Ска3очки [Светлана Курилович] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Светлана Курилович Ска3очки
Оторванный хвост
Изок (июнь) стоял. Жаркий, солнечный, даже знойный – дел на поле и в огороде было невпроворот, работали все – от самых взрослых до самых малых. Самую тяжёлую долю брал на себя, понятно, отец: главе семьи и дела главные доставались, он и старшаки за урожай отвечали, но и младшим находили обязанность по слабым силам: там свёклу прополоть, будь она неладна, вечно бурьяном каким-то зарастала, или моркву проредить, чтоб оставшаяся крупной да сочной росла, иль зелени на свежие щи собрать – страсть как их все любили после долгой зимы и голодной весны. Вот и Ванятке, одному из малых, дело было поручено – клубнику собрать. Много её было в этот год, сестрёнки не справлялись. Ванятка вроде и не самый маленький был: девять ему зимой сравнялось, но и к середнякам его отнести нельзя: ну, что такое девять лет? Вроде от мамкиной титьки оторвался, а думалка пока ещё не настроена как положено, вечно о шалостях мыслил: то на речку убежать купаться в разгар работы, то комьями земли по кувшинам на плетне покидать, то из рогатки в кошака соседнего запулить – словом, ни то ни сё. Вот и поручила мамка ему клубнику собирать: корзинку вручила, строго-настрого приказала ягоды не давить и в рот не совать, чтоб голод перед обедом не перебить. О чём-то другом она не предупреждала, да и кто мог знать, какая шалость этому баловнику в голову взбредёт?! Собирал Ванятка ягоды, собирал, но так их много было, что он вскоре заскучал и притомился. Или притомился и заскучал? Ну, не суть дела. Стал глазами по сторонам шнырять: чем бы развлечься. И вдруг видит: сидит на солнышке рядом с кустиками клубники большая зелёная ящерица, да не просто сидит, а ягоды ест! Прицелится изумрудным глазком и – хвать! Откусывает у клубники алый блестящий бок, да всю не ест, на другую переключается! «Ишь, какая! – подумал Ванятка. – Самую вкусную выбирает и не доедает! Нам обгрызки оставляет! Ну, сейчас я тебе покажу!» Мальчишка начал потихоньку к ящерке подбираться. А красивая она была! Чешуйки под солнечными лучами сверкают, изящный хвост подёргивается, видно было даже, как она зажмуривается от удовольствия! На спинке узор сложный соткан, коготки на лапках махонькие-махонькие, острые-преострые – загляденье просто! Но разве Ванятка об этом подумал? Разве увидел эту красоту первозданную, матерью природой сотворённую? Конечно, нет. Сначала он хотел просто её напугать, чтоб она убежала и ягоды не портила, но пока подкрадывался, вспомнил, как отец рассказывал ему, что, если ящерице на хвост наступить, она его сбрасывает и, бесхвостая, убегает, хвост же продолжает шевелиться. И так ему захотелось на это чудо посмотреть, что мальчишка аж дышать перестал. Щёки надул, поближе подобрался и как гаркнет во всю мочь, как босыми пальцами на кончик хвоста наступит! Ящерица аж подпрыгнула, хвост сбросила и опрометью в кусты скользнула. Хвост под ногой у Ванятки лежать остался. Он поднял его двумя пальцами и к глазам поднёс, чтоб рассмотреть повнимательней, а тот давай извиваться, словно живой. Мальчишка вскрикнул то ли от страха, то ли от отвращения и отбросил его подальше. Руку о портки вытер. – Ну что? – услышал строгий голос. – Развлёкся? Ванятка резко обернулся, но никого не увидел. – Любопытно тебе было, дурень? Мальчишка чуть голову не оторвал, так крутил ей в разные стороны, но без толку: откуда шёл голос, было непонятно. – Долго ещё будешь башкой своей глупой вертеть? – уже с насмешкой сказал голос. – Вниз посмотри! Ванятка повиновался и увидел… ящерку! Она сидела, опираясь на остатки хвоста, а передние лапки скрестила на груди. Ящерица смотрела на него, глазки-бусинки гневно поблёскивали. – Это ты говоришь? – чуть слышно спросил мальчик. – А ты видишь здесь кого-то другого? – язвительно ответила она. – Нет… – Тогда зачем спрашиваешь?! – ящерка покачала головой. – Всегда знала, что люди глупы, не признают очевидного, но человеческие детёныши – это что-то совсем непонятное! – Почему? – тихо спросил Ванятка. Ехидный тон ящерицы смущал его, тем более он чувствовал себя виноватым перед ней. – Потому! Вечно чумазые, сопливые (при этих словах мальчишка вытер кулаком нос)! Вот-вот! Шумите, носитесь, под ноги не глядите, всё топчете, ломаете, портите! Особенно ты! – Почему это я? – немного обиделся Ванятка. – А кто соседскому коту в лапу из рогатки запустил? А? Кот уже три дня хромает, никак лапка не пройдёт! А гнездо ласточек зачем разворошил, неуч? Неужели не знаешь, что она вот-вот должна была яйца отложить? Теперь им всё заново начинать! А мне на хвост для чего наступил?! Ягод пожалел? Не ведаешь разве, что делиться надо со всякой лесной живностью, а кто не делится – тому прямая дорога в Пекло! – ящерка топнула лапкой. – Не пожалел, – соврал Ванятка. – Не ври! Это ещё хуже! – строго сказала ящерица. – Не буду, – послушно согласился мальчик. Он уже немного отошёл от испуга, и на кончике языка у него вертелся вопрос, который в конце концов и вылетел: – А разве ящерицы разговаривают? – Я не простая ящерица, – внезапно погрустнела она. – Обычные, понятное дело, не говорят, а я… – Кто же ты? – затаил дыхание Ванятка. – Волшебница? Колдунья? – Нет, я не волшебница и не колдунья. Ты слышал что-нибудь про Малахитницу? – Нет… – Я же говорю: неуч, – вздохнула ящерица. – Это властительница богатств, что лежат глубоко в земле, она хранит секреты мастерства и передаёт их самым достойным и свободным людям. Живёт она на Урале, в недрах гор, иногда выходит к людям в образе прекрасной девы! Но на самом деле это большая ящерица с короной… – она замолчала. Ваня тоже замолчал. Слушать её было интересно, сказки он любил, но ничего не понял. Сказать об этом стеснялся: опять дурнем обзовут. – Хозяйка Уральских гор раз в год набирает себе свиту из самых-самых лучших, – помолчав, продолжила ящерка. – Матушка и батюшка были очень рады, потому что лишь одна из тысячи молодых ящериц удостаивается подобной чести… – Тебя выбрали? – догадался Ванятка. – Ишь ты, ума палата! – опять съязвила она, но не гневно, а, скорее, печально. – Да, выбрали, и я должна была через седмицу отправиться на Урал… А куда я теперь пойду? Что это за ящерица без хвоста?! Посмещище… Ванятка с удивлением увидел, как из глаз ящерки закапали слёзы. Он подумал, что они должны быть изумрудные, потому что вся она была как травушка весной, но слёзы были самые обычные, прозрачные. – Не плачь, – неловко сказал мальчик.– Он же отрастёт… – Угу, – согласилась она. – Отрастёт, а как же. Через одну луну, – и, увидев непонимающие глаза мальчишки, добавила. – Через четыре седмицы. Никто меня дожидаться не будет и в свиту никто не возьмёт… Такое раз в жизни бывает, понимаешь? Ванятка призадумался. Выражение «раз в жизни бывает», он уже слыхал: старшая сестра так говорила, когда хотела замуж выйти за местного озорника и баламута (он даже сватов заслал), а родители отказали. Тогда Людмила плакала, рвалась, грозила сбежать из дому, но потом успокоилась и снова начала улыбаться. Возможно, следующий раз будет тоже единственный или последний, но с девочками вообще сложно, так что Ванятка согласно кивнул. – Ну вот! – обрадовалась она. – И что мне теперь делать? Мальчик пожал плечами: он, действительно, не знал, как ей помочь. – Может, тебе маманя с папаней что подскажут? – неуверенно спросил он. – Мои всегда всё знают, обо всём на свете! Но как хвост быстро отрастить, наверно, не знают… – Ну, уж точно не знают! У них ведь нет хвостов, – хмыкнула ящерица. – А мне перед батюшкой и матушкой и показаться теперь стыдно… – глаза её опять налились слезами, Ванятка вынести этого никак не мог. – Погоди, не плачь! – быстро сказал он. – Я придумал! – Что ты можешь придумать, детёныш человеческий? – всхлипнула ящерица. – Давай пойдём к одной бабке, что у нас в деревне живёт! Она знаешь кто? – мальчик сощурил глаза и понизил голос. – Она вештица! – Кто? – Ну, ведьма! Говорят, у ней даже хвост есть! Велерад говорил. Он мой брат, я ему верю! – с гордостью сказал Ванятка. – Это та бабка, что в избе на отшибе живёт? – Да. – Тогда пошли. Всё одно другого выхода нет как нет, – подытожила ящерица и заструилась по траве. Мальчик побежал за ней следом, он и про клубнику забыл, и про обед, у него руки холодели от страха и в животе сосало, он и боялся, и радовался одновременно. Изба вештицы, как называли её в деревне, стояла недалеко от леса. Жила она здесь давно, старожилы утверждали, что со дня основания поселения. Молодёжь не верила и посмеивалась, детишки боялись. Когда Ванятка с ящерицей подбежали к дому ведьмы, она копалась в огороде – собирала клубнику, поэтому сначала они увидели её спину и зад, обтянутый длинной понёвой. – Будь здорова, бабка Ярина! – дрожащим голосом сказал мальчик. – Хто ето? Что за кощёнок пишшит? – хрипло отозвалась бабка и посмотрела на Ванятку между ног, не разгибаясь. При этом мальчику показалось, что её голова имела нормальное положение, как будто стояла на плечах. Он взвизгнул от испуга, но Ярина быстро распрямилась и повернулась к незваным гостям, нацелив на них острый кривоватый нос. – Ну, точно кощёнок, – с неодобрением припечатала она. – Трусит и пишшит! Чего явился? Мал ещё один приходить. Али передать что велено? – бабка чуть смягчила тон. – Я… я спросить хочу… – заикаясь, пробормотал Ванятка. – А плата у тебя есть? Спросы разные бывают! – строго сказала вештица. – У меня нет, – огорчился мальчик, но сразу же, словно его подхватило волной, выпалил. – Бабка Ярина, ты всё-всё на свете знаешь, обо всём ведаешь! Как быстро хвост отрастить? Чтоб он сразу вырос! – Ишь ты какой! – в глазах Ярины, зелёных и раскосых, мелькнули смешливые огоньки. – А зачем тебе хвост растить? Что за надобность? – Не мне! Я вот ей, – он указал на зелёную спутницу, – на хвост наступил, а её в свиту Хозяйки Уральских гор взяли. А она без хвоста. Осталась седмица. Я не хотел, чтоб так вышло… – Ванятка опустил голову. Вештица внимательно глянула на юркую гостью: – К Малахитнице собралась? Вон оно что… Неладно будет, однако, если мы никого не пришлём, как же тогда связь держать… Старуха призадумалась, кривоватый нос её стал как будто ещё кривее, глаза застыли, обездвижели. Ванятка заглянул в них и похолодел: он увидел там себя, маленького-маленького, только в перевёрнутом виде. – Так, мальки человеческие и ползающие на пузе (ящерка фыркнула), – резко пробудилась Ярина. – Надо вам помочь, это, как ни крути, дело чести. У Малахитницы есть младшая сестра Лазорита, она твоему горю пособит, ящерка, но сможет ли этот кощёнок тебе помочь? Толку от него, как от козлища молочища. – Я смогу! – обиделся Ванятка. – Я уже не маленький! Что надо делать? – Надобно пойти к ней и передать от меня весточку, – Ярина склонилась к мальчишке. Ване показалось, что кривой нос вештицы обнюхал его, а из-за узких губ как будто мелькнул тонкий и раздвоенный язык. Он отпрянул. Старуха неприятно засмеялась: – Что ж ты трусишка какой! Ровно заяц-листопадник! – Я не трусишка! Просто боязно… Где живёт эта младшая сестра? – А недалеко. День пути. Реку Ёлу перейдёте, на Кряжистую гору заберётесь и увидите Заблудный лес. Вот там она и живёт. – Бабка Ярина, а ты дашь волшебный клубочек, чтоб он нас к месту привёл? – храбро спросил Ванятка. – Может, тебе ещё и наливное яблочко с серебряным блюдечком подарить? И сапоги-скороходы с ковром-самолётом? Не многовато ли хотелок? – Ярина сдвинула брови. – И так дойдёте, не сахарные! Всё понял? Ваня кивнул. – Идите тотчас, медлить нельзя. Вот вам записочка, передайте Лазорите, – старуха протянула верёвочку с узелками. – Это же просто науза! – удивился мальчик. – Оберег! – Кому оберег, а кому и письмо, – возразила Ярина. – Идите, не задерживайтесь! А то есть мне очень хочется, как бы чего не вышло… невзначай. Да ягоды возьми, кощёнок, перекусишь по дороге! – сунула мальчишке корзинку с клубникой. – Всё, проваливайте! Ванятка повернулся и пошёл к калитке, ящерка потекла с ним рядом. – И пошли они до городу Парижу… – пробормотала старуха и облизнула узкие губы острым языком. – Это что же, прямо сейчас идти? – голосом, звенящим от слёз, спросил Ванятка. – А ты что хотел? – сердито отозвалась ящерка. – Напакостил – и в кусты? – Я маманю… – мальчик заплакал. – С маманей хочу прощеваться… – У, хныкалка-кувыкалка, – уже мягче сказала она. – Маманя твоя тебя никуда не пустит, а время-то дорого! – Она тревожиться будет, плакать, ежели я не приду к обеду… – Ваня утирал чумазые щёки, ящерица внимательно смотрела на него. – Ну, а ежели она тебя не отпустит? Ты же понимаешь, что без тебя я ничего не смогу сделать? – Отпустит… Я попрошу, маманька у меня дообрая, – протянул он. – Пойдём к твоей маманьке, – вздохнула ящерка. – Хныкалка-кувыкалка. Мать Ванятки, Радмила, готовила обед, гремела ухватом и чугунками, рубила зелень для щей, чистила оставшуюся с прошлого урожая картоху, когда чумазый сынок и зелёное бесхвостое чудо заявились на порог просторной и светлой избы. – Маманя! – сказал мальчик. Красивая, крепкая женщина выглянула из-за печи: – Ванятка, пострелёнок, ты где бегал? Ягоды не собрал, корзинку бросил! Горе ты моё чумазое, когда уже повзрослеешь! – Маманя, я клубнику принёс, – мальчик протянул матери корзинку, доверху наполненную красной сочной ягодой. – Это откуда же? – Радмила подошла, вытирая руки вышитым полотенцем. Взяла корзинку, осмотрела её: – Это не наша. И ягода какая – одна к одной. Где взял? Неужели… украл?! – она ахнула, прижала руки к груди, соболиные брови сурово сдвинулись. – Маманя, я не крал! – заторопился Ванятка. – Это мне бабка Ярина дала! – Вештица?! – синие глаза метнули искры. – А за какие-такие заслуги она богатыми дарами тебя оделила?! И что ты у ней делал, сорванец?! Нельзя туда ходить! Сколь раз тебе запрещала, неслух! – полотенце с размаху приземлилось на попу мальчишки. – Я ничего у неё не делал! Я спросить ходил, как помочь ящерке быстро отрастить хвост! – выпалил Ванятка, не испугавшись материнского полотенца. – Что?! – оторопела она, в синих глазах мелькнула смешинка. – Я, маманя, ящерку обидел, вот эту, – Ванятка показал на неё пальцем и подробно всё рассказал. – Так… – Радмила опустилась на табурет и смотрела поочерёдно то на сына, то на гостью зелёную. – Что ж ты непутёвый у меня какой… Только и шкодишь… Вроде и умом Бог не обидел, да никак не научишься добро от зла отличать. Ящерка-то в чём перед тобой виновата? Тварь живая, божья, как и мы, солнышку радуется, разве мы обеднеем, если она у нас ягодок поест? Ну, да что теперь говорить… Дел наделал, надо исправлять. – Маманя, так ты отпустишь меня? – с надеждой спросил Ванятка. – И не хочу, сынок, но надобно. Жить следует по чести: за содеянное ответ нести, всё разрушенное починять. Радмила встала с табурета, взяла холщовый мешок и стала собирать снедь нехитрую: картоху варёную, яйца, огурцы солёные, свежие ещё не народились, сала шматок положила, в небольшой берестяной туес насыпала бабкиной клубники. – Клубнику прибереги, не зря Ярина её дала, не просто так. И вот тебе хлебушек домашний, только испекла. Весь не ешь, горбушку обязательно оставь, в ней вся сила земли нашей заключена, увидишь, когда она тебе понадобится. А заверну хлеб в мой платок, смотри не потеряй! В нём моя сила спрятана. Никому его не показывай! Если уж совсем плохо будет, разверни его, лицо утри и скажи: матушка родненькая, дай водицы холодненькой, мне испить, беду избыть. Да ты слушаешь ли меня?! – воскликнула Радмила, увидев, что дитя её пальцем в носу ковырять взялось, потом потылицу чесать. – Слушаю, маманя! – Повтори, что я сказала? – Клубнику приберечь, горбушку не съедать, платок спрятать, – послушно повторил Ванятка. – Нет, я так не могу! – в голосе матери зазвенели слёзы. – Куда ж ты пойдёшь-то совсем один?! Малой, бестолковый! Надо Велерада с тобой отправить, всё приглядит! – Не надобно никого с нами отправлять! – подала голос до того молчащая и смирно сидящая ящерка. – Я же с ним иду! Чем могу – помогу и защищу, ежели что! – Господи! – Радмила опять упала на табурет. – Ещё и ящерица говорящая! Я с ума сойду! Вот спросит с меня отец, куда дитё дела, что я скажу? С говорящей ящерицей сына твоего отправила на Кряжистую гору в Заблудный лес! Он тут меня и пристукнет на месте… – Не пристукнет, маманя, – рассудительно сказал Ванятка. – Он тебя дюже любит! Как и я! А ты ему всё расскажешь, как есть! Он привязал к мешку лапотки, надел его на плечи и, повернувшись к матери, отвесил ей земной поклон: – Ну, государыня матушка, не серчай, в дорогу провожай! Жди с победой, скоро приеду! – это он у отца подсмотрел, когда тот на ярмарку в соседнее село уезжал. – Ой! – мать схватилась за сердце, потом крепко-крепко прижала к себе Ванятку, расцеловала, сняла с шеи ладанку и надела сыну. – Никогда не снимай, она тебя охранять будет! Ну, иди! – оторвалась от него и вытерла глаза ладонью. Ваня вышел за порог и, закрыв за собой калитку, обернулся: мать стояла, по-прежнему прижав к сердцу руку, и мальчику почудилось, что он слышит, как оно бьётся. Потом он почувствовал, что у него за пазухой будто воробей трепещет! Ваня схватился за ладанку: это она пульсировала в такт биению материнского сердца. Мальчик помахал маме, повернулся и бодро пошёл по тропинке, ведущей прямо в березняк, за которым неспешно несла свои воды Ёла – широкая и глубокая река. Ящерка не отставала. В берёзовой роще Ванятка с удовольствием шлёпал босыми ногами по ласковой траве и щурился на солнце, пробивавшееся сквозь резные кроны деревьев яркими бликами. Внезапно ему пришла в голову мысль, которую он сразу же озвучил: – Слушай, ящерка, а как тебя зовут? Именами вы нарекаете своих детей? – Надо же, полюбопытствовал! Я уж думала, вовек не спросишь! Конечно, есть! – гордо ответила зелёная струйка. – Меня зовут Изумрудная Капелька! Можно просто Капелька или Изумрудик! – Красиво! – сказал мальчик. – Ты и правда как всамделишный изумруд! Мне очень нравится! – Спасибо, – с достоинством отозвалась ящерка и внезапно с криком юркнула вправо, в сочную траву. – Ух! Сколько ягод, Ванятка! Иди сюда! Вот полакомимся-то! Мальчик увидел целую поляну, густо пестревшую красной земляникой, и ступил было на неё, но вспомнил слова матери о том, что прежде чем собирать грибы ли, ягоды, травы, надо испросить позволения у Святобора, а то он и берёзовой кашей запросто угостить может! – Батюшка Святобор, – прошептал Ванятка. – Будь милостив, дозволь ягоды пособирать! Я ни тебе, ни Ягодиничу дурного не замышляю! Обещаю землянику зазря не топтать, траву не рвать, – и упал на колени прямо в ягодную полянку. Землянику собирал и руками, и ртом: так вкуснее было. Наевшись, перевалился на спину и зажмурился от удовольствия: – Вкусно-то как! Рядом расположилась ящерка. Она тоже выглядела довольной, брюшко её раздулось от количества съеденных ягод, изумрудные глазки сверкали. – Ну что, наелся? – спросила она. Ванятка кивнул. – Тогда нечего лежать-полёживать, идём! – громко скомандовала. Мальчик поднялся, захватил брошенный в сторонку мешок и закинул его за спину: – Раскомандовалась тут! – проворчал. – Я сам знаю, что идти надо! – И вовсе я не командовала, просто боялась, что ты уснёшь, – возразила ящерица. Так, препираясь, они дошли до реки Ёлы и становились, враз поражённые её красотой: широкие воды степенно катились по уютному руслу, обрамлённому с обеих сторон лесами. Этот берег был пологий, покрытый разговорчивой берёзовой рощей, а противоположный – крутой, обрывистый, и, как щетина, торчал на нём частый лес, тёмный, враждебный. – Кряжистая гора… – прошептал Ваня. – Заблудный лес… – эхом откликнулась ящерка. Серебряную гладь реки омрачали лишь редкие всплески играющей рыбы, в остальном она была совершенна и невозмутима. – Ну, – встрепенулась Изумрудная Капелька, – где тут мост? Что-то я не вижу! – Моста нет. – Как нет? – удивилась она. – А переправа какая-нибудь? – Ничего нет. – А как же вы на тот берег перебираетесь?! – ещё больше изумилась она. – Взрослые мужики на лодках, а у нас надобности нет, – спокойно ответил мальчик. – Мост через Ёлу есть, но там, где торговый путь лежит, а это далеко, – он показал вверх по течению. – Будем вплавь. – Я плавать не умею! – заволновалась ящерица. – Я утону! Я боюсь! – на глаза её как будто вновь накатили слёзы. – Не бойся, Капелька, – рассудительно сказал Ванятка. – Ты сядешь ко мне на плечи, а поплывём на коряге, вона их сколько валяется! Ящерка присмотрелась: действительно, весь берег был усыпан брёвнами и корягами разных размеров. – Доплывём, не боись! – уверил её мальчик. Он выбрал одну из коряг, которые ему было под силу дотащить до воды, нашёл длинную палку, отдалённо напоминавшую весло, и бросил в реку кусок хлеба со словами: – Матушка Ёла, мой дар прими, на тот берег пропусти! – хлеб поплавал-поплавал и утонул. – Залезай! – скомандовал Ванятка, и ящерица мгновенно оказалась у него на плече, пристально вглядываясь вдаль: она не собиралась ничего упускать из этого странствия, невзирая на свой страх. – И-эх! – по-взрослому крякнул Ванятка, оттолкнул корягу, забрался на неё и начал орудовать палкой, направляя кокорыжку к противоположному берегу. Болтать в воде босыми ногами было очень приятно: прохладные струи освежали и остужали пятки, которые всё-таки уже устали шлёпать по тропинкам и хотели отдохнуть, как вдруг что-то скользкое и холодное скользнуло по пальцам. – Ай! – Ванятка поджал ноги и вытянул шею, вглядываясь вглубь. – Что? – испугалась ящерка. – Что такое? – Кто-то меня задел… – неуверенно сказал мальчик. – Может, почудилось? – с надеждой спросила она. – Может… – Ваня с опаской опустил ноги в воду и заработал палкой быстрее, но опять что-то ощутимо коснулось его ступни и толкнуло корягу, от чего она зашаталась. – Ай! – закричали они уже хором. – Что это?? Тут они увидели зеленоватый, с примесью жёлтого, бок и замысловатый рисунок из различных полос, пятен и штрихов. Затем выглянула вытянутая и плоская голова с длинными челюстями, огромной пастью, усеянной длинными и острыми загнутыми зубами. – Донная щука, – прошептал мальчик. – Какая огромная! Он почувствовал, как его внутренности сжались от страха: щука такого размера могла запросто напасть на ребёнка и утащить его в омут, на потеху водяному. «Так, может, это и есть сам водяной?!» – в памяти мигом всплыли все сказки, которые рассказывала бабушка Богумила. Ванятка торопливо развязал мешок, отрезал ещё кусок хлеба и бросил его в воду: – Дедушка водяной, тебе гостинец! Щука хамкнула огромной пастью и проглотила хлеб. Острые злые глазки уставились на мальчика и его спутницу, потом страшилище повернулось другим разрисованным боком, и Ваня с ужасом увидел, что, обезобразив прихотливый узор, из рыбьего тела торчит большой крюк. Щука шевельнула хвостом. – Она хочет, чтобы ты вытащил эту штуку! – шепнула ему в ухо ящерица. Ване было очень страшно, но и жалко было рыбу. Жалость пересилила страх – он взялся за крюк и осторожно подвигал им влево-вправо. Щука дёрнула хвостом сильнее. – Не тяни кота за хвост! – сказала ящерка. Ваня собрался с духом, надавил на крюк и потянул его назад, высвобождая загнутый кончик. Надавил сильнее и резко дёрнул – крюк остался у него в руке, щука, вильнув хвостом и оставив после себя кровавое облако, ушла в глубь реки. – Молодец! – восхитилась Изумрудная Капелька. – Не забоялся! Раз – и всё! – Ещё как забоялся, – мальчик вытер вспотевший лоб. – Ну, поплыли. Он снова заработал палкой, как вдруг из воды мощной глыбой поднялся сам водяной в своём истинном облике: зелёные, как водоросли, длинные волосы и борода, тело, покрытое золотистой чешуёй, руки с перепонками. – Благодарю тебя, отрок, что не убоялся мне помочь! – громко проревел, как водопад. – Благодарю и за угощенье, такого хлеба давненько не едал! – Маманя пекла, – пробормотал Ванятка. – Скусно! – рявкнул водяной. – Отныне и навсегда, отрок… А как тебя звать? – Ваня… – Отрок Иван, отныне и навсегда дарую тебе разрешение на рыбную ловлю во всех моих угодьях! Удача будет сопутствовать тебе, только не забудь сказать: дедушка водяной, загони рыбу в мой матёрый невод, в широкую мотню! Запомнил? – Запомнил, дедушка водяной, – Ваня поклонился речному чудищу. – Вот и славно! – водяной шлёпнул по воде огромным хвостом, подняв нешуточные волны, и ушёл под воду. – Ух! – выдохнули и мальчик, и ящерка. – Вот страху-то натерпелись! – Греби быстрей, Ваня, очень хочется на землю! – жалобно сказала ящерица. – Я и сам хочу! Сказано – сделано! Спустя короткое время пилигримы ступили на долгожданный берег и задрали головы, разглядывая крутой склон. – Ваня, Вань! Давай поедим, а? Есть очень хочется… – пропищала Капелька. – Ну, давай! – у мальчишки у самого в животе булькало от голода. – Маманя много всякой снеди наложила! – он развязал мешок и достал припасы. Друзья с удовольствием ополовинили и картоху, и огурцы, и сало, и хлеб, и яйца, только клубнику не трогали. Запили водичкой из реки. После еды отяжелели, двигаться было лень, глаза сами закрывались… – Немножечко полежим? – Ваня повернулся на бок, поджав ноги и подсунув под голову руку. – Только чуточку… – широко зевнула ящерка. – А то сумерки… И уснули. И спали бы пилигримы дооолго, но сердце материнское – вещун, солнце ещё только наполовину спустилось по небосклону и вечер был неблизко. Ладанка с силой ворохнулась на груди у Вани, потом ещё и ещё раз! Мальчик резко проснулся, не понимая, что его разбудило, потом посмотрел на небо, на гору: – Капелька, вставай! Всё проспим! – и придержал ладонью бьющуюся ладанку. Ящерка подпрыгнула, мгновенно пробудившись: – Вперёд, Ваня! – и засуетилась на песке, спросонья не понимая, в какую сторону надлежит двигаться. Ванятка засмеялся: – Это маманя меня разбудила, а то дрыхли бы мы с тобой до ночи! А ночью в Заблудный лес идти неохота… Друзья ополоснулись прохладной водицей, ещё раз напились, и ящерка забралась мальчику на плечи. Ваня закинул на спину ставший почти невесомым мешок и подступил к отвесному берегу. Ни дорожки, ни тропки наверх не было, как ни ищи – не найдёшь. – Что делать думаешь? – спросила Капелька. – А что тут думать? Полезу, – сам себе не веря, ответил мальчик. У него просто дух захватило от высоты и крутизны склона, когда он запрокинул голову и посмотрел вверх. Поплевал на маленькие, но крепкие ладошки, упёрся босыми ногами в песчаный берег и полез. Опорой служили естественные выбоины в слежавшемся песке и растительность, редкими кустами торчащая из неблагодатной почвы. Ваня хватался за очередной пучок зелени, подтягивался, находил опору для ног и утверждался на позиции, потом глазами искал следующий выступ или впадину и лез туда – движение поэтому получалось зигзагообразное. Смотрел мальчик только вверх. Попробовал оглянуться, но Капелька крепко прихватила его за мочку уха и велела глядеть вперёд. – Даже не думай! – прошипела она. – Свалиться хочешь? Я – нет! У меня ещё вся жизнь впереди! Ближе к вершине подъём из просто опасной затеи превратился в практически невыполнимое дело: склон стал отвесным, страх начал одолевать мальчика. Ваня старался не думать, что будет, если он сорвётся: от одной мысли об этом руки начинали покрываться потом и в голове мутилось. Немного помогали взбираться норки ласточек-береговушек, которых тут было великое множество: очень удобно было и ногу, и руку туда совать и держаться. Но ласточки и мешали Ване: они беспрерывно сновали, таская своему оглушительно пищащему прожорливому потомству мух да червячков, стригли крыльями перед самым лицом, от чего он несколько раз отшатывался, кричали прямо в уши. Ящерка храбро встала на защиту друга: отмахивалась от птиц передними лапками, шипела на них, пыталась кусать, но ласточки, не обращая на пришельцев никакого внимания, занимались самым важным на земле делом – выкармливанием птенцов. Ванятка тем временем устал: руки-ноги дрожали, да и мал он был для такого нелёгкого пути. Утвердился на выступе, к песчаной стене всем телом прилип, стоит – отпыхивается. Ящерка притихла: поняла, что друг утомился, не стала его подгонять. Ласточки туда-сюда мелькают без остановки, отдыхать им некогда: детишки пищат, есть просят. Ваня слушал-слушал, да и вспомнил, как он дома ласточкино гнездо из пустого любопытства разворошил… ох, как ему стыдно стало! Аж уши покраснели! Вот он дурень-то был!.. – Ласточки-касатушки, птички небесные, простите меня, никогда больше я вам беды не принесу, никогда-никогда гнёзда разорять не буду! Малой был… ничего не понимал… – Ваня вздохнул. – Рук-то ведь нет у них, а у меня есть, и я этими руками труды их погубил… Правильно маманя сказала: что разрушил – надо починять… – Слушал ты мать-то, оказывается, – удивилась ящерка. – А я думала, в носу клады искал! – хихикнула. – Конечно, слушал! Материно слово что родниковая вода: исцелит и мудрости прибавит завсегда, так батяня говорил, – серьёзно ответил Ванятка, вздохнул и полез дальше. Но, видать, зря он перерыв делал: чуть-чуть оставалось до вершины, самую малость, Капелька уже радостно вертелась у него на плече, как пальцы, уцепившие пучок травы, выдрали его с корнем, вторая рука попыталась схватить воздух, ноги дрогнули, и Ванятка с криком сорвался с обрыва. Ящерка, заверещав от страха, вцепилась пастью в какую-то сухую былинку, лапками засучила, чтоб помочь мальчику, но куда там! Он полетел вниз, она осталась висеть на честном слове, мотаясь туда-сюда. Даже крикнуть не могла! Глаза выпучила, чтобы не свалиться, думать начала, как быть: вверх попробовать залезть или всё же вниз: первую помощь оказать? Ведь обещала матери защитить её чадо, а в результате что?! Сама, вишь ты, ловкая какая: болтается тут жива-целёхонька, а от парнишки, может, мокрое место осталось… Ой, как же ей нехорошо стало… Покраснела вся с головы до обрубка хвоста… Мысли разбежались… Пока заново их в кучку собирала, мимо Ваня пролетел. Ящерка глаза ещё больше вытаращила: как так?! Спустя мгновенье позеленела от радости: не сам, конечно, он пролетел, чай, не птица какая – сотни ласточек-береговушек клювиками в его одежду и волосы вцепились, да дружными усилиями не дали мальчонке упасть, подняли наверх, на траву опустили. Ванятка сразу на ноги вскочил, начал птиц благодарить и кланяться. Ласточки ещё за уши его пощипали в наказание за прошлые проделки и разлетелись по своим делам – птенцов кормить надо, некогда тут с тобой любезничать! Мальчик с облегчением сел на травку: ноги-то всё ещё дрожали, как услышал какое-то мычание со стороны обрыва. Лёг на живот и осторожно подполз к самому краю. Глядь, а тут огромные глаза, того и гляди лопнут от страха! Он мигом с места сорвался, палку нашёл, другу протянул и вытащил её наверх. Капелька на спину повалилась, брюшко у неё бурно вздымалось, пасть открылась, глаза топорщились. – Вот ты натерпелась из-за меня, – Ваня осторожно погладил её пальцем по лапке. Ящерица хотела ответить, но ей так челюсти свело, что она решила промолчать. Отдышалась, вскочила: – Ну что, идём? – сказала как ни в чём не бывало. – Идём! – весело сказал Ваня. В детстве страх смерти быстро отступает, новые переживания и впечатления заслоняют старые, как бы сильны они ни были. Поэтому друзья резво направились к чёрному лесу, беззаботно болтая. Впрочем, глаза у ящерки ещё долго выпученными были. Заблудный лес не зря так назывался: многие, придя сюда за грибами или ягодами, за хворостом или дровами, тут и оставались, домой не возвращались, пропадали, одним словом. Блуд их водил, водил, да и уводил в самую чащу, а когда они в себя приходили, было уже поздно. Это всё Ванятка ящерке рассказал, когда они под своды леса вступили. Недаром он издалека казался чёрным: до того густо росли деревья, все вперемешку – берёзы, ели, осины, сосны, дубы, что кроны их почти не пропускали солнца и внутри было темно, но не прохладно, как могло бы показаться, а душно. – И куда же мы пойдём? – спросила Капелька. – Ведьма просто сказала, что Лазорита живёт тут. А где тут? Эгей! – крикнула. – Эгей… эгей… эгей… – затихая, откликнулось эхо. – Не кричи! – предупредил Ванятка. – Ауку разбудишь – заплутает нас. Вот видишь, показал на примятую траву, – тропинка, кто-то здесь проходил, пойдём и мы, может выведет хоть на поляну, хоть на просеку какую. – Не возражаю, – ящерка заструилась по травке. Долго ли коротко ли они так шли, смотрят: полянка, на пеньке сидит дедушка беловолосый, рядом с ним корзинка, полная грибов: и колосовики крепкие, и лисички весёлые, и сыроежки разноцветные, и подосиновики красноголовые. Сидит дедушка около такого богатства, голову повесил, вздыхает. – Поздорову тебе, дедушка! – вежливо поприветствовал старика Ванятка, зря, что ли, мать с отцом велели старших уважать и почитать. – Не нужна ли помощь какая? – Поздорову и тебе, внучек ласковый, – ответил дедушка и ещё больше пригорюнился. – Пошёл за грибками из деревни моей, чтоб сноху порадовать, охотница она у меня до жарёхи из грибов… Вон сколько набрал, а донести не могу, силы оставили. Вот и сижу, жду, может, какая добрая душа мне поможет, да до дома корзинку донесёт… – при этих словах старичок из-под густых бровей внимательно глянул на Ваню, но мальчик ничего не заметил: смотрел, как Капелька по грибам бегает и принюхивается, какой бы куснуть. – Пошла вон, бесхвостая! – дед махнул рукой, чтоб прогнать ящерицу, но Ванятка остановил его: – Не бойся, дедушка, она грибы не тронет! Капелька, уйди, я тебе сам грибов наберу, ежели хочешь! Ящерица посмотрела на Ванятку и убралась из корзинки, чинно села на остатки хвоста. – Ба, так это твоя ящерка? – удивился дед. – Да, мы друзья, идём вместе по одному делу, – гордо заявил мальчик. – По какому-такому делу, милок? Может, я помогу? Ящерица зашипела и замахала лапками, но Ваня её не видел: – Нам надо найти владения Лазориты, говорят, она здесь живёт. Но где – мы не знаем. – Так в этом деле я вам помогу! – обрадованно сказал старичок. – Вы меня до моей деревни проводите, а рядом с ней и дом Лазориты увидите. – Правда?! – Ваня и не думал, что так легко и быстро они найдут провожатого. – А где твоя деревня, дедушка? – А там, – махнул он рукой, – на том конце леса. Вот туда надо идти. – Далеко же ты забрался, дедушка, – удивился мальчик. – Веди нас, а я тебе буду корзинку нести. И пошли они в самую чащу леса. Шли, шли, шли – никакого просвета не видно. – Дедушка, скоро твоя деревня? – Скоро, внучек, скоро, – ласково сказал старик и показал белой бородой направление. – Туда теперь идём. Шли, шли, шли – забрели в самый бурелом, так что ногу некуда поставить. – Что-то я немного заплутал, – пробормотал старик. – Надоть было в другую сторону свернуть. Свернули в противоположную сторону. Шли, шли, шли – Ванятка устал корзинку из правой руки в левую перекладывать – а деревни всё не видать. – Дедушка, туда ли мы идём? – жалобно спросил он. – Туда, милок, туда, скоро придём, – старичок бодро шагал сам не зная куда. Ваня тащился следом с корзинкой, которая весила уже целый пуд. Капелька забралась ему на плечо и зашептала в самое ухо: – Ваня, мне кажется, этот старик из ума выжил! – Почему? – Да он не помнит, куда идти! То вправо, то влево – просто так поворачивает! – Тем более надо ему помочь, он старенький, – рассудительно ответил Ванятка. – Сам он точно не дойдёт. – Это ты не дойдёшь! – зашипела ящерка. – Еле ноги волочишь, а у нас ещё дел невпроворот! Нужен привал! – Дедушка, давай отдохнём! – попросил Ваня. – Тяжёлая у тебя корзинка! – Уморился, внучек? А давай-ка отдохнём! Почему бы и не отдохнуть! Вот и полянка хорошая, ручеёк плещется! И правда, полянка была очень красивая, особую прелесть ей придавал родничок, бьющий из-под кочки. Ящерка и мальчик с удовольствием напились хрустальной водицы, потом Ваня достал картоху и огурцы, угостил старичка, и все начали снедать. – Ваня, – продолжала шептать Капелька. – Странный дед. Очень странный! – Да почему? У старичков может быть с памятью плохо, как у бабушки Богумилы: она только сказки и помнит, а поснедать забывает… – Ваня, у него вся одежда шиворот-навыворот, ты глянь! Кто ж его из дома в таком виде выпустил? Мальчик присмотрелся: и правда, у старичка вся одежда была вывернута наизнанку, да и завязана кое-как, наперекосяк. В памяти у него что-то слабо зашевелилось, как Лешего и Блуда обмануть… – Я тебе говорю: тут нечистым пахнет! – продолжала убеждать его ящерица. – Хорошо, я кое-что вспомнил, – прошептал Ваня, а громко сказал. – Я по нужде отойду ненадолго! – Иди, милок, иди! – пробормотал дед. Ваня ушёл за ближайшие кустики, повозился там и вышел в таком же виде, что и старик: одежду наизнанку вывернул, задом наперёд надел, всю перекосил, да ещё и картуз нахлобучил козырем назад. Уселся, достал варёное яйцо и предложил старичку: – Будешь, дедушка? У него глаза сверкнули, он яйцо выхватил, засунул в рот прямо так, в скорлупе, и невнятно пробубнил: – Ну, прости, внучек, обознался, своего не признал! – развёл руками и буквально растворился в воздухе. Ящерка ахнула, Ванятка вздохнул. – Это что ж такое было? – удивилась Капелька. – А то и было, что ты права, а я опять дурака свалял, – грустно сказал Ваня. – Права маманя: бестолковый я какой-то, неприметливый! Ведь первый признак Водилы какой? – Какой? – ящерица слушала в оба уха. – Одежда шиворот-навыворот, а я и смотрел на него, да не видел, – мальчик опять вздохнул. – Этак мы с тобой вообще до места не доберёмся, меня кто угодно надуть может! – А яйцо зачем ему дал? – Говорят, леший и его подручные большие любители варёных яиц, вот и проверил заодно… – мрачно ответил Ваня. – Ваня, не тужи! Ты всё верно сделал! Стариков надо уважать, твоей вины в этом нет, это дед зловредный попался! – задорно сказала ящерка. – Не дед, а Блуд или Водила, – поправил её мальчик. – Ну, всё равно, как, Ваня, давай по яйцу съедим? – без перерыва предложила спутница. – Ты какая прожора! – удивился мальчик. – Сама махонькая, а ешь ого сколько! Грибком закуси! Они обернулись, а корзинки-то и след простыл. Ваня опять вздохнул: – Ладно, давай съедим по яйцу. Достал последние два, очистил, одно ящерке раскрошил, поискал, куда бы скорлупки бросить – не нашёл и ничего лучше не придумал, как кинуть их в воду. Сидят друзья, едят и вдруг слышат голосок тоненький: – Меня мати породила, некрещёной схоронила! – Это что? – посмотрели друг на друга. – Гляди, там, на воде! – Капелька первой увидела. В окошке родника по кругу крутились яичные скорлупки, а в них сидели маленькие-маленькие хорошенькие-прехорошенькие девочки. – Кто это? – испуганно прошептал Ванятка. Ладанка на шее тревожно стукнула, мальчик дотронулся до неё. – Капелька, это что-то страшное, маманя весточку шлёт… – Да смотри, девчоночки какие хорошенькие! – восхитилась ящерка. – Волосики золотые, кудрявые, глазки голубые, разве они могут быть опасны?! – А ты послушай, что они поют! – Меня мати породила, некрещёной схоронила! Меня мати породила, некрещёной схоронила! – распевали крохотульки, вертясь на скорлупе. Лица их из хорошеньких постепенно превращались в страшные: аккуратные носики вытянулись и заострились, голубые глазки стали маленькими и злыми, из-за алых губ выглянули острые белые зубы. – Некрещёные мертвяки, – прошептал Ваня. – Это мавки! Чур меня, чур! – он трижды перекрестился. Мавки злобно расхохотались и умчались на своих корабликах из яичной скорлупы вниз по течению. – Фух! – мальчик вытер вспотевший лоб. – Нечистый это лес, правильно в деревне говорят! Надо выбираться отсюда. – Ваня, темнеет уже, куда мы пойдём? – забеспокоилась ящерка. – Пойдём, куда вода поведёт. Обязательно к людям выйдем, это правило такое! Пошли! Оставаться тут нельзя! – твёрдо сказал мальчик. – Туда же и эти страшилища поплыли, между прочим! Не пойдём! – стала возражать Капелька. – Их уж и след простыл, – отмахнулся Ванятка. – Уплыли в свою Навь. Идём, не спорь! Осторожно и не торопясь друзья пошли вниз по течению ручейка. Шли, пока не стемнело, потом всё же решили на ночлег остановиться. Ванятка выбрал местечко под дубом, мешок под голову положил, калачиком свернулся – и мгновенно уснул. И страшно ему было, и зябко, но так он за этот день намучился, как за всю жизнь не уставал, у него даже язык ворочаться перестал – покойной ночи Капельке не успел пожелать. Ящерка ему под бочок скользнула и тоже клубочком свилась, но в отличие от друга спала сторожко: на любой шум глаза её мигом открывались и она внимательно осматривала источник шороха или треска. Словом, была во всеоружии. И не зря, как оказалось. Далеко за полночь, когда третьи петухи уже пропели, но небо ещё не стало светлеть, услышала она как будто говор тихий. – Опять страшные девчонки?? – в ужасе подумала и пошире глаза растопырила, чтоб ничего не упустить. Но песенку никто не пел, просто разговаривали. И вдруг ящерка услышала: – Сестра, сестра, доброй ночи, сестра! – и смех тихий. – Кто здесь? – она вскочила и обежала вокруг Вани. – Кто это? – Сестра, не бойся, мы сзади тебя, оглянись! Капелька оглянулась и увидела целую стайку ящерок, таких же, как она, молодых и юрких. – И вам поздорову, сёстры… – растерянно отозвалась она. – Вы кто же такие будете? – Мы ящерицы из свиты нашей царицы Лазориты! – гордо прозвучало в ответ. – А ты кто такая? – А я из будущей свиты Хозяйки Уральских гор, – не менее гордо ответила Капелька. – Ух ты! А как же ты здесь оказалась? Что тебя в Заблудный лес привело? Места здесь неспокойные. – У меня и у моего спутника есть поручение к вашей царице, мы письмо ей несём, – решила слукавить ящерка. – Да заблудились. Вот бы вы нас к ней сопроводили, сёстры? – с мольбой сказала она. – А места здесь, действительно, страшные. – Вы посланники из мира людей? – последовал следующий вопрос. – Да, наше послание царице Лазорите от людей. – Нет, она людей не принимает, – с сожалением прошуршали ящерки. – Ничего у вас не получится. – Сёстры, сёстры! – взмолилась Капелька. – Нам очень надо к ней попасть! Нет ли какого обходного пути? Нам бы внутрь её чертога проникнуть, а там уж мы бы сами! – Ну, даже не знаем… – сомневались ящерки. – А я вас клубникой угощу, сестрицы! – воскликнула Капелька. – Клубникой? – заинтересовались ящерки. – А что это? – Это как земляника, толькокрупнее, слаще и сочнее, сейчас покажу! – она юркнула в холщовый мешок, с которого Ванина голова уже давно сползла, приоткрыла туесок и вытащила одну ягодку. – Вот, сёстры! Тведайте! – Мммм, какая вкусная да большая! – зачавкали ящерки. – А ещё у тебя есть? – А ещё будет, когда вы нас к Лазорите проведёте! – Ну, ладно, – неохотно согласились лакомки. – Идите рано утром по нашему следу: там, где росы нет, значит, мы прошли. Точно по следу, никуда не сворачивайте! Придёте к лазу в подземелье. Там ждите. И ягоды захватить не забудьте! – Хорошо, сестрицы, до встречи! – обрадованно воскликнула Капелька, удивившись, что так легко было соблазнить ящериц. – Глупые они какие-то в этой свите, – пробормотала себе под нос и внезапно услышала: – Вот врушка! В свиту к Малахитнице её отобрали! Ну и кому она там нужна, бесхвостая да бестолковая? – и дружный смех. – Нишкни! – цыкнула одна ящерица. – Пусть завтра придёт и ягоды принесёт, а там посмотрим, что с ней и её человечком делать! – Ах, вот вы какие?! – возмутилась она. – Сестра, сестра! – передразнила. – Ладно, посмотрим завтра, кто кого! Капелька фыркнула и опять улеглась клубочком Ване под бок: там ей теплее было. Чуть только солнечные лучи коснулись небосклона, она вскочила и начала Ваню будить: – Ваня, вставай! Вставай, кому говорю! Роса высохнет – заблудимся! – Маманя, отстань, – сонно ворчал Ванятка. – Какая ещё роса! – Вставай, неслух! – укусила его за ухо. – Всё проспишь! – Ай! – Ваня сел, потирая ухо. – Ты зачем меня кусаешь? Волосы его были растрёпаны, на щеке – след от травы, весь он был потешный, так что ящерка не выдержала и расхохоталась: – Умывайся, скорей, соня! Нам идти надо! И, пока Ванятка умывался и приходил в себя, рассказала ему о ночном происшествии во всех подробностях. – Ишь ты, хитрые какие! – возмутился мальчик. – Значит, мы им ягоды, а они ещё подумают, что с нами делать?! Пойдём и разберёмся! – Пойдём, только по дороге давай картошечки поедим? И хлебца с сальцом, ладно? – умильно сказала Капелька. – Ладно, ладно, забирайся на плечи! – проворчал Ваня. – Всё-таки ты обжора, Капелька, никаких припасов с тобой не хватит. Они доели и картоху, и сало с хлебом. Оставшуюся горбушку Ванятка бережно завернул в мамин платок: – А это не едим, это на всякий случай, как маманя сказала. Шли они по слегка примятой стайкой ящериц траве, торопились, как бы роса не высохла, а то след потеряют и опять блуждать начнут. – А я уже больше видеть никого не хочу из этой нечисти, – признался Ваня. – Ни Водана, ни мавок, ни Леших – никого! – И я, – подтвердила Капелька. Помолчав, она спросила: – Ваня, ты считаешь, что я тоже нечисть? – Почему? – удивился мальчик. – Я ведь разговариваю, тебе пришлось из-за меня дом родной покинуть и в странствие пуститься неведомо куда… – загрустила ящерка. – Ты что такое говоришь?! – возмутился Ваня. – Какая же ты нечисть! Ты самый настоящий друг! А что я тут оказался, так сам дурак, был бы умней – сидел бы дома! Но тогда… – призадумался он. – Тогда я не познакомился бы с тобой, Капелька! Ты понимаешь, что всё случилось так, как должно было случиться? Ты согласна? – Да, Ваня, – в голосе Капельки задрожали слёзы. – Я согласна! И мне очень жаль, что скоро я уйду отсюда навсегда… – Но ты же этого хочешь? – спросил мальчик. – Мы ведь ради этого сюда и идём? – Всё правильно, – подтвердила она. – Только ничто не может мне помешать грустить, понял? – Понял, – он пожал плечами. На самом деле Ваня ничего не понял: зачем грустить, когда можно веселиться? Грустить плохо, тогда всё кажется серым и тусклым. Мальчику было знакомо это чувство: однажды отец уехал на ярмарку и целую седмицу не возвращался, вот тогда его ничто не радовало, не развлекало: ни любимая еда, которую маманя приготовила, ни рыбалка с Велерадом, ни сказки бабушки Богумилы. Ваня не хотел, чтоб это чувство повторилось. Он только собрался сказать об этом Капельке, но она внезапно остановилась: – Тсс! Вот мы и пришли! Ванятка увидел небольшой лаз, в который, впрочем, он легко мог протиснуться. Рядом с ним никого не было. – Они велели нам ждать здесь, – прошептала ящерка, – но мы сами пойдём внутрь и найдём Лазориту! Она первой скользнула в непроглядную тьму, потом выглянула и позвала мальчика. Ванятка с опаской полез в дыру. Внутри было темно, но не сыро, стены, за которые он придерживался рукой, тоже не были сырыми. Чуть погодя глаза его привыкли к темноте и стали немного видеть. Лаз имел различные ответвления, Капелька сначала сама проверяла каждый из них и по каким-то одной ей ведомым признакам решала, сворачивать туда или нет. Ваня сначала считал повороты, загибая пальцы, потом сбился и перестал, всё равно пальцев не хватит, решил он. И вот после очередного хода они неожиданно очутились в просторном и высоком зале, у Вани аж дух захватило: никогда он такого не видывал! Стены, пол, потолок, мебель – всё из синей ляпис-лазури самого яркого цвета, стены разрисованы узорами невиданными из золотых прожилок. Стали друзья залу рассматривать и вдруг услышали за спиной: – Это кто же к нам пожаловал?! Обернулись и видят женщину высокую в платье лазоревом и кокошнике таком же. Коса у ней толстая русая, лицо красивое, глаза синие-синие, холодные. Она недобро смотрела на незваных гостей. – Доброго тебе здоровья, царица Лазорита, – поклонился Ванятка. – Мы пришли из мира людей и принесли тебе послание от бабки Ярины! – он протянул женщине наузу. Она взяла, посмотрела и перевела взгляд на друзей: – И какая же у вас просьба ко мне, которую я должна исполнить? Ну, Ванятка ей подробно всё рассказал, она слушала внимательно, не перебивая. – Значит, ты к сестрице моей старшей отправишься, Малахитнице? – спросила у ящерки. – Да, царица, – кротко ответила Капелька. – И то верно, что это за служанка бесхвостая? На что она нужна? – усмехнулась Лазорита. – Я не служанка, – возразила Капелька. – Я фрейлина в свите! – Это одно и то же! – Лазорита прищурила глаза и хлопнула в ладоши. В залу вбежала стайка ящериц, все они были молодые и юркие, но не зелёные, а коричневые с голубым узором. Ванятка таких не видал никогда. – Ну-с, как вы мне это объясните? – сурово спросила хозяйка, указав на гостей. – Как случилось, что мальчик и ящерка оказались в моих покоях?! Кто должен был нести стражу?! – Я, царица, – робко пискнула одна из ящериц. – Почему ты не была на посту? – ещё суровей спросила Лазорита. – Я была всё время, царица, я на секундочку отлучилась… – в голосе ящерки зазвенели слёзы. – Даже спрашивать не буду, за какой надобностью ты отошла, – рука Лазориты превратилась в тонкий и длинный хлыст, она размахнулась и ударила виновную по спине. Хлыст закрутился вокруг ящерицы и оторвал её красивый узорчатый хвостик. Ваня и Капелька вздрогнули от такой жестокости. Но это было ещё не всё. – Вон с глаз моих, – мрачно приказала царица. – И пока хвост не отрастёт, на глаза мне не показывайся! Кормить её запрещаю! – Да, царица, – нестройным хором ответили ящерки. Провинившаяся медленно удалилась, а Лазорита три раза хлопнула в ладоши, и остальные служанки быстро накрыли стол самой разной снедью. – Прошу к столу, гости дорогие! – с улыбкой пригласила она Ваню и Капельку. Друзья с опаской сели на лавку. Несмотря на то что они были голодны, есть что-то не хотелось, всё вспоминалась несчастная ящерка. – Что ж вы не угощаетесь? Не побрезгуйте, мои повара самые лучшие в мире! – ещё шире улыбнулась хозяйка. – Надо поесть, – шепнула Капелька. – А то она и с нами так же разделается… Друзья принялись за угощенье, впрочем, ели мало и только знакомые блюда: Ваня выбрал горячие наваристые щи, а ящерка – жареные грибы. Пили компот из земляники. Когда наелись, Лазорита опять трижды хлопнула в ладошки, и юркие ящерки убрали со стола. – Ну, гости, довольны ли вы трапезой? – Да, царица, всё было очень вкусно, – вежливо ответствовали гости. – Теперь прошу вас отдохнуть на мягком ложе, а потом уж и о деле поговорим. – Царица, а нельзя ли сначала наше дело решить, а потом и всё остальное? – набрался смелости Ваня. – Смельчак какой! – оценила его слова Лазорита. – Ну, будь по-вашему! Хвост ей отрастить я могу хоть сию секунду (Капелька радостно закружилась), но у меня будет одно условие…– и замолчала. – Какое? – спросил Ваня. – Условие будет касаться тебя, отроче, но сначала ты должен согласиться! – недобро улыбнулась волшебница. – Как же это?! – прекратила кружиться Капелька. – На то оно и условие, что сначала надо его узнать, а потом решить… – Тебя никто не спрашивал, тварь безмозглая! – резко прервала её Лазорита. – Ты отвечай! – длинный тонкий палец уставился на мальчика. Ваня молчал. Он не знал, что сказать, какое принять решение. Как сейчас нужна была ему мама! Её добрые глаза и умные речи. Мама всегда знала, что сказать и сделать. Но её не было рядом. Ванятка вздохнул: наворотил делов, теперь расхлёбывать надо! – Ладно, – сказал, – согласен. Что делать надо? – Ваня! – в отчаянии вскрикнула Капелька. – Не надо! Не соглашайся! Царица будто и не услышала её, довольно улыбнулась, щёлкнула пальцами – и у ящерки вырос красивый длинный изумрудный хвост. – А дел много, Ваня. Мне приказчик нужен. Слуга, который будет следить за моим хозяйством, за служанками моими, а то они от рук отбились, за добычей моего камня, чтоб людишки эти наглые до самых богатых залежей добраться не могли, и ещё много-много других дел. – Я же ещё мал, – хмуро ответил Ваня. – Нет. Ты весьма смышлён и быстро всему научишься, – возразила Лазорита. – У тебя всё получится. – И как долго? – голос Вани предательски дрогнул. – Ну, несколько лет, – небрежно ответила она. – Лет?! – мальчик не поверил своим ушам. – Ну да. Тридцать лет и три года. Всего-то, – сказала, как припечатала. – Ваня, что ты наделал… – прошептала ящерка. – Чтоб пропадом провалился мой хвост! – Ты сама проваливай отсюда подобру-поздорову! – глаза Лазориты засверкали синим пламенем. – А то как бы хуже не стало! – Ваня, я что-нибудь придумаю! – шепнула Капелька и выскользнула из залы. – Пойдём, мальчик, – властно сказала волшебница. – Я покажу тебе твои покои, ты сможешь помыться и отдохнуть, пока мои служанки сошьют тебе одежду для новой должности! В этом тряпье ходить нельзя! Ваня был настолько расстроен и подавлен, что даже думать не мог. Он всё пытался сосчитать, сколько же ему будет лет, когда он отсюда выйдет, и не мог: у него получалось такое большое количество лет, что люди столько не живут. Тоска так стиснула сердце, что ему хотелось не плакать – кричать от отчаяния. Комнатка, в которую привела его волшебница, была очень красивая, такая же синяя, как и всё остальное в этом подземном царстве. Ваня подумал, что, когда выйдет отсюда, больше не сможет любить синий цвет… Если выйдет… потому что Лазорита не производила впечатления человека, которому можно верить… – Вот твои покои, здесь ты будешь жить. Служанки проводят тебя в баню, где ты сможешь отмыться. Ты очень грязен, – брезгливо сморщила она нос. – Потом ложись спать, утром тебя разбудят, и начнём ученье. Тебе придётся всё схватывать очень быстро, иначе… – её рука опять превратилась в хлыст. Ваня вздрогнул. Дома его никто и пальцем не трогал, маманя и её полотенце не считаются – это так, любя. «Убегу! – мстительно подумал он. – Если она меня ещё бить будет!.. Убегу!!» Сказав это, Лазорита ушла. Ящерки проводили мальчика в подземную баню, где он помылся, а когда вернулся в комнату, увидел, что на кровати лежит новое платье – крепкие тёмно-синие порты, белая рубаха, вышитая синими нитками по подолу, вороту и рукавам, плетёный узорчатый синий пояс и красные с синим сафьяновые сапожки. Как ни тоскливо было Ване, он удивился, что ящерки так быстро сшили ему одёжу. – Какие вы мастерицы! Спасибо, ящерки! – поблагодарил он маленьких умелец, когда надел обновы и увидел, что они ему впору. Ящерки удивлённо зашуршали: их никто и никогда не благодарил. – Спокойной ночи, – вежливо сказал Ваня и лёг на кровать не раздеваясь. Ящерки пожелали ему добрых снов и убежали. А сон к Ване не шёл. Он твёрдо решил сбежать, но не предполагал, как это осуществить. Ладанка тихонько пульсировала на груди. – Маманя, хоть бы ты подсказала, что мне делать! – мальчик положил на ладанку ладонь и прислушался, но ответа не получил. Он готов был заплакать, но на ум пришли слова мамы: слезами горю не поможешь, и Ваня опять удивился, как она всё на свете знает. Чувствуя, что тоска становится невыносимой, достал мамин платок и прижался к нему лицом, вдыхая родной запах. – Матушка родненькая, дай водицы холодненькой, мне испить, беду избыть… – вспомнил мамин наговор. – Маманя, побыть бы с тобой ещё чуточку! Ещё чуточку… – со слезами повторил он и задремал. Проснулся оттого, что кто-то бегал по нему и щипал за ухо: – Вставай! Ваня, просыпайся! Мальчик открыл глаза: – Это ты?! – над его лицом нависла Капелька. – Я, кто же ещё! Вставай! Бежим! – торопила она его. – Как ты здесь очутилась? – не понял он. – Потом расскажу! Бежим! Ваня вскочил, напялил сапоги, подхватил мешок, потом остановился, призадумался, свернул мамин платок, положил его на подушку и одеяло пристроил так, как будто на кровати кто-то лежит. – Бежим! – друзья тихо-тихо прошли по коридору, зале и вышли в чёрную нору. На каждом повороте стояли ящерки, которые улыбались им и шептали: – Счастливого пути! Ваня очень удивился, почему они их не задерживали, и Капелька на бегу объяснила, что когда она пришла подкупать их клубникой, чтобы уговорить выпустить мальчика, они сказали, что Ваня поблагодарил их за новое платье и пожелал спокойной ночи, а Лазорита ни разу доброго слова им не сказала. – И сказали, что клубника им не нужна, они за доброе слово тебя отпустят, вот! – закончила ящерка. Но когда они выбрались из лаза, Ваня остановился, поклонился последней ящерице, стоящей у входа, поблагодарил за помощь, попрощался и подарил им туесок с клубникой: – Ешьте на здоровье и приходите в гости, у нас её много! Ящерица указала им кратчайший путь к берегу Ёлы и друзья помчались. Как ни быстро они шли, время бежало быстрее, они и полпути ещё не одолели, а уже заря на небе заиграла розовыми красками. Волшебница проснулась и потребовала у ящериц разбудить Ваню. Они, понятное дело, никого будить и не подумали, сказали, что мальчишка не встаёт. Трижды Лазорита посылала ящериц будить его, и трижды ящерицы врали ей. Наконец, разгневанная волшебница сама направилась в покои своего нового слуги. – Вставай немедленно! – грозно сказала она сквозь дверь. – Сейчас-сейчас, ещё чуточку! – послышался Ванин голос. Она подождала немного и ещё грозней потребовала, чтобы мальчик встал. Последовал тот же ответ. Царица распахнула дверь и рявкнула свой приказ снова. Ответ был такой же. Придя в бешенство, она сдёрнула одеяло и увидела, что никакого мальчика в кровати нет, а на подушке лежит женский платок и Ваниным голосом повторяет: – Сейчас-сейчас, ещё чуточку! Лазорита схватила платок и порвала его в клочья, сверкая синими искрами злых глаз, потом превратила обе руки в хлысты и отлупила несчастных служанок, попавшихся ей на глаза, и пообещала расправиться со всеми остальными, когда вернётся. Затем она превратилась в огромную ящерицу с сине-золотой короной на голове и со страшной скоростью помчалась в погоню. Она летела, как стрела, и расстояние между ней и беглецами неумолимо сокращалось. Ваня и Капелька тем временем добрались до крутого берега реки Ёлы и остановились, не понимая, что делать дальше. – Как нам спуститься? – с недоумением спросил Ваня. – Надо поискать отлогое место! – предложила юркая ящерка. Друзья пошли вдоль берега, но тщетно: крутизна нигде не переходила в покатый склон. Они остановились, обескураженные. Ваня вытащил горбушку хлеба, разломил напополам и предложил подкрепиться: вдруг на сытый желудок разумная мысль придёт. Они доедали последние крошечки, когда услышали свирепый голос: – Вот и вы! Попались!! – Лазорита догнала их и перекинулась в человека. На неё было страшно смотреть: красивое лицо было обезображено остервенением и злобой, вместо рук были два длинных хлыста, даже толстая коса то свивалась, то развивалась вокруг её головы, напоминая бешеную змею. – Попались! – повторила она, медленно приближаясь. – Как! Вы! Посмели! Сбежать от меня?! – заревела она. – ОТ МЕНЯ?! ЦАРИЦЫ ЛАЗОРИТЫ??? Возвращайтесь немедленно, и, возможно, я вас помилую! – Нет, – сказал Ваня, – не нужна нам твоя милость! Ты злая, ты ящерок мучаешь, ты никому не сделала ничего доброго! Какая ты царица? Ты злобная ведьма! Лазорита с искажённым лицом, действительно, была похожа на старуху. – Ах так! – зашипела она. – Ну, я вам сейчас покажу! Волшебница размахнулась хлыстами, чтоб ударить друзей, но Ваня, мгновенно приняв решение, подхватил Капельку, закинул её на плечо, размашисто побежал к самому обрыву, сильно оттолкнулся и прыгнул. – Неееет! – завопили одновременно ящерка и Лазорита. Капелька, судорожно вцепившись передними лапками в воротник новой рубахи, почувствовала, как её задние лапки и всё тельце отрываются от Вани и полощутся по ветру. – Нееет! – ещё громче крикнула она, выпучив глаза и из последних сил держась коготками за мальчика. Вдруг сильный удар ожёг её, и она заверещала пронзительней прежнего: – Ай-яй-яй! Мы же сейчас упадём!!! Но нет! Река текла под ними, синяя и безмятежная, в ушах свистел ветер, друзья со страшной скоростью неслись вперёд и почему-то не падали! Берег, покрытый берёзовой рощей, приближался, но мальчик с ящерицей перелетели и через березняк, и через поле и… медленно опустились прямо у калитки родного Ваниного дома. – Мама! – во всё горло закричал он, увидев женщину, копавшуюся в огороде. – Сынок! – распрямилась Радмила. Ох, сколько же было и радости, и слёз! Из дома выскочили все родные, обнимали и целовали Ванятку, потом друг друга, потом, на радостях, ящерицу, чуть не придушили её, но Ваня вовремя их остановил, потом пошли в дом, сели за стол и стали пировать и слушать захватывающий рассказ об удивительных приключениях храброго мальчика и отважной маленькой ящерицы. – А где же твой хвост? – с удивлением спросила Радмила, и все молча посмотрели на ящерку, сидевшую на столе рядом с Ваней. – И правда! – почесал потылицу мальчик. – Куда хвост дела??? Ради чего я на тридцать лет и три года у Лазориты согласился слугой быть?? – Когда мы летели через реку, она меня хлыстом достала, – пояснила Капелька. – Ну, что ж делать, отрастёт. – А как же твоя служба у Хозяйки Уральских гор? – спросил Ваня. – Как же твоя мечта?? Ты ведь так хотела… Тебя из тысячи отобрали! – он так расстроился, что готов был заплакать. – Ваня, – тихо сказала Капелька, – не нужна мне эта служба, ведь теперь я знаю, что значит настоящая дружба! Ты ради меня был готов на всё, и я не могла допустить, чтобы Лазорита заточила тебя на столько лет в своём подземелье! А хвост… отрастёт! – махнула она лапкой. Все засмеялись, и пир продолжился. Вот и всё! Ан нет, не всё! Лазорита в дикой злобе прыгнула следом за Ваней, упала в реку и утонула. Ящерки стали свободны и выбрали новую царицу Лазориту и потом каждый год переизбирали её тайным голосованием. Так каждая из них могла побыть царицей целых двенадцать месяцев. Раз в год, в июне, они наведывались в гости к Ване и всласть наедались спелой, сочной клубникой. Ярину с тех пор никто в деревне не видел: она куда-то пропала вместе с избушкой. Так и неизвестно, что же было в письме, которое она передала для Лазориты. Да, конечно же, у Капельки отрос хвост, и на следующий год она отправилась в свиту к Малахитнице! Отслужила достойно сколько положено, и Хозяйка Уральских гор отпустила её домой, щедро наградив. Именно горбушка хлеба помогла друзьям долететь до самого дома, ведь в ней вся сила земли нашей заключена! Вот теперь всё! Сказка – ложь, а ты поверь: с нею точно веселей!Шумска Майка
Когда это было – и не упомнишь! В такие стародавние времена, когда и небо было синее, и горы выше, и люди сильнее, а уж как любили друг друга братья и сёстры – ныне такого и не сыщешь! Вот в это-то былинные времена жила в одной деревне маленькая семья – мать Ясна, отец Храбр да брат с сестрой – Братислав и Бажена. Родители мечтали о большой и дружной семье, о сыновьях и дочерях, как одуванчиках на лужайке, они и старшенького-то назвали Братислав – защитник братьев. Но что-то не заладилось у них, и вместо обещанных братишек родили сестрёнку и назвали её Бажена – долгожданная. Шестилетний Братислав не очень-то обрадовался такому подарку, но… прошло уже десять лет с той поры, а посулённых братишек всё не было, и, видать, уже не будет. Ясна и Храбр в своих детушках души не чаяли, холили, лелеяли, пылинки сдували, и если Братиславу это было нипочём: он был парнем скромным и трудолюбивым, то из Бажены обещала вырасти капризная, избалованная красавица, которой слова поперёк не скажи. Умница, рукодельница, хозяюшка, но характер – огого! В деревне уж бабы пеняли Ясне: мол, где она мужа найдёт с таким-то нравом, но Ясна улыбалась и отмахивалась от их попрёков: какой муж, её ещё в куклы играть! Так и жили вчетвером. Родни большой у них не было: родители Храбра умерли рано, а вот Веселина, мать Ясны, была жива, но избушка её стояла в деревне по ту сторону Чёрного леса. Жила она одиноко, но перебираться к дочери не хотела, как та ни просила, говорила, что ещё не стара и не немощна, чтоб за ней ухаживали. Ходили друг к другу в гости, что тоже хорошо: и не надоешь, и поссориться не успеешь. Вот и сегодня, на Ивана Купала, Ясна напекла пирожков разных, на которые была великая мастерица, блинов круглых да кружевных, всё в кузовок сложила и велела Братиславу отнести бабушке. Юноша обрадовался: бабулю он любил, и с охотой начал в путь-дорожку собираться. Бажена, услышав, что братик к бабушке идёт, тут же прибежала к матери и давай ногами топать, дескать, она тоже хочет в гости и непременно с Братиславом пойдёт! Парень только ухмыльнулся, услышав очередной каприз сестрёнки, и в путь отправился. Мать напомнила, чтоб он с тропинки ни в коем случае не сходил: лес недаром звался Чёрным – неспокойно в нём было, родители старались детей зазря туда не посылать, а Бажену начала усовещивать и улещивать, ведь дел в доме много, а она одна у матери помощница и подружка. Ну, вроде успокоилась девчонка, гречу на кашу уселась перебирать… Вот и славно! Ясна вздохнула и пошла на речку стирку наводить; не успеешь оглянуться – накопится выше крыши. А Бажена тем временем крупу перебрала, пальчики у неё были тоненькие да быстрые, и побежала следом за братом. Конечно, она решила, что непременно пойдёт к бабуле, потому что соскучилась, а маму с отцом потом убедит, если они сердиться будут. Ну, посердятся – и перестанут, ничего страшного, не в первый раз! Братислав не спеша шёл по натоптанной тропинке, пели птицы, благоухали цветы и травы – ясным днём лес был совсем не чёрный и не страшный, можно было спокойно пройти его насквозь и выйти к бабулиной деревне, которая почему-то называлась Пески. Когда мальчик поинтересовался, Веселина рассказала ему, что давным-давно вместо леса здесь была огромная пустыня, но Белбог возжелал, чтоб повсюду были цветущие сады, взмахнул волшебным посохом и нагнал стада пышных кучерявых облаков, из которых пролился на горящие пески благодатный дождь и оплодотворил их. Начали произрастать поистине райские кущи, но прознал про это Чернобог. Совсем разрушить замысел Белбога он не смог, но свою зловещую лепту внёс: днём это чертоги Белбога, а к сумеркам – логово Чернобога, так что после темноты в лесу оставаться опасно: нечисть всякая может повылезти. Братислав насторожился: ему послышались сзади лёгкие шаги, обернулся – никого. – Неужели тёмные силы начали появляться? – с недоумением подумал он. – Рано, ещё даже не смеркается. Чур меня! – сказал на всякий случай и дальше пошёл. – Топ-топ-топ! – зашуршало сзади. Парень опять обернулся – тропинка была пуста. – Кто здесь? – спросил громко. – А ну, покажись! Показалось, что кто-то хихикнул в кустах. – Выходи, говорю! Кто там?? – крикнул. – Кто там! – передразнил ехидный тоненький голосок. – Да никто! Иди себе дальше! – Выходи, а то хуже будет! – Братислав подобрал валявшуюся у дороги сучковатую палку и размахнулся. – Можно подумать, напугал! – из кустов вылезла Бажена. – Я тебя вовсе не боюсь, понял?! Парень остолбенел: – Ты что тут делаешь?! – воскликнул он. – Как и ты, к бабуле иду! – заявила девчонка. – А ну, вали домой! – приказал Братислав. – И не подумаю! – рассердилась Бажена и даже ногой топнула. – Ты мне не указ! Что хочу, то и делаю! – Именно, – проворчал юноша. – Избаловали тебя мама с тятей, всё позволено! Задрать бы подол да горячих всыпать, сразу бы как шёлковая стала! – На себя посмотри, вояка! – насмешливо сказала девчонка. – Дрын-то опусти, надорвёшься! Братислав про палку-то и забыл. Опомнился, отбросил в траву. – Иди домой, тебе говорю! – уже мягче сказал он, чувствуя, что переспорить упрямицу не удастся. – Мама с тятей все глаза проглядят, когда поймут, что тебя нет! – А! – отмахнулась Бажена. – Не малые, небось, догадаются, что я к бабуле ушла! Пойдём уже, что торчишь, как прыщ?! – скомандовала. – Ну и язык у тебя! – покачал головой Братислав и предпринял последнюю попытку. – Уходи, пока недалеко отошли! Я быстро иду, пока не стемнело, надо из леса выйти! Не угонишься за мной. Иди домой, сестрёнка, по-хорошему прошу! – Да? – прищурилась она. – А ежели со мной по дороге домой что случится? Леший утащит, например, кто виноват будет, а? И я тоже быстро ходить умею, даже бегать, смотри! – и стремглав побежала по тропинке вперёд Братислава. Тут же раздалось громкое недовольное мявканье. – Это ещё что?! – оторопел парень. – Кота с собой взяла?? – Мурославушку мою! – девочка вытащила из-за пазухи маленького трёхцветного котёнка. – Трёхцветные кошки счастье приносят, вот я её в дорогу и забрала! – стала гладить кошечку и приговаривать. – Мурочка моя, Мурёна, Мурёнушка! – Сама её понесёшь! – предупредил смирившийся с настойчивой сестрёнкой Братислав. Он любил её и, действительно, отправив домой, начал бы переживать, добралась ли, не сошла ли с тропинки. Поэтому лучше уж пусть идёт с ним, родителям потом объяснит, что к чему. – Это моя кошка, не твоя! Ни за что тебе её не отдам! – заявила девчонка. Так они и отправились дальше. Бажена то бежала впереди него вприпрыжку, то отставала, то срывала ягодку или цветок, растущий по обочине; Братислав шёл спокойно, не выпуская шалунью из вида. Через версту с малостью Мурослава перекочевала к парню и удобно устроилась на кузовке с плоской крышкой. Там и задремала. Бажена взяла брата за руку и поплелась рядом, вся её прыть куда-то пропала. Раньше-то она к бабуле ездила на телеге с отцом и матерью, это Братислав рядом шёл или бежал, утверждая, что в повозке только девчонки сидят, а мужчины шагом идут или верхами едут, так что ему любые расстояния были нипочём. Продержавшись ещё пару вёрст, Бажена начала ныть: пить хочется, есть хочется, ноги устали, давай присядем на пенёк, отдохнём. Братислав держался, сколь мог, потом сдался: – Отдохни чуток, ладно! – достал из кузовка два пирожка и маленький кувшинчик с медовой водой, поднёс к губам, закрыв глаза, с наслаждением отхлебнул и услышал испуганное: – Брат! Открыл глаза и увидел, как внезапно помрачнело в лесу, словно грозовая туча надвинулась. – Брат! – голос Бажены дрогнул. – Гроза собирается? – Нет, сестрёнка, – тихо ответил он. – Это сумерки Чернобога. Надо скорей уходить! Вставай и пошли, нам не так далеко осталось! Покривил немного душой Братислав, третью часть пути ещё предстояло одолеть, но он решил, ежели уж совсем темно станет, Бажену на руки подхватит и побежит. «Ничего, – подумал. – Выдюжу!» Кузовок закрыл и вдруг слышит: – Ох… боли ме главата… – жалобно так, нежно… Оглянулся, никого не увидел, а стоны продолжаются. – Брат, ты что? – испуганно спросила Бажена. – Тсс! – приложил парень палец к губам. – Ты слышишь? – Ничего не слышу! – Помолчи и сиди здесь! – велел он. – Кому-то плохо, пойду гляну. Шагнул раз-другой – и пропал с глаз. – Братислав! – шёпотом позвала девочка, прижимая к себе Мурёну. Но никто не отвечал. Парень же, сделав несколько шагов в глубь леса, увидел юную красавицу в белых одеяниях. Золотистые распущенные волосы так и сверкали в темноте. Дева сидела на пеньке и стонала: – Ох, ох… колько больно…крак боли… – Что с тобой? – нерешительно спросил Братислав. Красавица, увидев его, поманила белой обнажённой рукой: – Ох, човек… я ходеше домой… падна, упала… удари… – она показала на голову и ногу. – боли…главата и крак… – по щекам потекли прозрачные сверкающие слёзы. – Не здешняя, что ли? – удивился он. – Не местни, не местни, – повторила дева. – Помогне, човек! Моля те! – она прижала руку к сердцу. – Вдигни, вдигни, моля те! Обятия! – протянула к нему красивые руки. – Ну, ладно, донесу до тропки, а там посмотрим, что делать будем, – решился Братислав. Все материны предупреждения о том, что с дорожки сходить не надо, говорить ни с кем не след, вылетели из головы при первом взгляде на распрекрасную деву. Подошёл и легко подхватил её на руки, подивившись, какая она лёгкая: – Как звать-то тебя? – спросил. – Как твоё имя? Имя? – повторил, видя, что красавица не понимает. – А, име! – обрадовалась она. – Шумска Майка име! Затем обвила шею Братислава руками и принялась целовать, да так, что у него голова кругом пошла. А надо сказать, что Братислав, несмотря на свои шестнадцать лет, ещё ни с одной девушкой не целовался. Не то чтобы никто из деревенских девчат не хотел этого, напротив, многие были бы совсем не против, но Братислав чего-то стеснялся. Всё ему мнилось, что не сумеет или что не так сделает, потом на смех поднимут, языки-то у них как помело, вот он и сторонился этих развлечений… А тут выяснилось, что, оказывается, всё-то он умеет, да ещё как! Кто ж мог устоять перед ласками такой красавицы? Никто. Братислав и забыл обо всём на свете: и о сестре, и о бабушке, и о том, что ночь на дворе… Неизвестно, до чего бы у них дело дошло, но вдруг в тишине послышался резкий крик – то ли птицы, то ли зверя, то ли… человека! Братислав встрепенулся: – Сестра?! – от девы своей оторвался, на ноги вскочил. – Что ж это со мной? Как же я сестру бросил?! Прости, красавица, – взгляд на неё опустил, да язык-то у него и прилип к нёбу: вместо юной прелестницы лежала перед ним старуха! Не безобразная да уродливая, а со следами былой красоты, как говорится, но годившаяся ему в бабушки. – Ой! – отшатнулся от неё. – Чур меня! – перекрестился и со всех ног побежал к тропинке. – Стойка! – закричала старуха. – Стойка! Отмъщение! Но Братислав бежал так, что в ушах свистело. Ладно, дорогу не потерял и выскочил на тропку: – Сестра, ты что… – и осёкся: Бажены не было. Братислав застонал и начал метаться по тропке туда-сюда, бегал кругами, не переставая звал её по имени, ругался почём зря, но всё напрасно: лес молчал, только ночные шорохи и звуки раздавались со всех сторон. Задохнувшись, парень опустился на пенёк и заплакал. – Как же я домой покажусь без сестры? Что я родителям скажу? Не уберёг… сгубил сестру свою единственную, родную кровь… – Мяу! – вдруг услышал неподалёку, вскочил: – Мурёна! – из кустов, высоко поднимая лапки, выбирался дрожащий маленький трёхцветный котёнок. Братислав подхватил его на руки, прижал, озябшего, к груди: – Маленькая, где Бажена? Скажи, где она? Куда пошла или… кто её утащил? – аж холодом обдало от этой мысли. Но котёнок молчал, только тёрся головой о ласковые, тёплые руки парня. А чего ему разговаривать? Чай, не в сказке живём, это ведь только в них звери по-человечьему могут… – Что же делать?? – в полном отчаянии пробормотал Братислав. – У кого совета спросить? Неожиданно мысль, как молния, осветила мрак, воцарившийся в голове: – К бабуле побегу! Она всё на свете знает, она поможет! Да! Кузов с пирожками за спину закинул, Мурославу за пазуху запихнул и во всю прыть помчался по тропинке. Показалось ему, будто за спиной кто-то захохотал нечестивым голосом, но он даже не вздрогнул и не обернулся, скорость не сбавил, благо полная луна поднялась и осветила тропку. Тёмные неясные тени неслись рядом по обочине, но Братислав смотрел только вперёд, не позволяя себе отвлекаться. Почти задохнувшись, он выбежал на опушку, увидел вдали приветливые жёлтые окна бабушкиной избы и припустил ещё сильнее. Чуть не сломал калитку, взлетел на крыльцо и загрохотал в дверь: – Бабуля! Бабуля! Открой дверь, это я! Дверь распахнулась, парень ввалился внутрь и без сил упал на домотканые разноцветные половички. – Что случилось, внучек? – добрые голубые, слегка выцветшие бабушкины глаза с участием и тревогой смотрели на него. Братислав взглянул на неё и снова заплакал. Из-за пазухи вылез котёнок и боднул головой бабушкину ногу.
Что же случилось с Баженой? Когда Братислав убежал неизвестно куда, девочка сначала спокойно сидела на пеньке, но долго это продолжаться не могло – слишком трудно, поэтому скоро она встала и давай гулять туда-сюда по тропинке. – Кто по тропочке идёт, точно к бабушке придёт! – повторяла она вслух, потому что, действительно, самое главное было – не сойти с дорожки. Злые чары бессильны, ведь она протоптана самим Белбогом – так бабуля говорила. Вдруг Бажена увидела большой белый гриб – таких она не видела никогда! – Ух ты, какой! – восхищённо воскликнула девочка и потянулась к нему, но не достала, хотя казалось: вот он – рукой подать. Бажена чуть-чуть заступила за тропинку и опять подалась за грибом – и вновь чуть-чуть не хватило. – Что же это такое! – уже сердито пробормотала она, сделала ещё шажок и упрямо вытянула руку, чтоб сцапать колосовик, – и опять безуспешно. Закусив губы, девочка повторяла и повторяла попытки, всё дальше отходя от спасительной тропки, пока не заметила, что стоит в самом центре Чёрного леса. Вот тогда-то она и вскрикнула и куда-то побежала, только без толку: бежала как будто по кругу и опять очутилась в том же самом месте. – Ну и кто это отличился? – вдруг услышала Бажена скрипучий голос. Посмотрела – и увидела самую настоящую Бабу-Ягу, висящую в ступе. Яга была страшная, как в бабулиных сказках: седые космы, горбатый нос, горящие злобные глаза. В руке она держала растрёпанную, видавшую виды метлу. Девочка открыла рот, чтобы что-то сказать, но промолчала, а закрыть его забыла. Так и стояла. – Это я! – ответил аккуратный седенький старичок в шляпе, напоминавшей грибную шляпку. – Грибич! Ну, конечно! Кто же ещё в Купальную ночь человеческого детёныша украдёт! – проскрипела Баба-Яга. – Я её не крал, она сама за мной пришла, – возразил старичок. – Ты посмотри на неё! – строго сказала Яга. – У неё даже вид какой-то глупый: рот не закрывается, сейчас слюни потекут! Как она могла сама прийти? Бажена закрыла рот, а потом неожиданно для себя самой сказала: – Я не шла сюда, это он меня заманил! Он белым грибом прикинулся и одурачил меня! А я к бабуле шла, никого не трогала и с тропинки не сходила! – Врёт! – категорически заявил Грибич. – Это ты врёшь и не краснеешь! – не осталась в долгу девочка. – А зачем мне краснеть, я не подосиновик!– старичок пожал плечами. – Ты вообще не гриб, а поганый старикашка! – упрямо сказала девочка. – О как! – прищёлкнула языком Яга. – Дерзкая какая! Как ты смеешь так грубо со стариком разговаривать?! Тебя уважению к старшим не учили? – Так коли он меня обманул, почему я должна его уважать? Это неправильно! – заявила Бажена. Страх её прошёл, уступив место упрямому и самолюбивому нраву. – Ну, мне она точно не нужна, – констатировала Баба-Яга. – Слишком уж бойкая да дерзкая, а на вкус горькая, видать. У меня от неё изжога будет, возраст всё-таки. Может, русалки её к себе возьмут? – А нам она зачем? – прошелестела висящая на ветвях бледная зеленоволосая красавица. – Нас и так много! – Парней не хватает, целовать и щекотать некого, они нынче учёные стали, полынь с собой носят! – пожаловалась другая. – Да ладно бы она ещё красавицей была! – фыркнула третья. – Ведь смотреть не на что: ни кожи ни рожи. Бажена от возмущения задохнулась: – Сами вы уродины, на моль похожи: бесцветные да противные! – выпалила. Русалки расхохотались: – Ну и как она парней обольщать будет? Червячок человечий! – Да, Грибич, – сурово протянула Баба-Яга. – Наворотил ты делов… А кто расхлёбывать будет? – Святобору не сказывай, – тихо попросил старичок. – Он разгневается… А девчонку в болото заведём и там сгубим. – Нищо за правене! – вдруг раздался ещё один женский голос, свежий и сочный.– Нищо! На поляну из тёмной чащи величаво выплыла молодая дева в белом одеянии и распущенными волосами. – Наша дорогая гостья! – вежливо приветствовала её Яга. – Добро пожаловать! – Не добре, не добре! – воскликнула дева и разразилась потоком совершенно непонятных Бажене слов. – Уважаемая Шумска Майка! – Яга на правах более старшей, вернее, древней колдуньи, осмелилась прервать её. – Мы поняли, что вы расстроены и опечалены, но как нам помочь, что сделать? Изо всех волшебных сил мы постараемся удовлетворить все ваши прихоти. – Заберу её! – на русском языке сказала разгневанная красавица, указывая острым пальцем на Бажену. – Вот и разрешилась наша закавыка, – пробормотала Яга тихо. – А для чего тебе детёныш человеческий? – спросила громко. – Её брат обиден меня! – заявила Шумска Майка. – Я ще взема сестру, он будет искать меня и найдёт, и тогава я потребую обмен: его живот на живот сестри! И он ще бъде мой! – и ножкой звонко топнула. – А зачем тебе её брат, повелительница? – с тихим любопытством спросил Грибич. – Ммм… – протянула она. – Нашити парни не такие силно и огненно! Мне нужны нови слуги – русичи! В ветвях захихикали русалки: – Ей тоже наши парни нужны! – Цыть, хвостатые! – шикнула на них Яга. – Что ж, Шумска Майка, мы возражать не будем, ты к нам гостевать прибыла, девчонка станет нашим подарком! Красавица обрадованно хлопнула в ладоши и приказала Бажене: – Иди сюда! – и место пальчиком указала, куда ей надо подойти. Девочка отрицательно помотала головой: – Я никуда с тобой не пойду! И брата моего ты не получишь! Шумска Майка склонила голову к левому плечу и согнула палец крючком. Бажена, отчаянно сопротивляясь каждому шагу, всё-таки подошла к колдунье почти вплотную. – Пойдёшь! – прошипела она, опять наставив на неё палец. – Как миленькая! Тут из-за пазухи у девочки с пронзительным воем выскочила лапка с пятью кинжалами и цапнула белую деву за палец. – Ай! – воскликнула Шумска Майка и совсем по-человечески сунула палец в рот. – Это ещё что такое?! Щёлкнула пальцами, и в воздухе повисла, отчаянно изворачиваясь и шипя, Мурослава. – Котка! Мразя котки! – злобно крикнула колдунья и с силой отшвырнула Мурёну в кусты. Котёнок жалобно пискнул и замолчал. – Мурёнушка! – воскликнула Бажена. – Ты зачем моего котёнка обидела! – глаза её гневно сверкнули. – Ох, ты какая! – одобрительно сказала белая дева. – У тебя огнена нрав! Тоже будешь моя прислужница, заедно с брат! Решено! Довиждане! Шумска Майка величаво склонила голову, взмахнула белыми одеждами и исчезла. Вместе с ней пропала и Бажена. – Прощай, прощай! – вслед ей крикнула нечистая сила. – Светает, – со вздохом констатировала Баба-Яга. – И нам пора восвояси! Русалки, хихикнув, растаяли, Грибич, поправив шляпу, уменьшился до размеров белого гриба, Яга по старинке улетела на ступе. В кустах жалобно запищал котёнок.
Братислав утёр рукавом глаза и рассказал всё бабушке, слушавшей его очень внимательно. – Успокойся, внучек, – повторила она. – Слезами горю не поможешь, что случилось, того не переменить, надо думать, как беде помочь. Братислав всхлипнул: – Это всё я виноват, бабуля, нельзя было мне её с собой брать, надо было домой отвести. – Бажена – девочка упрямая, если уж чего захочет – её не переспоришь, – возразила бабушка. – Не думаю, что ты заставил бы её уйти, нет. Такая уж она у нас уродилась. Поэтому перестань плакать и упрекать себя. – Но что же делать, бабуля? – спросил юноша. – Скажи-ка ещё раз внучек, как она себя назвала? – задумчиво спросила Веселина. – Вроде шумска майка… да, точно, шумска майка! – воскликнул Братислав. – Шумска Майка… – повторила старая женщина. – Где-то я слышала это имя… Посиди молча, – попросила внука. Некоторое время в избе стояла тишина, которую только Мурёна и нарушала: то с ниточкой, торчащей из половика, играть начнёт, то к хвосту домашнего кота Пушка привяжется, а он с недоумением на неё таращится. – Вспомнила, внучек, кто это, – громко сказала бабушка. – Шумска Майка – это Хозяйка леса! Не наша она, потому и говорит на южном наречии. Эта красавица… красивая ведь была? – Очень! – признался парень. – Но потом обратилась в страшную ведьму! А я с ней целовался! – его передёрнуло от отвращения. – Только целовался ли? – в глазах старой женщины скользнула хитринка. – Бабушка! – возмущённо воскликнул Братислав. – Ну, ладно, ладно, не сердись! – улыбнулась она. – Повезло тебе, ведь Хозяйка леса может и насмерть залюбить, и с ума свести! – А каким ветром её сюда-то занесло? – сердито поинтересовался Братислав. – За какой надобностью притащилась? – Так Ивана Купала ныне, – пояснила старушка. – Вся нечисть по земле бегает да пакости людям измышляет. Может, в гости прилетела, может, ещё что… Важно одно: это она утащила Бажену, чтобы ты начал сестру искать и в её владения сам пришёл, вот тогда-то Шумска Майка и стребует с тебя, что ей положено. Оскорбил ты её, внучек, чары разорвал. Теперь она не успокоится, пока ты в её власти не окажешься. Вот так-то, – вздохнула бабушка. – Это что же получается, – с недоумением спросил парень, – останься я с ней – она бы меня с ума свела, убежал – разозлилась так, что сестру похитила, чтоб меня наказать? Она ведьма? – Нет, внучек, не ведьма, нечистая сила, а у нечисти нет понятий добра и зла, они могут действовать только себе во благо, а мы для них – лишь средство, чтобы желанного добиться. – А ты откуда всё это знаешь? – удивился Братислав. – Так я и сама в молодости была ведьмой, – подмигнула бабушка. – Но самую малость, чуть-чуть! – Как это? – не понял парень. – Я тебе больше скажу, внучек, каждая женщина должна быть ведьмой, хоть чуточку, тогда ижизнь будет в любви и согласии, и детки один другого краше и умнее, вот как вы с Баженой! – пригладила она растрёпанные волосы Братислава. – Мама не ведьма! – нахмурился он и замолчал. Иногда, бывало, отец с матерью поругается в пух и прах, а утром встанут – как ни в чём не бывало: друг к другу ласковы да приветливы. Лоб его разгладился, сдвинутые брови разошлись, понял, видать, бабушкины слова: – Что делать, бабуля? – Думаю, внучек, надо помощи у нечистой силы искать, – тихо сказала старушка. – Как же так?! Та сама сказала, что они людям только вредят! – опять не понял юноша. – Но как ты до Хозяйки леса быстро доберёшься? Пёхом месяц пройдёшь, да и куда идти, где её чертоги, знаем разве? А вот у Бабы-Яги есть сапоги-скороходы – они тебя мигом принесут туда, куда надо! – Баба-Яга, сапоги-скороходы… ты что, бабуля! Это же сказки! – возмутился он. – А то, что с тобой случилось, – не сказка? А нечистая сила – не сказка? Нет, внучек, пойдёшь к Яге, улестишь её, упросишь, подкупишь (подарки-то нечисть ой как любит!) и отправишься сестру выручать. Там действовать придётся тебе хитро да смело… сможешь ли? – пристально взглянула на внука. – Смогу, бабуля, живота не пожалею, а сестру выручу! – твёрдо заявил он. – А чем подкупить Бабу-Ягу? – Это трудная задача, милый, ведь в её власти весь лес и все его жители, всё-то у неё есть. Но кое-что Ягине недоступно, – улыбнулась бабушка. – Уж больно любит она хлеб да пироги! А тесто ставить не может: при всём её нечистом волшебстве тесто у неё никогда не подымется – это богоугодное дело, его нам Бог дал. Я как раз каравай спекла, возьмёшь его, а дочка моя пироги мне прислала – их тоже заберёшь с собой. Не устоит Яга! Скажешь: от меня, бабушки Веселины, гостинец. – Бабуля, а как я её найду? – поинтересовался внук. – И куда идти? – Вот это задача из задач, – согласилась старая женщина. – Ты ляг усни, а я подумаю, как тут быть. – Бабушка, я не буду спать! Я не хочу! – запротестовал Братислав, но Веселина легко пригладила волосы внука, и парень начал неудержимо зевать, потирать рукой глаза. – Ну, только если самую малость… – добрёл до лавки и уснул крепким сном. Пробудился утром от ласкового прикосновения сухой маленькой руки: – Вставай, внучек, пора! Братислав вскочил: утро пробивалось сквозь занавесь, на столе стояла кринка с молоком и лежали мамины пироги: – Я же не хотел так долго спать! Сестра в беде! – схватился бежать, но бабушка остановила: – Успокойся! Поспешишь – людей насмешишь. Поешь да послушай! И пока Братислав ел хлеб да пироги, запивая молоком, сказала, что делать надо: – Придумала я, как к Ягине дорогу найти: попросишь Божью коровку. Вон она сидит на окошке. Скажешь ей: Божья коровка, Баба-Яга забрала твоих деток для пирога. Ты быстрее лети, верный путь укажи. Она тебя и отведёт, только не потеряй: Божья коровка быстро летает! – А она и правда её детей забрала? – удивился парень. – Нет, милый, ты слукавишь. А когда к избушке Яги придёте, скажи: Божья коровка, твои детки в дому, Баба-Яга не повинна ни в чём. И извинись, на меня сошлись. Я потом вину заглажу. – Бабушка, может, её просто попросить? Зачем обманывать? – Божьи коровки – тугодумки, пока соображать будет – зима наступит. Придётся хитрить, – вздохнула старушка. – Ну, что тут поделаешь, и умом и смекалкой действовать надо, достанет ли у тебя? – Я изо всех сил стараться буду! Не подведу! – Братислав встал из-за стола, закинул на плечи мешок, который Веселина в дорогу ему собрала и поклонился. – Прощай, бабушка! – Погоди минутку. Старушка подала ему кулёчек: – Это четверговая соль, храни её, вдруг пригодится когда. Запомни слова, с которыми её кинуть надо: соль тебе в очи, головня тебе в зубы, горшок промеж щек. Потом бабушка велела парню разуться, стать правой босой ногой на землю около порога, собрала землю со следа в чистую тряпицу, завязала двумя узлами и отнесла в красный угол. Крепко поцеловала внука и перекрестила: – Удачи тебе, внучек, благословение моё всегда с тобой. Запомни: каравай ножом не режь, руками ломай, и ни одной крошечки на землю не урони! Ну, ступай с Богом! Братислав подошёл к окошку и сказал Божьей коровке бабушкины слова. Жучок встрепенулся, помотал головой, поднял оранжевые с чёрными точечками крылышки, выпустил прозрачные подкрылки, зажужжал и полетел в одну ему ведомую сторону. Юноша зашагал за ним, стараясь не упустить из виду. Долго летела Божья коровка по Чёрному лесу, давным-давно они сошли с тропы Белбога и углубились в чащу, но парень старательно шёл за ней. Сколько раз спотыкался и чуть не падал – не сосчитать, но упрямо шёл и шёл за оранжевым жучком. Божья коровка летела неутомимо, Братислав устал дивиться, как она на своих крохотных крылышках преодолевает такие вёрсты, когда у него, большого, ноги уже устали. Но вот наконец жучок приземлился на листочке и принялся что-то жевать, как показалось парню. Он со вздохом облегчения опустился на траву и собрался было тоже перекусить, как вдруг услышал чьё-то жалобное пенье. Голосок был тоненький-тоненький, горестный-горестный, у парня аж сердце сжалось. – Что такое? – пробормотал он, оглядываясь по сторонам, но никого не увидел. Пенье сопровождалось каким-то трепещущим шорохом, от которого сердце замирало ещё больше. – Словно рыба в неводе трепыхается… – Братислав поднялся и медленно и осторожно пошёл на звук. Миновав несколько деревьев, он увидел двух маленьких серых птичек: одна из них запуталась лапками в травинке, которая причудливо сплелась в петлю и прочно удерживала бедняжку, не давая взлететь, вторая сидела рядом с ней, не спуская взгляда, и скорбно плакала, видя, что все попытки бессмысленны. – Соловей! – удивился парень. – Как же ты это так, бедолага? Он подошёл к птичке, попавшей в травяную западню, осторожно протянул руку и выпростал крохотные лапки. Птичка аж глаза прижмурила и, по-видимому, решила распрощаться с белым светом, вторая же стала активно нападать на руку, клювом и маленькими коготочками пытаясь отпугнуть злодея-великана. – Ох вы, птахи малые, – Братислав выпустил пленницу.– Как же вы изо всех своих силёнок за волю бьётесь, вот с кого пример-то мне надо брать! А ты, соловушка, – обратился он ко второй пташке, – не побоялся меня, такого огромного, о себе не подумал, только о подружке своей! Подружка ведь она тебе… – Жена! – неожиданно звонко и по-человечески ответил соловей. Братислав и сел, где стоял. – Жена она моя, – повторила птичка. – Помчалась за червячком, детушки ведь у нас малые, кормить их надо, да и запуталась в траве. Тут уж и лиса подбиралась, да отпугнул я её, а к ночи и совы бы охоту начали – погибли бы и мы, и детки наши, ежели б ты нам не помог, добрый молодец! Как тебя звать-величать? Куда путь держишь через наши леса? Ну, Братислав им всё рассказал, попутно вспомнил про Божью коровку, метнулся назад в холодном поту – ан нет, сидит на листе, разговляется – отлегло от сердца. – Я тебя отблагодарить должен, добрый молодец, – задумчиво сказал соловей. – Да злата-серебра у меня и в помине нет. Дам я тебе своё пёрышко, – певец махнул крылом, и серое маленькое перо легло на ладонь парня. – Оно не простое, дотронься до любого замка – и он сломается. Держи, авось, пригодится! Прощай! – и чета соловьёв улетела к своим детушкам. – Прощай, соловушка, – вслед им сказал Братислав, покачал головой, глядя на пёрышко, и открыл мешок походный, чтоб его туда спрятать. Привязал к узелочку с солью, взял каравай, чтоб кусок отломить, да не успел: Божья коровка взлетела и пришлось парню путь продолжить не солоно хлебавши – на ходу и не перекрестившись есть грех. Ну, что делать? Побежал следом. Стал мешок затягивать да вдруг слышит: – А ты молодец! Опять оторопел Братислав, оглянулся: ну вообще никого рядом нет – ни птицы, ни зверя. – Что за чертовщина такая?! – перекрестился. – Деревья, что ли, разговаривают?! – Да не деревья, дурень! – хрипло засмеялся голос. – А я! Загляни в мешок! Посмотрел парень в мешок: а это хлеб на него глядит и улыбается от уха до уха. Впрочем, ушей-то у него нет, но очень широко ухмыляется, а рот такой большой, что Братиславу боязно стало, и он опять перекрестился. – Ну, хватит! – поморщился каравай. – Чай, я не от чёрта, а от Бога! – Что ж это сегодня все со мной разговаривают?! – ошеломлённо пробормотал юноша. – Где это все?! – возмутился хлеб. – Соловей да я! С этим жуком бестолковым ты сам говоришь! – И то верно, – сказал Братислав. Испуг потихоньку начал проходить. – А… почему ты со мной заговорил? – поинтересовался. – Ты волшебный? – Да я обычный, – ответил каравай. – Это весь мир волшебный, просто люди чародейство замечать и понимать перестали. Перестали нас слышать. Не надо им это, видите ли! Только дети нас и слышат, и слушают, да и то не все. Ну и ведьмы с колдунами, это уж как водится. А ты мне понравился: добрый. Сестру выручать идёшь, а и птахе помог, про свою беду забыл, на чужую душой откликнулся. Вот и решил с тобой поговорить. Да ты ешь, не смущайся! – предложил хлеб. – Как… есть?… – не понял Братислав. – Ты же живой… – Ты кусочек отломи, – поучил его каравай. – Я разрешаю, главное, крошки сбереги, ни одну не урони! В рубаху завяжи. Или в платок. – А… тебе больно не будет? – с опаской спросил парень. – Не, не боись! Ломай! Братислав осторожно отломил кусочек, перекрестился, хлеб съел, а крошки в уголок чистой тряпицы завязал, в которую каравай завёрнут был. – Гляди: как новенький! – похвастал тот. Посмотрел юноша: а каравай-то и целый, словно не ломал его никто. – Ну надо же! – удивился. – Вот как! – гордо сказал хлеб. – Я – дар Божий, всему голова! Да ты ешь, ешь, главное, крошки в горстку собирай. Крошка – это доля твоя; чем больше крошек, тем больше у тебя силы, здоровья и удачи! Уразумел? – Уразумел, государь каравай, – вежливо ответил Братислав. – Только как же я тебя на съедение Яге отдам?? – Даже в голову не бери! – отмахнулся хлеб. – Ты отломи половину и подай ей со словами: дарую тебе счастьем и долею, хлебом и солею, всем добрым, что имею, тебе даю. Увидишь, что будет. – Хорошо, – согласился Братислав. – Не забудешь? – Нет, не забуду. – Ну, ешь пока, – хлеб замолчал. Съел Братислав ещё два кусочка, крошки в тряпицу завязал, на ходу воды глотнул из туеска, рот рукавом утёр, глядь: перед ним полянка. По ту сторону лес стоит частой стеной, а перед лесом – избушка с огородом. В огороде белки, зайцы, ежи хозяйствуют. – Вот и Баба-Яга! – прошептал каравай. – Божья коровка, твои детки в дому, Баба-Яга не повинна ни в чём! – опомнился парень. – Меня бабушка научила так сказать, ты уж прости её, не серчай! Жучок подлетел к самому лицу парня, сердито помаячил перед глазами, потом направился ввысь и пропал в небесной синеве. Братислав медленно пошёл к избушке. – Что говорить-то знаешь? – поинтересовался хлеб. – Бабуля ничего не сказывала, – тихо ответил парень. – Скажи там: избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом, – посоветовал каравай. – Ну, как-нибудь так… – и замолчал, от леса веяло жутью. – Доброго здоровья тебе, Бабушка Яга! – крикнул Братислав. – Пусть жизнь твоя будет долгой, а дела – удачны! – Нашёл, что Яге советовать! – проворчал хлеб. – Я же тебе сказал нужные слова! – Слова должны от сердца идти, – возразил парень. – А про зад и перед в каждой сказке говорится! – Бабушка! – крикнул он. – Я от своей бабули, от Веселины, пришёл, совета спросить да гостинца передать! – Гостинца? – послышался сзади сочный женский голос. Братислав резко обернулся: перед ним в ступе висела… Яга. Бабушкой её язык не поворачивался назвать: среднего возраста красивая женщина, черноволосая, румяная, с огненными глазами, на щеке – родинка. Только нос с горбинкой немного портил её облик. Но так, самую малость. – У меня папа с гор был, – пояснила она, заметив взгляд парня. – Это от него мне досталось. Так что ты мне принёс? – Я, ба… – начал и замер Братислав, не зная, как к ней обращаться. – Зови меня Ядвина, – милостиво разрешила Баба-Яга. – Так меня мама звала. Тётушка Ядвина можно! – Тётушка Ядвина, я тебе гостинец принёс от своей бабушки Веселины, прими, не побрезгуй! Парень достал пироги, отломил половину каравая и с поклоном протянул Ядвине: – Дарую тебе счастьем и долею, хлебом и солею, всем добрым, что имею, тебе даю! – Хороший гостинец! – глаза Яги загорелись. – Ох, хороший! Она схватила подарки и полетела в избушку, крича: – Эй, белки, ставьте самовар! Чай пить буду! – и исчезла за дверью. – А совет как же? – совсем растерялся Братислав. – Я тебя предупреждал! – сердито сказал опять целый хлеб. – А ты «от сердца, от сердца!» – передразнил парня. Но дверь избушки открылась, оттуда высунулась Яга и крикнула: – Эй! Чего там застрял? Иди чай пить! Я дважды не приглашаю! – А дважды и не надо! – обрадовался юноша и метнулся к избушке. Ох, и славно они чайку попили! Яга – с пирожками да караваем, Братислав – с вареньем, мёдом да сушёными яблоками. Яга ему мясо предлагала, только из печи, но парень с испугом отказался: кто её знает, кого она там зажарила… За чаем он свою историю рассказал, совета попросил, про сапоги-скороходы намекнул. Ядвина внимательно его выслушала, и вроде даже покраснела. – Неловко-то как вышло, – пробормотала тихонько. Парень не услышал, зато хлеб ухо востро держал: – Что неловко вышло? – спросил. – А тебе что за дело? – ничуть не удивилась Яга говорящему хлебу. – А то и дело мне, что ты что-то темнишь, Яга! Рассказывай, что скрываешь?! – Да кто ты такой, чтобы я перед тобой ответ держала?! – возмутилась она. – Я теперь твоя часть! – заявил каравай. – Моя доля – твоя доля, моё счастье – твоё счастье! Вот сейчас прыгну в огонь – и ты сгоришь синим пламенем! – Не пугай! – Яга хорохорилась, но заметно было, что слегка напугалась. – Или в речку сигану – и ты утонешь! Ой, я и забыл: ведьмы не тонут! – съязвил хлеб. – Тогда голодной собаке себя отдам, а собака тебя съест, переварит и… – Ладно, ладно, хватит! – остановила его Ядвина. – Расскажу. И вкратце поведала, что в лесу произошло. – Ну, моей вины в том особо нет, – констатировала. – Я сила нечистая, что хочу, то и ворочу. – Ладно, нечистая, – возмутился хлеб. – Но совесть-то у тебя должна быть?! Девчонку в чужие края злобной ведьме отдать?! Лучше бы себе оставила, глядишь, мы бы её уже выручили, да, парень? – Прекратите! – устал их слушать Братислав. – Время идёт, а сестрёнка моя в неволе томится! Тётушка Ядвина, ты дашь сапоги-скороходы? – Дам, – подтвердила Яга. – И ещё кое-что впридачу. – Чует вину, чует! – обрадованно прошептал хлеб. Ведьма хлопнула в ладоши, и белки вынесли из-за занавески пару красных сафьяновых сапог. – Вот они. Донесут тебя до места, но когда ты их скинешь, они ко мне улетят, обратно будете своим ходом добираться. – Ты с ума сошла?? – возмутился каравай. – Да их с сестрой съедят, пока мы досюда добежим! И меня вместе с ними, – добавил. – Тебе, Братислав, нужно дойти до границы её леса и нашего, – сказала Яга. – Тут она ни до тебя, ни до сестры добраться не сможет. – Этого мало! – возразил хлеб. – Из-за тебя парню в чужой край тащиться с опасностью для жизни, это ты виновата! – Каравай, не надо, – остановил его Братислав. – Что было, то было – того не вернёшь. Пойдём. – Ты куда? – возмутилась Ядвина. – И впрямь думаешь, что я такая злобная и неблагодарная?! Вот тебе от меня подарок! – хлопнула в ладоши, и белки вынесли дудочку. – И что это за свистулька? – презрительно спросил хлеб. – Это, – не обратила внимания на его язвительные комментарии Яга, – дудочка-самогудка. Заиграешь на ней – никто устоять не сможет, в пляс пустится. Сколько будешь играть – столько все будут танцевать, пока замертво не свалятся. – Ага, – пробурчал хлеб, – или пока тот, кто играет, мёртвым не упадёт! – Это я как-то скомороха съела! – засмеялась Ядвина. – Потом неделю ходила, пела и плясала без остановки. Устала и заболела. Братислав с ужасом посмотрел на неё, потом на печь. – Нет, это не он, это кабан, – успокоила его Яга. – Пришлось скомороха выплюнуть и оживить, а он в благодарность мне эту дудку подарил. Бери, поможет! Юноша дудочку в мешок закинул, Ядвине поклонился, за дары поблагодарил. Сапоги надел: – Несите меня к Шумской Майке! – и шаг шагнул. В ушах засвистело, в глазах замелькало, мир завертелся, в мешке хлеб дурью орал. Парень второй шаг сделал – мир остановился, Братислав мягко приземлился в лесу перед огромным дубом и сапоги снял. Они развернулись, каблуком о каблук ударили и не торопясь пошли в обратную сторону. Яга тем временем в расстройстве смотрела на высаженную с мясом раму и осколки разбитого стекла на полу избушки. – Нет, ну на улицу-то можно было выйти, а? Опять волшебные силы на ремонт тратить!
Братислав и хлеб, разинув рты, разглядывали огромный развесистый дуб. – Я что-то не пойму, – сомневался юноша, – мне на него лезть?! – Давай кругом обойдём! – предложил каравай. – Может, ход какой есть? Они пошли кругом дерева и, действительно, увидели большое дупло. – Вот видишь, – гордо сказал хлеб, – одна голова хорошо, а голова с хлебом – ещё лучше! – Я думаю, каравай, сейчас надо замолчать, – тихо сказал Братислав и полез в дупло. Что он думал там увидеть – неизвестно, но когда забрался внутрь огромного дерева, поразился и пространству, и необыкновенной красоте покоев. Высокие потолки, развесистые светильники, инкрустированный пол и стены, стрельчатые окна – всё было невиданным и не поддающимся описанию. – Из чего сделана такая красота?? – прошептал он. – Это всё дерево, – ответил хлеб, – разных сортов. Вот это чёрный орех, это красное дерево, а это фиалковое дерево или палисандр, видишь, всё в коричневых и фиолетовых узорах и пахнет фиалкой, понюхай! Братислав нагнулся и понюхал столешницу – и правда, нежно пахло фиалкой. – Добре дошли, желан гости! – послышался язвительный женский голос. – Так есть хотите, что готовы стол облизать? – перешла она на русский. – Где моя сестра, Шумска Майка? – вместо приветствия сказал Братислав. – Зачем ты её похитила? – Я никого не похищала! – возразила белая дева. – Мне её подарили! Ядвина подарила. – Человек не мешок с картошкой, чтобы его дарить! – угрюмо сказал парень. – Отдай мне сестру! – Ишь ты какой! – усмехнулась красавица. – Так-таки отдай? Запросто? – Говори, что тебе надо, – не сдавался Братислав. – Какую службу от меня хочешь? – Упрямый! – одобрительно сказала она. – Ты крепкий! – дотронулась до руки юноши. – Красивый, – провела пальцем по его щеке. – У тебя огненный нрав! Ты мне нравишься! Ты не такой, как наши парни. Ты лучше! Стань моим мужем! – неожиданно предложила она. Братислав поперхнулся, но смолчал. – У нас будут красивые и сильные дети, мне нужны наследники, чтоб защищали мой дом и мои владения от этих людишек, которые так и лезут, так и лезут, как навозны мухи, – скривилась она. – Ну? Что скажешь? – Как это возможно? – возразил он. – Я человек, ты – нет. – О, это такие пустяки! – махнула она белой рукой. – Это можно всегда, если я захочу замуж! А я хочу! Здесь тебя ждёт богатство и роскошь и самая красивая женщина в мире! – глаза её сверкнули золотистым огнём. – Но ты же, – замялся Братислав, не зная, как сказать, – ты же… – Что? – засмеялась она. – Говори, не бойся! – Старая… – шепнул парень. – Это единственное препятствие? – расхохоталась она. – И всё? Братислав молчал, и белая красавица расценила его молчание как согласие. – Для тебя я буду всегда такой! Самой красивой и молодой! Ты будешь есть и пить со мной, и тогда будешь жить вечно! Хлеб в мешке крякнул: – Кровь невинных младенцев пить будете, это точно! Страшная старуха какая! – Ты её видишь? – удивился юноша. – Я только её и вижу и не понимаю, о какой красотке она говорит! – заявил хлеб. – С кем разговариваешь? – подозрительно прищурилась Шумска Майка. – А если соглашусь, ты отпустишь мою сестру? – спросил Братислав. – О, конечно! Сразу после свадьбы и отпущу! – Нет, так не пойдёт! – твёрдо сказал парень. – Сначала отпусти сестру – потом свадьба! – О! Это истинный мужской характер! – восхитилась Хозяйка леса. – Хорошо! Идём спать, а я её отпущу! – Не верь! – шепнул хлеб. – Нет! – ещё твёрже сказал Братислав. – Отпусти, а потом пойдём спать! – Ну, нет! – заупрямилась красавица. – Завтра отпущу! – Тогда и спать вместе будем завтра! – заявил юноша. – Хорошо! – фыркнула Хозяйка леса, на миг явив страшную старуху. – Иди спать один, слуги покажут куда! А сестру отпущу завтра! Будет по-моему! Упитанные барсуки отвели Братислава в богато убранные спальные покои и стражами стали снаружи; он, не раздеваясь, лёг на кровать, сна не было ни в одном глазу. – Я пойду разведаю, где она, – предложил хлеб. – Потом за тобой вернусь. – А барсуки? – Не заметят. Хлеб потихонечку выкатился за дверь и отправился на поиски Бажены. Его не было долго, или время для Братислава тянулось невыносимо и он потерял счёт минутам. Терпение было на исходе, он собрался уже выглянуть в коридор, как в покои вкатился хлеб. – Нашёл её? – обрадовался Братислав. – Нашёл, это было не сложно, она пахнет так же, как и ты. Пойдём, все стражи спят, – прошептал хлеб, и они выскользнули за дверь. Толстые барсуки спали, мирно похрапывая, и никак не отреагировали на движение в темноте. – За мной! – шепнул каравай. Они пошли извилистыми коридорами, спускаясь где по лестнице, а где – по отлогому сходу, и вскоре пришли в самый низ. – Вон там – чёрный ход, я разведал, – хлеб откатился в самый тёмный угол. – А где же Бажена? – спросил Братислав. – Куда ты меня привёл? – А вон она, в клетке. Парень сразу же увидел решётку, запертую на огромный замок, за решёткой стоял топчан, на топчане кто-то лежал. – Бажена! – робко позвал он. – Сестра! – погромче. – Сестрица!! – громко сказал. – Тихо ты! – шикнул каравай. – Кто меня зовёт? – послышался слабый голосок. – Это я, Бажена, твой брат Братислав! – обрадованно зашептал он, вцепившись руками в решётку. – Братик?! – девочка подскочила к решётке. – Ты пришёл за мной?! Да?! – Да, сестрёнка, я тебя спасу! Бажена заплакала. – Не плачь! – испугался Братислав. – Ты же никогда не плачешь! – Эта злая старуха не давала мне есть и пить, потому что я отказалась ей служить! Она сказала, что когда ты придёшь, она убьёт меня, а мою кровь вы вдвоём выпьете! – Она так сказала? – ошеломлённо пробормотал юноша. – Извините-простите, что прерываю вашу трогательную братско-сестринскую беседу, – вмешался хлеб. – Но нам надо бежать и поскорее! – А это кто? – испугалась Бажена. – Это хлеб, он говорящий, не бойся, – Братислав вытащил из мешка пёрышко соловья и дотронулся им до замка. Замок мгновенно рассыпался в прах, и Бажена с Братиславом крепко обняли друг друга. – Дети! Не время! – напомнил каравай. – Открывай дверь! – Какво е това? Это что такое?! – в темницу влетела разгневанная Хозяйка леса в своём истинном обличье – страшной старухи. Братислав закрыл собой сестру. – Бежать хотите? – злобно спросила она. – А как же твоё слово?! – А твоё? – возразил Братислав. – Ты же не отпустила бы её, а убила, ведь так?! – Это кто тебе сказал? Она? – небрежно указала старуха на Бажену. – И ты веришь ей, а не мне? – она превратилась в ослепительную красавицу. – Разве я могу тебя обманывать?? Это она врёт, паршива девчонка! – Я верю Бажене, она моя сестра! – твёрдо сказал Братислав. – Возьми у него пёрышко, дотронься до двери и убегай отсюда! – шепнул тем временем хлеб Бажене. Девочка так и сделала. – Не останешься? – подошла ближе Шумска Майка, опять перекинувшись в безобразную старуху. – Нет! – А уговор?! – Нет больше уговора, ты сама нарушила его! – Ну, тогда умри! – старуха оскалила зубы и хотела когтями вцепиться в парня, но каравай метнулся ей в ноги, и она растянулась на полу. – Брось в неё крошки! – крикнул хлеб, и Братислав, дёрнув узел, высыпал все крошки на Хозяйку леса. Она завизжала и начала яростно чесаться скрюченными когтями. – Бежим! – Братислав схватил за руку сестру, и они понеслись за караваем как сумасшедшие. Бежали долго, пока Бажена не устала. Остановились передохнуть. Братислав отдал сестре остатки воды из туеска. – Что это было? – спросил у хлеба. – Вошки, – хихикнул каравай. – Крошки превратились в вошки. Правда, складно? Крошки – вошки! Она не знает, что это такое, и пока от них не избавится – погони не будет. Побежали! Бажена вцепилась в руку брата. Ей было очень трудно, дыхания не хватало, ноги были тяжёлые, но она и не думала жаловаться и вешаться Братиславу на шею. Упрямо бежала и бежала. Братиславу казалось, что они промчались уже много вёрст, но хлеб утверждал, что ещё даже полпути не пробежали. – Вы устали, вам надо подкрепиться, – заявил каравай. – Съешьте по кусочку! Братислав отломил немного и передал хлеб сестре. – Ай! – заорал тот. – Ты чего кусаешься?! – Ой! – испугалась девочка. – А что? – Ломать надо! Не кусать! Больно! – Я отломлю, – Братислав отщипнул кусочек и передал Бажене. – Вот вы где! – разъярённая колдунья очутилась перед ними. – А я никак найти не могла! Ну, сейчас я вас! – Доставай соль! – шепнул хлеб Братиславу. – От вошек избавилась? – громко спросил. Старуха рыкнула и приготовилась к броску. – Зря, – сказал хлеб. – Вошки к богатству! Была бы ты богата, как вошь рогата! Пока он говорил, Братислав достал четверговую соль и кинул её в старуху, крикнув: – Соль тебе в очи, головня тебе в зубы, горшок промеж щек! Та зашипела, оказавшись в облаке, из которого никак не могла выбраться. Беглецы опять помчались со всех ног, сил у них как будто прибавилось, за мгновение они пролетали целые вёрсты. – Мы близко, близко! – ободряюще прохрипел каравай. – Ещё немного! Но внезапно опять разгневанная Хозяйка леса преградила им путь. – Попались! – зашипела она. – Уж сейчас-то вас я не отпущу! – Ну, я не знаю, что ещё делать! – сказал хлеб. Бажена спряталась за брата, вцепившись в его рубаху. – Я знаю! – воскликнул Братислав. – Бегите быстрее! – в руке его оказалась дудочка. Каравай с девчонкой рванули дальше, колдунья продолжала надвигаться на парня. Глаза её стали похожи на горящие угли. – Ну, дудочка, играй! А ты – пляши! – и заиграл бодрую плясовую. Старуха, сама того не желая, пустилась в пляс. Уж как её гнуло и корёжило – страсть! Но наброситься на парня она не могла: дудочка мешала. Братислав от одной песни переходил к другой, не менее весёлой, и ноги у колдуньи ни на миг не останавливались. Парень же тем временем не стоял на месте, а шёл и шёл по направлению к родному лесу. Пусть и медленно двигался, но верно. Одна беда – дыхания стало не хватать, но и у Шумской Майки нога за ногу заплетается, сама она обмирает, но пока замертво никак не падает. Вот уже Братислав всё медленнее играет, но и старуха еле ползёт, хотя когти и скрючивает. Наконец юноша дудочку опустил, стоит, еле дышит: «Будь что будет! – думает. – Сестрёнка убежала, она в безопасности!» Хозяйка леса плясать перестала, но даже шаг шагнуть не может – уморил её Братислав. – Что эта негодница тут делает? – раздался громовой рёв. Юноша обернулся – и обомлел: стоит огромный старик, в звериные шкуры облачённый, обросший, словно мхом, длинной бородой, а глаза его, как раскалённые уголья, горят. А рядом с ним – дева в богатой куньей шубе, отороченной белкою, вместо шапки – голова медведя, в руках держит лук со стрелами, направлен который прямо на Хозяйку леса. Взгляд девы не предвещает ничего хорошего. – Как ты посмела сюда явиться?? – ещё грозней вопросил старик, а ратница нетерпеливо пальчиком на тетиве дёрнула, дескать, о чём тут говорить?! Стрелять надо! – Погоди, жёнушка! – положил длань ей на плечо старик. – Ты что молчишь? Дар речи потеряла? – это он уже к Шумской Майке обратился. – Ты чего корячишься? Стой спокойно! И отвечай! Зачем ты здесь? – Дедушка Святобор, я могу сказать! – храбро пискнула Бажена, которую Братислав и не заметил вначале. – Ну, дитя человеческое, говори! – улыбнулся Святобор, верховный бог всех лесов земли. – Она украла меня, посадила в темницу, морила голодом, обещала убить и кровь мою выпить! – отбарабанила девочка. – А зачем ей было это надо, дитя? – звучным голосом спросила Зевана, покровительница зверей и охоты. – Она на брате моём хотела пожениться, а он – нет! – Не пожениться, а замуж выйти, – пробормотала колдунья, ноги которой ещё подёргивались в пляске. – Что ты дрыгаешься?! – рявкнул на неё Святобор. – Успокойся! – Она не может, государь Святобор, – сказал Братислав. – Я на дудочке-самогудке играл, она всё никак не остановится. Зевана расхохоталась. Святобор улыбнулся: – Вот оно что! Ну, гляжу, вы сами справились! Молодцы! Я тебе запретил появляться в наших лесах? Отвечай! – Запретил, – с неохотой ответила колдунья. – Говорил, что если увижу – накажу так, что неповадно будет? – Говорил, – совсем тихо сказала она. – А за что ты её, дедушка Святобор? – с любопытством спросила Бажена. – А за то, девонька, что она молодых парней обольща… – Кхм – кхм! – громко откашлялась Зевана. – За то, что она людей до смерти доводила! – поправился могучий старец. – И как ты её накажешь? – Да превратить в лягушку и надуть, чтоб лопнула! – это уж хлеб свои пять копеек вставил. – Это что за голос из низов? – удивился Святобор. Хлеб выкатился вперёд. – А, это ты, еда человеческая! – ухмыльнулся в бороду старик. – Вот выдумщик! Но так делать мы не будем, это нехорошо! – Отпустите… – жалобно протянула колдунья. – Я больше не буду… – Ты и в прошлый раз так говорила, – покачала головой Зевана. – Муж мой, давай я пристрелю её своей стрелой – и дело с концом. – Нет, – не согласился Святобор. – Я просто сделаю её старухой. – Нет! – взвыла Шумска Майка и давай ругаться на незнакомом языке. – И она никогда уже не сможет вредить пар… людям, но смотреть за своими лесными угодьями сможет. А если опять я тебя здесь увижу, то не жить тебе боле! Поняла? – Поняла, – обречённо ответила Хозяйка леса. – Проваливай! – приказала Зевана, и старуха медленно удалилась, быстрее не могла: ноги болели. – Ну, а вас чем наградить, дети? – с улыбкой спросил Святобор у Бажены и Братислава. – Я хочу… – затараторила было девочка, но брат взял её за руку, и она замолчала. – Ничего нам не надо, государь Святобор и государыня Зевана, – твёрдо сказал юноша. – А вот мама и тятя наши дюже хотели большую и дружную семью, так что пошлите им ещё деток, чтоб радость всем была! Святобор и Зевана переглянулись. – Ну, быть посему! – сказал Святобор. – А тебе, баловница, будет удача в грибах да ягодах, когда в лес за ними пойдёшь. – Брата слушайся, не перечь ему, он у тебя добрый, умный и вообще хоть куда! – улыбнулась Зевана. Святобор на неё строго взглянул, пальцем погрозил, за руку взял, и властители леса пропали. А Бажена и Братислав возвратились домой и обняли родителей, которые все извелись, пока их не было. Братислав вскоре нашёл себе любимую и женился, свадьба была весёлой и шумной, зажили они в родительском доме душа в душу. Ещё бы! С таким-то парнем! Бажена нрав свой резкий укротила, стала не то чтобы мягкой и покладистой, но прежде думала, потом говорила. Всё, что ли, крещёные? Или нет? Про кого забыли, кого обделили? Родителей забыли! Через девять месяцев у матушки и батюшки Бажены и Братислава родились мальчишки, да сразу трое! Вот радости-то было! А потом и у Братислава детки пошли, дядьки не намного их старше оказались, но чего в жизни не бывает! Бабушка Веселина обратилась к Святобору и Зеване за помощью, когда землица из красного угла стонать и плакать начала – вот тогда-то она и поняла, что дело плохо, и попросила их помочь. Ох, и непростая бабушка у Бажены и Братислава! Ну, старость – она такая: человек или мудрым становится или, наоборот, в детство впадает. Мурослава жила долго в большой и дружной семье, всех вынянчила – и своих детёнышей, и человеческих. Вот и сказочке конец, кто придумал – молодец! Хлеб говорящий никто больше не ел, это как-то не по-людски. Он вместе со всеми жил, пока не засох, а это не скоро случилось. Баба-Яга не засохла, каравай просто её пугал. Вот теперь – конец.
Последние комментарии
1 час 36 минут назад
1 час 57 минут назад
2 часов 51 минут назад
5 часов 50 минут назад
5 часов 51 минут назад
5 часов 59 минут назад