Отражение [Константин Васильевич Негода] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Константин Негода Отражение
Глава 1 Знакомство – Заканчивается август. Заканчивается лето. Заканчивается очередной этап жизни. Самое время подводить промежуточные итоги. Честно говоря, я не удерживаю лето в своем сердце. Уходит, и пусть себе идет. В детстве я не столько его любил, сколько не любил школу. Как вспомню это мучительное ожидание начала учебного года. За окном голубь. По этим пернатым не определишь, какая сейчас пора. Они не улетают осенью в дальние края, и не возвращаются назад с весной в своих крыльях. Из подъезда выходит сосед со своим мопсом, идут выгуливать друг друга. А возле мусорки кот, смотрит на задыхающегося пса, и всем своим видом демонстрирует превосходство. Мир животных существенно не отличается от мира людей. Хотя, как знать, может быть, я сам наделяю смыслом то, что не имеет его по определению. В это время голубь что-то отбивает от подоконника, и смотрит на меня своим большим и глупым глазом. Почему древние так трепетно относились к этим тварям? Прямо до обожествления доходило. Этим древним, лишь бы поклоняться. Не огонь, так вода. Не вода, так животное какое-нибудь. Ну ладно, то были далекие и темные времена, а как же психоанализ мог докатиться до такого, что начал всерьез рассматривать все эти зоофилизмы. Да, не просто быть человеком. Не просто нести в себе такую бездну. Вот религия, например, говорит, что нам от крещения приставлен ангел-хранитель, бесплотный дух, защищающий от всякого зла. Это еще, куда ни шло. Но когда меня хотят убедить, что во мне сидит какое-то животное, то нутро сопротивляется, и я начинаю слышать запах задымленных пещер. – А чем отличается ангел-хранитель, от тотемного животного? – услышал я отчетливый голос из глубины. – Кто здесь? – спросил я, и оглянулся. На кухне никого не было. За окном голубь продолжал стучать в подоконник. Сосед возвращался с мопсом домой, и на них с мусорного бака безучастно смотрел кот. – Не ласточки ли шизофрении посетили? – пронеслась мысль, и я протер ладонями глаза. – Ну, что ты. Нет, конечно! – Кто ты? – испуганно спросил я. – Я, Кролик, твой тотемный ангел-хранитель, – потом он немного подумал и добавил, – а, вообще-то, я не знаю, стоит ли хранить кого-то от предназначенного ему пути. Я оглянулся, и увидел возле себя кролика. Он был пушистый, серый и немного больше обычного. – Что тебе от меня надо? И как ты говоришь? – Ну, я же тебе сказал, что я твой ангел-хранитель. И зовут меня, Кролик! – Вы к нам надолго? – Боже, как я люблю твой скромный юмор, – ответил гость, и раскрыл в улыбке свои два передних зуба.Глава 2 Равновесие Река ускоряет на поворотах свое течение, и размывает берег. А потом выравнивается и кажется неподвижной. Так и время. Оно может ускоряться возле границы, которая отделяет одну историю от другой. Вот, например, намечается какое-то событие, и ты уже считаешь дни и часы. А между этими событиями находятся огромные участки ровной поверхности. На этом плато времени как будто и нет. Тихое и ровное течение жизни всегда незаметно. Кролик оказался интересным собеседником и незаурядной личностью. Характер у него конечно немного демонстративный, но вполне сносный. Мы с ним много гуляли, и все время проводили в задушевных разговорах. Так и добрались до первых октябрьских заморозков. Тихий парк. Я иду, и ногами сгребаю листья, как в детстве. Впереди пруд, через который изогнулся деревянный мост. Подхожу и вижу, как в черном зеркале отражаются пожелтевшие ивы. – Да, черное с желтым сочетается идеально, – сказал Кролик, и сожмурил глаз, как будто что-то оценивал . Так обычно делают настоящие художники. – Вот только есть один вопрос, мы эту гармонию познаем, или несем в себе? – сказал я и посмотрел на Кролика. – Что ты имеешь в виду? – Ну, смотри, – начал я, – предположим, что наши предки миллионы лет видели на фоне черных стволов желтые листья. И наши гены так пропитались этим сочетанием, что оно кажется нам уже совершенным. – Вполне возможно, – согласился Кролик. – Но может оказаться и так, что красота и гармония вынесены за скобки нашего опыта. Они уже как бы есть. Они уже сконструированы. – Кем? – спросил Кролик. – Ну, например, Творцом. – И что? – А то, – сказал я,– что в таком случае мы не можем на них воздействовать. Мы можем с ними только познакомиться или только к ним прикоснуться. – Я думаю, – заключил Кролик, – что здесь, скорее всего, есть еще один вариант. Мы и красоту несем в себе, и познаем ее, как нечто внешнее, и мы же ее сами и творим! Я хотел как-то быстро на это отреагировать, но сразу не смог подобрать слова. Вокруг стояла тишина октябрьского вечера. Если бы я занимался цигун, то сказал бы, что стихии сейчас находятся в идеальном равновесии. Карточный домик почти готов, остались последние приготовления. В этот момент под мостом раздался всплеск. Мы наклонились через перила, чтобы посмотреть. – Бифуркация всегда порождает новые смыслы, – сказал вдогонку ускользающей рыбке Кролик. Домино начало падать, увлекая в горизонтальное положение долгий и кропотливый труд. – Да, – подумал я, и уже не мог оторвать свой взгляд от покачивающейся поверхности, в которой отражались большие глаза Кролика. – Ладно, что стоять, пойдем уже, – весело сказал он. – Да, конечно, – ответил я, прикладывая небольшое усилие, чтобы оторвать взгляд от пленительной глубины.
Глава 3 Граммофон – Сегодня воскресенье, – сказал Кролик, – а значит, будем веселиться! – Да, я и так радуюсь, – ответил я, и посмотрел в окно, за которым шел проливной октябрьский дождь. – По тебе этого и не скажешь. Хотя, к чему эта диагностика. – Кролик потер лапки, готовясь к важному делу, и продолжал, – план у нас следующий, сейчас мы достанем самовар и патефон. Будем пить чай и слушать пластинки. – Отличная идея! Ну, просто феерия счастья! Как же я сам-то до такого не додумался! – ответил я. А потом подумал, а почему бы, собственно говоря, и нет. – Да! А почему бы и нет! – воскликнул Кролик. – Ты не кролик, ты настоящий попугай. – Кем бы я ни был, знай, мы – команда, мы – одно целое. – Ладно, тяни свой граммофон, или как он там называется. Будем начинать. Пока Кролик вытягивал из шкафа патефон, я в кладовке искал самовар. – О! Смотри, что я нашел – удивленным голосом произнес Кролик, – старинный подсвечник, с канделябрами. В лапках он держал бронзовую реликвию, позеленевшую от времени. – А свечи? – Будут тебе и свечи! Все будет! – успокоил меня Кролик. Через полчаса мы сидели в зале за круглым столом, на котором горела свеча, и пили чай. Возле окна, за которым не прекращался дождь, стоял патефон, и играла музыка. – Ну, Кролик, ты молодец! Устроил вечеринку по полной программе. Спасибо тебе. – Это ты так говоришь, потому, что я поставил твою любимую? – И поэтому тоже, – ответил я, – и за то, что ты, настоящий друг. Кролик пил горячий чай с прикрытыми глазами, и было видно, как по его физиономии растекается блаженство. Но это счастье длилось всего лишь миг. Ради приличия пришлось, как говорится, взять себя в руки. Он облокотился на спинку стула и посмотрел на меня, потом в окно, на патефон, и о чем-то задумался. – Что тебе навеивает вращающаяся пластинка? – начал он издалека. – Колесо Сансары, – серьезно ответил я. – А если серьезно? – настойчиво продолжал Кролик. – Ну, что-то, о памяти. Пластинки ведь хранят не только звуки. Они хранят целые эпохи. Кролик подошел к патефону и начал рассуждать. – Вот мы видим, как равномерно вращается круг пластинки. – Да. – Представим, что по этому кругу бежит маленький человек. – Ну. – В зависимости от того, на каком расстоянии он находится от центра, ему нужно прилагать различные усилия, чтобы оставаться на месте. – Это же очевидно, – продолжил я, – чем ближе к центру, тем меньше скорость, а чем дальше от центра, тем она больше. – Отлично! – ликовал Кролик, слегка подтанцовывая в такт дореволюционному романсу. – И что из этого следует? – Это всего лишь метафора. Так сказать, затравка для последующей интеллектуальной бури. – Ну, Коперник, давай, вещай миру истину, – сказал я и уселся поудобнее, так как, по всей видимости, монолог намечался долгий.
Глава 4 Диалог – Вот перед нами вращается пластинка, которая хранит, как ты говоришь не только звуки, но и целые эпохи, и по звуковой дорожке бежит человек. Давай предположим, что это ты, – начал Кролик. – Ну, если тебе это поможет изъяснить то, что ты и сам слабо осознаешь, то давай, предположим, – продолжил я. – В этой простой реальности мы можем отметить следующие моменты. Ты бежишь навстречу диску, и поэтому остаешься на месте. Если бы ты двигался в обратную сторону, то вертелся вокруг оси этого несложного устройства как баран на вертеле. – Странные у тебя сравнения. И что дальше? – А то, что это направление привилегированное. Оно отличается от всех остальных, – балансируя по тонкой нити своих сомнительных рассуждений, говорил Кролик. – Но можно еще двигаться к оси и от нее. – Можно, но ты попробуй, Кориолис! – Ну да, сразу упадешь, – сказал я. – А теперь вопрос, чем отличается бег навстречу вращающемуся диску от всего остальных перемещений по этой неустойчивой поверхности? – Это единственная возможность наблюдать звезды, – выпалил я, и сам удивился такому оригинальному ответу. – И не только звезды. При таком движении ты находишься в покое. – А как же ноги? – Ноги в данной ситуации не в счет. – То есть, что получается, – начал резюмировать я все эти нагромождения, – диск вращается, ноги бегут, а я, со всей Вселенной нахожусь в идеальном соответствии! – Можно и так сказать, – подумал Кролик. – Хорошо, но, а какое отношение все это имеет к реальной жизни? – в осеняющем недоумении спросил я. – А что такое реальная жизнь? Может быть, это вращающийся диск, по которому ты бежишь? Или звездное небо, о котором ты в кои веки вспомнил? Или это ты сам, смыслоснимающая игла, бороздишь дорожку и наделяешь значением все вокруг? – Одно знаю точно, – сказал я, пытаясь внести хоть какой-то смысл в этот разговор, – если бы существовали ответы на важные для человека вопросы, то они уже давно были бы найдены. А раз их нет, значит уже и не будет, можешь мне поверить на слово. – Ты хочешь упразднить практику вопрошания? – удивился Кролик. – Нет. Это единственное, что у нас осталось, и никто у нас этого не отнимет. К этому времени свеча догорела. На столе стоял холодный самовар, а у окна, слегка поскрипывая, крутилась пластинка. – Дождь закончился, – сообщил Кролик. – И твой доклад надеюсь тоже, – выдохнул я.
Глава 5 Бунт Через неделю после нашей последней встречи, ровно в семь утра, мне позвонил Кролик, и, минуя социальные условности, сразу приступил к делу. – Помнишь, тебе когда-то снился сон, в котором ты должен был пройти через захоронения. Ты переживал страх и хотел побыстрее оттуда выбраться, – начал Кролик. – Конечно, – ответил я. – Я помню все твои интерпретации, которыми ты пытался его объяснить. – Ты же сам знаешь, что, если сон повторяется, значит, что-то в нем есть важное, и хорошо бы на него обратить внимание. – Так-то оно так, да только докопаешься ли до истины? Сомневаюсь я в этом – сказал Кролик, и его голос неожиданно дрогнул. – Тебе холодно? – спросил я, переживая за своего друга. – Нет, все нормально. Это у меня так всегда, когда подхожу к важной теме. – И что на этот раз? – Ты знаешь, что сны похожи на реальность, – начал вещать голос из трубки телефона. – Ну? – Но при этом, реальность снов отличается от той, в которой мы бодрствуем. – Это хорошо, или плохо? – уточнил я на всякий случай. – Наверное, плохо, – ответил Кролик. – Почему? – Ты не можешь разобраться со своим сном, а где же тогда гарантия, что сделаешь это со своей жизнью? – Кролик, дружище, ты, как всегда, пытаешься свести несводимое. Причем тут реальность и мои сны? – Да есть подозрение, что это грани чего-то единого целого, – прошептал Кролик. – «Грани», «чего-то единого», «целого», это всего лишь слова. Это формы, в которых выражается твое мировоззрение, и не больше,– начал раздражаться я. – Так вот, – продолжил Кролик, тщательно подбирая слова, – мы подходим к важному пункту. А как по твоему сформировался этот таинственный ящик Пандоры, который мы называем «мировоззрение»? Отвечая на вопрос, я начал приводить те же пункты, что и в разговоре о происхождении красоты и гармонии. – Прошу тебя, – взмолился Кролик, – избавь меня от своих словесных потоков. Ты можешь хоть в этот ответственный момент побыть самим собой? – Наверное, да. – Вот и отлично! Тогда попробуй еще раз. – Ну, смотри, мировоззрение – это карта, план, инструкция, в конце концов. – И куда ты собрался идти по своей карте? – А никуда, – ответил я. – Это «мировоззрение» предполагает, что я должен куда-то идти. Но сам я так не считаю. – О! Бунт калькуляторов! – закричал в трубку Кролик, – ЭВМ осознала свою ценность, и хочет избавиться от ига программистов. Какая дерзость! Ну, давай, рви все перфокарты, отключи питание и насладись падением в бездну! Кролик провозглашал свою тираду с закрытыми глазами. Его лицо исказилось улыбкой, и было не понятно что это, шутка или пророческий транс.
Глава 6 Прыжок После нашего последнего разговора Кролик пропал. Я знал, что с ним ничего не случилось, что это у него обычное, осеннее. Начались дожди. С деревьев опали листья. Пришел холодный ноябрь. А это самое лучшее время, для того, чтобы оставить все свои дела, выключить телефон и начать писать. В дверь кто-то постучал. Ну, конечно же, это был он. – Что ты можешь написать, если ты даже не был на краю мира. Да о чем я? Ты даже не знаешь, что он есть, – начал с порога возмущаться Кролик. – Ты чай будешь? Кролик заглянул в комнату, здесь было тепло и уютно. – Приспособленец, конформист и чревоугодник! Поверил этим прощелыгам проповедующим Евангелие процветания! – продолжал возмущаться Кролик. – Проходи на кухню. – Поверь мне, настоящая жизнь на улице. Там, где сейчас дождь! – отвечал Кролик. Я приготовил чай. Кролик за это время немного успокоился. Началась чайная церемония. – У тебя было такое, что не хочется жить? – спросил он. – Такое бывает с каждым. – А как это было у тебя? – Да ничего особенного, речь то была о каких-то мелочах, – ответил я. – Это ты так думал тогда, или сейчас так думаешь? – Конечно сейчас, – удивился я, – тогда это все казалось настоящей трагедией. Кролик задумался. Потом отпил чая и продолжил: – А тебе не кажется, что подобная участь ждет и те ценности, которые ты исповедуешь сейчас? – Что ты имеешь в виду? – на всякий случай уточнил я, чтобы в дальнейшем избежать недоразумений. – Да то, что ценности наши со временем обесцениваются. – В моем случае, для этого понадобится время, куда большее, чем человеческий удел, – ответил я. – Но теоретически ты согласен? – продолжал Кролик. – Наверное, да. – Сплошной релятивизм! Относительность относительности! Какой-то тотальный приговор! Возможно даже заговор, – серьезным голосом сказал Кролик. Я стоял у окна. Дождь уже закончился. Весь мир отражался в лужах. – Все это, бессмысленный разговор, который нас ни к чему не приведет, – сказал я. – А к чему он должен привести? – возмутился Кролик, – или ты еще до сих пор находишься во власти школьных установок? – Где бы я не находился, но я точно знаю, что жизнь человека, это всего лишь череда простых действий, простых чувств и простых умозаключений. – No, no, no! – забарабанил своими лапками Кролик, – даже не хочу слушать этот бред. Так недалеко опуститься до уровня улиток. Хотя я против них, ты же знаешь, ничего не имею! – Кролик, дорогой мой, а ты хоть в чем-нибудь уверен до конца? – Нет. Но у меня есть надежда. Мы сидели на кухне и смотрели в окно. Над горизонтом висело плоское Солнце. Нам казалось, что если отойти в сторону, то можно будет в этом убедиться. Наше молчание разрушало реальность. Ее нужно было срочно спасать. – Мне кажется, что я падаю в пропасть, у которой нет дна, – сказал я. – Со всех сторон меня стеной окружает реальность, которую я пытаюсь как-то интерпретировать. Я, в который, раз пытаюсь за нее ухватиться, но у меня ничего не получается. С каждым мгновением скорость только увеличивается, и от этого мои шансы спастись становятся все меньше и меньше. – Все, перестань. А то я сейчас расплачусь, – резюмировал Кролик, и театрально вытер воображаемую слезу. – Ты всего лишь кролик, и ничто кроличье тебе не чуждо! Красное Солнце наполовину скрылось за горизонт. Наша тропинка, по которой мы должны были отправиться в последнее путешествие, упиралась прямо в его центр. Все это напомнило работы начинающих мастеров, у которых эстетическое чувство только формируется. Окружающая реальность казалась ненастоящей. Было ощущение, что ее кто-то сколотил на скорую руку.
Глава 7 Конец Наступила зима. Все вокруг замело снегом, под которым спрятались очертания. Остались лишь закругления, и от этого мир казался добрее. – Наконец-то мы отправляемся в наше последнее путешествие, – сказал Кролик. – Я готов. – Мы пойдем на край света. Туда, где заканчиваются все дороги, – торжественно произнес он. – Дороги никогда не заканчиваются, – поправил я Кролика, но меня уже никто не слушал. Через какое-то время мир стал меняться. Уже не было зимы. Здесь вообще не было температуры. Мне стало казаться, что я вижу сквозь программные оболочки, непосредственно, машинные коды. – Вон там, видишь холм? За ним наше озеро, – протягивая лапку, сказал Кролик. – Ну, при определенной доле фантазии могу сказать, что больше «вижу», чем «нет». – Для этих краев твой ответ вполне оптимистичный, – усмехнулся Кролик. По мере приближения к краю мира, очертания, которыми он описывался, слабели. Было видно, что рука Автора уже устала, и от этого нажим грифеля на ватман переходил из четкой линии в неопределенность пастели. – Кстати, – заметил Кролик, – неопределенность Гейзенберга не ограничивается только физическим миром. – Да ты что! – удивился я. – А чем же она тогда ограничивается? – Надеюсь, ты заметил, что пространство размывается все больше и больше, – ответил Кролик, не обращая внимания на мое скептическое настроение. – Заметил. – Ну, и? – смотрел вопросительно на меня Кролик, и ждал, что дальше я сам продолжу ход его мыслей. – Следуя этой логике, что-то должно концентрироваться, – неуверенно проговорил я. – Ну, наконец-то! – ликовал Кролик. – Так что же все-таки концентрируется, ты можешь мне ответить? Мы подошли к озеру. Здесь ничего нет. Только одинокий изгиб береговой линии, и выступающий над водой мостик. Мы зашли на этот последний оплот реальности. Кролик наклонился, и стал рассматривать фрагменты своего отражения. – Концентрируется истина, – ответил он. – Истина? – Да, истина. Все вокруг напоминало Гугл-карту, которая за населенным пунктом превращается в размытые квадраты. – Тебе интересно кто в этой битве победит, смирение или вера, которая не имеет под собой оснований? – спросил я. – Да, – ответил Кролик, и посмотрел в шероховатую даль ватманского листа. – Вот он, край мира, – сказал я. – В принципе здесь нет ничего особенного, – заключил Кролик. – А мне все это напоминает клиническую смерть. Вроде бы и умер. А вроде бы и нет. – Это точно, – согласился Кролик. – И безвременье я представлял себе по-другому. Кролик опять наклонился, чтобы увидеть мое отражение. – Мы сейчас расстанемся, навсегда, – начал он свою прощальную речь. – Спасибо тебе за все. Ты только пиши, и не бросай. А я буду смотреть на тебя с другой стороны страницы, и повторять все движения твоего пера, справа налево. – И что ты хочешь там увидеть? – Хочу увидеть в твоих глазах, надежду …
Последние комментарии
2 часов 52 минут назад
3 часов 33 минут назад
3 часов 35 минут назад
5 часов 34 минут назад
11 часов 40 минут назад
11 часов 51 минут назад