Беглец (СИ) [RoadWork] (fb2) читать постранично, страница - 2

определенно, да и сам Арис не намеревался лезть глубже положенного. Последний раз излишнее любопытство обернулось для него знакомством с этой женщиной.

— Ты не должна жить здесь, — сказал он, слегка поморщившись — так, словно именно с этого следовало начинать разговор.

— Почему? — Бахира внимательно смотрела на него, как смотрят женщины, желающие убедить мужчину в том, что решающее слово за ним, что они стоят ниже него и не выскажутся против. — Не нравится комната?

Он бы признался ей, что ему не нравится все — её одежда, её манеры, её сила, перекатывавшаяся под кожей в виде мускулов, её несоответствие представлениям нордлингов о женщине, что нередко приносило массу неприятностей. Хотя скорее это было несоответствие его представлениям, что уж греха таить, он был тем еще закостенелым дураком, как его называл тот развеселый лучник с реданским орлом на сюрко. Рыжий дылда, медик из лечебницы для бедноты, с которым лучник любился, называл его пьяницей и грешником, миролюбивым тоном за кружкой пива призывал не поворачиваться спиной к Вечному Огню. Вернее, пиво-то было только в кружке Арнскрона, а у того, разве что, козье молоко. Но он был настырен, как настырны бывают те же пьянчуги, если им чего в голову взбредёт. Закостенелый дурак и выпивоха диктовал офирской женщине правила поведения… Что ж, в какой-то степени звучало даже забавно. Может, эти верующие содомиты в чем-то да были правы, может, он сошёл с ума?

— Выйти бы тебе замуж, — он решил твердо идти до конца, пока спор не оборвется. — И жить, как подобает.

— Ах, как заговорил, — протянула Бахира, рассеянно рассматривая свой браслет. — Так ведь если Бахира выйдет замуж — вряд ли мы еще будем видеться, верно? Да и она могла бы сказать то же самое. Оставь войну и иди гнуть спину в поле. Нравится такое, рыцарь?

— Я не создан для плуга и мотыги.

— А Бахира не создана для замужества, — она показала язык. — И в том, что женщина снимает комнату в корчме, нет ничего плохого и неправильного. Пока она платит хозяину и пока над головами не летают камни из нильфгаардских требушетов — волноваться не о чем.

Она выговаривала некоторые слова не совсем правильно, с акцентом, а его это раздражало и веселило одновременно. Арис не знал, каким с ней быть — безжалостным разбойником, выросшим в предгорьях Амелл, наблюдавшим каждый год половодье в пойме Йелены… Или притворяться, будто бы он знает о Севере больше, чем она, будто бы он может читать ей нотации, делать то же самое, что проделывал с ним каждый раз тот рыжий медик. Воистину он раскололся надвое, совершенно не представляя, как заново собраться воедино.

— Бахира знает, ты становишься таким, когда тебе снова снится твоя родина. Бахире родина тоже снится временами, но она же не говорит тебе носить шелка и срочно брать её в жены, ибо она чистокровная офирка, не шлюха и, к тому же, богачиха.

— Лжешь.

— Бахира лжёт в чем? — её глаза превратились в колючие злые щелочки.

— Никакая ты не богачиха. Тащишь золото и запугиваешь, как все ваши. Вряд ли Гудрун настолько близко подпустила тебя к себе, чтобы отваливать половину добычи Теней Прилива.

— Тени платят хорошо. Если желаешь, глупый рыцарь, Бахира может поручиться за тебя перед Гудрун — чтобы ты не завидовал.

— Я не завидую, — процедил он.

— Завидуешь, — Бахира стиснула кулак. — Глупый рыцарь завидует Бахире, потому что не может позволить себе красный шёлк, не может позволить себе никакой шелк, никакие камни, никакое сладкое вино. Он говорит Бахире быть смиренной, быть как женщины Севера, но она не станет!

Не северянка, но дочь Офира. Свирепый вихрь песка и вечного зноя, пахнущая специями, которые он едал, разве что, в детстве, зная лишь комфорт, тепло и сытость, обучаясь разделывать кабана и играя с домашней стражей. Разбойники в горах Назаира временами жили не хуже королей, а то и получше некоторых, но королю куда сложнее потерять свою власть, чем им. Еще вчерашний отпрыск раубриттера мог забыть вкус начиненных грибами каплунов и лакать воду из грязной лужи. Он мог забыть, каков запах шафрана или ванили или мускатного цвета. Но Арис помнил — и эта память вгрызалась в него острыми зубами, раздирала на куски, когда он спал с этой женщиной или даже просто проходил мимо. Потому что прошлое его волновало, а Бахиру — нет.

Он навалился на неё, прижимая к постели широкие запястья с вьющимися под кожей синеватыми венами.

— Я знаю это. Знаю и то, что ты даже в постели не смиришься с тем, что я сильнее. Я — мужчина.

— Бахира видала мужчин посильнее рыцаря, — она улыбнулась, обнажив белые ровные зубы, и её подведенные черным глаза блестели, как два драгоценных камня в оправе. — Ты не станешь мужчиной, если будешь указывать ей, что делать.

-Ты слишком умна для бабы.

— А