Лебединая шея [Людмила Николаевна Бобровникова] (fb2) читать постранично

Людмила Бобровникова Лебединая шея

Сегодня утром что-то произошло, страшное и пугающее. Люся поняла окончательно: родители её не любят. Стоя в комнате за шторкой, она с ужасом слышала как громко и сердито (поневоле навостришь уши), мама говорила отцу: " Ты бы, отец, поставил в огороде грибок, пусть Люська живёт под ним. Будет воробьев да соседских кур гонять. Уж больно она у нас чумазая, не хочет даже пятки скобелкой чистить, шею лебединую мыть. Скоро шерстью обрастет. Пусть вот и сидит в огороде пугалом".

" Ладно,– согласился отец.– А шею ей надо вытягивать, будет она у нее длинная и красивая, как у гусыни!"

  Люська к зеркалу: шея – как шея, никакая не лебединая, а обыкновенная. Правда, грязная. Она послюнила палец и потерла шею – осталась белая дорожка. Вчера Люська сидела в засаде, под грязным кустом черемухи. Шпиона ловили, Петьку соседского, чтоб в малинник не шастал. А вечером Люся не успела помыться, вот и грязь!

Да, надо мыться, да жалко мыло! Люся слышала – говорила мама- щёлок всё отмывает. И видела она, как делала щёлок мама. Щёлок- то из золы печной делают.

Все в огород – Люська за дело.В чугунок из поддувала насыпала золы, угольков, воды горячей налила – зашипела зола, забурлила. Не забыть бы потом убрать, а то братики лезут везде, куда не просят. Попробовала пальчиком – вода немножко остыла. Помешав лучинкой месиво,зачерпнула ладошкой из чугунка серую , теплую жижу и намазала шею. Да и уши бы отмыть не мешало. Ох, защипало! Оставив чугунок, побежала к зеркалу – на неё смотрела рыжая, веснушчатая девчонка.

" Так, надо отмыть и веснушки," – намазала нос, щеки , заодно и лоб ! Чугунок с остатком щелока поставила в теплую загнетку в печи : " Пусть стоит, потом ещё помажу!"

0В кроватке проснулся Алёшка. Люся подошла к нему, покачать. Братик как-то странно посмотрел на нее, вздрогнул почему-то, заикал и заорал благим матом. Люська взяла его на руки, но парень ревел, не переставая. Услышав рёв, прибежала мать. Увидев неизвестное, растрёпанное, чёрное с синими глазами существо с ребенком на руках, мама на мгновение лишилась дара речи."Отдай!!!"– и выхватила сына из рук чудища!

В дверях стоял отец, а за его спиной прятался брат, Толик.

Стояли. Смотрели.. Молча..

Но вот отец взялся рукой за пояс. Что означает этот жест Люська знала! " Бежать! Надо бежать! Прятаться!"

Взвизгнув и упав на колени, Люська стремглав прошмыгнула под ногами отца, и в баню!.. Налив воды в шайку, мылась, мылась, терлась…Но зола и жирная угольная пыль присохла и никак не отмывалась. Пришлось мыть и лицо, и волосы, и руки – черная жижа летела в разные стороны, но чище Люська не становилась. Да ещё и платье изгваздала грязью. Что происходило дома – хотелось Люське посмотреть. Но страх и благоразумие настойчиво держали ее в бане. А в доме бушевала буря. Отец, достав чугунок из печной загнётки, решил попробовать, что за еда сегодня на обед.

Зачерпнув ложкой, не глядя, проглотил уваристую кашу. Открыв рот, покраснев, как свекла, что- то прорычал, – все поняли, что – и выплеснул варево! " Что это???" – испуганно прошептала мама.

Люся слышала львиный рык отца и затаилась в бане, под лавкой! Отец, на правах Главы семьи и Главнокомандующего, с орудием воспитания в руке, по такому случаю выдернутого из штанов и готового к немедленной экзекуции, с грязной ложкой в другой руке воспитывал свой личный семейный состав : жену и двух сыновей. Объясняя им, для чего дадена человеку голова, а не тыква. И раз уж этот человек собирается в школу, а не в свинарник, должен думать головой, а не тыквой!!!

И где этот человек, от которого одни неприятности: то платье порвет, повиснув на заборе, то соседского Петьку крапивой отстегает! " А пусть он не лезет”,– пискнул брат. Отец показал ему ремень и продолжал ужасные разоблачения: "А то этот человек поставит картошку варить, без соли, без воды, а сама пошла на лавочку, посидеть с бабами! И печку разрисовала, цветами! И где только краску нашла! "

Люська, бледная, с грязной шеей, с распухшим, красным носом тихонько подвывала, слушая отцовы раскаты. Пощупала голову – голова, как голова, а не тыква, и горько горевала: " Зачем я только родилась на свет". Слезы лились ручьем! Да как и не плакать-то: совсем она никчемная девчонка. И жалко Люське маму, братиков и отца,-вот как он сердится и почему – то всё на баню смотрит! Но больше всего жалко было себя: как теперь дальше жить? В огороде? Под грибком? Мама отобрала у отца ремень: " Всё, хватит, развоевался!  Иди, затапливай баню, буду мыть армию!" Мама повернулась, и сердце ее сжалось: на пороге бани несчастная, худенькая, прислонившись к косяку банной двери, опустив ручонки и голову, сидела Люська, шмыгая носом. Ее рыженькие косички горестно повисли грязными сосульками. "Доченька"– окликнула ее мама тихонько.

Та повернула голову – и такой чистый, сияющий  свет синих глаз, полных слез, любви и раскаяния выплеснулся на родных! И Люся заплакала, громко, со всхлипом, с облегчением и надеждой, бросилась к маме,