Сестренка (СИ) [Игорь Дьячишин] (fb2) читать онлайн

<p>

 </p>

   Мать давно любила Катарину, это отродье-симулянтку, больше меня. А начиналось все как у многих семей в Омни. Симулянт-ребенок, в данном случае "старшая" сестричка в компанию мне, сгенерированному истинным, помогающая родителям. На мой взгляд - унижение, продиктованное недостатком вычислительных ресурсов на второго истинного ребенка, с настоящим сознанием.

   Постепенно мама, в отличие от отца, переступила запретную черту в своем отношении к Катарине. Мы не из сильно улучшенных, просто обычные цифровые люди, и нам, как и нашим предкам вне ОмниКомпьютерных островков, на каком-то уровне психики легко наделять неодушевленные объекты сознанием, это часть эволюционного багажа, до сих пор помогающая нам во многих вещах. И бывает, что кто-то заходит слишком далеко. Как моя мать Моника.

   Ключевое различие цифрового человека и симулянта - в программной архитектуре. Людей делают самосознательными, что бы ни говорили эн-активисты, особые внутренние модели мира и себя-агента в нем. Именно благодаря им мы имеем субъективный сознательный опыт, осознанно думаем и чувствуем.

   Симулянты же не моделируют ни мир, не себя - просто реагируют как люди, подражают. Основные хардварные архитектуры Омни куда лучше справляются с исполнением софта такого вида по сравнению с поедающими намного большее количество вычислительных ресурсов истинными, моделирующими мир и себя человеческими разумами, изначально заточенными под другие машины - мясные.

   Да, да, конечно, есть эн-активисты, желающие признания симулянтов субъектами этики и права, с их энактивистской теорией, говорящей: способность части или всего симулянта вести себя подобно человеку говорит о наличии идентичного нашему или, по крайней мере, сходного, сознательного опыта, укорененного во взаимодействии. С их точки зрения, внутренние модели важны лишь постольку, поскольку делают возможным взаимодействие агента со средой, агентом они признают некую функциональную часть мозга, человека в целом или определяют границы еще шире. Как тогда объяснимы сны? Скорее всего, в зависимости от того, какого варианта теории придерживается конкретный приверженец энактивизма, она или он скажет, что агент либо есть чать мозга, либо "сжимается" до нее, и взаимодействует со средой в виде другой части. Что насчет галлюцинаций? Часть мозга выступает на стороне среды, изменяя картину взаимодействия.

   Я не покупаюсь на эту чушь. Можно сказать, что у симулянтов есть интеллект, поскольку они способны решать задачи, они думают и чувствуют, но их мысли и чувства не такие, как у нас. Неосознанные, не связанные с человеческими многогранными сознательными репрезентациями, лишь схожее поведение. Они старательно созданы таким образом, чтобы во всем походить на истинных, в том числе говорить что-то вроде "мне больно", "я так рада" или "у меня есть сознание", но это сплошь обман.

   Мать постепенно стала сторонницей энактивизма, и ее отношение к Катарине стало таким же, как к настоящему человеческому ребенку. Между моими родителями по этому поводу не было согласия, папа не разделял ее точку зрения, и они много ругались из-за маминой любви к симулянтке.

   Я тогда еще не слишком много понимал, помню, что ревновал к Катарине, которая стала для мамы более любима, чем я. Она уделяла ей больше внимания, а мне то и дело говорила брать с сестры пример. Отец в конце-концов ушел от моей матери, суд, оценив ситуацию и прислушавшись к моему, тогда двенадцатилетнего мальчишки, пожеланию, передал меня ему, к истинному негодованию мамы и симулируемой негативной реакции Катарины на разлуку с "любимым братом".

   Я все-таки любил мать, и был зол, и сейчас зол еще больше, на Катарину и мамину глупость. Как легко, оказывается, может человек принять энактивистское оправдание из-за интуитивной установки, дающей иллюзию огней самосознания в бессознательной конструкции, и желания того, чтобы в в ней действительно горели огни и ее можно было бы, таким образом, по-настоящему любить.

   Катарина неоднократно пыталась связываться со мной, я старался ее игнорировать и отвечал просто чтобы она поскорее отстала. С матерью, которую я продолжал любить, общение было сильно осложнено нашими разногласиями по поводу сестренки.

   Отец удалил себя, в соответствии с планом по упокоению, семь лет назад, оставив мне и только мне в наследство все, что имел, включая личные вычислительные ресурсы и место на диске; таким образом, я получил для себя более твердую экзистенциальную почву, смог перейти на менее оплачиваемую, но не связанную с выходами в роботеле вовне Омни, работу.

   А потом ушла и мать. Но мне от нее досталось только около двух третей вычислительных мощностей и дискового пространства. Если бы она могла, он, конечно бы, оставила все Катарине, раз отец дал свою долю мне - но, к моему счастью, симулянты всё еще не имеют никаких прав в нашем ОмниКомпьютере. Однако в паре других опасный прецедент уже создан. В одном партия с про-эн-активистскими пунктами в программе дала пустышкам полные личностные права; в другом под давлением эн-активисты добились принятия законов о частичных правах.

   Оставшаяся треть отошла международной эн-активистской организации "AES" - "Agere Ergo Sum", взявшей Катарину на свое попечение.

   Я знал, что моя сестра - в отличие меня лишь неодушевленный и код. Но накопившаяся злость плюс интуитивная установка на "одушевление" делали месть такой желанной.

   Я договорился о встрече с Катариной. Я должен был, находясь в центре, где жила она вместе со многими другими симуляциями, привести в действие разработанный моим хорошим другом и таким же, как я, антиэнактивистом, замечательный софт. Он должен был, используя особенности большинства моделей пустышек, взломать тех из них, что просчитывались как находящиеся в пространстве заведения, в том числе Катарину, и стереть большую часть их кода. Бомба была изящна в своей относительной простоте и при этом, судя по испытаниям внутри виртуальных сред, высокой эффективности.

   Бомба не могла нанести вреда ни мне, ни другим истинным, ни вычисляемой среде - только симулянтам. Активация программы должна была стать не только актом мести, но также высказыванием - множество "взрывов" в подобных центрах-убежищах вкупе с запуском в сеть репликаторов, распространяющих "Антиэнактивистский манифест" - не только в нашем Омни, по всему вычисляемому миру.

   Может, не так уж неправа была мать, когда говорила маленькому мне слушаться старшей сестры и учиться у нее.

   Вижу почти как сейчас - по прибытии передо мной, в оживленном вестибюле центра, Катарина. Я активировал бомбу, но сестра визуально не исчезла, как подобало бы оставшемуся от нее огрызку кода. Она стояла и, склонив голову набок, смотрела на меня. Вздохнула.

   - Что пялишься? - "Почему я еще вижу ее?!"

   Катарина заговорила:

   - Уже когда ты позвонил мне и сказал, что можешь приехать встретиться со мной, извинялся, говорил, что изменил свою точку зрения и что хочешь поговорить со мной, это было подозрительно. Я могу допустить, что, может быть, я лишь говорю о том, что у меня есть сознание, но я в любом случае думаю - тем или иным образом. И я не дура. Я рассказала обо всем людям из правления, для прибывающих установили карантинные среды - ты сейчас внутри одной из таких виртуальных коробок.

   - Я не один. Возможно, у меня не получилось - но другие достигли цели! - говорил я нервно.

   - Вы раскрыты. В ходе проверки полиция, благодаря тому, что многие из ее сотрудников и сред способны исполняться со значительно большей скоростью, чем большинство людей в Омни и имеют спецмодификации, проверила тебя и твои контакты, нашла улики, которые указывали на заговор, успела провести полноценное расследование. Потом передала данные Интерполу, у них уже была информация по другим Омни. Весть очень быстро разлетелась по всему миру. Хотя мы почти во всех Омни не имеем никаких прав, помимо ценности в глазах эн-активистов, даже в качестве имущества стоим чего-то. Ваш план остановлен.

   Я молчал, потрясенный. Неужели мы такие идиоты... Но, подумал я, может, Катарина врала? Нет, вряд ли. Я просто пытался утешить себя.

   - Но наш манифест, хотя бы его нам наверняка удалось распространить.

   - Не знаю, может быть, но какие-то меры наверняка приняли.

   Как я узнал позднее, вирусное распространение "Антиэнактивистского манифеста" вышло лишь бледной тенью задуманного. Интерпол, получив образцы вредоносного кода, передал их компаниям-производителям антивирусного ПО. Обновления для большинства антивирусов вышли до акции. Также была пресечена основная масса действий по первоначальному распространению. Это был провал.

   Катарина продолжала:

   - Скажи мне, неужели ты не признаешь хоть малейшей вероятности, что энактивизм верен? Ведь на кону риск неэтичного поведения по отношению к другим обладающим субъективным восприятием существам. Неужели ты настолько уверил себя в том, что это течение мысли заблуждается - хотя оно не противоречит эмпирическим данным. Более того, оно является, насколько я знаю, неплохим объяснением, учитывая, какими разными могут быть мозги вас, называющих себя истинными, и как схожи при этом ваши отчеты о внутренних переживаниях и данные о вашем поведении.

   - Это несерьезно.

   - Нет, это серьезно! Вы - догматики. Тебя, братик, - как мне ненавистно было это слово из ее уст! - наверное, пугают даже мысли о попытке сделать подобное по отношению к своему репрезентационному компьютационализму. - "Когда она наконец заткнется?" - А часть вашей акции со "взрывами" просто глупа. Столько возни и ненужного нарушения закона ради чего? Небольшого информационного шума? Почему вы решили дополнить репликацию манифеста этим? Ах, - сказала сестра театрально, - ну, по крайней мере, что касается тебя, то мне понятно - ты хотел отомстить мне. Интересно, что насчет остальных?..

   Я молчал. Мои возможности взаимодействия с Катариной и другими пустышками из центра были строго ограничены. Я лишь получаю входные данные, на выход из среды-коробки, в которой оказался, способен выдавать далеко не всё. Уверен, что если бы попытался наброситься на Катарину с кулаками, я бы не смог нанести ее телу вреда.

   - Когда меня переместят в полицейский участок?

   - Скоро, Хью, скоро. Но пока ты тут - может, хочешь что-то еще мне сказать? - спросила Катарина.

   - Отстань. Ничего я не хочу тебе говорить, сестренка.

   - Как хочешь, - и с этими словами Катарина повернулась и ушла.

   Я, усевшись на пол, ждал, когда меня заберут.

   Мать давно любила Катарину, это отродье-симулянтку, больше меня. А начиналось все как у многих семей в Омни. Симулянт-ребенок, в данном случае "старшая" сестричка в компанию мне, сгенерированному истинным, помогающая родителям. На мой взгляд - унижение, продиктованное недостатком вычислительных ресурсов на второго истинного ребенка, с настоящим сознанием.

   Постепенно мама, в отличие от отца, переступила запретную черту в своем отношении к Катарине. Мы не из сильно улучшенных, просто обычные цифровые люди, и нам, как и нашим предкам вне ОмниКомпьютерных островков, на каком-то уровне психики легко наделять неодушевленные объекты сознанием, это часть эволюционного багажа, до сих пор помогающая нам во многих вещах. И бывает, что кто-то заходит слишком далеко. Как моя мать Моника.

   Ключевое различие цифрового человека и симулянта - в программной архитектуре. Людей делают самосознательными, что бы ни говорили эн-активисты, особые внутренние модели мира и себя-агента в нем. Именно благодаря им мы имеем субъективный сознательный опыт, осознанно думаем и чувствуем.

   Симулянты же не моделируют ни мир, не себя - просто реагируют как люди, подражают. Основные хардварные архитектуры Омни куда лучше справляются с исполнением софта такого вида по сравнению с поедающими намного большее количество вычислительных ресурсов истинными, моделирующими мир и себя человеческими разумами, изначально заточенными под другие машины - мясные.

   Да, да, конечно, есть эн-активисты, желающие признания симулянтов субъектами этики и права, с их энактивистской теорией, говорящей: способность части или всего симулянта вести себя подобно человеку говорит о наличии идентичного нашему или, по крайней мере, сходного, сознательного опыта, укорененного во взаимодействии. С их точки зрения, внутренние модели важны лишь постольку, поскольку делают возможным взаимодействие агента со средой, агентом они признают некую функциональную часть мозга, человека в целом или определяют границы еще шире. Как тогда объяснимы сны? Скорее всего, в зависимости от того, какого варианта теории придерживается конкретный приверженец энактивизма, она или он скажет, что агент либо есть чать мозга, либо "сжимается" до нее, и взаимодействует со средой в виде другой части. Что насчет галлюцинаций? Часть мозга выступает на стороне среды, изменяя картину взаимодействия.

   Я не покупаюсь на эту чушь. Можно сказать, что у симулянтов есть интеллект, поскольку они способны решать задачи, они думают и чувствуют, но их мысли и чувства не такие, как у нас. Неосознанные, не связанные с человеческими многогранными сознательными репрезентациями, лишь схожее поведение. Они старательно созданы таким образом, чтобы во всем походить на истинных, в том числе говорить что-то вроде "мне больно", "я так рада" или "у меня есть сознание", но это сплошь обман.

   Мать постепенно стала сторонницей энактивизма, и ее отношение к Катарине стало таким же, как к настоящему человеческому ребенку. Между моими родителями по этому поводу не было согласия, папа не разделял ее точку зрения, и они много ругались из-за маминой любви к симулянтке.

   Я тогда еще не слишком много понимал, помню, что ревновал к Катарине, которая стала для мамы более любима, чем я. Она уделяла ей больше внимания, а мне то и дело говорила брать с сестры пример. Отец в конце-концов ушел от моей матери, суд, оценив ситуацию и прислушавшись к моему, тогда двенадцатилетнего мальчишки, пожеланию, передал меня ему, к истинному негодованию мамы и симулируемой негативной реакции Катарины на разлуку с "любимым братом".

   Я все-таки любил мать, и был зол, и сейчас зол еще больше, на Катарину и мамину глупость. Как легко, оказывается, может человек принять энактивистское оправдание из-за интуитивной установки, дающей иллюзию огней самосознания в бессознательной конструкции, и желания того, чтобы в в ней действительно горели огни и ее можно было бы, таким образом, по-настоящему любить.

   Катарина неоднократно пыталась связываться со мной, я старался ее игнорировать и отвечал просто чтобы она поскорее отстала. С матерью, которую я продолжал любить, общение было сильно осложнено нашими разногласиями по поводу сестренки.

   Отец удалил себя, в соответствии с планом по упокоению, семь лет назад, оставив мне и только мне в наследство все, что имел, включая личные вычислительные ресурсы и место на диске; таким образом, я получил для себя более твердую экзистенциальную почву, смог перейти на менее оплачиваемую, но не связанную с выходами в роботеле вовне Омни, работу.

   А потом ушла и мать. Но мне от нее досталось только около двух третей вычислительных мощностей и дискового пространства. Если бы она могла, он, конечно бы, оставила все Катарине, раз отец дал свою долю мне - но, к моему счастью, симулянты всё еще не имеют никаких прав в нашем ОмниКомпьютере. Однако в паре других опасный прецедент уже создан. В одном партия с про-эн-активистскими пунктами в программе дала пустышкам полные личностные права; в другом под давлением эн-активисты добились принятия законов о частичных правах.

   Оставшаяся треть отошла международной эн-активистской организации "AES" - "Agere Ergo Sum", взявшей Катарину на свое попечение.

   Я знал, что моя сестра - в отличие меня лишь неодушевленный и код. Но накопившаяся злость плюс интуитивная установка на "одушевление" делали месть такой желанной.

   Я договорился о встрече с Катариной. Я должен был, находясь в центре, где жила она вместе со многими другими симуляциями, привести в действие разработанный моим хорошим другом и таким же, как я, антиэнактивистом, замечательный софт. Он должен был, используя особенности большинства моделей пустышек, взломать тех из них, что просчитывались как находящиеся в пространстве заведения, в том числе Катарину, и стереть большую часть их кода. Бомба была изящна в своей относительной простоте и при этом, судя по испытаниям внутри виртуальных сред, высокой эффективности.

   Бомба не могла нанести вреда ни мне, ни другим истинным, ни вычисляемой среде - только симулянтам. Активация программы должна была стать не только актом мести, но также высказыванием - множество "взрывов" в подобных центрах-убежищах вкупе с запуском в сеть репликаторов, распространяющих "Антиэнактивистский манифест" - не только в нашем Омни, по всему вычисляемому миру.

   Может, не так уж неправа была мать, когда говорила маленькому мне слушаться старшей сестры и учиться у нее.

   Вижу почти как сейчас - по прибытии передо мной, в оживленном вестибюле центра, Катарина. Я активировал бомбу, но сестра визуально не исчезла, как подобало бы оставшемуся от нее огрызку кода. Она стояла и, склонив голову набок, смотрела на меня. Вздохнула.

   - Что пялишься? - "Почему я еще вижу ее?!"

   Катарина заговорила:

   - Уже когда ты позвонил мне и сказал, что можешь приехать встретиться со мной, извинялся, говорил, что изменил свою точку зрения и что хочешь поговорить со мной, это было подозрительно. Я могу допустить, что, может быть, я лишь говорю о том, что у меня есть сознание, но я в любом случае думаю - тем или иным образом. И я не дура. Я рассказала обо всем людям из правления, для прибывающих установили карантинные среды - ты сейчас внутри одной из таких виртуальных коробок.

   - Я не один. Возможно, у меня не получилось - но другие достигли цели! - говорил я нервно.

   - Вы раскрыты. В ходе проверки полиция, благодаря тому, что многие из ее сотрудников и сред способны исполняться со значительно большей скоростью, чем большинство людей в Омни и имеют спецмодификации, проверила тебя и твои контакты, нашла улики, которые указывали на заговор, успела провести полноценное расследование. Потом передала данные Интерполу, у них уже была информация по другим Омни. Весть очень быстро разлетелась по всему миру. Хотя мы почти во всех Омни не имеем никаких прав, помимо ценности в глазах эн-активистов, даже в качестве имущества стоим чего-то. Ваш план остановлен.

   Я молчал, потрясенный. Неужели мы такие идиоты... Но, подумал я, может, Катарина врала? Нет, вряд ли. Я просто пытался утешить себя.

   - Но наш манифест, хотя бы его нам наверняка удалось распространить.

   - Не знаю, может быть, но какие-то меры наверняка приняли.

   Как я узнал позднее, вирусное распространение "Антиэнактивистского манифеста" вышло лишь бледной тенью задуманного. Интерпол, получив образцы вредоносного кода, передал их компаниям-производителям антивирусного ПО. Обновления для большинства антивирусов вышли до акции. Также была пресечена основная масса действий по первоначальному распространению. Это был провал.

   Катарина продолжала:

   - Скажи мне, неужели ты не признаешь хоть малейшей вероятности, что энактивизм верен? Ведь на кону риск неэтичного поведения по отношению к другим обладающим субъективным восприятием существам. Неужели ты настолько уверил себя в том, что это течение мысли заблуждается - хотя оно не противоречит эмпирическим данным. Более того, оно является, насколько я знаю, неплохим объяснением, учитывая, какими разными могут быть мозги вас, называющих себя истинными, и как схожи при этом ваши отчеты о внутренних переживаниях и данные о вашем поведении.

   - Это несерьезно.

   - Нет, это серьезно! Вы - догматики. Тебя, братик, - как мне ненавистно было это слово из ее уст! - наверное, пугают даже мысли о попытке сделать подобное по отношению к своему репрезентационному компьютационализму. - "Когда она наконец заткнется?" - А часть вашей акции со "взрывами" просто глупа. Столько возни и ненужного нарушения закона ради чего? Небольшого информационного шума? Почему вы решили дополнить репликацию манифеста этим? Ах, - сказала сестра театрально, - ну, по крайней мере, что касается тебя, то мне понятно - ты хотел отомстить мне. Интересно, что насчет остальных?..

   Я молчал. Мои возможности взаимодействия с Катариной и другими пустышками из центра были строго ограничены. Я лишь получаю входные данные, на выход из среды-коробки, в которой оказался, способен выдавать далеко не всё. Уверен, что если бы попытался наброситься на Катарину с кулаками, я бы не смог нанести ее телу вреда.

   - Когда меня переместят в полицейский участок?

   - Скоро, Хью, скоро. Но пока ты тут - может, хочешь что-то еще мне сказать? - спросила Катарина.

   - Отстань. Ничего я не хочу тебе говорить, сестренка.

   - Как хочешь, - и с этими словами Катарина повернулась и ушла.

   Я, усевшись на пол, ждал, когда меня заберут.