Я абсолютно бессилен перед тобой (СИ) [Bezdnaraya] (fb2) читать онлайн
Возрастное ограничение: 18+
ВНИМАНИЕ!
Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Он оглох. Совершенно. Полностью. Катастрофически.
Ибо смотрел, как двигаются губы на лице человека, стоявшего перед ним, и абсолютно ничего не слышал. Ни единого звука. Человек продолжал что-то говорить, мило улыбаясь и склонив голову набок. Потом, кажется, смутился, отвёл взгляд и застенчиво поправил выпавшую из-под бейсболки прядь волос. Все это время Ибо вдыхал пронзительный аромат, который буквально выбивал дух.
Оглушённый, дезориентированный, покрытый этим запахом с ног до головы, он, кажется, задыхался. Или нет… Он… он всё.
***
За четыре месяца до этого. 5 октября.
— … и пусть все твои мечты наконец-то сбудутся, дружище! Судя по колечку на пальце Мэн Цзыи, которое мы все сегодня увидели, до воплощения в реальность самого главного события осталось совсем немного? Вас можно поздравить? — Юй Бинь сиял, словно это ему кольцо на палец надели.
Сяо Чжань фыркнул:
— Ты ослепляешь. Люди решат, что это тебе сделали предложение. Прости, если обманул твои ожидания, но я всегда любил только Цзыи.
Юй Бинь демонстративно вздрогнул, зажав ладонью рот и испуганно огляделся.
Разумеется, никому в баре не было до них никакого дела. В пятницу вечером в «Улыбке Императора» не осталось ни одного свободного места. Люди толпились на улице, ожидая своей очереди, чтобы попасть в одно из самых модных мест Пекина. Несколько увлечённых друг другом парочек, группа представительных мужчин в костюмах и компания подростков за утонувшим в бутылках Янжина и Синьцзяня столом у стены — никто и не думал на них смотреть.
В оформленном в стиле Древнего Китая баре фоном звучала ненавязчивая музыка, официанты шустро лавировали между столами с подносами, уставленными стопками с байцзю, бокалами рисового вина, пива и вошедшими в моду в этом сезоне кислотными коктейлями — куда же без них. Удивительно комфортная атмосфера привлекала сюда самых разных посетителей.
Сяо Чжань недавно открыл для себя это место, и оно имело все шансы стать любимым. Тем более, что теперь бар навсегда станет местом, в котором закончился самый сложный этап его жизни — последние одиннадцать лет, наполненные мучительным ожиданием.
Друг медленно повернулся и наигранно-облегчённо выдохнул:
— Ни одного поздравительного взгляда. Ты, конечно, разбил мне сердце, но я признаю поражение и отдаю победу твоей невесте.
Цзыи закатила глаза:
— Хватит валять дурака!
Сяо Чжань обнял свою — теперь уже не просто девушку, а будущую жену — и поцеловал в висок:
— Мы ждали слишком долго, сегодня в двенадцать ночи мой долг гражданина будет официально исполнен, точнее, к сожалению, не исполнен, — не удержавшись от иронично-кривой улыбки, он обозначил своё отношение к ситуации, как будто то кто-то из друзей мог этого не знать. — И я наконец смогу жениться на любимой женщине без риска заполучить ген третьего пола. Давайте — за лучший день в моей жизни! — он поднял бокал Фуцзянь и чокнулся с Сюань Лу, Юй Бинем и Мэн Цзыи.
— С днём рождения!
Мэн Цзыи улыбнулась и покачала головой таким привычным, родным жестом с лёгким укором. Она говорила — чаще, чем хотелось бы — что его отношение к третьему полу слишком категоричное и необоснованное, на грани с болезненным неприятием. Но в любом случае, теперь всё в прошлом.
Едва он допил вино, как телефон мяукнул новым сообщением. Орешек оповестила:
«Двадцать один сорок две. Вам сообщение от Засранца».
— Когда уже ты переименуешь его контакт? Как дети, ей богу… — Сюань Лу, хоть была самой младшей, всё равно опекала каждого из них с заботливостью старшей сестры. А особенно своего напарника, словно офицер отдела убийств нуждался в присмотре. Этот засранец сам может присмотреть за кем угодно. Догнать и присмотреть еще раз.
— После того, как он подарил мне рассаду баклажана в горшке под видом домашнего цветка? — Сяо Чжань вопросительно изогнул бровь, надеясь, что достаточно выразил недоумение. — Никогда!
На дисплее высветилось лаконичное: «Почти».
— Ну что там? Скоро он? — Юй Бинь вытянул шею, пытаясь через стол разглядеть сообщение.
Сяо Чжань пожал плечами:
— Написал: «Почти». Видимо, скоро будет. Вы так и не сказали, какого демона он застрял на работе в пятницу вечером? Что там у вас случилось?
— У нас случилась серия, — за шумом в баре, они не заметили явившегося наконец Ван Чжочэна.
С размаху плюхнувшись на оставленный для него стул, он устало откинулся назад и потёр виски. На секунду прикрыл глаза, выдохнул и… ожил. Осветив бар с силой тысячи солнц, не хуже, чем Юй Бинь за пару минут до него.
— Ну что, Чжань-гэ? Тебя можно поздравить, состарился ещё на год? — Чжочэн хлопнул его по плечу и вытащил из кармана небольшой свёрток.
В ответ Сяо Чжань пихнул друга в бок:
— Да иди ты! Ты младше всего на полгода.
— На целых полгода! — Чжочэн назидательно поднял указательный палец в верх. — Тебе, как старшему, полагается всё самое лучшее. Так что, дорогой эксперт, лови! Будешь теперь самым продвинутым в Управлении, — он протянул свёрток, — новое ПО для твоей Орешек, последняя новинка на рынке.
Сяо Чжань так обожал свою «кошку» — электронного помощника — что это стало причиной исключительно «остроумных» шуток с оттенком зоофилии и цифрофелии некоторых, особо одарённых, сотрудников Управления полиции Пекина. Друзья же, хоть и посмеивались, но часто дарили разные полезные приблуды для его любимицы.
— Спасибо, — он прижал свёрток к груди: — Слышишь Орешек, Чжочэн подарил тебе обновление:
«Передай Засранцу спасибо!» — мурлыкнула «кошка», а друзья весело заулюлюкали.
Накладывавший себе в тарелку острую курицу Чжочэн беззлобно хмыкнул в ответ:
— Засранец — твой хозяин!
Сяо Чжань приобнял друга и налил вина:
— Рассказывай. Точно серия? Сколько? — он не пояснил, но все присутствующее сотрудники полиции прекрасно знали, что неофициально серию можно начинать подозревать со второго трупа. Официально, если жертвы хоть как-то связаны — с третьего.
Глотнув вина, Чжочэн едва заметно дернул уголком рта и коротко выдохнул:
— Трое, — он замолчал, задумчиво разглядывая белое вино в своём бокале, потом всё же закончил, — знаю, как ты относишься к третьему полу, но все они молодые, недавно инициированные альфы. От двадцати двух до двадцати пяти.
— Не мели чушь, — получилось резче, чем он рассчитывал, но подобного рода подозрения в сексизме звучали от друзей не в первый раз. — При чём здесь моё отношение? То, что я никогда не хотел стать участником искусственного воспроизведения популяции, не говорит о моём отношении к третьему полу. Никто не вправе убивать людей.
Цзыи мягко коснулась его ладони и слегка сжала.
— Что по срокам? Когда нашли первое тело? Будете запрашивать консультации нашего отдела?
— Так, сегодня мы празднуем твой день рождения и вашу помолвку. Давайте отложим все рабочие вопросы! — Сюань Лу, временами обманчиво выглядевшая, как героиня какой-нибудь сянься дорамы умела быть жесткой. Её нежный и невинный вид слишком часто обманывал подозреваемых, и их ждал очень неприятный сюрприз, когда они оказывались комнате для допросов. Из милой улыбчивой девушки она превращалась в жёсткого офицера полиции, дискутировать с которым совсем не хотелось.
Так что никто из друзей даже не пытался спорить, когда она говорила подобным тоном. Все подняли бокалы, а Чжочэн пихнул Сяо Чжаня кулаком в бок:
— Чжань-гэ, мы не сомневались, что ты пройдёшь рубежный возраст. Хотя по факту всё закончилось год назад, формально только сегодня ночью ты наконец получаешь свободу. Мы все чертовски за тебя… — он запнулся и перевел взгляд на Мэн Цзыи, — за вас рады. Ждём приглашения на свадьбу.
Юй Бинь и Сюань Лу заулюлюкали, Сяо Чжань приобнял и поцеловал в висок невесту.
— Ну что? Теперь можно напиться и наесться? — после того как все выпили, Юй Бинь воодушевленно потянулся к блюду с баоцзы.
В этот момент за столиком у стены начался ажиотаж, послышались смешки и выкрики: «Вау! Наконец-то! Ибо!» — затем раздались аплодисменты и хохот. Мимо них пронесся какой-то парень и, добежав до друзей, обрушился на стул. Ему тут же вручили банку с пивом.
— Ещё недавно мы тоже были такими, — задумчиво сказала Цзыи, глядя на обнимающихся подростков.
— Все, кроме Чжань-гэ, — хмыкнул Чжочэн, — он в этом возрасте не вылезал из учебников.
Цзыи хихикнула:
— Это правда. Мне приходилось обманом выманивать его из университетской библиотеки.
Ребята засмеялись, а Сяо Чжань пробормотал «Предательница». У него вдруг начала болеть голова и почему-то защипало в носу. Не хватало заболеть.
— Сейчас вернусь.
Он поднялся, вдруг ощутив, как качнулись стены, а за ними пол ударил в ноги. Ухватившись за стол, он сделал глубокий вдох. В носу задёргало сильнее, к горлу подкатило, во рту появился кислый привкус.
— Гэгэ? — Цзыи тут же поднялась на ноги и взяла за руку, заглядывая в лицо, — всё в порядке?
Сделав еще несколько глубоких вдохов, он почувствовал, как стены выравниваются и пол принимает привычное положение.
— Да… кажется, вина мне сегодня хватит, — ему даже удалось выдавить почти нормальную улыбку.
— Он просто пьян от любви к тебе, мэймэй{?}[младшая сестра], — махнул рукой Юй Бинь.
Почувствовав, что немного отпустило, Сяо Чжань направился к туалету. Он как раз проходил мимо шумного стола подростков, когда белобрысый парень — тот, который только что пришёл — вдруг обернулся и резко поднялся.
— Ты…
В голове шумело, будто все демоны Диюя устроили оргию, странно, что Сяо Чжань вообще что-то расслышал. В висках снова застучало, зрение поплыло. Лицо парня вдруг показалось нечеловечески бледным, как у куклы или актера традиционного театра. На мертвенно-белой коже остались только чёрные провалы глаз и ярко-красный, словно раскрывшийся цветок, опухший рот.
— Что?.. — Сяо Чжань был уверен, что произнёс это вслух, но звука не услышал.
Парень деревянно качнулся вперед, так, если бы действительно был марионеткой, странно-дёргано взмахнул руками и рухнул на пол.
Сяо Чжань стоял рядом и смотрел на происходящее будто со стороны. Он ничего не слышал, хотя вокруг наверняка поднялся шум: люди суматошно бегали, размахивали руками, пихались локтями, кто-то пытался привести парня в чувство, проверял пульс, брызгал в лицо водой.
Он смотрел на совершенно белое лицо подростка, которого корёжило на полу в странном приступе, и ничего не чувствовал. Даже когда у мальчишки появилась розоватая пена возле губ. Даже когда он начал закатывать глаза. Даже когда начались судороги. Словно у Сяо Чжаня вместе со слухом отключились вообще все органы чувств вместе с эмоциями. Он видел, как перед парнем опустилась на колени Цзыи. Сейчас она, наверное, сказала что-то вроде: «Пропустите, я врач!». Он ощущал, как его толкают в спину бестолково толпящиеся позади люди, пытаясь оттеснить в сторону.
А потом всё разом вернулось: звуки, запахи, эмоции — и он захлебнулся пронзительным ароматом, резко ударившим в нос.
Ещё до того, как мозг успел обработать информацию и Сяо Чжань понял, что произошло, его невеста повернула голову и, глядя куда-то ему за спину, спокойно произнесла:
— Это ранняя инициация. Вызывайте «скорую».
Сяо Чжань смотрел на своего совсем юного омегу, а потом наконец наступила блаженная тишина и темнота.
========== Какого цвета мои глаза? ==========
Сильно пахло медикаментами, чем-то на спиртовой основе, травами, свежестью и пластиком. Обычный больничный запах узнает любой, кому хоть раз довелось оказаться в стенах медицинского стационара. Выхолощенный, стерильно-тревожный, вызывающий смутное чувство пустоты где-то в районе диафрагмы. Сердце моментально ускорилось, заходясь в скачущем ритме и сходу начав захлебываться. И лишь спустя несколько мгновений, вернувшееся обоняние передало в мозг сигнал едва уловимого узнаваемого аромата.
Сяо Чжань открыл глаза.
Совершенно неинформативный скучно-белый потолок ожидаемо оказался первой картинкой. Сделав на пробу несколько вдохов-выдохов, Сяо Чжань повернул голову.
Предсказуемо-безупречную унылость палаты с однотонными бледно-зелеными стеновыми панелями, слепяще-белой пластиковой мебелью, капельницей и проводами, ведущими от его тела к мерно гудящему ЭКГ-монитору, нарушала только явно специально втиснутая между шкафом и столом больничная койка с валяющейся на ней ярко-фиолетовой толстовкой.
Сделав ещё один глубокий вдох, Сяо Чжань скинул с пальца пульсокиметр, отодрал от груди все присоски и под громкий визг монитора, орущий на всю больницу об остановке сердца пациента, сел на кровати.
Первой в палату вбежала женщина средних лет в форме медицинской сестры, сразу за ней молодой парень вкатил тележку с реанимационным набором и дефибриллятором, затем — судя по напряженно поджатым губам, глубокому залому меж бровей и бейджу на халате с надписью «Инициолог-реаниматолог Ли Юй Фэн» — в палате появился дежурный врач. Все трое уставились на него с немым осуждением.
Первым отмер врач — в два шага преодолев разделявшее их расстояние, взял за запястье и напряжённо замер на несколько секунд. Видимо, удовлетворившись результатами измерения пульса, он вытащил из кармана небольшой металлический цилиндр и брызнул ярким лучом света в глаза.
— Господин Сяо Чжань, как вы себя чувствуете?
— Приемлемо. Всё… закончилось?
Врач окинул его оценивающим взглядом, словно сомневался в способности адекватно воспринимать информацию, но затем всё-таки кивнул. Махнув рукой, отпустил младший медперсонал и снова повернулся к Сяо Чжаню. Садиться на стул не стал, так и оставшись стоять возле кровати.
— Что вы помните?
Сяо Чжань пожал плечами. Судя по пробивавшемся сквозь полосы белых жалюзи солнечным лучам, уже наступил следующий день.
— Ну, видимо, уже вчера, я отмечал свой день рождения с невестой и друзьями. А вместо этого получил альфа-инициацию и омегу в придачу. Кстати, где омега? — он кивнул на вторую кровать с брошенной на ней толстовкой.
Доктор смотрел со странной смесью сочувствия, смущения и усталости одновременно — точно идентифицировать выражение не получилось. Какая-то диковатая смесь эмоций, если вообще можно говорить об эмоциях у этих эскулапов.
Помолчав некоторое время — Сяо Чжань терпеливо ждал — доктор Ли наконец произнёс со вздохом.
— Вы находитесь в реанимационном отделении уже пятые сутки. Вчера после стабилизации состояния вас перевели из палаты интенсивной терапии. Ваш… — тут он почему-то запнулся, — Ван Ибо пришел в себя на вторые сутки и мы сразу перевели его к вам, поскольку нахождение альфы и омеги в непосредственной близости формирует связь и способствует завершению процесса инициации.
— Сколько? Пять суток?! Но как? Почему так долго? — Сяо Чжань растерялся. Он, разумеется, не претендовал на знание физиологии третьего пола, но даже он понимал, что пять суток без сознания — это слишком. Вспомнилось последнее, что слышал перед тем, как отключиться.
— У мальчика ранняя инициация? Ему что — меньше шестнадцати?! Он еще несовершеннолетний? Поэтому мы так долго были без сознания? Из-за его возраста? Как закон регулирует подобные возможности? Он еще ребёнок, мы не можем принудить его… — Сяо Чжань поморщился, но всё-таки заставил себя произнести это, — воспроизводить потомство.
Теперь доктор смотрел на него с откровенной жалостью. Впрочем, во взгляде сквозило что-то еще. Сильно напоминающее раздражение.
— Да, у него действительно ранняя инициация, но, боюсь, ваше состояние связано не с этим. Вернее, не только с этим. У вас произошла слишком поздняя инициация, поэтому она проходила крайне тяжело. Вам придётся ещё на какое-то время остаться в больнице, чтобы мы были уверены, что все прошло нормально.
— Поздняя инициация? Да я же умудрился вписаться в последние несколько часов перед формальным окончанием срока. Насколько я знаю историю вопроса, инициация альфы от двадцати шести до двадцати семи очень редкое явление, но всё же реальное. Кажется, полпроцента?
Всё же доктор выглядел усталым. Работа в реанимации не самая простая из всех возможных, наверняка домашние уже забыли, как он выглядит. Если выбор подобной профессии обычным мужчиной, а не представителем третьего пола, и казался Сяо Чжаню странным, говорить об этом явно вымотанному, хмурому человеку он, разумеется, не стал.
— Ноль целых и семьдесят девять сотых, — поправил доктор Ли. — Ван Ибо сейчас на обследовании, он скоро вернется. Пока отдыхайте, постельный режим, еду вам принесут…
Прежде чем странный доктор успел сбежать, Сяо Чжань спросил то, что волновало его больше всего:
— Моя… Мэн Цзыи, я хочу поговорить со своей подругой. Можно мне мой телефон?
Доктор, который нравится ему все меньше, явно торопился быстрее уйти. Уже на выходе из палаты он кивнул на тумбочку:
— Ваш телефон в ящике. Ваша подруга ждёт снаружи. Думаю, что вы можете с ней поговорить.
Почти сразу после того, как он вышел, дверь в палату отъехала в сторону, и он увидел свою теперь уже бывшую невесту.
Она вошла стремительно и легко — собранная, решительная и очень красивая. Сяо Чжань невольно залюбовался. Подойдя к кровати, Мэн Цзыи села на край и взяла его за руку. А, нет, тоже проверяла пульс. Он раздражённо выдернул руку.
— Всё в порядке с моим пульсом!
Тут же устыдился и потянулся к ней.
— Прости. Как ты?
Она улыбнулась, но мягко отстранилась и, уйдя от прикосновения, принялась поправлять подушку.
— Садись нормально. Обопрись спиной. Хочешь пить?
Он снова взял её руку и попытался поймать взгляд, но Цзыи ускользала. С нежной улыбкой, родная, близкая она словно отгородилась толстым стеклом.
Сяо Чжаню, показалось он тонет в вязком, душном больничном пространстве. Он открыл рот, но воздуха не хватало. Нужно пробиться туда, за стекло, к Цзыи.
— Смешно, конечно, что со мной случилось то, чего я всю жизнь боялся. Все демоны в Диюя сейчас хохочут, — он замолчал, пережидая острое желание заорать изо всех сил. Он теперь чёртов альфа, природой не предусмотрены такие реакции, если он правильно помнит школьный курс биологии третьего пола. — Послушай, знаю, это катастрофа, но мы справимся. В конце концов, мальчик совсем юный, он родит двоих детей, я буду им помогать… но мы с тобой всё равно останемся вместе. Между нами ничего не изменится.
Взгляд Мэн Цзыи стал похож на взгляд доктора Ли. Она смотрела так, словно он ляпнул какую-то глупость. Хотя с момента прохождения рубежа омега-инициации в двадцать лет, они обсуждали возможность получения им альфа-статуса, и он всегда говорил, что не станет создавать семью с мужчиной ни при каких обстоятельствах.
— У богов злая ирония. Весь последний год я не был осторожен, спокойно ходил в общественных местах, был уверен, что не попаду в эти несчастные полпроцента «счастливчиков», которые инициируются в последний момент.
Цзыи всё ещё молча слушала, смотрела пристально, будто пыталась что-то увидеть. Он нервно засмеялся.
— Да всё будет нормально. Не думай, я не брошу своих детей. В конце концов, я уверен, что парню в его… сколько ему, кстати? Что означает ранняя омега-инициация? В пятнадцать? Надеюсь, что не четырнадцать, хотя я не успел его нормально разглядеть. Думаю, мы можем подать прошение о переносе зачатия на несколько лет, наймём адвоката, зря что ли в Управлении полиции Пекина работаем? — он почувствовал, что начал частить, сердце снова забилось о грудную клетку, будто пыталось вырваться наружу. Наверное, это было сердце, вроде бы у третьего пола все органы остаются на месте? Ну, кроме омег, у которых появляются дополнительные… Тут он вспомнил про глаза, огляделся, но зеркала нигде не увидел.
— Глаза… они теперь жёлтые, да? Это, наверное, странно выглядит? Тебе не нравится? Баобэй?
Если бы он не так хорошо знал свою любимую девушку, то не заметил бы, как напряглись её плечи. Цзыи почти неуловимо собралась, словно перед тем, как сделать шаг. Вдруг почему-то захотелось её остановить, куда бы там она ни собиралась. Если нельзя всё отыграть назад, просто пусть остаётся хотя бы как сейчас. Он почти успел, он даже сделал короткий вдох, перед тем, как сказать, что всё неважно, что он её любит и его А-фактор ничего между ними не изменит, но Цзыи всё-таки опередила.
— Ван Ибо девятнадцать, — слова упали с дребезжащим звуком, как падает стеклянная посуда, разбившись об пол и разлетевшись на несобираемые острые осколки, впиваясь в тело, но не доходя до сознания.
Сяо Чжань смотрел на плотно сомкнутые губы своей девушки, боясь поднять взгляд выше. А когда всё же решился, увидел в её глазах новую, незнакомую эмоцию, опередить которую не смог.
— Но… если ему девятнадцать, то это нормальный возраст для омеги. Почему ты сказала, что у него ранняя инициация? Ты уверена? С шестнадцати до двадцати возраст инициации омег. В редких случаях до двадцати одного, — уж это-то он точно знал. Он прекрасно помнил чувство чудовищного облегчения в двадцать первый день своего рождения, когда стало ясно, что получить омегастатус ему больше не грозит. — Я правильно помню, что инициацию провоцирует тот, у кого открывается альфа-ген? Альфа «вычисляет» и «ловит» омегу? Я перед ним виноват, я думал, ему меньше шестнадцати, и я сломал жизнь практически ребенку! — он почти кричал. Нет, не почти. Он кричал. — Мы перенесём зачатие на несколько лет. А потом мы с тобой сможем полностью взять опеку над детьми, а он продолжит жить свою жизнь дальше, что он там… слушать музыку, кататься на скейте, встречаться с друзьями! Я знаю, нам с ним придется до конца жизни принимать препараты, но это ничего, правда? Такие случаи есть, я читал! Он сможет закончить учёбу, встретит девушку, ну или парня, если омега-ген превалирует и ему нужен будет мужчина… Или даже встретит другого альфу, такое вполне возможно. Уверен, что он будет счастлив, как мы с тобой! Да?!
Щёку сначала обожгло и только потом он услышал звук пощёчины и сразу после увидел, как по лицу Цзыи скатилась слеза. Однако голос её прозвучал совершенно твёрдо. Сяо Чжань много раз слышал, как с похожей интонацией она представляла результаты медицинской экспертизы на совещаниях.
— Успокойся! Ты не можешь всерьез говорить о том, что бросишь своего партнёра, в каком бы статусе вы оба ни были. Тот Сяо Чжань, которого я знаю с восемнадцати лет, никогда бы так не поступил, — она выглядела такой красивой и почему-то такой далёкой, что в груди сдавило ещё сильнее. Словно кто-то тисками сжал сердце, не позволяя прогонять кровь. Стало очень холодно, будто ему и правда перекрыли кислород и замедлили сердцебиение. Смысл сказанного плохо доходил до мозга. Он расслышал только про статус.
— Что значит «в каком бы статусе вы оба ни были»?
Цзыи вздохнула, взяла двумя руками его ладонь, мягко оглаживая кожу пальцами, и сказала:
— Знаю, ты всегда боялся, что такое может случиться, и обещаю, что помогу вам, но…
Договорить она не успела, дверь в палату отъехала в сторону, пропуская внутрь запыхавшегося мальчишку. Он явно бежал, шумно влетел и резко затормозил. Сейчас он даже близко не выглядел на девятнадцать. Парень казался именно тем, кем запомнился за несколько коротких мгновений в баре — испуганным худощавым подростком с всклоченными выжженными белыми волосами и неуверенной кривоватой улыбкой.
— Мне сказали, ты очнулся…
Сяо Чжань смотрел в насыщенные янтарные глаза альфы и чувствовал, как к горлу подступает комок, перехватывая дыхание.
— Зеркало, — он с трудом вытолкнул слово из глотки, почти задыхаясь. Парень сделал шаг, Сяо Чжань вскинул руку, в гортани рассыпалась пустыня, разрывая ткани болью изнутри, но он всё же сумел выдавить. — Не подходи! — Повернулся к Мэн Цзыи и повторил окончательно севшим голосом: — Зеркало!
Парень замер посреди палаты, не дойдя до них несколько шагов и, кажется, даже не моргал. Цзыи молча достала телефон из кармана пиджака, включила селфи-камеру и повернула к Сяо Чжаню.
На экране телефона отразилось его собственное осунувшееся лицо с ярко-фиолетовыми омежьими глазами.
========== Не закрывай глаза ==========
Комментарий к Не закрывай глаза
Предупреждение к главе:
В тексте есть сцена, которую можно отнести к дабкону (чтобы не спойлерить, скажу, что автор трепетная фиалка, поэтому все будет хорошо).
На мой взгляд, рейтинг ближе к hard R, но на всякий случай поставлю NC-17.
Окна дома зияли провалами темноты. Свет не горел, значит Ван Ибо ещё не вернулся. Зябко дернув плечом, Сяо Чжань с трудом проглотил вздох облегчения. Если делать всё быстро, вполне можно успеть и ужин приготовить, и душ принять к его возвращению.
Дом встретил душной тишиной. Не включая свет в прихожей, Сяо Чжань сразу прошёл на кухню — ему нужно всего минут двадцать, чтобы всё успеть, пожалуйста, пусть удача встанет на его сторону! Десять секунд на то, чтобы достать из холодильника нарезанные с утра овощи, три секунды, чтобы включить плиту, ещё пять, чтобы достать вок сковороду, три секунды, налить масло… Отлаженные до автоматизма действия привычно успокаивали, он почти поверил, что обойдётся…
— Ты опоздал на два часа. Твоя смена заканчивается в семь. Где ты был?
Сяо Чжаню даже удалось не вздрогнуть и, прежде чем обернуться, нацепить на лицо радостную — не виноватую! — улыбку.
— Привет! — главное не частить, не показывать, что испугался. — Чжочэн попросил помочь, они буксуют с расследованием, мы собрали три отдела на брейншторм…
— И при чем здесь ты? — Ван Ибо выплюнул вопрос с таким пренебрежением, что ни у кого не могло остаться сомнений, что он на самом деле думает об участии омеги в работе. — Чем можешь помочь отделу убийств? Но главное, почему не предупредил, что задержишься? Ужин, я так понимаю, не готов? Может, стоит поднять вопрос о целесообразности твоей работы в принципе?
Ван Ибо говорил из темноты прихожей, не заходя на кухню, а лишь отбрасывая гротескно-хищную тень. И как бы Сяо Чжань ни старался разглядеть монстра, темнота снаружи надёжно его скрывала. Пространство кухни стало вдруг очень маленьким, тесным и давящим. Стены накренились, потолок начал медленно опускаться. Тело стало непослушным и тяжёлым, грудь стиснуло намертво стальным обручем, ноги увязли в топкой поверхности пола.
Он в ловушке, один на один с альфой, с которым по закону не имеет права ничего сделать. Он не должен бояться, не имеет права возразить, не смеет сопротивляться — он дал согласие на эту связь, а в его животе уже зародилось что-то инородное, что втолкнул через боль и кровь этот мальчишка, который сейчас наверняка ухмыляется своей кривоватой улыбочкой.
Сяо Чжань закрыл глаза, скорее бы всё закончилось. Если бы можно было нажать на перемотку и оказаться в постели уже после… всего.
Он всё-таки вздрогнул, когда почувствовал крепкую хватку на плече.
— Повернись! — приказ Ван Ибо процедил сквозь сомкнутые зубы, явно сдерживая злость и давя сверх меры своей сущностью. Такому приказу невозможно не подчиниться.
Гормоны привычно сходили с ума — Сяо Чжань возбуждался против воли. И эту тошнотворную волну возбуждения невозможно игнорировать, даже боль от бесцеремонно вломившихся в тело пальцев, растягивавших небрежно, наспех, не могла задавить отвратительно-чужеродное желание отдаться.
Всегда чувствовавший будто звериным чутьём его настроение Ван Ибо считывал ещё даже не оформившиеся мысли:
— Шлюхи работают за деньги, а ты отдаёшься просто так, из любви к процессу. Потому что омега.
Главное — не закрывать глаза, потому что тогда всё только обострится: запах альфа-феромонов — вяжущих, мощных, сбивающих с ног; жар дыхания, слишком частого, обжигающего кожу шеи, которую Ван Ибо так любит нюхать; странно-ласковые прикосновения горячей ладони к животу и на контрасте болезненно-грубые движения пальцев внутри.
Стыдное, жаркое чувство разливалось от груди вниз по телу, плавило кожу живота, расщепляя ткани горячечно-больного тела. Его подвергали мучительной пытке, когда лава слишком медленно растворяет ещё живого, думающего, чувствующего человека, превращая в кучку воздушного пепла.
Если не закрывать глаза, то можно смотреть на зеркально-гладкую поверхность обеденного стола, попробовать зацепиться взглядом за стойку с дорогими ножами или сосредоточить внимание на уровне видео-постера с охотящимся на газель в ночной саванне львом. И тогда можно удержать сознание на плаву. Тогда не так сильно будут дрожать колени, не так жарко рассыпаться мурашки по телу от болезненных поцелуев, больше похожих на укусы и не так мокро будет между ног, когда Ван Ибо прекратит бесцеремонно-жадно растягивать и, наконец, вытащит из него руку с пошлым хлюпающим звуком. От слов «Ты залил меня по локоть!» Сяо Чжань потечёт ещё сильнее, потому что где-то там, внутри его новорожденного омежьего организма гребучая железа моментально реагирует на стимуляцию от альфы, и с этим ничего невозможно сделать.
Сяо Чжань готов. Не просто отдаться, а вывернуться наизнанку, чтобы почувствовать, как слишком большой для человека, но нормальный для третьего пола член раскрывает анус, как бутон цветка, и проникает глубоко внутрь, давит на соединяющее прямую кишку и маточный канал устье, вызывая бешеный выброс гормонов.
Но Ван Ибо медлил, замерев, едва войдя лишь головкой, не позволяя не только надеться глубже, но даже пошевелиться, жёсткой хваткой удерживая на расстоянии.
— Ну-ну… — насмешливо прошептал альфа, уткнувшись в шею, в линию роста волос и громко вдыхая запах. — Куда торопишься?
Он вполне способен простоять, не двигаясь, с полчаса, но у Сяо Чжаня и близко не осталось столько терпения. Зато откуда-то взялись силы. Ему удалось, не поворачиваясь, без замаха, внезапно и коротко откинуть голову назад и, судя по резкой боли в затылке и шипящему злому «Сука!», попасть в нос. Опираясь на стол одной рукой и продолжая удерживать свой вес и частично вес осевшего Ван Ибо, Сяо Чжань завёл вторую руку назад и притянул к себе, заставив вогнаться до самого основания.
Хлюпающее хриплое дыхание Ван Ибо сопровождалось резким металлическим тревожным запахом крови и тёплыми каплями, упавшими на оголившееся под разорванной рубашкой плечо. Казалось, травма только удвоила силы альфы — прижавшись, словно вплавившись в тело, он драл с таким остервенением и яростью, что Сяо Чжань мог только держаться двумя руками за стол. Когда он всё же попытался освободить руку, по его ладони ударили с громким хлопком:
— Не вздумай! Кончишь так!
Помимо воли раскаленное ядро наслаждения формировалось там, глубоко внутри его нового тела. А после приказа альфы оно стало стремительно превращаться в неуправляемый, поглощающий смерч. Кончая, Сяо Чжань громко закричал.
Если всё же закрыть глаза и выключить свет, то стены не так давят и можно представить, что он в доме один, как когда-то раньше. Можно, в конце концов, заткнуть уши и сделать вид, что не слышит тяжелого дыхания из спальни, с редкими всхрапами — у альф часто в первое время нарушено носовое дыхание после инициации, хотя у этого конкретного альфы просто расхерачен нос во время секса.
Телефон в руке нагрелся, чёрный экран отражал свет уличного фонаря, стыдливо заглядывавшего в разодранную, разорённую кухню, которую ещё предстояло убрать. Не думая, о том, что делает, Сяо Чжань набрал номер отца.
— Пап? Это я, — ему даже удалось подавить жалкий всхлип. — Пап, что мне делать? Я не хочу такой жизни, не хочу быть омегой…
Молчание из трубки можно было потрогать руками — раздражённое, разочарованное, злое.
— Тебе повезло, ты встретил альфу, он теперь за тебя отвечает, не смей звонить другому альфе. Ты — чужой омега.
Голос на том конце казался совершенно незнакомым, но рычащие и грубые ноты звучали так же, как у Ван Ибо, и не имели ничего общего с тем, кто когда-то был его отцом.
Сяо Чжань даже не вздрогнул, когда почувствовал, как огромные ладони сомкнулись на его горле. Может быть, и правда не стоит сопротивляться? Может быть — пусть наконец всё закончится? Один, два, три, четыре, пять… Он считал секунды до своей смерти, и когда воздух в груди совсем закончился…
***
Сяо Чжань открыл глаза.
Он как-то умудрился во сне перевернуться и уткнуться лицом в подушку. Тяжело дыша, Сяо Чжань пытался восстановить дыхание. Одеяло, в которое он укутался, словно в кокон, промокло от пота, на подушке остались влажные пятна от слюны.
Протянув руку к телефону, он выключил будильник — до звонка осталось три минуты. Он сидел на кровати, тупо глядя на экран, и прислушивался к своему организму. В последние дни тот с пугающей регулярностью выдавал новые выверты. Сейчас, кроме желания сходить в туалет, умыться и выпить кофе, вроде никаких сюрпризов не ощущалось.
Сяо Чжань набрал номер.
— Мам, прости, что так рано, знаю, что ты наверняка проснулась.
— Чжань-эр, как ты? Всё в порядке? — голос мамы звучал взволновано, как и вчера, как и два дня назад, как и весь последний месяц. — Тебе плохо? Опять кошмары?
— Мам, ты когда общалась с папой в последний раз?
Если мама и удивилась, то не подала виду.
— Вчера.
Вместо неё удивился Сяо Чжань.
— Вчера? Серьёзно? О чём вы говорили? Он позвонил?
Несколько мгновений мама молчала, потом вздохнула.
— Сынок, мы общаемся каждый день последний месяц, с тех пор, как… — она запнулась, видимо, подбирая нейтральное выражение для его смены пола, — … как всё случилось. Я ему сразу позвонила. Он же твой отец, он должен знать. Он всегда очень волнуется за тебя.
— Ясно. Что он сказал?
— Он сказал, что, если захочешь, всегда можешь прийти к нему за помощью. Может быть, тебе стоит поговорить с Сун Цзияном? Отец сказал, что он с радостью…
Дослушивать Сяо Чжань не стал.
— Я не буду общаться с его омегой, кажется, я сказал это ещё семнадцать лет назад.
— Хорошо, — от смирения в голосе мамы сжалось сердце. Он сглотнул вязкий комок в горле и зажмурился — его сила воли сильнее гребучих омежьих гормонов.
— Мам, прости. Просто хотел услышать твой голос. Мне пора собираться на работу. Береги себя. Передавай привет Сан Чао.
— Тебе тоже от него привет. Мы оба волнуемся. Ты что-то решил? Ты виделся с… с этим мальчиком? — мама зачастила, понимая, что разговор окончен.
— Мне надо идти, пока, мам, — он нажал отбой. А потом сразу, не думая, набрал Ван Ибо. Тот моментально взял трубку, словно бы ждал. Хотя, наверное, и правда ждал.
— Привет. Можем встретиться сегодня вечером, часов в семь?
— Привет! Конечно! Где? — парень звучал быстро, отрывисто, слишком… слишком.
Переждав вспышку раздражения, Сяо Чжань постарался говорить спокойно.
— Возле моей работы. Есть кафе «Пристань лотоса». Это…
Ван Ибо не дал договорить:
— Я знаю. Найду.
Подавить раздражённый вздох всё-таки не удалось.
— Хорошо. До вечера, — он отключился, не слушая ответа и сразу обратился к «кошке»: — Орешек, сделай кофе.
«Доброе утро. Приступаю. Напоминаю, что вам нужно позавтракать, принять витамины и сменить О-пластырь».
Голос Орешек в последнее время казался каким-то сочувствующим и, хоть это было глупо, безотчётно бесил.
— Я помню, — он даже не потрудился скрыть раздражение. — Приготовь тосты и сделай температуру воды сорок три градуса, — отдал он распоряжение по дороге в ванную. Ему нужен горячий душ.
За месяц, прошедший с инициации, Сяо Чжань успел пережить все стадии принятия, параллельно, став частью новой системы — контролирующей и оберегающей третий пол. Действительность, которая раньше существовала где-то за границей периферийного зрения, в параллельной реальности и касалась лишь абстрактных двадцати процентов мужчин, теперь стала частью его повседневной жизни. Беседы с О-психологом, наблюдение у О-терапевта и О-репродуктолога, общение с контролирующими социальными органами, раздражающе-поддерживающие монологи друзей и ещё Мэн Цзыи, неожиданно спокойно принявшая случившееся и как-то странно занявшая сторону Ван Ибо. Каждый раз он видел в глазах своей — бывшей? — девушки не то грусть, не то сочувствие, не то что-то подозрительно напоминающее облегчение.
В тот день, успокоившись, он попросил оставить его одного и убрать из палаты мальчишку. Поджатые губы доктора его не особо волновали, а вот укор во взгляде Мэн Цзыи неприятно удивил.
После их разговора в больнице и его безобразной истерики с швырянием об пол телефона, сорванного криком «Вон!» голоса, испуганного взгляда мальчишки, переполоха врачей и последовавших за тем успокоительных они с Цзыи так и не поговорили нормально. Но, похоже, она взяла на себя общение с Ван Ибо. Во время их коротких встреч на работе, Мэн Цзыи никак не комментировала его нежелание обсуждать случившееся, просьбу дать время и возможность побыть одному, просто не особо скрывала, что поддерживает контакт с парнем. На вопрос, видится ли она с ним, пожала плечами и ответила: «Должен же хоть кто-то».
Сяо Чжань чувствовал себя преданным.
На последней встрече с О-терапевтом, он пережил несколько тошнотворно-стыдных минут, когда ему объяснили, что дальнейший отказ от «взаимодействия» с альфой приведёт к неизбежному — гормональной поддерживающей терапии, гораздо более интенсивной чем уже почти привычный пластырь, «причём, это коснётся не только вас — это ваш выбор — но и вашего партнёра».
Сяо Чжаню казалось, он тонет. В притворно-оптимистичных и — тайком — сочувствующих взглядах друзей, в демонстративно-нейтральных улыбках коллег, в взволнованном голосе матери и, в довершении, в собственной ярости к незнакомому подростку, который силой втянул его в инициацию своим бешеным А-фактором.
Перед выпиской доктор Ли, с максимально нейтральным выражением лица, за которым он не особо успешно пытался скрыть осуждение, объяснил, что их случай является абсолютно уникальным. За всю историю наблюдений — а именно за 279 лет — не было зафиксировано ни одного случая столь ранней инициации альфы. Довольно долго, путано и нудно доктор объяснял случившееся научными терминами. Из всего сказанного Сяо Чжань понял только, что у ещё не вышедшего из возраста омега-инициации Ван Ибо открылся настолько мощный альфа-ген, что он буквально вытащил давно уснувший омега-ген Сяо Чжаня.
Когда его наконец выписали, под подписку и обязательство трижды в неделю наблюдаться у специалистов, чтобы контролировать его состояние, Сяо Чжань ощущал себя временно отпущенным преступником, за которым неотступно наблюдает всевидящее государственное око. Теперь это с ним если не на всю жизнь, то точно до момента рождения второго ребенка. Проклятая репродуктивная политика, заложниками которой они все являются с рождения, хоть и не все себя таковыми ощущают. А вот ему «повезло» родиться в семье, которую разрушил гребучий альфа-ген его отца.
Неделю после выписки он сидел на больничном, ни с кем не общался, завалил Орешек заданиями по поиску информации возможного обхода консумации связи и наличия подобных прецедентов в истории. Итог недельных поисков оказался неутешительным. Да, он не первый представитель третьего пола, который оказался не рад свалившейся на него «удаче». Справедливости ради нужно отметить, что мировая политика в целом и Китая в частности неплохо справлялась с пропагандой «спасения человечества от вымирания» и случаев попыток отказа от выполнения репродуктивного долга нашлось немного.
О самых первых альфах и омегах, пытавшихся избежать своей участи осталось мало информации. В самом начале политики репродуктивного спасения человеческой популяции были приняты поистине бесчеловечные законы. Первых отказавшихся от своей новой сущности мужчин в Китае казнили. Сяо Чжань с ужасом читал сухие строчки исторической хроники, рассказывающей о расстреле самого первого мужчины, который после открытия альфа-гена отказался принять связь со своим омегой. Мужчину расстреляли, спустя полтора года омега умер в мучениях — тогда ещё не было надежной заместительной терапии. За первые пятьдесят лет всего казнили девять человек — два альфы и семь омег. Все их партнёры погибли. Спустя время появилась надёжные заместительные препараты, и людей, которые отказывались принимать свой новый би-статус стало больше. Всего за 279 лет официально зарегистрировано 96 случаев. На Западе гораздо больше, но там и законы относились лояльнее к репродуктивным диссидентам. В современном Китае отказника ждала тюрьма в любом случае. Пока его «перевоспитывало» государство, партнёр получал все возможные преференции и шанс обрести новую «половину»: оказалось, что инициациявозможна даже когда один из потенциальных партнёров уже находится в новом би-статусе. Впрочем, Сяо Чжань нашёл упоминания о нескольких случаях, когда отказники, отсидев в тюрьме какое-то время, «передумывали» и принимали партнёра. Описания условий их содержания в китайских спец тюрьмах он обнаружил лишь на американских платформах, куда Орешек забралась через «чёрные» протоколы. После прочтения мутило еще пару часов — он обладал слишком живым воображением. К счастью, никаких видео или фото подтверждений не было. Но всё равно почему-то очень верилось во все описанные ужасы.
Следующие две недели он выходил в сеть только на рабочем компьютере и исключительно по профессиональной необходимости.
Кошмары начались почти сразу — мучительные, липкие, вязкие и удушающие. Вчера он впервые попросил своего О-психолога выписать хоть что-нибудь, чтобы спать спокойно. Вместе с рецептом он в очередной раз получил «ценный» совет попробовать пообщаться с альфой, чтобы убедиться в беспочвенности своих фобий. Отличный у него государственный О-психолог. Насилие над личностью? Нет, не слышали.
К чести мальчишки, тот внял его короткому «Я пока не готов общаться» и ни разу за месяц не появился на горизонте.
Наверное, настало время признать поражение и попытаться договориться. В конце концов, двое детей — и он относительно свободен. Никто не может принудить их оставаться в союзе после исполнения репродуктивного долга. А современные препараты обеспечат более-менее приемлемое качество жизни. Возможно, Ван Ибо, сможет, если захочет, найти и инициировать другого мужчину. А Сяо Чжань получит свою жизнь назад.
Перед выходом из дома он привычно бросил взгляд в зеркало в прихожей. Никаких видимых изменений в теле, кроме цвета глаз, который учёные объясняли побочным эффектом от би-вакцины, за месяц он не обнаружил. Он не стал хрупким или женственным, у него не изменился голос, не появилось желание носить женскую одежду, он не уменьшился в росте и вообще нигде не уменьшился. Не то, чтобы раньше он мог похвастаться гигантскими размерами, хотя теперь это больше не имело значения. Внешне, он остался прежним. И только фиолетовая радужка омежьих глаз напоминала о том, что он больше не мужчина.
Вздохнув, Сяо Чжань на мгновение прикрыл веки, позволяя себе крохотную передышку перед тем как сделать следующий шаг. Больше он не станет закрывать глаза.
========== Спаситель планеты счастливчик Ибо ==========
Ибо всегда считал себя счастливчиком. Ему действительно повезло и не потому, что сумел появиться на свет в условиях репродуктивного кризиса, когда лишь тридцать семь процентов женщин и десять процентов мужчин — даже после вакцинации — потенциально могли забеременеть.* Не потому, что родился в семье, владевшей сетью ресторанов и спортивных центров по всему Китаю. И даже не потому, что, имея достаточное количество денег и старшего брата, взявшего на себя обязанности наследника, мог заниматься любимым делом. А потому, что вырос в семье, где его любили, позволяли быть собой, и самое главное, всегда поддерживали.
Наверное, в прошлой жизни он спас планету. Может, это именно он почти триста лет назад изобрёл репродуктивную вакцину и подарил человечеству второй шанс? Поэтому в этой жизни, Ибо был совершенно, абсолютно и незамутнённо счастлив. Никаких кризисов, сомнений, терзаний, проблем с родителями, учёбой или друзьями — у него всё было хорошо. Ибо с детства не сомневался, что войдет в заветные двадцать процентов и инициируется в положенное время. Альфой или омегой — значения не имело. Ведь гарантированно иметь возможность родить детей и помочь выживанию человечества — лучшее, что могло с ним случиться.
И случилось.
Поэтому в тот день в «Улыбке императора», когда он почувствовал, как пол уходит из-под ног, в голову ударяет горячая волна, а горло сдавливает сухим спазмом, он и не подумал испугаться. Симптомы инициации знает каждый ученик начальной школы. Ибо только хотел успеть увидеть своего альфу до момента, когда сознание отключится. Он успел. Его альфа — оказался самым прекрасным человеком на свете. Эта мысль стала последней перед инициацией.
Только вот когда Ибо очнулся, оказалось, что это именно он инициировался как альфа на целых два года раньше возможного. А спустя ещё три дня очнулся его самый красивый омега на планете с совершенно невероятными глазами, лицом небожителя и голосом, от которого в груди замирало время, и сказал: «Ты — мой самый страшный кошмар. Мне нужно время, чтобы попытаться не сдохнуть. Я не готов общаться, не появляйся пока, пожалуйста, не хочу тебя видеть. Дай мне попытаться выжить».
— Я не должен бояться, я же теперь альфа. Но мне страшно, значит альфа из меня плохой? Или я просто слишком мелкий? Мам, что делать, если он не захочет со мной остаться?
— Молодость, недостаток, который проходит с возрастом. А если твой омега не слепой, он увидит то же, что и я, — мама делала латте. По утрам после двойного эспрессо для Ибо, она варила кофе себе — это традиция.
Крепкий кофе по утрам — одна из немногих вредных привычек, которые он себе позволял. А мамин кофе — лучший во всём Пекине — помогал не только проснуться, но и получить законную порцию причитающейся ему любви.
— И что ты видишь?
— Доброго, целеустремленного, верного и, к тому же, чертовски красивого парня, — оставалось загадкой, как в половине восьмого утра маме удавалось выглядеть, словно она собиралась на светский раут. Ибо подозревал, что женщины знают какой-то секрет, который тщательно скрывают от своих мужчин.
Эти утренние минуты только вдвоём, когда можно не пытаться держать лицо и позволить себе слабость, казались Ибо особенно ценными. Вдруг захотелось расплакаться, как когда-то в детстве, уткнуться лицом в теплую мамину грудь, дышать её запахом, подставляясь под нежные ласкающие ладони и реветь до нервной икоты.
Мама, наверное, почувствовала.
— Кто сказал, что альфы не плачут? — раскинув руки с улыбкой, позвала она.
Шустро соскочив с высокого табурета, на котором привычно пил кофе за стойкой каждое утро — никто не садился на его место, даже отец! — Ибо подлетел к дивану, куда мама забралась вместе с большим бокалом своего молочного кофе и шумно обрушился ей под ноги. Уткнувшись куда-то в мягкий живот, обхватил руками её всё ещё тонкую талию и прижался со всей силой, словно кто-то мог отобрать его, родное. Пока ласковые пальцы перебирали сильно отросшие волосы, он позволил себе несколько мгновений слабости. Конечно, не слишком сильной, так, пару раз шмыгнул носом и вытер мокрую щёку о мамин жилет:
— Мамой пахнет.
Они играли в это с детства. В ответ, мама всегда смеялась и целовала в лоб:
— Самым лучшим в мире ребёнком пахнет…
— Ты разве не вырос из поцелуев с мамой? — голос отца звучал притворно сурово. — И вообще, хватит обнимать мою женщину!
Вынырнув из-за маминой руки, Ибо упрямо поджал губы, чтобы скрыть улыбку:
— Это моя мама!
— Это моя жена!
В эту игру, сколько Ибо себя помнит, они играли уже втроём. В глазах снова предательски защипало. Отец тактично отвернулся, давая время прийти в себя.
— А мне кофе в этом доме нальют или только любимому сыну?
Маму пришлось отпустить. Ибо неохотно разжал руки и переместился с пола на диван. Отец, чуть поддернув идеально отглаженные брюки — это тоже традиция, папины костюмы для работы мама не доверяет прислуге — сел не на свое место за столом, а рядом на диван. Накрыв ладонь Ибо своей рукой, едва заметно сжал и сразу отпустил. Когда-то руки отца казались просто огромными. В то время и бассейн во дворе равнялся морю, и деревья доставали до неба.
— Я рассказывал, как расплакался, когда делал твоей маме предложение?
От неожиданности Ибо вскинул голову слишком резко, в глазах потемнело. Врачи говорили, что тело будет адаптироваться к изменениям ещё какое-то время.
— Ты? Серьёзно? Никогда не говорил! — повернувшись к загадочно улыбавшейся маме, Ибо обвинительно ткнул пальцем. — Вы оба такие скрытные! А я вам всё рассказываю!
Мамин мелодичный смех звучал точно так же, как в детстве. Временами казалось, что родители совсем не изменились. Отец всё такой же большой и сильный, мама — такая же красивая и стройная. И неважно, что папа уже на голову ниже Ибо, а идеально-гладкая кожа сорокалетней женщины — результат самых передовых технологий в косметологии. Мамины глаза — всё такие же бездонные, голос такой же ласковый, а руки по-прежнему умеют лечить не только пораненные коленки, но и снимать боль, когда та притаилась в груди.
— А что бы ты сделал, если бы мама отказала?
— А она и отказала в первый раз, — приняв чашку из рук жены, отец пил неизменный утренний американо, чуть посмеиваясь в глубину чашки.
— Ты был ужасно самоуверенным! — покачала головой мама, с любовью глядя на отца. — Как и сейчас, впрочем.
— Так… Чего ещё я не знаю о своих родителях? И что ты сделал?
— А ты как думаешь, раз мы все втроём сидим на нашей кухне? — папа горделиво выпятил грудь. — Растопил её сердце. Я знал, что мне нужна только эта женщина, так что был готов завоевывать, сколько потребуется. — Отец подмигнул, сделав вид, что сеанс воспоминаний продиктован исключительно внезапно проснувшейся ностальгией.
Временами казалось, что невозможно ещё больше любить родителей, но у Ибо это отлично получалось.
— Что, родители опять любят младшего брата больше меня?
Из них всех только у Хаосюаня лучше всех получалось изображать злобного гоблина. Однажды он напугал даже Сонджу, описав в красках, как в детстве, якобы, чуть не задушил Ибо подушкой из ревности. Рассказ звучал настолько правдоподобно, что Сонджу, выпучив глаза, оттащил Ибо на балкон и, захлебываясь от эмоций, прошептал: «А родители знают, что он чуть тебя не убил?». Ибо хохотал так, что чуть не блеванул. И это его называют гремлином. Да он невинный птенец по сравнению с братом!
Со стороны, конечно, трудно представить, что самая большая наседка в их семье это именно Хаосюань. Старший брат столько раз позорил его в младшей школе, пытаясь защитить от якобы грозящих опасностей, что Ибо давно научился фильтровать всё, что ему рассказывали. С Хаосюаня станется пойти к Сяо Чжаню и потребовать немедленно признаться в любви.
Скроив самую независимую мину из всех возможных, Ибо уставился в чашку — на дне осталась только кофейная гуща и крупинки нерастворившейся корицы. Кофемашина заурчала четвертый раз за утро — мама готовила американо для Хаосюаня, пока тот, словно хищник, почуявший добычу, медленно приближался к дивану. Ибо невольно попытался вжаться в спинку, чтобы спрятаться за отцом, но тот, предательски хмыкнув, вдруг поднялся и пересел за стол, освободив всё место алчущему крови старшему сыну.
Хаосюань с неотвратимостью судьбы тут же опустился рядом.
— Он не звонил?
Ибо с трудом справился с желанием закатить глаза. Продолжая изучать кофейный рисунок на дне чашки, он раздраженно дернул плечом:
— Вам разве не пора выходить? Ты говорил, у тебя в девять встреча.
Он безуспешно боролся с бесцеремонностью старшего брата с момента, как начал себя осознавать. Хаосюань обхватил подбородок пальцами и заставил повернуться к себе.
— Ты плакал? — голос брата будто сел на несколько тонов.
Начинается.
— Мам, пап, уберите его от меня! — Ибо дернулся, выворачиваясь из крепкого захвата. Последние пару лет он превзошел брата не только в росте, но и в силе, а получив статус третьего пола, мог в принципе справится одной рукой с любым человеком. Так что держать на расстоянии заботливые лапы старшего брата не составляло труда, но ситуация всё равно безотчётно бесила.
— Ибо, Хаосюань волнуется, — маме всегда удавалось затушить любой конфликт в самом начале. Справедливости ради, надо сказать, что больше всех обычно бузил именно Ибо на правах младшего. Хотя в имитации невинности обойти Хаосюаня не смогли бы даже лучшие актеры Пекинской оперы.
Ибо вздохнул, проклиная собственную слабость. Семья действительно не могла сейчас ничем помочь, а, видя его состояние, они только больше переживали. Пора научиться держать себя в руках. Только вот никак не получалось.
— Всё в порядке. Я справлюсь, я же альфа, помнишь? Просто мне страшно. Иногда так сильно, что тяжело дышать. Но ты же не станешь дышать за меня, да? — он наконец решился посмотреть на Хаосюаня. Тот сидел с легкой полуулыбкой на красивом лице в обманчиво-расслабленной позе, которая так часто вводила в заблуждение плохо знающих его людей. Обычно именно из такой позы он наносил удар. Ибо пихнул его кулаком в бок. Совсем легко — силу теперь надо учитывать.
— Да хватит уже! Я разберусь сам. Это мой омега и моя ответственность.
Опасная улыбка медленно сошла с лица Хаосюаня, спина распрямилась, угроза во взгляде сменилась лёгким скепсисом. Неидеально, но хоть что-то.
— Ладно. Но если что…
— Ой, хватит! — Ибо вскочил на ноги, поставил чашку на стол и, чмокнув маму в щёку, кивнул отцу. — Я на занятия. Буду поздно.
Перевёл предупреждающий взгляд на брата.
— До вечера.
Хаосюань принял максимально невинный вид и равнодушно пожал плечами, мол мне-то какое дело до тебя, мелкий. Ага, конечно. Все поверили.
Ибо смылся из дома, чувствуя спиной твердую опору. Это придавало сил. Он точно знал, что они сегодня ему понадобятся. Кажется, омега наконец принял решение, и что-то подсказывало, что решение это не слишком ему понравится.
Комментарий к Спаситель планеты счастливчик Ибо
* проценты условные
Я не биолог. Пыталась нагуглить, не особо успешно. Если кто-то поможет с цифрами, буду благодарна за подсказку. Какой может быть процентный порог для вымирания популяции? Каков должен быть минимальный процент способных к воспроизведению потомства особей (в нашем случае – суммарно женщин и омег)? Либо, вероятно, нужно соотношение родившихся к умершим?
========== Креветке не нужен джекпот ==========
В паху сильно потянуло, Ибо с трудом удержался, чтобы не сжать себя между ног. Бельё плотно облегало тело, а свободные штаны скрывали все, что нужно. Но испарина под губой и жар от пластыря внизу живота однозначно сигнализировали, что гормоны взбесились от близкого присутствия омеги.
Сяо Чжань выглядел измотанным, лоб тоже блестел от пота, под глазами залегли тени, тусклая кожа обтянула слишком острые скулы. Интересно, он тоже на заместительной терапии? Впрочем, беспомощным он не выглядел, скорее, усталым, чем мало отличался от сидящих вокруг офицеров полиции.
В своём прикиде — кевларовом защитном костюме для езды — среди полицейских в штатском и в форме, расслабляющихся в «Пристани Лотоса» после рабочего дня, Ибо выделялся как сноубордист на пляже Хайнаня. Впрочем, Сяо Чжаня здесь явно знали, потому не слишком сильно интересовались его собеседником. Может, приняли за информатора?
Молчание затягивалось, но, хотя бы, после того, как им принесли два бокала соленой содовой, можно было спрятаться за напитком. Лимон и мята лопались колкими пузырьками на языке, оставляя горьковатое послевкусие. Сквозь толстые стеклянные стенки бокала с колышущейся в нём прозрачной жидкостью Сяо Чжань выглядел нереально-зыбким, словно они находились под толщей воды или во сне, и упорно отводил глаза. Наконец, видимо, решился и, вскинув подбородок, поднял взгляд.
— Знаю, что ты общался с Мэн Цзыи, значит, обо мне более-менее знаешь, — он замолчал, видимо, ожидая какой-то реакции, поэтому Ибо кивнул. — Я благодарен, что ты дал мне время… — он снова замолчал, так, если бы слова давались ему с трудом. Видимо, так и было.
Пока всё звучало очень пафосно и, честно говоря, хреново. Сердце начало ускорятся, где-то глубоко обновленное тело запустило выработку адреналина, реагируя на стрессовое состояние омеги. Язык, прилип к гортани, даже если бы захотел, Ибо не смог бы выдавить из себя ни звука. Оставалось ждать, пока Сяо Чжань решит продолжить.
В паре кварталов отсюда, в другом баре, сидели его ребята. Увидев Ибо сегодня утром в академии, Сонджу прилип пиявкой, пока не выбил признание и тут же, слил остальным.
Сначала он взбесился, а сейчас чувствовал благодарность. У него не осталось уверенности, что хватит сил дойти до дома, если его омега сейчас откажется от статуса и консумации.
За прошедший месяц Ибо много раз думал о том, как отреагирует на эти слова. Он представлял, как заявит в надзорные органы, что ответственность за отказ от статуса лежит на нём, как спасёт омегу от тюрьмы и пожертвует собой. Как Сяо Чжань, узнав о его поступке, проникнется и передумает. И как увидит в Ибо свою би-половину. Сейчас все эти фантазии показались детскими и до неприличия нелепыми и наивными. Он вдруг осознал до конца, до самых кончиков занемевших пальцев на ногах, что от него вот-вот откажутся, и он ничего не сможет сделать. Потому что инициировал мужчину, который всегда боялся получить би-статус и сейчас больше всего на свете ненавидел именно его. Того, кто лишил его привычной жизни, любимой женщины и возможности быть обычным человеком пусть даже с небольшим шансом на рождение детей — Цзыи сказала, что её фертильность всего двадцать три процента.
Покалывание в пальцах усилилось, ком в груди нарастал, сердце колотилось о рёбра с такой силой, что в глазах начало темнеть.
— Дыши! Смотри на меня, Ибо! Твою мать!
Глаза напротив стали огромными, как две чашки — сиреневую глазурь рассекали золотистые прожилки вокруг живого пульсирующего чёрного зрачка.
— Моя мать… — горло перехватило, и ему в зубы стукнуло стаканом с содовой. Сделав глоток и протолкнув сухой комок в желудок, он всё-таки договорил. — Моя мать, приличная замужняя женщина.
Сяо Чжань фыркнул и вернулся на своё место.
— Вроде бы альфа ты, почему я должен прыгать вокруг тебя, как возле обморочной девицы?
Голова горела, словно в нее натолкали сухих листьев и подожгли. Поддерживать шутку не хотелось.
— Говори уже, что хотел. Собираешься отказаться от статуса?
Одним махом опрокинув в себя оставшуюся содовую, Сяо Чжань махнул рукой официанту, жестом попросив повторить заказ. Отставив стакан в сторону, вытащил салфетку из упаковки, промокнул и без того сухие и чистые губы. Потом наконец снова посмотрел на Ибо.
— Если честно, в какой-то момент, я думал об этом. Но в тюрьму не хочу. От того, что мне предстоит — страшно и тошно. Ещё больше от того, что нет выбора и что со мной случилось то, чего я всегда боялся.
Он вдруг замолчал, растерянно моргнул и посмотрел удивлённо, словно о чём-то вспомнил. Или забыл, а сейчас вспомнил.
— Вообще-то я не собирался об этом… Короче, мне плохо от заместительной терапии, сильно тошнит. О-терапевт сказал, что, если мы будем жить на одной территории, пластыри можно не использовать. На какое-то время этого хватит. А потом мы… я… смогу. Мне нужно время, чтобы смириться с тем, что меня будет ебать подросток, пытаясь заделать ребёнка.
Он сказал это совершенно спокойно, обыденно, словно не подписал приговор, не проткнул Ибо, как пластиковую куклу-пустышку насквозь своими словами, не пригвоздил намертво к земле так, что теперь никогда не подняться.
Ибо молчал, все силы уходили на то, чтобы дышать. Впрочем, Сяо Чжань не обращал на него никакого внимания, словно смотрел внутрь себя, продолжая какой-то давний разговор.
— Знаю, ты из богатой семьи, значит, организуй жилье, я не готов пускать постороннего в свою студию. Там слишком мало места и много воспоминаний. Без разницы, где это будет, но мне нужно личное пространство, к тому же я иногда работаю дома. Никаких прикосновений без необходимости. Никакого секса, пока я не буду готов. Двое детей по программе — и наши пути расходятся. Опеку над детьми я готов взять на себя. Захочешь совместную опеку — пожалуйста. Захочешь после всего найти себе другую пару, возражать не буду. Счастья тебе и всё такое. — Сяо Чжань наконец снова поднял на него взгляд. — Что скажешь?
Ибо понятия не имел, что говорить. Что вообще можно сказать в такой ситуации? Зачем вообще слова, какой в этом смысл? Хотелось просто, чтобы его оставили в покое. Но сначала он должен кое-что всё-таки уточнить.
— Я тебе настолько противен?
Сяо Чжань, вздрогнул, взгляд его прояснился, на мгновение став чуть менее мутным — сейчас это вдруг показалось очевидным.
— Ты? При чём тут ты? Мне до тебя нет никакого дела. Хотя жаль, конечно, если ты хотел нормальную семью, то явно инициировал не того человека. У меня сейчас слишком много дел на работе, разрушенная личная жизнь и скверное ближайшее будущее. Я собираюсь выжить, а ты, просто пока временное условие задачи, которую мне предстоит решить.
Ибо вдруг стало тесно в собственном теле. Руки, ноги показались слишком длинными и мешающими, отросшие волосы раздражающе лезли в лицо, закрывая обзор, кожа так болезненно натягивалась, что хотелось содрать её с себя, избавиться от невыносимого напряжения. Не дожидаясь, пока подошедший официант выставит на стол бокалы с содовой, Ибо подхватил с подноса их заказ.
— Тебе обязательно быть таким мудаком?
Сяо Чжань забрал свой бокал, отпил несколько глотков, достал телефон, бросил взгляд на дисплей и сказал:
— Мне нужно вернуться, у нас много работы. Орешек, оплати заказ.
Он поднялся и перед тем, как уйти, всё-таки ответил:
— Обязательно. Если не буду, то сдохну. Прости, но я хочу выжить.
— А как же я? Ты не спросишь, чего хочу я? — произнося это, Ибо уже понимал, что выглядит жалко, что это ничего не изменит, что всё уже решено, но слова вылетели против воли.
Обойдя стол, Сяо Чжань, вдруг коснулся пальцами плеча Ибо. Пробило до самых костей. Ибо затрясло, и судя по тому, как дрогнула рука, не его одного.
— Позвони, как найдешь жильё.
И ушёл, сука.
Если он грёбанный альфа, то какого демона хочется плакать? Вроде как он должен стать суровым и брутальным самцом, но вместо этого, так тоскливо и муторно, словно он двенадцатилетняя девчонка накануне первых месячных.
Допив залпом оставшуюся содовую, Ибо потер ладонью грудь — внутри щемило, словно кто-то натянул струну и теперь тащил наружу, разрезая внутренности острым краем.
Больно.
Он прикрыл глаза, пережидая вспышку боли. А-психолог в таких случаях советовал делать три коротких вдоха и один длинный выдох. Он попытался, сбился на второй раз. Теперь мотнуло в другую сторону — он чувствовал себя настолько уставшим, словно ему не девятнадцать, а все сто. Хотелось лечь и сдохнуть. Ну или просто оказаться в месте, где никого нет, ни с кем не нужно объясняться, улыбаться и держать лицо. Сил, на то, чтобы подняться со стула не осталось. Поразмышляв некоторое время, Ибо всё-таки набрал Сонджу:
— Парни, не ждите, я сразу домой, устал что-то.
Но Сонджу не вчера родился и не пальцем деланый.
— Стоять. Ты в «Пристани Лотоса» ещё? Мы тут рядом вообще-то, на всякий случай прогуляться решили. Сиди на месте.
Ибо вздохнул и всё-таки поднял тело со стула.
— Не нужно, не то место, где можно нормально посидеть. Сейчас выйду, ждите на улице.
Друзья влили в него пару бутылок соджу в ближайшем кабаке — всё равно полученная бонусом усиленная А-регенерация не даст сильно опьянеть — и ни о чём не спрашивали, пока Вэньхань глубокомысленно не изрёк:
— Если кто-то не понял, какого парня отхватил, возможно, он плохо видит или просто родился тупой креветкой.
И, не обращая внимания на дружное шипение Исюаня и Сынёна, добавил:
— Но всё равно надо дать ему шанс осознать. Рано или поздно даже до ракообразного дойдёт, что оно выиграло джекпот. Но, надеюсь, ты всё же инициировал не креветку.
Ибо усмехнулся — он не чувствовал себя джекпотом, а Сяо Чжань совсем не походил на креветку. К сожалению, он был человеком, точнее уже омегой, который очень хорошо знал, чего хотел, и Ван Ибо никак не вписывался в уравнение его жизни.
— Как думаете, я хреновый альфа?
Изрядно подпитый Сонджу, который поддерживал его с каждой стопкой, пьяно прищурился, оглядел с головы до ног и уточнил:
— Ты охуенный друг, человек и мужик. Почему должен быть хреновым альфой?
— Будь я омегой, я бы тебе дал! — кажется Сынён всё, язык заплетался, глаза косили и явно не держали фокус, но он честно попытался выпрямить спину. Не слишком успешно. Пора домой.
Ибо задумался.
— А инициируйся я омегой, вы бы поменяли обо мне мнение? Ну, типа меня ебёт какой-то мужик…
Сынёну всё-таки удалось сесть прямо — не иначе от возмущения:
— Чё за нахуй? Ты заделался омегафобом? Какая разница кто кого ебёт, если двоим нравится?
— А если… — начал было Ибо, но тут Исюань, который за вечер, и пары реплик не произнёс, наконец, подал голос:
— Ибо, завязывай себя жалеть. Мужик взрослый, он не рассчитывал на омегастатус, это понятно. Но вы с ним в одной лодке, и против природы переть, конечно, можно, но муторно и непродуктивно. Ты классный парень, талантливый, добрый и верный. Вроде как раньше у тебя проблем с самооценкой и личной жизнью не было? Почему думаешь, что сейчас что-то поменялось? Просто задача другого уровня. Сложнее. Нужно время на поиск правильного решения. Ты справишься. Завоюй его, твоя улыбка, слона с ног свалит.
— Не уверен, что про слона это комплимент, — хмыкнул Вэньхань, — но кто, если не ты? Ждёшь, что мы все, как Сынён, сейчас скажем, что дали бы тебе с поросячьим восторгом? Станет легче от этого? Тебе пол-универа готова дать, невзирая на возраст и пол. Думаешь, не сможешь получить своего омегу?
— Не хочу, чтобы он мне «дал». Хочу, чтобы увидел во мне человека. Ну, то есть… вы поняли. Личность, альфу, партнёра. А пока что он даже шанса не дал. Он меня ненавидит, — Ибо наконец пробрало. — Я понимаю, что дело, наверное, не во мне конкретно. Вместо меня мог быть любой пень с глазами, он бы так же реагировал. Но от этого не легче, а даже обиднее. Он ведь совсем не знает меня, но даже не хочет знать. Я просто оказался не нужен. Такой вот ненужный джекпот. А он… — В носу защипало, совсем как в детстве. Ощущение было настолько реальным, словно он перенесся во времени на лет на пятнадцать назад. Ибо замолчал, пережидая дурацкую слабость. Хотя, друзья бы поняли, но со слезами действительно пора завязывать. Когда немного отпустило, он всё-таки закончил. — Он очень красивый, просто невероятное что-то. И запах… как будто весной. Не знаю, как объяснить. Когда всё оживает, такая свежесть и немного восторга, немного надежды и предвкушения.
— А разве вы не пахнете чем-то конкретным? Ну там… сандалом, бергамотом, ванилью или розами? — кажется, даже Сынён немного протрезвел.
— Розами? Ты дорам пересмотрел? — Сонджу уставился на Сынёна так, словно у него вторая голова выросла.
— Ничего я не смотрю! Это сестра! — Сынён выглядел искренне возмущенным, но Сонджу убедить всё равно не сумел.
— Ну да, ну да. А ты просто мимо проходил. Все двадцать пять — или сколько там серий.
— Иди нахер! Про запахи все знают!
Ибо пожал плечами. Возможно, Сяо Чжань и пах чем-то таким, чему Ибо просто не знал названия. Но пронзительный запах весны — самое точное, как можно описать ощущения от его аромата. Как пахнет весеннее солнце, которое отражается в хрупкой поверхности луж после дождя; только едва распустившиеся первые бутоны; едва показавшаяся из-под земли трава или невероятный весенний воздух, наполненный ожиданием чего-то нового?
Вэньхань похлопал надувшегося Сынёна по плечу и пододвинул к нему тарелку с жареными куриными крыльями и, пока тот отвлекся, поднял взгляд на Ибо.
— Так что вы решили?
— Будем съезжаться. Он согласен исполнить репродуктивный долг, а потом расходимся. Он не против общей опеки над детьми…
Его прервал хохот Вэньханя. Вся компания застыла в недоумении, даже сосредоточенно жевавший крылья Сынён. Отсмеявшись, Вэньхань хлопнул Ибо по плечу.
— До этого ещё знаешь сколько воды утечёт? Тут не только проследить за трупами всех врагов успеешь, но и переиграть судьбу в свою пользу. Ищи жильё, тащи его в пещеру и начинай действовать.
========== Рабы Паучихи ==========
«Доброе утро, Пекин! Меня зовут Хэ Пэн, на часах семь сорок пять, и я поздравляю всех с долгожданной пятницей! В этом году ноябрь радует удивительно теплой погодой, уже сейчас наша студийная метеостанция показывает десять градусов выше нуля, а днём синоптики обещают до плюс семнадцати. Всем, кто только проснулся и приготовил первую чашку утреннего кофе, желаю приятного аппетита, а тем, кто уже в пути — наколдую быструю дорогу без пробок. Начнём последний рабочий день этой недели с новостей вместе с удивительно свежим и бодрым для столь раннего утра Цао Юйчэнем!»
Сяо Чжань открыл окно и выглянул на улицу — в нос тут же ударил запах свежевымытого дорожного покрытия и чуть нагретого пластика автомобилей. Выехал всего на пятнадцать минут позже — и безнадёжно встрял в мёртвую пробку. Никакая магия радиоведущих уже не могла спасти от опоздания на работу: желающих попасть в центр города через мост Сиюань оказалось слишком много. К утреннему ажиотажу, похоже, ещё добавилась авария на съезде с эстакады в сторону аэропорта. Кто-то сегодня явно не успеет на самолет, а Сяо Чжань пропустит начало совещания.
Закрыв окно, он откинулся на сиденье, убавил звук радио до минимума и попросил Орешек:
— Отправь Сюань Лу сообщение, что я попал в пробку, поэтому задержусь минут на двадцать. И набери маму.
«Отправлено. Набираю: мама» — тут же откликнулась «кошка».
Показалось, что изогнутая на эстакаде пробка, словно гигантский мифический дракон, дрогнула и пошла рябью. Только вот движение чем ближе подходило к машине Сяо Чжаня, тем короче становилось. Слушая длинные гудки в динамике, он смотрел, как постепенно затихала дрожь на теле монстра.
— Чжань-эр? — судя по голосу мама улыбалась. — Как ты? Всё в порядке?
Впереди стоящая машина тронулась, проехала едва ли пару чжанов и встала. Сяо Чжань включил автоматический режим управления в пробке и прикрыл глаза.
— Всё хорошо, мам. Прости, что не позвонил вчера. Работы очень много, возвращаюсь домой к ночи.
— Мы соскучились. Приезжай на выходных, я приготовлю твои любимые баоцзы с грибами и гобаджоу. Или, может быть, даже сегодня вечером?
— Мам, это нечестно! Ты же знаешь, что я не могу устоять перед твоей едой! — он улыбался, слушая родной голос и греясь в лучах неожиданно теплого ноябрьского солнца. В стоящей машине становилось жарко — Пекин действительно получил в подарок совсем не осеннюю погоду. — Но я не могу. Сегодня после работы еду смотреть новый дом, который снял Ван Ибо. На выходных буду перевозить вещи и работать.
Несколько секунд на том конце трубки слышалось только очень тихое мамино дыхание. Потом она осторожно спросила:
— Как ваши отношения?
С трудом поборов раздражённый вздох, он ответил не сразу.
— Какие отношения, мам? Ему девятнадцать, выглядит на шестнадцать, у него крашеные белые волосы, и он учится в Центральной академии драмы на факультете танцев {?}[На самом деле: Факультет танцевального искусства, хореографии и пластики]. Он больше походит на подопечного Юй Биня, чем на альфу. У них в отделе по правонарушениям несовершеннолетних такие появляются с регулярностью, достойной лучшего применения.
— Чжань-эр, дай ему шанс проявить себя, не дави авторитетом. Может быть, просто нужно время…
Он честно старался не злиться. Мама всегда готова была дать всем шанс — второй, третий, двадцатый. Дать время, дать возможность, дать форы — что угодно. Все двадцать лет с момента инициации отца она говорила, что Сяо Чжань должен попытаться наладить отношения с ним и его омегой. И, как недавно выяснилось, сама продолжала с ними общаться. Он, конечно, пережил, в конце концов, это её дело. Но попытки заставить его быть святее шаолиньских монахов всё ещё раздражали. Наверное, когда-нибудь, он научится смирению и перейдёт на следующий уровень. Может быть, даже получит бонус.
Он обречённо выдохнул. Видимо, придётся произнести это вслух.
— Мам, вчера я в очередной раз выслушал от Цзыи про ответственность перед ним, обществом и будущими детьми. Я не готов пока это обсуждать и не уверен, что когда-нибудь захочу. Но за почти полтора месяца у меня было достаточно времени, чтобы обдумать все варианты и… наверное, смириться. Меня тошнит от подавителей, укоризненных взглядов Цзыи, глубокомысленных советов О-психолога и скрытого сочувствия в глазах друзей. Так что да, я попытаюсь. Не знаю, что из этого выйдет, но что-то выйдет точно. В любом случае, у тебя будет два внука.
— Что ж, это уже не мало, — в мягком голосе мамы совершенно точно слышалась улыбка и он, конечно, растаял.
— Мам, прости. Просто иногда я думаю, что меня за что-то наказывают. Почему со мной случилось то, чего я всегда боялся?
На этот раз мама молчала так долго, что показалось, что прервалась связь.
— Мама?
Он отчётливо услышал тяжёлый вздох.
— Может быть, это не наказание?
— А что тогда?
— Может быть, это урок?
Машина снова плавно двинулась вперед. Открыв глаза, Сяо Чжань увидел, что пробка начала понемногу рассасываться. Впереди показался съезд в сторону центра. Он отключил автопилот и перешел на ручное управление.
Что ответить на последние мамины слова, он не знал, поэтому сказал то, за чем на самом деле звонил:
— Мам, я хочу поговорить с отцом. Что думаешь?
Никакого удивления, словно мама ждала чего-то подобного.
— Думаю, он будет счастлив, Чжань-эр. Он ждал этого двадцать лет. Если решишь, скину его номер.
А чего, собственно, он ждал? Что мама попытается отговорить? Он прекрасно знал её отношение, знал, что все эти годы она пыталась выгородить и оправдать отца. Но теперь после категоричного отказа Цзыи сохранить их отношения, Сяо Чжаню просто необходимо было понять — почему все уверены, что союз третьего пола важнее обычной семьи. Поговорить с отцом показалось хорошей идеей.
— Да, отправь контакт. Мне пора, мам, я позвоню на выходных. Передавай привет Сан Чао.
У него ещё оставался шанс попасть на совещание к Пурпурной Паучихе вовремя и не быть сожранным. Он даже почти успел, опоздал на каких-то пятнадцать минут, в конце концов, совещание могло начаться чуть позже, пока все здоровались, рассаживались, запускали программу расследования на мониторы. Но нет. Он влетел в полутемный конференц-зал, в тот самый момент, когда сосредоточенно-хмурый Чжочэн, собирал документы со стола возле 3-D модели прототипа предполагаемого преступника. И хотя двери разъехались бесшумно, на него обернулась половина присутствующих и — разумеется, ему не могло повезти — сама глава Департамента особо тяжких преступлений. В своем неизменном темно-бордовом с фиолетовыми нашивками на лацканах кителе, с тонкими раздражённо поджатыми губами и взглядом, по слухам, способным уронить в обморок особо впечатлительных новобранцев, генерал Ху Сяотин выглядела как богиня ярости.
— О, нас почтил своим присутствием отдел аналитики! — в темноте с противоположного конца зала было не слишком видно, но Сяо Чжань не сомневался, что с её губ в этот момент капал яд прямо в стаканчик с кофе, или что там по утрам пауки пьют… Впрочем, от собственного яда умереть вроде бы невозможно. — Офицер Сяо Чжань, присаживайтесь, не стесняйтесь. Офицер Ван Чжочэн только что «порадовал» нас полным отсутствием какого-либо прогресса в расследовании. Может быть, у отдела аналитики есть что рассказать?
Едва успевший сесть Сяо Чжань тут же подскочил и, откашлявшись, — в горле запершило — чётко начал рапорт:
— Вчера отдел аналитики запустил программу распознавания лиц для видео с камер наблюдения из Би-клубов за последние четыре месяца на предмет возможного обнаружения подозреваемого…
Договорить Паучиха не дала.
— Напомните-ка мне, офицер Сяо Чжань, у нас имеются данные, что преступник может оказаться представителем третьего пола? И сразу второй вопрос: каким образом одиночка альфа или омега смог пройти в клуб для би-пар, куда вход официально разрешён только вдвоём? Или есть новые вводные и преступников двое, а я просто не знаю?
Гортань судорожно сжалась, всё-таки эта жуткая женщина способна свалить даже слона с приступом паники. Схватив со стола бутылку с водой и плеснув в стакан, Сяо Чжань сделал несколько больших глотков. Пока он пил, генерал задумчиво постукивала стилусом по поверхности стола — по основному монитору центральной стены зала расходились равномерные волны. Картинка с презентацией Чжочэна схлопнулась.
— Хотя, если охрана в клубах работает так же отвратительно, как сотрудники моего департамента, то туда вполне может пройти и один представитель третьего пола. Или даже обычный человек. Или… я не знаю — корова? — если бы интонацией в голосе можно было отравиться — все присутствующие упали бы уже замертво. Даже разделявшее расстояние и головы других сотрудников не мешали генералу Ху смотреть на Сяо Чжаня с таким выражением, будто он в рабочее время смотрел зоопорно с теми самыми несчастными коровами. Нет, будто он в нём сам снимался!
Последний глоток пошел неудачно, пищевод болезненно сжался. Сяо Чжань мужественно стерпел боль и вежливо улыбнулся.
— На сегодня у нас нет данных о том, что преступников может быть двое. Отвечая на второй вопрос, скажу, что возможность прохода одиночки в клуб ещё предстоит проверить. Я лично займусь этим на выходных. Что касается предполагаемого статуса преступника, то отдел аналитики пока с равной степенью вероятности оценивает возможность, что он окажется человеком или представителем третьего пола. Но, судя по данным экспертизы, это в любом случае мужчина.
Генерал Ху Сяотин раздражённо мотнула головой, словно пыталась избавиться от надоедливой мошки:
— Это мы и так знаем! Не нужно озвучивать очевидные вещи, которые обсуждались ещё три недели назад. Есть что-то конкретное? Офицер Ван Чжочэн уверяет нас, что никаких связей между погибшими альфами и в целом их семьями обнаружить не удалось. Единственная версия, озвученная вами ещё на прошлой неделе, состоит в том, что все о-супруги погибших альф имеют схожую внешность.
— В некотором смысле. У всех омег достаточно длинные темные волосы и отчасти немного андрогинный типаж. Мы предполагаем, он мог находить своих жертв в разных Би-клубах и триггером были именно омеги, а не альфы. Проблема в том, что часть посетителей этих клубов курсирует между заведениями и на камерах достаточно много совпадений по лицам. Но программа ещё не закончила работу. Надеюсь, что в течение сегодняшнего дня все видео будут проанализированы.
— Я тоже на это надеюсь.
В зале повисла тишина. Паучиха сверлила его злобным взглядом, словно на самом деле решала — сожрать или нет. Но в конце концов, его неприкосновенность теперь возведена в ранг абсолюта. Возможно, именно о-статус спас его от немедленной смерти: похоже, генерал тоже вспомнила, что третий пол особо охраняется государством, как одна из основ национальной безопасности в рамках репродуктивной политики. Резко выдохнув, она поднялась со стула. И прежде чем уйти, оглядела сидящих офицеров:
— Сегодня ночью о-супруга последней жертвы, который находился на ранних сроках беременности, экстренно госпитализировали. Он потерял ребёнка и сам находится в тяжёлом состоянии в реанимации. С учётом смерти ребёнка — это уже пятая жертва. Надо говорить о том, какой урон государству нанесла смерть четырёх альф, разрушенные семьи и потенциально нерождённые дети? — генерал сделала короткую паузу, и все присутствующие, как будто уменьшились под её тяжелым взглядом. — Это дело на контроле у министра юстиции. И если мне ещё раз придется краснеть и говорить об отсутствии продвижения в расследовании, я лично сдеру кожу с каждого из вас, затолкаю в глотку, заставлю сожрать, а потом обваляю в кислоте и публично подожгу, — закончила она совершенно спокойным голосом.
Все присутствующие немедленно подскочили, почти синхронно согнулись в пояснице, хором пропели: «Да, генерал Ху!» и неподвижно застыли в поклоне, пока глава Департамента не вышла из зала.
— Фух, у меня фантомные боли по всему телу, как будто меня уже окатили кислотой… В прошлой жизни Паучиха точно была рабовладелицей, у неё замашки садистки, — пробормотал Чжочэн, нервно растирая шею, когда суматоха после ухода Ху Сяотин улеглась и сотрудники стали расходится.
— Не знаю, как ты, а я в прошлой жизни точно был её приёмным и очень нелюбимым сыном…
У Чжочэна хватило совести сочувственно хмыкнуть.
— Кофе?
— Не уверен, — Сяо Чжань налил себе ещё стакан воды и осушил залпом — во рту прочно осел привкус гипотетически содранной обгоревшей кожи. — Хотя, пожалуй. Очень сладкий и с молоком.
Друг кивнул и, задумчиво оглядев его с головы до ног, поинтересовался:
— С тебя кофе, с меня идея. Думаю, что наш убийца, всё-таки собирает жертв по клубам. Через… — он бросил взгляд на бегущие по стеновому монитору цифры, — через полтора часа программа завершит работу, и мы вручную попробуем отсмотреть возможных претендентов на смертную казнь.
В кафе они спускаться не стали — времени в обрез — не сговариваясь, остановились возле кофейного автомата на этаже. Сяо Чжань выбрал карамельный мокачино с тремя порциями сахара. Скривившись на его выбор, Чжочэн поднёс руку с часами к терминалу.
— Может, запросить ордер?
Сяо Чжань покачал головой.
— Нет, нужно проверить, действительно ли невозможно пройти в эти клубы без пары. По официальному запросу — всё будет чисто. Прокачусь по городу на выходных, проверю.
— Только, если объяснишь, почему это должен делать ты, а не сотрудники отдела расследований. У нас, знаешь ли, тоже есть и альфы, и омеги, — Чжочэн демонстративно сложил руки на груди и даже губы поджал. Паучиху что ли копирует?
— Потому что это была моя идея. И давай не будем меряться отделами, одно дело делаем.
— Хорошо, — сдался друг. Скинь список клубов, и включи локацию на телефоне. На всякий.
— Да, мамочка, — Сяо Чжань шутливо отрапортовал. — Пойти со мной не предлагаю, подозреваю, что все выходные будешь разгребать отчётные завалы для Паучихи?
— Не только. Пашем без выходных, пока не появятся какие-то подвижки в деле. Вас ещё не особо трогают, а нас без смазки ебу… — Чжочэн запнулся на полуслове и в панике уставился на Сяо Чжаня. Выражение лица друга в этот момент было настолько уморительным, что Сяо Чжань рассмеялся. Кажется, впервые за последние полтора месяца:
— Да ладно тебе! Серьезно? Теперь боишься шутить анальные шутки при мне? Это и правда смешно… немного грустно, но больше всё же смешно, — он хлопнул друга по каменно-напряжённому плечу. — Моя жизнь отстой, но не будем постоянно страдать на эту тему, а то я сам в маньяка превращусь и начну убивать. Вот тогда у тебя и правда начнётся чёрная полоса в жизни.
Автомат запищал о готовности напитка. Забрав стаканчик, Сяо Чжань шлёпнул по кнопке двойного эспрессо для друга.
Чжочэн, не глядя, оплатил свой кофе, дрогнул губами, пряча улыбку и закатил глаза:
— А иди ты! Я чуть ежа не родил! — и снова замер, испуганно прикусив губу.
На этот раз хохот Сяо Чжаня наверняка услышала даже Паучиха в своём кабинете на сто пятом этаже.
Похоже, всё-таки нервное.
К вечеру у них было имя. Спустя ещё двадцать пять минут — адрес и вся необходимая информация, которая, впрочем, как и предполагал Сяо Чжань, мало чем помогла. 38-летний омега по имени Сюй Чжэн Си, обнаруженный на записях с камер во всех клубах, которые посещали жертвы, исчез месяц назад. Он уволился с работы, съехал с квартиры, снял со счетов все деньги, последний раз контактировал с родственниками — три недели назад. И самое главное: после выписки из психиатрической лечебницы, куда его поместили после смерти супруга три года назад, прошло всего восемь месяцев. Его наблюдающий психиатр четыре дня назад подал запрос о поиске пропавшего пациента: Сюй Чжэн Си пропустил последнюю встречу и не отвечал на звонки. Результаты выезда групп захвата по всем возможным адресам, связанным с подозреваемым, предсказуемо оказались нулевыми.
— А дети? — Сяо Чжань на ходу дожевывал рисовый пирожок, купленный в автомате в холле первого этажа.
Они с Чжочэном шли по полупустой парковке, где в начале двенадцатого ночи остались лишь личные машины дежурных сотрудников. Весь принадлежащий Управлению полиции Пекина рабочий транспорт на ночь отгонялся в закрытые подземные гаражи.
— Две девочки 16 и 11 лет. Отдали под опеку государства, когда у него крыша поехала после смерти а-супруга, — Чжочэн демонстративно-жадно пялился на пирожок.
— Что, конечно же, не добавило ему психического здоровья, — задумчиво кивнул Сяо Чжань, успешно игнорируя голодные взгляды друга — свой пирожок тот уже сожрал. — Ладно, оставляю тебя на выходные наедине с отчётами для Паучихи. Не забудь закупиться смазкой к понедельнику, наверняка рабочая неделя предстоит бурная, а Пучиха не будет нежной.
Это была уже шестая анальная шутка за день — Сяо Чжань беззастенчиво отыгрывался на друге, который каждый раз ощутимо напрягался. Но если не пройти этот этап сейчас, то можно навсегда застрять в неловком полумолчании. Они всегда шутили сексистские шутки, будет очень тупо перестать это делать теперь.
Наверное.
— Верю на слово, — наконец решился ответить друг.
— Ты сейчас вернул мне… Охренеть! Ну наконец-то, — Сяо Чжань пихнул Чжочэна кулаком в бок. — Если коротко суммировать всю эту психологическую хуйню, которую мне втирает О-психолог на встречах, то лучший способ адаптироваться к случившемуся — жить, как раньше. По крайней мере, в тех областях, где это возможно.
Они остановились возле машины Сяо Чжаня. Друг выглядел до нелепого серьезным, поэтому пришлось снова применить физическое насилие — пинок в голень на этот раз.
— Ау! Больно! Сильный сука стал! — Чжочэн резво отпрыгнул и смешно запрыгал на одной ноге. — Вали давай! И держи меня в курсе, что там и как! Ну и вообще, — он неопределённо махнул рукой в конце невероятно информативной реплики и пошёл к своей машине.
Вырулив со стоянки, Сяо Чжань обратился к «кошке».
— Орешек, маршрут «Дом Альфы», включи автопилот, я устал. И набери Ван Ибо.
«Маршрут «Дом Альфы» построен. Набираю контакт Ван Ибо» — тут же мягко отозвалась помощник.
Ван Ибо снял трубку после первого гудка.
— Привет. Не спишь? — Сяо Чжань откинулся на сидении и прикрыл веки — больше десяти часов у мониторов, в глазах рассыпалась Сахара.
— Нет. Жду, — в коротком ответе слышалось явное напряжение.
— Прости, много работы. Навигатор показывает, буду на месте через двадцать семь минут.
— Хорошо.
Сяо Чжань уже хотел отключиться, когда из динамика вдруг раздалось:
— Ты голодный? Заказать доставку?
— Да, спасибо.
Не открывая глаз, он наощупь нажал отбой на приборной панели. Есть совершенно не хотелось. Он только сейчас понял, что за весь день, не считая одинокого холодного пирожка из автомата, выпил только несколько стаканов сладкого кофе с молоком. Фоновая тошнота от заместительной терапии стала почти привычной, но есть нужно — он начал терять вес и вой его о-терапевта скоро будет слышно в Шанхае.
Пока машина ехала на оптимальной скорости в автономном режиме — дороги в это время даже в Пекине не сильно перегружены — Сяо Чжань пытался понять радует его или раздражает такая забота от постороннего мальчишки. Это проявление альфа сущности? Желание доминировать? Простая вежливость? Ему что-то нужно? У него есть свои планы и он пытается задобрить Сяо Чжаня? Как на это реагировать?
Остановиться. Нужно остановиться прямо сейчас.
— Орешек, включи музыку. Что-нибудь классическое.
«Включаю. Эдвард Григ. Концерт для фортепиано ля минор в исполнении Ли Юньди с Шанхайским симфоническим оркестром».
— Сойдёт.
Расстегнув рубашку он с удовольствием отодрал от живота о-пластырь и выбросил его в утилизатор. Сегодня он проведёт ночь рядом с альфой, и гребанные заместительные гормоны ему не понадобятся.
========== Ты имеешь право хранить молчание ==========
Издалека район Кайчжоу больше всего напоминал монструозную гигантскую безголовую черепаху на бесконечно длинных ногах. Шесть опор со скоростными лифтами внутри, расположенных по периметру огромной тарелки придавали этому сооружению городской застройки по-настоящему грандиозный вид. Строительство Кайчжоу началось более тридцати лет назад и лишь четыре года туда въехали первые жильцы.
Район получил неофициальное название экологического пригорода не случайно. Расположенный выше Чайна-Цзунь, самого известного пекинского небоскрёба, Кайчжоу раскинулся на высоте две тысячи футов. {?}[около 600 метров] Частные дома в один-два этажа раскинулись на искусственном острове площадью тридцать квадратных миль {?}[около 50 кв.км] со своей собственной эко-системой, высаженными парками и защищенной многоуровневой фильтрацией атмосферой. Несмотря на фантастическую дороговизну, жильё, доступное менее, чем одному проценту жителей Китая, пустым не осталось. Улица, на которой Ван Ибо снял дом, была заселена полностью. Правда, только часть домов находилась в собственности. Примерно одна треть помещений сдавалась в аренду государством. Именно в таком доме и предстояло жить Сяо Чжаню ближайшие несколько лет.
Выехав из лифтовой «ноги», он сразу свернул на кольцевую дорогу и уже спустя несколько минут, миновав два съезда, повернул на Чибао, названную так в честь знаменитой старой Шанхайской улицы. Традиционного от неё осталось немного: весьма условные отсылки в архитектуре домов к сыхэюань и переброшенный через живописный ручей в сквере небольшой мост из искусственного камня, украшенный четырьмя драконами.
Во втором часу ночи фонари — тоже в старинном стиле — на улице горели приглушенным светом, имитирующим масляные лампы. Их дом в самом конце улице оказался единственным, где светились окна. Проехав через воздушные энерговорота, тут же сомкнувшиеся, едва машина пересекла линию въезда, он припарковался на площадке рядом с мотоциклом Ван Ибо.
Опустив окно, Сяо Чжань закурил, не выходя из салона. Дверь дома открылась, на пороге показался Ван Ибо. Приехав сюда два дня назад, Сяо Чжань не сразу его узнал — хотя с их последней встречи едва прошла неделя. Парень состриг свои выжженные патлы и перекрасился в темный цвет, моментально став старше. Он больше не напоминал пубертатного школьника, а выглядел тем, кем и являлся на самом деле: девятнадцатилетним студентом. Наверное, это хорошо. По крайней мере, не ребенок и на том спасибо.
Чуть прищурившись — свет от фонаря бил ему прямо в лицо, Ван Ибо склонил голову, пытаясь разглядеть Сяо Чжаня. Затем молча кивнул и скрылся в доме. Сяо Чжань успел выйти из машины, докурить и как раз оглядывался в поиске места, куда кинуть окурок. Он уже собирался снова открыть машину, когда вернулся Ван Ибо с утилизационным пакетом в руках.
— Давай, — он забрал окурок и кивнул на дом, — я заказал ужин.
Сяо Чжань вздохнул.
— Собираешься меня раскормить, чтобы я не смог пролезть в дверь и выйти из дома?
— План был не дать тебя унести порывом ветра, но твой вариант тоже неплох, — Ван Ибо вдруг оскалился, вмиг растеряв всю свою напускную суровость. Словно два последних дня носил маску, и сейчас та треснула, открыв личину мелкого, глумливого гремлина. Впрочем, маска почти сразу вернулась на место. Но Сяо Чжань уже всё видел.
Мелкий, но забавный. Наверное, можно уже называть просто Ибо.
— Мне надо позвонить. Дай пять минут, и я буду готов кормиться.
Бросив на него быстрый взгляд, Ибо с непередаваемым выражением лица кивнул и ушёл в дом. Немногословный. Опять хорошо.
Голова начала раскалываться, он действительно первый и последний на сегодня раз ел только утром.
— Орешек, набери Засранца.
«Набираю».
Трубку Чжочэн снял моментально.
— Надеюсь, не разбудил?
— Работаю, — лаконично ответил друг.
— Только добрался до дома, надо было позвонить с дороги, но я полпути проспал, клубная жизнь так выматывает, — Сяо Чжань потёр пальцами мочку уха, надавив на точку. Когда это делала мама, сразу помогало. Но то ли акупунктурщик из него получился хреновый, то ли давить нужно было синхронно на оба уха, голова продолжала кипеть.
— Пижон, — хмыкнул Чжочэн. — Ладно, говори давай. Прошёл?
— Везде. В каждый клуб. Вообще не возникло проблем. Говорил, что муж ждёт внутри и меня пропускали. Так что наша теория верна. И чутьё мне подсказывает, что это он.
— Понял, — голос Чжочэна звучал устало. Похоже, тоже ещё работал. — Завтра отправляем запросы во все клубы города и выставляем оперативников. Будем пытаться вычислить на месте. Долго он не сможет бегать от камер.
— Он мог сменить внешность. Нелегальные операции в клиниках — значительная часть теневого дохода, — головная боль усиливалась. Сяо Чжань опустился на каменную скамью — та оказалась неожиданно теплой, видимо, работал подогрев. Захотелось закрыть глаза и уснуть прямо тут. Но боль не отпускала, сжимаясь и пульсируя с жадностью дорвавшегося до жертвы маньяка.
— Мог. Или уехал в другой регион. Но вариантов нет. Паучиха меня четвертует первого. Тебя второго, не расслабляйся. У нее к тебе тоже особая любовь.
— Ладно, запрашивайте разрешения. Придётся привлечь всех сотрудников, имеющих статус третьего пола. Я в деле. Но сейчас — спать. И ты давай вали, если не хочешь в понедельник рухнуть перед Паучихой в обморок.
— Да я готов рухнуть от одной только мысли, что её увижу… Давай, снов, — и Чжочэн первым отключился.
Ибо валялся на диване в гостиной и смотрел какие-то мотогонки. Второй день совместной жизни подходил к концу. С вечера пятницы они едва сказали друг другу несколько фраз. В основном потому, что всю субботу Сяо Чжань перевозил вещи и потом разбирал их до ночи, отказавшись от помощи Ибо, а сегодня, выспавшись, уехал в «турне» по Би-клубам.
В пятницу им пришлось обняться и постоять так несколько минут. Вдыхая запах альфы, Сяо Чжань чувствовал, как тошнота отступала. Но сил на разговоры не осталось. Он понимал, что, наверное, сегодня уже нужно поговорить, но для начала нужно поесть и принять душ хотя бы.
Оторвавшись от экрана, Ибо кивнул в сторону кухни:
— Еда на столе, я уже поел, — и уткнулся обратно.
Сяо Чжань начал подозревать, что парень умнее, чем могло показаться сначала.
— Спасибо.
После ужина и душа, когда он вернулся в гостиную, та оказался пуста. Из спальни Ибо просачивалась полоска света, но, как он выяснил в первую же ночь, Ибо всегда спит с ночником.
Мысленно ещё раз сказав сожителю спасибо, он отправился в свою комнату. Сейчас — сон, всё остальное потом.
Спустя час стало понятно, что план уснуть с позорным треском провалился. От головной боли не помог ни самомассаж, ни горячая ванна с лавандовым маслом, ни вонтоны по-сычуаньски с тофу и грибами, ни даже таблетка ибупрофена. Раздражённо выдохнув, он сел на кровати.
— Орешек, время?
«Без пяти минут три». Оповестила Орешек особенно бесстрастным голосом. Иногда ему казалось, что у неё гораздо больше интеллекта, чем анонсировали производители. В подтверждение этой теории «кошка» добавила: «Вам вставать через три часа пятьдесят минут».
— Да, знаю я. Не уснуть.
«Подобрать вариант снотворного и найти ближайшую дежурную аптеку?»
Орешек точно обладала разумом выше, чем у отдельных человеческих особей.
— Не нужно. Подозреваю, что лучшее снотворное спит в соседней комнате.
Теплый пол из искусственного бамбука приятно согревал ступни, пока Сяо Чжань, как воришка, пробирался по коридору в полной темноте, отдав тихий приказ «хозяину дома» не включать свет. Домашний ИИ не имел имени, поэтому в отличие от Орешек оставался безликим компьютерным голосом, исполняющим указания. Дойдя до спальни, Сяо Чжань остановился, размышляя, насколько бесцеремонным будет ночное вторжение, но всё же решил заглянуть. Если Ибо спит, то…
Ибо не спал. Он моментально крутанулся на кровати, едва дверь отъехала в сторону.
Яркий свет ночника неприятно ослепил привыкшие было к темноте глаза. Сяо Чжань невольно зажмурился.
— Всё в порядке? — отбросив одеяло, Ибо сел, медленно, по-совиному моргая и чуть склонив голову на бок. В забавной голубой пижаме с разноцветными бургерами и кусочками пиццы, растрёпанный и с отметиной от подушки на щеке он снова выглядел как подросток.
Сяо Чжань развернулся к выходу.
— Нет, ничего.
— Погоди! — остановил его Ибо, — мне тоже не уснуть. Ложись, места хватит.
Оставалось загадкой, на кого были рассчитаны кровати в доме — на очень тучных людей или массовый сон вповалку. Но на этом сексодроме действительно вполне могли бы разместиться три-четыре человека. Для сна или групповухи — как пойдёт.
Ибо всё ещё ждал ответа. Сяо Чжань пожал плечами. Ладно, просто полежать рядом, подышать, как в пятницу… чем там — феромонами? И можно будет уйти.
Едва он забрался на кровать, Ибо откатился на другой конец и отвернулся. Свернувшись кошачьим кубком, обнял подушку и кажется, даже перестал дышать. Примерный мальчик.
Под одеялом моментально стало жарко, на висках появилась испарина, сердце заколотилось, как после получасовой пробежки. Сяо Чжань откинул одеяло и втянул носом воздух — пахло сырыми листьями, дождём, влажной землей и немного грустью. Так пахнет осень, так всегда пахнет в его день рождения и так пахнет Ибо. И сейчас этот запах усилился. А у Сяо Чжаня намокли штаны. Прям по классике. Потекло. Ну и член встал по стойке смирно.
Нахер.
— Это бесполезно, повернись, — вздохнул Сяо Чжань и подкатился сзади. Обхватил за талию и заставил перевернуться на спину. Тонкий искусственный шелк пижамных штанов совершенно не скрывал стояк Ибо. Сяо Чжань даже успел разглядеть не только внушительный альфа-размер, но и форму крупной головки и потемневший бургер на влажной от смазки ткани, прежде чем Ибо попытался прикрыться.
Изнутри тревожно и болезненно дёрнуло тонкую леску. Она натянулась до монотонного, гудящего звона, пропела насмешливым тоненьким голосом смертельную песнь и лопнула. Кто-то очень тёмный и, наверное, не слишком хороший поднял голову внутри. Чьи-то голодные, злые глаза смотрели из темноты, а губы помимо воли приоткрылись, выпустив на волю резкое:
— Не смей. Руки за голову и возьмись за изголовье.
Ибо вздрогнул всем телом — плавная судорога прошлась волной от плеч до ступней. Он, наконец, повернул голову, и Сяо Чжань упал в черный, непрозрачный, ничего не выражающий взгляд.
— Подними. Руки. За. Голову. И. Не. Шевелись, — губы по-прежнему плохо слушались, став чужими, будто он словил инсульт и больше не был хозяином своему телу. Сяо Чжань даже свой голос не узнавал.
Несколько долгих секунд Ибо просто смотрел. Казалось, вот сейчас криво ухмыльнется и пошлет к демонам в Диюй. Сяо Чжань уже приготовился услышать все самые трендовые подростковые выражения о старых извращенцах, но вместо этого увидел, как резко дернулся крупный выпирающий кадык на гладкой шее — Ибо судорожно сглотнул. Запах осени стал резче. Чуть прикрыв глаза, так что тень от длинных ресниц легла на щеки, Ибо взялся обеими руками за металлические рейки кровати. А ещё он чуть согнул ноги в коленях и развел в стороны. Приглашая.
Движение вышло грубым и жёстким — Сяо Чжань сначала резко рванул за полы рубашки, рассыпав пуговицы по кровати и обнажая беззащитный живот, а затем дёрнул за резинку вниз, и шёлк пижамных штанов послушно стек по мускулистым ногам. Именно на чуть подрагивающих мышцах бедер Сяо Чжань и залип. Ибо явно не просто так ходил в свою танцевальную академию.
Усевшись на небольшом расстоянии, чтобы не касаться распятого альфы, Сяо Чжань медленно разглядывал открывшийся перед ним вид: тренированное изящное тело, крупный, тяжелый член, чуть подрагивавший и мазавший кожу живота под пупком сочащейся из набухшей головки смазкой, широкие грудные мышцы, аккуратные темные соски и длинные, побелевшие от напряжения пальцы, сжимавшие изголовье кровати.
Ибо в долгу не остался, во взгляде наконец появился вызов:
— И что теперь?
Сяо Чжань не ответил. Чуть поерзав, устроился поудобнее, все равно штаны намокли, а простыни — демоны с ними. Он продолжал разглядывать всё, что было доступно взгляду: порозовевшие острые скулы, блестящие от слюны припухшие губы, покрытый испариной лоб. При всём этом Ибо не выглядел испуганным. А должен бы.
— Трахнешь меня? — вопрос прозвучал скорее насмешливо, улыбка у Ибо была кривой и больше походила на ухмылку.
Сяо Чжань картинно изогнул бровь — он редко пользовался этим бессмысленным жестом, но сейчас само попросилось.
— Не понял посыла. Это просьба? Предложение? Вопрос? Или ты боишься?
— Боишься — ты, а я просто спросил. Хочешь меня трахнуть, чтобы самому не бояться?
Простой вопрос, а плеснуло кипятком. Лицо загорелось первым, потом ожог пополз дальше, ядовито-болезненно расползаясь по телу. Кулаки непроизвольно сжались, в груди заклокотало что-то совсем уж скверное и мутное, чему Сяо Чжань не мог позволить родиться на свет.
— Трахнув тебя, я не избавлюсь от проблем.
— Так унизительно? — Ибо не стал уточнять, что именно, но Сяо Чжань его понял. И отвечать не стал.
Разговор двух мужиков, возбуждённых до пляшущих в глазах пьяных демонов, на тему моральных дилемм и экзистенциальных страданий не помогал снятию напряжения и становился всё более нелепым.
— Если тебе так будет проще… — начал было Ибо и резко заткнулся, напоровшись на взгляд Сяо Чжаня. Что он там увидел непонятно, но видимо, что-то не очень доброе. Потому что вздёрнул подбородок, ещё больше обнажив горло с острым кадыком, и произнёс с обманчиво-независимой интонацией. — Я имею право предложить…
На этом месте у Сяо Чжаня закончилось терпение.
— Ты имеешь право хранить молчание. Закрой рот и держи руки там, где они есть, — он бы удивился звучащему в собственном голосе злому раздражению, но запах смазки с члена Ибо слишком сильно бил в нос, сбивая с толку. Проклятая тревожная осень.
— Как скажете, офицер, — Ибо растянул губы в изломанной улыбке, которая, впрочем, не затронула глаз.
— Я сказал, молчать. Лежать и не дергаться, — Сяо Чжань с силой рубанул ребром ладони по матрасу и с почти садистским удовольствием увидел, как Ибо снова длинно вздрогнул, а улыбка наконец стёрлась с лица. — Маленький альфа. Ты ведь этого хотел? Получить омегу в свое распоряжение? Посмотри на себя, весь дрожишь от возбуждения. Гордишься? Своим членом? Уже замерял своё богатство? Сколько тут? Девять дюймов? {?}[Около 23 см] Больше? Маленький большой альфа…
Сяо Чжань наклонился к самому паху, почти касаясь носом чуть подрагивающего члена, вдохнул пряную свежесть осени и резко выдохнул сквозь зубы прямо на потемневшую от прилива крови головку. Внутри клокотала злость. Конечно, не на этого парня. Но именно он сейчас находился рядом. Именно он послушно сцепил руки над головой и лежал неподвижно, чуть откинув голову назад. В другой ситуации такая выдержка вызвала бы восхищение. Интересно, альфы вместе с трансформацией генов получают доминирующие черты или вакцина пробуждает альфа-ген только у тех, кто изначально склонен брать на себя главенствующую роль? Как это хитровыебанная прививка работает? Как вакцина понимает, что в теле беременной женщины зреет плод, которому однажды суждено раскрыть в себе А-фактор и разбудить омегу?
Ибо дышал тяжело, грудная клетка ходила ходуном, мышцы предплечий напряглись так, что казалось, сейчас лопнет кожа. Каких усилий стоило мальчишке сдерживаться, наверное, мог понять только другой альфа. Сяо Чжань был омегой.
— Представлял, как завалишь меня, где придётся, как сдернешь мокрые — вот как сейчас — штаны и въедешь с разгона? Удобно, когда не нужно особенно думать о растяжке. Я ведь смогу принять тебя без подготовки. Наверное, будет не очень приятно, но кому может помешать немного боли, верно?
Хриплое дыхание Ибо, при желании, можно было услышать с улицы. Но благочестивая Чибао уже давно видела сны — наверняка такие же чистенькие и приличные, как и всё на этой идеальной улочке для самых достойных или, проще говоря, самых богатых жителей Пекина.
Ибо не шевелился, ничего не говорил и не отводил взгляд — тяжёлый, как ноша на плечах приговорённого. Сяо Чжань ощущал его всей поверхностью кожи. От этого взгляда внутри сворачивался в тугой узел комок ядовитых змей, кусающих всё вокруг. Яд расползался по внутренностям, с каждым новым вздохом грозя дойти до сердца.
— До инициации у меня на теле было много волос. Знаешь, мне это нравилось, и Цзыи, кстати, тоже. Теперь я везде гладкий, как лучшие шлюхи Тайваня. Хочешь посмотреть? Что молчишь?
Ибо молчал, ни на мгновение не отводя взгляд. Только губу закусил так сильно, что казалось она вот-вот брызнет ярко-красным напряжением прямо в лицо.
Не дождавшись ответа, Сяо Чжань опрокинулся на спину и одним движением наконец избавился от неприятно липнущих к промежности пижамных штанов. Верх оставил — вид и так был достаточно непристойный: потемневший от прилива крови член, покачиваясь, вызывающе торчал, приподнимая полы длинной куртки. Щеки неотрывно следившего за ним Ибо резко залило красным. Почему-то это вызвало очередной виток садистского удовольствия.
— Нравится вид? — Сяо Чжань встал на колени и наклонился к лицу Ибо. Тот смотрел, немного кося глазами, пытаясь сфокусироваться на слишком близком расстоянии. — Сейчас одна мысль бьётся, да? «Ебать!». Я читал, что, когда альфа трахает омегу, там такая сцепка внутри происходит, что омега едва не наркоманский приход ловит. Пока его долбят по нужной точке, он может за один заход два-три раза только дыркой кончить. Думал об этом? Как я буду кончать под тобой…
Дыхание сбилось. Глотнув воздуха, Сяо Чжань поперхнулся, закашлялся, а потом по рецепторам полыхнула осень. Ощущения удара было почти реальным, будто ему действительно засадили кулаком в нос. Почти больно. Он задохнулся.
Ибо под ним затрясло, он смотрел почти с ненавистью. По крайней мере, хотелось думать, что именно это отражалось сейчас на лице мальчишки.
— Что мелкий, тяжело терпеть? Попробуешь меня завалить и выебать? Чувствуешь, как я теку? Словно сучка в течке. Думаешь, меня надо подмять под себя? Давай!
Он и сам не понял, о чём просил, что именно должен дать Ибо, но того вдруг выгнуло на кровати, словно в судороге. Сяо Чжань успел отшатнуться, поэтому сперма попала только на живот и грудь Ибо. Густая, жемчужно-белесая, с ярким ароматом осени. Сяо Чжань невольно зажмурился и задержал дыхание.
Спустя несколько секунд, он услышал вздох и хриплый, словно сорванный голос:
— Всё-таки ты меня трахнул, гэгэ.
Сяо Чжаня будто окатили ледяной водой. Был когда-то давно такой флэш-моб в сети — люди выливали на себя ведро воды со льдом в поддержку чего-то там.
Хотелось заорать. А еще больше — кончить.
— Заткнись.
Ибо лежал, всё ещё широко раскинув бёдра, будто выставляясь напоказ, член по-прежнему крепко стоял, словно и не было никакого оразма. Побелевшими от напряжения пальцами Ибо всё ещё стискивал прутья в изголовье кровати. Его запах, слишком резкий и тревожащий — толкал за грань. Сяо Чжань начал водить рукой по члену, только сейчас вспомнив, что не успел к себе даже прикоснуться. Пожирающий изнутри клубок змей пришёл в движение. Взгляд Ибо — неподвижный, тоже змеиный, будто неживой, вовсе не отрывался от его лица.
— Давай помогу… не буду тебя трогать. Только пальцами.
— За…заткнись, — выдохнул Сяо Чжань. Оргазм подступал, как набегающая на берег волна, и тут же отдалялся. Кулак на члене двигался всё быстрее, злость затапливала все больше. Сяо Чжань закрыл глаза — под веками тут же замелькали пестрые всполохи, вызывая головокружение.
— Гэгэ… — начал было Ибо, но Сяо Чжань его оборвал:
— Не смей!
И сразу после рухнул на спину. Ни на мгновение не прерываясь, левой рукой потянулся к Ибо, буквально оторвал его ладонь от изголовья и потянул к своей промежности.
Мышцы ануса сокращались почти непрерывно. От прилива крови, внутри всё пекло почти до боли, хотелось, чтобы изматывающее возбуждение наконец нашло выход. Сяо Чжань не стал открывать глаза, продолжая разглядывать галлюциногенную картинку под веками. Но смотреть на происходящее и не требовалось: он вдыхал облепивший с ног до головы запах осени, слышал хриплое дыхание альфы, чувствовал боком исходящее от него тепло. И когда наконец ощутил, как сразу три пальца проникают в тело — из горла вырвался низкий стон.
Ибо толкнулся сильно, больно, достал до проклятого устья и сразу попал по железе, стимулируя её несколькими точными ударами такой силы, что Сяо Чжань встал на лопатки. И, кажется, заорал: было очень больно или очень хорошо — мозг не успел оценить сигнал. Похоже, мышцы всего тела неконтролируемо сокращались, он больше себе не принадлежал.
Наверное, он отключился. Потому что в какой-то момент, почувствовал, что его крепко сжимают, с силой сдавливая руками и ногами. И чей-то голос шепчет в ухо:
— Гэгэ? Живой?
С трудом разлепив тяжелые веки, Сяо Чжань увидел совершенно другой взгляд — обеспокоенный и немного детский. Охуенно. На нем сверху почти лежал здоровенный ребенок — испуганный и смущенный.
— Не зови меня так.
— Кажется, ты отключился…
— Слезь с меня! Тяжёлый, — Сяо Чжань пихнул коленом во что-то мягкое. Судя по сдавленному оху — попал в стратегическое место. Без тени раскаяния буркнул: — Извини.
Ибо обиженно откатился, прикрывая ладонью чуть опавший член.
Медленно сев на кровати, Сяо Чжань оглядел развороченную постель. Осознание случившегося медленно накрывало ядовитым облаком.
— Пиздец, — резюмировал он. Помолчал, собираясь с духом, потом всё же посмотрел на Ибо. Тот натягивал пижамные штаны и выглядел, как взъерошенный птенец. Хотя, надо признать, птенец какой-то очень красивой особи. Феникса, может? Сам Сяо Чжань не сомневался, что выглядел сейчас, как помоечный крысёныш. — Прости…
На этот раз извинение было более чем искренним, хотя просить прощения в этой ситуации — самая тупая идея из всех возможных. Можно ли считать случившееся изнасилованием? С другой стороны, альфа в любом случае сильнее омеги, так что Ибо мог в любой момент послать его нахуй.
В целом Сяо Чжань ожидал чего угодно. Что его пошлют, что дадут в морду, что назовут мудаком. Но только не то, что услышал. Ибо легко скатился с кровати — почти танцевальным движением — небрежно пожал плечами и одарил своей странной кривой улыбкой:
— Без проблем, гэгэ. Обращайся, если снова захочешь покомандовать. Я в душ помыться и подрочить — мне, как видишь, не хватило одного раза, — он кивнул на свой стояк и заржал. Сяо Чжань впервые в жизни услышал, как гогочет феникс. Хотя больше всего это напоминало вопли раненой в жопу чайки.
И ушёл придурок. Может, головой ударился о металлическое изголовье? Или от рождения ушибленный?
Мстительно оставив свои влажные штаны на раскуроченной постели, Сяо Чжань отправился к себе. По дороге передумал, вернулся и забрал.
Он запретил себе думать о случившемся. Если сейчас начнёт анализировать, точно поедет кукухой.
Какого демона ему сорвало башню? Вспоминать о том, что наговорил, когда гормоны выдавили мозг, не хотелось.
Мелкий сумел удивить, своим ироничным спокойствием. Что-то в его поведении безотчетно бесило. То ли сдержанное принятие в целом, то ли его почти равнодушное «трахнешь меня?», от воспоминания о котором волосы на загривке становились дыбом. Только сейчас Сяо Чжань уловил в воспоминании нотки превосходства в голосе. Слишком легко предложить себя трахнуть тому, кто смог кончить только с тремя пальцами в заднице. А его «обращайся, если снова захочешь покомандовать» больше напоминало снисходительная насмешку. Или жалость. Подкуп? Попытку приручить?
Сука! Мозг начал закипать.
Пора остановиться, иначе завтра, когда Паучиха будет иметь их особо изощрёнными способами, Сяо Чжань проспит все радости ментального секса с начальством. А это чревато.
Очень быстро мыться и спать. И ни о чём не думать. По крайней мере, пока.
========== Утиная охота ==========
Комментарий к Утиная охота
Огромное спасибо Ayranta за консультации по вопросам психологии и мудрые советы! *миллион сердец и лучи любви*
Неделю спустя расследование по-прежнему находилось в той же точке. Впервые за четыре года работы в Управлении Сяо Чжань увидел Паучиху в боевом модусе. Сказать, что он был впечатлен — ничего не сказать. За всё совещание, длившееся ровно десять минут после короткого доклада старшего офицера отдела расследований департамента по особо тяжким преступлениям Ван Чжочэна, генерал Ху ни разу не повысила голос. Говорила настолько тихо, что всем присутствующим, включая глав отделов, приходилось напрягать слух. И ягодицы.
За неделю ежедневных дежурств с привлечением штатных офицеров третьего пола не только главного Управления, но и всего Пекина ничего не произошло. Сюй Чжэн Си так и не появился. Вероятность, что он покинул Пекин росла с каждым днём. В единую систему слежения загрузили дополнительные параметры возможной корректировки внешности, включая цветные бионические линзы, варианты цвета волос, накладную бороду и — после консультаций с пластическими хирургами — вероятные изменения формы носа, скул, губ и разреза глаз. Даже, если он залёг на дно, рано или поздно ему придется выйти, и камеры его засекут.
Правда, вопрос о том, как скоро Сюй Чжэн Си будет пойман, оставался открытым. На анализ изображения программе слежения потребуется время. И ход его ускорялся с каждым днём. Если подозреваемый появится в клубах, это значительно ускорит процесс — на ограниченном пространстве сложнее затеряться.
Информацию о расследовании строго засекретили. Тому, через кого произойдёт утечка, Паучиха пообещала трибунал с последующей отправкой в тюрьму строгого режима к их бывшим подопечным. Сидеть с теми, кого сами посадили за особо тяжкие, не хотел никто. Поэтому в информационном поле царила девственная тишина, но обстановка внутри Управления оставалась нервной, напряжение усиливалось.
В его личном, но микроскопическом кабинете моментально становилось жарко в любое время года, стоило только выключить кондиционер. Выставив систему кондиционирования на двадцать градусов, Сяо Чжань, глотнул холодный кофе. Голова гудела. Вечного перерождения в теле червя тому, кто придумал понедельники. Хотя с прошлой недели не только отдел расследований, но всё Управление перешло на особый режим работы. Теперь у них каждый день — понедельник.
К рабочим «радостям» добавились домашние. В ночь на первую рабочую субботу Сяо Чжань познакомился с принципом действия би-партнёрства: проснулся посреди ночи с полнейшим ощущением, что сейчас умрёт. Потребовалось некоторое время, чтобы понять, что ощущение не его. Когда мысль дошла до сознания, он подскочил на кровати, как когда-то в детстве, когда просыпался от кошмара. Только рванул в комнату не к родителям, а к Ибо. Тот лежал на полу в своей ванной, скрючившись в позе эмбриона, и тихо скулил. В воздухе чувствовался характерный запах рвоты. Взгляд выцепил слипшиеся от пота на висках волосы и закушенную от боли губу.
Так Сяо Чжань впервые увидел, как выглядит острый приступ гастрита.
За первые дни совместной жизни у них начали вырабатываться свои привычки и ритуалы. Всю неделю, Сяо Чжань возвращался домой к ночи, а Ибо уже ждал с доставкой из какого-нибудь ресторана. Каждый раз — это были разные заведения, но всегда что-то острое и вкусное. Ибо признался — вкусовые пристрастия Сяо Чжаня сдала Цзыи. Их странная и, на его взгляд, противоестественная дружба — или что-то там у них — уже даже не раздражала. Наверное, организм перешел в режим экономии и отказывался неконструктивно тратить эмоции.
Ужинали вместе под какое-нибудь развлекательное вечернее шоу, мотогонки или фильм. Общались, не больше, чем обычные соседи. К концу дня сил у Сяо Чжаня оставалось ровно на то, чтобы сходить в душ, обменяться парой незначительных реплик с сожителем и отползти в спальню. Ибо выглядел не сильно лучше, с глубоко залегшими тенями под глазами и бесконечными зевками прямо за столом: у него начались репетиционные прогоны к Новогоднему большому студенческому концерту в Академии.
После того всплеска гормонов на третью совместную ночь, всё будто затихло. Би-сущность уснула, время, казалось, обернулось вспять, возвращая в прошлое, где форс-мажор на работе заставлял забыть о нормальных потребностях живого человека: сон, еда, общение, друзья. Моментами Сяо Чжаню удавалось забыться, и он просто жил в интенсивном рабочем режиме — как раньше.
В ту ночь — от приехавшей на вызов бригады медиков и наутро — от немного растерявшейся под его напором Цзыи Сяо Чжань узнал много нового о лечении гастрита, диете, режиме дня и прочих важных примочках. В выходные после работы он вспомнил о том, что вообще-то любит и умеет готовить. В конце концов, нужно хотя бы иногда переключаться с рабочих проблем, заодно и желудок подправить этому малолетнему… Ибо.
Кстати о еде — время обеда.
«Привет. Ты поел? Как желудок?»
Едва доставленное сообщение почти сразу получило отметку о прочтении. Парой секунд позже телефон зазвонил.
— Гэгэ, я всё помню, я взял твой суп и курицу. Но у нас пока не закончилась репетиция, — Ибо дышал тяжело, а на фоне отчётливо слышалась музыка и многоголосье.
Постоянное «гэгэ» уже не бесило. Бесполезно. Ибо обладал удивительной особенностью не слышать того, что не хотел. На просьбы убрать из лексикона это обращение, Ибо кивал с радостной готовностью и ровно через десять минут все повторялось заново. Подозрение, что малолетний гремлин профессионально занимается троллингом усиливалось с каждым днём, но каждый раз, когда тучи в лице заёбанного Сяо Чжаня сгущались, Ибо с виртуозной непринуждённостью сменял poker face на puppy eyes. И вместо желания уебать Сяо Чжань испытывал желание почесать за ушком. Хотя прекрасно понимал, что каким бы симпатичным лев ни выглядел и как бы умилительно ни урчал, чесать хищника за ушами и целовать в нос — занятие для слабоумных. Но едва Сяо Чжань выстроил настороженную оборону, как хищник зашёл с козырей: подставил брюхо. Значение этого жеста не имело двойной трактовки. Этот якобы ребёнок мог дать фору самым извращенным умам аналитиков и виртуозно пользовался своей чуть кривоватой обаятельной улыбкой и протыкающим внутренности пристальным взглядом.
Погладишь брюхо — попадешь в ловушку.
С интеллектом у Сяо Чжаня проблем не наблюдалось, поэтому превращаться в слабоумную наседку он не собирался. Но и повторно получить ощущения, испытанные при виде белого, как лист бумаги, и мертвенного, как у восковой куклы, лица Ибо не хотелось. Примерно в этом месте рассуждений би-сущность поднимала голову и давала о себе знать в полный голос, запуская инстинкт самосохранения: здоровье и жизнь альфы имеет первостепенное значение. Что бы там не считал по этому поводу рассудок — у инстинкта на это имелось собственное мнение: качество жизни омеги зависит от качества жизни альфы. Впрочем, это работает в обе стороны.
— Не забудь поесть. И с нагрузкой аккуратно, — дозированная забота — это нормально. Он бы сделал это для любого человека. — Меня сегодня не будет, я на дежурстве.
Музыка и голоса стали тише, похоже, Ибо вышел из репетиционного зала.
— Всё в порядке. Тоже не забудь поесть на дежурстве. Если что-то понадобится, звони в любое время.
Ибо замолчал. Сяо Чжань подождал пару секунд, убедившись, что продолжения не будет, хотел уже попрощаться, но тут услышал странное:
— И это… будь осторожен там. На своём дежурстве.
Чемпион по закатыванию глаз в их компании всегда был Чжочэн. Сейчас как никогда хотелось повторить его фирменный жест. Но Сяо Чжань воздержался от пантомимы, тем более, что говорили не по видео связи.
— Давай, до завтра. Вечером тоже поешь, в холодильнике вонтоны и рис с овощами. И лекарства пей, а то в следующий раз без разговоров поедешь в больничку.
Опускаться до угроз, конечно, не слишком достойно, но если цель благородна, то средства можно корректировать. Это как с законом — очень гибкая вещь, всегда можно выгнуть в нужную сторону — Сяо Чжань понял это ещё на первом курсе университета.
— Как дела у Ибо?
Он никогда не мог понять, умение передвигаться бесшумно — это общее женское качество, или конкретно у Цзыи имелся прокаченный нинзя-скилл. И зачем он вообще судмедэксперту? Она же даже не в отделе расследований.
— А он тебе не рассказал? — Сяо Чжань едва успел нажать отбой и развернуться в кресле лицом ко входу: с элегантной небрежностью царицы Цзыи восседала на крохотном гостевом диванчике, который в своё время они с Юй Бинем едва смогли втиснуть в простенок между дверью и окном. — Ты же его вроде усыновила?
— Ха-ха. Смешно. Он намного взрослее, чем может показаться. Ты бы знал, если б общался с ним.
— Когда нам общаться? У меня маньяк, у него концерт. К тому же у нас есть ты, если что — всё передашь и расскажешь, — он постарался и голосе почти не прозвучало сарказма.
Но Цзыи, конечно же всё равно поняла.
— Гэгэ…
Дался им этот «гэгэ»!
— Случилось то, что случилось. Мы не можем изменитьситуацию, но можем поменять своё отношение к ней. От нас зависит, как жить дальше — страдать и ненавидеть судьбу или попытаться принять и стать счастливыми.
— Я уже был счастлив. Зачем мне другое счастье? — с сарказмом он справился, зато горечь нашла брешь в броне и просочилась наружу.
— А был ли? Ты всегда жил в страхе. Иногда я думаю — а вдруг мы страх приняли за любовь? Что если бы мы поженились, а потом пожалели? Страх ушёл, а мы вдруг поняли, что были вместе только из-за него?
Иногда казалось, что Цзыи вздохнула с облегчением после его инициации. Сяо Чжань запрещал себе думать об этом, но предательская мысль возникала с завидной периодичностью.
Когда прошел шок первого месяца, они наконец смогли нормально поговорить. Точнее, Цзыи весьма подробно донесла до него свою позицию: рождение детей — безоговорочный приоритет. И он должен попробовать ради них построить и сохранить отношения с альфой.
Кому должен? Почему именно он должен стать инкубатором для вынашивания детей? Когда он начинал говорить об этом, Цзыи тут же отдалялась, словно захлопывалась. У неё, с её невысоким уровнем фертильности, скорее всего, стать матерью не получится. В вопросе поддержки репродуктивной политики государства, в отличие от Сяо Чжаня она всегда была идеальным, лояльным гражданином. Начинать этот разговор заново не имело смысла.
— Иногда я думаю, что ты согласилась выйти за меня замуж, только потому что я слишком настаивал, — едва слова вырвались помимо воли, он тут же пожалел. Но поздно, назад уже не откатить.
Цзыи вздрогнула, замерла, немного удивлённо на него глядя, а потом вдруг усмехнулась.
— Гэгэ… — она вздохнула, словно собираясь с духом. — Мы так давно вместе, что я плохо помню время без тебя. Ты был младше, чем Ибо сейчас, а мне едва исполнилось шестнадцать. Ты был первым и единственным. И всегда рядом. Но знаешь, может быть, ты в чём-то прав. Ты держался за меня, спасаясь от страха, а я… Мы стали родными людьми, семьёй и я никогда не думала, что может быть как-то иначе. Но, вдруг другой путь не так уж и плох? Может, нам обоим стоит попробовать? Мы всё равно останемся близкими людьми. Просто в другом статусе. Давай дадим друг другу шанс? И Ибо.
Сяо Чжань невольно усмехнулся. Наверное, улыбка вышла невеселой, но он не мог иначе. Пока не мог.
— И Ибо, конечно. Куда же без него…
Дверь в кабинет отъехала аккурат на этой трогательной ноте. Появившаяся в проёме сосредоточенно-озабоченная физиономия Чжочэна немного разрядила обстановку:
— Чжань-гэ, а…. А что это вы тут делаете? Привет! Ты сегодня с Лю Хайкуанем в «Безночном городе» дежуришь?
— Ну да, второй раз подряд! А местечко, мягко выражаясь, очень так себе… Я бы лучше в «Облачные глубины» пошёл, но тот, кто распределяет дежурства, похоже, имеет на меня зуб. Не знаешь, кто этот прекрасный человек?
Зависший в дверях Чжочэн скроил сочувственную мину:
— Генерал Ху, лично подписывает, так что…
— Ясно, вопросов нет. А Хайкуаню просто не повезло попасть ко мне в напарники.
Цзыи неожиданно его поддержала:
— Вообще не понимаю, почему Хайкуаня на дежурства ставят. У него муж вот-вот родит.
— И что? — Чжочэн пожал плечами, продолжая блокировать дверь своей усталой тушкой. — Не ему ж рожать. Короче, сегодня дежурю на системе слежения. Буду присматривать за вами. Аккуратно там.
— Да-да, папочка, мы будем очень аккуратны. Пошли поедим, пока есть возможность?
Обед в компании друзей — к ним присоединились Сюань Лу и Юй Бинь — возможно спасёт его от голодной смерти. Поесть до самого вечера больше не удалось. Они с Хайкуанем выехали в «Безночный город» в девятом часу вечера, успев по дороге перехватить только очередную порцию кофе в автомате. Производители порошкового кофе давно стали миллиардерами, озолотившись только на одних сотрудниках Управления полиции Пекина. Что-либо есть и пить в «Безночном городе» Сяо Чжань вряд ли рискнёт — класс заведения оставлял желать лучшего. Не совсем гадюшник, конечно, но и до элитарности «Облачных глубин» ему как до Ботсваны раком.
В детстве после ухода отца Сяо Чжань всерьёз собирался сбежать в Африку и почему-то выбрал эту страну. Тогда планам помешала мама, вовремя нашедшая походный рюкзак путешественника. Спустя двадцать лет понять мотивацию семилетнего ребёнка, казалось невозможным. Без выхода к морю, с территорией на семьдесят процентов состоящей из пустыни и главным развлечением в виде сафари Ботсвана даже близко не тянула на путешествие мечты. Сейчас она занимала почетное место среди последних десяти стран, которые хотелось бы посетить.
Как и «Безночный город».
В случае с последним — не то чтобы мнение Сяо Чжаня кто-то спрашивал.
Тем не менее клуб пользовался популярностью у жителей окраин. Парковочное место — и то с трудом — нашлось только на стоянке супермаркета, возле самого клуба всё было забито.
Режим взаимодействия с Хайкуанем они выработали ещё в первое дежурство. Поэтому его временный напарник всю дорогу ворковал по телефону со своим беременным мужем, а Сяо Чжань, запросив у Орешек произвольную подборку классики, воткнул наушники и погрузился в блаженное безмыслие на пассажирском сидении. Время, поставленное на паузу, снова запустилось, когда Хайкуань, заглушил двигатель и разблокировал двери.
— Восьмая группа прибыла на место, — отчитался Сяо Чжань, прежде, чем они вышли из машины. Услышав от дежурного ответное «принято!», он повернулся к напарнику: — Ну что, погнали?
Даже на открытой парковке супермаркета уже царил ажиотаж: народ кучковался возле машин, из некоторых гремела музыка, отовсюду доносился смех и громкие разговоры.
В отличие от первого визита, когда Сяо Чжань в своём, между прочим, лучшем костюме чувствовал себя как журавль в курятнике,{?}[некоторые источники уверяют, что эта идиома — аналог нашей «белой вороне»
] сегодня он ощущал себя уткой.{?}[как говорят, в Китае это слово используется для обозначения не только птицы, но и проститутки мужского пола] Зато вполне сливался с местной фауной. Согласно профайлу, триггером для преступника являлись омеги андрогинного типа — пришлось надеть парик с длинными волосами и максимально утягивающие штаны из эластичной гелевой ткани, которая просто повторяла контуры тела, облепляя его, как вторая кожа. К счастью, длинная рубашка прикрывала пах и практически выставленный на всеобщее обозрение член, обтянутый тонкой материей. Пришлось взять клятву с посмеивающегося Хайкуаня, что он никогда никому не расскажет, в каком виде Сяо Чжань был на дежурстве. Переодевался он уже в машине, в самом дальнем углу парковки Управления, включив затемнение окон.
Пока они шли по парковке, им дважды предложили купить «что-нибудь тонизирующее», спросили, не хотят ли они устроить свингер-пати и лично Сяо Чжаню отвесили комплимент на тему «сладкого диди», после которого улыбающийся одними глазами Хайкуань, взяв его за руку, ускорился со словами «Пошли, «диди», пока ты никого не придушил».
В проулке, где находился «Безночный город», народу оказалось ещё больше. Здесь тусовались не только альфы и омеги, но и обычные люди: кроме Би-клуба, здесь имелось ещё парочка обычных ночных заведений, стрип-баров всех мастей и куча недорогих ресторанчиков, часть из которых, несмотря на середину ноября, все ещё держали террасы открытыми, заманивая прохожих пряно-острыми ароматами. Впрочем, им вряд ли удалось составить серьёзную конкуренцию уличным торговцам печёных бататов, шаокао и кровяного тофу: любовь к дешёвой уличной еде невозможно перебить ничем. По всей улице шла бойкая торговля всем, чем только можно, кто-то танцевал прямо на тротуаре, кто-то играл на гитаре, кто-то тут же делал рекламу, раздавая флаеры. Один из них Сяо Чжаню вручил парнишка в ярко-желтой цыплячьей толстовке с накинутым на красную кепку капюшоном.
— Заходите к нам в «Жареного цыплёнка». Наша курочка самая лучшая! — выдул парнишка сладким запахом жвачки прямо в лицо.
Сяо Чжань взял флаер, чуть поморщившись от приторного запаха — никогда не любил этот вкус. Парень благодарно поклонился:
— Спасибо! Молодость и красота о-господина такие яркие и ослепительные, что даже солнце меркнет на его фоне. Вашему а-супругу повезло!
Ответить на витиеватый комплимент Сяо Чжань не успел — Хайкуань буквально утащил сквозь многоголосье пёстрой толпы, продираясь между танцующими, жующими, сидящими прямо на тротуарах ночными клубными обитателями.
Ночка предстояла та ещё.
На работу он смог вернуться только к обеду.
Он чувствовал себя выпитым до дна, как после встречи с новорожденным вампиром, не справившимся со своей первой жаждой.
Бессонная ночь в дымящимся от би-феромонов клубе со спёртым, несмотря на современную систему кондиционирования воздухом закончилась бешеным выплеском адреналина. Сяо Чжань плохо запомнил сумасшедшую гонку до больницы под истошно-тревожный вой сирены. В памяти почти не остались ни севший и будто пошедший трещинами голос Чжочэна в телефоне, ни скомканный разговор с омегой Хайкуаня. Выжженное утро под дверью реанимации, куда неразговорчивые, сосредоточенно-жёсткие медики забрали Хайкуаня, отпечаталось на сетчатке глаз идеально-ровной зеленой стеной возле отделения реанимации и пустыми белыми креслами напротив.
Пока автоматическое такси везло его до Управления, сознание то и дело уплывало, подкидывая такие сюрреалистичные картины, что Дали и Массон удавились бы от зависти. В какой-то момент он, видимо, отключился, и подсознание радостно подкинуло уродливо-криповатый, словно намалёванный пятилетним психопатом сон.
Согнувшись так, что на спине ощетинились хитиновые пластины, Ибо жадно лакал окровавленным ртом прямо из раны в животе Сяо Чжаня. Он довольно урчал, вгрызаясь острыми вурдалачьими клыками в кишки, разрывая и сплёвывая дымящиеся куски на эшафот. Те катились, будто теннисные мячики на головы ослеплённым зрителям. Столпившиеся вокруг люди молча разевали опустошенные рты с вырванными языками и смотрели на умирающего Сяо Чжаня выжженными глазницами.
Сяо Чжаня выгибало от возбуждения, он мычал сквозь сомкнутые на собственном запястье зубы. А кто-то невидимый рядом насмешливо шептал в затылок: «Тс-с. тихо. Иначе они догадаются!»
Автоматическое оповещение ИИ такси о прибытии в точку назначения, избавило от просмотра сюрреалестичного кошмара, но привело к кошмару реальному.
На Чжочэна было страшно смотреть — он походил даже не на тень, а на воспоминание о самом себе. Паучиха встретила их в своём кабинете стоя, как богиня возмездия. Всё начальство — главы отделов — как на плацу, молча вытянулись по стойке «смирно!» вдоль стены, трусливо отводя взгляды и раздуваясь от мучительного напряжения. Воины Света поджали хвосты, оставив на эшафоте перед разъярённым демоном мести двух жертв. Давление в кабинете Главы Департамента приблизилось к отметке, после которой живые организмы начинают взрываться. Ещё немного и зловонные внутренности лопнувших старших офицеров погребут их с Чжочэном, накрыв плотным слоем крови и дерьма.
То, что они с другом выживут, он даже не сомневался. И вовсе не потому, что он главный герой авторского кино, снятого обдолбанным французским режиссёром в перерывах между посещением борделей и пьяными выходками на светских раутах. А потому что ему не дадут счастливой возможности умереть быстро.
Похоже, фантасмагорическая реальность всё ещё не отпустила. Может, всё же надышался в клубе чем-то?
Паучиха не кричала. Она звенела. От звука её голоса, казалось, дрожали смарт-окна и колыхались красные щёки унылых присутствующих офицеров.
— Я не спрашиваю, почему, несмотря на составленный профайл, подготовку и техническое обеспечение вы оказались не готовы к появлению преступника. Я даже не спрашиваю, как могло получится, что два офицера полиции, один из которых сотрудник силового подразделения, оказались неспособны справиться с подозреваемым и позволили ему уйти… — генерал сделала паузу, набирая воздух. Сяо Чжань с трудом удержался, чтобы не зажмуриться, как в детстве — я в домике.
Продолжение рвануло по барабанным перепонкам запредельным уровнем децибел:
— Я спрашиваю, как получилось, что офицер полиции, альфа, будущий отец, чуть не погиб буквально на глазах у своего напарника?!
Немигающим паучьим взглядом генерал Ху смотрела только на них. Сомневаться не приходилось, ответ держать Сяо Чжаню и Ван Чжочэну.
Мысленно сделав глубокий вдох — на реальное действие он не решился, Сяо Чжань начал рапорт:
— Генерал Ху Сяотин! В начале шестого утра офицеру Лю Хайкуаню позвонил его о-супруг и сказал, что у него начались схватки. До закрытия клуба оставалось чуть более получаса, никаких оперативных данных о том, что преступника заметили камеры, не поступало. Мы приняли решение закончить дежурство. Поскольку мы приехали на одной машине, договорились, что на ней поедет Лю Хайкуань, а я вызову такси. Расстались возле входа в клуб, и офицер Лю пошёл к парковке торгового центра, где мы оставили машину. Спустя несколько минут я вспомнил, что забыл в машине форму. Не хотел ехать на работу в таком виде… — воздух в легких закончился, Сяо Чжань сделал вдох. Взгляды всех присутствующих были направлены на его клубный прикид. Он успел избавиться только от парика. Но сейчас ни блядские блестящие черные штаны, ни полупрозрачная рубаха уже не имели значения.
Разумеется, Паучиха, не дала возможности перевести дух:
— Дальше! Докладывайте!
— Когда я позвонил офицеру Лю Хайкуаню, он не взял трубку. И тогда я побежал за ним. Добежав до парковки, успел увидеть, как парень в желтой толстовке, который раздавал стикеры, пытается затащить офицера Лю в его машину. Оружие в клуб мы не брали, только связь. Я набрал дежурного, сообщил о том, что происходит, и побежал к машине.
На самом деле Сяо Чжань просто врубил связь с дежурным и заорал на всю улицу: «Стоять! Полиция!», активировал сигнализацию ударом кулака по ближайшей машине и бросился к преступнику. Тот среагировал моментально, бросил Хайкуаня и вскочил на валявшийся рядом электро-самокат.
Догнать его Сяо Чжань не смог. Вернулся к бессознательному напарнику. К тому моменту дежурный уже определил их координаты и вызвал группу быстрого реагирования и медиков. Ещё до их появления, он попытался привести в чувство напарника, но безуспешно. Как выяснилось уже в больнице, у того была передозировка химическими о-феромонами. Так стало понятно, как преступник нейтрализовал своих жертв перед похищением.
Пока он говорил, Паучиха ни разу не моргнула. Сяо Чжань попытался незаметно повести плечами — тонкая ткань дурацкой рубахи прилипла к спине, и холодный кондиционированный воздух кабинета бил прямо в поясницу.
— Я вас всех под трибунал отдам за непрофессионализм. А вас, офицер Сяо, как особо ценного представителя нации, просто уволю, занимайтесь семьей и детьми, раз не способны выполнять свои профессиональные обязанности. Вы в курсе, что ваш безобразный перформанс сняли прохожие и уже выложили в сеть? Понимаете, чем это грозит? Нам придется обнародовать ситуацию с маньяком публично! Оба за это ответите. Каждый день отчёт мне лично, пока преступник не будет пойман. Вон отсюда!
До оперативного совещания, назначенного на двенадцать, оставалось пятнадцать минут, они с Чжочэном, не сговариваясь, пошли к любимому кофейному автомату. День предстоял долгий.
Первое сообщение от Ибо пришло ещё в девять утра. Затем через час он позвонил. Сейчас пришло ещё одно сообщение с вопросом все ли в порядке и «Гэгэ, если не ответишь, приеду в Управление!»
Захотелось всё бросить и сказать, чтобы приехал и забрал домой. Лечь в кровать, и чтобы мелкий просто полежал рядом.
Ни о чём не думать сутки. И спать.
Но вместо этого, Сяо Чжань набил на экране сухое: «Все в порядке, много работы. Буду вечером».
Но вечером поехал не домой. Когда понял, что пальцы тянутся к телефону набрать номер Ибо, остановил себя и, не давая возможности передумать, позвонил отцу. Впервые за двадцать лет.
— Привет. Это я. Сяо Чжань. Мы можем поговорить?
========== «Я лишился сил и загнал коня…» ==========
Лето не могло продолжаться вечно. Похолодание к концу ноября казалось естественным ходом вещей, но всё равно наступило внезапно, обрушившись с неба стылой моросью. Пока Ибо нёсся на мотоцикле по вечерним дорогам, лавируя в пекинских пробках, холод не успевал пробраться под кевларовую защиту мотокостюма. Температура внутри костюма и шлема при опущенном забрале поддерживалась на уровне двадцати двух градусов, что создавало ощущение теплого летнего вечера. Но едва он припарковался во дворе дома и снял шлем, как игольчатые щупальца промозглого воздуха тут же проникли в лёгкие. Выдохнув первое в этом году облачка пара, Ибо невольно улыбнулся.
— Свет! Дверь открыть! — приказал он домашнему ИИ и зашел в дом.
Сяо Чжань ещё не вернулся, так что дом встретил вязкой, плотной тишиной. В последние дни, несмотря на бешеный темп учёбы и становящиеся всё более напряженными репетиции, Ибо чувствовал, что привыкает проводить вечера с таким же усталым и часто отстранённо-молчаливым Сяо Чжанем.
Они ни разу не затрагивали тему работы Сяо Чжаня, но долетавшие до Ибо иногда обрывки рабочих разговоров и редко брошенные фразы дорисовали почти апокалиптическую картину рабочих будней его омеги. Напряжение чувствовалось, едва тот переступал порог дома, и разжимало тиски лишь спустя пару часов.
Они не касались никаких острых тем, общались на бытовые вопросы, обсуждали привычки друг друга, любимые книги, фильмы, друзей — как обычные соседи или приятели. Ибо рассказывал о учёбе, танцах и даже поделился мечтой об участии в «Уличных танцах Китая».
Моментами казалось, что Сяо Чжань оттаивал, его взгляд отмораживался, становился живым и заинтересованным, а улыбка, вдруг расцветавшая на лице, могла растопить даже самое ледяное сердце. Только вот сердце Ибо с самого начала не обладало большим запасом прочности, так что не стоило и пытаться держать оборону. Сам же Сяо Чжань, похоже, даже не замечал, что творили с Ибо его редкие улыбки и мягкий голос. Возможно, всё дело в гормонах — трахаться действительно хотелось до дрожи, спасала двойная доза пластыря.
Хотя, кому он врал.
Ибо потерял себя в тот момент, когда в «Улыбке Императора» ударило по мозгам с такой силой, что он потерял ориентацию в пространстве; когда увидел самое прекрасное на свете лицо; когда почувствовал яркий запах весны посреди осени.
Телефон прожужжал сообщением о прибытии доставки через пять минут — заказ из ресторана Ибо сделал ещё по дороге. Повесив мотокуртку на вешалку в прихожей и, подцепив носами задники кроссовок, он избавился от обуви и прошел босиком прямиком на кухню. В отсутствие Сяо Чжаня, который умел заваривать фантастически вкусный чай, приходилось довольствоваться готовыми пакетами. Не так вкусно, но пить кофе вечером — не вариант, а мысль о соевом молоке из холодильника вызывала зябкую дрожь.
Запах апельсина с корицей отдавал такой химией, что Ибо невольно задержал дыхание. После инициации обоняние сильно изменилось, став намного чувствительнее, особенно к искусственным ароматам. Впрочем, пару ложек сахара решили вопрос.
Он как раз сделал первый глоток химической бурды, когда домашний ИИ оповестил о прибытии курьера, а телефон бесяче заорал «Don’t call me». SHINee на звонок брата он поставил еще в старшей школе,{?}[Don’t call me вышла в 2021 году. События истории развиваются в параллельной реальности и сильно позже по временной шкале. Лет на 50 примерно. Предположим, что там эта песня вышла, скажем, году в 2068.] и сейчас песня бесила уже до дрожи, но достойной замены ей пока не нашлось.
— Привет, как дела? — Похоже, Хаосюань не оценил его утреннее «всё в порядке, занят, у меня репетиция».
Нырнув обратно в кроссы, Ибо выскочил во внешний двор, нажал на пульт и, пока дверь открывалась, подбежал к воротам — на экране которых маячил курьер в ярко красном плаще.
— Нормально, забираю ужин у курьера. Нужно рассказывать, что заказал или такие подробности можно опустить?
Пока бежал — семь шагов туда, семь обратно — успел вымокнуть, дождь решил отыграться за все предыдущие недели.
— Не хами. Когда ты последний раз был дома? А матери когда звонил? Она волнуется. Хочешь быть взрослым, а ведешь себя, как ребёнок, — Хаосюань говорил медленно, мягко растягивая слова. Похоже, реально злился.
— Дагэ, у меня через два месяца отчётный концерт в Академии. Нас дерут, как грешников в Диюе, мне вздохнуть некогда, — вернувшись в дом, Ибо прошел на кухню и начал выгружать пакеты с едой на стол.
— Понятно, — судя нарочитой иронии, Хаосюаня не слишком убедила его история. — Как Сяо Чжань?
— Всё в порядке, — Ибо отреагировал моментально и тут же понял свою ошибку.
Слишком быстро. Поторопился.
Паузу надо было сделать чуть больше — на один вдох. Хаосюань, как гончая собака, тут же почуял слабину.
— Он уже дома? Я мешаю вашему ужину?
Пришлось соврать:
— Подъезжает, как раз выхожу встречать. Передай родителям привет, я постараюсь заскочить в ближайшее время.
— Может, тогда уж заскочите вместе? Например, на выходных? Мама будет счастлива, а вы, наконец, поедите домашней, а не ресторанной еды, — Хаосюань звучал мягко, будто пуховую перину расстилал. Только вот у Ибо от его перины спина пошла фантомными синяками.
— Дагэ, не дави. Приедем, когда будем готовы. Мне пора.
Разумеется, последнее слово Хаосюань оставил за собой:
— Если потребуется помощь…
Остро захотелось схватить брата и как следует тряхануть, чтобы привести в чувство. В чём помочь? Разобраться с отношениями? Прийти и сказать: «Люби А-Бо, а то я тебя уничтожу?»
Но вместо этого Ибо малодушно угукнул.
— Мгм. Если что, этот малыш, громко заплачет и позовёт старшего братика на помощь.
— Чуть меньше сарказма, А-Бо, — хмыкнул Хаосюань. — Понял, свалил. Но, кроме шуток, если на самом деле будут проблемы, надеюсь, буду первым, чей номер ты наберёшь.
Ибо выждал еще полчаса. Тревожно наблюдая за сменой цифр на стеновом экране в гостиной. В груди болезненно жало, словно кто-то стиснул диафрагму, не позволяя вздохнуть. Ибо сменил пластыри — больше суток они не выдерживали, теряли эффективность. Лучше не стало, тревога не отступала.
Когда цифры на экране мигнули в очередной раз и отразили 21:30, Ибо решил, что обещанный Сяо Чжанем вечер уже наступил, поднялся с дивана и выключил бормотавший фоном телевизор. Если рабочее время офицера полиции перевалило за вторые сутки, может ли его партнёр выразить беспокойство отсутствием омеги дома и позвонить?
Он вытащил телефон из кармана штанов, но набрать не успел. Сяо Чжань позвонил сам.
— Гэгэ? Едешь домой? — у него вполне неплохо получались непринужденные реплики. В конце концов, занятия актёрским мастерством два раза в неделю давали о себе знать.
— Бо-ди, забери меня.
Сяо Чжань впервые его так назвал. Но испугало другое: Ибо не сразу узнал голос — тот звучал глухо и прерывисто, словно дыхание перехватывало.
Действительность застыла, время будто замерло в жгучем сиропе, зависло, обрабатывая информацию, доводя до сознания паническую мысль — что-то случилось! Потом всё резко отмерло и понеслось с бешеной скоростью, как воспроизведенный с троекратным ускорением видеофайл.
Вспышка — Ибо вылетает во двор.
— Гэгэ, говори адрес!
Вспышка — Ибо сквозь непрекращающийся дождь несётся по кольцевой к скоростному лифту.
— Ты в порядке? Тебе плохо?
Вспышка — вопреки правилам Ибо спускается на лифте, не заглушив мотоцикл и срывается с превышающим все нормы уровнем звука сразу, едва автоматика разблокировала двери.
Вспышка — навигатор отчитывается: «При нынешней скорости до конца пути осталось три минуты сорок секунд. Вы превышаете допустимую скорость. За время пути, вы получили четыре… пять штрафов».
Вспышка — он останавливается в заданной точке геолокации возле многоэтажного жилого комплекса, напротив детской площадки.
Яркий свет уличного освещения не хуже солнечного света расцвечивал пестрые горки-драконы, вымоченные под дождём веревочные воздушные лабиринты, качели и домики-замки для малышей.
Сидевший на скамейке Сяо Чжань казался потерявшимся в ночи сказочным персонажем, одиноко укрывшимся от холодного ноябрьского дождя под навесом средневековой башни. Никаких видимых следов повреждений на нём не было заметно, он выглядел скорее усталым и раздраженным, чем испуганным или расстроенным. Как какой-нибудь заклинатель древности, после тяжёлой битвы, потерявший своих союзников, друзей и любимых, опустошенный и одинокий в безлюдном городе.
Тревога в груди колыхнулась, давя тисками на внутренности и не собираясь никуда уходить. С трудом удержавшись, чтобы не броситься навстречу поднявшемуся со скамьи Сяо Чжаню, Ибо соскочил с мотоцикла и, чтобы чем-то занять дрожащие руки — адреналиновый всплеск ещё не отошёл — открыл багажник и достал второй шлем.
— Спасибо, что так быстро приехал. Охуенно хреновый день.
— Не за что, гэгэ.
Когда Сяо Чжань вышел под свет фонаря, стало ясно, что он сильно вымок. Ибо начал расстёгивать куртку:
- Гэ, надень мою, ты весь вымок…
В ответ его наградили таким взглядом, что рука, тянувшая за молнию застыла.
- Не глупи. Мне не поможет уже, а тебе вести мотоцикл без защиты обойдётся лишением прав.
За всю дорогу до дома больше они не сказали друг другу ни слова. Дождь все усиливался, пока наконец не начал хлестать по пластику шлема барабанной дробью. Ибо мысленно материл себя, что не взял машину. Хренов альфа. Мысль о том, что Сяо Чжань в обычной одежде промокнет до костей под ледяными струями отдавала терпкой горечью под языком.
Ибо видел, как повело Сяо Чжаня, когда он заходил в дом — совсем немного, он всего на мгновение потерял равновесие. Так случается с теми, кто лишь слегка превысил свою норму алкоголя или долго находился в согнутом состоянии, а потом резко распрямился.
— Гэгэ, наберу ванну, пока переодеваешься. Потом, если захочешь, ужин на столе, — реплика улетела в закаменевшую спину.
Сяо Чжань застыл, медленно повернулся и, глядя куда-то сквозь Ибо, ответил с трудом шевеля занемевшими, бледным, будто обескровленными губами:
— Спасибо. Я бы выпил вина. У нас есть?
Включив в ванной программу интенсивного набора воды, после недолгих размышлений, Ибо набрал на дисплее дополнительную ионизацию и добавил в состав морскую соль с лавандой.
Он успел перехватить Сяо Чжаня по дороге в ванную и вручить бокал с вином:
— Температура 40 градусов, долго не лежи, — сказал он и, получив утвердительный кивок, отправился в гостиную. Ему бы тоже не помешало выпить, чтобы убрать давящее неприятное чувство в груди.
Зависнув над баром, Ибо пытался понять, что сейчас поможет. Остановил выбор на бутылке светлого Циндао. Но, когда открыл и сделал первый глоток, понял, что пить расхотелось. Он всё же глотнул ещё пару раз и поставил бутылку на столик.
Должен ли он спросить о том, что случилось, если Сяо Чжань очевидно не хочет ничего обсуждать? Что он делал в спальном районе так поздно? И откуда блестки сзади на шее чуть ниже роста волос? Такие штуки обычно остаются после посещений ночных клубов. Меньше всего хотелось выглядеть ревнивым придурком, но ночное дежурство и мелкие сияющие в темноте осколки на коже приводили к однозначному выводу.
Погрузившись в размышления, Ибо пропустил момент, когда Сяо Чжань вышел из ванной и прошёл на кухню. Подперев голову одной рукой, другой он лениво мучил палочками лапшу. Ибо присоединился, хотя есть тоже не особо хотелось. Некоторое время с упорством, достойным восхищения, в полном молчании они продолжали давиться Сычуаньской лапшой одного из лучших ресторанов Пекина. Глядя на бледное лицо напротив, Ибо наконец не выдержал:
— Не доедай, если не хочешь. Тебе не обязательно… — начал было он, но то ли вообще не стоило открывать рот, то ли он просто подобрал не те слова, Сяо Чжань вдруг преобразился.
Исчез ссутулившийся силуэт с окаменевшими плечами, а вместо потухшего, блёклого взгляда, Ибо буквально напоролся на горящие яростью глаза.
— Кто сказал, что не хочу?
Сяо Чжань подобрался, как животное перед прыжком, а губы изогнулись в какой-то дикой, пугающей усмешке. Голос звучал почти ласково, но интонация бросала в дрожь, запуская по коже миллиарды острых игольчатых уколов.
Он плавно соскользнул со стула и в два шага перетёк к Ибо на колени, пихнув локтем тарелку с лапшой — та полетела на пол. Но отреагировать Ибо не успел, его уже кусали в губы — чувствительно, напористо и больно, словно наказывали за что-то.
— Гэгэ, что ты… — за мгновение, когда его отпустили, чтобы сделать вздох, Ибо успел произнести только несколько слов, но его снова заткнули поцелуем.
Возбуждение рвануло по нервам мгновенно с отметки «ноль» до границы возможного, как только Ибо почувствовал запах потёкшего омеги. Тело среагировало тут же: член упёрся в ширинку — неприятно, учитывая, что это произошло с какой-то противоестественной скоростью, словно всё происходило, минуя сознание, на животных инстинктах. Но ещё со школьного курса биологии он помнил, что человек, как высшая, главенствующая форма жизни, лишён этой особенности. Вместо инстинктов природа одарила его разумом. Однако тот сейчас упорно не хотел включаться, тело будто жило собственной жизнью, яростно принимая злые укусы и стискивая в ответных объятиях омегу, гибко извивающегося у Ибо на коленях.
— Трахни меня! Сейчас же! — Сяо Чжань пришпорил пяткой, видимо, чтобы придать ускорение.
Что там было про отсутствие инстинктов? Ибо, как был — на руках с Сяо Чжанем — подскочил и бросился в свою спальню, которая находилась ближе всего. Почти не чувствуя веса на руках, он успешно уворачивался от жалящих поцелуев, чтобы видеть куда идти. В отместку Сяо Чжань отыгрывался на его шее, терзая, вгрызаясь и покрывая её болезненными укусами, после которых, наверняка, останутся синяки и засосы. В конце Ибо уже бежал, опасаясь, что не успеет, и его просто сожрут.
Он попытался сбросить Сяо Чжаня на кровать, но не смог отцепить от себя — тот оплёл, словно лиана, руками и ногами. Они вместе обрушились вниз, и Сяо Чжань тут же принеся раздевать Ибо, остервенело срывая одежду:
— Давай же, альфа, ты хочешь. Выеби меня!
Ибо попытался отстраниться и заглянуть в раскрасневшееся лицо напротив, но Сяо Чжань вдруг разозлился и размашисто залепил пощечину. Вышло не больно, но чувствительно-отрезвляюще.
— Долго будешь тупить? Не тормози!
— Хорошо, хорошо… — Ибо словно ударили по голове, его одновременно замутило и повело так сильно, что избавиться от уже надорванной футболки удалось не сразу. Координация поплыла и пальцы соскользнули, когда он попытался сорвать а-пластыри с живота. Зажмурившись, Ибо сделал глубокий вдох и постарался сконцентрироваться. Помогло. Со второго раза у него получилось подцепить край ткани и резко содрать оба пластыря, не обращая внимания на злобную реакцию омеги: «Сука!» и последовавший за этим удар пяткой в ягодицу. На этот раз его явно наказывали. Только за что? За то, что использовал заместительную терапию, потому что не вывозил находиться рядом с омегой и не прикасаться?
По-змеиному изогнувшись, Сяо Чжань, вывернулся из штанов и белья и раздвинул ноги, демонстрируя не только стоящий небольшой аккуратный член, но и блестящий от смазки вход. Одуряющий запах весны, открывшихся почек, талой воды, скользящих по коже солнечных лучей, теплой земли с едва пробившейся колкой молодой травой ударил в нос, ещё больше дурманя сознание. Но отключиться ему не позволили — схватили за пояс штанов, яростно, зло дернули, буквально с мясом выдрав болты и цапнули за член прямо сквозь бельё.
— Используй свою дубину по назначению! — Сяо Чжань приказывал, словно вбивал раскаленные гвозди в череп — резко и безжалостно. Мозг от этого, казалось, начал пузыриться и закипать, отказываясь принимать происходящее. Зато тело жило своей жизнью. Би-сущность растворилась в пьянящем запахе возбуждения омеги.
Потянув за резинку, Сяо Чжань спустил ему трусы под яйца, попутно царапнув ногтём по головке. Несколько мгновений просто смотрел, приоткрыв рот, выглядя при этом совершенно обдолбанным.
— С-с-сука… — выдохнул он, затем вдруг крутанувшись волчком, развернулся и встал на четвереньки, выставив задницу.
Ибо залип на поясничном прогибе, неожиданно изящном и будто бы каком-то беззащитном. Захотелось провести пальцами, стирая нервную испарину с кожи, огладить бока, успокоить и накрыть собой сверху, так, чтобы защитить даже от самого себя.
Но ему снова не позволили.
Обернувшись через плечо, Сяо Чжань оскалился — чисто зверёныш — завёл руку назад, ухватил Ибо за член и потянул на себя.
— Ты альфа или ребёнок? Испугался? Давай, ты же хочешь! — и сам насадился до упора.
У Ибо искры полетели прямо перед глазами. Впервые в жизни он видел, как разлетаются появившиеся из ниоткуда светящиеся яркие точки и исчезают где-то за границей периферийного зрения. Зашипев от сильного сдавливания, он попытался отстраниться, но сильные пальцы тут же больно вцепились в бедро.
— Еби давай! Хоть на это ты способен?
Послушно толкаясь во вздрагивавшее под ним тело, Ибо ощущал, как странно раздваивается сознание. Он понимал, что ни за что не сможет так кончить, да и не хотел — никакого желания. В голове било ритуальным барабаном, в груди царапало обезумевшей кошкой, а глаза буквально выдавливало изнутри кипятком. Однако член стоял, реагируя на возбуждение омеги, и Ибо продолжал двигаться, ритмично, чётко, сильно — так, как от него ждали.
Он потерял счёт времени, в какой-то момент, почти отключившись. В сознание его втащило ощущение, что член снова, как в самом начале, сильно сдавило — омегу под ним изогнуло, и тот застонал низко, на одной ноте. Затем руки Сяо Чжаня подломились, и он рухнул на постель.
Ибо замер, оторопело глядя на тяжело дышащего под ним Сяо Чжаня. Тот, видимо что-то почуяв, лениво обернулся:
— Ты кончил?
В реальность вернуло разом: настолько странно и дико прозвучал вопрос. Шарахнувшись, как от чумного, Ибо сначала откатился на край кровати, затем поднялся. Физическое возбуждение тут же схлынуло, член почти опал; в мозгах же фарш проворачивался с самого начала, никакого желания и в помине не было.
— Спасибо. Не хочу.
Он успел подхватить из шкафа первые попавшиеся джинсы и выскочил в коридор.
В штанину смог попасть с третьего раза. Руки опять тряслись, зрение расплывалось. Он вздрогнул всем телом и едва не свалился, потеряв равновесие, когда услышал позади тихое:
— Ты куда?
Обернуться и посмотреть в лицо Сяо Чжаню, решимости не хватило. Замерев, он уставился на висящий на стене видео постер с парящей в воздухе пантерой. Вытянувшийся в стрелу хищник стремительно летел, выставив передние лапы в попытке поймать несущуюся по саване газель. Маньячная картинка — подарок от дизайнера интерьера местной строительной компании.
Ибо зажмурился.
Внутри всё клокотало. Его будто макнули лицом в дерьмо. Понять бы ещё — за что.
— Переночую у друга.
Уже возле входной двери его снова остановил оклик:
— Ибо!
Он запнулся о порог, но обернуться так и не смог.
— Если тебе нравится представлять меня насильником и мудаком, я не хочу в этом участвовать. Хочешь быть жертвой — твой выбор, — и выбежал на улицу.
Едва выехав за ворота, он сначала подумал набрать брата, но несколько минут езды по ночному Кайчжоу немного привели в чувство. Когда вязкий ком, застрявший в горле, немного отпустил, он позвонил Вэньханю:
— Дагэ, ты дома? — и получив утвердительный ответ, добавил: — Сейчас приеду.
Вэньхань не стал задавать вопросов, охать, суетиться — вообще ничего, кроме лаконичного: «Ок».
Уже внизу, спустившись на лифте и проехав полгорода, Ибо остановился возле бара недалеко от дома Вэньханя, чтобы купить пива. Его ждала бессонная ночь. К счастью не в одиночестве.
Недавно съехавший от родителей Вэньхань жил в просторной студии на северо-востоке в Дунчэне. До встречи с Сяо Чжанем Ибо иногда оставался у него ночевать — квартира находилась в десяти минутах ходьбы от Академии, напротив парка Чаоян.
Припарковав мотоцикл на открытой стоянке возле ЖК, Ибо поднялся на двадцать первый этаж, где возле открытой двери своей квартиры уже стоял Вэньхань, скрестив руки на груди и склонив голову на бок с выражением немого вопроса на лице.
— Сначала выпьем, — Ибо попытался просочиться мимо друга, но тот стоял намертво. Вздохнув, признавая поражение, Ибо всучил ему пакет с пивом. — Меня только что морально и физически выебали и я не знаю, что делать. Совсем.
Забрав пакет, друг молча посторонился, пропуская в квартиру.
Пару бутылок пива спустя Ибо наконец смог сформулировать:
— Самое паршивое, что чувствую себя беспомощным, как будто мне снова семь. Хаосюань звонил. Иногда кажется, он прям чует. Дай ему волю, тут же прибежит спасать. И послать не могу, и опека эта достала.
Вэньхань обладал бесценным умением слушать. Он не просто молчал рядом или кивал с сочувственным видом, он проживал каждое произнесенное слово, прочувствовал каждую эмоцию. Смотрел, словно в душу глядел. Рядом с ним всегда находились слова и формулировки, которые обычно было не подобрать.
— Но дело не в Хаосюане? — в проницательности ему не откажешь. Вэньхань всегда сразу улавливал суть проблемы. — Сяо Чжань?
Наверное, усмешка вышла горькой. Хотя, скорее, жалкой.
— Я не справляюсь. Думал, у меня получится, но нет, — признание далось на удивление легко. — Видимо, слишком мелкий для него. Он не пускает меня к себе. Не знаю, что у него происходит, но сегодня я его забрал из спального района, и он явно был не в себе. А дома, когда вроде бы уже всё было нормально, вдруг ни с того ни с сего как будто взбесился и набросился. Кажется, он считает себя жертвой и секс… это было мерзко. Не хочу так. Что мне делать?
Вэньхань молча допил бутылку в один большой глоток и открыл следующую. Покачав головой, вздохнул, приложился ещё раз, потом посмотрел остро, пристально.
— Не совсем понятно, но не важно. Скажи ему о своих чувствах. В чем проблема? Не умеешь пользоваться ртом? Скажи, что не хочешь так строить отношения. Скажи, чего хочешь на самом деле. Быть с ним? Так и будь, в чём проблема? Просто будь рядом. Ну достался тебе такой вот ебанутый омега. Ему же самому плохо, понимаешь? Так будь для него альфой, поддержи и не позволяй творить хуйни.
— Так просто? — Ибо усмехнулся, и отсалютовав бутылкой, тоже выпил — уже третья пошла.
Вэньхань пожал плечами.
— А зачем усложнять?
Ответить Ибо не успел — зазвонил телефон. На экране высветилось «Гэгэ». Ибо перевел взгляд на Вэньханя, тот смотрел пристально, будто ждал его решения.
Голос в динамике звучал устало:
— Ты где?
— Я же сказал, останусь у друга.
Сяо Чжань помолчал несколько секунд, потом произнёс:
— Прости. Я веду себя, как мудак.
Ибо, до этого старательно царапавший силиконовый коврик на столе крышкой от пива, снова посмотрел на друга. Тот внимательно вслушивался в разговор, но никак не реагировал на происходящее. Подсказки не будет?
— Я уже выпил, сегодня останусь у Вэньханя. Вернусь завтра вечером после учёбы. Ложись спать, гэгэ.
Вэньхань одобрительно кивнул и растянул губы в довольной улыбке.
Придурок.
Сяо Чжань молчал. Ибо не знал, что ещё сказать. Казалось, что время утекает сквозь пальцы, а он опять всё сделал не так, не то сказал, неправильно отреагировал, что-то упустил. Может, нужно всё бросить и ехать к нему?
— Ты пьёшь? — голос Сяо Чжаня звучал совсем тихо, будто бы сквозь толщу воды, словно он шептал на другом конце трубки, словно тоже не знал, что сказать.
— Да.
— Не пей слишком много. И прими лекарство, тебе может стать плохо. Твой… Вэньхань знает, что делать в крайнем случае?
— Волнуешься за меня, гэ? — оно само вырвалось, Ибо, может, и не хотел, но прозвучало насмешливо.
Сяо Чжань не стал поддерживать тон и просто ответил:
— Волнуюсь. До завтра.
Когда он отключился, Ибо еще какое-то время бессмысленно таращился на потухший экран телефона, пока его совершенно бесцеремонно не вернули в реальность:
— Вы ебанутые оба, — Вэньхань стукнул своей бутылкой о его и добавил. — Уверен, вы разберётесь!
— Это был тост? Да ты прирождённый психолог…
Название главы - строчка из песни Агаты Кристи «Истерика»
P.S. Обещаю в следующей главе всё починить))
========== Львёнок-манипурятор и поиск компромисса ==========
Страх. Это первая эмоция, которую он смог выделить. Потом появилась злость. Даже не так. Ярость. Наверное, что-то схожее испытывали древние европейские воины, приняв отвар из грибов и уверовав в собственную неуязвимость. Он почувствовал, что впадает в бешенство и теряет контроль над рациональной частью своей сущности. Общество существует в давно установленных рамках нравственности и морали. Если границы размываются, человек превращается в берсерка и подходить к нему с меркой социальных норм и правил бессмысленно. Это знает любой юрист, тем более полицейский аналитик. И сейчас его личная граница допустимого трещала под напором исступлённого бешенства, подойдя критично близко к отметке «состояние аффекта». Он осознал желание крушить всё вокруг, когда с трудом сумел разжать сомкнутые на спинке стула пальцы после напряжённого окрика Чжочэна.
Впрочем, что именно крикнул друг, расслышать не удалось — в ушах стоял мерный гул, а перед глазами темнела мутная пелена. Воздух проходил в лёгкие с трудом.
— Дыши, гэгэ! — первое, что дошло до сознания вместе с уверенным прикосновением холодных пальцев к вискам.
После трёх быстрых, чётких нажатий по нужным точкам муть отступила, уползла, как древняя рептилия, пятясь задом и скалясь обещанием вернуться. Успокаивающе погладив по плечу, Цзыи подтолкнула к дивану. Всё-таки хорошая была идея впихнуть его в кабинет, столько раз уже выручал.
— Сядь, гэ, и успокойся.
Дверь открылась, пропуская в кабинет Сюань Лу со стаканчиком из их любимого автомата на этаже, снабжавшего порошковым кофе сразу несколько отделов.
— Выпей чай, станет лучше.
— Да с хуя ли мне станет лучше тем более от чая?.. — начал было Сяо Чжань, но Сюань Лу не Чжочэн, так просто не испугаешь.
— Пей, сказала, пока мы насильно в тебя это не влили! — маленькая и с виду хрупкая, она вполне могла бы даже в одиночку исполнить угрозу. Связываться с Сюань Лу в таком настроении себе дороже. Пришлось подчиниться и взять стаканчик с мерзко вонявшей химическим вкусом мяты и сливы горячей водой.
— Насилие над третьим полом запрещено законом, дацзе,{?}[сестренка ] — пробормотал Сяо Чжань, уткнувшись носом в вонючий стакан. Впрочем, не слишком громко.
Трусливо спрятавшийся за диваном у окна Чжочэн, почувствовав, что буря миновала, внезапно ожил:
— Закон запрещает насилие над любыми людьми. Давай спокойно обсудим, решим, что делать дальше…
— Давай, конечно, — с наигранной лёгкостью согласился Сяо Чжань. Ярость не ушла, она лишь чуть отступила, готовая в любой момент вернуться и выплеснуться наружу. — Обсудим, как Паучиха публично меня сдала, подставив тем самым под удар Ибо. Я понимаю, что она меня не выносит, но подвергать опасности гражданского — альфу между прочим! — у которого ещё нет детей? Она хочет, чтобы он стал следующей жертвой? Что за блядство?!..
— Чжань-гэ! — Сюань Лу и Цзыи удивительным образом синхронизировались, видимо, опасаясь повторения вспышки ярости.
Тяжело выдохнув, Чжочэн опустился на другой конец дивана и жалобно посмотрел на напарницу:
— Мне бы кофе…
Но Сюань Лу оказалась непреклонна:
— Я вас не оставлю, а то опять что-нибудь полетит в окно…
Спорить Чжочэн не стал. Подкаблучник.
— Не думаю, что она хотела тебя подставить, тем более, ты сам сказал, речь об альфе. У неё не было выхода. На слитом в сеть видео ты пытаешься привести в чувство Хайкуаня, потом приезжают медики и отчетливо слышны разговоры про «отравление химическим веществом». Там с нескольких камер суммарно семь с половиной минут до момента, пока кто-то из прибывшего патруля обратил внимание на снимавших. Ну и вишенка на торте, когда ты вопишь на всю улицу «Он ушёл! Это был Сюй Чжэн Си!».
— Блядь, я был в шоке! — дёрнувшись, Сяо Чжань облился чаем и зашипел, когда горячая мокрая ткань обожгла колено.
— Да, понятно всё. Но пресса сделала стойку, эти бешеные собаки тут же начали копать и уже к вечеру всё выяснили. И про смерть его альфы, и про психиатрическую лечебницу, и про то, что он пропал. Поступило несколько запросов от СМИ, пресс-служба всю ночь работала.
На это возразить было нечего. Хотя утечка произошла самым тупым образом, понятно, что это был вопрос времени. С другой стороны, возможно, к лучшему. Люди предупреждены об опасности, Сюй Чжэн Си станет труднее ловить жертв. Хотя зачем их ловить? На месте преступника Сяо Чжань сосредоточился бы на одном конкретном человеке, тем более, что теперь благодаря Паучихе, он знал имя обманувшего его омеги. Он уже один раз выбрал Сяо Чжаня. Теперь, когда маньяк знает, что Сяо Чжань помешал забрать не своего альфу, а всего лишь напарника, он начнёт искать настоящего партнёра. Для него это теперь вопрос чести.
— Сочувствую пресс-службе, но это их работа. Только теперь, когда моё имя озвучили публично, он будет искать Ибо. И что-то мне подсказывает, что Паучиха сделала это сознательно. Зная следующую жертву, поймать преступника проще. А, учитывая, что потенциальная жертва — мой альфа, я никому не позволю…
Договаривать не стал. Мысль о том, что по его вине Ибо может пострадать, в буквальном смысле вызывала тошноту. Парень и так получил ебанутого придурка омегу. Воспоминания о случившемся два дня назад всё ещё были под запретом. Сяо Чжань положил их в самый дальний и тёмный шкаф и запер на ключ, запретив себе любую рефлексию по этому поводу. Пока что.
Вчера, когда Ибо вечером вернулся домой, они так и не смогли поговорить. Ибо молчал, а максимум, который смог из себя выдавить Сяо Чжань — банальные вопросы про самочувствие и спутанные извинения. Ибо вежливо покивал, но ситуация повисла между ними гигантской дохлой белой обезьяной. Одно радовало — приготовленную им еду Ибо ел с удовольствием. Почему-то вид альфы, уплетающего за обе свои пухлые щёки свинину в кисло-сладком соусе, вызывал умиротворение, близкое к эйфории.
— Раз мы можем предположить его дальнейшие действия, то нужно просто спрятать Ибо в безопасном месте. А у вас в доме мы поселим подставного альфу из числа офицеров группы «А», — Сюань Лу рассуждала, как всегда логично.
Только она не учла один момент.
Вечером, когда Сяо Чжань подробно изложил ситуацию с самого начала и предложил план действий, Ибо наотрез отказался.
Вопрос о том, почему Сяо Чжань оказался не готов к такому повороту событий, остаётся открытым. На первый взгляд он учёл всё. Пришел домой раньше, приготовил ужин, встретил Ибо. За едой максимально нейтрально расспрашивал об учёбе, сам рассказал, как сдавал первую сессию в университете и как на него взъелась преподавательница по судебному производству и трижды отправляла на пересдачу. После ужина заварил Шу Чэньнянь — любимый пуэр Ибо — и предложил посидеть в гостиной. Они едва устроились на диване, и Сяо Чжань только успел предложить посмотреть новый выпуск «Танцев», как Ибо, поставив чашку на столик, в защитном жесте скрестил руки на груди и уставился на него немигающим взглядом:
— Говори уже, что случилось.
Неожиданная реплика немного сбила с настроя, но Сяо Чжань быстро сориентировался:
— Хочу попросить тебя о помощи.
Он подробно рассказал о маньяке, жертвах, о провалившейся попытке поймать преступника, о ранении Хайкуаня, о том, как информация просочилась в сеть, и даже показал то самое снятое прохожими видео, где он в ебучем клоунском прикиде пытается привести в чувство напарника. Заявление пресс-службы Управления от имени Паучихи Ибо прочитал уже сам, пока Сяо Чжань формулировал итоговый вывод о том, что Сюй Чжэн Си теперь знает не только лицо, но и имя того, кто его едва не поймал, а значит Ибо оказался под угрозой. Так последовательно, доказательно и обоснованно Сяо Чжань не выступал даже перед Паучихой. Чжочэн бы им гордился.
Ибо слушал молча, с нечитаемым выражением лица, не шевелясь и ни разу не перебив. В конце логично выстроенного, с чётко дозированным эмоциональным воздействием спича — который, между прочим, даже репетировал по дороге с работы — Сяо Чжань плавно подвел к необходимости на время исчезнуть. И добавил, что Управление полиции Пекина берёт на себя контроль безопасности Ибо и готово под охраной переправить его в Шанхай.
На всё это Ибо лаконично ответил:
— Я никуда не поеду.
Растерявшись от такой категоричности, Сяо Чжань сначала попытался было уговорить, начал объяснять заново, уточнять детали, но внезапно натолкнулся на ледяную стену.
— Гэ, я всё понял. Я не поеду. У меня родители, брат, друзья, учеба, сессия на носу, новогодний концерт и омега, на которого, если я скроюсь, обрушится ярость ебучего маньяка. Я не могу. Не потому что я какой-то там альфа, а он омега и вся эта гендерная хрень. Не в этом дело. — Ибо до этого не отводивший взгляд, замолчал и опустил глаза. Возле опущенных уголков губ залегли темные тени, скулы заострились, и сейчас он неожиданно выглядел сильно старше своих лет. — Я не могу его бросить, потому что он мне дорог. Хотя, может, ему это совсем не нужно, но я всё ещё надеюсь, что мы сможем построить отношения. И пока есть хоть малейший шанс, я не отступлю. — Ибо поднял голову, коротко глянул и снова отвернулся, будто смутившись своего признания. — Он мне очень нравится.
На этот раз слова всё-таки закончились.
— Ты… ты не понимаешь. Он будет тебя искать! Ты можешь пострадать!
Ибо посмотрел как-то устало, словно говорил с ребёнком, потом поднялся, так и не притронувшись к чаю.
— Если это всё, я пойду спать, завтра с утра прогон…
— Стой. Пожалуйста. Послушай меня! — Сяо Чжань схватил Ибо за руку, вынуждая сесть обратно.
Он чувствовал, как внутри рушится плотина, обрываются какие-то старые, казавшиеся прочными связи, выдираются больно с мясом и кровью последние оставшиеся ориентиры.
— Не хочу, чтобы ты пострадал. Боюсь, понимаешь? Мне пиздец страшно. Я совершенно один со всем этим дерьмом. Если с тобой что-то случится, как смогу жить, зная, что сломал твою жизнь? Что всё разрушил? Отец… Отец рассказал, что чуть не сдох, когда прошёл инициацию. Я ведь всегда его ненавидел, а он, оказывается, страдал. Он страдал, блядь! А я?! Он сказал, что не хотел уходить, но не смог…
Слова полились сами, плотину всё-таки прорвало.
Отец оказался совсем не таким, каким помнился по детским воспоминаниям. Конечно, мама пыталась показывать его фото, только Сяо Чжань не особо вглядывался. Для сорокапятилетнего мужчины он выглядел слишком молодо, больше походил на айдола, который ещё вполне может играть в дорамах главных героев, а не второстепенные роли благородных отцов. То ли Би-фактор третьего пола, то ли просто хорошая генетика, но отец вполне мог сойти за его старшего брата — с чёткими, резкими скулами, вырезанными, как по идеальному лекалу губами и гладкой матовой кожей.
Возможно, если бы ему навстречу вышел обрюзгший, усталый, суетливый мужчина средних лет, Сяо Чжань воспринял бы всё иначе. Но отец выглядел слишком успешным, спокойным и уверенным. В его улыбке было столько грустного понимания, столько непонятно откуда взявшейся у альфы теплоты, что Сяо Чжань растерял все вопросы. Он снова чувствовал себя брошенным семилетним ребёнком, которому родители пытаются объяснить, что у папы теперь другая семья, что там — омега, которого нельзя бросить.
«А нас можно?»
«Я вас не бросаю, вы всегда будете моей семьей»
«А кто он тогда?»
«Он тоже моя семья»
«Разве может быть две семьи?»
Вынырнув из цепко-вяжущего флешбека и подавив нелепое желание снова спросить «Почему ты тогда ушёл?», Сяо Чжань задал более актуальный вопрос. Сейчас важнее было понять, как отец пережил разрыв со своей семьей, как принял чужого человека, который теперь по нелепой причуде судьбы должен был стать его партнёром. Как вообще с этим жить?
Они сидели в крохотной семейной кофейне, расположенной на первом этаже ЖК, в котором теперь жил отец со своей семьей. Двойной латте с кленовым сиропом давно остыл, превратившись в мерзкую бурду — в последнее время обоняние и вкус словно взбунтовались, остро реагируя на любые химические добавки.
Мужчина напротив, который так не походил на воспоминания о себе, рассказывал с грустной улыбкой о том, как его омега пытался покончить с собой, осознав, что разбивает чужую семью. Как у отца однажды вечером просто сработала Би-связь, он сорвался, приехал домой к омеге и застал того на полу без сознания с розовой пеной вокруг рта и о-пластырями по всему телу. Как трясущимися руками пытался нащупать пульс, как срывал пластыри, как делал искусственное дыхание, как вмиг закаменели лица прибывших на вызов медиков и как сквозь шум в ушах услышал вердикт: «Передозировка о-гормонами. Не довезем». Как врал потом надзорным органам, что они просто поссорились и не виделись несколько дней и что это была не попытка самоубийства, а случайность, неправильно рассчитанная доза заместительной терапии. Как задыхался в больнице, когда осознал, что сдохнет, если потеряет омегу. Как смотрел в почти незнакомые фиолетовые омежьи глаза и понял, что не может ненавидеть. Как его ломало от чувства вины перед женой и сыном и этим совсем молоденьким незнакомым парнем, за которого теперь он тоже чувствовал ответственность. А ещё как наконец смирился с тем, что случившаяся инициация не была его выбором. Но всё, что будет происходить дальше, дальнейшая жизнь — зависит от него.
Сяо Чжань совсем не хотел знать, что оказывается его родители продолжали общаться все эти годы, оставшись по сути близкими людьми, хоть каждый и пошёл своей дорогой. Что он сам выбрал жить в отрицании, отказавшись от общения с отцом. Что, загнав себя своим страхом и ненавистью в ловушку, теперь не может найти выход.
— Тебе не обязательно прямо сейчас делать выбор, если не хочешь и не готов, — сказал отец.
Как он?.. Ну, да, конечно, он в курсе жизни Сяо Чжаня — мама информирует.
«Тебе не обязательно, если не хочешь».
Только вот это не так. Неважно, чего он хочет и к чему готов. Он больше не контролирует свою жизнь. Если отцу нравится думать, что его жизнь — его выбор, то Сяо Чжань прекрасно осознаёт иллюзорность таких фантазий. От него ничего уже не зависит, ему предстоит жить совсем другими категориями.
Возможно, поэтому, когда Ибо произнёс эту фразу почти дословно, пусть и в другом контексте, Сяо Чжаню сорвало резьбу.
— Прости за это. Я всё еще не могу смириться с тем, что больше не контролирую свою жизнь. Забавно, я вдруг осознал, что, если бы не моя семейная история и не отсутствие выбора, я… — он замолчал, вдруг ужаснувшись тому, что собирался сказать. Он что, правда, сейчас это скажет?
Ибо сидел рядом на диване, не шевелясь и, кажется, даже не дыша, жадно впитывая каждое слово. Хороший, светлый мальчик. Красивый. С кривоватой ухмылочкой и отвратительным смехом. Заботливый. Упрямый. Открытый. А ещё талантливый — он показывал видео с репетиций, сомневаться не приходилось, через несколько лет парень взлетит. И самое главное — готовый отдать себя полностью.
Сяо Чжань, что, действительно сейчас хотел произнести это вслух?
Зябко поёжившись, он схватил со стола свою чашку с почти остывшим чаем и залпом осушил половину, не почувствовав никакого вкуса.
Ибо молчал, не собираясь ему помогать. Сучёныш.
— Да. Ладно, — Сяо Чжань сделал короткий вдох и на выдохе быстро сказал: — Я бы выбрал тебя.
От улыбки Ибо вполне можно было бы запитать электричеством половину Пекина.
— Значит я всё-таки нравлюсь гэгэ?
Вот сейчас сунь пальчик в клетку со львёнком, по локоть и откусит.
— Ничего подобного я не говорил… — с другой стороны — пока львёнок размяк, этим можно воспользоваться. Сяо Чжань переобулся буквально на полуслове. — Потому что тебе говоришь, а ты не слушаешь. Конечно, я волнуюсь. Мы же… ты же… Если с тобой что-то случится? Когда будешь в безопасности, я смогу спокойно работать, мы его быстро поймаем, и ты сразу вернешься. Это займёт две-три недели, вряд ли больше. Сможешь учиться дистанционно, мы решим этот вопрос.
Даже мягкий успокаивающий голос, доброжелательная с ангельским обаянием улыбка и демонстративно развернутые к собеседнику ладони — всё по науке — не помогли. Ибо моментально погас, нахохлился, как обиженный птенец и даже отодвинулся подальше в угол дивана. Мелкий лев-манипулятор.
— А ты тоже никогда не сдаёшься, гэ? Я не могу. Ну сам пойми! Ты закроешь меня на другом конце страны, под охраной, и я ничего не смогу сделать. Он же на тебе отыграется, как только поймёт, что я исчез. Хочешь стать следующей жертвой, когда он обозлится и слетит с катушек? Правда думаешь, что я смогу сидеть в Шанхае?
На то, чтобы вернуть самообладание, ушло несколько секунд. Пришлось закрыть глаза и сделать три глубоких вдоха-выдоха под обеспокоенное: «Гэ, ну прости, не злись, пожалуйста!». После случившегося во вторник, Сяо Чжань поклялся, больше никогда не срываться на Ибо подобным образом. Никаким образом не срываться. Нет ничего хуже, чем чувствовать себя мудаком, пнувшим… львёнка.
— Ибо, ты невнимательно слушал. Я — выступаю триггером, ты — его цель. Если он тебя не найдет, это его дезориентирует, он потеряется и совершит ошибку, и тогда мы его возьмём. На меня не действуют химические о-феромоны, он ничего мне не сделает.
Получилось. Ровно, спокойно, рассудительно и без эмоций. Должно сработать.
Но не сработало.
Ибо скосил голову на бок, будто он никакой не львёнок, а самый настоящий щенок. И улыбался, засранец.
— Гэ, ты удивляешь, вроде полицейский аналитик, а говоришь ерунду. Он достал ядрёные о-феромоны, что помешает ему спецом для тебя использовать концентрированную химозу из а-феромонов? Притом, сделать это на расстоянии, например, выстрелить ампулой и напасть. Я не уеду, гэ, давай закроем тему. С приманкой вы его быстрее поймаете.
Всё-таки Паучиха не зря генеральские погоны носит, всё просчитала. Сука, что б ей переродиться дождевым червём в следующей жизни!
— Я не могу так рисковать. Твои родители… — начал было он, но его перебили.
— Мне девятнадцать, — напомнил Ибо. Будто тут кто-то мог об этом забыть. — Родители здесь не причём, это моё решение, — у львёнка вдруг прорезался почти взрослый рык. Уверенный и спокойный. Такой, которому трудно противостоять. Впрочем, хищник тут же примирительно мурлыкнул, смягчая эффект. — Но я готов обвешаться камерами, маячками или чем там скажешь. Хоть пояс верности нацепить, если нужно, - глаза лукаво блеснули из-под чёлки. — С условием, что ты сам его на меня наденешь.
Выразительно подвигав бровями, Ибо слил весь эффект взрослости. О чём можно говорить с подростком, который даже такой серьёзный разговор свёл к теме «потрогай меня за член»?
Сяо Чжань вздохнул.
— Пояс верности, надеюсь, не понадобится…
Он понял, что проиграл, когда начал прикидывать, когда можно будет оформить GPS-трекеры. Если завтра прямо с утра отправить запрос, к обеду уже можно будет привезти Ибо и закрепить аппаратуру на теле. Он посмотрел на девственно-чистые мочки ушей — то, что надо.
— Вставим тебе в уши парные датчики, там будет камера и микрофон, выглядит, как обычные серьги.
Нервно схватившись за уши, Ибо мультяшно округлил глаза в притворном испуге.
— Гэ, сам пробьёт мне дырки? Он всё-таки хочет меня трахнуть? В уши? Гэ настоящий извращенец!
И сложил губы бантиком, поганец. Правда долго не выдержал, бантик распустился в глумливо-гремлинскую ухмылку.
— Ди-ди много говорит о сексе, — Сяо Чжань сделал вид, что не заметил, как при слове «ди-ди» рывком увеличились зрачки в янтарных глазах напротив. Демонстративно-задумчиво постучал пальцами себе по губам и уточнил. — Кто-то хочет трахаться?
В эту игру можно играть вдвоём. Мелкий львёнок пока только учится точить когти. Хотя надо начинать привыкать, что подставленное пузико с угурушным «Почеши!» теперь будет использоваться против Сяо Чжаня регулярно.
— Кто-то очень хочет! — Ибо энергично закивал головой с такой силой, что та рисковала отвалиться. — Только можно не как в прошлый раз?
На этот раз улыбка у него вышла застенчивой, а у Сяо Чжаня болезненно защемило в груди. Львёнок очень скоро вырастет, и против взрослого хищника у него нет никаких средств защиты.
— Так — больше никогда. Обещаю.
========== Бегите, господин Сяо, бегите ==========
Комментарий к Бегите, господин Сяо, бегите
Сяо Чжань ругается матом. Его можно понять…
***
Аудио файл: diary.xz001.aiff
Расшифровка файл: nut.diary.xz001.aifc
Так. Ладно. Это моя первая попытка записать мысли. Точнее, зачитать. Орешек, расшифровка и сохранение для истории — на тебе.
«Принято»
Как там обычно начинают? Это дневник Сяо Чжаня?
Сегодня третье февраля, скоро Новый год. Ночью выпал снег. Правда, днём всё растаяло.
Хуйня какая-то. Зачем это нужно? Стоп!
Ладно. Ещё раз.
До Нового года осталось пять дней. Самое время начать уборку в доме, чтобы очистить жизнь от неудач и отогнать несчастья. Только в прошлом году это не сработало. Мы с Цзыи отдраили квартиру до блеска — и что? В этом году я получил омегастатус и маньяка. И первое место в конкурсе неудачников.
О-психолог два целых месяца с таким упорством предлагает самопсихотерапию, что, подозреваю, просто хочет от меня отделаться. Не то, чтобы я не верил во всю эту научную психологию, скорее…
Да ладно, я настолько отчаялся?
Верю, не верю — какая разница. Оказался в ненужное время в ненужном месте, чтобы прийти к тому, где я сейчас. Тут уж не до веры, выжить бы.
По итогу я всё равно остался один. Ни мама, ни тем более отец, ни друзья, ни чёртов психолог, ни все эти службы поддержки и надзорные органы не помогут разобраться. Решать проблему придется самому.
Что там он сказал? «Разобрать по полочкам? К чему я пришёл спустя четыре месяца?»
Блядь… Курить хочется, сигареты закончились. Ибо каждый раз смотрит с такой печалью, словно я пнул котенка на его глазах. Смотрит и молчит. Нервирует.
Так, ладно, это потом.
Что там? Похоже, встали намертво. Конец двадцать первого века в Пекине смог и пробки. Блядь, в деда превращаюсь. Орешек, перестрой маршрут.
«Маршрут перестроен. Время в пути семнадцать минут»
Хорошо. Итак. Спустя четыре месяца…
Спустя четыре ебучих месяца в новом статусе чувствую себя, как влетевшая с разгона в горячую смолу навозная муха.
По началу не верилось, казалось, это случайность, ошибка и вообще не со мной. Вляпавшаяся муха не в курсе, что впереди ждёт вечность, застывшая в янтаре. Для неё — это просто смерть и никакой красоты. Какая к ебеням разница для насекомого, что через миллионы лет кусок закаменевшей смолы, ставшей ему могилой, украсит шею или запястье красотки из будущего?
Из миллиона лет прошло только четыре месяца, но неверие быстро закончилось, и я начал злиться. Ситуация патовая, выхода нет. Я злился на маму, раздражавшую бесполезными попытками поддержать; на отца, который смирился и в свои 45 выглядит лучше, чем я в 27; на друзей, чьи пустые «я понимаю» бесили до белых глаз: как они могут понять, если не были в такой ситуации? Злился на Цзыи, потому что не мог избавиться от чувства, что меня предали. Сюй Чжэн Си хотелось… до сих пор хочется удавить — надо было именно сейчас слететь с катушек и начать убивать?! Паучиха ещё эта, что б ей… по её инициативе теперь Ибо в опасности.
И Ибо. На него злился больше всех. За то, что он чёртов альфа. Ну какой он альфа, если ребенок? Как я вообще оказался в этом дерьме?
Как система предполагает, я должен довериться тому, кто младше меня на восемь лет? Родить ему детей? Что ещё? Сидеть дома, ждать альфу, готовить еду, заниматься воспитанием отпрысков? И всё это я должен захотеть, едва получив омега-ген? Тело изменилось и продолжает меняться, но человек — не только тело. Мне что, вырезать мозг? Сделать лоботомию, как в двадцатом веке? Как люди с этим справляются? Сегодня ты мужчина, а завтра — омега и давай рожай? Как у отца получилось? Хотя он же инициировался альфой. Наверное, им проще.
Потом я устал злиться. Не помню точно, когда… Наверное, когда изнасиловал Ибо. Да. Изнасиловал. Я, офицер полиции, изнасиловал парня, который младше меня на восемь ебучих лет.
А ведь считал себя нормальным человеком. Так судьба херачит по морде? Откуда вылезло это дерьмо? Стыдно до сих пор. И всегда будет. Я извинился, но толку? За такое просят прощение? Как? «Прости, я повёл себя как мудак, унизил тебя, принудил к сексу, мне очень стыдно?»
Ещё очень мерзко. И страшно, что может повториться и ни раз. Что превращусь в урода, который оправдывает и жалеет только себя. Чем я тогда лучше того же Сюй Чжэн Си? Он не считает себя убийцей, в его картине мира, он хороший человек, которому сделали больно. А сам он ни в чём не виноват. Получается, я такой же?
Моментами думал, что выход найдётся. Например, окажется, что идеальная генетика дала сбой, и я окажусь бесплодным. И тогда всё само решится. В конечном итоге, я подберу заместительную терапию, Ибо найдет себе другого, нормального омегу, больше подходящего по возрасту, а я верну свою жизнь.
Искушение помечтать о Боге из машины{?}[Бог из машины — латинское выражение, означающее ситуацию, когда конфликт разрешается, исходя не из логики повествования, а благодаря неожиданному внешнему вмешательству (событиям, обстоятельствам, персонажам). Пошло от постановок в античных театрах, которые часто заканчивались схождением с небес бога-олимпийца, разрешающего все конфликты.] иногда появляется до сих пор. Чем китаец хуже древних греков? Тем, что не герой Софокла?
А потом, по классике наступила стадия принятия.
Потому что Ибо.
Если так подумать, нас вообще не должно было случится. Конечно, он не мог стать омегой, теперь-то понятно. Ему либо оставаться человеком, либо стать альфой. Только не со мной. Даже близко не чувствую себя омегой. Если не говорить о физике и сексе — здесь всё работает. Трудно рефлексировать на тему, что тебя ебут в задницу, когда секс такой, словно тебя совокупляют прямо в мозг. Нереальный, нечеловеческий секс. От такого невозможно отказаться.
Да… про секс.
Наверное, надо сказать.
По итогу получилось странно. Секс нужен, без него — заместительная терапия. Меня тошнит от пластырей, таблетки можно будет только через год, когда гормональный фон выровняется. В тот день, когда увидел на животе Ибо сразу три пластыря, подкатило так, что не успел добежать до туалета. Вспомнил историю с передозировкой у омеги отца, и как будто кто-то услужливо подсунул картинку Ибо с розовой пеной на губах, закатанными белками глаз и предсмертными конвульсиями.
Уже не помню, чего тогда наговорил, но Ибо поклялся больше не использовать пластыри.
Хотя мы трахаемся довольно часто, бывают дни, когда я приползаю без сил. Иногда засыпаю, не дождавшись, пока он выйдет из ванной. В девятнадцать, тем более с А-фактором и с ещё не стабилизировавшимися гормонами трахаться хочется постоянно. Ибо сказал, что бывает, его накрывает даже днём. Но сам ни разу не предлагал секс. Почему боится? Потому что я мудак?
Иногда только заглядывал ко мне в спальню, глаза огромные, кривоватая улыбочка и вопросительное: «Спокойной ночи, гэ?». И кто-то после этого будет говорить: «Гэ, надо через рот общаться»?! Почему-то в такие моменты остро чувствовал себя мудаком. Нам обоим нужно. Зато я научился его считывать.
В общем теперь мне иногда приходится жертвовать обедом. Ему, конечно, и не позволяю, поэтому приезжаю сам.
Думал ли я, что в 27 лет меня будет долбить в задницу подросток на парковке возле университета в обеденный перерыв? Это не совсем то, о чем я мечтал ещё четыре месяца назад.
С другой стороны…
Ибо.
Да.
Не знаю, что сказать. Он мелкий лев. Грациозный, хищный, сильный, благородный. И всё делает с фантастической отдачей, с удовольствием и на полную катушку. Сладко зевает, потом роняет тяжелую лапу мне на плечо, если мы смотрим фильм, потягивается до хруста и как бы невзначай утыкается носом мне в шею. Думает, не чувствую, как глубоко он дышит в этот момент.
По утрам часто просит посмотреть, как танцует. Говорит: «ночью приснилась оригинальная связка, нужно попробовать, зацени, гэ!»
В холодильнике мистическим образом всегда есть мой любимый Джиа Доу Бао — одна из полок полностью заставлена банками, которые никогда не кончаются.
А ещё он тайком нюхает мои волосы, стащил мою старую футболку и спит в ней, а если приходит раньше, наводит порядок в доме. Готовит, правда, скверно, я запретил. Но готовка не проблема, мне нравится. Мою еду он ест с большим удовольствием чем из доставки.
Наверное, Ибо заслуживает кого-то нормального рядом. Если бы остался человеком, нашёл бы хрупкую девушку, обхватывал бы её талию своими огромными лапищами и носил на руках — на его фоне она казалась бы фарфоровой статуэткой. Будь у третьего пола возможность выбора, став альфой, он мог бы выбрать правильного омегу. Такого… кого радует статус, кто хочет рожать детей, не знаю, что ещё… носить подвязки? В общем заменить женщину.
Кстати, на последней встрече о-психолог назвал меня сексистом.
Да… вопросы к нему имеются. Может, он, конечно, и работает по какой-то инновационной методике, но больше похоже, что просто мечтает от меня избавиться. Потому что я неудобный пациент. Неправильный омега. Да и вообще не омега. И сексист.
Забавно, что Ибо на это плевать. Чем дальше, тем больше мне кажется, что его всё устраивает. А с виду не похож на извращенца.
Когда техник пробил Ибо уши и вставил трекеры в виде капель, именно я был тем, кто сказал, что он похож на пидораса. За что получил злобный пинок в голень от Сюань Лу, укоризненный взгляд от Цзыи и икающий хохот от Ибо, который ответил: «А я кто? Я он и есть».
Совершенно потрясающе здоровая психика. Завидую? Да, наверное. И восхищаюсь.
Не знаю, решусь ли однажды перечитать, что наговорил, но может, это и правда сработает?
Что скажешь, Орешек?
«Тайминг записи — 7 минут, пятьдесят четыре секунды».
Ясно. Тогда пока закончим. Стоп.
***
Вот уже два месяца, как Ибо вёл себя идеально, соблюдал правила безопасности, всегда оставался на связи, отвечал в любой момент, даже на занятиях, за что ему уже ни раз прилетало от преподавателей. Руководство Университета решили не информировать, чтобы минимизировать риск утечки. На занятиях Ибо был всё время на виду, но в течение дня одна машина с дежурными оперативниками постоянно курсировала по району, а вторая круглосуточно — по Кайчжоу.
Время растянулось в бесконечную череду похожих дней. Орешек будила в шесть утра рандомной классикой и бодрым: «Лао Сяо, время творить чудеса!» Кто бы спросил, почему он выбрал именно эту фразу из предложенных, вряд ли он сумел бы найти ответ. Чудес в его жизни не наблюдалось от слова совсем. После быстрого душа, он шёл готовить завтрак, после чего будил Ибо. Тот оказался закостенелой совой и с утра напоминал несчастного, сонного, беззащитного и очень уютного львёнка. Обиженно оттопыривал губу, смешно морщил нос и жалобно хныкал, пока не получал свою порцию кофе и еды. Причём ел он с полузакрытыми глазами, досматривая последние сны.
Более-менее он просыпался к моменту, когда Сяо Чжань уходил. Терпеливо выслушивал очередные наставления на случай появления Сюй Чжэн Си, кивал, обещая оставаться на связи, и расцветал шальной улыбкой в ответ на обещание заехать в обед, чтобы «пообщаться» на парковке университета.
Сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих двух месяцев. Воздушные энерговорота закрылись за Сяо Чжанем, отсекая частную территорию дома от улицы ровно в 7:15. Припаркованная напротив их дома машина ремонта электросетей с сотрудниками наружного наблюдения отсалютовала фарами, сигнализируя, что всё в порядке. Через шесть минут, проскочив по кольцевой, вместе с двумя легковыми машинами въехал в лифт и спустился, как говорили все жители Кайчжоу в «нижний город». Ровно в 7.59 он приложил ладонь к сканеру на проходной Управления и позвонил Чжочэну, который — святой человек! — уже ждал его в кабинете вместе с кофе.
Голос Ибо раздался в 8:03:
— Гэ, я выехал из дома, всё хорошо.
В тот же день, когда Ибо установили трекеры в уши, Сяо Чжань поставил себе парные на приём. Процедура не слишком приятная, зато они теперь оба щеголяли «пидорскими» серёжками и могли общаться на расстоянии в любой момент.
Чтобы начать трансляцию голоса в парный динамик достаточно свести вместе большой и указательный пальцы правой руки. Вживлённые наночипы активизировали передачу напрямую. Установленный внутри ушной раковины динамик передавал звук совершенно неслышно для окружающих. Сотрудница, ехавшая в этот момент в лифте вместе с Сяо Чжанем, вздрогнула и удивлённо обернулась, когда он ответил в пустоту:
— Понял. Будь на связи. Как доберешься до Университета, сообщи.
— Конечно. Хорошего дня, гэ-гэ.
Выходя из лифта, Сяо Чжань виновато улыбнулся сотруднице и достал телефон — программа зафиксировала на карте местоположение Ибо, который как раз выезжал на кольцевую, а на видео промелькнул знак с обозначением скоростной магистрали. Трансляция видео и звука в режиме реального времени 24/7 шла синхронно вместе с геолокацией и отображалась в программе на телефоне Сяо Чжаня, Чжочэна и на компьютере дежурного сотрудника Управления.
Ещё две минуты спустя он вошел в кабинет к другу, забрал свой кофе и даже успел сделать несколько глотков. Утреннее совещание запланировано через полчаса, до этого момента они успеют обсудить план, что говорить Паучихе. За два месяца расследование не сдвинулось с мёртвой точки, генерал имела все основания препарировать их живьём — в назидание будущим поколениям.
Люди врут, когда говорят о предвидении, о том, что предчувствовали несчастья, видели какие-то знаки, ощущали тревогу, беспокойство или нервозность. Это чистой воды самообман.
День был совершенно заурядным, люди вокруг совершали повседневные ритуалы, решали ежедневные задачи, говорили привычные слова. Всё шло, как обычно, до момента, пока у Сяо Чжаня в динамике не раздался напряжённый голос Ибо.
— Гэ, кажется, это он.
Люди не могут заранее предчувствовать события, но чутко улавливают изменения вибраций, когда что-то уже поменялось.{?}[Мнение героев не всегда совпадает с мнением автора.] Чжочэн, увлечённо рисовавший на карте Пекина линию, соединявшую точки возможного появления Сюй Чжэн Си, резко замолчал и обернулся — стилус в его руке переломился пополам. Он не мог слышать Ибо, но, посмотрев на Сяо Чжаня, схватился за телефон. Судя по карте, Ибо только что заехал в лифт, соединяющий Кайчжоу и Пекин, а камера на его теле показывала остановившийся рядом микроавтобус доставки питьевой воды.
— Выезжай из лифта! Быстро!
— Поздно, гэ. Двери закрылись.
— Не поднимай шлем, не разговаривай с ним! Включи двигатель!
— Мы же этого и хотели. Если упустим, он скроется. Гэ, всё получится, ты успеешь. Всё, он выходит, — и Ибо замолчал.
В груди похолодело, словно после большого глотка ледяной воды. Сердце зашлось, попытавшись пробить грудную клетку, рвануло в глотку и застряло по дороге где-то в гортани. По виску потело холодное, жуткое, а спина взмокла. Но Сяо Чжань боялся даже моргнуть, глядя на изображение с камеры Ибо — его глазами — на маньяка, уже убившего несколько человек, а теперь выходящего из машины с приветливой улыбкой.
То, что это был именно Сюй Чжэн Си — сомневаться не приходилось. Он снова изменил внешность, хотя всё еще выглядел намного моложе своих лет — всё-таки пластика. Красивый, болезненно-худощавый, с узкими бедрами, изящными запястьями и точёными скулами он улыбался открытой, светлой улыбкой и совсем не походил на психопата-убийцу.
Где-то там, за плотно утрамбованной материей реальности, Чжочэн уже отдавал приказ группе «А», кажется, кто-то вбежал в кабинет, кто-то кричал. Здесь, в другой части вселенной Сяо Чжаня парализовало в той самой пресловутой расплавленной смоле. Он безуспешно пытался сделать хотя бы короткий вдох, чтобы выжить, но горячая смола затекала в легкие, разъедая плевру и забивая альвеолы, навечно консервируя глупую муху. Оставалось беспомощно наблюдать, как маньяк подходит к его альфе, как двигаются улыбчивые красивые губы, когда он наклоняется к Ибо, и как изображение с камеры Ибо начинает заваливаться на бок.
Плотное стекло, отделившее Сяо Чжаня от остального мира, лопнуло так же внезапно, как и появилось, беспощадно оголив реальность, запустило обратный отсчёт и снова вернуло нормальный ход времени.
Девять…
— Группа «А» выехала! Они следуют по маршруту к выезду из Кайчжоу!
— Офицер Ван, оперативная группа готова!
— Чжань-гэ! Быстрее! — Чжочэн схватил за рукав и вытащил в коридор. — Стартуем через минуту!
Пока они бежали по коридорам и спускались на парковку Сяо Чжань, не отрываясь смотрел в телефон, где камера бесстрастно отражала сначала серо-металлический потолок лифта, затем обитый искусственной бежевой кожей салон машины. Пару раз в кадре мелькнуло сосредоточенно-деловое и подурневшее без фальшивой улыбки лицо Сюй Чжэн Си.
Восемь…
Из динамика не доносилось ни звука — Ибо отключился, а маньяк молчал, слишком занятый тем, чтобы успеть перетащить жертву в машину. Ни на мгновение не отрываясь от экрана телефона, Сяо Чжань заскочил на заднее сидение дежурного автомобиля, уже ожидавшего напротив выхода из лифа на парковочном этаже. Чжочэн буквально нырнул на сидение рядом с водителем и машина стартанула с проворотом колес. Остальные оперативники, бежавшие с ними по коридорам — Сяо Чжань даже не заметил, сколько их было — рассредоточились по машинам.
Семь…
— Группа захвата, оперативная группа — общая связь на четвертом канале. Преследуем темно-синий микроавтобус компании «Blue Sword», номерной знак 京LB48771.
Сяо Чжаню уже приходилось видеть друга на задержании, поэтому его отрывистые, короткие приказы сейчас внушали надежду, что они и правда успеют.
— Похоже, он направляется к выезду из Сичэна. Едет на север. Группа «А», вы где?
— Въехали в Сичэн. Два квартала до объекта. Готовы перехватить через пять минут.
— Нет! Стойте! Если он поймёт, что его преследуют, может убить заложника! — Сяо Чжань услышал свой голос будто бы со стороны. — Следуйте за микроавтобусом. Надо дать ему возможность добраться до места.
Чжочэн обернулся, поймал его взглядом, словно бы сомневался в адекватности приказа:
— Уверен?
— Да.
Друг кивнул и повернулся к передатчику:
— Выполняйте. Мы тоже следуем по маршруту за объектом.
Шесть…
Время снова застыло, растянувшись в тонкую дрожащую линию, словно вязкая мастика в руках ребёнка, которую он вытягивает забавы ради. Размытый дождем город за окном мелькал хаотичными цветовыми пятнами, будто нарисованный мазками бешеного импрессиониста. Казалось, машина с трудом прорезалась сквозь маслянисто-вязкую действительность, туда, где Ибо остался один на один с сумасшедшим маньяком.
Пять…
Мир никогда не меняется, он всегда остаётся прежним. Приходят правители, сменяются династии, земли накрывают цунами, ураганы, эпидемии и войны, люди умирают и снова рождаются. Всё изменяется, но мир — никогда.
Кто-то прямо сейчас занимается любовью, открывая дверь в мир новому человеку; кто-то в этот момент умирает на столе хирурга или от руки убийцы; кто-то делает самый первый и оттого болезненный вздох, щурясь на яркий свет после девяти месяцев пребывания в уютном и безопасном мраке материнской утробы; кто-то слышит признание в любви; а кого-то прямо сейчас бросают, сообщив об измене; кто-то совершает открытие, которое в будущем изменит жизни людей; а кто-то принимает решение, которое разрушит чьи-то мечты. И никто из этих людей не знает о том, что прямо сейчас слетевший с катушек маньяк везет молодого парня, чтобы убить с особой жестокостью. А Сяо Чжань больше всего на свете боится не успеть.
Четыре…
Мир остаётся верен себе. Он всегда одинаково-равнодушно наблюдает за метаниями маленьких людей и, наверное, усмехается, глядя на их бесплодные попытки управлять своей жизнью.
Три…
Сяо Чжаню казалось, он тонет. Разорвать смертельную медлительность ставшей вдруг ненастоящей реальности не получалось. Вместо него это сделал телефонный звонок, скинувший с экрана программу слежения.
«Ван Ибо» — он так и не собрался переименовать контакт. Сейчас высветившееся имя на телефоне почему-то выглядело чужеродным. Может быть,потому, что он знал — звонил не Ибо.
— Господин Сяо? — изменённый программой детский хихикающий голосок звучал, как в плохом ужастике. Именно это вдруг успокоило. На том конце пусть и опасный убийца, но всего лишь человек, который прибегает к разным уловкам. А значит, с ним можно справиться.
— С кем я говорю?
Сяо Чжань, не отрываясь, смотрел в глаза снова обернувшегося Чжочэна — друг не опускал напряжённый взгляд, вслушиваясь в каждое слово. Сейчас самое главное, удержать внимание Сюй Чжэн Си, не раздражать и не дать почувствовать опасность.
— Вы знаете, господин Сяо, кто я. Ваш альфа у меня, мне он подходит больше. Гораздо больше! Вы ему не нужны. Вы не справились, поэтому не заслуживаете альфу.
Слова ударили хлёсткой пощечиной, будто Сюй Чжэн Си знал, куда бить. Может, и правда знал… Может, и правда Сяо Чжань не заслуживает.
Два…
— С Ибо всё хорошо? Дайте мне с ним поговорить…
— Бесполезно, господин Сяо, ваши полицейские штучки на меня не действуют. Вы его больше не увидите.
— Я понимаю, вы пострадали, давайте обсудим. Мы сможем договориться, всё исправить…
Тоненький детский смех прервал его на полуслове. В искажённом писклявом голоске послышались издевательские нотки.
— Да неужели? Поздно опомнились. Мы справимся без вас. Бегите, господин Сяо, бегите. Всё равно не успеете!
В трубке послышался треск и всё стихло — Сюй Чжэн Си выкинул телефон из машины. У Сяо Чжаня на экране снова открылось окно программы — камера по-прежнему смотрела в потолок машины, маячок на карте показывал, что преступник везет Ибо за пределы города.
Один…
========== Гуань Юй против царя Ямы ==========
Пахло пылью, плесенью и пачули. Последний запах — искусственные омежьи феромоны, которыми его срубило в лифте — почти выветрился, но Ибо его сразу выделил, почувствовав, как рецепторы снова начинают бунтовать. В носу неприятно защекотало, во рту собралась горькая слюна. Чуть приоткрыть глаза удалось со второй попытки — ресницы слиплись.
Дернув на пробу запястьями — бесполезно, сцепка пластиковыми жгутами неподвластна даже альфе — он свёл пальцы правой руки, включая передатчик. Прежде чем подать признаки жизни, нужно попробовать оглядеться.
Больше похожее на склад помещение выглядело не просто нежилым, а походило на дешёвую декорацию к фильму ужасов. Заставленная грязными, засаленными коробками, с разбросанным по полу сухим мусором, облупившейся краской на стенах и свисающей с потолка доисторической проводкой, комната наводила на мысль, что последний ремонт здесь проводили, в лучшем случае, в начале столетия. Наверное, задолго до того, как дед Ибо проходил прослушивание в UNIQ. Брошенный прямо на пол продавленный матрац, на котором лежал Ибо, вонял мочой и кровью. Просто комбо.
Сюй Чжэн Си обнаружился у окна — раздвинув крючковатыми худыми пальцами ломаные планки жалюзи, он разглядывал улицу.
Что ж… Надо дать знать Чжань-гэ, что он пришел в себя.
— Привет, гэгэ. Я очнулся, если тебе интересно, — Ибо не узнал собственный голос — настолько низко и хрипло тот прозвучал и больше походил на звериное рычание, чем звук, издаваемый человеком. Сглотнув вязкую слюну, он прочистил горло и попытался ещё раз — уже глядя в чужие фиолетовые омежьи глаза. — Ты кто, гэгэ? И где мы? Почему такой красивый омега меня связал? Если бы позвал, я бы и так за тобой пошёл.
Он говорил то, что они обсуждали с Сяо Чжанем. Маньяка нельзя злить, нужно попытаться вывести на разговор, ну и заодно подать знак Чжань-гэ, что всё в порядке.
Первым в динамике ответил Чжань-гэ:
— Ибо, держись. Мы почти на месте.
Чуть ни ляпнув в ответ: «Гэ, я в порядке. Не волнуйся», Ибо вовремя прикусил язык и изобразил нагловатую улыбочку, с вызовом глядя на похитителя. Тот растерянно и как-то вяло вертел в руках охотничий нож, задумчиво разглядывая Ибо.
— А как же твой омега? Он тебя ищет?
Ибо призвал всех богов, покровительствующих лицедеям, и мысленно поклонился своему учителю по актёрскому мастерству. Усмешка вышла презрительной.
— Кто? Сяо Чжань? У него на уме только работа. Какой он омега? Я ему нахер не сдался, наша инициация — ошибка генетики. Так кто, ты, прекрасный омега? Назовешь своё имя? Может, развяжешь и познакомимся нормально? — Ибо глубоко вдохнул, мысленно содрогаясь от разлитого в воздухе приторного аромата — к искусственным феромонам добавился усилившийся собственный запах омеги. Для Ибо он звучал, как сладковатый душок гниющих фруктов. — От тебя так сладко пахнет… ебать… пообщаемся поближе?
Продолжая играть ножом, омега разглядывал его пристально, настороженно, словно выискивал подвох. Сяо Чжань предупреждал, что обмануть маньяка не так просто.
— Мне кажется, ты врёшь. Я говорил с ним, он волновался. Думаю, он сейчас тебя ищет.
Ибо пожал плечами максимально равнодушно.
— И что? Это его работа. Ну, может, гордость ты его задел, я почём знаю? Не особо-то он и умный, наверняка, ты умнее, раз смог так легко умыкнуть альфу. Я тебе так понравился? Хочешь меня? — Ибо поиграл бровями, потянул шею, демонстративно разминаясь и громко рыгнул, изображая туповатого маскулинного придурка. Лао Хуан на следующих занятиях по актёрскому мастерству точно вручит ему награду.
В динамике зашипело:
— Ибо, не переигрывай!
Или не вручит…
Красивое в общем-то лицо Сюй Чжэн Си вдруг болезненно перекосилось:
— Он захочет нам помешать! Я не позволю нас разлучить, пусть даже не надеется!
Его тело странно дёрнулось, словно задеревенело и попыталось обрести былую гибкость. На мгновение, он стал похож на ожившего мертвеца, как в жутких фильмах про зомби, которые Ибо так ненавидел. Сюй Чжэн Си рвано шагнул, изогнувшись всем телом и замер, разглядывая собственную ладонь, сжимавшую рукоять ножа.
— Гэ, думаю, тебе стоит поторопиться, — прошептал Ибо севшим голосом. — Время вышло.
В динамике заорало:
— Ибо, на пол, прикрой нос и задержи дыхание!
В следующую секунду окно взорвалось брызгами стекла, на пол упали несколько дымовых шашек и комнату стремительно начало заволакивать вонючим дымом. Ибо успел откатиться с матраца в угол, но брошенный Сюй Чжэн Си нож всё-таки полоснул по плечу. Неловко дернувшись, Ибо ударился виском о стену, комната скакнула и полетела в бешеной карусели. От неожиданности он глотнул наполненный едкими парами воздух. Прежде чем отключиться, Ибо услышал глухие удары и крики: «Лежать! Не дёргаться!»
На этот раз сознание вернулось резко вместе с сильным химическим медицинским запахом. Лицо склонённого медика альфы выглядело слегка напряжённым.
— Господин Ван, слышите меня?
Ибо моргнул, возвращая зрению чёткость.
— Сколько пальцев?
Глянув на ладонь с выставленными тремя пальцами перед своим лицом, Ибо округлил глаза.
— Это рука?
— Сейчас дошутишься. Я сам тебя убью!
Сяо Чжань был вне зоны видимости, но голос звучал совсем рядом, так что он вполне мог дотянуться и исполнить угрозу. Рисковать не стоило.
— Три! Доктор! Вы же не дадите убить своего пациента?
— Вам явно лучше, раз шутите, — доктор уже не выглядел напряженным и, похоже, веселился. — Сделайте глубокий вдох.
Ибо послушно вдохнул и выдохнул.
— Не тошнит? Голова не кружится?
— Я в порядке. Можно мне… — едва он попытался подняться с пола, позади донеслось натуральное шипение, и Сяо Чжань наконец появился. Он выглядел… как вытащенная из норы лисица — взъерошенная и очень рассерженная.
— Доктор, дайте нам пару минут и можете его забирать.
— Не нужно меня никуда забирать, — начал было протестовать Ибо, но его заткнули:
— Ты… — Сяо Чжань снова шипел. Не лисица, а змея какая-то. — Я сказал, не поднимать шлем и не разговаривать с ним! Ты себя кем возомнил? Гуань Юем? {?}[своего рода восточный Робин Гуд, военачальник царства Шу эпохи Троецарствия и один из главных героев средневекового романа «Троецарствие». В романе представлен идеалом благородства.]
— Гэгэ, ну всё же в порядке… — Ибо пытался поймать рассерженный взгляд Сяо Чжаня, но тот упорно не хотел на него смотреть. — Я нормально себя чувствую, не нужно в больницу, пожалуйста. Мне в универ надо… Через три дня концерт!
Сяо Чжань наконец прекратил нервное оглядывание комнаты. Честно говоря, окружающее всё ещё оставалось в лёгком тумане, словно Ибо находился на переднем плане картины, задник которой представлял собой едва различимый размытый фон. Тёмные силуэты спецназовцев, тяжело ступающих по хрусткому мусору на полу, смешивались с людьми в форме полицейских экспертов, которые осматривали комнату и собирали улики. Голоса сливались в единый монотонный белый шум.
Повернувшись, Сяо Чжань уставился на него тяжёлым «полицейским» взглядом.
— Ты надышался искусственными феромонами подпольного производства. Они очень токсичны. У тебя рана от ножа и, похоже, сотрясение мозга, а с ним у тебя, судя по всему, и так не очень хорошо.
Ибо и правда вдруг почувствовал ужасную усталость.
— Ты за меня волновался? Просто скажи это, мир не рухнет…
— Волновался! Это так удивительно? Ты должен был сделать так, как мы догов…
Белый шум начал нарастать, а лицо Сяо Чжаня увеличиваться. Оно всё приближалось и приближалось, становясь до невозможности прекрасным.
— Ибо? Ибо! Доктор! Быстрее!
Снова включилась карусель, завертев комнату в бешеной скачке, свет несколько раз моргнул и погас.
Очередное пробуждение застало Ибо уже в больничной палате со всеми сопутствующими атрибутами: подключённым ЭКГ-монитором, кислородной маской и датчиками, едва ли не по всему телу.
И сидящим рядом Сяо Чжанем.
Интересно, разве посетителям можно сидеть на кровати больного в реанимации? А если гость захочет придушить больного подушкой? Успеют откачать?
Ибо стянул маску:
— Караулишь, чтобы прибить? — улыбка даже получилась не вымученной. Он, и правда, вполне сносно себя чувствовал, будто выспался. Плечо побаливало, но вряд ли там что-то серьезное. Скорее всего царапина, нож прошёл по касательной.
Сяо Чжань выглядел как человек, собирающийся читать нотации — мрачно. Ибо решил сыграть на опережение.
— Баобей, признаю, что поступил самонадеянно. Но если бы не дал себя забрать, он снова бы ушёл. Прости, знаю, что ты волновался. Но я должен был тебе помочь, чтобы всё поскорее закончилось, и ты мог бы вздохнуть спокойно. Потому что знаешь… я очень хочу, чтобы мы были вместе, баобей.
И малодушно закрыл глаза, ожидая приговора.
Тишина давила. Словно в мире закончились все звуки, кроме очень шумного дыхания Ибо. И рваного перестука сердца, которое билось в грудную клетку, не иначе, как в надежде её наконец пробить и выйти вон. Ибо тоже вышел бы с удовольствием, но не мог, его снова взяли в заложники и пришпилили проводами к монитору.
Мысленно досчитав про себя до десяти, он приоткрыл один глаз. Сяо Чжань вроде бы не выглядел как человек, собирающийся совершить убийство. Уже хорошо.
Но то, что он явно веселился — это плохо. Или нет?
— Баобей? Серьёзно? Ты решил, львиная твоя морда, что если назовешь меня «баобей» я успокоюсь?
Уголки его прекрасных губ настолько очевидно подрагивали, что сомневаться не приходилось, он едва сдерживался от улыбки.
— Но ведь сработало же… — пробормотал Ибо под нос и натянул обратно спасительную кислородную маску. А что? Ему тяжело дышать между прочим!
Демонстративно вздохнув, Сяо Чжань поднялся с кровати.
— Тебе очевидно лучше, так что вполне продержишься ночь без меня. Отдыхай.
Оттянув маску одной рукой, другой Ибо схватил собравшегося бросить его Сяо Чжаня:
— Чжань-гэ, оставишь меня одного?
Прохладные и удивительно изящные в нелепо огромной ладони Ибо пальцы вдруг сжали в ответ и погладили, мягким, успокаивающим движением. Склонившись прямо к его лицу, Сяо Чжань коснулся губами щеки и тихо выдохнул:
— Бо-ди, я тебя раскусил, ты мелкий манипулятор. Я не поддамся, даже не надейся. До завтра.
Только когда он ушёл, глядя через окно на завораживающий зимний закат, окрасивший горизонт похожими на рыбьи чешуйки жемчужно-сиреневыми полосками света, Ибо вспомнил, что остался без телефона.
Утро следующего дня началось трагично. Ибо дошёл до главного врача, но его всё равно отказались выписывать. Не помогли ни уговоры, ни угрозы, ни даже драматично пущенная слеза — он просто обязан получить автоматом зачёт по актёрскому мастерству в этом году! В результате затянувшихся до обеда торгов и переговоров — Ибо чувствовал себя профессиональным дипломатом — он заручился обещанием выпустить его на свободу следующим утром. Значит, вполне успевает на генеральную — ребята, наверное, его уже обыскались и прокляли. А если позвонили родителям или ещё хуже Хаосюаню, то лучше всего притвориться мёртвым. Даже думать не хотелось, что будет, если дома узнают, из-за чего он попал в больницу. Нужно срочно позвонить.
Он уже присмотрел пожилую медсестру, которую собирался разжалобить просьбой о срочном звонке маме, когда в конце коридора появился Сяо Чжань. Не успел Ибо решить, стоит ли бежать в палату и изображать раненого, когда заметил пакеты с едой и бросился наперерез.
— Гэгэ принёс мне еду!
— Господин Ван! Вам нельзя бегать! Вернитесь в палату немедленно! Я сообщу о вашем поведении лечащему доктору!
Риторический вопрос, почему все пытаются его воспитывать, Ибо решил оставить до лучших времён и, отобрав у Чжань-гэ часть пакетов, бодро потрусил в палату.
Вместе с рисом карри и восхитительным супом с говядиной и лапшой Сяо Чжань вручил новый телефон — точно такой же модели, что и прежний. Осталось найти чехол с бирюзовым скейтом — и будто ничего не случилось.
— Карту восстановил, можешь звонить.
— Спасибо, гэ, — Ибо прижал к груди новый телефон. — Надо родителям позвонить, вдруг они меня потеряли.
Кажется, Сяо Чжань собирался что-то ответить, но не успел. Дверь в палату отъехала в сторону и, как в дурной комедии, в самый неподходящий момент, когда Ибо пытался запихать маньтоу целиком в рот, вошел Хаосюань. С очень недобрым лицом.
Идея изобразить труп больше не казалась такой уж неоднозначной. В конце концов — тоже актёрская задача, почему бы и нет.
— Дагэ? Как ты узнал?
Окинув его внимательным взглядом и, видимо, не обнаружив ничего угрожающего жизни, брат повернулся к Сяо Чжаню с улыбкой доброго убийцы на лице.
— Да вот я думаю, почему о том, что ты попал в больницу в результате участия в полицейской операции по задержанию опасного преступника, я узнаю от твоего… господина Сяо. Вопрос на миллиард юаней.
Ибо хотел было спросить у Чжань-гэ… что-то хотел спросить, но забыл что именно, когда увидел закаменевшие плечи и мраморно-недвижимое холодное выражение лица. Они с братом сверлили друг друга взглядами, словно две рептилии — встревать в эту битву титанов можно только с начисто ампутированным инстинктом самосохранения. А Ибо планировал ещё пожить какое-то время. У него через три дня концерт.
Но, видимо, мозги вчера всё же отбило.
— Дагэ, я не хотел вас беспокоить и собирался позвонить сегодня, вот Чжань-гэ как раз принёс мне новый телефон…
Брат наконец отвлёкся от попыток испепелить взглядом Сяо Чжаня и вернул свое внимание Ибо.
— О чём ты вообще думал? Как ты мог так рисковать? — Хаосюань говорил обманчиво спокойным тоном, которого так боялись хорошо знающие его люди.
Похоже, зарядился надолго. Но сначала, он попробует расправится с тем, кого считает виновником случившегося.
— Господин Сяо, вы взрослый человек, офицер полиции. Ваша задача — защищать моего брата. Как вы вообще могли допустить ситуацию, когда Ибо оказался…
— Хватит!
На этот раз им мог бы гордиться педагог по сценической речи. Ибо ещё думал — нафига ему эта речь, он танцор. А вот оно как — пригодилось. Звук отразился от стен и разлился гулким эхом по палате так, что, казалось, завибрировали барабанные перепонки. Зато безусловно удалось привлечь внимание обоих противников. Потому что ещё немного и Сяо Чжань точно бы расчехлился. Битву двух титанов больница вряд ли бы выдержала.
— Дагэ, я тебя очень люблю и уважаю как старшего брата. Но напоминаю, что я совершеннолетний и теперь альфа. Так что все решения в своей жизни принимаю сам. Я сделал то, что посчитал нужным. И чтобы два раза не вставать, скажу сразу: впредь будет только так. Сяо Чжань мой омега, я его люблю и буду защищать любой ценой.
В полной тишине, не глядя на собеседников, Ибо поднялся с кровати, подхватил новый телефон направился к выходу из палаты:
— Мне нужно позвонить Вэньханю. Скоро вернусь.
Судя по тому, как громко и витиевато орал матом Вэньхань, Чжань-гэ уже успел сообщить в универ о подвигах Ибо. Администрация простит двухдневное отсутствие перед новогодним концертом, а вот друзья лично вставят в известное место раскаленную арматурину и несколько раз провернут, за то, что скрытный мерзавец не попросил о помощи. Какая именно помощь имелась в виду Ибо предусмотрительно не стал уточнять у не в меру разволновавшегося друга. Сообщил только, что завтра, к обеду, явит свой героический лик на репетицию и поспешил попрощаться, сославшись на то, что в его палате не на жизнь, а на смерть сошлись в эпохальной схватке Чуцзян-ван и Тайшань-ван.
— Ты сейчас сравнил своего омегу и своего брата с царями Ямы?{?}[Нефритовый император назначил царя Яму (пятый из десяти царей ада) надзирать за делами Диюя. Яма разделил Диюй на десять судилищ, за каждым из которых наблюдал судья — «царь Ямы».] — хмыкнул Вэньхань. — Красавчик. Смотрю, подготовился к зачёту по концепции Диюя? Ладно, бывай, пойду порадую парней. Выздоравливай!
Несмотря на присутствие его личных ванов Диюя, палата всё ещё оставалась целой, что радовало, но атмосфера напоминала предгрозовую, что беспокоило. Хотя, судя по тому, как эти двое успели переглянуться, едва он вошёл, демонам, всё же удалось договориться. И вот тут непонятно, нужно ли готовиться к обороне или сразу отступать. Если они каким-то чудом решили объединиться, то с двумя одновременно Ибо может и не справиться.
Сомнения разрешил Хаосюань.
— Родители пока ничего не знают. Мы с господином Сяо договорились, что вы вместе с ним придёте на Новый Год и сами всё расскажете. Заодно познакомитесь.
Значит, договорились.
— Ну, я вроде и так с ними знаком… — кисло пошутил Ибо.
— Ибо, — в мягко-предупреждающем голосе Сяо Чжаня прозвучали стальные ноты. Ибо как-то читал, что в правильной паре альфа-омега доминирует всегда омега. Сейчас уже и не вспомнить, почему он всегда ржал над глянцевыми каналами?
— Хорошо, придём, конечно. Мы ведь и так собирались, — смиренно, как и положено альфе и младшему брату, ответил Ибо. Он-то точно в Диюе минует все судилища и попадёт сразу в десятое, откуда отправится на землю, переродившись, как и положено праведнику, в какого-нибудь айдола.
На брата его добродетельная покорность не произвела никакого впечатления. Он подчёркнуто-официально поклонился Сяо Чжаню и, дождавшись такого же церемонного поклона в ответ, повернулся к Ибо и кивнул, указывая на сгруженные на столе пакеты:
— Это от мамы. Я сказал, что заеду к вам в гости, она передала нормальной еды. Кажется, она подозревает, что вы питаетесь исключительно дешевой уличной едой.
И царственно удалился.
Едва за ним закрылась дверь, на лице Сяо Чжаня расцвела довольная улыбка.
— А твой брат ничего такой. Вцепился, как бультерьер. Любит тебя.
Видимо словив какую-то отчаянно-шальную волну, Ибо подошёл, обнял, уткнулся в шею и заявил:
— Омега у меня тоже не промах. Не даст в обиду.
И в ответ услышал долгожданное:
— Не даст…
***
После Новогоднего концерта педагоги оставили весь курс для разбора полётов. Естественно, разнесли к херам всех и каждого по списку. Без внимания не остался никто: ни «кособокие», ни «деревянные», ни «сонные», ни даже «безногие». Милостиво поставив авансом зачёт всему курсу, Мастер Шэнь отдельно пообещал им весёлую жизнь в следующем полугодии и со скупой улыбкой отпустил на каникулы под радостные вопли «ленивых засранцев».
Домой Ибо ввалился к полуночи, еле живой, но счастливый — они с ребятами успели посидеть в баре возле Универа, от души отметив успешную сдачу зимней сессии.
Неловко вывалившись из такси — слегка штормило — Ибо удалось только со второй попытки ввести код на калитке и попасть наконец во внешний двор. Автоматическая система включила наружный свет, едва он прошёл во внутренний периметр, но окна в доме не горели, похоже Чжань-гэ не дождался и уснул. Вздохнув, Ибо поправил упрямо стоявший всю дорогу член и тихо разблокировал входную дверь.
Дом встретил тишиной и привычными уютными запахами. Пахло едой — Чжань-гэ обещал приготовить утиные шеи — деревом, лёгким травяным весенним ароматом омеги и немного табаком. Похоже, кое-кто опять курил на кухне и забыл про вентиляцию. Не включая свет и ориентируясь только по тускло светящимся полоскам на стеновых экранах, Ибо прошёл на кухню, где на столе обнаружилась целая тарелка рисовых пирожков. Запихав в рот сразу два, он поплёлся в ванную.
Трезвея в душе под горячими, на грани терпимости, струями он в медитативной задумчивости разглядывал упорно не опадавший член, стоящий почти под девяносто градусов. В какой-то момент, практически сдавшись и всё-таки решив подрочить, Ибо неожиданно для себя смачно зевнул и выключил воду. Сон пересилил. Вытирался он уже с закрытыми глазами и почти наощупь пробирался по коридору в свою спальню. Лишь на чистом автомате притормозил возле двери в спальню Чжань-гэ, мотнув головой и отгоняя искушение заглянуть, всё-таки пошёл к себе. Едва он открыл дверь, как со стороны кровати послышалось раздражённое:
— Я уже три сна посмотрел, пока тебя ждал. Протрезвел? Или сюда, студент, поздравлять буду…
Испуганно шарахнувшись от неожиданности, Ибо треснулся локтем о выступающую полку, в попытке удержать равновесие смёл рукой коллекционного лего-мотоциклиста — тот отправился в полёт, обиженно сверкая в темноте светящимися частями байка, — и под финал шарахнул ногой о консоль, больно ударившись большим пальцем. Зато взбодрился.
— Ебать!
В ответ тёмный одеяльный ворох на кровати зашевелился, обретая форму и оживая ехидным голосом:
— Я конечно, не жду романтики, но это как-то совсем жёстко.
— Гэгэ… — жалобно протянул Ибо, и ответом тут же включился ночной свет над изголовьем кровати, прогоняя монстров и являя миру Чжань-гэ. Растрёпанный и немного припухший со сна, он выглядел удивительно уютным и безобидным. И как всегда преступно-красивым.
Ибо окончательно проснулся и в два прыжка очутился в кровати, по пути сбросив полотенце на пол. И тут же прильнул, обхватил всеми конечностями, подгрёб под себя законную добычу, уткнулся в шею, в своё любимое место и задышал. И без того не унимавшийся на адреналине весь день и потом на алкоголе весь вечер член, конечно, тут же намертво прилип к животу, да ещё и потёк. Но всё же ощущение спокойствия медленно затапливало тело — от мест, где они соприкасались кожей, разливалось уютное тепло, снимая нервное напряжение и словно накрывая мягким, воздушным покрывалом.
Поёрзав, устраиваясь поудобнее, Ибо перекатился, окончательно укладываясь сверху и закрывая собой Чжань-гэ. Вот теперь идеально.
— Э… это что за тарахтелка включилась? Ибо? Ты что, урчишь?! Ты же лев, а не домашний кот. Вы не урчите! — Сяо Чжань попытался отстраниться и заглянуть в лицо. Ибо не позволил, прижался сильнее и, уткнувшись в ямку между шеей и плечом, мотнул головой, не отрывая губ от сладкой кожи.
— Ещё как урчим. Когда нам хорошо. Гэгэ, ты уже сильно пахнешь, раздвинь ноги, пожалуйста, я сдерживаюсь из последних сил…
Комментарий к Гуань Юй против царя Ямы
P.S. Следующая глава будет последней.
========== Прощай, моя наложница! ==========
Четыре с половиной месяца спустя. 27 июня
— Добрый вечер, уважаемые зрители, дорогие гости! Мы рады приветствовать вас в стенах мультимедийного зала Центральной Академии драмы Пекина на отчётном концерте второго курса! Сегодняшнее выступление одновременно является итоговым экзаменом четвертого семестра для студентов факультетов актерского мастерства; танцевального искусства, хореографии и пластики; театральной режиссуры и драматургии, а также отделов музыкального театра и пекинской оперы. Пожелаем ребятам удачи и… мы начинаем!
Когда свет погас и по всему периметру зала и сцены зажглись мультимедийные экраны с видеопредставлением каждого факультета, Сяо Чжань положил дурацкий веник на колени. Он уже пожалел, что поддался импульсу и купил эту громоздкую охапку белых пионов, за что поплатился, едва встретился с Хаосюанем. Тот, в отличие от младшего брата, являл собой не мелкого гремлина, а вполне взрослого, зрелого тролля, которого даже не смутило присутствие госпожи Ван. Выразительно закатив глаза за спиной матери, он скособочил своё красивое лицо так, что ни у кого не могло остаться и тени сомнений в посыле: «кто тут у нас такой нежный цветочек?»
Временами, Хаосюаня буквально хотелось придушить, и только статус офицера Управления полиции удерживал Сяо Чжаня от столь радикального шага.
Послав в ответ не менее уничижительную гримасу, Сяо Чжань вежливо поклонился госпоже Ван, пытаясь игнорировать насмешки, транслируемые Хаосюанем из-за её спины. Но госпожа Ван не просто так вырастила двоих сыновей. С ласковой улыбкой обняв Сяо Чжаня, она укоризненно покачала головой:
— Как дети, честное слово. Ну ладно Хаосюань, у него не слишком много ума…
— Мама! — это действительно выглядело смешно, когда взрослый почти тридцатилетний мужчина, наследник одной из крупнейших в Китае сетей ресторанов и спортивных центров, обижено дул губы и испуганно шарахался в ответ на материнский подзатыльник.
— Но ты, А-Чжань, мог бы быть серьезнее. Такой красивый букет, прямо сердце радуется. Кто бы мог подумать… сколько тут? Семь? Все белые? Мой сын счастливчик? — и эта ужасная женщина мать мелкого гремлина и большого тролля игриво подмигнула.
Если бы мог, Сяо Чжань вышел бы в окно, но в зале, куда они уже вошли, окон не предусматривалось. Наверное, именно из-за таких случаев.
Отвесив госпоже Ван почтительный поклон, он с должным энтузиазмом восхитился букетом розовых камелий в её в руках, старательно игнорируя при этом выразительный взгляд Хаосюаня. Но у госпожи Ван, видимо, на затылке имелись глаза — повернувшись к сыну, она вручила ему букет:
— Хао-эр, возьми, я устану держать весь концерт.
Насмешливая улыбка стекла с лица засранца также быстро, как краска с облитого растворителем холста. Сяо Чжань почувствовал себя отомщённым.
— Мама, но как я буду снимать видео для папы? Ты же сама сказала, что оторвёшь голову, если я пропущу начало выступления А-Бо, — Хаосюань так естественно и жалобно ныл, что у любого бы дрогнуло сердце. Но только не у Сяо Чжаня и не у госпожи Ван. Они оба слишком хорошо знали, чего стоят эти показные страдания.
Госпожа Ван осталась глуха к стенаниям сына, беспечно махнула рукой и, взглянув на пригласительный, пошла к своему месту.
— Придумай что-нибудь. В конце концов, ты вице-президент компании.
Отвесив Хаосюаню насмешливый поклон, Сяо Чжань жестом пропустил его вперед, решив на всякий случай, не подставлять спину. Брат Ибо в ответ показал неприличный жест, что уж совершенно точно не лезло ни в какие ворота. Когда Сяо Чжань уже был готов к ответу, их воинственную пантомиму снова прервала вернувшаяся госпожа Ван:
— Мне вас за руки отвести на свои места?
— Не надо! — на этот раз они оба оказались единодушны. Дуэль пришлось прервать и чинно усесться, согласно номерам на пригласительных.
Вот так он и оказался по правую руку от госпожи Ван на втором ряду в зале Центральной Академии драмы Пекина с букетом белых пионов на коленях. На трёхчасовом концерте в ожидании выступления Ибо.
Сяо Чжань никогда не чувствовал особой тяги к искусству. Возможно, в прошлой жизни, он был художником, певцом или даже каким-нибудь актёром и ему хватило. Пекинская опера навевала сон, заставляя безостановочно зевать, а декламация студентами стихов гарантированно вогнала бы в медитативный транс, практикуй он подобное. Студенческие концерты — кому случалось присутствовать, поймут — это испытание на выносливость.{?}[спорное утверждение, не претендующее на объективность] Бросив взгляд через госпожу Ван на сидящего с прямой как палка спиной Хаосюаня, старательно таращившего ставшие почти анимешными глаза, Сяо Чжань успокоился — не он один тут страдает, пытаясь изобразить вежливый интерес.
Хорошо ещё, что мама с отчимом не смогли прийти, а отцу и его семейству он сам запретил, сказав, что дети точно не высидят трёхчасовой концерт.
За четыре месяца многое изменилось. Родители с обеих сторон, словно сговорились — хотя он не исключал и такой возможности — устроили им проверку на прочность. Как-то неожиданно оказалось, что все выходные у них заняты семейными мероприятиями, общими праздниками, пикниками и прочими важными событиями, на которых требовалось присутствие Сяо Чжаня и Ибо. В какой-то момент к тайному заговору подключили и семью отца. Действительно не пропадать же такому ценному ресурсу: целых два ребёнка, которых можно использовать. В этом месте, как всегда, в голове звучал голос Ибо: «Они твои сёстры!».
Действительно.
И если старшая, семнадцатилетняя, ещё смущалась и вела себя скромно, то с десятилеткой Сяо Чжаню справиться не удалось. С первой же встречи она решила, что «этот самый прекрасный на свете гэгэ» ей очень нужен. И теперь, стоило только появится на пороге, Сяо Сюаньтун, не слушая строгих окриков о-папы, карабкалась на него, как обезьянка, и никакая сила не могла её оторвать.
Никто даже не пытался помочь Сяо Чжаню в этой нелепой до абсурдности ситуации. Ибо только посмеивался и внезапно подружился с омегой отца, обнаружив много общих интересов. Хотя что у него могло быть общего с тридцатишестилетним школьным преподавателем музыки, Сяо Чжань в душе не ебал.
Думать о том, что Ибо тоже являлся участником заговора, не хотелось. Потому что, похоже, Сяо Чжань проиграл.
Друзья его, кстати, тоже предали. Познакомившись с Ибо — он уже и не помнил, как это произошло — они поголовно влюбились в нахального львёнка. Теперь, кроме Цзыи еду для «маленького альфы» передавали Сюань Лу, Юй Бинь и даже Чжочэн. Последний, впрочем, имел личный интерес. Точнее — благодарность. Если они с Цзыи думали, что удачно скрывают свои отношения, то у него для них плохая новость. Они были слишком очевидны для сотрудников Управления полиции. Кое-кто не смог скрыть восторженный блеск в глазах. О том, что они встречаются, Сяо Чжань догадался ещё месяц назад. Паучиха, кстати, каким-то образом тоже. Так что Сяо Чжаню приходилось совершать ежедневные усилия над собой, чтобы не слишком злорадствовать по поводу предстоящего веселья, когда генерал Ху выпотрошит Чжочэна и развесит его внутренности в виде гирлянд в назидание остальным сотрудникам по поводу романов на работе.
Странно, но он не испытал по этому поводу ожидаемых эмоций. Честно говоря, вообще никаких эмоций. Девушка, с которой он встречался восемь лет, на которой собирался жениться, начала отношения с его лучшим другом. Он ведь должен что-то чувствовать? Ревность? Злость? Боль? Похоже, что нет. Ибо как-то обронил между делом, что бессмысленно сожалеть о несбывшемся, иначе можно упустить то, что ещё может сбыться. Девиз здорового человека удивительным образом пророс внутри Сяо Чжаня и, видимо, дал свои ростки. Может быть, психическое здоровье заразно? А, может быть, он своё наконец отболел?
В любом случае у него имелись свои проблемы, которые предстояло решить в ближайшее время. Может быть, даже сегодня. Если он всё же решится.
На номере студентов отделения пекинской оперы с фрагментом из «Прощай, моя наложница» Сяо Чжаня вернуло в реальность. Глядя на облачённого в женский костюм высокого парня, исполнявшего танец с мечами и достаточно уверенно владеющего приёмами акробатики, Сяо Чжань вдруг вспомнил, как недавно застукал Ибо за просмотром того злосчастного видео у клуба, в день, когда они упустили Сюй Чжэн Си.
Сначала он не понял, почему Ибо это пересматривает, когда расследование уже было завершено и дело передано в суд, а потом увидел на экране себя в длинноволосом парике и с вызывающе обтянутой только тонкой тканью задницей. Ибо клялся и божился, что случайно наткнулся на видео, но, судя по полыхающим ушам, безбожно врал. И сейчас, глядя на сцену, Сяо Чжань не мог не признать, что было в этих условных элементах женственности, даже, скорее, отсылкам к ней что-то очень глубинно-порочное, что-то настолько сексуальное и стыдное, что сбивалось дыхание. Мог ли Ибо увидеть и в нём что-то подобное? Или, может…
Кто знает до чего бы он в результате додумался и к каким выводам пришёл, но номер закончился и на экране повелось изображение Ибо, Вэньханя, Сынёна, Сонджу и Исюаня. За последние пару месяцев Сяо Чжань успел не только выучить имена друзей Ибо, но и отдельные элементы их экзаменационного танца, потому что видеотренировки продолжались каждый вечер в гостиной их дома по конференц-связи. Правда, ему так и не открыли секрет, что за номер и как он называется. И сейчас, глядя на экран, он понимал почему.
«Альфа и омега»
Сердце Сяо Чжаня пропустило удар, затем попыталось выйти из тела, пробив грудную клетку, а когда не удалось, рвануло в горло. Или это тошнота подступила? Бросило в пот, руки заледенели. Сглотнув вязкую слюну, он попытался взять себя в руки.
А потом заиграла музыка и на сцене появился Ибо в полицейской форме. В хрупкой девушке в длинном свадебном красном платье, почти парящей в традиционном танце с веерами вокруг Ибо, Сяо Чжань не сразу узнал Сынёна. Рассказанная в танце свадебная церемония завораживала, не отпуская и не позволяя оторваться от движущихся в унисон тел.
Ибо летал по сцене, сильно, уверенно, мужественно. Таким он в первый раз увидел Сяо Чжаня? Резковатыми, немного рубленными движениями он легко подхватывал неожиданно хрупкую фигуру полностью перевоплотившегося Сынёна. Тот буквально звенел в руках партнёра, невероятным образом сумев передать момент наивысшего счастья.
Сяо Чжань смотрел на свою собственную историю в исполнении Ибо и не мог понять, что за чувство медленно и неотвратимо затапливало его изнутри, расползаясь от груди по всему телу.
А потом на сцену вылетел… Ибо. Точнее, Исюань в его образе — таком, каким Сяо Чжань запомнил его в день знакомства. С растрепанными белыми выжженными волосами, низко посаженными на бедренных косточках джинсами и скейтом подмышкой.
Исюань моментально взорвал зал своей энергетикой — словно бесконтрольно запущенная ракета фейерверка он метался по сцене в бешеной скачке безбашенной юности, пока не наткнулся на Ибо. Музыка оборвалась, свет несколько раз коротнуло и всё погрузилось во тьму. А когда снова стало светло, в центре опустевшей сцены остался только замерший в изломанной, уязвимой позе одинокий Ибо. Разбитый и раздавленный, искалеченный омега.
На несколько мгновений зал погрузился в гнетущую тишину, затем зазвучали первые, пока тихие аккорды и Исюань-альфа начал кружить вокруг застывшего Ибо, словно хищник, загоняющий добычу. Возникшая ассоциация оказалась настолько яркой, что Сяо Чжаня буквально выбросило в прошлое нахлынувшими воспоминаниями о первых днях и чувстве полной беспомощности.
Ибо-омега на сцене всматривался себе под ноги, где покрывавшая пол чёрная бархатная материя пошла волнами и начала подниматься, влекомая вверх руками появившихся по углам безликих помощников. Ткань, словно гигантский цветок, собиралась тягучими закручивавшимися лепестками, укутывая Ибо в свою сердцевину.
Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.{?}[полная цитата имеет несколько иной смысл: Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя. Wer mit Ungeheuern kämpft, mag zusehn, dass er nicht dabei zum Ungeheuer wird. Und wenn du lange in einen Abgrund blickst, blickt der Abgrund auch in dich hinein.]
Беззащитной тенью Ибо метался в сжимающимся коконе, пытаясь найти выход, но пульсирующие лепестки давили всё сильнее, руками одетых во всё чёрное помощников судьбы. И когда сдавленный со всех сторон, он забился в агонии, Сяо Чжань тоже начал задыхаться, осознав, что сейчас Ибо танцует его жизнь, его чувства и ужас самых первых дней, когда он остался совершенно один безо всякой надежды.
Исюань-альфа, потерявший свою законную добычу, вдруг изменил траекторию танца, с него, будто смыли всю спесь и уверенность; совершенно потерянный, он бросался на закрывшийся кокон, пытаясь освободить Ибо-омегу.
Значит вот как всё выглядело глазами Ибо. Через танец он попытался влезть в кожу Сяо Чжаня, почувствовать, через что прошёл омега, которого он инициировал…
Нервный смешок застрял в горле острой рыбной костью, когда чёрные лепестки опали и внутри рядом с Ибо оказался ещё один персонаж. По законам жанра, одетый в фантасмагорический ярко-алый костюм преступник-Вэньхань двигался, словно поломанная кукла, управляемая невидимым кукловодом.
Нервно поведя плечами, Сяо Чжань попытался избавиться от мерзкого ощущения налипшей ткани рубашки к взмокшей спине. Казалось, у него даже подскочила температура, в момент, когда изображавший Сюй Чжэн Си Вэньхань заметил альфу и резко оборвал свою дикую рваную пляску. Похищение больше походило на бой с элементами акробатики и выглядело настолько завораживающе-красиво, что Сяо Чжаня замутило, он не мог смотреть. Не мог, ещё и потому, что коварные лепестки не пускали Ибо к сражавшимся. Снова упав в то страшное ощущение беспомощности и паники, когда увидел на экране телефона медленно заваливавшееся изображение с камеры Ибо и перекошенное лицо склонившегося маньяка, Сяо Чжань не мог дышать.
Он понятия не имел, как ещё не задохнулся, ведь с момента начала танца, похоже, не сделал ни одного вдоха. Но только когда похищенный альфа-Исюань и маньяк-Вэньхань исчезли со сцены, оставив Ибо в одиночестве, стало по-настоящему страшно. Потому что ничего не закончилось. Ибо-омегу выламывало так, как человеческое тело не способно изогнуться. В нарушение всех физических законов и отбросив силу тяжести и силу притяжения, Ибо творил невероятное, двигался с чудовищной скоростью, яростно закручивался в спираль и тут же отклонялся назад, почти касаясь пола и удерживаясь от падения не иначе, как с помощью магии. И уже в следующее мгновение обрушивался в дроп{?}[drop (дроп) — падение расслабленного торса вперёд или в сторону.] и извивался на полу оголённым, натянутым нервом.
И тут в отдалении сцены снова появилась девушка-Сынён — манящая и прекрасная, обещающая вернуть мечту.
Из Сяо Чжаня, словно из воздушного шара, выпустили весь воздух, и давлением атмосферы с невероятной силой буквально вплавило в кресло, размазав по поверхности, словно жалкого червяка под тяжелым армейским ботинком на раскисшей от грязи деревенской дороге.
Ибо танцевал свой страх? Об этом он думал, оказавшись в руках маньяка? Что Сяо Чжань начнёт сомневаться? Решит, что смерть Ибо — шанс вернуть прошлую жизнь?
Он понял, что плачет, только почувствовав успокаивающее касание госпожи Ван. Не отрывая взгляда от сцены, мама Ибо взяла его руку и ободряюще сжала.
Он никогда не признавался даже себе, но в день, когда бежал к машине на парковке управления, эта дикая мысль действительно мелькнула в сознании, пусть и всего лишь на одно мгновение. Значит Ибо тоже понял? Почувствовал? Догадался? Сяо Чжань даже не пытался вытереть слёзы, глядя как Ибо-омега на сцене делает несколько нерешительных шагов в сторону девушки и останавливается. А затем совершает выбор.
Номер закончился спасением альфы, а застывшие рядом Ибо и Исюань держались за руки в незаконченном, незавершённом движении, оборвав танец на полушаге. В наступившей тишине послышался чей-то тихий, тоненький всхлип, потом зал взорвался, а Сяо Чжань снова вспомнил, как нужно дышать.
Если у Диюя существует воплощение на земле, то оно совершенно точно выглядит, как закулисье. Полуголые студенты носились со скоростью выпущенных на перемену учеников начальной школы, то и дело пихая Сяо Чжаня острыми локтями, задевая бутафорскими мечами, булавами и веерами. Кто-то весьма убедительно грозился расправиться с «засранцем Цзаньцзинем, если тот немедленно не явит свою тушку к звуковикам», кто-то обрабатывал антисептиком сбитые в кровь пальцы на ногах прямо напроходе к лестнице, по которой с криками: «Курить!» прогрохотала вниз компания в костюмах пиратов и тут же рядом парочка в золотисто-белых ханьфу самозабвенно обнималась, явно утратив связь с окружающим миром.
На Сяо Чжаня, пытавшегося спрятаться за букетом пионов, никто не обращал внимания, пока он наконец не умудрился поймать за край футболки пролетавшую мимо девушку:
— Где я могу увидеть Ван Ибо с факультета танцевального искусства?
Продолжая одной рукой смывать спонжем грим — выглядело жутковато, половина лица оставалась кроваво-красной, вторая распаренно-розовой от разводов — девушка, не отрывая взгляда от телефона и продолжая что-то жевать на ходу, неопределённо кивнула в сторону:
— В гримёрке.
— Спасибо. А где…
Не дослушав до конца, она махнула рукой, указывая направление и понеслась дальше.
В гримёрке развернулся уменьшенный филиал Диюя. Под завязку забитое переодевающимися и почему-то поголовно орущими студентами обоих полов помещение цвело всеми возможными запахами — пота, парфюма, цветов, кофе и пиццы. Последнюю активно уминал парнишка при входе в углу.
— Привет, не подскажешь, мне нужен Ван Ибо…
Парень окинул его внимательным взглядом, зачем-то вытер рукавом блестящие от масла губы и заорал во всю мощь своих актерских лёгких:
— Ибо! К тебе муж пришёл!
Сяо Чжань достойно выдержал звуковой удар, только вздрогнул, но сумел не выронить чёртов букет и не прибить студента. Муж?!
Из-за ширмы показалась голова Ибо, а затем и его голый торс. Увидев Сяо Чжаня, он расплылся в улыбке:
— Чжань-гэ! Погоди, сейчас надену что-нибудь!
Он вылетел спустя несколько секунд в футболке наизнанку, совершенно счастливый, сияющий и… пахнущий осенью.
Сяо Чжань вздохнул и протянул букет.
— Пойдем куда-нибудь поговорим? Есть тут у вас более-менее тихое место?
Прижав цветы к груди, Ибо склонил голову набок и настороженно уставился изучающим взглядом. Захотелось проморгаться, чтобы избавиться от возникшей перед глазами почти реальной картинки фантомных взволнованно-дрожащих львиных ушей.
— Что-то случилось? Всё в порядке? Тебе не понравилось?
А сейчас уши прижались к патлатой голове, а воображаемый хвост поджался.
Погладь льва, Сяо Чжань.
К их разговору начали прислушиваться, кто-то обернулся, разговоры очевидно притихли.
Забрав у Ибо букет обратно, Сяо Чжань положил его на ближайший гримёрный столик, виновато улыбнувшись девушке, смывавшей перед зеркалом макияж, взял Ибо за руку и вывел наружу. Они вышли на лестницу и встали на площадке — не идеально, но поговорить можно.
Ибо выглядел напуганным, внезапно слишком юным и каким-то неправильно-уязвимым.
— Гэ? Что?..
Проклятье, почему он думал, что будет легко? У него же никогда ничего не бывает просто. Приобняв, прислонил Ибо к стене, чуть сжал плечо через футболку и улыбнулся. Ну как… постарался. Видимо, с улыбкой вышло не очень, потому что Ибо совсем скис.
— Гэ, ты меня бросаешь? — вдруг прошептал он и часто заморгал, словно пытался… нет, не пытался. Глаза действительно покраснели. Расхожая фраза про «пнуть котёнка» вдруг обрела материальное воплощение. То, что у «котёнка» на самом деле гораздо больше от африканского льва, чем от домашней кошки, значения в общем-то не имело.
Вроде ж готовился, даже какую-то речь продумал, но слова — все до единого — просто вылетели из головы, ехидно помахав на прощание. Сяо Чжань судорожно засунул руку в карман пиджака, вытащил два кольца, которые лежали там просто так — показалось, в коробочке будет уже слишком — и протянул на ладони:
— Нет… Вот.
И приз за лучшее ораторское выступление уходит Сяо Чжаню.
Ибо замер, растеряно глядя на два совершенно одинаковых кольца из белого золота в виде свитых веревочек, а потом у него на губах появилась знакомая, кривоватая, немного неуверенная улыбка. Неловко переступив с ноги на ногу, будто пытаясь обрести потерянное равновесие, он боднул воздух головой — звериная пластика каждый раз всё больше усиливала сходство со львом. Интересно, это уже можно считать навязчивой идеей? Бредом? Эротической фантазией?
— Гэ, это то, что я думаю? Ты хочешь сделать меня приличным мужчиной?
Сяо Чжань, всё ещё протягивая ладонь с кольцами, кивнул:
— Они универсальные, растягиваются прямо на пальце, подстраиваясь под размер владельца. В магазине сказали, что это нано-технология… — голос немного просел, и Сяо Чжань запнулся, кажется, волнуясь намного больше, чем предполагал.
Ибо всё ещё просто смотрел, не приближаясь и не пытаясь взять кольцо.
— Почему, гэ? — он смотрел пристально, настойчиво, похоже, ожидая чего-то ещё.
Манипулятор!
Рука начала дрожать от напряжения, но Сяо Чжань не опускал ладонь. Этот наглый лев что — ждёт от него признания?
Ладно. Можно бесконечно-долго копаться в себе, вскрываться слой за слоем, обнажая всё, что так тщательно пряталось под кропотливо выстроенной защитой. Итог будет один. Он уже и сам всё понял, наверное, можно признаться.
— Потому что… Потому что за тобой нужно присматривать. Потому что иначе ты обязательно попадёшь в какую-нибудь историю, будешь мучиться с приступами гастрита или полезешь кого-нибудь спасать, ловить маньяка или совершать подвиг! А мне потом что? — кажется, вышло не романтично, а раздражённо. Он обречённо вздохнул. — Возьмёшь уже это чёртово кольцо или нет?
Ибо как-то рвано вздохнул, закусил губу и низко опустил голову, пряча взгляд, а потом и вовсе отвернулся. И вдруг всхлипнул. Сяо Чжаня ошпарило горячей волной, а его тупое, недалёкое сердце, снова рвануло наружу. Шагнув ближе, он развернул Ибо к себе и, когда попытался заглянуть в лицо, с ужасом осознал, что тот плачет.
— Бо-ди?
Ибо упрямо мотнул головой и вдруг расцвёл такой сумасшедшей улыбкой, что у Сяо Чжаня голова пошла кругом. Запах осени… Ибо стал настолько сильным, что заполнил собой всё пространство, не оставив места ни для чего иного в этом мире. Бережно, как самую бесценную драгоценность на свете, Ибо взял его за ладонь, наклонился и поцеловал кончики пальцев. Забрал одно из колец, надел, тут же взял второе и надел уже на палец Сяо Чжаню. А потом тихо выдохнул:
— Я тоже тебя люблю. Очень сильно. Спасибо, что дал нам шанс…
Ответить Сяо Чжань не успел.
— Ибо, ты что, плачешь? Что тут происходит?
Из-за спины грозно возвышающегося на несколько ступеней выше по лестнице Вэньханя выглядывала остальная банда: Сынён, всё ещё в свадебном платье, Исюань в своём жутком маньячном гриме и главный постановщик номера Сонджу. Все выглядели готовыми спасать своего макнэ.
Видимо, львёнок тоже почувствовал решимость друзей, потому что вдруг очень трогательно отодвинул Сяо Чжаня себе за спину, загораживая, и выставил вперёд ладонь, демонстрируя кольцо на пальце:
— Чжань-гэ, сделал мне предложение! — гордо заявил он, задрав подбородок.
С трудом подавив желание закатить глаза, Сяо Чжань выбрался из-под защиты и шагнул вперёд. Выражение лица Вэньханя не оставляло вариантов для трактовки.
— Он заслуживает самого лучшего, — без улыбки, гипнотизируя взглядом процедил Вэньхань.
— Знаю.
— Береги его.
— Буду.
Ибо попытался вмешаться в их лаконичный диалог:
— Я вообще-то сам…
— Тс-с! — остановил его Сяо Чжань, зажав рот ладонью и повернулся к Вэньханю. — Есть тут у вас?..
Тот снова всё понял без уточнений.
— Идите в класс, там сейчас никого. У вас полчаса, потом у нас разбор полётов на сцене с мастером курса.
Благодарно кивнув, Сяо Чжань потянул Ибо за руку:
— Веди.
И они побежали. Следом, конечно, донеслись смешки, свист, пожелания и даже советы. Сяо Чжань надеялся, что его лицо полыхает не слишком сильно, хотя, судя по ощущениям, щёки должны были вот-вот загореться.
Когда они ввалились в аудиторию, их штормило, как пьяных. Заблокировав дверь, Ибо повернулся, жадно даже не облизывая — пожирая — взглядом.
— Ну что, гэ, выбирай, где хочешь меня трахнуть?
Сяо Чжань растерянно огляделся: выбор оказался невелик. Пустая танцевальная комната со сложенными у стены матами и зеркалами по всему периметру, кроме внешней стены с окнами.
— К станку! — приказал он осипшим голосом, и Ибо моментально повиновался, метнувшись к балетному станку у зеркальной стены.
Оперевшись поясницей о перекладину, он развел руки в стороны, демонстративно подчиняясь. Сяо Чжаню удалось каким-то немыслимым образом в одно движение расстегнуть брюки, извернуться, скинув их вниз вместе с трусами и, переступив ногами, освободиться. Тратить время на рубашку не стал. Подойдя к Ибо, рванул молнию на его джинсах, опустил резинку трусов под яйца и вытащил член. Большой, тяжелый, каменно-твёрдый с уже влажной головкой — Ибо всегда так обильно тёк, что у Сяо Чжаня рот наполнялся слюной — он идеально лёг в ладонь.
Сомкнув пальцы в кольцо, Сяо Чжань жестко провёл пару раз вверх-вниз, больше дразня, чем надрачивая и остановился, пытаясь поймать совершенно поплывший взгляд Ибо.
— Гэ, не мучай…
— Хороший, покорный львёнок…
— Твой, гэгэ, полностью твой, — Ибо мотнул головой и вдруг издал совершенно невозможный для человека, но такой естественный для животного звук — заскулил.
На мгновение прикрыв глаза, чтобы совладать с собственным зверем внутри, Сяо Чжань наклонился к шее, туда, где запах осени ощущался особенно сильно, лизнул чуть солоноватую кожу, а затем, аккуратно взял зубами и куснул. Не сильно, только обозначая намерение.
— Давай, диди, люби меня.
Ибо, послушно ждавший разрешения, рыкнул и рванул на себя, меняя их местами. Мир кувыркнулся, перекладина больно впилась в поясницу, обильно выделившаяся смазка, мазала по внутренней части бедер, член тёрся о рубашку — надо было от неё избавиться. Ибо замер, втянул носом воздух и выдал со своей фирменной кривоватой ухмылочкой:
— Течешь, гэгэ. Я говорил, что запах твоей смазки взрывает мне мозг?
Отвечать не пришлось. Его развернули лицом к зеркалу, задрали рубашку до подмышек и облапали, как портовую шлюху в доках. Ибо притирался членом о поясницу, нюхал шею, шарил ладонями по животу, оглаживая и чуть царапая кожу, и всё это время ощутимо дрожал. Сяо Чжань, не отрываясь, смотрел в зеркало — не на себя, чего он там не видел, на Ибо. Окрашенные лихорадочными пятнами румянца уши, скулы и даже открытая в вороте футболки шея, расфокусированный, блядский взгляд, яркие припухшие губы — хоть сейчас на картину «Воплощение греха».
Поймав в отражении его взгляд, Ибо вопросительно изогнул бровь.
— Гэ? Можно? Не могу больше…
Вместо ответа Сяо Чжань чуть подался назад, прогнувшись в пояснице, толкнулся копчиком в член и почувствовал, как по коже обильно размазывается смазка. Судорожно сглотнув, он почти ощутил на языке её чуть сладковатый вкус — как у той собаки, условный рефлекс теперь у него срабатывал ещё до того, как начинали кормить. В его случае трахать. Ибо достаточно просто достать член и Сяо Чжаню сносило крышу.
Направив член рукой, Ибо медленно толкнулся, проникнув только головкой и замер. Зажмурившись, он явно пережидал острую вспышку возбуждения. Внутри полыхнуло гордостью — мелкий каждый раз так реагировал, тренировал выдержку и всё равно терял контроль в первые мгновения. Сяо Чжань делал это с ним каждый ебаный раз. И сейчас не смог отказать себе в немного садистском удовольствии сжавшись, одновременно насадиться глубже. Ибо жалобно застонал.
— Гэ, подожди…
Уткнувшись ему в затылок, Ибо загнанно дышал, пытаясь вернуть контроль.
— Тс-с-с, всё хорошо, — Сяо Чжань, успокаивающе погладил его по ладони и тихонько сжал пальцы.
— Гэ, ты такой… это пиздец, мне рвёт крышу.
Так они и стояли, слившись в одно целое, раскрасневшиеся, потные, возбуждённые до края и уже даже за краем, вздрагивающие от каждого микродвижения. Сяо Чжаню показалось, прошла вечность, пока Ибо наконец сумел взять себя в руки и сделать первый толчок. Он начал медленно разгоняться, одной рукой продолжая обхватывать Сяо Чжаня за талию, другой — удерживал их вес, опираясь о перекладину станка. Двигался плавно, раскачивался с хищной грацией, увеличивая скорость и наращивая амплитуду легко, будто движения ему ничего не стоили. Большой, сильный и, наверняка, в скором будущем опасный хищник, целиком и полностью принадлежавший Сяо Чжаню.
Откинувшись назад и полностью расслабившись, Сяо Чжань растворился в ощущениях: обнимавшей его мягкой горячей силы, распиравшего члена внутри, сбитого дыхания в затылок и постепенно нарастающего огня, разливавшегося по ягодицам, бедрам и низу живота. Огонь становился всё жарче, языки пламени ласкали всё яростнее и наконец дрожь, возникшая глубоко внутри там, где Ибо старательно толкался в устье маточного канала, стимулируя его вместе с простатой, начала расходится волнами по всему телу. Сяо Чжаню показалось, что судорогой прошило от затылка до пяток, сокращения не останавливались, его буквально коротило несколько минут или вечность — он потерялся в ощущениях. Пока его бешено колотившееся сердце захлебывалось от накрывшего эндорфинового цунами, Ибо не останавливался и продолжал двигаться, не отрываясь глядя в отражение.
— Это оно, гэ?
Он задыхался, какое там отвечать, когда по ощущениям кончаешь всем телом…
— Су-у-ука… Да…
Довольная победная ухмылка, знакомая каждому мужчине, изогнула губы Ибо — хищник праздновал победу. Он удерживал себя на грани ещё пару минут, двигаясь аккуратно, пока расходились остаточные волны оргазма, а когда Сяо Чжань обмяк в его руках, вдруг ускорился, толкаясь с силой, дотрахивал себя резко и быстро, чтобы получить разрядку.
Сяо Чжань едва успел поймать, когда Ибо собирался отстраниться, чтобы вытащить.
— В меня, — приказал он, удерживая рукой за бедро и толкаясь навстречу.
— Гэ… ты что…- договорить Ибо не успел.
Сяо Чжань увидел в отражении, как зрачки Ибо резко расширились, будто он под наркотой словил приход. Собственно, так оно и было — Ибо накрыло гормональной волной. Толкнувшись в последний раз так, словно пытался протаранить насквозь, Ибо издал громкий полустон-полурык и уткнулся полыхающим лицом Сяо Чжаню в шею.
Ибо выглядел забавно: немного смущённый, растерянный, но пиздецки довольный. Подхватив с пола свою футболку, он старательно вытирал бедра Сяо Чжаню, по которым обильно текло — ощущение новое, не сказать, что приятное.
— Гэ, ты уверен? Ты же можешь… — договаривать не стал, испугался.
— Могу, диди. Но знаешь, у меня очень неплохой будущий муж. Думаю, мы справимся. И уже иди давай, а то опоздаешь на встречу с мастером. Я сам найду выход.
Вместо ответа стоявший перед ним на коленях Ибо всхлипнул и прижался лбом к животу, упрямо мотая головой.
— Диди не хочет никуда идти. Диди хочет остаться с Чжань-гэ!
Потрепав его по волосам, чем окончательно привел прическу в непотребное состояние, Сяо Чжань попытался отстраниться, впрочем, безуспешно.
— Я буду ждать тебя дома. Может, даже приготовлю ужин.
— Гэгэ точно никуда не сбежит? — Ибо не выглядел убеждённым, чуть отстранившись, задрал голову, пытливо заглядывая в лицо и выискивая признаки скорого побега.
Сяо Чжань рассмеялся. А ещё говорят, что представители семейства кошачьих самые независимые существа на планете. Возможно, так оно и есть, и только Сяо Чжаню удалось приручить одного конкретного льва. Впрочем, это сработало в обе стороны.
— Поздно сбегать. Хотя у этого гэгэ всё равно не было шансов. Он с самого начала был абсолютно бессилен перед тобой.
И лев довольно заурчал у ног своей законной добычи.
Последние комментарии
1 день 1 час назад
1 день 6 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 17 часов назад
1 день 17 часов назад
3 дней 4 часов назад