Сильнее смерти [Михаило Реновчевич] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (124) »
Сильнее смерти
КНИГА 1
I
Крестьяне деревни Плевы уходили на войну. Жены, провожавшие их до станции, горько причитали, то и дело вытирая заплаканные лица цветастыми передниками и подолами юбок. — О, злая доля, куда ты гонишь наших мужей? На кого оставляешь нас, сирот, с малыми детьми?.. Молоденький деревенский пастух Йокан, у которого еще и усы не росли, сидел на берегу Пливы и смотрел на колонну людей, печально двигавшуюся по дороге. Овцы мирно лежали у его ног, а он разглядывал рекрутов, вслушивался в женские голоса и бормотал, про себя: — Ох уж эти бабы! Встречают — плачут, провожают — плачут. Нет, пусть лучше я умру бобылем, но жениться не стану! Сами рекруты шли спокойно, с каменными лицами. Только изредка взгляды их перебегали с ленточки дороги на холмистые поля зеленевшей пшеницы. «Да, — прикидывали они про себя, — если не ударит мороз, урожай будет отменный». Во главе колонны шагал Симела Шолая. Сверкая колючими зеленоватыми глазами, он шутил. — Пусть жены поплачут. Это нам сразу и за здравие и за упокой. Больше некому будет нас пожалеть. Но плевичане принимали его слова всерьез. Полные недобрых предчувствий, они покрикивали на своих жен: — Да перестань ты плакать! — Что ревешь, я еще живой! Женщины, уткнувшись в жесткое сукно мужниных курток, затихали, шмыгали носом и тяжело вздыхали. А пастух продолжал размышлять: «Кабы знал немец, каких мы людей посылаем в армию, подумал бы, прежде чем нападать на нас. Уж они ему покажут! Один Шолая чего стоит!» Паренек вскочил и крикнул: — Симела!!! Счастливого пути! Бей немцев! Пусть знают пашу Плеву! Плевичане оборачивались, махали пастушонку руками и, повеселев, говорили друг другу: — Вот это парень! Ему бы с нами идти, а не овец пасти. Кто-то затянул песню. Песня успокоила женщин, придала бодрости мужчинам. Из-за гор показалось солнце. Снежные шапки горных вершин вспыхнули белым пламенем, впитывая в себя первое тепло ранней весны. На небольшой железнодорожной станции началось торопливое прощание. Товарные вагоны зияли мрачной пустотой, готовые поглотить свои жертвы и увезти их в неведомые дали. Мужчины с напускной грубостью говорили женам обыденные слова об обыденных вещах — что весна в этом году ранняя и надо побыстрее выгнать скот на горные пастбища, что с посевом ячменя тянуть нельзя. — Кто знает, когда теперь увидимся, — говорил Шолая своей жене Зорке, запустив пальцы в прокопченную табачным дымом щетину бороды. Зорка, не отрываясь, смотрела на костистое лицо мужа. — Береги себя, не забывай нас, как только сможешь, приезжай, — уговаривала она его. Шолая сильнее потер подбородок, сплюнул в сторону и посмотрел на жену с упреком. — Думаешь, с войны можно в отпуск приехать? — Знаю, что нельзя. Когда война кончится… В глазах Зорки стояла мольба. — Это само собой, только с войны не все возвращаются, — тяжело вздохнув, произнес Шолая. Зорка заплакала. Шолая сильно сжал жене ладонь и отвел глаза в сторону. — Дочку береги. Если не вернусь, одна не оставайся, людей много вокруг. Как доеду до места, напишу… Ну, прощай, — глухо проговорил Шолая и быстро зашагал к вагонам. Плевичане, распределившись по вагонам, столпились у дверей. — Ну ладно, хватит слезы лить! — кричал Остоя Козина своей грудастой жене. — Иди-ка лучше домой, там же ягнята остались без присмотра! Его жена, намного крупнее и выше его ростом, прижалась к вагону и, вытирая мокрое от слез лицо, не сводила глаз с Остои. Когда он окликнул ее еще раз, она опустила низко голову и заголосила. — Ой, горе мне! И когда же ты вернешься домой? На кого же ты оставляешь меня, сироту? — причитала она, ударяя себя в грудь круглыми полновесными кулаками. А в вагоне потешались: — Такая тощенькая да слабенькая и впрямь пропадет! — Эй, Остоя, чего ждешь? Не видишь разве, что жена падает от слабости? — Вот кого в упряжку поставить, сразу бы две пушки потянула. — Ха-ха-ха! Зато на мужа посмотрите! На его шею! Ветер посильнее дунет, и голова у него слетит. Шея у Остои Козины действительно была необычно длинная и худая. Круглая рыжая голова болталась на ней как на шарнирах. Когда Остоя шел, голова у него качалась из стороны в сторону, и казалось, вот-вот оторвется. — Ну что за вздор вы несете! — вмешался в разговор известный плевский охотник Шишко Козодера. — Его толстуха висит у него на шее уже десять лет, и, видно, не надоело, раз так убивается. Это замечание вызвало всеобщий хохот. — Тихо! — прогремел сочный бас, и в вагон просунулась огромная голова с приплюснутым носом. — Чего орете?- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (124) »
Последние комментарии
3 часов 44 минут назад
3 часов 54 минут назад
3 часов 59 минут назад
4 часов 19 минут назад
4 часов 28 минут назад
4 часов 49 минут назад