В город пришла гроза (СИ) [_Asmodeus_] (fb2) читать онлайн

— Да ну вас к… к… — Робер дернул веревку выключателя, обшаривая стол. Под зеленым плафоном зажегся свет. Права, паспорт, телефон.

— К кошкам, — подсказал Марсель, подпирая плечом косяк, вероятно опасаясь, что без него тот завалится. — Рокэ, оно умеет злиться, — веселился он. Рокэ лишь рассеянно повел плечом. Расстроен. Ну, может, слегка. Если такое вообще возможно. Но, как всегда, скрывает.

— И куда ты собрался возвращаться? — вопрос — а это был именно вопрос — больше походил на утверждение. За Рокэ вообще водилась странная привычка вопросов избегать. Сначала это казалось безразличием. И, видит Создатель, Робер практически успел смириться, но разглядел под маской безразличия привычку. Рокэ не объяснялся, не просил, не задавал вопросов, не оправдывался, не ругался. За него это обычно делал Марсель.

Робер лишь уперся руками в стол, виновато опустив голову. От вспыхнувшей внезапно злости осталась лишь горстка пепла.

Ни Алва, ни Валме не были должны ему решительно ничего. Это он был им должен. Причём столько, что в жизни не расплатится.

После смерти матери Ро свалился им как снег на голову. За последние пару лет он похоронил всю семью: троих братьев, отца, бабку, но умудрялся как-то держаться. Последними к праотцам отправились с месячной разницей дед и мать. Жизнь рухнула.

Эпинэ думал, хуже уже не будет, но в очередной раз ошибся.

Внезапно объявившиеся на похоронах родственники размахивали какими-то бумажками и чего-то от Робера хотели. Как оказалось позже — многого. Роберу хотелось лишь, чтобы они оставили его в покое.

«Старый маразматик» несколько раз переписывал завещание, а после смерти внуков и сына — со слов громкой двоюродной тетки Амалии — рехнулся окончательно и лишил единственного живого внука наследства, переписав все на табор по сестриной линии. Мараны, естественно, раскаивались и всячески сочувствовали, но с постным видом выставили многоюродного племянника из дома. Флаг в руку, барабан на шею. Из окон в спину ему смотрели аж четырнадцать любопытных глаз. Амалия и Альбин до этого не снизошли. Побежали, вестимо, оценивать фамильные подсвечники.

Мать завещания составить не успела.

Так и оказался Робер ни с чем и практически на улице. В Олларию из пригорода он добирался на попутках, надеясь сохранить денег хотя бы на пару ночей в хостеле и найти за это время работу или хотя бы подработку. Учебу было решено временно оставить. Но такие «временно» обычно превращаются в «навсегда».

В тот же день его перехватил один из немногочисленных «клубных» знакомых, номера которых Робер набирал, только идя нажираться в бар, благо в последние пару лет поводов набиралось достаточно, чтобы уходить в запои, но недостаточно, чтобы спиться окончательно. У них и общего-то ничего не было кроме пары вечеров вина и тонто, но Робер прожил у него аж три месяца до Летних Волн, не заплатив ни тала — Альдо оскорблялся на любые попытки возвращения долга — и «отрабатывая» долги на неофициальной должности личного водителя.

Пахло все это дурно, но сил думать еще и об этом у Робера не было. Последние сбережения были потрачены на похороны, а дедовы счета после приснопамятного покушения, прозванного едва ли не терактом, были заморожены. Анри-Гийома признали невменяемым, но его завещание было составлено ранее, поэтому имело юридическую силу.

«Прошлое мы оставляем где? В прошлом», — подмигивал ему Альдо, сверкая белоснежными зубами. Засранец был крайне обаятелен. Робер не удивлялся тому, что люди доверяли ему свои деньги.

Альдо вообще, не имея ни какой-то постоянной работы, ни приличного наследства, как-то умудрялся жить на широкую ногу и спускать огромные деньги на развлечения. Деньги, которых, как оказалось позже, у него и не было. Узнав о наглости его финансовых махинаций, Эпинэ присвистнул. Альдо, будучи кем-то вроде личного финансового управляющего, умудрился насолить куче народу от сектантов до мелких и крупных предпринимателей, и теперь эти самые «все» хотели его крови. Как один человек мог натворить столько и получить по шее только сейчас, казалось загадкой, но взялись за него основательно и потрясая толстенькой папкой с доказательствами.

Дело обещало быть громким, но по дороге в суд горе-предприниматель на полной скорости влетел на новенькой феррари в крайне удачно выкатившуюся на дорогу фуру. Услышал об этом Робер, сидя во взятом напрокат костюме в зале, из которого должны были вызывать свидетелей. Теперь необходимость в этом действе отпала.

Робер уже собирался с не особо чистой совестью удалиться в свое «никуда», когда с удивлением узнал в одной из потерпевших свою двоюродную сестру.

Катарина, как он слышал то ли от деда, то ли от матери, года три назад успешно вышла замуж. Правда, судя по характерно выпирающему животу, вынашивала уже второго ребенка. Робера от такого зрелища передернуло. Вряд ли девочка по доброй воле пошла к алтарю с мужчиной в два раза старше себя, но это было не его делом.

Встреча оказалась, мягко говоря, неожиданной, хоть и в каком-то смысле радостной. После Маранов было крайне приятно вспомнить о наличии адекватной родни, пусть и не столь многочисленной. Катари промакивала глаза платочком и жалела треклятого Альдо, который, по ее мнению, заслуживал тюрьму, но не смерть, а Роберу хотелось провалиться сквозь землю — он, в отличие от горюющей по подонку сестры чувствовал себя едва ли не прекрасно и оплакивать своего благодетеля не стремился.

С Катари терся кто-то суетливый и разговорчивый, оказавшийся ее адвокатом и сетовавший на то, что не сможет отработать возложенного на него доверия. Мужчина не стал дожидаться когда их друг другу представят и вклинился в неловкую беседу сам. Так они с Марселем познакомились во второй раз. Первый был лет пятнадцать назад. Ещё до того как дед порвал со всеми бывшими друзьями.

— Робер, сядь и успокойся, — вернул в настоящее голос Валме. Пустозвонить тот не стал и буквально впихнул Эпинэ в ждавшее своего часа кресло. — Ну не хотели мы тебе говорить, ты же опять начнёшь жрать себя, а я на твою кислую физиономию насмотрелся на годы вперёд.

— Вы могли мне рассказать, а не…

— Ро, — предупреждающе произнес Рокэ. Он прошел в комнату, смахнул документы обратно в стол и присел на его край.

— На дворе трава, на траве дрова, выдворим мы твоих Маранов вширь двора обратно на дровяной двор.

— Обязательно в ширь? — поинтересовался Алва.

— И никак иначе.

— Если ты хочешь рациональное объяснение, то оно у нас есть, — Рокэ раскурил сигарету о горящую на подоконнике свечу. — Но сейчас оно тебе не нужно.

— Мы к этим уродам подбираемся уже года три как, — Марсель присел на корточки и уперся подбородком в сложенные на подлокотнике руки, но передумал и взобрался на него с ногами, потеснив Робера и принявшись беззастенчиво ворошить его волосы. Робер потупил взгляд. — Ладно, не совсем мы. Скорее мой папенька, но Лионель с них еще за Сэ не спросил. Правда, — Валме задумчиво пожал плечами, — то, что они разинули пасть на Эр-При стало для меня неожиданностью. Особенно после покушения на Арлетту.

— Жизнь полна неожиданностей, — философски изрек Рокэ. Вот уж он точно пояснять ничего не хотел, но смотрел внимательно и с каким-то странным нечитаемым выражением на смуглом лице. — Правда, пока их причастность недоказуема.

— Ключевое слово «пока»!

— Он еще маленький, но скоро всему научится, — кивнул на Марселя Ворон и снова затянулся. Красиво. Только он так умеет. — Тебе тоже нужно доучиться. И Бертрам со мной полностью солидарен.

— А то эта моль паршивая такие дыры в госбюджете прожрала, что я скоро, клянусь, сам к ним ворвусь и всех перестреляю.

— Ты спрашивал, почему я держу табельное в сейфе, — Рокэ устало прикрыл глаза. — Пожалуйста.

— В любом случае, всё на Маранов твой дед переписать не успел, просто из этих источников божественный нектар теперь сосут не предприятия, как было до того как Анри-Гийом сберендил, а всякие придурки. Коллективно. А тебя выпихнули. Да и не особо-то ты сопротивлялся.

— Я вообще не должен был иметь со всем этим дело, — Робер сдался и прижался к гладящей руке. Что вообще между ними происходит? Они с Марселем «гостят» у Рокэ уже месяца два. Неужели это никого не смущает?

— Потому что твой отец решил сделать вид, что тебя не существует. Твои братья были на тебя совершенно не похожи, а ты по складу ума не борец и не политик, — Рокэ, как обычно, рубил с плеча. — У Эгмонта получилось донести это до Анри-Гийома, а он уже насел на Мориса. К тому же они заигрывали с местной мафией, а астрологи предвещали им всем долгую и счастливую жизнь.

— Кроме меня.

— Кроме тебя, — любезно согласился Рокэ. Пепельница, в которую он вжал докуренную сигарету, стоила как билет до Багряных земель. Туда и обратно. — Это нужно запить.

— Ты, как всегда, кругом прав, — Марсель щелкнул пальцем по кончику носа Робера. Тот недоуменно уставился на Марселя в ответ. — Рокэ, он выглядит так, будто хочет что-то нам сказать.

Робер, смутившись, на пару секунд потерялся, но взял себя в руки:

— Дед…так ударился в политику, что забыл про виноградники, фермы и…

— Лазурный берег? Да, непозволительная роскошь.

— Там такие пляжи! — Марсель едва не вскочил от возмущения. — Запускать — кощунство. Старый греховодник закрыл лодочные станции. А из Рафианского порта ходят такие премилые экскурсионные кораблики. Раньше останавливались в Эр-При, теперь заворачивают и ползут обратно.

— Все исключительно ради корабликов.

— Иногда думаю о том, что децентрализация власти была ошибкой, — поделился Валме.

— Тогда бы всяким Манрикам не пришлось даже из столицы выезжать. Все под рукой.

— А так они распылились по всему Талигу, не отловишь.

— Бартраму бы пришлось считаться еще и с ними, — напомнил Рокэ.

— Ему бы точно это не пришлось по вкусу… — Валме снова задумчиво поворошил чужие волосы. — Это было бы… Печально.

— То есть, подводя итоги, вы все-таки мной пользуетесь? — Роберу стало забавно. Марсель и Рокэ тепло переглянулись.

— Исключительно из великой искренней любви и симпатии, — Марсель пальцем приподнял лицо Робера за подбородок. Губы Рокэ изогнулись в полуулыбке.

Это воскресило в памяти прошлый вечер.

Рокэ подбирал услышанную мимоходом песню на гитаре, Марсель на правах радио болтал о какой-то ерунде, Робер сидел на диване, развалившись на мягких подушках, и смотрел в потолок, ловя вертолеты. Обычно он пил немного, но в этот раз слегка перебрал.

Марсель положил голову ему на колени и, потянув на себя его ладонь, водил по ней подушечкой пальца. Щекотно, но приятно. Темно, сонно. Он о чем-то пошутил, Робер рассмеялся. Диван сбоку прогнулся — к ним подсел Рокэ. Когда-то они так уже сидели. Тогда Робер еще был «Ро», а дед еще не запретил возить внуков в Савиньяк и не ненавидел Валмона. По крайней мере, открыто.

Сколько было Роберу? Лет семь? Восемь? Пятнадцатилетний Рокэ тогда казался недосягаемо взрослым. Да и сейчас ничего не изменилось. В последнее время они проводили свободные вечера так. Он практически привык к внезапным прикосновениям — Марсель был очень тактильным и постоянно норовил то ухватить за руку, то обнять. У Рокэ прикосновения были покровительственные и какие-то…

Значительные. Да, значительные. Правда, как их воспринимать Робер так и не понял. Если бы его так касалась женщина, он бы чувствовал себя влюблённым. Но сейчас это чувство не могло быть влюбленностью. Не могло и все. Но, казалось, было.

Рокэ слегка потянул Робера на себя, чтобы тот опустил голову ему на плечо, и Робер повиновался, замирая. Макушки коснулось теплое дыхание. Затем оно сместилось на лоб, прошлось по носу. Ро открыл глаза. От Рокэ пахло вином и чем-то слегка цветочным. Происходило то, что витало в воздухе последние недели две. Это было как зарождающаяся, клубящаяся тучами гроза, еще не разродившаяся молниями, но готовая это сделать.

Робер почувствовал как грудь сдавливает, а голова идёт кругом еще сильнее. Он не помнил, кто сделал первый шаг, но поцелуй оказался неожиданно нежным, практически осторожным, хоть и глубоким. Первым.

Робер как-то так целовал обычно девушек, но, скорее, по необходимости чем из великих чувств. Обычная прелюдия, ступенька к чему-то большему. Но кратковременное тепло вспышкой согревало, оставляя после себя пустоту. Он уже и забыл, что от поцелуя можно что-то чувствовать. Сердце взбесилось и стучало в грудную клетку, словно за ним кто-то гнался. Робер и не заметил, как положил свободную руку на чужую шею, чувствуя пульс.

Рокэ тоже что-то чувствует? Или это отголоски его сердцебиения?

Снизу раздался смешок:

— Это было прекрасно…

В поцелуе забыться,

Но жадность — порок,

Страстью надо делиться.

— За глагольные рифмы скоро начнут сажать в Багерлее как за государственное преступление, — отстранившись, Рокэ откинулся обратно на подушку и закинул ногу на ногу, облизывая покрасневшие губы. Тонкие, резко очерченные. — И все благодаря тебе.

— Каюсь, грешен.

— Почему? — подал голос несколько ошалевший Робер.

— Это примитивно, — пояснил Рокэ.

— Что…

— Глагольная рифма.

Эпинэ окончательно растерялся. Последнее, о чем он сейчас думал – глагольные рифмы.

— Да-да, мы поняли, не мешай, — Марсель ухватил Робера за ворот футболки и потянул вниз, замирая, когда чужое лицо приблизилось практически вплотную. — Он очарователен в своей наивности. И ведь не против, в самом деле. Я думал, что Марианна шутила, когда говорила, что он вспоминал о тебе подозрительно часто.

— Я все еще здесь, — хрипло напомнил о себе Робер, прекрасно понимая, что Валме его провоцирует специально. За спиной звякнуло — Рокэ взял со стеклянного столика бокал.

— Он вспомнил, как разговаривать, теряешь хватку. Но при упоминании Марианны глаза уже не на мокром месте. Прогресс.

Низкий смешок.

— Сами его с ней познакомили, нам и расплачиваться, — Робер практически увидел, как Рокэ прикрывает глаза ладонью.

Ответить ему не дали.

Марсель целовался иначе. Угол был неудобным, но его это не беспокоило. Он практически кусался, не заботясь о чужом комфорте, вылизывал губы и улыбался. Даже сквозь поцелуй. Не ответить было невозможно…

— Ро, — в очередной раз выдернул из воспоминаний голос Рокэ. Взгляд Робера обрел осмысленность. — Завтра на мои плечи возвращается одна неподъемная ноша.

— И я узнаю об этом только сейчас? — Марсель округлил глаза. Наигранно, но крайне забавно. Робер даже улыбнулся.

— Какая? — заинтересовался он.

— В порыве альтруизма, сей достопочтенный эр имел глупость оформить опеку над одним крайне сложным вьюношей, — охотно пояснил Марсель, но Робер ничего не понял.

Рокэ меланхолично постукивал пальцами по столу. За окном сгущались тучи. Молчание затянулось, поэтому Валме продолжил:

— После смерти Эгмонта Мирабеллу лишили родительских прав. Младших забрали к себе ближайшие родственники, но оплачивать обучение старшему они позволить себе не смогли.

— Дикон в Олларии? — не поверил Робер.

— Пока нет, — Рокэ открыл окно, пуская в комнату запах дождя и уличный гул. — Возвращается из Ноймара.

— Военная академия из кого угодно сделает человека, — Робер задумчиво закусил губу.

Алва едва заметно двинул плечом и отвернулся к окну.

— Они не ладят, — прояснил очевидное Марсель. — Возможно у тебя получится найти с ним общий язык? Эгмонт уважал Анри-Гийома.

— Эгмонт не уважал никого, кроме себя, — Эпинэ помрачнел, но задумчиво кивнул.

— Осень пришла, — неопределённо проговорил Рокэ. На долю секунды полумрак комнаты осветила вспышка молнии.

Раз, два, три…

До них докатился глухой низкий рокот. В город пришла гроза.