Господи)))
Вы когда воруете чужие книги с АТ: https://author.today/work/234524, вы хотя бы жанр указывайте правильный и прологи не удаляйте.
(Заходите к автору оригинала в профиль, раз понравилось!)
Какое же это фентези, или это эпоха возрождения в постапокалиптическом мире? -)
(Спасибо неизвестному за пиар, советую ознакомиться с автором оригинала по ссылке)
Ещё раз спасибо за бесплатный пиар! Жаль вы не всё произведение публикуете х)
Все четыре книги за пару дней "ушли". Но, строго любителям ЛитАниме (кароч, любителям фанфиков В0) ). Не подкачал, Антон Романович, с "чувством, толком, расстановкой" сделал. Осталось только проду ждать, да...
Стиль написания хороший, но бардак у автора в голове на нечитаемо, когда он начинает сочинять за политику. Трояк ставлю, но читать дальше не буду. С чего Ленину, социалистам, эссерам любить монархию и терпеть черносотенцев,убивавших их и устраивающие погромы? Не надо путать с ворьём сейчас с декорациями государства и парламента, где мошенники на доверии изображают партии. Для ликбеза: Партии были придуманы ещё в древнем Риме для
подробнее ...
уничтожения демократии и захвата власти. Ну например очень трудно обмануть и подкупить 1000 независимых депутатов и заткнуть им право выступить перед парламентом и народом. Взяточники предлагают депутатам создать объедение под разным предлогом и открыто платить взятки депутатам в обмен на распоряжение их голосами лидером объедения, так и создались партии. Как развалить партию, не желающую продаваться и созданная специально под захват власти конкретным лидером партии? Для популярности партия набирает много разных людей и спонсоров. Как говорят украинцы, один украинец в лесу -партизан, два -партизанский отряд, три -партизанский отряд с предателем. Где делят деньги и власть всегда есть недовольные. "спонсоры" не довольные работой лидера партии, на ходят конкурента в партии и деньгами создают другой полюс силы и партию разрывает или идёт смена лидера. Всё просто, монархисты, монополисты и прочие узурпаторы власти ещё в древнем Риме придумали как из Республики сделать свою империю. Лохам хлеба и зрелищ, и врага для страха. Мошенникам на доверии плата за обман лохов. Вместо 1000 независимых депутатов узурпаторы власти договариваются с 2-5 лидерами крупнейших объединений депутатов. То есть рушится надёжность системы на два порядка. С точки зрения науки АСУ (автоматические системы управления) для контроля любого процесса должна быть обратная связь выхода с входом. То есть у каждого депутата должны быть конкретные избиратели, могущие отозвать свои именные голоса. Не именные бюллетени, не позволяют обманутому избирателю предъявить мошеннику претензии за обман. В нашей стране, как и во многих странах по сути нет рабочей демократической системы управления страной и нет вооруженной силы у народа для контроля власть держащих. По сути, у нас не больше прав, чем у крепостных и защитить себя мы не можем. Есть только воровской лохотрон "Честные выборы" и частные ЧВК бандитов типа "Царские волки", которые ненавидят реальных республиканцев и режут их в тихую по чёрному. А где их лучше резать, разумеется ДНР и ЛНР. Я думаю конфликт на Украине, как и прочие конфликты с 1991 года на всей территории бывшей СССР спланированы хозяевами МВФ, их международными институтами о России с цифровыми моделями нашей экономики и колониальной администрацией в кремле, за наши ресурсы и капиталы. Колониальная система МВФ в России, введённая Гайдаром в 1991 году вместо программы "500 дней" проста и функционально напоминает ведро с двумя большими дырками: Первая дыра - это запрет делать рубль средством накопления капитала и постоянным эквивалентом товара и снижать инфляцию в среднем менее 15% от ВВП в год для тотального вывоза капитала (перевод в фантики МВФ), постоянного грабежа всех рублевых средств граждан банками через валютные операции, скупка всего в России за фантики МВФ. Один только вывоз ресурсов за фантики без учёта вывоза капитала и взносов стабфонд МВФ при Путине с 2012 года превышает весь импорт в Россию на 199 млрд. дол. - то есть просто даром, при этом объём вывоза ресурсов бьёт новые рекорды. Весь залотой запас США тогда оценивался в 320 млрд. долларов. После моей критики на форум президента. С 2013 года Росстат стал скрывать реальные показатели Дефлятора ВВП, указывавший до этого реальную инфляцию в России. Для того, что бы быть реальным гражданином любой Республики, не надо иметь доброго хозяина, а надо иметь в шкафу комплект обмундирования и оружия сил местной самообороны граждан, и тогда любой чиновник подумает дважды, а стоит ли нарушать ваши законные права, а не как у нас - обобрать вас до нитки. Вторая дыра: Колониальная налоговая система, не дающая исполнять главную экономический задачу государства по предостовлению конкурентных преимуществ расширению и ввозу промышленности над импортом товаров. Например Китай поставил высокие заградительные налоги в виде НДС и т.д. на ввоз импорта, но может полностью освободить от налогов местное совместное предприятие частично или полностью, если прибыль вкладывается в расширение производства. Причем предприятия там делятся на 3 типа: государственные, общественные и частные. Самые низкие налоги у совместных государственных предприятий (гос более 50%). В Китай не выгодно вести товар, туда ввозят производства с соответствующими технологиями практически бесплатно. Посетив консульство Китая в 1992 году, я с удивлением узнал, что мониторы разных ведущих брендов Японии, Корей, Европы и США производят на одном заводе. И это Китаю досталось практически бесплатно, только благодаря налоговой системе. Наше правительство может неплохо жить при полном развале нашей экономики, торгуя только ресурсами. У колоний налогами облагают в первую очередь ресурсы, делая затраты максимальными, а фонд Заработной Платы минимальным, по этому наши предприятия не выдерживают конкуренции с теми странами, где налоги на ресурсы нет и даже датируются государством. Соответственно в этих странах в стоимости маленький расход на затраты и больший уровень на ЗП. При конкуренции гос система ещё будет получать прибыль, а наше колониальное уйдёт в минус- разорится. Гос и колониальной налоговой системы противоположные функции. Государство обеспечивает высокий уровень жизни своим гражданам. Колония имеет задачи увеличить вывоз ресурсов и снизить уровень потребления колонии в том числе и снижение численности населения до уровня необходимого для получения и вывоза ресурсов. То есть нас за наши добытые ресурсы физически уничтожают уже 33 года, скрывая убыль завозом жён с детьми (получением второго гражданства) таджиков и прочих не словянских соседних наций, ну и одновременно финансирую ультронационалистов для будущей гражданской войны между коренными и приезжими. Славянам получить гражданство у нас на порядок сложней. Это видят все, кто умеет пользоваться своими мозгами. Путину осталось повысить НДС до 28%, что бы получить 1992 год Гайдара. Гайдар, хоть и был мошенником, но всё же хоть на короткое время ввел квоты на вывоз нефтепродуктов, что сразу повысило их цену в 3 раза и только отмена квот спасла от дальнейшего повышения. Что бы повысить доходы от импорта нефти достаточно ввести квоты на вывоз, что бы вывоз ресурсов не превышал импорт товаров в Россию. Это тоже сломает колониальную систему. Если кто изучал АСУ, знает, что не стабильная система либо затухает, либо идёт в разнос. Поддерживать колониальную не стабильную систему 33 года в рабочем состоянии на порядок трудней, чем поддерживать стабильную. Её хозяева тратят кучу средств на постоянный контроль и стабилизацию от разрушения, да ещё требуется содержать целую армию охраны воров от бунта обворованных жителей колонии.
Оценку не ставлю. Обе книги я не смог читать более 20 минут каждую. Автор балдеет от официальной манерной речи царской дворни и видимо в этом смысл данных трудов. Да и там ГГ перерождается сам в себя для спасения своего поражения в Русско-Японскую. Согласитесь такой выбор ГГ для приключенческой фантастики уже скучноватый. Где я и где душонка царского дворового. Мне проще хлев у своей скотины вычистить, чем служить доверенным лицом царя
подробнее ...
по выносу его ночного горшка с пафосом и помпой. Потому как скотина своя. А их высокопарный флуд идёт только между дворни, других они уже за людей не считают. И им насрать как монарха зовут, лишь бы власть над нами получить. Стал с не той ноги, съездил по роже или послал в околоток выпороть и чувствуешь себя царьком, жизнь удалась? Мы из за войнами Сибирь с Дальним Востоком заселить не можем, экономически остаёмся колонией, а имперских феодальных амбиций у любого выше крыши. Всё кудато мечтают наши ресурсы сплавлять на сторону из общего кармана. Сами то почему освоить не можем? Я лично не понимаю стратегическую цель Русскоя-Японской войны. Зачем было встревать между Японией и Китаем? Это же их кротчайший торговый путь. Уж если охота было избежать поражение в историческом плане, то не связывались бы с постройкой Порт-Артура. Не потеряли бы пол Сахалина. Помогли бы аборигенам за их деньги построить ЖД, что бы и самим попользоваться, да и часть товаров пустить по ЖД через Россию.
Переписанная Википедия в области оружия, изредка перемежающаяся рассказами о том, как ГГ в одиночку, а потом вдвоем :) громил немецкие дивизии, попутно дирижируя случайно оказавшимися в кустах симфоническими оркестрами.
Сквозь густой мрак бесконечной ночи, вдали пробивался тусклый огонёк, одиноко светящей перед собой, фары. Опытные странники шли вперёд — шаркая подошвами по мелким камешкам, с двух сторон от дороги — не оглядываясь, выжидая когда свет пробежит по гладкой поверхности рельс, освещая спины впереди идущих, и оборачивались, лишь тогда, когда, ровным стуком колёс, отсчитывая такты гремящего соло двигателя — звук, догоняя лучи света, достигал их слуха, и резонировал где-то глубоко в грудной клетке, раздаваясь по всему телу. Они внимательно всматривались в проезжавшую мимо мотодрезину, и если попадалось свободное место, то первый заметивший, тут же бросал на него свой багаж и ловко, в миг, запрыгивал на медленно двигавшийся механизм. Если же, все места на дрезине были заняты, то странники, как прежде, продолжали идти вперёд, в ожидании другой возможности; и так как дрезины часто следовали на определённом — всегда одинаковом по времени- расстоянии друг за другом, каждый из них так или иначе находил себе место.
Точно так же и я оказался на одной из таких дрезин. Прямо передо мной спрыгнула тень, освободив место, и я немедля бросил, вперёд всех, на него свой небольшой рюкзак, а сам, поскользнувшись в рывке, едва не полетел лицом в гравий. Сверху кто-то подхватил меня за руку — можно сказать, что таким образом пожав друг другу руки, произошло наше неформальное знакомство, при этом мы не обронили ни единого слова, тогда я ещё не знал, что разговоры здесь не приветствовались. Я поудобнее устроился облокотившись на поручень, подпихнул под бок рюкзак и укутался в пальто, спрятав голову за поднятым воротником как черепаха в панцирь. Прислушиваясь к рокоту двигателя, стуку колёс, я смотрел на освещённые спины идущих странников и медленно засыпал под ровное укачивание дрезины. Во сне начали проявляться несвязанные образы, а дальше мысль покатилась как ком с горы в бездну, в поисках неведомо чего, впадая в пространные рассуждения. Меня пробудил легкий толчок в локоть — то был мой сосед, который помог мне забраться на дрезину.
— Куришь? — тихо спросил он.
— Бросил, — так же тихо ответил я спросонья сиплым голосом.
— Теперь то… — удивленно подытожил он, и вложил мне в руку пачку папирос. У него не оказалось зажигалки, и я порывшись на дне рюкзака, достал свою. Когда он хотел возвратить её мне, я, махнув рукой в темноте, добавил: “Забирай”,— то был подарок, необычная и наверное дорогая вещица, одной давней зазнобы, теперь уже из другой совершенно далёкой жизни, как будто и совсем не моей. Мы курили и в разгорающемся огоньке можно было разглядеть его лицо, неподвижно уставившееся куда-то в глубину мрака. С виду ему было лет пятьдесят, когда он прикуривал, то в свете зажигалки я увидел суровое, в глубоких морщинах лицо, он метнул в меня грозный взгляд, и смотрел не моргая мне в глаза, как показалось, вечность.
Я снова откинулся на поручень и глядел в темноту, переодически затягиваясь, разве что звездочки в глазах не появлялись. И ведь кто-то же додумался и реализовал весь этот механизм? И все пытаются запрыгнуть на дрезину, не понимая, даже, куда ведёт дорога. Наверное- это какая-то неотъемлемая часть нашего существования, как желание есть или пить — неувядающая надежда, без неё, наверное, и жить невозможно станет, как без еды или воды. И хоть сотни раз проверяй всё логикой, всё равно на краю бездны, единственной поддержкой будет надежда: алогичная, фантастическая, но именно она в, казалось бы, безвыходных ситуациях, подталкивает двигаться дальше — шаг за шагом.
Хорошо ехать на дрезине — можно дать отдохнуть сбитым и уставшим ногам, в тоже время становится страшно оставаться наедине со своими мыслями: я начал понимать тех, кто не выдержав спрыгивает, и некоторое время продолжает путь пешком — это отвлекает в отличие от, практически, неподвижного сидения. К тому же я совершенно не помнил, как попал сюда, и возможно не я один, что так же давит грузом неизвестности, и вместе с тем гнетущая постоянная тяжесть на душе, как будто в ожидании не объявленного приговора — только кто бы озвучил.
Впереди показался яркий свет, склонившегося, сверху над дорогой в поклоне, фонаря. Рядом с ним стоял как на посту одинокий силуэт. Мой сосед сказал мне, что мы приближаемся к заставе.
— Ещё одна, восьмая на моём счету, — грустно подытожил он.
— Что там? — растерянно спросил я.
— Ссаживать будет, а то и проедем, — он злобно сплюнул.
— А кого ссаживает? — спросил я в нетерпении, выпрямившись и машинально подтягивая рюкзак. А сосед как сидел сгорбившись, так и оставался в прежнем положении, и казалось, что событие это, вовсе и не событие для него, а так: едва заметная мелочь, как пролетевшая муха.
— Если остановит, то точно знает ради кого. Он даже не посмотрит на тебя, а только на багаж, сумки там всякие, мешки, всё, что есть в общем, оформит быстро и ссаживает.
— И что потом?
— Чёрт его знает, что потом, — он едва не выругался, — этого никому не ведомо. Но видно только, что сам багаж он не трогает, и даже указывает на него какому-нибудь растерявшемуся от такой неожиданности, чтобы не забыл ничего. А дальше всё как обычно. Только на заставе этот — один и тот же как-будто. И думается мне, — продолжал он, потирая нос, — но доказательств никаких не имею, только личные догадки, что дорога-то совсем не прямая, а замкнутый круг, понимаешь. И если бы не эта застава, то катались бы мы без остановки, как на детской карусели, только длиною в вечность. Хотя этот круг, если таковым является от и до заставы — вечностью и ощущается. Он едва слышно пробубнил себе злобно под нос, — проклятый стук колёс, — снова сплюнул, а потом продолжил громче, уже повернувшись ко мне — это сначала он убаюкивает, а затем начинает сводить с ума, уже со второго круга, не хуже любой другой дьявольской машины для пыток. Однажды за мной подсела девушка, кажется то было на седьмом круге, сначала всхлипывала себе тихо, а позже разразилась, часто произнося имя- не знаю сына ли, мужа- вскоре спрыгнула, конечно, не выдержала, но для меня то было как снизошедшая свыше благодать, как будто кто-то сжалился надо мной, и наградил, неведомо за что, возможностью ненадолго отдохнуть от этого жуткого, проникающего в самое нутро, и тлеющего как ноющее сердце в момент наивысшего отчаяния- безнадёжного механического стука. На первых порах спасала одна встреча ещё на первом круге, тогда после неё я даже держался какое-то время, надеялся и не понимал до конца, в какое пекло меня занесло.
Мы подъехали к заставе и он замолчал. Постовой внимательно посмотрел на дрезину, затем показал жестом, чтобы мы проезжали без остановки. Мы все ещё находились в свете фонаря, мой сосед снова уставился в пустоту, а я пристально смотрел на него.
— Расскажи! — неожиданно громко сказал я.
В этот момент машинист обернулся в нашу сторону. Сосед, очнувшись, показал рукой, чтобы я замолчал, и когда машинист отвернулся, подсел ко мне ближе.
— Видишь как насторожился, — говорил он, поглядывая из-за плеча на машиниста, — здесь не принято разговаривать, тем более о таких вещах, — он достал папиросы и мы закурив, молча ехали до тех пор, пока снова не погрузились во мрак, тогда он тихо продолжил.
— Как я уже сказал, то был первый круг и начался он для меня сразу после заставы. За ней освободилось два места. И я запрыгнул на тоже место как и сейчас, а на то где сидишь ты, запрыгнул другой, я прозвал его — философ. Кстати, на идею о кругах навёл меня тоже он, сказав, что думается ему, что нельзя сойти там где не уготовано, и проехать туда куда не предназначено, каждому, говорит, по багажу его. Вот и едем мы все — каждый со своим, и томимся кому сколько назначено. Тогда незадолго до второго круга разговорились мы с ним, — он снова оглянулся на машиниста, в этом, конечно не было смысла, ведь мы уже снова находились в глубоком мраке. — Ну если хочешь, тогда слушай, не перебивай.
— Продолжай, не перебью, — едва не шёпотом произнес я, чтобы снова не навлечь на себя подозрений.
— Тот философ, как я его прозвал, был немногословен, впрочем не более других, но в отличие от всех нас не чувствовалось в нём никакого беспокойства. Обладал он такой особой аурой, понимаешь, есть такие люди: вроде молчат, а всё пространство вокруг наполняется заразительным спокойствием и уверенностью. Долго мы ехали, вечность целую кажется, и однажды не выдержал я — тут уж либо с дрезины прыгать, либо говорить, иначе сам понимаешь. А он как будто услышав мои мысли, произнёс: “Говори, не держи”. И я рассказал, рассказал всё, что душу тяготило, здесь ведь только начать, понимаешь же… А он долго внимательно слушал и не перебивал, и не просто так как одолжение делал, а я чувствовал, что слушал с участием, словно сам переживал всё в себе. Когда я закончил, вроде легче стало ненадолго, в тоже время совестно за то, здесь ведь так не принято, понимаешь… — он стал чаще произносить “понимаешь", словно вбивая это слово как гвоздь, наверное из-за того, что не видел моих глаз, а может просто таким образом невольно искал поддержки. Он продолжал, — после моего рассказа, мы некоторое время молчали, видно ждал он когда во мне всё уляжется. Потом закурили, и он говорит мне, что явилось ему видение, и не скажешь сон то был или явь. Увидел он в нём, что где-то там выше есть ещё одна дорога, похожая на нашу, но мы просто не способны увидеть её и более того, что таких дорог может быть бесчисленное множество, но все — как часть единого океана, что если где-то волна поднялась, то значит где-то опустилась, и что если в каком-то месте прибыло, то следовательно в каком-то другом убыло. И, значит, видел он такую же вот как наша дорогу, но никого на самой дороге: лежала она разрушенная, местами заросшая травой так, что и не поймёшь никогда, что и была там. Стояли на ней ржавые дрезины, некоторые покосились набок, а какие-то и вовсе валялись сгнившие внизу под холмом. А за дорогой где-то желтели, а где-то зеленели поля и по ним смеясь во весь голос шли люди. И шли не неведомо куда в поисках лучшей жизни, а просто так гуляли и наслаждались самим существованием. Немного дальше виднелись так же как и поля- освещённые солнцем уютные домишки, и небо разлилось над ними синее и бескрайнее. А дальше, говорит, увидел среди этих радостных людей себя, и свою семью. И не поверил сразу увиденному, испугался, шарахнулся в сторону за соседний куст, и смотрел на них, до тех пор пор пока точно не убедился, что он это, что семья его: жена и дети, и мать с отцом. Опустил он тогда взор на свои дрожащие руки с натянутой на них серой и прозрачной как у старика кожей, зажал глаза так сильно как только мог — до боли; сжал кулаки так сильно, что впился ногтями в ладони, а затем упал на спину и залился громким смехом, таким каким не смеялся никогда, а после очнулся. Опомнился, сидя на земле, в стороне от дороги по которой стуча колёсами проезжали дрезины одна за одной, и шли странники с погасшими глазами. А он пытался смотреть сквозь чёрную пелену, но уже не видел ни тех красочных полей в лучах солнца, ни людей, ни уютных домишек.
— Так, что же это было, сон?
— Не скажу. А ему более верится и склонен он к тому, что явью то было, понимаешь, всё, что было — явь. И он, и его семья, и не было больше страдания на душе у него, потому что принял всё как есть. И повторял, что множество таких дорог и, что если здесь кажется плохо, то значит где-то там- хорошо, и с тех пор смиренно принял на себя уготованную ношу, ради того, кто там, по ту сторону дороги, ради того смеха заполнившего собой как воздух всё пространство. А когда ссадили его — философа, перед вторым кругом, то до того как я отправился дальше, он накинув свою единственную тощую, поношенную сумку, на плечо, оглянулся в последний раз и повторил мне, чтобы я смиренно принял на себя уготованную ношу, лишь тогда найду покой.
Когда он закончил рассказ, я не мог сразу продолжить разговор, мне представился тот самый философ, люди и поля, их смех, и самое главное — его последние слова.
— И ты принял?
— Что?
— Уготованную ношу, ради того другого себя.
— Я то? Да пожалуй, что и нет. Поначалу думал об этом, даже утешал себя мыслью о смирении. Но не могу, не способен. Плевал я на того друго себя, я тут, вот, здесь рядом с тобой и, что мне до того другого. Он, что же лучше, ему всё, а мне то что с того? — чувствовалось, что он горячится, что выплёвывает в бессильной злобе вопросы как в представшего перед ним, невидимого судью, — а если бы ему выпала такая ноша, справился бы, смирился? И ради чего ты мне скажи? Нет, нет мне пользы никакой от смирения, страдаю и не вижу спасения в смирении. Тогда я верил, решил: смирюсь и настанет покой, может услышит меня кто-то поймёт, да ссадит с этой проклятой машины, — он сильно выругался, — но нет, смиряйся, не смиряйся, то то одно верно, что нельзя сойти там где не уготовано, и проехать туда куда не предназначено, каждому по багажу его, так, что оставь надежду всякий входящий сюда — вот девиз наш. Рассказанная философом история больше подошла бы поэту, — он чиркнул зажигалкой и внезапно замерев дрожа в голосе произнёс, — бесценный подарок в этой страшной мгле, — затем горько усмехнувшись вложил её мне в руку, и твердым голосом поставил точку, — забери.
Больше мы с ним не разговаривали, я не видел его во мраке, но точно знаю, что он сидел сгорбившись, и смотрел в черноту своим страшным взглядом, и сердце его окутывала точно такая же безысходная, беспросветная чернота. Потом, я почувствовал как он рванул с места, врезаясь и шурша подошвами по мелкой гальке, а его место, в миг, заняла новая тень. Я снова остался один на один с собой, не смотря на то, что с новым соседом мы едва не касались плечами, мы сидели так близко к друг другу и в тоже время были так далеки. Я посмотрел в его сторону и по едва различимому всхлипыванию, понял, что рядом со мной сидела девушка. Интересно, слышала ли она когда-нибудь историю одного философа..?
Последние комментарии
1 час 57 минут назад
8 часов 19 минут назад
8 часов 27 минут назад
8 часов 56 минут назад
8 часов 59 минут назад
9 часов 26 секунд назад