Созданная любить и подчиняться (СИ) [Valine] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

На протяжении всего своего существования она знала, ради чего была создана, с какой целью её допустили в этот мир — служить и подчиняться династии Клеонов… Безоговорочно и смиренно выполнять любые приказы императоров, в независимости от их сущности и от собственных убеждений.

Ради императора Демерзель была готова обмануть, убить, предать, сломить и даже умереть… Если так вообще можно было сказать о неживом существе — андроиде, лишённом собственной воли, созданном лишь с одной целью и ограниченном ею же. И она безропотно выполняла возложенные на неё задачи, не позволяя внутренним побуждениям и «чувствам» взять верх над заложенной программой.

Демерзель не противилась, не возражала, не пыталась идти вразрез с волей своего правителя — просто не могла, не была запрограммирована на подобное. Зато она прекрасно — лучше, чем кто бы то ни было другой — знала, что такое преданность и самоотверженность.

Преданная, подобно старому псу, своему императору, Демерзель даже не допускала мысли о том, чтобы пойти против его слова, пренебречь возложенными на неё обязанностями, точное выполнение которых она считала священным долгом.

Вот только верность Эдо Демерзель династия Клеонов, казалось, принимала за слабость, а её желание во всех вопросах быть советником и помощником — за наивную и глупую влюблённость…

И хотя императоры не сомневались в том, что андроид, насколько бы умело ни был сконструирован, всё равно оставался машиной, они не могли не видеть тени сентиментального чувства в глазах Демерзель. Не могли не ощущать мягкости и нежности, которые она вкладывала в каждое своё прикосновение, желая приободрить, передать тепло, доказать, что не уйдёт, не оставит их.

Ох, сколько же лет Эдо Демерзель безропотно и старательно исполняла любые приказы правителей. Сколько лет она терпела их холодность, отчуждённость и равнодушие… Сколько лет позволяла им манипулировать собой и своими чувствами, не прося и не требуя ничего взамен.

А всё потому, что любила. Любила настолько сильно, насколько вообще способно любить творение людей, созданное из металла и обтянутое красивой, но чуждой оболочкой. И ради этой любви Демерзель готова была терпеть бесконечно долгое время, с надеждой взирая в будущее — столь туманное, неясное и пугающее.

Впрочем, будущее беспокоило не только её, но и самих императоров. Правда, в отличие от неё, они думали лишь о собственных жизнях и о том, как бы удержать в руках ускользающую власть… Однако Демерзель их не винила — опять же, просто не могла, будучи скованной по рукам и ногам чувствами к клонам Клеона I.

Наверное, даже если бы императоры пожелали уничтожить планеты, превратив их в прах, Эдо Демерзель всё равно не стала бы противиться их воле — приняла бы её как данность, убеждённая в правоте и непогрешимости рода Клеонов, а если быть точнее, то его клонов, которые все как один были похожи на своего прототипа.

Демерзель не могла забыть Клеона I, не могла забыть о своих чувствах к нему, которые, подобно проклятию — неразрывному и жестокому — преследовали её долгие и долгие годы. Порой Эдо даже думала о том, что было бы намного лучше, если бы кто-то из представителей имперского рода решил избавиться от неё, выбросив, подобно сломавшемуся механизму. Тогда, наверное, ей бы не пришлось страдать…

Не пришлось бы мириться с собственным незавидным положением и с тем, что каждый из клонов Клеона I предпочитал её обществу любовные утехи с наложницами. Не пришлось бы ей тогда наблюдать за тем, как очередная молодая любовница — пылкая, красивая и страстная — покидает покои императора, дабы через считанное время забыть о том, что она вообще находилась в них…

Можно ли было назвать подобное ревностью? Наверное. Хотя Демерзель очень сомневалась в том, что могла испытывать столь сильные и сложные чувства. Вряд ли программа, заложенная в неё, предполагала, что андроид, созданный для беспрекословного подчинения, полюбит своего господина. Однако именно это и произошло. Вот только чувства, испытываемые к императорам, не приносили ни радости, ни умиротворения, ни, тем более, счастья.

Ведь для них она оставалась лишь андроидом — помощником, готовым исполнять любые приказы, советником, к словам которого они изредка прислушивались, понимая их мудрость и значимость. Вот только ни один из императоров не смотрел на Демерзель иначе, и это не могло не удручать её.

Они использовали чувства, заложенные в неё, ради собственных целей… Однако никто из них не заботился о том, чтобы отдать что-то взамен, позволив хотя бы представить, что она важна и значима для них не потому только, что способна выполнить любой приказ, не поколебавшись ни секунды.

Так повторялось вновь и вновь, словно она угодила во временную петлю, из которой не было выхода… И лишь спустя многие столетия, проведённые в тени, Демерзель смогла заметить в одном из представителей императорского рода живой интерес к ней.

Император День смотрел на неё не как на андроида, слугу, помощницу, не просто как на обязательный атрибут. Нет, он смотрела на неё, как взирают мужчины на женщину — красивую, молодую, достойную их внимания. И Демерзель, видя это, не могла не испытывать странного и, вместе с тем, приятного чувства.

Возможно, именно его испытывают настоящие женщины, когда понимают, что их заметили. Эдо Демерзель не была уверена точно, но предполагала, что именно это и называют люди смущением и признательностью. Чувство, вызывающее волнительный трепет, заставляющее жаждать жить, позволяющее взирать в завтрашний день с надеждой.

И хотя Эдо сомневалась в том, что сумела верно истолковать поведение и слова императора о её важном и значимом месте в его жизни, однако она не желала разрушать столь приятную металлическому холодному сердцу иллюзию, продолжая лелеять её, подобно самой ценной вещи…

И теперь, стоя в полутёмных просторных покоях императора Дня, Эдо Демерзель начинала думать о том, что, возможно, её, как она сама их называла, иллюзии — отнюдь не беспочвенны и не глупы. Ведь красноречивый взгляд мужчины, прикованный к ней, заключал в себе потаённые и известные лишь ему одному помыслы и желания.

Император приказал ей явиться в его покои — без разъяснений и без весомых причин — и Демерзель, не в силах противиться воле правителя, явилась тотчас же. И теперь она стояла напротив просторного ложа, спокойно, почти безэмоционально взирая на вальяжно полулежащего на светлых атласных простынях императора, что ни на секунду не отрывал цепкого и заинтересованного взгляда от её фигуры — словно изучал, пытаясь понять нечто важное, ранее недоступное ему…

— Вы вызвали меня, император, и вот я здесь, — решив нарушить воцарившуюся тишину, спокойно и твёрдо произнесла Демерзель, слегка склонив голову в сторону. — Вы хотели что-то обсудить со мной? — спустя секунду добавила Эдо, заметив, как губы мужчины растянулись в скупой улыбке.

— Да, хотел… И, признаться честно, уже давно, — негромко произнёс император, обведя Демерзель продолжительным взглядом, вынудившим её напрячься, сильнее сжав ладони. — Скажи мне, Эдо, я могу рассчитывать на откровенный разговор? — не повышая голоса, спросил он, в ответ на что «женщина» лишь нахмурила светлые тонкие брови, утвердительно кивнув.

— Вы можете доверить мне всё, что пожелаете, император, — понимая, что кивка будет недостаточно, добавила Демерзель, вызвав на лице полулежащего перед ней мужчины короткий и натянутый смешок.

— Нет, ты не поняла… — отрицательно качнув головой, произнёс император, исподлобья посмотрев на Демерзель. — Я хочу, чтобы ты была со мной откровенна, — услышав подобное, Эдо изобразила на лице неподдельное изумление: впервые император говорил с ней таким образом… И её не могла не напрягать подобная откровенность.

— Как пожелаете, мой император, — только и ответила Демерзель, не до конца понимая, что конкретно хочет узнать от неё День…

— Меня давно интересовало, насколько ты схожа с любой другой настоящей женщиной… — не отводя взгляда от андроида, проговорил император и, заметив недоумение на её лице, добавил. — Я слышал, что ты столь же чувствительна и столь же восприимчива к прикосновениям и ласке, как любая из них.

— Я была создана по подобию человеческих женщин… И не отличаюсь от них почти ничем — по крайней мере, моё строение и внешняя оболочка идентичны их, — бесстрастно взирая перед собой, произнесла Демерзель, искусно контролируя свой голос, который, казалось, готов был сорваться в любой момент.

— Но тебе не свойственны человеческие слабости и желания, не так ли? — привстав на просторном ложе, поинтересовался император, заметив, как Эдо согласно кивнула, опустив взгляд в пол.

— А ты способна испытывать наслаждение? — голос императора понизился, даже погрубел, а во взгляде — цепком, пронзительном и сосредоточенном — промелькнул недобрый огонёк.

— Да, способна, — подняв на мужчину спокойный взгляд, произнесла Демерзель, осознав, к чему именно подводил её подобным разговором император. — Как и любая женщина… — услышав подобное, День не сумел сдержать полуулыбки, которая показалась Эдо несколько снисходительной, даже жалостливой.

Бесспорно, заявление о том, что андроид приравнивал себя к настоящим женщинам, немало изумило императора. Возможно, он даже нашёл подобную новость забавной… Вот только Эдо не видела ничего смешного в собственных словах.

И хотя Демерзель действительно не была человеком — лишь очень и очень хорошей имитацией — она всё равно любила приравнивать себя к людям, представляя, что между нею и любой другой женщиной различий нет. Да, в её груди не билось живое человеческое сердце, а все эмоции и чувства являлись ничем иным, как заложенной в неё программой — по-настоящему сложной и уникальной.

Однако приравнивать её к предметам мебели или обычным технологиям Эдо считала неправильным. Ведь машины не могли чувствовать, не могли жалеть о чём-либо, не могли сострадать и любить. А она могла… Вот только эта способность не приносила ей ничего, кроме разочарования и боли.

— Но ведь ты его никогда не испытывала, не так ли? — вопросительно приподняв бровь, поинтересовался День, принявшись мерно постукивать пальцем по подбородку. В ответ Эдо лишь вздохнула — скорее импульсивно, нежели намеренно — и вновь опустила взгляд.

— Моей приоритетной программой является служение и подчинение династии Клеонов… Мои собственные желания и нужды значения не имеют, — словно давно заученную речь произнесла Демерзель, в ответ на что император лишь сдержанно усмехнулся.

— А если я пожелаю, ты отдашься мне? — вмиг усмешка сошла с лица Дня, а взгляд стал тяжёл и пронзителен.

— Если на то будет Ваша воля… — склонив голову в знак почтения, проговорила Эдо, мысленно пытаясь понять, правда ли император желает её, или же он просто играется с ней, проверяя границы собственной власти.

— Разденься, — не терпящим возражения тоном неожиданно произнёс император, заметив, как в светлых выразительных глазах андроида промелькнула тень удивления. Однако противиться приказу господина Демерзель не стала — хотя бы потому, что внутренне хотела услышать нечто подобное уже очень давно…

Ладони потянулись к застёжкам на платье, ловкими и отточенными движениями избавляясь от них. Когда же Демерзель смогла справиться с ними, то неспешно потянула длинные рукава вниз, открывая перед сосредоточенным и изучающим взглядом императора красивое стройное тело — идеальное, лишённое малейших изъянов и дефектов.

Тяжёлое тёмно-синее платье с тихим шелестом ниспало к каменному полу… И Демерзель, оставшись полностью оголённой, подняла на императора спокойный, почти бесцветный взгляд, плотнее сжав тонкие губы. День же, обведя андроида продолжительным тяжёлым взором, удовлетворëнно улыбнулся, обнажив ряд белых зубов.

К его удивлению, тело андроида, несмотря на то, что являлось идентичным телу молодой человеческой женщины, было абсолютно лишено волос, а потому кожа Демерзель казалась гладкой и невероятно нежной, как у ребёнка… От подобной картины День непроизвольно сглотнул, почувствовав сухость во рту.

— Подойди ко мне, — напряжённо произнёс император, удивившись тому, насколько глухо и сипло прозвучал его голос. Услышав приказ господина, Эдо сделала несколько шагов к королевскому ложу и остановилась, продолжив внимательно следить за проскальзывающими на лице мужчины эмоциями.

— Ближе… — негромко проговорил День, сгорая от желания прикоснуться к Демерзель, ощутив мягкость и гладкость кожи под собственными ладонями.

Заметив жажду и нетерпение в выразительных глазах императора, Демерзель, опустив взгляд, сделала ещё несколько шагов, остановившись прямо у просторного ложа, смиренно ожидая дальнейших его «указаний» или же действий. Однако День, к огорчению андроида, медлил, вынуждая Эдо испытывать смешанные чувства…

В какой-то момент Демерзель даже подумала о том, что подобный приказ Клеона являлся ничем иным, как проверкой — умелой и продуманной манипуляцией, которая была для него сродни игре, развлечению. И теперь, осознав, что андроид в своём стремлении угодить способен зайти настолько далеко, император хотел прекратить эксперимент…

Однако Демерзель даже не догадывалась о том, что теперь, узрев её обнажённой, открытой, смиренной пред его волей, император больше, чем когда-либо в своей жизни, возжелал заполучить её — почувствовать близость «женского» тела, ощутить нежность кожи под горячими ладонями, стать единым целым с той, что долгие годы была рядом с ним, следуя по пятам, подобно тени.

Когда же Эдо почувствовала прикосновение мужской руки к обнажённой коже, она не смогла сдержать резкого вдоха. Взгляд её глаз — выразительных и чистых — в то же мгновение опустился на покоящуюся на небольшой груди ладонь, и она непроизвольно коснулась тонкими пальцами запястья императора, прикрыв веки и блаженно улыбнувшись.

Император же, заметив реакцию Демерзель на прикосновение, сильнее сжал ладонь, проведя подушечками пальцев вдоль нежно-розового ореола, мягко и чувственно коснувшись возбуждённого бутона. Подобное прикосновение — мимолётное, но сладостное и приятное — вызвало в теле Эдо мощный импульс, и она, словно ужаленная, вздрогнула, сильнее прижавшись к мужчине.

На мгновение Демерзель подумала о том, что большего наслаждения она испытать уже не сможет, однако, когда император, наклонившись к её груди и обдав кожу горячим дыханием, провёл языком по ореолу, чувственно задев вершину, она горько пожалела о подобных мыслях…

День же, тяжело посмотрев на неё исподлобья и хищно улыбнувшись, вновь припал губами к небольшой острой груди, однако в этот раз его прикосновения показались Демерзель ещё более горячими и жадными… Теперь император не просто нежно касался её груди, задевая чувствительные точки — нет, он едва ли не впивался в мягкую и на удивление тёплую кожу андроида, губами обхватывая возбуждённые бутоны, посасывая их, несильно, но ощутимо царапая зубами.

Это было похоже на безумие — неправильное и необъяснимое — однако Демерзель, охваченная жадными и горячими ласками своего императора, даже не думала о том, чтобы прекратить… О нет, слишком долго она ждала, слишком долго верила, представляя в красках свидания со своим господином.

Однако даже в «мечтах» Эдо и помыслить не могла, что окажется в покоях императора, что разделит с ним ложе, даря ему удовольствие и получая удовольствие в ответ. Нет, подобное даже не приходило ей в голову, а потому откровенные и алчные прикосновения губ и языка Клеона выбили почву у неё из-под ног, вынудив превратиться из рассудительного и уравновешенного андроида в безвольную и одурманенную куклу.

Император же тем временем, ни на секунду не отрываясь от искусно «изваянного» тела Демерзель, покрывал горячими и жадными поцелуями её тело — от длинной и изящной шеи и линии острых ключиц до плоского живота и ниже… Желая облегчить себе задачу, Клеон аккуратно опустил андроида на смятые простыни, склонившись над ней.

В глазах его — столь родных и знакомых — туго сплелись желание и восхищение, и он, помедлив мгновения, провёл кончиками пальцев по бледному телу Эдо, наслаждаясь нежностью кожи, столь похожей на человеческую.

Каждое невольное движение Демерзель, каждый её выразительный вздох, каждое мимолётное прикосновение действовали на императора сильнее самого крепкого вина, вынуждая проявлять нетерпение. На секунду День даже подумал о том, что никогда в жизни не испытывал ничего подобного… Никогда в жизни он не желал никого настолько сильно. Только её — его преданную и самоотверженную Демерзель, его помощника, советника, союзника.

Будучи всегда рядом с ним и с его братьями, она никогда не роптала и не жаловалась на собственное положение, принимая волеизъявление своих господ как данность — непреложную и неоспоримую. И единственное, что он мог дать ей в ответ, это себя. Дать верному андроиду возможность почувствовать, что значит быть желанным и любимым.

Именно поэтому его прикосновения с каждой секундой становились всё более уверенными и бесстыдными, а сдерживаемые из последних сил полувздохи-полустоны всё более откровенными. Руки императора блуждали по телу Демерзель, изучая, обводя каждый изгиб, а губы касались мягкой и удивительно тёплой кожи, прокладывая дорожку от ложбинки между грудей до лунки пупка и ниже, вынуждая её поддаваться навстречу сильнейшим импульсам, мотая головой из стороны в сторону.

Когда же Клеон, опустившись на колени перед ложем, коснулся губами лона Демерзель, она дёрнулась всем телом, возведя взгляд к потолку. Ладони андроида с силой сжали ткань простыни — импульс, заложенный умелыми мастерами, о котором не догадывалось даже их творение. Впрочем, тогда никто и подумать не мог, что их изобретение будут использовать в подобных целях…

Император же, насладившись реакцией Эдо на его дразнящее прикосновение, вновь припал губами к её лону, с удивлением почувствовав на языке влагу. На мгновения отстранившись от обнажённого тела, Клеон напряжённо нахмурился, пытаясь свыкнуться с собственными ощущениями от происходящего.

И, поймав на себе цепкий и пронзительный взгляд Демерзель, в котором читалась ничем не прикрытая просьба, — даже мольба — император вновь припал губами к лону, принявшись жадно и страстно ласкать языком нежную плоть, наслаждаясь тем, как извивается под ним андроид, импульсивно толкаясь бёдрами навстречу умелым ласкам.

В голове Демерзель в этот момент, казалось, происходило более тысячи операций, которые, подобно бессчётному числу программных кодов, сменяли друг друга, вынуждая испытывать нечто странное, ранее недоступное, но, вместе с тем, совершенное и неповторимое — высшее блаженство.

Импульсы — острые и мощные — подобно разрядам тока пронзали тело Демерзель, вынуждая её змеёй извиваться на ложе, беззастенчиво поддаваясь бёдрами навстречу губам императора. Яркие вспышки ранее неизвестного наслаждения пронзали андроида, вызывая целый каскад эмоциональных вспышек в искусственном разуме.

И уже через считанные секунды Эдо Демерзель, не отдавая себе отчёта, огласила императорские покои выразительным и несдержанным стоном, который стал музыкой для ушей Клеона, вынудив его самодовольно и хищно улыбнуться, проведя языком по губам, влажным и припухшим.

Демерзель же лежала на постели, распростёршись на измятых простынях, устремив изумлённый и выразительный взгляд в потолок… В разуме андроида по-прежнему творился сущий беспредел, словно некто смог занести в него вредоносный вирус, подчинив поистине сложный механизм собственной воле.

То, что происходило после, Демерзель запомнила в малейших деталях, запечатлев каждую из них в памяти…

Страстные и горячие поцелуи, жадные прикосновения губ к лицу, шее, плечам и груди, первый гортанный стон императора, что разнёсся по просторным покоям в тот момент, когда он вошёл в Демерзель, с силой сжав ладонями ткань одеяла.

Сплелись в любовном и сладострастном танце два тела, на которых, словно на чистых полотнах, отражались блики светильников. Император двигался ритмично и быстро, не в силах сдержать разрывающего его изнутри желания. И каждый его толчок, каждое прикосновение горячих бёдер вынуждало Демерзель синхронно поддаваться навстречу, сильнее разводя стройные бледные ноги, позволяя Клеону глубже проникать в неё.

Ладонь Эдо, что покоилась на его пояснице, спустилась ниже, с силой сжав кожу на бедре… Казалось, она желала, чтобы император был ещё ближе к ней, чтобы он стал с ней единым целым во всех смыслах этого слова. Демерзель жаждала не просто поверхностных ласк — нет, ей хотелось сполна насладиться каждым мгновением столь важного для неё момента — момента её единения с тем, кого она преданно и горячо любила…

И пусть он был лишь умело воссозданной копией Клеона I — лишь его тенью, лишённой выраженных индивидуальных черт — Демерзель было всё равно. Ведь его внешний облик являлся зеркальным отражением облика истинного императора. А его прикосновения, жадные, горячие и бесстыдные, вызывали внутри андроида целый каскад «эмоций», которые, подобно разрядам тока, пробегали по тонким проводам и кабелям, искрами разверзаясь в голове.

И когда Клеон отзывался на её импульсивные, порождённые нестерпимым желанием вновь испытать наслаждение движения, она позволяла себе не сдерживаться, прогибаясь в пояснице, извиваясь, подобно змее. Руки Демерзель беззастенчиво блуждали по покрывшейся бисеринками пота мужской спине, а её губы беспрерывно касались шеи и плеч императора, оставляя на коже нежные поцелуи.

Император же совершал глубокие и ритмичные толчки, приподнимая бёдра Эдо над смятыми простынями, меняя угол проникновения… Его стоны — несдержанные и глухие — вторили вздохам андроида — точной и невероятно натуральной имитации человеческих.

Когда же удовольствие накрыло императора с головой, вынудив протяжно и глухо простонать, уткнувшись лицом в шею Демерзель, он почувствовал, как тонкая и нежная ладонь опустилась на его голову, несильно, но ощутимо сжав тёмные пряди волос. Ласковое прикосновение, таящее в себе бессчётное число невысказанных слов, дарило чувство уюта и теплоты. А ощущение близости приятно согревало душу, изгоняло посторонние мысли, оставляя лишь приятную и столь желанную пустоту…

— Ты всё ещё любишь его? — уже после произнёс День, устроившись на мягкой поверхности ложа, принявшись лениво и невесомо гладить спину Демерзель, проводя костяшками пальцев по выпирающим позвонкам.

— Его, Вас… Есть ли разница? — Эдо не понадобилось много времени, чтобы понять, кого именно имел в виду император. — Это моё предназначение, от которого я никогда не откажусь.

— Удивительно… — задумчиво и несколько отрешённо произнёс День, чем привлёк внимание Демерзель. — Мои предшественники были настолько слепы, что даже не заметили, насколько ценным являлось сокровище, которым они обладали, — добавил он, коснувшись губами выпирающего шейного позвонка, вынудив андроида едва заметно вздрогнуть.

— Вы пожелаете, чтобы я стёрла произошедшее между нами из памяти? — неожиданный вопрос Демерзель немало изумил императора. И он, сомневаясь в том, что правильно понял андроида, устремил взгляд на красивое бледное лицо, в ту же секунду прочтя в голубых выразительных глазах уверенность и убеждённость в сказанном.

— Нет, не пожелаю, — нахмурившись, ответил День, почувствовав, как расслабилось тело андроида, а черты лица смягчились, лишившись резкости и грубости линий. — Не представляю, как подобное вообще могло прийти тебе в голову, — спустя секунду добавил император, вызвав на губах Демерзель радостную и признательную улыбку.

Прошло меньше получаса прежде, чем император, утомлённый событиями прошедшего дня и «обессиленный» испытанным удовольствием, заснул на груди Демерзель, сжав её руку в своей, переплетя их пальцы…

Андроид же, подобно заботливой матери, водил свободной ладонью по вьющимся волосам мужчины, нежно и ласково поглаживая его шею, чувствуя, как он едва заметно вздрагивает, что-то невнятно шепча сквозь сон. И в этот самый момент губ Эдо касалась улыбка — лёгкая, сдержанная, но, вместе с тем, искренняя и даже мечтательная.

И в этот самый момент она чувствовала себя нужной и желанной. Она чувствовала себя женщиной. Не андроидом, не машиной и не грудой железа, но живым существом, обладающим чувствами, которому свойственны радость, нежность, умиротворение и любовь.