнул одну бровь и усмехнулся. Как бы Том ни старался, а манипулировать своими бровями подобным образом он так и не научился.
— Тогда вы можете доверять мне безоговорочно, — так же криво улыбнулся Том в ответ. Новому декану он симпатизировал больше всех в этой школе и относил его к категории «полезные люди». С полезными людьми Том был особенно дружелюбен и старался не проявлять свою истинную натуру.
— Очень хорошо, мистер Риддл. Ваше разрешение получите утром, — кивнул Снейп. — Мальчика зовут Гарри Поттер, если вы не запомнили. Будьте с ним помягче, он не совсем обычный ребёнок.
Том заверил его, что мистер Поттер будет с ним в самом что ни на есть порядке, и поспешил в свою комнату.
Снейп его очень заинтриговал своим мальчиком. Кто такой этот Гарри Поттер, что сам Северус Снейп — лучший зельевар за последние Мерлин знает сколько лет, просит за него и предлагает доступ в запретную секцию? Может, это его бастард? Хотя не вязался Снейпов бастард с тем идиотом, что смотрел на Тома, раскрыв рот.
Перед комнатой он немного отдышался и по-хозяйски распахнул дверь, с предвкушением шагнув внутрь.
С новой кровати, появившейся в углу в паре футов от его собственной, подскочил новоявленный сожитель, будто у него горячие угли в штанах появились. Он каким-то образом умудрился запнуться о толстый зелёный ковёр на полу и свалился на него. Очки отлетели в сторону, и он вслепую зашарил по полу руками.
— Привет! Эм, прости, мои вещи оказались на этой кровати, а я не знал, твоя она или нет, так что… — с извиняющейся улыбкой проговорил он, продолжая искать отлетевшие очки.
«Дебильное у него выражение лица. Точно умственно отсталый».
Но голос у него оказался неожиданно приятным: мягкий, глубокий и мелодичный. Том, находясь в чрезвычайно хорошем настроении из-за неожиданно свалившегося на него разрешения в запретную секцию, решил простить ему его неловкость, в конце концов, Снейп предупредил, что мальчик необычный и болезненный. Что взять с ущербного?
— Эльфы знают, на какой кровати я сплю, так что не беспокойся, — ответил он Поттеру и ловко опустился коленями на ковёр, чтобы быть с ним на одном уровне. Подняв очки, он сначала хотел отдать их хозяину, но что-то заставило его на секунду замереть.
Огромные зелёные глаза мальчишки, опушенные густыми ресницами, слепо и беспомощно скользили по лицу Тома. В их глубине причудливо отражались языки огня волшебных факелов, освещающих комнату. Том словно уже видел где-то эти глаза, но никак не мог вспомнить где. Как будто это был сон, который он забыл, проснувшись на рассвете.
Один из факелов на стене вдруг вспыхнул на секунду и погас. Мальчишка крупно вздрогнул, весь сжался и опустил взгляд, отблески огня пропали из глаз.
Том двумя руками взялся за дужки очков и надел их на Поттера сам, не успев даже обдумать свой нелепый поступок. Тот вздрогнул, когда холодные пальцы Тома коснулись его висков.
— Мы раньше нигде не встречались? — вырвалось у Тома.
— Я бы тебя запомнил, — растерянно ответил Поттер, поправляя очки на переносице. Он кинул быстрый испуганный взгляд на потухший факел и отвернулся.
Комната погрузилась в полумрак.
— Прости, я ошибся, — Том отринул странное чувство и улыбнулся прозревшему соседу своей самой очаровательной улыбкой. — Меня зовут Том Риддл, я староста нашего курса. А ты, как я помню, Гарри Поттер? Ты не ушибся? — он уверенно схватил его за плечо и поднял на ноги, осматривая со всех сторон.
Ему было интересно беспрепятственно рассматривать новенького под видом заботы. Ещё никогда на его памяти в Хогвартс не переводились взрослые студенты, а этот так вообще был протеже самого Снейпа и вид имел весьма цветущий, ничуть не подтверждая этим версию о своей болезненности: слегка смуглая гладкая кожа со здоровым румянцем, широкие плечи, очень худое, но не критично, тело. Если он и был болен, то по внешним признакам это определить не удалось — обычный подросток.
— Я в порядке, спасибо, — Поттер с любопытством покосился на чужую руку, все ещё сжимающую его плечо. — Что тебе наговорил про меня дядя Северус? Ты смотришь так, будто я вот-вот упаду в обморок.
Том отдёрнул руку от горячего тела, будто обжёгшись. Он и не заметил, что оставил её там.
— Дядя Северус? — он вопросительно приподнял брови.
— О, ну да! Профессор Снейп, я хотел сказать, — исправился Поттер. — Я его так называю с детства, он был моим целителем.
«Всё увлекательнее и увлекательнее. Вот, значит, почему Снейп так о нем печется. Значит, всё-таки болезнь. Надо постараться осторожно вытянуть из него информацию…» — прошептал внутренний голос.
— Я упал с метлы в детстве и переломал все кости, — прервал его коварные размышления Поттер, с обескураживающей честностью и пренебрежением начав рассказывать свою историю. — Стащил у отца из сарая новую гоночную метлу для квиддича, не предназначенную для ребёнка семи лет. Ну и, сам понимаешь, не справился с ней и свалился прямиком на трубу от камина на крыше. Выжил чудом, но целители сказали, что я никогда не смогу ходить, я не чувствовал тела ниже шеи. А дядя Северус поставил меня на ноги два года назад. Вот такая история, — закончил он весело, как будто и не он был целительским чудом.
«Вот идиот!» — ехидно прокомментировал внутренний голос.
— Познавательно, — с иронией резюмировал Том, разглядывая его с брезгливым интересом. Ни один слизеринец никогда бы не вывалил столько личной информации о себе своему соседу, которого знает всего минуту. Этот парень действительно был идиотом? Повредил мозг при падении?
«Точно. Все потенциальные игроки в квиддич еще при зачатии получают банку полироли вместо мозгов».
— Не смотри так, — заволновался Поттер. — Я что-то не так говорю? Что не так? Я давно не общался со сверстниками и не знаю, что можно говорить. Мама сказала молчать и слушать, а я так не могу, мне всё так интересно!
Тому внезапно стало смешно.
«Да он же как ребёнок! Попробуй повзрослей, когда полжизни пролежал бревном в постели».
Многие бы сказали, что это очень печально, но Том никогда не грустил о жизни других людей, так что он веселился, разглядывая мальчишку.
«Так даже лучше. Он не представляет никакой угрозы. Главное — не довести его до слез ненароком. Не хватало тут нытья, и так в комнате сырость», — усмехнулся внутренний голос.
— Всё хорошо, не волнуйся, — немного расслабившись, ответил Том. — Я просто удивлён твоей… Открытости. Не переживай, я скажу тебе, если ты сделаешь что-то не то, хорошо?
Как ответственный староста Том привык заботиться о младших. Он создал категорию «дети», выработал особую стратегию поведения с этим ревущим сопливым контингентом и теперь машинально переключился на неё, почуяв в новом соседе несмышлёного ребёнка. Он не испытывал по этому поводу каких-то особых чувств, ни положительных, ни отрицательных, просто равнодушно следовал своей стратегии.
— Спасибо, — просиял глупый мальчишка. — Слушай, я знаю, что дядя… точнее, профессор Снейп попросил тебя заботиться обо мне, но я сам могу это сделать. Мне очень неловко из-за этого. Так что просто игнорируй его, ладно? Я лишь прошу тебя помочь мне тут немного освоиться и все, если тебе не трудно, конечно.
Том кивнул, не обратив на эти слова никакого внимания. Конечно, ему было неловко, но кого это волнует? Том дал слово декану, и он его сдержит.
«И это будет весело. Хоть какое-то разнообразие», — добавил внутренний голос.
— Ну так, какие тут правила? — Поттер плюхнулся на кровать и немного попрыгал на ней.
Его непосредственность позабавила обычно спокойного и равнодушного ко всему Тома. Он представил на миг, как кто-нибудь из его приятелей скачет так на кровати, и чуть не издал смешок. Будущий Лорд Малфой или Нотт быстрее отгрызли бы себе ноги, чем позволили такое глупое поведение.
— Правила? — переспросил он, слишком задумавшись.
— Ну, да. Мы же будем жить вместе. Я никогда ни с кем не делил комнату! Что ты не любишь? Может, мне нельзя заходить на твою половину? Или ты не любишь шум? Я могу петь? Я не хочу доставлять тебе проблем.
— Ах, это… — задумчиво протянул Том. — Просто не трогай мои вещи без спроса, не надоедай мне, когда я читаю, и не раскидывай одежду по комнате. Ну а шум всегда можно заглушить заклинанием, так что пой, сколько угодно. А ты? Какие правила у тебя? — Том нагло уселся на его кровать, проверяя реакцию на вторжение в личное пространство. Он применил свой тон «дружелюбный взрослый», которым всегда разговаривал с первокурсниками.
— Мне тоже не нравится, когда меня отвлекают от чтения, — сказал тот, залезая на кровать с ногами и скрещивая их. Сидящий совсем рядом Том его ничуть не смущал. Его брюки задрались, открывая вид на жуткие красные носки со львятами. — А ещё я часто просыпаюсь по ночам от кошмаров, поэтому всегда сплю с включённым светильником. Больше я пока сказать не могу, я же не жил ни с кем никогда.
— Что ты любишь читать? — поинтересовался Том, ловко проигнорировав информацию про кошмары. Ему они тоже снились, и он никогда не засыпал в абсолютной темноте. Хорошо, что и у Поттера схожие проблемы, иначе Тому пришлось бы как-то выкручиваться. До того, как стать старостой, он жил в общей комнате, и ему приходилось зачаровывать полог, чтобы никто из соседей не заметил маленькие шарики света, охраняющие его сон.
— Всё подряд, — пожал плечами Поттер. — Когда твоё единственное доступное развлечение — это чтение, ты перестаёшь привередничать и с жадностью читаешь всё, что в руки попадёт. Я люблю читать и учебники, и монографии великих волшебников, и исторические трактаты, а когда хочу отдохнуть и расслабиться — читаю романы. А ты? Расскажешь мне, что ты любишь читать?
Тома поразила жадность, отразившаяся на его лице. Поттер словно еле сдерживался от того, чтобы завалить его вопросами, глаза светились горячим любопытством.
— Мы точно раньше не встречались, может, в книжном? — уточнил он. — Ты же мог ходить эти два года?
Почему-то казалось, что всё это уже было: полумрак, холод, идущий от стен, яркие языки пламени в камине, и зеленые глаза — жадные, искристые, с застарелой горечью в глубине.
— Сначала я учился ходить, а потом… Мама никуда меня не выпускала, я лишь однажды был в Косом переулке, чтобы палочку купить, — мальчишка опустил голову, скрывая выражение лица.
— Вот оно как… Значит, точно обознался, — Том решил выкинуть из головы это странное чувство, будто они были давно знакомы. Это всего лишь дежавю — ошибка мозга, который перестраивает кратковременную память в долгосрочную и из-за этого воспроизводит момент, который он только что испытал, в момент, который был когда-то.
«Ты — первый сверстник, с кем он может поговорить без присутствия родителей спустя много лет. Удивительно! Конечно, ему дико интересно узнать, как живут другие подростки. Только смотри не разболтай ничего лишнего, когда начнешь трещать о любимых книжках», — внутренний голос частенько смутно напоминал голос декана Снейпа, когда тот начинал унижать гриффиндорцев на уроке.
Это было слегка странно.
Но что поделать, Том действительно любил быть в центре внимания, когда его внимательно слушали. Поэтому он с удовольствием погрузился в описание своих излюбленных книг, наслаждаясь восхищённым интересом, искрящимся в голодных глазах мальчишки.
Поттер внимательно слушал и задавал неглупые вопросы, показывая высокий уровень знаний, несвойственный даже половине школьников. Том неожиданно увлёкся беседой, ему редко выпадала возможность обсудить действительно интересные для него книги, не пытаясь при этом подавить и превзойти собеседника. Он всегда чувствовал конкуренцию от сверстников и старших учеников. Но Поттер был ребёнком и соперничать с ним просто не мог, поэтому Том с радостью рассказывал о своих интересах.
«Мерлин, сколько же самодовольства может поместиться в одном человеке», — простонал на задворках сознания голос, но Том отмахнулся от него.
Он как раз вспомнил о рунной вязи, которую составил сам, благодаря которой никто не мог зайти в комнату, если желал причинить вред её хозяину. Даже декан был восхищен ею, а это уже определенный уровень. Том гордился собой.
Но его любимое занятие — самовосхваление — прервал стук в дверь. Том встрепенулся и взглянул на часы: половина девятого.
— Мы заболтались, — улыбнулся ему Гарри с сожалением.
— Точно, — растерянно моргнул Том. Время пролетело как-то очень быстро, он и не заметил, как успел рассказать Поттеру о школе, о факультете, объяснил ему основные правила поведения и даже умудрился растолковать принцип действия рунических парных связок. Поттер своими вопросами совершенно его заморочил, будто в транс ввёл. Дежавю всё ещё бродило где-то на задворках сознания, и ему пришлось пару раз тряхнуть головой, чтобы скинуть с себя морок.
— Том! Все только тебя и ждут, ты скоро? — раздался голос Малфоя с той стороны двери, и Том досадливо цыкнул. Вечеринка в честь нового учебного года! Он так заговорился, что совсем про неё забыл. Возвращение в реальность заставило его поморщиться: он не хотел видеть однокурсников до зубовного скрежета.
— Идём со мной на вечеринку, я познакомлю тебя с нашими сокурсниками, — резко поднимаясь, приказал он мальчишке.
— Настоящая вечеринка? — тот подскочил на месте, громко хлопнув в ладоши, даже не подумав противиться. — А что мне надеть?
Том окинул придирчивым взглядом его нелепый светлый свитер с гиппогрифами, место которому было на помойке, а не на вечеринке самых популярных учеников школы, обычные черные брюки и мысленно покивал головой сам себе.
— Эта одежда подходит, — вынес он вердикт.
Чем меньше людей заинтересуются Поттером, тем лучше. Он был новой зверушкой в его коллекции, а Том жутко не любил делиться.
Он распахнул дверь, поприветствовал Малфоя и представил ему своего соседа.
— Поттер твой сосед? — Драко презрительно скривил губы, окинув Гарри брезгливым взглядом с ног в лёгких замшевых ботинках до лохматой черноволосой макушки, и Тому почему-то очень сильно захотелось разбить ему его тонкие губы. — Потомственный грифф в самом сердце Слизерина! Что он тут забыл? — Малфой даже не проявил вежливость, обращаясь лично к Поттеру. Он смотрел только на своего старосту.
«И почему его тощее горло каждый раз хочется сжать до хруста?»
Драко Малфой входил в самую обширную категорию Тома — «Марионетки». У него их была целая армия, и он не позволял им вести себя так, как им самим хотелось. Они годились только для исполнения его воли, и ни на что больше. Особенно Малфой — избалованный, взбалмошный ребенок богатого папочки.
— Он был распределён на Слизерин и будет жить в этой комнате. И я хочу, — угрожающе понизил голос Том, пристально сверля Малфоя темными глазами, — чтобы ты проявил уважение к своему сокурснику и моему новому соседу. Это понятно?
Малфой тяжело сглотнул и кивнул, растягивая губы в лицемерно-дружелюбной улыбке.
— Добро пожаловать на факультет Слизерин, Гарри, — приторным голосом произнёс он.
Том кинул взгляд на мальчишку и заметил, как тот враждебно уставился на Драко.
— Спасибо, Драко. Как там тётя Нарцисса поживает? — Поттер старался быть вежливым, но весь его вид говорил о неприязни.
— Отлично. А как там дядя Сириус? — вернул ему острый взгляд Малфой.
— Чудесно, — процедил Поттер.
Тому понравилось наблюдать, как он искренне злится. Мальчишка, должно быть, не умел скрывать свои эмоции и даже не понимал, зачем это нужно делать.
— Так вы родственники? — поинтересовался он.
— Очень дальние кузены, — невесело улыбнулся Поттер. — У нас общая прабабушка.
— Чудно, — Том махнул рукой, приказывая ему следовать за собой.
Вечеринка проходила в общей спальне парней-шестикурсников. Отдельные апартаменты полагались только старостам, так что остальные делили комнату на пятерых. Они сдвинули кровати к стенам, а посередине трансфигурировали маленькие диванчики и столики. Девчонки привезли из дома кучу закусок, а парни запаслись медовухой и виски. Тому никогда не нравилось, как пафосно и стильно старались обставить свои вечеринки его приятели. Они все были чистокровками из древних семей и гордились этим необоснованно сильно. На эту вечеринку мечтала попасть половина факультета, которой не повезло родиться в «правильной» семье. Том был полукровкой, к тому же из приюта, но магическая сила, харизма, ум и родство со Слизерином ставили его намного выше всего этого аристократического кружка зажравшихся идиотов, так что он чувствовал себя королем, вынужденным одаривать своих глупых придворных вниманием. Так было не всегда, конечно. На первом курсе все эти люди травили его с особым воодушевлением, но он заставил их уважать и бояться себя.
Из колдорадио тихо лилась приятная музыка, за столом у окна кучка четверокурсников азартно играла в карты, остальные, разбившись по интересам, спокойно обменивались новостями. Такие сборища были Тому поперёк горла. Ему вообще вечеринки не нравились, но эта раздражала особенно сильно. Богатенькие детки, подражая своим родителям, чинно перемещались по комнате, потягивая напитки, и общались друг с другом на давно всем надоевшие темы, порой грязно сплетничая. В этом году сюда допустили новеньких третьекурсников, которые теперь с восторгом взирали на старших и во всём пытались им подражать, в то время как прошлогодние третьекурсники смотрели на них свысока и всем своим видом пытались показать, как им забавно наблюдать за новичками.
Парад циклического дебилизма — так это называл Том, который год подряд наблюдая одну и ту же картину.
— Позвольте представить вам нашего нового однокурсника — Гарри Поттера, — при появлении Тома все замолкли, и он решил сразу обозначить всем свою позицию по отношению к мальчишке. — Надеюсь, каждый из вас проявит дружелюбие и гостеприимство.
Конец прозвучал так зловеще, что некоторые вздрогнули.
Поттер прижался к его плечу и мертвой хваткой вцепился в рукав мантии. Ему, очевидно, было неуютно в такой большой компании. Юные аристократы смотрели на него недобро, и Тому пришлось бросить пару гневных взглядов, чтобы они натянули на лица улыбки.
— Приятно познакомиться, — пролепетал Поттер смущенно, и зачем-то в конце добавил: — меня зовут Гарри.
Все в комнате прыснули со смеху, некоторые даже попытались скрыть это, замаскировав кашлем.
— Это мы уже поняли, — протянул Нотт стервозно. — А фамилию свою не повторишь, а то мы забыли?
Том заметил, что глаза мальчишки словно потухли, щёки порозовели, плечи опустились, и он больше не пылал энтузиазмом от своей первой в жизни вечеринки. Он весь сжался и чуть не полностью спрятался за Томом.
«Он не знает, как вести себя со сверстниками», — напомнил внутренний голос.
Тому своеволие марионеток пришлось не по душе. Если он сам привёл новенького в эту комнату, то им следовало бы проявить побольше рвения понравиться ему. До юных аристократов никак не доходило, что нужно проявлять лояльность к самым разным слоям общества, чтобы в будущем иметь возможность заручиться их поддержкой. Вот поэтому он так презирал эту категорию — никто из них не умел и не хотел думать головой.
— Если ты меня не расслышал, Теодор, его фамилия — Поттер. И если кто-то не знает, отец Гарри — Джеймс Поттер — является старшим следователем по особо важным делам, а также заместителем нынешнего главы аврората Грозного Глаза Грюма, — вкрадчиво проговорил Том, не повышая голоса. Гарри успел похвастаться должностью своего отца, и игнорировать это было сущим безумием. Заместитель Грозного Глаза — это не шутки.
В повисшей тишине его голос прозвучал громом.
— Вот как, — буднично кивнул Теодор. — Очень интересно.
Неопытные младшекурсники опустили глаза в пол, испугавшись, старшие сделали вид, что всё так и должно быть, и продолжили свои разговоры.
В самом углу Том приметил Блейза Забини, скучающе пускающего пузыри в стакан с дорогущим вином, и подтолкнул Поттера в его сторону. Блейз был умным, но очень странным, скрытным, тяжелым по характеру человеком, не имеющим никаких амбиций, поэтому Тому он был неинтересен. Забини ни за что бы не пришел на эту вечеринку, не проводись она прямо в его собственной комнате. Но несмотря ни на что, он вполне мог поднять Поттеру настроение, пока Том выскажет всё своё недовольство Малфою и Нотту — самым приближенным к нему марионеткам. Ему нравилось возиться и дурачиться с детьми.
Глупый мальчишка сразу расцвёл, когда Забини вылил не понравившееся ему вино в стоящий рядом на подоконнике фикус и подмигнул ему. Том поморщился, но всё же представил их друг другу и ушёл, напоследок шепотом пообещав Блейзу оторвать жизненно важные органы, если с Поттером что-то случится.
Он отозвал Малфоя и Нотта в коридор.
— Друзья мои, — начал он проникновенно, лениво прокручивая палочку меж пальцев. — Я за лето растерял навык связной речи, и вы больше не понимаете меня?
— Нет, Том, — слегка испуганно улыбнулся Теодор. — Что случилось?
Бледный Малфой рта не раскрывал, уже догадавшись о причине недовольства своего старосты.
Они оба довольно сильно вытянулись за лето. Малфой отрастил свои платиновые волосы, Теодор раздался в плечах и пытался отрастить усы. Том смотрел в их изменившиеся лица и испытывал что-то сродни гневу и застарелой обиде. Сколько бы они ни старались, как сильно бы ни выслуживались, он не мог перестать испытывать это. Наверное, они это знали.
— Случилось то, что вы проявили неуважение к нашему новому сокурснику, — Том прислонился плечом к стене. Он даже не смотрел на них, но чувствовал страх, заполнивший коридор. И он наслаждался этим.
— Он же Поттер — это светлая семейка, — всё же возразил Нотт. — И ведёт он себя как полный идиот. Его что, в детстве били головой?
Том молниеносно прижал палочку к горлу Теодора и тихо сказал ему на ухо:
— Никогда о нём так не говори, если не хочешь, чтобы с твоей собственной головой что-нибудь произошло.
«Ты что творишь? — завопил внутренний голос. — Нельзя так обращаться с наследником Ноттов!»
— Я понял, Том, прости! — Теодор испугался по-настоящему. Том увидел, как расширились его зрачки и забилась вена на виске, и испытал удовлетворение.
Он глянул на Малфоя, и тот, видимо, заметив что-то такое в его взгляде, отступил назад, склонив голову, совсем как послушный щенок, открывающий горло вожаку стаи.
— На первый раз прощаю. Донесите до остальных, что он под моей защитой, — бросил он небрежно и убрал палочку от дрожащего одноклассника. — Так надо, не задавайте вопросов.
Том знал, что вселяет в них суеверный ужас своим поведением, но не всегда понимал, насколько сильно он может надавить. Где проходит черта, после которой его уже не простят никогда. Он сам бы никогда не позволил так с собой обращаться нищему полукровке, будь он хоть самим Мордредом. Ни за что.
Малфой и Нотт стояли, опустив головы, и пока что Том не чувствовал в них ненависти к себе.
«Если ты продолжишь в том же духе, то получишь её, — пообещал внутренний голос. — Так злиться из-за глупого мальчишки — это абсурд!»
«Я не из-за него злюсь, а из-за их тупости и неуважения! Какого гоблина до них не доходит, что если я привожу кого-то лично, то стоит проявить смекалку и притвориться дружелюбными? — сам себе возразил Том. — Они перечат МНЕ и моей воле!»
Внутренний голос промолчал.
— Какая у нас расстановка сил в этом году? Вы узнали, что собирается делать Флинт? — сменил тему Том, возвращаясь в привычное русло лидера школы.
— Флинт сдулся. Он чётко дал понять, что не намерен продолжать грызню, особенно теперь, когда Дэвид стал старостой, но я бы ему не доверял, — отчитался Нотт.
Том слушал новости с каменным лицом, но внутри все равно бесился. Несмотря на то, что он ненавидел лютой ненавистью возвращаться на каникулы в приют, был в этом и один плюс — он на целых три месяца избавлялся от своих марионеток.
Том вернулся в комнату спустя полчаса, все ещё чувствуя острое раздражение. Ему хотелось немедленно покинуть эту вечеринку, прихватив и болезного Поттера, но он обнаружил, что его нет на прежнем месте.
— Чёрт, — выругался он еле слышным шёпотом, оглядываясь по сторонам. Его свита не была знакома с маггловскими ругательствами и не понимала их, а он старался лишний раз не напоминать им о своем происхождении. Но иногда поругаться хотелось очень, очень сильно.
— Том! Не меня ищешь, дорогой? — откуда-то сбоку в его локоть вцепились две маленькие крепкие ручки.
— Панси, ты не видела Забини и Поттера? — напряжённо спросил он, вглядываясь в тёмные уголки комнаты.
— Я видела, как Блейз тащил какого-то мальчишку в ванную. Но зачем тебе они? Давай лучше выпьем! Знаешь, я летом много думала… — она томно провела пальчиком по шее Тома, и его передернуло от отвращения. Не будь Панси леди, а он — наследником Слизерина, он бы с огромным удовольствием её придушил. Его жутко бесили её длинные тёмные волосы, пухлое тело, которое многие считали привлекательным, огромные карие глаза без тени осмысленности, длинные коровьи ресницы и отвратительно пухлые губы. Она была воплощением тупой похотливой самки, ищущей себе сильного самца.
Том, конечно, не был мизогинистом. Он знал, что ведьмы в основной своей массе куда сильнее колдунов, и куда умнее, поэтому предпочитал не втягивать их в свои игры — ими сложнее было манипулировать. Чтобы завербовать сильную знатную ведьму нужно было играть с её чувствами, в то время как парням хватало сказок о величии и силе. Но Паркинсон — исключение из правил. Она заслуживала отвращения к себе как к женщине и как к ведьме.
— Ты думала? Какой сюрприз! Не знал, что ты умеешь, — тонко улыбнулся ей Том, аккуратно отцепляя её пальцы от своего рукава. — Я думал, я предельно ясно выразился в прошлом году, милая. Ты не в моём вкусе. Оставь свои жалкие попытки для кого-то вроде Крэбба или Гойла.
Глаза Панси наполнились слезами, она изящно прикрыла рот ладошкой и демонстративно вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью.
«Ты снова переборщил! Ты с ума сошёл сегодня? Эта глупая корова — наследница одного из богатейших лордов страны!»
Риддл только поморщился от досады. Он знал, как поставить на место парня или адекватную девушку, но такие, как Панси, были вне его понимания. Тупые, настырные, избалованные богатенькие дети, ни разу в жизни не задумывавшиеся о выживании. Всё, что они знали, это только фразы: «я так хочу», «мне позволено всё». Они не понимали ни языка силы, ни логических доводов, ни откровенного презрения к ним. Жили в своем мире, где им можно получить всё, что угодно, и свысока смотрели на остальных.
Панси прочно обосновалась в категории «не стоящие внимания», вопреки богатству и влиянию её отца. Тому было противно хоть как-то с ней взаимодействовать, несмотря на то, что лорд Паркинсон мог бы обеспечить ему блестящую карьеру. Если бы Том был более эмоционален, он бы выдумал категорию «презренные», специально для Панси. Но он, слава Мерлину, таким не являлся.
Том выкинул её из головы и поспешил в ванную. Гнев, вызванный Теодором и Панси, закручивался тугой пружиной где-то в груди. Если Забини хотя бы пальцем посмел тронуть мальчишку…
Поттер обнаружился в большой ванной вместе с Блейзом. Они брызгались водой друг в друга из палочек и громко смеялись, уворачиваясь от атак противника.
Том перевёл дыхание. Гнев свернулся клубком где-то под ребрами и притих.
«Блейз никогда бы не стал к нему приставать, с чего ты вообще это взял? Это отвратительно», — заявил внутренний голос.
Глупости, в его голову лезут разные глупости, не имеющие никакого отношения к реальности. Он просто отравлен паранойей.
«Ты отравлен самим собой, змеюка».
— Том! — весело крикнул Поттер. В его понимании, должно быть, именно такой и должна быть вечеринка — весёлой и подвижной, в кругу друзей. — Давай с нами! Блейз — это Гриндевальд, а мы будем аврорами!
Том подавил порыв закатить глаза.
— Нет, я, пожалуй, откажусь, — протянул он, чувствуя странный укол в груди. У него никогда не было такого детства, как и у Поттера — беззаботного и весёлого, когда можно просто брызгаться водой, смеяться и ни о чём не думать. Он сжал это чувство в железном кулаке и раздавил его.
— О нет, герр Гриндевальд, это лорд Децимиус! Давайте объединимся против него! — заорал Поттер, и Тома окатило фонтаном воды сразу из двух палочек.
— Лорд Децимиус повержен! — взревел Забини.
Он был очень пьян, Том лишь теперь заметил это. И как он мог доверить ему ребёнка? Он достал свою палочку и выпустил из неё мощную струю воды, сбивая кричащих героев с ног на пол.
— Лорд Децимиус забирает аврора Поттера в плен, — сказал он строго.
— Нет, Том! Мы же только пришли! — как настоящий ребенок, заканючил Поттер, барахтаясь в луже на полу. Забини уже вскочил на ноги, ловкий, как кошка, а Поттера как будто не слушались конечности.
Когда до Тома дошло, он чуть не выругался вслух. Он не подумал о том, что мальчишка много лет не мог ходить.
— Давай-ка, иди сюда, — как можно более ласково сказал он, обнимая Поттера за пояс и поднимая на ноги. Ласково в его понимании означало как минимум не злобно и не холодно, так что он не был уверен, что ему удалось не напугать мальчишку. Он вообще не знал, как придать своему голосу ласковые интонации, и узнавать не собирался.
Голос у Тома был примечательный: глубокий баритон, всегда звучащий с долей холодной угрозы. А уж если он того хотел, то мог напугать одним лишь голосом до трясучки. Такой тембр никак не вязался с его юным возрастом и образом обаятельного старосты, зато отлично подходил его сущности несокрушимого лидера.
Поттер с готовностью уцепился за него и солнечно улыбнулся. Собственная слабость его то ли не смущала, то ли он просто устал от неё, принимая любую помощь с благодарностью.
— Меня не было полчаса, а вы устроили тут побоище, — укоризненно заметил Том, смотря преимущественно на Забини, которого он всего-то и просил, что присмотреть за Поттером.
— Мы поспорили, кто круче — Дамблдор или Гриндевальд, — легкомысленно пожал тот плечами. — Но Дамблдора я быстро убил водой, так что Гарри сказал, что его отец-аврор точно бы победил Гриндевальда.
Блейз Забини был смуглокожим темноволосым парнем с хитрыми лисьими глазами серо-зеленого цвета и вечной ехидной улыбочкой на тонких губах. Он ни с кем близко не общался, а о его матери ходили пугающие слухи, так что все вокруг его опасались и предпочитали не связываться с ним лишний раз, но Том всегда видел, что за этими глазами не скрывается ни подлость, ни коварство, ни опасность. Внешность Забини была очень обманчива. Уж кому, как ни Тому разбираться в таких вещах. Забини был обычным затворником, из тех, что готовы переехать жить в лес, лишь бы ни с кем не общаться, фриком.
— И я бы победил, если бы нас не отвлекли! — рассмеялся Поттер, пиная лужу на полу так, чтоб брызги попали в расхохотавшегося Забини. Его глаза вновь искрились.
Тому это не понравилось. Он быстро высушил ванну и одежду Поттера, пригладил его торчащие во все стороны от сушки волосы и потащил прочь с вечеринки.
— Пока, Блейз, — на ходу помахал рукой мальчишка и покорно пошёл за Томом, будто так и надо.
В Томовой груди поселилось какое-то странное напряжение. Поттер как будто сколупнул какую-то ранку в его душе, которая уже подсохла и покрылась толстой корочкой.
«А помнишь, как в детстве ты хотел поиграть с другими детьми в прятки во дворе, а они поглумились над тобой и прогнали, потому что считали странным?» — прошептал внутренний голос.
«Ой, заткнись», — отмахнулся Том.
Было бы, о чем сожалеть. Он и был странным, на самом-то деле. Другим детям не нравилось, что он любит вскрывать брюшки лягушек и рассматривать внутренние органы, а его молчаливость и магические способности, которые он научился контролировать быстрее, чем читать, сделали из него в глазах ничтожных магглов если не сына Сатаны, то племянника точно.
Они вернулись в комнату в полном молчании.
— Я ложусь спать, — сообщил Поттер, начиная стягивать с себя одежду без всякого стеснения, словно они жили вместе уже много лет.
Том старался не смотреть, но всё же любопытство пересилило. Он проследил взглядом за обнажающейся кожей соседа, и от увиденного ему вдруг стало не по себе.
Вся кожа спины и задней части бёдер мальчишки была испещрена шрамами. Некоторые оказались симметричными, бледными и очень ровными — словно надрезы там делали специально, и они почти зажили, другие были крупными, тёмно-бордовыми и неряшливыми. Это вызывало чувство гадливости: как будто чистый холст заляпали грязными пальцами. Хотелось стереть эти неаккуратные пятна.
Поттер заметил его взгляд и смутился.
— О, прости, я не предупредил. Я не сплю в пижаме, только в нижнем белье. Раньше мне нельзя было допускать, чтобы на раны попала ткань, так что я привык спать голым. Теперь раны заросли, но в пижаме спать я уже не могу — чувствую, как будто меня что-то душит и сковывает. Знаешь, после того, как я начал ощущать своё тело, это не очень приятно.
Том ровным голосом ответил:
— Ничего, я понимаю. Меня не так просто смутить.
«Ага, давайте все вместе сделаем вид, что шрамов и вовсе нет. Слона в комнате мы не замечаем».
Было совсем ещё рано, всего лишь одиннадцатый час, но сосед заполз под одеяло и прикрыл глаза. Тому не хотелось с ним разговаривать больше необходимого, но любопытство раздирало острыми когтями. То, что он увидел… Даже целители не справились с этими шрамами, значит, они были вызваны чем-то магическим, а это опровергало версию Поттера о падении с высоты и переломанных костях. Что-то в этой истории было не так.
Том привык доверять своей интуиции, и сейчас она почти ощутимо вопила, что всё это неспроста.
— Поттер… эм, Гарри, — тихонько позвал он, устроившись на своей кровати с книжкой, делая вид, что читает. — Прости за моих приятелей, они не слишком-то вежливо себя вели, — начал он разговор издалека. Сразу в лоб про шрамы спрашивать было очень неуместно, учитывая, что сам он явно не собирался о них говорить.
— Да ничего, я не сержусь, — сонно улыбнулся тот, высунув лицо из-под тяжёлого одеяла. — Я просто не хочу тратить своё время на таких людей. Его и так слишком мало. Не мог бы ты меня больше к ним не водить? Мне только Блейз понравился, он очень несчастный, но не сдаётся. Мне это нравится.
— Что значит — слишком мало? — равнодушно спросил Том с силой сжав корешок книги.
— Ну, никогда не знаешь, что может случиться, — неуверенно ответил Гарри, спрятав пол-лица под одеялом.
Том всегда нутром чуял ложь. Настроение, и так упавшее до нижней отметки от воспоминаний о детстве, ушло в минус.
— Спасибо всё равно, что отвёл меня на вечеринку. Теперь я знаю, каково это, — добавил Гарри приглушённым от одеяла голосом.
— Это была глупая вечеринка, я как-нибудь отведу тебя на настоящую, — сдавленно пообещал Том.
— Ладно. Ты так добр ко мне, спасибо, — Гарри ещё глубже зарылся в одеяло, теперь только глаза без очков блестели над клетчатой кромкой.
— Перестань говорить спасибо, я ничего такого не сделал, — Том ощутил колкую злость. Какого чёрта этот больной мальчик заставлял его чувствовать себя так странно?
— Сделал. Ты не стал со мной сюсюкаться, как некоторые. Это раздражает, знаешь ли, когда меня считают умственно отсталым ребёнком, в то время как мне уже шестнадцать. Я неопытен в общении, но это не значит, что мне нужно сопли подтирать, или насмехаться надо мной, словно я ничего не понимаю. Я понимаю. Надоело такое отношение. Я просто хочу узнать, какая она — настоящая жизнь.
Сказано это было таким печальным голосом, что у Тома ком встал в горле.
«Какого Мордреда с тобой сегодня?!»
Том не знал. Он никогда не испытывал подобных эмоций.
«Это что, жалость? Или сожаление? Я не пойму! Тебе неуютно, что ты поспешил с выводами о Поттере? Сначала ты решил, что он просто тупой, потом — что больной, а потом — что у него разум ребёнка. Собрал целый букет тупых стереотипов, браво! Куда подевалась твоя проницательность?»
Собственные мысли порой бесили не меньше чужих.
Он общался с Гарри как обычно, но тот, видимо, принял его привычный стиль общения высокомерного ублюдка на свой счёт, и его это порадовало. Просто прекрасно.
— Почему ты считаешь Забини несчастным? — зачем-то спросил он, не зная, как реагировать на все остальное.
Том вздрогнул.
— Знаю, — вслух ответил он, прилипнув взглядом к торчащей из-под одеяла макушке.
— Блейзу тошно находиться с другими. Мне кажется, с ним что-то случилось, из-за чего он изменился. И теперь он просто не может ни с кем общаться, его никто не понимает. И он от этого жутко одинок.
Тома удивила такая прозорливость мальчишки. За двадцать минут сделать такой вывод о Забини мог либо очень опытный следователь, либо…
«Тот, кто пережил это сам».
— Всем нам тошно общаться с другими, — усмехнулся Том. — Но все притворяются, что это не так. Это такая социальная игра. И раз Забини не следует правилам, значит, он будет изгоем всегда.
— Но зачем? — воскликнул Гарри. — Зачем притворяться? От того, что ты притворяешься, ты не становишься счастливее. И настоящих друзей тоже не найдешь. Получается, ты всегда будешь одинок в душе. Я такого не хочу, и Блейз тоже не хочет.
«Какая наивность. Настоящие друзья — ха! С такими рассуждениями им с Забини место на Пуффендуе».
— Затем, что это Слизерин. Это факультет чистокровных снобов, детей самых богатых и влиятельных людей страны. Связи, налаженные тут, в будущей жизни будут играть ключевую роль. Если у тебя есть амбиции, а они должны быть, иначе ты бы сюда не попал, то ты должен знать, что для того, чтобы пробиться на вершину, нужно тяжело работать. И терпеть. Очень много терпеть.
— Я и так слишком долго терпел, больше не хочу! Я хочу жить здесь и сейчас, а не в будущем, которого может и не быть, — с отчаянной решимостью ответил Гарри, сжав одеяло в кулаке.
В Томе что-то дрогнуло. Какая-то странная струна, натянутая в груди.
— Спи давай, — нарочито грубо ответил он. — Жизнь — та ещё сука, не думай, что тут будет как-то по-другому, — настроение сделало очередной крутой кульбит.
Поттер размышлял как-то странно, но не как ребенок. А если он не ребёнок, то к какой категории его отнести? У Тома всего-то их было пять: «полезные люди», «марионетки», «враги», «дети» и все остальные «не стоящие внимания». Ещё ни разу он не сталкивался с кем-то, кто не вписывался ни в одну из категорий. Поттер одним своим существованием нарушал его чёткую логику. Пользы с него никакой, манипулировать им тоже смысла не было, во враги записывать тем более. Он бы определил его в «не стоящие внимания», но Снейп просил о нём заботиться. И что с ним делать в таком случае? Как себя с ним вести?
У Тома случился ступор.
— Я не думаю, я знаю, что жизнь может быть восхитительной штукой, надо только уметь это увидеть, — сонно пробормотал Поттер. — Спокойной ночи, Том.
— Спокойной ночи, — против воли всё равно буркнул Риддл, отворачиваясь от кокона из одеяла, в который тот зарылся.
В голове царил полнейший сумбур. Том никогда не встречал человека, который вызвал бы в нём такую бурю непонятных чувств всего за пару часов. Он не мог уложить Гарри Поттера ни в одну из своих привычных систем координат и злился, злился на себя и всё вокруг.
Он ненавидел, когда что-то шло не так, как он предполагал. Он не подумал о том, что у болезного мальчишки, который много лет не общался со сверстниками, могут быть какие-то свои принципы, желания и вполне здравые мысли.
Когда с соседней кровати донеслось тихое сопение, Том решительно поднялся и покинул комнату. Вечеринка сейчас в самом разгаре, а значит, никто не помешает ему выпустить пар.
Он будет палить по мишеням до тех пор, пока снова не ощутит, что всё под контролем.
Комментарий к Глава 1 Жду ваших отзывов) Хотелось бы знать, хотели бы вы почитать дальше или нет
====== Глава 2 ======
Комментарий к Глава 2 Визуализация Тома https://ibb.co/VCg0P3b ух горяч))))
Визуализация Северуса https://ibb.co/kqs13ZL
Обложка фика https://ibb.co/fvpYC7g которую не одобрили, ведь кусок голой спины – это вопиющая обнажёнка. Вот интересно, если я поставлю на обложку Тома, его тоже отклонят, ведь О БОЖЕ у него голое лицо! Нельзя голое лицо, можно только в балаклаве!
Утром второго сентября Том проснулся от кошмара. Ему снился приют. В этот раз парни из банды Эрика снова заперли его в кладовке со швабрами, подперев ручку двери стулом с другой стороны. Том, взрослый Том, пытался разрушить дверь магией, но у него ничего не получалось. Все, что он мог, — это смотреть в щёлочку между дверью и полом на освещённую солнцем комнату, в которой двое мальчишек брызгали друг в друга водой и радостно смеялись. Он просил их выпустить его, но они не слышали. От бессилия Том долбил кулаками в дверь, пока не разодрал костяшки до мяса, кричал, выл, умолял, но мальчишки его игнорировали. Темнота кладовки давила на него, воздух в лёгкие поступал, как сквозь толстое одеяло. Казалось, что стены сжимаются вокруг него, давят прессом, угрожая размозжить его череп, раздробить кости в пыль.
Том проснулся от своего крика.
Он никогда, ни одной живой душе не рассказывал, что страдает клаустрофобией, он знал, что от этого нет лекарства, и ненавидел себя за эту слабость. Каждый день он ходил по узким тёмным коридорам подземелий и каждый день говорил себе, что всё нормально, что он сильный.
Том Марволо Риддл преодолеет это, как преодолевал всё остальное.
Он неподвижно лежал на мокрых от пота, противно липнущих к коже простынях, пялясь в полог своей кровати, вдыхая прелый запах постельного белья, снова и снова переживая чувства бессильной злобы и страха. Желания сдвинуться с места не было. Как же он ненавидел свою слабость!
Вдруг на его плечо легла тёплая ладонь и легонько его погладила.
— Том? — обеспокоенно спросил незнакомый голос. — Ты в порядке?
Тому захотелось зарычать на чужака и вырвать ему руку из сустава. Он распахнул глаза и столкнулся взглядом с другими, такими знакомыми, будто он видел их каждый день на протяжении всей своей жизни.
Гарри.
Это всего лишь его новый сосед. Гарри.
— Том, пожалуйста, поговори со мной! — умоляюще произнес тот, двумя руками обхватывая Тома за плечи в пародии на объятия.
Противные мерзкие эмоции схлынули под напором этих ладоней и испуганного голоса. Том моргнул и повернул голову, встречаясь взглядом с круглыми от страха зелёными глазами.
— Испугался? — хрипло выдохнул он, начиная приходить в себя.
Давно с ним такого не случалось. Кошмары ему снились часто, но этот заставил его на секунды потерять контроль над своим телом. Тот день, когда его заперли в кладовке, стал одним из худших в его жизни. Хотя, в те времена все дни были худшими, и этот можно смело обозначать как худший из худших.
— Ты часто дышал и не двигался, а потом закричал, я так за тебя испугался! — Поттер невыносимо естественным жестом отвел с его лба намокшие от пота волосы и зачесал их пальцами назад, как будто тысячу раз уже так делал.
Том вдруг осознал, что не может на него злиться. Это было странно, ненормально, ведь мальчишка залез в его кровать, трогал его, видел его слабость.
«Но он не сможет использовать это против тебя», — успокоил внутренний голос.
— Иди спать, всё в порядке, — хрипло приказал он.
Другой человек был так близко в самый неподходящий момент, а Том не мог испытать даже чуточку гнева. Вместо этого он чувствовал отвращение к себе.
Потому что это помогало. Присутствие Гарри помогало справиться со страхом.
— Не в порядке, я же вижу, — мальчишка проигнорировал предупреждение, прозвучавшее в голосе Тома. Его пальцы прошлись по лбу, стирая испарину, опустились на обтянутое пижамной курткой плечо, торчащее из-под одеяла, и деликатно его сжали.
В комнате царил полумрак. Камин давно потух, горела только лампа на тумбочке Гарри. В этом сумраке Тому вдруг показалось, что за камином что-то есть.
— Нет, не в порядке, — не отдавая себе отчета, тихо сказал он, вглядываясь в угол до боли в глазах.
Отступивший страх вернулся, пополз по коже мелкими липкими лапками. Нет, нет, это всё не по-настоящему!
Том безотчётно схватил Гарри за руку.
Кожа была теплой, даже горячей. Мальчишка невесомо погладил его пальцы, и Том отдёрнул руку. Морок спал, за камином было пусто. Он перевел взгляд на Гарри, который продолжал успокаивающе поглаживать его, и в его зеленых глазах сквозило неподдельное беспокойство за него, Тома.
— Расскажи мне, что тебе приснилось? — мягко попросил он.
Том внезапно уловил его запах: что-то сладкое, тёплое, напоминающее о летнем зное и залитых солнцем садах. Этот запах дарил успокоение, вызывал желание наклониться ближе и вдохнуть его полной грудью. И Том, неожиданно для самого себя, вкратце рассказал ему содержание своего сна. Он не хотел, правда, не хотел, но рот сам открылся, и из него полилась натершая кровавую мозоль в голове история его кошмара.
Кладовка. Бессилие. Слабость. Страх.
Он ненавидел это в себе! Ненавидел так сильно, что готов был разорвать своё сердце.
— А ты не пробовал дернуть дверь за ручку? — когда Том замолчал, спросил Гарри, вырисовывая круги на его плече теплыми пальцами. Том не сказал ему, что это не просто кошмар. И что на самом деле всё было куда хуже, чем в глупом сне.
— Зачем? — растерялся Риддл. Его очень сильно напрягали эти касания.
«Зачем он так делает? Стряхни его пальцы, это странно».
Но то ли Том ещё не проснулся толком, то ли был слишком выбит из колеи кошмаром… Он ничего не предпринял. Чужие пальцы словно привязывали его к реальности, не позволяли мыслям вернуться к тому ужасу, что он испытал.
— Это же всего лишь сон. Вдруг дверь открывалась в другую сторону и её просто нужно было потянуть на себя? — его мягкая улыбка внезапно согрела Тома, смыла волну ненависти к себе. — В своём сне ты можешь делать всё, что захочешь, просто надо вспомнить, что ты спишь. Это непросто, у меня иногда у самого не получается, но иногда это срабатывает. Кошмар — это твой страх, а страх можно победить.
— Обязательно попробую в следующий раз, — серьёзно кивнул Том.
Действительно. Это всего лишь сон. Сейчас Том сильный, сейчас он не тот слабый ребенок, ждущий помощи, умоляющий о пощаде высшие силы. Он может что угодно.
Поттер вернулся в свою постель досыпать, а Том так и провалялся до подъёма, не сомкнув глаз. Сон больше не беспокоил его, все мысли были заняты необычным соседом. Казалось, на одеяле остался эфемерный шлейф солнечного летнего дня.
Он не мог понять, как должен к нему относиться. Поттер не ребёнок, но он нуждается в его заботе. Он умён, но у него совершенно нет опыта в общении, он наивен и не представляет для Тома никакой угрозы. Он находится на личной территории Тома, а его это не стесняет. Он, в конце концов, трогал Тома, и это не вызвало у него отвращения. Даже называть его по фамилии, как сверстника, казалось как-то неправильно, неуместно. Даже мысленно.
Так в какую категорию его относить? Как себя с ним вести? Как со взрослым не получится — Том просто не ощущал его таким. Он им и не был — вёл себя просто ужасно. Как с ребёнком — тоже, Гарри не был ребенком, несмотря на свое поведение.
«А можно просто выставить его из комнаты и забыть. Попадешь в библиотеку как в прошлом году — незаконным путем», — не преминул встрять внутренний голос.
«Нет, мне нужно это разрешение. Я не хочу сидеть в темноте и ждать, что вот-вот меня обнаружит Филч. Поттер останется», — ответил он сам себе.
Когда прозвонил будильник, Гарри не отреагировал, и Том сам его разбудил. Заспанный Поттер казался невинным, беззащитным, и в то же время чувствовалась в нём типично мужская грация, как у его сверстников.
— Спасибо, что разбудил, — сказал он, когда вылез из-под одеяла, и потянулся во весь рост.
«Ого, да тут есть, на что посмотреть», — внезапно внутренний голос сменил ехидство на удивление.
Том проследил взглядом длинные ноги соседа, изгиб его поясницы, впалый живот, резко контрастирующий с чёрными трусами, широкую грудную клетку, выпирающие шейные позвонки, мышцы на плечах, длинную шею, и понял, что думать о Гарри как о ребёнке больше не может.
«Он взрослый парень. Такой же, как и ты, просто ещё неопытный в общении», — категорично сказал голос.
И Том был с ним согласен.
«К тому же, он очень красив».
«Это уже лишнее!» — одёрнул сам себя Том.
Ему не осталось ничего другого, как придумать новую категорию — «взрослый ребёнок». С этим уже можно было как-то жить и выстраивать стратегию поведения — комбинированную. Конечно, придётся приспосабливаться, но так даже интереснее.
Одной проблемой внутри стало меньше, и Том повёл Гарри на завтрак, полностью довольный собой.
Но Гарри не собирался создавать благоприятный климат у Тома в голове и следовать его категориям, стратегиям и всему прочему. Он неожиданно заупрямился и наотрез отказался сидеть рядом с Томом и его друзьями. Он с гордым видом прошествовал на самый край стола к первокурсникам и уселся там, проигнорировав угрожающий взгляд Тома.
От ярости у Тома непроизвольно сжались пальцы на палочке, лежащей в кармане мантии.
«Какой строптивый! — присвистнул голос. — И что с ним делать? Взрослого нужно было бы наказать, ребенка — заставить слушаться. А с этим что? Может, отшлёпаешь?»
Тому совершенно не понравился странный оттенок ехидства. Это был его собственный внутренний голос, и он постоянно над ним издевался — как такое могло случиться вообще?
Кажется, ему самому придётся вырабатывать новую стратегию, опираясь только на новый опыт и тщательно игнорируя всякие внутренние голоса. Толку от них никакого.
За столом Слизерина всегда держалась строгая иерархия. Самые старшие и уважаемые ученики сидели в центре стола со своими свитами, чем ближе к краю, тем менее престижным считалось место. Когда кто-то пересаживался, всем становилось понятно, что что-то произошло. Это было удобно — вот так отслеживать настроения на факультете.
Том со своей свитой сидел в центре, напротив нынешнего старосты школы Дэвида Рочестера с его невзрачной подружкой и свитой. Для шестикурсника это казалось поразительным достижением, но Том не просто так был самым умным учеником школы. Именно он сделал Дэвида старостой, скомпрометировав его конкурентов. Дэвид сидел в центре, но все знали, что он марионетка Тома. Никто из семикурсников не сомневался, что сам по себе Дэвид не стоит ничего, даже его девчонка.
— Почему твой ручной пёсик не сел с нами? — совершенно невинно поинтересовался Малфой, когда Том уселся на лавочку между ним и Ноттом.
Риддл пожалел, что выбрал его своим доверенным лицом. Слишком много своеволия.
— Гарри, — особо выделив его имя, ответил Том, — волен сидеть там, где захочет. Как у тебя со здоровьем, Драко? — Том положил салат на тарелку и с силой воткнул вилку в помидор так, что тот брызнул соком во все стороны. — Ты выглядишь слишком бледным.
Малфой действительно побледнел и вытер салфеткой помидорный сок со щеки.
— Всё в порядке, — обронил он как ни в чём не бывало.
— Я рад, — угрожающе улыбнулся Том.
Драко проверял, может ли проявлять неуважение к Гарри у него за спиной, и это почему-то тоже злило.
— Ах, вы слышали, что Панси безобразно напилась на вчерашней вечеринке? Её сегодня за столом нет, — как ни в чём не бывало подхватил пятикурсник Рудольфус Лестрейндж.
Том держал его в свите за умение сглаживать неловкие ситуации, и он не подвёл и на этот раз. Мальчишку точно следует поощрять, может однажды он заменит надоевшего Малфоя.
“Хватит злиться на Драко, он ничего такого не сказал. Ты всегда знал, что у него в голове жирный фарш из традиций и фанатизма чистокровок с примесью личной ебанцы”, – осадил его внутренний голос.
— Она порочит честь факультета своим пьянством и гулянками, — неодобрительно покачал головой Теодор. — Мы должны сделать с этим что-то. Никто не знает, что у нас есть разделение и внутри факультета. Все думают, что она ведет себя так с нашего одобрения.
— Тоже мне, высшая каста, — фыркнула подружка Дэвида, чьё имя Том постоянно забывал, настолько она была невзрачной и глупой. — Сексисты тупые. Не ваше дело, чем ведьма занимается, пока вы играете в политику и просираете состояние ваших семей. Лузеры.
Дэвид улыбнулся и поцеловал её в висок, в то время как Теодор делал вид, что его тошнит.
— Мерлин, Дэвид, кого ты тащишь за стол, — простонал Драко. — У неё хотя бы справка из Мунго есть? Я не хочу подцепить какой-нибудь вирус простолюдинов.
— Выкуси, Малфой, — беспородная девчонка Дэвида показала Малфою средний палец. — Твои паразиты не допустят вторжения чего-то нормального в твой прогнивший снобистский организм.
Остальные соседи по столу, не входящие в компанию Тома, усиленно делали вид, что ничего не происходит, как и всегда. Их факультет пережил Гвеног Джонс — самую своенравную и невоспитанную ведьму в истории Слизерина, которая теперь была настоящей мировой звездой, так что никто не горел желанием ввязываться в ссору с очередной квиддичной маньячкой, дружащей с капитаном сборной и заодно являющейся подружкой главного старосты.
Они вели свои обычные беседы приглушёнными голосами, однако Том был уверен, что уже через пару часов половина школы, её разумная половина, будет знать, что трогать Гарри — это верный способ испортить отношения с Томом.
Неразумную часть школы Том собирался приструнить более грубыми методами, если возникнет такая необходимость. Он то и дело кидал взгляд на край стола, где Гарри о чём-то переговаривался с малышами. Ему очень хотелось знать, о чем они говорят, но он не хотел накладывать заклинание подслушки прямо перед своими шакалами. Ему нужно было создать видимость, что Гарри ведёт себя так с его позволения, а не вопреки ему. Беседа его подопечного с детьми казалась куда более интересной, чем опостылевшие препирания его марионеток.
— Что, Риддл, завел себе новую зверушку? — многозначительно поиграл густыми бровями семикурсник Маркус Флинт — капитан команды по квиддичу и самая большая заноза в заднице Тома на данный момент. Флинт сидел рядом с Дэвидом и портил настроение одним своим тролльим видом. Он мечтал управлять факультетом, но был слишком вспыльчив и глуп для этого.
— Ревнуешь? — оскалился Том. — Сам хотел бы ею стать?
Флинт скривился, пробурчал себе что-то под нос и вернулся к разговору со своей подружкой Самантой, ещё одной квиддичной маньячкой-загонщицей. Две его густые брови слились в одну, как и всегда, когда он был чем-то очень сильно недоволен.
“Какой же он тупой, Мерлинова бородища! За ним нужно приглядывать, как бы он чего не натворил сгоряча”, — возмутился внутренний голос. Флинт, может, и отказался от своих притязаний на короля Слизерина, однако Тому не стоило расслабляться. Он вернулся в логово змей, готовых разорвать его, стоит только проявить слабость.
Завтрак, наконец-то, закончился, и Том, раздав расписание своему курсу и второкурсникам, заметил, что Гарри, кажется, очаровал старост с пятого курса и собрался идти с ними.
Он ловко поймал его за рукав школьной мантии, подкараулив у выхода из зала.
— Пойдём, у нас сейчас чары, — улыбнулся он, тщательно скрывая внезапное раздражение. Это ему поручили заботиться о Гарри, и он собирался подойти к этому со всей ответственностью. Расположение Снейпа того стоило.
— Я не хочу причинять тебе неудобство, — потупился Гарри. — Ты же с друзьями…
Раздражение сразу немного отступило, и Том снисходительно покачал головой.
— Если бы ты причинял мне неудобство, я бы тут же об этом сказал, — сказал он. — Не говори ерунды.
— Но… — хотел возразить Поттер, но Том подметил крошечную улыбку на его губах и перебил.
— Я буду провожать тебя на занятия, пока ты не освоишься. И не спорь! — строго сказал он. — Ты мой сосед, я не хочу, чтобы ты потерялся и умер от голода где-нибудь в коридорах. Ты хочешь стать призраком? Вы составите печальный дуэт с Кровавым Бароном: он будет греметь цепями, а ты — костями.
Гарри хихикнул и снёс плечом доспех рыцаря, охраняющий столбик у основания лестницы. Рыцарю это не понравилось, и он щёлкнул Гарри по пострадавшей руке железной перчаткой.
— Ай, — пискнул тот, потирая ушибленное плечо. Видно было, как ему больно, неловко и стыдно.
— Осторожнее, — резко прикрикнул на него Том, подавив желание проверить, не остался ли синяк. — Эти доспехи очень своенравны, обходи их стороной, если не хочешь, чтобы тебя шлёпнули секирой по заднице.
— Я постараюсь, — Гарри спрятал глаза, низко опустив голову. — Я ещё не привык к своему телу. Забываю о ширине плеч и о росте…
— Не нужно оправдываться, — ровно сказал Том. — С тобой всё хорошо, это главное.
«Да ты точно жалеешь его!» — насмешливо сообщил внутренний голос.
Злость снова всколыхнулась внутри, быть милым становилось все сложнее. Почему его так волнует, остался у него синяк или нет? Поттер взрослый парень, ростом практически не уступает Тому.
«Тебе его жалко».
Он никогда никого не жалел и жалеть не собирался, вообще-то. Но мальчишку, вопреки всему, хотелось пожалеть. Том не представлял, что бы с ним было, окажись он парализован с детства. Даже убить себя бы не смог! Он ненавидел это чувство беспомощности, когда не можешь пошевелиться и вынужден лежать и вариться в ненависти к себе, он отлично знал, каково это. Его пробирала дрожь, когда он думал о том, сколько лет Гарри провёл в таком состоянии.
«Но лицо-то двигалось! Он мог бы откусить себе язык и захлебнуться кровью. Никакой фантазии!»
Но Том очень хорошо понимал, что решиться на такое очень, очень непросто. Жизнь, какая бы она ни была, манила, в то время как смерть — полное забвение, беспамятство и пустота — пугали.
— Дай проверю, не остался ли синяк, — Том сдался и бесцеремонно ткнул палочкой в плечо мальчишки, диагностировав лишь легкое покраснение. Удар прошёл вскользь, потому что он быстро сориентировался и отпихнул Гарри. — Все нормально.
Том отнёс это новое для него чувство к типичному поведению с людьми категории «взрослый ребёнок». От этого сразу полегчало.
«Больной ты, точно больной. На всю головушку, — вставил внутренний голос. — Создай категорию «создавальщик категорий» для себя, а?»
— Спасибо! — солнечно улыбнулся Гарри, обнажив ровную полоску белых зубов со слегка выпирающими клыками. На фоне ярких губ и смуглой кожи это смотрелось очень красиво и приятно, как красная глянцевая от сиропа вишенка на вершине белоснежных густых сливок.
Том втайне обожал сладкое, особенно — пирожные с вишней, и его вдруг пробрала дрожь.
«Открыл в себе внезапно чувство эстетики, поедатель вишенок?» — ехидно спросил внутренний голос.
«Я перфекционист. Я люблю всё идеальное», — ответил Том.
«Ну-ну».
— Том, — когда они вошли в класс, Гарри внезапно вцепился в его рукав, наклонился близко-близко, и прошептал на ухо: — Извини, но… Можно, я сяду с тобой? У меня… Проблемы с палочкой.
«Ха! Эвфемизм!»
«Мерлиновы панталоны, заткнись, пожалуйста».
Том старался никогда не размышлять о своём внутреннем голосе, иногда больше напоминающем беспечного глупого подростка, чем реального Тома.
— Конечно, — его мягко окружил уже знакомый запах лета, и Том поймал себя на том, что действительно не против его компании на уроке. Он одним взглядом выгнал из-за первой парты посередине своего обычного соседа — Теодора, и жестом предложил сесть Гарри рядом. — Какие у тебя проблемы?
— Видишь ли, — Гарри был смущен, но Том теперь знал, что это от того, что он не хочет ему навязываться. — У меня хороший теоретический уровень знаний, но практической магией я смог начать заниматься только два года назад, когда тело отпустил паралич. У меня до сих пор плохо гнутся запястья и нарушена мелкая моторика пальцев. Поэтому, если тебе не трудно, ты можешь как-то скорректировать мои движения?
— Я помогу, — ободряюще улыбнулся ему Том.
Флитвик начал урок с проверки щитовых чар.
Гарри попытался повторить за Флитвиком движение заклинания, но палочка просто выпала из его руки на пол с громким стуком при резком зигзагообразном движении.
— Ты неправильно её держишь, — шепнул ему Том, подняв палочку, закатившуюся под его стул. — Расслабь кисть и работай пальцами. Вот так, видишь? — он ещё раз показал нужное движение.
— И какой умник придумал эти палочки, — буркнул Гарри. Кончики его ушей были ярко-красными. — Вот раньше посохами колдовали! Им ещё и в лоб жахнуть можно было, — он повторил движение, но палочка всё ещё лежала в руке неправильно. Он слишком сильно напрягал мышцы запястья.
Том немного подумал, как поступить, и пришёл к выводу, что может притвориться отзывчивым парнем. Ещё один преданный и благодарный волшебник в будущем ему не помешает.
«Да тебя же хлебом не корми, только дай поучить кого-нибудь и продемонстрировать, какой ты умный», — захихикал внутренний голос.
И Том не мог с ним спорить. Где-то в нём всегда сидела эта зверушка, охочая до чужого восхищения.
Он решительно взял руку Гарри в свою и сжал его пальцы на палочке так, как надо.
— Расслабь хватку, — посоветовал он. — Ты слишком вцепляешься, так делать не надо. Расслабь, вот так, — он невесомо провел по чужим пальцам, чтобы показать, где следует убрать напряжение. — Чувствуешь? Так намного легче.
Гарри благодарно на него посмотрел и принялся махать палочкой с удвоенным энтузиазмом.
А у Тома вдруг возникли противоречия, от которых он на секунду выпал из реальности.
До этого Том прикасался к нему только через мантию или мимолетно. Голая кожа под его ладонью оказалась приятной на ощупь: гладкой, тёплой и очень нежной.
Риддл никогда не думал, что прикосновение к чьей-то руке может быть таким приятным. Он вспомнил сегодняшнее утро, пальцы Гарри на своих плечах и лице, и с ужасом ощутил, что к щекам приливает жар.
«Мордреда тебе в подмышку, Том Риддл! Ты покраснел! Срочно нужен целитель!» — тут же высказался внутренний голос.
«Пошёл ты. Это было слишком неожиданно, кто бы не покраснел?»
Том старательно записал свою реакцию на счёт свежевыдуманной категории и продолжил показывать Гарри, как правильно держать запястье, игнорируя внутренний голос.
Давно ему не было так мерзко от самого себя. Когда он краснел в последний раз? Даже вспомнить было трудно. Он мысленно поклялся, что об этом досадном инциденте никто никогда не узнает.
— Смотри, Том, я наколдовал настоящий щит! — Гарри был в восторге от занятия, от профессора Флитвика и от того, что у него получается колдовать, как у всех остальных волшебников. Зелёные глаза заискрились счастьем, когда у него вышло повторить движение без запинки.
— Не слишком радуйся, это самый простой щит из всех, — осадил его вновь раздраженный Том.
Они повторяли чары с прошлого года, и заковыристых движений палочкой было довольно много. Гарри знал их все, но повторить некоторые особо сложные не мог.
— Смотри, запястье проворачивать нужно резко в бок. Вот так, — он обхватил руку Гарри своей слишком бледной на фоне его кожи ладонью и провернул вправо, хотя Поттер и сам бы справился с этим простым движением, просто повторив за ним. Но Тому так хотелось разобраться, что это за чувство такое возникает, когда он трогает гладкую шелковистую кожу, что он, не задумываясь, схватил Поттера за руку и погладил, будто невзначай, пальцами просвечивающие сквозь тонкую кожу венки на внутренней стороне запястья.
«Перестань это делать. Это странно. Ты даже котят никогда не гладил!»
«Я гладил кролика Билли Стабса!» — возразил Том.
«Ты его гладил, чтобы он не нагадил тебе в руку, пока ты подвешивал петлю на стропила!»
«Я думал, это считается».
«А вот и нет!»
«Ничего странного в том, что я трогаю Гарри, нет. Это исследовательский интерес, идиот!»
Тому пришлось потрясти головой, чтобы унять внутренние распри. По телу будто ползали ядовитые муравьи, кусали его, вызывая зуд и раздражение. Он кинул косой взгляд на довольно улыбающегося Гарри и тщательно уложил новый опыт в рамки поведения со «взрослым ребёнком».
Это ведь такая противоречивая категория на самом деле. И взрослый маг, и ребёнок в одном лице. Почему бы Тому не трогать его за руку, когда Гарри нуждается в помощи? В этом нет ничего неестественного.
«Кого ты так трогал в последний раз? Руку Славы в лавке Горбина?»
«Ну, Гарри-то поприятней сушёной мумии будет. К его руке прилагается остальное туловище, так что интереса в десять раз больше, если мы исходим из общей массы артефакта», — парировал другой внутренний голос.
Тому давно казалось, что голосов прибавилось, но теперь он в этом окончательно убедился. Вообще-то, мысленного собеседника он придумал себе сам, когда ему было семь, потому что с ним никто не разговаривал, а поговорить иногда хотелось. И как-то постепенно этот внутренний собеседник стал очень уж самостоятельным. А теперь вот и второй появился, как будто голова Тома — радиоэфир прямиком из дурдома.
По окончании урока Гарри резко вскочил со стула и ударился о ножку парты коленкой, зашипев от боли, как кошка. Не прошло и минуты, как он врезался плечом в дверной проём, заработав пару удивлённых взглядов от одноклассников.
Том волком глянул на них, и никто ничего не осмелился сказать. Конечно, кто из них задумывался, как разместить своё тело в пространстве, чтобы свободно пройти в дверь? Они знали свою ширину плеч и рост, они привыкли к нему с рождения и искали оптимальное положение неосознанно, в то время как Гарри полжизни вообще своего тела не чувствовал.
«Ты должен быть внимательнее с этим. Ты же не хочешь, чтобы все подумали, будто твой сосед — неуклюжий неудачник и идиот? Нельзя всей школе объяснить, почему ты защищаешь его, Снейп будет в бешенстве».
«Точно, будь внимательнее. Не хватало только испортить репутацию из-за этого мальчишки! Давай-ка, возьми его за руку. Только не за локоть и не за рукав, хе-хе».
Том решил, что у него начались странные галлюцинации. Сразу два голоса внутри — это уже перебор, даже для его умной головы. Он и с одним-то постоянно ругался!
— Прости за это, — смущённо улыбнулся Гарри. — Я — человек-катастрофа. Но зато я умею двигать ушами, если тебя это утешит. Однажды я надеюсь улететь на этих ушах как на крыльях куда-нибудь, где не смогу всё испортить.
Том чуть не улыбнулся на это заявление.
— Прижми свои уши к голове, у нас впереди трансфигурация, и МакГонагалл не оценит твои лётные навыки, если только ты не вступишь в команду Гриффиндора, — Гарри улыбнулся более открыто, и Том поздравил себя с успехом.
Он быстро цапнул его за руку, чтобы уберечь от столкновения с очередным доспехом, и решил больше не отпускать, во избежание.
Так что на трансфигурацию Том вёл Гарри, крепко держа за предплечье, не давая ему врезаться в других учеников и треклятые доспехи. Он никогда никого не водил так — даже первокурсники, которые так и норовили облепить его со всех сторон, выражая своё обожание, и те не удостаивались такой чести. Но он защищал свою собственную репутацию и возможность получить книги из запретной секции, так что кто бы мог его винить?
Оба голоса странно хихикали всю дорогу.
Обычная компания, сопровождающая Тома на уроки, только косо на них поглядывала, но никто не осмелился поинтересоваться, что происходит. Том испытал от этого глубокое удовлетворение. После стольких лет он наконец приучил их не задавать лишних вопросов и беспрекословно следовать его указаниям. Мордред свидетель, это было очень трудно.
Весь последующий день Том был занят опекой над Гарри, своими обязанностями старосты и общением с “нужными” людьми, так что совсем не заметил, как пролетело время. Он познакомил Гарри с Хогвартсом, показал окрестности замка, библиотеку, больничное крыло и совятню — все их скудные достопримечательности. Неудивительно, что с таким интригующим маршрутом потоков туристов в Хогвартсе не наблюдалось.
После лицемерных приятелей Тома, только и ждущих, что он даст слабину, постоянных интриг, скрытого подтекста, угроз и простого притворства, общаться с кем-то глупеньким, но искренним было в новинку.
Если Гарри что-то не нравилось, он говорил об этом прямо. Если он чего-то не понимал, он не корчил умную гримасу, скрывая своё невежество, а спрашивал у него с искренним любопытством. Он по-детски радовался обыденным вещам: привидениям, величественным статуям, бескрайним просторам замка, и даже совятня не заставила его сморщиться.
— Я никогда не думал, что где-то может быть столько сов! Они гадят друг другу на головы, только посмотри! — сказал он с восторгом и чуть не выпал из огромного незастеклённого окна. Том еле успел поймать его. Оказалось, он поскользнулся на совиных отходах жизнедеятельности.
«Какой бы был некролог! Поскользнулся на совином говне — покойся с миром, в следующий раз мы там почистим!»
— Осторожнее! — рявкнул Риддл, резко схватив Гарри за запястье. — Тебе жить надоело?
Сердце громко застучало в груди, отдаваясь эхом в ушах.
— Прости, — смущенно улыбнулся Гарри, но было видно, что он нисколько не раскаивается.
«Упал бы, и проблем было бы меньше».
«Точно, собрал бы его по окрестностям в мешок и принес декану: вот ваш мальчик, извините».
После этого Том водил его по замку, крепко взяв за руку. Казалось, его ни на секунду нельзя от себя отпустить — он так и норовил снести что-нибудь плечом или бедром или поскользнуться на ровном месте. Том с ужасом представлял, что не усмотрит за ним в первый же день своего ответственного задания, и Снейп навсегда запретит ему походы в запретную секцию.
«Он навредит твоей репутации. Лучше бы ты отказался от него и запретной секции — так хоть авторитет сохранишь! Ходить по школе за ручку — это же полный сюрреализм! Это все равно, что МакГонагалл, вылизывающая свою ногу в человеческом обличии!»
«Репутация — не настолько хрупкая вещь! Вся школа поняла сразу, что с Гарри что-то не так. Наоборот, тебя будут больше уважать за то, что опекаешь больного паренька, водишь его за руку, как заботливый староста. И та книга о темнейших чарах наконец-то откроет свои тайны…»
— Гарри, куда ты лезешь? Стоять! — Том отвернулся всего на минуту, чтобы поприветствовать старост с седьмого курса Рейвенкло, а когда оглянулся, Гарри уже пытался залезть в озеро, закатав штанины до колен и скинув ботинки.
Он привёл его на берег, чтобы показать гигантского кальмара, который грел свои щупальца на мелководье. После ливней и грозы установилась жаркая, безоблачная погода, и кальмар всплыл поближе к солнцу.
— Я хочу его потрогать! Ого! Том, смотри, смотри, вон его глаз! Какой огромный!
У Тома что-то ёкнуло в груди.
Он намочил ботинки, но успел поймать Гарри за шкирку до того, как тот провалился в яму на дне, о которой знали все ученики. В этом месте потому никто и не купался — слишком много было ям. Им оборудовали специальный пляж в паре сотен футов, но Гарри, конечно, не мог об этом знать.
— Мерлин видит, Поттер, ты сам себя пытаешься угробить. Ну кто трогает гигантских животных? Он же утопит тебя, ты и пискнуть не успеешь! Там на дне огромные ямы, ты что, не видел? Стой рядом со мной и не шевелись! — он высушил его и себя и повёл за руку показывать безопасный пляж.
Страшно было представить, что испытали его родители, как только Гарри научился ходить. В том возрасте, когда он потерял способность двигаться, дети только начинают познавать мир. Конечно, сейчас ему хотелось наверстать упущенное. И Снейп взвалил на Тома огромную ответственность — присматривать за этим неугомонным любопытным существом. Он уже чувствовал, что преждевременно поседеет с таким соседом.
— Послушай, Гарри, — усадив парня перед собой на единственное в комнате кресло, начал объяснять ему Том после прогулки. — Это волшебный, древний замок. Тут нужно быть осторожным и внимательным. Прошу, не лезь без меня никуда, где нет других учеников, понятно? Тут полно скрытых проходов и ловушек, исчезающих ступенек и комнат, лестницы постоянно меняют своё направление, а коридоры заводят в хитрые тупики. В запретном лесу теперь обитает самый настоящий акромантул и стадо злобных кентавров, в озере живут русалки и водяные черти, ты должен быть очень осторожным!
— Я понял! — радостно улыбнулся Гарри. — Я же не идиот, Том! Я никуда не полезу один. Но… Русалки?! Водяные черти?! Мы можем на них посмотреть?
«Потонет он, ставлю десять галлеонов», — заявил внутренний голос.
«Не потонет, если ты будешь внимательнее», — возразил ему второй.
Том только покачал головой и нахмурился. Злиться именно на Гарри не получалось, хоть он и доставлял столько хлопот. Это Том тут взрослый и опытный маг, это он должен оберегать его. Какой спрос с ребёнка, пусть он и в теле взрослого?
Вечером после ужина Гарри ушёл к Снейпу, и Том еле удержал себя от того, чтоб не пойти за ним следом. В новую категорию следовало отнести поведение «обеспокоенного придурка». После целого дня в его компании он действительно стал опасаться, что Гарри запнётся о свои шнурки и разобьёт голову о стену.
Дни полетели друг за другом с большой скоростью. Том привыкал к Гарри и к своим новым обязанностям, а тот, в свою очередь, привыкал к школе и окружающим его людям. Ему было очень сложно, Том сразу это заметил, но ничего не предпринял.
Поттер не понимал, что стоит говорить, а что — нет, и это отталкивало других слизеринцев. Он мог открыто сказать, что Панси слишком ярко накрасилась, что Драко слишком сильно пытается угодить Тому, что Теодор слишком долго смотрит на Блейза, и это неприлично. Подобными высказываниями он настроил против себя большинство на факультете, но неизменно веселил Тома.
Так приятно было видеть, как спадает с лица бестолковая шалава Панси, когда Гарри говорит, что такой яркий макияж больше подходит столетней ведьме, а не юной девочке!
Гарри искренне не понимал, что делает не так, а Том специально молчал, потому что не хотел терять возможность веселиться за его счёт. К тому же, ему необъяснимым образом нравился тот факт, что Гарри кроме него ни с кем не общается. Практически. Забини всё равно постоянно крутился где-то рядом с ним, но Том закрывал на это глаза, потому что так ему самому было удобнее, ведь он не мог следить за безопасностью мальчишки двадцать четыре часа в сутки, а из Забини получилась неплохая нянька.
За Гарри было интересно наблюдать. Он с жадностью пытался наверстать всё, что пропустил, кидался из крайности в крайность и жутко бесил чинных слизеринцев, считающих его поведение глубоким оскорблением. Но они, конечно, молчали, следуя приказу Тома.
За неделю Гарри успел побыть членом клуба плюй-камней, шахматного клуба и музыкального. Ничего из этого ему не пришлось по душе, поэтому в следующий понедельник он заявил Тому, что хочет стать художником. Президент клуба искусств категорически отказался его пускать, когда увидел странные каракули Гарри, которые тот гордо называл импрессионизмом, но мальчишка не расстроился и решил не сдаваться. Он заваливал бедного семикурсника своими «гениальными» рисунками по почте пару дней, пока тот не обратился лично к Тому и не попросил прекратить эту пытку. У парня реально дергался глаз, когда он упоминал фамилию Поттер.
Глаз дёргался также и у многих учителей, испытавших на себе всю силу теоретических знаний Гарри и его неуемной жажды поделиться с миром своими умозаключениями, также некоторый тик наблюдался у школьных домовиков, которые стали объектом журналистского расследования репортёра Поттера, мечтающего рассказать миру о тяготах рабства.
Том никогда столько не хохотал.
Жизнь рядом с Гарри напоминала идиотский маггловский ситком, и Риддл, внезапно, обнаружил, что сам тоже стал актёром этого ситкома. И, вопреки всему, это не раздражало, а наоборот, поднимало настроение.
— Это что такое? — в среду Том вернулся в комнату после собрания уже к вечеру и обнаружил несколько изменений, которые привели его в замешательство.
Кресло у камина, которое он раздобыл в комнате потерянных вещей, обзавелось цветастым полосатым пледом, на камине стояли большой пузатый белый чайник и пара чашек, над ним красовались большие часы в форме снитча, а на полу появились пушистый коврик и пара больших подушек вырвиглазной расцветки.
«Похоже, он собрался тут гнездоваться, — расхохотался внутренний голос. — Что это за цвет такой у коврика? У него вообще название есть? Что-то вроде «рвота единорога»?»
Гарри высунул голову из второго цветастого пледа, в котором сидел в кресле, обмотавшись импо самую макушку.
— О, Том! Надеюсь, ты не против небольших изменений? Тут было так уныло и серо, я попросил маму прислать мне пару вещей, — и Гарри так жалобно на него посмотрел, что у Тома непроизвольно скривилось лицо, чего за ним никогда не замечалось.
Дурацкие цвета, но Гарри в такой обстановке смотрелся абсолютно естественно, как будто комната всегда такой и была. Если ему так лучше, то почему бы и нет? Тому плевать было на интерьер в принципе, он вообще большую часть жизни довольствовался серыми облупившимися стенами и плесенью под прогнившей рамой окна.
«Немедленно выкинь это отсюда! Ты что, тринадцатилетняя девочка, чтобы жить в такой комнате?» — тут же завопил внутренний голос.
«Захлопнись», — лениво ответил ему Том, незаметно улыбнувшись, когда Гарри снова натянул плед до самого носа, как нахохлившийся совенок.
— Я не против, — бросил он небрежно, отвернувшись от Поттера, чтобы скрыть эту непонятную даже для него самого улыбку.
Ну чем не ситком? В его комнате теперь есть коврик из рвоты единорога.
— Выпьешь чаю? Я заварю, садись! — Гарри вскочил из кресла и взмахнул палочкой, от чего из его тумбочки вылетел бумажный пакет. — Любишь бергамот? Садись в кресло, ну же!
«Ты любишь тишину и покой! Пошел он со своим бергамотом… в Бергамотию!»
— Ни разу не пробовал, — Том вновь проигнорировал внутренний голос и уселся в кресло с дурацким пледом.
От него пахло чистотой и чем-то приятным, очень знакомым.
Гарри колдовал над чайником так, словно делал это тысячу раз. Повинуясь его воле, заварка из пакета влетела в чайник, за ней последовала вода, которая тут же начала кипеть и исходить паром.
— Ты, кажется, очень часто это делал, не так ли? — поинтересовался Том, принимая чашку ароматного чая из его рук.
— Да, — улыбнулся ему Гарри, нависая сверху. — Я обожаю чай. Нужно уметь правильно его заваривать, а это не так-то просто! И нужно уметь выбрать…
Он что-то тараторил о заварке и листьях, вновь не поняв, что на этот вопрос необязательно отвечать так подробно, но Том будто и не слышал.
На него вдруг снизошло какое-то удивительное умиротворение…
В камине трещал огонь, заливая комнату уютным теплом, коврик вдруг показался очень уместным, а первый маленький глоток горячего чая согрел его до самых пальцев ног, порядком замёрзших в тонких ботинках. Бергамот оказался вкусным. Том даже не знал, что это такое, в Хогвартсе чай не жаловали, в приюте поили холодной бурдой с мутной плёнкой сверху, а в гостях он никогда не был.
Гарри что-то щебетал своим мягким плавным голосом, усевшись на подушку на полу, и Том поймал себя на мысли, что ему это нравится.
Нравится просто его слышать.
Он ничего не требовал, не пытался казаться умнее, чем есть, не пытался произвести впечатление. Он просто рассказывал о чае.
Том прикрыл веки, грея пальцы о горячую чашку, и глубоко вздохнул. Желание выбросить все эти тряпки из комнаты пропало, как не бывало. Тени жались по углам, словно испугались яркого света огня и мелодичного живого голоса.
Он вдруг вспомнил единственное хорошее воспоминание из детства. Ему тогда было лет пять, он загремел в больницу с ушной инфекцией, и рождество справляли в тесной компании ночной медсестры и двух близняшек — соседок по палате. Том уже не помнил их имен, зато он очень хорошо помнил запах корицы и апельсина, хвои, радостный смех и тепло. Они пили глинтвейн, играли в фанты, и Том чувствовал радость.
Том никогда не знал домашнего уюта и тепла, но ему вдруг показалось, что это именно он и есть — когда сидишь у камина в кресле с дурацким пледом, от которого пахнет чем-то родным и приятным, пьёшь вкусный чай и слушаешь какие-то пустяки, от которых не зависит твоя жизнь. От человека, который точно не причинит тебе боли и зла.
«Ну ты и раскис! Что за дурь лезет в твою голову? Ты бы ещё спицы достал и принялся вязать носки. Соберись!» — завопил вдруг внутренний голос, и Том встрепенулся.
— Спасибо за чай, но у меня ещё есть дела, — грубовато сказал он, поднимаясь на ноги.
Конечно, не было у него дел, но сидеть вот так… Казалось неправильным испытывать то, что он чувствовал. Эта тоска по тому, чего у него никогда не было и быть не могло, — всего лишь слабость характера, которую нужно исправить.
Гарри тоже вскочил со своей подушки, и Том про себя отметил, что ему следует найти ещё одно кресло, чтобы они могли сидеть у камина вдвоем.
«Даже не думай! Пусть сидит на полу, у твоих ног. Там ему самое место. Бесполезное, никчемное существо!»
«В этой школе полно ничтожеств, но он хотя бы не раздражает. Он забавный, он заслужил немного уважения. И на полу холодно. Отморозит себе задницу, что я потом декану скажу?»
«Декан просил сохранить в целости всего Поттера. Про отдельные части тела он ничего не говорил».
— Я тебе надоел, да? Своими разговорами. Прости! Я говорю то, что думаю, я так больше не буду, — щеки Гарри покрылись румянцем. Он опустил голову и попытался глубже зарыться в плед. — Драко сказал мне, что так делать не нужно, но он меня так раздражает, что я его не послушал…
Неожиданно для самого себя Том вдруг опустился на колени рядом с ним и подцепил пальцами его подбородок, заставляя смотреть на себя.
— Всегда говори мне то, что думаешь, — приказал он, даже не стараясь смягчить свой тон. — Я хочу слышать от тебя только правду. Понял?
Гарри широко распахнул свои зеленые глаза, не моргая.
«Они бездонные…»
«Прекрати! Глаза как глаза — белок, зрачок и радужка. Ты ведешь себя глупо, что это вообще такое? С каких пор ты начал подрабатывать окулистом? Бездонны, ха!»
— Да, хорошо, — с облегчением кивнул Гарри. Уголки его губ приподнялись, а кончики ушей заалели. — Знаешь, мне иногда нравится говорить правду, которая смущает других. Тогда ты смеёшься, хоть и пытаешься это скрыть.
Том внезапно даже для себя расплылся в улыбке, которую не смог спрятать. Гарри пытался развеселить его, кто бы мог подумать…
— А президента кружка искусств ты, случайно, не специально довёл своими рисунками? — ухмыльнулся он.
— Ну а чего он! — всплеснул руками Гарри, выпутавшись из пледа. — Такой напыщенный был, обозвал меня бесталанным. Я знал, что при тебе он ничего не скажет, вот и… Я нарисовал десять рисунков школьной парты с разных ракурсов и пытался заставить его написать мне рецензию. Он же сволочь настоящая!
Том расхохотался громко, не стесняясь, как и Гарри.
Просмеявшись, он вдруг понял, что его рука до сих пор лежит на подбородке мальчишки, и тот выглядит очень довольным этим фактом.
Он одернул руку и резко поднялся.
«Чушь какая! Хватит вести себя, как идиот!» — запаниковал внутренний голос.
— Мне пора. Дела, — неловко объяснил он растерянному Гарри.
Ему необходимо было покинуть эту комнату, чтобы привести мысли в порядок, и он сбежал, не понимая, что вообще на него нашло. В Гарри было что-то такое, что превращало Тома в подтаявшее мороженое.
Так что Том сбежал.
А на следующий день принёс в комнату второе кресло.
«Ты теперь тоже помогаешь строить гнездо! — заявил внутренний голос. — Ты кто, мама-пингвиниха, или папа-пингвин?»
Том понаблюдал, как радостно Гарри разглядывает кресло, и решил, что ему надо посетить больничное крыло. Что-то точно с ним было не так, потому что столько доброты он не проявлял никогда в жизни.
«А тот случай, когда ты угостил Нэнси конфетой, папа-пингвин?» — встрял внутренний голос, похожий, почему-то, на голос Дамблдора. Это было дико, потому что трудно было представить, что Дамблдор когда-то мог назвать Тома папой-пингвином.
«В конфете был арахис, от которого она чуть не померла. Ты специально дал ей эту конфету, потому что она стащила твою любимую книжку», — ответил второй голос.
«Ну и что, конфету-то она съела, верно? Она была вкусная. За наслаждение нужно платить, хе-хе».
На Дамблдора это точно не тянуло, поэтому Том развернулся и пошел в больничное крыло, сдаваться.
«И что ты скажешь мадам Помфри? Помогите, я слышу голоса и начал строить гнездо?»
«Нет-нет, лучше так: в моей комнате поселили мальчишку, которого я не могу презирать или ненавидеть. Мадам Помфри сразу поставит тебе диагноз: скверный характер с осложнениями. Пропишет тебе лимонных долек и ебанутую мантию с танцующими домовиками».
Том резко передумал идти в больничное крыло.
Он малодушно спрятался в выручай-комнате и просидел там до двенадцати ночи, опасаясь возвращаться в комнату, пока Поттер бодрствует. Тревожность от собственного нелогичного поведения разрасталась, словно кто-то наложил на неё раздувающие чары. Он пытался расставить все мысли по своим местам, но они сыпались и разлетались в разные стороны. Это ставило его в тупик. Он снова и снова пытался понять, почему шестерёнки в голове перестают работать слаженно, и почему он при этом не рассыпается на части, но ничего не выходило.
«Ты его не ненавидишь, это факт. Он выгодно отличается от твоего окружения: охотно обсуждает с тобой прочитанные книги, излишне не докучает, не травит пошлые шутки с многозначительным видом, не заглядывает в рот, с тупым лицом слушая каждое твое слово. Он не умеет лгать, в нем нет коварства и подлости, он не может причинить тебе боли. Он беспокоится о тебе и хочет развеселить. Вот почему ты так снисходителен к нему».
Том никогда не встречал таких людей в своей короткой жизни. Стало быть, этот новый опыт нужно просто систематизировать и принять к сведению: есть определенные люди, которые могут вызывать подобие симпатии.
«Вот поэтому ты и ведёшь себя так нелогично. Ты привык, что тебя окружают люди, которые разорвут тебя на части, стоит тебе только проявить слабину. А Гарри совсем не представляет угрозы и ты выключил свою защиту. Категория взрослый ребёнок подразумевает, что ты будешь вести себя с ним совсем не так, как с другими».
Том знал, что его правила не совсем нормальны. Он ещё в десять лет понял, что другие не чувствуют того же, что и он, что никто не делит людей на категории и не вырабатывает стратегии поведения для каждой. Но он не мог по-другому, просто не представлял, как жить без четкой систематизации. И когда ему удалось встроить в свою логику Гарри, тревожность отступила. Ощущение, что по телу ползают ядовитые муравьи, пропало.
«Надеюсь, он больше не подкинет тебе сюрпризов. Хватит нам перестановки в комнате, которая чуть не свела тебя с ума».
Том вернулся в комнату, когда Гарри уже спал, только его лохматая макушка торчала из-под одеяла.
«Как он там дышит? Одеяло такое тяжёлое, он не задохнется во сне?»
Рука сама собой потянулась было к одеялу, но в последний момент Том сумел себя одернуть. Это не его дело. Снейп не просил нянчиться с ним, как бабушка с внуком.
Том переоделся в пижаму и скользнул в холодную кровать. В этой комнате чары почему-то постоянно сбоили, и Том пытался разобраться в них уже шесть лет, но так и не нашел причины, кроме той, что комната просто угловая и быстрее выстывает. Он уже смирился с холодом, но вот Гарри, судя по всему, к нему привыкнуть не сможет.
Сон не шёл. Том ворочался и крутился на простыне, представляя, как встанет утром и найдет посиневшего Поттера под этим треклятым одеялом.
«Просто спи! Задохнётся — к тебе какие претензии? Одеяла коварны и непредсказуемы, сколько великих магов пало в битве с ними…»
«Мерлин всеблагой, просто убери это одеяло, это совсем не трудно! У тебя что, рука отвалится?»
Том решил послушать второй голос.
Он быстро поднялся и убрал край одеяла с лица мальчишки. Даже в слабом свете ночника было видно, что оно покраснело, лоб блестел от пота, глаза быстро бегали под закрытыми веками.
Том лёг обратно и тут же провалился в спокойный сон.
Дорогой Северус!
Спасибо, что так подробно описываешь, чем занят Гарри. Не будь тебя, я бы не отпустила его в школу. Ты не был обязан это делать, и я правда, правда безмерно тебе благодарна. Хотя, конечно, меня очень сильно беспокоит его поступление на Слизерин. Как это произошло вообще?
Я помню наш последний разговор. Постоянно прокручиваю его в голове перед сном. И знаешь, что я поняла? Ты многое недоговариваешь. Я тоже немного разбираюсь в зельеварении, Сев. Я понимаю, что всё это неспроста, но вот чего я не понимаю, так это твоего молчания.
Джеймс снова вызвался в командировку на месяц, я совсем одна, наедине с этими ужасными догадками. Иногда мне кажется, что это я парализована. Прошу, не поступай так со мной. Я не вправе требовать и просить, я лишь хочу, чтобы ты представил, что было бы с тобой, окажись ты в моей ситуации.
С любовью, Лили.
П. С. Что за мальчик этот Том? Ему можно доверять? Расскажи о нём подробнее.
П. П. С. Ты совсем ничего не рассказываешь о себе! В следующем письме я хочу знать, как у тебя дела. БЕЗ ПУСТОСЛОВИЯ!
Северус улыбнулся и провел подушечкой большого пальца по подписи «С любовью, Лили» на шероховатом пергаменте.
Ей было очень одиноко, раз она так написала. Обычно она подписывалась просто «Лили». А когда ссорилась с тупорогим оленем — «Твоя Лили».
Он отхлебнул скотча из стакана и смял письмо в кулаке. В голове уже прилично шумело, сосредоточиться было трудновато. В последнее время он слишком сильно налегал на виски и скотч, потому что только напившись, он мог спокойно уснуть.
Как же он докатился до этого… Весь в папашу пошёл.
Он до сих пор помнил этот спёртый воздух, пропитанный алкоголем так, что казалось — зажги спичку, и всё вспыхнет. Помнил синяки на руках матери. Помнил, как она подкладывала подушку под немытую голову отключившегося прямо на тесной кухоньке отца, потому что ей не хватало смелости применить к нему магию. Помнил ожоги от сигарет на своих ладонях.
Бутылка с остатками скотча полетела в камин. Звон разбившегося стекла на секунду развеселил его.
«Ты совсем ничего не рассказываешь о себе! В следующем письме я хочу знать, как у тебя дела».
«Как у меня дела, Лилс? Я пытаюсь найти утешение в алкоголе, как последний неудачник. Если бы была хоть капля надежды, я свернул бы горы. Но надежды, кажется, нет».
Он взмахнул палочкой и приманил новую бутылку, на этот раз огневиски.
Вся его зарплата уходила лишь на ингредиенты для зелий и выпивку. Он даже не помнил, когда последний раз покупал себе новую мантию.
«Мои дела плохи, Лилс. Я отчаялся».
Северус не был фаталистом. Он всегда верил, что сам ответственен за свою судьбу, что всё только в его руках. И жизнь подтвердила, что это правда. Он сам загнал себя в такую задницу, из которой просто не было выхода. Судьба не смогла бы сыграть с ним настолько злую шутку, как он сам.
Он расправил пергамент на коленях и вновь перечитал письмо.
«Джеймс снова вызвался в командировку на месяц, я совсем одна, наедине с этими ужасными догадками».
Тупорогий олень опять сбежал, кто бы сомневался. Ведь это не он вынашивал в своем животе ребёнка целых девять месяцев, не он рожал его в муках, не он вскармливал его, не он проводил бессонные ночи у его колыбели. Он лишь играл с ним, как с новой игрушкой, по вечерам после работы. Неудивительно, что ему надоело. Когда жизнь родителей вращается лишь вокруг тяжелобольного ребенка, чаще всего сдаётся отец.
Северус никогда бы так не поступил. Он и не стал. Пусть даже это был не его сын, хоть он иногда забывал об этом.
Огневиски драло глотку, на глаза наворачивались слёзы от его острой горечи. Сидел ли Поттер точно так же перед камином с бокалом огневиски по вечерам? Страдал ли так, как страдает Северус? Чувствовал ли невыносимое отчаяние, кислоту на корне языка, тяжесть в груди и боль в висках?
Так или иначе, никто из них не стал счастливым, но это не приносило Северусу никакого удовлетворения. Сейчас он бы с радостью уступил конкуренту, лишь бы Лили была счастлива.
В конце концов он осознал, что самое важное для него самого — это лишь её счастье. Но было слишком поздно.
Он вновь и вновь пробегал глазами по любимому почерку, пока не зацепился за строчку про мистера Риддла.
Ещё одна его ошибка. Мерлин, он словно делал все, чтобы усугубить ситуацию, хоть и руководствовался при этом самыми благими намерениями! Обратиться к Риддлу, кажется, было огромной ошибкой.
Северус рассчитывал, что ему хватит ума не играть с протеже декана, но, видимо, мистер Риддл был не так благоразумен. Или же слишком самоуверен, если думал, что ему удастся провести Северуса Снейпа.
Люди, подобные Тому Риддлу, были слишком непредсказуемы, несмотря на кажущуюся очевидность их намерений. Казалось, что Северус его разгадал: мальчик-сирота, амбициозный и жадный, желающий доказать всем свою силу, не чурающийся темной магии, наделённый необычайными мощью и умом. Но в чём-то он все же ошибся на его счет, вот только понять, в чём, пока не получалось.
Мистер Риддл был помешан на контроле, на своем превосходстве, на власти. У него явно присутствовала парочка каких-то расстройств, и он был жёстким человеком. И всё же он позволял Гарри очень много такого, чего никогда за ним не наблюдалось. И это имело бы смысл, если бы он набивался Гарри в друзья, чтобы с его помощью получать привилегии от самого Северуса.
Но нет. Он ничего не просил у Гарри. И, насколько успел узнать Северус, вообще был ангелом во плоти. Он продолжал играть в эти нелепые подростковые игры с факультетской иерархией, никоим образом не втягивая в них Гарри, окружил его заботой и вниманием и заставил других учеников вести себя с Гарри предельно вежливо.
И это пугало. Когда Северус просил его защитить Гарри и помочь освоиться в школе, он вовсе не имел в виду совместные походы по школе под ручку, чрезмерную заботу о Гарри и агрессию по отношению к тем, кто хоть чуточку ему грубит. Это выглядело неуместно, странно и подозрительно.
Где Том Риддл и где походы под ручку? Мерлин, насколько Северус успел его узнать, он вообще не выносил, когда к нему кто-то прикасается. Парень точно что-то задумал, и Северус не был дураком, чтобы не понимать – он сам вряд ли был причиной. А вот отец Гарри – знаменитый аврор и будущий глава отдела – вполне.
Северус всегда симпатизировал этому приютскому зверёнышу, отчасти видя в нем самого себя. Но также он знал, на что был способен сам в его возрасте. Жизнь сгладила его собственные углы, а любовь сделала рассудительным и сострадающим. Но мистер Риддл пока не мог похвастаться ни жизненным опытом, ни чувствами к кому-либо, а значит, был подобен Северусу Снейпу в шестнадцать. А это серьезная проблема. Если он решит втереться в доверие к Гарри, чтобы через него манипулировать Джеймсом, который никогда ни в чём не отказывал сыну…
Конечно, нельзя было обвинять его в чем-то, не узнав подробностей. Гарри лишь восторгался своим соседом, он уже был без ума от него, и добиться правды от него не представлялось возможным, потому что он видел только хорошее.
Оставалось только наблюдать и выжидать. Рано или поздно причины такого рвения позаботиться о Гарри проявятся, и тогда Северус сделает свой ход.
Уж в этом он точно не подведёт Лили.
====== Глава 3 ======
Комментарий к Глава 3 Наверное, я не могу размещать тут текст сказки Барда Бидля “Мохнатое сердце чародея”, кому интересно, сами найдете и прочитаете, да?)
В следующую пятницу Том понял, что этот год для него не закончится хорошо.
А понял он это во время разговора с Драко, когда внезапно сказал:
— Передай всем, чтобы следили за Поттером. Я хочу знать, куда и с кем он ходит, что делает. Если его кто-то задирает, сообщите. А если он куда-нибудь вляпается — помогите ему. Он не должен пострадать, ясно?
Драко нахмурился, но всё же кивнул.
— Что такого тебе пообещал декан, что ты так присматриваешь за этим… За ним? Я не понимаю! — пожаловался он.
— Это только между мной и деканом, — ушёл от ответа Том.
Сегодня Гарри провалился в исчезающую ступеньку на лестнице по пути на обед. Если бы с ним не было Тома, он бы точно что-нибудь себе сломал, потому что от неожиданности повалился вниз всем корпусом.
Но Том не мог находиться с ним рядом каждую минуту. У них различались уроки, и у Тома была куча дополнительных обязанностей. Поэтому смутная тревога стала постоянным его спутником. За Гарри нужна была круглосуточная слежка.
«Снейп просил защищать его от других, а не от себя самого. Сломает ногу или руку пару раз — впредь будет внимательнее».
«Но если он сломает себе шею, Снейп точно не обрадуется, а сломает шею уже тебе».
Они много разговаривали друг с другом по вечерам, и Том выяснил, что Гарри даже в детстве, до того, как разбился, был таким невезучим: то котёл с кипящим зельем на себя опрокинет, то из окна выпадет, то поскользнётся на ровном месте. После травмы эта невезучесть умножилась на неуклюжесть. Не парень, а ходячая катастрофа.
Он чувствовал, что несёт ответственность за мальчишку, и просто не мог позволить ему разгуливать по замку без присмотра. Прилипший к нему намертво Забини немного успокаивал, но всё же он не входил в круг марионеток Тома, а значит и контролировать его было сложно.
— Почему он ест не с нами? — задал логичный вопрос Драко. — Если бы он старался проводить больше времени в нашей компании, нам бы было легче приглядывать за ним. Понятно, что я ему не нравлюсь — мы с детства враждуем. Но с остальными что? Нотт извинился перед ним, Рудольфус — сама дружелюбность! Долохов, придурок, от него в восторге. Кэрроу ведут себя, как послушные болонки, после того, как ты на них наорал. Даже Дэвид находит его забавным. В чем дело?
— Я исправлю это, — пообещал Том, хоть и не чувствовал в этом уверенности.
Гарри оказался весьма упрямым. Самым упрямым из всех волшебников, с кем Том общался когда-либо. Он наотрез отказался есть в компании друзей Тома, и переубедить его не помогли ни угрозы, ни гневные взгляды, ни уговоры, ни рациональные доводы. Он супил брови и усаживался с первокурсниками, а с ним рядом располагался и Забини. И Том совершенно не знал, что ему с этим делать, не применяя силовых методов, запугивания и шантажа, но сдаваться не собирался. Ведь никто не отменял манипулирование.
Вечером он вернулся в комнату как раз в тот момент, когда Поттер заваривал свой любимый чай. Он пил его в таких количествах, что непонятно было, как он у него из ушей не льётся. Том не привык потреблять столько жидкости в сутки, но Гарри постоянно нужно было что-то пить, да ещё и жевать, поэтому Том заставил Долохова таскать ему еду из кухни. Самого Гарри на кухню больше не пускали зашуганные им домовики, которые категорически не хотели становиться свободным народом.
Как Гарри не толстел от такого количества еды и сладостей, оставалось загадкой.
На подлокотнике кресла опасно балансировал кулёк с конфетами, и Тому пришлось подхватить его, чтобы аппетитные шоколадные квадратики с посыпкой из ореховой крошки не украсили ковёр.
— Получше места не нашел? — скептически вскинул он бровь, глядя на хмурого Гарри.
— Ты видишь место получше? Тут где-то есть столик-невидимка? Прости, блять, что не догадался, — внезапно огрызнулся тот.
«Ого! А у мальчика есть зубки!» — удивился внутренний голос.
— Что с тобой? — насторожился Том. Он ещё не слышал ни одного грубого слова от Гарри. Он ни разу не ругался в его присутствии.
«Точно Забини научил! Голову ему оторвать надо».
— Ничего, — буркнул тот, спрятав лицо за чашкой. — Просто мой бывший друг детства — уёбок, вот и все. Ты тут ни при чём.
«Кто посмел? — сразу вскинулся внутренний голос. — Кто бы мог подумать, что Гарри может так неприлично ругаться? Это же каким мудаком надо быть, чтобы так его вывести из себя…»
Том взмахнул палочкой и превратил одну из подушек в чайный столик. Он кинул конфеты на столешницу и невежливо уселся на подлокотник кресла Поттера.
— Кто это? И что он сделал? — ему показалось, что Гарри испугался его холодного резкого голоса, но сдерживать себя не получалось. — Скажи мне.
Пальцы крепче сжались на рукояти палочки, в голове наперебой зазвучали предположения.
— Не обращай внимания, — Гарри сделал маленький глоток из чашки и отвёл глаза. — Он того не стоит.
Том взбесился. Именно так, по-глупому, внезапно.
«Он наглеет! Что это за новости вообще? Секреты появились? Ты тут с ним носишься, как с писаной торбой, а он ещё смеет скрывать что-то? Давно пора поставить его на место!»
Том мысленно согласился с голосом. Хватит уже терпеть это ребячество, кто-то же должен научить Гарри вести себя согласно иерархии. Он хотел заставить Гарри рассказать ему всё, хотел схватить его и хорошенько встряхнуть, но…
Стоило только ему положить руки на плечи Гарри, как тот поднял глаза и посмотрел на него.
«Ну блять…»
— Почему в жизни все не так, как в книгах? — тихо спросил он, пристально вглядываясь в глаза Тома, словно думал, что может найти там ответ. — Реальные люди… разочаровывают. Они не переживают эмоции так, как книжные. Они не улавливают значения взглядов, они не считывают эмоции и говорят неправильно, некрасиво, постоянно запинаясь. Большинство вообще свою мысль вербально выразить не может. И у них так много ограничений! А эти негласные школьные правила? Слизеринцам не полагается дружить с Гриффиндорцами, дружить всем остальным факультетам с Хаффлпафцами — зазорно, младшекурсники не могут сидеть рядом со старшекурсниками, а игроки в квиддич превозносятся выше небес и имеют право делать всё, что им захочется! Почему так происходит, Том?! Я что, стал плохим только из-за того, что поступил на Слизерин? Или я чего-то не знаю?
Том не понимал до этого момента смысл фразы «защемило сердце». Он всегда относил её к физическим заболеваниям, типа инфаркта. Но сейчас…
Руки на худых плечах разжались.
— Нет, просто это и есть жизнь. Вся она строится на социальных ролях и иерархии, это неизменно. Ты не можешь сломать систему, если только не хочешь оказаться изгоем, как Забини, я уже говорил тебе об этом. Люди всегда будут тебя разочаровывать, Гарри, а твоя задача — быть выше этого, подстраиваться под них и притворяться, что всё так и должно быть. Но несмотря на всё притворство, ты должен идти своим путем, принимать правила, но не прогибаться, — выдал он на одном дыхании. — Оставайся таким, какой ты есть, не меняйся в угоду кому-то, ладно? Просто прояви гибкость.
Внутренние голоса молчали, в голове не проносилось ни одной мысли. Он смотрел в яркие зелёные глаза и казалось, что он — одинокий путешественник, остановившийся у подножия горы перед началом снежной лавины. Ещё минута, и она поглотит его с головой.
— Это сложно, ведь я даже не знаю, кто я. Я столько лет провёл в одной комнате… Как бы отец ни старался, наколдовывая иллюзии на стены, я всё равно никогда не мог поверить в слишком яркие картинки рек и лесов, отражающиеся рядом с моей кроватью. Они не давали запаха свежести и тины, что шёл от настоящего озера, и ветерок не овевал кожу, не застревал в кронах деревьев, как это бывало в настоящем лесу. Когда раны зажили, дядя Северус разрешил выводить меня в сад возле дома, но это было совсем не то. Клумбы с цветами и высокий забор, за которым смеялись соседские дети, вызывали у меня только тоску. Я не понимал, почему меня держат взаперти! Я и так не чувствовал тела ниже шеи, куда уж хуже? Я воспринимал самых близких людей как тюремщиков и только и мог, что злиться! И кто я после этого? Я не знаю! Все писатели говорят, что мы познаём себя через других людей. А я даже этого был лишён. Я совсем, совсем ничего не понимаю!
В этот момент Тому захотелось сделать так, чтобы Гарри никогда не узнал, какими тварями бывают люди, и он сам в том числе. Гарри прошёл через такое ужасное испытание и всё ещё считал, что жизнь может быть восхитительной. Он был растерян, испуган, но пытался влиться в жизнь своих сверстников и верил в лучшее.
Тому невыносимо захотелось продлить для него эту глупую иллюзию подольше. Его совесть, которую он похоронил где-то на заднем дворе приюта много лет назад, внезапно воскресла и начала подавать слабый голос. А может, это была и не совесть. Откуда ему знать?
— Послушай меня, — всё же сказал он и зачем-то провел большим пальцем по щеке Гарри. — Ты — это ты. Ты столкнёшься со многими вещами, которые расстроят тебя и выбьют из колеи, просто принимай их как… Испытание. Люди будут испытывать тебя и твои убеждения. В процессе ты откроешь для себя что-то новое, о чём раньше и не знал, изменишься. Но это не означает, что ты должен полностью подчиниться их требованиям. Я помогу тебе разобраться с этим, ладно?
«Вот это совет. А не ты ли собирался воспитать его следовать твоим приказам?» — съязвил внутренний голос.
— Ладно, — улыбнулся Гарри, и, Мордред его прокляни, потёрся щекой о ладонь Тома. — Спасибо, Том. Ты не представляешь, как помогаешь мне. Не знаю, как бы я жил тут без тебя. Люди такие злые…
Том не одёрнул ладонь.
«Хватит тут сопли разводить! Он же не полезная разумная зверушка, чтобы ты это терпел!» — завопил внутренний голос.
Но Том в каком-то оцепенении провел рукой по его мягким волосам. Он показывал мальчишке самую лучшую версию себя и, на удивление, ничуть не страдал. Это было даже забавно — притворяться ласковым и хорошим для разнообразия. Гарри всё равно не знал, кто такой Том на самом деле, и вряд ли узнает, Том этого не позволит. Эта новая игра будоражила, заставляла сердце биться быстрее.
— Так что там за друг, который тебя обидел? — будто невзначай спросил он, перебирая волосы Гарри.
«Убери руки от его волос! Трогать чужие волосы — это отвратительно! Игра игрой, но нельзя настолько вживаться в роль, Станиславский ты недоделанный».
«Это способ манипуляции. Нужно притвориться его другом», — сам себе ответил Том.
«Для чего это? Чтобы узнать, кто его обидел? А потом наказать виновного? Гениально-коварный план. Тебя не Злодеус Злей зовут на самом деле? Твои оправдания жалки».
Том подумал, что это действительно так. Но руку не убрал. Волосы Гарри были очень мягкими, но торчали во все стороны, как будто через его тело пропустили молнию. Прикасаться к ним было абсурдно приятно.
— Забудь, — снова насупился Гарри. — Он идиот, вот и всё. Сказал, что не ожидал от меня такого предательства. Что я стал слизнем и твоей собачкой. Что у него в голове, я не понимаю! От того, что я поступил на Слизерин, я вдруг стал плохим человеком? Я ничего не сделал ему, я вообще никому ничего не сделал!
Том скрипнул зубами.
Гриффиндорец, тут без вариантов. Только особо упёртые грифы оценивали волшебника по его факультету, Том знал их всех по именам.
— Он просто недалёкий, не расстраивайся, — Том повернул к себе голову Гарри. — Избегай таких ограниченных тупиц, ничего хорошего они в твою жизнь не принесут. Судить человека по факультету — это всё равно, что выбирать себе палочку лишь по сорту древесины, не учитывая другие составляющие и совместимость. Так поступают только полные тупицы.
— Точно, — Гарри слабо улыбнулся. — Когда мне покупали палочку, в магазине был один маг, требующий, чтобы палочка была непременно белая и длинная. Оливандер смотрел на него, как на флоббер-червя!
— Может, у него комплекс, и он пытался компенсировать? — ухмыльнулся Том. — Он не темнокожим коротышкой был?
— О чём ты? — с искренним недоумением спросил Гарри, и Том подавил порыв сам себя стукнуть ладонью по лбу.
«Ну ты и дурак… Не умеешь шутить — нечего и начинать. Ты понимаешь, кому это говоришь? Ты бы ещё Дамблдора спросил, не является ли работа с детьми следствием его одиночества. Хотя… Это было бы забавно. Неудачный пример».
Том вдруг осознал, что Гарри, скорее всего, ничего не знает о сексуальных аспектах жизни. И это вызвало в нем всплеск непонятных чувств, как будто пчелиный рой устроил гнездо в его груди.
— Я имел в виду, что больше половины волшебников тупы, как пробки. Это печальный факт, Гарри. Расстраиваться из-за каждого — это бессмысленно. Налей мне лучше чаю, продегустируем твои конфеты, — Том с сожалением отпустил его и уселся в соседнее кресло, радуясь, что сумел съехать с темы относительно незаметно.
— О! Это мамины домашние конфеты, тебе понравится! — Гарри тут же заулыбался по-настоящему.
«А имя так и не сказал. Может, и не зря его на Слизерин отправили? Он весьма ловко уходит от ответов. Кажется, он использует какой-то вид эмоционального манипулирования, тебе непонятный».
— Когда ты уже прекратишь быть ребёнком и сядешь со мной в большом зале? — спустя две чашки чая и полкулька конфет подобревший Том вспомнил, что должен уладить эти нелепые тенденции Гарри не слушать его приказов.
«Ау, это было действительно грубо!»
Гарри вздрогнул и странно на него посмотрел. Тому очень это не понравилось. Он специально назвал его ребёнком, надеясь надавить на тот факт, что Гарри хочет, чтобы его считали взрослым. Но привычная манипуляция чужими слабостями вдруг показалась ужасно неуместной.
«Не нужно называть его ребёнком, он переживает из-за этого!»
«А с каких это пор ты щадишь чьи-то чувства?» — второй голос, похожий на Снейпа, показался Тому особенно противным.
«С тех пор, как это недоразумение в очках заняло соседнюю кровать! Ты же решил, что щадить его чувства вполне приемлемо для этой категории, разве нет? А то выходит так, что вслух ты говоришь ему одно, а сам втихаря поступаешь по-другому».
— Я не хочу сидеть с твоими друзьями, они грубые и неинтересные, — скулы Гарри окрасились румянцем, но он решительно поднял голову и широко распахнул глаза. — Не заставляй меня сидеть с ними, я их ненавижу. Зачем мне делать то, что мне не нравится? Ты не понимаешь, Том. Я хочу свободы! Я на всё ради неё готов! — отчаяние в его голосе поразило Тома.
«Только не смотри в глаза! Не смотри!»
Но даже против воли Том посмотрел и… пропал.
«Мордред! Закрой свои глаза, закройся руками! Не смотри! Это ловушка! Он как долбаный василиск!»
— Хорошо, — сумел сказать Том ровным тоном. — Не хочешь — не надо. Но пообещай мне кое-что.
— Смотря что.
«Эй! Ты обещал разобраться с этим! Какого хрена?!»
— Не ругайся больше. Тебе это очень не идёт. Грязные слова не для тебя — ты выше этого. Ты хочешь казаться взрослее с их помощью, я понимаю. Но в итоге выходит ровно наоборот.
Гарри насупил брови, но потом его лицо разгладилось, и он просиял улыбкой.
— Хм, я понял, — только и сказал он. — Мне и самому не очень понравилось, как это звучит. Но Драко сказал, что так я покажу тебе свою зрелость, что все мои ровесники ругаются этими словами.
«Ты сменил тему! Кому какая разница, ругается он или нет, надо разобраться с его своеволием!»
— Драко просто тебя задирает, не слушай его, — Том не смог вернуться к этой теме. Просто не смог. Пока Гарри вот так смотрел, ему казалось, что он падает с большой высоты. Ему все ещё казалось, что он видел эти глаза раньше, да только забыл. И ощущение, что он нашёл что-то важное в жизни, что-то значимое, то, что всегда искал, сам не зная об этом, раздирало его на части.
И почему-то он чувствовал сожаление и вину.
— Ладно, не делай такое лицо, — Гарри смутился и спрятался за чашкой с чаем. — Знаешь, мне иногда кажется, что ты меня вот-вот проклянешь. Если бы ты так обо мне не заботился, я бы подумал, что ты меня ненавидишь.
— Это неправда, — Том стряхнул с себя морок и попытался мыслить рационально, но глупые слова сами посыпались с языка. — Тебя невозможно ненавидеть. Ты можешь доверять мне — я не причиню тебе вреда. Клянусь.
«Мордред тебя прокляни, почему твой рот живет отдельной жизнью?! У нас тут четвёртый появился?» — завопил внутренний голос.
— Я поверю тебе, — кивнул Гарри. — Хоть мне и кажется, что ты можешь обмануть, я поверю.
— Я не обману, обещаю…
Тому захотелось сбежать из комнаты. Просто уйти и никогда больше не видеть этого мальчишку и его глаза.
«Ты идиот. Зачем ты обещаешь?»
Почему-то вновь возникло мощное чувство дежавю.
Том как будто слышал себя со стороны и ощущал, что повторял эти слова много раз. И нарушал свое обещание после.
Всего лишь ошибка в мозге, ничего более.
— Я буду верить, — Гарри улыбнулся и дёрнулся вперед, но потом вдруг резко откинулся назад, так, что остатки чая расплескались на его штаны. Он вскинул взгляд на часы в виде снитча и округлил глаза. — Я опаздываю к дяде Севу! Мне пора.
Он суетливо начал убирать чашки и остатки их застолья.
«Он разнервничался. С чего бы это?» — вскинулся внутренний голос с подозрением.
Каждый вечер Поттер уходил к декану, и Том изводил себя предположениями, чем они там занимаются, но спросить у самого Гарри не решался. Эта нерешительность его бесила.
«Просто открой рот и спроси, что он там будет делать. Рот нужен не только для еды, если ты забыл. Вот минуту назад он очень даже выбрасывал тупые слова в пространство!»
— Не задерживайся, скоро отбой. Мне встретить тебя? — вместо этого спросил он.
«Вот и приехали… Остановка «пиздец», пятая платформа».
Том заподозрил, что его внутренний голос страдает раздвоением личности. Он буквально представил, как вновь со всего маху бьёт себя по лбу ладонью после этой фразы.
— Нет, что ты! Дядя проводит, если задержусь.
Гарри подозрительно быстро убежал из комнаты, оставив Тома в полнейшей дезориентации.
«Дядя проводит, если я задержусь…»
Почему от этих слов ему так не по себе?
Том рыкнул и ударил сжатыми кулаками по подлокотникам кресла. Он не понимал, что толкает его так себя вести, не понимал, почему его чёртов рот не слушается мозга, не понимал, почему вдруг стал спорить сам с собой.
И он не понимал этих чувств, что раздирали его напополам рядом с мальчишкой. Его чёткая логика, его категории и стратегии — всё отправилось в задницу гоблина, и это вызывало зуд под кожей и мигрень. Чертовы ядовитые муравьи так и бегали по животу и груди — туда-сюда, туда-сюда.
«Просто попробуй… — робко сказал внутренний голос, — притвориться ещё более добрым малым. Тебе же понравилось притворяться таким? Это что-то новенькое, к тому же, таким образом ты сможешь втереться в доверие к декану».
Том выпрямился и расправил плечи, усмехнувшись.
Тревога медленно угасала. Притворство — это то, что он делал всегда, всю свою жизнь. Он сыграет роль хорошего парня, и, может, тогда его перестанут терзать дурацкие ядовитые муравьи.
К тому же, он уже пообещал Гарри, что не причинит ему вреда, а заставлять его сидеть за столом рядом с его компанией — это вред для мальчишки.
«Будем считать это удобным авансовым обещанием», — дипломатично подытожил внутренний голос.
«Вам обоим бы книжки для детей писать, настолько тупые оправдания вы выдумываете!» — второй голос сдаваться не собирался.
— Ты уволен, второй голос, — вслух сказал Том и помотал головой для верности.
И ответа не последовало.
— Привет, чего мешаешь? — Гарри сунул любопытный нос в котёл и тут же отшатнулся — пар обжёг его носовые пазухи.
Северус слегка поднял кончики губ: Гарри напоминал неуклюжего котенка.
— Кое-что, что поможет тебе бегать по всей Англии, как молодому оленю, — ответил он, оттащив Гарри от котла за шиворот.
— Ой, только не надо про папу! Снова! — возмутился Гарри. Он искренне не понимал, почему Северус постоянно пытается поддеть его отца всеми возможными способами, даже когда того нет рядом. Он не понимал, что отец, который постоянно сбегает из дома в командировки, подальше от жены и сына-инвалида — полный мудак.
— Твой дражайший родитель сбежал в командировку на месяц. Напиши матери письмо, ей одиноко, и она скучает по тебе, — сказал Северус, аккуратно помешивая булькающее в котле зелье деревянным черпаком против часовой стрелки.
Гарри не любил писать письма, у него был ужасный почерк, его постоянно приходилось заставлять черкнуть хоть пару строк для Лили. Северус знал, что он абсолютно не скучает по родителям. Он впервые вырвался из дома и попал в цепкие ручонки Риддла, который не давал Гарри ни единого повода грустить и скучать по дому.
— Ладно, — грустно выдохнул он. — Что мама пишет интересного?
— Вот сам у неё и спроси, — Северус последний раз помешал снадобье и отошёл от котла, чтобы взять несколько склянок с новыми составами зелий. — Выпей эти зелья, они должны унять твою бессонницу и кошмары. А вот это повысит иммунитет, — он вручил Гарри разноцветные склянки и отвернулся к своему котлу.
— Опять что-то новенькое? Прошлые не помогли, ты же знаешь, — Гарри поморщился, но выпил. Каждую неделю Северус давал ему всё новые и новые составы, в надежде, что один из них сработает как надо.
На этих составах Северус мог бы заработать целое состояние, если бы захотел их запатентовать. Но ему было плевать на славу и деньги. Всё, о чем он мечтал в юности, обратилось пеплом.
Он не стал ничего говорить Гарри. Зачем его обнадёживать, если он сам не знал, помогут они или нет?
— Дядя Северус, а что означает «заработать место через постель»? — вдруг спросил Гарри.
Северус, помешивающий в этот момент зелье, шкрябнул лопаткой по дну с такой силой, что сам чуть не оглох от скрежета. — Кто тебе это сказал? — прошипел он, впившись в Гарри цепким взглядом.
Мальчик не выглядел взволнованным или расстроенным. Ему просто было любопытно. Северус про себя зарычал от бессильной ярости. Он знал, знал, что рано или поздно Гарри начнет задавать вопросы на эту тему, в школе, полной подростков, это неизбежно. Но почему именно он должен был проводить с Гарри беседу о птичках и пчёлках? У него есть собственный отец, в конце концов! Почему это Северус должен объяснить мальчику, что он, возможно, никогда не сможет жить полноценной жизнью?
— Малфой! — радостно наябедничал Гарри. — Он сказал, что я набиваюсь в любимчики через постель, и я подумал, что он имел в виду тебя.
— Не обращай внимания, к тебе это не относится, — Северус быстро отвёл от Гарри взгляд.
Ни за что. Этот разговор он не станет проводить даже под угрозой смерти. Пусть Гарри сам всё узнает, так будет легче.
Северус никогда не сможет сказать ему, глядя в глаза, что Гарри недоступны плотские радости. Он пытался восстановить половую функцию, но именно она оказалась уязвимее всего, ни один состав на неё не действовал. Зелья «для иммунитета», что он давал Гарри, как раз и были призваны исправить это. Ему оставалось только ждать и надеяться, что когда-нибудь всё снова заработает. С организмом Гарри это была настоящая лотерея.
Нужно поговорить с крестником и попросить его держать свой язык за зубами в присутствии Гарри. Драко прекрасно знал о проблемах Поттеров, но всё равно попытался уязвить мальчика. Скорее всего, он ревновал мистера Риддла и пытался таким образом поддеть его, потому что все на Слизерине заметили, что Гарри теперь в любимчиках у негласного короля факультета.
Иногда Северус искренне не понимал, как его хладнокровный друг Люциус воспитал такого эмоционального сына. Люциус был совсем другим — под стать самому Северусу. Они приходились друг другу дальними родственниками, у них были общие интересы, одинаковые характеры, так что неудивительно, что они сдружились, когда Северус поступил в гильдию зельеваров. Люциус был его наставником в гильдии, а Северус потом стал крёстным его первенца. Который теперь своей ревностью отравляет существование Гарри.
— Но что он имел в виду? Объясни мне! Я немного стесняюсь спрашивать об этом у Тома! — воскликнул Гарри.
— Почему стесняешься? — тут же вцепился в другую тему Северус.
— Он и так считает меня ребёнком. А я хочу с ним дружить, — немного замялся в конце Гарри.
Северус учуял его смятение, как нюхлер чует золото под землёй. И впился в него взглядом, буквально удерживая этим на месте.
— Дружить? А вы разве не дружите? — закинул крючок он, и Гарри повёлся.
— Дружим вроде, но не так близко, как я хочу, — низко опустил он голову. — Мне… мне мало.
Северус широко распахнул глаза, рассматривая смущённого мальчика.
— Что значит мало? Насколько я вижу, он водит тебя за руку, помогает тебе на занятиях, проводит с тобой много времени, — Северус разволновался.
— Ну, да… — Гарри начал колупать заусенец на большом пальце, опустив взгляд. — Но мне бы хотелось, чтобы он… Чтобы мы стали самыми лучшими друзьями. Чтобы он больше ни с кем не дружил, кроме меня. Никогда. Особенно с Драко! Они столько времени проводят вместе, я это ненавижу! Том ничего о себе не рассказывает, не делится, чем занимается без меня. Наверное, Драко он это рассказывает. Ему, а не мне!
Северус про себя грязно выругался. Риддл точно обладал какой-то неизвестной магической силой, не иначе, которая заставляла всех без разбору искать его исключительного внимания. Просто феноменальный талант!
— Не думаю, что он рассказывает что-то личное Драко, — утешил его Северус. — Мистер Риддл очень скрытный человек, одиночка по натуре.
— Неправда! — запротестовал Гарри. — Когда мы познакомились, он рассказал, какие книги любит читать, о заклинаниях, которые составлял сам, и о жизни на факультете, о своих кошмарах. А потом что-то произошло, и он больше не рассказывает о себе, не пускает меня дальше.
Северус представил Риддла, откровенничающего с Гарри, и ему стало смешно.
— Мерлина ради, Гарри, — закатил он глаза. — Отчего вы все готовы вознести его на пьедестал? Я уже слышал эту речь от Драко, не заставляй меня страдать снова.
О Риддле Северус слышал от Драко ещё до того, как устроился деканом Слизерина. Крестник восхвалял его в письмах, восхвалял дома на каникулах, и никуда от этого было не деться.
— Потому что Том интересный, — с жаром ответил Гарри. — Его хочется разгадать, стать для него кем-то значимым! Я не уступлю Драко, я стану единственным другом Тома!
— Гарри, ты учишься на Слизерине, а мистер Риддл — его негласный король. Не рассчитывай на искренность с его стороны, — проникновенно попросил его Северус, опустив на плечо руку. — Вы не станете друзьями, не доверяй ему.
— Но почему? — требовательно спросил Гарри, сжав кулаки.
— Он опасный человек. Очень опасный. И он умеет притворяться хорошим, чтобы извлечь для себя выгоду. Не ведись на его уловки, понял?
В глазах Гарри вспыхнул огонёк упрямства, и Северус сам себя поздравил с провалом. Гарри пошел в своего папашу — если ему что-то запрещали, он тут же делал наоборот.
Мордред, Северус не был нянькой! Он понятия не имел, как разговаривать с детьми на такие щекотливые темы.
— Хорошо, — покорно согласился Гарри, улыбнувшись, но Северус видел, что он нагло врёт.
Что бы там ни говорил его тупорогий папаша, но место Гарри было на Слизерине. Он не был милым наивным ребенком, он был милым ребенком, готовым на всё ради своей свободы. Ребенком, который манипулировал родителями своей беспомощностью и не стеснялся давить на жалость и даже угрожать.
Северус поначалу видел в нём только Джеймса. Потом, со временем, начал видеть только Лили. И лишь спустя годы он понял, что Гарри — не копия родителей. Он отличался от этих двух, хоть и имел схожие черты внешности и характера. И Северусу нравились эти черты, независимо от того, чей он ребенок. Мальчишка приспособился к своей болезни, научился пользоваться единственным доступным ему инструментом — манипулированием, чтобы получить то, что хочет.
Он каждый раз испытывал непереносимую боль, когда представлял, что Гарри никогда не расцветёт во взрослого, уверенного в себе мужчину, не разовьёт свои таланты, не познает жизнь. Эта боль заставляла его вставать посреди ночи и варить всё новые и новые зелья. Он давно уже не высыпался, перестал следить за внешностью, за своим питанием и здоровьем.
Если бы Лили увидела его сейчас — сальноволосого, сутулого, с желтоватой кожей, похожей на пергамент, она бы его стукнула по голове. Она никогда не стеснялась спустить его с небес на землю тумаками и крепкими словечками. Она…
Северус тряхнул головой, обрывая свои мысли о Лили.
Хватит, он не имеет права. Он причинил ей столько боли, что не заслуживает даже мечтать о ней.
Он поднял глаза на Гарри, который забрался в кресло с ногами и смотрел в камин, тихонько улыбаясь своим мыслям.
Мистер Риддл не должен причинить ему боль. Северус не позволит разбить сердце его мальчика, не позволит ему узнать, насколько жизнь может быть жестокой.
Он вызовет Риддла на разговор, и если его не удовлетворят ответы, он отселит Гарри в свои собственные покои. Ну а Драко… Драко получит взбучку от своего отца.
К следующему понедельнику в игру «не дай Гарри убиться» включились все приятели Тома, входящие в его круг избранных. Отныне Поттер находился под плотным колпаком, похлеще чем государственные изменники.
Том как раз закончил составлять список дежурств старост на неделю, когда в библиотеку зашёл Антонин и доложил, что разведка видела, как Поттер и Забини пошли на озеро.
Тому захотелось перекреститься, хотя он терпеть не мог религию и всех католиков мечтал отправить в ад, которого они так боятся. Он мигом помчался к озеру, памятуя, как сильно Гарри хотел посмотреть на русалок. А Забини — тот ещё сорвиголова, он и понырять может предложить. И потонет Поттер во цвете лет, не успев толком пожить. И Снейп снимет с Тома шкуру и повесит в своём кабинете.
Том успел вовремя. Гарри и Забини наколдовали себе головные пузыри и уже почти скрылись в воде. Он добежал до них в рекордно короткое время и успел выцепить Поттера из воды как раз в тот момент, когда он грохнулся на ровном месте лицом вниз, только задница всплыла.
— Какого зелёного гоблина?! Поттер, ты совсем с ума сошёл! — прорычал он, но Гарри его не слышал из-за пузыря на голове. Мальчишка выглядел испуганным, у него сильно кровоточила босая ступня, и Тому пришлось нести его на берег на руках. Он пристроил страдальца на камушке и коротким взмахом палочки убрал с его головы пузырь.
— Том! Прости! Я просто запутался ногой в чём-то склизком, испугался, что это кальмар, а потом наступил на что-то острое и упал! — затараторил Поттер.
Из воды показался Забини. Идиот даже не сразу заметил, что потерял своего спутника по дороге.
— Тебя я закопаю в яме в лесу живьём и скажу, что так и было, — ткнул ему в грудь палочкой Том, когда тот добежал до них. — А ты, — это уже предназначалось Гарри, — отправляешься в больничное крыло, а потом в комнату, греться. Придумал! В озеро нырять!
«Ты наказан!» — так и хотелось сказать ему, но он сдержался.
Гарри не ребёнок. Это казалось особенно заметным из-за светлой мокрой рубашки, облепившей его торс. Сквозь неё просвечивали грудные мышцы и соски, и Том немного залип на этом зрелище. В животе вдруг что-то подозрительно затрепыхалось, волнение окрасило скулы неровным румянцем.
«Это вчерашний пирог с почками колышется, чего краснеть, просто в туалет сходи», — захихикал внутренний голос.
— Дай сюда свою ногу, подлечу, чтобы идти мог, — грубо потребовал он, стараясь не смотреть на торчащие соски, затвердевшие от холодной воды.
С таким неугомонным соседом ему всё же придётся посетить больничное крыло: успокоить нервы гиппогрифьей дозой какой-нибудь малоприятной бурды.
Гарри поднял ногу и поставил на ладонь Тома, смущённо зардевшись. Том взмахнул палочкой, и кровь остановилась, но спустя секунду полилась вновь, словно никакого заклинания не было.
— Давай я, я знаю отличные заживляющие чары! — навис над ними Забини.
Том резко вскинул голову и ожёг его угрожающим взглядом, отчего Забини отшатнулся.
— Лучше скройся с глаз моих, — процедил Том. — Я тебя предупреждал.
Его беспокойство о Гарри достигло своего апогея. Даже Забини нельзя было доверять его сохранность!
— Том! Он не виноват, это я его уговорил! — Гарри дёрнул его за рукав и виновато улыбнулся, сведя брови домиком. — Прости меня.
«Не смотри в глаза, не смотри, не смот… а, поздно!»
Том убрал палочку, нацеленную в Забини, и принялся за пострадавшую ногу Гарри.
«Он точно василиск. Особо опасный вид. Закинь его в тайную комнату и посмотри, кто кого из них переглядит!»
«Я боюсь, Гарри уничтожит василиска Салазара. Тот посмотрит на него и начнёт дружить с петухами и простит грязнокровок. Оно мне надо?»
Вечером декан вызвал Тома к себе прямо после собрания старост.
— Мистер Риддл, я хотел поблагодарить вас, — начал Снейп, стоило только закрыться двери в его личные покои. — Вы отлично поработали. Но я бы хотел поговорить вот о чём…
Он даже не пригласил Тома сесть и сам начал беспокойно расхаживать по комнате. У Тома по коже поползли давние знакомцы — ядовитые муравьи.
— Гарри много о вас говорит, — прочистил горло декан, останавливаясь возле камина спиной к Тому, словно ему было неловко смотреть своему ученику в глаза. — Вы помогаете ему с учёбой, будите по утрам, даже по замку водите за руку. Я просто хотел вам напомнить… Я не настаивал на том, чтобы вы подружились. И я не хочу, чтобы вы играли с ним в доброго друга, — он неожиданно развернулся, прожигая Тома своими чёрными глазами. — Мы оба понимаем, кто мы есть на самом деле, мистер Риддл. Не играйте с моим подопечным в свои игры. Гарри совсем не такой, как остальные, вы уже должны были это заметить, потому перестаньте… Что бы вы там ни делали, перестаньте. Я не позволю вам…
— Я ничего такого не делаю, — процедил Том, разозлившись на Снейпа до чёрных точек перед глазами. Потому что он был прав. Том сначала собирался хорошенько развлечься за счёт нового соседа, но больше не мог представить, что сможет причинить ему боль — ни физическую, ни душевную. Он никогда не был добрым и не мог похвастаться высокими моральными качествами, но этот мальчишка что-то сломал в нём. Теперь Том вынужден играть роль доброго друга Гарри, сходя с ума от тревоги и головной боли, и всё из-за Снейпа.
— Мистер Риддл, я крайне разочарован. Я понадеялся, что моё слово декана будет для вас приоритетнее, чем ваши личные интересы. Но вижу, что ошибся. Вы ведёте себя слишком неестественно, чтобы я вам поверил. Не обманывайте меня, мистер Риддл…
— Да что вы несёте? — оборвал его Том. Ему вдруг стало плевать, что перед ним его декан. — Это я веду себя неестественно? Вы видели, как он ходит? Как я могу отпустить его одного ходить по коридорам, когда он врезается в каждый выступ? — злость забурлила внутри и полилась наружу. Все непонятные, тревожные чувства, что мучили его с момента знакомства с Поттером и кусали ядовитыми муравьями, усилились в тысячу раз и превратились в обжигающий смерч ярости и гнева. — Вы попросили позаботиться о нём, а теперь обвиняете меня в чём-то? Он просыпается по нескольку раз за ночь, а потом не может проснуться утром, что, я должен оставить его в постели? У него пальцы плохо гнутся, мне что, просто смотреть, как он мучается?! Да я с ума схожу от того, что не могу находиться с ним рядом двадцать четыре часа в сутки! Вы не предупреждали, что он такой проблемный! Это из-за вас я стал нянькой, так что же теперь вас не устраивает?! — каждое слово было всё громче и громче. Крики эхом разносились по полупустой комнате. Том словно слышал себя со стороны и не мог поверить в происходящее. Он правда наорал на Снейпа? Он? Идеальный притворщик и безукоризненный студент?
Шестерёнки в голове со скрипом замерли, обрушились друг на друга. Внутренние голоса трусливо молчали.
Снейп внимательно вглядывался в его лицо, вызывая ещё большую злость. Почему Гарри сам не рассказывал, что они делают вдвоём каждый вечер? Он же такой открытый, такой искренний! Почему бывший целитель так заботится о своем пациенте? Тома это с ума сводило!
— Я знаю вас, мистер Риддл. Я знаю ваш способ мышления. Для чего вам нужен Гарри? — с тихой угрозой спросил Снейп, надвигаясь на Тома. Это было опасно, хоть Том и догнал его в росте и ширине плеч, но Снейп являлся опытным магом. Это должно было внушать опасение всем разумным существам, а Том всегда чувствовал чужую силу.
— Ни для чего! — ответил Том, ни на секунду не замешкавшись. — Я просто забочусь о нём так, как умею, и как вы меня попросили, вот и всё. А почему это вы так о нём печётесь?! — Том чувствовал, что его несёт куда-то не туда, но остановиться уже не мог. Адреналин жёг его вены, подпитывал гнев и паранойю. Голосок в голове кричал, чтобы он заткнулся к драклам, но всё было тщетно. — Гарри сказал, что это вы его поставили на ноги, но почему вы так озабочены им? Вы всего лишь бывший целитель! Сейчас он здоров!
«Ведь здоров же?» — хотелось бы ему добавить, но он не сумел.
Снейп остановился, словно наткнулся на невидимый барьер. Он разглядывал Тома с интересом учёного, обнаружившего новый вид живых организмов в своем башмаке.
— Понятно, — сухо произнёс он, хотя Тому ничего не было понятно. — Гарри часто вызывает такой отклик у таких, как вы. Мой вам совет, мистер Риддл, не увлекайтесь им слишком сильно.
От взмаха его палочки дверь из комнаты распахнулась, как бы приглашая Тома выметаться вон.
Но Том не был согласен с таким окончанием их разговора.
— Ответьте мне! — он вложил в свой голос принуждение, которое часто использовал на более слабых магах. Со Снейпом оно, конечно, не сработало.
— Мистер Риддл, — декан устало помассировал длинными пальцами переносицу, словно Том вызвал у него головную боль. — Я не намерен потакать вашим подростковым страстям. Вы умный волшебник, сами всё должны понять. Идите, мистер Риддл, идите. И минус десять очков со Слизерина, за неподобающее обращение к учителю.
Том заскрежетал зубами, но всё же вышел вон из комнаты, уговаривая сам себя не делать глупостей. Он и так наговорил много лишнего. Он накричал на своего декана! Мерлин, с каждым шагом, что он делал, отдаляясь от двери, его накрывало осознание всего произошедшего.
Он свернул в потайной коридор и прислонился горячим лбом к холодной каменной стене.
«Для чего вам нужен Гарри?»
«Ни для чего!»
Том ни на мгновение не засомневался в ответе. Гарри просто был… Был Гарри.
В гневе он выболтал такое, от чего теперь волосы на голове шевелились от ужаса.
Что на него нашло? Куда подевались его обычное хладнокровие и взвешенность поступков? Он чувствовал себя как в том кошмаре — бессильным и обозлённым на весь мир.
Том не подозревал, что способен испытывать такие ошеломляющие своей мощью эмоции. Ему хотелось знать, что связывает Снейпа и Гарри, ему это было необходимо. Он две недели бегал за Поттером, он чувствовал его под своей ответственностью. И он хотел, мантикора задери, знать, что происходит с его соседом! Всё, досконально!
«Не увлекайтесь им слишком сильно».
«А это что должно значить вообще? — проснулся внутренний голос, который Том недавно уволил. — Ты им не увлекался».
Но Тома волновало не это. Его волновал смысл фразы. Даже если бы он действительно увлекся мальчишкой, чего быть, конечно, не могло, то почему это декан советовал не делать этого?
«А не потому ли, что он сам… Он же одинок, вечно торчит в своих подземельях, как крот в норе, может, это всё оттого, что он испытывает тягу к молодым мальчикам?» — вступил второй голос, который Тому нравился намного больше.
— Не может быть! — вслух буркнул Том.
Чтобы Снейп… Нет! Это стезя Дамблдора, но не декана. Это директор называет всех своими мальчиками и заманивает детишек в кабинет сладостями. Снейп не…
Том зарычал и стукнул кулаком в стену.
— Хватит! Хватит об этом думать, это не твое дело, — вслух сказал он сам себе и, резко развернувшись, пошел в комнату, стараясь не думать о том, что произошло.
Гарри сидел в кресле у камина с книжкой, забравшись в него с ногами и закутавшись в плед. Он постоянно мёрз, хотя в комнате было довольно тепло из-за камина. В подземельях наличие в комнате камина было насущной необходимостью, учитывая, что они находились прямо под озером, и настоящий солнечный свет никогда не согревал эти древние стены.
— Том? Что случилось? — обеспокоенно вскинулся Поттер, заметив вошедшего в комнату соседа.
Риддл потерянно разглядывал его лицо, освещённое мягкими лучами напольной лампы, которую Гарри пристроил прямо перед креслом. Ему постоянно было мало света. Он старался осветить каждый тёмный уголок комнаты, словно опасался, что там может кто-то затаиться.
«Мне плевать, что с ним будет», — несколько раз повторил Том про себя.
— Том? — ещё более обеспокоенно позвал его сосед, откидывая плед с колен.
— Сиди, — махнул рукой Том, загоняя весь свой гнев на Снейпа в дальние уголки сознания. Он подошёл и укутал Гарри обратно в плед. — Всё нормально. Что ты читаешь?
— Это сказки барда Бидля. Читал? — Гарри не стал допытываться, что случилось, и Том был ему за это очень благодарен. Он не был готов обсуждать свои вспышки гнева и ссору с деканом, но точно знал, что если бы Гарри жалобно посмотрел на него, то он точно всё выложил бы.
Сопротивляться этому взгляду не было никаких сил, и это бесило.
«Тебе же плевать на него», — ехидно заметил внутренний голос, и Том послал его куда подальше.
— Нет, никогда не слышал, — устало буркнул Том, усевшись в кресло и откидываясь на спинку.
— Давай я тебе почитаю вслух? «Мохнатое сердце чародея» тебе точно понравится!
Том слабо кивнул и принялся слушать размеренный мелодичный голос Гарри, успокаиваясь после чудовищной сцены, устроенной в кабинете Снейпа. Ему вдруг показалось, что это был вовсе не он. Что кто-то другой захватил его разум и управлял телом. У него в принципе не было таких сильных эмоций, это просто невозможно.
Никто ещё не читал ему сказки вслух. А он никогда не кричал, словно восьмилетний малыш, на декана. Никто не наливал ему чай. А он никого не закутывал в плед.
«Расслабься. Что случилось, то случилось. Просто слушай сказку и ни о чём не беспокойся», — прокомментировал внутренний голос его метания, и Том решил последовать этому вопиющему по своей безалаберности совету.
— Всего на одно мгновение чародей поднялся на колени, сжимая в каждой руке по сердцу, а потом рухнул на тело девушки и умер, — когда Гарри дочитал последнюю строчку, Том развеселился. Снейп был забыт, задвинут в дальний уголок разума, чтобы разобраться с ним позднее.
— И такие сказки читают волшебники своим детям? Неудивительно, что большинство из них совершенно безумны, — заметил он.
— Нет, эту сказку обычно пропускают, хотя она очень важная. Эта сказка о том, что как бы ты ни страшился любви, как бы ни хотел от неё защититься, этим ты сделаешь себе только хуже, а она всё равно тебя настигнет, — наставительно заметил Гарри, поправляя очки, съехавшие на тонкий нос.
— А мне показалась, эта сказка о глупости волшебника и о губительном влиянии общества. Только подумай, он услышал, что его обсуждают за спиной, и захотел доказать всем, что может найти себе самую лучшую жену! А зачем он врезал сердце обратно, вообще непонятно! Это говорит о его тупости и зависимости от общественного мнения, — азартно возразил ему Том.
— Может, и о тупости. Только очень тупой маг будет думать, что может стать неуязвимым для любви без вреда для себя. Волшебники тысячи лет пытаются управлять этим чувством, и ни у кого ещё не получилось. Ты слишком буквально воспринял сказку, а это всего лишь метафора, — улыбнулся Поттер, кажется, получая искреннее удовольствие от спора.
— Ах, метафора? Всё равно глупая мораль у сказки. И метафора в ней неправильная. Если маг провёл ритуал и избавился от способности любить, то как же он тогда полюбил?
— Да не проводил он никакого ритуала! — расхохотался Гарри. — Это иносказание! Сказка с моралью! Люди запрещают себе влюбляться, убеждают себя, что им это не нужно, что любовь — это слабость. Они ожесточаются, становятся холодными, злыми, бесчувственными. Когда чародей вкладывает свое сердце в грудь — это означает, что он как бы обретает чувства к кому-либо, но из-за того, что сердце у него чёрствое, искалеченное, то и чувства его уродливы, неправильны. Своей жестокой уродливой любовью он вырывает сердце возлюбленной, то есть разбивает его. И когда понимает, что натворил, хочет избавиться от сердца вновь, но оно теперь сильнее. Страдая от невыносимой боли, он втыкает кинжал в своё уродливое сердце, то есть, разбив сердце возлюбленной, он разбил и своё тоже, но принять этого не смог. Вот какая тут метафора!
— И это только твоё мнение. Глупости какие. Ты точно неправильно понял сказку. Хотя, теперь понятно, что имела в виду Кристина Дилинжер в том письме, — в его голове всплыл прошлогодний День Святого Валентина, — Кристина прислала мне валентинку с надписью «У тебя мохнатое сердце». Я подумал, что она сбрендила, а она, оказывается, прибегла к метафоре. Хм…
— Да, так называют бесчувственных, чёрствых людей. Том, ты чёрствый? — хихикнул Гарри и вытянул ногу из-под пледа, чтобы слегка пихнуть его в колено.
«Ещё какой черствый. Как прошлогодний батон. Твоим сердцем можно гвозди забивать! И кстати, разве тёмный ритуал, где он положил сердце в сундук, не похож на создание крестража? Когда ты уже займёшься ими, время идет!»
— Не знаю, сам мне скажи. Чёрствые люди делают так? — Том, неожиданно для самого себя, схватил чужую ногу, стянул его с кресла наполовину и принялся заматывать в плед, как в кокон, чтобы он не мог пошевелиться. Не хотелось ему пока думать о крестражах, у него и без них голова кругом шла.
— А-а-а! Помогите, убивают! — заливисто расхохотался Гарри, извиваясь всем телом. Риддл тоже засмеялся, потому что Гарри был похож на круассан в очках.
Это было безумием. Он только что наорал на декана, а теперь хохочет и балуется с Гарри, как будто ему действительно восемь.
«Ты точно сошёл с ума, Том».
Том очень хорошо понимал желание волшебника обезопасить себя. Если бы он только нашёл способ избавить себя от глупых непонятных чувств вроде любви и жалости, вырезав сердце, то никогда бы не вернул его обратно, особенно ради какой-то бабы. Но насколько он узнал из тех крох информации, что удалось раздобыть, крестражи не спасут его от ненужной эмоциональности.
«Ты точно никогда не влюбишься, ты же не идиот. Это всё детские сказки».
Том посмотрел на хохочущего Гарри и выкинул эти мысли из головы. Он совершенно точно никогда не полюбит, и ему для этого не нужны никакие ритуалы. Лишь характер и интеллект.
Он убрал руки от чужого тела и упёрся ими в подлокотники кресла, нависая сверху. Гарри поднял смеющийся взгляд на его лицо и внезапно вскинул руку, чтобы дотронуться до щеки Тома.
— Мне нравится твоя улыбка, — сказал он тихо. — Твоя настоящая улыбка, а не та, которой ты улыбаешься всем остальным.
— А в чем разница? — глупо моргнул Том, вглядываясь в яркую зелень радужки с мечущимися в ней волшебными искрами. Тёплая ладонь на щеке показалась невыносимо горячей.
— Разница большая, — покачал головой Гарри так, будто для него все было предельно очевидно. — Другим ты улыбаешься мило, не размыкая губ. Когда тебе правда весело — ты улыбаешься широко, как скалящийся дракон! А ещё от твоего настоящего смеха у меня мурашки по коже — ты как злодей из книжек про тёмных волшебников.
— Так ты боишься меня? — затаил дыхание Том. Он знал, что его лицо искажается от эмоций, что совсем его не красит. Его смех частенько пугал впечатлительных новичков в их кружке любителей тёмных искусств.
— Ты меня вообще слушаешь? — возмутился Гарри, и, Мерлин его задери, обвил шею Тома рукой, чтобы наклонить ещё ниже. — Я же сказал, что мне нравится! Так я знаю, что со мной тебе весело и хорошо! Я даже придумал несколько названий твоему смеху, если хочешь знать, — лукаво прищурился он.
— И какие же? — Том склонился так низко, что почти задел носом его нос.
«Полегче, мистер «самая обаятельная улыбка драконьего заповедника». Ты своим носом его сейчас проткнёшь».
— Вот сейчас ты смеялся, как Сатана, который запнулся копытом о порог церкви, — хихикнул Гарри.
И Том внезапно для себя вновь расхохотался от такого сравнения.
— О, а вот сейчас — это деревенский мальчик, который мучает кошку! — Гарри тоже хохотал, запрокинув голову. Его беззащитное горло оказалось у Тома прямо перед лицом. Он мог бы сделать лишь одно движение и коснуться его губами…
— Кошек я никогда не мучил, только лягушек, но и то потому, что мне было интересно посмотреть, что у них внутри. Тебе нравятся странные вещи, — хрипло ответил ему Том. У него никак не получалось стереть со своего лица эту пресловутую драконью улыбку.
— Неправда! — Гарри тут же вскинулся, и Том понял, что наступил на больную мозоль. — Я просто ценю тебя и то, что ты делаешь для меня! И ты — не странный. Иногда мне кажется, что ты — самый нормальный из всех… Только ты не ведёшь себя со мной, как с полным идиотом… Остальные…
Гарри сильно разволновался, его грудь часто вздымалась, щеки раскраснелись.
Том положил руку ему на плечо и заставил смотреть себе в глаза.
— Тише, успокойся. Я ничего плохого не имел в виду. Всё хорошо.
Он уже второй раз видел Гарри таким расстроенным. От этого у него у груди потяжелело, словно кто-то сжал когтистой лапой его легкие. Только что они смеялись, а теперь вдруг Гарри весь сжался и закрылся в своих мыслях, растеряв всю жизнерадостность. Это был другой Гарри, совершенно непривычный и незнакомый.
«Его точно кто-то обидел. Надо узнать, кто».
«Опять началось? Ты не должен вмешиваться в его дела, ты и так слишком многое ему позволяешь».
Голоса в голове вновь вступили в спор, и Том завис, болезненно пристально вглядываясь в лицо мальчишки.
«Если кто-то расстроил его настолько, что лишь воспоминание заставляет его грустить…»
— Гарри, что у тебя случилось? Расскажи мне, — быстро, пока не передумал, спросил Том. — Кто-то сказал, что тебе нравятся странные вещи? Этот твой бывший друг?
— Да, — Гарри обхватил себя руками за плечи и низко опустил голову. — Он сказал, что это я — странный. Что стал странным, попав на Слизерин.
— Этот твой друг с Гриффиндора? — уточнил Том, хотя и так понял, что попал в точку.
Гарри только дёрнул подбородком и насупился.
— Он позвал меня поиграть в квиддич. Меня — в квиддич! Ты представляешь? Я сказал… «Я лучше в Черном озере утоплюсь, чем ещё хоть раз сяду на метлу!» Я даже не могу толком бёдра сжать, чтобы удержаться на метле! А он сказал, что я стал странным, потому что попал на Слизерин, раз больше не летаю с ним и говорю такие вещи. И что теперь мне нравятся мерзкие слизни и их странные шутки. Что я сам стал мерзким подлым слизнем. Я так разочарован… Я очень скучаю по полётам, я бы так хотел ещё хоть раз… Зачем он так?
Том обнял его прежде, чем бдительный внутренний голос начал вопить. Одной рукой он прижал Гарри к своей груди и зарылся в его волосы свободной ладонью, замерев от собственного идиотского поступка. Но внутренние голоса на этот раз ничего не возразили против этого неестественного жеста, и он просто отринул все свои тревоги. Ведь он должен играть роль хорошего парня.
Тому захотелось перевернуть вверх дном весь Гриффиндор и найти того, кто так расстроил всегда неунывающего и весёлого Поттера.
— Не слушай его. Он, кажется, действительно очень туп, раз не понимает, что тебе довелось пережить. Ты не странный, ты просто видишь суть, не размениваясь на стереотипы. Ты один сказал, что мой смех и улыбка могут нравиться, знаешь? Никто и никогда такого не говорил, люди боятся их.
Том знал, что его искренняя улыбка и смех внушали скорее ужас, чем симпатию. Потому что его радовали только боль и страдания других. Он редко находил что-то забавным и редко улыбался, но когда делал это… Кто-то обязательно испытывал не самые приятные минуты в жизни. Он улыбался, когда заставил повеситься кролика Билли Стабса на стропилах сарая, он смеялся, когда Ненси начала задыхаться, съев конфету с арахисом, он громко хохотал, когда впервые применил Круциатус к старшекурснику, который пытался издеваться над ним.
Но с Поттером даже этот порядок нарушился. Вся его жизнь рушилась рядом с ним, а он только смотрел на это в полной растерянности.
— Правда? — недоверчиво спросил Гарри глухим голосом, потому что все ещё был прижат лицом в мантии Тома. — Но ты правда замечательный. Если кому-то не нравится твоя улыбка, значит, и ты не нравишься. Они все — слепцы.
«Мерлин, какой он наивный… Если бы он знал, какой ты на самом деле, стал бы он говорить, что ему нравится твоя улыбка? Особенно, если бы ты причинил ему боль?»
«Я бы не причинил ему боль. Зачем мне это делать?» — возразил сам себе Том.
Гарри ничего плохого ему не сделал. И не сможет сделать. Том привык пренебрегать людьми и их чувствами, но по-настоящему он никогда не наслаждался чужой болью. Он любил месть. Он обожал смотреть в глаза людей, причинивших боль ему самому, обожал, когда они страдают, обожал их беспомощность и отчаяние, когда они понимали, что никто им не поможет. На других ему просто было плевать, он брал от них то, что хотел, и не задумывался о том, что они испытывают. Но Гарри и тут был особенным. Том не мог игнорировать его чувства.
«Ты настолько жалок, что тебя прямо сейчас можно сделать деканом Хаффлпаффа».
— Не заблуждайся на мой счёт, я всего лишь выполняю просьбу профессора Снейпа, — Том резко выпустил его из объятий.
«Это правильно. Так и нужно. Он не должен смотреть на тебя такими глазами…»
— Ты врёшь, — Гарри ничуть не расстроился. Он нагло схватил Тома за руку и улыбнулся. — Я чувствую, что ты действительно заботишься обо мне. Не знаю, как, но чувствую. Скажешь, нет?
«Просто скажи нет».
«Я только что его обнимал. И он так расстроен! Зачем усугублять?» — сам себе возразил Том.
— Забочусь, — вместо «нет» вырвалось у него.
Гарри просиял, и когтистая лапа разжала свою безжалостную хватку в груди Тома.
«Всё-таки, надо бы и тебе вырезать свое сердце», — с пугающей серьёзностью сообщил внутренний голос.
«У меня его давно нет», — ответил ему Том, глядя на довольное лицо Гарри.
А в голове звучало на повторе: «не увлекайтесь им слишком сильно».
====== Глава 4 ======
Жизнь потихоньку вошла в новую колею.
Том привык просыпаться и засыпать под светом маленькой настольной лампы на соседней тумбочке в паре футов. Он привык водить своего соседа за руку по замку, говорить с ним перед сном, помогать ему разучивать заклинания и слушать его голос вечером, сидя у камина. Роль хорошего парня оказалась лёгкой, ему было действительно весело перешучиваться с Гарри, поддразнивать его.
Единственное, к чему он не мог привыкнуть, это то, что Гарри так и сидел с первокурсниками за столом и совсем не горел желанием освоиться среди своих однокашников со Слизерина. Не желал оказаться рядом с ним, с Томом. Том мог простить ему нежелание следовать правилам факультета, в конце концов, Гарри был совершенно другим, скорее, гриффиндорцем, а они, как известно, живут совершенно по-идиотски. Но вот чего он простить не мог, это отказ Гарри принимать пищу в его компании.
Он много времени проводил с Блейзом Забини, когда Том был занят своими делами, и это начинало его раздражать. Забини был эксцентричным волшебником и на Гарри влиял не самым лучшим образом. Том помнил слова Гарри о нежелании тратить время на раздражающих его людей, но не ожидал, что мягкий и чуткий Поттер может настолько нагло игнорировать всех, кто не вызывает у него симпатию. На Слизерине все терпели друг друга, соблюдая внешние приличия, но Поттер этого делать не желал. Он носился по коридорам в компании Забини, громко хохотал и пытался довести Пивза до самоубийства, сочиняя про него стишки. Пивз, который полагал себя главным поэтом-беспредельщиком Хогвартса, впал в глубокую депрессию и перестал задирать учеников, а Гарри как настоящий садист преследовал его и добивал всё новыми и новыми каламбурами.
И Том быстрее бы сунул руку в капкан, чем признал, что его это бесконечно веселит.
С каждым днём Том всё чётче осознавал, что стремительно тонет в своих собственных логичных оправданиях. Потребность контролировать каждый шаг Гарри возрастала пропорционально проведённому с ним времени, желание ощущать его рядом, слышать его голос и защищать его полностью поглотило обычно устойчивого к эмоциям Риддла. На собрании старост, на патрулировании коридоров, на «маленьких посиделках с друзьями», как Том называл сборы их клуба юных любителей тёмной магии — везде, где бы он ни находился, он думал о том, что именно сейчас Гарри может падать с Астрономической башни, поскользнувшись на мокрой от зарядивших дождей крыше, или валяется со сломанной шеей на лестнице, неудачно попавший в ловушку ступенек. Он не мог запретить мальчишке покидать комнату, тот и так провёл взаперти много лет. Но эти мысли ели его поедом.
Из-за всей этой нервотрёпки однажды утром, в конце сентября, Том проснулся с криком посреди ночи. Ему снова было семь. И банда Эрика вновь заперла его в той проклятой кладовке. На этот раз во сне он дергал ручку двери на себя, и она немного поддавалась, но затем захлопывалась обратно, как будто кто-то тянул её с той стороны. Темнота давила со всех сторон, воздух, пропахший чистящими средствами и плесенью, раздирал лёгкие, а из-за двери бил солнечный свет и доносился весёлый, искренний смех. Том хотел вырваться, ему нужен был обладатель смеха, но дверь неизменно закрывалась.
— Том? — знакомый голос заставил его осознать, что он больше не в кладовке, а на своей кровати. Матрас прогнулся под дополнительным весом рядом с ним, и он почувствовал тёплые руки на своих щеках. — Том! Всё хорошо, слышишь? Это просто сон!
Риддл разлепил глаза и увидел рядом с собой обеспокоенную, подслеповато щурящуюся мордашку Гарри. Он так низко склонялся над его лицом, что Том мог чувствовать его горячее дыхание. Комната освещалась маленькой настольной лампой, стоящей на тумбочке Гарри, в её неярком свете трудно было разглядеть циферблат висящих над камином часов.
— Три часа ночи, — прочитал его мысли Гарри. — Можно ещё спать. Ты в порядке?
— Порядок, — прохрипел он. — Почему ты не спишь? Я разбудил тебя? — мысли с трудом ворочались в голове. Он наполовину был ещё там, в далёком детстве.
— Нет, у меня тоже кошмар был. Я проснулся и боялся заснуть, а потом услышал твой крик. Странные мы, да? — Гарри провёл рукой по его лбу, стирая пот.
— Странные, — согласился Том, замерев.
Чужие пальцы, ласково стирающие неприятную липкую влагу с кожи, вызвали дрожь.
— Можно, я с тобой лягу? — Гарри умоляюще сложил руки на груди и часто захлопал ресницами. — Может, хоть так я смогу уснуть?
«Нет! Хочет с кем-то полежать, пусть идет к декану!» — встрепенулся внутренний голос.
«А почему бы и нет? Дети часто прибегают спать к своим родителям, что плохого в том, что Гарри ищет утешения и защиты у тебя, а не у декана? Ты можешь ему это дать! Совместный сон ещё сильнее привяжет мальчишку к тебе» — возразил второй голос.
«А зачем тебе это надо?» — тут же отбил другой.
— Забирайся, — кивнул Том и откинул край своего одеяла. Он устал от споров с самим собой. Пока Гарри радостно возился, перелезая через Тома к стене, он призвал с его кровати вторую подушку и устроился на ней, свою отдав соседу. Кровать была достаточно широкой, а одеяло — большим, так что они находились друг от друга на приличном расстоянии. Безопасном для комфорта Тома. — А что тебе приснилось?
— Последние девять лет мне снится один и тот же кошмар: как я падаю с метлы, и весь мир разбивается на тысячи осколков с лицами друзей из маггловской части деревни, постаревших разом на десять лет родителей, любимых квиддичных игроков и дуба с качелями на заднем дворе. А надо мной будто нависает что-то тёмное, зубастое и злое, — Гарри перешел на громкий шёпот, словно боялся, что его услышит кто-то ещё. — Оно тянет ко мне свои паучьи пальцы, зовёт меня к себе. И мне так страшно, что я просыпаюсь от своего крика. И даже проснувшись, я знаю, что оно все ещё тут. Оно рядом. Только и ждет, чтобы я ослабил бдительность, и тогда оно заберет меня, — он завернулся в одеяло, прижав край к себе поближе, и испуганно уставился куда-то за камин.
У Тома вдруг побежали мурашки по спине. Периферийным зрением он уловил какое-то движение в углу за камином, но когда резко обернулся, ничего не заметил. Глупо, но на секунду ему почудилось, что там и правда кто-то есть.
— Я тебя ему не отдам, не бойся, — решительно сказал он, прогоняя нелепые страхи, навязанные собственным кошмаром. — Я страшнее любого монстра.
Гарри вдруг хихикнул и нашарил его руку под одеялом, чтобы слегка пожать ладонь.
— Спасибо. Когда ты говоришь таким тоном, мне кажется, что это так и есть.
Мысль о том, что в его постели находится одноклассник в одних трусах, казалась глупой шуткой. Это было так нереально! Но, стоило повернуть слегка голову влево, и Том видел лицо Гарри, торчащее из одеяла наполовину. И вид его лохматой макушки на томовой белой наволочке казался естественным. Он протянул руку и легонько щёлкнул Гарри по носу.
— Что ты делаешь? — хихикнул тот.
— Проверяю, настоящий ли ты, — смутился Том. Моргана свидетельница, он вёлсебя как размазня! Сначала испугался кошмара, а теперь вот боится, что застрял в своём сне и Гарри на самом деле нет в его постели. Что он до сих пор совершенно один в темной вонючей кладовке наедине с тем, что там обитало. Что Гарри исчезнет, увлекаемый во тьму сгущающимися за камином тенями.
Кожа покрылась мурашками, Том внезапно понял, что замерз, в груди снова начало давить, дыхание стало сдавленным.
Гарри под одеялом заполз рукой Тому под футболку и ущипнул за бок.
— Теперь убедился? — улыбнулся он.
И тени пропали, дышать вновь стало легко.
— Ага, — ещё больше смутился совершенно выбитый из колеи Том. — Давай попытаемся уснуть.
В одном он убедился точно: ему нравилось, что Гарри лежит в его кровати. Его присутствие не давало приступу беспомощности и страха оформиться и затянуть в свою пучину.
Следующим утром Том проснулся первым и сначала не понял, отчего ему так тепло и хорошо. Обычно он сразу вскакивал, не желая тратить ни капельки драгоценного времени на сон, но в этот раз хотелось немного понежиться в постели. И только спустя пару минут до него дошло, что он спит не один. Он завалился всем своим немалым телом на спящего соседа, лицом уткнувшись ему в шею и собственнически закинув на него ногу.
Обычно он так обнимал одеяло, но сегодня одеялу повезло — у него появилась новая жертва. От неловкости и стыда его в пот бросило. От кожи Гарри вкусно пахло цветочным мылом и солнцем, обнимать его казалось самой приятной и уместной вещью на свете.
Том аккуратно откатился от него, пытаясь не разбудить, но тот даже не шелохнулся. Сопел себе в подушку, смешно морща нос, когда выбившееся из наволочки перо щекотало его щёку в такт дыханию. Он выглядел таким невинным, таким красивым и главное — взрослым!
«Голый парень спит в твоей кровати, а ты его обнимаешь. До чего ты докатился?» — пронеслось в голове.
«Я водил его за руку, я будил его по утрам, я пустил его в свою кровать! После всего, что я для него делал, он должен жениться на мне, как приличный волшебник. Ну, потискал я его немного, что тут такого. Это же во сне было!» — сам себе возразил Том.
Он поглядел на Гарри ещё пару минут и улизнул в душ. Даже оправдание себе не стал придумывать. Гарри был красивым созданием, а Том недавно открыл в себе любовь к эстетике, так что захотел — и посмотрел.
Он старался выкинуть этот эпизод из головы всю следующую неделю, но это было очень трудно сделать. Он начал замечать то, что раньше не замечал или не хотел замечать.
Гарри был нестандартно красив. В нём присутствовало своё, особенное очарование, выделяющее его из толпы: высокий, худощавый, неуклюжий, но в то же время очень подвижный и улыбчивый. Было в нём нечто такое, что притягивало взгляд. Может, дело было в его вечно растрепанных чёрных волосах, которые придавали ему хулиганский вид, может, в лукавом, лисьем прищуре глаз, кажущихся ещё больше из-за очков, а может — в заразительной улыбке пунцовых губ. Он не расстраивался из-за пустяков, не хмурился на погоду, не срывал плохое настроение на других. Он всегда выглядел восхищённым всем, что его окружало, и это притягивало к нему со страшной силой.
Однажды на уроке чар Том поймал себя на том, что завис на несколько секунд, разглядывая смуглую, нежную кожу в вырезе рубашки Гарри. Он тут же одернул себя и перевел взгляд выше, но к своему ужасу понял, что сделал только хуже.
Изгиб его шеи был не менее волнующим зрелищем.
«Блять… Тебе вообще противопоказано на него смотреть!»
«И что с того? За посмотреть никто галлеонов не берет, ханжа!»
«Смотри на что-то безопасное. На руки, например!»
В итоге он провёл весь урок за разглядыванием изящных запястий Гарри, машинально поясняя, как держать палочку правильно. Он абсолютно выпал из реальности, тело само двигалось и что-то говорило, пока мозг впитывал образ выступающей косточки на смуглой руке. Эта косточка! Тому невыносимо хотелось провести по ней губами и слегка прикусить кожу на внутренней стороне запястья, а потом посмотреть в зеленые глаза, чтобы увидеть реакцию Гарри.
Он прилагал немалые усилия, чтобы потом не думать о своих нелепых желаниях, но ядовитые муравьи, ползающие по телу, ему в этом не помогали.
Том старательно игнорировал взгляды Снейпа на уроках зельеварения, когда помогал Гарри с нарезкой ингредиентов, и его совет о том, что он не должен привязываться к нему. Том никогда не следовал чужим указам и начинать не собирался.
«А может, ты просто не в состоянии сопротивляться Поттеру, а?» — ехидно спрашивал внутренний голос.
«А может, ты начнешь вести себя, как и полагается внутреннему голосу?» — огрызался в ответ Том.
Гарри нуждался в нём, Том знал это так же точно, как то, что в тайной комнате живет василиск. Когда он представлял, что слизеринцы начинают вести себя по отношению к нему как обычно, муравьи расползались по рукам и больно жалили. Стоит только Тому отступиться, дать понять, что Гарри в их власти, и всё… Поттер больше никогда не сможет сказать, что жизнь — хорошая штука. Никогда больше не будет таким солнечным, жизнерадостным, наивным…
Ему казалось глупым марать эту невинность и чистоту, пока он сам не насладился ею.
«Потом, когда Гарри тебе надоест, ты можешь отдать его своим марионеткам», — внутренний голос в этот раз показался Тому мерзким настолько, что стало тошно от самого себя.
«Ты обещал не причинять ему вреда. Ты обещал заботиться и защищать. Ты хочешь нарушить свое слово?» — спросил второй голос.
— Я лжец, но не предатель, — ответил им обоим Том.
— С кем ты говоришь? — Сидящий рядом с ним за партой Драко с недоумением покосился на Тома.
— Не обращай внимания, разучиваю заклинание, — отмахнулся от него Том, и Драко вдруг посмотрел на него с такой обеспокоенностью, что стало неловко.
Как-то незаметно он отдалился от своей свиты и стал проводить с ними очень мало времени. Драко к такому не привык, он следовал за Томом со второго курса. И хотя его правой рукой был Теодор Нотт, больше всего внимания всё равно доставалось Малфою.
Раньше всё свободное время Том посвящал изучению темных искусств и плетению интриг со своими марионетками, но теперь с удивлением обнаружил, что это надоело ему до чёртиков. Он так долго боролся за уважение и власть, что совсем забыл, каково это — жить спокойно, не ожидая подвоха. Он привык контролировать каждый чих слизеринцев, взваливать на себя ответственность за всё на свете, и теперь вдруг обнаружил, каким напряжённым и уставшим он был.
Наверное, ему стоило немного отдохнуть, ослабить вожжи.
Ведь ничего страшного не случится, если он выделит несколько вечеров в неделю для общения с Гарри? Проводить время с ним было интереснее, чем вбивать в головы придурков Кэрроу принципы работы круциатуса. К тому же в школе не осталось конкурентов для него. Он заработал такую репутацию, что никто не осмелится пойти против.
Снейп неизменно следил за ним на каждом уроке. Том так и не спросил у Гарри, зачем тот ходит к декану каждый вечер, и это мучило его. Только он собирался открыть рот и произнести нужное предложение, как язык отнимался, и всё, что он мог, это вымученно улыбнуться Гарри. Он уже несколько раз осознавал себя стоящим за дверью в личные покои декана, занёсшим кулак для стука. И всякий раз уходил, так и не постучав.
В голове крутились слова Гарри о том, что у него слишком мало времени, и предупреждение Снейпа не привязываться к Гарри. Гарри хотел жить настоящим, потому что будущего у него может и не быть, Том помнил его отчаяние, когда он говорил это.
Том с трудом принял мысль, что ему просто страшно узнать правду: Гарри наполнил его жизнь новым смыслом. Он впервые почувствовал себя настолько нужным кому-то, по-настоящему нужным, а не костылём для ходячего. Гарри бы не выжил на Слизерине без него, он бы вообще не смог выжить в реальном мире один. Том был его стеной, и ему это нравилось: применять всю свою власть и силу для защиты наивного Гарри.
«Да, ты всегда любил эти сраные вестерны про даму в беде и храброго ковбоя, в одиночку побеждающего бандитов! Мерлин, кто бы знал, что всё обернется вот этим!» — внутренний голос не давал покоя, но Том уже неплохо научился его игнорировать.
Его поведение укладывалось в рамки игры в хорошего парня.
«А пялишься ты на него и кричишь на декана тоже в рамках игры?»
«Это пока надо оставить на дальней полке до лучших времён».
— Знаешь, мы могли бы завтра позавтракать вместе, — сказал Том, когда вечером пятницы Гарри вернулся от Снейпа вместо давно угнездившегося в голове вопроса: Что ты делаешь у декана каждый вечер?! Снова не осмелился спросить, трусливый клубкопух! Ну почему у него отнимался язык, когда он собирался сделать это?!
— Можем, — Гарри упал на свою кровать животом и удивлённо посмотрел на Тома. После того случая, когда Том назвал Гарри ребенком, они не поднимали эту тему.
«Ты — придурок. Не хочешь подумать, почему тебе так важно, чтобы он поел с тобой?» — поинтересовался внутренний голос.
«Не-а» — ответил сам себе Том.
Если бы он стал об этом размышлять, его бы снова переклинило, как тогда, когда он сбежал в выручай-комнату из-за перестановки. Поэтому он не размышлял, а просто говорил.
— Но есть одна проблема, — Том встал из кресла и приблизился к кровати Поттера. Тот немедленно подвинулся, и Том уселся на освободившееся место. — Я хочу, чтобы мы позавтракали вместе в компании моих друзей. Хоть один раз.
Гарри перевернулся на спину, внимательно посмотрев в глаза Тома. Его футболка задралась, оголяя впалый живот и Том, поддавшись порыву, положил на него свою ладонь и легонько погладил. Мягкая нежная плоть под ладонью вызвала желание надавить сильнее, что Том и сделал. Гарри чуть улыбнулся и прикрыл веки.
— Или ты можешь сесть со мной с самого краю, — ответил он с хитрой улыбкой.
— А ты мог бы не упрямиться и сесть со мной в самом центре. Я обещаю, никто тебе и слова грубого не скажет, — Том медленно повёл ладонь вверх, под футболку, пристально глядя в зелёные лукавые глаза. Дыхание сбилось от осознания того, что именно он делает. Живот Гарри начал вздыматься чаще под его рукой, и Тома бросило в пот. Резко подскочил пульс, щёки опалил жар.
— Не сяду, — надул губы Гарри, словно специально поерзав на постели так, что рука Тома спустилась ниже к его пупку. — Мне нравится, как ты бесишься, когда я сижу с первокурсниками. У тебя забавно дергается глаз. Но ты мог бы поступиться своей гордостью и сесть к мелким вместе со мной, если так уж хочешь позавтракать вместе, — он снова поёрзал, и рука Тома задела самую кромку его брюк.
Том задержал дыхание, почувствовав под подушечками пальцев мягкие волоски, сбегающие под ремень. У Гарри почти отсутствовала поросль на теле, даже ноги были гладкие, и обнаружить эту дорожку из тёмных волосков, ведущую к паху, оказалось неожиданно волнительно.
— Ладно, хорошо… Я сяду завтра с тобой, несносный мальчишка, — хрипло выдохнул Риддл, нырнув большим пальцем под ремень.
«Меч Гриффиндора тебе в задницу, Том Риддл, что ты творишь?!» — заорал внутренний голос.
Гарри подарил ему долгий пристальный взгляд.
— Я запомню твои слова. Ты же меня не обманешь?
— Ни за что, — Том как загипнотизированный смотрел в его глаза и медленно умирал.
Умирали его здравый смысл, его воля, его хладнокровие. Большой палец гладил кожу под брюками, добравшись до резинки трусов. Ему нужно было немедленно убрать свою руку и забыть об этом странном порыве, но сил сопротивляться не было. Кожа Гарри была такой нежной, такой горячей! Волоски под пальцами манили спуститься ниже, туда, где они гуще, потрогать их, и…
«Блять!»
Ему резко стало плевать, на каком месте сидеть в большом зале.
— Ай! Щекотно! — хихикнул сосед, спасая Тома от непоправимого, ужасного поступка.
Он тряхнул головой, прогоняя морок, убрал свою руку и привстал, чтобы покинуть эту комнату. От самого себя было мерзко и противно. То, что он только что сделал, было неправильно, хотелось вырезать этот кусок воспоминаний из своих мыслей и уничтожить его.
— Стой, ты куда? — Гарри вцепился в него двумя руками и утянул обратно на кровать. — Я опять сказал что-то не то? — в его голосе сквозило отчаяние. Он обвил руками Тома за пояс и прижался к его спине грудью, положив голову на плечо. — Прости! Не уходи, пожалуйста!
Том и сам ощутил отчаяние, его сердце колотилось так, словно собиралось улететь от своего хозяина подальше, и Том не мог его за это винить. Он и сам хотел бы оказаться подальше от самого себя. Гарри вообще не понял, что сейчас произошло. Не понял, что другой парень хотел засунуть руку в его нижнее белье и прикоснуться … Он не знал, насколько это неправильно и ненормально, трогать так другого парня.
И не должен узнать.
Темная, больная гниль растеклась по его телу, стиснутому в крепких объятиях. Да, он — мерзкий и больной ублюдок, но разве не это ему говорили все окружающие его магглы в детстве? Это они сделали его таким. Они отравили его! Том должен забыть об этом эпизоде. Гарри всё ещё «взрослый ребёнок», и Том должен вести себя соответственно.
«Ну, может быть, немного позволишь себе приласкать его, но не больше. Только невинные касания…» — робко сказал голос.
Потребность прикоснуться к Гарри поразила Тома своей мощью. Ему было жизненно необходимо прямо сейчас прижать его к себе покрепче, почувствовать его всем телом, убедиться, что ему не почудилось.
Том решительно забрался на кровать с ногами, пока не успел передумать, и улёгся на подушку Гарри, завалив его на себя. Он крепко обнял его и зарылся носом в волосы на его макушке.
— Всё нормально, — соврал он, с непереносимым стыдом и наслаждением поглаживая твердую спину, обтянутую тонкой футболкой, подрагивающими руками. — Я хотел переодеться, но если ты и минуты без меня провести не можешь, я, так и быть, полежу с тобой.
Гарри захихикал ему в шею, вызвав табун мурашек на руках:
— Какой ты самодовольный!
«Другие эпитеты подошли бы тебе гораздо больше. Отвратительный, например. Одержимый. Больной. Трусливый», — заявил другой голос.
— А тебе разве на патрулирование идти не нужно? — Гарри навалился на его грудь, заглядывая в глаза. — Сегодня пятница, значит, ты дежуришь на втором этаже до одиннадцати.
Риддл про себя выругался, вспомнив, что за пределами этой комнаты есть целый мир, в котором у него куча обязанностей. А он уже размечтался, что полежит с Гарри в обнимку, они почитают какую-нибудь книжку, а потом вместе заснут… Совершенно невинные мечты.
Из груди вырвался тяжёлый вздох.
— Сейчас пойду, — ответил он, скользнув ладонью вверх по спине Поттера к шее особенно медленно. Пальцы запутались в густых чёрных волосах, слегка помассировали затылок. Ещё один вздох прозвучал в тишине очень драматично.
Тому внезапно стало смешно от самого себя. Моргана матерь, он ведёт себя, как полный идиот! Он сошёл с ума! Другого объяснения просто нет! Ему не показалось, это не было случайностью — он хотел прикасаться к Гарри, хотел ощущать его рядом с собой.
Том захохотал в голос.
— Что смешного? — полюбопытствовал Поттер.
— У тебя было когда-нибудь такое чувство, — сквозь смех выдавил Том, — что твой мозг превратился в пудинг? Что ты ведёшь себя странно, не так, как обычно, и сам не понимаешь, почему так? Я боюсь себя, можешь себе представить?
Гарри воспринял его вопрос серьёзно и задумался.
— Могу, — наконец ответил он. — Иногда у меня возникают такие мысли, которые пугают. Но тогда я думаю: если я о чем-то думаю, или делаю что-то такое, значит, тому есть причина, и даже если я ее пока не понимаю, это не означает, что её нет. Ты не должен бояться, ты должен найти свою причину, хоть это и нелегко, и тебе станет легче. Смотри глубже, ладно?
На патрулирование Том шёл, не разбирая дороги. Гарри сказал очевидную вещь, но было в его словах что-то такое…
Причина, да? В чём причина? Причина в том, что он больной ублюдок? Или в том, что Гарри — магнит для больных ублюдков?
Как тут можно посмотреть глубже? Куда глубже-то?
Том хотел к нему прикасаться. Абсурдно сильно хотел. Он хотел делать с Гарри такое, о чём и думать нельзя.
— Мистер Риддл, подождите, — вырвал Тома из размышлений зловещий голос декана Снейпа.
Том чертыхнулся, озираясь по сторонам, ища, куда бы сбежать. Сейчас он точно не хотел слушать нравоучения и просьбы оставить Гарри в покое. Но коридор был пуст — ни одной ниши, ни одного тайного прохода.
Лёгкие шаги приблизились сзади, и Риддлу пришлось развернуться, натянув на лицо вежливую улыбку.
— Вы что-то хотели, профессор? — он намеренно добавил дерзости в интонации и взгляд, чтобы показать этому носатому сальноволосому стервятнику: от Гарри он не откажется.
— Хотел кое о чём вам напомнить, — у Снейпа снова замерцали в глазах искорки смеха, сбивая Тома с толку.
Почему декан над ним насмехался?
— О чём же, сэр? — приторно улыбнулся Том, излучая ненависть всем телом.
— Уже месяц прошел, а вы так и не забрали у меня разрешение на посещение запретной секции, — тонкие бледные губы дрогнули в намёке на улыбку.
Тому будто Хогвартс на голову уронили. Он застыл столбом, нелепо разинув рот и не знал, что сказать. Мордредова задница! То, ради чего он согласился присматривать за Гарри, в итоге совершенно вылетело у него из головы уже после пары дней знакомства с ним!
Эта новость больно по нему ударила. Чтобы докопаться до причины его забывчивости не хватит ни одной лопаты — они все сотрутся до ручки.
— Я был занят, — промычал он после нелепой минуты молчания. — Завтра же зайду к вам.
— Не сомневаюсь, — ехидно скривил губы декан и развернулся на каблуках, хлопнув своей мантией по ноге Тома. — Не забывайте, о чём я вас предупреждал.
Патрулирование ещё никогда не тянулось так долго. Том рассеянно слонялся по коридорам, даже не думая проверять старые классы и ниши, вежливо поздоровался с Филчем, от чего тот чуть не начал заикаться и даже не снял баллы с гриффиндорца, пойманного после отбоя со свёртком пирожков.
Как только стрелки на его часах начали приближаться к одиннадцати, Том устремился в подземелье, наплевав на дежурство. Он всегда уходил секунда в секунду, один раз можно и пораньше сбежать, как все подростки.
Поттер уже сладко спал. Его привычка ложиться в постель в десять раздражала Тома, который иногда только в десять и освобождался! Он намеренно шумно сходил в душ, переоделся в пижаму и ещё немного побродил по комнате, надеясь разбудить Поттера.
Но тот сладко дрых и не подозревал, насколько сильно Том нуждается в его обычной болтовне. Кровать казалась слишком холодной и пустой, согреться никак не удавалось, подушка была слишком твёрдой. Тени вновь сгустились по углам, липкие лапки страха снова поползли по спине. Том ворочался с боку на бок и никак не мог успокоиться.
Что будет, если он сейчас просто пойдёт и залезет под одеяло к Гарри? После того, как он гладил его живот, это даже не казалось чем-то мерзким. Тому просто нужно, чтобы он был рядом! Что в этом плохого?
«Ты забыл о крестражах. Как ты мог? Это абсурд! Ты должен сосредоточиться на своих поисках, оставь мальчишку в покое!»
«Я устал! Ничего не случится, если я немного отдохну от бесконечных поисков!» — отбивался Том от своего же внутреннего голоса.
Помогало слабо.
Через пару часов Том уже успел хорошенько повариться в собственном соку и пропитаться приправами из ненависти к себе, к Снейпу и ко всему миру. Чёртову причину своего поведения никак не получалось найти, сколь глубоко он бы ни копал.
Его логика сломалась. Ушла в отпуск. Утопилась.
— Том? Чего не спишь? — оказывается, он успел провалиться в подобие транса, раз не заметил, как Гарри проснулся и подошёл к его кровати.
— Не могу уснуть, — стиснув кулаки, он злобно ударил ими по одеялу, стараясь не смотреть на идиотский впалый живот и чёрные трусы Поттера, который остановился прямо перед его кроватью, перегородив слабый луч света. Этот луч подсвечивал его сзади, придавая нереальность всей его фигуре.
— Хочешь, я лягу с тобой? — сочувственно спросил Гарри, хлопнув длинными пушистыми ресничками, из-за скудности освещения казавшимися просто огромными.
«Да! Да! Пожалуйста!» — пронеслось в голове.
— Если хочешь, — нейтрально ответил он вслух.
Он откровенно переборщил, и нейтральность превратилась в холодное безразличие, но Гарри вроде уже привык к его интонациям.
Сосед развернулся и потопал к своей кровати. Том вскочил, пожалев о своем лицемерии, но тут же увидел, что он просто вернулся за своей подушкой.
«Вы конченный идиот, мистер Риддл», — произнёс Снейп в его голове.
— Дай я у стенки лягу. Ненавижу спать с краю, — попросил Гарри, и Том поспешно сдвинулся.
Гарри забрался к нему под одеяло и задел ногу Тома своей холодной ступнёй.
— Да ты весь ледяной! — с затаённой радостью воскликнул Риддл. — Двигайся ко мне, тебя надо согреть, — должно быть, его голос опять напугал Гарри, потому что тот вздрогнул всем телом. Да, прозвучало не очень. Как приказ.
Согреть Гарри можно было одним взмахом палочки, но Том сделал вид, что совсем не подумал об этом. Он же большую часть жизни прожил с магглами, имеет право забывать о таких элементарных вещах. Он притянул не сопротивляющегося Гарри к себе и обнял, уложив его голову к себе на грудь. Ему сразу стало легко и хорошо, даже голова перестала болеть.
Том переплёл их ноги, чтобы ступни Гарри тоже согрелись, и удовлетворённо вздохнул. Он хотел вот так полежать уже пару часов, а может и целую неделю, с той самой ночи, когда Гарри впервые забрался к нему в кровать. И почему это так приятно — присутствие кого-то тёплого и живого рядом? Гарри хотелось потискать, как плюшевого мишку, даже мышцы на руках напряглись, хотя плюшевым он уж точно не был — скорее, твердым и костлявым.
«А раньше ты любил плюшевым мишкам головы отрывать».
«Потому что они были чужие, а не мои!»
«А Гарри разве твой?» — съехидничал внутренний голос.
Том ощутил укол в сердце.
Нет, Гарри не его.
— Тебе опять приснился кошмар? — поинтересовался он, отвлекаясь от собственных дурных мыслей.
— Да, — прошептал Гарри. — Мне казалось, что я не сплю, а просто лежу. А в углу, вон там, за камином, кто-то стоит и смотрит на меня. Я не мог пошевелиться… Мне было так страшно, а я даже закричать не мог. Мне кажется, что этот кто-то подбирается ко мне все ближе и ближе, Том…
Том кинул взгляд в темный угол за камином и невольно поёжился: свет от лампы не доставал до этого места, и оно и правда выглядело зловеще. После их с Гарри кошмаров ему тоже стало мерещиться непойми что.
— Это просто сон, — он машинально сжал руки крепче. — Если тебе будет страшно, если покажется, что кто-то следит за тобой, ложись спать ко мне. Никто до тебя не доберётся, ему придется сначала одолеть меня.
Он шутливо рыкнул и клацнул зубами.
— Теперь я боюсь тебя, серый волк, — засмеялся Гарри.
— Я, скорее, змей.
— Подколодный? — хихикнул Гарри.
— Подземельный, — широко улыбнулся в ответ Том. — Подземельный змей. И если кто-то попытается на тебя напасть, я сожму его своими кольцами и сломаю хребет.
И он совершил самую глупую вещь, на которую был способен. Он взял и превратился в змею.
Гарри сдавленно воскликнул, когда тело Тома начало меняться прямо в его руках, и уже через пару секунд он обнимал огромную анаконду грязно-зелёного оттенка с чёрными пятнами.
— Вонючие носки Мерлина! — прохрипел Гарри и провел по его шкуре рукой с каким-то ужасным трепетом. — Ты анимаг!
Том мазнул раздвоенным языком по его лицу пару раз и превратился обратно.
— Да, я анимаг. Правда, незарегистрированный, так что храни мой секрет, — самодовольно улыбнулся он, жадно впитывая восхищение Гарри. — Так что про подземельного змея я не соврал. Ты со мной в безопасности, Гарри.
Гарри крепко стиснул его руками и уткнулся в шею, тяжело дыша, словно пытался сдержать рыдания.
— Спасибо, — прошептал он, опаляя кожу дыханием. — Спасибо, Том. Мне больше не страшно. Мерлин, я в одной кровати с гигантской анакондой, мне теперь вообще ничего не страшно! У тебя туловище как моя талия! Я никому не скажу, можешь не волноваться.
Том почувствовал, что смог его успокоить, и это принесло умиротворение в его душу. И то, что внутренний голос материл его на все лады, укоряя за то, что раскрыл такую важную тайну глупому мальчишке, его совсем не трогало.
Он прогнал кошмар Гарри, как Гарри прогнал его собственный. Сердце Гарри, колотящееся рядом с ребрами Тома, постепенно успокаивалось, замедлялось, возвращаясь к норме, и это было из-за него.
— Я начал учиться на втором курсе, когда прочитал про анимагов. А в конце четвёртого уже мог превращаться. Эту тайну не знает никто, ни одна живая душа, кроме тебя.
— Я не предам твое доверие, никто не узнает от меня, — решительно пообещал Гарри.— Мой отец с друзьями тоже были незарегистрированными анимагами в школе. Зарегистрировались только когда устроились в аврорат работать. Папа сначала вообще не хотел, но мама настояла. Хорош аврор, который сам нарушает закон.
Том почувствовал улыбку в его голосе.
— Ты скучаешь по нему? И по матери?
Гарри странно замер, напрягшись всем телом.
— Нет, — тихо выдохнул он после продолжительного молчания, когда Том уже перестал надеяться услышать ответ. — Не скучаю. Я знаю, что это плохо, но… Меня бросает в дрожь от одной только мысли о возвращении домой. Всё там меня угнетает: стены, мебель, даже воздух. И родители, — он говорил все поспешнее, словно старался выговориться до того, как передумает. — Мама совсем обезумела. Она контролирует каждый мой шаг, она постоянно где-то рядом, и это меня убивает. А отец сбегает в командировки, и иногда я вижу в его взгляде такое… Как будто он мечтает избавиться от нас. Они постоянно ругаются из-за меня, и я ничего не могу с этим сделать. Я иногда думаю, что им было бы лучше, если бы я тогда действительно умер. Они бы смирились и жили дальше. А так, как сейчас — это просто агония. Для всех нас. Поэтому я не скучаю.
Том чуть не задохнулся от переполнивших его эмоций. Мерлин, он и подумать не мог, что Гарри чувствовал всё это время… И Том первый человек, который вообще это слышит.
— Как же она отпустила тебя в школу? — спросил он, просто не зная, что ещё ему сказать. Том не умел утешать.
— Я пригрозил ей покончить с собой, — Гарри все ещё говорил куда-то в шею Тома, не поднимая глаз. — Я уже пытался это сделать, когда мне было четырнадцать. Наверное, это был стихийный выброс, или что-то в этом роде, но я очень сильно захотел умереть, и кровать загорелась. Родители ругались внизу, они ничего не услышали, и я был так счастлив. Дым наполнял комнату, глаза щипало, огонь охватил одеяло и подбирался к лицу, и на секунду я поверил, что освобождение близко! А потом они учуяли дым и спасли меня.
— Мерлин… — Том судорожно вздохнул и обнял его крепче, словно желая убедить себя, что он тут, он живой.
— Я напомнил ей о том случае. Я сказал, что либо я буду жить так, как хочу, либо вообще никак. Потому что это медленная пытка, это просто бесчеловечно, держать меня дома на цепи как больного пса. Она разозлилась и обиделась, конечно. Даже не представляю, что она сделает, когда я скажу ей, что больше никогда не переступлю порог нашего дома. Поживу следующее лето у Северуса. Или у Сириуса.
Слышать это было больно. Том прекрасно понимал Гарри. Когда место, которое должно было быть домом, крепостью, наполненной радостными воспоминаниями, становится тюрьмой. Он точно так же испытывал муки, когда думал, что летом ему придётся вернуться в приют. Каждый кирпичик в этом месте был ему ненавистен, каждая дверь таила за собой кошмарные воспоминания.
— Этим летом я тоже не вернусь в приют, — выдавил он хрипло. — Мне исполнится семнадцать через пару месяцев, я стану совершеннолетним.
— Ты живёшь в приюте? — Гарри наконец оторвался от его шеи и посмотрел прямо в глаза.
— Да. Мать умерла сразу после родов, отца я никогда не знал. Так что я вырос в маггловском приюте и до одиннадцати лет не знал ничего о волшебстве. Никто в школе об этом не знает.
«Слишком много тайн за одну ночь», — начал паниковать внутренний голос.
— И не узнает, — в глазах Гарри ему почудилось что-то жадное, голодное. Он смотрел так, будто Том был самым вкусным десертом. — Я умею хранить тайны, поверь. И я хочу узнать о тебе больше.
Тома пробрало до самых костей. Воздух между ними словно звенел и искрился, что-то происходило, что-то важное и непонятное.
Но Гарри закрыл глаза и улёгся головой на его плечо, и все прошло.
«Морганьи сиськи, это что сейчас было? — неуверенно поинтересовался внутренний голос. — Он смотрел так, будто хотел забраться тебе под кожу!»
Тому понравилось это выражение — забраться под кожу. Именно это он и чувствовал сейчас во всей красе: хотелось узнать о тайнах Гарри, о его мыслях, о его ощущениях. Как он жил и о чём думал, когда горел. И каково было ощутить приближение смерти. Но взамен он и сам должен был дать Гарри что-то стоящее.
— Помнишь я рассказывал про сон, в котором меня заперли в кладовке хулиганы? — начал рассказывать Том. — Так вот это был не сон. Это был худший из худших дней моей жизни.
Утром Том проснулся от того, что ему было очень хорошо. Он медленно выплывал из сна, чувствуя приятное трение члена обо что-то мягкое и горячее. Руки сами собой скользили по чужому телу, оглаживали нежную кожу живота и груди, но что-то было не так. Ему потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что. У его прекрасной незнакомки не было груди, зато присутствовала очень яркая деталь мужской анатомии.
Том в шоке распахнул глаза и прикусил губу, чтобы не заорать в голос. Он с болезненной ясностью осознал, что лежит в своей кровати, опять обнимая Гарри со спины, и трётся членом о его задницу, попутно оглаживая его худые бёдра, живот и грудь.
Аккуратно, чтобы не разбудить, он отодвинулся от него, молясь про себя, чтобы Гарри ничего не почувствовал.
Он урод, полный, аморальный, ужасный урод. И не потому, что во сне перепутал Гарри с девушкой, а потому, что после осознания этого член встал ещё сильнее, и ему захотелось сжать задницу Гарри двумя руками, чтобы было удобнее тереться об него. Хотелось скользнуть рукой вниз, под резинку белья, и вновь ощутить мягкие паховые волоски, хотелось обхватить ладонью чужой член и заставить его потвердеть, почувствовать эту горячую твердость, хотелось прихватить зубами шею, чтобы остался четкий след, притянуть Гарри ближе, приспустить его белье и провести между соблазнительных половинок, а затем…
«Прекрати!»
Тому пришлось сжать член у основания, чтобы избавиться от желания кончить немедленно. От этого действия стало так тошно и противно, что живот скрутило спазмом. Гарри заёрзал рядом, разбуженный его вознёй, и Том бросился в ванную.
Сквозь стыд и ужас проступало нестерпимое желание прикоснуться к себе. Том стиснул зубы, врубил ледяную воду в душе и залез под тугие струи, шипя и дергаясь.
Это ненормально. Гарри — парень, к тому же из категории «взрослый ребёнок». Нельзя так о нём думать, нельзя мечтать. Вчера ночью они говорили о многом — о своих страхах и мечтах, о боли, о смерти. Том впервые так открылся перед кем-то, и сейчас, стараясь избавиться от возбуждения, вызванного Гарри, он испытывал такое сильное отвращение к себе, словно подвел его, разрушил что-то очень хрупкое между ними.
У Тома имелся опыт с девушками. Он не спал со своими статусными подружками, но остальные представительницы женского пола из незнатных семей готовы были душу продать ради пары поцелуев с ним. Тому претил обмен разными телесными жидкостями, но иногда он позволял себе поразвлечься с очередной влюблённой дурочкой, чтобы избавиться от напряжения, когда возникала острая необходимость. Он всё же был подростком и знал, что длительное воздержание ни к чему хорошему не приведет. Но он искренне не понимал, отчего все теряют голову из-за секса. Ничего такого: пару движений и облегчение. Это совершенно не стоило усилий, которые прилагали парни, чтобы добиться расположения понравившейся девушки. Намного проще и безопаснее было справляться своими силами.
Но у него очень давно никого не было. Неудивительно, что слабый человеческий организм подвёл его. Когда-нибудь он избавится от этой слабости раз и навсегда, станет сверхсуществом, не нуждающимся в сексе, сне, еде и не испытывающим никаких мерзких эмоций.
Эти мысли помогли ему успокоиться, а холодная вода поставила жирную точку в этом досадном недоразумении. Подумаешь, утренний стояк. Он бы тёрся о кого угодно спросонья, сам Поттер тут ни при чём, это просто особенность подросткового организма.
«Просто поразительно, насколько ты умеешь закрывать глаза на собственные поступки» — активизировался противный голос.
Том усилием воли подавил воспоминание о мягкой горячей коже и резинке белья, давящей на палец.
В комнату Риддл вернулся уже в нормальном состоянии, с правильными, обычными мыслями и ясной головой. При свете дня казалось нереальным, что они так запросто делились друг с другом сокровенным ночью. Как будто это было и не с Томом вовсе.
— То-о-ом, я не выспался, — проснувшийся Гарри отбросил одеяло и сладко потягивался, выгнув спину колесом. — Я не хочу так рано вставать в субботу, иди завтракать без меня. Я пытался, — он зарылся обратно в одеяло и спрятал лицо в подушку.
— Поттер, немедленно вставай. Нечего лениться, — Том уселся на кровать, нашарил под одеялом пятку Гарри и пощекотал её, будто со стороны наблюдая за собственными глупыми действиями. Лицо перекосило от попыток сдержать улыбку, когда Гарри наугад лягнул его в ответ.
«Ты пощекотал его за пятку. Что дальше? Прыгнешь с астрономической башни, чтобы поймать для него бабочку?» — хмыкнул внутренний голос.
— Не встану, — буркнул Гарри в подушку. — Можешь отнести меня туда на руках, я всё равно не открою глаза. Пусть все увидят моё бельё, мне плевать.
Зря он это сказал. Мысли Тома сразу вновь стали нехорошими. Он представил, как подхватит обнажённого парня на руки, прижмёт к своей груди, а тот обнимет его за шею… Тёплый, разнеженный, сладко пахнущий…
«Не вздумай его трогать».
«Он сам тебя попросил, давай, возьми его».
Всё это походило на абсурд. В голове у Тома как будто сидели треклятые ангел и демон!
«Да, да, а ты — реинкарнация Мерлина. Давай уже, возьми его!» — хмыкнул демон.
Этому искушению он не мог противостоять. Это же просто невинные игры, не так ли? Он просто возьмёт Гарри на руки, чтобы его поддразнить. Это совсем не то же самое, что случилось полчаса назад. И рядом не стояло.
«А по-моему очень даже стояло», — вставил ехидную ремарку ангел.
Том обречённо вздохнул. Только в его голове могли завестись сразу две ехидные сволочи.
Он сам себе выдал разрешение, старательно вписывая и это в стратегию своего поведения. На полочке с этой стратегией в голове уже лежало слишком много странной всячины, вроде совместного сна и поглаживания его запястий. Одной чепухой меньше, одной больше, какая разница? Главное, все остаётся в рамках роли и не несёт никакой угрозы для Гарри, правда?
«Конечно, если забыть о том, что его лапает озабоченный парень. А так всё в порядке!» — с сарказмом протянул ангел.
«Не лапает, а помогает с транспортировкой тела в пространстве, моралист дракклов!» — вступился демон.
Если эти две галлюцинации не заткнутся в ближайшее время, Тому грозит очередная мигрень. Он резко сдёрнул с Гарри одеяло и подхватил задрыгавшегося парня под коленями и спиной.
— Как скажешь, — он прижал сопротивляющегося мальчишку к себе покрепче, блаженствуя от ощущения его веса на своих руках. Гарри был намного тяжелей любой девчонки и весь будто состоял из острых углов локтей-коленок, и это ощущалось правильным. — Я отнесу тебя в душ, а потом на завтрак. Даже постараюсь не уронить и не ударить головой об косяк. Может, всего пару раз…
— Не-е-ет, отпусти! — завопил Гарри, изворачиваясь, но как-то вяло. Его глаза блестели, а губы дрожали, готовые вот-вот разъехаться в улыбке.
Том не сдержал своей довольной ухмылки и понёс его в ванную, ногой распахнув дверь. Гарри казался ему игрушечным, слишком идеальным для живого реального человека. Длинные гладкие ноги напоминали кукольные своими изгибами и пропорциями, пальцы на узкой длинной ступне ровненькие, хоть линейку к ним прикладывай, вроде такая форма называется египетской. Ногти аккуратные, розовые, коротко подстриженные. Так и хотелось сжать его ногу в руке и по очереди погладить все пальцы. В четырёхлетнем возрасте Тому однажды удалось стащить у одной «домашней» девчонки на игровой площадке набор пластиковых кукол на шарнирах: мужчину, женщину и младенца. Он самозабвенно играл с ними в семью на поле за приютом, пока воспитатели не сказали ему, что его мать умерла родами, а отца они никогда не видели. Том после этого сразу перестал играть и похоронил кукол, но воспоминания о них до сих пор ярко стояли перед глазами. Гарри напоминал ему куклу-мужчину своей непропорциональностью: ноги слишком длинные, талия слишком узкая, плечи слишком широкие. Когда он станет старше и нарастит мускулатуру, он превратится в настоящего красавца, просто сраного Аполлона. А пока он был нереальной, нелепой, угловатой, но всё равно красивой куколкой.
— Успокойся, куколка, — тут же озвучил он пришедшее в голову сравнение и куснул Гарри за ухо.
В голову ударила кровь, да так сильно, что в ушах зашумело. Мигрень вернулась мгновенно.
«Ты что творишь?! Ты зелье безумия выпил? — завопил голос. — Если это кто-то увидит, ты — покойник! На кого ты, по-твоему, похож?! На пи…»
Кровь понеслась по венам со скоростью гоночной метлы. Том ощутил нестерпимый жар во всем теле.
«Отвали», — перебил его Том. Он не желал никогда слышать в свой адрес слово на «пи». Он просто играет с Гарри, как с ребёнком.
Руки дрожали, в голове билось метрономом: что я делаю, что я делаю, что я делаю.
«Ни одного карапуза ты за ухо не кусал. Кому ты врёшь, ты никогда не вел себя так ни с одним ребёнком».
«А Гарри и не ребёнок. Он — взрослый ребёнок!» — включился и второй голос.
— Я — куколка?! — завопил Гарри и, Мерлин всеблагой, укусил Тома в шею. — Как по-твоему, куклы так кусаются?
По телу Риддла волной прокатилась дрожь. От переполняющих его эмоций вода в душе врубилась по одному его взгляду. Он без лишних слов встал под холодные струи, удерживая визжащего и хохочущего Гарри на руках.
Его халат промок и неприятно прилип к телу, но это было даже хорошо. Он сунул голову под ледяные струи, это отвлекло от ужасных мыслей.
— Я тебя убью, Том! — надрывался Гарри, пока он поворачивал его то одной стороной, то другой, чтобы холодная вода намочила его полностью. От холода его маленькие розовые соски напряглись и затвердели, кожа груди покрылась мелкими мурашками.
— Чтобы меня убить, тебе придётся сначала вырваться, — прохрипел Том, чувствуя нарастающую душную волну тьмы, распространяющуюся по телу от паха. Ещё чуть-чуть, и он потеряет над собой контроль. Гарри беспомощен и полностью в его власти…
Гарри нелепо дернулся, взмахнул рукой и со всей силы залепил локтем Тому по уху.
— Ай! — Тома оглушило на пару секунд, от боли в глазах потемнело. Гарри вскрикнул и снёс рукой древнюю тяжёлую лейку душа со стойки. Она грохнулась на него и саданула по пальцам левой руки Тома, которой он держал Гарри за бок.
Он зашипел сквозь зубы, преодолевая боль, но Гарри не уронил.
— О, Мерлин! Том! Прости, прости! — Поттер обвил его шею руками и начал лихорадочно целовать его лицо куда придётся. — Я такой неловкий идиот, прости, пожалуйста!
— Я не злюсь, — выдавил Том и поставил Гарри на ноги. Эта оплеуха была предупреждением свыше. Матерь магия не давала ему наделать глупостей и хранила Гарри. Вожделение схлынуло, туман в голове рассеялся, оставив после себя лишь мигрень, и он понял, что чуть не натворил. — Твои поцелуйчики меня не разжалобят, давай-ка мойся и собирайся. Мы сегодня вместе завтракаем, забыл?
Он неловко потрепал Гарри по мокрым волосам и поспешно сбежал из ванной. Лицо горело, он всё ещё чувствовал холодные мягкие губы на щеке, на лбу, на подбородке. Его всего трясло, и не от того, что на нём был надет мокрый халат.
«Я не могу это контролировать!» — покаялся Том устало, спрятав лицо в ладонях. Для одного утра это было слишком. Такой внутренней бури у него не случалось лет с одиннадцати.
«Что ты не можешь контролировать? То, что ты — педик?!»
«Я не педик! — разозлился Том. — Это Гарри так на меня действует!»
«Ну-ну. Педик несчастный», — хмыкнул голос.
Том высушился и переоделся, игнорируя тянущую боль в правом виске. Внутри зрел очередной бунт. По-хорошему, ему нужно было прямо сейчас пойти к Снейпу и попросить его отселить Гарри. Он бы только обрадовался, судя по тем взглядам, которые он бросал на него во время занятий.
«Это будет правильно. Его нужно отселить», — поддакнул голос, немного похожий на голос Дамблдора.
Тома всего передёрнуло. Ещё только Дамблдора сейчас ему в голове не хватало.
Он представил, с каким разочарованием посмотрит на него Гарри, если он попросит его съехать из комнаты, и под ребрами кольнуло. После всего, что он о нем узнал, Том просто не мог его разочаровать.
— Том! А полотенце? — крикнул Поттер из ванной.
— Отселить? Не думаю, — хмыкнул Риддл себе под нос. Кто ещё будет таскать Гарри на руках, подавать ему полотенце и водить за ручку? Такие обязательно найдутся, но ему малодушно хотелось делать это самому. Гарри был его куколкой. Теперь уж точно.
Он распахнул их общий шкаф и на нижней полке нашёл два полотенца. У Гарри была какая-то своя система вытирания, которую Том с азартом пытался разгадать, опираясь на температуру воздуха, его настроение и время суток.
«Это перестаёт быть похожим на игру, Том. Сегодня ты подаёшь ему полотенце, а завтра что? Ботинки начнёшь облизывать?» — не унимался голос.
«Это могло бы произойти, но только в том случае, если бы он снял ботинки…» — снова встрял второй.
Том застонал вслух и хлопнул себя по лбу. Гарри превращает его в психа! Ему нужно как-то обозначить эти голоса для себя, пока он окончательно не спятил.
«Он ждёт тебя, поторопись! Совсем голый и мокрый…» — этот голос определённо был Томом-извращенцем, а не демоном, и, упаси Мерлин, точно не Дамблдором.
«Ты должен пойти к декану, он, слава Мерлину, не голый, и спасёт тебя от ужасной ошибки!» — а этот голос далёк от ангелов так же, как Том далёк от желания увидеть голого Снейпа. Риддл решил, что это голос разума.
— Тебе синее или зелёное? — уточнил он громко, вызвав тем самым фонтан возмущений у голоса разума и хихиканье у извращенца.
— Зелёное!
На завтрак в субботу выбралось совсем мало народу. Многие предпочитали поспать до обеда, в основном старшекурсники. За столом в центре сидела только половина свиты Тома, и он подошёл их поприветствовать, как того требовали приличия.
— Ты куда? — ревниво спросил Малфой, когда Том, пожелав всем доброго утра и приятного аппетита, двинулся к концу стола.
— Я сегодня завтракаю и обедаю с первокурсниками, — невозмутимо ответил Риддл.
— Зачем?! — все, кто сидел рядом с Малфоем, резко повернули к нему головы.
«Какая слаженность! Может, стоит записать их на соревнования по синхронному плаванию? — очнулся внутренний голос. — Вдруг Малфоя кто-нибудь притопит наконец-то?»
— Это первокурсники. А я — староста. Время от времени я должен проводить с ними время и следить за ними, — он сделал вид, что разочарован умственными способностями Драко.
Это сработало. Тот смутился, а все остальные глубокомысленно закивали с одобрением. Том только посмеялся про себя — он мог вертеть ими, как хотел. Кто бы сказал ему это три года назад, когда он отчаянно выгрызал себе место на этом факультете.
— Я, наверное, тоже должен так делать? — поинтересовался Дэвид, вроде бы у всех вокруг, но все знали, что его интересует только мнение Тома.
— Конечно. С твоей стороны это было бы очень дальновидно, — Том покровительственно хлопнул его по плечу, показывая всем остальным, насколько снисходительно он относится к старосте школы. Но Дэвид только радостно просиял: он был полным идиотом.
Сидящий рядом с ним Флинт громко фыркнул, но промолчал, потому что получил толчок в бок от подружки Дэвида.
Первокурсники взволнованно заёрзали на скамьях, стоило ему только приблизиться.
— Доброе утро, господа, — важно поздоровался Том, но потом скинул с себя серьёзный вид и лукаво им улыбнулся. — Ну что, уже успели нарушить правила?
Этот трюк всегда срабатывал. Дети захихикали и начали галдеть, рассказывая ему, сколько всего интересного они узнали за это время. Он уселся рядом с Гарри, поймал его восхищённый взгляд, и это ему польстило. Том включил своё обаяние на всю катушку. С другой стороны от Гарри уселся Забини, явно недовольный наличием Тома в непосредственной близости от себя, но Том только приторно ему улыбнулся.
Он наложил себе в тарелку омлета с грибами и намазал тост маслом, попутно расспрашивая малышню о том, что их беспокоит. Он ещё помнил, как тяжело и непривычно было в первый месяц учёбы, и хотел искоренить пробелы в школьных порядках, которые не заполнили прикреплённые к ним старосты пятого курса.
Гарри внимательно его слушал и вилкой выковыривал грибы из своего омлета.
— Что ты делаешь? — поинтересовался Риддл, отвлекаясь от проблем первокурсника Малькома Беддока.
— Убираю грибы, — закатил глаза Поттер. — Я их терпеть не могу, но омлет слишком вкусный.
Том взмахнул палочкой, и все грибы из омлета Гарри перелетели в его тарелку.
— Я люблю грибы, — самодовольно улыбнулся он, слыша восхищённые вздохи первокурсников и фырканье Забини.
— Великий повелитель грибов! — хихикнул Гарри, но благодарно погладил его по тыльной стороне ладони указательным пальцем. — Может, ты мне ещё и тост маслом намажешь? У тебя так виртуозно получается!
Первачки захихикали, а Том с вежливой улыбкой намазал ещё один тост маслом и передал его Поттеру.
— Я не люблю тосты из пшеничной муки, — ехидно улыбнулся тот и ткнул пальцем в ячменный. — Мне нужен вон тот, — и выжидательно уставился, не моргая, словно проверял границы дозволенного. Его глаза так и блестели бесовскими огоньками из-за круглых нелепых очков.
«Ты должен разозлиться! Он издевается над тобой! Что ты делаешь? Поставь его на место!» — бдительно заорал голос разума.
Но Том его не слушал. Он взял следующий тост и мазал его маслом, пристально глядя в зелёные глаза, в которых веселье сменялось чем-то другим, более глубоким и серьёзным, волнующим Тома так, что пальцы на ногах поджимались.
— Хочешь чего-то ещё? — низким, глубоким голосом спросил он, разжав пальцы Гарри и вложив в руку тост.
Тот, не отрывая взгляда от глаз Тома, откусил кусочек и медленно прожевал.
— Хочу, — прошептали пунцовые губы. Зелень глаз потемнела, как море в шторм.
— И я тоже хочу! Мне не намажешь, Риддл? — высокий голос Забини разбил их напряжённый, слишком странный и непонятный момент.
Уже второй!
— Мистер Риддл, а можно и мне?! — добавился звонкий голос первокурсницы к общей какофонии.
Том медленно моргнул, выныривая из бушующего океана эмоций.
— Конечно, Диана. Хочешь, я научу тебя заклинанию, которое наносит масло на хлеб? — он предпочёл проигнорировать Забини, чтобы не ругаться с ним при Гарри.
— Да!
— И я тоже хочу!
— И я!
Дети загалдели, и Том принялся учить их простейшему заклинанию, краем глаза заметив непривычную, нежную улыбку на губах Гарри. Он наблюдал за Томом очень внимательно и словно весь светился в лучах утреннего солнца, бьющего в высокие окна.
Позавтракав, они вместе сходили к декану за разрешением для Тома, а затем направились к выходу из Хогвартса. В этом году это были первые выходные дни, когда школьников пускали в Хогсмид из-за вспышки непонятной болезни в деревне, которая оказалась обычным отравлением ядовитыми цветами, что высадила у себя в огороде одна старая ведьма. Полдеревни потравилось пыльцой этих цветов, и Хогсмид закрывали для посещений на месяц.
Снейп, пока Гарри не слышал, попросил глаз с Гарри не спускать, и Том одним взглядом выразил всё, что по этому поводу думает. Как будто он и без напоминания мог оторваться от мальчишки.
— Познакомлю тебя с родителями! — болтал по дороге Гарри. — Не обращай на них внимания, они будут вести себя подозрительно, скорее всего, но это потому, что они предвзято относятся к слизеринцам. Вся моя семья училась на Гриффиндоре уже несколько поколений, я — первый Поттер за сто лет, попавший к змеям. А ещё мама наверняка надеялась, что я тут ни с кем не подружусь и вернусь домой. Так что приготовься, будут неудобные вопросы и неловкое молчание! Возможно, даже небольшой террор. Ну, я думаю, ты уже понял, чего ждать от моей мамы. Постараемся сбежать как можно скорее.
Том внимательно его слушал и кивал головой. Слова доходили до сознания с опозданием, ему слишком нравилось звучание его голоса. Как патока в уши лилась. Том предвкушал прогулку и немного волновался о знакомстве с четой Поттеров. Эти люди являлись главной частью жизни Гарри, и он должен был понравиться им, показать, что способен о нем позаботиться.
«А можно один вопрос? — вскинулся голос разума. — А нахуя?! Ты никому ничего не должен, это вообще не твои проблемы, что у них там в семье происходит!»
«Я даже не знаю, и сейчас меня это совсем не волнует», — спокойно ответил Том сам себе.
И это была правда.
День обещал быть спокойным и приятным. Целый день с Гарри.
— Том! Том, можно тебя на минутку? — их идиллию нарушил чей-то голос, с заминкой опознанный как голос Теодора Нотта.
«Кажется, знакомство с мамой откладывается», — ехидно заметил голос разума.
Комментарий к Глава 4 Мне тут один учёный сказал, что отзывы стимулируют автора быстрее редактировать и выкладывать текст! (Этим учёным был мой кот Саня, хе-хе)
====== Глава 5 ======
— Да, Теодор? — с холодным гневом спросил Том, обернувшись к догнавшему их парню.
Тео был бледен до синевы, на его низком лбу выступила испарина. В воздухе запахло неприятностями: Теодор не был склонен паниковать по пустякам.
— Наедине, если ты не против, Гарри, — вежливо, но через силу улыбнулся Теодор, кидая на Тома многозначительный взгляд голубых глаз.
— Нет, не против, — недовольно протянул тот.
— Жди меня у выхода из замка. Никуда не уходи без меня! — Том сжал его руку напоследок и отпустил. Гарри выглядел расстроенным, и это неожиданно вызвало у Тома ярость на Теодора.
Гарри ушёл, и фальшивая улыбка тут же стекла с лица Тома. Он кивнул Нотту и свернул в тайный проход не оглядываясь, зная, что тот покорно идёт за ним и дрожит от страха.
— Я чую вину, Тео, — вкрадчиво, со злобой в голосе прошипел Том. — Что ты натворил такого, что посмел отвлечь меня в мой выходной? Разве я не говорил, что по выходным не желаю слышать ни одного вашего слова?
— Прости, Том! Мне так жаль! — в его голосе сквозила мольба. — Я облажался! Помнишь то заклинание, которому ты научил нас в прошлом году? Круциатус, — он очень быстро произносил слова, словно торопился сказать всё до того, как окончательно струсит. — Я случайно попал им в выпускника с Хаффлпаффа. Он теперь лежит в туалете, и я не знаю, что с ним делать. Меня посадят, Том! Если кто-то узнает?!
«Блять! Тупой уёбок!» — выругался про себя Том, мысленно разрывая ему горло двумя руками.
— Что ж, ты действительно облажался, Теодор, — спокойно произнёс он вслух. — Веди.
Гнев бушевал внутри, как адское пламя. Гарри сейчас ждал его у выхода! Но он не мог оставить Тео ни на минуту. Вся его жизнь в этот миг висела на волоске! Если кто-то узнает, какие заклинания он изучает самостоятельно и обучает им своих приятелей… Его упрячут в Азкабан быстрее, чем он успеет сказать «Гарри».
Они поднялись на второй этаж, и Нотт завёл его в знакомый заброшенный туалет, где в прошлом году василиск случайно убил девчонку Миртл. Ну что за идиот?! Держать новую жертву там, где умерла школьница всего лишь год назад?!
Том не мог понять, как такое вообще могло произойти. Теодор всегда был сообразительным, осторожным и педантичным волшебником.
В туалете ходил из стороны в сторону бледный Малфой, которого Нотт оставил сторожить. Из крайней кабинки доносились тихие булькающие всхлипы. Том наложил на дверь мощные запирающие чары и безмолвно прошёл к кабинке, пинком её распахнув. Возле унитаза на полу скорчился смутно знакомый светловолосый парень. Из его рта то и дело выходила рвота, он захлёбывался ею и давился, пытаясь дышать через нос. Его кожа приобрела серо-синий оттенок, он прижал колени к груди и обхватил живот руками. Том взмахнул палочкой и диагностировал у него дыру в желудке.
Этот парень умрёт, если ничего не сделать.
— Я просто применил круциатус, Том! Я не знал, что так получится! — воскликнул Тео, больше не сдерживая паники в голосе. — Что с ним такое? Он умирает, да?
— У него, очевидно, была язва. Круциатус просто спровоцировал разрыв стенки желудка, — процедил Риддл, кинув в бедолагу замораживающее проклятие. Оно было опасно для него в таком состоянии, но другого выхода у него не оставалось. Мозги заработали с утроенной силой. Разрыв случился, когда парень корчился от боли, если никто не станет проверять его на тёмную магию намеренно, они смогут выкрутиться. Нужно лишь придумать, как это могло произойти.
«Мерлин всемогущий, тебе потребуется вся твоя удача!»
Том согласился с этим высказыванием — только удача его и спасёт.
— Сейчас я изменю ему память. Для него это будет выглядеть так, будто вы дрались, и ты попал кулаком ему в живот. Легонько, так, что и синяка не осталось, но вкупе с его собственной физической активностью этого хватило для разрыва.
«Это сложно! Исказить такие яркие эмоции практически нереально!»
— Мы дрались? А почему он не мог подраться с кем-то другим? — испугался Нотт.
— Потому что кроме тебя некому подтвердить эту легенду, идиот, — прошипел Том. — Лучше получить отработку за маггловскую драку, чем засесть в Азкабан, ты не находишь? Иди в больничное крыло и предъяви мадам Помфри свои побои. Всё должно выглядеть натурально. А я скажу, что нашёл этого в коридоре в таком состоянии. Он победил тебя и ушёл, а потом боль настигла его, и он упал. Почему ты его проклял? В чём причина?
— Я… Я просто… — промямлил Нотт, пряча глаза.
— Говори, — опустился до угрожающего шёпота Риддл. — Не вздумай ничего утаить, иначе мы все пойдём на корм дементорам!
— Он написал Блейзу одно письмо. Я разозлился, когда увидел его, и хотел с ним поговорить, но… Так получилось, что он сказал мне кое-что…
— Довольно! — рявкнул Том и сорвал с его шеи защитный амулет. Он взмахнул палочкой, проникая в разум бестолкового приятеля.
Все оказалось намного интересней, чем Тео пытался рассказать. Этот парень, Микки, написал Блейзу… Любовное письмо. Он был голубым. Как и Тео, который давно положил глаз на Блейза. В этой компашке нормальным оказался только предмет ссоры, который и не думал никак реагировать на подобные письма, как и отвечать взаимностью Теодору.
Том развеселился, несмотря на всю опасность ситуации. Только утром он корил себя за ненормальные наклонности, а спустя пару часов обнаружил целую голубую драму! Это было… перспективно.
«Всё равно это мерзко и отвратительно» — сообщил голос разума.
«Или… Волшебники умнее магглов и у них это нормально», — вскинулся извращенец.
Теперь становилось ясно, что заставило спокойного Нотта так выйти из себя. Чёртовы ЧУВСТВА.
— Ясно, — с каменным лицом постановил он, вынырнув из разума Нотта. — Драко, отведи этого придурка в больничное крыло, зафиксируйте побои. Я внушу Микки, будто Тео напал на него первым, но успел нанести только один удар в живот, потом он сам начал избивать Тео. Они поссорились из-за Блейза. Тео довольно хлипкий, будет выглядеть очень правдоподобно, что Микки его избил. Мадам Помфри в два счёта вылечит язву, ей и в голову не придёт проверять его на темную магию. Ты случайно на них наткнулся в коридоре второго этажа возле статуи безносой горгульи и разнял, а больше там никого не было. Ты больше ничего не знаешь, понятно?
Малфой серьёзно кивнул.
— Но как мы зафиксируем побои, если… — спросил Нотт.
— Не беспокойся об этом, — зловеще улыбнулся Том. Он подошёл к застывшему посреди туалета приятелю и с огромной силой впечатал свой кулак ему в солнечное сплетение.
Тот заскулил и повалился на пол. — Теперь тебе стало понятнее, Тео? — он пнул скрючившегося на полу парня по лицу, разбивая нос и губы носком ботинка. — Теперь ты начал соображать? — следующий пинок пришёлся в живот, который тот закрывал руками. Хрустнули пальцы. Том наслаждался этими прекрасными звуками. Теодор это заслужил за то, что сорвал его прогулку с куколкой. И за свою тупость, конечно. Развратник.
Малфой тихонько стоял рядом, отведя взгляд, пока Том избивал Нотта.
«Ссыкун мелкий, боится увидеть чистую кровь своего дружка?»
— Вот, теперь всё готово, — Том одной рукой вздёрнул скулящего Тео на ноги за воротник мантии и посмотрел ему прямо в опухающие глаза. — Не смей больше садиться рядом со мной за столом. Понял? Теперь ты сам по себе.
— Нет, Том, прошу! — закашлялся Теодор. В его глазах застыл ужас. Том буквально видел, как он понимает, что с ним произойдёт в дальнейшем. Он заимел много врагов, которые не смели его трогать, потому что он был близким приятелем Риддла. Теперь Нотту конец.
— Веди его, Драко. Теперь ты сидишь по правую руку, — Том толкнул застывшую от шока тушку Тео в бледные малфоевские руки. — Не дай Мерлин вы облажаетесь.
— Я не подведу тебя, Том! — Драко лучился самодовольством и восторгом. Он всегда был на вторых ролях, и это очень сильно ранило его гордость. Теперь он получил шанс.
— Как только отведёшь Нотта, спустись в холл и найди Гарри. Он ждёт меня возле выхода из замка. Сопроводи его в деревню и хоть убейся, но найди с ним общий язык. Не оставляй его ни на минуту! Скажи, что я очень занят и сожалею.
Тому предстояла большая работа. Правдоподобно изменить воспоминания довольно сложно, даже с его талантом, а уж когда он притащит умирающего парня в лазарет… Начнётся буря. И лучше бы, чтобы Гарри в это время был подальше от всей этой грязи.
Он не ожидал такой подставы, вопиюще глупой и абсурдной. Сколько раз он повторял, что всем следует держать в секрете полученные от него знания? Но даже у Нотта не хватило мозгов подумать о последствиях. Тогда на остальных не было никакой надежды и подавно.
Иногда Том забывал, что все его марионетки — всего лишь глупые дети. Их кровожадность и жестокие рассуждения о грязнокровках были лишь словами. Практически никто из них не сталкивался с реальной жестокостью в жизни, но так легко было забыть об этом, когда кто-то из них с восторгом применял аваду или круциатус к наколдованному пушистому кролику.
Он тщательно выбирал своё окружение, опутывал их обетами, клятвами, страхом и паутиной лжи, а они все равно выкидывали фокусы из-за своих необузданных эмоций. Тому хотелось проклясть их всех: чтобы корчились от разрывающей внутренности боли, чтобы кричали и истекали кровью, чтобы никто больше не смел так подставлять его.
Но он не мог. Он всего лишь нищий полукровка, который удерживает их в подчинении силой и хитростью. Отцы этих детей не станут слушать о наследии Слизерина и миссии по очищению мира волшебников от грязнокровок, если их сыновья пострадают от его рук слишком сильно. Том балансировал на тонкой грани, нельзя было давать гневу захватить его.
«Однажды ты станешь настолько сильным, что тебе нечего будет опасаться. Все будут дрожать от страха, лишь услышав твоё имя» — прошептал голос разума.
Но отчего-то эти мысли больше не успокаивали его. Гнев всё равно долбил по вискам, желание покалечить кого-нибудь становилось навязчивым.
«Пора за работу!» — напомнил голос разума.
Том взмахнул палочкой и посмотрел в испуганные глаза парня.
Тома продержали в кабинете Снейпа около часа. Он монотонно отвечал на вопросы директора и декана, показывая, что ему кажется скучным и бессмысленным весь этот допрос.
— Мистер Риддл, вашего друга серьёзно избили, а мистер Райнхофф чуть не умер. Вы уверены, что ничего больше не видели? — Дамблдор пристально смотрел на него своими ярко-голубыми глазами из-под очков половинок, будто видел насквозь. Но Том точно знал, что тот ничего не видит дальше своего крючковатого носа.
— Директор, я уже всё сказал. Тео прибежал ко мне и попросил прийти на второй этаж вместе с Блейзом. Он был так решительно настроен, что я решил выполнить его просьбу. Я отправился на поиски, но Забини нигде не нашёл. Тогда я один поднялся на второй этаж и на лестнице увидел этого парня. Он умирал, директор, мне не пришло ничего другого в голову, кроме как наколдовать заклинание стазиса. Что ещё вы от меня хотите? Я не поощряю насилие на своем факультете, вы же знаете! Теодор совсем потерял голову из-за своего увлечения Блейзом, а я пропустил прогулку с однокурсником в деревне из-за ваших странных расспросов!
Немного гнева, щепотка раздражения, всё полить соусом из дерзости и подростковой вспыльчивости. Блюдо «наглое враньё» готово, прикройте крышкой и доведите до кипения. Дамблдор давно уже не верил в его образ послушного вежливого мальчика, так что для него Том всегда готовил спектакли с особой тщательностью и индивидуальным подходом.
«Дамблдор даже не поморщился, когда услышал о Тео и Блейзе», — отметил довольный внутренний голос.
— Что за однокурсник? — внезапно поинтересовался Дамблдор, сменив тон.
Риддлу это не понравилось.
— Гарри Поттер, — неволей у Тома проскользнула настороженность в голосе. Впутывать в эту историю Поттера он не хотел ни при каких обстоятельствах, но старик, скорее всего, уже всё знал, иначе бы и спрашивать не стал.
— Ах, Гарри! — улыбнулся тонкими сухими губами директор. — Так это вы должны были сопровождать его в Хогсмид?
— Конечно, сэр, — прищурился Том. Ему не понравилось, как директор выделил это «вы». — А что, кто-то ещё мог это сделать? Гарри хотел познакомить меня с родителями, — он всем корпусом наклонился через стол к бородатому волшебнику. Его бесили его ехидные улыбочки, его мерцающие глаза и длинная белая борода. Хотелось намотать её на кулак и пару раз стукнуть его седой башкой в нелепой шляпе о столешницу.
— Ох, ну что вы, мистер Риддл. Я слышал, что вы рьяно охраняете покой мистера Поттера. Кто, как не вы, могли повести его в Хогсмид, — усмехнулся в густые усы старик. — Мистер Поттер весьма необычный волшебник, вы не находите? Они очень подружились с мистером Малфоем. Именно он привёл Гарри полчаса назад в больничное крыло.
У Тома кровь ударила в голову.
«Что это ещё значит?! Пока ты тут сидел, Гарри куда-то влип? Малфой за ним не уследил? И откуда это всё известно ненавистному старику?»
— Что с ним? — постарался как можно безразличнее спросить Том. Самоконтроль стремительно покидал его.
«Мерлин, могло случиться всё, что угодно! Гарри же такой беззащитный, такой неловкий! Кто угодно мог на него напасть или он сам мог куда-то вляпаться! Какого чёрта Малфой его не защитил?!» — запричитал извращенец.
«Это ты отправил его без должной защиты в деревню. Из Малфоя нянька, как из кентавра министр», — любезно напомнил голос разума.
— Успокойтесь, мистер Риддл, — удовлетворённо улыбнулся Дамблдор. — С ним всё хорошо, просто небольшой синяк. Мистер Малфой развёл панику на ровном месте. Рад видеть, что вы так подружились с Гарри.
— Кто его ударил? — Том забыл, перед кем сидит. Внутри вновь поднялся ураган, в груди заворочалась и зарычала, оскалилась какая-то тварь.
— Это мне неизвестно, — директор просканировал его своими глазами, будто отмечая что-то новое для себя. — Вам лучше спросить у него самого. Можете идти, мистер Риддл.
Том устремился к двери на середине его фразы.
— Мистер Поттер уже должен быть в вашей комнате! — весело крикнул ему вслед старик.
Том нёсся по коридорам, и редкие встречные разбегались перед ним в ужасе.
Гарри ранили. Из-за Теодора. Если бы он…
Нет! Причина была намного глубже, как Гарри и говорил. Если бы Том не начал обучать опасным заклятиям своих туповатых приятелей, то ничего бы не случилось. Он доверил серьёзные знания в руки глупых мальчишек и поплатился за это. Применять круциатус в школе посреди белого дня — что должно было быть в голове Тео? Солома? Они прошлись по самому краю! Не будь Том легилиментом — их сразу бы раскрыли. Вот, в чём было дело. Гарри был прав, причина всегда глубже, чем кажется. Причина в том, что он облажался, выбрал не тех людей.
— Гарри? — Том ворвался в комнату вихрем.
Поттер сидел в кресле у камина. Напротив него сидел Малфой. Они играли в шахматы и оба выглядели очень подавленно.
— Том! — с облегчением воскликнул Гарри, вскакивая со своего места. Он бросился к Тому и повис у него на шее. — Ну что? Говори! Я так за тебя переживал! Дамблдор сказал, ты ввязался в неприятности.
Риддл прикрыл глаза, машинально сжимая руки на его талии. Гарри обеспокоено заглядывал ему в лицо, и он таял, таял от этого беспокойства. Как будто всё вернулось на свои места, когда он услышал его голос, тревога уползла в свою нору и затаилась там, мигрень успокоилась.
— Всё нормально. Ты как? Где ударился? Или тебя кто-то ударил? — Том отстранил его от себя, оглядывая со всех сторон. При Малфое он не мог проявить своё настоящее беспокойство, а ему хотелось тут же сканировать Гарри чарами и хорошенько поорать на бестолкового приятеля, но он уже и так слишком сильно дискредитировал себя в глазах Драко.
Но и оттолкнуть Гарри, когда тот САМ обнимает его, Том не мог просто физически: руки прилипли к худенькой талии. Хотелось сжать их сильнее, ощутить сполна эту хрупкость и живое, дрожащее в его объятиях тело.
Гарри волновался за него. Переживал. Ждал.
У него слегка опухла скула и на губе красовался синячок, блестящий от лечебной мази, а Том успел навоображать всяких ужасов и накрутить себя. Через час от синяков не останется и следа, но всё же… Один вид его повреждённого лица пробудил в нём что-то дикое, первобытное. Тварь внутри взревела, разум затянула плёнка ярости.
Если кому и бить его, то только Тому. Никому. Больше. Не позволено.
— Да нормально! Мы просто повздорили с Драко, но быстро помирились! — со смущённой улыбкой возвестил Гарри. — Я ему сам врезал, представляешь? Я ещё никогда не дрался до этого!
— Да, удар у него оказался весьма болезненным, — испуганно улыбнулся Драко, смотря только на Тома. На его лице тоже красовался синяк, намного крупнее, чем у Гарри. Серые глаза лихорадочно блестели, он часто облизывал губы и с силой сжимал подлокотники кресла.
— И как ощущения? — усмирил свой гнев Том, чтобы не показать своё истинное лицо при Гарри.
— Потрясно! Я как будто и не жил до этого вовсе! Хотя я и не жил… Мне так понравилось, Том, ты не представляешь! Прости, Драко, я не хочу сказать, что именно ты… Я больше не буду тебя бить! Я просто о самом этом чувстве говорю…
— Ничего, я понимаю! — прервал его Малфой, кривя губы в фальшивой улыбке.
— Но это всё ерунда. Почему тебя так долго держали? Драко сказал, ты случайно нашёл какого-то хаффлпаффца! — сменил тему Гарри, отстраняясь от него.
Тому это не понравилось, но при Драко он должен был вести себя в рамках «нормальности». Он вытрясет подробности драки позже, когда Малфой уйдет.
— Да, у Микки Райнхофа обострилась язва после драки, а я его нашёл. Всё нормально, просто директор хотел знать все подробности. Микки не повезло, оказалось, он избил Тео Нотта. Директор отпустил меня только сейчас, удовлетворившись ответами, — это он сказал больше для Малфоя, чтобы тот расслабился и перестал ждать удара.
Но удар он нанесёт. Он просил присмотреть за Гарри, а не бить его. Малфой ещё пожалеет.
«Возьми себя в руки, это просто синяк! Нельзя вредить Малфою, не сейчас!» — напомнил голос разума.
— Хорошо, я уже было испугался. Знаешь, когда Тео прибежал к тебе, он был похож на мертвеца! Так что там произошло у них, расскажешь? — Гарри при Малфое тоже не стал дальше на нём виснуть и пошёл заваривать чай.
Том кинул красноречивый взгляд на чужака в их комнате, и тот судорожно поднялся из мягкого кресла.
— Мне пора. Спасибо за партию, Гарри, как-нибудь сыграем ещё? — дрожащим голосом спросил он, направляясь к выходу.
— Обязательно! — искренне ответил тот, и по его улыбке Том понял, что они с Малфоем действительно умудрились как-то поладить. Может, драка и правда сближает парней? — Конечно, сыграете, — мило улыбнулся Риддл, пристально глядя в серые глаза Драко. — Если место у камина будет свободно. Ведь для игры место очень важно, да, Драко?
Тот тяжело сглотнул, умоляюще посмотрев на Риддла.
— Конечно, Том.
Он ушёл, тихонько притворив за собой тяжёлую дубовую дверь.
— Не сердись на него, я первый начал, — попросил Гарри, разливая по маленьким белым чашкам ароматный чай. — Я хотел сделать что-нибудь взрослое… Теперь мне так стыдно. Я ударил его за глупые слова. Я идиот, прости!
— За какие слова? — Том устроился в кресле, вытягивая ноги.
Гарри взмахом палочки убрал шахматную доску с низкого столика, который совсем недавно был старой партой, и расставил на нем чашки с чаем, сахарницу и вазочку с домашним печеньем от миссис Поттер.
Том взял свою чашку и глубоко вдохнул аромат горячего напитка, стараясь успокоиться. Нельзя было показывать Гарри, как он зол. Он бы испугался, принял бы всё на свой счёт, и, кто знает, может, начал бы избегать Тома.
— Он старался быть вежливым, но у него вырвалось одно нехорошее слово про магглорожденных. Я мог бы сделать ему замечание, но я решил, что должен силой указать ему, как он неправ. Как говорит мой крёстный: «Пусть разговоры разговаривают бабы, а мужик сразу бьёт в морду». Я и ударил. Он сначала тоже меня ударил, но потом ему стало стыдно, и он долго извинялся. Может, Сириус был прав? Кажется, битьё морды быстрее донесло до него, что я не желаю слышать это ужасное слово.
Том развеселился. Гарри пил зелёный чай из маленькой фарфоровой чашки мелкими глоточками, забравшись в кресло с ногами и подогнув их под себя, и размышлял о «битье морды».
Кукольное чаепитие.
Злость сразу отступила, потому что испытывать такие эмоции, глядя на Гарри, было невозможно.
— Что? Почему ты улыбаешься? — Гарри с подозрением прищурился.
— Драко не было стыдно, поверь. Не ввязывайся больше в драки, это так вульгарно и по-маггловски. Ты же волшебник. Если тебе хочется кого-то поставить на место, то прокляни его, — увильнул от ответа Том. Было бы проблематично объяснить Поттеру, что его вид может вызвать умиление даже у самого Сатаны.
— Я не умею, — понурился он. — Научи меня, а? Блейз сказал, что ты третий год подряд становишься победителем дуэльного клуба!
Том покатал эту мысль в голове и так и эдак. Научить Гарри самообороне было действительно хорошей идеей. Ему будет намного спокойнее оставлять его без своего присмотра, если он будет знать, что Гарри сумеет дать отпор.
— Хорошо, куколка. Если ты так хочешь, — когда он называл так Гарри, его голос оставался мягким. Может, это какое-то волшебное обращение? Не зря во всех магических практиках существовали ритуалы с куклами.
Гарри радостно вскинул кулаки вверх, ну чисто ребёнок. Его глаза счастливо блестели, щёки раскраснелись от горячего чая. Тепло от камина словно поселилось внутри у Тома и растекалось от сердца по всему телу. Нотт, Малфой, Дамблдор — все отошли на второй план.
В чем же чёртова причина? На какой глубине она прячется от него?
— Кстати, не называй меня куколкой! Это унизительно для мужчины! — Гарри строго наставил на него указательный палец, явно копируя кого-то. Ему самому не хватало серьёзности и строгости, чтобы этот жест выглядел органично.
— Ты ещё не мужчина, ты — мальчишка. Так что будешь куколкой, — поддразнил его Том.
— Если бы только я мог прочитать твои мысли… — с обидой посмотрел на него Гарри. — Ты то злишься, то веселишься, то называешь меня глупыми прозвищами! Разве я похож на какую-нибудь там тряпичную Магду?
— Кто это — тряпичная Магда? — заинтересовался Том. Он никогда о ней не слышал.
— Как кто? Куколка! Маленькая тряпичная девочка с рыжими волосами и котелком вместо шляпы. Из детской книжки! А ты кого имел в виду?
Риддл расхохотался. Он не подумал, что в волшебном мире не используют пластик и сексуальность человеческого тела в детских куклах. Гарри в глаза не видел изящных пластиковых кукол барби магглов и понятия не имел, как он напоминает одну из них своими пропорциями.
— Я клянусь, я найду ту самую куклу, на которую ты похож, и подарю её тебе. Ты удивишься, но у магглов куклы гораздо красивее и интереснее, чем у магов, — пообещал он.
— Значит, ты думаешь, что я красивый? Поэтому так меня называешь? — Гарри раздумал обижаться и заёрзал на кресле, готовый сорваться с него в любой момент.
— Ты красивый, Гарри. Ты самый красивый парень из всех, что я видел, — с улыбкой подтвердил Том. Говорить такие вещи Поттеру было легко и даже приятно. Он так искренне радовался, что Том решил говорить ему комплименты почаще. Лицо Гарри как будто озарилось внутренним светом, румянец на смуглых щеках навевал мысли о чем-то нежном и очень смущающем, но бесконечно приятном.
— Мне ещё никто не говорил, что я красивый! — воскликнул он и всё-таки сорвался с кресла, без стеснения падая на колени Тома. Его руки обвили ошарашенного Риддла за шею, и он получил обжигающий поцелуй в щёку. — Спасибо, Том! Можешь тогда называть меня куколкой, я не против. Только не при всех, а то меня засмеют. Мне кажется, меня и так все ненавидят.
«Это что ещё за фокусы? Стряхни его с колен! Блять, вы же два парня! Это просто отвратительно!» — проснулся голос разума.
Том дрожащими руками неловко обвил его тонкую талию и прижал ближе к себе. Его вес на коленях ощущался так правильно, так успокаивающе-приятно! Он наслаждался этим близким контактом, как наслаждаются десертом или любимой музыкой. Как может такое прекрасное чувство быть чем-то неестественным, омерзительным? Том совсем запутался, не стоило даже пытаться искать причину.
«Эстет хуев. Отпусти мальчишку», — не унимался голос разума.
«Просунь руки под футболку, он ничего не поймёт!» — искушал голос извращенца.
Тому грозит раздвоение личности, если он не разберётся со всеми своими чувствами к Гарри, тут и к Трелони не ходи.
— С чего ты взял, что тебя все ненавидят? — прошептал он, уткнувшись взглядом куда-то в стену за плечом Гарри, лишь бы не смотреть в его глаза.
«Мордреда тебе в задницу, Том Риддл! Ты прочитал слишком много дамских романов миссис Коул! Ну прямо сцена из самой паршивой книжки — сиденье на коленях, поцелуи в щёку и разговоры по душам».
«Просто заткнись! Я всего два романа прочитал, там такого не было», — сам себе ответил Том.
«А помнишь, там была сцена, когда главный герой заваливает героиню на стол и засаживает ей по самые… Вот бы ты Гарри так…»
Том почувствовал прилив крови к одному месту и сжал колени вместе.
— А с того! Я пытаюсь подружиться с кем-нибудь ещё, но все от меня сбегают, стоит мне только рот открыть. И смотрят так, как будто ненавидят или боятся. Что я им сделал всем? Я перестал говорить смущающие вещи всем в лицо. Я не понимаю, почему все равно никому не нравлюсь, — Гарри был по-настоящему расстроен.
Это Том стал причиной расстройства Гарри. Он настолько всех запугал, что никто не осмеливался даже заговорить с Поттером. Многие находили его забавным и интересным, он видел это, его искренность и открытость подкупали, и Тома это бесило. Бесило так, что хотелось скрыть Гарри ото всех, запереть в их комнате. Поэтому он смотрел угрожающе на любого, кто лип к Гарри. Этого было достаточно, чтобы отбить у них охоту болтать с новичком.
Из-за него Гарри расстроился. А ведь он обещал… Тому стало не по себе.
«Какой ты чувствительный мальчик, оказывается, Томми. Сопли тебе не вытереть, нет?» — голос разума стал смутно напоминать кого-то из давно забытого детства.
«Признайся ему. Скажи, что дело в тебе, а не в нём, тогда ему станет легче», — прошептал голос извращенца.
Том решил послушать его.
— Всё с тобой в порядке, они просто боятся перейти мне дорогу, не переживай так, — Том не сдержался и успокаивающе провел пальцами по его волосам. Он мог бы добавить, что стоит ему только намекнуть, и все захотят дружить с Гарри, но не стал. Делить его с кем-то другим не хотелось до зубного скрежета. Достаточно того, что он успокоил его.
«Со Снейпом же делишь, чем другие хуже?» — ехидно напомнил извращенец.
«Другие не умеют варить яд из любой завалявшейся на полке дряни», — возразил разум.
— Правда? Ты что, настолько влиятелен даже вне Слизерина? — Гарри забавно выпучил глаза.
— Ты сомневаешься? — притворно возмутился Том. Чтобы отвлечь Гарри от назревающей просьбы помочь или попытки уточнить, почему это он влиятельный, Том запустил обе руки Гарри под свитер и принялся его щекотать.
Проходиться пальцами по теплым худым бокам Гарри оказалось так же приятно, как и обнимать его.
«Что ты делаешь? С каких, блять, пор, ты щекочешь своих однокурсников? Это… Это то же самое, что бить василиска тапком по морде — безумие!» — застонал голос разума.
«Интересная мысль. Ведь ты — хозяин василиска. Что он сделает, если ты его тапком ударишь, как нагадившего кота?» — ответил ему второй.
«Нашли когда выяснять! Никто никого тапком бить не будет, заткнитесь», — осадил их Том, продолжая свое чёрное дело. Может, он действовал неумело, его самого никто не щекотал, и он тоже этого никогда не делал, но Гарри нравилось, и ему тоже. Этим утром Гарри целовал его лицо, а Том щекотал его пятку, носил на руках и называл куколкой. После этого обычное детское развлечение не казалось таким уж ужасным преступлением. Он же не воплощает те сцены из пошлых романов.
Это отвлекало от желания пойти в комнату Малфоя и пытать его круциатусом до тех пор, пока он не охрипнет от своих криков.
— Нет! Нет! — визжал и хохотал Гарри, извиваясь всем телом. — Ты влиятельный! Ты самый главный! Только прекрати-и-и! Я поставлю тебе памятник!
— Вот так-то! — с триумфом воскликнул Риддл, хохоча вместе с ним.
— А-а-а-а! Издай указ о запрете щекотки, пока я не умер!
Он чуть не упал спиной назад, дёрнувшись особенно сильно. Риддл успел его поймать и прижать к себе. Они оба задыхались от смеха и тяжело дышали, Том чувствовал бешеный стук его сердца своей грудной клеткой, ощущал его дыхание на своём лице, чувствовал сладкий запах его шампуня и терпкий — тела. Гарри сидел на нём сверху, упираясь коленями с двух сторон от бёдер, давил своим пахом на его пах, прижимался щекой к его шее… Всего вдруг стало слишком много.
Или мало.
— Куколка, — прохрипел он задушено. Внутри зрел вулкан, готовый вот-вот взорваться потоками лавы. Он ещё не успел отсмеяться, чувство радости и щемящей нежности переполняло грудную клетку, кровь неслась по венам, разгоряченная недавней яростью и жаждой крови. Гарри казался самым великолепным существом, самым чувственным, самым восхитительным и сладким. — Мне нужно отлучиться ненадолго. Дождёшься меня? Вместе сходим на кухню и раздобудем еды. Если домовики не проклянут тебя, конечно. Расскажешь, как прошла встреча с родителями.
От напряжения у него виски прострелило болью, но железный самоконтроль не позволил совершить глупость. Так хотелось сорвать с Гарри его дурацкий свитер, стянуть штаны и сделать с ним то, что нельзя делать двум парням. Так хотел, что почти видел, как выгибается Гарри под его руками, как низко стонет и облизывает свои невозможно блядские губы, умоляет о…
«Называй вещи своими именами, больной извращенец. Ты хочешь зацеловать его, хочешь облизать, хочешь до боли. Ты хочешь его трахнуть. Выебать хорошенько», — отрезал извращенец.
«Дерьмо-о-о. Ну почему?» — не стал спорить разум.
Голос был прав. Сколько не оборачивай камень в фантик от конфеты, камнем он быть от этого не перестанет. Том хотел Гарри уже какое-то время, большене было смысла отрицать это и придумывать себе оправдания. Врать самому себе стало невозможно.
Как это ни назови, а суть одна — он желал Гарри. Он больной ублюдок, который хочет трахнуть другого парня, который о сексе наверняка не слышал даже.
— Сейчас, дай отдышаться, — просипел тот в ответ, не сдвинувшись ни на миллиметр.
Мысли Тома понеслись ураганом.
Вот она — причина!
Всё это время он старательно вырабатывал стратегию поведения с Гарри, оправдывая себя новой категорией, выдумывал нелепые оправдания, даже примерил на себя амплуа хорошего парня! Но всё было куда проще — он просто хотел Гарри. Поэтому и вёл себя, как идиот. Это всё банальные гормоны! Это они заставляли его совершать глупости, чувствовать нежность к Гарри, заботиться о нём! Просто в мозгу произошёл сбой: Гарри был парнем, но его телу он казался подходящим партнёром для секса. Его замкнуло от такого противоречия.
С души упал огромный камень, и Том чуть не рассмеялся от облегчения. Все, что его мучило, наконец-то разрешилось.
«Стоило только перестать врать самому себе, а?» — не преминул вставить голос разума.
Тому нужно заново всё проанализировать, разложить всё по полочкам, удовлетворить свою похоть с какой-нибудь девушкой, и всё вернётся на круги своя.
А пока…
Новая категория Гарри Поттера — «запретное вожделение».
«А Тео вот совсем не мучился своей ненормальностью. И Микки. Микки вообще в открытую написал любовное письмо, а Теодор без лишнего самоедства пошёл и разобрался с ним. Что-то они не выглядели так, будто чувствуют что-то мерзкое и неестественное», — встрял голос извращенца.
«Ты хотел защитить Гарри, потому что так говорят твои гормоны. Но ты хотел защитить его и от самого себя тоже. Как ты это объяснишь? Твои гормоны совсем ебанутые?» — насмешливо заметил голос разума.
«Двое на одного — нечестно», — возмутился Том. Как сложно разбираться в самом себе всё-таки.
Том в своей голове создал новую полочку, подписал её «запретное вожделение» и переложил на неё все странности с полки «взрослый ребёнок». Это нехитрое занятие хорошо отвлекало его от сидящего на нём верхом Гарри, который не торопился слезать, а только ёрзал и тяжело дышал.
Том не нашёл в себе сил согнать его, посмотрев на приоткрытые влажные губы, с шумом втягивающие воздух, и радостно добавил это на новую полку. Так-то лучше! Новая категория оправдывала всю ту срань, что он творил последнее время. Склонный к логике и дисциплине Том с ума сходил от любого хаоса, а сейчас этот хаос стал упорядоченным.
«Защитить от самого себя, гормональный ты наш уникум. На какую полку ты это сложишь?» — съязвил голос разума.
«Положи на ту же, где Гарри. И сам туда ляг. Вместе полежите, пообнимаетесь», — хихикнул извращенец.
«Пошли вы!».
Это пока никак не объяснялось, но впереди у него много времени, чтобы разобраться и с этим. Клубочек начал разматываться, понемногу, но это лучше, чем ничего. Ему просто нужно было время, и он всё поймёт.
— Том, а ты не чувствуешь ничего… Необычного? — вдруг нарушил ход его мыслей Поттер. Он резко вжался лицом в плечо Тома, будто боялся смотреть ему в глаза. Его прерывистое горячее дыхание опалило кожу даже сквозь слой мантии и рубашки. — Я последнее время как-то странно себя ощущаю. Может, вирус подцепил?
«Чувствую, куколка. Я столько всего чувствую, что меня сейчас разорвёт. Я так хочу тебя, что руки сводит от желания прижать покрепче, рот наполняется слюной, так я хочу поцеловать твою нежную кожу. Я с ума схожу по тебе, а ты даже не понимаешь, что творишь со мной, глупый, наивный ребёнок».
«Ты тоже подцепил вирус. Недотрах называется, жуткая болезнь!» — захихикал голос разума.
— Нет. Что ты имеешь в виду? — вслух поинтересовался он. — Что конкретно ты чувствуешь? Тебя знобит? Тебе плохо?
Гарри отстранился, не поднимая взгляда, в его движениях появилась скованность.
— Нет, забудь. Глупость сказал, — он наконец-то слез с Тома и упал в своё кресло.
— Что значит «забудь»? Если тебе плохо, ты должен сказать мне об этом! — настоял Том.
— Нет, мне не плохо. Я просто… Глупости всякие, не обращай внимания. Иди, куда ты там хотел. Я, наверное, совсем тебя достал, — его глаза наполнились грустью.
Том зыркнул на него с подозрением. Ему точно не показалось? Гарри только что попытался манипулировать им?
Губы тронула улыбка. Даже манипуляции у Поттера были какими-то милыми и наивными.
«Да Мерлин всемогущий! Просто упади ему в ноги и начни их целовать, чего мелочиться-то?!» — разбушевался голос разума.
«Было бы так хорошо поцеловать все его пальцы по очереди, а потом облизать их…» — вставил извращенец.
«Не-е-е-т!» — завопил Том, с силой зажмурившись, чтобы прогнать слишком яркую картинку из головы. — «Это перебор!».
— Не достал. Просто у меня есть дела, не дуйся, — вслух спокойно ответил Том. — И если ты чувствуешь себя плохо, ты должен мне сказать. Нельзя шутить со здоровьем, Гарри.
«Особенно с твоим! Я же понятия не имею, что с тобой!» — хотелось бы выкрикнуть ему и встряхнуть его за плечи, но устраивать разборки с расстроенным Гарри было невозможно.
— Я не чувствую себя плохо! Просто это как-то необычно, что ли. Я не совсем понимаю. Меня как-будто переполняет энергия, хочется чего-то, не знаю чего, — Гарри забрался в кресло с ногами, подтянул к себе колени и крепко их обнял, спрятав лицо. Кончики его ушей алели, и Том совершенно не знал, что со всем этим делать.
Наверное, он был смущён. А может, расстроен? Или растерян? Или всё вместе?
«Обними его»
Том потянулся к нему, положил руку на колено, но Гарри вздрогнул и сжался сильнее, и руку пришлось одернуть.
— А может, стоит пойти к профессору Снейпу? — осторожно спросил он. — Ты же, хм, каждый вечер у него бываешь, так? Может, это что-то, связанное с твоим текущим состоянием?
Он старался быть корректным, старался не показать, как его волнует здоровье Гарри, но тот все равно резко вскинул голову и ожег его острым взглядом.
— Со мной всё в порядке, я совершенно здоров! — резко ответил он.
«Ага, именно так реагирует здоровый человек!» — высказался голос разума.
Грудь Тома сдавило от нехорошего предчувствия.
— Я имею в виду, что может это что-то…
— Нет, это совсем не то, — перебил его Гарри. — Я просто глупость сказал, не обращай внимания. Иди, у тебя же дела. Тебя, наверное, Драко ждёт.
У него на лице было написано, как он расстроен и опечален. Подозрительно ясно написано, крупным таким шрифтом.
«Он пытается тобой манипулировать! Он ревнует тебя к Драко» — засмеялся внутренний голос.
— Если ты так хочешь, я уйду, — бросил небрежно Том и стремительно покинул комнату, чтобы не остаться в ней с Гарри навсегда. Даже осознавая, что им манипулируют, он всё равно вёлся на грустные глазки и жалобный голосок.
Ну кто бы мог подумать, что Гарри… умеет пользоваться своей внешностью и невинностью?
«Ты же знал это! Он — мелкий хитрый паршивец, он специально строил тебе глазки. А ты вёлся, как дурак!» — тут же начал нудеть голос разума.
Но Том не мог злиться.
Он находил это… очаровательным, несмотря ни на что.
Гарри манипулировал им, и это ему нравилось. Это делало его более взрослым, приземлённым.
Он вышел в общую гостиную, совершенно пустую в выходной, и уселся в свое любимое кресло у камина.
Его немного потряхивало от того коктейля эмоций, что возникли всего за несколько часов. А ведь утром он думал, что это будет спокойный и безмятежный день… Он хотел познакомиться с Поттерами, хотел погулять с Гарри, сводить его в сладкое королевство и посмотреть, как тот будет есть его любимые вишневые пирожные, послушать его болтовню о любимых рунах и о приключениях, в которые он успел ввязаться за неделю.
Вместо этого он сидит в одиночестве и его разрывают на части неудовлетворенная похоть, ярость и чёрт пойми что ещё.
Проход в гостиную вдруг открылся, и из него почти вылетел Забини.
— Риддл! — рявкнул он, остановившись, как вкопанный, заметив Тома. Его руки были сжаты в кулаки, а глаза сверкали яростью.
— Я помню свою фамилию, Забини, — вскинул брови Том.
Только этого придурка ему сейчас не хватало.
— Это ты приказал Малфою ударить Гарри?! — зарычал тот, угрожающе надвигаясь на Тома.
«Тише, тише. Держи себя в руках. Если покажешь ему свою злость, он может рассказать об этом Гарри» — зашептал внутренний голос, когда у Тома сжались руки на подлокотниках кресла.
— Ты с ума сошел? — холодно улыбнулся он вместо того, чтобы поставить идиота на место. — Зачем мне такое приказывать?
— Не ври мне, даже не пытайся, — запальчиво воскликнул Забини. — Я знаю, что Малфой — твоя послушная собачонка, без твоего приказа он и поссать сходить не может! Трейси видела, как он ударил Гарри в Хогсмиде!
— Я не собираюсь тебе ничего доказывать, — процедил Том, чувствуя, как гнев туманит разум. — Предупреждаю, Забини, со мной нужно быть повежливее.
— Иначе что? — сложил руки на груди Забини, вскинув подбородок. — Натравишь на меня своих прихвостней? Ты же всегда так делаешь, да?
«Спокойно, спокойно. Не трогай его. Ты расстроишь Гарри» — прошептал голос.
— Иначе, — злобно ухмыльнулся Том. — Я намекну Гарри, что очень расстроюсь, если он будет проводить с тобой время. Расскажу ему о твоей матери. Скажу, что беспокоюсь за него. Сколько там у миссис Забини мужей умерло? Четыре? Пять? Сын такой женщины — не лучшая компания для сына знаменитого аврора. Как думаешь, кого он выберет — тебя или меня, если я поставлю ультиматум?
Забини побледнел и растерял весь свой боевой запал.
— Вот видишь, ты знаешь, каков будет его выбор, — удовлетворенно протянул Том. — Так что, хочешь ещё покричать на меня? Может, хочешь оскорбить?
Лицо Забини украсила чистая ненависть.
— Ты — монстр, — выплюнул он. — Я не знаю, в какие игры ты с ним играешь, но…
— В шахматы, — перебил его довольный Том. — Мы частенько играем с ним в шахматы. И ты можешь поиграть, Гарри сейчас в нашей комнате. Ему бы не помешала компания, он сейчас немного расстроен. И ему нужен приятель, который развеселит его и поднимет настроение. Ты же сделаешь это, не так ли, Блейз? И не станешь задавать лишних вопросов, чтобы не расстраивать его ещё больше. Ведь приятели — они только для ВЕСЕЛЬЯ.
Забини сомневался, Том видел это. В нем боролись ненависть и страх, и это было увлекательным зрелищем. То, как он кусает свои губы, как блестят его глаза, как ходит ходуном грудная клетка, как сжимаются и разжимаются пальцы на руках — для Тома это было самое интересное кино, пусть концовку он знал заранее.
— Однажды ты за всё поплатишься, — прошипел, наконец, Забини и резко пошел в сторону спален шестикурсников.
Том громко расхохотался ему в след, запрокинув голову.
Его переполняла злая энергия, она лилась через край и требовала сделать хоть ЧТО-ТО! И если Забини нельзя было наказывать за его неуважение, то кое-кого, кто ослушался его прямого приказа — можно.
«Нет! Гарри сам виноват! Ты же понимаешь, что такое рефлекс?»
«Плевать» — решительно ответил Том, поднимаясь на ноги.
Он вошёл в комнату однокурсников без стука.
Там находился только Драко: лежал на своей кровати и бессмысленно пялился в потолок, бледный, как покойник. Даже его губы сливались цветом с лицом, словно он потерял всю свою кровь. Остальные в такое время ещё были в Хогсмиде, но Том всё равно поставил на комнату заглушку своего собственного изобретения.
Эта комната вызывала в нем самые скверные воспоминания. Он ненавидел её на самом деле: столько всего тут произошло… Том никогда и ничего не забывал. Ему иногда казалось, что некоторые моменты он не смог бы забыть даже после самого сильного заклятия забвения.
Во многом благодаря Драко Малфою.
Как бы ему хотелось стать сильнее, могущественнее, чтобы никогда больше не терпеть никого и ничего, не прогибаться под тех, кто богаче и влиятельней!
— Том! — Малфой испуганно вскочил с кровати и забегал глазами по комнате, не зная, что его ожидает.
— Драко. Ты знаешь, зачем я пришёл, не так ли? — тихо спросил он беспокойно переминающегося с ноги на ногу приятеля.
«Он не догадывается, ведь только пару часов назад он стал твоей правой рукой».
— Прости, я облажался! Я рефлекторно ударил, я не хотел! Он так неожиданно мне врезал, я даже подумать не успел! — Малфой был в полном ужасе. Это потешило пошатнувшееся из-за Гарри самомнение Тома.
— Я понимаю, Драко, — с фальшивым сочувствием ответил Том. — Если бы Нотт так меня не подвёл, я бы с тобой не церемонился. Но ты нужен мне сейчас, ты понимаешь это? Мы так долго карабкались на вершину, ты же не хочешь развалить всё сейчас?
— Нет, конечно, нет! Том, прости! Что мне сделать? Только скажи, и я всё сделаю!
Том кивнул, чувствуя гадливость, окутывающую его зловонным саваном. Все эти угодливость, страх, желание выслужиться раздражали. В ушах ещё звучало надменное «грязнокровка» Драко, брошенное им с пренебрежением в купе поезда Хогвартс-экспресс в начале первого курса. Тогда он даже не понял, насколько это унизительное слово.
— Подыщи замену Нотту. Присмотрись к пятикурсникам. Я слышал, некоторые начали проявлять себя с лучшей стороны, нам это будет полезно. И позаботься о том, чтобы Тео хорошенько запомнил, как плохо живётся без моей протекции. Я не хочу изгонять его навсегда, он очень талантлив, но ему нужно преподать хороший урок.
Малфой с облегчением замотал головой, расслабился. Том любил эту игру.
— И да, Драко, не произноси слово «грязнокровка» при Гарри, это его расстраивает. Ты понял? — словно между делом добавил он.
— Да, понял. Том, Поттер теперь с нами? Или ты просто с ним… — Малфой ещё больше побледнел, хотя казалось, что это в принципе невозможно.
— Что я с ним? Договаривай, — самым своим нейтральным тоном спросил Риддл, замирая.
— Ты с ним просто спишь или это что-то… большее? Почему он так важен для тебя? — в его голосе отчётливо проступила ревность. Даже страх не помешал ему задать этот неловкий вопрос.
Том растерялся, но никак этого не показал. Малфой всегда был самым ревнивым из их компании, ему неизменно хотелось владеть вниманием Тома безраздельно, в этом не было ничего нового. Но он так нормально отнёсся к тому, что Том может спать с Гарри… Это было уже интересно.
— А ты бы что предпочёл? — обольстительная улыбка растянула его губы, взгляд приобрёл лукавые огоньки. Тому нужно было знать.
— Лучше бы ты просто его трахал, — щёки Драко залил румянец, глаза загорелись каким-то новым, необычным светом. — Шлюшки приходят и уходят, а наша компания — нечто большее! Он не достоин входить в круг избранных! Я знаю его семейку, они не разделяют наших ценностей, Том! Умоляю, подумай об этом! Он может всё испортить! Тёмная магия ему не по зубам, он сдаст нас всех, он испугается нашей силы!
Это что-то новенькое. Малфой говорил так, будто в сексе двух мужчин не видел никакой проблемы.
Том помнил, как пареньку из приюта проломили голову осколком кирпича за мужеложество его же дружки. Ему тогда было восемь, и всё происходило прямо на его глазах. Он однажды наткнулся на стройке на двух целующихся парней и из любопытства подглядывал за ними целую неделю, каждый день таскаясь на стройку, как на работу. Так он и стал свидетелем разборки между бывшими друзьями. Один парень успел убежать, бросив второго на растерзание банды малолетних уголовников.
Том до сих пор отчётливо помнил темную густую кровь, текущую из огромной дыры в черепе, и полный отчаяния предсмертный крик. У мертвеца на лбу вырезали ножом «пидор». В их районе это никого даже не удивило. Мерлин, да никто даже расследования проводить не стал — объявили наркоманом и все дела. Кто бы что ни говорил о толерантности по телевизору, реальная жизнь сильно отличалась от вылизанной медиа картинки.
Как обстоят с этим дела у волшебников, Тому даже в голову не приходило выяснять.
— Гарри нечего делать в нашей группе, — со скрытой дрожью ответил он Малфою. Воспоминания вспыхнули слишком ярко, запах теплой крови и сырости проник в ноздри. — Он просто мой сосед, о котором я обещал заботиться самому декану.
Малфой выдохнул с нескрываемым облегчением и улыбнулся Тому. Он доверял ему.
— Хорошо. Я буду с ним так вежлив, что ты удивишься, клянусь! Он на самом деле неплохой парень, я просто был слишком предвзят.
Тому не нужно было его доверие. Ему хватало послушания.
— Я не сомневаюсь, — он мягко улыбнулся ему, вспомнив вдруг, как Гарри рассуждал о его особой «драконьей улыбке». — А теперь подойди сюда. Ближе, Драко. — И без замаха выкинул свой кулак в малфоевскую челюсть. Удар у Тома был что надо, иначе он бы не выжил в приюте. Что-то хрустнуло, и Драко замычал, сгибаясь пополам.
— Это унизительно, правда? Получить в лицо по-маггловски? — Том наслаждался его болью. Несмотря на то, что магия могла причинить куда больше мук, ему нравилось именно это — прикосновение кожи к коже, треск костей, унижение от обычной физической силы. Это показывало, что стоит только отобрать у волшебника палочку, и он станет обычным тюфяком, не способным постоять за себя. Такие, как Малфой, понятия не имели, что можно сотворить без магии с куском мяса, которым они являются. — Никогда не прикасайся к Гарри. Я не шучу.
Том схватил его за волосы и резко дернул вверх, заставляя Драко посмотреть на него. Из сломанного носа струилась кровь — обычная, не голубая, а алая, как у всех. Она просачивалась сквозь его пальцы и текла по рукам.
Этого было мало. Ярость рвалась из Тома, пыталась захватить его тело. Свободной рукой он заставил отнять Драко руки от лица и схватился пальцами за его сломанный нос.
Драко пронзительно закричал, из его глаз градом брызнули слёзы, смешиваясь с кровью, и Том жадно впитывал каждую деталь этой прекрасной картины.
— Когда-то ты и меня называл грязнокровкой, Драко. Помнишь? — прошептал он ему на ухо, втягивая ноздрями запах крови. — Может, стоит уже научиться думать, прежде чем говорить это слово, кто стоит перед тобой?
«Довольно!»
Он оттолкнул Малфоя от себя и покинул комнату, с упоением слушая скулёж своего приятеля. Ему бы хотелось увидеть больше крови, больше слёз, больше страха. Но Драко теперь был самым приближённым к нему волшебником, а это давало привилегии вроде почти полной неприкосновенности, пока Малфой серьёзно не провинится. Том подкормил свою ярость, и этого пока было достаточно.
«Ты снова перегнул палку. Черта, помнишь? Где-то есть черта, после которой они уже не станут тебе подчиняться».
«Только не Драко, — возразил сам себе Том. — Он предан мне до фанатичности. Уверен, ему даже понравилось».
Он бы хотел, чтобы Нотт поскорее вернулся и избавил его от слишком трусливого и непонятного Драко, но он должен пройти все круги ада, прежде чем это произойдёт. Стоило показать остальным, чем чреваты их необдуманные поступки.
Том начал сколачивать свою банду ещё на первом курсе. Он знал, что только так можно выжить и стать хищником, а не жертвой. Медленно, но верно, в течение трёх лет, пробивал он себе место под солнцем, ломал старые порядки Слизерина, запугивал, подавлял, очаровывал чистокровных снобов, которые были жестокими избалованными монстрами. Никто не щадил маггловского выродка, за которым не стоял могущественный клан. Будущие главы самых влиятельных семей, Лорды и Леди, полагали оскорблением его присутствие в их святой обители. Они тогда не знали, что его род намного древней и могущественней. Кто-то из них уже поплатился, остальные обязательно отплатят позже.
Он не умел прощать и учиться не собирался.
Том обзавёлся великолепными связями, подчинил, промыл мозги и заворожил кучу будущих столпов общества. И если сейчас его поймают на чём-то вроде использования тёмной магии в школе, всему придёт конец. Он не боялся разоблачения так уж сильно — Том точно знал, что сможет пробиться к вершине и нелегальным путем. Но всё же было полнейшей глупостью губить свою репутацию из-за кучки школьников. Он не хотел покидать Хогвартс — единственное место, которое мог назвать домом. Он хотел задержаться тут на многие годы, исследовать все тайны этого замка, стать тем, кто влияет на неокрепшие умы школьников, подчинить своей воле новые поколения волшебников.
Насколько бы он ни ценил Теодора, но его наказание — необходимость. Нужно провести ещё одно внеочередное собрание, чтобы прояснить ситуацию всем остальным.
Спокойно покинуть подземелья ему вновь не дали.
В коридоре у гостиной он наткнулся на раскрасневшуюся Паркинсон в компании Булстроуд.
— Том, — воскликнула она так радостно, будто не он оскорбил её на приветственной вечеринке, после чего она дулась месяц. Это был чудесный месяц, наполненный молчанием с её стороны, но, кажется, его везение кончилось.
— Панси, — кивнул он, — Милисент.
Паркинсон толкнула плечом свою подружку, и та, улыбнувшись ему, поспешила уйти.
— Том, не знала, что ты в замке, — она больше не решалась вешаться на него, но определенно затеяла какую-то игру. Радость исчезла с её лица, она нахмурила тонкие брови, всем своим видом показывая грусть.
Как воспитанный джентльмен, каким он притворялся перед другими учениками, Том должен был учтиво поинтересоваться, почему Леди грустит. Но перед глазами всё ещё стояли лицо Гарри с опухшей губой, кричащий Забини и окровавленный Драко.
— Но я в замке, — холодно бросил он и пошел дальше.
— Том, стой! — она ухватила его за рукав. — Подожди!
Он сжал волшебную палочку в кулаке, сделал глубокий вздох и повернул голову.
— Говори.
Паркинсон крепче вцепилась в рукав, придвинулась ближе.
— Я хотела тебе пожаловаться, что меня толкнул Рон Уизли. Чтобы ты разобрался с этим мерзким гриффиндорцем. Ведь ты всегда следишь за тем, чтобы никто не обижал слизеринцев! Но на меня тебе плевать, правда? Даже если бы он меня проклял, ты бы ничего не сделал! Почему я так тебе не нравлюсь? Я недостаточно женственна для тебя? Слишком толстая? В прошлом году ты встречался с Мирандой Рочестер, она была такая худая и высокая! Тебе такие нравятся, да?
Том устало прикрыл веки. Ну почему он должен слушать это девчачье дерьмо?
Вот поэтому он не пускал ведьм в ряды Вальпургиевых рыцарей. Каждая девчонка мечтала не о силе и власти, а о большой сопливой любви.
«Не ты ли хотел избавиться от напряжения с девушкой? — встрял вдруг голос разума. — Вот — идеальный вариант. На все готовая дырка, которую даже обнимать не надо — нагнул, вставил, и вперёд».
Том развернулся к ней и внимательно осмотрел. Эти губы, эти глаза, эти точеные скулы и тонкий вздернутый нос…
От одной мысли прикоснуться к ней кишки скручивало и к горлу подступала тошнота. У него просто не встанет.
«А ведь ты всегда спал с высокими тощими спортивными девушками. Можно даже сказать, мужиковатыми» — хихикнул голос извращенца.
«Чушь! В первую очередь они были смышлеными, начитанными и хорошо учились! Это привлекает гораздо больше сисек и задниц!» — возмутился Том.
— Дело не в этом, — ровно ответил он вслух. На него вдруг навалилась жуткая усталость, внутри разверзлась пустота. — Я не обращаю внимание на внешность. В тебе просто нет ничего, что могло бы привлечь моё внимание.
По её бледным щекам потекли слёзы, губы некрасиво искривились.
— Совсем ничего? — всхлипнула она. — Я бы могла тебе пригодиться! Знаешь, хотя бы в этом твоем «доверенном круге»! У моего отца много связей и денег, я могла бы…
— Нет, — резко перебил её Том. — Займись лучше чем-нибудь полезным, учёбой например. Твои прогулы и плохие оценки позорят весь факультет.
Она разрыдалась, и Том стремительно зашагал прочь. Пустота внутри разрасталась и грозила ему новой головной болью.
Он лихорадочно перебирал в голове всех девушек, которые его хоть как-то привлекали, и каждая из них казалась просто… никакой. Всех их затмевал Гарри со своими длинными ногами, широко распахнутыми зелеными глазищами и нежными руками, прогоняющими ночные кошмары.
Он даже не заметил, как покинул Хогвартс и оказался на опушке Запретного леса, продрогший от осеннего холода, в полном смятении и раздрае.
— Блять! — заорал он во всё горло и швырнул в дерево бомбарду.
Ствол разлетелся в щепки, одна из них вспорола его щёку и на мантию хлынула теплая кровь.
«Познакомлю тебя с родителями! Я так беспокоился за тебя! Мне нравится твоя улыбка»
Кажется, проще отрезать себе член, чем перестать вожделеть Гарри Поттера.
====== Глава 6 ======
— Ну, как ты? — спросила его Лили, крепко обняв.
Северус безжалостно отстранился, не обняв её в ответ, хотя руки просто сводило от желания стиснуть её посильнее.
Мерлин, запах её волос… Он мог бы всё отдать лишь за возможность на пару секунд зарыться в них и вздохнуть полной грудью. Разве он так много просил у вселенной?
— У меня всё… приемлемо. Как твои дела? — сухо спросил он, глядя на букет засохших маков, стоящий в вазочке на окне паба.
Лили нахмурилась и решительно уселась за маленький столик на двоих, стоящий в самом углу. Она и мысли не допускала, что он может уйти.
Конечно, Северус сел напротив неё, как послушный пёс. Когда было иначе?
— Ты снова занимаешься пустословием, — укоризненно сказала она, щелчком пальцев призывая меню. — Если бы мне было неинтересно, я бы не спрашивала. Ты похудел, Сев! Ты вообще давно себя в зеркало видел? Выглядишь, как позавчерашний покойник!
Северус про себя хмыкнул: Лили приуменьшила. Он выглядел, как давно разложившаяся мумия.
— Мы не виделись всего месяц, ты преувеличиваешь, — бросил он небрежно, тоже утыкаясь взглядом в меню.
— Сев, не ври мне! — мозолистая сильная ладошка Лили вцепилась в его собственную. — Я давно вижу, что с тобой не все в порядке. Скажи мне… Поделись. Я обещаю, тебе станет легче. Ну, ладно, не обещаю. Скорее всего, ни черта ровным счетом не изменится, но я обещаю рассказать тебе анекдот в тему. Ну? — она ярко улыбнулась, отчего в уголках её глаз, точно таких же, как и у сына, собрались морщинки.
«Я люблю тебя — подумал он, ощущая горечь на языке. — Прости, что испортил твою жизнь».
— Все как обычно. Сама понимаешь, работа со школярами не сахар. Тупые детишки меня убивают, — он даже не соврал, просто ушел от ответа.
— Увиливаешь, — она покачала головой, но настаивать не стала. Северус знал, что она переживает, но ему не хватало сил сознаться ей. Это бы разрушило все те крохи тепла, что есть между ними сейчас.
— А где же твой муж? Гарри говорил, что вы оба будете в Хогсмиде?
— Он повидался с Гарри и ушел на работу, — поджала она губы. — А ты переводишь тему.
— Лилс, ты не можешь бередить мою душу, будучи замужем, — жестко ответил Северус, не находя в себе мужества смотреть в её глаза. — Не поступай так. Я не просто друг, с которым можно вести себя, как заблагорассудится. Имей совесть — веди себя так, как и положено целителю и клиенту.
От собственных слов сводило скулы. Он ненавидел себя, презирал. Вся его жизнь вращалась вокруг этой ведьмы, и он никак не мог побороть эту зависимость, эту жажду. Её шелковистые темно-рыжие волосы, её фарфоровая кожа, усыпанная веснушками, её колдовские раскосые ярко-зелёные глаза, в уголках которых уже появились морщины от частых переживаний… Что бы он ни делал, это безумие не отступало.
Он жил ей одной с тех пор, как ему исполнилось семь. Он старался перестать, правда, старался, но это было выше него.
Лили.
Отрава всей его жизни.
— Я понимаю тебя, — жёстко ответила она, поджав губы, — но мне надоело слушать это из раза в раз. Мне кажется, ты просто нашел себе удобное оправдание, Северус. Если я — не твоя, то я не имею права спрашивать тебя о твоем самочувствии? Я была твоим другом на протяжении тридцати, блять, лет! Ты значишь для меня больше, чем просто друг! Ты — моя семья. Я беспокоюсь о тебе, я постоянно думаю, что с тобой происходит, я боюсь, Сев! Мне кажется, что ты вот-вот растаешь… Истончишься. Я… — Она сбавила тон и опустила взгляд на потрепанную столешницу. — Я не могу так. Прошу, скажи! Скажи, что с тобой происходит!
К их столику подошла официантка и принесла заказ из меню, так что им обоим пришлось на время замолчать.
Северус вцепился пальцами в свой глинтвейн, лихорадочно обдумывая стратегию.
Он трус. Он не сможет сказать ей, просто не сможет.
Мерлин всемогущий, кто бы ему сказал шестнадцать лет назад, что он превратится вот в это… Он загубил свою жизнь, загубил блестящую карьеру в гильдии зельеваров, разрушил всё, что у него было.
— Ты не имеешь права, Лили, — выплюнул он, проклиная себя в душе. — Ты сделала свой выбор много лет назад. Сейчас я не хочу отчитываться перед тобой, не хочу рассказывать о себе. Я просто лечу твоего сына. Спрашивай о нём, но не обо мне.
Глаза Лили не заблестели. Они словно высохли, заледенели.
— И как там Гарри? — медленно, безжизненно поинтересовалась она, небрежно подхватив тонкими пальцами чашку с кофе. — Он так быстро сбежал от нас, ничего толком не рассказал.
Северус внутри себя с облегчением выдохнул: она приняла правила игры. Только вот горечь во рту никак не хотела проходить.
— Великолепно. Он нашел путь к сердцу самого Короля Слизерина, так что тебе не о чем беспокоиться, — вновь соврал он.
Лили высоко вскинула брови на это заявление.
— Гарри? Мы с тобой точно говорим о моём сыне?
Северус про себя горько усмехнулся. Такие, как Лили, никогда бы не смогли понять людей, подобных мистеру Риддлу и самому Северусу.
— Точно. Гарри очаровал его с первого взгляда. Мистер Риддл охраняет его, как цербер. Даже мне иногда становится страшно подходить к нему.
Это была сущая правда. Хотя бы в этом он мог не врать Лили — Северусу было страшно. Страшно наблюдать, как мистер Риддл с каждым днём всё больше и больше становится одержим, страшно было знать, к чему это всё может привести…
Северус видел в нём себя. Узнавал! Он узнавал эту отчаянную жажду в тёмных глазах, необузданную ревность, заботу, страх. Он будто смотрел в глаза своей шестнадцатилетней копии.
И он знал, что в итоге мистер Риддл останется ни с чем. Потому что Гарри, как и его мать, не сможет ответить взаимностью темному магу, да ещё и парню. Гарри вообще не способен испытывать похоть. Влюблённость Риддла безнадежна.
И если даже сам Северус не смог смириться с этим, то что сделает Том Риддл…
Северус уже не был уверен, что сможет совладать с этим мальчишкой. Риддл был намного умнее и сильнее, чем он сам в этом возрасте. Но вырвать от него Гарри сейчас означало бы нажить себе сразу двух врагов: и Гарри, и Риддла. Гарри привязался к нему, ведь у него никогда не было друзей.
И ему стоило решить назревающую проблему как можно скорее, потому что первая подростковая безответная влюбленность Риддла может привести к катастрофе. И Северус бы так и сделал, если бы он был хорошим человеком и педагогом.
Но он им не был.
В его голове бродили совсем иные мысли. Он мог бы использовать влюблённого Риддла. И это не казалось таким уж плохим поступком, потому что и сам Риддл вынесет кое-какую пользу для себя.
— Мне это не нравится, — нахмурила тонкие брови Лили. — Мало ли, что у него в голове. Гарри много пишет о нём, он очень привязался к нему, даже познакомить со мной и Джеймсом хотел, но Риддл так и не пришёл на встречу. Я ничего не могу вытрясти из Гарри, он совсем от меня отдалился после того скандала с поездкой в школу. Ты уверен, что все это не какой-то план поиздеваться над Гарри? Если этот мальчик действительно король Слизерина, то я очень сомневаюсь, что Гарри правда симпатичен ему.
— Поверь, Гарри может очаровать хоть самого Мордреда, — успокоил её Северус. — Мистер Риддл не причинит ему вреда, можешь не беспокоиться.
Это Гарри может разбить сердце мистера Риддла, а не наоборот. И так и случится.
— Ладно, — устало потёрла веки Лили. — Я тебе доверяю в этом вопросе, конечно, но я всё ещё раздумываю, забрать его из школы или нет… Сначала я испугалась, что он и правда покончит с собой, но теперь думаю, что это была пустая угроза.
— Не надо, — покачал головой Северус, вновь чувствуя горечь на корне языка. — Дай ему пожить своей жизнью. Ты не можешь всегда держать его при себе, Лили.
Она грозно свела брови и уже открыла было рот, чтобы отчитать его, но Северус успел первым.
— Я знаю, что ты — его мать. Что ты беспокоишься о нём, что он совсем не приспособлен к жизни в школе, но… Если ты и дальше будешь так контролировать его, ничего хорошего не получится. Он либо возненавидит тебя и взбунтуется, либо станет безвольным, ни на что не годным овощем, который не имеет представления о взаимоотношениях с другими людьми. Ты уничтожишь его личность, Лили. Не дави на него так.
Лили поступала ужасно, хоть и не наказывала Гарри. Она просто… окружала его со всех сторон своей заботой, она боялась за него и желала контролировать каждый его шаг. Она откровенно перебарщивала. Она душила мальчика.
В глазах Лили застыл лёд.
— Я не… — хрипло ответила она, опустив голову. — Я тоже это понимаю, Сев! Сам знаешь, какой был у меня отец! Я не хочу поступать так с Гарри! — рявкнула она внезапно. — Но… Он же! Он проблемный, Сев! С его координацией он в любой миг может свалиться с лестницы и сломать себе шею! Вдруг с ним что-то случится в этой школе? Вдруг он неудачно споткнётся, упадёт куда-то? Я не могу… Это мой сын, Северус. Это мой маленький Гарри…
Слезы не хлынули из её глаз, она была слишком сдержанной и закрытой для такого проявления слабости. Вместо этого она мотнула головой и уставилась на него с невыносимой серьёзностью. Даже злостью.
— Ты можешь пообещать мне, что Гарри не пострадает? — выплюнула она. Северус замер, не зная, что ответить, и она это заметила. — Конечно, не можешь! Ты не можешь контролировать его двадцать четыре часа в сутки! Я хочу сохранить его жизнь, Сев. Пусть он будет меня ненавидеть, пусть проклянёт, но я не допущу, чтобы он умер!
Лили была преисполнена решимости, она ни капли не сомневалась, не роняла слёз.
А вот у Северуса глаза повлажнели. Грудь сдавило так сильно, что ему показалось, что это сердечный приступ.
— Я… — просипел он, стараясь сделать вдох полной грудью, но это получилось лишь с третьей попытки. — Я понимаю тебя. Но я всё ещё на стороне Гарри. С твоей стороны это сущий эгоизм — вот так стараться сохранить его, не давая насладиться тем, что может преподнести жизнь. Зачем она нужна, если ты её не проживаешь? — с каждым словом его голос всё повышался, и в конце он не удержался и ударил кулаком по столешнице так, что чашки звякнули. — Что он увидит дома, в четырёх стенах?! Ты хоть раз пыталась его понять? Услышать? Да Гарри готов сам себя убить, лишь бы не оставаться больше в своей комнате! Ты так хочешь поступить со своим сыном? Посадить в клетку, чтобы он там сам себя убил?!
Чары, наложенные на их столик, не позволяли кому-либо слышать их или видеть, но Северусу всё равно казалось, что все на него смотрят. Смотрят на его срыв. На его красное лицо, сжатые кулаки, слипшееся ресницы.
Смотрят и осуждают.
Зелёные глаза Лили заблестели. Северус как завороженный наблюдал, как на них выступают крупные прозрачные капли, как они срываются вниз и скользят по щекам, спускаются на губы, подбородок, шею…
При нём Лили плакала вопиюще редко: раза два или три. Может, при Джеймсе она не стеснялась своих слёз?
— Он мне ничего такого не говорил, — прошептала она, глотая слёзы.
Северус сбавил тон, осознав, что всё, что говорил ему Гарри, он мог никогда не говорить своей матери.
— Он любит тебя, — хрипло ответил он. — Он не хочет показаться неблагодарным. Но… Ты его подавляешь, Лилс. Он — отдельная личность, он не твоя копия и не копия Джеймса. И он не ваша собственность. Он хочет жить сам, без твоего неустанного контроля. Ты просто… Перебарщиваешь с заботой. Дай ему пожить самостоятельно.
Лили разрыдалась. Впервые на памяти Северуса она плакала навзрыд, со всхлипами, с истерикой.
Он не смог сидеть столбом. Он пересел на её диванчик и крепко её обнял, прижав рыжеволосую макушку к своему плечу.
И пусть это он сам был причиной её боли, но…
Плевать. Ему давно уже было плевать на себя, он только хотел, чтобы ей было хорошо.
— Я так устала, Сев, — всхлипнула она приглушённо. — Я так больше не могу! Я хочу кричать каждую секунду своей жизни, хочу разнести на кусочки весь мир! Джеймс бросил меня одну, он сдался! Он предпочитает сбегать в командировки или к Сириусу, лишь бы не находиться дома! Я одна с этим всем, я совсем одна! Мерли-и-и-и-ин, как же мне хуёво!
Она закричала, уткнувшись в его мантию. И Северус хотел кричать вместе с ней.
— Ты не одна, я с тобой, — зашептал он, как в бреду. — Я всегда буду с вами. С тобой и Гарри. Я не позволю, не допущу, чтобы с вами что-то случилось. Слышишь? Я буду грызть землю, я пойду на всё, лишь бы вы были живы и здоровы.
От собственных слов скрутило желудок.
Северус знал, что будет пытаться, надежда есть всегда. Но конкретно его надежда уже была мертва. Всё, что ему оставалось — это утешать любимую женщину глупыми обещаниями, которые он будет пытаться выполнить до самой смерти.
Почему же это случилось? Почему жизнь так жестоко пнула его под зад?
— Спасибо, — она немного успокоилась и теперь просто всхлипывала, зарывшись лицом в его мантию, пропахшую зельями. — Спасибо, что понимаешь. Что не орешь на меня, не скандалишь, не прогоняешь. Я так устала от этого… Моя жизнь превратилась в ночной кошмар. И я не знаю, чёрт возьми, как это исправить. Не об этом я мечтала, когда выходила за Джеймса.
Двадцать лет назад она была веселой, неунывающей девчонкой с горящими азартом глазами. Она носила короткие платья, громко смеялась, любила играть в подрывного дурака и мечтала устроиться на работу в отдел тайн. Теперь же от той Лили осталась лишь оболочка.
Северус покрепче обнял её худенькие плечи. Она совсем иссохла. Казалось, сожми он чуть сильнее — и она сломается, рассыпется в его руках.
— Подумай немного о себе, Лили, — прошептал он, испытывая ненависть к себе. — Ты зациклилась на сыне, а о себе совсем не думаешь. Ты так похудела… Когда ты покупала что-то для себя в последний раз?
Тогда же, когда и сам Северус, видимо. Они оба плюнули на свою собственную жизнь. И оба говорили об этом друг другу, не обращая внимания на себя самих.
— Я уже не помню, — шмыгнула она носом. — Давно…
— Пока Гарри в школе под моим присмотром, ты должна пожить для себя, — ему хотелось бы зарыться носом в её волосы, усадить к себе на колени, поцеловать в макушку. Но он не имел права. — Если у тебя случится нервный срыв, как это поможет Гарри?
— Может, ты и прав, — прошептала она. — Спасибо. Спасибо, что не сбегаешь от нас.
Северус закрыл глаза.
Если бы она только знала, как он виноват… Если бы только знала.
У Тома ехала крыша. Быстро, со скоростью Хогвартс-экспресса, обдавая уши сквозняком.
Голос разума и голос извращенца спорили на повышенных тонах в его голове, и он ничего не мог с этим поделать.
«Да всем плевать на твою ориентацию! Ты же маг, а не маггл! Только эти животные придают значение таким вещам!» — нудел Том-извращенец.
«Какая разница? Гарри никогда не поймёт этого. Ему нужна хорошая миленькая девчушка, а не ты — тёмный маг, у которого вместо вагины член», — отвечал ему голос разума.
«Ты мог бы его соблазнить. Он же о сексе понятия не имеет, скажи, что это — нормально», — не унимался извращенец.
«Да уж наверняка его дружок Забини быстро ему объяснит, что секс двух парней — не нормально. Этому никогда не бывать и точка!» — осадил его голос разума.
И эти споры продолжались даже, казалось, во сне.
Гарри ему совсем не помогал. После того, что Том осознал, ему стало трудно не замечать его пробежки по комнате в одних трусах. Раньше он отводил взгляд, уговаривал себя, что ему просто любопытно, старался не позволять себе совсем уж откровенных прикосновений, но теперь… Теперь всё изменилось. Он бесстыдно пялился на него, пытаясь запечатлеть в памяти самые мелкие детали его внешности. У Гарри былатакая тонкая талия, что это казалось слишком пошлым. Он ещё не полностью набрал массу, как все остальные подростки, но в будущем обещал стать просто образцом мужской красоты: широченные плечи, узкая талия и бедра, длинные ноги. Но даже его худоба смотрелась пошло. Всё в нём было слишком пошлым: то, как он откидывал голову назад, обнажая нежное горло, как прогибался в пояснице, когда у него уставала спина от долгого сидения. У любого другого парня это смотрелось бы обыденно. Но только не у Гарри.
Или это Том помешался на нём настолько, что находил сексуальным каждый его чих? В любом случае, это всё было неважно. Каким бы соблазнительным ни был его сосед, Том не имел права смотреть на него ТАК. Он всё ещё был парнем и, к тому же, слишком ребёнком.
А Гарри совсем расслабился и перестал его стесняться.
Однажды вечером Том с удивлением осознал, что Гарри плюхнулся к нему на колени, обнял за шею и что-то рассказывает с широкой улыбкой.
— А? — тупо переспросил он, пытаясь вернуться в реальность.
— Я говорю, что взял твою рунную связку, помнишь, которую ты показывал? И на её основе сделал другую! Я замкнул её в круг, и она стала работать в обратную сторону! Представляешь?
— Удивительно, — промычал Том, сжимая руки на его боках.
«Руны, круги, круглые коленки, коленки… От него так вкусно пахнет… Вот бы снова его обнять…» — проносилось в голове, пока Гарри рассказывал о своем открытии.
Он как будто издевался, зная, каких трудов Тому стоит сдерживать свои больные наклонности: то поглаживал пальцами шею Тома, то зарывался ими в волосы на затылке, то теребил его галстук. И постоянно ёрзал.
«Опасность! Опасность! Всем бежать с корабля!» — сиреной заверещал голос разума, когда Том почувствовал, что член начал твердеть.
«С корабля бегут только крысы. Ты только посмотри, какая удобная поза. Если ты его сейчас схватишь, он не сможет вырваться», — коварно зашептал голос Тома-извращенца.
— Так ты научишь меня? — вдруг прорвался в какофонию мыслей голос Гарри.
— А? — снова тупо переспросил его Том.
— Ты обещал, помнишь? Я хочу научиться правильно держать палочку в дуэли, — Том сфокусировал взгляд на его лице и заметил яркий румянец во всю щеку.
Взволнованный Гарри был зрелищем порочным и волнующим.
— Ладно, — быстро ответил он, сжал талию Гарри поудобнее, и поднялся вместе с ним из кресла, чтобы поставить ахнувшего от неожиданности Поттера на пол. — Я вспомнил, у меня ещё дела! Эм… В общем, дела. Пока. Не жди меня.
И Том в который раз позорно сбежал из своей собственной комнаты, оставив растерянного Гарри стоять столбом.
«Ух, это было близко! — захихикал извращенец. — Ещё бы секунда, и он бы освоил, как правильно держать палочку в горизонтальной дуэли!»
— Блять, вот же… юморист, — выругался Том вслух от досады и даже сделал то, что никогда себе не позволял — плюнул на пол. Правда, тут же применил эванеско.
Мерлин свидетель, как бы Тому хотелось отселить Гарри подальше, стереть себе память и снова стать нормальным! Мальчишка не виноват, что Том — мерзкий извращенец, пускающий на него слюни. Он однажды влюбится в какую-нибудь пизданутую девчонку с гриффиндора, и они будут счастливы. Он столько горя вынес, не хватало ему ещё озабоченного сталкера в лице самого Риддла.
Но Гарри источал порок одним своим существованием. Он искушал, иссушал его, заставлял чувствовать себя больным и ненормальным. Этому не было ни конца ни края.
«Это же мерзость, — шептал голос разума. — За такое в приюте убивают. Это противоестественно».
«Ты давно не в приюте! Волшебники вроде нормально к этому относятся, не драматизируй», — отвечал извращенец.
«А мне-то что делать, советчики хреновы?» — думал Том.
И вот так было всю неделю.
К концу недели Том решил отвлечься от своего соседа на дела насущные. На Слизерине начались волнения. Он слишком увлёкся Гарри и перестал быть в курсе всех мелких передвижений. Кое-кто из младшекурсников начал позволять себе вольности, факультет терял очки. Сколько бы Том ни строил их, а всё равно кто-нибудь да отличался.
В пятницу он был настолько зол, что приказал Драко привести к нему пятикурсника, который накануне ночью решил прогуляться в запретный лес. Филч поймал придурка на входе в замок, и факультет лишился неслыханных пятидесяти очков, слизеринцы негодовали и жаждали крови.
— Вот он, наш герой, — презрительно процедил Драко, подтолкнув к нему тощего невысокого смуглокожего мальчишку с бегающими глазами. — Это младший из семьи Брускиани, Малек.
— О, — вскинул брови Том. — Ты сын магната Фредерико Брускиани?
— Да, — дерзко вскинул подбородок парень. Его надменное узкое лицо не выражало ни капли раскаяния. — Раз ты знаешь моего отца, то знаешь, что ничего мне не можешь сделать. К чему весь этот фарс?
Он окинул презрительным взглядом старый заброшенный класс, в котором Том любил проводить карательные мероприятия. Антураж казался ему удачным — минимум света, повсюду пыль и клочья паутины, сломанные парты и покосившиеся шкафы, в которых постоянно что-то подозрительно шуршало. Это наводило ужас на особо впечатлительных, но Малек, похоже, был не из таких.
Том молча поднялся со стула и подошел к нему вплотную, нависнув сверху.
Карие, чуть раскосые глаза Малека расширились, он нервно сглотнул и отвёл взгляд первым.
Том хмыкнул про себя: мальчишка был не так самоуверен, как хотел казаться.
— Ты учишься на факультете Слизерин, Малек, — с отеческой теплотой сказал ему Том, склонившись к уху. — Тут все — сыновья и дочери магнатов, министров, лордов и баронов. Как ты думаешь, понравится ли ИМ, что какой-то иностранишка марает их репутацию своими выходками? Думаешь, наследнику лорда Малфоя нравится, что ты потерял баллы, которые он заработал, зубря учебники и безукоризненно выполняя задания?
— Нет, не нравится, — цокнул за его спиной Драко нарочито громко и недовольно.
Малек вздрогнул. Он вцепился пальцами в рукав своей мантии и прикусил нижнюю губу.
— И что же сделают с тобой твои богатые, знаменитые, имеющие власть однокашники?
— Я… — Малек перепугался не на шутку. Том с восторгом заметил, как выступила испарина на его лбу.
— Идиот, — Том пустил в ход своё любимое оружие: зашипел на парселтанге.
Малек сначала с удивлением вскинул на него взгляд, а потом резко спал с лица.
— Ты… — с ужасом прошептал он. — Те случаи в том году! Ты — наследник Слизерина! Это ты убил Миртл!
Его затрясло, и Том расхохотался: искренне и жутко.
— Да, это был я, — с весельем подтвердил он. — Как ты думаешь, что я сделаю с ТОБОЙ теперь, когда тебе всё стало известно?
«Вот позер. Ты бы ещё транспарант повесил в большом зале: «Я — Наследник Слизерина, трепещите, дементоры, я еду к вам на ПМЖ», — возмутился голос разума.
Но Тому слишком сильно хотелось увидеть чужой страх. Из-за Поттера он совсем растерялся, потерял контроль над своей жизнью. Хотелось чего-то привычного, нормального для него.
Брускиани затрясся от страха. Он попытался выхватить волшебную палочку, но Том резким выпадом ударил его руку, и она обвисла плетью вдоль тела: Том целился в запястный нерв.
Малек заскулил и попытался отступить, но сзади его уже поджидал Драко. Он толкнул Малека, и тот упал на колени прямо перед Томом.
— Ты куда-то собрался? — ласково спросил Том, выманив из его кармана палочку, которую передал Драко. — Ты никуда не уйдешь от меня, Малек. Ты прав, твой папаша — очень влиятельный и богатый волшебник, даром что иностранец. А англичане — народ сплочённый, чужаков недолюбливают. Поэтому, что бы я с тобой ни сделал, твой папаша об этом не узнает.
— Не надо, — Малек всхлипнул и обхватил себя руками за плечи, словно так мог защититься от Тома.
«Наконец-то! — прошептал голос разума. — Ты снова прежний, ты снова в строю!»
«Что бы было, если бы тебя сейчас увидел Гарри? — встрял второй голос. — Он бы никогда больше не сел к тебе на колени, никогда бы больше не лёг в твою постель».
Том тряхнул головой, отгоняя эту идиотскую мысль, но было поздно: всё удовольствие от ситуации, от чужого страха и беспомощности испарилось.
— Поднимись, смотреть больно, — со злобой выплюнул Том. Ему вдруг захотелось уйти из этой комнаты, на него навалились отвращение к Малеку и злость на самого себя.
«Ты раскис, — констатировал голос разума. — Нечего было просиживать перед камином с чашкой чая, как сорокалетний неудачник».
Малек поднялся на трясущиеся ноги, но голову так и не поднял, предпочитая изучать взглядом грязный каменный пол.
— Зачем ты полез ночью в лес? — Том подцепил палочкой его подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.
На мальчишке оказался сильный родовой артефакт, который не давал ему влезть в его голову.
«Мордред, как достали уже эти богатеи со своими артефактами! Не дают развивать таланты бедным умным студентам», — хмыкнул голос разума.
Том решил попробовать по старинке, прежде чем обыскивать Малека на предмет артефакта. Эти драккловы параноики, вроде папаши Брускиани, прятали артефакты порой в весьма неожиданных местах, чтобы похититель, если такой появится, не узнал никаких страшных родовых тайн, которыми мог бы потом шантажировать семью. Однажды Лестрейндж сознался, что ему артефакт зашили в мошонку.
Быть богатым в магическом мире — это значит быть мишенью, потому на защиту семьи не скупились.
— Малек? — позвал он. — Зачем ты ходил в лес? — кончик его палочки с силой вжался в мягкое место под подбородком, и Брускиани зашипел от боли.
— Я… — прохрипел он, бегая глазами по комнате. — Я… Я проспорил. Я должен был просидеть там всю ночь, но я испугался и сбежал.
Врёт — понял Том. Но врет талантливо, выставляя себя в плохом свете.
— И с кем же ты спорил? Имя! — задал самый простой в такой ситуации вопрос Том.
— С Адой, мы на одном курсе, — не моргнув, соврал Малек.
Но Том заметил, как расширился его зрачок, и ему всё было понятно.
— Не хочешь, значит, по-хорошему? — на Тома вдруг навалилась усталость.
Надоело. Надоело, надоело, надоело! Почему каждый идиот с ведром вместо головы думал, что может врать ему? Даже первокурсники знали, что он распознает ложь, даже самую искусную. И все равно находились особо одарённые, вроде Малека, которые думали, что могут его обмануть.
— Нет, я правда! — продолжал упорствовать тот, вот только Том кое-что заметил.
Малек боялся, искренне его боялся, он был в полнейшем ужасе. Но всё равно врал. Либо он скрывает что-то очень важное, от чего зависит его жизнь, либо покрывает кого-то, кто очень ему дорог.
— Малек, — покачал головой Том. — Мне что, в тайную комнату тебя забросить? Там, думаю, ты заговоришь быстрее.
Малек впал в шок. Он выпучил глаза и замотал головой, как ненормальный.
— Я скажу, я скажу, — забормотал он.
Том улыбнулся. Ужас прошлого года всё ещё не отпускал учеников. Какая атмосфера страха царила в этих стенах в прошлом году… Мерлин, он наслаждался ею так сильно, что только угроза закрытия школы после случайной смерти Миртл заставила его остановиться.
Том хотел было продолжить допрос, но дверь вдруг распахнулась и в комнату буквально влетел растрепанный Антонин Долохов — пятикурсник, входящий в тайное общество Тома.
— Что случилось? — по его лицу Том уже понял, что ничего хорошего.
В груди что-то дрогнуло.
«Только не Гарри», — простонал внутренний голос.
— Там Поттер заболел! — воскликнул Антонин, нервно зачёсывая рукой свои русые длинные волосы назад. — Внезапно! Сидел с Забини в карты играл, и вдруг — бац! Упал! Его декан в комнату забрал, и нам не открывает!
Том метнулся к двери быстрее, чем успел обдумать ситуацию. Когда дверь распахнулась так резко, он уже почувствовал, что с Гарри беда.
«Нет, нет, да что же это такое с этим мальчишкой! На ровном, блять, месте!» — пронеслось в голове.
— Том! — остановил его голос Драко. — Сейчас не время, у нас есть дела поважнее, — он кинул выразительный взгляд на трясущегося Малека, и Том чуть не зарычал от досады.
«Блять! — снова выругался голос разума. — Нельзя оставлять Малека, когда ты рассказал о себе такие новости! Нужна клятва, нужны обеты, нужна стратегия!»
Но Гарри…
— Я доверяю тебе, — Том положил руку на плечо Малфоя и посмотрел прямо в серые глаза. Он наклонился к его уху и зашептал: — Возьми с него клятву о неразглашении и заставь сказать правду. Мне нужно знать, что он скрывает. Для чего он ходил в лес. Ты же не подведёшь меня?
У Драко в глазах вспыхнуло что-то пугающее. Что-то жадное, торжествующее, и фанатичное.
— Я никогда тебя не подведу, — тихо прошептал он, подняв на Тома свои блестящие глаза.
«Да, что-то с ним не так. Он всегда проявлял очень горячий интерес ко всему, что ты делаешь, но…»
«Хватит закрывать глаза на очевидные вещи. Он помешан на тебе».
Том поморщился, подавляя желание отодвинуться от Малфоя подальше. Драко всегда был странным парнишкой — слишком избалованным, слишком умным, слишком манерным, слишком рисковым. Для него жизнь была игрой, ведь он никогда не жил в реальном мире. Его растили в богатой теплице.
Том никогда не понимал его, а сейчас вообще был растерян. Испытывает ли Драко к нему какие-то сексуальные порывы, какие он сам питает к Гарри?
— Хорошо, — всё же Том сжал его плечо одновременно подбадривая и угрожая. — Помни, что на кону.
И Том ушёл не оглядываясь.
Мысли о Малфое тут же были вытеснены мыслями о Гарри.
— Что конкретно с ним случилось? — спросил он бегущего за ним следом Антонина. — Он просто упал? К нему кто-то подходил?
— Нет, никто, — задыхаясь, ответил тот. — Я следил внимательно, как ты и просил. Ему просто как будто стало плохо. Он сначала смеялся, потом затих и играл молча, а потом начал наклоняться то в одну сторону, то в другую. Я подумал, что он просто хочет спать, но потом он просто завалился вперёд и упал лицом на стол. Нос разбил и даже не очнулся! Я сразу декана позвал, а потом побежал к тебе.
Том грязно выругался про себя.
«На ровном месте! Мордред, хоть бы с ним всё было хорошо!»
На этот раз Том не смог разобрать, кто из его голосов это сказал.
Он ворвался в комнату, оставив Антонина позади, и чуть не сбил с ног декана, пытающегося выйти из комнаты.
— Мистер Ри…
— Что с ним? — перебил его Том, не осознавая, с кем вообще говорит.
Кажется, его внешний вид произвёл на декана сильное впечатление, потому что он не стал его отчитывать и спокойно ответил, закрыв за Томом дверь.
— Все в порядке, не переживайте. Он сейчас спит, — Том сам не понял, как его усадили в кресло. Он не отрывал взгляда от прикрытой одеялом худой фигуры на кровати. Глаза Гарри были закрыты, ресницы трепетали, словно ему снился очередной кошмар.
— Что произошло, сэр? — сумел разлепить пересохшие губы Том.
Он не мог думать, не мог мыслить здраво. Он мог только смотреть на беспомощного, шумно дышащего Гарри и проклинать себя за то, что не оказался с ним рядом в тот момент.
«Не уберёг».
— Ничего непоправимого. Видите ли, Гарри до сих пор проходит курс лечения. Как вы могли заметить, у него не всё в порядке с моторикой и мышечным тонусом. Поэтому Гарри принимает много зелий моего личного приготовления. Из-за этого он очень чувствителен к некоторым растениям. Кто-то в гостиной, видимо, достал гриб-сигнальник, и на Гарри он подействовал не так, как на других. Он просто уснул на месте. Поспит пару часов, и всё будет нормально.
Том с облегчением выдохнул.
«Ага, от дурацкого гриба он так уснул, что нос разбил? Он же безобиден! Сам по себе, не в составе зелья, он никак не действует!» — тут же напомнил голос разума.
— Что за зелья он принимает, если обычный гриб-сигнальник так на него подействовал? — Том сумел взять себя в руки и отвернулся от Гарри, чтобы видеть лицо декана.
Ему нужно было знать, врут ему или нет.
— Это целительская тайна, — отрезал Снейп, но Тому не понравилось, как на секунду он отвел взгляд.
«Он что-то скрывает», — понял Том.
— Гриб-сигнальник может вредить только если волшебник сильно отравлен. Он выбрасывает споры, которые способны отравить ослабленный ядом организм, — процитировал по памяти Том учебник травологии за первый курс. Он никогда не жаловался на память и всегда старался запоминать все нюансы, способные спасти ему жизнь.
Снейп кинул на него острый взгляд, полный недовольства.
— Вы всегда были слишком умны, мистер Риддл, — с угрозой сказал он. — Так проявите благоразумие. Не вмешивайтесь туда, куда не следует. Вы для Гарри никто. И не ваше дело, как его лечат.
Том заскрежетал зубами. Он сам не понял, как сумел удержаться. Декан вдруг резко перешел в категорию «враги», и Том даже сам себе не мог объяснить это. Просто он осознал, что декан для него враг. И это уже ничего не изменит.
— А вы когда-нибудь обращались к другим специалистам? — вместо того, чтобы напасть на него, спросил Том сквозь зубы. — Или вы полагаетесь только на свои знания? Сэр.
«Воу! Ты наехал на декана! Может, ты всё-таки тапком по морде василиска шлёпнешь? Это будет безопаснее!»
— Вы забываетесь, мистер Риддл! — прорычал вдруг декан, подавшись вперед, ближе к Тому. Том ещё никогда не слышал, чтобы он повышал голос.
— А вы слишком много на себя берёте, — прошипел Том. — Что вы с ним делаете? Что с ним не так? Что, если я обращусь к своим влиятельным друзьям и попрошу их воспользоваться связями для того, чтобы Гарри осмотрели лучшие целители страны? Что они увидят?
— У меня тоже есть влиятельные друзья, смею вам напомнить…
— Малфои? — хохотнул Том, словно со стороны наблюдая за своим эмоциональным, нерациональным поведением. — Я знаю людей намного более влиятельных и не оскандалившихся на всю Британию…
Снейп вдруг рассмеялся. Совсем тихо, будто несмело, прикрываясь ладонью. И в этом смехе Тому почудилось что-то издевательское.
— Мистер Риддл… — сквозь смех проговорил он. — Мистер Риддл… Я же предупреждал вас. А вы… Я не верю своим ушам.
«Я сам не верю, что всё это говорю», — подумал Том.
— Если вы не хотели, чтобы я привязывался к нему, не нужно было селить его ко мне. Вы просто развлекаетесь, наблюдая за мной. Думаете, я не понимаю этого? Если бы я был настолько глуп, я бы не стал тем, кто я есть, — выплюнул Том, уговаривая себя сдерживать злость, не кричать.
«Ты и не привязался, ты просто играешь роль», — вставил голос разума.
«Да хватит пиздеть! Ты ПРИВЯЗАЛСЯ К НЕМУ! Если с ним что-то случится…» — ответил второй.
Декан Снейп отстранился и внимательно на него посмотрел. И Том почуял, почувствовал его слабину. Он попал в цель.
— Вы не знаете, о чём говорите, — после продолжительного молчания всё же соизволил ответить Снейп и, резко развернувшись, пошёл прочь из комнаты. — Гарри проснётся через пару часов, сообщите мне, когда это произойдёт.
— Постойте! — Том вскочил с кресла и бросился к двери, но она захлопнулась у него перед носом.
— Блять! — выругался Том, пнув дверь.
Он наконец-то решился высказать декану свои претензии.
И остался без ответа.
«Может, он намеренно травит Гарри? Снейп — не невинный единорог, он — темный маг. Ты чувствуешь шлейф тьмы, тянущийся за ним. Вдруг он ставит на нём эксперименты?» — забеспокоился голос разума.
«Нет, он бы так не смог. Не такой он человек. Может, он просто имеет свои виды на Гарри? Гарри ведь такой… невыносимо красивый, порочный, притягательный. Это кого угодно с ума сведет, даже этого старика», — вставил голос извращенца.
Том вновь зарычал, но уже вслух.
Он сел на кровать Гарри с самого краю, чтобы не потревожить его, и положил ладонь на его вспотевший лоб. Кожа была очень горячей, будто у него был жар.
Том ощутил, как бессильная злоба разливается по телу, захватывает его с головой.
Он ничем не мог помочь Гарри! Он не мог контролировать это! И собственная беспомощность убивала. Куда ему идти, к кому обратиться? Он соврал Снейпу — он не может попросить кого-то о помощи. Это будет означать, что он открыто покажет свою слабость, выставит Гарри на всеобщее обозрение, как мишень.
Всё, что он мог, это сидеть на кровати Гарри, вытирать его лоб собственным рукавом и сдерживать подступающую бурю.
«Это просто глупый мальчишка. Почему ты истеришь, как маленькая девочка?!»
«Это Гарри. Я не могу просто смотреть, как он страдает. Я не могу…»
Том не знал, сколько он так просидел, наблюдая, как вздымается грудная клетка Гарри. Очнулся он только когда в дверь постучали.
На пороге стоял Малфой.
— Что? — спросил Том.
— Я всё сделал, как ты сказал, — просиял тот.
Том уже успел забыть о Малеке.
— Проходи, — он кивнул головой и пропустил Драко в комнату. — Рассказывай.
Тот покосился на спящего Гарри, но ничего не спросил. Чинно уселся в кресло и откинулся на спинку.
— Наш Малек после непродолжительного, хм, воздействия, — криво улыбнулся Драко, — рассказал, что в лес он отправился на свидание. Ни с кем иной, как с нашей королевой виноградника — Паркинсон.
— И ты поверил в это? — Тому уже было безразлично, что там пытался провернуть Малек. Краем глаза он следил за кроватью Гарри.
— Конечно, ведь я спросил у неё, — самодовольно улыбнулся Малфой. — Она решила поразвлечься. Малек давно пытается привлечь её внимание, надоел ей. Вот она и решила его проучить — пригласила на свидание в самую чащу, а сама не явилась, естественно.
— Дура, — выплюнул Том. — Из-за их глупых игр факультет лишился пятидесяти очков. Если вы не отыграете их в квиддиче, не видать нам первого места в этом году. Мы должны быть лучшими, Драко, мы должны быть примером для подражания. А вместо этого…
— Мы всё отыграем, — решительно подался вперед Малфой. — Я стал ловцом, и я позабочусь об этом.
— Я рассчитываю на тебя, — согласно кивнул Том, и Драко вновь заблестел глазами. Даже его скулы порозовели. — Ты взял с него клятву?
— Конечно, как ты учил, — горделиво вскинул подбородок Малфой. — Он никому ничего не сможет рассказать, даже под сывороткой или Империо. Он теперь наш. Когда он вступит в семейный бизнес, мы сможем контролировать его.
Том видел, как Малфой наслаждается своими собственными словами. Он чуть из штанов не выпрыгивал, настолько ему нравилось рулить чем-то подобным, быть значимым, быть кукловодом.
Вот поэтому Том никогда не приближал Драко к себе ближе, чем Теодора. Нотт всегда понимал, что то, чем они занимаются — это не игра, когда не страдал от безответной любви, конечно. Один неверный шаг — и репутация многих домов будет втоптана в грязь. Тому не хватало его тихой рассудительности и основательного, даже параноидального подхода к решению подобных дел. Теодор бы настоял, чтобы Том стёр Малеку память. Чтобы отыскал родовой артефакт, стёр память и вернул обратно. Что никакие будущие выгоды не стоят такого риска — брать клятву с родовитого ребенка. Это легко может заметить целитель, если с Малеком что-то случится.
Но Том решил оставить всё, как есть. Клятву-то брал Малфой. Мало ли, что хотели сохранить в тайне два богатых мальчишки?
— Никому больше. Только мы с тобой знаем. Ни-ко-му, — произнес Том с угрозой.
— Само собой, — кивнул Драко. — А с Поттером что? — он кивнул на кровать Гарри.
— С Гарри, — особо выделил его имя Том, — всё в порядке. Просто обморок.
— Да ладно, я знаю, что у него проблемы со здоровьем. Крёстный рассказал, — беспечно махнул кистью Драко.
«Динь, динь, динь, вы сорвали джек-пот!» — возликовал внутренний голос.
«Как ты мог забыть, что Драко — крестник декана? Ты никогда ничего не забываешь!»
Том действительно упустил это из виду. На людях декан никак не проявлял свою привязанность к Драко, как и тот. Потому несколько раз брошенная Драко информация о декане просто не показалась ему важной.
— А что ещё он рассказывал? — поинтересовался Том будто бы небрежно.
— Он не любит распространяться на эту тему, — поморщился Драко. — Носится с этим Поттером, как с мешком галлеонов, даже моего отца успел достать. Не понимаю я этого. Даже целители отказались от него, только крёстный не сдался. Он влюблен в мать Поттера, вот и старается, вон из кожи лезет. Как будто эта г… женщина того стоит.
«Вот это поворот! — присвистнул голос разума. — Вот, в чем дело. Его цель не Гарри, а его мать!»
Том испытал огромное облегчение.
«Вот ты идиот, Мордреда тебе в задницу! Ты ревновал его к декану!»
«А вот и нет, гнусный навет!» — возразил сам себе Том.
«А вот и да! На тебе штанишки не загорелись, врунишка?»
Том знал, что его внутренний голос принадлежит ему самому. И это пугало. Получается, внутри он был тем ещё идиотом.
Малфой ушел, а Том вновь перебрался на поттеровскую кровать. Он осторожно уселся с краю и взял мальчишку за руку.
— Поправляйся, Гарри, — прошептал он, перебирая его пальцы. — Я так хочу, чтобы с тобой всё было хорошо. Если бы я только мог что-то сделать!
Он сжал руку Поттера и представил, что его слова, его уверенность могут помочь ему.
В голове закрутились новые предположения.
Если Снейпу нужна миссис Поттер, может, он намеренно травит Гарри, чтобы быть к ней ближе? Втирается в доверие, притворяясь, что лечит её сына? Или вообще хочет избавиться от ребенка от другого мужчины? Потом сам же будет утешать убитую горем мать, когда Гарри умрёт.
Том должен был выяснить всё. Прятать голову в песок больше не имело смысла, он не найдёт покоя, пока не узнает, что за курс лечения такой проходит Гарри, который яростно заверял его, что абсолютно здоров.
Гарри очнулся только на следующее утро и был бодр, весел и как всегда неугомонен. В отличие от Тома, который просидел над ним всю ночь и задремал только под утро, улёгшись рядом с Гарри на самом краешке.
Ему снилось, что рядом с ним лежит вовсе не Поттер, а лишь его копия, и тихо хихикает. От этих смешков кровь стыла в жилах, внутренности сжимались от ледяного ужаса. И когда Том нашёл в себе силы и повернул к этому чужаку голову, то увидел смотрящие на него с ненавистью черные провалы глаз с красными искрами в глубине. Он не мог даже закричать, только смотрел в неподвижное восковое лицо с чёрными глазами.
— Прости, я старался не разбудить! — прошептал Гарри, стоило только Тому вскинуть голову: он почувствовал копошение Гарри, настоящего, а не того, что им притворялся, и смог вырваться из оков ужаса.
— С тобой всё нормально? — Том резко сел и притянул к себе Поттера, стараясь увидеть на его лице или теле признаки… чего-то… ненормального.
Но всё было как обычно. На коже проступал румянец, глаза без очков казались ещё зеленее.
— Нормально, что мне будет, — отшутился Гарри, подаваясь ближе к нему. Он вжался в Тома всем телом. — А ты как? У тебя круги под глазами. И ты в одежде. Ты что, случайно уснул?
Том не думал, что когда-нибудь испытает такое облегчение, просто слушая чей-то голос.
— Да, декан просил позвать его, когда ты проснёшься, вот я и караулил, — вымученно улыбнулся Том, с ужасом понимая, что не может разжать руки и выпустить Гарри.
А тот и не пытался высвободиться. Обнял Тома, уткнулся лицом в изгиб его шеи и тихонько сопел. От него знакомо пахло летним солнцем, сладостью и уютом, и Том с жадностью втягивал этот запах, пытаясь насытить им лёгкие до отказа. Жуткий сон растворялся в глубинах памяти.
— Прости, — прошептал Гарри. — Что тебе пришлось сидеть так. Когда я сообразил, что ни с того ни с сего засыпаю, было уже поздно.
— Ты не виноват, — Том зарылся пальцами в его растрёпанные волосы. — В следующий раз, если почувствуешь что-то странное, сразу говори мне или любому из моих друзей, кто будет рядом. Это не шутки, Гарри.
«Я так за тебя испугался…»
В этот раз голос разума молчал. Том не мог отрицать, что сильно переживал за Поттера, это было очевидно.
«Смирись! Ты переживаешь за него, потому что хочешь. Это инстинкт — защищать свою пару», — захихикал извращенец.
Том сморщился, но со скрипом признал его правоту.
Пара.
Они с Гарри никогда не будут парой, но он уже считал его своим.
«А если всё же…»
Руки Тома спустились по спине Гарри и замерли в опасной близости от кромки белья.
«Нет! Убери лапы, позорище!» — грозно сказал голос разума.
Том тряхнул головой, прогоняя наваждение, и выпустил Гарри из объятий.
— Собирайся. Нам нужно зайти к декану, а потом на завтрак, — приказал он, и Гарри слез с кровати.
«Что-то не нравится мне вся эта история с грибом-сигнальником», — заявил голос разума.
«Найду, кто принес его в гостиную — заставлю жрать его прямо с грядки вместе с землёй», — пообещал Том.
Том нагло зашёл следом за Гарри в личные покои декана, проигнорировав его вопросительно вскинутые брови.
— Он не проснулся вчера, как вы говорили, — Том захлопнул за собой дверь под изумлённым взглядом Снейпа и надменно вскинул голову. — Проспал до самого утра. Почему так?
— И вам доброе утро, мистер Риддл, — хмыкнул Снейп, а Гарри тихонько хихикнул.
— Привет, — беззаботно кивнул ему Поттер и уселся на одинокий стул у письменного стола. — Давайте не будем ссориться? Дядя Северус, что случилось вчера?
Снейп, восседающий за своим столом, выглядел просто ужасно. Было похоже, что он не спал всю ночь: волосы всклокочены, глаза налились кровью, кожа посерела. Он пристально посмотрел на Тома, потом на Гарри, и тяжело вздохнул.
— Кто-то принес в гостиную вид грибов, на которые у тебя аллергия из-за некоторых зелий, что ты принимаешь, — сказал он, сверля Тома тёмными глазами. — Кажется, их было больше, чем один, поэтому ты и проспал так долго.
— А, — только и сказал Гарри подозрительно беспечно, и Том насторожился.
— Сиди смирно, я просканирую тебя чарами, — Снейп поднял палочку и взмахнул рукой.
Гарри окутал кокон сине-красных тонких нитей, окрасивший его кожу мягким холодным светом.
Тому ещё не доводилось видеть или хотя бы читать о таких чарах. Хотя он таким не особенно и интересовался, ему хватало и стандартных диагностирующих заклинаний. По мере сканирования лицо Снейпа становилось всё более удивленным.
— Что с ним? — взволнованно воскликнул Том, не ожидая ничего хорошего. Однако, Снейп сумел его удивить.
— На удивление, — протянул декан, сбрасывая нити с кончика палочки, — всё даже лучше, чем было. Гарри, как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — пожал тот плечами. — Лучше, чем вчера. Во мне столько сил, что хочется выйти на пробежку.
Снейп снова направил на него палочку и забормотал себе что-то под нос.
— Что вас так удивляет, сэр? — Том подошел к Гарри и положил руку на его плечо.
Тот махнул ладонью, продолжая сканировать Гарри, но уже без всяких вспышек.
— Его магический резерв… — спустя время соизволил ответить декан, опустив палочку. — Он выше, чем должен быть. Отравление должно было вытянуть из него силы, но он словно восстановился за ночь. Не понимаю… — он задумчиво постучал указательным пальцем по тонким губам, разглядывая Гарри.
Том вспомнил всё, что читал о магическом резерве, и тоже задумался.
— Не понимаю, — повторил он фразу декана. — Болезнь вытягивает силы. Никак не наоборот. Кто его подпитывал? Судя по всему, точно не вы.
— Я бы и не смог. Это сложная магия, недоступная простым волшебникам вроде нас. Может, у вас в комнате есть что-то? — спросил Снейп.
Гарри переводил взгляд со Снейпа на Тома и обратно, и по его лицу было ясно: он тоже понимает, что так быть не должно.
— Может, это Хогвартс? — предположил Том. — Этот замок таит в себе множество тайн, и его основное предназначение — защита всех его обитателей.
— Может и так, — Снейп встряхнулся. — Как бы то ни было, Гарри восстановился, и я не вижу никаких последствий отравления этими грибами, а наоборот, даже некоторые улучшения.
Том скрыл, какое облегчение принесла ему эта новость. Сон всё ещё не шёл из головы, его глодало нехорошее предчувствие, и эти новости слегка расслабили узел, скрутившийся в груди.
— Недавно он говорил, что как-то странно себя чувствует, — вспомнил вдруг он. Гарри ожег его злым взглядом, но Том только строго на него посмотрел. — Он говорил вам?
— Нет, — Снейп вновь напрягся. — Гарри? Почему ты ничего не сказал? Что значит странно?
Гарри низко опустил голову и сжался на своем стуле.
— Гарри, — предупреждающим тоном сказал Том.
Он больше не собирался игнорировать проблему, которая маячила прямо перед его носом всё это время.
— Всё хорошо, — промямлил тот своим коленям. — Это совсем не то… Я не хочу об этом говорить.
Том подавил порыв хорошенько его встряхнуть, и Снейп, кажется, тоже.
— Гарри, — Снейп скопировал тон Риддла, перегнувшись через стол. — Это началось после того зелья для иммунитета, что я давал тебе в прошлый раз?
— Вроде да, — кивнул Поттер. — Это не плохо, просто странно.
Лицо Снейпа вдруг осветилось улыбкой. Он откинулся на спинку своего кресла и скрестил руки на груди.
— Ясно, — очень мягко для кого-то вроде него сказал декан. — Ну, тогда идите, а то пропустите завтрак.
«Кто бы мог подумать, что эта дохлая летучая мышь может так улыбаться. Это плохо. Вдруг его план по сближению с миссис Поттер работает? Вдруг он причинил вред Гарри?» — проснулся внутренний голос.
— А мне ничего не ясно, — вскинулся Том. — Что это значит?
— Минус десять очков со Слизерина за грубое обращение к преподавателю, — с удовольствием сказал Снейп. — Идите на завтрак, мистер Риддл, пока не потеряли ещё десяток. Благодаря мистеру Брускиани и вам наш факультет упал в таблице на третье место.
«Сволочь патлатая!»
Том еле сдержал вспышку гнева, рука уже почти достала из кармана волшебную палочку, но Гарри дёрнул его за рукав и умоляюще посмотрел своими огромными глазами, и Том погасил порыв проклясть носатого ушлепка.
— Идем, Том. Пока, дядя Сев, — Гарри на буксире потащил его за собой, и Том нехотя позволил ему это.
«Они оба что-то скрывают. Ты должен выяснить, что», — сказал голос разума.
«Лучше быть в неведении, Мерлин, это явно какой-то пиздец. Яд в организме? Враньё Гарри? Удивление декана? Не нужно тебе лезть в это», — возразил второй.
«Я разберусь с этим позднее» — ответил сам себе Том, наблюдая, как Гарри ускользает от него и идет к своему месту рядом с Забини.
— Том, доброе утро! Уже слышал новость о дуэльном клубе? — отвлёк его голос Дэвида Рочестера.
Том натянул на лицо фальшивую улыбку и погрузился в свою обычную рутину, но на периферии сознания зудели тревожные мысли и плохое предчувствие.
====== Глава 7 ======
С тех пор декан зачастил в их комнату. Он словно специально демонстрировал Тому: я целитель Гарри, а ты — никто. Тебе нельзя знать, от чего я его лечу. Ты не имеешь на него никаких прав.
Особенно бесило, что Снейп выбирал именно такое время, когда он занят — посещает факультативы или собрания старост. Когда Том возвращался в комнату, то непременно с ним сталкивался уже на выходе.
«Он так издевается над тобой за то, что ты на него наехал», — подсказывал голос извращенца.
«Или, теперь, когда весь факультет в курсе, что он — целитель Поттера, ему больше нет смысла скрывать это. Не весь мир вращается вокруг тебя, знаешь ли. Гораздо удобнее приходить в комнату, чем ждать Гарри в кабинете по вечерам тайком», — возражал голос разума.
После нескольких дней издевательства над его любопытством он намеренно пропустил факультатив по чарам, чтоб посмотреть и проконтролировать, что будет делать их декан с Гарри. Голос разума назвал это помешательством и паранойей. Том счёл это заботой. Извращенец же всячески умолял оставаться в неведении.
Гарри на все его вопросы уверял, что с ним всё в порядке, Снейп просто внимательно следил за ним на уроках с непроницаемым выражением на осунувшемся лице. Но Том чувствовал, что не всё в порядке. Отговорки про восстановление иммунитета и мышечного тонуса его совсем не устраивали.
Когда декан вошёл в их спальню и увидел Тома, он лишь еле заметно усмехнулся и кивнул своей сальной головой Тому на дверь, но тот твёрдо ему ответил:
— Я останусь.
«Бросить вызов декану, не написав завещания? Ты теряешь звание самого предусмотрительного человека».
Снейп, казалось, ничуть не удивился такому раскладу. Он долго, пристально смотрел на Тома несколько томительных секунд. Том смотрел в ответ, пытаясь заставить голову Снейпа взорваться одним взглядом.
К огромному удивлению Тома, декан сдался первым. Он кивнул головой, никак не выдавая своих эмоций, если они у него только имелись, в чём Том давно начал сомневаться. Он надеялся, что Снейп воспользовался поверхностной легилименцией и увидел вытолкнутую на поверхность разума красочную картинку взрыва мозгов.
— Нет! — беда пришла, откуда не ждали. Неожиданно воспротивился сам Гарри. — Том, уйди!
Злость вскипела внутри мгновенно, как вода в котле от заклинания. Он ещё никогда не злился именно на самого Гарри.
— Почему это? — прошипел он, с трудом удерживаясь от того, чтобы подойти к нему и сжать с силой в объятиях, так, чтобы кости хрустнули. Немножко.
— Я не хочу, — капризно ответил тот, надув губы.
Видит Мерлин, Риддл прощал ему всё на свете. Прощал неподобающее поведение, неуважение, глупость, капризы и упрямство. Но сейчас…
— Меня не волнуют твои желания. Я останусь, понял меня? — он уселся рядом с Гарри на кровать и жёстко обхватил пальцами его подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.
— Мистер Риддл! — прошипел не хуже гадюки Снейп. — Вы много на себя берёте. Будьте добры, покиньте…
— Пусть останется, — прервал его Поттер, лихорадочно покраснев. Его рот скривился в неестественной улыбке. — Хочешь знать, что со мной на самом деле, да? Я же видел, что ты что-то подозреваешь. Ты же не успокоишься, пока не узнаешь? Тебе недостаточно моих слов?
Он точно надеялся смутить Тома, заставить его устыдиться. Но Том давно уже перешагнул черту стыда и смущения. Ему на всё уже было плевать.
— Я не хотел тебя расстраивать, Гарри, но я должен знать, — спокойно произнёс он, хотя внутри его уже колотило. Он чувствовал, знал, что грядёт какой-то кошмар.
«Называй вещи своими именами. Грядёт какой-то пиздец», — голос разума как всегда не помогал.
Снейп рядом тихонько хмыкнул.
— Гарри, просто расскажи ему. Мистер Риддл из тех людей, что не успокоится, пока не узнает, несмотря на то, что это совершенно не его дело. Наглость — второе счастье, да? — в его голосе Том отчётливо почуял скрытую горечь и злую насмешку. Это заставило его кишки скрутиться в тугой узел от нехорошего предчувствия.
Северус Снейп испытывал страх. Том мог учуять это, как цербер чует кровь. Он недобро оскалился и открыл рот, собираясь осадить декана.
— Перестаньте! — вскрикнул Гарри. — Дядя Сев, зачем ты так?
— Говорите!!! — приказал Том, еле сдержав себя от угрозы.
— Что ты себе позво…
— Хватит вам! — у Гарри глаза заблестели, будто он вот-вот заплачет. — Смысл ссориться? Я всё равно умру, рано или поздно он узнал бы об этом! Перестаньте! Дядя Сев, ты же обещал!
У Тома в груди что-то дёрнулось и упало в желудок дохлой птицей.
— Что? — переспросил он тихо.
— Не неси ерунды, Гарри! — за секунду вызверился декан, выпучив свои черные глаза. — Ты не умрёшь! Не говори чушь!
— Что это значит? — Риддл, наплевав на присутствие постороннего в их комнате, бережно взял Гарри за руку и притянул его ближе к себе. — Ты так шутишь?
— Да, он шутит! Мистер Поттер просто…
— Хватит врать! Ты же тоже знаешь, что я умру! — неожиданно сильно для кого-то вроде него рявкнул Гарри. Он ещё никогда, на памяти Тома, не проявлял такую жёсткость. Рука Тома, лежащая на егопредплечье, была безжалостно отброшена.
— Что? — безжизненно прошептал Том. В ушах нарастал звон — верный признак приближающейся мигрени.
— Хватит! Гарри, не говори ерунды! — Снейп злился так, как никто из учеников и помыслить не мог. Его словно подменили.
— Это тебе хватит! — Гарри отбросил одеяло, под которым лежал. Он был так зол, что у него тряслись руки. — Я умру! Я не собираюсь дальше лежать, как бревно, ясно?! Я лучше сдохну! Только попробуй мне что-то сказать, и я исчезну из вашей жизни, словно меня и не было! Так понятнее?! Я больше никогда не стану паралитиком!!!
— Перестань, мальчишка! Это не тебе решать! — Снейп дёрнулся к нему, словно хотел сгрести в охапку, но Том, даже не успев подумать, оттолкнул его, ударив ладонью в плечо. Декан сильно пошатнулся, но устоял на ногах.
— Не подходи к нему! — рявкнул он, загораживая Гарри своим телом.
Снейп замер, с растерянностью и удивлением разглядывая их.
— Какой-то абсурд, — пробормотал он с бесконечной усталостью, покачав своей немытой головой. — Мистер Риддл, я не собирался причинять Гарри вреда. А ты, Гарри, должен успокоиться.
— Простите, декан. Я неверно оценил ситуацию, — скрепя сердце, извинился Том, но не сдвинулся ни на миллиметр. Пульс эхом отдавался где-то в голове, руки дрожали. Он просто поверить не мог в то, что услышал.
Гарри вцепился в его мантию сзади двумя руками. Том услышал тихие всхлипы. Он обернулся и всё-таки сжал его в объятиях, наплевав на присутствие постороннего.
— Тш-ш-ш, всё будет хорошо. Я никому не позволю причинить тебе боль, — прошептал он еле слышно в его макушку, поглаживая по спине.
— Я умру. Я лучше умру, — всхлипывал Поттер в его плечо.
— Ты не умрёшь.
— Ты не умрёшь, Гарри, — вставил устало Снейп, взяв какую-то склянку с мутной жижей. — Я обещал тебе найти средство. И я найду. Просто нужно подождать.
— Я никогда больше не стану лежачим калекой. Дядя Сев, я серьёзно. Я не буду ждать чуда, лёжа на кровати и не чувствуя своего тела. Я лучше умру, — прогундосил Поттер.
— Что всё это значит, сэр? Объясните мне, — попросил Том. Он уже действительно ничего не понимал, только стискивал плечи Гарри и надеялся, что всё это какая-то шутка. Противная боль засела в затылке, вскорости грозя переползти на лоб.
Ведь не может же Гарри умереть на самом деле? Он только появился в его жизни! Так не бывает.
— Зелье, которое поставило Гарри на ноги, убивает его, — глухо проговорил Снейп, низко опустив голову. Том впервые видел столько чувств на его обычно бесстрастном лице. — В его составе есть яд, который оседает во внутренних органах и замедляет их работу. Я регулярно вывожу этот яд из организма, но это не может длиться вечно. Ещё год, а может и два, и органы Гарри просто откажут. Нужно перестать поить Гарри этим зельем, но тогда он снова станет калекой.
— Не стану! Я не стану! — всхлипнул Поттер. — Лучше умру!
— Перестань, Гарри, — как-то беспомощно, умоляюще попросил его декан, с невыносимой тоской в чёрных глазах рассматривая сжавшегося в объятиях Тома мальчика. — Ты о матери подумал? Как, по-твоему, она будет жить без тебя? А обо мне ты подумал? Ты хоть о ком-нибудь, кроме себя, подумал?
— А вы обо мне подумали?! — взвился Гарри, поднимая зарёванное, искажённое гневом лицо. — Что мне делать? Ты хоть представляешь, каково это? Гадить под себя и смотреть, как мама убирает дерьмо! Жрать с ложечки мерзкие «полезные» каши вперемешку с зельями, как беспомощный младенец! День за днём в одной комнате, день за днём в клетке из своей головы?! Не пошевелиться, даже не ощутить своего тела — ничего! Только бесконечные мысли, бесконечные страдания! И на повторе в голове только: «Лучше бы я сразу умер!» Я не вернусь в эту комнату! Если вы меня хоть немного любите, вы сжалитесь надо мной и отпустите! Я умирал каждый день на ваших глазах, а вы этого не замечали! Вы — эгоисты! НЕНАВИЖУ!!!
Том ощутил что-то странное. Он часто заморгал, пытаясь избавиться от влаги на глазах, и с трудом проглотил тяжёлый комок, вставший в горле.
«Это была пытка для него. Ты бы не выдержал, ты бы так не смог. Это намного страшнее смерти, особенно когда рядом нет никого, кому ты хоть каплю дорог».
«Я мог бы спасти его», — безумная, отчаянная мысль вспыхнула в гудящей от боли голове Тома. Если всё настолько серьёзно, что даже лучший зельевар страны не может помочь Гарри, то это сможет сделать только самая тёмная, запрещённая магия. Том знал, каким образом можно исцелить Гарри. Это универсальный закон тёмной магии — равноценный обмен. И если Снейп и родители Гарри не могут этого сделать, то он — может. Головная боль сразу поутихла, глаза высохли.
«Это не твоё дело. Ты не должен рисковать ради него!» — завопил голос разума.
«Но я хочу, — твердо ответил Том. — Я хочу ему помочь».
И он мог это сделать. Темные ритуалы, запрещенные министерством, порицаемые обществом… Ведь это такая мелочь! Кровь единорога, зелья с человеческими органами, жертвоприношения — всё это просто детский лепет! Даже смешно, насколько обыватели страшились подобного. Даже Снейп, который точно заигрывал с темной магией. Неужели Гарри не был достоин маленькой жертвы?
«Он достоин! Кто, если не он? Ради него можно замарать руки» — согласился голос извращенца.
«Здравствуйте, вот и докатились, — съязвил голос разума. — Ради этого ущербного готов руки замарать».
«Он не ущербный! — обозлился Том. — Он самый нормальный из всех, кого я знаю! Заткнись, просто заткнись!»
— Хватит, Гарри. Я найду способ до того, как зелье отравит тебя, обещаю, время ещё есть. Ты будешь в полном порядке, не сомневайся! — Снейп приблизился к ним, но Том только крепче притиснул Гарри к себе, угрожающе глянув на декана. — Мистер Риддл, я не собираюсь причинять Гарри вреда, отпустите его. Ему пора выпить порцию отваров и зелий. И мне нужно нанести на его суставы мазь. Я обещал, что ты будешь бегать, Гарри? Я выполнил обещание. Эта мазь исправит урон для твоего двигательного аппарата от яда.
— Я сам могу нанести мазь, — заупрямился Том. Ему тошно было даже представлять, как мерзкие скрюченные пальцы декана прикасаются к нежной коже Гарри.
Поттер всё ещё всхлипывал в воротник его рубашки и никак не реагировал на их перепалку. Снейп просканировал его чёрным, недобрым взглядом, будто видел все его больные грязные мысли насквозь.
— Мистер Риддл. Я лечу Гарри уже много лет. Он вырос на моих глазах. Неужели вы думаете, что я могу нанести ему вред?
Том мысленно выдохнул с облегчением. Нет, Снейпу и в голову не могло прийти, что он безумно ревнует, что его выворачивает от мысли, что Гарри может касаться кто-то другой. В его глазах Том был просто подростком, который привязался к его подопечному и желает его защитить. Откуда ему было знать, что Том — больной извращенец, вожделеющий Поттера?
— Вы довели его до истерики, сэр, — как можно спокойнее и рассудительнее возразил он. — Не кажется ли вам, что сейчас Гарри лучше успокоиться? Я напою его зельем и намажу мазью, клянусь. Вы же знаете, что на меня можно положиться. Я очень привязан к Гарри и хочу для него только добра.
«Гладко стелешь, мерзавец. Слишком гладко. Снейп не дурак, он может что-то заподозрить, и тогда Гарри отберут у тебя навсегда».
Снейп посмотрел на бьющегося в рыданиях Гарри, на спокойного Тома и кивнул головой. Он уже вернулся в свое привычное состояние холодного безразличия и спокойствия.
— Пожалуй, сейчас так будет лучше. Возьмите мазь и намажьте его коленные и голеностопные суставы, запястья, локти и пальцы. Хорошенько её втирайте и не допускайте попадания мази в глаза или в рот. И зайдите вечером в мой кабинет, нужно кое-что обсудить.
Он отдал ему плошку с густой голубой субстанцией, склянку с зельем и стремительно покинул комнату.
Том чувствовал его смятение и расстройство и бесился, весь исходил желчью. Почему Снейп до сих пор не вылечил Гарри? Почему показал столько эмоций? Этот человек не изменился в лице ни на грамм даже в прошлом году, когда ему показали труп Миртл, найденный в туалете второго этажа.
«Может, он врёт? Что-то не договаривает?» — встрял голос разума.
Риддл оскалился от злости и запечатал дверь комнаты.
«Не нужно полагаться на других, — напомнил голос извращенца. — Хочешь сделать хорошо — сделай это сам. Просто подумай, как обезопасить Гарри так, чтобы никто не заметил».
«Или ничего не делай. У тебя накопилась куча дел, его проблемы тебя касаться не должны».
— Ты меня теперь презираешь, да? — Гарри немного успокоился и, опустив глаза вниз, попытался отстраниться от Тома. — Реву, как ребёнок. Но ты же меня и так считаешь ребёнком.
— Я тебя не презираю, не говори глупости, — Том крепко обхватил рукой его подбородок и, не сдержавшись, быстро чмокнул в щёку. — Ты прошел через настоящий ад, я даже представить не мог, как ужасно это было для тебя. У тебя есть причины для слёз, это нормально, ревут не только дети, ты же знаешь. Так уж устроен наш организм, тут ничего не поделать. Просто попытайся поверить — декан вылечит тебя, он же самый гениальный зельевар за последние сто лет! Все будет хорошо. Ты можешь плакать, если тебе так легче.
— Я не хочу, чтобы и ты нянчился со мной! Я твой ровесник, Том! Я хочу быть таким, как ты! — в противоположность своим словам Гарри снова спрятал лицо у него на груди, крепко обняв его за шею. Это была попытка найти защиту, утешение, но никак не поведение ровесника Тома.
— Я знаю, куколка, я знаю. Но разве тебе плохо от того, что я хочу немного о тебе позаботиться?
— А я хочу быть как все. Сам решать, как жить, самостоятельно разбираться с проблемами, сам хочу быть для кого-то опорой. Я хочу, чтобы ты относился ко мне, как к равному, хочу быть сильным, а вместо этого сомневаюсь в дяде Северусе и реву, — шмыгнул он носом.
— Со временем так и будет. Ты повзрослеешь, наберёшься опыта, станешь очень сильным. Не переживай о таких вещах, у тебя впереди много времени, — губы растянула непрошенная нежная улыбка. — Ты уже опора, куколка. Для меня. Только тебе я доверил свои секреты.
«Гарри, Гарри, что же за магией он владеет?»
— Том. А мы… мы друзья? — очень робко, нерешительно спросил сосед, стиснув в кулаках отвороты риддловской мантии.
— Конечно, я твой друг. Ты можешь положиться на меня во всём, понял? — Том отстранил его от себя и внимательно, серьёзно заглянул в зелёные заплаканные глаза. Он был искренен, как никогда в жизни. Чёрт его знает, почему он так зациклился на Поттере, но это произошло, и теперь он мог точно сказать: защита Гарри от любых угроз стала его приоритетом.
«Ты просто потерял хватку. Раскис!»
Просто у него никогда ещё не было кого-то своего, кого-то родного и настолько нуждающегося в нём. Все люди, так или иначе, были самодостаточны, сами принимали решения, сами могли составить картину окружающего мира. А Гарри не мог. Ему нужны были помощь Тома, его забота и внимание, от этого хотелось орать во всё горло от переполняющего грудь чувства нужности, значимости.
Всю жизнь он не был нужен ни одной живой душе. Никто его не любил по-настоящему. Никто не говорил, что его искренняя улыбка очаровательна, никто не доверял всего себя. Его презирали везде и всегда. Магглы — за то, что он волшебник. Волшебники — за то, что он магглорожденный. Ему пришлось заставить их принять его, научить уважать. А Гарри, даже не раздумывая, вручил ему себя и радовался любому вниманию. Добровольно. Искренне.
— Я понял. Спасибо, Том. За всё! Ты не представляешь, как я мечтал о таком друге, как ты!
«Ох, какой же ты мерзкий. Он видит в тебе друга, а ты хочешь его выебать. Вот это настоящее лицемерие, Том Марволо Риддл».
«Не только это! Я ради него на всё готов! Где же тут лицемерие?» — возмутился Том.
«Ха! А в какую тогда категорию ты отнесёшь это «на всё готов»? Надо это срочно сортировать! Может, нужна новая категория?»
Категория, категория… «Вожделение», очевидно, была ошибочна. Тут бы больше подошла категория «хуй знает». Но Том не сдаётся так просто, никогда. Ему нужно время, чтобы всё осмыслить.
— Не благодари впустую, куколка. Я ещё ничего не сделал. Давай, выпутывайся из одеяла, будем мазать тебя мазью.
Гарри покорно вылез из своего кокона, сверкнув белыми трусами. Том всегда носил стандартные боксеры и никогда не представлял, что мужская задница может выглядеть так соблазнительно в обычных белых трусах. Сколько он их повидал? В общем душе в приюте, а потом и в школе? Плоские, квадратные или просто тощие задницы никак его не волновали. Даже внушали отвращение. Он старался находиться как можно дальше от любых тел в натуральном виде. Это отталкивало его. Раньше.
У Гарри была небольшая, кругленькая, вздёрнутая кверху попка, так и просящаяся в ладонь. На правой ягодице красовался тонкий шрам, но это только притягивало взгляд. Ему бы хотелось провести по нему языком, чтобы стереть его оттуда навсегда.
— Мне так неловко. Ты не должен этого делать, я сам могу, — Гарри сильно покраснел и попытался выхватить плошку с мазью из рук Тома, но получил шлепок по оттопыренной заднице.
— Ложись, я намажу. Я хочу это сделать, ясно? Перестань волноваться по пустякам, разве я похож на человека, который будет делать то, что ему не хочется? — строго заметил он, изо всех сил скрывая свой похотливый взгляд.
Гарри был прекрасен. Том, конечно, тоже был далеко не уродом, ему говорили что он — эталон красоты, но всё же его мучили сомнения. Его привлекала мужественность Гарри, его угловатость, его длинные ноги и широкие плечи. Но что на счёт самого Гарри? Привлекала ли его мужская красота?
Должно быть он мечтал о какой-нибудь миленькой принцессе с большой грудью и длинными блондинистыми волосами, а не о парне с крепким прессом.
— Я готов сгореть со стыда, — пробурчал Гарри, послушно вытягивая ноги на колени Тома. — Знаешь, когда ты меня трогаешь, я весь мурашками покрываюсь. У тебя волшебные руки! Будто от пальцев эннервейтом бьёт постоянно.
«А может, не так уж ты ему противен! — развеселился Том-извращенец. — Давай проверим! Он всё равно не распознает эротического подтекста!»
— Интересно, — вслух ухмыльнулся Риддл. — Эннервейтом, да? А что ты чувствуешь сейчас?
Он зачерпнул мазь и начал плавно втирать её в правое колено Гарри, намеренно двигая рукой медленно. Он вкрадчиво смотрел в зелёные глаза и то и дело царапал ногтем чувствительную кожу под коленкой.
— Я… — Гарри подавился воздухом. — Мне так… Это беспокойно. Как у тебя это получается?
— Я просто хочу доставить тебе… удовольствие. Так это и работает, — прошептал он, понимая всем своим гнилым разумом, что переступает черту своей нормальности. Он буквально видел эту черту: ярко-красная, она разделяла светлый редкий приветливый лес и тёмные воды бушующего океана. Он занёс над ней ногу.
— Мне нравится, — Поттер не понимал, как провоцирует своего безумного соседа. — У тебя такие чуткие пальцы, — он прогнулся в пояснице, и Том с бешеным восторгом заметил, как чётче проступил его член под тонкой хлопковой тканью трусов. Нога над чертой дрогнула.
Никогда ещё он не видел ничего более пошлого и откровенного. Рот тут же наполнился слюной, так захотелось припасть им к слегка натянувшей ткань головке члена и обхватить её губами. Гарри бы сначала ничего не понял, но потом просто бы не смог сопротивляться. А Том бы мог сделать с ним такое, о чём он даже не мечтал.
«Ты пидор, мерзкий, грязный пидор! Хочешь пососать его член? Серьёзно?!» — завопил голос разума.
Мысли Тома смешались в голове в грандиозный коктейль, мигрень вернулась с новой силой.
— Я позже сделаю тебе массаж, и ты поймёшь, что ничего ещё не знаешь о моих пальцах, — прохрипел вслух Риддл, обмирая от своей неукротимой похоти.
Разве он такой на самом деле? Его никогда это не интересовало!
— О-о-о, Мерлин. То-о-ом… — Гарри застонал. — Я и так уже превратился в желе. Ах! Ты просто…
Том потряс головой, чтобы немного прийти в себя, и взялся за второе колено. Как же ему пережить это? Он слишком чувствителен по отношению к соседу. Член давно упёрся в ширинку брюк и неимоверно болел. Яйца просто звенели, губы горели от желания прикоснуться ими к губам Гарри.
«Кого ты обманываешь? Нельзя, чтобы его первый раз был с кем-то другим. Только ты сможешь сделать всё правильно. Только ты можешь его трахнуть. Гарри заслуживает только самого лучшего!» — проснулся Том-извращенец.
И он был чертовски прав! Том поклялся защищать его ото всех! Разве может он позволить Гарри попасть в чьи-то мерзкие руки? Том хотя бы ценил его, заботился о нём, а его первый любовник или любовница разве станут так о нём беспокоиться?
«Мерлинова бородавка, себе-то не ври! Твои оправдания похожи на попытки Филча стать секс-символом Хогвартса», — встрял голос разума.
— Ты очень чувствительный, Гар-р-ри, — низко протянул Том, массируя соблазнительное колено. — Иди сюда, я должен намазать твои локти, — он перешагнул черту, ступая на каменистый тёмный берег.
— Ах! — ещё раз выдохнул тот, не двигаясь с места. — Том, я сейчас с ума сойду! Как у тебя это получается?
— У меня талант, — удовлетворённо оскалился Риддл, жадно пожирая его обнажённое тело глазами, его ноздри трепетали, втягивая одуряющий запах чужого тела. Он совершенно не понимал, что говорит. — Давай-ка сюда свои руки. Я позабочусь о тебе, куколка, — в его личном океане начался шторм, а светлый лесок за спиной потемнел. Резкие порывы ветра повыдирали все деревья с корнями, и возвращаться стало некуда.
Гарри послушно вытянул руки, и Том чуть не сорвался от его покорности. Он начал мазать его локоть, заклиная себя не делать глупостей. Гарри ещё слишком наивен, слишком неподготовлен. Мерлин, двадцать минут назад он заявил, что готов умереть! Нельзя в таком состоянии шокировать его.
Сколь сильно Риддлу бы ни хотелось, но он не такой идиот, чтобы нападать на Гарри в тяжёлый момент. Не-та-кой. Он подгадает время, сделает всё медленно, аккуратно. Он затаится и будет выжидать удобного момента, как и всегда.
Это всё слишком быстро и для него самого, нужно привыкнуть к новым ненормальным потребностям. Он не будет нырять в океан с головой, он постепенно зайдёт в мутную ледяную воду, изучит все подводные камни. Нужно как-то смириться с тем, что он теперь педик.
«Отвратительный, грязный, ненормальный…» — запричитал голос разума.
«Пошёл ты! — вдруг зарычал голос извращенца. — Значит, нарушать законы — это нормально, пытки — нормально, убийства — нормально, тут нам никто не указ. А хотеть трахнуть безумно красивого, обаятельного, начитанного, чистого душой парня — это, блять, отвратительно!»
Том на секунду замер, оглушённый этой мыслью.
«Нет, ну если смотреть с такой точки зрения, то…»
— Я себя странно чувствую. Когда меня мазал Северус, я такого не испытывал, — прошептал Гарри. С его голосом это звучало особенно сексуально, и Том отвлёкся от внутренних баталий.
— У нашего декана много достоинств, но ласка и мягкость — это не про него, — Том перешёл на его запястья, прокручивая в голове образ немытой сальной башки Снейпа. Это помогало. — К тому же он страшный, как наш Филч. Кому такое будет приятно?
— Это из-за того, что ты красивый? — наивно выдохнул он.
— Ты считаешь меня красивым? — надежда на взаимность снова встрепенулась в груди маленькой птичкой.
— Конечно. Я таких красивых людей, как ты, даже в журналах не видел. А у меня их была целая куча, поверь, — заверил его Поттер. Он расслабленно лежал на подушке, прикрыв глаза.
«У тебя чисто мужское обаяние. Если он находит тебя красивым, значит, не так уж его девочки привлекают»! — тут же заорал внутренний голос.
И так хорошо от этой новости стало, так радостно. Взаимности хотелось безумно.
«Зато ты не такой, как все. Даже ориентация у тебя не как у большинства обывателей!» — сказал голос извращенца, и Том согласился, приняв такой аргумент.
— Вот и всё. А теперь выпей свой отвар и поспи, — он подал Гарри склянку и поднялся с кровати, с удовольствием разглядывая раскрасневшееся смуглое лицо, блестящие глаза и расслабленное тело.
— Спасибо, — вяло махнул он рукой. Ему действительно нужен был сон, от отвара его мгновенно разморило. — Проверь, нет ли кого за камином? Мне кажется, там кто-то сидит…
Том резко поднялся и посветил люмосом в темный угол. Там стояла только каминная кочерга.
— Там никого нет. Спи, куколка. Всё будет хорошо, я рядом. Я буду охранять тебя, — он погладил мальчишку по щеке, закутал его в одеяло и зажёг ночник на тумбочке, приглушая верхний свет.
— Том? — еле слышно позвал Гарри, не открывая глаз.
— Да?
— Обещай мне кое-что, ладно?
— Что угодно, куколка, — шепотом пообещал Том.
— Если я вновь окажусь парализованным… Убей меня. Я больше не вынесу этого. Обещай, что спасёшь меня, подаришь свободу.
Холодная волна ужаса поднялась из груди и окатила с головой.
— Я обещаю, что спасу тебя, — побелевшими губами выдавил он, и Гарри тут же уснул со слабой улыбкой на губах.
Мог ли Том представить, когда садился в поезд первого сентября, что всего через пару часов встретит того, кто перевернёт всю его жизнь с ног на голову? Что он будет заботливо поправлять на ком-то одеялко, мазать ему тосты маслом, водить по замку за руку, сгорать от невозможности трогать его там, где хочется? Что будет страдать вместе с ним, переживать его боль, как свою? Никогда в жизни он не мог такого представить. Это совсем не вязалось с его личностью, с его планами на жизнь, с его характером.
Однако, посмотрите на него. Крадётся на цыпочках прочь из своей же комнаты, чтобы не разбудить Гарри.
«Он думает, что ты выполнишь клятву», — сказал голос разума.
«И я выполню. Я его спасу. Но спасти не значит убить. Это противоположность!»
«Ты ввёл его в заблуждение».
«Я дал ему то, в чём он сейчас нуждается — надежду. И неважно, какая она на самом деле».
Что же в нём такого особенного? Что заставляет Тома превращаться в размокшую булку рядом с ним?
— Том, вот ты где! Я как раз шла в твою комнату! — в длинном каменном коридоре, ведущим в спальни учеников, Том наткнулся на Панси.
Упрямая кобыла никак не хотела оставить его в покое.
— Том, у меня в комнате огромный паук! Вдруг это акромантул? В прошлом году акромантул убил Миртл, вдруг этот убьёт меня? — сделав испуганные глаза, пролепетала эта притворщица.
Том с удовольствием бы натравил на Панси того самого «акромантула», но она была не какой-то там магглорожденной, а дочерью лорда. И если смерть Миртл удалось замять из-за её происхождения благодаря папаше Малфою, который заставил попечительский совет зажать денег на дорогостоящую экспертизу, то смерть Панси Паркинсон, наследницы шерстяного магната, замять не получится. Том вынужден был её терпеть, как и всех остальных богатеньких детишек.
«Вот тебе и ответ. Ты только терпишь всех окружающих. Никто, кроме Поттера, не вызывает у тебя симпатии. И никогда не вызывал. В такой ситуации естественно, что у тебя не было возможности проявить свою хорошую сторону раньше. Ты можешь быть и ласковым, и заботливым, и искренним. Просто не со всеми», — обрадовался голос извращенца.
Он был прав. Оказалось, что Том действительно может быть таким парнем без всякого притворства. Это было странно произносить даже мысленно, но лгать себе больше не получалось.
Голос разума в этот раз молчал.
— Пойдём посмотрим на твоего паука, — согласился Том без должного раздражения. Мысль о мальчишке в их комнате – тёплом, спящим, свернувшись калачиком, придавала сил.
Теперь он знал, что вернётся к нему и будет свободен от осточертевших одноклассников. Теперь ему было, к кому возвращаться.
Панси попыталась цапнуть его за руку, но он ловко спрятал их в карманы. Они пришли в девчачью комнату, которая находилась в другом, «женском» коридоре, и Том обнаружил, что она пуста. Соседок Панси не было видно на горизонте, свет был приглушён, а на ночном столике красовалась бутылка дорогого марочного вина.
— Вот, посмотри. Он где-то под кроватью, — кокетливо улыбнулась девушка, захлопнув за ним дверь. Она словно забыла их предыдущий разговор и строила из себя саму невинность.
«Значит, что-то задумала. Какую-то подставу», — хмыкнул голос разума.
— Акцио паук, — Том не первый раз отбивался от домогательств. Он не собирался приближаться к кровати даже под страхом смерти. Эти оголтелые маньячки вроде Панси порой выдумывали такие дикие способы привязать к себе парня, что становилось страшно даже дышать рядом с ними.
Толкнёт Панси его на кровать и запрыгнет сверху. Откуда ни возьмись появится её подружка с колдокамерой и щёлкнет кадр, как Панси усиленно орёт и пытается вырваться из его похотливых лап. А потом всё: «папочка узнает и сгноит тебя в тюрьме, ты должен со мной встречаться».
Том не сомневался, что у этой дуры хватит мозгов провернуть подобное.
Из-под кровати действительно вылетел паучок — симпатичный крупный тарантул. Том ловко и аккуратно поймал его на ладонь и с удовольствием погладил плюшевую спинку.
— Это обыкновенный тарантул, Панси. Скорее всего, он сбежал от своего хозяина. Он совсем безобидный.
— Какое облегчение! — разозлённо выдавила девушка, падая на кровать. Видимо, она очень хотела, чтобы Том заполз под неё сам. — Давай это отметим? Я такого страха натерпелась, мне просто необходимо выпить!
— Я не пью алкоголь, Панси. Неужели ты никогда не замечала? — тонко улыбнулся Риддл, отступая к двери. Всего один взмах палочки — и паук оказался в голубой прозрачной сфере, которую Том убрал в карман. Он собирался подарить этого красавца Гарри, всё равно его никто не хватится. Панси наверняка сама его купила, выбрала самого похожего на акромантула.
— Это всего лишь вино, Том! Я ещё до обеда полбутылки выпиваю, что в этом такого? — капризно надула она губы, будто ненароком задрав подол мантии так, что стала видна её нога в чулке.
«Может, и правда забыла ваш разговор? Сомневаюсь, что в этой черепушке может храниться информация дольше одного дня. Она как курица, которой отрубили голову — бегает на рефлексах, крыльями машет», — съязвил голос разума.
— Советую сходить к целителям. С алкоголизмом не шутят, особенно с женским, — напоследок бросил он строго и вышел из комнаты. Приличия он выдержал, девушку не обидел и сам не попал в капкан.
— Что же, паучок. Давай найдём тебе террариум, — он вытащил сферу, в которой плавал паук, неприятно дёргая мохнатыми лапами. Это оказался мальчик — они по размеру всегда меньше самок. — Имя тебе даст Гарри. Он тебе понравится, обещаю.
Спокойно найти террариум ему не дали. На выходе из гостиной его подкараулил Теодор. Стоило признать, за неделю вид он приобрёл весьма печальный. Он низко опускал голову, внимательно смотрел по сторонам и прихрамывал на правую ногу. Драко, очевидно, очень ответственно отнёсся к своему заданию и донёс до всех врагов Тео, что он теперь беззащитен.
— Том, умоляю, прости меня, — униженно попросил он, падая перед ним на колени прямо на холодный каменный пол. Он не сделал этого в общей гостиной, а дождался, пока Том выйдет в коридор, где никого нет в такое время. Значит, ещё не полностью осознал свою вину.
— Прежде чем это произойдет, ты пройдёшь через все круги ада, — Том выдернул край своей мантии из его руки и ушёл. Ему ещё предстояло навестить декана.
Северус услышал стук, но не удосужился даже встать, чтобы открыть мистеру Риддлу дверь и поприветствовать.
Том Риддл сам вошёл в его личные покои, потому что Северус не закрыл дверь, и неяркий свет пробивался в кабинет из комнаты.
— Декан? — Риддл постучал костяшками в дверь и заглянул внутрь. — Вы просили меня зайти, сэр.
— Проходите, мистер Риддл, — Северус сидел в глубоком кресле с потёртыми ручками у камина. На полу перед креслом стояли две бутылки — одна пустая, вторая наполовину полная золотистой жидкостью. В руке он сжимал круглый бокал и лениво из него прихлёбывал, даже не поворачивая головы в его сторону.
Ему было безразлично, что подумает ученик, увидев его в таком виде. После тяжёлого разговора с Гарри ему необходимо было выпить.
Мистер Риддл быстро зашёл внутрь и запечатал за собой дверь, он всегда был сообразительным. Кресло было всего одно, так что он взмахом палочки призвал тяжёлый стул из-за письменного стола.
— О чём вы хотели поговорить, сэр? — спокойно спросил Риддл, усаживаясь на стул напротив кресла.
— Я понял, о чём вы подумали, мистер Риддл. Тогда, глядя на Гарри. Мне знаком этот взгляд, — хрипло ответил Северус, делая очередной глоток.
Он метнул взгляд на лицо своего ученика, но тот никак себя не выдал — смотрел с внимательным интересом, и только. Превосходный лжец. Сам Северус не мог похвастаться такой выдержкой в его годы.
— Вы подумали о тёмной магии. Не спорьте, я знаю, что это так, — усмехнулся Северус.
— Не понимаю, о чём вы, — ответил тот спокойно.
— Да, да, конечно, не понимаете, — усмехнулся Северус. — Вы, конечно, не решили сразу же, что воспользуетесь тёмной магией, чтобы вернуть Гарри здоровье. Что вы придумали? Ритуал Мелькора? А может, кровь единорога?
Северус мог поставить на это всю свою зарплату за год. Он понял это, когда увидел, как ужас от смерти Гарри в тёмных глазах сменяется спокойствием и решимостью. Кровь единорога была безумно популярна среди темных магов, которым нечего терять.
— Это незаконно, декан, — спокойно ответил Риддл, не меняясь в лице.
Северус взмахнул палочкой, и по комнате пронеслась фиолетовая вспышка. Он запечатал комнату заклинанием «печать тайны». Теперь ни он, ни мистер Риддл не смогут рассказать никому о том, что произошло в этой комнате.
Это была разумная предосторожность. Ведь Северус собирался проявить неслыханную для него глупость. Он собирался рассказать этому пацану правду, настоящую правду. Потому что ему хотелось облегчить душу. Хотелось иметь единомышленника. Хотелось… Хоть на секунду увидеть в чужих глазах принятие причины его поступка. А Риддл примет, тут не было сомнений. Он бы сам поступил точно так же.
Когда Северус увидел, как яростно Риддл защищает Гарри, он решился воплотить свой нелепый план. К этому всё и шло, на самом деле, иначе он бы просто переселил Гарри в свои покои едва заподозрив зарождающиеся чувства к своему ребенку.
— Я хочу вас предупредить, мистер Риддл. Это не поможет, наоборот — будет только хуже, — в тишине комнаты его голос звучал глухо, устало. Он снова отпил из бокала и наконец посмотрел Риддлу в глаза. — Я — тот, из-за кого Гарри в таком состоянии. Я — тот, кто думал, что тёмные искусства — это выход. Я — тот, кто разрушил жизни четырёх человек, включая себя самого, а теперь разрушаю и вашу, по цепочке. И всё из-за тёмной магии.
— Что вы имеете в виду? — осторожно поинтересовался тот.
— Я знаю, только вы мне и поверите. Вы же тоже изучаете тёмные искусства, я знаю, не отрицайте, — Северус не чувствовал себя пьяным, только бесконечно уставшим и отчаявшимся. — Я начал изучать тёмную магию в том же возрасте, что и вы — лет в двенадцать. Я даже знаю, где вы нашли нужные книги: в комнате потерянных вещей, не так ли? Вы учились по тем же книгам, что и я, мистер Риддл. Какая ирония, правда? Всё повторяется, снова и снова. Это замкнутый круг, который не разорвать.
Вот теперь даже идеальная маска Риддла дала трещину. На секунду на его лице проступил шок.
— Да, я тоже нашёл эту комнату, когда учился здесь. И тоже решил, что тёмная магия даст мне силу и власть, уничтожит моих врагов, сделает меня счастливым. Но она только высосала из меня всю радость и ничего не дала взамен, — с иронией продолжил Северус. Ему не нужна была легилименция, чтобы знать, о чём сейчас думает Риддл.
— Вы сказали, что это из-за вас Гарри сейчас такой. Что это значит? — взволнованно спросил Риддл, подаваясь вперёд.
— Начну издалека, — вздохнул Северус, расслабленно откидываясь на спинку кресла. — Я любил одну девушку, всю жизнь любил. А она любила меня, как мне казалось. Когда нам исполнилось по восемнадцать, она узнала, что я изучаю тёмные искусства. Мы сильно поссорились, и она ушла от меня. Я не терял надежд её вернуть, я знал, что рано или поздно она меня простит, но она… Она быстро нашла другого и забеременела от него. Можете представить, в каком я был отчаянии? Они собирались пожениться, чтобы ребёнок рос в полноценной семье. Я не мог этого допустить. Я нашёл тёмное проклятие, чтобы избавить её от плода насильно. Я думал, что если у неё случится выкидыш, то они не поженятся и она вернётся ко мне. Вы знаете, с какого момента волшебник считается полноценным членом нашего общества, мистер Риддл?
— С самого рождения, полагаю? — сухо обронил тот.
— Нет, — усмехнулся Северус. — С того момента, как сформировалось его магическое ядро — с шестого месяца беременности. После этого запрещено делать аборт, за исключением нескольких случаев. Древним законом строго запрещается вмешиваться в развитие ребёнка, когда у него сформировалось магическое ядро.
Он замолчал, делая глоток.
— И что дальше? — поторопил его Риддл.
— Я взял её волос и проклял, когда она была на седьмом месяце, — оскалился Северус. — Ребёнка она потеряла, но того парня не бросила, он сумел поддержать её. Они поженились. А спустя девять месяцев на свет появился Гарри.
Риддл подавился воздухом, чем немало его позабавил. Редко такое увидишь.
— Что это значит? — хрипло выдохнул он.
— После долгих исследований я заключил, что тёмная магия искалечила её чрево, пустила корни в её теле. Гарри лишь чудом смог появиться на свет, Лили лежала в Мунго последние четыре месяца беременности. В детстве он дважды был на пороге смерти, но ему везло. На третий раз, как вы видите, не повезло. На нём печать тёмной магии — неосязаемая, но существующая. Всё, что может с ним случиться плохого, обязательно случится. Он притягивает неприятности. Почему, вы думаете, он так долго не мог ходить? Целители лечат любые переломы. Но Гарри свалился именно на трубу от камина. В его кровь попал отработанный летучий порох и почему-то вызвал необратимые изменения. Я создал зелье, чтобы вылечить его, но и оно не сработало так, как надо. Теперь яд накапливается в нем и отравляет органы, медленно, но верно. Его мать больше не может иметь детей после таких сложных родов, Гарри умрёт в юности, а я… Я потерял любимую женщину, потерял свою душу и жизнь, потерял здоровье. Вот какую цену взяла тёмная магия за один-единственный выкидыш, мистер Риддл.
Северус внимательно смотрел в его глаза. Он впервые рассказывал кому-то эту историю, и это оказалось труднее, чем он предполагал. Слова застревали в горле, перекатывались колючками на языке, ранили.
Мистер Риддл спал с лица. Уже знакомый ужас отразился в его глазах.
— Но как же… Тёмная магия… Она же просто требует равноценного обмена? — с недоумением переспросил он.
— Смотря как толковать фразу «равноценный обмен». Основной закон, открытый ещё Адальбертом Уоффлингом, гласит: «Кто вмешивается в глубочайшие тайны мироздания, — истоки жизни, сущность бытия, — должен быть готов к последствиям самого опасного свойства». И это верный закон, мистер Риддл. Я нарушил древнейший запрет магии, нарушил естественный ход событий и поплатился, создал тёмную воронку, в которую теперь засасывает жизни всех, кто близок к моей жертве. Я отрёкся от тёмной магии, я бескорыстно спасал жизни людей, пытался искупить свою вину — но всё тщетно. Моя любимая бесплодна и несчастна, её сын умрёт, и она отправится вслед за ним. А за ней — я. Как вы думаете это равноценная цена за жизнь младенца? Который должен был вырасти, жениться или выйти замуж, нарожать ещё детей, может быть, спасти чьи-то жизни? Вот что такое тёмная магия. Она заманивает тебя в свои сети, даруя могущество! А потом резко берёт свою плату, отравляя всё вокруг тебя. Ты думаешь, что цена справедлива, а потом понимаешь, что тебя одурачили.
Риддл замер, переваривая информацию.
— Я как будто слышу Дамблдора, — Риддл надменно вскинул подбородок. — Тысячи ведьм ежечасно делают аборты. Тысячи младенцев не рождаются, но ничего не происходит. Каким образом вы пришли к таким выводам?
Северус одобрительно кивнул ему.
— Верно, я тоже думал об этом. Мы не можем знать, кому было суждено родиться, кому нет — наша судьба не высечена в камне. Но есть загвоздка. Тёмная магия непредсказуема, опасна, и в её основе лежит обмен. Я убил уже сформировавшегося волшебника прямо в утробе матери. Получается, воспользуйся я любым другим заклинанием — не тёмным, диффиндо, например, и всё было бы иначе. Но я выбрал тёмную магию, и она начала брать свою плату.
— Не могу в это поверить. Просто не могу, — прошептал он, тряхнув головой. — Не может вся тёмная магия так действовать. Это звучит неразумно. А как же, например, круциатус? Он не вмешивается в естественный ход событий! Какую цену берёт он?
— А сами как думаете? Как и многие древние темные проклятия, круцио — это желание причинить боль. Вы испытываете эмоции, сотворяя его, — цинично улыбнулся Северус. — Что вы чувствуете, применяя его всё больше и больше? Когда первый раз вызывает у вас восторг и триумф, второй — просто удовлетворение. А потом… Потом вы не чувствуете ничего. Что это, по-вашему, не цена? Вы теряете способность испытывать положительные чувства. А потом и отрицательные. Я не сразу понял, в чём дело, далеко не сразу… — он до сих пор помнил свой ужас, когда понял, в чём же кроется главный подвох. — Тёмная магия подвластна даже самым слабым магам, потому что она расходует эмоциональные силы, а не магические. Пользуясь ею, вы опустошаете сами себя. Знаете, своего рода эмоциональное выгорание — в конце остаётся лишь безразличие. В конце концов все тёмные маги сходят с ума и начинают творить всё большие зверства, чтобы почувствовать хоть что-то. Но даже этого перестаёт хватать. Потому что не может человек жить без ярких эмоций. Это главный мотиватор для жизни — чувство радости или гнева, раздражения или страсти, грусти или любви. Все самые мерзкие, поражающие воображение здорового мага проклятия, вроде выворачивания кожи наружу, были придуманы теми, кто искал всё новые и новые ощущения. Цена несоизмеримо велика в противовес результатам. Это происходит не сразу, вы даже ничего не замечаете. Процесс длится десятилетия, и вы думаете, что это просто жизнь и приобретённый опыт ожесточили вас.
— Звучит как бред! — воскликнул невообразимо взволнованный Риддл. — Светлая магия тоже требует эмоций, тот же чёртов Патронус! Так почему только тёмная магия так действует? Не понимаю, есть столько всяких нейтральных заклинаний, которыми можно убить или причинить вред, почему только тёмная магия?!
— Возможно, именно вам предстоит стать тем самым волшебником, который найдёт ответ на этот вопрос? — пожал плечами Северус. — Я бы хотел, но у меня другие исследования. Тайны магии меркнут для меня перед потерей Гарри. Тёмная магия не поможет в его спасении, так что я обхожу её стороной. Я лишь поделился с вами своим собственным опытом.
Вспомнив о Гарри, Риддл, казалось, начисто забыл о волнующем его вопросе тёмной магии.
— Должен быть способ! Должно же быть что-то, что его спасёт? Мы же маги! Так не бывает! — отчаянно проскрежетал он, вскочив со стула и беспокойно расхаживая туда-сюда.
Северус за ним наблюдал с затаённым удовлетворением. Не хотелось себе в этом признаваться, но он был рад увидеть, что кто-то испытывает то же отчаяние, что и он сам.
— Бывает. Мы — маги, не знающие фундаментальных законов магии. И мы расплачиваемся за это. Наши предки их знали и создали запреты, но в наше время никто не понимает, почему запрещены те или иные вещи, и с радостью их нарушают. А потом страдают. Думаешь, я не искал способа? Я всё испробовал. Я вырвал Гарри у смерти на несколько лет! Но проклятие берёт своё. Скоро произойдёт что-то, будь уверен. И мы все потеряем его, — Северус закрыл глаза, скрывая влажный блеск.
Ему было невыносимо больно. Он знал, что не продержится и месяца, если Гарри умрёт.
— А мать Гарри знает? — хрипло спросил его Риддл. — Она знает, какую роль вы сыграли в её жизни?
— Нет, — тихо выдохнул он. — Я так и не смог сказать. Ни ей, ни ему.
Он винил себя в этом каждую минуту своего существования. Он не хотел видеть боль в зелёных глазах Лили, не хотел чувствовать её ненависть. Он трусил остаться без нее, он был рядом с ней: мордредов предатель и лицемер, не имеющий сил отказаться от общества любимой женщины.
Без неё только в петлю.
— Если у вас не получилось, тополучится у меня, — Риддл решительно сжал кулаки. — Я найду способ остановить это. На свете и без тёмной магии хватает невообразимых чудес, декан.
— Слышу знакомые слова. У Альбуса набрались этой чуши? — ухмыльнулся Северус, подражая самому Риддлу. — Вы ещё молоды, полны сил и энтузиазма. Пробуйте, ищите. Только ничего не будет. Я много лет бьюсь над этой проблемой и могу сказать — нет у неё решения. Я ищу уже по инерции, ни на что не надеясь. Лучше вам сразу смириться.
— Зачем вы тогда сказали Гарри, что он не умрёт? Зачем пообещали спасти? Вы его обманули! — разозлился Риддл. Было похоже, что ему хотелось кинуться на Северуса и придушить.
Даже смешно, насколько эмоционален он стал рядом с Гарри. Так же, как и сам Северус.
— Представьте сейчас, что он смотрит на вас своими огромными глазами, мистер Риддл, — с тихой горечью и безнадёгой предложил Северус. — Представьте, что он говорит вам: «Ты обещаешь, что я не умру?». Представили? И что бы вы ему сказали на это?
Когда Гарри так смотрел, Северус не мог сказать ему ужасную правду. И он был уверен, что мистер Риддл тоже не сможет, судя по тому, как отчаянно он защищал его.
— Я… — замялся тот, подумав пару секунд. — Я вас понял. Но я не буду сидеть и ждать конца. Я найду решение. Покажите мне ваши исследования, я хочу знать, что вы уже предприняли. Свежий взгляд на проблему никогда не помешает.
Северус кивнул ему. Он знал, что не в привычке Риддла сдаваться, не попробовав. На то и был расчёт.
— Покажу. После нашего с вами разговора, когда вы наорали на меня, я понял, что Гарри вас сильно изменит. Не может не изменить. Наверное, потому я и оставил его жить с вами. Жаль было смотреть, как такой талантливый юноша погружается во тьму всё больше и больше.
И это была правда. Северус рассчитывал, что мистер Риддл пересмотрит многие свои взгляды, столкнувшись с необратимыми последствиями тёмной магии. Он не хотел, чтобы мальчик однажды совершил такую же ошибку, как он, а потом мучился.
Зарывать такой яркий талант в землю — это просто преступление.
Конечно, все обернулось куда худшим вариантом — Риддл влюбился. Но это дало Северусу надежду. Он использует чувства Риддла для спасения Гарри.
— В прошлый раз вы сказали, что Гарри часто вызывает сильный отклик у таких, как я, — вспомнил вдруг Риддл брошенную ему Северусом сгоряча фразу. — Что всё это означает, сэр?
Снейп задумчиво посмотрел на него, размышляя, удостоить Тома объяснением или нет.
— Раз уж вы сразу не поняли, то я не собираюсь вмешиваться. Подумайте, мистер Риддл. Вы же из тех, кто любит разгадывать загадки, — наконец хмыкнул он.
Зачем разжёвывать очевидное? Люди с раненой душой, как они с Риддлом, тянулись к свету и чистоте всеми силами. Воспитанные в ненависти, презираемые и отвергаемые поначалу обществом, они хотели настоящих, ярких и сильных чувств, а не фальшивой картинки, в обществе считающейся нормой.
— Раз вы так печётесь о моём моральном облике, то почему говорили не привязываться к нему? Не вижу логики. Вы же меня взглядом месяц прожигали. Это противоречиво, профессор, — прищурился Риддл.
— Я лишь сказал вам не увлекаться им слишком сильно. И, конечно, я наблюдал. Не верил, что вы за сутки совсем растаяли. Я отслеживаю всё, что касается Гарри.
— Тогда с вашей стороны это было жестоко. Заставить меня привязаться к нему, а потом сказать, что он умрёт, — прошипел мистер Риддл и резко поднялся со стула.
Он вышел из кабинета в гробовой тишине, даже не попрощавшись. Северус не мог на него злиться. В подобной ситуации мистер Риддл проявил необыкновенную выдержку.
Северус и правда поступил жестоко, но это была необходимая жестокость.
Всё же где-то в глубине души он лелеял надежду, что у этого талантливого юноши получится то, чего не получилось у самого Северуса: спасти Гарри. Риддл был гением, так пусть применит свой талант ради чего-то полезного.
Том нёсся по коридору, не разбирая дороги.
«Он не умрёт, он не умрёт, он не умрёт!» — билась в голове отчаянная мысль.
«Ты этого не допустишь», — соглашался с ним внутренний голос.
Новость о том, что их комната может опустеть, что Гарри больше не будет весело брызгаться водой, наливать ему чай, капризничать по утрам, заливисто хохотать и обнимать его, привела Тома в такой шок, что захотелось сбежать в Запретный Лес и вырыть там себе нору.
Тварь в груди рвала когтями всё, до чего могла дотянуться, и ревела не переставая, головная боль разрывала мозг на лоскуты.
Северус, сука, Снейп угробил единственного человека, который был нужен Тому.
«Не говори ерунды. Если бы не он, Гарри бы не стал таким, какой он сейчас. Он бы вырос весёлым беззаботным гриффиндорцем, играл бы в квиддич и имел кучу поклонниц. И вы бы никогда не оказались в одной комнате, и ты бы не стал так одержим им. Он бы даже не родился твоим ровесником. Может, он вообще бы не родился».
Том не заметил, как дошёл до их с Гарри комнаты.
Он замер перед дверью, сжав кулаки так, что аккуратно остриженные ногти впились в ладони.
«Ты помешался на нём. Это не просто «запретное вожделение». Это уже нечто большее. Он должен принадлежать тебе, и только тебе», — искушающе прошептал голос извращенца.
Том не отдаст его смерти. Он владел парселтангом и читал никому неизвестные книги, найденные в тайной комнате, он мог такое, чего не мог никто другой. Если кто-то и был способен помочь Гарри, то только он. Может, сама судьба их столкнула? Не зря же он сразу так привязался к Гарри? До него он так ценил только древнего василиска из тайной комнаты. Только его мог назвать единственным ценным для него существом. А теперь, внезапно, вцепился в Поттера всеми конечностями и не хотел его отпускать. Помешался на нём. Это просто не может быть случайностью. Том всегда верил в предназначение, в судьбу, и теперь он просто чувствовал, что все его мучения были неспроста.
Том толкнул дверь и вошёл внутрь.
Гарри сладко спал, свернувшись калачиком под одеялом, только лицо выглядывало, да пятка свесилась с края кровати.
Том больше не сомневался.
Он подошел к кровати, спрятал пятку обратно под одеяло и прилёг с краю, чтобы видеть лицо Гарри. Его щека была очень горячей под холодной ладонью Тома. Он обвел его приоткрытые губы большим пальцем, ловя теплое дыхание, с болезненной нежностью вглядываясь в знакомые черты.
— Я тебя не отдам, — прошептал он и закрыл глаза. — Ты будешь принадлежать только мне.
На тумбочке вдруг мигнула и погасла лампа, погружая комнату во тьму, но Том даже пальцем не пошевелил.
Сердце колотилось где-то в горле, потому что в груди всё сдавило, как будто сердцу было там тесно и оно решило сбежать, но тихое дыхание рядом и знакомый запах медленно успокаивали его внутренних демонов.
Никто не сможет забрать его собственность.
====== Глава 8 ======
— С сегодняшнего дня буду учить тебя дуэлям, — на следующее же утро сказал Гарри Том, натягивая свежую рубашку перед зеркалом в шкафу.
— Правда? Класс! — Гарри, подозрительно активный после вчерашнего сеанса втирания мази, повис у него на шее.
Том оценил старания Снейпа: Гарри ни разу не запнулся о ковер, не снёс ни одну тумбочку и не врезался в косяк. Похоже, от этого действительно был толк.
Риддл без стеснения обнял Гарри за талию и притиснул покрепче. Прикосновение голой кожи прошибло эннервейтом до самых пяток, в груди затрепетала все никак не помирающая птичка, тварь живучая. Ему не хотелось терять ни минуты. Он уже решил, что Гарри станет его, спорить с собой и дальше было бессмысленно.
Голос разума просто отключился. Теперь в мыслях царил извращенец.
«Ближе, прижми его ближе. Мерлинова борода, как же хорошо… Так хорошо не было, даже когда ты повесил кролика Билли и наблюдал, как он рыдает, потеряв последний подарок мёртвого папаши».
— Давно пора было начать, но времени всё не было, — низким голосом проворковал Том, покачивая довольного Гарри из стороны в сторону. В зеркале отражалась его спина, покрытая шрамами, и Том провел по ней ладонями, представляя, что стирает их навсегда.
— Я отложу дела с моими друзьями.
— Значит, мы больше времени станем проводить вместе? — вспыхнула надежда в зелёных глазах.
— Да, будем, — довольно улыбнулся Том.
«Ты ему нравишься. Нра-а-а-ави-и-и-ишься-я-я-я…» — радостно пропел голос.
Гарри расплылся в улыбке, а потом уткнулся лицом в изгиб его шеи, руками обнимая покрепче.
«Спокойнее, спокойнее, не накинься на него!» — предупреждающе завопил голос, когда Том почувствовал, как жар разливается по телу. Контролировать себя становилось всё труднее и труднее.
Он напряг руки, уговаривая себя оторваться от тёплого тела.
— Том, — влажно выдохнул в его шею Гарри, и руки Тома приклеились обратно к его талии. — А ты будешь со мной бегать по утрам теперь? Я всегда об этом мечтал, но одному мне скучно.
«Бегать, прыгать, обниматься, целоваться — всё, что угодно, лишь бы с тобой», — хотелось ответить ему.
«Мда, крыша не просто уехала, она с собой ещё половину мозга прихватила», — с сарказмом заметил внутренний голос.
— Я постараюсь, — подытожил свои размышления Том.
Как объяснить это всё своим марионеткам, он представлял смутно. У него были обязанности старосты, он должен был появляться в гостиной и помогать младшим с домашней работой, проводить время с кругом избранных, обучать последователей тёмной магии, а ещё поддерживать статус гения на уроках и найти какой-то выход для спасения Гарри.
Как уложить всё это в сутки?
«Будешь меньше спать. На тониках можно продержаться до Рождества. А ещё можно отменить занятия в клубе по тёмным искусствам, на время. Скажешь, что всем нужно готовиться к ТРИТОНам, они ведь в следующем году, и, если они хорошо сдадут полугодовые контрольные, ты их возобновишь».
«Я не могу бросить все свои планы. Я шесть лет работал над своей репутацией, шесть лет прогрызал путь к славе и власти!»
«Тёмная магия опасна, по словам Снейпа. Тебе в любом случае стоит отказаться от неё на время, пока не выяснишь, прав он или нет. Отсутствие эмоций — это, конечно, хорошо, но если ты перестанешь получать удовольствие и удовлетворение от жизни, то зачем вообще жить? И какую цену возьмут более серьёзные проклятия? Надо разобраться в этом. Приостановить занятия по темной магии — отличная идея».
Том решительно согласился с голосом разума. Марионетки пока подождут. Но времени всё равно так мало…
— Я знаю, что у тебя мало времени, — словно прочитал его мысли Поттер. Он потёрся носом о шею, мазнул по ней губами. — Я не прошу каждый день. Хотя бы изредка.
«Или… Ты мог бы попросить Снейпа освободить тебя от патрулирований на месяц, скажем, в связи с травмой ноги. Никто же не увидит, как вы бегаете в шесть утра по квиддичному полю. Если спать по три-четыре часа в сутки, то всё успеешь».
— Изредка, хорошо, — согласился он. — В остальные дни будешь бегать с Антонином Долоховым — он присмотрит за тобой. И не спорь! В одиночестве, вне замка ты просто отличная мишень для моих врагов.
Драко больше не по статусу было быть нянькой, а вот Антонин подходил на эту роль хорошо: он неплохо относился к самому Гарри, не презирал полукровок и был очень предан самому Тому.
И он точно был натуралом, что немаловажно.
«Ты тоже был натуралом. Не очень-то это сработало с Гарри», — расхохотался голос извращенца.
«Антонин ещё и страшный, как задница Филча. Гарри его обнимать не захочет», — ответил сам себе Том.
— Ладно, — Гарри смилостивился и сам отлепился от Тома. Иначе они могли бы простоять так полдня — Том ни за что не разжал бы руки первым. — Я всегда забываю, что ты у нас большая шишка. А этот Антонин вроде нормальный, шутит смешно.
«О нет, парни с юмором могут быть похожи на пенсионерку-утопленницу, и всё равно очаровывают людей. Давай приставим к Гарри одного из Кэрроу — вот там ни юмора, ни внешности», — тут же засомневался внутренний голос.
«И мозгов там тоже днём с люмосом не найти. Антонин хотя бы сможет защитить Гарри в случае чего, а эти уникумы в случае опасности палочкой смогут только в ноздри себе потыкать».
Том держал семейку Кэрроу только в качестве ручных псов. Они великолепно поддавались дрессировке и кидались на неугодных с поражающей яростью. Но в качестве разумных единиц общества их не мог воспринять даже святоша Дамблдор. Настолько тупых существ мир магов ещё не видывал.
Том смирится с наличием Антонина в жизни Гарри, как смирился с Забини, Снейпом и со многим другим. Потому что главное — чтобы он жил, а не умер, споткнувшись о камень или свалившись с крутого обрыва у озера.
Гарри Поттер покинул категорию «Запретное вожделение» и поселился в новой, вновь созданной лишь для него одного: «Собственность».
Это разрушало всё существование Тома и выводило его на совершенно иной, неизведанный уровень.
В большом зале убрали столы факультетов, а вместо них прямо на месте стола для преподавателей создали широкий длинный помост. В зале уже толпились ученики, радостно галдели, предвкушая интересное зрелище.
Открытие дуэльного клуба по традиции проходило в Хэллоуин.
Том прошёл сквозь толпу, как нож сквозь масло, все расступались перед ним, все смотрели с уважением или завистью. Первый раз он победил в этом турнире, когда учился на третьем курсе. С тех пор это стало традицией. Ему бросали вызов либо тупицы, либо, наоборот, очень расчётливые хитрецы. Тот, кто мог продержаться против него хотя бы три минуты, считался вторым по силе волшебником в школе, а это означало всеобщее признание и славу.
— Настоящие дуэли! Вот бы мне кто-нибудь бросил вызов! Я так хочу поучаствовать! Может, мне самому кого-нибудь вызвать? — нетерпеливо подпрыгивал рядом Гарри.
Том представил, как обычное оглушающее попадает в Гарри и отбрасывает его так, что голова бьётся о стену с громким хрустом, и содрогнулся.
— Нет, тебе ещё рано. Ты новичок, а здесь сражаются лучшие из лучших. Ты мог бы посоревноваться с третьекурсником, но представь, каким позором обернётся проигрыш или выигрыш, — поспешно бросил он в ответ, и у Гарри поникли плечи. — В конце года, может быть, попробуешь, — смягчился он сразу.
Он соврал. Он не даст Гарри участвовать в чём-то опасном, пока не победит его проклятие.
— Я слышал, тебе собирается бросить вызов староста Грифов, — подкрался со спины Малфой, ужом просачиваясь между Томом и Гарри. — Идиот на каждом углу хвастает, что его дядя-аврор всё лето обучал его лично по аврорской программе. Сделаешь с ним что-нибудь унизительное?
— Со старостой? Не глупи, — отмахнулся Том.
— Староста Грифов с шестого? Рон Уизли? — влез Гарри. Дождавшись кивка, он выплюнул с особой неприязнью: — Его дядя — Гидеон Прюэтт, лучший дуэлянт в аврорате. Только вот сам Рон — тупица и задира. Размажешь его по помосту ради меня?
— Если ты хочешь, — машинально ответил Риддл, уже сканируя глазами толпу в поисках рыжей макушки.
«Так вот кто тот таинственный бывший друг, который назвал Гарри слизняком! Разорви его на маленькие конопатые тряпочки!»
— Мне нужно идти, меня ждёт Панси, — Драко резко дернул плечом и чуть не ударил Поттера, пробираясь вперёд.
— А с каких это пор Драко начал дружить с Панси? — Гарри дёрнул его за рукав, отвлекая от кровожадных мыслей.
— Они не дружат, — Том нашёл взглядом Уизли и начал прикидывать, как можно выставить его идиотом, не лишив факультет очков, а себя — авторитета. Тот поймал его взгляд и оскалился, что в его понимании видимо должно было выглядеть угрожающе. Но широкая конопатая морда с большим носом смотрелась просто нелепо. Том усмехнулся и наставил на него палочку, давая понять, что Уизли конец. Тот не растерялся и перевел взгляд на Гарри, скорчив презрительную мину.
«Если он тронет Гарри хоть пальцем, его будут хоронить в закрытом гробу» — взбесился внутренний голос.
Том отвернулся от рыжего идиота, мысленно ставя галочку в списке дел: устроить Уизли сладкую жизнь. Пара намёков, и травить Уизли будут даже его однофакультетники.
— Итак, тишина! — разнесся по залу голос профессора Флитвика. Он вскарабкался на помост и наколдовал себе дополнительную тумбу, чтобы его все могли видеть. — С гордостью объявляю дуэльный клуб открытым!
Студенты искупали маленького профессора в овациях. В школе, где круглый год из развлечений только прогулки в деревню, квиддич и кружки по интересам, каждое такое событие вызывало преувеличенную бурю восторга. Том заскучал. Сейчас староста школы будет проводить демонстративную дуэль, чтобы впечатлить впервые допущенных сюда второкурсников, потом долго будет расписывать правила для них же, и только потом в дело вступят прошлогодние фавориты.
Его никогда в демонстрацию не выбирали, чтобы потом ошеломить и так воодушевлённых второкурсников ещё больше. Зато после он может устроить целое шоу, первым вызвав Уизела.
— Это большая ответственность, я хочу, чтобы вы… — вещал с помоста уже Дэвид. Он волновался, но старался выглядеть важным, нелепо выпячивая грудь.
— Смотри, у Дэвида шея покраснела, мне кажется, он на тебя смотрит, — Гарри приблизил свои губы к его уху и невзначай мазнул ими по мочке.
— Он немного стесняется толпы, — рассеянно ответил Том. По позвоночнику прокатилась волна дрожи, мысли сразу спутались.
— Для демонстративной дуэли я вызываю Гарри Поттера!
Зал вежливо зааплодировал.
— Меня?! — Гарри растерянно хлопнул глазами, а потом расплылся в безудержной улыбке. Его зелёный галстук сбился на бок от постоянных одёргиваний, воротник рубашки измялся, и это придавало ему особенно беззаботный, счастливый вид.
— Нет! — Том, ухватил его за отворот мантии. — Никакой дуэли! — его звучный голос заглушил остатки аплодисментов. Ученики начали оглядываться на них и хихикать.
— Том? — Гарри уставился на него таким жалобным взглядом, словно Том собирался убить его любимую кошку у него на глазах.
— Мистер Риддл, не волнуйтесь. Дуэль демонстративная, ваш друг не пострадает, — весело хихикнул Флитвик.
Том понял, что выставляет идиотом и себя, и Поттера. С каждой секундой это выглядит всё более нелепо и абсурдно. Он заставил себя разжать пальцы.
— Будь предельно осторожен, — тихо шепнул он в его ухо. Предчувствие беды упало на грудь бетонной плитой и мешало нормально дышать.
«Не отпускай его. Не надо!» — взревел внутренний голос.
Но все смотрели и ждали. И Гарри был таким радостным…
Счастливый Гарри кинулся на помост и даже ни разу никого не сбил плечом и не споткнулся. Том последовал за ним и подошёл к помосту так близко, насколько это было возможно, готовый в любой момент поймать или защитить мальчишку. Он послал Дэвиду пристальный, полный угрозы взгляд. Тупица староста не понял его и весело подмигнул в ответ, вызвав этим у Тома зубной скрежет.
«Закопай его под дракучей Ивой. Живьём», — кровожадно посоветовал голос разума.
Гарри вскарабкался на помост и принял дуэльную стойку. Том только начал его натаскивать, прошла от силы неделя занятий, и если его знаний хватало бы даже для настоящей дуэли с Дэвидом, то движения были слишком медлительны и неуклюжи. Гарри нужна была долгая практика, прежде чем он смог бы выстоять в реальном бою. Он стал более ловким и сильным после мази Снейпа и тренировок, но всё ещё недостаточно.
— Я хочу увидеть красивую, честную дуэль, — пропищал Флитвик. — Итак, дуэлянты! Поприветствуйте друг друга! На счёт три! Раз, два, три!
— Остолбеней! — мгновенно вскинул палочку Дэвид.
— Протего! — Гарри легко поставил щит, который Том заставил тренировать его до автоматизма.
Он весь преобразился: движения стали чёткими, рука крепко и уверенно держала палочку, на лице читались азарт и уверенность.
Такой Гарри… Завораживал. Том видел плоды своих трудов и гордился Гарри так же, как самим собой.
«А мальчик-то повзрослел», — удивился внутренний голос.
— Экспеллиармус! Тарранталегра! — Дэвид швырял в него слабые, но красивые заклятия одно за другим, и все они разбивались о прочный щит, брызжа яркими разноцветными искрами во все стороны.
— Агуаменти! — Гарри пошёл в атаку, но его выбор привёл Тома в недоумение.
Струя воды ударила в щит Дэвида, но даже без щита она не принесла бы никакого вреда. По залу прокатилась волна смешков.
— Агуаменти максима! — из палочки Гарри вдруг хлынул такой бурный поток, что Дэвида начало теснить к краю помоста вместе с его щитом. Он не мог даже прицелиться из-за брызг воды, не мог убрать щит и только скользил ботинками по мокрому помосту, отъезжая назад всё дальше. Флитвику пришлось укрепить защитный купол над дуэлянтами, чтобы потоки воды не снесли первые ряды учеников.
Том ещё никогда не видел, чтобы кто-то мог вот так выпускать из себя магию с помощью самого элементарного водного заклинания, для атаки водой все использовали Аква Эрукто. Но Гарри сумел всех удивить. Магия, копившаяся в нём годами, прорвалась наружу с рёвом и ошеломительной, неистовой мощью. Судя по хитренько блестящим глазам Гарри, он давно мечтал продемонстрировать этот трюк.
«Удивительно!» — с жадностью заметил голос разума. — В нём скрыта настоящая сила, это потрясающе!»
— Дуро! — отчаявшись, Дэвид убрал щит, стоило только Гарри немного ослабить напор, он упал на помост животом, под тугую струю воды и бросил в неё заморозку.
Гарри резко отвёл руку, не давая льду захватить его палочку по струе. Ледяная глыба, только что бывшая направленным потоком, грохнулась на пол и разлетелась на тысячи осколков. Дэвид успел поставить щит, а Гарри… Гарри поскользнулся.
Все звуки разом замолкли. В оглушающей тишине Том заторможено наблюдал, как огромный кусок льда пробивает висок Гарри, и он падает с помоста на острые осколки.
— Левикорпус! — тело отреагировало быстрее мозга. Он пробил насквозь защитный купол Флитвика с оглушающим грохотом и поймал тело Гарри в считанных дюймах от большого острого осколка льда, нацеленного прямо в его сердце.
«Мгновенная смерть…»
В оглушающей тишине Том отчётливо услышал чьё-то тихое хихиканье, похожее на скрип старой двери.
«Ты успел!» — закричал голос разума.
Звуки вернулись: со всех сторон визжали школьники, сердце билось где-то в горле, ноги тряслись. Том кинулся к Гарри, опередив Флитвика. Профессор свалился со своей тумбы во время громкого разрыва купола, но быстро сориентировался и послал кому-то патронус с сообщением.
Риддл аккуратно переместил Гарри на чистый пол и остановил кровь, льющуюся из пробитого виска.
— Осторожнее, мистер Риддл! Не перемещайте его до прибытия профессора Снейпа и не накладывайте никакие чары! — пискнул Флитвик, с бешеной скоростью расчищая пространство от осколков.
Том и не смог бы. Он застыл, наблюдая как скапливается свежая кровь в ране на виске. Не подействовало… Заклинание не остановило кровь… Как и тогда, когда Гарри повредил ногу в озере.
Младшекурсники вопили от страха, старшие студенты взволнованно переговаривались, а Том застыл неподвижно рядом с телом Гарри, и впервые в жизни молился непонятно кому.
«Прошу, оставьте Гарри со мной, дайте мне ещё один шанс!» — закрыв глаза, повторял он снова и снова.
Он думал, у него ещё есть время! Глупец.
— Расступитесь! — Снейп неожиданно появился рядом с безвольно раскинутым на полу телом. Из его палочки начали вырываться разноцветные вспышки, они окутывали Гарри плотным коконом. Риддл пристально уставился на бледное лицо декана, пытаясь по малейшим изменениям определить, что с ним.
Лицо профессора расслаблялось по мере диагностики, и Том смог с облегчением выдохнуть, обнаружив, что не дышал всё это время.
— Ничего непоправимого. Осколок пропорол висок довольно глубоко, но ничего важного не задел, успокойтесь все, — сказал он тихо, но все тут же замолкли.
У Тома перед глазами стоял острый осколок, чуть не воткнувшийся в сердце Гарри. Снейп поднял его тело в воздух заклинанием, но Том, кинув на него гневный взгляд, перехватил парня на руки.
— Несите в комнату, — не стал спорить декан.
И Том осторожно понёс свою драгоценную ношу. Он вспоминал, как точно так же нёс Гарри в душ, а тот вырывался и хихикал. Тогда он впервые назвал его куколкой, а Гарри укусил его за это.
Сейчас его голова была безжизненно откинута назад, открывая беззащитное горло. Он не вырывался и вообще напоминал манекен. Куклу.
Если бы он не успел… Если бы не был так силён, что сумел пробить защитный купол лучшего дуэлянта страны…
Том возненавидел это прозвище — куколка. Это мёртвый, бездушный пластик, красивая пустая оболочка, не более, в то время как Гарри… Гарри был самым живым из всех, кого он когда-либо знал.
— Том, прости! Я думал его немного подбодрить! Он же так хотел поучаствовать в дуэли! — рядом с ним возник испуганный до синевы Дэвид.
Зря он напомнил о себе.
— Ты не виноват, Дэвид, — спокойно кивнул ему Том, и староста чуть не расплакался от облегчения.
Перед глазами всё стоял каменный пол, усеянный осколками льда, по которому медленно расползалась кровавая лужа.
«Это было так близко…»
Том стёр эту картинку из сознания. Он донес Гарри до комнаты и аккуратно устроил его на кровати.
Своей.
— Мистер Риддл, — следом зашел декан с чемоданчиком в руках и захлопнул за собой дверь. — Как вы могли допустить такое? Нельзя ему участвовать в дуэлях, я же всё рассказал вам, зачем… — его голос, казалось, дребезжал.
— А что я мог сделать? — Том и сам себя винил, чужое осуждение его только взбесило. — Весь зал смотрел на него, Флитвик просил, что я мог…
«Ты мог. Ты мог бы сказать «нет», и никто бы не стал спорить», — едко ответил внутренний голос.
Снейп промолчал, только разочарованно глянул на него. Он отвернулся от Тома и принялся колдовать над Гарри.
«Он не имеет права так с тобой поступать. Осуждать тебя!»
Том сел на кровать Гарри. Хотелось рвать и метать, хотелось разорвать Снейпа на куски, хотелось…
Мерлин, он был идиотом.
— Я не хотел, чтобы остальные смеялись над ним, — холодным голосом вдруг сказал он вслух. — Он очень переживает из-за того, что никто не воспринимает его всерьез. Я… уступил ему. Снова. Но такого больше не повторится.
Декан закончил колдовать над Гарри, но не обернулся, даже плечом не повёл.
— Я знаю, как сложно бывает ему отказать, — тихо сказал он, собирая обратно в чемодан свои склянки с зельями. Его волосы свисали по бокам паклей, прикрывая лицо. — Но вы должны научиться противостоять его жалобному взгляду, ради его же блага. Только мы с вами знаем, чем ему грозит на первый взгляд невинное желание поучаствовать в демонстративной дуэли. Только мы с вами, мистер Риддл.
Том кивнул, неотрывно глядя на умиротворённое лицо Гарри. Обморок, кажется, перешёл в глубокий сон, он перевернулся на бок самостоятельно и зарылся носом в подушку Тома.
— Это иногда кажется невозможным, — тихо признался он. Ему хотелось поделиться этим хоть с кем-то, а декан понимал его, как никто другой.
— Знаю, — Снейп прошёл к двери, так и не посмотрев на него. — Мы с его матерью так и не смогли этого сделать, но, может, у вас получится лучше. Берегите его.
Он захлопнул за собой дверь, оставив Тома наедине с грызущими его мыслями.
«Он просит от тебя то, чего не смог сделать сам. Да почему вообще он решил, что может о чём-то тебя просить?» — возмутился голос разума.
В глубине души Том знал ответ на этот вопрос.
Декан понял, что Тому дорог Гарри. И он взвалил на него эту ответственность, переложил на чужие плечи то, чего не смог сделать сам.
«Он — слабак».
Том снова посмотрел на свою кровать: Гарри сладко спал, зарывшись абсолютно целой головой в одеяло. Чувство вины снова вгрызлось в него острыми зубами.
Осознание произошедшего вдруг навалилось на него свинцовой плитой. Он не уследил, не защитил. Ещё бы полсекунды — и всё: похороны, пышные венки и вечная тянущая боль в сердце.
«Почему это произошло именно со мной? Почему именно он? — гневно подумал он.— Почему Снейп так поступил со мной? Почему я не могу… Даже понимая всё, не могу от него отказаться?»
Ярость зародилась в груди.
Он накинул на кровать Поттера заглушающие чары, закрыл полог, и перевернул столик у камина. А потом и кресла. Он крушил мебель в комнате молча, выплёскивая всю свою ярость: на Дэвида, на Снейпа, на себя и на тёмную магию.
Всего на секунду он представил, что Гарри умрёт, и от этого все внутренности свело судорогой. Он не хотел, но всё равно представлял, и неотвратимость смерти заставляла его истекать ядом и биться головой о стену от бессилия.
Это была его слабость — боязнь смерти. Он сам панически боялся умереть, а теперь вот боялся, что умрёт Поттер и оставит его одного.
Он не хотел ТАК.
— Да пошло оно всё! — заорал он во всё горло, переворачивая письменный стол.
Он не позволит Гарри покинуть его. Не позволит умереть. Он будет стараться усерднее.
Начало ноября принесло в замок холод, и их с Гарри комната превратилась в морозилку. Том накладывал на неё заклинания тепла одно за другим, но их хватало всего на пару часов, даже в прошлом году тут не было так холодно. И он подозревал, что не последнюю роль в этом играет нахождение в комнате бедового Гарри.
Он быстро пришёл в себя после неудачной дуэли с Дэвидом, но потом успел переболеть простудой, полежать в больничном крыле с пневмонией и подвернуть на пробежке ногу. Два раза.
На занятиях по дуэлям Том был так осторожен, как только мог, и его старания не прошли даром: Гарри ни разу не пострадал, научился двигаться в бою и очень быстро осваивал заклинания.
Он был жаден до практических знаний. Ему хотелось скорее наверстать всё, что он упустил, и это заставляло сердце Тома болезненно сжиматься. Гарри стремительно менялся, осваивался в новом мире, учился вести себя, как и положено парню его возраста. Но было в этом что-то страшное, пугающее. Гарри торопился прожить свою жизнь, пока её у него не отняли, Том это чувствовал, но не мог успокоить его, как бы ни хотелось.
Том совсем заплутал в дебрях своей жизни и страхов. Он не высыпался, потерял аппетит, и что самое главное… Он потерял интерес к жизни без Гарри.
Ему вдруг стало плевать на домашние задания. Вместо них он штудировал книги из запретной секции по выданному Снейпом разрешению или в выручай-комнате. Он отчаянно искал хоть какую-то зацепку, лазейку, которая позволила бы спасти Гарри. Он вдоль и поперек изучил все записи декана и был неприятно поражён: Снейп действительно провёл колоссальную работу. Он обосновал реальность так называемой «печати темной магии» — никак не диагностирующейся темной силы, что отравляла нормальную жизнь Гарри, он провёл потрясающие исследования свойств его крови, его магии, его плоти, сделал всё возможное, чтобы хоть как-то улучшить его жизнь. То, что прочитал Том, могло бы кардинально изменить несколько областей нынешней колдомедицины, и будь он чуть более впечатлительным, он бы сдался, как и декан.
Но к счастью, Том впечатлительным никогда не был. Поэтому он дотошно вчитывался в косые строчки и размышлял, что там может быть не так. Его склад ума отличался от снейпова, как апельсин отличается от кувалды.
Сначала Том хотел доработать ритуал с разрывом души, который собирался использовать на себе в этом году, но потом понял, какая бредовая эта идея: Гарри будет умирать, и его постоянно придётся возвращать с помощью крестража. Тому даже снилось, как он возвращается в комнату, находит мёртвого Гарри на кровати и говорит: вот чёрт, опять придется воскрешать. Ну сколько раз я ему говорил — не спи под одеялом, укрывшись с головой. Или: не пей холодную воду большими глотками.
Абсурд.
Крестражи только усугубят его агонию: бессмертный парализованный Гарри будет умолять убить его. А если тёмная магия подкинет сюрпризов? Если ритуал подействует не так, как и все на Гарри? Его организм отличался невосприимчивостью к большинству зелий и заклинаний, или непредсказуемо искажал их действие.
— Том, ты уснул с книгой, — Риддл встрепенулся и обнаружил, что лежит на кровати в одежде, вцепившись в книгу по ритуалам древности. Гарри нависал над ним, и это живо напомнило о приснившемся кошмаре.
В этот раз он нашел Гарри мёртвым, с абсолютно чёрными глазами и застывшей на лице улыбкой, попытался оживить, но ничего не получилось. Крестраж рассыпался в его руках, а потом рассыпался и Гарри, оставив лишь чёрный пепел в его руках.
Даже проснувшись, Том чувствовал опустошение и бессилие.
— Тебе нужно больше спать, Том, — укоризненно прошептал Гарри. — У тебя все капилляры полопались! Выглядишь, как больной конъюнктивитом вампир. Завтра никакой пробежки! Будешь спать до обеда! Я скажу, что ты приболел.
«Ничего подобного, — возразил внутренний голос. — Некогда спать. Если ты не пойдёшь на занятия, то сможешь потратить на поиски пару лишних часов».
— А ты чего не спишь? — Том бросил взгляд на часы: три ночи. В такое время Гарри давно уже видел сны.
— Я замёрз и встал обновить чары. Невыносимо так жить! Я думаю, дело в озере. Там полно всяких тварей, которые могут вытягивать магию из стены. И кому пришло в голову строить подземелья под водой? Это же дорого, неудобно, и вообще — жутко!
— Ложись со мной, вместе спать теплее, — обрадовался Том. Он никогда и не надеялся, что из этого мордредова холода выйдет какой-то толк. Гарри радостно зарылся в одеяло, призвав со своей кровати подушку, пока Том раздевался. Пижаму он, несмотря на холод, надевать не стал. — Когда строили замок, озеро было намного ниже и меньше. Хогвартс стоит на возвышенности, никто не думал, что уровень воды так поднимется, — он забрался под одеяло и прижал к себе несопротивляющегося Гарри, стараясь не замычать от удовольствия. — Но в двенадцатом веке начались нескончаемые войны с гоблинами, продлившиеся пять столетий. Уровень озера был искусственно увеличен, подземелья укрепили от затопления, а озеро заселили разными тварями, способными защитить волшебников. Говорят, внизу есть ещё восемь или десять этажей, в которые никому нет хода. Кто знает, что там обитает…
«Василиск твой там обитает, сказитель хренов. Ты бы его проведал сходил, кстати. Зверюге скучно там и холодно», — напомнил голос разума.
— Чудище Салазара Слизерина! — с благоговением прошептал Гарри. — Я читал о тайной комнате. Как думаешь, это правда? В прошлом году я слышал, за чудище приняли акромантула.
— Конечно правда, — улыбнулся Том, вспомнив клыкастую зловонную пасть змея.
— Хотел бы я узнать все тайны этого замка… — голос Гарри совсем не был сонным. — Мне постоянно кажется, что за мной кто-то наблюдает. Следит недобрым взглядом, только и ждёт, чтобы я отвернулся, и тогда… Оно схватит меня.
Тому стало не по себе.
— Не бойся никого и ничего. Пока я рядом, никто не причинит тебе вреда, я не позволю, — он обнял Гарри покрепче.
— Я знаю, ты всегда это говоришь. Но… Тебя я тоже боюсь. Иногда, — он прижался к Тому всем телом, даже ноги умостил меж ног Тома. Сам.
И это было проблемой.
Том старался не подпускать его близко к себе, всерьёз опасаясь за свой самоконтроль. Времени на соблазнение просто не было, как и моральных сил. После того, как Гарри чуть не умер, Том всё свободное время проводил над книгами.
— Меня? — удивился Том. Он не сделал ничего, чтобы напугать Гарри.
— Да. У тебя иногда такой взгляд… Я боюсь, что ты сделаешь что-то плохое. Не со мной, а с другими. И тогда я больше никогда тебя не увижу, — тихо признался Гарри.
— Не переживай, я не собираюсь делать ничего подобного, — соврал Том.
— А как же… Дэвид? — неуверенно спросил Гарри. — Ты странно на него смотришь, Том. Это из-за дуэли, я знаю. Пожалуйста, ничего с ним не делай.
Том на секунду застыл, неприятно поражённый проницательностью Гарри. Дэвид расплачивался за боль Тома, хотя пока даже не подозревал об этом.
Том уткнулся носом в макушку Гарри и потёрся о волосы щекой.
— Я никуда от тебя не денусь, не переживай. Дэвид — просто ничтожество, он не стоит моего внимания, — успокоил он Гарри.
«Внимания — ключевое слово, — хмыкнул внутренний голос. — А вот мести — сколько угодно».
— Я верю, — Гарри заметно расслабился, Том почувствовал это всем телом. Даже его голос изменился. Том ощутил укол вины за свой обман.
Том никогда не боялся разоблачения. Он знал, что сумеет ускользнуть от закона в любом случае, в этом не возникало никаких сомнений.
Но теперь… Теперь он почувствовал смутные колебания.
Ведь на кону была не его свобода, а его пребывание рядом с Гарри. Он сын знаменитого аврора, заместителя Грозного Глаза Грюма, поймавшего кучу тёмных магов.
«Глупости. Ты осторожен, как никогда. Вас не разлучат».
— Мне кажется, ты отдаляешься от меня, — прошептал Гарри еле слышно, словно стеснялся говорить это вслух. — Ты всё меньше времени проводишь со мной, и даже перестал называть «куколкой». Я… Я тебе надоел?
Том вспомнил его безжизненное тело на своих руках, лужу крови, расплывающуюся по каменному полу, и его передернуло.
— Нет, конечно, я просто не хочу больше так тебя называть, это глупое прозвище, — заверил он Гарри, игнорируя первый вопрос о времени. — Ты заслуживаешь чего-то получше. Мне казалось, тебе и самому не очень нравится?
Гарри ничего не заподозрил.
— Мне нравилось! Ты же сказал, что я красивый, как мне могло не понравиться? К тому же… Это важно. Как будто у нас есть секрет, только для нас двоих. Мне очень нравилось это слышать, как будто я для тебя особенный.
Том шумно выдохнул, не совладав с эмоциями.
Гарри нравилось. Он тоже искал что-то, что бы объединило их, сделало их дружеские отношения особенными.
«Тогда это прозвище не должно напоминать о его бессознательном теле. Оно нужно для связи между вами, той особой связи, которая понятна только вам двоим. Он хочет твоей ласки и особого отношения, ему хочется слышать это от тебя. Сделай это для него».
— Ты и есть особенный. Я сделаю всё, что ты захочешь, куколка. Мне хочется, чтобы ты был счастлив, — Он прижался боком к Гарри и взлохматил рукой его волосы.
— Правда? — Гарри сдавленно хихикнул и как-то резко затих.
— Гарри? Ты там что… О! Ты… Что делаешь? — Том вдруг почувствовал, что рука Гарри легла на внутреннюю часть его бедра и сжала.
«Сапог Мерлина тебе в зад, он что, только что…» — охренел даже Том-извращенец.
— Прости, — сдавленно ответил Гарри, спрятав лицо у Тома на груди. — Твоя нога колется, я хотел просто потрогать, я не хотел… Прости, я… Мне лучше уйти.
Том вернул его руку обратно быстрее, чем подумал, что это вообще должно означать.
Рука Гарри. Была. Рядом. С его. Пахом.
— Трогай, сколько хочется, куколка, — хрипло ответил он.
— Я… — Вопреки неуверенности в голосе, Гарри нагло сжал внутреннюю часть бедра и погладил его вверх-вниз. — Ты отличаешься от меня. Ты такой сильный, мускулистый, твёрдый…
Хорошо, что в полумраке было не видно, как Том вытаращил глаза.
«Ебать тебя вредноскопом, он что, соблазняет? Он СОБЛАЗНЯЕТ ТЕБЯ?! Он — тебя?!»
Насчёт твёрдого Гарри точно не ошибся. Одно неловкое движение, и он бы узнал, насколько Том сейчас твёрдый, у него встал мгновенно, от одного лишь касания к бедру.
— Тебе нравится? — вместо того, чтобы скинуть наглую лапку Гарри, Том медленно погладил его поясницу и сжал чуть крепче.
— Нравится. Когда ты так близко, я странно себя чувствую, — Гарри слегка замялся, но мужественно продолжил. — Как будто по телу разливается жар и…
— И… Что? — выдохнул Том, не веря в то, что происходит.
— Мне беспокойно. Мне мало. Я хочу трогать тебя больше, хочу быть ещё ближе, — совсем уж на грани слышимости прошептал Гарри.
«Аллилуйя, слава подростковым гормонам!» — возликовал голос.
— Бывает, — хрипло успокоил его Том. — Ты подросток, нет ничего удивительного в том, что твоё тело требует ласки. Если ты переживаешь, что я — парень, то и в этом нет ничего странного.
«Ну да, ну да. А кто пару недель назад раздумывал над тем, какаяэто мерзость?»
— А причём тут это? Что-то я не понял, — Гарри осмелел и поднял ладонь выше, к самой кромке трусов.
— Гарри, ты знаешь, что такое секс? — Том замер, стараясь даже не дышать.
Сейчас было совсем не самое подходящее время, но Гарри сам поднял эту тему, сам полез к нему в кровать.
«Ваше время может закончиться в любой момент. Его время», — напомнил голос извращенца и Тома окатило ледяной волной страха.
— Конечно знаю. Я же не в хлеву рос с коровами. Это когда мужчина и женщина вступают в половую связь, — его пальцы пробрались за кромку белья, совсем слегка, но Том вздрогнул. — Но я никогда не хотел попробовать что-то подобное с девушками. Мне было непонятно, как вообще кто-то может хотеть этого. Неужели это оно? Возбуждение?
«Он издевается над тобой? Он не может не понимать, что всё это сейчас означает, он не настолько наивен. Он играет с тобой».
— Да, это возбуждение. Ты чувствуешь напряжение в паху? — голос Тома сорвался. Всё, что происходило, казалось долгожданной сказкой. — Вот такое?
И он, да сохранит Мерлин его здравый смысл, взял руку Гарри и положил её на свой возбужденный член.
Гарри охнул и слегка сжал его, задышав чаще. Совершенно не было похоже, что он не понимает, что делает. Его ладонь уверенно начала поглаживать Тома, выбив из него еле слышный стон.
— Кажется, да… Я никогда раньше не чувствовал такого… Значит, и ты возбуждён? Вот почему ты про парней говорил. Тогда мы могли бы? Ох!
Том перевернул его на спину и навалился сверху, устроившись между его ног. Он толкнулся в его пах, с восторгом чувствуя, как твердеет член Гарри в ответ на его незамысловатые движения.
— Да, куколка. Я тоже возбуждён, — прошептал он в покрасневшее ухо Гарри и слегка прихватил мочку зубами.
Хотелось накинуться на Поттера, как голодному зверю, но крохи сознания всё ещё говорили ему вести себя разумно.
Гарри выгнул спину и низко застонал.
«Только не целуй его! Сделай вид, что вы просто помогаете друг другу справиться с напряжением, так все делают…»
— Том, а ты можешь? Я ещё никогда не… Я никогда не целовался. Ты можешь поцеловать меня? Пожалуйста? — нерешительно попросил Гарри, обнимая его за плечи. — Я только тебе доверяю, не хотелось бы просить кого-то чужого.
«НЕТ!»
«Да катись оно всё в жопу акромантула!»
— Конечно, куколка. Всё, что захочешь, — торжествующе усмехнулся Том и отпустил все тормоза.
Он положил ладонь на горячую щеку Гарри и накрыл его рот своим.
Податливые мягкие губы Гарри с готовностью приоткрылись ему навстречу, и он скользнул языком внутрь, застонав от простого осознания того, что происходит.
Сегодня. Сейчас. С ним.
Он ощущал его тело под своим, чувствовал его горячее возбуждение, жадно дышал его сладким запахом, он изучал Гарри, тонул в нём и сходил с ума. Запретность того, что он сейчас делал, лишь подогревала его похоть, желание обладать им, заклеймить его. Гарри совсем не умел целоваться, двигал языком невпопад и стукался зубами о зубы Тома, но довольно быстро смекнул, что стоит просто повторять за ним и всё стало ещё лучше.
Том мог признать, что сильно недооценивал эту простую незамысловатую ласку. Но с каждым движением языка, с каждым тихим постаныванием Гарри в нем разгоралась жажда большего.
— Том… — хрипло выдохнул Гарри, стоило только ему оторваться от его губ и жадно потребовал: — Ещё.
Он лежал на подушке Тома: раскрасневшийся, с пунцовыми припухшими губами, блестящими от слюны. Его зрачок закрыл почти всю радужку, он тяжело дышал и цеплялся пальцами за голые плечи Тома.
И что-то будто щёлкнуло в Риддловском сознании. Он словно услышал этот щелчок: громкий, скрипучий.
Всё смазалось: пространство, время. Он грубо целовал Гарри, не обращая внимания на его несмелые попытки как-то ответить. Он не думал о том, что может напугать его напором, не думал о нежности и ещё о миллионе штук, которые должны были бы его волновать.
Им завладело безумие, обжигающее, как адское пламя и такое же неукротимое.
Он всё-таки сорвался. Он трахал рот Гарри своим языком в такт быстрым жестким толчкам паха и не мог остановиться. Сладкие податливые губы сводили с ума, нежная кожа под руками, тихие, несдержанные стоны Гарри, его выгибающееся навстречу тело — всё это подвело его к краю слишком быстро.
Он не успел ничего толком распробовать, как вдруг мир за обратной стороной век взорвался, и его унесло куда-то мощной взрывной волной.
Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Том, ты меня задушишь, — услышал он как сквозь вату.
Сознание начало постепенно к нему возвращаться.
Он понял, что распластался на Гарри сверху, уткнувшись носом ему в шею. Расслабленное тело не желало его слушаться и куда-то перемещаться.
«Ты — настоящее животное. Это конец. Провал. Это вовсе не то, о чём ты мечтал», — прозвучал в голове голос.
Том отчетливо ощутил… страх.
Он боялся посмотреть Гарри в лицо и увидеть там разочарование и ужас от его… поступка. В этот момент он сам себе был противен.
Ещё никогда… Он даже не представлял, что может быть таким. Что настолько потеряет над собой контроль. Это было мерзко, непростительно. Гарри заслуживал лучшего партнера, чем ошалевшего от похоти Риддла.
Том перекатился на бок и вцепился в Гарри, отчетливо понимая, что не отпустит, что бы он ни сказал. Он сотрёт ему память. Уговорит. Заколдует. Но не отпустит.
— Прости… — вырвалось у него глупое слово. Он ненавидел его на самом деле. — Прости, я… Я немного…
— Том! — капризно воскликнул Гарри. — Почему ты остановился? Я что-то сделал не так? Пожалуйста, прости! Не останавливайся, Мерлин мой, только не сейчас, я… — он толкнулся бёдрами вперёд, и Том ощутил его твердый член.
«Да пребудут все великие волшебники с неопытными девственниками во веки веков!»
Том от облегчения чуть не застонал вслух.
— Прости, — ещё раз хрипло сказал он, скользнув рукой в бельё Гарри. Его бархатистый, горячий член удобно лег в ладонь, но смазки на нём не было совершенно. — Я немного увлекся, у меня очень давно никого не было, — последнее он прошептал прямо в ухо Гарри, а затем с облегчением прижался губами к его шее.
— У меня вообще никого не было, не переживай, — Гарри толкнулся в его ладонь, и Том непроизвольно сжал зубы — сухая ладонь была не лучшим источником наслаждения, Гарри наверняка было не очень приятно.
А ему хотелось доставить ему наслаждение, сгладить первое впечатление. Любой ценой.
— Просто поцелуй меня так ещё раз, Том, — хрипло потребовал Гарри.
«Ах он мелкий развратник! Кажется, ему понравилась твоя грубость!»
«Ну, если он не из пугливых да трепетных, значит ему понравится кое-что поинтереснее…» — ответил сам себе Том.
«О нет! Вы ещё не на той стадии…» — заверещал голос разума, стоило только ненормальному желанию промелькнуть в мозгу.
Но Тому хотелось. Безумно хотелось.
Он отпустил Гарри и прищелкнул пальцами: под полог тут же взметнулся неяркий шарик света.
— Том, зачем? — Гарри заморгал, ослеплённый даже этим тусклым светильником.
— Сейчас всё узнаешь, — ухмыльнулся Том, предвкушающее облизнув губы.
Он хотел всё видеть. Всё. Раскрасневшийся, возбужденный, с зацелованными губами — Гарри был совершенством.
Совершенством, которое полностью принадлежало ему, Тому Риддлу — приютскому нищему полукровке с нездоровой тягой к садизму.
Он медленно, одной рукой начал стягивать трусы Гарри с его бёдер, с жадностью разглядывая обнажающуюся плоть. Член Гарри отличался от его собственного, он был слегка меньше по толщине, ровным, с небольшой розовой головкой, и жутко притягательным.
Поттер не выглядел испуганным. Он с нетерпением наблюдал за его действиями и закусывал губы.
«Совершенство».
«Это последний шанс передумать. Последний шанс остаться нормальным», — предупредил голос разума.
«Я никогда не был нормальным», — ответил ему Том.
И он, склонившись над Гарри, обхватил головку его члена своими губами.
— Ах! — выдохнул Гарри, выгнув спину. Его член глубже вошел в рот Тома, чуть не заставив его подавиться.
Том прижал его бёдра к кровати ладонями, чтобы он ненароком не испортил его наслаждение.
Сосать чужой член оказалось весьма… Совсем даже не так, как он думал. Как мог представить. Нежная кожа под губами была приятна, лишь слегка солоновата, но Мерлин всемогущий, так нежна… А ещё лучше было видеть, чувствовать, как стонет Гарри, как он выгибается навстречу его рту, как беспорядочно пытается двигать бёдрами, как мечется по кровати.
— То-о-ом… — всхлипнул Гарри, пытаясь толкнуться глубже. — Ещё!
Он был во власти Тома, и ему это нравилось. Так и должно быть, всегда.
Том с присущей ему основательностью начал изучать новые для себя ощущения. Он облизывал член Гарри, сжимал губы, то наращивая, то замедляя темп, скользил языком по головке, ориентируясь на звуки, издаваемые Гарри в ответ на его действия.
С каждым новым всхлипом, с каждым протяжным «То-о-ом», с каждым толчком бёдер Гарри, он чувствовал всё большее и большее возбуждение. Оно не походило на животный инстинкт, он не срывался, не думал только о себе. Он хотел сделать так, чтобы Гарри было так же хорошо, как и ему.
Вспомнив, как ему самому больше всего нравилось, когда кто-то делал ему минет, Том расслабил горло, пропуская член глубже, почти уткнувшись носом в тёмные волосы, и застонал от невообразимой пошлости и развратности своих же действий. Это было ужасно, омерзительно и прекрасно.
— Том! — громко воскликнул Гарри, и Том с восторгом ощутил, как дрожат его бёдра, а в рот выплескивается горячая жидкость. Он успел поднять глаза и увидеть, как исказилось лицо Гарри от наслаждения: распахнутые пунцовые губы, дрожащие влажные слипшееся ресницы, красные пятна на щеках, испарина на лбу…
Его словно эннервейтом ударило. Том сжал свободной рукой свой член и излился следом за Гарри, ловя последние капли его наслаждения.
«Вот же пиздец!» — только и смог сказать голос разума.
Том тоже находился в полнейшем шоке.
Никогда, даже в самых жутких фантазиях он не представлял, что может наслаждаться чем-то настолько унизительным и постыдным.
Но сейчас он понял, что готов был сделать что угодно, чтобы это повторилось.
«А вот и фетиши подъехали к нашему дурдому! Сначала мы ножки его целовать мечтали, теперь вот член хотим…»
«Ох, заткнись!» — оборвал голос разума Том.
— О Мерлин, Том! Ты… — хриплый голос Гарри развеял все его тревожные мысли. — Ты как? Прости, я не хотел…
«Как мило, кажется, он беспокоится о тебе. Зацеловать бы его всего сверху донизу», — проснулся голос извращенца.
— Прекрати, — Том рывком поднялся с его бёдер и улёгся на подушку, тут же обхватив Гарри руками. — В этом нет ничего неправильного, понял? Мне… — он на секунду задумался, пытаясь подобрать такие слова, которые не отвратят Гарри от него и в то же время не покажут, насколько сильно ему понравилось. — Не трудно иногда помогать тебе. Я ведь тоже нуждаюсь в разрядке, как и ты. Если тебе захочется ещё, просто скажи мне, понял?
«Ты ещё добавь «мой мальчик» и отрасти бороду, придурок!» — взвился голос разума.
— Так тебе… Тебе понравилось? Как мне? — глаза Гарри округлились, он явно не понимал, как другой парень может получить наслаждение от того, что только что сделал Том.
Том и сам не понимал, как так получилось и в какой момент своей жизни он вдруг захотел сосать чужие члены. Но во рту ощущался привкус спермы Гарри, и от этого его собственный член вновь напрягался.
«Только Гарри, не драматизируй! — тут же встрял голос извращенца. — Он — особенный. Остальные тебя не интересуют».
— Конечно, — осторожно подбирая слова, ответил Том. — Это же ты. Мы с тобой не чужие друг другу. Почему бы мне не хотеть сделать тебе приятно? Когда тебе хорошо — хорошо и мне. Друзья для того и нужны.
«Браво! — Том буквально услышал фантомные саркастичные аплодисменты. — Настолько скользким ты ещё никогда не был, просто филигранно!»
Голос разума внушал отвращение. Но что Том мог сделать? Он не был опытен в таких делах, он вообще не понимал, что происходит между ними! Что хочет Гарри? Нравится ли ему Том как мужчина? Или это просто неопытность и наивность? Жажда попробовать что-то новое, смущающее? Ведь не мог же он обратиться со своими возникшими желаниями к какой-нибудь незнакомке!
«Помнишь, он говорил, что чувствует что-то необычное? И Снейп так радовался! Уж не случилось ли так, что Гарри раньше вообще не мог испытывать возбуждение, даже представить не мог, на что это похоже? А тут Снейп что-то намешал в своем котле, Гарри начал выздоравливать, и конечно ты оказался первым кандидатом на роль подопытного кролика. Он может и не понимает даже красоты женского или мужского тела, у него просто началось позднее половое созревание и ему плевать, чьи губы будут его ласкать».
Том чуть не заскрипел зубами. Он не знал, что за мысли роятся в поттеровской голове и проверить не мог — его защитный амулет был идеальным, непроницаемым. Если все действительно было так, Том мог оказаться в очень неприятной ситуации. Он просто не вынесет, если Гарри… Точнее, когда Гарри начнёт заглядываться на противоположный пол.
Том всегда имел план действий, но не в этот раз. Он не мог понять, что ему со всем этим делать.
— Тогда я тоже хочу так сделать, — Том видел, что глаза Гарри уже слипаются, но он упрямо продолжал бороться с сонной негой. — Тоже хочу попробовать. Разрешишь?
Тома поразили решительные, упрямые нотки в его сонном голосе. Он как будто ждал отказа, и всё равно собирался добиться своего любым способом.
«Это только твои больные фантазии, — не преминул вставить голос разума. — Ему просто интересно. Он не хочет тебя, он просто ХОЧЕТ».
— Посмотрим, — Том поцеловал его в висок и прикрыл глаза. Он так устал из-за всего этого… Тревога билась внутри, как пикси в клетке, невыносимо было даже просто думать, вернулась мигрень незваной гостьей, и муравьи поползли по груди.
«Рано или поздно Гарри разберётся со своими новыми потребностями, и ты окажешься за бортом. Особенно если он узнает, с кем на самом деле разделил свой первый поцелуй».
Том зажмурился и помотал головой. Гарри его всё-таки сломал.
«У тебя есть дела поважнее! Чем переживать из-за возможных проблем, обрати внимание на проблемы реальные! Ни одна баба не снимет с Гарри проклятие, только ты можешь спасти его! И тогда он оценит, примет тебя!»
А даже если и нет… Он будет жить. Сейчас это было самым главным.
Северус Снейп не был впечатлительным человеком. Даже мать всегда говорила, что он слишком спокойный для ребенка. С возрастом это только усугубилось — мало что могло его взволновать действительно сильно.
Вот и теперь он смотрел на покрасневшего, покрывшегося волдырями Дэвида Рочестера с равнодушием, слегка разбавленным любопытством.
Такого интересного оттенка фиолетового он ещё на живом теле не встречал, а ведь он учился вместе с папашей Гарри и его дружками, которые полагали себя изобретательными шутниками.
— Что это, Северус? — с недоумением спросила Поппи Помфри. — Я хочу отправить его в Мунго, но, может, ты сталкивался с таким… С такой странной реакцией? Мальчики сказали, Дэвид стал чесаться примерно неделю назад, он грешил на аллергию на что-то, но все было в пределах нормы. Я дала ему зелье, и он был в порядке, а сегодня его нашли в кровати вот таким.
Северус склонился над мальчишкой и принюхался. Пахло просто отвратительно, Дэвид буквально гнил заживо. Северус проверил его рот, уши, заглянул под веко и чуть не выругался вслух.
— В Мунго его, живо! — рявкнул он. — Он в сознании, просто парализован!
— Ох, нет! Бедный ребёнок! — Поппи ахнула и кинулась к камину.
Северус не стал трогать Дэвида до прибытия целителей, хотя знал, что нужно делать. Но родители Дэвида точно напишут на него жалобу, если он предпримет что-то без согласования с официальными целителями. С этим семейством прожженных политиканов он не собирался связываться, даже понимая, насколько сейчас Дэвиду невыносимо. Мальчик испытывал жуткую боль. Он гнил заживо, гнили даже его язык и уши, а он всё это чувствовал и не мог пошевелиться.
Это точно не обычная аллергия, это целенаправленное воздействие. У Дэвида было много врагов — на него точили зуб те, кто не смог стать старостой школы, но Северус не верил ни секунды в то, что у школьников хватит ума и сноровки сделать такое. Тот, кто отравил Дэвида, явно разбирался в ядах и имел огромное состояние, потому что подобные эффекты способны вызвать только несколько дорогостоящих очень редких ингредиентов. Все это указывало на политических врагов отца Дэвида, и Северус, вопреки ужасному событию, радовался, что не ему предстоит проводить расследование, а аврорам.
Ему даже стало любопытно, каким образом был составлен яд и что ещё там присутствовало, чтобы никто ничего не заметил на протяжении такого длительного времени. Чувствовалась рука талантливого мастера, и Северус бы не отказался от знакомства с ним. Вдруг этот человек смог бы подсказать ему что-то насчёт Гарри?
Дэвида переместили в Мунго довольно быстро, и Северус счёл свой долг исполненным. Ему некогда было отираться в Мунго, у него были дела поважнее. Организм Гарри стал странно реагировать на зелье от паралича, и это было огромной проблемой, потому что мальчик помимо него принимал кучу разных составов. Чтобы выяснить, с каким составом зелье вступило в конфликт, ему придётся провести длительную серию опытов.
Времени и так было чертовски мало, а теперь ещё и это! Пока что не наблюдалось никаких страшных симптомов: просто у Гарри повышался пульс при приёме зелья, но в его случае однажды это могло стать фатальным, нельзя было пускать на самотёк даже такую мелочь.
Поэтому Северус выкинул все лишние мысли о мистере Рочестере из головы и заперся в своей лаборатории.
Он так увлекся работой, что пропустил ужин. Вернул в реальность его визит самого Гарри.
— Дядя Сев, что там с Дэвидом? — с тревогой спросил он, уставившись на Северуса испуганными круглыми глазами. — Говорят, его отравили?
— Мы не знаем, что с ним, предполагаем аллергию. Его забрали в Мунго, но жить он будет, — Северус решил не подпитывать страхи мальчика, пусть думает, что школа — самое безопасное место на земле.
Эта любимая фразочка Дамблдора была просто нелепа и смешна. Северус работал тут всего два года, а уже успел увидеть труп и окаменелые тушки учеников. И в нападения акромантула он абсолютно не верил, а значит, убийца все ещё был на свободе. Попытки отравить учеников врагами их родителей вообще были вещью популярной во все времена, когда он сам учился, так отравили отпрыска одного магглорожденного воротилы.
— Аллергию на что? Говорят, он был весь фиолетовый и как будто уже разложившийся! — голос Гарри дрожал, глаза влажно блестели, и Северус про себя выругался. Конечно, соседи Дэвида уже все растрепали.
— Бывает и такое, — флегматично пожал он плечами. — В Мунго все выяснят, не переживай. Если его отравили, отравителя обязательно найдут.
Гарри сильно побледнел и закусил губу.
— Человек, совершивший такое… — прошептал он.
— Просто монстр, — хмыкнул Северус. — Но тебе его бояться не надо. Ты под надежной защитой, тебе такое точно не грозит.
Гарри сжал кулаки и опустил голову. Видно было, как его расстроила вся эта ситуация, оно и понятно — он никогда не сталкивался с таким, даже не представлял, что это может случиться с его однокашником, с которым ещё недавно он весело болтал, дрался на дуэли и перешучивался на переменах.
Бедный мальчик. Он, должно быть, очень напуган.
— Со мной рядом кое-кто страшнее всех монстров, — внезапно тихо прошептал Гарри.
Северус тяжело вздохнул и положил руку на его плечо, заставляя смотреть в глаза.
— Ты боишься смерти, я знаю, — устало сказал он. — Все мы когда-нибудь умрём, Гарри. Но забрать ей тебя так рано я не позволю. Я обещаю.
Слова лжи уже не вызывали боли. Северус просто привык ненавидеть себя всё время. Он знал, что Гарри кажется, будто смерть постоянно с ним рядом, прячется в темноте и ждет его, но ничего не мог с этим поделать. Иногда и ему самому так казалось, особенно когда он пил в одиночестве в свете камина. Присутствие чего-то потустороннего заставляло его холодеть от страха и пить всё больше и больше.
Поэтому всё, что он мог — это сказать очередную ложь.
Гарри ушёл, совершенно расстроенный и потерянный, а Северус плеснул себе в бокал вина и вернулся к котлам.
Утешитель из него был такой же паршивый, как учитель, друг и возлюбленный.
Он облажался везде.
Комментарий к Глава 8 Ну вот как-то так, нц подъехала. Я вот все с рейтингами путаюсь, это же больше НЦ-17, а не Р? Или нет? Я и дальше стараюсь не слишком детально описывать постельные сцены, но там, где мне “не детально”, другим может “жуткое порно”? Где эта грань между Р и Нц-17, хоспадииии )) Следующая глава в воскресенье, всем спасибо за теплые отзывы!
====== Глава 9 ======
Голова уже болела от недосыпа, в желудке вообще творился ад из-за бодрящего эликсира, глаза горели и чесались. Ему нужно было урвать хоть пару часов сна, иначе он просто упадёт и больше не встанет. Сегодня он тоже не нашёл ничего годного.
Пока он шёл, с ним кто-то здоровался, что-то спрашивал. Он всем улыбался и делал вид, что слушает, хотя на самом деле мысли его были далеко-далеко в будущем, где он придумал, как выцарапать Гарри у смерти.
Гарри…
Том посмотрел на часы и разочарованно цокнул: Гарри уже спал. Уже неделя прошла с тех пор, как они переспали, но времени повторить это абсолютно не было. От недосыпа и зелий Тому казалось, что вот-вот что-то случится, это чувство надвигающейся беды не оставляло его даже во сне, тревога, постоянная его спутница, стала пугающе сильной.
Ему повсюду мерещились тени и тихое мерзкое хихиканье, в редкие часы отдыха ему снилась знакомая кладовка с запертой дверью, а за ней — крики о помощи. Это кричал Гарри, а Том никак не мог пробиться к нему, только срывал кожу на руках, пытаясь сломать дверь.
Отдых — вот что точно ему необходимо. Здоровый сон и отдых. Иначе он ничего не сумеет придумать, лишь сойдет с ума, заблудится в своих вязких кошмарах и галлюцинациях.
Том тихо зашёл в комнату, стараясь не шуметь, и столкнулся взглядом с сидящим на своей кровати Гарри.
— Ты почему не спишь? — сил удивляться не было. Том отстранённо заметил, что Гарри выглядит не так, как обычно, но и эта мысль не закрепилась в мутном сознании.
— Где ты был? — тихо спросил Гарри.
Том стянул с себя мантию и рухнул на кровать не раздеваясь. Потом, всё потом.
— В библиотеке, конечно, — пробормотал он в подушку. — Я так устал… Полежишь со мной?
— Последнее время ты постоянно там пропадаешь. Что такого важного ты делаешь? — Гарри не сдвинулся с места, и голос его вдруг стал очень резким.
Том даже смог приоткрыть один глаз и с удивлением на него посмотреть.
— Я работаю над одним очень важным для моего будущего проектом. Я же уже говорил, — матрас был таким мягким, таким удобным… Том утопал в нем.
— А может, ты просто врёшь мне? — вдруг прошипел Гарри.
Том сразу насторожился.
— С чего бы? — он приподнял голову и впился в него взглядом.
«Что-то не так, — проснулся голос разума. — Он в чём-то тебя подозревает. Вопрос только в чём?»
— Ты всю неделю избегал меня. А сегодня… — Гарри сцепил руки в замок и опустил голову. — Нет. Ничего. Ерунда.
У Тома вдруг появились силы. Он резко поднялся и стремительно шагнул к кровати Гарри, но тот вдруг поднял голову, и Том замер, нависнув над ним, словно упершись в невидимую стену.
Гарри плакал совсем недавно. Веки покраснели и опухли, на щеках ещё блестели дорожки слез.
— Что случилось? — сердце Тома словно сжалось.
— Помнишь, ты как-то сказал, что мне не нужно бояться монстров, потому что ты страшнее любого из них? Ты говорил правду?
«Да что происходит? Кто-то его напугал?» — голос разума паниковал так же, как сам Том.
— Конечно, — Том опустился перед ним на колени и взял его руки в свои. — Я никому не позволю причинить тебе вред. Тебя кто-то обидел? Напугал? Скажи, кто это, и я…
Дыхание перехватило от волнения. Том слышал словно со стороны, как дрожит его голос, и не мог взять себя в руки. Ему было страшно, так страшно… Предчувствие беды, что терзало его всю неделю, усилилось стократно.
Он поднёс руку Гарри к губам и поцеловал тыльную сторону ладони, закрыв глаза. В голове стоял туман.
— Да, напугал, — тихо сказал Гарри.
Том поднял голову.
— Кто? — рыкнул он. — Кто, Гарри? Я напугаю его так, что он имя своё забудет!
Должно быть, Гарри что-то заметил в его взгляде, потому что он вдруг покачал головой, слабо улыбнулся и погладил Тома по щеке. И Том, как послушный пес, усмирил свою ярость и потёрся о его ладонь.
— Некого пугать, — прошептал он. — Забудь, я просто глупости говорю. Мне кошмар приснился, вот я и разревелся, как ребенок. Залезай в кровать, не сиди на холодном полу.
Тому не нужно было повторять дважды.
Он с облегчением выдохнул и заполз к Гарри под одеяло, удобно устроив голову на его плече.
Всего лишь кошмар… А он уже накрутил себя до паники. В его нынешнем состоянии он просто не мог размышлять здраво.
— Меня не было рядом всю неделю, прости, — он обвил руками Гарри за талию и прижался к нему крепче. — Но мой проект — это невообразимо важная вещь, я должен успеть его закончить.
— А я думал, ты просто… стыдишься того, что произошло тогда, — голос Гарри дрогнул, и Том представил, как он покраснел.
— Нет, конечно, нет, — улыбнулся Том и спустил ладонь на задницу Гарри. — Я просто был занят.
Он погладил Гарри по ягодице и с силой её сжал, от чего Гарри охнул, а его сердце быстрее заколотилось под ухом Тома.
В ту ночь Том понял, что делает недостаточно. Что он просто не может потерять Гарри, что должен стараться лучше, даже если это будет вредить его школьным успехам и здоровью. Потому что раскрасневшегося кончающего Гарри он хотел видеть всегда. Хотел всегда его целовать, обнимать, слушать его голос, ловить губами стоны, вылизывать его член, сжимать в руках его руки.
— Ты еле глаза открытыми держишь, даже раздеться сил не нашел, — Гарри вплёл пальцы в его волосы и стал успокаивающе массировать кожу головы на затылке. — Спи. Я понял тебя.
И только тогда Том смог успокоиться. От команды Гарри его просто вырубило.
Кладовка была совсем маленькой: Том мог вытянуть руки и упереться ладонями в стены с двух сторон, и казалось, что они всё сужаются и сужаются, собираясь раздавить его. Он колотил в дверь, срывая голос криками, дрожа от леденящего ужаса и не смея обернуться назад.
Потому что за его спиной кто-то стоял, скрытый густой темнотой. И Том откуда-то знал, что если обернётся — ему конец. А потому кричал, колотил в дверь, цепляясь разумом за звуки, находя в них единственную опору.
Холод за спиной словно перемещался, стены давили, дышать было больно, по лицу градом катились слёзы.
— Я заберу его у тебя, — вдруг почудился ему тихий противный шёпот за спиной, а на плечо словно опустилось что-то холодное.
Том закричал и проснулся.
Он жадно втягивал чистый воздух в лёгкие, вглядываясь в полог кровати, окрашенный теплой охрой от настольного светильника. Его трясло. Казалось, он до сих пор ощущает на плече холодную ладонь.
Именно этот кошмар ему никогда не снился. Всегда он был в этой кладовке, иногда дверь поддавалась, иногда за ней кричал или смеялся Гарри, а иногда он слышал голоса Эрика и его банды. Но всё это было лишь его воображением, потому что в реальности, в его детстве, произошло именно то, что он увидел сейчас.
Он сидел в этой кладовке пару часов, уткнувшись головой в коленки, пытаясь уговорить свою магию взорвать тяжёлую дверь, когда произошло ЭТО.
В углу со швабрами кто-то пошевелился, и Том, сидя в кромешной темноте, ощутил это всем телом. Он чувствовал, как нечто поднимается и идёт к нему, и от этого волосы на голове встали дыбом.
Подгоняемый диким страхом, Том подскочил к двери и принялся колотить в неё с утроенной силой, точно зная, что ни за что не оглянется назад. Его обуял животный ужас, он думал только об одном: спастись, убежать, спрятаться.
И когда страх стал невыносимым, он почувствовал руку на плече и отключился. Был ли тогда этот шёпот? Он не помнил.
Потом ему сказали, что его нашли в разгромленной кладовке, а дверь была открыта.
С тех пор Том приобрёл боязнь замкнутых пространств и темноты и непереносимый страх умереть. Он верил, что то существо придет за ним однажды, и собирался встретить его во всеоружии — уже не беспомощным маленьким мальчиком, а величайшим тёмным магом в истории.
— Том, ты в порядке? — завозился рядом разбуженный его тяжёлым дыханием Гарри. Том вцепился в него двумя руками, прижал к себе и уткнулся носом в макушку. Теплый, сладко пахнущий, разморенный сном Гарри обнял его в ответ и поцеловал в ключицу. — Тебе кошмар опять приснился?
Том смог только кивнуть.
Что имело в виду то существо? Было ли это взаправду, или это придумал его мозг? «Я заберу его у тебя».
Том опустил глаза на голое плечо Гарри, торчащее из-под одеяла.
Точно, этот шёпот породил его собственный мозг. Ведь тогда, десять лет назад, он не знал ни о магии, ни о Гарри, который был ещё здоровым мальчишкой, пусть и притягивающим к себе неприятности…
«Когда мне было семь, я стащил отцовскую метлу и упал с неё…»
Том вздрогнул.
— Гарри, а какой месяц был, когда ты упал с метлы? — хрипло спросил он.
— М, июнь, — вздохнул Гарри сонно, рассеянно поглаживая Тома.
— А число? — Том затаил дыхание.
— Восьмое. А что?
Липкий, холодный страх сковал все тело Тома.
Восьмое июня — тот самый день. День, когда Том стал таким, какой есть. День, когда у него появилась тревога, успокоить которую могли только чёткие правила и следование плану, когда он решил, что станет самым могущественным и сильным, когда отрёкся от любых проявлений слабости.
Тома охватила паника. Он крепко стиснул Гарри, словно со стороны слыша свое тяжёлое дыхание.
Что это означало?! Как такое было возможно, они же не были знакомы?!
— Том! Все хорошо, Том, ты в безопасности, ты со мной! — как сквозь толстое одеяло пробился в разум голос Гарри.
В безопасности?
Кто-то пришёл к нему в тот же день, когда Гарри упал с метлы!
Настоящий это был шёпот, или ему приснилось?
— Том, посмотри на меня, пожалуйста!
Щёку вдруг обожгло, и он вновь увидел перед собой лицо Гарри.
А за ним — тёмный силуэт.
Том выхватил палочку из-под подушки, резко переместившись так, чтобы закрыть Гарри спиной.
— Авада кеда…
— Нет! — Гарри вдруг навалился на его руку, оборвав заклинание. — Там никого нет, что ты делаешь?! В школе нельзя!
Том резко перехватил его руку и хотел было оттолкнуть, но чёрные глаза, взирающие на него с насмешкой с лица Гарри, привели в чувство. Его словно окатило ледяной водой.
Том зажмурился, досчитал до трёх, и посмотрел на Гарри.
В зеленых глазах плескался ужас.
«Тебе померещилось».
Он внимательно осмотрел абсолютно пустую комнату, потом опустил взгляд на свою руку, сжимающую палочку до побелевших костяшек, и судорожно выдохнул.
— Там никого не было, это просто кошмар, Том, — Гарри обхватил его со спины руками и уткнулся лицом в шею. — Всё в порядке, мой хороший, всё в порядке.
«Ты только что чуть не применил аваду в собственной комнате. Поздравляю, ты поехал крышей».
— Я видел за тобой тень, — пробормотал Том, не представляя, как оправдать перед Гарри применение авады. Ни один нормальный школьник не использует его даже в опасной ситуации. Его мог применить только тот, кто действительно желает убить. — Прямо за твоей спиной. Я видел её!
«Ты просто сошёл с ума. Не было никакой тени, ни сейчас, ни в детстве. Это просто галлюцинации. Посмотри в глаза Гарри — они зелёные, как и всегда», — подсказывал голос разума.
— Мне тоже часто мерещится всякое из страха, — Гарри повёл губами по его шее выше, прямо к уху. — Как будто за мной кто-то следит. Но этого нет на самом деле. Это просто иллюзия, игра, в которую играет мой мозг.
И как бы Том ни был упрям, прямо сейчас он осознавал, что это единственное логическое объяснение. Это игры его разума. Никто и никогда не слышал о каких-то загадочных тенях, преследующих волшебников.
Так уж совпало, что он и Гарри пострадали в один и тот же день. Это просто совпадение, из-за которого он навыдумывал всякой чепухи вроде шёпота и теней, вот и всё.
Прикосновение холодной костлявой ладони к плечу могло ему присниться, когда он упал в обморок из-за приступа клаустрофобии. Это было обыденно для ребенка — видеть монстров в темноте.
Но в голове уже засела глупая мысль.
Снейп говорил, что на Гарри печать тёмной магии. Но каким образом тёмная магия попала в его тело, как именно работает? Как можно бороться с тем, что ты даже не можешь точно идентифицировать? У всякой тёмной магии должна быть форма. Она не может просто витать в воздухе, где-то должен быть источник. Может, сам Снейп и есть источник?
И эта тень… Даже если это просто галлюцинация, стоит проверить.
В голове будто зазвенел колокольчик, и Том вскочил с постели.
— Том, ты куда?! — Гарри обеспокоенно на него уставился, откинув одеяло.
— Я в библиотеку, — махнул рукой Том, осматривая комнату в поисках своей мантии.
— С ума сошёл?! — Гарри вскочил следом и вцепился в него двумя руками. — Сейчас три ночи, Том. Тебе нужно поспать. Тебе нельзя сейчас в библиотеку, она закрыта, понимаешь?
Том моргнул и уставился на часы: так и есть. Три часа ночи. И почему от кошмара он всегда просыпался в три?
— Ну же, Том, пойдём в постель, — мягко заворковал Гарри, оглаживая плечи Тома горячими ладонями. — Тебе нужен отдых. Тебе приснился кошмар из-за того, что ты слишком много работаешь и не расслабляешься, — и Гарри вдруг потянулся вперёд.
Том ничего не успел сообразить, как его губы накрыли чужие.
Гарри нерешительно обвил его руками за шею и мягко, несмело целовал, словно боялся, что его оттолкнут и отругают.
Том судорожно выдохнул и резко прижал его к себе, углубляя поцелуй. Библиотека может подождать, не вламываться же ему туда посреди ночи, в самом деле. Гарри вдруг издал какой-то неясный звук, сильнее сжал руки на шее Тома и буквально запрыгнул на него. Том инстинктивно подхватил его под ягодицы, устраивая поудобнее и подталкивая обвить его ногами за пояс, что Гарри безропотно выполнил.
— Я не уйду, — прошептал он Гарри на ухо и поцеловал в шею. — Но мне нравится твоя решимость никуда меня не пускать.
Гарри поёрзал и сам его поцеловал, уже намного решительней, скользнул языком в его рот, слегка прикусил нижнюю губу, и это было намного более умело, чем в прошлый раз.
Намного.
Том резко отстранился, разрывая поцелуй, и впился яростным взглядом в его глаза.
— Ты научился целоваться, — прошипел он. Горячая, жгучая ненависть и ярость обуяли его, да так сильно, что он несдержанно сдавил Гарри руками, причиняя боль. — С кем?!
Гарри испуганно моргнул и ахнул от неожиданности. Том понимал, что давит на его шрамы на бедрах, понимал, что ему больно, но не собирался прекращать.
Он хотел причинить ему боль.
Хотел, чтобы Гарри знал, что его ждёт за предательство.
Хотел…
— С помидором! — воскликнул Гарри, вцепившись в его плечи. — Том, мне больно! Блейз дал мне книжку, и я учился по ней… Чтобы тебе было не так противно со мной… Ты же после того раза ничего не делал, и я решил сам, Том!
Он всхлипнул, и Том словно очнулся от очередного кошмара.
— Дерьмо! — выругался он, разжав руки. — Прости, куколка, прости! — Он опустил его ноги на пол и обнял за талию, начав лихорадочно покрывать поцелуями всё, до чего мог дотянуться: лицо, волосы, шею. — Я не специально. Не знаю, что на меня нашло, я всё ещё не в себе после кошмара…
«Сотри ему память, — деловито подсказал голос разума. — Ты вообще можешь сделать с ним всё, что захочешь, а потом стереть память».
«Нет! — возразил извращенец. — Так нельзя, только не с ним! Сделаешь так, и всегда будешь знать, что он с тобой не по доброй воле. Что ты на самом деле ему не нужен».
Том ощутил отчаяние.
Он не хотел, чтобы Гарри отверг его! Он желал, чтобы всё было добровольно, чтобы Гарри хотел его, любил его!
Том замер, отсчитывая секунды.
Что делать?
Палочка в кармане, достать её — пара секунд.
— Прости, — ещё раз прошептал он. Рука потянулась к карману… — Прости. Я больше никогда не причиню тебе боль.
На мгновение он представил, что стирает Гарри память, и тот всё так же доверчиво смотрит на него своими зелёными глазами, улыбается и доверяет всего себя. И Том будет знать, что всё это не по-настоящему.
Рука безвольно упала.
«Вот идиот, надо было всё-таки стереть память», — вставил голос разума.
«Пошёл ты», — ответил сам себе Том.
— Успокойся, — Гарри, к его удивлению, вновь обнял его за шею и поцеловал в щёку. — Я знаю, что ты привык причинять боль. Не так просто научиться этого не делать, да?
— Да, — еле слышно ответил Том, не веря в то, что всё происходит наяву. — Откуда ты?
— Я же не дурак, — оскорблённо фыркнул Гарри. — Я разговаривал с другими людьми, я жил с тобой в одной комнате. Я замечал, что ты… Опасен. У тебя будто привычка — сначала бить, а потом уже разбираться. Много раз я был уверен, что вот сейчас ты что-то сделаешь со мной, причинишь боль, но всякий раз тебя словно что-то останавливало. Так почему сейчас ты?..
— Я не знаю, — от облегчения закружилась голова, грудь сдавило непонятное Тому чувство, такое сильное и удушающее, что захотелось положить ладонь и надавить пальцами, чтобы прогнать, не ощущать этого. — Когда я подумал, что ты мог целоваться с кем-то другим, я просто взбесился.
Так всё и было. Том потерял контроль над собой из-за Гарри. Снова.
«Он делает тебя слабым! — злился голос разума. — Он испортил тебе жизнь! Это уже не смешно!»
— Ты не терпишь предательства, — Гарри словно прочитал его мысли. — Ты подумал, что я променял тебя на кого-то другого. Но это не так! То, что мы делали с тобой, я не хочу повторять ни с кем больше. Но я хочу, чтобы ты пообещал, что никогда больше не станешь так со мной обращаться. Я этого не потерплю. Не вынуждай меня выбирать между тобой и своей свободой, ясно? Для меня выбор очевиден.
— Ясно. Я обещаю, — прошептал Том, вспоминая, как упрямо Гарри делал то, что ему самому хотелось. У него не возникло сомнений в том, что Гарри откажется от него, если он причинит ему боль, если попытается заставить.
Он чувствовал себя униженным. Слабым. Мерзким. Как будто он был домашним питомцем Гарри, псом, который напакостил.
И в то же время…
Он был счастлив, что Гарри всё понимает, что принимает его. Что даёт ему шанс.
«Он — твоя собственность. Это он должен униженно просить прощения!»
«Он хочет свободы. Он всегда это говорил. Если я встану между ними, я окажусь за бортом».
«Заставишь!»
«Нет, всё должно быть добровольно!»
От этих противоречий разболелась голова.
— Том, я знаю, что ты очень гордый, особенный парень, — Гарри положил ладонь на его щеку и заставил смотреть в свои глаза. — Но и я не послушная игрушка. Я на многое закрываю глаза, но причинить себе боль не позволю. Пойми меня, пожалуйста. Я никогда не позволю дерьмово обращаться со мной. Никому и никогда.
И Том, загипнотизированный искрящейся зеленью его глаз, вдруг с облегчением выдохнул.
Какой абсурд. Гарри — не собственность. Он тот, кого Том обещал защищать, тот, кого Том подпустил к себе так близко, как никого и никогда, тот, ради кого Томпреодолел себя и собственные запреты, сломал все свои устои. Без которого всё казалось серым и бессмысленным. Не существует такой категории, в которую он мог бы определить Гарри Поттера. Как не существует категории для самого Тома. Мерзкое чувство униженности и слабости уступило место чему-то другому, дрожащему, пронзительному, мягкому и хрупкому. Том не мог определить для себя, что это такое, но вцепился в это чувство всеми силами.
— Я понимаю, правда, — прошептал он, перехватив ладонь Гарри для поцелуя. Как он мечтал тысячу раз до этого, Том провёл губами по выпирающей на запястье косточке и слегка прикусил её зубами. — Я не позволю себе навредить тебе.
Зрачки Гарри расширились, ресницы задрожали, как и мечтал Том. Он впитывал его образ, пытаясь навеки запечатлеть это лицо в своем разуме. Без него… Всё теряло смысл.
— Я верю, — так же тихо прошептал Гарри.
Том первым подался навстречу приоткрытым влажным губам. Мягко, осторожно, он обвёл контур кончиком языка и проник внутрь, глотая тихое прерывистое дыхание Гарри. Знакомый запах дурманил, заставлял захлёбываться от полноты ощущений. Гарри смело отвечал на поцелуй, скользил языком навстречу, податливый и горячий в руках Тома.
Голова кружилась от мысли о том, что он читал какую-то книгу для того, чтобы понравиться Тому. Что он мог ещё там вычитать?
Том, словно извиняясь, мягко провёл по его ягодицам, прижался к нему пахом и аккуратно потёрся, ощущая ответное желание Гарри. Тот ахнул в его рот, и поцелуй стал жестче. Гарри стиснул руки на плечах Тома, с силой их сжимая, и спустился поцелуями на челюсть, а потом и шею, не стесняясь пускать в ход зубы.
Том стиснул челюсти и запрокинул голову. Гарри творил что-то невероятное, словно проверяя его выдержку.
— Том, — руки Гарри начали проворно расстегивать рубашку Тома. — Я знаю, что это неправильно, что я не должен просить тебя о таком, не сейчас уж точно, но…
Том посмотрел в его глаза и понял, что от этого поцелуя у Гарри помутился рассудок: он выглядел полностью потерявшим контроль, обдолбанным и жаждущим.
Всего лишь касание губ… Что же они творят друг с другом?
— Что ты хочешь, куколка? — хрипло спросил Том.
Пальцы Гарри задевали обнажающуюся кожу, оставляя после себя невидимые ожоги.
— В той книге, — так же хрипло ответил Гарри, подаваясь вперед, чтобы поцеловать открывшийся участок груди, — что я читал… Там было кое-что.
И его рука с поразительной ловкостью расстегнула ширинку на брюках Тома.
— Что? — Тому стало интересно, что он предпримет дальше, поэтому он заставил себя стоять на месте и ничего не делать.
— Я помню, что ты говорил, что мы просто помогаем друг другу, и что двум парням вообще-то нельзя таким заниматься, — Гарри — сама невинность, вдруг опустился перед ним на колени, оказавшись лицом перед натянувшим ткань боксеров членом Тома. — Но, может быть, ты мог бы… Сделать кое-что для меня? — Он аккуратно стянул бельё Тома и облизнулся, глядя на его длинный член с крупной бордовой головкой.
У Тома больше не было мозга, он испарился. Вид Гарри на коленях, явно собирающегося у него отсосать, превратил его в тупое животное, жаждущее только одного.
— Всё, что захочешь, — с трудом выдавил он, стараясь держать руки при себе.
— Ты мог бы… — Гарри обвил ладонью член, его дыхание обожгло чувствительную головку, и Том вздрогнул. — Сделать со мной то, что обычно делаешь с девушками? Всего один раз? Я бы хотел ощутить, каково это.
У Тома словно пелена с глаз упала.
Он внимательно посмотрел на чересчур невинное лицо Гарри, его наркоманские глаза, и все понял.
Гарри пытался манипулировать им, ведь он думал, что Том не захочет трахать другого парня. Манипулировать самым подлым образом — с помощью соблазна и похоти.
Том подавил порыв торжествующе расхохотаться. То, о чем он мечтал, само шло в его руки! Мерлин, лучшего подарка и придумать было сложно! Гарри оказался таким, каким и положено быть ученику факультета Слизерин. От него такого голова кружилась и дрожь бежала по позвоночнику.
С каждым днём, что Том узнавал его, становилось всё интереснее и интереснее, словно кто-то могущественный решил исполнить все потаенные желания Тома, делая мальчишку идеальным специально для него.
— Не знаю, Гарри, — хрипло проворковал он, погладив его по щеке. — Это как-то странно, не находишь?
«О, теперь он в твоей власти. Интересно, что он придумает, чтобы уговорить тебя?» — хихикнул голос извращенца.
Эта игра дико заводила.
— Я знаю, знаю, — Гарри смиренно опустил глаза и словно невзначай задел щекой головку. — Просто мне бы так хотелось попробовать, и я не могу представить в такой роли никого, кроме тебя. Я никому больше не доверяю и у меня совсем нет времени начинать какие-то отношения.
«Модредова задница, да он просто виртуоз! Сразу на три точки надавил!» — восхитился внутренний голос.
— Если не хочешь, я пойму. Может быть, Блейз… — Гарри поднял на него взгляд, и Том поплыл окончательно.
— Нет, — быстро рявкнул он, понимая, что попался на банальную ревность. — Я не отказываюсь.
Гарри пробил его защиту всего одним именем. Стоило только представить рядом с Гарри этого ублюдка, как крышу снесло напрочь.
— Значит, ты согласен? — Гарри счастливо улыбнулся и приблизил губы к члену, но Тома вдруг словно холодной водой окатили.
«А вдруг он подавится твоим членом и задохнется?» — испугался голос разума.
Том почти представил, как в самом разгаре Гарри вдруг начинает задыхаться и падает на зелёный ковер, хватаясь за горло.
Нет, как бы Тому ни хотелось увидеть его губы на своем члене, он ни за что не станет так рисковать.
Он отстранился, поднял Гарри с колен и толкнул на кровать спиной.
— Всё, что захочешь, куколка, — снова повторил он, дрожащими пальцами вытаскивая палочку из кармана. В конце концов, есть кое-что получше минета.
Зря Гарри так быстро решил воспользоваться его ревностью. Как будто его совсем не волновало то, что Том причинил ему боль из-за этого. Как будто жаждал снова вывести его из себя и посмотреть, сможет ли Том выполнить свое обещание.
Том не стал тратить время на раздевание. Он взмахнул палочкой, и они оба оказались совершенно голыми. Том впился в обнажившееся тело голодным взглядом и с удовлетворением понял, что Гарри готовился к этому вечеру: он избавился от волос в паху.
Самоуверенность Гарри поражала. Он и мысли не допускал, что не сможет соблазнить Тома. Насколько давно этот мальчишка разгадал все его мысли? Или он, в силу своего незнания, действовал, исходя из своих наивных представлений о Томе и всех мужчинах в целом?
Том опустился на него сверху и прикрыл глаза от чистого восторга и наслаждения, но в голове всё ещё сидела мысль, что это неправильно, что так не должно быть. Он не должен наслаждаться этим так сильно.
— То-о-ом, — простонал Гарри, выгибаясь ему навстречу.
Жадный, эгоистичный мальчишка, сломавший привычную жизнь Тома одним своим существованием.
И Том был готов боготворить его.
— Будет больно, — прошептал он в покрасневшее ухо, целуя гладкую кожу. — Поначалу.
— Нет, не будет, — в мутных зеленых глазах промелькнула искорка осознанности. — Я приготовил кое-что, там, в тумбочке. Если воспользоваться этим, то боли не будет вообще.
Том с удивлением открыл верхний ящик его тумбочки и достал небольшой флакон с интригующей этикеткой «райское наслаждение».
«Ну пиздец. Неопытный девственник подготовлен намного лучше тебя!»
Том не знал, что нужно делать. С девушками всё было по-другому, сама природа всё предусмотрела заранее, а о том, как это происходит у парней, он никогда бы не стал узнавать даже под империо.
— И что с этим делать? Выпить? — спросил он на всякий случай, чувствуя себя до нелепости глупо.
— Да нет же! — Гарри хныкал и ёрзал под ним, стараясь потереться членом о живот Тома. — Смажь меня… там. И свой член тоже. Я себя уже растянул, так что…
У Тома кровь зашумела в ушах.
Плевать, что он ни черта не знает, плевать вообще на всё. Он знал только, что, если сейчас его член не окажется в Гарри, он умрёт.
Это было нечто большее, чем просто похоть. Это был способ утвердиться, заклеймить Гарри, доказать, что он принадлежит только ему, что всегда будет рядом. Неважно, что это парень, неважно, кто их осудит, всё было неважно, кроме того, что они вместе.
Все мысли о неправильности растворились, исчезли. Том открыл флакон.
— Мне… — голос сорвался. Том вылил на пальцы сразу полфлакона скользкого масла и замер, не зная, сможет ли он коснуться Гарри в том месте и не кончить тут же. — Надо, эм, засунуть палец, или что?
Гарри нагло раскинулся на кровати, широко разведя стройные ноги, и Том старался не сойти с ума от одного его вида.
— Мерлин, Том, хоть что-нибудь уже сделай! — простонал тот. — Смажь меня, засунь палец, хоть всю руку, вставь член! Я так хочу, Мордред бы всё побрал, просто хочу тебя в себе!
Такого с ним ещё не бывало. Казалось, ещё чуть-чуть, и он просто взорвётся. Гарри совсем не стеснялся, не зажимался, он просто жаждал получить то, что хочет, и это заставляло кровь Тома кипеть.
Это было слишком быстро, он не был к такому готов, у него не было плана, он не почитал подходящую литературу! Было страшно вновь сорваться, как в первый раз, страшно причинить Гарри боль, после которой он его уже не простит.
— Том, пожалуйста… — заскулил Гарри, вцепившись в его плечи. — Я не девушка, я понимаю, что ты не привык так! Но я знаю, что тебе понравится! Просто попробуй!
Глупый, глупый Гарри. Совсем не понимает, что ходит по краю острого лезвия, способного порезать его до самых костей.
— Что же ты делаешь, — выдохнул Том ему на ухо и наконец-то коснулся скользкими пальцами горячей кожи.
Гарри выгнулся ему навстречу и ахнул, закрыв глаза.
Том до крови прикусил губу, словно со стороны наблюдая за своими пальцами, проникающими в сжатое розовое колечко мышц. Гарри хныкнул и сам насадился глубже, обхватив рукой свой стоящий колом член.
«Почему-то возникает чувство, что тебя сейчас банально насилуют», — сообщил голос разума.
«Я это заслужил за все свои мысли», — Том внезапно успокоился, тревога и волнение отступили.
Он хотел Гарри, а Гарри, очевидно, очень сильно хотел его. Не какую-то бабу, не другого парня, а его, Тома. Иначе он не стал бы прилагать столько усилий, не простил бы ему причинение боли.
— Позволишь, куколка? — мягко улыбнулся Том, убирая руку Гарри с его члена и заменил её своим ртом.
Гарри громко выругался и насадился на пальцы ещё больше.
— Я же говорил тебе — не ругайся, — мстительно прошипел Том, выпустив его член изо рта и вытащив пальцы.
— Ну накажи меня, — Гарри расплылся в порочной улыбке и закинул одну ногу Тому на плечо.
«Бесстыдник! Развратник! Похотливая шлюшка! И весь твой, тво-о-ой!» — застонал голос извращенца.
Том понял, что всё это время опасался за его чувства. Избегал близости, чтобы не причинить ему боль, заботился так сильно, что страшился дать себе волю. А в это время Гарри был обычным парнем, который жаждал трахаться и любил грубость. Только теперь до него наконец дошло, что Гарри не невинный ягнёнок, над которым надо трястись, не «взрослый ребёнок».
— Я накажу, так накажу, что имя своё забудешь, — оскалился Том, рывком притягивая Гарри к себе и закидывая на плечо вторую ногу. Член упёрся в горячий скользкий анус и Том подался вперед, стиснув зубы.
— Ох чёрт! — вновь выругался Гарри, запрокинув голову. — Да!
Тугие мышцы сдавили Тома, выбив весь воздух из легких. Казалось, сделай он ещё одно движение, и член просто взорвётся. Поэтому он вообразил смердящую пасть Василиска и немытую голову Снейпа. Это помогло, и он начал потихоньку двигаться, опасаясь навредить Гарри. Мышцы легко принимали его, Гарри и правда подготовился. Он выгибался ему навстречу, пытался двигаться сам и шумно дышал, сводя с ума и так раздавленного всем происходящим Тома.
— Том, быстрее! — капризно выкрикнул Гарри, упираясь пяткой в его грудь. — Я не стеклянный, не разобьюсь! Мне не больно, это специальная смазка!
И Том послушался. Он резко начал двигаться, крепче сдавив бёдра Гарри руками. Каждый толчок вырывал из него тихий стон сквозь зубы, стонать в голос, как Гарри, было непозволительно. Том навалился сверху, сгибая его почти пополам, и жадно поцеловал, не прекращая рваных толчков. Наслаждение было невыносимым, он растворялся в нём, забыв обо всём, что волновало раньше.
Шлепки кожи о кожу звучали громом в ушах, раскрасневшийся Гарри, не стесняясь, кричал в голос, звал его по имени, цеплялся ногтями за плечи, раздирая их в кровь.
Том заглушал его стоны своим ртом, рассыпаясь на части, сжимал горячую вспотевшую кожу, засаживая член всё глубже и глубже, быстрее и быстрее.
— Да, да, Том, да! — Гарри подмахивал, совершенно потерявшись в своём удовольствии, и его откровенное наслаждение подвело Тома к краю слишком близко.
Он просунул руку меж их телами и сжал член Гарри, начав мощно вбиваться в податливое тело. Ему было неудобно, руку заломило от такого варварского с ней обращения, но Том ощущал эйфорию, граничащую с безумием.
Гарри закричал и выплеснулся в ладонь Тома, прокусив его плечо до крови. Эта боль стала последней каплей, и Том излился следом глубоко внутри него, несдержанно застонав в голос. Пальцы ног свело судорогой, руки Тома подломились, и он упал на пытающегося отдышаться Гарри сверху.
— Надо было сделать это раньше, — спустя пару минут довольно улыбнулся Гарри, наконец-то отдышавшись. Он прижался раскаленными губами к влажной от пота шее Тома и шумно выдохнул.
Том вытащил из него обмякший член и издал какой-то крайне постыдный звук, напоминающий о том, что его самоконтроль всегда летит к чёрту рядом с Гарри. Пахло сексом, потом и Гарри, и этот запах туманил мысли, заставлял Тома дышать глубоко и жадно.
— Том, ты как? — тут же всполошился Поттер, обвивая его шею руками. — Тебе понравилось? У тебя такое лицо, будто тебе больно! Мерлин, Том, прошу, скажи, ты в порядке? — паника в его голосе вызвала у Тома небывалую нежность к нему.
Гарри, его куколка. Красивый, сладкий, способный, хитрый, эгоистичный парень, совершенный для Тома. Что-то огромное раздувалось в груди, грозя разорвать ребра, и Том не мог подобрать определение этому чувству, как и всегда, когда дело касалось Поттера.
— Гарри, — закатил глаза Том в притворном возмущении. — Я что, похож на трепетную гриффиндорку? Это было великолепно! Я и не думал, что с другим парнем может быть даже лучше, чем с девушкой, — покривил он душой, разыгрывая ту роль, что Гарри сам ему отвёл.
«Кто бы мог подумать, что ты такой хороший актёр! Или лицемер, а? Ты никогда не испытывал ничего подобного, ни с одной девушкой, Мерлин, это даже сравнивать стыдно! Почему бы просто не сказать, что ты чувствуешь к нему?» — захихикал голос извращенца.
Том с ним согласился, конечно, но сказать это вот так прямо… Это бы дало Гарри преимущество.
«Мордредова подмышка, да какое преимущество! Ты больной! Ему просто хочется быть с тобой, ему хорошо с тобой, просто уйми уже свою паранойю!»
«Я постараюсь. Я правда постараюсь, — пообещал сам себе Том. — Я просто не представляю, что нужно сказать».
— Ты, главное, не волнуйся, — оборвал его панические мысли Гарри. — Я знаю, что ты склонен несколько… хм, нервничать из-за вещей, которые ты не можешь контролировать. Мерлин, Том! — он крепко стиснул его в объятиях, и Том покраснел до самых ушей, потому что понял, что Гарри стискивает голыми ногами его бока и всё ещё прижимается липким пахом к его паху. — Просто скажи мне, что тебя беспокоит?
«Проще сказать, что тебя НЕ беспокоит», — хихикнул голос разума.
— Это было слишком быстро, — вслух ответил Том и улыбнулся Гарри. — Я могу лучше, клянусь.
— Да? — ярко улыбнулся Гарри в ответ и лукаво прищурился. — Покажешь? Иначе я не поверю.
Том очень хотел спать, но Гарри желал большего. Он обязательно признается ему, но только когда убедится, что у них всё взаимно.
Весь следующий день Том пребывал в состоянии транса. Он ходил, как обычно, разговаривал с однокурсниками, отвечал на уроках, но не понимал и слова из того, что говорил.
То, что случилось ночью, окончательно разрушило его сознание.
Гарри был ненасытен, ему хотелось всего и сразу, и Том давал ему это, не обращая внимания на то, что сил не осталось, что от недосыпа болят глаза, что он вновь не выспится. Это было откровением для него. Теперь он понимал, что люди находят в сексе. Если остальные испытывают то же, что и он вчера, то непонятно, как они вообще могут вылезти из кровати и отпустить своего партнера.
Они уснули лишь под утро, и через пару часов пришлось подниматься и идти на занятия. Всё, что билось в сознании, пока он, невыспавшийся и напоминающий инфернала, брёл по коридорам школы, это «Гарри рядом». Сонный, но со светящимися счастьем глазами, он сопровождал Тома, то и дело прислоняясь плечом и сжимая его руку в своей.
Тому удалось вздремнуть на истории магии, поэтому он сумел немного прийти в себя и вспомнить своё ночное озарение.
Ему нужно было найти источник тёмного проклятия. Снейп мог ошибаться насчёт этой печати тёмной магии. Эта тень… Это было что-то необычное, странное! Ночью Том не мог соображать трезво, но сейчас вспомнил: Гарри всегда жаловался, что ему кажется, будто кто-то прячется за камином, преследует его во снах. И самому Тому нередко что-то виделось спросонья. Это же не просто так, не могло это быть просто их с Гарри галлюцинациями! Один — да, но два?
Может, Снейп призвал что-то, сам того не понимая? Может, дело вовсе не в мёртвом младенце, не в печати темной магии, а в самом Гарри, к которому прилипла какая-то зараза? А если это всё же проклятие, то может оно привязано к Снейпу, а вовсе не к Гарри? Когда-то давно Том читал о матери, проклявшей своего сына в порыве ярости. И пока она была жива, проклятие не удавалось снять, потому что она бессознательно подпитывала его.
Том бы убил чёртова Снейпа, если бы только это избавило Гарри от несчастий.
— Кого ты убьёшь? — вдруг прорвался в его мысли голос Драко.
— Что? — моргнул Том и огляделся вокруг.
Они остались в классе истории вдвоём. Драко стоял перед партой и странно на него смотрел, видимо, уже довольно давно.
— Я спросил, что с тобой происходит, а ты сказал: я убью его, — повторил Драко. — Так кого ты собрался убивать? Что с тобой вообще происходит? Ты сам на себя не похож, это все заметили!
— Кто все? — переспросил Том, насторожившись.
— Вся школа! — у Драко на бледных щеках расцвели пятна гневного румянца. — Сегодня Бродерик с Рейвенкло сказал мне, что твоё время кончилось. Что скоро ты уползёшь в ту нору, из которой вылез! Ты потерял хватку, Том! Мы ещё справлялись как-то, прикрывали тебя, но после того, как вчера ты принял Флитвика за профессора Дамблдора, скрывать твое состояние больше не получается.
Том нахмурился, пытаясь вспомнить, когда такое было. Вчера он напоминал загнанную лошадь и не мог отличить апельсин от табуретки.
— Что происходит? — продолжал давить Драко. — Хотя бы мне расскажи, чтобы я мог как-то оправдаться перед нашими! Кэрроу творят, что хотят: вчера они напали на гриффиндорского третьекурсника, Теодора избили дружки Микки, Малек стал наглеть и набиваться в нашу компанию, даже за факультетским столом сел рядом, а место Дэвида занял этот придурок Флинт! Мерлин, мы в такой заднице, а тебе и дела нет! Без тебя всё разваливается, грязнокровки наглеют! Мы должны поставить их на место, пока не стало слишком поздно!
«Грязнокровки! — захихикал внутренний голос. — Школьные драки, место за столом и грязнокровки — вот, что тебя волновало раньше. Мерлин, это даже смешно!»
Каким он был идиотом.
Ради чего всё это было? Зачем он играл с глупыми марионетками, убеждал, что они исключительны, зачем учил тупых детей опасной тёмной магии?
«Ты хотел признания, силы, власти. Хотел, чтобы все смотрели на тебя с восхищением и трепетом, хотел, чтобы боялись, уважали. В итоге ты загнал себя в ловушку. С твоей подачи эти дети натворили столько, что хватит на пожизненное в Азкабане. Теперь или идти до конца, или в тюрьму».
Тёмная магия уже проникла в их разумы, уже запустился новый цикл уничтожения. Они очерствели, теряют голову от недостатка тёмной силы. Целое поколение слизеринцев попалось в ловушку благодаря Тому Риддлу.
Не будет громких свершений, будут только всё более изощрённые и жестокие убийства. Осознание этой простой истины его ужаснуло, резко и внезапно, как будто кто-то ударил по голове чем-то тяжелым.
Это было очевидно. Лежало на поверхности, просто он не обращал на это внимания. Они же были тупыми, они следовали только указаниям Тома, а если он отстранится, что они натворят? Что захотят сделать?
— Я не могу сейчас все вернуть, как было, — тихо сказал он, прикрыв глаза. — У меня мало времени, Драко, так мало времени! Это важнее наших разборок.
— Всё дело в Поттере? — оскалился Малфой. — Это он тебя заездил, ты одурманен им! И не говори, что это не так, я сам всё вижу! Ты глаз от него не отводишь, ты слышишь только то, что ОН говорит! Почему вы все так одержимы им?! Что в нем такого, что и ты, и Северус сошли с ума?!!!
Громкий голос Драко больно резанул по ушам, и Том покачал головой. Не было ни сил, ни желания что-то опровергать.
— Сегодня я проведу собрание, — спокойно сказал он. Нужно просто делать вид, что всё под контролем, и всё наладится. — Скажи Теодору и Малеку, что они приглашены.
Раскол в такое время неприемлем. Они должны наладить связи внутри группы, чтобы суметь защититься.
У Драко был вид человека, который еле сдерживается от убийства, и Том мог его понять. Раньше он и подумать не мог, что променяет шесть лет борьбы на ещё один день с Гарри.
— Всё будет нормально, не сомневайся, — внушительно сказал Том. — Если всё начало разваливаться, едва я отвлекся от дел, значит, нам нужна другая тактика, понимаешь? Мы неправильно выстраивали структуру организации, она замкнута на мне.
«Ты специально это делал, ты же тиран настоящий!» — захохотал голос разума.
«Это была ошибка. Этим я подставил себя. Без меня они не могут удержать позиции, нас легко могут раскрыть, и я поеду в Азкабан самым первым поездом», — ответил сам себе Том.
— Ты должен избавиться от Поттера, — Малфой растрепал свои тщательно уложенные белобрысые волосы и начал ходить туда-сюда перед партой. — Сосредоточить внимание на делах, а не на нём, иначе все рухнет.
— Нет, — отрезал Том. — Гарри теперь всегда будет со мной, я не собираюсь его бросать. Но он ничего о нас не знает, и никогда не должен узнать. Ты знаешь, что он болен, и пока я не найду способ его вылечить, я не смогу уделять столько же времени нашим делам. Когда я всё улажу, всё будет как раньше, Драко. Иди, передай остальным, встречаемся в обычном месте в восемь.
Ему придётся прогулять чары, проигнорировать собрание старост, и тогда он всё успеет. Какая теперь разница, что он получит по чарам? Зачем тратить время на глупые обсуждения, как лучше составить расписание клубов, чтобы все были довольны? Тупость!
— Ладно, — поджал губы Драко. — Передам. Идём на чары, мы опаздываем.
— Передай, что я плохо себя чувствую, у меня дела.
Малфой сузил серые глаза, в которых плескались недоверие и какое-то детское удивление, но послушно кивнул.
— Мне не хватает тебя, — внезапно сказал он тихо. — Нам всем не хватает. Ты как будто бросил нас, Том.
Кажется, поговорить всё же придется.
— Я вас не бросал, Драко, — как можно более проникновенно ответил он. — Просто пока что я больше нужен Гарри. Это ненадолго, я уже напал на след, скоро всё образуется. Нам необходимо пересмотреть управление внутри группы, и я очень рассчитываю на тебя в этом. Я хочу, чтобы ты стал моим заместителем. Я же могу тебе доверять?
Его выстрел попал в цель. Всё недовольство тут же испарилось с малфоевского лица, глаза полыхнули знакомым огоньком счастья.
— Только мне ты и можешь доверять, — выдохнул он, подойдя настолько близко, что Том различил маленький бледный шрам у него на щеке. — Я никогда тебя не подведу!
Ходили слухи, что все Блэки были слегка безумны, но Том никогда не придавал этому значения. Однако Драко — наполовину Блэк, и именно сейчас Риддлу пришло в голову, что слухи об этой семейке не совсем лживы. Глупо было не воспользоваться фанатичной преданностью Драко.
— Я верю тебе, — мягко улыбнулся ему Том и положил руку на чужое плечо, от чего внутри его передернуло. — Ты не такой, как Теодор, я знаю, что ты поддержишь меня в трудную минуту. Вместе мы придумаем, какой слух распустить по школе, чтобы оправдать мою отстранённость, а ты тем временем примешь бразды правления в свои руки. Всё получится.
— Я не подведу, — ещё раз повторил Малфой, раздуваясь от гордости.
«Это было легко», — хмыкнул голос разума.
Из Драко получилась идеальная марионетка, лучшая, какую можно было желать. Он был слишком эмоционален, и Том играл на этих эмоциях, как на скрипке.
Ему пришло в голову, что он ошибался насчёт ведьм. Ведьмы бы были намного более преданными марионетками из-за своих эмоций, манипулировать которыми, как оказалось, очень легко.
«Просто раньше ты в упор не понимал чувств других. А теперь, когда сам пережил такое, тебе стало легче ориентироваться во всём этом эмоциональном дерьме», — заключил голос разума.
Том решил обдумать эту мысль позднее более детально.
Он собрал свои вещи и поспешил в Запретную секцию, выкинув из головы Драко и проблемы марионеток. Они могли подождать, а Гарри — нет.
Том вспомнил, где читал о ведьме, проклявшей сына: всё в той же «Волхвования темнейшие», где впервые нашёл информацию о крестражах. Крестражах, которые теперь внушали отвращение и страх. За последнее время он многое узнал об обратной стороне тёмной магии и теперь с ужасом представлял, что могло случиться, разорви он душу в этом году, как хотел.
«Невыносимая боль — не самое страшное, что может произойти с тем, кто решился на сию волшбу, — писал Сильвестр, внук Салазара Слизерина. — Сознание неделимо, в отличие от души, и оторвав от неё кусок, рискуют они навеки запереть себя сами».
Раньше эти слова казались бессмысленными, но теперь, зная, что тёмная магия всегда берёт свою цену, всегда приготовит подвох, он осознал, каким был слепцом.
Сознание неделимо, верно. Он полагал, что кусок души просто можно поместить в предмет, но «запереть себя сами» могло означать только одно: вся его личность дублируется, полностью, и кусок души, наделённый разумом, оказывается заперт. Он мог бы однажды САМ СЕБЯ обнаружить запертым. И его ПОЛНАЯ КОПИЯ ходила бы по школе. И оба они считали бы себя настоящими.
Так мало информации и так много вопросов! Том теперь не понимал, почему вообще решил так сильно рискнуть. Он так горел этим проектом с крестражами, его так захватила возможность стать бессмертным, что он проигнорировал весомые риски этой затеи.
«Вот всегда так. Ты чем-то увлекаешься и твоё чувство самосохранения просто отключается. Как с тайной комнатой! Выгуливать василиска в школе — Мордред, додумался же!»
Со скрипом, но Том признал, что он прав. Все его проекты при ближайшем рассмотрении могли нанести вред ему самому.
Нужно было искать другие способы стать бессмертным, как сделал это Фламель, но теперь эти планы отошли на задворки сознания. Пока с Гарри не будет всё в порядке, он не сможет сосредоточится на своих поисках.
Холодные склизкие стены без окон вызывали внутреннюю дрожь, но он терпел это, не желая признавать, что наличие окон может спасти его от паники.
Он нашёл это место, когда обнаружил старый архитектурный план Хогвартса в одной из книг, которую никто не открывал лет триста, а то и четыреста. С помощью этого плана он нашёл Тайную Комнату и несколько простых убежищ, открыть которые мог только наследник.
Комната находилась прямо под полом их гостиной, и попасть в неё можно было только через заброшенный класс на первом этаже, прошептав пароль портрету старого рыцаря на парселтанге. Том изменил пароль на обычный, чтобы его марионетки тоже могли попасть внутрь, и получилось идеальное место для тайных встреч, защищённое чарами, не уступающими тайной комнате, где они могли практиковать тёмную магию и ритуалы.
Комната была достаточно большой, чтобы вместить хоть сотню человек. По периметру её украшали колонны, увитые змеями и рунными цепочками, которые терялись во мраке высокого потолка. Посредине стоял огромный восьмигранный алтарь из неизвестного темного камня, исписанный древними рунами и заляпанный подозрительными бурыми пятнами. После тщательных исследований Том заключил, что раньше на нём приносили жертвы, скорее всего, человеческие. Больше в комнате не было ничего — ни статуй, ни тайников, ни мебели. Только странные геометрические фигуры на каменных плитах пола неизвестного происхождения.
Том принёс в эту комнату стулья, а из алтаря вышел отличный стол — получилось очень даже внушительно, словно они настоящие рыцари какого-нибудь древнего ордена.
Слизеринцы поглядывали на него с опаской и недоумением: не знали, чего ждать. Том даже припомнить не мог, когда последний раз они тут собирались, две недели назад? Три?
— Приветствую вас, — Том уселся первым, и после него все остальные заняли свои места. — Мы давно не собирались.
Пятнадцать человек в возрасте от четырнадцати до восемнадцати. Пятнадцать глупых мальчишек, считающих себя особенными, исключительными. Зеленоватый свет факелов причудливо искажал их лица, рождая ассоциации с дикими животными, собравшимися на пир у короля демонов.
— Сегодня у нас особое собрание, — продолжил Том. — Теодор, поднимись.
Бледный, похудевший Теодор поднялся со скамейки у стены и вскинул подбородок.
— Надеюсь, ты усвоил урок?
— Да.
Том удовлетворённо хмыкнул.
— Тогда добро пожаловать обратно, — он первым хлопнул в ладоши, и все остальные радостно за ним подхватили.
— Займи место рядом с Драко. Малек, теперь ты…
Сияющий Малек вскочил с лавки, но Том прервался, потому что Теодор не сдвинулся с места.
— В чём дело? — вскинул он брови.
Остальные беспокойно завертели головами, переводя взгляды с Тео на Тома и обратно.
— Я усвоил урок! — звонко воскликнул Теодор. — И я понял, каким был мелким идиотом. Я прятался за твоей спиной и творил разные мерзости, зная, что это сойдёт мне с рук. Но никому из вас, — он обвел тяжелым взглядом всех собравшихся, — НИКОМУ ничего не сойдёт с рук. Вы все рано или поздно ответите за свои деяния, и особенно ты, Том.
Висок Тома прострелило болью. Только восстания Спартака ему тут не хватало.
— Теодор, — тихо, опасно проговорил он. — Ты должен объяснить нам свои слова.
— Не угрожай мне, я больше тебя не боюсь, — горько улыбнулся Тео. — Я сполна ощутил всю ту боль, что причинял другим. Этот месяц был лучшим, что могло случиться со мной, потому что теперь я знаю, каким человеком хочу быть. И каким точно не хочу. Ты болен, Том. Тебе не интересны высокие идеалы, борьба с грязнокровками и очищение мира от скверны. Тебе нужна только власть, тебе нужно самоутверждение за наш счёт, и больше ничего! Вы все — слепцы! Он играет вами, а когда вы взбунтуетесь или совершите ошибку, он вышвырнет вас и растопчет!
Мигрень усиливалась. Тому нечего было сказать, Теодор говорил правду.
— Я больше не желаю иметь с тобой ничего общего, — выплюнул с ненавистью Теодор. — И ты ничего мне не сделаешь, потому что травлю, побои, пытки, унижения я уже пережил. Я жалею, что дал клятву и не могу ничего рассказать, потому что сам замешан слишком сильно, но и жить так дальше — невыносимо!
— Возьми свои слова назад! — подскочил Драко, выхватив палочку. — Ублюдок! Если бы не Том, ты бы сейчас был на побегушках у Флинта, лизал бы его ботинки! Том — наследник Салазара, он перевернёт этот мир, и ты пожалеешь, что разнюнился, как маленькая гриффиндорка! Пытки, унижения — всё это закалило нас, сделало сильными! Орден Вальпургиевых рыцарей — это нечто большее, чем просто группа волшебников, я точно знаю, что однажды весь мир содрогнётся! И каждый из нас готов заплатить цену боли за возможность творить историю!
«Ба-а-а, да он же ёбнулся, — протянул внутренний голос. — Ты сломал Малфою мозги, сделал из него фанатика. Доволен?»
— Ты идиот, Малфой! — тихо рассмеялся Нотт. — Поверь мне, чем ближе к солнцу, тем больнее будет, когда вспыхнут твои крылья. Он — псих. Рано или поздно ты оступишься, и он тебя убьёт.
Драко открыл рот, но Том прервал его взмахом руки.
Теодор всегда ему нравился, и доказал, что не зря. Он разгадал Тома и нашёл в себе силы противостоять его режиму, это, на самом деле, восхищало. Но Том вынужден играть до конца, чтобы защитить свою собственную задницу от тюрьмы.
Однако, в его голову вдруг пришла блестящая идея.
Отпускать Нотта он не собирался, конечно. Но он мог построить нечто новое на осколках старой организации рыцарей. Что-то более крепкое, значимое. И манипуляции искренними эмоциями помогут ему в этом.
— Боюсь, ты усвоил урок неверно, Тео, — мягко сказал он, демонстративно поигрывая палочкой в руке, словно разыгравшаяся драма не стоила и выеденного яйца. — Драко прав, говоря о цене. Я надеялся, что ты осознаешь, чем чревата твоя ошибка, какие последствия могут быть у неосторожного действия вроде раскидывания круциатусом в женском туалете. Я никого тут не держу, не самоутверждаюсь, как ты выразился. Я предлагаю вам ЗНАНИЯ и СИЛУ, и только вы сами решаете, готовы ли вы заплатить за неё свою цену. Ты, очевидно, сломался, для тебя цена слишком высока. И я не виню тебя — некоторые просто не могут вырваться за пределы рамок общества, такие уж они есть. Жалость и слабость на пути величия неприемлемы, поэтому я изгоняю тебя из Ордена.
Драко издал ликующий звук, остальные глумливо уставились на бунтаря, вмиг ставшего обыкновенным изгоем. Парни переглядывались меж собой, ухмыляясь, и Том, мельком заглянув в несколько незащищенных разумов, убедился, что всё сделал правильно.
— Ты уже проиграл, все вы, — тихо сказал Нотт и отвернулся, не став больше спорить.
Остальные засмеялись, кто-то отвесил пару шуток, но Теодор не изменился в лице.
— И что с ним теперь делать? — ухмыльнулся Драко, поворачиваясь к Тому. — Позволь мне указать ему на его место!
— Нет, я думаю, такой трус не заслуживает нашей мести, — Том поднял палочку. — Я поступлю по справедливости, чтобы ни у кого не возникло мыслей, будто я псих, садист, и кто-там ещё… Я заберу всё, чему научил его. Он недостоин этих знаний. Ничтожество.
По комнате пронеслась волна шокированных восклицаний.
Теодор поднял голову, на его лице застыли удивление и облегчение.
Для каждого в этой комнате было невыносимо лишиться тайных знаний, силы, что превозносила их над другими. Для каждого, кроме Тео. Он уже понял, что вляпался по самые уши, увяз в болоте тёмной магии.
— Подойди, Теодор. Сними артефакт.
Под жадными взглядами Тео подошёл к нему, стянув с шеи защитный амулет.
— Легилименс, — шепнул Том, погружаясь в его память.
«Никогда не используй тёмную магию. Это опасно для тебя самого».
Том внедрил эту мысль в голову Теодора, даже не пытаясь изменить его воспоминания. Он должен был помнить, что творил, чтобы в будущем у него не возникло искушения пойти по той же дорожке. И он должен был помнить о доброте Тома. О его искренности и честности.
«Она искалечит тебя и всех, кто тебя окружает. Я понял это совсем недавно».
К удивлению, было приятно поделиться с кем-то своим ужасом, своим знанием. Снейп обрушил на него эту информацию, перевернув все представления о силе, и оставил переваривать это в полном одиночестве. Тому понравилось, что хоть кто-то разделил его чувства от открывшейся истины.
«Сделай вид, что всё забыл. Они пока не готовы к правде».
Он прочитал удивление, страх, шок и благодарность в мыслях Тео.
«Теперь и ты знаешь. Удачи, Тео».
«Я понял, Том. Спасибо».
Том не собирался отпускать его, нет. Том хотел начать всё заново, но уже по-другому.
====== Глава 10 ======
Северус зашел в переполненный кабинет директора и притулился в уголке, стараясь не светить лицом. В Хогвартс примчались Блэк и Поттер, кто бы сомневался. Ненависть к ним была так же сильна, как и десять, и двадцать лет назад. Потому что они раз за разом подкидывали повод для неё, хоть и косвенно.
— Итак, все в сборе, — хлопнул в ладоши Дамблдор. Без своей вечной улыбочки он казался очень древним и очень опасным, и даже колокольчики на шляпе не могли смягчить впечатление. — Господа преподаватели, это авроры Поттер и Блэк. Им поручено расследование обстоятельств отравления Дэвида Рочестера.
— Добрый день, — Джеймс Поттер постарел. У рта залегли глубокие скорбные морщины, растрепанные лохмы сменил короткий ежик, он раздался вширь и выглядел глубоко несчастным. Северус испытывал удовлетворение, глядя на него. — Как вы знаете, недавно в Мунго был доставлен Дэвид Рочестер с сильным отравлением. Мальчик гнил заживо. Экспертиза выявила, что Дэвида укусил паук неизвестной породы, имеющий отношение к тарантулам. Этот вид ранее не был знаком магозоологам, его яд не смертелен сам по себе, но у некоторых волшебников вызывает сильную аллергическую реакцию, которая может привести к осложнениям в виде паралича и некроза. Дэвид проходил курс лечения и принимал особые зелья, несовместимые с ядом этого паука.
Северус про себя расхохотался.
Как же, как же! Мальчишка гнил заживо, был парализован, но находился в сознании. Никаким паукам такое не под силу. Он слишком хорошо знал, как действуют природные яды. Не нужно иметь много ума, чтобы понять: новый неизвестный вид пауков проигрывает по всем статьям коварному плану отравить наследника Рочестеров.
«Или причинить ему боль», — вдруг пришло в его голову.
Мальчишка был в сознании. Отравитель не мог не знать, что его найдут и отправят в Мунго. Яд никак не успел бы его убить, даже при самом плохом прогнозе.
Тот, кто отравил Дэвида, точно хотел причинить ему боль. Это было какое-то предупреждение или месть.
— Таким образом, мы должны обыскать школу и найти паука, пока не пострадал кто-то ещё. Настоятельно рекомендую прямо сейчас эвакуировать студентов Слизерина из подземелий во избежание дальнейших происшествий, сейчас в школу прибудет отряд магозоологов и авроров.
Они искали не того. Виноват был волшебник, а не паук.
Северус вспомнил тяжёлый, полный ненависти взгляд Тома Риддла, когда Дэвид просил у него прощения за вызов Гарри на дуэль.
Не может быть. Риддл не безумец, чтобы вот так отомстить глупому мальчику…
— Я займусь эвакуацией, — громко сказал он, не глядя на авроров, и вылетел за дверь.
Не мог он так ошибиться, просто не мог! Риддл был пугающим, но адекватным парнем. Северус не стал бы доверять ему Гарри, если бы подозревал в нём садистские наклонности, не могло такого быть! Он имел свою систему ценностей, был жёстким, но не жестоким! Драко всегда им восхищался, он бы сказал, если бы что-то заметил.
«Только монстр мог так поступить с другим человеком», — сказал он Гарри.
А Гарри ответил: «Рядом со мной находится кое-кто пострашнее любого монстра».
Волосы на голове Северуса встали дыбом.
Паук, снова паук. В том году акромантул, в этом — тарантул. Почерк один и тот же: никаких явных улик, никаких следов, ничего, кроме смутных сомнений!
— Студенты, всем срочно эвакуироваться! — Северус ворвался в гостиную своего факультета. — Обнаружилась причина состояния Дэвида Рочестера — это неизвестный вид ядовитых пауков, и есть все основания полагать, что паук до сих пор тут. Попрошу без паники взять свои волшебные палочки и пройти в большой зал. Старосты — организуйте учеников, проверьте, все ли покинули комнаты, и не забывайте о защите.
Его подозрения могли оказаться неправильными, а безопасность учеников — это всё. Поэтому он быстро организовал испуганных студентов, слава Мерлину, слизеринцы намного более дисциплинированные, чем гриффиндорцы. Старосты сразу взяли все в свои руки и начали строить учеников в колонны по двое, быстро и без суеты переправив всех в коридор,подальше от комнат.
Северус отловил Гарри, сидящего у камина с Забини, и потянул за собой.
— Дядя Сев, я с нашими пойду, — прошептал мальчишка, когда Северус потянул его за собой.
— Ты идёшь в мой кабинет и будешь ждать там. Слушайся меня, без вопросов! — рявкнул Северус и подтолкнул его в соседний коридор.
— Только предупреди Тома, где я. Он с ума сойдёт, — Гарри не обиделся. Он с тревогой посмотрел на него и послушно отправился, куда было сказано.
Как декан, он не мог оставить свой факультет. Поэтому он остался руководить операцией по спасению.
Только бы это действительно был чёртов паук!
Дети выглядели сильно испуганными. Прошлогодние события навсегда разрушили образ безопасного Хогвартса, каждый теперь боялся, оглядывался по сторонам и рассчитывал только на себя.
Знакомая компашка Риддла, возглавляемая, внезапно, Драко, окружила колонну по периметру, и учеников это вдруг успокоило. Самого Риддла было не видно, но это и неудивительно: насколько он знал, Том всё время посвящал поискам выхода для Гарри и торчал безвылазно в библиотеке. Северус с удивлением наблюдал, как быстро и умело мальчишки сканируют пространство в поисках живых существ, как слаженно работают, и как другие слизеринцы расслабляются от их действий.
Он не мог понять, что происходит.
— Отличная работа, Северус, — у дверей большого зала их встретил Дамблдор.
— Устройте их, я вернусь обратно. Отбоя ещё не было, нужно перехватить других учеников, — Северус пересчитал всех поголовно, сразу замечая, кто отсутствует. — Мистер Малфой, за мной!
Драко кивнул и поспешил за ним следом.
— Что случилось, крёстный? — обеспокоенно спросил Драко, стоило только им отойти от большого зала. — Нам действительно грозит опасность?
— Я не знаю, Драко, — Северус остановился и схватил его за плечи. — Что-то происходит, и я пока не могу понять, что именно. Я не верю в паука, но всякое может быть, так что будь осторожен! Помнишь то заклятие, которому я тебя учил? — он дождался кивка крестника и продолжил. — На всякий случай держи его, не снимая. Встанешь у входа в гостиную и будешь отправлять всех, кто подойдёт, в большой зал, — он наклонился к его уху и прошептал еле слышно: — И убери всё, что может заинтересовать авроров, подальше. Возьми помощников. Будут обыски, а нам не нужны неприятности.
Драко побледнел и кивнул.
Мальчик так вырос, Северус даже и не заметил.
— А ты куда? — вдруг спросил Драко, вцепившись в его рукав. — Помоги мне!
Совсем как в детстве, когда крестник не мог сам залезть на метлу. Он едва доставал макушкой до колена Северуса, был маленьким милым ангелочком с пушистыми светлыми волосами и тоненькими ручками. Он тянул их к Северусу, глядел своими серыми чистыми глазёнками и просил помочь.
— Мне нужно найти Гарри, — Северус провел ладонью по волосам мальчика и прикрыл глаза набрякшими от недосыпа веками, прогоняя воспоминания. — Извини, придётся тебе справляться самому. Но у тебя замечательно получается, я видел, как вы с друзьями охраняли колонну. Ты молодец.
— Крёстный, — растерянно прошептал Драко. — Мне страшно… Я не понимаю, что происходит! Это нападки на тёмных? Они прикрывают обыски пауком?
— Не знаю. Но ты справишься, — решительно сказал Северус. Ему нужно было поговорить с Гарри до того, как прискачет его папаша. — Беги, времени в обрез. Встретишь мистера Риддла, передай, чтобы зашёл ко мне в кабинет немедленно.
Лицо Драко словно заледенело, в глазах появился холод.
— Да, сэр, — выплюнул он и стремительно зашагал в сторону подземелий.
Северус понимал, что расстроил его, но времени было мало. Он должен всё понять до того, как начнутся обыски. Олень и псина отправились за подкреплением, скоро школу наводнят авроры. Северус не верил, что это обыски под прикрытием. Наверняка это отец Дэвида поставил на уши весь аврорат, и они делают это ради показухи, иначе просто отправили бы парочку обычных авроров. Теперь из-за старшего Рочестера у Северуса может прибавиться головной боли.
Гарри беспокойно расхаживал по его кабинету, грызя ноготь на большом пальце.
— Дядя Сев, что случилось?! — едва увидев Северуса, Гарри кинулся к нему и крепко вцепился в плечи.
«Гарри, как и Драко, тоже вырос», — вдруг подумалось Северусу. Он привык воспринимать их как несмышлёных детей и со всеми заботами даже не заметил, что оба догнали его по росту и ширине плеч. Да и когда было? Для него Гарри так и остался маленьким мальчиком, прикованным к постели — несчастным, с грустной улыбкой и слезами на ресницах, а Драко — проказливым сорванцом, жаждущим внимания.
— Тут твой отец и крёстный, — бросил он, жестом велев Гарри сесть в кресло. — Они будут обыскивать Слизерин в поисках паука, укусившего Дэвида Рочестера. Ты что-нибудь об этом знаешь?
— Нет, — Гарри научился манипулировать близкими людьми, но врать в открытую у него пока получалось плохо. Он всего на секунду отвёл взгляд, но Северусу и этого хватило.
— Ты врёшь, — заключил он. — Это сделал Риддл?! Ты что, покрываешь его? — злость на себя и собственную слепоту заставила его повысить голос. — Ты хоть понимаешь, что это значит?! Дэвид ГНИЛ заживо и всё чувствовал! Он мог умереть!
Чудовище, монстр! И он, Северус Снейп, подпустил ЭТО к своему мальчику! Доверил самое дорогое — ребёнка Лили! А если бы он и Гарри вот так? Если бы ему что-то не понравилось? Дэвид был другом Риддла, входил в его круг избранных, и вот как он с ним обошелся. Что тогда говорить о Гарри?
В грудине что-то сжалось, дышать стало трудно, заломило шею и левую руку, и Северус упал в соседнее кресло, тяжело дыша и хватаясь на сердце.
— Сев! — кинулся к нему Гарри. — Прости, прости, я всё знаю, прости меня! Я ужасен, я знаю, прости! Где у тебя болит? Тебе нужно в больничное крыло!
— Быстро, левый верхний ящик моего рабочего стола, бутылочка с красной этикеткой, — прошелестел Северус, разорвав мешающий дышать воротник рубашки.
Это был уже второй инфаркт. Его собственное время уходило, а всё, чего он добился — это того, что Гарри оказался во власти монстра.
Гарри кинулся за зельем, а Северус стиснул зубы, пытаясь дышать глубоко и размеренно. В первый раз он даже не заметил, что у него случился инфаркт, всё было практически безболезненно, и он не обратил внимания. Целители предупредили, что если он ничего не изменит в своем рационе и образе жизни, всё станет хуже.
И вот, стало.
В его возрасте такое случалось редко, особенно у волшебников. Его случай удивил целителей, ведь они даже не представляли, какой стресс он испытывает каждый день, как ненавидит себя, как пьёт галлоны виски, как спит по паре часов в сутки.
— Вот, давай, выпей! — Гарри поднёс знакомый флакон к его губам, и в горло полилась противная, как протухший суп, жидкость. Это поможет на какое-то время, но чтобы вылечиться полностью, ему будет нужно лечь в Мунго.
А у него просто нет на это времени. У него не осталось времени даже на уроки.
Боль отступила, к руке вернулась чувствительность, и Северус с облегчением выдохнул.
— Тебя нужно отправить домой, подальше от Риддла, — сипло проговорил он, расслабляясь. — А его — отправить под суд. Твой папаша справится с этим делом. Он несовершеннолетний, много ему не дадут, но от тебя он будет так далеко, как только возможно.
— Нет, — голос Гарри вдруг приобрёл совсем взрослые, стальные нотки. — Если Том пойдёт под суд, то и я вместе с ним, как соучастник. Я всё знал. Я сразу догадался и никому ничего не рассказал.
Даже зелье не спасло его от новой порции боли в груди.
— Что? — прошелестел он, хватая своего мальчика за руку. — Гарри…
Гарри добрый ребёнок. Он никому и никогда не желал причинить боль.
— Том вспыльчив. Он не знал, куда выплеснуть злость, когда я пострадал в дуэли, поэтому направил гнев против Дэвида, — Северус больше не узнавал его. Это был взрослый волшебник, прекрасно понимающий, о чём он говорит. — Я сразу понял, что к ужасному состоянию Дэвида причастен именно он, иначе и быть не могло: я видел, с какой отчаянной ненавистью Том на него смотрит. Твои слова только убедили меня. Но я ничего не сделал.
— Гарри… — Северус попытался поднять руку, чтобы коснуться его плеча, но она его снова не слушалась.
Гарри сам обхватил его ладонь и положил на свою щёку, с отчаянием заглянув в глаза.
— Он нужен мне. Я понимаю, что он жесток. Что у него не все дома, что он способен на ужасные вещи. Но я знаю, что мне он никогда не причинит вреда, я проверял, и этого мне достаточно. Я хочу провести отведенное мне время рядом с ним, пусть даже это будет месяц.
Горло перехватило, и так с трудом поглощаемый воздух застрял где-то в глотке.
— Как же так… — только и сумел прошептать он. — Где же я не углядел…
Ничего этого не предвещало. Гарри был наивным ребенком, добрым и сострадательным, не принимающим жестокости. В детстве он любил говорить, что вырастет и женится на Джинни Уизли. Как же так случилось? Северус был уверен, что чувства Риддла останутся невзаимными. Он даже готовился к серьезному разговору!
— Дело не в тебе, — Гарри нежно погладил его по грязным волосам. — Ты всё сделал правильно. Без Тома я бы не протянул тут и недели! Волшебники так жестоки, порой даже не замечая этого. А Том, он другой. Он знает, что жесток. Я вижу в его глазах эту жестокость, решительность перегрызть глотку любому, кто посмеет перейти ему дорогу. Он такой сильный, самый сильный из всех, кого я знаю. Но знаешь, что меня зацепило? Он безумно нуждается в любви и ласке. Больше, чем кто-либо. Он очень одинок. Он не сам по себе стал таким жестоким, его таким сделали обстоятельства, но его разум готов к изменениям. Знаешь, как тот волшебник из сказки про мохнатое сердце? Он ждёт любви, но не знает, как это — любить. Не умеет. Поэтому творит всякие безумства, потому что привык решать всё силой.
Северус горько засмеялся, откинувшись головой на спинку кресла.
— А ты сам-то умеешь? Ты ничего не знаешь о жизни и любви, Гарри. Это не сраная сказка, а Риддл — не заколдованное чудовище.
Его рассуждения выбивали из колеи. Наивный маленький ребенок вдруг превратился во взрослого юношу со своими потребностями, и Северус не понимал, когда это случилось.
— Я не понимал, пока его не встретил, — улыбнулся Гарри такой счастливой улыбкой, что даже боль в грудине немного отступила. — Я многое узнал, проживая с ним бок о бок. Он — главный герой любой книги! Ты можешь его любить или ненавидеть, но никогда не останешься к нему равнодушным. Он не со зла навредил Дэвиду, он просто испытывает такие сильные эмоции, что не может держать их под контролем. Из-за меня, понимаешь?
Знакомые глаза вспыхнули тем самым безумным блеском, с которым он говорил, что лучше умрёт, чем вернётся в постель.
— Когда-нибудь эти эмоции обратятся против тебя, Гарри, — зелье наконец подействовало в полную силу, и Северус смог принять сидячее положение. Руки всё ещё тряслись, но он чувствовал себя вполне здоровым. — Он опасен. Ради твоего же блага я должен рассказать твоему отцу…
— Нет! — Гарри вдруг кинулся к нему, буквально заваливаясь на колени. — Не отбирай его у меня, прошу! Я переспал с ним, слышишь? Я его соблазнил!
Северус словно провалился в бездну. Сердце вновь закололо, к горлу подступила тошнота.
— Ты… что?
— Я его совратил. Соблазнил. Не знаю, как это сказать по-другому. Я хотел его, и я воспользовался его отношением ко мне. Мы занимались сексом. Он боялся, не понимал даже, что нужно делать с другим парнем, но я всё равно заставил его меня трахнуть.
— Х-р-м, — вырвался у него какой-то странный задушенный звук.
В голове не укладывалось. Просто не могло такого быть, и всё! Его мальчик не мог так поступить, Мерлин! Это какой-то абсурд! Он же совсем недавно начал испытывать сексуальное влечение, почему он захотел не милую девушку, а мужчину? Настоящего монстра? Даже думать о таком было противно!
— Со… совратил? — прохрипел он растерянно.
Шаблон его мира с треском порвался. Отвратительно было даже не то, что Гарри выбрал парня, видит Мерлин, подобные связи в их мире не были редкостью, а то, что Северус страшился представлять.
Риддл занимался сексом с Гарри и был сверху. По инициативе самого Гарри. Такие новости Северус не мог адекватно воспринять без как минимум бутылки огневиски.
Ладно бы сам Риддл, подонок и манипулятор, но Гарри!
С этим должен был разбираться его тупой папаша, но не Северус, о нет. Для него это слишком… слишком. Хотелось пойти и тут же убить чёртова слизеринского старосту, просто потому что он прикасался к Гарри.
— Я поступил подло, — покаялся Гарри. — Он не был готов, но и ждать было невыносимо! Я безумно хочу его, ты даже представить не можешь, как! Но теперь с ним всё нормально, он сильный, он справился. Дядя Сев, умоляю, прости, — Гарри прижался головой к его груди, крепко обняв за шею. — Я уже взрослый, и я знаю, что мне уготовано. Мне нет дела до чужого мнения, но твоё я очень ценю. Я хочу, чтобы ты понял: последние свои дни я хочу провести с ним. Умоляю, ради меня, не сдавай его отцу! Дай мне насладиться остатком жизни, видит Мерлин, ничего хорошего в ней и не было. Дэвид не умер, это главное. Том не хотел его убивать, только выместить свою боль! Он просто запутался в своих чувствах. Он больше так не будет, я позабочусь! Я могу управлять им!
Запутался, да… Жестоко, изощрённо отравил другого ребёнка — это называется запутался. Наивный Гарри со своими детскими манипуляциями не понимал, что контролировать монстра невозможно. Он эгоистично хотел Риддла себе, не думая о своей безопасности и безопасности других учеников. Ему хотелось распробовать новые ощущения и он избрал Риддла для этих целей.
Северус САМ подложил Гарри в его кровать.
Тошнота усилилась, под ребрами нехорошо потянуло.
Дверь вдруг распахнулась, ударив о стену, и в кабинет влетел виновник торжества. Он словно и не заметил защитных чар на двери, просто сметя их.
— Гарри! — казалось, он вовсе не обратил внимания на своего декана. Он кинулся к Гарри и подхватил его на руки, когда тот взметнулся к нему навстречу с кресла.
Шокированный Северус с ужасом наблюдал, как они сплетаются телами.
— Я в порядке, всё хорошо, — Гарри повис на его шее, стиснув в крепких объятиях.
Риддл приподнял его над полом и с непередаваемым облегчением поцеловал в висок.
— Слава Мерлину. Когда я услышал об эвакуации, я сразу подумал, что с тобой что-то случилось, — мистер Риддл прижал Гарри к себе и зарылся носом в его волосы. — Ты точно в порядке?
Северусу показалось, что пол уходит из-под ног.
Том Риддл… Даже вечный оптимист Дамблдор не мог представить, что он может вести себя именно так. Это было всё равно что увидеть лысого гиппогрифа, прислуживающего ступенькой для гоблинов у входа в банк. Его лицо озарилось счастьем, голос стал мягким, обволакивающим, вечно бледные щеки порозовели. Как будто труп кто-то оживил.
— Я в порядке, клянусь, это не из-за меня, — Гарри вдруг повернулся лицом к Северусу и пронзительно глянул.
Риддл тут же уловил этот взгляд и уставился на Северуса. В его чёрных глазах полыхала ужасающая смесь непонятных эмоций.
Северус был великолепным легилиментом, но этого вундеркинда он не смог раскусить за все два года, что преподавал в Хогвартсе. Раньше он уважал его за это, а теперь, когда появилась угроза Гарри, — боялся.
— Отойди от него, — Северус молниеносно выхватил волшебную палочку и наставил её на лоб Риддла. — Отойди немедленно!
В правой руке Риддла тут же оказалось палочка, а левой он пихнул Гарри себе за спину.
— Только попробуй ему что-то сделать! — с холодной ненавистью прошипел его ученик, превращаясь из влюблённого подростка в опасного монстра.
Его лицо исказилось так, что Северусу стало страшно. ЭТО больше не напоминало любимчика учителей и студентов. Это был зверь, смертельно опасный. И он держал Гарри в своих лапах.
— Нет, прошу, не надо! Дядя Сев, Том, остановитесь! — закричал вдруг Гарри. Он закрыл своим телом зверя, подставляясь под зарождающееся заклятие на кончике палочки Северуса. — Прошу, не надо!
Северус не мог сообразить, что с этим делать. Дети частенько подкидывали ему сюрпризы, но никто из них не был Гарри — глупым, эгоистичным, оторванным от реальности ребёнком. И никто из них не кидался в объятия монстра.
— Гарри, отойди от него, — как можно спокойнее попытался сказать он. — Ты не понимаешь, с кем связался. Поверь мне, я ведь всегда был на твоей стороне, даже защищал тебя перед твоей мамой.
Риддл вцепился в его ребенка так крепко, так интимно, что хотелось кричать. Ублюдок, отравивший Дэвида самым жестоким образом. Северус бы понял обычную потасовку: дуэль, да даже мордобой и сломанные конечности. Но то, что он видел… Риддл был болен! Подобная жестокость говорила о том, что Гарри в опасности рядом с ним.
Он не был молодым Северусом Снейпом — обиженным ребёнком, мечтающим обрести власть. Он был слетевшим с катушек психопатом, настолько умным, что смог притвориться обычным несчастным сиротой. Никто, даже сам Северус, не смог его раскусить!
— Нет! — воскликнул Гарри. — Дядя Сев, прошу, не суди его сразу! Он не опасен, правда! Он просто запутался, дай ему шанс! — Гарри резко развернул Риддла так, что теперь он сам прикрывал его своей спиной.
— Гарри… — потрясенно выдохнул Риддл.
— Гарри, ты не понимаешь, что он сделал, — сердце вновь закололо. Никакое зелье не могло спасти его от такого потрясения. — Он отравил Дэвида просто за то, что тот хотел порадовать его. Мальчик гнил заживо несколько часов и всё чувствовал. Ты хоть понимаешь, какое это мучение? Представь, что ты, парализованный, лежишь на кровати, и к невыносимой тоске и отчаянию присоединяется боль!
Риддл вдруг вздрогнул и выпустил Гарри из объятий.
— Я сожалею об этом, — глухо сказал он. — Да, Гарри, Дэвида отравил я. Я был очень на него зол, но больше я злился на себя и не знал, куда выплеснуть эту злость. Я должен был приглядывать за тобой, но не справился с этой задачей — я отпустил тебя на помост, хотя знал, что это опасно. В тот день ты чуть не умер.
Северус не хотел ему верить. Это казалось очередным спектаклем, не больше.
— Я чудом поймал твое тело перед тем, как оно грохнется на огромный острый осколок льда, — продолжал Риддл. — Я обезумел от чувства вины и бессилия. Я до сих пор не понимаю, как смог за секунду пробить защитный купол Флитвика и удержать тебя от падения на этот ебаный осколок! Он должен был воткнуться в его сердце! — безумный взгляд Риддла вдруг упёрся в самого Северуса. — Он должен был умереть, понимаете? Но кто-то словно дал мне второй шанс!
Северус увидел в его глазах то же, что видел в зеркале. Безумную решимость сделать всё, что в его силах, любой ценой.
По позвоночнику побежали колкие мурашки.
— Гарри! Вот он где, слава Мерлину, я так и знал! — приоткрытая дверь ударилась о стену с громким стуком, и в кабинет влетели тупорогий папаша-олень со своим блохастым дружком.
Мистер Риддл тут же заслонил собой Гарри, наставив искрящую палочку на незваных гостей. И это сказало Северусу намного больше, чем все его слова.
Этот монстр влюбился в Гарри без памяти. И это была не простая влюбленность подростка. Это было нечто намного более серьезное, чем он предполагал изначально.
У этих двоих роман. Мерлин, даже звучит абсурдно! Мало того, что они оба парни, так ещё и такие разные, как красавица и чудовище, только у красавицы член, а чудовище нельзя расколдовать в прекрасного принца.
— Папа, — без особого энтузиазма произнёс Гарри, лёгким касанием рук отстранив своё чудовище, словно тот был обычной болонкой. — Привет. Вы чего тут?
— Как чего? Мы обследуем подземелья, оленёнок, — блохастый пристально оглядел его кабинет, словно действительно надеялся подловить Северуса на чём-то незаконном. В школе, полной детей.
Северус уставился в камин, пытаясь настроить себя на дружелюбный лад. Сердце всё ещё кололо после инфаркта, ему нужно было в Мунго, но предстать слабым и больным перед этими двумя он не имел права.
— Вам надо идти в общежитие! — капризно воскликнул Гарри. — Паук ползает где-то у шестой комнаты по коридору, там Дэвид жил! Мы тут дополнительно зельями занимаемся, вообще-то, может, вы уже поймаете эту заразу, па?
Это был шанс Северуса сказать, кто на самом деле виновен в происшествии. Риддла начнут таскать по допросам, быстро вытянут из него правду, и он, скорее всего, отправится в Азкабан. А Гарри останется один: несчастный, обиженный и злой из-за того, что его первая влюбленность закончилась так печально.
Но ничего, он сможет это пережить.
— Гарри, прояви немного уважения, — сказал он спокойно. — Это представители официальной власти, а не твои отец и крёстный. Господа, комната Дэвида находится в левом коридоре справа, шестая по номеру. Внимательно её осмотрите.
Лицо Гарри просияло, а Риддл просто кивнул ему.
Северус принял непростое решение. Риддл пока был нужен для исцеления Гарри, мальчишка уже что-то нарыл, возможно, он сможет найти решение. Когда Гарри окажется здоров, вот тогда Северус избавится от него.
Пока этот цербер стоит на страже Гарри, мальчик в полной безопасности от внешних угроз.
— Северус, здравствуй, — противно улыбнулся Блэк. — Приказы отдавать научился? Ну-ну.
— Сириус, сейчас не время, — приструнил его Поттер-старший. Он обнял Гарри и взлохматил его волосы, с подозрением разглядывая Риддла. — Это твой друг, сынок?
— Да пап, это мой друг Том Риддл. Он маглорожденый, — Гарри попал в цель — взгляд Джеймса тут же смягчился.
— Приятно познакомиться, сэр, — Риддл без капли неуверенности подошёл к Джеймсу и крепко пожал ему руку.
— Зельями, значит, занимаетесь? — влез Блэк.
— Скорее прячем Гарри от паука, с его-то везением… — притворщик Риддл хитро улыбнулся и протянул ему руку, и блохастый расплылся в ответной улыбке.
Не прошло и пяти минут, как оба аврора, чья работа заключалась в поимке преступников, уже были совершенно очарованы одним из них.
— Нам пора, там куча авроров и магозоологов, надо скоординироваться, — Джеймс хлопнул по плечу тискавшего Гарри Сириуса. — Том, приятно было познакомиться, надеюсь, ты приедешь к нам в гости на каникулы.
— Взаимно, сэр. Обязательно приеду.
Северусу доставляло удовольствие наблюдать за резиновой улыбкой и холодной ненавистью в глазах Риддла, с которыми он следил за тем, как руки Блэка касаются Гарри.
Может, ему повезёт, и Риддл отравит Блэка?
Мерлин, какая чушь в голову лезет.
— Сядьте, оба, — скомандовал Северус, когда дверь за аврорами закрылась.
Гарри и Риддл покорно уселись в кресло. Одно на двоих.
Северус теперь понимал отцов, которые следовали по пятам за своими дочерьми, когда те приводили в дом парня, боясь оставить детей наедине.
Наблюдать, как Гарри ёрзает, задевая колени Риддла, а тот крепко его обнимает за пояс, было мучительно. Судя по всему, для них это было настолько привычно, что они даже не задумались о том, что находятся в присутствии декана.
— Я ничего никому не скажу о Дэвиде, — строго сказал он. — Вам повезло, что он не умер.
— Везение тут ни при чём, — тут же возразил Риддл. — Я точно отмерил дозу, он бы не умер, даже если бы его не нашли вообще. Паралич бы спал, некроз прекратился бы ещё раньше. Я не убийца, декан.
Северус вглядывался в его лицо, но не мог понять, лжёт он или говорит правду. Когда дело не касалось Гарри, Риддл не проявлял никаких эмоций.
— Как вы это сделали? — любопытство всё же пересилило.
— Сварил яд на основе собственного яда тарантула, который бы вступил в реакцию с теми зельями, что пил Дэвид, чтобы было похоже на аллергию, ввёл его в железы паука и приказал ему укусить Дэвида. Паука, кстати, поймали соседи по комнате Дэвида, он теперь живёт у них в террариуме, так что авроры скоро свалят. В железах паука они найдут остатки яда, но из-за того, что прошло много времени, не смогут понять, что он рукотворный, так что все решат, что это паук-мутант.
Северус испытал невольное восхищение.
Сварить яд, который вступит в реакцию с другим зельем, предугадать их взаимодействие, отмерить дозу… Это казалось невозможным, но всё прошло так, как Риддл и задумывал.
Он часто слышал выражение «гениальность идёт рука об руку с безумием», и теперь убедился в этом сам.
— Мерлин, Том, — Гарри уткнулся лицом в изгиб его шеи. — Провернуть такое из-за несчастного случая…
— Я был очень зол, прости, — Риддл крепче стиснул Гарри, прикрыв глаза. — Из-за тупого Дэвида ты чуть не умер, а ведь я предупреждал всех, чтобы не вздумали втягивать тебя в подобные мероприятия. Когда мне подвернулся этот паук, я хотел подарить его тебе, но потом кое-что случилось, и это вылетело у меня из головы. Он лежал в моём кармане в сфере, чудом выжил и попался под руку в тот самый день. И план родился сам собой. Я был неправ, клянусь, больше такого не повторится.
Северуса такой ответ удовлетворил. Раз уж Риддл пообещал самому Гарри, есть надежда, что он сдержит обещание.
Про акромантула и смерть Миртл при Гарри он спрашивать не стал. У Северуса открылись глаза на многие события, произошедшие в школе за эти два года, и почему-то он не сомневался, что именно Риддл причастен к открытию тайной комнаты. Если, конечно, она вообще существует. Вероятнее, Риддл просто тестировал на учениках какой-то свой новый яд, и однажды это привело не к окаменению, а к смерти.
Если бы не Гарри, Северус уже бы отправил психа в Азкабан. Но даже безопасность других учеников не волновала его так, как жизнь Гарри. Он опустился намного ниже самого дна, раз размышляет подобным образом, но чувства вины и отвращения к себе давно заменили все остальное, так что… какая разница.
— Гарри, нам с мистером Риддлом нужно поговорить наедине, — Северус кивнул на дверь в свои личные комнаты.
— Но!
— Не спорь, — оборвал его Риддл и разжал объятия. — Иди.
Гарри надулся, но послушно пошёл в другую комнату. Северус запечатал за ним дверь, повесил заглушку и печать тайны, и только тогда открыл рот.
— Есть успехи в деле?
Риддл явно ждал головомойки, но Северус не собирался его отчитывать. Таких нужно сразу изолировать от общества, а не проповеди читать. Когда он сам изучал тёмную магию, ему не приходило в голову ставить смертельные эксперименты над одноклассниками или наказывать кого-то за глупость некрозом. Хотя он бы хотел поступить так с Поттером, когда тот увёл у него Лили, но все же не пересёк черту.
— Кое-что есть. Но прежде чем я расскажу об этом, профессор, — спокойно сказал Риддл, развалившись в кресле так, словно это он тут был деканом, — хочу вам напомнить кое о чём. Я уверен, вы сейчас в ужасе от моего поступка. Вы, должно быть, прикрыли меня только из-за Гарри, чтобы я помог вам спасти его. Я совершил ошибку, много ошибок, на самом деле. Но позвольте, и вы тоже совершали ошибки. Вы убили ребёнка.
Северус вздрогнул и уставился в горящие адским огнём чёрные глаза.
— Это не то же самое, — процедил он.
— Да-да, убеждайте себя и дальше. Для вас это был всего лишь эмбрион. А для Поттеров? Долгожданный младенец. Наверняка они очень его ждали и были убиты горем. Вы сами говорили, что миссис Поттер была на седьмом месяце. Даже закон признаёт, что на таком сроке это уже полноправный волшебник.
— Замолчи!
— Так что не вам судить меня, профессор, — продолжал тот, будто не слыша. — Тёмная магия и на вас оставила след. Дэвид не умер бы, а вот вы с легкостью прикончили ребёнка. И если вы оправдываете себя тем, что были молоды и неопытны, так и я тоже. Мне нет семнадцати.
Северус с силой сжал подлокотники кресла, в сердце вновь кольнуло.
— Вам неприятно это слышать? — Риддл подался вперед. — А что было бы, если бы план сработал и Лили вернулась к вам? И родила бы ВАШЕГО ребёнка таким?
— Хватит! — рявкнул Северус.
— Почему же? Вам больно? Конечно, больно. Потому что сейчас вы другой человек. Сейчас вы бы так не поступили. По идее, вы сейчас должны находиться в Азкабане.
Северус закрыл глаза и сделал глубокий вздох.
Паршивец был прав. Он так вжился в роль заботливого отца Гарри, что забыл, кем является на самом деле. Он поступил намного хуже Риддла.
Гарри окружали одни монстры, которые всеми силами хотели его защитить, какая ирония!
— А теперь вернёмся к тому, до чего я додумался, — удовлетворенно улыбнулся гадёныш Риддл.
— И что это? — тихо спросил Северус, чувствуя себя выжатым досуха. Сил на самобичевания и злость не осталось, накатила жуткая усталость.
— Начну издалека, с фактов, в которых мы уверены, — начал Риддл. — Вы упоминали, что спровоцировали у миссис Поттер выкидыш с помощью темного проклятия Stillbirth. Оно применяется на поздних сроках беременности, когда другие заклинания уже не могут помочь, не оставляет после себя следов тёмной магии, что является его главным плюсом, если вы хотите избавиться от ребенка тайком. Но минусы велики. Во всех книгах, что я читал, утверждается, что оно небезопасно для последующего зачатия, что последствия могут быть непредсказуемыми, поэтому оно не используется обычными волшебниками. Вы, однако, рискнули, и последствия не заставили себя ждать — такой мощный выброс магии как насильственная смерть желанного ребенка в утробе спровоцировал отравление организма по вашим словам. Далее вступает в силу закон Уоффлинга о невмешательстве в естественный ход событий и расплата за тёмную магию. Вы нарушили этот закон, и всё пошло наперекосяк, ведь нерождённый ребёнок мог стать кем-то значимым, наплодить ещё кучу детишек и так далее, далее… Миссис Поттер чудом родила Гарри, но по каким-то причинам на нём появился след тёмной магии, который обнаружить практически невозможно. «Печать», как вы это назвали.
— Вы верно поняли мои изыскания, — не то, чтобы Северус был впечатлен — он же весьма доходчиво всё описал, но всё же… Нельзя было даже представить, что кто-то из остальных школьников поймёт хоть строчку в его исследовании. Одни только схемы и формулы чего стоили.
Не зря он поставил на этого монстра.
— Однако, совсем недавно мне пришла в голову одна идея, и когда я её проверял, я заметил несостыковку в ваших расчётах. Вы применили закон Уоффлинга к нерождённому младенцу, поставили на то, что именно его смерть привела к катастрофическим последствиям. Но я подумал, а что, если надо было применять его к самому Гарри? Он — не следствие смерти его брата или сестры, он сам и есть причина. Понимаете?
Северус шире распахнул глаза и шумно втянул воздух в лёгкие. Об этом он никогда не думал.
— Большинство людей вообще незначимы для мира, — продолжал Риддл с заметным волнением. — Они тихо рождаются, проживают свою скучную жизнь и умирают, иногда молодыми, не оставив потомства. Но мы наблюдаем за тем, как нечто буквально выдавливает Гарри из этого мира, пытается стереть его из реальности. Вдруг он может нарушить баланс мира, как называет это мистер Уоффлинг — нарушить равновесие магии. Вы свернули не туда, профессор, когда предположили, что дело в мёртвом младенце. Дело в самом Гарри. Он не должен существовать — миссис Поттер физически не смогла бы его родить так скоро после первого ребёнка, но благодаря вам он всё же родился, и его присутствие изменит жизни стольких магов, что это нарушило баланс сил магии. Возможно, из-за него умрут тысячи магов, или же наоборот — останутся в живых. Подумайте об этом.
Северус вдруг уставился в горящие огнем глаза Риддла, и ему стало так жутко, как не было никогда. Если его предположения верны… Мерлин. Он, кажется, догадывался, что может изменить Гарри.
Перед глазами пронеслись окоченевший труп Миртл, гниющая плоть Дэвида, окаменевшие ученики на больничных койках и фанатичный блеск в глазах крестника.
«Ты не понимаешь, дядя Сев, Том Риддл — особенный», — словно наяву услышал он голос Драко.
Единственный человек, с кем общался Гарри, в которого влюбился, который рядом с ним стал совсем другим — это сам Риддл. Гений, жестокий и жаждущий силы и власти. Ему, без сомнения, была уготована великая судьба. Ему пророчили кресло министра практически все учителя, но в свете всех открывшихся фактов Северус очень сомневался, что Риддл пойдёт мирным путём.
Тёмный маг без тормозов.
Гарри приручил монстра, и если Гарри умрёт — этот монстр прольёт реки крови, на это указывало отравление Дэвида. Получается, если бы Гарри не родился, Риддл бы не слетел с катушек?
Или наоборот, Риддл как раз и должен был слететь с катушек, но пока с ним рядом Гарри, он безобиден? Если тысячам волшебников было суждено умереть от его руки, то теперь они все останутся живы, и это нарушает баланс. Вот почему нечто пытается стереть Гарри из этого мира!
— Мерлин, — прошептал Северус. — Получается, Гарри должен умереть, чтобы всё пошло по задуманному природой сценарию…
Чтобы мир пошёл по своему ужасному пути боли и страха.
Ему, по сути, безразлично было, сколько там тысяч умрёт или выживет. Войны в мире волшебников случались часто, это неизбежно. Ему были важны Лили и Гарри. Но он не видел никакой возможности остановить саму судьбу.
— Кто сказал? — нахмурился Риддл. — Как любит говорить профессор Трелони: «Будущее туманно». Волшебники смогли нарушить временной континуум своими маховиками, смогли прорвать пространство трансгрессией, научились оживлять мёртвых, познали бессмертие!
— Но как обмануть судьбу?! — воскликнул Северус.
— Я ещё не все рассказал, — воскликнул Риддл, вскочив на ноги и принявшись расхаживать туда-сюда перед креслом. — Я говорил, что мне пришла в голову идея, помните? Так вот. Я нашёл несостыковку благодаря одной-единственной зацепке — тени. Это и есть основная моя теория, профессор. Я не думаю, что дело в проклятии. Я видел тень, нависшую над Гарри. И я бы, конечно, счёл это галлюцинацией уставшего мозга, но тень появлялась уже несколько раз! Она приходит в сумраке, от неё гаснет свет, и она насылает страх, тревогу и дурные сны. Я просыпаюсь от кошмаров всегда в одно и то же время — ровно в три. Таких совпадений просто не может быть! Помните, Гарри всегда говорит одно и то же: ему кажется, что кто-то тёмный стоит над ним и желает забрать.
В комнате словно стало холоднее, и Северусу показалось, что волосы на затылке встали дыбом от смутного страха и беспокойства. Как будто он оказался один тёмной ночью в запретном лесу и услышал еле уловимое дыхание прямо позади себя.
— Вы говорите… Тень? — тихо, боясь спугнуть это чувство облегчения и одновременно ужаса, переспросил он.
Риддл впился в него цепким взглядом, и Северус увидел, как расширяются его зрачки.
— Вы её видели? — так же тихо спросил он.
В оглушающей тишине кабинета было отчётливо слышно, как ускоряется его дыхание.
— Видел, — выдохнул Северус. В груди сильно кольнуло, и он слегка съехал на левый бок по спинке кресла. — Но я думал… Я думал, мне мерещится. Я был пьян.
Это было ужасно. Гарри тогда только-только начал учиться ходить заново, и Северус безвылазно торчал в доме Поттеров. У Гарри плохо получалось, он расстраивался, а вместе с ним расстраивались и Лили с Северусом. Олень вновь сбежал в командировку, предоставив им самим возиться с больным ребёнком. В тот вечер они с Лили прилично набрались эля.
После полуночи они пошли спать и вместе зашли в комнату Гарри, чтобы проверить его. И стоило только двери распахнуться, как Северус увидел ЭТО. Тень на стене прямо перед кроватью мальчика, чернее чёрной ночи, ужасно высокая, с тонкими ногами и длинными паучьими пальцами.
Он выхватил палочку и толкнул Лили за свою спину, пытаясь понять, где стоит монстр, ведь источников света было несколько — ночник на тумбочке, напольная лампа и лунный свет, но комната была пуста, а тень на стене вдруг повернулась к нему, поднесла уродливую конечность к чёрному провалу лица и просто растворилась.
Лили тогда сказала, что он перебрал с элем. Она ничего не видела. А Северусу после этого стали сниться кошмары, от которых он просыпался в три часа ночи.
Отчего-то он знал, что та тварь улыбалась и подносила паучий палец к губам как символ молчания. Он не видел этого, но знал. С той поры бессонница, тревога и страх стали постоянными его спутниками. Он глушил это всё алкоголем, старался избегать темноты и погружался в работу всё больше и больше.
— Значит, я прав! — с триумфом воскликнул Риддл. — Не могут у нас троих быть одинаковые галлюцинации! Дело не в печати темной магии, не в проклятии, дело в самом Гарри! Эта тень пытается его извести, она прилипла к нему, преследует! Он — главная цель! Я был прав!
Надежда, робко поднимающая голову, вдруг исчезла.
— Это не меняет сути дела, — с горечью заметил он, возвращаясь с небес на землю. — Что-то пытается стереть его из этого мира, он нарушает равновесие. Что мы можем поделать с этим? Тень, которую видим только мы трое — это что-то неосязаемое, потустороннее. Вдруг это и есть судьба? А может, это сама смерть?
— Много чего можно сделать! Я чувствую, что мы напали на верный след, профессор, — на бледном лице Риддла появился лихорадочный румянец. — Мое чутьё редко меня подводит. Будь это судьба, смерть или какая-нибудь другая неведомая хрень, если у неё есть форма и сознание — её можно убить!
«Безумен, — вдруг подумал Северус. — Он безумен».
Тёмные глаза светились сумасшествием, бешеным фанатичным экстазом, какой бывает у душевнобольных. Он не просто верил, что можно убить саму смерть, он собирался этим заняться на полном серьёзе.
Северус вдруг осознал, что его увлекли теории шестнадцатилетнего мальчишки. Они звучали так разумно, так желанно… Он давно уже потерял всякую надежду, поэтому на несколько минут позволил себе увлечься этим бредом.
Он просто отчаявшийся идиот, поверивший психически больному школьнику. Ну какой баланс? Риддл – просто жестокий мальчишка, какие разрушения миру он может принести? Даже если он поубивает под сотню волшебников – это слишком незначительное колебание в контексте судеб мира.
Какого чёрта он творит?! Вместо того, чтобы сдать Риддла папаше Гарри, он потакает ему и его теориям! Северус столько лет исследовал Гарри, не было никаких физических доказательств тени, кроме галлюцинаций.
— Если это неверный след, мы потеряем кучу времени, — Северус устало потёр переносицу. Сознание уплывало, ему необходимы были отдых и сон. Умозаключения Риддла, несмотря ни на что, пленили его отголосками надежды. Он так устал… Если это не проклятие тёмной магии, как он всегда думал, это бы объяснило тщетность всех попыток избавить от него Гарри. Так хотелось поверить в весь этот бред…
Однако предположить, что Гарри преследует сама смерть, было безумием. У смерти, как и судьбы, нет физической оболочки. Это просто явления, термины, описывающие естественный ход вещей.
Баланс магии в мире, предназначение, будущее — это такие сложные для понимания субстанции, о которых не дело размышлять школяру и депрессивному алкоголику. Уоффлинг был сумасшедшим стариком, в его теории о балансе магии не верил никто в серьёзном научном мире. Он смог доказать парочку законов, построил блестящую карьеру теоретика магии, но к старости слетел с катушек и начал говорить совсем уж странные вещи, доказать которые невозможно.
— Другого у нас нет, — жестко ответил Риддл. — Ваше проклятие не перекинулось на Гарри, это факт, никто до сих пор не смог его обнаружить на нём. Гарри не должен был появиться на свет, это факт. Теперь уже трое видели эту тень — это факт! Сколь бы безумно ни звучало мое предположение, я чувствую, что копать надо в этом направлении! Я не утверждаю, что все мои теории правдивы, но в этом должна быть крупица правды! Вы же учёный! Вы должны понимать, что из вороха гипотез одна может подтвердиться, пусть и частично, и даже совсем не так, как вы думали. Но проверять нужно все!
Давно отмерший за ненадобностью азарт вяло коснулся разума Северуса.
А чем кентавр не шутит, вдруг и правда в этом что-то есть?
В дверь заколотили, и они оба вздрогнули.
— Гарри надоело ждать, — Риддл улыбнулся так нежно, что Северус поспешил отвести взгляд, словно стал случайным свидетелем чего-то очень интимного. Придушить гадёныша захотелось с новой силой.
— Я свяжусь с одним человеком, разбирающимся в темных тварях, — быстро сказал он, не дав себе передумать, и взмахнул палочкой, снимая все заклинания. — Заходи! — добавилуже громче.
— Что так долго? Что вы тут задумали? — Гарри ворвался в комнату вихрем и тут же споткнулся о ковер.
Риддл среагировал молниеносно. Он подхватил Гарри заклинанием у самого пола, тот даже носом не успел коснуться ковра. Такая скорость реакции впечатляла.
— Осторожнее! — хором воскликнули они с Риддлом и переглянулись.
— Мордредова задница, — проворчал Гарри, поднимаясь. — Вот это рефлексы.
— Пошли спать, авроры уже должны были закончить, — Риддл по-хозяйски поправил перекосившийся галстук Гарри, подхватил его за руку и потянул к выходу.
— Но. — тот оглянулся на Северуса. — О чем вы тут говорили?
— Тебя это не касается, — с лёгкостью соврал Северус. Гарри всегда чутко улавливал, когда лучше не задавать ненужных вопросов, и не стал больше спорить. — Отправляйтесь в большой зал, скоро отбой. Не путайтесь в ногах у авроров, будьте как все.
— Дядя Сев, ты в порядке? — Гарри забуксовал посреди комнаты, не давая Риддлу себя увести. — Тебе уже лучше?
Сердце всё ещё покалывало, он чувствовал, что вот-вот отключится, но всё же изобразил строгий взгляд.
— Я сам варил это зелье, ты что, сомневаешься в моих способностях?
Гарри округлил глаза и заискивающе улыбнулся.
— Нет конечно, Мерлин всемогущий, на такое я не способен! Доброй ночи, завтра зайду.
— Беги. Доброй ночи.
Когда за ними захлопнулась дверь, Северус без сил повалился на бок. Чертов инфаркт застал не вовремя, зелье помогло лишь частично, а впереди было столько работы… Лишь бы сил хватило.
Риддл умудрился взбодрить его, вырвать из болота, в котором Северус пребывал уже несколько лет. Пускай всё это бред, пускай они потеряют время, но…
Он испробовал всё, что только мог. Глупо было повторять одни и те же действия, надеясь на иной результат.
Пора попробовать что-то новое.
Авроры быстро вернули учеников в подземелья, обнаружив помимо ручного тарантула ещё под сотню непонятных насекомых и постановив, что теперь на Слизерине безопаснее, чем в Святом Мунго.
— Надеюсь, ты не отравишь Рона Уизли? — нервно спросил Гарри, когда они оказались в своей комнате.
Том замер, стоя к нему спиной.
Уизли он не травил по-настоящему, только фигурально: рыжего ушлепка задирали все слизеринцы начиная с первого курса и заканчивая последним, а также некоторые рейвенкловцы и даже пуффендуйцы. А все потому, что Том сказал, будто Уизли оскорблял Гарри за то, что он не такой, как все, и это очень многим не понравилось. Конечно, Том, для усиления драматического эффекта, приплел туда страдания Гарри по этому поводу и пару цветистых выражений, поэтому особенно ретивые защитники слабых перегнули палку с травлей Уизела. Но не сам Том. Он его и пальцем не тронул.
— Нет, конечно, — осторожно сказал он.
— Тогда, может, отзовёшь своих слизеринцев? — твердо сказал Гарри. — Я знаю, что Рона задирают, Том. И это не работает. Вместо того, чтобы оставить меня в покое, он только стал чаще сверлить меня злобным взглядом. Он же гриффиндорец! Их не запугать силой. Да и мне неприятно, что из-за меня этот индюк страдает. Я — не он, я не хочу отвечать агрессией на агрессию.
— Совсем недавно ты просил размазать его по помосту, — возразил он, начав расстёгивать рубашку.
— Я был не прав, — поджал губы Гарри. — Это было так по-детски мстительно с моей стороны. Я не совладал со своей обидой и выместил её на нём, совсем как ты на Дэвиде выместил злость. Это должно работать для нас обоих — держать свои эмоции под контролем, правда?
Том поморщился, вздохнул, но все же согласно кивнул.
— Ладно, — он откинул край своего одеяла и кивнул Гарри на кровать. — Давай спать, я жутко устал.
Гарри с удивлением на него посмотрел, но потом просиял и быстро раздевшись скользнул под одеяло.
Том больше не пытался делать вид, что между ними с Гарри просто дружба с привилегиями. Только не после того, что случилось. Он решил, что с него хватит этого дерьма. Это было просто глупо: Гарри его хотел, а он хотел Гарри, и времени у них было так мало!
Они легли спать вместе, но никто из них не нашёл в себе сил на большее, чем поцелуй. День выдался настолько насыщенным и сумасшедшим, что, казалось, он уснёт, едва голова коснётся подушки.
Но всё вышло наоборот.
Гарри давно сопел, устроив голову на его плече, а Том всё размышлял.
Слова Снейпа давали крошечную искорку надежды его измученному разуму. Тень реальна. Её видели уже трое, это не могло быть коллективной галлюцинацией! Прямо сейчас она где-то бродила и только и ждала, когда он заснёт, чтобы протянуть свои длинные лапы к Гарри.
Поэтому он боялся спать.
Стены комнаты мерцали от его защитных заклятий, воздух словно загустел, в комнате больше не было ни одного тёмного уголка, повсюду мерцали тусклые тёплые шарики света, а Том всё равно не чувствовал, что они в безопасности. Он крепко прижимал к себе спящего Гарри, переполненный решимостью разорвать на куски любую тварь.
Гарри простил его за Дэвида.
Это казалось невероятным, нереальным, ведь Гарри — сын аврора, гриффиндорца. Том честно мог признать, что переборщил с наказанием Дэвида, он видел его — фиолетового, раздувшегося, гниющего заживо. Таких мук он не заслуживал за свою тупость. Но Гарри удивительно точно понял причины, по которым Том так поступил. И принял. Он защищал его от Снейпа, от отца — от всех.
Это заставляло Тома дрожать от переполняющего его счастья. Такого он не чувствовал никогда, ни разу, даже когда удавалось отомстить особо насолившим недругам или провернуть какой-нибудь особо сложный план. Даже когда он открыл тайную комнату и увидел василиска, в груди не заходилось сердце от бешеного восторга, как когда он наблюдал за лежащим на его плече спящим мальчишкой.
Как ему жить, если Гарри не станет? От одной мысли об этом он покрывался холодным потом и впадал в панику.
Жизнь разделилась на до и после. И жизнь до Гарри он не хотел вспоминать, там были только одиночество, постоянная злость, ненависть и тревога от каждого неправильного шага.
«Помнишь твой первый курс? Малфой вышвырнул твои вещи в гостиную, заявив, что не будет жить с грязнокровкой. Ты неделю спал в кресле».
Том помнил, к сожалению.
Первый курс был сплошным кошмаром. Ему пришлось учиться заклинаниям очень быстро, даже иногда по ночам, чтобы защитить себя от соседей. Они вели войну с попеременным успехом, потому что Том, совершенно незнакомый с волшебным миром, представить даже не мог, что существует столько разной дряни, которую можно подлить в шампунь, рассыпать по постельному белью, налить в тапочки и даже в зубную пасту. Том кусал губы до крови, крепко сжимал кулаки, из последних сил делал вид, что не чувствует боли, чтобы не доставить им удовольствия. Он не жил, а выживал, день за днём, совсем как в приюте, и даже хуже.
Старшекурсники делали вид, что его просто не существует, ровесники ненавидели, а учителям он никогда ничего не рассказывал. Он разговаривал только сам с собой. Со временем он выстроил план, как сделать так, чтобы все начали уважать его, и следовал ему, пока не подмял под своё влияние всю школу. Пока он не встретил Гарри, Том даже не понимал, насколько был несчастным, потому что ему и сравнивать-то было не с чем. Относительно жизни в приюте, в Хогвартсе у него всё складывалось очень хорошо.
— Ты снова слишком сильно меня сжал, — сонно пробормотал Гарри в его плечо, и Том вынырнул из своих тяжёлых мыслей. У него затекла рука, которой он обнимал Гарри.
— Прости, куколка, — шепнул он и поцеловал его в макушку, вытащив из-под него руку. — Спи.
Ему необходимо было касаться Гарри, так сильно необходимо, что он не заметил, что рука уже посинела. Лишь бы чувствовать его, лишь бы слышать дыхание, ощущать горячую кожу… Ничего ещё ему не хотелось так сильно. Даже бессмертия. Это было что-то ужасно нужное, только его, такое тайное и интимное, близкое, безумно родное, как будто он наконец-то нашел то самое место, где его всегда ждут и ни за что не прогонят.
— А ты чего не спишь? — Гарри погладил его по обнажённой груди, вызывая волну мурашек.
— Не получается уснуть, — Том накрыл его ладонь своей и переплёл их пальцы. Его заворожило то, как правильно это ощущалось. Что-то настолько простое, как касание рук, вызывало в нём всепоглощающее умиротворение, нежность и отчаянную тоску от того, что скоро всё это может закончиться.
— Тебе нужно, ты так мало спишь последнее время. — Гарри горячо выдохнул и поцеловал его в плечо. — Этот твой проект совсем тебя измотал. Я боюсь за тебя.
— Почему? — с недоумением поинтересовался Том. Осмыслить столько эмоций разом не представлялось возможным. Гарри превращал его в дрожащее желе, тающее на солнцепёке.
— Потому что ты себя загоняешь. Ты постоянно беспокойный, мало ешь и спишь, отвлекаешься на уроках. Я вижу, что с тобой что-то происходит, но ты ничего не говоришь, а я даже не знаю, имею ли право тебя расспрашивать. Имею ли я вообще право о чём-то тебя просить. Друзья ведь должны заботиться друг о друге, правда? Ты обо мне заботишься. Значит, и я могу?
Мог ли Гарри испытывать то же, что и он? Вряд ли. Он просто сам по себе добрый и заботливый. Но Тома вело от этой заботы, вело от его обеспокоенного взгляда и подрагивающих губ. Он так хотел этого, так нуждался!
Поэтому он должен быть сильным. Ради Гарри.
— Ты можешь. Не стесняйся говорить мне то, что тебя волнует, — преодолев себя, прошептал Том. — Я не привык, что обо мне кто-то заботится, ладно? И я скажу это только один раз, Мерлин мой, я правда скажу… — он собрался с духом и неуклюже выпалил на одном дыхании: — Я счастлив из-за этого. Что ты волнуешься обо мне.
«Ну ты и размазня!» — ехидно сказал голос разума.
— Тогда ты должен знать, что я очень сильно волнуюсь за тебя, — Гарри практически улёгся на него, крепко обвив руками. — Я очень хочу, чтобы ты был счастлив. Знаешь, когда тебе хорошо, я чувствую такую радость, что иной раз кажется, будто мы с тобой связаны. Как будто ты — часть меня.
«Если ради этого чувства нужно быть размазнёй, то Мордред с ним. Размазня так размазня», — сам себе ответил Том, погружаясь в этот водоворот эмоций.
— Может, и я чувствую то же самое, — нехотя признался он, стараясь скрыть уязвимость и нежность в голосе. — Но пока что я не могу расслабиться. Пока не закончу проект. Но потом всё будет хорошо, обещаю.
Гарри тяжело вздохнул, но не стал спорить.
— Ладно. Я постараюсь не сходить с ума из-за этого. Мерлин, ты превращаешь меня в мою мать-наседку! А это ужасно, очень-очень ужасно! Я даже не уверен, что однажды тебе не захочется меня придушить!
Том хмыкнул и потёрся носом о его макушку, жадно втягивая запах его волос.
— Клянусь, что бы ты ни делал, я никогда не захочу тебя придушить. Только если ты не превратишься в Паркинсон с помощью оборотного и не попросишь меня погулять у озера. Тогда я за себя не отвечаю!
Гарри хихикнул ему в шею и провёл ладонью по боку, обжигая кожу горячими пальцами.
— Я так не сделаю хотя бы потому, что боюсь подцепить от Панси через зелье какую-нибудь венерическую болезнь.
Том засмеялся вместе с ним, и его вдруг снова накрыло дежавю.
Это было так знакомо — лежать вот так, открывая душу, перешучиваться, проявлять ласку и доверие. Он словно скучал по этому, но до встречи с Гарри не подозревал, по чему именно скучает. Сердце затрепыхалось, неровно и быстро застучало в грудную клетку, а затем успокоилось от одного лишь касания Гарри к его груди.
Словно так и должно быть: он и Гарри — вместе. Всегда.
— У тебя интересный ожог, — Гарри прикоснулся ладонью к его родимому пятну на левой стороне грудной мышцы. — Похоже на отпечаток раскаленных пальцев.
— Это не ожог, — смутился Том. Он никогда никому не показывал свою отметину, никто, кроме Гарри и нянечек в приюте, не видел его без рубашки или хотя бы майки, даже те девушки, с кем он спал. — Это родимое пятно. Странное, некрасивое пятно.
Гарри разомкнул пальцы и приложил их к красноватому неряшливому отпечатку, и их контуры совпали.
— А по-моему, красивое. Особенное, как и ты, — прошептал он.
Том вздрогнул, потому что кожу начало покалывать маленькими невидимыми иголочками. Пальцы Гарри касались бракованной кожи, и это казалось правильным, уместным. Он прикрыл глаза, ощущая умиротворение и спокойствие.
«Так и должно быть» — звучало в голове на повторе.
— Спасибо, — пробормотал он, прикрыв веки.
Гарри забрался очень глубоко в его тело и душу, вытащил на свет тёмные и неприятные стороны и осветил их собственным чистым сиянием, даже не стараясь. Одно его присутствие делало Тома счастливым.
— Тебе нужно поспать. Хочешь, я расскажу тебе сказку? — спросил Гарри, нежно спустившись пальцами на живот.
Губы Тома растянула улыбка, и он кивнул быстрее, чем успел подумать.
Сказку… Такая глупость, но почему же от неё так тепло в груди?
Гарри тихо начал рассказывать свою сказку о зайчихе-шутихе и прыгливом горшке, и Том прикрыл веки, наслаждаясь его голосом. Смысл сказки улавливался с трудом, он просто слушал голос Гарри и чувствовал, как растворяются железные тиски на висках.
«Так и должно быть. Всегда» — твердо сказал какой-то из внутренних голосов. В последнее время он перестал различать, кто из них есть кто.
Спустя пару минут он уже спал.
Комментарий к Глава 10 Ребята, главы начнут выходить чуть медленнее теперь, времени катастрофически не хватает( Раз в неделю точно, постараемся побыстрее)
====== Глава 11 ======
На зельеварение Том не ходил с чистой совестью, потому что декан прикрывал его, история магии тоже покинула расписание — Драко просто отмечал его в пергаменте, а Бинс ничего не замечал. По рунам он договорился с профессором ещё пару недель назад: она знала, что больше ничему не может его научить и ему незачем тратить время в классе, слушая то, что уже знал. Но ему приходилось ходить на чары, трансфигурацию и защиту от тёмных сил.
Конечно, он в последнее время много прогуливал, но его репутация позволяла ему это. За все шесть лет в Хогвартсе он не пропустил ни одного урока, ни разу даже не опоздал хоть на минуту, поэтому и Флитвик, и МакГонагалл, и Вилкост поверили в его внезапную болезнь безоговорочно.
Но пора было возвращаться хотя бы ненадолго.
— Том! Ты пришёл! — обрадовался Гарри, когда он скользнул в класс перед самым звонком.
С ним за партой сидел не Драко, как приказывал Том, а Забини. Они оба выглядели раскрасневшимися и счастливыми, будто только что хохотали до слёз.
— Исчезни, — процедил Том, впиваясь взглядом в хитрые раскосые глаза Забини, вспоминая, как Гарри грозился попросить его помочь лишиться девственности.
В виске кольнуло.
— Том! — возмутился Гарри.
— Я что, собака нагадившая? — Забини вдруг ухмыльнулся прямо в его лицо, и у Тома перед глазами появилась красная пелена. — Повежливее, То-о-ом.
Он моргнуть не успел, как в его руках оказалась палочка, а Гарри спрыгнул со стула и повис на его шее.
— Том, умоляю, не надо, ну не надо, успокойся, — Гарри гладил его лицо и волосы. — Остановись. Помнишь, о чём мы говорили? Ты обещал.
Том перевёл взгляд на Гарри и чуть не задохнулся от ужаса, увидев страх в его пронзительно-зелёных глазах. Он обвил руками его талию и прижал к себе.
— Прости, прости. Я так устал, я сорвался. Всё хорошо, все в порядке.
«Ты не высыпаешься, у тебя постоянно болит голова, ты мало ешь. Ты либо окончательно загонишь себя, либо сядешь за убийство, и Гарри умрёт!» — взревел внутренний голос.
Это подействовало, как оплеуха. Он огляделся и понял, что весь класс смотрит на них, раскрыв рты.
— Вы что, вместе? — пискнула Паркинсон, прикрыв рот ладонью.
Тому хотелось заорать: «Да! Да, чёрт возьми, он мой!»
— Нет, ты что несёшь! — опередил его Гарри, выпутавшись из рук. — Мы просто друзья. Том вообще-то болеет, как тебе не стыдно такое говорить?
Драко усиленно распространял слухи о его мигрени от родового проклятия, которая нуждалась в курсе лечения, чтобы никто не подумал, что Том просто поехал крышей, и это неплохо работало.
Панси нахмурилась, но извинилась, остальные тоже закрыли рты. На него наперебой посыпались пожелания скорее выздоравливать. Тому это не понравилось. Он хотел, чтобы все знали, что Гарри принадлежит ему.
Он поймал несколько внимательных взглядов от Теодора и Драко, и понял, что им-то как раз всё понятно. Это и неудивительно, весь Слизерин, разумная его часть, по крайней мере, давно обо всём догадалась.
— Пойдём, отведу тебя в больничное крыло, — Гарри взял его за руку и потянул прочь из класса. — Блейз, объясни всё профессору МакГонагалл, ладно? Тому плохо, вот он и злится, не обижайся на него.
— Конечно, Гарри, — мягко улыбнулся этот уродец, вызвав очередную волну бешенства.
Что-то изменилось. Забини смотрел на Гарри по-другому, не так, как раньше, и Том чуял угрозу. Он всегда доверял своей интуиции, и сейчас она буквально вопила: Забини больше не безобиден.
Том утянул Гарри в секретный коридор, спрятанный за гобеленом, и прижал к холодной стене.
— Том, ну что ты? — тёплая рука Гарри коснулась его щеки. — Почему ты разозлился? Он ничего такого не сказал.
— Он посмотрел, — сознался Том, прижимаясь губами к его ладони. — Я почувствовал, что-то… Что ты ему дорог.
Контролировать себя было очень сложно. Постоянная мигрень и муравьи на теле не оставляли ему шанса быть хоть-чуточку нормальным.
— Том… — Гарри положил голову ему на плечо. — Мы с ним дружим. Не так, как с тобой, естественно, но мы неплохо ладим. Больше ничего.
— Я тебя ни в чём не обвиняю, — Том провёл носом по его волосам. — Я знаю, что ты ничего к нему не испытываешь. Но он… На его счёт я уже не так уверен.
Из-за Забини грызлись Теодор и Микки. Оба тщетно старались заполучить его внимание, и раньше Том думал, что это потому, что Забини исключительно по девочкам. Но теперь в голову закралось подозрение, что из-за натуралов два парня так не дерутся. Они знали о его ориентации, потому и подкатывали и ждали, кого он выберет.
Кровь вскипела и понеслась по венам, сжигая остатки самоконтроля.
«Вот же хитрый пиздюк! — завопил голос извращенца. — Не дай Мерлин он подкатит к Гарри хоть одно своё яйцо!»
«Ты сам вручил ему Гарри… Сам потворствовал их сближению», — вторил ему голос разума.
Они стали поразительно единодушны в некоторых вопросах.
Их с Гарри отношения словно замерли после первого секса. Они вместе ложились спать, вместе гуляли по территории школы, держались за руки, даже несколько раз целовались, но никто из них не заговаривал о том, что произошло. Том погрузился в исследования, а Гарри, казалось, робел и боялся что-то сказать.
Конечно это не могло продолжаться долго. Гарри был нетерпелив и не мог молчать, а Том просто выжидал, когда ему надоест. Он был уверен, что Поттер не выдержит и начнёт разговор сам. Просто спрашивать о таком первому казалось неуместным. Возможно, Гарри просто нужно было время, чтобы решить для себя что-то.
— Ты себя накручиваешь, — Гарри поднял голову и очень серьёзно на него посмотрел. — Что бы там ни было с Блейзом, мне всё равно. У меня осталось не так много времени, чтобы тратить его на не тех людей. Ты, наверное, не понимаешь, но я… — его щёки заалели. — Я отношусь к тебе не просто как к другу. Я хочу тебя. Как мужчину. Я тебя обманул, я знал о сексе, о возбуждении, и вообще обо всём, я же не полный идиот. Я просто… Ты мне так понравился, что я не мог не попытаться. Только не злись! Тебе же понравилось, правда? Просто подумай о том, что у нас могло бы быть, умоляю!
Он паниковал. Он думал, что Том разозлится. Глупый, такой глупый… Его сердце билось о грудную клетку Тома, как у загнанного кролика, на лбу выступила испарина.
«А то мы не знали, — с торжеством объявил голос. — Ведь у всех друзей так стоит, когда их трахают в задницу!»
Том ощутил триумф.
Гарри признал это, сказал первым! Возбуждение от этого простого факта затопило его мгновенно, смешиваясь с остатками ярости. Теперь и Том мог вскрыть свои карты. Неделя ожидания того стоила, без сомнения. Теперь он, хотя бы, знал, что Гарри действительно такой, как он предполагал. Теперь он не чувствовал себя мерзким совратителем и больным садистом.
— Глупый, — рассмеялся он чересчур громко, спускаясь руками по его телу. — Конечно, я всё понял ещё тогда, когда ты так нагло схватил меня за бедро. Ты меня соблазнял, но мне безумно понравилось. Ты переживал из-за этого, правда?
— Да, — с облегчением ответил Гарри, прогибаясь в спине. — Я чувствовал, что сделал что-то неправильное. Тебе ведь было… Ты переживал из-за этого, я видел. Мне было так стыдно за свой поступок, ты такого не заслужил. Прости, умоляю! Я не хотел вот так… Но иначе я бы с ума сошёл, Мордред и Моргана, я так тебя хочу!
— Всё нормально, — прошептал он, стиснув его задницу. — Если бы ты сам не решился, боюсь, мы бы не поцеловались и до Рождества.
Чистый восторг, злость, страсть, нежность — всё это плескалось в нем и выливалось через край. Поэтому он прижался к Гарри всем телом, притиснув его к стене сильнее, и впился в его приоткрытый рот яростным поцелуем.
Гарри тут же ответил, мгновенно расслабив напряженные мышцы рук.
— Я схожу по тебе с ума, — прошептал Том ему на ухо, прикусив мочку зубами. — Я обожаю тебя. Я хочу тебя. Ты совершенен. Я не могу всего этого выносить. Но я так боялся навредить тебе, куколка…
Он мог признать, что Гарри поступил верно. Сам Том ходил бы вокруг него ещё очень и очень долго, уверяя себя, что ещё слишком рано. Чувства Гарри были намного важнее его собственного удовольствия, это было печально, но оставалось фактом.
— А может я хочу, чтобы ты мне навредил, — Гарри с силой провел ногтями по шее Тома, оставляя болезненные борозды. — Я не хрустальный бокал, который легко разбить, я хочу всё, что ты можешь мне дать. Не смей меня жалеть, я хочу испытать всё: и нежность, и боль, и страсть! Я вижу, какой ты, и я хочу тебя таким! Может, немного жестоким, чересчур вспыльчивым и полным ярости!
В черепной коробке Тома взорвался фейерверк.
«Да, он понимает, он принимает тебя! Вы оба — ненормальные, и вы идеально подходите друг другу!»
Гарри тихонько застонал, прогнувшись в спине. Том ощутил его напряженный член своим бедром и потерял контроль окончательно. Он быстро расстегнул ширинку на его брюках, выдрав молнию, и сдёрнул их вместе с трусами вниз. Ему плевать было, кто может их обнаружить или услышать, всё, в чем он нуждался прямо сейчас — это подтвердить, что Гарри принадлежит ему, только ему одному.
— Том, тут нельзя, ты с ума сошел! — задыхаясь, проговорил Гарри, пытаясь вернуть бельё на место.
— Я только что об этом сказал, — Том уже скользнул руками на его ягодицы, вспоминая, куда засунул ту самую бутылочку с чудесной смазкой, которую носил с собой на всякий случай. — Ты разве не слышал?
Гарри извивался, пытаясь стряхнуть его руки, но его твёрдый член и прерывистое горячее дыхание выдавали его истинные желания.
— Том, не здесь же, — его щёки полыхали румянцем, глаза лихорадочно блестели. — Мы рядом с классом трансфигурации! Перестань, пойдём в нашу комнату!
— Да… И если ты будешь слишком громким, нас обнаружат, — Том вспомнил, что хранил смазку во внутреннем кармане сумки и призвал её взмахом руки. — Хочу тебя так, что не могу ждать, — он приласкал член Гарри и резко развернул его, заставляя прижаться лицом к стене.
— Не надо, — сдавленно прохрипел Гарри, но приглашающе прогнулся в пояснице.
Том провёл скользкими пальцами по расселине меж ягодиц, слегка проник ими внутрь и решил, что этого достаточно. Без всякой подготовки он приставил головку члена к дырке и вошёл сразу на всю длину. Гарри прикусил свою ладонь и замычал, в уголках его глаз заблестели слёзы. Он запрокинул голову, и влажные дорожки потекли по вискам, но были видно, что он наслаждается этой грубостью.
Том зашипел сквозь зубы.
«Как же хорошо…»
Он дал Гарри привыкнуть к себе и начал потихоньку двигаться, увеличивая темп, сцеловывая его слёзы с висков. Казалось, что сейчас происходит что-то такое настолько важное, необъятное и величественное, что душа рвалась из тела ещё ближе к Гарри.
— Никаких Забини, — шептал он в покрасневшее ухо, вколачивая хныкающего Гарри в стену. — Никаких других парней у тебя не будет, — он сорвался на быстрый ритм. — Никогда!
Звонкие шлепки эхом разносились по коридору, заглушаемые рукой стоны Гарри ввинчивались в уши, разжигая в Томе жажду большего. Он взмахнул рукой, ставя заглушку на коридор, и грубо оттолкнул руку Гарри, мешающую ему слышать его.
— Кричи, куколка, — прошептал он лихорадочно и сорвался на бешеный темп, впившись в бёдра Гарри пальцами так сильно, что кожа под ними побелела. — Кричи для меня!
И Гарри закричал, так, как Тому и хотелось: громко, умоляюще. Он впился в стену ногтями и вжался щекой, его очки давно упали куда-то на пол, он отчаянно подмахивал Тому, кусал губы до крови, пытаясь замолчать, а потом жмурился и вновь стонал от жёстких ритмичных толчков.
Тому нужно было ещё, ближе, больше.
Он надавил на его поясницу, заставляя Гарри прогнуться сильнее.
Это было настоящим откровением: видеть его такого, потерявшегося на грани боли и наслаждения, безвольного, жаждущего, порочного, открытого. Том вытащил член и провел пальцами по раскрытой дырочке, скользкой от смазки и покрасневшей.
— Тебе нравится? — прохрипел он, слегка пропихнув головку внутрь и сразу вытащив.
— Умоляю, Том, пожалуйста, вставь мне, ох Мерлин, Том, — отчаянно взмолился Гарри, стараясь насадиться на член самостоятельно.
Том одной рукой сжал его бедро, не давая двигаться.
— Как сильно ты хочешь? — прошептал он на покрасневшее ухо, продолжая дразнить Гарри, слегка подаваясь вперед и тут же отступая. Упругие мышцы охотно принимали его, сжимаясь вокруг головки так правильно, что Том мог бы продолжать это целую вечность.
— Если ты меня сейчас не трахнешь, я умру, — проскулил обезумевший Гарри. Он жалобно всхлипывал и пытался вырваться. — Пожалуйста, Том.
— Пожалуйста что? — с садистским удовольствием спросил Том, кусая его за шею. Это была его маленькая месть за то, что Гарри манипулировал им ревностью к Забини.
— Пожалуйста, вставь уже свой член и начни двигаться, умоляю, Том, — захныкал Гарри.
— Мы же в коридоре. Ты сам говорил, что здесь нельзя, — Том вышел из него почти полностью, жадно разглядывая, как туго мышцы обхватывают его головку.
Дразнить его было так же великолепно, как целовать.
— Мне уже плевать, на всё плевать, — простонал Гарри. — Пожалуйста, Том, заставь меня кричать.
Тома это удовлетворило. Он резко вогнал член в растраханную дырку и сразу взял быстрый темп. Гарри протяжно застонал и впился обломанными ногтями в стену, от каждого толчка его подбрасывало и он бился лбом о кладку.
— Да, да, да, — стонал он, подаваясь навстречу.
Том услышал странный утробный стон и не сразу сообразил, что он принадлежит ему самому. И это больше не казалось ему жалким и недостойным. Пока он мог вот так прижимать Гарри к себе, снова и снова насаживать на свой член, видеть, как ему хорошо, как он стонет и подмахивает, словно распутная шлюшка, НУЖДАЕТСЯ в Томе так сильно, что и говорить нормально не может…
— Том! — Гарри взял особо высокую ноту и заскулил, содрогаясь всем телом.
— Я люблю тебя, — прошипел Том на парселтанге, изливаясь внутри него. — Люблю, люблю, люблю…
Он навалился на все ещё дрожащего, мокрого от пота Гарри и прижался губами к его виску.
Он любил его. Любил так отчаянно сильно, что хотелось вырвать из груди сердце.
Их хриплое дыхание смешивалось в тишине, отражалось от стен и поднималось вверх, даря блаженство, погружая в нирвану.
— Я ног не чувствую, — проскулил Гарри, повиснув в его руках.
Том нежно улыбнулся и вышел из него с невероятно пошлым хлюпом. Мордредова задница, если бы кто-то сейчас их увидел…
— Приму это за комплимент, — пробормотал он, потихоньку возвращаясь в реальность. Гарри всё ещё жался к стене, и Том развернул его, чтобы полюбоваться своими трудами.
— Ты трахнул меня прямо напротив класса трансфигурации, куда в любой момент мог кто-то зайти, — Гарри словно не слышал его. Он рассеянно шептал себе под нос ещё что-то, но Том не слушал. Он смотрел на слипшиеся от слез ресницы, на яркий румянец, искусанные губы и совершенно ненормальные, обдолбанные ярко-зелёные глаза.
Волосы у корней намокли от пота, на лбу выступила испарина, он весь трясся и цеплялся за Тома, потому что не мог устоять, и что-то говорил, говорил, говорил.
Том очистил его заклинанием, отметив с удивлением, что Гарри кончил, даже не притронувшись к своему члену, и вопреки его наверняка неприятному трению о холодную каменную стену.
Его переполняли самодовольство и гордость, нежность и страсть, и что-то такое жадное, всепоглощающее, что дышать было больно.
«Ты даже не знаешь, что такое любовь. Как ты можешь его любить? За что?» — тихо спросил голос разума.
«Понятия не имею, — ответил Том. — Я думаю, что это она и есть — ёбаная любовь, потому что если это не она, то я неизлечимо болен».
«Скорее, второе, — хмыкнул голос. — У тебя нездоровая тяга к нему, глупо называть это какой-то там любовью, оставь эти сказки для Дамблдора. Это называется похоть, дружок».
«Возможно», — согласился Том.
Он понятия не имел, что такое «любить». Он любил причинять боль тем, кто его унижал. Он любил погружаться с головой в интересные книги, любил командовать, любил, когда им кто-то восхищался. Но эта любовь никак не соотносилась с его чувствами к Гарри, абсурдно было даже ставить их в один ряд.
Том натянул на Гарри штаны, привёл его в порядок и только тогда взялся за себя.
— Ты не понимаешь, что со мной делаешь, — взгляд Гарри наконец-то обрёл осмысленность, и он даже смог отлепиться от стены самостоятельно.
Том осторожно поцеловал его, стараясь не давить на ранки от зубов слишком сильно, и улыбнулся.
— Так может, расскажешь?
Гарри опустил взгляд, но всего на пару секунд, а затем посмотрел так пронзительно и отчаянно, что сердце Тома сжалось в болезненном спазме.
— Ты… Ты показываешь мне, какой я. Я не знал, что мне нужно, я не мог знать, конечно же. Но теперь… теперь знаю. Я и не думал, что могу так хотеть кого-то. Что могу потерять голову от одного только взгляда. Что могу быть таким эгоистичным и жадным. Что могу душу продать за один поцелуй. Я вообще многое не понимал о себе. Обещай, что не поступишь со мной так, как поступил с Теодором. Я этого не вынесу.
Том сжал его в объятиях сильнее, шумно вдохнув спёртый воздух пыльного коридора через нос.
— Никогда. Ты не он, даже рядом не стоял. Ты вообще такой один — для меня. Запомни и никогда не забывай. Я тоже никогда не думал, что смогу испытывать к кому-то такие сильные чувства.
В коридоре не было портретов, но ему показалось, что он услышал какой-то посторонний звук, похожий на вздох. Том быстро оглянулся, но не заметил ничего особенного.
«Если за вами подглядывал Пивз, то считай что твоя голубая любовь уже достояние общественности», — усмехнулся голос разума.
«И пусть, — отчаянно подумал Том. — Пусть все знают, кому принадлежит Гарри Поттер!»
Гарри откинулся затылком на стену и прикрыл глаза.
— Мне страшно, Том. Страшно однажды узнать, что для тебя всё это лишь игра. Я не знаю, чего ты хочешь на самом деле, и меня это пугает.
«Если бы только ты сам знал…»
Мокрые ресницы Гарри отбрасывали длинные тени на щёки в свете единственного горящего в коридоре факела. Том никогда не проявлял склонности к поэзии или ещё чему-то столь же глупому, но сейчас ему хотелось сочинить оду этим ресницам.
— Я хочу, чтобы ты был счастлив и в безопасности, — внезапно вырвалось у него. Большой палец прошёлся по влажной горячей щеке, спустился на губы да так и замер. — Не бойся, ничего не бойся. Я не предам тебя, никогда.
Он прижал Гарри к себе, давая ему ощутить, как сильно стучит в груди сердце. Он знал, что Гарри поймёт. Ему не требовались слова, чтобы понимать чувства Тома.
— Спасибо, — прошептал тот, и Том ощутил кожей его улыбку.
Его собственные губы тоже разъехались в оскале, который один Гарри называл милым.
И в этот самый миг Том вдруг понял, что хочет измениться ради него. Он хочет, чтобы Гарри мог ему доверять, хочет быть для него тем, кем можно восхищаться, гордиться.
Чтобы Гарри никогда не сказал: «ты монстр».
Чтобы он хотел заботиться о нём и не бояться ничего.
«Это невозможно, — испуганно сказал голос разума. — Ты столько всего натворил!»
«Возможно, — уверенно ответил Том. — Я могу всё».
Всё стало налаживаться.
Удивительно, но несчастные случаи словно затихли: Гарри за неделю ни разу не упал, не провалился в ступеньку, не подавился и не попал под проклятие на уроке защиты.
Том знал, что это лишь затишье перед бурей, поэтому продолжал искать зацепки, но теперь, когда паника немного отступила, он стал больше спать, есть, и, следовательно, более внимательным.
Раньше он каждую минуту ожидал, что дверь в библиотеку откроется и вбежит перепуганный Долохов с плохими новостями о Гарри. Это так нервировало, что сосредоточиться было очень трудно.
Том полагал, что дело в заклятиях, наложенных на комнату, и в том, что Гарри старался не выходить из неё без веской причины. Том придумал для него якобы очень важное для его «проекта» задание. Он попросил его адаптировать один старый ритуал, выворачивающий все наизнанку, для нематериальных объектов, таких как эмоции или намерения. Гарри любил руны, и ещё больше любил решать сложные задачки, так что он с радостью взялся помочь Тому и теперь не таскался с Забини по школе, а с маниакальным блеском в глазах зарывался в рунические справочники. Страсть к исследованиям была у них с Томом общей — Гарри нужна была постоянная пища для ума. Пусть иногда он увлекался совершенно глупыми вещами, вроде чтения приключенческих романов, но это было простительно. У Гарри понятие «отдых для мозга» означало «чтение не учебников, а художественной литературы без глубокого философского смысла».
Он не ходил в Хогсмид, опасаясь встречи с матерью, не ходил на пробежки, потому что Том ему просто запретил, якобы на время, и даже дуэлями они больше не занимались, из-за чрезвычайной занятости Тома «проектом».
По факту, Том просто запер его в их комнате, но Гарри этого не осознавал.
А по вечерам они трахались, пока сил не оставалось, и засыпали в обнимку. И Том никогда, ни одной живой душе не расскажет, что он вытворял своим языком с телом Гарри. От одной лишь мысли о том, что делал, Том краснел, что с его бледной тонкой кожей выглядело просто ужасно. Гарри в этом плане повезло больше: он был смугловат и обладал поистине ужасающим бесстыдством в плане плотских отношений.
Школьные дела тоже удалось нормализовать: Драко очень постарался показать всем, что они сильны, даже когда их лидер болен. Не то чтобы сейчас это волновало Тома, но всё же было приятно поставить на место зарвавшегося Флинта и его подпевал.
В общем, когда тревога отступила, дела пошли на лад. Теперь он не искал иголку в стоге сена. Он искал, по крайней мере, шоколадную лягушку в чане с шоколадом. Огромном таком чане, бездонном.
Волшебный мир таил в себе огромное количество чудес и странностей, и конечно же, не было никакой систематизации этих знаний: всё было разбросано по биографиям, трактатам, сочинениям и даже сборникам эссе.
Тома убивал этот хаос в записях. Он сортировал даже людей в своей голове, и такое варварское отношение к самым главным сокровищам волшебного мира, знаниям, выбешивало его по щелчку пальцев. Он даже дал себе обещание: когда справится и спасет Гарри, то займётся составлением подробных справочников по сугубо узким отраслям магии. Напишет, например, подробнейший справочник по ритуалам от древности до наших дней. Он будет насчитывать три или четыре тысячи страниц, зато с помощью оглавления легко будет найти нужный ритуал, не перерывая всю библиотеку.
Мало времени, так мало времени…
— К-кхм, — раздалось над ухом, и Том вынырнул из своих невеселых мыслей.
Над ним стоял Забини.
«Жопа Гоблина, только не Гарри!»
«Не паникуй, случись что с Гарри, он бы тут не кхмкал, как воспитанный маленький пиздюк».
— Чем могу быть полезен? — Том надменно вскинул бровь.
Он успел остыть после происшествия в кабинете трансфигурации, но всё равно испытывал желание сломать Забини шею. Для профилактики. Или выдавить глаза, чтобы не пялился ими на Гарри.
«На такую конфетку как не пялиться, тогда глаза повыдавливать нужно половине школьников», — ехидно сказал внутренний голос.
— Надо поговорить, — тот плюхнулся на скамейку напротив и с непривычной серьезностью, без всякого страха, посмотрел Тому в глаза.
— Говори, — смилостивился Том.
Непривычно было видеть обычно весёлого, расслабленного Забини таким напряжённым. Ему всегда на всё было плевать, он одинаково безразлично воспринимал плохую оценку на уроке, драку, оскорбления и прогулку в Хогсмид.
Том напрягся. Разговор будет связан с Гарри, определённо, но, если бы с ним что-то случилось, Забини бы сразу сказал.
— Оставь Гарри в покое, — вдруг выдал тот абсолютно спокойно, точно они решили побеседовать о погоде.
Том посмотрел на него, как на идиота, и громко расхохотался, чем заслужил неодобрительные взгляды от других посетителей библиотеки.
— Я не шучу! — Забини резко обвёл стол палочкой, ставя заглушку, и сжал её в кулаке так, что костяшки побелели. — Ты должен оставить его в покое! Ты не тот, с кем он будет счастлив, и ты это знаешь!
Том продолжал хохотать.
— Ты что, пьян? Какой пикси тебя укусил? — наконец отсмеялся он.
Палочка Забини, короткая, практически чёрная, дрожала в кулаке, но так и не наклонилась в сторону Тома.
— Ты сам знаешь, какой, — прорычал Забини. — Неужели у тебя нет ни капли совести? Ты — самая неподходящая партия для Гарри из всех возможных! Мы оба знаем, что рано или поздно ты наиграешься с ним и выкинешь, как и всех до него. Но с ним так нельзя! Он не обычный парень, ты же понимаешь! Если он узнает о твоих делишках, что тогда? Представь, в каком он будет ужасе!
Тому резко перестало быть смешно.
— Ты ничего о нас с ним не знаешь, — прошипел он, наклоняясь ближе к Забини. — С чего такая забота, а?
Не зря, ох, не зря он что-то подозревал…
— Я люблю его, — совершенно спокойно сообщил тот. — Я знаю, что он меня не любит, да и не жду ответа, но я не хочу, чтобы он пострадал. А ты обязательно причинишь ему боль, Мерлин, тут вообще без вариантов! Ты заставляешь его сидеть в комнате, он даже гулять со мной не ходит! Ты — грёбаный собственник! Тиран!
«Ты был прав! Ха! Гарри всё равно выбрал тебя, а не его!»
Том на секунду прикрыл глаза, вспоминая, как трахал Гарри в коридоре, каким он был покорным и жаждущим, как говорил, что хочет его, а не Забини, и успокоился, не успев толком разозлиться.
— Тебе не о чем беспокоиться, — с холодной улыбкой заверил он соперника. — Я забочусь о Гарри лучше, чем кто бы то ни было, со мной он будет в безопасности. Я дорожу им.
Как много он бы хотел сказать на самом деле, как много сделать! Он мог бы поиздеваться над безответно влюблённым, мог бы рассказать, как Гарри нравится насаживаться на его член, как они счастливы друг с другом…
Но это вдруг показалось сущей глупостью. Он уверен в Гарри, и у него есть дела намного важнее, чем пытаться уязвить Забини.
«Ба, да ты повзрослел никак?» — хмыкнул внутренний голос.
Том и сам удивился. Казалось, внутри него всегда сидит маленькая змея, которой нужно обязательно прыскать ядом в противника, но теперь эта змея, кажется, издохла.
— Я тебе не верю, — покачал головой Забини.
— И не верь, это твои проблемы, — Том вернул свое внимание раскрытой книге по ритуалистике. — Я занят, если ты не заметил. Если тебе больше нечего сказать…
— Если он тебе дорог, ты должен понимать, что ему с тобой опасно, — упрямо продолжилЗабини. — На тебя многие точат зуб, и я уже молчу о твоих делишках с «друзьями».
— Со мной ему безопаснее, чем без меня. Не нуди, Забини, пошёл вон, ты мне мешаешь, — ему надоел этот разговор.
У него осталось всего полтора часа до закрытия библиотеки, а потом его ждал Снейп.
К счастью, Блейз решил не испытывать его терпение и дальше и убрался восвояси, бросив напоследок что-то вроде «мы ещё посмотрим», чем только позабавил Тома. Гарри принадлежал ему, а Забини ничерта не знал об их отношениях, о проклятии и планах.
«О каких планах? Что ты будешь делать, когда вылечишь Гарри?» — тут же вскинулся голос разума.
Том пока всерьёз не думал об этом, но что-то крутилось на задворках мыслей. Он уже не представлял свою дальнейшую жизнь без Гарри, но пока что все было таким смутным и зыбким…
Ему нужна была сила, абсолютная сила, чтобы суметь защитить Гарри. Он должен был стать самым великим волшебником в мире, но путь темной магии теперь был закрыт.
Сила и пребывание рядом с Гарри вообще казались взаимоисключающими понятиями.
«Пока рано об этом», — ответил он сам себе и вернулся к книге.
Снейп снова пил.
«Да сколько можно бухать, Мерлинова бородища!»
— Декан, добрый вечер, — поздоровался Том, натягивая на лицо безупречную маску.
Снейп — его враг.
Том готов был поставить свою правую руку на то, что этот стервятник самолично его придушит, как только он выполнит свою роль, это было написано на желтоватом измождённом лице крупными красными буквами. Ему ещё предстоит сыграть с этим волшебником в игру на выживание, и у него не было ни секунды сомнений в том, кто выиграет.
Снейп — размазня. Он жил на руинах, загоняя себя всё больше и больше. Он был слеп и глух ко всему, что не касалось Гарри и Лили, его не волновали жизни других людей и его собственная.
«А ты сам-то?» — хмыкнул внутренний голос.
«А что я?» — насторожился Том.
«Ты тоже стал слеп и глух ко всему, что не касается Гарри. Тоже возвёл его на алтарь, и методично просираешь свои успехи в учебе, в социальной жизни, и даже на здоровье забил. Ты — второй Снейп».
Том на секунду даже замер.
Голос разума в этот раз был прав.
— Ничего доброго в этом вечере нет, мистер Риддл, — вырвал его из размышлений Снейп. Он недобро усмехнулся и влил в себя полстакана странной красноватой жидкости.
Том предпочёл присесть на стул, чтобы встретить плохие новости с достоинством. А в том, что новости плохие, он не сомневался. Ядовитые муравьи поползли по животу неровным строем, перекинулись на грудь и руки.
— Говорите, сэр, — сухо сказал он, переплетя руки в замок.
Снейп тяжело вздохнул и уставился в пустой стакан. Его взгляд словно плыл и не мог сфокусироваться на чём-то одном.
— Говорите! — не выдержал Том. Пробудилась тревога, виски знакомо сдавило.
— Наглый мальчишка. Ты был прав, — несмотря на свое состояние, он все так же чётко артикулировал. — Во всём. Был. Прав. К сожалению.
«Впервые в жизни это нихуя не утешает!» — воскликнул внутренний голос.
— Это тень? Она настоящая? — ему приходилось вытягивать из него информацию.
— Да.
Снейп прикрыл глаза и вновь замолчал, словно задался целью довести Тома до белого каления.
— И?
— Тот маг, о котором я говорил, уже сталкивался с подобным, — наконец разомкнул сухие серые губы Снейп. — Много лет назад. Девочка, которую преследовала эта тень, умерла, но это было никак не связано с тенью. Просто в какой-то момент тень исчезла и больше не появлялась.
— Подробности, — процедил Том. — Что за девочка, как она жила, кем были её родители, когда исчезла тень…
Снейп вяло махнул рукой на пергаменты, разбросанные по полу у камина, словно он собирался их сжечь, да так и не решился.
«Он сдался, — злобно прошипел внутренний голос. — Этот упырь сдался! Он уже похоронил Гарри!»
Том дрожащими руками собрал пергаменты и прилип к ним глазами, усевшись обратно.
Почерк был не снейпов, более плавный, округлый и чёткий. Записи напоминали подробное досье, сразу был виден профессиональный подход к делу.
Том погрузился в чтение, забыв про декана.
— Он пишет, что мать девочки тоже воспользовалась темномагическим проклятием на позднем сроке, — пробормотал Том, всматриваясь в строчки. — Она видела странную тень, которую не видел её муж, а потом всё резко прекратилось. Это странно, профессор. Нужно узнать больше.
— Это уже неважно. Приписку в конце прочитал? На обратной стороне, — прохрипел декан.
Том перевернул последний пергамент.
«Сочувствую, друг, но этот феномен совсем не изучен. Сколько бы я ни искал, я больше не сталкивался с таким явлением, ни на одном континенте. Я пришёл к выводу, что это нечто сверхъестественное, как судьба, и защититься от этого никак нельзя, пока оно само не решит оставить свою жертву, или не убьёт».
Том запрокинул голову и громко расхохотался, заставив Снейпа вздрогнуть.
— У тебя истерика? — брезгливо поинтересовался он.
— И вы сели и сложили ручки только из-за этой приписки? — всё никак не мог остановиться Том. — Да кто вы после этого?
— Я — реалист, — снисходительно посмотрел Снейп, словно Том — глупый малыш, пытающийся помешать зелье пальцем. — Мой друг — лучший специалист Европы по тёмным тварям. Ему уже лет сто пятьдесят, если не больше, он старше и опытней самого Дамблдора! Если даже ОН не сумел разобраться в этом, то как мы сможем? Я — зельевар, а ты — всего лишь школьник, пусть и очень умный.
Том фыркнул и вновь уткнулся в пергаменты, перечитывая на второй раз.
— С таким образом мышления неудивительно, что вы всего лишь школьный учитель, — покачал он головой. — Я всегда добиваюсь своего.
— Поразительная самоуверенность, — ядовито сказал Снейп.
Том его проигнорировал. Он бегал глазами по строчкам, анализируя информацию.
— Это нечто появляется в результате тёмного проклятия, убивающего ребёнка, — заключил он. — Однако, тысячи ведьм по всему миру практикуют подобное, и никто не жаловался на какую-то там тень. Отсюда можно сделать вывод, что не каждый ребёнок подходит, но это мы уже и так знали, однако, ваш друг это только подтвердил. Нарушение баланса — вот, что важно. Я чувствую, что был прав и в этом тоже.
Он закусил губу, вглядываясь в ничего не значащее имя. Девочка родилась в прошлом веке, умерла молодой из-за несчастного случая. Мать сама решила избавиться от предыдущего ребёнка, потому что он был третьим мальчиком в семье, а ей хотелось девочку. После позднего аборта она и родила девчонку. Кем она была на самом деле? Что значила для мира?
— Судьба или нет? — задумчиво протянул Том. — Этой тени явно нужен кто-то особенный, иначе я не вижу причин, по которым жертв так мало. Но она пропала тогда, а Гарри преследует до сих пор. Выясните, кем была эта девочка, её окружение, при каких обстоятельствах тень появилась и исчезла.
У Тома появились сомнения. Он все же подозревал, что тень как-то привязана к Снейпу, но теперь выходило, что он тут не при чём. В судьбу он тоже не верил, как и в смерть. Интуиция подсказывала, что всё может быть гораздо проще и одновременно сложнее, чем они думают. Возможно, ему нужно подойти к проблеме с другого конца.
— И что это даст? — Снейп начинал бесить своим скепсисом. Он снова наполнил стакан и мерзко прихлёбывал красную жижу.
— Много чего! — разозлился Том. Хотелось подойти и хорошенько встряхнуть декана за плечи, отвесить ему пару оплеух и проклясть круциатусом, чтобы точно взбодрился. — Нам нужна ПРИЧИНА! Нельзя просто шарить руками в потёмках, надеясь ухватить удачу за хвост, это не так работает! Логика, факты, сбор данных — вот, что нам поможет, а не жалкое нытьё «раз даже великий спец по какой-то херне не смог, то и мы не сможем»! Мы должны знать о ней всё! Наша теория о нарушении баланса магии в мире слишком хлипкая, нужно подтверждение, чтобы двигаться дальше, знать, где искать! Сейчас я прочёсываю справочники по темным тварям, а может, нужно искать в высшей магии, или, чёрт возьми, в ритуалистике! Я не понимаю, почему вы просто сидите и пьёте, в то время как у нас в руках такой великолепный след!
От бешенства мигрень вернулась с новой силой.
Большинство людей размышляли так же, как декан, и поэтому ничего не добивались в своей жизни. Сдавались, даже не попробовав, ужасаясь необъятности проблемы. Всё ныли и ныли, что «раз у этого талантливого человека ничего не получилось, то у меня тем более не получится».
Том был не из таких. Он вцеплялся зубами в любой шанс и всегда боролся до тех пор, пока не побеждал. И сейчас не отступит, пусть хоть сам Фламель скажет ему, что всё безнадёжно.
— Послушайте, декан, — он сбавил обороты, понимая, что без помощи Снейпа ему придётся труднее. — Ваш друг — не истина в последней инстанции. Нельзя просто так сдаваться, понимаете? Мы уже многое раскопали, нельзя останавливаться на полпути. Вам всегда будет казаться, что задача нерешаема, но это не так. Выход есть всегда, главное — найти его. Вы пришли работать в школу два года назад, скажите, каким вы меня увидели?
Тому всегда удавались вдохновляющие речи, и сейчас он собирался проявить весь свой талант.
«Перед пьяным в гоблинскую задницу деканом? Твоя аудитория последнее время оставляет желать лучшего».
— Мелким манипулятором, подмявшим под себя весь факультет? — помедлив, всё же сказал Снейп. — Ты был для меня открытой книгой, как я думал. Мальчик-сирота, сильный лидер и волшебник, способный обмануть кого угодно. Даже меня обманул. В твоем возрасте я мог только мечтать о такой популярности, оно и понятно: ни красоты, ни обаяния, ни харизмы. Только нос крючком, сутулость и социофобия.
«А вот и жалость к себе подъехала. Классика».
— Как мило, — скривился Том. — Когда я попал в Хогвартс прямиком из приюта, у меня не было ни харизмы, ни обаяния, ни силы. Я ничего не знал о волшебном мире, и я был грязнокровкой на Слизерине. Первую неделю я спал в гостиной, куда меня выселили мои нынешние друзья — Драко и Теодор. Я не умел нормально общаться со сверстниками, в приюте меня все ненавидели, я не мог найти тему для беседы, потому что ничерта не знал о магах, я даже не знал, как пользоваться столовыми приборами. Меня травили соседи по комнате, надо мной издевались старшекурсники, а я не мог толком защититься, потому что не знал заклинаний. На первый Хэллоуин в Хогвартсе Кэрроу столкнул меня с лестницы, и я сломал ногу в двух местах.
Глаза Снейпа расширились, он уставился на Тома, как на диковинную зверушку.
— Что ты хочешь сказать этой трогательной речью? — довольно быстро его лицо вновь стало безразличным.
— А то, что и у вас, и у меня были херовые условия для старта. Только вы даже не попытались как-то исправить своё положение, а я из кожи вон лез, и теперь без моего разрешения не происходит ни одно событие. Я не сдавался, я учился, как проклятый, я составлял планы и следовал им, продумывал каждый ход. Я не испугался целого факультета чистокровок, знакомых с магией, я пошёл один против всех и победил. А теперь скажите мне, будь вы на моем месте, что бы вы сделали, если бы вас в первый же день в школе выгнали из комнаты ваши соседи?
Снейп не подавал вида, но Том чуял, что его зацепило. Это было видно по нервно постукивающему по бокалу указательному пальцу, по чуть нахмуренным бровям, по покачиванию ноги. Том знал, куда бить.
Все так трепетно относятся к детским обидам. Просто смешно.
— Не знаю, — он смотрел на свой стакан так, словно перед ним отгадки на все вопросы вселенной. — Наверное, я бы упрямо спал в гостиной, прячась ото всех, пока это не заметил бы кто-нибудь из учителей или старост. Я был скрытным и гордым ребенком, да и сейчас мало что изменилось. А что сделал ты?
Удивительно, но Том уже несколько раз видел Снейпа в таком разбитом состоянии, но ни разу не замечал, что у него заплетается язык или нарушается координация. Он пил, но словно становился более задумчив и добр, по сравнению с обычным своим состоянием.
— Я за неделю выучил заклинания алохомора и инсендио. Сам. Ночью проник в комнату и поджёг пологи кроватей своих соседей, — ухмыльнулся Том, вспоминая, как сильно болели пальцы от непривычных движений, как сводило запястья, как внутри всё горело от использования такой непривычной магии. Он весь был словно одна большая кровоточащая рана. — После этого прибежал староста и велел нам держать в секрете внутренние разборки. Естественно, потом меня уже не могли выселить из комнаты, ведь я умел отпирать двери.
«И напугал соседей до ужаса, конечно, зашипев на парселтанге».
Снейп оторвался от стакана и посмотрел с искренним удивлением, какое редко отражалось на его восковом лице.
— В первую же неделю? — переспросил он. — Но ведь практические занятия первокурсников начинаются спустя месяц, да и инсендио — заклятие не для новичков… Это просто опасно для ребенка.
У него был такой вид, словно его обманули.
— Да, опасно. Нереально, я бы сказал. Однако, вот он я — сижу тут и объясняю взрослому мужчине, своему декану, очевидные вещи, — жёстко отчеканил Том, подаваясь вперед. — Если бояться и говорить, что это невозможно, то так и будет. Надо пытаться до тех пор, пока не получится.
Том видел, чувствовал, что в Снейпе зажёгся свет. Может, по его глазам, может по напряженной линии плеч или наклону головы, он знал, что попал прямо в яблочко. Он всегда добивался того, чего хотел.
— Юношеский максимализм… — протянул он со смешком и приложился к бокалу. — Только из-за вашей настырности я пойду вам навстречу, мистер Риддл. Я напишу Альфреду.
«А ты ждал, что он заплачет и кинется тебя обнимать? — насмешливо фыркнул внутренний голос. — Только представь, вот была бы умора».
Том не хотел обжиматься с этим чучелом, но всё же более бурная реакция потешила бы его самолюбие.
«И так сойдёт. У него глаза загорелись, теперь землю носом рыть будет».
— Буду ждать новостей, сэр, — он поднялся на ноги и зашагал к двери. Он и так потратил на декана слишком много драгоценного времени. С каких пор он стал нянькой для престарелых тёмных магов с экзистенциальным кризисом?
— Очень жаль что такой человек, как вы, мистер Риддл, пошёл по кривой дорожке, — в спину ему бросил Снейп еле слышно. — Когда вы превратились в чудовище? Когда вас изгнали из комнаты? Сломали руку? Или позже?
— Вы не понимаете, профессор Снейп, сэр, — Том не обернулся. — Я всегда был чудовищем. Я таким родился.
И он захлопнул за собой дверь.
«Но больше я не хочу им быть».
Пора было составлять официальный документ, может быть, даже манифест: Северус Снейп ненавидел Тома Риддла.
За всё.
За его ум, за его уверенность в себе, за силу и жесткость, за то, что он сумел повлиять даже на него самого.
Том Риддл был отвратителен.
Подросток! Всего лишь подросток сумел вселить в Северуса одновременно отвращение к себе и надежду на лучшее, ну кому это подвластно в шестнадцать лет? Только монстру, исчадию ада.
Северус никогда не строил иллюзий, он был реалистом до мозга костей, он привык ожидать худшего, он всегда знал, где его место, и не пытался прыгнуть выше головы. А этот отвратительный, самоуверенный, наглый малолетний выскочка взял и пошатнул его многолетние устои.
За преподавательским столом в это воскресенье царила тишина: большинство преподавателей не пришли к завтраку, предпочитая заказать у эльфов завтрак в спальню — маленькая привилегия для учителей, но Северус никогда себе такого не позволял. В принципиальности с ним могли посоперничать только старушка МакГонагал и сам Дамблдор.
Пальцы сжимали шероховатый коричневый пергамент явно не английского происхождения — такие любили использовать на востоке.
— Северус, мальчик мой, тебя что-то тревожит?
Ничто не могло укрыться от пронзительного взгляда голубых глаз, лукаво мерцающих за очками-половинками.
Гарри бы такие точно не пошли, он бы стал походить на писателя пошлых романов.
— Нет, директор, всё в порядке, — он спрятал письмо в карман, хотя хотелось его тут же открыть.
Альфред ответил очень быстро, на удивление.
Они познакомились, когда Северусу едва стукнуло двадцать. Он тогда ещё не знал, чем обернётся его поступок, и пытался пробиться в гильдию зельеваров. Альфред был одним из главных спонсоров гильдии, и юный Северус, наслышанный о кумовстве, процветающем в гильдии, решил обратиться сразу к нему, потому что понимал, что без связей его никуда не возьмут. Он находился в полном отчаянии, на самом деле, у него не было никаких средств к существованию, и ему было нечего терять.
К его глубокому удивлению, Альфред ответил на его письмо о помощи, у них завязалась живая переписка, а позже они встретились лично, и Северус испытал шок: волшебник выглядел лет на пятьдесят, хотя был старше самого Дамблдора. Его седые волосы были коротко острижены, подбородок гладко выбрит, он ходил в маггловских кроссовках и хохотал так громогласно, что уши закладывало.
Он что-то разглядел в юном Северусе и взял его под своё крыло. Помог пробиться в гильдию, поддерживал по мере сил и свободного времени. Иногда они списывались.
Только всё это было зря. Северус убил свой потенциал, когда решил сделать Лили принудительный аборт. Ему было стыдно перед Альфредом, он перестал отвечать на его письма и отклонял все просьбы о встрече. Он не мог честно рассказать, почему ушёл из гильдии и отказался от блестящей карьеры.
Если бы не жизнь Гарри, он бы ни за что не осмелился ему написать спустя столько лет игнорирования.
Северус размазал овсянку по тарелке и сбежал в свои покои, сжимая грубый пергамент в кулаке.
Риддл, этот монстр, заставил его испытывать надежду, и за это он его тоже ненавидел.
Ведь что даст информация о другой девочке? Да ничего! Альфред предельно ясно дал понять — у этой задачи нет решения, потому что слишком мало данных. Но Риддл с маниакальным упорством вцепился в девчонку, словно не понимал, каким великим волшебником был Альфред, какой опыт имел.
Они тратят время не на те вещи. Нужно было Северусу вернуться к котлу и постараться изобрести что-то принципиально новое, чтобы оттянуть смерть Гарри. Может, тень сама пропадёт, как в случае с той девочкой.
— Профессор Снейп, а я вас жду! Я бы хотела кое-что вам рассказать, — уже перед заветной дверью в кабинет его остановил дрожащий голос ученицы.
— Нет, сейчас я занят! — рявкнул он, захлопнув дверь перед её носом. Он даже не понял, кто это был, настолько был захвачен мыслями о том, что сейчас откроет письмо и…
Необычный пергамент царапал пальцы.
Северус упал в кресло у камина и наконец-то распечатал конверт.
Альфред, как и всегда, был очень чуток. Он никак не показал, что удивлён или держит на него обиду, выражал свои соболезнования, советовал не воспринимать всё так близко к сердцу, и…
Имя: Ариана Дамблдор.
— Что?! — это настолько удивило его, что он выкрикнул это вслух.
Ариана Дамблдор, дочь Кендры и Персиваля Дамблдора, умерла в 1899 году.
Не может быть, чтобы это была сестра самого Альбуса Дамблдора! Судьба не могла придумать более извращённую шутку! Но Северус хорошо помнил биографию своего учителя.
Северус скрывал от старика состояние Гарри. Ему ненавистна была сама мысль о том, что Дамблдор узнает о его ошибке. Он убил ребёнка — такое не прощают. А теперь, выходит, ему придется поговорить с директором.
Катастрофа. Но это всё же лучше, чем ничего.
Он уже отчаялся настолько, что осуждение старика перестало пугать. Увольнение, наказание — всё, что угодно, только не печальный конец Гарри. Риддл был прав, паршивец мелкий, сдаваться рано.
Северус принялся изучать биографию Арианы, но никак не мог сосредоточиться. Слова Риддла не давали ему покоя. Особенные дети, да?
Насколько особенной была Ариана? Сестра такого величайшего волшебника, как Дамблдор, победивший самого Гриндевальда? Каким бы он стал, если бы она была жива? Ведь не может быть простым совпадением, что именно в его семье случилась эта беда?
Он вспомнил горящий углями взгляд Риддла и поморщился. Не хотелось это признавать, но мальчишка и правда мог устроить серьёзную заварушку в будущем.
Гарри — это поводок для Риддла. Укротитель чудовища.
Тогда кем была Ариана для Дамблдора?
Есть ли в этом хоть какой-то смысл?
Альфред, конечно, понятия не имел, где теперь обретается Северус и что он знаком с самим Альбусом Дамблдором. Зачем ему писать такое о его сестре, если это неправда? Это какое-то жуткое совпадение, просто нереальное!
В дверь постучали, и Северусу пришлось отвлечься от пергаментов. Доставучие школьники не оставляли его в покое ни днем ни ночью. Заклинание показало, что под дверью стоит Антонин Долохов — его «любимый» балагур и смутьян.
Вечером. Он соберётся с силами и пойдет к Дамблдору вечером. Нужно узнать всё из первых уст, ради Лили.
— Что такое, мистер Долохов? — Северус распахнул дверь, мстительно чуть не заехав мальчишке по носу. В высшей степени проблемный ребенок этот Долохов, за ним только и успевай приглядывать.
— Гарри! — выпучил голубые заплаканные глаза мальчишка, размахивая руками. — С лестницы упал! Мадам Помфри вас зовет, у него кровь не останавливается! Там столько крови, декан, скорее, скорее!!!
Северус заледенел.
Вот и всё. Случилось.
— Я камином, — слабым голосом сказал он и кинулся к горшочку с летучим порохом. Руки так тряслись, что он просыпал на пол больше половины.
Наглотавшись пыли, Северус вывалился в больничном крыле, и сразу в нос ударил стойкий запах крови и парного мяса.
— Гарри! — он инстинктивно накинул на себя чары дезинфекции и кинулся на крики, идущие из глубины больничного крыла.
— Да сделайте вы что-нибудь! Он же умирает! — вокруг мадам Помфри нарезал круги бледный Забини.
— Я пытаюсь, Мерлинова борода! Уйдите, не мешайте!
Поппи редко можно было увидеть в таком раздрае. Раскрасневшаяся, со взлохмаченными седыми волосами, она внушала ужас в бедное сердце Северуса.
— Я знаю, что делать, — рявкнул он, отпихивая Забини подальше.
Гарри представлял собой… То, чего Северус так боялся — потенциальный труп. Минимум три открытых перелома, обширное внутреннее кровотечение, сильное сотрясение и открытая рана на голове — это Северус смог понять с первого же взгляда на любимого ребёнка.
Свёртываемость крови была низкой из-за кучи зелий, которыми он его пичкал, к тому же на остановку крови не действовали заклинания. С Гарри натекла целая лужа, ботинки скользили в ней, и казалось, что даже матрас пропитан ею насквозь.
— Спасите его! — закричал Забини где-то сзади, и Северус пришел в себя.
Рано сдаваться, рано!
Нельзя!
Комментарий к Глава 11 Пошла жаришка! Спасибо всем, кто комментирует, очень вдохновляет на дальнейшую работу!
====== Глава 12 ======
Он поднял палочку и вспомнил чары, усовершенствованные им самим специально для Гарри. Магия полилась из него живым дрожащим потоком, собственный голос звучал чужеродно, крики мистера Забини стихли.
Кровь останавливалась неохотно. Стоило только отвлечься, и новые капли просачивались на красные простыни. Казалось невероятным, что такое количество вообще могло поместиться в теле Гарри.
— Кроветворное, быстро! — рявкнул он в никуда, удерживая остатки красной жидкости в теле усилием воли. Всё осложнялось торчащей костью лодыжки — она не давала наспех зарастить рану, потому приходилось импровизировать. — Удаляйте кость, она мешает! Некогда ставить её на место, могут быть осколки!
Плевать, кость можно вырастить заново. Счёт шел на секунды.
Северус сосредоточился так, что дышать стало больно, но смог затянуть лоскуты кожи, вен и сосудов на лодыжке.
— Поппи, лей в него кроветворное, несмотря ни на что, сейчас его начнёт полоскать! Забини, держи его ноги и руки заклятием, он не должен двигать ими!
На лбу выступил пот. Он стекал на глаза, мешая видеть, и Северус то и дело утирал лицо рукавом сюртука. От магии гудело само пространство, кровать ходила ходуном, неприятно скрипя металлическими ножками по полу.
Гарри закашлялся, и из его рта потекла кровь вперемешку с зельем. Тёмная, почти чёрная жидкость украсила белоснежную подушку причудливыми узорами.
— Зажимай рот! Накладывай заклинание, пусть воздух поступает сразу в лёгкие!
Всё слилось в сплошной поток грязи и боли.
Северус отбросил все свои мысли, сжал в кулаке чувства, в голове осталась только одна мантра: спасти, спасти, спасти.
Палочка раскалилась от колдовства, он несколько раз поскальзывался на размазанной по полу крови, но каким-то чудом удерживался от падения.
— Всё, Северус, слышишь? Всё, он будет жить! — как сквозь толстый слой воды донёсся до него голос Поппи.
Он грузно осел на пол, потому что ноги не держали: он выкачал себя досуха.
Гарри лежал на грязной кровавой кровати: бледный до синевы, с запекшейся на губах кровью, хрупкий и словно мёртвый. Багровыми стали простыни и подушка, белая рубашка Гарри, кровь растеклась вокруг кровати неровными разводами с чёрными пятнами рвоты и следами их ботинок. Сам Северус чувствовал, как промокают штанины и полы сюртука, пока он, обессиленный, сидит в этой луже.
Хотелось спрятать лицо в окровавленных ладонях, чтобы никогда не видеть этого.
— Ты молодец, ты успел вовремя, — успокаивающе погладила его по плечу колдоведьма, не утратившая профессионализма, в отличие от него самого. — Всё теперь будет хорошо. Вырастим ему новые кости в ноге, лучше старых будут. Давай, мальчик, поднимайся, ты так потратился, надо бы тебе тоже зелье принять… Сейчас мы тут приберём, всё будет хорошо.
Её сморщенные руки, на удивление сильные, помогли ему встать, а успокаивающее бормотание привело в чувства.
— Это я заставил его выйти из комнаты, я уговорил, — рядом рыдал Забини: трясся, давился всхлипами, прикрывал рот руками, и неотрывно смотрел на кровавое ложе Гарри. Его вырвало несколько раз прямо на пол. — Риддл запер его, а я вытащил… Я виноват…
Северусу тоже хотелось зарыдать. Он знал, что это означает.
Время вышло.
— Не давай ему своих зелий, я сам принесу, — прохрипел он заторможенно. Всхлипы Забини вкручивались в уши и давили на барабанные перепонки. — Прекратите рыдать! — рявкнул он, больше не в силах слушать его скулёж.
— Северус! — с укоризной воскликнула мадам Помфри. — Мистер Забини, пойдёмте, я дам вам успокоительное.
— Стой! — Северус крепко впился в его плечо и заставил смотреть на себя. — Что случилось? Как это произошло?
— Я… — всхлипнул парень, не отрывая глаз от Гарри. — Я уговорил его сходить погулять со мной. Мы спускались с астрономической башни и… Там кто-то был. Его толкнули. Я не успел! Мерлин, я не успел, всё случилось так быстро… Я спустился быстрее, а он задержался, и когда я обернулся, он уже падал.
Ярость взвилась в груди, поднялась по горлу и выплеснулась наружу криком.
— Кто это был?!
Забини молчал, и Северус несколько раз тряхнул его за плечи так, что бестолковая голова мотнулась из стороны в сторону.
— Дядя? — вдруг раздалось с кровати, и Северус резко обернулся.
Гарри пришел в себя, вопреки всему. Он не должен был, это было невозможно, однако его глаза были открыты, а белые сухие губы слабо двигались.
— Гарри, — Северус упал коленями прямо на грязный пол, с опаской заглядывая ему в лицо. — Ты должен спать. Поппи, дай ему обезболивающего, оно у меня в кабинете, скорее.
— Не говори ему, — слабо выдохнул Гарри, глядя куда-то в бок, словно и не видел Северуса. Его багровая рубашка резко контрастировала с белизной кожи.
— Что ты говоришь, Гарри? — Северус просканировал его ещё раз, но ничего не нашел — кровотечение остановилось, прямо сейчас Гарри должен был спать и восстанавливать свою кровь. Помфри быстро выскользнула за зельем, оставив их одних.
— Не говори Тому. Скажи. Это был. Несчастный случай. Что я сам, — прошелестел еле слышно мальчик.
Забини сзади всхлипнул.
— Гарри, тебя толкнули, — Северус провёл ладонью по ледяному лбу, отбрасывая мокрые, слипшиеся от крови волосы, падающие на глаза. — Мы расследуем…
— Нет. Нельзя, — ему было больно говорить, но он упрямо продолжал. Северус понял, что он не видит их, а только слышит. — Тому нельзя говорить. Он их убьёт. Ты знаешь, дядя Сев, ты знаешь… Блейз, молчи…
На секунду Северус представил, как Риддл добирается до виновника этого падения, и всё его существо возликовало. Он бы получили по заслугам, тупой, наглый подросток, чуть не отправивший Гарри на тот свет.
Но тогда никто не сможет защитить Риддла от тюрьмы, а без него Северус снова сдастся, и Гарри умрет.
— Может, и пусть убьёт! — крикнул Забини, утирая кулаками слезы, как обиженный малыш. — И эта сука получит по заслугам, и это мордредово отродье отправится в тюрьму! Гарри, я видел кого-то в мантии…
— Нет! — неожиданно сильно вскрикнул Гарри. — Если его заберут — я отправлюсь следом! — Этот крик лишил его последних сил. Он прикрыл веки и тяжело задышал через нос, а потом зашептал: — Тот, кто меня толкнул, не заслуживает смерти. Никто не заслуживает. Расскажете Тому — и станете соучастниками убийства.
Это было ужасно. Северус должен был найти виновных, но Гарри был прав — Риддл взбесится и кого-нибудь прикончит в порыве гнева. Он обязательно заподозрит что-то, если Северус начнет расследование у него под носом. Но наказать виновного в падении Гарри с лестницы было просто необходимо! Исключить, как минимум!
От Риддла одни проблемы, даже когда он сам того не желает. Вся его личность — большая проблема. Без него миру было бы спокойней.
— Тише, тише, ребёнок, — Северус погладил Гарри по плечу. — Мы будем молчать. Правда, мистер Забини?
Тот насупился, но выдавил сдавленное «да». Он тоже прекрасно осознавал все последствия.
— Не дайте ему наделать глупостей, — из последних сил прошептал Гарри. Из плотно прикрытых век полились слезы, стекая на подушку. — Он вспыльчивый. Но я так его люблю… Я не смогу жить спокойно, если с ним что-то случится, простите меня.
Северус аккуратно стёр его слёзы пальцами и поцеловал в висок, ощутив губами соль и металл.
Гарри укротил монстра, но и сам попал в зависимость от него.
Теперь он слабо представлял, как ему расправиться с чудовищем, не навредив своему ребёнку. Даже переломанный до основания, истощённый и обескровленный, Гарри думал о Риддле, беспокоился о нём, а не о себе. Он так сильно боялся за него, что нашел в себе силы очнуться после того, как чуть не умер. Это было настолько поразительно, что становилось страшно.
Словно в насмешку, двери распахнулись, громко ударив о стены, и в больничное крыло влетел сам Риддл с перекошенным белым лицом и горящими глазами.
— Гарри!
Северус еле успел отскочить в сторону, когда этот псих кинулся к кровати. Он на секунду застыл, и на его лице отразился чистейший ужас. Тёмные глаза заскользили по кровавым разводам, лицо побелело, совсем как у Гарри.
— Том, — счастливо прошептал его ребёнок, слабо улыбнувшись, все так же глядя в стену. — Я в порядке.
Риддл опустился на колени у его кровати, прямо на грязный пол, вцепился в его ладонь и прижал её к своему лицу. Из его горла вырвался странный звук, напоминающий стон и одновременно рычание.
Северусу стало не по себе. Это походило на последний крик его матери, когда она нашла отца мёртвым. Стон, полный отчаяния и неверия, боль, злость, практически осязаемая кончиками пальцев.
Что бы отец ни делал, она любила его так сильно, что не прожила и пары дней без него. Абсолютно больная, ненормальная зависимость, мало похожая на здоровую любовь. Как у самого Северуса к Лили. Как у Риддла к Гарри.
Северус представил, как вся эта картина выглядит сейчас для Риддла, и содрогнулся. Он сам сначала чуть не впал в истерику от увиденного.
— Куколка, — прохрипел этот выродок, цепляясь пальцами за бледную кисть Гарри. — Что же случилось? Зачем ты вышел из комнаты? Как же я не уследил…
— Я споткнулся, ничего нового, — Гарри с трудом ворочал языком. — Ты не виноват. Никто не виноват. Я скоро поправлюсь, пустяки.
Северус заскрипел зубами, но всё же сдержался.
Сейчас, глядя на абсолютно безумного Риддла, помня о его целеустремленности и наглости, он ясно понимал: на его плечах лежит ответственность за жизни других студентов. Возможно, тупых малолетних уродов, но всё же. Он и сам когда-то был таким. Из-за него всё это происходит сейчас, и он не мог дать воронке расшириться и поглотить ещё парочку жизней.
— Действительно, мистер Риддл, вы слишком эмоциональны, — он постарался хмыкнуть как можно саркастичнее. — Гарри просто споткнулся, всё в порядке.
Он взмахнул палочкой и очистил от крови кровать Гарри и пол. Идиот, нужно было сразу так сделать. Теперь наверняка у Риддла навсегда останется этот шок, который потом может привести к чьей-то смерти. Так же, как навсегда застыла картина кровавых простыней, подушки, торчащей кости и багровых разводов на полу перед глазами Северуса.
Гарри в ответ отзеркалил его усмешку и обессиленно закрыл глаза.
— Антонин был в ужасе, когда нашёл меня, — Риддл, гаденыш, впился в Северуса проницательным взглядом. — Он сказал, Гарри истекает кровью и умирает. И, судя по тому, что я сейчас увидел…
Северус ощутил нарастающую щекотку во лбу и с удивлением понял, что этот наглец пытается проникнуть в его мысли без всяких заклинаний. И у него получалось. Давление нарастало, разрывало щиты Северуса в клочья, чужой злой разум рыскал в его памяти, отбрасывая всё ненужное, как мусор. Северус крепко зажмурился и восстановил все барьеры.
Почему-то, именно это стало последней каплей.
Несовершеннолетний пацан, использующий легилименцию без палочки. Монстр. Он не должен был существовать в природе. Но он был, и он сжимал руку Гарри в своей так, словно это было нормальным. И Северус его боялся.
— Он преувеличил, — Северус вскинул брови, делая хорошую мину при плохой погоде, показывая на вполне целого Гарри. — Небольшая потеря крови часто производит неизгладимое впечатление на детей, мистер Риддл.
Мальчик, сумевший разучить алохомору за неделю, впервые попав в волшебный мир. Мальчик, поставивший на колени весь факультет. Мальчик, который никогда не сдавался.
Мужчина, который мог убить, не раздумывая.
Хотел бы Северус иметь столько сил и уверенности. Возможно, тогда Лили не ушла бы от него.
— Вы лжёте, профессор, — прошипел Риддл. Его обычно спокойное лицо исказилось так сильно, что стало напоминать звериную морду. — Никто не может обмануть меня.
Северуса могло бы это позабавить, если бы он не видел перед собой то, что видел. Тонкие волоски на руках встали дыбом, по спине поползли холодные мурашки.
— Гарри будет в порядке, — сухо обронил он, отворачиваясь. Смотреть в эти тлеющие угли было невыносимо. — Он потерял много крови, не буду вас обманывать, раз вы сами всё видели, но худшее уже позади.
Забини всё ещё стоял рядом, заплаканный, но упрямо не желающий принимать помощь целительницы. Он не сказал ни слова, только смотрел на то, как ладонь Риддла сжимает руку Гарри, и на его лице читалась ненависть.
— Да, Гарри напугал нас, — подал он голос, поймав требовательный взгляд Северуса. — Но теперь всё в порядке, благодаря декану. Серьезно, Риддл, угомонись. Ты жалок.
Риддла можно было назвать каким угодно, но только не жалким. Он был устрашающим, жутким.
— Том, всё хорошо, — прошелестел Гарри. — Так спать хочется…
— Спи, куколка. Сладких снов. Я буду оберегать тебя, — Риддл поцеловал его в лоб, и Гарри тут же вырубился.
Риддл поднялся на ноги, и вдруг оказалось, что он стал выше Северуса. Ненамного, но выше.
— Успокойтесь, — прошипел Северус, сжав палочку в кулаке. — Ваша ярость в данный момент бесполезна. Вы знаете, что никто не виноват в том, что происходит. Так может, направите свои эмоции в более полезное русло?
Он нашарил в кармане скомканный пергамент и пихнул его в руки Риддла.
— Интересно, — тот быстро пробежался по содержимому глазами и прищурился. — Вы расспросите его?
— Само собой, — он порадовался, что смог отвлечь его внимание. Мальчишка чуял ложь. — Сегодня же пойду. А теперь все вон, Гарри нужен отдых.
От потрясения и нервов в груди покалывало, что было весьма плохим признаком. Впереди его ждали разговор с Дамблдором о его мёртвой сестре и бессонная ночь в обществе котлов.
— Я останусь, сэр, — воспротивился Риддл. — На всякий случай. Мадам Помфри, надеюсь, вы не против?
Колдоведьма, до этого момента тихонько стоявшая в стороне с успокоительным зельем в руке, вяло махнула кистью. Что она поняла из их разговора? Северус был так неосторожен! Когда она вообще успела вернуться?
— Вас же не переспорить, мистер Риддл. Оставайтесь пока. Выпейте, пожалуй, успокоительного, вам точно не помешает, — её голос был неестественно высок. Она тоже поняла, что Риддл сейчас — одна большая проблема, но, слава Мерлину, делала вид, что всё в порядке.
Она видела, как Северус позволял этому мерзавцу неуважительно разговаривать с собой. И Забини видел.
— На пару слов, мистер Риддл, — как можно холоднее сказал Северус. — А вы, Забини, подождите меня за дверью.
Мадам Помфри, храни Мерлин душу этой святой женщины, всё поняла и оставила их наедине, вручив Риддлу зелье. Забини явно собирался заупрямиться, но потом посмотрел на Гарри, вздохнул и вышел из палаты.
— Держи себя в руках, идиот, — выплюнул Северус, испытывая желание влепить ему крепкую затрещину, но в то же время понимая, что если перегнёт палку, ему придется несладко. — Ты ведёшь себя странно, я веду себя странно — ты что, хочешь, чтобы кто-то вмешался в наши дела?!
— Я волнуюсь за жизнь возлюбленного, что в таком поведении странно? — ощетинился Риддл.
— А то, что это нетипично для вас. А для меня нетипично позволять дерзить студентам в свой адрес! Проявите уважение и будьте более сдержаны!
Риддл уставился на спящего Гарри, помолчал некоторое время и медленно кивнул головой, перестав с бешенством раздувать ноздри, как племенной бык.
Было неприятно бояться чёртова подростка, но Северус боялся. Поэтому такая покорность вызвала облегчение и уняла спазм в груди.
— Прошу прощения, я вновь себя не контролировал, — холодно отчеканил Риддл. — Я постараюсь хотя бы в присутствии посторонних держать лицо.
— Уж пожалуйста, — съязвил Северус, размашисто зашагав к двери.
Он захлопнул за собой дверь и привалился к ней спиной. В груди кололо, рука начинала неметь.
Его марафон подходил к логичному концу.
— Профессор Снейп, вам плохо, сэр? — проник в мысли обеспокоенный голос Забини.
— Я в порядке. Идите за мной, — усилием воли он отлепился от прохладной двери и зашагал по коридору, выпрямив спину.
Стены словно расплывались перед глазами, ноги ступали по воздуху.
— Сэр, нужно найти тех, кто сделал это с Гарри.
«Я это сделал», — хотелось сказать ему. Чувство вины требовало, чтобы все узнали. Чтобы каждый кинул в него камень.
Если бы не его больная любовь к Лили… Если бы не его глупость и максимализм… Так много всего, что он хотел бы исправить. Вернуться во времени и помешать самому себе.
Но настоящее не терпит сослагательного наклонения, а машины времени не существует. И он вынужден каждый день сталкиваться с последствиями своих решений.
— Мы отыщем их, мистер Забини. Но в тайне, позднее. Мистер Риддл не должен знать, что это не несчастный случай.
— Вы тоже знаете, что он опасен, сэр, — голос Забини обрёл стальные нотки. — Так почему нельзя отобрать у него Гарри? Переселить в другую комнату, запретить ему приближаться к Риддлу, объяснить, что он чёртов псих! Почему в этой школе никто не может найти на него управу?!
«Потому что он — шанс на спасение Гарри. Потому что мне уже не важны жизни других детей, которых он подвергает опасности. Потому что я боюсь остаться один на один с этой тенью».
По коридору пронесся сквозняк, и один из факелов настене погас.
— Он всего лишь обычный подросток, как и вы, мистер Забини, — Северус сжал в кармане мантии палочку.
Глупо бояться сквозняков. Тень, кем бы она ни была, не может навредить ему. Ей нужен Гарри.
— Но он…
— Ступайте, мистер Забини. И держите рот на замке, — с нажимом произнес он.
— Как скажете, сэр, — выплюнул мальчишка. Его глаза наполнились жгучим разочарованием.
«Да, так и должно быть. Ведь я разочаровываю всех, с кем знаком».
Если бы он только знал, что происходит с его другом на самом деле, он бы разочаровался ещё больше.
В кабинете Дамблдора ему никогда не нравилось находиться. Слишком много света, тепла. Слишком много волшебства, не такого, как знал Северус, а другого — светлого, искристого, сказочного. Стены были пропитаны этим особым волшебством, от него слезились глаза и из груди рвалось что-то огромное, болезненное и злое.
— Чаю, мой мальчик? — глубокий мягкий голос Дамблдора спугнул мысли о рыжих локонах, переливающихся золотом в невыносимо ярком утреннем свете.
«Лучше яду».
— Чёрный, без сахара, — Северус сосредоточился на деле. Ему нужно было разговорить старика, но мысли в голове путались, сознание то и дело уплывало, левая рука уже не поднималась.
Зелье больше не помогало. Северус разорвал своё сердце в клочья.
— Что привело тебя в такой час, Северус? — старик с удовольствием запустил пальцы в вазочку с очередной засахаренной дрянью.
Северус вдохнул насыщенный аромат крепкого индийского чая и прикрыл глаза.
— Профессор, — вдруг вырвалось у него. — Вы сожалеете о чём-нибудь? О своих прошлых поступках?
Он тут же прикусил язык, но было поздно.
Глупости, о чём сожалеть Дамблдору? О том, что одолел самого тёмного волшебника столетия? Или о том, что спас недостаточно жизней? О том, что, открыв двенадцать применений крови дракона, изменил магическую науку?
Дамблдор, казалось, ничуть не удивился спонтанному вопросу. Он задумчиво повертел в руках лимонную дольку и отправил её в рот.
— Все мы о чем-то сожалеем, мой мальчик. — Он тяжело вздохнул. — Боюсь, я не исключение.
Северус поспешно пригубил чай.
— Я знаю, что каждый найдёт, о чем сожалеть. Я имею в виду другое. О поступках, которые… меняют жизнь. Если бы этого поступка не было, жизнь могла бы быть совершенно, невообразимо другой.
Дамблдор окинул его проницательным взглядом голубых глаз. Слишком уж проницательным. Казалось, он без всякой легилименции видит его насквозь.
— Понимаю. Самое опасное в таких мыслях, мой мальчик, это сосредоточенность на них. Время не вернуть назад. Всё, что нам остается — это жить дальше и стараться сделать так, чтобы больше ни о чём не сожалеть.
Северус покачал головой.
Как он мог забыть о том, что сделал? Как жить дальше, если последствия до сих пор настигают?
— Не хочешь мне о чём-нибудь рассказать, мой мальчик?
Северус достал из кармана смятый пергамент с наспех переписанной биографией Арианы и положил на стол. Пришлось отцензурить письмо Альфреда, чтобы там не было ничего о тёмном проклятии.
— Это прислал Альфред Фокс. Помните такого?
Дамблдор взял пергамент и внимательно изучил, словно видел сквозь строки что-то ещё.
— Помню, — он печально улыбнулся. — Старина Альф ещё жив, значит. Он перестал выходить на связь около десяти лет назад, я думал, возраст взял своё. Но тебе он ответил.
— Гарри преследует то же, что преследовало вашу сестру, — Северус вцепился в чашку и опустил взгляд. — Я написал Альфреду о нём, и он прислал эту информацию. Он не знает, что это за тварь, но я предположил кое-что.
По взгляду, слишком растерянному, Северус понял: он не знает. Не знает причины, по которой его сестру преследовали несчастья.
— И что же? — на его лице появился неподдельный, искренний интерес.
— Какое-то существо. Оно, кажется, преследует особых людей, людей, способных значительно повлиять на жизнь многих других. Мне нужно знать… Знать, что особенного было в Ариане, — он подался вперёд. — Если теория подтвердится, я буду копать глубже, до тех пор, пока не найду способ спасти… Скажите, было ли что-то особенное в Ариане? Её появление на свет могло кардинально изменить судьбу мира? Прошу…
От резкого движения в сердце кольнуло, и дышать стало трудно.
Дамблдор свёл вместе кончики указательных пальцев и замер, остановившись взглядом на одной точке, словно и не заметил, что с Северусом что-то не так.
— Я не знал, что это было что-то осязаемое, — прошептал он. — Я думал… Думал, это просто судьба. Ариане не везло с самого детства, так уж бывает.
— Бывает, да. Но не в этом случае. Ваша мать обратилась к Альфреду, она видела то же, что вижу я — тёмную тень с длинными паучьими пальцами. Никто больше её не видел, даже Альфред. Эта тень вызывает тревогу и страх, насылает кошмары и словно забирает удачу Гарри.
Северус слышал со стороны свои слова и не мог поверить, что несёт этот бред самому могущественному волшебнику страны.
Но Дамблдор вдруг так разволновался, что позабыл про свой чай.
— Я был очень юн, когда Альфред появился у нас впервые. Кажется, мне было девять. Мама сказала, что он целитель, который вылечит сестру. Я не понимал даже, что с ней не так. Помню только, что нам не разрешали с ней играть, она всегда падала и ранилась, а потом, когда ей было шесть, её побили маггловские дети, и стало вообще не до этого. Альфред знал обо всём?
Северус не подумал, что Дамблдор может не знать. Почему-то он представлял, что уже в то время Дамблдор был если не седым старцем, то взрослым мужчиной, а не маленьким мальчиком.
— Тогда он не знал, да и сейчас не знает. Эфемерные доказательства и предположения — вот всё, что у него есть. Гарри — второй случай после вашей сестры. Альфред говорит, что всё прекратилось, когда Ариане исполнилось одиннадцать. Что тогда произошло? Вы можете вспомнить?
Дамблдор помрачнел, опустил свой длинный крючковатый нос.
— Я не слишком хорошо помню, — ответил он тихо, в непривычной для него манере. — В те времена всё было плохо. Я старался не возвращаться домой на каникулы. Она повредилась рассудком после того, как её избили. К одиннадцати она стала такой… Пугающей. Всё время молчала, а иногда, когда кто-то из семьи делал что-то, что ей не нравилось, воздух начинал дрожать, и мама куда-то уводила её. Только мой брат Аберфорт мог успокоить её, она его любила больше всех. Мама не рассказывала мне, что с ней происходит, я и о Альфреде узнал случайно, думал, что он обычный целитель, а у Арианы просто всплески спонтанной магии. А выходит, было и что-то ещё… Спустя столько лет так странно узнавать об этом.
Северус увидел вдруг, что перед ним сидит не просто старый мудрый волшебник. Перед ним был человек со своими воспоминаниями и сожалениями, не безгрешный старец, а просто человек, который тоже когда-то был ребёнком.
— Мы думаем, — не давая себе раздумать, произнёс он, — что дети, которых она выбирает, способны нарушить баланс магии в мире. Помните, как говорил Уоффлинг? Всё должно идти своим чередом, судьба мира предначертана, и если вмешаться в естественный ход событий, баланс нарушится, что может привести к огромным последствиям.
— С чего ты взял, что ей нужны особые души? — вдруг очень серьёзно спросил директор, разом утратив всю свою старческую мягкость.
— Это предположил мистер Риддл, — сознался Северус, испытывая иррациональное чувство стыда из-за глупости этой идеи. Ладно Ридлл, школьник, но Северус взрослый мужчина, который на полном серьёзе воспринял всю эту чушь. — Это он первым предположил, что тень реальна и преследует Гарри. И, основываясь на этом, сделал предположение о том, что ей нужны особые души, потому что Гарри словно что-то пытается стереть из этого мира. И я бы не окунулся с головой в эту теорию, если бы не… Не сам мистер Риддл. Гарри для него всё. И все в этой школе знают, что мистера Риддла ждет великое будущее. Я посчитал, что Гарри изменит его, и это приведёт к серьезным изменениям в мире. Гарри не должен был родиться, во время его зачатия Лили ещё должна была быть беременна другим младенцем. Но она сделала аборт на позднем сроке, и Гарри родился тогда, когда родился. Понимаете? И когда я увидел этот свиток и фамилию вашей сестры, я подумал, что это не может быть просто совпадением. Ваша мать была беременна третьим мальчиком и тоже сделала аборт, после сразу забеременев Арианой. Вы — тот, кто изменил мир. И если ваша сестра тут ни при чём, то у меня больше нет теорий. Это единственная моя надежда.
Северус абсолютно выдохся. Казалось, он уснёт прямо в этом кресле и больше не проснётся. Да и не хотелось ему просыпаться. Мысли в голове путались, он уже сам не знал, где в его повествовании логика, а где выдумка.
Домыслы, ускользающие сквозь пальцы факты… Он вцепился в них, потому что больше ничего не было, и теперь так боялся услышать правду.
— Я не знал, что у меня должен был быть ещё один брат, — вдруг тихо сказал Дамблдор. — Сколько тайн прошлого мне предстоит ещё узнать?
Северус прикусил язык, чтобы не выдать ненароком, что его матушка баловалась тёмной магией. Этого ещё не хватало! Дамблдор не заслужил такого жуткого знания. Про темную магию в этой истории следовало молчать.
Дамблдор грустно улыбнулся и отхлебнул чая из чашки.
— Ариана спасла тысячи жизней своей смертью, — так же тихо сказал вдруг он.
— Благодаря ей я не пошёл по той дороге, которая привела бы многих людей к смерти. Ведь вторым участником дуэли был Геллерт Гриндевальд — мой лучший друг и возлюбленный.
Сон резко слетел с Северуса.
— Что?!
— Мы вместе строили планы по захвату мира, — такая горечь слышалась в этих словах, такая боль, какая и не снилась Северусу. — Вместе мечтали о завоевании магглов. Вместе придумали девиз «Ради общего блага». И только её смерть показала мне, как я ошибался.
— Поверить не могу! Вы…
— Да. Я был подростком, жаждущим силы, власти, приключений. Я был ослеплен желанием величия. Когда я встретил Геллерта, он стал для меня целым миром, о котором я так мечтал. Теперь ты знаешь, о чём я сожалею больше всего, что не даёт мне спать по ночам. Это я создал Тёмного Лорда Гриндевальда. Это из-за моей глупости умерли моя младшая сестра и ещё очень много-много достойных людей.
Это звучало так знакомо…
Северус впился в раскалывающиеся виски пальцами.
— Теория мистера Риддла, кажется, верна, — как ни в чём не бывало продолжил Дамблдор. — Этому существу нужны значимые души, способные повлиять на жизни многих других людей. Какой, всё же, гениальный юноша…
— Эти дети не должны были родиться и своим рождением запустили цепочку событий, которые могли привести к изменению баланса. Так может, это всё же сама судьба их забирает? Может, она материальна? Тогда почему тень пропала, когда Ариане было одиннадцать, а Гарри преследует до сих пор?
— Нет, не думаю, что это судьба, — задумчиво ответил Дамблдор, принявшись накручивать кончик бороды на палец. — Судьба — это предопределённые события и обстоятельства, она не может иметь форму. Как и смерть. Эта тень, которую видят лишь некоторые, способна также вызывать тревогу и страх и каким-то образом лишает удачи, так?
— Не просто удачи! Всё, что может пойти не так, обязательно пойдёт. Это как проклятие какое-то! Гарри должен был умереть уже тысячу раз, если бы не мы с Лили. А его организм вообще непредсказуем. Реагирует на зелья и заклинания избирательно.
— Значит, есть определенные условия, — кивнул Дамблдор. — Будь это судьба или смерть, разве бы они не сделали так, чтобы Гарри гарантировано умер? Это что-то другое. И ему нужна смерть Гарри. Для чего, вот вопрос. И почему с Арианой это не сработало? Почему не все её видят? Слишком мало данных. Не представляю, как связать эту тень и нарушение баланса в мире…
Пока Дамблдор бормотал себе под нос, Северус вдруг замер, зацепившись за его слова. Он вспомнил горящие чёрные глаза и уверенный голос: «Я видел её, она стояла прямо за Гарри!» И помнил чёткий силуэт над кроватью Гарри, который не видела Лили.
Эти два случая объединяет два компонента: присутствие самого Гарри и тёмная магия, которую использовали и Северус, и Риддл, но не Лили.
Мать Дамблдора видела её, а её муж, сыновья и Альфред — нет. Она использовала тёмные заклинания, а они — никогда.
Только они видели её. Только тёмные маги.
Это было интересно. Погружение в темную магию меняет восприятие окружающего мира, наделяет волшебника особыми способностями.
— Мы что-нибудь придумаем, Северус, не отчаивайся, — Дамблдор мягко похлопал его по плечу, каким-то неведомым образом успев переместиться за спинку стула Северуса. — Я напишу Фламелю, обращусь к старейшинам гоблинов, подниму старые связи на Востоке. Кто-то должен знать, как избавиться от этого. Ариана смогла, значит, и Гарри сможет.
— Спасибо, сэр, — с облегчением улыбнулся тот.
Он улыбался впервые за очень, очень долгое время. Даже если во время поисков Дамблдор поймёт, сколько темных магов пригрел на груди — плевать. Лишь бы Гарри остался жив.
Тома выставили из больничного крыла спустя час. Ему хотелось остаться, но мадам Помфри была настроена категорично, и Том решил не скандалить с ней лишний раз. Он и так проявил свой истинный нрав перед посторонними, ни к чему было всё усугублять.
В гостиной стояла давящая тишина, разбавляемая тревожными шепотками учеников. Покушение на Гарри сильно испугало слизеринцев, особенно малышей. Антонин успел в красках расписать, как выглядел Гарри после падения, чем довёл первокурсников до истерики.
В волшебной школе, полной опасных артефактов и тварей, на самом деле всегда было безопасно. Исчезающие ступеньки ни разу не вызвали ни у кого даже ушиба, с перемещающихся лестниц ни разу никто не падал до тяжелых травм, и даже вредитель Пивз не представлял серьёзной угрозы. Сама магия оберегала своих учеников. Вывихнутые на квиддиче руки и ноги лечились в две секунды, сломанные кости срастались за ночь, и никто не задумывался, что может действительно значительно пострадать в Хогвартсе.
Но Гарри чуть не умер. Его кровь не останавливалась, обычные заклинания не помогали, и он действительно был на самом краю. Школьников это шокировало. После Миртл, после Дэвида, слизеринцы начали понимать, что на самом деле никто из них не в безопасности.
Когда Том вошёл в гостиную, его встретили испуганные, полные паники глаза слизеринцев.
— Том, что с ним? — шёпотом спросила Дафна Гринграсс — его напарница-староста.
Близость смерти страшила их так же, как страшила самого Тома.
— Он будет жить, — холодно обронил Том. — Декан успел вовремя.
Давящая тишина растаяла. Школьники выдохнули с облегчением.
— Слава Мерлину, — поджала бледные губы Дафна. — Мы так перепугались! Забини вернулся грязный с ног до головы, молча ушёл в свою комнату и ничего не рассказал!
Том моргнул и посмотрел на свою одежду.
Он тоже был грязным. Кровь Гарри испачкала его брюки, рубашку, руки.
«Нет, это лишь иллюзия! Ну же, посмотри, ты очистил себя ещё в больничном крыле!»
Том зажмурился на секунду, а когда открыл глаза, его руки были чистыми.
— Мы все шокированы этим событием, — сумел он взять себя в руки. — Все вы должны помнить, что нужно быть внимательнее. В Хогвартсе полно опасностей, не следует расслабляться.
Ученики закивали, а Том про себя поморщился. У него не осталось сил придумывать успокаивающие речи, он сам был на грани истерики. Стоило только забыться, и руки окрашивались красным, штанины липли к ногам, пропитанные кровью его сокровища, его единственной драгоценности.
Он ушёл в их с Гарри комнату и с облегчением захлопнул за собой дверь. Никто не должен был видеть, в каком он состоянии. Никто не должен был знать, что он разбит, что его всего трясёт от одной только мысли, что Гарри могло уже не быть на этом свете.
Без него комната казалась тёмной и нежилой. Не было ни тепла, ни ощущения, что он дома. Его дом был там, где Гарри. Бездушная комната ничего не значила сама по себе.
Том улёгся на его кровать и вжался лицом в подушку, жадно втягивая родной запах.
Ему некого было винить, кроме Снейпа и этой твари, преследующей Гарри. И от этого было хуже. Потому что Том не мог вылить на них весь свой гнев, всю свою боль. Они бились внутри него, не находя выхода, отравляли разум, превращали его в озлобленное раненое животное.
Том заскрёб ногтями по покрывалу, проглатывая крик.
Он ничего не мог сделать, никак не мог помочь, и это убивало. Невыносимо было просто двигаться, разговаривать, и знать, что в это время с Гарри может что-то произойти. Снейп спас его, но что будет дальше?
Близость смерти как никогда ярко предстала перед ним во всей красе. Что бы он ни делал, она всё равно всегда рядом, ждёт своего часа. И почему-то смерть близкого человека пугала намного сильнее, чем своя собственная. Ведь что будет, если он умрёт? Ничего. Просто в один миг все его существование закончится, не будет больше боли, страха, счастья или страсти. Ничего не будет. Был и нет.
Но если умрет Гарри, Том останется жить с осознанием того, что у него было и что он потерял.
Он не мог с этим справиться. Не мог перестать испытывать страх каждую секунду.
В дверь постучали.
Том с трудом поднялся на ноги, глубоко вздохнул, натянул на лицо привычную маску вежливого мальчика и открыл.
— Том! — Панси Паркинсон кинулась к нему, будто хотела обнять, но застыла на пороге. — Как ты? Все очень за тебя переживают, и я взяла на себя смелость…
— Я в порядке, — невозмутимо ответил Том. Даже Паркинсон не вызывала у него особых эмоций, ему просто хотелось поскорее от неё отделаться. Он был опустошен.
— Тебя не было на ужине, вот, — она достала из сумки увесистый свёрток. — Захватила тебе пару бутербродов и пирожков.
От запаха еды замутило, но Том взял свёрток.
— Благодарю, — он даже попытался улыбнуться, но вышло криво.
— Знаешь, если тебе одиноко, я могу составить тебе компанию, — заискивающе улыбнулась Паркинсон. — Я понимаю, как ты, должно быть, сейчас опечален.
— Нет, ты не понимаешь, — поджал губы Том. — Никто не понимает. Уходи.
Он захлопнул дверь прямо у неё перед носом и привалился к ней спиной. Сил на притворство не осталось.
Сучка полезла к нему, стоило только Гарри оказаться в больничном крыле. Это было до того отвратительно и низко, что хотелось помыться. Он ощущал себя грязным, запятнанным её липким взглядом.
Невыносимо было находиться одному в этой комнате, наедине с ужасными мыслями.
«Просто иди к нему. Ты должен быть с ним, несмотря ни на что», — подсказал внутренний голос.
Том решительно вышел из комнаты.
Плевать, что скажет Помфри, если вообще его заметит. Плевать на нарушение комендантского часа и взлом больничного крыла. Том должен быть с Гарри, и никто не остановит его.
Пока он так слаб, тень может напасть. Том должен защищать его. Должен бороться за него, должен совершить невозможное, если понадобится.
Он накинул дезиллюминационные чары и с лёгкостью добрался до больничного крыла, никого не встретив по пути. На входе стояли довольно заковыристые чары, но Том быстро с ними разобрался, и никто не выскочил на него с волшебной палочкой в руках.
Перед кроватью Гарри поставили ширму, наполовину отгородив его от остальных коек. Том пробрался к нему и наколдовал себе стул.
Гарри выглядел так же, как и час назад, когда Том его оставил, даже не пошевелился ни разу: всё так же лежал солдатиком, накрытый простынёй до самого подбородка.
«Словно уже умер», — прошептал внутренний голос.
Том видел мёртвых. Он помнил остекленевший взгляд Миртл, помнил искривлённое судорогой лицо того паренька, которому проломили голову, помнил бездомного, замерзшего насмерть у забора приюта.
Гарри очень сильно напоминал труп.
— Ты не умрёшь, — прошептал Том, положив руку на его шею, ловя пальцем слабый пульс. — Слышишь? Я не позволю. Снейп раскопал что-то об Ариане, мы всё узнаем. Ты только потерпи немного, хорошо? Кто бы ни преследовал тебя, он умрёт. Он, а не ты.
Том извлёк из сумки книгу о темных тварях и устроился на стуле поудобнее, наколдовав светильник. Сестру Дамблдора преследовала та же тварь, что и Гарри, это было огромной удачей. Теперь Том уверился, что у них всё получится. Главное, чтобы Гарри протянул до этого времени.
Дожил.
Том проснулся от скрипа кровати.
— Мхм? — встрепенулся он и чуть не упал со стула.
Он совершенно не помнил, как умудрился задремать на этой неудобной жуткой табуретке. На коленях лежала книга, которую он читал накануне, и от его трепыханий она тут же с громким стуком упала на пол.
Кровать скрипнула ещё раз, и до сонного мозга наконец-то дошло, что он сидит в больничном крыле у койки Гарри.
— Том, — сонно прошептал знакомый, невероятно милый спросонья голос.
— Я тут.
Спина побаливала после сна на неудобном стуле, но он не обратил на это внимания. Гарри был очень бледен, под глазами залегли синеватые тени, веки припухли. Том положил руку на его лоб, и он оказался ледяным.
— Ты как, куколка? — шёпотом спросил он. — Ничего не болит?
— По мне как будто стадо гиппогрифов пробежало, — слабо улыбнулся тот сухими губами. — А ты что, весь день тут просидел? Сколько сейчас?
— Три часа ночи, — ответил Том и вдруг ощутил спиной нарастающий холод.
Он резко обернулся, вскинув палочку, но там, ожидаемо, были лишь пустые кровати с белеющими в темноте покрывалами.
В больничном крыле, помимо Гарри, были лишь два первокурсника, и они сладко спали. По углам клубились тени, в стенах что-то пощёлкивало, за окном выл ветер, скрипели рамы и двери. Обычные звуки ночного Хогвартса, но именно сейчас они внушали липкий страх.
— Так поздно… Возвращайся в комнату, тебе нужен нормальный сон, Том, — Гарри положил свою ледяную руку на его ладонь, которая непонятно когда успела очутиться на щеке Гарри.
— Нет, я останусь с тобой, — Том, естественно, не собирался оставлять его одного.
— Это не поможет, — вдруг непривычно усмехнулся Гарри.
— Что не поможет?
— Ничего не поможет, твои старания тщетны. — Рука Гарри вдруг сжалось на его ладони с ужасающей силой. — Он уже мертвец!
Он поднялся с подушки, и его лицо осветилось лунным светом. В глазах клубилась тьма, белоснежное лицо таяло на глазах, оголяя сгнившие кости.
Том не смог закричать, он словно онемел от ужаса. Он попытался вырвать свою руку из захвата этой твари, но та лишь рассмеялась, вывалив гнилой язык.
— Мы уже встречались, правда? — издевательски сказала тварь голосом Гарри. — У тебя связь с ним. Но он — МОЙ! ЭТО МОЯ ДОБЫЧА!
— Сука, — просипел Том и выбросил свободный кулак вперёд, прямо в гнилую челюсть с торчащими наружу желтыми зубами. — Он мой, мой!
Кулак прошёл насквозь, Том по инерции повалился вперёд и словно упал в ледяную воду. Воздуха резко не стало, со всех сторон его окружили скрипучий смех и крики боли. Это кричал Гарри, он бы узнал его голос среди сотен других.
«Помоги, Том, помоги мне! Том! Том! Том!!!»
Ужас разрывал его, выворачивал наизнанку. Ничего не могло быть страшнее этих криков Гарри. Он бы всё отдал, лишь бы спасти его!
Мерлин! Пожалуйста!!!
— Гарри! — попытался закричать он и проснулся.
И свалился со стула.
— Гарри! — он вскочил на ноги, выхватывая палочку.
Ничего не изменилась. Всё то же темное больничное крыло, спящие через пару кроватей первокурсники, белеющие во тьме покрывала, книга на полу и Гарри…
Том утер влагу с глаз рукавом и попытался отдышаться.
Гарри безмятежно спал. Совсем такой, каким его видел Том во сне: бледный, с синяками под глазами и опухшими веками.
Том ждал, что сейчас он откроет глаза, и они окажутся полностью черными.
Но Гарри тихонько сопел, положив руки лодочкой под голову.
— Чёрт, — прошипел Том, и потрогал его лоб — обычный тёплый лоб.
Он зажёг несколько шариков света и изгнал все тени из углов.
— Ты его не получишь, — выплюнул он яростно в пустоту больничного крыла. — Я тебя уничтожу, разорву! Меня не напугать такими детскими страшилками! Тебе конец!
Его немного потряхивало, но он чувствовал небывалый прилив сил.
Тварь показалась ему. Она опасалась, что добыча ускользнёт, и решила запугать его. Значит, он на верном пути! Он был прав!
Больше не было страха темноты, удушья и бессилия. Враг был реален, а значит, его можно было победить.
Том поцеловал Гарри в тёплую щёку, от чего тот смешно сморщился во сне, и уселся обратно на стул, подняв очередную книгу по тёмным тварям. Он принялся изучать её с новым энтузиазмом. Снейп выяснит у Дамблдора, что стало с его сестрой, и они получат ещё один кусочек головоломки.
Он победит. Он всегда побеждал.
Утром всё, что ему приснилось, казалось плодом его воображения, а не реальным столкновением с тварью. Солнечный свет заливал больничное крыло через высокие стрельчатые окна, золотил белоснежные простыни и стены, то и дело слышался голос мадам Помфри, отчитывающей очередного нерадивого студента, неудачно упавшего с метлы, хлопали двери, бормотали портреты в своих рамах.
Тому пора было на занятия, и он уходил со спокойствием на душе, точно зная, что в свете солнца тварь не появится, ведь её стихия — тьма.
Гарри проснулся, когда он разминал затёкшую шею.
— Ты что, всю ночь тут просидел? Сколько сейчас? — спросил Гарри, и Том вздрогнул.
Тварь говорила так же.
Он резко склонился над Гарри и посмотрел ему в глаза, но кроме тревожной зелени ничего не обнаружил.
— Семь утра, — он тут же смягчился, попав под чары сонного Гарри. — Мне пора на занятия, но вечером я вернусь. Как ты?
— Том… Прости. Я не хотел тебя напугать. Я просто под ноги не смотрел, — Гарри захлопал ресницами, как делал всегда, когда пытался манипулировать им. — Я нормально себя чувствую, правда!
Том попытался улыбнуться, но у него не получилось. Склонившись, он поцеловал его сухие потрескавшиеся губы, ощутив кислый привкус утреннего дыхания и прогорклый — зелий. Но это казалось таким живым, настоящим, что хотелось углубить поцелуй, чтобы убедиться: всё это реально. Гарри с ним.
После того, что он видел, казалось, он вообще больше не сможет улыбаться до тех пор, пока не поймёт, что Гарри больше ничего не грозит.
— Я знаю, что ты не специально, куколка. Я не злюсь. Только скажи, зачем ты пошел на астрономическую башню? — Том не представлял, как он мог там оказаться и для чего. На улице стоял холод, даже парочки перестали там уединяться.
Он был уверен, что Гарри не станет гулять по замку. Уверен. Он же доверил ему якобы очень важное дело для «проекта».
— Блейз хотел со мной поговорить. Я не мог ему отказать, он так просил, — Гарри отвел взгляд, и Том моментально понял, о чём они говорили.
«Забини пытался настроить его против тебя, но, очевидно, не вышло. Он хочет быть с тобой», — подсказал внутренний голос.
«Это сейчас не важно. Плевать на Забини, что за глупости вообще», — ответил ему Том.
Он попытался, и у него не получилось, больше и говорить было не о чем. Все мысли Тома сейчас крутились вокруг тени, и Забини в них места не было. Глупая месть никак не поможет Гарри.
— Досадная случайность. Но ничего, я постараюсь, чтобы такого больше не произошло. Отдыхай, ладно? — прошептал он, проведя пальцем по бледной щеке.
— Ладно, — заулыбался Гарри. Измождённый, с посеревшей кожей и синяками под глазами, он казался таким хрупким и уязвимым, будто вот-вот растает, растворится в воздухе, словно его и не было никогда. Как будто он лишь плод воображения Тома.
Тому было страшно отворачиваться, страшно было оторвать взгляд. Потому что пока он видел Гарри, он знал, что он существует.
— Ты так смотришь, словно я при смерти, — Гарри обвил руками его шею и прижался щекой к щеке, крепко обнимая. — Подумаешь, свалился. В этот раз хотя бы не на каминную трубу, да?
Том крепко зажмурил глаза, обнимая его в ответ. В его груди жило что-то огромное, сильное и пугающее. Оно желало никогда не отпускать Гарри, желало спрятать его ото всех, запереть в комнате с мягкими стенами, чтобы Гарри никогда не смог пораниться. Или сбежать с Забини.
— Я… — голос охрип. — Гарри, я… Я пойду.
Его вновь трясло. Он был унизительно слаб и беспомощен, испытывал отвращение сам к себе.
«Я люблю тебя. Не покидай меня. Не умирай», — хотелось бы ему сказать.
Но он не мог.
Рот отказывался произносить это вслух.
Такой бред! Он даже не знал, что значит любить кого-то! Но почему-то именно эти идиотские слова пытались соскочить с языка, почему-то именно это ничтожное слово «любовь» крутилось в голове, когда он смотрел на Гарри.
Мерлин, он постоянно видел, как сотни людей признавались друг другу в любви, а затем разбегались и забывали друг о друге, чтобы встретить кого-то ещё, влюбиться заново. Он презирал это всей душой, он ненавидел это, он не хотел быть таким, как они.
Неужели и они все чувствовали то же, что и он сейчас?
Гарри пророс в него корнями, отравил его разум, вызвал зависимость. Он не представлял, что сможет ещё хоть раз испытать что-то подобное. Что бы это ни было, он не верил, не хотел верить, что это просто дурацкая любовь, такая же, как у всех других.
— Том, я вижу, что с тобой что-то не так, — Гарри всё не отпускал его.
— Со мной давно что-то не так, Гарри, — усмехнулся Том, потираясь носом о его волосы, пропахшие потом и кровью. Даже очищающие заклинания не могли прогнать этот ужасный запах. — Но я буду в порядке. Отдыхай.
Руки Гарри разжались и упали на одеяло, на лице поселилась тревога. Том хотел бы стереть её. Хотел бы вновь увидеть его лукавую улыбку, блестящие хитрецой глаза, услышать озорной смех.
Но он не знал, как это сделать. Гарри лежал на больничной койке, весь переломанный, и Том знал, что это просто чудо, что он выжил. Прямо сейчас единственное, что мог сделать Том, — это уйти и заняться новыми поисками.
— Обязательно позавтракай, ладно? И не пей свой бодрящий эликсир хотя бы пару дней! — жалобно попросил Гарри. — Том, обещай! Ты… Я беспокоюсь о тебе. Пока меня не будет, постарайся, пожалуйста, не загнать себя в кому.
Том попятился к двери, вымученно улыбаясь.
— В коме я смогу отдохнуть, — попытался пошутить он через силу.
— Том! — в голосе Гарри прозвучала незнакомая ранее твёрдость. — Ты ведёшь себя неразумно. Ты вредишь сам себе. Не заставляй меня превращаться в мою мать. Я этого не хочу.
Его глаза на изможденном лице выделялись, как два драгоценных камня. И в них было что-то такое жёсткое, серьёзное, совсем взрослое, что вызвало у Тома дрожь в коленях.
Он вообще-то не воспринимал Гарри как кого-то, кто может приказать ему что-то сделать. Гарри не обладал лидерскими качествами, он вообще был не от мира сего. Но сейчас, глядя в эти глаза, Том ощутил, что хочет подчиниться. Не потому, что Гарри вдруг стал властным лидером, а потому, что понимал: Гарри волнуется о нём. Для него важно состояние Тома, настолько важно, что он готов превратиться в миссис Поттер, которая контролировала каждый шаг сына, лишь бы спасти его.
Это было откровенное признание с его стороны: «Я волнуюсь о тебе так сильно, как моя мать волнуется обо мне».
Тому захотелось лечь рядом с ним и сжать в крепких объятиях.
— Если ты так хочешь, — вместо этого выдохнул он. «Если для тебя это важно, если тебя это порадует, то я сделаю», — лишь продумал.
Он и правда забыл о еде. Кажется, в последний раз он ужинал два дня назад?
Ему очень хотелось победить свои человеческие слабости: потребность в еде и сне, особенно сейчас. Вот только потребность в сексе больше он терять ни за что не хотел. Снова и снова вспоминая, как стонал под ним Гарри, как охотно принимал в себя его член, Том отчаянно желал, чтобы эти волшебные моменты длились вечность, даже представить не хотел, что этого больше не будет.
Он шёл по коридору к большому залу, и всё казалось совершенно другим. Словно раньше он не замечал, какое всё вокруг хрупкое. Эти стены, высокие окна с узорчатыми стёклами, портреты в резных рамах, статуи и лестницы. Так легко всё это разрушить. Он мог бы это сделать, если бы ему было нужно.
Он мог разрушить всё, что угодно, он знал это.
Но спасти… Спасать оказалось труднее, чем разрушать.
Пока он шёл, перед глазами стояла картина пропитанного насквозь кровью матраса, багровой подушки с чёрными подтёками, залитого пола с отпечатками ботинок, и Гарри, безжизненного, слепо глядящего куда-то в стену.
Он хотел орать во всё горло.
Хотел сделать хоть что-то, чтобы почувствовать себя лучше. Хотел облегчить состояние Гарри, хотел сделать так, чтобы он никогда больше не чувствовал боли и страха. Но он ничего не мог сделать прямо сейчас. И это его убивало, уничтожало, разрывало сердце на куски.
— Том! — Поприветствовал его Драко, свеженький и блестящий, как новый галлеон. — Тебе лучше? Мы не ожидали тебя увидеть!
— Доброе утро, господа, — улыбаться им было трудно. Он больше не хотел завоевать их симпатии, не хотел их уважения. Тупые бесхребетные слизняки, думающие, что они — высшая каста.
Как легко было управлять ими. Они гордились своей чистой кровью и древними родословными, потому что больше гордиться было нечем. Это казалось таким очевидным — ущемлённая гордость, желание выделяться, желание быть ОСОБЕННЫМИ. Том и сам был таким, пока не встретил Гарри.
Как мало на самом деле нужно для того, чтобы понять, каким был идиотом. Всего лишь один особенный человек. Никакие наследие Слизерина и власть на факультете не вернут ему Гарри, если он умрёт. Ничего ему не поможет, кроме его собственного ума и решительности.
— Тебе лучше, Том? Выглядишь помятым, — Малек теперь сидел всего через три места от Драко и, судя по его кислому лицу успел понять, куда попал. Том заметил, что остальные его марионетки поглядывали на него с неодобрением. Кроме Малфоя, конечно, тот просто радовался появлению Тома, как глупый щенок. Том не проводил полноценный обряд посвящения Малека, и теперь вполне мог сделать доброе дело: выпнуть Малека из ордена, внушив страх к темной магии.
«С твоей стороны это прямо благотворительность какая-то! — восхитился внутренний голос. — Дальше начнешь бороться за свободу для домовиков, как Гарри?»
«Мальчишка ещё не успел узнать темную магию, не успел натворить ничего противозаконного, глупо держать его в ордене. А что делать с остальными я не знаю».
— Немного, — он уселся на свое место, которое даже в его отсутствие никто не рисковал занять. — Всё ещё чувствую слабость и тошноту, но это скоро пройдёт. Наследственные проклятия — вещь весьма серьёзная.
«Влюблённость — вот серьёзная вещь. Заболевание. Ужасное, как генитальные бородавки», — проснулся внутренний голос.
Кровь. Белая кожа. Хрупкие пальцы на одеяле. Крики о помощи.
«Я люблю его. Я люблю его. Люблю», — Том больше не желал слышать этот внутренний голос.
— О Мерлин, даже представлять не хочу, какие проклятия преследуют род Слизеринов! — шёпотом поведал Амикус Кэрроу. — Такую древнюю семью проклинали столько раз, что удивительно, как наш Том до сих пор жив!
— Тише, — пихнула его в бок сестра, настороженно оглядываясь по сторонам. — Заткнись, идиот.
Том состроил недовольное лицо, чтобы припугнуть Амикуса.
— Большой зал — не место для таких разговоров, — холодно обронил он, замечая, как марионетки спадают с лица.
Общая тайна, общие преступления, общая страсть — всё это делало этих волшебников совершенно беззащитными перед Томом.
И его вдруг настигла очевидная истина.
Он в ответе за этих людей. То, что он с ними сделал, может иметь далеко идущие последствия. Если он их бросит, перестанет направлять, их подберёт кто-то другой, кто-то вроде него самого, и тогда они могут навредить многим магам, в том числе и Гарри с его грязнокровной матерью. И тогда ему самому придётся столкнуться лицом к лицу с теми, кого он взрастил, чтобы защитить Гарри.
— Прости, Том, — наклонился к его уху Драко. — Они тупые, эти Кэрроу, ты же знаешь. Как собаки, честное слово, стоит тебе пропасть, и они срываются с цепи. Тебе следует наказать их за недавний случай с пятикурсником с гриффиндора, они чуть не перешли на тёмную магию.
«Задолбали, задолбали, задолбали! Разве ты так много просишь? Всего лишь быть осторожнее, блять!»
— Амикус, — Том схватил его за ногу под столом и с силой сжал. — Тебе стоит быть очень, очень осторожным в высказываниях и действиях. Потому что если ты не будешь, я познакомлю тебя с питомцем Салазара. Я ясно выразился?
— Но Том! — слишком громко воскликнул тот в ответ.
— Заткнись, блять, немедленно! — прошипел Том с отвращением. — Ты собрался спорить со мной? Я хочу услышать: да, я понял, Том. Или: нет, я не понял. И тогда я популярно объясню тебе, в чём ты не прав. Так понятнее?
— Я понял, Том, — сдулся Амикус.
Том слишком отвлёкся от своих марионеток, и они почуяли свободу.
«Мерлин, ты так увяз в этом… Сам себе вырыл большую яму».
Он посмотрел на кашу в своей тарелке и понял, что не хочет есть. Всё, чего он хотел, это вернуться в больничное крыло и лечь на кровать рядом с Гарри, обнять его, уткнуться лицом в его шею и знать, что сможет делать так всегда. Что никто не отнимет у него это право.
— Итак, какие у вас новости? — как ни в чём не бывало спросил он своих марионеток, заставляя себя проглотить ложку каши. Ведь он обещал Гарри поесть.
На него посыпались новости, одна другой глупее. Он поймал на себе внимательный взгляд Теодора Нотта, теперь сидящего вдали от их компании. Счастливчик… Додумался убраться от всего этого подальше.
А что делать Тому?
Он теперь знал, что с тёмной магией нужно быть осторожнее, но остальные — нет. Как ему пойти на попятный? Он преподносил как истину то, что тёмная магия — это великая сила, безграничная, что они с её помощью перевернут весь мир! Вся его власть строилась на тёмной магии.
«Что посеешь — то пожнёшь. Ты сам виноват. Теперь тебе предстоит расхлёбывать последствия своих поступков».
«Да знаю я, — устало подумал Том. — Не обязательно вспоминать все пословицы мира».
Он родился монстром и сделал такими же своё окружение. И если Гарри и его семья для него в приоритете, это не значит, что они защищены от подобных ему.
Он поднял голову и оглядел большой зал.
Студенты завтракали, весело переговаривались меж собой в золотистых лучах утреннего солнца, повсюду были слышны смех и звон посуды.
Том не принадлежал этому миру. Это был мир Гарри, мир Блейза Забини — мир счастья, тепла, детства, заботы и любви, бескорыстной дружбы, беззаботности и благородства. И Том хотел попасть в этот мир, чтобы быть к нему ближе, но знал точно — он не сможет. Он просто не предназначен для такой жизни, он совсем другой: циничный, никому не доверяющий, жестокий и чёрствый. И всегда таким будет. Нельзя превратить волка в послушную болонку.
«Свой мир ты хочешь покинуть, а в новом тебе нет места. Так что же делать?»
— Пора на уроки, ты пойдёшь, Том? — тронул его за плечо Малфой.
«Я не знаю», — ответил он своему внутреннему голосу.
— Иду, — он поднялся из-за стола, отметив, что сумел съесть половину каши.
В начале года у него было пять категорий, по которым он делил людей, чёткий план на будущее и уверенность в своих решениях.
Теперь у него были только Гарри и хаос в мыслях. Он балансировал на канате, натянутом над глубоким ущельем, и надеялся, что не поднимется сильный ветер.
====== Глава 13 ======
Ловко ускользнув от марионеток сразу после пары чар, он отправился к декану. Пусть накануне тот выглядел так, будто собирался вот-вот умереть, Том надеялся, что ему хватило силы воли сходить на чай к Дамблдору и выяснить, что случилось с его сестрой.
За всё это время, что они тесно сотрудничали, Том смог узнать Снейпа с другой, неприглядной стороны, о которой остальным знать не полагалось. Скорее всего, никто больше не знал Снейпа так, как он. Даже егоненаглядная Лили.
Этот мужчина олицетворял собой всё то, чем не хотел быть Том — раздавленный, сломленный, давно потухший человек, изо всех сил пытающийся исправить ошибки прошлого.
В его жизни не осталось ничего, кроме попыток исправить один-единственный свой ужасный поступок. Пугающая, абсолютная пустота, в которой он барахтался, как жалкое насекомое, цепляясь за тонкую нить привязанности к одной единственной женщине.
О, как бы он не хотел стать таким же!
Но, кажется, у них было много общего. Оба из-за своей глупости и жажды величия избрали тёмную магию, оба натворили много непоправимого с её помощью, оба в итоге оказались в проигрыше.
Если бы только ТОГДА был кто-то, кто объяснил бы им все последствия…
Но рядом с ними не было никого, кто смог бы уберечь их от глупости. Одинокие, брошенные всеми дети, на которых никто не обращал внимания. Мир обречен на страдания, покуда несмышленые юные волшебники растут как сорная трава: без присмотра, гонимые всеми и презираемые.
«Он любит Лили точно так же, как ты — Гарри, до саморазрушения. Одумайся, пока не поздно! Оставь мальчишку, пока не превратился в Снейпа!»
Том думал об этом. Думал о том, что должен задавить свои нелепые эмоции к этому обречённому существу, всё же высшей целью его жизни было его собственное выживание, благосостояние. Но каждый раз, стоило только подумать, что он лишится Гарри, ему становилось так больно, так тоскливо, что любые мысли об этом просто испарялись.
Он не мог. Самое дорогое, что у него было до Гарри — это его глупые мечты о всеобщем признании. Казалось, он не понимал раньше, что такое быть счастливым, вся его недолгая жизнь была пустой, несчастной и холодной. Разве мог он теперь отказаться от того, что успел познать? Зелёные глаза, смотрящие с теплотой и пониманием, нежные руки, обнимающие так крепко, будто в мире нет ничего дороже, тихие разговоры обо всём и ни о чём, понятные только им двоим, и исступленная, глубинная потребность быть ближе, только вдвоём, против всего остального мира.
Он мечтал об этом, даже если никогда не признавал. Всегда думал, что ему то уж точно никто не нужен, что он полностью счастлив наедине с собой. Это был смешной самообман. Гарри показал ему: Том Риддл лжец, из той породы, что врут не только другим, но и себе в первую очередь.
В кабинете Снейпа ужасно воняло чем-то, похожим на протухшие потроха. Том подавил порыв наколдовать себе воздушный пузырь на голову и решительно шагнул внутрь.
Снейп был трезв, что неудивительно, ведь стрелка часов ещё не перевалила за шесть. И этот трезвый, воодушевлённый человек вдруг показался Тому совсем другим Северусом Снейпом.
Он рассказал ему о выкладках Дамблдора в свойственной ему сдержанной манере, но что-то в движениях его рук, в лице, в торопливой речи всё же выдало его.
«Он воспрял духом, только посмотри. Дамблдор что, тайный гипнотизёр?»
— То есть Дамблдор согласен с моей теорией, сэр? — деловито поинтересовался Том, когда Снейп закончил распинаться. Он быстро отмечал в дневнике все подтвердившиеся идеи и вычёркивал ложные.
— Согласен. Он тоже думает, что это не судьба, не какой-то рок, а просто… нечто. Оно пытается убить Гарри, значит смерть — это конечная цель.
Том вспомнил разлагающееся лицо Гарри и внутренне сжался. Он и без Дамблдора понял, что дело вовсе не в судьбе.
Тварь назвала Гарри СВОЕЙ ДОБЫЧЕЙ. Вот, что было важно. Как увязать со всем этим нарушение баланса магии Том пока не мог представить. Всё это не поддавалось логике, но он знал, что всему этому точно есть объяснение, иначе и быть не может.
— И что, есть у него идеи, как уничтожить тень?
— Пока нет. Он свяжется с великими волшебниками, которые могут что-то знать об этом, — скривился Снейп. — Вы были правы, мистер Риддл. Гарри нарушил баланс своим рождением. Что, неужели не станете злорадствовать?
— Не намерен тратить время впустую, сэр, — усмехнулся Том.
Он ликовал в душе, но показывать этого не собирался. Пусть у него были сомнения, но он отчего-то чувствовал, что сделал верные выводы. Его интуиция была развита так, словно он прожил уже тысячи жизней и теперь лишь вспоминал свой прошлый опыт.
Особенно ему так казалось, когда он смотрел на Гарри.
Ведь эти тоска, жажда, что заполняли сердце, стоило лишь заглянуть в зелёные глаза, казались такими же древними, как стены Хогвартса.
— Удивительно, — Снейп слишком уж добродушно усмехнулся в ответ. — Не похоже на вас. — с его лица исчезло добродушие, пугающе быстро сменившись злобой. — Вы ведь так ЛЮБИТЕ быть правым.
— У вас ко мне какие-то претензии, сэр? — вскинул бровь Том, неприятно удивившись такой мелочности.
— Действительно, какие у меня могут быть претензии? — трезвый Снейп капал ядом не хуже василиска Салазара. — Ты ведь просто образцовый ученик, лучший студент с безукоризненной репутацией!
«С Дамблдором переобщался, почувствовал себя увереннее. Старик точно скрытый гипнотизер, Мордредова подмышка, ему бы в цирк!»
— Очень жаль, что я произвёл на вас не самое лучшее впечатление. Обычно я сдержан, сэр, вы это знаете. Но любовь никому не добавляет рассудительности и терпения. Рядом с Гарри я совсем себя не контролирую, — ответил Том, намерено добавляя ехидства в интонации.
Снейп его уловил и метнул взглядом пару молний.
— Если бы за вашей несдержанностью крылось что-то хорошее, я бы не стал обвинять вас в этом, — отрезал он.
«Как с цепи сорвался. Почуял поддержку старика, прощупывает почву. Будь осторожнее», — заволновался внутренний голос.
Том почувствовал эти перемены. Снейп давно стал угрозой, но теперь это проявилось чётче.
— Любовь — это плохо, по-вашему? — перевернул смысл его фразы Том. — Хотя… Простите. Я не должен был так говорить. В вашем случае это действительно не очень хорошо, сэр, — и он улыбнулся самой своей невинной улыбкой.
Ему необходимо было напомнить декану, что они в одной лодке. Что Дамблдор не примет его поступка, не поможет избавиться от самого Тома. И это сработало.
Снейп резко утратил воинственный огонёк в глазах и поджал тонкие сухие губы.
«Поразительно. Он так боится за Гарри, настолько убедил себя, что ты опасен, что забывает о том, что сделал сам! Это же просто ненормально, Мордред подери!»
«Нормально. Он так пытается загладить вину за свой поступок. Вся эта гиперопека, саморазрушение… Его даже жаль, на самом деле. Не хотел бы я оказаться на его месте. Если бы я причинил Гарри такую боль, как он Лили, я бы никогда себя не простил», — ответил Том сам себе.
— Вы слишком любите давить на больные места, не так ли? — прищурился Снейп. — Это не доведёт вас до добра.
«Я достану тебя, рано или поздно», — услышал Том.
Кажется, поддержка Дамблдора и правда вселила в декана уверенность.
— Посмотрим, — особенно нагло ухмыльнулся Том, поднимаясь на ноги. Всё, что ему нужно, он уже узнал, больше не было смысла оставаться в кабинете.
Особенно теперь, когда Снейп встряхнулся и начал мыслить как ответственный взрослый мужчина, а не отчаявшийся алкоголик.
Ещё одна проблема.
Том не сомневался, декан догадался о том, кто убил Миртл в прошлом году. Он видел это по его абсолютно непроницаемым глазам, по жилке, бьющейся на виске, по испарине, выступающей на лбу, по чуть подрагивающей верхней губе. Снейп знал.
Со стороны Тома это действительно было опрометчиво — второй раз воспользоваться пауком, но всё так хорошо складывалось! Он не удержался. И ему это казалось очень ироничным — вновь воспользоваться пауками.
Но это обернулось против него.
Том был виновен лишь косвенно — он не желал смерти этой дурочке, просто так получилось. Она была жалкой идиоткой, но всё же её смерти он не хотел. Она не вызывала в нём той брезгливости и ненависти, как Паркинсон, она вообще ничего никому не сделала. Но случилось то, что случилось, из-за его слепой веры в собственное могущество и неуловимость.
А теперь Снейп его заподозрил, и, если он расскажет Гарри, это будет конец. Гарри такое не примет, не простит, как отравление Дэвида. Гарри его возненавидит, если узнает правду.
И Том боялся, так боялся! Он бы всё отдал, лишь бы вернуться назад и не совершать того, что совершил. Оно того не стоило.
Радовало только одно: он тоже знал секрет Северуса Снейпа. И это было намного более сильным оружием. Снейп боготворил Лили Поттер. Он до смерти не хотел, чтобы она узнала, кто разрушил её жизнь. По сравнению с этим меркло всё, Том был уверен — он сломает декана одним лишь упоминанием о Лили.
И пусть тот хоть сколько накладывает «печать тайны», Том знал, как обойти это заклинание.
Том Риддл всегда выходит победителем из драки. А теперь, когда ему есть, что терять, он собирался грызть зубами любое препятствие, лишь бы сохранить своё маленькое хрупкое счастье.
“А вы со Снейпом не думали, что Дамблдор может помешать вам? Да, поговорить с ним было нужно, но ничего интересного выяснить особо не удалось, кроме того, что Ариана и Гарри действительно особенные дети” – засомневался внутренний голос.
Том задумался.
Действительно, Дамблдор начнет совать свой нос в их дела, и это было…перспективно.
“Он обязательно раскопает тайны Снейпа, узнает о темном проклятии и о том, что Снейп трусливо прятал Гарри ото всех. Но я ни в чём не виноват, Дамблдору просто нечего мне предъявить относительно состояния Гарри. Снейп меня не сдаст, не расскажет про мои делишки, потому что иначе я сдам его Лили. Это будет удобно, если директор избавится от Снейпа, особенно если я тонко ему намекну…” – ответил он сам себе.
Если Снейпа попрут из школы, Гарри никогда ничего не узнает. Дамблдор сам справится с тенью, Снейп, по сути, больше им не нужен.
“Ох, как бы твои коварные планы тебе не аукнулись” – забеспокоился голос.
Том только отмахнулся от него. Что он мог сделать? Директор уже в игре, глупо этим не воспользоваться.
— Том, — прошелестел Гарри, с трудом разлепив веки. — Ты чего так рано? У тебя ещё занятия.
Том и сам не понял, как оказался у его больничной койки. Он шёл в библиотеку, но слишком задумался, и ноги сами привели его сюда.
— Прости, что разбудил, — прошептал он, нежно проведя тыльной стороной ладони по лбу Гарри. Ему нужно было знать, что он всё ещё теплый.
— Я не спал, — прикрыл веки Гарри, подаваясь навстречу его руке. — Знаешь, как бывает? Ты словно не спишь и понимаешь, что происходит вокруг, но время летит очень быстро и одновременно медленно. Это как слишком реальный сон. Это так выматывает.
— Да, я знаю, — Том сдался и уселся на край кровати, а потом склонился над Гарри, стараясь не давить на него своим весом, и легонько обнял за плечи.
Сколько таких состояний между сном и явью он пережил — даже и не счесть. Особенно с тех пор, как рядом с ним поселился Поттер.
— Ты поел?
Том фыркнул в его ухо и шутливо укусил мочку, от чего Гарри слабо хихикнул.
— Поел. Осилил полтарелки каши, доволен?
— Нет. Но это лучше, чем ничего, так что ладно, — удовлетворённо выдохнул Гарри, утыкаясь холодным кончиком носа в висок. — А почему на занятия не пошёл?
«Потому что мне они больше неинтересны. Мне больше не хочется делать вид, что я не знаю то, о чём нам рассказывают, просто ради того, чтобы казаться очень успешным учеником. Я давно уже это знаю. Я мог бы выпуститься раньше. Но я этого не делал ради налаживания связей».
«Потому что каждую минуту я боюсь, что с тобой что-то случится, и я никогда тебя больше не увижу».
«Потому что невыносимо слушать трёп других учеников и не слышать твоего смеха».
— Решил побыть бунтарём, — улыбнулся он натянуто, точно зная, что Гарри этим не обмануть.
Тот нахмурился, но не стал допрашивать, как Том и предполагал. Гарри научился улавливать, когда он хотел о чем-то поговорить, а когда — нет.
— Знаешь, я вспоминаю свою первую неделю в школе, — сменил Гарри тему. — Мне было так весело и одновременно страшно. Страшно, что всё это закончится слишком быстро. И теперь я не могу перестать думать о том, что могу остаться в этой кровати навсегда, мне постоянно снятся всякие ужасы о возвращении домой, к матери.
Отчаяние резануло по сердцу скальпелем и Том вздрогнул.
— Ты поправишься, — сказал он глухо. — Совсем скоро ты поправишься. И тебе не нужно будет возвращаться домой, больше никогда. Я украду тебя на лето, как тебе такая идея?
Он попытался хоть как-то отвлечь Гарри от невеселых мыслей и тот действительно еле заметно улыбнулся, а в зеленых глазах появилась благодарность.
— И куда мы отправимся? — спросил он с надеждой. — Я бы хотел побывать в маггловском мире. Знаешь, все эти телевизоры и телефоны, а ещё, я слышал, у них есть парки аттракционов. И кинотеатры. Так много всего, что я хотел бы увидеть…
Том поднёс его ладонь к лицу и мягко поцеловал.
— Значит, туда мы и отправимся, — прошептал он, бережно перебирая тонкие пальцы. — А после школы можем отправиться путешествовать и изучать магию.
Он хотел бы кинуть к ногам Гарри весь мир. Но чёртов мир Гарри отторгал, желал избавиться от него.
— Спасибо, Том, — Гарри сжал ладонь Тома, но хватка была очень вялой. — Что успокаиваешь. Я знаю, что ничего этого не будет, но все равно…
— Будет! — перебил его Том с пугающей его самого решительностью. — Обязательно будет! Я всегда держу своё слово, ты же знаешь.
Тот только кивнул и улыбнулся, часто моргая, как будто его клонило в сон.
«Он не верит. Пораженческие мысли стали особенно сильны, когда он оказался здесь, нужно торопиться!» — заметил внутренний голос.
— А пока отдыхай, — он наклонился и поцеловал его веки по очереди, покрасневший кончик носа, а затем и губы. — Тебе нужно поспать, куколка. Всё будет хорошо.
Гарри выглядел совсем сонным и таким слабым, что сердце Тома щемило от боли. Он с трудом заставил себя уйти из больничного крыла и отправился в библиотеку.
Искать информацию о тени, которую никто, кроме тёмных магов, не видел, было гиблой затеей, поэтому он обложился справочниками о магической энергии и принялся искать новую информацию.
Исследований по этой теме почти не было, но спустя пару часов одно сумело его заинтересовать.
Адаберт Уоффлинг, кажется, и тут успел отметиться, правда, преподносилось это всё как бред сумасшедшего старика.
«Как утверждал достопочтенный в прошлом профессор Уоффлинг, после смерти волшебника остаётся след его магической энергии. Всем нам известные призраки — это отпечаток магии умершего. Призрак статичен: он не способен развиваться, обучаться, меняться. Это просто слепок личности, как гипсовая посмертная маска. Есть ли у призрака душа? Профессор утверждал, что есть, но не в том виде, в каком мы это понимаем. Он представил призрака, как отпечаток ноги на мокром песке: отпечаток магии, отпечаток личности и отпечаток души…»
Том прикусил губу, бегая по строчкам глазами, не понимая, что могло его зацепить. Призраки. Призраки и тени — чем они отличаются?
У тени тоже не было физического тела. Тень есть тень. Как убить тень? Никак. Как и призрака.
Но в отличие от призрака, тень отбрасывает только что-то материальное. У их тени были какие-никакие зачатки магии, раз она могла воздействовать на Гарри. У призрака же магии нет. Значит, её тело всё же где-то было? Может, невидимое для глаза?
«Для глаза обычного волшебника. Только тёмные маги видят тень, может, с телом так же?»
Как же раньше он об этом не подумал! Тень не может существовать сама по себе, как призрак! Это не отпечаток, все признаки налицо: она появлялась при источнике света в темноте, отражалась на стенах, имела свою магию. Это очевидно, где-то должен быть её источник!
— Риддл.
Том встрепенулся, вынырнув из размышлений, и увидел перед своим столом Забини. Выглядел тот паршиво: бледный, хотя с его смуглой кожей скорее серый, лохматый, с тёмными кругами под глазами, он как будто сам упал с той лестницы вместе с Гарри.
Том испытывал удовлетворение, глядя на него. Ведь это он вытащил Гарри из комнаты, он стал косвенным виновником нынешнего его состояния.
— Не сейчас, — процедил Том. В голове крутилась какая-то мысль, озарение, казалось, ещё чуть-чуть, и он что-то поймёт! И тут Забини всё испортил. Том отвернулся от него, всем своим видом демонстрируя незаинтересованность.
— Гарри столкнули с лестницы.
Страница старой книги хрустнула и порвалась, когда Том сжал её в кулаке.
— Что? — он впился в Забини взглядом, жадно выискивая следы лжи.
— Я сам это видел. Я не разглядел, кто это был — он был в капюшоне. Гарри просил меня и Снейпа не говорить тебе, — чётко, как будто долго репетировал, ответил тот.
Том впился пальцами в виски и зажмурился. Казалось, он тонет в раскаленной лаве и не может сделать глоток воздуха, тело горело, кожа слезала, обнажая мышцы и кости.
— Я не знаю, парень это был или девчонка, но ты должен отыскать нападавшего, — продолжал Забини напористо, не замечая поднявшегося вокруг ветерка, от которого зашелестели страницы в открытой книге. — Должен отыскать.
Его голос пробился сквозь пламя, охватившее Тома.
«Должен отыскать».
Воздух начал поступать в лёгкие, магия, рвущаяся из тела, улеглась.
— Спасибо, что сказал, — ровным голосом ответил он, посмотрев прямо на Забини, и тот вздрогнул.
Лицо его совсем лишилось красок, в глазах застыл страх.
— Эм, ну ладно, хорошо. Да, — пробормотал он, пятясь к стеллажам с книгами.
Том проводил его взглядом и поднялся на ноги, позабыв о книгах. В висках стучало набатом, все чувства обострились: слух, зрение, осязание.
«Остановись!»
Какая-то мразь решила, что может забрать у него Гарри. Что может безнаказанно попытаться его убить. Шестерёнки в голове заклинило на мгновение, а затем они начали раскручиваться с ужасной скоростью.
«Вернись к книгам! Сейчас это не важно!»
«Я вернусь. После того, как накажу виновных».
Он вышел на охоту, и он не успокоится, пока жертва не сдохнет в муках.
Гнев душил его, он задыхался от ярости. На руках снова была кровь Гарри, штанины липли к ногам, пропитанные ею насквозь, металлический вкус въелся в губы.
Перед глазами стояла больничная палата, абсолютно пустая, с одной лишь койкой посередине. Постельное белье, пол — всё было багровым. Этот багрянец разрастался, захватывал всё больше и больше пространства, пока не поглотил и самого Тома.
Он шёл по знакомым до каждой мелочи коридорам и вглядывался в лица учеников, спешащих по своим делам.
Беззаботные.
Огорченные плохой оценкой.
Радостные и веселые.
Грустные.
Он ненавидел их всех. Они должны были страдать вместе с ним, должны были разваливаться на части так же, как он. Внутри себя он кричал, кричал не переставая, рушил стены коридоров, сжигал портреты, взрывал доспехи.
Руки были скользкими от крови, он чуял смрадный запах железа и рвоты, видел страх в черных глазах Снейпа, который пытался скрыть от него свои ужасные воспоминания о торчащих наружу костях и проломленном затылке.
Почему, почему, почему! Почему он должен быть сдержанным и спокойным, в то время как кто-то просто решил избавиться от Гарри?!
«Уизли! Уизли возненавидел его!» — вопил один голос.
«Он гриффиндорец. Он бы так не сделал. Враг на Слизерине, и дело не в личной неприязни к Гарри! Кто-то решил насолить именно тебе!» — возражал второй.
Забини был прав, когда говорил, что Гарри опасно находиться рядом с Томом. Тысячу раз прав.
«Своими действиями ты сам подвел Гарри к краю. Так больше не может продолжаться, надо что-то решать!»
«Но что я должен сделать?! Как поступить? Я не знаю!» — яростно ответил Том сам себе.
Пока что всё, о чем он мог думать — это как не сорваться и не начать убивать всех подряд, чтобы утолить свою боль чужими страданиями, чтобы смыть кровь Гарри кровью других — жалких, незначительных червяков, думающих, что они важны для этого мира.
Ещё никогда он не был настолько зол. Никогда так сильно не жаждал выплеснуть ярость.
«Гарри просил тебя контролировать свои вспышки гнева. ТАК ты стараешься?» — завопил голос разума.
Том затормозил перед входом в гостиную и уставился на гладкую каменную кладку. В голове нарисовалась картинка: он открывает проход, поднимает палочку и поджигает пару диванов с помощью адского пламени. А затем запечатывает выход, чтобы никто наверняка не смог спастись.
Тогда виновный сгорит в муках вместе с остальными. Тогда Тому станет легко, с глаз исчезнет багровая пелена, ядовитые муравьи перестанут пытаться сожрать его заживо. Это ведь небольшая плата — пара лишних жизней?
Рука сжалась на теплом гладком дереве.
Так легко это сделать!
— Мерлин, — прошептал он вслух и отшатнулся, ударившись затылком о стену, что привело его в чувства.
Картинка была настолько яркой, что он буквально видел, как вспыхивают волосы, как обугливается кожа, как они кричат от ужаса и невыносимой боли.
Он поднял палочку. Он действительно хотел…
Гарри был прав. Он не может это контролировать, он готов был убить своих однокурсников в порыве всепоглощающей ярости.
— Нет, — прошептал он вновь. — Нет. Я справлюсь. Слышишь, Гарри? Я справлюсь. Я не натворю глупостей!
Багрянец отступил, руки снова были чистыми, в легкие хлынул поток холодного воздуха.
Том впервые осознал, насколько он может быть опасен.
Для себя, для Гарри, для общества.
В первую очередь потому, что даже если бы он действительно поддался порыву и сжёг бы полсотни детей в их гостиной, он жалел бы только об одном: о том, что Гарри его возненавидит. Он не имел ни капли жалости к людям и готов был сделать всё, чтобы почувствовать себя лучше: убивать, калечить, пытать.
Ему нельзя самому заниматься поисками виновника. Ему лучше вернуться в библиотеку.
«Пусть это сделают марионетки. Хоть для чего-то полезного сгодятся» — подтвердил голос разума.
Том не представлял, что ему делать со всем этим. Больше не представлял.
Его желание не быть монстром столкнулось с таким же сильным желанием отомстить, как сталкиваются два поезда, мчащиеся навстречу друг другу с огромной скоростью.
И самым плохим было то, что Том стоял на рельсах в месте их столкновения.
Северус беспокоился.
Нет, даже не так, он БЕСПОКОИЛСЯ.
Прошло уже четыре дня, а он ничего не мог понять. Гарри стало намного хуже, а всё, что у него было — это просто нелепые догадки.
Каждый час с тех пор, как Гарри попал в больничное крыло, Северус только и делал, что пытался понять, как разобраться с этой тенью. Он консультировался с Дамблдором, зарывался в книги, и совсем упустил из виду настоящее.
А меж тем настоящее не хотело его отпускать.
Ему не удалось скрыть от Лили тот факт, что Гарри лежит в больничном крыле уже четвёртый день после столкновения с лестницы. Она сама поняла, что что-то случилось, едва увидела его в Хогсмиде на очередной встрече, которую он просто не мог пропустить.
Стоило ей только спросить, где Гарри и почему он не отвечает на письма, как у Северуса задрожали поджилки.
Он бы мог справиться и соврать ей, как делал всегда, но в этот раз не удалось. Потому что Гарри стало так плохо, что он просто растерялся.
Новая кость выросла, переломы срослись, и всё было хорошо, но потом он напоил его зельем от паралича, и Гарри затрясло, сердце заколотилось, как у загнанного кролика, и он отключился. И с тех пор начал стремительно слабеть.
— В общем, Гарри пока в больничном крыле, но это ненадолго, — соврал он Лили.
Та поджала губы и покачала головой.
— Я знала, что это произойдёт. Не могло не произойти, с его-то неуклюжестью и невезением, — легко сказала она. — Теперь я с чистой совестью могу забрать его домой.
— Нет! — воскликнул Северус, чувствуя подступающую панику и желание напиться в хлам. — Ты не можешь! Он сейчас на лечении.
— Значит, после, — просто пожала она плечами, словно это решение наконец-то принесло спокойствие в её душу.
Северус не мог ей сказать, что, если она это сделает, Риддл слетит с катушек и один Мерлин знает, что натворит. Не мог сказать, что времени у Гарри осталось совсем мало. Не мог сказать, что они вплотную подошли к разгадке тайны его неудач.
— Лили, он возненавидит тебя, — попытался он отговорить её.
— И пусть. Зато он будет жив, — улыбнулась она, и в глазах её было что-то такое, чего Северус никогда не видел.
Это походило на то, что она…
Обезумела. В зелёных глазах был тот самый блеск, с которым Риддл собирался убивать саму смерть.
— Ты не понимаешь, Лили, — как можно мягче прошептал он, опустив ладонь на её руку, расслабленно лежащую на белоснежной скатерти с фирменным логотипом Трёх Мётел. — Он действительно тебя возненавидит. Этим ты сделаешь только хуже.
— Что ж, ничего нового. Меня ненавидит родная сестра, меня ненавидит Джеймс, меня ненавидишь ты. Теперь будет ненавидеть и Гарри. Наверное, такая у меня судьба — вызывать ненависть у самых родных людей, — ломким высоким голосом ответила она.
— Это не так! — Северус стиснул её руку крепче и наклонился вперед через столик. — Я тебя не ненавижу. И Джеймс тоже!
— Ага, — хмыкнула она с насмешкой. — Ты ненавидишь меня за то, что я не осталась с тобой. Я и сама себя за это ненавижу, веришь? А Джеймс… Он от нас ушёл.
— Что? — Северус поперхнулся воздухом.
— Ушёл. Две недели назад. Мы разводимся, — снова пожала она плечами. — Он больше не может выносить меня, так он сказал. Он сказал, что я превратилась в идиотку-истеричку.
Злость закипела у Северуса в груди и прорвалась наружу рассерженным рыком.
— Сукин сын! — рявкнул он, грохнув свободным кулаком по столу. — Слабак и тряпка! Вместо того, чтобы поддерживать вас с Гарри, он только и делал, что сбегал и оставлял тебя разбираться с проблемами самостоятельно! Он… — Северус задохнулся от гнева.
— Он мечтал провести молодость, развлекаясь с любимой женщиной, посещая вечеринки и матчи по квиддичу, — горько улыбнулась Лили. — Он не знал, что потратит её на утешение жены, которая сначала не смогла выносить одного ребенка, а потом с трудом разродилась вторым, за которым нужно следить двадцать четыре часа в сутки. Он не вынес.
— Он должен был справиться! Ради тебя! — злобно выплюнул Северус. — Ради тебя он должен был быть сильнее, должен был стать твоей опорой!
В голове на повторе крутилось «ублюдок, ублюдок, ублюдок».
Эта мразь увела у него Лили, а затем, столкнувшись с проблемами, решила пустить всё на самотек. Он должен был бороться за неё, как боролся сам Северус. Но он не сделал ничего! Избалованный маменькин сынок, золотой мальчик гриффиндора, благородный и отважный, и совершенно тупой.
— Но не стал, — улыбнулась Лили как-то истерично. — Ты сделал для меня многим больше. Не того я выбрала, а? Я испугалась тёмной магии, испугалась, когда увидела в твоих глазах одержимость ею. Какой я была дурой! Видеть в глазах Джеймса ненависть и отвращение намного страшнее! — и она рассмеялась.
Северус пересел на её лавку, крепко прижал её к своей груди, и смех забулькал у неё в горле, а потом и вовсе прекратился.
— Я его не виню, — она уткнулась носом в воротник его мантии, пропахший травами, и глубоко, судорожно вздохнула. — Для него это было совсем не то, чего он ожидал. Он пытался, правда пытался, но я всегда видела, как ему хочется сбежать с Сириусом в бар, вместо того, чтобы сидеть у кровати Гарри, хочется полетать после работы, вместо того, чтобы помогать мне мыть его. Хочется сходить со мной на свидание вместо того, чтобы вести Гарри в Мунго. Он скрывал это, говорил, что мы справимся. И потом это стало повинностью. Он сказал, что теперь, когда Гарри вновь ходит и даже в состоянии учиться в Хогвартсе, с него хватит. Он хочет пожить для себя. Он не бросит нас с Гарри, будет содержать финансово, будет видеться с Гарри, но меня он больше не в состоянии даже видеть.
— Потому что ты сосредоточила всё своё внимание на ребёнке, — не веря, что говорит вслух, прошептал Северус. — Ты пожертвовала своей жизнью ради него, а он не захотел.
— Это плохо?! — встрепенулась Лили, пытаясь вырваться, но Северус не позволил.
— В какой-то мере да, — твердо сказал он. — Но я тебя не виню. Я и сам такой же, так что стыдить тебя не собираюсь.
Лили вновь обмякла.
— Да, ты такой же. Ты был бы великолепным отцом, — она погладила его по спине и крепко, до боли, обвила руками за шею. — Я знаю, что ты просрал свою карьеру в гильдии из-за нас. Поверить не могу, что ты отказался от мечты всей своей жизни. Идиот.
Северус слабо улыбнулся, наслаждаясь ответными объятиями.
— Мечта моей жизни — это чтобы ты была счастлива, — сознался он.
«Это из-за меня твоя жизнь разрушена, разве мог я бросить тебя и не исправить то, что натворил?» — хотелось бы ему сказать.
— Не понимаю, за что ты меня так сильно любишь, — шмыгнула Лили носом. — Ты ведь пытался строить отношения, я знаю. Почему же не получилось?
Северус пытался. Он встречался с тремя разными ведьмами: все были умными, образованными, симпатичными, сильными. В молодости его мрачность, скверный характер, язвительность и носатый профиль отчего-то сводили с ума некоторых дам. Но дольше пары месяцев он ни с одной рядом не задержался, просто ничего не чувствовал. А регулярный секс быстро разочаровал: тупые механические движения и разрядка не стоили обиженных лиц и заплаканных глаз его пассий после того, как он говорил, что между ними всё кончено.
А потом Гарри упал с метлы, и Лили нашла его и попросила о помощи. Стало не до отношений.
— Думаю, потому что я однолюб с низким либидо, — пошутил он.
— Что-то я не помню, чтобы у тебя было низкое либидо, когда мы встречались, — хмыкнула Лили. Кажется, этот глупый разговор её действительно успокоил, и Северус испытал облегчение.
— Подростковые гормоны, ничего особенного. Не думай, что это ты такая богиня секса, — он дернул её за рыжую прядку, и она засмеялась.
И он вдруг ощутил себя вновь шестнадцатилетним.
Они сидят под деревом на зеленой траве в обнимку, и он дразнит Лили из-за обгоревшего носа, потому что она похожа на их пьяного завхоза, а она смеётся и колотит его.
— Просто ты злоупотребляешь огненной водой, Северус, — Лили будто тоже вспомнила тот день. — У алкашей не стоит.
— А у тебя морщины и грудь обвисла.
Она бьёт его кулаком в плечо, и Северус смеётся вместе с ней.
Вот так всегда у них и было: шутливые препирательства, оскорбления, которые никогда не обижали на самом деле, подтрунивание друг над другом и частые потасовки.
Лили никогда не была пай-девочкой, которой подавай свидания в кафе у Паддифут, прогулки под луной у озера и цветы с открытками. Лили любила лазить с ним в запретный лес в полнолуние, чтобы добыть редкий ингредиент, драться на дуэлях, тайком пить пиво в Кабаньей Голове и сидеть на Астрономической башне с томиком по рунам. И при этом она была ответственной, иногда даже строгой, и имела чёткие моральные принципы.
Как Северус мог её не любить? Её любили большинство парней их курса. Но никому не повезло быть с ней рядом с самого детства и узнать все её самые хорошие и плохие чёрточки, кроме Северуса.
Этот короткий диалог заставил его сердце сжаться в груди от щемящего счастья. Словно и не было всех этих лет разлуки.
Но в голове вдруг всплыло лицо Гарри, и мираж растаял. Ему не шестнадцать, и Лили тоже. Он разрушил её жизнь. Даже если теперь она захочет быть с ним — он не сможет.
Смотреть в её глаза и знать, какую боль причинил — его сердце этого не выдержит.
— Лили, — после продолжительного молчания начал он аккуратно. — Ты не можешь забрать Гарри. Он сбежит из дома. А если запрёшь — сделает ещё что похуже.
— Знаю, — устало сказала она. — Но не могу не попробовать. Он смирится. Ему остался всего год до совершеннолетия, уж потерпит. А потом я уже не смогу удерживать его рядом с собой, но что-нибудь придумаю. Сколько ему ещё лежать в больничном крыле?
— Недели две, — вновь соврал Северус. — Ему нельзя принимать некоторые лечебные зелья из-за тех, что он уже принимает, так что всё должно зажить само. Ты хочешь его навестить?
Лили сжалась в его руках.
— Нет, — наконец ответила она твёрдо. — Он сейчас не хочет меня видеть, я знаю. Пусть отдохнёт немного от моего внимания. В больничном крыле с ним точно ничего не случится. Главное, не говори ему, что я заберу его. Пусть порадуется ещё немного.
Северус кивнул.
Две недели… За две недели они с Риддлом должны что-то придумать, иначе Лили узнает, как на самом деле обстоят дела, и прибьёт их обоих.
— Хорошо, — только и сказал он.
В больничном крыле обнаружился Риддл. Он выглядел спокойным и собранным, рассказывал что-то Гарри, сидя на стуле рядом с его койкой, и держал его за руку.
— Как ты, Гарри? — Северус решил игнорировать психа.
— Хорошо, — улыбнулся тот обескровленными губами.
Северус видел, что ничего хорошего с ним не происходит. Зелье от паралича вступило в реакцию с чем-то в его организме, Гарри было очень больно, но он делал вид, что всё в порядке, ради Риддла.
Мерлин, проблемы окружили его со всех сторон и загнали в угол! Он просто не представлял, как разгребать всё это дерьмо!
— Сэр, почему он выглядит хуже, чем вчера? — параноик Риддл, естественно, не мог не заметить, что что-то идёт не так. Угораздило Гарри влюбиться в такого внимательного ублюдка.
— Ему нельзя принимать некоторые зелья, так что всё должно заживать само, — скормил он ему ту же байку, что и Лили. — Это не самый приятный процесс.
Риддл кивнул, словно поверил, но что-то заставило Северуса насторожиться.
Что-то было не так.
Слишком спокойный. Слишком вежливый. Слишком… не ублюдок, каким был обычно. Северусу стало боязно сообщать ему плохие новости.
Он с нежностью смотрел на Гарри, пальцами ласково поглаживая тыльную сторону его ладони.
— Я пойду. Загляну перед отбоем, хорошо? — спросил он Гарри.
— Буду ждать, — Гарри попытался улыбнуться, но сморщился от боли.
Если бы Северус не знал, куда смотреть, он бы не заметил, но он знал. Поэтому он увидел, как на секунду в тёмных глазах мелькнуло что-то ужасное, злое и отчаянное.
Лицо исказилось, как тогда, когда он увидел окровавленную кровать Гарри, губы побелели.
Но это пропало так же быстро, как появилось. Он поцеловал Гарри в лоб, провёл рукой по волосам и покинул больничное крыло.
— С ним что-то не так! — сразу же заявил Гарри, больше не скрывая своей слабости. Он откинулся на подушку и прикрыл глаза. — Я чувствую это. Вы же ничего ему не говорили?
— Нет, — Северус начал диагностировать состояние Гарри. — С ним давно что-то не так, Гарри. Он больной на голову. А у тебя что болит? Я видел, как ты морщился.
— В правом боку колет, меня тошнит, кружится голова, — перечислил Гарри. — Я не смог поесть сегодня — меня сразу вырвало. А ещё я не могу шевелить пальцами на левой ноге.
— Мадам Помфри говорил?
— Нет, ты же мой целитель, а не она. Я ей не доверяю, — выдохнул Гарри. — Но не переводи тему! Том злится. Кто-то его сильно разозлил. А когда он злится, обязательно кто-нибудь пострадает. Приглядывай за ним, ладно? Я обязательно что-нибудь сделаю с этими его вспышками гнева, как только отсюда выберусь.
— Пф, дрессировать его собрался? — с сарказмом ответил Северус, не собираясь спорить насчёт мадам Помфри. Ему ни к чему, чтобы посторонние люди, да ещё и такие профессионалы, как мадам Помфри, пытались понять, что не так с Гарри. Он сам учил его не доверять другим целителям.
— Учить, — Гарри глянул на него с укоризной, приоткрыв от возмущения опухшие веки. — Я научил его доверять себе, научил его веселиться, научил элементарным вещам, вроде говорить комплименты и спать вместе, говорить о том, что волнует. Я сделал его похожим на человека, а не на дикого волка. Когда я первый раз к нему прикоснулся, мне казалось, что он сломает мне шею. Неужели ты сомневаешься, что у меня не получится научить его справляться с гневом?
— Это не одно и то же, — Северус даже не подозревал, как всё это выглядит со стороны Гарри. Кажется, он осознанно приручал Риддла. — Проблемы с контролем гнева — это гораздо серьезней.
Он сосредоточился на диагностике и нашёл причину боли Гарри — печень. Но онемение ноги она точно не могла вызвать, так что он продолжил искать дальше.
— Просто никто из вас не пытался даже его понять. Он сложный человек, лишенный дара сопереживания, к тому же искалеченный эмоционально, — заспорил Гарри. — Но под всем этим кроется огромное живое сердце, которое тоже хочет любви и понимания, я знаю, чувствую это. Я его не брошу, что бы вы ни говорили, я буду с ним до самого своего конца. У всех есть трудности, правда? Мама с папой постоянно ругались, у нас с Томом все совсем не так. Все сложнее и проще одновременно.
Ох, он ещё не знал, какие новости приготовили ему мама и папа.
— Ты многое о нём не знаешь, Гарри. Не строй воздушных замков, некоторые люди совсем не такие, каким кажутся.
— Я его знаю, — заупрямился Гарри. — Ничего меня не сможет оттолкнуть от него!
«Даже если ты узнаешь, что он убил девочку? Хладнокровно травил учеников, которые ему не нравились, весь прошлый год? Занимался тёмной магией?» — хотелось бы ему спросить.
Но он приберёг это.
Риддл ему нужен, пока что. А когда придёт время, Гарри узнает о своем возлюбленном много нового, ради его же собственного блага. И этот момент уже очень близок.
— Как скажешь, — мягко улыбнулся он и продолжил диагностику. — Тебе сейчас нужно сосредоточиться на выздоровлении.
— Почему мне так плохо? Когда это пройдёт? — поинтересовался Гарри небрежно. Все его мысли занимал Том, и он, кажется, не особо беспокоился о своем состоянии. В жизни он испытывал намного большую боль, чем сейчас, потому и не видел в этом ничего необычного.
— Скоро, скоро. Печень немного пострадала, вот и всё, — соврал Северус привычно.
Гарри вяло кивнул и вновь принялся рассуждать о своем садисте, а Северус как всегда проглотил горечь лжи и помолился, чтобы вся эта история закончилась для него хорошо.
Том знал, что ему врут. Отчаянно, со страхом в глазах, но врут. И делал это Гарри — его честный, открытый, наивный возлюбленный.
И, вопреки всему, он не мог злиться на него. Гарри врал, чтобы уберечь самого Тома, чтобы он не делал глупостей, не переживал, не злился, не нервничал. Поэтому Том решил, что должен сделать для него то же самое.
Он не стал устраивать разборки, допросы. Он сделал вид, что не знает о том, что Гарри кто-то столкнул, что Гарри становится хуже, что ему больно. Он решил, что так будет лучше для и так ослабшего Поттера.
Было безумно сложно держать лицо, когда он видел, как морщится от боли Гарри, как с каждым днём истончается его сероватая кожа, как заостряются скулы, а голос становится всё тише и тише. Это было испытанием для его воли — смотреть, как медленно угасает Гарри.
Ему не становилось лучше, и Том подозревал, что не станет, пока они не избавятся от проклятой тени. Для неё ситуация была идеальна — Гарри слаб, как котёнок, переполнен зельями под завязку. Если бы Том был на месте тени, если бы он пытался убить Гарри, то он воспользовался бы ситуацией. И что-то подсказывало, что тень вполне разумна.
Он погружался на дно ледяного озера, наблюдая за ним. Он не мог спать, не мог нормально дышать, зная, что сейчас испытывает Гарри, что в любой момент может умереть. Хотелось кричать каждую минуту, устроить грандиозную истерику с криками и членовредительством, но он держался, зная, что Гарри это никак не поможет.
Это была высшая несправедливость.
Том никогда не привязывался к кому-либо так сильно, и казался насмешкой тот факт, что, когда это произошло, объект его привязанности оказался обречён на нелепую раннюю смерть. Как будто что-то наказывало его за всё, что он успел натворить.
Он всего лишь хотел силы! Он защищался! Не он был злодеем в этой сраной истории!
Издевательства,ненависть, побои, оскорбления, пренебрежение — вот, что он терпел с самого раннего детства. Кто бы на его месте не захотел стать сильнее? Он справился со всеми трудностями, разве не заслужил он хоть немного счастья?
Заслужил, он заслужил!
Так почему опять судьба тыкает его носом в грязь? Почему ему снова больно?
— Том, я очень стараюсь, но никто ничего не знает. Ты не думал, что это может быть связано с Флинтом? Он действует в одиночку, всегда так было, только этим можно объяснить полное отсутствие даже малейших слухов! — взволнованный Драко дрожал с головы до пяток от его холодного тяжёлого взгляда. Он крутил перо в тонких пальцах, хватался то за один учебник, то за второй, усиленно делая вид, что пишет эссе по трансфигурации.
— Флинт, значит, — задумчиво протянул Том.
Драко был в чём-то прав. Флинт, несмотря на всю свою тупость, всегда действовал в одиночку. Его девизом было: тайну не раскрыть, если её знает один.
— Но зачем это ему? Из-за Гарри я ослабил контроль на факультете, ему стало гораздо легче проворачивать свои делишки. Он должен был знать, что я буду искать виновника до тех пор, пока не найду. Так подставляться не в его стиле, — всё же засомневался Том.
Вот, в чём проблема поиска подозреваемых: в случае Тома это может быть кто угодно. Столько людей желали ему смерти, что не хватит целого пергамента, чтобы составить список. Его боялись все. И пока он был в трезвом уме, никто не решался на месть. Но слухи о его болезни сделали своё дело: кто-то решился воспользоваться его слабостью.
— Ты, может, удивишься, — зашептал Драко, наклоняясь ближе через библиотечный стол. — Но Флинт давно оставил попытки завоевать место лидера. Он помешался на квиддиче, попасть в профессиональную сборную — это всё, что его волнует. Но желание причинить тебе боль могло остаться. Месть за то, что ты отобрал место, которым он грезил в детстве. Без далеко идущих планов и интриг, просто скинул Поттера с лестницы, чтобы тебе было больно, вот и всё.
Том задумался.
Проверить Флинта было практически невозможно: богатый уважаемый древний род, связи лорда Флинта, родовые защитные артефакты — всё это, как прочная броня, защищало Флинта от него.
Нужно искать обходные пути.
— Кажется, он очень близок со своей охотницей, Самантой? — поинтересовался он.
— Да, они дружат, — с облегчением улыбнулся Драко. — Ты сам разберёшься? Или мне помочь?
— Доверю это тебе, — кивнул Том. — Мне сейчас не до того, поэтому я рассчитываю на тебя. Обрати особое внимание на друзей Дэвида Рочестера.
— А что с ними? Он же с нами, — нахмурился Драко.
— С нами, но есть основания полагать, что я кое-где перегнул палку.
— О, — Драко не понял, но ему это было и не нужно. Не стоило ему знать, что обезумевший Том наказывал как чужих, так и своих. — Ладно. А когда мы найдём виновника, что ты с ним сделаешь? Сам понимаешь, если это кто-то из наших, ничего особо опасного сделать будет нельзя.
Том думал об этом. Каждую ночь перед сном он думал о том, что сделает с придурком. И после картин, где он выдавливает его глаза пальцами и вырывает кишки, он пришёл к выводу, что не может рисковать.
Он обещал Гарри, обещал сам себе, что перестанет быть монстром.
Его буквально выворачивало наизнанку от желания разорвать мразь на куски, он даже придумал план: пара слухов там, пара намёков тут, и все будут думать, что незадачливый школьник попёрся ночью в запретный лес, да так и не вернулся. Начнутся поиски, лес перетряхнут сверху донизу и найдут окровавленный клочок мантии, парочку волос оборотня и погрызенный ботинок.
А его растерзанное тело навеки останется в тайной комнате.
После таких мыслей он успокаивался и засыпал с твёрдой решимостью воплотить его в жизнь, но потом вспоминал Гарри и свою решимость измениться ради него и вновь начинал сомневаться.
Он балансировал на своем канате под шквальным ветром, а снизу к нему тянулись когтистые лапы.
— Думаю, какое-нибудь хитрое проклятие, чтобы помучался, — улыбнулся Драко Том. — Я же не садист, чтобы калечить кого-нибудь. Но наказать надо.
— Точно, — с облегчением улыбнулся в ответ Драко и уткнулся в учебник.
«Наказать смертью», — тут же сказал голос разума.
«Гарри это не понравится. Это вообще глупо! Ну, убьёшь ты его, и что? Гарри от этого не станет легче!» — встрял второй голос.
«Зато легче станет мне, — ответил Том сам себе. — Хотя бы так я смогу вернуть контроль над ситуацией. А Гарри об этом даже не узнает. Тайну не раскрыть, если её знает только один».
Этот план ощущался чертовски неправильным. Какая-то часть Тома понимала, что убийство — это не выход, а лишь новая головная боль. Другая же часть, похожая на раненого зверя, выла и рвалась разорвать на куски того, кто чуть не убил Гарри. Эти две части боролись в нём с попеременным успехом.
На ужин Том буквально заставил себя идти. Есть совсем не хотелось, но он дал обещание, так что пришлось.
Он брёл по сумрачным коридорам, пристально вглядываясь в клубящиеся в нишах тени, и размышлял. Где же тело? Почему есть тень, а тела нет? Есть ли в этом хоть какой-то смысл? Может, это и не тень вовсе, а всё же призрак?
Том вдруг резко остановился, уставившись невидящим взглядом на портрет какого-то волшебника.
— Пардон? — проскрипел тот, поправляя узкие черные очки для слепых. — Тут кто-то есть?
Глаза Гарри были чёрными не только во сне. Том сваливал всё на то, что ему померещилось из-за кошмара, но…
Почему же он раньше не догадался? Всё лежало на поверхности.
Это была тень самого Гарри.
Тварь сидела в нём.
Теней без света не бывает. Гарри не мог спать без света, в полной темноте, наверняка свет был в его комнате и тогда, когда Снейп видел тень перед его кроватью. Всё это время это был Гарри.
Вот почему Снейп обнаружил какой-то темномагический фон вокруг него. Его излучал не Гарри, а сама тварь, поселившаяся прямо в его теле. Вот почему на него так странно действовали зелья, вот почему с его здоровьем всё шло наперекосяк.
От открывшийся истины у Тома волосы на затылке встали дыбом.
Всё это время он защищал Гарри от внешнего воздействия, накладывал заклинания, караулил у его кровати. А тварь смеялась над ним, потому что она уже находилась внутри.
Мерлин, каким же он был идиотом!
На плечо вдруг опустилась чья-то рука, и Том вскрикнул, резко выхватив волшебную палочку из кармана.
— Мистер Риддл, с вами всё в порядке? Вы не отвечали мне…
Том круглыми глазами уставился на директора Дамблдора собственной персоной. Он не заметил, как тот подошёл.
«Ты чуть не вломил директору. Вот была бы умора!»
— Мистер Риддл? — обеспокоенно позвал директор ещё раз, глядя на крепко сжимающие палочку пальцы. — Вам плохо?
— Нет, — выдавил Том. — Я… просто задумался, сэр.
Дамблдор нахмурил свои седые брови, с беспокойством в голубых глазах изучая наверняка жалкий внешний вид Тома.
Кажется, за последний месяц он потерял несколько фунтов веса, давно не стриженные волосы неряшливо вились и падали на лоб, глаза запали, скулы заострились.
— Я понимаю, что вы обеспокоены состоянием Гарри, — вдруг ни с того ни с сего заговорил старик, тяжело вздохнув. — Но я должен предупредить вас, что так не годится. Учителя обеспокоены, вы прогуливаете занятия, не сдаёте домашние работы. У вас большой кредит доверия, никто не сомневается, что вы всё наверстаете, но, Том… Ты ничем не можешь помочь Гарри. Сосредоточься на своем здоровье и оценках, ладно? А мы с Северусом постараемся помочь мистеру Поттеру. Оставь это дело взрослым магам. Я связался кое с кем, мы обязательно выясним, что это за монстр…
— Это Гарри, — перебил его Том, решившись. Он не доверял старику, он его ненавидел на самом деле, но, когда дело касалось жизни Гарри, он мог засунуть свои претензии куда поглубже и обратиться за помощью. — Тень отбрасывает он. Понимаете? Эта тварь сидит в нём самом, я только сейчас это понял.
Дамблдор нахмурился ещё больше и замолчал. В своей фиолетовой мантии с цветочным узором, в высоком колпаке и очках-половинках он напоминал гастролирующего фокусника, а не директора школы магии. И Том надеялся, что этот фокусник вытащит пару тузов из широкого рукава.
— Ты уверен? — тихо спросил он.
— Уверен, — кивнул Том. — Я уверен в этом на двести процентов, сэр. Она в нём. Мы должны как-то её вытащить из него. Какой-нибудь ритуал изгнания? Может, зелья? Сеанс экзорцизма? Что угодно!
Он лихорадочно перебирал в голове все подходящие варианты, отбрасывая один за другим. Среди светлых ритуалов сложно было отыскать что-то такое сильное, как среди тёмных, но использовать тёмный ритуал — это означало открыть портал в ад. Тёмная магия в сочетании с невезением Гарри — это просто взрывная смесь.
Снейп и так вмешался в таинство жизни и смерти, предназначения и судьбы, и рвануло из-за этого знатно: в их мир пришла неизвестная тварь, вселилась в младенца и пожирает его вот уже шестнадцать лет. Том не собирался повторять его ошибок.
— Это хорошие новости, — сдержанно кивнул Дамблдор. — Я посмотрю, что можно сделать.
Наверное, на лице Тома было написано такое облегчение, что Дамблдор лукаво улыбнулся, сверкнув глазами из-за очков-половинок.
— Ты очень привязан к Гарри, правда? — спросил старик напрямую.
— Да, сэр, — вырвалось у Тома. Захотелось тут же зажать ладонями свой болтливый рот. — Я знаю, вы мне не доверяете, считаете меня исчадием ада, и я не против. Но если дело касается Гарри, я хочу, чтобы вы знали: я не обманываю, не использую в своих целях ни его, ни вас. Я просто очень хочу, чтобы он был жив и здоров. И я надеюсь, что и вы хотите того же, хотя бы потому, что такая же беда произошла с вашей сестрой.
Дамблдор погладил свою длинную седую бороду, внимательно посмотрел в глаза Тома и кивнул.
— Я не сомневаюсь, что ты думаешь, что любишь Гарри, — сказал он серьезно. — Но не забывай вот о чём, мой мальчик. Настоящая любовь требует полного доверия, открытости и уважения желаний партнера. Помни об этом, хорошо?
— Я запомню, — Том опустил взгляд, не в силах смотреть в проницательные голубые глаза старика. Он, казалось, знал, видел Тома насквозь.
Доверие — вещь странная. Гарри мог доверять Тому, без сомнений. Потому что во всём, что касалось его самого, Том имел самые честные и серьёзные намерения. Но для остальных таких привилегий не полагалось. И если Том утаивал от Гарри многое, то только потому, что не хотел его расстроить.
«Ты не хочешь его потерять, — возразил проклятый голос разума. — Ты знаешь, что если он увидит твою тёмную сторону, он бросит тебя. Ты врёшь ради себя, а не ради него».
Том поморщился, но принял это объяснение.
— Поспеши на ужин, Том, — Дамблдор вдруг растерял всю серьёзность и подмигнул ему. — Сегодня, я слышал, будут восхитительное жаркое и вишневые пирожки.
Он двинулся вперёд по коридору, тихонько насвистывая себе под крючковатый нос.
«Всё-таки, странный он», — постановил Том.
Директор мог сколько угодно строить из себя чудака, доброго дедушку и сумасшедшего мага в одном лице, но это не обманывало Тома. Старика нужно было опасаться, и в первую очередь из-за таких вот с виду добродушных советов. Директор знал, что Том нечестен с Гарри, и показывал это ему, чтобы предупредить: ты Гарри не пара.
«Не ему это решать. Никому, кроме меня и Гарри. Я справлюсь, я всегда справлялся!»
«Он из светлой семьи, он полукровка, и он сын знаменитого аврора. Вы с ним не пара — это было ясно сразу. Ты — воплощение всего того, что он и его семья презирают. У вас нет будущего», — тут же вмешался внутренний голос.
Какая-то часть Тома уже давно это знала. С тех самых пор, как Гарри сказал, что боится, что Том может причинить кому-нибудь вред. Но он не хотел думать об этом.
А стоило.
Если он хотел быть с Гарри, он ДОЛЖЕН был забыть о желании растерзать виновника его падения. И он должен быть осторожнее с Дамблдором, нельзя вот так в лоб намекать ему о Снейпе. Нужно зайти издалека.
На ужин Том еле успел.
Флинт сидел напротив, как и всегда, и выглядел как обычно. Он не бросал торжествующих взглядов исподтишка, не ухмылялся и не шутил с многозначительным видом. Он, сдвинув густые темные брови, изучал яркую брошюру с эмблемой Сенненских соколов и тихо переговаривался со своей подружкой Самантой Уоррен о перспективах этой команды.
Интуиция Тома говорила, что этот след — ложный. Но последнее время он много чего упускал из виду.
Краем уха он уловил другой разговор соседей Флинта.
— Так он возвращается? Я слышал, его отец хотел перевести его в другую школу.
— Нет, Дэвид уговорил его вернуться в Хогвартс.
— Наверняка это все из-за тебя.
Том глянул на зардевшуюся подружку Дэвида. Он постоянно забывал её имя, настолько оно было невзрачное, как и её происхождение, как и внешность. Большую часть времени он просто забывал о её существовании.
Девчонка заметила его взгляд и быстро отвернулась.
Миранда? Мелинда? Какое-то дурацкое простое имя.
— Мелоди, они выяснили, кто за этим стоял? — спросила девушку её соседка, раскрыв тайну имени.
— Они думают, это просто паук-мутант, — со злостью ответила та и вновь глянула на Тома. — Но я в это не верю! Это всё не просто так!
Может, это она? Как-нибудь поняла, что за отравлением стоит Том, вот и решила отомстить. По закону жанра это всегда самый незаметный и неочевидный человек.
— Флинт какой-то подозрительно тихий, даже не огрызается, — зашептал ему на ухо Драко, глядя на Флинта так же пристально, как сам Том.
Мерлин, столько подозреваемых!
Рыцари его ордена не могли этого сделать, они давали клятву не причинять вред Тому ни словом, ни делом, ни намерением. Столкновение Гарри — это вред для Тома, магия в этом вопросе была однозначна, и если бы кто-то из них сделал это с Гарри, он бы был уже мёртв, его убила бы собственная магия.
Но, помимо рыцарей, было столько кандидатов! Том перевёл взгляд на непрестижные места.
Паркинсон о чем-то шепталась со своей подружкой Булстроуд, но подозревать её было смешно. Она отказывалась выходить из комнаты, если у неё сломался ноготок, считала, что настоящая ведьма должна только украшать собой балы и праздники. Представлять её, пробирающейся по коридору и толкающей Гарри в спину, было просто нелепо, у неё не хватило бы ни мозгов, ни решимости.
Но всё же Паркинсон мечтала залезть к Тому в штаны. Ревность — очень сильное чувство, из-за неё человек может сделать то, что от него не ожидалось вовсе.
Гринграсс и Дэвис вообще обитали в параллельной вселенной, их интересовали только книги и академические успехи, но Том не знал, кто они на самом деле и о чём мечтают, раньше они для него просто не существовали.
Том вдруг наткнулся взглядом на смотрящего на него Теодора и незаметно накинул на них с Малфоем заглушку.
— Может, это Тео мстит тебе? — Драко тоже его заметил. — Слабо в это верится, но все же… У меня уже кончились идеи. Может, раз ты его изгнал, клятва больше не действует?
— Не думаю, — Том очень в этом сомневался, хотя непонятно было, как именно теперь работает клятва после ритуального изгнания. Теодор знал, что Том изменился, и был благодарен за то, что его так просто отпустили.
Но… Он пережил очень непростой месяц из-за Тома. Кто знает, что пришло в его голову во время травли.
— Мордред, это нереально, — Драко злился, и это было понятно, ведь Том пригрозил ему расправой, если Драко не справится с заданием. — Меня, конечно, сильно раздражает Поттер, но столкнуть болезного с лестницы — это всё равно, что котенка пнуть! Может, это тот его дружок с Гриффиндора? Уизел? После той травли, что ты ему устроил, ему, наверное, очень хотелось отомстить. Или Пивз! Точно, вдруг он так отчаялся, что не может конкурировать с его стихами, что психанул и толкнул!
Том прикрыл веки.
Голова уже гудела от подозрений, паранойя вышла на некий новый уровень. Ему казалось, что это какой-то заговор. Он был растерян, не знал, как поступить. Ядовитые муравьи вернулись и кусали его грудь, руки, спину, головная боль нарастала, обвивая стальными тисками череп.
— Уизли, — процедил он. — Займись им, Драко. Вытряси из него всю душу, но выясни, причастен ли он. А так же девчонка Дэвида, Флинт, Теодор и Паркинсон. Ты хоть знаешь, что нужно делать? С чего начать?
Тот обреченно вздохнул и ничего не сказал.
«Он же не чёртов детектив! Не требуй от него слишком много».
Том скрепя сердце согласился с голосом. Он требует от Малфоя того, что тот просто не умеет делать.
— Сначала узнай, кого из них не было в гостиной в то время, когда его толкнули, порасспрашивай старост и однокурсников. Это первый шаг, который отсеет всех ненужных. Затем, если они отсутствовали, проверь их алиби. Если кого-то не было в гостиной в то время, и если никто не сможет сказать, где он был, это и будет подозреваемый. Дальше нужно переходить к прямому воздействию, — терпеливо объяснил он.
Мерлин, если бы не вспышки ярости и ограниченное время, Том справился бы сам, и гораздо лучше. Но приходилось иметь дело с тем, что есть.
— А помощника можно взять? — уныло спросил Малфой.
Том резко к нему повернулся и окинул внимательным взглядом.
— Твоё нытьё начинает утомлять, — прошипел Том. — Ты как будто вовсе не хочешь никого искать. Знаешь, если бы не клятва, в самую первую очередь я бы подумал на тебя. Ты ведь его ненавидишь.
Драко испуганно сжался.
— Я его не ненавижу! — поспешно оправдался он. — Поттер, конечно, та ещё заноза, но мне правда жаль, что он оказался в таком положении. Да и вообще, когда прибежал Антонин с плохими новостями, мы с Лестрейнджем играли в карты у нас в комнате.
Он не врал, Том чувствовал это. Да и как бы он мог? Даже если Том промахнулся с формулировками клятвы, в их с Гарри комнату Драко не смог бы зайти, если бы желал причинить Тому или Гарри вред из-за той рунной цепи, что Риддл сам изобрёл на четвертом курсе. Но Драко был в их комнате в тот день, когда Гарри его ударил.
Самый очевидный подозреваемый точно не стал бы рисковать, Драко не идиот, нужно было искать настоящего виновника.
Перед глазами проносился калейдоскоп лиц, событий.
Он что-то упустил, забыл о чём-то. И ему нужно это вспомнить.
И решить, как он поступит.
Комментарий к Глава 13 Делаем ставки, господа, кто виноват и что сделает Том?
====== Глава 14 ======
Комментарий к Глава 14 Саундтрек к главе, очень уж мне понравился и подходит: Liver Lungs Spleen Heart – Chris Benstead.
Следующий день казался пыткой. Глаза горели и чесались от беспрерывного чтения, казалось, ещё чуть-чуть, и они просто выпадут, шестерёнки в голове раскалились и громко скрежетали, мигрень срослась с черепной коробкой.
Гарри не мог есть уже второй день. Том тоже больше не мог есть. Снейп сказал, что через две недели за Гарри явится его мамаша и заберёт домой, и эта новость больно ударила по хрупкому равновесию в сознании Тома.
Книга за книгой отшвыривалась в сторону, раз за разом он осознавал, что ничего не сможет найти в этой библиотеке.
Надежда на книги таяла вместе с самообладанием Тома.
С тех пор, как Гарри попал в больницу, Том практически не спал: пробирался тайком в больничное крыло и дремал вполглаза на табуретке рядом с койкой Гарри. И даже когда ему сильно хотелось спать, он всё равно не мог уснуть. Мысли тяжело ворочались в голове, обжигали и ранили, не помогало даже усыпляющее.
Дамблдор был прав, конечно, Том не должен запускать своё здоровье, но что он мог поделать?! Сон к нему не шёл, аппетит пропал, тревога кусала муравьями, страх и отчаяние давили неподъёмной плитой, и над всем этим царствовала ярость. Не помогали успокаивающие зелья, ничего не помогало. Слишком много всего свалилось на него в одночасье, он не был подготовлен справляться с подобным.
Он словно смотрел на мир со дна глубокой ямы и не мог выбраться. Ему стало мерещиться странное: лица тех, с кем он говорил, вдруг становились залитыми кровью, на голове проступали рваные раны, рубашки багровели, как и руки самого Тома.
Такое с ним бывало и раньше, но в гораздо меньших масштабах. И только теперь он осознал, что это всё сотворил его собственный разум. Когда он переполнялся гневом и отчаянием, единственное, что приносило удовлетворение, — представлять, как он причиняет другим боль, наказывает их за свои страдания. Как тогда, когда он чуть не сжёг целый факультет. Его мозг играет с ним в эти игры, искушает его, показывает, что будет, если он освободит себя.
И после этого открытия он стал сомневаться, что сможет измениться.
Это его суть. Что бы он ни делал, как бы ни притворялся, он всегда будет таким. Он не станет добряком, не полюбит помогать людям, и его не станут волновать чувства других. Он всегда будет жесток. Он всегда будет представлять, как убивает своих врагов. Он никогда не станет тем, кого заслуживает Гарри.
«Гарри и сам не без греха. Он не святой, не делай из него икону. Он чётко понял, что ты не готов к близости, и всё равно заставил тебя. Он узнал о Дэвиде и ничего никому не рассказал, пока его не поймали с поличным. Он прикидывается глупеньким, в то время как видит и понимает очень многое. Гарри — не гриффиндорец, он слизеринец!» — с жаром возразил внутренний голос.
«Разве можно сравнивать эти его черты с моими? Мерлин, это просто глупо! Уж наверняка для него будет дикостью представлять, как голыми руками выдавливаешь кому-то глаза. Наверняка он никогда не желал выпустить василиска в школу, полную детей. Он никогда не мечтал о безграничной власти и силе, чтобы люди боялись произносить даже его имя!»
Пора было посмотреть правде в глаза.
Они действительно ужасно разные. Гарри никогда не сможет принять его полностью, в то время как Том всегда будет боготворить его.
Том не любил подвешенное состояние. Но сейчас не мог решить, что делать.
— Том, я всё узнал, — на столешницу перед Томом упал пергамент, и радостный Драко плюхнулся на скамейку напротив за столом в библиотеке.
— И? — вяло поинтересовался Том. Он так себя измотал, что даже новость о потенциальном убийце Гарри не вызывала особых эмоций.
Он всегда будет желать ему смерти, и ничто это не изменит.
— Уизела не было в гостиной, Теодора тоже, остальные были. Паркинсон сидела с Булстроуд, они выбирали новые мантии, это все видели, Флинт был на поздней тренировке, вся команда подтвердила, — зашептал Драко с волнением. — Подстилка Дэвида тоже отпадает, оказывается, она в это время самозабвенно предавалась разврату со своей подружкой в каморке для мётел на первом этаже, где их застала староста Грифов — Грейнджер! Представляешь? Эта дура — лесбиянка! Вот умора! Она, наверное, решила отхватить себе богатого мужа, а сама в это время по тихой…
Том резко махнул рукой, обрывая его.
Ему не было дела до любовных похождений кого бы то ни было. Главное — круг подозреваемых сузился.
— Я придумал, как мы поступим, — решил он. Глупо было тянуть с решением, он постарается не усугублять свои и так херовые шансы с Гарри. Может, Гарри это оценит когда-нибудь позже. — Мы отдадим ублюдка на растерзание Снейпу. Сами ничего делать не будем. Я уверен, за Гарри декан добьётся исключения виновного. Продолжай расследование.
«Слава Мерлину! Ты принял правильное решение, без всяких сомнений!» — завопил голос разума.
«Это ничего не меняет. Я всё равно никогда не буду таким, каким хотел бы меня видеть Гарри. Снейп считает, что я псих, ненормальный, больной садист, и он прав, чёрт возьми».
«Одно дело, что ты хотел бы сделать, и совсем другое — что реально делаешь! — с яростью ответил голос. — Только твои поступки определяют тебя!»
Том спрятал лицо в ладонях, а затем с силой растёр веки, не в силах держать маску даже перед Малфоем.
— Том, с тобой всё в порядке? — непривычным тоном спросил Драко. Его голос дрожал, словно ему было волнительно страшно вторгаться на территорию личных взаимоотношений. — Я волнуюсь за тебя. Ты плохо выглядишь, стал нервным и раздражительным. Мне кажется, тебе нужна помощь. Если хочешь… Можем поговорить. Обо всём, что тебя волнует. Ты же знаешь, я никому ни за что не расскажу, никогда тебя не предам.
Он закусил тонкую губу и отвел взгляд, с силой стиснув в руках книгу, лежащую на столе.
Том покачал головой.
— Такие пустые слова, — протянул он задумчиво. — Ты никогда не думал, что все мы ужасно одиноки на самом деле? У тебя есть такой человек, которому ты без раздумий доверишь свою жизнь и душу? В котором уверен, как в себе? В чьих решениях не станешь сомневаться? Только не говори, что это я. Хорошенько подумай. Если я, например, скажу, что ты должен пожертвовать собой ради меня, ты бы согласился?
Драко, уже готовый дать ответ, после последних слов резко захлопнул рот и нахмурил тонкие светлые брови.
— Смотря для чего, — осторожно ответил он наконец.
— Вот видишь. Всем нам нужны разъяснения, которые мы либо примем, либо нет. Если я расскажу тебе о том, что меня волнует, и это не будет соответствовать тому, что ты ожидал, ты насторожишься, перестанешь мне доверять, перестанешь подчиняться.
Поэтому не говори мне «никогда не предам». Это не так. Рано или поздно наши дорожки разойдутся, Драко, и однажды, возможно, мы окажемся по разные стороны баррикад.
Тоска навалилась с новой силой.
Рано или поздно все оказываются по разные стороны. Редко кто может кардинально изменить своё мнение, свои взгляды на жизнь, которых придерживался годами. Том застрял где-то на половине этого пути и не мог двигаться дальше, а Гарри…
Кто знает, что пересилит: его привязанность к Тому или его жизненные устои?
— Ты изменился, — прошептал Драко. — Но это ничего. Все меняются, и я тоже. Я просто хочу, чтобы ты не забывал о наших целях. Это важно для меня, для многих из нас. Ты и представить не можешь, на что похожа наша жизнь: обыски, постоянные притеснения, подозрения. Грязнокровки задавили нас числом, это уже факт. Нас осталось совсем мало, без тебя мы не выстоим. Я не хочу обнаружить себя через десять лет в какой-нибудь халупе на окраине Хогсмида, потому что министерство конфисковало моё родовое поместье, потому что оно построено на костях и тёмной магии.
Они никогда не говорили вот так откровенно. Тому казалось, что Малфой просто избалованный гавнюк, которому нравится сеять хаос, он не подозревал в нём такой глубины.
Но по большему счёту ему было плевать на то, где окажется Малфой и все чистокровные через десять лет. Том всегда хотел быть одним из них, хотел доказать себе и всем остальным, что он особенный, из высшей касты, хотел поубивать всех мерзких магглов и стать единоличным правителем всего чёртового волшебного мира. На благополучие этого самого мира ему, конечно, было плевать.
Но теперь он увидел другую сторону жизни, осознал, в каком мире придётся жить Гарри и таким, как он. Том ненавидел магглов, но понимал, что их невозможно уничтожить, а значит, будут рождаться всё новые и новые грязнокровки, будут смешиваться с остальными, и, в конце концов, никто не сможет похвастаться абсолютно чистой родословной. Новый порядок вещей вытесняет старый, это неизбежно. Жадные вырождающиеся чистокровки, чьи дома битком набиты книгами и артефактами, способными подтолкнуть волшебный мир к развитию, должны приспособиться жить в этом новом мире. А Том должен идти своей дорогой и постараться сделать так, чтобы никто и никогда не смог украсть и сломать его счастье.
— А ты не думал, что именно тебе предназначено стать тем, кто поведёт всех чистокровных в новый мир? — вдруг спросил он.
— Я? — Малфой от удивления раскрыл рот.
— Ты, — со значением кивнул Том.
— Но я никогда не стану настолько сильным, как ты!
— Этого и не нужно, — слегка улыбнулся Том. — Главное, что у тебя вот здесь, — он прикоснулся кончиком пальца к его виску. — Ты можешь стать великолепным политиком, защищающим интересы своих в министерстве. Ты можешь собрать единомышленников. Ты можешь многое с твоими деньгами и связями. Не обязательно поднимать палочку и кидаться в бой.
— Но раньше ты говорил совсем другое, — растерялся тот. — Ты же хотел заставить всех подчиниться нашей силе! Хотел убить неверных!
— Хотел, — поморщился Том. — Но не теперь. Я пока не решил, что мне делать, я на распутье.
Да, он преодолел свой канат через пропасть, не рухнул в бездну ярости, но теперь перед ним лежало начало тысячи дорог, каждая из которых вела в неизвестность.
— Это не ты! — покачал головой Драко. — Это не ты! Ты так не думаешь на самом деле, ты просто в шоке из-за Поттера. Скоро ты станешь прежним, и всё будет хорошо.
Том только покачал головой и поднялся из-за стола.
— Подумай о том, что я тебе сказал, Драко.
Тысячи дорог… и лишь одна единственно верная.
Эту ночь он вновь провёл в палате Гарри. Мадам Помфри застукала его и сжалилась. Она выделила ему соседнюю кровать, которую он как можно ближе пододвинул к кровати Поттера. Затёкшие спина и шея Тома были очень благодарны этой женщине.
Теперь, когда он знал, что тварь сидит в самом Гарри, было трудно сориентироваться. Он смотрел и видел его — ещё сильнее ослабевшего за время отсутствия Тома, со знакомо торчащими во все стороны волосами, с аккуратным узким носом, с длинными ресницами, обескровленными губами, которые когда-то притягивали взгляд своей алой сочностью.
Трудно было осознать, что внутри него есть кто-то ещё.
Кто-то, кто вытянул из него все жизненные силы, лишил яркой улыбки и звонкого смеха, лишил блеска зелёных глаз.
— Том? — услышал он сквозь беспокойный сон и широко распахнул глаза.
Гарри возился на своей кровати, пытаясь сесть.
— Что случилось? — Том тут же скатился со своей и кинулся к нему.
По лицу Гарри, перекошенному от ужаса, градом катились слезы, он нелепо дёргался, вцепившись руками в перекладины по бокам, пока у него наконец не получилось сесть, опершись спиной о подушку.
Том выхватил палочку и внимательно осмотрел больничное крыло, но никого, кроме обычных постояльцев — пустых кроватей, не обнаружил.
— Том! — прохрипел Гарри. — Я не могу пошевелить ногами! Я их не чувствую!
Его мелко затрясло, и он закричал, повторяя одно и то же: «нет».
Нет, нет, нет.
Мадам Помфри тут же возникла рядом, будто из воздуха, не дав Тому коснуться его. На кончике её палочки вспыхнули золотистые искры, и тонкие лучи потянулись к Гарри, разгоняя ночную темноту. Она была босая, в одной ночной рубашке и перекошенном чепце на голове, но действовала уверенно.
— Что с ним? — воскликнул Том.
Мадам Помфри покачала головой и опустила палочку, а Том кинулся к трясущемуся Гарри и заключил его в объятия. Он перестал кричать, только открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыбёшка, по его щекам лились слёзы.
Том начал укачивать его, поглаживая по спине. Он чувствовал быстрый прерывистый стук его сердца и мелкую дрожь тела, слышал сиплое дыхание и сходил с ума.
— Я не могу точно сказать, — устало ответила мадам Помфри. — Нужно дождаться Северуса, он целитель Гарри, а не я.
Гарри слабо дернулся в его руках, и Том, отстранив его лицо от своей рубашки, поцеловал холодный лоб.
— Я знаю, что происходит, — безжизненно прошептал Гарри, пока Том стирал слёзы с его щёк большими пальцами. — Дядя не говорил мне, но я не идиот. Я догадался, что зелье больше не действует так, как надо.
Его глаза словно потухли. Из них пропали всё тепло, вся энергия. Это были глаза мертвеца.
— Какое зелье? — переспросил Том, переглянувшись с мадам Помфри.
— От паралича, конечно. Когда я пил его последний раз, мне стало плохо. Дядя Сев сказал, что всё хорошо, что это из-за других зелий, но он не смотрел мне в глаза. Оно больше не работает, как нужно. Сначала у меня отнялись пальцы, а теперь и ноги, — Гарри говорил быстро, стискивая в кулаках больничное одеяло. — Совсем скоро я вновь не буду чувствовать тела. И он ничего не сможет сделать, потому что на мне проклятие.
Том чуть не поперхнулся, с силой втянув воздух в резко сжавшиеся лёгкие. Гарри знал! Они со Снейпом кормили его байками всё это время, а он всё знал!
— Какое проклятие, ну что ты, — попытался он переубедить Гарри. — Если бы оно было, целители давно бы уже его обнаружили.
— Но оно есть! — зарычал Гарри с яростью. — Он обманывал меня всё это время, кормил обещаниями однажды вылечить окончательно, но я не идиот, Том. Меня нельзя вылечить. Если не это зелье, то какое-нибудь другое убьёт меня. Или я истеку кровью. Или упаду с высоты. Всё напрасно!
— Нет, Гарри, не говори так, — попыталась вмешаться мадам Помфри, видя набирающую обороты истерику Гарри.
— Но это так! Я обречён! — Гарри вцепился в плечи Тома с неожиданной силой, в его глазах теперь полыхали отчаяние и гнев. — Ты обещал мне, помнишь? Если я вновь утрачу контроль над телом, ты должен помочь мне освободиться!
Весь мир растворился в этих глазах. Словно они остались вдвоём в комнате, и не было больше никого и ничего. Они висели в пустоте и цеплялись друг за друга.
— Гарри, прошу, — побелевшими губами прошептал Том.
— Нет! Всё бесполезно, Том. Зачем растягивать мои мучения? Я не хочу лежать бревном в ожидании неминуемой смерти. Сжальтесь, умоляю!
Тьма вокруг них стала густой и осязаемой, холодной и колючей. Всё самое плохое, что было в жизни Тома, вдруг пронеслось перед глазами: мерзкий холодный приют, озлобленные лица других детей, избивающих его, совсем ещё крошку, библия, которую его заставляли читать вслух тысячу раз, пока дьявольские силы не оставят его тело, розги в крепкой руке миссис Коул, крест на груди священника, запирающего его в подвале на несколько дней, кладовка, пропахшая чистящими средствами и плесенью, и страх — животный, всепоглощающий страх.
Что-то сломалось в нём в этот момент. Одна из шестеренок в голове просто разлетелась на кусочки, нарушая целостность всего механизма.
— Кто тебе сказал о проклятии? — мягко спросил Том.
— Я не… — Гарри нахмурился. — Я сам как-то узнал. Не помню! И какая разница? Я не хочу жить калекой, Том! Я наелся этого дерьма досыта, я больше не выдержу!
«Сука! Это всё она!»
— Блять! — выругался Том, и Гарри замер, а мадам Помфри неодобрительно шикнула. — Это не твои мысли, понял? Тебе это внушили.
Он смог заставить замолчать и Гарри, и колдоведьму своим заявлением. Они оба уставились на него с удивлением и недоверием.
— Что значит — не мои мысли? Кто внушил? — спросил Гарри.
— Просто поверь мне, хорошо? — попросил Том. — Я выясню, что происходит. И я смогу тебе помочь, я клянусь всем, что у меня есть! Просто потерпи немного, совсем немножечко, и я всё исправлю. Ты будешь свободен, ты будешь счастлив, я обещаю тебе, Гарри. Доверься, мне, ладно?
Истерика прекратилась, слёзы остановились, и Гарри посмотрел на Тома очень внимательно.
Тому этот взгляд сильно не понравился. Он вспомнил свой утренний разговор с Драко и вздрогнул.
Он просил довериться ему без всяких объяснений.
Секунды растянулись в вечность, пока Гарри вглядывался в его глаза.
— Хорошо, — наконец ответил Гарри, погладив Тома по щеке. — Я тебе доверюсь.
— Это многое для меня значит, — прошептал Том еле слышно.
— Я знаю, — беззвучно шевельнул губами Гарри.
Том чуть не засмеялся от радости и облегчения. Ему доверяли.
— Я позову Северуса, — очнулась мадам Помфри.
— Нет! — одновременно воскликнули Том и Гарри.
«Всё равно он ничего сделать не сможет. Нужно настроить Гарри против него, чтобы потом, если правда вскроется, Гарри ему не поверил».
— Уходите все, — устало приказал Гарри и лёг на подушку, вырвавшись из объятий Тома. — Я никого не хочу видеть. Дядя Северус ничем мне не поможет, и вы, мадам, тоже. И ты, Том. Уходите, — он отвернул голову и затих.
— Мистер Поттер, — начала мадам Помфри строгим голосом, но Том прервал её, отозвав в сторону, за ширму, отделяющую кровати Тома и Гарри от остальных.
— Ему нельзя пить успокоительные зелья, ему сейчас вообще ничего принимать не рекомендуется, — напомнил ей Том шёпотом. — Профессор не сделает лучше, вы это знаете. Ни к чему ему знать об этой истерике. А завтра утром вы ему расскажете, что у Гарри отнялись ноги. Пускай он немного успокоится, я поговорю с ним.
— Мистер Риддл, вы точно знаете намного больше меня, — глаза пожилой женщины внезапно сверкнули сталью. — Я была склонна верить профессионализму Северуса, но теперь, когда я вижу, в каком состоянии мистер Поттер, я… Я буду вынуждена обратиться в Мунго и поднять вопрос о его компетенции.
— Ваше право, — невозмутимо кивнул Том. — Только сначала поговорите с профессором Дамблдором. В его компетенции вы не сомневаетесь? — он мягко улыбнулся, всем своим видом показывая ей: ну же, ничего опасного не происходит, всё под контролем директора. — Может быть, мы все ошибались в профессоре Снейпе? Может, он ошибся в лечении или… хм, кто знает.
Не хватало только вываливать все грязное бельё на суд общественности. Снейпа должен прижать сам Дамблдор, остальных втягивать не следует. Помфри — отличный инструмент для устранения Снейпа.
— Я поговорю, — решительно кивнула мадам Помфри. — Я выясню, что происходит, так или иначе, Гарри находится в моих владениях. А теперь попытайтесь успокоить мальчика, а я отправлюсь спать. Я слишком стара для ночных расследований, Мерлин.
Ведьма скрылась за неприметной дверью в углу, и факелы на стенах медленно погасли, оставив Тома наедине с лунным светом.
Снейп обречён, но Гарри…
«Чёрт возьми, время утекает сквозь пальцы!»
Том начал расхаживать по пустому крылу вдоль коек туда-сюда, кусая губы.
Тень внушала Гарри мысли о суициде, в этом не было никаких сомнений. Это она как-то рассказала ему о проклятии, она могла появляться во снах, значит, именно там она его и атаковала. Скорее всего, однажды он просто проснулся с этим знанием, и всё. Он уже пытался покончить с собой, было только вопросом времени, когда он попытается сделать это снова.
«Что мне делать?!» — вертелось в голове на повторе.
Он не знал, как изгнать мордредово отродье из Гарри, он не знал, что ей вообще нужно, в библиотеке не было ничего, никакой зацепки! Снейпов спец по тёмным тварям не знал, что делать, оставалась надежда только на Дамблдора, но и на него Том теперь не очень рассчитывал.
Для них существовали запреты.
Они не были готовы поставить на карту всё.
— Том? — позвал вдруг Гарри из-за ширмы. — Хватит метаться, иди сюда.
Он всё так же лежал, отвернувшись. Том бесцеремонно подвинул его и лёг рядом, обняв.
— Гарри? Не прогоняй меня, — попросил его Том, слепо ткнувшись носом в его затылок.
Гарри тяжело вздохнул и промолчал. Он не двигался, словно ему отказали не только ноги, а всё тело.
— Гарри, — вновь позвал его Том. — Я люблю тебя.
Тот медленно повернул голову и уставился на Тома совершенно круглыми глазами.
— Любишь? — переспросил он с робкой надеждой.
— Люблю, — повторил Том и поцеловал в самый краешек сухих губ. — Так люблю, что не позволю тебе умереть. Я всё для этого сделаю, понимаешь? Только не оставляй меня, умоляю, не оставляй одного, — он целовал всё, до чего мог дотянуться, и не мог насытиться этими ощущениями. От Гарри пахло потом и зельями, кожа на вкус была соленой и терпкой, и это приводило в восторг. Живой, тёплый, дышащий и до боли реальный — Гарри был нужен ему, как воздух. — Ты говорил, что хочешь, чтобы я был счастлив. Без тебя я не буду.
«Пора бы задуматься об этом. Что ты будешь делать, если его не станет», — подсказал внутренний голос.
Том не допускал никаких сомнений в том, что это не произойдёт. Что он всё уладит, как и всегда. Однако, прямо сейчас он лежал на кровати с Гарри, у которого отказали ноги, которому становилось всё хуже, и ничего не мог поделать.
«Если это произойдёт, если я потеряю его, то я вырежу своё сердце, как тот чародей в сказке. Я буду использовать тёмную магию до тех пор, пока не потеряю все чувства, пока не останется только жажда жить».
Эта маленькая лазейка дарила облегчение измученной душе. Он всегда стремился рассмотреть все варианты,старался строить планы, неизвестность его убивала. И стало немного легче, когда он нашёл такой простой выход: избавиться от всех чувств в самом крайнем случае.
«Нельзя даже думать о таком! Всё будет хорошо, вы справитесь!» — возразил второй голос, которого давно не было слышно.
«Нельзя сдаваться. А предусмотреть все варианты — необходимо».
— Я тоже тебя люблю, Том, — прошептал Гарри, слабо поцеловав его в ответ. — Ты должен знать, что ты изменил мою жизнь, подарил мне счастье, изменил меня самого. Но я всё равно умру, как бы сильно мы оба ни хотели обратного. Нужно смотреть правде в глаза — надежды нет. Я не чувствую ног, у меня отказывает печень, я испытываю приступы удушья и страха, и при всём при этом мне нельзя пить обычные зелья. Я не могу есть — меня сразу выворачивает. Не делай вид, что не знал. Думаешь, долго я протяну? Я чувствовал, давно уже чувствовал, что времени осталось очень мало. Это было предчувствие неотвратимого. Я старался урвать как можно больше от жизни, не считаясь с чувствами других, и я облажался. Из-за меня и моего эгоизма тебе больно, как и Блейзу. Я не должен был подпускать вас к себе, Мерлин, не должен был!
— Как будто это зависело от тебя! — оборвал его драматический монолог Том. — Что бы ты ни делал, я бы всё равно влюбился в тебя, как глупый мальчишка. Просто на выяснения отношений ушло бы чуть больше времени. Прекрати эти самобичевания и возьми себя в руки! Куда делся тот мальчик, который преследовал Пивза по всему замку? Который упорно добивался своего, будь то моё внимание или секс? Который доводил учителей и глав кружков своими проделками и вопросами? Помнишь, как ты пробрался в кухню к эльфам, притворившись Дамблдором, потому что тебе очень хотелось подсыпать в кубок Драко зелье икоты?
— Помню, — улыбнулся Гарри сквозь слёзы. — Было так забавно слушать потом слухи, ходящие по школе. Кто-то рассказал хаффлпаффцам о ночном визите директора с зельем, те спросили у эльфов. Ты знаешь, что все барсуки теперь думают, что Дамблдор плетёт интриги против слизеринцев? Они называют это «тайный икотный заговор Дамблдора».
Сердце сжалось в агонии.
— Знаю. Это ведь я рассказал старосте хаффлпаффа, — ломким дрожащим голосом ответил Том, проглотив ком в горле. — Я знал, что ты будешь в восторге от икотного заговора.
Он часто заморгал, зрение стало расплываться.
— Спасибо, — счастливо выдохнул Гарри, шмыгая носом. — Кажется, что это было так давно, хотя на самом деле прошла всего пара месяцев. Того Гарри больше нет. Тот Гарри был эгоистом, который не думал ни о матери, ни о тех, кого может ранить и задеть. Он хотел только веселья, полноты ощущений, внимания. Теперь я понимаю, что вёл себя, как тот семилетний мальчик, который не успел пожить.
— Всё было так, как и должно было быть. Рядом с тобой и я вспомнил, что не являюсь каменной статуей, что тоже хочу жить полной жизнью.
Гарри всхлипнул, и Том прижался губами к его мокрым солёным губам.
— Мы справимся, — он сжал щёки Гарри в ладонях и заставил смотреть на себя. — Мы справимся со всем этим: с проклятием, с зельями, Снейпом — со всем! Я обещаю.
Гарри грустно улыбнулся кончиками губ и прикрыл веки, словно сильно утомился от их разговора.
— Я люблю твою уверенность, знаешь? — совсем уж еле слышно прошептал он и зевнул. — Ты никогда не сдаёшься. Нужно было раньше начать приставать к тебе, мы потеряли так много времени… Сейчас я не могу даже поцеловать тебя, а мне так хочется большего.
— Тебе плохо? — встрепенулся Том.
— Слабость жуткая, кажется, я сейчас отключусь, — кивнул Гарри. — Договорим завтра?
— Конечно, — Том сам поцеловал его, и Гарри вяло шевельнул губами в ответ. — Спи, куколка. Я люблю тебя.
— И я тебя люблю.
Спустя десять секунд Гарри уже спал, приоткрыв рот.
Том провёл пальцами по своим глазам и увидел на подушечках влагу.
Не таким должно было быть их первое признание в любви друг другу! Всё должно было быть не так! Гарри должен был неистово его целовать и лезть в трусы, а Том должен был думать только о его соблазнительной заднице, а не о том, как лишить себя всех чувств, если Гарри умрёт!
«Ебаный Снейп! Ебаный Уоффлинг, ебаная тень!!! Почему все так хуёво в моей жизни?!»
Подлые слёзы потекли по щекам. Он крепко сжал железную раму кровати в кулаке, причиняя себе боль. Уголки металлической пластины впились в ладонь, рука онемела.
Безысходность давила, пыталась погрести его в куче пепла, заталкивала его в горло, чтобы не оставить ни одной лазейки для кислорода. Руке стало горячо. Он поднял её к лицу и увидел две глубоких борозды, сочащиеся кровью.
Руки в крови. Снова.
Он разглядывал кажущуюся чёрной в слабом лунном свете кровь и не понимал, галлюцинация это или нет. Слегка повернув голову, он увидел умиротворённое лицо Гарри и провёл повреждённой ладонью по его щеке, ожидая, что там не останется следа, но всё было по-настоящему. Тёмный развод на любимом лице взволновал так, что его подбросило на месте.
Том слез с кровати Гарри и уселся на свою, потому что лежать без действия с ним рядом стало невыносимо.
Беспокойная злая энергия циркулировала в нём, как опасная отрава, заставляла куда-то бежать и что-то делать. Две недели. Снейп сказал, что Лили заберёт Гарри через две недели. Этого нельзя было допускать!
Библиотека?
Дамблдор?
Тайная комната?
Снейп?
Хоть что-нибудь!
— Ты слышишь меня? — прошептал Том в порыве отчаяния. — Знаю, что слышишь. Скажи, что тебе нужно от Гарри? Я готов дать тебе всё, что захочешь, только отстань от него!
Это было безумием, но Том не мог не попробовать хоть что-то, пока Гарри безмятежно спал, перемазанный чужой кровью.
— Мы всё равно спасем его, — со злой усмешкой продолжил упорствовать Том. — Ты ничего не получишь! Лучше бы тебе вступить в переговоры со мной сейчас, чтобы мне не пришлось тратить время на твое уничтожение, тварь.
«У неё нет человеческих страхов и расчетливости. С ней эти игры не пройдут», — заметил голос разума.
Но Том должен был попытаться. Что ещё оставалось?
— Молчишь? — как можно более цинично протянул он. — Что же, я тебя предупредил. Я не дам Гарри убить себя, тут тебе не на что надеяться. Скоро величайший волшебник современности — Альбус Дамблдор найдёт способ изгнать тебя обратно в ту дыру, откуда ты вылезла, а я позабочусь о том, чтобы рядом с Гарри не вспыхнула ни одна кровать.
Со стороны он выглядел глупо: сидел в полосатой больничной пижаме на краю узкой больничной койки в полумраке, разбавляемом молочным светом полной луны, и угрожал спящему Гарри.
— Ты слаба. Иначе Гарри уже был бы мертв. Ты так слаба, что не можешь справиться даже с больным ребёнком. Ты хоть знаешь, насколько сильны волшебники? Тебе до сих пор везло, но теперь твое везение кончилось, потому что ты столкнулась со мной.
«Мерлин, что за глупости».
Том поднялся на ноги, залечил руку, и скинул пижамную куртку. Хватит тратить время, пора за работу. Лучше он потратит время на взлом библиотеки, чем на бессмысленные разговоры с самим собой.
— Ты пропитан тьмой.
Том замер на месте, услышав непривычно хриплый голос Гарри. Медленно обернувшись, он столкнулся взглядом с абсолютно чёрными глазами без радужки и белка.
Бледное лицо выглядело неестественно, словно кто-то пытался примерить на себя чужую оболочку, но не до конца разобрался, как правильно двигать мышцами. Губы дергались невпопад, глаза не моргали, а брови беспрерывно двигались.
Том на всякий случай ущипнул себя за руку, и боль оказалось очень даже реальной. Том снова ощутил то же, что было в кладовке: животное желание убраться как можно дальше от этой твари, почти непереносимое желание выжить любой ценой. Температура в палате упала на несколько градусов, тень появилась на стене над кроватью Гарри: высокая, тощая, с длинными руками и мерзкими паучьими пальцами.
— Я знаю, — высокомерно ответил он, загоняя леденящий ужас в самый дальний уголок разума. — Ты правильно сделала, заговорив со мной. Ты знаешь, что я могу сделать, правда?
«Это просто не может сработать! Твой блеф — это просто детский лепет!»
«Главное, не спугнуть», — Том почувствовал слабину и теперь давил в это место, силой воли удерживая себя на месте.
Он не мог бежать. Он больше не ребенок.
— Знаю. Ты такой же, как я, проклятый жаждой силы, состоящий из тьмы. Поэтому ты можешь видеть меня и слышать. Твоя кровь так сильна… и вкусна, — Гарри высунул язык и провёл им по красной коже в уголке рта, — Я наблюдал за тобой, Том.
«Это что ещё должно значить?» — удивился голос разума.
«Плевать, сейчас не это главное», — решил Том.
— Не сомневаюсь, — хмыкнул он, рисуясь. Этот блеф был самым безумным в его жизни, ведь внутри он весь дрожал от страха. — Наверное, увидел много интересного и ЛИЧНОГО, да? Так что тебе надо?
Он почувствовал, как по спине противно стекает пот. Том даже не заметил, что весь взмок, несмотря на холод.
— Мне нужна пища, — ответила тварь ртом Гарри. — Накорми меня, и я оставлю это дитя в покое.
— Накормить чем? — осторожно подбирая каждое слово, спросил Том. — Что тебя насытит?
— Душа, — тень наконец справилась с мимикой, и лицо Гарри стало совсем обычным, если не считать глаз и отсутствия мимики. — Дай мне другую душу.
Том натянул пижамную куртку обратно и присел на свою кровать, не отрывая взгляда от черноты, заполонившей любимые зелёные глаза. Тело Гарри не двигалось, даже голова не повернулась в сторону Тома, только губы шевелились, и от этого зрелища по телу бегали муравьи. Хотелось выкурить тварь из него, вырвать эту мерзость так сильно, что мышцы напряглись.
— Тебе сгодится любая душа? — спокойно уточнил Том, стараясь не шевелиться вообще.
— Человеческая, — подчеркнула тень. — Души людей способны излечить того, кто почти развоплотился.
Том про себя удивился. Он больше не понимал, какого чёрта происходит.
— Если тебе сойдёт любая человеческая душа, почему ты прицепилась именно к Гарри? — не удержался от вопроса он. Тень вроде охотно вела диалог, так почему бы не постараться вытянуть из неё больше.
Рука Гарри поднялась с одеяла, и чёрные провалы внимательно обследовали её, сжимая и разжимая пальцы, но на этом силы тени кончились, и рука безвольно шлёпнулась обратно.
«Мелкие движения она может совершать, может перехватывать контроль», — проанализировал увиденное Том.
— Мне повезло. Этот ребенок не должен был родиться, его появление — это огромная редкость. Череда таких совпадений практически невозможна. Его появление на свет на мгновение нарушило баланс энергии между мирами, в пространстве появилась дыра, и я смог пролезть в неё. И попал в него, ведь своего тела у меня давно нет. Я слаб, почти стёрт из реальности, я не могу покинуть его, не могу найти другую душу, не могу вытянуть его душу, пока он жив. Я вынужден ждать, пока она естественно отделится от тела, и только тогда я смогу насытиться. Я заперт в нём. Помоги мне.
Природное любопытство Тома вгрызлось в него острыми зубами. Он и представить не мог, что нарушение баланса — это лишь свершившийся факт, ставший причиной появления тени.
— Помогу, если расскажешь больше. Кто ты? Откуда взялся? Что за миры? — жадно спросил он.
— Я застрял в междумирье много веков назад, — послушно ответила тварь голосом Гарри. — Я был как ты — особенным, темнейшим из тёмных. Я постиг такие грани волшебства, что тебе и не снилось. Я стал сверхсуществом, почти абсолютно бессмертным! Я мог бы править этим миром! Но одна ошибка — и я лишился тела. И тогда я познал истину. Такие, как я, не умирают. Мы попадаем в место меж мирами, где обречены провести вечность, нам нет места ни в мире живых, ни в мире мёртвых. В том месте тьма и холод, там нет ничего, кроме теней. Время растворяет всё, чем был когда-то маг, выедает его. Но я знал, что есть способ вернуться, я держался! И когда появилась первая дыра, я скользнул в неё.
Несмотря на то, что это существо убивало Гарри, несмотря на всю свою ненависть к нему, Том ощутил трепет. Это было настолько возвышенное чувство — соприкоснуться с чем-то таким величественным, тайным и грандиозным, что волосы на голове дыбом вставали.
Бессмертие! Другой мир! Грани жизни и смерти, тайны мироздания!
То, о чём он сам всегда мечтал.
— Первая? — благоговейно прошептал он. — Значит, Гарри у тебя не первый? Ариана, да?
— Ариана Дамблдор, — голос Гарри приобрёл рычащие нотки. — Такой шанс! Я ждал столько веков, но все испортили магглы, как и всегда! Из-за них девчонка повредилась рассудком и заперла в себе магию. Та скопилась в ней и приобрела форму обскурии, которая выжгла меня из тела! Я был так зол! Снова в междумирье, снова в темноте и холоде!
«Обскурия, паразитический сгусток темной энергии! Значит, тень всё же можно изгнать! Но где взять обскура и заставить его напасть на Гарри так, чтобы он не пострадал? Мордред, это уму непостижимо!» — воскликнул голос разума.
Том решил отложить эту информацию до лучших времен и продолжил допрос.
— И что тогда? — подтолкнул он разбушевавшуюся тень.
— Спустя короткое время мне снова повезло, — тут же успокоилась и даже оскалилась тень. — Рождение двух таких детей с разрывом в сотню лет — невероятная удача!
— Почему? Что такого особенного было в них? Что за череда событий? — не сдержал любопытство Том, беспокойно ёрзая на кровати.
Первый ужас прошел, теперь он видел, что враг вполне способен на человеческие эмоции, и это разрушило зловещий образ неизведанного кошмара. Как будто монстр оказался картонной фигурой в темноте.
Тень противно хихикнула, совсем иначе, чем делал это Гарри.
— Думаешь, я раскрою тебе все тайны? Сначала помоги мне. Только представь, сколько всего я могу тебе рассказать, скольким вещам научить…
«Вот что за наивная простота, пытается переиграть манипулятора! За несколько веков у него там все мозги растворились, точно», — развеселился внутренний голос.
«Пусть думает, что у него всё под контролем. Нужно соглашаться с ним во всём», — ответил сам себе Том.
— Но что будет, когда я тебе помогу? Как я должен добыть тебе душу? — Том изобразил нетерпение и предвкушение.
— Я стану сильнее, — интонации тени не менялись, но каким-то шестым чувством Том понял, что она торжествует. — Больше, чем просто тень. Нужен ослабленный маг, больной, немощный, который не сможет сопротивляться. Напои его кровью этого ребенка, чтобы я нашёл путь в чужое тело, а когда я перемещусь — убей мага авадой. Тогда я смогу перехватить душу и поглотить её.
— Но что будет, когда ты получишь душу? — продолжил упорствовать Том. — Ты станешь материальным? Ты начнёшь убивать магов? Что ты собираешься делать дальше?
Губы Гарри растянула чужая улыбка, омерзительная настолько, что хотелось закрыть глаза.
— Я закреплюсь в этом мире. Но чтобы возродиться в теле, мне потребуется помощь, Том. Что скажешь? Ты хотел бы стать моим учеником? Узнать всё то, что знал великий Экриздис?
У Тома натурально отвисла челюсть.
— Постой, что? — слишком громко воскликнул он, забывшись. — Ты — Экриздис?! А чего не Герпий Злостный сразу?
«Пиздец! Это просто… Это невозможно!» — точно так же воскликнул голос разума.
Том знал историю Экриздиса слишком хорошо. Это был величайший тёмный маг пятнадцатого века, некромант, хозяин крепости Азкабан. То, что обнаружили там после его исчезновения, было настолько ужасным, что маги стирали себе память, лишь бы забыть это. Ни в одной самой тёмной книге не было подробностей. Он убил тысячи маглов, он проводил бесчеловечные эксперименты, а потом просто пропал, оставив после себя лишь замок, полный костей и дементоров.
— Герпий живее всех живых, я встречал его при жизни, — рот Гарри дёрнулся в пародии на ухмылку. — Он выжил из ума ещё пятьсот лет назад. Но я многое узнал от него. И, по традиции, хочу передать эти знания дальше, чтобы тёмная госпожа всегда имела достойных слуг.
Том сглотнул ставшую вязкой слюну. Под кожей словно появился зуд, знакомый до дрожи. Это была дикая жажда познать все тайны мира, приблизиться к вершинам магии, победить САМУ СМЕРТЬ.
Узнать все тайны такого мага — за это было не жалко и тысячу душ.
«Но как же Гарри? Как же последствия тёмной магии? Нельзя стать учеником некроманта и остаться вместе с Гарри. Ты изменишься, станешь бесчувственным монстром, многим хуже, чем был», — возразил внутренний голос.
Том прикрыл глаза.
В нём отчаянно боролись любовь к Гарри и жажда силы, тайных знаний.
«Наверняка он меня обманывает. Мало ли, кто это на самом деле? Просто он раскусил мою жажду знаний и воспользовался знаменитым именем!» — сам себе ответил Том.
— Как ты можешь доказать, что ты — Экриздис? — не удержался он.
Губы Гарри снова растянулись в пародии на улыбку.
— Даже не знаю. Смысл прикидываться мной? Будь я кем-то другим, я бы прикинулся Мерлином. Вот кто точно знал о магии всё, к тому же был добряком. Что тебе ещё сказать?
Том закусил губу, раздумывая. Это звучало логично.
— Если ты был знаком с Герпием, — решился он. — То я знаю, как ты стал бессмертным. Скажи мне, чтобы я убедился, что ты — это ты. Скажи способ.
Гарри снова противно хихикнул, тень на стене захлопала в ладоши.
— Умный мальчик, — просипел он. — Ты тоже хотел пойти по этому пути? Сам раскопал такие сведения? О крестражах знают всего несколько человек на земле. Точнее, о том, как их создавать.
Том победно оскалился. Крестражи! Удивительно, как они надёжны!
«И посмотри, куда крестражи привели его. Полудохлая тень, преследующая ребенка — не очень-то величественно» — хмыкнул голос разума.
— Но если у тебя был крестраж, как ты оказался в междумирье? — спросил Том, жаждая вытрясти все тайны прямо сейчас.
Слишком волнительно, слишком ошеломительно! Эта встреча изменит всё!
— Видишь ли, Том, — тень на стене протянула к нему свою мерзкую тощую руку. — Я углубился в такие дебри темной магии, что никому и не снилось, даже Герпию. Я разбил душу сразу на три части! Три! Никто и никогда не делал этого, только я! И одним из крестражей я сделал свой Замок. Сейчас вы зовёте его Азкабаном.
У Тома перехватило дыхание, волоски на руках встали дыбом. Он был прав! Том собирался разорвать душу на семь частей, но сомневался, что такое получится, однако Экриздис сумел сделать целых три!
— Азкабан — твой крестраж? — прошептал он благоговейно.
— Был им, — поправил его маг. — Я совершил ошибку. Первые два крестража были найдены и уничтожены моим злейшим врагом Кассиусом Блэком, пусть его на том свете грызут черви веки вечные, и остался только один — мой дом. Я закрылся в крепости и призвал на его охрану самых ужасающий порождений тёмной госпожи — дементоров, — по мере рассказа голос Гарри становился все выше и выше, тень на стене металась, заламывая тощие руки. — Я был ослеплен страхом смерти, я и подумать не мог, что дементоры могут навредить душе, заключенной в целом замке! Со временем я стал замечать, что теряю связь с частью своей души, она больше мне не подчинялась, становилась самостоятельной. Но было поздно. Меня словно высосали досуха, забрали все жизненные соки и силу, дом стал моей клеткой, и я до сих пор не понимаю, почему так получилось. Моя душа пошла против меня, превратилась во что-то непонятное, невероятное. Я умер в одной из пыточных, в окружении дементоров, которые подчинялись теперь ей, а не мне. И можешь представить, как я был удивлен, когда оказалось, что я не могу уйти за грань?
«Это просто феерично!» — бушевал внутренний голос.
Крестраж, отделившийся от хозяина и поглотивший его! Мерлин, Мордред и Моргана, Том не мог такое даже вообразить!
— Так Азкабан вроде как живой? — воскликнул он. — У него есть разум?
— Да, — подтвердил Экриздис. — Сто лет назад, когда я был в Ариане, я узнал, что его превратили в тюрьму. Ума не приложу, как ему удалось это провернуть, только представь — он питается своими пленниками уже многие сотни лет, а никто даже не знает об этом! Всё же я был гениален, не находишь?
«Это точно! Пока стоит замок, этот хитрый гад не умрет. Азкабан можно уничтожить только объединив силы многих волшебников, слишком он велик, плюс защита крестража… Этот вариант сразу отпадает» — заключил голос разума.
— Теперь я верю, что вы тот, за кого себя выдаёте, — сказал Том.
Сомнений больше не осталось, Экриздис был самым что ни на есть настоящим.
— Значит, ты поможешь мне? — заинтересованно вскинулась тень на стене.
— Если я помогу, ты оставишь Гарри в покое? Ты обещаешь, что он будет жить? — У Тома по рукам побежали мурашки.
— Обещаю, я его не трону, — точным голосом Гарри ответил тот.
«Ага, давай накормим развоплотившегося тёмного мага душой, чтобы он стал сильнее и сожрал уже твою душу и душу Гарри! — саркастично хмыкнул голос разума. — Ведь он заслуживает доверия. Честный, должно быть, был человек при жизни, христианин, блять!»
Том мог бы переселить его в другое тело, а потом уже как-то избавиться. Он был слаб, должен был быть способ изгнать его обратно в междумирье. И Том мог бы этим заняться, когда угроза для Гарри исчезнет.
Но величайшие тайные знания манили. Мерлин…
Да, он был проклят этой жаждой с самого рождения.
— Идёт, — кивнул Том решительно. — Я помогаю тебе, ты берёшь меня в ученики и оставляешь Гарри в покое.
«Блять! Да ты шутишь!» — воскликнул голос разума.
«Разберёмся позже», — отринул все сомнения Том.
Необязательно было делать выбор прямо сейчас. Он может притвориться, а уж потом решить, как поступить…
— Я знал, что ты согласишься, — вновь противно хихикнул Экриздис. — Тёмный маг всегда поймёт темного мага. Я оставлю мальчишку, клянусь, мне он не нужен. Сгодится любая душа. Только представь, что ты получишь взамен! Ты узнаешь о нашей тёмной госпоже, о нашей настоящей силе!
Том кивнул, чувствуя, как в груди разгорается яростное пламя победы.
Он смог, он нашёл выход! Гарри, его Гарри будет жить! На секунду он совсем забыл о нём, увлёкшись обещаниями тени.
— Последний вопрос, — сказал он спокойно, словно внутри не взрывались фейерверки радости. — Тогда, десять лет назад, зачем ты приходил ко мне? И как?
Кошмар о кладовке не давал ему покоя много лет. Грустно было понимать, что всё это время он боялся чего-то такого слабого и приземленного. Человеческого.
— Сам не знаю, — ответил Экриздис. — Между вашими душами есть связь, она очень сильная и запутанная, замешанная на древней магии. Когда ребёнку было страшно, когда он страдал или был на грани смерти, эта связь натягивалась и подпитывала его. Тогда я мог видеть и тебя. Я никогда не сталкивался с таким при жизни. Мне порядком надоели ваши обжимания, я хочу скорее покинуть это тело — слишком он светлый, а его чувства к тебе приносят мне боль.
«Своей любовью к Гарри ты заебал даже дохлого некроманта!» — хмыкнул внутренний голос.
— Что за связь? — нахмурился Том. — Как такое возможно?
Он вспомнил свои ощущения, когда впервые встретил Гарри: это мощное дежавю, тоску, жажду быть ближе.
— Не знаю, — еле слышно ответил Экриздис. Его силы, кажется, были на исходе. — Я просто могу её видеть. Ты — тьма, а он — свет. Как такие разные души смогли соединиться, не скажет и сама тёмная госпожа. Зачем он тебе? Он слаб. А у тебя огромный потенциал, ты можешь потрясти мироздание!
«Даже он считает, что вы не пара», — снова встрял голос разума.
«Зато я считаю иначе», — отрезал Том.
— Я добуду тебе душу, и постараюсь сделать это как можно скорее, — ответил он вслух. — Ты можешь это время не тянуть из Гарри силы? Ему нужно поправляться, а зелья работают не так, как надо.
— Не могу, — чёрные глаза начали светлеть. — Пока я в нём, он отравлен. Я не буду долго ждать, мой будущий ученик. Поторопись.
Глаза Гарри вновь стали прежними, веки опустились.
Том огляделся по сторонам и понял, что прошло не больше десяти минут, в то время как для него, казалось, прошла вечность. В нём бушевали страсти такой силы, что хотелось вскочить на ноги и вопить, вопить во все горло, как маленькому ребёнку.
Мысли неслись вскачь, он не понимал, какая из них ярче.
Всё произошедшее казалось плодом его отчаявшегося разума.
Экриздис, самый зловещий тёмный маг-некромант прорвался из небытия и оказался рядом с Томом, говорил с ним! Это ли не судьба? В это было просто невозможно поверить, но это случилось!
Жаль, он не может поделиться этим хоть с кем-то.
Дамблдор и Снейп не должны об этом узнать. Снейп не смог обнаружить тень раньше, значит, и теперь не поймёт, что её больше нет. А даже если и поймёт — будет молчать, потому что у Тома есть на него компромат.
А Дамблдор…
Ему можно сказать, что тень пропала, так же, как это получилось с Арианой.
«Если ты убьешь кого-то, Гарри не простит. Ты так далеко прошел по пути изменений, неужели ты хочешь оборвать всё сейчас?»
«Всё изменилось, — возразил сам себе Том. — Я не могу пойти по законному пути. Если я ничего не сделаю, Гарри умрёт. Тень не станет ждать, он поймёт, что я медлю, чтобы найти способ уничтожить его. Гарри уже на грани, ждать нельзя! Это уже не вопрос о том, каким человеком я хочу быть для Гарри. Это вопрос выживания».
«Ты лжёшь сам себе. Вместо того, чтобы сдать его Дамблдору, ты ищешь себе оправдания. Просто потому, что безумно хочешь узнать все секреты Экриздиса. Хочешь узнать, кто такая тёмная госпожа!»
Том ненавидел свой внутренний голос. Потому что он был прав.
«Ты глупец! Он поймал тебя на крючок! Он использует тебя и ничего не даст взамен!»
«Я готов к этому. Он слаб, а я силён. Я узнаю все его секреты, стану самым сильным волшебником в этом мире, и тогда никто не сможет отнять у меня Гарри», — ответил сам себе Том.
— Если понадобится, я пролью реки крови. Ради нас, — прошептал он нежно на ухо Гарри. — Я тебя не оставлю, никогда.
Если между ними действительно существует связь, то Гарри должен принять его любым. Должен понять. Должен встать на сторону Тома.
Он выбрал одну из дорог и сделал первый шаг вперёд.
Том не спал в эту ночь — просто не смог. Он лежал, глядя в окно, и перебирал в уме все события, произошедшие с тех пор, как появился Гарри.
Он вспоминал, как бесился поначалу, столкнувшись с чем-то, что выбивается из рамок его восприятия, как пытался уложить новые чувства в привычную картину мира. С тех пор он стал совсем другим: более мягким, но в то же время решительным.
Теперь он знал, что ему нужно: Гарри и сила, мощь, способная уберечь их обоих от смерти. И казалось, что одно с другим не совместимо.
На рассвете Том улизнул до того, как проснётся Гарри — не хотелось видеть боль и страдание в его глазах. Совсем скоро он будет здоров, уж Том позаботится об этом. Он позавтракал вместе со всеми, чем несказанно обрадовал Драко, и отправился на уроки. Снейп не спускал с него глаз за завтраком, но Том всем своим видом показывал, как он расстроен и зол.
Он добросовестно отсидел все пары, притворяясь, что слишком рассеян и не способен сосредоточиться. На самом же деле он составлял план.
Выбраться из школы тайком не проблема, в тайной комнате есть сразу несколько выходов в запретный лес, один из которых заканчивался рядом с Хогсмидом. Затем он наложит на себя чары невидимости и подкараулит у «Кабаньей головы» какого-нибудь пьяницу, которого никто не хватится ещё долгое-долгое время, и доставит в тайную комнату.
А затем начнутся трудности.
Гарри нельзя было спускать в тайную комнату, он слишком слаб и может не пережить полёта, к тому же, они случайно могут разбудить василиска, и тогда ничем хорошим ритуал не закончится.
Придётся Тому доставить и волшебника, и Гарри в зал для собраний, и если пьянчугу можно просто трансфигурировать на время во что-то маленькое, то Гарри придётся левитировать по всему замку.
Единственным вариантом было дождаться поздней ночи, когда все патрули снимут, а Филч уползёт в свою нору. Тому нужно обеспечить себе алиби на всю ночь и успеть вернуть Гарри в больничное крыло до рассвета.
«Безумный план, — тут же встрял голос разума. — Ты не знаешь, что произойдёт, когда Экриздис получит душу. Ты не знаешь, сколько это займёт времени. Ты не знаешь ничего!»
Но Том должен был попытаться. На подготовку всего необходимого у него уйдёт неделя, не больше. Обычно он бы не стал так спешить, разведал бы в деревне обстановку, выбрал самого незначительного бродягу, сделал бы всё так идеально, что никто и никогда бы не посмел его заподозрить. Но приходилось работать с тем, что есть. Нужно было успеть всё провернуть до прибытия миссис Поттер.
Том оглянуться не успел, как уже наступил обед — время словно ускорилось, чтобы поиздеваться над ним. Всё было против него, даже чертово время.
— Дамблдор на тебя смотрит, — шепнул ему на ухо Малфой, когда они заканчивали обед. — С самого утра. Думаешь, он что-то подозревает?
Том кинул косой взгляд на преподавательский стол и столкнулся с прямым взглядом старика, который тот даже не скрывал. Он кивнул Тому и вернулся к своей тарелке.
— Кажется, он хочет со мной поговорить. Не думаю, что это касается наших дел, — успокоил Малфоя Том, чувствуя, как ускоряется пульс.
Может, директор нашёл что-то? Может, понял, что в Гарри сидит полудохлый некромант?
— Про Поттера? Как он там, кстати? Крёстный с ума сходит, отменил все занятия, торчит в лаборатории, — скривился Драко.
— Гарри в порядке, идет на поправку, — ровно ответил Том, замечая, что Снейпа нет за столом преподавателей.
— А вы слышали, что нам решили устроить новогодний бал? Я уговорил отца проспонсировать его, и попечители согласились, — сменил тему Лестрейндж.
— Здорово! Можно будет не возвращаться на каникулы в поместье! — поспешно подхватил Долохов.
Очевидно, никто не решался поднимать тему Гарри за столом, кроме Драко.
Том пропустил мимо ушей завязавшийся разговор. Он буравил взглядом пустое место Снейпа, размышляя, что всё это означает.
Неужели с Гарри всё настолько плохо, что он решил даже уроки отменить?
Нужно поторапливаться!
— Раз зельеварение отменилось, я отдохну в своей комнате, — шепнул он Малфою. — Скажи, чтобы никто меня не беспокоил.
«Нельзя сбегать в Хогсмид в разгар учебного дня!» — завопил голос разума.
— Ладно, — прищурился Малфой с подозрением.
Том заметил, что Дамблдор поднялся со своего места и тоже встал, сразу же забыв о Малфое и его задетых чувствах. Ему нужно было удостовериться, что старик ничего важного не разнюхал.
— Профессор, подождите! — нагнал его Том в коридоре.
Дамблдор остановился и улыбнулся Тому, словно поджидал его.
— Том, рад видеть, что ты сегодня не пропускаешь занятия и трапезы, — как-то слишком по-отечески сказал он, словно разом забыл всю свою неприязнь к Тому.
— Я стараюсь не падать духом, — угрюмо ответил Том, стараясь балансировать на грани естественной злости и притворного хладнокровия. — Вы что-то нашли? Кто-нибудь вам уже ответил?
Это был последний шанс передумать. Самый последний.
— Слишком мало времени прошло, — с ноткой укоризны сказал Дамблдор. — Мне дали несколько наводок, ничего конкретного, мой мальчик. Сосредоточься на уроках. Гарри бы не хотел, чтобы ты запустил учебу и своё здоровье из-за него.
— Да, сэр, — опустил голову Том, скрывая бешенство.
Дамблдору неоткуда было знать, чего хотел и не хотел Гарри. Он говорил банальности с непомерным пафосом и, скорее всего, просто хотел заставить Тома отстраниться от поисков решения проблемы.
«Он не хочет, чтобы ты сгоряча натворил глупостей. Слишком хорошо он тебя знает, а? Ведь именно глупость ты и собираешься сотворить!»
Том решился. Старик может и не успеть, глупо упускать стопроцентный шанс. И Дамблдор его невероятно бесил одним своим существованием. Нельзя на него полагаться, всегда нужно решать всё самому.
— Держись, Том, скоро всё уладится. Я бы не хотел, чтобы ты слишком зацикливался на возможной неудаче, это отравляет настоящее. Пусть для тебя это всего лишь слова старика, но я знаю, о чём говорю. Поверь, мы со всем справимся.
Он положил свою сморщенную ладонь на плечо Тома и сжал его, впервые за все годы их общения, а затем ушёл, насвистывая себе под нос легкомысленную песенку.
«Если бы он действительно хорошо меня знал, он бы понял, что это бесполезно. Я всё равно сделаю так, как нужно мне», — злобно ответил Том сам себе и пошёл в подземелья.
Гнев закручивался спиралью в его грудной клетке, давил на горло, пытался выползти наружу. Никто ничего не мог поделать, так зачем говорить это пустое «всё будет хорошо»? Что за глупое обещание?
Ждать неизвестно чего — не его стиль жизни.
Он брёл темными коридорами, борясь с удушьем, и вспоминал, вспоминал, вспоминал всё, что подвело его к этому моменту. Злой рок, судьба, наказание за всё, что он успел натворить — вот, что это было.
Возле входа в гостиную Слизерина переминался с ноги на ногу бледный Теодор.
— Том, мы можем поговорить? — неуверенно спросил он, не глядя Тому в глаза.
— Мне сейчас некогда, — устало бросил Том, махнув рукой.
— Но это важно! Это о Поттере, — воскликнул Теодор.
Том замер перед входом, так и не произнеся пароль, и пригляделся к Теодору. Тот нервничал, это было видно невооружённым взглядом.
Он кивнул и пошёл в ответвляющийся от основного коридор, зная, что Теодор послушно пойдёт следом.
— Говори, — приказал он, поставив заклинание против прослушки.
Теодор глубоко вздохнул и поднял голову.
— Я знаю, что ты изменился из-за Гарри, — начал он негромким голосом. — И я надеюсь, что эту информацию ты воспримешь правильно. Я не желаю никому зла, но считаю, что виновный должен быть наказан, — его голубые глаза сверкнули в полумраке сталью. — Я уверен, что в падении Гарри виновата Паркинсон.
Том напрягся всем телом, быстро анализируя услышанное.
Паркинсон в роли злодея — это просто смешно. Она точно была в гостиной во время столкновения.
— Доказательства? — холодно обронил он.
— В день нападения на Гарри я видел Аду — подружку Малека, перед кабинетом декана. Она рыдала, сидя на корточках. Я спросил, что случилось, а она сказала, что совершила ошибку. Я тогда не обратил внимания, но когда узнал о Гарри, заподозрил неладное. Я следил за ней и Малеком. И не зря! Сегодня я услышал, как Малек разговаривал с ней в заброшенном коридоре. Он, кажется, плакал, а она его утешала. Она говорила что-то о том, что он специально подобрался ближе к тебе, и что… чуть не убил «скудоумного мальчишку Риддла» из-за Паркинсон. Я подумал, что речь именно о Гарри. К тому же, Малек так…
Голос Теодора утонул в шуме крови, которая резко ударила в голову. Том крупно облажался. Из-за своих переживаний он стал мыслить хуже, стал отвлекаться, попался в ловушку чувств.
Конечно, Паркинсон не толкала Гарри с лестницы. Зачем ей делать это самой, если у неё есть безумно влюбленный младшекурсник, готовый на всё ради неё?
«Если бы ты только выяснил всё тогда, Гарри бы сейчас мог идти с тобой рядом. У него не отказали бы ноги, он бы не страдал от тошноты и боли».
Том вскинул палочку и наставил её на побелевшего как приведение Теодора.
— Легилименс! — рявкнул он.
Защитный артефакт Ноттов не смог его остановить. Том проломил кажущийся теперь хлипеньким щит и ворвался в память своей бывшей марионетки.
Перед глазами проносились размытые картинки: смеющийся Забини, обозлённые лица Флинта и его компании, снова Забини, на этот раз одиноко сидящий в пустой библиотеке, учителя, домашние задания, и Забини, Забини, Забини. Это бесило, но в конце концов Тому удалось выловить чёткое воспоминание заброшенного коридора на третьем этаже.
Малек всхлипывал, уткнувшись в плечо высокой черноволосой девушки, света в тёмном пыльном коридоре, украшенном тенетами, еле хватало, чтобы разглядеть его лицо.
— Ты должен это прекратить, — шептала девушка, поглаживая его по затылку. — Из-за неё ты становишься монстром, Малек.
— Я не могу, — шмыгнул носом тот. — Я люблю её, Ада, так люблю! Что мне делать?
— Бежать, Малек! — прикрикнула она. — Ради неё ты поперся ночью в Запретный лес! Ради неё ты втёрся в кружок самого Тома, мать его, Риддла! Ради неё ты столкнул его скудоумного мальчишку с лестницы! Он мог умереть, дурья твоя башка! Ты понимаешь, что творишь? Если кто-то узнает — тебе не жить, Мордред бы всё побрал! Переводись из этой школы, пока не поздно!
Малек мелко затрясся и разрыдался.
Тому хватило доказательств. Он выпустил Теодора из своих силков и вжался лопатками в холодную стену коридора, чувствуя, что от злости и ярости его штормит.
Чувства! Всему виной чувства Малека к дуре Паркинсон. Мог бы и догадаться, раз уж сам ради Гарри готов уничтожать миры.
— Том… — позвал его Нотт тихонько, согнувшись пополам. Такое вторжение в память, должно быть, превратило его мозг в яичницу-болтунью на мгновение.
— Прости, — прохрипел Том, закрыв глаза, потому что даже от скудного освещения его тошнило. — Я должен был убедиться. Из-за неё у Гарри отказали ноги, ты в курсе?
— Я не знал, — помотал головой Теодор, словно пытался поставить мозги на место. — Надо рассказать об этом декану. Их исключат.
— Да, ты прав, — Том собрался с силами и отлепился от стены. — Обливейт!
Зелёный луч ударил в высокий бледный лоб Нотта и впитался в него, как вода впитывается в губку, стирая все воспоминания о подслушанном разговоре.
Том вновь ворвался в ослабленный поврежденный разум и внушил Теодору, что он просто шёл в гостиную.
Всё его тело словно вибрировало от переполняющей злой энергии, разум стал чистым и ясным, как кристалл.
Теодор глупо моргал, пытаясь прийти в себя, и Том поспешил убраться подальше, пока он не начал осознавать действительность.
Из-за отмены зельеварения их курс сейчас был свободен, значит, Паркинсон где-то болтается вместе со своей подружкой. Том решил начать поиски с самого очевидного места — с гостиной.
«И что ты будешь с ней делать? — спросил внутренний голос. — Это Паркинсон, нельзя её убивать!»
Том понимал это очень хорошо. Он мог бы убить Малека, он был уверен, что англичане прикрыли бы расследование ещё до его начала. Никто бы не стал рыть землю ради иностранца.
Но Малек был лишь инструментом. Если уничтожить волшебную палочку, волшебник просто купит другую.
Дрянь, мерзкая, тупая мразь, которая решила, что имеет право причинять боль другим! Мордред, как же он её ненавидел! Ненависть клокотала в нём, неслась раскалённым потоком по венам, поднималась к горлу, желая вырваться наружу рычанием. Он не был бы так зол, если бы это сделал Флинт или Уизли. Даже девчонка Дэвида. Но Паркинсон…
Это ничтожество не заслуживало ходить по одной земле с Гарри.
«Мерлин, уймись, пожалуйста, успокойся!» — пытался пробиться сквозь стену ненависти голос разума.
— Воля и разум, — чётко назвал он пароль и шагнул в гостиную Слизерина.
Там, ожидаемо, было почти пусто в разгар учебного дня, только Дэйвис с Гринграсс усердно занимались, обложившись толстыми справочниками по нумерологии в самом дальнем уголке.
— Трейси, Дафна, вы не видели Панси? — обворожительно улыбнулся им Том.
Девушки смерили его пристальными взглядами, будто Том собирался забрать их учебники.
— Полагаю, наша королева находится на своем обычном месте — дрыхнет в кровати, — брезгливо фыркнула Дафна. — Я не видела её сегодня на уроках.
— Спасибо, — учтиво ответил Том и молниеносно оглушил обеих по очереди.
Девушки обмякли в креслах, запрокинув головы.
Том проник в разум Трейси без всякого труда, попросту не заметив слабой защиты артефакта, и изменил её воспоминания, а затем проделал всё то же самое и с Дафной. Удивительно, но он словно стал намного сильнее с тех пор, как в его жизни появился Гарри. Эмоции, захлёстывающие его разум, усиливали магию, открывали скрытые резервы его силы.
Наскоро нацарапав записку на клочке пергамента,Том превратил его в птичку и отправил в женскую комнату, дожидаться под дверью, когда Панси всё же соизволит выйти, а сам отправился в назначенное место встречи — старый заброшенный класс, в котором он любил проводить карательные мероприятия.
В голове сложился определенный план.
Ему нужна была жертва для Экриздиса, и хотелось наказать Панси — все звёзды сошлись. Это не месть в чистом виде, он управляет своей яростью. Это просто удобное стечение обстоятельств.
Он наконец придумал, как можно сделать так, чтобы никто не подумал на него. Бедный влюблённый Малек. Он даже не представляет, что скоро отправит свою возлюбленную на тот свет своими же руками. Ревность — страшная вещь. Она сводит с ума.
Никто ничего не узнает.
Никто его не заподозрит.
Всё будет хорошо.
«Нет, не будет! Дамблдор сразу заподозрит тебя, даже если просто мельком услышит твою фамилию в этой истории! Убей никому ненужного пьяницу, не трогай наследников богатейших семей, Мерлин всемогущий!»
«Он не сможет ничего доказать. Никто не сможет» — отрезал Том.
Он видел в этом указующий перст судьбы. Его враги умрут во благо его любви, какая потрясающая справедливость!
В классе было все так же пыльно и сумрачно. Он уселся на покосившийся стул посреди комнаты и принялся ждать, усиленно работая мозгами.
Если правильно разыграть выпавшие карты, всё пройдет гладко.
«Ты никогда не сможешь измениться, — ехидничал внутренний голос. — Ты — монстр, им и останешься».
«Я хотя бы пытался, — возражал сам себе Том. — Но невозможно быть хорошим человеком в мире, который раз за разом подкидывает тебе страдания и боль. Это не сказка, где добро побеждает зло. Это жизнь, где побеждает только самый сильный. Я должен стать тем, кто выдержит и отразит все удары судьбы. Я решил, я стану учеником Экриздиса, даже если для этого мне придётся его заставить. Я должен стать сильнее ради Гарри».
Время замедлилось ему назло. Оно играло с ним, как с глупым ребёнком, то растягивалось, то сжималось, щекоча нервы. Он привык всё контролировать. Он любил порядок, любил знать всё наперёд. Сейчас же все могло пойти не так в любой момент, и под этот манифест ядовитые муравьи маршировали по телу и кусали, кусали, кусали, сводя с ума.
Дверь распахнулась, казалось, спустя вечность, хотя на деле не прошло и полчаса.
— Малек? — злобно позвала Панси, заходя внутрь. — Ты совсем с ума… О! Том! Привет, а что ты тут делаешь? — стоило ей заметить сидевшего посреди класса Тома, как она из злобной стервы превратилась в милейшее существо.
Том взмахнул рукой, запечатывая за ней дверь, и улыбнулся.
— Панси, дорогая, — самым своим обольстительным тоном произнёс он. — Рад, что ты пришла. Прости, что пришлось подписаться другим именем, но я подумал, что ты слишком зла на меня и не придёшь, если я назовусь.
Панси перестала опасливо коситься на дверь и торжествующе улыбнулась в ответ, расправив плечи. Она смело шагнула вперед, почувствовав себя хозяйкой положения.
— Ну что ты, Том, как я могу злиться на тебя? — промурлыкала она, ловкой кошкой подбираясь всё ближе. Её правая рука скользнула к волосам, чтобы поправить укладку. — Я отходчивая, ты же знаешь. Ты о чём-то хотел поговорить?
Тому дорого стоило не швырнуть в неё аваду на месте.
— Да, хотел, — он сам шагнул ей навстречу и положил ладонь на её тёплую бархатистую щёку, представляя, какой холодной и синюшной она станет совсем скоро. Сейчас это существо дышит, ходит, говорит, и от смерти её отделяет лишь его, Тома, решение. Один взмах палочкой. Пальцы заскользили по щеке ниже, на шею, и Панси сдавленно охнула, прикрыв глаза. Она выгнулась ему навстречу всем телом, запрокинула голову, открывая лучший доступ его руке. — Хотел понять, насколько же ты можешь быть тупой, — он резко сжал пальцы на её горле.
Она захрипела, широко распахнув глаза, и попыталась оттолкнуть его.
Том прижал её к своему телу свободной рукой.
— Тш-ш-ш, милая, ты же так хотела быть ко мне ближе, правда? — зашептал он горячо ей на ухо. Левая рука скользнула в карман её мантии и вытащила чужую палочку, чтобы тут же отшвырнуть её подальше в угол. — Твоя мечта сбылась. Я буду так близко, что ты и представить не можешь. Я буду в каждой клетке твоего тела, я буду в каждой твоей мысли, в каждом твоём вздохе…
Он дал волю своей сущности, освободил свой гнев.
Комментарий к Глава 14 Финал близок, осталось совсем чуть-чуть!
====== Глава 15 ======
Её тонкая шея так удобно лежала в ладони, что Том с наслаждением сжал руку сильнее, восторженно наблюдая, как из карих глаз брызнули слёзы, стекая по покрасневшим щекам.
— То-о-ом, — прохрипела она и подавилась кашлем.
— Да, милая? — он поцеловал её мокрую, солёную от слез кожу. — Ты, должно быть, хочешь мне рассказать, как заставила Малека столкнуть Гарри с лестницы?
Влажно блестящие глаза распахнулись шире. Она забилась в его объятиях, как пойманная в паутину муха.
Куда этой мелкой девчонке с хрупкими запястьями до Тома? Он без особого труда мог свернуть её шею одним резким движением. Но пока было рано. Том взялся поудобнее и приподнял за горло хрипящую, выпучившую глаза Панси над полом. Из её рта потекла слюна, мешаясь со слезами, лицо побагровело, и это было самое прекрасное зрелище за последнюю неделю.
— И как только в твою пустую, как ведро, голову пришла идея столкнуть Гарри с лестницы? — прошипел Том, совершенно не чувствуя её веса. — На что ты рассчитывала? — Ответ хотелось услышать до зуда в кулаках, чтобы потом впечатать их в мерзкое лицо с силой бомбарды, так, чтобы зубы брызнули во все стороны, как мелкие камушки на галечном пляже от пинка босой ступнёй. — Говори, сука!!! — он швырнул её на пол, как тряпичную куклу.
Паркинсон сжалась, обхватив себя руками за плечи, не переставая кашлять. Её мантия задралась, оголив ноги в чулках, и это зрелище спровоцировало в Томе новый виток злобы.
Ноги Панси были в порядке, в то время как Гарри прямо сейчас лежал на больничной койке и мечтал умереть, лишь бы больше не испытывать этого ужаса, когда собственное тело отказывается повиноваться.
Том резко опустился на колени и дернул её за волосы, намотав их на кулак.
— Отвечай, иначе я прямо сейчас вырву твою шевелюру, — зарычал он, сильно потянув пряди.
Панси надрывно закричала, и Тому пришлось дернуть ещё раз, чтобы быстрее дошло.
— Я люблю тебя, — сбивчиво прорыдала она. — Любила! Я хотела, чтобы ты был со мно-о-о-ой…
Том отбросил её от себя так, что она ударилась головой об пол, и брезгливо вытер свою руку о край мантии.
— Что? — прошипел он. — Любила? Ты совсем ебанутая?
Это не укладывалось в голове. Как кто-то, вроде этой тупой коровы, мог думать, что любит его? За все шесть лет обучения они перебросились от силы парой сотен слов.
— Ты ничего не знаешь! — взвизгнула Панси, свернувшись калачиком на полу и спрятав лицо в руках, точно это могло её защитить. — Ты игнорировал меня, а я по тебе с ума схожу! Ты ничего не замечал, кроме этого тупого грязнокровного выродка! Я только хотела, чтобы он исчез, чтобы ты обратил внимание на меня! Я видела, как вы трахаетесь в коридоре, я не могла больше думать ни о чём другом, кроме того, что на его месте должна была быть я! Том, пожалуйста, умоляю, не делай этого… Я… Мой отец узнает об этом, и ты пожалеешь! — она убрала руки и уставилась на него так, словно он должен немедленно ей подчиниться.
Том никогда не думал, что может ударить женщину. Никогда. Это казалось низким, отвратительным действом.
Но его кулак сам сжался и нанес сокрушительный удар в её точёную скулу. Темноволосая голова мотнулась по полу, из горла вырвался скулёж.
— Я убью тебя, — Том заботливо поправил упавший на лоб темный локон, не обращая внимания на истеричные рыдания. — И твой отец никогда не узнает, кто виновен в смерти его дочурки.
На её лице стремительно расцветал внушительный синяк, радуя Тома своим прекрасным видом. По сравнению с той болью, что она причинила Гарри, это было ничто.
Том помнил, как будто это было пару часов назад: багровые разводы на полу с отпечатками ботинок, багровый матрас, насквозь пропитавшийся кровью, багровую подушку с чёрными пятнами рвоты. И белый, как привидение, Гарри с посиневшими губами, шепчущий ему, что всё в порядке.
Эту картину не вытравит из его памяти ни одно заклинание забвения.
— Том, пожалуйста, — Панси, видимо, поняла, что Том настроен всерьёз, и перестала играть в истерику. Её голос растерял обычную манерность и претензии. — Я не хотела ему смерти! Я правда не знала, что все так получится!
«Она не лжёт», — проснулся голос разума.
Том видел это по её лицу, чувствовал всем своим телом. Но не мог поверить.
— Ты уверена, что не знала? — он ласково провёл по наливающемуся синяку на её скуле и надавил большим пальцем в середину, с упоением услышав болезненный вскрик. — Подумай хорошенько, Панси. Подумай и скажи, чего ты хотела добиться? От этого ответа зависит твоя дальнейшая судьба, милая. Никто не знает, что ты сейчас со мной. И никто не узнает, ведь совсем скоро я напишу записку твоему поклоннику Малеку, и он придёт сюда, а затем убьёт тебя, якобы приревновав. Так что подумай, очень хорошо подумай, стоит ли дальше лгать, если есть возможность спастись, сказав правду?
Панси ещё больше съёжилась на полу и заскулила.
— Я думала, что если он упадет и покалечится, его мать заберет его домой, — быстро выкрикнула она.
Том сузил глаза.
— Постой-ка. Гриб-сигнальник, — задумчиво протянул он. — Малек ходил в запретный лес, а потом в гостиной появился этот гриб. Это ты приказала ему?
Паркинсон обреченно закрыла глаза.
— Да. Драко однажды проболтался, что Поттер болен. Мы сидели в библиотеке и писали эссе по свойствам этих грибов, и он в шутку сказал, что один такой гриб способен вырубить Поттера. А я запомнила. Я просто хотела проверить, правда ли это.
Том вскинулся.
Драко… Он, конечно, не любил Гарри и мог говорить о нём гадости за спиной, но всё это выглядело очень подозрительно.
— С каких пор вы с Драко стали общаться? — вкрадчиво проговорил Том. — Вы никогда не общались до этого.
— Не помню, — проныла Панси. — В октябре где-то! Он помог мне с домашней работой в библиотеке, потом начал спрашивать, как дела, и… Я подумала, это значит, что ты хочешь принять меня в свою свиту. Разве нет?
Мысли Тома понеслись бурной рекой.
Драко… Не может такого быть! Самая преданная, самая верная, самая фанатичная его марионетка!
Он бесцеремонно ткнул палочкой в лоб Панси, погружаясь в её вязкие мысли. Картинки проносились перед глазами одна за одной, пока он не наткнулся на знакомое бледное лицо Малфоя.
— Поттер — это зараза нашего факультета, — Драко и Панси сидели в библиотеке, на столе были раскиданы пергаменты и книги по трансфигурации. — Но Том этого не замечает. Пока есть Поттер, никого другого он не увидит, — манерно растягивая слова, говорил Малфой. — А ведь этот болезный постоянно попадает в передряги, и мне приходиться следить за ним. Мерлин, хоть бы его грязнокровная мамаша забрала его из школы, как грозилась.
— Забрала? — округлила глаза Паркинсон, слушая его с жадным вниманием. — Почему?
— На нем проклятие какое-то, наверное, я не знаю, — небрежно пожал плечами тот. — Крёстный рассказывал, что она и в школу-то его отпускать не хотела, боялась, что он неудачно поскользнётся или упадёт. Если бы он, наконец-то, серьёзно покалечился, она бы точно его забрала.
Следующее воспоминание начиналось в дуэльном клубе.
Гарри лежал на полу среди осколков, Том склонялся над ним, однокурсники взволнованно перешептывались, а Драко склонялся к Панси и шептал ей на ухо:
— Вот видишь? Он просто притягивает неприятности. Один толчок — и прощай, Потти.
Разозлённый Том начал рыться в её воспоминаниях, не обращая внимания на пронзительные крики боли.
Вот она просит Малека пойти в лес и добыть для неё гриб, вот приказывает втереться в доверие к Тому, а вот умоляет толкнуть Гарри, говоря, что этим они просто слегка проучат мальчишку.
Том вынырнул из чужой памяти и издал яростный вопль.
— Малфой! — прорычал он, поднимаясь на ноги.
Том мог бы поверить, что он просто болтал, не думая о последствиях, но его внезапная дружба с Паркинсон выглядела подозрительно. К тому же именно он допрашивал Малека. Он не мог не узнать, что тот ходил в лес за грибом-сигнальником для Паркинсон, не мог не сопоставить это с тем, что рассказывал. А значит, он делал это специально.
Вот, о чём он забыл. Он отвлекся от расследования тогда, слишком много всего навалилось. А ведь если бы он сразу занялся этим чёртовым грибом…
Панси ему больше была не интересна.
Такое предательство, вопиюще наглое, тонкое и хитрое, потрясло его до глубины души. Малфой действовал чужими руками, точно зная, что никто не заподозрит его самого. Науськивал дуру Паркинсон убить Гарри. Она не знала, что у Гарри не останавливается кровь, не знала, что он легко может умереть от кровопотери. Но Малфой знал. И это его не остановило.
Том начал расхаживать по кабинету туда-сюда, позабыв о скулящей на полу девушке.
«Мордред, как же ты не понял? Сколько раз Малфой говорил тебе избавиться от Гарри? Ты же видел, как он ревнует!»
«Я не чувствовал его лжи, — возразил Том. — Мне казалось, он искренне пытается найти того, кто столкнул Гарри. К тому же, он давал клятву не вредить мне, когда вступал в ряды рыцарей. Он не нервничал, не притворялся! Он мог заходить в мою комнату, а ведь это невозможно, если ты хочешь причинить хоть какой-то вред. Как у него получилось это провернуть?!»
Том не знал, что способен испытывать такую ярость и всепоглощающую ненависть.
Паркинсон — дура, была лишь инструментом в игре Драко. Его марионетка оборвала ниточки и сама стала кукловодом, это било больнее, чем коварные планы Панси.
Том сам не знал, насколько доверял Малфою. Он был уверен, что уж кто-кто, а Драко никогда его не предаст.
Что же теперь делать?
— Том, пожалуйста, — подала голос Паркинсон.
Том вернулся в реальность и увидел, что натворил.
На шее девчонки расцветали пятнами отпечатки его руки, скула распухла и посинела, из носа лилась кровь, смешиваясь со слезами и соплями.
«Ты избил тупую девчонку голыми руками. Вот, до чего ты докатился. Представь, что Гарри сейчас смотрит на тебя, видит, что ты с ней сделал».
Том вздрогнул помимо воли. Он представил ужас в зелёных глазах, шок, страх, отвращение.
— Вот чёрт! — выругался Том и присел рядом с Паркинсон на корточки. — Тебе повезло, дорогая, ты и твой дружок пока что будете жить. Я немного увлёкся, правда?
— Я никому не расскажу, Том, клянусь, — прорыдала Панси. В её взгляде появилась надежда. — Если ты не расскажешь, что я сделала с Поттером. Давай просто забудем обо всем этом?
— Ты — забудешь, — Том поднял палочку. — Ты забудешь обо всём, что случилось здесь.
Он сотрет Паркинсон память о своем нападении, но что делать дальше? Конечно, потом она за всё ответит, но сейчас у него есть задачи важнее.
Первая ярость прошла, оставив после себя металлический привкус во рту.
Какой же он идиот.
Не разглядел предателя, поверил ему, сделал своим заместителем, был с ним так искренен, как ни с кем из рыцарей.
Кровь стучала в висках так громко, что он не слышал тихого скулежа Паркинсон.
Ему нужно было увидеть Гарри, прямо сейчас.
Том действовал словно во сне: стёр память, залечил раны, внушил ей, что она просто гуляла, и отправился в больничное крыло. Всё вокруг казалось ненастоящим, будто это действительно очередной сон. Он сам выдумал все эти стены, завешанные гобеленами, сам выдумал высокие резные окна с витражами, и даже учеников с незапоминающимися лицами. Весь мир — это его сон.
В палате вновь был один Гарри, словно другие ученики не могли заболеть или покалечиться, пока он занимал больничное крыло.
— Гарри, поговори со мной, прошу, — прошептал Том, прикоснувшись губами к его холодной бледной руке.
Гарри лежал на больничной койке и слепо смотрел в потолок, из уголков его глаз катились слёзы, стекая по вискам на подушку. Он никак не отреагировал на появление Тома, только слёзы полились сильнее.
Том пришёл в больничное крыло, чтобы раз и навсегда решить для себя, как ему поступить, какой путь выбрать для них обоих.
Именно сейчас решалась их дальнейшая судьба.
Он ощущал горький привкус на языке, словно он наелся полыни, и никак не мог от него избавиться. Хотелось спросить у Гарри совета, выслушать его мнение на этот счёт, но Том прекрасно понимал, что он не согласится. И это понимание подводило его к самому главному, к тому, от чего он бежал все эти дни: Гарри это не примет.
— Куколка, — вновь позвал Том, погладив его по мокрой щеке. — Совсем скоро всё будет хорошо, я знаю! Ну же, любовь моя, посмотри на меня. Что с тобой?
— Я не чувствую ничего ниже пояса. Я не хочу так жить, — слабым голосом ответил Гарри.
— Гарри! — возмутился Том. — Я же обещал, что ты будешь ходить, помнишь? Я всегда держу своё слово! Потерпи ещё чуть-чуть и…
— Спасибо, что пытаешься утешить, — не поверил тот. — Если бы не ты, я бы уже… Я бы даже не пытался думать о хорошем. Ты спасаешь меня. Я люблю тебя так сильно, Мерлин… Ну почему это происходит именно с нами?
Он всхлипнул и закрыл глаза. Его похудевшее лицо с острыми скулами исказилось от горя.
— И я тебя люблю, — Том побоялся слишком на него давить, поэтому не стал обнимать, а просто обхватил лицо ладонями и поцеловал потрескавшиеся губы. — Мы справимся со всем, слышишь? Я сделаю всё, чтобы ты был здоров.
«Например, убью Драко Малфоя, твоего кузена».
Том отчаялся. Он прекрасно представлял, что будет с Гарри, когда тот узнает. Он любил свою тётку Нарциссу и уважал старшего Малфоя, он играл в прятки в меноре вместе с Драко.
Что будет, если рассказать ему, что именно кузен Драко хладнокровно пытался избавиться от него?
— Хочешь, я расскажу тебе секрет? — Гарри ответил на поцелуй и слабо улыбнулся.
Тома сильно обеспокоили его перепады настроения. Только что Гарри был безразличен ко всему и просил его убить, а теперь говорил о любви и улыбался.
Это пугало.
Гарри нужны были успокоительные зелья, он переживал колоссальный стресс и не мог справиться с этим самостоятельно, но пить их ему было нельзя. Том мог только надеяться, что все произошедшее с ним не нанесет его разуму непоправимый урон.
«Или уже нанесло», — услужливо подсказал внутренний голос.
— Конечно хочу, — Том поцеловал его ещё раз и устроился поудобнее. Он сидел на полу у кровати, устроив локти на матрасе, чтобы быть как можно ближе к нему.
— Слушай, — Гарри запустил руку в его волосы, и Том вспомнил, что не мыл голову уже пару дней. — Когда мы с тобой только встретились, ты спросил, не виделись ли мы где-нибудь? А я сказал, что нет. И это правда, только вот странное дело — первый раз я увидел тебя на платформе в Лондоне, из окна моего купе, и мне тоже показалось, будто я с тобой уже где-то встречался. Я всю поездку думал о том, кто ты. А затем, на распределении, увидел тебя за столом Слизерина. И когда шляпа сказала, что мне подходит и Гриффиндор, и Слизерин, я выбрал второе, потому что хотел быть на одном факультете с тобой.
— Так значит, ты пошел на Слизерин из-за меня? Влюбился с первого взгляда? — Тому хотелось выть от тоски, но он лишь крепче сжал руку Гарри в своей и уткнулся лицом в его бок.
— Не будь таким самодовольным, — вяло усмехнулся Гарри. — Я просто был заинтересован тобой. Отправься я в Гриффиндор, и сейчас тебе не было бы так плохо. Ты бы меня даже не заметил. Жил бы, как и раньше, вместо того, чтобы просиживать перед моей кроватью в больничном крыле.
Том представил это очень ярко.
— Это было бы ужасно, — признался он Гарри. — Так, как раньше, без тебя, я не хочу. Я был пустым, потерянным, несчастным. Эти месяцы рядом с тобой — лучшее, что со мной случалось. Поэтому не жалей о выборе. Ты даже не представляешь, как сильно меня изменил.
Может быть, ему правда следует вернуться к первоначальному плану? Время ещё есть…
Дверь вдруг распахнулась, и в больничное крыло кто-то зашёл. Том быстро выглянул из-за ширмы и увидел мадам Помфри с каким-то представительным пузатым волшебником в полосатой мантии и шляпе-котелке.
— Мистер Риддл, — поджала тонкие губы колдоведьма. — Прошу вас покинуть больничное крыло.
— Кто это? — проигнорировал её Том, крепко сжав палочку в кармане и кивнул на волшебника.
— Кто вы? — одновременно с ним воскликнул и Гарри.
— Меня зовут мистер Палмер, — представился толстяк, сняв шляпу. Его пышные седые усы забавно подпрыгивали в такт его словам. — Я прибыл для обследования мистера Поттера по личной просьбе директора Дамблдора.
«О нет! — запаниковал голос разума. — Не подпускай его к Гарри! Сейчас вообще нет времени на эти разборки!»
Дамблдор нашел специалиста очень не вовремя.
«Это ты виноват. Ты расставлял сети для Снейпа, и сам же в них попался. Если бы ты не науськивал Помфри…»
Том про себя грязно выругался. Но откуда он мог знать, что тень заговорит с ним?
— А где же сам Дамблдор? — Том переступил ближе к кровати, закрывая Гарри своим телом.
— Мистер Риддл, это вас не касается, — сурово ответила ведьма. — Покиньте мои владения.
— Том, что происходит? — растерянно спросил Гарри, вцепившись сзади в подол его мантии.
«Не нужно было вообще что-то говорить Дамблдору. Теперь будет сложно провернуть всё под его длинным носом».
— Касается. Гарри не может сам о себе позаботиться, так что сейчас о нём забочусь я, — жестко ответил Том, глядя в её яркие голубые глаза. — Боюсь, без присутствия декана, директора и родителей Гарри вы не сможете его обследовать.
Он демонстративно медленно достал палочку из кармана и холодно улыбнулся.
— Мистер Риддл! — воскликнула Помфри, переглянувшись с Палмером. — Вы не официальный опекун Гарри и не можете нам запретить обследовать его! Гарри — мой пациент, и я имею полное право привлекать к лечению сторонних специалистов, если уверена, что жизнь пациента находится под угрозой! И профессор Дамблдор со мной полностью согласен! Не знаю, в какой сговор вы вступили с Северусом, но я не позволю вам загубить мальчика!
«Дамблдор понял, что вы оба что-то от него скрываете! Он решил пойти напрямую, разобраться во всем самостоятельно!» — запаниковал внутренний голос.
Но он не успеет. Экриздис ждать не будет!
Том прокрутил палочку в пальцах и будто случайно навел её кончик на ведьму.
— Никто его не собирается сгубить, — криво усмехнулся он. — Пока я не увижу мистера или миссис Поттер вместе с директором и деканом, к Гарри вы не подойдёте.
Гарри крепче стиснул край его мантии, Том слышал, как часто он дышит от волнения.
— Это какой-то абсурд! — всплеснул руками Палмер. — Отойди, мальчик! Не мешай профессионалам заниматься своим делом! Что за неуважение, Мерлинова борода!
Том сконцентрировался на своей магии и заставил кончик палочки загореться холодным синим огнем, а затем позволил ей разлиться вокруг. Невидимая, но тяжелая, она тут же растеклась по помещению, и каждый вздрогнул от её давящей мощи.
— Том, не надо, — взмолился Гарри.
— Мистер Риддл, немедленно опустите вашу палочку! — Помфри наставила на него свою, как и Палмер.
— Я, кажется, сказал, — холодно процедил Том, глядя прямо в глаза ведьмы. — Вы к нему не притронетесь, пока тут не окажется Директор, мистер или миссис Поттер и декан.
Мадам Пофри шире распахнула глаза, и Том вдруг уловил её поверхностные мысли и чувства: шок, неверие, гнев, и страх. Сладкий, восхитительный ужас от его, Тома, силы.
Она его боялась.
«Тебе нужно пойти к Дамблдору прямо сейчас, — прошептал Том, бережно внедряя эту мысль в разум ведьмы. — Он опасен. Нужно привести Дамблдора».
И она ничего не заподозрила. Вектор её мыслей сменился, и теперь она думала только о том, как Дамблдор поставит его, Тома, на место.
— Я этого так не оставлю, — сказала она вслух и резко развернулась. — Идёмте, мистер Палмер, приведём сюда Директора. Это просто возмутительно! На этот раз вы перегнули палку, Риддл. Я обещаю, что у вас будут крупные неприятности!
Палмер растерялся. Он посмотрел на Помфри, на прячущегося за Томом Гарри и на огонёк на конце его волшебной палочки, а затем фыркнул, подкрутил ус и пошел прочь из больничного крыла.
— Ты чего натворил? — прошептал Гарри, когда дверь за ними захлопнулась и полыхнула красным светом. — Она заперла нас тут! Теперь тебе придётся несладко! Дамблдор не простит угрозы мадам Помфри, Мерлин, Том, о чём ты думал! Да ещё и мама сюда прибудет! Она точно вернёт меня домой, если увидит в таком состоянии!
— Боюсь, у меня больше нет выбора, — Том усмирил свою магию и наклонился к Гарри. — Жди меня, куколка, я быстро.
Времени на раздумья не осталось. Либо он сделает это, либо Гарри заберут у него, и он умрёт.
— Ты куда? Нас же заперли! — Гарри попытался схватить его за рукав, но не успел. Его рука бессильно шлепнулась на одеяло.
— Скоро вернусь, — Том сконцентрировался, и дверь распахнулась перед ним сама.
Его больше не могли остановить обычные чары против невежественных школьников. Его больше ничего не могло остановить.
Неистовая, тёмная, яростная сила струилась по его венам, даруя могущество, которого он так долго жаждал. Перед ним больше не было преград, и он понимал: их никогда не было. Он сам был своей преградой, когда сомневался и верил, что его может остановить какое-то там заклинание школьного учителя.
— Укажи на рыцарей, — прошептал он палочке на парселтанге, и она засветилась, испуская золотые нити.
Том рассмотрел самую толстую и отправился по следу.
В голове было пусто и ясно.
— Том?!
Он чуть не сбил с ног Теодора, свернувшего из соседнего коридора. Толстая нить тянулась к его сердцу, остальные скользили дальше.
— Мне нужна твоя помощь, Теодор, — сказал Том.
— Эм, ладно? — неуверенно ответил тот. — Я думал, что…
— Найди Драко Малфоя, он сейчас в гостиной, и скажи ему немедленно бежать в больничное крыло. Со всех ног, понял? Скажи, что это вопрос жизни и смерти.
— А что случилось-то? — побледнел Теодор.
— Тебя это больше не касается, просто передай ему, — улыбнулся Том.
— Хорошо. Я тогда побежал? — он не помнил, что Том стёр ему память, но всё равно держался как-то скованно, как будто боялся его.
«Ты сейчас, должно быть, похож на оживший труп. Конечно, ему страшно!»
— Беги, Теодор. Беги так быстро, как сможешь, — кивнул ему Том, и Нотт действительно побежал.
Том поспешил обратно в больничное крыло. До кабинета директора было далеко, Драко должен был успеть первым.
Гарри ждал его, взволнованный и расстроенный.
— Ты куда ходил? Что происходит, Том? — жалобно спросил он. — Ты в порядке?
— Я знаю, как вылечить тебя, — Том присел на его кровать и провёл тыльной стороной руки по его щеке. — Но для этого нам нужно покинуть больничное крыло.
— Что? — не поверил Гарри. — Ты так шутишь? Это не смешно, Том!
— Нет, конечно, я бы не стал так шутить, — Том незаметно достал из кармана палочку. — Совсем скоро ты будешь здоров, куколка. Осталось потерпеть совсем чуть-чуть.
— Но как? И почему…
Том повёл палочкой, вычерчивая петлю, и глаза Гарри стали закрываться.
— Спи, любовь моя. Когда ты проснёшься, всё уже будет хорошо, — прошептал ему на ухо Том.
«Он будет здоров, а ты будешь в Азкабане. Или мёртв. Тут как повезёт, хотя тут неясно, что лучше — сидеть в замке Экриздиса или пасть от его руки».
Том умирать не собирался, как и сдаваться аврорам.
«Я изменю его воспоминания. Он будет думать, что сам захотел сбежать со мной, чтобы стать учеником Экриздиса, который чудесным образом его излечил».
— Ты слышишь? — позвал Том. — Время пришло.
Веки Гарри поднялись, открывая сплошную черноту с горящими в глубине красными искрами.
— Ты нашёл мне душу? — спросил Экриздис.
Дверь в больничное крыло распахнулась, и Том улыбнулся.
— Том?! — обеспокоенно позвал Драко и кинулся к ширме.
— Нашел, учитель, — Том поднял палочку и обернулся. — Империо!
Северус не мог поверить своим глазам.
Кровать Гарри была пуста, но он точно знал, что мальчик никак не мог самостоятельно покинуть больничное крыло.
— Где мой сын, Северус? — грозно спросила Лили, достав волшебную палочку.
— Я запирала больничное крыло! Тут никого не было, кроме Гарри и мистера Риддла, — взволнованно сказала Мадам Помфри, растерянно глядя на пустую кровать.
«Риддл!» — вспышкой пронеслось в голове Северуса.
Сучоныш выкрал Гарри! Значит, он что-то придумал? Или просто совсем слетел с катушек?
— Да что тут происходит? — всплеснул руками мистер Палмер. — Мадам Помфри, мистер Снейп, это какая-то шутка?
— Я не знаю, — рявкнул Северус.
Земля горела под его ногами, он просто не представлял, что могло прийти в больную голову мистера Риддла.
Дамблдор вызвал его в свой кабинет, где уже находились Лили, мадам Помфри и какой-то Палмер. Он ничего не успел толком понять, как Поппи потащила их всех в больничное крыло, полыхая от гнева, как обращённая вейла.
— Как Гарри мог покинуть запертое больничное крыло? — запричитала Помфри. — Его что, похитили? Этот Риддл!
— Альбус, их нужно срочно найти, — сумел взять себя в руки Северус. — У вас же есть артефакт, показывающий всех учеников в школе?
— Есть, — старик постучал указательным пальцем по губам и кивнул сам себе, точно принял какое-то решение. — Господа, прошу в мой кабинет. А ты, Северус, проверь, не пропал ли кто-нибудь ещё с факультета.
Северус удивился такой просьбе, но покорно кивнул головой. Растерянные волшебники переглянулись и последовали к двери.
— Я надеюсь, что это просто розыгрыш, — пробормотала мадам Помфри, покидая больничное крыло.
Дамблдор задумчиво следовал за ней, не проронив ни слова. Он словно ожидал чего-то подобного, и сейчас совсем не выглядел удивленным.
— Да конечно, — фыркнул мистер Палмер, напоследок одарив Северуса острым, как бритва, взглядом. — От слизеринцев только такого и следовало ожидать! Наверняка это ваш Риддл устроил! Он нам угрожал! Что с ним вообще такое?
— Не спешите с выводами. Я думаю, что это сам Гарри устроил, — усмехнулась Лили, слишком спокойная для такой ситуации, словно заледеневшая статуя. — Наверняка, узнав о моём прибытии, он психанул и решил совершить такой вот демонстративный демарш. Мерлин, надо обыскать окрестности.
Дверь за ними захлопнулась, и Северус быстро залез в камин, чтобы не тратить время.
— Гостиная Слизерина для декана Снейпа! — рявкнул он, кинув порошок себе под ноги.
Мерлин, он мог только надеяться, что Гарри действительно сам захотел покинуть больничное крыло. Это было бы настоящее чудо.
Ученики порядком удивились, когда из общего камина выпрыгнул злой, как Мордред, Северус. Одна из первокурсниц закричала от неожиданности, привлекая к нему внимание всех в гостиной.
— Декан? — пискнула староста с пятого курса.
— Где Риддл? — гаркнул Северус, обводя взглядом испуганных детей.
Среди них не было Драко или кого-то ещё из его обычной компашки.
— Никто не видел его с самого обеда, — покачала головой староста, остальные закивали головами, соглашаясь с ней.
— А Забини видели? — страх заставил сердце Северуса нехорошо сжаться.
— Вроде он в своей комнате? — сказала мисс Гринграсс.
Все они смотрели на него с испугом и растерянностью и явно ждали, что сейчас он всё им объяснит: и своё появление, и встрёпанный вид, и резкие слова.
Но Северус кинулся к коридорам, ведущим в спальни мальчиков.
— Забини! — рявкнул Северус, на правах декана открыв дверь без стука.
Мальчик был в комнате. Он стоял у камина и смотрел в огонь, сгорбившись так, словно состарился разом на полвека.
— Профессор, — тихо произнес он, не поворачиваясь лицом к Северусу. — Чем могу быть полезен?
Помимо него в комнате был Теодор Нотт. Он сидел на своей кровати, обхватив колени руками, и смотрел на неподвижного Забини.
— Кто из вас и когда видел Риддла? — Северус захлопнул за собой дверь.
— Совсем недавно, — Нотт нахмурился и покачал головой. — Он был каким-то странным. Попросил меня разыскать Драко и сказать, что ждёт его у больничного крыла. А что?
— Драко? А что конкретно он сказал? Где вы его встретили? — проигнорировал его вопрос Северус.
— Я шёл из библиотеки, а он буквально налетел на меня, — с опаской ответил тот.— Попросил быстро найти Драко и отправить его в больничное крыло. Он сказал, — Теодор насупил брови, — сказал, что это вопрос жизни и смерти. Я сразу же побежал в гостиную и всё передал Драко. Это было буквально двадцать минут назад. И всё же, что случилось?
— Кто-то похитил Гарри, — не стал скрывать Северус, глядя в спину Забини. Тот вздрогнул и сжал кулаки. — И если вы что-нибудь об этом знаете, лучше бы вам сразу всё мне рассказать! Забини! Ты знал все планы и мысли Гарри! Неужели он ничего тебе не говорил?
— Гарри пропал? — тихонько прошептал мальчишка. — Но зачем ему это?
Нотт опустил голову, а Забини наконец развернулся к Северусу лицом.
Опухшие от слёз глаза, покрасневший нос и искусанные губы сказали Северусу очень многое.
— Ты что-то знаешь, — прошипел Северус, наведя на него палочку. — Рассказывай всё, иначе я выбью из тебя правду!
— Блейз, ты правда что-то знаешь? — напрягся Нотт. Он слез с постели и подошёл к зареванному Забини.
— Я не понимаю, зачем ему похищать Гарри? — как в бреду начал бормотать себе под нос Забини. — Это она всё сделала, он должен был просто забрать её!
— Что? — обхватил его за плечи Нотт.
— Хватит ныть, рассказывай всё по порядку! — Северусу хотелось приложить его проклятием для быстроты мышления, но он всё же сдержался.
— Я не понимаю, — посмотрел на него Забини. — Ничего не понимаю. А Паркинсон на месте? Она не пропала?
— Да при чём тут Паркинсон! — разозлился Северус. — Паркинсон сидит в гостиной, а вот Гарри и Риддла нет!
— Так она жива? — с облегчением спросил Забини.
— Конечно, — опешил Северус. У него голова уже шла кругом от всего этого безобразия. Но Забини явно был не в себе, и криками тут ничего достичь было нельзя. — А почему она должна быть не жива, мистер Забини? И причём тут Риддл?
— Это она толкнула Гарри с лестницы руками Малека, — всхлипнул тот. — Тео подслушал их разговор. Это Паркинсон подкинула в гостиную гриб-сигнальник, надеясь, что Гарри уснёт на месте и покалечится. И это она попросила Малека толкнуть Гарри. Теодор рассказал мне, а я заставил его рассказать всё Риддлу.
— Чего? — удивился Нотт. — Я не помню, чтобы рассказывал ему что-то.
— Он стёр тебе память, — пояснил Забини. — Том Риддл не оставляет следов. Я был уверен, что он убъёт эту сучку, а потом его исключат, и Гарри останется только со мной… Я проследил, она зашла в тот класс, я слышал крики… Не понимаю, почему он её отпустил, зачем ему похищать Гарри, да ещё и с помощью Малфоя. Драко ненавидит Гарри, это…
— Идиот! — рявкнул Северус. — Ты просто идиот, Забини! У Риддла мозги набекрень, если ты не заметил, ты хоть представляешь, что он может сделать?! Он ПОХИТИЛ Гарри! Ох, Мерлин…
— Как ты мог? — разозлился Нотт. — Я же не хотел ему рассказывать, он начал меняться, нельзя было говорить ему такое! Ты знаешь, какой он, мы все должны попытаться изменить его, иначе в будущем нас ждёт война, Мордред тебя побери!
— Ну а я тебя заставил!
Северус опёрся спиной о дверь, мысли в голове понеслись ураганом. План Забини был хорош: натравить Риддла на ту, что практически убила Гарри, а затем остаться его единственным близким другом. Только вот Риддл, почему-то, отпустил Паркинсон. Северус видел её в гостиной, она выглядела совершенно обычно. И если сложить это с тем, что Том Риддл отлично умел стирать память и приказал явиться к нему Драко…
Драко. Только Драко знал, что у Гарри в организме яд. Северус сам просил его быть осторожнее с Гарри, сам рассказывал, что может ему навредить. Паркинсон просто не могла знать о таких вещах, а вот Драко, Драко прекрасно знал. Драко ревновал Риддла, Драко ненавидел Гарри.
— Декан, что с вами? — Нотт оторвался от Забини и явно не знал, что ему делать. — Что всё это означает?
— А ведь Драко в последнее время был дружен с Панси, правда? — по лицу Забини было заметно, что и до него начинает доходить. — И Драко знал больше всех о его здоровье и проблемах…
— Мерлин мой, Забини, что же ты натворил, придурок! — весь ужас ситуации медленно доходил до Северуса.
Его крестник. Тот самый маленький мальчик, что не мог самостоятельно залезть на метлу. Этот мальчик из ревности решил избавиться от Гарри. Этот мальчик уже может быть мёртв.
В памяти возник образ белокурого ребёнка с огромными серыми глазёнками и ярким румянцем во всю щёку.
«Я хочу стать лучшим ловцом в мире! Помоги мне, дядя Северус!» — жалобно просил он.
Северус закрыл руками лицо, прячась за ними, как за мощным щитом. Там, в его мире, этого не происходило. Просто не могло происходить! Его крестник не убийца, он совсем, совсем не такой!
— Вы ничего не делали! — истерично закричал Забини. — Риддл опасен, вы знали это, но ничего не делали! Я не мог смотреть, как он промывает Гарри мозги!
— И ты решил, что смерть Панси — лучший выход? — воскликнул Нотт. — Ты слышал её крики и ушёл?! Ты воспользовался моими чувствами и заставил всё рассказать Риддлу? Мерлин, да кто ты такой вообще?!
— Я люблю Гарри! — Северус отнял руки от лица и увидел оскалившегося, точно зверь, Забини. — Я готов заплатить за него эту цену — цену моей совести! Ты и понятия не имеешь, какой я на самом деле, ты видел лишь красивую оболочку, не больше! Ты не знаешь, через что я прошел, ты вообще не видишь дальше своего носа!
Его глаза сверкали особым огнем, хорошо знакомым Северусу, и Нотт замолчал, ошеломлённый его отповедью.
И как же он проглядел? На его факультете собрались жестокие, ненормальные дети, готовые совершать совсем не детские поступки.
— Благодаря вам мой крестник может быть уже мёртв, — Северус с трудом вернул контроль над своим телом. В грудине сдавило так, что каждый вздох давался с трудом. — А что он сделает с Гарри, я вообще представить не могу.
Риддл наверняка испугался, что Гарри заберут в Мунго, запаниковал и решил сбежать. Но он должен был понимать, что без Северуса Гарри долго не протянет! Он не мог подвергнуть его такой опасности!
— Риддл никогда не причинит Гарри вред, — уверенно возразил Забини, словно смерть Драко его и вовсе не волновала. — По крайней мере, физический. Я уверен в этом.
Северусу захотелось сдавить его шею голыми руками.
Все они, те, кто окружает Гарри — монстры. Все.
— Это всё, что тебя волнует? — закричал Теодор, схватив его за плечи. — Что Гарри не пострадает? У Тома проблемы с головой! Он убьёт Драко! Как ты можешь быть таким спокойным?!
— А каким я должен быть?! — оттолкнул его Забини. По его щекам вновь катились слёзы. — Я должен защитить Гарри! Риддл убьёт того, кто сам хотел убить, а затем получит по заслугам — это же идеально! Теперь ему точно не отвертеться — его исключат за похищение! Почему вы не понимаете, я действовал из лучших побуждений! Они все заслуживают смерти, и Драко, и Риддл! То, что они творили… Ты же знаешь, Теодор! Расскажи, кто такой Риддл! Расскажи, что делал Драко!
Но, несмотря на его слова, Северус видел — он жалеет о том, что сделал. Действительно жалеет. Иначе, почему он рыдал?
Сквозь стену вдруг просочилась серебристая фигура, и Северус опознал патронус Лили — лань.
— Северус, их нет в школе и окресностях, ты что-нибудь узнал?— спросила она знакомым голосом.
— Его забрал Риддл, — не колеблясь, ответил ей он. — Также, вероятно, что с ними и Драко Малфой.
Лань скользнула обратно, и Северус схватился за голову.
— Кто-то из вашей компашки должен знать, куда мог подеваться Риддл, — Теодор вздрогнул от его резкого холодного тона, а Забини отвернулся.
— Он всегда был скрытным, — нахмурился Нотт, вспоминая. — Не могу припомнить, чтобы он говорил что-нибудь об убежище вне Хогвартса. Может, он в Хогсмиде? Далеко они уйти точно не могли. Помню, мы как-то снимали номер в Кабаньей голове.
— Кабанья голова? Сомневаюсь, — Северус нацелил на парня палочку, почувствовав, что тот что-то скрывает. — О чём говорит мистер Забини? Что творил Драко? Говорите!
Северус должен был знать.
Теодор сгорбился, низко опустил голову и замотал ею из стороны в сторону.
— Я спрашиваю. Что. Творил. Драко! — рявкнул выведенный из себя Северус. У него не было времени церемониться с этими детьми!
— Я не могу сказать. Непреложный обет, — прошептал тот.
— Драко вместе с Риддлом натворил много такого, что потянет на пожизненное! — зарычал Забини. — И ты, Теодор, тоже был таким, как они, пока тебя не изгнали! Не строй из себя святошу, ты тоже монстр! Все на этом факультете — твари, недостойные находиться рядом с нормальными волшебниками! Только я нашёл в себе смелость хоть что-то сделать с вами, уродами! Без Риддла вся ваша шайка поедет в Азкабан!
— Блейз… — на глазах Нотта выступили слёзы.
— Хватит сопли жевать! — взорвался Северус. — Вы все уже почти совершеннолетние, хватит рыдать! Мне сейчас все равно, кто и что творил. Разберёмся со всем, когда отыщем Драко и Гарри ЖИВЫМИ!
— Вы не сдадите меня директору? — вскинул зареванное лицо Забини.
— Да плевать мне на тебя, мне важно найти крестника! — Северус тяжело оперся о стену рукой, голова кружилась, к горлу подступала тошнота. Он пил слишком много зелий, его организм был на пределе. — Если ты не скажешь, куда мог подеваться Риддл, я тебя придушу, Нотт!
— Но я не могу! — всхлипнул тот. — Магия убьёт меня раньше, чем я закончу предложение!
— Ненавижу подростков! — зарычал Северус. — Мордред, ну за что мне это? Это место находится в Хогвартсе? Кивните, если да!
Нотт послушно кивнул, но вокруг его головы сразу же вспыхнул золотистый свет, и он ойкнул, повалившись на пол.
Забини тут же склонился над ним.
— У него кровь из носа пошла, — поднял он в воздух испачканную ладонь. — Профессор, нельзя его допрашивать. Я уверен, Риддл постарался защитить свои секреты.
— А вы и рады, да? — едко ответил Северус, размышляя, не залезть ли в голову мальчишки? Непреложный обет надежно его защищал, но вдруг Риддл что-то упустил? — Не обманывайтесь на свой счёт, Забини. Вы сделали это не ради Гарри, а из-за ревности и эгоизма. Вы ничем не лучше тех, кого называете тварями! Когда Гарри об этом узнает, он никогда вас не простит!
— Я не такой! — искренне возмутился тот. — Я старался ради него!
Время утекало, а Северус никак не мог сообразить, что ему делать. Разум затуманился, левую руку покалывало, она тряслась сама по себе.
Не мог же он действительно залезть в голову Нотта? Это может убить мальчишку. Но каждая минута промедления приближала вероятность смерти его собственного крестника.
— Нет, такой, — припечатал Северус. — Вы не вправе выносить смертный приговор кому бы то ни было. Как и я. Вы эгоист. Смерть Драко будет не только на руках Риддла, но и на ваших.
Он не мог пожертвовать чужим ребенком ради своего.
В этот раз он должен был поступить правильно. Хватит, хватит боли и страданий окружающих, хватит этого лицемерия.
— Я знаю! — внезапно закричал Забини, обхватив голову руками. — Я знаю! Но что я могу поделать?! Я должен выбирать: либо те, кого я люблю, будут жить счастливо, в безопасности, либо страдать и медленно умирать! И я выбрал!
Он начал раскачиваться из стороны в сторону, сидя на корточках у растянувшегося на ковре возле Нотта, который, кажется, потерял сознание от боли.
Северус устал от этой драмы. Правда, не хватало ему этих истерик! Нужно было спешить к Дамблдору, вдруг он придумает что-то? Если Риддл и правда в школе, должен был способ отыскать его.
— Не повторяйте моих ошибок, Блейз, — сказал он, хватаясь трясущейся ладонью за ручку двери. — Не думайте, что чужое горе сделает вас счастливым. Этого не будет никогда, не сомневайтесь.
— Вы ничего не знаете и знать не хотите, — бросил ему в спину мальчишка. — Не равняйте всех на себя! Я видел, что такие, как Том, делают с такими, как Гарри! Моя мать такая же! Наивная, добрая и доверчивая, она не понимает, что творят близкие люди прямо у неё под носом! Кто-то должен защищать таких, как они! Я должен!
Северус замер, так и не открыв дверь.
Миссис Забини слыла первой красавицей Британии, все любили её, все восхищались её добротой и бесконечным желанием помогать тем, кому не так повезло в жизни.
Но так же все знали, что её мужья долго не живут. Уже три спутника её жизни погибли от несчастных случаев и болезней.
— Мордредово дерьмо! — выругался он. — Мне сейчас не до ваших признаний, Забини! Даже если вы угрохали всех мужей своей матери! Вы ошибались, нельзя кого-то защитить, просто убив другого!
— Можно! — заорал тот во всё горло. — Они творили такое, что заслуживали смерти, а никто ничего не делал, даже когда мама жаловалась в аврорат! Эти богатеи затыкали рты всем своими деньгами, на людях были респектабельными и милыми, а за закрытыми дверями начинался ад! И никто ничего не делал, кроме меня! Я не допущу, чтобы и с Гарри произошло такое! Риддл — тварь, как и ваш Драко! Они пытали детей, они чуть не убили Дэвида, они убили Миртл! Они должны сдохнуть, оба!!!
Северус крепче сжал ручку двери.
Он подозревал, конечно. Но только Риддла. То, что и Драко был причастен к подобному…
Ему захотелось напиться в хлам. Он крепко зажмурился на секунду, понимая, что разбираться со всем этим придётся ему, потому что именно он заварил всю эту кашу.
— Всё это на вашей совести, — всё же нашел он в себе силы ответить. — В попытках защитить любимых вы сами превратились в того, против кого боролись.
Дверь распахнулась, и он покинул комнату с рыдающим взахлёб мальчишкой.
Как же это было символично.
Недаром магглы говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Все они пытались сделать как лучше, а в итоге…
Северус споткнулся и чуть не вылетел в общую гостиную из коридора носом вперёд. Ему пришлось вцепиться в каменную стену здоровой рукой, чтобы не упасть.
Забини, Риддл, Драко, сам Северус. Неужели они обречены повторять одни и те же ошибки снова и снова? Каждое поколение, раз за разом! Именно в их возрасте сам Северус пошёл по кривой дорожке. Если бы тогда был кто-то, кто объяснил бы ему, как он жестоко ошибается!
— Профессор, вам плохо?! — воскликнул кто-то, когда он попытался ровно пройтись по гостиной мимо учеников, но потерпел фиаско, наткнувшись на угол кресла.
Ему было очень плохо. Так плохо, что он шёл лишь на силе воли. Инфаркты, отравление бодрящими зельями, последствия алкоголизма, нервотрепка — всё это подвело его к самому краю.
— Всё нормально, — через силу ответил он. — Кажется, я простудился. Пойду к мадам Помфри.
— Вас проводить? — тут же возник рядом староста пятикурсников Рудольфус Лестрейндж.
— Нет, сам справлюсь, — Северус припомнил, что Рудольфус тоже входит в свиту Риддла, но он был уверен, что ничего не сможет добиться от него.
Риддл был чёртовым параноиком. Наверняка непреложный обет — не самое плохое, что он мог потребовать от сверстников.
Он вывалился из гостиной под настороженными взглядами студентов и поковылял в свой кабинет, чётко осознавая, что не сможет подняться в кабинет директора.
Коридор кружился, ноги заплетались, он буквально плыл в пространстве и ничего больше не чувствовал. Перед глазами смеялся маленький белокурый ангелок, пытающийся залезть ручкой в котел с блестящим перламутровым зельем от синяков.
«Смотри, дядя Сев, оно светится!»
А затем в комнате с наколдованным лесом плакал другой ребенок, с яркими зелеными глазами, полными отчаяния.
«Дядя Сев, я хочу гулять! Пожалуйста, вылечи меня!»
Слёзы текли по лицу, пальцы цеплялись за голые стены, впивались в швы каменной кладки, ногти крошились от усилий, прилагаемых для удержания тела в вертикальной плоскости.
Его мальчики выросли и пошли разными дорогами. Они были единственными его сыновьями, его наследием. Он просто не мог потерять их.
— Прошу, пусть они оба будут в порядке! — шептал он, пробираясь к своему кабинету.
Ведь это только он виноват, что это происходит! Почему бы судьбе не наказать лишь его одного?
Нельзя было связываться с Риддлом. Нужно было сразу пойти к Дамблдору, признаться во всём, ещё тогда, восемь лет назад, когда Лили связалась с ним, и он понял, что сам виноват в этой ситуации. Чем дольше он тянул, тем хуже становилось, и вот теперь его настиг апогей его трусости.
Он совсем не уделял внимания Драко, погрязнув в своей вине перед Лили, игнорировал его чувства, полагая, что всё с ним будет в порядке. Драко всегда был требовательным ребенком, он хотел быть в центре внимания, он был ревнив, избалован и привык получать то, что хотел. И вот, чем всё обернулось. Северус не обманывал себя — Драко не был тем маленьким ангелочком, что он помнил, но всё же именно взрослые должны были направлять его, следить за его состоянием, разговаривать с ним, объяснять, что плохо, а что хорошо. А он отмахивался от него, сосредоточив внимание на Гарри.
Только теперь, когда всё пошло по худшему сценарию, он осознал, как был неправ. Но было поздно.
Наконец-то он добрёл до своего кабинета и ввалился внутрь.
У него было средство на крайний случай, но он не думал, что когда-нибудь решится его использовать. Зелье на крови единорога. Оно дарило силы на короткий промежуток времени, отодвигало мага от края смерти, но последствия его использования были ужасны. Он будет проклят.
Но выбора у него не осталось.
До комнаты собраний добирались очень долго. Драко под заклинанием империус нёс спящего Гарри на руках через коридоры, по которым то и дело сновали ученики. Том наложил на них всех дезиллюминационные чары, но было достаточно светло, чтобы кто-то их заметил, поэтому приходилось постоянно останавливаться и прятаться в ниши, ожидая, когда рядом никого не окажется.
Это было рисково, но Том справился.
Они проникли в заброшенный класс на первом этаже, и Том прошептал пароль.
Портрет рыцаря кивнул, и его рама отъехала в сторону, открывая проход с круто уходящей вниз лестницей. Медленно, осторожно, но им удалось спуститься в зал не свернув шеи раньше времени.
— Положи его на алтарь, — приказал Том, и Малфой послушно устроил Гарри на их импровизированном столе. На его расслабленном лице не было ни грамма протеста.
Том связал его и толкнул на пол.
— Учитель, — обратился он к телу Гарри. — Он не ослаблен. Это обязательное условие?
Глаза Гарри открылись, абсолютно чёрные и страшные.
— Да, — проскрежетал Экриздис. — Я не смогу проникнуть в него, естественная защита слишком сильна для меня. Пытай его до тех пор, пока он совсем не ослабнет, а затем напои кровью мальчишки.
— Значит, ты поглотишь его душу и обретёшь силы, так? — уточнил Том.
— Да, — снова сказал тот. — Я смогу стать более материальным.
— И как же раздобыть тебе тело? Нужен специальный ритуал? — Том понимал, что из Хогвартса ему не сбежать без помощи, пропажу Гарри уже должны были заметить, и помощь Экриздиса была бы кстати. Но чем он сможет помочь, если будет болтаться в пространстве в виде призрака?
— Не беспокойся об этом, — усмехнулся Экриздис. — Всё в своё время.
Тома это не устроило, но он был не в том положении, чтобы возражать.
Гарри казался особенно хрупким на этом огромном чёрном куске камня. Его босые ступни, выглядывающие из слишком длинных пижамных штанов, казались такими трогательными, что хотелось сжать их в руках и согреть. Но пока глаза оставались чёрными, Том не мог прикоснуться к нему.
Он поднял палочку и снял с Драко империус. Тот растерянно заморгал, оглядываясь по сторонам, попытался встать и заметил, что связан.
— Том? — нервно позвал он, глядя на лежащего на алтаре Гарри. — Что происходит? — Он заметил черные глаза Экриздиса и нелепо выпучил глаза. — Это что ещё такое?! — прохрипел он задушено.
Том расхохотался, с удовлетворением наблюдая за тем, как до Малфоя медленно доходит, что он в огромной заднице.
— Том, — жалобно проскулил Драко вновь, крепко зажмурившись и помотав головой, от чего его прилизанные платиновые волосы растрепались. — Что это?
Том с наслаждением провел кончиком палочки по его щеке, оставляя красный след на нежной коже.
— Это Гарри, — мягко сказал он, склонившись над Драко. — Тот, кого ты так сильно хотел убрать с дороги. Так сильно, что не побоялся моего гнева. Ты думал, я не узнаю, Драко? Думал, не пойму, что это ты науськал Паркинсон?
Малфой дико на него глянул и часто задышал, сдерживая подступающую истерику. Его глаза начали лихорадочно обшаривать пространство в поисках спасения.
— Не понимаю, о чём ты, — выдавил он.
Том с силой вдавил палочку в его горло и прошептал:
— Круцио.
Пустота зала взорвалась истошным криком. Эхо отразилось от стен и вернуло звуки с троицей, вызывая приятный звон в ушах.
Драко никогда не умел терпеть боль. Он даже упивался ею, показывая всем, как героически он переносит все эти тяготы, не стесняясь кричать во всё горло. Том подержал заклинание пару минут и снял его.
— Ну как, я освежил твою память? — ухмыльнулся он злобно. — Ты знаешь меня лучше всех. Неужели будешь играть в незнайку?
Руки чесались превратить лицо Малфоя в кровавое месиво, выдавить его серые глаза большими пальцами, чтобы они лопнули.
Том позволил себе лишь ударить его по щеке ладонью. Резко, наотмашь, так, что остался чёткий красный след.
— Не буду, — внезапно зло ответил тот, стойко перенеся унижение. — Я делал то, что должен был. Ради нашей цели.
Том не ожидал такой смелости. Он с интересом посмотрел на Малфоя, пытаясь понять, что было в голове его марионетки.
— При чём тут Гарри? — прошипел он. — Я же сказал, что он не узнает о нашей группе! Мы обсуждали с тобой наши планы, ты был моей правой рукой!
Это злило больше всего. Он помнил их последний разговор по душам, когда он предложил Драко стать лидером чистокровок. Как он мог растоптать доверие Тома!
Драко ощерился и дико на него посмотрел.
— Ты обезумел! — закричал он. — Ты бросил нас! Ты перестал учить нас тёмным заклинаниям, перестал травить грязнокровок! Знаешь, когда я понял, что с Поттером надо кончать? В тот день, когда ты сломал мне нос из-за него! Ты сказал, что я не должен называть грязнокровок грязнокровками!
Том отшатнулся, вспоминая тот день. Казалось, это было так давно…
«Черта, — с пониманием протянул внутренний голос. — Ты перешёл черту в тот день, и он не простил».
В тот день Том сам подписал Гарри приговор.
— Вот тогда я осознал, что должен вернуть тебя прежнего, — продолжал Драко с безумным блеском. — Что должен тебя спасти. Я пошёл в больничное крыло и наткнулся на плачущую Паркинсон. Она выложила мне всё: как любит тебя, как на всё готова, лишь бы привлечь твоё внимание. И я понял: это мой шанс.
Том опёрся на алтарь, крепче сжимая в руке палочку.
«Как же ты проглядел?»
— Вот, почему ты смог нарушить клятву. Ты не хотел причинить мне вред, наоборот, ты считал, что спасаешь меня, — прошептал он.
— Я спасал! — Малфой сжал зубы. — Ты должен понять, что это было к лучшему! Ты же всегда был склонен к одержимости, Том. Только вспомни, как неистово ты искал тайную комнату, недосыпая и недоедая, растворяясь в своих поисках. А потом ты стал одержим идеей сделать Дэвида старостой, и всё повторилось. Теперь вот Поттер! Ты просто не можешь жить без одержимости чем-то!
Том не выдержал. Он вскинул сжатый кулак и ударил Малфоя по лицу. Тот упал на пол, с громким стуком треснувшись затылком о камень, и застонал.
— Ты знаешь, что я прав, Том, — Драко сплюнул на пол розовую слюну. — Тебе всегда нужны сложные задачи, а Поттер оказался как раз таким: неизвестное проклятие, взгляд оленёнка и сексуальность, граничащая с пошлостью. Ты рухнул в него, как в бездонную пропасть! А он и рад был, ублюдок. Неужели ты ничего не заметил? Поттер тебя окрутил! Он только прикидывается дурачком, на самом деле он хитрая гадина, которая захотела залезть к тебе в штаны! Я думал, если он сильно покалечится, его мамаша заберет его домой, и дело с концом! Ты бы переключился на что-то новое и забыл бы про него. Ты не должен был узнать обо мне, у Паркинсон хороший защитный артефакт, всё должно было быть как раньше!
«Он прав, — зашептал голос разума. — Тебе всегда нужны были сложные вызовы».
«Нет, — ответил сам себе Том. — Не только вызовы. Мне нужно было что-то, что заполнит отвратительную пустоту внутри. Я всю жизнь искал своего Гарри и не находил».
Драко был прав лишь отчасти. Он не знал, что склонность Тома к одержимостям произрастала из глубокого чувства невыносимого одиночества, неудовлетворённости жизнью.
— Но я узнал. Эти убогие артефакты больше не помеха для меня! Теперь я умею такое, что ты и вообразить не можешь! Хочешь оценить? Тогда посмотри, что ты натворил! Посмотри! — зарычал Том, посылая Драко свои воспоминания.
Кровь на полу, бледный Гарри, бездушной куклой раскинувшийся на красной простыне, шок и паника, когда он понял, что ноги отказывают, его просьбы убить, лишь бы не чувствовать это вновь.
Отчаяние, беспомощность, сокрушительное горе, Том ощущал это так остро, словно его резали скальпелем по одному и тому же месту вновь и вновь, и он заставлял Драко испытывать то же самое, проживать его эмоции.
Спустя пару минут такой пытки Драко начал кричать. Мысли Тома — тяжёлые, пропитанные болью, разрывали его мозг. Он никогда не пробовал показывать кому-то свои воспоминания напрямую, в этом не было необходимости, но это оказалось легко.
— Хватит, прошу, хватит!!! — провыл Малфой. — Я не хотел, чтобы всё было именно так, я не подумал, я…
Том вынырнул из мутных вод памяти и увидел, что его белки стали красными, из уголков глаз текли тонкие струйки крови.
— Это ты сделал с ним, Драко, — прошептал Том. — Ты не подумал, тебе было плевать, выживет ли он! Ты сделал это с нами обоими. Круцио!
Драко вновь закричал, выгнувшись на полу так, что, казалось, его хребет должен переломиться. Он кричал, срывая голос, но Тому этого было мало. Он испытывал всепоглощающую жгучую ненависть к истерзанному однокурснику, его голова разрывалась от обжигающих воспоминаний.
Том снял круцио и применил к Малфою проклятие кипящей крови. Рука с палочкой дрожала, так сильно хотелось сделать с ним что-то похуже: вывернуть наизнанку его кожу, заставить гнить заживо, истерзать, разорвать на куски!
— Не убей его раньше времени! — напомнил Экриздис хриплым голосом Гарри.
Том моргнул, выныривая из красного океана гнева, и снял проклятие. Глаза Малфоя закатились, он, очевидно, потерял сознание от боли.
Риддл привел его в чувства и усмехнулся.
— Не смей терять сознание, — прошипел он с ненавистью, и Малфой закрыл глаза, из которых беззвучно катились слезы. — Я ещё с тобой не закончил. Круцио!
— Прости, То-о-о-ом! — заголосил Малфой. — Прости-и-и-и!!! Я не понимал, что ты его правда любишь! — верёвки крепко впивались в его тело, пока он ломался и корчился, мокрая лужа растеклась по полу под ним, но Том не мог остановиться.
Боль, только боль могла насытить его сейчас. Такая же, какую испытывал он сам. Душная волна тьмы окутала его плотным облаком, он чувствовал, как темнота расползается, захватывая зал, как гаснут ближайшие факелы, как трескается плитка на полу от потоков силы, льющейся из него.
— Да, он уже готов!!! — с восторгом взвизгнул Экриздис. — Скорее, мой ученик, напои его… — он вдруг поперхнулся и резко замолк. — Нет, Том!!! Оставь его!!!
Том замер, крепко сжав палочку в кулаке, боясь обернуться и увидеть…
— Том, прошу, перестань! — раздался любимый голос, отличающийся от голоса Экриздиса чистотой и яркостью эмоций.
Он медленно развернулся, прервав истязания Малфоя, и столкнулся с блестящими от слёз зелеными глазами.
Мерлин, как же он любил их.
— Ты не должен был это видеть, — проскрежетал он, вглядываясь в любимое лицо. — Это всё ради тебя.
Гнев отступил, безумная лихорадка ненависти испарилась, как было всегда, стоило ему только посмотреть на Гарри Поттера.
«Он не должен был проснуться!!!»
Но Гарри смотрел на его искажённое ненавистью лицо, смотрел, и слёзы катились из его глаз.
— Это не ты, — прошептал он, протягивая к Тому руку. — Не ты! Это твой гнев, Том! Умоляю, не нужно… Я не смогу быть с тобой, если ты…
— Нет! — рявкнул Том, собирая волю в кулак. Он никогда не мог отказать Гарри, но сейчас был обязан это сделать. — Ты не понимаешь, Гарри! Я выяснил, как тебя спасти. Либо Малфой, либо ты, понимаешь? Это твой шанс! Ты же не хочешь и дальше лежать парализованным, в ожидании неминуемой смерти?
Он не понимал, почему заклинание сна не сработало так, как надо, и собирался усыпить Гарри вновь, но рука, в которой он держал палочку, словно онемела.
— Я не могу это принять, Том, — горько всхлипнул Гарри. Его рука безвольно упала на чёрный камень, так и не встретив поддержки. — Я думал, что готов на всё ради своей свободы, но… Отнять у кого-то жизнь? Нет. Он мой кузен! Я не могу, Том! Только не так! Просто отпусти меня, ради Мерлина, не мучай! Я готов принять смерть, хватит с меня этих страданий.
— Нет! — Том упал на колени перед алтарём и вцепился в холодную руку. — Он пытался тебя убить, Гарри. Он заслуживает смерти! Стоит только переселить из тебя тень Экриздиса, и ты вновь станешь нормальным! Понимаешь? Тебя легко смогут вылечить, зелья будут действовать так, как и должны, кровь начнёт останавливаться от заклинаний, ты станешь совершенно здоровым, сильным, ловким, быстрым! Неужели ты не хочешь этого? Неужели не хочешь быть со мной?
Он готов был умолять. Униженно, на коленях. Только бы Гарри согласился, только бы не покинул его.
— Я бы хотел, Том, — печально улыбнулся Гарри, слабо сжимая его ладонь в своей. — Очень хотел. Но не такой ценой. Я не смогу жить, зная, что Драко умер из-за меня. Не смогу! Я был таким эгоистом, Мерлин. Я торопился почувствовать как можно больше, игнорировал чувства других и поплатился за это. Прости меня. Мне так жаль, что ты страдаешь из-за меня… Умоляю, отпусти Драко. Я никогда не смогу быть рядом с тобой, зная, что ты сделал.
Том уткнулся лбом в холодный бездушный камень и взвыл в голос. Отчаяние разрывало его сердце, ломало кости, уничтожало душу.
— Нет, нет, ты должен понять, — пробормотал он, целуя бледную кисть, запястье с выпирающей косточкой. — Только мы важны, остальное — лишь декорации. Ничего больше, только мы с тобой, куколка! Никто не узнает, что я сделал! Мы будем счастливы, Мордред, как мы будем счастливы! Ты забудешь о Малфое, когда сможешь жить, как все! Вместе мы начнём изучать древнюю магию, покорим этот мир! Его жизнь — просто пустяк по сравнению с тем, что нас ждёт!
До его ушей дошел странный писк, и он с трудом понял, что это плачет Малфой. Он некрасиво всхлипывал, давился воздухом и глухо выл, иногда срываясь в этот мерзкий писк.
— Слышишь его? — прошептал Том, заглядывая в расширившиеся глаза Гарри с огромными зрачками. — Он жалок. Он — мерзкий убийца. Из него не выйдет ничего путного, он погряз в тёмной магии, он пытал своих однокурсников, он мечтает о власти чистокровок. Он хочет, чтобы все грязнокровки сдохли, чтобы лишь он и ему подобные ходили по этой земле! Неужели его жизнь важнее твоей, Гарри?
Для Тома выбор был очевиден, он не понимал, почему Гарри упрямится. Чертов Экриздис молчал, видимо, не в состоянии подавить Гарри, пока тот бодрствует, а время всё утекало сквозь пальцы.
— Ты не понимаешь, — слабо покачал головой Поттер. — Каким бы он ни был — это его выбор. А мой выбор — это и есть я. Я ни за что не пожертвую чужой жизнью взамен на свою. Я слишком хорошо знаю, каково будет его родителям, его маме. Я не могу так поступить, я не такой, Том. Умоляю, отпусти его. Я не смогу тянуть эту ношу, не захочу! Драко — мой кузен, Северус его любит, Нарцисса любит, Люциус любит. Так уж получилось, что мне предназначено умереть, вот и всё. Не разрушай чужие жизни, этим ты мне не поможешь. Если ты меня действительно любишь — отпусти…
Том зарычал, ударив свободным кулаком по камню, сдирая кожу в кровь.
— Нет! Ты не знаешь! Экриздис, который сидит в тебе, поглотит твою душу! Неужели ты думаешь, что я смирюсь с этим?! Нет, Гарри, — решительно воскликнул он, поднимаясь с колен. — Пусть ты будешь меня ненавидеть, пусть не будешь со мной, но нет. Не в этот раз. Малфой расплатится за тебя, а ты будешь жить. Я так решил.
Он поднял палочку и сделал крошечный надрез на запястье Гарри. Кровь сразу скопилась в ранке, и Том наколдовал небольшой флакон, не давая пролиться напрасно ни одной алой капельке.
Гарри не мог пошевелиться. Он дёрнулся, но его сил не хватило на большее. Он лишь закрыл веки и отвернулся от Тома.
— Не делай этого, прошу, — повторял он снова и снова сквозь слезы. — Не убивай его, Том! Я не хочу, я не прощу тебя!
Но Том уже всё решил.
Он не отпустит Гарри. Пусть даже он его возненавидит, но лучше уж так, чем знать, что его больше нет на этом свете, и даже на том.
— Я люблю тебя, — повторил Том, перетянув руку Гарри наколдованным жгутом, чтобы остановить кровь. — Мы со всем разберёмся потом, когда ты избавишься от попутчика.
В голове больше не осталось мыслей, была только цель — спасти его. Со всем остальным он разберётся позже.
Гарри попытался встать, но у него ничего не вышло. Он гулко стукнулся затылком о камень и закричал, сжав кулаки.
— Нет! Нет!!! НЕТ!!! Это не любовь, Том! Это безумие! Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь смогу простить тебя?! Это ужасно!!! Ты не можешь распоряжаться чужими жизнями! Моей жизнью! То, что ты делаешь — это преступление против всего, что я ценю! Как я смогу смотреть на тебя после этого? Как смогу целовать?! Ты разрушаешь меня!!!
Том только сжал зубы и подошел к Малфою, стараясь не слушать его. Только не сейчас! Он не мог проявить слабость теперь, не мог пойти на попятный.
Волосы Малфоя промокли от пота. Том брезгливо поднял его с пола, заставляя сесть, и поднёс флакон с кровью к его губам.
— Ты сам виноват, — прошипел он, глядя в его испуганные серые глаза с полопавшимися капиллярами.
Всего одно движение, и всё будет кончено.
Сердце заледенело, все эмоции просто покинули его. Он слышал всхлипы Гарри, слышал его мольбы и уговоры, но не мог действительно это прочувствовать. Он делал это ради него, ради их любви, остальное не имело значения.
Малфой смотрел так, словно смирился со своей участью. В нём не было ненависти, только страх, хрупкость и уязвимость, без капли вызова.
«Он раскаялся», — подсказал голос разума.
Раскаялся, да. Только было слишком поздно для раскаяния. Тома уже ничего не могло остановить, лишь тьма шептала ему на ухо успокаивающие слова, лишь она царила в его теле. Он сделал свой выбор.
— Все кончено, куколка, — прошептал он с улыбкой на губах, занеся флакон над губами Малфоя. — Скоро ты будешь здоров. Я люблю тебя.
У Драко не было сил сопротивляться. Он застыл, зачаровано глядя на флакон, даже не подумав дернуться.
— Мохнатое сердце!!!
Рука Тома дрогнула, и капелька крови Гарри побежала по подбородку Драко, не попав на его бесцветные губы.
Мохнатое сердце. Сказка о чародее, который влюбился и уничтожил сердце своей любимой своей безобразной, отвратительной любовью.
— Ты помнишь, Том? — позвал Гарри. — Помнишь, что с ними стало? Ты тогда сказал, что не понимаешь того чародея. Так что же ты делаешь сейчас, Том? Ты разрываешь мое сердце, как тот колдун!
Риддл застыл, не в силах пошевелить рукой.
— Ты вырываешь моё сердце из груди, Том! После этого я буду сломан, как кукла, которой злой ребенок оторвал руки и ноги, ты не сможешь смотреть на меня, ты будешь винить себя, и в итоге мы оба будем несчастны, изломаны.
«Глупая метафора у этой сказки», — так тогда сказал ему Том. Оказалось, он просто не понимал её, как не понимал множество вещей вроде искренних чувств, близости, счастья и доверия.
— Не говори так, Гарри, — надломленно попросил его Том.
— Это правда! Прямо сейчас ты уничтожаешь нас обоих! Не становись монстром!
Крик Гарри острым клинком вонзился прямо в искалеченное сердце Тома.
«Быть монстром, который недостоин любви, или потерять возлюбленного, оставшись в одиночестве?»
Голоса в голове взорвались криками, в ушах зазвенело. Том схватился за раскалённую голову и зарычал от мучительной боли. Он не слышал ничего и никого, пока перед глазами не появилась красная пелена. Сквозь эту красную дымку он увидел искажённое ужасом лицо Гарри.
— Я и есть монстр, — проскрежетал он, нависнув над алтарем. — Я — наследник Слизерина. Я пытался убивать грязнокровок в прошлом году. Из-за меня умерла Миртл. Я отравил Дэвида.
Голоса в голове пропали. Том больше не слышал их, разум целиком и полностью принадлежал ему одному.
— Твои глаза, — прошептал Гарри. — Они красные…
Том запрокинул голову и расхохотался.
— Это всё, что тебя волнует?! — воскликнул он. — Я сказал, что я — монстр, Гарри! Ты слышал меня?
Шестеренки в голове взорвались, разлетаясь острыми осколками внутри черепа, больше не было Тома Риддла с его категориями, стратегиями поведения и внутренними голосами. Он был разрушен до основания, и на руинах быстро начало расти что-то новое.
— Я знал, кто ты, — лицо Гарри выглядело как лицо покойника, только глаза сияли ярче всех заклинаний, что Том когда-либо видел. Под этим взглядом Том чувствовал, как в груди натягивается прочная струна и тянет его, тянет вперёд, ближе к Гарри.
— Как? — только и смог прошипеть он не хуже гадюки.
— Когда тебе снились кошмары, ты кричал и шипел, — слабым голосом начал говорить Гарри, не отпуская взглядом Тома ни на секунду, выжигая его изнутри. — Я сначала не понимал, что это значит, пока ты не превратился в змею, когда мы спали вместе. А потом Блейз рассказал о том, что происходило в школе в прошлом году, и я спросил у тебя, помнишь? Я спросил, правда ли, что тайная комната существует и там обитает чудовище, и ты сказал: правда. Я сразу понял, что ты и есть наследник, по-другому и быть не могло. Но я принял тебя таким, какой ты есть. Когда ты отравил Дэвида, я понял, что ты не со зла это делаешь, что тебе просто нужен кто-то, кто укажет тебе верный путь.
Том устало осел на пол у алтаря.
— Если тебя не станет, то кто же будет указывать мне верный путь? — прерывисто, с запинками спросил он не своим голосом. Струна в груди пульсировала, билась в агонии.
Гарри слегка улыбнулся серыми губами.
— Ты сам, — с нежностью сказал он. — Ты же не хочешь быть монстром на самом деле. Если ты прислушаешься к своему сердцу, если не убьёшь Драко и отпустишь меня, ты сам не захочешь становиться на прежнюю дорожку. Иначе, ради чего всё это было?
С такой логикой Том не мог поспорить. Осколки шестеренок, казалось, пытались проникнуть наружу прямо сквозь череп, красная пелена усилилась, окрашивая алтарь и тело Гарри в оттенок крови.
— Без тебя я не справлюсь, — Том рывком поднялся на ноги. — Я слишком далеко прошёл по этой дороге, я не могу повернуть назад. Это моя судьба, Гарри.
— Ты справишься, — прошептал Гарри. — Ради меня ты справишься. Ещё не поздно повернуть назад.
Том поднял с пола треснувший флакон с парой капель крови на дне и занёс руку над губами Драко.
====== Глава 16 ======
Комментарий к Глава 16 Ох, ребята…
Северус успел преодолеть целый коридор по направлению к кабинету Дамблдора, когда его чуть не снёс Нотт. За ним подоспел запыхавшийся Забини.
— Ну что?! — рявкнул Северус.
Забини нахмурился, и Нотт толкнул его локтем в бок.
— Даже не думай, — сурово сказал он. — Говори! Я не позволю тебе вырастить из Тома монстра, а Малфой не заслуживает смерти, ему бы просто мозги подлечить, и всё!
Северус вскинул брови и направил на Забини палочку.
— Я знаю, где они могут быть, — наконец решительно сказал он. — Я следил за Риддлом. Но пароля я не знаю, так что…
Северус подавил порыв отвесить ему хорошую затрещину.
— Веди! — рявкнул он.
Северус пожалел, что не залез в его голову сразу. Он не думал, что Забини может знать о тайнах Риддла.
Втроём они побежали вперёд, прочь из подземелий. На первом этаже Забини свернул у лестницы в холле направо, и довольно быстро они оказались у запертого заброшенного класса.
— Ты серьёзно? — усомнился Северус, распахнув скрипучую дверь.
Класс выглядел так, словно никто его не посещал лет двести минимум.
— Да, это точно здесь! Надо искать скрытый проход, я думаю, — ответил Забини, и Нотт еле заметно скосил глаза на портрет рыцаря в доспехах. Правда, тут же зашипел от боли и вновь грохнулся в обморок.
— Редукто! — Северус запустил заклинание в портрет, и его разнесло на мелкие кусочки. Перед ними открылся тёмный тоннель с круто уходящей вниз лестницей.
Он попытался наколдовать патронус, чтобы сообщить обо всём Лили, но из палочки вырвался лишь белый туман. Он не мог достаточно сосредоточиться на счастливом воспоминании, зная, что каждая секунда грозит смертью Драко, и сил у него совсем не осталось.
— Забини, ноги в руки и беги к Дамблдору! Приведи его сюда, я боюсь, что не справлюсь с Риддлом самостоятельно! — распорядился он.
— Главное, спасите Гарри! — воскликнул мальчишка и кинулся вон из класса.
Северус собрался с духом и начал спуск по ступеням, подсвечивая себе люмосом.
Даже с зельем он чувствовал, что в таком состоянии не способен не то что одолеть Риддла, а вообще нормально колдовать.
Тёмный коридор внезапно кончился, и он оказался в огромном зале с высоким потолком. Даже не успев осмотреться, он сразу заметил чёрный алтарь с лежащим на нём Гарри, раскинувшегося на полу Драко и Риддла на коленях, закрывающего лицо руками.
— Инкарцеро! — сразу же закричал он, и Риддла обвили верёвки.
— Северус! — закричал Гарри.
Сердце замерло.
Драко, его крестник, лежал на холодном каменном полу, под ним расплывалась лужа мочи, лицо было перемазано кровью.
Не успел.
Не спас.
Риддл отнял руки от лица, и Северус вздрогнул. Тот совсем не походил на себя обычного, словно это совсем другой человек.
— Я не смог, — надломлено сказал он.
Драко вяло пошевелился и повернул лицо к Северусу.
Облегчение накрыло Северуса с такой силой, что ноги задрожали.
— Живой, — прошептал он, закрывая глаза.
— Я не смог! — зарычал Риддл. — Что теперь делать?! Нужно вытащить Экриздиса из Гарри, Снейп!
Северус приблизился к ним и упал на колени перед связанным Драко. Мальчика пытали, но в целом он был здоров.
— Какого ещё Экриздиса? — рыкнул Северус. — Объясни, что творилось в твоей голове, когда ты решил убить моего крестника и похитил Гарри, ублюдок!
— Дядя Северус, развяжи его, он же справился! Он не убийца! — попросил Гарри.
— Молчи, — резко махнул рукой Северус. — Риддл, я жду объяснений.
Хотя ему очень хотелось прямо сейчас отлевитировать его к директору и передать на руки дементорам.
— В Гарри вселился тёмный маг Экриздис, — с леденящей душу проникновенностью начал рассказывать тот. — Его тень болталась между миром живых и миром мёртвых, и когда вы сделали то, что сделали, он смог проникнуть в наш мир и вселиться в Гарри. Ему нужна человеческая душа, чтобы восстановить силы, но он слишком слаб, чтобы поглотить её самостоятельно. Ему нужна смерть волшебника, чтобы перехватить её. Я с ним договорился: я переселяю его в другого волшебника и убиваю его, тогда он отстанет от Гарри и оставит всех нас в покое.
Северус глупо моргнул. И ещё раз.
— Вы в своем уме? — саркастично спросил он. — Надо было вас в Мунго отправлять, а не в Азкабан! Экриздис жил веке в пятнадцатом, если не ошибаюсь, каким боком он мог… Какой-то бред!
— Не бред, Снейп. По-твоему, я бы похитил Гарри, если бы не был уверен, что нашёл способ вытащить из него эту тень? — зло ответил Риддл. — Тень принадлежит Экриздису. Он пытался стать бессмертным, но кое-что пошло не так, его душа застряла между мирами и почти растворилась, осталась только тень. И эта тень хочет закрепиться в мире живых. А для этого ей нужна душа. Придётся поверить.
Северус скривился, но сомнения закрались в душу. Риддл, может, и псих, но Гарри рисковать понапрасну не стал бы.
— Это правда, дядя Северус, я чувствую его, он шепчет мне на ухо о том, что не оставит в покое, — устало заверил его сам Гарри. — Ему не нравится, что Том не убил Драко, он зол.
И Северус, и Риддл повернулись к нему с немым удивлением на лицах.
— Ты слышишь его? — воскликнул Риддл.
— Да, — Гарри тяжело задышал. — Раньше он никогда со мной не разговаривал. Подождите… Он говорит что-то странное. Про тебя, Северус.
— Про меня? — растерялся он. — И что?
Гарри неуверенно замялся, спрятал глаза.
— Не понимаю, к чему это. Он говорит, что это ты впустил его. Что ты совершил самое страшное, что может сделать отец. Он говорит, что это был твой сын, Северус. Ты убил своего сына. Что за чушь? Когда это у тебя был сын?
Риддл оглушительно и жутко расхохотался.
— Какая ирония! — точно безумец прокаркал он. — Слышал, Снейп? Это был ТВОЙ сын!
Северус одеревенел, под ногами разверзлась пропасть.
— Нет, — прошептал он, лихорадочно вспоминая.
Лили ушла от него после их ссоры, когда застукала за отработкой темного проклятия. Уже через месяц он узнал, что она встречается со своим давним ухажёром Поттером. Он не мог понять, как она могла с ним так поступить, променять его на Поттера, да ещё и так быстро.
Теперь всё встало на свои места.
Она так поспешно приняла ухаживания оленя, потому что узнала, что беременна от него, Северуса. Она не хотела своему ребенку отца — тёмного мага, испугалась и быстро сошлась со светленьким и со всех сторон положительным Поттером.
— Ненавижу, — прохрипел Северус, чувствуя, как по щекам скользят мокрые дорожки.
Это был его сын. Его мальчик. Он сам, собственными руками убил готового вот-вот появиться на свет драгоценного малыша — их с Лили кровь и плоть.
— Ненавижу, — повторил он, защищаясь от этой оглушающей боли.
Что-то говорил Гарри, злобно шипел Риддл, Драко пытался подползти к нему ближе, но Северус ничего не замечал. Он был один, сидел в потрёпанном кресле в своей тесной квартире и смотрел на рыжий волосок, сжатый в пальцах.
Он пристально разглядывал его, то отбрасывал на медный поднос, стоящий на коленях, то поднимал обратно, разговаривал с ним.
В память врезалось особенно сильно то, что за окном лил дождь. Молодой Северус ненавидел дождь, в такие дни на него всегда накатывала меланхолия. Он просидел так всю ночь, разрываясь от сомнений, жгучей ненависти к Поттеру и желанием вернуть Лили. И лишь под утро поднял палочку.
Волос почернел, истончился и рассыпался в его руках, не оставив после себя ничего.
Именно тогда Северус убил своего сына.
Слёзы всё текли и текли по щекам, капали на шею, впитывались в воротник рубашки. Сердце кольнуло, и Северус упал на пол, не в силах пошевелиться.
— Крёстный! Том, помоги ему! — закричал Драко.
— Том, что с ним? — добавился голос Гарри.
Северус смотрел вверх и видел там тьму. Она мерзко извивалась, её многочисленные щупальца тянулись к нему, в ушах нарастал странный гул.
— Снейп? — его похлопали по щекам, и он увиделлицо Риддла: знакомое и одновременно незнакомое. Молодой Северус Снейп не мог знать никакого Тома Риддла. Сверкнула вспышка заклинания, больно резанув по глазам. — У него что-то с сердцем, и он истощён.
— Я же тебя связал, — тупо сказал Северус.
— Слабые чары мне не помеха, — отмахнулся Риддл, помогая ему сесть.
Слабые…
Северус слабый. Всегда был слабым. Слабым в душе. Не смог стать тем, кого Лили бы любила, кого посчитала бы хорошим отцом для ребёнка: надёжным, сильным характером и твёрдым духом, храбрым.
Она сломала ему жизнь в тот миг, когда решила сделать другого мужчину отцом его ребёнка, а он сломал её.
— Я знаю, что нужно делать, — слабо прошептал Риддлу на ухо Северус, опираясь о его плечо. — Я готов умереть.
Мальчишка глянул на него, как на спасителя, и его лицо просияло.
— Не думал, что ты решишься на это, трус, — он кивнул и поднялся на ноги.
— Ты что делаешь, Том? — заволновался Гарри, когда Риддл поднял с пола какой-то флакон и поднёс его к губам Северуса. — Нет, Том!!! Дядя Северус!
Северус с трудом перевел на него взгляд, потом посмотрел на испуганного Драко.
— Мои мальчики, — он слабо улыбнулся. — Вы — мои единственные сыновья, пусть и не по крови. Я люблю вас, и я готов отдать за вас жизнь.
— Умоляю, не надо! — взвыл Драко.
— Что нужно делать, Том? — спросил он, игнорируя крики мальчиков.
Риддл был счастлив, словно вовсе не собирался убить другого человека.
— Выпей кровь Гарри, чтобы Экриздис смог найти путь в твое тело. Ты и так полумёртвый, он сможет преодолеть защиту души. Ну а потом кинь себе аваду в лоб, мерзкий упырь, — вкрадчиво, с улыбкой прошептал Риддл ему в лицо так, чтобы мальчишки не услышали.
Злости к нему Северус не испытывал. Он это заслужил: взвалил на шестнадцатилетнего школьника такую ужасную ношу. Вполне вероятно, что Риддл окончательно свихнулся именно из-за него.
Том протянул руку и поднёс флакон с кровью к губам Северуса.
— Прости меня, если сможешь, Риддл. И расскажи всё Лили. Пусть лучше ненавидит меня, чем горюет, — попросил он, запрокинув голову.
Металлический вкус крови на языке ощущался как самое правильное лекарство в мире. Он сглотнул кровь и закрыл глаза.
— Экриздис, всё готово! — раздалось над головой. — Вы можете, или Гарри нужно…
Северус резко открыл веки и увидел густой черный туман, струящийся из тела Гарри. Он собирался в тучу над алтарем. Резко стало холодно, пол покрылся инеем, появился гул, как от сильных вибраций.
Чёрная туча поднялась над Гарри, и тот застонал.
— Вернись обратно, сраный дохлый маг, Северуса ты не получишь! — прорычал он.
— Гарри, не надо, — попросил Северус. — Я сделал свой выбор. Я люблю твою маму, и тебя люблю. Это из-за меня Экриздис вселился в тебя, я убил своего сына, которым была беременна Лили. Не скорби по мне, лучше ненавидь, ведь это из-за меня ты столько лет был парализован.
Чёрная туча устремилась к Северусу, и он раскинул руки, готовый принять её всем своим гнилым, чёрным, мохнатым сердцем.
Обжигающе холодный туман коснулся кожи, воздуха резко стало не хватать, слёзы на щеках застыли.
Это было совсем не больно. Просто холод, тяжесть в конечностях, пожирающая все безнадёга и отчаяние придавили его к полу.
«Здравствуй, Северус, — шёпот раздавался со всех сторон сразу, расщеплялся, умножался и пропадал. — Благодаря тебе я сумел вырваться из мира теней, благодаря тебе же стану живым. Это очень символично, правда?»
«Надеюсь, Риддл уничтожит тебя. Ты долго мучил Гарри, этого он тебе не простит, он злобный мстительный ублюдок», — ответил Северус.
Мерзкое хихиканье ввинтилось в мозг, и он вскрикнул. Туман полностью впитался в грудную клетку, словно его и не было.
— Я не верю в это, просто не верю, — услышал он плач Гарри.
Риддл обнимал его за плечи и успокаивал, а Гарри рыдал в воротник его мантии.
— Я скину эти верёвки и спасу тебя, — кричал Драко, дрыгаясь на полу, как бешеный червь. — Не делай этого, крёстный!
Северус поднёс к виску свою палочку.
Авада работала, только если волшебник очень сильно желал смерти тому, кого собрался проклясть. И он так сильно хотел своей смерти, что каждая минута на этом свете казалась невыносимой. Он ненавидел себя.
— Пусть моя душа станет искуплением за все те ужасы, что я натворил. Хоть что-то хорошее выйдет из моей жизни.
Он сидел под деревом на красном пледе. Шумела густая крона раскидистого дуба, солнечные лучи слепили глаза, путались в густых рыжих локонах четырнадцатилетней Лили Эванс.
— Ты молодец, Сев! Мерлин, мне так нравится! — она с восхищением разглядывала заколку для волос, который Северус сделал для неё: маленький живой цветок лилии, по лепесткам которого пробегали серебристые искорки магии. — Как ты сумел? О, а мне нечем тебя отблагодарить!
— И не нужно, — мягко улыбается Северус. Он аккуратно берет заколку и закрепляет волосы Лили над ушком. — Мне просто захотелось сделать её, когда я нашёл цветок в лесу. Он такой красивый, совсем как ты.
Зелёные искристые глаза вдруг смотрят на него пронзительно и нежно, а затем она подается вперёд, и губы Северуса накрывают её теплые сладкие губы.
Их первый поцелуй.
«Это всё ради тебя, Лили. Я люблю тебя».
Он улыбнулся и прошептал:
— Авада кедавра!
Том с ликованием смотрел на раскинувшегося на полу Снейпа и крепко прижимал к себе плачущего Гарри.
— Ох, куколка, не оплакивай его. Поверь, он заслужил смерти более жуткой, чем эта, — успокаивающе прошептал он.
Он ждал вспышек тьмы, колебания магии, каких-то необычных эффектов от поглощения человеческой души, но ничего не было. Мёртвый Снейп просто лежал, слабый чёрный туман на секунду окутал его тело и начал просачиваться в пол, постепенно исчезая.
— Экриздис? — позвал он. — Вы там?
Либо у Экриздиса ничего не получилось и он отбыл обратно туда, откуда вылез, либо наоборот, получилось, и он быстро бросил их, нарушив своё обещание. Оба варианта более чем устраивали Тома, хоть было жалко тех невероятных знаний, что обещал ему мёртвый маг.
Но он всё для себя решил в тот момент, когда не смог убить Малфоя. Он не хочет разбивать сердце Гарри, не хочет становиться чудовищем. Теперь он всегда будет рядом с ним и ни за что не предаст.
Том взмахнул рукой, и верёвки, опутывающие Малфоя, спали. Тот сразу кинулся к Снейпу и обхватил его лицо ладонями.
— Жив! — с радостью воскликнул он. — Живой! Глаза под веками шевелятся!
Гарри радостно пискнул, а Том насторожился.
— Наверное, авада уничтожила этого Экриздиса! — Драко счастливо улыбнулся. Том даже не думал, что он настолько любит своего крёстного. Да и сложно было представить, что Снейпа кто-то может любить.
Лихорадка отчаяния отступила, и Том начал быстро шевелить мозгами. Если Драко ничего не смог бы рассказать о их маленькой драме, то Снейп — другое дело. Упырь точно попытается посадить Тома в Азкабан, подальше от Гарри.
— Том, помоги ему, — умоляюще попросил Поттер.
Том про себя грязно выругался. Обдурить такого легилимента как Снейп или стереть ему память не выйдет, убивать тоже нельзя!
Снейп вяло зашевелился в объятиях Драко.
Шантаж больше не подходил, уговорить не получится, разве что Гарри надавит ему на жалость…
— Я… жив? — прохрипел вдруг Снейп, резко распахнув глаза.
Драко радостно рассмеялся и бросился его обнимать. Гарри дёрнулся в объятиях Тома, но у него совсем не было сил подняться с алтаря.
— Дядя Сев!
— Лежи, — удержал его Том и поцеловал в лоб. — Раз этот гад ползучий пережил аваду, то всё с ним будет хорошо.
Будь он неладен.
— Том!
В комнату внезапно ворвался встрёпанный Теодор Нотт. Он застыл, оглядывая живописную картину, и с облегчением выдохнул, упершись руками в колени.
— Все живы! — пробормотал он, пытаясь отдышаться. — Слава Мерлину! Сейчас тут будет Дамблдор, я уж думал, что всё…
Том сжал кулаки, пытаясь придумать, как выкрутиться на этот раз. Дамблдор близко!
— Драко, хватит меня тискать. Ты, конечно, интересный юноша, но я заинтересован только в одном конкретном брюнете.
В повисшей тишине все повернули головы к ухмыляющемуся Снейпу. Драко замер, округлив глаза.
Ужас ледяной волной прокатился по позвоночнику Тома.
— Драко, иди сюда, — приказал он спокойно.
— Что? — растерянно спросил тот, глядя то на напряжённого Тома, то на ухмыляющегося Снейпа. — Том, что…
— Иди сюда, я сказал! — рявкнул Том.
Привычка слушаться Тома была в Малфое сильнее. Он отпустил крёстного и подошёл к алтарю, то и дело оглядываясь.
— Ты меня обманул, — констатировал Том. — Тебе же вовсе не душа была нужна, а тело, да?
Драко и Гарри молча уставились на Снейпа, их рты синхронно приоткрылись, в глазах появился ужас.
— Ну конечно, — Экриздис ловко вскочил на ноги и принялся разглядывать свои конечности, дёргаясь и подпрыгивая на месте. — Только не говори, что не ожидал подобного. Поглотить душу? Даже мне это не под силу. А вот занять тело без души — легче легкого!
Он истерично расхохотался, что совсем не вязалось с образом Снейпа. Он выглядел всё так же: черный сюртук с жестким воротничком, черные брюки и ботинки, сальные волосы, длинный нос. Но на Снейпа ЭТО больше не походило.
— Том, что ты наделал? — прошептал белыми губами Гарри.
Том крепче сжал в руках палочку и одним взглядом приказал Теодору приблизиться к ним, подальше от Экриздиса.
— Ты специально показался мне, — вдруг дошло до Тома. — Это случилось сразу после того, как я сказал, что узнал про Ариану Дамблдор. Почему? Гарри был при смерти, тебе нужно было немного подождать, и всё. Но ты решил рискнуть. Почему?
Экриздис всё не мог налюбоваться своими руками. Он поднимал их вверх и опускал, сжимал кулаки, смеялся и пританцовывал.
— О, мой дорогой мальчик, я же всё уже рассказал! — взвизгнул маг особенно противно. — У вас с Гарри очень сильная связь. Как бы я ни пытался его убить, что бы ни делал, он черпал твои силы по этой связи и восстанавливался! О, как мне это надоело! Я бы никогда не смог занять его тело, пока был жив ты. Ты бы раскопал всю правду рано или поздно и изгнал бы меня. И я решил заручиться твоей поддержкой.
И Том всё понял.
Это его магия спасала Гарри, восстанавливала, не давала умереть. В Тот день, когда он очнулся после воздействия гриба-сигнальника, Снейп удивился, что его магический резерв полон. Это не замок питал его, а сам Том. Вот почему он увидел тень в тот день в кладовке. Гарри умирал, тянул из него силы, и Экриздис свободно переместился к нему.
Экриздис всё-таки обхитрил его, хотя все сказал напрямую. Но Том и подумать не мог, что их связь мешает ему убить Гарри. Что такое вообще возможно — тянуть магию другого волшебника. Экриздис сразу начал сманивать его запретными знаниями и силой, и Том, идиот, даже не поразмыслил как следует, зачем некромант вообще с ним заговорил. Повёлся на его уверения в собственной слабости.
— Я решил рискнуть. Ты так любишь этого мальчика, я не сомневался, что ты ради него готов угрохать кого-нибудь не очень приятного, — продолжал издеваться Экриздис. — Теперь у меня есть точка привязки — это тело. Ты оживил меня, Том! Экриздис умеет быть благодарным. Я подарю тебе такие знания, о каких ты даже мечтать не мог! Вместе мы сотворим с этим миром всё, что захотим! Уи-ха-ха-ха!!!
Противный визгливый смех больно резанул по ушам. Рядом тихонько охнул Гарри, и Том увидел, что лицо Снейпа начало меняться: прошли серость и бледность, исчезли глубокие морщины на лбу и у рта, кожа приобрела мягкое свечение.
Том даже представить не мог раньше такую магию.
— Как это возможно? — жадно спросил он, пожирая глазами меняющееся лицо волшебника. — У тебя нет своей души, но ты жив и можешь управлять телом мёртвого человека! Ты можешь колдовать? Что ещё ты можешь?
Гарри дёрнул его за рукав, но Том не обратил внимания. Он смотрел только на чудо, разворачивающееся перед ним.
— Вижу, я сделал верный выбор! — снова расхохотался Экриздис, и это начинало откровенно бесить. — Ты жаден до знаний, хочешь силы! Совсем как я! — он наконец перестал играть своими руками и вдруг оттянул ремень с брюками. — О, что тут у нас? Меньше, чем был, но сойдёт и такой. Все равно не смогу им пользоваться, уи-ха-ха!
— Он сошёл с ума, — шепнул ему на ухо Гарри, но Том и сам догадался, что Экриздис после заточения поехал крышей. А может, и до заточения был таким.
Теодор и Драко пораженно молчали, подняв палочки, а Том лихорадочно пытался придумать, что делать с заглядывающим себе в трусы сумасшедшим дохлым некромантом.
— Формально, душа у меня есть, где-то в замке! Неполная, но это и необязательно. Главное, магия Снейпа теперь моя! Ох, как же он силён… С моими знаниями эта сила станет разрушительной! Как долго я этого ждал, как долго! Ты — редкая удача! — он взвизгнул и ткнул пальцем в Гарри. — Чтобы прорвать заслоны между мирами, нужно сильное потрясение сфер! Ты не должен был родиться так рано, а моему душке Томасу предназначено было устроить величайшую войну в истории волшебников! Но благодаря моему дорогому Северусу, который решил прикончить собственного сына в утробе матери с помощью одного из самых коварных тёмных проклятий, ты всё же появился! В момент твоего рождения миры стонали и прогибались, судьбы миллионов душ в одночасье были сломаны, переписаны заново! Я видел это, ощущал на себе! Я тут же кинулся искать трещину и нашёл, нашёл! Уи-ха-ха-ха! — Том, о чём он? — спросил Гарри тихонько, но все его услышали.
— Душа Тома очень древняя, — с ехидной ухмылкой поведал Экриздис. — Мельком, в одном из миров, я видел, кем он стал. Лорд Волдеморт, какая честь! — он картинно поклонился Тому. — Там не было этого мальчишки, и ты раскрыл весь свой ужасающий потенциал! Я дрожу от предвкушения, когда думаю о том, что мы сотворим вместе, когда объединим наши силы! Разорвём ткань миров, изменим мироздание!
Том вздрогнул.
Лорд Волдеморт…
Это имя снилось ему. Он видел себя, парящего в воздухе без метлы, а под ним, на земле, полыхал Хогвартс. Это имя он записал в дневник, и не сразу догадался, что это анаграмма его настоящего имени. Он планировал заставить своих рыцарей называть себя так.
Лорд Волдеморт.
Он хотел, чтобы однажды все волшебники дрожали от страха, лишь услышав это имя.
Том перевёл взгляд с Экриздиса на Гарри и чуть не задохнулся.
Гарри смотрел на него со страхом и ненавистью, как будто вспомнил что-то ужасное. Смотрел так, как никогда не должен был.
— Куколка, — прошептал он, положив ладонь на его щёку. — Я обещал всегда быть с тобой. И я буду. Я, Том, а не кто-то ещё.
И Гарри улыбнулся ему как прежде: ласково, нежно, с невыносимой любовью.
Том послал к чёрту Волдеморта. Не нужен ему страх волшебников, если и Гарри будет его бояться. Волдеморт умер у алтаря, так и не успев родиться.
— Что за чушь, — хмыкнул Экриздис. — Ты — Лорд Волдеморт, Лорд судеб! Мальчишка тебе не нужен, поверь, без него будет лучше. Давай, покончи с ним, и уйдём отсюда, мне не нравится этот убогий замок.
Том замер, стиснув палочку.
— Покончить с ним? — переспросил он.
Экриздис взмахом руки призвал с пола палочку Снейпа и нацелил её на Тома.
— Конечно. Ваша связь тянет тебя вниз, ты не станешь тем, кем должен, если он будет жив. Убей его, и уйдём отсюда, — усмехнулся он.
Том резко вскочил на ноги, закрывая собой Гарри, и выставил щит.
— Ты обещал оставить его в покое! — выкрикнул он дрожащим от злости голосом.
— Я и не трогаю его! — захохотал Экриздис. — Это ты должен убить его, разорвать вашу нелепую связь. Ты же хотел силы, хотел знаний, Том! Он — цена. Ты должен искоренить свои слабости прямо сейчас, мой ученик.
Том оскалился и зарычал.
— Пошёл ты, — с наслаждением процедил он. — Я остаюсь с Гарри, а ты можешь валить на все четыре стороны, подальше от нас!
Драко вытаращил глаза, а Теодор тихо хмыкнул. Они осторожно попятились и встали плечом к плечу с Томом, подняв свои палочки.
Экриздис снова мерзенько захихикал, раскачивая палочкой из стороны в сторону.
— Ты не понял, Том. Это был приказ. Ты убьёшь его и отправишься со мной, так или иначе. Я не упущу самого Лорда Волдеморта! — воскликнул он. — Немедленно убей мальчишку, мне надоели эти детские игры.
Он поступил опрометчиво. Между знаниями, силой и Гарри, Том всегда выбирал Гарри.
— Как скажешь, мне тоже надоело, — усмехнулся Том. Он резко вскинул палочку и послал в Экриздиса цепочку режущих, Драко и Теодор подхватили.
На тёмного мага обрушился шквал проклятий. Все они попали в цель, Экриздис даже не успел поднять щит.
Изрезанное тело рухнуло на каменный пол.
— Мда, — совершенно спокойно протянул Гарри. — Больше выпендривался.
Том покачал головой и хотел было отвернуться, но Экриздис вдруг просто изогнулся дугой, неестественно подвернул ноги, и встал, не используя рук, как будто кто-то сверху потянул за верёвочки.
— Круциатус? — хохотнул он, выгнув бровь. Порезы затягивались на глазах. — Я даже запахов не чувствую, о какой боли речь? Мертвецы не испытывают боли, детишки. И авада не поможет — души-то у меня нет.
— Еб твою… — выругался Том. Он никогда не сталкивался с подобным. — Да что же ты такое?!
— Я — тень, — усмехнулся маг и поднял палочку. — А теперь поиграем!
Он что-то прошептал, и зал озарила яркая вспышка света. Том успел выставить щит, но заклинание Экриздиса ударило в него с такой силой, что щит с громким треском лопнул, и Тома, Драко и Теодора отбросило взрывной волной на алтарь. Что-то громко хрустнуло, закричал Драко, но от ослепительной боли Том не смог сообразить, что произошло.
Перед глазами всё расплылось, тысячи стальных игл вонзились в позвоночник, и он не сразу понял, что кричит.
— Вы же не думали, что сможете справиться со мной? — услышал он сквозь шум в ушах. — Ты, Том, ещё недостаточно знаешь о тёмной магии. О нашей госпоже. Она даровала мне такое могущество, о каком никто не мог мечтать, даже Герпий. Даже Мерлин. Это – мои знания, Том. Это древние, тёмные знания, появившиеся ещё в те времена, когда людей-волшебников не существовало, а миром правила раса первородных!
Том попытался встать, наплевав на боль в спине. Он задел рукой что-то липкое и теплое и, повернувшись, увидел красные волосы Малфоя. На его голове зияла открытая рваная рана, и Малфой, кажется, всё-таки покинул мир живых, треснувшись об острый край алтаря. А Теодора отнесло куда-то влево, и он распластался у колонны.
— Гарри, — прохрипел Том, отвернувшись. Малфоя было не жаль.
Гарри снесло с алтаря взрывом, и он не отзывался. Том смог встать на колени и прополз за алтарь под разглагольствования Экриздиса о тёмной госпоже.
Гарри лежал на полу за алтарём и зажимал себе рот руками. Когда его глаза встретились с глазами Тома, в них отразилось облегчение.
— Живой, — беззвучно пошевелил он губами.
Том с ужасом понял, что ситуация вышла из-под контроля. Из-за его самоуверенности пострадают все. И он сам. И Гарри.
— Том, дорогуша, давай покончим с этим. Не люблю все эти драмы, — услышал он и высунулся из укрытия. Экриздис стоял в центре зала, подняв палочку вверх. Чёрный туман окутывал его фигуру, пол под его ногами покрылся инеем.
Том зарычал от бессильной ярости.
— Ты же знаешь, что я не убью Гарри, — выкрикнул он. — Оставь его, сразись со мной!
Горячая ненависть концентрировалась в груди, текла ручейками по рукам, выплёскивалась с кончика палочки искрами.
— Нет, ты убьёшь его. Потому что ты хочешь силы! Потому что ты — тёмный! Ты нужен госпоже!
— Да плевал я на твою госпожу! — Том взорвался.
Обжигающая магия хлынула из его палочки струёй огня, он лишь успел направить её на Экриздиса.
Гигантская огненная змея обвилась кольцом вокруг мага, запирая его в ловушке пламени.
— Защищайте меня, — прошипел он на парселтанге, усилив свой голос. — Все змеи, защищайте наследника!
Колонны задрожали, каменные змеи, обвивающие их, подняли головы, их глаза вспыхнули красным.
— Наследие Слизерина, какой полезный навык! — рассмеялся с восторгом Экриздис, спокойно наблюдая, как сжимается вокруг него кольцо огня, как по полу ползут каменные змеи, раскалившиеся от пламени до алого цвета. — В моей родне тоже затесались основатели. Вроде бы кто-то из Пуффендуя. Забавно, что за мной не бегают толпами каменные барсуки, да? — Пламя начало гаснуть, соприкоснувшись с тёмным туманом. Он взмахнул рукой, и змеи рассыпались в пыль. — Не все заботились о потомках так, как Слизерин. А жаль. Я был бы отличным повелителем барсуков.
Пол под ногами задрожал. Том укрыл Гарри в своих объятиях и поставил над ними щит.
— Барсуки не так опасны, как, скажем… — крикнул Том, и в этот миг пол сбоку от Экриздиса взорвался, брызнув во все стороны каменной крошкой. — ВАСИЛИСК! — закончил Том, с торжеством наблюдая за громадным зверем, с грохотом выползающим из трубы, скрытой под полом.
Гарри ахнул, и Том поспешно прикрыл его глаза рукой.
— Не смотри, — прошептал он ему на ухо. — Иначе умрёшь.
Гарри послушно зажмурился и для верности спрятал лицо на груди Тома.
Василиск взревел, поднявшись над Экриздисом, но тот смотрел на него скорее с восхищением, даже не пытаясь защититься от смертоносного взгляда исполинского короля змей.
— Какой редкий зверь, — воскликнул он. — А ты полон сюрпризов, Том.
— Разорви его на куски, — приказал Том василиску.
Громадная пасть открылась, обнажив острые зубы размером с локоть, сильное тело с бледно зелёной чешуёй изогнулось, и змей с рёвом накинулся на тёмного мага.
Тот с нечеловеческой ловкостью отскочил сразу футов на пять в сторону и расхохотался.
Василиск взревел и хлестнул хвостом по колонне. Брызнули осколки, от грохота заложило уши.
Экриздис поднял палочку и нацелил её на змея. С неё сорвался темно-фиолетовый луч и попал прямо в его раскрытую пасть.
Василиск замер, не успев завершить бросок, как от мощного парализующего заклинания.
— Нет! — воскликнул потрясённый Том.
Чешуя василиска начала чернеть и трескаться.
— Была у меня пара василисков, — хохотнул Экриздис, небрежно махнув рукой, словно это был не король змей, а нагадивший кот. — Тупые бесполезные твари, годные только на ингредиенты, если не умеешь с ними разговаривать. А я не умел.
Чешуйки начали отваливаться и оседать на пол, всё быстрее и быстрее.
Том закусил губу до крови, наблюдая, как его наследие просто истлевает, превращается в ничто. Золотые глаза с узкими зрачками покрылись белой пеленой, чернота перекинулась на пасть, огромные зубы потемнели и рассыпались горсткой пепла, костяная корона на голове развалилась, открыв череп.
Гарри крепче стиснул его в объятиях и прошептал на ухо:
— Не смотри.
Но Том не мог оторвать взгляда от рассыпающейся туши своего единственного друга.
— Этот такой старый, что и сам скоро развалился бы, — насмешливо посмотрел на него Экриздис. — Не горюй, Том, я подарю тебе нового — молодого и сильного. Или дракона. Хочешь дракона?
На полу остался один скелет, быстро превращающийся в прах.
Тому стало действительно страшно. Он наконец понял, что ему нечего противопоставить силе Экриздиса. Он не имеет и сотой доли тех знаний, что есть у древнего некроманта. Он одним взмахом палочки уничтожил самого опасного хищника на земле.
Если бы он хотел убить Тома — он был бы уже мёртв. Маг просто играет с ним и ждёт, когда Том сдастся и согласится пойти с ним.
Взгляд метнулся к дыре в полу.
Если бы он был один, он мог бы попытаться уйти через канализацию, превратившись в змею, но Гарри всё ещё не мог ходить и был слишком слаб, чтобы быстро ползти.
— Ты не боишься, что я прикончу тебя, когда получу все твои знания? — выкрикнул Том, лихорадочно осматривая зал в поисках спасения.
— Силёнок не хватит, — хихикнул маг и резко взмахнул рукой. Гора чёрного пепла взметнулась вверх от резкого порыва ветра и закружилась в причудливом танце, оседая на пол тонким слоем чёрной взвеси. — Посмотри, что осталось от твоего питомца. Один взмах, и то же самое станет и с тобой. Выбирай, Том. Либо ты идёшь со мной, либо превращаешься в кучку пепла. Уверен, Гарри недолго будет горевать по тебе. Сойдётся с тем смугляшом, а про тебя забудет. Так что ты выберешь: свою жизнь, или жизнь любовника?
Гарри горячо выдохнул ему в шею.
Том посмотрел на него и понял, что хочет, чтобы Гарри был жив. Он открыл было рот, собираясь встать, но Гарри больно ущипнул его за руку и зашептал:
— Он же снова врёт, Том! Ты разве не понял? Ему нужно твоё тело! Он забрал магию дяди Северуса, только подумай, что он сотворит с миром, если заберет твою магию и таланты? Магию Лорда Волдеморта, о котором он такого высокого мнения? Он же сам сказал, что хотел бы говорить на перселтанге, почти прямым текстом сказал! Ему важно, чтобы ты отправился с ним добровольно и разорвал связь со мной, другого выбора он не даст. Не верь ему.
Том чуть не хлопнул себя по лбу.
Опять попался!
Экриздис умело нащупал его слабое место — самолюбие. Том принимал все эти восхваления его силы как должное и даже не усомнился, что Экриздис действительно хочет сделать его своим преемником. А ведь тот сам сказал ему в больничном крыле, что Том поможет ему возродиться в новом теле.
Сейчас он ничего не чувствует, может лишь пользоваться магией мертвого тела, которое наверняка скоро начнёт разлагаться. Ему нужен ритуал и подходящий маг.
Что бы Том ни выбрал, они с Гарри оба останутся в проигрыше.
Мордред бы всё побрал!
На пике отчаяния Том заметил, как что-то светлое мелькнуло в проёме, ведущем на лестницу.
— Я умирать не собираюсь, но и становиться твоей зверушкой в мои планы не входит, — нарочито громко ответил Том. — Ты жалок. Тебя убила собственная душа, Мерлин, о каком величии ты говоришь, когда пять сотен лет болтался жалкой тенью между мирами? Может, авада на тебя и не действует, но я обязательно найду способ уничтожить твоё новое тело!
— Довольно, Том, — Экриздис перестал усмехаться, и его голос из визгливого резко стал глубоким, каким и был у Снейпа. — Времени в обрез, выбирай прямо сейчас, ты же не хочешь умереть? Ты слишком себя любишь. Убей мальчишку.
Из проёма вырвалась вспышка ослепительно яркого света и ударила Экриздиса в спину. Тот рухнул лицом в пол, усыпанный пеплом.
— Мама! — звонко воскликнул Гарри.
Из проема показалась миссис Поттер, а следом за ней Дамблдор.
— Он сейчас встанет, осторожнее! — закричал Том.
Экриздис действительно поднялся, как и в прошлый раз. Его лицо покрыла черная пыль и он брезгливо стёр её рукавом, пока Дамблдор и миссис Поттер обстреливали его заклинаниями. Лучи впитывались в его тело, но ничего не происходило.
— Это не Северус, — закричал Гарри, — это некромант Экриздис!
— Альбус, рад снова тебя увидеть, — тёмный маг наконец выставил щит, развернувшись к прибывшей подмоге. — Когда я видел тебя в последний раз, у тебя весь лоб был покрыт прыщами. Как там моя малышка Ариана?
Дамблдор излучал огромную силу и мощь и выглядел внушительно, несмотря на дурацкую синюю мантию со звездами. Воздух вокруг него словно дрожал. Он не обращал внимания на слова, продолжая пробовать всё новые и новые заклинания, методично и сосредоточенно, как и миссис Поттер. Том про себя молился, чтобы хотя бы одно подошло. Ведь не может же Экриздис быть неуязвим?! Что вообще может навредить мертвецу? Только что-то физическое.
Том прицелился в самый большой камень, оставшийся от колонны, и магией швырнул его в спину некроманта. Камень с ужасным скрежетом врезался в щит и разлетелся на куски поменьше. Один из них со свистом пронёсся над головами Тома и Гарри.
— Кем бы ты ни был, я предупреждаю, — грозно произнёс Дамблдор. — Что ни один ученик в этой школе не умрёт, пока жив я. Сдавайся.
Он вскинул руки, и над его головой появилось огненное кольцо. Оно всё разрасталось и разрасталось, жар наполнил зал, но Том знал, что огонь Экриздису не помеха. Уже знакомый чёрный туман окутал фигуру мага, и пламя, соприкоснувшись с ним, с шипением погасло.
— Если я захочу, умрут все, — взревел Экриздис и поднял палочку.
Том понял, что шутки кончились.
— Лили, назад! — махнул рукой Дамблдор, сам выступая вперед.
Уже знакомый тёмно-фиолетовый луч полетел в директора, но тот выставил перед собой кусок колонны как щит и она рассыпалась прахом.
Такого боя Том никогда в жизни не видел. Это был совершенно иной уровень, чем он мог даже представить. Дамблдор и Экриздис словно танцевали на запредельной скорости, разноцветные всполохи слепили глаза, пространство дрожало от магии. Вода, молнии и ветер смешивались в единую бурю, больно ударяя по коже. По сравнению с ними он был просто жалкой букашкой, много возомнившим о себе сопляком.
— Не трать силы, — Гарри с тревогой следил за разворачивающимся боем. — Твои заклинания для него как чесотка! Нужно придумать что-то другое!
Том прекратил попытки ударить в спину, осознавая, что Гарри прав. Он скорее случайно навредит Дамблдору, чем Экриздису.
— Нам бы сейчас не помешал обскур, — прошептал он, с вожделением глядя на дыру в полу. Если бы только добраться до неё… Но Дамблдор и Экриздис преграждали путь к свободе.
— Нам бы сейчас не помешал отряд авроров, который будет тут с минуты на минуту, я уверен, что мама вызвала отца, — Гарри потряс кулаком в сторону своей матери, которая высунулась из прохода и, очевидно, собиралась вступить в бой, но, увидев сына, передумала и начала обходить сражающихся вдоль стены, пробираясь к алтарю. — Ну куда ты лезешь! — громким шёпотом возмутился Гарри и активнее замахал руками. — Иди, иди обратно!
Однако остановить обеспокоенную мать было не под силу даже некроманту. Прикрывшись щитом, она упорно приближалась к ним.
Том впился взглядом в Дамблдора. Тот, очевидно, начинал сдавать. Уже не так резво прыгал по залу, экономил силы и всячески тянул время. Он потерял свою остроконечную шляпу, длинная белая борода обзавелась подпалинами и он заметно прихрамывал.
Насколько бы ни был он силен раньше, сейчас это всего-лишь старик далеко за сотню лет.
Экриздис, казалось, тоже это понял. На его лице появилась издевательская усмешка.
— Как ты постарел, Альбус, стал дряхлым, — крикнул он. — Сдавайся! Мне нужен только Том, тебя я милостиво оставлю жить. Всё равно ты скоро сам умрёшь.
— Зачем тебе мальчик? — Дамблдор поднял в воздух куски камня, и они кружили вокруг него, принимая удары Экриздиса.
— Том будет служить нашей тёмной госпоже, это его судьба! — некромант, казалось, забавлялся. Он ловко уворачивался от заклинаний, изгибаясь под немыслимыми для живого человека углами.
Дамблдор вдруг посмотрел прямо на Тома, выглядывающего из-за алтаря и тепло улыбнулся, словно не находился в разгаре битвы.
— Том больше не тот, кем был. Я верю, что он вырастет в достойного волшебника, который однажды заменит меня. Ну а мне пора в новое путешествие, — беззаботно сказал он.
У Тома от удивления приоткрылся рот.
Старик не мог знать, что он собирался натворить. Не мог знать, что Том выбрал совершенно иную дорогу, когда отказался от убийства Малфоя.
Или мог?!
Том природный легилимент, но на стороне старика столетие опыта. Неужели он догадывался, что всё так случится? И, если он не остановил Тома, значит, верил в него?
Заменить Дамблдора? Что это вообще должно означать?
— Он — мой! — Экриздис внезапно с новой злобой ринулся в атаку, словно почувствовал, что старик знает что-то, чего он не понимает.
— Гарри! — Лили добралась до них и ловко перекатилась за алтарь. Её руки тут же обвили сына, вырывая его из объятий Тома. — Как ты?
— Жив, — коротко ответил тот, обнимая мать. — Зачем ты сюда полезла? Нужно было бежать наверх и звать помощь!
— Уже позвала, — Лили высунулась из-за алтаря, оценивая обстановку, и Гарри тут же вернулся в руки Тома. — Скоро тут будет твой отец с целым боевым отрядом. Дамблдор справится, он же величайший…
Раздался громкий смех, и Дамблдор рухнул на пол. Вот так просто, без пафосных речей и чуда, которое обычно все от него ждали.
— Нет! — Том с ужасом понял, что это конец. Старик явно был без сознания, если не мёртв. Он не выдержал напора некроманта.
— Бегите, — торопливо прошептал он, толкая Гарри к матери трясущимися руками. — Левитируйте его к той дыре в полу, а я отвлеку Экриздиса. Прыгайте туда и идите по трубам. Вы выйдете в тайную комнату, а там есть дверь за статуей Слизерина, ведущая ко ходу в лес.
— Нет, Том! — всхлипнул Гарри, — я тебя не оставлю!
Том посмотрел прямо в зелёные глаза ведьмы, так похожие на глаза Гарри, и та кивнула.
— Гарри! — из прохода внезапно выскочил Забини, как боггарт из шкафа. — Профессор? — он озадаченно остановился, рассматривая лежащего на полу Дамблдора. — Риддл убил Дамблдора, сэр? — тупо спросил он у Экриздиса.
Рядом выругалась Лили и зажала Гарри рот рукой. Тот вырывался и явно собирался предупредить своего дружка, но Том кивнул Лили на дыру, и та с удивительной для такой хрупкой женщины силой поволокла Гарри к ней. Он упирался, цеплялся руками за каменную кладку, но она обвила его свободной рукой за торс и потащила без всяких церемоний.
— Куда собрались! — рявкнул Экриздис. Манёвр явно не удался — он заметил побег.
— Блейз!
Том успел лишь выйти из-за алтаря, а Забини уже упал на пол сломанной куклой.
Палочка Снейпа упёрлась в Лили.
— Стой! — воскликнул Том, пытаясь перетянуть внимание на себя. — Дай им уйти, и я отправлюсь с тобой!
От отчаяния он плохо соображал. Бежать было некуда, и их жизни повисли на тонком-тонком волоске.
Тянуть время. Он должен был тянуть время.
Шея Забини неестественно выгнулась, изо рта стекала струйка крови. Он лежал на черном грязном полу, раскинув руки, словно ребенок, собирающийся сделать снежного ангела. Его белоснежная рубашка и фирменный зелёный галстук были идеально чистыми и выглаженными, круглые мыски ботинок блестели.
Стук крови в висках заглушал все звуки, дыхание с хрипами вырывалось из легких. Предполагаемая смерть Драко не тронула Тома, но очевидная смерть Забини словно разбила стеклянный купол, в котором он находился последние полчаса.
Они умрут.
Он никогда больше не поцелует Гарри, никогда больше не прикоснётся к его гладкой щеке, никогда не услышит его смеха. Экриздис займёт его тело и разрушит весь мир.
— Я клянусь, я уйду с тобой. Только не трогай Гарри, — Том рухнул на колени, не чувствуя ни унижения, ни гнева. Только отчаяние. Он бы сделал что угодно, лишь бы Гарри не пострадал.
Экриздис запрокинул голову и рассмеялся.
— Как это весело! — воскликнул он, опуская палочку. — Я давно так не веселился! А вот и наша роковая женщина, — он плавно приблизился к застывшей Лили, которая быстро оттолкнула Гарри к стене и закрыла собой, крепко сжав палочку. Её рыжие волосы пламенели в тусклом свете оставшихся на стенах факелов, глаза горели решимостью растерзать любого, кто посмеет прикоснуться к её сыну. По сравнению с Экриздисом она казалась особенно маленькой и хрупкой, вся измазанная жирным чёрным пеплом, но её рука не дрожала, а дуэльная стойка была идеальной.
— Не тронь моего сына! — процедила она, проворачивая запястье.
— Дорогая, — Экриздис раскинул руки, словно собирался обнять старую знакомую. — Ни одному твоему сыну не суждено выжить. Первого убил Снейп, второго убью я, что иронично, ведь я в теле Снейпа.
— Что? — прошептала Лили. — Что ты несёшь?!
— Не трогай его! — одновременно с ней выкрикнул Том, подскочив на ноги.
Его обуяла паника.
Экриздис был так близко к Гарри… Кажется, ему надоело, и он решил убить его сам. Он говорил, что не сможет занять тело Гарри, пока он связан с Томом. Значит, это работало и в обратную сторону. Гарри должен был умереть.
Том перестал соображать.
Он кинулся к ним, совершенно не понимая, что собирается сделать. В нём поднималась животная ярость, слепая и беспощадная. Его загнали в угол, и он собирался драться до смерти, лишь бы защитить, лишь бы уберечь…
— Авада кедавра! — зелёный луч сорвался с черной палочки и ударил в грудь Лили.
— Нет!
Зеленая вспышка врезалась в неё и внезапно отразилась, как от зеркала, ударив в самого Экриздиса. Лили упала, но он устоял на ногах, лишь проехался назад.
— Это что за фокусы? — с недоумением посмотрел он на свою палочку. — Девчонка! Что ты сделала?
Лили лихорадочно шарила руками по груди, но кроме неровного пореза на светлом свитере, подмокшем от крови, Том ничего не заметил.
— Мама? — позвал Гарри.
Том кинулся к ним и помог Лили подняться. Вдвоём они полностью закрыли Гарри от недоброго взгляда некроманта.
— Я в порядке, малыш, — прохрипела женщина, тяжело дыша.
— Как ты это сделала? — прищурился Экриздис, с недоверием глядя на окровавленный свитер. — Аваду отразить нельзя!
— Я не знаю, — выплюнула она.
— Врёшь! — Том не успел среагировать. Маг молниеносно метнулся к ним и схватил Лили за волосы. Та вцепилась в его шею двумя руками, выронив палочку, и Экриздис закричал.
Его кожа начала сереть и трескаться в тех местах, где его касалась Лили. Совсем как у василиска от проклятия.
Экриздис попытался оттолкнуть Лили, но та вцепилась в него, как кошка, сдавливая рассыпающуюся шею. Он попытался отодрать её от себя, но его руки тоже начали сереть, едва коснувшись её ладоней, палочка со стуком покатилась по полу.
Он изловчился и ударил её в живот коленом. Лили согнулась, выпустив его из стальной хватки.
— Добивай его! — закричал Том.
Экриздис пытался удержать голову на месте, поддерживая её трескающимися ладонями на тонком лоскуте шеи, и Том сбил его с ног. Лили тут же навалилась сверху, вплавливая ладони в его лицо.
Это было невероятно, но от её прикосновений Экриздис кричал, его кожа трескалась и сыпалась, и он ничего не мог сделать, точно беспомощный котёнок. Его руки рассыпались до запястий, как прогоревшие поленья, шея почти исчезла, и Том торжествующе вскрикнул.
— Снейп любил её больше жизни! И как, скажешь теперь, что любовь – бесполезная и жалкая? — Том сдавил тонкую серую цепочку позвонков, соединяющую голову с телом, и та отвалилась.
Чёрный ледяной туман хлынул из обезглавленного тела, обжигая руки холодом, Том резко оттолкнул мать Гарри от опасной субстанции.
— Отойди от него, отойди! — Гарри неловко сполз по стене и попытался ползти. — Только попробуй умереть, Том, я отыщу тебя на том свете и придушу!
Том наставил палочку на чёрный туман, молясь, чтобы тот наконец-то свалил обратно в свою дыру. Но туман начал уплотняться, поднимаясь вверх, пока не превратился в знакомую чёрную тучу.
И эта туча поплыла к ползущему на локтях Гарри.
— Нет! — осознание резануло по натянутым нервам острым лезвием. — Блять!!!
Экриздис перемещался обратно к Гарри, и это никак нельзя было остановить.
Ненависть сдавила горло, тёмная, обжигающая, почти осязаемая. Пол под ногами вновь начал трескаться, глаза заволокла красная пелена.
Вся его жизнь — это ярость и ненависть, тьма, и только Гарри разгонял её ярким лучом света. Том подпитывался этой энергией, черпал в ней силы жить дальше, и теперь она вскипела в нём, как обжигающий поток лавы.
Он прошёл через столь многое. Он не потеряет Гарри за секунду до прибытия помощи!
Кровь вскипела в венах, долбанула по вискам.
— Обскури! — прошипел на парселтанге Том, облекая в словесную оболочку ту силу, что билась в нём.
То, чего другие боялись и отрицали в себе, называя паразитом, Том всегда любил и охотно принимал. Тёмная энергия, сотканная изненависти и боли. Он выпустил на свободу эту тьму, палочкой указав направление.
— Том!!! — закричал Гарри.
А потом всё исчезло в чёрном потоке, похожим на клубок запутавшихся змей. Он вырвался из палочки и устремился к обезглавленному телу Снейпа, врезался в пытающегося сбежать туманом Экриздиса.
Туча заколыхалась, во все стороны брызнули обжигающие чёрные капли, похожие на горячую смолу. Змеи бешено извивались, сплетаясь и расплетаясь юркими лентами с громким скрежетом ножа по стеклу вокруг тумана, пробирались в рассыпающееся тело, выбивали из пола каменную крошку.
— Убир-райся! — прорычал Том, удерживая бешено вибрирующую палочку одним своим упрямством. Змеи всё лились и лились нескончаемым потоком, казалось, выпусти он рукоятку, и они накинутся на него самого, а затем разрушат всё, что ему дорого.
Ноги подкосились, и он упал на колени, по губам и подбородку побежала горячая жидкость из носа.
Контролировать такую мощь было невозможно, Том чувствовал, что ещё немного, и она поглотит его.
Туман скрылся под грудой скользких чёрных тел, тело Снейпа моталось по полу, как тряпичное, скрежет нарастал, разрывал барабанные перепонки. Том вцепился в палочку двумя руками и упал, вытянув руки вперед. Нос встретился с камнем, рот залило кровью.
Если он отпустит…
Пространство перестало существовать, как и время. Жарко, так жарко! Каменная крошка, смешанная с пылью и пеплом забивала глаза, раздирала кожу.
— Мы ещё встретимся, Волдеморт, — услышал вдруг он злобный крик, или ему это только показалось, а затем оглушительный хлопок ударил по ушам.
Змеи упали вниз одним ревущим шаром, лишившись добычи. Бешено вращаясь, этот поток полетел вперёд, к выходу, снося на своем пути колонны, как песчаные башенки. Сверху повалились каменные потолочные плиты.
Гостиная Слизерина! Она наверху!
Том пытался вернуть змей обратно, но они не слушались.
— Том, — руки коснулось что-то холодное.
Том с трудом сфокусировал взгляд и увидел поцарапанное до крови лицо Гарри. Он подполз к нему и крепко вцепился рукой в руки, пытающиеся удержать палочку. — Ты сможешь. Останови это.
Сердце пропустило пару ударов, стихли все звуки. Кожа их соединённых рук покраснела, расцвела ожогами.
Том сосредоточился лишь на подслеповато щурящихся глазах.
«Ты сможешь», — говорили они.
Тьма не может его контролировать. Это он контролирует её.
Глубокий вдох наполнил лёгкие обжигающим воздухом с привкусом пепла, горячая рука с полопавшейся кожей крепче сжала его искалеченную руку, и Том закричал, срывая голос.
Он представил кладовку из своего кошмара. Там, в этой кладовке, много лет таился ужас, но сейчас она была пуста. Он представил, как она наполняется змеями, как прогибаются, но не рушатся её прочные стены.
Чёрный поток нехотя начал втягиваться обратно в его палочку, всё ускоряясь и ускоряясь, обугливая дерево, а заодно и руку. Он кричал не переставая от раздирающей его боли, что составляла основу этой тьмы, которая теперь возвращалась туда, где зародилась десять лет назад, но не слышал своих криков. Он вообще больше ничего не слышал.
И только зелёные глаза заставляли его оставаться на месте и терпеть.
«Ты справишься».
Проваливаясь в небытие, Том вдруг вспомнил, что обещал Гарри отправиться путешествовать и изучать магию. Давал ему слово.
Из последних сил он протянул израненную руку к кладовке, с силой захлопнул дверь и повернул ключ в замке.
— Всем опустить палочки! — было последним, что он услышал.
Комментарий к Глава 16 Ну вот!))) А вы боялись, что я убью мальчиков. Как же я могу их убить, это слишком просто) Для них я подготовила нечто другое, хе-хе) Впереди последняя глава, готовьтесь!
====== Глава 17 ======
Комментарий к Глава 17 Я писала главу под эту невероятную, атмосферную музыку One Way to Life – Jean-Pierre Taïeb feat. E.T.
Очнулся Том уже в больничном крыле.
Белый свет слепил глаза, во рту раскинулась Сахара, всё тело ныло так, будто его снова избила банда Эрика.
— Не вставай пока, — на грудь легла чья-то рука. — Не открывай глаза.
Тихий шёпот он с трудом опознал.
— Гарри жив? — прохрипел Том, послушно зажмурившись.
— Тс-с-с, — ответила Лили Поттер. — Гарри в полном порядке, он сейчас в Мунго. Его уже поставили на ноги и скоро выпишут.
Медленно соображающий Том удивился. Если Гарри в Мунго, то почему его мать сидит с ним?
— Я видела, как ты защищал его. ЧТО ты сделал ради него, — так же еле слышно продолжила женщина, поправив и так удобно лежащее одеяло. — Гарри сказал, тебе можно верить. Поэтому сейчас хорошенько подумай, что рассказать моему бывшему мужу, Том. Дамблдор, Северус и Блейз Забини мертвы, Драко Малфой в коме, Теодор Нотт скоро проснётся. Я и Гарри подтвердим твою историю, но остальные…
Мозг наконец начал работать, как ему и положено.
— Экриздис исчез? — Том не помнил, что было под самый конец. Помнил только, как Гарри взял его руки в свои, помнил его глаза и беззвучное «ты справишься».
— Исчез, — это простое слово вызвало облегчение и шок.
Исчез. Непобедимый, бессмертный тёмный маг вернулся в междумирье. Он убил самого Дамблдора, убил василиска, но не смог одолеть хрупкую маленькую женщину и шестикурсника.
Даже он не знал всех чудес, что скрывает магия.
— У меня много вопросов, но мало времени, — Лили наклонилась ближе, так, что он почувствовал запах цветочного шампуня от её волос. — Джеймс будет тут с минуты на минуту, тебя начнут допрашивать. Вся Англия стоит на ушах, обнаружили тайную комнату и следы василиска, пол гостиной Слизерина провалился, десяток детей пострадали. Мне нужна твоя версия, Том, сосредоточься.
Том лихорадочно размышлял, что сказать. Лили на его стороне, а значит, шансы у него есть, и немалые!
— Снейп узнал о Палмере и приказал нам с Драко забрать Гарри из больничного крыла, — начал говорить Том, тщательно подбирая слова. — Я позвал Драко, и мы отправились в тайное место, о котором сказал Снейп. Мы и подумать не могли перечить декану. Когда пришёл Снейп, он рассказал нам, что знает, как вылечить Гарри. Он что-то сделал, а затем глаза Гарри стали чёрными, и с нами заговорила тварь, что с самого рождения сидела в нём — тень некроманта. Оказалось, что она проникла в наш мир, когда…
Том на секунду замялся.
Снейп просил его рассказать всю правду о нём, но… Он искупил свою вину, пожертвовав своей жизнью. Стоило ли марать память о нём?
— Он сказал, что Северус убил своего сына, — тихо сказала Лили. — Это правда? Тот выкидыш… Это устроил он? Я должна знать.
Том кивнул и услышал всхлип. Сквозь приоткрытые щёлочки век он увидел, что ведьма поспешно зажала себе рот ладонью.
— Он хотел вернуть вас, — Том не мог смотреть, как из зелёных глаз, точно таких же, как у Гарри, катятся слёзы. — Он любил вас и до самой смерти пытался исправить свой ужасный поступок. Гарри родился раньше времени и изменил судьбы тысяч волшебников, из-за этого тень смогла попасть в наш мир и вселиться в него. Когда Снейп узнал, что убил собственного ребенка, он словно… умер. Авада, которую он пустил себе в лоб, была милосердием.
Лили помотала головой, крепко зажмурившись.
— Он пожертвовал своей жизнью ради здоровья Гарри. Тень переселилась в него. Мы не ожидали, что она займёт мёртвое тело, никто даже представить не мог, что такое возможно, — продолжил Том, собравшись с силами. — Тень хотела убить нас, но тут на подмогу подоспели вы с профессором Дамблдором. Я не знаю ничего о тайной комнате, знаю только, что, пока вас не было, я попал взрывающим проклятием в пол, и оттуда вылез этот огромный змей. Тень сразу же убила его. И я думаю, будет лучше, если вы скажете, что… сожгли её сами. Уничтожили тело, и на этом всё.
Том с содроганием вспомнил разрывающую внутренности тёмную мощь, плавящуюся кожу и беспрерывный скрежет ножа по стеклу. Это было в нём. Если бы он не справился, эта сила разнесла бы весь замок.
Самый могущественный обскури.
Или нельзя называть это так? Ведь Том сам его вызвал с помощью заклинания, сам натравил на Экриздиса, а затем сам вернул обратно.
Возможно, обскури — это вовсе не то, чем считалось. Возможно, именно Том сможет пролить свет на эту тайну волшебного мира. Он чувствовал эту тёмную мощь, надежно запертую в кладовке подсознания. Он знал, что по-прежнему может пользоваться этой энергией.
Что бы это ни было, оно подчинялось сильной воле.
— Я поняла, — хрипло прошептала Лили, легонько сжав его забинтованную руку, лежащую поверх одеяла. — Ты сказал… там, ты сказал, что это из-за того, что Северус любил меня больше жизни. Ты можешь сказать, как я смогла отразить аваду?
Том мог только предполагать. Когда-то давно он читал о подобном, а может, ему это лишь приснилось? Он не помнил, откуда пришло это знание.
— Думаю, когда Снейп пожертвовал собой, он создал своеобразную защиту, — неуверенно ответил Том. — Он так вас любил, что решил принести в жертву свою душу. Это не могло не оставить мощный след. Магия не терпит нарушений клятв, а он поклялся сделать всё, чтобы вы с Гарри были живы и счастливы. Когда Экриздис вселился в его тело и решил вас убить, магия могла воспринять это как нарушение искренней клятвы, скреплённой добровольной смертью. Я не очень разбираюсь в магии любви и искренних намерений, но, кажется, они оказались намного сильнее разрушительной мощи тёмной магии.
Том вспомнил, как их с Гарри связь раз за разом спасала его от смерти, и невольно восхитился. Столько скрытой силы, столько тайн хранят глубокие чувства между волшебниками.
Голые руки возлюбленной Снейпа превратили его тело в истлевший лист бумаги, ломающийся от резких движений.
Экриздис тоже попался в ловушку закона Уоффлинга. Он вмешался в такие глубокие материи мира, что последствия оказались невообразимо ужасными. Теперь он вновь на многие века оказался посреди ничего.
— Своей больной любовью он разрушил мою жизнь, а потом спас её. — горько сказала женщина. — Я была так напугана и молода. Он погружался в тёмные искусства всё сильнее и сильнее, становился жесток и холоден. Я боялась его. Я боялась за ребенка. В Хогвартсе, на Гриффиндоре, все только и делали, что расписывали ужасы тёмной магии. Для меня она было настолько ужасна и запретна, как каннибализм или жертвоприношения! Не думай, что я какой-то монстр. Я сбежала из дома, беременная, и мне некуда было пойти, родители умерли, сестра меня ненавидела. Я осталась пожить у школьной подруги, и в таком состоянии меня и нашёл Джеймс. Мы вместе учились в академии — он на аврора, а я на невыразимца. Он был добр и мил, он выслушал меня и пообещал, что сделает всё для нашего с малышом благополучия, и ему плевать, от кого он. Северус не пытался связаться со мной, он был обидчив в те годы и мог долго переваривать ссору. Ну а Джеймс… Он окружил меня такой любовью и теплотой! А потом просто… Он предложил мне выйти за него замуж, и я согласилась. Я решила, что так будет лучше для ребенка — расти в светлой законопослушной семье, а не с преступником-отцом, который катится по наклонной. Всё случилось очень быстро, я не успела даже подумать, и вот я уже миссис Поттер. Северус сразу об этом узнал. Представь, какой для него был удар, узнать, что я спустя месяц после разрыва с ним вышла замуж за его врага?
Несмотря на свою крайне низкую способность к пониманию подобных чувств, Том всё же понял её. Магглорожденная гриффиндорка, не понимающая реалий магического мира, совсем одна, напуганная, без жилья и поддержки родных. Снейпу бы следовало сразу пойти за ней, просить прощения, вернуть домой, но он не пошёл.
И кто может винить Джеймса Поттера, что он воспользовался ошибкой своего конкурента и увёл любимую женщину сразу, как представилась возможность? Том и сам бы так сделал.
— Могу ли я простить его, если и сама виновата? — спросила Лили.
Том внутренне сжался. Перед глазами появился Малфой, убито смотрящий на флакон с кровью, в ушах зазвучали отчаянные мольбы Гарри. Он чуть было не совершил самую ужасную ошибку в своей жизни, как Снейп.
— Дамблдор как-то сказал мне, что настоящая любовь требует полного доверия, открытости и уважения желаний партнера, — припомнил Том. — Снейп решил, что имеет право решить за вас, имеет право причинить боль, лишь бы вернуть. Не знаю, мне ли судить его, но я не смог поступить так с Гарри. Прощать его или нет — решать только вам.
Он всё же открыл глаза, чтобы посмотреть, как лицо, безумно похожее на лицо её сына, смягчается, как исчезают горестные складки у губ. Она словно опомнилась, встрепенулась, поняв, с кем вообще разговаривает на такую щекотливую тему.
Но в данный момент только Том мог её понять. Только он знал всю правду.
— Ты любишь моего сына, — прохладная ладонь коснулась его лба и отвела в сторону прядь волос, мешающую видеть. — А он любит тебя. Ты спас нас. Поэтому я постараюсь защитить тебя. Меня не остановят нормы морали, больше я не повторю свои ошибки. Ты тоже тёмный маг, но ты — не Северус, ты действительно готов поставить счастье Гарри выше своего. Я не лишу своего сына любимого человека, — в зелёных глазах сверкнула решимость.
Том не ожидал такого. Уж точно не от Лили Поттер. Она рьяно оберегала Гарри, а теперь буквально вручает его Тому.
— Я клянусь, что никогда его не предам, — серьезно сказал он. — Даже если выбор будет стоять между ним и остальным миром. Для меня важны только он и его счастье.
Ведьма слабо кивнула, смахнув рукавом слёзы.
Кажется, Том только что получил материнское благословение. Удивительно, но ему никогда даже в голову не приходило, что однажды такое может случиться.
— Гарри сказал, что Теодор и Драко повторят всё, что ты им скажешь, это правда? — сменила она тему внезапно.
Том понял, что время откровений прошло.
Вообще он был уверен, что они не выживут в том аду, что творился в зале собраний. Но они оказались удивительно живучими, особенно Малфой. Вот по кому Том точно не стал бы горевать. Он помнил, сколько крови натекло из его пробитой головы, выжить после такого весьма сложно. А потом по залу летали осколки камней и шальные проклятия, и всё же эти двое не отошли в мир иной.
Что они теперь будут думать о нём?
— Я с ними поговорю, — решительно кивнул он.
— Тебе не удастся, я сама, — Лили вдруг с силой сжала его раненую ладонь, причиняя боль. — Дай мне свою палочку, Том. Нужно уничтожить следы.
Он тяжело сглотнул, понимая, что она — его шанс на спасение. На его палочке было столько всего запрещённого… Мерлин, ему конец, если это кто-то увидит.
Но Лили была матерью Гарри, и она была на его стороне.
Том слабо кивнул, глядя в зелёные глаза. Вся его ложь была шита белыми нитками, и лишь она могла помочь.
Главное — они с Гарри выжили. Остальное неважно. Какая бы буря ни разразилась после, он всё уладит. Наверное.
Дамблдора хоронили на холме возле школы. Том не помнил, чтобы хоть один директор удостаивался такой чести. Для него воздвигли гробницу из белого камня, строгую и лаконичную, без всяких изысков, и Том подумал, что старику это бы не понравилось. Он бы наверняка захотел украшения в виде статуй каких-нибудь нелепых зверушек, барельеф из лимонных долек и табличку с надписью «олух, пузырь, остаток, уловка».
Вокруг белого бездушного прямоугольника собрался весь цвет магической Англии, все школьники и учителя, и даже Тома привели под конвоем.
Формально, он был свободен: против него не было выдвинуто обвинений. Но его держали в изоляции в его комнате, под охраной. Том не знал, что происходило в мире, пока он сидел «на карантине», как выразился Джеймс Поттер. У него изъяли палочку, ему не сообщали о состоянии Гарри, ему вообще ничего не говорили. Он сходил с ума в четырёх стенах, он скучал и каждую минуту пытался представить, что может пойти не так.
Поттер-старший сказал, что ведётся тщательная проверка, пока аврорат не выяснит всех обстоятельств, он должен сидеть в комнате, но вид у него был при этом не очень дружелюбный. Том подозревал, что если бы ему уже исполнилось семнадцать, его бы швырнули в камеру в аврорате и напоили сывороткой правды.
Но, раз его вывели на похороны, это ведь хороший знак?
Том активно вертел головой, выискивая в толпе знакомые лица. Какие-то старики по очереди зачитывали над гробницей посмертные оды Дамблдору, но ему это было неинтересно. Он искал своего возлюбленного. Искал, но не находил.
С неба тихо падали хлопья белоснежного снега, напоминая о других, чёрных. И о теле, раскинувшемся на чёрном полу. Том даже не заметил, что пришла зима. Он ни разу не посмотрел в окно с тех пор, как увидел Гарри на кровавых простынях. Он существовал вне времён года. Этот снег ужасно его удивил.
За эту неделю, кажется, он прожил целый год. Раньше у него не находилось времени проанализировать всё, что подвело его к переломному моменту, но теперь его было в достатке, и он только мог удивляться, каким слепцом был раньше.
Он совершал одну ошибку за другой и не понимал, к чему это может привести. Он был болезненно самоуверен и горд, отчаянно помешан и слаб.
Он скользил взглядом по скорбящим лицам учеников и профессоров и действительно жалел, что старик умер.
Ему столько хотелось спросить у него.
Например, почему всё же любовь способна победить саму смерть? Почему их с Гарри души связаны? Почему тёмная злая сила живёт не в каждом маге? Почему он сказал, что Том однажды заменит его?
Но Дамблдор унёс в могилу все известные ему тайны о любви и жизни.
— Прошу прощения, не могли бы вы нас пропустить? Моему сыну ничего не видно, — раздалось сзади.
Аврор, конвоирующий Тома, поспешно отступил, покраснев, и мимо Тома проплыло инвалидное кресло с сидящим в нём Драко Малфоем. Его левитировала ослепительно красивая блондинка в чёрной шубке, очень похожая на него.
На секунду чёрные и серые глаза встретились.
Том внутренне возликовал, увидев страх, беспомощность и УНИЖЕННОСТЬ.
Для Малфоя это, должно быть, было большим ударом — стать калекой, каким был Гарри. Он словно уловил злорадное настроение Тома и поник, съёжился в своем кресле.
— Миссис Малфой, Драко, — учтиво склонил он голову, и мать Малфоя остановилась, узнав его.
— Ах, Том, здравствуй, — вполне приветливо улыбнулась она. — Как ты?
Том пристально глянул на Малфоя, и тот кивнул, недовольно поджав губы.
— Вам нельзя разговаривать, всё ещё ведётся следствие, — начал было аврор, но он был слишком молод для споров с опытной светской львицей.
— Ах, бросьте, — взмахнула она рукой в коричневой перчатке, почти задев нос аврора.— Мальчики дружат с самого детства, что, неужели мы не можем узнать о здоровье друг друга? Не думаю, что вас накажут за вежливость.
Аврор пошёл некрасивыми красными пятнами, и миссис Малфой совершенно невинно улыбнулась Тому.
— Я в порядке, мадам, — Том так же невинно улыбнулся одними кончиками губ. — А как Драко? Мне ничего не говорят о… происходящем с моими друзьями.
Миссис Малфой положила руку на плечо сына и поджала губы точно так же, как это делал он.
— Я пока не могу ходить, позвоночник повреждён слишком сильно, — ответил сам Малфой слабым голосом. — Но целители обещают полное выздоровление. Когда-нибудь.
Том не удержался от ещё одного быстрого злобного взгляда. Он не простил, и никогда не простит. Малфой заслужил это.
— Поправляйся, друг, — Том наклонился и обнял его за плечи, практически беззвучно прошептав на ухо: — Следуй плану Лили.
Драко приторно улыбнулся и кивнул.
Он изменился, как и сам Том. Теперь он его не боялся, не боготворил. В серых глазах горели разочарование и что-то ещё, похожее на глубокую обиду и тоску.
Они вежливо попрощались с миссис Малфой, и та отправилась дальше, к самой гробнице, где было полно репортёров с колдокамерами.
— Только никому не говори, что я тебе разрешил поговорить с другом, — шепнул на ухо аврор. Забавно, но он был ниже Тома на целую голову и выглядел полным тюфяком. — Мистер Поттер мне голову оторвёт!
Том кивнул, скользя взглядом дальше. Ведь не мог же он не придти? Раз даже ему самому разрешили…
— Вы не знаете, Гарри Поттер будет здесь? — бесцеремонно спросил Том у своего надзирателя.
Тот нелепо дернул головой и нервно улыбнулся.
— Я не могу, мне не велел мистер Поттер…
— Я люблю его, — Том пристально посмотрел в ярко-карие глаза. — Я готов был умереть за него. Прошу, если ты знаешь что-то… Я с ума схожу, не зная, всё ли с ним в порядке.
Искренность подействовала на недалёкого аврора. Он смущённо потёр шею, взлохматил кудрявые рыжие волосы и тяжело вздохнул.
— Мордред бы вас побрал, детишек, — буркнул он, старательно отводя взгляд. — Сын мистера Поттера на той стороне. Мне строго-настрого велели держать тебя от него подальше. Мистер Поттер не хочет, чтобы его сын с тобой общался, понимаешь? Нельзя тебе к нему, парень. Забудь о нём.
Том про себя скрипнул зубами, внешне оставаясь невозмутимым.
Их не смог разлучить воскресший некромант. Уж мистера Джеймса, ебаного, Поттера Том сможет переиграть.
Он протиснулся вперёд, не обращая внимания на ворчание аврора. Гробницу окружали волшебники в тёплых чёрных мантиях и пальто, среди этой траурной массы трудно было разобрать, кто где. Том вырвался в первую линию скорбящих и впился взглядом в высокую худую фигуру напротив, стиснутую с двух сторон матерью и отцом.
Его застывшее лицо ничего не выражало, кожа была всё так же бледна, под глазами залегли тени.
Тома словно ногой ударили под дых.
Он был так красив… Печальный, но сдержанный, уверенно стоящий на ногах. Чёрное пальто, узкие черные брюки, зачесанные назад волосы с выбивающейся упрямой прядкой, падающей на лоб. Тонкая золотая оправа новых прямоугольных очков делала его старше, утончённей.
У Тома закружилась голова.
Гарри повзрослел, на его лице появилась печать пережитого, и это ему безумно шло.
Том жадно разглядывал его, закусив губу. Хотелось броситься вперёд, перемахнуть через массивную прямоугольную гробницу и стиснуть его в объятиях. Откинуть со лба непослушную прядку, провести большими пальцами по контуру лица, прикоснуться губами к его губам, разделяя холодный воздух на двоих.
Ради него Том сломал себя и вылепил заново. Ради него он и дальше готов делать невозможное.
Гарри вдруг словно почувствовал на себе пожирающий взгляд. Он медленно повернул голову, и они, наконец-то, увидели друг друга.
Том отшатнулся, врезавшись плечом в аврора.
В зелёных любимых глазах застыли смятение и тоска, полные губы задрожали. Он слегка поднял руку в чёрной перчатке и протянул её к Тому в каком-то ужасно отчаянном порыве, а затем быстро засунул её в карман, прикрыл глаза и отвернулся.
В сердце кольнуло. Том до боли вглядывался в его фигуру, умолял повернуться и посмотреть, но Гарри упрямо продолжал наблюдать за волшебником, читающим речь над гробницей.
Тихо падал снег, оседая на волосах и мантиях волшебников. Том чувствовал на коже холодные капли тающих снежинок, ветерок, раздувающий волосы, слышал шелест одежды и тихие разговоры, но видел только ЕГО.
Почему он не смотрит? Почему?
Том виноват, да, очень виноват. Это он выпустил Экриздиса, он не пошёл к Дамблдору, и в итоге умер близкий друг Гарри и сам директор. Умер Снейп, которого Гарри любил больше, чем родного отца.
Но тогда, в тот миг, когда их руки соединились, плавясь от жара магии, а зелёные глаза смотрели только на него, Том чувствовал всепоглощающую любовь Гарри к нему.
Теперь он стоял так близко и одновременно далеко, холодный и недоступный. Тому хотелось крикнуть во всё горло: посмотри на меня!
Такой совершенный. Такой родной, до каждой чёрточки! Том знал, сколько у него родинок, сколько шрамов, знал каждый выпирающий позвонок, каждую чувствительную точку в его теле. Почему же он не смотрел?
Он помнил, как впервые коснулся его запястья и испугался собственной реакции. Помнил его вес на своих руках, помнил, как сердце пропускало удары, когда он улыбался. Тысячи, миллионы моментов, которые он бережно хранил в своей памяти.
— Эй, парень, хватит, — аврор хлопнул его по плечу, и Том заметил, что сжал кулаки так сильно, что поранил ладони ногтями. — На тебя уже люди смотрят, не устраивай сцену на похоронах.
Том злобно на него глянул, запоминая это одутловатое лицо с носом-картошкой.
— Ты знаешь, что происходит? — он натянул на лицо приветливую улыбку и состроил жалобные глазки. — Почему мне не дают с ним видеться?
Аврор замялся, почесал в затылке и пару раз глянул на своего начальника, сжимающего локоть сына.
— Слушай, я не знаю, что происходит, — наконец шёпотом ответил он, склонившись к Тому. — Никто ничего не знает, всё расследование держат в строгом секрете. Ты вроде как не преступник, а жертва, так что… Не понимаю, почему тебя держат взаперти. Мне кажется, мистер Поттер просто зол, что ты и его сын… мхмф. В общем, все теперь знают о вашем романе. Мне кажется, мистер Поттер поступает неправильно. Но с начальством не спорят.
Том пристально уставился на Джеймса Поттера: высокого, с каменным лицом и широким разворотом плеч. Он смотрел только на выступающего за небольшой трибуной старика в шляпе-котелке.
Если расследование держат в секрете, значит, всё действительно плохо. Лили говорила, что они нашли тайную комнату, но Том не оставлял там своих следов. Они не могут связать это с ним! И если бы Малфой или Нотт что-то рассказали, его бы давно уже отправили в камеру в министерстве, как и их. Но Малфой был без конвоя.
Так почему его держат взаперти? Неужели действительно из-за личной прихоти папаши Гарри?
Раньше Том мигом бы отнёс его в категорию «враг». Стратегия поведения с ними была проста и понятна. Но теперь он не делил людей на категории.
Джеймс Поттер был неизвестной величиной в их с Гарри уравнении.
— Спасибо, что рассказал, — Том сосредоточил внимание на авроре. — Я беспокоюсь за него. Он не мог ходить и был сильно ранен, но теперь, смотрю, всё в порядке.
Щёки аврора залил румянец, и Том понял, что он совсем ещё мальчишка. Может, даже курсант.
— Про ваш роман такие слухи ходили, — доверительным шёпотом сообщил он. — Все в отделе только вас и обсуждали. Это правда, что ты выкрал его из больничного крыла, из-под самого носа Дамблдора и колдоведьмы, потому что Снейп сказал, что может спасти его?
Том кивнул, и карие глаза вспыхнули интересом.
— Как тебя зовут? — поинтересовался он дружелюбно.
— Тибериус, — улыбнулся аврор. — Тибериус Медоуз. Твоё имя я знаю, его теперь каждый у нас знает. Я серьёзно, о вашей истории уже тысяча статей вышла! Не удивлюсь, если кто-нибудь решит написать книгу. Так романтично… Обречённый на смерть парень, притаившийся в самом сердце семьи предатель и влюблённый гений, поклявшийся спасти своего возлюбленного… — Тибериус с фанатичным восхищением взмахнул руками, привлекая ненужное внимание.
Том понял, что их с Гарри историю кинули публике, как кость голодной собаке, отвлекая от расследования трагедии, и разозлился.
Это было сокровенное, принадлежащее только им с Гарри! А они выставили их, как двух клоунов на потеху толпе!
Он представил, сколько всего могли рассказать школьники о их взаимоотношениях, и покраснел от злости.
— И что же пишут? — тихо поинтересовался он, прикипев взглядом обратно к высокой фигуре в чёрном пальто.
Тибериус совсем расслабился и забыл, что должен держать Тома в информационном вакууме. Должно быть, он один из недалёких романтиков с мечтами о великой любви и неловким перепихом со страшненькой девчонкой в анамнезе. Или вовсе девственник.
— Пишут, что Северус Снейп травил Гарри каким-то зельем долгие годы, чтобы всегда быть ближе к жене мистера Поттера, — с придыханием ответил Тибериус, почти уткнувшись губами в томово ухо. — И что он ставил на нём эксперименты и случайно вселил в Гарри какого-то злобного могущественного духа! А когда опомнился, было уже поздно — Гарри умирал. Тогда он раскаялся и попытался спасти его, но сделал только хуже — дух вселился в него самого, убил профессора Дамблдора и пытался убить и вас, но ты храбро сражался с ним, и вместе с миссис Поттер вы смогли его одолеть!
Том горько усмехнулся.
Вот, значит, как преподносят их историю. Мерзко, противно и однобоко. И даже несмотря на ненависть к Снейпу, Тому стало жаль его.
Память о нём будут валять в грязи долгие-долгие годы.
Заслужил ли он этого за свою безумную любовь? Кто знает.
— А правда, что ради Гарри ты разорвал помолвку с наследницей магната Паркинсона? — Тибериуса понесло.
— Нет, — фыркнул Том. — Я никогда и ни с кем не был помолвлен. Я всегда любил и буду любить только Гарри.
Тибериус издал странный звук, похожий на писк. Должно быть, в голове он уже подсчитывал, сколько ему заплатят за новую информацию, и похороны ему не мешали.
Глупо было не воспользоваться его любовью к сплетням. Том должен был узнать, почему Гарри не смотрит на него.
— А правда, что Блейз Забини был в него влюблён и пытался убить тебя из ревности и свалить всё на духа?
Том вновь заскрипел зубами, вспомнив раскинувшееся на полу тело со сломанной шеей. Он не любил Забини, но Гарри наверняка очень по нему горюет. Он стал его первым другом, он любил его, заботился о нём. Такая глупая, нелепая смерть… Забини даже понять ничего не успел. Тому казалось, что такая смерть страшнее всего — внезапная, быстрая и бессмысленная.
— Я не знаю, что было у него на уме, — осторожно ответил он. — Знаю лишь, что он неоднократно говорил мне, что я пожалею, если не оставлю Гарри в покое. Но я, конечно, никогда бы не оставил Гарри. Я защищал его ото всех.
Тибериус приоткрыл рот, его глаза засияли счастьем. Казалось, что сейчас он завизжит и начнёт прыгать на месте, как маленькая фанатка.
Том мысленно попросил прощения у Гарри за весь этот пафосный бред. Но он должен был понравиться Тибериусу. Том наконец вспомнил его. Тибериус был старше на четыре года и учился на Пуффендуе. Он никогда не выделялся из толпы и запомнился только по давнишнему скандалу с походом в Хогсмид в женском платье.
— Помоги мне, Тибериус, — с мольбой попросил Том, сведя брови домиком. — Я не могу без него жить. Мне нужно встретиться с ним, поговорить!
— Это невозможно! — округлил глаза тот, оглядываясь по сторонам. К счастью, вокруг было достаточно пространства, и волшебники не обращали на них внимания. — Я слышал, мистер Поттер держит Гарри подальше от журналистов в их доме. Как ты себе это представляешь? Меня могут уволить за то, что я вообще с тобой заговорил!
Волшебник в котелке закончил свою речь, и в небо взмыли яркие лучи света из поднятых всеми присутствующими вверх палочек. Церемония подходила к концу.
Том с паникой уставился на Гарри.
Не может быть, чтобы он ушёл, так ничего и не сказав! Не подав какой-нибудь сигнал!
Вдруг он заметил пристальный взгляд Лили Поттер. Кажется, от неё не укрылись его отчаянные мольбы в пространство.
Женщина слегка кивнула ему, а затем наклонилась к бывшему мужу и что-то сказала. Тот поморщился, но кивнул и пошёл к трибуне, чтобы сказать ещё одну речь.
— Пойдём, Тибериус, умоляю! — горячо зашептал Том на ухо аврора. — Накинь на нас отвод глаз! Мне нужно сказать ему хотя бы пару слов!
Тот судорожно сглотнул, посмотрев на начальника, а затем на умоляющего Тома.
— Мерлинова борода, — пробормотал он. — Меня точно уволят…
Джеймс начал говорить что-то о своём великом наставнике глубоким зычным голосом.
— Ты когда-нибудь любил так, что готов был жизнь отдать за свою любовь? — Том вцепился в рукав его форменной мантии. — Я готов прирезать всех здесь присутствующих, лишь бы снова услышать его голос! Я готов умереть сам, лишь бы снова ощутить вкус его губ. Дай мне поговорить с ним!
Тибериус шумно выдохнул, покачал головой и в конце концов кивнул.
— Ладно, идем, — шепнул он и вскинул палочку.
Никем не замеченные, они обошли волшебников по кругу.
— Дай мне десять минут! — попросил Том и нырнул в толпу.
Спина Гарри оказалось перед носом очень быстро. Том дернул его за рукав и наклонился к его уху, жадно втягивая такой родной запах его кожи и шампуня для волос. Внутри всё задрожало от восторга и желания схватить его и уволочь подальше.
Тот дёрнулся и резко повернулся.
Том столкнулся с любимыми зелёными глазами и вновь утонул в них, как и в самый первый раз.
— Гарри, — прошептал он и протянул руку, чтобы коснуться его щеки.
Но тот увернулся и опустил взгляд на свои ботинки.
— Гарри? — с мольбой позвал Том. — Прошу…
Его словно окунули в ледяное озеро с головой.
Он не понимал, что случилось. Гарри ранил его больнее, чем тёмная магия, больнее, чем когда-либо могли это сделать магглы или слизеринцы. Змеи, запертые в кладовке разума, подняли уродливые головы.
— Гарри, поговори с ним, — вдруг послышался шёпот Лили Поттер. — Быстрее, у вас пять минут! Я задержу твоего отца. Да скорее же, Гарри! — она подтолкнула сына в спину.
Тот кивнул и двинулся прочь из толпы, обогнув Тома по кругу, словно не хотел его касаться даже плечом.
Лили сочувствующе покачала головой и махнула Тому, понукая следовать за Гарри.
Тот быстро удалялся, направляясь прямиком к деревьям, растущим внизу у кромки озера.
Том догнал его, и они пошли нога в ногу. Так нереально, непривычно — идти с ним рядом и не взять за руку. Молчать и бояться услышать его слова. Хотеть поцеловать и одновременно хорошенько встряхнуть, чтобы пришёл в себя.
Снег хрустел под ногами, дыхание вырывалось изо рта облачками пара, и всё было таким сюрреалистичным: и чёрная вода, и каменистый берег, присыпанный белой крупой, и корявые тёмные стволы голых деревьев. Он показывал это место Гарри в первый день учёбы. Тогда ярко светило солнце, ветерок раздувал зелёные кроны, а Гарри чуть не провалился в подводную яму, когда Том отвлёкся всего на секунду.
Тогда он мог всегда держать его руку.
Том шагнул ближе к нему и будто невзначай задел его ладонь своей, но Гарри одёрнул её и ускорил шаг. Достигнув берега, он спрятался за толстым стволом дерева и молча засунул руки в карманы, опустив голову.
— Что происходит, ответь! — потребовал Том, встав напротив.
— Я ухожу из школы, — ответил Гарри твёрдо. — Меня переводят на домашнее обучение. Ни к чему нам больше видеться, Том. Скоро тебя выпустят, и ты вернёшься к учёбе. Всё у тебя будет хорошо.
Тома словно ударили — по лицу, наотмашь.
— Что ты несёшь, блять?! — прорычал он, подаваясь вперед. — Какое, нахуй, домашнее обучение!
Том как будто проглотил булыжник, который тяжело осел в животе, вызывая спазмы. Это не мог быть Гарри! Не его Гарри!
— Том, пожалуйста, — Гарри вжался спиной в дерево, словно хотел оказаться как можно дальше от него. — Так будет лучше для нас обоих. Мы больше не можем быть вместе.
У Тома снесло крышу начисто.
— Смотри на меня! — рявкнул он, сдавив подбородок Гарри холодными пальцами. — Какого чёрта ты несёшь?! — Любимый запах летнего зноя и залитого солнцем сада резко ударил по рецепторам, желанная кожа оказалась слишком близко, влажные приоткрытые губы манили, и Том подался вперёд, вжимаясь телом в Гарри, ловя его дыхание. — Поцелуй меня, куколка, — жарко прошептал он в эти губы. — Поцелуй меня, молю. Я люблю тебя! Я так соскучился по тебе, Мерлин, так соскучился…
Гарри всхлипнул, его зрачок почти полностью сожрал зелёную радужку. Он дёрнулся, вытащил руки из карманов, пытаясь вырваться, чем только взбесил Тома.
Пуговки на его пальто с треском отлетели, когда Том дёрнул за лацканы. Гарри был всё ещё слишком слаб, чтобы сопротивляться, чтобы оттолкнуть его. Холодные ладони уперлись в томову грудь, но он не обратил внимания на эти попытки остановить его.
— Не надо, Том, прошу! — взмолился Гарри, зажмурившись.
— Я так соскучился, — всё повторял Том, тяжело дыша. — Так соскучился! Ты мой, Гарри, только мой!
Он стиснул бок Гарри левой рукой, с силой его огладил и застонал. Быстро вытащив рубашку из-за пояса брюк, он наконец прикоснулся к обнажённой коже Гарри, пересчитал пальцами рёбра, спустился на дрожащий живот. Он готов был рухнуть на колени и целовать его, втягивать носом запах кожи и прикусывать её зубами так, как Гарри нравилось больше всего.
— Остановись, умоляю, — всхлипывал Гарри, скребя пальцами по мантии Тома.
— Поцелуй меня, ну же, — Том запустил свободную руку во влажные от снега волосы, растрепав причёску, и притянул голову Гарри ближе. — Я люблю тебя.
Он чувствовал, как неистово колотится сердце Гарри, как пылает его кожа, слышал шумное сбитое дыхание и мольбы, и искал во всём этом хоть отзвук той страсти, что питал к нему Гарри раньше. Ведь не могло всё исчезнуть?
Том смял горячие алые губы в грубом поцелуе.
Знакомый вкус прогнал злость, вернул сердце на место. Голова закружилась, в груди что-то дрогнуло и упало вниз, прошив током до самых пальцев ног.
Целую вечность ничего не происходило. Он словно целовал статую, но потом…
Гарри с отчаянием застонал в губы Тома, а затем его руки перестали давить на грудь и вцепились в отвороты мантии, притягивая ближе.
— Так что ты хочешь? — Том перестал терзать его рот и прикусил мочку уха, жарко выдохнув в шею. — Поцеловать меня или оттолкнуть?
Пульс эхом отдавался в ушах, казалось, он вот-вот умрёт.
— Это всего лишь гормоны, — сипло выдохнул Гарри. — Между нами всё кончено, Том, я так решил. Ты натворил много глупостей, которые я не могу… простить.
Его голос дрогнул, и Том испытал надежду.
— Ах, не можешь, — вкрадчиво прошептал он и прикусил чувствительную кожу за ухом, рукой забираясь под ремень брюк. От желания его колотило, и он держался из последних сил. — Я тебе не верю. Это из-за твоего отца? Он заставил тебя так сказать, да?
Гарри охнул и резко распахнул глаза, впервые за все это время прямо глядя на Тома.
И Том увидел испуг. Настоящий, неподдельный страх. Гарри так смотрел на него, когда Экриздис отбросил их заклинанием, и Гарри снесло с алтаря. Несколько минут ему казалось, что Том погиб, пока он не смог собраться с силами и переползти к нему. Этот взгляд Том будет помнить до самой смерти.
— Я прав? — ярость и страсть мгновенно улеглись, осталась лишь нежность. Он положил ладонь на щёку и мягко погладил гладкую кожу, невесомо целуя приоткрытые губы. Шёпот стал еле слышен, он боялся спугнуть то, от чего сердце замирало и дрожали руки. — Ты же любишь меня, Гарри. Никогда не поверю, что ты вдруг резко остыл. Я же не настолько туп.
Он перестал пытаться преодолеть защиту брючного ремня и обнял Гарри за талию, успокаивающе погладив поясницу. Гарри расслабился, перестал вырываться и лишь дрожал, сжимая пальцами отвороты мантии. Обнимать его было так восхитительно, словно Том наконец-то вернулся домой после изматывающего долгого путешествия.
— Чёрт побери, я был слишком самонадеян, когда думал, что смогу тебя обмануть, — покачал он головой и вдруг резко сжал Тома в объятиях, выбив весь воздух из его лёгких.
Том чуть позорно не всхлипнул, вжавшись лицом в его волосы. Облегчение смыло боль, искристое счастье наполнило тело.
— Ты хорошо держался, — прошептал он, целуя его куда придётся: в висок, ухо, щёку. — Я чуть с ума не сошёл.
— Я люблю тебя, прости за этот спектакль, но я должен был попытаться, — Гарри отстранился и очень серьёзно посмотрел на него. — Том, послушай меня внимательно. Ты в опасности.
— Не понимаю, о чём ты… — Том вновь стиснул его и получил острый тычок в бок.
— Не перебивай! — Гарри уткнулся губами ему в ухо. — Отец всё знает. У них есть какой-то секретный артефакт, который позволяет увидеть, что случилось на месте, если не прошли сутки. Он больше не доверяет маме, поэтому он взял этот артефакт в министерстве и всё проверил. Он всё узнал: и о том, что ты пытал Драко и собирался убить, и о василиске. Я умолял его не арестовывать тебя. Он никому не рассказал, он подтвердил твою версию перед авроратом, но выдвинул условие. Я должен забыть о тебе, остаться учиться дома, а ты должен стать законопослушным волшебником. Только тогда он никому не расскажет о тебе. Понимаешь? Тебя казнят, Том, если я не сделаю так, как он сказал.Если бы ты не спас мне жизнь, ты бы давно уже оказался в камере Азкабана! Всё зависит от моего отца, и он непреклонен.
— Плевать! — счастливо рассмеялся Том. Главное — Гарри его любит. — Я что-нибудь придумаю. Буду его шантажировать — ведь он соврал начальству и коллегам! Это должностное преступление.
Сейчас это всё казалось мелким и незначительным по сравнению с тем, что они оба выжили, что снова вместе.
— Ты не знаешь моего отца! — Гарри встряхнул его за плечи. — Он ненавидит тёмных магов! Он видел, как ты пытал Драко, видел тьму, что вырвалась из тебя и уничтожила Экриздиса. Он ни за что не даст нам быть вместе, позор и увольнение его не остановят, Том. Он думает, что защищает меня от тебя.
— Тебя — от меня? — возмутился Том.
Абсурд! Он готов был умереть за Гарри!
— Подумай, как это выглядит с его стороны, — взмолился тот. — Он думает, что ты совратил невинное дитя, ты — наследник Слизерина, тёмный маг, который убил девочку в прошлом году и готов был убить однокурсника. Он сказал, что в этот раз сделает всё, чтобы уберечь меня от беды. Что больше не бросит.
Его слова с трудом просачивались в пузырь счастья и медленно разбивали его.
— Всё равно, что он там считает! — воскликнул Том. — Я не позволю ему решать за нас!
— Я сделаю всё, чтобы тебя защитить, идиот! Я не дам твоей душе оказаться в желудке чёртова дементора! Ты хоть понимаешь, что лишь его слово удерживает тебя от смерти? Одно его слово! Тебя тут же схватят и отправят в тюрьму! Не совершай тех же ошибок, не будь так самоуверен, прошу. Ты чуть не угробил себя однажды, я не позволю этому повториться! Мы должны послушать его.
Гарри был по-настоящему испуган, почти в истерике.
— Я что-нибудь придумаю, — отчаяние пробралось в голос и отравило момент их воссоединения. — Я обязательно придумаю! Не может такого быть, чтобы мы больше не увиделись друг с другом! Мы пережили сраного бессмертного некроманта! Я не позволю… — Он задохнулся, не находя слов.
— Я люблю тебя, — Гарри обхватил ладонями его лицо и заставил смотреть в свои глаза. — Поэтому не позволю натворить глупостей. Опять. Время всё исправит. Ты покажешь, что изменился, заслужишь доверие отца, и тогда, возможно, мы вновь будем вместе. Не знаю, сколько на это уйдёт лет, но я буду ждать. Слышишь, я буду ждать!
— И сидеть в клетке?! — рыкнул Том. — Ты же ненавидишь свой дом! Ты никогда не хотел вновь переступать его порог! Ты зачахнешь там!
Вдалеке в небо взлетели золотые лучи, и Гарри грустно улыбнулся.
— Ради тебя я потерплю, — он прижался быстрым поцелуем к губам Тома и оттолкнул его. — Мне пора, речь закончилась.
От неожиданности Том споткнулся о корень и упал задницей на снег. Гарри достал палочку и быстро вернул пуговицы на место, пока Том ошалело моргал, пытаясь придумать выход. Эта жертва не укладывалась в голове. Ради него Гарри готов был сидеть взаперти…
Всё, чего он хотел раньше — это свобода. А теперь дороже всего для него был Том Риддл.
— Я обещал украсть тебя, — горечь осела на языке и сдавила горло, мешая нормально говорить. — Я обещал, Гарри. — Он зачерпнул ладонями снег вперемешку с землей и остатками листвы, чтобы отвлечься от пронзительной боли в груди. Как давно это было… — И я украду. Тридцать первого декабря, в новогоднюю ночь, будет мой день рождения. Я стану совершеннолетним. Я буду ждать тебя у паба «Кабанья голова» в полночь. Мы сбежим в мир магглов, как ты хотел. А когда ты станешь совершеннолетним, мы отправимся на континент изучать магию.
— Том, я не приду, — Гарри последний раз посмотрел на него и направился прочь. — Прощай.
— Я буду ждать, Гарри! — крикнул ему вслед Том. — Я всё равно украду тебя, слышишь? Мне не нужна нормальная жизнь, жизнь без тебя! Я никогда не хотел стать законопослушным паинькой, я все равно бы сбежал! Ты не спасаешь меня, ты просто запираешься в клетке!
Гарри на секунду замер. Его тёмный силуэт контрастировал с ослепительно-белыми небом и землёй, волосы трепал ветер. Пара ударов сердца, и он двинулся дальше, неестественно распрямив плечи.
— Я буду ждать! — Том грохнул кулаками по земле, даже не попытавшись встать. Ноги словно превратились в желе, он не мог найти в себе силы подняться.
Это была злая, ужасно жестокая насмешка над ним. Всю свою жизнь он был скалой, о которую разбивались яростные волны. Ничто не могло его подкосить — ни издевательства, ни побои, ни ненависть окружающих, ни бедность. И только Гарри нашёл трещину в твёрдой скальной породе, проник туда и выжег изнутри.
Том смотрел ему вслед, не чувствуя ни холода, ни сырости, как никогда ясно осознавая, что он остался один. И это одиночество, пустота в груди ощущались особенно ярко после всего, что он успел почувствовать рядом с Гарри.
Он не знал, сколько просидел так, глядя на отпечатки его ботинок, которые присыпали падающие с неба белые хлопья.
— Вот ты где! — снег заскрипел под форменными сапогами, и Тому на плечо легла тёплая рука. — Идём, Том, скоро тебя хватятся. Пора возвращаться в комнату.
Том перевёл пустой взгляд на одутловатое лицо с носом-картошкой.
— Эй, я знаю, что тебе сейчас больно, — успокаивающе проговорил аврор, помогая ему подняться на ноги. — Гарри вернулся сам не свой. Вы расстались, да? Я так и думал. Мистер Поттер не стал бы запирать тебя, если бы одобрял ваши отношения…
Он что-то болтал об отношениях и о отцовских чувствах, а Том всё смотрел на него и думал, что этому тюфяку повезло. Очевидно, он никогда не испытывал таких чувств, что могли разрушить всё на своём пути, никогда не погружался в другого человека полностью и без остатка, никогда не был готов умереть за свою любовь.
Обычный обыватель, живущий свою ровную спокойную жизнь. Возможно, он тоже хотел ощутить острые эмоции, подняться на вершину безумия и рухнуть с неё вниз. Потому и пошёл служить в аврорат. Чтобы почувствовать настоящий вкус этой жизни.
А Том пережил всё это и остался опустошённым, как кувшин, из которого вылили воду.
Он спрятал руки в карманы и пошёл за Тибериусом, загребая ботинками снег.
Дни потянулись за днями, как жевательные конфеты из лавки Зонко. Тома выпустили спустя пару дней, проведя ещё один допрос, на котором, судя по всему, он всё сказал правильно. Джеймс Поттер действительно постарался, потому что неудобных вопросов не было. Он видел тысячи нестыковок в официальной истории, но авроры словно пытались поскорее закрыть дело, свалив всё на Снейпа. Очень удобно — объявить злодеем мертвеца.
Конечно, Том не обмолвился ни словом ни о Азкабане, ни о крестражах. Ни к чему волшебникам знать, что такое вообще возможно, эти знания должны быть похоронены. Он один теперь знал эту тайну. Для общественности Экриздис был просто неизвестным феноменом, духом какого-то некроманта. И сколько бы невыразимцы ни ползали по разрушенному залу собраний, никто так и не смог понять, что произошло на самом деле.
Родилась очередная легенда волшебного мира, о которой напишут ещё немало книг.
Подтверждать другую легенду — тайную комнату Салазара Слизерина, авроры не спешили. Том понимал, что рано или поздно информация просочится в прессу, но пока стояла тишина. Наверняка там тоже исследовали каждый дюйм в поисках невероятных тайн. Но это была всего лишь старая комната, и больше ничего.
Ему вернули волшебную палочку, когда-то очень светлую, а теперь чёрную до самой рукояти, с обгоревшим лаком. Она работала, как и прежде, но чернота не отмывалась ни одним средством и служила постоянным напоминанием о том, что он сделал.
Весь магический мир гудел, как растревоженный улей. У него пытались взять интервью, ему писали тысячи домохозяек со всей страны, выражая поддержку и сочувствие. Лестрейндж лишь фыркал на его почту и говорил, что не будь Том таким красавчиком, его бы засыпали конвертами с гноем бубонтюбера.
Газеты и правда много о нём писали. Уловка министерства сработала — все только и обсуждали страстный роман между слизеринцем и больным сыном заместителя главы аврората. Смерть Дамблдора и неизвестный злой дух быстро затерялись в ворохе романтической чепухи и открытых призывов усилить контроль над школьниками. Всплывали какие-то дикие подробности, вроде тех, что Том нёс Гарри на руках в их комнату после неудачной дуэли с Дэвидом, что они занимались сексом прямо в коридоре, или что он день и ночь просиживал у больничной койки, когда Гарри упал с лестницы. Гарри выставляли глупым калекой с разумом семилетнего ребёнка, а Тома — коварным гением, соблазнившим его, а затем влюбившимся. Кто-то писал, что Том — больной извращенец, которого стоит исключить, кто-то восхвалял их необычную любовь.
Отвратительные писаки, обсасывающие подробности личной жизни школьников, каждый день раскапывали что-то новое. Общество жаждало знать, почему гений влюбился в умственно отсталого.
Том старался не читать эту грязь и мерзость. Ему хотелось посетить редакции всех этих желтушных газетёнок и сжечь их дотла. Отвратительные глупые люди, не понимающие, через что им пришлось пройти, чтобы выжить. Что бы они почувствовали, пережив всё это и получив в конце не счастье, а разлуку?
Он на автомате просыпался и завтракал, на автомате выполнял домашнюю работу, читал какие-то книги, проводил собрания старост. Он был пустой оболочкой с набором функций, необходимых для поддержания физического здоровья.
Малек и Панси затравленно на него смотрели и старались лишний раз не попадаться на глаза, но Том вообще выкинул их из головы и не собирался мстить. Всё это осталось в прошлом, как и его разрушительные порывы. После Малфоя в инвалидном кресле он обрёл уверенность, что рано или поздно они своё получат. Жизнь всех накажет, и сделает это куда изощрённей, чем мог сделать Том.
Теодора выписали из больничного крыла за две недели до рождества. Он похудел, стал дёрганным и молчаливым. Они лишь однажды поговорили, и этот разговор оставил глубокий след в душе Тома.
— Он всё спланировал, — сказал Теодор после того, как они обсудили их общую легенду.
— Кто? — не понял Том.
Теодор низко опустил голову, став похожим на инфернала в призрачном свете факелов коридора в подземелье.
— Блейз. Он заставил меня рассказать тебе о Паркинсон, а потом просто наблюдал, как она заходит в ловушку. Он слышал её крики и ушёл, — Тео вздрогнул, словно от сквозняка. — Он думал, что так защищает Гарри от тебя. Хотел наказать нас всех. Я даже не могу его винить, то, что мы делали и собирались сделать… Он просто хотел избавить мир от монстров. Я так его любил…
Том положил руку на его плечо и крепко сжал.
— Его смерть… Какой она была? — Теодор поднял на него голубые глаза, полные слёз.
— Он умер, защищая Гарри, — соврал Том. — Его смерть не была напрасной.
Эта ложь заставила каменные плечи Теодора расслабиться. Том действительно понимал его боль. Он не хотел говорить, как бездарно и глупо умер Забини, оказавшись не в том месте и не в то время.
С тех пор Теодор больше ни с кем не разговаривал. Он замкнулся в себе и постоянно смотрел на пустующее место Забини на занятиях, которое никто не решился занять.
Малфой вернулся в школу тоже довольно быстро. Он тяжело опирался на изящную темную трость с резной головкой в виде дракона, сильно хромал и приобрёл привычку сверлить собеседника злым взглядом до тех пор, пока тому не станет неловко.
Он не пытался поговорить с Томом и делал вид, что его вообще не существует. Ну а Тому было глубоко плевать на его обиды. Вид тяжело дышащего красного Драко, с трудом поднимающегося по бесконечным лестницам и морщащегося от каждого резкого движения, доставлял ему удовольствие.
Он понимал, что поговорить всё же нужно, хотя бы для уточнения нюансов их общей легенды, чтобы потом не всплыло что-нибудь, не вписывающееся в неё, но оттягивал этот разговор.
Том распустил Орден Вальпургиевых рыцарей. Официально. Их всё ещё связывали общие клятвы и тайны, они всё ещё потеряно ходили за ним хвостиком и оглядывались на него, прежде чем что-то сказать или сделать, как в прежние времена. Они напоминали стаю щенков, потерявшую вожака. Слепо тыкались то туда, то сюда, пытались укрепить свой авторитет так, как умели, потом начались попытки выбрать нового лидера в группе, ведь по отдельности они уже не могли существовать.
Том отстранился от их дел. Он предельно ясно дал понять, что путь тёмной магии приведет их туда же, куда привел их декана. Решать, что делать дальше, должны были они сами.
Разговор с Драко случился сам собой. Он возвращался из библиотеки после отбоя и услышал тихие всхлипы из туалета, где находился вход в тайную комнату, который авроры пока ещё не обнаружили.
— Кто здесь? — на правах старосты он зашел в знакомый до каждой раковины туалет и зажёг люмос.
В пятне света показались сгорбленная спина в белой рубашке и опущенная белобрысая голова. Малфой упирался руками в раковину, его трость валялась на полу.
— Это обязательно должен был быть ты, — обречённо сказал Малфой, не повернувшись.
— Судьба любит изощренные шутки, — философски пожал плечами Том. — Тебе нужна помощь? Ты не можешь поднять трость?
Малфой истерично расхохотался.
— Ты, должно быть, радуешься сейчас, — выплюнул он, сдавив кафель до побелевших пальцев. — Радуешься моей немощности, моим страданиям. Ты всегда был мстительным, но раньше меня это восхищало. Пока я не ощутил твою мстительность на себе.
Том вдруг понял, что больше не испытывает злорадства. Малфой был просто жалок.
— Теперь ты знаешь, что испытывал Гарри, — просто сказал он, поднимая трость.
Малфой хихикнул особенно истерично и отшвырнул протянутую трость подальше. Та с громким стуком покатилась по каменному полу и врезалась в кабинку.
— Гарри, Гарри, Гарри! Всегда только Гарри! Тогда я хочу почувствовать всё, что чувствовал он! — руки на раковине разжались, он шагнул к Тому, но его нога подломилась, и он просто рухнул на него.
Том поймал его, и не успел ничего понять, как рот Малфоя прижался к его рту.
Он с силой оттолкнул его, и тот рухнул на пол.
— Ты что творишь?! — прорычал он, вытирая рот рукавом. Омерзительный вкус чужих, солёных от слез губ жег кислотой.
— Хочу получить то же, что было у него. Тебя, — всхлипнул Малфой, беспомощно раскинувшийся на полу. — Я всегда хотел быть для тебя особенным. Но я даже не понимал, чего именно хочу, пока не увидел, как ты отказываешь некроманту из-за Поттера.
Том отшатнулся.
Он подозревал, но не был уверен, потому что Малфой и сам не знал.
— Я пытался тебя убить, — хрипло ответил он, разглядывая тощие руки и хилую грудную клетку, обтянутую рубашкой. Малфой был по-своему красив той аристократической красотой, которую маги любят воспевать в романах. Но Том никогда бы не посмотрел на него так, как на Гарри.
— И за это я тебя ненавижу. Но всё равно постоянно думаю о тебе. Я хочу причинить тебе боль, такую же, как ты причинил мне. Хочу, чтобы ты приполз ко мне на коленях и умолял полюбить тебя, простить тебя. Хочу разрушить тебя, а затем по крупице восстановить, — он мечтательно улыбался, глядя на Тома, не пытаясь встать.
— Ты уже причинил мне боль, которая разрушила меня и выстроила заново, — покачал Том головой, с жалостью на него глядя. — Когда отправил Гарри в больничное крыло. Неужели ты ничего не вынес из этой истории?
— Вынес, — хмыкнул тот. — Я никогда больше не доверюсь ни одному человеку. Я никогда больше не смогу влюбиться. Я никогда не стану хорошим дуэлянтом. И я никогда тебя не прощу за то, что ты выбрал глупого грязнокровку, которого знал месяц, а не меня, когда я столько лет был рядом и во всём тебя поддерживал. Ты был моим кумиром! Я закрыл глаза на твою полукровность, я давал тебе деньги, я из кожи вон лез, чтобы воплотить в жизнь все твои планы. Я просиживал с тобой в библиотеке до утра, я таскал тебе еду, когда ты забывал поесть, я дарил тебе дорогие подарки, врал из-за тебя отцу и матери. А ты променял всё это на сексуальную задницу и блядский взгляд. Ненавижу тебя! За что ты его так сильно полюбил?
Том тяжело вздохнул и присел на корточки, чтобы не возвышаться над ним так сильно.
— Я понимаю, как это выглядит с твоей стороны, — осторожно подбирая слова, начал он. — Но я влюбился в него не из-за этого. Он просто был тем, чего мне всегда не хватало. Ты никогда бы не смог мне этого дать, что бы ни делал. Даже если бы его не было.
Драко закрыл глаза, и Том увидел, как к вискам потекли слезинки по белоснежной коже.
— Вообще ничего? Никогда? — всхлипнул он.
— Никогда, — подтвердил Том и поднялся на ноги. — Теперь ты должен жить своим умом, не следуя за кумиром.
Он покинул туалет, не оглядываясь, слыша тихие всхлипы за спиной.
Когда Том только узнал о тени, он думал, что после победы всё будет по-другому. Они с Гарри будут вместе, он изменит структуру Ордена рыцарей и начнёт что-то новое, великое, манипулируя их чувствами.
Теперь у его ног лежали одни руины. Закон Уоффлинга катком проехался по всем, кто окружал Гарри. Их жизни и судьбы были разрушены, характеры смяты, устои свержены.
Том поклялся себе докопаться до истины. Ему по-прежнему хотелось силы, но теперь он осознавал, что сила не в тёмной магии или в величайших проклятиях. Самая могущественная сила — это знания о том, как устроен их мир.
О чувствах Драко он старался больше не думать. Неприятно было понимать, что всё это время он был так ужасно слеп и игнорировал огромный сияющий плакат с надписью «обрати на меня внимание, или я уничтожу всё, что тебе дорого». Но раньше он вообще не мог вообразить, какие сильные эмоции скрываются в людях и на какие толкают безумства, в нём был ограниченный набор базовых чувств, необходимых для выживания.
Декабрь подходил к концу, близились каникулы. И Том прощался со школой, которая стала ему домом на долгие годы.
Он больше не мог выносить пустой комнаты с двумя креслами, покрытыми цветастыми пледами, коврика цвета «рвота единорога», часов на каминной полке в виде снитча, пузатого чайника с двумя чашками на письменном столе.
Его дом был рядом с Гарри. Без него эти вещи вызывали только боль.
Том получил от Хогвартса всё, что мог. Настала пора двигаться дальше.
Ужин перед каникулами выдался тихим: зал всё ещё был задрапирован чёрными гобеленами в знак траура о погибших, ученики тихо переговаривались, стараясь не смеяться громко и не выражать бурной радости. Место декана Слизерина вновь занял старик Слагги, которого срочно отозвали с заслуженной пенсии, а кресло директора заняла МакГонагалл.
Казалось, без чокнутого директора и злобного зельевара Хогвартс потерял половину своего сказочного очарования. Всё теперь стало совершенно другим, чужим и пресным, не волшебным.
— Том, а ты что киснешь? Давай сегодня выпьем, сыграем в карты?
Том оторвался от своей тарелки с одиноким листом салата, которую гипнотизировал уже минут десять, и поднял взгляд на Дэвида.
Его жертва вернулась обратно в Хогвартс и даже не представляла, какое наказание понёс Том за свой яростный срыв.
Если бы ему не приспичило отравить Рочестера, Снейп бы не узнал о делишках Тома, не стал бы шантажировать его, а Том бы не перестал ему доверять и не стал искать способы от него избавиться. Тогда они вместе бы докопались до истины. Снейп, конечно же, тут же доложил бы обо всём Дамблдору, его бы точно не обманули лживые речи и обещания Экриздиса. И всё обошлось бы без жертв и добровольного заключения Гарри в родных стенах.
Том ненавидел смотреть на светящееся лицо Дэвида, которое каждый день напоминало ему о его ошибках.
— Не лезь к нему, Дэвид, — внезапно вступился за Тома Маркус Флинт. Он сдвинул свои кустистые брови и пристально глядел на бывшего врага. — Не видишь, ему не до тебя.
Лестрейндж рядом пораженно ахнул, Долохов пихнул в бок братца Кэрроу, Малфой никак не отреагировал, только наколол помидор на вилку и отправил его в рот, не глядя на них.
— А ты не лезь, Маркус, — недовольно шикнула Мелоди, которая так и не созналась своему парню в истинной ориентации.
Том внезапно понял, что может их больше не увидеть. Скорее всего, так и будет.
— Мы все уживались долгие годы, несмотря ни на что, — сказал Том, и все резко замолчали, вслушиваясь в его тихий голос. — Наши мелкие интриги закалили нас, сделали теми, кто скоро подхватит знамя старшего поколения и поведёт магический мир вперёд, в будущее. Мы — слизеринцы. Мы лучше всех знаем, что значит ответственность, власть и сложный выбор. Я надеюсь, вы все повзрослеете, забудете старые обиды и сделаете так, чтобы никто не посмел обвинить наш факультет в подлости и злобности.
На него воззрились два десятка пораженных однофакультетников, которые услышали его тихую речь.
Том поднялся из-за стола, держа спину прямо.
— Прощайте. И удачных каникул.
Он попрощался со своим факультетом, больше у него не было никаких дел в этой школе. Те, кого он когда-то называл своими марионетками, оказались просто людьми, от выбора которых зависело будущее, не только их личное, но целой страны. Уж теперь Том знал, как самая незначительная мелочь может повлиять на судьбы других.
Марионеток никогда не было. Они могли существовать только в его голове, как и внутренние голоса.
Когда двери большого зала захлопнулись за ним, Том ощутил свободу на кончике языка. Он и не знал, что у неё вкус последнего бокала тыквенного сока.
Незадолго до отбытия поезда, уносящего школьников на каникулы, к нему в комнату зашёл Теодор.
— Ты ведь не вернёшься в школу, да? — без обиняков спросил он, едва переступил порог.
Том окинул внимательным взглядом его решительно сжатые губы, насупленные брови и горящие пониманием глаза и кивнул.
Он уже собрал чемодан. Все письма были написаны, все долги возвращены, все средства собраны. Он отправил Гарри подарок на Рождество: маггловскую куклу, которая напоминала его, как и обещал когда-то. Теперь оставалось только ждать и надеяться.
— Я так и знал, — кивнул Теодор и вдруг протянул ему руку.
Том аккуратно пожал сухую ладонь, а затем с удивлением поймал плюхнувшийся из неё кожаный увесистый мешочек.
— Что это? — с недоумением поинтересовался он.
— Деньги, — невозмутимо ответил Нотт, вскинув подбородок. — Я копил их для приданного, чтобы просить руки Блейза у его отчима. До того, как он сломал шею на охоте, конечно. Но я надеялся, что вскоре появится новый. Теперь я считаю своим долгом отдать их тебе, за ту боль, что он причинил Гарри. Тебя я не оправдываю, ты сам знаешь, каким ты был. Но Гарри… Он заслужил этой виры{?}[ мера наказания за убийство, выражавшаяся во взыскании с виновника денежного возмещения. Также вирой именовалось денежное возмещение за другие преступления.]. Ты же не сбежишь без него, да?
Том аккуратно поднял мешочек за тесёмку, не понимая, как вообще на это реагировать, и решительно кивнул.
— Там пара тысяч галлеонов. Хватит, чтобы обустроиться и на первое время, — небрежно сказал Нотт, словно для него пара тысяча галлеонов — это просто пшик.
Хотя, для него так и было, должно быть. Ему на день рождения дарили подарки, стоящие дороже. А Том никогда в жизни не держал в руках такую кучу золота.
— Думаешь, Блейз бы одобрил? — спросил Том.
— Нет, конечно, — Тео поджал губы и отвернулся. — Он тебя ненавидел и желал твоей смерти, а Гарри мечтал заполучить себе. И у него почти получилось вас разлучить, да? Если бы он был жив, он бы плясал от счастья. Раньше у него всегда получалось избавляться от конкурентов.
Том заподозрил неладное, но не стал расспрашивать. Очевидно, Нотту было тяжело говорить об этом. Прошлое должно остаться в прошлом.
— Спасибо, Теодор, передай старушке МакГи, чтобы не искала меня. Ей хватает проблем после потери наставника, — Том крепко пожал его ладонь второй раз и подумал, что в кои-то веки сделал верный поступок, тогда, пару месяцев назад, когда решил не наказывать Тео, а отпустить вместе с теми знаниями, которые получил от Снейпа.
Кто же знал, что это спасёт Гарри, а затем и обеспечит их деньгами?
Дамблдор в мире мёртвых, должно быть, сейчас с радостью потирает свои ладошки, попутно треская лимонные дольки, и говорит что-нибудь о искренней дружбе и любви. Непременно пафосное, возвышенное и загадочное, как его розовая мантия с жужащими шмелями в венках из чертополоха.
— Удачи вам, — кивнул Теодор. — Надеюсь, когда-нибудь снова увидимся, и мир ещё не будет лежать в руинах у ног Драко.
— Думаешь, он что-то задумал? — поинтересовался Том.
— Уверен, — покачал головой Теодор. — Он всегда был отменным гавнюком, а теперь ещё и озлобился. Надеюсь, у него не хватит силёнок. А если хватит, ты его остановишь.
Он ушёл, оставив Тома в глубоких раздумьях.
Дружба, искренность… Наверное, они тоже имели смысл, как и любовь.
Ему почудился хриплый смех и перезвон колокольчиков в бороде.
— О, заткнись, Дамблдор! — раздражённо выкрикнул он в потолок. — Без тебя знаю!
Старик слишком долго промывал ему мозги, вот и мерещится всякое.
У трактира было безлюдно и жутко холодно. Все приличные волшебники уже спали, напившись грога и эля, а неприличные бесновались в этом самом трактире, не думая казать носа на улицу.
Том переминался с ноги на ногу и потирал ладони друг о друга, не рискуя колдовать. Он не знал, в каком часу родился, потому не мог предугадать, когда падёт надзор за несовершеннолетними. Часы показывали одиннадцать, а значит, у него был ещё час неопределенности.
Пал надзор, или ещё нет.
Придёт ли Гарри…
Том вёл себя, как образцовый раскаявшийся волшебник. Не встревал в конфликты, был тише воды и ниже травы, прилежно выполнял все домашние задания и бросил плести интриги.
Отец Гарри должен был ослабить контроль над сыном! Особенно в новогоднюю ночь. Том читал, что во время праздников уровень преступности взлетает втрое, а значит, Джеймс либо работает, либо уже пьян.
Идеальная ночь для побега. Но решится ли Гарри?
Стоя в тени переулка, на холоде, рядом с лужей блевоты, Том как никогда ясно понял, как жил Гарри.
Он никогда не побирался на улице, никогда не воровал, никогда не был избит за то, что в нём сидит антихрист. Он не знал холода и голода, он всегда мог попросить помощи у родных и получить её.
Он вынес много страданий, но они не были связаны с теми бедами, через которые прошёл Том. Гарри не приспособлен к самостоятельной жизни, он не может жить без всех этих цветных ковриков и пузатых чайников, без сладостей и мягкой кроватки. Это Том привык довольствоваться тем, что есть, привык выживать день за днём. Его не смущали пустой желудок и холод, пробирающий до костей, он привык заботиться о себе сам.
А что Гарри? Он же совсем домашний.
Часы пробили полночь, где-то вдали взмыл в небо огненный дракон, из трактира раздались громкие тосты пьяных волшебников.
Том вышел на освещённую площадку перед входом в трактир, но не заметил никого, похожего на Гарри. Две пьяные ведьмы со смехом пытались запустить шутиху, старый хрыч в малиновом котелке и старомодной мантии в рюшах блевал в тёмный от копоти из каминной трубы сугроб. Из окон трактира зазвучала старая песня про приключения рыбака Арчи.
Гарри не пришёл.
Может, так оно было лучше.
Том и правда не знал, каково ему будет вырваться из родительского дома, лишиться денег и поддержки. Это он был беспризорником, которому плевать, на чём спать и что есть. Который привык рисковать, менять местоположение и приспосабливаться к любым условиям.
Он заставлял Гарри кардинально изменить его жизнь, уйти из привычной обстановки в неизведанный, пугающий мир. Это было очень эгоистично, на самом деле.
Воображаемый Дамблдор, восседающий на пушистом облачке в васильковой мантии, хлопнул в ладоши, и Том погрозил небу кулаком.
В двадцать минут первого из трактира на коленках выполз парень в одной рубашке и уткнулся лицом в снег. Том решил, что надзор уже спал, и наконец-то наколдовал согревающее заклинание, а заодно и утеплил ботинки. Он уже не чувствовал пальцев на ногах. У него никогда не было денег на тёплые хорошие ботинки, всё, что он зарабатывал, помогая другим студентам или выполняя переводы, он тратил на новые книги. Уж ботинки его мало волновали. Но Гарри наверняка волнуют такие мелочи.
Он любил красивые мантии. Красивые перья. Красивые свитера и красивые побрякушки.
Мог ли Том лишить его всего, к чему он привык?
Наручные часы показали час ночи.
Глупо было ждать и дальше. Гарри не пришёл, и Том не мог его винить за это. Он слишком его любил.
И что, если сердце развалилось на куски и заледенело, как подтаявший за день утоптанный снег под ногами? Что с того, если он чувствовал себя разбитым и ненужным? У Гарри есть любящая семья, и после всех своих страданий он заслужил счастья. Пусть Тома рядом не будет, вскоре он перерастёт это, забудет, и станет жить дальше. Ему всегда казалось, что чувства Гарри не так интенсивны, как его собственные, что на него их связь влияет меньше, значит не так много. Помимо Тома, у него было всё, а у Риддла не было ничего, кроме него.
Должно быть, так и должен поступить тот, кто по-настоящему любит. Гарри пожертвовал ради него своей свободой, а Том пожертвует своим счастьем ради его счастья.
Дамблдор бы сказал, что это правильно.
Двадцать минут второго Том покинул свой темный закуток и пошёл по улице к пабу «Три метлы». Он не хотел трансгрессировать в Лондон, не поев в последний раз пирогов мадам Розмерты.
От Кабаньей головы звучал нестройный хор голосов, поющий «Счастливого нового года». Том чёрной тенью шел вперёд по узкой улочке в своей тёплой длинной мантии, не обращая внимания на усилившийся снегопад. Редкий свет из окон домов причудливо освещал цепочки следов на заметённой дороге, высокие крыши сверкали сосульками и наледью, придавая Хогсмиду нарядности. Он чувствовал себя чужим, абсолютно одиноким и разбитым.
«С днём рождения, Том», — поздравил он сам себя и свернул на главную улицу.
— Том! — раздался крик за спиной, перекрывающий хор голосов. — То-о-ом!
Сердце сбилось с ритма из-за знакомой интонации, полной отчаяния.
— Гарри…
Всё же пришёл!
Том не обернулся. Он ускорил шаг, стараясь не слушать, не думать. Так будет лучше, ведь он обещал Лили, что сделает всё ради счастья Гарри. И пусть его раздирает на части от боли и отчаянной жажды обнять его, пусть ноги с каждым шагом становятся каменными, пусть сердце стучит в горле.
— Том, пожалуйста!!!
Гарри думал, что опоздал. Что уже слишком поздно. И так оно и было. Том должен был оставить ему его мир, не тянуть за собой в бездну.
Но хотя бы в последний раз прикоснуться к его губам…
— Том!!! — голос Гарри сорвался, словно он разрыдался.
Том с нежностью подумал, что Гарри та ещё плакса. Что он чувствует сейчас? Он сбежал из дома, бросив всё ради Тома, и теперь осознал, что всё было напрасно.
Ему сейчас было больно. Так же больно, как и Тому. Как они будут жить друг без друга?
— Да к чёрту всё! — он резко развернулся и побежал, не пуская больше мысли в свою голову. — Гарри! — закричал он, — Гарри!!!
— Том!
Он увидел высокую фигуру в пальто, бегущую к нему навстречу, и растерял остатки разума.
— Гарри, — Том влетел в него, чуть не сбив с ног, и сразу крепко обвил руками. — Ты не должен был приходить! Я уже и не ждал… — щёки Гарри полыхали румянцем, забавная шапка с ушами сбилась на бок, выпустив мятые волосы на лоб.
Том прижал его к себе, крепко зажмурившись, не веря, что способен так глупо себя вести. Он же всё уже решил!
— Я ждал, пока уснёт отец, прости, что задержался! Мерлин, я так боялся, что ты уже ушёл! — рассмеялся Гарри, и губ Тома коснулись его холодные губы. — Я хочу быть с тобой, Том, и ничто меня не остановит, чёрт возьми! Мама сказала, чтобы я слушал своё сердце, а не приказы отца, и она была права. Зачем нужна нормальная жизнь, если без тебя она бессмысленна?! Прости, что так резко тебя отверг, Мерлин, я был в полной панике. Но потом я вспомнил, какой ты на самом деле засранец, и решил, что без меня ты наделаешь ещё больше глупостей, а значит, я просто обязан пойти с тобой!
Том поймал его губы своими, запустил руки в волосы, сбив на землю дурацкую шапку. В глазах начало жечь, и он постарался проморгаться.
— Куколка… — прошептал он, не веря в то, что это происходит на самом деле. — Ты уверен? Ты привык совсем к другому. Я не смогу обеспечить тебе тот комфорт и уют, к которому ты привык. Я не хочу, чтобы через пару месяцев ты меня возненавидел и…
Гарри сурово сдвинул брови и резко закрыл его рот рукой.
— Лучше замолчи, Том Риддл, — угрожающе сказал он. — Я тебя уверяю, мы будем ругаться, и не раз. Но лучше так, чем каждый день проклинать себя за то, что сдался, отказался от тебя без всякой борьбы. Когда я увидел твой подарок, я просто… Я понял, что не могу тебя отпустить.
Том улыбнулся в его ладонь, чувствуя, как вырастают невидимые крылья за спиной. Их связь натянулась, зазвенела в воздухе, вызывая трепет.
— Значит, я — засранец? — пробубнил он, перехватывая запястье Гарри.
— Ещё какой! — счастливо подтвердил тот, подаваясь навстречу всем телом. — Прав был дядя Сев, у тебя не все дома. А ещё ты психованный и злой. И совсем не понимаешь чувств других людей. Но рядом с тобой я чувствую себя цельным, настоящим, а не пустой коробкой из-под печенья, красиво стоящей на каминной полке. Я не хочу жить без тебя, засранец. Что угодно, но только не это!
— Вы есчо потрахайтесь тута, содомиты! — гаркнул какой-то пьяница в серой мантии и кинул в них снежок из грязного снега.
Том расхохотался, прижимая к себе своё сокровище, и Гарри подхватил его смех.
В этом не было никакой романтики. Они стояли посреди плохо освещенного переулка в разгар пьяной вакханалии волшебников, слушали нестройные рождественские песни загулявших людей и звуки драки из проулка, а вдали взрывались фейерверки и на головы падал снег.
— С днём рождения, Том, — Гарри коснулся губами его щеки, и Том прикрыл глаза.
— Это лучший подарок в моей жизни.
Воображаемый Дамблдор подмигнул ему со своего облака, и Том подмигнул старику в ответ.
Гарри был прав, у него действительно не все дома, раз он с теплотой вспоминает бывшего директора.
Как бы сложно им ни было дальше, они со всем справятся. Вместе. Потому что любят друг друга.
Последние комментарии
1 час 45 минут назад
4 часов 2 минут назад
18 часов 43 минут назад
18 часов 44 минут назад
1 день 3 минут назад
1 день 3 часов назад