Ворона цвета белый металлик [Юрий Вячеславович Скрипченко] (fb2) читать онлайн

Юрий Скрипченко Ворона цвета белый металлик

1.

В этот день у Дарьи ли Банни¹ выдалось чудесное настроение – пронзительное как апрельская певчая птичка. До того самого момента, пока она не уничтожила жизнь Константина Хорезми-Чаня.

Встав рано, девушка сделала мейкап, диетически покушала и оделась по дресс-коду. Времени осталось даже на то, чтобы прогуляться по утреннему городу – от своего кондоминиума до офиса.

Плыли голографические облака, вездесущая реклама была на сей раз особенно контекстна – то есть предлагала те продукты и услуги, о которых Дарья и сама подумывала. Поэтому совершенно не давила на мозг и не портила настроения.

Деловито сновали по своим делам струномобили и даже шеринги не рябили в глазах – даже странно, как им сегодня это удавалось.

Дарья прогуливалась по проспекту, в очередной раз удивляясь, как всё-таки здорово получилось у архитекторов помирить мегаполис с человеческим восприятием. Распланировать и возвигнуть общественное пространство так, чтобы оно не давило на человека.

Вот возьмём небоскрёбы. Есть ли они в городе? Да только они и есть. Но мудрый ум неведомых зодчих задумал и воплотил высотки так, что к проспекту были обращены этажей пять-шесть, не больше.

А вот серо-голубые громады, устремлённые в небо, начинались чуть дальше вглубь от невысоких фасадов.

Вроде простейший фокус, зато не чувствуешь себя тараканом между стаканов.

Заливались птицы, пусть искусственные, и плевать, что в умеренно непрозрачном небе.

В корпоративном туалете многоцветного праздничного офиса Дарья придирчиво оценила себя в зеркало. Молодая женщина с миловидным лицом и серыми глазами, которые могут принадлежать только человеку, уверенно смотрящему в будущее.

Зеркало, впрочем, тут же прочертило желтоватыми пунктирами идеальный контур, который немного не совпадал с очертаниями дарьиного лица. От контура в правый верхний угол улетела стрелка, и там немедленно возникло предложение от медицинской корпорации добавить нужное и убрать лишнее. Благо, лишнего было совсем чуть-чуть, а добавить требовалось самую малость. Поэтому Дарья не обиделась, и смахнула предложение не в сторону спама, а в направлении папки “В мемориз”.

Спустя полчаса она уже была на рабочем месте.

Точнее – внутри рабочего пространства. Девушка уже третий год работала в отделе Первичного знакомства корпорации StarТап, чьё название весьма условно переводила как “прикосновение звезды”.

В должностные обязанности Дарьи ли Банни входило знакомство со стартапами от неизвестных пока разработчиков. Именно она была первичным шлюзом, фильтром, который задерживал откровенный мусор и давал надежду на дальнейшее развитие проектам перспективным, полезным или интересным. Дарья знала, что занята делом важным для этого молодого динамичного социума и гордилась этим.

Мысль, что она работает жилеткой для гиперактивных юнцов, инициативных бездарей и городских сумасшедших, даже не приходила девушке в голову.

Рабочее пространство было вполне в фирстиле корпорации: смелые цвета и формы, бетонные наплывы, гранёные переходы, кибермодернистские барельефы и акценты живой природы – вроде “травяной стены” от пола и до потолка.

Тощий, кадыкастый и прыщавый Константин Хорезми Чань ей сразу не понравился.

Он был настолько хрестоматийным задротом, что девушка заранее попрощалась с получасом собственной жизни. Это время будет потеряно впустую, сказала она себе – на выслушивание сбивчивого бормотания по поводу банального и бесполезного проекта.

Так, собственно, и получилось. Вот только голос у задрота оказался таким глубоким, приятным и мелодичным, что у Дарьи во время всей презентации мурашки бегали по коже.

Филигранный бас не сбивался с тембра, не осипал, не срывался – а всё струился, рокотал и обволакивал, точно жил своей безукоризненно прекрасной жизнью отдельно от жалкого владельца.

Что было странно – дабы добавить стресса, претендент должен был вести презентацию в максимально некомфортных для него условиях. Например, обливаясь потом на беговой дорожке.

Именно это сейчас и происходило.

Но голос… на него страдания носителя никак не влияли. Поэтому Дарья закрыла глаза и отдалась на волю этого волшебного звучания. Не вникая в слова.

Кто вслушивается в океан, струясь меж его волнами?

Дарья чуть было не одобрила проект, деталей которого не вспомнила бы и под пытками.

Но от стены отделилась голограмма Старшего сотрудника и отрицательно повертела головой.

“Даже в Песочницу нельзя?”

Фигура пожала плечами – дескать, решай сама – и растворилась в воздухе.

И Дарья зарубила проект, даже не зная его сути.

Совсем.

Перед Константином закрылась дорога в жизнь творца. Отныне ему будут доступны только сенсорно-рабочие специальности – вроде крановщика или экзоскелет-наполнителя на фронтах нудного физического труда.

Об этом Дарья вспомнила почему-то только через месяц, когда усаживалась после рабочего дня в шеринг-такси. Поразительно: зачем этому человечку был дан такой неземной голос? И почему я обошлась с ним так жестоко?

Вопросы остались без ответа.

Водитель мобиля был не самой новой модели, но и не совсем, признаться, старьё. Дарья, как девушка косвенно причастная к хайтеку, оценила это подсознательно, даже не задумываясь.

Маленькая голова в жёлтой фуражке с шашечками на околыше продолжалась телом с длинными руками, вот только само тело по сути было водительским креслом.

Когда прежний мехводитель устаревал, его так и меняли – вместе с креслом.

Когда за руль усаживался водитель-человек, руки кресла-пилота становились подлокотниками, ножки втягивались в подушку сидения, а голова разворачивалась на сто восемьдесят градусов – мягким затылком – чтобы стать подголовником.

По большому счёту, такие автопилоты стали устанавливать, чтобы пресечь угоны автомобилей. Когда злоумышленник пытался сесть за руль, коварное кресло отращивало толстый живот, длинный нос и острый подбородок, и на него становилось невозможно взгромоздиться – элементарно не хватало места.

Сейчас такси работало в режиме автопилота. Машина медленно тронулась. В ней пахло хвоей и лаймом из освежителя-ёлочки, который болтался на верёвочке под зеркалом заднего вида и корчил рожицы-смайлики.

Водитель предложил выбрать тему для беседы, но Дарья промолчала, погружённая в свои мысли. Кресло восприняло это как выбор настроек по умолчанию, и принялось болтать на несколько голосов – судя по всему, пересказывало какую-то телепередачу.

“ – Что может быть прекраснее мира, который регулирует себя сам?

– Мир, который регулируют его обитатели – люди?

– Чепуха. Утопия. По вашему, капитал всегда стремится к абсолюту ограбления. Правительства – к абсолюту подавления? И где тут человек?

– А как же эксперимент тридцатилетней давности? Когда корпорации разделили между собой зоны влияния, взяв кто по стране, а кто по континенту, чтобы на живом опыте определить, какая общественно-политическая формация эффективнее: коммунизм, социализм или посткапитализм? А это ведь двадцатилетний эксперимент на разных материках!

– Вы смеётесь, коллега. Что бы они не делали, в любом случае корпорациям интересна только прибыль. И покупатели. А вовсе не люди… И это правильно. Люди никому не интересны.

– Это не так и я вам докажу. Сразу после рекламы – от производителей, которые заботятся не о деньгах, а о благополучии человечества.

Прозвучал назойливый джингл.

Мобиль тихо гудел электрической трансмиссией. Криволинейные, многогранные, ступенчатые, поставленные под разными углами здания, переходы и галереи проплывали за окнами.

Внезапно раздался звон, как от доисторического кассового аппарата. Дарья вздрогнула. Водитель повернул голову на сто восемьдесят градусов и посмотрел прямо на неё. Глаза его горели лихорадочным блеском. Он пропел:

– При-е-ха-ли!

Гулко стучало в голове, и девушка даже не сразу поняла, что это сердце пытается сбежать через виски.

Лоб покрылся испариной.

Она судорожно дёрнула за ручку. Дверь была заблокирована.

– Можно я выйду? – пролепетала Даша, – Снимайте как за полную поездку.

– Конечно же, нельзя, – весело ответило кресло-водитель, – Великий Рандом указал на вас, милочка. Теперь вы участница стресс-лотереи “Тугая струна”. Вращайте барабан.

Перфорированная экокожа скрипнула – это Даша обречённо откинулась на сиденье. Перед ней в воздухе соткался голографический диск с секторами. На каждом красовался значок-иконка.

Девушка запустила вращение свайпом. Пакостный диск крутился со спецэффектами, рассыпая в воздухе эфемерные искры и конфетти. Звенели и пищали праздничные трели.

Наконец, диск остановился.

– Испытание “Тотал контрол!” – закричало довольное кресло, – Условия знаете?

– Нет.

– Отныне мобиль переходит под ваше полное управление. Голосовое. Вправо-влево, тормоз, ручник, прыжок – как в археологических восьмибитных играх. А я умываю руки. Видите? Только газ в пол.

И зажал педаль по максимуму.

– Свисток судьи! Поехали!

Задние колёса с пробуксовкой, оставляя жирные чёрные следы на асфальте, выстрелили мобиль как из катапульты.

Дарья сжала зубы и на секунду зажмурилась. Глаза она, впрочем, открыла вовремя, за секунду до того, как такси протаранило грузомобиль впереди.

Времени на размышления не было, она только и успела пискнуть: “прыжок”, не зная ни высоты этого прыжка, ни времени реакции безумного такси на команду. Тачка взвилась в воздух и приземлилось на крышу металлического фургона, вот только не остановилась, а снова газанула вперёд – мгновенно перевалилась с будки на кабину грузовика и с лязгом подвески грянулась передом о мостовую, высекая искры.

Даша приложилась лицом о мягкий затылок-подголовник. Рот наполнился солёным.

Машина вильнула вправо, потом влево и снова продолжила безумную гонку.

Понукаемый командами мобиль в последнюю секунду ввинтился в правый поворот, шваркнул в заносе задом об экзотическое дерево на тротуаре, отчего девушка треснулась уже о стекло – виском.

Безумная машина неслась по богато иллюминированному, красочному, такому беззаботному городу, и только судорожные команды, которые Дарья выкрикивала сорванным голосом, позволяли избежать столкновения с другими участниками движениями.

Вокруг надрывались клаксоны.

На “зебре” стайка пешеходов еле успела раздаться в стороны, но одного зацепило зеркалом заднего вида, и, обернувшись, Даша увидела, как его закрутило вокруг собственной оси и бросило на асфальт.

Пролетая на красный, мобиль чудом попал в разрыв между перпендикулярным транспортным потоком.

– Неужели вам самому не страшно? – крикнула Даша.

– Хо-хо! При авариях страдают люди, а не кресла, – хорохорился водитель.

Мобиль вонзился в жерло тоннеля. Стало сумрачно. У девушки кружилась голова – то ли нервное потрясение, то ли сотрясение мозга. Приходилось периодически сглатывать кровь, бежавшую из прикушенного языка.

Стремительный силуэт их капсулы смерти сновал по рядам вправо-влево, повинуясь командам несчастной Даши. Кресло хохотало и голосом Уткина комментировало маневры.

Девушка вспотела как свинья и сидела прямо, будто жердь проглотила.

Яркий день снаружи тоннеля ослепил её, и она застыла в ужасе – ведь любая секунда без прямого управления могла стать последней.

Впереди по той же полосе тошнил автоэвакуатор с пустой платформой, и Дашу пронзила спасительная идея.

– Прыжок! – крикнула она, и машина, взвившись в воздух, приземлилась прямиком на синюю перфорированную поверхность с символическими бортиками по сторонам.

Такси, продолжая бешено вращать колесами, упёрлось носом в кабину эвакуатора. Раздался звук, который бывает, если сжать в кулаке алюминиевую пивную банку. Легковушка все давила и давила, всё визжала шинами, вдавливая и морща собственный капот. Массивная лебёдка сзади кабины эвакуатора добавляла разрушений.

Даша вздохнула – теперь такси было обезврежено. Она победила!

Эвакуатор с визгом затормозил и остановился на полосе по диагонали.

Дарья попыталась открыть дверь.

Безуспешно. Она по-прежнему была заблокирована.

Освещение в салоне сделалось красно-белым.

Голова кресла-водителя принялась неистово вращаться, выла сирена, от которой закладывало уши, и только едва различимые вопли раздавались из головы-подголовника:

“Обман системы! Критическая ошибка! Критическая ошибка!”

Дарья почти успела выбить каблуками дверное стекло, уже трещины поползли по поверхности, когда мобиль взорвался. Снаружи ало-оранжевым цветком.

Внутри – смертью.

2.

Дарью ли Банни выкинуло из привычного виртуала, как мячик из теннисной пушки. Суча руками и ногами, девушка открыла глаза. которые тут же резануло непривычной влагой. Девушка бултыхалась в белёсом киселе не в силах остановиться. На уши давило. Жижа отдавала каким-то казённым привкусом, и Дашу вырвало.

Кисель был плотным именно настолько, чтобы человеческое тело не всплывало и не опускалось на дно.

Чтобы рвота висела перед лицом отвратительными разводами.

В этот момент два манипулятора, смутно видимых в толще киселя (в голову стукнуло полузабытое: “Универсальная питательно-дыхательная среда”, сокращённо – “УПС”), ухватили её за запястья и втянули в эластичную кишку-шлюз, откуда девушку почти немедленно выплюнуло через щель-мембрану в комнатку площадью квадратов шесть, не более.

На прозрачной колбе была полустёртая фабричная надпись: "Доктор Живаго, серийный номер: 230680".

Так она и лежала на холодном полу, в слизи, как новорождённая, отплёвываясь от киселя и пытаясь вытереть глаза мокрыми кулаками, пока не услышала:

– В эфире радио для реалистов, – прозвучал желчный и бесконечно усталый бас. Он как будто был знаком Даше, – Есть кто живой? Если меня кто-то слышит, всем привет. Мы ещё не сдохли, и это… Это терпимо.

Кряхтя, девушка поднялась на ноги. В этом месте она была не такая стройная и подтянутая, как в виртреале. Рыхловатое бледное тело, покрытое пунктирной татуировкой, точно схема разделки свиной туши, никак не могло принадлежать спортивной и энергичной сотруднице из отдела Первичного знакомства.

Сутулая, нестриженные волосы слиплись в киселе сосульками. Между ногами не стрижено. Ноги, кстати, подгибаются и дрожат от непривычной нагрузки. Никакого маникюра и педикюра – что выросло, то выросло.

А вот лицо у неё было почти такое же красивое, что и в виртреале, только без косметики и немного опухшее.

Комната своей утилитарностью напоминала контейнер. Пластиковые панели, сенсорный экран системных настроек, большая кнопка “Экстренный вызов” на интеркоме с выдвигающейся клавиатурой и стенной шкаф, – вот и вся обстановка. Вдобавок какая-то архаичная на вид. Единственное окно наглухо забрано жалюзи. Потолок цельной панелью тускло освещает комнатку. Ни стула, ни стола, ни кровати. Никакой мебели.

Ни холодильника, ни автомата для заказа еды. А зачем? В киселе от голода и жажды не помрёшь – он питательный. К тому же, это самый действенный стимул к тому, чтобы вернуться в нарядный, густонаселённый, суетливый виртреал – ведь ты непременно проголодаешься и почувствуешь жажду.

Все эти мысли всплывали сквозь толщу отупения, которое навалилось на девушку.

– Напоминаю для вновь присоединившихся. Если такие дураки вдруг найдутся. Братья и сёстры, во-первых примите за данность – вы слишком быстро забываете, как обстоят дела на самом деле. Поэтому слушайте краткий исторический экскурс.

Из решётки экстренного оповещения, расположенной почти под потолком, раздалось тихое потрескивание – будто невидимый голос глубоко затягивался сигаретой.

Даше очень хотелось вернуться в настоящий мир, пусть даже и через кисель. Туда, где у неё перспективная карьера и безоблачное будущее. Но странное ощущение неправильности происходящего остановило. Поэтому всё, что она пока что предприняла, – облокотилась о шершавую стену.

– Весь интернет и прочие СМИ в один голос пели, что Земля перенаселена, ресурсы кончаются. Бойтесь, люди, всеобщее потепление угробит планету, и вода от растаявших ледников смоет крупнейшие мегаполисы. Да, именно это нам пели в уши в первой трети двадцать первого века. Человечество спасёт только бескарбоновая энергетика, шептали они, и сокращение личного потребления. Тогда планета очистится, а мы перестанем задыхаться и умирать от рака.

Даша тяжело дышала и смотрела на решётку динамика как на пасть неведомого чудовища.

– Но люди всё равно боялись. И от страха всё больше погружались в цифровой мир. Они не замечали, что эта умиротворённая среда – идеальный подарок для корпораций. Баснословные доходы на ровном месте, прямо из воздуха. И что в итоге произошло? Всё верно – случился повальный исход человечества в цифру. Сначала архитекторы нового мира мутили с дополненной реальностью, но вышло не очень. Это ж всего-навсего текстуры на реальном мире. А значит его – пусть серый, пусть некрасивый – но надо построить. А это чересчур дорого. В результате миру настал виртуал. Если меня слышит кто-то живой, подойди к окну, открой его. Посмотри, каким стал твой настоящий мир.

Словно сомнамбула, Даша приблизилась к окну, забранному жалюзи. Попыталась раздвинуть планки. Но у неё ничего не получилось –  они сидели как влитые.

– Не выходит каменная чаша? – хмыкнул бас, – То-то же. Вы все рассажены по клеткам, из которых даже выглянуть нельзя. Кроме меня. Если хочешь выбраться на свободу и посмотреть, насколько херовы тут дела, спроси меня как. Я взломал систему экстренного оповещения и теперь могу толкать в пустоту любые телеги. Может, тебя и вовсе нет, мой слушатель. Но если вдруг ты существуешь, набери на панели 1488 и скажи что-нибудь в динамик.

Пальцы не слушались, и трижды Даша набирала неверный код. Наконец, у неё получилось. Раздался сигнал зуммера, и удивлённый голос спросил:

– Здесь кто-то есть? Эй, парень… или девушка… Отзовись. Охренеть, мне ответили. Алло! Не молчи.

Басовитый голос собеседника дрожал.

– Простите, – сказала Даша, – А вы кто?

– Неважно. Потом познакомимся. Ты хочешь выбраться наружу?

– Д-д-да?

– Попробуй открыть дверь. Она должна отзываться на отпечаток пальца.

Дверь, представлявшая собой просто контур-разрез на серой шершавой стене, на прикосновения, нажатия и даже толчки плечом никак не отреагировала.

– Не получается, – вернулась Даша к переговорному экрану. Она потирала ушибленное плечо.

– Значит, всё-таки заблочили. Чёрт! Ладно… Погоди, дай подумать. Какой у тебя адрес и номер жилотсека?

– Не знаю… Не п-п-помню.

Хотелось плакать. Зачем вообще ей этот непонятный фрик? Он рушит всю картину мира. Он опасный одиночка. Смутьян. Вернись в кисель, кричал внутренний голос. Твоего возвращения ждут тысячи проектов. Важных стартапов. Ты нужна обществу. Вернись.

– Хорошо. Блин, ничего хорошего, конечно. Сумеешь войти в сервисное меню?

Дарья потыкала по сенсорному дисплею:

– Я не могу… Я тут ничего не понимаю.

– Не хнычь. Безвыходных ситуаций не бывает. Так. Ага! Надави кнопку экстренного вызова и подержи секунд десять. Попробую перехватить сигнал. Он точно содержит и адрес, и координаты. А потом сядь и жди. Главное, не паникуй. И постарайся не вернуться в кисель. Ты меня слышишь? Будет очень хотеться, но не поддавайся. У меня для тебя классный сюрприз.

Даша всё сидела на корточках, облокотившись спиной на стену и смотрела в одну точку. Ей одновременно хотелось и вернуться в кисель, и дождаться странного человека. Вот только волю будто кто-то выключил, повернув рубильник. Она только и могла – сидеть, глядя в одну точку.

Тишину прервали гул и шипение, которые донеслись с обратной стороны двери. Пластиковая поверхность вспухла, раскрылась рваной дырой, которая немедленно пролилась на серое полотно быстро застывающими поливинилхлоридными слезами.

Завоняло горелым, так неприятно и непривычно, что защипало в носу.

Дыра, меж тем, пошла вниз неровной линией. Потом линия повернула влево, достигла края и извернулась вверх. Через минуту в комнату упал неровный прямоугольник.

К тому моменту дышать уже стало нечем. Включилась на повышенную скорость вентиляция жилотсека, и белёсый дым начал рассеиваться.

Из него выступил высокий силуэт, который через два шага по направлению к Даше превратился в плотно сбитого молодого мужчину.

Он был одет в серую замызганную и обожжённую толстовку с наполовину оторванным карманом, угловыми дырками будто от гвоздей и шорты, которые, девушка была уверена, при жизни были джинсами, после чего над штанинами надругались тупые ножницы, и получилось то, что получилось.

Руки его были мозолистыми, а ступни, обутые в сиреневые шлёпки, – грязными.

Лицо у гостя было круглое, открытое, с неровной щетиной и шрамом на веке, отчего имело немного зловещее выражение.

Но стоило мужчине виновато, но радостно улыбнуться, как впечатление совершенно поменялось: перед ней стоял добрый и бесконечно одинокий человек.

Боже, как от него воняет!

– Вы?..

– Давай на ты. Здесь всё равно больше никого нет. Я Костик. Бессменный диджей радио для реалистов. Это как театр одного зрителя, только для слушателей.

Парень безрадостно рассмеялся. В руке у него дымила раструбом странная штука. Он понюхал жерло трубы:

– Газовая горелка, представляешь? Ох, да ты совсем голая.

И отвернулся. Но свободную руку протянул. Даша невольно ответила на предложенное рукопожатие. Но, как оказалось, цель была не в этом. Костик просто помог ей встать, а потом вытер испачканную в слизи ладонь прямо о многострадальную красную толстовку.

– Посмотри в шкафу. Там должна быть одежда, в которой ты поступила.

Полная, рыхлая, жалкая, расчерченная как свиная туша и ненавистная самой себе, Даша пошлёпала по периметру комнаты к шкафу.

Им оказалась ещё одна прорезь в стене, которая, впрочем, отреагировала на прикосновение. В запаянном пакете обнаружилась одежда, похожая то ли на тюремную робу, то ли на больничную пижаму.

Она покосилась на Константина. Тот стоял всё так же отвернувшись. Девушка оделась, заодно осознав, что наряд ей пожалуй что и маловат.

Безудержно захотелось обратно в кисель. Костик словно угадал её мысли, открыто улыбнулся и протянул руку.

3.

Прямо из монструозных куч мусора, где было всё, что только мог придумать воспалённый человеческий гений, вырастали широченные квадратные колонны. Приглядевшись, Даша поняла, что это дома. Но какой контраст с привычными фигурными небоскребами. Ни балконов, ни стеклянных поверхностей, ни голографических реклам. Никаких украшений и архитектурных акцентов. Просто унылая серая поверхность со швами замурованных окон.

На верхушках ужасных домов лежало свинцовое небо. Между их основаниями струилась дорога, заваленная кучами мусора.

– Вот так мы живём на самом деле, – пробасил Константин, прислонив ладонь козырьком ко лбу, – Но это не страшно. Главное, что на самом деле.

Даша лишилась речи и попыталась уплыть в спасительный обморок, но неделикатная пощёчина вернула её в реальность.

– Почему ты остался здесь? – спросила Даша, чутьём понимая, что её собеседник навсегда покинул виртуал. – Почему не возвращаешься?

Он оставил вопрос без ответа. Это и был ответ.

4.

– А что ты обычно ешь? – спросила Даша.

– Опомнись! Вокруг свалка-кормилица. Запасы неисчерпаемые. Кто бы мог подумать, что синтетическая еда когда-нибудь станет такой желанной. Сколько на неё раньше ругались, смешно сказать: вредная и опасная, настоящий маркер для нищебродов. Но вот какая штука – она совершенно не портится. Иногда я думаю, что руины нашей цивилизации через тысячелетия будут исследовать не в библиотеках и научных центрах, а по упаковкам синтетической еды. Причём со свалки. Вот – хочешь?

Он протянул батончик в мятой цветастой упаковке. Даша взяла его в руку. Ей улыбался мультяшный человечек, а под ним извивалась надпись “ПротеIN/OUT – самая натуральная синтетика”.

Кислотно-зелёный батончик оказался неожиданно вкусным, хоть и обладал непривычно резким вкусом – без всяких нюансов и полутонов. И поэтому, как показалось девушке, честным.

– Запей, а то будет язык щипать, – сказал Костя и протянул запечатанную бутылочку с водой. Даша открыла и отхлебнула – как вкусно!

– Нравится? У меня такими батончиками два соседних жилотсека забиты.

– А где жильцы?

– Да хрен их знает. Пустых ячеек тут вообще дофига.

5.

Местами ржавый, мятый, но оттого ещё более брутальный харлей нёсся по дороге, огибая мусорные кучи и распугивая вороньё и крыс. За кормой вспухал клубами сизый дым.

Мотоцикл торжествующе тарахтел, и тирольское эхо гуляло меж бетонных поверхностей.

В ушах свистело. Даша что есть сил обнимала Костика, и было ей, несмотря на весь ужас окружающего запустения, на разруху и тлен, легко, светло и свободно.

Она что-то кричала, понимая, что в грохоте убитого движка её никто не услышит. Но это было неважно, потому что свобода пьянит всегда, какой бы грязной и неприглядной ни была.

Да и некому тут было её услышать.

6.

Это был странный, невозможный, немыслимый секс – прямо на склоне мусорной кучи, прикрытой драным матрасом в жёлтых пятнах, из которого лезла вата.

Костя издавал симфонию вони. Даша была вся склизская от питательного киселя. На неё налипли пыль, бумажные и полиэтиленовые обрывки, песок и мелкие камушки.

Они двигались, всё ускоряя ритм.

Но при этом Даша ощущала себе настоящей и пронзительной, словно закатное небо перед морозным днём.

Она дышала и стонала, царапалась и извивалась.

Она жила полной жизнью.

Которой раньше у неё попросту не было.

Рядом на боку тарахтел ржавый харлей. Его так никто и не удосужился заглушить. Это был тот самый мотоцикл, который привёз их сюда. Пятых всадников апокалипсиса.

Знаете, как зовут пятого всадника апокалипсиса?

Запоздалый гость.

Потом Костик спал, обняв неожиданно обретённую Дашу. Они лежали голышом на том самом узком матрасе.

Девушка размышляла, не обращая внимание на собственную прядь, которая попала в рот. Её место не здесь. Костик здоровский, но зачем ей по здравому размышлению вся эта окружающая пустота и безнадёга? Нет, буду считать случившееся мимолётным курортным романом. Я хочу назад, и я туда вернусь.

– Я не могу, – удивлялась она самой природе своих сомнений, гладя спутанную шевелюру Костика. Вони она больше не чувствовала, – Я просто не могу.

Когда утром Костя проснулся, Даши рядом не было.

Он потратил час на то, чтобы прочесать окрестности. Результат оказался нулевым. Подозревая худшее, парень поднялся по лестнице на нужный этаж, вошёл сквозь изуродованную дверь в дашин жилотсек.

Сквозь прозрачную стенку капсулы и кисель был виден смутный женский силуэт. Он деловито шагал в невесомости неведомо куда.

Костя долго смотрел сквозь пелену, а потом молча вышел из жилого отсека.

7.

Потянулась красочная деловая жизнь. Красная, синяя, зелёная, неоновая. Проекты. Презентации. Честные взвешенные вердикты в отделе Первичного знакомства корпорации “StarТап”. Всё как и должно быть. Но по ночам в непрошенных снах Дарье являлись смутные образы, которые по пробуждении она не могла вспомнить. Пока однажды не проснулась резко – как будто на том свете её плеча коснулась холодная мёртвая рука. И было ей откровение: Дарья с точностью до слова вспомнила, что ей рассказывал чудесным басом на презентации Константин Хорезми Чань. Во сне он вёл её вдоль бесконечных мусорных куч и домов-колонн. Он говорил: давай воплотим проект, в котором постепенно сведём эту (широкий жест рукой) реальность с вашей виртуальной. Пусть они движутся навстречу друг к другу. Пусть мусорная действительность постепенно сблизится с иллюзорным прекрасным миром. И тогда люди смогут сравнить. Смогут выбрать, где хотят жить. Ведь это самое прекрасное в психотипе нашего вида – возможность выбирать. У вас куча специалистов – от архитекторов и геодезистов, до каменщиков и крановщиков, – которые строят эти коробки, будучи уверенными, что возводят новые прекрасные кварталы придуманного мира. Пусть они увидят реальные результаты своих трудов. Пусть все подключённые увидят. Неужели в итоге народ не примется задавать вопросы?

Константина спас его волшебный голос. Не будь его, Дарья тогда и вовсе отправила бы мечтателя в сортировку.

Или на выход. Из дивного нового мира. В который сама случайно попала.

И где встретила его. Стоп-стоп-стоп. Так значит это тот же самый Константин? Но как он попал в мусорный мир? И почему он был на собеседовании таким отталкивающим – ведь уже давно в виртуальном мире можно менять только комплекцию и нельзя трогать реальную внешность².

Это точно: Дарья Константина в мир-мусорку точно не отправляла. Не могла. Не отправляла? Тогда кто это сделал?

И не Костя ли вызвал её в тошнотворную реальность, чтобы показать, как обстоят дела на самом деле?

Но как он это провернул?

Она почувствовала непреодолимое желание снова очутиться в “мусорном мире”.

Поэтому Дарья ли Банни поднялась на крышу самого высокого и красочного небоскрёба и птицей рухнула вниз.

На мостовой сочились кровью её виртуальные останки. Единственный путь вернуться из иллюзии в реальность.

8.

Колба с киселём, манипуляторы, кишка шлюза, которая её чем-то то ли вылизала, то ли обсосала, и девушка снова в сером заброшенном мире. Точнее – в жилом отсеке, который смутно напоминает дантовский Лимб. Интерком не стал ломаться и любезно соединил Дашу с диджеем «радио для реалистов». С Костиком.

Возможно он хотел приструнить свою интонацию, чтобы звучала бесстрастно, по деловому. Но попробуй обмани женщину, которую любил на ссаном матрасе поверх мусорной кучи!

Они обнялись, словно слиплись. Он отстранился и посмотрел на неё сияющим взглядом.

– Ты вернулась!

– Я хочу увидеть всё.

И она увидела. Они пробирались меж щедрых мусорных куч, откуда Костя доставал пыльные, ржавые, уродливые, но такие реальные артефакты взаправдашней жизни:

– Смотри, радиоприёмник. Чёрт, он работает. Слышишь шипение. Правда, ловить ему тут нечего.

– Это ручной насос. Чувствуешь щекой, как шипит, если нажать на ручку. Было бы целое колесо, накачал бы.

– Это тостер. В него засовывали резаный хлеб. Конечно, нужно электричество, но если оно есть… Через пару минут из этих дырок выстрелят горячие подсушенные хлебцы. Жаль, сливочное масло не сохранилось. Я читал, что вкус получается волшебный. Впрочем, хлеба тут тоже не найти.

– О, аксиометр. Прикинь, эту штуку надевали на палец. Она сообщала, на сколько процентов кровь обогащается кислородом. Не знаю, зачем это было нужно… Но бесполезную вещь не производили бы, верно?

Он был таким наивным и одновременно – таким искушённым. Внутри Даши разливалось тепло – чем дальше, тем горячее. Так что уже через полчаса исследований она почувствовала, что сгорит заживо, если не скажет:

– Ты говорил, что мы тут одни, помнишь. Проснувшиеся. Но ведь в этих домах миллионы виртуалов.

– Точно.

– Давай их разбудим. Только не говори мне, что не умеешь.

– Я могу. Но они там счастливы. Им хорошо. Представляешь, что будет, если они проснутся здесь?

Неподалёку лохматая помойная собака взгромоздилась лапами на загривок другой псины и принялась покусывать её за ухо. Вид у обеих шавок был совершенно счастливый. Они улыбались.

9.

Они ходили по жилотсекам и творили страшное. Костя с помощью какой-то архаичной приблуды замыкал контуры интеллектуальной системы жизнеобеспечения. Всё новых дряблых виртуалов выкидывало из шлюза-кишки. Они вертели головой в луже киселя, рыдали, пытались отползти, спастись, – словом никак не хотели принять свалившуюся на них свободу.

Пробуждённых наша парочка выводила во двор и тут же отправлялась за новыми – всё равно бежать этим людям было некуда.

Даша и Костя раз за разом возвращались с новыми пробуждёнными. Новые склизские люди присоединялись к прежним. Группа во дворе всё росла.

Счастья на лицах всё не прибавлялось.

– Хватит, – сказал Костя, – Больше мы не потянем. Я не уверен, что мы и с этими справимся.

Даша счастливо улыбалась и всё пыталась поймать Костю в объятья. Он давался не всегда, то и дело убегая приободрить хнычущую толпу.

– Пипец мы дел наделали, – смеялся он и словно не верил, что они оба на это решились.

Пробуждённые старались не смотреть на собратьев по несчастью. Многие жмурились. Некоторые впали в некое подобие кататонии – лишь бы не принимать реальность, которая вторглась в них ощущениями.

10.

Эксперимент провалился.

Всех пробуждённых пришлось возвращать по колбам жизнеобеспечения – новый реальный мир не принял никто из них.

Люди вели себя как вялые свиные туши. Так что когда Даша и Костик закончили погрузочные работы, ни на что другое, кроме как свалиться на ссаный матрас сил у них не хватило.

Константин снова проснулся в одиночестве. Но в отличие от первого раза он заслужил записку-объяснение – углем прямо на матрасе: “Извини. Не знаю, что на меня нашло. Мне нужно вернуться”.

И снова в её жилотсеке Костя увидел внутри колбы жизнеобеспечения смутное женское тело. На сей раз оно делало вид, что сидело и жестикулировало.

11.

Прошли недели. Дарья уже начала забывать безрадостный мусорный мир и вонючего анархиста Костика.

“А может мне это всё привиделось? “ – думала она. – “Неслыханное же дело – жить на помойке. Без перспектив, без саморазвития”.

Временами в ней возникало смутное желание как-то помочь Косте. Может, как-нибудь выдернуть его сюда – в мир цветов, карьер и возможностей? Но эти грёзы тонули в реальности окружающей действительности. И правда – кто такой Константин, если не опасный сон?

Она листала каталог аугментаций на журнальном столике, то смахивая понравившееся в мемориз, то отправляя дурное в спам, когда на поверхности входной двери спроецировалась физиономия в насекомом шлеме:

– Дарья ли Банни?

Рыло шлема то и дело озарялось бликами внутриочкового монитора.

Девушка как была в халате, ещё влажная после душа, так и открыла несерьёзную дверь.

Вокруг неё тут же произошло разнообразное движение, в результате которого она незаметно для себя оказалась скованной и обмотанной гололентой: “Преступница первого ранга. Сохранять дистанцию триста метров”.

Это был самый опасный и неприкосновенный ранг. Хуже только космопедозоонекрофилы.

– Мне пиздец, – подумала Дарья, – Но за что?

12.

Рынок вокруг домашних питомцев – это почти что «БигФарма» и торговля наркотиками.

Помещение суда представляло собой стилизацию под аквариум, внутри которого плавали в невесомости все участники слушания. На сей раз корпорация-спонсор настояла, чтобы все облачились в костюмы рыбок с цветастыми хвостами и радужными плавниками.

И все облачились. Кто ещё обеспечит незапланированную премию, как не рекламный бюджет корпорации?

Дарье ли Банни, подсудимой, которая ничего плохого не совершила, достался хвост и чешуя от прямоугольной рыбы-дракона.

Она неловко плавала, пуская искусственные пузыри, и была уверена, что в интернет-голосовании соревнуется на равных с муниципальным адвокатом, примерившим на себя не менее смешной костюм дурацкого ската моторо.

Судья, напротив, был солиден, как морской мятный ангел, которого и изображал на потеху рекламодателей:

– Дарья ли Банни, 10 573 353-я гражданка Униполиса №36. Вы обвиняетесь в убийстве семидесяти шести граждан.

– В смысле – убийстве? – спросила она, и скат моторо не успел её остановить.

Вода в рекламном аквариуме вдруг сделалась солёной и горькой.

– В прямом. Этих граждан уже не социализировать. После ваших-то стараний. Поэтому они отправляются в утилизацию. Это как то, что вы с ними сделали. Только насмерть.

Дарья ди Банни закрыла плавниками глаза, пропустила мимо ушей все прения и только через полчаса между лопаньем воздушных пузырей услышала:

– Дарья ли Банни, вы признаётесь виновной по всем пунктам и приговариваетесь к смертной казни.

Адвокат отплыл в отчаянии. Карьеры после такого провального дела ему точно не сделать.

А Дарья вскоре очутилась в обычном, человеческом помещении – сумрачно освещённом. За стеклом в жадном ожидании замерла публика. В комнате зловещим акцентом стояла громоздкая туша электрического стула. Дарью невежливо, но аккуратно усадили. Вокруг засуетились руки: фиксировали зажимами её конечности, на выбритое темя лепили мокрую губку (боже, это какой-то абсурд! Кто в 21-м веке так казнит?!), а поверх холодной нашлёпки надевали металлический шлем с толстым проводом.

За стеклом бормотал виртуальный священник, не допущенный до очного таинства ввиду тяжести преступления.

Угол обзора сузился на четверть, но у Дарьи хватило зрения разглядеть человека, который по команде опустил лязгнувший рычаг. Дальше были только вспышка, погасившая зрение, и треск электричества, который за тридцать конвульсий и при участии тонны меди во рту справился с её телом.

13.

Дашу выкинуло в кисель судорогой такой силы, что она ударилась лбом о стенку колбы. Внезапная темнота в глазах тут же взорвалась искрами и фейерверками.

Манипуляторы привычным движением вытащили дашино тело в кишку шлюза, внутри её что-то неприятно обсосало, а потом девушку выплюнуло в комнату.

Она снова была вся голая, склизская и липкая. Еще с минуту уходили судороги, после чего девушка смогла встать и, шатаясь, дойти до стены, в которую и упёрлась ушибленным лбом. Посмотрела на запястья. Они были красные, словно варёные. Как и лодыжки.

Потом подошла к экрану-интеркому и замерла. А если Костик не ответит? А если ответит?

Потрясла головой, отгоняя спутанные мысли. А потом решительно вернулась к мембране шлюза.

Ткнулась головой, ожидая, что она призывно раскроется.

Но преграда осталась непреодолимой. Дашу не пускало обратно.

Спустя десять минут бесплодных попыток она поняла, что дверь в нормальную жизнь для неё закрыта навсегда.

Девушка снова приблизилась к интеркому, но так и не смогла себя заставить нажать на вызов.

Решилась только через полчаса, когда кончились слёзы.

– Костик, – прошептала она в интерком, – Привет. Я…

И не нашлась, что сказать дальше.

Несколько секунд в ответ слышалось только дыхание, будто собеседник то ли собирался с силами, то ли боролся с нерешительностью. Наконец раздался недовольный бас:

– Дашка? Тебе заняться что ли ничем? Не могу говорить. Набери через пару часов.

Она отключилась и снова заплакала, будто с чем-то прощаясь, но быстро успокоилась. Обвела взглядом тесную комнатку и, наконец, нашла то, что искала.

Металлическая туба горелки холодила ладонь. Девушка долго вертела предмет в руках, пытаясь разобраться, как бы его оживить.

Наконец, поняла, и из раструба пыхнуло сине-жёлтое пламя. Девушка подошла к окну. Жалюзи оказались тоже пластиковыми и сдались быстро. За ними обнаружился слой какого-то вспененного материала, ещё более вонючего и не менее горючего.

Наконец, в комнату заглянул угрюмый внешний мир – весь в серых колоннах-домах.

Горелка упала на пол, но не погасла и принялась коптить пол. Наверное, кнопку заклинило. Даша вылезла в проём и уселась на оконную раму.

“Пожалуйста, приди. Я подожду тебя пять минут. Честно. И если ты успеешь, всё у нас будет хорошо”.

Глупые мысли. Глупые, бабские и трусливые.

Ни через пять, ни через десять минут Костя не пришёл. Внизу манила бездна, и Даша всё пристальнее вглядывалась в неё.

Что послужило спусковым крючком – порыв ветра или скользкие после киселя ноги – неизвестно.

Но падала она беззвучно. Будто не желая подарить мирозданию крики собственной капитуляции.

14.

На плече изломанного тела сидела взъерошенная ворона. Её тело словно было покрашено в белый металлик. Непонятно – то ли человек с баллончиком так поиздевался, то ли случилась какая-то экзотическая мутация. Ясно было одно – птица эта живая, из мяса и костей.

Ворона старалась не проявлять нетерпение. Сейчас верхняя часть мяса перед ней укрыта какой-то тряпкой – подлетая, ворона видела, как порыв ветра принёс с соседней мусорной кучи цветастое покрывало и набросил на голову мертвеца. Обидно. Самое вкусное из мяса, то есть глаза, пока недоступно. Что ж, ворона подождёт. Остальное мясо пока слишком свежее, клевать несподручно. Ничего, какие-то пара дней, и оно достаточно ферментируется, чтобы можно было приняться за трапезу. Не исключено, что взъерошенная ворона цвета белый металлик хриплым граем позовёт своих товарок.

Вряд ли, конечно. Но вполне возможно.

15.

Костя убил ворону из духового ружья – ещё один щедрый подарок вездесущей свалки. Тушку унесло в сторону, и она покатилась по дороге, поднимая клубы пыли.

Хлопок выстрела эхом заметался между поверхностей, но через пару секунд вырвался на свободу и затих.

Костя подошёл к Даше и перевернул её на спину. Лицо, как ни странно, было почти не повреждено приземлением, и только широко открытые глаза сообщали о том, что она умерла. Вот только от удара глаза девушки провернулись в глазницах, и теперь Даша смотрела на Костю не зрачками, а белками. Скупая кровь нарисовала на лице какую-то абстрактную татуировку.

Даша пахла как при последней встрече – чем-то полузабытым и полузнакомым.

Он не нашёл в себе сил закрыть ей глаза.

Вместо этого парень пару часов сновал по мусорным отвалам – что-то находил и складывал в кучу, что-то браковал и отбрасывал обратно.

Глаза его лихорадочно блестели.

Он подбирал предметы для погребения не просто так. На дороге лежал дорогой ему человек, и парню не хотелось, чтобы Даша оказалась недовольна ритуалом.

И пусть случайный прохожий не отличит погребальный курган от обычной мусорной кучи. Здесь давно не бывает прохожих.

16.

А подбитую ворону Константин потом подобрал, приготовил и сожрал. Не пропадать же добру.

17.

Тут и там сияли неоновые надписи, вроде “Вам сюда”, “Жопу поднял, жизнь потерял” или вовсе “Vault-13”.

Каждое укрытие было подсвечено прикреплёнными к нему уличными фонариками на ножках. А вот центральное освещение в этом огромном замкнутом пространстве отсутствовало. Как и гравитация.

Константин и его собеседник играли в "Лазерпрыг" – новомодное городское развлечение. Что-то вроде «Звёздных войн» в открытом космосе.

С винтовками наперевес они метались в невесомости от укрытия к укрытию. То и дело пустоту разрывали зелёные росчерки лазерных лучей, которые озоново потрескивали.

– Ты что себе позволяешь? – орал мужик скрасным, словно обожжённым лицом, одновременно пуляя лучом в Константина. Тот успел скрыться за фрагментом кирпичной стены, висевшей в чёрной пустоте, – Мы за что тебе дни отстёгиваем?

– А что не так? – пробасил Константин, – Сомневающаяся устранена, баланс системы восстановлен.

Он выстрелил в противника, который затаился за ржавым автомобильным остовом, но промазал. Только проделал идеально ровное отверстие в водительской двери.

– Ты помнишь, как тебя зовут, урод?

– Да, Константин. А что?

– Ты мне не штокай, дерево. Расшифруй.

– “Конструкт Аналитический Теневой Индифферентный”.

Синяя будка биотуалета показала себя ненадежным укрытием, поэтому Константин мягко оттолкнулся ладонями от пустоты и завис под углом в сорок пять градусов к земле. Аккуратно, чтобы не создавать импульс, подобрал ноги. И резко выпростал их.

Тело выстрелило в противоположном направлении в сторону ближайшего укрытия, громадного дизеля, заляпанного маслом. Агрегат тарахтел на холостом ходу и поэтому приплясывал в невесомости. Луч, пущенный вдохонку, прожужжал в сантиметре от щеки.

Схватившись за ржавую и витую трубу коллектора, Константин сумел остановить полёт, но тут же вскрикнул – железяка оказалась обжигающе горячей. Ладонь немедленно покраснела.

Он зашипел и подул на ожог. Помогло мало.

Быстро выглянул из-за тарахтящей громады, чтобы оценить диспозицию, и тут же спрятался обратно.

В проклятую трубу коллектора немедленно вонзился зелёный луч – красномордый был омерзительно метким.

Из проделанной дыры немедленно заструился едкий дизельный дым, и Константин зашёлся в приступе кашля.

– Вот именно, – надсаживался противник, – “Конструкт Аналитический Теневой Индифферентный”. Это значит бездушный холодный исполнитель. Так какого же хрена ты трахался с жертвой? Тебе нормальных баб мало? Ты фагоцит. Всего лишь сраная иммунная клетка. Для фагоцита проникаться эмпатией к клеткам-антагонистам – последнее дело! Да ладно бы это – но во время операции эмосенс³ в твоей башке доложил нам, что ты сомневаешься!

– Это… случайность. Такого больше не повторится.

– Очень на это надеюсь. Ещё один инцидент, и отправишься в выбраковку. Понял меня?

– Так точно.

– Тогда доиграем, и пока свободен.

Придя к концу разговора уже в совершенное бешенство, красномордый утратил бдительность и подставился.

Зелёный луч с мясным шкворчанием вошёл ему точно в правый глаз. Тело обмякло. Лишь дымок струился из уничтоженной глазницы.

– И перестань жульничать, ты, кусок дерьма – раздалось по громкой связи. Красномордый уже был снаружи.

Константин улыбнулся одними губами.

А потом вспомнил милую простушку Дашу – существо нервное, впечатлительное и абсолютно безвредное, которую он лично довёл до самоубийства. Верил ли он в то, что ей когда-то говорил – про сближение виртуальности и реальности, про то, что любая свалка – это свидететель и архивариус в одном лице, которых никто и никогда не слушает, про то, что пробуждение – горькая штука, но надо просыпаться. Раз за разом. Именно это и есть жизнь: чередование успокоительного сна и раздроченной гнусной реальности. Одно без другого невозможно.

КонстАнТИн задумался. Да, он верил в то, что рассказывал Даше. До неё вот сомневался, но девушка поселила в холодном разуме жаркую уверенность. А значит теперь КонстАнТИн примется за устранение не паршивых овец виртреала, а их равнодушных пастухов. Череда адресов пронеслась у него перед глазами – жилотсек за жилотсеком. Здесь хранятся заводилы и распорядители уродливого мира.

А заодно он продолжит поиски людей, которые достаточно смелы, чтобы принять реальность во всём её уродстве и достаточно крепки, чтобы не сломаться на первом же испытании.

Он кивнул сам себе.

И принялся за работу.

22-25 декабря 2020 года.

Примечания

1

Брать себе китайские, израильские и арабские вторые имена было популярным символическим жестом. Эдакое добровольное признание вины и сочувствия к народам, уничтоженным в ходе "войны добрых пистолетов".

(обратно)

2

Первый этап виртуализации социума был лишён таких ограничений. В результате от вседозволенности быстро отошли – потому что когда на деловой встрече, которая может привести к многомиллиардному контракту, встречаются эльф и перекачанный варвар, судьбоносных решений не жди. Ох, не зря люди тысячи лет назад придумали дресс-код!

(обратно)

3

Датчик-шпион, который передаёт в приёмник слепки эмоционального состояния.

(обратно)

Оглавление

1.

2.

3.

4.

5.

6.

7.

8.

9.

10.

11.

12.

13.

14.

15.

16.

17.

*** Примечания ***