Под солнцем и богом [Хаим Калин] (fb2) читать постранично, страница - 175
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Шабтай едва помнил себя, пока катушка матча раскручивала свою снасть – когда рваную, а когда и вовсе исчезающую. Задавленный воплями болельщиков и перипетией судьбы кубка, а значит, и своей собственной, отведавшей столько, что и чаша стадиона мала, он смахивал на перепуганного, забившегося в угол мальчугана. То хватался за сиденье кресла, то вжимался в спинку, беззащитно горбясь, но из штопора дрожи не выходя. Отпустило лишь за минуту до финального свистка, когда арифметически стало ясно: семь очков «Киндеру» не отыграть. Он встал на квелые ноги и потопал к запасным, которые давно вскочили со своих мест. Выглядел при этом скорее растерянным, нежели смаковал триумф. Стан «зеленых» в полном составе ринулся на площадку, как только прозвучал финальный свисток. Повалил на паркет сотоварищей, завершавших матч, – образовалась куча мала. Позже, всласть потискав друг друга, «зеленые» запрыгали в дикой, полуязыческой свистопляске. С гиком отскакав, кинулись к Казлаускусу. Обняв его по-очереди, стали подбрасывать в воздух. Протестуя, тот махал руками. Шабтай стоял все там же, смешавшийся, одинокий, никем не замечаемый. Казалось, уязвлен равнодушием к своей персоне, подлинной виновнице тожества. На самом же деле мысленно заскочил в прошлое, да столь далекое, что и знать того не мог. Словно наяву, обозревал душегубов своего деда, не отличая их от мелькающих на арене лиц. Этот сюрреалистический рапид выбрасывал все новые и новые подробности, одновременно разветвляясь на параллельный, не уступающий в драматизме сюжет. Той же ветви, грубого замеса народ, но обличье сострадания, тепла. Спускаются в подвал, в руках тарелка супа, казанок картошки. Там, в подземелье, его мать, подросток, вытолкнутая родителями из гетто перед погрузкой в эшелон. Он поднял глаза – с противоположной трибуны ему кто-то машет. Присмотревшись, узнал президента Литвы. Взмыл сомкнутые в кистях руки над головой, отвечая на приветствие. Его лицо наконец озаряется, сливаясь с всеобщим триумфом. Тут оба ролика, неясно как ужившись, синхронно исчезают. Но сознание, судорожно дыша, мигом обновляет сюжет. Торжествует героика дня: танкеры, газопроводы, табло биржи, недавние кухаркины дети в Букингемском дворце. Панораму разворачивают движимые и недвижимые горизонты, пьянящие, уносящие в даль. Спустя минуту вторгается помеха – облачко, взявшееся неизвестно откуда. Хочется сдуть, но не выходит: оно разбухает, темнеет зловеще, замыкает на себе внимание. «Что за катакомба – не рассмотреть! А распахнутые клетки? Зверинец? Да нет… Силуэт человеческий, кроссовки, глаза натугой горят… Постой! Не тот ли гонец, выпотрошивший в Йоханнесбурге душу? Нашел время… Чем мог, помог тогда я ему! Лекарства, билет, перевязал! Ах, да! В Мюнхен он летел. То-то кололо, путало… Но с чего бы все это? Прошлое ворошить? Передел, счеты? Какие? Давно разобрались: кому больше, а кому то, что вышло. Одним пить из кубка, другим – его натирать. Ну его к лешему! Почему вспомнил, не знаю… Смотри, «Жальгирис» строится для фото, торопись. За этот миг, но с позолотой истории, шесть миллионов вбухал. Вот тебе на! Не зовут даже… Ничего, зарплаты придержу – вспомнят». Шабтай отчаянно машет Казлаускасу: меня подождите. Тот соображает наконец, слегка конфузясь: фотографироваться без главы дома, как минимум, неприлично. Встает с корточек, сообщая прессе: чуть позже, не все в сборе. Проморгав контакт, игроки теряются: кого не хватает? Шабтай глядит на герб своей мечты, распавшийся, переминающийся, и… не может пошевелиться. Что-то невидимое держит, зовет оглянуться, но, кроме носового платка, наполовину высунувшегося из
Последние комментарии
1 день 18 минут назад
1 день 8 часов назад
1 день 23 часов назад
2 дней 2 часов назад
2 дней 3 часов назад
2 дней 3 часов назад