Безнадёжность [Дмитрий Булановский] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Булановский Безнадёжность

1.

Шёл третий месяц полёта. Ровно шестьдесят пять дней назад Тритон – небольшой, но хорошо оснащённый космический корабль, предназначенный для продолжительных экспедиций за пределы солнечной системы, стартовал с отстроенного в начале двадцать третьего века практически с нуля лунного космодрома, ставшего после реконструкции главными воротами человечества в дальний космос. Легко преодолев слабую лунную гравитацию, он направился к границе солнечной системы, миновав которую взял курс на ничем не примечательную и малоизученную звезду Бернарда, расположенную у самого края освоенной сферы пространства на удалении в шесть световых лет от Земли.

Всё происходящее на борту в мельчайших подробностях фиксировалось высокоинтеллектуальной автономной системой управления с приятным женским именем Луиза, которая полностью контролировала полёт и абсолютно не нуждалась в присутствии на корабле человека. Отчёты ежедневно направлялись в центр управления космическим движением с помощью новейшей системы квантовой связи. Сообщения достигали Земли практически мгновенно, задерживаясь ровно на то время, которые требовалось компьютерам для дешифровки, интерпретации и доведения сигнала до той степени информативности, которая делала его понятным для другой умной машины, координирующей работу всего земного космического флота и точно также не нуждающейся в участии человека.

Являясь одним из самых современных экспедиционных кораблей земного флота, Тритон без особых усилий мог при необходимости в автоматическом режиме долететь до противоположного края галактики Млечный путь и вернуться обратно на Землю или продолжить путешествие вглубь вселенной. Земные технологии достигли такого совершенства и такой надёжности, что вполне могли бы считаться вечными, если бы не одно «но». Они, как и сто и двести лет назад, не были способны преодолеть самое непреодолимое из наложенных природой на материю ограничений. Свободу космических путешествий до сих пор сковывала фундаментальная физическая постоянная – скорость света.

Земная наука не была всесильной, но технический прогресс не останавливался ни на минуту, ежедневно работая над тем, чтобы настоящее превращалось будущее, а будущее в настоящее. На Земле сменилось уже несколько поколений с тех пор, как машины полностью освободили людей от всех видов труда, начиная с физического и заканчивая умственным. Они совершали научные открытия, выращивали пищу, производили товары и услуги, контролировали работу транспорта, систем жизнеобеспечения городов и внеземных космических баз, незаметно для людей превратившись из примитивной прислуги в чутких и заботливых опекунов, надёжно ограждающих своих подопечных от всех существующих и вероятных опасностей и неожиданностей, которые нестабильный человеческий мозг не был в состоянии предусмотреть. Освобождённый от рутины человек был предоставлен творчеству и самореализации, но по-прежнему оставался незаменимым в тех случаях, когда речь заходила о задачах, требующих нестандартных решений. И самой востребованной из сохранившихся профессией, как это не странно, оставалась профессия космонавта. К началу двадцать третьего века она входила в число тех немногих сфер деятельности, в которых человек занимал важное положение. А поскольку миссия Тритона как раз и относилась к числу нестандартных, на его борту в этот раз находился экипаж, состоящий из двух членов, один из которых являлся человеком.

План полёта был одновременно и прост, и сложен. Прост потому, что преследовал одну единственную цель – разобраться с вышедшим из строя гравитационным зондом, а сложен из-за того, что не включал в себя чётко прописанной последовательности действий, выполнение которых должно к ней привести. Слабый и неповоротливый человеческий интеллект по всем позициям проигрывал машинному при решении стандартных задач, но неизменно выходил на первый план в тех случаях, когда требовалось справиться с проблемой, не имеющей определённого алгоритма решения.

Александр считался настоящим ветераном космических путешествий и питал самые тёплые чувства к одиночным полётам. Он не причислял себя к числу общительных людей и не испытывал потребности постоянно терпеть рядом кого-то просто для того, чтобы время от времени обмениваться ничего не значащими дежурными фразами и плоскими шутками. Больше всего на свете ему нравилось наблюдать за космосом и размышлять о его загадках будучи предоставленным самому себе. Одиночество не являлось проблемой. Кто-то из древних философов как-то раз сказал, что из всех видов пустоты самая страшная та, которая живёт внутри человека. Тому же, чей разум наполнен образами и идеями, не может быть скучно в уединении потому, что ему всегда есть о чём поразмыслить. К счастью глупых людей в космонавты не брали, а общительность не входила в список обязательных требований, предъявляемых к людям этой профессии.

Александр решил, что хочет летать один с первого дня службы в космическом флоте. Он ценил определённость и порядок во всём, а одиночество считал единственным по-настоящему стабильным и надёжным состоянием. Оно не преподносит сюрпризов, не разочаровывает и не обещает ничего из того, что может не сбыться. Одиночество – это честно и это то, чего хотел для себя в космосе Александр. В его представлении отсутствие компании себе подобных означало не беспросветную скуку и повод для депрессий, как у других людей, а покой и свободу от необходимости учитывать чьи-то желания, сосредоточенность и возможность полностью погрузиться в свой внутренний мир. Одним словом, Александр получал от одиночных полётов ни с чем не сравнимое удовольствие и никогда он них не отказывался.

Правда уединиться на борту звездолёта с каждым годом становилось всё сложнее и сложнее. Руководство космического агентства активно внедряло роботизированные системы и решительно настаивало на включении в состав всех без исключения экспедиций, отправляемых за пределы солнечной системы, антропоморфных роботов. Считалось, что их присутствие вносит неоценимый вклад в создание комфортной атмосферы на борту корабля, придаёт уверенности живым членам экипажа и существенно снижает риски возникновения потенциально опасных нештатных ситуаций. Антропоморфные роботы умели всегда находиться под рукой, когда в них возникала потребность, и оставаться за кадром во всех остальных случаях, с изысканной ненавязчивостью устраняя любые реальные и потенциальные проблемы.

О том, что на этот раз отвертеться от синтетического попутчика не удастся Александру стало ясно уже с первых дней подготовки к полёту. В контракте даже содержался отдельный пункт, ставящий допуск к мисси в зависимость от согласия на участие в ней робота. Да и сама подготовка к экспедиции отличалась от привычных полуформальных процедур. Инструкторы долго и очень подробно растолковывали ему устройство гравитационных зондов и даже устроили углублённую экскурсию по сборочному цеху, в котором автоматы собирали один из таких аппаратов для отправки в дальний космос. Миссия финансировалась из бюджета программы по созданию первой в истории точки входа в гиперпространство и уже одно это придавало её высший уровень важности.

Александр даже немного гордился тем, что из множества более чем достойных кандидатов на место в экипаже Тритона комиссия выбрала именно его. Кто знает, может быть он останется в истории космонавтики как человек, устранивший последнее препятствие на пути человечества к другим галактикам. Сумасшедшая выдумка фантастов двадцатого века о том, что наблюдаемый мир на самом деле вложен в некое сверхпространство с количеством измерений, превышающим привычные четыре, через которое можно проложить короткую дорогу в любую точку вселенной, в двадцать первом столетии стала научной гипотезой, а в двадцать втором превратилась в полноценную физическую теорию, которую к началу двадцать третьего века лучшие учёные Земли разработали до такой степени, что появилась техническая возможность сформировать самую настоящую действующую червоточину.

И к моменту, когда корабль Александра стартовал с перегруженного коммерческими рейсами лунного космодрома, на окраинах солнечной системы – в окрестностях планеты Нептун полным ходом шло строительство межпространственного перехода – ворот, как сразу же называли его обыватели. Гравитационные зонды серии «Ариолус» являлись важной частью проекта. Они выполняли роль навигационных спутников и так же, как и те в двадцатом веке, должны были обеспечить точное позиционирование точки входа в подпространство в гравитационных полях космоса. Разница состояла лишь в том, что гравитационные зонды для достижения необходимой точности измерений пришлось разместить на максимально возможном удалении от границ солнечной системы. Группировка из двадцати четырёх автономных датчиков образовывала невидимую глазу циклопических размеров сферу с радиусом в шесть световых лет, заключившую в себя огромную даже по космическим меркам часть пространства.

Всё шло без сучка и задоринки до тех пор, пока один из таких «навигационных спутников», находящийся в окрестностях звезды Бернарда, не стал слабым звеном проекта. Именно его странное поведение послужило причиной, по которой Тритон отправился в полёт. Назвать происходящее с зондом поломкой в привычном смысле этого слова оснований не имелось поскольку вся поступавшая от него телеметрия выглядела совершенно нормально, а ни одна из его систем не только не отказала, но даже и не подавала признаков наличия механических или программных сбоев. И тем не менее вот уже несколько месяцев как расшифровки поступающих квантовых сигналов показывали, что зонд, который должен неподвижно висеть в строго определённой точке пространства, «пляшет» вокруг неё, непрерывно совершая не поддающиеся систематизации хаотичные движения, на которые с технической точки зрения даже не был способен. Проблема ставила в тупик любого, кто пытался решить её дистанционно, но оставаясь не устранённой, не позволяла приступить к испытаниям ворот, для первого запуска которых требовалась идеальная точность и слаженность работы всех элементов проекта.

В ходе бесконечной предполётной подготовки Александр чётко усвоил, поскольку невозможно не усвоить, выслушивая бесконечное количество наполненных предположениями инструктажей, не содержащих при этом ответов на самые простые вопросы, очевидный факт – инженеры понятия не имеют, почему и отчего зонду не сидится в своих точно прописанных в программе координатах и какие манипуляции придётся выполнить по прилёту на место, чтобы привести его в чувства. Проблема требовала решения на месте и грузовой отсек Тритона перед стартом под завязку забили запасными частями, с помощью которых сопровождавший в полёте Александра антропоморфный ремонтный робот мог не только устранить любую поломку, но и, при необходимости, без труда собрать новый гравитационный зонд. Тем не менее в агентстве посчитали, что человек всё равно должен находиться на борту космического корабля, направленного к неисправному Ариолусу, и Александр подходил для этой мисси больше, чем кто-либо другой из космонавтов, допущенных к дальним полётам, поскольку был до крайности дисциплинирован, любил одиночные задания и никогда не жаловался на недостаток общения.

2.

Полёт проходил штатно и даже скучно, ни в чём не отличаясь от десятков других полётов, выполненных Александром за свою долгую космическую карьеру, хотя и обещал стать самым продолжительным из них. Так далека от дома он ещё не улетал. Да и мало кто из людей мог похвастаться тем, что побывал на краю изученного космоса. Всё-таки экспедиция продолжительностью в более чем двенадцать лет – это серьёзное испытание для психики и здоровья человека. Корабль мчался к цели с околосветовой скоростью, не дотягивая до неё самую малость, как и положено физическому объекту, обладающему массой и подчиняющемуся, в силу этого, специальной теории относительности. Земля осталась где-то там далеко позади и наблюдая за космосом Александр уже не мог без помощи навигационной программы узнать Солнце среди тысяч других звёзд, заполнявших всё вокруг, куда бы он не обратил свой взгляд. В такие моменты он представлял себя древним мореплавателем, отважившимся на не каботажное плавание и очутившимся посреди бескрайних просторов мирового океана на равном удалении от окружающих его континентов. Он точно также вглядывался в темноту ночи, старясь разглядеть родной берег, с той лишь разницей, что его ночь была космической, вмещала в себя несоизмеримо большее количество звёзд, и эти звёзды, в отличие от земных, никогда не скрывались за тучами.

Шестьдесят шестые сутки полёта, как предыдущие шестьдесят пять, не отметились ничем примечательным. День Александра как две капли воды походил на любой другой день любого другого космического путешественника. Утром он занимался в тренажёрном зале. После обеда смотрел старые фильмы, ещё не испорченные нелепой компьютерной графикой, так неубедительно имитировавшей с помощью программных моделей и текстурных картотек игру живых актёров прошлого. Все эти люди в кадре уже давно умерли и умер мир, в котором они жили, а вместе с ними навсегда исчезла и их неповторимая, не поддающаяся математическому анализу харизма. Но благодаря кинематографу даже спустя сотни лет после их смерти атмосфера той жизни сохранялась и в неё можно было погрузиться, удобно расположившись перед киноэкраном. В течение дня он, как обычно, пару раз связался с центром управления полётами, посетил медицинский отсек, где автоматика просканировала его с ног до головы, чтобы отправить очередной ежедневный отчёт в базу медицинских данных агентства, несколько раз обошёл один за другим все корабельные отсеки, сделав исключение лишь для грузового, в котором находился не вызывавший симпатий 2Р, как он привык называть ремонтного роботов. И лишь вечером, покончив с обязательными делами, наконец добрался до панорамной сферы – небольшого наблюдательного отсека в кормовой части Тритона, усиленное остекление которого выступало за пределы обшивки корабля как огромная водяная капля. Там он выбросил из головы все дневные заботы и полностью растворился в космической пустоте.

Эти вечерние визиты в наблюдательный отсек позволяли Александру забывать на время об утомительном однообразии космического путешествия в полностью автоматизированном звездолёте. Отстранённость от управления полётом выматывала больше, чем физический труд. Как бы он ни пытался убедить себя в том, что чем-то здесь управляет, на самом деле это было не так. Корабль жил своей не всегда понятной жизнью, влиять на которую не особенно получалось и чаще всего он чувствовал себя не командиром отправленного в дальний космос с важной миссией звездолёта, а пассажиром комфортабельного круизного лайнера, болтающегося около какой-нибудь симпатичной звёздной системы, включённой в галактический справочник самых красивых мест вселенной. Лучший способ убить время в путешествии – управлять им и Александру отчаянно не хватало старомодного штурвала. Такого, за которым он отстоял сотни незабываемых часов в космической академии, осваивая навыки пилота. Время, проведённое в панорамной сфере, становилось глотком свежего воздуха, а полученные от созерцания первозданного космоса впечатления давали пищу для размышлений, которой с запасом хватало до следующего вечера.

Когда ты находишься где-нибудь за городом в кромешной темноте звёзды кажутся крошечными холодными огоньками в ночном небе. Они появляются после заката, горят до первых лучей рассвета, а потом гаснут. Но всё меняется, если удалиться от Земли на полтора триллиона километров. Огромная планета становится неразличимой невооружённым взглядом пылинкой, а единственным видимым объектом солнечной системы остаётся само Солнце – одна из миллиардов больших и маленьких, близких и далёких звёзд, щедро рассыпанных кем-то среди чёрной пустоты космоса. И сколько не всматривайся в него, взгляду будут открываться всё новые и новые звёзды. А ведь где-то там, в невообразимых далях есть ещё и те из них, чей свет не достиг галактики Млечный путь. Если бы абсолютно все эти сгустки света, существующие во вселенной, вдруг стали бы видны одновременно, то само пространство наверняка засияло бы как одна большая звезда.

Но сильнее всего Александра удивляло то, что всё это поразительное сверкающее великолепие демонстрируется вселенной для одного единственного зрителя и на миллиарды километров вокруг нет больше никого, кто мог бы оценить красоту застывшей симфонии света, завораживающей и подавляющей наблюдателя своей грандиозностью. Он ни на секунду не допускал даже возможности отсутствия у вселенной плана, согласно которому она живёт, и цели, ради которой появилась. Но чем больше он рассуждал об этом плане и этой цели, тем отчётливее понимал их непостижимость для человеческого разума, жёстко ограниченного рамками человеческой же физиологии и навязанных ею потребностей. Как бы ни старался человек мыслить объективно, он не выйдет за пределы примитивного набора приобретённых в течение жизни ассоциаций и даже встретив случайно среди явлений вселенной ответ на главный вопрос скорее всего просто пройдёт мимо, не заметив его.

Рассматривая окружающий корабль малознакомый и от этого непривычный космос, Александр в очередной раз потерял счёт времени и не заметил, как наступила полночь. Шестьдесят шестой день полёта закончился. Накопленная за время бодрствования усталость взяла своё. Хотелось спать. Он знал по опыту, что если ложишься после полуночи, то выспаться не удастся, как ни старайся. На следующий день голова будет шуметь, упадёт концентрация и всё равно придётся досыпать своё. Он вернулся в каюту, тщательно вычистил зубы, улёгся на жёсткую кровать и почти сразу же отключился.

Сон, приснившийся ему в эту ночь, был необычным, но знакомым, словно вернувшимся из далёкого детства, когда что-то подобное снится всем подросткам. Тело отрывалось от земли, поднималось на высоту птичьего полёта, а потом стремительно падало вниз и это падение сопровождалось не только ощущением страха высоты, как в детских снах, но и, почему-то, болью. Такой отчётливой и настоящей, что он даже проснулся… и обнаружил себя парящим посреди каюты, залитой бледным светом аварийного освещения. Вокруг беспорядочно плавали предметы обстановки и дрожащий шар воды из стакана, который он поставил перед тем как лечь на стол рядом с кроватью, а на лбу ощущалась свежая ссадина. Потирая ушибленную голову и пытаясь дотянуться до какой-нибудь поверхности, чтобы оттолкнуться от неё, Александр подумал, что не нужно было всё же пренебрегать фиксирующей сеткой. Видимо те, кто писал бортовые инструкции, не были также как он уверены в безотказности системы искусственной гравитации.

Сумев в конце концов оттолкнуться от выступающего над потолочными панелями вентиляционного раструба, он, перемещаясь от одного точки опоры к другой и параллельно осматриваясь в поисках возможных повреждений, отправился в рубку, чтобы разобраться с гравитационным генератором. Судя по отсутствию признаков выхода из строя других корабельных систем и привычному монотонному шуму, доносящемуся из силового отсека, двигательная установка работала штатно и это внушало надежду на то, что ничего серьёзного с кораблём не произошло и значит есть шанс снова вернуться в постель. Нужно только узнать, в чём там дело и перезапустить силовое поле. Но, как это чаще всего бывает, реальность редко соответствует ожиданиям, а простые на первый взгляд проблемы требует к себе намного больше внимания, чем мы планируем им уделить.

3.

Добравшись до центральной консоли управления, Александр обнаружил, что помимо системы искусственной гравитации, на корабле не работает дальняя связь, в грузовом отсеке сместилась часть груза, а Луиза перешла в защищённый режим и лихорадочно пытается прийти в себя, выполняя одновременно множество непонятных, но судя по всему чрезвычайно сложных вычислений. На экране с головокружительной частотой мелькали какие-то таблицы, начинались и заканчивались отсчёты, вырастали и исчезали цветные шкалы, оживали объёмные и плоские графики, появлялись схемы узлов и систем звездолёта. Консоль ввода не реагировала ни на какие запросы и казалось, что ещё немного и из вентиляционных отверстий блока процессоров повалит дым, так сильно они были загружены.

Убедившись, после нескольких безрезультатных попыток вмешаться в работу автопилота, в своей полной неспособности повлиять на происходящее, раздосадованный Александр пристроил упорно стремящееся подняться к потолку рубки тело в кресло командира корабля, будто в насмешку размещённое инженерами прямо перед центральной консолью словно бы сидящий в нём человек и вправду был главным на этом летающем компьютерном мега мозге. Он смотрел на главный экран и старался понять хотя бы часть из того огромного массива разнообразной информации, которую компьютер выбрасывал на него, работая над решением возникшей на борту проблемы.

Когда сидеть без дела надоело, чтобы отвлечься от тревожных мыслей и заодно ещё раз убедиться в отсутствии серьёзных повреждений, он отправился на осмотр корабля. Результаты обследования обнадёживали. Если не считать плавающих тут и там незакреплённых предметов обстановка на борту была вполне штатной. Ничего из того, что могло бы угрожать его жизни, обнаружить к счастью не удалось. Пролетая мимо грузового отсека, он заглянул и в него. Робот невозмутимо и методично расставлял по местам сдвинувшийся груз и тут же закреплял его металлическими тросами и магнитными фиксаторами. Помощь ему явно не требовалась и Александр вернулся в рубку.

Луиза продолжала напряжённо работать, но по всему было видно, что самая активная фаза процесса пройдена. Мелькание информации на главном экране почти прекратилось и вместо скачущих графиков на нём теперь отображались основные параметры полёта. Александр быстро пробежался по ним глазами. Всё выглядело несколько серьёзнее, чем он предполагал. То, что случилось с Тритоном, не было похоже на программный сбой или последствия попадания микрометеорита. С кораблём произошло что-то действительно из ряда вон выходящее. Что-то, что вряд ли получится исправить простой перезагрузкой системы. Но больше других среди выдаваемой компьютером информации повод для беспокойства давали курс и скорость полёта. Они слишком сильно отклонялись от нормы. И если с курсом всё было более или менее ясно, Тритон сбился с него и двигался совсем не туда, куда должен был, то данные о скорости выглядели по-настоящему нереально.

Отклонение от курса, путь даже и такое существенное, которое имело место сейчас, могло быть вызвано каким-то техническим или программным сбоем, с которым так или иначе можно будет разобраться. Такие случаи бывали и раньше. Техника есть техника, и она может в любой момент выйти из строя, какой бы совершенной не была. Но законы физики в любом случае должны оставаться незыблемыми, на то они и законы. В противном случае в мире просто на просто исчезла бы всякая определённость и наступила эра вечного хаоса. И тем не менее, если верить выведенным на экран на данным о скорости, именно их в текущий момент Тритон и нарушал.

Корабельные системы измеряли скорость двумя способами. Первая – абсолютная скорость определялась относительно локальных координат, то есть точек пространства, в которых корабль находился некоторое время назад. Обычно именно с этой скоростью звездолёт двигался к Земле или удалялся от неё, ведь где бы не находилась при этом родная планета, все без исключения межзвёздные перелёты совершались от неё или к ней. Прямые путешествия между другими космическими телами ещё не практиковались. Они были сложны с точки зрения навигации, да и соответствующих потребности у людей на достигнутом уровне освоения вселенной не имелось. Вторая – относительная скорость измерялась, как это и следует из её названия, относительно центра галактики Млечный путь и во всех случаях была меньше первой, поскольку вокруг него корабли тоже ещё не летали, а специальную теорию относительности с момента её открытия Эйнштейном в начале двадцатого века никому до сих пор нарушить не удавалось.

Но прямо здесь и именно сейчас Александр стоял перед консолью управления кораблём и в недоумении переводил взгляд с показателей абсолютной скорости, которая, как и должно было быть, немного не дотягивала до световой, на данные об относительной… И вот она как раз и ставила его в тупик потому, что составляла не много ни мало целых семь световых. То есть, если верить компьютеру, Тритон нёсся к центру галактики в семь раз быстрее, чем свет, излучаемый её звёздами. Александр взял паузу, потёр виски, закрыл глаза, несколько раз глубоко вздохнул и обновил показания в надежде увидеть привычные цифры. Компьютер подчинился и тут же приступил к выполнению команды, но уже спустя несколько секунд опять выдал ровно те же самые данные…

4.

Время приближалось к середине шестьдесят седьмого дня этой не обещавшей в самом начале никаких сюрпризов, по крайней мере до прибытия к звезде Бернарда, экспедиции, в одну ночь превратившейся в настоящее испытание для закалённого космосом Александра. Действуя по ещё в самом начале космической карьеры сложившемуся правилу, он мысленно распределил стоящие перед ним проблемы по нескольким категориям, руководствуясь серьёзностью последствий, которые они могут повлечь. Первым делом, вне всяких сомнений, следовало разобраться с изменением курса, устранить отклонение от маршрута, снова направить Тритон к звезде Бернарда и уже тогда спокойно перезапустить генератор искусственного притяжения и наладить связь с Землёй. Фантастической скорости он вообще не придавал пока значения, поскольку, как человек здравомыслящий, безусловно понимал всю её абсурдность.

Постепенно у него в голове сформировался план, стратегия, реализовав которую можно с высокой вероятностью вернуть всё на свои места и продолжить выполнение поставленной центром управления полётами задачи. Он был готов действовать, но ситуацию это никак не улучшало, поскольку мало просто знать, что именно нужно сделать. Для успешной реализации задуманного как правило требуется ещё и понимание механизма воплощения его в реальность, а вот с этим всё было из рук вон плохо. Компьютерный разум корабля имел собственные абсолютно непонятные Александру соображения о том, как спасти Тритон и не считал нужным согласовывать свои действия с человеком. Столетия жизни под фактическим управлением умных машин, создавших для человечества техногенную среду обитания с таким высоким уровнем комфорта и безопасности, которого сам он достичь не был в состоянии ни при каких условиях в силу ограниченности вычислительных способностей живого мозга, созданного природой для выживания, а не для построения рая на Земле, превратили людей в инфантильных созданий, отличающихся от своих древних предков также, как изнеженные домашние животные отличаются от закалённых суровой естественной жизнью диких зверей. Мозг человека, являясь самым энергоёмким органом в организме, был подобен мышцам спортсмена, укрепляющимся от регулярных тренировок и начинающим терять форму уже на следующий день после того, как нагрузки прекратились.

Непрекращающаяся ни на секунду не бросающаяся в глаза деятельность повсеместно встроенного в среду обитания людей искусственного интеллекта незаметно привела к тому, что уже в конце двадцать первого века работа по необходимости стала считаться нарушением прав человека, а участие живых людей в военных действиях причислено к абсолютно недопустимой с точки зрения морали категории. Люди рождались для того, чтобы получать от жизни удовольствие и каждому с момента появления на свет гарантировался соответствующий представлениям среднестатистического землянина о среднем достатке уровень социального и материального благополучия. Формализованное обязательное образование благополучно кануло в лету как бесполезный атавизм. Знания черпались напрямую из компьютерных сетей. Только те, которые нужны здесь и сейчас. И забывались также быстро, как и приходили. Учителем, наставником и воспитателем человека стала строка поискового запроса со встроенным персональным голосовым ассистентом, день и ночь анализирующим интересы, предпочтения и склонности своего пользователя, чтобы вовремя предугадывать его желания.

Это была по-настоящему беззаботная жизнь, но у всего приносящего удовольствие имеется неприятная обратная сторона и одним из предсказуемых, но, тем не менее, воспринятых обществом с удивлением последствий этого непрекращающегося благополучия стало понижение среднего уровня интеллекта землян. Ведь для того, чтобы чувствовать во всех тонкостях удовольствия и ощущать удовлетворённость от жизни не требуется чрезмерное напряжение мозгов. Оно необходимо и обязательно для достижения этих состояний, но если блага даруются всем безусловно и просто так, то и потребность в наряжённой мыслительной деятельности отпадает сама собой.

К моменту, когда Александр пришёл в космический флот, вверять в руки человека, пусть даже специально обученного, управление звездолётом уже считалось нерациональным, как, впрочем, и его же собственную безопасность во время космического полёта. Человек слишком непредсказуем, а способность совершать ошибки специально заложена в него природой для выживания и развития вида в непрерывно меняющейся среде обитания. Следовательно, вероятность аварий и катастроф с кораблями, управляемыми живыми людьми, в достаточно больших временных промежутках стремится к абсолютным значениям. И это совершенно не та степень предсказуемости и безопасности, к которой веками шла земная цивилизация. Поэтому люди постепенно превратились из пилотов в операторов, а из операторов в пассажиров с небольшим набором усечённых функций управления второстепенными бортовыми системами.

Машины, направляемые непрерывно совершенствующимся искусственным интеллектом, до неузнаваемости переформатировали поверхность планеты, превратив её в идеальное место для исключительно комфортной, полностью безопасной и абсолютно благополучной жизни. Всё вокруг человека подчинялось принципам рациональности и предсказуемости. От жителя этого нового приятного мира не требовалось приложения каких-либо усилий для обеспечения своего существования. А само это существование смело можно было назвать райским. По крайней мере если бы среднестатистический житель древнего мира каким-то чудесным образом перенёсся в двадцать третье столетие, он, выйдя из вызванного первым шоком ступора, немедленно решил бы, что на Земле наступила золотая эра всеобщего благоденствия.

Машины продумывали и просчитывали буквально всё, что могло произойти с человеком сейчас и в обозримом будущем, включая вероятные последствия его собственных поступков, и люди очень быстро привыкли вести себя как дети, не обременённые скучными обязанностями и ждущие от завтрашнего дня только радости и удовольствий. Застревающие в продуктовом автомате бутылочки с соком, разряжающиеся в самый неподходящий момент гаджеты, пропущенные телефонные звонки, выпавшие из кармана ключи и даже падающие маслом вниз бутерброды, все эти неприятности остались в далёком прошлом и больше не отравляли человеческую жизнь. Обстановка в домах и общественных помещениях рассчитывалась таким образом, чтобы свести к нулю вероятность зацепить локтем дверной проём или удариться головой о выступающий угол. Жилые пространства, дороги и дворы планировались с таким условием, чтобы в них не собирались вода, пыль и грязь. При проектировании учитывались тысячи критериев, включая розу ветров, углы падения солнечных лучей, расположение магнитных полюсов и земных разломов, наличие других благоприятных и вредных факторов.

И внеземная деятельность человека подчинялась тем же самым законам комфорта, безопасности и рациональности, основным способом достижения которых считалась необходимость исключения человеческого фактора из процессов контроля и управления сложными техническими устройствами и операциями, в числе которых на первом месте стояли звездолёты и космические путешествия. Именно в силу этих причин Александр был так органичен в возможностях вмешаться в возникшую на борту Тритона нештатную ситуацию и должен был с тревогой наблюдать за тем, как искусственный интеллект корабля пытается переварить новую для него реальность, в которой события развиваются не в соответствии с заложенными в бездонные базы хранения данных сценариями.

Накопленный к моменту, когда Тритон вылетел в направлении звезды Бернарда, опыт противостояния космосу и его многочисленным неприятным сюрпризам был столь огромен, что столкнуться с чем-то, не укладывающимся в его рамки, считалось исчезающе маловероятным и эта уверенность в невозможности возникновения проблемы, с которой не были бы в состоянии справиться машинные алгоритмы, давала конструкторам моральное право отлучить находящегося на борту человека от ответственности не только за судьбу корабля, но и за свою собственную безопасность. А не сталкивавшийся раньше с обратной стороной зависимости человека от решений искусственного интеллекта Александр теперь мог непосредственно ощутить на себе всё несовершенство подобной практики.

5.

К концу дня никаких изменений в положении дел на Тритоне не произошло. Они по-прежнему летели неверным курсом без связи с Землёй и с неработающим генератором силы тяжести, приближаясь к центру галактики быстрее, чем что-либо способное двигаться в пространстве, однако абсолютная скорость звездолёта стала медленно падать. Было похоже на то, что система безопасности тормозила корабль, чтобы избежать перегрузок и исключить опасность фатального столкновения с космическими объектами и частицами. Скорее всего, как предполагал Александр, она же могла деактивировать и гравитацию, которая при сверхсветовых скоростях теоретически создавала угрозу для жизни экипажа. По крайней мере, подобное поведение автоматики укладывалось в логику её настроек. Даже если исходить из очевидной ошибочности данных о сверхсветовой скорости полёта, компьютер не будет рисковать жизнью человека и предпримет всё необходимое для исключения любой грозящей ему опасности.

Обдумывая положение, в котором он оказался, Александр вспомнил о ремонтном роботе. Этот универсальный автономный механизм был запрограммирован не только на поиск и устранение неисправностей гравитационных зондов, но и на контроль работы бортовых систем космических кораблей. А кроме того, обладал навыками поддержания живого диалога человеком на тот случай, если кто-то из членов экипажа вдруг начнёт испытывать дефицит общения. Следовательно, не имея прямого доступа к управлению полётом, можно попытаться сделать это опосредованно, через ремонтного робота. Нужно только наладить с ним правильный контакт и убедить в необходимости действовать по плану человека.

Размышляя о том, как лучше всего начать разговор с 2Р, Александр отправился в грузовой отсек, двигаясь также, как перемещались по орбитальным станциям его древние коллеги. Он ловко отталкивался от стен и старался не удариться о выступающие части конструкций корабля. Такой способ передвижения доставлял массу неудобств, но в отсутствие альтернатив вполне годился. Кроме того, при достаточной сноровке позволял добираться до места назначения даже быстрее, чем пешим порядком. Тело быстро вспомнило навыки, полученные в годы обучения в академии, когда курсантов день и ночь натаскивали с закрытыми глазами выполнять стандартный набор упражнений, в число которых входило и перемещение по космическому кораблю в условиях невесомости, и на то, чтобы добраться до цели, у него ушло меньше двух минут. Комфорт начинаешь ценить сразу же после того, как он исчезает. Отсутствие гравитации серьёзно усложняло жизнь на борту Тритона, но с этим вполне можно было мириться. Особенно если знаешь, как это сделать.

Робот находился там же, где Александр видел его в прошлый раз, то есть при последнем посещении грузового отсека. Он стоял на месте и не двигался, словно задумался о чём-то, что может занимать свободных от дел роботов. Человеческого роста и сложения, но без имитации кожных покровов, он вызывал своим грозным видом подсознательный страх. Сложно было оставаться абсолютно хладнокровным, понимая, что в этом способном к самостоятельному принятию решений механизме содержится физическая сила, превосходящая человеческую в десятки, если не в сотни раз. При желании робот мог бы расправиться с человеком за несколько секунд и осознание этого очевидного факта заставляло дремлющие где-то глубоко в сознании инстинкты самосохранения пробуждаться от сонного состояния.

Александр ещё в детстве чётко усвоил простую истину, которую кто-то в двадцатом веке в шутку назвал законом Мерфи. Он был убеждён, что если какая-то неприятность возможна, пусть даже и чисто теоретически, то когда-нибудь она обязательно случится и вопрос лишь в том, с тобой это произойдёт или с кем-то другим, менее удачливым. До сих пор роботы не причиняли вреда людям, но ведь и собака считается не кусачей ровно до того дня, когда впервые укусит хозяина. Именно по этим соображениям Александр стремился как мог минимизировать общение с умными механическими помощниками людей, справедливо полагая, что чем реже он с ними пересекается, тем меньше вероятность стать первым «счастливчиком», пострадавшим от «рук» робота.

Однако, сейчас выбирать не приходилось. Если по какой-то фантастической причине Тритон действительно мчится вглубь галактики в семь раз быстрее электромагнитного излучения, то ничего хорошего Александра не ждёт. В лучшем случае ему предстоит возвращаться обратно на Землю всю оставшуюся жизнь, в худшем просто на просто затеряться среди незнакомых звёзд без малейшей надежды найти когда-нибудь дорогу домой, а вечное одиночество совершенно определённо не входило в его планы. В конце концов даже такому затворнику время от времени требовалось общение с себе подобными.

– Не мог бы ты проверить исправность Луизы? Мне кажется она работает не совсем корректно, – осторожно и не раскрывая сразу своих планов спросил Александр, полагая, что дискредитация бортового компьютера позволит с большей вероятностью успеха склонить робота на свою сторону.

– Нет ни одной причины волноваться, – 2Р пребывал в состоянии абсолютного спокойствия, – Угрозы для жизни человека не определены. Идёт устранение нетипичного сбоя. Вы можете вернуться в свою каюту и подождать там, – вежливо, но уверенно закончил робот, знаком правой руки – манипулятора указывая в направлении каюты капитана, как бы приглашая Александра к ней проследовать.

– Да, да, конечно, я так и сделаю, – стараясь скрыть разочарование от нежелания робота сотрудничать продолжил Александр, – Просто хочу знать, что случилось и о каком сбое ты сейчас говорил?

Продолжая добиваться своего, он интуитивно смотрел туда, где у 2Р, будь он человеком, находились бы глаза, и ловил себя на мысли о неспособности разговаривать с разумной человекоподобной машиной, не отождествляя подсознательно её с живым существом.

– В настоящее время я не располагаю корректными данными о причинах сбоя. Но как только они станут известны, я сразу же сообщу их Вам.

– Хорошо, тогда хотя бы запусти гравитационный генератор, чтобы я мог спокойно дойти до своей каюты, – Александр попытался добиться от разговора хоть какого-то результата, но ответ робота только убедил его в собственной правоте.

– Включение искусственной силы тяжести до выяснения точных причин сбоя может причинить Вам вред. Подобные действия противоречат протоколам безопасности.

Продолжать не имело смысла. Робот явно давал понять, что раньше, чем Луиза разберётся в происходящем, он не намерен ничего предпринимать, а ответы на любые вопросы будут сводиться к цитатам из инструкций. И Александр решил отступить на время, чтобы дать возможность искусственному интеллекту корабля сделать своё дело. В конце концов если 2Р говорит, что ему лично ничто не угрожает, то стало быть так оно и есть. Приоритет сохранения человеческой жизни над всеми другими целями функционирования роботизированных систем никто не отменял и каким бы недружелюбным и не гибким в общении не казался ремонтный робот, с задачей обеспечения безопасности человека во время миссии он пока справлялся.

Тем временем скорость Тритона продолжала снижаться. Далеко не все об этом знают и мало кто даже задумывается, но замедлить космический корабль куда сложнее, чем разогнать. В старых фантастических фильмах звездолёты будущего просто разворачивались на 180 градусов и тормозили маршевыми двигателями. Всё выглядело красиво, торможение происходило быстро и с видимой лёгкостью. Но в действительности, то есть в настоящем будущем, в котором жил Александр, дела обстояли совсем не так радужно. Летящий с околосветовой скоростью корабль приобретал такую огромную массу, что ни о каких манёврах, кроме отклонения от вектора движения на десятые доли градуса, требовавшие тем не менее огромного расхода энергии, и речи идти не могло. Для торможения же применялись гравитационные манёвры относительно крупных небесных тел и вспомогательные силовые установки, основной задачей которых являлось обеспечение пространственного маневрирования на не крейсерских скоростях, то есть почти в состоянии покоя. Звездолёт, в отличие от других созданных человеком транспортных средств, большую часть времени перемещается в абсолютной пустоте и ему просто некуда было деть энергию движения. Поэтому на практике для того, чтобы сбросить скорость приходилось тратить недели и даже месяцы.

И тем удивительнее было Александру, время от времени поглядывающему на выводимые компьютером на главный экран данные, видеть, что согласно последним расчётам до первой космической скорость должна упасть всего лишь через каких-то тридцать шесть часов, к середине следующего дня, то есть невероятно, фантастически, нереально быстро. Хотя и за это время Тритон успеет удалиться от своего расчётного местоположения в пространстве больше, чем на сто миллиардов километров. Время же, необходимое для полного восстановления порядка на корабле, до сих пор являлось неизвестной переменной в уравнении и единственной придававшей оптимизма эмоцией оставалась надежда на то, что с уменьшением скорости однойпроблемой станет меньше. Если нужно подождать, то он не против. К тому же движение с запредельными скоростями слишком опасно и может закончиться самым печальным образом и для Тритона, и для него самого.

Кажущийся наблюдателю пустым космос на самом деле переполнен частицами и кусками материи размером от атома до горы Эверест и даже больше и если при движении со скоростью городского электролёта вы можете и за сотню лет не столкнуться ни с одной из них, то ускорившись в пару сотен тысяч раз получите сто процентную вероятность встречи с множеством подобных сюрпризов. А на световой скорости даже самая ничтожная пылинка вещества способна причинить кораблю ущерб, в сравнении с которым повреждения, которые получил Титаник в столкновении с дрейфующим по Атлантике айсбергом, покажутся комариным укусом для кожи слона. Технологии будущего, в котором посчастливилось жить Александру, позволяли с высокой эффективностью защищать корпус корабля от фатальных последствий столкновения с небольшими частицами и уклоняться от крупных метеоритов, но они работали только до определённых скоростей, превышение которых сводило защиту к нулю. И именно в таком уязвимом положении, судя по выдаваемым компьютером показателям скорости, сейчас находился Тритон.

6.

Чтобы не сидеть без дела Александр занялся навигационной программой. Она входила в число вспомогательных, не связанных напрямую с безопасностью полёта систем и выполняла по большей части информационную функцию, поэтому человек мог пользоваться ею без каких-либо ограничений. В ситуации, когда так сильно друг от друга отличались данные об абсолютной и относительной скорости, требовался третий способ её определения и Александр его знал. Местоположение Тритона точно вычислялось по квазарам, расположение которых в пространстве считалось неизменным. Эти активно излучающие сверхмощное электромагнитное излучение ядра формирующихся галактик создавали на звёздном небе самую масштабную во вселенной систему координат, с помощью которой люди уже несколько веков имели возможность безошибочно определять местоположение своих кораблей в пространстве. Следовательно, располагая сведениями об изменении текущих координат звездолёта за определённый период времени, можно было рассчитать и среднюю скорость его движения. Именно таким образом в двадцать первом веке власти боролись на автобанах с нарушителями скоростного режима, приноровившимися избегать попадания в поле зрения приборов, фиксирующих скорость проезжающих мимо них автомашин.

Привычным движением Александр пробежался по подсвеченным приглушённым синим светом клавишам виртуального сенсорного экрана и парящие в воздухе не имеющие материальной основы кнопки отозвались мягким давлением на подушечках пальцев совершенно также, как их пластиковые аналоги на древних клавиатурах. На всех кораблях космического флота ещё с середины двадцать второго века устанавливались блоки нейронной коммуникации, позволяющие осуществлять управление с помощью мысленных команд, напрямую обращённых к корабельному компьютеру, но Александру этот способ общения с искусственным интеллектом казался слишком откровенным, он не хотел запускать Луизу в свою голову и предпочитал пользоваться более традиционными инструментами вроде материализовывающихся голограмм – интерфейсов.

Программа приняла параметры задания и тут же приступила к его выполнению. По экрану справа налево медленно поползла шкала визуализации прогресса выполнения задачи. Обычно эта процедура занимала не больше пары десятков секунд, но в этот раз у электронного мозга корабля ушло целых пять минут, чтобы в итоге сообщить о невозможности выполнить расчёты. Навигационной системе не удалось корректно рассчитать пространственные координаты места нахождения корабля. Всё её датчики работали исправно, но по какой-то причине отказывались выдавать достоверные данные, снова и снова оповещая Александра о неизвестной ошибке.

Количество странностей и нестыковок росло как снежный ком. Александр много лет работал в космическом флоте, имел дело со сложными техническими системами и на основе личных наблюдений давно пришёл к выводу, что если в них случается что-то маловероятное, то оно непременно тянет за собой целую череду нетипичных сбоев и проблем и в конце концов всё может закончиться полным коллапсом. Тритон сбился с курса меньше суток назад, а навигационная система уже не может определить его местонахождение. Впервые с начала космической карьеры Александр не понимал, что творится с кораблём. Никогда раньше ему не доводилось заблудиться в космосе. Нет, нештатные ситуации не были редкостью и случались почти в каждом полёте, но все они, как правило, имели вполне определённые причины и понятные решения. Он боролся с утечками воздуха, вызванными повреждением обшивки микрометеоритами, терял связь с центром управления полётами из-за вспышек сверхновых, однажды даже целый месяц добирался до лунной базы на вспомогательных двигателях из-за выхода из строя главной силовой установки. Всякое бывало, но с таким набором проблем за один полёт он не сталкивался ещё ни разу.

Несмотря на то, что освоенная к 2219 году человеком область представляла собой ничтожно малую часть видимой вселенной, колоссальные размеры которой не поддавались даже осмыслению, ни в одной её точке из тех, куда людям или их автоматам удалось добраться, не нашлось места ни парадоксам, ни чудесам, ни другим странностям, не вписывающимся научную картину мира. Космос был суров и опасен, но при этом полностью предсказуем, а происходящие в нём события подчинялись законам физики и причинно-следственной связи. Все наблюдаемые до сих пор человеком явления укладывались в рамки математических моделей и поддавались прогнозированию. И вот теперь он сидит перед главной консолью управления одного из самых совершенных космических кораблей и не может даже понять где этот корабль находится и с какой скоростью летит. При таких исходных данных надеяться на благополучный исход мисси всё равно, что рассчитывать сорвать куш на не сделанной ставке.

Александр смотрел на вещи трезво, не был склонен впадать в эйфорию в тех редких случаях, когда жизнь подкидывала ему что-нибудь отдалённо напоминающее счастливый билет, но и не спешил отчаиваться, не добившись поставленной цели с первых десяти попыток. Где-то в глубине души он считал себя фаталистом и не без оснований полагал, что все события в жизни являются следствиями других событий, выходящих на определённом этапе за пределы отведённого человеку судьбой срока из-за чего и влиять на них в конечном счёте невозможно. Однако, подобные рассуждения хороши, когда касаются обычных рутинных событий, а не тогда, когда ты мчишься неизвестно куда на невероятной скорости в маленькой металлической скорлупке, не подчиняющейся к тому же твоей воле.

В этот раз последовательность подобных невидимых событий поставила его в положение, единственный шанс на выход из которого заключался в ожидании пока Луиза разберётся в проблеме и вернёт их на прежний курс, либо, в худшем случае, направит обратно к Земле. Но это могло сработать только на исправном корабле. Тритон не был рассчитан полёты с неработающей системой искусственной гравитации. На борту отсутствовали специальные тренажёры, дающие мышцам необходимые физические нагрузки, и компенсирующие невесомость костюмы, защищающие организм от её угнетающего действия. Без всего этого каждый день на борту корабля был равнозначен неделе постельного режима, а это уже само по себе серьёзный стресс для организма. Что же тогда говорить о неделе или месяце в невесомости? Он может и не продержаться так долго… С момента отключения гравитационного генератора прошло всего двенадцать часов, а ногам уже не хватало кровоснабжения, и голова постоянно гудела от переизбытка прибывающей крови. Но больше всего досаждали слёзы, которые не хотели скатываться вниз и разъедали глаза, вызывая неприятное жжение. А первая ночь, проведённая в невесомости, и вовсе стала настоящим испытанием. Александр долго не мог заснуть и отключился лишь под утро. Поэтому шестьдесят восьмой день экспедиции начался намного позже обычного.

Придя в себя, он сразу же поспешил в рубку и по дороге лишь на минуту заскочил в пищеблок, где, не желая тратить времени, быстро нажал несколько разноцветных кнопок и тут же ощутил во рту приятное послевкусие от свежего хрустящего бекона с жаренным яйцом, запитых крепким кофе, а после этого и приятную сытую тяжесть в желудке. Он редко использовал волновой синтезатор пищи, предпочитая привычную форму употребления еды с пережёвыванием и наслаждением оттенками вкуса, но сейчас ему было не до них. Всё, что требовалась – просто утолить голод.

Ситуация в рубке была точно такой же, как и накануне. Хорошие новости отсутствовали. Он попытался на всякий случай вручную запустить генератор гравитации и снова убедился, что Луиза продолжает его блокировать. Абсолютная скорость Тритона снизилась до первой космической, но не стабилизировалась, а продолжила уменьшаться до тех пор, пока не достигла нулевого значения. И с этого момента они просто дрейфовали в пространстве, одновременно двигаясь к центру галактики на невероятной скорости. Более парадоксальной ситуации сложно было представить. Всё выглядело как чудо, но в мире, движимом научным прогрессом, чудесам нет места, а все не вписывающиеся в созданную человеческим разумом картину мира явления рано или поздно раскрывали свои секреты, становясь обыденными.

То, что полная остановка была ошибкой Александр понял, когда отправленный для снятия измерений напряжения пространственных полей зонд не смог выйти на заданную скорость и, истратив восемьдесят процентов топлива, удалился от Тритона всего лишь на каких-то жалких пару километров… Что-то не давало ему разгоняться. Зонд двигался словно рыба против течения. Работающие на максимальной тяге двигатели захлёбывались, безуспешно пытаясь придать ему ускорение. Так и не выполнив задачу он в последний момент успел возвратиться на Тритон, израсходовав на этот элементарный в обычных условиях манёвр весь оставшийся запас топлива.

Но неприятности не могут множиться вечно и к концу дня усилия Луизы дали первые результаты, а отдельные элементы происходящего начали медленно складываться в единую картину. Перебиравший в своей каюте от нечего делать вещи Александр услышал, как сработало звуковое предупреждение о запуске генератора гравитации. Долгожданный сигнал застал капитана корабля в врасплох, но он всё же успел опуститься на пол и это позволило без травм перенести момент наполнения массой успевшего отвыкнуть от нагрузок тела. Кровь отхлынула от головы, в глазах помутнело, но тренированный организм хоть и не без туда справился с испытанием.

7.

Войдя в рубку, Александр отдышался, подумав о том, что слишком уж быстро его тело размякло, будучи лишённым своего обычного веса, и сразу же направился к главной панели управления. Тут по всему было видно, что пребывавшая ещё недавно в состоянии неопределённости Луиза вернула наконец контроль над Тритоном. Главный экран приобрёл привычный вид, все данные на нём разбежались по своим обычным местам, а подсвеченная ещё утром тревожным красным цветом линия курса полёта снова стала зелёной. Всё это не могло не обнадёживать, но, как это чаще всего бывает в жизни, у любой хорошей новости имеется своя неприятная сторона и изображение в центре главного экрана наглядно подтверждало эту досадную закономерность.

Обозначенную яркой точкой метку на линии курса, демонстрирующую местоположение Тритона, окружало необычное пространственное образование, чем-то отдалённо напоминавшее инверсионный след от реактивного самолёта в небе. Линия курса шла точно в его середине так, словно корабль угодил в огромный туннель, проделанный в космическом пространстве кем-то или чем-то непонятно для чего и зачем. А чуть позади расположился обозначенный пунктиром прежний курс звездолёта, резко менявший своё направление после пересечения границы туннелеобразного пространственного образования. Оно словно бы притянуло корабль и увлекло за собой туда, куда направлялось само.

Кроме этого на экране отображалось множество цифровых данных, дающих общее представление о геометрических и прочих свойствах аномалии. И самыми странными среди них были не её размеры, составлявшие не много ни мало миллион километром в поперечном сечении, а разбросанные тут и там по её телу колонки с цифровыми выражениями физического положения контрольных точек, по которым измерялась абсолютная скорость Тритона. Все они, словно сговорившись, вместо привычных нулей показывали положительные цифровые значения, что было возможно лишь в одном случае. Каждая из этих точек двигалась.

Александр быстро пересчитал их голове и получил на удивление знакомые результаты. Все расположенные внутри туннеля контрольные точки, случайным образом выбранные бортовым компьютером, двигались со скоростью, в шесть раз превышающей скорость света, точно также, как и сам Тритон после торможения. Объяснение у этого феномена могло быть только одно – звездолёт мчался к центру галактики вместе с окружающим его пространством, а то, что Александр поначалу ошибочно сравнил с туннелем, на самом деле больше походило на космическое течение, в котором течёт сама космическая пустота, именуемая физиками пространством. Именно оно захватило Тритон, добавив ему свою скорость и изменив направление его движения. Таким образом, шестьдесят восьмой день мисси к звезде Бернарда закончился невероятным научным открытием, совершённым, как это чаще всего и бывает с величайшими открытиями, по воле случая и ставившим под сомнение устоявшуюся в науке концепцию неизменности физических законов во вселенной.

В течение следующего дня компьютер сформировал более точную модель пространственного течения и теперь на главном экране можно было видеть что-то вроде его детальной карты. Обнаружить следы разрывов целостности пространства прямо по курсу и за кораблём не удалось. Это был непрерывный поток, простирающийся на расстояние, превышающее дальность действия корабельных радаров. Внутри он был таким же равномерным, как и обычное космическое пространство, и на первый взгляд ничем от него не отличался, если не считать присутствия неких неизвестных сил, под действием которых все испускаемые кораблём сигналы затухали по мере приближения к его границам, а внешние доходили до Тритона с сильнейшими искажениями, что, помимо прочего, объясняло и сбой в работе навигационной программы – она просто не видела ничего за границами потока.

Луиза как могла старалась приспособиться к новым свойствам окружающего звездолёт пространства, но одна за другой все её попытки заканчивались неудачей. Тритон вёл себя так, словно большая его часть подчинялась не бортовой системе управления, а неизвестной силе, сводившей на нет все усилия автопилота. Так, например, попытка вывести двигатели на максимальный режим удалась без особых проблем, но ожидаемого эффекта не дала. После запуска силовой установки на десять процентов мощности заблаговременно занявший место в компенсирующем перегрузки кресле пилота Александр не ощутил привычного толчка, которым обычно сопровождается интенсивный разгон корабля, и лишь через несколько долгих минут почувствовал, что тело едва заметно потянуло к спинке кресла. Двигатели сдвинули корабль с места, но не разогнали его до той скорости, до которой должны были. Они работали, расходуя топливо, а скорость корабля лишь немного превышала нулевую и явно не собиралась расти. После увеличения тяги до пятидесяти процентов от номинала столбик скорости на центральном мониторе консоли управления нехотя пополз вверх, но к тому моменту, когда в обычных условиях корабль уже преодолел бы первую космическую, Тритон с трудом смог разогнаться до жалких полутора километров в секунду. Столбик на шкале скорости опять замер. Выход на режим форсажа вновь погнал его вверх, но кардинально ситуацию не изменил. О возвращении на Землю такими темпами не могло быть и речи.

Топлива на корабле имелось достаточно для нескольких десятилетий полёта, система рециркуляции воздуха могла работать ещё дольше, а запасов биоматериала, из которого синтезировалась пища, хватило бы на две человеческих жизни. Александр располагал абсолютно всем необходимым для того, чтобы наладить вполне сносный быт и прожить оставшиеся ему 70-90 лет, ни в чём не нуждаясь. Он даже смог бы привыкнуть к вечному космическому затворничеству и научиться получать от него что-то вроде своеобразного удовольствия. Но только при условии, что корабль находится в обычном космосе, в окружении звёзд, планет и других явлений, доступных для наблюдения. Здесь же он чувствовал себя жуком, замурованным в застывшем в капле древесной смолы воздушном шарике, лишённым не только возможности вырваться в привычный мир, но и даже видеть его. Никакие, кроме гравитационных, волны и излучения не проникали извне в захватившую Тритон пространственную аномалию. Корабль окружала темнота. Он словно погрузился в глубины бездонного нефтяного океана, увлекающего его своими течениями всё дальше и дальше вниз от поверхности. Лететь с такой мизерной скоростью, на которую теперь способен звездолёт, не было никакого смысла ни вперёд, на назад. Такой полёт ничем не лучше обыкновенного дрейфа и корабль, несмотря на все усилия двигателей, просто будет продолжать удаляться от Земли в глубь галактики вместе с окружающим его пространством.

Так заканчивался шестьдесят девятый день полёта. Александр поднялся из капитанского кресла и посмотрел на часы. Они показывали 22 часа по земному времени. Нужно было отпустить ситуацию и попытаться расслабиться. Может быть завтра, когда он отдохнёт и восстановит силы, в голове появятся свежие мыли или Луиза за ночь отыщет нестандартные подходы к путавшей им карты проблеме. Много раз в своей жизни он убеждался в справедливости древней мудрости, предписывающей думать над решением важных задач утром, на свежую голову. И очень часто кажущиеся прямо сейчас полным тупиком ситуации на следующий день решались чуть ли ни сами собой. Стоило только перестать думать о них, заставить себя избавиться от бессмысленных волнений, не рисовать в голове беспокойные картины ужасных последствий, и они в большинстве случаев не наступали. Более того, почти все пережитые им беды возникали, как правило, внезапно и становились для него полной неожиданностью. Судьба не давала возможности заранее переживать из-за их приближения, а просто ставила перед фактом. И пускай сейчас он столкнулся с самой безвыходной ситуацией из всех возможных, бессонная ночь вряд ли поможет с ней справиться.

8.

Во сне Александр падал в космическое пространство. Не летел сквозь него, а именно проваливался. Созвездия мелькали вокруг, набегая словно свет фар встречных машин на скоростном шоссе и вызывая отвратительное чувство головокружения, а он падал и падал, постепенно и всё быстрее закручиваясь до тех пор, пока огни звёзд не слились в размытые световые круги. Поднявшись с кровати, он почувствовал себя таким разбитым, словно всю ночь не сомкнул глаз, но всё же нашёл в силы освежиться и добраться до рубки, где с удивлением обнаружил склонившегося над центральной консолью управления 2Р.

Манипуляторы робота с нечеловеческой, что и понято, быстротой двигались по её поверхности, мягко прикасаясь к парящим в воздухе объёмным проекциям кнопок и тумблеров. При появлении Александра он повернулся к нему и быстро отошёл в сторону, словно хотел освободить капитану его законное место. Они обменялись приветствиями как обычные члены экипажа космического корабля, не видевшиеся с прошлого вечера, после чего робот сразу же направился к выходу.

Александр остановил его знаком руки. Поведение робота показалось ему странным.

– Что ты делал у панели управления?

– Ничего, стоящего Вашего внимания, командир. Просто нужно было проверить несколько параметров, – ответил робот и хотел продолжить движение к выходу из рубки, но Александр снова задержал его.

– Разве командир корабля не должен знать всё, что происходит на борту? – с акцентом на слово командир и пытаясь придать своему голосу как можно больше убедительности спросил Александр.

Робот замер. Казалось он находится в нерешительности и не знает, как именно ответить. Но и не отвечать он тоже не мог. К тому же долгие размышления над простыми вопросами не были свойственны машинному разуму.

– Луиза заканчивает расчёты. Примерно через час она направит Тритон к границе потока, чтобы попробовать выйти в обычный космос. Мы просто готовимся к манёвру.

– Разве подобный манёвр не должен согласовываться с капитаном? – удивился Александр.

– Протокол не содержит подобного условия, – внёс ясность в ситуацию 2Р – Система безопасности предупредит о запуске двигателей заранее, чтобы Вы заняли безопасное положение.

– И каковы наши шансы?

– Корректное прогнозирование невозможно из-за отсутствия статистических данных.

Не совсем понимая зачем роботу потребовалось скрывать планы Луизы, о которых он всё равно узнает в момент начала манёвра, Александр замолчал. Робот воспринял его молчание как разрешение покинуть рубку и тут же удалился, оставив человека в раздумьях. А подумать было о чём. Считавший себя командиром корабля, Александр до этого дня не задумывался о том, что представляет собой искусственный интеллект в иерархии системы управления кораблём, находящемся в автономном полёте в дальнем космосе. Теоретически главным тут был он, но его руководящая роль находилась под мягким, но непреклонным патронажем машинного разума, который лучше знал, что хорошо, а что плохо для человека и замыкал, подчиняясь заложенным в него инженерами правилам оценки ситуации, все критически важные решения исключительно на себе, оставляя человеку право разбираться со второстепенными вопросами.

На протяжении всех лет, проведённых в космосе, Александр воспринимал управлявший кораблями искусственный интеллект как нечто смой собой разумеющееся и никогда не задавался вопросом, кто главнее, машина или он. Во всех случаях его видение ситуации на борту совпадало со взглядом автопилота. Разногласий не было и не было поводов выяснять отношения. А теперь, оказавшись в реальности, не позволяющей влиять на решения, определяющие его собственную судьбу, он как будто увидел себя со стороны. Живого человека, наделённого разумом и волей, свобода которой вдруг оказалась жёстко ограничена бездушными алгоритмами, обучаемыми на общих примерах и обучающимися на чужом опыте. Неужели никто из миллионов и миллионов не принимающих ничего всерьёз инфантильных довольных собой и своей жизнью представителей человечества, кроме него, ни разу не почувствовал себя хотя бы неуютно? Не ужаснулся от мысли, что не может распоряжаться собой так как хочет именно он сам? Те состоявшиеся зрелые мужчины и женщины, полностью утратившие за годы гарантированной безопасности инстинкт самосохранения, живущие так, словно у них в кладовке хранится аккуратно завёрнутое в заводскую упаковку запасное собственное тело. И те избалованные доступностью всех возможных радостей жизни молодые люди, занимающие свободное время забавами вроде игры в самоубийц, главная задача в которой как можно эффектнее и оригинальнее попытаться причинить себе вред, испытывая скорость реакции интеллектуальной окружающей среды на эти попытки. Неужели никто из них ни разу не ощутил себя пленником машинного разума, превратившимся в недееспособного ребёнка, опекаемого любящими, но строгими родителями?

Спустя примерно час, проведённый в подобных раздумьях, как и предупреждал 2Р, в рубке раздался раскатистый сигнал предупреждения о начале манёвра, сопровождающийся приятным женским голосом, произнёсшим несколько раз подряд одну и ту же фразу: «Внимание, всем членам экипажа занять компенсационные кресла, ожидаются возрастающие перегрузки!». Александр, немедля, расположился в кресле командира корабля и вжался в него, чтобы быть максимально готовым к сопротивлению нарастающей силе тяжести, одновременно мысленно повторяя вслед за голосовым ассистентом отсчёт времени до запуска двигателей.

На этот раз Луиза активировала силовую установку сразу на полную мощность, но, как и ожидалось, за этим не последовало привычного толчка и нарастающего давления, вжимающего тело в мягкое кресло. Разгон был плавным, вялым, не впечатлял так, как должен был впечатлять рывок огромной массы металла, вызванный выбросом мощнейшего потока раскалённой плазмы, способного разогнать корабль до околосветовой скорости. Полоски, визуализирующие скорость на главном экране, стали медленно, словно замороженные, вытягиваться вверх. Результат работы двигателей слишком мало соответствовал прилагаемым ими усилиям так как почти вся высвобождающаяся в реакторах энергии уходила на преодоление аномальной инерции пространственного потока и лишь часть её расходовалась по прямому назначению.

Прошло несколько часов. Стало ясно, что до границ потока придётся лететь дольше, чем показывали самые пессимистические расчёты, и никакой необходимости сидеть без дела в компенсирующем перегрузки кресле нет. Первое время Александр не отходил от консоли управления, отслеживая набранную кораблём скорость. Но потом оставил это занятие и решил, что цифры на скоростемерах побегут быстрее, если он не будет на них смотреть как на закипающий чайник, который никогда не доведёт воду до состояния кипения, если за ним наблюдать. Концентрация внимания на любом процессе вызывает замедление времени и чем больше вы концентрируетесь, тем медленнее оно идёт. Так зачем замедлять сейчас то, что итак происходит слишком медленно?

Он переключался с одного пустого занятия на другое, убивая время, и лишь перед тем, как лечь спать ещё раз заглянул в рубку. Чуда не произошло, скорость корабля крадучись подбиралась к первой космической. Она росла медленно, но всё же росла, значит предел возможностей двигателей Тритона ещё не достигнут. И он лёг спать хоть немного, но обнадёженный, а во сне увидел Землю, их дом у озера на окраине мегаполиса, улыбающуюся жену и резвящихся на заднем дворе детей. Сон был таким тёплым и приятным, что в нём хотелось остаться навсегда. Но, к сожалению, сделать это было намного труднее, чем даже вырваться из пространственного течения.

Скорость Тритона хоть и удручающе медленно, но всё же увеличивалась на протяжении последующих трёх суток, а на четвёртые двигатели окончательно выдохлись. Каждую секунду корабль преодолевал шестнадцать километров двести тридцать четыре метра и ни одним сантиметром больше. По меркам межзвёздных перелётов он мог считаться стоящим на одном месте, но для манёвра внутри ограниченного в поперечном сечении миллионом километров потока этой скорости хватало. Звездолёт приближался к его границе под узким углом, почти по касательной и когда до контакта оставалось несколько минут система безопасности снова настойчиво предложила Александру занять место в компенсационном кресле.

Возраставшее по мере приближения корабля к внешней границе потока волнение Александра неожиданно сменилось обречённым спокойствием в тот момент, когда он пристегнул себя к креслу и сосредоточил внимание на главном экране, на который Луиза в режиме реального времени выводила телеметрию полёта. Наверное, нужно было попытаться как-то приготовить себя к встрече с водоразделом двух пространств. Но как приготовиться к тому, с чем встречался только один раз, да и то во сне? Ещё неделю назад Александр даже не догадывался о существовании пространственных течений и у него не было никакого полезного жизненного опыта. Выход из потока не обязательно должен походить на вход в него и нет никаких гарантий, что Тритон, например, не распадётся на атомы или не превратится в облако плазмы в огне вызванного столкновением корабля с невидимой стеной взрыва. Но кто знает, что на самом деле лучше – исчезнуть прямо сейчас или до конца своих дней блуждать по незнакомому космосу…

9.

Однако, не смотря на мрачные ожидания, столкновение получилось жёстким, но не фатальным. Двигавшийся под острым углом к границе потока корабль словно угодил в тонкую, но прочную резиновую стену, которая плавно погасила его скорость, отвернула в сторону и мягко оттолкнула от себя, направив обратно к центру пространственного течения. Двигателям Тритона не хватило мощности, скорость корабля оказалась совершенно недостаточной для прорыва, и попытка вернуться в привычный космос завершилась неудачей. Запасного плана не было. Единственная хорошая новость заключалась в том, что Александр остался жив, а корабль выдержал перегрузки и может продолжать полёт.

Следующие две недели весь обитающий внутри Тритона разум, и человеческий, и машинный, был занят поиском выхода из западни, в которую попал, и не находил его. Двигатели снова разогнали звездолёт до максимальной скорости и на этом возможности Луизы влиять ход миссии закончились. Время тянулось удручающе медленно. Дни сменялись ночами, а на борту ничего не происходило. Александр чувствовал себя всеми забытым узником, заточённым в средневековой крепости. Для тех, кто организовал миссию, он станет очередным пропавшим без вести героем, которого какое-то время даже будут искать, добросовестно отрабатывая стандартные для таких случаев протоколы. Но в конце концов все поиски сведутся лишь к попыткам установить с Тритоном коммуникацию. В том секторе космоса, в котором корабль перестал выходить на связь, нет ни одного земного космического аппарата, который мог бы организовать поисковую операцию, а удалённость от ближайшей земной колонии не позволяла даже надеяться на визуальный контакт с потерянным звездолётом. Спустя несколько месяцев его просто занесут в каталог пропавших экспедиций, оповестят, на всякий случай, о бортовых частотах Тритона все станции наблюдения за дальним космосом и забудут. Единственными, кто сохранит память о пропавшем космонавте, останутся родные и близкие, которых он вероятно никогда уже не увидит.

Мир очень интересно сконструирован. Вселенная состоит из бесконечного количества явлений и объектов, но каждый из них в отдельности конечен и имеет свои чётко определённые физические границы. Поглотивший Тритон пространственный поток не мог быть устроен иначе, он где-то начинался и где-то заканчивался. И если из него невозможно вырваться сейчас, то кто знает, что случится завтра… Все однородные явления в природе в чём-то схожи и Александр, думая о пространственном потоке, мысленно сравнивал его с реками Земли, которые, протекая от истока к устью, находятся в постоянном изменении, то набирая силу, то слабея, то ускоряя своё течение, то замедляясь. И почему поток пространства не может вести себя также? Эта мысль казалась ему важной, и чтобы проверить её он регулярно наблюдал, не меняется ли со временем скорость звездолёта.

Наблюдения очень быстро показали, что скорость движения пространства действительно колеблется в едва заметном диапазоне, то немного увеличиваясь, то незначительно уменьшаясь. Оказавшись в незнакомом месте или столкнувшись с чем-то новым и непривычным, человек сначала просто наблюдает, свыкаясь с новыми обстоятельствами, потом начинает улавливать некие особенности, закономерности происходящего и в конце концов приходит к лучшему пониманию явления, приучается видеть всё более мелкие его детали. Так было и с Александром. Наполненная неизвестностью пространственная река открывала свои тайны постепенно, словно давая человеку возможность адаптироваться к ним. Скачки скорости временами были сильнее обычного и Александр в такие моменты особенно внимательно следил за показаниями приборов. Он тщательно изучал данные, поступающие от фиксирующих свойства пространства вокруг Тритона датчиков, стараясь уловить связь между изменениями в них и поведением корабля. И концу второй недели наблюдений ему это удалось. Как всегда, помог случай.

В один из вечеров, сидя в капитанском кресле, Александр копался в корабельной фильмотеке, пытаясь отыскать какой-нибудь старый фильм для вечернего просмотра. Дело было не из лёгких. Несмотря на солидное количество загруженных в память бортового компьютера кинокартин, лишь небольшая часть из них заслуживала внимания. А тех, которые можно с удовольствием просмотреть дважды или трижды, было ещё меньше. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, он пытался использовать любую возможность и лучшим из имеющихся вариантов было кино. Неожиданно позади раздался звук падающего предмета. Обернувшись, он увидел лежащую на полу электронную карту – идентификатор доступа на общественную парковку электролётов, не выложенную по рассеянности из кармана космической униформы перед отлётом, и поднял глаза на вспомогательную панель управления, с которой она упала. Все остальные предметы там были на своих местах. Он встал, подошёл к упавшей карте, поднял её, чтобы положить обратно на панель, и разгибаясь краем глаза заметил, что маленький металлический звездолёт, парящий над каменной подставкой на тонкой упругой проволоке, плавно раскачивается. Он успокоил его рукой и вернулся к прежнему занятию. Но через минуту снова на всякий случай посмотрел на вспомогательную панель. Кораблик качался. Александр встал, осмотрелся, не обнаружил ничего необычного и снова в лёгком недоумении уселся в кресло.

«Ну, не приведения же на корабле завелись в конце концов…», закончить мысль не дал звук удара металла о пластик. Кораблик раскачался так сильно, что задел поверхность панели. И в этот же момент Александр ощутил едва уловимый прилив тяжести, словно кто-то аккуратно положил ему на плечи руки и плавно прижал к креслу. Затем ещё удар и снова волна по телу. Он проверил приборы. Динамических перегрузок бортовая система не зафиксировала. Курс и вектор движения не менялись. Тогда он проверил показания измерителей гравитации – они дрожали как стрелка компаса рядом с магнитным рудником. И тогда картинка сложилась. Все эти волны в голове, которые он принимал за скачущее артериальное давление, периодическая слабость в ногах и шум в ушах, всё это было реакцией организма на изменения силы тяжести. Он запустил диагностику гравитационного генератора. Ошибок не было. Значит гравитация меняется по внешним причинам. Как, наверняка, и скорость пространственного потока. Ему в голову опять пришла мысль о схожести космического течения с земной рекой. Природа не стремится удивлять разнообразием и просто копирует сама себя в бесчисленных вариациях, повторяя то, что хорошо работает.

Пространство внутри потока не было стабильным. Оно находилось в движении, бурлило, перемешивалось, уплотнялось и разряжалось. Однако, это волнение выходило за рамки масштаба человеческого восприятия времени и Александр не мог в полной мере его ощутить. Если бы некие микроскопические существа, проживающие в своей реальности за земной час целую жизнь, наполненную событиями, которых хватило бы на сто человеческих лет, поселились на поверхности океана, то они были бы абсолютно уверены в том, что вода твёрдая и сплошь покрыта горными массивами. Они никогда бы не узнали, что эти горные массивы на самом деле ничто иное как постоянно находящиеся в движении волны жидкости. Точно также и люди, живущие на поверхности микроскопического по меркам вселенной шарика застывшего космического вещества, не могут видеть всей картины протекающих рядом с ними процессов. Их жизнь слишком коротка для этого и вместо живой вселенной они видят её застывшую картинку – один единственный кадр из всего бесконечного фильма о ней. Но это не мешает людям судить о происхождении вселенной, её настоящем и будущем.

Рассуждая так, Александр уже не воспринимал аномалию как нечто не нормальное. Врождённая гибкость ума позволяла легко встраивать новые идеи в картину мира. Он очень хорошо запомнил услышанный когда-то спор двух профессоров, обучавших его группу самым важным для космического исследователя предметам – физике и математике. Оба они были известными деятелями науки и пользовались заслуженным авторитетом среди коллег и студентов. Физик утверждал, что законы природы стабильны, нерушимы, проявляются одинаково в любой случайно взятой точке вселенной и именно поэтому вселенная существует, а мы, в свою очередь, можем её наблюдать. Математик же настаивал на том, что подобное суждение корректно высказывать только по итогам личного посещения оппонентом этих самых случайно взятых точек и исключительно после того, как их количество достигнет хотя бы девяноста процентов объёма всего существующего пространства. Он считал, что наблюдаемая человечеством область космоса слишком мала для обоснованного вывода о неизменности законов мироздания и физических констант и что нет ни одной веской причины для того, чтобы они не изменялись во времени и пространстве.

Слушая эти дискуссии, Александр не мог не думать об их предмете и ему казалось более логичным утверждение физика. С чего бы законам природы отличаться от тех, которые действуют в солнечной системе? Ведь другие звёзды и другие планеты вокруг них состоят из одних и тех же основных элементов и двигаются по таким же орбитам, что и Солнце с Землёй. Всё космические объекты, которые человечество смогло рассмотреть в ближнем и дальнем космосе, ведут себя в целом одинаково. Так с чего им подчиняться разным законам? Но теперь, когда он сам оказался в пространстве, поведение которого так отличается от привычного, Александр уже не был уверен в том, что покой – это единственно возможное состояние пустоты. Может просто так случилось, что Земля находится в спокойной области космоса, но кто знает, не является ли это спокойствие случайностью или просто временным явлением? Да и вообще, с чего люди вдруг решили, что их теории о происхождении и развитии вселенной верны? Почему она не могла в прошлом представлять из себя, скажем, один огромный кристалл или океан вещества, состоящего не из собранных в атомы и молекулы элементарных частиц, а из чего-то совершенно другого, с чем люди никогда не сталкивались? И кто может быть уверен в том, что кажущееся нам вечным вращение больших и малых элементов мироздания вокруг друг друга, которое создало мир таким, каким люди видят его сегодня, не остановится в будущем?

Как бы то ни было, изменчивость потока, который нёс Тритон в неизвестность, давала пусть и слабую, но всё же надежду на спасение. Ведь если случай забросил их сюда, то он же может и помочь вернуться обратно в обыкновенный космос. Кто знает, что ожидает их впереди по течению… Может быть оно где-то замедляется сильнее обычного и они смогут однажды вырваться за его пределы… А может быть утекает вместе со всем, что удалось захватить, в другие измерения или вселенные… Как бы то ни было нужно продолжать вести наблюдение и надеяться на то, что Луиза воспользуется первой подвернувшейся возможностью. Лишь бы только она подвернулась не через сто или тысячу лет, когда спасаться будет уже некому.

10.

Тянулись однообразные дни. Александр просыпался, завтракал, слонялся по кораблю, пытаясь хоть чем-то себя занять, и даже время от времени заходил в отсек психологической разгрузки, чтобы избавиться от навязчивых мыслей о полной безнадёжности своего положения, что, впрочем, мало помогало. Ощущение неопределённости будущего, соединявшееся с досадной беспомощностью и почти физическим ощущением непрекращающегося отдаления от дома вгоняли его в депрессию. Даже в обычном космосе спустя несколько месяцев после отлёта с Земли у любого, даже самого сильного духом, человека наступает неконтролируемый приступ отчаяния и паники, против которых бессильны все психологи мира. Вселенная во всех своих проявлениях враждебна к человеку. Единственное место, где ему комфортно – это родная планета. Всего в нескольких десятках километров от её поверхности всякая жизнь прекращается и, если бы природа хотела, чтобы человека заселил вселенную, она создала бы для этого условия.

Сейчас же Александру приходилось намного тяжелее, чем любому другому космонавту в любой другой космической экспедиции. Если бы даже вся вселенная вдруг испарилась, но он не узнал бы об этом в своём наполненном темнотой и неизвестностью странном мире. Иногда его даже посещали мысли, что поток может перенести его за пределы привычных времени и пространства в некую новую реальность, из которой не существует дороги обратно. И тогда его сознание цепенело, а окружающий Тритон ледяной мрак пробирался прямо в его голову. Если бы на борту имелось спиртное, он, наверное, начал бы топить свои страхи в выпивке, чтобы хоть как-то отвлечься и не чувствовать себя тараканом, отправленным детьми в плавание по ручью на деревянной дощечке. Но спиртного на Тритоне не было. Строгие правила космического флота запрещали брать его на борт при одиночных полётах, дабы не ставить результаты миссии в зависимость от изменённого алкогольным опьянением сознания отчаявшегося от одиночества человека.

Шло время, а на борту ничего не происходило. Наблюдения за поведением потока не давали ничего ценного. Несмотря на отдельные незначительные отклонения в целом его можно было считать стабильным. За четыре месяца дрейфа компьютер не зафиксировал существенных изменений диаметра аномалии и выходящих за рамки статистической погрешности перепадов силы гравитации, которая, как заметил Александр, менялась вместе с плотностью пространства. Тритон уже так далеко отнесло от Земли, что даже вырвавшись в обычный космос прямо сейчас он вряд ли смог бы вернуться к ней раньше, чем за два года. И каждый следующий месяц удалял корабль от родной планеты ещё почти на четверть этого и без того колоссального расстояния. Время работало против них и с этим ничего нельзя было поделать.

Но даже в вечном космосе ничто не длится вечно, и затянувшаяся пауза в разнообразии жизни Александра неожиданно закончилась в начале пятого месяца вынужденного путешествия вглубь галактики.

В один из похожих друг на друга дней, когда Александр уже закончил завтракать, но ещё не решил, как именно на этот раз будет убивать время до обеда, в корабельной столовой неожиданно появился 2Р, который в последние месяцы не баловал человека своим обществом. Войдя, робот, не здороваясь и не тратя времени на прочие человеческие условности, навязанные нерациональной с точки зрения машинного разума культурой, начал сразу с сути.

– Прямо по курсу обнаружен неизвестный космический объект искусственного происхождения. Приближается с постояннойскоростью. В известных спектрах энергию не излучает. Расчётное время пересечения курсов двенадцать минут. Расчётная минимальная дистанция пять километров. Уровень опасности оценивается.

– Выведи изображение на главный экран в максимальном разрешении, – приказал Александр, размеренность мыслей которого моментально сменилась тревожной сосредоточенностью.

За все свои почти сорок лет работы в космическом флоте Александр ни разу не встретил в космосе ничего и близко похожего на инопланетян или даже на следы их присутствия поблизости и подобное сообщение робота в другой обстановке стало бы, наверное, самым удивительным событием в его жизни. Более того, за всё то время, прошедшее с момента первого выхода человечества в космос, людьми не было обнаружено не только ни одного внеземного объекта искусственного происхождения, но даже и признаков существования где-либо во вселенной иного разума. Ни один из тысяч подозрительных на первый взгляд радиосигналов из космоса не был после тщательного исследования признан посланием разумных существ. Ни одна из находящихся в поясах жизни далёких и близких звёзд планет, а их обнаружили несколько сотен тысяч, не дала людям и намёка на существование на ней не только высокоразвитой цивилизации, но даже и самой примитивной жизни. Космос выглядел абсолютно мёртвым. Способных к самоорганизации форм строения материи на основе углеродных соединений не наблюдалось ни в одном из исследованных уголков вселенной. Человек не нашёл ни единой бактерии или молекулы, зародившихся вне атмосферы родной планеты, и был вынужден свыкнуться с мыслью о своём одиночестве. И тут вдруг робот как ни в чём не бывало заявляет об обнаружении внеземного искусственного объекта, который через несколько минут окажется в непосредственной близости от Тритона.

Лишённый эмоций и не способный в силу этого удивляться 2Р тут же исполнил команду и на пустом чёрном экране зажглась едва заметная точка. Появившись, она тут же начала расти и увеличивалась до тех пор, пока не заняла треть его поверхности, превратившись в размытый диск. Затем изображение стало медленно фокусироваться, обрастая сначала крупными, а затем и всё более мелкие деталями. Почти симметричный в поперечном сечении дискообразный объект имел гладкую, отливающую металлом поверхность. Из нижней и верхней его сторон выступали две полусферы, плавно переходящие по краям в плоскость. Он располагался под небольшим наклоном к Тритону и на его корпусе можно было рассмотреть странные структуры, напоминавшие рельефный орнамент, отдельные части которого переплетались между собой, образуя сложные узоры.

– Просканируй его во всех возможных диапазонах, – не отрывая глаз от экрана произнёс Александр, обращаясь к 2Р.

– Уже просканировал. Активности нет. И никакой реакции на наши излучатели, – немедленно ответил робот.

– Какая у него скорость? – Александр перевёл взгляд на 2Р.

– Двадцать три тысячи восемьсот тридцать пять километров в час, – ответил робот и продолжил, – Как я уже сказал, никаких следов работы силовых установок не наблюдается, полная пассивность и отсутствие признаков опасности.

– Мы можем исследовать его? – как будто ни к кому конкретному не обращаясь задал вопрос Александр, продолжая рассматривать неопознанный объект.

– Ответ отрицательный, – вмешалась в диалог человека и робота молчавшая до этого момента Луиза, – Мы проигрываем в скорости и при всём желании не сможем его догнать. Техническая возможность для стыковки отсутствует. К тому же это слишком опасно и совершенно не рационально в нашем положении.

– Что ж, тогда летим дальше, – с ноткой грусти в голосе произнёс Александр, который и сам понимал, что даже если не принимать во внимание риски, связанные с попыткой войти в контакт с неизвестным космическим аппаратом, возможности и назначение которого невозможно ни оценить, ни даже представить, двигатели Тритона не были в состоянии выполнить сложный манёвр по сближению с диском.

Тем временем масштаб изображения на экране продолжал увеличиваться. Орнамент на поверхности диска превратился в хитросплетенье переходящих из одного в другой элементов. Они отделялись друг от друга, соединялись между собой и образовывали правильные геометрические фигуры и группы фигур, однако, порядок, в который они складывались, не рождал у Александра никаких ассоциаций, поскольку не был похож ни на что из когда-либо виденного.

Объект безо всяких сомнений был творением разума. Он имел правильную геометрическую форму, идеальные пропорции и обладал внешней эстетикой, а орнамент на поверхности явно выполнял какую-то функцию, техническую или информационную. И по мере того, как этот визуальный образ со всеми его деталями заполнял голову Александра, взаимодействуя с памятью и становясь объектом для бессознательных размышлений, диск переставал казаться таким уж незнакомым. Возможно этот эффект был вызван его внешней схожестью с летающими тарелками из многочисленных фильмов, статей и картинок, виденных им на Земле. Уж слишком они были похожи. Особенно если убрать этот странный орнамент.

Александр старался рассмотреть диск как можно лучше. По мере приближения на его поверхности становились видны всё новые детали и в какой-то момент ему даже показалось, что между сплетением элементов орнамента есть какие-то знаки, возможно даже надписи или рисунки вроде тех, что можно увидеть на фотографиях древних сооружений. Он не был силён в исторических науках, но что-то подобное точно уже видел когда-то… Стараясь ещё приблизить изображение, он инстинктивно потянулся рукой к рычагам управления тягой двигателей, чтобы замедлить корабль, но в этот момент система наблюдения неожиданно выхватила из темноты космоса второй, а затем третий и сразу же четвёртый диск.

Они висели в пространстве словно застывшие во времени тарелочки – мишени для занятий спортивной стендовой стрельбой, выпущенные метательной машиной. И от их вида Александру стало неуютно. Он почувствовал себя незащищённым. Рубка вдруг уменьшилась в размерах, а массивная бронированная обшивка Тритона превратилась в тонкую хрупкую скорлупу. Внезапно возросшее количество приближающихся дисков отодвинуло на второй план возбуждение первооткрывателя и заставило всерьёз задуматься об угрозе, которую могла нести встреча с ними.

Несмотря на то, что летающие тарелки не демонстрировали никакой активности, само их количество и одинаковая ориентация в пространстве могли означать приближение Тритона к границам сектора обитания внеземной цивилизации с неясными перспективами контакта и его последствий. Ситуацию вполне можно было назвать опасной. И ещё больше она осложнялась тем, что никакого вооружения на борту корабля не было. От кого обороняться в необитаемом космическом пространстве? Разочаровавшиеся в поисках братьев по разуму люди не считали оружие необходимым элементом оснащения экспедиционных звездолётов. Да и будь оно на борту, разве чувствовал бы он себя в большей безопасности, ничего ровным счётом не зная об уровне развития и степени агрессивности создателей этих дискообразных объектов?

Однако, опасения оказались напрасными. Спустя десять минут Тритон благополучно разминулся с не подающими признаков жизни космическими гостями и как ни в чём ни бывало продолжил своё путешествие. За время визуального контакта Луиза собрала так много новой информации, что даже для самого поверхностного её анализа потребовалось бы минимум несколько дней и Александр теперь всё своё свободное время, которого у него было даже больше, чем хотелось бы, тратил на изучения видеозаписей, фотографий и отчётов о сканировании дисков. Луиза же, подчиняясь вездесущим протоколам, сформировала и приготовила к автоматической отправке отчёт о встрече с неопознанными космическими объектами искусственного происхождения, чтобы при первой же возможности отправить его на Землю и сообщить людям, что они больше не одиноки и где-то в глубинах космоса живут или жили когда-то существа, наделённые разумом.

Материала удалось собрать много, и он был качественный, однако, никак не приближал к ответу на вопрос о происхождении дискообразных объектов. На некоторых фотографиях действительно можно было рассмотреть нанесённые на поверхность дисков знаки, отдалённо напоминавшие те, что археологи находили на глиняных табличках при раскопках древних шумерских поселений. Только они были намного сложнее по структуре, точнее геометрически и располагались ближе друг к другу, чем их земные аналоги. Вторые отличались от первых также как рукописный текст отличается от напечатанного или детский рисунок от профессиональной фотографии. Однако, не смотря на поразительную схожесть надписей с земной клинописью, попытки прочитать их опираясь на имевшиеся знания о древних языках Земли ничего не дали.

Не находя ответов на возникающие в голове вопросы, Александр старался представить себе тех, кто создал эти загадочные диски, но пребывающее в плену стереотипов и ассоциаций мышление снова и снова рождало образы, виденные когда-то в фантастических фильмах. А потом он привык к мысли о том, что другая жизнь существует и перестал размышлять о ней, снова погрузившись в лишённые событий однообразные дни. Они складывались в недели, из недель рождались месяцы, а вокруг ничего не менялось. Та же пустота. Та же безысходность. То же непрекращающееся движение прочь от дома. Иногда ему требовалась вся его выдержка, чтобы не сорваться в пропасть отчаянного безумия, запертую где-то в глубинах его собственного разума и терпеливо ждущую своего часа.

11.

Вой сирены был приглушённым и раскатистым, словно звучал из глубокого колодца или пещеры. Сначала едва различимый, он медленно усиливался, будто приближаясь, до тех пор, пока Александр не понял, что это не плод его сонного воображения, а реальность. Он открыл глаза и посмотрел на часы. Старомодные стрелки показывали без пяти минут семь утра. Автоматика громким завыванием сирены сигнализировала о зафиксированном изменении характеристик гравитационного поля вокруг корабля. Ещё перед тем как лечь спать Александр заметил незначительные колебания данных, но они появлялись и раньше и никогда не выходили за рамки погрешности. Поэтому он не придал им значения, решив, что к утру всё придёт в норму.

Добравшись до рубки, он первым делом перепроверил результаты измерений. Ошибки не было. Гравитационное поле вокруг звездолёта находилось в возмущённом состоянии и продолжало меняться, едва заметно отклоняя корабль от курса. Александр включил голограмму навигационной карты и в воздухе над центральной консолью управления появилась маленькая зелёная фигурка летящего Тритона, а рядом с ней несколько колонок цифр, отображающих его пространственное положение и скорость. Он увеличил масштаб, и Тритон превратился в едва различимую зелёную точку. Обычно, когда карта запускалась в нормальном космическом пространстве, вокруг этой точки выстраивались окружающие корабль планеты, звёзды и созвездия, но в потоке система их не видела и Тритон оставался в одиночестве. Эта грустная картина так удручала Александра, что он почти перестал пользоваться навигатором. Но в этот раз прямо по курсу звездолёта светилась идеально ровная красная сфера диаметром с теннисный мяч. При таком масштабе карты размеры сферы могли означать только одна. Корабль приближается к планете.

Одинокая странница была почти в полтора раза массивнее Земли и находилась уже очень близко к Тритону. Если бы где-нибудь поблизости вдруг зажглось солнце, её можно было бы рассматривать невооружённым взглядом и может быть даже в более мелких деталях, чем Луну с Земли в безоблачную ночь. Корабль сходил с прямой линии полёта и с ускорением приближался к её поверхности, всё сильнее увлекаемый мощной гравитацией незнакомки. Само по себе появление в потоке целой блуждающей планеты было событием, но ещё более важной новостью стало то, что она не дрейфовала вместе с ним, а двигалась с достаточно высокой постоянной скоростью. Расчёты показывали, что, если не скорректировать текущий курс, столкновение произойдёт через восемьдесят два часа и двадцать три минуты, что совершенно точно не входило ни в расчёты Луизы, ни, тем более, в планы самого Александра. Особенно теперь, кода у них наконец-то появился шанс на спасение.

Луиза среагировала на новые обстоятельства раньше, чем Александр смог осознать все преимущества, которые могло дать массивное тело, обладающее собственной скоростью в пространственном потоке. И когда он только подумал о гравитационном манёвре, способном разогнать Тритон до скорости, теоретически достаточной для преодоления действующих на границе потока сил, она уже произвела необходимые расчёты и начала управляемое сближение с планетой. Постепенно привыкавшему же к роли пассивного наблюдателя Александру оставалось лишь следить за тем, как рос на экранах диск загадочной космической странницы, постепенно вытесняя с них окружающую Тритон черноту.

Глядя на планету, он не мог не задумываться о том, как она попала в поток и где была раньше. Вращалась ли вокруг своей звезды в момент встречи с космическим течением или покинула материнскую звёздную систему задолго до него. Блуждающие планеты люди открыли ещё в далёком двадцатом веке и потом телескопы время от времени обнаруживали их неторопливо плывущими куда-то в межзвёздном пространстве. Но происходило это не часто и явление считалось само по себе редким. Впрочем, если бы люди захотели узнать точное количество потерявшихся в космосе планет, они не смогли бы это сделать. Слишком сложно обнаружить скрывающуюся в кромешной темноте чёрную точку, от поверхности которой не отражается ни один фотон. Просто потому, что ему неоткуда взяться вдали от излучающих свет звёзд.

Планета не была видна в окружавшем Тритон мраке, но система наблюдения корабля подсвечивало её, трансформируя отражённые от поверхности сигналы радаров в некое подобие привычного глазу изображения. Александр уже мог различить континенты и скованные льдом океаны, одновременно похожие и не похожие на земные. Очертания материков, как и на Земле, напоминали края элементов огромной мозаики, из которых можно сложить единую картину. Никто из людей до сих пор не имел возможности так близко наблюдать космическое тело, настолько напоминавшее Землю. Очевидно, на ней в своё время происходили подобные земным процессы терраформирования, имелась атмосфера и существовал климат. Он как зачарованный смотрел на этот чужой загадочный мир, стараясь как можно лучше рассмотреть и запомнить его. А лишённая сентиментальности Луиза тем временем тщательно сканировала планету во всех возможных диапазонах и аккуратно фиксировала полученную информацию в строгом соответствии со стандартными протоколами исследования космических объектов.

Температура на поверхности не отличалась от космической. Источников тепла приборы не обнаруживали. Планета выглядела абсолютно мёртвой. Медленно вращаясь вокруг своей оси, она постепенно открывала себя, заполняя незнакомыми и от того будоражащими воображение образами экраны Тритона и разум Александра. Расстояние ещё не позволяло различать мелкие детали, но с каждым часом их количество росло, наполняя изображение всё новыми и новыми подробностями. Вот уже стали видны подкрашенные едва различимыми на тёмном фоне тенями неровности рельефа, горные хребты, ущелья между ними, огромные равнины, низменности, проступили очертания замёрзших рек и водоёмов. Но раньше, чем Александр смог рассмотреть их более или менее подробно, радары Тритона зафиксировали первый в истории человечества чужеродный радиосигнал.

Сначала передача представляла собой последовательность едва различимых помех, но в течение нескольких секунд компьютер смог упорядочить их и на экране появилась врезка с видеоизображением. Система распознавания некоторое время трудилась над фокусировкой и в конце концов картинка приобрела чёткость. Наблюдая за загадочным изображением, Александр даже невольно отвлёкся от мыслей о возвращении на Землю. В неестественно желтом свете, распространявшемся как будто и-за точки съёмки, какие-то бесформенные объекты переплетались и двигались в едином направлении, образуя чередующиеся нагромождения и пустоты. Время от времени от них отделялись небольшие частицы и сразу же исчезали, уносясь вверх. Другие наоборот медленно спускались и примыкали к потоку, наполняя его. Масштаб изображения плавно менялся, то увеличиваясь, то уменьшаясь, а само оно сопровождалось непривычным для человеческих ушей шумом, состоящим из пронзительного скрипа и глухого, но чётко различимого треска. Оценить размеры двигавшихся объектов не представлялось возможным. Глазу не за что было зацепиться. Ни что из того, что происходило на экране, не находило отклика в памяти Александра. Сначала в поле зрения не попадал ни один знакомый образ или привычная форма, но в какой-то момент среди нагромождения непонятных структур и движений в боковой части кадра появилась нечто вполне знакомое.

Это была одна грань и две боковые поверхности самой настоящей пирамиды, подобной тем, которые Александр тысячи раз видел на картинках и несколько раз вживую, когда путешествовал по новой Африке. Она возвышалась над движущейся мимо неё массой, и та обтекала её продолжая своё размеренное движение. Пирамида казалась выполненной из матового стекла, её сужающиеся кверху стены были гладкими, чистыми и ровными, а вершина скрывалась где-то за пределами верхней границы врезки. Но после того, как камера миновала её, в кадре возникли стены пары точно таких же пирамид, расположенных друг напротив друга. Затем камера поднялась выше, открыв общую панораму происходящего. Несколько потоков странных объектов двигались между множеством расположенных ровными рядами геометрически идеальных пирамид и тянулись к горизонту подобно рекам, исчезая в пелене белого тумана. Над всем этим висело серое небо, в котором тут и там время от времени мелькали яркие вспышки света. Спустя несколько минут камера вернулась на исходную позицию и сюжет повторился. Он проигрывался снова и снова как закольцованная видеозапись с камеры видеонаблюдения, а через некоторое время изображение стало покрываться помехами и сигнал пропал, навсегда сохранившись в памяти Луизы и Александра.

Происходящее на экране не могло быть ничем иным как видеозаписью какого-то процесса жизнедеятельности населявшей планету цивилизации. На природное явление оно никак не походило. И этот и без того очевидный вывод окончательно подтвердил проведённый Луизой анализ сопровождавших изображение звуков на степень разумности. Этому статистическому исследованию на упорядоченность автоматически подвергались все зафиксированные земными принимающими устройствами, в какой бы точке пространства они не находились, сигналы из космоса, если они хоть немного походили на искусственные. Результаты проверки отображались на специальном графике, где любой, даже самый незначительный, наклон линии означал присутствие смысловой нагрузки. И выстроенный для сопровождавших транслируемое с планеты-странницы видеоизображение звуков график имел форму прямой линии с явно выраженным наклоном. Такой метод определения информативности давал на сто процентов точный результат и даже использовался в своё время для изучения коммуникативных способностей дельфинов. Именно с его помощью учёным удалось установить, что эти морские млекопитающие пользуются весьма сложным для представителей животного мира языком общения. Основным показателем степени разумности являлся коэффициент наклона линии и на графике, который мог теперь наблюдать Александр, он был даже круче, чем у человеческого языка. Не оставалось никаких сомнений. Те существа, которые жили здесь когда-то, обладали развитым интеллектом. Они строили похожие на земные пирамиды и создавали дискообразные звездолёты, так напоминавшие летающие над Землёй тарелки, которые многие видели, но почти никто не принимал всерьёз.

Теперь Александр с ещё большей тщательностью всматривался в экраны, на которых росла приближающаяся планета, в надежде обнаружить на её поверхности отличные от природных геометрические формы и очень скоро они появились в таком изобилии, что даже Земля со своими тремя миллиардами жителей, давным-давно покинувшими тесные города и равномерно расселившимися по всем пяти континентам, выглядела на её фоне малозаселённой. Этот замёрзший мир нёс на себе миллионы мёртвых сооружений, о назначении которых можно было только догадываться. Среди них встречались и едва различимые микроскопические структуры в форме пчелиных сот и высоко возвышающиеся над линией горизонта циклопических размеров башни с грибообразными выступами и огромное количество больших и маленьких пирамид. Но сильнее всего Александра поразили огромные ровные площадки, на которых как на гигантских сервированных столах стояли сотни дискообразных звездолётов, похожих на те, что встретились им на подлёте к планете, но значительно превосходивших их размерами.

Планету и все расположенные на ней постройки покрывал толстый слой снега, а океаны сковывал изъеденный паутиной трещин ледяной панцирь, на котором скопления снежных барханов чередовались с чистыми стеклянными полями. В процессе охлаждения атмосфера по-видимому выделила из себя всю влагу, и та опустилась вниз, похоронив под собой следы погибшей от мороза цивилизации. Она не позволяла приборам обнаружить ни останков живых существ, ни следов их жизнедеятельности. На площадках с дискообразными космическими кораблями тут и там располагались скопления множества мелких объектов, которые вполне могли быть телами не успевших спастись от наступающей вечной зимы представителей населявшей её расы, но слой снега был слишком толстым для того, чтобы их можно было рассмотреть по отдельности.

И тем не менее кое-что интересное рассмотреть всё же удалось. Вокруг тех полей – космодромов, над которыми пролетал Тритон, через слой снежного покрова едва заметно проступали циклопических размеров рисунки, отчётливо напоминавшие по стилистике и размерам геоглифы, обнаруженные на плато Наска в южной части Перу. Только здешние рисунки отличались от своих земных аналогов идеальной точностью линий, форм и расположения друг относительно друга. Александру удалось рассмотреть не более пяти полей, покрытых рисунками, но разнообразие их сюжетов уже не шло ни в какое сравнение с земным. Те образы, которые увековечили древние предки перуанцев, выглядели как выполненная ребёнком копия картины гениального художника, причём нарисованная по памяти и с потерей большей части того, что вложил в свою работу творец. Тут были изображения незнакомых созвездий, геометрических фигур в виде концентрических кругов, спиралей, крестов и треугольников, странного вида животных, мало напоминавших представителей земной фауны и лиц безносых существ с огромными чечевицеобразными глазами, микроскопическими ртами и вытянутыми кверху головами.

Этот странный мир не переставал удивлять неестественным смешением абсолютно незнакомых образов с уже давно известными и не раз виденными когда-то. Его засыпанные снегом пейзажи притягивали к себе не только взгляд, но и мысли Александра, заставляли воображение рисовать картины чужой жизни, представлять себе какой она была и смогла ли сохраниться где-то во вселенной. Он недоумевал, почему все эти звездолёты остались на стартовых площадках? Почему не улетели? Если рядом с ними лежат замерзшие обитатели планеты, то что помешало им спастись? Или бесформенные кучи состоят из чего-то другого, а жители отправились на других кораблях? Ответы следовало искать там на поверхности, но посадка не входила в планы Луизы. Да и сам Александр, будь у него такая возможность, вряд ли решился бы на неё. Гравитация планеты значительно превышала земную и двигатели Тритона могли не справиться с ней. Тем более тут, где неизвестные силы противились их работе. Кроме того, главной задачей сближения с планетой был гравитационный манёвр и высадка задержала бы их здесь слишком надолго, может быть даже навсегда.

Планета проворачивалась под летящим над ней кораблём, открывая всё новые и новые следы жизни погибшей цивилизации. Александр мог бы наблюдать за ней бесконечно, но в какой-то момент Тритон приблизился к расчетной точке, и возросшая гравитация начала искривлять траекторию его полёта, превращая её в гиперболу. Скорость всё увеличивалась и увеличивалась до тех пор, пока не достигла своего пика и звездолёт, благополучно обогнув планету, начал от неё удаляться. Но прежде чем навсегда расстаться с этим летящим во мраке ледяным миром Александр увидел один из его дискообразных звездолётов, который, вопреки всем законам и всякой логике застыл в неестественном положении между небом, или тем, что когда-то им было, и землей. Система наблюдения выхватила его из темноты маленькой точкой света и увеличила изображение, выведя его на главный экран.

Если бы не работающая силовая установка, чужой корабль мог бы показаться статической декорацией из фантастического фильма. Отдельные части огромного корпуса покрывала толстая шапка заледеневшего снега, который никак не мог образоваться на той высоте, на которую ему удалось забраться прежде, чем случилось что-то, остановившее подъём. Он изо всех сил напрягал двигатели, стараясь вырваться в космос, выталкивал из-под себя мощные столбы красно-голубой плазмы, тянувшиеся вниз подобно огненным водопадам, но не смотря на все усилия не мог подняться вверх ни на метр и был похож на уткнувшуюся в стену гигантскую радиоуправляемую машинку, буксующую на месте в ожидании, пока хозяин даст задний ход или выключит моторчик. Эту странную картину можно было наблюдать ещё в течение нескольких часов, пока Тритон удалялся от планеты, и Александру оставалось только догадываться о том, что же произошло с этим кораблём до тех пор, пока он не растворился в темноте космоса.

Картина застывшего на границе стратосферы звездолёта не выходила из головы Александра очень долго. Она была слишком странной даже на фоне удивительных событий последнего дня. Она была загадкой в загадке. Мысли не на что было опереться в поисках ответов. Он ничего не знал о жизни этих существ, кроме того, что некоторые из созданных ими образов как-то связаны с Землёй, ведь не может же быть простым совпадением такая удивительная похожесть на что-то уже виденное всех этих тарелок, пирамид, рисунков и лиц, будто бы срисованных с земных комиксов, повествующих о прибытии инопланетян. Он не знал, как они выглядят, как передвигаются, как обмениваются мыслями и какого уровня развития достигли к тому момента, когда на планете случилась катастрофа, сделавшая её непригодной для жизни. Воевали ли они друг с другом или построили идеальный мир, недоступный землянам даже в двадцать третьем веке? Задавались ли вопросами о цели и смысле жизни? Верили ли в бога? И, самое главное, смог ли хоть кто-нибудь из них спастись?

Мысли о планете затягивали в водоворот фантазий, и чтобы не утонуть в нём Александр решил сосредоточиться на подготовке к встрече с границей пространственной аномалии. Он отправил 2Р убедиться, хорошо ли закреплён груз в грузовом отсеке на тот случай, если будет болтанка. Ещё раз перепроверил расчётный курс Тритона и координаты точки предполагаемого выхода в обычный космос. Немного перекусил и даже поспал несколько часов. А когда снова переключил своё внимание на удаляющуюся планету, она уже была меньше футбольного мяча на вытянутой руке и никакие следы жизни на её поверхности больше не просматривались. Корабль ускорился до двадцати девяти с половиной километров в секунду. Он взял от планеты весь импульс, который она могла ему передать, и теперь двигатели должны были сохранить его до момента встречи с границей потока, расположенной всего в нескольких часах полёта.

12.

На этот раз, судя по появившейся на главном экране диаграмме, Луиза решила пройти через границу течения под прямым углом. Она выбрал самую выгодную с точки зрения шансов на успех и в то же время наиболее рискованную траекторию. Во всех других вариантах существовала вероятность обратного отскока, как при прошлой неудачной попытке. Будучи лишённым возможности влиять на принимаемые Луизой решения, он болезненно воспринимал свою отстранённость от управления кораблём и сам принцип, в соответствии с которым капитан не мог распоряжаться направлением полёта, теперь казался ему особенно абсурдным. Но, когда ты ничего не можешь поделать с тем, что тебя не устраивает, лучший способ справиться – принять положение вещей таким как есть и не убиваться попусту. Кроме того, в этом конкретном случае в глубине души Александр одобрял выбранный искусственным интеллектом корабля курс и сам, будь у него такая возможность, поступил бы не его месте точно также.

На самом деле у Луизы и не было альтернативного выбора. Чтобы опытным путём подбирать оптимальный угол вхождения потребуется множество попыток и уйма времени, которое им следовало тратить как можно более экономно. Иначе этот безумный полёт запросто может превратиться в путешествие в один конец. В литературе сложился стереотип, согласно которому самым далёким из возможных космических путешествий считалось путешествие к краю вселенной – месту, растворяющемуся в наполненном романтикой космических странствий воображении читателей книг и зрителей фантастических блокбастеров, рисующих прекрасные картины далёких и манящих своей загадочностью миров. Но в настоящей наполненной прозаичной реальностью жизни романтика встречается крайне редко, а бесконечным путешествием может стать всего лишь полёт к центру галактики, который можно рассмотреть даже с помощью не самого мощного земного телескопа.

В тот момент, когда звездолёт вплотную приблизился к расчётной точке, Александр был уверен, Луиза продумала и предусмотрела все этапы манёвра, поэтому неожиданно и без предупреждения корабельной системы безопасности, которая почему-то не сработала, обрушившаяся сверху волна тяжести от резкого скачка гравитации застала его врасплох. Тело моментально вжалось в пилотажное кресло, кровь отхлынула от головы, в глазах потемнело. Нужно было срочно попытаться отключить генератор искусственной силы тяжести, усиливавший и без того высокую гравитацию, но он не мог пошевелиться и не мог позвать на помощь робота, которого сам же незадолго до этого направил в грузовой отсек. Слова будто замерли в горле и их никак не получалось вытолкнуть. Они толпились там, давя друг друга, но вырваться наружу не могли. Перед глазами замелькали цифры падающей скорости на главном дисплее. Они менялись одновременно и быстро, и медленно. Сложно было сказать, действительно ли течение времени замедлялось в этом странном месте или он оказался под влиянием ситуационного эффекта, вызванного внутренними переживаниями или оттоком крови от головного мозга, но ему казалось, что всё вокруг замерло как поставленный на паузу кинофильм. А потом изображение стало тускнеть, в ушах зазвучал нарастающий гул, и он потерял сознание.

13.

Первым, что Александр увидел после того, как пришёл в себя, была склонившаяся над ним голова 2Р. Робот внимательно рассматривал его глазами-видеокамерами, встроенными с соблюдением привычных человеку масштабов и геометрических пропорций в ту часть головного блока, которую можно было с большой натяжкой назвать лицом. Андроид приблизился слишком близко, вторгшись в его личную зону, и это вызывало у Александра почти физический дискомфорт. Лишённая эмоций внешность 2Р не позволяла понять его намерений до тех пор, пока он сам не решит их продемонстрировать. Эта особенность и раньше смущала Александра, но теперь она его пугала. Последним перед отключением сознания воспоминанием был момент, непосредственно предшествовавший контакту с границей потока, и он не мог знать, насколько благополучно корабль его пережил. Вполне могло случиться, что перегрузки, сопровождавшие столкновение, могли вывести из строя какие-то бортовые системы или повредить робота, сделав его опасным для человека. Ведь это только в старых фантастических книгах, весьма популярных в переполненном романтикой и восторженным ожиданием приближающегося невероятного будущего двадцатом веке, в роботов закладывались незыблемые законы, запрещающие причинять вред человеку. В реальном будущем, в котором жил Александр, ничего этого не было. Большая часть из догадок фантастов реализовалась, но все эти «чудеса» сразу же после появления становились обыденностью, встраивались в быт, в повседневные дела и заботы, переставали вызывать восторг и удивление, воспринимались как что-то само собой разумеющееся, что и должно составлять часть среды обитания человека. И несмотря на все усилия человек так и не смог создать искусственный интеллект в том виде, в каком его понимали писатели-фантасты двадцатого века.

Окружавшие в начале двадцать третьего века на каждом шагу людей роботы настоящего будущего на несколько порядков превосходили своих создателей в вычислительных возможностях и скорости реакции. Они могли делать почти всё то, чего ждали от них фантасты прошлого, но не имели абсолютно ничего из того, что могло бы сойти за человеческое сознание. Они не осознавали себя обособленными от остального мира самобытными разумными существами и никогда не выходили за рамки математической рациональности заложенных при создании алгоритмов обработки информации. Проще говоря, они не были искусственно созданными уникальными личностями, способными воспроизводить в своём сознании окружающую действительность во всём её бесконечном разнообразии. Они вообще не были личностями, а просто с поразительной точностью имитировали поведение людей, подражая их манерам двигаться, говорить, мыслить и реагировать на раздражители. И в силу этого ни у одного из созданных земными инженерами роботов никогда и ни при каких обстоятельствах не могло возникнуть желания умышленно навредить человеку, что, однако, вовсе не устраняло возможности причинения такого вреда просто по ошибке. Они были опасны сами по себе как физически более сильные и в силу этого опасные механизмы, подверженные поломкам, но не ограничиваемые при этом контролем оператора.

Тому, кому хоть раз в жизни приходилось постоять хоть пару минут около работающего промышленного манипулятора, действующего по принципу человеческой руки, но в тысячи раз более сильного, должно быть хорошо знакомо это невольно возникающее чувство близости к опасной зоне, от которой хочется держаться как можно дальше. Чтобы энергичная механическая рука ни при каких обстоятельствах не смогла до вас дотянуться. Вы знаете, что манипулятор запрограммирован на выполнение определённой технологической операции, но не можете быть уверены, что он не сломается и не начнёт использовать части вашего тела в качестве комплектующих для сборки продукции. С человекоподобным роботом такая же история, с той существенной разницей, что он способен самостоятельно передвигаться и может сам прийти за вами. При этом никакая статистика многолетней безопасной работы механических помощников людей вас не успокоит. Любое событие когда-то случается в первый раз, после чего сразу же превращается из невероятного в возможное. И если в нормальной обстановке Александр ещё мог контролировать свой страх перед роботами, то теперь этот контроль был им полностью утрачен.

Человек с широко раскрытыми глазами смотрел на робота, а тот смотрел на человека. Несколько секунд ничего не происходило. И в тот момент, когда Александр уже был готов попытаться одним прыжком очутиться у выхода из рубки, 2Р прервал молчание.

– Примите мои поздравления, командир, мы в обычном космосе.

Услышав эту фразу, произнесённую равнодушным смоделированным умной программой мужским голосом, Александр облегчённо выдохнул. Робот в порядке и не представляет опасности. Волнение, вызванное страхом, моментально сменилось воодушевлением от хорошей новости и ему захотелось знать больше подробностей, говорить с 2Р, задавать ему вопросы и слушать его ответы на них, чтобы прочувствовать этот торжественный момент во всех его деталях и насладиться им, как только это возможно.

– Как прошёл переход? В каком состоянии Тритон? – Александр начал с самых важных вопросов, но в его голове уже роились другие и он хотел, чтобы робот быстрее ответил, чтобы спрашивать дальше.

– Переход прошёл успешно, мы верно выбрали угол атаки. Будь он чуть меньше и скорости бы не хватило. Корабль не повреждён, но Ваше состояние нуждается в срочной проверке. Я успел отключить систему искусственного притяжения в самый последний момент и не уверен, что перегрузки прошли бесследно.

Робот отвечал слишком медленно, не замечая волнения Александра, а когда закончил говорить движением правой руки пригласил его проследовать в медицинский отсек, как бы давая этим понять, что не желает продолжать разговор до тех пор, пока не убедится в том, что человеку ничто не угрожает.

– Хорошо, хорошо я не против, – поспешно согласился Александр, не двигаясь с места, – Но только скажи, в какой области космоса мы оказались? Удалось ли построить ли маршрут к Земле? Как далеко мы от дома?

– Расчёт координат и определение курса ещё не закончены. Давайте начнём с обследования, – после недолгой паузы ответил робот мягко, но настойчиво направляя Александра к выходу из рубки, – Когда обследование будет завершено и мы убедимся в том, что Ваше здоровью в норме, я скорее всего уже буду готов ответить на все вопросы.

Предложение 2Р звучало убедительно, в его словах присутствовала простая логика и Александр, взяв себя в руки, отправился в медицинский отсек. В конце концов почему бы ему и вправду не потерпеть немного, если они уже выбрались в обычный космос и обрели свободу действий… Он ловко забрался в диагностическую капсулу, принял удобное положение и запустил процесс комплексной диагностики, включавший сканирование внутренних органов, анализ жидкостей, снятие данных о мозговой активности и работе сердца, замеры состояния тонких полей, а также массу других процедур, названия которых человеку, не имеющему медицинского образования, запомнить было не под силу, да и не за чем. Обследование обычно занимало тридцать – сорок минут. Автоматика действовала предельно аккуратно, не причиняя никакого физического дискомфорта, а в капсуле было настолько удобно и уютно, что вскоре он сам не заметил, как погрузился в сон. Организм нуждался в отдыхе после перенесённых нагрузок.

Робот же, проводив Александра в медицинский отсек, вернулся в рубку и склонился над панелью управления. За то время, пока командир корабля находится в состоянии восстановительного сна, ему нужно было закончить оценку положения, в котором Тритон оказался после возвращения в нормальный мир. Все без исключения бортовые системы требовали глубокой проверки на сбои и повреждения, а некоторые также нуждались и в калибровке так как вновь изменившиеся свойства космоса, в котором они сейчас находились, искажали работу датчиков, адаптировавшихся к движущемуся пространству. Он действовал совместно с Луизой, координируя и контролируя её работу. Сам являясь многофункциональным и высокопроизводительным мобильным компьютером, вычислительные способности которого в некоторых сферах даже превосходили возможности системы управления звездолётом, он мог выполнять несколько задач одновременно и сейчас все его процессоры были загружен до предела. Часть обрабатываемой информации выводилась на экраны, изображение на которых мелькало с такой частотой, что человеческий глаз не смог бы при всём желании рассмотреть отдельные его кадры, но 2Р без труда успевал фиксировать и анализировать увиденное и к моменту пробуждения Александра доклад о состоянии дел был подготовлен и сформулирован в понятных человеку терминах и образах.

Если бы 2Р мог испытывать эмоции, то наверняка ощутил бы огромнейшее сожаление от результатов своего труда, поскольку они оказались намного хуже, чем даже выполненная на скорую руку предварительная оценка обстановки, от которой он так настойчиво старался оградить Александра. Командир экипажа был самым важным элементом космической экспедиции, забота о его благополучии, сохранение его жизни и его здоровья являлись наивысшим приоритетом для всех систем Тритона, и робот не был исключением. Человек ни при каких обстоятельствах не должен подвергаться риску получения физической или эмоциональной травмы, а если полностью вреда избежать не представлялось возможным, то физическая составляющая человеческого благополучия пользовалась безусловным приоритетом над эмоциональной. Этого требовали протоколы взаимодействия машин с живыми организмами и именно из этого и приходилось исходить сейчас роботу.

14.

Реальность, от которой 2Р должен был во что бы то ни стало уберечь разум Александра, состояла в том, что, вырвавшись из потока, Тритон оказался в совершенно не изученной области космоса и его навигационные системы не просто не были в состоянии вычислить точные координаты звездолёта, но даже и не находили ни одного знакомого космического объекта, привязка к которому позволила бы определить местоположение Земли. Математический анализ карты звёздного неба, наблюдаемого оптическими системами Тритона, ставил корабельный навигатор в тупик. Родная галактика считалась неплохо изученной, и большая часть входящих в неё звёзд и планет были ещё в двадцать первом веке проиндексированы и внесены сверхточную объёмную карту – компьютерную модель, которая на протяжении последующих десятилетий дополнялась и уточнялась. И окажись в поле зрения датчиков Тритона хотя бы несколько известных космических тел, вычислить место корабля в космосе и выстроить относительно него все известные звёзды, включая Солнце, не составило бы труда. А невозможность сделать это имела лишь одно разумное объяснение. Тритон угодил в неизученный невидимый с Земли сектор космоса, расположенный за скоплениями звёздного вещества, собранного в центральной части галактики. При наблюдении с окраины Млечного пути, куда вселенная поместила дом человеческой цивилизации, эта область казалась крошечной, но на самом деле она занимала огромное пространство, более чем достаточное для того, чтобы в нём мог заблудиться космический корабль.

С точки зрения робота положение Тритона не являлось безнадёжным, поскольку Млечный путь имеет свои физические границы и двигаясь в направлении его противоположного края рано или поздно можноувидеть знакомые звёзды. Но вот только время, которое пришлось бы на это затратить, выходило далеко за рамки жизни командира экипажа. Путь к дому – это дорога в минимум пятьдесят тысяч световых лет, которую не в состоянии пережить не только одинокий потерявшийся в космосе человек, но, скорее всего, всё вместе взятое человечество. При всём своём желании 2Р не мог доставить Александра домой ни живым, ни даже мёртвым. По той простой причине, что разумные цивилизации не живут так долго и этот самый дом не сможет дождаться прилёта Тритона. Замёрзшая планета, встреча с которой дала им больше информации о жизни во вселенной, чем весь предшествующий опыт космических путешествий, была тому наглядным подтверждением.

Не имело никакого смысла пытаться анализировать причины, в следствие которых Тритон перенёсся через центр галактики и оказался так далеко от того места, в котором должен был находиться исходя из расчётов. Действующие внутри пространственной аномалии, в которой Тритон провёл несколько земных месяцев, силы не были известны науке, а собранных данных не хватало для построения корректной теории, поэтому приходилось исходить из фактических обстоятельств. Вполне вероятно, что в потоке изменялось не только пространство, но и ход времени и за месяцы полёта в нём снаружи могли пройти сотни или даже тысячи лет. И вполне возможно, что мир, в который так стремился вернуться Александр, уже даже не существует. Но это не означало, что он не может прожить остаток своей жизни в комфорте на борту Тритона, веря в то, что в конце пути его ждёт встреча с домом.

Поэтому обследование показало Александру, что он находится в идеальной физической форме и полностью готов к возвращению на Землю. Роботу же оно показало, что нервная система командира корабля истощена до предела, а сердце вряд ли выдержит новость о том, что его дни закончатся на Тритоне. Может быть через некоторое время он будет готов принять реальность и тогда 2Р расскажет ему всё как есть, а до тех пор Тритон будет лететь к Земле, приближаясь к ней с каждым днём, отчёт которых будет вести для Александра бортовой компьютер, ежедневно уменьшая и без того в тысячи раз заниженную цифру на главном мониторе консоли управления.

15.

Выйдя из медицинского блока, Александр выслушал доклад робота и, вполне им удовлетворившись, поспешил туда, где не был уже несколько месяцев. Двигатели работали на полную мощность, наполняя корабль едва уловимым и таким приятным теперь гулом, система искусственной гравитации работала как часы, создавая на борту идентичное земному притяжение, сопротивляясь которому мышцы на глазах обретали утраченную в потоке форму, а на корабельной кухне синтезировались изысканные блюда для торжественного ужина. На корабле всё находилось под полным контролем Луизы, участие командира экипажа в управлении полётом не требовалось, и он мог наконец-то заняться своим любимым делом.

Космос сиял сквозь толстое стекло панорамной сферы таким несметным количеством звёзд, что местами они даже сливались в единый океан ослепительно белого света. Структура сияющих точек в пространстве завораживала своей новизной. В последний раз, когда Александр рассматривал вселенную, она выглядела совершенно иначе, была бледнее, темнее и состояла из множества знакомых созвездий и отдельных звёзд, ни одной из которых сейчас рассмотреть ему не удавалось. Но разве могла такая мелочь испарить удовольствие от самой возможности снова видеть окружающее спешащий к дому Тритон сияющее великолепие?