Железо и серебро [Мария Витальевна Гуцол] (fb2) читать онлайн

Гуцол Мария. Красный вереск 2.Железо и серебро

Анне Греймур нет дела до пугающих сказок о фейри. Она работает в полицейском морге Байля и каждый день имеет дело с вещами гораздо более страшными. Но однажды к ней на секционный стол попадает странная женщина, совсем не похожая на человека, и в сны Анны приходят пророчества о смерти, а в явь — видения крови на руках убийц.

В темноте прячутся кошмары, вода озера становится красной от крови и путаются под ногами тропы Другой стороны. Правда ее обманчива, правосудие жестоко и горчит на вкус вино мертвых.

ЖЕНЩИНА С ХОЛМОВ

1

Меньше всего Анне Греймур хотелось выходить из машины на стылый февральский ветер. И видеть то, что ей придётся увидеть.

Женщина. Около тридцати. Ножевое. Тело успело остыть.

Земля под ногами оказалась замёрзшей и седой от инея. Бледная трава льнула к ней, спасаясь от ветра. Щерились ветками кусты, желтели ленты ограждения.

Возле ленты переступала с ноги на ногу детектив Ноймар, рядом с ней маялся констебль. Второй патрульный сидел в машине, рядом с полицейским авто притулилась безликая легковушка детектива. Фургон криминалистов стоял чуть в стороне.

Анна плотнее запахнула пальто, забрала с заднего сиденья рабочий чемоданчик и пошла к полицейским.

Труди Ноймар, детектив из отдела по особо тяжким, уныло отсалютовала ей. Констебль Рон Нейсмит шмыгнул носом. В патрульной машине шипела рация, иногда прорывался голос диспетчера.

— Привет, док, — сказала Анне детектив Ноймар и приподняла ленту ограждения. — Эксперты скоро закончат, и она твоя. Найди мне там хоть что-то хорошее.

— Кто у тебя напарником сейчас? — спросила Анна. — Адамс?

— Он толковый, — Труди пожала плечами. — Хотя занудный хрен, конечно.

Констебль хмыкнул. Греймур пригнулась и шагнула под жёлтую ленту.

Парни из отдела криминалистики и идентификации действительно заканчивали. Один из них обернулся и махнул Анне рукой.

Там, где землю напитала кровь, она раскисла. Анна обошла по дуге тёмное пятно. Рядом отпечатался след от ботинка с рифлёной подошвой. Мужского, если судить по размеру.

Всё верно, вчера было теплее, и только ближе к утру заморозок снова схватил инистой коркой траву.

Анна глянула на ноги жертвы. Вскинула брови удивлённо. Босая, пятки испачканы. Рыжеватая земля налипла уродливыми струпьями на изящные ступни. И подол длинного белого платья тоже был испачкан.

Платье, кстати — отдельная странность. Слишком лёгкое, больше подошло бы для нежаркого лета или поздней весны, покрой какой-то незнакомый. Анне пришло в голову слово — архаичный.

— Я знала, что тебе понравится, — хмыкнула Труди Ноймар, внимательно следившая за действиями Анны. — Давай, док, приступай.

— Ножевое ранение в области шеи, — сказала та. — Перебита аорта, большая кровопотеря. Тело не переносили, нет никаких следов волочения, но тебе это уже должны были сказать и без меня.

Белая рука жертвы цеплялась за рукоять ножа, словно перед смертью женщина пыталась вытащить его. Рефлекторный жест, бессмысленный в своей обречённости. На тонком запястье темнели синяки.

— Время смерти? — деловито спросила Ноймар.

— Четыре-шесть часов назад, — Анна с трудом заставила себе отвести взгляд от застывшего лица и вернуться к работе. Даже у смерти не оказалось власти над строгой красотой убитой. — Если судить по степени окоченения и температуре. В морге скажу точнее. А может, и не скажу. Ночью подморозило. Если повезёт, эксперты найдут больше. Смотри, у неё на ногах замёрзшая грязь.

— Уже посмотрела, — детектив поморщилась. — Босая, в одном платье, ни документов, ни куртки, ни сумки, ни телефона, ничего.

— Может быть, привезли сюда машиной?

— Здесь только её следы. Оттуда, от реки. И его, заканчиваются у дороги.

— Собака нужна, — уныло сказал констебль Нейсмит.

Рядом с седаном Анны осторожно припарковалась труповозка. Греймур поёжилась от холода и начала фотографировать.

То ли у неё дрожали руки, то ли что-то было с самим фотоаппаратом, но размытыми получались четыре кадра из пяти. Анна чертыхнулась.

Работая, она невольно отметила, что не может вот так сходу определить возраст убитой. Если смотреть под одним углом, она казалась совсем юной девушкой, под другим — мимические морщины выдавали, что не так уж она и молода. Где-то между двадцатью пятью и сорока, решила Анна. Точнее она сможет определить уже на секционном столе, по строению костей.

Это было важно. Придется устанавливать личность убитой, а информации у Труди и её напарника — меньше, чем мало.

Словно читая её мысли, детектив Ноймар тяжело вздохнула. Шансов на то, что дело раскроют быстро, и оно не повиснет мёртвым грузом, практически не было. Разве что кто-нибудь сам начнёт разыскивать эту женщину.

Когда Анна закончила, тело подняли на носилки и унесли. Рон Нейсмит курил, отойдя в сторону. Труди топталась на месте и дышала на озябшие руки. С губ её срывались облачка пара. Криминалисты упаковывали свое оборудование в фургон.

— Я заеду домой, — сказа Анна детективу Ноймар. — Оставила кошелёк.

А ещё нужно было сказать Дэйву, что романтический уик-энд, на который они так надеялись, закончился, не успев даже начаться. Анна мрачно подумала, что иногда понимает своего бывшего мужа, пытавшегося уговорить её уволиться.

— Едь, — Ноймар махнула рукой. — Вали отсюда, пока Адамс не притащился. Странно, кстати, что ещё не… Может, в пробке застрял. Хотя откуда сейчас пробки, в такую рань?

Анна с удовольствием захлопнула за собой дверь машины, отгораживаясь от ветра и холода. Повернула ключ в замке зажигания. И попыталась хотя бы на ближайшие полчаса выбросить из головы убийцу, жертву, форму синяков и степень окоченения.

Потому что Дэйв стоил того, чтобы думать о нём, а не покойнице в труповозке.

Временами Анне казалось, что это происходит не с ней. Потому что такие парни, как Дэйв, не знакомятся в барах с усталыми женщинами за тридцать, а если даже и знакомятся и остаются на ночь, не возвращаются к ним потом.

Ей всё время казалось — она пытается удержать в руках что-то, совсем для её рук не предназначенное. Что-то слишком мимолётное. Но Дэйв возвращался. Приносил полевые ромашки среди зимы и спелые вишни, на вкус совсем непохожие на тепличные. А потом снова пропадал куда-то.

Или Анна сама пропадала на работе. Она хмыкнула и прибавила скорости. Машина выехала на дорогу. Мимо поплыли холмы Тары, по-зимнему бледные. Мелькнул на обочине указатель на Байль.

Старый тёткин дом прятался за голыми ветками неухоженного сада. Анна Греймур въехала сюда больше года назад, но у неё так и не дошли руки привести в порядок ни дом, ни сад.

Тётка умерла давно, дом стоял заброшенным. Анна жила в Йерке, её родители в Лоуде. Когда она заикнулась о продаже, мать устроила грандиозный скандал, обвиняя непутёвую дочь в неуважении к чужим светлым воспоминаниям.

Потом это оказалось огромной удачей. Наверное, самой большой в жизни Анны. Потому что когда она собрала вещи и села в машину, оставив Майкла орать на пороге их общего коттеджа, нового, ещё пахнущего свежей краской, ей было куда ехать.

Потом Анне Греймур повезло снова. В Байле была работа. Помог старый университетский приятель, Дэйв Митчелл, сам собирающийся сменить холмы и туманы на приморское побережье. Тоже Дэйв, кстати.

— Только ничему не удивляйся, — сказал ей Митчелл напоследок. — А если не лезет ни в какие ворота, звони в особый.

Особым называли отдел, который занимался всем, связанным с Границей. Листок с его телефонным номером был приколот у Анны на стене над рабочим компьютером. За год у неё не было ни единого повода позвонить.

Она припарковала машину перед воротами и вышла. Снова напомнила себе, что с остатками клумбы надо что-то сделать. Например, выкинуть к чёртовой матери.

В маленьком холле опять перегорела лампочка. С электропроводкой в старом доме творилось что-то неописуемое. Анна коротко ругнулась. И добавила ещё пару слов, когда увидела, что ботинки Дэйва, которые он вечером оставил рядом с её садовыми сапогами, пропали.

Наверное, понял, что субботу можно считать пропавшей, и ушёл. Греймур раздраженно бросила сумку на тумбочку. Сегодня была не её смена, но Пита Салливана угораздило заболеть удивительно некстати. Анна вздохнула и, не разуваясь, прошла через гостиную на кухню.

В мойке белели не вымытые тарелки. Укоряюще намекали остатки вина в бокалах, из которых они с Дэйвом пили вечером. Анна наспех соорудила себе сэндвич. Запила остатками вчерашнего кофе. Подумала немного и достала телефон.

Номер Дэйва был недоступен. Такое с ним бывало. Более того, Анна даже ждала, что однажды абонент окончательно не выйдет на связь, но сейчас что-то неприятно шевельнулось в груди, и это что-то подозрительно походило на обиду.

Решительно она допила кофе. Обижаться не было никакого смысла. Саму Анну ждала неизвестная покойница, и ей, скорее всего, придется уделить если не всю субботу, то изрядную её часть. А после сил на романтику уже не будет никаких.

Неизвестная покойница терпеливо лежала на железном столе в секционной. Возле стола неуверенно топтался техник, словно никак не мог сообразить, как снимать с неё платье. Мёртвая немигающе смотрела в потолок. Это было странно, Анна прекрасно помнила, как Труди Ноймар опустила её веки перед тем, как труп начали упаковывать в мешок для перевозки.

— Криминалисты затребовали все вещи, — сказал техник. Голос его звучал виновато. — Но я… Я не могу.

Анна нахмурилась. Дженсен работал в полицейском морге дольше, чем она. Гораздо дольше. Имел дело с женщинами, мужчинами, детьми и мёртвыми домашними животными

не первой свежести. Никакой робости за ним Греймур никогда не замечала.

— Я не понимаю, — проговорила она. Глянула ещё раз на тело на столе. И вздрогнула от неожиданности — мёртвая смотрела как будто прямо на неё.

— Мне кажется, мы не должны этого делать, — тихо пробормотал Дженсен. — Раздевать её, резать её.

Вообще-то, этого была его обязанность — подготовить тело и сделать разрез, чтобы Анна могла начать работу. Но мысль о том, что они будут вскрывать эту женщину, лежащую на столе в секционной, почему-то показалась сейчас Анне Греймур очень странной.

Она подошла ближе. Теперь мёртвая совершенно точно смотрела в потолок, но ощущение того, что спину сверлит внимательный взгляд, никуда не исчезло. Анна наклонилась и закрыла женщине глаза.

— Детектив Ноймар не смогла снять отпечатки, — продолжил Дженсен. — Сканер сломался.

— То есть — сломался? — Анна оперлась о пустой соседний стол и глянула на Дженсена в упор.

— Я не разбираюсь в этом, — техник дернул плечом. — Но то, что он сканировал, совсем не похоже на отпечатки пальцев. Она ушла за новым.

Анна вздохнула. Прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Тоскливо подумала о том, что сегодняшний день был бы совсем не таким, если бы эта женщина умудрилась не попасть под нож.

Волевым усилием Греймур призвала мысли к порядку. Нечего тут. Сейчас Труди Ноймар отыщет сканер. Потом позвонят криминалисты. После криминалистов — детектив Адамс, напарник Труди. И Адамс точно не станет слушать, что техник морга считает неподобающим раздевать и вскрывать тело.

— Нужно работать, — сказала Анна Дженсену. — Вначале поверхностный осмотр, потом попытаемся её раздеть. Потом дождёмся детектива Ноймар и начнём вскрытие.

Тот кивнул безо всякого энтузиазма.

— Джейн Доу. Неизвестная женщина. — Анна замялась, пытаясь определить возраст жертвы, потом сказала в диктофон решительно: — Возраст около тридцати пяти. Одета в белое платье, других личных вещей при себе нет.

Она коротко и максимально точно описала внешний вид ножевой раны. Отдельно остановилась на синяках на запястьях. Такие остаются от чужих пальцев, это Анна помнила по собственному опыту — бывший муж имел отвратительную привычку хватать её за руки. Что касается трупных пятен, их невозможно было толком рассмотреть и описать из-за платья.

— Платье придется снять, — сказала Греймур и сама удивилась звучанию собственного голоса.

И вскрытие тоже придётся провести. От мысли, что ей придется прикоснуться к мёртвой белой коже, Анну пробрала дрожь. Что-то было в этой женщине, какая-то неуловимая инаковость, какое-то странное величие, внушающее робость.

Пробормотав что-то насчет уборной, Дженсен поспешно ретировался из секционной. Ужасный непрофессионализм, но винить его Анна сейчас не могла. Она отложила диктофон и развернулась к столику с разложенными на нём инструментами.

Что-то едва ощутимое мазнуло между лопаток. Греймур вздрогнула и обернулась. Мёртвая лежала неподвижно, но её красивое лицо показалось Анне по-настоящему страшным. Она даже отступила на шаг в сторону холодильников. Вернулось ощущение пристального взгляда, буравящего спину.

— Ты слышишь меня? — скорее призрак голоса, чем голос, но Анна Греймур готова была поклясться, что ей не померещилось.

Она отступила ещё на шаг.

— Слышишь? — голос окреп. Волосы женщины на секционном столе шевельнулись, словно от ветра, хотя Анна не чувствовала ни малейшего дуновения, даже самого лёгкого сквозняка. Неоткуда ему было здесь взяться, неучтённому ветру, в помещении полицейского морга.

— Его руки в крови. Найди его.

Теперь Греймур могла чётко различить, что голос женский, и что акцент незнакомый. И что в воздухе висит какой-то холодный, свежий запах, перебивающий даже неизменную

вонь дезинфекции.

Ей потребовалось семь шагов, чтобы обогнуть металлический стол с телом и оказаться возле двери. И только закрыв её за собой, Анна позволила себе сползти по стенке и сесть на пол. Руки у неё дрожали.

Один из её давних бойфрендов любил эксперименты, в том числе и с веществами, всплыви информация о которых, работа в полиции стала бы для Анны недосягаема. Но таких ясных, отчётливых приходов у неё не было даже тогда. Сейчас она могла твёрдо поручиться, что в трезвом уме и здравой памяти. Она даже алкоголь в кабинете не держала, вопреки всем стереотипам о судебно-медицинских экспертах.

Греймур вспомнила о початой бутылке джина в сейфе Пита Салливана. Где он держит ключ, она примерно знала, и мысль эта оказалась удивительно соблазнительной.

— Все в порядке, мэм? — массивная фигура Дженсена заслонила свет. Он протянул Анне руку, и та ухватилась за крепкую ладонь. Вздёрнула себя на ноги.

— Да, — отозвалась она. Подумала и поправилась: — Нет. Я в кабинете, если меня будут

искать.

А искать будут. Вначале Труди, потом криминалисты, потом детектив Адамс, и хрен знает, кто ещё после него.

2

Она села за стол. В чашке был вчерашний кофе, холодный и отвратительный. Анна допила его за несколько глотков и уставилась на стену прямо перед собой. Что делать, она понятия не имела. То ли звонить Питу Салливану, то ли психиатру, но обе эти идеи Греймур не нравились примерно одинаково.

Над монитором сиротливо болтался пришпиленный булавкой листок с телефонным номером. Анна какое-то время глядела на него, чуть прищурившись, потом решилась.

— Шеф-инспектор детектив О'Ши, — ответил ей приятный мужской голос. — Особый отдел.

К полному её изумлению, этот О'Ши выслушал Анну с большим вниманием. Не стал спрашивать ни что она пила сегодня, ни что курила. Сказал только:

— Я сейчас буду. Если появится Адамс, пошлите его к чёртовой матери вместе с остальной сворой идиотов.

Предложение О'Ши показалось Анне заманчивым. Особенно когда позвонили из лаборатории. Она устало сослалась на особый отдел, лаборатория грязно выругалась. В

кабинет заглянул Дженсен, предложил Анне кофе.

Судя по вкусу, коньяка в чашке было больше, чем всего остального. Греймур сделала несколько больших глотков, жалея о том, что не может выпить обжигающее зелье залпом. Но руки почти перестали дрожать, и к моменту появления на сцене новых действующих лиц Анна была относительно спокойна.

Труди Ноймар и шеф-инспектор детектив О'Ши продолжали перепалку, начавшуюся где-то за пределами территории морга.

— Это наше дело! — невысокая Ноймар с трудом подстраивалась к размашистому шагу мужчины.

— Если оно не имеет отношения к Другой стороне — конечно, — светловолосый, растрёпанный, О'Ши не выглядел так, как в представлении Анны должен был выглядеть начальник отдела, тем более особого. Только осанка выдавала армейскую выучку, и глаза оказались холодными и цепкими. — Доброе утро, мэм. Я Никлас О'Ши. Могу посмотреть на вашу несчастную?

Это он сказал уже Анне. Та кивнула и указала ему на дверь секционной в конце коридора. Труди неожиданно подмигнула ей. Чуть приотстала, окинула взглядом подтянутую фигуру О'Ши и украдкой показала большой палец. Анна невольно усмехнулась.

Детективу и шеф-инспектору хватило одного короткого взгляда на женщину на железном столе. Он разом как-то ссутулился, постарел, а светлые глаза стали совсем недобрыми.

— Вы видели когда-нибудь тех, кто приходит через Границу? — спросил он.

— Нет, — ответила Анна. Чуть помедлив, добавила: — Я недавно в Байле.

— Я видела, — сказала Ноймар. — Ну, я так думаю. Тот парень со шрамами. Эксперт, или кто он у вас. От него прямо несёт фейри. Я с Иса, мы там чуем такие штуки.

Губы Никласа О'Ши чуть дрогнули.

— Тогда это вы должны были позвонить мне, детектив Ноймар. Жертва не человек. Не уверен на сто процентов, но на девяносто пять. Вы не начали вскрытие. Даже не раздели её. Почему?

— Мы… — Анна замялась. — Мы не смогли. Просто не смогли.

— У меня сломался сканер для отпечатков, — заметила Ноймар. — Уходила за новым.

— Хорошо, что не смогли, — О'Ши резко выпрямился. — Будет лучше, если домой она вернется целой. Дело я забираю.

— Адамс будет счастлив, — Труди скривилась.

— Криминалистическая лаборатория хочет её одежду, — сказала Анна.

— Перехочет. Нож у них? — О'Ши шагнул ближе к столу. Протянул руку, почти коснулся замершего лица, но только почти.

— Я не говорила, что её убили ножом, — Труди прищурилась.

— А чем? Я отличаю ножевые раны, мисс, — шеф-инспектор пожал плечами. — Ножом из холодного железа, потому что ничем другим таких, как она, не убить.

— Да, я отдала его в лабораторию, — помолчав несколько секунд, Ноймар добавила: — Не знаю, тёплое, холодное или ещё какое, но нож старый. Может быть, антиквариат.

— Окей, гляну, — О'Ши сунул руки в карманы. Анна подумала, что он, должно быть, её ровесник или даже чуть младше. И уже шеф-инспектор и начальник отдела.

— Что мне делать с телом? — спросила она.

О'Ши кивком указал на холодильники морга:

— Ничего до особых распоряжений. Или вот что. Всё, что вы сможете, по ране без вскрытия. Боюсь, что электроника и рентген будут бесполезны. Как сканер.

— Попробуем, — краем глаза Анна заметила, что приободрился даже маячивший возле дверей Дженсен.

— У Другой стороны своё правосудие, — проговорил О'Ши задумчиво, — но работать нам придётся всё равно.

Уже в коридоре он достал мобильный:

— Алло. Здорово. Нет, я по делу, но можно и по пиву вечером. Мелкий тут или там? Да, надо сходить. У меня на руках труп, и я ставлю сотню, что она из них. У патолога глюки, у

сканера глюки, техник морга трясётся с перепугу. Полный комплект чертовщины. Да, пришли его ко мне, буду признателен.

Труди Ноймар дожидалась, пока шеф-инспектор уйдет, выразительно скрестив руки на груди. Потом почесала нос, что у неё символизировало глубокую работу ума.

— Попросить о переводе, что ли? У них там всегда людей не хватает.

Анна выразительно хмыкнула. И согласно проговорила:

— Да, ничего так. Если бы ещё не был копом. У меня идиосинкразия на копов.

Ноймар кокетливо состроила ей глазки:

— Что и на меня тоже?

— На мужчин-копов, — Анна вздохнула. И призналась себе, что всячески старается отсрочить тот момент, когда ей снова придётся оказаться один на один с мёртвой.

А ещё она снова подумала о Дэйве, и в груди что-то болезненно сжалось. Телефон молчал. Ни звонка, ни сообщения. Нет, Анна предполагала, что когда-нибудь её

персональная маленькая сказка с полевыми ромашками посреди зимы разобьётся вдребезги, но почему-то ей казалось, что это будет не так.

— Мне нужно выпить, — Труди не имела никакого представления о Дэйве и о том, что мучило Анну, но попала в десятку с первого выстрела. — Как насчет коктейлей вечером? То есть, тебе коктейль, мне джин без тоника, как обычно.

— Мне, наверное, тоже без тоника, — Греймур кивнула. — С такими-то приходами.

— С какими? — внимательные глаза Труди заинтересованно сощурились.

— Малый набор параноика, — Анна невольно повела плечами. — Ощущение, что на тебя смотрят. Буравят спину взглядом, когда я отворачиваюсь от тела. Чувство, словно она, эта женщина, где-то здесь. Почти прикасается. Никогда такого не было, а она, знаешь, у меня далеко не первая.

Про голоса она смолчала. Это было бы перебором, даже с поправкой на все странности Байля. Достаточно, что был в курсе особый отдел.

— И ты рассказала об этом О'Ши? — в голосе Труди Ноймар прозвучала какая-то странная

интонация, то ли восхищение, то ли недоверие. — И он тебя послушал?

— Работа у него такая — слушать бред. Насколько я понимаю.

У Труди зазвонил телефон. Пронзительная трель звонка заставила Анну вздрогнуть. Детектив Ноймар скривилась:

— Понеслось дерьмо по трубам. Это Адамс.

Сама Греймур предпочла бы выдержать маленькую локальную войну с детективом Филиппом Адамсом, чем снова оказаться один на один с мёртвой не-человеческой женщиной. Но такого выбора ей никто не предоставил.

С четвёртой попытки ей удалось сделать качественную фотографию раны на шее женщины. Что-то Анну смущало во всей этой истории, но ощущение чужого незримого присутствия не давало сосредоточиться, мысли в голове то текли тяжело и медленно, то начинали скакать перепуганными кроликами.

Вернулся Дженсен. На убитую он смотрел с заметной опаской, и даже помогая Анне, старался не касаться тела. Он был из местных, байлинец в таком-то запредельном

поколении. Анна ещё раз наговорила на диктофон описание раны, глубину, ширину, угол, под которым нож вошел в белую шею. Выключила запись, помолчала какое-то время, потом спросила неожиданно:

— Значит она… с Той стороны?

— Фея, — Дженсен нахмурился. — Или сида, их так ещё называют.

— Ты видел когда-нибудь? — Анна решительно взялась за пробирки для подногтевого содержимого. Да, вскрытия не будет, но остальную работу она сделает как надо. — Раньше, я имею в виду.

— Издали, — неохотно отозвался Дженсен. Вообще-то брать образцы было его работой, но Анна вполне могла сделать это и сама. — Перед Белтайном однажды. Они танцевали на холме… Мэм, тот, кто это сделал — самый настоящий ублюдок!

Анна Греймур считала, что любой, хладнокровно наделавший в ближнем или дальнем своём смертельных дырок, является ублюдком, однако предпочла сказать только:

— Будем надеяться, шеф-инспектор О'Ши представляет себе, что нужно делать в таких

ситуациях.

В паб идти не хотелось. К концу рабочего дня Анна чувствовала себя выжатой, как бельё после новой стиральной машинки. Едва они с Дженсеном упаковали мёртвую фейри в пластиковый пакет и закрыли за ней дверцу холодильника, как морг внезапно стал очень шумным местом. Во-первых, детектив Адамс явился лично для выяснения обстоятельств, при которых его дело стало вовсе даже не его, а особого отдела. Во-вторых, привезли самоубийцу, и сразу за ним — трёх жертв ночной перестрелки.

И если с огнестрельными ранениями было всё предельно ясно, то с самоубийцей не сходилось. Но работа отвлекала, и Греймур погрузилась в неё едва ли не с благодарностью.

Она отправила О'Ши отчет по ножевой ране через час после конца рабочего дня, уже после перестрелки и самоубийцы. К её удивлению, шеф-инспектор почти сразу же прислал в ответ короткую благодарность. Потом позвонила Труди. Телефон Дэйва по-прежнему не подавал признаков жизни.

Здание полицейского морга пряталось на задворках Департамента полиции Байля. Мощный старинный фасад основного здания надежно закрывал внутреннюю территорию от

взглядов с улицы.

Прячась от стылого февральского ветра за воротником пальто, Анна торопливо пересекла двор. Охранник пропустил её в холл департамента, чопорную строгость которого не могли оспорить ни рамки металлоискателей на входах, ни кофейные автоматы у стены, установленные прямо под панно с гербом Байля.

Возле автоматов ждала Труди Ноймар. Она приветливо помахала Анне и застегнула куртку, готовясь к выходу наружу. Выглядела она гораздо бодрее, чем утром, что внушило Анне определённые подозрения.

— Это надо было видеть, — сказала детектив Ноймар, когда они оказались на широких ступенях наружной лестницы. — Битва гигантов, сражение за Лоуд. Едем как обычно?

— Я не готова на эксперименты, — Анна устало улыбнулась — Какие гиганты, какой Лоуд?

Зелёные глаза Труди задорно сверкнули:

— Значит, я за руль. Док, это был лучший день в моей грёбаной службе, я давно не получала такого кайфа. У Адамса пунктик насчет особого, ты знала?

— Понятия не имела, — Анна села в машину. — Я с ним не настолько близко знакома.

Их "как обычно" — бар в квартале от квартирки Труди в том хаотичном районе, где магия древних камней старого города уже потеряла свою власть, а новое прорастало беспорядочными кусками, местами ужасающе эклектичное, местами просто дурацкое.

Это там Анна невольно засмотрелась на удивительно красивого парня, пока Труди клеила какого-то здоровяка у барной стойки.

При мысли о Дэйве ей пришлось до боли стиснуть зубы.

Ноймар, к счастью, этого не заметила. Она провернула ключ в замке зажигания и начала осторожно выруливать со стоянки.

— В общем, старина Фил на ножах с О'Ши. Тот увёл у него из-под носа пару крупных дел, оказался в гуще "ноябрьского кризиса" и получил шеф-инспектора в обход всего и всех, кого только можно было. Ну, то есть, Адамс так считает.

— А на самом деле этот красавчик просто гениальный детектив, да? — хмыкнула Анна и откинулась на спинку сиденья. Про "ноябрьский кризис" она читала, хотя засекреченного

там было больше, чем открытого, даже с её допусками.

— Гениальные детективы не делают карьеры, — отмахнулась Труди. — Что-то там интереснее. Но красавчик, ты сечёшь. Жаль, что коп.

Машина вырвалась из тесных улиц старого города, Ноймар прибавила газу. И зашипела, как раздражённая кошка, вынужденно притормозив на светофоре.

— Так что там за бой гигантов? — напомнила ей Анна.

— О! Они встретились в нашем кафетерии, как раз перед холодильником с этими отвратительными каменными круассанами. Понятно, что Фил был не в восторге, что у него забрали дело. Ну и зря — у нас и так три штуки с начала года висит.

От возбуждения стал отчётливее акцент Труди — отрывистый выговор уроженцев острова Ис.

Не то чтобы Анне действительно были интересны старые счёты Филиппа Адамса и Никласа О'Ши, но она была готова говорить и о них, чтобы не думать о том, как вернётся домой и ляжет в холодную пустую постель, а телефон будет молчать.

— В левом углу ринга, в красных трусах — детектив Филипп Адамс, в правом, в синих трусах — шеф-инспектор О'Ши, — Труди свернула на перекрёстке. — Я машу чирлидерскими помпонами. Победитель получает чёрствый круассан и висяк на шею. Угадай, за кого я болела?

— За избавление от висяка, — Анна пожала плечами.

Детектив Ноймар хохотнула:

— Ты меркантильна. Если О'Ши знает, что делать, то пусть лучше он, чем я. — Потом добавила неожиданно серьёзно: — Она и в самом деле чертовски странная, эта женщина. Как будто пришла к нам с холмов, чтобы умереть. Я с Иса, мы там нюхом чуем всё волшебное. Кажется, что они, эти фейри, постоянно среди нас, просто морочат голову, чтобы их не замечали. И всё время мерещится что-то на краю видимости, а если взглянуть прямо — пропадает. И в какой-то момент ты плюешь на это всё и перестаешь ловить призраков. Начинаешь смотреть только прямо, если ты понимаешь, о чём я.

— У нас не призрак, — Анна устало откинулась на спинку сиденья. — У нас вполне материальный труп.

— Да. Так странно, что они тоже умирают. Никогда об этом не думала.

3

Такси аккуратно припарковалось перед давно не крашенной калиткой, Анна вышла. Тускло горел фонарь над входной дверью, окна темнели. На долю секунды Анне померещилась какая-то тень, но оказалось, что это ветка старой сливы колыхнулась под ветром.

Греймур вздохнула. В ней было достаточно джина, чтобы весь сегодняшний день подёрнула тяжёлая пелена. И хотелось спать. Не думать ни о Дэйве, ни о мёртвой не-человеческой женщине, а просто спать.

Фонарь над дверью мигнул и погас, стоило Анне подняться на порог. Она вяло выругалась. Медленно шевельнулась в голове суеверная мысль, что это дурной знак. Анна поёжилась и торопливо захлопнула за собой дверь. Прижалась к ней спиной, нашарила выключатель. Подумала, что если и в коридоре лампочка всё-таки перегорела, она сдаётся. Пойдёт к соседям, вызовет опять такси и будет ночевать в гостинице, как бы по-идиотски это ни выглядело.

Лампочка в коридоре мигнула, но зажглась. Старая проводка в доме постоянно чудила,

особенно последние месяцы. Ни Анна, ни Дэйв не разбирались в этом достаточно хорошо, а нанять электрика у неё не доходили руки.

Почему-то сейчас дом показался женщине ещё более пустым и обветшавшим, чем обычно. — Нужно что-то делать, — пробормотала Греймур.

Например, ремонт. Ремонт — это просто отличная идея. Она сделает в этом доме ремонт и словно магическим ритуалом отрежет прошлую жизнь, вместе с Майклом, Дэйвом и чёрт ещё знает чем. И будет всё хорошо.

Анна легла спать, ободрённая этой мыслью, а ещё — теплом из электрокамина, который в кои-то веки работал как надо.

И проснулась от холода. Электрический камин потух, занавеска на окне колыхалась на сквозняке. Белый силуэт возле двери был ясно различим в ночной темноте. Платье мёртвой шевелилось.

— Я стирала и стирала их одежду в воде, — сказала женщина с холмов. — И никак не могла смыть с неё кровь. Потом увидела — вода озера стала красной. И трава красна от крови. Его

руки в крови. Уже в крови. Найди его. Останови его. Ты, которая между мёртвыми и живыми, найди его. Я покажу тебе кровь на его руках.

Она поманила Анну к себе. Та осторожно свесила ноги на пол и встала с кровати. Остывший пол холодил босые ступни, что как-то плохо вязалось с нереальностью происходящего.

Мёртвая женщина протянула руки, почти дотронулась тонкими пальцами до лица Анны. Греймур как-то отстраненно отметила, что кожа на них покрасневшая, словно фейри приходится много работать на ветру или в холодной воде, и что это обязательно надо отметить в протоколе. А потом призрачные руки всё-таки закрыли Анне глаза, холодные, какие-то искрящиеся, похожие на прикосновение сырого зимнего ветра.

Когда Греймур проморгалась, оказалось, что она стоит посреди спальни. Никаких призраков не было и в помине. Только тянуло холодом от окна, мигал на улице фонарь, который почему-то решил заработать, и искрила розетка, куда был подключён электрокамин. Едва ощутимо тянуло палёной пластмассой.

— Долбанная проводка, — пробормотала Анна и обхватила себя руками за плечи.

Лунатизмом раньше она никогда не страдала. Могут ли сиды приходить к кому-то во сне? А мёртвые сиды? Греймур с трудом подавила желание схватить телефон и позвонить шеф-инспектору Никласу О'Ши. Запоздало её охватило что-то, подозрительно похожее на панику.

Анна торопливо включила свет. Выдернула вилку электрокамина из оплавившейся розетки. И поняла, что никакие силы не заставят её снова лечь спать. От джина в голове не осталось и следа.

Остаток ночи она провела, завернувшись в плед перед телевизором. Вначале тупо и немигающе смотрела на брачные игры бегемотов, потом — на то, как мультипликационная мышь жестоко издевается над мультипликационным котом. Переключила на какой-то музыкальный конкурс. Проверила электронную почту на смартфоне и зачем-то — полицейские сводки. Никакие призраки не возвращались. Даже о Дэйве почему-то не думалось.

Где-то в районе ланча позвонил О'Ши. Его звонок разбудил Анну, задремавшую под бубнёж диктора экономического обозрения. Шеф-инспектор особого отдела был отвратительно бодр и, кажется, даже доволен жизнью. Он коротко сообщил Анне, что тело

нужно будет подготовить к передаче во вторник, с документами он разберётся сам.

Греймур осторожно уточнила, кому именно будет передано тело.

— Можете считать их её родственниками, — отозвался О'Ши. — Её опознали, она действительно с Другой стороны. Радуйтесь, что ваш техник оказался таким тонко чувствующим парнем, иначе нам пришлось бы отвечать на много неудобных вопросов. У сидов нет практики вскрывать своих покойников.

Анна поёжилась. Отвечать на неудобные вопросы ей не хотелось нисколько. Зато хотелось кофе с молоком и какой-то еды. Электрический свет в кои-то веки горел ровно, и это успокаивало. Греймур прикрыла глаза и сказала себе, что в вторник всё кончится, так и не успев начаться в полной мере.

Утро понедельника ознаменовалось телом трёхдневной свежести, выловленным в Грейне, и явлением на работу Пита Салливана. Тело имело признаки насильственной смерти, Салливан имел признаки тяжёлого похмелья, совместимы они практически не были, и работать пришлось Анне.

В секционной Дженсен шёпотом рассказывал стажеру о женщине, которую они заперли за металлической дверью холодильника. Работать ему это не мешало совершенно, и в какой-то момент Греймур и сама почти испытала облегчение, что на столе у неё всего лишь несвежий утопленник.

Они почти заканчивали, когда Анна случайно перевела взгляд на холодильники и вздрогнула. Призрачная фигура маячила в углу, платье и волосы шевелились, словно от ветра, огромные тёмные глаза смотрели на Анну в упор.

— У него руки в крови. Останови его. Я не смогла, я нарушила слово. Вода станет красной от крови, — Греймур отчётливо расслышала шёпот.

Как ей удалось устоять на ногах, Анна понятия не имела.

— Всё в порядке, мэм? — осторожно спросил Дженсен.

— Да, — ей пришлось до боли прикусить губу. Анна отстранённо подумала, что ни Дженсену, ни его стажёру из-за респиратора и защитных очков не разобрать сейчас её выражения лица, и это просто замечательно. Она не могла позволить себе падать в

обмороки за работой, это был бы просто вопиющий непрофессионализм, что бы там мисс Греймур не мерещилось.

Она снова украдкой глянула в угол возле холодильников. Тускло поблёскивал металл и кафель. Женщина с холмов пропала. Анна осторожно перевела дыхание.

Время тянулось медленно. Пришёл в себя и начал работать доктор Салливан, забежала Труди Ноймар, которой в конце концов передали дело утопленника, к ланчу привезли жертву автокатастрофы, ближе к обеду — застреленную девушку, совсем юную, почти подростка. Призрак больше не показывался. Однако в секционную даже Пит Салливан, чувствительный только к размеру премии, заходил с гораздо большей неохотой, чем обычно.

Спустя два часа хмурый детектив в мятом костюме привёл мужа застреленной для опознания. Тот выглядел подавленным и каким-то потерянным, как и полагалось бы выглядеть человеку, на которого внезапно обрушилось горе. Он тоже показался Анне очень молодым. Слишком молодым, чтобы хоронить жену.

Анна подвела его к столу, осторожно открыла лицо мёртвой. Призрак встал за спинами мужчин. Анна торопливо отвела взгляд. Сида выглянула из-за их плеч как будто бы с

любопытством, потом беззвучно и неслышно обогнула стол и встала рядом с Анной.

— Это она, — парень, которого детектив поддерживал под локоть, сглотнул и отвернулся. — Это Сьюзен.

— Смотри, — прошелестел призрачный голос в ушах у Анны. Прозрачная ладонь проплыла у неё перед глазами, и в какой-то момент Греймур показалось, что руки парня испачканы красным.

— Если бы я была жива, — шептала мёртвая сида, — вчера я бы стирала её одежду. Это кровь у него на руках, видишь?

— Я должен подписать какие-то бумаги? — муж несчастной Сьюзен отошёл от стола с телом. Голос его звучал глухо. Греймур, хоть режь, не видела в нем ничего подозрительного. Горе бывает разным, и таким тоже.

— Вам придется ответить на несколько вопросов, — детектив кивнул Анне и повёл парня прочь.

— Ты будешь видеть, — рука сиды опустилась на плечо Анны. — Шёпот крови, тень смерти,

голоса не узнавших покоя. Я отдам тебе это. И ты найдёшь его. Ты должна его остановить, иначе вода станет красной от крови.

Только присутствие в секционной хмурого детектива и его подопечного не позволило Анне заорать от ужаса.

— Что за чертовщина у нас творится? — спросил Салливан, когда Анна вернулась в кабинет. Выглядел он лучше, чем утром, в отличие, как подозревала Греймур, от неё самой.

— С тебя сотка, — мрачно сказала она. Её знобило. — У нас труп неизвестной в морозильнике, и ребята из особого говорят, что она с Той стороны. По-честному, она твоя головная боль, а не моя.

— Прямо с Той? — Пит Салливан оживился, на его невыразительном лице мелькнул интерес. — Всю жизнь живу в этом сраном городе, ни разу не видел никого из них. Если бы не та осень, имел бы все основания считать, что это какой-то глобальный розыгрыш.

— Что там было, той осенью? — Греймур была готова говорить о чём угодно, лишь бы не о призрачной женщине. Ей до сих пор казалось, что мёртвые руки неощутимо прикасаются к

ней. — На самом деле, я имею в виду.

— Готов на сделку, — Салливан ухмыльнулся. — Я удовлетворяю твоё любопытство, ты — моё.

— В холодильник не полезу, можешь даже не заикаться, — поспешно отрезала Анна, возможно — даже более поспешно, чем следовало.

— Да как-то и не хочется, — Пит зябко повел плечами. — У тебя же есть отчёты и фотографии?

— Так что было той осенью?

— С особым отделом работал Митчелл, не я. Но жертв я видел. Ритуальные жертвоприношения, как они есть. Двое убитых, одна раненая. Дэйв говорил, они все были украденными детьми.

Анна вздрогнула, услышав знакомое имя. Потом сообразила — речь идет о Дэйве Митчелле, эксперте и старом знакомом. Украдкой она глянула на дисплей телефона. Ничего. Ни сообщения, ни звонка. Абонент, её Дэйв, всё ещё молчал. Греймур вздохнула. И открыла

почту, чтобы переслать Салливану материалы, которые до того она отправляла О'Ши.

— До жертвоприношений каких-то парней загрызло что-то потустороннее. Я тогда был в отпуске, подробностей не знаю. Приехал из аэропорта, а у нас жертвоприношения, чудовища, надвигается Самайн и крепнет ощущение, что мы в дерьме по самые гланды… О, вижу твое письмо, посмотрим, что у нас…

Он потянулся за кофе и с разочарованием понял, что чашка его пуста. Разговор было решено перенести в комнату отдыха, поближе к кофемашине. Пока Салливан добывал себе чёрный как ночь эспрессо, Анне позвонили по поводу жертвы автокатастрофы, потом из лаборатории снова насчет платья женщины с Другой стороны. Греймур вздохнула и послала лабораторию к чёрту и к Никласу О'Ши.

— Слушай, — неожиданно сказал Пит Салливан. Под кофе с крекером он листал фотографии с места, где нашли сиду. — Какая у неё рука интересная.

— Которая? — Анна подошла, глянула на экран салливановского смартфона.

— С ножом. Если бы ты пыталась вытащить нож из собственной шеи, ты бы делала это

прямым хватом или обратным?

— Не знаю. Никогда не пробовала вытаскивать ножи из собственной шеи.

Греймур аккуратно поправила выбившуюся из узла прядь волос, потом поднесла руку к горлу. Потом еще раз, под другим углом.

— Что говорят умники из лаборатории? — Пит с любопытством смотрел на её попытки.

— Они хотят её платье и отпечатки. Ткани, кровь и всё остальное.

— Один анализатор уже сломали, — сказал от двери шеф-инспектор О'Ши. — Суперинтендант запретил экспериментировать дальше.

— Да? — Салливан отложил крекер и приподнялся из кресла, чтобы пожать протянутую руку шеф-инспектора. — Жаль. Может, мы стояли на пороге величайших открытий. Они же не стареют, да? Те, которые оттуда?

— Или на пороге здоровенных разборок, — О'Ши пожал плечами. — Так или иначе, я пришёл сказать, что завтра на рассвете её забираю. Умные люди говорят, что мёртвым сидам на

Этой стороне не место. Особенно беспокойным мёртвым сидам.

Он кивнул Анне. Та слабо улыбнулась и вышла за ним следом в коридор. Какое-то время они шли молча, потом О'Ши тоскливо сказал:

— Закурить бы. От всей этой дряни чертовски хочется курить.

— Вы видели когда-нибудь лёгкие курильщика, шеф-инспектор?

— И в разрезе тоже, — тот поморщился. — Я не курю. Работал одно время с женщиной, охотником на фей. Если она подкуривала сигарету, можно было ставить хоть месячную зарплату — здесь пахнет Другой стороной.

4

Зачем-то Анна вышла вместе с детективом на порог морга. Студёный февральский ветер стеганул по плечам, заставив женщину обхватить себя руками.

О'Ши коротко оглянулся по сторонам, потом спросил тихо:

— Было ещё, да? Голоса, взгляды?

— Да, — Анна глянула на него с облегчением. Кажется, он вовсе не считал её сумасшедшей. Греймур помолчала немного и добавила: — Я видела её. Во сне, когда приехала домой в субботу, и ещё…

Она запнулась. Если признаться про призрака в секционной, придется рассказывать про окровавленные руки того парня, мужа девушки по имени Сьюзен и про требования женщины с холмов.

Анна устало вздохнула. Всё это казалось таким бредом, что говорить об этом не то, что не хотелось. Ей показалось, что она ходит по краю безумия, ещё пара слов — и этот славный растрёпанный парень, шеф-инспектор особого отдела, аккуратно возьмет её за руку, посадит

в машину и отвезёт туда, где в Байле приколачивают на место поехавшие крыши. Анна Греймур и сама не была полностью уверена, что находится в здравом уме и трезвой памяти.

— Скверно, — сказал шеф-инспектор особого отдела. Сунул руку в карман и протянул Анне пластиковый пакетик с засушенной веточкой рябины. — Вот. Держите это при себе. Ещё обычно помогает соль, но не знаю, как насчет снов, куда там её сыпать и всё такое.

Он подмигнул Анне и спустился с крыльца. Ветер отбросил в сторону полу его пиджака, стали видны два пистолета, один на поясе, второй в подмышечной кобуре.

Греймур осторожно сжала в руке пакетик с рябиной.

С рябиной в кармане она пришла в секционную в конце смены. Остановилась возле холодильников, помолчала, потом проговорила:

— Завтра ты отправишься домой.

Ейответило молчание. Анна пожала плечами и пошла прочь. Уже на пороге, словно дуновение далёкого ветра, до неё долетел голос:

— Останови его.

О'Ши пришёл около шести утра. Выглядел он совсем не так жизнеутверждающе, как днём ранее. Рубашка была выглажена плохо, да и синяки под глазами выдавали.

— Готово? — коротко спросил он.

Анна молча повела его к холодильникам. Можно было свалить всё на Дженсена, но Греймур чувствовала себя слишком причастной к этому делу, чтобы пустить его на самотёк. Ночью никакие призраки к ней не приходили, но смутная тревога мешала сосредоточиться на чём-то другом. Возможно, Дэйву удалось бы её отвлечь, но он так и не появился на связи. Анна даже подумала, не влип ли он в какие-то неприятности, но в полицейских сводках мужчина около двадцати семи, светловолосый, рост чуть больше шести футов, телосложение худощавое, без особых примет, не фигурировал. У Анны Греймур был допуск к базам Департамента, чтобы проверить это.

— Поедете с нами, — сказал неожиданно шеф-инспектор О'Ши, когда тело сиды со всеми предосторожностями переложили на каталку. — Думаю, вы имеете право знать, чем оно закончится.

Греймур поёжилась. Ей больше всего хотелось, чтобы дело закончилось хоть как-то. Ей снова казалось, что в спину ей упёрся чужой взгляд. Когда она не выдержала и обернулась, у холодильников не было никого, только мелькнуло что-то белое на самом пределе зрения.

К огромному облегчению Анны, ехать ей предлагалось не в фургоне морга, а в машине О'Ши. Шеф-инспектор любезно открыл для неё заднюю дверцу, бросил кому-то:

— А ну, двигайся.

Парнишка, упакованный в туристический камуфляж и армейские ботинки, послушно пересел за сиденье водителя, освобождая Анне место.

— Это доктор Анна Греймур, — представил её О'Ши, поворачивая ключ в замке зажигания. — Мистер Керринджер — охотник на фей, раздолбай рядом с вами — Бен Хастингс, его…

— Помогаю в магазине и хожу на Ту сторону, — сказал парнишка и улыбнулся Анне. Выглядел он лет на двадцать, и улыбка у него была славная.

Мужчина с переднего пассажирского сиденья обернулся. Греймур пожала протянутую руку. Мистеру Керринджеру было под пятьдесят, руки выдавали привычку к работе. Гладко

выбритый, длинноволосый, он походил скорее на рок-музыканта, чем на охотника на что угодно, а с Хастингсом в довесок казался и вовсе не уместным в машине полицейского.

О'Ши связался с фургоном по радиосвязи:

— Давайте за нами.

Потом он откинулся на сиденье и проговорил тоскливо:

— Какое же дерьмо, а.

— Не дрейфь, — сказал ему Керринджер. — Могло быть хуже.

Машина медленно выехала со стоянки. Следом потянулся фургон.

Они миновали город, сумеречный и полусонный, потом мимо промелькнула автобусная остановка, потянулись холмы, угрюмые, серые, зимние.

Перед поворотом на просёлочную дорогу О'Ши сбавил скорость. Под колёсами зашуршала старая грунтовка. Она отходила от шоссе, потом взбиралась на насыпь, поднимающуюся из тёмной воды. Потом справа воду сменил берег, а дальше стена тумана

встала над дорогой, и в этом тумане потерялся и берег, и озеро, и было не различить, где заканчивается туман и начинается пасмурное небо.

— Приехали, — сказал О'Ши. — Вылезайте. Дальше пешком.

Греймур осторожно выбралась из машины. Февральское утро пахло обещанием снега, шуршала под ветром трава. Туманная пелена колыхалась совсем рядом, и это почему-то показалось Анне даже более странным, чем призраки посреди секционной и голос мёртвой сиды в голове.

То есть, ей достаточно пройти эти пятьдесят метров, и мир людей закончится? Анна слышала, что на Другой стороне даже законы физики работали не всегда. Греймур осторожно сделала шаг вперёд.

Туман шевельнулся, выпуская под холодное зимнее небо высокого мужчину в старинном синем плаще. Греймур беззвучно охнула и предпочла остаться рядом с машиной. Даже отсюда она прекрасно видела, что под плащом у пришельца поблёскивает металл, а на боку висит что-то длинное. Если верить историческим фильмам, так носят мечи.

— Привет тебе, о Сын Поэта! — зычно крикнул Керринджер.

Мужчина поднял руку в приветствии. Налетевший порыв ветра чуть отдёрнул пелену тумана, и стало видно, что он пришёл сюда не один. Анна насчитала ещё пятерых. Женщина в красном вышла вперёд и встала рядом с мужчиной.

— Мне жаль, что это скорбное дело привело нас всех сюда, — снова крикнул Керринджер. — Но оно должно быть сделано.

Шум сзади привлёк внимание Анны, она обернулась. О'Ши и Бен Хастингс выгрузили из фургона каталку с телом. Служащие морга почему-то остались в машине, и Греймур неожиданно это показалось скорее правильным.

— Верно, что это скорбное дело, — отозвался названный Сыном Поэта и пошёл навстречу. Женщина в красном шла рядом с ним, остальные четверо держались позади, двое из них несли сложенные носилки.

Анна разглядывала их украдкой. Было во всех шестерых что-то, что делало их удивительно похожими друг на друга. Не черты, не выражения лиц, скорее какое-то далёкое

эхо чего-то, чему Анна никак не могла найти названия. И ещё ей казалось, что есть в этой их чуждости что-то, что она видела раньше, но забыла, когда и где.

Женщина в красном склонилась над мёртвой. В тёмных косах у неё рдели ягоды шиповника, красные, как артериальная кровь.

— Ива, — сказала она. — Это Ива, наша пророчица и провидица. Вы верно сделали, что не стали хоронить её по эту сторону Границы. Такие, как она, не знают покоя.

Анна зябко повела плечами. Меньше всего ей хотелось, чтобы рядом с ней маячил беспокойный призрак.

Тревожно она обвела взглядом их всех, кто оказался сейчас на дороге к туманной стене Границы.

Хастингс переступил с ноги ногу. Едва ли ему было больше двадцати. О'Ши глядел хмуро и, судя по лицу, мечтал о кофе, виски и оказаться подальше отсюда, Керринджер был каменно-спокоен, сиды — неуловимо чужды и пугающе красивы.

Греймур снова показалось, что кто-то пристально смотрит на неё, не отводя глаз.

Мёртвые губы женщины на каталке шевельнулись. Анна вздрогнула.

— Молчи, — отчётливо расслышала Греймур. — Молчи, молчи, молчи…

Сид в синем плаще повел рукой по лицу мёртвой, закрывая ей глаза, и наваждения пропали, оба одновременно.

— Спи, Ива, — проговорил он.

— Слушай, — сказал О'Ши, — я ничего не обещаю, но мы будем искать.

— Не найдёте вы — найдут другие, — Сын Поэта как-то очень по-человечески пожал плечами. — Ночи после Самайна теперь за Той-которая-скачет-в-Охоте, правосудие у неё — два копья. Таков договор между ней и нами.

Керринджер выразительно хмыкнул. Сид покосился на него и неожиданно подмигнул едва заметно. Развернули носилки. Хастингс и О'Ши осторожно переложили мёртвую туда, шеф-инспектор поправил грозди красных ягод, украшавшие носилки.

— А почему рябина? — спросил Хастингс.

— Это дерево живых, — сказала ему женщина в красном. — Оно забирает силы у мёртвых. И у нас, приходящих с холмов и из-за тумана. Мы похороним её у реки и высадим рябину на берегу. Тогда Ива если не найдет покой, то хотя бы не сможет вредить живым. Мы мстительны, особенно когда мертвы.

Четверо сидов подняли носилки с телом. Женщина пошла рядом с ними, Сын Поэта задержался возле людей. Перебросился несколькими короткими фразами с Керринджером и шеф-инспектором О'Ши, потрепал Хастингса по плечу.

Анна отошла от них. Она видела — возле тумана Границы стоит полупрозрачная женщина, ветер треплет её чёрные волосы. Женщина посмотрела на Анну, прижала палец к губам, а потом туман словно поглотил её нечёткий силуэт.

Обратно поначалу ехали в молчании.

Чтобы не думать о мёртвой нечеловеческой женщине, Анна всё крутила в голове тех, кто пришел за ней. Женщина в красном носила на поясе меч с забавными рожками на яблоке рукояти. Её возраст Анна тоже не смогла бы определить на глаз. У Сына Поэта левая половина лица в мелких белых шрамах, с такой особой приметой его сложно не запомнить.

Труди Ноймар говорила что-то о парне со шрамами, эксперте при особом отделе.

— Это он у вас работает экспертом? — спросила Греймур. — Этот сид, Сын Поэта?

— И получает зарплату, мать его так. А когда надо, хрен его найдёшь, — проворчал О'Ши. — Ладно, по крайней мере, у него есть деньги, и этот засранец не расплачивается по барам осенними листьями.

Керринджер коротко хохотнул.

— Кажется, я не совсем поняла.

— Знаешь, как они делают? — шеф-инспектор кинул на Анну быстрый короткий взгляд через плечо. Сейчас он говорил с ней запросто, словно напряжение этого утра заставило его отбросить церемонии. — Как-то ворожат, и листья эти долбанные все принимают за деньги. А потом — бах — и у тебя полная касса мусора.

— Они отводят глаза, — сказал Керринджер. — Мы видим то, что хотим увидеть. Если смотреть краем глаза, можно различить, что там у них на самом деле. Это простой трюк. Некоторые умельцы могут посложнее, но Тис плохой колдун.

— Тис? — переспросила Анна.

— Тис, Сын Поэта, Гвин Ойшинс. У них на каждого куча прозвищ, а настоящие имена они называть не любят, — О'Ши пожал плечами. — Имею предложение. Сейчас мы вместе завтракаем, вы пропускаете по стаканчику за упокой несчастной, пока я буду давиться слюной. Потом мы с доком пойдем собирать в кучу всё, что у нас есть по этой истории. Что это вообще за дрянь насчёт Скачущей-в-Охоте?

— У неё теперь право судить и карать тех, кто наш по крови, и напаскудил им. Сидам, я имею в виду. На Другой стороне или на Этой, не важно. Я так слышал, когда был в холмах, — ответил Хастингс.

О'Ши выругался, пробормотал себе под нос:

— Как будто мне и без этого было просто работать.

Керринджер ободряюще похлопал его по плечу.

И только после первой порции виски со льдом он сказал О'Ши:

— А ведь я знаю вашу мёртвую сиду. Видел её, по крайней мере.

В поисках завтрака шеф-инспектор заехал в какой-то маленький паб, притулившийся на самой границе между аккуратным пригородом и старой каменной застройкой. В пабе было темно и как-то очень по-деревенски, но жареные колбаски пахли просто замечательно.

О'Ши взглянул на Керринджера поверх бокала с безалкогольным пивом. Судя по его лицу, напиток вызывал у шеф-инспектора боль почти физическую.

— Она и в самом деле баньши — пророчица с холмов. Из тех, которые предвещают смерть. Вы должны были слышать эти истории, про женщин, которые стирают окровавленную одежду и оплакивают будущих мертвецов.

Анне стоило большого труда молча отпить свой грог. Она снова почти въяве услышала голос мёртвой сиды, что-то о том, что вода станет красной от крови.

— Она забрала отсюда мальчишку, — охотник на фей задумчиво ковырнул вилкой картошку фри в своей тарелке. — И мать не смогла вернуть его домой.

По его лицу мелькнула тень давней горечи.

— Почему? — осторожно спросила Анна.

— Баньши напророчила ему ведро всякой дряни. Кровь на руках, кровь в озере, смерти, ещё чёрт знает что. Понятно, что мать испугалась.

Перед глазами у Анны встало лицо сиды. Мёртвые губы шевельнулись в приказе молчать. И Греймур с ужасом поняла, что физически не способна сказать сейчас ни слова. Она торопливо отхлебнула еще грога, словно надеялась этим теплом смыть холод, приморозивший язык к нёбу.

— Слушай, может, оно и к лучшему, что она больше никому ничего не напророчит? — О'Ши откинулся на спинку стула.

— Хрен его поймёт, — Керринджер сделал бармену знак повторить ему виски. — Хотелось бы мне знать, что стало с тем парнишкой, Дэвидом, сбылось пророчество или прошло мимо.

— Я б рехнулся, — неожиданно сказал Хастингс. — Постоянно предсказывать кому-то смерть и не иметь возможности как-то это изменить.

— Они и есть рехнувшиеся. По крайней мере, насчет этой Ивы я уверен.

Анна механически жевала поджаренную колбаску и почти не чувствовала её вкуса. Она думала, что пророчество, обещавшее кровь неизвестному Дэвиду, никого не обошло, что это о нём говорила с ней мёртвая женщина. Знакомое, почти набившее оскомину имя отзывалось тревогой где-то внутри солнечного сплетения.

— Всё в порядке, док? — Керринджер глянул на Анну. Взгляд у него оказался внимательным и цепким.

— Я… — Греймур запнулась, потом улыбнулась вымученно: — Для меня это несколько перебор. Я привыкла, что мои клиенты ведут себя более… прилично.

— Добро пожаловать в Байль, — охотник на фей приподнял стакан в шутовском салюте.

5

Ехать в Департамент и работать с О'Ши по делу убитой пророчицы Анне не хотелось чуть более, чем полностью. Даже возвращённая на Другую сторону, мёртвая сида была неощутимо рядом, властно указывая, о чём говорить и о чём молчать. А кроме того, Анна Греймур терпеть не могла расписываться в собственном непрофессионализме. Призраки и голоса сбивали с толку, не давали сосредоточиться, и Анне все время казалось, что она что-то упускает из виду, что-то непростительно важное.

Она думала об этом уже на переднем сиденье машины шеф-инспектора О'Ши, пока они плутали по старым улицам центра, чтобы высадить Хастингса возле какого-то магазина. Мистер Керринджер остался в пабе, предпочтя их обществу общество полупустого стакана с виски.

О'Ши припарковал машину возле старой, забранной решеткой двери под новенькой вывеской. На вывеске значилось "Колд энд Сильвер", нарисованная россыпь пуль намекала, о чем именно холодном и серебряном может идти речь.

— Вау, — присвистнул О'Ши. — Вы сменили название?

— Есть такое дело, — в голосе Хастингса мелькнула тень самодовольства. — И как? Вы в самом деле…

— Кое-что есть. Просто так не продаем, ждёт тех, кому будет по руке. Мне даже попробовать не дали, — паренёк разочарованно вздохнул и начал вылезать из машины. — Ничего, может, дорасту ещё.

— Оружейный магазин? — спросила Анна, когда они отъехали.

— Угу. Всё, от петард с рябиной до пуль из холодного железа. Антикварные ружья и новенькие пистолеты. Ножи, патроны с солью, обереги какие-то и чёрт знает, что ещё. Ну, Керринджер хотя бы не продает что попало кому попало, и на том спасибо ему большое от всего Департамента.

Греймур глянула через плечо на вывеску. Мистер Керринджер выглядел бы рядом с ней уместнее, чем Хастингс, открывающий сейчас роллеты на окнах магазина. Ножи, значит.

— Тот нож, — осторожно проговорила Анна. — Он не отсюда?

— Нет, — О'Ши нахмурился. — Иначе было бы гораздо проще. В городе есть умельцы, которые делают такую дрянь, но лаборатория говорит, что нож старый. Мог всплыть откуда угодно. Ты знаешь, что такое холодное железо, док? Единственный способ окончательно убить фейри.

Анна вспомнила — женщина в белом, пальцы цепляются за рукоять, Нож баньши держала обратным хватом, поэтому запястье вывернуто. На бледной коже свежие синяки.

— Что еще говорит лаборатория? — ей самой показалось, что голос у неё звенит, словно стеклянный. — Они работают с раной?

— Должны были уже что-то прислать, — О'Ши пожал плечами. — Не знаю, имеет ли вообще смысл ловить этого парня, если ему и так пообещали их грёбаное сидское правосудие. Мне только трупов в окружной тюрьме не хватает, чтобы окончательно сбрендить с этой работой. Лишь бы кого-нибудь ещё не грохнул.

Анна пришлось почти до боли стиснуть подлокотник. Ей нужно было сказать О'Ши о пророчествах баньши, но в горле разом перехватывало дыхание, стоило только об этом подумать. Мертвая сида не хотела, чтобы кто-то вмешивался в её дела, и кажется, у неё были способы получить желаемое.

Кажется, О'Ши как-то по своему расшифровал её молчание:

— Тебе бы отдохнуть, док. Дальше это уже моя работа.

— Я подумаю об этом, — проговорила Анна, чувствуя, как крепнет в груди какой-то потусторонний ужас.

Её самообладания с трудом, но хватило до обеда. Работы было немного, с ней в целом справлялся и Салливан. Кажется, он был в какой-то мере благодарен Анне, что с мёртвой сидой пришлось работать не ему.

Благодарность была свойственна Питу Салливану примерно как паралитику — достижения в беге. Он тяготился ею, и новость о том, что он сегодня прикрывает отсутствие Анны на месте — и они в расчёте, доктор Салливан принял с облегчением.

В тяжёлых тучах над городом кто-то словно пропорол здоровенную прореху. Из прорехи падал мокрый снег. Он лип к лобовому стеклу, под колёсами превращался в отвратительную кашу. По радио настоятельно просили отказаться от поездок и сидеть дома.

Анне в самом деле хотелось добраться домой, зажечь электрокамин и засесть в пледе с чашкой какао. Закрыть глаза, сделать вид, что ничего не было, что это только галлюцинации, и если не обращать на них внимания, они как-нибудь пропадут сами собой. Как будто стены старого дома могут защитить её от всего, что останется снаружи. Греймур вспомнила, как мёртвая сида пришла в её дом и в её сон, и вздрогнула.

Ей пришлось припарковаться в стороне, сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, прежде чем женщина решила, что сможет справиться с машиной на мокрой дороге.

Дом встретил её молчанием. Засохшую клумбу у садовой тропинки выбелил снег, фонарь над дверью не горел. Зато лампочка в коридоре зажглась без всяких происшествий, яркая, как ей и положено было быть.

В этом безжалостном свете Анна оглядела разгром, царивший в её прихожей, и устало пробормотала:

— Чёрт.

Она бросила сумку на подставку для обуви, скинула ботинки. С них капало — к дому Анне пришлось пробираться через снежную кашу. Она хотела поставить их к садовым сапогам, на коврик, но неожиданно замерла.

Там, возле сапог, до сих пор была грязь с ботинок Дэйва. Должно быть, она высохла и осыпалась, образовав чёткий рисунок подошвы. Анна осторожно присела на корточки. Размяла кусочек высохшей земли в пальцах. Сказала себе, что у неё поехала крыша. Что она могла неправильно запомнить, что мало ли, кто ходит в одинаковых ботинках. Что нужно позвонить шеф-инспектору О'Ши, в конце концов.

Холодная рука ужаса снова вцепилась Анне в горло. Ей показалось, что мёртвая женщина снова где-то рядом, совсем близко, почти касается её.

— Нужно спешить, — едва слышно прошелестел призрачный голос в голове у Анны. — Могила вырыта и рябина принесена. Времени мало.

Не слишком понимая, что она делает, Греймур встала. Сунула ноги в ботинки, набросила на плечи пальто.

— Я позвала его, и он придёт, — шептала мёртвая. Анна не видела её, но плечо как будто сжали чужие жёсткие пальцы.

Зачем-то она прошла через гостиную, оставляя на полу грязные следы, в кухню, взяла из мойки большой разделочный нож, сунула в карман пальто. Руки слушались плохо, как деревянные, не совсем принадлежащие ей.

Так страшно Анне не было никогда. Даже когда у неё случился выкидыш, даже когда она паковала вещи тайком от мужа, планируя свой побег из только что законченного семейного дома. Это был какой-то новый для её сорт страха, тяжёлый, почти парализующий, и сбежать от него не было никакой возможности. Даже закричать — не было.

Греймур вышла из дома. Попыталась запереть дверь. Руки не слушались, ключи упали на дорожку, Анна не стала их поднимать. Подумала, что если кто-то найдет эти ключи, то или вынесет из дома всё хоть сколько-то ценное, или позвонит в полицию. Мысль эта была какой-то удивительно далёкой.

Она села в машину. Хватка на плече немного ослабла, как будто баньши понимала, что в таком состоянии поездка у Анны получится очень короткой. Ровно до ближайшего столба.

— Он придёт, — прошелестел голос сиды. — Туда, где пролилась кровь.

Больше всего Анне хотелось заорать. Или влететь на скорости в какую-нибудь стену. Вместо этого она аккуратно выехала из города. "Туда, где пролилась кровь" — это место, где нашли тело. Оказалось, что дорогу Греймур помнит на удивление хорошо.

И Дэйв придёт туда. Эта мысль заставила женщину вцепиться в руль так, словно он мог вот-вот выскользнуть из пальцев. Дэйв придёт. И что тогда?

"Пусть это будет не он. Всё что угодно, но пусть это будет не он!" — беззвучно взмолилась Анна. Невидимые пальцы покойницы впились в её плечо с такой силой, что Анна чуть не потеряла управление. Машина вильнула, почти выскочила на встречную, мимо в опасной близости пролетел тяжёлый фермерский внедорожник.

Греймур словно обдало кипятком. Это тоже был страх, но живой, настоящий, ничего не имеющий общего с мертвецами и призраками. Она судорожно, со всхлипом вдохнула воздух. Ощущение призрачной хватки на плече пропало. Но спиной Анна чувствовала, что баньши всё равно где-то рядом.

Она выровняла машину и сбросила скорость. Подумала с поразительной ясностью, что надо позвонить О'Ши, потому что она влипла в какую-то потустороннюю дрянь и едва ли выберется из неё сама.

Но телефон был в сумке, а сумка осталась дома, в коридоре, на подставке для обуви. Человека можно было бы как-то обдурить, придумать предлог выйти из машины, способ подать знак полиции. Но как обмануть баньши, Анна не имела ни малейшего понятия.

— Спеши, — шёпот мёртвой был похож на иголку, воткнувшуюся в позвоночник. — Прощальное слово сказано. Мне осталось мало.

Анна свернула с шоссе на боковую дорогу. По ней до старого вяза на обочине, а оттуда на северо-запад, мимо лент ограждения и полицейских машин не промахнуться. Так объяснял ей констебль Рон Нейсмит три дня назад.

Сегодня не было ни машин, ни ограждений. Но Анна все равно выехала к месту с напугавшей ей саму точностью, как будто её вели туда по какому-то волшебному навигатору.

— Иди, — сказала ей баньши. Сейчас Анна снова чувствовала её присутствие рядом. От него кружилась голова и холодели руки.

Одинокую фигуру возле кустов боярышника Анна разглядела ещё издали.

6

Дэйв стоял спиной к дороге и даже не обернулся на звук двигателя подъехавшей машины. Он сутулился, куртка даже издали казалась слишком лёгкой, ветер трепал волосы. Анна вышла из машины, глухо хлопнула дверца. Женщина запахнула пальто плотнее, попыталась сунуть руки в карманы.

Как большой кухонный нож не выпал из мелкого для него кармана, она не знала. Но рука как-то сама собой обхватила рукоятку, присутствие баньши неожиданно стало более отчётливым, чем ощущение падающего на лицо снега.

— У него руки в крови, — тихо сказала мёртвая сида на ухо Анне. — Из-за него вода озера станет красной. Останови его.

Дэйв медленно обернулся.

Руки у него и в самом деле были перепачканы в чём-то, удивительно похожем по цвету на кровь.

— Озеро станет красным от крови, — голос баньши окреп, и Анна почти воочию увидела, как расползается по воде кровавое пятно, как суетятся люди на набережной, как подъезжает карета неотложки.

Она мотнула головой, попыталась сфокусироваться на кустах боярышника, смутно различимых за галлюцинацией. Кажется, были какие-то более надежные способы удержать ускользающее сознание, но Анна не помнила ни одного.

Люди на набережной стали плотнее, кровь на воде — ярче, словно видение сопротивлялось попыткам выбраться из него.

— Вода станет красной от крови! — теперь баньши кричала. Крик её врезался в уши, как сверло. От боли у Анны потемнело в глазах, её ощутимо повело в сторону, и в какой-то момент даже показалось, что она лежит под огромной тяжестью холодной земли, дышать нечем, а где-то снаружи, прямо у неё над головой, сид с меченным шрамами лицом опускает в землю саженец, его мерцающие серебром корни крепнут в земле и тянутся вниз.

— Скорее! — визг баньши ожёг Анну, словно удар. Но реальный мир вернулся, так резко — как будто его швырнули женщине в лицо.

Дэйв смотрел на неё молча. И Анна с каким-то отстранённым удивлением поняла, что она гораздо ближе к нему, чем ей казалось, и что это не он идёт навстречу, а она, и в руке у неё нож.

— Прости меня, Ива, — сказал Дэйв.

Баньши у неё в голове заверещала так, что Анне показалось, будто от этого визга она сейчас просто потеряет сознание. Что-то толкнуло её в спину, заставляя сделать ещё несколько шагов вперёд, рука с ножом дернулась, словно хотела подняться в замахе. Дэйв смотрел на нож, не мигая и не отводя глаз.

Понимание, узнавание и ужас от происходящего пронеслись в голове Анны так стремительно, что она даже не успела осознать их до конца.

Кроме того, что она сейчас убьёт Дэйва по приказу какой-то мёртвой дряни из-за тумана. Баньши орала и бесновалась где-то у Анны под черепом и в какой-то момент ткнуть ножом в кого-нибудь живого, чтобы он стал мёртвым, показалось Греймур не такой уж большой платой, чтобы её заткнуть.

Анна остановилась. Встала устойчивее.

Убийцей она не станет.

Боль, ввинчивающаяся ей в виски, была почти нестерпимой. Она швырнула Анну на колени, перед глазами снова оказалась красная вода и ещё — руки Дэйва, узкие ладони с длинными пальцами, перемазанные в крови.

— Пошла к чёрту! — задыхаясь, с трудом выговорила Анна.

Кажется, Дэйв шагнул к ней. Кажется, она всё-таки занесла руку для удара. Потом наступила темнота.

Через толщу земли было видно, как склоняется над саженцем золотокосая женщина, как текут её рукава, как ладони обнимают побег, как он растёт, а корни становятся глубже, и как тонкая юная рябина зацветает белым, несмотря на февраль.

Анна пришла в себя от того, что её тормошил Дэйв. Нож валялся в грязи, с неба падал тяжёлый липкий снег, снежинки путались в растрёпанных волосах Дэйва, похожего сейчас на любого из виденных Анной сидов больше, чем на человека.

— Они похоронили её, — прошептала она. — Похоронили и вырастили на могиле рябину. И всё кончилось. Дэйв помог ей встать на ноги, обхватил за дрожащие плечи.

— Не кончилось, — сказал он устало.

Потом они сидели в машине, Анна куталась в пальто, пытаясь согреться, Дэйв говорил:

— Ива пророчила, что я стану убийцей, а мои руки — красными от крови. Она не хотела, чтобы так случилось. Она устала от своих пророчеств и от смертей в них. Она забрала меня отсюда, а когда мать пришла за мной — уговорила её попробовать обмануть судьбу. Сама видишь, что у них получилось.

Он попробовал улыбнуться, вышло горько и как-то обречённо. — Я не хотел её убивать.

— Я знаю, — Анна сама удивилась, как жёстко это прозвучало.

— Она запретила мне переходить через Границу. А я… Мне всегда хотелось сюда. Дышать, ходить по улицам, строить лодки, ставить на них паруса, разговаривать с людьми, жить настоящей жизнью. Может, если бы меня забрали в большой сид, всё было бы не так, но Ива всегда жила уединённо, одинокая среди своих видений.

Лицо Дэйва сделалось задумчивым. Сейчас Анна отчётливо видела в нём и различие с теми парнями, которые приходили за мёртвой баньши. Было в Дэйве что-то похожее на неправильно сросшийся перелом. Вроде и цело, но не так, как должно быть.

Ничего удивительного для человека, который большую часть жизни прожил с полубезумной провидицей.

— Я знаю, что ты не хотел убивать её. Нож был у неё в руке. Ты перехватил её за запястье, должно быть, когда она пыталась ударить тебя. Не знаю, что случилось потом.

— Потом она просто посмотрела на меня, и я стал убийцей. Не помню, как это вышло. Может быть, она заставила меня ударить. Или я не удержался. Я понял, что убил её, уже когда стоял над ней, а на моих руках была кровь. Наверное, она решила, что мёртвой ей будет проще закончить начатое, чем живой. Она была очень зла, когда узнала, что я нарушил её запрет и приходил сюда. Кажется, это пророчество никак не отпускало её. Это страшно.

— Она ушла. Они посадили над ней рябину, чтобы она не возвращалась, те, кто забрал тело отсюда, — сказала Анна. И неожиданно осеклась, вспомнив: — Они сказали, что если убийцу не найдёт полиция, его найдёт их правосудие.

С какой-то отчаянной остротой Анна Греймур почувствовала, как рассыпается, словно высохшая зимняя трава, у неё в руках кое-как собранный на живую нитку мирок, в котором было место ромашкам посреди зимы, и обещанию чуда, и смыслу ждать чего-то холодными вечерами. Больше этого не будет.

— Перед тобой я виновен, — сказал Дэйв. — Я не должен был рассказывать Иве, что хожу через Границу к женщине. Должно быть, ей показалось справедливым решить это дело руками той, из-за которой я нарушил запрет.

— Я работала с телом в морге, — проговорила Анна и как-то отстранённо удивилась звучанию этой фразы. — Я думала, она поэтому привязалась ко мне.

Ей хотелось спросить, из-за неё ли он нарушил этот запрет, или сошла бы любая женщина с этой стороны Границы, но Анна проглотила этот вопрос раньше, чем он сорвался с языка. Вместо этого она сказала:

— Тебя ищет полиция. И эти парни из-за тумана тоже будут искать.

— Правосудие Другой стороны настигнет меня не раньше Самайна, — Дэйв медленно вздохнул. — Но оно — не полиция, его я не обману.

Какое-то время они оба молчали. Дэйв смотрел на Анну с какой-то затаённой болью, она старалась на него совсем не смотреть.

Потом глянула в упор и сказала твёрдо:

— Тебе лучше уйти. Я всё-таки работаю на копов.

Она почти ждала, что Дэйв попытается что-то сказать, но он молча вылез из машины и пошёл прочь. Анна какое-то время смотрела ему вслед, потом осторожно повернула ключ в замке зажигания. Ей ужасно, просто нестерпимо хотелось прочь отсюда, но она не была уверена, что сможет куда-то доехать.

С ближайшей автозаправочной станции Греймур позвонила шеф-инспектору О'Ши. Она была почти уверена, что тот не станет брызгать слюной, что она позволила уйти убийце, а попросту поможет ей добраться домой.

ЗАРЯ И ЗОЛОТО

1

Двое крепких парней в форме пытались скрутить и ткнуть мордой в капот патрульной машины третьего. Тот вырывался отчаянно.

— Совсем рехнулся, — сказал Анне водитель труповозки и затянулся сигаретой.

На апрельском ветру реяли ленты ограждения. На одной ноте скулила собака фермера, нашедшего тела в овраге. Неприветливо щерились на людей стены старого разрушенного дома, возвышающиеся над распадком. Из-за холмов поднималась заря, бледно-малиновая и золотая. Часы Анны показывали семь часов утра.

— Это я нашёл! — крикнул парень, бьющийся в руках у копов.

Анна его помнила. Рон Нейсмит, констебль. Первым приехал на вызов. А потом рехнулся с такой скоростью, что его напарнику пришлось вызывать подкрепление. Более подробных сведений у Греймур пока не было.

К копам подошёл О'Ши. Галстук расслаблен, во рту травинка, под глазами синяки, вид — как у детектива из малобюджетного сериала. Он скривил рот, глядя на констебля Нейсмита, потом кивнул. Нейсмита оперативно упаковали на заднее сидение. О'Ши обернулся и помахал рукой Анне. — Доброе утро, док, — сказал он, подходя. — У нас тут не скучно.

— Я заметила, — Греймур повела плечами. — Но этот бедолага пока слишком жив, что бы быть по моему профилю.

Шеф-инспектор поморщился:

— Там ещё двое, как раз подойдут. Только прошу тебя, ничего кроме трупов руками не трогай. Этот, — он кивнул в сторону машины с запертым в ней Нейсмитом, — уже потрогал.

Анна тихо чертыхнулась и пошла следом за О'Ши по жирной апрельской грязи. Он придержал над головой женщины ленту ограждения и повел её дальше, вглубь распадка.

Первый убитый лежал на спине, под затылком лужа тёмной крови, левая рука выглядит так, как будто из неё что-то вытащили, скрюченные пальцы в крови. Судя по виду убитого, лежал так он уже дня три, если не четыре.

— Второй чуть дальше по тропе, — сказал О'Ши. — Два вопроса, — Анна достала из кармана латексные перчатки, но подходить к телу пока не стала. — Где здесь феи и почему этих бедняг просто не привезли в полицейский морг?

— Если констебль приезжает на место преступления, зачем-то берёт в руки вещдок, а потом едет крышей — это феи. Еще могут быть инопланетяне, но я бы на них месте в этот дурдом не сунулся, — О'Ши потёр висок. — Хочу, чтобы ты имела представление обо всей картинке, когда начнёшь с ними работать. Вот у этого парня был при себя нож…

— Шеф-инспектор! — их с О'Ши перехватил криминалист. Из-за комбинезона и респиратора Анна не смогла разобрать, кто это, хотя голос показался ей знакомым. — Нам нужно забрать золото в лабораторию. — Я сказал — нет.

С О'Ши разом слетела вся его расслабленность. Шеф-инспектор жевал травинку и держал руки в карманах, но разворот плеч и выражение лица выдавали его предельное напряжение.

— Никакого золота, пока я не дам добро. — Потом добавил для Анны: — Мне только сбесившегося отдела криминалистики не хватает.

— Золота? — осторожно переспросила Греймур. — Пошли. Руками ничего трогать.

Шагах, наверное, в десяти от окровавленного камня из ямы торчала лопата. Рядом, среди комьев выбранной земли тускло поблескивал какой-то предмет.

Анна присела на корточки, чтобы разглядеть его лучше. Золотистая металлическая пластинка, земля налипла на чеканный узор. На свету она неожиданно сверкнула почти нестерпимо ярко, и у Анны даже ладони зачесались от желания взять вещицу.

Она резко встала на ноги.

— Кажется, я понимаю.

— Поэтому я предпочитаю работать с тобой, а не с Салливаном, — О'Ши пожал плечами. — Тут в яме ещё есть.

Крышка ларя была разбита. Насколько Греймур могла судить — ударом лопаты. Старое дерево, испорченное сыростью и насекомыми, поддалось без усилий. Под крышкой тоже недвусмысленно блестело.

— Кладоискатели хреновы, мэм, — сказал полицейский в форме, очевидно, охраняющий яму от нашествия в неё криминалистов.

— Два трупа, — хмуро проговорила Анна, — и нетронутая куча предположительного золота. Где второй?

— Не очень далеко отсюда. Должно быть, попытался уйти и уволочь с собой добычу.

О'Ши повёл Греймур дальше, по каменистой тропке, вдоль которой жёлтые полицейские маркеры отмечали на земле тёмные пятна.

У тела второго мужчины обнаружилась Труди Ноймар. Она небрежно отсалютовала Анне, потом протянула О'Ши документы убитого. Шеф-инспектор подхватил их через перчатку, глянул мельком, вздохнул:

— Пахнет гаже, чем кажется на первый взгляд. Оба этих парня проходили у нас по делу о жертвоприношениях, — он выделил голосом слово "жертвоприношениях", чтобы не оставить сомнений, о каких именно жертвоприношениях идёт речь. — Один отделался пятью месяцами исправительных работ, второй прошел как свидетель, но не потому что они были чистыми. А теперь у меня на руках два трупа. И гора золота. Что думаешь, док?

— Пока ничего, — Анна, чуть прищурившись, рассматривала мужчину, скрючившегося на дорожке в луже собственной крови. Его рубашка была пропорота на спине, потемнела и прилипла к телу. Потом спросила: — Что это за свёрток к него в руках?

— Безделушки из ящика, — Труди пожала плечами. — Собственно, я как раз хотела спросить. Что с ним делать, если нельзя трогать золото?

О'Ши почесал затылок, потом сказал решительно: — Нет, в город я это дерьмо не повезу. Криминалисты здесь закончили? — Вроде да, — детектив Ноймар неуверенно переступила с ноги на ногу. О'Ши вздохнул и начал натягивать перчатки. Сказал Анне через плечо:

— Не знаю, почему я еще не сбежал из этого отдела.

— Премии, бонусы, карьерный рост, — Труди хохотнула. Кажется, ей было здесь не по себе.

Рассвет разгорался над холмами как пожарище. Пахло землёй, обещанием трав и старой кровью. Повезло, что начало апреля было прохладное, иначе пахло бы гораздо хуже. Анна молча смотрела, как О'Ши потянул из рук мертвеца его свёрток.

Наверное, ей тоже должно было быть тревожно, но почему-то не было. Хотя бояться фей, их проклятий и их колдовства ей точно было с чего. Анна на своей шкуре знала, на что способно это колдовство.

Вместо того чтобы бояться, Греймур наклонилась и помогла высвободить из хватки мертвеца его собственную куртку, скрученную наподобие и обвязанную рукавами для надёжности.

— Я не хочу забирать это дерьмо себе, — пробормотал О'Ши. — Я просто хочу его вытащить. На кой чёрт оно мне сдалось, это ваше долбанное золото, мне заплату повысили, а с этой дрянью поседеть можно, пока его обналичишь.

Труди Ноймар за его спиной подавилась ещё одним смешком.

— Тяжёлый, сволочь, — выдохнул О'Ши, распрямляясь.

Он сделал несколько шагов, и выронил свёрток с золотом на землю. От удара полы куртки разошлись, блестящие вещицы раскатились в стороны. Шеф-инспектор смотрел на них несколько мгновений, потом ботинком пододвинул к остальным пластинку, откатившуюся на тропу, и сказал ничего не выражающим голосом:

— Нужно выставить оцепление, пока я не придумаю, что делать с этом дерьмом. Все, док, они оба твои.

— Тогда я скажу, чтобы их забирали, — Анна вздохнула. В небе рдело пожарище, с холмов дул ветер, золото на свету сияло. Греймур только понадеялась, что у О'Ши есть под рукой надёжные парни, которые смогут удержаться от соблазна подержать в руках настоящие сокровища.

О том, как мало оказалось нужно, чтобы её неверие в байльскую чертовщину перешло в веру, доктор Анна Греймур думала, когда шла через двор Департамента. Кофемашина в морге сломалась, без кофе соображать Анна отказывалась, а потому предприняла вылазку к автоматам в холле.

Мало это или много — побывать одержимой? Греймур понятия не имела. Её скорее удивляло, что она сама приняла правила игры и не пыталась спрятаться от нового страшного устройства мира за попытками ничего не знать. Анна это умела. Вот, например, сколько времени она делала вид, что не знает ничего о том, что Майкл, её бывший — тот ещё урод. Достаточно долго, чтобы платить за это пришлось недёшево.

Или это баньши, мертвая женщина из холма, что-то сделала с ней, после чего мир вокруг Анны Греймур неуловимо изменился. Она до сих видела кровь на руках убийц. Иногда мёртвые, с которыми она работала, приходили к ней во сне. Анне временами казалось, что у неё едет крыша, а временами — что окружающая действительность сходит с ума.

Например, она точно видела вот этого парня в линялых джинсах, который болтал с О'Ши возле кофейного автомата, но где — Анна вспомнить не смогла. Что-то в нём было не то, какая-то неправильность, и чем дольше смотреть, тем больше хотелось сморгнуть, словно в глаз попала соринка.

— О, док! — шеф-инспектор отсалютовал ей картонным стаканчиком с кофе. — Ты просто удивительно вовремя.

Анна моргнула. Профиль парня возле кофейного автомата стал совсем незнакомым. Греймур с трудом удержалась, чтобы не протереть глаза.

О'Ши проследил за её взглядом, нахмурился, сказал ворчливо:

— Нам придется работать с доктором Греймур. Хорош выделываться.

Парень обернулся, и Анна наконец увидела его лицо целиком.

Почему-то она вначале вспомнила слова Труди Ноймар об эксперте особого отдела с меченным шрамами лицом, и только потом — туман Границы и воина в синем плаще, который пришёл за погибшей пророчицей.

— Гвин Ойшинс, эксперт особого отдела по вопросам Другой стороны, — О'Ши выразительно скривился.

Сид склонил голову в приветствии. На толстовке у него схематичный человечек показывал миру средний палец. И никаких доспехов и мечей.

Анна как-то пробралась мимо него к кофейному автомату, скормила ему мелочь, выбрала двойной эспрессо. Автомат запыхтел, выплюнул из чрева стаканчик, уронил в него пластиковую палочку, с шипением полилось кофе.

— Ник сказал, что Ива больше не тревожит тебя, — проговорил сид. — Я рад, если это так.

Анна вздрогнула, чуть не расплескав содержимое добытого стакана. Сказала, стараясь, чтобы голос её звучал ровно:

— Нет, Ива меня больше не тревожит.

Может быть, этот Гвин Ойшинс знает, что делать с видениями и снами, которые баньши оставила Анне в наследство. Она почти решилась у него об этом спросить, когда О'Ши выразительно постучал пальцем по циферблату своих наручных часов:

— Я напоминаю, что у меня там псих ждёт.

— Я плохой колдун, — сказал Гвин Ойшинс.

— Я в курсе, — шеф-инспектор глянул на него мрачно. — Сгоняешь в эти ваши холмы за хорошим?

— Иногда, — сказал сид Анне, — мне хочется совершенно по-человечески дать ему в морду.

— Поэтому я всегда ношу с собой рябину, соль и железо, — в голове О'Ши отчетливо мелькнуло удовлетворение. — Док, я думаю, тебе стоит посмотреть, что у нас получится и получится ли с бедолагой Нейсмитом.

2

Рон Нейсмит сидел, запертый в допросной. Он монотонно раскачивался на стуле, было видно, что он успел где-то рассадить руки. Труди Ноймар следила за ним через стекло. Судя по её лицу, ничего хорошего она там так и не увидела.

— До сих пор бормочет, что он нашел, и оно его, — сказала она и обернулась. Хотела добавить что-то ещё, но О'Ши ловко сунул ей в руки стаканчик с кофе. — О-о-о, ты меня спасаешь, шеф.

Гвин Ойшинс шагнул ближе к стеклу. Пуленепробиваемое, зеркальное с другой стороны, оно отгораживало свихнувшегося констебля от тех, кто на него смотрел. Ойшинс какое-то время рассматривал парня молча, потом сказал О'Ши резко: — Я попробую. Но мне надо к нему.

— Давно хочу запереть тебя куда-нибудь… — начал тот, но осёкся под неожиданно тяжелым взглядом сида. — Ладно, пошли.

Что именно изменилось, Анна не поняла. Просто в комнате наблюдения стало как-то неуловимо тесно. Гвин Ойшинс словно стал выше ростом, хотя, скорее всего, это был какой-то оптический обман. Его лицо показалось Анне величественным и совсем нездешним. Труди Ноймар перевела дыхание, когда О'Ши вывел сида из комнаты.

— Никак не привыкну, — пожаловалась она. — Что там твои трупы?

— К счастью, они свои собственные трупы, — Анна поморщилась. В отношении жертв Труди иногда была поразительно бесцеремонна. — Я ещё не закончила с ними.

Гвин Ойшинс вошел в допросную. Жестом велел шеф-инспектору О'Ши остановиться на пороге. Тот, к удивлению Анны, послушался. Сид обошел Нейсмита, встал перед ним, велел:

— Смотри на меня.

Рон поднял голову. Сейчас он казался совсем юным, почти подростком. Греймур невольно задумалась, а сколько лет констеблю.

— Это я нашел, — голос его звучал совсем жалко.

— Что ты взял? — сид нависал над ним, и Анне стало как-то не по себе. Она почти въяве почувствовала прикосновение чего-то чужого и тяжёлого. Почти как прикосновение мертвой сиды. И не то чтобы Анне понравилось это сравнение.

— Всего одну штуку, — пробормотал Рон Нейсмит.

— Отдай мне, — голос сида смягчился.

Констебль, вздрогнул. Гвин Ойшинс протянул руку ладонью вверх. Проговорил почти вкрадчиво: — Отдай мне эту вещь. И тебя выпустят отсюда.

Нейсмит смотрел на него как загипнотизированный. Потом неуверенно потянулся к нагрудному карману. Медленно, очень медленно. Сид ждал, не шевелясь.

Какая-то вещица блеснула в свете ламп и легла в его ладонь.

— Подожди немного, — сказал ему Ойшинс. Рон кивнул, словно зачарованный.

Когда они с О'Ши вернулись в комнату наблюдения, вещица эта все ещё была у сида в кулаке. Он почти брезгливо бросил её на стол, сказалдетективам:

— Если я прав, парень скоро придёт в себя. Выпустите его, раз я уже пообещал ему.

— Когда оклемается, выпустим, — О'Ши пожал плечами и подошел ближе к столу. Он снова сунул руки в карманы, как будто боялся даже случайно прикоснуться к заколдованному золоту.

Рон Нейсмит в допросной удивленно озирался по сторонам, как будто не совсем понимал, что он тут делает.

Анне пришлось приподняться на носки, чтобы из-за плеча О'Ши увидеть, что именно сид бросил на стол. Золотая безделушка загадочно мерцала на свету, темнели украшающие её камни.

— Это булавка от фибулы, — сказал Гвин Ойшинс, — чтобы плащ закалывать или ворот рубахи. Очень старая. Не коснитесь, золото заклято.

— А ты как? — О'Ши коротко глянул на него.

— Я плохой колдун, — из-за шрамов улыбка у сида казалась какой-то кривоватой, даже, пожалуй, чуть скептичной. — Но не настолько.

— Ага, конечно, — О'Ши выразительно хмыкнул. — А с ним ты что как?

— Будь он в здравом уме, не думаю, что у меня бы вышло.

— И что мне делать дальше с этой дрянью? — шеф-инспектор устало повёл плечами.

— Я бы забрал её. Если вам нужно знать, кто создал это проклятие.

— У нас два трупа. И гора этого траханного золота, — резко сказала Труди Ноймар.

— И, кажется, я его трогал, — голос О'Ши стал задумчивым.

— И что ты с ним сделал? — сид склонил голову на бок, разглядывая шеф-инспектора, словно увидел его в первый раз.

— Выбросил под куст. Наш покойник вцепился в это золото чуть не зубами…

Анна переступила с ноги на ногу. Комната наблюдения определённо была слишком маленькой, чтобы она себя чувствовала комфортно рядом с существом вроде "эксперта особого отдела". Больше того, теперь ей казалось, что и булавка от фибулы, и руки Гвина Ойшинса запятнаны кровью. На золоте свежие красные пятна мешались с высохшими коричневыми, кровь на руках сида была давно засохшей.

Греймур провела рукой по глазам, надеясь так отогнать морок. Будь у неё возможность вернуть баньши то, что она ей оставила, она бы вернула, даже если бы пришлось вбивать кулаками. Констебль Нейсмит постучал по стеклу допросной.

— Эй, — донесся через динамик его неуверенный голос. — Может, вы меня выпустите? Тот парень сказал, что меня выпустят.

— Детектив, — О'Ши наконец перевел взгляд с золотой булавки на Труди. — Выпускай и присмотри за ним.

— Булавку я возьму, — повторил Гвин Ойшинс. Забрал у шеф-инспектора пластиковый пакет для вещественных доказательств, сунул вещицу туда. Золото снова стало незапятнанно-чистым, руки сида так и остались в запекшейся крови.

Он поймал взгляд Анны, чуть нахмурился. Греймур заставила себя смотреть, как Труди выводит констебля Нейсмита из допросной. Парень и в самом деле легко отделался, если сравнивать хоть бы и с ней самой. Потом она сказала:

— Мне нужно возвращаться к работе.

О'Ши глянул на часы, сказал:

— Время ланча, док. Как насчет составить нам компанию?

Насколько Анна могла видеть циферблат, до ланча оставалось не менее сорока минут. Она замялась, пытаясь понять, готова ли она выдержать общество "эксперта" из особого отдела во время ланча.

— У тебя есть вопросы, — проговорил сид, пряча в карман пакет с булавкой. — У меня могут отыскаться на них ответы.

— Вначале бургеры, потом ответы, — отрезал О'Ши.

Пока Анна ходила за пальто, и потом, пока они шли он здания Департамента до пиццерии на углу, Гвин Ойшинс снова растерял всю свою потустороннесть. Парень в дурацкой толстовке смешно шутил, едко отвечал шеф-инспектору О'Ши, легко флиртовал с официанткой, когда делал заказ, но про пятна крови на его руках Анна забыть так и не смогла. Она вообще очень плохо забывала всё, что оказывалось связанно с мертвой баньши.

Вопреки собственному утверждению, бургеров О'Ши не дождался, заговорил раньше:

— Так что там с этим дурацким золотом? Что за проклятие?

— Тебе ведь хотелось его взять, да? — Гвин Ойшинс усмехнулся. — Это и есть проклятие. Если бы ты его взял, тебе бы захотелось еще, и из рук ты бы его уже не выпустил. Любой ценой ты бы попытался его удержать. Любой.

— Я целый свёрток с этой дрянью брал в руки, — О'Ши показал сиду свои пустые ладони. — И Анна тоже. Этот несчастный ублюдок не хотел его отдавать даже после смерти.

— Быть может, нужно прикоснуться голыми руками, — Ойшинс пожал плечами. — А может, дело в тех, кто касается золота.

— Мне хотелось взять золото, — сказала Анна. — Когда я только увидела его.

— Мне тоже, — вздохнул О'Ши. — Но когда до меня дошло, что я хочу просто его взять, а не продать и погасить кредиты, я сообразил, что тут что-то неладно. Надо съездить, проверить кордон. Мне одного психа за глаза хватило.

— Он славный парнишка, твой псих, — сид чуть улыбнулся. — Будь у него внутри больше дерьма, он бы не отдал мне золото просто так.

— Так может, это такой детектор на дерьмо?

Перед О'Ши поставили тарелку с его бургером, он окинул его алчным взглядом. Заказанная Анной пицца запаздывала. Сид лениво ковырял вилкой в салате с морепродуктами.

— Может и такое быть, — сказал он и выловил из салата маленького осьминога. Глянул на него несколько озадачено, но сжевал.

— А зачем? — Анна заставила себя глянуть на сида в упор.

— Эта шутка из тех, которые любит мой народ.

— Хрена себе шуточки, — сказал О'Ши своему бургеру.

— Это плохая шутка, — пицца продолжала опаздывать, и добродушия Анне это не прибавляло нисколько.

— Я вот что думаю, — шеф-инспектор наконец заставил себя оторваться от еды. — Это же старый клад. Может, и заклятие на золоте какое-то древнее или что-то вроде того?

— Едва ли. Древние чары я бы не одолел так просто. Тогда золото проклинали так, что кровь лилась рекой.

Анна налила себе вторую чашку чая из заварочного чайника. Задумчиво поболтала ложечкой, размешивая сахар.

Кое-что о последствиях своего слишком близкого знакомства с баньши она рассказывала Нику О'Ши. И о том, что иногда видит кровь — тоже. Говорить об этом "эксперту" было… странно. Анна и О'Ши не рассказала бы ничего. Если бы могла хоть сколько-то держать себя в руках, когда он приехал за ней на ту автозаправочную станцию, с которой она звонила ему, освободившись от власти баньши.

Анна решилась:

— Я видела на нём кровь. Свежую и старую. У меня бывает что-то вроде видений после знакомства с вашей мёртвой пророчицей.

Прозвучало это так буднично, что Анна даже удивилась. Подумала, что сама не понимает, где лежит черта между реальностью и нереальностью происходящего, и что плывёт по течению, принимая правила игры, которые никто не удосужился предъявить ей в полном объеме.

Эту черту своего характера Анна Греймур ненавидела яростно. В глубоководных течениях прятались коряги и хищные рыбы, они имели скверную привычку пытаться откусить кусок от беспечного пловца, там были сети, из которых Анне уже приходилось вырываться с мясом.

Додумать она не успела — пиццу все-таки принесли.

— Старое золото всегда кроваво, — Гвин глянул на женщину с интересом. Анна постаралась сделать вид, что не заметила.

— Найди мне этого долбанного шутника, — устало сказал О'Ши. Он расправился со своим бургером быстро и безжалостно. Допил кофе. Посидел какое-то время, откинувшись на спинку стула, потом резко сел прямо, взъерошил растрёпанные светлые волосы:

— Поеду я туда, на место. Поверю, как парни. Мне только других сбрендивших не хватает, чтобы самому тут рехнуться. Док, я жду от тебя отчеты по телам. И присмотри за этим паршивцем, чтобы он расплатился деньгам, а не сраными осенними листьями.

3

Гвин Ойшинс только покачал головой, глядя, как шеф-инспектор встаёт и идёт к барной стойке, чтобы заплатить за свою часть заказа. Потом он перевёл взгляд на Анну. Сказал:

— Нашим мёртвым сложно найти покой. Мы слишком привыкли быть живыми. Поэтому у нас на курганах растет рябина, и потому мы не любим рябину — слишком уж она говорит нам о смерти.

Анна снова не заметила момента, когда Гвин Ойшинс, парень в хулиганской толстовке, стал вот этим — существом чужим и чуждым. Но в этот раз морок развеялся гораздо быстрее, стоило только сиду потянуться к своему салату. Анна поёжилась.

Ещё она подумала, что до сих пор носит при себе веточку рябины, которую ей дал О'Ши. Если сиды чувствуют её, это должно быть не слишком приятно, когда тебе постоянно намекают про твою смертность.

Ойшинс то ли разобрал выражение лица Анны, то ли и в самом деле мог читать не только значение мимических морщин:

— Для того чтобы рябина была во вред живым, её нужно гораздо больше, чем несколько засохших ягод. Помнить о смерти бывает полезно, а дерево доброе. Я знаю одну женщину из холмов, которая прежде носила такое прозвание. Ей дали его, потому что цветы рябины сродни белому небесному огню.

Он замолчал, ковырнул салат, Анна с любопытством разглядывала красивое лицо. Неожиданно спросила:

— Твои фамилия и имя. Они ведь не настоящие?

— Как посмотреть, — Гвин Ойшинс прищурился. — Документы подлинные, выданы Департаментом полиции Байля. Ойшинс — настоящее прозвание, по имени моего приёмного отца. И имя Гвин он дал мне. Хотя у меня есть и другие прозвания. Что до подлинных имён, мы и в самом деле называем их неохотно, потому что в них есть сила и власть.

Он отвел с лица выбившуюся из-под резинки длинную золотистую прядь, и добавил уже нормально:

— Ты можешь звать меня Тисом, если тебе кажется, что Гвин Ойшинс звучит слишком обычно.

— Тис, Рябина, Ива. Вы часто называете себя по названию деревьев?

— Почему нет? В этом есть смысл, который необходим имени.

Анна прожевала кусок пиццы, обдумывая сказанное. Тесто было суховатым, чего и следовало ожидать в дешёвой забегаловке для копов.

— Тис ведь ядовит, — проговорила она наконец. — Рвота, понос, судороги, удушье, нарушение сердечной деятельности. Возможна смерть.

Гвин Ойшинс улыбнулся и молча развел руками.

Анна хмыкнула. В рослом золотоволосом красавце с первого взгляда сложно было заподозрить какой-то ядовитый подвох. В отличие от мертвой Ивы. Или даже от Дэйва.

Она глянула на сида в упор:

— Вы знаете, кто убил её? Вашу пророчицу.

— Не знаю достоверно, — взгляд Тиса стал тяжелым. — Но догадываюсь. У неё был приёмный сын, человеческое дитя. Она звала его Тростник. Он ушел из её дома, так говорили. — И что теперь?

— Поглядим. Раньше мне случалось быть тем, кто определяем меру справедливости, но теперь всё иначе. Если ты хочешь спросить о чем-то, спрашивай сейчас. У вас перерыв заканчивается через двадцать минут.

Греймур резко выдохнула и отодвинула от себя тарелку с недоеденной пиццей.

Спросить ей хотелось. Очень много чего спросить. И о том, когда у неё, наконец, закончатся глюки, и о пророчествах баньши, и о Дэйве, и о заклятом золоте. Анна задумчиво повертела в пальцах вилку, и решила, что о Дэйве она не будет спрашивать ни при каких обстоятельствах. Проговорила, тщательно подбирая слова:

— Она хотела, чтобы я нашла того, кто её убил. Заставила меня видеть кровь на руках убийц. Говорила, что вода в Лох-Тара станет красной, если я этого не сделаю. Я до сих пор вижу кровь иногда. Как на этом золоте. Или у тебя на руках.

— Я убивал и не раз, так что на моих руках и в самом деле достаточно крови, — Тис криво усмехнулся. — А вот о том, чтобы баньши отдавали часть своей силы кому-то другому, даже после смерти, я не слышал ни разу. Может быть, у неё это получилось потому, что ты и так стоишь между живыми мертвыми.

— И когда это закончится? — Анна поморщилась. Такая трактовка её работы… напрягала.

— А есть необходимость, в том, чтобы закончилось? — серо-голубые глаза сида были просто удивительно цепкими и острыми. — Здесь Граница. Здесь многим стоило бы научиться видеть чуть больше.

— И что Ива теперь?

— Она похоронена, а над могилой растёт рябина. Когда она зацветет, Ива до конца утратит власть над живыми.

— Она мне снится иногда, — после этих кошмаров Анна просыпалась в холодном поту и совершенно разбитая, хотя присутствие баньши всегда было едва ощутимым. Как сквозняк. Ты его не почти не чувствуешь, а спина потом все равно болит.

— Это пройдёт.

— А её пророчества?

— Они уже есть и отчасти сбываются. Не знаю, провидела или Ива то, чему суждено быть, или сама отчасти создавала его, но она никогда не ошибалась. Но, случалось, что видела не всё, — Тис улыбнулся. Не то чтобы Анне стало легче от таких утверждений. Как бы ей ни хотелось выбросить из головы Дэйва и его судьбу, она не могла.

И дело было уже совсем не в том, что она почти влюбилась в него. Просто было что-то пугающе неправильное во всей этой истории. Как будто они заживо похоронили и тех, кому Ива напророчила смерть от руки Дэйва, и его самого.

К двум жертвам заклятого золота Анна вернулась почти с облегчением.

Вскрытие подтверждало её предварительные выводы. Хью Моран, мужчина, белый, тридцать четыре года, обнаружен возле ямы с кладом, причина смерти — черепно-мозговая травма, вызвавшая кровоизлияние в мозг. В смывах из раны остались частички грунта и каменная крошка. Лаборатория пока не дала никаких ответов, но Анна была готова спорить, что пробы покажут полное совпадение образца из раны с камнем, на котором лежал Моран. Греймур даже взялась бы прикинуть, как именно развивались события. Кто-то с большой силой толкнул мистера Хью Морана, тот споткнулся и упал, затылком на старый фундамент, выпирающий из земли.

С мистером Ларри Грэхемом все было несколько сложнее. Причина смерти — массивная кровопотеря, вызванная несколькими колото-резанными ранами в область спины и поясницы. Мистер Грэхем, мужчина, белый, возраст сорок шесть лет, имел проникающее ранение легкого, повреждения крупных кровеносных сосудов и почечной ножки. Возможно, попади он своевременно на операционный стол, шеф-инспектор О'Ши смог бы рано или поздно получить от него прямые показания, но настолько им не повезло.

Криминалистический отдел продолжал работать, делать какие-то выводы были преждевременно, однако Анна Гремур никак не могла избавиться от сложившейся у неё в голове картины произошедшего. В ней мистер Грэхем получал свои ножевые ранения от мистера Морана, но вместо того, чтобы свалиться от болевого шока, разворачивался и толкал своего убийцу. Мистер Моран спотыкался и разбивал голову, а мистер Грэхем уходил в обнимку с золотом, оставляя за собой обильные кровавые следы. Выглядело довольно сюрреалистично.

Анна как раз заканчивала отчеты по вскрытиям для О'Ши, когда шеф-инспектор пришёл сам. Присел на угол её стола, постучал по столешнице свернутыми в трубочку распечатками. Сказал: — Пришла токсикология. Они чистые. Даже алкоголя почти нет.

— Я заканчиваю, — Анна глянула на шеф-инспектора поверх монитора.

— Завтра приедут родственники. Страшная штука, док. Сестра Грэхема — это жена Морана. Они все из рыбацких кварталов. Проходили по делу о той осенней резне. Отделались лёгким испугом, но я думаю, что на самом деле по уши в дерьме. Они там все измазаны в этом, долбанные культисты. Но доказательств нет. На кого было хоть что-то серьёзное, тех мы взяли.

— Какого рода дерьме? — Анна откинулась на спинку стула. Загудел принтер, готовясь выплюнуть из себя несколько листков с результатами аутопсии жертв — скупой итог двух человеческих жизней.

— Там что-то вроде секты, — О'Ши болезненно поморщился. — Самых деятельных мы пересажали, но это была только вишенка с торта. Я под подпиской, док. Не могу рассказывать подробности. Но та дрянь, которую они пытались выпустить сюда, она существует на самом деле.

— Я читала, насколько у меня есть допуски.

— Ойшинс говорит, нам повезло и самая большая задница все-таки не случилась. Ну как, повезло…

О'Ши продолжил, определённо копируя чужие интонации:

— За это была заплачена высокая цена, и Той стороной, и Этой.

Анна собрала распечатки и потянула шеф-инспектору, сказала:

— Я отправлю на электронную почту копию.

— Ага, — он пробежался глазами по ровным строчкам отчета. — Ну, как я предполагал, в целом.

— Что говорит лаборатория? — Анне и в самом деле было любопытно, насколько бредовы её предположения.

— Пока не говорит ничего о присутствии на месте третьего лица. И мне бы очень хотелось, чтобы никого третьего там действительно не было. Мне хватает штатного количества психов и полудурков. Ты знала, док, что в Байле преступлений, совершенных в состоянии поехавшей крыши, больше всего по стране?

— Выглядит правдоподобно, — Анна подумала, что только большая удача помешала ей стать частью этой статистики, и поёжилась. О'Ши глянул на неё сумрачно.

4

Наверное, это из-за всех этих разговоров ночью баньши пришла снова. Вернее, Анна вспомнила о ней, и она пришла. Встала у изножья кровати молчаливая и белая, долго смотрела тёмными провалами глаз. Потом до Анны понесся её голос, тихий, но удивительно отчётливый:

— Многие беды случатся от названного Тростником. Вода Лох-Тары станет красной от крови. Смерть придет к городу и к холмам, она будет холодна. Помни об этом.

Анне снова показалось, что она лежит под толщей земли, её оплетают корни, а где-то там, невообразимо выше, на ветвях рябины трескаются бутоны и выпускают на волю серебристые искры цветов.

Наверное, это было последнее колдовство мертвой пророчицы, но Анна проснулась, зажгла бледный ночник, добрела до комода, отыскала в нем старый блокнот и записала услышанные слова. Рука дрожала, строчки прыгали, старый дом вздыхал под ветром, от окна тянуло сквозняком.

Из тёмного зеркала над комодом на доктора Греймур посмотрело такое умертвие, что она даже вздрогнула. Нервно рассмеялась. И решила, что в ближайшие выходные отправится в парикмахерскую, превращать эту паклю с отросшими корнями обратно в белокурые локоны, как оно изначально и задумывалось. А потом сделает в доме ремонт, потому что и без скрипа старых половиц ей есть чего пугаться.

На часах значилось пять часов утра. Ложиться спать было совершенно бессмысленно, а если быть честной перед самой собой — то откровенно страшно. Анна спустилась на кухню, заварила тот дорогущий чай, который в каком-то помутнении рассудка заказала по сети. Чай должен был обладать удивительными успокаивающими свойствами, но на вкус отдавал прелой соломой.

В предутренней тишине дом пытался издавать тихие звуки и шорохи, словно жил собственной жизнью. Анне пришлось включить телевизор в гостиной, чтобы заглушить это постороннее бормотание. Странное дело, но даже в холодной стерильности секционной ей было комфортнее, чем в этом старом доме. Особенно когда из холодильника забрали баньши.

По телевизору ведущая утренних новостей удивительно серьёзным голосом сообщала, что некие потусторонние силы в третий раз срывают съёмки нового исторического сериала про основание Лоуда. Анна обречённо выругалась.

Она подъехала к зданию Департамента за пятнадцать минут до начала рабочего дня, и всё равно оказалась там позже, чем следовало бы. Вернее, это миссис Моран, которую вызвали на опознание брата и мужа, пришла раньше. С ней была дочь, хрупкая девчушка лет двенадцати на вид. Дженсен, рабочий день которого начинался раньше, принес им капучино из автомата.

Миссис Энжеле Моран по документам было тридцать пять, и для них выглядела она плохо. Но держалась спокойно, даже отрешённо. Она безропотно дождалась появления Труди Ноймар, вежливо поблагодарила Дженсена.

И только когда Анна опустила над её мужем простынь, а Труди попыталась высказать официальные соболезнования, Энжела Моран внезапно глянула на детектива в упор и сказала жёстко:

— Вы же даже не будете искать, от чего они умерли. Придумаете какую-то ложь. Вроде того, что они сами убили друг друга. Но это колдуны с холмов. Я знаю.

Анне никогда не давалось просто общение с родственниками жертв, но миссис Энжела Моран оставила после себя какое-то особенно тягостное ощущение. Дженсен, который пришел, чтобы отправить тела обратно в холодильник, сказал укрытому простыней телу Хью Морана: — Сочувствую, парень. Не сладко, наверное, тебе с ней было.

Дочь Моранов Анна застала в холле Департамента, куда спустя сорок минут решила совершить вылазку за кофе. Девочка сидела на старом стуле у стены и раскачивалась под неодобрительными взглядами важных деятелей с портретов и дежурного на посту.

— Мэм, вы не купите мне ещё капучино? — крикнула она через весь холл. Анна поморщилась и махнула ей рукой.

Вблизи девочка выглядела старше, чем показалась Анне на первый взгляд.

— Я Эмбер, — она по-взрослому протянула руку для рукопожатия. — Мэм, возьмите мне ещё капучино, пожалуйста.

Скорее четырнадцать, чем двенадцать, решила Анна. Одежда относительно новая, но не слишком опрятная, и вся Эмбер Моран какая-то растрёпанная, даже слишком. Анна напомнила себе, что отец и дядя девушки лежат в морозильниках полицейского морга. Впрочем, убитой горем Эмбер не выглядела. Скорее — смертельно усталой.

— Как они меня достали, — сказала она вместо спасибо, когда получила свой стаканчик из автомата. — Колдуны с холмов то, колдуны с холмов это. Долбанулись с ними.

Определённо, это было не её дело — разговаривать с подростком, особенно без социального работника, но Анна не удержалась, спросила:

— Колдуны с холмов?

— Ну, сиды. У нас не говорят "сиды". Типа, они могут услышать. А я говорю.

Неожиданно она крикнула в голос:

— Сиды!

Дежурный на посту дернулся, начал озираться по сторонам и, кажется, даже потянулся к оружию.

— Не надо кричать, — попросила Анна. — Тут копы. На сидов им плевать, но работа у них нервная.

Эмбер хихикнула и демонстративно повернулась к дежурному спиной, а Греймур только порадовалась, что для этого времени дня в холле просто удивительно безлюдно. И безсидно.

— Видишь? Ничего со мной не случилось. Никто меня никуда не волочет, ни в какие холмы. Но ты же нормальная, ты на полицию работаешь, а не из нашего чокнутого райончика.

Анна с трудом удержалась от скептической улыбки. Как раз её собственная нормальность после знакомства с мёртвой сидской пророчицей была под некоторым вопросом. Эмбер продолжала. Она говорила вроде расслабленно, а вроде — как будто ей было жизненной на кого-то выплеснуть всё это:

— У нас там совсем по поводу сидов у людей крыша едет. Пару лет назад кучу народа порезали, мать ещё боялась, что отца и дядю посадят…

Она осеклась. Анна проследила за её взглядом и увидела миссис Энжелу Моран, которая спускалась по лестнице в сопровождении шеф-инспектора О'Ши.

— Ну, я пойду, — тускло сказала Эмбер. — Спасибо за капучино, мэм. Анна задумчиво проводила ее взглядом.

— У меня от них мороз по коже, — сказал О'Ши, подойдя.

— Кажется, у меня тоже, — Анна выбросила в корзину оставленный Эмбер стаканчик. Шеф-инспектор глянул на неё цепко:

— Девочка сказала, что-то интересное?

— Не знаю, насколько интересно то, что она считает своих родственников и соседей психам, — Греймур пожала плечами.

— Какой здравый взгляд на мир для такого возраста, — О'Ши невесело усмехнулся. — Они реально психи там, в этих рыбацких кварталах. Ничего не смог узнать у вдовы кроме "это колдуны с холмов". Может, это и в самом деле они, но мне нужна какая-то информация. Круг общения, подозрительные знакомства, любая хрень. Откуда-то же эти уроды узнали о золоте, будь оно хоть триста раз сидское.

— Пока все выглядит и в самом деле так, как будто они сами, но без криминалистов и баллистиков я не буду делать вслух такие выводы.

— У меня есть папка, — на лице О'Ши появилось страдальческое выражение. — Толстенная такая папка, куда я собираю краткие выписки по делам, в которых "они сами". Из-за фей, разумеется. Эти сукины дети отлично умеют морочить людям головы. Пора заводить вторую. Почти жду тот день, когда меня пинком отправят снова патрулировать улицы.

Не смотря на все тайные надежды доктора Греймур, результаты из криминалистической лаборатории не внесли в получившуюся у неё картинку никаких изменений.

— О'Ши отправил меня туда, — уныло говорила Анне Труди Ноймар, пока они ждали свои коктейли. С момента обнаружения тел прошло больше двух с половиной суток. — Опросить остальных родственников и соседей. Господи, какая дыра! Настоящие трущобы. И ничего. Ни единого намёка, откуда эти парни узнали про сраный клад. Какая-то круговая порука, как будто выгораживают кого-то своего. Но ведь нет. "Это колдуны с холмов отомстили им". Тьфу.

Перед Труди поставили её ром-колу, и она жадно припала к стакану. Анна задумчиво покрутила в пальцах соломинку. Мстят ведь всегда за что-то. Грэхем и Моран проходили по делу двухлетней давности, но у О'Ши не было достаточно улик, чтобы их посадить.

— Ты тоже под подпиской о той осенней истории? — спросила она, может, резче, чем следовало.

— А? — Труди глянула на Анну поверх стакана. — Нет, но это дело прошло мимо меня, по большей части. Знаю про ритуальные убийства, знаю, что жертвами в них были так называемые "украденные дети". Ну, те, кого уводили к феям, а потом вернули домой. С последней жертвой у них крупно не сложилось. О'Ши после неё даже работать особо было не с кем. Парни с дырками от 45-го калибра, знаешь, не очень разговорчивые.

Греймур невольно усмехнулась. Отпила свою пинаколаду. Горечи сегодня категорически не хотелось. Ей и так в жизни хватало горечи.

— Там что-то вроде секты, в этих рыбацких кварталах, — спиртное действовало на детектива Ноймар благотворно, она даже вернула Анне усмешку. — Мы работали по одной секте, еще на Исе, вот очень похоже, знаешь. Но подробности под замком. Можешь к Ойшинсу подкатить на эту тему, если хочешь. Ну или вообще. Он вроде ничего.

Труди подмигнула и жестом потребовала повторить ей выпивку.

— Почему бы тебе не попробовать самой? — Анна зябко повела плечами. Гвин Ойшинс и в самом деле был ничего, пока через его человеческую личину не пыталось проглядывать чужое и далёкое.

— Мне как-то неловко, — ничего не подозревающая Труди ухмыльнулась. — Они с шефом собачатся, как будто двадцать лет в браке. Не хочу разрушать идиллию.

Это были настолько неожиданное заявление, что Анна чуть не подавилась своим коктейлем.

Потом ей пришлось заказать второй, а за вторым — третий. Потом бармен, с которым Труди небезуспешно флиртовала, угостил их обеих шампанским. После шампанского Анна решила, что зарплата достаточно скоро, чтобы она могла позволить себе еще один коктейль, а потом машину без вариантов пришлось оставить на парковке возле бара.

Проспала доктор Греймур совершенно безбожно. Настолько, что ей едва хватило времени на утренний кофе и аспирин, о том чтобы забрать машину, нечего было говорить. Зато в снах у Анны была восхитительная темнота и больше ничего.

5

За машиной её вызвался подбросить после работы шеф-инспектор О'Ши. Его серая легковушка определённо была служебной и определённо знала лучшие дни. Зато подборка джаза оказалась очень ничего. Анне почти удалось выбросить из головы то, что ей привез два часа назад фургон труповозки, когда у О'Ши зазвонил телефон.

Он слушал молча, но Анна видела, как деревенеет его лицо.

— Я понял. Я подъеду, — отрывисто сказал шеф-инспектор, и крутанул руль так резко, что Анну вжало в спинку сидения. — Там маячок в бардачке, поставь на крышу. Это он сказал уже для Греймур.

— Что случилось? — настороженно спросила Анна.

— Пропала дочь Хью Морана. Вчера. Звонила её мать. Она говорит про колдунов с холмов. Ноймар уже едет туда. — Чёрт, — выдохнула Анна.

Эмбер Моран не боялась сидов. Или делала вид, что не боится. Анна вспомнила тонкокостную бледную девочку в холле Департамента и повторила:

— Чёрт.

— Слушай, я могу вызвать тебе машину уже оттуда, — О'Ши покатал на скулах желваки. — Хреново получилось.

— Я могу пойти с тобой? — Анна сама не понимала, зачем ей это.

— Не вопрос, — шеф-инспектор дернул плечом. — Может, с женщиной эти тетки будут более разговорчивыми. У Ноймар тактичности, как у армейского ботинка.

Под визг полицейского маячка они пронеслись по вечернему городу. На подъезде к рыбацким кварталам О'Ши сбавил скорость. Улицы сузились, Анна вообще перестала понимать, как шеф-инспектор ориентируется в этом скоплении неидентифицируемых стен и заборов. О'Ши справлялся по навигатору и бормотал под нос ругательства.

Когда они наконец припарковались на какой-то полутемной улице, Анна вздохнула с облегчением. Хотя в целом зажатая между частоколом старых домов, продуваемая сырым ветром улица не располагала к тому, чтобы чувствовать себя здесь комфортно.

Жилище Моранов тоже не располагало, но в нём хотя бы не дуло. В маленькой, тесной передней горела тусклая лампочка. Пожилая женщина впустила их с О'Ши и молча встала в дверях. Шеф-инспектор со вздохом проговорил:

— Добрый вечер, миссис Олбри.

— Вы не нужны здесь, — хмуро сказала женщина.

— Это моя работа, — О'Ши развел руками. Следом за ним Анна протиснулась мимо суровой привратницы в гостиную.

Здесь было светлее и даже почти мило. Насколько может быть мило в доме, где случилась беда. Гостиная кричала об этой беде, и даже не знай Анна того, что она знала, она бы заподозрила неладное.

На каминной полке стоял портрет Хью Морана, перечеркнутый в углу черной лентой. По стеклу змеились трещины. Еще одна портретная рамка лежала на полу фотографией вниз, словно её уронили, но так и не подняли. От старого камина пахло отсыревшим пеплом.

Энжела Моран сидела в кресле и смотрела в его потухшее жерло. Труди Ноймар сидела рядом с ней, на стуле, но, кажется, ей так и не удалось выжать из женщины ничего толкового.

Энжела Моран мазнула безучастным взглядом по шеф-инспектору О'Ши и неожиданно задержала глаза на Анне. Сказала как будто даже с неприязнью:

— У нас все живы.

Греймур даже растерялась, но О'Ши быстро сказал:

— Док случайно оказалась со мной. Я обещал её подвести. Может быть, у вас найдется для неё чай, пока мы разговариваем?

— Нам не о чем разговаривать, — отрезала Энжела Моран.

— Но, мэм, — Труди устало вздохнула. — Вы позвонили в полицию и сказали, что ваша дочь пропала. Мы обязана организовать поиски.

— Вы ничего не сделаете, — усталая женщина в кресле как-то разом растеряла весь свой воинственный настрой. — Её забрали колдуны с холмов.

— Мы можем связаться с охотниками на фей, — осторожно начал О'Ши. — Они умеют возвращать детей, который забрали в холмы.

— Вы можете выпить чай на кухне, — сказала Анне женщина, пустившая их с шеф-инспектором в дом.

Следом за ней Греймур двинулась к выходу. Ей в спину донеслось:

— Что они сделают? Это будет не Эмбер, не моя Эмбер…

— Кухня прямо по коридору, — женщина, кажется, не хотела оставлять Энжелу Моран наедине с полицейскими, а потом только указала рукой направление.

Как ни велико было искушение, Анна отлично отдавала себе отчёт, что она не бравый полицейский из дешевого сериала, который умудряется обшарить весь дом, отлучившись на минутку за водой. Создавать лишние проблемы Труди и О'Ши не хотелось, а потому Анна послушно пошла туда, куда ей указали.

На кухне ещё одна женщина делала бутерброды. Не будь она такой усталой, Греймур бы сочла её по-настоящему красивой. Тонкие черты лица имели некоторое сходство с чертами компаньонки Энжелы, и Анна решила, что наверняка они родственницы. На кого она похожа ещё, Анна так и не смогла сообразить, и это вызывало у неё смутную тревогу.

— Прошу прошения, — проговорила она. — Я могу раздобыть здесь чаю или кофе? Так вышло, что я приехала с детективами, но к этому делу не имею отношения. Не хочу им мешать там.

Сама Анна успела трижды пожалеть, что навязалась О'Ши. Во-первых, толку от неё никакого не было и быть не могло, а во-вторых дом Моранов действовал на Греймур угнетающе. Даже эта кухня, совершенно обычная с виду. Дома у Анны был точно такой же чайник и висел настенный календарь из этой же серии.

— Ох, это скверная история, — женщина вздохнула. Как показалось Анне — по-настоящему грустно. — Ты, конечно, можешь подождать здесь. Кофе или чай?

— Кофе, если можно.

— Меня зовут Дженифер, — сказала женщина, поставив перед Анной чашку. У неё были худые пальцы и хороший маникюр. — Ты тоже из полиции?

— Я врач, — Греймур даже почти не соврала. Протянула руку для рукопожатия: — Анна. Что здесь случилось?

Она подумала ещё, может, попытаться прикинуться дурой, такой охающей идиоткой-блондинкой. Но актриса из Анны была плохая, и она отмела эту мысль. У кухонной Дженифер был слишком умный взгляд, чтобы имело смысл ломать комедию.

— Мужа Энжелы, хозяйки дома, убили два дня назад. Вчера пропала дочь. Мы живем по соседству, с матерью бросились сюда, как только узнали. Бедная Энжела. Она в таком состоянии, что ей никак нельзя оставаться одной.

Что чувствует сейчас Энжела Моран, Анна даже представлять себе не хотела. Но что-то было в голосе Дженифер, что заставляло искать какой-то подвох в её словах. Интересно, кому Энжела позвонила вначале, соседям или в полицию.

— Я успела услышать краем уха, что девочку забрали сиды. Но ведь…

Дженифер торопливо прижала палец к губам. Потом сказала тихо:

— У нас не принято говорить об этом. Дочь Энжелы была неосторожна, поэтому попала в беду. И снова Анне показалось, что Дженифер имеет в виду не совсем то, что говорит вслух.

Резкий стук заставил Греймур вздрогнуть. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить — стучат в заднюю дверь, должно быть, выходящую в сад.

По лицу Дженифер промелькнула странная тень. Она торопливо завернула в салфетку три бутерброда, извинилась, набросила на плечи куртку и вышла наружу.

Анна задумчиво поболтала остатками кофе в чашке. Кофе был плохой, хуже, чем в автомате. От неплотно прикрытой двери тянуло холодом. Греймур встала, чтобы закрыть её.

Дженифер стояла спиной к двери, под тусклым садовым фонарём. Свет обтекал её фигуру, разливался лужицами на плечах кожаной куртки, белым пятном выхватывал из ночной темноты лицо собеседника Дженифер.

Незамеченная, Анна какое-то время разглядывала, его, отмечая, что линию скул он точно унаследовал от матери и форму носа, наверное, тоже. Потом медленно закрыла дверь. Сердце колотилось где-то у горла.

Анна не видела Дэйва с тех пор, как чуть не убила его по воле мёртвой сидской провидицы. Старалась выкинуть из головы, говорила себе, что это — самое большее, что она может для него сделать. И отлично отдавала себе отчёт, что дорого бы отдала, чтобы знать, как и когда его настигнет правосудие Другой стороны. И чтобы это было ещё не сейчас.

В задумчивости Анна прошлась по кухне. Сжала кулаки почти до боли. Подумала неожиданно, что если Дэйв знает, что здесь происходит, он не станет вешать ей лапшу на уши.

Может быть, в какой-то мере Анна пыталась обмануть саму себя. Но она подхватила пальто и пошла к парадной двери. Возле гостиной сказала громко:

— Я оставила телефон в машине. Пойду позвоню.

Снаружи властвовала сырая ветреная ночь. Невольно Анна поёжилась. Кажется, именно здесь, в рыбацких кварталах и началась вся эта история про ритуальные убийства. От этой мысли Греймур стало здорово не по себе. Она сообразила, что не имеет ни малейшего представления о местной географии, и даже как выйти к саду незамеченной, понимает очень смутно. Почему-то ей казалось, что женщинам из дома никак нельзя попадаться на глаза.

Узкий переулок змеился между домом Моранов и соседним, таким же каменным и старым. Окна в доме не горели. Анна осторожно коснулась рукой стены. Вдохнула воздух, как будто собиралась нырять. И двинулась вглубь по переулку.

Ей пришлось пригибаться, пока Анна пробиралась мимо светящихся окон гостиной Моранов. В окнах мелькали силуэты, потом кто-то словно бы сел на подоконник, потом была пустая кухня, а дальше Анна резко отпрянула назад, почти вжавшись спиной в стену.

Сад за домом был маленьким и в свете единственного фонаря производил впечатление запущенного. Прямо под фонарём женщина по имени Дженифер сунула Дэйву свёрток с бутербродами и пошла в дом.

Анна стиснула зубу. Сколько времени у неё есть, прежде чем в доме хватятся? Почему-то ей показалось опасным окликать Дэйва сейчас. Как будто женщины в доме могут что-то сделать ей или ему, если они заговорят на виду.

Дэйв легко перемахнул через низкую ограду сада и пошел прочь. Анна выждала немного, и крадучись побежала следом. За оградой теснились какие-то сараи, от сараев уходил пологий спуск к причалам и воде Лох-Тары. Едва ощутимо пахло рыбой. И старой кровью.

— Что за черт, — прошептала Анна едва слышно. Она видела, как Дэйв спускается к озеру усталой, шаркающей походкой, как будто бы меньше всего ему хотелось идти туда, куда он шёл. Так далеко идти за ним Греймур не рискнула бы, а спуск к воде должен был отлично просматриваться из кухонных окон.

Дэйв остановился и какое-то время бесцельно бродил по берегу, пиная иногда камешки. Камешки с плеском уходили в воду. Потом он поднялся на причал, спустился с другой стороны и пропал из виду.

Чья-то рука опустилась на плечо Анны. Та придушенно вскинула.

— Тихо, — прошипела Дженифер. — Слушай меня внимательно.

Анна подумала, что если сейчас ударит её кулаком в живот, как учили на полицейских курсах, то, возможно, успеет добраться до машины шеф-инспектора О'Ши, пока Дженифер будет пытаться отдышаться. Другое дело, что ключей от машины у неё не было.

— Девочку забрали, — торопливо сказала Дженифер, — но не те, о ком думает Энжела. Ей приказали забрать кое-что из того, что нашел её отец. Я не знаю, что. Я знаю, что может быть — сегодня. — Там кордон, — выдохнула Анна. Ей стоило большого труда не обернуться и не бросить еще один взгляд на причалы.

— Теперь уходи отсюда. Не надо, чтобы видели, что ты здесь бродишь, — пальцы Дженифер вцепились в плечо Анны, невольно напомнив о ледяной хватке баньши. Греймур дёрнула плечом, стряхивая руку женщины.

— Кто забрал? — резко спросила она. — Кто приказал? Где Эмбер?

— Я ничего не могу сказать больше, — Дженифер отступила на шаг. — Передай инспектору О'Ши, просто передай ему это.

Анна вздохнула. Наверное, это и в самом деле было бы лучшим выходом — просто передать О'Ши все, сказанное этой женщиной. Греймур осторожно протиснулась между Дженифер и стеной.

Она успела отойти достаточно далеко, когда услышала:

— И не ищи его. Он принесет тебе беду. Он всем принесет только беду.

Заставить себя войти в дом снова Анна не смогла, так и осталась дожидаться детективов возле машины О'Ши.

6

Впрочем, долго болтаться на сыром ветру ей не пришлось. Шеф-инспектор и Труди Ноймар вывалились на порог Моранов меньше чем через пятнадцать минут. Молча спустились по ступенькам, О'Ши хлопнул Труди по плечу, подошёл к своей машине.

Какое время он молча стоял, упершись в капот руками, потом, наконец, сказал: — Ладно, док. Бывает и так.

Уже сев в машину и сунув ключ в замок зажигания, О'Ши повторил:

— Вот так оно бывает. Вначале звонят сами, а потом отказываются сказать хоть что-то. А девочка действительно пропала. Детектив Ноймар поедет сейчас искать её школьных подружек, но я не уверен, что это что-то даст.

— Может быть, миссис Моран не хотела говорить при соседках, — Анна откинулась на спинку пассажирского сидения. Руки её сами собой сжались в кулаки от какого-то мутного бессилия. Медленно она вдохнула и выдохнула, заставляя себя собраться. Потом сказала: — Дженифер… Та женщина, которая была на кухне, она сказала мне, что Эмбер забрали не фейри. Кажется, она тоже не могла много говорить.

— Так, — О'Ши резко повернулся к Анне. — Но что-то она сказала?

— Что Эмбер забрали не фейри. И что ей приказали забрать что-то из того, что нашел её отец. Может быть — сегодня.

— Траханные сектанты, — выплюнул шеф-инспектор. — Ладно, поехали. Кажется, до своей постели я сегодня не доберусь, мать вашу так.

В молчании они выбрались из рыбацких кварталов. Машина Труди Ноймар вначале следовала за ними, потом повернула и потерялась из виду. О'Ши молча хмурил светлые брови, потом наконец проговорил:

— Спасибо. Мне-то они ничего не сказали.

Анна не стала ничего ему рассказывать о том, где её перехватила Дженифер, и зачем она сама вообще вышла из дома. Они проехали еще два квартала, О'Ши притормозил на перекрестке, проговорил:

— Я съезжу туда, к этому долбанному кладу. Будет плохо, если девчушку случайно подстрелят. Будет очень плохо.

Больше всего Анне хотелось кофе и оказаться в собственном доме. Подогретое вино вместо кофе тоже подошло бы. Она вспомнила их странный разговор с Эмбер Моран и вздохнула:

— Если я могу быть полезна…

О'Ши дёрнул плечом. Служебная легковушка, набирая скорость, летела через вечерний город. Мимо промелькнул поворот, где Анна всегда сворачивала к бару, но шеф-инспектор даже не притормозил.

Возле выхода из распадка стояли полицейский фургон с включёнными фарами. Полицейский в бронежилете топтался возле жёлтой ленты ограждения, ещё какое-то шевеление можно было различить за фургоном. Там кто-то припарковал спорткар, удивительно неуместный здесь. В свете их машины спорткар блеснул красным полированным крылом.

— Доннахью, что ли? — пробормотал себе под нос О'Ши. Он остановился, чертыхнулся и полез наружу. Сорвавшийся к ночи ветер трепал ленту ограждения и прижимал траву к земле.

К счастью, держать на ветру их никто не стал. Полицейский пустил их в фургон, а сам остался у ограждения. В фургоне было тепло и пахло пиццей.

— Это доктор Греймур, — О'Ши представил Анну сидевшим в фургоне мужчинам. Оператор видеонаблюдения сдержанно кивнул, сидящий рядом с ним парень улыбнулся:

— У нас пока без жертв, док.

Его бронежилет был расстёгнут, плечи расслаблены.

— Как жизнь, Тревис? — спросил у него О'Ши.

— Окей, — тот показал большой палец.

Мужчина в штатском отсалютовал Анне куском пиццы. Наскоро протёр руку о штаны и протянул О'Ши для рукопожатия. Почему-то левую. Сказал:

— Старик попросил меня подстраховать Хастингса. Не могут же они оба тут сутками болтаться, выдернули нас с братьями. Чёрт знает, может, я смогу и золото это ваше брать своей клешней, имейте виду. — Никаких экспериментов, — с мученическим выражением лица отрезал О'Ши. — Док, это Марти Доннахью, он тоже охотник на фей.

Анна неловко пожала протянутую руку. Теперь она увидела — кисть правой руки охотника Доннахью целиком из пластика и металла. Протез.

— Парни, у нас проблемы, — сказал О'Ши. — Пропала дочь одной из жертв, подросток. Есть информация, что она может появиться здесь. А может непоявиться. Насколько я понимаю, ребенок сложный, история сложная, так что работаем очень аккуратно. Что у вас?

— Пока все тихо, — сказал охотник Доннахью.

— Камеры наблюдения работают без сбоев, сэр, — оператор все-таки оторвал взгляд от монитора. Что там у него происходило, Анна разобрать не могла. — Есть три подхода к оврагу. Отсюда, от ферм и по тропе от развалин. Мы посадили на тропе и с той стороны оврага секреты с тепловизорами. Сами здесь. Днем шатались местные, но к вечеру похолодало. Сэр.

— Хастингс пошел с командиром этих бравых парней проверить, как они там, — сказал Марти Доннахью.

— Когда нас сменят? — спросил Тревис.

— Обещали через три часа прислать кого-то, — ответил ему оператор и потёр глаза.

— Хорошо бы, чтобы вовремя, прислали, а не как вчера.

— Я пойду позвоню, — сказал О'Ши. Анна осталась в фургоне.

Она села, вытянула ноги. Отсюда было видно, как танцуют на мониторе наблюдения зеленоватые тени.

— Пиццу? Кофе? — спросил у неё Доннахью. — Кофе горячий, из термоса.

— Буду признательна, — Анна заставила себя улыбнуться. Ей снова было не по себе.

А если эта Дженифер обманула её? Какой бы ейэтом был прок, Греймур не понимала, но всё ведь бывает. И Дэйв. Действительно ли он был там, или ей померещилось?

Марти Доннахью налил кофе в крышку от термоса, передал Анне. Она обхватила её пальцами и только тогда поняла, как озябла.

— А что, док, — Трэвис ухмыльнулся, — вас теперь заранее вызывают на место?

— Нет, — Анна невольно поморщилась. — Я разговаривала с пропавшей девочкой. Может быть, мне будет легче с ней договориться, если она объявится тут.

— Что за девочка? — спросил Марти Доннахью и развёл руками: — Я что-то ничего не понимаю.

— Её отца и дядю нашли мёртвыми в этом овраге, — проговорила Анна устало. — Мать думает, что её забрали феи, но, кажется, это не так.

— Старина Уилл Керринджер сказал, что те двое были из рыбацких кварталов, — голос охотника на фей так и остался лениво-расслабленным, но Анна заметила, как дернулся его протез.

— Это правда, — осторожно сказала она.

— Дерьмо, — выдохнул Доннахью. И добавил: — Это из-за этих уродов у меня одна рука.

Оператор наблюдения сочувственно цокнул языком. Анна украдкой покосилась на протез охотника. Марти Доннахью как раз пытался подцепить им еще один кусок пиццы из коробки. Получалось… неловко.

Он перехватил взгляд Анны, усмехнулся криво:

— Мне все говорят, что надо как-то лучше учиться управляться с этой штуковиной.

— На это всегда требуется время, — осторожно сказала Греймур.

— Два года уже прошло, — усмешка Марти стала горькой. — Никак не привыкну.

Два года назад случилась вся эта ужасно засекреченная история, призрак которой норовил сейчас вылезти к месту и не к месту. Анна задумчиво пригубила кофе.

— Керринджер? — неожиданно переспросил кто-то с задних сидений. — Это не родственник той Керринджер, которая перестреляла этих сраных сектантов в развалинах? Нам тогда осталось только подобрать трупы.

Анна обернулась. Оказывается, там сзади спал ещё один полицейский, и они разбудили его своими разговорами.

— Это её отец, — сказал Марти Доннахью.

— А что с той девчонкой стало? — спавший перебрался ближе к ним. Потёр лицо, словно пытаясь разогнать остатки сна. — Я бы с ней закрутил. Люблю девчонок с огоньком.

— Она замуж вышла, — Анне послышалось в голосе охотника Доннахью неприкрытое злорадство.

В фургон вернулся О'Ши, затребовал себе кофе. Кто-то из полицейских спросил у него про оплату сверхурочных, шеф-инспектор закатил глаза, и уже даже начал что-то говорить, когда оператор жестом попросил его замолчать. Ожил его наушник.

В наступившей тишине были отчётливо слышно, как хрустнул подгоревший краешек пиццы, когда Марти Доннахью попытался его разгрызть. Потом скрипнул бронежилет пошевелившегося Трэвиса. Шеф-инспектор беззвучно выругался. Время в восприятии Анны стало просто пугающе медленным.

— Купер посту один, — сказал наконец оператор в микрофон. — Купер посту один, ответьте. Купер, приём.

Доннахью отставил на пол коробку с остатками пиццы. Полицейский, которого разбудили, взял жилет с сиденья.

— Пост два посту один, ответьте.

На этот раз кто-то отозвался. Даже Анна расслышала голоса и шипение в операторском наушнике.

— Вас понял, — сказал оператор. — Пост три, приём.

Судя по тому, каким каменно-неподвижным стало лицо шеф-инспектора О'Ши, ничего хорошего эта перекличка не сулила.

— Приняли, — сказал наконец оператор, потом обернулся к О'Ши. — Сэр, у нас внештатная ситуация.

— Докладывай, — резко отозвался тот.

— Купер пропал со связи. Хастингс говорит, отошёл с маршрута обхода по нужде. И с концами. Он или не слышит нас, или не отвечает.

— Положение по карте? Мобильный?

— Он оставил мобильный здесь, — сказал Трэвис.

— Дерьмо, — повторил Марти Доннахью.

7

Оператор вывел на второй монитор спутниковый снимок местности. На снимке мигали красные точки.

— Это он? — О'Ши встал, навис над оператором, и Анна перестала видеть происходящее.

— Чёрт! — выругался кто-то, потом оператор сказал устало: — Его маячок остался на втором посту.

— Это пахнет плохо, — проговорил Марти Доннахью.

— Купер отличный спец, — О'Ши обернулся к нему. — Какого хрена, а?

— Как дважды два, — Доннахью глянул из-под челки, Анне показалось — насмешливо. — Он пошёл за золотом. О'Ши потёр висок, сказал Анне:

— Давно у меня не было такого дерьмового дня. Купер командует этими парнями, один из лучших наших бойцов. Он не мог вот так взять и потеряться среди трех кустов.

— Вот тебе и плёвая работёнка, — сказал Трэвис.

— Сержант Купер очень много говорил о том, что они просто теряют время здесь. Что это работа для пары калек, вроде меня.

Протез Марти Доннахью сжался в кулак с такой силой, что Анна почти расслышала скрип пластика.

— Ты полегче, — О'Ши хлопнул его по плечу. — Она же дорогущая, твоя рука.

— Да ну её в жопу! — Доннахью отмахнулся. — Ладно. Это вашего Купера все равно надо искать, пошел он там за золотом или провалился сквозь землю.

— Ты реально как-то полегче, — сказал второй полицейский с угрозой в голосе. — Сержант Купер — наш командир.

— И взыскание вы получите вместе с ним, — Анна даже не подозревала за вечно растрепанным, расслабленным Никласом О'Ши таких бритвенно-острых интонаций. И почему-то именно сейчас с неожиданной для себя самой силой пожалела, что не взяла такси от Департамента. Была бы давно дома, а не сидела здесь, словно бесполезная кукла.

— Если сержант Купер пошел за золотом, — голос оператора звучал ровно, — он знает расположение камер и наших секретов. С его физической подготовкой он мог спуститься по склону ещё в нескольких местах и там же подняться.

— Дай я угадаю, — чужие угрозы не произвели на Марти Доннахью никакого впечатления. — Это сержант решил, что там не нужно камер?

— Там действительно очень сложный склон, — вздохнул оператор.

— Предлагаю прямо и тупо, — Доннахью потянулся, хрустнул шеей. — Если он пошёл за золотом, он должен спуститься к кладу. Чтобы взять золото, нужно какое-то время. Спуститься в яму, рассовать по карманам, засунуть в рюкзак, подняться. Так что он должен быть ещё там. Или нет, и тогда мы вс вздохнём с облегчением.

— Да, это может сработать, — голос О'Ши выдавал крайнее напряжение. — Парни. От этой дряни действительно сходят с ума Её нельзя трогать руками, нельзя тянуть в карман, иначе рехнёшься. Если Купер пошел за золотом, его нужно остановить. У него сын и дочь, им нужен нормальный отец, а не отморозок с поехавшей крышей.

Некстати Анна вспомнила, как бился в руках у полицейских констебль Рон Нейсмит. Потребовалось трое, чтобы затолкать его в машину. Насколько она понимала, у сержанта Купера подготовка была гораздо лучше.

— Я возьму О'Хару и Стюарда. Никсон остаётся на посту, Трэвис тоже здесь, — сказал О'Ши оператору. — Хастингсу дай команду, пусть тоже спустится в овраг.

— Пойду с вами, — проговорил Марти Доннахью и поднялся на ноги. — Не смотри на меня, мне хватит одной руки, чтобы надрать задницу этому напыщенному говнюку, если потребуется.

О'Ши вначале скривился, потом махнул рукой и вздохнул:

— Ладно, хрен с тобой. Дайте нам с Доннахью жилеты и визоры.

Вчетвером они ушли. Анна какое-то время смотрела вслед, в спину того парня, который признавался к в любви к "девчонкам с огоньком". Потом их фигуры пропали из виду, растворившись в темноте, куда не добивал свет от фар фургона.

Трэвис налил себе кофе. Вздохнул:

— Чёрт знает что. Мэм, это правда про золото? Что его там прямо кучи лежат, и все проклятое?

— Эксперт особого отдела говорит, что оно проклятое, — Анне пришлось тщательно подбирать слова, чтобы ответить ему. — Я видела, как вел себя человек, который взял вещицу из клада, и склонна эксперту поверить.

— Дерьмо, — меланхолично сказал оператор. Потом обернул я к Анне, потянул ей руку: — Я Джей Стил, мэм.

Анна пожала протянутую ей руку.

— А что там с ребенком? — спросил Трэвис.

— Мать вначале сказала, что её увели сиды, — Греймур устало вздохнула. И снова подумала о том, что зря напросилась сюда с О'Ши. И что Дженифер могла обмануть её.

— Сержант ведь не трогал золото, — невпопад сказал оператор Джей Стил. — С чего бы его?

Анна отхлебнула остывающий кофе. Подумала, что тем утром ей стоило большого труда удержаться и не прикоснуться к проклятому кладу.

— А он видел его? — спросила она.

— Шеф-инспектор водил его вниз, в овраг, — отозвался Трэвис. — Когда мы занимали здесь позиции.

Греймур шёпотом выругалась. А потом представила себе, насколько больше проблем у них могло бы быть завтра к утру, если бы шеф-инспектор О'Ши не счет нужным приехать сюда из-за пропавшей Эмбер. Едва ли кто-то и полицейских стал бы слушать Марти Доннахью, охотника на фей, даже если тот был тысячу раз прав.

Впрочем, проблемы у них и так будут, для того чтобы с уверенностью утверждать это, Анне не нужно было быть полусумасшедшей сидской предсказательницей. С момента пропажи Эмбер Моран уже прошло до чёрта много времени. И у них не было ничего, кроме слов Дженифер. Труди Ноймар могла найти что-то, а могла и не найти.

Джей Стил устало стянул наушник, помассировал висок, переключил что-то на компьютере. Потом попросил:

— Налейте и мне кофе. Башка чугунная. Тебе хорошо, пригнал машину — и, считай, твоя работа сделана.

Трэвис вздохнул:

— А потом сиди тут с вами. Могу сменить тебя, если ты совсем уже окосел пялиться на эту хренотень.

— Сейчас бы в паб, — мечтательно протянул Джей Стил. — Там знаешь какие девочки, в "Золотой звезде"…

Резкий звук прервал его. В наступившей тишине Анне потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, что это было.

Короткая автоматная очередь повторилась, потом коротко огрызнулся пистолет. — О'Ши, приём! — Стил торопливо схватился за свой наушник с микрофоном. — Всем постам — приём.

— Дерьмо собачье, — простонал Трэвис.

Анна сжала руки в кулаки так, что ногти впились в мякоть ладони. И неожиданно почти захотела, чтобы пророческий дар Ивы передался ей в полной мере. Чтобы в точности знать, что никто сегодня не отправится к ней в секционную, на холодный металлический стол.

Через окно фургона было видно, как полицейский, маячивший возле ленты ограждения, развернулся к оврагу, даже сделал несколько шагов по тропе.

— Сержант Купер открыл огонь по шеф-инспектору О'Ши с парнями, — голос Джея Стила звучал неестественно ровно. Слишком ровно для происходящего. — Они пытаются оттеснить его от золота к третьему посту.

Но, в отличие от О'Ши, у Купера было достаточно времени, чтобы засветло сориентироваться на местности, прикинуть себе укрытия и пути отхода. Это Анна понимала. Ночную тишину снова разорвала автоматная очередь.

Где-то там могла оказаться и Эмбер Моран, которую послали за заколдованным кладом. Вот от этой мысли Анне стало на самом деле страшно. Так страшно, что хоть вызывай такси прямо сюда, лишь бы оказаться подальше от этого оврага и этого золота. Греймур стиснула зубы.

— О'Ши приказывает всем оставаться на позициях, — сказал Стил.

— У О'Ши двое наших, — сказал Трэвис. — И сам он вроде не пальцем деланный. Морская пехота.

— По правилам он должен вызвать подкрепление, — голос Джея Стила все ещё был удивительно ровным. — Или я должен. Тогда сержанту крышка. Там в развалинах наверху отличная точка для снайпера.

Коротко плюнул пистолетный выстрел, ему отозвался автомат, захлебнулся на середине короткой очереди, потом снова всё стихло. Анне казалось, что все её внутренние органы превратились в холодный, липкий студень.

— Не могу поверить, что Купер вот так раз — и долбанулся, — Трэвис зло растёр ладонью лицо.

— Ты в Байле, — сказал ему Джей Стил. У него снова зашипел наушник, и Анна с облегчением увидела, как внезапно расслабилась его спина. — Вас понял.

Он обернулся к Анне:

— Мэм, вы только по трупам? Или можете помочь живым? Там внизу нужна перевязка. Аптечка у нас есть.

— Я могу, — Анна подалась вперед. — Что произошло?

— Не совсем понял. Шеф-инспектор сообщает, что у них окей, но нужна медицинская помощь и аптечка.

— Да, я могу, — Анна встала, подобрала пальто.

— Проводи, — сказал Джей Стил Трэвису. — Там ноги переломать можно в темноте.

Тот кивнул, достал из-под сиденья кофр, отмеченный наклейкой с красным крестом, глянул на Анну:

— Мэм?

— Когда же нас, к чёртовой матери, сменят? — простонал им в спину Стил.

8

Полицейский возле ленты ограждения махнул Трэвису рукой. Анна поежилась на ветру и запахнула пальто плотнее.

Наверное, можно было уже не бояться. Но вокруг шумела тревожная ночь, шелестела трава, и Анне все равно было как-то не по себе. Даже рядом с Трэвисом, который на первый взгляд казался вполне надёжным парнем. Только Анна почему-то предпочла бы, окажись рядом с ней шеф-инспектор О'Ши или даже охотник Марти Доннахью, который не производил впечатления надёжного парня ни на первый взгляд, ни даже на второй. Но они оба понимали в происходящем всё-таки несколько больше.

Ночью ведущая в распадок тропа почему-то выглядела совсем незнакомой. Трэвис шагал впереди, время от времени оглядываясь на Анну или предлагая ей руку, когда спуск становится слишком крутым на его взгляд.

С тропы было видно, что внизу, где жёлтыми лентами повторно оградили яму с кладом, мелькают лучи фонарей и шевелятся темные фигуры. Кто-то переговаривался, отголоски разговора далеко разлетались в ночной тишине.

Сержант Купер стоял на коленях. Руки его были скованы наручниками за спиной. Лицо в свете направленного на него фонаря казалось мелово-бледным, как у мертвеца. По белизне лба прямо на глаз стекало что-то темное.

Кровь. При травмах головы её всегда много, даже если травма пустяковая. — Салют, док, — О'Ши махнул рукой. — Мелкий Хастингс немного погорячился, когда решил огреть Купера по голове. Нужно сделать перевязку.

Купер дёрнулся, Доннахью болезненно ткнул его в плечо дулом автомата.

— Лучше бы сказали мне спасибо, — проворчал Хастингс. Он сидел земле, на остатках каменного фундамента совсем недалеко от того места, где нашли тело Хью Морана. — Что он не пострелял вас, как мишени в тире.

— Спасибо, — с чувством сказал Доннахью.

Анна осторожно опустилась на корточки рядом с Купером. Трэвис передал ей аптечку. Сержант глянул на женщину из-под залитых кровью ресниц, моргнул. Даже в свете фонаря было чётко видно, что зрачки у него расширились, почти не оставив местам для радужки. Но в остальном сержант Купер совсем не был похож на Рона Нейсмита, такого, каким он стал, прикоснувшись к золоту. Он тяжело дышал, поводил плечами, смаргивал кровь, но без необходимости старался не шевелится.

— Он трогал клад? — резко спросила Анна.

— Понятия не имею, — отозвался О'Ши. — Вроде пока более вменяемый, чем бедолага констебль.

Анна подумала, что ей самой хватило взгляда, чтобы потом бороться с наваждением. Она вскрыла упаковку со стерильными перчатками, привычно натянула их, отыскала в кофре антисептик. Трэвис подсвечивал ей фонариком, в его луче тени от рук Анны были совсем черными и какими-то дёрганными.

— Эй! — негромкий голос оказался таким неожиданным, что Греймур выронила крышку от бутылки антисептика. — Мне нужно, чтобы вы ушли от клада.

Лучи фонарей вздрогнули и как-то разом сошлись на тонкой фигурке Эмбер Моран.

Она стояла дальше по тропе в ту сторону, куда попытался уйти убийца её отца. Обеими руками она сжимала тяжёлый боевой пистолет. Ствол дрожал, когда она перевела его с О'Ши на Трэвиса, а потом на кого-то из полицейских, неловко пошевельнувшегося.

— Я действительно не могу больше ждать, — голос Эмбер звенел и прерывался. — Мне нужно взять одну штуку оттуда. Всего одну штуку.

Кажется, она боялась. Она не могла не бояться всех этих вооруженных мужчин. Анне показалось, что она теряет, уже безнадежно потеряла нить происходящего.

— Какого чёрта? — выдохнул Трэвис. — Откуда у неё пушка?

Хастингс попытался встать, Эмбер Моран резко перевела пистолет на него. Парень вскинул руки, показывая, что они пусты, и замер.

— Пожалуйста, — сказала Эмбер. — Мне просто нужно забрать отсюда одну штуковину.

Фонари полицейских светили прямо на неё, она болезненно щурилась, пистолет определённо был для неё слишком тяжел, даже Анна видела это.

Полицейский, кажется, О'Хара, мягко сдвинулся в сторону. Эмбер его движения не заметила. — Пожалуйста, — повторила она и опустила пистолет. — Я не хочу этого делать. Это не мой пистолет.

Анна сжала зубы. Как назло, из-за неудачной позы заболело колено. В животе подергивался холодный студень страха. Наверняка тому же О'Харе с его навыками ничего бы не стоило застрелить девочку раньше, чем она нажмет на спусковой крючок.

— Что это за вещь? Которую ты должна забрать? — спросил О'Ши спокойно и даже как будто доброжелательно. Он сделал какой-то едва заметный жест, О'Хара замер на месте.

— Она не очень ценная, правда, — голос Эмбер дрогнул.

— Эти вещи нельзя трогать, — мягко сказал шеф-инспектор. — На них проклятие. Мы придумаем, как его снять, а потом отдадим тебе эту штуку. Пойдёт?

— Мне нужно сегодня, — Эмбер снова начала поднимать пистолет.

Сильный толчок опрокинул Анну на спину. Купер пружиной взвился на ноги, пнул по ноге Марти Доннахью и кинулся прочь, в сторону темных кустов. Охотник на фей рухнул на одно колено. Он попытался выстрелить вслед бегущему, но то ли промахнулся, то ли боялся и в самом деле попасть. Коротко рявкнул автомат О'Хары, следом грохнул пистолетный выстрел, потом еще один.

Анна попыталась как-то отползти в сторону. От выстрелов у неё заложило уши. Словно сквозь вату она расслышала голос О'Ши:

— Эмбер! Не стреляй! Давай мы решим нашу проблему и поговорим!

С трудом Греймур встала на колени. В мечущемся свете фонарей дёргались тени. Трещали кусты в той стороне, куда рванулся Купер. О'Ши стоял перед Эмбер, пустые руки разведены в стороны. Ствол её пистолета смотрел ему прямо в грудь.

И Анна почти въяве увидела, как на трясущихся руках девочки проступают красные пятна. И Бен Хастинг, который медленно поднимается на ноги за спиной шеф-инспектора О'Ши, не успеет оттолкнуть его с траектории выстрела.

Греймур показалось, такого ужаса и беспомощности она не чувствовала никогда. Этот ужас требовал выхода, он был больше, чем она могла вместить, его никак нельзя было удержать в себе, и Анна не выдержала.

Крик вырвался из неё, пронзительный, физически ощутимый.

Кажется, она визжала. Кажется, это было уже за пределами возможностей человеческих голосовых связок. И возможностей человеческих ушей. Анна только видела сквозь странную пелену перед глазами, как зажал ладонями уши Хастинг, как О'Ши идёт к Эмбер, у которой уже нет ни пистолета, ни кровавых пятен на руках, но всего этого было недостаточно, чтобы страх отступил. Анна зажмурилась. От собственного крика она почти оглохла.

В себя она пришла от того, что лицо обожгло оплеухой. Греймур сдавленно охнула и открыла глаза.

В бледном луче фонаря лицо Марти Доннахью показалось ей очень юным и очень перепуганным. Он неловко держал её за плечо бионической рукой, и, кажется, это он привел её в чувство таким не джентльменским, но эффективным способом.

Тихо-тихо шуршала на ветру лента ограждения. Кто-то всхлипывал, кто-то приглушенно матерился. Эти звуки казались удивительно далекими.

— Ну ты даёшь, — выдохнул Доннахью. — Предупреждать же надо!

Анна попыталась ему ответить, и сама удивилась, как тихо и хрипло звучит её голос:

— Я не знала.

Она попыталась подняться на ноги, охотник на фей помог ей.

— У тебя кровь носом, — сказал он, поддерживая Греймур под локоть.

Анна провела рукой по лицу и действительно наткнулась на что-то влажное. Слизнула солёную каплю, глянула на собственные пальцы. Они были в красном. Невольно Анну передёрнуло. Она торопливо отыскала взглядом Эмбер Моран. Марти протянул ей платок.

Эмбер сидела на земле и ревела. О'Ши неловко гладил её по плечам. Рядом с ним, крепким и широкоплечим, она была такая маленькая, подростково-угловатая, что Анне Греймур захотелось просто отыскать того, кто заставил ее прийти сюда, и каким-либо способом, не важном каким, уложить на секционный стол в морге.

Трэвис и О'Хара вывели из кустов Купера. Судя по лицу сержанта, ему добавили и изрядно, однако оказывать ему какую-либо помощь у Анны не было ни малейшего желания.

— Увести, — резко сказал О'Ши. — Пусть Стил вызовет машину за ним.

Купер с рычанием рванулся из рук полицейских: — Это моё золото!

О'Хара пнул его куда-то в район почек.

— А девочка? — спросил Хастинг. Он подошел ближе к О'Ши, подобрал с земли пистолет, сунул за ремень сзади.

— Мне нужно забрать зеркало, — всхлипнула Эмбер. — Мне обязательно надо забрать это зеркало.

— Что за зеркало? — осторожно спросил шеф-инспектор.

Мимо Анны провели Купера. Сержант бросил на неё короткий взгляд и выдохнул ей в лицо:

— Уроды сраные!

— Оно всегда так, — сказал Марти Доннахью. — Если вляпаться в фейри, с тебя снимет стружку и вытащит наружу всё дерьмо, которое в тебе есть.

Он помог Анне дойти к Эмбер и шеф-инспектору О'Ши. Греймур заметно покачивало, хотя она никак не могла разобраться, что случилось.

— О, пост один на связи, — Бен Хастингс постучал по себя по наушнику в ухе. — У них связь легла, только восстановили. Спрашивают, что делать.

О'Ши раздражённо вынул собственный наушник и сунул его в карман:

— Скажи Стилу, пусть ждет распоряжений. — Он неловко погладил по плечам Эмбер, спросил её: — Что это за зеркало?

— Старое, — пальцы Эмбер цеплялись за его пиджак. — Вроде из бронзы. Мне нужно его принести обратно до утра.

Анна села рядом с ними на землю, осторожно коснулась плеча Эмбер:

— Твоя мама позвонила в полицию, но не смогла рассказать нам, что случилось.

— Наверное, она сказала вам, что меня забрали сиды. Она всегда боится, что меня заберут сиды. Колдуны с холмов. Да лучше бы забрали, насовсем забрали!

Эмбер Моран шмыгнула носом и отстранилась. Вытерла лицо тыльной стороной ладони. Сказала со злой обречённостью:

— Они сказали, что убьют меня, если я вернусь без этого проклятого зеркала. И что убьют маму, если я попробую пойти в полицию.

— Кто — они? — голос О'Ши звучал все ещё мягко.

— Те, кто приносит жертвы. Ну, типа, ты знаешь, если чуть не посадил в тюрьму отца с дядей. Она снова всхлипнула. Анна подумала, что её отец умер совсем недалеко отсюда, да и дядя не сумел уйти. Она резко вскинула голову и в упор глянула на шеф-инспектора:

— Что они делают?

Голос её был таким сиплым, что Греймур даже сама запоздало удивилась.

— Да чтоб я знал точно, — он стиснул зубы. Потом сказал Эмбер: — Никто не убьёт ни тебя, ни твою маму.

— Тебя обманут, — Эмбер снова вытерла рукой лицо.

9

Нужно было что-то сделать. Анна подумала, второй раз просто не выдержит такого страха и такого бессилия, как те, которые вырвали из неё этот страшный нечеловеческий крик. Она внезапно вспомнила, где слышала его раньше. Так кричала баньши у неё в голове, когда пыталась заставить Анну убить Дэйва.

Дэйв. Он был как-то причастен ко всей этой истории, в которой подростков под угрозой смерти отправляют воровать какую-то древнюю дребедень прямо из-под носа полиции.

— Дерьмо собачье, — выдохнул Марти Доннахью. Анна была целиком с ним согласна.

О'Ши встал и глянул на нее поверх головы Эмбер:

— Дорого бы я дал, чтобы раскопать до конца эту дрянь из рыбацких кварталов.

— Светает, — неожиданно сказал Бен Хастингс.

— А? — шеф-инспектор глянул на него недоуменно.

— Светает, — повторил Хастингс.

О'Ши глянул на часы, коротко выматерился. Марти Доннахью втянул носом воздух, словно принюхиваясь к чему-то, потом проговорил:

— Туманом пахнет.

— И грозой, — тихо-тихо сказала Эмбер.

— Спорим на десятку, — Доннахью развернулся к Хастингсу.

— Ты мне должен сотню, — тот пожал плечами. И почему-то достал из-под куртки тяжёлый крупнокалиберный револьвер. — И ещё полторы мистеру Керринджеру.

— Ну да, их я тут и отрабатываю, — охотник на фей пожал плечами.

— Что происходит? — Анна переводила взгляд с одного на другого.

— Это фейри, — сказал ей Доннахью. — Они иногда делают что-то со временем. Когда мы спускались сюда, до рассвета было часа полтора.

— Не удивлюсь, если с Границы придут посмотреть, кто здесь кричит, — О'Ши кивнул Анне. Она отвела глаза.

Над холмами и в самом протянулась тонкая белая нитка рассвета.

Сидящая на земле Эмбер осторожно сдвинулась в сторону ближайших кустов. Греймур поспешно поймала её за руку. Девчонка и так натворила достаточно. Анна подумала, что, наверное, смогла бы как-то уговорить шеф-инспектора О'Ши замять эту историю. Но оставались О'Хара, Стюард, Трэвис, охотники на фей, а еще Купер. И вот у последнего точно не было никаких причин молчать об Эмбер.

Она так неожиданно вцепилась в руку Анны, что та даже вздрогнула.

— Если они меня убьют, давай ты будешь делать вскрытие? Я не хочу, чтобы во мне копался какой-то мужик, — прошептала девочка.

Анна поспешно обхватила её за плечи. Сказала с удивившей её саму уверенностью: — Тебя не убьют.

В какой-то момент ей даже показалось, что у неё достаточно силы, чтобы сомкнуть руки на чьем-то бледном горле, и что руки эти будут в крови. Потом Хастингс сказал:

— Идут.

Видение развеялось.

От развалин и того места, где должен был находиться пост два, кто-то действительно шёл по тропинке. Анне вначале показалось, что это светит какой-то тусклый фонарь, потом она разглядела, что никакого фонаря там нет.

Серебряно блестел наконечник копья в руке у женщины, и её лицо бледно мерцало в темноте, и ее золотые косы, перевитые багряными лентами.

— Заря, — тихо сказал Марти Доннахью. — Чёрт.

Он сделал шаг вперёд, то ли встречая сиду, то ли загораживая от неё людей. И только тогда Анна заметила, что она пришла не одна. Просто Гвин Ойшинс, эксперт особого отдела Департамента полиции Байля, который так и не сменил дурацкую толстовку, пока предпочёл обойтись без спецэффектов.

— Госпожа, — Марти Доннахью склонил голову перед сидской женщиной.

Она была высокой, выше охотника Доннахью и, наверное, даже выше Гвина Ойшинса. В косах у неё позвякивали колокольчики, им вторила серебряная кольчуга. Еще у неё было копьё, и оно почему-то выглядело опаснее, чем автоматы полицейских. Лицо сиды, прекрасное и суровое, чуть смягчилось, когда она кивнула Доннахью в ответ на его приветствие.

— Мы слышали голос баньши, когда шли сюда от Границы, — сказала она. — Все ли живы?

— Все, — хрипло выговорила Анна. Пожалуй, ей было в какой-то мере стыдно. Орать от ужаса — так себе способ решать проблемы.

— Что у вас стряслось? — спросил Гвин Ойшинс, он же Тис, он же как-то там ещё.

— У нас проблемы, — со вздохом ответил ему О'Ши.

— Это я кричала, — сказала сиду Анна. Меньше всего ей хотелось сейчас впутываться в какие-то мутные разбирательства, откуда здесь баньши и что вообще происходит. Эмбер придвинулась к ней, прошептала едва слышно: — Она колдунья с холмов, да?

— И он тоже, — тихо ответила Анна.

— Они же не за мной пришли, нет?

— Я пришла, потому что Тис попросил меня снять мои чары со старого золота, — сказала сида. — Я был бы признателен тебе, — судя по его голосу, шеф-инспектор О'Ши никак не мог определиться, ему хочется кофе и сдохнуть, или оторвать кому-нибудь голову.

— Осторожнее, — Тис предостерегающе поднял руку. — Это опасные слова. Человеческая личина отчасти слетела с него, и почему-то мелкие шрамы на левой половине лица стали заметнее.

— Да задрали меня эти ваши игры, — О'Ши зло стукнул себя по бедру. — Мне нужно, чтобы больше ни у кого не ехала крыша от этого долбанного золота, чтобы мы могли зарыть его нахрен или сдать в музей и забыть.

— Мне нужно бронзовое зеркало, — голос Эмбер дрогнул, но она поднялась с земли. — Мне действительно оно нужно.

Золотокосая сида так стремительно шагнула вперед, что ни О'Ши, ни охотники на фей не успели заслонить ей дорогу.

— Кто тебя послал, девочка? — голос её звучал вкрадчиво, словно острый скальпель, входящий в мягкие ткани.

Заставить себя встать на ноги показалось Анне подвигом, достойным национального героя. Но она поднялась, тяжело оттолкнувшись рукой от земли, и встала рядом с Эмбер.

У Анны Греймур не было ничего, чем можно было противостоять золотокосой сиде, но она слишком хорошо помнила, как страшно в одиночку стоять против вот этого, чужого, нечеловеческого. Эмбер снова вцепилась в её руку, но сказала удивительно твёрдо:

— Мне нужно это зеркало.

— Знаешь ли ты, чьё оно и зачем нужно? — так же мягко спросила сида. Плащ у неё был цвета венозной крови, весь расшитый тонкой золотой нитью.

— Знаю, — тихо ответила Эмбер и опустила глаза.

— Пусть сам приходит и берёт, — в голосе сиды звякнул металл, бубенцы в её косах отозвались жалобно и тонко. — А я тогда спрошу с него все, что он должен. И не иначе.

— Ты ошибаешься, о Заря, — спокойный голос Тиса оказался почти физически осязаемым. Больше он не пытался прикидываться человеком. — Мы оба знаем, что такое слуа, и мы оба знаем, что он не будет сражаться с тобой.

— Он придет сюда, — резко выговорила Заря. — И я спрошу у него всё, что должна спросить.

— Я не знаю, что за кашу вы заварили, — неожиданно для себя сказала Анна, опередив уже открывшего было рот О'Ши, — но отец и дядя этой девочки погибли здесь. Ей прислали сюда под угрозой смерти. Может, достаточно? Может, хватит?! Здесь никто больше не должен умереть!

Глаза у сиды Зари были похожи на две лужицы расплавленного олова, и это олово было обжигающе горячим. Заорать так, чтобы оно выстыло от ужаса, Анне захотелось почти нестерпимо. Потому что и в самом деле было достаточно. Она сейчас ясно чувствовала, как напитана старой кровью эта земля, как мешается с ней свежая кровь Хью Морана и Ларри Грэхема, и это ощущение пугало больше, чем обжигающие глаза сиды.

— И в самом деле, достаточно, — тихо сказал Марти Доннахью. — Здесь никто не будет играть втемную, о госпожа моя Заря.

Она отступила на шаг, полуобернулась к нему:

— Чем ты заплатишь за мою правду?

— Мне нечем платить, — Доннахью шагнул вперед и развел руки. — Видишь, мои руки пусты, о Арванен.

Она вздрогнула:

— Вы не знаете, за кого заступаетесь.

— Когда бы я успел, — Доннахью развел руки шире, — заступиться хоть за кого, кроме тех, которые здесь.

— Мы редко говорим о слуа, — сказал Тис. — Но если Заря не хочет, расскажу я. — Вы много о чем говорите редко, — проворчал О'Ши. — А потом нам остаётся только что стоять ночью в тумане и ждать, откуда попрёт.

— Марти Доннахью достаточно заплатил, чтобы получать ответы, — голос Хастингса был удивительно ясным, — из тех, от которых веет холодом Бездны. Правая рука — это достаточно.

— Ты и сам заплатил немало, — примирительно сказал Тис.

— Омела, — выдохнула Заря яростно. Прикрыла глаза, словно сдерживая себя таким образом, и продолжила спокойнее: — Его имя — Омела, и раньше он был первым за столом у Охотника и ехал подле его правого стремени. А потом он отдал себя Бездне и стал слуа. Существом, которого коснулась Бездна и изменила, забрав всё, что он был готов отдать. Я ищу его, потому что не всё между нами сочтено. Это его зачарованное зеркало. Я вынудила кровь пролиться здесь, чтобы разбудить эти чары. Чтобы он почувствовал их и пришёл за ним. Кто тебя послал, девочка?

— Наши старшие, — шепотом сказала Эмбер. — Они убьют меня, если я его не принесу. То есть, на самом деле убьют. Насмерть.

— Он не придёт, — Тис подошел к Заре, положил ей руку на плечо. — А если и придёт, ты не встретишь того Омелу, которого знала. Бездна слишком давно прикоснулась к нему.

— Госпожа, — шеф-инспектор О'Ши подошел ближе. — Я не буду скорбеть о тех двоих, которые погибли здесь. Хотя за тобой долг перед Эмбер — это её дядя и отец. Но если не расколдовать золото, будут и другие. Если будут другие, мне придется искать помощи у тех, кто может мне её дать. Ты знаешь, о ком я говорю.

— Это так странно, — Заря глянула на него. Расплавленное олово её глаз мерцало в темноте, — что до этого теперь кому-то есть дело. Что есть Скачущая-в-Охоте, что за ней есть право вступиться за просящего о помощи, что у её правосудия два копья…

Она замолчала. Отошла к яме с кладом, задумчиво глянула вниз.

— Я так надеялась, что Омела придет сам. Что в нем осталось еще что-то. Но, кажется, я слишком долго ждала, и время ушло. Присылать на смерть детей — это и в самом деле… Стоит копья Скачущей. Будь по вашему. Я сниму чары. Но золото это опасно и без чар, оно само по себе — ворожба и заклинания. Я добавила совсем немного и указала место тем двоим. Они оба были достаточно замараны, чтобы не жалеть о них. Вы видели золото. Вы чувствовали, как оно зовёт прикоснуться. Это уже не моя ворожба.

— Мы видели, — вздохнул Марти Доннахью. — Но с этим мы как-нибудь справимся.

Белая нитка рассвета над холмами медленно наливалась красным. Это было одновременно странно, и при этом — очень правильно. Она приехала сюда в первый раз на заре, золотой и малиновой, так может, на заре все эта история и закончится.

Золотокосая сида Заря вскинула руки, огненно сверкнуло шитьё её плаща, звякнули колокольцы в косах. Анне показалось, что воздух как-то удивительно прозрачен и искрит. Потом все схлынуло.

Заря опустила руки:

— Больше здесь нет моих чар. — Она посмотрела на Эмбер, все ещё цепляющуюся за руку Анны, и спросила: — Ты бы пошла со мной? Я не могу вернуть тебе, что забрала, и, пожалуй, не хочу, но могу спрятать в холмах. Никто не посмеет прийти туда, чтобы убить тебя.

Пальцы девочки почти до боли впились в ладонь Анны. Она даже попыталась сделать шаг вперёд, потом остановилась. Усмехнулась криво и совсем не по-детски:

— Это было бы смешно — они все время боялись, что я недостаточно осторожна, и колдуны из холмов заберут меня. Но мама…

— Вам все равно придется забрать её мать, так? — Тис глянул на О'Ши.

— Так, — полицейский кивнул. — Но…

— Значит, так тому и быть, — сказала Заря резко. — Пойдём со мной, о дитя людей. Отпусти её.

Это сида сказала уже Анне. Та только стиснула зубы. Эмбер ослабила хватку, и казалось, как только Анна разожмёт руку, девочка шагнет вперёд. Куда-то туда, о чём Анна не имела ни малейшего представления, в мир, который иногда до сих пор приходил к ней в кошмарах.

Она медленно обвела взглядом остальных. О'Ши молчал и кусал губы, Марти Доннахью казался смертельно усталым и каким-то больным, Тис молча скрестил руки на груди.

В руке у Хастингса все ещё был тяжёлый револьвер. Он сощурился, глядя прямо в рассвет, потом сказал Эмбер:

— Если у волшебства холмов окажется недостаточно власти на тобой, ты сможешь вернуться. Иногда так лучше, даже если у холмов над тобой власти достаточно.

Анна медленно выдохнула воздух сквозь сжатые зубы и разжала руку. Потом глянула на Зарю в упор:

— Ты не будешь держать Эмбер в ваших холмах против её воли. Пообещай мне.

— Мое слово, — сида склонила голову. — Ты слышала моё имя, поэтому я его сдержу.

Они уходили вдвоём, нечеловеческая женщина и человеческая девочка. Заря на какое-то мгновение остановилась возле Марти Доннахью, коснулась пальцами его щеки, улыбнулась грустно. Рассвет разгорался ярче, солнце било по глазам, и Анна в какой-то момент зажмурилась. А когда снова смогла посмотреть на тропу, там уже никого не было.

— Твою мать, — устало выдохнул О'Ши. Хастингс наконец сунул револьвер в кобуру, Тис подошел к яме с кладом и разглядывал её с любопытством.

Только Марти Доннахью так и стоял, не шевелясь, и смотрел на пустую тропу.

РЯБИНОВОЕ ВИНО

1

До старых тёткиных чемоданов на чердаке дома у Анны дошли руки только ко второй половине мая. Наверное, она бы обходила стороной их и дольше, но крыша нуждалась в ремонте, а на чердаке царили вещи старой Молли Кэрри. И с ними надо было что-то делать.

C её одеждой Анна рассталась безо всякой жалости, но документы, фотографии и переписку пришлось все-таки разбирать. Анна сидела над ними при свете единственной тусклой лампочки и чувствовала себя отчасти почти как у прозекторского стола на работе. Что там мёртвое, что здесь.

Фотографии, наверное, стоило бы отослать матери на память об её покойной сестре. Анна помнила, что Молли была старше и последние годы сильно болела. На пожелтевших фотографиях у неё были чудесные светлые кудри и глубокие тёмные глаза. Наверное, между ними было некоторое сходство, но Анна Греймур унаследовала от отца более тяжёлые черты лица, и волосы у неё были крашенные.

На старую шкатулку Анна наткнулась уже тогда, когда почти решила, что ноги у неё достаточно устали от сидения на полу, а глаза — от разбора выцветших бумаг. Небольшая шкатулка оказалась достаточно увесистой, лак кое-где облез, перламутра в инкрустации тоже хватало не везде. Анна подумала немного и утащила добычу с собой вниз. Это она сможет разобрать и под кофе.

Наверное, была какая-то особенная магия в захламленных чердаках, потому что на кухонном столе шкатулка показалась Анне сокровищем, выкопанным из-под тех слоев, которые на него нанесло время.

Поэтому на её скудное содержимое Греймур уставилась даже с некоторым сожалением. Старые очки в массивной оправе, часы на цепочке. Деревянный гребень. Мешочек с засохшими ягодами, в которых уже нельзя опознать, чем они были при жизни.

Там, среди ягод, был ещё маленький сверток из упаковочной бумаги, а в нём — серебряная веточка. Три цветка, два листа. Должно быть, кулон или брошь, хотя Анна так и не смогла найти ни остатков застежки, ни колечка, за которое веточку можно было бы повесить на цепочку.

Она пожала плечами и осторожно собрала нехитрые сокровища Молли Кэрри обратно в шкатулку да так и оставила на кухонном столе рядом с кофеваркой.

Сны, в которых к ней приходят мёртвые, доктор Анна Греймур научилась безошибочно определять по тому сквозняку, который всегда приходил вместе с ними. Работа перестала сниться ей где-то после второго года практики. Сны вернулись этой зимой по воле баньши, мертвой нечеловеческой пророчицы, и стали в разы хуже. Теперь мёртвые пытались говорить с ней. Хотели то ли справедливости, то ли сочувствия, Анна не всегда понимала.

В этот раз не было ни прозекторской, ни металлического стола, была только собственная спальня Анны, был сквозняк, шевелящий новые занавески, и холодный неживой свет. Греймур даже успела испугаться, что это снова вернулась баньши, но нет.

Женщина, стоящая возле окна, была совсем не похожа на неё. Её колыхало на сквозняке, хрупкую, почти прозрачную, но даже так Анна смогла разобрать, что косы её светлы. В руках призрачная женщина держала что-то, едва заметно мерцающее сквозь призрачные пальцы.

Анна беззвучно застонала. Если бы она могла, она бы просто накрылась с головой одеялом, но такой простой трюк не мог избавить её от снов и призраков. Анна даже не могла бы сказать точно, спит она, бодрствует, или находится на какой-то зыбкой грани между явью и сном. От ощущения, что все это где-то уже было, у Анны заболели зубы.

Женщина беззвучно проплыла от окна к кровати. На прикроватную тумбочку Анны легла серебряная веточка, та, из тёткиной шкатулки.

— Её нужно вернуть в Ясеневый холм, — тихо сказала женщина. — Я украла её. Ты — моя по крови, и можешь вернуть её за меня. Отнеси её в холм, отдай Ясеню, пусть она вернется к тому, кто её создал. Пожалей меня, я украла её, а потому не здесь, не там, и не могу пойти дальше от черты туманов.

Сквозь призрачную женщину был виден комод и стопка книг на комоде. Анна даже видела название верхней — "Токсикология в патологической анатомии", хотя буквы на корешке изрядно вытерлись с тех пор, как этот толстенный кирпич обосновался у неё. Наверное, из-за этого Греймур никак не могла различить черты лица призрачной женщины.

— Дай мне покой, — голос её звучал устало. — Это моя вина, моя боль, но больше просить мне некого. Верни это, пусть мне дадут уйти.

Женщина отступила к окну. Анна ещё успела запомнить, как тает зыбкий силуэт, потом по ушам ударил надсадный писк будильника.

Греймур села на постели так резко, что даже закружилась голова. Коротко выругалась. Когда она снова смогла окинуть комнату хотя бы относительно трезвым взглядом, понятное дело, что никаких призраков там уже не наблюдалось.

Только серебряная веточка, то ли кулон, то ли брошь, лежала на столе, хотя Анна отлично помнила, что оставляла ее в теткиной шкатулке.

Она свесила ноги с кровати и мучительно потёрла виски. Очень хотелось отмотать время назад и послать к чёртовой матери Питера Саливана, который попросил подменить его в ту долбаную субботу, когда Дэйв случайно убил баньши.

Наверное, чего-то такого следовало ожидать, но Анну почему-то ужасно разлило, что мертвецы требуют чего-то от неё прямо в её доме.

В доме Молли Кэрри, поправила она себя. Светловолосой, грустноглазой женщины со старых фотографий. Анна выругалась снова.

Она сунула брошь в карман халата и босая побрела вниз. Из-за снов перспектива полежать ещё немного под одеялом, утратила всякую привлекательность.

Фотографию тётки Анна нашла в стопке бумаг, отложенных для матери. Долго разглядывала, пытаясь найтисходство с призрачной женщиной, приходившей к ней ночью, но смогла вспомнить только облезлые буквы "Токсикологии", просвечивавшие сквозь неё.

Зазвонил телефон. Полицейский диспетчер сообщил, что доктора Греймур ждут возле ночного клуба на Поттер-стрит, где ночью случилась грандиозная драка с поножовщиной. Греймур устало прижалась лбом к дверному косяку. День обещал быть занимательным.

Труди Ноймар вызвонила её ближе к ланчу. Мысль о том, чтобы пить вкусный кофе где-нибудь за пределами полицейского морга, оказалась достаточно привлекательной, чтобы Анна рассмотрела её со всех сторон и сочла достойной.

Детектив Ноймар жевала сэндвич и читала. Не то чтобы Анна сомневалась в её грамотности, но за подобным занятием Труди она застала впервые. Не удержавшись, Греймур глянула в текст поверх её плеча и присвистнула.

— "Кудри Кэлху были трёх цветов — золотого, рыжего и медно-красного. В некоторых текстах есть упоминания о том, что сражаться в поединках он выходил обнажённым", — прочитала она вслух. — Что это?

— Это профессор Рональд Каллен, "Миф о Границе", — Труди фыркнула. — Серьёзная книга, между прочим, очень помогает пониманию.

— Не уверена, что хочу знать, чего именно, — Анна села напротив детектива Ноймар, вдохновенно вцепившейся зубами в сэндвич.

— И зря, — Труди пожала плечами. Ей потребовалось некоторое время, чтобы прожевать, потом она добавила: — Тебя ведь серьёзно зацепило, да? Я стреляю по четвергам с Трэвисом, он рассказывал.

Анна поморщилась. Ей не слишком хотелось знать, что там рассказывал про неё Трэвис. Объяснять Труди всё в подробностях — тем более. Ей и так казалось, что это как-то неправильно — то, что про последствия ее знакомства с баньши Ивой знают О'Ши, его сидский эксперт и теперь ещё парни из группы, охранявшей проклятый клад.

Чтобы как-то сменить тему, Анна спросила:

— Может, он тебе рассказывал, чем закончилось с их сержантом? Я давала свидетельские показания, но о конце служебного расследования меня никто не счёл нужным уведомить.

— А оно ещё не закончено, — Труди пожала плечами. — Проклятие несколько усложняет дело. Купера глубоко затянуло, насколько я понимаю. Ойшинс не смог сам, поэтому приводил к нему какую-то женщину.

— Это она прокляла золото, — сказала Анна и снова почувствовала себя просто ужасно усталой. Ей принесли заказанный капучино. Над чашкой вилась тонкая нитка пара.

— Думаю, — проговорила Труди Ноймар, — ему дадут возможность уйти по-тихому. Прошлые заслуги, ну, ты понимаешь.

Греймур вздохнула. От этой истории у неё оставался какой-то неприятный привкус, но, кажется, ничего с этим она сделать не могла. Труди задумчиво побарабанила пальцами по книге.

— У О'Ши чертовски крепкие нервы, — уныло сказала она. — Мне кажется, что у меня едет крыша от этого отдела. А я ведь с Иса, у нас там своего полно.

— Мне кажется, моя крыша уже уехала, — Анна дернула ртом в странном подобии улыбки.

— Наверное, ещё не до конца, — хмыкнула Труди. — Я так понимаю, что те, у кого она съехала окончательно, расслабились и получают удовольствие.

— Не уверена, — Анна припомнила однорукого Марти Доннахью и поморщилась. Он совсем не казался человеком, который получает удовольствие. Скорее, человеком, которому приходится спать на колючей проволоке, причем иногда по ней пропускают электричество. Мысль об охотнике Доннахью как-то сама собой заставила Анну вспомнить, что призрачная Молли Кэрри требовала от неё похода за туман Границы. Непонятно куда, непонятно, к кому. Совершенно непонятно, как. Думать об этом вообще не хотелось. Зато очень хотелось поверить, что сдают нервы, а подсознание подкидывает бредовые сны.

Анна слишком хорошо помнила мёртвую баньши, чтобы этот обман сработал.

Если отнестись к сну серьёзно, стоило бы пойти к шеф-инспектору О'Ши, взять у него координаты кого-то из тех парней, которые ходят на Другую сторону. А лучше спросить совета у "эксперта особого отдела", если тот окажется где-то в пределах досягаемости. От такой перспективы у Греймур голова шла крутом и ломило в затылке.

Поэтому она малодушно отложила разговор с О'Ши вначале до конца рабочего дня, а потом — на когда-нибудь не сегодня. "Когда-нибудь не сегодня" благополучно продлилось два дня, и Анна почти позволила себе начать думать, что тревога была ложной. Серебряная веточка лежала в шкатулке, призраки не приходили, даже мертвецы не снились.

2

Молли Кэрри снова пришла к Анне на третью ночь. В окно смотрела луна, светлые занавески качались на сквозняке. Призрачная женщина подошла к изголовью Анны, неощутимо провела ладонью по её волосам. Анна дернулась, покойная тётка сказала ей:

— Отнеси украденное в Ясеневый холм, прошу тебя. Ты стоишь между мёртвыми и живыми, кого ещё просить мне?

— Почему… Почему это так важно? — хрипло спросила Анна.

— Это ключ, и я взяла его нечестно, — насколько его можно было различить, лицо Молли Кэрри было печальным. — Я хочу отдать долги. Я звала тебя раньше, но ты не слышала. Теперь ты слышишь, и я зову тебя снова.

Со стоном Греймур села. Провела рукой по лицу, словно надеясь, что вот сейчас она проснется окончательно, и наваждение рассеется.

Вместо того чтобы рассеиваться, Молли Кэрри опустилась на краешек постели. Покрывало под ней даже не примялось.

— Если ты хочешь, чтобы я сделала это, — обреченно вздохнула Анна, — расскажи мне больше. Кого я должна отыскать в Ясеневом холме, чтобы отдать эту штуку?

— Хозяина холма, — прозрачная ладонь тётки накрыла руку Анна. Ощущение было такое, словно она опустила кисть в воду, прохладную, но не холодную. — Его называют Ясень. Он подарил мне ключ от прохода на Ту сторону и от своего холма, а потом забрал его. Когда он пришел ко мне снова, я опоила его вином из рябины и забрала ключ. Мне не хотелось, чтобы он лишил меня не только своей любви, но и всей Другой стороны.

Она горько улыбнулась. Анна отчётливо различила эту улыбку на лице призрака.

— Я так и не решилась перейти через туман. Уже под конец думала просто отдать ему обратно его безделушку, но так и не собралась. И в самом деле, моего сердца взамен благородный лорд Ясень мне не вернет… Просто отнеси ему это, и пусть я буду чиста.

Она вскинула руку, почти коснулась пальцами лба Анны, и той на мгновение померещился высокий зелёный холм и кто-то на вершине этого холма.

Потом Анна проснулась от надсадного верещания будильника. Серебряная веточка снова лежала на прикроватной тумбочке. Греймур вяло выругалась. Не нужно было быть сидской провидицей, чтобы сообразить, что Молли Кэрри не отвяжется от своей племянницы, так удачно начавшей слышать и видеть её.

Отчасти её было даже жаль. Пожалуй, Анне не хотелось бы вот так болтаться, словно всплывший утопленник на воде, между жизнью и смертью. Да и в целом от всей этой истории веяло каким-то совершенно бытовым свинством, хотя Анна не была уверена, кто именно из действующих лиц этой истории ей нравится меньше.

Она постаралась выкинуть из головы всех призраков хотя бы до обеда, однако уже за первой чашкой кофе обнаружила себя на старом городском форуме, где доброхоты, сведущие и не очень, делились советами о том, как вести себя за туманом Границы. Дельных на первый взгляд вещей было примерно поровну с бредовыми на первый взгляд.

Советовали защитные круги из хлебных крошек, железную стружку, не ходить за огоньками, иметь при себе рябину и "родную землю", не называть никому своего имени, не верить существам Другой стороны, носить бараньи кишки в левом кармане, а соль — в правом, не угрожать сидам железом, угрожать сидам железом, не давать обещаний вообще, обещать осмотрительно и складывать за спиной кукиш, обещая что-то. Где-то в середине спора пользователя Два_по_45 и пользователя Твоя_украденная_любовь о том, можно ли вернуть сидского возлюбленного и нужно ли вообще это делать, Анна поняла, что ей хватит.

Она поспешно свернула окно браузера, крутанула в пальцах смартфон, прикусила губу, раздумывая. Потом решилась и набрала шеф-инспектора О'Ши.

— Кто-нибудь, кто мог бы рассказать о Другой стороне? — судя по его голосу, детектив задумался. — Ну, с этим Керринджеру, точно. Но если тебе не из научного интереса, то без проводника я тебя туда не пущу. Могу написать письменное распоряжение, имей в виду.

— Я пока не совсем понимаю, нужно ли мне туда, — Анна постаралась выбрать как можно более обтекаемую формулировку.

— Это как-то связано с… — в голосе О'Ши ей послышалась тревога.

— Отчасти, — Анна вздохнула. — Но, в любом случае, это частное дело.

— Будь осторожна. Керринджер на Ту сторону сейчас не водит. Хастингс… Насколько я понимаю, он там вполне уверенно ориентируется, если надо кого-то разыскать, что-то передать, всё такое. Самостоятельно работать старик его пока не отпускает. У него были проблемы с головой, диагноз ещё не снят. Маккинли водит, Стив Мастерсон, все трое Доннахью. Могу сбросить и их координаты тоже.

Анна поблагодарила. Рассказывать какому-то незнакомому парню про покойную тётку, про наследство сидской пророчицы, про сны с мертвецами и серебряную веточку, которую необходимо вернуть сиду Ясеню, ей не хотелось. Это были слишком интимно и слишком странно. Настолько, что Анна даже не решилась поговорить еще раз с Тисом, хотя стоило бы, потому орать, словно взбесившаяся сигнализация, в ближайшие планы доктора Греймур не входило никак.

Сам Гвин Ойшинс при случайных встречах смотрел на Анну задумчиво, но не лез. То ли ждал, что она сама решится спросить, то ли ему не было никакого дела до всего того, что ей оставила мёртвая Ива.

Звякнуло оповещение электронной почты. О'Ши прислал обещанные телефонные номера. Анна выругалась. Лезть в это не хотелось просто до зубной боли.

Но она привыкла быть честной с мёртвыми и хорошо делать свою работу. Объективно говоря, у тех несчастных, которые попадали на металлические столы в прозекторской, не оставалось ничего, кроме её честности и профессионализма.

Молли Кэрри в этом мало отличалась от других мёртвых, с которыми Анна Греймур имела дело. Как бы Анну не бесило появление в её жизни мёртвой тетушки.

Она вздохнула и открыла имейл от О'Ши. Пробежала глазами письмо, запнулась, увидев знакомое имя, и подумала, что Марти Доннахью придется рассказывать гораздо меньше, чем кому-то ещё. Больше знал Бен Хастингс, он был там, когда они отдавали тело баньши пришедшим за ней, но О'Ши сказал, что паренёк пока не работал один.

Выглядела вся эта история просто отборно бредовой, если задуматься. На полном серьезе выбирать человека, которому придется заплатить деньги за путешествие в потустороннее, для того чтобы выполнить волю умершей и отдать её возлюбленному-эльфу украденную у него вещь. Сказка для девочек.

В тот день Анна так никому и не позвонила. Вначале в кабинет вернулся со вскрытия Пит Салливан, и Анна почти с удовольствием предалась обсуждению странгуляционной борозды на теле жертвы, привезенной ночью, потом было что-то другое, ближе к вечеру привезли ещё одно тело, и у Анны как-то совсем выпала из головы вся эта история. Наверное, потому что ей этого очень хотелось.

По закону жанра Молли Кэрри пришла к ней и в третий раз.

— Не приходи ко мне больше, — устало сказала Анна призрачной женщине. — Я сделаю то, о чем ты просишь.

Молли Кэрри неощутимо погладила её по голове, тонкая и печальная.

Утром Анна достала из стопки все её фотографии и за кофе долго рассматривала, как белокурая девушка превратилась в усталую немолодую женщину.

На работе она все-таки набрала номер Марти Доннахью, однорукого охотника на фей.

— Мутная история, — сказал он, выслушав то, что Анна рискнула ему рассказать. — Я раньше принципиально не брался за такие мутные истории. Это сейчас мало кто хочет иметь дело с калекой, когда есть двое здоровых братьев, которых можно нанять вместо него. Кстати, почему не они?

— Потому их не было возле той ямы с золотом, — Анна как-то разом почувствовала себя совершенно выжатой.

— Есть связь? — ей показалось, что в голосе Доннахью мелькнула какая-то азартная интонация.

— Только в том, что касается лично меня, — ответила Греймур.

Охотник на фей отозвался не сразу:

— Ладно. Куда мне сбросить договор и прочую лабуду? Деньги вперед, кстати. Если это окей, давай пересечемся и обговорим детали.

Анна прикрыла глаза, решаясь.

— Завтра днем подойдет? У меня обед с полудня до часу.

— Сойдет. Подъеду, — кажется, Марти Доннахью усмехнулся.

3

Для позднего мая утро, когда охотник на фей заехал за Анной, чтобы отвезти её на Другую сторону, оказалось удивительно холодным, но таким ясным, что резало глаза. — Это её дом? — спросил он. — Твоей тётки?

— Да, её, — Анна попыталась устроиться удобнее на продавленном сиденье. Для поездки на Другую сторону Марти Доннахью предпочел блестящему красному спорткару видавший виды пикап. Анна отчетливо представила себе в какую отбивную превратит это сиденье её задницу и обречённо вздохнула.

— А ты здесь какими судьбами? — Доннахью осторожно вывел тяжелую машину с подъездной дорожки на проезжую часть. — О'Ши говорил, ты не байльская.

— Отчасти. Я из Йерка. Мать уехала отсюда, когда вышла замуж.

В багажнике пикапа покачивались при езде какие-то бочки, на заднем сиденье что-то звякало. Греймур вздохнула и подумала, что наверное, стоило бы обратиться к кому-то более серьёзному, чем Марти Доннахью. Переигрывать, впрочем, было уже поздно, деньги ушли на счет охотника на фей еще вчера. Немаленькая сумма, к слову сказать, хотя Доннахью вроде как сделал Анне скидку.

— И как тебе Байль? Стоил того, чтобы сюда вернуться?

— Когда я свалила от мужа с одним чемоданом в багажнике, мне было особо некуда податься. Здесь оказалось и жилье, и вакансия, так что определенно Байль стоил переезда, — Анна криво улыбнулась. Больше всего ей хотелось, чтобы Доннахью заткнулся или хотя бы сменил тему.

— Это милый сонный городишко, — сказал тот растягивая гласные, словно копируя чужую манеру говорить. Потом добавил нормально: — Не настолько сонный, как хотелось бы копам и старикам. Все-таки центр Тары, а Тара — это сердце Гэл Британ. А еще у нас Граница. Только дурак будет спать, когда у него фейри под самым носом.

Он усмехнулся как-то неожиданно хищно, словно хорошо подогнанная маска жизнерадостного раздолбая ненадолго сползла, приоткрывая настоящее лицо. Анна украдкой потерла висок. Определённо, свои взятые с боем выходные она бы предпочла проспать, на худой конец — посвятить дому или там научной статье, которая так безнадежно ждала, когда её доработают. Пикап выкатился на шоссе.

— Ладно, напоминаю технику безопасности, — сказал Доннахью. — На Другой стороне нельзя есть или пить что-то тамошнее. Особенно то, что предложат тебе сиды. Если ты ешь их еду — ты начинаешь принадлежать им. Ты вроде как видела достаточно, чтобы не стремиться к этому. Ну и вернуться обратно будет гораздо проще, если не брать ничего. А то, знаешь, всякое бывает. Верить этим засранцам на слово — вообще дурацкая затея. Они отлично умеют брехать, ни буквой не солгав. Если мы встрянем, ты слушаешь, что я говорю, и делаешь, что я говорю. Даже если на первый взгляд это тупо, как шутки твоего бывшего.

Греймур вздохнула и подумала, что она готова приплатить, чтобы её проводник в мир фейри говорил, только если они на самом деле встрянут. Она и так чувствовала себя совершенной идиоткой, что на полном серьёзе собралась исполнять волю покойной тетки.

— Сейчас стало немного попроще, — Марти понятия не имел о том, что творится у Анны в голове. — Я имею в виду, чем до той осени. Ну, когда я остался без руки. Кажется, с тех пор все-таки что-то изменилось.

Он покачал головой, а Анна подумала, что будь она чуть более уверена в том, что собралась делать, возможно, болтовня Марти Доннахью её бы вовсе не раздражала. Ну или если бы он не начал с вопросов о том, как Анна оказалась в Байле.

Пикап катил по хорошему асфальту. Доннахью притормозил возле заправки — докупить масла, и потом минут пятнадцать о чем-то болтал с девчонкой в зелёном рабочем комбинезоне. Греймур устало откинулась на спинку сиденья и тихо пробормотала ругательство.

Однако как только они выехали на проселочную дорогу, ту, куда О'Ши привез тело мертвой баньши, охотник на фей как-то разом посерьёзнел. Он молчал до самой стены тумана, и только тогда сказал Анне:

— Не открывай окно, пока не проедем за туман. Два года прошло, а у меня до сих пор какая-то нездоровая паранойя. Типа, что оттуда сейчас полезет какая-то срань. У этой машины хорошие, крепкие стекла. Моя старушка.

Он похлопал ладонью по приборной панели. Пикап медленно вкатился в Границу.

Анна никак не могла определиться, чего она ожидает больше — каких-то неведомых чудес или их полного отсутствия. Да, она видела сидов, да, она говорила с мёртвыми, но само существование Другой сторону упрямо отказывалось логично укладываться в голове у доктора Греймур.

В тумане Границы видно было примерно ни черта, как Анна ни напрягала глаза. В какой-то момент ей померещились фигуры где-то там вдали, но потом она моргнула, и наваждение пропало.

Марти Доннахью вел машину молча. Он хмурился, чуть покусывал губы, потом неожиданно выругался. Сказал Анне тихо:

— Мне все время кажется, что в тумане поют.

Никаких звуков, кроме гула двигателя, Греймур не слышала, и она глянула на охотника на фей встревожено. Марти криво усмехнулся и добавил газу.

Туман отступил как-то внезапно, словно его смахнули мокрой тряпкой с лобового стекла. Ничего особо не изменилось. Всё так же были холмы, озеро, насыпь над озером, только небо над ними висело не по-майски тяжёлое. И трава слишком уж отливала малахитовой зеленью. И дымка над озером серебрилась, словно подсвеченная изнутри.

— Как-то так, в общем, — сказал Доннахью. — Что там с твоей штуковиной?

— Она должна открыть дорогу, — Анна неуверенно нашарила в кармане серебряную тёткину веточку.

— Тогда держи её при себе, — Марти дёрнул ртом. Машина осторожно, почти крадучись поползла вначале вниз по склону, потом вверх. — Было бы круто побыстрее вернуться.

— Сколько у нас времени? — Греймур вздохнула. Отгулы ей дали с большой неохотой. Пит Салливан, конечно, обещал прикрыть, если что, но Анне не хотелось без необходимости пользоваться его помощью. Особенно в том, что касалось её и её мертвецов.

— Топлива на неделю, примерно, — Марти пожал плечами. — Я эти бочки не для красоты с собой вожу. Жаль, старина Керринджер отказался продать мне внедорожник. Вот то машина. Зверь.

— А он продавал? — спросила Анна, больше чтобы поддержать разговор и не дать ему опять уползти в сторону её тетки или бывшего мужа.

— Я думал, может, он продаст, раз уж ему самому полагается волшебный конь, — Марти хохотнул, но получилось невесело.

— Волшебный конь? — Ага, есть такое дело. Здешний Король изувечил ему ногу. Ну, ты видела, что он хромает, да? Ну вот конь — выкуп за увечье, так это у них тут работает.

Анна зябко повела плечами. Звучало это — как отрывок из фантастической книги или бред сумасшедшего. В Марти Доннахью была некоторая безуминка, но мистер Керринджер на сумасшедшего походил мало. Она спросила:

— За что его покалечили?

— В поединке. Так здесь бывает, если ты приходишь к холму и говоришь, что его хозяин — обдристанное мурло, с тебя могут за это спросить. Кровью.

— Я постараюсь это запомнить, — Анна отвернулась к окну.

Снаружи плыли высокие травы, зелёные и серебристые, где-то в их прохладной глубине угадывались искры белых цветов. Впереди, в распадке темнели заросли кустов, а в них змеилась стальная нитка ручья.

— Обычно, — снова заговорил охотник на фей, — тут пользуются компасом и какой-то вещицей того, кого пытаются отыскать. А давным-давно попросту брали амулет на нитке и смотрели, куда укажет маятник. Я видел такие штуки у своего дядьки, а ему достались от его отца. Но на самом деле все это ерунда. Важно только, насколько ты стремишься отыскать то, что ищешь, и как сильна твоя воля. Куда едем? Указывай.

Анне пришлось стиснуть зубы, чтобы не выругаться. Она все-таки надеялась, что охотники на фей умеют что-то более надёжное. В своих воле и желании она была совсем не уверена. В Доннахью — тоже не особо.

Серебряная веточка в руке была приятно прохладной. Анна Греймур задумчиво окинула взглядом горизонт и уходящую вдаль гряду холмов, не то чтобы одинаковых, но лишённых каких-то особых примет, за которые могли бы зацепиться глаза. Зеленая трава, пологие вершины, кое-где из травы торчат камни, кое-где видны карабкающиеся по склонам рощицы.

Веточка остро кольнула в ладонь, когда Анна чуть задержала глаза на высоком валуне, отмечающим низину между холмами. Она торопливо отвернулась, скользнула взглядом по зелёным склонам, потом снова глянула на высокий камень. Веточка ткнулась в ладонь. Анна вздохнула и вытянула руку, указывая Марти направление:

— Кажется, туда.

— Могло быть хуже, — он философски пожал плечами. — На первый взгляд, проехать можно.

Охотник на фей до упора опустил стекло со своей стороны, и в машину ворвался ветер, пряно и остро пахнущий примятой травой. Анна жадно вдохнула его и даже прикрыла глаза, такими плотными и осязаемыми были запахи.

— Осторожнее, — Доннахью чуть усмехнулся, — это наркота. Вначале дышишь полной грудью, а потом всё, ты сидишь и слезть не можешь. Впрочем, ты-то и так по уши в этом. Можешь попробовать подсластить себе пилюлю.

— Ты меня удивительно обнадёживаешь, — Анна глянула на него почти зло.

— Я называю вещи своими именами. И мне не надо доказывать, что ты в порядке, если у тебя в голове глюки отплясывают джигу. Я сам — не в порядке.

Обе его руки уверенно держали руль, живая левая и протез правой. Но Греймур показалось, что он имеет в виду не свое увечье. Вернее, не только его. Доннахью усмехнулся шире:

— Я не сдам тебя мозгоправам, не бойся. За эти два года я что-то в конец в них разочаровался.

Анна снова покосилась на его руки. Посттравматический синдром, почти наверняка. Для молодого парня остаться без руки…

— Это, — Доннахью, угадав её мысли, разжал и сжал снова пальцы протеза, — херня. Можно привыкнуть стрелять с левой и перестать носить ботинки со шнурками. Обидно, что тебя считают инвалидом и выкидывают с основной работы, но это тоже можно пережить. Пособие от города, всё такое.

Он вздохнул, потом зло мотнул головой. Анне показалось, он сейчас начнет говорить о том, что пережить нельзя, но охотник на фей молчал.

Греймур позволила себе какое-то время искоса рассматривать его. Насколько она могла судить по строению лица, скорее местный с некоторой примесью нордманской крови. Примерно её ровесник, возможно, старше. Волосы русые с отливом в рыжину. Лицо подвижное, симпатичный. Если бы кто-то вроде Марти Доннахью попытался за Анной ухаживать, она бы дала ему шанс. Может быть.

В низине, в тени холмов стало заметно темнее. Запахи сделались тяжелее и плотнее. Кое-где по металлическому боку машины скребли ветки орешника.

— Не люблю такие места, — сказал Доннахью. — Темно и дрянь всякая гнездится. — Что ты имеешь в виду? — Анна поёжилась. В запахе ей померещилось что-то могильное.

— На Другой стороне живут разные существа. Болотные тролли, например. Или овражные. Я еще с отцом ходил, когда мы нарвались на такую тварь. С тех пор вожу с собой винтовку. Там, сзади, под сиденьем лежит.

С плеском пикап форсировал мелкий ручей, пересекающий низину, и вырвался из тени холмов на открытое место. Анна подумала немного и опустила стекло.

Наверное, ей стоило бы испытывать тревогу, оказавшись в волшебных землях, которых попросту не должно было существовать на самом деле. Но Анне было удивительно спокойно. Словно ничего по-настоящему страшного не могло с ней случится. Или, может быть, просто ничего настоящего.

Марти Доннахью молчал. Чем дольше они ехали через холмы Другой стороны, тем молчаливее он становился. Анна несколько раз просила его скорректировать направление, он молча поворачивал, куда она указывала. Перекусили тоже на ходу, Доннахью поделился с Анной яблочным пирогом:

— Тётка пекла, — сказал он. — Её хлеб здесь лучше всего подходит.

Анна кивнула. Молчаливое настроение Марти передалось и ей, поэтому она жевала, смотрела в окно и трогала время от времени серебряную веточку в кармане.

4

К вечеру выехали к реке. Наверное, это была потусторонняя версия Грейне, по крайней мере, так показалось Анне. Речная вода сияла серебром, над ней курилась дымка, оттуда доносился приглушенный смех.

— В реке тоже много чего живёт, — неохотно сказал Марти. — Станем на привал неподалёку. Не ходи к воде.

— Поняла тебя, — вздохнула Анна и подумала, что ей ужасно хочется домой. А спать в машине неизвестно сколько ночей — не хочется совсем.

Марти улыбнулся ей, словно пытался ободрить:

— Поужинаем по-королевски. Рагу с кроликом у моей тётки тоже отличное. — Тебе с тёткой повезло больше, чем мне.

— Она меня чуть не прокляла, два раза, — Доннахью фыркнул и стал похож на прежнего себя. — У девушек со мной, знаешь, никогда не складывается. В общем, глупо было пытаться крутить с дочерьми тёткиных подруг. И бросать их по-свински тоже было глупо.

— Все насколько плохо? — Анна посмотрела на него искоса.

— Я отравлен, — Марти Доннахью снова стал серьёзным, даже печальным. — Я ещё подростком видел женщин, которые танцевали в сияющей росе, и их волосы были ветром и светом. Может, это я урод, и надо научиться видеть волшебное в обычных девчонках, но я не могу. Так и бреду от одной к следующей, и дать никому ничего не могу, и взять тоже.

Он помолчал немного, потом сказал:

— Извини за эту болтовню. Это здешний воздух, я от него почти как пьяной. А на тебя вроде как можно вывалить это всё. Типа, нет никакого горя, украденных детей, пропавших родственников, о которых ты переживаешь.

— Предлагаешь переживать за тебя? — Анна вернула ему кривую усмешку.

— Мне бы пригодилось немного сочувствия, — Марти подмигнул. Получилось у него почти неприлично, но Греймур не поверила.

Снаружи плыли сиреневые сумерки. Охотник на фей остановил машину у старой ивы, нависающей над водой. Анне почему-то вспомнилось, что сидскую пророчицу называли Ивой. Ей представилось, как сида склоняется над текучей водой почти так же как это дерево. Греймур устало повела рукой по лицу. Она была согласна на всех остальных призраков, лишь бы навсегда забыть про баньши.

— Не отходи далеко от машины, — снова сказал Доннахью и начал выбираться наружу.

Анна спрыгнула на траву, мягко спружинившую под её кроссовками, и полной грудью вдохнула вечерний воздух. Пахло мокрой землей и незнакомыми цветами. В тумане над водой мелькали какие-то гибкие силуэты. Анна не стала их разглядывать, и предпочла держаться ближе к охотнику на фей.

Он деловито занимался их ужином. Бросил на землю туристический коврик, расчистил от травы место для горелки.

— Жрать хочется, — со вздохом сказал он Анне.

Ей пришлось заставить себя не смотреть, как он перекладывает рагу из пластикового контейнера в котелок и вставляет в горелку баллон с газом. Наверняка, было бы гораздо проще сделать это Анне, но она не стала предлагать. Ей не хотелось обижать Марти своей жалостью. — У нас есть что-то вроде чая или кофе? — спросила она.

— Кофе в рюкзаке. Пакетики, со сливками. Тащи их сюда.

Кажется, Марти Доннахью ждал от Анны какого-то подвоха, но не дождался и немного расслабился.

Они поужинали рагу, которое и в самом деле оказалось лучше, чем доктору Греймур когда-либо удавалось приготовить самой. Размешивая в кипятке содержимое кофейного пакетика, Марти сказал:

— Ты устраивайся в машине, если хочешь. Я буду спать снаружи.

— Это… безопасно? — почему-то Анне казалось, что не слишком. Наверное, она сама не смогла бы заснуть, не отгородив себя от странных звуков и запахов хотя бы дверью пикапа.

— Для парня вроде меня, — Марти чуть усмехнулся. — Я не хочу рассыпать здесь холодное железо, поэтому не отходи никуда далеко. Я не буду подсматривать, честно.

Стемнело сильнее, но все равно гораздо меньше, чем можно было ждать под вечно-пасмурным небом. Анна читала, что солнце на Другой стороне видят только те, кому уже не суждено вернуться обратно, и неожиданно ей стало любопытно, распространяется ли это на звёзды и луну.

Впрочем, света сейчас хватало и без них. Сияла дымка над рекой. Мерцала роса на траве. Небо едва заметно светилось серебром, а за дальними холмами как-то будто разгоралось зарево от далёких костров.

Марти Доннахью перехватил направление её взгляда и вздохнул:

— Всё верно, жгут костры, поют и танцуют. Конец весны и начало лета — самое подходящее время для этого. Давай спать, что ли. Мы не фейри, мы сдохнем столько пить и плясать всю ночь.

Анна чуть дернула ртом в подобии улыбки. Ей померещилась глубокая, как колодец, тоска в словах охотника, и от этого улыбаться совсем не хотелось.

Она ушла в машину, опустила переднее сиденье так, чтобы можно было лечь, вытянув ноги. Закрыла окно на всякий случай. Встречаться с потусторонними комарами почему-то хотелось не больше, чем посюсторонними.

И даже с закрытыми окнами перед тем, как заснуть, Анна долго слушала доносящийся снаружи плеск, смех и звон колокольчиков. И во сне слышала.

Почему-то это показалось ей удивительно уместным — видеть во сне Дэйва, совсем волшебного и нездешнего, под эти колокольчики.

Проснулась Анна от холода, подло прокравшегося в машину и запустившего стылые пальцы к ней под спальник. Она беззвучно пробормотала ругательство. Как назло напоминал о себе мочевой пузырь.

Снаружи было туманно, холодно и серебристо. Отходить куда-то Анне вообще не захотелось, и она ограничилась тем, что Марти Доннахью спал с другой стороны машины.

Уже потом, кутаясь в куртку, Анна позволила себе немного постоять в тумане и послушать тихий мелодичный звон. Он был где-то совсем близко, словно звал за собой куда-то в туман. Там, за туманом, было что-то удивительное, и Анна, не удержавшись, сделала шаг от металлического бока пикапа. А потом ещё один.

Река открылась перед ней совершенно неожиданно. Текли к воде серые космы старой ивы, взблёскивала синим и серебряным речная гладь, а у противоположного берега на пологой отмели белым горел костёр. Дым его поднимался вверх, тёк, тёк, становился туманом, туман покрывалом падал на землю. Невольно у Анны перехватило дыхание от этого зрелища. У костра танцевали нагие фигуры, женские и мужские. Тела их блестели, и Анне показалось, что они покрыты чешуей.

Пока Греймур смотрела, один из танцоров отошёл от костра к воде. Она видела, что это высокий мужчина атлетического сложения, и что его плечи блестят то ли из-за чешуи, то ли из-за капелек воды. Он протянул руку, словно приглашая Анну на свой берег. Пламя взвилось за его спиной. Не так уж далеко было до того берега, насколько Анна могла судить. Она сносно плавала и до переезда в Байль ходила в бассейн по пятницам.

Греймур нерешительно переступила с ноги на ногу и как-то отстранённо удивилась, как ей вообще пришла в голову идея куда-то плыть. Вода блестела на свету, качались ивовые ветви, светился туман. Где-то проснулась флейта, тихая, хрипловатая, звук её отдавался дрожью вдоль позвоночника.

Что она стоит по щиколотку в воде, Анна поняла, только потому что топкий ил попытался всосать её кроссовки. Она попыталась отступить к твёрдой земле, но, высвободив из ила ногу, почему-то сделала шаг вперед. Волна плеснула, промочив ей джинсы почти по колено.

И показалось, что самое логичное и правильное, что можно сейчас сделать — выскользнуть из утопающих кроссовок и вплавь отправится туда, где огни и музыка. Тем более, что, кажется, её туда зову. И от этого зова становится так легко и весело. Мужчина на другом берегу снова поманил Анну рукой.

— А ну отвали от неё, урод траханный!

От голоса Марти Доннахью Анна вздрогнула, словно от удара. Моргнула недоуменно, и неожиданно поняла, что вода в реке вообще-то холодная, и кажется, от холодна у неё уже свело икроножную мышцу.

Чешуйчатый парень на другом берегу опустил руку. Флейта замолкла. Анна попыталась пошевелиться, и с ужасом поняла, что ноги её так глубоко ушли в ил, что она не может сделать ни шагу. Чешуйчатый коротко рассмеялся.

Звук передергиваемого затвора в наступившей тишине был каким-то очень уж слышным.

— Я сказал тебе — отвали нахрен, — раздраженно крикнул Марти Доннахью. — Застрелю к чёртовой матери, рыба ты тупая.

Судорога, сводившая ногу, заставила Анну зашипеть от боли. На другом берегу белый костёр разбрызгивал искры. Существа, танцевавшие вокруг него, теперь стояли неподвижно, словно причудливые изваяния. Они молчали.

— Я не буду себя резать, пускать кровь и грозить железом. Я тебя застрелю, слышишь, урод? Отпусти женщину!

Костёр взорвался, как будто кто-то сыпанул туда пороху. Анна ослепла на несколько мгновений. А когда зрение вернулось к ней, никого уже на отмели не было, только плыл дым от погасшего костра.

— Долбанные рыбы, — проворчал Доннахью. Анна наконец смогла повернуться к нему. Охотник на фей стоял на твердом берегу, нависающем над водой, в левой руке — пистолет, права неподвижно висит вдоль тела. Он вбросил пистолет в кобуру, опустился на колени и протянул руку Анне: — Давай выбираться.

К ней вернулась способность двигаться, и Анна, тихо охнув, схватилась за ногу, попыталась размять сведённую судорогой мышцу.

— Давай вылезай, — повторил Марти и, когда она распрямилась, подхватил Анну под мышки и потянул наверх. Чтобы помочь ему, она попыталась как-то оттолкнуться от топкого дна, но только почувствовала, как соскальзывают со ступней кроссовки, и полузадушено выругалась.

И почти в этот же момент Доннахью рывком втащил её к себе на берег. Анна запоздало удивилась, что совсем не помнит, как спускалась отсюда к реке. Берег был достаточно высок, чтобы сидя на краю, она не касалась ногами воды.

Марти Доннахью опустился на корточки рядом с ней. Вытер лицо рукавом. Перевёл дыхание, сказал:

— Вот так это обычно и бывает.

— Я сглупила, да? — Анна зябко повела плечами.

— С боевым крещением, типа, — Марти усмехнулся.

— Кроссовки утопила, — от холода и испуга её начало трясти.

— Не очень большая цена, — хмыкнул Доннахью. Встал на ноги и протянул Анне руку. — Пойдем греться, что ли.

5

Анне потребовалось два спальника и включённый обогрев в машине, чтобы перестать трястись. Марти смотрел на неё сочувственно и нагрел еще кофе.

— Кто они, те… существа на берегу? — спросила Анна, после того как смогла наконец отпить из кружки.

— А я знаю? — Доннахью пожал плечами. — Какие-то водяные фейри. Их много здесь, разных существ, имена которых на нашей стороне Границы если знали, то забыли давным-давно. Мне кажется, не все хотят, чтобы их помнили.

Из бардачка он достал объёмистую фляжку, отхлебнул и протянул Анне:

— Это виски. Хороший, дерьма не держим.

Зажав между колен кружку с горячим кофе, Греймур щедро плеснула туда из фляжки. Ноги понемногу отогревались, над дальними холмами серое небо медленно светлело.

Марти Доннахью последил за её взглядом:

— Иногда я завидую тем, кто увидел здесь солнце и остался навсегда. Иногда — нет. Ладно, поехали дальше, что ли. Мне как-то весь сон отбило.

Холодный бессолнечный рассвет стелился над холмами.

— Здесь быстро светает, — сказала Анна, уже когда они ехали вдоль берега.

— Здесь время течёт так, как ему вздумается, — Марти пожал плечами. — Иногда у сидов получается проворачивать такие штуки и у нас, но, к счастью, редко.

Анна помолчала, потом просила:

— Как тогда у клада?

— Да. Деве по имени Заря должно приходить с рассветом.

— Ты знаешь её?

— Отчасти, — Греймур показалось, что на лице охотника на фей мелькнула тень затаённой боли. — Она остановила кровь и не дала мне сдохнуть, когда случилось вот это. Он шевельнул пальцами протеза и добавил горько:

— Иногда мне кажется, это было довольно жестоко с её стороны.

Анне показалось, он недоговаривает. И верно, когда пикап перевалил за первую гряду холмов, Доннахью тихо сказал: — Она поцеловала меня тогда. Лучше бы добила, честное слово.

За холмами лежала долина, словно спрятанная в ладонях драгоценность. Через открытое окно пахло смятыми травами и почему-то мёдом. Отсюда, с холмов была видна даже пунктирная линии тропы, петляющей к другой гряде холмов, пологих, низких, удивительно правильной формы.

— Смотри, — Марти ткнул протезом в их сторону. — Полые холмы, обиталище фейри. Тебе сюда? Анна пожала плечами. Серебряная веточка в кармане была тёплой, то ли сама по себе, то ли нагретая её рукой. В какой-то момент ей показалось, что кто-то стоит на вершине холма вдалеке, Анна моргнула, и видение пропало. Только туман медленно тёк в долину тонкими струями, словно дым или вода.

Они спустились и въехали в этот туман, серебристый и какой-то звенящий. В нем шептало и пело. Марти Доннахью выругался и закрыл окно с водительской стороны.

— Если начнут "водить", — сказал он, — я открою дорогу своей кровью и холодным железом. Не то чтобы мне хотелось это делать, конечно.

— Что значить — "водить"? — пальцы Анны как-то сами собой вцепились в серебро тёткиной безделушки.

— Дурить. Обманывать. Менять дороги прямо под колёсами, отводить глаза, навевать типа всякие галлюцинации. Сиды в этом большие мастера.

— А железо и кровь? — машина ехала в тумане, шепотки сбивали с толку, и Анна предпочла закрыть своё окно тоже.

— Только холодное железо может навредить Другой стороне. Человеческая кровь, пролитая холодным железом имеет над ней особую власть, — охотник на фей говорил так, словно повторял чьи-то слова. Потом сбился и добавил уже с обычными своими интонациями: — Это все равно что прийти зимой к чужому дому с перфоратором и затребовать то, что тебе надо. А иначе ты насверлишь дырок в стене, и в них будет отвратительно сифонить. Так мне пытались объяснить.

— Я бы вызвала копов, — Анна чуть улыбнулась. Веточка кольнула в ладонь как-то особенно болезненно. — Если бы ко мне пришли дырявить стену

— Если у твоего гостя кроме перфоратора есть ещё и ствол, это не кажется такой уж хорошей идеей, — Марти Доннахью ухмыльнулся.

Туман снаружи чуть разошёлся, вдали стали видны холмы и тропка, убегающая куда-то под колёса.

— Ты смотри, даже дорожку указывают, — охотник на фей дёрнул ртом.

Анне показалось, что ладонь у неё почему-то влажная, и она вытащила руку из кармана. Тупо уставилась на измазанные в красном пальцы. Она укололась о веточку до крови и даже не заметила этого.

Марти Доннахью скосил глаза и присвистнул: — Где это ты так?

— Об эту штуку, которую я должна отдать, — Анна скривилась и полезла чистой рукой в сумку за салфеткой. — Надеюсь, это не считается за перфоратор.

— Человеческая кровь здесь имеет власть, — Доннахью как-то разом стал серьёзен. — Даже без железа. Может, дело вообще скорее в ней. Один парень говорил, что мы слишком реальны для этого мира, который весь сплетен из чар и теней.

— Дай угадаю, — Анна криво улыбнулась, оттирая перепачканные пальцы. — Он точно не был человеком.

— Был. И сейчас есть. Могу познакомить с ним. Летом он часто играет на рыночной площади. Бродячий арфист или что-то вроде того. Но ты права, он знается с сидами, и говорит иногда такие штуки, от которых у меня шерсть на заднице встаёт дыбом.

Греймур коротко рассмеялась.

Заночевали они на равнине. На синем горизонте вырисовывались холмы-сиды. Анне показалось, что за последние два часа дороги они совсем не приблизились, но наступал вечер, и охотник на фей остановился на ночёвку.

В этот раз они оба спали в машине, и Анна какое-то время не могла избавиться от навязчивой мысли, что в последний раз она так близко к мужчине была ещё зимой, с Дэйвом.

Дэйв, такой, каким она его помнила, подходил для этой туманной земли мороков больше, чем для Байля. Анна хотела бы перестать его помнить так мучительно отчётливо, но не могла. Это была какая-то ссадина, которая перестала болеть, но чувствовалась где-то под ребрами. Может, дело было ещё и в том, что для Дейва история с убитой пророчицей закончилась еще меньше, чем для самой Анны. Ему обещали возмездие осенью. Греймур это очень хорошо запомнила.

Кажется, ей досталось относительно немного яда Другой стороны. Анна приподнялась на локте. Марти Доннахью лежал на спине неподвижно, глаза закрыты, здоровая рука за головой, увечная лежит вдоль тела. Ему определённо досталось больше этой потусторонней отравы. Греймур помнила, как он смотрел на золотокосую сиду тогда, над кладом. Как будто не дав охотнику на фей умереть от потери крови, дева Заря ранила его как бы не тяжелее.

Скажи Анне кто-то год назад, что она будет на полном серьёзе думать о ранах от любви, она бы только покрутила пальцем у виска.

Доннахью приоткрыл глаза. Вздохнул:

— Если нужно, виски в бардачке. Спи. Готов спорить, что завтра будем на месте.

Анна подумала и не стала пренебрегать предложением насчёт виски.

Она проснулась утром от холода. Снаружи дрожал серебристый туман, Анне показалось, что за ним совсем близко маячат очертания холмов. Какое-то время она лежала неподвижно, глядела в окно на колышущееся марево. Чем прозрачнее оно делалось, тем сильнее отдалялись холмы, и когда туман разошёлся совсем, сиды оказались на горизонте, ровно там, где были вечером. Рядом потянулся и выматерился Марти Доннахью.

— Доброе утро, — сказала ему Анна.

Охотник на фей что-то неразборчиво пробормотал в ответ и вылез наружу. Через открытую дверь машины до женщины долетели горьковатые и холодные запахи утра.

— Так странно, — сказала она Марти чуть позже. — Пока не рассеялся туман, мне казалось, что эти холмы совсем близко.

— Это морок. С тех пор как там впереди появились сиды, мы едем на месте, — хмуро проговорил Доннахью и поставил на горелку воду для утреннего кофе.

Анна прикусила губу. Это утверждение ей вообще не понравилось. Она помнила, что вроде как ветка должна была дать ей возможность пройти. По крайней мере, так говорила мёртвая Молли Кэрри.

Уже после кофе и имбирного печенья Анна все еще крутило в голове эту мысль. Потом сказала не слишком уверенно:

— Возможно, дальше я должна идти одна. Эта штука откроет дорогу мне. Тётка ничего не говорила про сопровождающего.

Охотник на фей глянул на Анну хмуро. Налил себе вторую порцию кофе, откусил печенье. И только потом ответил:

— Попробуем вначале вместе пойти пешком. Фейри не любят авто, проклятые волшебные консерваторы.

Невольно Греймур усмехнулась. Марти подмигнул ей:

— Бери ещё печенье, не назад же его везти.

6

Тропка вилась в траве, не широкая и не узкая, вполне заметная и натоптанная. Сложно сбиться, даже если захочешь. Словно она тут специально. И словно специально рассчитана, что по ней будут идти босыми ногами — ни корней, ни камней, ни выбоин. Хотя Анна предпочла бы все-таки свои кроссовки.

Земля была тёплой, словно нагретой на солнце. Над высокой травой носились стрекозы со сверкающими крыльями. Воздух казался таким прозрачным и наполненным светом, что Анна время от времени поглядывала в небо, не разошлись ли облака.

Что тот, кто увидит на Другой стороне солнце, не сможет вернуться обратно, за путешествие Марти Доннахью успел ей сказать раз пять.

Охотник на фей шёл следом за Анной, удивительно молчаливый сейчас и предельно собранный. Иногда она оглядывалась на него. Странный свет этого утра делал его простое симпатичное лицо почти драматически красивым.

Холмы впереди приближались как-то рывками. Вначале они маячили на горизонте, потом Анна отвлеклась, а когда вернулась к ним взглядом, оказалось, что покатые зелёные склоны не так уж и далеко. Макушки холмов отсюда казались идеально круглыми, словно были созданы чьими-то руками, а не по прихоти природы.

Снова поднялся туман. Он скрадывал очертания и расстояние, плотный, почти непрозрачный. Марти Доннахью тихо выругался, догнал Анну, дотронулся до её руки. От прикосновения прохладного пластика протеза она невольно вздрогнула, но перехватила неуклюжие пальцы.

В тумане кто-то пел. Так далеко, что нельзя было разобрать слов, да и мелодия скорее угадывалась. Она тянулась сквозь туман, будто тонкая серебристая нитка, и, словно отзываясь, дёрнулась веточка в кармане у Анны. Она поймала её, сжала в ладони.

Под порывами налетевшего ветра туман рассеялся так же неожиданно, как и сгустился.

Теперь холмы были совсем рядом. В зелёной траве на склонах качались белые метёлки ячменя. — Вот так они и выглядят, эти долбанные полые холмы из сказок, — негромко сказал Доннахью и осторожно высвободил руку.

Он шагнул вперёд, словно загораживая Анну от чего-то, левая, живая рука охотника на фей лежала на рукояти пистолета.

— И мне нужно попасть внутрь? — осторожно спросила Греймур. — Что-то вроде того, — хмыкнул Марти.

Он осторожно пошёл вперёд. Тропа огибала холм и дальше терялась в высокой траве, над травой курилась едва заметная дымка. Воздух казался густым и тяжёлым, словно перед дождём. Доннахью скинул куртку, повязал на пояс. Отогнал от плеча любопытную стрекозу, и Анна впервые разглядела шрамы на его правой руке, там, где заканчивалось тело и начинался протез. С трудом удержалась, чтобы не присвистнуть. Она достаточно неплохо могла себе представить, какие нужны челюсти, чтобы сделать такое с предплечьем взрослого мужчины.

Все же она отвратительно мало понимает, что происходит на самом деле в этом городе. Мысль эта мелькнула в голове у Анны Греймур и пропала — серебряная веточка ткнулась в ладонь, словно привлекая внимание.

На вершине дальнего холма стоял высокий мужчина. Даже не разглядев его как следует, Анна была готова поручится — это не человек. От людей не веет ничем таким далёким и чуждым.

Он поднял руку, словно приглашая Анну. Трава на склоне холма подёрнулась рябью, стала прозрачной, а сквозь неё проступили очертания резных каменных створок. Греймур моргнула, и оказалось, что на вершине уже никого нет, ворота в холм распахнуты, а трава под ногами у неё медленно расступается в стороны, обнажая тропу.

И никакого Марти Доннахью в пределах видимости.

Анна выругалась. То ли охотник на фей успел так далеко уйти вперёд, то ли тут что-то не так. Она подумала зло, что вообще-то он должен был за ней присматривать в холмах фей. Серебряная веточка в руке стала почти горячей. Анна вздохнула. Оглянулась еще раз на зелёные травы на склонах.

И пошла по тропе. В конце концов, ей просто нужно было вернуть дурацкую безделушку владельцу. Никаких украденных детей или зачем там ещё в Байле люди ходят на Ту сторону.

От проёма ворот тянуло сыростью и холодом, и Анне невольно показалось, что она входит не в волшебный холм, где должны жить фейри, а в древний могильник. Ей даже померещилось, что на камне резных створок лежит иней, но на ощупь они оказались тёплыми и шершавыми.

Внутри холма не было темноты, которую Анна ждала и которой опасалась. В большом зале за воротами горели бледные огни, в их свете кружились серебряные пылинки. Пахло словно перед грозой, свежо и резко.

Причудливое эхо гуляло под сводами, звук шагов Анны в нём мешался с отголосками далёких мелодий и звона колокольчиков. Это эхо проследовало за ней дальше, в следующий зал, в котором тоже не было ничего, кроме белых огней и смутных бликов на стенах.

Залы, галереи, тёмные сады, шелестящие листьями на неощутимом ветру, каменные мосты над чёрной водой. Анна в какой-то момент потеряла всякое представление о том, где она и сколько времени прошло. Подземелье оказалось гораздо больше, чем можно было предположить на поверхности.

Огней стало меньше, тени подступили ближе. Каждый новый зал был темнее предыдущего, и в какой-то момент Анна невольно оглянулась через плечо. Сзади были только дрожащие тени и никакого намека на выход.

Она замерла. В темноте звякнули колокольчики. Едва слышно отозвались струны. Что-то осторожно коснулось щеки Анны.

Греймур заставила себя медленно вдохнуть и выдохнуть. Потом ещё раз. И ещё, пока схватившая за горло паника не разжала хватку хоть немного. Анне пришлось закрыть глаза, чтобы гаснущий свет нервировал меньше.

Каким-то чудовищным усилием ей удалось сдержать рвущийся наружу крик. Не надо было быть гением, чтобы сообразить — это задница, но страх сейчас был бы самых худшим из союзников.

— Я не одна, — проговорила Анна тихо. — Меня найдут и вытащат. Прозвучало жалобно и до отвратного беспомощно.

Свою беспомощность Анна ненавидела и стыдилась её. Здесь, в пустых подземных залах некому было смотреть и укорять, но это не имело значения. Слишком хорошо Анна помнила, что делает с ней это ощущение чужих рук на плечах. И мёртвую баньши тоже помнила.

Греймур ещё раз медленно вдохнула воздух, полный даже не запахами — призраками запахов. Выдохнула на пять счетов. Потом сказала громко и чётко:

— Я пришла отдать то, что принадлежит Ясеню. Я не смогу этого сделать, если мне никто не покажется.

Она вытащила из кармана веточку. Серебро мягко светилось. В пальцах у Анны это свечение разгорелось до яркости хорошего фонаря. И, словно отзываясь, темноту где-то впереди прорезала тонкая белая полоска. Анна чертыхнулась и решительно зашагала на свет.

Тяжёлые каменные створки были почти такими же, как те, которые открылись в склоне холма, и Греймур даже успела подумать, что это её так вежливо проводили на выход. Но за дверьми оказалась вовсе не дремлющие под серым небом холмы.

Запахи и звуки, тени которых были с Анной в темноте, набрали силу. Яркий свет резанул по глазам, женщина зло вытерла выступившие слезы тыльной стороной ладони.

Мягко текла музыка. То ли струнный перебор, то ли стук капель, плач о чём-то, давно потерянном. Пахло травой после дождя, и древесной корой, и еще какими-то цветами, прохладными и горько-сладкими.

Это был сад, дикий, заросший плющами и вьюнками, но совсем не кажущийся опустевшим. Кто-то смеялся в глубине зарослей, скрытый за стеной розовых кустов, откуда-то с другой стороны долетали обрывки песни.

Под ногами снова была тропа, между мозаичными плитками пробивались тонкие травинки. Анна чувствовала их босыми ступнями, пока шла через сад. Над головой клубились облака, так близко, что можно было дотянуться рукой. Анна не удержалась и потрогала их. Пальцы обдало мягкой прохладой.

Тропа заканчивалась у круга менгиров. Там на каменном возвышении сидел мужчина, коронованный тонким серебряным венцом, в который были вплетены белые метелки ячменя. Сумрачные стражи в шлемах, похожих на птичьи головы, стояли за его спиной, возле возвышения сидела девушка с арфой. Плач струн плыл по саду.

— Зачем ты пришла? — сказал мужчина на возвышении. — В моем холме не рады тем, кто приходит через Границу.

Он был так красив и печален, что любой должен был бы провалиться сквозь землю от стыда, что стал причиной его печали. Больше всего на свете Анне захотелось оказаться как можно дальше отсюда, и чтобы взгляд светлых до прозрачности глаз хозяина этого места не пытался вывернуть её на изнанку. Анна глядела в это лицо, лишенное примет возраста, и подумала неожиданно, а смогла бы она по строению костей определить хоть что-то.

Удивительно, но от этой мысли ей стало в какой-то мере легче. Как будто над ней ослабела власть чего-то, чему у Анны названия не было.

Она кашлянула и сказала:

— Я пришла вернуть эту вещь, потому что меня попросили об этом.

Хозяин холма даже не глянул на веточку в руке Анны. В упор он смотрел на неё саму.

— Ты похожа на неё, — проговорил он. — Ты её дочь? Почему она не пришла сама? Это так… по-человечески, посылать другого туда, куда ты не осмеливаешься прийти сам.

— Моя тётя мертва, — ровно сказала Анна. — Я не знаю, почему она не пришла сама раньше.

На лице мужчины в первый раз промелькнуло что-то живое. Он даже чуть подался вперёд:

— Как давно?

— Четыре года назад. — И добавила, не совсем понимая, зачем: — Рак.

— Не знаю, справедливым мне счесть это или нет.

— Болезнь никогда не бывает справедливой, — Анна сама удивилась, как жёстко это прозвучало.

— Я расскажу тебе, и решай сама, сколько в этой истории справедливости, — сказал сид. Анна сообразила, что это его Молли Кэрри называла Ясенем.

7

Слушать Ясеня Анне не хотелось. Хотелось домой. Или хотя бы сесть, чтобы не торчать так дурацки посреди каменного круга. Мало того, что босая и в грязных джинсах.

— Я не буду никого судить. И разбираться, что справедливо, а что нет. Я пришла по просьбе мёртвой женщины, которая хочет… — Анна запнулась, пытаясь лучше сформулировать, чего хотела несчастная Молли Кэрри. — Которая хочет умереть до конца.

— Тебе придётся, — в голосе сида появилось что, похожее на угрозу. — Раз уж ты взялась говорить за мёртвых.

Про себя Анна обозвала его трижды сукиным сыном. Подумала, что тёте, должно быть, он вымотал изрядно нервов, что бы ни связывало этих двоих. Переступила с ноги на ногу. С тоской вспомнила про Марти Доннахью, который понятия не имеет, куда делась его подопечная. Он-то должен был знать, что делать с таким вот персонажами.

Очень хотелось сесть. Не то чтобы её смущала необходимость сидеть на траве, но Анна представила, как будет смотреть со своего возвышения на неё этот красавец, и осталась стоять. Арфа смолкла. Игравшая на ней девушка обняла инструмент тонкими руками. В наступившей тишине голос Ясеня стал глубже и печальнее:

— Она была такой красивой. И хрупкой, особенно если ты видишь тень вашей, человеческой судьбы. Вы беспечны и слепы, вам не видны отметки вашей грядущей смерти. Мне — видны. Она привязалась ко мне, приходила сюда. Я дал ключ, чтобы она не блуждала в тумане Границы. Я… Любил её? Может быть. Так бывает, что между кем-то из вас и кем-то из нас возникают подобные узы. Ничего хорошего из этого не выходит. Не выходило.

Ясень поморщился, словно вспомнил о чем-то, бесконечно раздражающем. Анне очень хотелось сказать ему, что она вообще-то патологоанатом, а не психолог, и прекрасно обошлась бы без его откровений.

— Время здесь течёт иначе, — сказал сид тише. — Она приходила ко мне и укоряла, что я забыл её и бросил на долгие недели, а мне казалось, что мы едва расстались. Она была цепкая, как этот вьюнок, который повсюду в моём саду. Я задыхался, она не хотела понимать. И когда я почувствовал, что слишком устал от этой странной связи, я забрал у неё ключ.

"Ну ты и урод," — подумала Анна, но заставила себя смолчать. Вспомнила, как психовала, когда пропадал со связи Дэйв, и стиснула зубы. Она могла представить, как было несчастной Молли, когда её прекрасный нечеловеческий возлюбленный исчезал с горизонта.

— Я не считал, сколько времени минуло, пока я снова не вспомнил о ней. Мне стало жаль, что вышло так, как вышло. Я пришел к ней, в тот дом, где она жила с роднёй. Вначале подумал, что это мать открыла мне, но потом узнал. Она сказала, что не держит на меня зла и рада, что я всё-таки пришел. Мне почудилось какое-то лукавство, какая-то ложь в её словах. Стоило уйти сразу, но я почему-то задержался. Сидел с ней на кухне, рассказывал о тех из моего холма, кого она знала. Смотрел на уродливые клетчатые занавески, слушал, что стало с её жизнью. Она как-то так задурила мне голову, что я взял питье у неё, не глядя. В доме было много рябины, может, потому я сразу не понял…

Рассказ Ясеня прервали. В круг менгиров вступил еще один сид, тоже в птичьем шлеме и туманном плаще. Коротко склонил голову, подходя к возвышению, что-то тихо сказал. По лицу Ясеня пробежала тень, потом он кивнул. Воин встал от него по правую руку.

Анна поймала себя на отстранённом любопытстве — всегда ли здесь ходят в доспехах или это представление специально ради неё. А ещё она очень хорошо помнила, что для сидов значит рябина. В рассказе Ясеня отчетливо сквозило какое-то предчувствие беды.

Он снова глянул на Анну. Сказал резко:

— Я выпил всё. С первого глотка понял, что это, но остановится не смог. Вышел из её дома, едва представляя, кто я и где, перед глазами качались эти проклятые клетчатые занавески…

Они до сих пор висели у Анны на кухне. Не слишком изящные, порядком выцветшие, но для неё навсегда — примета домашнего тепла. Запоздало она подумала, как же была права мать, что не стала продавать их старый дом. Не только потому что Анне оказалось, куда вернуться, когда это потребовалось.

— Полный кубок вина из рябины. Я выпил его весь, до дна. Ты знаешь, чем стала для нас рябина?

— Мне рассказывали, — осторожно отозвалась Анна.

— Рассказывали! — Ясень вскинул брови презрительно и насмешливо. — Что могли тебе рассказать?

О том, как золотоволосая женщина выращивает рябину над могилой беспокойной пророчицы, как корни проникают в землю, как пьют из мёртвой силу, заставляя остаться там, на глубине. Об этом Анне не рассказывали, она видела сама. Но Ясень к этом не имел никакого отношения, и докладывать ему Греймур не собиралась.

— Я выпил его весь, — сид даже наклонился вперёд. — Полный кубок смерти. У этого вина был вкус земли с моей могилы, и смерть дышала мне в лицо, холодная, как зима. Я растворялся в ней, меня почти не существовало, но в то же время я вспомнил обо всех, кого уже потерял, и они касались меня неощутимыми руками. Так больно мне не было, даже когда много сотен лет назад я сражался на красном поле с фоморами и слуа, и был ранен холодным железом не единожды.

Наверное, будь на месте Анны кто-то другой, он сумел бы посочувствовать этому существу, так внезапно и мучительно осознавшему собственную смертность. Анне же потребовалось некоторое усилие, чтобы подобрать какие-то подходящие случаю слова. Ей последние месяцы, наоборот, приходилось мучительно осознавать то, что смерть не являлась окончательной точкой. Не всегда являлась.

— Ну ты, мужик, даёшь, — сказал за спиной Анны Марти Доннахью. — Все мы смертны, и вы тоже бываете.

Греймур обернулась через плечо. Охотник на фей вошел в круг стоячих камней, передвинул зубочистку из одного уголка рта в другой. На правом плече у него был свежий порез, чуть ниже края рукава, по крепкой руке и по пластику протеза текла красная кровь и капала на траву. Доннахью даже не пытался её останавливать. Он подмигнул Анне и встал рядом с ней.

— В моем холме не жалуют тех, кто открывает себе двери кровью и железом, — сказал Ясень жестко

— Ну, извини, — Доннахью пожал плечами. — Я обычно вежлив, как выпускница колледжа святой Катерины, но тут что-то не хочется.

— Расскажи мне, — сид глянул на него в упор. — Что ты чувствовал, когда глядел в глаза смерти. Что ты делал? Я вижу её тень у тебя на лице.

— Я орал, — Марти неприятно усмехнулся. — Мне ели руку, мою любимую правую руку, и я орал от боли. Я не думал о смерти, мне было слишком жаль остаться без руки.

— Беспомощным калекой, — Ясень вернул ему улыбку, — на которого даже не глянет та, которая спасла тебя.

Он почти брезгливо отвел от Доннахью взгляд, как будто охотник на фей разом перестал быть ему интересен, и посмотрел на Анну:

— Ну а ты? Что ты знаешь о смерти, ты, которая рискует говорить от имени мёртвой?

— Достаточно, — ей пришлось приложить усилие, чтобы не вывалить на Ясеня всё о том, насколько близки её взаимоотношения с мертвецами.

— Вы удивительно слепы, — Ясень покачал головой. — Ходите в тени смерти, и даже не задумываетесь о ней. Отравляете нас её дыханием. Между нами и вами пропасть, которую не исцелить. Гвелланен была права, когда над кровавым полем разделила миры. Мы жили её правотой долгие века.

Неожиданно он как-то ссутулился и сказал устало:

— А потом приходит кто-то из вас, и всё переворачивается с ног на голову. Король-Охотник встаёт с могильного ложа, и оказывается, что смерть лишь увеличила его могущество. Человеческая женщина каждое полнолуние садиться на его трон, а на Самайн вершит суд. А я помню, как пил рябиновое вино в том доме и теряю силы от этого воспоминания. Никто из вас никогда не пил такого вина и не пробовал на вкус свою смерть.

Анна подумала, что надо как-то заканчивать все это представление, пока у неё не начала ехать крыша. Она в самом деле не подряжалась работать здесь психотерапевтом. Она шагнула к каменному возвышению:

— Я выпью это вино. Если ты считаешь, что я не знаю ничего о смерти, дай мне выпить это вино.

8

— Пусть это будет вира, — быстро сказал Марти Доннахью. — Прими её и прости обиду женщине, которая напоила им тебя.

Как Марти, который не слышал начало разговора, сумел так быстро сориентироваться, Анна понятия не имела, и даже не совсем поняла, что конкретно он имеет в виду, но Ясень кивнул согласно:

— Меня удовлетворит такая вира. Но если ты, о женщина, не выпьешь мой кубок до дна, ты останешься здесь, в моем сиде. Таково моё слово.

Анна поспешно оглянулась на Марти. Тот едва заметно подмигнул ей и сказал:

— Этот кубок должен быть не больше того, который выпил ты, и никаких чар не должно быть на нем. — И добавил уже тише: — А то я вас знаю, сейчас ведро притащите.

— Это честный уговор. И хоть Молли поступила со мной не так, я буду честен.

— Я не стану требовать с тебя клятв, — Марти усмехнулся. — Но ты знаешь, куда я пойду, если что. К кому.

— Я буду честен, — повторил Ясень и подал знак.

Ждать пришлось совсем недолго. Еще одна девушка, такая же невозможно красивая, вышла из-за менгира с кубком в руках. Походка у нее была настолько плавная, словно она не касалась травы босыми ногами. Анна невольно подумала, а какого вообще черта этот парень, окруженный такими неземными красотками, спутался с её несчастной тётушкой.

— Пей, — сказал Ясень.

Кубок сида на первый взгляд был немногим больше тех бокалов, из которых Анна пила дома. На той самой кухне с клетчатыми занавесками. Красное питьё в серебряном кубке было налито почти вровень с краями, даже удивительно, что не расплескалось ни капли. Оно казалось тёмным, словно венозная кровь.

Анна осторожно взяла кубок из рук девушки и пригубила.

У рябинового вина сидов был отвратительный привкус дезинфекции из секционного зала.

С трудом Греймур заставила себя сделать второй глоток, потом третий, чувствуя, как подкатывает к горлу тошнота. По телу медленно растекался холод. Хорошо знакомый холод морозильников и прозекторских столов. Когда-нибудь этот холод коснется её голой спины и затылка, а скальпель в чужой уверенной руке сделает Y-образный разрез, чтобы патолог мог начать работу. В этом было что-то успокаивающе привычное.

Анна как-то разом вспомнила обо всех тех, кто оказывался на столе перед ней. Их было… много. Гораздо больше, чем ей казалось. Женщины, дети, мужчины. Старые, больные, здоровые. Совсем младенцы. И единственное, что она могла дать им всем — свой профессионализм, такой же холодный, как железный стол, за которым работала.

Смерть никогда не была справедливой, даже когда приходила из-за стечения естественных обстоятельств. Она всегда забирала. Возможно, у тех, кто был жив, больше, чем у умершего.

Анна залпом выпила всё, что оставалось в серебряном кубке и швырнула его на землю. Пошатнулась, настолько отчётливо и мощно навалилось на неё это ощущение холодного стола под спиной и скальпеля, намечающего разрез на груди. Марти Доннахью подхватил её под руку. Греймур мотнула головой, отгоняя морок. Отстранилась от Марти, выпрямилась и неожиданно для себя самой хрипло рассмеялась:

— Ты спрашивал, что я знаю о смерти? Достаточно! Спорим, я встречалась с ней чаще, чем ты за все свои сотни лет? Каждый день, за исключением некоторых суббот и некоторых воскресений. Смерть из-за естественных причин, в результате патологий, насильственная смерть. Я вскрывала девчонок, которые годятся мне в дочери, старух, стариков, младенцев, сильных мужчин, здоровых женщин, и больных тоже. Это никогда не бывает справедливо, даже если причины логичны и естественны. Знаешь, что тяжелее всего? Возвращать родителям их детей. Говорить, что сделал всё, что смог, и остальное за полицией. Писать в заключении "несчастный случай" и уничтожать саму возможность найти облегчение в поиске виноватого.

Кажется, она говорила слишком сумбурно, чтобы быть понятной. Тем более понятной вот этим парнем, едва ощутившим себя смертным и так испугавшимся этого.

— Тебе вообще не стоило бы связываться с людьми, если тебе так пугает смерть. Наша — всегда с нами, — сказала она зло.

Протез охотника на фей тяжело опустился Анне на плечо. Доннахью проговорил спокойно:

— Она выполнила твоё условие. Тебя удовлетворит такая вира?

— Я сказал, что буду играть с вами честно. Я принимаю эту виру и даю свое прощение Молли, которая обманула и опоила меня.

— Она сказала мне вернуть тебе веточку, — перед глазами плыло, и Анна никак не могла разглядеть лицо Ясеня.

— Она мне без надобности, — сид пожал плечами. — Ты сделала то, за чем пришла. Теперь уходи. — И в самом деле, — хмыкнул Марти. — Пошли отсюда.

Анна кивнула, чувствуя на губах привкус дезинфекции из прозекторской.

Окончательно она пришла в себя уже вечером, когда Марти почти насильно напоил её сладким от отвращения кофе и скормил совершенно неприличное количество тёткиного печенья.

Они снова ужинали снаружи машины, на опушке старого леса, под деревьями, тянущими к далеким холмам чёрные руки ветвей. Помигивал огонёк горелки, на которой Доннахью грел кофе уже себе, от леса ползли темнота и сырость.

— Мерзкая история, конечно, — сказал охотник на фей. — Не стоило пить их вино, но тут даже я не знаю, что можно было придумать лучше.

— Дрянь, — коротко отозвалась Анна. Говорить о рябиновом вине, о привкусе смерти и холоде прозекторского стола под лопатками ей не хотелось.

— Никогда больше не бери ничего их, — Марти вздохнул. — Чем больше берёшь, тем больше принадлежишь этому миру.

— И ты? — Анна заставила себя думать о кофе, горелке, лесе, Доннахью и его внедорожнике, а не о тенях смерти. — А я пропащий человек, мисс, — Марти криво усмехнулся. — Да, я брал кое-что, давно. В пятнадцать, что ли, угодил на пирушку за день до летнего солнцестояния. Пил, и танцевал, только взял сначала слово, что они выведут меня обратно, к нам. Вывели, конечно, не вопрос, но от желания вернуться сюда я так и не избавился. Пробовал завязать, найти нормальную работу, нормальную девушку, потом плюнул. Сейчас, с одной рукой мне и работы хорошей не светит, так что дергаться нечего.

Он замолчал. Анна, к собственной досаде, вспомнила слова Ясеня про однорукого калеку. Ей потребовалось усилие, чтобы не выдать себя, глядя, как Доннахью переливает кофе в собственную кружку.

Он справлялся. Он просто отлично справлялся. Но никакой протез никогда не заменит живую руку.

Охотник на фей перехватил её взгляд:

— Плюнь. Я вру сам себе, и знаю, что вру. Я люблю женщину из сидов, я пил их вино, я сражался на их стороне в той долбанной бойне два года назад, так что про нормальную работу я могу только затирать девчонкам под пиво. Впрочем, нет, кажется, уже и с девчонками всё не так просто.

Он поставил чашку на землю и пожал плечами.

— Нагрей мне еще кофе, — Анна вымученно улыбнулась. — Только сахара половину от прошлой порции.

— Может, лучше виски?

— Можно и виски, — она пожала плечами. Очень хотелось спросить про женщину из сидов, о которой говорил охотник на фей, но Анна не была такой уж близкой подругой Марти Доннахью, чтобы лезть, куда не звали.

— Я, конечно, скажу кому надо про этого красавца, — охотник на фей плеснул виски себе в кофе, потом передал фляжку Анне. — Правда, не думаю, что из этого что-то выйдет. Он ведет себя как говнюк, но правил игры не нарушает.

— Пошли они в задницу с этими правилами, — Греймур надолго приложилась к фляжке, потом медленно выдохнула. Ей очень хотелось сказать Марти, что она не считает его беспомощным калекой, но, кажется, в этом не было необходимости.

Анна проснулась на рассвете снова от холода. Теплый вечер оказался обманчивым, за ночь машина успела выстыть. Доннахью опять спал снаружи, у него можно было спросить про ещё одно одеяло или что-то вроде того, но Анна представила себе, как ей придется сейчас ради этого вылезать, и осталась лежать.

Медленно серело бессолнечное небо. Покачивались ветки деревьев, над травой стелился туман. Посвистывала какая-то птица.

Женщину, вышедшую на поляну, Анна вначале не узнала. Только когда Доннахью встал ей навстречу, а женщина скинула с головы капюшон, Греймур вспомнила, где видела и золотую косу, и удивительное лицо, тонкое и суровое одновременно.

Марти неловко переступил с ноги на ногу, что-то сказал, Анна не услышала, что именно. Сида Заря легко дотронулась пальцами до его щеки, потом коснулась его лба поцелуем. Марти поймал ее пальцы живой рукой.

Греймур закрыла глаза и перевернулась на другой бок, чтобы не видеть больше ничего из того, что для её глаз точно не предназначалось.

ЖЕРТВУЮЩИЙ

1

Шеф-инспектор О’Ши откинулся на спинку кресла и с видом мученика потёр переносицу. Пожалуй, Анна его понимала. Привезённое за час до конца рабочего дня тело ей тоже порядочно испортило настроение. А когда Греймур увидела, с чем именно ей придётся работать…

— Нет, — решительно сказал О'Ши. — Не совпадает. Время не то. Сейчас лето, летом в этом нет никакого смысла. Если я хоть что-то понимаю в этом дерьме.

— Я читала дела тех женщин, — проговорила Анна. — Насколько я могу судить, совпадают многие особенности ритуала. Способ убийства, рисунки на теле. Что касается вещества, которым они нанесены, лаборатория должна дать ответ завтра.

В темноте заоконья покачивался фонарь. Там была летняя ночь, наверняка, чудесная и тёплая. У Анны Греймур в холодильнике был труп, молодая женщина, около двадцати пяти, смерть от потери крови. Кто-то вскрыл ей вены от запястья до локтя, а тело расписал синими спиралями и завитками.

Два года назад что-то подобное в Байле уже было. Закончилось какой-то кровавой кашей, которую поспешили засекретить. Но, как минимум, доступ к информации о жертвах у Анны был.

— Её нет в базах украденных детей, — О'Ши c отвращением отпил из картонного стаканчика остывший кофе. — Это может ничего не значить, конечно. Завтра на опознание придёт муж, может, он знает что-то, чего нет в базах.

— У неё был незащищенный секс перед смертью. Возможно, изнасилование.

— Вот это у меня и вызывает вопросы, — О'Ши вздохнул. — С двумя старыми жертвами не было ничего подобного. Это тебе не маньяк, у которого съезжает крыша медленно, но неотвратимо. Сраные культисты следуют ритуалу. У нас есть достаточно подробные описания, что там и к чему. Никаких жертвоприношений летом. Никакого секса.

— Подражатель?

— Может быть. А может, бытовуха. Муж покойной — журналист, писал об этих жертвоприношениях. Статистику ты знаешь не хуже меня.

— Зарезал жену и пытается выйти сухим из воды? — Анна поморщилась. Вообще все это было уже не её делом, её дело — отчёт по вскрытию. Она принесла О'Ши свои предварительные выводы, и сейчас шеф-инспектор перебирал бумаги с выражением глубочайшего страдания на лице.

— Пива бы сейчас, — он вздохнул. — Сидеть над озером и пить холодное пиво, а не разгребать это дерьмо. Нет, вряд ли муж. Мы не давали в прессу часть подробностей. Может быть, он как-то докопался через рыбацкие кварталы, но… Он бы скорее раздул скандал, типа мы все в глубокой заднице, городу грозит опасность, власти ничего не делают, полиция прожирает налоги. Я знаю это хмыря.

— А город действительно в опасности? — Анна даже подалась вперед.

— Н-ну, — О'Ши замялся. — Некоторая опасность существует. Но вот ты поверишь, если я скажу тебе, что Лох-Тара — проход в ледяной мир смерти, а парни из рыбацких кварталов иногда пытаются открыть туда дорожку. Вернее, оттуда.

— А есть доказательства? — на мгновение Анна подумала, что шеф-инспектор разыгрывает её. Потом вспомнила мертвую баньши, холм Ясеня и решила, что между сортами чертовщины особой разницы нет.

— У меня на спине во-от такие доказательства, — О'Ши развёл руками. — У твоего приятеля Доннахью нет руки, тоже отличное доказательство. Ладно, слушай. Подробностей не расскажу, но хотя бы в общих чертах ты должна понимать, что тут твориться. Община в рыбацких кварталах — действительно культисты. Ну, часть общины. Кое-кого мы пересажали, но далеко не всех. Эта община древняя, как круассаны в нашем буфете. Они и в самом деле поклоняются какой-то ледяной жути из Бездны. Лох-Тара — проход в Бездну, кровь украденных детей — ключ от этого прохода. Жертвенная кровь.

— Значит, пиво над озером? — Анна улыбнулась, стараясь не придавать значения тому холодку, который потёк у неё между лопаток.

— Лето же. Раньше октября никаких обрядов совершать не положено. Я не совсем понял, почему. Не сработает или что-то вроде того. Поэтому у меня есть некоторые вопросы насчёт смерти миссис Мелани О’Рейли.

— У всего должен быть смысл, — неожиданно остро Анне захотелось выйти из кабинета шеф-инспектора, закрыть за собой дверь и знать как можно меньше о жертвоприношениях, культистах и ледяной жути. Она осталась сидеть. — Зачем они это делают? Открывают проход в Бездну?

— Эти парни настроены довольно пессимистично, — О'Ши скомкал пустой стаканчик от кофе и точным броском отправил его в корзину для бумаг. — Ледяные чудовища рано или поздно вырвутся наружу, и чем позже, тем хуже будет для всех. А если подсуетиться, можно отхватить кусок от чужого пирога. И остаться в живых.

— Неприятное мировоззрение. Оно имеет под собой какое-то основание?

— Какое-то имеет. В Бездне действительно живут. Этих тварей называют фоморы. Два года назад один из них почти выбрался. Наверное, нам повезло, что на Ту сторону, а не сюда. К нам лезла всякая шваль помельче, но и её хватило, чтобы всему, связанному с этой историей, давался высший приоритет. Собственно, док, поэтому ты до сих пор сидишь здесь, хотя рабочий день кончился четыре часа назад.

О'Ши помолчал немного, потом проговорил:

— Тут есть какая-то странность, которой я не понимаю. Почему эти уроды помнят про Бездну, про ледяных тварей, про то, что кровь — это ключ, а больше не помнит никто? Даже охотники, даже самые замшелые старики из их тусовки.

— А сиды?

— Они-то всё помнят. Но больше молчат. По-хорошему, они в состоянии затолкать эту срань обратно в Бездну, а люди — это дела людей. Ну, так оно было до недавнего времени. Проклятье, знала бы ты, как неудобно работать с экспертом, который может на неделю свалить в свои туманы. Никакого тебе мобильного, никаких мессенджеров, только гонца посылать. А расходы на гонцов у меня в смету не включены.

Шеф-инспектор вздохнул и начал подниматься со стула:

— Ладно, док. Давай по домам. Рыбацкие кварталы взяты под наблюдение, вскрытие проведено. Я понятия не имею, что мы можем сейчас ещё.

Морган O'Рейли долго смотрел на лицо своей мёртвой жены, потом наконец отвёл взгляд:

— Я знал, что рано или поздно они до нас доберутся, — сказал он. — Но думал, что буду я, а не она.

— Вы позволите задавать вам несколько вопросов? — Труди Ноймар, на первый взгляд — просто сама корректность, указала О'Рейли на выход из секционного зала.

Анна осторожно накрыла простыней лицо убитой, глядя как детектив выводит мужчину. Тот выглядел совершенно разбитым, и Анне пришлось напомнить себе, что этот парень под подозрением.

О'Рейли ей скорее понравился. У него было умное лицо, внезапное горе не смогло этого стереть. Анна не помнила, попадались ли ей раньше его статьи, в конце концов, она не слишком жаловала прессу. Особенно ту, которая писала про работу полиции.

Она вернула Мелани О'Рейли в холодильник, стянула перчатки и пошла следом за детективом Ноймар и её подопечным.

Труди вовсе не обязательно было разговаривать с ним здесь, но Анна надеялась, что она задержится. Предложит О'Рейли воды или кофе, например. В комнате отдыха были вполне сносные диванчики. Не то чтобы это было её делом, но Анне хотелось послушать их разговор. Смерть Мелани О'Рейли оставила у Греймур смутное, тревожащие ощущение, что-то вроде щекотки ближе к затылку. Как будто после убийства этой женщины ничего не закончилось, но что-то начинается.

Ощущение было родом оттуда же, откуда и мерещившаяся Анне время от времени кровь на чужих руках. И сегодня Греймур впервые пожалела, что не умеет вызывать эти видения по собственной воле. Очень полезно было бы сразу понимать, имеет ли Морган О'Рейли отношение к смерти своей жены.

Труди и в самом деле предложила ему воды в комнате отдыха. Анна увидела, как мужчина отставил стакан и закрыл руками лицо. Потом он сказал:

— Мэл всегда любила сказки о феях. Но она никогда не говорила мне, что была похищенным ребенком. Разве что…

О'Рейли осёкся. Анна прислонилась к стене коридора, невидимая для него. Труди Ноймар кинула на неё вопросительный взгляд, Анна пожала плечами.

— Я знаю Мэл целую вечность, — голос О'Рейли звучал глухо. — Мы учились вместе с её братом. В школе говорили, что она якшается с феями, но мне тогда казалось, что она самая обычная девчонка. Взбалмошная… немного.

Ноймар снова сунула ему в руки стакан с водой. Анна вздохнула и решила, что имеет право на чашку кофе, пока сюда не привезли еще какого-нибудь бедолагу. В Байле умирали, по своей воле, предположительно не по своей воле и совершенно определённо не по своей воле. Мельница жизни и смерти молола, не делая перерывов.

О'Рейли глянул на Анну. Для раздавленного горем человека у него был поразительно цепкий взгляд. Возможно, профессиональное.

— Она умерла от потери крови, я правильно понимаю, доктор?

Труди поспешила ответить первой:

— У вас есть подозрения?

— У меня есть уверенность, — О'Рейли вздохнул. — Те женщины, о которых я писал. Смерть от потери крови, синие ритуальные рисунки на теле. Вы запретили мне публиковать статьи о культе, который стоит за этим. Я предполагал, что рано или поздно они вспомнят о моем существовании. Но Мэл…

Труди бросила на Анну выразительный взгляд. Взгляд детектива Ноймар требовал молчания и осторожности. Греймур покатала во рту то, что собиралась сказать, и решила, что мерзкие вопросы типа "был ли у вас секс с женой перед её смертью?" она оставит копам.

— Да, это смерть от потери крови, — проговорила Труди Ноймар. — Обстоятельства мы выясняем. Поэтому я была бы признательна, если бы ответили на некоторые наши вопросы.

Пробы с содержимым желудка, кровью и ещё кучей всего вчера ушли в отдел криминалистики и идентификации. Анне было любопытно, работают ли они там над делом высокого приоритета до победного, или в шесть обесточили оборудование и разошлись по домам. — Да, конечно, — сказал О'Рейли.

— Я думаю, нам будет удобнее в офисе. Шеф-инспектор О'Ши тоже хотел бы переговорить с вами.

Анна осталась один на один со своим кофе. В комнату отдыха сунулся Пит Салливан, долго уточнял, сколько единиц и каких именно средств дезинфекции им потребуется на следующий месяц, и сколько было израсходовано в этом. Позвонили из лаборатории насчет проб, с которыми Анна работала позавчера.

До вечера история Моргана О'Рейли успела отчасти отойти на задний план. И Анна даже узнала его, только когда он заговорил с ней:

— Доктор Греймур?

Парковка перед зданием Департамента была забита с самого утра, и Анне пришлось оставить машину за несколько кварталов. Тёплым летним вечером она не имела ничего против того, чтобы немного пройтись.

О'Рейли догнал её совсем недалеко от Департамента, словно ждал где-то неподалёку.

— Доктор… Мэм, нам нужно поговорить.

— Я слушаю, — Анна остановилась.

2

— Не здесь, — он кинул короткий взгляд на здание Департамента, нависающее над маленькой площадью. — Мэм, у меня есть важная информация по делу… моей жены.

Сейчас Морган О'Рейли выглядел хуже, чем утром на опознании. Пиджак и рубашка измялись, лицо осунулось, глаза запали. Анне не слишком понравился их какой-то лихорадочный блеск, но, наверное, для человека, потерявшего жену, в этом не было ничего странного.

— Поговорите с О'Ши, — Греймур вздохнула. Ей было жаль Моргана О'Рейли, но в полицейский морг каждый день приходили такие бедняги, вынужденные смотреть, что сделала смерть с их близкими.

— Я пытался, — О'Рейли криво усмехнулся. — Шеф-инспектор предвзят ко мне, и это даже почти справедливо. Но, мэм, вы же работали с Мелани! Вы видели, что с ней сделали.

Анна покосилась на часы и вздохнула снова. По большому счету, дома её никто не ждал, спешить было некуда, и она могла уделить О'Рейли несколько минут.

— Ладно, — сдалась она, — я слушаю.

— Мой планшет в машине. Я припарковался там, за углом, здесь яблоку упасть негде.

Он подал Анне руку, та её приняла. Подумала, что журналист и в самом деле мог раскопать что-то. Например, из того, о чём ей не имеют права рассказывать из-за проклятой подписки. Или что-то о различиях, которые есть между гибелью Мелани О'Рейли и тех женщин, убитых два года назад.

— Шеф-инспектор слишком много внимания уделяет людям из рыбацких кварталов, — сказал О'Рейли, — и не пытается докопаться до сути.

Он оставил машину в тихом тупичке, просто идеальном для тайных свиданий. Почему-то Анне от этого стало несколько не по себе. Она обернулась к журналисту и вздрогнула. Рубашка у него на груди была залита кровью, такой красной, что её хотелось немедленно сунуть в воду, чтобы замыть пятно.

Анна моргнула. Наваждение пропало.

— Все в порядке? — О'Рейли глянул на неё участливо.

— Просто переработала, — Анна потерла висок.

Она ошибалась. Может быть, предсказания баньши были всегда точны, но Анна ошибалась. Она отлично помнила ночной овраг, пистолет в руках четырнадцатилетней Эмбер, кровь Никласа О'Ши, которая была почти настоящей. Крика Анны тогда хватило, чтобы всё пошло не так, как ей примерещилось. Все остались живы.

— У вас тяжелая работа, — сочувственно проговорил О'Рейли. Он отпустил её и открыл дверь с водительской стороны.

У Анны звякнул смартфон. Она полезла в сумку, выпустив на какое-то время О'Рейли из поля зрения. Сообщение от Труди Ноймар оказалось коротким. «У неё был секс с мужем».

Она — это женщина из холодильника морга, разрисованная синей красной. Анна медленно подняла взгляд на О'Рейли и уперлась глазами в темный металл пистолетного ствола, смотрящего на неё.

— Отдай мне телефон, — журналист старался говорить спокойно, но голос выдавал. — Ты умеешь водить?

— Умею, — Анна осторожно кивнула. Кажется, у неё задрожали пальцы. Ощущение направленного на неё пистолета гипнотизировало, словно близость опасного хищника.

— Телефон! — О'Рейли протянул руку и почти выхватил смартфон у Анны из пальцев. Швырнул на землю, под колеса машины.

Греймур резко втянула носом воздух. Она ещё не успела выплатить за него кредит. Зарплата эксперта в полицейском морге не позволяла покупать такие игрушки сразу.

Потом она подумала, что без телефона полиции будет гораздо сложнее её найти, и плечи снова сдавили холодные тиски бессилия и страха.

— Садись за руль, — сказал О'Рейли. — И без глупостей.

Анна зло подумала, что с большим удовольствием бы сделала глупость. Например, влетела бы на скорости в ближайший столб.

О'Рейли забрался на пассажирское сиденье, положил себе пистолет на колени. Просто классическая история, как псих с пушкой берет в заложники эксперта, в кино обожают такие сюжетные повороты.

Обратит ли Труди внимание, что её сообщение осталось без ответа? Анна понятия не имела. И понятия не имела, значит ли хоть что-то тот факт, что у Мелани О'Рейли был перед смертью секс с мужем.

Анна осторожно спросила:

— Что тебе нужно?

— Выезжай на шоссе к Смоллтауну, — О'Рейли погладил пистолет. Анна видела, как ползет по виску мужчины капля пота. Он потянул ворот рубашки, словно ему не хватало воздуха. — Ты знаешь дорогу?

— Я знаю, — Анна медленно повернула ключ в замке зажигания. У О'Рейли в машине была автоматическая коробка передач, и Греймур потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, что к чему — в её стареньком седане такой роскоши предусмотрено не было.

Наверное, нужно было тянуть время. Заговаривать зубы О'Рейли и надеяться хотя бы на что-нибудь.

— Давай скорее.

Зрачки у него были расширенные, словно у обкурившегося. Анна беззвучно выругалась и плавно нажала на газ.

Ей показалось — снова холодные руки баньши вцепились в плечи. Это злило до горечи во рту. Она так устала от собственной беспомощности ещё тогда, когда жила с Майклом.

— Копы так и не докопались до правды, — в голове О'Рейли было что-то похожее на облегчение. Анна старалась не смотреть ни на него, ни на пистолет у него на коленях. — Я — нашёл. Они не знают, какие в этой игре ставки. Ни копы, ни эти дураки из рыбацких кварталов.

— Я не понимаю, — Анне потребовалась вся её выдержка, чтобы затормозить на светофоре, когда больше всего ей хотелось вдавить до упора педаль газа, чтобы вогнать машину прямо в бок проезжающего мусоровоза.

Поразительно была бынелепая смерть. И еще более нелепо было бы, если бы О'Рейли остался невредим. Или успел бы выстрелить.

— Мэл тоже не понимала, — О'Рейли вздохнул. — Она говорила мне, чтобы я бросил это дело. Что я свихнулся. Что я охочусь на призраков. А сама тайком водилась с феями. Я находил у неё их деньги, которые превращаются в листья. Ну, ничего. Скоро всё закончится.

Он вытер пот со лба. Анна почти до крови закусила губу, чтобы не закричать от ужаса. Значит, это Морган О'Рейли убил свою жену. А потом рехнулся. Или вначале рехнулся, а потом убил свою жену.

— Мне нужно три жертвы, — сказал он. — Кто-то, кто принадлежит и Той стороне, и Этой. И тогда я буду знать точно.

— Что именно — знать точно? — влететь скорости в мусоровоз начало казаться Анне не такой уж плохой идеей.

— Понимаешь, — О'Рейли устало ссутулился. — Я нашел его. То… существо, которое прячут рыбаки. Что-то там было в полицейской методичке о необходимости выстроить эмоциональную связь с похитителем. Анна успела подумать об этом, но потом сообразила, что именно сказал журналист.

— Какое существо? — тихо спросила Анна.

— Ты чуешь, да? Чуешь уже в моих словах что-то? — он глянул на нее с каким-то странным облегчением. — Значит, я правильно выбрал тебя.

— Выбрал для чего? — кажется, Анна почти понимала, о чём он говорит. Но она пыталась засунуть это понимание как можно дальше и не понимать как можно дольше.

— Не бойся. Я не хочу тебя мучить. У меня есть препараты, чтобы ты заснула во время ритуала. Я не урод, как эти… Пожалуйста, веди машину осторожнее!

— Для ритуала нужен кто-то, кто принадлежит и Той стороне, и Этой, — Греймур сама удивилась, как тускло и ровно звучит её голос.

Моргану О'Рейли неоткуда было знать ни про рябиновое вино, ни про баньши. Анне очень хотелось в это верить.

— Это не сложно исправить, — он снова вытер пот со лба. — Мы едем к Границе. Побудем там какое-то время, чтобы связь сработала. Я никогда там не был, но надеюсь, это не более пугающе, чем то что мне уже показали.

3

Анна затормозила на перекрестке. Подумала, что может успеть выскочить — О'Рейли не заблокировал двери. Может быть, она успеет добежать до какого-то укрытия, прежде чем он выстрелит.

Она осталась сидеть на месте, глядя на дорогу прямо перед собой. На О'Рейли смотреть не хотелось — по его рубашке снова расплылось красное пятно.

Застрелит полиция? Если О'Рейли свихнулся, может дойти дело и до такого исхода. Анна постаралась не думать, что будет к этому моменту с ней.

Сигнал на светофоре сменился, в потоке машин они двинулись дальше. К этому моменту Анна была твердо уверена, что О'Рейли умрёт не от пули, хотя не смогла бы точно сказать, в чём причина этой уверенности.

— Что за существо прячут рыбаки? — осторожно спросила она. Нужно было разговаривать. Наверняка, нужно разговаривать. Человеку проще убить незнакомца. Нормальному человеку. Анна мысленно выругалась.

— Наверное, не будет большой беды, если ты узнаешь, — проговорил О'Рейли задумчиво. — Я бы показал тебе, если бы мог. Тогда ты бы всё поняла. Я все понял, когда он посмотрел на меня. Анна молчала, ожидая продолжения.

Морган О'Рейли откинулся на сиденье и даже прикрыл глаза. Греймур на мгновение задумалась, в какой бы столб въехать. Может, от силы удара пистолет упал бы у него бы упал с коленей.

— Под рыбацкими кварталами старая ливнёвая канализация. Настоящий лабиринт тоннелей. И они там его прячут, — сказал О'Рейли, не открывая глаз. — Или он от кого-то прячется.

— Кто — он?

Думать о каком-то существе под рыбацкими кварталами было гораздо легче, чем о пистолете или жертвоприношении.

— Я не знаю, — О'Рейли резко выпрямился. — Не могу назвать его человеком. Фейри? Я читал, их сила здесь слабеет.

Что-то мелькнуло у Анны в голове, какое-то узнавание, но машина вырвалась из города на шоссе к Смоллтауну, и О'Рейли перехватил пистолет: — Я скажу, где нам поворачивать.

Анна успела вовремя прикусить язык, чтобы не брякнуть, что она знает. Если безумец считает, что ему подойдет любая жертва, пересекавшая Границу, любой намек опасен.

Нужно было что-то делать. Чем дальше они отъезжали от города, тем сильнее становилось ощущение бессилия, словно невидимые руки крепче цеплялись за плечи Анны.

Нужно было как-то дать знак. Обратить на себя внимание. Не быть тупой овцой, которую ведут на заклание. Анна закусила губу.

— Мне нужно в туалет, — ничего оригинальнее она придумать не смогла. Зато помнила, что та заправка, с которой она звонила О'Ши зимой, совсем неподалеку. Если удастся хоть как-то обратить на себя внимание… От того, как нелепо повторяется история, Анне хотелось забиться в угол и разреветься.

— Тут недалеко, — О'Рейли попытался улыбнуться, как будто бы хотел ободрить Анну. Вышло… страшно. — Там будет съезд в сторону озера, не пропусти его, пожалуйста.

— Зачем всё это нужно? — в своем собственном голосе Анна услышала такую обреченность, что ей захотелось влепить самой себе хорошенькую оплеуху.

— Это существо, этот фейри, — Морган О'Рейли сглотнул, как будто у него пересохло во рту, — он связан с другой силой, гораздо большей. Он посмотрел на меня, и я увидел тень этой силы, такую холодную, такую безжалостную, какой может быть только правда. Мне нужно прикоснуться к ней. Понимаешь? Я два года искал что-то истинное в этих проклятых кварталах, в этой ужасной канализации, среди всех этих россказнях о феях. И вот — вот она. Я должен увидеть сам, должен понять, должен прикоснуться. Ты должна понять. Ты врач, ты работаешь в полиции, ты не Мэл, у которой в голове только сказки и дамские романы. Может, у тебя тоже получится почувствовать.

— Расскажи мне больше про это существо из канализации, — будь у Анны хоть немного больше решимости, она бы точно попыталась сделать хоть что-то. Направила бы машину в высоковольтный столб у обочины, бросила бы её на встречку под колёса грузовика. Вместо этого Анна аккуратно свернула с шоссе на грунтовую дорогу.

Туман впереди был — точно такой же, как в тот день, когда О'Ши привез сюда мёртвую Иву, чтобы отдать её сородичам.

Анне даже в какой-то момент показалось — сейчас выйдет навстречу кто-нибудь, кто вытащит её из этой проклятой машины, из всего этого дерьма, спасет от обезумевшего Моргана О'Рейли. Но Граница молчала.

Туман тёк вдоль дороги, курился над водой, в нём мелькали какие-то тени, и сейчас это место показалось Анне ещё более недобрым, чем раньше.

— Я читал, что в целом там довольно безопасно, если не привлекать внимание, — сказал О'Рейли. Анна подумала, что привлечь чье-нибудь внимание ей бы как раз очень хотелось. Потом она вспомнила существ, едва не заманивших её в реку, Ясеня с его вином, отдающим дезинфекцией из секционной, мёртвую баньши.

Мысль о баньши заставила Греймур покоситься на своего похитителя. Кровавое пятно было на месте, теперь как будто более яркое. Более настоящее. Анне даже показалось, она видит дыру в ткани. Колющее оружие, и определённо что-то больше кухонного ножа. Они медленно въехали в туман.

Разглядеть что-то в этом белом текучем мареве Анна не могла, как ни напрягала глаза. Вести машину приходилось наугад, и Греймур всё казалось, что сейчас на них выпрыгнет что-то, или машина врежется во что-нибудь, невидимое в тумане.

— Я не удивлен, что полиция не нашла ничего, — неожиданно сказал О'Рейли. Звук его голоса заставил Анну вздрогнуть. — Про это существо знает всего несколько семей, и они стараются держаться в стороне. На остальных он насылает видения и сны, когда считает, что пришла пора действовать. Те, кто знает тайну, растолковывают эти сны. Мне тоже вначале был сон. Если бы этого сна не было, никто, конечно, не стал бы посвящать меня в святая святых…

О'Рейли говорил и говорил. Что-то о семьях рыбацкого квартала, о лабиринте тоннелей, о своем сне, после которого его допустили в круг посвящённых. В какой-то момент Анне показалось, что несмотря на это она различает, что в тумане звенят колокольчики. Тихо-тихо и пугающе отчётливо.

Неожиданно О'Рейли замолчал. Сглотнул слюну, чертыхнулся. Неловко придерживая револьвер, полез в бардачок, чертыхнулся снова:

— Вот дрянь, — выдохнул он. — Забыл воды взять.

Анне говорили, что на Другой стороне нельзя ни пить, ни есть ничего оттуда. Только то, что взял с собой. Это она отлично запомнила.

— Слушай, — Морган О'Рейли устало вздохнул. — Ты тоже говори что-нибудь. Эта тишина, она сводит меня с ума. Знаешь, как будто ввинчивается в уши, что в них даже звенит.

Колокольчики и в самом деле звенели. И как будто ещё кто-то пел где-то в невообразимой дали за туманом.

— Я всё равно не понимаю, как они обставили полицию, — Анне пришлось выдавливать из себя эти слова. Какая-то часть её, рациональная, отвратительно спокойная, требовала принять предложенную игру. Заставить О'Рейли рассказать как можно больше на тот случай, если кровь на его рубашке станет настоящей.

Другой части Анны хотелось одновременно бежать и замереть от ужаса.

— Основные входы в ливнёвку завалены. Я пытался сам пробраться туда. Если бы не сон, я бы даже подумать не смог о чем-то таком, — для человека, который хочет пить, О'Рейли говорил поразительно много. Как будто никак не мог замолчать. — Как попасть в эти подземелья, даже среди этих семей знают только некоторые старики. И они молчат. Наверное, если бы полиция попыталась выбить из них это знание, они все равно бы молчали. Я три раза приходил к ним, упрашивал, угрожал, клялся, что меня позвали, доказывал что-то. Но, понимаешь, это существо, которое они охраняют, он сам только проводник для другой силы.

4

Туман казался Анне совершенно бесконечным. Он смыкался за машиной, не оставляя никакого следа, по которому можно было бы вернуться. Пелена впереди и не думала редеть. Когда Анну вёз на Ту сторону Марти Доннахью, всё было совсем иначе. Их пропустили туда, и выпустили обратно. Сейчас дороги не было.

Анна подумала про серебряную веточку, которую так и не вложила из сумки. Ключ, открывающий проход к сиду Ясеня, у неё так никто и не забрал. Анна сжала зубы и постаралась побыстрее выбросить из головы эту мысль. Быть в долгу у Ясеня почему-то пугало её сильнее, чем пистолет О'Рейли.

— Нам долго ехать? — спросила она. Вспомнила, о чём просила в дороге и добавила: — Мне в туалет нужно.

— Здесь нельзя выходить, — резко сказал О'Рейли. Его спина напряглась. — В тумане есть призраки, я знаю, он мне показывал. Он очень многое мне показывал. Призраки опасны для нас. Они могут убивать живых, я это видел.

Избавится от мысли про серебряную веточку оказалось ни черта не просто. С ней они по меньшей мере выбрались бы из тумана. Но обе руки Анны были на виду, до сумки не добраться. А говорить О'Рейли про сидскую вещицу определённо не стоило.

Ладонь кольнуло, как будто Анна схватилась за что-то острое. Она даже вздрогнула.

— Что? — О'Рейли вскинулся.

— Это судорога, — Греймур пришлось приложить запредельное усилие, чтобы её голос звучал ровно. — Рука затекла.

— Мы выберемся из тумана, отъедем немного и отдохнём, — он вымученно улыбнулся. — Там можно будет уже не спешить. Даже если кто-то хватится, вряд ли им придет в голову, что мы поехали сюда.

Анна медленно кивнула, чувствуя, что собственный крик, застрявший в горле, душит её. Так же медленно потерла руку о штаны. Болело ровно в том же месте, где она укололась о веточку весной.

Туман впереди разошёлся внезапно. Словно кто-то отдёрнул занавеску, и стали видны зелёные холмы, серое небо и озеро.

Анна затормозила и прикрыла глаза. Ощущение собственной беспомощности одновременно злило и парализовало всякие попытки к сопротивлению. И это было до тошноты отвратительно. К её удивлению, О'Рейли замолчал. Только вцепился в пистолет сильнее. Снаружи малахитовая трава шевелилась под ветром. Анна сказала себе, что нужно быть рассудительной. Что её подстрелят раньше, чем она успеет добежать обратно к Границе.

— Куда ехать? — спросила она хрипло.

— Туда… куда-нибудь, — О'Рейли кивком указал на дальние холмы. — По большому счету, это не важно.

Через некоторое время он добавил ещё:

— Я не думал, что здесь будет так обычно.

Он опустил стекло со своей стороны, и машину исподволь начали проникать запахи нагретого солнцем луга и мёда, крик хищной птицы, ветер, мягкий, словно ласковые руки.

— Даже странно, — О'Рейли смотрел в окно с какой-то нездоровой жадностью, — что он так хочет вернуться сюда.

— Зачем бы ему возвращаться? — осторожно спросила Анна.

— Не знаю. Я так рад, что ты слушаешь меня, что ты пытаешься понять. Даже жаль…

Он резко оборвал себя. Анна мысленно выматерилась.

В зеркале заднего обзора она видела, как отдаляется от них туман Границы. В какой-то момент ей показалось, что там действительно кто-то стоит, почти неразличимая фигура, белая среди белой мглы.

— Странно другое, — внезапно сказал журналист, и голос его был тверже, чем когда он говорил про существо в канализации. — Такая прорва пустой ничейной земли, и это до сих пор никак не используют.

Анна с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть. Безусловно, те рыболюди, от которых её спас Марти Доннахью, с удовольствием дали бы использовать свои владения. Или там Ясень. Другая сторона как-то разом показалась Анне огромной, туманной и способной поглотить всех, кто пришел бы сюда.

Неожиданно до неё дошло, на что похожи её разговоры с Морганом О'Рейли. В последний год замужества было множество таких разговоров, разве что пистолет не принимал в них участия. Но ощущение, что ты ходишь над пропастью по тонкому, трескающемуся стеклу — оно было оттуда.

Гряда холмов приближалась медленно. Машина О'Рейли была совсем не предназначена для бездорожья, а дальше должно было быть хуже.

— Мы не сможем въехать на холм, — проговорила Анна.

— Надо было угнать что-нибудь серьёзнее, да? — О'Рейли усмехнулся. — Смотри, вон ложбина. Мы можем остановиться там.

Анне эта ложбина не слишком понравилась. Больше всего ей понравилась бы какая-нибудь непролазная лесная чаща или что-то вроде того, но ничего такого поблизости не было.

Пока они добирались до распадка, от озера поднялся туман. Он вытек в долину и заполнил её до самых холмов, затопил ложбины и овраги, и остановился, не в силах вскарабкаться по склонам. Машина плыла по самые стёкла в этом тумане. И Анне Греймур это не нравилось тоже.

Ей вообще ничего не нравилось. Ни замолчавший О'Рейли, ни утихший ветер, ни запахи травы, ставшие разом слишком резкими и отчётливыми. Ни то, что земли под колесами было не видно вообще. Отчасти Анне даже захотелось, чтобы они вот прямо сейчас вляпались в какое-нибудь болото, глубокое и топкое, но тонуть в вонючей жиже за компанию с О'Рейли было определенно плохой идеей.

В добавок машину начало ощутимо тянуть влево. Анна пробормотала ругательство, пытаясь удержать её.

— Что? — вскинулся О'Рейли.

— Наверное, колесо пробили. Видишь, тянет, — проговорила Греймур сквозь сжатые зубы. О'Рейли снова перехватил пистолет. Анна подумала, что у него давно должны были затечь пальцы и запястье от постоянно напряжения. Как бы случайно не нажал на спусковой крючок.

— Доедем? — спросил он. — К холмам?

— Наверное, — Анна пожала плечами. От необходимости удерживать машину, переставшую легко слушаться руля, у неё заболели руки.

— Ты постарайся, — сказал О'Рейли. Может быть, он пытался угрожающе, но получилось довольно жалко.

Когда-то по ночному каналу показывали фильм, в котором похититель и похищенный вместе пробирались по какой-то дикой местности, постепенно сближаясь. Кажется, даже спасали друг друга. Анна точно знала, что ни в какие такие игры играть не станет. Она могла бы сочувствовать О'Рейли, стремительно поехавшего крышей, но не после того, как его жена лежала перед Греймур на секционном столе.

Кажется, вблизи холмов почта стала каменистой. Машина слушалась руля все хуже, и Анне стоило огромного труда дотянуть хотя бы до подножья холма, ближайшего к присмотренному О'Рейли распадку.

— Все, — выдохнула она. — Дальше мы не сможем проехать.

Туман впереди чуть расступился, стало видно, что от низкого стоячего камня, почти заросшего травой, машину разделяет меньше метра. Анна поёжилась, обхватила себя руками.

— Уйдем с открытого места, — проговорил О'Рейли. — Это хорошо, что сейчас туман, но когда он разойдется, мы будем как на ладони.

Анна пожала плечами. Пистолет намекал, что её голос тут был исключительно совещательным.

5

Морган О'Рейли первым выбрался из машины. Подозрительно оглянулся вокруг, махнул рукой женщине.

Если бы не колесо, можно было бы резко сдать назад и попытаться просто уехать. Анна с сожалением подумала об этом, осторожно опуская ноги в текучее белое марево. Земля под ним скорее угадывалась, чем была видна. Ещё Анна подумала, что надо бы избавиться от туфель на каблуке, если она не хочет, к примеру, сломать себе лодыжку, но делать этого не стала. Пусть О'Рейли считает, что она даже идти нормально не может.

Ей не надо было прикидываться — каблуки то и дело пытались застрять между камнями. О'Рейли взял Анну за руку. Пистолет он так и не вложил в кобуру. Греймур видела его задеревеневшее плечо и призрачную кровь на рубашке.

Туман поднимался выше колен. Медленно темнело. От холмов в распадок ложились тени, неправильные, неестественные. Какие-то кусты карабкались из тумана на склон, их белые цветы показались Анне призрачными и пугающими.

Какова вероятность, что кто-то сможет разыскать её здесь, в этой огромной и пустой земле? Тени, туман, наступающая ночь. Цветущие белым кусты и чуть дальше высокий орешник.

Наверное, можно было бы попробовать отойти и спрятаться в тумане. И решаться нужно как можно быстрее, потому что чем дальше в ложбину, тем прозрачнее становилась эта молочная пелена, через которую они пробирались.

Надо только напомнить О'Рейли о естественной надобности.

Анне казалось, что язык у неё присох к небу.

— Смотри! — неожиданно выдохнул О'Рейли. — Тут туман пореже и пруд. Что-то вроде того.

За руку он вытащил спотыкающуюся Анну на каменную площадку, окруженную кустами. Призрачно-белые их цветы пахли горько и тревожно. В середине площадки поблескивала вода в круглом озерце. Над ним нависала старая яблоня, её узловатые корни кое-где взломали плиты площадки и торчали из земли. Гнулись ветки, тяжёлые от бледных плодов, каких-то почти прозрачных и едва ли не светящихся.

У Анны рот разом наполнился слюной. Эти яблоки наверняка должны были быть удивительно вкусными. Рядом шумно сглотнул О'Рейли. Он отпустил Анну и шагнул к воде.

Греймур зажмурилась и помотала головой, отгоняя морок. Если она хоть что-то понимала про Другую сторону, есть эти яблоки нельзя ни в коем случае. И пить воду из озерца-колодца тоже.

— Я читал, — О'Рейли словно угадал ее мысли, — что вода и пища сближают с этим местом. Хочешь яблоко? Выглядят неплохо.

— Я хочу в туалет, — голос предательски дрогнул, Анна сжала руки в кулаки.

— В туалет? — О'Рейли оглянулся вокруг. Смеркалось, тени и туман стали гуще, ощерился ветками орешник на склоне. Если добраться до него…

Анна постаралась не смотреть в ту сторону.

— Подожди, я придумаю что-то, — её похититель тоже озирался по сторонам. Встряхнул рукой с пистолетом, словно пытался так сбросить мышечное напряжение. — Ты можешь отойти за дерево?

— У меня скрутило живот, — туман за яблоней был слишком прозрачен. Анна добавила: — Так бывает, когда люди бояться.

— А? — О'Рейли как будто даже смутился. — Я понял. Но мне нужно знать, что ты рядом. Может, ты будешь говорить что-то? Или петь?

Мысленно Анна пожелала ему гореть в аду и слушать там песенки. Но вслух сказала: — Окей. Я буду говорить что-то.

Медленно она пошла к дальним кустам. Споткнулась, чуть не подвернув ногу. Заставила себя смотреть перед собой и не оглядываться на О'Рейли. Обошла цветущий куст.

— Говори что-то! — крикнул О'Рейли.

— Женщина пошла за яблоками, — Анна сама не поняла, почему память подсунула ей слова странной, длинной детской считалки из деревни, куда её родители ездили отдыхать каждое лето. Грейне в тех местах разбивалась на рукава, а до морского побережья можно было доехать за час. И пахло яблоками. — Раз, два три. Женщина сорвала яблоки. Раз, два, три.

Она присела и скинула туфли. Торопливо стянула колготки, тонкие, скользкие и бесполезные, сунула под куст.

— Кто там идёт в тумане, раз, два три? — Анна осторожно раздвинула колючие ветви, чтобы видеть О'Рейли.

Тот тынялся по берегу озерца с пистолетом в руке. Греймур сказала:

— Кто там поет три песни, раз, два, три?

Она поднялась на ноги, пригибаясь, чтобы куст и темнота все-таки скрывали её.

— Сладкие-сладкие яблоки. Раз, два, три.

Бледные яблоки над озерцом и в самом деле светились. Анна увидела, как О'Рейли подошел к дереву, сорвал плод с ветки. Откусил.

— Женщина слушает песню, раз, два, три.

Держась за кустами, Греймур отступила в сторону дальнего орешника. Сказала чуть громче:

— Кто там поет три песни, раз, два, три?

О'Рейли резко развернулся в другую сторону. Крикнул: — Ты где?

— Здесь!

— Я тебя не слышу, я буду стрелять! — в его голосе было что-то похожее на панику. — Я тут! — делать вид, что она испугалась, Анне даже не потребовалось. И больше чем угроза, её пугало то, что О'Рейли её как будто не слышал. — Дай мне ещё минутку!

С пистолетом перед собой Морган О'Рейли кинулся к противоположному краю площадки.

Анна развернулась и бросилась бежать.

— Эй! Ты где? — кричал О'Рейли.

Анна бежала по склону, рассаживая о камни босые ноги. Налетевший ветер рвал в клочья туман, словно специально, чтобы выдать её.

— А ну стой, сука! — хлестнуло по спине воплем О'Рейли. До зарослей орешника оставалось совсем немного. Анна споткнулась, упала на четвереньки, вскочила, почти не чувствуя, как саднят ладони и колени.

Грохнул выстрел, плечо вскользь обожгло. О'Рейли орал.

Анна вломилась в спасительные заросли и подумала, что сама себя загнала в ловушку. В тумане у неё были хоть какие-то шансы, но сейчас, когда О'Рейли видел, куда она бежала…

Анна присела на корточки и попыталась перевести дыхание. Болели разбитые колени и руки. По плечу текло что-то теплое, и с запоздалым ужасом Греймур поняла, что О'Рейли промазал всего ничего. Пуля прошла по касательной.

— Где ты? — до неё снова донесся его голос. Женщина вздрогнула. Что происходит, она перестала понимать еще внизу, когда О'Рейли бросился совсем не в ту сторону, куда следовало бы.

— Тут опасно! Возвращайся!

Анна медленно встала. Прошипела ругательство, чувствуя, как горят рассаженные ступни. И медленно, очень медленно начала отступать вглубь орешника.

Ветки пытались вцепиться ей в волосы, стегали голые руки. О'Рейли внизу продолжал звать. Каждый шорох заставлял Анну вздрагивать, каждая треснувшая ветка — замирать.

Греймур не взялась бы сказать, сколько времени прошло, когда она наконец выбралась на вершину холма. О'Рейли затих, распадок снова заволокло туманом, белым и мерцающим в темноте.

На вершине холма была ночь, беззвездная и непроглядная. Словно зубы чудовища, торчали стоячие камни. У самого горизонта плыла серебряная дымка, в долине и дальше в холмах мерцали оранжевые звезды. Те, которые крупнее, были неподвижны, другие текли с холмов, сопровождаемые пляшущими тенями.

Анна вспомнила Ясеня и решила, что лучше уж попробует выбраться сама, чем станет искать помощи у кого-то из местных. Если попробовать спуститься по противоположному склону, и потом повернуть, наверняка, она сможет выйти к полю и озеру.

Подолом майки Анна вытерла тонкую струйку крови, змеящуюся по руке. Пробормотала, заканчивая считалку:

— Лежат на дороге яблоки, раз, два, три. Нет больше этой женщины. Раз, два, три. Не ищи меня, не ищи.

Стараясь держаться поближе к кустам и камнях, она начала спуск. Склон оказался круче, чем тот, по которому Анна поднялась на вершину. Под ногами скользили камешки. То и дело Греймур замирала и прислушивалась, пытаясь уловить малейшие признаки погони. Она сама шумела так, что её должна была слышать вся округа, но Морган О'Рейли не подавал никаких признаков жизни.

Это пугало до трясущихся коленей. Преследователь, неслышный и невидимый, был страшнее стреляющего и матерящегося.

6

Спуск стоил Анне еще одного падения, ушибленного бедра и рассаженного локтя в довесок к ступням, ладоням и коленям. Овраг, в который она спустилась, был тёмен и глубок. Противоположный его склон оказался отвесным. Он щерился корнями, поблизости журчала вода, над травой курился серебряный туман, единственный источник света в этой темноте.

Место было просто отличным, чтобы загнать кого-то и не дать ему выбраться. Анна стиснула зубы и попыталась отбросить эти мысли.

Она помнила, в какую сторону ей надо идти, чтобы выйти на поле, где они пробили колесо. Другое дело, что О'Рейли мог просчитать эту нехитрую логику. Но забираться глубже на Другую сторону — одна эта перспектива пугала Анну сильнее, чем все байльские психи.

Хотелось пить. Греймур строго сказала себе, что до обезвоживания её ещё раз десять успеют убить. Туман касался голых щиколоток, иногда поднимался к коленям. Трава была сырой, земля под ней — холодной. Анна безнадежно мерзла в тонкой майке. Юбка слишком узкая для забегов по пересеченной местности, порвалась по шву.

Греймур стиснула зубы и заставила себя идти, не останавливаясь. Она выберется. Холод и юбка — это мелочи, разбитые колени — тоже мелочи, нужно только держаться в темноте и быть настороже.

Сколько там патронов в стандартной обойме? Если ли у О'Рейли запасная? Почему, дери его черти, он так странно вел себя у озерца?

Анна попыталась растереть замерзшие плечи, едва слышно охнула, задев след от пули. Она заставила себя идти быстрее. Впереди как будто чуть-чуть просветлено, в овраге стало больше тумана и воздуха, отвесная стена противоположного склона чуть отдалилась.

Появились кусты с белыми цветами. Анне почему-то это показалось тревожащим знаком. Может быть, из-за запаха, может, потому что они росли в той лощине, где она оставила Моргана О'Рейли, или потому что они слабо мерцали в сгущающейся темноте, сбивая и запутывая.

Постепенно овраг стал шире, кустов — больше. Но, вопреки всем расчётам Анны, никакого поля впереди не наблюдалось, хотя ей казалось, что она идёт в темноте намного дольше, чем они с О'Рейли добирались к озеру и яблоне.

Греймур сказала себе, что это может быть искажением восприятия. Теперь женщина старалась держаться ближе к кустам, хотя ей казалось, что от запаха призрачно-белых цветов у неё кружится голова.

Яблоню Анна увидела издали. Замерла, словно её ударили под дых, потом запоздало сообразила, что маячит на виду, и пригибаясь, отступила назад, под ненадежную защиту кустарника.

У неё начали трястись руки. То ли от ночного холода, то ли от напряжения.

Не то чтобы Греймур считала себя большим спецом по ориентированию, но ей казалось, что она отдавала себе отчёт, куда идёт.

Чтобы как-то справится с собой, Анна прикусила костяшки пальцев. Обратно она не вернётся. В овраге с опасно-крутыми склонами от О'Рейли ей не спрятаться и не убежать. Овраг может заканчиваться тупиком, тогда вообще без шансов, по этим склонам ей не залезть.

Насколько велика вероятность, что сбрендивший журналист остался у озера? Анна понятия не имела. И куда он пошел, если не остался? За ней, на холм? Анна бы услышала, как он продирается через орешник. Наружу, к машине, чтобы дождаться её там?

Греймур беззвучно пробормотала проклятие.

Ей пришлось собрать все свое мужество в кулак, чтобы выглянуть из-за кустов ещё раз.

Туман отчасти разошелся, бледно светились тяжелые яблоки на ветвях. Что-то шевельнулось там, но Анна не взялась бы сказать точно, что это не игра света и тени.

Стараясь ступать как можно тише, Греймур сделала несколько шагов. Обогнула куст, замерла, пытаясь, разобрать, что там впереди.

К яблоне вела тропка. Анна скорее почувствовала её под ногами, чем увидела. Чуть дальше сбоку темнели стоячие камни, над тропой клубились остатки тумана, и что-то было неуловимо не так.

Уже прижавшись спиной к холодном гранитному боку менгира, Анна поняла, что именно. Вершины холмов выделялись угольно-черным на фоне угасающего неба, темнел орешник, в котором Анна пыталась спрятаться чуть раньше.

И если она хоть что-то понимала насчёт своего положения в пространстве, холм с орешником никак не мог оказаться справа. Как будто она снова вошла в распадок с поля.

Анна оглянулась. Там, откуда она пришла, смутно белели призрачные цветы, а за ними была темнота оврага.

Она села на землю, обхватила руками колени, пытаясь хоть немного согреться. В холме Ясеня тоже можно было блуждать бесконечно долго, но сейчас Анна была не в холме. Что-то про Другую сторону говорил Марти Доннахью, но Греймур не могла вспомнить, что именно.

Туман не хотел пропускать их с О'Рейли. Может, не хочет и теперь. Сумка и серебряная тёткина веточка остались в машине, никаких других амулетов у Анны не было.

Надо было снова подниматься наверх. С холма наверняка должно быть видно поле и, может быть, даже сама Граница. На вершине Анна окажется на виду у стрелка, если О'Рейли притаился где-то. Темнота сейчас была и врагом, и союзником, лишая Греймур зрения, однако пряча её саму.

Она успела подняться совсем невысоко по склону, пригибаясь и стараясь держаться за кустами. Потом камень, крупный, устойчивый, глубоко вросший в землю, вывернулся у неё из-под ноги, увлекая за собой. Анна покатилась вниз. Каким-то чудом ей удалось не закричать.

Греймур вскочила на ноги. И поняла, что стоит у края каменной площадки с яблоней и озером-колодцем. В полнейшей безветрии ветви со светящимися плодами покачивались и шевелились.

О'Рейли стоял перед деревом на коленях, голова опущена, руки безвольно висят вдоль тела. Пистолета у него не было. На глазах у Анны прямо из дерева к нему потянулись белые руки, коснулись склоненной головы. О'Рейли жалобно застонал. Анну обдало холодной волной ужаса.

Со скрипом дерево раскрылось, выпуская наружу нагую женщину. Её тело казалось таким же бледным и светящимся, как яблоки на ветвях. Анна попятилась, но сзади щерился кустарник, и его ветки оказались неожиданно острыми. Греймур отпрянула.

— Не бойся, — она скорее почувствовала, чем услышала голос женщины из яблони. — Съешь мои плоды. Я заберу страхи, я дам покой, над тобой будет вода-а-а.

Ветви яблони как-то удлинились, теперь они тянулись к Анне, словно чёрные корявые пальцы в бледных наростах плодов.

— Иди ко мне-е-е, — женщина звала. Она обошла замершего О'Рейли, приближаясь к Анне неспешно, словно её забавляло происходящее. — Я заберу тебя-а. Я чую жертву и чую жертвующего-о. Жертва будет принесена мне-е-е.

Было в этих растянутых гласных что-то гипнотическое, что-то парализующее, и Греймур почувствовала, что не может пошевелиться. Яблоко с тянущей к ней ветки показалось невозможно сладким, неудержимо желанным. Анне было страшно, ужасно страшно, но этот страх был где-то далеко, словно не с ней, словно их разделяла толща прозрачной воды, когда уже текла над Анной.

Светящаяся женщина шла медленно. Дымка курилась вокруг её нагого тела, воздух пах горечью, и Анна почти сделала шаг навстречу, когда сильный толчок в плечо все-таки отшвырнул её в колючие кусты.

Тёмная фигура встала перед светящейся женщиной, и та отпрянула обратно к дереву. Пронзительно скрипнули, почти взвизгнули ветви, когда что-то длинное пригвоздило женщину к стволу. Застонал О'Рейли.

Кто-то склонился над Анной встряхнул её за плечо, и Греймур словно сквозь пелену услышала: — Вставай. Нам нужно уходить отсюда.

Голос был знакомый, очень знакомый, но его обладателю было нечего делать в этом проклятом распадке между холмов на Другой стороне. Сильная рука вздёрнула Анну на ноги.

Скрипели ветки, сорвавшийся ветер разметал остатки тумана по лощине. Светящаяся женщина из яблони корчилась, пригвожденная к стволу собственного дерева, сияние её тела то гасло, то разгоралось снова. Затряс головой О'Рейли, как человек, очнувшийся после долгого глубокого сна.

Чужие пальцы обхватили ладонь Анны, и ее почти насильно потащили прочь, обратно в темноту оврага. Прочь от яблони, от Моргана О'Рейли, от кустарника, пахнущего горько и тревожно. У Греймур кружилась голова, во рту пересохло, ноги почти не держали.

Где-то вдалеке, на самом пределе слышимости над холмами пронесся низкий тягучий звук. Анна тряхнула головой, рука, сжимающая ее руку, вздрогнула.

— Еще немного, — сказали ей.

Они шли куда-то в темноте, и в какой-то момент оказалось, что запах цветов остался позади, а здесь — только ночной ветер, пахнущий незнакомой травой. И еще тепло чужих пальцев.

7

Анна остановилась. Провела ладонью по лицу и сказала:

— Тебе нельзя приходить сюда.

— Верно, — в темноте лицо Дэйва казалось лицом призрака, появившегося из небытия. — И здесь оставаться нельзя. Я пронзил её копьем из орешника. Это благое дерево, но я не знаю, хватит ли у него силы против такого могучего духа.

За руку он повёл Анну дальше в темноту оврага. Скоро впереди начало угадываться открытое пространство. Поле. А за ним — Граница. Анна через плечо оглянулась туда, где они оставили О'Рейли.

— Он…

— Не вижу ничего дурного в том, чтобы его съели, — Дэйв хмыкнул.

— У него пистолет.

— Не бойся.

Анна вымученно улыбнулась. Её начало знобить.

Дэйв глянул на неё, выпустил её руку и скинул куртку. Набросил Анне на плечи. Куртка была человеческой, самой обыкновенной ветровкой и пахло от неё городскими улицами и бюджетным одеколоном. Анна снова поймала ладонь Дэйва, вцепилась дрожащими пальцами. — Как ты здесь оказался?

— Увидел, что ты садишься в машину к какому-то хмырю, а потом нашел твой разбитый телефон. Задержался пока ловил такси, и к Границе от поворота всё равно пришлось идти пешком. Хорошо, догадался сразу вырезать себе копьё из орешника, когда понял, что в этом распадке что-то неладное.

Теперь, когда адреналин схлынул, Анна чувствовала себя выжатой до последней капли. У неё болели разбитые ноги, плечо и еще почему-то рёбра.

— Выйдем отсюда и передохнём, — Дэйв глянул на неё с тревогой.

— Мы оставили машину у холмов. Там моя сумка с документами.

Почему-то серебряная веточка волновала Анну больше чем водительское удостоверение и рабочий пропуск, но это было слишком сложно, чтобы объяснять.

— Я видел её, — Дэйв бросил короткий взгляд себе за спину. Там над цветущими кустами снова поднималась тонкая серебряная дымка.

Анна смогла по-настоящему перевести дыхание, только когда чёрные вершины холмов остались позади. Перед ней раскинулась серебряная трава до самого горизонта, едва заметно подсвеченного сиреневым. Там была Граница.

Они нашли машину, которую О'Рейли даже не подумал закрыть, и Анна без сил опустилась на водительское сиденье. Нащупала сумку, а в ней — прохладу металла. Амулет был на месте, никто не покусился на него. Анна плотнее завернулась в куртку Дэйва и выдохнула:

— Козёл. Сбрендивший несчастный козёл. Он убил свою жену, потому что какая-то тварь из канализации поимела его мозги.

Плечи Дэйва вздорнули. Ну, или Анне так показалось в темноте. Она вспомнила, что видела его в рыбачьих кварталах, среди людей, которых О'Ши и свихнувшийся Морган О'Рейли считали культистами.

Сил думать об этом у Греймур не было. Она подтянула под себя замёрзшие ноги, заметила мимоходом, что разбитые пальцы кровоточат и колени содраны. Где-то у неё были влажные салфетки, но мысль о них была слишком медленной, слишком чужой, чтобы как-то её реализовать. Анну снова начало знобить. Дэйв глянул на нее:

— Ты цела?

— Да… Не очень. Ноги разбила. Мне пришлось скинуть туфли, на каблуках я бы сломала себе шею.

— Давай я посмотрю? — Дэйв опустился на колени перед ней. Повёл ладонью, и с пальцев соскользнул тёплый жёлтый огонек. В его свете Дэйв, очевидно, разглядел и ступни Анны, и колени, и изорванную одежду. Его голос разом стал жёстким: — Это сделал тот человек?

— Нет, — Анна осторожно свесила ноги и снова потянулась к сумке. — Я упала. Несколько раз. У меня были салфетки и антисептик… А воды нет. Пить хочется очень.

— У меня есть, — Дэйв полез в рюкзак, огонёк подлетел ближе, осветив его лицо. Анна невольно отметила, что черты его лица заострились, стали резче, как будто даже злее.

Неудивительно для человека, убившего собственную приёмную мать.

Не подозревая о чем она думает, Дэйв протянул Анне початую бутылку дешёвой минералки.

— Что произошло? — он чуть подался вперед, глядя, как женщина пьёт.

Анна с трудом заставила себя оторваться от воды.

— Сбрендивший засранец, — тяжело выдохнула она. И, наконец, обмякла на сидении, чувствуя, как выпускает её из своих пальцев ужас. Неохотно, медленно, но всё-таки выпускает.

Анна снова провела по лицу рукой. Глянула на грязную рассаженную ладонь и потянулась за салфетками. Дэйв осторожно ощупывал её ступни, прикосновения его пальцев унимали саднящую боль. Анна устало прикрыла глаза. Потом проговорила:

— Этот сукин сын убил свою жену. Хотел убить меня. Обещал накачать чем-то, чтобы «не было больно». Ублюдок. Какая-то тварь из канализации промыла ему мозги, а он бы и рад резать женщин, как эти ваши долбанные культисты резали тех несчастных…

Кажется, ей просто нужно было выплеснуть весь пережитый страх. Наверное, Дэйву не стоило говорить про рыбацкие кварталы и культистов, но Анна просто не смогла остановиться.

Она отшвырнула измаранную салфетку под сидение и плотнее завернулась в чужую куртку.

— Он совсем помешанный, понимаешь. Я попыталась убежать от него, он бросился вначале в другую сторону, потом стрелял в меня, потом звал.

— Если он пил из пруда возле дерева, в этом нет ничего удивительного, — Дэйв пожал плечами. — Дева дерева легко взяла над ним власть.

— Он ел яблоко.

— Тем более. Она — опасный дух.

— Она говорила что-то про жертву и жертвуюшего… Что ты делаешь с моими ногами?

— Лечу. Эти камни совсем не предназначены, чтобы бегать по ним босиком, — у него была мягкая, чуть смущенная улыбка. Анна с самого начала влюбилась в эту улыбку, которая так шла строгому, даже печальному лицу Дэйва.

Думать об этом было больно.

— Когда-то, — задумчиво сказал он, — этим деревьям приносили жертвы и почитали их. Может быть, эту девушку убили там. Утопили в жертвенном источнике, чтобы ее жизнь дала сил священному дереву.

— Спасибо тебе, — в носу предательски зачесалось, и Анна поняла, что сейчас разревется.

Дэйв встал, обнял Анну за плечи, она прижалась к его животу, к выцветшей надписи «Пей байльское» на футболке. — Я не знаю, что было бы…

Низкий гулкий звук, снова долетевший откуда-то из-за холмов, заставил Анну вздрогнуть. — Что это? — спросила она, почему-то — шёпотом.

— Рог Дикой охоты, — Дэйв отстранился. Лицо его закаменело.

— Что это значит?

— Некоторые сиды выезжают по ночам из холмов. Их добыча — опасные твари и хищные звери, а еще, говорят, клятвопреступники и те, кто нарушает закон Другой стороны — губы его дернулись. — Нам нужно скорее уходить. Скачущая-в-Охоте теперь приносит правосудие таким, как я. Не думаю, что нам стоит встречаться с ней сейчас.

Он подал Анне руку. Налетевший ветер пригнул к земле траву. Низкому голосу рога ответил другой, более резкий. И более близкий.

Анна встала. Подумала мельком, что Дэйв действительно что-то сделал с её ногами, потому что ступни больше не болели.

Приёмный сын провидицы Ивы погасил свой огонёк и какое-то время не мигая смотрел на тёмный горизонт. За холмами вспыхивали редкие далёкие сполохи. В темноте лицо Дэйва бледно светилось, и в нём было очень мало человеческого. Анна поспешно отвела глаза.

Дэйв взял её за руку и повел через травяное море, неспокойное, шевелящееся под ветром, шепчущее, звенящее. Неожиданно опасное, Анна чувствовала это каким-то древним инстинктом, который давным-давно заставлял диких и лохматых предков человека бежать при виде хищника.

Босой, ей тяжело было приспособиться к широкому шагу Дэйва. Уставшее, избитое тело требовало пощады, но остановиться Анна не смогла бы себя сейчас заставить. Разве что если упадёт и не сможет встать.

Она никак не могла вспомнить, сколько времени у них с О'Рейли заняла дорога от Границы к холмам. Казалось — мучительно долго, но заряженный пистолет в руках опасного психа не прибавляет точности чувству времени. Сейчас травяное море представлялось Анне совершенно бесконечным.

Они шли и шли, и она снова начала задыхаться от усталости. Болели колени, рёбра и рука, задетая пулей. Дэйв то и дело бросал короткие взгляды через плечо. Его пальцы чуть подрагивали. Анне сложно было не думать, знал ли он, что может встретить этой ночью Дикую охоту, когда пришёл сюда её спасать. От этой мысли женщине было здорово не по себе.

Впереди что-то коротко взблеснуло, и Греймур почувствовала облегчение. Если это озеро, значит, там рядом и стена тумана, невидимая сейчас в темноте. Она бросила короткий взгляд через плечо. Там в холмах разгоралось рыжее, словно пожар, зарево.

— Не бойся, — глухо сказал Дэйв. — За тобой нет никакой вины.

Анна выругалась. Сумка оттягивала плечо, голые ноги мёрзли в холодной, мокрой от росы траве.

— Ты ведь тоже не виноват, — сказала она зло.

— Я убил сиду, и отомстить за неё некому.

— Ты защищался. Чёрт, да даже в суде это учли бы…

Резкий голос рога оборвал Анну. Дэйв сжал её руку крепче.

— Не хочу проверять на своей шкуре, — кажется, он попытался усмехнуться, получилось страшно. До стены тумана было всё ещё слишком далеко. Настолько далеко, что Анна никак не могла угадать, есть ли они вообще там впереди.

А потом по ушам ударил звук выстрела.

— О'Рейли! — выдохнула Анна. — Он ещё жив?

8

Наступившая тишина была ощутима физически. Стих ветер, замолк шёпот травы. Анна замерла, боясь пошевелиться в этом безмолвии и безветрии. Колени стали мягкими и слабыми, и если бы не рука Дэйва, наверняка, она бы не устояла на ногах.

— Не знаю, — отозвался он.

Басовито заговорил дальний рог, ему ответил ближний. Дэйв дёрнул Анну за руку, и они пошли быстрее. Ветер толкался в спину, словно подгоняя.

— Кто такая эта Скачущая-в-Охоте? — спросила Анна, не выдержав.

— У неё есть право, — Дэйв пожал плечами и зашагал быстрее. Ветер трепал его волосы.

Аннаплотнее запахнула чужую куртку. Её трясло. Как будто мало бы вооружённого психа, мало вышедшей из дерева женщины, теперь ещё и это. Похолодало, от озера тянуло сыростью.

Больше всего Греймур хотелось упасть на землю и лежать неподвижно. Но… Почему-то она была уверена, что Дэйв не оставит её, даже если это будет дорого стоить ему самому.

Снова запел рог, как будто бы ещё ближе. Анна обернулась.

Зарево выплеснулось с холмов на равнину и рассыпалось на отдельные огоньки, рыжие, золотые, серебряные. Дэйв выдохнул:

— Проклятье!

И они побежали.

За последние десять лет Анна так не бегала никогда.

Спиной она чувствовала, что то, идущее на них с холмов, всё ближе. Море травы, которое было для них бесконечным, Охота одолевала влёт. Кажется, звенели бубенцы, ржали лошади, кричали всадники, лаяли собаки, и звуки неслись впереди погони, настигая беглецов.

Туманная стена Границы выступила из темноты, когда весь мир Анны сжался до горящих легких и саднящих ног. Они с Дэйвом влетели в туман, Греймур рухнула на колени, жадно хватая ртом воздух. Рог гудел совсем близко.

— Вот они, — сказал Дэйв.

Анна заставила себе встать и обернуться. Ей пришлось ухватиться за плечо мужчины, чтобы устоять на ногах. Сквозь тонкую белёсую кисею она видела силуэты всадников, их рыжие факела и сияющие копья, их белых собак с красными, горящими в темноте, словно сигнал тревоги, ушами.

Кто-то спешился и пошёл к Границе. У этого кого-то в руках было копьё, и ещё одно торчало за спиной, свет факелов Охоты вычерчивал только тёмный силуэт, но Анне показалось, что это женщина.

Она остановилась совсем близко к Границе. Двое с факелами подошли к ней. Анна чувствовала, что как застыло плечо Дэйва. Он стоял не шевелясь, смотрел, неотрывно смотрел на женщину с копьями.

Её волосы шевелились на ветру, короткие, едва до плеч. Лицо оставалось в темноте, только рдели красным ягоды, украшающие медную корону.

— Скачущая-в-Охоте, — тихо сказал Дэйв.

Другая сторона молчала.

Ещё двое приблизились к Границе от кавалькады всадников. Золотоволосый сид с лицом, наполовину скрытым бронзовой маской, швырнул на колени перед женщиной перепуганного, вздрагивающего О'Рейли.

Анна закрыла глаза. Ей не нужно было смотреть, чтобы знать, что будет дальше. Она прекрасно помнила красное пятно на рубашке рехнувшегося журналиста. Сейчас взлетит копье и ударит его в грудь, и белую ткань зальёт алая кровь.

Крик заставил Анну вздрогнуть всем телом и сильнее вцепиться в плечо Дэйва. Она не хотела, совсем не хотела смотреть, но что-то заставило её открыть глаза.

О'Рейли стоял на коленях, грудь залита чёрной в свете факелов кровью, лицо белое. Он захрипел, словно пытался что-то сказать, но не смог и повалился лицом вниз.

— Никому в Таре, на Той ли стороне Границы, или на Этой не позволено приносить жертвы Бездне, — голос Скачущей-в-Охоте оказался… усталым.

Она нагнулась, сорвала пучок травы, обтёрла от крови наконечник копья. Глянула на Анну в упор, потом развернулась и пошла прочь, к ожидающим всадникам. Сиды её свиты двинулись за ней, оставив людей, живых и мёртвого.

Дэйв едва успел подхватить Анну, когда у той подкосились ноги.

— Мы уйдём отсюда сейчас, — проговорил он. Греймур видела, что губы его дрожат. — Мы уйдём. Анна обхватила его руками за шею, прижалась лбом к щеке и все-таки разревелась.

КРАСНАЯ ВОДА

1

— Это очень мило, — Анна устало улыбнулась, принимая из рук О'Ши картонную коробку с пирожными. За плечом шеф-инспектора особого отдела маячил Гвин Ойшинс.

— Мы решили, что тебе не помешает немного сладкого, — О'Ши улыбнулся. — После всего этого безумия.

Анна поежилась, вспомнив, как вчера набирала его номер дрожащими пальцами. Дэйв дал ей своей телефон позвонить О'Ши, и Анне было неспокойно и из-за этого тоже. Если Дэйв предстанет перед судом, достаточно ли будет материалов, которые у них есть, чтобы оправдать его? Без рентгена, без вскрытия? Примет ли суд заключение эксперта, состоявшего с обвиняемым в интимных отношениях? Едва ли кто-то предоставит полиции возможность повторно осмотреть тело баньши.

И еще оставалось правосудие сидов, которое им наглядно продемонстрировали на примере Моргана О'Рейли.

— Хочешь подсластить мне процедуру допроса? — Анна глянула на шеф-инспектора в упор.

Тот пожал плечами, Греймур показалось — несколько смущенно:

— Надо же мне написать отчет, куда у меня делся подозреваемый.

— Я сказал тебе, — Ойшинс протиснулся мимо О'Ши в гостиную, с любопытством огляделся по сторонам, — поищите в кустах недалеко от Границы. Пока он не протух.

— В любом случае, мне нужно знать, что привело его к этому. К кустам, я имею в виду.

Анна вздохнула. Поставила коробку с пирожными на столик возле дивана. Спросила: — Сделать вам кофе?

— Ты святая женщина, — О'Ши плюхнулся в кресло, потер висок. — Я со вчерашнего вечера спал три часа. После того, как Нейсмит отчитался, что доставил тебя домой.

Эту часть истории Анна знала. Труди Ноймар попыталась позвонить ей насчет данных генетической экспертизы. И не дозвонилась. Повторила через час, потом — еще через полчаса, с таким же результатом. Сообщения в мессенджерах висели без ответа. Тогда Труди занервничала и решила, что от нее не убудет съездить к Анне домой. Дверь оказалась заперта, дом не подавал признаков жизни. Труди на всякий случай проверила парковку возле Департамента и окрестные улицы на наличие там машины доктора Греймур. Седан Анны стоял именно там, где был оставлен с утра. Детектив Ноймар подняла тревогу.

К тому моменту, когда Анна набрала номер О'Ши, в полиции уже знали о ее встрече с Морганом О'Рейли и пытались по данным дорожных камер вычислить их маршрут.

Заливая кипятком растворимый кофе, Греймур думала, что черта с два скажет шеф-инспектору о Дэйве. Вернее, будь он один, она бы подумала, но с ним был Гвин Ойшинс, сид по прозвищу Тис. И еще оставалась та ложь, которая тянулась за Анной с зимы.

Тогда она рассказала О'Ши почти все. Что была одержима духом мертвой, что ехала убивать убийцу. Не сказала только, что знает его.

Что до Моргана О'Рейли, Анне едва ли было его жаль. Но она никак не могла выкинуть из головы женщину с двумя копьями, хрип умирающего, пятно, расплывающееся по его рубашке, черное в свете факелов. Знать, что Дэйва, ставшего убийцей сиды невольно, ждет такое же правосудие, было страшно.

Анна зло выругалась. Разговаривать с О'Ши и Гвином Ойшинсом ей не хотелось совсем. Но она отдавала себе отчет, что этот разговор должен состояться как можно скорее. Чем скорее у особого отдела будут удовлетворяющие их ответы, тем скорее они отцепятся от нее.

Шеф-инспектор О'Ши выглядел так, словно меньше всего на свете ему хотелось к кому-то цепляться. Он сидел в кресле, откинувшись на спинку и прикрыв глаза, лицо казалось уставшим и осунувшимся. Когда Анна поставила перед ним чашку, он только кивнул, и еще какое-то время сидел неподвижно. Потом открыл глаза, страдальчески скривился и потянулся за кофе.

Ойшинс стоял перед холодным камином и разглядывал фотографии на каминной полке. Там, среди прочих, стояло черно-белое фото Молли Керри, и, кажется, именно оно привлекло внимание сида.

— Я помню ее, — сказал он. — Твоя родственница?

— Тетя. Сестра матери, — Анна поставила его чашку рядом с коробкой пирожных и с ногами забралась на диван.

— Я все думал, на кого ты похожа, — Ойшинс обернулся к Анне. Улыбка его была печальной. — Мой брат скверно обошелся с ней.

Греймур недоуменно моргнула. Потом сообразила:

— Хозяин Ясеневого холма — твой брат?

— У нас одна мать и разные отцы, — он пожал плечами. — Ясень не слишком меня жалует, потому что я вырос среди людей, а после ушел под власть Короля-Охотника. Но это дела, минувшие очень давно.

— У нас тут есть посвежее, — проговорил О'Ши. — Значит, тело О'Рейли лежит в кустах неподалеку от Границы?

— Верно. Тем, кто пытается открыть ворота в Бездну, нечего ждать милосердия от Скачущей-в-Охоте.

— Спасибо ей большое, конечно, — шеф-инспектор вздохнул. — А мне так хотелось подержать за горло этого урода. Вытрясти из него все, что он знает про рыбацкие кварталы и эту долбанную секту.

— Мне кажется, — осторожно сказала Анна, — он совсем рехнулся. Говорил… очень странные вещи.

— Так, — О'Ши сел прямо. Покосился на пирожные и отвел глаза. — Давай сначала.

— Хорошо, будет сначала. — Анна нахмурилась и оплела пальцами чашку, чтобы так унять дрожь. — О'Рейли встретил меня после работы, сказал, что хочет показать какие-то материалы, связанные со смертью его жены. Но планшет в машине. Он оставил ее в каком-то глухом тупике неподалеку. У него был пистолет. Он заставил меня сесть за руль.

Ей все-таки пришлось поставить чашку на стол, чтобы не разлить кофе. Про О'Рейли хотелось забыть, как хочется забыть кошмар после пробуждения. Греймур заставила себя говорить дальше:

— Он сказал мне ехать туда, где дорога подходит к Границе. Я пыталась с ним разговаривать. Не очень помню, что там написано в методичке для жертв киднеппинга, но кажется, этот парень был рад, что его кто-то слушает.

Анна перевела взгляд с О'Ши на Тиса, потом — обратно на шеф-инспектора. Сказала:

— Я уверена, что Морган О'Рейли был не в себе, когда заставил меня ехать с ним.

— Что он говорил? — О'Ши подался вперед.

— Я не перескажу дословно.

— Давай как получиться.

— Он… — Анна замялась. — Он говорил, что мы все слепы и ничего не замечаем. Он искал какую-то правду. Что-то большее, чем фейри и Другая сторона. Ему что-то показали, какую-то часть этой правды, и, мне кажется, она свела его с ума.

Гвин Ойшинс неслышно подошел ближе. Анна глянула на него и сказал зло:

— О'Рейли хотел совершить три жертвоприношения. Первой стала его жена — он находил у нее деньги, которые превращались в осенние листья, и думал, что она водится с феями. Я должна была стать второй. Он не знал, что я была на Другой стороне, поэтому решил отвести меня туда сам. Не знаю, кого он присмотрел третьи номером.

— Он говорил, что ему показали и кто? — у шеф-инспектора О'Ши едва заметно подрагивал уголок рта, выдавая то ли усталость, то ли предельное напряжение. Греймур невольно подумала, что с такой работой нервы у него уже должны быть ни к черту. Хуже, чем у нее.

— Он говорил, что в ливневых канализациях под рыбацкими кварталами живет какое-то существо. Кто-то вроде фейри. Старые рыбаки пропустили О'Рейли туда. Он посмотрел на эту тварь и рехнулся.

2

— Немного ему оказалось надо, — О'Ши скривился. — Что дальше?

— Мы переехали через Границу, — Анна отпила кофе, выгадывая себе еще несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями. Начиналось самое сложно — зыбкое поле полуправды и недомолвок. — На поле у машины спустило колесо. Там был туман и высокая трава, могли напороться на что-то.

— Запросто, — Ойшинс пожал плечами. — Другая сторона чует, когда ей пытаются причинить зло.

— Как тогда наши друзья с Уайтроад еще не остались без колес? — О'Ши глянул на него снизу вверх.

— Они переходят Границу, когда у них есть право: забрать свое, вернуть утраченное, отомстить. Еще приходят из-за любви и тоски. Таких Граница не станет задерживать, а Другая сторона — вредить им

— У меня с ними крыша едет, — сказал шеф-инспектор Анне. — Любовь и тоска, понимаешь. Ладно, что там дальше с этим психом?

— Мы оставили машину у холмов и пошли пешком. О'Рейли присмотрел распадок, хотел пересидеть там какое-то время, чтобы не быть на виду.

Ойшинс выразительно хмыкнул и взял из коробки пирожное.

— Там был пруд и яблоня на берегу пруда. О'Рейли решил остановиться рядом с ней. Местно такое странное, пожалуй, совсем нездешнее. Вокруг кусты с белыми цветами, и запах у них тревожный и горький. Я попросилась отойти в туалет. Видела оттуда, что О'Рейли сорвал яблоко. Очень бледное, почти прозрачное и светящееся. Наверное, с этим яблоком было что-то не так — он перестал слышать мой голос. Он хотел, чтобы я постоянно что-то говорила, я вспомнила детскую считалочку. В какой-то момент он перестал меня слышать.

Анна поставила на столик чашку и глянула на О'Ши в упор:

— Я чуть раньше решилась. Наверняка, у меня не появилось бы другого шанса. Там было очень много тумана, в этом распадке, и начинало темнеть. Я скинула туфли и побежала наверх. Там на склоне был орешник, достаточно густой, чтобы спрятаться за ним. О'Рейли, кажется, очнулся, потому что он стрелял в меня. Промазал совсем немного. Но почему-то не бросился следом. Я… потом как-то сумела выбраться обратно на поле. Вернулась к машине, чтобы забрать сумку, когда услышала еще один выстрел.

— А дальше шеф-инспектор знает, — сказал Гвин Ойшинс и подмигнул Анне. — Твоему психу не повезло. Мог бы сладко умереть в объятиях древесной девы, но не успел. У Скачущей-в-Охоте большой счет к тем, кто пытается открыть проход в Бездну.

Греймур стоило большого труда, чтобы не вытаращиться на сида. Если он знал про древесную деву и про свиту Скачущей-в-Охоте, значит, должен был знать и то, что Анна бежала через поле к Границе не одна.

— И в самом деле, — О'Ши с разочарованием отодвинул на середину стола свою опустешвую чашку. — Кофе бы еще.

— Пойди и сделай, — сид глянул на него насмешливо. — Не ты бегал босой по каменным склонам и колючим травам. Если хозяйка не против.

— Я не против, — поспешно сказала Анна.

С кряхтением шеф-инспектор выбрался из кресла. Тис проводил его долгим взглядом, потом обернулся к Анне:

— Мое место — у правого стремени Той, которая скачет в Охоте. Так что я видел часть твоей истории.

Греймур вспомнила: мужчина швыряет Моргана О'Рейли на землю перед женщиной с двумя копьями. Верхнюю половину лица мужчины закрывает маска, на виду только волевой подбородок и четко очерченные губы. Мало для опознания в полиции, но достаточно, чтобы догадаться.

Ойшинс чуть улыбнулся, отвечая на вопросительный взгляд Анны. Проговорил:

— Я не стану обременять совесть Ника судьбой приемыша Ивы. К Самайну эта история завершиться так, как должна.

— Дэйв не хотел ее убивать, — Анна даже подалась вперед.

— У нас особое отношение к нашим пророчицам. Прежде мы много сражались друг с другом и до сих пор хмелеем от пролитой крови. Но никогда не поднимаем оружие на баньши, даже если их предсказания горьки и несправедливы. Слишком тесна них связь с тонкими нитями судеб, слишком страшна и священна их собственная судьба. Тростник, сын Ивы — человек по крови, но эта кровь отравлена туманами Границы и Другой стороны. Это справедливо, что решение — за Скачущей-в-Охоте.

— Дэйв не хотел убивать Иву, — повторила Анна.

— Может быть. Поглядим, что выйдет.

— Кажется, — Анна устало вздохнула, — это не та история, где я смогу просто смотреть. — Скачущая-в-Охоте знает, что такое справедливость и милосердие. Это ее право — вступаться за людей.

— Я ничего не понимаю. Кто она вообще такая?

— Жена Короля-Охотника Тары. Он дал ей такую власть.

Милосердие. Анна покатала во рту это слово. Как-то не вязалось милосердие со стремительной и страшной смертью Моргана О'Рейли.

Вернулся Ник О'Ши, принес кофе себе и Ойшинсу. Анна подумала и все-таки утащила из коробки какое-то кремовое безобразие, украшенное кокетливой вишенкой. Сид прихлебывал кофе, облокотившись на спинку кресла, оккупированного шеф-инспектором.

Сам О'Ши какое-то время молча разглядывал содержимое своей чашки, потом поднял глаза на Ойшинса:

— Ты ничего не хочешь рассказать нам с доком?

— Не хочу, — сид пожал плечами. — Но, наверное, мне стоит.

— Я тоже так думаю, — хмыкнул О'Ши.

Сид промолчал. Отставил чашку, сходил за стулом, сел на него задом наперед, сложив руки на спинке. Анна жевала пирожное, слишком сладкое на ее вкус, и молчала тоже. Если шеф-инспектор особого отдела решил, что ей причитается какое-то количество информации, кто она такая, чтобы разубеждать его.

— Мы называем их слуа, — наконец проговорил Ойшинс. — Сиды, которые искали могущество не там, где стоило бы, или те, кто был ранен кем-то из фоморов. Их… словно бы надкусили, да так и оставили, и в эту дыру глядит Бездна. Она меняет их, тянет из них тепло, но не отпускает даже в смерть.

— Твою мать, — тихо сказал О'Ши.

— Раньше слуа было немало, до того, как встала Граница. Некоторые из раненых в битве на красном поле тоже стали ими. Я знаю, что для некоторых из них нашлось исцеление. Другие нашли смерть. Король-Охотник сразил многих…

— Ты не мог бы сделать мне одолжение? — неожиданно перебил его О'Ши. — И говорить нормально?

— Тебе сложно? — Тис фыркнул, но просьбу попытался исполнить: — В общем, я думаю, что ваши рыбаки связаны именно с кем-то из слуа, и я даже предполагаю, с кем.

— Заря, — выдохнула Анна. — Заря говорила что-то про слуа там, у золота.

— Она назвала имя, — глаза шеф-инспектора О'Ши стали холодными-холодными. — Омела.

— Верно, — Тис кивнул. — Омела. Он раньше был одним из Дикой охоты. — Так почему бы Дикой охоте?..

— У Омелы был сын. Есть сын. Гордому и упрямому, ему показалось, что будет бесчестно, если судьбу его отца, затронутого Бездной, станет решать копье Короля-Охотника, хоть раньше Омела и служил ему. Он разгневал Короля, и тот дал клятву, что оставит Омелу его собственной судьбе, какой бы она ни была. И я скажу, что это скорее жестокое решение, чем милосердное. Для многих слуа под конец смерть была желанным освобождением.

— Нет, не может он нормально, — с обреченным вздохом сказал О'Ши Анне. — И что мне делать с этим вашим уродом? Оставить в покое? Хрен там. Если это он науськивает культистов, сворачивает психам крышу набекрень и посылает девчонок под пули полиции, я этого сукина сам пристрелю. Значит, ливневые канализации под рыбацкими кварталами? — О'Рейли так сказал, — тио проговорила Анна.

— Он могуществен и должен быть очень осторожен, раз его судьба не исполнилась до сих пор, — Ойшинс покачал головой. — Не лезь. Я прошу тебя.

— Что, рожей не вышел в герои? — О'Ши криво усмехнулся.

— Если ты не заметил, я тоже не бегу с мечом и фонариком искать эти подземелья, хоть и сражался с существами страшнее слуа, — Ойшинс поморщился. — Но мне кажется, что судьба Омелы, которой оставил его Охотник, начинает исполняться, и эта судьба будет такой, какой должно.

— Так может, его судьба — полицейская пуля промеж глаз? — в голосе шеф-инспектора было что-то подозрительно похожее на надежду.

— Если так, то она его найдет. Передай мне пирожное с вишней, будь добр.

Несмотря на слова Гвина Ойшинса, шеф-инспектор не оставил мысль самостоятельно разобраться с существом из подземелий. Результатом разрабатываемой в течении двух недель операции стали накрытый в заброшенной ливневке склад мелкой контрабанды и наркопритон. Двое оттуда в итоге оказались у Анны на секционном столе. Один застрелен при попытке оказать вооруженное сопротивление, второй был мертв, по меньшей мере, за десять часов до появления полиции. Передозировка.

— Ну, — сказала Труди Ноймар, заглянувшая в морг по этому поводу, — по крайней мере, есть какой-то результат от всей этой беготни. Хотя не такой, как шефу хотелось бы.

Анна, вяло ковырявшая отчет по первому трупу, кивнула. Наверное, она была скорее рада, что в секционную привезли двух совершенно тривиальных торчков, а не существо, о котором говорил Морган О'Рейли. То, которому хватило взгляда, чтобы свести с ума человека.

При мысли о безумце Анна поежилась. Машину сейчас она оставляла только на парковке, хотя для этого приходилось выезжать из дома раньше на двадцать минут. Штатный психолог уже в третий раз намекала, что ждет визита доктора Греймур, Анна делала вид, что не понимает намеков. Может быть, разговор принес бы какое-то спокойствие, но список того, о чем говорить нельзя, был слишком велик. Даже наследство, доставшееся ей от баньши — слишком зыбкая почва для того, чтобы пускать на нее посторонних.

Еще, конечно, был Дэйв. Он звонил Анне, всегда — с номеров, которые ее смартфон не cмог определить. Греймур иногда думала, достаточно ли этих звонков, чтобы ее выперли с работы.

К началу сентября ей почти удалось выкинуть из головы О'Рейли, рыбацкие кварталы и существо, живущее под ними. Хуже дело обстояло со Скачущей-в-Охоте и двумя ее копьями. Самайн приближался, и Анне казалось, что ветра стали пахнуть горечью и приносить по ночам эхо переклички рогов где-то за туманом. Если бы с психологом можно было говорить начистоту, Греймур уже бы стояла в очереди под кабинетом.

Тишина конца лета и начала осени казалась ей опасно хрупкой. Одно неловкое движение — и она разобьется в дребезги, как тончайший стеклянный витраж.

Анне начало сниться, что она стирает в озере мужские свитера и рубашки, и от них по ледяной воде расходятся алые круги.

3

Грубая вязка, серая шерстяная нить, узор ромбиком, залитый кровью. Узнавание едва не заставило Анну пошатнуться. Мистер Олбри сидел, привалившись к стене, смотрел остекленевшими глазами в сторону входной двери. Мертв не менее четырех часов.

Второй убитый лежал в подвале, проткнутый насквозь куском железной арматуры. Его джемпер и рубашку Анна тоже стирала во сне.

— Грудная клетка пробита, — сказала она. — Для этого удар должен быть очень силен.

— Возможно, падение с лестницы? — предположил криминалист с фотоаппаратом. — Упал на этот штырь? В какой-то момент Греймур показалось, что все это уже было. Двое мужчин из рыбацких кварталов, один разбил голову о камень, у второго проникающее колющее ранение.

— Здесь третий, — крикул О'Ши из-за стеллажей, поделивших подвал почти пополам. Морок рассеялся. — И следы борьбы.

Стараясь не наступить даже стерильными бахилами на кровавые брызги, Анна осторожно спустилась по лестнице. Все верно, должен быть и третий, мужчина в шелковой серой сорочке. Во сне она была целой. Глядя на его перерезанное горло, Анна поняла — почему.

— Смотри-ка, — проговорила шедшая за ней следом Ноймар. — Вот тебе и арматура. Там, возле лодочного масла.

Покрытые ржавчиной железные пруты и в самом деле лежали на стеллаже рядом с серебристыми пластиковыми канистрами. Пыль на полке была смазана, словно ее задели рукой или рукавом.

— Знакомьтесь, — хмуро сказал шеф-инспектор О'Ши. — Мистер Джон O'Конноли, бизнесмен. Тот, с пробитой грудью — Шеймус Финнеган, безработный. Наверху у нас Даг Олбри, хозяин дома, рыбак. Все трое так или иначе проходили по делу о той осенней резне.

— Снова сиды? — спросила Труди.

— Хрен их знает, — О'Ши пожал плечами. — Может и сиды. Хотя арматура вроде как не их стиль.

Зато их стилем были копья, легко пробивающие насквозь грудную клетку. Сгодится ли тупой железный прут, если под рукой нет копья? Анна вспомнила, как прут из орешника пригвоздил древесную деву к стволу яблони, и не стала говорить ничего говорить об этом. Вместо этого она произнесла:

— Насколько я могу сейчас судить, они были убиты ночью. Эти двое погибли сразу, мистер Олбри еще какое-то время был жив.

— Судя по следам, он выбрался из подвала наверх, — задумчиво проговорила детектив Ноймар. — Мог вызвать неотложку, телефон у него был, но почему-то этого не сделал.

— Шок? — предположила Анна.

— А что жена и дочь? — О'Ши отошел от тела Джона О'Конноли, освобождая место экспертам-криминалистам.

— Жену увезли в больницу, слабое сердце. И она, и сам Олбри все-таки очень старые, — в голосе Труди как будто была печаль. — Она спала у себя, приняв снотворное. Не слышала ничего. Утром проснулась и вызвала полицию. Дочери не было дома всю ночь, она вернулась и сразу вызвала полицию.

— Кто еще у них из родственников?

— Был внук, но пропал много лет назад. Украденное дитя, — Труди Ноймар почесала нос. — К слову, вы их видели обеих, и мать, и дочь. Они были у Энжелы Моран, когда мы приезжали насчет Эмбер.

Шеф-инспектор О'Ши грубо выматерился. Сказал тоскливо:

— Дерьмово воняет эта история. Ладно, док. Сейчас с ним закончат, и можешь забирать всех троих. — Здесь как будто следы борьбы, — детектив Ноймар пробралась мимо тела в дальнюю часть подвала. О'Ши подошел к ней, Анна видела, как Труди показывает ему что-то.

У нее самой крутились в голове, услужливо подброшенные предательницей-памятью слова баньши: "Я стирала и стирала их одежду, и никак не могла смыть с нее кровь. Потом увидела — вода озера стала красной". Еще Греймур прекрасно помнила, для кого собирала бутерброды красивая и усталая Дженифер Олбри. Дочь Дага Облри, старика, убитого этой ночью.

Сейчас она была там, в холле, сидела на стуле под присмотром констеблей, прямая и спокойная. Завидев Анну, она привстала:

— Доктор? Доктор, скажите полицейским, что мне нужно к матери.

— Детективы сейчас поднимутся наверх, — осторожно проговорила Греймур. Как вести себя этой женщиной, она понятия не имела, а потому поспешила выйти. Следом за ней на крыльцо выскользнул констебль Нейсмит. Анна с облегчением улыбнулась ему, как старому товарищу.

— У меня от нее мороз по коже, мэм, — вполголоса проговорил паренек. — Совершенно отмороженная леди.

— Кажется, они тут все не совсем в порядке, — задумчиво проговорила Анна.

Прямо на них смотрел темными окнами дом Моранов, расположенный через улицу, напротив. С тех пор, как полиция увезла оттуда Энжелу Моран, он так и стоял пустым.

— Это место как из фильма ужасов, — Рон Нейсмит неуверенно переступил с ноги на ногу. — Тут два года назад такое было. Я тогда только поступил на службу, меня не взяли. Брат рассказывал.

Анна зябко повела плечами. Сентябрьское солнце пока было щедрым на тепло, но Греймур все равно чувствовала, как по спине течет неприятный холодок. Странное место. И страшное. Нейсмит с этим, пожалуй, прав. И с каждой смертью становится страшнее. Анна снова покосилась на темные окна дома напротив.

Она слышала, что миссис Энжелу Моран удалось уговорить воспользоваться программой по защите свидетелей. Ее обещали переправить куда-то, где у "колдунов с холмов" не было такой власти, как в Байле. Наверняка, это обещание было выполнено, по крайней мере, в свой дом она больше не возвращалась. Анна была бы рада, если бы ей удалось начать что-то вроде новой жизни, подальше отсюда.

Об ее дочери с той апрельской ночи Греймур не слышала ничего.

Нейсмит потоптался еще немного на крыльце, потом вернулся в дом. Анна спустилась к машинам. У нее зазвонил телефон, и она предпочла отойти с ним в сторону. Звонил Дэйв. С того самого старого номера. Анна ответила:

— Я слушаю.

— Ты можешь говорить? — голос Дэйва был торопливым и тихим.

— Я… — Анна замялась, пытаясь сообразить, что ей сказать. Потом проговорила нейтрально: — У нас трое убитых, я работаю на месте.

Тишина в трубке заставила ее до боли прикусить губу.

— Дом мистера и миссис Олбри, — сказал после короткой паузы Дэйв. — Убиты О'Конолли, Финнеган и… Проклятье! Я так надеялся, что дед…

— Значит, Даг Олбри — твой дед? — как-то Анне удалось заставить говорить себя ровно.

— А его дочь Дженифер — моя мать. Настоящая мать, — в его голосе ей послышалась горечь.

— Значит… — начала Анна и поняла, что не сможет. Не сможет заставить себя выговорить страшную правду.

— Баньши не ошибаются, — глухо Дэйв.

— Я не смогу тебя прикрыть. И не стану.

— Не нужно, — голос его стал резким. — Я сдамся полиции.

Анна сглотнула. И с ужасом подумала, что назови она О'Ши имя убийцы еще зимой, эти трое были бы сейчас живы. Могли бы быть.

— Я смогу поговорить с тобой еще раз? — негромко спросил Дэйв. — До того, как меня сунут в допросную?

— Я не знаю, — прошептала она.

— Я понимаю, — он снова замолчал. Потом проговорил: — Я буду на набережной до вечера. Потом пойду сдаваться.

Ответить ему Анна не успела. Короткие губки в трубке обозначили конец разговора. Греймур прошептала проклятие.

Она снова чувствовала, как холодные руки безысходности вцепились ей в плечи. Анне стало страшно, так страшно, и призрак собственной вины вставал за плечом. Самый опасный из всех призраков, тот, от которого не защитят ни соль, ни рябина.

Труди Ноймар спустилась с крыльца и помахала Анне рукой. Греймур подошла. — Слушай, — сказала ей Ноймар. — У шефа с этим делом настоящий приступ паранойи. Так что с телами очень внимательно.

— Я не первый год работаю, — ответила Анна сухо, пытаясь за этой сухостью спрятать нарастающую панику.

— Тут такая история, — хмуро проговорила Труди, — Олбри у особого отдела давно на заметке. Как возможный глава секты. И твой О'Рейли с ним тоже контактировал.

— Я поняла. Займусь им в первую очередь.

4

Для семидесяти девяти лет, указанных в документах, мистер Даг Олбри имел просто отменное здоровье. На вид Анна никогда не дала бы ему больше шестидесяти пяти. Могучий старик, он даже мертвым, на секционном столе сохранял какое-то подобие величия. Пока Анна брала пробы у него из-под ногтей, ей все казалось, что руки старика до самых плеч покрыты засохшими пятнами крови.

Колотая проникающая рана располагалась на два сантиметра ниже правой ключицы. Крови на свитере здесь было относительно немного, подключичная артерия оказалась не повреждена. И это было странно. У Дага Олбри весь свитер был залит кровью, и Анна ожидала чего-то совсем другого. С такой раной нужно много часов, чтобы…

— Не вижу других повреждений, — сказала она в диктофон, не слишком пытаясь скрыть удивление в голосе.

— Может, кровь на свитере не его? — предположил Дженсен.

— Шеф сразу сказал, что дело дерьмо, — хмыкнула Труди Ноймар, подпиравшая стенку возле холодильников.

— Едва ли кровопотеря, — сказала Анна задумчиво. — Артерии не задеты, крови немного. Относительно.

— Он даже не попытался перевязать рану, — Труди почесала нос. — Шок или ему что-то помешало?

— Или кто-то, — не меняя тона, добавила Греймур.

Дэйв надеялся, что его дед жив. Анна хорошо запомнила это из их странного разговора. Украдкой она глянула на часы, висевшие над дверью. Зеленые цифры безжалостно сообщали, что время ланча пропущено и дело подходит к половине третьего. Времени до вечера оставалось достаточно.

Достаточно для чего Анна не взялась бы сказать даже самой себе.

— Сделаем рентген, — проговорила она. — Перед вскрытием.

— Не то, чтобы я горела желанием смотреть на его кишки, — Ноймар поморщилась.

Однако особого выбора у нее не было. По протоколу, на этом вскрытии присутствовать она была обязана. Или ее начальник, шеф-инспектор О'Ши, но тот, очевидно, все-таки пользовался некоторыми привилегиями должности.

Дженсен выразительно хмыкнул. Он имел собственное мнение на тему того, каких неженок берут нынче работать в полиции.

Еще более выразительным было его лицо, когда он прикреплял готовые снимки к экрану с подсветкой. Не доживаясь комментариев Греймур, он постучал пальцем по снимку шейного отдела позвоночника Дага Олбри и сказал: — Вот ваша загадка, мэм.

— Позвонки смещены, — Анна прищурилась. — На высотную травму не похоже.

— Хочешь сказать, что ему свернули шею? — детектив Ноймар предпочитала называть вещи своими именами.

— Есть такая вероятность, — Греймур пожала плечами. — Посмотрим, что покажет вскрытие.

К пяти часам вечера она закончила со всеми тремя жертвами из дома Олбри. Мистер О'Конноли и мистер Финнеган на секционном столе оказались не примечательны ничем, кроме, собственно, того, что были мертвы. С Дагом Олбри дело обстояло несколько иначе. Труди Ноймар было о чем подумать, самой Анне — тоже.

Она и думала, шагая через теплый сентябрьский вечер. Вначале от Департамента до рыночной площади, оттуда — к старой набережной, каменным доспехом сковавшей часть берега.

Как минимум, она спросит у Дэйва про его деда. Потом… Потом возьмет самоотвод от дела, которым не имеет права заниматься. Уедет в отпуск на неделю. Или, может быть, вообще. Подальше от этого города и его Другой стороны. На материк.

Эта мысль заставила Греймур сжать зубы от злости. Один раз она уже бежала. Оставила мужу дом, который принадлежал ей ровно настолько же, насколько ему, оставила вполне удавшуюся карьеру. Все теплые воспоминания и те чемоданы, которые не успела погрузить машину.

Запущенный теткин дом никогда не был домом ее мечты. Работа в полицейском морге Байля имела свойство превращаться в мистический ужастик. Но опять бежать, оставляя кому-то куски собственной жизни… Это заставляло Анну чувствовать себя какой-то никчемной. Совсем слабой и запутавшейся.

Она смертельно от этого устала.

Дэйв сидел на каменном парапете и смотрел на озеро. В мягком вечернем свете его лицо казалось спокойным, даже отрешенным и совершенно не человеческим. Внизу к камню набережной ластилась вода. Наглая, привычная ко всему чайка чистила перья возле таблички, запрещающей кормить птиц и сидеть на ограждении.

Невольно Анна замедлила шаг, потом остановилась, почти не заметная под прикрытием какого-то рекламного щита. Она знала, какие ей нужны ответы, и не имела ни малейшего понятия, что она сама должна была сказать Дэйву. У нее не было сил ни для обвинений, ни для поиска оправданий. Как будто эти странные, страшные полгода выпили из нее все, оставив только молчание и вечернее солнце.

По набережной гуляли. Чуть дальше, возле опасного парапета устаивался уличный музыкант с гитарой, подростки глазели на яхту, подходящую к лодочной пристани. Влюбленная парочка кормила чаек хлебом.

Кто-то окликнул Дэйва, тот вздрогнул, оглянулся, начал озираться по сторонам. Поднялся на ноги, потом легко вскочил на парапет, видимо, чтобы разглядеть окликнувшего.

Грохнуло так, что у Анны заложило уши. Дэйв схватился за грудь, неловко переступил в ноги на ногу. Кто-то завизжал, грохнуло снова, и только сейчас Анна узнала звук выстрела. Дэйв качнулся назад, как-то нелепо взмахнул руками и начал падать.

Когда Анна Греймур добежала до парапета, она увидела только озерную воду, в толще которой расплывалось кровавое пятно.

Неподалеку уже выла полицейская сирена. Анна заставила себя отвести взгляд от воды. Запоздало она подумала, что стрелок все еще может быть где-то рядом. Может держать на прицеле ее саму. Спину обдало липким горячим страхом. Греймур медленно обернулась.

Дженифер Олбри она узнала сразу. Женщина стояла одна, посреди пустого пространства, как-то само собой появившегося вокруг нее. Встретившись взглядом с Анной, она криво улыбнулась. Медленно присела и положила на землю пистолет. Потом встала и подняла руки над головой.

«Вода озера станет красной» — шепнул Анне на ухо голос мертвой баньши. Вернее, память о нем, но этого было достаточно.

Потом она сидела рядом с шеф-инспектором О'Ши в комнате наблюдения и смотрела через стекло на женщину, которая застрелила своего сына. Анне оказалось, у нее до сих заложены уши от грохота выстрелов. По крайней мере, все происходящее она слышала словно через толстый слой ваты. И видела через грязные очки.

— Моему сыну было предначертано стать убийцей, — сказала Дженифер допрашивающей ее Труди Ноймар. — Я должна была его остановить. Хоть кто-то должен был, раз не получилось у… той женщины.

О'Ши устало потер виски. Придвинул к Анне ее стаканчик с кофе. За стеклом детектив Ноймар спросила:

— Значит, вы полагаете, что ваш сын виновен в смерти мистера Дага Олбри, мистера О'Конноли и мистера Финнегана?

— Я не полагаю, — Дженифер покачала головой. Голос ее звучал ровно, разве что самую малость устало. — Вечером он пришел домой к моему отцу. Потом я ушла, он остался.

— Значит, вы ушли?

— Да. Я терпеть не могу сальные шуточки Финнегана. Переночевала в своей квартире в городе.

— Что заставило вас приехать утром? — в голосе Труди как будто было участие. Анна не взялась бы судить наверняка.

— Привезла продукты. И увидела…

Дженифер сбилась, ее спокойствие дало брешь, рот скривился в болезненно гримасе.

— Вряд ли у нее самой хватило бы сил проткнуть этого Финнегана арматурным прутом, — задумчиво проговорил О'Ши. — Алиби, не слишком надежное, но тоже есть — ее видели вечером возле городской квартиры.

— Почему бы вам не рассказать с начала? — предложила детектив Ноймар. — Про вашего сына? Что значит — предначертано?

— Было пророчество, — сказала Дженифер, потом сбилась и замолчала, то ли пытаясь собраться с мыслями, то ли не желая рассказывать больше. Она сумела взять себя в руки, голос снова стал спокойным, лицо — отстраненным.

— Что у тебя со вскрытиями? — неожиданно спросил у Анны шеф-инспектор О'Ши.

— Я… закончила, — ей пришлось так сжать руку в кулак, что ногти впились в мякоть ладони. Это как-то помогало балансировать на шатком краю подступающего отчаяния. — Предварительный отчет должен быть у тебя на почте.

— Еще не видел. Ноймар говорит, старику Олбри сломали шею?

— Верно, — Анна кивнула.

Голос Дженифер из допросной заставил ее вздрогнуть:

— Мой сын Дэвид был похищенным ребенком. Пророчица-фейри увидела, что он станет убийцей, а вода Лох-Тары — красной от крови. Она забрала его, чтобы он избежал этой судьбы. Я оставила моего сына у нее, потому что она обещала попытаться, чтобы этого всего не было. Ни смертей, ни красной воды. У нее не получилось.

— Вода на самом деле стала красной, — ровно проговорила Анна. — Когда тот парень упал в озеро.

— Одному мужику с Той стороны баньши предсказала смерть, — О'Ши пожал плечами. — Мертвым он пробыл от силы неделю. Они не ошибаются. Но, кажется, видят не все.

— Дэвид вернулся зимой, — продолжала Дженифер. — Пришел ко мне, потому что больше ему идти было не к кому. Сказал, что убил ту женщину, у которой жил. Случайно.

Ее губы дернулись, словно Дженифер попыталась улыбнуться и не смогла. Медленно она потянулась за стаканом с водой, чуть пригубила и отставила в сторону. Сказала:

— Я не могла ему отказать. И помочь тоже не могла. Та женщина предсказала смерть моему отцу. Отец или сын, не слишком приятный выбор, согласитесь. Вначале я просто дала Дэвиду денег. Старалась быть осторожной, чтобы никто не узнал о его возращении. Наша община не принимает обратно детей, украденных феями. Может быть, они правы — возвращается всегда кто-то другой.

Труди Ноймар сочувственно кивнула. Спросила: — Что случилось потом?

— Мой отец столкнулся с Дэвидом. Узнал его сразу же, хотя столько лет прошло. Он настоял, чтобы Дэвид жил у них с матерью. Вот и все.

Анне показалось, Дженифер Олбри не договаривает. Судя по тому, как сощурился О'Ши, ему тоже не все в ее словах пришлось по вкусу.

— Откуда у вас пистолет? — резко спросила Ноймар.

— Отец закопал его в саду у Моранов, — Дженифер пожала плечами. — Два года назад.

— Лжет, — тихо сказал О'Ши. — Дом и сад Хью Морана обыскивали несколько раз.

— Зачем ей лгать? — Анна глянула на него с тревогой.

— Иногда мне кажется, — вместо ответа вздохнул О'Ши и откинулся на спинку стула, — что у меня паранойя.

Греймур недоуменно моргнула. Потом сообразила: — Та секта, которая убивала похищенных детей?

— Олбри проходил свидетелем.

В допросной Дженифер медленно пила воду. Потом она сказала:

— Может быть, я не в себе из-за этого пророчества. Столько лет жить, зная, что твой сын убьет твоего отца…

— Значит, вы пришли в дом родителей? — несмотря на сочувствие в голосе, Труди Ноймар была непреклонна. — Что вы увидели?

— Мне обязательно отвечать на эти вопросы? — Дженифер устало прикрыла глаза. Анна невольно подумала, что в юности эта женщина была очень хороша собой. Такая неброская, благородная разновидность красоты. Даже удивительно, что до сих пор не было сказано ни слова про отца Дэйва.

— К сожалению, — Ноймар постучала карандашом по столу. — Нам необходимо восстановить всю картину произошедшего. Например, как ваш сын в одиночку справился с тремя мужчинами.

— Он жил у сидов, — Дженифер пожала плечами. — Мог выучиться их трюкам.

— Вы замечали за ним подобное раньше?

Считаются ли цветы посреди зимы сидскими трюками? А корье из орешника? Анна неожиданно поняла, что не выдержит больше ни секунды в этой темной комнате, предназначенной для того, чтобы следить через стекло за чужими признаниями. Она встала:

— Я пойду. Очень устала.

— Тяжелый день, — О'Ши кивнул. — Ты как, в норме?

— Достаточно, чтобы добраться домой, — Греймур заставила себя равнодушно пожать плечами. На самом деле она не была в этом уверена.

4

5

Поэтому от Департамента Анна предпочла взять такси. И только оказавшись на заднем сиденье машины, позволила себе закрыть лицо руками.

Слез не было. Была какая-то давящая пустота, наваливающаяся со всех сторон, какое-то ощущение нереальности происходящего. Пропасть, над которой Анна замерла, уже сделав шаг с обрыва. С ужасом она подумала, что если бы тогда, в феврале рассказала шеф-инспектору О'Ши все, для Дэйва были бы шансы.

Или нет. Предсказание баньши сбылось, вода в озере стала красной. Но что за дело пророчице с холмов до Дага Олбри, Джона О'Конноли и Шеймуса Финнегана? Больше всего Анне хотелось закричать, страшно, отчаянно, чтобы все это наваждение рассыпалось на звенящие осколки.

Она не стала делать этого в такси. Расплатилась наличными, вежливо поблагодарила водителя. Дом ждал ее, темный и пустой, тускло горел дворовый фонарь. И только закрыв за собой входную дверь, Анна позволила себе ударить кулаком по стене и беззвучно заорать. Жалобно звякнули стекла. Фонарь над дверью раскололся со звоном. Греймур испуганно закрыла себе рот рукой.

Если бы у нее получилось вот как, когда Дженифер Олбри стреляла в своего сына! Вышло же в овраге с заклятым золотом. Но в тот раз Анна четко видела, что будет, как поддается спусковой крючок под дрожащими пальцами Эмбер Моран, как Хастингс опаздывает, совсем немного, но непоправимо. В этот раз — ничего. Ни кровавых пятен на груди Дэйва, ни крови на руках его матери.

Анна сказала себе, что это не значит ровным счетом ничего. Что глупо верить наваждениям. Медленно она встала на ноги и запоздало удивилась — когда она успела оказаться на полу, Греймур совершенно не помнила. Опасливо щелкнула выключателем, лампочка неохотно загорелась.

Тело Дэйва будут искать. Таковы правила, убийца он или нет. Если Анна верно помнила статистику, процент тел утопленников, которые так и остались не найденными в Лох-Таре, был довольно невелик. Хуже дело обстояло с Грейне, в верхнем течении рекой капризной и быстрой. Но в озере тело найдут. И все встанет на свои места.

Вернее, Дэйв ляжет наметаллический стол в секционном зале, и доктору Анне Греймур придется определять, что послужило причиной смерти, вода в легких или огнестрельное ранение.

Анна ударила кулаком по дверному косяку с такой силой, что руку обожгло болью. Прижимая ее к груди и баюкая, Греймур всхлипнула. По щеке потекло что-то щекотное и мокрое. Она зло стерла слезу. Подумала, что рехнется вот так, до утра сидеть один на один со своими вопросами и своими кошмарами.

Спотыкаясь, она побрела в гостиную. Включила свет и телевизор, чтобы создать хотя бы какую-то иллюзию жизни в пустом доме. Бросила сумку на диван, без сил упала в кресло, снова вытерла со щек слезы.

Через какое-то время Анна заставила себя встать, заварить себе чай, принять душ и разогреть в микроволновке замороженные рыбные палочки. Ковыряя их вилкой, слишком горячие с одной стороны, и не до конца размерзшиеся с другой, Греймур поняла, что больше не может. Что угодно ей показалось лучше, чем оказаться перед телом Дэйва, ожидающем вскрытия. Пусть ее отстранят от работы, пусть уволят, но не это.

Анна набрала номер шеф-инспектора О'Ши.

Тот выслушал ее признания с поразительным спокойствием. Потом сказал устало:

— Как же меня это достало. Феи, пророчества, все эти волшебные уроды, которые приходят с Той стороны, и срут тут. Анна промолчала, ожидая продолжения.

— Возможно, я буду вынужден отстранить тебе от дела, — через какое-то время сказал О'Ши.

— Я понимаю, — ответила она почти с облегчением.

— Или знаешь что? Возьми отпуск. Сама. Хотя бы недели две, пока тут все не уляжется. У тебя же родители в Йеркшире? Съезди к ним. Возможно, тогда мне не придется вытаскивать на свет все это дерьмо и заставлять Салливана переделывать твою работу.

— Наверное, это выход, — Анна прикусила губу. Потом спросила: — Тело не нашли?

— Нет. И не могу сказать, что мне это нравится, — О'Ши вздохнул и замолчал, словно принимая непростое для себя решение. — Я скажу тебе, если мы что-то найдем.

Анна потом долго смотрела на замолчавший телефон и думала над этим "если" вместо "когда". Говорила себе, что глупо давать шансы ложным надеждам. Люди не выживают, упав в озеро с двумя огнестрельными ранами в грудной клетке. Даже если они — воспитанники фейри.

Рыбу не спасло даже повторное погружение в микроволновку. Анна без сожаления отправила ее в мусорное ведро. Есть не хотелось, живот словно сжала холодная рука.

По телевизору диктор новостей рассказывала про жестокое убийство на набережной. Мелькали кадры, снятые одной из городских видеокамер. Видно было, как поднимается на ноги Дэйв, как что-то ударяется ему в грудь. В какой-то момент Анне показалось, что руки у Дэйва испачканы. Она знала, в чем.

— На месте трагедии, — ровным, спокойным голосом сообщила диктор, — работают спасатели. Тело убитого до сих пор не найдено. Полиция подозревает… Анна торопливо переключила канал.

— Байль — самый мистический город острова, — проникновенно сказал ей журналист, топчущийся перед фонтаном на рыночной площади с микрофоном в руке. — Окруженный зелеными холмами Тары, он хранит в себе древние секреты и память ушедших цивилизаций. Тайны прошлого ревностно оберегают сами себя и неохотно открываются историкам. Но мы все же попробуем исследовать этот город, старинный, мистический, полный загадок.

Какое-то время Анна бездумно пялилась на зеленые холмы и озеро, снятые с высоты птичьего полета, потом переключила. Байлем, мистическим и полным загадок, она была сыта по горло.

Зазвонил телефон, оставленный на кухне. Греймур вздрогнула, сердце пропустило удар, потом застучало где-то у горла.

Должно быть, нашли тело. Это понимание вжало Анну в диван, лишив возможности шевелиться. Она стиснула в пальцах диванное покрывало. Настырная трель звонка ввинчивалась в уши, принуждая сделать хоть что-то.

Звонила Труди Ноймар.

— Слушай, — сказала она, когда Анна наконец ответила на звонок. — Шеф рассказал мне. Я возьму джин и подъеду сейчас к тебе. Есть какие-то пожелания?

— В этом нет необходимости, — устало ответила Греймур.

— И ты будешь сидеть одна в этом здоровенном пустом доме и придумывать себе невесть что? — Труди фыркнула. — Нет уж. Ладно, возьму на свой вкус, потом не жалуйся. Анна не нашла в себе сил возразить. Проговорила: — Спасибо.

— Не дрефь. Вроде как друзья именно для этого и нужны.

— Тело не нашли?

— Нет. Ладно, все, я приеду, поговорим. Надеюсь, ты ешь острое.

Она отключилась. Из гостиной телевизор бормотал о том, что в текущем месяце в центральных регионах страны наблюдается экономический спад. Анне очень хотелось, чтобы он заткнулся, но остаться в тишине она боялась.

Может, Труди Ноймар была права, когда решила приехать. Греймур очень хотелось, чтобы оно так и было, и чтобы за этим дружеским жестом не стояло никаких полицейских уловок. Но она сама тщательно сплела вокруг себя сеть недомолвок, в которую попалась сейчас. Анна прижала ладони к лицу. Хотелось плакать, но слезы опять куда-то делись.

Вместо того, чтобы разреветься, она заставила себя вымыть оставшуюся от завтрака посуду и прибраться на кухне. С тех пор, как она поменяла мебель, это стало почти приносить удовольствие. Только занавески Анна из вредности оставила старые. Клетчатые теткины занавески, которые никак не мог забыть высокомерный красавец из холма. Греймур криво усмехнулась.

Труди Ноймар привезла несколько коробочек с лапшой в остром соусе и бутылку джина. Глядя, как она твердой рукой мешает джин с тоником, Анна подумала, что история повторяется. Только в прошлый раз О'Ши и его эксперт с Другой стороны привезли ей пирожные. Ноймар знала Анну чуточку лучше.

— Ты чертовски вовремя позвонила шефу, — сказала она и поставила перед Греймур ее стакан.

Анна подобралась:

— Что ты имеешь в виду.

— Олбри сказала, что следила за "его женщиной". Поэтому пришла на набережную. Тебе повезло, что она сказала это уже в коридоре, а не в допросной. Не на камеру.

— Черт, — Анна болезненно зажмурилась. Провела рукой по лицу.

— Что у тебя было с тем парнем? — Труди одну за другой открывала коробочки с лапшой. — Вот эту попробуй, она с креветками и мидиями.

— Это допрос? — Греймур убрала руку и в упор глянула на детектива.

— Это попытка сделать так, чтобы ты его избежала, — Труди вздохнула. — Херня какая-то, честное слово. Адамс уже сделал стойку и готовится забирать у нас оба дела.

— Я встречалась с Дэйвом зимой, — Анна медленно пригубила джин-тоник. Лед тихо звякал о стекло стакана, словно эльфийские колокольчики. — Потом он убил пророчицу с Другой стороны и пропал.

Труди Ноймар присвистнула. Потом повторила:

— Херня какая-то. Значит, это она напророчила ему все то дерьмо про смерти и красную воду.

— Вода озера в самом деле стала красной, — Анна усмехнулась.

— Пей, — сказала ей Труди. — На тебя смотреть страшно. И лапшу бери. Сходить за нормальной вилкой?

— Потом я видела Дэйва еще раз. Весной. Дженифер Олбри была в доме у Моранов, когда пропала Эмбер. Кто-то постучал в заднюю дверь. Я плохо разглядела, но мне показалось, что это был Дэйв.

— Она говорила, что помогала сыну, — проговорила Ноймар и ловко отправила себе в рот истекающую соусом лапшу.

Про встречу на Другой стороне Анна не стала ей рассказывать. Не хотела вытаскивать клубок недомолвок, который вылезет на свет, если подергать за эту ниточку. Все и без того было в достаточной мере запутано.

— О'Ши хочет, чтобы я взяла отпуск, — сказала она.

— Так будет проще, — Труди пожала плечами. — Ешь давай.

Анна неуверенно поковыряла лапшу пластиковой вилкой. Отпила джин-тоника. Холодный пудинг страха в животе неприятно шевелился. Греймур подумала и потянулась за бутылкой. Ей точно нужно было что-то более действенное, чем коктейль. Потом она сказала:

— Он не хотел убивать ее. Пророчицу с холмов.

— Это он тебе сказал? — Труди задумчиво повертела в пальцах свой стакан.

— Нож был у нее. Дэйв перехватил ее руку. Не знаю, что было дальше. Спроси у Салливана, он первым заметил положение руки на фото.

— А что с рукой?

— Она держала нож в правой руке обратным хватом. На запястье синяки. Нож вошел в ее шею слева.

Труди Ноймар поднесла сжатую в кулак руку к собственной шее.

— Как-то не слишком удобно, — сказала она. — Но черт его знает.

Она выпила еще, потом добавила:

— С этим твоим Дэйвом вроде понятно, а на самом деле муть какая-то. Я могу понять, почему он убил пророчицу, если она насильно забрала его. Но своего деда?

— Он звонил мне. Хотел, чтобы я пришла на набережную. Поговорила с ним. Потом он собирался идти в полицию. И… Он не знал, что его дед мертв.

— Как бы мне хотелось получить у тебя официальные показания, — простонала Труди. — Настоящие показания, а не вот это "случайно гуляла, услышала стрельбу", что ты скормила констеблям.

— Я возьму самоотвод, — Анна устало потерла лоб. — Пусть Салливан перепроверит мои выводы.

— Лучше ешь лапшу, — прикрикнула на нее Ноймар. — Дело, оба дела почти наверняка передадут Адамсу, а он не станет глубоко копать. Лишь бы поскорее утереть нос нам. А ведь был когда-то хороший коп… В Лоуде тоже хотят побыстрее забыть про наших сектантов, так что они не станут ему мешать. Как-то выкрутимся.

Анна задумчиво пробормотала ругательство и снова отпила из бутылки.

— Расшифровка вызовов. Вам все равно придется запросить расшифровку вызовов. Дэйв звонил мне, — устало проговорила она.

— Его мать сказала, что он не пользовался телефоном. Она отдала ему свой старый смартфон, и он сломался на второй день, — голос Труди стал удивительно мягким. — С Ойшинсом такая же история. С детьми, возвращенными с Той стороны, тоже бывает.

— Он мне звонил, — тихо повторила Анна. — У него был какой-то старый мобильный. Еще кнопочный. Труди прищелкнула языком: — И навешал матери лапши на уши. Какой молодец. Анна не выдержала, когда джина в бутылки осталось меньше половины. Чуть подавшись вперед и нахмурившись, чтобы разогнать тяжелую муть в голове, она спросила:

— Где тело? Я не понимаю, почему не нашли тело. Он не мог выплыть с такими ранами.

— Там хренова толпа свидетелей, — Труди зло взъерошила короткие светлые волосы. — Если бы он всплыл, его бы увидели. На дне спасатели ничего не нашли. Выход ливневки забран решеткой. Я же сказала тебе — это все какая-то херня.

— Может, течение? — Анна потянулась к стакану с остатками джин-тоника, но передумала на половине дороге.

— Может, какое-то сраное течение, — Труди перехватила прямо у нее из-под пальцев бутылку, долила себе. Анна глянула на нее сквозь упавшую на лицо прядь:

— Я возьму этот проклятый отпуск. Я не хочу, чтобы он оказался у меня на столе, резать его, потом приводить в порядок, держать лицо, словно он мне никто, понимаешь?

— Ты не должна, — мягко сказала Труди, — делать все это. — Но ты же скажешь мне, если найдут тело? — спросила Греймур с пьяным упрямством. — Обязательно скажи мне. — Я скажу. Этот парень, кем он был для тебя?

— Я не знаю, — прошептала Анна почти с отчаянием. — Я не знаю.

Она действительно не знала.

6

Двухнедельный отпуск Анна взяла. Сослалась на крайнюю усталость и нервное истощение. Кое-как увернулась от рекомендованной встречи с психологом. Уехала в Йеркшир. Неделю прожила в родительском доме, окруженном полями и низкими пологими холмами, заросшими боярышником. Каждый день заходила на байльские новостные сайты. Ждала звонка от Труди Ноймар или от шеф-инспектора О'Ши. Поддавшись на уговоры матери, купила экскурсионный тур в Каменную гавань, национальный исторический заповедник в устье Грейне.

Там, среди поросших желтой травой руин, звонок детектива Ноймар ее и застал:

— Дело Дженифер Олбри закрывают, — сказала она, не тратя времени на долгие предисловья. — Я скину тебе сообщением дату суда, если хочешь. Ты в деле фигурируешь только в списке свидетелей. Тебя даже вызывать в суд вроде как не планируют. Выдыхай.

— Тело? — Анне показалось, что где-то оборвалась тонкая ниточка, которой была сшитая какая-то часть ее жизни. Странная, страшная, но ее.

— Не найдено. Дело Дага Олбри и его дружков собираются передавать Адамсу и закрывать. Кажется, Филу там тоже не все нравится, но на него давят из Лоуда. Ну, ты понимаешь. Та история два года назад всех здорово переполошила, ее хотят закопать поглубже и не вытаскивать на свет больше никаких сектантов. Шеф в бешенстве. Суперинтендант тоже.

— Понимаю их, — со вздохом сказала Анна. Временами ей просто хотелось, чтобы тело Дэйва нашли, и все закончилось. Неопределенность давала надежду, болезненную, словно застрявшая в груди игла.

— Ты возвращаешься в октябре? — спросила Труди после короткого молчания.

— Если уж меня не отстранили от работы, придется, — невесело усмехнулась Анна.

— Ты крутой спец, — сказала ей Ноймар. — А вляпаться в фейское дерьмо в этом городе может каждый.

Ночью Анна снова спала плохо. Все ждала, когда к ней в сон придет Дэйв, мертвый, белый, распухший от пребывания в воде. Он не приходил. Анне иногда казалось, что если она увидит его хотя бы во сне, ей станет проще. Но Дэйв не снился ей ни разу с тех пор, как в ее сны стали приходить мертвые.

И еще. Ей не давала покоя смерть Дага Олбри. У Анны Греймур не было ни единой причины не верить человеку, который собирался сам идти в полицию. Когда она думала об этом, когда она думала о Дженифер, спокойной, словно она выполнила свой долг, злость и бессилие впивались в плечи Анны отвратительными холодными пальцами. Она бы дорого дала за возможность просто посмотреть в глаза этой женщины и сказать: "Твой сын не убивал твоего отца".

Это было жестоко. Анна отлично отдавала себе в этом отчет. Но сил на милосердие у нее не было. Ей казалось, что Дэйв заслуживает хоть чего-то. Хотя бы такой справедливости.

К моменту возвращения в Байль, доктор Анна Греймур имела определенное представление, что она будет делать дальше. Она думала об этом, когда вела машину по лоудскому шоссе вначале через рыжие рощи и сады Миде, потом — по осенне-охряным холмам Тары.

Анне казалось, что она сошла с ума. То, что она собиралась сделать было безумным и противозаконным. И совершенно нереалистичным.

Но реалистичность вообще куда-то делать из жизни Анны Греймур в тот февральский день, когда она приехала осматривать тело женщины, около тридцати, ножевая рана.

В конце первого после отпуска рабочего дня она постучала в кабинет шеф-инспектора детектива Никласа О'Ши.

— С возвращением, — невесело сказал он ей. — К сожалению, у меня нет ничего для тебя.

— Я слышала, дело Дага Олбри больше не у особого отдела? — спросила Анна. Она придвинула стул и села напротив.

— Да, — О'Ши скривился. — Передали Адамсу и закрыли. Раз уж в нем нет никаких фей.

— Ты тоже так думаешь? — спросила она прямо.

— А ты? — шеф-инспектор подпер подбородок кулаком. — Ноймар говорила, что у тебя есть причины думать, что старого Олбри убил не его сын.

— Да. — Греймур вдохнула воздух, словно собиралась нырять на глубину: — Мне нужен свитер Дага Олбри. Тот, который заляпан кровью.

— Его передали из лаборатории в хранилище, — О'Ши глянул на нее с любопытством. — Большая часть крови на нем — Джона О'Конноли. Зачем он тебе?

— Я хочу испортить ваше вещественное доказательство. Выстирать его, — Анна усмехнулась и даже с некоторым удовольствием проследила, как на лице шеф-инспектора проступает удивление и даже растерянность.

— Зачем?

— Кажется, именно так баньши прорицают чужие смерти. Ты помнишь, как я орала? Тогда в распадке? Эмбер Моран целилась в тебя из пистолета Купера, и я кричала.

— Даже если бы я захотел, — О'Ши потер висок, — я бы не забыл.

— Я видела твою смерть, — сказала Анна. — У нее тряслись пальцы, она выстрелила. Хастингс не успел тебя оттолкнуть. Я видела это так четко, словно оно уже происходит. Тогда я закричала.

— А потом пришел Тис и спросил, почему у нас кричала баньши, — медленно проговорил шеф-инспектор. — А это была не баньши. Это была ты.

— Я рассказала ему. Кое-что. С зимы со мной происходят странные вещи. Кажется, Ива отдала мне часть своего дара. Или проклятия, черт его разберет. Я вижу призраков, вижу кровь на руках убийц, я с самого начала видела, что рубашка этого долбанного психа, О'Рейли, в крови, еще до того, как он заставил меня сесть в машину.

— И ты скрываешь это от нас? — О'Ши фыркнул как будто с возмущением. — Да ты представляешь, как у нас бы поднялась раскрываемость?

- Я была не уверена. Я до сих пор не уверена.

— Тем не менее, ты просишь меня отдать тебе свитер Дага Олбри. Ты знаешь, что это должностное преступление?

— А если бы, — под столом Анна сжала руки в кулаки. — Если бы тебя попросила настоящая баньши? О'Ши скривился, словно от внезапного приступа мигрени:

— Пришлось бы что-то придумывать. Ладно. Я посмотрю, что могу сделать. Ничего не обещаю, — он вздохнул. — Выпрут меня отсюда с позором рано или поздно.

— Спасибо, — Греймур медленно разжала кулаки. Она не ждала большего. Она вообще ничего от шеф-инспектора не ждала, но окровавленный свитер Дага Олбри снился ей перед смертью старика. И с ним могло получится. Ей нужны были ответы.

Уже в коридоре Анна сказала себе, что не только сошла с ума, но и пытается втянуть посторонних в свой опасный бред. И что шеф-инспектор особого отдела не станет рисковать своей карьерой ради ее придури.

Тем не менее, около полуночи он постучал в дверь под разбитым фонарем и сунул вышедшей на стук Анне бумажный пакет с логотипом какого-то супермаркета. Проговорил зло и устало:

— Мне конец, если Фил Адамс решит перепроверить материалы по этому делу. Мне нужна тварь из ливневки. Дай мне хоть что-то. Времени у тебя до послезавтра.

— Я… попробую, — оторопело выдохнула Анна. О'Ши коротко отсалютовал ей и пошел обратно к машине по садовой дорожке. Греймур прижала к себе пакет и с ужасом поняла, что чувствует кровь там, под слоями бумаги и пластика.

Она набрала холодную воду в большой розовый таз. Осторожно достала из пакета старый серый свитер. Кровь на нем давно высохла и задубела. Анна пожала плечами и сунула его в таз. Она так и не смогла определиться, что хуже, психиатры или полицейское преследование за порчу материалов по делу.

Пальцы в воде почти сразу свело от холода. Почему-то это показалось Анне правильным. Во сне у нее всегда сводило руки, когда под пальцами расползалось красное пятно. Неловко она попыталась оттереть темные пятна от шерсти. Заскорузлая корка крови отходить не хотела, Анна потерла сильнее.

Наверное, от усталости у нее перед глазами поплыло, и Греймур пришлось ухватиться за полотенцесушитель, чтобы устоять на ногах. Когда она снова глянула в таз, вода в нем была красной.

Такой красной, словно она пыталась отстирать свежую артериальную кровь, а не засохшие пятна. След на сушителе от ее руки тоже был красным.

Не слишком соображая, что она делает, Анна снова попыталась оттереть хоть часть крови со свитере Дага Олбри. От движения ее рук шли круги, вода плескалась о стенки таза.

Вначале Анна подумала, что это обман зрения, но в этом мельтешении темной шерсти в красной воде что-то было. Она подалась вперед, пытаясь разглядеть, и ей даже показалось, что она видит какие-то фигуры, двигающиеся словно в танце. Она из них неловко дернулась, запах крови ударил Анне в ноздри, потом на кроваво-красной поверхности воды проступило лицо.

Когда-то оно было прекрасно, и до сих пор несло на себе часть этой красоты, несмотря на страшные рубцы, уродовавшие его. Кое-где кожа свисала лохмотьями. От взгляда Анне показалось, что ледяной холод поднимается от ее замерзших пальцев куда-то к сердцу. Кажется, что-то тянулось к ней, кажется, пыталось сжать руки на горле.

Греймур попыталась отступить. Из таза на пол плеснула вода прямо ей под ноги. Босая нога скользнула по мокрому кафелю, таз опрокинулся, чтобы удержать равновесие, Анне снова пришлось ухватиться за сушитель для полотенец.

Опасное наваждение пропало. Ошарашено Анна смотрела на прозрачную воду на светлом полу ванной, на вывалившийся из таза свитер, такой же запачканный в крови, как был. Неожиданно ей показалось, что она может делать что угодно, как угодно пытаться отстирать эти пятна, но у нее ничего не получится. Греймур даже пришлось приложить усилие, чтобы не сунуть свитер обратно в воду.

7

Она прислонилась спиной к стене и попыталась согреть замерзшие пальцы теплом собственного дыхания. Перед глазами все еще было лицо, проступившее на поверхности красной воды. Анна прикусила губу. Она очень хорошо помнила и слова Зари, и слова Гвина Ойшинса.

Дагу Олбри свернул шею слуа. Существо, живущее в ливневой системе под рыбацкими кварталами. Сведшее с ума журналиста Моргана О'Рейли. Заря называла имя — Омела. Это Анна тоже запомнила.

Большую часть ночи она провела в попытках высушить феном окровавленный свитер. Пятна так и остались на нем. Наверняка, лабораторная экспертиза выдала бы Анну с потрохами, но в целом ее вмешательство не бросалось в глаза. Она даже натянула медицинские перчатки, хотя была не слишком уверена в необходимости этой предосторожности. Вернее, в том, что от нее есть хоть какой-то прок, если кому-нибудь понадобиться доказать вмешательство доктора Анны Греймур.

Но вся эта возня хоть как-то помогала отвлечься от вещей, по-настоящему страшных. Не думать про нечеловеческой лицо, изуродованное рубцами. Не пробовать определить, каким могло бы быть происхождение этих рубцов.

Когда Анна пыталась осознать, что сделала только что, ей хотелось заорать от ужаса. К черту последствия, к черту полицейское преследование и позорное увольнение. Только что она заставила показаться на воде лицо убийцы. Магия. Страшное волшебство. Проклятый дар.

Кричать Анне мешало только то, что она не была уверена, уцелеют ли после этого лампочки и стекла.

Она смогла заснуть только под утро. И потому почти проспала заседание суда, который должен был вынести приговор Дженифер Олбри. Анна припарковала машину напротив массивного старого здания ровно в тот момент, когда двое полицейских вывели женщину наружу, на широкие ступени лестницы, и повели к машине.

Дженифер шла между ними спокойная и прямая. Руки ее были закованы в наручники. Несколько журналистов попытались подойти к ней, их оттеснил вышедший следом за конвоем Оливер Браун, суперинтендант байльского Департамента полиции. За ним появилась Труди Ноймар, и остановилась на верхней ступени лестницы чтобы переброситься парой слов с детективом Адамсом.

Чуть дальше припарковался какой-то байкер, суперинтендант Браун поморщился, когда разглядел его. Но журналисты плотно взяли его в оборот и отпускать добычу пока не собирались. И Анна поняла, что более удачный момент подобраться к Дженифер ей вряд ли представится.

Байкер опередил ее. Он поднялся навстречу Дженифер Олбри и ее конвою. Анна расслышала только два слова:

— Мне жаль.

— Мне тоже, — отозвалась женщина. Полицейский подтолкнул ее в спину, предупреждая, что ей не стоит вступать в разговоры.

Греймур прикусила губу, подбирая слова. Самые осторожные слова, которые она сможет себе позволить в присутствии конвоя и суперинтенданта.

Дженифер уже усаживали в машину, когда Анна рискнула подойти.

— Ты ошиблась, — сказала Греймур с поразившим ее саму равнодушием. — Ты ошиблась насчет своего отца и своего сына. И та женщина ошиблась тоже.

— Мэм, — к ней подошел полицейский, — вам лучше отойти в сторону.

Анна примирительно скинула руки:

— Я уже ухожу.

Она поднялась на несколько ступеней к зданию суда. Успела еще увидеть, что Дженифер Олбри прижимается к окну полицейской машины, что она кусает губу, что вовсе она не так спокойна, как Анне показалось вначале.

Греймур вздохнула. Ей так хотелось разбить в дребезги отстраненное спокойствие этой женщины, убившей собственного сына, но теперь она не чувствовала ничего, кроме усталости. Запредельной, выматывающей усталости.

— В чем она ошиблась? — тихо спросил кто-то у Анны за спиной.

Она обернулась. Нахмурилась, пытаясь сообразить, откуда ей знакомо лицо седого байкера, потом узнала. Мистер Уильям Керринджер, владелец оружейного магазина и охотник на фей. Кажется, кто-то говорил, что это он водил Дженифер через Границу за сыном.

— У меня только мороки и миражи, — Анна покачала головой.

— Отойдем отсюда, — Керринджер осторожно взял ее за локоть. — Не стоит мозолить глаза старине Оливеру и остальной этой компании.

Анна проследила за его взглядом. Труди Ноймар стояла перед Филиппом Адамсом, всячески стараясь загородить от его взгляда происходящее ниже по ступеням, журналисты вроде бы почти оставили в покое суперинтенданта Брауна. Анна кивнула и позволила себя увести к машине.

Уилльям Керринджер сел на пассажирское сиденье и повторил:

— В чем она ошиблась?

Анна глянула на него, пытаясь сообразить, насколько она может доверять этому человеку.

— У меня есть некоторый опыт в том, что касается мороков, видений и украденных детей, — Керринджер криво усмехнулся.

— Она убила своего сына, потому что думает, что он убил ее отца, — медленно проговорила Анна. — Она ошиблась.

— Она убила своего сына, потому что думает, будто ему суждены были еще более страшные вещи, — охотник на фей неожиданно показался Анне еще более усталым, чем она сама. — Не знаю, что бы было, не оставь мы мальчишку там. Иногда мне кажется, что мне стоило надавить на Дженифер. Заставить ее забрать сына.

— Ему напророчили, что вода станет красной от крови, — зло сказала Греймур. — Он упал в озеро, и вода покраснела. От его крови. И он не убивал деда.

— Кто тогда?

Анна вспомнила лицо, проступающее из кровавой глубины таза. Удивительные, нечеловеческие черты, страшные рубцы, висящая лохмотьями кожа. Мучительно она поняла, что не сможет, просто не сможет найти слова, чтобы объяснить Уильяму Керринджеру, что она видела, как и почему.

— Они из рыбацких кварталов, — задумчиво сказал охотник на фей, глядя на нее. — Оттуда постоянно тянет каким-то дерьмом. Вот что. Я позвоню в магазин, скажу Хастингсу, чтобы нашел кое-что для тебя. Если мороки и видения станут совсем холодны и черны.

— Спасибо, — неуверенно пробормотала Анна, глядя, как он выбирается из ее машины.

Дженифер Олбри позвонила на телефон полицейского морга спустя три часа. Дженсен позвал Анну.

— Мне разрешили сделать один звонок перед переводом в окружную тюрьму, — сказала ей Дженифер.

— Я слушаю, — устало ответила Греймур.

— Ты сказала, я ошиблась, — ей показалось, голос Дженифер дрогнул. — И она тоже.

Наверняка и телефон, по которому звонила осужденная, и телефон морга прослушивался. Анна нахмурилась, соображая, что она может сказать:

— Я выстирала старую одежду твоего отцу. Как та женщина. Дженифер ответила не сразу. Анна не ждала ничего особенного, поэтому не сразу сообразила, о чем та говорит:

— Матери разрешили вернуться домой, но она не хочет. Не хочет иметь дело с подвалом. Мы держим запасной ключ под цветочным горшком на крыльце. Может, ты могла бы навестить дом. Ну, посмотреть, все ли там в порядке. Или лучше попроси кого-то, ну… Там, наверное, страшно после этого всего. Будь моя воля, я бы все там внизу засыпала солью.

Голос Дженифер прервался. Когда она заговорила снова, Анне пришлось почти вжать трубку в ухо, чтобы разобрать тихие слова:

— Наш дом выстроен на очень скверном фундаменте. — Потом Дженифер добавила ровно: — Береги себя.

Анна без сил опустилась в кресло, слушая короткие гудки в трубке. Ей хотелось закрыть глаза, и чтобы это все просто кончилось. Так или иначе.

Против ее воли, привычка анализировать брала свое. Греймур точно помнила, что соль при ней не раз, и не два упоминали как средство борьбы с феями. И скверный фундамент. Морган О'Рейли говорил о ливневке под рыбацкими кварталами, но полиция не нашла там ничего. Анна прикусила губу.

Дженифер со всей определенностью что-то пыталась сказать ей. Наверное, об этом стоило сообщить шеф-инспектору О'Ши, но дело Дага Олбри передано в другой отдел и закрыто. О'Ши и так сильно рисковал, добывая для нее окровавленный свитер. И что он сделает? Купит мешок соли? Устроит Дженифер Олбри еще один допрос? А скажет ли она ему хоть немного больше? У нее раньше для этого было много возможностей, но Дженифер Олбри молчала.

Сомнения эти словно выкручивали Анну наизнанку жесткими пальцами. Ей так нужна была ясность, хоть какая-то, хоть в чем-то. Но с каждым ее шагом сомнений и вопросов без ответов становилось все больше, и Анне казалось, что в какой-то момент они просто перекроют ей воздух.

Можно было смириться. Заставить себя забыть. Остаться висеть в зыбкой мути собственного незнания. Как-то жить с этим дальше. Но у Анны будто поломалось что-то внутри, какой-то защитный механизм, который позволил бы закрыть глаза и забыться. Это было страшно. Очень страшно.

8

Наверное, поэтому Анна после работы и отыскала в сети адрес магазина "Колд и сильвер", принадлежащего мистеру Керринджеру. Если у него было что-то, подходящее, когда мороки слишком холодны и черны, ей нужно было это что-то.

У прилавка магазина скучал Бен Хастингс. За его спиной на стенде висели винтовки и ружья. Рядом плакат предостерегал, что стрелять в людей солью карается по закону. Внизу кто-то приписал маркером: "А в сидов — по морде". Анна хмыкнула.

— Доктор Греймур? — Хастингс поднялся ей навстречу. — Старик… мистер Керринджер сказал, что вы можете зайти.

— Он сказал, что оставит что-то для меня, — неуверенно сказала Анна.

— Ага, есть такое дело, — паренек вытащил откуда-то из-под прилавка сверток, выложил на стеклянную витрину с пистолетами. Греймур подошла ближе. Хастингс развернул светлую ткань почти торжественно.

Ножны у ножа были самые простецкие, но Анна сообразила сразу. Не касаясь, она провела пальцами над полированной рукоятью. Предплечье отозвалось дрожью.

— Это… оттуда? — осторожно спросила она.

— Верно, — Хастингс покосился на нож и вздохнул. — Мы продаем иногда такие вещи, если они кому-то действительно нужны, мэм. Если забираете, оплата потом. Ну, когда пригодится.

— Я заплачу сейчас, — сказала Анна и сама удивилась собственной решимости. Вообще-то она совсем не была уверена, что ей нужен нож с Другой стороны. И что у нее есть на это лишние деньги.

— Старик говорит, всегда лучше не оставлять за собой долгов, — Хастинг глянул на нее с неожиданным одобрением. — Особенно если нужно бросить вызов чему-то оттуда.

Он назвал цену, Анна удивленно нахмурилась. Стоил потусторонний нож гораздо меньше, чем она могла бы предположить. Бен Хастингс только пожал плечами:

— На таких вещах не делают деньги. Старик бы так отдавал, если кому-то нужно и по руке, но налоги приходится с чего-то платить.

— Откуда он взял, что мне будет «по руке»? — Греймур снова провела пальцами над рукоятью и снова не решилась коснуться ее.

— У него на это дело верный глаз, — Хастингс улыбнулся. — Берите. Могу предложить рябины и соли в подарок от магазина, этого добра у нас навалом.

Анна задумчиво покосилась на плакат на стене. После того, что рассказал ей о рябине Гвин Ойшинс, после полного кубка рябинового вина, носить при себе напоминание о чужой смерти и смертности Анне не хотелось. Ей хватало таких вещей вокруг.

— А что соль? — осторожно спросила она.

— Разрушает наваждения и колдовство. Ну, в какой-то мере. Еще помогает против существ, порожденных чарами. Это если из дробовика специальным патроном, например.

Хастингс как-то зябко поежился при этих словах, но сил расспрашивать у Анны не было. Тут как-то разобраться бы со своим. Она сказала со вздохом:

— Тогда не откажусь от нее.

Дженифер Олбри почему-то хотела, чтобы подвал ее дома был засыпан солью. Но если бы парни из криминалистической лаборатории сумели там найти хоть что-то, О'Ши вцепился бы в дело мертвой хваткой. Анна поморщилась. Нужно было еще вернуть шеф-инспектору свитер Дага Олбри, чтобы не подставлять его.

Перед глазами снова встало лицо, померещившееся ей в красной воде, и Греймур решилась.

Рукоять ножа была приятно прохладной на ощупь. Ничего такого особенного не произошло, ни когда Анна взяла ее в руку, ни когда наполовину вытащила клинок из ножен. Хастингс смотрел на нее с завистью.

Уже в машине Греймур подумала, что спорола глупость. Да, цена у потустороннего ножа была не слишком велика, но за эти деньги она могла бы отремонтировать в доме входную дверь, например. Или подлечить голову. Услуги психотерапевта ее страховка не покрывала.

Она снова потянулась к свертку, брошенному на пассажирское сиденье, вытащила из ножен клинок. Яркий металл блеснул на свету. Никакого спокойствия Анне это не внушило. Отчасти потому что она слишком хорошо представляла себе, что можно этим ножом сделать, например, с человеком.

Анна поспешно вернула нож в ножны и сунула в бардачок вместе с двумя увесистыми пакетиками соли. Она не была уверена, чего не хочет больше, чувствовать себя дурой, или чтобы потусторонний нож ей на самом деле потребовался. Боец из нее был так себе.

Какое-то время Анна просто просидела в машине, разглядывая собственные пальцы, лежащие на руле. Когда ей начало казаться, что красные блики от рекламной вывески через дорогу подозрительно похожи на пятна крови, Греймур решила, что пора как-то прекращать это безумие. Хотя бы на время.

Она включила музыку. Прикинула по навигатору, как проще добраться отсюда, из лабиринта старых улочек, к подходящему торговому центру. После отпуска в холодильнике царила звенящая пустота.

Под яркими светильниками торгового центра, среди людей, ощущение, словно она захлебывается в тягучей мутной воде, несколько отступило.

Но снаружи темнело, там царили осенние тени, и никакие фонари не могли разогнать крепнущее чувство тревоги.

Оно навалилось на Анну внезапно, гораздо более отчетливое, чем муть, в которой она болталась, похожее на эхо, слишком далекое, чтобы его различить. Когда она грузила покупки в багажник, ей даже померещилось, будто она слышит далекий низкий звук, плывущий в воздухе. Рог Дикой охоты. Сердце испуганно пропустило удар.

Греймур выругалась. Иллюзия нормальности, которую она кое-как собрала, разыскивая на полках супермаркета оливки и консервированные фрукты, разбилась на мелкие сияющие осколки. За этой иллюзией была осенняя ночь, был нож в бардачке и кровь на одежде мертвых.

Тревога заставляла сердце колотиться быстрее, а ногу — сильнее вжиматься в педаль газа. Анна не была уверена, что не заработала себе пару штрафов за превышение скорости, пока добиралась домой.

Отпустило ее как-то совершенно неожиданно. Только что она просыпала сахар мимо чашки, потому что не смогла совладать с трясущимися пальцами, а потом свет в кухне словно стал ярче, бояться как будто было совершенно нечего, и ночь за окном была совсем не такой темной, как казалось. От облегчения Анна даже рассмеялась.

Тревога вернулась ночью, слабая, надоедливая, словно зубная боль. Лежа в темноте спальни, Греймур была почти уверена, что во сне к ней снова придут размытые тени мертвых, и, видит Бог, ей этого ужасно не хотелось. Она устала от всей этой мертвечины во сне и наяву, слишком странной, слишком непохожей на холодную, спокойную логику ее работы.

Анна стиснула зубы, глядя на темный потолок. Если бы она имела власть над снами и видениями…

Вообще-то она имела. Греймур бросило в холодный пот, когда она вспомнила, как заставила появиться в красной воде лицо убийцы Дага Олбри. Анна сжала кулаки под одеялом.

Если бы она понимала, как воспользоваться своей властью. Это невероятное, безумное везением, что у нее получилось с окровавленным свитером. И мертвая баньши, и покойная Молли Керри приходили к Анне сами, где-то между сном и явью, и Греймур понятия не имела, как это работает.

Если бы она как-то могла позвать сама, она давно не мучилась бы незнанием. Не мониторила бы новостные сайты и полицейскую сводку в ожидании, когда Лох-Тара отдаст то, что взяла. Но Анна даже не могла представить себе Дэйва мертвым. Зато очень хорошо помнила его живым. Слишком хорошо.

Она перевернулась на бок. Сжала в пальцах простынь, чувствуя, как крепнет в ней злость.

Дело было не в том, что она спала с Дэйвом на этой самой простыне, и это был лучший секс в ее жизни.

Просто так не должно быть, чтобы из-за мороков и видений полубезумной нечеловеческой пророчицы мать стреляла в собственного сына. Баньши обещала, что вода станет красной от крови — вода стала. От крови Дэйва. Во всем этом была какая-то такая несправедливость, что Анне даже не хватало слов, чтобы дать ее определение.

Она снова перекатилась на спину. С яростью сказала в потолок:

— Я была к вам справедлива. Черт вас всех дери, я всегда была к вам справедлива. Если у кого-то из вас есть ответы, дайте мне их. Если у меня есть какая-то власть, я требую этого.

Ничего не произошло, даже занавески не качнулись на сквозняке. Только Анне вспомнился Даг Олбри, лежащий на секционном столе. Белое лицо, Y-образный разрез на груди, маленькая ножевая рана над ключицей. У старика были ответы, должны были быть, и они были нужны Анне.

9

Почему-то ей представилось, что мертвец на столе открывает глаза, блеклые, словно выцветшие. Анна только резко выдохнула. Ей стало зябко, слишком зябко, одеяло вместо того чтобы греть, давило на грудь могильной плитой.

Анна сбросила его в сторону. Села, спустив ноги на пол. Почти без удивления ощутила босыми ступнями холодный кафель вместо пушистого прикроватного коврика.

Даг Олбри стоял возле секционного стола. За его спиной тускло блестели холодильники морга. Чужая кровь темными пятнами запеклась на свитере, на груди, и на руках, по самый локоть. Лицо старика казалось покрытым тонким слоем инея.

— Зачем ты меня позвала? — хрипло спросил он.

— Мне нужны ответы, — прошептала Анна и разозлилась от того, насколько жалко это прозвучало. Она сказала громче: — Мне надо знать, что за чертово дерьмо здесь творится. Кто убил тебя?

— Холодный господин, — Даг Олбри пожал плечами, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся. — Зачем?

— Я ослушался его.

По секционному залу гулял отвратительно холодный ветер. Он обжигал босые ноги Анна, лез под ночнушку, пытался вцепиться в плечи и в горло.

— В чем?

— Он хотел парня живым.

Греймур вздрогнула. Морозный ветер ударил Дага Олбри в грудь, заставляя отступить на шаг. Из морозильников тек ледяной туман, медленно заволакивая это странное место где-то между явью и сном.

Олбри набычился. Пригнул голову, подался вперед. И неожиданно протянул Анне руки почти в жесте мольбы:

— Дай мне еще побыть здесь! Дай погреться! Я расскажу!

Что-то было в его голосе, что заставило Анну шагнуть вперед и поймать руку старика. Пальцы его были жесткими, холодными и не гнулись. На лицо Олбри падали снежинки.

— Что происходит? — крикнула Анна, пытаясь перекрыть голосом свист поднявшейся метели.

— Я слишком много обещал тем, кто голоден и ждет, — Даг Олбри встал устойчивее, словно на борту раскачивающейся в непогоду лодки. — Теперь они заберут все, что могут забрать. Вначале меня, потом остальных.

— Кто такой холодный господин? Зачем ему Дэйв? — Холод обжигал. В какой-то момент Греймур показалось, что холодные руки шарят у нее в животе, примерно как руки патанатома во время вскрытия.

Негнущиеся пальцы Дага Олбри вцепились в ее ладонь с поразительной силой. Ветер, бьющий Анне в спину, безжалостно стегал его по лицу.

— Колдун с холмов! — с неожиданной ненавистью выдохнул старик. — Один из них.

— Объясни, — метель крепчала. Ноги жгло, пальцы и ступни Анны почти потеряли чувствительность. Она отчаянным усилием заставила себя не думать про степени обморожения и гангрену.

— Он заключил с нами договор, с моим родом, когда-то очень давно. Власть, здоровье, сила для нас, право жать, приносить жертвы, помнить, — Олбри сбился, потом заговорил быстрее: — Для него убежище от копий Охоты, право выбирать жертвы, право начинать жатву. Право напоминать нам.

Он ссутулился, и Анна почувстовала, что его ладонь сейчас выскользнет у нее из пальцев. Неожиданно он показался ей каким-то запредельно старым. Даже с поправкой на возраст и смерть.

— Мы все обмануты! — крикнул Олбри и рассмеялся страшным клокочущим смехом. — Холодный господин обманул и нас, и себя! Хозяин Стеклянной башни пал, зима не настала, холодный господин не получил того, чего хотел.

Почему-то метель стихла. Остался только белый туман, окружающий их, мертвого и живую.

— Чего он хочет? — шепотом спросила Анна. — Зачем ему Дэйв?

— Колдун хочет в холмы, — Даг Олбри усмехнулся. — Он думает, что похищенное дитя может быть ключом. Он посылал девчонку Моранов за другим ключом, но с тем у него не вышло. Холмы зовут его, он не может не идти. Хозяева требуют дани, колдовская кровь требует чар. Потому мы решили принести парня в жертву. Чтобы холодный господин остался с нами, жать для хозяев и ждать зимы.

— Это холодный господин помешал вам?

— Не-ет, — усмешка старика стала шире, — он пришел позже. Мальчишка убил Финнегана и О'Конноли, пырнул меня и ушел. Его там недурно выучили. А потом пришел холодный господин. Он все равно получит мальчишку, рано или поздно.

— Дэйв… Он жив? — эти слова сорвались с губ Анны вместе с облачком пара.

— С чего бы ему умирать? — Даг Облри пожал плечами. — Был бы он мертвым, был бы здесь, как я. Как все нашего рода, кто был обещан холодному господину и его хозяевам.

Сорвавшийся ветер ударил Анну по спине, словно плетью, заставил сделать несколько шагов вперед. Олбри потащило куда-то в белый туман, все вокруг разом заволокло колючей снежной взвесью. Ладонь старика словно примерзла к руке Анны, и она с ужасом поняла, что ее сейчас утянет вместе с мертцецом куда-то в выкручивающий кости холод. Сил ее не хватало ни удержать его, ни отпустить.

Сердце пропустило удар, а потом забилось, словно в приступе пароксизмальной тахикардии. Анне даже показалось, будто чья-то горячая рука сжала ее сердце, а потом отпустила, оставив его заходиться от ужаса.

Наверное, это ее и разбудило.

Это, а еще низкий, густой звук, плывущий где-то вдалеке. Анна попыталась зажать ладонями уши и сжаться под одеялом в комок. В комнате стоял такой холод, что у нее стучали зубы.

Не слишком осознавая, что она делает, Анна выбралась из постели, подошла к окну и распахнула его. Дыханиеоктябрьской ночи показалось ей почти теплым.

Тускло горели уличные фонари. Чуть дальше разгоралось зарево ночного города. А над ним через черное ночное небо, окруженная сиянием, неслась кавалькада всадников. Дикая охота сидов.

Где-то там с ними должна быть и женщина, копье которой пробило грудную клетку Моргана О'Рейли. Правосудие которой обещали Дэйву. А Дэйва нет среди мертвых, потому что Даг Олбри не лгал. Просто не смог бы солгать, раз пришел на зов. Почему-то Анна была в этом уверена.

Она села на подоконник. Устало прижалась затылком к оконной раме, закрыла глаза. То, что она сделала сейчас, не лезло ни в какие ворота. Даже в те, в которые без труда проезжали всадники, скачущие по небу.

Теперь у нее были ответы. И, наверное, лучше бы их у нее не было.

Запредельный, нездешний холод постепенно сменялся ночной прохладой. Анна поняла, что ее жесточайше знобит, что ноги совершенно ледяные, что пальцы рук сводит. Она слезла с подоконника, поспешно нашла тапки, завернулась в одеяло и побрела вниз, стараясь не наступить на волочащиеся за ней одеяльные углы. Потом нашла в баре бутылку джина, в которой оставалось еще на два пальца, и приложилась к горлышку. О том, чтобы лечь обратно спать, она не могла даже подумать.

Хотелось то ли бежать куда-то, то ли откуда-то, то ли спрятаться, то ли ни в коем случае не оставаться на месте. Анне Греймур хватило терпения до рассвета. В серой предутренней мгле она села в машину. Дорогу в рыбацкие кварталы ей пришлось строить по навигатору. Моросил мелкий дождь, ночные огни прогорели. Байль сейчас показался Анне пустым, молчаливым и призрачным.

Она припарковалась перед домом Олбри. Покосилась на брошенный дом Моранов. Подумала, что если старая миссис Олбри не вернется, то будут эти два дома стоять друг напротив друга и смотреть незрячими глазами окон до тех пор, пока наконец кто-то не решит снести рыбацкие кварталы к чертовой матери.

Какая-то тень мелькнула за стеклом, в темноте гостиной Моранов. Анна вздрогнула. Сказала себе, что от нервов у нее начались зрительные галлюцинации. Стараясь не смотреть в ту сторону, она вышла из машины, прошла по дорожке к крыльцу Олбри, выкрашенному белой краской.

У входной двери и в самом деле стоял большой цветочный горшок с каким-то хрупким, безлистым уже деревцем. Анне пришлось приложить изрядно усилий, чтобы сдвинуть его с места.

Ключ с трудом провернулся в замке. Греймур толкнула дверь, почти ожидая, что она душераздирающе заскрипит, перебудив всю улицу. Но она поддалась легко и бесшумно, впустив Анну в темный холл.

Понятное дело, что крови там уже не было. Но женщине все равно померещился знакомый запах. Она поморщилась. Быть здесь, идти по этому полу, на совесть отмытому, почти физически не хотелось. Анна стиснула зубы. Вот будет смешное, если бдительные соседи заметят ее приход и вызовут полицию. "Сотрудник Департамента полиции незаконно проникла в дом жертвы жестокого убийства!". Отличный новостной заголовок, просто отвратительно отличный.

Греймур медленно выдохнула и досчитала до десяти. Если ей нужно спуститься в подвал Олбри, она спустится. Было бы гораздо проще, если бы она понимала, что искать и как, но придется справляться как есть, видимо.

Тихий окрик догнал Анну уже на первой ступени лестницы, ведущей вниз.

— Эй! Не надо туда идти.

Греймур вздрогнула. Голос показался ей знакомым, и она заставила себя медленно повернуться.

10

Эмбер Моран шагнула в холл и поспешно прикрыла за собой дверь, оставив их с Анной в полумраке.

— Не надо туда ходить, мэм, — повторила она. — Не надо дразнить… ну, того, кто живет в подземелье.

— Значит, под домом есть подземелья? — спросила Анна, тщательно подбирая слова.

— Проход в старую ливневку, — Эмбер кивнула и как-то воровато оглянулась по сторонам. — Не надо тут быть.

— Дженифер Олбри дала мне разрешения. Ее отец мертв, — меньше всего Анне хотелось рассказывать Эмбер, как оно так вышло.

— Тем более. Мэм, нам нужно уйти отсюда, здесь нельзя оставаться, — Эмбер говорила торопливо. Она привстала на цыпочки, словно хотела заглянуть за плечо Анны и удостоверится, что из темноты подвала ничего не пытается вылезти. Греймур невольно шагнула к ней.

— Мэм, а может, вы меня снова угостите кофе? — поспешно добавила девочка. — Я без денег, то, что я нашла в доме, закончилось, а к соседям я не пойду, ну, потому что они…

— Что ты вообще здесь делаешь? — спохватилась Анна.

— Мать искала, — Эмбер как-то разом ссутулилась. — А то я удрала, и даже не знаю, что с ней. А если…

— Насколько я знаю, она жива, — Анна с каким-то странным облегчением подошла ближе. — Она проходит по программе защиты свидетелей, так что где она, я не в курсе. Но наверняка знает шеф-инспектор детектив О'Ши.

— А… — Эмбер замялась. — Можно мне кофе, мэм, пожалуйста?

Греймур вздохнула. И поняла, что в таком раскладе, конечно, не пойдет ни в какой подвал, а поедет искать какое-нибудь заведение, которое работает в это время суток.

В результате Эмбер получила не только две здоровенные порции капучино, но и завтрак в одном из кафе напротив Департамента полиции. Анна смотрела, как она наворачивает третью по счету булочку с джемом и, не удержавшись, спросила:

— Ты давно вернулась?

— Не знаю, — с набитым ртом отозвалась Эмбер. — Неделя, может. Или больше. Там в холмах никто не считает время. Там… Ну, в общем, мне говорили, что там можно и семь лет прожить, не заметив вообще. Потом вернуться, а все вокруг старые.

— Я не знала, что они отпускают похищенных детей, — осторожно проговорила Анна.

— Так я не ребенок, — Эмбер фыркнула. — Я могла и раньше уйти, Заря же пообещала, просто… Ну, вот ты пошла вечером потанцевать на дальних холмах, а потом считаешь, и оказывается, прошла неделя.

Лицо ее, подсвеченное мягкими лампами кафе, казалось бледным до прозрачности. Это была та же Эмбер Моран, которую Анна угощала капучино в холле Департамента, такая же растрепанная и тощая, только разом повзрослевшая.

— Это ведь точно насчет моей мамы? — тихо спросила она и посмотрела на Анну в упор.

— Мне ведь не все докладывают, — та вздохнула. — Насколько я знаю, она в порядке, но мне не имеют права сказать, где она и что с ней.

— А тот мужик? Ну, который вел дело отца и дяди.

— Я думаю, он должен знать. В крайнем случае, он точно знает, кто сможет тебе помочь.

Эмбер тоскливо посмотрела в окно на тяжелое здание Департамента:

— Не люблю копов. Но, наверное, придется. Мэм, а можно мне немного денег? Ну, одолжить? На ланч.

Анна вздохнула и полезла за кошельком. Подумала, что это страшно, когда ближайшим человеком, у которого подросток может попросить денег, оказывается медицинский эксперт, работавший по делу его родственников. И когда у девочки из до недавнего времени полной, нормальной семьи повадки беспризорницы — тоже.

Появление Эмбер на какое-то время словно выдернуло Анну из трясины мороков, но только на какое-то время. Глядя, как Дженсен готовит тело к первому на сегодняшний день вскрытию, она с болезненной ясностью подумала, что Дэйв, скорее всего, жив. Если бы он был мертв, он пришел. Так же, как пришел его дед.

Это понимание рушило все те стены отчуждения, которые Анна пыталась выстроить вокруг себя. Мороки оживали и начинали требовать. Чего — Греймур понять не могла.

— Ух, этой ночью Охота была совсем близко к городу, — сказал Дженсен, начиная Y-образный разрез на теле мужчины, погибшего предположительно из-за высотной травмы позвоночника. Говорил Дженсен таким тоном, словно сообщал Анне, что прошлая ночь была ветреной. — У меня чуть сердце из груди не выскочило от звука их рогов.

Греймур вздрогнула. Она помнила тот низкий протяжный звук, который выдернул ее из ледяной власти сна. Звук, от которого ее собственное сердце чуть не остановилось.

— Может, — так же буднично продолжал Дженсен, — этот бедолага потому и сиганул с крыши. Говорят, рога Охоты могут свести с ума.

— Пока не установлено, что это суицид, — сказала Анна, наблюдая за работой техника.

— Мэм, вы слишком мало прожили в Байле, — Дженсен пожал плечами. Доктор Греймур с трудом удержалась, чтобы не выругаться вслух.

Она заканчивала отчет, никак не подтверждающий, но и не опровергающий утверждения Дженсена, когда ей позвонили с дежурного поста. Анна со странным спокойствием выслушала, что ее хочет видеть миссис Шинид Олбри, подтвердила, что ожидает ее, и только повесив трубку, поняла, что у нее закаменела челюсть. Под тонким льдом спокойствия что-то клубилось, грозясь вырваться наружу. В лучшем случае — криком. Анна судорожно сжала руки в кулаки и заставила себя пойти в комнату отдыха за кофе.

Старуху в черном, которую проводил к ней Дженсен, Греймур узнала не сразу. Суровая привратница, оберегавшая дом Энжелы Моран от незваных гостей, показалась Анне тогда несокрушимой. Сейчас — совершенно сломленной. Ничего удивительного, если вспомнить, что эта женщина потеряла, мужа и внука, а ее единственная дочь оказалась за решеткой.

Дэйв жив, решительно сказала себе Анна. Он наверняка жив.

— Вы были сегодня в нашем доме, — сказала Шинид Олбри вместо приветствия. В ее голосе не было вопроса, только усталая уверенность.

Анна не стала ей лгать:

— Ваша дочь хотела, чтобы я побывала там. Она сказала мне, где взять запасной ключ.

— Мне никогда не нравилась ее идея держать ключ под цветочным горшком, — миссис Олбри равнодушно пожала плечами. — Вам нужно будет прийти туда еще раз.

— Зачем? — Греймур резко подобралась.

— Он заметил тебя, когда ты была в доме, девочка, — блеклые глаза старухи неожиданно сверкнули каким-то лихорадочным блеском. — Он почувствовал, что у тебя есть то, что нужно ему. У него есть то, что нужно тебе. Понимаешь меня?

— Нет, — резко ответила Анна. Резче, чем стоило бы, чтобы не выдать трепыхнувшееся в грудной клетке сердце.

— У тебя есть ключ. Что-то, что открывает дорогу туда, куда холодный господин хочет попасть, — Шинид Олбри устало вздохнула. Анна запоздало подумала, что стоило бы предложить ей сесть. Делать это совершенно не хотелось.

Значит, холодный господин. Тот, о ком говорил ей мертвый муж этой женщины. Тот, кто свел с ума журналиста Моргана О'Рейли. Тварь, лицо которой Анна видела в кровавой воде. Тот, кого Даг Олбри назвал колдуном с холмов.

Тис называл его слуа, Заря — Омелой.

— Что у него есть? — тихо спросила Анна.

— Мой внук, — Шинид Олбри глянула на ее в упор. — Господин думает, что он тебе зачем-то нужен.

— Как ему удалось выжить? — Анне пришлось приложить нечеловеческое усилие, чтобы ее голос звучал ровно.

— Господин спас его и забрал.

Выход ливневой канализации. Труди Ноймар говорила о чем-то таком. Анна снова почувствовала как на ее плечах сжимаются отвратительные пальцы бессилия. Даже если бы она знала, если бы догадалась, что она могла сделать?

— Если ты не веришь, господин покажет его тебе, — губы Шинид Олбри тронула слабая улыбка. — Он умеет приходить в сны. Если ты даешь ему позволение, он покажет тебе моего внука.

— Нет! — это вырвалось у Анны раньше, чем она сообразила, о чем говорит старуха. А когда сообразила, добавила жестко: — Мне не нужна эта дрянь в моих снах.

Улыбка миссис Олбри стала откровенно неприятной. Анна с трудом удержалась, чтобы не поморщиться. Она слишком хорошо знала, какие еще могут быть доказательства того, что заложник еще жив. С отрезанными пальцами и ушами ей тоже приходилось иметь дело.

— Господин дал тебе три дня, — проговорила старуха. — Через три дня я приду, чтобы отвести тебя к холодному господину, если ты согласишься на обмен. Если нет — то, что тебе нужно, останется у него. Я не буду об этом сожалеть.

Злость поднималась в груди Анны пугающей медлительностью и с не менее пугающей неотвратимостью.

— Уходи, — тяжело проронила она. — Сейчас же.

Шинид Олбри ушла. Греймур почти упала в кресло. Закрыла лицо руками.

11

Сама перспектива того, что тварь из канализации может прийти к ней в сны, приводила в бешенство. Ей с головой хватило мертвой баньши.

У твари из канализации был Дэйв. Не важно, нужен он Анне или нет, но оставлять кого-то этому существу… Возможно, такая судьба хуже смерти. Греймур слишком хорошо запомнила холод, преследующий мертвого Дага Олбри в ее сне.

Родная мать Дэйва в тюрьме. Приемная — мертва. И обе они предпочли видеть своего сына убитым, чтобы не дать сбыться пророчеству о том, как вода Лох-Тары станет красной от крови.

Анна уставилась в стену напротив, пытаясь вспомнить, что там было после красной воды. Ива сказала ей, и, проснувшись, Греймур в полубессознательном состоянии записала ее слова. Что-то про смерть и про то, что она будет холодна. Анна поежилась. И рывком заставила себя встать.

Гори оно все огнем, Дэйва она этой твари не отдаст. Но ждать Шинид Олбри и играть по ее правилам — значит заведомо проиграть. Анна сжала руки в кулаки. Дошла до двери, резко развернулась на каблуках и шагнула к окну, спрятанному за бежевыми жалюзи.

Попросить о помощи Никласа О'Ши? А что ему за дело до судьбы убийцы? Шеф-инспектор хочет достать слуа, но спасать Дэйва он не станет. Анна и так была ему должна. Слишком многое должна.

Труди? Труди вообще не хотелось впутывать в это отвратительное потустороннее дерьмо.

Тис обещал Дэйву правосудие Другой стороны. Слуа ждала его собственная судьба, и вмешиваться в нее Тис не планировал.

Отодвинув жалюзи, через окно Анна видела, как Дженсен и водитель их фургона курят под навесом. Начинался дождь. Нахмурившись, Греймур потянулась за телефоном. Нахмурилась сильнее, услышав просьбу оставить сообщение вместо гудков. Марти Доннахью на связи не было.

Анна прижалась лбом к холодному стеклу окна. По-хорошему, она никого не имела права тащить за собой туда, куда ей нужно.

Мысль о том, что искать слуа ей придется в одиночку, пугала и одновременно приносила облегчение.

Правда, Анна понятия не имела, на что холодный господин людей из рыбацких кварталов готов обменять Дэйва. Что-то, что он оказался способен почувствовать. Что-то, что было у Анны при себе.

Греймур вернулась в кабинет и безо всяких церемоний вытряхнула на стол содержимое собственной сумки.

Серебряная веточка, подарок сида Ясеня девушке по имени Молли, блеснула в свете электрической лампы. Анна взяла вещицу, покрутила в пальцах и нехорошо улыбнулась. Отдавать ее было не жаль. Совсем.

Где-то к финалу отчета об утреннем вскрытии до Греймур начало постепенно доходить, что она собирается сделать. Какая-то здравая часть ее вяло пыталась утверждать, что доктор Анна Греймур окончательно сошла с ума, но делала это словно по привычке. Как будто если закрыть глаза, можно вернуть пошатнувшийся мир в его нормальное состояние.

Ни черта оно так не работает, каким бы нереальным ни казалось Анне происходящее. А оно казалось. Греймур с трудом отдавала себе отчет, что она делает и что собирается делать. В какой-то момент Анне вообще показалось, что это не она, а какая-то другая женщина, которая точно знает, что происходит и как ей поступать.

Остатков здравого смысла у нее хватило только чтобы набрать подробное письмо для О'Ши. Анна распечатала его и оставила на видном месте с пометкой передать шеф-инспектору особого отдела, если она не появится завтра на рабочем месте.

Страшно ей стало уже в машине. Отвратительно, душно, до тошноты. Чтобы как-то совладать с ним, она достала из бардачка нож Уилла Керринджера. Чувствуя себя совершеннейшей дурой, повесила его на пояс. Зажмурилась, до боли прикусила губу, пытаясь как-то загнать страх туда, откуда он вылез.

Потом она выехала со стоянки. Отстраненно отметила, что даже в первые месяцы за рулем не вела машину с такой осторожностью. Но каждое неловкое, неаккуратное движение наверняка разрушило бы иллюзорность происходящего, швырнуло бы в лицо болезненную реальность, в которой Анна Греймур собиралась совершить самую большую в жизни глупость, возможно — с летальным исходом.

Она заставила себя не думать дальше, чем на полтора шага вперед. Вначале пробраться к рыбацким кварталам по ошибающемуся навигатору. Оставить машину где-нибудь так, чтобы она не мешала. Отодвинуть тяжелый цветочный горшок и взять ключ. Не зажигать свет.

Почти крадучись, Анна пересекла гостиную дома Олбри. Включила фонарик на смартфоне, и, подсвечивая себе, спустилась по лестнице. Вдоль стен плясали корявые тени стеллажей, пахло старой кровью. У Греймур была с собой соль, единственная подсказка, которую ей дала Дженифер.

Анна не была уверена, что от этого будет какой-то прок. В конце концов, здесь работала полиция, криминалисты, особый отдел. Целая толпа. Будь что-то на виду, они бы нашли. Анна надеялась на это. Мысль о том, что в подвале нет ничего, успокаивала. Обещала безопасность. Греймур кожей чувствовала, что мнимую.

Дэйв убил здесь двоих. Эта мысль обожгла ее, словно оплеуха. Анна судорожно сжала в пальцах телефон, тени прыгнули вдоль стен, и женщине в какой-то внезапно показалось, что где-то там среди них — тот человек, которого Дэйв проткнул куском арматуры, словно копьем. И, может быть, второй, с перерезанным горлом.

Шеймус Финнеган и Джон О’Конолли. Анна помнила их имена. А они наверняка помнили, есть ли в этом подвале то, ради чего она сюда пришла. Помнили, пока были живы. Но, кажется, черту, за которой это не имело значения, Анна Греймур переступила.

— Вы здесь? — хриплым шепотом позвала она.

Тени колыхнулись. Анне показалось, будто что-то коснулось ее плеча.

Она закрыла глаза, предпочтя темноту мельтешению теней и скудного света. Повторила: — Вы здесь?

Прикосновение к плечу стало отчетливее. Потом что-то холодное коснулось щеки. Анна едва сумела подавить вскрик. Ей показалось, что она снова отпила того отвратительного рябинного вина, которым ее опоил Ясень. И это почему-то дало Греймур силы открыть глаза и сказать твердо:

— Покажите мне дорогу.

Холод стал сильнее. Анна шагнула ему на встречу, в темноту между стеллажами, а оттуда — в какую-то тесную кладовку, в которой пахло стиральным порошком, бензином, кровью и сыростью. Там громоздились коробки, и Анна больно ушибла ногу о лежащий на полу лодочный мотор. Она выругалась. Тени отпрянули от нее.

Наверное, кладовка была попросту слишком мала, чтобы для них осталось место в свете телефонного фонарика. Но Анне показалось, что они ушли, потому что сделали то, зачем она их позвала.

Она хмыкнула. Сказала вслух:

— Тебе пора лечится, дорогая. Консультация врача, антипсихотики, возможно, отстранение от работы и палата в клинике.

Среди коробок в чужом подвале прозвучало это очень странно.

Анна криво усмехнулась. Еще раз окинула кладовую взглядом. Коробки выглядели так, словно их совсем недавно двигали и не потрудились потом вернуть на свои места. Ничего удивительного. Полицейские пытались найти в доме Дага Олбри хоть что-нибудь.

Чувствуя себя совершеннейшей дурой, Анна достала из кармана пальто пакетик с солью. Сыпанула на ладонь почти все, что в нем было, и замешкалась, пытаясь сообразить, что именно ей нужно сделать. Не поместившаяся в ладонь соль ручейками стекла вниз, на лодочный мотор и грязный бетонный пол под ним.

Анна моргнула. Ей показалось, что в свете фонарика какая-то едва заметная дымка курится на уровне подошвы ее обуви, мешая сфокусировать взгляд. Греймур чуть ослабила пальцы, давая соли сыпаться между ними. Дрожь воздуха над полом стала заметнее. Анна вздохнула, словно перед прыжком с головой в воду и опрокинула вниз содержимое ладони.

12

Оттаскивая с люка в полу лодочный мотов, она ободрала обо что-то руки и совершенно выдохлась. Греймур села прямо на пол. Подумала, что пальто ее непременно испачкается, и что стоило бы заехать домой, чтобы переодеться. И так повезло, что эти ее ботинки без каблука, а то хороша бы она была.

Она обтерла руки о штаны. Там, где попала соль, ссадины чувствительно щипало. Анна сунула в рот рассаженную костяшку пальца. Встала, сбросила пальто на ящики, с натугой приподняла крышку люка, отчасти даже удивившись, что на ней не оказалось никакого замка или запора.

В сырую темноту уходили железные скобы ступеней. Оттуда тянуло холодом и смертью. Анна даже удивилась, как четко и без сомнений дала определение этому смутному ощущению, которое дрожью прошло вдоль спины. Она зябко обхватила себя руками за плечи. Досчитала до десяти. Попыталась как-то уложить в голове, что сейчас спустится в старую ливневую канализацию, чтобы отыскать там чудовищное существо, и что у этого существа Дэйв. Почувствовала, что отвратительно дрожит, выдохнула:

— Да ну к черту.

Какая-то часть ее вопила от ужаса. Требовала немедленно вернуться. Позвонить О'Ши. Вместо этого Анна перевела телефон в режим полета. Пристроила его в кармане так, чтобы фонарь остался снаружи и давал свет. Потом осторожно села на край люка и спустила ноги в темноту.

Железные скобы ступеней были холодными. Кое-где их пятнали язвы ржавчины. Судя по всему, лестницей пользовались, но не слишком часто. Когда вместо следующей скобы нога Анны нащупала пол, она перевела дыхание. Встала, отряхнула руки о штаны и огляделась.

В слабом свете фонаря влага на старой каменной кладке блестела. Низкий проход уходил в обе стороны, по полу его текла вода, ее плеск показался Анне болезненно громким.

Греймур прошептала проклятье. В сыром воздухе висел слабый, но отчетливый запах гниющего мусора и старой рыбы.

Стараясь держаться на сухом, она отошла от ступеней и люка. Куда идти дальше, она не имела никакого представления. Даже света фонарика хватало, чтобы разглядеть, что дальше в стенах темнеют проходы в другие коридоры.

С тоской Анна подумала, что зря отказалась от проводника. Заблудиться в канализации было бы бесконечно нелепо. Ей даже стало страшно, что сейчас она отойдет от лестницы, свернет куда-то не туда и так и останется бродить в темноте, и найти ее не смогут, потому что какая под землей связь, а телефоны вообще имеют свойство садиться.

Этот страх, каким бы отвратительным и удушающим он ни был, словно щитом отгораживал Анну от другого, настоящего страха, и она позволила себе представить, как останется в старой ливневке с севшим телефоном и без малейшего представления, куда идти.

Плескалась вода. Что-то прошуршало в темноте справа. Анна вздрогнула и подумала, что в этих подземельях вполне могут водиться крысы. Нужно было решаться и что-то делать, но она понятия не имела, что. Анна шепотом обозвала себя дурой.

Продолжая чувствовать себя совершеннейшей идиоткой, она крикнула:

— Эй! Ты хотел, чтобы я принесла тебе ключ? Я здесь!

Эхо в ливневой канализации оказалось на удивление гулким.

Анна поморщилась. Подождала, пока снова наступит тишина, и разочарованно пожала плечами. Не то, чтобы она в самом деле предполагала, что ей ответят, но…

Бледное свечение разгоралось медленно-медленно. Оно осветило левый конец коридора, мигнуло, погасло, разгорелось вновь. Анна беззвучно пробормотала:

— Проклятье!

Она обхватила себя руками за плечи, чувствуя, как подступает к горлу комок липкого, тошнотворного ужаса.

Одна, черт знает где, под землей и собирается искать существо, которому ничего не стоит свести человека с ума. Его последователи умели убивать. И возвращение Анне никто не гарантировал. На слабых от страха ногах она сделала несколько шагов на свет. Ухватилась за скользкую влажную стену. Сцепила зубы и заставила себя идти дальше.

В конце концов, Дэйв тоже рисковал, когда пришел за ней на Другую сторону. А кроме нее за него заступиться некому.

Мысль о том, что он может находиться здесь по своей воле, и ни за кого на самом деле заступаться не надо, Анна Греймур гнала от себя почти с яростью.

Бледное свечение немного отдалилось, снова потускнело, потом усилилось вновь. Женщина заставила себя ускорить шаг. Нож Уильяма Керринджера при ходьбе едва ощутимо похлопывал по бедру, и Анна невольно вцепилась в его рукоять. Неожиданно это вернуло ей немного смелости. Умом Греймур понимала, что с ножом она — еще более нелепое зрелище, чем без ножа, но рукоять была теплой и так хорошо легла в ладонь, словно была предназначена именно для ее руки.

Свечение сместилось немного в сторону, как будто там от основного прохода отходил боковой. К запахам сырости и нечистот примешивались другие, и они Анне были отлично знакомы.

Больше всего ей хотелось с визгом убежать прочь. Вылезти отсюда и позвонить О'Ши. И пусть он тащит сюда всех, кого сможет, отсюда или с Той стороны.

Там, где в боковой стене был пролом, влево уходил еще один ход, освещенный огоньками, похожими на болотные огни. Стены его поросли какой-то висячей белой травой и серыми мхами. Оттуда тянуло холодом и пахло кровью.

Основной ход шел немного дальше, потом поворачивал, и там была только темнота. Греймур прошла немного в ту сторону, остановилась на повороте. Из темноты доносился редкий плеск и смрад. Идти туда не хотелось совершенно.

Анна вернулась к пролому и застыла, не решаясь пересечь границу между темным, пугающим, но вполне человеческим тоннелем ливневки и местом, где совершенно отчетливо царило что-то другое. Пальцы на ноже заныли от того усилия, с которым Анна вцепилась в рукоять.

Наверное, ее это и спасло. Потому что когда за ее спиной что-то плеснуло, в нос ударила вонь, нож как-то сам выскользнул из ножен, и Анна, не оборачиваясь, ударила.

Нож встретил сопротивление, сзади захрипело, плеча Анны коснулось что-то неописуемо мерзкое, она с визгом отскочила, развернулась, прижалась спиной к стене. Нож в ее руке оказался перемазан в темном. Что-то тяжело упало рядом.

Греймур в ужасе уставилась на нож и только потом перевела взгляд.

Существо, которое корчилось на земле, человеком можно было назвать с натяжкой. То есть, у него было две руки и две ноги, и пропорции его были вполне человеческими, но все тело его было каким-то перекрученным, кожа нездорово обтянула костяк. Пальцами, которые выглядели так, словно были переломаны и срослись неправильно, существо пыталось зажать рану на внутренней стороне бедра. Между пальцев фонтанчиком выплескивалась кровь.

Анна беззвучно охнула. Та часть ее, которая всегда оставалась холодной и рассудительной, которая привыкла работать, фиксировала: пробита бедренная артерия, это минуты три при хорошем раскладе. Греймур даже шагнула вперед, но сама вначале запнулась взглядом о собственный нож, окровавленный и слабо светящийся в темноте, а потом увидела глаза этого человека.

На заросшем бородой, перекошенном в судороге лице они казались чужими. Слишком светлые, почти прозрачные, словно вылинявшие. Сжавшийся в точку зрачок никак не реагировал на свет. Ничего человеческого в них не было.

Плеск, похожий на шлепанье ног по воде, заставил Анну вскинуться. Ей показалось, что в темном зловонном проходе показалась еще одна фигура. Греймур стиснула нож крепче. Она не могла себя даже заставить подумать, что эти существа сделают с ней.

Человек у ее ног тихо застонал, потом наступила тишина. Анна коротко глянула на него. В устремленных на нее прозрачных глазах на мгновение мелькнуло какая-то тень осмысленности и пропала. Голова перекатилась по каменному полу и застыла под неестественным углом.

Мертв. Анна до боли прикусила губу. Присела на корточки и, содрогаясь от не слишком понятного ей самой отвращения, приложила пальцы к грязной шее. Пульса не было. С момента, когда она ударила ножом куда-то за спину, не оглядываясь, прошло меньше двух минут.

Медленно Греймур подняла на ноги. Переступила через замершее тело. Крепче сжала в руке рукоять. Сглотнула, отгоняя подступившую к горлу тошноту. О том, что она сделала, и кем был этот несчастный, она подумает потом. Если остановится еще хоть на мгновение — больше не сможет сделать ни шагу. Сядет на задницу и будет выть от ужаса.

Пригнувшись, она вошла в освещенный коридор. Болотные огоньки отпрянули от нее, словно живые. Качнулась длинная белая трава. Анна едва слышно выругалась. И заставила себя идти быстрее.

Ход закончился в пещере, настоящей, не рукотворной. С потолка здесь свисали бледные сталактиты, на полу поблескивала вода. Огоньки роем вырвались из прохода за спиной Анны и пронеслись вперед, разбрасывая повсюду блики. Греймур даже пришлось заслонить рукой отвыкшие от яркого света глаза.

Огоньки замерли у дальней стены пещеры. Там было возвышение, и как будто какие-то темные фигуры. Греймур стиснула зубы и пошла на свет.

13

Ботинки у нее промокли почти сразу же. Вода на полу пещеры оказалась просто отвратительно холодной. На половине пути Анна поняла, что пальцы ног у нее совершенно окоченели.

На троне из сросшихся сталагмитов сидел высокий мужчина. Лицо его оставалось в тени. Анна невольно поморщилась — этот сорт показухи она уже видела. В следующее мгновение ей пришлось стиснуть зубы, чтобы не вскрикнуть — за сталагмитовым троном стоял Дэйв. Бледный, чужой, но на первый взгляд — как будто бы более чем живой.

Анна остановилась шагах в тридцати от трона. И мучительно пожалела, что у нее при себе нет чего-то более подходящего для этой ситуации, чем нож. Крупнокалиберный пистолет-пулемет, например, отлично бы подошел.

Она встряхнула затекшей рукой. С светлого лезвия сорвалась капля крови и расплылась в воде маленьким красным пятном. Анна проследила за ним, потом подняла глаза на Дэйва. Тот медленно опустил голову, словно был не в силах выдержать ее взгляда.

Огоньки закружились вокруг возвышения, выхватили из тени подбородок и четко очерченные губы сидевшего на троне мужчины, потом его висок, перечеркнутый прядью волос, такой-то неопрятно-серой, потом — щеку, изувеченную шрамом.

— Покажись, — зло сказала Анна. — Я не буду разговаривать непонятно с кем.

Смех слуа был похож на звон тихих колокольчиков. Этот звук ледяной волной пошел у Анны вдоль позвоночника.

— Ты груба, — с сожалением проговорило это существо. — Отказалась от первого провожатого, убила второго. Теперь выставляешь мне требования.

Этот голос, эти слова, тон, которым они были сказаны, показались Анне очень, очень знакомыми. От привкуса рябинового вина во рту вернулась тошнота. Греймур медленно вдохнула холодный, пахнущий кровью воздух. Не помогло, и она только зло сцепила зубы.

Огоньки однако прекратили свое кружение, их бледное сияние разгорелось ярче. Окруженный им, слуа взглянул на Анну в упор.

С левой стороны его лицо представляло собой безобразную мешанину шрамов. Кое-где кожа висела лоскутьями. Правая половина лица пострадала меньше и сохранила остатки былой красоты. И глаза. Глаза по-прежнему были нечеловечески яркими, болезненно прекрасными. И невозможно, обжигающе холодными.

Под взглядом этих глаз каждый должен был почувствовать себя пылью, ледяной крошкой, упасть и преклониться перед чужим величием.

Анна устало сказала:

— Достаточно. Ты позвал меня по делу, я пришла. Обойдемся без театра.

Ее голос заставил Дэйва вздрогнуть. Ей показалось, он еще сильнее вцепился в сталагмитовый трон. Усилием воли женщина заставила себя смотреть куда-то мимо него. Чем сильнее она покажет сидящему на троне, как важно ей получить то, зачем она пришла, тем выше может оказаться цена.

Слуа рассмеялся снова. Анне показалось, что ее позвоночник пытаются вырвать заживо. Она встала устойчивее, хотя ноги сводило от холода и проговорила жестко:

— Я принесла. Ты хотел ключ на Ту сторону. Он у меня.

Слуа чуть подался вперед:

— Отдай мне.

Он протянул руку, и Анна невольно отступила — ногти у него были как у несвежего мертвеца, такие же длинные, грязные и загнутые. Ей совсем не улыбалось лечить потом царапины от этих ногтей и заражение крови.

— Ты сказал, что дашь за нее плату. Ценное для меня за ценное для тебя.

— И чего же ты хочешь? — голос слуа стал вкрадчивым. — Богатства? Я могу указать тебе на древние клады. Но принесут ли они тебе удачу? Или, может быть, власть? У меня осталась некоторая власть над людьми наверху, и…

— Отпусти его, — Анна подбородком указала на Дэйва.

Слуа плавно откинулся на спинку трона, его изуродованное лицо тронула мягкая улыбка.

— Его? Я не держу здесь Тростника против его воли.

Анне показалось — ее ударили по лицу наотмашь. Слуа продолжал:

— Я спас его и дал убежище. Разве ему не нужно убежище? Сейчас, когда наступает время Охоты, и жестокая королева выходит на след тех, за кем ей видится вина? Ее копья не знают ни пощады, ни промаха, ее милосердие не принадлежит ни Этой стороне, ни Той. Я не держу этого мальчика, но куда он пойдет?

Красная кровь на белой рубахе Моргана О'Рейли. Анна вспомнила, как Тис приволок его к ногам Скачущей-в-Охоте, помнила крик, перешедший в хрип, помнила, что так и не посмела открыть глаза, пока все не кончилось.

Она почувствовала себе полной, стопроцентной дурой. Дэйв стоял неподвижно, только напряжение плеч выдавало.

— Значит, — сказала Анна ровно, — мне не на что менять ключ.

Черта с два ей дадут уйти. Понимание это было холоднее, чем смех слуа, чем ледяная вода в ботинках. И Дэйв, который не удосужился ей даже слова сказать… У Анны даже мысли не было, что он может оставаться по своей воле с убийцей его деда. С существом, сводящим людей с ума и заставляющим их приносить кровавые жертвы.

Но Дэйв сам был убийцей. И ему действительно было некуда идти.

Дура. Полная, стопроцентная дура.

Слуа улыбался мягко-мягко. Потом покачал головой:

— Ты могла бы обменять ключ на возвращение наверх, к примеру. Я не стану мешать тебе. но и третьего проводника не дам. А богатство и власть я дам тебе в дар. Почему нет? Мои клятвы с родом Олбри нарушены, они ослушались моих слов. Я мог бы отдать тебе то, что было у них.

— Мне не нужны такие подарки, — Анна резко дернула плечом. Слуа прикрыл глаза, словно ему в самом деле было жаль.

В тенях у стен пещеры что-то шевелилось. Как будто кто-то поднимался с земли, медленно, тяжело, там что-то ворочалось и вздыхало. Тихо стонало и всхлипывало.

Анна вспомнила человека (впрочем, человека ли?), которого она убила в ливневке, и сжала нож. Ладонь была липкой от пота.

— Достаточно, — голос Дэйва прозвучал так неожиданно и ясно, что Греймур вздрогнула. — Отдай ему то, что он хочет, и пойдем отсюда.

Тени отпрянули обратно к стенам пещеры. В три плавных движения Дэйв вышел из-за трона, спустился вниз и встал рядом с Анной.

— Никаких даров. Никаких проводников, — голос его звенел. С некоторым опозданием Греймур поняла — от ярости.

Слуа откинулся на спинку трона и вздохнул:

— Бедное дитя человеческое. Такое неразумное дитя. Без меня тебе не укрыться от Охоты.

— Значит, не укрыться.

— А ты? — вкрадчивый голос слуа как будто пытался просочится Анне под одежду. — Ты позволишь ему умереть? Ради собственной прихоти…

— Я буду решать за себя сам, — Дэйв не дал ей ответить. — Клятва между нами нарушена с обоих сторон, и я…

— За тобой долг, — слуа резко подался вперед. — Я спас тебя из воды, красной от крови.

— Поэтому она отдаст тебе ключ. И мы уйдем.

Медленно, очень медленно Анна вспомнила, как это — снова дышать. Она вдохнула пахнущий кровью воздух пещеры и сделала шаг вперед, оказавшись плечом к плечу с Дэйвом.

— Это очень мило, — слуа поморщился. — Но так не пойдет.

— Я не буду с тобой торговаться, — хмуро сказал Дэйв. Анне внезапно показалось, что он очень, смертельно устал.

— Разве у тебя есть силы, чтобы торговаться со мной, мальчик? — губы слуа тронула снова улыбка. — Но я покажу вам свою добрую волю. Мы уйдем отсюда вместе, все трое. А на Границе я получу то, что мне нужно, и мы распрощаемся.

— Пусть будет так, — сказал Дэйв.

А Анна подумала, что не верит ни единому слову слуа.

Но ей пришлось вложить нож в ножны. Дэйв взял ее за руку. Как тогда, когда они бежали от Дикой охоты через ночное поле. Слуа глянул на них презрительно.

Он плавно поднялся с трона. Хлопнул в ладони, и гулкое эхо подхватило его голос:

— Нынче время мне покинуть это убогое жилище! Меня жду поля и холмы, и кто знает, под чьей властью окажутся они.

Анна украдкой поморщилась. Судя по лицу Дэйва, он тоже предпочел был, чтобы слуа заткнулся.

14

Втроем они миновали темные и вонючие тоннели ливневки и выбрались наружу в подвале дома Олбри. Анна потянулась включить связь на мобильном, но когтистые пальцы слуа перехватили ее за запястье.

— Нет, — вкрадчиво сказал он. — Нам не нужны здесь твои друзья с пулями железными и серебряными. Мы же договорились. А они так часто все портят.

Греймур стряхнула его руку. Взяла пальто, брошенное на ящики. Сказала Дэйву: — Я на машине.

На машине, в которой установлен маячок. Ник О'Ши настоял после истории с похищением. Почему-то Анне очень захотелось, чтобы "ее друзья" имели представление, где она.

Тревога нарастала отвратительным ледяным комком в животе. Как будто ее жизнь бежит по кругу, только ставки с каждым новым заходом становятся выше. Вначале баньши. Потом Морган О'Рейли. Теперь эта тварь.

— Тем проще, — Дэйв пожал плечами.

— Пусть будет так, — слуа легко пожал плечами и первым начал подниматься по лестнице в жилую часть дома.

Наверху царила тишина. В гостиную уже проник тяжелый, затхлый запах, который бывает только там, где больше не живут люди.

— Старуха Олбри не решается оставаться здесь одна, — задумчиво сказал слуа. — Глупо. Я бы пальцем ее не тронул.

Анна зло подумала, что совсем не обязательно трогать кого-то пальцами, чтобы свести с ума. Снаружи она жадно вдохнула ночной воздух. Прикрыла глаза и позволила себе просто какое-то время дышать.

Они справятся. Как-нибудь разберутся. И с этой канализационной тварью, и с правосудием Другой стороны. Греймур тряхнула головой и пошла к машине.

— Мы сядем сзади, — сказал ей Дэйв и открыл для слуа дверь. Тот молчал.

Он молчал, пока они неслись по ночным байльским улицам, освещенным фонарями, белыми и золотыми, и только когда город остался позади, слуа сказал:

— Нужно будет однажды вернуться сюда.

У Анны от этих слов прошел мороз по коже, и она прибавила скорость. Ей очень хотелось покончить быстрее со всем этим.

Второй раз слуа заговорил, когда впереди выросло туманное мерцание Границы. — Быстрее, чем кони Охоты.

Греймур вспомнила — когда-то его звали Омелой, и он бы среди всадников Короля-Охотника. Так говорили ей Тис и Заря. Они много еще чего говорили, кажется, о том, что слуа мечтает вернуться на Другую сторону, и что Король-Охотник дал кому-то обещание, но сейчас все эти слова казались Анне ужасно далекими и не имеющими никакого отношения к существу на заднем сиденье ее машины.

Сбрасывая скорость перед Границей, она видела его лицо в зеркале заднего обзора. Спокойное, печальное, и увечья не так бросались в глаза. Анне даже стало жаль его. Совсем немного.

Она первой вышла из машины. Первой подошла к туманной стене, как будто подсвеченной внутренним светом.

— Как давно… — прошептал слуа за ее спиной. Анна обернулась.

Он стоял там, где бледное свечение Границы смешивалось со светом фар. Наверное, дело было в этом, но лицо слуа смягчилось, из глаз пропал чудовищный, пугающий холод. Дэйв стоял за его плечом темной молчащей фигурой.

— Вот мы и здесь, — сказал Омела негромко. — Я так давно хотел вернуться сюда. Вдохнуть волшебство. Снова почувствовать его ток по жилам. Не надо тревожиться, девочка. Мы здесь, и теперь все завершиться как должно. Дай мне ключ. Я не трону тебя, даю слово.

Лицо слуа мягко мерцало. Пряди тумана стелились по земле, обнимая его ноги. Ветер принес далекий перезвон колокольчиков и запах, свежий и сладкий, едва различимый, словно смутная греза.

Не было больше канализационного чудовища в грязных одеждах. Был прекрасный юноша, который возвращался домой. Трава вокруг него серебрилась от инея, серебрились его волосы, и прохладное серебро звучало в его голосе:

— Отдай мне ключ, и я уйду. Тебе больше будет не о чем тревожиться — некому будет собирать слуг, чтобы приносить жертвы. Никто не придет к тебе во сне и не отравит его холодом. Даю слово, что не стану вредить тебе. Отдай мне ключ.

Что-то было с его голосом, что заставило Анну сунуть руку в карман и вытащить наружу серебряную веточку. Она сверкнула на свету ярко и яростно, когда женщина перебросила ее слуа. Тот поймал. И обернулся к Дэйву. Сказал так же серебряно и чарующе:

— Тебе не надо оставаться здесь. Пойдем со мной. Ты же скучал по волшебным ветрам и колдовским туманам. Я знаю, что скучал, — он рассмеялся. Анна словно завороженная смотрела, как Дэйв сделал шаг навстречу слуа. — Вам обоим будет так лучше. Ни неправого правосудия. Ни страха перед рогами Охоты. Я могу защитить тебя. А потом ты вернешься к ней. Когда наступит зима.

Слуа протянул Дэйву изящную белую руку, и Анна почти кивнула, соглашаясь с его доводами. Почти. Потому что где-то под ребрами болезненно заныло в предчувствии беды. Так резко, так сильно, что Анна едва устояла на ногах. Дыхание перехватило. Надо было закричать, остановить Дэйва, но Греймур тогда могла хватать воздух, словно выброшенная на берег рыба.

— Решайся, — слуа улыбнулся.

— Эй, ты! Прозвищем Омела, именем Шохайра! — звонкий девичий голос вонзился в серебряный морок, словно нож. Тот самый, из холодного железа, который разрушает любые чары. — Отпусти его!

Дэйв резко отшатнулся от тянущейся к нему когтистой руки. Слуа вздрогнул. Сияние осыпалось с него, растеклось по траве, утонуло в тумане. Осталось существо, облаченное в грязное рубище. Изуродованное. И смертельно опасное.

Он успел перехватить Дэйва за запястье, дернул к себе, вторая рука легла на его горло, когти впились в кожу.

— Украденный мальчишка мой! — рыкнул Омела. — Я не говорил, что отпущу его. Древними клятвами — мы связаны.

Он шагнул к Границе, вынуждая Дэйва следовать за ним. Анна подалась вперед. И бессильно опустила руки. В отчаянии перевела взгляд дорогу, но свет автомобильных фар бил в глаза, не давая ничего разглядеть за ним. Греймур показалось, что она узнала голос Эмбер Моран, и внутри нее все заледенело от ужаса. Она не могла защитить Дэйва, она не сможет защитить Эмбер, чего стоит ее один нелепый нож против этого чужого, могущественного, страшного.

Звук выстрела ударил по ушам так неожиданно, что Анна вскрикнула. Дэйв вывернулся из хватки слуа и оттолкнул его от себя. Грохнул еще один выстрел. Омела успел вскинуть руку. Анна увидела, что пуля прошила ее насквозь.

Слуа отступил на шаг. Потом еще на один. По его лицу текла кровь, посреди лбазияло темное отверстие. Теперь он был по-настоящему страшен. Анне показалось, что ее засунули в морозильник в морге, когда слуа посмотрел на нее.

Потом он стремительно развернулся и бросился в туман. Вдогонку ему раздался еще один выстрел, но Граница поспешно скрыла фигуру беглеца.

В наступившей тишине собственное дыхание показалось Анне ужасно, невозможно громким.

— Ну хоть так, — сказал шеф-инспектор О'Ши, выходя на свет. За его спиной маячила Эмбер. — Док, ты должна девчонке. Если бы она не сказала мне, что ты поехала куда-то с этим… этой…

Он сунул пистолет в подмышечную кобуру и замялся, словно не очень понимая, куда девать второй. Потом сунул его за пояс. Анна сообразила — холодное железо и серебро сидов.

— Кажется, — она с трудом удержалась, чтобы не сесть прямо на землю, — мне нужны какие-то ответы.

— А как они нужны мне! — оскалился О'Ши.

— Шеф-инспектор, — хрипло сказал Дэйв.

— А ты вообще молчи, — тот скривился. — Покойникам слова не давали. Вы бы оказали мне очень большую услугу, мистер, мать вашу, Олбри, если бы и впредь оставались тихим и незаметным, как мертвец.

ЖЕЛЕЗО И СЕРЕБРО

1

Шеф-инспектор детектив Никлас О'Ши покупал в автомате капучино для Эмбер Моран. Девчушка стояла рядом с ним, переминалась с ноги на ногу. На ней была все та же куртка, в которой Анна видела ее, на старые кроссовки налипла грязь.

— Привет, док, — сказала она и улыбнулась. Получилось как-то невесело.

— У тебя все в порядке? — спросила Анна.

— А? Ага, — Эмбер пожала плечами, потом как-то разом ссутулилась. — Я ездила к матери. Шеф-инспектор дал мне адрес.

О'Ши протянул Эмбер ее капучино, та подхватила стакан нервными худыми пальцами и добавила со вздохом:

— Ладно, по крайней мере, с ней все в порядке. Ей подогнали милую такую квартирку. Слишком маленькую для двоих.

— А мне теперь разбираться с социальными службами, — уныло сказал О'Ши, — и c проблемным подростком.

— Мама тоже думает, что мне лучше было навсегда остаться в холмах и не соваться больше к людям, — проговорила Эмбер, не поднимая глаз от картонного стаканчика.

— Эй! Я не говорил ничего подобного, — возмутился О'Ши. — Я сказал, что мы придумаем что-то, чтобы тебе не пришлось долго торчать в приюте.

Миссис Энжелы Моран больше не существовало, она растворилась где-то в недрах программы защиты свидетелей, а значит, с юридической точки зрения заботиться о ее несовершеннолетней дочери было некому.

— Если я могу чем-то помочь… — поговорила Анна.

У Эмбер она была в большом долгу. Вернее, они оба, и сама Анна, и Дэйв.

На Этой стороне четырнадцатилетней девочке идти было некуда. Днем она бродила по Байлю, вечером возвращалась в пустой родительский дом. Окна которого молчаливо следили за соседской дверью.

Анна сама оставила Эмбер номер шеф-инспектора О'Ши. И когда из соседской двери появился слуа, Эмбер особо не размышляла.

А еще это она разрушила серебряные чары, не побоявшись назвать слуа его настоящим именем.

— Если станет совсем туго, — Эмбер Моран пожала плечами, — я свалю обратно. У них там бывает весело. Один парень обещал научить меня зажигать огонь щелчком пальцев.

Шеф-инспектор О'Ши болезненно скривился, выражая таким образом все, что он думает по этому поводу.

За неделю, прошедшую с безумной вылазки в канализацию, Анна так и не решилась поговорить с ним прямо.

Она была благодарна и ему тоже. В особенности — за Дэйва. Греймур не хотелось думать о том, чего стоило шеф-инспектору закрыть глаза на возвращение из мертвых убийцы, за которым было самое меньшее два трупа.

— Ты сама как? — неожиданно спросил О'Ши.

Эмбер, решив неожиданно проявить вообще не свойственную ей тактичность, отошла к портрету какого-то усатого полицейского деятеля и встала перед ним, шумно прихлебывая капучино.

— Не знаю, — сказала Анна честно. — В самом деле — не знаю.

— А… он? — О'Ши понизил голос.

— Как будто в порядке, — осторожно проговорила Греймур. — Что ты собираешься с этим делать?

— А что я могу с этим сделать? — раздраженно отозвался шеф-инспектор. — Дэвид Олбри пропал без вести, дело закрыто. Судьбу сида Тросника решать не мне. До Самайна три дня. Пусть решает она. А там посмотрим.

Анна кивнула. И с трудом удержалась, чтобы не обхватить себя за плечи зябко и беспомощно.

— Знаешь, — добавил О'Ши задумчиво, — если это существо ушло на Ту сторону, я готов вообще забыть, что видел твоего парня. И про всю хрень, которую ты натворила.

— А если нет?

— А если нет, мне придется угостить его еще парой пуль. Что бы там ни говорил наш с тобой общий знакомый про судьбу, я считаю, что имею на это право. Ну, хотя бы в качестве компенсации за все свои переработки и вымотанные нервы.

Он усмехнулся так, как будто возвращение слуа из-за туманов Границы его бы вполне устроило. К ним вернулась Эмбер, раздраженно смяла стаканчик от капучино и метко запустила его в мусорную корзину:

— Ну, где там уже эта тетка, которая должна меня забрать? Я устала, и есть хочется.

Анна так и оставила их ждать социального работника возле кофейного автомата и усатого портрета. Она спешила. Слова Ника О'Ши разбудили в ней тревогу, которую она так старательно пыталась усыпить.

Было очень страшно думать, что у них с Дэйвом времени осталось совсем немного. До Самайна три дня. Анна с трудом удержалась, чтобы не выругаться.

Она вышла из здания Департамента в ночь, полную осеннего ветра. Он тянул над асфальтом палые листья и мелкий мусор, трепал волосы Анны и полы ее пальто. Желтело небо, низкое, подсвеченное заревом городских огней. Пахло мокрой листвой и холодом.

Придерживая ворот и шарф, Греймур добежала до машины. По-хорошему, ей стоило бы сейчас заехать в супермаркет или куда-то еще, где можно было бы разжиться готовой и горячей едой на вынос. Но проснувшаяся тревога гнала ее домой.

В какой-то момент Анна подумала, что может не успеть. Опять. Еще раз. Что может вернуться домой, когда правосудие Скачущей-в-Охоте уже свершится.

Греймур пришлось до боли сжать зубы, чтобы не гнать по вечерним байльским улицам. Припарковалась возле дома она и вовсе неаккуратно. В какой-то момент Анне показалось, что по воздуху снова плывет звук рогов Дикой охоты, слишком далекий, чтобы различить его, но оттого не менее пугающий.

Дэйв сидел на крыльце, куртка небрежно наброшена на плечи. В пальцах он крутил нож, тот, который Анна купила в магазине Уильяма Керринджера. Светлое лезвие поблескивало в скудном свете, льющемся из-за неплотно прикрытой входной двери.

Анна остановилась и какое-то время молча смотрела, потом так же молча села рядом. Нащупала свободную руку Дэйва, стиснула в пальцах.

Он с силой вонзил нож в растрескавшееся дерево порога и обернулся к Анне:

— Не бойся.

Половина его лица казалась золотистой от упавшего на нее света, вторая оставалась в темноте. Анна молчала, только сильнее стиснула его пальцы.

— Не бойся, — кажется, Дэйв улыбнулся. — Я больше не хочу бояться, и тебе не стоит. Оказаться во власти холодного господина моих предков — вот это было страшно. Но ты пришла и забрала меня оттуда. Спасла от судьбы, много худшей чем та, которую присудит мне Скачущая-в-Охоте. Каким бы ни был ее приговор. Чего теперь бояться?

— Мне не слишком понравилось, как кончил О'Рейли, — вымучено проговорила Анна. Она подалась вперед, обхватила Дэйва руками, уткнулась лицом ему в плечо. Дэйв осторожно погладил ее по спине.

Так они и сидели, пока осенний вечер не стал совсем сырым и промозглым. Почувствовав, что дрожит, Анна отстранилась. Проговорила:

— Надо загнать машину в гараж.

— И в самом деле, — Дэйв улыбнулся снова. — В доме тепло и есть вино.

— Звучит здорово, — она встала, коснулась пальцами щеки Дэйва. Как будто вино и тепло могли усыпить страх, который поселился у Анны в груди.

А потом внезапно стало очень тихо. Затих ветер, умолкли шорохи и шепотки осенней ночи. Даже звуки города стали очень, невозможно далекими.

Стук лошадиных подков в этой тишине заставил Анну вздрогнуть. Она вцепилась в плечо Дэйва, бросила отчаянный взгляд на воткнутый в ступеньку нож. Рука Дэйва даже не шевельнулась в его сторону.

Лошадь всхрапнула за забором, где-то совсем рядом. Потом об асфальт негромко стукнуло, словно кто-то спешился. Калитка скрипнула, открываясь.

Анна резко выпрямилась. Дэйв так и остался сидеть. И только когда темная фигура вступила на давно не метеную дорожку, он медленно встал и сделал несколько шагов ей навстречу.

Что-то случилось, и густая темнота октябрьской ночи почему-то сделалась прозрачной и звонкой, полной света, которому неоткуда было взяться в запущенном саду под разбитым фонарем.

Сид Тростник встал перед тем, кто пришел к нему из темноты. Лицо его светилось, словно Дэйв и в самом деле был не человеком, а кем-то оттуда, из-за туманной черты Границы. Кем-то прекрасным и вечно-юным, таким далеким и нездешним, что у Анны болезненно защемило в груди. Волосы его казались прядями утреннего тумана, глаза — драгоценными темными зеркалами, лунным бликом поверхности воды.

Анне показалось — она никогда не знала его на самом деле. Видела маску, личину, скроенную для незрячих человеческих глаз. Теперь время для личин закончилось.

Темная фигура приблизилась, и Анна смогла ее разглядеть. Женщина, что-то около тридцати, черты лица правильные, резкие и совершенно человеческие. И кожаная куртка тоже человеческая, и потертые джинсы. Только два копья за спиной — нечеловеческие совершенно. Наконечник одного из них мерцал, освещая лицо Скачущей-в-Охоте, ее русые волосы, короткие, едва до плеч, кое-где прошитые сверкающими на свету нитями седины. Второе копье было тусклым и холодным.

— Госпожа, — негромко сказал Дэйв.

— Здравствуй, Дэвид Олбри, прозванный Тростником, — лицо Скачущей-в-Охоте было хмурым. Она какое-то время разглядывала Дэйва, потом перевела взгляд на Анну, коротко кивнула ей. Потом заговорила снова: — Вода Лох-Тары стала красной от крови. А следом за ней смерть пришла в холмы, и она была холодна.

Греймур вздрогнула. Она узнала слова баньши из мучительного сна. Те, которые она записала, не успев проснуться до конца. Пророчество продолжало исполняться.

— Омела, который раньше сказал в свите Короля-Охотника, вернулся на Другую сторону. Ему дали ключ. Вещь, которая открывает дорогу к Ясеневому холму, дому его сына. И он пришел туда, куда ему открыли дорогу. Сейчас Ясеневый холм принадлежит ему. Многие погибли, судьбы Ясеня я не знаю.

Скачущая-в-Охоте больше не смотрела на Анну. Она говорила с Дэйвом, но Греймур никак не могла отделаться от ощущения, что эта женщина знает все. И кто дал слуа ключ, и почему.

— Это моя вина, — сказал Дэйв. — Из-за моей злосчастной судьбы ключ попал к Шохайре, позванному Омелой. Я готов ответить и за это тоже.

Анна не выдержала. Шагнула вперед, встала рядом с ним, точно так же, как он встал рядом с ней перед сталагмитовым троном в подземелье.

— За что ты собираешься отвечать? За то, что я отдала слуа серебряную веточку? Или за то, что убил пророчицу, защищая собственную жизнь?

— Злосчастной судьбы? — Скачущая-в-Охоте усмехнулась, и Анне совсем не понравилась эта усмешка. — Не слишком ли много власти ты дал над собой чужим словам?

— Но разве есть за мной выбор? — устало отозвался Дэйв.

— Всегда есть! — голос женщины неожиданно набрал силу и заполнил собой весь сад, умирающий в ожидании зимы. — Хочешь, я дам тебе выбор?

Она выхватила из-за спины копья, серебряное, наливающееся светом, и второе, тусклое.

— Вот железо, — сказала Скачущая-в-Охоте, и протянула их Дэйву. — И вот серебро. Холодное железо людей, чтобы защититься от тех, кто приходит с Другой стороны. И серебро сидов, ничуть не менее смертоносное. Хочешь — возьми одно из них. Я там тебе свое копье на время, если ты решишь сделать то, что должен сделать.

Анна недоуменно моргнула. Она даже не успела испугаться, пока копья были в воздухе. А теперь Скачущая-в-Охоте, та, которая должна была принести Дэйву правосудие Другой стороны, предлагала ему их.

Дэйв молчал. Долго, слишком долго, потом наконец ответил:

— Нет, госпожа. Я не буду выбирать между холодным железом людей и смертельным серебром сидов. Я человек, и я отравлен воздухом холмов, их пророчествами и их правдой. Я знаю, что я должен сделать, и я сделаю то, что должен. Но выбирать — не буду.

Он хотел добавить что-то еще, но смех Скачущей прервал его.

Она смеялась хорошо. Совершенно искренне, чуть запрокинув голову так, что стал виден витой торквес у нее на шее. Потом Скачущая снова взмахнула руками, и оба копья вонзились в землю по обе стороны от садовой дорожки.

— Тогда не выбирай, — со смехом сказала она. — Если осмелишься, я даю времени тебе до Йоля. И тогда уже буду судить и решать.

— Благодарю тебя, госпожа, — Дэйв медленно склонился перед женщиной. Та улыбнулась и перевела взгляд на Анну.

В Скачущей-в-Охоте по большому счету не было ничего пугающего. Если сравнивать со слуа, сумасшедшим Морганом О'Рейли или там мертвой баньши. Анна поняла как-то совершенно для себя внезапно. Словно рука страха, сжимавшая что-то у нее в груди, разжалась сама собой.

— Тебе тоже придется выбирать, — негромко сказала Скачущая-в-Охоте, обращаясь к Анне и только к ней. — Раз за разом. Снова и снова. Но ты как будто неплохо справляешься.

Она подмигнула Анне, развернулась и пошла прочь. С каждым ее шагом свет в саду мерк, и в наступающей темноте Греймур смогла разглядеть только, она вышла за ограду. Заржала лошадь. Потом стало тихо.

— Кто она такая? — спросила Анна почему-то шепотом.

— Жена Короля-Охотника Тары. Та, которая принесла ему гибель и возвращение к жизни. Человеческая женщина, которая нарушила гейс и вынуждена теперь оставаться на Другой стороне. Украденная фейри дочь охотника на фей. Прежде она сама тоже ходила на Другую сторону и возвращала украденных детей. Ее справедливость где-то стоит между справедливостью людей и тем, что справедливо на Другой стороне. Думаю, она хорошо знает, о каком выборе говорит.

Дэйв не отрываясь смотрел на копья Скачущей-в-Охоте. Анна осторожно взяла его за руку.

— Не бойся, — повторил он. — Видишь, она и в самом деле справедлива.

— Но ведь это я отдала слуа ключ. И если бы не Эмбер и не О'Ши, из-за моей глупости тебя он бы тоже получил.

— Я мог от него уйти. Он… не то чтобы меня держал. А если бы и держал! Мой страх держал меня крепче. Не перед Скачущей-в-Охоте, перед собственной судьбой. Если бы я ушел сам, тебе бы не пришлось идти за мной к нему. Так что здесь тоже есть моя провинность, и она велика.

Дэйв все еще едва ли походил на человека. Анна смотрела на его лицо, ставшее чужим и нездешним, и чувствовала, как безбожно мерзнет в легком пальто, предназначенном, чтобы быстро добежать от машины до двери и не более того. Но позвать Дэйва в дом, в тепло Анна почему-то никак не могла осмелиться.

Вернее, Дэйва она давно бы увела из сада. Но с этим чужим, которому больше подходило называться по-сидски, Тростником, сыном Ивы, все было гораздо сложнее.

— Ты совсем замерзла, — обернулся он к Анне. — Пойдем в дом.

И он в самом деле повел ее в дом, и там оказалось вино и даже запеченная курица, которой утром не было точно.

— Скоро Самайн, — говорил Дэйв, наливая вино. — В городе будут жечь костры. Красиво, хоть и нужно, чтобы отогнать тех, кто может прийти из темноты.

Человеческого в нем так и не прибавилось, хоть черты лица и смягчились.

— Что ты собираешься делать? — спросила Анна у него прямо. — Чего она от тебя хочет?

— Чтобы я исправил то, что случилось из-за меня, — Дэйв устало оперся о холодильник, разглядывая на свет вино в зеленом стекле бутылки. — Возможно, чтобы прибрался за своей родней. Много поколений они были связаны с Омелой, и ничего хорошо из этого не вышло.

— И что ты собираешься делать? — Греймур глянула на него встревожено.

— Пока не знаю. Она дала мне времени до Йоля, хватит, что решить.

Анна подумала, что он лжет. Смотрит ей в глаза, мягко улыбается и лжет.

И что у вина, которое он налил ей, отчетливый привкус лжи. И у его поцелуев тоже. Он был с ней отчаянно нежен, эта нежность была болезненно правдивой, но от того привкус обмана казался Анне отчетливее.

2

Когда она проснулась, его сторона постели была пуста и уже успела выстыть. Анна выбралась из одеяла, которое ночью намотала на себя целиком, и подошла к окну.

Рассвет был розовым и удивительно ясным как для конца октября. На траве кое-где лежал иней, серебряный на солнце. Был он и на садовой дорожке, и на его серебре четко виднелись темные следы, ведущие к калитке. Копья Скачущуй-в-Охоте пропали.

Анна заставила себя разжать пальцы, впившиеся в подоконник. Все верно. От Дэйва хотели, чтобы он исправил то, что случилось из-за него. Он сам хотел перестать бояться. Наверное, так и в самом деле будет правильно.

Левый глаз у Анны зачесался, она зло стерла влагу с ресниц. Пробормотала:

— Мог хотя бы попрощаться по-человечески.

В эту субботу была очередь Салливана гробить свой выходной. Потому Анна спустилась на кухню, плеснула себе вина из начатой вчера бутылки. Подумала, что как-то многовато пьет, и с такими раскладами в будущем ее ожидает не только психотерапевт. А еще — что неплохо узнать у местных, работает ли кто-то с крышей, едущей из-за фей и мертвецов. И как-то жить дальше.

Дом снова показался ей пустым и неуютным. За эту неделю Греймур привыкла, что Дэйв где-то рядом, даже если в другой комнате. С ним жить здесь было почти сносно, даже с учетом искрящей электропроводки и телевизора, выключающегося по собственному желанию.

Анна понятия не имела, вернется ли он к ней, когда разберется со своими долгами. Разум ей твердил, что нет. Не возвращаются к тем, кто видел предел твоей слабости. И с этим нужно было смириться.

Лишь бы Дэйв справился с тем, чего от него хотели на Другой стороне. В сравнении с этим остальное казалось эгоистичными мелочами.

И чем больше Анна думала об этом, тем тревожнее ей становилось.

В голове она крутила на разные лады слова Скачущей-в-Охоте. В какой-то момент Анне даже стало казаться, что это такой извращенный способ казни — отправить Дэйва сражаться со слуа, но вкус у этой мысли однозначно был мерзким.

Судьбу Дэйва со слуа связал его дальний предок. Может быть, сражаться с ним для Дэйва был единственный способ избежать, например, судьбы собственного деда. При мысли о метели, в которую тащило мертвого Дага Олбри и чуть не уволокло ее саму, Анна зябко обхватила себя руками за плечи.

От странной логики Другой стороны у нее сводило зубы. Временами она казалась Анне напрочь лишенной человеческого, временами в ней мелькала какая-то правота, которую Греймур чуяла нутром. И разбираться с которой ей совершенно не хотелось.

За окном наступало утро. Ясное, словно умытое солнечным светом, такое, в которое особенно неохотно верится в мрачные предзнаменования и плохие новости. Анна выпила еще вина. В голове мягко шумело, и это заставило ее вспомнить о необходимости завтрака. Простые действия, вроде нарезки сыра и хлеба, успокаивали примерно так же, как дневной свет за окном.

Ровно до того момента, когда новый глоток вина не оказался горьким, как дезинфекция из морга.

Поспешно Анна выплюнула вино в раковину. Прополоскала рот водой, чтобы избавиться от привкуса, зажевала хлебом. И поняла, что ни свет этого утра, ни хлеб с вином не помогут.

Вкус дезинфекции во рту словно вернул Анну в Ясеневый холм, к трону его хозяева. Теперь холмом владел слуа, и туда должен был прийти Дэйв.

— Он не справится, — едва слышный шепот заставил волосы у Анны на затылке встать дыбом. Она обернулась так резко, что смахнула бокал со стола. Со звоном осколки разлетелись по кухонному полу.

Солнечные лучи из окна пронзали прозрачную фигуру Молли Кэрри насквозь, словно копья. Анна скорее угадывала ее, полуразличимую, чем действительно могла рассмотреть, светлую на свету.

— Ты же должна была уйти, — прошептала Греймур.

— Он не простил меня, — со вздохом сказала ее тетя. — Не смог. Звал меня к себе, открыл для меня, мертвой, дорогу, но так и не смог простить.

— Урод, — зло выдохнула Анна. — Не нужно говорить так. Я ведь его тоже не простила до конца.

— Имеешь право, — проворчала Греймур. Преступила с ноги на ногу, выругалась, почувствовав под пяткой осколок битого стекла. И вскинула глаза на тетку: — Ты сказала, Дэйв не справится.

— В Ясеневом холме сейчас царит зима. Поэтому мне пришлось уйти оттуда. А перед зимой никому не устоять в одиночку. Могущество того, кого раньше сиды называли Омелой, слишком велико. Он воззвал к своим хозяевам, и ему ответили.

— Ты говоришь как они, — Анна прищурилась. Вцепилась пальцами в столешницу, потерла саднящую пятку о голую лодыжку. — Если Дэйв не справится, зачем Скачущая послала его туда?

— Я не знаю, — кажется, в голосе мертвой была печаль. — Может быть, она мерит всех по себе. Но не всем суждено возвращаться из Бездны или становится женами сидских Королей.

Руки Анны как-то сами собой сложились в кулаки. Почему-то ей ужасно, просто до невозможности захотелось, чтобы Скачущая-в-Охоте оказалась права насчет Дэйва, а Молли Кэрри ошибалась.

— Она дала ему свои копья. Наверное, она рассчитывает, что он вернет ей их.

Призрачная женщина только печально покачала головой. Она хотела добавить что-то еще, но телефон Анны пронзительно взвизгнул, и Молли Кэрри пропала.

— Если это был мой внутренний голос, — сказала Анна сама себе, — и моя собственная шизофрения, то это совсем не смешно.

Она потянулась за трубкой и с некоторым недоумением прочитала сообщение о том, Марти Доннахью снова на связи. Потом вспомнила — она звонила ему, когда собиралась искать слуа.

И пока Анна пыталась сообразить что это — совпадение или удача, стоит ли ей позвонить охотнику на фей прямо сейчас, сможет ли он что-то сделать, и захочет ли, Доннахью набрал ее сам.

— Извини, что не ответил, — сказал он вместо приветствия. — Надеюсь, у тебя все в норме? Я был на Той стороне, только вернулся, и тетка сразу меня взяла в оборот, чтобы на Самайн никуда не смылся.

— Кризис миновал, — с нервным смешком отозвалась Анна. — Жив пациент или мертв — ждем результатов вскрытия.

Марти Доннахью заржал. Греймур показалось — как-то нарочито громко. — Сам как? — осторожно спросила она.

— Я окей. Ну, за исключением того, что меня выперли домой под юбку к тетке, потому что рылом не вышел для дел женщины из Дикой охоты. Три дня назад вернулся.

— Заря? — в голове у Анны появилось что-то, похожее на понимание, смутное, тревожное и горькое, как рябиновое вино.

— Она. Другие женщины из Дикой охоты меня сейчас не интересуют, хотя когда-то я и…

— Черт, — Греймур выдохнула. Марти заткнулся, оборвав себя на полуслове.

— Что? — Анне показалось, он разом подобрался.

— Слуа… Омела, тот, которого она хотела выманить к сокровищам, помнишь? Он перешел через Границу. Сейчас на Другой стороне. В Ясеневом холме. Скачущая-в-Охоте приходила ко мне и к… одному парню, которого она считает в ответе за это. Дала ему свои копья и отправила туда, исправлять то, что случилось из-за него.

Во рту скопилась горечь то ли злости, то ли бессилия, то ли и того, и другого. Анна сглотнула: — Ясеневый холм сейчас во власти Омелы. Что с Ясенем неизвестно.

— Твою мать, — медленно проговорил Марти Доннахью. — Вот теперь все встало на свои места.

— Что именно?

— Почему Заря отослала меня. Когда-то у нее с Омелой была большая любовь, теперь она хочет прикончить его. Видимо, решила, что однорукий калека будет ей помехой в этом деле. Недостоин сражаться за нее.

— Не говори так, — Анна разом почувствовала себя ужасно усталой. Словно она пробежала марафон, а потом оказалось, что нужно бежать еще один прямо сейчас.

Доннахью промолчал. Он молчал достаточно долго, чтобы Греймур встревожено позвала его: — Алло? Ты тут?

— Здесь, — голос охотника на фей оказался удивительно спокойным. — Вот что. Черта с два я буду сидеть здесь, жрать теткино печенье, обсуждать с Керринджером стволы и жечь самайнские костры. Я еду туда. В Ясеневом холме было дочерта народа. Если слуа положил их всех, Заре будет нужна помощь. Если они теперь за него — тем более. А потом уже разберусь, кто там чего достоин.

— Я еду с тобой! — выдохнула Анна почти с облегчением. — Пожалуйста. Марти Доннахью молчал долго. Потом сказал:

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Собирайся, буду через двадцать минут.

Потом они ехали через солнечный день, последний, наверное, этой осенью. Охотник на фей молчал, Анна только видела, как проступают желваки у него на скулах.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — спросил Доннахью наконец, когда они выехали из города.

— Хочу, — сказала Анна. Прикрыла глаза, собираясь с духом. Охотник на фей не торопил. И слушал ее потом внимательно и не перебивая. Мимо неслись залитые солнцем обочины. Только в конце сбивчивых признаний Анны Доннахью сказал:

— Нагородили тут не пойми что. Тис и этот коп. Конечно, Скачущая-в-Охоте не стала бы убивать твоего парня. Она всегда была нормальной. Ну, насколько может быть нормальным кто-то вроде нас с ней.

— Ты ее знаешь?

Марти Доннахью коротко хохотнул:

— Мы встречались в колледже. Месяца три, кажется. А до того, в детстве вместе воровали яблоки у соседей и метелили одного моего кузена, отвратительного говнюка, между прочим. Я сорвался в самоволку в шестнадцать. Танцевал на Той Стороне с сидскими женщинами. Не только танцевал, если быть уж совсем честным. Рэй накрыло пораньше — ее в четырнадцать увезла Дикая охота. Мистер Керринджер ходил за ней. Это с тех пор он хромает и перестал браться за охотничью работу. Отговаривался хромотой, но я думаю, дело не в этом. Все-таки когда твою собственную дочь забирают сиды, наверное, как-то не хочется больше дразнить судьбу.

Тяжелый пикап Доннахью свернул на грунтовку, сбоку блеснула озерная вода. Над ней курилась прозрачная дымка, вызолоченная солнцем. Анна отвлеклась на нее, почти пропустив слова Марти, и только через несколько секунд сообразила, о чем он говорит.

— Скачущая-в-Охоте — дочь Уильяма Керринджера?

— Все так, — Доннахью усмехнулся. Анне померещилась в этой усмешке горечь. — Для нее история с Другой стороной закончилась как будто неплохо. Ну, если не считать того, сколько это стоило. Всем сопричастным.

Он пошевелил пальцами протеза и вздохнул. Потом добавил резко:

— Я иногда слышу всякое. Знаешь, мол она особенная, избранная, судьба, туда-сюда. И думаю, что это чушь собачья. Она обычная девчонка. Ну, как для дочери своего папаши, конечно. Просто она пошла до конца, а потом еще немного. И, черт подери, я чудовищно рад, что у кого-то это вышло.

— Она предложила Дэйву выбрать одно из своих копий. Она отказался, тогда она оставила ему оба, — медленно проговорила Анна. Из слов Доннахью она поняла едва ли половину, но то, как они были сказаны… Совсем иначе, чем говорила сегодня о Скачущей покойная Молли Кэрри.

— Одно из холодного железа. Что-то вроде символа нашего, человеческого мира. Второе — сидское серебро, Другая сторона. Он правильно отказался. Может, она так его испытывала. — Зачем?

— Затем, чтобы понимать, удержит ли он вообще ее копья. Волшебное оружие, с ним сложно. Эти два копья, они как бы оружие пограничья, для тех, кто и здесь, и там, и нигде целиком. Насколько я могу понять всю эту сидскую магию.

Анна устало потерла лоб. Рассуждения Марти Доннахью нисколько не упростили для нее картину мира. Наоборот. За словами охотника на фей проступала все та же нечеловеческая логика, чуждая привычному устройству вещей, но оттого не перестающая быть. От попыток уложить все это себе в голову у Греймур заныл затылок.

Доннахью сбавил скорость, и пикап медленно въехал в туман Границы. Поначалу сквозь него еще пробивались солнечные лучи, но вскоре осталась только молочная пелена, непроглядная, живая, шевелящаяся. Звучащая едва слышно, так тихо, что не разобрать мелодии. Только перезвон далеких колокольчиков.

— На Самайн Граница тонка, — медленно проговорил охотник на фей, — а дело у нас такое, что медлить не стоит. Держи кулаки, чтобы мы не плутали здесь долго.

Он усмехнулся и даже подмигнул Анне. Лицо при этом у него было — как у человека, который смотрит в глаза смерти.

— Что ты собираешься делать? — осторожно спросила Греймур.

— Ты сказала, что слуа в Ясеневом холме. Значит, Заря придет туда. Я хоть насколько-то, но знаю ее. Что-то типа последнего милосердия, понимаешь? Когда смерть — лучшее, что ты можешь дать когда-то близкому для тебя человеку. Или не человеку. А я… Я постараюсь прикрыть ей спину, если в этом будет необходимость. Ну а ты? Что ты собираешься делать?

Доннахью хмыкнул и добавил:

— Вообще-то мне нужно было спросить у тебя об этом сразу.

— Понятия не имею, — Анна поморщилась. Призрачные колокольчики звенели где-то на самом пределе слышимости, заставляя мучительно напрягать слух. — Может, успею хотя бы вовремя заорать. Но в том, как оно вышло, есть моя вина. Это я отдала слуа вещь, которая открыла ему дорогу в Ясеневый холм. Ту веточку, помнишь?

— Ясеню стоило просто забрать ее у тебя, и никто бы тогда к нему не приперся, — Марти потер ухо, словно колокольчики досаждали и ему. — О, смотри. Там как будто просвет!

Впереди завеса тумана в самом деле как будто стала чуть прозрачнее. Еще немного, и через нее проступили очертания далеких холмов, по-осеннему охряных и серых.

На другой стороне не было солнца, небо нависало угрюмо и тяжело. Ветер гнул травы, и даже в машину проник холодный, горьковатый запах Другой стороны.

— Ну, что, — Доннахью медленно провел по лицу живой рукой. — У нас нет волшебного указателя, и времени тоже нет. Но, мне говорили, что воля ищущего дорогу тут имеет больше силы, чем любые заколдованные штуковины. Вот и поглядим.

Он вжал педаль газа, под колеса легли седые травы. Анна показалось, что она слышит звук, с которым они ломаются, хотя через стекло она никак не могла бы этого. Доннахью достал старый компас из внутреннего кармана куртки. Стиснул в пальцах.

Машина вильнула. Анна выругалась, вспомнив, чем закончилась ее поездка по Другой стороне с Морганом О'Рейли.

Охотник на фей только усмехнулся. Словно треснула мертвая маска, сковывавшая его лицо до этого мига.

— Моя воля сильна, и мне должно успеть, — сказал он.

3

Два дня они ехали через серые холмы и перелески Другой стороны. Ночевали машине, прижавшись спинами друг у другу — за ночь внутри пикапа становилось совсем холодно, даже тяжелые армейские спальники не спасали. Другая сторона казалась молчащей и словно ожидающей чего-то. Анне не хотелось думать об этом. Ей вообще не хотелось думать о Другой стороне, и она не думала. Плавное однообразие ландшафта убаюкивало. Оставляло самые простые мысли вроде того, что ночью холодно, а сейчас неплохо бы остановится и перекусить. Это был какой-то незнакомый Анне сорт усталости, но сейчас она была даже рада ей.

Доннахью тоже больше молчал. Словно боялся расплескать себя в болтовне перед чем-то действительно стоящим всем его слов. Только однажды, хмурым морозным утром, счищая с лобового стекла намерзший на него иней, он проговорил:

— Знаешь, мне на самом деле чертовски страшно. Не потому что меня слуа может грохнуть или что-то вроде того. Или что я там струшу. Или не справлюсь. Но мне иногда кажется, что я как ребенок, который лезет в разборки родителей. И вот, меня заметят и выпрут из комнаты, потому что не дорос. И никогда не дорасту. Они прекрасны, как солнце, страшны, как метель зимней ночью, они видели юность этих холмов. А что я? Балбес и калека. Но я все равно пойду туда.

— Ну их к черту, вместе с юностью этих холмов, — зло отозвался Анна, зябко кутая плечи в стремительно остывающий спальник. — Я не хочу, чтобы за мои долги платили другие. И пусть подавятся.

Доннахью невесело рассмеялся.

На третий день впереди показались пологие, округлые холмы, заледенелые и серебряные, яркие на фоне свинцового неба, и Греймур не сразу узнала в них владения сида Ясеня.

Марти Доннахью остановил машину. Медленно провел ладонью по глазам. Проговорил:

— Я, конечно, здорово сглупил, что взял тебе с собой. Ладно, просто держись за мной и лезь никуда, окей?

— Окей, — Анна устало кивнула. Больше всего ей хотелось, чтобы вся эта история наконец закончилась.

Доннахью вылез из машины. Достал из-под заднего сиденья кофр, вытащил на свет охотничью винтовку.

— Если я хоть что-то понимаю во всех этих существах, которых коснулась Бездна, — сказал он, — свинец и холодное железо им до жопы. Так что у меня есть патроны со старой доброй солью специально для них.

Анна бледно улыбнулась. У нее был только кинжал из светлого металла, тот, которым она убила человека в катакомбах под рыбацкими кварталами. Греймур до сих пор было от этого не по себе.

Следом за Доннахью Анна вышла из машины. Под ботинками хрустнули заледеневшие травы, холодный воздух обжег лицо. Греймур поспешно сунула руки глубже в карманы. Дыхание вырвалось у нее изо рта облачком пара.

— Неслабо он туда разошелся, — хмыкнул Марти. — Настоящая зима.

— Не понимаю.

— Мне объясняли, все дело в том, что Бездна вечно хочет тепло, — охотник на фей повесил винтовку на плечо и кивнул Анне. — Ну и те, кого она коснулась тоже. Вечный голод, в общем, приятного мало. Не знаю, как это работает со слуа, пожирает ли он тепло сам, или кормит своих хозяев в Бездне.

— Скачущая сказала, он воззвал, и ему ответили.

— Дрянь дело тогда.

Доннахью зашагал по ломким травам к полым холмам. Из-за холода на щеках у него проступили красные пятна. С серого неба начал падать мелкий колючий снег. Анна догнала охотника на фей, пошла рядом и чуть позади.

Ворота в Ясеневый холм стояли распахнутыми. Серебряными узорами на створках лежал иней. За ними царила темнота, и Анне показалось, что это темнота скорее брошенного жилья, чем какая-то иная, запредельная или нездешняя.

— Надеюсь, они там, — пробормотала Греймур.

— Куда бы им деваться, — Марти пожал плечами. А Анна почувствовала, как страх снова цепляется за ее плечи, и пальцы его холоднее, чем колкие снежинки.

Добрался ли Дэйв до Ясеневого холма? Когда? Сколько времени нужно местному, чтобы пешему проделать путь, который на машине занял больше двух дней?

— Не дрейфь, — Доннахью подмигнул Анне. Лицо его при этом было таким пугающе-застывшим, что женщине стало не по себе.

От каменных створок ворот тянуло холодом. Каменный коридор за ними тянулся куда-то вглубь холма. Звуки шагов далеко разносились под его арочными сводами, свет ненастного дня терялся в темноте. Серебрился иней. Он покрывал пол и нижнюю часть стен, укутывал неподвижное тело, ничком лежащее на полу.

— Слуа здесь, — негромко сказал охотник на фей и переступил через труп. — Остальное не так уж важно. Держись рядом. Не хватает только потерять тебя в этой темноте.

Анна только кивнула. Она шла рядом с Доннахью, пока свет совсем не померк, а потом ухватила его за ремень. Марти хмыкнул. Потом сказал:

— Надо было позаимствовать какой-нибудь фонарь с этих их праздников.

— Украсть, ты хочешь сказать? — спросила Анна только для того, чтобы не оставаться в тишине. Темноты ей и так хватало.

— Я бы вернул! Наверное. Если бы было, что возвращать.

Коридор закончился внезапно. Просто эхо сделалось глуше, стало как будто еще темнее, а лица коснулось дуновение холодного ветра.

Анна помнила эти залы, бесконечные и лишенные всякого света. Тогда путь ей указала волшебная веточка, теперь этот ключ был в других руках. Сейчас тишина здесь была еще хуже — ни плеска воды, ни далекой музыки, ни отголосков смеха.

Марти Доннахью упрямо шагал через эту тишину, Анна цеплялась за его ремень так, что у нее стало сводить пальцы. В какой-то момент ей показалось, что у них под ногами едва слышно трескается лед.

Тишина длилась и длилась, словно залам не было конца, и Греймур даже сбилась со счета времени. Даже звук их шагов стал глуше, словно тишина пожирала его.

А потом в темноте раздался голос:

— Уходите.

Не больше, чем шепот, он заставил Анну вздрогнуть так, словно ей заорали на ухо.

— Покажись, — спокойно проговорил Доннахью.

— Уходите отсюда, — теперь голос показался Анне смутно знакомым. — Вы сделали достаточно зла. Теперь уходите.

Греймур охнула едва слышно:

— Ясень!

Дело было не в голосе. Анна не так хорошо запоминала голоса. Но манеру обвинять она запомнила отлично.

— Ну, значит, живой, — Доннахью пожал плечами. И крикнул в ответ: — Я сам решаю, что, кому и сколько сделал. Хочешь говорить с нами — покажись. Не хочешь — катись к черту, я не буду тратить на тебя время.

— Вот как ты заговорил, — голос окреп, тени расступились, выпустив фигуру сида. От него исходило слабое свечение, бросающее тусклые блики на бока массивных колонн. — Верно, этот холм больше не целиком в моей власти. Иначе едва ли ты бы так говорил со мной.

Доннахью устало сказал:

— Хватит нести эту чушь. Мне плевать кто ты и что там с твоей властью. Где слуа? Где Заря?

Ясень рассмеялся, горько и ядовито:

— Она пришла сюда, ты прав. Ты знаешь, что прежде связывало этих двоих? Всадницу из ближних Охотника, яркую, словно солнце, и лучшего его всадника, того, кто ездил у его правого стремени. О них складывали песни, удивительно прекрасные песни, и твои предки слушали их, завернувшись в свои грязные шкуры. Не знаю, зачем она пришла сюда, сразить его, или быть рядом. Сердцу женщины верить нельзя.

Анна скорее почувствовала, чем увидела, как напряглась спина Марти Доннахью. Она отпустила его ремень и положила руку ему на плечо.

— Где она? — проговорил охотник на фей сквозь сжатые зубы.

— Сражается с теми существами, которых призвал сюда мой отец, — Ясень пожал плечами.

Небрежно он взмахнул рукой, и за его спиной появился проход в другой зал. Там метались тени, похожие на звериные, а среди них плясал золотой блик, отсвет колдовского света на острие копья сиды Зари. Когда он разгорался ярче, становилось видно, что сида сражается с каким-то черными тварями, похожими то ли на собак, то ли на гиен, и что их много.

— Я мог бы пропустить ее безопасными путями, на это еще бы хватило моей власти, — задумчиво проговорил Ясень. — Но я не стал. Она пришла сюда, словно у этого места никогда не было хозяина и правителя, так что пусть и дальше ищет дорогу в темноте сама. Слуа не знает, с чем она пришла к нему. И я не знаю, желает ли от остановить ее или испытать.

Марти Доннахью шагнул вперед. Ясень отступил в сторону, словно приглашая его туда, к темноте и зверям. Свечение, окружающее сида, стало ярче, и теперь можно было разглядеть выражение его лица, печальное и насмешливое одновременно.

— Все еще рвешься ей на помощь? Даже не зная, зачем она пришла сюда?

— Придержи язык, — голос Доннахью был совершенно спокойным. Слишком спокойным.

Одним движением он сбросил с плеча руку Анны и выхватил пистолет. Она только успела приглушенно вскрикнуть, когда он бросился вперед.

Вороненый ствол уперся Ясеню в грудь.

— Это холодное железо, — в голосе охотника на фей появилась усмешка. — Ты, мужик, меня еще в прошлый раз достал. В этот тебе придется быть полезным, очень полезным, чтобы я не нафаршировал тебя этой дрянью. Очень хочется.

— Ты невежлив, — мягко проговорил Ясень. — Я вышел вам навстречу, я предупредил вас о том, что ждет здесь, а теперь ты грозишь мне оружием.

Он попытался плавно отстраниться, Доннахью почти вжал пистолет прямо в вышивку на рубахе, в серебристое сплетение ветвей и лоз.

— Не дергайся. Ты ранен. От тебя пахнет кровью. Я достаточно выпил вина Дикой охоты, чтобы чуять, — усмешка Доннахью стала угрожающей.

Первым побуждением Анны было как-то остановить его, удержать от глупости, которая могла бы им обоим стоить дорого.

Она не стала. Слишком устала быть острожной и осмотрительной. Пожалуй, Греймур многое бы отдала, чтобы иметь решимость поступать так же. Просто ткнуть стволом в грудь существу, которое льет яд на то, что тебе дорого. Опасное удовольствие.

— Тогда не медли, — ответная улыбка Ясеня была болезненной и бледной. — Хочешь стрелять — стрелять. Добить проигравшего не слишком-то сложно.

— Не хочу. Хочу выкуп.

— Едва ли мне есть, чем тебе платить сейчас, — сид поморщился.

— Найдешь, если поищешь, — рука Доннахью с зажатым в ней пистолетом была неподвижной. Словно он мог стоять так столько, столько потребуется.

— Так чего ты хочешь?

— Клятву твоим именем на твоей земле. Она ведь еще твоя, иначе бы слуа уже знал, что мы пришли сюда. Ведь так?

— Пошлешь меня сражаться плечом плечу с тобой, словно мы — герои минувших дней?

— Нет. Останешься защищать ее, — Марти кивнул в сторону Анны, — и выведешь в безопасное место при необходимости. Ее жизнь на твою жизнь.

— Тебя слишком хорошо научили, — со вздохом Ясень отвел от груди пистолет охотника для фей. — Ладно. Моя жизнь за ее жизнь. Я, Овейрин Ясень, хозяин Ясеневого холма даю тебе слово на своей земле и в своей вотчине, что буду защищать эту женщину и уведу ее отсюда, если называемый Омелой, одолеет тех, кто встал против него. Ты удовлетворен?

— Да, — медленно выговорил Марти Доннахью и сунул пистолет кобуру. В проходе за спиной Ясеня особенно ярко полыхнуло золотом. Доннахью скинул с плеча винтовку и обернулся к Анне: — Я должен быть с ней. Иначе это все незачем.

— Я понимаю.

Больше всего ей хотелось беспомощно обхватить себя руками за плечи и просить Марти то ли никуда не уходить, то ли взять ее с собой. От мысли, что ей придется остаться с Ясенем, Греймур хотелось орать с такой силой, что горло мучительно сдавило. Но… В действительности там, где метались тени и взблескивало золото, от нее толку не было.

— Иди, — негромко сказал Ясень. — Если ты думаешь, будто от тебя там будет хоть какая-то польза.

Несколько долгих мгновений Анне казалось, Доннахью его сейчас ударит. Просто и очень по-человечески, например, в переносицу кулаком.

Охотник на фей не стал этого делать. Обтер руку о штаны, кивнул Анне, бросил сиду коротко:

— Ты поклялся.

А потом он бросился к теням и золотым вспышкам и пропал из виду. До слуха Анны донесся отдаленный звук выстрела, за ним наступили тишина и темнота.

В этой темноте голос Ясеня прозвучал как-то особенно устало и тускло:

— Здесь опасно. Иди за мной.

Единственный свет в холодном мракеподземного зала исходил от его фигуры, и Анна почти против воли шагнула ближе к нему. Пальцы сида поймали ее ладонь, словно челюсти капкана, и Греймур удивилась тому, как горячи они были. Словно какой-то внутренний пожар не находил другого пути наружу.

В молчании Ясень вел Анну через свои владения под холмами. Вскоре мрак немного посерел, зато сорвался пахнущий морозом ветер, и укрыться от него было негде. Греймур едва успевала за размашистым шагом сида, чувствуя себя то ли выброшенной вещью, то ли ребенком, потерявшимся в темноте.

Ведущие в сад каменные двери были расколоты. Одна створка лежала на земле, вторую прорезали трещины и облепила наледь. В проем лился бледный свет ненастного дня.

Сад за дверями молчал. Только откуда-то едва слышно доносился звук капель, разбивающихся о камень. Щерились черные ветви, мозаичную тропу устилала жухлая листва. И почему-то было теплее, чем в подземных залах.

Круг менгиров пустовал. Только заиндевелая арфа лежала возле возвышения. Ясень отпустил Анну и вошел в круг. Поднял арфу, но та рассыпалась сверкающими льдинками у него в руках. Сид покачал головой. Потом обернулся к женщине:

— Садись. Нам придется ждать, чтобы я мог выполнить свою клятву.

— Ждать? — ноги у Анны замерзли просто ужасно, но почему-то поняла это она только сейчас.

— Я поклялся, что выведу тебя в безопасное место, если будет в этом нужда. Пока нужды нет. Те, кто пришел к моему отцу, пока не проиграли ему, а сам он в остаточной мере занят ими, чтобы не искать в этом холме тех, над кем еще нет его власти.

— Пока не проиграли ему, — медленно повторила Анна. — Ты говоришь так, словно у них нет шансов.

Она устало привалилась спиной к стоячему камню и с каким-то странным облегчением почувствовала, что от него исходит тепло.

— Я — сын Королевы Холмов, — Ясень недобро усмехнулся. — Если я в чем-то и уступаю Заре из Охоты, то не в могуществе. Но я проиграл, а со мной были многие мои воины, не один только безрукий калека. Не кривись. Это правда, хоть она и горька. От того, что ты обороняешь этого человека, новая рука у него не вырастет.

Какая-то упрямая гордость, непонятно откуда взявшаяся сейчас, заставила Анну смолчать. Марти Доннахью не нуждался в ее защите. Греймур почти решила, что не станет больше говорить с Ясенем, когда тот сказал:

— Что до того, второго, украденного человеческого дитя, то тут лишь остается гадать, падет ли он, или сам примет руку слуа.

— Один раз он уже отказался, — сквозь зубы ответила Анна.

— И ты отдала ключ от моего холма, чтобы выкупить его, — в голосе сида был яд. — Мой отец не преминул рассказать мне об этом.

— Тебе стоило его забрать, и ничего этого с твоим холмом бы не было, — зло сказала Анна. — Но нет, носиться со своей обидой на давно умершую женщину важнее, я понимаю.

— Что ты можешь понять? — Ясень даже подался вперед. Потом запнулся. Анна проследила за его внезапно потемневшим взглядом.

Мертвая Молли Кэрри стояла среди колючих, тронутых инеем кустов, прозрачные силуэт трепетал на ветру.

4

Ясень провел рукой по глазам:

— Это место теперь полно мороков, — вздохнул он.

Анна хмыкнула. Потом обернулась к своей мертвой тете:

— Ты же не морок. Зачем ты пришла?

— Я не прощена и не вольна освободиться от зова этого места. Я смогла пройти по твоему следу. Анна застонала сквозь зубы. Ясень даже дернулся к ней. Теперь он не спускал глаз с колючих кустов.

— Это все надо как-то закончить, — устало проговорила Греймур.

— Так или иначе, сегодня все закончится, — Молли Кэрри покачала призрачной головой. — Ты должна знать. Даже я чувствую дыхание смерти здесь. Дыхание смерти и запах крови.

— Покажи мне. Покажи мне, если ты чувствуешь.

Анна сама не поняла, как и зачем эти слова сорвались с ее губ. Она успела увидеть, как Ясень в два шага одолел разделяющее их расстояние. Потом мертвая женщина взмахнула рукой, и Анна увидела.

Блестящими темными потеками кровь пятнала кольчугу. Сияние сидской брони потускнело, красный плащ был изорван, золотая коса растрепалась. Пальцы в перчатках, тоже измазанные в крови, стягивали узел на повязке. На белой тряпке уже проступало алое пятно. Анна привычно попыталась прикинуть, насколько опасна рана. Повреждена нога над коленом, но больше ничего не разобрать.

Потом в кадре появилась мужская рука, пальцы в перчатке ухватились за нее, и перед глазами Анны все закружилось в сияющей золотой круговерти.

— Показать тебе еще? — вкрадчивый голос Молли Кэрри прошелестел у самого уха Греймур. — Покажи! — крикнула Анна.

На каменному полу — мертвые тела. Некоторые покрывает иней, они белые и изломанные, поверх них — другие, свежая кровь на них красна, словно одежды сиды Зари. Обмороженные лица, глаза затянуты белой пленкой.

— Вот те, кто встал против слуа, и кого он отдал своим хозяевам. И те, кто встал под его руку и пал сейчас, — прошептала мертвая.

В груди у мертвого — дыра, огнестрельная рана, нагрудник другого тоже пробит, но чем — не разобрать.

— Еще! — выдохнула Греймур. — Покажи мне еще.

И едва удержалась на ногах, когда в лицо ей ударило холодом.

Кто-то сражался в самом сердце вьюги. Красное ложилось на землю и сразу же пропадало под снегом. Мелькнул наконечник копья, сверкающий серебром. В груди у Анны защемило, горло сжалось от предчувствия неминуемой беды.

Она пришла в себя от болезненной оплеухи и в бешенстве уставилась на Ясеня.

— Ты охренел? — выдохнула женщина.

— Ты кричала, — сид пожал плечами. — А я дал слово присмотреть за тобой. Давно ли тебя мучают видения?

— Не твое дело, — огрызнулась Анна. Потерла саднящую щеку и поспешно отыскала глазами дрожащий силуэт покойной тетки.

Молли Кэрри стояла сейчас у самого кольца менгиров, так близко, что можно было разглядеть черты призрачного лица.

— Ты можешь провести меня туда? — спросила у нее Анна. — Туда, где я должна быть?

— Зачем? — силуэт колыхнулся, мертвая пожала плечами.

— Затем, что я велю тебе! — рявкнула Анна и сама удивилась, как это у нее вышло. Ясень схватил ее за запястье, Греймур высвободила руку движением, которое на занятиях по самообороне никогда не получилась у нее как следует.

Красная кровь, стекающая с перчатки сиды Зари на заиндевелую землю, все еще стояла у Анны перед глазами. К горлу подступил крик, словно невидимая рука сдавила шею.

Молли Кэрри несколько долгих мгновений стояла неподвижно, потом развернулась и двинулась к тропе. Подол ее платья плыл на жухлой травой.

— Я не давал слова, что пойду с тобой, куда бы тебя не понесло, — бросил Ясень в спину Анне.

— Мне плевать.

Он догнал ее уже в темном коридоре. Схватил за плечо:

— За кем ты идешь?

— Не твое дело, — Анна с трудом подавила желание посмотреть, как изменится лицо сида, назови она имя его мертвой человеческой возлюбленной. Греймур стряхнула его руку с плеча.

— Я не смогу защитить тебя от слуа, — сказал Ясень резко. — Если мне придется сражаться с ним, я проиграю.

— Ну так не сражайся, — Анна пожала плечами. — Если бы ты мог выиграть, вряд ли он бы сидел в твоем холме. Я понимаю.

— Не понимаешь! Я потерял свою вотчину, я пил смертное вино, если я нарушу клятву, данную именем, я буду хуже, чем мертвый. От моих сил не останется ничего. Я не смогу ни вернуть себе Ясеневый холм, ни… Твоего дружка подучили опасным вещам!

Греймур не стала оборачиваться к нему. Все равно в темноте она не смогла бы разглядеть лица сида. Она сказала устало:

— У меня нет никаких сил и никакой власти. Но сидеть и ждать, пока другие идут умирать… Я слишком хорошо знакома со смертью, чтобы позволить это себе.

— Так ли хорошо, если идешь к ней? — кажется, Ясень усмехнулся.

— Я работаю в полицейском морге. Это место, куда привозят умерших насильственной смертью, — Анна вздохнула и поправила себе, так, чтобы сиду было понятно наверняка: — Убитых. Самоубийц. Тех, у кого причины смерти не ясны. Я осматриваю тела. Определяю, чем нанесены раны. Разрезаю, изучаю внутренние органы, чтобы определить повреждения или найти следы болезни. Я отлично знаю, от чего наступает смерть и какой она бывает. Знаешь, что в этой работе самое страшное? Показывать тела тем, кто приходит их опознавать. Возвращать матерям их мертвых детей, мужам — их жен, детям — родителей. Тому, кто мертв, уже совершенно все равно. По большей части. Живым — нет.

Анна говорила тихо и негромко. Ей казалось — стоит повысить голос, и душащий ее крик вырвется на свободу. Греймур и так приходилось сжимать руки в кулаки так, что ногти впивались в ладонь.

Ясень молчал. Анна вдохнула стылый воздух, задержала дыхание, потом на выдохе спросила: — Знаешь, чем для меня было на вкус то вино?

— Чем?

— Отдавало теми веществами, которые мы используем для дезинфекции. Для очистки помещения, где я работаю. Очень… тошнотворно.

Она хотела сказать что-то еще, что-то о том, что ее до сих пор тошнит в совершенно физическом смысле от вкуса рябины, но в коридоре стало светлее, Молли Кэрри обернулась к ним и приложила палец к губам.

Сизый свет падал вниз, пробив себе дорогу в плотном сплетении ветвей, заменявшем потолок. Шероховатые древесные стволы, плотно сомкнутые, так, словно они вросли друг в друга, были в этом коридоре стенами. На полу лежал снег. Кое-где его пятнало темное, но в неверном свете никак нельзя было разобрать, кровь ли это. В ветвях над головой гудел ветер.

— Я увидел твою провожатую, — едва слышно сказал Ясень. — Иметь дело с мертвыми — опасная игра.

— Она велела нам молчать, — прошипела Анна, ускоряя шаг, чтобы не отстать от текущего над заснеженным полом призрака.

— Мы близко, — кажется, сид усмехнулся.

Молли Кэрри остановилась перед каменными дверями, точно такими же, как те, которые запирали холм снаружи. Створки их покрывал иней.

— Почему снег и метель? — неожиданно спросила Анна. Помнила, что тетка велела молчать, но на мгновение ее обдало тем холодом, страшным, запредельным, который был во сне про Дага Олбри, и вопрос сорвался с губ сам собой.

— Слуа мечен Бездной, — с нехорошей усмешкой отозвался Ясень. — А Бездне нужно все тепло, которое она может пожрать. Раньше мало кому из слуа доставалось только ее дыхания, но Омела, мой отец, дольше прочих был под властью Бездны. Намного дольше прочих.

— Так почему ты не дал разобраться с ним вовремя? — Анна скинула бровь. Призрачная Молли Кэрри снова прижала к губам палец.

Ясень молча покачал головой, показывая, что давать ответ он не собирается. Рука его легла на заиндевелую створку, преграждая Анне путь.

— Я не смогу сдержать свою клятву за этими дверями. Если она все равно будет нарушена, возможно, мне стоит остаться здесь и в живых.

— Ты насколько боишься смерти? — Греймур усмехнулась. — Мне раньше думалось, прекрасные принцы из сказок как-то смелее.

Конец фразы ей пришлось выталкивать сквозь сами собой сжавшиеся зубы. Сердце пропустило удар, горло свело, во рту снова появился вкус рябины и дезинфекции.

Смерть была рядом. Там, за дверями, неотвратимая, безжалостная, она сбывалась, как кошмар, как самое дрянное пророчество.

Анна отбросила в сторону руку Ясеня с силой, которая могла бы поразить ее саму. Будь у Анны время поражаться. Но сердце колотилось где-то под горлом, и времени не было.

Греймур навалилась всем весом на каменные створки, и те поддались. В лицо женщине ударил холодный ветер, пахнущий старой кровью. Анна рванулась вперед, оскальзываясь на палой листве и заледеневших камнях пола.

На ветру колыхались свешивающиеся с потолка знамена. Цвета и узоры на них сожрала изморозь. Краем глаза Анна выхватила фигуры в птичьих шлемах, замершие у стен. Кажется, их тоже покрывал слой льда. Как глазурь на имбирном печенье.

У дальней стены росло дерево. В огромном дупле было устроено сидение, пустое сейчас, в ветвях дерева клубилась снежная взвесь. А перед пустым сиденьем на коленях стоял Дэйв. Слуа оттягивал его голову за волосы назад, что-то было там, у горла Дэйва, и имя этому чему-то было гибель.

Анна заорала так, что у нее самой заложило уши от пронзительного, вибрирующего вопля, слишком высокого для человеческого слуха и человеческого горла. Заорала страшно, отчаянно, уже видя, как нож чертит на горле у Дэйва красную черту, как кровь выплескивается фонтанчиком, как в замерзший зал снова приходит смерть, и ее не остановить, не отвратить, никак, и можно сколько угодно полоскать в холодной воде окровавленные тряпки, ничего это не изменит.

Крик рвался наружу, и это этого звука поднимались с пола жухлые листья и трескался лед на сидских воинах.

Омела оттолкнул от себя поверженного врага, Дэйв упал ничком. Анна видела это все, словно в замедленной съемке. Видела, как поднялась рука слуа, как вырвалось из нее что-то, тускло блеснувшее в полете. И это что-то было гибелью.

Перед летящей смертью вырос из ниоткуда Ясень. Сорок сантиметром железа вошло ему в грудь по самую рукоять.

Анна захлебнулась криком, мучительно раскашлялась. Поскользнулась, едва успела выставить руки перед собой, чтобы смягчить падение. Из носа капало, капли расползались по полу красным.

Она сцепила зубы. Подняла голову. И встретилась глазами с глазами сида.

То, что смерть все-таки нашла свою добычу, Греймур сказало не потустороннее чутье, а опыт врача.

— Не говори, — выдохнул Ясень, — ничего…

Красивое его лицо исказила гримаса боли. Кожа побелела, словно от нее разом отхлынула вся кровь.

Массивное артериальное кровотечение. Анна выдохнула ругательство. Возможно, будь они в Байле, и если бы реанимация успела приехать вовремя… Греймур потянулась к сиду, скорее потому что была должна, а не потому что действительно надеялась что-то сделать.

— Не нужно, — посеревшие губы Ясеня дернулись в каком-то пугающе подобии улыбки. — Мне не хватит власти над этим… Холодное железо, земля, у которой забрали силы, пробитое сердце…

Анна закусила губу так, что во рту появился металлический привкус. Потом рывком встала. Переступила через Ясеня и шагнула к дереву и возвышению перед ним.

Дэйв медленно поднимался на ноги, опираясь на копье. На встречу ему неслась круговерть ледяных осколков, холодная, смертельная, и за ней нельзя было не разглядеть врага, ни дотянуться до него.

Этот смертельный холод был везде. Тянулся вдоль стен, свисал с ветвей, входил в грудь с каждым вдохом, и пальцы сводило, словно Анна все еще пыталась отстирать в ледяной воде кровь с чужой одежды. Словно одной жертвы смерти было мало.

Анна закричала снова. От этого крика лед, покрывающий сидских воинов рассыпался сверкающим крошевом. Стены вздрогнули, словно Ясеневый холм пытался стряхнуть с себя непосильную тяжесть. Разлетелись в стороны острые осколки, открывая того, кто стоял, загородив себя их пляской. Пальцы Анны, замерзшие, испачканные в крови Ясеня, снова сжались в кулаки.

Больше всего ей хотелось собрать все это холодное и смертельное, растекающееся по залу, и вбить в горло слуа. Греймур почти оглохла от собственного крика, она не слышала ничего, кроме биения пульса в ушах. Вокруг нее закручивались смерчем листья и обломки льда. Во рту вкус крови смешался с привкусом рябинового вина.

Совсем рядом с Анной мерч поднял с земли копье, то самое, копье Скачущей-в-Охоте с наконечником, сверкающим тепло и ярко. Греймур перехватила древко. Ладонь обожгло, копье словно само рвалось в полет, словно цель его была уже назначена, и оставалось лишь немного подвернуть кисть, помогая ему отыскать ее.

Слуа отступил к дереву. Что-то странное было с его лицом, ледяная корка намерзла на него отвратительными струпьями, кое-где сочилась сукровица. Омела подхватил с земли тронутый зеленью бронзовый щит, вскинул руку, и в нее сам собой лег обломок меча. Около сорока сантиметров, алая кровь капает с него, словно спелые рябиновые ягоды падают с ветки.

Сила собственного крика швырнула Анну на колени. Копье выскользнуло из руки. Покачнулся слуа. Дэйв неожиданно прянул вперед, пальцы его сомкнулись вокруг копейного древка, легко, почти невесомо, останавливая полет. А потом оба наконечника, тусклый и светлый с тяжестью промышленного пресса обрушились на щит Омелы. И бронза не выдержала.

Грудная клетка слуа тоже.

Замерло все. Метель улеглась, листья опали на пол.

Анна замолчала. Тишина показалась ей такой плотной, что в ней даже шевелиться было сложно. Из носа что-то текло, она стерла это что-то испачканной рукой, и совсем не удивилась, что красного на тыльной стороне ладони стало больше.

Шагов Дэйва она не услышала. Как и шагов воинов в птичьих шлемах.

Освобожденные от ледяного плена, они все разом шагнули от стен к центру зала, туда, где лежал Ясень, где в нескольких шагах от него стояла на коленях Анна, и от их шагов снова поднялся ветер, стылый, пробирающий до кости.

5

Дэйв оказался рядом с Анной, подхватил ее за локоть, почти оглохшую, едва устоявшую на ногах.

— Омела опутал чарами и отдал Бездне, кто покорился его воле, — крикнул он ей на ухо, толкнул назад, к себе за спину и перехватил копья.

Анна мотнула головой, пытаясь понять, что вообще происходит. Почему-то страшно не было. Смерть была все еще здесь, но Греймур больше не боялась. Словно в ней что-то перегорело или надломилось. Словно весь ее страх затих вместе с криком.

Заколдованные воины приближались с пугающей слаженность. Трое слева, пятеро от правой стены. Только один из них склонился на мгновение к Ясеню и почти сразу же догнал остальных. Хозяина холма почему-то было жаль.

Мысль, что на его месте легко могла оказаться она сама, Анну почему-то пугала больше, чем заколдованные воины.

Наверное, поэтому она почти не удивилась, когда каменные створки снесло и раскололо на мелкий щебень.

Сида Заря шла в золотом сиянии, и смотреть на это было больно. Воины в птичьи шлемах разом обернулись к ней. Потом что-то резко бахнуло, и Анне потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы через заложившую уши вату узнать звук выстрела.

Отстраненно она смотрела, как метнулся вперед Дэйв, как слаженно взлетели копья у него в руках. Как Заря поймала первый предназначающийся ей удар на щит, изрядно залитый темным и красным, как отшагнула назад, увлекая за собой заколдованных воинов от тела Ясеня и от Анны. Снова грохнул выстрел, кто-то упал на землю. Все еще пошатываясь, Анна подошла к Ясеню, тяжело осела на пол рядом с ним. Привычка заставила ее протянуть пальцы к шее сида.

Едва ощутимое биение пульса она скорее угадала, чем почувствовала.

Потом на ее руку легла призрачная ладонь Молли Кэрри. Повинуясь ей, Анна отняла пальцы. Мертвая женщина склонилась над Ясенем. Лицо ее сейчас было видно четче, чем когда-либо, и Греймур подумала, что ее тетя в юности действительно была очень красивой.

Сид распахнул глаза. Кажется, он пытался что-то сказать, но у него не вышло. Молли Кэрри прижала палец к его губам и прошептала:

— Я отдам тебе все, что у меня еще осталось. Всю жизнь. Бери, тебе должно хватить.

Ясень попытался отстранить ее руку, но его ладонь прошла насквозь. Анна отвернулась. Каким-то чутьем она догадывалась, что случиться сейчас, и не была уверена, что хочет это видеть. Не уверена, что вообще хочет знать, как путы, связывающие этих двоих, становятся еще более неразрывными.

Не чувствовать, как отступает от Ясеня смерть, у Анны не получилось.

Когда она нашла в себе силы снова повернуться к ним, сид, болезненно кривясь, пытался сесть. Призрачной женщины рядом с ним не было.

— Вы, люди… — хрипло выдохнул Ясень и закашлялся. Анне пришлось поддержать его за плечо. Сид стер с губ кровь и добавил: — Теперь я перед ней в долгу, который мне не оплатить. Никогда не оплатить.

Рядом с ними упало тело заколдованного воина. В груди его торчало копье. Что это — все, Анна поняла не сразу. Просто как-то все замерло, а потом к Анне подошел Марти Доннахью и протянул руку, чтобы помочь встать. Одной руки не хватило, и женщине пришлось опереться и на протез, измятый, прорубленный, словно на него пришелся удар.

— Вот, — Марти хохотнул, — видишь? И от этой штуки есть польза. Правда, черта с два меня город скинется на новый, а он стоит как моя машина.

Греймур не удержалась, стукнула Марти по плечу.

— Пойдем отсюда, — негромко сказала Заря. Она подошла к Ясеню, кажется, тоже подала ему руку, но тот только покачал головой и остался сидеть на полу. Среди мертвых живой только по прихоти еще одной мертвой.

Анна покачала головой и решительно зашагала прочь из зала. На пороге пошатнулась, ее подхватил с одной стороны Доннахью, с другой — Дэйв. В спину ей уперся взгляд Ясеня, тяжелый, словно требующий уходить отсюда скорее.

— Я тебя бояться теперь буду, — хохотнул охотник на фей. — У меня чуть волосы с перепугу не выпали, когда я услышал крик.

— Я видела, как вы сражались, — невпопад сказала Греймур.

— Омела бросил на нас все, что у него было, — отозвалась Заря. — Тех отсюда, кто отдался в его власть сам, тех, кого ему удалось сломить, хищных тварей, что рождает Граница, отравленная дыханием Бездны. Он боялся меня, надеялся, что его сын придет к нему под руку, отравленный поражением и отчаянием, и совсем не брал в расчет детей человеческих.

Сида устало усмехнулась. Анна какое-то время молча шла следом за ней по коридору с потолком из ветвей и только на пороге тонущего в темноте зала спросила: — Что теперь будет здесь?

Ясеневый холм казался Греймур пустым и вымершим. Может быть, так оно и было на самом деле. Остался ли кто-то играть на арфе в каменном кругу, и будет ли на чем и для кого ему играть?

— Я не знаю, — вздохнула Заря. — У этого места остался хозяин, и только в его власти снова наполнить свое владение жизнью или так и оставить его на волю бесприютных призраков. Не горюй о нем. Другая сторона умеет врачевать свои раны. Так или иначе исцелит и эту.

Снаружи холма по небу плыли серые тяжелые облака. Только здесь, на ветру, сыром и пахнущем горечью, Анна поняла, как она замерзла и устала. По сравнению со стылым воздухом холма, прикосновения ветра чувствовались почти как теплые пальцы, касающиеся лица. Без сил Греймур опустилась на траву. Заря кивнула ей и пошла прочь, тяжело опираясь на копье. Марти Доннахью догнал ее, пошел рядом.

Дэйв сел возле Анны. Какое-то время они молчали, потом она спросила:

— И что теперь?

— Не знаю.

Пальцы Дэйва нащупали пальцы Анны, переплелись с ними. Он устало сказал:

— Скачущая дала мне на время свои копья. Я должен вернуться к ней, и пусть она решает и судит. — До Йоля есть еще время.

— Я не хочу тянуть и ждать. Ну, не плачь обо мне. Я вырвался из пут судьбы и пророчества, я не стал добычей слуа, все остальное не так уж и страшно.

Анна упрямо повторила:

— До Йоля еще есть время.

Очень много времени. Эти почти два месяца, от Самайна до Йоля, оказались холодными и темными. Анна приходила в полицейский морг, старалась, чтобы за работой ее руки не дрожали, и никак не могла избавиться от привкуса рябинового вина и дезинфекции во рту. Потом она возвращалась в пустой старый дом, в которым как-то разом перестала сбоить проводка, закидывалась таблетками, которые ей выписал какой-то товарищ Пита Салливана, хмурый, усталый и не задающий лишних вопросов, и падала спать. Иногда просыпалась от низкого тревожного звука, эха рогов Дикой охоты, потом засыпала снова. Время словно потеряло счет, но где-то к началу декабря Анна поняла, что вкус у кофе из автомата отвратительный не из-за неотвязного привкуса рябина, а сам по себе.

Где-то с того дня ей казалось, что она начала просыпаться. Или выздоравливать. Жизнь возвращалась в свою колею. Труди Ноймар звала выпить, дважды к ним в этом деле присоединялся Ник О'Ши. Оба они старательно не говорили о фейри, и Анна была им за это благодарна. О'Ши как будто что-то знал, но Анна не хотела думать, откуда.

На Йоль она позволила Марти Доннахью вытащить себя каким-то своим родственникам.

— Там все такие, — говорил он ей, пока его красная спортивная машина неслась через дремлющий пригород. — Все тронуты Другой стороной, и никогда не будет спрашивать. А эта ночь, она не из тех, в которые стоит сидеть одной.

Его протез лежал на руле неподвижно, новый и гораздо менее функциональный чем разбитый в Ясеневом холме. Охотник на фей на него старательно не смотрел.

Анну и в самом деле не спрашивали. Хозяйка дома, пожилая маленькая женщина, налила ей горячего вина со специями и оставила смотреть с дивана за тем, как Доннахью и двое парней, подозрительно похожих на него, играют в дартс. Марти пользовался только левой рукой, но все равно выигрывал по очкам. У камина сидел старый хозяин дома с такими же гостями. Они курили трубки, и Анне почему-то запах табака показался успокаивающим.

Ближе к десяти вечера в сизой от дыма гостиной появился Уилл Керринджер. А с ним — что-то тревожное, словно прядь тумана Границы проскользнула в гостиную, прилипнув к его ботинкам. Керринджеру налили виски со льдом. Он выпил залпом половину и, не выпуская рюмки из рук, отобрал у Доннахью дротики для дартса. Судя по разочарованным возгласам от мишени, с меткостью у хозяина оружейного магазина было все в порядке.

О'Ши приехал последним. Получил свою порцию вина и рухнул на диван возле Анны.

— Устал как собака, — сказал он прикрыл глаза. — Эти дни, они особенные. Словно обострение какое-то. Опять целая куча банкнот, которые превращаются в листья, кто-то пропал, то ли на Ту сторону, то ли не на Ту, а мне надо закрыть отчеты до Рождества.

— Пей, — насмешливо сказал ему Керринджер, который отошел от мишени, должно быть, в поисках новой порции выпивки.

Хозяйка принесла печенье. Она была какая-то очень обычная, слишком обычная, чтобы не удивляться каждый раз, видя ее среди людей, затронутых смутных волшебством.

Она потрепала по плечу Керринджера так, словно он был ее непутевым сыном или братом. — Ты снова был там, — со вздохом проговорила миссис Джеррис.

— Самым краешком. Подвозил кое-кого до Границы. Королева хочет, чтобы в Самую длинную ночь ей пел лучший из арфистов.

За туманом Границы продолжалась жизнь, и она не имела никакого отношения ни к Дэйву, ни к слуа Омеле, ни к Ясеню, ни к пророчествам мертвой Ивы. Это было так странно, что Анна даже моргнула недоуменно.

— О, пока я не забыл, — Ник О'Ши даже перестал растекаться мертвой медузой по спинке дивана и сел прямо. — Та девочка, о которой я говорил. Мы получили положительное решение, так что если вы не передумали…

— С чего бы это я должна передумать, — миссис Джерис уперла руку в бедро с таким видом, словно собиралась устроить кому-то взбучку. — У нас с Меттью ребенку будет лучше. Ник О'Ши обернулся к Анне и улыбнулся как-то удивительно ясно:

— Я хочу, чтобы Джеррисы взяли опеку над Эмбер. Они хотя бы понимают всю эту историю про Другую сторону. Ничего лучшего для нее я придумать не могу.

Чтобы смыть то мучительное и не слишком выразимое словами, что сжалось в груди Анны, ей пришлось допить весь глинтвейн, который оставался у нее в чашке. Она была рада, что у Эмбер все складывается лучше, чем могло бы, но что-то цепляло и саднило. Наверное, то, что для нее Другая сторона так и останется историей о смертях и потерях. И привкусом рябины на языке.

Уилл Керринджер глянул на нее и цокнул языком. Потом принес Анне неразбавленного виски. Постоял какое-то время молча, потом сказал:

— Скачущая-в-Охоте — моя дочь. Только между Йолем и Самайном она может приходить в город. Это цена за нарушенный гейс. И в это время ей точно не до отца. Я поеду туда завтра. Доннахью рассказал мне про твоего парня. Если не найду его, то хотя бы узнаю, что с ним стало.

Анна кивнула и выпила. Виски обжег горло и рухнул в желудок.

Это его дочь принесла Дэйву копья и выбор. Это она убила Моргана О'Рейли без колебаний и сожалений. Это от дочери этого человека сиды ждали правосудия. Думать об этом было странно.

Домой Анна добралась к утру. От дома ее тети до дома Джеррисов было не так уж далеко. О'Ши грозился проводить Анну, но так и заснул, уткнувшись лицом между диванным подушками. Что до Марти Доннахью, на рассвете кто-то постучал в дверь, и Доннахью вышел на стук. Один из братьев попытался сунуться следом, но Керринджер перехватил его. Анне потом померещился смех, далекий и хрустальный. Она догадывалась — чей.

Ночью начался снег. Он и сейчас шел, пуховый и рождественский, словно с открыток. Укутанный им, запущенный сад показался Анне почти уютным.

А на пороге, позволив падающему снегу ложиться себе на волосы и на куртку, слишком легкую для зимы, сидел Дэйв. Он поднялся на встречу Анне и едва успел ее подхватить, когда она запнулась обо что-то, невидимое под снегом.

— Живой! — выдохнула Греймур.

— Я сделал то, что должен был, а королева, которая скачет в Охоте, справедлива, — кажется, он улыбался, так ясно, как только можно улыбаться после ночи полной дымных мороков. — За свои копья она назначила мне плату — семь лет буду скакать в Дикой охоте у ее стремени, а потом стану свободен. И пока не настанет время Охоты, я тоже свободен.

Анна охнула, обхватила его руками за шею, уткнулась носом в волосы, влажные и пахнущие снегом.

— Так свободен, что мне даже идти некуда, — фыркнул Дэйв и погладил Анну по волосам. — И я хотел спросить тебя, не позволишь ли ты мне остаться здесь.

.

Оглавление

Гуцол Мария. Красный вереск 2.Железо и серебро

ЖЕНЩИНА С ХОЛМОВ

1

2

3

4

5

6

ЗАРЯ И ЗОЛОТО

1

2

3

4

5

6

7

8

9

РЯБИНОВОЕ ВИНО

1

2

3

4

5

6

7

8

ЖЕРТВУЮЩИЙ

1

2

3

4

5

6

7

8

КРАСНАЯ ВОДА

1

2

3

4

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

ЖЕЛЕЗО И СЕРЕБРО

1

2

3

4

5