Память [Лия Блэр] (fb2) читать постранично

Лия Блэр Память

Когда меня спрашивают о любимом месте, ответ делится на «до» и «после». Много лет назад это была неизменно деревня. Благовещенка. В то время шумная, колоритная… живая.

До шестого – седьмого класса, все лето на каникулах прыгала по кожзаму в салоне голубого запорожца, пока дед руль крутил, глазела на поля, бычков, привязанных на лугу, трактора рисующие ровные борозды. В салоне жарко и запах свежескошенной травы, а на крыше автомобиля привязана коса. Маленькая машина бежит по проселочным дорогам, поднимая за собой клубы пыли, а я таращусь назад, забравшись на заднее сиденье с ногами. У нас погоня! А, что? Нет-нет, да, ору деду:

– Дедуль! Дай газу! Нас догоняют «белые»! – В нетерпении бью ладонями по спинке сиденья. Накал страстей создаю, и сама верю.

– На конях? – смеется он приглушенно и качает головой.

– На броневике, деда! – Праведно возмущаюсь. Натурально. Если бы на лошадях – не страшно. Тут же по-настоящему все.

– Сурьезный противник, – соглашается и прибавляет скорость.

А я ликую! Не зря же мой дед командир Красной армии и Великий полководец! В моей голове он всегда… лучший. Всегда особенный. Нужный всем! Вон, даже враги хотят взять его в плен!

Стала постарше, перестала за стариком хвостом бегать. Интересы поменялись, как и фантазии – теперь грезила о принцах.

Прогуляю до утра, пока коров на пастбище не погонят, а потом крадусь как воришка по двору, чтоб быстрее юркнуть в кровать, словно с десяти вечера вчерашнего дня спала. Ступаю медленно, осторожно. Глаза дикие, губы, зацелованные очередным кавалером. И тут… Бац! Натыкаюсь на деда. Сидит на веранде в растянутых трико и белой майке. Курит. Степенно так, с наслаждением. Глаза сощурены, чтоб дым не попал, нога на ногу положена. Замираю по типу статуи, судорожно соображая «отмазку»: то ли я попить ходила, то ли встала ни свет ни заря прогуляться по деревне.

– О! Наталка! Нашарамыкалася?! – говорит, а глаза смеются, – Не стой столбом. Пойдем-ка чайку хряпнем. Бабка вчерась сырников разжарила. А матери твоейной скажем, что я тебя к бабке Тоньке отпускал, а ты, дурында, с утра приперлася.

– Вовсе я не шарамыкалась… – бубню обидчиво, а сама думаю, что не изменился мой дед. Такой же… замечательный. Иду за ним вприпрыжку как второклассница и уже предвкушаю борьбу на сковородке за самый зажаренный сырничек.

Время шло, и вот я уже замужем и родитель. Ну, разве могла я не поделиться с близкими людьми своим местом силы? Конечно, нет. И вот мы разбавляем отпуск на море поездками в Благовещенку.

Дочь, Катя, сменила меня и ходит за прадедом как привязанная. Ей исполнилось три года, когда мы с мамой оставили мелкую с дедом и отправились в магазин. Возвращаемся, а там…

Сидит мой ребенок на качели, которую заботливый старик соорудил прямо перед верандой. Пытается раскачаться. А из-за двери, из дома, сыпятся совсем нестрашные угрозы.

– Катюнька! Шельма сопливая! А, ну, выпусти деда! Выпорю солдатским ремнем! – вещает запертый, выглядывая в мелкое окошко веранды. А той, хоть бы что! Смотрит на него, улыбается и раскачивает задницу. Пока дед за папиросами заходил, она крючок на петлицу накинула и успокоилась. Вот он и попал… в плен.

Мы тут же ситуацию оценили, старшего выпустили. Я думала ругаться начнет сильно. Рассердится. Но, это же мой дед! Он курил на привычном месте, хмыкал и тихо смеялся, а потом пошел в магазин и купил кулек конфет мелкой пакостнице.

Сколько лет прошло? Мне казалось, что я сюда никогда больше не вернусь… Ошиблась. Двор перед домом почти не изменился. Таким я его вижу во снах, помню с детства и юности. Родной – до щемящей боли в груди. Любимый – до слез в глазах и давящего кома в горле. Пристанище, которое всегда давало уверенность и защиту. Я подобного даже в отчем не чувствовала. Уголок, в котором даже будучи родителем, я оставалась маленькой и безнадежно глупенькой. Так он говорил всегда, стоило мне расстроиться или огорчиться из-за пустяка.

Провожу рукой по облупившейся деревянной лавке на веранде…

– Привет, дедуль… Прости, что давно не бы-л-а… – шепот сорвался от подступившего к голосовым связкам спазма. Соленые капли скатились по щекам.

Восстанавливаю в памяти его образ. Тот, который бережно хранила в своей душе. Кажется, рисую до мельчайших деталей: худощавый, низкого росточка, клетчатые тапки или галоши на ногах, черный волос с частой проседью, тонкие губы, широкий нос, густые неухоженные брови… И глаза… Их цвет не помню! Господи… Синие? Голубые? Или, карие как у мамы?! Слезы душат от досады. Выть хочется. Как я могла забыть? Вот, он бы никогда не забыл… Дед всегда все помнил. Молчаливый, вдумчивый, вечно с папиросой «Примы» меж старческих пальцев, сидящий на веранде…

Проморгала очередную влагу в глазах. Присела. Деревья вдоль изгороди вымахали – будь здоров! А вот штакетник весь покосился. Сад зарос, но яблони полны сладких плодов, хоть и обмельчали…

У деревянного забора, поодаль, позади двора, отблеск света ударил по глазам.