Не буди спящего дракона (СИ) [cherry cobbler] (fb2) читать онлайн

.

В диалогах курсив будет обозначать высокий валирийский.

Реальная география мешается с вымышленной.

Алисента и Визерис не будут вместе, во-первых, времена всё-таки уже немного другие, во-вторых, Эймма может и мертва, а вот её портрет даже так может дать Визерису пизды за поползновения в сторону молодой девушки, у которой явно нет особого выбора в играх отца. А ещё потому что я люблю женскую дружбу. Я всё сказала.

Таргариены либо горят вместе, либо не горят вовсе.

Таргариены летают на драконах, чтут чистоту крови настолько, что предпочитают внутрисемейные союзы, и обладают разрушительной магией. Из всего этого полукровки и маглорождённые верят только в кровосмешение и презрительно кривят лица. Рейниру это волнует мало. Там, где у других рождаются сквибы и уроды от частых родственных браков, Таргариены и Веларионы крепнут с каждым поколением. Болезни, отклонения, тяжёлые последствия проклятий — всё обходит их стороной. Они то ли прокляты, то ли благословлены Старыми Богами, потому что кровь взывает к крови, а кровь дракона течет густо.

Дядя говорит, что они рождены из огня и лавы, поэтому никто не может их обуздать. Их белоснежные волосы — это вулканический пепел, их аметистовые глаза — наследие горных пород. Дракона может понять только другой дракон.

Рейнира ему верит больше, чем кому-либо. Деймон учит её высокому валирийскому с детства; сажает на Караксеса в четыре и показывает небо; гордится ею, когда она взлетает на Сиракс в семь; приносит её первую палочку в десять, такую же тёмную, из валирийской стали, как и его (никакого дерева, byka zaldrīzes{?}[маленький дракон (валир.)], оно не выдержит нашего пламени). Навершие рукоятки палочки украшено рубином, таким же кроваво-алым, как дракон на их гербе. У него даже нет сомнений в том, что она подойдёт ей также, как его Тёмная Сестра подошла ему. Деймон просто знает, и Рейнира не сомневается, когда делает взмах. Все свечи в зале вспыхивают жарким пламенем в полдень.

Деймон улыбается вместе с ней и подхватывает на руки, когда она с разбегу кидается на него. Он кружит её по всему залу, слушая победоносные восклицания.

— Ты дракон, Рейнира. Помни это. Помни, что любой, кто встанет на твоём пути, сгорит от твоего пламени, — шепчет он по-валирийски, когда они соприкасаются лбами и смотрят друг другу в глаза.

— Или от пламени Сиракс, — отвечает также Рейнира и скалится, копируя его самого.

Деймон думает, что никто в этом мире не мог заставить его улыбаться искреннее, чем его дорогая племянница. Zȳhon zaldrīzes{?}[Его дракон (валир.)].

Они пламя от пламени, плоть от плоти, кровь от крови.

Когда Рейнира впервые отправляется в Хогвартс больше всего она плачет из-за очередного расставания со своим дядей (и Сиракс, конечно, но это и так очевидно). Деймон крепко сжимает её руку на протяжении всего пути, находит для неё и Алисенты купе, а после обнимает так крепко, как только может позволить. Рейнира прячет нос у него на шее, трётся им, как маленький зверёныш, вдыхая такой знакомый запах бурбона, дорогой кожи и дракона. Ей не страшно. Не в его объятиях.

Рейнира знает, что он обратит весь мир в пепел ради неё и ощущает удовлетворение, хотя должна, наверное, ужас.

Хогвартс похож на другие родовые замки, которые она видела. Такие как Красная крепость — их родовая резиденция; Драконий камень, где чаще всего живёт Деймон; или Орлиное Гнездо, когда-то дом её матери. Рейнира чувствует себя избалованной принцессой (которой она отчасти и является), потому что дети вокруг смотрят практически с благоговением. Она же больше поглощена размышлениями о факультетах.

Таргариены обычно равномерно распределяются по факультетам: Рейнис на Когтевране, Визерис на Хаффлпаффе, Деймон на Гриффиндоре. Алисента учится на Слизерине, поэтому Рейнира не прочь попасть туда.

Ей хочется быть поближе к подруге, хотя сейчас она кажется ей особенно далекой, сидящий не за другим столом, а в другой жизни. Такая красивая, почти взрослая. Уже четвёртый курс. Деймон не особо любит Алисенту. Точнее её фамилию. Он всегда говорит: «Дракон не может дружить со своей добычей». Рейнира просит его не говорить глупости, но всякий раз, когда подруга убегает от приближающейся Сиракс, невольно сравнивает её с милой овечкой. Особенно с её кудряшками!.. Она старается не смеяться слишком сильно: Рейнире нравится их дружба.

Гриффиндор в тайне даже радует её. Факультет Деймона. Место, о чьих тайных ходах из гостиной он рассказывал ей вечерами. А ещё о таких же тайных (т-с-с!) вечеринках, любимых привидениях, занудных старостах и шалостях с риском для жизни. Гриффоны, конечно, не драконы, но тоже летают. Рейнира думает, что ей подходит.

Она начинает скучать по полётам уже спустя две недели. Первокурсникам не разрешены даже полёты на мётлах, о чём Рейнира, конечно, возмущенно и местами капризно сообщает Деймону в письме. У неё зудит под кожей от желания снова сесть в седло, взмыть в небо и раствориться в свободе. Небо для Таргариена — наркотик, зовущий, призывающий и подчиняющий.

Алисента отрицательно качает головой, когда Рейнира пытается одолжить её метлу и смотрит возмущённо.

«Рейнира, это не безопасно, ты можешь разбиться!».

Рейнира почти понимает свою подругу, но больше ей хочется выразительно поднять бровь. Она буквально летает на драконе с семи. Если Хогвартс означает разлуку с Сиракс, то он больше не кажется ей таким приятным местом. Алисенту это не переубеждает, она боится высоты и скорости — Рейнира, когда поднимается в небо, чувствует себя Древней Богиней. В этом они слишком разные.

«Это же просто метла, Алисента», — фыркает Рейнира, чем, кажется, оскорбляет ребят из команды по квиддичу. Они обижаются, будто действительно не видят разницу и не понимают. Они говорят, что она просто завидует, они приплетают её высокое и благородное происхождение. Рейнира понимает их едва ли.

Они продолжают её дразнить.

Декан сообщает, что дядя приедет к ней на выходных. Это не запрещено правилами, просто не принято в английском обществе. Деймону всегда было плевать на британские традиции. Это радует больше, чем Рейнира позволяет себе думать.

Она ждёт выходных с предвкушением, не обращая внимания на одногруппников. Они с Алисентой сидят в большой зале, выбирая в каталоге модели платьев для Йольского бала в Красном Замке и ткани. Алисента хочет что-то бархатное. Это неизменно ассоциируется у неё с зимой. Рейнира думает, что стоит написать швее и попросить прислать образцы бархата разных оттенков зелёного, когда раздаётся драконий рёв. Сдвоенный драконий рёв.

Рейнира скорее чувствует, чем понимает, что один из них принадлежит Сиракс. Люди вокруг пораженно замирают, а потом бросаются к окнам.

Восторг. Предвкушение. Чистейшая радость.

Ну конечно, конечно, её дядя не мог прийти без дракона, не устроив из всего шоу. Театральность Деймона часто выступает поводом для осуждения, но Рейнире находит это восхитительным. Её дядя демонстрирует себя миру в ультимативной форме, не интересуясь мнениями, не обращая внимания на косые взгляды. Он несёт свой терновый венец, как корону, продолжая ухмыляться.

Рейнира бросается на улицу, Алисента спешит за ней следом.

— Во имя Семерых, — поражённо шепчет подруга, застыв на месте.

У кромки Запретного Леса кружат драконы, опускаясь за землю. Сиракс раздражённо мотает головой и оглядывается, вытягивая голову, словно ища её. Рейнира бежит к ним, ловко протискиваясь между испуганными и одновременно восхищёнными учениками.

Деймон спускается с Караксеса с грацией уверенного в себе хищника. Даже издалека Рейнира видит, как он ухмыляется, как вся его поза демонстрирует превосходство, будто весь мир у его ног.

— Что здесь происходит? — хмуро и строго спрашивает профессор Поттер, их декан, стоя у моста, не пуская самых любопытных ближе и судорожно сжимая палочку.

Дядя Деймон рассказывал, что у него даже был какой-то опыт в общение и полётах на драконах. Его голос, правда, был полон какого-то лёгкого снисхождения. «Не все рождены драконами и для драконов, Рейнира», — добавлял он, — «Кому-то суждено лишь ухватить жалкий кусочек неба».

Рейнира подлезает профессору под руку, ловко выскакивая вперёд.

— Стой!

Профессор дергается в испуге за неё, но предупреждающий рёв Сиракс заставляет его дрогнуть. Рейнире этого достаточно, чтобы оказаться уже достаточно далеко. Она врезается в Сиракс со смехом и криками восторга, прижимается к большой, горячей голове и шепчет, шепчет по-валирийски:

— Я скучала, я так скучала, моя девочка!

Сиракс издаёт фырк и обдаёт её паром и запахом горелой плоти.

— Семейная прогулка, мистер Поттер, — насмешливо кричит в ответ дядя, складывая руки на груди и опираясь на Караксеса. — Как я и написал в письме.

Завтра будет скандал. Сегодня — Рейнира абсолютно счастлива. И ей не терпится подняться в небо.

— Скорее полетели, дядя! — перебивает ответ профессора Рейнира, требуя своего.

И ей абсолютно плевать сколько баллов с неё снимут. Для той, кто с детства не расставался с Сиракс дольше, чем на неделю, две прошедших кажутся вечностью.

— Я бы ещё поболтал, но меня требуют, — Деймон рассыпается в фальшивых извинениях и переводит взгляд на племянницу.

Тёмная Сестра незаметно скользит ему в руку, и чёрная валирийская сталь сверкает на солнце. Что-то внутри Рейниры всегда замирает, когда с древней палочки срывается заклятье, точно это таинство какое-то. Школьная форма трансфигурируется в удобный для езды кожаный костюм. Дальше Рейнира уже влезает в седло. Деймон только успевает накинуть заклятье, закрепляющие цепи, как Рейнира командует Сиракс взлететь.

Драконица только и рада обретённой свободе. Широкие взмахи крыльев поднимают клубы листьев, веток и мелкого мусора с земли. Деймон фыркает и следует за ней, почти мгновенно оказываясь в седле.

Мощные порывы ветра от двух пар крыльев сбивают с ног несколько первокурсников, но Рейнира уже не обращает на это внимание, полностью очарованная чувством свободы.

Она рождена для этого: ветра в волосах, горячего туловища под собой, рёва, что разрывает уши, и обжигающего пламени. Ей тесно на земле, но в небе… Магия, сила и ненасытность у неё в крови. Рейнира жадная, как любой дракон, — ей всего мало. Ей нужно больше. Больше магии, больше силы, больше неба, больше дракона, больше Деймона.

Сиракс ввязывается в гонку с Караксесом, подгоняя его нетерпеливым рёвом и быстрыми взмахами крыльев. Запретный лес быстро мелькает под ними, но Рейнира давно не смотрит вниз — только вперёд.

Они гоняются друг за другом, как ненормальные. Караксес явно подсуживает, немного снисходительно позволяя себя ловить. Он использует вторую пару крыльев, чтобы сбрасывать скорость. И недовольное выражение лица Деймона — явно одна из лучших частей этого дня. Рейнира обещает найти для Караксеса самого вкусного оленя, какого сможет.

Когда приходит пора возвращаться, они приземляются в Запретном лесу на поляне, и дальше идут пешком. Декан рвёт и мечет, директор Макгонагалл выглядит сурово.

В её голосе слышится сталь, она придавливает их взглядом, словно роняет на плечи многотонный груз.

— Объяснитесь!

На Деймона это едва ли действует, а вот Рейнира чувствует себя неуютно и пытается сжаться.

— Мы — Таргариены, — спокойно отвечает Деймон, сжимая её плечо.

Прикосновение даёт невидимую уверенность и силу, напоминает: Рейнира — дракон, ей не престало склоняться.

— Мы летаем на драконах, чтим чистоту крови и славимся сильными магами.

Слова дяди в современном мире почти богохульство, провокация. «Чистота крови». Опасное словосочетание, унесшие жизни множества невинных в недавней войне. В войне, в которой Таргариены были на стороне победителя.

Рейнира знает омерзительную и шокирующую правду даже в столь юном воздухе. Они вмешались не потому, что это было правильно, а потому что драконы не терпели тех, кто влезал в их гнёзда и пытался нацепить поводок. Том Реддл смел предлагать им рабское клеймо. Дерзкий мальчишка хотел использовать драконов, как своих ручных собачонок (Деймон едва ли не шипел эту часть истории, когда рассказывал).

Ей не было известно, что стало последней каплей, переполнившей чашу, но когда всё вспыхнуло, когда рёв дракона прошёлся огнём по всей Англии, многим Домам пришлось вспомнить о своих клятвах. Тема вассалитета не поднималась поколениями, потому что в этом не было необходимости. Но как Север помнил, так и Железный трон помнил все клятвы, данные на крови и скреплённые магией.

Таргариены может с веками и ушли частично в тень, а у Британии появился Министр Магии, но кровавые нити вассалитета, как дамоклов меч, продолжали висеть над большинством Домов страны.

И даже выступив против идей о всеобщей чистоте крови, Таргариены не перестали придерживаться собственной доктрины о ней же. И ничего менять не собирались.

Рейнира думает, что драконам не нужно чьё-то одобрение и разрешение, чтобы быть драконом. И её это устраивает.

Директор поджимает губы, её взгляд жжёт своим холодом, в том время как декан едва сдерживает гнев, смотря на Деймона с яростью и отвращением.

— Это мы и так знаем, мистер Таргариен, — чеканит Макгонагалл, как гвозди в крышку гроба забивает.

Деймон продолжает ухмыляться. Рейнира впитывает эту уверенность в себя, как губка.

— Это была семейная прогулка, — невинно добавляет дядя.

Рейнира едва сдерживает смех, тщательно маскируя улыбку за кашлем. Деймон явно замечает её старания и остаётся позабавленным ими.

— Вы привели драконов на территорию школы! — рычит директор не хуже реального дракона.

Рейнира слышала, что Миневра Макгонагалл училась тоже на Гриффиндоре и была его деканом. А ещё, что она сражалась в битве за Хогвартс и была просто великолепна. Её вдруг охватывает гордость за то, что она делит один факультетский Дом с таким человеком.

— И барьеры их пропустили, — отвечает Деймон, а потом примирительно поднимает руки, мол — сделаю вам одолжение, — в следующий раз оставлю их в Запретном лесу.

Скандал и правда разгорается на следующий же день. Рейнира лениво читает «Придиру», игнорируя «Ежедневный пророк». Визерис (нынешний глава палаты Лордов) наверняка уже обещает брату все кары земные. Рейнира думает, что не в первый раз, и ждёт следующих выходных.

Люди вокруг шепчутся, обходят её стороной, будто опасаются, что Сиракс выпрыгнет из-за угла. Не то чтобы её дракон действительно умел прыгать (не с такой массой тела). Алисента презрительно морщится каждый раз, когда замечает подобное, и называет окружающих горсткой трусов или идиотов. Рейнира напоминает ей, как она сама боится драконов. Подруга привычно отмахивается: она боится их пуще всего прочего, но это драконы Таргариенов. Не вставай у них на пути и не познаешь их пламени.

В этот момент Рейнира даже чувствует какую-то гордость в отношении её. Особенно, когда Алисента спрашивает, когда в следующий раз прибудет Деймон. И это настолько очевидно для них двоих и настолько непонятно для окружающих, тем более для всё ещё волнующегося декана, что Рейниру пробирает на смех. Рейнира думает, что ей очень повезло с подругой.

Конечно же, Деймон прибывает на следующих выходных. Он забирает её из главного зала, ухмыльнувшись директору. Дядя скорей пугает, чем привлекает окружающих. Рейнира знает какие слухи о нём ходят.

Он возглавил Аврорат сразу после падения Тёмного Лорда и, как подобает дракону, прошёл огнём и кровью по стране, вычищая убежища выживших приспешников Тёмного Лорда, магические притоны, нелегальные сети. Он был жесток, безжалостен и просто разрушителен. И снизил уровень преступности до исторического минимума всего за пару лет.

А ещё Деймон Таргариен был причиной, по которой выпускники Хогвартса, что сражались в Битве за Хогвартс были лишены выданного Министерством права поступить на аврора без экзаменов. Он публично заявил, что случайное выживание в одном сражение, не делает из человека аврора, и Аврорату не нужны дети. Скандал был знатный, Деймон остался при своём и развернул пинком под зад всех (включая Гарри Поттера) на повторный седьмой курс. А потом ещё продемонстрировал анонимную, но статистику о том, что из всех желающих сдать вступительные экзамены смогли только десять человек, чем кажется окончательно разрушил парочку репутаций и чью-то тонкую душевную организацию.

Рейнира была ещё совсем ребёнком, но уже тогда, слушая эти истории, приходила в полный восторг. Она даже не понимала всего, но Деймон терпеливо объяснял, иногда по несколько раз, упрощая многие вещи. И Рейнире это нравилось, потому что он не делал вид, что из-за возраста с ней нужно обращаться, как с комнатным цветком. Дядя всегда видел в ней дракона. Он призывал быть им, разжигал пламя, что грозилось превратиться в пожар.

Поэтому многие, конечно, не любили и откровенно боялись Деймона (который выполнял все её капризы и был самым лучшим защитником). Рейнире это даже нравилось. Это было всё равно, что ходить под руку с опасностью. Всё равно никто не мог ничего ему сделать (кроме его брата, разумеется).

А потом отец называет её своей Наследницей. Наследницей их Дома. Это не пустые слова, это магический ритуал, полный древних слов, крови и пронизывающей до костей Родовой магии. Дом принимает её. Она чувствует это, ощущает, как трехглавый дракон перестаёт скалиться и обвивает её защитным кольцом. Магия наполняет её, как никогда прежде.

Она жаждет разделить свою радость, свою кипящую внутри силу с единственным человеком, который всегда её понимал. И не находит его.

На Ступенях, за Узким Морем, через Ла-Манш, крупномасштабное восстание магов. Крагхас Драхар устраивает теракты, требует отмены Статута и оборачивает силы моря против маглов.

Рейнира никогда даже не слышала о такой магии, а Деймон туда отправляется… Уже там. Вместе с Морским Змеем и её кузеном Лейнором. Британия не может отправить туда свои магов официально. Это вызовет международный скандал. Это внутренние проблемы Франции и её радикальной ячейки Триархии.

Деймон привычно не спрашивает ни у кого разрешения. Он объединяется с Веларионами и отправляется проливать кровь, жечь огнём и магией, врываясь в привычную для себя стихию.

Рейнира теряет покой. Она ничего не может поделать. Семейные совы иногда не находят адресата, либо просто не возвращается, на дошедшие письма не приходят ответы. За морем идёт война. Реальная. Такая же, после которой Британия потратила почти десятилетие, чтобы хотя бы частично оправиться. И её дядя в эпицентре этой бури. Снова.

Рейниру трясёт.

Тогда она впервые и знакомится с Джеймсом Сириусом Поттером. Он учится всего на курс старше, но раньше Рейнира не особо обращала на него внимания. Если быть честными, это скорей её все же опасались. Впрочем, когда драконы перестали мелькать над школой каждую неделю, напряжение немного спало. Не то чтобы это было, чего хотела Рейнира. По их общему с Алисентой мнению это было забавно.

Джеймс приятный и милый. У него появляются милые ямочки на щеках, когда он смеётся. Он добрый, мягкий и несмотря на проскальзывающую немалую магическую силу вообще ей не кичится. Ему чужда театральность, усмешки. Он окружает Рейниру теплом и мягким светом.

Она слишком поздно понимает, что каждое описание звучит, как будто в противовес… В противовес характеристикам Деймона. Это врезается в неё, как Хогвартс-экспресс, со всей скоростью и силой. Рейниру придавливает к земле осознанием.

Она и раньше знала, что не свяжет свою жизнь с забавным полукровкой. Все вокруг — во имя Семерых! — это знали. Такой союз не для Таргариена. Он не даст ей чистокровных наследников для продолжения их линии и вряд ли станет её опорой, когда она возглавит Дом и войдёт в Палату Лордов и Леди (нововведение в название от министра магии Гермионы Грейнджер-Уизли). Джеймс принадлежит другому миру. Им никогда не было по пути.

Но Деймон… Дядя — это всё, что ей было нужно. Истинный Таргариен, который бы никогда не позволил никому усомниться в её праве быть Главой Дома, который бы уничтожил любого за пренебрежение в её сторону, дал бы ей валирийских наследников и всю жизнь на полёты в небе.

Рейнире шестнадцать и она впервые задумывается о такой перспективе, пока не приходит к мнению, что это было в ней всегда.

Она всё равно пишет Алисенте. Подруга выпустилась в прошлом году и сейчас получала степень по гебрологии. Это не мешает ей приехать в Хогсмид. Они снимают комнату в «Трёх мётлах», Алисента достаёт прихваченное вино, и Рейнира радостно думает, что её подруга совсем не изменилась.

В начале они говорят о парнях, потом разговор плавно стекает к Деймону, потому что пьяной Рейнире очень трудно не говорить о своём великолепном и сексуальном дяде. Алисента вообще не удивлена. Это даже немного обидно, но приходится признать (теперь), что её дядя со своей аурой опасности, скорей не отпугивает, а ещё больше привлекает людей. Это, к сожалению, как простуда, неизбежно, неизлечимо и её просто нужно пережить.

Алисента тоже кое в чём признаётся. Например, в том, что окрутила своего преподавателя в вузе. Чистокровный волшебник. И пускай как Глава Дома он не особо талантлив, но Алисента уже нашла подход к его бабушке, которая до этого представляла Дом в Палате Лордов и Леди. И они заключили взаимовыгодный союз.

Алисента саркастично замечает, что хоть чему-то папаша её научил. Рейнира думает, что у Невилла Лонгботтома уже нет шансов, потому что именно она научила Алисенту, что своё нужно просто брать, не спрашивая дозволения. А Алисента хотела семьи и положения лучше, чем у дочери второго сына, которому никогда не взобраться выше. И она собиралась ускользнуть из рук своего отца чисто в Слизеринской манере.

Рейнира восхищена ею. Они ещё говорят о Деймоне. И приходят к коллективному мнению, что здесь нужно выждать, затаиться, а потом поймать дракона за хвост.

Когда Джеймс предлагает встречаться, Рейнира говорит, что не может дать ему ничего серьезного. Это честно. Он всё равно предлагает попробовать. Рейнира думает, что у милого полукровки, наверное, много примеров вокруг, когда любовь заставляла выйти из-под давления чистокровной семьи. Это… довольно наивно, потому что Рейнира ни за какую любовь не откажется от своего Дома и места, положенного ей по праву рождения.

Рейнира — избалованная принцесса и не знает, что такое отказ. «Мы — драконы, Рейнира. Мы берём то, что хотим, а не спрашиваем разрешение», — шепчет ей на ухо Деймон.

Но любопытств и скука — вещи опасные, тем более, когда приправлены искренний симпатией, тем более, когда дело касается жадных драконов. Она соглашается.

Это заходит слишком далеко. Правда. Рейнира действительно заигралась и готова признать это, но с другой стороны… С другой стороны, разве она не предупреждала?

Джеймс на последнем курсе, когда рассказывает о своих планах поступить в Академию авроров, о том, что родители могут помочь ему снять комнату рядом с ней, если ему будет с кем жить. Это тонкий намёк на жирные обстоятельства и серьёзные отношения.

Рейнира действительно не думает, что променяла бы родовой замок, на какую-то квартиру. Без домовых эльфов, прислуги, садов, Драконьего Логова, портретов всех её предков (и мамы) и магии, что наполняет её каждый раз, когда она переступает порог дома. Это даже звучит смешно! Он же тоже Наследник. Не идеальный, но должен же он понимать…

«Мы живём в Годриковой Впадине, если хочешь, можешь приехать к нам летом», — как-то сказал ей он. Рейнира ни разу не приняла его предложения (у неё была Сиракс) и вообще не обращала внимания на эти слова. Она читала о Двадцати Восьми благородных домах Англии. Она знает их поверхностную историю. Это её обязанность — знать тех, кто будет окружать её в Палате. У Поттеров никогда не было резиденции в Годриковой Впадине. Их фамильный особняк стоял где-то в Йоркшире.

Джеймс Сириус Поттер действительно не знал чувства, которое наполняло каждого Наследника, когда он переступал порог своего родового дома: когда родовой Камень взывал к тебе, откликался на твоё прибытие, а дом будто начинал дышать вместе с тобой. Он не знал.

И Рейнира, кажется, впервые чувствует к нему жалость. Это просто несправедливо. «Мы не всегда получаем то, что справедливо, моя дорогая, но мы можем взять всё, что захотим сами», — говорил ей Деймон.

Драконья жалость — это печально и горько. Она смывает симпатию, влюбленность, как первый весенний дождь — разводы от снега с окон. Дракон не может желать того, кого жалеет. Дракону нужен кто-то равный рядом.

Они расстаются.

На следующий день Лили Поттер налетает на неё прямо перед входом в Большой Зал. Она яростна, необузданна и, к сожалению для неё, у Рейниры нет никаких отношений с совестью. Она призывает палочку в руку (как учил Деймон). Валирийская сталь снова сверкает в лучах утреннего солнца, когда один взмах швыряет девчонку в стену.

Она ожидает отца в кабинете директора. Думает, правда, что ждать им всем (директору, ей, Гарри Поттеру, как родителю, Лили и профессору Спраут, как свидетелю и представителю педсостава) придётся долго. Сегодня Палата заседает весь день. И школьная драка — это не та новость, которая может оторвать её отца от этого.

Тем больше её шок, когда появляется Деймон.

Нет, не так. Из всполохов пламени камина выходит её дядя. У него короткие (во имя Семерых!) волосы, с греховной ниспадающей прядкой (позёр!) и кожаный костюм драконьего всадника, вместе с мечом на поясе. Это уже не принц из её сказок, это дракон из недетских снов.

Деймон — чистая сила и насмешка над всем живым. Он быстро находит глазами её, обеспокоенно осматривая, ища повреждения и слегка расслабляясь, только не находя таковых.

У Рейнира перехватывает дыхание.

— Мистер Таргариен? — Макгонагалл выгибает бровь, пристально смотря на гостя.

Деймон привычно ухмыляется, проходя к племяннице и вставая позади кресла, в котором она сидела. Когда он привычно (будто и не было трёх лет) кладёт руку ей на плечо, Рейнира чувствует, что может всё. Мир разворачивается в нужно ей направление.

— Плата заседает сегодня весь день, — пожимает плечами Деймон и насмешливо добавляет, — школьная драка не входит в список срочной корреспонденции.

У Макгонагалл дёргается глаз. Рейнира наполняется смехом. По крайней мере это не будет скучно.

— Хорошо, — безнадёжно кивает она и тяжело вздыхает.

— Сегодня утром, перед дверями в Большой Зал, мисс Поттер напала на мисс Таргариен. Она применяла исключительно физическую силу, — начала Макгонагалл.

Видят Семеро, она терпеть не могла Таргариенов, но она скорее сломает себе хребет, чем перестанет быть беспристрастной.

— Это так, мисс Поттер?

— Так, — Лили почти огрызается.

— Профессор Спраут?

— Так.

Рейнира видит, как Лили фонтанирует злостью и раздражением. Хочется накинуть сверху ещё одно проклятье.

— Затем мисс Таргариен, — будь они прокляты, — использовала магию и отбросила мисс Поттер в стену. Это так мисс Таргариен?

— Да, — кивает Рейнира.

Она ловит взгляд Деймона, и он наполнен гордостью и ликованием.

«Помни, что любой, кто встанет на твоём пути, сгорит от твоего пламени».

Рейнира помнит.

— Прежде чем мы перейдём к обсуждению, какие правила были нарушены и какое наказание должны понести виновные, — Макгоногалл снимает и протирает свои очки, явно не желая продолжать этот разговор, но всё равно спрашивает своим всё ещё твёрдым голосом, — мисс Поттер не могли бы вы объяснить, что случилось и почему вы себя так повели?

Сама беспристрастность.

— Она оскорбила Джеймса, меня, мою семью и добрую часть моих друзей. Я сорвалась, — выпаливает Лили.

Отец крепче обнимает её, пока девочка пытается сдержать злые слёзы. Рейнира выгибает бровь. Что?

— Пиздёшь, — выдыхает она по-валирийски, и Деймон хмыкает.

Ей приходится продолжить на английском, сохраняя полное спокойствие. Тот, кто фонтанирует эмоциями проигрывает заведомо. Не такой Главой хочет быть Рейнира.

— Я не делала ничего подобного и не понимаю, о чём она говорит, директор. Откровенно говоря, я даже никогда не упоминала членов её семьи в разговоре, за исключением профессора Поттера, естественно.

— Не могла бы мисс Поттер пояснить, что она имеет в виду? — Деймон сама вежливость, но взгляд у него холодный, а рука поглаживает навершие меча.

Рейнира знает, что это показывает его раздражение, а не угрозу. Деймон не угрожает, он действует.

Мистер Поттер бросает на Деймона угрожающий взгляд (это должно пугать?), явно не впечатлённый и просит Лили рассказать.

— Она встречалась с Джеймсом. Я говорила ему, что это плохая идея, что она не Малфой, чуда не случится, — обиженно говорит девочка, теребя в своих руках платок. — Она бросила его вчера. Из-за чистоты крови. Сказала это ему в лицо, оскорбив всех нас. Будто мы какие-то не такие из-за того, что в нас не течет чистая магическая кровь.

Рейнира хочет сказать, что они просто другие, но вместо этого остаётся такой же спокойно и с достоинством встречает взгляд Макгонагалл.

— Мисс Таргариен, вы же знаете, что подобное поведение недопустимо, — едва сдерживается Макгонгалл.

Вся напускная вежливость Деймона испаряется, возвращая привычного ей дракона на место, когда он грубо перебивает директора.

— Вы не имеет права её в чём-то обвинять только из-за слов маленькой девочки. Вы обязаны узнать её версию событий и вызывать сюда этого мальчишку, — почти рычит Деймон.

И вот это ощущение, когда дракон отрывается от земли. Рейнира дышит полной грудью.

— Последи за речью! — огрызается теперь мистер Поттер, яростно сжимая кулаки и буквально закрывая собою дочь от взгляда Деймона.

— Спасибо, — шепчет Рейнира, касаясь его руки на плече и сжимая.

— Пожалуйста, выбирайте выражение, мистер Таргариен, — голос Макгонагалл сама сталь, в глазах — чистая ярость, но она остаётся спокойной.

Рейнира всё ещё чувствует невероятное уважение к этой женщине.

— Помона, пожалуйста, приведи сюда Джеймса Поттера. После мы выслушаем всех участников событий.

Рейнира ловит эту передышку и вольготно откидывается в кресло, чувствуя себя почти хозяйкой положения. Она не сказала Джеймсу ничего, что можно было бы использовать против неё и чего все и так не знали.

— Не знал, что тебя потянуло на полукровок, дорогая, — негромко замечает дядя тоже используя валирийский.

Это почти оскорбление — говорить при всех на мёртвом языке, прекрасно зная, что люди вокруг не понимают не слово. Но это так весело.

— Я начала с маглорождённых, — пожимает Рейнира, вспоминая Коля, который не задержался надолго. — Это просто развлечение. Ничего серьезного.

— Не знал, что ты стала такой жестокой, — Деймон фыркает, особо не впечатленный её откровением.

По сравнению с ним в его же годы — она просто ангел. Его близнецовое пламя куда более аккуратно и деликатно надкусывает и выплёвывает других. Сам Деймон не был не вежливым, не тактичным. Он бесстыдно хвастался своими подвигами и искал новых ощущений и удовольствий. Принц Порока.

— Это грубо, прекратите оба, пожалуйста, — одергивает их Макгонагалл.

— Не знала, что ты относишь это к жестокости, дя-дя, — певуче тянет Рейнира и замолкает.

Последнее слово должно быть за ней. Всегда. Этому она тоже научилась у него. Деймон усмехается, думая, что его дракончик уже вырос и теперь скалит клыки и рычит, как настоящий зверь.

Они сидят в напряженной тишине, когда приводят Джеймса. Он подавлен, разбит и не скрывает этого. Рейнира не чувствует укола совести или раскаяние. Даже такая невинная овечка, как Кол (маглорождённый), действительно знал, что это развлечение. И скорей бесился из-за того, что она порвала с ним, переключившись на полукровку.

— Добрый день, мистер Поттер. К сожалению, разбирательство инцидента с вашей сестрой, потребовало вашего присутствия. Ваша сестра утверждает, что мисс Таргариен оскорбила вас и вашу семью из-за чистоты крови. Это правда? — заботливо спрашивает Магкнонагалл.

Джеймс тяжело вздыхает. Он знал, что сестра не поймет, и уже жалел, что вообще ей рассказал в каком-то странном приступе отчаяния. Джеймс ведь не идиот, у него есть уши, он знает, что говорят о Таргариенах. Его брат учится на Слизерине, он вполне ясно донёс до него слова Алисенты Хайтауэр, когда Джеймс только признался в своей влюбленности. Просто…

Он был влюблен. Ему хотелось верить в лучшее.

— Нет, — качает головой Джеймс, зная, что за этим последует.

Его сестра взрывается от гнева и боли за него. Джеймс находит это даже милым, а её отважной. Такая храбрая. Чем он заслужил такую преданность и ярость в защите?

— Тишина! — заставляет всех умолкнуть директор.

— Мисс Таргариен, не могли бы вы сказать, что именно было сказано? — устало смотрит на неё Макгоногалл.

Рейнире больше нравилось быть сторонним наблюдателем, созерцая чужую истерику.

— Таргариены чтят чистоту крови, — спокойно повторяет она.

— Вот! Видите! — почти пищит Лили.

— Это не оскорбление! — прерывает её наконец-то Джеймс.

Ему больно видеть Рейниру такой спокойной, холодной и великолепной, когда он сам страдает от разрыва, ему мучительно стыдно находится здесь и вытряхивать грязное белье, демонстрируя собственную глупость, ему хочется свернуться калачиком и уползти под взглядом гребаного Деймона Таргариена. Но никого не волнует, чего он хочет. Пьеса продолжается, и он просто должен в ней участвовать. И всё же…

Джеймс был предупреждён. Он не должен был ничего говорить Лили. Сам виноват. Процесс самобичевания запускается по новой, заставляя его прикусить щёку, чтобы закончить уже это шоу.

— Это не оскорбление! — повторяет он уже громче, чтобы Лили его услышала наконец-то.

Деймон не выдерживает и смеётся. И вот из-за этого его лишили возможности с пафосом прилететь за своей племянницей на драконе в выходные? Он разочарован. Рейнира шипит на него, и он послушно умолкает, не обращая внимания на чужие колючие взгляды. Только его маленькому дракону здесь можно командовать.

— Он прав, — наконец-то вступает в диалог Рейнира, скучающей опираясь на руку. — Я не оцениваю людей по чистоте крови. Личные качества от этого не зависят. «Таргариены чтят чистоту крови», — повторяет она, — это не о чистоте крови в привычном тебе смысле. Мы летаем на драконах, обладаем разрушительной магией и чтим чистоту крови. Чистоту валирийской крови. Мы предпочитаем заключать внутрисемейные браки или вступать в союзы с Веларионами. С валирийцами. Ведь именно благодаря валирийской крови мы заявляем права на драконов.

Когда она озвучивает это, Лили теряется, а лица взрослых на мгновения перекашивает отвращение. Рейнира находит это забавным, и дядя только поощряет её:

— Добей их.

Ему тоже весело.

— Джеймс знал это с самого начала. Я сказала ему, что ничего серьезного не выйдет. Я была названа Наследницей своего Дома. Когда я стану Главой, я должна буду выйти либо за Лейнора Велариона, своего кузена, — спокойно продолжает Рейнира, потому что больше этого фарса ей нравится только дразнить дядю.

— Мечтай, — почти шипит Деймон.

— Либо за… — она смакует этот момент, потому что это первый раз, когда она озвучивает свои желания, -… своего дядю, — и под их синхронный вздох добавляет чуть насмешливо, — чтобы родить сильных наследников. Это и значит, что Таргариены чтят чистоту крови, Лили.

— Ты не можешь выйти за своего дядю! — возражает Лили.

Она делает неловкую ситуацию ещё более сложной и неловкой для взрослых, у которых стыд мешается со смущением и отвращением. Рейнире это нравится, она не собирается упускать эту возможность сделать всё ещё хуже.

— Я — Таргариен. Я могу.

— Лили… — профессор Поттер пытается остановить дочь, успокоить, но она не хочет слышать.

Лили — это спутанный клубок нервов, чувств и сумбурных эмоций. Спокойный и скучающий вид Рейниры её только подстегивает.

— Это наверняка запрещено законом, — уверенно заявляет она.

И это правда.

Деймон фыркает и снисходительно поясняет:

— Мы не заключаем министерские браки такие, как у твоих родителей и их друзей. Просто бумажка с подписью. Их можно расторгнуть.

— Что?

— Большинство чистокровных и мы скрепляем союз перед магией. Это куда глубже и ближе. Если брак был консуммирован, то его уже нельзя расторгнуть.

Наверняка ведь специально использовал такое специфичное слово, думает Рейнира и не скрывает ухмылки, когда Лили спрашивает:

— Консу… что?

Разбирательство превращается в фарс, и Макгонагалл не может это остановить. Чёртовы Таргариены! Всегда делают всё, как хотят.

Она чистокровная волшебница. Это указывает на среду взросления и её окружение. В ней есть доля отвращения, но недостаточно осуждения, потому что близкородственные браки есть и в её роде. И она росла со знанием, что там, где люди страдают от подобных связей, рожая больных детей, Таргариены — только крепнут.

Это просто факт. Неприятный, напоминающий об их и так очевидной исключительности. Некрасивая истина: Таргариены всегда были ближе к богам, чем к людям.

Это не может не раздражать. То как они демонстрируют себя миру в ультимативной форме, устанавливая собственные правила. И к этому нельзя приблизиться, как не старайся, с этим можно только родиться.

Она знала это с детства, но Гарри Поттер по воспитанию больше магл, чем маг, поэтому Макгонагалл сложно представить какие мысли сейчас роятся в его голове. Он смотрит на Деймона с отвращением и презрением, как будто тот прямо перед ним совращает свою племянницу, а на саму Рейниру — почти с ужасом и сочувствием. У него доброе сердце, Макгонагалл знает это, как и то, что его сопереживание никому не нужно. Юная Таргариен — не жертва и не заложница долга и семьи. Просто для неё всё это в порядке вещей. Всё правильно. Это правда жизни, которую маглорождённым и полукровкам порой слишком трудно принять.

Макгонагалл делает глубокий вдох и напоминает себе о своём долге. Они покончат с этим разбирательством.

— Вы зададите этот вопрос позже своему отцу, мисс Поттер, — пытается вернуться к теме директор. — В словах мисс Таргариен не было оскорбления, и ваш брат это знал. Вернёмся к нарушению правил и наказанию.

Она стремится покончить с этим, как можно быстрее.

— Мисс Поттер, вы напали на другого ученика. К счастью, никто не пострадал. Я отстраняю вас от занятий на неделю, и следующий месяц вы будете ходить на отработки у мистера Филча. Я надеюсь, что ручной труд поможет вам выплеснуть все негативные эмоции.

Макгонагалл переводит взгляд на Таргариенов. Абсолютная уверенность и превосходство. Ну, конечно.

— Мисс Таргариен несмотря на то, что вашей вины в произошедшим нет, вы знаете, что использование магии вне класса запрещено. Вы защищались, но я считаю, что вы превысили самооборону. Я назначаю вам две недели отработок у профессора Меллоса, чтобы вы снова вспомнили об ответственности при использовании магии. Только чудом мисс Поттер обошлась синяками.

— Я не согласна с этим, — прищуривается Рейнира, ощущая молчаливую поддержку от Деймона. — Это было не чудо. Я чётко дозировала силу удара, как меня и учил дядя.

Магконогалл прикрывает на секунду глаза, понимая, что драконья упертость — их семейная черта. Семеро дайте ей сил!

— И тем не менее, я пока ещё здесь директор и вы нарушили школьные правила, даже если это было сделано в целях самозащиты, это всё ещё нарушение, — повторяет она. — Моё наказание остаётся неизменным.

Рейнира хочет возразить, но Деймон крепче сжимает руку, останавливая её. Он знает Маккошку достаточно давно, чтобы понимать, что она костьми ляжет, но от своих слов не откажется. Для того, чтобы изменить что-то, пришлось бы привлечь Визериса, а тогда бы он узнал об этом инциденте (Деймон не сказал, что перехватил школьную сову? Как он мог забыть!). А сейчас его племяннице явно не нужны ещё и нотации отца.

— Хорошо, — цедит сквозь зубы Рейнира.

Макгонагалл кивает и отпускает их.

— Я бы хотел обсудить всё со своей племянницей, — заявляет Деймон, игнорируя камин и направляясь с Рейнирой на выход.

Он не спрашивает разрешение, а Макгонагалл больше не хочет его видеть и играть в его фарсе, поэтому просто закрывает глаза на это. Если бы у него были плохие намерения — защита школы бы не пустила его, если бы он попытался причинить кому-то вред — защита школы бы оповестила её.Шаткий мир — это не такой уж плохой вариант. В конце концов, Деймон был уже не ребенком, которым она его помнила, теперь его стоило здраво опасаться.

— Это было неплохо, дядя, — заявляет Рейнира, только они спускаются по лестнице.

Она идёт вперёд, не оборачиваясь и не пытаясь взглянуть на чету Поттером.

— Совсем не так весело, как я хотел бы, моя дорогая, — пожимает плечами Деймон, покорно следуя за ней.

— Ты планировал явиться верхом на драконе? Ошеломляя всех и порожая до глубины души? — уточняет Рейнира.

— В общих чертах — да.

Они мирно общаются, перекидываясь ничего не значащими фразами, но напряжение растёт с каждым пройденным до Выручай-Комнаты шагом.

Нетерпение и гнев кипят в Рейнире, въедаясь в кости. Ей хочется распахнуть грудную клетку, чтобы огонь внутри сжёг всё дотла. Он не ответил ни на одно её письмо! А теперь смеет заявиться так неожиданно и вести себя, как заботливый дядюшка! Рейнира никогда не упускает возможности поиграть, поэтому включается в представление, но гнев нарастает в ней с каждой секундой нахождения рядом.

Ей хочется разодрать ему горло когтями, сжечь в пламени Сиракс. Она хочет поглотить его полностью! Сожрать без остатка. И — Пекло! — пусть попробуют ей помешать. Она возьмёт всё, что хочет.

Рейнира не предупреждает. Стоит двери за ними закрыться, а в большом зеркальном зале зажечься огням, как палочка скользит ей в руку. Она бросает в него проклятие ещё толком не развернувшись. Рейнира кипит.

Звенит стекло, когда заклятие рикошетит от поднятого щита, и где-то сбоку градом сыплются осколки. Плевать. Рейнира видит только его. Его широко раскрытые от удивления глаза, блеск Тёмной Сестры и расползающуюся ухмылку.

Рейнира не медлит, хотя он наверняка в чём-то ей поддаётся. Она бросается не безобидными заклятьями — в ход идут проклятье их семьи. Они резкие, наполненные огненной магией и оседают гарью в легких. Рейнира с детства окружена драконами, ей не привыкать к подобному.

Вспышки пламени отражаются в зеркалах многократно, заставляя тени водить вокруг них хороводы. Это больше похоже на брачный танец, чем на дуэль.

Деймон отвечает ей не менее яростно, Рейнира едва успевает создавать щиты и убегать с линии атаки. Одно из заклятий опаляет её руку, а затем рассекает нежную плоть. Кровь стекает, заливает ладонь, мешая уверенно держать палочку. Это злит её ещё больше.

Она так чертовски зла!

Магия словно чувствует эту невыраженную жажду, эту сокрушительную ярость, огонь в её венах кипит, и очередное проклятье меняет форму. Словно кто-то направляет её руку, заставляя добавить новый штрих.

У Рейниры звенит в ушах от взрыва, дядя едва успевает поднять щит. Волна магии выбывает оставшиеся зеркала. Она не слышит, как они звенят, пока сыплются на мраморный пол.

Кап-кап-кап. Как легкая морось после бури.

Это больше не выглядит, как игра, это было опасно близко.

Деймон неожиданно застывает, странно смотря на неё и словно наконец-то замечая. У Рейниры в глазах стоят злые слёзы, в горле — ком обиды и гнева.

— Ты не ответил ни на одно письмо! — рычит она, взмахивая палочкой, чтобы послать очередное проклятье, но та просто выскальзывает из рук.

Крови слишком много, руку простреливает запоздалой болью, и Рейнира стискивает зубы, чтобы не заскулить. Это недостойно дракона, она не станет так унижаться.

— Рейнира! — голос Деймона теряет прежний азарт.

Он обеспокоенно смотрит на неё, опуская палочку и пытаясь подойти к ней. Рейнира вскидывает руку, и брызги крови вновь орошают мрамор.

— Нет! Не смей! Не смей изображать из себя заботливого дядюшку сейчас! — она проталкивает эти слова, чувствуя, как внутри всё сжимается от страха и боли. — Тебе было плевать что со мной, пока ты игнорировал каждое моё письмо. Я боялась за тебя! Места себе не находила!

Горячие слёзы катятся по щекам крупными каплями, и Рейнира чувствует себя невероятно жалкой.

— Я не знал, что ответить, — отвечает Деймон, медленно, но уверенно подходя к ней.

Под ногами скрипит стекло, а Рейнира смотрит на него зло и болезненно.

— Издеваешься?!

— Никогда, мой маленький дракон, — Деймон не обращает внимания на её гнев и ярость.

Он перехватывает занесенную для удара руку и прижимает к своей груди. Кровавый отпечаток остаётся едва заметен тёмной коже. Деймон внимательно рассматривает порез и ожог на плече. Рейнира упрямо крепче сжимает зубы и не издаёт ни звука.

— Я не знал, что написать. Я хотел столько всего сказать и решил, что должен рассказать это лично, — устало рассказывает Деймон.

Он хмурится и ведет палочкой вдоль пореза аккуратно заживляя его.

— Я здесь, можешь начинать! — огрызается Рейнира.

Он игнорирует её ярость.

— Я читал каждое твоё письмо. Подавить восстание… Это было тяжело, Рейнира. Много волшебников погибло. Письма напоминали мне, к чему я должен вернуться.

Деймон прижимается к окровавленной ладони щекой, потираясь также, как это иногда делает Караксес. Её дракон… Рейнира скалится, резко убирая руку и залепляя ему пощёчину. Все слёзы мира не могли потушить пожар в её груди. Яростное драконье пламя.

— Ты сбежал на грёбанные Ступени в день, когда меня назначили Наследницей, — прошипела Рейнира. — Вместо тебя! Ты даже в глаза мне не смог посмотреть. Чёртов трус!

— Трус? — Деймон выгибает бровь и опасно скалится. — Я выиграл эту гребанную войну без помощи твоего отца и этой сраной страны.

Палочка скользит обратно в крепление на бедре, и Деймон хватает её руки быстрее, чем Рейнира успевает отшатнуться.

— Я пролил крови больше, чем ты можешь представить, моя дорогая.

Он наклоняется ближе, смотря ей в глаза. Рейнира чувствует его дыхание на своих губах. Её кровь всё ещё стекает по его щеке. Кровь дракона.

— И всё равно ты сбежал, — шепчет она, упрямо, задевая его губы своими.

Это — последняя капля.

Он кидается вперёд, как хищник, оголодавший и разъярённый. Это не похоже на робкие поцелуи Коля или мягкие Джеймса. В действия Деймона нет нежности. Он целует её страстно, грубо сминая губы. Рейнира стонет и отвечает тем же.

Её близнецовое пламя.

Деймон отпускает её руки, притягивая к себе за талию, ближе, намного ближе. Ему нужна вся она, каждое касание, каждый чёртов кусочек. Рейнира обхватывает его шею, поддаётся и раскрывается навстречу. Кусает губы — сучка — словно желая сожрать его и напиться крови. В этом они с Деймоном слишком похожи.

Она болезненно тянет его за волосы, заставляя запрокинуть голову, и делает то, о чём мечтала давно, — вгрызается в горло, сжимая зубы до крови, до мелькающих перед глазами пятен. Деймон стонет, прижимая её ближе, крепко сжимая её бедра и наверняка оставляя синяки.

Рейнира будет приветствовать их, как он привечает оставленные ею раны.

Рейнира тщательно слизывает выступившую кровь прежде, чем отстраниться и посмотреть Деймону глаза. Её не пугают пожары, которые она там видят. Дракона не напугать пламенем, даже если оно родом из Преисподней.

— Почему ты сбежал? — шепчет Рейнира, облизывая губы.

Деймон стонет, жмурясь и откидывая голову назад:

— Ты станешь моей погибелью, дорогая племянница.

— Я рада, что ты признаёшь, что только я имею на это право, но ответь. Деймон.

Рейнира смотрит на него выжидающе, внимательно, ей надо знать ответ на этот вопрос.

Она хотела поделиться с ним своим счастьем. Разделить его. Деймон мог уйти вечером, в любой момент, но… сбежал заранее, не попрощавшись.

— Твой отец, — Деймон тяжело вздыхает, — он изгнал меня. Я не мог ослушаться Главу Дома в Главном замке.

— Что ты натворил?

Деймон не умеет ей лгать.

— Он узнал про то, как я назвал твоего брата в день похорон, — он заминается. — Я не горжусь теми словами, я скорбел по своему.

— Что ты сказал?

Рейнира знает, что его слова, какими бы они не были, принесут ей боль и оставят раны, но она никогда не бежала от проблем.

— Рейнира, — просит Деймон, не желая вспоминать это сейчас.

— Скажи, — уже рычит она, теряя всякое терпение и благородство.

— Наследник на один день, — произносит он по-английски, словно не желая марать валирийский этой фразой.

С таким же успехом он мог ударить её.

Рейнира делает это за него. Ещё одна пощёчина звенит в комнате, но в этот раз Деймон принимает её покорно.

Как он посмел?!

— Рейнира, я действительно не должен был говорить это, послушай меня…

— Пошёл вон, Деймон. Видеть тебя не хочу, — шипит она, смотря на него абсолютно холодно и спокойно, закрываясь надёжной маской.

Деймон и правда уходит. Он никогда не делает ничего, чего бы ей по-настоящему не хотелось. И не отказывает ни в одной просьбе.

Рейнира остаётся одна посреди разрушенной залы, покрытая кровью, с искусанными губами и в смятой грубыми касаниями одеждой. На губах всё ещё остаётся его кровь. Солёная и горячая. Рейнира не позволяет себе думать о том, как это будет ощущаться на свадебной церемонии. Не сейчас.

Рейнира поднимает свою палочку и очищает одни взмахом свою одежду.

Она сменяет гнев на милость через неделю.

Когда в очередной раз над замком раздаётся сдвоенный драконий рёв, Рейнира просто улыбается и спокойно собирает свои вещи в сумку.

Вместо приветствия, она целует его, пока Караксес скрывает их своим крылом. Ей плевать, даже если увидят. Она хочет, чтобы видели. Видели и смотрели, как у него на коже горят её метки, как его руки оставляют синяки на её бёдрах и талии.

Рейнира понимает, что он может взять её прямо здесь. На опушке Запретного леса, прикрываемый лишь крылом Караксеса. Деймон уже разрывает завязки мантии и припадает к её шее, как страждущий.

Рейнира думает, что она вообще-то не против (она не знает, что этим пошла в свою мать, которая затащила юного Визериса в один из пустых кабинетов прямо перед его первым заседанием в роли Главы Палаты).

Она — дракон, она — Таргариен. И это всё, что имеет значения.