Печальный Пастатов [Игорь Николаевич Крончуков] (fb2) читать онлайн

И часы все шли, не предвещали нам весны,

Месяц март, а все дуют те ветры.

Сия и небо было отчетливо и сине,

На земле расположен слоем иней,

По пустырю, по белому, крик был: – «Эгей!»

Молодой парнишка вел коней.

Снежная пыль поднималась наверх

Мчались кони, мчали без помех…

Промчался мимо пустыря и в лес,

Как и не было никогда, тот исчез.

Следы вели от не богатеньких дворов

Сквозь возгласы собак и петухов,

Что значило.… Утро было раннее тогда.

А по дворам все шастала зима,

И не хотела она уходить,

Любит она реветь и ныть.

1

В одном в дому, в одном селенье

В одном житейском, том забвенье,

Где раннее жили купцы да дворяне,

Крестьяне, что ни на есть славяне.

Сейчас там поселились иные люди

Не коренные. Писатели да судьи.

Кто решил создать от центра уединение,

Дожить остаток дней в селение.

До центра ехать, всю ночь!

А здесь время стоит. Что не год, то сын, аль дочь.

Так же многие покидают.

В это место многие и приезжают.

Кто уедет, вряд ли возвратится,

Так как в дела города обратится.

Ну как выглядит то ранчо? То узнайте,

Скорей же далее читайте.

В одном в дому, в одном дворе.

Тень промелькнула в том окне.

Пастатов разворачивал вещи,

Не медлил, он все делал резче.

Пастатов был хорош и умен.

Но чуть- чуть и самовлюблен.

Медициной в свои двадцать шесть овладел,

Добился всего, чего от жизни хотел,

Но печаль сражала его душу.

Не шёл дождь по унылой суше…

И вроде бы всего, чего он хотел, у него есть:

Престиж, карьера, достоинство и честь.

Но все по фиолетовому шло…

Что дождь, что солнце взглянет в окно.

Может быть у него, не хватало мечты,

Ласок женских или лучшей любви.

Где бы, не искал он ответ…

А может он просто: такой человек.

Скучно казалось в центре ему

– Дай-ка дядюшку навещу-

И с такими, Пастатов, словами

Отправился очень рано.

Но дядюшки дома не оказалось,

Так как знакомая в центре скончалась.

Служанка показала комнату ему,

Отведав чаю и теплого супу,

Разложив вещи, стало быть, торопится?!

Красотою местной, подивится.

Но пересмотрев инициативу ту,

Стал рассматривать комнату свою.

Шторы, торшер, кровать, письменный стол.

Обои с красивыми цветами, паркетный пол.

– Да, дядюшка мой! Здорово живет!-

Присев на стул, воскликнул тот.

Поблуждав по красивому дому.

Под шумы церковного звона

Как дверь в гостиную открылась,

Шуба и шапка пышная в ней появилась.

– А-а-а! Племянник! Мой дорогой!

Рад знать, что ты сегодня со мной!

Рад приветствовать тебя,

Дай же поцелую, я!-

Племянник с дядей обнялись,

Расцеловались, слезами залились.

– Ух!– возмутился дядя.

– Мороз! Мороз. Говорят сильней, нагрянет.

Ну, племянник, когда приехал?

Устал ли в дороге, устал ли ехать?

– Да что ты, дядя. Да, нет.

Спал в пути. Я ж молод, я ж не дед.

– Ну, прикажу к столу, таков мой быт!

– Спасибо дядя. Я уж сыт.

– Прости племянничек, я отойду.

Будь как дома, не осужу.-

Пастатов времени зря не терял

Книжонки про врачевания, читал.

– Ну, племяш, – вошел дядя в халате,

На пальцах золото; в карате.

– Дай же, я на тебя, погляжу!

Вырос, возмужал. Уж тобой похвастаться могу.

– Да чего, уж там, чего –

Вошла служанка, принесла вино.

Господа на кресла присели,

Говорили все, чего только хотели.

– Знаю,– говорит дядя – В медицинской, ты науке?!-

Приложив ко лбу, свои руки.

Видно от поездки, болела голова,

В врасплох состоялся визит от племяша.

– Да, свободно могу, лечить болезни.

Боли в голове,– заметив.– Ссадины и другие резни.

– А женат ли ты? Или еще не успел?

– Все работаю, не до этих дел.

Да и не встретил. Пора, конечно, знаю.

– Да, конечно. Племяш, понимаю.

Но с этим делом, хотел бы, помочь,

Знаю у знакомых прелестную дочь,

Но об этом мы поговорим потом.-

Отпив с рюмки уже ром,

– Расскажи, чем хоть, занимался?

Пять лет! – дядя заулыбался.

– расскажи про центр, про балы,

Про поэтов, про свои мечты.-

До полудня родственники говорили

О жизни своей, бывалой ныли.

Дядюшка Евгении Петрович, был знаток

С флиртом мужчина и игрок!

Пусть было и под пятьдесят,

Молода душа, душою рад.

Вся жизнь прошла в торопясь:

Там есть дело, там есть связь.

Но центр утомил тогда Евгения

И остаток дней решил прожить в селении.

В молодости, в душе, «Казанова» появился,

Но так дяденька и не женился.

Но сейчас то, Евгений знает

Что ребятенок, далеко, подрастает.

Да не один, а целых два,

Жена наставила рога.

Вот так и живет не молодой Евгений;

По субботам в гости, в церковь в воскресенье.

– Вставай, вставай! – не свет, не заря.-

Давай вставай! Сегодня ж, у нас дела!-

Пастатов вскочил с кровати

Вспоминая об утрате,

Что вчера, весь день он

Проспал…. И церковный звон…

Пастатов пил с дядюшкой чаек,

А в душе промелькнул холодок,

Как дядюшка сказал:

– Женить поедим! – Пастатов промолчал-

Пора, пора! Сегодня к Мудрецовым

Через леса лиственные и леса хвойные,

Ехать не долго, не устанем,

А тут и мы! Сразу и нагрянем.

– Не имею права говорить. Аль не врасплох

Достанем? Или пусть язык отсох?

– Что ты! Что ты? Говоришь!

Племянничек, ведь мы в гости, лишь.

Анькой! Служанка моя.

Анькой! Как на счет коня?-

Морозный ветер дунул им в лицо,

Как только вышли на крыльцо.

Дядюшка из конюшни вывел коня,

С повозкой вывел, любя.

Пастатов взобрался, дядюшка за ним.

Вздохнул глубоко, глубоко Вадим.

Вадим Вадимович Пастатов – таково полное имя.

И поглядел на падающий снег, уныло.

– Чего племяш, так вздыхаешь?

Чего ж, и меня так угнетаешь.

– Поверь, дядюшка, я и сам не знаю.

Поверь, и сам…. От этого страдаю.

– Племяш, через четверть часа

Будем у Мудрецовых, за разом!

Конь вороной, копытами стуча!

Скакал, по дороге, людей волоча!

Так и хотел, он и петь и скакать.

Конь вороной любит бежать!

Мчится по зимнему; по зимнему снегу,

Не подчиняясь не стуже, ни холодному ветру!

А куда он мчится? И сам- то не знает.

Вот он! И в лес пышный вбегает!

Мчится! Не подвластен: ни стужа, ни холод!

Не сломит коня: ни боль, ни голод!

А хозяин песнь свою слагает:

– Мчи же быстрей! – все тот начинает!..

Пастатов все тихо грустит…

Дядюшка, торжественно резвит!

Больно Пастатову, тоскливо ему,

И все в мыслях его: «Чего же люблю?»

Но тайна чудит в его душе,

Даже становится не по себе…

Выехал конь из чудного леса.

А конь все мчался, похожий на беса.

– Видишь, племяш?! Вон та верхушка.

– Где же? – Да вон! Видишь? Белая опушка.

Вот там, Мудрецовы и живут.

Почти уже здесь, почти уже тут!

За десять минут от селенья

На конях. Было Мудрецовых именье.

Конечно не большие у них владенья,

Но оторванность от мира сего, это забвенье!

Дом был прекрасен, очень богат,

Но как – то все, на один лад.

Неподалеку речка. Красота!

И тогда, когда за окном снега.

Летом пышный сад, ухаживали сами.

Но для чего показухи? Ведь жили в глухомани…

В семье Мудрецовых, было пять человек.

Глава, его жена. Дочь, ее тетка и дед.

А так же служащие у них есть:

Аня «Нюра», Саратов, Бородин, Иван «Кулеч»

Повозка с большим стремлением

Добралась до Мудрецовых имения.

Дядюшка и Пастатов с повозки слезли,

– «О! Мои щеки замерзли!»-

Подумал, Пастатов про себя,

И от холода вытекла слеза.

Дверь в дворик открылась

Борода с тулупом появилась

– Саратов! – затем дядя прикрикнул сильней.-

Хозяином скажи: «Принимай гостей!»-

Саратов скрылся, прибежал Бородин

– Интересно, он там один…-

Промычал дядя, имея ввиду,

Нет ли гостей в этом селу.

Бородин взял коня и побежал в конюшню,

– Пока мы здесь! Голодом не держи, пусть кушает.-

Племянник и дядя посмеялись и вдруг,

Саратов прибежал, в руках держа кнут…

Оба вошли в богатый дом:

Камин, бальные люстры, каменный стол.

Ну, в общем полная асистенция.

– Племяш! Не дивись, э ж интелегенция.

Ты еще мало за свою жизнь ведал,

Ты ж не начинал, а еще начал.-

Приветливо встретил глава « Мудрецов»

Петр Геннадьевич – из роду полководцев

– Здравствуйте, здравствуйте! Вот так дела!-

Следом за ним, шла его жена.

Радовался глава, как-то на бис

– Рад приветствовать, вот так сюрприз!-

Пастатов жал руку, у госпожи поцеловал.

«Не знаю я этикет, то бишь нахал!»-

Подумал он и украдкой, поглядел на господ,

А те улыбчиво, рассматривали взвод.

– Вот мой племяш. Помните? Я говорил…

Приехал, приехал… Час пробил.-

Дядюшка и глава посмотрели на Вадима,

Аж в краску вдарился, покраснев но не сильно

– Вы как раз, господа, к обеду.-

Сказала госпожа, прищурившись от света.

За столом происходила мирная беседа,

Присоединилась дочь их, Света

И взгляд Пастатова исчез с блюда,

Провалившись в далекие Бермуды…

Уткнулся взглядом и смотрел на нее.

И не мог насмотреться, он все равно.

Дядя с главой семьи улыбнулись,

Пошептали, переглянулись.

Жена все заметила, опустила глаза.

Сделав вид, все знает она.

Дочурка их, так же опустив глаз,

Не посмотрит на «Пастатовский» азъ!

Но Анна Прокофьева Мудрецова начала разговор,

Смотря на Светлану, та понизила взор.

Пастатов частенько поглядывал на дочь,

А когда смотрел, странные мысли отгонял он прочь.

По окончанию обеда,

Стали рассуждать о лете.

Пастатов все так же, где-то летал,

Сам не зная о чем, он мечтал.

Он говорил про медицину, а в мыслях одно,

– Медицина и наука соответствуют хорошо!-

Светлана начала играть на рояле.

Дядюшка с главой ушли, женушка, поняв о морали,

Быстренько удалилась.

Компания вся рассоединилась.

Пастатов смотрел Светлане в спину,

Бродил тихо, набравшись силы:

– Что играете? – кинув размахом.

– Что, что? А, Баха.

– Давно ли умеете играть?-

А потом начал осознавать,

Что это похоже на допрос

– С шести лет! – Ясно! Что-с…

А умеете вы играть? Ну как ее…-

И сделав туповатое лицо

– Вспомнил! Менуэт номер два!

– Так это сейчас, и играю я!-

Пастатов получил удар в лоб

– Нет, не эта, по-моему, там вот,,,

Не помню…. Пам, пам, пам, пам, пам.

– А вы откуда знаете, играете сам?

– Да что вы, да нет, да нет.

Помню еще это, с малых лет.-

И как услышал Светланино молчанье,

Почувствовал, суровое замечание.

Так и хотелось ему, в тот миг убежать

Но куда и зачем? Не мог он понять.

Пастатов понял; что из себя, поставил, другое лицо

Кем он является, и на силу мысли: «А мне все равно!»

Между этим, в кабинете

Шел разговор о Вадиме и Свете.

Между дядей и главой…. О браво!

Шептали друг дружке «Ну что пара!?»

Женушка сидела у больного отца,

Тот был прикован к постели, с утра.

– Не пойду! Я болен! Болит голова.-

А сам он хотел, чтоб пожалели старика.

Деда звали Антоном Андреевичем Строковым

Решительным и ко всему готовым.

Но к старости совсем раскис,

Стал нечто: немощный «батист»

Любит претворяться, выделятся,

А так же быть невидимым, скрываться.

Антон Андреевич, право как маленький ребенок.

В последний раз, вел себя так, с пеленок.

А ведь когда-то был министром!

Что не работа, то бордель; все ром, да ром.

А теперь ходит по дому, претворяется,

Над теткой, сестрой своей, издевается.

Тетка Афанасия – сумасшедшей стала

От жизни тяжелой, мал по малу.

Была адвокатом в молодости своей,

Прекрасной, красивой из числа множества людей.

А к старости с ума сошла,

Вскоре и померла…

А пока живет, показывает свои выкрутасы

Привыкли к ней. Не опасно.

Глава ж семьи – умный человек.

Интелегент! На чем стоит белый свет!

Но жаден. В этом его раскол.

Но хороших черт много, вроде как мол.

Всю жизнь разъезжал и остановился

На госпоже женился.

Та была с принципами дама,

Любила думать о вещах, о которых и сама не знала.

Но чем- то с Пастатовым схожи:

Впадают в тоскливую ложу,

Любит людей, но не любит говорить о них.

Жизнерадостная, и идет на компромисс!

Дочь Светлана, ей уже двадцать два,

Обладает скрытностью она,

Скромная очень. И лишь родители знают:

Что как тень, она шагает

Когда появляются гости

И слова не вымолвить, ни тоста.

А когда уедят они,

Так и льются песни, и речи.

Пастатов все же разговорился

Над своим разговором не раз удивился.

Рассказывал про чудеса науки

Что Светлана не умерла со скуки.

Она же, все ж поняла, что он робел

И поначалу… Не ясно.. пел…

Пастатов пожалел, что у них началась так беседа

После их – него обеда.

Все вместе воссоединились

Дядюшка с главой убедились:

Что их желание можно осуществить,

Все было ясно. Не к чему, говорить.

– Ну ладно. Нам пора уж ехать.

На дворе сумерки, снег нам в помеху.-

Дядюшка со вздохом и с облегчением

Дал такое ясное решение.

– Ну что ж. Пора, так пора!-

Наконец слезла у главы улыбка, нисходящая с утра!

Дядюшка с главой, напоследок, переглянулись

Прижав руки, улыбнулись

Попрощавшись, пошли к выходу, они

– До свидания! До свидания! – проводили «Мудрецы».

Как только Пастатов и дядя остались одни,

– Ну как тебе дочурка? Ну же и?..

Право симпатичная леди!?

Не суровая, прекрасная, красивая Света.-

Вышел Бородин вел за собой коня.

Те залезли на повозку и поехали туда…

Куда, дорога вела в лес.

В окно смотрела жена Мудрецова. След от повозки исчез.

Она всегда провожала гостей, глазами

Пусть уехали поздно, пусть уехали рано…

А между этим, у Пастатова была дума,

– Право, я начал как безумный,

Говорил как полный глупец,

Но этому пришел конец;

Я все же начал быть таким какой я есть всегда

Право глупец во мне! Это да!

– Ну что ж, это было лишь знакомство,

А получше узнать, еще взойдет солнце

– Да, да. Надо еще господ навестить,

Предлога нет, зачем говорить…

– Племяш, ты что? Какой предлог?

Погостить! Вот и весь итог.

Ну скажи! Понравилась дама?

Скажи, что понравилась Светлана?!

– Хы! Дядюшка, может быть. Может быть.

Но этого мало.… Стоит по лучше, поговорить

– Вот и поговоришь, приедем во вторник, мы

Сегодня суббота, вот племяш, и жди!

Ну, право свежестью пахнет -

Тут как дядюшка ахнет,

Что у дядюшки в этот день дела

– Вот неурядица… Подождут ли меня…

– Слышь, дядюшка, чего-то досадно…

– Чего, племяш? Чего? Да, ладно.

– Все равно, кабы нам, не надоесть

– Я знаю Мудрецовых хорошо. Там честь!

Небольшое произошло молчание

Сквозь «Пастатовское» переживание:

– Дядя, ознакомь меня, кто у нас тут живет?!

Кто время житейское льет…

– Да уж, года два ни кто не приезжал

Все кто-то, да уезжал…

Семья Пироговых. Нестеров, Твардовский!

Коровин. Маркина… Земельных, да Качевских.

Вот и все жильцы, наших домов

Кто добр, а кто-то суров…

Да еще успеешь ты, со всеми познакомится:

Полюбить, по – ненавидеть, удивится.

Пусть и мало живет у нас людей

Но разные здесь …. Эге – гей!

Вижу, тебя клонит ко сну

– Клонит, дядюшка, клонит. Угу.-

«Пастатовский» взор во тьме исчез,

Повозка с конем въехала в лес.

***

2

– А ну и что! Ну и что! Пусть так.

Я не известен и не «знат»!

Зато, хоть ум! Остался при мне

И не сознался я! Вообще.-

Вышел из дому мужичок, на вид как барин

В простонародье: богатый бездельник. Опечален

Полноват, и по старому стилю, модно одет

Заметив Пастатова, – Привет!-

Пастатов, четыре дня уже, дома, прожил

И на пятый, сорвав свой пыл

Решил прогуляться, людей – действительно мало.

Дядюшка остался дома; пил молоко и ел сало.

– Коровиным Федором Федоровичем, величают

Только ни кто, меня здесь, не понимает

Туда деньги, туда.… Вот итог:

Не могут дать мне, в долг-

Между этим Пастатов смотрел со двора

Откуда и господин вышел, и туда

Вокруг его видно: двориков – пять, шесть

Из дерева и кирпича, даже из снега есть,

Детишки видимо слепили

– А что-то, я вас не помню,… Вы здесь были…?

– Нет, не бывал. К дядюшке приехал

– Надолго ль? – Нахал!-

Из окна одного дома (из кирпича)

Крик женский был, видно с горяча,

Крики дальше продолжались

– Не обращайте внимания, Пироговы опять, поругались.

Так кто ваш дядюшка? Как звать?

– Евгений…– но, не успев и досказать

– Ага! Ясно- ясно. А откуда, вы?

– Я, Федор Федорович, из Москвы

– Так вы знаете, у нас здесь

В захолустье – ни жить, ни честь-

И Коровин говорил без конца про понятия,

Стихи почитал, про любовные объятия,

Про скот, про творческие дела,

И что же все- таки такое судьба.

Пастатов долго был в изумленье,

Но тут пришло и удивленье…

Как дядюшка появился из дворов,

Коровин сбежал! И был таков.

– Ага! Племяш, друга нашел!

Надеюсь, уловил, в вашей беседе, толк

Так как – это невозможно.

Да и надо быть с ним, осторожным

А то ведь так; может оскорбить,

Да, уж тут ясно, чего говорить.

Ну да бог с ним, с Коровиным,

Лучше по «кварталам» с тобой походим.

Вот сейчас: мы с тобой стоим

В центре всех, этих общин.

Вот, ты наблюдаешь Пироговых, ссору -

Доносились крики, из рядом стоящего дому

– Вот дом Твардовского, здесь,

Опасный тип. Советую дружбу с ним, не несть

Вот здесь барыня живет, Маркина

Раннее с Нестеровым жила, она.

А это у Нестерова, что дом, что магазин – одна организация

Словом интересным его травил Коровин: «Спекуляция!»

Далее, вон та макушка,

Качевский – поп, церковь. Где опушка.

А вот видишь, домик – один

Там живет Земельных, господин.

Вот он, кстати, к нам направляется

Не почти: что он, издевается

Просто привык, говорить начистоту

Ты уж не серчай, модно в нашем быту.

А где и кто живет, и чем занимается

Я потом расскажу. Во! Смотри, насмехается!

– Здравствуйте, Евгений! Здравствуйте, как дела!

День хороший, солнце с утра.

«Право деревня, ей богу деревня, уж похоже»-

Подумал Пастатов, улыбнулся немножко.

– Вот Владимир, племяш мой – Вадим!

– Дурак, идиот и кретин!-

Доносилась брань, из окна.

– Давайте, лучше отойдем, не наши дела –

Сказал дядя, и украдкой взглянул на Земельных,

И вдруг, ругани лик в тот миг утих.

Все направлялись они, по центральной дороге,

Дойдя до лесного лога

Свернули, и вот разговор…

– С чего бы вы, остались здесь жить. Вот задор!

Вашу молодость тратить на захолустье,

С вашими умами – с шумом от снега хруста,

Как Пастатов остолбенел:

– Владимир Петрович, я здесь жить, не хотел…-

Взглянул на дядю, добавил,

– Я пока в думах, если что, исправим…

Земельных вообще не любил ложь,

«Черт его знает, не учтешь»-

Подумал Земельных и проговорил:

– Вы меня извините, мне надо идти.

– Бог ты мой! Какой странный народ!

Целое сборище! Ни кому не клади, пальцы в рот.

– Что ж, племяш, потом сам привыкнешь

И от штучек их, ты отвыкнешь-

Но разговор у них: кто, где и как, не продолжался,

А между этим, новый день кончался.

Так Пастатов с дядюшкой не посетили «Мудрецов»,

Дядюшка уехал и конец, ищи концов…

А Пастатов все больше, о том, начал думать

Дочь Мудрецовых, была в его думах.

На утро Пастатов взглянул в окно

Весна! Весна! Уходило зимнее зло.

И решил было Пастатов лично, приехать в гости,

А в горле не просыхали кости…

Целый день насмарку шел,

Ни ел, ни пил, проговаривая: «Мол» да «Мол»

С нянечкой он, хорошо сдружился,

Но все в одиночестве, находился.

– Где же дядя? Где же дядя? Ни письма

Прошло целых три дня!

– Ой, не знаю. Не знаю. Сказал по делам.-

Переживала нянечка, испив воды стакан.

Под вечер Пастатов вышел погулять,

Сел в дворике, и начал мечтать.

– Потеплело, потеплело, – шел мимо поп

Повернувшись налево, где сидел Пастатов, открыв рот:

– Сын мой, здравствуй. Ты кем будешь, а?

– Евгений Петрович – дядюшка мой. Да.

– А где ж он? Мне б его найти…

– Уехал. Сам не знаю, ку-ды…

– Ну как приедет, сообщи, что поп Алексий, его спрашивал

За милостивой захаживал.

– Хорошо, хорошо. Передам ему, я.

– Потеплело, потеплело – послышался голос от попа

У Пастатова сжало сердце очень.

Так прошла еще одна ночь…

Не вытерпел на этот раз Пастатов,

Взял коня и поехал в усадьбу,

– А ну и что, – говорил. – А вот не знаю принципы я,

Не знаю неловкого положения, не знаю по-ло-же-ния!-

Говорил Пастатов, а сам прекрасно понимал

Что едет с неловким положением, туда.

Но как увидел Мудрецовых дом,

Остановился, развернулся потом.

Слез с повозки и сел на снег,

Снег пошел, замел тут след.

С полчаса сидел так Пастатов в тоске,

Как вдруг послышалась вдалеке

Повозка, с колокольчиками была,

Залез Пастатов, и стукнул коня,

Обернулся и видит: нет следов, где начались,

– Ну, вот… Неловкие положения, случились.-

Остановил повозку, а позади

Мудрецовы ехали вдали.

Пастатов хотел уж сбежать,

И тут начал рассуждать:

– Глупость и тупость тогда! Будет во мне!

Скажу: «Дядюшку ищу, везде»

Спрошу: «Не заезжал ли, он сюда?»

Опять в неловкие положения поставлю его, я!-

Повозка Мудрецовых приблизилась к дому,

Пастатов стоял нелепо и сонно,

Та остановилась, вылез господин

– Здравствуй, племяш, моего друга! А вы чего один?

– Да вот, чего то, я…-

Но тот не разобрал и слова,

Затем вылезла его дочь

– О боже! Она тащит жизнь мою, в ночь!-

Пробормотал Пастатов и прикрыв глаза,

Следом вылезла у главы жена

– Ну что же вы стоите?

Вадим Вадимович, проходите!

Какой снег пошел!-

Дополнила жена: – Аж, ваш след замел!-

Все мигом зашли в дом.

Пастатов жалел, жалел: «– Дурдом!»

Думал он про свою поездку

« Поступок очень низкий!»

Все разделись, прошли в гостиную они,

Расселись и Мудрецов начал говорить:

– А что ж. … Где Евгений Петрович? Где дядя?

Почему он не приехал, узнать бы…

– Вот моя идея и была такова!

Дядя мой, уехал по делам…

Но что-то я его потерял,

Вот и решил заехать. Он то, к вам не заезжал?

– Нет. Дяди у нас не было.

Приедет, приедет. Вот диво!

Я сам знаю, человек такой Евгений,

То живет, а то и нет в селенье

Не беспокойся уж так, вернется!-

И тут у Пастатова, слово за слово – не шьется

– Вот.… Все же, время, темнеет…-

Мудрецов сделал вид, что жалеет

К такой ситуации, глава, был готовым.

Дочь пропала на втором этаже дома.

Глава с Пастатовым в кабинете сидели,

О медицине галдели;

– Слыхал, – говорил глава, – И холеру можно лечить?

– Можно, но в ранней стадии. О чем судить!?

– Так же, наслышан, на юге: города

Позакрывали на карантин. Да, да!

– А какие города позакрывали?

– Не знаю сударь, не знаю

Вот и боязно, кабы к нам ее не привезли,

А иначе не далеко и до смерти

– Дядюшка мой – вздохнул Пастатов:

– Надеюсь, он едет в усадьбу.

А вы, как «обезврежены»? Всем чем нужно?

А то города закрыты, не снаружи.

– Да, да. А сами, вы как болеете?

– Лишь простудами, коль и вы умеете.-

И в кабинет вбежала сумасшедшая,

Тетка Мудрецовых, вся печальная, пришедшая:

– Век свободы, не видать!

Сглазили русский народ, сглазили! Знать!

– О боже, что вы говорите…

– Езжайте! Идите, идите!

Помирать не охота. Ой, не охота!

Смерти. Не одни, а целые роты! Роты!

– Тетушка, идите же. Идите!

– Беда придет, хлеба не дам. Ни тебе, ни тебе.-

Убегая из кабинета, поправляя платье у таза,

И повторив раз, пять, эту фразу.

– Простите, Вадим Вадимович, она не в себе

– Не оправдывайтесь, не надо не…-

В это время у Пастатова появилась тревога:

« Говорил и словно смотрел в воду!»-

Подумал он, в тот миг

– А кстати .… Как лечится отит?-

Начал Мудрецовых глава,

Пастатова отвлекло от мыслей. И его слова:

– У нас в науке!

Не помрешь со скуки!-

Такой шутливой репликой он

Начинал свой рассказ, превысив тон.

После того как Пастатов научный путь открыл…

– Вот и весь сказ! – затем проныл.

После оба господа в гостиную вернулись,

Щеки у Пастатова в тот миг надулись

– А чего? Это нет…– недоговорил

– Не знай. Где бродит!?– не зря перебил.

Пастатов жалел, что спросил про дочь,

О, ужасно, что тот, попал: « точь-в-точь !»

Спустилась Мудрецова жена,

И сразу ожила,

Как увидела у мужа взор,

Поняв, какой был разговор

Супруги хорошо друг друга знали,

Уже двадцать девять лет, рассвет встречали…

Но Пастатов вдруг подумал:

« Оставаться здесь, не благоразумно,

Приехал про дядю узнать,

А сам не уезжает, еще ляжет спать!»

– Ну, извиняюсь… Мне надо ехать домой,

Дядюшка, небось, приехал. О-е-е-й!

– Ну, ваше дело, ваше дело-

Жена смотрела в окно, по только что оставленному следу

Как уехал Пастатов к себе в селенье.

– Где же Евгений? Евгений.-

Сказала она, зашторивая окно, с изумленьем

– Милая, сама же знаешь!

Евгений то? Чего ж ты, и меня печалишь!?

Я его знаю, как и он меня!

Когда мы были в три вершка,

Он еще тот мужичок!

Вернется, вернется. И будет нам впрок.

Сама же и скажешь: «Как нам? Не стыдно!»

Думать так.… Неужели тебе, не видно?

– Да! Да! Да.

– Даже не смей думать, не беда!

– Слыхал, гости были? Аль, нет?!-

Появился, наконец, дед

– Бывали. А ты чего, так поздно?

Время под вечер! – сказал Мудрецов, шутливо – грозно!

– Какие мои годы! Все сплю, да сплю.

Спать в последнее время люблю.

А где тетка, ваша? – сказал сонно

– Слышал шум, от ее грозного тона

– Меня ждете! – вбегает она

– Знайте! Идет, идет беда!

– Да ты что!? Она только что пришла! –

Послышался смех от старика

– А ты, – продолжал,– Выглядишь хорошо

Аль не у Светланы, взяла платьи-цо?

– К смерти готовиться надо, к ней,

Как увидишь не робей! Не робей! -

Начала прыгать она вдруг:

– Посмотри там, посмотри тут! –

Старуха и в правду выглядела хорошо:

Платье – бальные танцы, подходят для него.

Дед за старухой побежал,

Попрыгивая, за ней, и ржал.

– Чего то, даже Светлана, не вышла к нам

– Война придет, хлеба не дам!-

Произошел крик тетки, после слова

Произнесенным, главой Мудрецовых

– Ну что ж, – сказала жена

– Воля ее! Не моя, не твоя!-

Теплый ветер вывел Пастатова из леса,

Уже темнело, но не так, если честно:

Весна! Уже стучала в окна к нам,

« Скоро, надо будет, предаться колесам»-

Подумал он, посмотрев на сани:

« Ну что ж, не мои дани»-

Имея в виду: повозка была не его,

– А дядюшки, моего!-

Приехав домой Пастатов, поставил сани

– Не было ли дядя? – спросил у няни

– Нет! – отвечала резко она

– Ну, что ж.… Такие дела…

Пастатову есть не хотелось:

Не шевелилась его челюсть.

Шептал он весь пройденный день:

– Дребедень, дребедень…

В дверь влетел Коровин с идеей

Большой, воскликнул: – Холера!!!

Быстро одевшись, пройдя «два шага»

Перед носом висела бумага

По всей видимости, здесь магазин,

С продуктами жил, гражданин

Дверь открыл Коровин сам

Духота и пыль, встретила там

На кровати хрипел гражданин

– Мало места, живет один.-

Прошептал Коровин: – Весь дом – магазин.-

Пастатов поставил рядом стул,

Из форточки ветер подул

– Закройте форточку. Во! Загадка,

Душно в комнате, а открыта оградка

Ну да ладно, симптомы надо посмотреть.

Лоб холодный, язык бы увидеть.

– Ню – проснулся господин

В чем дело, месье? Гражданин.

– Я доктор.– Пастатов как то через силу

Посмотрел, постоял над рожей некрасивой

– Несварение в обычной форме,

А так все хорошо, все в норме

– А может, все – таки холера?..

– Типун тебе на язык! Говоришь не по делу.

Пробормотал больной продавец

Над Коровиным: – Привлекаешь конец.

– Что, ели? В последний раз.

– Апельсины, уж прошел третий час

– Ну вот, ясно- с усмешкой – Перебор с витамином «Ц.»!

– И что делать?! С ними вообще! -

И тут Коровин закричал сгоряча:

– Куплю не дороже – трех коп., и без бла!

– Ну ладно, черт с тобой, бери…

– Сейчас приду – уходя восвояси

– Вот, гады! Пользуются положением-

И сделав робкое на лице движение:

– Нестеров Петр Афанасьевич, меня звать.

А кстати, хотите, чего не будь, взять?

Есть и хлеб у меня, и вилы, и корова!

Вы новенький.… И не знаете, здесь дела – суровы:

Целую ночь, надо ехать до города

Пока едешь и умрешь от голода!

– Нет спасибо. Пока не забота.

– Уважаемый, э ж моя работа

Скидку, как доктору дам! – До-сви-да-ни-я!-

Уходя, да на прощания:

– Попейте эту микстуру! И сейчас.

Два раза в день. Тридцать коп. с вас.

Но это, все – же потом.

К дядюшке продукты оптом…-

Кричит Пастатову в след:

– Берите яйца, сделаете омлет!-

На пороге у Пастатова попался Коровин:

– Куй железо, пока горячо!– он молвил

Пастатов устал от этого дня:

– Ну и дела, ну и дела.-

Скинув одежду, лег он в постель

«Что, что, что? Мне делать, теперь…

И дядюшки, чего- то не видать,

Не собирается он, обратно приезжать»-

Блуждало в его мыслях,

Подумывая о поездке, поиски смысла.

За окном Коровин пел песню:

– Как хорошо! Если честно!

И жизнь безгранична! Ого!

Эх! Как все хорошо!-

Видно Коровин сочинял на ходу:

– Ду, ду, ду, ду. Ду!!!

Пастатов улыбнулся, взглянул в окно:

Коровин нес ящик с апельсинами, и красное лицо

Говорило о большом торжестве!

– Бог ты мой, завидую тебе…-

Прошептал Пастатов, вздыхая,

Закрыл глаза, и образ воспылает

И будто видит он сон,

« – Бог ты мой… Я Пастатов, влюблен!».

Что день, ни день. Он все грустит

И все о ней, он шепотом молвит.

Что дождь, польет как из ведра,

Что солнце, печет уж и с утра,

А он сидит и что-то пишет,

Вопросов нянюшки не слышит.

То капнет у него слеза,

Ни кто и не увидит. Тьма.

Прошла неделя, еще одна теперь

И не откроется из темной комнаты, та дверь

А дядюшка все не едет домой,

А в мечтах всплеск наполнен добротой.

И пишет свои мысли, слова: «люблю».

Пишет.… От того что, передать то и не кому…

С нянюшкой все же не сдружился,

А лишь сплетням ее, удивился…

Таким людям не доверял чувства,-

Ненужное занятие и пусто…

– Где же, ты? Моя не моя…-

Шептал он, плача и рыдая,

С тоской своей играя.

Сходит Пастатов с ума,

Зайдут к нему «новые» друзья,

А нянюшка дает один ответ:

– А хозяина то нет. И его нет.-

Так как молчит Пастатов, плачет,

Смеется, с мыслями дурачит.

Вот так и месяц, грустно, шел

«Печальному» Пастатову, было это – ноль.

Похудел Пастатов, весь оброс

Забыл интелегентность, с чем он рос.

Устал он жить в забвении своем,

Читать книги начал: о любви, о том, о сем.

В старика, мигом, превратился

Не узнавал в отражении, дивился.

И вот: и утро новое настало,

«Бородатому» Пастатову, было мало

Что он книги только читал,

Не говорил ни с кем, молчал.

И тут ему захотелось; Мудрецовых посетить,

И опять ушел в себя, опять с этим жить…

Вдруг, дверь в спальню открылась

И лицо знакомое, появилось,

Но племяннику его, было все равно:

Не жил, не был – как существо.

Он раньше, бывало, тосковал,

А тут новую жизнь начал…

– Племяш! Ты чего? Не понимаю…-

Склонился над лежачим на кровати, обнимает.

– Плохо дядюшка. Больно мне.

Не жить, не быть. – Да ты, не в себе!

Анечка! Доктора, скорей же сюда!

– Нет, дядюшка. Не болезнь моя

Это называется по-другому,

Не так, а по-иному…

– Так что же, все-таки с тобой?

– Дядюшка! Долго не ехал домой…-

Говорил как умирающий человек.

– Прости, племяш!– дав ответ,

Громко заплакал.

– Не надо, дядя. Я свое, откапал.

– Анька! А ты, чего не уследила?

– Да я то, чем навредила?!

– Она не виновата. Я виноват.

Случилось: я своей жизни – гад!

– Племяш! Чего ж, ты! Чего говоришь?

Сам доктор, заболел, то бишь…

– Дядюшка оставь меня, я посплю.

А болезнь, я свою знаю…

Пройдет время, я сам подлечусь.-

Дядя оставил его грусть.

Переодевшись, пошел в его комнату.

Сидел и слушал спящего хрипоту.

– Анька! И давно это у него?

– Давно! Сударь, давно!-

Отвечала шепотом, ему:

– Не виновата, я! Не услежу.-

Так весь день дядюшка в комнате сидел,

– Евгений Петрович, господин ладом и не ел.-

Говорила Анечка шепотом с порога.

– Вижу, похудел он, строго,

Кто приезжал, за время, моего отсутствия?

– Коровин был, Мудрецовы возлагали присутствие,

Продавец, поп Алексий захаживал,

За милостивой, спрашивал.

Я с копилки дала ему руб.

Муки дала, ему пуд.

– Больше, ни каких, не было гостей? –

В тот миг Пастатов захрипел сильней.

Наутро он вскочил, ни свет ни заря,

Дядя спал: видел сна.

– Дядюшка, дядюшка. Вставайте!

Только меня, вы не ругайте!

Все это время, я видел сон!

Все это время! Был влюблен.

– А сейчас!?– открыв глаза:

– Как вы чувствуете, себя? –

Пастатов лег опять в кровать:

– Моего чувства, мало вам, это понять…

– Аль не у Мудрецовых дочурка Света?

– Да, дядя! Именно она. Свела с ума, разума нету.

О, больно! Дядюшка, мне жить! –

Зарыдав, начал он слезы лить.

– Ох, племяш. Я ведь и не знал

Что влюбленным, ты вдруг стал.

– А ты, дядюшка, почему не приезжал?

– Болен был…– вроде и начал

– Чего ж, дядюшка, замолчал?

– Чего говорить? Рассказывать, нечего мне…

Давай лучше, подумаем: что же делать теперь?!

А ты, племяш, не пробовал: письмо написать?!

– От стыдобы.… Своей… как сказать?..

– Немедленно, отправлюсь к ним.

Узнаю дела. Как живет жена, как господин.

Не боимся! На долго тебя, не оставлю и поныне

Расскажу «историю любви» господина!

И обратно в тот миг, поеду я!

– Надолго, не оставляй меня.-

После долгого, печального сна

Он решил прийти в себя.

Анечка разогрела воду,

Патстов постригся, побрил бороду,

Дядюшка в тотчас, уехал в усадьбу,

У самого же в мыслях: «О свадьбе!»

Пастатов же, взглянул в свое окно

И удивился: что пропустил, он все.

Весна! Весна! Таял снег.

И почудился ему – счастливый свет!

Вышел на улицу погулять,

Взглянул в лес и начал мечтать:

О любви. О жизни…. О Свете…

И конечно, о прекрасном лете.

И уединился он в лесу,

Откуда видно: дворы, дорога к дому.

Нестеров с дамой ходил, под ручку;

Пироговых, семья – ругалась научно;

Коровин по дворам, барином ходил

– Не правда ли, кретин? -

Послышался голос, позади.

Пастатов обернулся и увидел:

Худощавого, в темные тона – прикиды.

– Меня Андреем Семеновичем Твардовским, звать!

– Вадим Вадимович Пастатов. Очень рад!

– А вы, чего делаете в этом захолустье?-

В уважительной форме, сказал – злостно, с грустью.

– Да вот, к дядюшке приехал

Да и от города отдохнуть, не помеха.

– Видимо не давно? Так полагаю?!

– Давно. – Тогда не понимаю…

– Так получилось, обстоятельства, у меня…

– Ясно. Судьба, судьба…-

С большой усмешкой, сказал тот:

– Вон! Посмотри, какой Коровин – идиот!-

«– Он сражает меня, правдой своей!»-

Подумал Пастатов без всяких на то идей.

– Не знай, как вы!? А мне здесь скучно.

В городе хорошо, там лучше!-

Пастатову понравился минор:

– Да, я согласен. Не предамся в спор.-

Твардовский изумился ответом:

– А какие планы, на лето?

– Не знаю. Планов нет.-

Вздохнул Пастатов, будто он дед.

Но при этом, он почувствовал: что очень рад, знакомству

С ним он говорил так, будто знал с детства.

– А как – начал Пастатов, – вы тут, очутились?

– А вы, здесь как, объявились?

– Я наобум. Наверняка!

– И я, наобум. Судьба, судьба.-

Твардовский все изумлялся над Коровиным, и сейчас

И шутил про слово: «судьба!» – ежеминутно, готов хоть каждый час.

– А чем, вам не нравится – судьба,

Ведь это жизнь: и ваша, и моя?..

– Почему изумляюсь? Я отвечу!

Вчера у Пироговых был. Ел сало, ел лечо.

Как старушка молилась на Христа,

А я спросил: «– Зачем молишься, старушка моя?»

А она мне: «– Так как же…. Чтоб помог!»

«– Стало быть: судьбы нет, раз есть бог!»

«– Нет! То есть и другое есть» – сказала мне, она.

«– Предписано, раз судьбой?!», «– Да! Да!»,

«– Так чего ж, молится?

Стало быть, дивится!

Все равно, уже все написано,

Чего ж молиться? В чем истина?

Ничего не изменит, дорога одна»

Есть судьба! Судьба!-

Пастатов долго не мог понять: что к чему?

И понял, что новый приятель коварен! И спросил: «Почему?»

– А вы, Андрей Семенович, верите в бога?

В судьбу, что ли: в дорогу?

– Если сказать честно!

Ни в бога, не верю. Ни в беса!

Вот вы, какой наукой овладели?

– Медициной! Три года и два месяца назад. И три недели.

– Вот, вот! Клетки вымирают

Мысли, слова в один миг – исчезают.

– А может, все же, есть.… Там!

– Вы то – хоть, видели сам?

– Но все же! Все же, все же.

– Дорогой, друг! Не впадайте в лживое ложе.

Глупостям всяким, верить.

Годами свою жизнь отмерить…

– Да я, и не верю. Просто я, об этом, и не думал

И без того мир – безумный

– И правильно! Делаете вы.

Бесы, черти, судьбы.

По мне: бог лишь – я!

Судьба, судьба. Ерунда!-

Затем Твардовский покинул Пастатова,

Тот посидел не много, и отправился обратно…

Прейдя домой, сел на крыльцо

– Хоть один знакомый, без дури. Хорошо!-

Появилась вдруг дядюшкина повозка

Взгляд был у дяди, ужасен и грозен

Молча, вылез, отвел коня в конюшню.

– Дядюшка! Я тебя слушаю.

– Племяш, давай уж, зайдем в дом.-

Произнес еле, сквозь стон.

Заходя в дом, Пастатов было начал:

– С Твардовским познакомился! Такое кричал!

Вот это человек! Нашего время,

Много речей от мисье Андрея.

– Племяш, присядь, ты лучше.

Долго, я тебя не буду мучить.

Светлана. Света то, она….

– Что с ней? Дядя? Дядюшка!

– Когда я в отъезде, долгом был….

– Ну, не томи! – тот провыл

– Светлана Мудрецова – вышла замуж.

Мужа видел, военный картуз

Сам не знал, и глава удивился

Что генерал там объявился! -

Пастатов пал на кресло, закрыв очи

И сидел, не двигаясь до ночи.

Больше дядюшку он не слышал,

Все на свете ему, было лишне.

Дядюшка бегал по дому, рыдал.

Пастатов все не говорил, молчал.

– Дядюшка….– наконец произнес,

Его глаза, были набиты слез.

Дядюшка курил сигару и смотрел в окно.

Нянечка спала в своей комнате, было темно

– Что, племяш? Что? Говори!

– Нет, видимо, в моей жизни места: для любви…

Сделай мне, одну услугу.

– Конечно, конечно! – сжав его руку.

– Хочу в кабинете – эксперименты проводить.

Светлану, намертво – забыть!

– Племяш! О чем речь? Конечно!

И мешать тебе, не буду. Честно!

– Не оставляй одного. А потом уеду…

Нет больше ничего, на свете

– Конечно, племяш. А если что

В центре дочурка у Князевых. Во!

– Оставь, дядюшка! Я боюсь,

А вдруг опять… Влюблюсь…

– Слыхал я, что ты сам, туда ездил.

Меня искал, искал известий.

А от чего ты туда ездил, знаю

Но как поженились, не понимаю.

– Оставь, дядюшка! Ты то – хоть, не сходи с ума!

И того я…. А тебе то уж, куда!?

– Племяш, пойми, уж меня…

– Дядюшка. Не сходи с ума.

– Племяш, чего тебе, хоть угодно?

– Что-то, дядюшка, я голодный.-

Дядюшка был очень рад,

Увидев улыбку, и попал впросак.

– Анечка, спящее лицо!

Готовь еду. Спишь!? Ты чего?

Но все же, мы есть хотим!

– Дядя, не надо. Сами сготовим,

Анна, отправляйся ты спать.

– Да, и комнату, не забудь, у моего племяша, убрать!

– Хорошо, хорошо. Спокойной ночи.

– Эх! Ночи, уж короче!

Обязательно, племяш, надо съездить на охоту,

А под июль по грибы, в болото.

На рыбалку. Эх, сельская жизнь – хороша!

Всегда привлекала она, меня.

– Да, дядюшка. Съездим и туда, и сюда.

Так со временем пройдет и печаль моя.

Только прошу, тебя я, солгать

Одно Мудрецовым, прошу сказать…

Если приедут сами, скажи:

«Уехал в «городские» тоски!»

Не смочь, мне увидеть ее снова…-

И не смог Пастатов сказать, и слова.

– Конечно, племяш. Скажу, скажу.

Эх! Племяш, тебя я люблю

Только ни как, не мог подумать я

Что получится: такая штука, вот да…-

Но Пастатов знал, что скрываться

Это повод к слову – унижаться!

Но выбора не было здесь,

За полчаса, любовь его есть!

Отужинав в полночь, они

Долго беседу, еще вели.

И под утро как Пироговых петухи

Завыли, и спать они легли.

Дядюшка во сне видел: будущие планы,

Так же надумал: построить баню.

Пастатову снились мечты,

Начал новую жизнь, вне любви.

И решил, навсегда, он забыть

Про любовь больше не говорить!

***

3

Вот так и лето, потихоньку, шло.

Пастатову, вроде как, полегчало, было все равно.

Кабинет у него был, на воздухе свежем

С задней стороны дома, с манежем

Где находился пышный сад,

Дядюшка, был за него, очень рад.

Пастатов выращивал лечебные листья:

Боярышник, пустырник, травы медисы.

И пел он песни, сочиняя на ходу.

Читал книги, делал микстуры – нужные в быту.

Дядюшка заходил в сад, часто!

Пусть хоть гроза и ненастье,

Они под крышей на веранде:

Племяш дядюшку учил «медицинской правде».

Коровин частенько приходил

Газеты прошлогодние приносил,

Пастатов его не слушал

А лишь смеялся, у себя он в душе.

Земельных уговаривал племяша,

Что, лучше опыты делать – со второго этажа

« Там воздух чище и там лучше!»

Часто он не ходил. Но не было скучно:

Нестеров похаживал. Разговаривали они про овощи

Какие с витаминами, какие для лечъбы – не нужны.

Твардовского, он больше не видел, и не слыхал

Не хватало ему, его. А тот уехал.

Все так же слышал ругань Пироговых,

И вроде, как всегда. И вроде, ничего таково…

Поп Качевский всегда приходил молчать,

И Пастатову приходилось беседу разогревать.

Маркина, вернулась, оказалось тут снова

Часто приходила за лекарствами, молвила слово:

– А вот, от желудка что помогает?

А то, эта боль о себе напоминает! -

Про головную боль и про другие болезни – она

Говорила, одна у нее беседа была.

И Мудрецовы, частенько, приезжали.

Пастатов закрывшись в калитке, в печали:

Вспоминал прошлые дни,

И как было – не до любви.

Дядюшка свое обещание сдержал…

Но, по ночам, он уезжал

А по утру, делал обратный визит,

Пока еще племянничек спит,

Но Пастатов, про дела дяди знал:

– Я знаю, что ты уезжал.

Дядюшка, езди на здоровье! Не осужу.

Я уж за домом, послежу. –

Так дядюшка уезжал, но не более чем, на неделю

Быстро воплотив свои идеи,

Со страхом, приезжал домой.

И если услышит во сне «Пастатовский» вой,

Значит: все хорошо!

И сразу у дядюшки отлегло.

А если молчит он, все молчит!

Дядюшка быстро в садик бежит.

– В чем дело, дядюшка? Приехал!?

– Приехал – отвечал дяденька, очень тихо.

И снова жизнь загоралась в доме

Двенадцать раз – в колокольном звоне.

Дядюшка с племянником не ругались

А если разгорался спор, быстро отступались.

Так же родственники ездили на охоту

– Если повезет, поймаем бегемота. –

Ворчал дядюшка, сквозь зубы,

– Вот нянечке, будут супы! –

Так же ездили по ягоды, по грибы

С пустыми корзинами, не возвращались они.

Нянюшка, пре вида их, робела:

– Как одеты – бедно! – воскликнув, присела.

Вот так и шло.… Все лето.

И солнцем – было поместье пригрето,

И дожди с грозами бывали.

Но в селенье, готи извне не приезжали.

Все забылось, уж давно…

Но тут случилось; для Пастатова и дядюшки…. Как, на зло….

Осень уже стучалась в окно

Листья опали. Дожди, день за днем.

Нянюшка готовила обед,

Так как вскоре, хозяева проявят «свой свет».

И из лесной чащи, двое бредут

На спине двух кабанов несут.

Жители селенья привыкли:

Так одеты!? Значит в лес, надо выйти.

Идут, и печали у них нет,

«Голодны» и ждут обед.

Но по дороге, так сказать, по «главной»

Мудрецовых повозка ехала к нимплавно

Пастатов вдруг остановился.

Дядя взглянул на него, перекрестился.

Мудрецовы подъехали к ним

– Ба! Вадим Вадимович! С другом моим! –

Пастатов же побледнел,

Ни как встречи этой, не хотел

– А давно, приехали вы сюда?

– Со вчерашнего утра! –

Дяденька быстро ответил,

А «Пастатовский» взор на Светлану метил

Та сидела с мужем. Сейчас!

«– Кончается, видимо, мой час». –

Подумал в тот миг Вадим.

– Как вы одеты, гражданин!?

Ну, встреча у нас состоялась…

Тетушка наша, ныне скончалась.-

«– И моя погибель, не далеко»-

Подумал Пастатов: «– А мне все равно!».

Зашли они в дом.

Пастатов не глядит на Светлану, вспоминая «свой сон».

Затем в комнате своей уединился,

Заскучал, слезами залился:

– За что? За что, мне такая мука!? –

Ценностью явилась сегодня скука.

Дядюшка ходил по дому, все думал:

«– Так все хорошо. А сейчас день – безумный.

Надо ехать, но как племянника оставить…

Скажу, что заболел, Мудрецовы не охают.

Но если не поеду…. Ведь беда!

Что же, мне делать!? М,да.».-

И дядюшка вколол племяннику своему

Снотворное, что б тот предался сну,

Дядя уехал тетушку хоронить,

Оставил приказ Анечке – за больным пусть она бдит!

Что б ни давала она, умереть со скуки,

Дабы тот, не наложил на себя руки.

Через пять часов, еще снотворное ему

Вколоть и пусть ступает ко сну.

Дядюшка понимал: что плохая затея.

Плохая, состоялась идея.

Пока старуху в церкви отпевали,

Дядюшка вспоминал и о другой печали…

Забегалчто есть мочи домой

С мыслями: « Как поживает, племянник мой!»

Но, а тот все спал, все спал…

Дядюшка скорей обратно убегал.

Когда Пастатов просыпался

И видел, как взор няни улыбался;

Она плела, что только было на уме;

При этом видела, что Вадим не в себе.

Четыре дня, дядя был в отъезде.

Со всех скоростей, ехал он в поместье,

– Господи! – кричал он в лесу:

– Господи! Не дай пропасть, Вадику моему!

Прошу тебя, не дай!!! –

И послышался собачий лай.

Это значило селенье – не далеко.

Приехав домой, влетел к племяннику.

Вдруг, случилось чего?!

Тот спал, предавшись сну.

– Ну, как? Все нормально? – а няни взор не светит:

– Все вроде спал, но ночью бредил.

Говорил он: женское имя,

Кричал он – очень сильно!-

Дядюшка в гостиной, одежду свешал на стул.

Зашел в комнату и там заснул.

Как дяденька проснулся, остолбенел

Пастатов на себя плащ одел.

– Племяш! Ты чего? Племяш!

– Прости дядя. Не мой это пейзаж.

Я люблю, люблю Светлану,

Но мне этого мало…

Просто! Просто любить!

Знал бы, что и я любим. Я смог бы здесь, жить.

Да! Да, да. Лето, я все жил,

Но увидев ее…. Взорвался мой пыл!

Не могу я, рядом быть с ней!

Я уезжаю, уезжаю теперь.

– Племяш, но почему…. Все – таки, так…

– Но я! Так, же и рад!

Что все – таки я, в нее влюблен.

Не хочу врываться в тот сон!

Я уеду. Уеду, и не будет больше следа

Буд – то и не был. Улечу, стрелой «омега».

– И ты, хочешь, сейчас уезжать…

– Какое предложение, хочешь дать?!

– Прости, племяш. Но останавливать не смею…

Ты, заезжай…. К дядюшке Евгению.-

Сказал дядя, уже во дворе.

– Вот, мой адрес. Дядя, пиши и ты, мне.

Ночью, я уже буду там

Там хорошо, а здесь много ран!..-

Так Пастатова повозка, очень быстро

Тронулась и все вдали висла…

А дядя слезами изливаясь,

Стоял с нянюшкой, над собой издеваясь:

– Так вот: двух кабанов с племяшом поймали –

Говорил в грустном виде, и в печали.

***

4

Так и осень, все вдаль, уходила.

Зима снова, все приходила и приходила.

Снова снега, снова зима,

Поздно – теплу. Холода!

Дядя, Пастатова, понимал:

Что от безумства он так, «сыграл!».

Дядя писал племяннику письма,

Племянник в конверт запечатывал листья

Все для дяди, сыскал идей.

А вспоминая Светлану, сердечко билось сильней.

Как оказалось: Пастатов уехал всего – на два месяца,

Как узнал одни вестницы:

«Здравствуй! Мой дорогой, племянник!

Как поживаешь, Вадик?

Пишу с плохими новостями тебе,

Светлана заболела, ей не по себе.

Все симптомы говорят, это холе…»

Не дочитав, прошипел: – Нет! Нет! Нет!-

Уже через семь часов, ехал в обратную,

Вдаль широкую, даль необъятную…

Приехал к дяде, встретило радостное лицо няни

– Где, дядя!!? Аня! Аня!-

Но та лишь развела руками:

– Не знаю! – выдавила, потопав ногами.

Пастатов сел на повозку, скорей

– Но! Но! – закричал на коней

Как он увидел Мудрецовых усадьбу:

– Боже! Где? Любовь. Дети. Свадьба!

Куда, в один миг, все исчезло?

Ведь виновно не мое заточение в манеже?!

Это наверняка, я виноват!-

Взяв крепче ухват.

Во дворе стоял служивый Кулич,

Весь в шрамах, кстати, на лице в десяток увечий.

Пастатов слетел с повозки, весь в снегу,

Куличу пришлось повозку, догонять на ходу.

Пастатов в дом влетел.

Ох, как он, мужа у Светланы, видеть не хотел.

– Здравствуйте, – сказал он.

– Приветствую, – ответил в унисон

При вида мужа Светланы,

И Дяди своего, и «рухнули ставни»

– Дядюшка, как она?

И где вообще, Света!?-

Дядя обнял Пастатова, поцеловал:

– При таких делах: наша встреча состоялась. Не знал…

Пойдем же, племянник, провожу

Где Светлана. Вроде как предалась сну. –

Тот последовал за ним.

Открыл рот, как только, Светлану увидел Вадим.

В комнате были все Мудрецовы,

Пастатов был словно подкован,

Но бросился, скорей! Светлану обнять,

Мудрецовы ни чего не могут понять…

– Вадим Вадимович..? Вы чего? К чему объятия, эти? -

Мертвое лицо, оказалось у Светы.

– Я…. Хотел бы…. Чтоб нас оставили наедине…

За одним, посмотрю, что за болезнь…. Держите вы в себе.

– Вадим Вадимович, все ушли…

Умирающей даме, все ж, расскажи.

– Боль, боль! Я жил весь год

И все так получилось…. Вот:

Я смог, только так, поговорить

Только так, не более вас любить.

Когда я вас впервые встретил,

Тогда еще было далеко до лета

И приезжал я, во второй раз

Без дяди, увидеть лишь ваших глаз,

Я не хотел искать его здесь…

Ложь была во мне, она во всяком человеке есть,

Я видел ужасный, долгий сон…

– Боже, Вадим. Вы влюблен.

– Все лето вы к нам приезжали,

А я сидел в калитке. – А чего же, вы ждали?

– А ничего я не ждал,

Я просто умирал.

И все хотелось мне, с вами поговорить,

А более того: вас любить…

Но вы женою будете теперь,

И тогда осталось, уйти мне за дверь.

О, боже! Вы бы только знали,

Как мы долго страдали…

– Я…. Я была, влюблена…

Но любовь, все-таки прошла…

Я больше его не люблю,

Но ребенка и фамилию ношу.

– Как ребенка? Не может быть…

– И я поняла, хотелось бы вас любить.

Не целуйте, вы меня.

Все! Все! У меня жизнь прошла.

– Что вы? Что вы, говорите?

О жизни, так бесскорбно, не судите!

Подождите, я вас вылечу! И не смейте!

Думать так, поверите?!

Давно? – набравшись сил: – Такие казусы у вас?

– Давно, Вадим. Прошел не один час.

Неделя, целая прошла.

– Давно, держится любовь у тебя?

– Давно, Вадим. Давно.

– Мы вылечим тебя, все равно.-

Но Пастатову не взять в толк,

У Светланы был большой срок,

В этой стадии, ей не выжить теперь…

И Пастатов уходя за дверь:

– У меня дома, травы лечебные есть

– Не уходите! Останьтесь здесь.

– Нельзя, ни как тянуть резину!

Я вернусь, быстро. Ждите меня до часа пятого, его середины.-

Пастатов ни чего, ни кому не сказал.

– Кулич, коня! – всех сотрясал…

Пастатов ни разу так, на коне не летал:

– Но! Но! – через каждую минуту кричал.

Ехать казалось, долгое время для него:

– Но почему, все так…. За что? –

Приехав, влетел домой,

Набрав сумки: всякой микстуры и травой.

Взобравшись, и поехал назад

По пути встретил его снегопад.

– Она любит меня, а я ее!

Но почему же? Не получается, все равно.-

И снова усадьба показалась вдалеке

– Еду милая! Еду, к тебе! –

Кричал он на весь лес.

И тут снегопад исчез.

Куличу опять пришлось догонять коня,

И за Пастатовым закрывать ворота.

Тот влетел и услышал рев,

И ударила в мозги кровь…

Пастатов наверх поднялся,

Как зашел, в таком положении и остался.

Мертвое тело Светланы лежало

Не шевелясь, тихо молчало,

Глаза открыты, пугали Пастатова

И все доносились последние слова с досадами:

« – Не уходите! Останьтесь здесь!

Не уходите! Останьтесь здесь!».

– Это виновен я. И опять страдание…

Повлечет на мое сознание… -

Он стоял, как скульптура, не шевелясь.

Им владела «забвения» власть.

Ему кто-то, что-то сказал,

Он не услышал и не осознал…

Туда, сюда, фигуры темные ходили

А Светлана светлая, без песчинки пыли.

Может быть, год! Может быть век.

Может минуту, стоял человек.

Его кто-то нечаянно толкнул,

А он и не понял, ему это нуль.

Вместе со Светланой, умер тогда.

Позже доктор скажет: «– Он сошел с ума!».

Но вскоре он вышел на улицу в снег,

Дядя догнал его, спросил, не дождавшись, ответ

Увел обратно его в дом.

Пастатов видел – «мертвый сон».

Так он и не видел: как Светлану хоронили,

Как в церкви ее отпевали, да ныли.

Лежал он на кровати, смотрел в окно.

Лишь по ночам закрывал око свое.

Няня кормила Пастатова с трудом,

Читала книгу вслух, на ходу засыпая потом.

Дядя сам мыл и одевал племяша,

Читал медицину, думал сгоряча:

«– Конечно! Как я хотел, чтоб племянничек

Жил у меня, но не такой повод ведь…

Дядя часто плакал в своем кабинете:

О племяннике думал, об умершей Свете…

Но дядя с тоски, сам не умирал;

За Лидией Михайловной приударял,

Та приехала к сестре Маркиной с повадкой городской

Подумал он тогда: «– Какая женщина! О-е-е-й!».

Она же приехала на праздники новогодние,

Но после их и осталась. По своей природе она

Хорошая была леди,

Но в брани, как «барыня из меди»:

Всегда будет стоять до конца.

Дядюшке нравилась она.

Вот и январь наступил…

Вдовец-генерал из-за Светланы запил,

А позже в город сбежал

Так о нем; и ни кто, и не слыхал.

Пастатов в тот день «открыл глаза»:

– Светлана! Светлана! Ты где, Света?-

Дядюшка в комнату его влетел:

– Племяш, сказал?! Все же, сумел?

– Это всего лишь сон…– упрямо

Произнесла няня.

Но она была не права,

Пастатов открыл свои «глаза»:

– Дядюшка, так охота пить.

Да и право, столько же волком выть.-

Дядюшка бегал по дому,

Радовался рожденному его слову:

– Волком выть, хочется пить!– все повторял,

И обратно в комнату с кувшином прибежал:

– Пей, племяш. Голубчик, пей.

– Не надо, дядя. Ты…. Не жалей.-

Затем родственники начали свой разговор:

– Что пропустил? Я мол…

– Ну, племяш…. Чего- то пропустил,

Время, конечно, в неизвестность пролил…

День рождение было: двадцатого, у тебя.

Поздравил с нянюшкой, налил белого вина

И тихо-смирно разошлись.

Мое пропустил. Нет, ты удивись!

Семья Пироговых уехала в центр жить,

Больше не услышим, как те будут ныть.

– А Твардовский, не приезжал?

– Ты и его знаешь? Не знал, не знал.

А…. Да, да, да, да. Ты говорил, – по вспоминал;

– Нет, племяш. Твардовский, так и не бывал

Его кто-то в Молотове видал.

Но племяш…. Советую с такими людьми не общаться.

– Дядюшка, увольте! Я хочу прогуляться.-

Выйдя на улицу, стал свежим воздухом дышать.

– А, Вадим Вадимович! Не сразу мог я узнать!

– Андрей Семенович? Здравствуйте, здравствуйте!

– Ой, не надо! Только не хвастуйте, -

Пастатов только вышел на крыльцо,

Как появилось Твардовского лицо.

– Племяш, с кем ты там беседуешь?

– Ага, – Твардовский, – Сам не ведаешь?

– С Андреем Семеновичем, беседу веду.

– Ты чего? Ни кого ведь нет. Не пойму…-

Пастатов оглянулся, и вправду – нет.

– Дяденька, показалось…. Не оклемался, видно…– дав ответ,

С ужасом влетел в дом.

Зашел в комнату, и потянуло на сон…

И в кровати своей, он увидел

Светланин взор полон злыдень,

– Ох, Вадим! Не спокойна моя душа.

Хочу забрать я, тебя.

– Чур! Чур! Тебя нет! Тебя, нету!

– Пойдем со мной! Это же я, Света.

– Света, ведь ты померла!?

– Ты то – хоть видел, как хоронили меня?

– Нет! – сглотнул слюни.

– Идем со мной, Вадюня!

– И как, мне с тобой пойти?

Боже мой! С ума сойти!

– Убей себя и со мной пойдешь!

Не убьешь, от горя помрешь.-

Дядя вошел в комнату тихо,

Как племянник разговаривал – лихо:

– Нет! Ты не Света! Тебя нет навечно…

Я завтра же схожу в церковь и поставлю свечку!

– Племянничек, мой! – начал дядя рыдать:

– Где же, ты теперь, начал летать!..-

Дядя обнял племянника, заревел

Любя его, сильно жалел.

А тот не обращая внимания, кричал:

– Изиды! Нет тебя….– и замолчал.

Наутро дядя и племянник поехали на могилу.

– Зачем же она тянула резину?

– Не знаю. Так уж пошло.

– Не пойму, я все равно…

– Племяш, скажи – с осторожностью, – По секрету

До сих пор думаешь…. О Свете?

Вижу, что ты все грустишь,

Часто отвернешься и молчишь.

– Не знаю дядя…. Но больше нет забот,

Нет других дум, других работ…

Может работой бы занимался,

Понял, на сколько, я потерялся…

– Стоп. Вот и могила ее.

Подойдешь или нет?! Решение твое.

– Подойду. – Пастатов взором укорен,

Подошел к могиле, присел. И был потрясен

Тем, видел ее вчера, а тело ее здесь.

– Да, говорят: « – Сумасшествие есть!»-

Подумал сквозь иные мысли,

И слезы его только висли.

Долго Пастатов не сидел,

Полчаса, только погост их и видел.

По дороге домой Пастатов с дядюшкой молчали

И думали об одной и той же печали.

Дядюшка заговорил, подъезжая к дому,

– Помнишь? Меня не было два месяца, ты предался в кому

Заболел я тогда болезнью, которую и доктора не знали.

Ворота из города позакрывали.

И ведь не знал, что у тебя ко мне разговор;

Я бы вырвался, перелез через забор!

Но плохо было мне тогда,

Затем вылечился и поехал сюда…

Ворожейка Марковна, ей спасибо.

Не она бы…. Светила б и мне погибель.

– Дядюшка, дядюшка. Как жизнь, нам не благосклонна! –

Его слова звучали с церковным звоном.

– Племяш, давай в церковь зайдем.

Свечки поставим, слезы польем.

– Дядь. А дядь. Давай, по поздней.

Или не сегодня. Не отошел еще от болезней…

– Ну, давай. Твое слово – закон!

Эх, ну и погодка. Играет с огнем!-

Из повозки вылезли они,

Отведя коня, домой пошли.

На ночь глядя, Пастатов долго не мог уснуть.

Он не мог понять, одну лишь суть:

От чего любовь влияет на собственное «Я»

Видать, виновна судьба.

И тут он вспомнил Твардовского. Сейчас

Часы простучали – первый час.

Кто-то за окном прошел по снегу.

Вспомнив о бедненькой Свете,

Пастатов дальше вспоминал:

Что столько времени, зря потерял.

Столько времени, зря продул!

Наконец Пастатов уснул.

Наутро проснувшись, Пастатов услышал:

Голос дяди и няни, и еще один лишний…

Одевшись, вышел в гостиную он.

Солнце освещало его, со всех сторон.

– О, племяш! С добрым утром тебя!

А кстати, это Лидия Михайловна!

– Рада познакомится, я с вами!

Вы бы только знали…

Сколько дядя ваш, о вас говорил!

– Что вы, Лидия Михайловна?! – дядя проныл.

– Рад и я! Познакомится с вами.-

Пастатов развел руками.

– Ну, что вы. Что вы…– за всю скуку

Пастатов поцеловал ей руку.

« – Ух, ты! Племяш, да ты – Казанова!»-

Лезла мысль дяде в голову, снова и снова.

– Я слышала, вы медициной занимаетесь?!

И научными терминами «ругаетесь»?

Поведайте нам: странный мир…

Я думаю, он загадочен и уныл…

– Ну, что вы? Загадка, не загадка.

Но наука вечна…. Эх, да ладно!

Пока лекарство против смерти не изобретут…

– А что, возможно?.. Сделать, тут…-

Лидия Михайловна оторопела.

– Не знаю. Не для моих умов, а значит не мое дело.

– Ну, что ты!? Племяш, уж так.

– Истина! Есть истина. Каким бы не был впросак.

– Говорят, можно и холеру лечить? -

Дядя посмотрел на племяша и сам начал говорить:

– Да! Да! Все…. Да, можно…

– Дядюшка! Дядюшка, только осторожно.

Если болезнь эту, затянуть… -

И дядюшка злостно, успел леди мекнуть.

– То болезнь не излечима!

А если не тянуть резину…. Не едина! -

Пастатов сделал подавленное лицо.

Леди пожалела, что спросила про то.

– Простите, мне надо отойти.-

И назад убрал руки.

– Странно, такую привычку не замечал…-

Скромно дядя, про Вадима сказал.

Вот и март снова настал.

– Ровно три!.. – Пастатов начал:

– Я уже здесь, так сказать, пребывал!

Ну, не считая, того что я тебя покидал…

И решил оставить селенье…

– Врасплох! Взял ты меня, с этим веленьем.

– Да! Дядюшка, да.

Не уезжал я?.. От того что, взаимно жаль мне и тебя!

А тут заметил: Лидия Михайловна есть,

Мешать ни кому не буду. Вот и вся «честь»!

– Что ты? Что ты, говоришь!?

– Право дядя. Я знаю, не уследишь.

Но все, же хватит, я устал.

Тихое селенье, но такого здесь узнал!

Видывал: чувства любви, тоски,

А также печали и ненависти.

Хватит дядя, я устал.

Хотелось бы, что б я, новую жизнь начал!

Все мне здесь!.. Напоминает о плохих днях!

Вот что, я хотел объяснить в этих словах.-

– И когда?.. Ты едешь, и когда?

– Завтра. С самого утра.

– Так ведь надо проводины построить…

– Гости, выпивка, застолье…

Нет, не надо. Тихо-смирно я

Поеду к центру, там жизнь моя!

Там у меня карьера, там дела…

А здесь, не держит, ничего меня.

Лишь ты меня держишь. Вот и все.

Вам с Лидией Михайловной, желаю: «О-го-го!»

– Ну, племяш! Ты меня расстроил чуть-чуть.

Тем чуть-чуть, что тебе нужен этот путь.

– Ничего дядя, ты теперь не один:

Няня, господа, да господин!

Если мне здесь остаться жить,

Состарюсь быстро и молодость не увидеть.

Пойдем дядя, домой

Холодно, чего-то. О-е-ей!

– Пойдем, племяш. Пойдем.

Нянечка, нас накормит супом.

– Дяденька, если ты женишься…. Пиши!

– Что ты, племяш! Уж, ни шути!..

– Вот ведь, есть плюсы и минусы, что приезжал!

Плюс! Понял: любовь, тоску, тебя повидал,

Лето хорошее, было у нас!

Вот больно мне здесь. Это минус как раз.

– Ну, племяш, как знаешь. Как знаешь.

– Хорошо хоть, дядя, ты меня понимаешь.

– Вот, племяш, сколько ты здесь был!

А у Нестерова, так ничего и не купил.

И в гостях ни у кого не побывал…-

Слеза выскочила, и он замолчал.

– Да, дядя. Я виноват. Оставил тебя в тот раз,

Уехал, и смерть Светланы свела нас.

– Ну, племяш. У тебя еще вся жизнь впереди!

– Дядь! Не старь себя, раньше времени!

– Сам говоришь: «Истина!» и так…

– Ба! Порой сам себе я мостак..-

Дядя с племяшом, упоенно шли.

Дом был не близок, и они успели поговорить про «мечты».

– Дядь. Вот у меня в детстве, была мечта

Что буду великим полководцем я!

Но внедрился в «историю»…. Да, ну

Думаю, еще помру…

– А у меня мечта была, что б поэтом я был!

Но так, ничего и не сочинил.

– А у меня мечта была, всегда при деньгах!

Без них, нищенство и крах!-

Ворвался Земельных и мимо прошел.

– Умный! Вроде как мол.-

Посмеялись, дядя и племянник.

Вдали воздался собачий лик.

Двое в дом они зашли.

И в полночь голоса утихли.

И свет затем погас в окне.

Спят господа, спят во тьме.

С утра по раньше, что есть мочи

Петух кукарекнул, потом короче.

Пастатов глаза свои открыл.

– Петухи – он провыл.

Дядю тоже, застал врасплох,

– Да чтоб, у петуха язык отсох!-

И ведь знал: что рано вставать,

Надо было пораньше, лечь спать.

В комнату донесся запах супа,

Няня ходила по кухне, смотря тупо.

По утрам она всегда не хотела:

Ни говорила, не пила, не ела…

Пастатов одевшись, дядю встретил

Взор его, глубоко метил.

Дядюшка не ел, все на племяша глядел,

Сам еще не проснулся, от сонности бел.

– Что, племяш? То же не выспался ты?

– Это нам на всю жизнь уроки!

Если рано ехать, – зевнув,

– Надо рано ложиться – на горячий чай подув.

Беседа все не развивалась за едой:

Пастатов вздыхал, дядя ныл: – «О-еей!».

Разговаривали так, будто и не расстаются.

Одевшись, далее обуться.

Вышли на холодную улицу, во двор.

Коровин, с утра пораньше, хлопал ковер.

– Ариведерчи! Ариведерчи!– кричал он.

– Да, да – сквозь дядюшкин стон.

Повозка уже была наготове.

Воздух стал холодней, суровей.

– Ну, племяш! Дядьку своего не забывай!

Сколько лет не виделись! А тут снова: «Получай!»

– И ты дядюшка, не забывай, мне писать. –

Обнялись. Стали друг друга целовать.

«– Не уезжай! Не уезжай!» – лезли мысли у дяди,

Затем: «– Есть ли смысл? Да, ладно…».

– Ну, племяш. Раз, ты решил!

Значит, ты не погрешил!

Ну, давай! С богом! Мой родной!

– Пока, дядюшка! Вскоре письмо и «Приветик мой!»-

Пастатов взобрался на коня, слегка в опаску,

И дорога почудилась как сказка.

И воздух стал свежей, не как раньше.

И ветров нет и как то слаще…

– И дорожка в пути ведет!

И ямщик свою песню поет:

«– Эй, гражданин! Ну, же! Что ты!?

Дай на булку хлеба и водку!» -

Пел Коровин, звук отдалялся все дальше и дальше.

Пастатов вспоминал, что было раньше…

Подумал, что новая жизнь впереди!

Отдаляли его от селенья, все дальше, кони вели.

Пастатов повернулся назад

И стал довольно- таки рад:

Дядюшка махал рукой,

А нянюшка позади, дрожала «ходьбой».

Коровина уже было, не услыхать,

Зато можно было увидать:

Как он хлопал свой коврик.

И лишь доносился одинокий лик…

У Пастатова в голове промелькнуло

Остаться, но мысль в лето канула…

Пастатов все, так же грустил,

Держал в душе странный пыл.

И вдруг капнула слеза…

Последний услышал звук он, от села.

Как вдали прозвенели колокола.

– Вся жизнь- игра! Вся жизнь- игра!-

Проговорил вдруг, на удивленье.

Повернувшись, опять назад, на селенье…

Но его было уже не видать,

Белые холмы, давали о себе знать…

Все дальше Вадим, увозил тоску, печаль.

Все едет он, в необъятную даль.

******

И часы все шли, не предвещали нам весны,

Месяц март, а все дуют те ветры.

Сия и небо было отчетливо и сине,

На земле расположен слоем иней,

По пустырю, по белому, крик был: – «Эгей!»

Молодой парнишка вел коней.

Снежная пыль поднималась наверх

Мчались кони, мчали без помех…

Промчался мимо пустыря и в лес,

Как и не было никогда, тот исчез.

Следы вели от не богатеньких дворов

Сквозь возгласы собак и петухов,

Что значило.… Утро было раннее тогда.

А по дворам все шастала зима,

И не хотела она уходить,

Любит она реветь и ныть.

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора

Оглавление

1

2

3

4