Не с тобой-2 (СИ) [Gesiona] (fb2) читать онлайн

Gesiona Не с тобойКнига 2

Глава 1

Дублин, осень

Под конец дежурства на нее накричал Марк. Нет, не накричал — наорал. За все десять лет знакомства он никогда так на нее не орал. Его экспрессивная речь изобиловала ненормативной лексикой, половину из которой Алиса не понимала, потому что в раже Марк то и дело сбивался на родной гэльский. Из всех эпитетов, которыми он щедро ее одаривал, самыми невинными и приличными были «дура» и «овца безмозглая», а красочность описаний сексуальных извращений, которым он намеревался ее подвергнуть, просто зашкаливала. Алиса заслушалась, завороженно глядя ему в рот, хотя и никак не могла уловить основную нить эмоционального монолога.

— Что случилось? — наконец удалось ей вклиниться в паузу, пока Марк переводил дух.

— Что случилось? — переспросил он. Рыжеватые брови взлетели куда-то на лоб и почти спрятались под такими же рыжими волосами. — Я видел сегодня график ночных дежурств на следующий месяц. И знаешь, чья фамилия там встречается чаще других? Го-о-ораздо чаще? Муромцева! Неожиданно, правда?

Алиса поскучнела и отвернулась.

— Нет, смотри на меня! — рявкнул Марк, хватая ее за руку и разворачивая обратно к себе.

— Марк, пусти! — Алиса задергала рукой.

— Не пущу! Ты когда последний раз дома ночевала? Я ухожу, ты еще здесь! Я прихожу, ты уже здесь! Это, по-твоему, нормально?! И заметь, я молчу про то, что произошло вчера!

Сжав зубы. Алиса пыталась расцепить его пальцы на своем запястье. Молчит он, как же! Вчера орал, сегодня орет. Ну, положим, вчера имел на это полное право, когда мывшаяся перед операцией Алиса внезапно стала заваливаться набок, и только моментальная реакция Марка, подхватившего ее под локти, спасла ее физиономию от встречи с плиткой пола. Тогда Марк тоже не сильно-то стеснялся в выражениях.

— Отпусти меня! — со злостью повторила она.

Он как будто не услышал ее.

— Хорошо, — почти спокойно сказал он. — Хорошо, я понимаю, поначалу тебе это было необходимо — уйти в работу, отвлечься, забыться. Но сейчас уже октябрь, Элис! Прошло почти три месяца! Сколько ты еще собираешься доводить себя до изнеможения, сутками не вылезая из клиники? Ты превращаешься в зомби!

— Спасибо, конечно, за заботу, — холодно сказала Алиса, выдернув, наконец, руку из захвата, — но я буду тебе безмерно благодарна, если ты изберешь себе другой объект для благотворительности. Со мной все в порядке.

— Я вижу, — кивнул Марк. — Знаешь, мне твоя семейная драма уже вот где! — и он красноречиво провел ребром ладони по шее.

Алиса сжала зубы, отвернулась.

— Я никогда никого не посвящала в свои проблемы личного характера, поэтому у тебя нет никаких оснований так говорить, — она медленно, с трудом выталкивала из себя каждое слово.

— Лучше бы посвящала! — зло возразил Марк. — Глядишь и был бы какой толк. Поистерила бы, как нормальная баба, может быть, и полегчало бы.

Алиса молчала. То, что не полегчало бы, она знала абсолютно точно, но продолжать обсуждать эту тему сейчас с Марком было совершенно невозможно.

— Ладно, — Марк неожиданно успокоился, — я, в общем, всего-то хотел сказать, что с завтрашнего дня ты в отпуске. Так что можешь выметаться. Видеть тебя уже не могу!

— Что значит — в отпуске? Я не собираюсь уходить ни в какой отпуск! — Алиса сверлила глазами Марка.

— Поздно! — злорадно заявил он. — Я как исполняющий обязанности завотделением сам лично приказ подписал. Вот этой рукой.

И он потряс у нее под носом растопыренными пальцами.

— Ты… ты! — Алиса не находила слов, задыхаясь от возмущения. — Да что ты себе позволяешь!

— Ты не можешь работать, — отчеканил Марк. — Ты измотана. В операционной ты потенциально опасна. Не хочешь в отпуск, пойдешь курсы подготовки к родам вести, будешь брошюрки раздавать. 

Алиса в негодовании закусила губу, понимая, что оказалась в центре настоящего заговора. Злые слезы были готовы брызнуть из глаз.

— Это подло! — выдала она.

Марк усмехнулся:

— Можешь выступить с нотой протеста. Хотя я не думаю, что это поможет. Скандалы — не твое амплуа.

Он подошел к ней, остановился напротив, сунув руки в карманы хирургической куртки.

— Тебе надо отдохнуть, — сказал он. — Ты сама это понимаешь. Поезжай куда-нибудь, попутешествуй, смени обстановку. Говорят, это помогает.

— Марк! — сквозь зубы процедила Алиса. – Ну, хоть ты-то не лезь с советами!

— Хорошо, — Марк на секунду замолчал. — Поступай, как знаешь. Просто… переведи дыхание, окей?

Алиса ничего не ответила, и он, подождав еще немного, вышел из ординаторской.

Она села на диван. Только что ее отнюдь не самым оригинальным способом выдавили с работы. Что делать дальше, она не представляла совершенно. Зажав ладони между коленями, она зажмурилась. Внутри запульсировала, стремительно разрастаясь, черная дыра. Ее личная черная дыра, рожденная в соответствии с законами астрофизики коллапсом звезды, вокруг которой столько лет спокойно кружила ее планета. И эта дыра поглощала все ее мысли, надежды и желания, оставляя лишь истончившуюся пустую оболочку. Алиса старательно маскировала эту пустоту, но, очевидно, не слишком преуспела в этом, раз Марк так легко ее разоблачил. И вот теперь она осталась со своей черной дырой один на один, лишившись единственной возможности хоть ненадолго приостановить поглощение.

Алиса поднялась, механически стала переодеваться. Что-либо предпринимать было уже поздно. Без сомнения, опытный диверсант Марк провел плодотворную подрывную работу. И это человек, которого она считала своим другом!

Рывком задернув молнию куртки и чудом не прищемив при этом подбородок, Алиса покинула помещение, в котором практически жила последние три месяца, напоследок с наслаждением громыхнув дверью.

— Уже прогресс! — заявил Марк, подпиравший стену снаружи. — Хоть какие-то эмоции!

Несколько секунд Алиса молча рассматривала ухмыляющегося коллегу, а затем оттопырила в характерном жесте средний палец, чего отродясь себе не позволяла ни при каких обстоятельствах. Марк изумленно вытаращился на нее, а потом расхохотался:

— Будешь жить, Муромцева! — крикнул он ей в спину.

Гневного запала хватило ненадолго. Уже возле самого дома на нее вновь навалилась привычная апатия. Она сидела, тяжело сгорбившись за рулем, не в силах выбраться из машины и в очередной раз тускло думала о том, что вернуться в этот дом было ошибкой. Слишком много всего, что напоминало, нет, не о нем. О них. И свыкнуться с этим было невозможно.

Может быть, Нолан и рассчитывал на что-то подобное, когда по дороге в аэропорт привез ей ключи от дома, своим появлением в больнице произведя легкий фурор. Она как раз вместе с коллегами покидала конференц-зал и увидела его выходящим из лифта. Бежать или прятаться было и поздно, и глупо, и она так и осталась стоять посреди коридора. Нолан заметил ее, застыл на секунду, а затем двинулся навстречу. Он шел, а за ним шлейфом тянулась волна перешептываний, на которые он не обращал ни малейшего внимания. А Алиса в каком-то отупении думала, что вот сейчас он подойдет к ней, и ее так тщательно оберегаемая тайна станет известна всем присутствующим здесь, но это не имеет уже ровным счетом никакого значения, потому что его в ее жизни уже нет.

Нолан остановился в шаге от нее и протянул ей ключи от дома.

— Вот… Я забрал свои вещи, — слова давались ему нелегко. — Ты не должна жить в гостинице. Это твой дом. Я покупал его для  нас, … для тебя. Без тебя все это не имеет смысла.

Он замолчал, не пытаясь уточнить, что «все это». Выглядел он откровенно плохо: взъерошенный, осунувшийся, заросший чуть ли не по глаза темной щетиной, что делало его похожим на лидера незаконного бандформирования. В один миг Алиса поймала себя на мысли, что этот его вид с печатью явного страдания доставляет ей какое-то садистское бабье удовольствие. С брезгливостью прогнала от себя эту мысль. Не дождавшись от нее никакой реакции, Нолан опустил ключи ей в карман халата и, развернувшись, пошел обратно, провожаемый все такими же жадными и любопытными взглядами. Мгновение — и всеобщее внимание переключилось на нее. Алиса задрала подбородок и ни на кого не глядя зашагала в ординаторскую.

…С трудом поднявшись по ступенькам крыльца, Алиса открыла входную дверь. Откуда-то выскочил Орион и, коротко взлаивая, ринулся к ней. Алиса машинально потрепала его за ушами, как всегда ощутив на миг чувство вины: она почти перестала уделять ему внимание, и пес страдал от одиночества, всякий раз реагируя на ее возвращение невероятно бурным проявлением собачьего восторга. Вот и сейчас он крутился возле нее, поскуливая, и то и дело приподнимался на задние лапы, упираясь передними ей в грудь.

Из кухни выглянула Александра.

— Будешь завтракать? — спросила она.

Алиса покачала головой.

— Тогда я варю кофе.

Положив на стол скрещенные руки, а на руки — голову, Алиса наблюдала, как Алекс сосредоточенно колдует над туркой. Та не признавала никаких кофеварок, считая, что в них можно только загубить изысканный напиток.

Без кофе вполне можно было обойтись. За дежурство Алиса выпила его столько, что сердце частило, как безумное. Но уж лучше кофе, чем тонизирующие Сашкины чаи, рецепты которых она с энтузиазмом выискивала в интернете и опробовала на Алисе. Все чаи были невероятно мерзкими на вкус, в чем, видимо, и заключалось тонизирующее действие.

— Что нового? — поинтересовалась Алекс, ставя перед Алисой ее позитивную оранжевую кружку.

— Меня с работы выгнали, — сообщила ей Алиса, не отрывая головы от рук.

— Совсем? — деловито уточнила Сашка.

— В отпуск. Марк, гад, постарался. Использовал свое служебное положение. И выставил меня вон, — Алиса поморщилась, вспоминая, как он кричал на нее.

— Это хорошо, — задумчиво сказала Алекс.

Алиса подняла голову и подозрительно посмотрела на нее.

— Хорошо, что в отпуск, — уточнила подруга, — согласись, это отличная идея. Я тоже считаю, что тебе не мешает отдохнуть. Сама собиралась предложить. Готова даже составить компанию.

— Тебя в Нью-Йорке ждут, — ответила Алиса.

— Ну, допустим, не в Нью-Йорке, а в Чикаго, это во-первых, а во-вторых, Эд все равно работает, и я своим появлением его только деморализую. Так что выжить меня тебе не удастся, не надейся.

Алиса ничего не ответила. Так случилось, что в один прекрасный день, открыв дверь, она обнаружила Александру, стоящую на пороге.

— У меня командировка в Белфаст, — заявила та, втаскивая за собой свою дорожную сумку, — я поживу у тебя немного.

Это «немного» тянулось уже второй месяц. Легенда Сашки была шита белыми нитками. Для командировки в Белфаст, который, как известно, вообще находится на территории Соединенного Королевства, останавливаться в Дублине было бессмысленно. Но подругу это совершенно не смущало. В Ольстер она съездила. На три дня. И, благополучно сдав материал, прочно обосновалась у Алисы.

Больше всего Алиса опасалась, что Сашка попытается вызвать ее на откровенный разговор, для которого у нее не было ни душевных сил, ни физических возможностей. При одной лишь мысли о том, что ей придется что-то объяснять, даже не объяснять — просто говорить об этом, внутри нее, словно цунами, зарождалась самая настоящая безмолвная истерика. Но к счастью, Александра на должность штатного психолога претендовать не стала, ограничившись ролью наблюдателя. Ее присутствие было почти незаметным и ненавязчивым, и это Алису устраивало.

— … Кофе пей, остынет, — напомнила Сашка. — Я вот даже кекс испекла.

И она жестом фокусника сдернула салфетку с блюда.

— Получилось, правда, как всегда, — Александра с некоторым сомнением смотрела на собственное творение.

— По-моему, лучше, — великодушно успокоила ее Алиса.

Готовить Сашка не умела совершенно, однако с лихвой компенсировала этот недостаток старанием и фантазией. Очередной кондитерский шедевр безнадежно подгорел, намертво прилипнув к форме, и после извлечения отсвечивал зияющими ранами на желтых боках, которые Алекс изобретательно замаскировала россыпями сахарной пудры.

Есть Алисе не хотелось, но чтобы не расстраивать начинающего кулинара, она сжевала кусочек, запивая ароматным кофе.

— Ну, какие планы? — поинтересовалась Александра, терпеливо дожидавшаяся конца трапезы. — У меня тут появились некоторые мыслишки. А не отправиться ли нам куда-нибудь, где тепло? — и Алекс бросила красноречивый взгляд в окно, за которым накрапывал привычный дождь.

— Саш, не обижайся, — сказала Алиса, поднимаясь, — но можно я лягу? Я что-то ничего не соображаю, правда. Извини.

— Да уж вижу, — проворчала Алекс. — Ступай, потом обсудим.

Войдя в спальню, Алиса повалилась на кровать. Не расстилая постель, не раздеваясь. От переутомления кружилась голова, и это вселяло надежду, что уснуть получится быстро. Кровать спружинила, с торца запрыгнул Орион, нагло бухаясь ей в ноги.

— Совсем ты совесть потерял, — пробормотала она, пихая его пяткой. Пес не двинулся с места.

Алиса вздохнула. Свинцовой усталостью наливались веки, мысли в голове ворочались тяжело, со скрипом, словно шестеренки старого, отработавшего свое механизма. Она сунула руку под подушку, нащупала пальцами узнаваемую гладкость камня. От камня исходило привычное успокаивающее тепло. Зажав его в ладони, Алиса закрыла глаза.

Глава 2

Александра отрезала кусок своего чудо-пирога, задумчиво пожевала, поморщилась. Да уж, чего не дано, того не дано. Не быть ей великим кулинаром. Выпечка ее напоминала подошву по текстуре, да и по вкусу, если честно, тоже. И как только Алиска ее стряпню терпит? Хотя та, похоже, вообще не замечала, что именно ест, и каково съеденное на вкус. Она и за стол-то садилась лишь благодаря ее, Александры, бдительной настойчивости. А не будь ее, наверное, не садилась бы вообще.

Это было больно — видеть, как сильно она изменилась. В одночасье из счастливой молодой женщины, Алиса превратилась в угасшее создание без возраста. Случившееся как будто стерло все краски жизни с ее лица, на котором застыло отрешенно-холодное выражение. Сухая полупрозрачная кожа обтягивала заострившиеся высокие скулы и впалые щеки, улыбчивые губы с приподнятыми уголками, казалось, навсегда позабыли об улыбке. Жизнь сохранялась только в глазах цвета хмурого осеннего неба. Но что скрывалось за этими глазами, Алекс понять не могла.

Алиса молчала. Коротко отвечала на вопросы Александры и почти никогда не обращалась к ней первая, словно резко утратив всякую потребность в общении. В те редкие часы, которые Алиса проводила дома, она с ногами забиралась в любимое кресло в гостиной и брала книгу, делая вид, что читает. Получалось это у нее не слишком искусно, так как она забывала даже переворачивать страницы. Просто пряталась за книгой, как за щитом, не желая никаких расспросов и разговоров по душам.

Она задала Александре единственный вопрос:

— Ты знала?

Алекс тогда опешила:

— Алька, ты что?! Откуда?

— А вот Кло знала, — отрешенно произнесла Алиса. — И ни слова не сказала.

— Может быть, потому что это была не ее тайна? — жалко пробормотала Саша.

Алиса ничего не ответила. И к этой теме больше никогда не возвращалась.

Алиска, маленькая принцесса из хрустального замка, доверчивая идеалистка, видевшая свет лишь в глазах своего сказочного принца. Принц оказался не сказочным, да и не принцем вовсе. Обычным мужиком, не способным принести свою природную полигамную сущность на алтарь любви. А ведь любил. Александра точно знала, что любил. И сам своими руками эту любовь уничтожил. Хрустальный замок рухнул, больно ранив острыми осколками принцессу, а вместе с ним обрушился и весь ее мир.

Тогда, полтора месяца назад летя в Белфаст, Александра использовала время между рейсами в Лондоне с исключительной пользой, учинив расправу по своему разумению. Размахивая как знаменем своей аккредитацией и на полную мощь включив обаяние, она практически беспрепятственно проникла в павильон студии Пайнвуд, где снимались вавилонские сцены фильма «За край Ойкумены». Без труда разыскав среди отдыхавших кучками актеров нужную персону, она ласково поманила оторопевшего Нолана за собой в плохо освещенный и пыльный коридор, где вместо приветствия с наслаждением отвесила ему пощечину. Приложилась не по-дамски, изо всех сил, и все время их разговора у него на щеке цвел след ее затрещины.

Что она ему орала тогда, теперь помнилось плохо. Ее мнение о интимной жизни Нолана было щедро сдобрено исключительно русскоязычной нецензурщиной, которую тот тем не менее прекрасно понял, так как Александра некогда сама с удовольствием расширяла лексикон ирландца, обучая его русскому мату, чем приводила в ужас Алису.

Потом они молча курили, сидя на скамейке в крошечном внутреннем дворике. Сигарета в его пальцах дрожала.

— Пьешь? — с неприязнью спросила Александра.

Нолан посмотрел на свою руку и равнодушно пожал плечами, что можно было истолковать, как угодно.

— Что-то ты хреново выглядишь, — Алекс была безжалостна. — Рабочий инструмент беречь надо, а у тебя мешки под глазами. Что ж ты так распустил себя?

— Не высыпаюсь, — Нолан машинально потер пострадавшую скулу.

— Ладно, — после долгого молчания сказала Алекс, — будем считать, что все вопросы плана «как ты мог?» я тебе уже задала. Поэтому эту часть пропустим и перейдем сразу к финальной. Что ты намерен делать дальше?

— Я не знаю, — тоскливо проговорил он. — Пожалуй, первый раз я действительно не знаю, что мне делать. Я не могу без нее. А она теперь не может со мной. Такая вот задачка.

Александра затушила сигарету. Возле скамейки выжидающе вертелись вездесущие городские голуби. Некоторое время она молча наблюдала за их хаотичными передвижениями, затем сказала:

— Да уж, ты здорово накосячил, Нолан. Поступить так с Алиской… Ты хоть понимаешь, какую боль ты ей причинил, кобелина ирландская? Какого рожна тебе надо было?! — Александра почувствовала, что вновь начинает заводиться, и остановилась, боясь сорваться на бабьи вопли.

— Вся беда в том, что ты ее не просто оскорбил, — произнесла она после паузы, — ты ее разочаровал. Теперь она искренне верит, что все эти годы ошибалась в тебе, и ты совсем не тот, кого она любила. Это, мягко говоря, не самое приятное открытие.

Нолан понуро кивнул. Все это он прекрасно знал и сам. Не знал только одного — как все исправить. И возможно ли это вообще.

— Она сейчас в таком состоянии, что любая твоя попытка что-либо наладить вызовет прямо противоположный результат, — Александра размышляла вслух. — Пожалуй, лучшее, что ты пока можешь сделать — это на время оставить ее в покое.

— Это будет несложно, — горько усмехнулся Нолан. — Я здесь, как привязанный.

— Разберись со своей жизнью, Нолан. Ты понимаешь, о чем я говорю, — Александра посмотрела ему прямо в глаза. — Соверши мужской поступок, верни, в первую очередь, уважение к самому себе. И тогда, кто знает… Возможно, все не так фатально, как кажется.

Она резко поднялась, шуганув птиц, которые разлетелись испуганным веером.

— Алекс, — негромко позвал он ее. — Спасибо.

— За что?

— За то, что ты рядом с ней сейчас.

Александра посмотрела на него сверху вниз.

— Я, конечно, могла бы нагородить что-то вроде — она мне как сестра, которой у меня никогда не было и прочее. Но мы с тобой не в дешевой мелодраме, ты понимаешь.

Он улыбнулся — Алекс была неисправима.

— Мне пора, у меня самолет. И не раскисай ты так, — поморщилась она. — Хуже уже не будет. Падать тебе некуда, ты и так в самом низу. А снизу, как известно, все пути ведут наверх.

В Дублине Александра наблюдала за Алисой еще несколько недель, пока не решила, что достаточно. Пора было с этим что-то делать. Рыжий ирландец, коллега Алиски, оказался понятливым и надежным союзником. С его энергичной помощью провернуть операцию под кодовым названием «В отпуск» оказалось проще простого. Оставалось только вытащить Алису из унылого осеннего Дублина куда-нибудь в лето. Алекс искренне верила в целительные свойства солнца и путешествий. И делать это надо было побыстрее, пока подруга все еще была оглушена подлым предательством коллеги Марка.

За два часа Алекс определилась с конечным пунктом назначения, руководствуясь при этом двумя критериями: температурой воздуха выше 20 градусов и наличием пляжа с белым песочком. Забронировать отель и билеты на самолет было уже делом техники.

Александра удовлетворенно откинулась на спинку стула и скромно похвалила себя за достигнутые успехи. Определенно, она могла бы стать талантливейшей ученицей Остапа Бендера.

Однако хотелось есть. Александра извлекла из холодильника два лососевых стейка, уговаривая себя, что уж тут что-то испортить просто невозможно.

— Сейчас мы вас лимончиком, а потом на сковородочку гриль, — пробормотала она.

Приступ тошноты накатил внезапно. Переворачивая стул, она метнулась в сторону туалета.

«Ну, вот, — уныло думала Алекс, созерцая ослепительно белый фаянс унитаза, — а ведь еще даже не начинала. Знак, что ли? Не умеешь, не берись?» Неудивительно, что Эд всякий раз на ее предложение приготовить ужин пугался и просил: «Лучше в ресторан! Давай в ресторане поужинаем, а?»

— Саш, ты чего?

Заспанная Алиса стояла в дверях и испуганно ее рассматривала. Александра поднялась на ноги.

— Да ничего, — махнула она рукой. — Слушай, рыба быстро портится?

— Какая рыба?

— Я стейк лосося вчера покупала, он за сутки мог испортиться?

— Не знаю, — растерялась Алиса. — Вряд ли. Да что случилось?

— Вот и мне так кажется, — пробормотала Александра, глядя на себя в зеркало. 

И она, отодвинув с дороги Алису, вернулась на кухню, где принялась осторожно обнюхивать злосчастные куски лосося.

— И часто у тебя такое? — подозрительно спросила Алиса, останавливаясь в дверях кухни.

Александра закатила глаза.

— Только не надо смотреть на меня этим твоим профессиональным взглядом! Я не беременна, если ты об этом.

— Ты уверена?

— Абсолютно, — отрезала Алекс. — Потому что то, что обычно у беременных отсутствует, у меня в наличии.

— Ладно, я всего лишь спросила.

— Слушай, раз уж ты встала… кстати, а чего ты не спишь? — удивилась Александра.

— Не могу спать днем, — покачала головой Алиса.

— Так вот, если уж ты встала, поехали куда-нибудь поедим, — предложила Алекс. — Как видишь, то, что готовлю я, есть невозможно, а ты готовить не хочешь. Но есть-то хочется!

— Я приготовлю, — сказала Алиса.

Пока она возилась не то с поздним завтраком, не то с ранним обедом, Александра оживленно озвучивала свои прожекты по организации предстоящего отдыха. Алиса слушала рассеянно, но фантазировать ей не мешала. Изложив основные пункты программы, Алекс выжидающе уставилась на подругу:

— Ну, что скажешь?

Как и следовало ожидать, Алиса особого восторга не выказала.

— Не думаю, что это такая уж хорошая идея, — сказала она.

— Почему? — очень натурально удивилась Алекс. — У тебя есть какие-то другие планы?

— Нет у меня никаких планов. Я и отпуск не планировала.

— Вот и замечательно! Алиска, ну что может быть в октябре лучше ласкового моря и теплого песочка?

— Я не хочу, понимаешь? — Алиса поставила перед Александрой тарелку с омлетом. — Просто не хочу. Нет настроения.

— Аппетит приходит во время еды, — глубокомысленно изрекла Алекс. — И настроение тоже появится. Алька, сделай над собой маленькое усилие!

Алиса молчала.

— Хорошо, — Алекс решила зайти с другой стороны. — А ради меня? Я не так уж часто тебя о чем-либо прошу. Я хочу пару деньков на пляже понежиться, мне потом снова в Южной Азии пылиться.

— Это шантаж, — упрекнула ее Алиса.

Александра расцвела.

— Я знала, что на тебя можно рассчитывать! Вылет завтра в полдень.

Алиса изумленно подняла на нее глаза.

— Ну а чего тянуть, — хлопнула ресницами комбинаторша.

Дальше завтракали в молчании. Александра вдруг обнаружила, что не так уж и голодна, как ей до того казалось. Румяный аппетитный омлет никак не желал съедаться, отчего-то разрастаясь во рту и не пролезая дальше. Помучавшись немного, она отодвинула тарелку.

— Ты же есть хотела, — Алиса внимательно за ней наблюдала.

— Потом доем, — махнула рукой Алекс.

— Тошнит?

— Да, нет. Вроде, — прислушалась к ощущениям Александра.

— Саш, — мягко сказала Алиса. — В ванной в шкафчике тесты лежат. Сделай, а?

— Да ты что? — изумилась Алекс. — Это исключено! Я же тебе говорила.

— А ты сделай, — настойчиво повторила Алиса. — На всякий случай.

— Мне прямо стыдно за тебя, Муромцева, — хихикнула Сашка. — И кто из нас врач?

Провернув необходимые манипуляции, Александра уселась на край ванны, размышляя о том, что перед поездкой необходимо было бы обновить гардероб. Ничего летнего у нее с собой не было. «Подобью Алиску на шопинг», — размечталась она, окрыленная предыдущим успехом.

Положенное время истекло. Не ожидая никакого подвоха, Алекс потянулась за тестом. Посмотрела. Онемела. Протерла глаза. Результат не изменился.

Заорав нечто нечленораздельное, Алекс ринулась вон из ванной.

— Ну, что — плюс? — довольно спокойно спросила Алиса, увидев невменяемую подругу.

— Как?! Как такое может быть? — кричала Алекс, потрясая полоской теста. — Это же невозможно!

— Возможно. В смысле, такое редко, но случается. Так что поздравляю — рыба тут не причем. У тебя банальный токсикоз.

Александра в полной прострации обрушилась на стул.

— Может ошибка? — шепотом спросила она.

— Вряд ли, — покачала головой Алиса. — Но для надежности ты можешь сделать еще.

Алекс не шевелилась. Очевидное никак не желало укладываться в голове.

— А срок? — вдруг встрепенулась она. — Как теперь срок узнать, если у меня никакой задержки не было?

— Узи покажет, — терпеливо объяснила Алиса. — Но, полагаю, никак не меньше восьми недель. Ты пасешь меня уже почти два месяца.

Она обошла стол, присела на корточки перед Александрой.

— Шурик, ну ты чего? — улыбнулась она. — У вас ребенок будет. Неужели ты думаешь, что Эдгар не обрадуется?

Саша смотрела на нее широко раскрытыми глазами.

— Он, может, и обрадуется, — деревянно произнесла она. — Только вот какой нюанс: я не знаю, кому тут следует радоваться — ему или… Тайлеру.

* * *

Скосив глаза, Александра наблюдала, как датчик узи елозит по ее блестящему от геля животу. Живот был как живот: смуглый, плоский, и трудно было поверить, что там внутри кто-то есть. Просто невозможно в это поверить. До последнего она надеялась, что это ошибка, но полчаса назад Алиска, осмотрев ее, ошибку исключила полностью. Лицо ее при этом стало каким-то сосредоточенно-озабоченным, и она быстро поволокла Александру на узи, беззастенчиво пользуясь своим служебным положением. Да, Алиска здесь была в своей стихии и просто ожила, вновь оказавшись в клинике.

Теперь она нависала над плечом коллеги и о чем-то негромко переговаривалась с ним, используя исключительно узкоспециализированную терминологию, из которой Алекс не понимала ни слова. Это напрягало чрезвычайно.

— Ну, что там? — не выдержала, наконец, она. — Скажите мне уже хоть что-нибудь!

Оба уставились на нее так, словно только что заметили.

— Какой у меня срок? — процедила Алекс.

— Срок? — как о чем-то незначительном переспросил хозяин кабинета, молодой румяный дядька с ранними залысинами над высоким лбом. — А срок у нас 11-12 недель.

— Блеск! — медленно сказала Александра, глядя в потолок и не зная, то ли ей плакать, то ли смеяться. — А поточнее нельзя?

— Нельзя, — развел он руками. — На таком сроке допустимая погрешность — одна неделя. Приди вы ко мне неделе на пятой, я б вам и день зачатия сказал, а сейчас… Да разве это так уж принципиально — неделя? Беременность развивается, никаких отклонений не наблюдается — вот что самое главное.

Александра молчала. И в самом деле, причем тут эта злосчастная неделя? Она ровным счетом ничего не меняет, потому что по всему выходило, что с равной долей вероятности отношение к ее будущему ребенку мог иметь как один, так и второй из предполагаемых отцов.

— А хотите на него посмотреть? — оживленно предложил врач, поворачивая монитор так, чтобы ей было видно.

— Куда смотреть? — мрачно спросила Алекс, решительно ничего не видя среди этой черно-белой ряби.

— Как куда? Вот же он! — удивился доктор и ткнул пальцем в светлое пятно на экране.

И Алекс внезапно увидела. Увидела необыкновенно четко. Белые и черные пятна вдруг сложились в головастое и пузатое существо с коротенькими тонкими ручками и ножками.

— Головастик! — прошептала она, не в силах отвести взгляд от изображения.

— Нет, ну что вы! — почему-то обиделся доктор. — Какой же это головастик? Это уже самый настоящий человек трех с половиной дюймов ростом. У него даже ногти на пальцах есть.

— И это во мне? — все еще не могла прийти в себя Алекс.

— В тебе, в тебе, — вмешалась Алиса. — Ты теперь, Сашка, два в одном.

— Вот приходите к нам недельке на тридцатой, мы вам трехмерное сделаем. Сможете рассмотреть, на кого похож ваш малыш, на маму или папу.

Алекс сглотнула.

— Вставай уже, — улыбнулась Алиса. – Все, что нужно, мы увидели.

Впечатленная увиденным и услышанным, Александра неловко, боком сползла с кушетки.

В машине она долго рассматривала распечатку с узи — первый портрет своего ребенка. Она все еще пыталась осознать ошеломляющие перемены в своей жизни.

— Да, — протянула она. — По этому фото определить, на кого из них он похож, затруднительно.

— Я так понимаю, — осторожно сказала Алиса, — что названный срок особой ясности не внес?

Алекс только тяжело вздохнула.

— Саш, я тебе хорошие ОК подобрала, последнего поколения. надежнее их ничего нет. Ты принимала?

— Конечно. Только их же в одно и то же время надо принимать…

— И?..

— А я в августе без конца моталась туда-сюда: из Дамаска в Нью-Йорк, из Нью-Йорка в Дублин, из Дублина в Марракеш. Эта постоянная смена часовых поясов. Ну и пару раз пропустила время приема. Потом, конечно, спохватывалась, но, наверное, поздно… — уныло закончила Сашка.

— Ты же знала, что надо делать в таких случаях, — произнесла Алиса, и в ее голосе послышалась укоризна. — Нельзя же быть такой безответственной.

Александра снова вздохнула и отвернулась к окну. Некоторое время они ехали молча.

— Мне надо подумать, — пробормотала Алекс, сворачивая распечатку в трубочку. — Я знаю, что выход есть, и я его найду.

— Какой выход, Саш? Ты о чем? — подозрительно спросила Алиса. — Во-первых, в любом случае уже поздно, во-вторых, в Ирландии аборты запрещены законодательно.

Алекс недоуменно посмотрела на нее.

— Да нет, я не об этом! Ты что, с ума сошла? — досадливо махнула она рукой и снова надолго задумалась.

Мысли роились, как полосатые пчелы, и ей даже казалось, что она слышит их мерное жужжание. Ничего путного в голову не приходило, кроме осознания, что несколько часов назад жизнь ее навсегда изменилась. И не только ее. Она попыталась представить себе обоих своих мужчин с младенцем на руках и фыркнула.

— Ну, какой из него отец! Это же смешно! — озвучила она свою мысль, не вдаваясь в подробности. — Впрочем, и мать из меня…

— Все, хватит, — оборвала ее Алиса. — Ты сейчас думаешь совершенно не о том, о чем следует.

— А о чем следует? — заинтересовалась Александра.

— О ком, — поправила ее Алиса. — Поверь, с отцами ты сможешь разобраться и позже, а теперь для тебя главное — твой ребенок.

— Хорошо тебе рассуждать! — запальчиво воскликнула Александра и осеклась, испуганно глядя на Алису.

— Да, мне хорошо, — совершенно безэмоционально сказала та, не отрывая взгляда от дороги.

«Дура!» — обругала себя мысленно Алекс.

— Прости! — пробормотала она. — Алька, правда, я не подумала…

— Уймись, все нормально, — оборвала ее Алиса.

— Ладно, я буду послушной, — покладисто сказала Алекс, когда они вошли в дом. — Готова выполнять все ваши рекомендации, доктор.

— А рекомендации просты, — сказала Алиса. — Правильное питание, свежий воздух, витамины и, на данном этапе, минимальные физические нагрузки.

— Отлично, пошли собирать вещи, — к Александре вернулась ее обычная энергичность. — Как раз витамина D мне очень не хватает!

— Саша, мы никуда не летим, — твердо сказала Алиса.

— То есть, как не летим? — опешила Алекс. — Ты же сама несколько часов назад согласилась! Ты что, передумала?

— Это не я передумала, — объяснила Алиса. — Просто тебе сейчас рискованно менять климатическую зону. Да и длительный перелет совсем нежелателен.

У Алекс был вид обманутого ребенка, который в подарок на день рождения вместо вожделенной игрушки получил пару носков.

— Нет, мы так не договаривались, — протянула она. — Я себя нормально чувствую. Подумаешь, тошнит немного, ерунда какая!

— Саша, хоть раз в жизни будь благоразумной! — повысила голос Алиса. — Привыкай думать не только о себе. Твоя беременность протекает не совсем обычно. Ты хочешь сохранить ребенка? Если нет, поступай, как знаешь. Но без моей помощи.

— Ты же сказала, что со мной и с ним все в порядке! — возмутилась Александра.

— Все будет в порядке, если ты станешь беречься, а не вести себя, как легкомысленная школьница. Вот, — Алиса потрясла распечаткой Сашкиных анализов, — у тебя недостаток прогестерона, а это потенциальный риск прерывания беременности. Поэтому сиди дома, пей гормоны.

— Но… — попыталась возразить Алекс.

— Я все сказала, — отрезала Алиса. — Как наблюдающий тебя врач, я предупреждаю: ни о какой поездке в твоем состоянии и речи быть не может. То же самое могу сказать и по поводу твоей работы. Забудь про свои горячие точки. Если сильно зудит, природу снимай.

И, давая понять, что разговор окончен, Алиса развернулась и пошла наверх.

Алекс едва не плакала от огорчения. Такой чудесный продуманный план летел в тартарары. Теперь они с Алисой будут вместе киснуть в осеннем Дублине вместо того, чтобы наслаждаться бархатным сезоном на Средиземноморье. Алиска вновь погрузится в оцепенение, в свой бесконечный день сурка, а она, Александра, будет лишь беспомощно наблюдать, как подруга тает, все прочнее увязая в депрессии. Ну, уж нет! И Алекс решительно заспешила наверх.

— Хорошо, — заявила она, распахивая дверь Алисиной спальни, — у меня токсикоз и прочие неведомые мне неприятности. Но у тебя-то нет причин здесь торчать!

— Я так и знала, что рано или поздно это придет тебе в голову, — сокрушенно пробормотала Алиса. — Слушай, забудь, а?

Сашка окучивала Алису до самого вечера. Ходила за ней по пятам и зудела, как надоедливая муха, приводя аргумент за аргументом, начиная от провокационного «такой маленький уединенный семейный отельчик, там тебя никто не побеспокоит» и заканчивая откровенной угрозой «я вот сейчас переволнуюсь, и неизвестно, во что это для меня выльется!»

И Алиса сдалась.

— Черт с тобой! — устало сказала она. — Я полечу. От тебя же не отвяжешься.

Александра торжествующе улыбнулась. Весь вечер она не отходила от подруги ни на шаг, словно боялась, что та передумает в последний момент, напихала в чемодан кучу бесполезных, с точки зрения Алисы, вещей, а утром увязалась провожать ее в аэропорт.

— При любых малейших признаках недомогания сразу же звони Марку, — инструктировала Александру Алиса, — в любое время суток. Тем более что вы с ним, я смотрю, неплохо ладите.

Сашка совершенно невинно хлопнула ресницами и скромно проговорила:

— Ты преувеличиваешь, мы с ним не так близко знакомы.

— Интриганка! — Алиса слабо улыбнулась. — Смотри, не забывай принимать таблетки. Пожалуйста, Шурик, хоть в этот раз отнесись ко всему серьезно.

Они обнялись, и Алиса направилась к стойкам регистрации.

Вернувшись из аэропорта, Александра долго задумчиво бродила по дому, совершенно не представляя, что же ей делать ближайшие десять дней, пока Алисы не будет. Временно вывалившись из обоймы, она, конечно, могла продолжать заниматься репортажной фотографией здесь в Ирландии в качестве фрилансера, как и предлагал Саул Файгенберг, шеф-фотограф нью-йоркского бюро АР. Однако для такой работы нужна была хотя бы капля вдохновения. Вдохновения не было. Нерешенной оставалась одна поистине глобальная проблема, о существовании которой Александра еще вчера не подозревала. Покружив еще немного по дому, Александра взялась за телефон. И в тот самый момент, когда она уже была готова набрать знакомый номер, экран засветился, указывая на входящий вызов.

— Однако… — удивленно подняла брови она и коснулась пальцем зеленой трубки на экране.

Глава 3

Родос, осень

«Да, прогадала Сашка с пунктом назначения», — думала Алиса, выходя из своего бунгало и останавливаясь, чтобы взглянуть на штормящее море.

Родос встретил ее мелким дождем, который продолжался уже второй день. Изумительный пляжный отдых! Сашка умерла бы от огорчения. Хотя хозяин отеля господин Спиро, бойкий старичок, изъяснявшийся на невероятной смеси греческого, английского и немецкого языков, уверял ее, что к вечеру небо порадует ярким солнцем, а море приобретет умиротворенный вид, и уже завтра можно будет наслаждаться купанием. Верилось с трудом.

Провалявшись весь первый день в постели, на второй Алиса попыталась взять себя в руки. Надев джинсы и ветровку и прихватив зонтик, она покинула территорию отеля и углубилась в лабиринты узких, одетых в белый камень старинных улочек. Она не знала, куда идет, да это и не казалось таким уж важным. Конечно, осматривать достопримечательности городка Линдоса под дождем, который, к слову, усиливался, было как-то не с руки, и Алиса завернула в первую попавшуюся кофейню.

Скрипнула, открываясь и закрываясь дверь, порскнул из-под ног кот, этот вездесущий атрибут острова, приветливо улыбнулась розовощекая официантка. В кофейне, имевшей утрированно домашний вид с непременным камином посреди зала и грубо сколоченными деревянными столиками без скатертей, было немноголюдно. Алиса опасливо покосилась по сторонам, зная, что в Греции существуют заведения, где собираются исключительно мужские компании, и облегченно перевела дыхание, обнаружив за соседним столиком воркующую парочку.

Потягивая понемногу очень сладкий и очень ароматный кофе под густой кремовой пеной, Алиса размышляла над своим дальнейшим маршрутом. Дождь за окном лил уже сплошной стеной, что не вызывало никакого энтузиазма. Однако и возвращаться в отель тоже желания не было.

Звякнул колокольчик, пропуская очередного посетителя. Алиса перевела безразличный взгляд на вошедшего. Ему явно не повезло, ливень застал его где-то на середине пути, вымочив до нитки. Встряхнувшись, как большая собака, мужчина отбросил со лба прилипшие пряди длинных волос и огляделся. Взгляд его остановился на Алисе. Очень знакомые голубые, как июньское небо, глаза изумленно раскрылись.

Алиса едва не выронила чашку.

— …Я сяду? — Джейден подошел к ее столику вопросительно посмотрел на нее.

Алиса механически кивнула, водружая чашку на блюдце. К счастью, кофе там почти не оставалось. Ей мучительно хотелось ущипнуть себя на предмет проверки, является ли все происходящее явью или она-таки дождалась галлюцинаций. Джейден сел и уставился на нее, почти не мигая.

— Привет! — вспомнил он.

— Ага, — пробормотала она, пытаясь прийти в себя.

— Дождь, — улыбнувшись, сообщил он и потрогал отяжелевшие от влаги волосы.

— Ты промок, — зачем-то сказала она.

— Так дождь же.

— Ну да, — кивнула Алиса.

Он слегка склонился к ней через стол и негромко сказал:

— Я рад тебя видеть!

— И я, — машинально ответила Алиса и внезапно удивилась, поняв, что сказала правду.

— Джей, — оглянувшись по сторонам, как в шпионском боевике, почему-то шепотом спросила она, — а что ты тут делаешь?

— Где? — тоже шепотом переспросил он.

— Ну, здесь… на острове.

— Отдыхаю. А ты?

— Наверное, тоже.

Они замолчали.

— Тебе не кажется, что мы как-то… странно разговариваем? — наконец осведомился Джей, прищурив васильковые глаза.

— Кажется, — согласилась Алиса, — просто я никак не ожидала тебя здесь увидеть.

— Как и я, — Джейден заказал два кофе и принялся объяснять: — У нас небольшой перерыв в съемках перед Таиландом и, чтобы не кормить дармоедов, Морган распустил армию на побывку. Я, вообще-то, собирался домой в ЛА. Честно, сам не знаю, как здесь оказался. Наверное, роль не отпускает, слишком вжился в образ.

— Так соответствующего колорита больше на материке.

— На материке бархатный сезон закончился. А мне после Лондона с его дождями и сыростью хоть немного солнца хотелось, — Джейден красноречиво вздохнул и посмотрел в окно, за которым, не переставая, лил дождь. — Ну, и к тому же на островах сейчас ниже цены.

— А я думала, это только Алекс эксперт по скидкам, — развеселилась Алиса.

— Я тоже очень экономный, — скромно признался обладатель часов за тридцать пять тысяч долларов.

— Не повезло нам, — вздохнула Алиса. — С солнцем тут как-то не ладится.

— Ну, еще не все потеряно, — оптимистично заявил Джей и закашлялся.

Кашель быль неприятный, сухой и надсадный.

— Это бронхит, — виновато проговорил Джейден. — В павильоне в Пайнвуде дико холодно. Как на улице. Градусов восемь, не больше. А у нас по сюжету Вавилон. Всев этих чертовых туниках, которые не сказать, чтоб сильно грели. Сцену отснимем, и в куртку лезешь, а то и шапку напяливаешь, греешься. Я уже дождаться не мог, когда мой Гефестион преставится, потому что опасался, что сам скопычусь раньше.

— Тебе нельзя в мокром! — заволновалась Алиса. — Так и до пневмонии недалеко! Где ты остановился?

— В «Вилле ди Линдос».

Алиса встала.

— Тогда нам по пути.

Так странно начался их отдых на Родосе.

* * *

Приподняв подол длинного сарафана, Алиса брела по самой кромке полосы прибоя. Набегавшие волны вкрадчиво вылизывали ее босые ступни, ажурным кружевом завивались вокруг щиколоток и с тихим шорохом отбегали обратно. И хотя заканчивался октябрь, а вместе с ним подошел к закату и бархатный сезон на греческих островах, дни продолжали радовать теплом. Мультиязычный господин Спиро оказался провидцем, напророчив прекрасную погоду после недолгого «пробного», как он выразился, шторма.

— Вам повезло, кирия, несказанно повезло, — вдохновенно качал он головой. — Вас ожидает неделя истинного блаженства, да. Ведь сейчас именно то время, когда температура воды сравнялась с температурой воздуха, улеглись ветры и, самое главное, почти разъехались туристы – рай, настоящий рай, да. В единоличном, можно сказать, владении.

Алиса не могла сдержать улыбку в ответ на столь беззастенчивую рекламную компанию. Впрочем, разговорчивый грек вовсе не грешил против истины. И хотя рай в представлении Алисы выглядел несколько по-иному, нежели каменистый, опаленный солнцем Родос, разлитая в воздухе праздность и безмятежность, казалось, нашла слабый отклик и в ее измученной душе. По крайней мере, теперь ей почти удавалось думать обо всем, не впадая всякий раз в неконтролируемую истерику вплоть до полной потери связи с реальностью. Хотя, возможно, она просто сумела сродниться со своей черной дырой и принять сам факт ее существования. Договориться с собой.

Алиса заправила за ухо выбившуюся из-под заколки прядь волос. В следующий миг на свободу вырвался другой локон. Нахмурившись, она остановилась и, развернувшись лицом против ветра, принялась поправлять прическу, беспорядка в которой никогда не терпела. Отпущенный подол сарафана тут же намок.

— Чтоб тебя, — пробормотала она, выбираясь на песок и отжимая мокрую ткань.

Вид получился не очень. Вздохнув, Алиса направилась к лежакам, на ходу стаскивая пострадавшее платье.

— Давно пора было это сделать, — лениво сообщил Джейден, сдвигая темные очки на кончик носа. — Ты бы еще купаться в нем пошла.

— Ну, ты же купаешься в своих великолепных шортах, — парировала Алиса, устраиваясь рядом на лежаке.

— А что с ними не так? — удивился Джей, приподнимаясь и разглядывая свой купальный костюм. — По-моему, отличные шорты.

— Конечно, — хмыкнув, закивала Алиса.

Шорты были чудо, как хороши: нежно-сиреневого цвета с огромными яркими тропическими цветами по всему полю. Джейден в этом шедевре дизайнерской мысли был просто неотразим.

Не дождавшись дальнейших комментариев, Джей откинулся на лежак и спрятался за очками.

С момента их неожиданной встречи в кофейне прошло несколько дней. И за эти несколько дней Алиса так и не смогла до конца поверить в случайность этой встречи. Слишком уж невероятным было совпадение. Оказаться в одно и то же время не просто на одном острове, но и в одном городе  — так не бывает. Это походило на тщательно продуманный и скрупулезно воплощенный план. Доходя до этой точки в своих умозаключениях, Алиса неизменно испытывала стыд. Ну, конечно, пуп земли, везде ей заговоры мерещатся! Как же, все вокруг объединились только для того, чтобы помочь ей справиться с ее, как выразился Марк, «семейной драмой»! Бред какой-то. Она, определенно, слишком много о себе возомнила. Однако целиком отделаться от подозрений не получалось.

Все произошло как-то само собой, незаметно. Просто войдя на следующее утро в ресторан с намерением позавтракать, Алиса обнаружила за облюбованным ею накануне столиком Джея, углубившегося в изучение меню. Подняв голову, он приветливо махнул ей рукой, одним лишь жестом раз и навсегда определив дальнейшую стратегию их совместного поведения.

Его присутствие рядом с ней было абсолютно неназойливым, что целиком ее устраивало. Они проводили время в ленивой праздности на пляже уютной бухты святого Павла, которую с обеих сторон ограждали далеко вгрызающиеся в море скалистые выступы, что делало ее похожей на неровный надкушенный бублик. Пляж был почти пустынен, и некому было обращать внимание на странную молчаливую парочку, которую они собой представляли.

С ним почему-то было хорошо молчать. Он ни о чем не спрашивал ее, не пытался провести сеанс психотерапии и не подступался со словами сочувствия и поддержки. Может быть, он ничего не знал? Однако по тому, как старательно Джейден избегал в нечастых разговорах упоминания имени Нолана, Алиса понимала, что он знал. Оставалось лишь гадать, какие именно подробности были ему известны. Думать об этом по-прежнему было мучительно, и всякий раз, когда подобные мысли начинали одолевать ее, она лихорадочно прерывала молчание, хватаясь за любую безопасную тему, способную отвести ее от края пропасти.

Вечерами они устраивались на открытой террасе ее крошечного домика, дегустировали местное сладкое вино, наблюдая, как оранжевый диск солнца величественно скатывается в спокойные воды Эгейского моря. Джей негромко наигрывал что-то на бог весть где раздобытой гитаре. Алиса слушала его импровизации, наблюдая, как длинные пальцы перебирают струны, и никак не могла решиться попросить его спеть.

Порой ей казалось, что такую деятельную натуру, как Джейден, должно было тяготить столь праздное существование. Однако он выглядел таким безмятежным и умиротворенным, что невнятное чувство вины, подспудно зревшее в ней, таяло, подобно облаку, так и не успев толком зародиться. Возможно, после напряженной работы он не меньше ее нуждался в этом тихом «тюленьем» отдыхе.

Пребывание на пляже они время от времени разбавляли прогулками по окрестностям. Вчера, к примеру, их занесло в монастырь Преподобной Цампики, занесло абсолютно случайно, так как экскурсий туда никто не предлагал — уж очень крутой склон. Взобравшись по нему, они с совершенно непередаваемым чувством обнаружили ведущие серпантином вверх покатые выбеленные ступеньки. Наверх карабкались уже из чистого упрямства. Ступенек, кстати, оказалось ровно триста, о чем любезно сообщала лаконичная табличка на финише.

На месте выяснилось, что монастырь знаменит своей иконой Преподобной Цампики, к которой приходят просить здоровья, семейного счастья и детей. Немолодая монахиня, очевидно приняв их с Джейденом за бездетную пару, указала на небольшую потемневшую от времени икону со строгим канонным ликом и жестами объяснила, что неплохо бы пожертвовать монастырю что-либо. Видимо, так просьба доходила быстрее. Пока Джей способствовал поднятию экономики отдельно взятого монастыря, Алиса, закутавшись во взятый напрокат платок, стояла перед иконой, задумчиво глядя в отрешенные миндалевидные глаза Богородицы и впервые ничего не чувствуя: ни глухого отчаяния, ни боли, ни страдания — вообще ничего. Блаженная и такая желанная пустота. Вакуум.

Джейден ожидал ее снаружи. Стоя на самом краю головокружительного каменистого обрыва, он рассматривал раскинувшийся внизу город. Алиса подошла, опасливо глянула вниз.

— У меня предложение, — объявил он.

— От которого, разумеется, невозможно отказаться, — пробормотала Алиса, пытаясь представить, как они сейчас здесь будут спускаться. Получалось плохо.

— Разумеется, — согласился Джей и, повернувшись к ней, проникновенно закончил: — Поверь, ты и сама этого не захочешь.

Глава 4

— Ты не передумала? Уверена, что готова? Я не хочу показаться слишком настойчивым. Если у тебя есть хоть малейшие сомнения, лучше прекратим все прямо сейчас.

— Джей, пожалуйста, без длинных речей. Я готова. И я хочу этого. Хотя мне и не по себе. Немного.

— Посмотри на меня. Ну же… Доверься мне. Все будет хорошо.

— Да…

…

— О, Господи, Джей! Я такая неловкая! Это заметно, да? Я словно все забыла.

— Тише, успокойся. Это невозможно забыть. Твое тело помнит. Оно просто дремлет. Но в нужный момент ты почувствуешь, как чутко оно реагирует на каждое движение, как слаженно работают все мышцы. Ну, вот… так хорошо?

— М-м-м, не знаю…

— Не давит?

— Давит. Внизу.

— Ох, прости! Согни немного ноги… Так лучше? Удобнее?

— Да, пожалуй.

Джейден в последний раз подергал стропы обвязки, проверяя, надежно ли зафиксирован ремень. Алиса смотрела, как его ловкие пальцы нащелкивают ей на развесочную петлю оттяжки, и чувствовала себя не то сумасшедшей авантюристкой, не то изобретательной самоубийцей. И о чем она только думала, когда соглашалась на это его безумное предложение? Определенно, не головой.

В скалолазании ее даже «чайником» сложно было назвать. И в самом деле, разве можно было воспринимать всерьез несколько «зеленых» трасс для новичков, пройденных за компанию с Александрой на одном из скалодромов Дублина и один-единственный подъем на естественном рельефе с верхней страховкой. Она владела лишь самыми азами техники и никогда толком не тренировалась.

— Глупости, — уверенно дернул плечом Джейден, — ты в отличной форме. Да и трасса детская, ты пройдешь ее, как по ступенькам. Будем считать это твоим дебютом.

Алиса сглотнула, переведя взгляд на скалу. С парома, который доставил их на соседний остров Калимнос, маршрут и в самом деле выглядел простеньким. Но сейчас, стоя в трех метрах от скалы и проходя глазами трассу, отыскивая подходящие зацепы, Алиса решительно не представляла, как, к примеру, уместить ногу на полуторасантиметровом выступе. «Убьюсь, на фиг!» — мрачно думала она. Сегодня идея Джейдена почему-то уже не казалась такой заманчивой и будоражащей, как вчера.

— О’кей, — Джейден отступил на шаг и серьезным оценивающим взглядом окинул ее экипировку. — Инструктаж, кадет. Первое и самое главное — я не дам тебе упасть, ни при каких обстоятельствах. Ты все время должна помнить об этом.

Алиса часто, как китайский болванчик, закивала и снова скосила глаза на скалу.

— Второе, — менторским тоном продолжал Джейден, — твой основной инструмент — ноги. Представь, что поднимаешься по лестнице, только вместо ступенек у тебя зацепки. Вот и шагай ногами, как по ступенькам, а руками лишь придерживайся для равновесия. Не делай высоких шагов и не ставь ноги вслепую. Не пытайся примостить на зацепке всю стопу — это ошибка. Надежнее все равно не будет. Ставь на носок или на большой палец. И последнее — иди в своем темпе и не забывай отдыхать. Видишь белые участки? — и он ткнул пальцем в промагнеженные больше других зацепы. — Там можешь замедлиться, успокоить дыхание, дать отдых рукам. Ну что, готова?

«Нет!» — едва не завопила Алиса. И кивнула головой.

— Стартуй! — улыбнулся Джей и легонько потянул ее за страховочную веревку.

В голове остались лишь обрывки мыслей: "Страховка нижняя… зацепки редкие…, а если обвал? .. тут только двадцать метров? да, ну, пятьдесят не меньше! … Сорвусь, не удержит! … Мама!!!"

После начала движения и эти обрывки исчезли. Моментально забыв наставления Джея и собственный куцый опыт, она судорожно цеплялась за все подряд выступы, пытаясь подтянуться на руках наверх, чтобы потом переставить нижние конечности.

— Подбери попу, Алиса, — негромко посоветовал Джейден. — Слов нет, вид отсюда исключительный, глаз не отвести. Но так ты рискуешь рухнуть в мои гостеприимные объятия прежде, чем навесишь первую оттяжку.

Оказывается, она еще сохранила способность краснеть. Осознав, наконец, что висит на стенке, отклячив пятую точку и выставив ноги в первую балетную позицию, Алиса распласталась по скале, прилипнув к ней всем телом.

— Молодец, — похвалил ее Джей. — А теперь работай ногами.

Он был все еще совсем рядом внизу и, даже не видя его, Алиса знала, что сейчас, пока не задействована страховка, он в любую секунду готов принять ее и руками, и всем телом. Однако сорваться, не добравшись даже до первой оттяжки… Черт возьми, у нее тоже есть самолюбие!

Выдохнув, Алиса нащупала мыском ноги зацеп и, утвердившись на нем, потянулась и защелкнула на шлямбуре оттяжку. Веревка натянулась. Алиса перевела дыхание.

— Умница! — проговорил Джей.

Немного приободрившись, Алиса довольно резво прошла следующие несколько метров, по-прежнему используя все неровности рельефа, до которых только могла дотянуться, хорошо осознавая, что ни о какой технике в ее случае и речи не идет. В ход шло все: пальцы ног, рук, локти, колени. Она не цеплялась за скалу разве что зубами.

Начали уставать руки. Не просто уставать — налились свинцовой тяжестью, казалось, что оторвать их от скалы нет никакой возможности.

— Отдохни! — крикнул снизу Джейден. — Отпускай руку!

— Н-не могу! — пробормотала Алиса. Скрюченные пальцы заклинило, они намертво прилипли к скале.

— Алиса, — очень внушительно произнес он, — опусти правую руку вниз, нужно восстановить кровообращение. Ты хорошо стоишь.

Стоишь?! Он шутит? Ее цепляние за скалу всеми выступающими точками он называет «стоишь»?

— Я не могу, Джей! Руки не слушаются. Я не дойду! — в ней начала нарастать тихая паника. Зажмурившись, она уткнулась лбом в шероховатую стену.

— Эли, — ласково произнес Джей, — подними голову, взгляни наверх. Тебе осталась одна оттяжка до вершины. Ты почти дошла. Почти у цели.

Алиса подняла глаза. В трех метрах над ее головой скала заканчивалась. Радостно голубело утреннее небо. Восходящее солнце золотило сиротливо торчащие худосочные былинки на самой вершине, на одном из выступов которой холодной сталью поблескивал спусковой карабин. И между ним и Алисой была всего лишь одна оттяжка. На абсолютно гладкой, лишенной каких-либо неровностей стене.

— Джей! — завопила Алиса, в одну секунду позабыв и о забитых руках, и о трясущихся ногах. Черт возьми, он не предупредил ее! Не сказал об этом выглаженном, лишенном зацепок участке!

— Для начала отпусти руку, — посоветовал Джейден.

Он был абсолютно спокоен, и это его спокойствие вызвало волну раздражения у нее. Хорошо ему говорить, стоя внизу с веревкой! А что делать ей, распятой на отутюженной стене, где самая большая неровность представляла собой дыру толщиной в мизинец, да и то глубиной на полфаланги? От злости она разжала ладонь и свесила правую руку вниз, шевеля онемевшими пальцами.

— Хорошо. Продышись. Успокойся. Поменяй руки.

Короткие команды действовали, дисциплинируя ее.

— А теперь посмотри немного вправо. Видишь выступ? Это не для пальцев, для ноги.

— Я не дотянусь! — крикнула Алиса.

Этот мизер он назвал выступом? И она должна поставить туда ногу? Он считает, что у нее на конечностях присоски?

— Это единственная возможность добраться до оттяжки, другой нет, — сообщил Джейден.

Алиса и сама это знала. Желание спуститься стало почти невыносимым. Она не сможет! Ей не одолеть этот участок!

— Ты готова? — позвал ее Джей.

— Нет, конечно! — Алиса гипнотизировала взглядом выступ. Ни ближе, ни шире от этого он не становился. Ноги начинали ощутимо дрожать.

— Пошла! — крикнул он.

Алиса качнулась всем телом вправо, очень четко беря откид для трех пальцев и одновременно забрасывая ногу на выступ. Со стоном выдохнув, она изо всех сил потянулась, перенося вес на правую ногу.

Все последующее уложилось в доли секунды. Как и следовало ожидать, площадь сцепления поверхностей оказалась чересчур мала, стопа предательски легко соскользнула с выступа и, сдирая кожу с пальцев и ладоней, Алиса ухнула вниз. Рывок — и страховочная обвязка впилась в живот, лишая дыхания. Кровь моментально ударила в виски, сердце прыгнуло куда-то в горло, заставляя ее в ужасе вцепиться обеими руками в веревку. Натянувшуюся веревку качнуло, кулем висящую на ней Алису развернуло и боком швырнуло на скалу.

— Гаси маятник! — закричал Джей.

С таким же успехом он мог крикнуть это и по-китайски. Смысл простых слов решительно не доходил до нее. Остались только две осязаемые реальности: пружинящая веревка под ее руками и сводящее с ума чувство разверзшейся бездны под ногами.

— Все хорошо, я держу тебя! — слова Джея слышались как сквозь вату. — Алиса, все в порядке! Просто отпусти веревку. Разожми руки и сгруппируйся. Иначе тебя будет еще долго качать.

Руки не разжимались, хоть убей.

— Я спускаю тебя, — сказал Джей.

— Н-нет!

Черт, это у нее такой сиплый голос? И что это такое она только что произнесла?

— Что? Я не слышу, Эли!

— Я сейчас, — пробормотала она сквозь стиснутые зубы.

Джейден замолчал, не делая больше никаких попыток вмешаться. Просто стоял и ждал.

Алиса с неимоверным трудом разжала руки и выставила их вперед, норовя зацепиться за скалу. Это удалось ей лишь со второй попытки. Приняв вес на невесть откуда взявшиеся рельефом обрисовавшиеся мышцы рук, она уперлась ногами в стену, успокаивая дыхание и свое бешено колотящееся сердце.

Это было сложноописуемое чувство — вися на высоте восьмого этажа над землей, уговаривать себя в том, что она найдет, за что зацепиться, куда поставить ногу, и сможет подняться выше. Невольно задержав дыхание, Алиса изогнулась, смещая центр тяжести, бросая тело вправо и вверх, и за счет пойманного равновесия сделала то, что, казалось, сделать было невозможно. И уже вщелкивая последнюю оттяжку, поняла, что только что прошла мизер, с которого сорвалась несколько минут назад.

На вершине она долго не могла подняться на ноги. Просто потому, что не чувствовала их. Сидела на пятках, ощущая, как с каждой секундой все сильнее и уже совершенно неконтролируемо сотрясается от крупной дрожи все тело. Мучительно стучали зубы, не давая сделать полный вдох.

— Это адреналин, — Джейден опустился рядом, — после подъема часто трясет.

Он обнял ее за плечи, притягивая к себе.

— Ты молодец, — беззвучно прошептал он ей куда-то в волосы, — ты просто представить себе не можешь, какая ты молодец!

Потрясение и опустошение. Все, что она испытывала сейчас. Отступил страх, исчезло давящее ощущение высоты, адреналин пока еще глушил физическую боль в ободранных ладонях. И где-то глубоко робкой приливной волной начинала зарождаться эйфория.

Она смогла. Она дошла. Поднялась.

— Д-джей! — постукивая зубами, Алиса подняла на него глаза. — К-как ты з-здесь очутился?

— Так же, как и ты, — усмехнулся он. — Поднялся.

— А страховка? Кто тебя страховал? — спросила она, уже зная ответ.

Джейден улыбался.

— Ты ненормальный! — от шока она даже перестала трястись.

— Не более чем ты, — ответил он.

Они еще какое-то время молча сидели на вершине, наблюдая, как из бухты в сторону Родоса отходит паром, доставивший их сюда.

— Ну что, спускаемся? — бодро спросил Джей, поднимаясь на ноги и увлекая ее за собой. 

Алиса потянулась за перчаткой, болтавшейся на поясе, зашипела от острой боли в израненных руках. Джейден перестал улыбаться. Перехватив ее руки за запястья, он развернул их к себе. Лицо его изменилось. И прежде, чем Алиса успела предугадать его следующий жест, он осторожно коснулся губами ободранных до крови пальцев.

* * *

Джейден неторопливо укладывал в рюкзак снаряжение, время от времени бросая взгляд на сидящую рядом на камне Алису. Положив на колени ладонями вверх обклеенные пластырем руки, она мечтательно улыбалась, глядя на только что покоренную первую в своей жизни вершину. Она все еще находилась в тихой эйфории, мысленно раз за разом заново переживая весь подъем и спуск, и Джейден помалкивал, боясь неосторожным словом нарушить это ее блаженное состояние. Пожалуй, впервые он мог прочесть на ее обычно таком спокойно-замкнутом лице всю гамму эмоций, которые испытывала она сейчас: и недоверие, и гордость, и облегчение оттого, что все закончилось, и чистый, ничем не замутненный восторг. И он искренне надеялся, что сегодняшней дозы адреналина ей хватит, чтобы некоторое время противостоять той тяжкой душевной хвори, что выжигала ее изнутри.

По правде говоря, Джейден не очень верил, что Алиса дойдет до конца. Потратив все вчерашнее утро на изучение трассы, излазив ее вдоль и поперек, ощупав и едва ли не обнюхав каждую зацепку, он счел ее вполне подходящей. Трасса была достаточно простой, чтобы вселить в новичка уверенность в собственных силах. Единственный экстремальный участок находился между предпоследней и последней оттяжкой. С вероятностью девяносто девять процентов здесь Алиса должна была сорваться. Джейден был готов к этому, был готов спустить ее, зная, как тяжело дается первый срыв с нижней страховкой — эти доли секунд свободного падения, которые кажутся бесконечностью. Не готов оказался к одному — к тому, что она вернется на стену и упрямо полезет дальше. И, черт возьми, дойдет-таки до вершины! Преодолевая собственный страх, борясь с нарастающей паникой, забывая о дрожащей слабости в ногах и боли в изодранных руках.

Эти ее руки в какой-то момент, похоже, лишили его рассудка. Иначе как еще можно было объяснить тот исступленный порыв, заставивший его поцеловать кровоточащие ссадины? Она испуганно сжала ладонь, и он мгновенно почувствовал себя последним идиотом. Нашел место и время! Джейден поспешно закрепил ей спусковое устройство в петле обвязки, искренне надеясь, что предстоящий спуск несколько затмит в ее сознании его неуместный жест. Она храбро утвердилась на самом краю, нависая спиной над пропастью. Джей по собственному опыту знал, что сложнее всего сделать первый шаг. Но она его сделала. Потом еще один. А потом, распробовав, несмело оттолкнулась, ускоряя спуск. Потом оттолкнулась смелее. И, наконец, восторженно засмеялась, ощутив будоражащую радость полета.

Джейден застегнул рюкзак, развернулся к Алисе.

— До парома еще несколько часов. Может, искупаемся? — предложил он.

Возражений не последовало.

Похожий на морского ежа скалистый Калимнос окружало великое множество бухт и бухточек с пляжами на любой вкус. Протиснувшись через плотный ряд тамарисков, отделявший шоссе от побережья, они очутились на одном из таких песчаных пляжиков с узкой полоской гальки по кромке прибоя. Народа на нем не было, если не считать стайки местных ребятишек, резвившихся вдали.

Не тратя лишнего времени, Алиса нетерпеливо стащила майку и капри к тихому неудовольствию Джейдена, который в их совместных походах на пляж больше всего ценил момент, когда она неторопливо снимала платье таким женственным и неосознанно эротичным движением, что у него всякий раз пересыхало во рту. Теперь же она лишила его этого эстетического удовольствия, с радостным визгом ринувшись в воду.

Сил ее, так щедро растраченных при восхождении, хватило ненадолго. Джей предвидел это и все время держался рядом, готовый в любую секунду прийти на помощь. Она быстро поняла его маневр, улыбнулась и, качнув головой, направилась к одиноко торчащему неподалеку от берега огромному гладкому камню. Убедившись, что она благополучно взобралась на камень, Джейден развернулся и поплыл прочь от берега, рассекая встречные волны мощными гребками.

… Полгода назад, преодолевая лишения походной жизни в пустыне, он наивно полагал, что это и есть самая главная трудность, с которой ему предстоит столкнуться во время изматывающих съемок. Поразительное заблуждение. Все, что происходило в Марокко, оказалось детской игрой по сравнению с тем, что началось в Лондоне. И связано это было отнюдь не с процессом съемок.

То, что что-то произошло, он понял сразу, едва лишь увидел Нолана возле стойки администратора в отеле. Не мог человек так измениться за две недели без серьезной на то причины.

— Ты что? — спросил он, настигая Нолана в лифте и настороженно вглядываясь в осунувшееся и как-то внезапно постаревшее лицо друга. — Что случилось?

— Ничего не случилось, — равнодушно ответил тот, глядя куда-то поверх плеча Джея. — С чего ты взял? Все в полном порядке.

И вышел из лифта, оставив его в недоумении и растерянности.

В тот же вечер Нолан напился. Не закутил, как обычно, в душевной компании друзей-собутыльников, так и не дождавшихся предложения поддержать традицию, а безобразно набрался у себя в номере в гордом и абсолютном одиночестве. И отныне неукоснительно проделывал это каждый вечер.

Совершенно непонятно было, как в таком состоянии перманентного похмелья ему удавалось вытягивать сцены. Экшн закончился, все эпизоды были психологически тяжелые, эмоциональные, полные диалогов. И Нолан играл их с чудовищным надрывом, вычерпывая себя до дна, опустошая эмоционально. Даже вечно всем недовольный Ричард притих, поглядывая на него с уважением и некоторым беспокойством. А беспокоиться было из-за чего. В перерывах между сценами вечный балагур Нолан уже не собирал вокруг себя толпу радостно ржущих приятелей, а усаживался в углу за декорациями с сигаретой и бутылкой пива, делая вид, что читает сценарий. Внезапно осиротевшие гетайры пребывали в расстройстве и недоумении.

— Чего это с ним, Джа? — допытывался Гарри. — Что за хрень с ним приключилась?

— Вот пойди и спроси! — огрызался Джейден. — Я-то откуда знаю?

— Ну, ты к нему ближе всех. Вроде, как друг, — бубнил Гарри. — Чо случилось? Ведь как подменили чувака!

— Не знаю я. Отстань, Гарри, он мне душу не изливает. Видишь же, к нему не подойти теперь.

Гарри лишь тоскливо вздыхал.

Впрочем Джейден бессовестно лгал. К тому времени он уже понял, что произошло. Догадался. А вскоре Нолан и сам подтвердил догадку. В тот день, точнее уже глубокую ночь, Джейден возвращался в отель в компании игравшей Роксану Саманты, за которой со скуки пытался ухаживать еще в Марокко. Сэм смеялась, никак его не поощряя его, но и не отказывая напрямую. Дико замерзнув на романтической прогулке, он как раз размышлял над тем, получит ли  сегодня утешительный приз, проще говоря, даст она ему, наконец, или не даст, как их внимание привлек шум, доносящийся со стороны бара. Картинка открылась любопытная. Бармен деликатно пытался выдворить из заведения в стельку пьяного Нолана, раз за разом повторяя, что бар уже полчаса как закрыт. Тот ничего слушать не желал, постукивая по стойке пустым стаканом и требуя повторить. При этом угол крена его туловища к плоскости становился все более угрожающим. Увидев их с Сэм, бармен обрадовался едва ли не до слез.

— Заберите! — горячо зашептал он, вцепившись в руку Джейдена. — Он здесь с девяти часов сидит!

— Джей! — расплылся в пьяной ухмылке Нолан. — Садись, выпьем! А кто это с тобой?

Саманта вздохнула и закатила глаза.

— Царица твоя! — пропыхтела она, подныривая ему под руку. — Вставай, черт тебя побери, людям домой давно пора! Помогай, Джей.

Вдвоем они кое-как дотащили полубесчувственное тело вначале до лифта, а затем и до дверей номера.

— Все, мальчики, дальше сами, — выдохнула Сэм, когда они приперли так и норовившего съехать на пол Нолана к стене.

Она поправила расстегнувшуюся на груди блузку и улыбнулась Джейдену:

— До завтра, Джей! Это был чудесный вечер.

И заспешила к себе в номер, унося с собой надежду Джея на продолжение.

Открыв дверь, он предпринял попытку затащить Нолана внутрь. Тот мешком повис на нем.

— Ноги переставляй! — шипел Джей, волоча ирландца в сторону кровати. — Что ж ты, сука, тяжелый-то такой!

Обрушив его, наконец, на постель, Джей присел рядом и перевел дух, размышляя, что делать дальше. Постучаться к Сэм? Вряд ли прокатит. Атмосфера уже не та. А обломаться в очередной  раз ему совсем не хотелось.

— Она ушла от меня, — сказал вдруг Нолан. 

Джейден медленно обернулся. Нолан смотрел в потолок широко раскрытыми, подозрительно трезвыми глазами.

— Что? 

— Она узнала о ребенке, Джей. Собрала вещи и ушла.

— О каком ребенке? — выдавил Джейден.

— О моем. О моем ребенке от другой женщины.

И Нолан рассказал то, что Джей и так знал.

В ту ночь он так и не уснул. Мерил шагами номер, рассеянно наблюдая, как несмело заглядывает в окна хмурый лондонский рассвет. В голове было пусто.

А потом начался ад. Его личная, персональная преисподняя. Джей видел, что открывшись в ту ночь, Нолан скорее совершенно неосознанно, но ждет от него поддержки. И понимал, что не в состоянии ему ее оказать, что это просто выше его сил. Его разрывало на части от какого-то болезненного сочувствия другу, бессильной ярости и злости оттого, что тот посмел причинить ей боль, и постыдной радости, что тайна, наконец, раскрылась. Теперь она свободна, и он, страшно подумать, но он может попробовать… попытаться… Ядовитое варево противоречивых чувств бурлило в нем, не давая ни секунды покоя. Порой он ловил себя на мысли, что готов бросить все, наплевав на многочисленные обязательства, только бы оказаться рядом с ней. Примчаться, увидеть, взять за руку, сжать в объятиях — хотя бы несколько минут счастья. Недолгого, ибо скорее всего этим все и закончилось бы. Боги, как же тяжело было осознавать, что она страдала, и не иметь возможности помочь!

Все завершилось беспробудной пьянкой — единственным, по мнению мужской половины человечества, радикальным способом врачевания душевных ран. Увлекательный вояж по лондонским пабам и барам под проливным дождем обернулся острым бронхитом для Джейдена. Так что в сцене смерти Гефестиона трясущийся в самой натуральной лихорадке Джей и горестно стенающий (от тяжкого похмелья) Нолан были невероятно убедительны.

Впереди забрезжили две недели перерыва в съемках. Проснувшись утром в последний съемочный день, Джейден долго задумчиво изучал зависшие на стекле капли только что окончившегося дождя. Сел на постели. «Извини, дружище… — он потянулся к телефону. — Но теперь каждый сам за себя». Он заказал билет в Дублин.

… Очнувшись от воспоминаний, Джейден огляделся. Берег остался далеко позади. Ничего себе он отмахал! Пожалуй, пора возвращаться.

Сегодня, впервые за все время, проведенное вместе на острове, Алиса выглядела не просто отрешенно-спокойной, а по-настоящему счастливой. И он должен сделать что-то, чтобы продлить это ее состояние. Правда, он никак не мог придумать, что именно. Оставалось надеяться, что идея родится спонтанно.

Алиса удобно устроилась на покатом камне, свесив одну ногу в воду и лениво побалтывая ею. Кошка, блаженно греющаяся на солнышке. Соблазн был просто непреодолимым. Бесшумно подплыв, Джей высунулся по пояс и легонько потянул ее за ногу.

Застигнутая врасплох Алиса с воплем съехала с камня и скрылась с головой под водой.

— Волосы! — негодующе воскликнула она, выныривая и отплевываясь. — Волосы зря сушила!

Она была так близко, что у Джейдена вдруг перехватило дыхание. Достаточно протянуть руку, и он сможет коснуться ее практически обнаженного трепещущего тела. Просто протянуть руку. А потом прижать к себе, найти губами ее губы, стянуть с нее эти узенькие полоски, именуемые купальником, собственным телом почувствовать все ее пленительные и такие желанные изгибы… Алиса внезапно сделала неуловимое движение в сторону и нырнула, исчезая под водой. Джей провел рукой по лицу, стирая капли. И что это было? Так потерять контроль над собой! Может ему в макушку напекло? Тряхнув головой, он поплыл в сторону берега.

Изогнувшись знаком вопроса, Алиса отжимала мокрые волосы. Порывшись в рюкзаке, Джей протянул ей предусмотрительно захваченное полотенце.

— А ты? — спросила она.

— Обсохну, — махнул беспечно рукой.

Алиса села, вытянув ноги, откинула назад голову и, глядя в прозрачно-голубое небо, негромко произнесла:

— Спасибо, Джей!

Глава 5

Лондон, двумя неделями ранее

— Зачем? — угрюмо спросил Нолан.

— Ну я же диктатор, — ласково сказал Ричард, внимательно глядя на него, — считай это моей диктаторской блажью.

Психоаналитик оказался огромным, словно медведь гризли, бородатым мужиком в вытертых джинсах и сером свитере крупной вязки, что делало его похожим не то на канадского лесоруба, не то на норвежского китобоя. Никаких тебе интеллигентных очочков в тонкой оправе, непременного блокнота с карандашом и участливо-заинтересованного выражения лица. Медведь исподлобья глянул на клиента, сунул руку за пазуху и извлек оттуда плоскую фляжку. Взболтнув содержимое, он поинтересовался:

— Будешь?

Нолан усмехнулся:

— Буду.

Напиток определенно был хорош. Акции психоаналитика выросли сразу на несколько пунктов.

— Риманн, — представился тот.

— Ирландец? — подозрительно спросил Нолан.

— А то! — гордо ответил медведь.

Выпили за знакомство. Помолчали.

— Что употребляешь? — с любопытством спросил Риманн.

Нолан уселся поудобнее, взглянул на собеседника с неприкрытой иронией.

— Значит так, тебе за неделю? — уточнил он деловито, приготовясь загибать пальцы. 

Риманн взирал на него с возрастающим уважением. Экстази, марихуана, три бутылки виски, двенадцать или около того — красного вина, пиво, кто ж его считает, и пару сотен сигарет.

— Э-э… ну, в общем, понятно, отчего тебе как-то фигово живется в последнее время.

Нолан энергично затряс головой:

— Не стоит путать причину и следствие.

— Не стоит, — согласился психоаналитик.

Позже Нолан никак не мог понять, каким образом, проведя в компании лесоруба-китобоя полтора часа, он ухитрился выложить почти все, что носил в себе последние месяцы. Какой магией обладал этот заросший, как йети, простоватый дядька, сумевший так незаметно и ловко вскрыть гнойник в его душе? Или просто пришло время, и фурункул вскрылся самостоятельно, а личность хирурга здесь была совершенно не причем?

Он почти ни о чем не спрашивал, лишь изредка вставляя не самые длинные реплики, но почему-то этого оказалось достаточно, чтобы Нолан заговорил. Нет, даже не заговорил, начал размышлять вслух, слой за слоем уходя в воспоминания, замолкая на полуслове и вновь возвращаясь к уже сказанному. Пресловутый эффект попутчика.

— Знаешь, земляк, — и попутчик поскреб бороду, — я тебе прописные истины озвучивать не буду. Ты не дурак, понимаешь, что измена, считаешь ты ее таковой или нет, по факту остается изменой. И я, честно, не знаю, как тебе вернуть твою женщину. Утраченное доверие восстановить тяжело да и не всегда возможно. Но я вижу, ты изобретательный малый, уверен, будешь искать способ. Думается мне, не это сейчас главное.

Нолан зарылся пальцами в отросшие волосы. Это и только это было для него главным. Единственным, что имело значение. Но он понимал, о чем говорил собеседник. Еще одна причина его бессонных ночей.

— Ну какой из меня отец! — пробормотал он. — Есть вещи, в которых я не силен, дружище.

— Кто знает, может быть, ты был бы хорошим отцом, — философски ответил Риманн.

— А у тебя есть дети?

— Я же ирландец, — сказал тот так, словно это все объясняло. — Четверо. Все парни. И все погодки.

Нолан присвистнул. Собеседник задумчиво свинтил колпачок фляжки.

— Жизнь — странная штука. Иногда тебе хочется сбежать от них куда-нибудь подальше, хоть к белым медведям за Полярный круг. Но там, с белыми медведями, ты понимаешь, как же крепко тебе повезло — тебе есть куда вернуться. Ты нужен, и тебя там ждут.

Как бы то ни было, но от странного психоаналитика Нолан вышел в состоянии некоего непривычного просветления, наконец-то, спустя долгое время, более-менее точно представляя, что ему делать дальше.

— Это кто был? — подступился он к Моргану.

— А? — Ричард рассеянно перебирал какие-то бумаги. — Ах, это… Приятель мой старинный.

— Он что, никакой не психоаналитик?

— Сомневаешься в его профессионализме? Методы у него, конечно, специфические, но весьма действенные.

— Еще бы, — пробормотал Нолан. Выпитое виски приятно согревало изнутри.

Ричард, прищурившись, смотрел на него.

— Я не знаю, что у тебя произошло, но впереди у нас еще огромный пласт работы, — произнес он, — и ты мне нужен в адекватном состоянии, способным работать без срывов. Вы договорились о новой встрече? У него плотный график.

Этот день, последний в лондонском съемочном графике, ознаменовался еще одним забавным происшествием. Фланируя по съемочной площадке в ожидании звонка, которым рассосавшихся по огромному павильону актеров собирали на очередной дубль, Нолан наткнулся на любопытного персонажа. Натянув глубоко на уши ядовито-зеленую вязаную шапку и зябко кутаясь в куртку, тот сидел на ступеньках вавилонского дворца, уныло отхлебывая явно остывший кофе. Покосившись на голые ноги царя, парень весь передернулся. Нолан хмыкнул и присел рядом.

— Классная шапка! — сказал он и протянул ладонь. — Нолан!

— Лёша.

Увидев, что Нолан слегка нахмурился, пытаясь разобраться, что это за имя такое, пояснил:

— Я журналист. Из России, — и как-то без особой надежды добавил: — Интервью дашь?

Приведенный терапевтической дозой виски в хорошее расположение духа, Нолан кивнул — почему бы и нет. К тому же и слово «Россия» не было для него пустым звуком.

Он оживленно разглагольствовал о личности Александра и своем видении роли, делился воспоминаниями о тренировочном лагере в Марокко и о том, что было самым сложным в съемках, восхищался слаженной работой всей команды и сетовал шепотом на садистские замашки Ричарда. Парень кивал, время от времени сочувственно поглядывая на примостившегося неподалеку непрестанно кашляющего Джея.

— Последний вопрос, — предупредил Нолан.

— Мне не простят, если я не спрошу, — пробормотал русский. — Нолан, Джейден играет не просто полководца, а интимного друга Александра, это как-то отразилось на ваших отношениях вне съемочной площадки?

Джейден перестал кашлять. И тогда Нолан, покусывая губы, чтобы не заржать в голос, ответил:

— Ну, Джей настолько м-м-м… мил, — короткий взгляд в сторону напряженно застывшего приятеля, — что невольно заставляет сомневаться в собственной гетеросексуальности.

Глаза Джея стали величиной с блюдца. «Сволочь ирландская!» — на выдохе процедил он. Журналист понимающе усмехнулся.

— Ты совсем рехнулся? — мрачно спросил Джейден спустя несколько минут, когда они остались одни. — Последние мозги пропил? Ты хоть понимаешь, какую волну сейчас поднял своими откровениями?

— Расслабься, Джей! — беспечно пожал плечами Нолан. — Парень из России, какая волна? К тому же у него хорошее чувство юмора, я думаю, он правильно меня понял.

— Ну, еще бы! Что ж тут непонятного! — взбеленился обычно сдержанный Росс. — Ты ему прямым текстом сказал, что рассматриваешь меня, как…

— Как что? — заинтересовался Нолан.

Глядя на него своими лемурьими глазами Джейден очень экспрессивно, в самых непристойных выражениях, высказал все, что думает об одном несдержанном на язык ирландце и обо всей ирландской нации в целом. Нолан даже заслушался.

— Ты полный придурок! — обреченно резюмировал Джей.

Впрочем, к концу съемочного дня к нему вернулось природное чувство юмора. Приподняв подол и без того короткого хитона и изящно выставив вперед бритую ногу, Джейден, томно закатывая глаза, вопрошал:

— Как себя чувствует твоя гетеросексуальность, Нолан?

— В полном нокауте! — хохотал тот, радостно поддерживаемый воспрявшей духом компанией.

Вечером стало плохо. Схлынула волна нервного возбуждения, благодаря которому он держался весь день, усталость заключила его в мягкие, но неодолимые объятия. Пришли сомнения. То, что казалось таким очевидным после утреннего разговора, вдруг стало зыбким, совершенно ненадежным. С чего он взял, что выбранный извилистый путь непременно приведет его к ней, позволит обелиться в ее глазах? Почему это пришло ему в голову? Какую связь углядел он между признанием своего отцовства и восстановлением отношений с Алисой? И каково это, рассматривать собственного ребенка всего лишь как средство для достижения цели? Сомнительное средство?

Стало гадко. Рука сама потянулась к бутылке с привычным допингом, откупоренной еще с утра. Отхлебнув прямо из горлышка, он ладонью вытер губы, тряхнул головой. Что может дать ребенку он, подающий надежды алкоголик с выжженной душой? Как он может взять на себя ответственность за другую, такую хрупкую жизнь, когда и со своей-то разобраться не в состоянии? Вправе ли вторгаться в маленький устоявшийся мирок, не чувствуя в этом потребности? Не чувствуя любви? И станет ли кому-нибудь от этого лучше?

Мысли классического труса. К себе он научился быть безжалостным.

Нолан растянулся на кровати, невидяще уставился в потолок. Эли мечтала о ребенке. Он помнил, как долго она ходила вокруг да около, не решаясь заговорить с ним об этом. И как обрадовалась, когда он неожиданно горячо согласился. Тогда он уже знал, что ребенок будет. Другой. От другой. Тем более сильным и страстным было желание родить ребенка с ней. Их настоящего ребенка. Наверное, таким образом он малодушно стремился привязать ее к себе еще более прочными узами, уже тогда предчувствуя ту августовскую ночь, разрушившую их жизни.

Осознавать собственную ошибку было мучительно. Он бездарно разбазарил все самое ценное, что имел в жизни. И теперь даже не знал, вправе ли просить у судьбы второй шанс.

Нолан повернулся на бок, закрыл глаза. Завтра утром он летит в Лос-Анджелес. Он готов, и не позволит сомнениям одолеть себя. Он снимет, наконец, этот груз со своей совести. И, возможно, тогда у него появится моральное право попросить у нее прощения.

… Озабоченный мыслью о предстоящем перелете, который всякий раз до жутинервировал его, Нолан дожевывал свой завтрак.

— Привет! — Джейден плюхнулся напротив. — Ну что, поздравляю! Твой русский оказался весьма шустрым парнем. Сенсационное заявление Нолана Хьюза уже в сети. Таблоиды запаздывают, но, полагаю, завтра и они взвоют от восторга.

— Джей, ты чего так переживаешь-то? — полюбопытствовал Нолан, дожевывая тост. — Первый раз, что ли, о тебе небылицы сочиняют?

— Такие — в первый! — с нажимом сказал Джей. — Да еще с твоей любезной подачи. Все-таки с головой у тебя не все в порядке.

— Пошумят и успокоятся, — довольно равнодушно ответил Нолан. — Глядишь, Ричард еще спасибо скажет — такой пиар. Кстати, Джей, — вспомнил он, — ты домой летишь? Мне попутчик нужен.

Джейден помедлил.

— Ну, вообще-то, я планировал задержаться здесь на несколько дней.

— С чего бы это? Ты же сам твердил, что твой бронхит остро нуждается в солнце Калифорнии. С чего вдруг такие жертвы? — было удивился Нолан и вдруг прозрел: — Погоди… Женщина?

Джейден молчал, что укрепило Нолана в его догадке. Джею как-то не слишком везло с дамами последнее время.

— Ну-у, — протянул он, — рад за тебя, дружище. Надеюсь, она того стоит?

Джейден поднял глаза.

— О да, — уголки губ слегка дрогнули. — Она — стоит!

Глава 6

Лос-Анджелес, осень

Он представлял его себе пухлым розовощеким ангелом, таким, как и все малыши его возраста. Ким же держала на руках худенькое большеглазое существо, которое улыбчиво таращилось на чужого дядьку, как-то странно вразнобой взмахивая тоненькими ручками-проволочками. Время от времени малыш сильно дергал головой, откидывая ее назад под таким углом, что у Нолана сердце моментально скатывалось куда-то в пятки — казалось, что в этот раз голова точно отвалится.

— Ну вот, Крис, это… — Ким замолчала, боясь продолжить и не сводя с Нолана темных блестящих глаз.

Нолан словно прирос к полу, не решаясь преодолеть эти несколько метров между ними. Что-то мешало под правой рукой и, опустив глаза, он обнаружил, что все еще зажимает подмышкой подарок — веселого розового кролика с длинными шелковистыми ушами, который был больше Криса,  теперь это стало очевидным, раза в полтора.

— Вот, — пробормотал он, протягивая игрушку и изнемогая от неловкости, — это для Кристофера.

Ким улыбнулась, беря кролика. Опустившись с ребенком в кресло, она взяла его руку в свою и провела ею по мягкому меху.

— Смотри, какой он, — прошептала она, — пушистый, мягкий. Потрогай его, Крис.

Нолан, холодея, наблюдал, как маленькие поджатые пальчики безвольно скользят по розовому меху. Крис даже не предпринял попытки вцепиться в новую игрушку, подобно любому любознательному восьмимесячному человеку, лишь тихо попискивал, хлопая длинными ресницами.

— Ему нравится, — сказала Ким. — Смотри, Нолан, ему понравилось! Доктор Спейси утверждает, что ему нужно развивать тактильные ощущения, используя материалы разной текстуры. Твой подарок очень кстати.

Она говорила что-то еще, но Нолан уже не слышал ее, не в состоянии оторвать взгляд от этой похожей на цыплячью лапку ручонки.

— Ким… — голос предательски сел, — что с ним? Почему он… такой?

Ким замолчала, продолжая гладить ладошкой сына игрушку. Улыбка застыла на ее лице. Острое пронизывающее чувство непоправимого несчастья навалилось на Нолана. Содержание того старого смс, которое два месяца назад погребло под собой все его надежды, мечты и желания, вдруг предстало перед ним в совсем ином, своем истинном зловещем свете.

— Врачи не поставили диагноз окончательно, — наконец произнесла Ким. — Мы консультировались у разных специалистов. Большинство склоняются к тому, что у Криса ДЦП.

Стало тяжело дышать. Оглушенный сказанным, Нолан опустился в соседнее кресло. Даже его куцых знаний по медицине было достаточно, чтобы понять, что означал диагноз.

— Почему ты не сказала мне? — глухо спросил он.

Ким смотрела на него печально и недоуменно.

— Но, Нолан… Мы ведь обо всем договорились. Еще до рождения Криса. Ты ведь сам… — она растерянно замолчала.

Все верно. Он сам ничего не хотел знать. Он сам, как мог, избегал любой информации о собственном ребенке, не желая впускать его в свою жизнь, ибо именно его появление на свет он воспринимал, как причину, превратившую эту самую жизнь в руины. Нолан едва удержался, чтобы не зажмуриться.

— Это… Это лечится? — выдавил он.

— Для нас разработали программу реабилитации. Мы как раз проходим третий курс. И есть успехи, — зачастила Ким. — Крис уже уверенно держит голову и даже иногда тянется за игрушкой. А на днях он смог ухватиться за мой палец! Это огромный прогресс для нас.

За палец. В восемь месяцев. Прогресс.

Нолан резко встал. Ким поднялась вслед за ним, прижимая к себе ребенка. Тот недовольно завозился у нее на руках, но она словно не почувствовала этого, глядя на Нолана с каким-то безнадежным отчаянием. Широко распахнутые глаза вдруг наполнились слезами.

— Я не ухожу! — процедил он. — Просто выкурю сигарету и вернусь, слышишь?

Ким кивнула.

— Если хочешь, — неуверенно сказала она, — можешь поговорить с доктором Спейси. Он наблюдает Криса с рождения и лучше меня сможет объяснить все, что с ним происходит. Если, конечно…

— Да, — перебил он ее и, стремительно развернувшись, вышел из этой уютной комнаты с почти домашней обстановкой, где так остро пахло бедой.

… Сидя на скамейке в небольшом парке, Нолан отрешенно наблюдал, как вечернее солнце неуверенно зависло над плоской крышей одного из корпусов Children's Hospital Los Angeles, краснокирпичную стену которого украшала позитивная эмблема — огромная бабочка с разноцветными крыльями. Эта жизнерадостная бабочка была повсюду: на стенах изнутри и снаружи, на дверях, на спинках скамеек в парке, даже на униформе персонала. За короткое время, проведенное здесь, Нолан успел ее возненавидеть.

От выкуренных одна за другой сигарет тошнило и кружилась голова. Прикуривая очередную, Нолан уже битый час думал об одном и том же. Расплата. За легкомыслие и беспечность, за чужие ласки и поцелуи, которые не отверг, а наверняка принял с наслаждением и удовольствием, за  неразборчивость, за предательство, за измену. И за те чувства, которые он испытал, когда узнал о ребенке, за то, что остро, до боли пожелал, чтобы его никогда не было. За то, что не ждал его, не хотел, за то, что отстранился, не принял, отверг еще до рождения. Наказание ему. Дьявольски изощренное и чудовищно несправедливое по отношению к невиновному. Его вечное отныне проклятие и боль.

Окружающие предметы вдруг раздвоились, поплыли. Нолан крепко зажмурился, смаргивая выступившие слезы. Он, привыкший легко получать от жизни желаемое, всегда ненавидел и презирал слабость. И вот сейчас, столкнувшись с ситуацией, над которой был не властен, он чувствовал себя абсолютно беспомощным, и это чувство выворачивало его наизнанку.

Вспомнилось, как сегодня в самолете он неожиданно для себя подумал, что если уж так случилось, хорошо, что Крис родился мальчиком. Что делать с девчонкой, он не представлял совершенно. А так… Он научит сына играть в футбол, как его дед. Надо думать, Итан-старший будет совсем не против, если внук пойдет по его стопам.

Нолан до хруста сжал зубы. Отшвырнув дотлевшую до фильтра сигарету, он с силой потер руками лицо, замер, глядя себе под ноги. На какие-то доли секунды тенью мелькнула мысль: уйти, уйти отсюда и больше никогда не возвращаться. Нолан встал.

Доктор Спейси оказался заведующим отделением реабилитации детской больницы Лос-Анджелеса. Указав Нолану на мягкое кресло возле журнального столика, сам он сел напротив и, положив на колени сцепленные пальцы, терпеливо ждал, пока тот соберется с мыслями и изложит причину визита.

— Я… Мое имя, — начал было Нолан, но доктор, улыбнувшись, перебил его:

— Мне известно, кто вы, мистер Хьюз. Чем могу быть полезен?

Нолан с трудом оторвал взгляд от одного из дипломов на стене и решительно произнес:

— Я отец Криса. Кристофера Броуди, — зачем-то уточнил он, хотя видел, что доктор его прекрасно понял. — И мне необходимо поговорить с вами о моем сыне.

Он ожидал каких угодно комментариев по поводу своего запоздавшего отцовства, но их не последовало.

— Насколько я понимаю, мисс Броуди уже поделилась с вами некой информацией относительно состояния Криса, — начал его собеседник, — равно как и вы сами могли убедиться в том, что у ребенка наблюдаются нарушения моторных функций вкупе с задержкой физического развития. Подобные нарушения, как правило, обусловлены органическим поражением головного мозга плода во время беременности либо в родах.

— То есть, Ким права — у Криса ДЦП? — попытался перевести с медицинского на человеческий Нолан.

Доктор замолчал и молчал довольно долго, заставляя Нолана нервничать и дергаться в нетерпении.

— Видите ли, мистер Хьюз, — наконец сказал он, — буду с вами откровенен. Мой опыт, а он у меня немалый, заставляет меня усомниться в том, что у мальчика детский церебральный паралич.

— А что же тогда? — Нолан впился глазами в малоэмоциональное лицо хозяина кабинета.

— Я склонен предполагать у Криса очень редкое генетическое нарушение — синдром Ангельмана. Его еще называют синдромом счастливой марионетки. Не слишком корректно, но отражает суть.

Нолан вспомнил улыбающееся лицо малыша, его резкие разбалансированные движения руками, словно им действительно управлял невидимый неопытный кукольник. Эти странные подергивания пугали невероятно.

— Да, вы правы, — легко прочитал доктор его мысли, — главными симптомами заболевания как раз являются частые улыбки и смех, раскоординированность движений, отставание в физическом и интеллектуальном развитии.

— И как это лечить? — спросил Нолан, уже предполагая ответ.

— Никак, — просто ответил доктор Спейси. — Если у Криса действительно болезнь Ангельмана, а это станет окончательно известно, когда придут результаты генетического анализа, тактика реабилитационных мероприятий практически не изменится. Мы купировали судорожные припадки и делаем все, чтобы восстановить, насколько это возможно, двигательные функции. Компенсаторные возможности организма в этом возрасте невероятно велики. Но… мистер Хьюз, не стоит ждать чуда. Все заболевания такого рода связаны с мутацией либо потерей генов одной из хромосом. А восстанавливать утраченные участки наша медицина пока не научилась. Ваш ребенок особенный, и ему никогда не стать таким, как другие дети. И единственное, что вы можете сделать, это принять этот факт, научиться жить с ним. Только так вы сможете помочь Крису адаптироваться в этом неприспособленном для него мире.

Нолан встал и возбужденно заходил по кабинету. Затеплившаяся было надежда, когда доктор отмел диагноз ДЦП, растаяла, словно облачко дыма.

— Как? Как это возможно принять? — проговорил он. — Почему? За что ему это?

Он вдруг остановился и перевел на врача застывший взгляд.

— Скажите, доктор, — медленно произнес он, — болезнь Криса, она может быть связана с тем, что в тот раз, когда мы с Ким… когда он был зачат, я был…

Нолан замолчал, но доктор-телепат вновь пришел к нему на помощь.

— Находились в состоянии алкогольного опьянения? — суховато завершил он то, что не решался произнести Нолан. Тот лишь кивнул.

— Нет, мистер Хьюз, — после некоторого молчания сказал врач, — между вашим состоянием тогда и болезнью Кристофера нет никакой связи. Ибо при данном синдроме страдает копия хромосомы, унаследованная от матери.

…Очертания предметов в комнате тонули в мягком полумраке. В сонной тишине слышалось лишь журчание декоративного фонтанчика на столе. Размеренно дышала Ким, примостившись поверх одеяла на самом краю постели и держась рукой за прутик детской кроватки. Даже сон не разгладил скорбные складки возле рта на ее измученном смуглом лице.

Стараясь ступать бесшумно, Нолан подошел поближе. Растянувшись поперек и разметав ручки и ножки, Крис спал, слегка повернув голову набок. Боясь потревожить Ким, Нолан сел прямо на пол и, просунув между прутьями руку, легонько коснулся гладкой бархатистой щеки ребенка. Крис причмокнул во сне и нахмурил фамильные хьюзовские брови. Нолан убрал ладонь.

Прижавшись щекой к прохладному дереву кроватки, он бесконечно долго смотрел на свое дитя, в каждой его черточке узнавая себя и чувствуя, как, взламывая асфальт безразличия, в его душе прорастают неуверенные и хрупкие ростки жалости и робкой нежности.

* * *

По статистике в Лос-Анджелесе примерно 320 солнечных дней в году. Ни дождя тебе, ни тумана, про снег и говорить нечего. И как здесь только люди живут? Нолан слегка повернул коляску со спящим Крисом, не давая ярким послеобеденным лучам забраться внутрь, и, заложив руки за голову, расслабленно откинулся на спинку скамейки.

Под ногами плескался океан. Этот особняк с широкой террасой, расположенный на самом побережье, он купил шесть дней назад и вчера, забрав Ким с Крисом из больницы, привез их сразу сюда. Потрясенная Ким долго бродила по светлым комнатам с панорамными окнами, трогая руками мягкую обивку мебели, касаясь кончиками пальцев контрастных на фоне спокойных бежево-кремовых тонов интерьера безделушек.

— Нолан… — пробормотала она, вскидывая на него глаза.

— Только вот давай ты не будешь сейчас говорить это свое любимое — «я сама», — поморщился он.

Она не сказала. Только покачала головой, обняла его, прижавшись щекой к плечу, очевидно хорошо понимая, что этот его широкий жест был гораздо более необходим ему самому, нежели им.

Нолан закрыл глаза. Казалось, пол террасы под ногами слегка покачивался и пружинил, как будто и не пол вовсе, а палуба круизного лайнера. Иллюзию довершало мерное убаюкивающее дыхание океана, доносимое сюда легким бризом. Когда-нибудь он научит Криса плавать. Доктор Спейси сказал, что возможно, это единственная среда, где ему будет комфортно.

— Не стоит отчаиваться, — внушал он Нолану во время долгих бесед. — Научить Криса ходить, разговаривать и минимально обслуживать себя вполне реально. Но это будет не скоро. А до этого… Ему и Ким нужна ваша помощь и поддержка, ваша опора, ваша сила. Им не справиться одним.

Результаты анализов Криса пришли два дня назад. Предположение доктора Спейси подтвердилось. К этому времени Нолан знал о синдроме Ангельмана все, что можно было извлечь из общедоступных источников. И эти знания никак не желали укладываться в голове. Действительно, невозможно было просто взять и принять тот факт, что твой ребенок скорее всего никогда не сможет заговорить, и основу его коммуникации в лучшем случае будут составлять карточки PECS, а умение сидеть и ходить — не само собой разумеющиеся базовые навыки, а плод кропотливого и упорного труда, который, возможно, займет не один год. Как, во имя всего святого, со всем этим справлялась Ким?

— …Еще спит? — шепотом удивилась Ким, появляясь на террасе с баночкой пюре.

Нолан кивнул и поинтересовался:

— Уже обед?

— Уже ужин, — улыбнулась она. – Ну, надо же, он никогда не спал так подолгу днем. Похоже, нам предстоит разнообразная ночь.

Ким опустилась рядом. Некоторое время они молча смотрели на уютно посапывающего ребенка.

— Он становится все больше похож на тебя, — сказала Ким. — И губы, и нос, и линия подбородка.

Сходство бросалось в глаза. Особенно, когда Кристофер хмурился, отчего брови съезжались в одну черту над переносицей. Правда, оставалось только гадать, кто из его ирландских предков наградил малыша волосами с легкой рыжиной, ибо подозревать в этом мулатку Ким было, пожалуй, чересчур смело.

— Я давно хотела тебе сказать, Нолан… — вдруг произнесла Ким, поворачивая к нему лицо. — Я бесконечно благодарна тебе за Криса. За то, что ты подарил мне его.

— Ким! — в смятении пробормотал он, совершенно не готовый к подобному разговору.

— Погоди, — качнула она головой, — можно я договорю?

Она сидела рядом, крутила на тонком пальце узкое колечко.

— Погоди, — качнула она головой, — можно я договорю. Я знаю, что ты не планировал становиться отцом, и это произошло слишком неожиданно для тебя. Даже не знаю, зачем задала этот дурацкий вопрос в то утро, на эмоциях что ли, — усмехнулась она. — Я готовилась к ЭКО, когда поняла, что беременна. Это было для меня… Подарок, знак свыше. И я, правда, не хотела вторгаться в твою жизнь и уж тем более навязывать тебе то, к чему ты не был готов. Поверь, если бы я тогда знала, что ты связан серьезными отношениями…

— Не надо, Ким! — тихо попросил Нолан. Все эти «если бы» были чудовищно болезненными.

Она кивнула. Помолчала.

— Мне казалось, что я со всем справлюсь сама. Рождение Криса придало смысл всему моему существованию, и я была уверена, что смогу дарить ему ласку и заботу за двоих. Но я не справилась. Нолан, это так страшно! Когда ты держишь его на руках, а все его тело, словно натянутая тетива, и пена изо рта, и закатившиеся глаза так, что видны только белки… В первый раз это случилось дома. Я словно обезумела. Я прижимала его к себе, трезвонила в двери ко всем соседям и вопила: «Помогите, мой ребенок умирает!» А потом он обмяк, и я поняла – всё! Его больше нет. Тогда я еще не знала, что любой припадок заканчивается так. И всю дорогу, пока скорая везла нас в больницу, я, как заведенная, повторяла: «Он умер, да?»

Ким зажмурилась, вновь переживая тот самый первый раз, до боли закусила губу. Нолан обнял ее одной рукой за плечи, притянул к себе.

— Тише. Все хорошо.

— А потом мы начали наше бесконечное путешествие по больницам. И диагнозы один за другим: судорожный синдром перерос в эпилепсию, в отставании в физическом развитии увидели симптомы ДЦП. И я сорвалась… нарушила свое обещание.

Ким замолчала на секунду, а потом подняла к нему лицо.

— Боже, Нолан, я чудовищная эгоистка! — прошептала она. — Но теперь, когда ты появился в его жизни… Я счастлива, что у Криса есть отец.

Она невесомо коснулась ладонью его небритой щеки.

— Ты очень хороший, Нолан, — проговорила она. — Ты просто сам не знаешь, какой ты хороший!

Он горько усмехнулся, глядя перед собой. Куда уж лучше! Столько всего натворил и исключительно по доброте душевной! Теперь до конца жизни не расхлебаешь.

Ким словно читала его мысли.

— Возможно, я сейчас скажу банальность, — произнесла она после долгой паузы, — но на свете есть единственная непоправимость, единственное, что нельзя обратить вспять. Это смерть. И пока этого не произошло — все можно исправить, — Ким смотрела на спящего Криса. — По крайней мере, бороться за это.

…На нелюбимый им город обрушилась стремительная субтропическая ночь, когда Нолан покинул уютно закутавшийся в мягкую тьму дом.

— Я прилечу, как только смогу, — пообещал он Ким.

— Мы будем ждать, — просто сказала она.

Крис широко улыбнулся отцу. Нолан поцеловал его в лоб, пригладил мягкие с медным отливом волосы и, кивнув Ким, вышел за дверь. Уже садясь в машину, он вдруг подумал: «Забудет меня за месяц!» И эта мысль неожиданно огорчила его.

Зазвонил телефон.

— Верни мою машину, террорист, — вместо приветствия потребовала сестра. — Надеюсь, с ней все в порядке?

— То есть все ли в порядке со мной, тебя не интересует совершенно? — осведомился Нолан.

— Да что с тобой может случиться, баржа непотопляемая? — удивилась Клодин и, наконец, перешла к делу: — Документы готовы.

— Уже? — выдохнул он.

— Уже. Я привезу завтра в аэропорт.

— Спасибо, Кло, — искренне сказал он. — Я твой должник.

— Иди ты к черту, братик, — устало сказала сестра. — Тебе жизни не хватит, чтобы со мной рассчитаться. Тебя даже в рабство брать неинтересно. Ариведерчи.

Клодин отключилась. Нолан задумчиво покрутил телефон между пальцами. Вот и все. Пути назад не было. Кристофера Патрика Броуди больше не существовало. Зато сегодня на свет появился Кристофер Патрик Хьюз. Недоверчиво прислушиваясь к себе, он пытался разобраться в том, что чувствовал сейчас, и не мог. Пока не мог.

Глава 7

Родос, осень

Весь обратный путь до Родоса они молчали, лишь изредка обмениваясь ничего не значащими фразами. Алиса расслабленно смотрела в иллюминатор, время от времени улыбаясь каким-то своим мыслям, а Джей, заметив повышенный интерес к своей персоне со стороны компании немецкоговорящих туристов, натянул козырек бейсболки до самого носа и делал вид, что дремлет. Так легче думалось.

Его «греческие каникулы» заканчивались. Через двое суток он должен быть в Бангкоке, и по графику съемки в Таиланде займут как минимум месяц. Да и потом он не волен распоряжаться собой. Работа над картиной далека от завершения. Никогда его еще так сильно не одолевало желание послать все к черту. И Моргана, и его будущий блокбастер, и многочисленных коллег во главе с исполнителем главной роли. Сейчас он мучительно завидовал всем этим людям на пароме — местным жителям и туристам. По сравнению с ним они были свободны словно птицы. Он же чувствовал себя так, как будто к его ногам привязали пудовую гирю, спустили на воду и любезно предложили грести к берегу.

Джей вздохнул, незаметно покосился на Алису. Та задумчиво что-то рисовала пальцем на запотевшем стекле. Именно возвращения этой задумчивости он и боялся. А может прекратить изображать из себя преданного друга? Может поступить проще, отпустив на волю все животные мужские инстинкты? Дубиной по голове и в пещеру. А там… Способ примитивный и дремучий, но, по слухам, действенный. Глядишь, и вернет ей вкус к жизни.

— …Джей! — позвала Алиса, легко касаясь его плеча.

Он водрузил кепку на место и вопросительно глянул на нее, все еще во власти своих не совсем адекватных мыслей.

— Мы уже в порту, — объяснила она.

Так как при выгрузке пеших пассажиров у недисциплинированных и темпераментных греков некоторый хаос только приветствовался, Джейден крепко взял Алису за руку, как только разноязыкая толпа всосала их. И позабыл отпустить на пристани. Так чинно держась за руки, словно малые дети, они и дошли до ее бунгало.

Поизучав знакомую террасу, которая видала столько совместно проведенных закатов, Джей повернулся к Алисе.

— А не пойти ли нам пообедать? — предложил он.

— Лучше выпить, — после паузы сказала Алиса.

Джей в полном изумлении хлопнул ресницами.

— Сейчас? — растерянно спросил он.

Алиса на секунду задумалась, а потом совершенно серьезно ответила:

— Приличнее, конечно, вечером.

* * *

Джейден покрепче перехватил зажатую локтем халявную бутылку семизвездочной «Метаксы», презентованную на выходе словоохотливым хозяином таверны. По правде говоря, он долго не мог понять, в чем причина такой щедрости, пока, наконец, не уловил в журчащем потоке греческой речи слова «Александрос» и «Гефестион».

— Все, — громким шепотом сказала Алиса, — тебя спалили! Странно, что только сейчас.

— Пошли уже! — пробормотал он, настойчиво подталкивая ее к выходу.

Ночной Линдос жил своей незатейливой жизнью курортного городка. Музыка, голоса, смех, огни на крышах зданий, превращенных в площадки ресторанчиков. В разгар сезона здесь, вероятно, яблоку негде упасть, ну а сейчас, когда основной поток туристов схлынул, найти какой-нибудь уединенный дворик в бесконечном лабиринте закованных в белый камень улочек представлялось ему вполне реальным. В отель возвращаться не хотелось.

Джей оглянулся на Алису. Та что-то с любопытством рассматривала на только что закрывшейся за ними двери таверны. Розовый румянец играл на слегка округлившихся за последнюю неделю щеках, глаза под длинными ресницами влажно поблескивали, увлекшись, она беспрестанно покусывала вдруг ставшие очень яркими губы. Выглядела она невероятно оживленной. Все-таки местный «Сентенару», или что они там дегустировали сегодня целый вечер, способен творить чудеса. И почему мысль о подобном релаксе не пришла ему в голову раньше? Джейден сокрушенно вздохнул и снова поправил скользкую бутылку.

— Что ты там высматриваешь? — спросил он, подходя ближе.

— Смотри, Джей, какая здесь забавная дверная ручка! — Алиса поймала его за руку и подтянула поближе. — И как мы ее раньше не заметили?

Медная ручка, располагавшаяся почему-то посреди двери, представляла собой огромный грушевидный нос человека давно и безнадежно страдающего хроническим насморком.

— Сейчас дверь откроется, и получишь ты носом по носу! — напророчил Джей.

— Она внутрь открывается! — засмеялась Алиса, но на всякий случай отступила, слегка покачнувшись.

У девушки ощутимо заплетался язык и ноги, и это обстоятельство привело его в подростковый восторг. И хотя у него самого немного шумело в голове, Джей чувствовал себя коварным и неотразимым обольстителем. И твердо был намерен использовать ситуацию с максимальной выгодой для себя.

— Хватит здесь стоять, идем! — он непринужденно обнял ее за плечи.

— Идем! — безмятежно согласилась она, совершенно не интересуясь дальнейшим маршрутом.

Линдос был расположен таким образом, что если подниматься по улицам вверх, неизменно попадаешь в Акрополь, главную местную достопримечательность, двигаясь же в противоположную сторону, рано или поздно оказываешься на пляже одной из трех окружавших город бухт. В Акрополе они уже были, да и делать ночью там было нечего. Поэтому они неторопливо побрели вниз по мозаичному тротуару, выложенному светлой и темной галькой, мимо колоритных белых домиков, сросшихся друг с другом стенами и глядящими на улицу узкими бойницами окон, на подоконниках которых целыми семействами устраивались на ночлег ленивые греческие кошки. Временами тротуар переходил в плоские ступеньки, на которых были заботливо расставлены кованые фонарики — этакая средневековая подсветка.

— Апельсины! — вдруг сказала Алиса, останавливаясь и задирая голову вверх.

Над массивным белокаменным забором распластало свои ветки апельсиновое дерево, отягощенное оранжевыми шариками плодов. Алиса имела восторженный вид ребенка, впервые видящего подобное великолепие. В душе у Джейдена шевельнулись нехорошие подозрения.

— Эли, это частные владения! — попытался он воззвать к голосу рассудка.

Не тут-то было. Приблизившись к стене и что-то прикинув про себя, Алиса решительным жестом поддернула узкую юбку вверх. Ох, ты ж, Боже мой! Джей зажмурился.

— Здесь стой! — он оттянул ее от забора. — Скалолазка!

Всунув ей злополучную бутылку, он легко подтянулся на руках и вскарабкался на стену, на которой вполне могли разминуться два человека.

— Держи свои померанцы! — проговорил он, протягивая ей сорванные апельсины.

Алиса принялась азартно запихивать их в карманы ветровки. Неизвестно сколько бы еще продолжался наглый грабеж, если бы сонную тишину улицы вдруг не прорезал отчетливый скрип открываемой калитки.

— Джей! — испуганно взвизгнула Алиса.

Он молниеносно скатился с забора, чудом не свернув себе при этом шею, и они, словно пара испуганных антилоп, помчались вниз по улице. Алису в ее скользких сандалиях заносило на поворотах, которыми изобиловала узкая, как кротовья нора, улочка, и Джею приходилось всякий раз ловить ее, удерживая от падения. Сзади мерещились тяжелые шаги возмездия, и живое воображение тут же подсовывало красочные картины расправы. Опомнились они только на крошечной площадке возле небольшой часовни, нависавшей прямо над бухтой. Тупик.

— Не могу больше! — едва дыша, проговорила Алиса, обнимая раскидистый платан.

Наклонившись и уперев руки в колени, Джейден пытался восстановить дыхание.

— Я думал, что из вас двоих только сумасшедшая подружка Тайлера способна на подобные выходки, — пробормотал он и резюмировал: — Я ошибался.

Они посмотрели друг на друга и неудержимо расхохотались.

— А какие были бы заголовки! — отсмеявшись, сказала Алиса. — Представляешь: «Джейден Росс пойман на воровстве апельсинов в саду добропорядочного греческого обывателя!»

— Это ты инициатор! — возмутился он, усаживаясь рядом с Алисой на широкую деревянную скамейку, с которой можно было любоваться бухтой.

— А это уже совершенно никого не интересовало бы, — пожала та плечами и протянула ему бутылку.

— Ты ее не выронила? — изумился Джей.

— Я и апельсины все дотащила, — Алиса принялась выуживать из карманов добычу.

Краденые фрукты были ароматными до умопомрачения и  кислыми как уксус, что имело вполне логичное объяснение, ведь до начала сбора урожая оставалось больше месяца. Воришек, впрочем, это мало смущало. Отпивая по очереди прямо из горлышка элитный коньяк — картина, способная довести до инфаркта истинного ценителя — они заедали его сочными дольками, отчего на языке еще долго оставался приятные нотки дуба, муската и апельсина.

Выветрившийся было за время марафона хмель быстро вернулся. В какой-то момент Джей вдруг ясно осознал, что это она сидит сейчас рядом, соприкасаясь с ним плечом и бедром. Его прошиб озноб, после которого моментально стало жарко. Лениво бродившие мысли вдруг шуганулись врассыпную, оставив его голову абсолютно пустой и звонкой. Так близко. Такая живая, теплая, настоящая…

— Какой длинный сегодня день, — вдруг проговорила Алиса, глядя на мерцающие огоньки внизу. — Просто не верится, что скала, подъем, спуск — все это было сегодня утром. Словно неделя прошла.

Она повернула к нему лицо:

— Это было волшебно, Джей, — прошептала она.

И тут его переклинило окончательно и бесповоротно. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он положил ладонь на ее щеку. В ее широко раскрытых глазах что-то мелькнуло, страх или изумление, он не стал разбираться, потому что уже в следующую секунду накрыл губами ее пахнущие коньяком и апельсинами губы. Он торопливо пил этот поцелуй, утоляя застарелую жажду, потому что был уверен, что еще секунда — и она оттолкнет его.

Он ошибся. Она вдруг тихо вздохнула, ее губы едва ощутимо шевельнулись, и спустя вечность он понял, что она не только не отвергла его, она вернулась в его поцелуй и осталась там.

Он прижимал ее к себе все теснее и теснее, шаря руками по гибкой горячей спине, норовя расположить их там с максимальным удобством. Потом его озарило, что с удобством не получается, потому что спина слишком узка сразу для двух ладоней и вторую он переместил ей на бедро, забираясь под плотную ткань юбки и дурея от собственной смелости. А потом… Потом он уже и не помнил ничего. Только атласная непостижимо гладкая кожа под его пальцами, только пьяняще-покорные губы под его губами. И еще тонкий, влажный аромат морской свежести, исходящий от ее волос.

Рукой она поймала его ставшие слишком проворными пальцы.

— Остановись, — задыхаясь, проговорила она и добавила совсем тихо, — пожалуйста!

Высвободившись из его объятий, она встала и отошла к краю склона. Тут же навалилось чувство горестного одиночества и пустоты. Не в состоянии больше мириться с этим, он шагнул вслед за нею, обхватил обеими руками, прижимая спиной к себе.

— Я не могу, Джей, — прошептала она, глядя прямо перед собой. — Прости.

Он зарылся лицом в распушившиеся волосы, прикрыл глаза. Она не отстранилась, и он увидел в этом хороший знак. Еще крепче прижал ее к себе и едва слышно проговорил:

— Я подожду.

Глава 8

Дублин, осень

Дублин встретил дождем с мокрым снегом. «Ну, это уже чересчур!» — удрученно думала Алиса, боязливо выглядывая из-под зонта и взмахом руки останавливая машину такси. Возвращение из лета в зиму обернулось настоящим стрессом. Мучительно захотелось обратно на белые камни Родоса, к ласковым лазурным волнам моря, под расслабляющее тепло южного неба, такого же пронзительного синего оттенка, как его глаза.

Думать об этом было нельзя. Мысли о Джее вызывали глубокое смятение, тревогу, смущение, трепет и целый коктейль других, гораздо менее внятных чувств. Но она все равно думала. И вспоминала о том, какими были эти дни на острове, и как всё изменилось вчера.

Джей сам чувствовал повисшую между ними неопределенность, мучился ею, но преодолеть не мог. Слишком мало времени у них оставалось. Нет, не мало, его у них не оставалось вообще. Поэтому и прощание в аэропорту Афин вышло каким-то дерганым и скомканным, словно один из них хотел сказать слишком много, а второй боялся слишком многое услышать.

— У нас концерт в Лондоне в конце декабря, — произнес Джей уже после того, как объявили регистрацию на его рейс. — И если ты… может быть, если ты вдруг захочешь…

— Конечно, — поспешно проговорила она. — Ты же знаешь, я буду рада.

Он кивнул и замер в нерешительности. Затем наклонился, коснулся ее щеки легким поцелуем и, развернувшись, быстро пошел к стойке регистрации.

…Расплатившись с водителем, который любезно доволок ее чемодан до самого порога, Алиса поднялась по ступенькам и открыла дверь. Улыбнулась, вдыхая знакомые домашние запахи, провела ладонью по стене, включая свет.

— Саш? — позвала, прислушиваясь к подозрительной тишине. — Я дома.

Никакого ответа. Дом был пуст, ни подруги, ни собаки. Алиса растерянно побродила по первому этажу, гадая, куда могла деться Александра такой погодой. Набрала ее номер. Услышав знакомую мелодию, пошла на звук и обнаружила Сашкин смартфон погребенным под диванными подушками в гостиной. Странно. Александра не расставалась с ним даже ночью.

Заливистый лай на крыльце принес ответ на ее вопросы. Алиса метнулась обратно в холл.

— Куда ж ты ломишься! — послышался за дверью голос Саши. — Дай, я хотя бы дверь открою!

В следующую секунду на Алису обрушилось семьдесят семь фунтов самого искреннего, ничем не замутненного счастья. Мокрый с головы до пят Орион, взлаивая от восторга, совершал массу хаотичных движений, подпрыгивая с грацией теленка, лез обниматься, молотя хвостом по полу и, облизав таки хохочущей Алисе лицо, замер, не сводя с нее глаз. «Мой человек! Ты вернулся! Я так скучал!»

— Он тебя еще на подходе почуял, — сказала Александра, стягивая дождевик. — Чуть дверь не вынес. С возвращением!

— Что ж вы такой погодой гулять пошли? — спросила Алиса, поднимаясь с пола, куда ее опрокинул пес. — На улице ужас, что творится!

— У нас режим. К тому же я нашла подходящую экипировку, — пропыхтела Сашка, стягивая резиновые сапоги Нолана. — А ты загорела! Мне нужны подробности.

Приведя себя в порядок, уселись ужинать.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Алиса.

Александра неопределенно пожала плечами.

— Тошнит, — поморщилась она. — Все время. И никакие твои советы с имбирем и мятой не помогают. Я с утра просыпаюсь и думаю, что б такое съесть, чего не жалко. А мне всего жалко! Мне есть хочется, а оно все назад! Это просто ужас какой-то! — уныло закончила она.

— Это пройдет, — успокоила ее Алиса. — Уже совсем скоро пройдет. Потерпи немного.

— Угу, — вздохнула Александра и подперла щеку рукой.

Выглядела она осунувшейся, похудевшей и какой-то непривычно тихой, что заставляло Алису подозрительно приглядываться к ней.

— Хватит обо мне, — встрепенулась Сашка. — Я желаю отчет о твоих каникулах. Надеюсь, ты не скучала?

— Ну что ты! Твоими заботами у меня была прекрасная компания, — насмешливо проговорила Алиса.

— Сама догадалась или Джей раскололся? — полюбопытствовала ничуть не смущенная подруга.

— Если учесть, что в сказочные совпадения я не верю, а единственный человек, который знал, где я нахожусь, это ты, догадаться было, конечно, очень сложно!

— Он из меня едва душу не вынул, — жалобно сказала Алекс. — Невероятно настойчивый товарищ!

Александра придвинулась ближе и заглянула Алисе в глаза.

— Рассказывай! — потребовала она.

Алиса начала рассказывать. Вначале сдержанно, потом все больше увлекаясь, а под конец вновь замялась, смущенно поглядывая на подругу.

— И?.. — нетерпеливо подтолкнула ее Саша. — Чем закончился ваш романтично-криминальный вечер?

— Ничем. Разошлись по отелям, а на следующий день расстались в аэропорту.

— И все?

— Все.

Некоторое время Александра молчала, что вызывало у Алисы смутное беспокойство. Не совсем такой реакции она ожидала.

— Да нет, я очень рада, что ты так хорошо отдохнула, — произнесла Саша, отвечая скорее на какие-то свои мысли, нежели на пытливый взгляд Алисы. — Я же вижу, что это пошло тебе на пользу — ты вернулась совсем другим человеком…

— Договаривай, — настороженно проговорила Алиса.

— Может тебе не стоит торопиться ввязываться в новый роман? — поинтересовалась недипломатичная Сашка.

Алиса неожиданно вспыхнула, как пион, и тут же разозлилась на себя за это.

— Ну, во-первых, никакого романа нет, — сказала она. — Во-вторых, не благодаря ли твоему хитроумию мы оказались на одном острове? Твои действия как-то не вяжутся со словами.

— Он просто выбил у меня почву из-под ног своим красноречием, — пробубнила подруга. — Джей может быть невероятно убедительным, если ему что-либо нужно. Считай, что я повелась на провокацию. Я, конечно, рассчитывала, что он немного встряхнет тебя, но он как-то уж очень энергично взялся за дело.

Алиса молчала.

— Алька, не обижайся, — попросила ее Александра. — Я не собираюсь лезть в твою жизнь и указывать, что тебе делать. Просто мне кажется, что вы с ним… что ты… ну, понимаешь…

— Саш, ну что ты мямлишь! — рассердилась Алиса. — Говори уже!

— Не верю я, что у вас с Джеем получится что-то путное! По крайней мере, не сейчас. Только зря изведете друг друга.  Ну не может новое чувство прийти, пока живо старое! Негде ему угнездиться — место все еще занято.

Сашка встала, обняла Алису сзади за плечи, прижалась щекой к ее виску.

— Ты все еще любишь своего чертова ирландца, — печально проговорила она. — И что с этим делать — непонятно.

— Хватит! 

Алиса резко поднялась, отошла к окну. Она ведь и сама все понимала не хуже Саши, но слова подруги неожиданно расстроили ее. Сашка безжалостно кромсала едва подернувшиеся молодой кожей раны.

Чтобы прогнать тягостные мысли, Алиса нарочито громко бухнула на плиту чайник.

— Будешь чай?

— Буду, — вздохнула та. — С имбирем.

Александра по-бабьи подперла ладонями щеки и спросила:

— Алька, можно я у тебя поживу?

— Так ты уже живешь, — Алиса рылась на полке, заглядывая в каждую банку. Такое чувство, что, пока ее не было, Сашка питалась одним чаем. С имбирем, будь он неладен, и мятой.

— Я имею в виду, пока не рожу.

Алиса обернулась:

— Шурик, ты что?

— Мы расстались с Эдом, — не меняя позы, меланхолично произнесла Александра.

— Как?!

— Я ему всё рассказала.

Все еще прижимая банку с чаем к груди, Алиса села напротив.

— Совсем всё?

— Ты считаешь, что можно было рассказать половину? — поинтересовалась Алекс. — Сначала я так и собиралась сделать, обрадовать его будущим отцовством, умолчав о некоторых нюансах. И… не смогла. Наверное, даже для меня это перебор. Поэтому и вывалила на него все. Всю правду.

— А он?

— Он? Он — ничего. То есть совсем ничего. Замолчал после моего монолога и молчал так долго, что я тихо попрощалась и положила трубку.

— Вы по телефону разговаривали?

— Ну, а как еще? — устало проговорила Саша. — Не сообщение же было ему отправлять. А лететь ты мне запретила. Да и не знаю, хватило бы у меня мужества сказать все, глядя ему в глаза. Совсем не уверена.

— И он больше …

— Не звонил… И вообще никак не давал о себе знать.

— Шу-урик! — жалостливо протянула Алиса, беря ее за руку.

Сашка улыбнулась через силу:

— Так что, Алька, никуда я от тебя не уеду, нравится тебе это или нет. Буду сидеть, пока миграционная служба меня из страны не выдворит.

— Это мы как-нибудь уладим, — успокоила ее Алиса. — Подашь на долгосрочную визу, когда срок безвиза закончится.

— И работа моя медным тазом накрылась, — Александру несло по колее сетований и жалоб. — Саул, конечно, обещал подыскать варианты, но я же теперь не в штате. Да и не такой я ценный кадр, чтобы он со мной возился.

— Раз обещал, значит подыщет, — решительно заявила Алиса. — Хватит причитать, Шурик! Финансовый вопрос ты на какое-то время закрыла своими «горячими точками». Не зря ты по ним год моталась. А весь спектр медицинских услуг я тебе и на безвозмездной основе обеспечу.

— Используя служебное положение? — хмыкнула Сашка.

— Именно. Ты должна сейчас сосредоточиться на самом главном — выносить и родить здорового ребенка. Ничего важнее просто быть не может.

Она встала, выключила заливающийся пронзительным свистом чайник, залила кипятком Сашкины травы прямо в кружке. Положив подбородок на сцепленные пальцы, Александра отрешенно наблюдала за ее манипуляциями.

— Почему я уверена, что это его ребенок? — пробормотала она.

— Чей? — осторожно уточнила Алиса.

— Эда, конечно.

— Может быть, тебе просто очень хочется, чтобы это был его ребенок?

Саша понюхала содержимое кружки, поморщилась.

— Я это знаю, понимаешь? — она перевела взгляд на Алису. — Этому есть какое-нибудь рациональное объяснение?

— Рационального — нет. Это самовнушение. Тебе хотелось бы, чтобы так было, вот подсознание и старается. Но зачем тебе вообще какое-то объяснение?

— Действительно, зачем?

Александра зажмурилась и мужественно отпила из кружки.

* * *

Они словно поменялись местами. Теперь уже Алиса всеми силами старалась развеять вялую апатию подруги, в которую та погрузилась. Она следила за тем, чтобы Александра не забывала поесть, таскала ее на длительные прогулки дышать морским воздухом, подсовывала исключительно позитивные брошюрки из серии «Как развивается ваш малыш неделя за неделей» и дажезаписала ее на йогу для беременных. Было заикнулась про психолога, но Александра так на нее посмотрела, что Алиса предпочла больше этот вопрос не поднимать.

— Перестань носиться со мной, как с пасхальным яйцом! — сердилась Сашка. — Все со мной в порядке. У меня просто токсикоз.

Она хорохорилась, но Алиса видела, что даже обычные повседневные дела даются ей с трудом. И единственное, что она проделала бы с энтузиазмом, это легла на диван, закрыла глаза и лежала, не шевелясь.

Как-то в одном из разговоров всплыло имя Тайлера. Алиса, поколебавшись, предположила, что, может быть, ему стоит знать о Сашином положении. Александра долго молчала.

— Не думаю, что ему так уж нужен ребенок. Наши отношения никогда не предполагали ничего серьезнее, чем просто секс, и вряд ли его обрадуют такие неожиданные последствия. К тому же я не желаю оказаться одной из его бывших подружек, которая — какая досада! — неожиданно залетела, — несколько высокомерно заявила она.

— Но если отец он… — начала было Алиса.

— Не он, — оборвала ее Алекс. — Да и, вообще, какое это имеет значение сейчас?

Алиса не нашлась, что ответить.

Теперь с работы она уходила вовремя, за ночные дежурства не хваталась и коллег подменять не спешила.

— В тебе одни крайности! — сокрушался Марк. — То тебя из госпиталя не выгнать, то назад не заманить.

— Мне остаться? — с готовностью спрашивала Алиса.

— Свят-свят! — крестился тот. — Ступай себе с Богом!

В тот день, сменившись после ночного дежурства, Алиса заехала на продовольственный рынок на Миттинг-хаус-сквер. Собственно, ехала она целенаправленно за картошкой, потому что ирландские картофельные блины боксти были единственным блюдом, которое охотно и без последствий ела Александра. Картошкой, разумеется, дело не ограничилось. «Голодный человек за продуктами ходить не должен!» В истинности высказывания Алиса убедилась, с натугой волоча из машины два огромных пакета со всякой снедью. Звонить в дверь не стала, боясь потревожить и без того беспокойный Сашкин сон. Кое-как изловчившись, открыла дверь, с облегчением сгрузила покупки на банкетку и, сняв пальто, потянулась к вешалке. И попятилась, чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног. На вешалке висела мужская куртка.

Во рту пересохло. Алиса беспомощно заозиралась, словно неведомый гость прятался где-то здесь, в стенном шкафу или кладовке под лестницей. И только теперь услышала негромкие голоса, доносившиеся из гостиной. Обмирая, она на носочках направилась туда.

— Алька вернулась!

Сашка выскочила из комнаты и повисла на шее у совершенно обалдевшей Алисы.

— Саш, ты чего? — испуганно спросила она, отцепляя от себя подругу.

Та ничего не успела ответить.

— Здравствуй, Эли! — произнес появившийся в дверях гостиной мужчина.

Алиса выдохнула, почувствовав, как отливной волной уходит ее невозможная и постыдная надежда.

— Привет, Эдгар!

Эд смущенно улыбнулся:

— Прошу прощения за вторжение!

— Ну что ты! Я рада тебя видеть, — Алиса покосилась на раскрасневшуюся Сашу: — Вам, наверное, нужно поговорить. Я не буду мешать.

— Мы уже все выяснили, — спокойно произнес Эд. — Если вы не против, я подожду в кабинете.

И он ушел, провожаемый двумя парами глаз: ничего не понимающими и совершенно, абсолютно счастливыми.

— Что все это значит? — почему-то шепотом спросила Алиса.

Александра схватила ее за руку и потащила в гостиную. Алиса опустилась на диван, Алекс садиться не стала, возбужденно меряя шагами комнату, трогательная и немного нелепая в шелковой бирюзовой пижаме и теплых махровых носках малинового цвета.

— Он прилетел сегодня утром, — заговорила она. — Я дверь открыла и… решила, что у меня галлюцинации на фоне твоих таблеток. А он вошел и так спокойно, как только он один умеет, объявил, что у нас мало времени и через три часа самолет в Лондон, а оттуда в Чикаго. И если надо, он, разумеется, поможет мне собраться.

Наверное, у Алисы было слишком красноречивое выражение лица, потому что Александра, взглянув на нее, фыркнула:

— Я себя чувствовала примерно так, как ты сейчас выглядишь. Не сразу поняла, что он говорит, и что значат его слова. А когда до меня наконец-то дошло, я просто разрыдалась как истеричная идиотка.

— То есть он… — пыталась подобрать слова Алиса.

Александра завершила фразу:

— Он сделал мне предложение!

Алиса тихо ахнула, а Саша, прижав ладони к пылающим щекам, договорила:

— Просто в лучших традициях дамского романа. Эд страшно старомоден и уверен, что дети должны рождаться в браке и расти в любви и согласии.

— С этим трудно спорить, — пробормотала Алиса.

Она вскочила, метнулась на кухню и, спустя минуту, вернулась, держа стакан с подозрительной жидкостью.

— Выпей!

— Это что?

— Успокоительное. Стрессы противопоказаны тебе, даже такие позитивные.

— А я хочу подольше быть в этом стрессе! — Саша взяла стакан, понюхала, скривилась. — Я ведь думала, что больше никогда его не увижу. Он ведь тогда ничего не ответил, вообще ничего… Я решила, что он презирает меня и навсегда вычеркнул из своей жизни. А он…

И она расплакалась.

Потом они долго сидели на диване, прижавшись друг к другу. Алиса гладила всхлипывающую Сашу по плечу, а та, прыгая с пятого на десятое, пыталась пересказать их с Эдом разговор. Получалось эмоционально и бессвязно. Почти каждая фраза заканчивалась очередным потоком слез, и Алиса, машинально подавая очередную салфетку, с беспокойством думала, не ошиблась ли она с дозой.

— …Я сказала ему, что боюсь, что произошедшее всегда будет стоять между нами.

— А он?

— А он ответил, что не будет, если мы оба приложим усилия, чтобы оставить это в прошлом. Что ошибки совершают все, но важно извлекать из них уроки, чтобы не повторять впредь. Я… я недостойна его, да? — упавшим голосом завершила Александра.

— О-о, Саш! — закатила глаза Алиса. — Только не тащи в вашу совместную жизнь этот свой комплекс вины! Вряд ли Эд ждет от тебя бесконечного покаяния. Просто прими, наконец, тот факт, что он любит тебя и готов заботиться о тебе и вашем ребенке.

— Он именно так и сказал. Что все остальное не имеет ровным счетом никакого значения. Алька, я так его люблю-у-у! — заголосила Александра.

— Что ж ты ревешь, дурочка? — ласково спросила Алиса.

— Не знаю! — Сашка икнула и одновременно шмыгнула носом. — Я просто до смерти боялась его потерять!

Через полчаса Алиса провела наспех собравшуюся Сашу и бережно поддерживающего ее Эдгара до такси.

— Только не пропадай, — напутствовала она наконец-то перешедшую в расслабленно-опустошенное состояние Александру. — Сообщай о любых изменениях в самочувствии. И не тяни с визитом к врачу.

Александра мелко закивала и жалобно проговорила:

— Я подвела тебя, да?

— Не говори глупостей, Шурик! В чем ты могла меня подвести? — покачала Алиса головой. — Я очень за тебя рада! Береги себя… Берегите друг друга.

Сашка шмыгнула покрасневшим от бесконечных слез носом.

— Вот только попробуй! — возмутилась Алиса. — Эд, да забери ты ее уже! Это же просто невозможно!

Александра махнула рукой и неловко полезла в машину. Эдгар коснулся губами щеки Алисы, прощаясь.

— Просто… держи меня в курсе, — попросила она. — На Сашу я не особо надеюсь.

Он серьезно кивнул. Хлопнула дверца. Алиса провела глазами скрывшуюся за поворотом машину.

— Ну вот, — потрепала она по голове нетерпеливо переступившего с лапы на лапу Ориона, — снова мы с тобой остались одни.

Пес блаженно зажмурился от ласки и коротко взбрехнул, всем своим довольным видом демонстрируя, что совсем не против такого рода одиночества. Алиса вздохнула.

И дни помчались за днями, похожие друг на друга, как однояйцевые близнецы. Работа, дом, дорога туда и обратно, прогулки с Орионом, вечер под пледом с книгой. Раз в неделю вынужденный шопинг.

Некоторое оживление в ее монотонную жизнь вносила лишь легкая, ни к чему не обязывающая переписка с Джейденом. Джей мог просто пожелать ей доброго утра, и это пожелание становилось залогом ее удачного дня, а мог настрочить в чате настоящее письмо, полное смешных описаний нелепых казусов на съемочной площадке и метких характеристик товарищей по ремеслу. А чего стоили его забавные двустишия, которые он генерировал легко и как бы мимоходом, и которые она с удовольствием собирала и перечитывала. Джейден ни единым словом не напоминал ей о произошедшем в последний вечер на Родосе, и за это она была ему благодарна. Порой ей самой начинало казаться, что тот поцелуй был всего лишь плодом ее пострадавшего от продуктов греческого виноделия воображения.

Иногда ее навещала Рита. Они пили кофе с яблочным пирогом, который та неизменно привозила с собой, и болтали почти как в прежние времена. Почти, потому что былая легкая непринужденность из их общения ушла безвозвратно. И потому что каждый разговор рано или поздно сворачивал на одну тему.

— …Я не оправдываю его, — печально покачала головой Рита. — Тому, как он себя вел, нет оправдания.

Алиса напряглась. Обычно за подобным вступлением следовало — «но»…

— Если ты чувствуешь, что способна двигаться дальше, иди и не оглядывайся. Переворачивай страницу, выстраивай свою жизнь заново. Но, дорогая, — она ладонью накрыла руку Алисы, — я же вижу, что ты не в силах это сделать. Ты зависла в безвременье: и простить не можешь, и жить полноценно дальше тоже не можешь. Эли, люди должны разговаривать друг с другом. Ваши отношения просто оборвались. И теперь своим молчанием ты разрушаешь себя. Попытайся найти в себе силы для простого разговора.

Алиса подняла на нее глаза.

— Разговора о чем?

— Я думаю, ты знаешь, о чем. Вы оба знаете, о чем.

Алиса отрицательно покачала головой.

— Нет. Нам нечего обсуждать, — ответила она и добавила чуть тише. — Простите.

Рита тяжело вздохнула.

— Что ж, я надеюсь, ты все же изменишь свое мнение, — сказала она. — И, пожалуйста, дорогая, не отдаляйся от нас. Мы столько лет были родными людьми, давай не будем ставить на этом крест. Это ты можешь мне обещать?

— Вы знаете, как я к вам отношусь, — ответила Алиса.

Рита внимательно посмотрела на несостоявшуюся невестку, легонько сжала ее пальцы и встала из-за стола.

Глава 9

Дублин, декабрь

Холодный ветер настойчиво норовил забраться под теплую куртку, заставляя беспрестанно ежиться и пританцовывать на месте. Поправив съехавший с головы капюшон, Алиса сунула руки в карманы и развернулась на сто восемьдесят градусов, принимая спиной резкие порывы. Хотелось домой в уютное обволакивающее тепло к шерстяным носкам и обжигающему кофе, но было неловко перед псом, который, очумев от неожиданно свалившегося на него блаженства в виде долгой прогулки, нарезал круги по пляжу, заходясь в беспрерывном лае. Ему нецензурно вторили совершенно деморализованные наглым вторжением чайки.

Поморщившись, Алиса покосилась на небо. Налившиеся свинцовой тяжестью, беременные снегом тучи низко нависали над стылыми, подернутыми сизой рябью волнами. Но снег отчего-то не шел. Коренной ирландец Марк ухмылялся ее ожиданиям.

— Снег был прошлой зимой. Следующий по расписанию — через десять лет, — выдавал он оптимистичный прогноз. — Пора бы уже и привыкнуть.

Не привыкалось. Хмурое небо, с которого постоянно что-то моросило или откровенно лилось, навевало уныние. И с этим унынием не могла справиться даже предпраздничная суета, охватившая преобразившийся в ожидании Рождества Дублин. Особенно предпраздничная суета. Яркая иллюминация на улицах, оживление и толкотня в магазинах, предвкушающе озабоченные лица — все это тянуло за собой цепочку живых и болезненных ассоциаций с прошлым Рождеством. Последним Рождеством из ее прежней счастливой жизни, которая закончилась душной августовской ночью почти пять месяцев назад.

Прошло уже столько времени, и, казалось бы, горечь и боль притупились, давая возможность если не жить, то хотя бы нормально дышать, но, как и прежде, достаточно было любой мелочи, и остановить неотвратимое соскальзывание в воспоминания было уже невозможно. А этих мелочей было так много. Начиная от каждой вещи в доме, которая волей или неволей несла на себе отпечаток личности хозяина, и заканчивая случайно выхваченным в толпе чужим лицом, и не похожим вовсе, но это становилось понятно только потом, когда спадала пелена, и остановившееся было сердце отчаянно пыталось поймать привычный ритм. Он никуда не делся из ее жизни, он по-прежнему присутствовал в ней, глядя на нее с обложек глянцевых журналов, с афиш шумно стартовавшего блокбастера «Полиция города ангелов» и билбордов, несущих рекламу бренда Ralph Lauren, лицом которой он неожиданно стал.

Чего греха таить, она и сама порой провоцировала этот возврат к прошлому. Злясь на себя, стесняясь собственной слабости, вбивала его имя в строку поисковика. Она и самой себе не смогла бы объяснить того болезненного, постыдного любопытства, с которым пролистывала страницы с новостями о нем. Большое, крайне сдержанное и безэмоциональное интервью в преддверии премьеры «За край Ойкумены», полное пространных рассуждений о роли личности в истории, о воплощенном образе великого полководца и о гениальности и деспотизме не менее великого Ричарда Моргана. Куча дублирующих друг друга заметок о прошедших кинофестивалях, на которых был представлен его артхаусный проект. Всякий мусор в виде подборок «5 фильмов про плохих парней» или «15 черных комедий на любой вкус». И никакой личной информации за последние несколько месяцев. Ни слухов, ни сплетен, ни скандалов. Столь обожаемый таблоидами, он просто взял и исчез с радаров желтой прессы.

Его имя всплыло в новостях из области медицины. Несколько строк, мелькнувших и затерявшихся среди более значимых событий: «Голливудский актер Нолан Хьюз принял участие в финансировании медицинских исследований Фонда терапии синдрома Ангельмана FAST». Короткое сообщение, дающее богатую пищу для размышлений.

…Начавшие сгущаться сумерки размыли очертания окружающего рельефа. Пригнувшись и переждав особо сильный порыв ветра, Алиса фирменным разбойничьим свистом подозвала собаку. Заляпанный по уши грязью Орион неохотно потрусил впереди, время от времени звонко взлаивая от избытка чувств. Алиса карабкалась вверх по тропинке, размышляя над тем, что завтра собаку вновь придется оставить у Риты, и вряд ли пса это обстоятельство обрадует. Пойди растолкуй ему, что это всего-то на один день, и послезавтра она сможет его забрать. Не поверит.

— В ванную! — приказала Алиса, едва они переступили порог дома. — На тебя смотреть страшно.

Лабрадор виновато вильнул хвостом и, оставляя грязные следы на светлой плитке холла, дисциплинированно потрюхал в ванную. Сняв куртку, Алиса двинулась за ним.

В кармане завибрировал телефон, оповещая о доставленном сообщении. «Я забронировал тебе билет на самолет!» и подмигивающий смайлик. Алиса улыбнулась. Джей в своем репертуаре. Новое смс: «И номер в отеле». И почти сразу же следующее: «И место в VIP. Или лучше в фан-зону?». Наконец, спустя пару секунд, финальное, интригующее своей многозначительностью: «Лучше за кулисы».

Алиса рассмеялась. Обо всем позаботился. Ничего не забыл. Очень предусмотрительно. Джейден, судя по всему, руководствовался принципом, что интересоваться мнением девушки — пустая трата времени, гораздо проще не оставить ей возможности выбора. Впрочем, она ведь тогда пообещала быть на концерте, так что теперь Джей в своем праве.

Алиса как раз закончила вытирать с надеждой поглядывающего в сторону кухни Ориона, когда в дверь позвонили. Сопровождаемая бдительно следовавшим за ней по пятам псом, она пошла открывать. За дверью обнаружился молодой человек в униформе международной службы доставки.

— Мисс Муромцефф? — вежливо поинтересовался он.

— Это я, — немного удивленно произнесла Алиса.

Курьер протянул ей небольшую узкую подарочную коробку, которая, как ни странно, оказалась довольно увесистой. Расписавшись в бланке, Алиса, не переставая удивляться, потащила подарок на кухню. Разрезав яркую ленту, она сняла крышку.

На белой атласной подкладке матово отсвечивала черным, как самая глубокая беззвездная ночь, боком статуэтка кошки. Встопорщив аккуратные остроконечные уши и обернув изящные длинные лапы хвостом, кошка томно смотрела на Алису странными, небывалыми глазами. Глазами цвета расплавленного серебра.

Рано утром разбудил настойчивый звонок телефона. Зеленые цифры на будильнике скупо проинформировали — «5:33». Вопрос о том, кто звонит, сразу отпал.

— Не спишь? — как ни в чем не бывало поинтересовалась Алекс.

— Уже нет, — ответила Алиса и закрыла глаза.

— Он пошевелился! — возбужденно воскликнула Алекс. — Он точно пошевелился! Теперь я в этом уверена! Все, как ты описывала, словно рыбка в аквариуме нырнула.

— Рада за тебя, — пробормотала Алиса. — Хочу напомнить, что ты неделю назад сообщила мне эту сенсационную новость.

Сашку трудно было смутить.

— Ну тогда мне могло и показаться. Может, это и не шевеления были вовсе, может это фрукты о себе давали знать. Съеденные.

— Нечего есть их тоннами.

— Я уже не ем. Я арбузы ем, — с удовольствием ответила Алекс.

— О, Господи, где ты их только находишь в декабре?

— Не знаю, где находит их Эд, — хихикнула Сашка, — но он каждый вечер является с арбузом подмышкой.

— Сочувствую ему, — Алиса поняла, что Сашка настроена на длительную и неспешную болтовню, вздохнула и, поставив стоймя подушку, уселась на кровати. Дремавший в ногах Орион поднял морду, с надеждой глядя на нее.

— Рано еще, — прикрыв трубку рукой, сказала ему Алиса.

— Алиска, мне кажется, у меня живот какой-то маленький, — продолжала делиться переживаниями Алекс. — Я в интернете фотки видела, по всему выходит, что в 19 недель уже приличное пузцо должно быть, а у меня что-то рассмотреть можно, только если очень в профиль. Как ты думаешь, это нормально?

— Нормально, — Алиса зевнула. — У тебя же пресс, как у легкоатлетки, вот мышцы пока и держат. А тебя это расстраивает?

— Мне хочется каких-то весомых доказательств своего состояния, — заявила Алекс. — А то тошнить перестало, а живота еще нет. Непонятно как-то.

— Так ведь шевелится уже, — напомнила Алиса.

— Ну да, — легко согласилась Алекс, — я тут Эда за руку поймала, на пузо себе положила и говорю «шевелится, мол, папаша», а у него лицо такое несчастное, чуть не плачет — ничего не чувствует.

— Он твою рыбку в лучшем случае через месяц сможет почувствовать, так что не травмируй нежную мужскую психику, — усмехнулась Алиса.

— Я не травмирую. Мне, конечно, хочется отмочить что-нибудь этакое, что можно было бы списать на мои беременные гормоны, но он такой уставший всякий раз возвращается, что едва до постели доползает — тут уже не до капризов.

— Вы все еще в Чикаго?

— Ага, — Саша чем-то энергично захрустела, — Эд работает, я бездельничаю. Не жизнь, а сказка. Наверное, даже на Рождество домой не вернемся. А ты чем займешься?

— Я сегодня в Лондон лечу, — Алиса зачем-то попинала ногой невозмутимого Ориона и добавила: — Джейден позвал, у них концерт.

— А-а, — нейтрально протянула Алекс. — Ну… хорошо тебе отдохнуть, — и все-таки не выдержала: — А когда возвращаешься?

— Завтра, — улыбнулась Алиса.

Алекс сразу же заметно оживилась.

— Ладушки! Не торчать же там в промозглости и сырости! — заявила она так, словно в отличие от Лондона Дублин находился, по меньшей мере, на широтах Шарм-Эль-Шейха. — Какие планы на Рождество?

— Ну какие у меня могут быть планы? — вздохнула Алиса. — Плед, глинтвейн, книга. Правда, Рита очень настойчиво зовет к себе, твердит, что нельзя нарушать традицию.

— Правильно! — горячо поддержала ее несостоявшуюся свекровь Сашка. — Правильно твердит. Ты с ума сошла — в Рождество одной сидеть?! Это семейный праздник!

— Саша, не начинай, — оборвала Алиса.

Алекс недовольно засопела в трубку.

— Хорошо, — покладисто проворчала она, — не буду я тебе больше ничего говорить. Ты сама взрослая и умная.

— Шла бы ты спать, Шурик, — вздохнула Алиса. — У вас же там глубокая ночь. Будущим мамочкам прописан полноценный и здоровый сон.

— Я и днем полноценно высыпаюсь, — заявила будущая мамочка. — Не хочешь ты со мной общаться, ну и ладно! Почту посмотри, я тебе приглашение отправила. Оцени дизайн.

— С датой определились?

— Третье апреля. Я, конечно, понимаю, что невеста на сносях — это нонсенс, но у Эда такой плотный график съемок, что вклиниться раньше никак не получается, — вздохнула Саша. — Я пыталась ему намекнуть, что пожениться вполне можно и как-нибудь потом, после родов, но он смотрит на меня, как на слабоумную дурочку, и желание развивать эту тему как-то пропадает. Не будешь же ты спорить с человеком, у которого один железобетонный аргумент — поцелуй.

— Отличный аргумент, — улыбнулась Алиса.

— Ага, — согласилась Алекс. — Ладно, я баиньки. Жду от тебя отчета о мероприятии. Веди себя хорошо, не заставляй тетю Шуру волноваться. Ей вредно.

И прежде чем Алиса успела что-либо сказать, Сашка положила трубку. Алиса зевнула и сползла под одеяло, надеясь еще немного поспать. Но не тут-то было. Судя по всему, Сашка прихватила ее сон с собой.

Вот так всегда. Неожиданно нагрянувшая беременность превратила беспечную подругу в любознательного и мнительного маньяка. Вначале был токсикоз со всеми его прелестями в виде тошноты и непереносимости отдельных запахов. В один прекрасный день тошнить перестало. Зато появилась другая беда. «Ты не поверишь, я все время хочу в туалет, — удивлялась подруга. — Это нормально? Я порой до кровати дойти не успеваю, как приходится возвращаться. Эд на полном серьезе предлагает приобрести мне ночную вазу». Теперь новая напасть — живот маленький. «Мой бэбик там, вообще, растет? — волновалась Сашка. — А если растет, то где он помещается?» Этим она доставала Алису последние две недели, и никакие увещевания, что ему пока достаточно того места, что есть, на нее не действовали. «Может, сделать узи?» — допытывалась она. «Сделай», — соглашалась Алиса. «А вдруг так часто делать вредно?» — не унималась Алекс. «Тогда не делай!» — вздыхала Алиса. Определенно, у нее никогда не было такой беспокойной пациентки.

Без толку проворочавшись в постели еще полчаса, Алиса встала и, набросив халат, спустилась вниз на кухню. Моментально проснувшийся Орион с терпеливой готовностью занял свое место возле миски. Насыпав ему корма и сварив себе крепкий кофе, Алиса уселась за стол.

В приглушенном свете декоративного светильника, который очерчивал слегка размытый круг на столе, таинственно и загадочно поблескивали глаза кошки, которую она так и оставила вчера на кухне. Казалось, животное лениво и в то же время внимательно наблюдает за нею, и от этого было немного не по себе. Алиса кончиками пальцев коснулась гладкой блестящей поверхности и тут же убрала руку.

Помнил. Все-таки помнил о том, что именно в этот день девять лет назад они встретились впервые, хотя ей всегда казалось, что он не придавал ровно никакого значения таким вещам. Она ошиблась.

 — …Почему кошка? — пролепетала она, чувствуя, как заплетается от усталости язык. — Разве я похожа на кошку?

— Конечно, похожа, — не открывая глаз, проговорил Нолан. Его рука нежно перебирала непокорные кудряшки на ее голове, и эта незатейливая ласка совершенно убаюкала ее. — Когда ты улыбаешься, уголки рта у тебя приподнимаются, отчего лицо приобретает исключительно кошачье выражение.

Он оставил в покое ее волосы и за локти подтащил повыше, укладывая на себя. Она поерзала на нем немного, устраиваясь поудобнее. Нолан тут же напрягся, и она с удовольствием отметила, как там внизу постепенно становится не совсем удобно, и это растущее неудобство чудесным образом заставляет Нолана дышать прерывисто и часто, а его руки все крепче сжиматься вокруг ее талии.

— Ты маленькая жадная ненасытная кошка, — пробормотал он.

Она засмеялась, тряхнула головой и, приподнявшись на руках, заглянула ему в глаза.

— Но если я кошка, выходит, ты – кот?

— Я кот, — охотно подтвердил он, переворачиваясь и подминая ее под себя. — Ведь у кошки непременно должен быть свой кот.

… Кот, который гуляет сам по себе.

Алиса встала, взяла статуэтку и положила обратно в коробку. Накрыв коробку крышкой, она сунула ее в шкафчик, где хранилась непонятно зачем купленная и оттого чрезвычайно редко извлекаемая на свет посуда.

* * *

— Вылезай! — потребовала Алиса снова.

Орион покосился на нее одним глазом и независимо отвернул морду. Алиса потянула за ошейник. Пес и не подумал двинуться с места. Алиса потянула сильнее. Тот лишь крепче уперся всеми четырьмя лапами в сидение и глухо заворчал.

— Орион, пожалуйста, не упрямься! — расстроено попросила Алиса. — Вылезай, иначе я опоздаю на самолет!

Наверное, это презабавно выглядело со стороны, то, как она уже битый час уговаривает собственную собаку покинуть салон автомобиля, прибегая поочередно то к мольбам, то к угрозам. Всегда сговорчивый и покладистый пес сегодня был непоколебим. Алиса присела на корточки, обняла его за шею, запустив пальцы в шоколадную шерсть.

— Я ведь совсем ненадолго, — виновато принялась объяснять она. — Завтра вечером я вернусь и сразу же тебя заберу. Обещаю. И мы вместе будем праздновать Рождество. Ты и я. Договорились?

Орион протяжно почти по-человечески вздохнул. Алиса встала, отступила в сторону, давая ему возможность выбраться из машины. Пес выпрыгнул наружу и, не оглядываясь, потрусил к дому Риты, излучая обиду и скорбь. Алиса пошла за ним, как никогда мучаясь чувством вины.

— Здравствуй, детка! — Рита приветливо расцеловала ее и потрепала Ориона по загривку: — Мой хороший!

Никак не отреагировав на ласку, тот прямиком направился к своему тюфячку, заботливо приготовленному к его приезду.

— Он обиделся, — грустно сказала Алиса, глядя, как пес сворачивается в клубок, пряча морду под хвост. — Я пыталась объяснить ему, что завтра вернусь, но он мне не верит.

— Не волнуйся, — улыбнулась Рита, — у меня есть чем поднять ему настроение. Ты не сильно торопишься, еще есть время?

Алиса неуверенно пожала плечами.

— Тогда выпьем кофе. У меня сегодня пробный пудинг! — и мать Нолана лукаво подмигнула, подталкивая ее в сторону огромной, совмещенной со столовой кухни.

Пока варился кофе, Рита рассказывала последние новости. О том, что Итан подумывает открыть собственную танцевальную школу, и она, разумеется, его всячески поддерживает в этом начинании; о том, что у Кэт появился молодой человек, интеллигентный, воспитанный и образованный, одним словом, очень приличный, и если все у них сложится, она будет только рада; о том, что Кло совсем позабыла родной дом, сидя в Лос-Анджелесе безвылазно, и — подумать только! — не сподобилась прилететь домой даже на Рождество. А это уже решительно никуда не годится! Алиса напряглась, глядя в стол. Было очевидно, что, упомянув троих своих детей, Рита непременно заведет речь и о четвертом. Пожалуй, стоило сказать, что она торопится на самолет.

В кухню, тихо цокая когтями по плитке, вошел Орион.

— Ага! — обрадовалась Рита. — Я же говорила, что он не станет долго дуться!

Приподняв крышку, она сняла со сковороды огромный, как лапоть, стейк и положила его в миску восторженно завилявшему хвостом псу.

— Нет у тебя силы воли, — улыбнулась Алиса, глядя, как он поглощает угощение.

Разлив ароматный напиток по чашкам, Рита пододвинула тарелку с пудингом Алисе и села напротив.

— Может быть, ты все-таки передумаешь и придешь к нам на Рождество? — спросила она.

— Рита! — Алиса покачала головой. — Я буду после перелета, вряд ли моя компания покажется такой уж привлекательной.

— Ты говоришь чушь, — безапелляционно заявила миссис Хьюз, — но так и быть, сейчас я войду в твое положение. Однако на Новый год даже не думай прибегать к каким-то отговоркам. Я не позволю тебе остаться одной.

— Хорошо, — поспешно согласилась Алиса, полагая, что до Нового года еще есть время.

— …Мам! Где ключи от моей машины?

Знакомый голос хлесткой волной ожег ее. Медленно, очень медленно она поставила чашку с выплеснувшимся на скатерть кофе. В обрушившейся вдруг на нее ватной тишине Алиса скорее почувствовала, чем увидела, что он стоит в дверях столовой. До боли вцепившись пальцами в столешницу, она, не отрываясь, смотрела на коричневую лужицу, расплывающуюся на веселенькой салатовой скатерти.

— Эли! — почти беззвучно, на грани слышимости.

И мир перевернулся.

Глава 10

Сердце билось гулко и рвано, то замирая надолго, то норовя разворотить грудную клетку тяжелыми ударами. Ему казалось, что этот оглушительный стук слышен всем вокруг, особенно в воцарившемся вязком и плотном, словно кисель, безмолвии.

Он не ожидал. Он действительно не ожидал увидеть ее. Он даже не позволял себе мечтать о такой возможности. Потому что это было бы слишком хорошо, незаслуженно хорошо. На секунду он прикрыл глаза, пытаясь совладать с глубокой, как обморок, радостью, захлестнувшей все его существо. Эта радость немыслимым образом переплеталась с настоящей физической болью от осознания того, как сильно он истосковался по ней, как мучительно одинок был все эти месяцы и как безумно и страстно он сейчас надеялся. На что?

Длинные ресницы, бросающие тени на скулы, заалевшие румянцем, каштановая прядка, выбившаяся из низко заколотого узла волос, струящаяся по склоненной шее, напряженно застывшие плечи, обтянутые черной кашемировой водолазкой — его мозг жадно и бессистемно фиксировал детали. Он видел, как крепко она держалась руками за край стола, словно это была ее единственная опора, как часто и прерывисто дышала, как упрямо смотрела перед собой, не желая повернуть голову. Она была взволнованна не меньше его, и это не укрылось от него.

— Здравствуй, Эли! — негромко, словно боясь спугнуть ее, проговорил Нолан.

Медленно, будто нехотя, она подняла глаза.

— Здравствуй! — ответила почти спокойно, и только зрачки огромные, на всю радужку.

Тягучей липкой лентой застыло время. Он стоял, как приклеенный, провалившись в это тягостное безвременье, видя лишь ее лицо с широко раскрытыми глазами, которые так же неотрывно смотрели на него.

— Прекрасно выглядишь! — не придумав ничего умнее, произнес он.

Честно говоря, он понятия не имел, прекрасно ли она выглядела. Она выглядела так, как всегда, как должна была выглядеть. Какой осталась в его памяти с тех времен, когда она была его Эли, его кошкой, и все в ней до мельчайших черточек восхищало его.

— Ты тоже, — вернула она его неуклюжий комплимент.

Нолан вдруг понял, что уже бог знает сколько времени стоит полуголый, сунув обе руки в рукава свитера и совершенно позабыв натянуть его дальше. Смущенно покосившись на Алису, он быстро напялил злополучный свитер и, выныривая из горловины, увидел, что она поднимается из-за стола. Внутри все сжалось.

— Ты уже уходишь?

— У меня самолет. Я только привезла Ориона, — ответила она, оборачиваясь на отключившегося от реальности пса.

Услышав свое имя, тот в знак приветствия слабо вильнул хвостом, не отрываясь от поглощения сочащегося кровью стейка.

— И… далеко летишь? — нерешительно поинтересовался он.

— В Лондон.

И никаких пояснений. Что ей делать в Лондоне накануне праздника и в преддверии рождественских каникул? Это уж точно никак не могло быть связано с работой. Нолан помрачнел.

— Надолго? — плюнув на дипломатию, прямо спросил он, внутренне готовый к тому, что сейчас она пошлет его к чертовой матери за устроенный допрос.

Несколько бесконечно долгих секунд она смотрела ему прямо в глаза, потом опустила ресницы. Губы слегка дрогнули.

— Извини, мне нужно идти.

Нолан не двинулся с места, загораживая собой весь дверной проем. «Не пущу!» — мелькнула дурная мысль. Он прекрасно понимал, что ведет себя глупо, словно упрямый подросток, но был совершенно не в состоянии вот так просто отпустить ее. И когда она попыталась проскользнуть мимо, он поймал ее за руку, разворачивая к себе.

Теплые пальцы замерли в его ладони. Он чувствовал ее прерывистое дыхание на своей щеке, ощущал аромат ее волос, слышал, как часто-часто колотится ее сердце.

— Эли, — хрипло пробормотал он. Последние остатки здравомыслия стремительно покидали его.

— Я опоздаю, — тихо сказала она, глядя ему куда-то в район шеи.

Он готов был держать ее вечно. Чтобы опоздала, чтобы никуда не шла, чтобы осталась. Но она шевельнула пальцами, легко потянула свою руку, и Нолан разжал ладонь.

— … Ну? — строго спросила Рита, появляясь почему-то из гостиной. Когда она успела туда уйти?

Нолан перевел на нее все еще немного плывущий и оттого бессмысленный взгляд.

— Она ушла, — растерянно проговорил он.

— Конечно, ушла! — сердито сказала Рита. — А ты ожидал, что, увидев тебя, она немедленно упадет в твои объятия?

Ничего подобного он не ожидал, такой сценарий ему даже в голову не приходил. Он, вообще, еще слишком слабо соображал, чтобы заниматься самоанализом.

— Не вижу в этом ничего фатального, — проворчала, пожимая плечами, Рита. — Завтра она вернется. И если ты меня хорошо попросишь, я, возможно, даже назову время прилета и номер рейса. Кстати, вот ключи от твоей машины, — и она потрясла перед носом сына потерянным имуществом.

— Мама, — с обожанием глядя в иронично прищуренные глаза, произнес Нолан, — ты гений контрразведки! Тебе бы в G-2^[1] работать!

— G-2 — щенки бульварные рядом со мной! — насмешливо заявила миссис Хьюз. — Несмотря на то, что, как показали последние события, в твоем воспитании я потерпела полное фиаско, некоторые неоценимые навыки я приобрела. В дополнение к седым волосам.

— Ты думаешь, у меня все еще есть шанс? — Нолан олицетворял собой живое сомнение.

— А ты еще полгода посиди, сложа руки! — закатила глаза Рита. — Тогда шансов точно прибавится! Своим поступком ты испортил и искалечил жизнь и себе, и ей… Но если она тебе по-прежнему дорога — кайся, стой на коленях, вымаливай прощение, борись за нее и за ваше будущее! Ступай. Кто сомневается — тот гибнет. …И пожалуйста, — она поморщилась, глядя на неровно отросшие, непередаваемых оттенков волосы Нолана, — сделай что-нибудь с головой! На это же просто невозможно смотреть!

* * *

В зале ожидания было многолюдно, и Алисе пришлось поблуждать, прежде чем она нашла свободное место. Рядом меланхолично жевал огромный сандвич тощий долговязый парень. Время от времени он уныло шмыгал красным, распухшим, как слива, носом и тяжело вздыхал.

— Извините, — пробормотал он, заметив, что Алиса косится на него, — проклятая простуда!

Алиса нейтрально улыбнулась и поспешно отвернулась. Вступать в диалог не было никакого желания. Она чувствовала себя совершенно опустошенной. Эта неожиданная встреча лишила ее сил.

Алиса прикрыла глаза. Как забавно, наиболее искренними мы бываем, когда лжем сами себе. Красноречивыми и невероятно убедительными. Но теперь, когда все произошло, можно, наконец-то, признаться себе — она ждала этой встречи. Ждала и боялась  с той самой секунды, когда открыла подарок и поняла, кто его прислал. И сумела так далеко загнать свое ожидание, что, когда оно оправдалось, потрясение все равно оказалось чересчур сильным. Раньше она и не догадывалась, что перехватить дыхание может в буквальном смысле, когда что-то становится поперек горла и вдохнуть нет никакой возможности. Она старалась и никак не могла. А потом…

Лучше бы она не поднимала глаз. Лучше бы сидела так и дальше, завороженно пялясь на затейливое кофейное пятно. Потому что когда она нашла-таки в себе силы повернуть голову, дальнейшие десять минут ее жизни оказались начисто стерты из памяти. Кажется, он что-то говорил и о чем-то спрашивал. Кажется, она отвечала. И смотрела. Просто смотрела, впервые за все эти месяцы позволяя себе вспомнить по-настоящему то, что никогда и не забывала: родинки на левой щеке, прячущиеся под ставшей уже визитной карточкой щетиной, выразительные домики бровей над глазами цвета выдержанного коньяка, еще больше отросшие и окончательно утратившие свой первозданный цвет волосы в любимой укладке «только что с постели». И маленькое колечко сережки в ухе, и кожаный напульсник на одной руке, и целый ворох новых фенек, которые он так любил, на другой, и татуировки… Она привычно скользнула взглядом по левой руке — уже который год интригующее журналистов «Allie» по-прежнему красовалось на безымянном пальце. И в самом деле, куда оно могло подеваться.

Он не успел одеться, замер в дверях, продев в свитер только руки, и это было совсем плохо. Потому что марокканский загар сменился тайским, таким же ровным, бронзовым, подчеркивающим рельеф, а из-под низко сидящих джинсов выглядывала белая полоска белья, которая лишь усиливала впечатляющий контраст. И она вдруг ни с того ни с сего подумала, что сто лет не покупала себе новых вещей, не вылезая из любимых джинсов, водолазок и худи…

— …Мэм! Телефон!

Алиса не сразу поняла, где находится и чего от нее хочет этот простуженный тип.

— Вам звонят, — терпеливо повторил тип.

Она и сама уже услышала бодрое пиликание мессенджера. Суетливо захлопав по многочисленным карманам куртки и брюк, она выудила телефон.

— Привет! Ты уже в Лондоне? — радостно поинтересовалась Александра.

— Нет еще, вылетаю. Что-то случилось? — забеспокоилась Алиса.

— Я решила записаться на узи, — объявила Алекс. — Одобряешь?

— Одобряю, — рассеянно сказала Алиса и, помолчав, спросила: – Саш, ты не знаешь, где в Лондоне можно купить приличное платье?

— Ничего себе вопрос! — изумилась подруга: — Зачем тебе платье? Ты что, в нем на концерт идти собралась?

— При чем здесь концерт? — не поняла Алиса. Она все еще была полностью во власти своих недавних мыслей и успела подзабыть причину визита в Лондон.

Сашка молча ждала объяснений, и Алиса, внезапно смутившись, замямлила что-то по поводу давно не обновлявшегося гардероба и праздничных распродаж. Алекс выслушала ее сбивчивый бред.

— Неубедительно, — резюмировала она наконец и спросила прямо: — Платье для Джея?

— Нет, — быстро ответила Алиса.

И тут до Алекс дошло.

— Алька, — шепотом проговорила она, — ты виделась с Ноланом?

Алиса зажмурилась и покусала губы.

— Все, забудь! — отрезала она. — Это была дурацкая идея. Не знаю, что на меня нашло.

— Стой! — заорала Алекс. — Не смей отключаться! Я, конечно, платья не ношу, но точно знаю, что магазины всех мировых брендов находятся на Bond Street. Я там кеды себе покупаю, — логично заключила она и расстроено произнесла: — Ну вот, такие события, а я здесь сижу! Я тоже в Лондон хочу — по бутикам и на концерт!

— Особенно на концерт, — поддакнула Алиса. — Представляешь, какую пищу для размышлений ты подарила бы заинтригованному твоим животом Тайлеру?

— Не такой уж у меня и живот, — неуверенно ответила Алекс. — А если удачно замаскироваться…

— Сиди уж, мастер маскировки, ешь свои арбузы, — Алиса встала, подхватила рюкзак. — У меня посадку объявили.

По каким-то замысловатым прихотям высших сил соседом Алисы в самолете оказался тот самый страдающий насморком молодой человек из зала ожидания. Непонятно, какой перст судьбы углядел он в этом простом стечении обстоятельств, но обрадовался неимоверно. За первые полчаса полета Алиса была посвящена в наиболее, с точки зрения попутчика, заслуживающие внимания факты его биографии, узнала цель визита в Лондон и дальнейший маршрут, заочно познакомилась с ближайшими родственниками и друзьями словоохотливого товарища. Совершенно не представляя, как заткнуть этот фонтан красноречия, Алиса лишь обреченно кивала головой в соответствующих местах беседы, поэтому появление стюардессы, катившей тележку с прессой, восприняла как подарок небес. Мило улыбнувшись соседу, она схватила первый попавшийся журнал. Едва взглянув на обложку, Алиса поняла, что лимит сюрпризов на сегодня еще не был исчерпан.

— О, Нолан Хьюз! — обрадовался попутчик, беззастенчиво разглядывающий обложку. — Высоко взлетел парень! Жду не дождусь «Ойкумену» с ним. Мне, как историку, очень любопытна трактовка образа…

Он осекся под выразительным взглядом поднявшей на него глаза Алисы. Она раскрыла журнал.

Фотографии. Много фотографий. И почти полное отсутствие текста. Лишь скупые строчки подписей под снимками. Вот Нолан везет коляску с забавно нахохлившимся, словно воробей, медноволосым малышом. Вот он держит смеющегося ребенка на руках. Вот они за столиком в каком-то кафе. Втроем. Рядом с ними темноглазая смуглая женщина в обычной серой футболке и джинсах. Малыш размахивает руками, родители улыбаются. Другие фото — в кафе, на улице, возле машины.

Красивая пара. Счастливая семья.

Алиса осторожно закрыла журнал и положила его в кармашек кресла. Прижавшись виском к обшивке, она смотрела в иллюминатор. Там за толстым стеклом снежными сугробами застыли белопенные облака. Завораживающе прекрасные, равнодушные и холодные. Так же холодно и пусто было сейчас у нее внутри.

Глава 11

Рождество, бесспорно, семейный праздник. Но, пожалуй, нигде в мире он не был настолько семейным, как у него на родине. Семь часов вечера, а весь город словно вымер. Час назад перестал ходить общественный транспорт, опустели и закрылись магазины, все как один украшенные вывесками с волшебным, греющим душу каждогодублинца «sale», и даже вечно гудящий, как растревоженный пчелиный рой, Темпл Бар встретил непривычной тишиной и табличками «closed» на дверях пабов и ресторанов. Лишь редкие машины и еще более редкие припозднившиеся прохожие встречались на некогда оживленных, а теперь опустевших, погрузившихся в сонное оцепенение улицах.

Нолан взглянул в зеркало заднего вида. Орион вольготно растянулся на мягком сиденье.

— Я сказала Эли, что привезу собаку сама, — сказала она, — так что у тебя будет очень приличный и правдоподобный повод для визита. Надеюсь, в дальнейшем мое чуткое руководство тебе не понадобится?

— Не понадобится, — твердо ответил Нолан.

Никогда и никуда он не собирался так тщательно и придирчиво, как сегодня. Он полчаса проторчал перед зеркалом, так и этак ероша шевелюру, стараниями цирюльника приведенную в божеский вид. В конце концов, такое пристальное внимание к собственной внешности рассмешило его. Ну, прямо отроковица перед первым свиданием. Впрочем, перед тем далеким первым свиданием он не испытывал и десятой доли того волнения, которое одолевало его сейчас. Ему не исполнилось и девятнадцати, но он был весьма самоуверенным и дерзким юнцом. Сейчас ему почти двадцать восемь, и он с радостью позаимствовал бы хотя бы половину прежней самоуверенности. Потому что сейчас ему было чертовски страшно.

Нехорошее предчувствие охватило его еще на подъезде к дому. Среди сверкающих праздничной иллюминацией особняков их жилище выглядело пугающе темным и безжизненным. В доме не горело ни одно окно.

Машина остановилась. Орион нетерпеливо заскулил и царапнул лапой по стеклу. Выбравшись наружу, Нолан заспешил за радостно потрусившим по дорожке псом, чувствуя, как с каждым шагом тает его надежда. Поднимая руку к звонку, он уже знал, что дом пуст.

— Это еще ничего не значит! — ответил Нолан на вопросительный взгляд лабрадора, когда на звонок, как того и следовало ожидать, никто не открыл.

Нолан задумчиво почесал нос, а потом сбежал со ступенек крыльца. Возвращая ключи от дома Алисе, он совершенно забыл об отпирающем ворота гаража радиобрелке, который так и остался болтаться на связке вместе с ключами от машины. И сейчас Нолан собирался беззастенчиво им воспользоваться.

С тихим шуршанием поползли вверх роллеты, вспыхнул свет. Убедившись, что миниатюрного Алисиного «ситроена» нет на месте, Нолан достал телефон.

— Ее нет, мама, — сказал он, едва на звонок ответили. — Дом заперт, гараж пуст. Ты уверена, что она собиралась вернуться именно сегодня?

— Твоя мать еще не впала в маразм! — возмутилась Рита. — Я своими глазами видела обратный билет. Может быть, рейс задержали?

— На четыре часа? — с сомнением произнес Нолан. — С чего бы?

— Хорошо, я сейчас наберу ее и все выясню. Полагаю, мне это будет сделать удобнее.

Нолан вышел из гаража и медленно побрел к своей машине. Орион бежал рядом, недоуменно заглядывая в лицо хозяину. Он явно не понимал, почему, приехав домой, они не заходят внутрь, а зачем-то таскаются по двору. И куда подевалась любимая хозяйка?

— Хотел бы я это знать! — тоскливо пробормотал Нолан, отвечая на невысказанный собачий вопрос.

Он сел за руль, достал сигареты, закурил. Покосился на соседнее сиденье, где лежал огромный букет роз и коробка шоколадных конфет Butlers deluxe, которые так любила его сладкоежка кошка. Сердце вдруг сжалось от тревоги. Где она? Что могло произойти?

Телефон разразился игривой трелью.

— Отключен, — взволнованно сообщила Рита.

— Что? — не сразу понял он.

— Ее телефон отключен.

Нолан похолодел. Чего-то подобного он и боялся.

— Я еду в аэропорт. Попытаюсь разузнать, была ли она в списках пассажиров рейса.

— Держи меня в курсе, хорошо? — попросила Рита.

Нолан отбросил недокуренную сигарету, вылез из машины и, схватив Ориона за ошейник, затолкал упирающегося пса в салон. Истерично взвизгнув шинами, тяжелый Range Rover сорвался с места.

До аэропорта, который располагался к северу от Дублина, проще всего было добираться по объездной, что помогало избежать зависания в городских пробках, но сегодня вопрос с пробками отпал сам собой, и Нолан мчался напрямую, через Блэкрок и Болсбридж, через район Северных доков и Истпойнт, за которым начинался недавно открытый Дублинский портовый туннель. Пытаясь заставить себя рассуждать хладнокровно, Нолан прокручивал все возможные версии, которые могли бы объяснить исчезновение Алисы. Авиакатастрофу и прочие стихийные бедствия он отмел сразу, как варианты фантастические. Ирландия — маленькая страна, и подобные катаклизмы получали широкий резонанс сразу же и становились известны всем, включая слепоглухонемых инвалидов, напрочь игнорирующих СМИ. Поразмышляв над версиями автомобильной аварии и похищения, он также отодвинул их, как маловероятные. Первую, так как при наличии документов, удостоверяющих личность, на них уже вышли бы соответствующие службы, от второй же откровенно попахивало Голливудом. Покончив с объективными факторами, он перешел к субъективным. Во-первых, Алиса могла изменить свои планы и отправиться на праздники в Россию к родным, во-вторых, могла вернуться в Дублин, чтобы отпраздновать Рождество с друзьями, в-третьих, по каким-то причинам могла задержаться в Лондоне. Первые два не выдерживали критики. Алиса редко бывала в России и на его памяти никогда не срывалась туда спонтанно, никого не предупредив. По поводу второго предположения — у них не было принято встречать Рождество в компании друзей, только с самыми близкими людьми, а ее самыми близкими людьми продолжала оставаться его, Нолана, семья. Что же касается Лондона… Черт, почему ему не пришло в голову спросить, на какой концерт она летит?

Вновь зазвонил телефон.

— Ты где? — спросила Рита.

— Въезжаю в туннель.

— Разворачивайся. Эли только что прислала сообщение.

— Что?! — Нолан резко затормозил. — Что там? С ней все в порядке?

— Я ничего не понимаю, — как-то жалобно произнесла Рита. — Она поздравляет всех с наступающим Рождеством, пишет, что праздники проведет в Европе и просит приютить Ориона до Нового года. Все.

— Все? — растерянно переспросил Нолан. — Как в Европе? Где она?

— Никаких пояснений. Я попыталась дозвониться до нее, но телефон снова отключен. Очень странно все это.

Нолан съехал на обочину, остановился, не глуша двигатель.

— Мам, ты не знаешь, — он запнулся, прежде чем озвучить ту самую мысль, которая подсознательно зрела в нем сегодняшний вечер и которой он изо всех сил старался не дать оформиться, — она полетела в Лондон одна?

Рита задумалась.

— Да нет, — произнесла она, отвечая скорее на свои мысли, чем на его вопрос. — Конечно, одна. Вряд ли она стала бы скрывать, если бы была с компанией. Зачем?

— И в самом деле — зачем, — медленно повторил Нолан.

— Возвращайся домой, сынок, — попросила Рита. — Сочельник, праздник на носу. Я накрываю на стол. Вместе подумаем, что делать дальше.

— Я скоро буду, — сказал Нолан.

Отбросив на соседнее сидение телефон, он несколько секунд сидел, не шевелясь, а потом с внезапно охватившей его яростью ударил ладонями по рулю.

Глава 12

Швейцария, Рождество

Алиса отключила телефон и сунула его в карман худи. Зябко повела плечами, пожалев, что не накинула куртку, но возвращаться в комнату не хотелось. Закрыв на мгновение глаза, она прислушалась. Тишина. Такая невероятная, всепоглощающая, что начинало казаться, будто подводит слух, отказываясь распознавать окружающие звуки. Со слухом было все в порядке, просто не было звуков. Вокруг было настоящее царство зимнего безмолвия и уединения.

Алиса медленно вдохнула хрустящий от чистоты и мороза альпийский воздух. Классическое двухэтажное шале, куда полчаса назад их привез приветливый хозяин, располагалось в пологой чаше, образованной склонами гор. Горы до определенной, очень четко видной линии были сплошь покрытыми строгими заснеженными пирамидами елей и сосен, а выше вспарывали небо тающими в дымке сумерек белыми вершинами.

Ее охватило острое чувство нереальности происходящего. По телу пробежал озноб, и она снова, в который уже раз, подумала: «Что я здесь делаю? Зачем я здесь?»

Мысли всколыхнулись, привычно ложась в прежнее русло. Мысли, приносящие лишь горечь и стыд, вызывающие одно желание — убежать, спрятаться, исчезнуть, забыться.

Ты думала, что все еще много значишь для него, глупая и самонадеянная женщина? Что его сердце так же рвется от боли, как и твое? Что так же, как ты, в разлуке он не живет, а всего лишь двигается и дышит, проживая каждый бесконечно долгий день со слабой верой, что следующий принесет… Что? Прощение? Облегчение? Забвение? Надежду?

Поделом. Ты все это заслужила. За то, что готова была забыть предательство, простить боль и унижение, за то, что хотела и готова была вновь учиться верить. За то, что где-то глубоко в душе, куда боялась и не желала заглядывать, ты вновь позволила себе надеяться. Надеяться на то, что разбитое еще возможно склеить.

За что же его осуждать? Он просто поступает, как должен поступить мужчина. Заботится о своем ребенке и его матери. О тех, кто нуждается в его заботе. О тех, кто отныне составляет его семью. Что может быть естественнее? И теперь ты в его жизни просто лишний, нарушающий гармонию элемент.

… В дверь постучали.

— Входи, — не оглядываясь, сказала Алиса.

Она слышала, как вошедший уверенно пересекает пространство комнаты, останавливаясь в распахнутых дверях, ведущих на широкий балкон, и почти сразу же почувствовала, как чужие руки набрасывают ей на плечи куртку.

— Спасибо! — пробормотала она.

— Ты простудишься, — сказал Джейден у нее за спиной.

— Не верится, правда? — произнесла Алиса. — Настоящее белое безмолвие. А в пятистах метрах ниже по вертикали зеленеет яркая травка. Мне сложно это осознать.

Джейден помолчал.

— Мне тоже, — наконец сказал он. И ей показалось, что говорит он вовсе не о смене климатических поясов в Альпах.

Сумерки сгущались. Внизу в долине живыми светляками один за другим зажигались веселые огоньки.

— Давай поужинаем здесь, — предложила, оборачиваясь, Алиса.

Джей удивился.

— Здесь, на балконе? На улице мороз, Эли.

— Всего лишь несколько градусов, — беспечно пожала она плечами. — Мы можем одеться потеплее и выпить глинтвейна. Здесь так красиво!

Джей с сомнением перевел взгляд на окружающую красоту, которая потихоньку растворялась в наползающей темноте.

— Хорошо, — согласился он. — Жди здесь. Я обеспечу сервировку стола и доставку блюд.

У двери он вдруг остановился, обернулся.

— Все в порядке? — спросил он, пристально глядя ей в лицо.

Алиса кивнула головой. Этот вопрос в разных вариациях она слышала раз десять за последние сутки. Она старательно изображала оживление и радость, не чувствуя ни того, ни другого. Вряд ли она смогла обмануть его своим жизнерадостным видом, иначе пресловутый вопрос не звучал бы так часто.

Пожалуй, только на самом выступлении ей удалось забыться. Не самая престижная и вместительная площадка и далеко не поражающая воображение толпа поклонников, преимущественно молодые и очень молодые люди. Но то, что происходило на сцене, и какой отклик это находило в зале — это стоило увидеть и почувствовать. Стоя за кулисами, Алиса ощущала себя частью огромного живого организма, который пел, двигался и даже дышал в едином ритме, навязанном четырьмя совершенно сумасшедшими парнями. Широко раскрыв глаза и время от времени забывая дышать, Алиса наблюдала за мечущимся на ограниченном пространстве сцены живым сгустком энергии и драйва, и никак не могла узнать в нем своего спокойного и уравновешенного родосского спутника.

В какой-то момент в перерыве между песнями она вдруг обнаружила, что он уже не носится как заведенный по ту сторону кулис, а нависает прямо над ней, прижимая к стене своим разгоряченным телом. Быстро наклонившись, он впился в ее губы коротким требовательным поцелуем. Через секунду, оставив ее в полном смятении, он вновь был перед восторженно взвывшей толпой.

Смятение еще больше усилилось, когда вечером за ужином, вернувшись в безмятежно-расслабленную ипостась, Джей вдруг заявил в своей привычной манере:

— А не отправиться ли нам покататься на лыжах? По-моему, очень подходящее занятие в Рождество.

Алиса засмеялась.

— Ну, для этого, как минимум, нужен снег.

За окном, само собой, шел дождь.

— Так речь же не о Лондоне. Куда нормальные люди ездят кататься? — спросил Джей сам у себя и сам же ответил: — В Альпы, допустим.

У Алисы появилось стойкое ощущение, что он не шутит.

— Джей, — настороженно произнесла она, — я не умею кататься на лыжах. То есть совсем не умею, понимаешь? Я последний раз на них стояла в пятом классе на уроке физкультуры. И не скажу, что это был прямо такой уж захватывающий опыт.

— Подумаешь! — фыркнул он. — Я вот тоже не умею, и что с того? Надо же когда-то начинать, верно?

— Но я даже вещей с собой никаких не взяла! У меня в рюкзаке только смена белья! — она осеклась, потому что увидела, как вспыхнули глаза Джейдена.

— О, — произнес он, — уверяю тебя, этого вполне достаточно!

Он перегнулся через стол, приблизил к ней свое лицо.

— Билеты на рейс до Лозанны забронированы, шале в горах я снял еще месяц назад. У тебя просто нет другого выхода.

…За дверью завозились. Алиса поспешила на помощь, но дверь распахнулась раньше под воздействием пятой точки Джея. Держа в руках поднос, нагруженный всяческой снедью, он спиной ввалился в комнату.

— Скорее! — заторопился он, указывая глазами на бокалы с глинтвейном. — Я его только что приготовил, остынет!

Ужин, сервированный на балконном столе, был скромным: фрукты, пресловутый швейцарский сыр, песочное печенье специально к глинтвейну, крошечные канапе с самыми разными составляющими, купленные оптом по дороге в горы. Композицию венчала плавающая свеча в закрытом подсвечнике.

Горячее вино в толстостенном бокале приятно грело озябшие руки, дразня обоняние ароматом пряностей.

— Счастливого Рождества! — проговорил Джейден.

— Счастливого Рождества!

Они маленькими глотками отпивали глинтвейн, наблюдая, как на фоне ночного неба выписывают затейливые танцевальные па редкие снежинки.

— Жалко, что елки нет! — вдруг огорчилась Алиса. — Какое Рождество без елки?

— Во дворе их целых три, — успокоил ее Джей. — Хочешь, завтра нарядим какую-нибудь?

— Хочу! — оживилась Алиса. — Знаешь, в России мы почти никогда не праздновали Рождество. В моем детстве это считалось идеологически неверным. Зато праздновали Новый год. Я очень долго искренне верила, что Дед Мороз, Санта Клаус, по-вашему, — разъяснила она и улыбнулась, — действительно существует. И, хотя на нем был раритетный тулуп овчиной кверху, который целый год висел в кладовке под лестницей, высоченные валенки, в которых мой дед каждое утро выходил чистить снег, и ежегодно обновляемая свежей ватой борода, это был самый настоящий Дед Мороз. Иначе как можно было объяснить, что в мешке у него обнаруживался именно тот подарок, о котором молча, втайне от всех мечталось на протяжении года. Не знаю, какая там была магия, но дед никогда не ошибался… А потом он умер.

Алиса смотрела на подрагивающий огонек свечи.

— Дед Мороз продолжал приходить, вот только перестал угадывать с подарками. И разговаривал уже папиным голосом.

— Мы с Таем не знали отца, — помолчав, произнес Джей. — Всегда была только мама. А насчет подарков … Иногда в качестве подарка на Рождество была только горстка конфет. Но шумный праздник был всегда. Мама это умела.

Они замолчали, погруженные каждый в свои мысли и воспоминания.

Опустели бокалы. С тихим шипением утонул в расплавленном воске фитиль, погасив квелый огонек. Стало заметно холоднее. Облака, сулившие снег, неожиданно растворились, открывая щедро усыпанное звездами ночное небо.

— Красиво! — негромко проговорила Алиса по-русски.

Джейден покосился на нее, вслушиваясь в незнакомую речь. Она улыбнулась. Он поймал ее руку, сжал холодные пальцы.

— Ты замерзла, — сказал он. — Пойдем в дом.

Алиса не стала спорить, покорно поднялась, на ходу снимая куртку. Джей зашел в спальню вслед за ней, плотно закрыл балконную дверь. Алиса, не шевелясь, стояла возле широкой кровати.

— Спокойной ночи, — пожелал он негромко.

Она молчала. Джей кивнул и направился к двери.

— Не уходи, — глухо произнесла она и добавила едва слышно: — Останься.

* * *

Алиса поежилась. В спальне, выстуженной балконной вечеринкой, все еще было прохладно. Продев руки в рукава толстовки, она потянула вверх молнию. Отчетливое «вж-жик» вспороло сонную тишину, и Алиса зажмурилась, испуганно втянув голову в плечи. Затаив дыхание, она медленно оглянулась.

Джей спал, растянувшись по диагонали на кровати, опустив одну руку вдоль тела, а второй — скомкав наволочку на подушке. Одеяло большей частью съехало на пол, оголяя плечи и спину, светлым пятном белевшие в полумраке спальни. Алиса несколько секунд напряженно вслушивалась в тишину. Но Джейден продолжал дышать размеренно и тихо, и, успокоившись, она вновь отвернулась к окну.

За окном шел редкий снег. Крупные снежинки лениво и величественно опускались на широкую ограду балкона, на деревянный пол, невесомым одеялом укрывали остатки скромного пиршества на столе. Эта умиротворяющая картина отчего-то вызывала у нее смутное чувство раздражения и неприятия. Так, словно она сама была чужеродным персонажем на красивой рождественской открытке. Персонажем, которого не должно здесь быть.

Немного поерзав на мягком велюре банкетки, Алиса натянула край худи на коленки и обхватила их руками.

Когда-то в одной из книг она прочитала слова, поразившие ее до глубины души: если один из двоих предает любовь, надо чтобы другой продолжал хранить веру и верность. Несмотря ни на что. Потому что если кто-то один ждет, то второму есть куда вернуться.

Так просто и по-житейски незатейливо. И долгие годы она жила, непроизвольно следуя этому принципу. Как могла, хранила свое маленькое счастье. Потому что безоглядно верила, что любима. Его любовь была для нее такой же естественной и неизменной вещью, как восход солнца по утрам. Только она не учла, что в природе случается полярная ночь.

Оказывается, для того, чтобы утратить веру, нужно совсем немного. Достаточно просто увидеть его счастливым без тебя. Не с тобой. С другой. Увидеть, чтобы понять — возврата в прошлое не будет. Особенно теперь. После всего, что произошло сегодняшней ночью. И сейчас не поймешь уже, что больнее: лишиться веры или сознания незыблемой верности своей любви. Она сожгла мосты. Сравняла счет. Алиса положила щеку на колени и закрыла глаза.

…Губы Джея пахли вином и апельсинами. Совсем как тогда в октябре. На мгновение ей показалось, что они провалились в настоящую временную дыру, что вокруг не укутанные снегом альпийские склоны, а стремительно остывающие после дневного зноя белые камни Родоса. И сам поцелуй, щемяще нежный, был словно продолжение того первого поцелуя, не просто продолжение, а прелюдия чего-то большего, чего она сама сейчас недвусмысленно пожелала. Убаюканная этой возвышенной нежностью, она не сопротивлялась, когда Джей в два шага пересек узкое пространство, отделявшее их от постели, увлекая ее за собой.

Запрокинув руки за голову и закрыв глаза, она позволяла ему целовать себя. Его губы были теплыми и немного шершавыми, и она мимолетно удивилась — когда он успел их обветрить? — а поцелуи легкими и осторожными, как те самые пресловутые крылья бабочки. Ее расслабленный и слегка затуманенный алкоголем мозг не пожелал рождать менее банальную ассоциацию. Вся во власти приятных ощущений она словно покачивалась на ласковых волнах, уносивших ее все дальше в океан ожидаемого наслаждения.

— …Эли! — прошептал он вибрирующим от возбуждения голосом.

Холодный острый луч здравого смысла разорвал окутавшую ее пелену. Остатки хмеля моментально выветрились из головы. И еще прежде чем включился мозг, взбунтовались все органы чувств, отказываясь признавать и принимать чужого мужчину. Упругая тяжесть его тренированного тела неожиданно стала непереносимой в самом прямом физическом смысле слова. Ее сотряс мучительный неконтролируемый озноб. Сильнее зажмурив и без того плотно закрытые глаза, она уперлась руками ему в грудь, отталкивая и отвергая, не в состоянии побороть охватившую ее панику. Панику женщины, знавшей всего лишь одного мужчину.

Твердая ладонь накрыла ее ледяные пальцы. Теплое дыхание коснулось щеки.

— Не бойся. Я просто хочу согреть тебя.

Она открыла глаза и сразу же натолкнулась на внимательный взгляд его ставших отчего-то очень темными блестящих глаз. Всхлипнув, она покачала головой, сама толком не ведая, что именно отрицает и от чего отказывается. И тогда он поймал ладонями ее лицо и прижался к ее губам поцелуем, в котором не было и следа былой нежности, а лишь жаркое, пожирающее его изнутри, как лесной пожар, желание.

…Усилием воли Алиса отогнала от себя картину недавних событий. Со вздохом поднялась с банкетки. Скоро рассвет, нужно хотя бы немного поспать. По-кошачьи неслышно ступая по мягким завиткам коврового покрытия, она подошла к кровати. Джей по-прежнему занимал ее большую часть. Поколебавшись секунду, Алиса стянула толстовку и скользнула под одеяло, пристраиваясь на самом краю. Босые ноги здорово закоченели, и она машинально потерла их одна о другую. В ту же секунду крепкие руки уверенно притянули ее к себе. Алиса полузадушено пискнула, но Джей уже ловко обхватил ее ледяные ноги своими, не оставляя ни единого шанса на гордую независимость.

— Не убегай от меня, — пробормотал он ей сзади в шею.

Зажмурившись, Алиса чувствовала, как он возится у нее за спиной, заключая в плен невыносимо тесных объятий и щедро делясь с ней теплом своего тела. «И как тут уснуть?» — расстроенно подумала она. Но живое тепло мягко обволакивало и укутывало, изгоняя стылость, а ровное тихое дыхание в ее волосах расслабляло и убаюкивало. И спустя несколько минут Алиса уже спала.

* * *

Солнечный рассвет уверенно просочился в широкие панорамные окна и стеклянные панели в мансардной крыше. Нашарив на тумбочке пульт, Джей опустил жалюзи, погрузившие спальню в уютный полумрак. Осторожно приподнявшись на локте, он заглянул в лицо лежащей рядом женщины. Алиса спала, утомленная переживаниями и ночным бдением возле окна.

Черт возьми, она провела там столько времени, что он совершенно замучился прикидываться спящим и был близок к тому, чтобы силком затащить ее обратно в постель. К себе в постель. Точнее к ней, но с собой.

Джейден тихо хмыкнул и лег обратно, с наслаждением зарываясь лицом в ее волосы. Удивительно, но волосы имели все тот же трудноопределимый аромат, который он почувствовал еще в пустыне. Солнце, ветер и неведомые травы. Бескрайний желтый океан и тихая на грани слышимости песня песка. Тогда к чистому свежему аромату примешивалась едва уловимая нотка полынной горечи, рожденная скорее его фантазией. Все правильно. Так и должна была пахнуть желанная, но чужая женщина. Сегодня он держал в объятиях свою.

По правде говоря, он до сих пор до конца не верил, что сон, терзавший его столько ночей, стал явью. Он так долго ждал, так часто представлял себе это, что когда оно наконец случилось, слишком неожиданно, слишком быстро и спонтанно, он просто потерял голову.

Он держал в ладони ее затылок, скользил губами по ее губам, по бархатистой щеке, по шелковистой коже за ухом и совершенно точно знал, что умрет, если не получит ее сейчас же, всю и целиком. И он ужасно заспешил, обмирая от мысли, что она может передумать, стал целовать жадно, вкладывая в поцелуи всю свою жажду и нетерпение. Он терся щекой о ее волосы, придерживая за шею, чтобы она не могла ни отвернуться, ни уклониться, в общем, вел себя как эгоистичный самец. А когда она все-таки передумала, он не смог остановиться. Не захотел.

Он легко смял ее несмелое сопротивление, потому что в тот момент думал уже совершенно иным органом, к мыслительной деятельности отношения не имеющим. И она покорилась. Смотрела широко раскрытыми испуганными глазами, словно прося пощады и одновременно отвергая ее. Под этим ее взглядом он весь плавился, чувствуя, как темнеет в голове от нежности, вожделения и еще чего-то, что совершенно невозможно было дальше выносить. А потом все исчезло. Остались только он и она. И тишина, нарушаемая тяжелыми глухими ударами его сердца.

Джей невесомо коснулся губами трогательной ямки на затылке Алисы. Возможно, он был сегодня слишком нетерпелив и настойчив, но он просто не мог больше оставлять ее наедине с тяжелыми мыслями и воспоминаниями, предоставлять самой себе. И он искренне надеялся, что отныне их близость сможет стать тем волшебным лекарством, которое излечит ее от горестей, ожесточения и сомнений.

Осторожно выбравшись из постели, Джей сгреб в охапку свою одежду и вышел из спальни.

Проснувшись, Алиса долго нежилась под одеялом, что обычно себе редко позволяла. Джея рядом не было, и это открытие она восприняла с некоторым облегчением. События минувшей ночи казались почти нереальными и вызывали едва ли не сомнение: а было ли? Но память услужливо подсказывала — было, подсовывая откровенный компромат. Компромата набралось много, но рефлексировать сейчас она была совершенно не в состоянии.

Одевшись, Алиса спустилась вниз. Вопреки ожиданиям в огромной столовой-кухне-холле Джея тоже не оказалось.

— А поутру они проснулись… — пробормотала Алиса, задумчиво оглядывая помещение универсального назначения. На столе сиротливо приткнулась чашка с остатками чая — свидетельство того, что она здесь все-таки не одна. Была, по крайней мере.

Распахнув двери на улицу, Алиса замерла на пороге. Одна из тех самых трех елок, о которых говорил вчера Джей, кокетливо переливалась неяркими в дневном свете огоньками. Сам Джейден в расстегнутой куртке сидел на корточках под опутанным гирляндой деревом, переключая покрасневшими от холода пальцами режимы мигания. На лице застыл почти детский восторг. Заметив ее, он поднялся на ноги.

— Вот. Елка, — сказал он и улыбнулся смущенно и немного виновато. — Жаль, украшений нет. Только гирлянда.

Прижавшись плечом к дверному косяку, Алиса молча смотрела на него.

Глава 13

Алиса испытывала явное чувство неловкости перед ним, хотя и пыталась это скрыть. Получалось не очень хорошо, потому что не заметить то, как она старается не встретиться с ним взглядом и избегает любых, даже случайных, прикосновений, было невозможно. Джейден мог поклясться, что сейчас она остро сожалеет обо всем, что произошло ночью и, будь ее воля, бежала бы от него без оглядки. От этого ее удерживало чувство собственного достоинства и, пожалуй, уединенность и отдаленность места их пребывания. Пешком особо не уйдешь, а ключи от единственного транспортного средства, находившегося в их распоряжении, лежали в кармане его куртки. Такое поведение его здорово удручало, хоть он ожидал чего-то подобного и внутренне был к этому готов.

За завтраком ее замешательство достигло апогея, когда она два раза подряд уронила вначале вилку, затем тост с джемом. Вилку на пол, тост себе на колени. После чего парализованно замерла, зло сжав зубы.

С этим надо было что-то делать. И он сделал.

— Собирайся, — сказал он, вставая из-за стола.

— Куда? — расстроенно пробубнила она, ковыряя ногтем пятно от джема.

— Джинсы тебе новые купим, — любезно сообщил он, глядя поверх ее головы, и мстительно добавил: — У нас еще почти неделя отдыха впереди.

По тому, как напряглись ее плечи, Джею стало понятно, что эта перспектива не сильно ее вдохновляла.

К их дому и еще двум шале, расположенным в отдалении выше по склону, вела даже не дорога, а колея, проложенная в снегу колесами местного транспорта. Транспорт представлял собой мощный внедорожник, который сдавался в аренду в комплекте с домом, ибо являлся единственным средством доставки отшельников к цивилизации. Немного попетляв между елками и соснами, колея вливалась в плавный серпантин, тщательно расчищенный от снега, который, в свою очередь, переходил в приличный автобан, где снега и в помине не было. По обочинам радостно зеленела трава, над головой безмятежно голубело небо, через окошко приветливо заглядывало солнце. Разве что птички не пели. Контраст был впечатляющим.

Городок Монтрё, куда они направлялись, находился километрах в сорока от места их временного пристанища. По причине праздника дорога была довольно пустынна, хотя время от времени им навстречу попадались машины с лыжами на крыше или в салоне, спешащие в сторону гор. Джей провожал их рассеянным взглядом. Лыжи входили в его планы в самую последнюю очередь.

Алиса смотрела в окно, о чем-то сосредоточенно думая. И ему совсем не нравилось то, о чем она думала. Конечно, он не был настолько глуп и самонадеян, чтобы решить, что одна ночь в корне изменит их отношения. Мысленно он был готов и к раскаянию, и к сожалению, и к холодности с ее стороны. И хорошо представлял себе, что будет делать дальше. Но это ее молчание, эта самоуглубленность… Невозможная женщина. Вещь в себе.

— Алиса, — не выдержал он, не отрывая взгляда от дороги, — скажи мне что-нибудь, чтобы я перестал чувствовать себя грязным насильником.

Алиса вздрогнула, выдернутая из своих мыслей, глянула на него.

— А ты чувствуешь? — в смятении пробормотала она.

Джей притормозил, плавно съезжая на обочину, заглушил двигатель. Развернувшись боком на сидении, он протянул руку, неуверенно касаясь ее щеки.

— Знаешь, я ведь все понимаю, — доверительно произнес он, — и я тоже… я тоже очень боюсь. Правда.

Он не стал уточнять, чего именно, и после короткой паузы договорил:

— Но мы с тобой вдвоем, верно? А вдвоем все-таки не так страшно.

Сраженная такой дивной логикой, Алиса несколько секунд изумленно смотрела на него, а потом, закрыв ладонью глаза, тихо засмеялась.

— Поехали, — сказала она.

С чем ассоциируется Швейцария у среднестатистического обывателя? Верно — швейцарский сыр, шоколад, часы, банки и стабильно высокий уровень жизни. Более продвинутые и начитанные припомнят многовековой нейтралитет, швейцарских гвардейцев в охране Папы Римского и Вильгельма Телля. И все сойдутся на том, что Швейцария с ее озерами и горами — красивейшее место на земле.

Монтрё безоговорочно подтверждал эту не требующую доказательств аксиому. Окруженный с трех сторон горными вершинами, городок уютно устроился на берегу Женевского озера, радуя глаз буйной субтропической зеленью в конце декабря. И среди всех этих вечнозеленых кипарисов, пальм, миндальных деревьев и лавровых кустов особенно органично смотрелись ярко украшенные гирляндами деревянные павильоны одной из самых крупных в Европе рождественских ярмарок.

— Это мы удачно приехали, — заявил Джаред, виртуозно втискивая громоздкий джип между двумя приземистыми «порше» на парковке у торгового центра Migros. — Сегодня последний день ярмарки, завтра все павильоны разберут.

— А Новый год? — удивилась Алиса.

— Новый год — явление не столь значимое и, можно сказать, второстепенное, — рассеянно проговорил Джей и ткнул пальцем в сторону входа в торговый центр: — Нам туда.

Как обычно, не уделив шопингу должного внимания, Алиса купила первые же удачно севшие джинсы, уютный свитер крупной вязки и еще пару-тройку более мелких, но крайне необходимых вещиц, существенно облегчивших ее кредитку. Покончив с необходимым и забросив покупки в машину, отправились прямиком в Праздник.

Если бы не одетые в соответствии с календарным сезоном люди, невозможно было бы догадаться, что на дворе 25 декабря. Обилие зелени вступало в странный, но приятный глазу диссонанс с рождественской атрибутикой, которая в той или иной степени присутствовала во всех павильонах. Бесцельно бродя от одной палатки к другой, разглядывая всевозможные произведения местных и заезжих ремесленников, вдыхая головокружительные ароматы готовящихся прямо здесь на набережной блюд, Алиса чувствовала, как ее, наконец, отпускает напряжение сегодняшнего утра. Вокруг бурлило оживленное разноязыкое людское море, и в этой толпе она чувствовала себя гораздо более свободно и комфортно, чем наедине с Джеем.

Потолкались возле палаток с деревянными сувенирами, полюбовались на резных мишек — символов Швейцарии, еще больше подивились ценам на них, витавшим где-то в заоблачных альпийских высях. Не удержавшись, купили забавный деревянный светильник в виде пузатого гриба, из-под шляпки которого выглядывали меланхолично скошенные к переносице глаза. Долго разглядывали любопытные картины-аппликации, в которых использовалось только черный и белый цвета, воссоздающие чисто швейцарские пасторальные мотивы — шале, коровки, пастушки, деревья.

Потом застряли возле елки, не живой, не искусственной, а сделанной из зеленых деревянных дощечек. Диковинная елка вся была усыпана мелко исписанными бумажками — пожеланиями в новом году. Разумеется, Джей не смог пройти мимо. Присев на корточки и покусывая в нетерпении губу, он что-то быстро строчил на белой картонке с наивным оранжевым бантиком, которые аккуратной стопочкой были сложены под елкой. Написав свое банальное «счастья для всех даром и пусть никто не уйдет обиженным…», Алиса прикрепила пожелание на дерево и огляделась. Ее внимание привлекла статуэтка бронзового пузатого гнома в очках-консервах и патриотическом красном галстуке с белым крестом. Гном сидел под часами, одной рукой обнимая головку сыра, а в другой держал огромную плитку шоколада. Сразу становилось понятно, кто являлся Главнейшим Персонажем всего рыночного действа. Возле скульптуры толпа жаждущих сфотографироваться туристов была погуще, и Алиса поспешила отойти в сторону.

Пар над чанами с варевом и жаревом, переплетение пряных ароматов, которыми был насыщен воздух, не на шутку раздразнили аппетит. Беспрестанно сглатывая слюну, Алиса вернулась назад к елке с твердым намерением предложить Джейдену устроить перерыв на обед.

— Ты где была? — бросился к ней обеспокоенный Джей. — Я всю площадку три раза обежал, тебя искал. Потеряться хочешь?

— Нет, — виновато ответила Алиса, — я есть хочу. Пошли что-нибудь съедим, а?

Что-нибудь съесть удалось не раньше, чем через час, потому что, выбравшись с торговых рядов в сквер на набережной, они зависли, разглядывая удивительные инсталляции из подсобных материалов, представлявшие собой сборище троллей, леших, кикимор и прочей интернациональной нечисти. В одном зеленом субъекте Алиса разглядела ирландского лепрекона и обрадовалась ему как родному. Джей с трудом уволок упирающуюся Алису из заповедника сказок, чтобы через несколько шагов уже самому остановиться возле памятника некоему уроженцу Занзибара Фарруху Булсара, в миру известному под именем Фредди Меркьюри.

Задрав голову, Джей разглядывал застывшего в легендарной позе победителя бронзового Фредди, пока Алиса изо всех сил старалась отвязаться от настойчиво крутившейся в голове «We Are the Champions».

— Они записывались здесь почти пятнадцать лет, — возбужденно озираясь, сказал Джейден и умоляюще попросил: — Пойдем поищем студию? Это где-то совсем рядом, я смотрел карту.

Студию долго искать не пришлось. Низкую дверь в торце здания, которое сейчас занимало казино, было хорошо видно издалека по многочисленным надписям, которые оставили поклонники «Queen».

— Она не действует? — спросила Алиса.

— Там бар сейчас. Казино выкупило.

Джей вытащил из кармана маркер и воровато огляделся.

— Постоишь на стрёме?

— Не думаю, что это так уж противозаконно, — ответила Алиса, глядя, как он увековечивает свои инициалы на плотно усеянной признаниями стене.

А потом они совершили ошибку. Желая поглазеть на знаменитое Казино Барьер с фасада, они с беспечностью мотыльков вылетели прямо на дежуривших у входа в надежде на удачный кадр папарацци.

— О-па… — пробормотал Джей, запоздало напяливая на нос темные очки, что было особенно актуально в начинающих сгущаться сумерках, — стоило только вылезти из толпы!

Алиса поспешно натянула капюшон, искренне надеясь, что за густой опушкой ее лица не будет видно. Оказаться на обложке какого-нибудь таблоида рядом с Джейденом Россом — об этом почему-то было страшно даже думать. Разочарованные неприветливостью звезды и его спутницы папарацци вскоре отстали, вернувшись на свое место караулить более сговорчивую добычу.

— Снимай капюшон, упаришься! — насмешливо сказал Джей, когда они стремительно ввинтились в толпу на рыночной площади. Без сомнения, от него не укрылось нежелание Алисы оказаться запечатленной в его компании, но по его лицу совершенно невозможно было понять, что он при этом почувствовал.

Алиса стянула капюшон и, вздернув подбородок, неожиданно сердито спросила:

— Так мы будем есть сегодня?

Двухэтажное деревянное здание в центре площади оказалось ничем иным как рестораном Chale La Poya. Предоставив Джейдену, гораздо лучше ее самой говорившему по-французски, объясняться с официантом, Алиса с любопытством огляделась. Искусно выполненные ледяные узоры на окнах и контрастирующие с ними огромные пурпурные светильники в виде сердец на подоконниках создавали невероятно теплую уютную атмосферу швейцарского рождества. Почти все столики были заняты посетителями, получившими посильную порцию экзотической уличной романтики и перебравшимися поближе к фаянсовым супницам с фондю.

— Как его едят-то? — Алиса с любопытством заглянула в только что принесенную посудину, установленную на спиртовку.

— Вилка, — Джей продемонстрировал длинную узкую вилочку с огнеупорной ручкой, — накалываешь кубик хлеба, опускаешь в сыр, а потом в рот. Все просто.

Он отправил кушанье в рот и зажмурился от удовольствия. Это действительно оказалось невероятно вкусно. Проголодавшись, они энергично жевали, то и дело ныряя вилкой в котелок.

— Кстати, — Джейден облизал губы и посмотрел на Алису, — существует традиционное наказание для неудачливых едоков. Дама, которая уронила свой кусочек хлеба в общий котел, должна поцеловать мужчину, сидящего справа от нее.

И он прицельно сковырнул хлеб с Алисиной вилки в супницу.

— Джей!

Но он лишь приподнял брови и коварно ухмыльнулся:

— Плати!

— Это нечестно! — возмутилась Алиса. — К тому же ты сидишь не справа, а напротив!

— Это легко исправить!

Джейден встал, обошел стол и уселся рядом с ней на стул. Справа.

— Теперь все условности соблюдены, — проговорил он, поворачиваясь к ней.

— Джей, это неприлично! — Алиса заерзала, беспомощно озираясь по сторонам. — Кругом люди!

Он приблизил к ней свое лицо и тихо выдохнул:

— Плевать!

Алиса закрыла глаза и прикоснулась губами к его губам, надеясь отделаться невинным детским поцелуем, но он ловко поймал ее за подбородок и прошептал:

— Не мухлюй!

И тогда, зажмурившись еще крепче, она нырнула с головой в глубокий до остановки дыхания поцелуй. Исчезли звуки, замерли оживленно двигавшиеся фигуры, сам воздух, казалось, сгустился и застыл. И в этом остановившемся пространстве-времени она, отринув прошлое, не веря в настоящее и не желая знать будущее, целовала мужчину, который так долго ее ждал.

* * *

Время. Самый страшный его враг. Его было слишком мало, катастрофически мало, и он просто физически ощущал, как тают обманчиво неспешные часы, неумолимо просачиваясь между пальцами тонкими струйками песка. Осознание того, что каждый прожитый день приближал их к разлуке, делало его больным. Разлука в самом начале отношений, когда еще так зыбки и ненадежны зарождающиеся чувства, была губительна. И сейчас он понимал это лучше, чем когда-либо.

Он полжизни отдал бы за то, чтобы иметь возможность остаться с ней здесь, в этом укутанном снегом домике еще хотя бы на неделю. И не мог задержаться дольше даже на сутки. Потому что там, в другой жизни, его ждал целый ворох обязательств, нарушить которые было смерти подобно. Работа над «Ойкуменой» вступила в самую беспокойную и хаотичную стадию пост-продакшн. Прочно засевший в тон-студии Морган скрепя сердце распустил актерский состав на куцые каникулы, десять раз напомнив, что озвучивание фильма не завершено. А бульдог-промоутер в качестве рождественского подарка любезно сунул каждому в руки график предстоящих в рамках масштабного промоушена пресс-конференций, интервью, фотосессий и бесконечной череды благотворительных мероприятий. В бумажке беспрестанно среди других повторялись две фамилии — Хьюз и Росс. Росс, черт возьми! Это означало, что вывалиться из процесса сейчас было абсолютно нереально. А тут еще совершенно неожиданно всплыл отвергнутый всеми американскими студиями проект Эндрю Найта, сценарий которого так заинтересовал его несколько месяцев назад. Теперь ленту подхватили французы и немцы, и в конце февраля в Южной Африке должны были начаться съемки.

Дьявол, если бы только она согласилась поехать с ним! Пусть не в Штаты, об этом он даже не мечтал, понимая, что загадывать о совместной жизни и рано, и глупо, особенно, если учесть, что он и сам-то не живет на одном месте. Но он мог бы взять ее с собой в Африку. Там, на краю земли она принадлежала бы только ему. Он понятия не имел, как сказать ей об этом…

Джейден осторожно повернулся на бок. Алиса спала, забавно подперев кулаком подбородок, в позе глубоко задумавшегося человека.Он сполз пониже и за талию подтянул ее к себе. Алиса что-то невнятно пробормотала, но так и не проснулась, покорно прижимаясь к нему.

Она все еще стеснялась его, словно юная девственница, а не вполне взрослая двадцатишестилетняя женщина, имевшая достаточный чувственный опыт. Вечером она норовила первой забраться в постель, натягивая на себя одеяло до самого носа, и ему приходилось откапывать ее в этих сугробах и извлекать на свет. Она тряслась, как пойманный за уши кролик, который минуту назад мирно дремал под кустом, и это вызывало в нем смешанное чувство веселья и досады, потому что он уже понял, какой она может быть в постели, почувствовал в первую ночь и убедился в последующие. Стоило ему прикоснуться к ней, прикоснуться по-настоящему, как таяли ее неловкость и смущение, и она становилась такой, какой была на самом деле — пылкой, чувственной и нежной, отзывчивой к его ласкам. Ему нравилось преодолевать ее скованность, разбивать внешнюю холодность. Нравилось наблюдать, как она изнемогает в борьбе с собой, явно не в ладах с собственным бунтующим телом. И он норовил затащить ее в постель при каждом удобном случае, не обращая внимания на время суток, с удовольствием втягивая в игру, в которой не могло быть победителей и проигравших. Эта игра настолько увлекала его, что он забывал обо всем на свете.

Вчера, к примеру, он забыл о своем дне рождения. Напрочь. Вспомнила Алиса. Он уже начинал дремать, как она вдруг встрепенулась и села на кровати.

— Джей! — страшным шепотом позвала она. — Который час?

— Какая разница! — сонно пробормотал он. — Ложись.

Но Алиса, перегнувшись через него, повернула к себе будильник, отсвечивающий в темноте жизнерадостными зелеными цифрами и, загадочно пробормотав «еще сегодня», резво поползла по огромной, как взлетно-посадочная полоса, постели.

— Ты куда? — он поймал ее за ногу.

Она молча дрыгнула этой ногой и пошлепала куда-то вглубь комнаты. Приподнявшись на локте, он удивленно вглядывался в полумрак. Через минуту Алиса вернулась, держа в руках небольшую длинную коробку.

— Мне стыдно, — виновато сказала она, забираясь на кровать и усаживаясь на пятки, — мне очень стыдно! Но так как до полуночи еще есть время, а в Лос-Анджелесе вообще полдень, я успеваю. С днем рождения, Джей!

Под крышкой коробки со скромной серой надписью «Victorinox», обнаружился предмет, который, пожалуй, не оставил бы равнодушным ни одного мальчишку в возрасте от десяти лет до семидесяти. Совсем небольшой, чуть меньше ладони, с узнаваемым белым крестом на гладкой красной рукоятке и с неподдающимся счету набором функций. Швейцарский армейский нож.

— Эли! — восхищенно пробормотал он.

Они полночи провели, лежа голова к голове, разглядывая инструмент и выстраивая рейтинг функций, в число которых помимо самих лезвий входили ножницы, несколько отверток, пила по дереву, ножовка по металлу, крючок, пинцет, зубочистка и прочее невероятно полезное в хозяйстве добро.

Остаток ночи день рождения отмечали. С пылом и неподдельным энтузиазмом, восстанавливая в промежутках силы сладким тягучим красным вином из неиссякаемых хозяйских запасов. И это, пожалуй, был самый лучший день рождения в его жизни. Точнее ночь.

Сегодня Алиса взбунтовалась.

— А лыжи? — спросила она за поздним завтраком, совпавшим по времени с обедом.

— Какие лыжи? — расслабленно пробормотал Джейден.

— Ну, мы же приехали кататься на лыжах, — серьезно объяснила Алиса, —а на трассу так и не выбрались.

И она выжидающе уставилась на него.

— Ты же не умеешь кататься, — попробовал увильнуть он.

Алиса хмыкнула:

— Ты сам сказал, что когда-то надо начинать.

— Завтра, — клятвенно пообещал он. — Вот с самого утра и поедем.

И сейчас, лежа рядом с ней, он с сожалением подумал, что утром и в самом деле придется седлать бугель и взбираться на склон. Обещания надо держать.

Утром пошел снег. Сначала небольшой, реденький, но с каждым часом все более усиливающийся. Джейден малодушно обрадовался. Алиса смотрела на него так, словно подозревала в том, что это он нашаманил перемены в погоде.

— Прогнозы в горах — вещь непредсказуемая, — пожал Джейден плечами. — Зацепилась туча за перевал, и вот результат. Не переживай, снег обновит трассу, нам же лучше.

Снег обновлял трассы весь день и всю ночь. Утром следующего дня стало мести.

— Ух, ты! — Алиса выбралась из постели и подбежала к окну. — Джей, ты только посмотри!

Соседнего склона, плотно утыканного елками и соснами, не было. Вообще ничего не было. Лишь сплошная белая колышущаяся и изгибающаяся стена.

— Да нас по крышу заметет! — с каким-то детским восторгом проговорила Алиса. — Давно я такого не видела.

«Я вот такого вообще не видел», — остолбенело подумал он. Небеса были щедры. Пожалуй, чересчур. Так в Швейцарских Альпах началась «Неделя Большого Снега».

Ближе к вечеру позвонил Роже, хозяин шале.

— Вас там еще не занесло? — весело поинтересовался он.

— Не так уж много осталось. Теперь я понимаю, почему входная дверь у тебя открывается внутрь, — проворчал Джейден.

— Ага, чтоб откапываться сподручно было. Уже пора, кстати?

— Да нет пока. Думаю, с утра начнем, если снегопад не прекратится.

— Не прекратится, — оптимистично заявил Роже. — Снег по прогнозам будет идти еще как минимум дня три, — он посерьезнел. — Джей, я могу забрать вас сегодня, пока к дому еще можно подъехать.

— Это необходимо? — уезжать не хотелось.

— Да как тебе сказать. Верхние трассы закрывают, туристов эвакуируют. Выставили трехбалльную опасность схода лавин. Но вам ничего не угрожает, — поспешно сказал он. — Лавин здесь отродясь не было. Склон слишком пологий. Единственная неприятность — снег блокирует дороги, чтобы расчистить, может понадобиться время. На самолет не боишься опоздать?

— Самолет третьего числа.

— Ну, к тому времени, думаю, выберетесь без проблем. Что решаешь?

— Погоди…

Джей в двух словах объяснил ситуацию Алисе. Она пожала плечами.

— Останемся.

— Ладно, зимуйте, полярники! — хохотнул все слышавший Роже. — Между нами, парень, я бы тоже не стал никуда уезжать. Уединение с красивой женщиной, что еще нужно, чтобы максимально приятно встретить Новый год?

Так и встретили — в уютном тепле перед камином, вслушиваясь в завывания не на шутку разошедшейся пурги и опустошая хозяйский погребок.

— Никуда не поеду, — заявил Джей.

Он сидел, руками и ногами обнимая прижавшуюся к нему спиной Алису и время от времени целуя ее в макушку.

— А что станешь делать? — она с любопытством обернулась к нему.

— Выкуплю у Роже шале, буду летом туристов на Монблан водить.

— Монблан на границе Франции и Италии! — засмеялась Алиса.

— В самом деле? — удивился Джей. — Тогда на Дюфур, так, кажется, самый высокий горный пик Швейцарии называется? Останешься со мной?

— А что делать мне, пока ты будешь лазать по горам?

— Как и положено добропорядочной матроне — ждать меня, хозяйством заниматься. Хочешь, кошку тебе заведем?

— Тогда уж сразу корову, — закивала Алиса, — мы же в Швейцарии!

— Вот и договорились! — Джей легко потянул ее на себя, опрокидываясь на медвежью шкуру и одним универсальным движением оказываясь сверху.

Она выдохнула, а потом негромко сказала, глядя в сторону:

— Я бы тоже осталась. Здесь… здесь так спокойно.

Глава 14

Нолан запрокинул голову, выпуская дым в потолок, и щедро отхлебнул из бутылки с узнаваемой зеленой этикеткой. Пить «Карлсберг» на родине непатриотично. И когда только его вкусы успели так серьезно поменяться? Помнится, пару лет назад только-только обосновавшись в Голливуде, он яростно доказывал новоиспеченным приятелям-янки, что все, что не является темным «Гиннессом», и пивом-то именоваться не может. А теперь поди ж ты…

Сунув докуренную сигарету в доверху наполненную пепельницу, он покосился на лежащий рядом телефон и поморщился, вспоминая, как в бешенстве орала на него Кло. Давно она так не кричала. Эмоциональная речь его воспитанной сестрицы была так щедро пересыпана нецензурщиной, что если заменить крепкие выражения звуковыми сигналами, вполне могла бы сойти за азбуку Морзе. Суть монолога сводилась примерно к следующему: если он (далее следовала яркая характеристика умственных способностей оппонента) сегодня же не поднимет свою задницу и не вернется в ЛА, то она, Кло, собственноручно оторвет ему некий жизненно важный и бесценный для него орган и тем самым поставит крест на его природной способности к размножению, ибо ей надоело выглядеть полной дурой в глазах всех заинтересованных сторон, расписывая, как на родине его неожиданно сразила тяжкая хворь, в то время как он (характеристика повторялась в еще более ярких вариациях) ухитряется нагло засветиться пьяной рожей перед объективами камер папарацци на выходе из The Palace Bar в Дублине.

— Не кричи, — тускло сказал он, когда Клодин наконец выдохлась. — Я вылетаю сегодня.

Она вздохнула и устало произнесла:

— Ты же понимаешь, что это необходимо. Ты не принадлежишь себе, Нолан, и хочешь ты этого или нет, но выполнять обязательства должен.

Еще бы он не понимал. Отлично он понимал, что никто его не погладит по головке за срыв интервью, хорошо, если иск не вкатают. Но это не волновало его совершенно. Потому что он не мог уехать, не дождавшись ее.

Все эти дни после Рождества слились для него в один бесконечный вязкий кошмар ожидания. Каждую минуту, каждую секунду. На безумных качелях между надеждой и отчаянием. Он просыпался среди ночи и набирал ее номер, чтобы услышать привычное: «Аппарат абонента выключен или находится…» Он бросал телефон и остаток ночи лежал без сна, а с рассветом вскакивал и мчался в их дом, по-прежнему безнадежно пустой и холодный. Он приезжал в аэропорт только для того, чтобы убедиться, что ее машина, которую он разыскал на парковке, так там и стоит. Он метался, словно загнанный зверь, рыча от бессилия, и нигде не находил себе места.

— Ради бога, Нолан, — твердила Рита, — возьми себя в руки. Она вернется.

Ему начинало казаться, что она не вернется никогда. Он не мог простить себе, что отпустил ее. Она была так близко, он держал ее за руку — и отпустил. Почему он повел себя как последний идиот? Плевать на ее планы, на этот дурацкий концерт, он не должен был отпускать ее. Пускай бы кричала, возмущалась, негодовала, пускай бы выплеснула на него всю свою обиду и боль – то, что так долго носила в себе. Он попробовал бы, нет, теперь он смог бы все объяснить, покаяться, попросить прощения, он нашел бы те самые нужные слова. Да и что тут искать, если без нее он даже дышать в полную силу не мог. Но он упустил этот шанс. И теперь она исчезла неведомо где, растворилась, словно мираж в знойной пустыне.

Он попытался что-то выяснить у ее друзей. Марк смотрел хмуро и неприветливо.

— Она не отчитывается передо мной о своих планах, — сказал он, — так что я понятия не имею, где она проводит праздники.

Нолан продолжал наседать, не веря, и рыжий доктор взъярился.

— Слушай, ты!.. — он схватил Нолана за грудки и припер к стене. — Ты чего приперся? Мучить ее? Ты довел ее до депрессии, в которой она увязла на полгода! Она только-только отходить стала, и тут ты снова вылез. Что тебе нужно? Доконать ее хочешь?

Он отпустил куртку Нолана и, презрительно сплюнув, процедил:

— Я не знаю, где она, но если бы знал, ты был бы последним человеком на земле, кому я об этом сказал бы.

И пошел по больничному коридору, независимо сунув руки в карманы хирургических брюк и зло поводя широкими, немного сутулыми плечами.

Алекс его звонку обрадовалась.

— Привет-привет! — оживленно затараторила она. — Куда вы там пропали? У Алиски телефон который день выключен. Ну что, Алькино платье понравилось? Или ты, как и положено мужчине, его не заметил?

— Какое платье? — совершенно ничего не понимая, спросил Нолан.

— Как какое? — удивилась Алекс. — Она долго выясняла, где в Лондоне можно купить платье. Для тебя, между прочим, чурбан недогадливый!

— Платье… — повторил он и закрыл глаза. — Алекс, ты не знаешь, где она?

— Кто? — изумилась его собеседница и замолчала, видимо, что-то начиная понимать. — Нолан, погоди, вы что... не помирились?

— Нет. Она не вернулась из Лондона. Улетела куда-то в Европу, — устало объяснил он, уже понимая, что Алекс ему ничем не поможет.

— Но… но как же так, — растерянно пробормотала она. — Ведь она же собиралась… после концерта. Это было совершенно очевидно…Да что произошло-то?!

— Не знаю, — тоскливо проговорил он. — Я ничего не знаю. Она просто не вернулась. Алекс, что за концерт, на который она полетела?

— Концерт как концерт, — после паузы произнесла Александра. — Рокеры какие-то. Тебе же известные ее вкусы!

Нолан насторожился:

— Алекс!

— Я не помню, — поспешно проговорила она. — Она наверняка говорила, но я не помню. Я беременная, мне можно.

Нолан помолчал, собираясь с духом.

— Саша, — наконец произнес он, — ближе тебя у нее никого нет. Скажи мне — она полетела одна?

— Ну что за блажь! — рассерженно фыркнула Алекс. — Уж кто-кто, а ты должен знать, что Алиска безнадежная однолюбка! Для нее существует только один мужчина — это ты… Вот скажи мне, какого ж черта ты выжидал неизвестно чего столько времени! — вдруг нелогично обрушилась она на него.

— Но ты же сама твердила, что ей нужно время! — совершенно обалдел Нолан.

— Тьфу на вас, дураки какие-то! — в сердцах бросила Алекс и свернула разговор: — Ладно! Если я что-нибудь разузнаю, я сразу тебе сообщу. Будь здоров!

Алекс явно что-то недоговаривала, и мысли о том, что именно она скрывала, все настойчивее посещали его. К тревоге за Алису примешивалось совсем другое чувство, все еще смутное и аморфное, которое он старательно загонял на самое дно души. Ревность. Не само чувство, а его предчувствие, рождаемое зыбкой неопределенностью и подозрением.

Она всегда принадлежала только ему. Когда они познакомились, она была совсем еще ребенком. Очень самостоятельным, очень серьезным и целеустремленным, но совершенно неопытным ребенком. Он был немногим старше, но рядом с ней чувствовал себя невероятно взрослым, сильным и уверенным в себе мужчиной, способным принимать решения и нести за них ответственность. Чего стоил только, к примеру, его бунт, когда он ушел из дома, чтобы жить вместе с ней. Это было славное время. Кем ему только не приходилось тогда работать, чтобы обеспечить их существование! Бебиситтер, уборщик на зерноперерабатывающем заводе, оператор на заправке, грузчик в доках. А в свободные часы он ухитрялся еще бегать по кастингам. Уже тогда он понимал, что эту храбрость и страсть, эту энергию и предприимчивость, достаточную для того, чтобы идти до конца, давала ему она. И когда он, наконец, получил свою первую роль в долгоиграющем молодежном сериале, это была их общая победа. Какой же они закатили праздник! Тогда казалось, что так будет всегда. Пока три с половиной года назад он не получил первое приглашение в Голливуд. «Земля барсов» вознесла его на вершину, с которой, как известно, падать чертовски больно. Он не выдержал испытания ни славой, ни разлукой, ни расстоянием.

Они всегда были, как бы банально это ни звучало, двумя половинками единого целого, дополняя и уравновешивая друг друга. И он сам по собственной глупости и беспечности уничтожил их целостность, обрек обоих на тяжкое одиночество вдали друг от друга. Стремясь восстановить разрушенное, он даже мысли не допускал о том, что она, возможно, станет искать спасения от одиночества не с ним. Это казалось нереальным, невозможным и просто не приходило ему в голову. Теперь пришло.

Медленно сходя с ума от выматывающего беспокойства и подозрений, он искал возможности хоть ненадолго забыться. Вчера это ему почти удалось. Сколько он выпил, память стыдливо умалчивала. В какой-то момент он просто обнаружил, что рядом с ним за барной стойкой воздвигся чей-то монументальный бюст. Трезвея, он несколько секунд бессмысленно глядел на плавно колышущуюся от возбужденного дыхания, влажную от пота грудь. Передернувшись от внезапно охватившего его омерзения, он развернулся и, пошатываясь, медленно побрел прочь из паба. Там-то на выходе он и попался папарацци, чьи снимки довели до исступления его темпераментную сестру.

И вот теперь сидя дома и созерцая потолок, он думал о том, что его каникулы непозволительно затянулись, выйдя за все мыслимые и немыслимые рамки, и сегодня, хочет он того или нет, ему придется ехать в аэропорт, чтобы вернуться в Лос-Анджелес. Вернуться, не дождавшись Алису, не увидев, не поговорив. Это было мучительно.

Внезапно ни с того ни сего вспомнилось, как вот таким же утром почти год назад, когда он снимался в «Остановке» и поднимался очень рано, потому что съемочный день педантично начинался в семь и ни минутой позже, она, босая и сонная, шлепала на кухню, спотыкаясь и натыкаясь на стулья, забиралась к нему на колени и, уткнувшись в плечо, продолжала досматривать сны. А он изнемогал от любви и нежности к ней, оттягивая минуту, когда надо было вставать.

Хлопнула входная дверь. Нолан встал, выйдя в холл, молча принял у вошедшей Риты многочисленные пакеты, отнес на кухню.

— Собрался уже? — спросила она, входя следом и морщась от сигаретного дыма.

Он неопределенно пожал плечами. Что ему собираться? Он всегда путешествовал практически налегке, не обременяя себя лишними вещами.

— Отвезти тебя? — Рита как-то незаметно, мимоходом стряхнула пепельницу в мусорное ведро и обернулась.

— Я на такси.

Рита подошла к нему, внимательно вгляделась в лицо.

— Послушай, — серьезно сказала она, — только не распускайся. Держи себя в руках. То, что ты делаешь сейчас, это самый простой путь, но это дорога в никуда. Забывшись на время, ты рискуешь потерять все окончательно и бесповоротно.

— Мам… — поморщился он. 

Она пригнула его голову к себе, взъерошила волосы:

— Все наладится, мой мальчик. Все будет хорошо, потому что по-другому быть не может.

Нолан лишь устало прикрыл глаза.

«Ты и сама уже не веришь в это, мама, — думал Нолан, входя в здание терминала. — Если бы можно было как в детстве просто закрыть глаза и загадать желание…» Лавируя в толпе, он пробрался к информационному табло и остановился, выискивая свой рейс. Отливающий глянцем плазменный дисплей проинформировал его о прибытии рейса «Лозанна — Дублин» и, поколебавшись, выставил пометку «регистрация» рядом с надписью «Дублин — Лос-Анджелес». Глубоко, едва ли не до самого носа натянув шапку и подняв воротник куртки, Нолан решительно зашагал к стойке регистрации.

* * *

Так случается: возвращаешься домой после некоторого, даже самого непродолжительного, отсутствия, и все вокруг, такое знакомое, привычное, родное словно подергивается флером отчужденной неузнаваемости. Ты мучительно пытаешься понять, что же изменилось, если все осталось таким же. И потом осознаешь — изменился ты сам, и мир вокруг тебя уже никогда не будет прежним.

Из аэропорта Алиса сразу отправилась к Рите. Ее пес непозволительно долго загостился. Она заберет Ориона и поедет домой. Она не станет ничего объяснять. Она никому не обязана ничего объяснять. Просто заберет свою собаку, поблагодарит за гостеприимство и уедет.

Мантра подействовала ровно наполовину. Алиса решительно подъехала к дому, выбралась из машины, поднялась по ступенькам. И у двери аутотренинг дал сбой. Она застыла неподвижной статуей, не в силах поднять руку и нажать кнопку звонка.

Неожиданно дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель высунулась внимательная шоколадная морда. Через секунду окрестности огласил восторженный лай. Лабрадор скакал вокруг нее, как всегда норовя от избытка чувств облизать лицо. Жертва такой бурной и искренней любви едва стояла на ногах.

— Эли! — ахнула, выглядывая, Рита. — А я-то гадаю, чего он так разошелся! Что же ты стоишь, проходи скорее!

— Здравствуйте! — пробормотала Алиса, стараясь увернуться от собачьих нежностей.

— Проходи, проходи! — Рита чуть ли не за руку втянула ее внутрь. — Раздевайся. Ты не замерзла? Сейчас я сделаю чай. Господи, как же неудачно вы разминулись! Нолан уехал два часа назад.

Алиса медленно размотала шарф. На нее навалилось чудовищное, громадное облегчение, быстро сменившееся лишающим сил опустошением. Он уехал. Не дождался ее. Не счел нужным. Не захотел. Не это ли лишнее доказательство того, как мало она стала значить в его жизни? А вовсе не те несколько десятков пропущенных вызовов, которые она обнаружила, включив, наконец, телефон.

Потрепав еще раз за ухом собаку, она прошла вслед за Ритой.

— Как отдохнула? — полюбопытствовала та, колдуя над заварником. — Признаться, ты нас сильно озадачила своим внезапным решением провести праздники в Европе.

— Это было спонтанное решение, — проговорила Алиса, машинально гладя положившего ей морду на колени совершенно счастливого Ориона. — Я подумала, что будет неплохо сменить обстановку.

— Очень разумно, — согласилась Рита и поставила на стол чашку, исходящую ароматом любимого Алисой бергамота.

Алиса испытала острое чувство дежа вю. Неделю назад она так же сидела за этим самым столом под салатовой скатертью, пила, правда, не чай, а кофе и думала о том, как бы половчее отвертеться от настойчивого приглашения Риты. С тех пор миновала вечность. Вечность, изменившая все.

— Надеюсь, каникулы удались?

— Да, вполне, — быстро сказала Алиса.

— Пей чай, — кивнула Рита на чашку и ненавязчиво поинтересовалась: — С друзьями отдыхала?

«Началось!» — подумала Алиса, испытывая непреодолимое желание вскочить и броситься вон из-за стола, а заодно из дома. Но с миссис Хьюз этот номер вряд ли прошел бы. Да и какой в этом смысл?

— С другом, — поколебавшись, ответила она.

Рита кивнула, словно услышала подтверждение чего-то, давно ей известного, и задумчиво провела рукой по скатерти.

— Что ж, — наконец произнесла она, — не стану лукавить и говорить, что рада за тебя. Что поделаешь, я сторона заинтересованная и пристрастная. Могу я спросить — с этим другом у тебя что-то серьезное?

— Я… Мне не хотелось бы обсуждать это, — тихо, но твердо сказала Алиса.

— Хочешь сказать, что это не мое дело.

— Вовсе нет… — запротестовала было Алиса и осеклась под внимательным взглядом матери Нолана.

— Ты сама ни в чем не уверена, — констатировала та.

Алиса молчала. Слова Риты рождали волну упрямого протеста, которую она с трудом сдерживала, все еще надеясь отделаться общими фразами и поскорее уйти.

— Эли, — позвала ее собеседница, вынуждая поднять голову, — ты знаешь, я люблю тебя, как родную дочь. Вспомни, все эти годы я всегда была на твоей стороне, но сейчас… Дорогая, не совершаешь ли ты ошибку?

— Я пытаюсь хоть как-то наладить свою жизнь. Вы считаете это ошибкой?

— Тебе не кажется, что ты просто прячешься от самой себя в новых отношениях? — помолчав, спросила Рита

— А что, по-вашему, я должна делать? — глядя Рите прямо в глаза, спросила Алиса. — Как я должна себя вести? Сделать вид, что ничего не было, закрыть глаза на маленькую невинную шалость? Простить и жить дальше, как ни в чем не бывало? Господи, о чем мы говорим? К чему вообще этот бессмысленный разговор!

Алиса встала.

— Все закончилось пять месяцев назад. Все точки были расставлены уже тогда, — бормотала она, нервно переплетая пальцы и заведенным волчком кружа по кухне. — Я просто не сразу это поняла… И теперь все в конце концов пришло к тому, к чему должно было прийти. Все правильно…

— Стоп! — перебила ее Рита, изумленно вслушиваясь в сбивчивое бормотание. — О чем ты говоришь? К чему все пришло?

Алиса остановилась.

— Мне надо идти, — сказала она, глядя на Ориона. — У меня сегодня ночное дежурство, а я еще не была дома.

— Сядь! — довольно резко сказала Рита. — Знаешь, у меня сейчас ощущение, что ко всем вашим горестям и твоим обидам добавилось еще и некое недоразумение, мне неизвестное. Что ты имела в виду, говоря «все правильно»? — поинтересовалась она.

— Только то, что ваш сын наконец принял верное решение, достойное мужчины, — ответила Алиса, вернувшись к своей обычной непроницаемой сдержанности.

— Эли! — разозлилась вдруг Рита. — Прекрати говорить загадками! О каком решении ты толкуешь? Он приехал сюда с единственным желанием — поговорить с тобой, объясниться, добиться твоего прощения! Да он едва с ума не сошел, когда ты не вернулась положенным рейсом! И потом эти десять дней… Он ждал тебя каждую минуту, каждую секунду, понимаешь? Даже смотреть на это было мучительно, что уж говорить о том, что творилось у него внутри!

— Довольно! Я все понимаю, вы — его мать…

— Я мать, — перебила ее Рита, — а любая мать чувствует, когда у ее ребенка болит вот здесь, — и она положила ладонь себе на грудь.

Алиса поднялась, жестом подозвала Ориона.

— Какие бы чувства он ни испытывал ко мне, — тихо сказала она, — это уже в прошлом. Я пойду. Простите.

Рита догнала ее в холле, по старой привычке собственноручно завязала шарф.

— Я совершенно ничего не понимаю, — проговорила она, беспомощно глядя на Алису. — Это просто какое-то недоразумение! Вот результат вашего обоюдного молчания!

Алиса молча смотрела в сторону.

— Милая, я не знаю, что произошло, — сокрушенно вздохнула Рита. — Но если ты уже все для себя решила, скажи ему об этом. И дай возможность высказаться ему. В конце концов, даже приговоренный преступник имеет право на последнее слово.

До начала смены оставалось совсем мало времени. Наспех приняв душ и переодевшись, Алиса помчалась в клинику.

— Как отдыхалось? — поинтересовался Марк, разглядывая ее с неприкрытым интересом.

— Отдыхать — не работать, — встряла Асия, надкусывая привезенный Алисой шоколад. – Что, и в самом деле, швейцарский?

— Самый настоящий! — заверила ее Алиса.

— Вкусно! — протянула пакистанка и ловко треснула Марка по протянутой руке. — Клешни прибери!

— Лопнешь! — мстительно сказал он. — Ты уже и так в дверь только боком и только втянув живот проходишь!

— Молчи, хлипкое недоразумение! — презрительно заявила Асия и откусила еще больший кусок.

Широкоплечий Марк хмыкнул и снова посмотрел на Алису.

— Что-то загара альпийского не видно!

— Там четверо суток снег шел, какой загар! — усмехнулась Алиса. — Мы и на лыжах-то ни разу не катались.

— Класс! — восхитился Марк. — И чем вы там занимались целую неделю?

Асия перестала жевать и посмотрела на Марка, потом выразительно покрутила пальцем у виска.

— Да уж нашли – чем, — негромко ответила Алиса.

— Ладно, пора и поработать, — сообщила, вставая, акушерка. — У нас последнее время что ни ночь — прямо аншлаг. И чего им не спится?

Сунув недоеденную шоколадку в карман, она вышла из ординаторской. Алиса направилась за ней.

— Эли, — негромко окликнул ее Марк. — Тебя искали.

Алиса замерла на секунду, затем коротко кивнула.

Роженицы и в самом деле шли косяком. Да таким, что перевести дух и выпить чашку кофе удалось только ближе к утру. За этим занятием ее и застал звонок от Александры.

— Надо же, я номером не ошиблась часом? — очень натурально удивилась Алекс. — У тебя телефон включен.

— Привет, Шурик! — улыбнулась Алиса. — Я в Дублине.

— Это радует. Ты могла хотя бы предупредить? — спросила Саша. — Я, между прочим, волновалась. И не только я!

— Извини, я сама не знала, что так получится.

— Где была-то?

— В Швейцарии.

— Где-е-е? — изумленно протянула Алекс. — Каким ветром тебя туда занесло?

— Попутным, — пробормотала Алиса.

Ей отчего-то перестал нравиться разговор.

— Ты была там с Джеем? — спросила ее прямая, как столб, подруга.

Алиса ничего не ответила, но Александра поняла все без слов.

— Что ж, я рада за тебя, —  после паузы произнесла она. — Надеюсь, ты хорошо провела время. Ладно, не буду тебе мешать. Созвонимся позже.

И Александра отключилась. Прижимая к себе мобильный, Алиса медленно подошла к окну. На улице шел снег, перемежающийся привычным для зимней Ирландии дождем. Зачем-то протерев стекло, мокрое, разумеется, снаружи, Алиса перевела взгляд на телефон. Найдя в списке контактов номер, быстро набрала сообщение и, помедлив секунду, нажала «отправить».

Глава 15

Лос-Анджелес, февраль

— … А еще я все время плачу! Представляешь, Алька? Мелодрамы смотрю и рыда-а-аю! — Сашка смешно сморщилась и быстро отправила в рот очередной кусок чизкейка. — Эд меня уже иначе как «дурочка моя» и не зовет.

— Это он любя, — успокоила ее Алиса.

— Ага, — согласилась Сашка, — только я всерьез беспокоюсь: интеллектуальные способности после родов восстанавливаются или как?

— Причем тут интеллект? — хмыкнула Алиса. — Твои рыдания — целиком эмоциональная сфера.

— Ну да, как же, пять раз подряд смотреть «Если только» и каждый раз заливаться слезами до икоты — это, по-твоему, свидетельство здравого рассудка?

— Это свидетельство того, что твой организм всего лишь исправно вырабатывает прогестерон, — снисходительно сказала Алиса.

Сашка была неподражаема в своем комичном беспокойстве. Алиса даже представить себе не могла, что такой естественный процесс, как беременность, настолько сильно повлияет на ее неугомонную подругу и целиком перенаправит кипучую энергию в созидательное русло подготовки к будущему материнству. Слишком кипучую энергию в чересчур созидательное русло. Втайне Алиса тихо и искренне сочувствовала Эдгару и, пожалуй, даже понимала такую его загруженность на съемках. Тут и сверхурочно работать с превеликой радостью согласишься.

— Сегодня вечером собираюсь пересмотреть «Титаник», — меланхолично сообщила Сашка и с сожалением облизала пустую ложку.

Несколько секунд Алиса изумленно смотрела на нее, а потом расхохоталась.

— Я рада, что ты смогла прилететь, — подперла Саша щеку рукой. — Даже готова спасибо сказать Джею, что он нашел рычаги воздействия и вытащил тебя сюда.

— «Джей может быть невероятно убедительным, если ему что-либо нужно», — с иронией дословно процитировала давние Сашины слова Алиса и проворчала: — Из-за этих его рычагов я две недели из операционной не вылезала, чтобы накопить несколько свободных дней. На меня уже косо смотрят.

— Ой, да брось! Ты столько лет просто жила в своем госпитале, что тебе простят легкие перестановки в графике.

— Вообще-то, есть еще такое понятие как репутация.

— И она у тебя такая кристально чистая, что аж зубы сводит! И вообще, любой труд должен компенсироваться адекватными дозами заслуженного отдыха.

— Ой, кто бы говорил! — протянула Алиса и вздохнула: — Последнее время я только тем и занимаюсь, что отдыхаю.

— Вот и отлично! Слушай, — вдруг вспомнила Алекс, — мы же тебе еще туфли не купили!

И она начала было выкарабкиваться из-за стола, забавно придерживая рукой увесистый животик, обтянутый футболкой.

— Сиди, — взмахнула рукой Алиса. — Я их еще вчера купила. Представь себе, я вполне способна сделать это самостоятельно. Тем более знаю я твои вкусы, для тебя лучшие туфли — это кеды.

Саша плюхнулась обратно.

— Не-а, — протянула она, — сама понимаешь, формат мероприятия таков, что в кедах не пойдешь. Дресс-код, чтоб его. Без шпилек никак. Ничего, я все продумала, я под столом разуюсь. Там у них скатерти длинные.

Предстоящий ланч Голливудской ассоциации иностранной прессы, на который Джейден уговорил пойти Алису, был ее головной болью с момента прилета. Собственно, он даже не уговаривал, просто спокойно проинформировал, что ему нужна спутница, и тем самым поставил ее перед фактом.

— Но, Джей, мне бы не хотелось… то есть, я совсем не рассчитывала на участие в светском мероприятии, — растерянно промямлила она.

— Мне искать спутницу через эскорт-агентство? — осведомился он. — Эли, это просто обычный обед, ничего больше.

Это потом выяснилось, что этот «обычный обед» организуют основатели «Золотого глобуса», и мероприятие традиционно собирает внушительное количество голливудских знаменитостей всех мастей и, соответственно, привлекает весьма пристальное внимание прессы. Алиса затосковала и начала малодушно изыскивать способы, как бы отказаться, но, как назло, Джей больше к обсуждению вопроса не возвращался, видимо, сочтя его окончательно решенным.

Она прекрасно понимала его мотивы. Да он их особо и не скрывал. Было очевидно, что ему хочется заявить об их отношениях как можно скорее и как можно громче. И предстоящий ланч виделся ему вполне подходящим для этого поводом. Алиса маялась, не чувствуя внутренней готовности к столь решительному шагу.

Тут-то, очень кстати, объявилась Александра. Эдгар, чья карьера находилась на подъеме после ошеломляющего успеха первого сезона шоу, тоже оказался в числе приглашенных. Алекс, к светской жизни абсолютно равнодушная, в этот раз будущего супруга отпускать не пожелала и беременным прицепом последовала за ним, чем несказанно обрадовала Алису, которую предстоящий выход напрягал чрезвычайно.

— Не боись! — покровительственно сказала ей Алекс. — На этом междусобойчике никому ни до кого нет дела. Все заняты исключительно своими неотразимыми персонами. Много речей ни о чем и взаимных благодарностей. Из плюсов — по слухам, там неплохо кормят.

По отношению к Джейдену Александра заняла прохладный нейтралитет.

— Я скорее поверю, что тебя внезапно настигли слепота, глухота и помутнение рассудка, чем пылкая страсть к младшему Россу, — обозначила она свою позицию. — Однако по себе знаю, что на чужих ошибках еще никто никогда ничему не научился, поэтому валяй — совершай собственные.

Краткий и пафосный монолог произвел бы большее впечатление, если бы спустя секунду Алекс не склонилась к Алисе и с извечным женским любопытством не поинтересовалась:

— Ну, и как он?

— В смысле? — растерянно хлопнула ресницами Алиса.

— В прямом. В самом животрепещущем — как он в постели?

— Шу-у-урик! — шепотом завопила Алиса, озираясь по сторонам.

— А что тут такого? — невозмутимо пожала подруга плечами. — Если уж одарили его небеса так щедро внешностью и талантами, может, в чем другом ущемили?

— Не ущемили! — прошипела Алиса, чувствуя, что стремительно краснеет.

— Ага, — многозначительно изрекла Александра и замолчала.

Она разглядывала Алису с интересом, словно пыталась отыскать в ней некие внешние изменения, вызванные переменами в личной жизни.

— Ладно, — признала она наконец, — ничего не попишешь, классно выглядишь.

— Спасибо, — усмехнулась Алиса, — сомнительный какой-то комплимент.

— Какой есть, — Алекс наклонилась к ней ближе, подцепила пальцами кулон на витом кожаном шнурке. — Что за камень? Ты же раньше только золото носила.

Алиса неожиданно смутилась, легонько потянула подвеску к себе.

— Сердолик. Из Марокко привезла.

— Красивый. Прямо живое солнце. Что-то я не помню, чтобы ты его покупала.

— Это подарок, — коротко ответила Алиса.

— Подарок, — протянула задумчиво Александра, оглаживая пальцами теплую поверхность камня. — Уже тогда, значит.

— Это был дружеский жест, не надо искать в нем подтекст!

— Чего его искать, он как на ладони! — насупилась Алекс и не выдержала: — В Марокко ты еще с Ноланом была!

— Саша, прекрати, — попросила Алиса.

Та прекращать не захотела.

— А если Нолан тоже будет на этом ланче? — спросила она. — Ты не думала об этом? Может получиться некрасиво. Может получиться шкандаль и последствия. Учитывая ирландский темперамент.

— Его не будет, — Алиса отвела взгляд. — Он в Таиланде.

К разговору этому, состоявшемуся накануне, больше не возвращались, к огромному облегчению Алисы.

— …Черт, десерт какой-то маленький был! — вернул ее в реальность озабоченный голос Сашки. — Ты свой доедаешь?

Алиса пододвинула ей свою тарелку с нетронутым чизкейком.

— Мне на двоих, — деловито пояснила Алекс. — Как раз две порции получаются. А тебе надо беречь фигуру. Джей, небось… Ух ты!

Она вдруг отложила ложку и опустила ладонь на живот. Лицо ее приняло то хорошо знакомое Алисе сосредоточенно-самоуглубленное выражение, которое она сотни раз наблюдала у своих пациенток. Опустив ресницы, Алекс слегка поглаживала живот, прислушиваясь к активной жизни внутри.

— Знатно лупит! Пяткой, что ли? — пробормотала она с улыбкой и вздохнула: — Мне так и не сказали, кто там. Сколько раз на узи была — не могут рассмотреть. Не видно, говорят. Словно специально отворачивается!

— Не передумала? Все еще мальчика хочешь? — улыбнулась Алиса.

— Что за вопрос! — Сашка снова с энтузиазмом принялась за десерт. — Конечно, мальчика! Сама подумай, ну какой прок с девчонки? Тем более я совершенно не представляю, что с ней делать. Эд, тот на полном серьезе дочь ждет. У нас даже семейные разногласия случаются по этому поводу. Как же вкусно! — она причмокнула и зажмурилась, блаженствуя.

— Ну, спорить-то уже все равно поздно, кто есть, тот есть. В апреле все и узнаем.

Алекс кивнула и открыла глаза. В следующую секунду она переменилась в лице, глядя куда-то поверх плеча Алисы.

— Что? — выдохнула та и испуганно обернулась.

Прямо у нее за спиной, сдвинув темные очки на макушку, стоял…

— Тайлер! — ахнула Алиса. — Нельзя же так подкрадываться!

— Я не специально. Вы так увлеченно беседовали, — он сделал несколько шагов, подойдя к самому столику. — Привет, Алекс.

Александра кивнула и совершенно неосознанным жестом скрестила обе руки на животе. Жестом ненужным и запоздавшим, потому что Тайлер и без того смотрел только на ее выпирающий круглый живот. Повисшее молчание становилось все более тягостным.

— Что ты здесь делаешь? — несмело поинтересовалась Алиса.

Он как-то странно дернул шеей и ответил, не сводя глаз с Алекс:

— Я был неподалеку. Джей попросил подхватить тебя. У вас, вроде, какое-то мероприятие сегодня.

— Да, конечно, — видя, что Сашка по-прежнему пребывает в полнейшем ступоре, Алиса поспешно поднялась. – Мы, и правда, засиделись. Едем, да?

— Едем, — согласился Тайлер и спросил: — Тебя подвезти, Алекс?

Та затрясла головой:

— Я… я на такси. Нам все равно не по пути. Увидимся, Алиска. Пока.

— До встречи! — завершила ее скороговорку Алиса.

До машины дошли молча. Усевшись на сиденье, Тайлер задумчиво побарабанил пальцами по рулю и повернулся к Алисе.

— Нет, — твердо сказала она, глядя перед собой, — даже не пытайся. Я ничего не стану тебе объяснять. Если считаешь нужным, задай вопросы Алекс.

— Задам. Еще как задам, — негромко произнес он. — Значит, апрель, говоришь?

* * *

Нолан нетерпеливо мерил шагами гостиную, время от времени поглядывая на настенные часы, выполненные в уж очень авангардистской манере. Кубики с цифрами были разбросаны в хаотичном порядке чуть ли не по всей стене и сходу разобраться, который час было совершенно невозможно. Это раздражало. Собственно, как и все в этом доме, который Клодин, устав кочевать по отелям, арендовала вместе с мебелью и всем барахлом. Владелец явно был горячим поклонником современного искусства, о чем свидетельствовали абсолютно невменяемые, с точки зрения Нолана, картины на стенах, безделушки неопределенного назначения на многочисленных полках и сама мебель с обилием острых углов и изломанных линий. Своего апофеоза нестандартные устремления неведомого дизайнера достигали в столовой, выдержанной в красных и белых тонах. Массивные стулья были сделаны из искусственного камня, и сидеть на них представлялось возможным, лишь подложив под зад подушку, над головой угрожающе нависали круглые полосатые светильники, живо напоминающие осиные гнезда, ну, а пол и стены украшали громадные спиралевидные круги, подобные хорошо известным кругам инопланетян на полях возле Эйвбери. После короткого созерцания новаторских находок поклонника авангардизма глаза неудержимо норовили собраться в кучку. Нолан с удивлением осознал, что рожден консерватором, и ел на кухне, приткнувшись за барной стойкой.

— Кло! — не выдержав, позвал он. — Сколько можно возиться?

— Не ори! — с достоинством откликнулась откуда-то сверху сестра. — Еще уйма времени.

Нолан вздохнул и, сняв пиджак, рухнул в кресло возле журнального столика. Он вернулся из Бангкока сегодня днем, проведя в самолете семнадцать с половиной часов, устал, хотел спать и не испытывал абсолютно никакого желания идти на какой-то там ланч, пусть даже это был ланч HFPA. Но ассистентка и пиар-менеджер насели на него с обеих сторон и принялись настойчиво долбить о том, что мероприятие такого уровня игнорировать просто неприлично, что само приглашение уже много о чем говорит, что засветится лишний раз на публике накануне премьеры совсем не помешает и прочее, прочее, прочее. Нолан эмоционально высказал им все, что думал о званых обедах и навязчивых помощниках, и с ненавистью влез в костюм.

Устроившись в кресле, Нолан машинально потянул к себе валявшийся на столике журнал. Им оказался старый еще январский номер Los Angeles Weekly. Нолан всегда недоумевал, зачем Клодин скупает тонны этой желтой макулатуры.

— Кто предупрежден — тот вооружен! — непреклонно заявляла Кло. — Я должна знать, что за небылицы о тебе пишут.

Равнодушно пролистав таблоид, Нолан неожиданно зацепился взглядом за фотографии на развороте. Подводка к фото информировала, что в последнюю неделю уходящегогода Джейден Росс был замечен в швейцарском городке Монтрё в компании незнакомки, где пара, по всей видимости, и проводила рождественские каникулы. Ну да, Джей обмолвился, что праздники провел в Европе, ни о чем конкретно не распространяясь. Впрочем, Нолан особо и не расспрашивал.

Судя по протестующе выброшенной руке и старательно отворачиваемым лицам, ни сам Джей, ни его спутница восторга от фотосессии не испытывали. Девушку вообще рассмотреть было невозможно, настолько старательно она пряталась в капюшон. Разве что на первой фотографии, и то только кончик носа, губы и подбородок.

У Нолана вдруг вспотели ладони. Вцепившись в журнал, он впился взглядом в малоинформативное фото. Обычные темные джинсы, красная куртка с капюшоном в богатой опушке, забавные полосатые митенки на узких ладонях — так одевались миллионы девушек. Но идеальная линия подбородка… прямой нос… губы, словно хранящие едва уловимую загадочную полуулыбку.

Отбросив журнал, Нолан встал, дернул узел галстука, неожиданно сдавившего горло почище удавки, заходил по комнате, ероша волосы.

— Да ну, на фиг! — вслух произнес он, останавливаясь и глядя прямо перед собой. — Примерещится же такое!

— Я готова! — объявила, спускаясь, Клодин. — Поехали.

Тряхнув головой, как будто отгоняя наваждение, Нолан подхватил пиджак и вышел вслед за сестрой.

Холл отеля «Беверли Хилтон» гудел подобно растревоженному улью. Моментально атакованный многочисленными представителями аккредитованной на мероприятии прессы, он некоторое время добросовестно фотографировался на фоне синих баннеров со скромным изображением вожделенной статуэтки и надписью Hollywood Foreign Press Association, раздавал стандартные блиц-интервью и послушно улыбался в кадр. Честно отработав свои минуты, Нолан сошел с красной дорожки и протолкался через толпу к Клодин. Та что-то оживленно обсуждала с субтильной длинноволосой личностью трудноопределимого пола.

— Джея не видала? — спросил он.

— Мелькнул где-то, — рассеянно ответила сестра. — Зачем он тебе?

— Да так, спросить кое о чем хочу, — туманно ответил Нолан.

— Вон он, фотографируется, — кивнула Клодин в сторону баннеров.

Нолан оглянулся. Джей, в черном с головы до пят, что-то быстро говорил в подсунутый ему микрофон. Вот он улыбнулся, покивал, а потом, ловко поймав за руку стоявшую спиной темноволосую девушку, легко развернул ее к себе, уверенно располагая руку на талии.

Нолан, не шевелясь, стоял посреди людского моря, которое сдержанно обтекало его со всех сторон. Опустив руки, он смотрел на улыбающуюся пару, позировавшую фотографам. А в голове, внезапно ставшей легкой и пустой, зудящей мухой зависла лишь одна коротенькая мысль. Не примерещилось.

Глава 16

Спину невыносимо жгло, словно там обосновалось свежее клеймо. Причем это клеймо обладало удивительной подвижностью, мигрируя от шеи в область лопаток и обратно. Разве может взгляд быть настолько осязаемым? Чтобы причинять не просто неудобство или дискомфорт — боль.

Джей о чем-то оживленно переговаривался с соседкой слева, свободомыслящей особой, пришедшей на ланч без спутника. Особа, по удивительному стечению обстоятельств, оказалась журналисткой, представлявшей в ассоциации иностранной прессы Россию. Джей, лучась обаянием, убалтывал порозовевшую от удовольствия собеседницу, время от времени бросая короткие внимательные взгляды на Алису. А она застыла, напряженно выпрямившись, демонстрируя королевскую осанку, и мучительно надеялась, что не грохнется в обморок прямо сейчас.

— Не представишь меня своей спутнице, Джей?

Голос глухой и абсолютно спокойный, и только ее чуткое ухо способно расслышать за этим спокойствием тщательно сдерживаемое холодное бешенство. Ей моментально перекрывает кислород — не вдохнуть, сердце пропускает удар. Значит, не показалось. Значит, там, в холле, все-таки был он, и это его стремительно удаляющийся силуэт успела заметить она в толпе.

Она видит, как в глазах Джея зажигается синее пламя. Несколько секунд он молча смотрит снизу вверх на нависающего над их столом Хьюза.

— С удовольствием! — принимая правила игры, бесстрастно произносит Джейден и слегка поворачивается к ней: — Дорогая, позволь тебе представить: Нолан Хьюз, мой коллега и друг.

На последнем слове темные глаза Нолана по-змеиному сужаются. Он делает неуловимое движение вперед, оказываясь у них за спиной, и Клодин, которая все это время настороженно стоит рядом, пискнув, хватает его за локоть. Но Нолан словно не замечает этого. Он склоняется над ними так близко, что она чувствует у виска его дыхание.

— Твоя дама… очаровательна! — шипит он и резко отстраняется.

Он и Клодин отходят. Слегка скандализованная публика за их столиком заинтригованно молчит, а она, наконец, получает возможность дышать.

В банкетном зале стоял сдержанный гул, слышался негромкий смех, звон вилок и фужеров. Мероприятие и в самом деле оказалось вполне демократичным, лишенным официоза. После короткой вступительной речи президента ассоциации Аиды О’Райли и милой сердцу каждого присутствующего презентации грантов на сцену начали подниматься приглашенные звезды, чтобы в непринужденной обстановке поделиться планами на предстоящий год. Благодушно настроенная аудитория приветствовала, внимала и аплодировала.

Алиса смотрела, как одна известная личность сменяет другую, и с трудом улавливала суть недолгих монологов. Столик Нолана оказался неподалеку, и теперь он сидел чуть позади и справа от нее, прожигая взглядом дыру на ее спине, что ввергало ее в состояние, близкое к параличу.

— Попробуй, это действительно вкусно, — сказал Джей.

Алиса поняла, что уже достаточно долго ковыряет вилкой затейливый салат-коктейль в высокой креманке. Отложив прибор, она отодвинула от себя нетронутое блюдо. Джей взял ее за ладонь, переплел пальцы.

— Успокойся, прошу тебя, — совсем тихо произнес он, — ничего фатального не произошло.

— Пока, — прошептала она, — пока не произошло.

В том, что непременно произойдет, она была уверена и с ужасом ожидала завершения мероприятия.

— Эли, мы все взрослые адекватные люди и способны разрешить конфликт, если он возникнет, вполне цивилизованно, — произнес Джейден и замолк, недоверчиво вслушиваясь в собственные слова.

Алиса смотрела на него с горьким изумлением.

— В конце концов, рано или поздно он все равно узнал бы, — пробормотал Джей.

— Но не так же, Джей. Не таким же… — Алиса судорожно сглотнула, — демонстративным способом!

— Какое это имеет значение? Вы с ним расстались полгода назад, ты абсолютно свободна и вольна распоряжаться собой так, как посчитаешь нужным. Почему же ты ведешь себя как преступница?

В самом деле, почему? Почему у нее такое чувство, словно она стоит на лобном месте, приговор уже оглашен и вот-вот под барабанную дробь и возбужденные выкрики жаждущей зрелищ толпы будет приведен в исполнение? И ничего, совершенно ничего нельзя сделать — подавать апелляцию поздно, взывать к милосердию глупо.

— Расслабься, — Джей протянул ей бокал с вином, — скоро все закончится, и мы поедем домой.

Все закончилось, но поехать удалось далеко не сразу. Финал вечера ознаменовался второй волной фотосъемок уже в неофициальной обстановке. В фойе Джейдена атаковала какая-то смутно-знакомая улыбчивая и говорливая девица экзотической наружности, расцеловала, засмеялась, защебетала и потащила за собой.

— Я сейчас! — виновато улыбнулся он Алисе, исчезая в толпе.

Алиса растерянно огляделась. Среди всех этих оживленно переговаривающихся незнакомых людей она чувствовала себя крайне неуютно.

— Вот ты где! Я себе едва шею не свернула, тебя высматривая! — воскликнула, материализуясь рядом, Сашка.

— Ты меня напугала! — выдохнула облегченно Алиса.

— Это всего лишь я, — сообщила Алекс и, опустив голову, с отвращением посмотрела на свои туфли: — Дьявольское изобретение! Я в них Богу душу скоро отдам!

— Муж где? — спросила Алиса.

— Общается, — указала Сашка большим пальцем себе за спину и, делая большие глаза, громко зашептала: — Ну, вы даете! Ты же говорила, что Нолан в Таиланде?

— Господи, Саша, если он здесь, значит, надо думать, он прилетел! — с отчаянием проговорила Алиса и снова оглянулась. — Зачем я только согласилась идти сюда! Ужасная ситуация!

— Чего уж там, он все равно когда-нибудь узнал бы, — сочувственно сказала Алекс.

— Вы с Джеем поете прямо в унисон!

— Эли! — раскрасневшаяся Клодин взволнованно схватила ее за руку. — Где Джейден?

— Что? — растерялась Алиса. — Был здесь, его какая-то знакомая перехватила. Что случилось, Кло?

— Не знаю, пока не знаю, — Клодин нервно покусала губы. — Я потеряла Нолана и не могу найти.

Три женщины переглянулись, охваченные одним и тем же подозрением.

— Так, — веско сказала Алекс и почесала кончик носа, — у меня очень плохое предчувствие! Эд! — позвала она решительно. — Ты нам нужен!

Пометавшись по фойе в поисках исчезнувших соперников, через некоторое время снова сошлись у дверей в общий холл.

— Догадываюсь я, где ведутся серьезные мужские разговоры, — вздохнула Саша. — Пошли.

— Куда? — Эдгар был по-мужски лаконичен.

— Туда, — неопределенно кивнула Алекс. — За мной, я здесь каждый угол знаю еще со времен экстремального прошлого папарацци.

— Боже мой! — причитала Клодин. — Скандал за скандалом! Он из них не вылезает!

— Подумаешь! — непочтительно фыркнула Александра. — Нолану не привыкать. Это, вообще, его амплуа. Главное, чтобы без рукоприкладства, — она на секунду задумалась, явно не веря в столь фантастический исход, и поправилась: — Ну или хотя бы без особого членовредительства!

— Саша! — упрекнул подругу Эд.

Клодин едва не расплакалась. Алиса онемевшими пальцами вцепилась в клатч. «Он его убьет!» — с ужасом думала она.

Оказавшись в служебном коридоре, Эдгар решительно отодвинул замявшихся женщин.

— Дамы, позвольте! — и толкнул дверь.

* * *

Он не собирался ничего объяснять. Любые объяснения в его ситуации слишком походили бы на оправдания и прозвучали бы жалко, а этого он допустить не мог. Он не оправдывался никогда. Не умел этого делать. Предпочитал холодное и высокомерное молчание.

Возможно, он ответил бы на прямые вопросы, так же прямо и честно, но подозревал, что никто не собирается их ему задавать. И прекрасно понимал, почему. С точки зрения соперника, сегодняшняя картина была красноречивее любых слов и говорила сама за себя.

Джейден передернул плечами, вспоминая, как там, в холле отеля, оторвав на миг глаза от своей спутницы, увидел неподвижно застывшего Нолана, на лице которого последовательно проступили удивление, недоумение, недоверие, внезапная догадка и, наконец, испепеляющая ярость. В тот момент он понял, что пресловутого выяснения отношений не избежать, как и то, что пройдет оно, скорее, уже на невербальном уровне.

Алиса была права: то, как Нолан узнал о них, выглядело вызывающе, демонстративно, нарочито и оттого низко. Выглядело настоящим предательством, как удар ножом в спину. Выглядело тем, чем, по сути, и было. Он мог сколько угодно убеждать Алису, что она свободная женщина и ни в чем ни перед кем не обязана отчитываться, однако себя не обманешь. Она могла разувериться в чувствах Нолана, но он-то видел, не просто видел — знал, что эти чувства живы и сильны, как никогда прежде. И вмешался, эгоистично желая счастья и для себя. Разорвал надорванное. Бестрепетно уничтожил то, что еще — кто знает? — можно было восстановить. Что ж, в любви, как и на войне, все средства хороши. Как там у древних? Vae victis — горе побежденным.

Джейден остановился перед дверью служебной уборной. Саманта указала именно на эту дверь. Интересно, что наплел ей Нолан? С этого пустозвона станется насочинять небылиц про свидание в романтичной обстановке клозета. Сэм, конечно, на подобное ни за что бы не повелась, но почему бы не поддержать хорошую шутку? Тем более что после приснопамятного интервью половина съемочной группы смотрит на них с задумчивым интересом. Черт, о чем он думает? Джейден открыл дверь.

Нолан курил, прислонившись плечом к белому кафелю противоположной стены. На лице застыло спокойное, едва ли не благодушное выражение. Джей подошел на несколько шагов и остановился напротив.

— Нолан!

Тот затянулся последний раз, затушил сигарету о раковину и точным щелчком отправил окурок в мусорное ведро. Засунул руки в карманы и неторопливо приблизился к Джейдену. Тот только теперь сообразил, что пиджак и галстук ирландца висят на двери кабинки, и слегка наклонил голову, понимающе усмехнувшись.

— Поговорим, Джей? — со вновь прорезавшейся ирландской манерой растягивать гласные полувопросительно произнес Нолан и добавил: — Прямо сейчас и начнем.

И он коротко, почти без замаха, хорошо поставленным ударом уличного хулигана всадил ему кулак в солнечное сплетение.

Прокачанные мышцы пресса спасли диафрагму. Тем не менее в последующие несколько секунд Джейден успел убедиться в двух вещах: что выражение «увидеть небо в алмазах»  отнюдь не поэтическая метафора, и что остановившееся дыхание — это до чертиков страшно. Согнувшись и вытаращив глаза, он безуспешно пытался поймать открытым ртом хотя бы глоток воздуха. Следующим заходом Нолан, сам того не желая, обеспечил реанимационные мероприятия.

— Что же ты, Джей, а? — прорычал он, наклонившись к его лицу. — Нехорошо получается. Некрасиво…

Ничего дельного Джей ответить ему не успел, потому что Нолан, схватив бывшего приятеля за лацканы пиджака, со всей дури приложил того спиной и головой о стену. Перед глазами расцвел ослепительной красоты фейерверк, которому позавидовали бы лучшие пиротехники. Зато вернулась способность дышать. А вместе с ней всколыхнулись и ожили вколоченные бурной юностью навыки. Воспользовавшись тем, что хватка противника слегка ослабла, Джей резко развернул корпус вполоборота и одновременно нанес локтем удар в лицо. Если бы Нолан пропустил этот удар, он гарантированно сломал бы ему челюсть. Но тот от знатной плюхи ушел. Почти. Поймав ее лишь по касательной. Утерев тыльной стороной ладони кровь из разбитой губы, усмехнулся уцелевшей половиной рта:

— О'кей, тогда к главному…

* * *

Служба спасения ввалилась, когда бой был в самом разгаре. Драка выглядела до судорог страшно и живописно. Как в кино. Не уличная махаловка и не боксерский поединок. Дрались яростно, серьезно и умело. Понять, на чьей стороне перевес, было невозможно.

— Эй, полегче, приятель! — заорал Эд, бросаясь на Нолана, который в данный момент занимал атакующую позицию. — Остынь!

Разгоряченный и оттого абсолютно неадекватный Нолан голосу разума не внял, восприняв его лишь как попытку помешать довести задуманное до победного конца. Не желая ни в чем разбираться, он с размаху зарядил миротворцу в скулу. Всегда спокойный, интеллигентный и уравновешенный Эд моментально озверел и, недолго думая, полученное тут же вернул, от души приложившись к уже пострадавшей ирландской челюсти. Битва грозила приобрести поистине эпичные масштабы.

В следующее мгновение последовательно произошло сразу три события. В один голос и на одной пронзительной ноте завизжали Сашка и Кло. Поплывший от пропущенного до этого удара и очумело трясущий головой Джей от их вопля пришел в себя и ринулся в гущу боя. Ему наперерез бросилась Алиса.

— Прекратите! — некрасивым фальцетом закричала она, вклиниваясь между соперниками и раскидывая руки. — Хватит! Довольно!

— Отойди! — зарычал Джей, хватая ее за кисть.

— Не трогай ее! — в бешенстве процедил Нолан, подаваясь вперед.

Но перед ним стеной вырос Эд.

— Все! Брейк! — выдохнул он. — Шаг назад!

Во внезапно повисшей тишине было слышно лишь тяжелое сбитое дыхание соперников и тихие причитания Клодин. Алиса чувствовала, как на ней пересекаются клинки двух тяжелых, обжигающих взглядов. От негодования, обиды, отвращения перехватило дыхание. Горло сжалось от подкатившей тошноты.

— То, что вы делаете — это мерзко! — прошептала она, чувствуя, что еще немного и из глаз брызнут злые слезы.

Несколько секунд Нолан стоял неподвижно, а потом резко развернулся и стремительно направился к выходу.

— Нолан! — всхлипнула Кло.

Хлопнула, закрываясь, дверь.

Глава 17

— Красавец! — проскрипел Тайлер.

Выгнув выразительную бровь, он с искренним интересом рассматривал младшего брата. Тот в одних брюках лежал на кровати и рукой со сбитыми костяшками прижимал к скуле пакет с замороженной спаржей. На ребрах красовалась тугая повязка, скрывающая внушительную багрово-синюю гематому.

Тайлер подошел вплотную к кровати, уперся коленями в матрас, наклонился к самому лицу раненого.

— Ну, и каков исход поединка? — с любопытством поинтересовался он. — Кто по очкам выиграл?

Джей сдвинул пакет и посмотрел на него одним глазом. Второй функционировал слабо, ибо открывался только на треть.

— Иди ты… — коротко указал он адрес и снова спрятался за своим ледяным компрессом.

Только что он узнал много нового о своей интимной жизни из страстной песни агента, на бэк-вокале у которого был пресс-секретарь, поэтому развивать эту тему дальше с братом не горел желанием. К тому же дьявольски болело надломанное ребро, затрудняя каждый вдох, а в голове что-то тихо и въедливо звенело, словно там засел маленький докучливый комарик. Забывшись, Джейден мотал головой, норовя отогнать назойливое насекомое, и тогда голова взрывалась волной ярчайшей острой боли, вырывавшей из него глухой стон. Он замирал, мучительно пережидая, пока схлынет боль, уступая место привычному монотонному звону.

— Грубо! — огорчился Тайлер, разгибаясь.

Джейден мрачно покосился на него. Сейчас скажет, что давно предупреждал.

— А я тебе еще два года назад говорил, что этим все закончится! — не разочаровал его брат.

Джей застонал и передвинул спаржу на глаза.

— Нет, а чего ты ожидал? — удивился Тайлер. — Что ирландец пожмет тебе руку и пожелает счастья в личной жизни? Ты у него, между прочим, женщину увел!

— Тай, заткнись! — попросил Джей. — Хоть ты не начинай!

Старший на просьбу никакого внимания не обратил.

— Знаешь, — сообщил он, — ты, конечно, мне брат и все такое, но на его месте я поступил бы точно так же! А фиг ли тут разговоры вести? Если все и так предельно ясно. Ты еще дешево отделался. Как он тебе башку не открутил, не понимаю!

— Я ему, кажется, нос сломал, — прогудел из-под подтаявшего полуфабриката Джейден.

— Ага, а он тебе ребро. Один — один.

— Слушай, что я, по-твоему, должен был сделать? — разозлился Джей, приподнимаясь на локтях. Попытка оказалась неудачной и он, поморщившись, завалился обратно на постель. — Как в Писании подставить левую щеку?

— Точно! — оживился Тайлер. — А потом уйти под локоть и снизу в челюсть!

Пострадавший изумленно посмотрел на него, и они оба рассмеялись. Схватившись за ребро, Джейден тихо охнул. Тайлер сел рядом, почесал переносицу.

— Скандалище будет, жуть! — протянул он.

— Может, еще обойдется, — неуверенно пробормотал младший.

Тайлер лишь скептически хмыкнул. Джейден вздохнул. По правде говоря, в то, что скандала удастся избежать совсем, он не верил и сам. И почти смирился с этим. В конце концов, срок жизни подобной «сенсации» от силы несколько дней, пока ее не затмит свежая. К тому же у него отличная команда профессионалов, которая способна любой его косяк преподнести в нужном свете. Поэтому самим фактом возможных публикаций и грядущего резонанса он не заморачивался. Его тревожило лишь то, что у какого-нибудь ушлого репортеришки, неудовлетворенного отфильтрованной информацией, возникнет желание узнать, откуда у инцидента растут ноги. Допустить, чтобы в желтостраничном издании всплыло имя Алисы, он не мог.

В дверь постучали. Негромко и деликатно.

— Стучится, — пробормотал Джей, глядя в потолок. — Она живет здесь, спит со мной в этой постели — и стучится, представляешь? И это вовсе не формальный жест, не войдет ведь, пока разрешения не получит.

— Элис просто хорошо воспитана, — хмыкнул Тайлер и встал, чтобы открыть дверь.

Алиса вошла, прижимая к себе контейнер с лекарствами.

— Тебе не стоит лежать! — тут же обратилась она к Джею. — Тебе что врач сказал? Оптимальная поза — полусидя.

— Ну если оптимальная — ладно, — проворчал пациент и, кряхтя, подтянулся вверх, усаживаясь.

И в самом деле, стало легче. Ненамного, правда.

Алиса наклонилась, поправляя подушку, заглянула ему в глаза.

— Больно? — спросила тихо.

— Нет, — тут же соврал он и виновато коснулся губами ее запястья.

За все время, прошедшее после инцидента, она сказала ему от силы несколько слов и то по острой необходимости. Джей видел, что она злится, и знал — почему.

— Я вколю обезболивающее, — Алиса высвободила руку, потянулась за шприцем.

— Ладно, ребята, — засобирался Тайлер, — у вас тут процедуры. Пойду я, пожалуй, а то у меня еще встреча.

— Первый час ночи. Какая встреча, Тай? — удивился Джейден, с беспокойством следя за манипуляциями Алисы.

— Важная, — ответил Тайлер и попятился к двери. — Поправляйся, бро, ты в надежных руках.

Джей тоскливо посмотрел на закрывшуюся дверь и перевел взгляд на Алису.

— Может, таблеточку? — заискивающе попросил он.

— И таблеточку тоже, — кивнула она. — Снимай штаны.

— А как многообещающе звучит, — сокрушенно пробормотал он, расстегивая брюки.

Сделав укол, она помогла ему повернуться, стала менять пластырь на рассеченной скуле, осторожно смазывать лицо какой-то остро пахнущей мазью. Он жмурился, наслаждаясь бережными прикосновениями, и улыбался.

— Чему ты улыбаешься? — ее голос возмущенно зазвенел, выдавая давно сдерживаемое негодование. — Что такого смешного ты видишь в этой ситуации?

— У тебя нежные руки, — прошептал он, открывая глаза.

Алиса убрала руки от его лица, сжала зубы.

— Как можно было так поступить? Как можно было опуститься до такого пещерного уровня, Джей?

Джейден почувствовал детскую обиду. Ну вот, и она туда же. Хотелось завопить: «Он первый начал!»

— Не понимаю, в чем ты меня упрекаешь? Я должен был убежать? Или позволить избить себя? — сдержанно спросил он.

— А что ты доказал этим? Что, вообще, возможно доказать кулаками?

— Знаешь, когда диалог начинается с хорошего хука, как-то сложновато удержаться на позициях пацифиста. Я бы даже сказал, невозможно, — раздраженно ответил Джейден.

Алиса встала, заходила по спальне, нервно сцепляя и расцепляя пальцы.

— Это только моя вина, — покачала она головой. — Мне не нужно было идти туда. Я должна была предусмотреть такой исход.

— Не говори глупостей! Каким образом ты должна была это предусмотреть? Кинофорум в Бангкоке закрывается завтра. Никто и предположить не мог, что он вернется раньше и появится на ланче. Это всего лишь стечение обстоятельств. Не очень удачное, согласен, — пожал плечами Джей. — Но, как бы там ни было, все закончилось.

— Закончилось, — повторила она и покачала головой. — Не так. Это… гадко. Вы могли покалечить друг друга.

Джей поднялся с постели и, весь перекосившись, проковылял к ней. Остановился напротив, заглянул в глаза.

— Могли, — негромко проговорил он. — За кого ты сейчас боишься, Эли? За меня? За него?

Алиса молчала. Он сжал пальцы на ее плечах.

— Ты ведь так ни разу и не сказала, что чувствуешь ко мне, — пробормотал он, касаясь губами ее волос. — Ты спишь со мной, даришь мне свое тело, но я понятия не имею, что скрывается за твоей загадочной улыбкой, что прячется за твоими спокойными глазами, какие мысли рождаются под твоим гладким лбом. Ты молчишь. Ты как жемчужина в раковине, створки которой плотно закрыты. И мне никак не извлечь тебя оттуда.

Алиса вздрогнула, попыталась что-то сказать, но он положил палец ей на губы, вынуждая молчать.

— Ты помнишь нашу первую встречу там на Беллиджио-роуд? А потом в итальянском ресторане? Ты была расстроена и сердита, и очень немногословна. А я смотрел, как ты забавно, по-кошачьи, облизываешь ложку после пирожного, и думал, что наконец-то нашел тебя. Именно тебя. Чужую.

— Джей!

— Я люблю тебя, Эли, — сказал он. — И я больше не отдам тебя ему.

Она накрыла ладонями его руки на своих плечах.

— Тебе надо лечь.

Он отпустил ее, развернулся, побрел обратно к кровати. Откинулся на подушки, закрыл глаза. Укол начинал действовать, изгоняя ненавистного комара из головы, облегчая болезненное прежде дыхание. Джей слышал, как Алиса бесшумно передвигается по комнате, как тихо закрывает за собой дверь ванной. Вслушиваясь в шум бегущей воды, он думал о том, что все прояснилось. Что ситуация, так мучившая его своей двусмысленностью, наконец-то разрешилась, пусть и таким некрасивым способом. Что ж, он давно был готов к чему-то подобному. Выбирая любовь, он предавал дружбу, других вариантов быть не могло. По идее теперь, когда все точки расставлены, ему должно стать легче. Вот только отчего-то не становилось. Надсадная боль из треснувшего ребра поднималась выше, проникала под грудную клетку, сетью мелких кровоточащих ранок оплетая другой орган. И обезболивающее тут было бессильно.

Он совершенно не помнил, как заснул. Проснулся внезапно, словно от толчка. Долго зачем-то вглядывался в темноту, напрягая зрение, совершенно дезориентированный во времени. Болело отекшее лицо, волнами накатывала тошнота и, в довершение всего, мучительно хотелось пить. Джей осторожно шевельнулся, и спавшая рядом Алиса тут же подняла голову.

— Что с тобой? — тревожно спросила она. — Тебе плохо?

— Все нормально. Просто пить хочется.

— Я сейчас.

Она соскочила с кровати, босиком метнулась к двери, заспешила вниз. Спустя несколько минут вернулась, держа в руках высокий стакан с водой. Пока он жадно пил, потрогала его лоб, прищелкнула языком. Включила ночник, завозилась в своей коробке с лекарствами.

— Опять?! — жалобно возмутился Джей, увидев у нее в руке шприц.

— Это обезболивающее и жаропонижающее. У тебя высокая температура.

— Слушай, не надо, а? Можно мне какую-нибудь таблетку? — умоляюще попросил он, вцепляясь в резинку трусов.

— А может сиропчик? — передразнила она. — Позорище, чтобы взрослый человек так уколов боялся!

— Так ведь больно же! — он засучил ногами, пытаясь уползти.

— Ну да, — согласилась Алиса, надвигаясь на него с неотвратимостью возмездия, — это самый болезненный акт за последние сутки.

Джейден покорно уткнулся носом в подушку и зажмурился.

— Кстати, насчет акта… — сдавленно выдохнул он, когда экзекуция закончилась.

Алиса засмеялась и звонко хлопнула его по голому заду.

— Отдыхайте, больной, вам прописан полный покой и постельный режим.

— Вот именно, постельный! — обрадовался он, переворачиваясь на спину.

— О, Господи! — закатила глаза Алиса.

Она выключила ночник, скользнула под одеяло. Джей притянул ее к себе, прижимая к здоровому боку. Алиса не стала сопротивляться. Некоторое время молчали, вслушиваясь в дыхание друг друга.

— Все будет хорошо, Джей, — не то вопросительно, не то утверждающе произнесла, наконец, она.

— Все будет хорошо, — эхом повторил он.

Утро принесло ожидаемый сюрприз. Пострадавший глаз перестал открываться совсем. Доковыляв до ванной, Джейден долго в немой оторопи разглядывал себя в зеркало. Не то чтобы он был как-то зациклен на собственной внешности, но то, как его лицо выглядело сейчас, впечатляло невероятно и вызывало легкую дрожь сомнений: а вернется ли все в первоначальный вид?

Возившаяся внизу на кухне Алиса, увидев его, лишь протянула:

— О-о!

Пощупав отек, оптимистично заявила:

— Ничего, к вечеру прозреешь.

— Спасибо на добром слове! — уныло пробормотал Джей и отхлебнул чай из кружки.

На столе зазвонил телефон Алисы. Озадаченно посмотрев на выпачканные в муке руки, она знаком попросила Джея. Тот нажал кнопку приема, поднес телефон ей к уху, успев заметить короткую надпись «Кло».

— Алло!

При первых же словах собеседницы ее глаза расширились. Она выхватила смартфон из руки Джея, вслушиваясь в эмоциональную речь.

— Не кричи, Кло! — попросила она. — Я ничего не понимаю!

Джейден смотрел, как каменеет ее лицо, как сжимаются в тонкую полоску яркие губы, как ногти впиваются в ладонь, оставляя белые лунки.

— Где он? — глухо спросила Алиса.

Что-то случилось. И Джей почему-то знал, с кем. Алиса спрятала телефон.

— Что произошло? — спросил он.

— Я… — пробормотала она и вдруг заметалась по кухне, натыкаясь на мебель, — мне нужно… Я должна ехать!

Она выбежала в холл. Прижимая ладонь к боку, он метнулся за ней.

— Да куда? Объясни, что произошло?

— Позже, Джей! — крикнула она, выдергивая из ниши шкафа первую попавшуюся куртку.

Хлопнула входная дверь. Джей прислонился затылком к шершавой стене. В левый висок тонким сверлом ввинчивалась боль.

Глава 18

Первыми вернулись звуки. Тягучее низкое гудение, прерываемое через равномерные промежутки времени довольно громким и отчетливым попискиванием. В эти искусственные шумы, отчего-то рождавшие в голове картину величественно проплывавшего в необъятных просторах космоса первого земного спутника, время от времени вплетался другой звук, нарушавший внеземную гармонию своей неуместностью и инородностью. И от этого становилось неспокойно и тревожно.

Помаявшись еще немного, Нолан открыл глаза. Взгляд уперся в белоснежный потолок с лампами дневного света. Больше никаких опознавательных знаков, за которые мог бы зацепиться глаз, на нем обнаружить не удалось. Обычный потолок, удручающе казенный. Совсем не обрадовавшись этому открытию, Нолан осторожно повернул голову.

Клодин стояла возле окна. Ссутулившись и обхватив плечи руками, она время от времени не то всхлипывала, не то прерывисто вздыхала, как раз то и являясь источником тех звуков, которые так встревожили его.

— Кло! — позвал он и с изумлением прислушался к собственному почти беззвучному хрипловатому шепоту, вырвавшемуся из саднящего горла.

Но Кло услышала. Резко обернувшись, она метнулась к нему, склонилась к самому лицу, осторожно сжала левую ладонь. Совсем близко он увидел ее темные, блестящие от влаги глаза.

— Боже! — сдавленно прошептала она. — Наконец-то!

— Ты чего? — растерянно пробормотал Нолан.

Сестра затрясла головой, по щеке съехала крупная слеза. Он потянулся свободной рукой, чтобы смахнуть эту слезу, и дернулся от боли — из вены торчал инъектор капельницы.

— Лежи! — вскрикнула Кло. — Не вздумай подниматься! Я сейчас позову врача.

— Врача? — переспросил он и обвел глазами помещение, в котором находился.

На его спальню в арендованном авангардистском доме комната никак не походила. По правде говоря, больше всего она была похожа на больничную палату, чем, скорее всего, и являлась.

— Где я? — прохрипел Нолан. — Что произошло?

— Ты в больнице, — подтвердила его догадку Клодин и вытерла мокрые щеки. — Ты почти шесть часов был без сознания.

— Что?! — не поверил он. — Да что случилось?

— Не знаю. Мне позвонили после того, как тебя доставили сюда. Ты отключился у себя в номере, тебя горничная обнаружила.

Нолан молчал, пытаясь переварить услышанное. Память была девственно чиста.

— Я позову врача, — сказала сестра и торопливо вышла из палаты.

Вернулась она спустя несколько минут в сопровождении молодого серьезного субъекта в белом халате.

— Добрый день, мистер Хьюз, — поприветствовал он, бегло оглядывая мониторы приборов. — Я доктор Тодд. Как вы себя чувствуете?

«С такой фамилией, конечно, только врачом работать», — отрешенно подумал Нолан и сообщил:

— Горло болит.

— Горло? — доктор удивленно вздернул брови. — Только горло?

Нолан прислушался к себе и пожал плечами. Ничего особенного, разве что ноющая, как от зубной боли, челюсть и абсолютная пустота в голове слегка напрягали.

— Ну горло пройдет. Это от трубки, что была у вас в трахее. В какой-то момент вы вдруг решили, что дышать совсем необязательно. К счастью, это произошло уже здесь, и нам пришлось подключить вас к аппарату искусственной вентиляции легких. Он немного подышал за вас.

— Сюрприз! — пробормотал Нолан, мрачно изучая потолок. — А нельзя ли узнать, что предшествовало моему столь экстравагантному решению? Хотя бы в общих чертах, а, док?

Доктор задумчиво почесал указательным пальцем переносицу, а затем непринужденно присел к Нолану на кровать. Тот покосился на него и слегка отодвинул ноги.

— Что предшествовало, я вам даже в общих чертах не расскажу. Могу только предположить, что вы недурно провели время, учитывая уровень содержания алкоголя в вашей крови.

— Алкоголя? — пренебрежительно фыркнул Нолан. — Вы хотите сказать, что я едва не отдал концы только потому, что слегка перебрал?

— Вряд ли дозу в три промилле можно отнести к категории «слегка перебрал», хотя, полагаю, это не главная причина, которая привела вас под наш гостеприимный кров, — собеседник посмотрел ему прямо в глаза: — У вас в крови обнаружены следы героина. А героин и виски — это коктейль для покойника, мистер Хьюз. Вас спасла случайность.

Доктор продолжал что-то говорить, но Нолан его уже не слышал. Летним ливнем обрушились на него воспоминания, заполняя пустые резервуары памяти. Мгновенно утратив всякое чувство реальности, он захлебывался и тонул в них, все глубже, слой за слоем, погружаясь в прошедший бесконечный день. И вместе с пробудившейся памятью оживало и дремавшее тело, отзываясь тягучей нудной болью в голове и всех мышцах.

Бессвязными слайдами замелькали картины его вчерашнего рейда по барам, в одном из которых, уже основательно разогретый, он ухитрился ввязаться в еще одну драку. Потасовку погасили на взлете, и ему пришлось спешно ретироваться, так как оброненное веское слово «полиция» прозвучало убедительным аргументом. Догонялся он уже в следующем заведении. Дозу купил там же, безошибочно выцепив в толпе нужную сомнительную личность. Теперь можно было только догадываться, что творилось у него в голове, если вместо привычной «травки» или уже распробованного крэка он, всегда избегавший тяжелых наркотиков, нацелился на героин.

Воспоминания обрывались в убогом номере захудалого отеля, куда он ввалился, отсвечивая разбитой физиономией. Свое появление там он еще помнил, а вот что было дальше — уже нет.

— …Когда я смогу выйти отсюда? — не совсем вежливо прервал неторопливую речь врача Нолан.

Тот озадаченно замолк, отчего у Нолана возникло ощущение, что он упустил что-то важное из монолога доктора.

— Так когда, док? — упрямо повторил он, поворачивая голову и встречаясь взглядом с внимательными серыми глазами.

— Не так быстро, мистер Хьюз. Все-таки вы в палате интенсивной терапии, а не в санатории. Ваш организм отравлен, без медикаментозной помощи ему не справиться. Для того чтобы завершить процедуру первичной детоксикации, понадобится как минимум несколько дней. К тому же и ваши травмы тоже не стоит оставлять без внимания. У вас серьезные ушибы нижней челюсти и спинки носа.

— Я ударился… о дверь, случайно, — процедил Нолан, отводя взгляд.

— Да, — легко согласился доктор Тодд, — раз пять, не меньше. Ну, что ж, не стану вас больше утомлять. Отдыхайте.

Он вышел из палаты. Все это время молча стоявшая у изножья кровати Клодин подошла поближе, устало опустилась на стул.

— Езжай домой, Кло, — попросил Нолан, — ты должна отдохнуть. Не нужно со мной сидеть, я в порядке.

— Я вижу, в каком ты порядке. Боже, Нолан, — она сжала ладоням голову, — что ты творишь?! Ты хоть понимаешь, что если бы не горничная, ты мог бы запросто умереть в этой своей чертовой дыре? Ты это понимаешь?!

— Интересно, что понадобилось горничной ночью в моем номере? — хмыкнул он. — Автограф, что ли?

— Идиот! — разозлилась Клодин. — Тебе весело, да? Я тут едва с ума не сошла, пока ты в отключке лежал, а ты резвишься!

— Прости меня, — он виновато коснулся ее ладони. — Клянусь, я не собирался сводить счеты с жизнью таким банальным способом. Просто немного не рассчитал.

— Что не рассчитал? Дозу? — грустно спросила сестра. — Посмотри, до чего ты докатился, Нолан! Мало того, что ты увяз в беспробудном пьянстве, ты еще, оказывается, плотно сидишь на героине!

— Да не сижу я на нем! — скрипнул зубами Нолан. — Я его вчера, можно сказать, первый раз попробовал. Сам не знаю, зачем. Экспериментировал, наверное. Признаю, эксперимент не удался, — он замолчал на секунду и уже тише добавил: — Я не наркоман, Кло.

Клодин лишь молча покачала головой, явно не веря ни единому его слову. Она сидела, устало опустив поникшие плечи, зажав ладони между коленями, и выглядела очень потерянной. Нолан смотрел на ее худую спину, обтянутую тонким розовым свитером, и маялся чувством вины и жалости к ней. Его маленький верный оруженосец, она никогда не простила бы себе, если бы с ним что-нибудь случилось. Она так давно тащила на себе груз заботы и ответственности за своего непутевого младшего братца, что он привык воспринимать это как должное и совершенно не задумывался, как его поступки могут отразиться на ней и ее чувствах.

— Кло, пожалуйста, езжай домой, — повторил он. — Это же глупо — сидеть здесь сутками. Хватит истязать себя. Со мной все нормально.

— А если тебе что-нибудь понадобится? — неуверенно спросила Клодин.

— Если понадобится, я найду к кому обратиться. Здесь полно персонала. Иди уже, — настаивал он.

Клодин поднялась.

— Хорошо, — сдалась она и тут же добавила непримиримым тоном: — Но я вернусь вечером.

Нолан наблюдал, как она берет пальто, надевает его, туго затягивает пояс, идет к двери.

— Кло, — позвал он.

Сестра обернулась. Нолан отсутствующе смотрел в потолок.

— Скажи, — с трудом выдавил он, — ты… знала?

Она не стала уточнять, что именно. Покачала головой.

— Нет. Не знала. Мы ведь с Эли почти не общались после вашего… разрыва. Да и неужели ты думаешь, я стала бы скрывать это от тебя? — Клодин постояла еще немного, а потом вышла из палаты.

Он остался лежать, распятый на жесткой больничной койке, мучительно прислушиваясь к пустоте внутри себя. Что за отрава плавала сейчас в его венах, вымывая из крови другой яд, которым он так щедро накачал себя вчера? Отчего он был так спокоен сейчас? Сейчас, когда должен был рычать и корчиться от ревности и боли? Вместо этого он способен лишь с сухой отстраненностью вспоминать вчерашние события, так словно это происходило не с ним и совсем его не касалось. А может быть, все это лишь игра его одурманенного наркотиком разума, заковыристая иллюзия, и на самом деле его бесчувственное, погрузившееся в кому от передоза тело так и лежит на полу гостиничного номера, никем до сих пор не обнаруженное?

Нолан усмехнулся и зажмурился. Какой занятный побочный эффект. Его уже начали посещать сомнения в реальности мироздания. Да он находка для психиатра.

С уже знакомым характерным скрипом приоткрылась дверь.

— Ты что-то забыла? — спросил он, уверенный, что вернулась Клодин.

Ответа не последовало. Он открыл глаза и медленно повернул голову.

— Здравствуй, Нолан, — негромко произнесла замершая на пороге женщина.

* * *

«Началось! — тоскливо подумал Нолан. — Хочу назад, в кому, или что там со мной приключилось? Тихо, спокойно. Лежишь — ничего не слышишь, никого не видишь. Попросить, что ли, чтобы никого не пускали?»

— Привет, Ким, — вздохнул он. — Проходи, чего уж там.

Ким приблизилась и деликатно присела на краешек стула. Покусала губы и нерешительно спросила:

— Как ты?

— Жив, как видишь, — хмыкнул он.

Визита Ким он не ожидал, предстоящим разговором тяготился, ибо считал его бессмысленным. Было неловко, маятно и  очень стыдно. Меньше всего он сейчас хотел, чтобы кто-то видел его таким… жалким.

— Кто тебе сказал? Кло сообщила?

— Кло? Нет. Ты, вероятно, забыл, что твой агент — моя близкая подруга. Она и сказала.

Ну да, разумеется. Агента он сменил полгода назад, и именно по протекции Ким Сьюзан Патрикола, которая работала только со звездами первой величины, взялась за такого неудобного клиента, как он. «В кому!» — окончательно решил Нолан.

— Как Крис? — спросил он, чтобы хоть что-то сказать.

— Все хорошо, — пожала плечами Ким, искоса разглядывая его лицо.

— Ким, ты меня, конечно, извини, но я сейчас не очень расположен вести светскую беседу, — не выдержал Нолан, — и если ты пришла сказать мне, что я идиот, сознательно гробящий свою жизнь, будем считать, что я все это выслушал и принял к сведению.

Ким вздохнула.

— Честно говоря, я не знаю, зачем приехала, — призналась она и, запнувшись на секунду, добавила: — Я испугалась за тебя.

— Со мной все в порядке. Как выяснилось, на том свете я тоже никому особо не нужен. Доказано экспериментально.

— Может быть, потому что ты очень нужен здесь? — слабо улыбнулась она и сразу же стала серьезной. — Я понимаю, Нолан, что не имею никакого права вмешиваться в твою жизнь или указывать тебе, как стоит или не стоит поступать. Догадываюсь, с чем связано твое безрассудство, и мне, действительно, очень горько осознавать, что именно я  являюсь причиной всех твоих бед.

— Ким, прекрати! — неожиданно взъярился он. — Довольно повторять одно и то же! Мы уже много раз обсуждали это, но если надо, я скажу еще — тебе не в чем себя упрекать. Все, что произошло когда-то и происходит теперь, целиком моя вина. Точка. Раз и навсегда закроем эту тему.

— Если бы только я могла тебе чем-нибудь помочь! — вырвалось у нее.

— Так, — пробормотал он, — давай без этого, окей? Я уж как-нибудь сам.

Нолан угрюмо отвернулся к окну. Разом вдруг стали ныть все пострадавшие части тела, начиная от носа и челюсти и заканчивая разбитыми руками. Маленькое горячее солнце запульсировало под черепной коробкой, обжигая острой болью. Действие обезболивающего заканчивалось, и с каждой секундой ему становилось все хуже. Пускай она уже уйдет. Только совестливой и заботливой Ким ему сейчас не хватало.

Ким все поняла без слов, бесшумно поднялась.

— Я пойду. Поправляйся, Нолан.

Он кивнул, но Ким отчего-то не двинулась с места.

— Знаешь, — наконец произнесла она, — я просто хотела сказать… Когда в следующий раз у тебя вновь возникнет желание свернуть себе шею, попытайся вспомнить, что на свете существует, по крайней мере, один человек, который любит тебя таким, какой ты есть, и который нуждается в тебе, как никто другой. Нуждается в твоей любви, заботе, внимании и поддержке, во всем том, что ты обещал дать ему. И чего лишишь, если с тобой что-нибудь случится.

Нолан молчал, и Ким, не дождавшись ответа, вышла из палаты.

* * *

Алиса опомнилась только в такси. Паника, спазмом сжимавшая горло, начала отпускать, и к ней стала возвращаться ее природная способность рассуждать здраво и хладнокровно. Пусть запоздало, но она, наконец, смогла путем последовательного анализа вычленить из сбивчивого, прерываемого всхлипами, монолога Клодин необходимую информацию. И когда ей это удалось, на смену страху, совершенно парализовавшему ее рассудок, пришли злость и негодование.

Он не удовлетворился своей глупой и жестокой выходкой там, в отеле! Нет, за короткой программой последовали показательные выступления! Этого и следовало ожидать. Он никогда даже не пытался сдерживать или контролировать свои чувства, вспыхивая, как спичка, легко идя на поводу у сиюминутных желаний и руководствуясь одними лишь эмоциями. При этом он совершенно не задумывался, к каким последствиям, как для него, так и для окружающих, может привести такое сумасбродство. Чертов эгоист, низкий себялюбец, не видящий ничего дальше собственного носа! О, пусть только придет в себя. Она придушит его собственными руками!

Прижавшись виском к прохладному стеклу, Алиса безучастно смотрела на мелькающие за окнами автомобиля улицы чужого города. Клодин что-то твердила про передозировку. Наркотики? Ну да, в юности он баловался марихуаной, а кто ею не баловался? Было время, когда он подсел на стимуляторы, но тот клубный «метамфетаминовый» период давно миновал, да и принимал он экстази от случая к случаю. Неужели теперь так серьезно? Он скатился до тяжелых наркотиков? Он зависим?

Она изо всех сил сжала ладони. Ну как он может? Как может вести себя так, словно проживает первую тренировочную жизнь и в запасе у него еще десяток настоящих? Словно в той, следующей жизни сотворенное в этой обнулится, и все начнется сначала, с чистого листа и на этот раз по-настоящему. Неужели ему невдомек, что в жизни ничего нельзя перечеркнуть, переписать или подтереть ластиком, что каждый совершенный поступок таковым и останется, в данном случае не просто глупым — преступным. В первую очередь, по отношению к самому себе.

— Приехали, мэм! — сообщил водитель.

Алиса расплатилась и, выбравшись из такси, остановилась в нерешительности. Коротким порывом ветра налетело отрезвляющее: зачем она приехала? Алиса непроизвольно оглянулась — канареечно-желтая машина только-только двинулась с места и при желании ее легко можно было остановить. «Я просто узнаю, что с ним, — решила она. — Только узнаю…» И она заспешила по круговой аллее с веселенькими голубыми указателями, которые сообщали посетителям о том, что они находятся на территории госпиталя Доброго Самаритянина.

Выяснив в информационном пункте лобби, где располагается отделение интенсивной терапии, она поднялась на восьмой этаж и остановилась посреди тихого и пустынного коридора, изучая таблички на дверях палат. Одна из таких дверей в самом конце коридора внезапно приоткрылась, выпуская посетительницу. Смуглая темноволосая женщина привычным жестом узнаваемой персоны надела солнцезащитные очки и плавной уверенной походкой пошла к лифту, равнодушно обогнув оцепеневшую Алису.

Охваченная внезапной слабостью, Алиса боком привалилась к стене.

— С вами все в порядке? — медсестра, внимательно заглядывающая ей в лицо, казалось, выросла из-под земли. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Простите, — пробормотала Алиса, касаясь пальцами лба, — я, кажется, ошиблась этажом. Мне в другое отделение.

Отлепившись от стены, она на негнущихся, словно у деревянной марионетки, ногах пошла к лестнице.

Последние несколько пролетов Алиса преодолела бегом, перескакивая через несколько ступенек. Оказавшись на улице, она жадно втянула влажный после недавнего дождя воздух и без сил опустилась на ближайшую скамейку.

Боже мой, какая же она дура! Просто образцово-показательная идиотка! Что за затмение на нее нашло? Сорвалась, помчалась сюда, словно безумная, позабыв обо всем на свете, ни на секунду не задумавшись о том, что о нем здесь есть кому позаботиться. И есть кому волноваться и переживать. Вчерашние события как-то совсем вытеснили из ее памяти последние перемены в его личной жизни, но эта женщина своим появлением властно напомнила, кому теперь принадлежат все права на него.

Алиса запрокинула голову и закрыла глаза. Нет, она не могла ни ошибиться, ни обознаться. Гладкая кожа теплого оттенка кофе с молоком, блестящие черные волосы, заколотые в небрежный узел, всегда живая чересчур белоснежная улыбка — она узнала бы эту мулатку даже в многотысячной толпе. Ведь столько раз она с мукой вглядывалась в фотографию той, что уничтожила ее счастье, терзаясь извечными вопросами преданной женщины, на которые не могло быть ответов.

Алиса едва не застонала, представив, что могла бы ворваться в палату в самый разгар семейной сцены. Жгучая волна стыда опалила ее, заставляя зажмуриться сильнее. Так ей и надо, если уж жизнь ничему не научила ее до сих пор. Поделом.

Остро до боли захотелось домой. К туманным дублинским рассветам, заглядывающим в окна и заставляющим ежиться даже под теплым одеялом, к прохладным влажным ветрам, несущим дыхание близкой весны, к исходящей кофейным ароматом любимой оранжевой чашке, к уютному сопению Ориона, дремлющего возле ног. Ко всему тому, что служило надежным якорем в ее жизни и дарило чувство незыблемости ее личного мироустройства.

* * *

Джейден сидел на полу возле дивана в гостиной. Скрестив по-турецки ноги и уже привычно перекосившись на сторону, он что-то увлеченно выстукивал на клавиатуре ноутбука. Невероятно увлеченно. До такой степени, что Алису он заметил лишь тогда, когда она подошла и опустилась на пол напротив него.

— Ты быстро вернулась, — сказал он спокойно, поднимая на нее глаза.

Точнее один полноценно открывающийся глаз. Спокойствие было насквозь фальшивым. Там, за чистой безбрежной синевой, бушевала буря, грозя легко перехлестнуть через границы пресловутого самоконтроля.

— Да, наверное, — согласилась Алиса.

— Ну как он? — холодно поинтересовался Джей. — Что там произошло?

— Не знаю, — пожала она плечами и, подумав секунду, добавила: — Но думаю, с ним все будет в порядке.

На лице Джейдена отразилось удивление, а затем, гораздо медленнее, понимание.

— Ты не видела его?

— Нет, — покачала головой Алиса.

— И… где же ты была? — он все еще не верил, хотя и очень хотел.

Алиса вздохнула и честно ответила:

— В больнице. Поднялась в отделение, но в палату заходить не стала. Поняла, что мой визит будет выглядеть несколько неуместным, — усмехнулась она, вспоминая причину своего озарения.

Джей захлопнул крышку ноутбука, отодвигая его, и за локти подтянул Алису к себе.

— Это были самые отвратительные два часа в моей жизни! — с чувством произнес он, глядя ей в глаза.

— Прости, — опустошенно прошептала она.

Джей отпустил ее локти, она еще немного придвинулась и, осторожно, боясь потревожить пострадавшее ребро, прижалась щекой к его ключице.

Глава 19

— И теперь я просто не представляю, что мне делать дальше! — произнесла Александра удрученно.

Давно уже Алиса не видела подругу настолько растерянной и подавленной. Темные круги под глазами ясно свидетельствовали о бессонной ночи, а поникшие плечи — о том, что ночные размышления никакого результата не дали. И это пугало, потому что Саша просто не умела падать духом, обладая уникальной способностью находить выход из любой ситуации. Но, похоже, в данном случае ее изобретательность дала сбой.

— Прежде всего убери ладони от живота, — сказала Алиса. — Ну что ты все время таскаешь его в руках? Гипертонуса нам только не хватало.

Александра, машинально поглаживающая живот, тут же отдернула руки и остановилась.

— Они сами, — виновато сказала она. — Я просто не знаю, куда их девать, а так мне спокойнее.

— А ребенку совсем наоборот. Не знаешь, куда девать, засовывай в карманы. В задние. Их у тебя вон сколько, — строго сказала Алиса, кивнув на Сашкины брюки.

Саша покорно переместила руки в карманы и побрела дальше, скорбно опустив плечи и загребая кедами влажный после дождя песок. Час назад она едва не довела Алису по телефону до инфаркта одной своей фразой «мне плохо».

— Что с тобой?! — завопила Алиса. — Тонус, боли, кровотечение?! Симптомы опиши мне!

— Какие симптомы, — уныло сказала Алекс, — у меня жизнь рушится!

— Тьфу на тебя! — разозлилась Алиса. — Меня едва удар не хватил! Что там произошло?!

В двух словах Александра объяснила – что.

— Я в Санта-Монике, — завершила она. — Сможешь приехать?

У Джея глаза полезли на лоб, когда Алиса снова начала собираться.

— Опять? — только и смог произнести он.

— Это Алекс. У нее, знаешь ли, жизнь рушится, — вздохнула Алиса и сообщила: — Кажется, я знаю, на какую встречу торопился ночью твой брат.

— Тайлер?!

Джей оторопело хлопнул ресницами, складывая два и два.

— Погоди, — в смятении пробормотал он, — ты хочешь сказать, что Алекс беременна от Тайлера? Э-э-э… я что, дядей стану?

— Я не знаю, — почти честно сказала Алиса, завязывая шнурки кроссовок. — Видимо, Тайлер тоже пожелал это выяснить. Только, боюсь, разговор у них не заладился.

— А как же этот долговязый парень, с которым она была на ланче? — продолжал удивляться Джей. — Он вроде как ее бойфренд. Или нет?

— Или да, — ответила Алиса. — Он вроде как ее будущий муж. Джей, давай пока не будем это обсуждать, хорошо? Пусть они сами между собой вначале разберутся.

И вот теперь она шла рядом с Алекс по бесконечному пляжу Санта-Моники и думала, что ситуация определенно зашла в тупик.

— Тайлер настроен так категорично? — спросила она после недолгого молчания.

— Еще бы, — вздохнула Саша. – Он, к сожалению, умеет считать. Отмотал от апреля назад девять месяцев и получил то, что должен был получить. И за минуту убедил себя, что это его ребенок.

— Но, Саш, — осторожно произнесла Алиса, — это вполне может оказаться правдой.

— Да нет же! — воскликнула та, останавливаясь. — Не может! Это ребенок Эда. Я знаю. Чувствую, понимаешь? — страстно добавила она. — Я это чувствую!

— Понимаю, — поспешно согласилась Алиса. При желании, Александра могла убедить кого угодно, в том числе и саму себя.

— А теперь он требует ДНК-экспертизу для установления отцовства, — упавшим голосом закончила Саша.

— Что значит — теперь? — не поняла Алиса. — До рождения ребенка?

— Ну да.

— Еще чего! — возмутился в ней врач. — Может даже не заикаться об этом! Ты и так половину беременности с угрозой ходишь. Тебе подобная процедура строго противопоказана.

Они, наконец, добрели до длинного ряда скамеек, которые отделяли широкую полосу пляжа от непосредственно самого бульвара.

— А что это за процедура? — нерешительно поинтересовалась Александра, садясь на скамейку и вытягивая ноги.

— Процедура как процедура. Берет врач вот такую иглу, — Алиса развела ладони, демонстрируя внушительную длину, — прокалывает тебе брюшную стенку и забирает кровь из пуповины плода. Вообще, пункция эта делается строго по медицинским показаниям, когда речь идет о подозрении на генетические аномалии плода. И чревата разного рода осложнениями, вплоть до преждевременных родов.

— И он еще посмел требовать, чтобы я подвергла такому риску своего ребенка! — возмущенно заголосила Александра. — Да пускай засунет себе эту иглу… — и она красочно описала, куда именно.

— Ну, Тайлер мог и не знать всех медицинских подробностей, — вступилась справедливая Алиса.

— Знал или не знал — фиг ему теперь! — сквозь зубы процедила Алекс. — Подождет!

Она подперла ладонями щеки и горестно вздохнула.

— Вот что я теперь Эду скажу? Он так ждет этого ребенка, дни считает, планы строит, так гордится своим будущим отцовством. А тут — получите, еще один претендент на роль папаши объявился. Вот не знал бы Тайлер ничего, всем было бы спокойней. И ему в том числе, — раздосадованно заявила она.

Алиса вздохнула.

— Саш, но Эдгар же в курсе, что такая ситуация может быть,  — осторожно проговорила она. — Вы ведь уже все выяснили еще несколько месяцев назад. Он безоговорочно принял и тебя, и ребенка. Почему ты думаешь, что что-то может измениться?

— Я не думаю, — пробубнила Сашка. — Я этого боюсь. Я боюсь его потерять, понимаешь?

— Ты напрасно изводишь себя, — уверенно ответила Алиса.

Александра молчала.

— Это ребенок Эда, — проговорила она, наконец, глядя прямо перед собой. — Я это знаю. Знаю и все.

Вернувшись домой, Алиса обнаружила там мрачного, как туча, Тайлера и даже не удивилась.

— Поговорить надо, — сказал он, кивнув в знак приветствия.

— Не уйду, — заявил валявшийся на диване в гостиной Джей. — Хотите, сами куда-нибудь идите. Я больной, меня кантовать нельзя.

— О чем поговорить? — спросила Алиса, опускаясь к Джею на диван и потирая виски.

Болела голова. Ныли гудевшие ноги. К тому же очень хотелось есть.

— А ты не догадываешься?

— Догадываюсь, — вздохнула она. — Ты действительно думаешь, что я смогу ответить на твой вопрос? Я же не ясновидящая, Тай.

Тайлер сжал челюсти.

— Она отказалась от процедуры установления отцовства, — процедил он. — Заявила, что это не мой ребенок. Что я не имею к нему никакого отношения. Она лжет.

Было видно, что ему тяжело говорить об этом. Он с трудом выталкивал из себя короткие фразы.

— И что же ты хочешь от меня? — устало произнесла Алиса.

— Ты ее лучшая подруга. Помоги убедить ее согласиться на ДНК-тест. Я не хочу доводить дело до суда.

— Даже так, — качнула Алиса головой. — Тайлер, скажи, ты абсолютно уверен, что тебе это необходимо знать? Это знание может изменить всю твою жизнь.

Тайлер побагровел:

— Только не надо разговаривать со мной, как с малолетним придурком! — рявкнул он. — Я уже не мальчик, Элис, чтобы ты объясняла мне прописные истины! Если это мой ребенок, я хочу принимать участие в его судьбе. Черт возьми, я имею на это право!

— Я тебя, бро, прямо зауважал! — негромко пробормотал Джей.

— Заткнись! — оборвал его брат.

Алисе стало стыдно.

— Извини, Тай, — виновато проговорила она, — правда, прости. Это не мое дело.

— Ты поможешь мне? — с надеждой спросил он.

— Смотря какую помощь ты от меня ждешь. Скажу сразу, что я категорически против проведения экспертизы сейчас, до родов.

— Почему? — спросил он.

— Подобное вмешательство всегда может вызвать серьезные осложнения, а у Алекс без того достаточно проблемная беременность. Я не вижу никаких оснований рисковать жизнью плода и здоровьем матери, — Алиса специально перешла на сухой медицинский язык, видя, что это производит на потенциального отца впечатление.

— Это что, так опасно? — испуганно пробормотал Тайлер.

— Это опасно, — подтвердила Алиса. — Поэтому, думаю, самым разумным решением будет дождаться рождения ребенка. Тогда ты сможешь получить все ответы.

Тайлер молчал долго. Ожидая реакции, Алиса тихо грезила о сандвиче, нет, о двух сандвичах. И большой кружке кофе. Черного, крепкого, обжигающе горячего.

— Хорошо, — наконец заявил он, вставая, — если это необходимо, я подожду. Надеюсь, потом Алекс не станет водить меня за нос.

— Зачем ей? — пожала плечами Алиса и не выдержала: — Хочешь кофе?

Он отрицательно покачал головой, все еще погруженный в свои мысли.

— Я поеду. В любом случае, спасибо тебе, — кивнул Тайлер и, развернувшись, вышел из гостиной.

— Я хочу кофе, — робко произнес Джей и поспешно добавил: — Я сам могу сварить.

— Ой, лежи ты уже! — с досадой произнесла Алиса и пошла на кухню.

Включив кофеварку, она оперлась руками о стол, и устало опустила голову. Странный дурацкий день. Хотя со вчерашним, конечно, не сравнить. Она зажмурилась, почувствовав, как сжимается горло и перехватывает дыхание.

Теплые руки обняли ее за талию, притянув к себе.

— Устала? — спросил Джей.

Алиса лишь обессиленно кивнула.

— Не думай ни о чем. Просто будь сейчас со мной.

Он стал мягко целовать ее затылок, раздвигая волосы, спускаясь к шее.

— Я знаю отличный способ расслабиться! — прошептал он ей на ухо.

— Джей! — пробормотала она. Стыдно признаться, но видение бутерброда манило сейчас больше постельных утех.

В заднем кармане джинсов завибрировал телефон. Они оба замерли на мгновение, не шевелясь, а потом Алиса вздохнула и попыталась забраться рукой в карман, но Джей тесно прижался к ней бедрами, напрочь заблокировав путь.

— Не отвечай! — выдохнул он ей в ухо.

— А если это Алекс? — обернулась она к нему. — Вдруг ей что-нибудь нужно?

Он закатил глаза и молча отстранился, с тихой ненавистью наблюдая, как она достает аппарат. Номер был ей неизвестен. Поколебавшись, Алиса нажала кнопку приема.

— Алло?

— Здравствуйте, Элис! — произнес незнакомый женский голос.

Глава 20

Ким в очередной раз передвинула давно пустую кофейную чашку, повозила пальцем по матово поблескивающей белоснежной поверхности стола и, вздохнув, перевела взгляд на часы над входом в бар. Без четверти час. Она сидит здесь почти полтора часа, с каждой минутой все больше убеждаясь, что сидит зря. Впрочем, сетовать-то особо не на что. Вчера ей ясно дали понять, что в предложенной ею встрече не заинтересованы, и слушать ее, а уж тем более что-либо обсуждать не желают, так что сидит она здесь исключительно из собственного упрямства. Это упрямство и заставило ее в ответ на вежливое, но категоричное «нет» не менее вежливо сообщить, что каким бы ни было решение собеседницы, она будет ждать ее с одиннадцати тридцати в лобби-баре отеля «Авалон».

— Боюсь, она не придет, — устало сказала Клодин, когда диктовала номер своей несостоявшейся невестки. — Эли делает все, чтобы вычеркнуть Нолана из своей жизни. Не думаю, что у тебя что-то получится.

— Я все-таки попробую, — ответила Ким.

Попробовала. Результат — три чашки кофе, от которого уже тошнило, изученный до последней буквы, включая рекламу, журнал и бессчетное количество звонков Миранде, няне Криса, на которые та отвечала неизменным «все замечательно».

Ким снова покосилась на часы. Хорошо, пусть будет пятнадцать минут. Еще пятнадцать минут. Для ровного счета. Совершенно понятно, что это лишено всякого смысла, но хотя бы придаст некую завершенность ее бесплодному ожиданию. Так, по крайней мере, Ким казалось.

В бар вошло сразу несколько посетителей. Трое мужчин, оживленно переговариваясь по-испански, расположились за свободным столиком у окна. А вот женщина неуверенно остановилась у входа, оглядывая зал. Ким вдруг напряженно выпрямилась, взглядом криминалиста соотнося словесный портрет подруги Нолана, полученный от Клодин, с внешностью посетительницы. Завершать анализ не потребовалось: Ким поняла, что ее узнали. Девушка решительно приблизилась, остановилась возле столика.

— Привет, — произнесла она с хорошо ощутимым ирландским акцентом. — Полагаю, вы меня ждете. Я Алиса.

— Ким, — Ким жестом предложила сесть и, поколебавшись, добавила: — Спасибо, что пришли.

Алиса опустилась на стул напротив, никак не прокомментировав свою задержку. Некоторое время они молчали. Отбросив условности, Ким откровенно рассматривала свою визави, чувствуя, что и ее изучают столь же пристально. Она и сама не знала, кого ожидала увидеть. По скупым фразам, оброненным Ноланом, ей представлялась некая сногсшибательная роковая красавица, пленявшая мужчин одним взглядом. На деле же все оказалось по-другому. Никакой роковой красоткой Алиса не была. Очень молодая, даже юная, женщина с ясными серыми глазами, блестящей копной волос и женственной фигурой, бесконечно далекая от усредненного шаблонного идеала голливудской красоты. Но длинные тонкие пальцы, узкие запястья и лодыжки, идеальные линии носа и подбородка, высокие скулы и четко очерченные, не нуждающиеся в косметике губы — в девушке чувствовалась отшлифованная поколениями порода.

— Вы хотели поговорить, — наконец произнесла Алиса. — О чем же?

— Я думаю, вы и сами догадываетесь. Полагаю, у нас есть общая тема для разговора.

— Возможно, — согласилась гостья. — Однако я не горю желанием обсуждать эту тему. Просто не вижу смысла.

— Тем не менее вы пришли, — Ким смотрела девушке прямо в глаза. — Долго колебались, не могли решиться, наверняка боролись с собой, но все-таки пришли.

— И до сих пор считаю, что совершаю ошибку, — пробормотала Алиса, отворачиваясь к окну. — Действительно, о чем нам говорить? Вы ждете, что я пожелаю вам с Ноланом счастья? Или, может, вы желаете пригласить меня на свадьбу? Это теперь так принято — просить благословения бывшей?

Ким изумленно моргнула.

— Какую свадьбу? — пролепетала она.

— Понимаю, — кивнула головой та, — и в самом деле, к чему эти формальности?

— Погодите, — растерянно перебила ее Ким. — Вы что же считаете, что между мной и Ноланом есть какие-то м-м-м … отношения?

Собеседница взглянула на нее с отстраненной неприязнью.

— Ну, зачем?.. Зачем вы пытаетесь отрицать очевидное? Какой в этом смысл? Я ведь совершенно не собираюсь отнимать у вашего ребенка отца, а у вас — мужчину, — поморщилась она словно от зубной боли. — Вы можете быть абсолютно спокойны.

— Кто ввел вас в это заблуждение? — тихо спросила Ким.

— Какое заблуждение? — так же тихо сказала Алиса. — В интернете полно фотографий вашей счастливой семьи, их разве что слепой не видел. А я не слепая. К сожалению.

— И на основании каких-то фотографий вы сделали такие далекоидущие выводы?

— Не каких-то, а весьма красноречивых фотографий! Знаете ли, их содержание сложно было истолковать превратно.

У Ким голова шла кругом. Она долгое время жила в роли невольной разлучницы и, настаивая на встрече, желала внести хоть какую-то ясность в обстоятельства, предшествовавшие появлению на свет Криса. Что поделаешь, ею руководил не столько благородный порыв реабилитировать Нолана, сколько желание хотя бы частично снять груз вины со своей совести. И да, черт возьми, ей нужен был прежний энергичный и заботливый отец для Криса, а не та развалина, которую она видела накануне в больнице! Но она даже не предполагала, что проблема лежала совсем в другой плоскости. Никаких фотографий Ким не видела. С рождением ребенка она выпала из светской жизни, совершенно утратив к ней интерес. В интернете посещала только медицинские сайты и мамочкины форумы, общаясь преимущественно с мамами таких же малышей с особенностями. Да и журналы покупала исключительно соответствующей тематики. И вот теперь выясняется, что у них с Ноланом не просто близкие отношения, а едва ли не семья! Интересно, сам семьянин в курсе?

— Я не знаю, зачем пришла, — Алиса начала подниматься, но Ким схватила ее за руку.

— Сядьте, прошу вас, — твердо произнесла она. — Раз уж вы пришли, выслушайте меня.

Она помолчала, собираясь с мыслями.

— Мне тридцать четыре года, — начала Ким. — Три года назад мне поставили диагноз преждевременное угасание функции яичников. Это…

— Не надо мне объяснять, что это значит, — перебила ее Алиса.

Ким кивнула.

— Я лечилась. Долго. Сильнейшие гормоны и прочие прелести. Но врачи говорили, что чудо вряд ли произойдет. А оно вдруг произошло. После одного-единственного раза, после случайной, ничего не значащей для обоих ночи.

— Ничего не значащей? — холодно переспросила Алиса.

Ким покусала нижнюю губу.

— Я далеко не образец нравственности, — усмехнулась она, глядя в неподвижное лицо собеседницы. — А Нолан очень привлекательный мужчина. Пляжная вечеринка. Много алкоголя. Ну, и как следствие… — Ким пожала плечами. — Можно сказать, это я соблазнила его.

— Разумеется, — съязвила Алиса, — а он сопротивлялся изо всех сил! Или, простите, вы воспользовались его беспомощностью, взяли его силой?

Было видно, что каждое злое слово все еще причиняет ей боль, и что она уже сильно жалеет о своем появлении здесь.

— Не понимаю, зачем вы его выгораживаете? Для чего вам рядить его в белые одежды? — спросила Алиса. — Вам-то какой с этого прок?

— Даже не пытаюсь. Просто хочу, чтобы вы поняли, что ситуация, в которой мы все трое оказались, совсем не так однозначна, как кажется на первый взгляд. Он оступился. Именно я подтолкнула его к этому. И так случилось, что наша мимолетная… встреча получила вполне материальное продолжение. Я думаю, теперь вы понимаете, что я не могла избавиться от ребенка. Не могла и не хотела. Для меня это был шанс. Возможно, первый и последний в жизни. И я им воспользовалась. Наверное, нечестно и эгоистично. Наверное, думая только о себе. А Нолан… Он оказался заложником ситуации. И в свою очередь поступил так, как подсказывала ему его совесть.

— Поздравляю! — тонкие брови саркастически изогнулись. — Безумно рада за вас. Желаю вам семейного благополучия и процветания. Можно я уже пойду?

— Вы не поняли, — покачала головой Ким, никак не реагируя на сарказм. — Нолан признал Криса, дал ему свою фамилию, хотя я и не претендовала на что-то подобное. Он всячески заботится о ребенке, и за это я ему бесконечно благодарна, ведь… — она запнулась, — ведь Крис нуждается в заботе больше, чем остальные дети. И это единственное, что связывает нас с Ноланом. Никаких иных отношений между нами нет. Не было. И не может быть, — проговорила она, расставляя весомые точки. — Это невозможно уже хотя бы потому, что ему нужна только одна женщина. И это не я.

Алиса молчала, глядя в сторону. За соседним столиком шумно переговаривалась испаноязычная компания, а Ким думала о том, что никогда еще не оставляла Криса так надолго и боролась с желанием в очередной раз набрать номер Миранды.

— Я вам не верю, — тихо проговорила Алиса. — Я не понимаю, какую цель вы преследуете, зачем пытаетесь реабилитировать его. Но я вам не верю.

«Поверишь, дорогая! — подумала Ким, глядя в широко раскрытые глаза. — Уже сейчас готова поверить, всей душой этого хочешь, только боишься. Боишься признать, что все это время была слепой непримиримой дурочкой. Ах, если бы у меня был хотя бы маленький шанс, самый крохотный, самый ничтожный… Шанс, что он будет не просто с Крисом, а со мной… Я бы сейчас здесь не сидела!»

— А какой смысл мне лгать? — задумчиво проговорила Ким. — Это по меньшей мере нелогично.

— Я не знаю, — покачала головой Алиса.

Она нервно сцепила пальцы, сжала их так крепко, что побелели суставы. И, глядя на эти пальцы, Ким произнесла:

— Вы можете отрицать, сомневаться или не верить, но я все же скажу. Мне еще никогда не доводилось видеть, чтобы мужчина был настолько одержим женщиной. Это похоже на хроническую болезнь, тяжелую, затяжную. И абсолютно неизлечимую, потому что он болен вами.

— Прекратите! — едва слышно проговорила Алиса. — Я не хочу больше ничего слышать!

— А я хочу, чтобы вы меня услышали. Я очень на это надеюсь, — Ким наклонилась над столом, приблизив лицо к собеседнице. — Он просто губит свою жизнь и делает это абсолютно сознательно. Иначе он не оказался бы там, где сейчас находится.

— Вы обвиняете в этом меня?

— О, так вы знаете! — качнула головой Ким и вздохнула: — Конечно, нет. У меня нет никакого морального права давать оценку его или… вашим поступкам.

Алиса непримиримо молчала, и Ким поняла, что дальнейший разговор становится бессмысленным.

— Собственно, все, что хотела, я вам сказала. Я надеюсь, вы не станете рассматривать это как попытку раскрыть вам глаза или наставить на путь истинный. Поверьте, мною двигали более приземленные и эгоистичные мотивы, — она невесело усмехнулась и через секунду снова стала серьезной. — Просто… Знаете, Элис, все мы совершаем ошибки. Такова жизнь. Но в наших силах не позволить уже совершенной ошибке перерасти в фатальную, способную эту жизнь окончательно поломать.

— Поздно, — собеседница отвела взгляд. — Слишком поздно.

— Никогда не бывает слишком поздно, — покачала головой Ким. — Поверьте, я знаю.

Она смахнула в сумку телефон и поднялась.

— Сожалею, но мне пора, — и после едва заметной паузы добавила: —Спасибо, что согласились встретиться со мной.

Кивнув, Ким развернулась и пошла к выходу из бара, оставив за спиной оцепеневшую женщину.

* * *

В больнице с ним приключилось то, чего он больше всего боялся: у него внезапно обнаружилась бездна свободного времени. Просто прорва резиново тянущегося, ничем не заполненного времени. И он заполнял его единственно доступным ему видом досуга — собственными мыслями. Эти самые мысли вгоняли его в такую черную меланхолию, что порой он всерьез задумывался: а не открыть ли окно и не шагнуть ли на волю? Правда, здравомыслие всякий раз подсказывало, что осуществить это, находясь в палате на третьем этаже, куда его перевели из бокса интенсивной терапии, несколько проблематично. Сей демарш почти гарантированно закончился бы в травматологии, откуда прямой путь в психиатрию. Добавить к своему состоянию алкоголика и наркомана еще и статус психа он был пока не готов.

Особенно тяжело было ночью. Днем он ухитрялся как-то отвлекаться: таскался на процедуры, на ежедневные сеансы у психотерапевта, даже один раз, спрятав разбитую физиономию под непроницаемыми очками и глубоко натянув капюшон толстовки, спустился в больничный парк, откуда быстро ретировался, поняв, что маскировка не удалась. А ночью он оставался со своими мыслями один на один и всякий раз проигрывал в неравной борьбе.

Порой, который час лежа без сна, он начинал сомневаться, действительно ли все выглядело так, как он истолковал. А вдруг он уже тогда был под кайфом, и его воспаленный разум принял вполне невинную картину за нечто иное? В самом деле, не мог же его близкий друг и его девушка… Мгновения сладостного самообмана были быстротечны. Отрезвление наступало почти сразу и всякий раз было подобно ударной волне от взрыва. Сбивало с ног, оглушало, выворачивало наизнанку тупой болью.

К душевной боли привыкнуть он не мог. Что ж, достойное наказание ему за самонадеянность. Женщина, которую он любил, которая всегда принадлежала только ему, отдала себя другому. Признайся, такой вариант тебе даже в голову не приходил? Ты готов был ревновать к некоему абстрактному сопернику, не особо веря в его существование, но не мог предположить, что этим соперником станет друг.

Он всегда нравился ей, этот обаятельный голубоглазый красавчик. Нолан знал это. Но, в злополучный момент ухитрившись сам пренебречь бесценным даром верности, он был абсолютно уверен в Алисе, видя в ее симпатии лишь интерес к личности Джейдена. Теперь он ужасался собственной слепоте. Теперь ему казалось, что все было очевидно едва ли не с самой первой встречи. Теперь он был уверен, что она смотрела на Джея совсем не так, как на других знакомых мужчин, совсем не так улыбалась ему, сам звук ее голоса менялся, когда она обращалась к нему. А Марокко! Тогда, в день ее приезда, проснувшись и не увидев ее, он вышел на балкон и обнаружил их обоих на территории Джея. Они сидели рядом, очень близко друг к другу, и она смеялась, откровенно наслаждаясь обществом его приятеля. Тогда что-то шевельнулось в нем, не ревность, нет, скорее чувство владельца, на собственность которого посягнули, но он сразу же беспечно позабыл об этом, едва лишь ощутил на руках ее упругую покорную тяжесть.

Каким же идиотом он был! Все вставало на свои места. Этот концерт, на который она полетела накануне Рождества. Ведь Джейден тоже говорил о выступлении своей группы в Лондоне, но он просто не обратил на его слова внимания. А ее неожиданное решение встретить Новый год в Европе! Тогда у них все и случилось? Или случилось гораздо раньше, а он попросту не замечал гордых раскидистых рогов, объясняя трещавшую голову привычным похмельем.

Нолан рычал в бессильной злобе, вгрызаясь зубами в безвинную подушку. Предала. Изменила. Задыхаясь от желания, раскрыла объятия другому. О, она умела наслаждаться, он сам научил ее этому. И его чертовски заводила мысль о том, что лишь он один знает, какая пылкая натура скрывается под ее сдержанным и холодным обликом русской Снегурочки. Теперь выяснилось, что не один.

Слепая ярость подрывала его с постели. Мысли о Джее рождали лишь одно желание — убить. Он метался по просторной палате, в темноте натыкаясь на малочисленную мебель, и представлял, как его кулак обрушивается на скулу, как с хрустом ломается тонкий нос, как трещит, прощаясь с зубами, челюсть, как теплая кровь заливает красивое лицо. Эта картина странным образом отрезвляла его. Было. Уже было. Легче не стало.

В тупом опустошении он съезжал по стене, запрокидывал голову. Отчего-то вспоминались слова Алекс, которые она бросила ему в Лондоне: «Падать тебе некуда, ты и так в самом низу». Тогда он был уверен, что и терять ему уже нечего. Как же он ошибался! Он был настоящим богачом. Ведь тогда в нем жила уверенность, что его любят, любят несмотря ни на что, и это давало надежду, что со временем все можно будет исправить. Все вернется. Все наладится. И пусть не сейчас, пусть не так скоро, но они будут вместе.

Теперь эта надежда его покинула. Пожалуй, впервые за время, прошедшее после их расставания, он с отчетливой ясностью понял — поздно. Слишком поздно. Ничего не будет. Уже не будет. Ни сейчас, ни потом.

Он потерял ее. Она. Его. Разлюбила.

Глава 21

Нью-Йорк, март

Невеста была в кедах.

— Ну и что? — независимо пожала она плечами. — Все равно их не видно из-под платья. Оно вон еще на полметра сзади по полу волочится.

— Так ты же его задираешь, чтобы не волочилось! — попыталась раскрыть глаза подруге Алиса. — Из-под платья торчат ноги. А на ногах кеды.

Александра приподняла подол свадебного наряда, задумчиво рассматривая высокие белые Lacoste.

— Если я не буду его поднимать, я на него наступлю и упаду, — рассудительно ответила она. — А падать мне нельзя.

И она погладила задрапированный мягкими складками животик.

— И, вообще, Эд одобрил! — категорично заключила Александра.

— Да он любую твою блажь одобрит! — фыркнула Алиса. — С тобой же связываться — себе дороже. Все равно ничего не докажешь.

Эпопея с Сашкиной свадьбой подходила к своему логическому завершению, и это не могло не вызывать облегчения, так как сам процесс подготовки оказался на редкость хлопотным делом. Будущие молодожены два раза переносили дату бракосочетания, долго не могли определиться с местом проведения церемонии, а тут еще неожиданный казус приключился со свадебным платьем. Примеряя его два дня назад, Саша вдруг с ужасом обнаружила, что платье ей тесно. Ее эксклюзивное дизайнерское платье от Веры Вонг!

— Я в него не влезаю! — трагическим шепотом сообщила она Алисе.

— Как не влезаешь? — удивилась Алиса. — Да в него два твоих живота поместятся!

— Живот как раз помещается, — с досадой проговорила невеста. — А то, что над ним — нет!

Она вышла из спальни, где переодевалась, и продемонстрировала Алисе проблему лицом. Шикарный смуглый бюст возвышался над расшитым стразами лифом, никак не желая занимать отведенное ему место.

— Мама дорогая! — восхитилась Алиса. — Ну, ты и отрастила!

— Я не понимаю, как это могло произойти! — уныло произнесла Александра, разглядывая вызывающе выпирающую из корсажа грудь. —Три недели назад все помещалось идеально.

— Тебе рожать скоро, чудила! Чего ты ожидала? — веселилась Алиса. — Зато теперь гарантированно никто не обратит внимания на твой живот. Тут и без него есть на что посмотреть. Ох, и повезло же Эду! Такое богатство!

Сашка, сопя, пыталась упаковать богатство на причитающееся ему место. Ничего не выходило.

— Да что делать-то? — совсем расстроилась она.

— Расшивать, — пожала плечами Алиса. — Что тут еще сделаешь.

И вот сегодня в своем греческом платье на одно плечо Сашка была так хороша, что захватывало дух. Мягкие складки из легкого воздушного шифона искусно маскировали живот, а широкий атласный пояс на сильно завышенной талии подчеркивал вставшую-таки на место грудь, однозначно привлекая к ней внимание, как и предрекала Алиса. Отросшие волосы были убраны в затейливую прическу, удерживаемую тонким ободком. Этот ободок и витой металлический браслет на плечо Александра избрала в качестве единственных украшений, что придавало ее облику «чистоту и неповторимое очарование греческой нимфы», как было написано в проспекте.

Местом проведения брачной церемонии была выбрана смотровая площадка Top of The Rock, располагавшаяся на 69-м этаже одного из небоскребов Рокфеллер-центра. По слухам, оттуда открывался лучший вид на весь Манхэттен со всеми его красотами.

— Хорошо, что где-нибудь не на вершине К-2, — проворчала Алиса, зная тягу подруги к экстриму.

— Я немного не в форме, — невозмутимо ответила Сашка. — Да и Эд по горам не лазает. Но идея заманчивая!

Сама церемония предполагалась камерной, для узкого круга, в который входили сами брачующиеся и свидетель.

— Какие подружки невесты? — смеялась Саша. — Все мои подружки мужского пола. Так что ты, Алиска, будешь вне конкуренции. И вообще, для регистрации по законам штата Нью-Йорк достаточно одного свидетеля. К чему множить сущности?

От венчания абсолютно не религиозная Александра наотрез отказалась, чем сильно озадачила католическую родню будущего мужа. Алекс, никакой потребности в священном действе не ощущала и лишь пожимала плечами, выдвигая резонный аргумент, что церковные клятвы не спасли родителей Эдгара от развода.

— …Оп, машинка пришла! — обрадовалась Александра.

Она накинула на плечи широкий палантин, отделанный мехом шиншиллы, еще раз расправила складки платья и посмотрела на себя в зеркало. Было очевидно, что она себе очень нравилась.

— Я волнуюсь! — вдруг с удивлением произнесла Алекс. — Представляешь? Никогда бы не подумала, что буду волноваться.

— По-моему, это нормально. Все-таки ты не каждый день замуж выходишь.

— Я красивая? — обернулась Алекс к Алисе.

— Безумно! — закивала головой та. — Пошли уже. Площадка на полчаса арендована, опоздаем — будешь выходить замуж в толпе туристов.

В машине Александра принялась оживленно обсуждать предстоящую фотосессию со Стивом, долговязым веснушчатым блондином, который был ее коллегой из Ассошиэйтед Пресс и специализировался на военной фотожурналистике.

— Ты уверена, что это именно то, что нужно? — засомневалась было Алиса. — Может пригласить из свадебного агентства?

— Он лучший! — отрезала Сашка и самоуверенно добавила: — После меня, разумеется.

Сейчас она что-то настойчиво втирала Стиву, щедро пересыпая свою речь профессиональными терминами. Он покорно кивал, хлопая белесыми ресницами, и со всем соглашался.

Алиса в их разговор, точнее в Сашкин монолог, не вмешивалась. Она читала только что пришедшее сообщение от Джейдена, который уже три недели находился в Южной Африке, где стартовали съемки «Оружейного короля». Сообщение было лаконичным и интригующим: «Я на мосту Блоукранс. Собираюсь прыгнуть». Далее следовали: фото самого моста, имевшего более чем 200 метров в высоту, фото площадки для банджи-джампинга в верхней точке арки моста, фото опутанного ремнями обвязки Джея в окружении таких же безбашенных джамперов, и еще одно фото Джея, надо полагать, уже после прыжка, ибо в руках слегка обалдевший прыгун держал диплом с тисненой надписью «За отвагу».

Алиса усмехнулась, спрятала телефон. Отвернулась к окну. Сумасшедший. Еще один любитель острых ощущений. Вечный подросток с неутолимой жаждой жизни, которому всегда всего было мало. Первозданная Африка с ее тонким и весьма условным налетом цивилизации должна была казаться ему истинной terra incognita, требующей непременного познания. Услышать, увидеть, впитать, пропустить через себя, чтобы потом поделиться, отдать, выплеснуть. И, судя по всему, он в этом преуспевал.

Их роман перешел в стадию звонков и  сообщений. И в его голосе, в каждом его слове, между строками скупых посланий она явственно читала робкий и нежный призыв. Его зов томил душу, разрывая ее на части,потому что ответить на него она не могла.

«Ничего не изменилось, — раз за разом, день за днем твердила она себе. — Ничего не могло измениться. Для этого просто нет причин». Она привычно повторяла про себя эту мантру, уже не особо вникая в смысл, находя в этом самообмане путь к самоуспокоению, потому что в глубине души понимала — изменилось все.

Тогда, месяц назад, проблуждав в нерешительности и сомнениях почти час по торговому центру, она все же пошла в лобби-бар отеля, ведомая извечным желанием любой женщины увидеть соперницу своими глазами. Она узнала ее сразу, сопоставив образ с виденным в журнале. Только наяву похудевшая и уставшая Ким выглядела намного старше, чем на фото.

Она осознала, что та не лжет, когда отступила ревнивая женская злость, когда вернулась способность слушать и слышать. Поняла, что ее выводы, сделанные на основании фотографий, и в самом деле могут быть поспешными и ошибочными. И поняв это, поверила сразу и безоговорочно, поверила каждому слову, потому что не поверить было невозможно.

После этого разговора Алиса, впервые за минувшие месяцы, подумала о Нолане без привычной истерики и надрыва. До этого она хранила и лелеяла свою боль преданной и оскорбленной женщины, полностью растворяясь в ней, не думая о других.

И только сейчас она впервые подумала, как жил он все это время. И как теперь жить ей.

…Их неповоротливый, похожий на крейсер лимузин плавно причалил у здания Дженерал Электрик.

— Который час? — поинтересовалась Александра, пригибаясь и разглядывая из окна горящие над входом неоновые буквы «NBC STUDIOS», чья штаб-квартира располагалась в небоскребе.

— Без пяти двенадцать, — ответила Алиса.

— До чего ж мы пунктуальны! — восхитилась Сашка и сосредоточенно пробормотала: — Выгрузиться бы теперь, ни за что не зацепившись!

Выгрузка прошла удачно. Стив в режиме нон-стоп щелкал затвором камеры, Александра непринужденно позировала, Алиса любовалась. Когда с постановочными снимками было покончено, к ним подошла Барбара, свадебный распорядитель, и, поздоровавшись, сообщила, что мистер Миллер ждет наверху.

Временно отлученные от смотровой площадки туристы, столпившиеся неподалеку от лифта, встретили появление Александры нестройным приветственным гомоном и аплодисментами. Раздаривая улыбки, подобно кинозвезде, Алекс величественно проплыла по импровизированному живому коридору.

В лифте играла приятная музыка, прямо на стеклянную крышу кабины проецировались разноцветные изображения, видимо, чтобы гости не скучали. Правда, заскучать вряд ли кто-то успевал, потому что, едва лишь кабина начала движение, заложило уши, что свидетельствовало о том, что лифт очень скоростной.

Александра взволнованно покусывала губы и постукивала ногой, бросая короткие взгляды на Алису.

— Слушай, — наконец произнесла она решительно. — Ты только, если что, не падай в обморок! Помни, ты моя единственная свидетельница. И у нас всего полчаса.

— Что? — изумилась Алиса, глядя на Сашку во все глаза. — С чего это вдруг мне в обморок падать?

— Ну мало ли, может голова закружится, — туманно ответила та, отводя взгляд. — Высоко все-таки.

Алиса подозрительно смотрела на принявшую невозмутимый вид подругу.

— Саша, с тобой все в порядке? — осторожно поинтересовалась она.

— В полном! — кивнула та. — Приехали!

На пустой смотровой площадке, огороженной высокими стеклянными щитами, их ожидали. Лучащийся счастьем жених, седой представительный джентльмен с красноречивой папкой в руках и…

Алиса прерывисто выдохнула. Сашка ее обманула. Свидетелей на церемонии будет два.

Глава 22

Нолан поежился. Между щитами ощутимо задувало, а костюм при температуре воздуха в семь градусов не сказать чтобы сильно грел. Впору было порадоваться, что молодоженам хватило благоразумия не арендовать полностью открытую галерею на 70-м этаже. Сдуло бы ко всем чертям.

Забавно, он довольно часто бывал в Нью-Йорке, но ни разу не удосужился взглянуть на город с высоты птичьего полета. И дело было вовсе не в отсутствии времени. Он просто всегда проявлял слишком мало интереса ко всему, связанному со Штатами, цинично воспринимая их как некую золотую жилу, на которую ему посчастливилось наткнуться. И вот сейчас, глядя на раскинувшийся внизу город, рассекающий облака верхушками небоскребов, Нолан не испытывал ровным счетом никакого восхищения или душевного трепета, одно лишь недоумение — как в этом можно было жить?

— Провинциал ты, Нолан, — снисходительно заявила ему Алекс. — Как можно не любить Нью-Йорк?

Александра позвонила неделю назад, по иронии судьбы в день, когда он покинул реабилитационную клинику в Швейцарии, где пробыл без малого месяц.

Он всегда считал депрессию просто жеманной фигурой речи страдающих от безделья богатеньких дамочек. И очень удивился бы, прочитав подобный диагноз в своем медицинском заключении. Если бы, конечно, к тому времени сохранил способность удивляться. Тогда он чувствовал себя аморфной равнодушной ко всему массой, поэтому не стал сопротивляться, когда в один прекрасный день Клодин посадила его на самолет, летящий в Цюрих.

Врачи элитной клиники для алкоголиков, наркоманов и прочих находящихся в порочной зависимости личностей, в которой он оказался, не зря ели свой дорогостоящий хлеб. Четырехнедельная программа реабилитации в условиях полной конфиденциальности значительно облегчила его банковский счет, но все-таки принесла выстраданные плоды. Ежедневный восьмичасовой контакт с личным специалистом был изматывающим для тела и горьким для души и разума. Ему казалось, что исправить чудовищную ошибку невозможно. И жить с грузом сотворенного невозможно тоже. Как жить, когда потеряно все? Ему не мешали терзаться и убиваться, терпеливо выслушивая многочасовые исповеди. И незаметно очень ненавязчиво и профессионально вскрывали и препарировали, разбирая на атомы порочную модель поведения, которой он следовал последние годы. Скептик в нем сопротивлялся до последнего: не так-то просто было принять идею необходимости хоть какого-то конструктивного переосмысления всей своей жизни — непросто, болезненно и неприятно. Но его вели осторожно, как слепого, через анализ своего прошлого и настоящего, через принятие своего чувства вины и раскаяния к пробуждению, умению слушать и понимать себя и по-новому выстраивать отношения с близкими людьми и с миром в целом.

Было бы слишком смело заявлять, что он вышел из клиники в состоянии абсолютной гармонии и просветления, да и вряд ли такое вообще было возможно. Но он забронировал билет в Дублин, впервые за долгое время твердо зная, что должен сказать, готовый, наконец, расплатиться по накопившимся долгам.

И в тот же день бронь отменил.

— Куда ты подевался?! — накинулась на него Алекс. — Я две недели не могу тебя разыскать! Телефон отключен. Мессенджеры мертвые. Кло мямлит что-то невразумительное. Агент твой вообще молчит, как партизан на допросе. Ну что это такое!

— Меня не было в Штатах, — уклончиво проговорил Нолан.

В самом деле, не объяснять же ей, что он провел весьма разнообразный месяц в компании таких же сознательных торчков.

— Ладно, — не стала допытываться Алекс. — Дело есть.

Дело она изложила обстоятельно и многословно, перемежая свою речь совсем нелестными эпитетами в его и Алисин адрес.

— Всё самой! — разорялась она. — На вас же совершенно ни в чем положиться нельзя, ни на одного, ни на другую! А у меня, между прочим, свадьба!

Далее последовала длинная и, как догадывался Нолан, не совсем цензурная фраза по-русски.

— Прими мои поздравления, — вклинился наконец он в эмоциональный монолог. — Рад за тебя. Только, боюсь…— он немного помедлил, — твое приглашение — не самая лучшая идея. Видишь ли, Алекс, какой бы беспутной и нелепой ни была моя жизнь, она мне… хм… чем-то дорога. И я не хотел бы оставшуюся ее часть провести за решеткой. А это обязательно произойдет, потому что в этот раз я доведу начатое до конца и, скорее всего, его убью, — серьезно объяснил он, моментально растеряв весь ранее достигнутый дзен.

Александра тяжело вздохнула.

— Нолан, я совсем дурочкой выгляжу? —  грустно спросила она. — А Алиска говорит, что беременность не влияет на умственные способности. Я вовсе не собираюсь превращать собственную свадьбу в арену для вашего поединка. Это мы уже проходили. Впечатляюще, но непродуктивно. Джея нет среди приглашенных. Во-первых, он где-то в Африке. Во-вторых… — она на секунду задумалась. — А, да ладно, первого достаточно. Ну, чего молчишь? Признай, что я гений интриги!

— Признаю, — проговорил он.

— То-то же, — довольно заявила Алекс. — А теперь детали…

Деталей Нолан не услышал. Отключившись от внешнего мира, он думал только об одном: она будет там, он увидит ее, услышит ее голос, почувствует аромат кожи и волос и пусть случайно, пусть мимолетно, но сможет прикоснуться к ней, к своей кошке. «Чужой! — безжалостно напомнил внутренний голос. — Не твоей. Уже не твоей».

— Я ей не нужен, — отвечая на собственные мысли, пробормотал он.

Что-то увлеченно тараторившая Алекс замолчала.

— Тьфу на тебя! — в сердцах воскликнула она. — Ну давай я тебя обниму и пожалею!

Он скрипнул зубами, прикрыл глаза.

— Давай к деталям.

— Я тебе все уже изложила. Ты меня, вообще, слушал?! Да черт с ними, с деталями, будешь импровизировать! Ты мне лучше вот что скажи…— Александра замялась, явно не зная, как спросить, — как у тебя сейчас с этим?

— С чем? — не понял Нолан.

— Ну с выпивкой! Ты уверен, что сможешь держать себя в руках?

— Я не пью, — спокойно ответил он и педантично уточнил: — Уже тридцать один день.

— Правда? — обрадовалась Алекс. — Ты завязал? О, так это поэтому я не могла тебя разыскать! Ты был в клинике, да?

— Был, — скупо ответил Нолан, не желая вдаваться в подробности.

— Может, тебе безалкогольное шампанское заказать?

— Ты издеваешься?

— Ладно, ладно, молчу! — засмеялась Алекс и, не выдержав, полюбопытствовала: — А как в целом ощущения?

— Да вот, обнаружил, что в сутках, как минимум, на восемь часов больше, чем я думал последние полгода. Это было неожиданно.

— Полагаю, тебя еще и не такие открытия ждут! — развеселилась Алекс.

Открытий ему было более чем достаточно. Открытий он не хотел.

…Устав любоваться огромным зеленым прямоугольником Центрального парка далеко внизу, Нолан взглянул на часы. До начала церемонии оставались считанные минуты. Он покосился на Эдгара, который о чем-то негромко переговаривался со свадебным министром. Кажется, именно так называется в Штатах должность регистратора? Высокий широкоплечий Эдгар внушительно нависал над щуплым, похожим на приветливого гнома работником мэрии, спокойный и непоколебимый, как скала. Как они ухитрились сойтись с Алекс? У них же нет ровным счетом ничего общего. Или именно поэтому они вместе, подобно частицам с противоположным зарядом?

— Волнуешься, — подойдя, констатировал очевидное Эд.

Нолан неопределенно пожал плечами.

— Кажется, это моя реплика, — пробормотал он. — Волноваться положено жениху.

— Для нас с Алекс это всего лишь красивая формальность, — улыбнулся одними уголками губ жених.

— Эд, — Нолан взглянул в спокойные серые глаза, — я давно хотел попросить прощения…

— За что?

— Тогда после ланча…Я, кажется, нехило тебе зарядил. Слушай, приятель, я, правда, не хотел. Честно, совсем не помню, как это вышло.

— Ну ты нашел время! — развеселился Эд. — Все в порядке, я не в обиде. Спишем на твое состояние аффекта.

— Ага, к тому же ты в долгу тоже не остался, — Нолан красноречиво потер скулу.

Эдгар хмыкнул:

— Избирательные у тебя провалы в памяти!

— Мистер Миллер, — деликатно позвал гном. — Барбара сообщила, что они поднимаются. Джентльмены, прошу, займите ваши места.

Они встали по правую сторону от регистратора. Где-то в глубине здания звякнули, открываясь, двери лифта, и Нолан весь подобрался, не отрывая глаз от выхода на смотровую площадку. Первой выскочила худощавая подвижная женщина, явно некое официальное лицо, и резво побежала к ожидающей троице. За ней занял свое место фотограф. А потом, спустя несколько секунд, появились Алиса и Александра.

Алиса заметила его сразу и замерла. Он увидел, как широко распахнулись ее глаза, как пальцы судорожно вцепились в пуговицу легкого светлого пальто, и вдруг понял, что еще секунда — и она развернется и бросится прочь отсюда. Он подался к ней в неконтролируемом желании схватить, удержать, и в то же самое мгновение она совладала с собой и, вернув на лицо привычную, слегка отстраненную улыбку, пошла вперед, больше не глядя на него.

Самой церемонии он не слышал и не видел. Говорил положенные слова добрый гном-чиновник, произносили свои клятвы светящиеся от счастья молодожены, а он, словно заключенный в непроницаемый кокон, просто смотрел на свою кошку, с жадностью скряги запечатлевая все те перемены в ее облике, свидетелем которых не был. Что-то неуловимо новое появилось в ее внешности, и он никак не мог понять, с чем связаны эти изменения, и нравятся ли они ему. Быть может, дело в новой прическе в виде крупных, уложенных на бок кудрей или более ярком, чем обычно, макияже, придававшем ее лицу загадочную притягательность? Или прическа и макияж здесь совсем не при чём, и ее изменившаяся внешность следствие перемен более глубоких? А может, он просто слишком давно не видел ее, не был с ней рядом? Он не знал, но понимал одно: эта новая женщина волновала его едва ли не сильнее той, прежней.

Алиса стояла, не шевелясь, не поворачивая головы, но по тому, как постепенно розовела ее шея под ниткой черного жемчуга, Нолан прекрасно видел, в каком смятении она была. Это жемчужное ожерелье отчего-то привело его в сумасшедший восторг. Несколько лет назад он сам покупал его. Тогда на него обрушились первые по-настоящему большие деньги в виде гонорара за «Войну Хайта», и короткий отпуск в перерыве между съемками они с Эли провели на Таити. Пребывание в тропическом раю слилось для него в один бесконечный праздник буйства плоти. Накануне отъезда он подарил ей это ожерелье, стоившее каких-то совсем уж запредельных денег, так как было изготовлено из уникального таитянского черного жемчуга, который вырастал только в чистой теплой воде около берегов Французской Полинезии. И вот сейчас это ожерелье было на ней. В этом Нолан, вдруг ставший по-средневековому суеверным, увидал хороший знак.

* * *

«Предательница! Предательница, Сашка!» — мысль основательно заклинило, и она никак не могла свернуть с закольцованной колеи.

О, она должна была подумать о том, что дорогая подруга не успокоится, пока не добьется своего! Или, по крайней мере, не решит, что сделала для этого все возможное. Вот почему Алекс напустила столько туману, когда Алиса поинтересовалась, отчего на церемонии только один свидетель. Хоть бы словом обмолвилась! Смотрела честнейшими глазами и, хохоча, плела небылицы о нежелании увеличивать энтропию Вселенной. Подлая обманщица! Это из-за нее она оказалась сейчас в таком идиотском положении!

Напряженно выпрямившись, Алиса смотрела прямо перед собой, не слыша ни единого слова из торжественной официальной речи. Потому что совсем рядом на расстоянии вытянутой руки, ошеломляя своим присутствием, стоял тот, чей взгляд прожигал ее насквозь, снимая не только одежду, но и, казалось, саму кожу, тот, встречи с которым она отчаянно страшилась и малодушно не желала, потому что… Господи, пускай он отвернется!

Церемония оказалась обнадеживающе недолгой. Новобрачные обменялись кольцами и скрепили свой союз поцелуем. Присутствующие зашевелились, и Алиса поспешила подойти с поздравлениями. Обняв по очереди и жениха, и невесту, она искренне пожелала им счастья, а затем, приблизив губы к уху Александры, с непередаваемым чувством прошептала:

— Ну спасибо! Этого я тебе никогда не забуду!

— О, не стоит благодарности! — рассмеялась Алекс.

— Интриганка! — беспомощно пробормотала Алиса.

— И я тебя люблю! — пропела невеста и, уже не считая нужным шифроваться, подмигнула Нолану, который стоял неподалеку, расслаблено сунув руки в карманы брюк, и беззастенчиво наблюдал за ними.

Заговор! Обложили со всех сторон. Ну хорошо, ну ладно… Алиса вздернула подбородок и отошла к огороженному краю площадки. Поджав губы, она мрачно смотрела на торчащий прямо по курсу Эмпайр Стейт Билдинг, пока за ее спиной разворачивалась свадебная фотосессия. Чтобы не стоять столбом, она решила понаблюдать красоты Нью-Йорка в телескоп. Просмотр стоил полдоллара за десять минут, и она принялась рыться в сумочке в поисках двадцатипятицентовых монеток, которые, как на зло, никак не находились. Эта нелепая заминка окончательно удручила ее, но внезапно чья-то рука уверенно опустила оба квотера в прорезь монетоприемника. Личность мецената устанавливать не имело смысла.

— Спасибо, — сухо кивнула она, не оборачиваясь.

— Пожалуйста! — любезно ответил Нолан. — Очень занятная штука. Можно разглядеть даже цвет молний на комбинезонах рабочих вон того строящегося небоскреба.

И он указал подбородком в сторону полосатого оранжево-коричневого здания, над которым уверенно оттопырил стрелу подъемный кран.

— Это One 57. Поговаривают, что половина квартир там уже продана, хотя цены на них начинаются от семнадцати миллионов долларов.

— Ты проштудировал путеводитель? — поинтересовалась Алиса.

— Да, — ничуть не смутившись, кивнул Нолан и оперся плечом о прозрачный щит, отделявший площадку от гостеприимной бездны.

Алиса на мгновение зажмурилась.

— Отойди оттуда! — голос предательски дрогнул.

Нолан удивленно глянул на нее, а потом понимающе усмехнулся.

— Ты закрываешь мне обзор! — процедила она и склонилась к оптике.

Нолан неторопливо подошел, остановился рядом, так близко, что она уловила аромат его туалетной воды, свежий и немного резковатый, словно наполненный солеными брызгами морского бриза. Будучи консерватором по природе подобно большинству мужчин, он редко менял удачно найденный парфюм, и этот знакомый, бесконечно близкий запах опрокинул ее в прошлое быстрее и вернее любых слов. Оглушенная собственным сердцебиением, не в состоянии сделать нормальный вдох, она замерла пойманной птицей, полностью растворяясь в его такой реальной, такой осязаемой близости…

— Эй вы, туристы! — веселый Сашкин голос вспорол казавшуюся непроницаемой тишину. — Идите сюда, нам нужен кадр!

Очнувшись от вязкого оцепенения, она резко развернулась и поспешно, чересчур поспешно, вернулась к поджидавшим их молодоженам.

Алекс свою тягу к заоблачным высям воплотила и в выборе места для проведения свадебного торжества. Ресторан Asiate, расположенный на 35-м этаже отеля Mandarin Oriental, позволял сполна насладиться горизонтами Большого Яблока через огромные панорамные окна и чем-то напоминал «Седьмое небо» на Останкинской телебашне, вид из которого некогда произвел на маленькую Алису неизгладимое впечатление.

Приглашенных, в противовес камерной регистрации, оказалось на удивление много — и жених, и невеста имели широкий круг знакомых. По американской традиции в ожидании банкета предоставленные сами себе гости довольствовались коктейлями и писали пожелания в гостевой книге. Приехавших новобрачных встретили радостным гулом.

— Сейчас всех накормим, потанцуем и разгоним потихоньку, — делилась планами Александра, приводя себя в порядок в дамской комнате. — Черт, свадьба — это, оказывается, утомительно!

— Ну еще бы, — поддакнула Алиса, — на тридцать третьей неделе беременности!

— Мы бодрячком! — Алекс в очередной раз полюбовалась на себя в зеркало и, поймав Алисин взгляд, спросила: — Алька, ну что ты дуешься? В конце концов, Нолан мой близкий друг, я не могла его не пригласить!

— Да что ты? А как же другие близкие друзья, которых я здесь не наблюдаю? Тайлер, к примеру?

— Удар ниже пояса, — укоризненно взглянула на Алису Саша. — Но, так и быть, спишем это на твое м-м-м… возбужденное состояние.

— Ты должна была предупредить меня, — упрямо поджала губы Алиса.

— Ага, конечно! И ты бы нашла тысячу причин, чтобы не приехать на свадьбу своей любимой и единственной, прошу заметить, подруги. Я бы тебе этого не простила, и мы бы поссорились до конца жизни. Ты этого хотела?

— Не хотела, — пробубнила Алиса. — Просто я теперь не представляю, как мне себя вести.

— Тоже мне проблема! — фыркнула Александра. — Хочешь совет? Заканчивайте уже с этой тягомотиной! Честное слово, надоело смотреть, как вы изводите друг друга. Короче, оставляй свои мозги здесь, — и она широким жестом обвела обстановку уборной, — все равно они тебе всегда только мешали! Доверься сегодня сердцу, оно подскажет, как надо. Хотя… — Алекс скептически оглядела подругу, — ты же такая упрямая! Одна надежда на Нолана.

— Все, достаточно, — поспешно прервала ее Алиса. — Пошли уже, тебя наверняка заждались.

Александра поправила болтавшуюся на руке атласную сумочку-мешочек (там залог нашего с Эдом финансового благополучия,  хихикала она)  и, приподняв подол, пошла к двери.

— Кстати, твой столик рядом с нашим, — обернулась она к Алисе. — Не утруждай себя поисками.

Тот факт, что за столиком обнаружился улыбающийся во весь рот Нолан, Алиса встретила почти бестрепетно.

— Кто бы сомневался! — пробормотала она.

Нолан пожал плечами и продемонстрировал ей две карточки с именами гостей: «Miss Alice Muromtseva» и «Mr. Nolan Hughes». «Предательница!» — садясь, уже привычно подумала Алиса. Нолан галантно придвинул ей стул и, склонившись к самому уху, прошептал:

— Мне безумно нравится твое платье!

Алиса тут же пожалела об оставленном в гардеробе пальто. Ее сиреневое платье из плотной тафты было выполнено, как и положено платью подружки, в стиле, созвучном с нарядом невесты. Широкий черный пояс охватывал талию, подчеркивая линию груди, которую, в свою очередь, довольно низко открывал V-образный вырез, переходящий в тонкие бретельки, удерживающие платье на положенном ему месте. Если учесть, что Нолан находился у нее за спиной, можно было представить себе, как много интересного он увидел, наклонившись. Алиса почувствовала себя голой и несчастной.

Их соседями по столику оказались сестра Эдгара Джилл, миловидная большеглазая шатенка, как две капли воды похожая на своего старшего брата, и молодой человек ярко выраженной латиноамериканской наружности с незапоминаемым именем, бывший близким приятелем и коллегой жениха.

Вопреки ее опасениям Нолан не стал терроризировать ее ни взглядами, ни словами, целиком переключившись на свою соседку слева, и Алиса облегченно перевела дух. В ожидании сигнала к началу банкета, которым должен был послужить традиционный танец новобрачных, она разглядывала интерьер зала, в котором доминировало два цвета — белый и мандариновый. Белоснежные скатерти и оранжевые чехлы на стульях, букеты белого мадагаскарского жасмина в ярких оранжевых вазочках, полосатые бело-оранжевые ленточки, которыми были перевязаны столовые приборы, мягкая желтоватая настенная подсветка и сверкающие скульптуры деревьев с ветвями, свисающими с потолка, которые символизировали деревья в Центральном парке зимой. Это было красиво и необычно. Алисе очень хотелось подойти к окну, чтобы взглянуть вниз, но она не решалась сделать это сейчас.

Шумно стартовав, торжество резво покатилось по тщательно выверенной и продуманной колее, жизнерадостно съедая час за часом. По большому счету, американская свадьба не так уж сильно отличалась от привычной русской, разве что была короче примерно наполовину. За традиционным танцем молодоженов последовала пара обязательных тостов и собственно банкет, перемежающийся всеобщими танцами и импровизированными конкурсами разной степени нелепости. Смешно, глупо и, наверное, весело.

Алиса особого веселья не испытывала. Ей никак не удавалось до конца проникнуться легкой и свободной атмосферой праздника, потому что причина ее внутреннего дискомфорта сидела рядом, время от времени нечаянно касаясь ее руки рукавом рубашки или задевая под столом своей ногой ее ногу. Каждый раз она испуганно отдергивала соприкоснувшуюся конечность, а Нолан вежливо и серьезно просил прощения, и эта его вежливость отчего-то невероятно раздражала ее.

Нолан держался так расслабленно и непринужденно, был так благожелательно нейтрален, что это ставило ее в тупик. Внутренне она готовилась к куда более эмоциональной реакции с его стороны, быть может, к сложному и серьезному разговору, которого между ними так и не состоялось, даже к резким упрекам и обвинениям, но никак не ожидала, что он будет вести себя так, словно между ними ничего не произошло. Более того, словно между ними никогда ничего и не было. Это вызывало у нее растерянность и непонимание.

Ну и прекрасно! Пусть так! Все только к лучшему. В конце концов, большая часть вечера уже миновала, и все скоро закончится. Она сможет спуститься к себе в номер. А завтра она уже будет в Дублине… Во рту отчего-то становилось горько.

— О, а янки, оказывается, совсем не дураки выпить! — поделился своими умозаключениями Нолан, наблюдая, как то один, то другой гость взбирается на невысокий подиум к микрофону, чтобы провозгласить тост, который весьма охотно поддерживался публикой. — А еще говорят, что ирландцы — самая пьющая нация в мире!

Сам он не пил, и это не укрылось от Алисы. Бокал шампанского, пригубленный в самом начале банкета, и парочка коктейлей, презентованная их столику для дегустации во время фееричного бармен-шоу, не в счет. И вопреки всякой логике эта новая черта в нем внезапно огорчила ее, как будто еще больше отдаляя его, делая чужим и неузнаваемым.

— Последний танец, дамы и господа!

Алиса едва слышно вздохнула. Оставались лишь традиционное бросание букета и подвязки, разрезание торта. И она свободна.

Пространство перед сценой заполняли пары. Рядом поднялся Нолан, и ее вдруг окатила волна жара. Он…пригласит ее? Переставая дышать, она смотрела на медленно тающие пузырьки в недопитом бокале.

— Ты позволишь?

Алиса подняла голову. Улыбающийся Нолан протянул руку порозовевшей от смущения и удовольствия Джиллиан. Словно в замедленной съемке, она видела, как, вкладывая пальцы в ладонь мужчины, поднимается со своего места Джилл, как в несколько шагов новая пара присоединяется к остальным. С грохотом отодвинув стул, Алиса бросилась вон из-за стола.

В холле было пусто и достаточно темно. С трудом отыскав дверь, она выскочила на наружную открытую галерею, опоясывающую весь банкетный зал по периметру. Вцепившись обеими руками в довольно высокое ограждение, она глубоко вдохнула, чувствуя, как холодный порывистый ветер моментально остужает разгоряченное тело. Всхлипнув, она стиснула зубы и яростно затрясла головой. Во все стороны полетели невидимки, удерживавшие прическу. Тщательно уложенные локоны рассыпались по голым плечам.

— Идем внутрь. Ты простудишься!

Почему она не слышала, как он подошел?

— Убирайся! — процедила Алиса. — Оставь меня в покое!

Боже, что она несет? Можно подумать, он только и делал сегодня, что нарушал ее покой! Да он ее вообще не замечал большую часть вечера!

— Давай вернемся в зал, — спокойно и терпеливо повторил Нолан.

— Возвращайся! Что же ты бросил свою даму? Это так невежливо с твоей стороны — пригласить, а потом оставить бедняжку одну! — Она рассчитывала произнести это с сарказмом, но голос завибрировал, выдавая ее с головой. Баба, истеричная баба!

— Я извинился. Дама не в обиде, — Нолан не сводил с Алисы блестящих глаз. — Ты ревнуешь меня, кошка! Ты безумно меня ревнуешь! — улыбаясь, негромко произнес он.

— Ревную?! Ты действительно думаешь, что я до сих пор способна ревновать тебя?

— Я не думаю, я уверен в этом!

— Вы слишком высокого мнения о себе, мистер Хьюз!

— Да нет, при чём тут мое мнение о себе? — произнес он, неторопливо приближаясь к ней уверенным шагом охотника, загнавшего свою добычу. — Ты хорошо научилась скрывать свои чувства, Эли. Но сегодня твое умение дало сбой. И это было слишком… очевидно.

Стремясь избежать его близости, она вжалась спиной в ограду, откидываясь назад, нависая над пропастью. Очередной порыв ветра с мелкой пылью дождя швырнул волосы ей в лицо, пустил волну неконтролируемой дрожи по всему телу.

— О, так ты весь вечер занимался психоанализом! — прошипела она, отчетливо лязгнув зубами. — Развлекался, изучая меня, словно микроба на препаратном стекле! И к каким выводам вы пришли, коллега? Определились со стратегией лечения? Попробуете новые методы? Или по старинке шоковой терапией будете пользовать? Хреновый ты психотерапевт, Нолан! Да и хирург не лучший. А анестезиолог и вовсе никакой. Кромсаешь плоть по живому тупым скальпелем. Вот в этом ты мастер, виртуоз просто! Ты хоть знаешь, как долго заживают такие раны?! — закричала она, отбрасывая с лица отяжелевшую от сырости прядь. — Как мучительно долго болят, выгнивая изнутри, отторгая ткани и, черт возьми, никак не желая срастаться!

Он смотрел на нее совершенно черными глазами, и в этих глазах, таких насмешливо-уверенных еще секунду назад, сейчас пылали всполохи чего-то совсем иного, во что она не пожелала вникать.

— Прости меня… — сказал он совсем тихо.

— Простить?! Ты в самом деле думаешь, что это так просто? — рассмеялась она и тут же осеклась, задохнувшись, закрыла лицо ладонями, отвернулась. — Забыть все, — сдавленно проговорила она. — Забыть измену, твое предательство, сделать вид, что ничего не было?! Этого ты от меня ждешь?! — яростно выкрикнула она, оборачиваясь. — Ты жаждешь прощения? Как надолго, Нолан? На сколько хватит твоей верности? Как скоро я снова буду плакать?

— Никогда… никогда больше я не сделаю тебе больно, — медленно проговорил он.

И тут на Алису что-то нашло. Совершенно утратив контроль над собственными мыслями и действиями, она разъяренной тигрицей налетела на Нолана.

— Ты уже сделал это, ублюдок! — обезумев, закричала она, обрушивая на него хлесткую пощечину. — Ты сделал мне больно!

Он слегка отшатнулся, но не отступил. Упрямо склонил голову и, глядя на нее исподлобья, глухо, сквозь зубы, произнес:

— Ну… бей! Бей еще!

Выкрикивая что-то нечленораздельное, она стала молотить его кулаками по плечам и груди, совершенно не разбирая и не видя, куда сыплются удары, до тех пор, пока он не перехватил ее запястья и не толкнул к ограде балкона. На какое-то мгновение она еще успела увидеть очень близко, просто невероятно близко, его глаза с расширенными зрачками, а потом… потом не стало ничего. Лишь надежное кольцо его рук, переместившихся ей на спину, и тепло его дыхания на ее губах.

Глава 23

Дублин, март

Выспаться не получилось и в этот раз. Всю ночь Александра ворочалась с боку на бок, пытаясь поудобнее уложить живот, и все никак не могла подобрать оптимальной позы. Мешало все: слишком гладкие простыни, слишком теплое одеяло, слишком скользкая ночная сорочка, свет фонаря за окном, пробивающийся в щель между плотно задернутыми шторами, и даже уютное сопение Ориона, который в отсутствие хозяйки традиционно перебрался на ночлег к ней в комнату. Прокрутившись и провздыхав добрую половину ночи, она ненадолго задремала перед самым рассветом и проснулась от деликатного поскуливания над ухом.

— Да встаю я уже, встаю! Неймется тебе, — не открывая глаз, пробормотала она, на что Орион по-щенячьи обрадованно тявкнул.

Зевая и потирая ноющую поясницу, Александра спустилась вниз и выставила нетерпеливо переступающего с лапы на лапу пса за дверь.

— Ты же не рассчитываешь, что я пойду скакать вместе с тобой? — заявила она в ответ на его вопросительный взгляд. — Я для этого неподходящая компания. Поэтому выгуляй себя сам. Надумаешь назад — ты знаешь, что делать.

Выпроводив собаку, она поплелась на кухню. Включив одновременно телевизор, ноутбук и чайник, Александра опустилась на стул и нацепила манжету тонометра. С минуты на минуту позвонит Алиска и потребует отчет. Уходя вчера на дежурство, она тоном строгого доктора велела мерить давление три раза в день и записывать показания.

— Да мне нормально! — капризничала Алекс. — Ну что ты со мной так носишься?

Алиса ее нытье игнорировала. Педантично выслушивала сердцебиение плода, мерила давление, щупала отеки на лодыжках и едва ли не каждый день таскала Сашкины анализы в лабораторию больницы на предмет обнаружения белка. Белок-таки не находился, о чем Алиса с облегчением сообщала будущей мамаше, но своим пристальным вниманием ее не оставляла.

Александра прилетела четыре дня назад. Они провели с Эдом несколько дней в Нью-Йорке, а потом отправились в свадебное путешествие: Эдгар — в Чикаго, обеспечивать материальную стабильность своего растущего семейства, а Саша — в Дублин, где собиралась в ближайшем будущем это семейство пополнить.

— А еще недельку можно? — канючила Алекс. — Мы же все-таки молодожены, как-никак.

— Да хоть месяц! — великодушно разрешала Алиса. — Только после тридцать шестой недели тебя никто на борт самолета не пустит. Придется рожать в Штатах. Без меня.

— Я без тебя не хочу, — вздыхала Александра. — Мне без тебя страшно. С тобой как-то спокойнее. Хотя все равно страшно.

— Не трусь! — успокаивала ее Алиса. — Родим. Просто шикарно родим!

И гнала ее то на узи, то на КТГ. Анализы опять же, осмотры. И вид при этом у Алисы становился все более задумчивый.

— Ты чего? — подозрительно выспрашивала Сашка. — Там, вообще, все в порядке?

— В порядке, — отвечала Алиса. — У тебя дно матки опустилось. Дышать стало легче?

— Легче, — прислушивалась к себе начитанная Алекс и ужасалась: — Это что, я уже рожать буду? Когда?

— Может завтра, может через месяц, — пожимала плечами ее личный доктор. — Не дергайся ты так, я контролирую ситуацию.

Контролировала она эту ситуацию жестко, звонила с дежурства по пять раз на дню, и всякий раз Александра обязана была отчитаться ей о своем состоянии.

Сегодня состояние угнетало. После бессонной ночи она чувствовала себя усталой, разбитой и оттого очень несчастной. Откровенно болела спина, тянул живот, внизу все немилосердно давило, словно ребенок беспрестанно топтался там ногами.

— Вывалишься сейчас! — пробормотала Алекс своему чаду все еще неопределимого пола.

Записав показания на салфетке, Александра сделала большую кружку чая и, настрочив слезливое сообщение мужу, принялась ждать сочувствия. Реакция последовала незамедлительно в виде целого вороха панических вопросов, которые сводились к одному: а не пора ли ему вылетать в Дублин? Понаслаждавшись таким вниманием и беспокойством, Александра заверила будущего папашу в том, что все в полном порядке и вылетать еще не пора. Воспрянув духом и повеселев, Алекс соорудила себе трехэтажный сэндвич и, подхватив кружку с чаем, перебазировалась в гостиную на мягкий диван. Сунув под спину подушку и удобно вытянувшись на диване, она принялась завтракать и строить планы на день.

В момент, когда была съедена последняя крошка, позвонила Алиса. «Ну, как чувствует!» — восхитилась Александра.

— Привет! — устало поздоровалась подруга. — Как ты?

— Нормально. Завтракаю. Чего такая смурная?

— Адская ночь была, — пожаловалась Алиса. — Карусель настоящая. Устала, как собака. Как живот?

— Как всегда. Мне кажется, моё дитё там джигу танцует! — наябедничала Алекс. — Ужас, как давит!

Малыш упорно сидел на попе и никак не желал разворачиваться в нужном направлении. После недолгой паузы, Алиса категорично заявила:

— Если он не повернется, а это маловероятно, я тебя, Шурик, прокесарю. Рисковать я не стану.

— А если я не проснусь после наркоза? — как и положено параноику поинтересовалась Алекс.

Алиса шумно вздохнула.

— Да уж как-нибудь разбудим. Ладно, пойду я работать, у меня куча историй не заполненных. Часа через два буду.

И она отключилась. Александра потянула к себе долгоиграющий фэнтезийный роман, который читала последние дни, поправила веселенький, весь в зеленых национальных трилистниках плед и приготовилась хорошо провести время, когда в дверь позвонили.

— Орион? — изумилась Алекс. — Это ж надо, до чего интеллигентная псина!

И, придерживая обеими руками живот, она побрела открывать.

* * *

Пока шел к паркингу, где Итан должен был оставить машину, успел продрогнуть. Сходу выскочив из терминала в туманное дублинское утро, избалованный теплым солнцем Лос-Анджелеса Нолан несколько раз пожалел, что на нем всего лишь тонкая кожаная куртка. Вот так и теряют связь с родными корнями. Он совершенно не учел, что март на широтах Калифорнии отличается от марта на широтах Ирландии.

Он не был дома почти три месяца. Три месяца он работал, пил, сходил с ума и лечился, относясь к каждому из занятий с присущей ему страстью и самоотдачей. И вот сейчас, перевернув и эту страницу своей жизни, он возвращался домой. К той, которая для него этот дом олицетворяла.

…Тогда на балконе он прижимал ее к своей груди и с немым восторгом, трепетом и болью, не веря себе, чувствовал, как испуганно колотится ее сердце, отданное неизбежному. Она была в его объятиях, уставшая воевать, уставшая бороться, уже не мятежная, уже уступившая и покорившаяся.

Простившая.

И его мир, который еще сегодня утром лежал в руинах, начал собираться в единое целое, словно бы сам собой обретая утраченную гармонию.

Она шевельнулась, и он крепче сжал руки вокруг ее плеч, просто физически не в состоянии разомкнуть их.

— Отпусти меня! — попросила она, не поднимая головы.

— Я не могу, — серьезно ответил он, касаясь губами ее волос. — Просто не могу.

— Нам нужно вернуться, — проговорила она. — Сашка сейчас всех на уши поднимет.

«Не поднимет», — хотел ответить он, однако испугался, что это напомнит ей о вселенском заговоре, и на всякий случай промолчал. Несколько минут назад взволнованная Александра распахнула дверь на балкон, но, увидев их, тихо ойкнула, прижала обе ладони ко рту и, попятившись, дверь осторожно закрыла.

А он снова сунул нос в  рассыпавшиеся волосы Алисы, наслаждаясь таким родным, таким привычным ароматом. Наверное, он мог бы стоять здесь вечно, не обращая внимания на порывы пронизывающего ветра.

— Мне надо привести себя в порядок, — Алиса уперлась руками ему в грудь и высвободилась.

— Я с тобой! — с готовностью сказал он, быстро перехватывая ее руку.

— Нолан! — она наконец-то подняла на него глаза.

— Я не отпущу, — твердо сказал он. — Не отпущу больше.

Он сжал ее озябшие ладони, стараясь передать ей свое тепло.

— Я не живу без тебя, — прошептал он и почувствовал, как дрогнули ее тонкие пальцы.

Отпустить пришлось. Через два часа он провожал ее в аэропорту. Алиса возвращалась в Дублин ночным рейсом.

— Разве это так уж необходимо — срываться прямо сейчас? — в сотый раз переспрашивал Нолан, не находя себе места от расстройства и огорчения.

— У меня работа. Ты ведь знаешь, что это значит, — отвечала Алиса.

Он знал. И именно поэтому не мог сейчас полететь с ней.

— Несколько дней, — твердил он. — Мне нужно несколько дней, чтобы все уладить здесь.

Она кивала, зябко кутаясь в пальто, словно ящерица в сброшенную шкурку, и это лучше всяких слов выдавало ее растерянность и смятение. Она так ничего и не ответила ему тогда в ресторане. Он мучительно ощущал всю неопределенность, всю недосказанность, повисшую между ними, и проклинал обстоятельства, вновь разлучавшие их. Лишь остатки здравомыслия и чувства собственного достоинства удерживали его от глупого и смешного: «Дождись меня!», словно это он отправлялся по меньшей мере в годичную командировку куда-нибудь в зону боевых действий на Ближний Восток.

Наверное, именно поэтому перед тем, как отпустить Алису к стойкам регистрации, он, раздираемый своими сомнениями, поцеловал ее слишком властно, слишком долго, слишком жарко, вкладывая в поцелуй терзавший его страх потерять ее вновь. И, чуть помедлив, она робко и неуверенно ответила ему.

…Мысленно поблагодарив брата за услугу, Нолан швырнул сумку в багажник и, плюхнувшись на водительское сиденье, тронулся с места нарочито неторопливо, давая возможность телу вспомнить, а мозгу перестроиться на левостороннее движение, от которого основательно отвык за долгое отсутствие. Влететь в аварию из-за притупившихся рефлексов где-нибудь на оживленном перекрестке никак не входило в его планы.

О своем приезде он не предупреждал и сейчас, взбудораженный долгим ожиданием, гадал, что делает Алиса. Ключей от дома у него не было. А вдруг она еще спит, и он своим вторжением разбудит ее? Впрочем, это маловероятно, дисциплинированный и требовательный пес никогда не позволял долго нежиться в постели.

Шоколадная лоснящаяся морда, бесшумно высунувшаяся из плотного, словно молоко, тумана — это было первое, что он увидел, едва вышел из машины.

— Орион! — негромко позвал Нолан, предусмотрительно присаживаясь на корточки.

Пес зашелся в восторженном лае. В два огромных прыжка преодолев разделявшее их расстояние, он опустил передние лапы хозяину на грудь и стремительно лизнул его в небритую щеку. Тот расхохотался и завертел головой, уворачиваясь от поскуливавшего в счастливом изнеможении лабрадора. Пережив первую волну собачьего восторга, Нолан заспешил по дорожке к дому.

— Ты, кстати, чего один? — поинтересовался он, поднимаясь на крыльцо. — Хозяйка спит еще?

Орион радостно залаял, соглашаясь со всемразом, и, немного помедлив, Нолан вдавил кнопку звонка. Дверь открыла Алекс, облаченная в  Алисин халат, полы которого едва сходились на объемном, круглом, как арбуз, животе.

— Нолан! — ахнула она.

— Привет! — немного растерянно произнес он и зачем-то заглянул Алекс за спину, словно надеялся, что Алиса прячется там.

— Надо же, а Алька на дежурстве! — огорченно произнесла Александра, но сразу же просветлела лицом и затараторила: — Да ладно, она через два часа вернется! Уже даже меньше. Что ты стоишь как неродной? Или здесь на крылечке ее ждать будешь? На крылечке погодные условия не позволяют, так что заходи. И, черт возьми, я страшно рада, что ты прилетел! Можешь меня уже обнять.

Ошарашенный таким потоком информации Нолан отодвинул ногой в сторону сумку и раскинул руки, но, наткнувшись на ее живот, озадаченно замер. Александра захихикала:

— Попытка засчитана!

Изогнувшись, она сама чмокнула его в щеку и поинтересовалась:

— Кофе будешь? Завтрак не предлагаю. Во-первых, его все равно нет, во-вторых, даже если бы и был, к чему тебе рисковать здоровьем, верно? Хочешь, сэндвич сооружу? Это я умею, в этом я просто ас.

Она смешно засеменила в сторону кухни, не переставая говорить.

— Алекс, притормози, — попросил он, глядя ей в спину. — Я не хочу есть и сэндвич я тоже не хочу. А кофе я вполне способен сварить себе сам.

Александра остановилась, посмотрела на него, улыбаясь.

— Конечно, сам, — согласилась она. — Я просто рядом посижу. Как и положено гостю.

Она и в самом деле тихонько сидела за столом, подперев ладонью подбородок, и смотрела, как он насыпает корм Ориону, который воспитанно дожидался у своей миски. А Нолан, открывая шкафчик за шкафчиком, с непередаваемым удовольствием отмечал, что за время его отсутствия ровным счетом ничего не изменилось, словно и не было этих бесконечно долгих месяцев. И еще ему очень хотелось подняться наверх в спальню, чтобы убедиться, что и там… там тоже все осталось по-прежнему, но отчего-то было неловко перед Алекс.

— А ведь мы с тобой последний раз здесь сидели больше года назад, — вдруг сказала Александра. — Помнишь, на прошлое Рождество?

Еще бы он не помнил! Ведь именно на то Рождество все и началось. Как часто потом он задавал себе один и тот же вопрос: если бы он не струсил тогда, если бы нашел в себе мужество признаться, удалось бы им с Алисой сохранить отношения, избежать этого мучительного разрыва, изменившего жизнь их обоих? Ответа не было.

— Ты тогда из Афганистана вернулась, — кивнул Нолан.

— Из Пакистана, — невозмутимо поправила Алекс.

— Ну да, конечно, — кивнул он и усмехнулся: — Авантюристка ты все-таки, Алекс.

— Нет, что ты! — улыбаясь, замотала она головой. — Уже нет. Просто удивительно, как легко порой жизнь меняет приоритеты.

И она положила руку на живот.

— Да, — согласился он, глядя на ее ладонь и думая о своем, — меняет…

— Она ждала тебя, — негромко сказала Алекс. — Каждый день. Смешная такая, делает вид, что ничего не происходит, но я-то вижу, как она хватает телефон, когда слышит звук сообщения, и к звуку мотора на улице прислушивается, а уж Орион за всю свою жизнь столько не гулял, как за последние дни.

— Повезло Ориону, — едва сдерживаясь, чтобы не расцеловать Александру, проговорил он. Сердце восторженно трепыхалось чуть ли не в горле. — Я твой вечный должник, Саша.

— Буду рабовладельцем, — хихикнула она.

Нолан включил кофеварку.

— Будешь кофе?

— Мне нельзя, — расстроено протянула Александра и смешно сморщила нос, — Алиска не разрешает. Говорит, давление и без него прыгает. Ты пей, а я понюхаю.

— Как ты, вообще? — поинтересовался Нолан, усаживаясь напротив и машинально поглаживая по голове пса, который привычно опустил морду ему на колени.

— Вообще ничего, как видишь, — пожала она плечами, — разве что подустала я слегка. Последние дни я не хожу, а перетаскиваю живот с места на место, с кровати на кухню, с кухни на диван и обратно. Хочется уже, чтобы побыстрее. Доктор мой личный говорит, что это может произойти со дня на день.

Нолан настороженно посмотрел на Алекс, и та, верно расценив его взгляд, рассмеялась:

— Да ладно тебе, не пугайся, с той же долей вероятности я могу родить и через пару недель! Алиска считает, что, скорее всего, со сроками мы все немного лоханулись. А хочешь я тебе портрет моего бэбика покажу? Мне трехмерку сделали, — похвасталась она. — Мы с Алькой вчера целый вечер его рассматривали: лысый, толстощекий, губастый — прелесть, как хорош!

Продолжая говорить, Александра встала из-за стола. В ту же самую секунду она болезненно охнула и схватилась за живот.

— Алекс, что?! — Нолан вскочил, с грохотом роняя стул.

Она стояла, слегка наклонившись вперед, и, округлив глаза, смотрела на прозрачную лужу на полу, которая резво расползалась под воздействием мини-водопада, низвергавшегося из нее.

— Ух, ты! — пробормотала она. — Кажется, все-таки не через пару недель.

— Алекс, — оцепенев, севшим голосом проговорил Нолан, — это то, о чем я думаю?

— Я, конечно, не телепат, — Александра отступила назад и брезгливо, словно кошка мокрыми лапами, потрясла тапками, — но что-то мне подсказывает, что ты не сильно ошибаешься.

Все еще глядя на лужу, Нолан вытащил из кармана телефон и набрал номер Алисы. Та ответила почти сразу.

— Извини, — сухо произнесла она. — Позже. Я сейчас занята.

— Эли, погоди! — крикнул он. — Тут Алекс…

— Что с ней? — тут же насторожилась Алиса.

— То, — упавшим голосом произнес Нолан. — Она встала, и из нее что-то… вытекло.

— Воды у меня отошли, чудак! — встряла Александра, деловито потряхивая намокшим краем халата.

— Сколько?

— Что — сколько? — не понял он.

— Сколько вылилось?

— Не знаю, — растерялся Нолан. — По-моему, много.

— Ведро, — подсказала Александра и, хлюпая мокрыми тапочками, пошлепала к нему. — Дай мне трубку.

— Привет! А я, кажется, рожаю! — радостно сообщила она, отчего у Нолана сердце тихо ухнуло в район нижних конечностей. — …Да как я их количество измерю? Тряпкой, что ли, собрать и отжать? …Нет, схваток нет. То есть я ничего такого не чувствую. Спина только немного тянет. …Ага, хорошо. Уже собираюсь.

Она сунула телефон в руку Нолану и неторопливо пошаркала в сторону ванной.

— Алло? — растерянно произнес он в трубку.

— Ты на машине? — спросила Алиса.

Он кивнул, словно она могла его видеть. Но Алиса расценила его молчание верно.

— Вези ее, — коротко сказала она. — И ради всего святого, Нолан, поторопись!

Глава 24

«Беременность 38-40 недель. Роды вторые срочные. Положение плода продольное, первая позиция…»

— Всё, не могу больше! — Алиса щелкнула мышкой, закрывая недописанную историю родов. — Это уже пятая, и еще почти столько же осталось. Что-то у меня завал по всем фронтам.

— А я тебе говорил: надо уметь перераспределять обязанности, — наставительно произнес Марк, со звоном болтая ложкой в кружке с кофе. — У меня вот с историями полный порядок.

— Конечно, ты же всё на интерна свалил!

— Раз уж он у нас завелся, грех не воспользоваться. И вообще, это абсолютно нормальный этап карьерного роста. Вспомни, сколько мы их с тобой в свое время позаполняли!

— Дедовщина это, а не карьерный рост, — проворчала Алиса, растягиваясь на диване и свешивая обе ноги через подлокотник. — Он же у тебя за полторы недели еще ни разу в операционной не был.

— Мал еще. Операционную надо заслужить, — Марк шумно отхлебнул кофе и покосился на лежащую Алису. — Может, давай все-таки я? Ты уже целую смену отбабахала.

— Алекс запаникует.

— Мне она доверяет, — гордо выпятил грудь коллега.

— Еще бы! Вы знатно спелись в свое время, — глядя в потолок, проговорила Алиса.

— Мы хотели как лучше, — Марк поскреб небритую щеку.

— Я понимаю.

То, что Сашка надумает рожать в ближайшие дни, сюрпризом для Алисы не стало. По всему выходило, что носить той оставалось недолго. Но, зная исключительную мнительность подруги по отношению ко всему, что касалось ее состояния, Алиса свои наблюдения и выводы предпочитала держать при себе. Так было спокойнее для всех.

Она села, потерла ладонями лицо, разгоняя усталость. Бодрости это не прибавило. Еще больше захотелось домой, в теплый душ, а потом под одеяло. И спать. Спать долго. Чтобы никто не тревожил.

Ее вдруг окатила горячая волна, сердце аритмично затрепыхалось, молотя в ребра. Перед глазами помимо воли встала картина, к отдыху имеющая отношение весьма условное. И картина эта была настолько яркой, настолько реалистичной, что Алиса с трудом сдержала прерывистый вздох, едва не вырвавшийся из груди.

Он здесь. Он приехал. И приехал к ней. Как это было всегда.

Алиса прикрыла глаза, вновь переживая тот миг острого наслаждения, когда по телефону услышала его взволнованный голос. К стыду своему она даже не сразу разобрала, что он говорит, потому что первые секунды просто слушала его. Не вникая в смысл.

— Эли! Ты что, спишь?! — вломился в ее мысли Марк. — Э, так дело не пойдет! Давай хлебай свой кофе, если уж не желаешь доверить мне Алекс. Не хватало только, чтобы ты заснула прямо за операционным столом.

— Не сплю я, — ответила Алиса.

Потянувшись к столу, она взяла свою кружку с почти остывшим кофе. На белом керамическом боку была надпись: «Что-то мне подсказывает, что я еще нужна людям…» И даже холодный кофе пить из нее было отчего-то приятно.

— Приехали, — заявил Марк, бросая взгляд в окно, откуда был виден подъезд к приемному покою акушерского отделения. — М-да… Алекс похожа на дирижабль. У нее точно не двойня?

Алиса лишь закатила глаза и, вздохнув, поднялась на ноги.

Картинка выглядела презабавно. По коридору, придерживая руками живот, мелко, словно японская гейша, семенила Александра, а за ней, безуспешно пытаясь приноровиться к ее шагу, с выражением крайней озабоченности на лице шел Нолан, волоча ее красную сумку, с которой Алекс обычно ездила в свои экстремальные командировки.

— Что ты туда наложила? — изумилась Алиса, глядя на сумку.

— Предметы первой необходимости, — непререкаемым тоном заявила Александра и бодро поинтересовалась: — Что мне теперь делать? У меня, кажется, схватки начинаются!

— Ну если только кажется…— протянула Алиса. — Пошли, Шурик, посмотрим, что да как.

— А я? — спросил позабытый всеми Нолан. — Что делать мне?

Женщины обернулись, переглянулись.

— Не прогоняй его! — горячо зашептала на ухо Алисе Сашка. — Иначе я от огорчения рожу прямо здесь!

Алиса так посмотрела на Александру, что та моментально развернулась и, едва ли не насвистывая, пофланировала по длинному больничному коридору.

— Это… надолго? — спросил Нолан.

— Сложно прогнозировать, — ответила Алиса. — Несколько часов точно. Думаю, тебе лучше поехать домой.

— Я останусь, — сказал Нолан твердо.

— Это может затянуться, — предупредила Алиса.

— Я подожду здесь.

Он не стал уточнять, чего или кого подождет, но Алиса уловила в его голосе привычные упрямые нотки и не стала спорить. Лишь кивнула согласно.

— Восьмой этаж. От лифта прямо и налево. Это малый холл. Мягкие кресла и кофе-автомат. К тому же там обычно совсем немноголюдно, — сказала она и, развернувшись, быстро пошла догонять Александру.

Алекс вела себя идеально до того самого момента, пока не оказалась в операционной. Режущее глаз белизной помещение с его скудной мебелью и специфическим оборудованием впечатлили пациентку до чрезвычайности.

— Мне туда? — испуганно спросила она, тыча пальцем на крестообразный операционный стол.

— Туда, — согласилась Алиса.

Александра беспокойно заерзала на каталке.

— А может я лучше сама? — заискивающе проговорила она, заглядывая снизу в закрытое маской до самых глаз лицо Алисы. — Сама попробую, а?

— Саша, не дури! — строго сказала Алиса. — Твой малыш так и не перевернулся. Ты же не хочешь, чтобы он покалечился, являясь на свет естественным путем!

— Не хочу, — уныло шмыгнула носом Александра, покорно позволяя уложить себя куда следует.

Пока готовили операционное поле, ушедшая на очередной виток паранойи Сашка монотонно озвучивала завещание, чем очень сильно действовала на нервы Алисе и веселила всю остальную бригаду.

— …А дочку Эд хочет Доминикой назвать, — скорбно сообщила Александра и замолчала.

— А сына? — с любопытством спросил Марк, заглядывая за ширму, которая отгораживала верхнюю часть туловища пациентки.

— Сына? Мы не сошлись во мнении. Я решила, пусть будет Эдгар Джеймс Четвертый, а муж считает, что трех вполне достаточно. В конце концов, сказал он, мы не королевских кровей, и пора внести некоторое разнообразие в имена. Муромцева, ты меня там слышишь? — обратилась Александра к Алисе. — Если что, озвучь ему мою последнюю волю: хочу чтобы был Эдгар Джеймс Миллер Четвертый!

— И ты еще удивлялся, почему не эпидуралка? Да я инструмент в руки не смогла бы взять без ее комментариев! — вздохнув, сказала Алиса Марку и обратилась к анестезиологу: — Клайв, угомони ты ее уже наконец!

Стоявший у Сашкиного изголовья анестезиолог хмыкнул.

— Миссис Миллер! — мягко позвал он, наклоняясь. — Поговорите теперь со мной.

— Я сейчас вырублюсь, да? — жалобно спросила Александра, отрываясь от созерцания прозрачной жидкости, бегущей по трубке к катетеру в ее руке.

Повернув голову, она встретилась с голубыми, как бездонное небо, глазами склонившегося над ней врача и восхищенно выдохнула. Спустя секунду Александра томно поинтересовалась:

— А что вы делаете сегодня вечером?

И отключилась.

— Приятных снов! — пожелал Клайв.

— Начинаем, — сказала Алиса.

Младенец появился на свет ровно через семь минут. Огласив операционную сердитым воплем, после рассечения пуповины новорожденная Доминика перекочевала в руки неонатолога.

— Вот это сюрприз! — пробормотал Марк, оторопело проводив глазами ребенка.

— Работаем, Марк! — напомнила Алиса, не позволяя себе отвлекаться ни на секунду, хотя ей и самой очень хотелось удостовериться, не подвело ли ее зрение.

Зная, что Алиса не любит пустой болтовни во время операции, Марк добросовестно молчал все время, пока она четко, как по учебнику, выполняла все необходимые манипуляции. И только когда они начали шить в четыре руки, коллега не выдержал:

— У меня была галлюцинация, да? — неуверенно спросил он. — Или это у нас тут такое освещение? Я что-то раньше не замечал подобных оптических эффектов.

— Не галлюцинация, — ответила Алиса.

— Ага, — глубокомысленно произнес Марк.

Промокнув тампоном очередное место вкола кривой, словно рыболовный крючок, хирургической иглы, он зачем-то посмотрел на ассистировавшую им операционную сестру. Та едва заметно пожала плечами.

Наложив последнюю скобу, Алиса устало повела затекшими плечами и шеей, чувствуя, как по спине до поясницы прокатывается волна боли. Ничего удивительного, она почти сутки была на ногах.

— Алекс будет довольна — ювелирный шов, — похвалил Марк.

— Закончи, пожалуйста, сам, — попросила Алиса и без сил опустилась на вращающийся стул.

— Десять пятьдесят пять, — объявил Марк после наложения повязки. — Закончили. Мы молодцы. Мы сегодня рекордсмены.

Клайв начал выводить Александру из наркоза. Спустя некоторое время та задышала самостоятельно, но просыпаться не желала. Клайв громко орал ей в ухо:

— Алекс, не спать! Дышим! Хо-ро-шо!

Алиса сползла со своего стула, обошла операционный стол, остановилась у изголовья.

— Шурик! — позвала она. — Доброе утро! Открывай глаза.

— Уже все? — сиплым голосом прошептала Александра.

— Все, — улыбнулась Алиса. — Поздравляю, мамочка, у вас дочь!

— Дочь? — поразилась Саша, пытаясь сфокусировать на Алисе плывущий взгляд. — Ты уверена?

— У меня есть свидетели! Отдыхай, Саша, сейчас тебя перевезут в палату.

— А когда мне ее отдадут? — забеспокоилась Александра.

— Пока она побудет в отделении неонатологии. Все-таки малышка родилась немного раньше срока, поэтому за ней понаблюдают врачи. Не волнуйся, с ней все будет в порядке.

— Дочка, — недоверчиво пробормотала Александра и закрыла глаза.

В отделении для новорожденных горел приглушенный мягкий свет, мерно попискивали многочисленные приборы, пахло озоном и яблоками.

— Привет, Ирма! — кивнула Алиса молоденькой медсестре, которая сидела за столом и читала глянцевый журнал. — Как наша красотка?

— Как и все — спит, — улыбнулась Ирма и приветливо махнула рукой. — Вон она, в третьем кувезе.

Алиса и Марк синхронно склонились над инкубатором, где смешно сморщившись и сжав крохотные кулачки, спала недовольная Доминика.

— Хм, — разгибаясь, пробормотал Марк и задумчиво почесал нос. — Выходит, освещение не при чём. А напомни мне, пожалуйста, какого цвета муж Алекс?

— Белого, Марк, белого, — Алиса любовалась младенцем. — Но белый он в первом поколении.

Марк ненадолго задумался.

— То есть, это значит…

— Это значит, что законы генетики никто не отменял, и доминантный ген выстрелил во втором поколении. Насколько я могу судить, Доминика пошла в своего нигерийского дедушку.

— Алекс ожидает нехилый сюрприз, — философски протянул Марк.

— О, да, — согласилась Алиса. 

«Зато ДНК-экспертиза, пожалуй, излишняя, — подумала она. — Саша и без нее получила ответ на вопрос, кто же отец». И Алиса улыбнулась, глядя в кофейно-молочное личико Сашкиной дочки.

Глава 25

Южная Африка – Дублин, март

Африка не отпускала. Словно ревнивая любовница она лишь крепче сжимала объятия, оставляя предательские отметины на его теле и забираясь все глубже в душу. Очередное свидание затянулось. Неоправданно затянулось.

Он понятия не имел, какого дьявола его понесло на этот Калк-Бей. Трасса была сложная, старт с сильным нависанием, да и страховать на камнях оказалось неудобно. Уже пройдя почти половину маршрута, Джейден все еще слышал, как изощренно ругается внизу Тайлер, проклиная скользкие острые камни под ногами, не оставлявшие места для маневра, порывистый ветер, приносивший с собой соленое дыхание океана, и его, Джея, безрассудство, гнавшее его по неразведанной трассе. А уж когда он сорвался… Красноречие брата достигло пика.

На вершине было прохладно. Пожалуй, только здесь становилось понятным, что к Южной Африке подбиралась осень. Скоро начнется сезон дождей, и, как утверждают местные, богатый ковер растительности у подножия горы приобретет совсем иной вид. На непритязательный взгляд Джея все это вечнозеленое разнообразие внизу и сейчас выглядело исключительно красиво. Странно все-таки это — осень, начинающаяся в апреле. Непривычно.

Джей развернулся на узком языке, уселся, скрестив ноги. Слева плескались воды залива Фалсбей, где Тайлер ловил вчера свою волну, игнорируя красные флаги, предупреждающие о возможном нападении акул. Поговаривают, что они здесь по ночам чуть ли не на песок выпрыгивают. Тайлера это не особо впечатлило, гораздо больше огорчений доставило ему открытие, что городок Фиш Хук, раскинувшийся на берегу залива, являлся единственным местом в Южной Африке, где была запрещена продажа алкоголя. «Сухой» закон, так-то. Правда, выяснилось, что в кафе и ресторанах все же наливали, хоть и не позволяли выносить, и это кое-как примирило брата с африканской действительностью.

Справа вдали виднелись пляжи Саймонстауна, известные проживающей там колонией пингвинов. На многочисленных туристов птицы привычно не обращали внимания, хотя и особо близко не подходили. Млеющий от любой живности Томо в одну из вылазок подбил Брайана и Тайлера помочь поймать птичку на предмет погладить и отпустить. К делу подошли основательно и с азартом. По всем правилам охотничьей науки отделив дюжину пингвинов от основной стаи, Брайан и Тайлер начали загонять их на Томо, который заблаговременно перекрыл пути отступления к океану. По грандиозному хорватскому плану ему лишь оставалось дождаться, пока птицы приблизятся на расстояние броска, и хапнуть парочку. В полуметре от Томо пингвины, явив недюжинный интеллект и способность к стратегическому мышлению, дисциплинированно выстроились в колонну и, четко рассчитавшись на первый-второй, стали синхронно обегать хорвата с двух сторон. Четные номера слева, нечетные — справа. Пораженные охотники лишь растерянно смотрели вслед скрывшимся в родной стихии птицам.

Его ребята жили в Кейптауне уже третью неделю. Рваный график съемок оставлял многочисленные лакуны, которые деятельная натура Джейдена жаждала непременно заполнить. «У меня есть новое название нашего следующего альбома!» — с энтузиазмом сообщил он  невозмутимому Тайлеру, который прилетел первым. «Начнем записываться!» — поставил он в известность остальную часть команды. «Здесь?» — изумился все еще непривычный к причудам фронтмена новичок Томо, сменивший ушедшего из группы Эйба. «А почему бы и нет? — пожал тот плечами. — Чем здесь хуже?» Возражений не последовало. Да и кто бы стал ему возражать?

…Джей улегся на спину, раскинул руки. Скала под ним была прохладной и удивительно гладкой, монолитной. Лазание по ней дарило совсем иные, непривычные ощущения. Само прикосновение к глянцевому, словно отполированному камню было приятным едва ли не до чувственного экстаза, и таким же опасным. Сегодня он сорвался два раза, чего давно с ним не случалось. Может быть, он просто потерял форму? Ведь он почти полгода не лазал на естественном рельефе, лишь изредка в свободное время выбираясь на ближайший скалодром. Свободного времени было не так уж много.

Сияющая лазурь утреннего неба слепила, и Джей закрыл глаза. Сегодня последний день съемок перед коротким перерывом, коротким настолько, что мало кто из съемочной группы собирался воспользоваться им, чтобы вернуться в Штаты. Нерационален был этот вояж туда и обратно, нерационален и бессмысленен. Но он плевать хотел на смысл. Ему были просто необходимы эти двое суток свободы. Он должен был увидеть ее.

Он находился в Кейптауне тридцать девять дней. «Какая точность! — восхищался Тайлер. —  Ты, словно потерпевший кораблекрушение, выброшенный на необитаемый остров. Делаешь зарубки, боишься потеряться во времени?» Тайлер насмешничал, видя причину. А он по-детски упрямо продолжал считать дни. Эти дни он забивал до отказа, ни секунды не сидя на месте: съемки, интервью, репетиции, студия, фотосессия, а в оставшееся свободное время тащил бездельничавших музыкантов расширять кругозор и подпитываться впечатлениями. Подняться в фуникулере на Столовую гору, чтобы обозреть лежащий внизу как на ладони Кейп; прыгнуть с моста Блоукранс на самой высокой тарзанке в мире; отправиться на сафари в Национальный парк поглазеть на «большую африканскую пятерку»; пописать сразу в два океана, Атлантический и Индийский, с мыса Игольного — самой южной точки Африки (само собой, это была идея Тайлера, мол, океану все равно, он большой и соленый, а мне приятно).

На первых порах это помогало: в отель он возвращался измотанный до предела. Потом помогать перестало. Он лежал у себя в номере, слушая, как постепенно сонно затихает шумный Кейптаун, и предавался воспоминаниям и мечтам. Он привезет ее сюда. Убеждениями, уговорами или шантажом, уж как получится. Он больше не может жить звонками и короткими сообщениями, ему просто необходимо чувствовать ее рядом.

Душная африканская ночь неторопливо просачивалась сквозь открытые окна, беспорядочные видения лишали сна, заставляя молодое тело плавиться от желания. Устав путаться во влажных от пота простынях, он сползал с кровати и брел в душ, искренне завидуя Тайлеру, который всегда самый простой способ решения проблемы почитал самым верным. Выучив на африканос в первый же вечер одну-единственную фразу, в вольном переводе означавшую что-то вроде «свободна ли ты для любви, крошка», тот из ночи в ночь совершенствовал свое произношение всякий раз с новой преподавательницей.

— Эк тебя плющит! — насмешливо сочувствовал Джею брат и великодушно предлагал поделиться.

Невыспавшийся и злой, тот от гуманитарной помощи нецензурно отказывался, подкрепляя свои слова соответствующим жестом. Тайлер лишь со смехом пожимал плечами, недоумевая, к чему столь противоестественно лишать себя плотских радостей.

Последнее время Джея вдруг начали посещать мрачные сомнения, рожденные расстоянием в тысячи миль между ним и его женщиной. Дремлющая мнительность, присущая любому влюбленному, разлученному с объектом своей любви, неожиданно проросла и заколосилась. Истоки собственной паранойи он, пожалуй, объяснить не смог бы. Смутное беспокойство, еще не облеченное не только в слова, но даже в образы и мысли, одолевало его. Эта подсознательная тревога вновь и вновь заставляла его вчитываться в каждую строку сообщений, через которые большей частью и протекало их общение, словно в попытке постичь некий тайный смысл, скрытый в ее словах. Таких милых словах.

Дьявол, почему эта женщина всегда была так скупа на внешнее проявление эмоций? Даже в самые интимные моменты, когда, казалось бы, их близость была такой полной, такой всеобъемлющей, у него не было уверенности, что он постиг ее всю, целиком, что она позволила ему это сделать. И сейчас ему казалось, что разлука и время лишь усугубили эту ее, пусть и ощутимую лишь на уровне подсознания и инстинктов, отстраненность.

Джейден встал на ноги, подошел к самому краю склона. Кейптаун и Дублин разделяли одиннадцать с половиной часов на самолете. Если вылететь ночным рейсом, завтра утром он будет в Ирландии.

Он дернул веревку, проверяя надежность крепления. Внизу у подножия скалы, зябко ежась под тонкой штормовкой, курил Тайлер. Отсюда, с 35-метровой высоты он походил на лилипута.

— Я спускаюсь! — крикнул ему Джей.

Тайлер знаком показал, что понял его, и, неторопливо затушив сигарету, поднялся с камня, на котором сидел.

Сборы в номере отеля заняли от силы полчаса. В последний момент за ним увязался брат. В ответ на удивленный взгляд Джейдена, он рассудительно произнес:

— Алекс должна скоро родить. Как думаешь, где она предпочтет это сделать?

— Э-э, а как скоро? — осторожно спросил Джей.

— В ближайшие недели, — последовал ответ.

— Ты собираешься торчать в Дублине несколько недель?!

— Если нужно – да! — последовал непреклонный ответ. — Не каждый день у меня на свет появляется ребенок. И я хочу быть рядом в этот момент.

— Твой предполагаемый ребенок, — не удержался Джей.

— Не старайся. Я лечу и останусь там, сколько потребуется, — отрезал Тайлер.

Джейден махнул рукой. Спорить с ним — примерно то же, что восставать против сил природы — непродуктивно и бессмысленно. К тому же, удивительно, но, похоже, Тайлер искренне радовался столь глобальным переменам в своем статусе. Возможным переменам.

* * *

— Ну, и чего ты здесь сидишь? — недовольно поинтересовался Марк, сверху вниз глядя на Алису, обессиленно приткнувшуюся в нише возле шкафа с чистыми операционными пижамами.

— Поеду я, — Алиса откинула голову к стене, закрыла глаза. — Что-то я устала. Присмотри за Сашкой, хорошо?

— А без тебя я, конечно, не догадался бы! — обиделся приятель.

— Я люблю тебя, Марк, — пробормотала она, не открывая глаз. — Ты самый лучший!

— Давай-давай, иди уже, — Марк потянул Алису за руку, поднимая на ноги.

— Ты не говори пока Алекс о ребенке, хорошо? Она все равно после наркоза не совсем адекватна. Сложно предположить, как она отреагирует в своем состоянии.

Он страдальчески сморщился:

— Выметайся!

— Уже, — согласилась Алиса и потащилась к дверям.

— Стой! — окликнул ее Марк.

Она оглянулась.

— Ладно! — он по привычке засунул руки в карманы. — В общем, это… взаимно.

Алиса изумленно глянула на него, рассмеялась и вышла из комнаты для персонала.

Покинув операционный блок, она заглянула в палату интенсивной терапии, где под наблюдением приборов и медсестры спала Саша. Еще раз строго напомнив мелко и часто закивавшей сестре «в случае чего звонить», Алиса, наконец, поднялась в рекреацию.

Малый холл располагался на последнем этаже, в царстве экономистов, бухгалтеров и юристов, и в силу своей удаленности общественным достоянием не стал. Ни пациенты, ни их гости о нем попросту не знали. Зато прекрасно был осведомлен медперсонал двух ближайших отделений, родильного и педиатрического, использовавший это небольшое помещение под стеклянной крышей, обилием зелени смахивающее на оранжерею, для релакса и, чего греха таить, амурных свиданий. Правда, сегодня холл был пустынен. Почти.

Нолан сидел совсем близко от нее в низком глубоком кресле, вытянув ноги и откинув голову на спинку, в позе человека, прождавшего немало и готового ждать еще больше. Спрятавшись за толстой раскидистой пальмой, Алиса, забывая дышать, с волнением смотрела на него. Он почти не шевелился, глядя сквозь прозрачный потолок в хмурое неприветливое небо, лишь методично вращал в руках полупустой пластиковый стаканчик из-под кофе. Рукава тонкого джемпера были поддернуты, открывая смуглые запястья, одно из которых было охвачено разнокалиберными металлическими браслетами. Браслетов было с полдюжины, и при каждом движении руки они едва слышно позвякивали, вгоняя Алису в самый настоящий транс. Ее взгляд, словно приклеенный, скользил по его рукам и плечам, огибая столб молодой шеи, цепляясь за традиционную пижонскую бородку, которая так шла ему, спотыкаясь на двух родинках на левой щеке и замирая на рассыпавшихся по спинке кресла волосах, вернувших свой натуральный цвет, с хорошо заметными паутинками ранней седины у висков.

Задохнувшись, Алиса изо всех сил сжала кулаки в карманах халата, впиваясь ногтями в ладони. Почувствовав наконец ее присутствие, Нолан повернул голову и тут же вскочил на ноги. Застигнутая врасплох Алиса вышла из своего укрытия.

— Как… Как все прошло? — хрипло спросил он, с треском сминая стаканчик.

— Хорошо, — кивнула она, не отрывая от него взгляда. — Все хорошо. У Алекс дочка.

Он стоял рядом, хлопая ресницами, улыбаясь широко и немного глупо. И тогда Алиса, сделав шаг навстречу и вцепившись пальцами в его синий джемпер, прижалась щекой к его ключице.

— Поехали домой, Нолан, — очень тихо проговорила она.

Нолан замер недоверчиво, словно ему требовалось время, чтобы постичь смысл этих трех простых слов, а потом осторожно обнял ее.

— Да, — пробормотал он, касаясь щекой ее волос.

И, не почувствовав сопротивления, он прижал ее к себе уверенно, надежно и крепко и снова повторил:

— Да.

* * *

— Что ж, сюрприз удался! — констатировал Тайлер, когда и после третьего звонка дверь не открыли. — Что будем делать?

— Не знаю, — честно ответил Джей, прислушиваясь к вопросительно-возмущенному лаю за дверью. — Подождем? Собака дома, значит Алиса никуда не уехала. По крайней мере, надолго, — поправился он, встретившись со скептическим взглядом брата. — Скорее всего, она просто на работе.

— Ага, — согласился Тайлер. — А если смена у нее только началась?

Джей не нашелся, что ответить. Ситуация была смешной и глупой. Он уже несколько раз набирал Алисин номер, но телефон молчал. Тайлер прав: о визите стоило предупредить заранее. Ему захотелось устроить сюрприз. В результате получил вполне предсказуемый сюрприз сам.

— Что мы имеем? — сам у себя спросил Тайлер. — Дверь закрыта, твоя дама отсутствует и когда появится — неизвестно, такси мы отпустили, на улице плюс восемь и самый густой туман, который я когда-либо видел. Хм… Я люблю Ирландию, — целиком логично заключил он, опираясь спиной о перила.

— …Доброе утро! — из тумана возник вначале женский голос, а затем, как изображение на старой фотопленке, проявилась и его обладательница — молодая женщина в джинсах, резиновых сапогах и вязаной полосатой шапочке.

— Я как раз работала в саду и видела, как вы подъехали, — сообщила она, подходя, — вот, решила предупредить, что никого нет дома.

— Да мы уже и сами… — пробормотал Тайлер.

— Я Морин, соседка, мы живем через дорогу, — улыбнулась женщина, кивая себе за плечо.

— Очень приятно, — Джей вежливо пожал протянутые пальцы и осторожно поинтересовался: — Может быть, вы в курсе, когда появится хозяйка?

— Элис? — казалось, женщина удивилась. — Так она в госпитале. А я почему-то подумала, что вы к Нолану. Он ведь приехал сегодня.

Джейден оцепенел.

— Сегодня? — деревянно переспросил он, чувствуя, как холодеют кончики пальцев. — И где же он?

— Он повез подругу Элис в больницу, — жизнерадостно сообщила соседка. — У нее начались роды, и Нолан очень торопился, что, конечно, объяснимо. Я еще пожелала Алекс удачи! У меня у самой трое, и я прекрасно помню, каково было с первенцем, — многословно объяснила она.

— Что?! — Тайлер одним прыжком перемахнул через перила. — Когда это было?

— Часа два назад, — женщина на секунду задумалась и поправилась: — Нет, наверное, уже немного больше. Мы успели позавтракать, я постригла весь виноград. Да, наверняка…

— Спасибо! — перебил ее Тайлер. — Вы нам очень помогли! Поехали, Джей!

Пока вызывали и ждали такси, Тайлер едва не прыгал от нетерпения. Давно Джей не видел брата в таком возбуждении.

— Вот видишь! — ликовал он. — Я знал, я чувствовал, что надо лететь! А ты мне не верил! Подумать только, бро, сегодня я стану отцом! Если уже не стал. Просто в голове не укладывается!

И он радостно захохотал.

— Ты принимаешь желаемое за действительное, — холодно ответил Джейден.

— Да ладно, братишка, — Тайлер дружески толкнул брата в плечо. — Это точно мой ребенок, я без всяких экспертиз знаю! У меня – сын! Ну или дочка.

— Или не у тебя, — тихо закончил Джейден и попросил: — Дай сигарету!

Тайлер протянул ему пачку, глянул сочувствующе.

— Брось. То, что он приехал, еще ровным счетом ничего не значит, верно? Мало ли что ему понадобилось. Все-таки это был его дом, он здесь жил…

И Тайлер замолчал, чувствуя, что получается как-то неубедительно.

— Спасибо, Тай, — Джейден запрокинул голову, выпуская дым. — Только я уже как-нибудь сам разберусь, окей?

Тайлер вздохнул и снова полез в карман за сигаретами.

Родильное отделение нашли быстро. Поднявшись на нужный этаж, они озадаченно заозирались, гадая, куда двигаться дальше.

— Где нам ее искать? — шепотом спросил Тайлер, с опаской косясь на снующий мимо медперсонал.

— Чем могу быть полезен? — вежливо поинтересовались у них за спиной.

Братья оглянулись. Высокий рыжий доктор в зеленой униформе бдительно оглядывал их с головы до ног, отчего оба почувствовали себя злостными нарушителями государственной границы.

— А-а… э-э… — синхронно затянули они, переглядываясь, пока, наконец, Джей не нашелся: — Мы хотели бы видеть доктора Муромцеву.

Собеседник поднял светлые брови.

— Ее смена закончилась, — проинформировал он. — Она уехала минут тридцать назад. Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Можете, — твердо сказал Тайлер. — Я хотел бы получить информацию, касающуюся одной из ваших пациенток.

— Смотря кем вы приходитесь этой пациентке.

— Я отец ребенка, которого она уже, возможно, родила, — самоуверенно заявил Тайлер.

— О, конечно, — кивнул доктор. — О ком идет речь?

— О миссис Миллер, — сообщил Тайлер и сморщился, словно имя вызывало у него глубокое неудовольствие.

Лицо их собеседника приобрело крайне заинтересованное выражение.

— Вот как, — пробормотал он, беззастенчиво разглядывая Тайлера. — Что ж, рад с вами познакомится, мистер Миллер. Час назад ваша жена подарила вам дочь. Поздравляю!

— Дочь? — неуверенно переспросил Тай, благополучно пропустив мимо ушей все сказанное выше. — Это точно?

— Точнее не бывает, — заверил его доктор. — Я сам принимал ее.

— Я могу увидеть ее… их?

— Миссис Миллер еще не совсем пришла в себя после операции. Она отдыхает. А девочка в отделении для новорожденных. Если хотите взглянуть на нее, я могу проводить вас туда.

В самой интонации, с которой говорил рыжий доктор, явно крылся какой-то подвох, но оглушенный новостью Тайлер не замечал ничего. Взволнованно глядя на врача, он лишь часто закивал головой.

— Окей, идемте. Только имейте в виду, вам придется надеть бахилы, халат и маску, — преувеличенно строго произнес рыжий. — Бокс стерилен.

Джей провел их глазами и устало оперся о стену. Он никак не мог отделаться от ощущения, что оказался внутри второсортной голливудской комедии, настолько несуразными были последние события.

— Мистер? — окликнула его молоденькая медсестра с поста.

Он внутренне напрягся, ожидая чего угодно: от вопросительно-восторженного «Это в самом деле вы?!» до просьбы об автографе на любой (не)подходящей для этого поверхности. Девушка улыбнулась и любезно предложила:

— Вы можете подождать вашего друга в рекреации этажом выше. Думаю, там вам будет удобнее. Во всяком случае, там есть, где присесть.

Он благодарно кивнул и побрел к лифту. Где ждать, ему было абсолютно безразлично, но мозолить глаза в этом женском царстве не хотелось.

Что ж, стоило признать, что его идея прилететь без предупреждения оказалась чертовски неудачной. Алиса, словно неуловимый Джо, все время ускользала от него, тем самым оставляя тягостное ощущение, что он гонялся за призраком. Они разминулись на каких-то полчаса. Как глупо. Теперь он торчит здесь, а она вернулась домой, откуда он только что уехал. Оставалось надеяться, что вернулась одна.

Джей со злостью стиснул зубы. Какого черта? Что понадобилось здесь ирландцу? Как долго он еще собирается маячить в жизни Алисы?

Створки дверей лифта приветливо разъехались, выпуская его наружу. Миновав короткий коридор, Джей свернул налево, в один миг оказываясь в тропических джунглях.

Один лишь взгляд, и он почувствовал, как свинцовая тяжесть сковывает тело, лишая возможности вдохнуть. Преднамеренно или нет, но рыжий доктор ввел его в заблуждение. Алиса не вернулась домой. Она была здесь. И была не одна. Открывшаяся картина была ослепляюще красноречивой и совершенно, абсолютно однозначной и недвусмысленной.

Помедлив секунду, Джей шагнул им навстречу.

Эпилог

Лос-Анджелес, десять лет спустя

— Скромная вечеринка, говоришь, — протянула Алекс, наблюдая за рабочими, сноровисто монтирующими стойки для тента по другую сторону бассейна. — И на сколько персон банкет?

— Понятия не имею, — беспечно пожала плечами Алиса. — Все мероприятия такого рода Нолан организует самолично, при помощи Кло, разумеется. Поэтому я чувствую себя гостем. Это приятно.

— Золото, а не муж, — восхитилась Алекс. — Где, кстати, он?

— Здоровье поправляет, — лениво ответила Алиса, не поворачивая головы.

— В смысле?

— В смысле йога у него. Он, знаешь ли, с некоторых пор яростный ее поклонник.

— И что он в ней нашел? — удивилась активная Сашка. — Тоска ведь смертная.

— Йога дарит ясность ума и стабильность эмоционального состояния, а также чувство гармонии на уровне души и тела, — занудно процитировала Алиса и, сдвинув солнцезащитные очки на лоб, почесала переносицу. — Он и меня не теряет надежды привлечь, но я что-то пока не готова. Слушай, а чего это у нас так тихо? — приподнялась она с шезлонга. — Опоссумов не видно и не слышно. Причем давно. Подозрительно как-то, не находишь?

— Пакость готовят, — с удовольствием сказала Александра. — Или уже учинили и следы заметают. В любом случае, скоро узнаем. Между прочим, Дашки тоже что-то не видать. Ты думаешь, они заодно?

— Дрыхнет наш великий дизайнер без задних ног. Всю ночь в клубе отжигала, вернулась под утро. Она вчера только из Сан-Франциско прилетела. Ей Нолан пообещал за прилежную учебу стажировку во Флоренции оплатить, так она экстерном все экзамены сдала, представляешь? Вот так вот, шутя.

— Ну и молодец! А Нолан что?

— Да он бы все равно оплатил. Ты же знаешь, он в Дашке души не чает, любую авантюру ее готов поддержать. Талант, мол, — развела руками Алиса. — А у этого таланта после победы в конкурсе самомнение просто зашкаливает. Она уверена, что ювелирный рынок уже лежит у ее ног.

— У меня бы тоже зашкаливало. «Harry Winston», знаешь ли, серьезный бренд. И, вообще, не ворчи! У тебя есть, можно сказать, личный золотых дел мастер. Кто еще этим может похвастаться? — Александра сняла с головы широкополую шляпу и обмахнулась ею. — Черт, как же сегодня жарко! Ноябрь месяц, а печет, как в июле. Я из Палестины летела, мечтала о прохладе, а тут… Доживу до отпуска, отдыхать буду в Прибалтике, — она ненадолго задумалась. — Нет, лучше в Финляндии.

— В Антарктиде, — подсказала Алиса.

— Точно! — обрадовалась Александра. — Попрошусь туда в командировку. Колонию пингвинов снимать.

— У них там тоже горячая точка? Шельф не поделили? — съехидничала Алиса.

Долгое время специфика Сашкиной работы производила на Алису сильнейшее впечатление, потом она, наконец, привыкла, а затем снова отвыкла, когда десять месяцев назад подруга схлопотала пулю в плечо, попав под обстрел в Дамаске. Происшествие это хоть и имело широкий общественный резонанс, пострадавшую нисколько не отрезвило, и уже спустя месяц Алекс снимала столкновение полицейских и сирийских беженцев на севере Иордании. По мнению Алисы, она была совершенно безнадежна.

Александра встала, тряхнула короткими волосами и, прогибаясь в пояснице, со вкусом потянулась, демонстрируя идеальное тело, густой загар которого подчеркивал ярко-фиолетовый купальник. Оттолкнувшись от бортика, она ухнулав бассейн. Вынырнув и отбросив с лица мокрые волосы, Саша помахала рукой Алисе.

— Иди сюда!

— Мне и здесь хорошо, — Алиса скрестила ноги в лодыжках и снова спряталась за очками. — Резвись, золотая рыбка!

Александра не стала настаивать, плавно развернулась и неторопливо поплыла к дальнему бортику. Алиса скосилась в сторону монтажных работ, убедилась, что эти самые работы намертво застопорились, так как их участники все как один завороженно наблюдали за русалкой, понимающе хмыкнула и закрыла глаза.

Через три дня у Нолана интервью на BBC Radio в Лондоне, а это значит… Это значит, что, по меньшей мере, неделю до европейской премьеры они смогут провести в Ирландии, где не были почти три месяца. Устроят близнецам внеплановые каникулы, свозят их, наконец, к давно обещанным скалам Мохер, да и вообще поживут степенной неторопливой жизнью вдали от всевидящего ока папарацци.

«Жена должна следовать за своим мужем!» — твердо сказал Нолан почти десять лет назад. Во взгляде сквозила мрачная решимость стоять на своем до конца. А она, против его ожиданий, не стала спорить.

— Да, — кивнула согласно.

Он не поверил.

— И ты поедешь со мной? — переспросил взволнованно. — Оставишь свою работу? Ради меня?

— Ради нас, — серьезно уточнила она.

Приобретенный некогда горький опыт многому научил ее. В частности тому, что в бесконечных расставаниях и разлуках невозможно сохранить полноценную семью. Как итог, в общей сложности девять месяцев из двенадцати они проводили в Штатах, а остальные три — в разъездах между Дублином и Лос-Анджелесом, и ей не оставалось ничего иного, как привыкнуть к новому дому здесь, в Калифорнии. Возможно, ей даже удалось бы полюбить свою новую среду обитания, если бы не постоянное тягостное ощущение, что жизнь Нолана, а заодно ее, протекает под увеличительным стеклом. Вспышки фотокамер, преследующие их везде — в аэропорту и торговом центре, в кафе и парке, у ворот школы, куда она отвозила сыновей, и возле клиники, где работала сама — раздражали и злили. «Ты привыкнешь, — твердил Нолан, — и просто научишься их не замечать». А она все никак не могла научиться. Даже официальные появления на публике вместе с мужем она воспринимала легче, чем самые заурядные бытовые выходы, когда приходилось все время быть готовой к тому, что из-за ближайшего куста на тебя выскочит дождавшийся таки добычи охотник с камерой наперевес. Уверенно и свободно она чувствовала себя только за стенами дома, в кругу семьи и немногих близких друзей. Это была ее территория, ее оазис спокойствия, который она ревностно оберегала. Правда, предстоящая вечеринка спокойствие ее слегка поколебала.

— О чем задумалась? — поинтересовалась Саша, подплывая ближе и кладя локти на бортик.

— Да так, — неопределенно ответила Алиса и все-таки не выдержала: — Как думаешь, он придет?

— Вот уж не знаю, — покачала Александра головой. — Если мне в какой-то степени понятны мотивы Нолана, то как отреагирует вторая сторона, предсказывать не берусь.

— Ты считаешь, Нолан все это зря затеял?

— Ну почему зря? Ты же знаешь своего импульсивного ирландца. Он мгновенно вспыхивает, если чувствует угрозу, но также быстро остывает, когда эта угроза исчезает. Уж в чем, в чем, а в злопамятности Нолана нельзя обвинить. К тому же почти десять лет прошло. В конце концов, все имеет свой срок давности, Алька. Хотя…

— Что — хотя?

— Джей так и не связал себя никакими серьезными отношениями за все это время, — пробормотала Александра и вдруг нелогично возмутилась: — Ну что ты смотришь на меня этим своим взглядом побитой собаки? Сколько можно терзаться каким-то иллюзорным чувством вины? Что было, то было. Пережили, извлекли уроки, забыли. И, вообще, не льсти себе, — отрезала прямая Сашка, — судя по фото и интервью, он вполне счастлив жить этой своей сумасшедшей жизнью и ничего иного не желает. Так что можешь расслабиться.

Алиса помолчала.

— Ладно, — тряхнула она головой и сменила тему: — Какие у тебя планы на Рождество?

— У тебя есть предложения? — полюбопытствовала Александра.

— Пока ничего определенного, но мы подумываем о Европе. Не хотите к нам присоединиться? Мальчишки будут на седьмом небе от счастья!

— Заманчиво. Только, боюсь, Мартышка на Рождество уже ангажирована. Вчера она о чем-то долго шепталась с отцом, и мордаха при этом была ну очень хитрая и таинственная. А потом она весь вечер читала книжку про Карлсона, время от времени так ненавязчиво, как бы между прочим интересуясь, далеко ли находится город Стокгольм и долго ли до него лететь. Вывод напрашивается сам собой.

— Эд повезет вас в Швецию?

— Это должен быть сюрприз. Поэтому я абсолютно ничего не знаю,  — засмеялась Александра.

Она вытянула шею, кого-то выглядывая, и обрадованно замахала рукой.

— Нолан! Закончился фитнес?

— Йога, — подходя, невозмутимо поправил Нолан. — Привет, ундина!

Склонившись над Алисой, он снял с нее очки и поцеловал уверенно и долго.

— И тебе привет! — неслышно выдохнул он ей в губы.

Алиса улыбнулась, потерлась носом о его гладко выбритый подбородок.

— Виделись.

— Так когда то было! — протянул Нолан, смешливо щуря блестящие глаза.

И глядя в эти коньячного цвета глаза, Алиса вдруг почувствовала, как ее захлестывает волна такой осязаемой нежности к нему, что она даже зажмурилась, пережидая ее как приступ. Боже мой, ей тридцать шесть лет, они женаты давным давно, а знакомы в два раза дольше, и все равно он действует на нее так, что она забывает обо всем на свете, стоит ему только оказаться вот так близко.

Пальцы Нолана скользили по ее шее и ключицам, и она, откинув голову и закрыв глаза, откровенно наслаждалась этой лаской.

— Кругом люди, — прошептала она.

— Пошли в дом, — тут же среагировал он, как бы невзначай касаясь ладонью ее груди.

— Эй вы, я все вижу! — заявила Александра, выбираясь из бассейна и отжимая волосы. — Нолан, тебе никто не говорил, что в этих штанах ты похож на гопника из Бирюлево?

Последние слова она произнесла по-русски.

— Кто есть «гопник»? — заинтересовался Нолан, с явным сожалением отрываясь от Алисы и роняя себя на соседний шезлонг.

— О, Господи! — выдохнула Алиса. — Только вот не надо этого экскурса в историю российских криминальных субкультур! Шурик, прикройся ты уже, иначе нам этот тент до утра не смонтируют!

— Всех уволю! — сообщил работодатель, не оборачиваясь.

Сашка нарочито медленно завернулась в парео. По другую сторону бассейна вновь закипела работа.

Дверь, выходящая на открытую террасу второго этажа, с шумом распахнулась, привлекая всеобщее внимание. По внешней лестнице дробным горохом скатились двое абсолютно одинаковых голенастых мальчишек лет восьми, отличающихся лишь цветом шнурков на кедах, и худенькая девочка-мулатка года на два постарше. Беспрестанно оглядываясь, шушукаясь и налетая друг на друга, троица завернула было за угол дома, однако была остановлена негромким, но внушительным окриком Нолана:

— Стоять!

Нога за ногу неудавшиеся беглецы побрели к поджидающим их взрослым, время от времени настороженно косясь на террасу.

— Куда это вы собрались? — полюбопытствовал Нолан. — Да еще так резво.

Близнецы замялись, переглянулись, а потом в две пары глаз уставились на подружку. Та лишь очень знакомо пожала плечами и невинно хлопнула ресницами, прикрыв одуряюще голубые в контрасте с кофейно-молочной кожей глаза.

— На роликах покататься, — наконец сообразили салатовые шнурки.

— Можно? — тут же с надеждой поддержали брата фиолетовые.

— Пожалуйста, крестный! — нежно пролепетала кофейная красавица.

— Можно! — растаял Нолан. — С дорожки не съезжать, помнить о впереди стоящем столбе и…

— …людях вокруг! — хором заключила троица и, развернувшись, поспешно и с явным облегчением поскакала прежним маршрутом.

— А ролики? — удивилась Алиса. — Вы как кататься собираетесь?

Детишки замерли.

— Ох, дурят нашего брата! — весело сказала Александра. — Правда, непонятно пока, в чем.

Причина столь загадочного поведения прояснилась уже в следующую минуту, когда из дома выскочила кипящая от негодования полураздетая и босоногая Дарья.

— Кто?!! — завопила она. — Кто это сделал?!

И она вцепилась в свои кудри, тщательно заплетенные в мелкие косички, что делало ее похожей на освобожденную женщину Востока. Косичек, навскидку, было не меньше двух дюжин.

— Это что такое? Это… как?! — у возмущенной Даши не находилось слов.

— Это ж как спать надо было, чтобы ничего не почувствовать! — восхитилась Алиса.

Даша бросила на сестру испепеляющий взгляд и заметила медленно пятившихся детей.

— А-а! — нехорошо обрадовалась она. — Вы!!!

— Бежим! — взвизгнула голубоглазая девчонка, и вся компания бросилась врассыпную.

— М-да, вот она искомая каверза, — протянула Александра, наблюдая за погоней. — А ничего наши руку набили, а? Косички вон какие ровненькие. Слева, слева заходи! — крикнула она Даше.

Через пару минут первый преступник был изловлен, остальные предпочли сдаться добровольно.

— Ну и у кого здесь такое оригинальное чувство юмора? — строго поинтересовался Нолан, когда троица оказалась перед ним. — Эйдан?

— Я Стюарт, — насупившись, поправило чадо и, шмыгнув носом, продемонстрировало профиль. На левой щеке красовалась отцовская родинка.

— Не разглядел, — признался Нолан. — Так в чью светлую голову мысль пришла?

Дети стойко молчали, ковыряя носками кед лужайку. Рядом рассвирепевшим драконом сопела Дарья.

— Я их до завтра не порасплетаю! — взвилась она.

— Ладно. Суду все ясно. Твоя гениальная задумка, Мартышка? — обратилась Александра к дочери.

У той на лице моментально появилось отсутствующее выражение.

— Я могла бы и не спрашивать. Значит так, генератор идей, берешь этих двоих, и идете ликвидировать последствия своих экспериментов. В шесть рук. Доступно?

— Доступно, — пробурчала Доминика и покосилась на подельников, которые лишь удрученно вздохнули.

— В таком случае — вперед, — напутствовал Нолан. — Об исполнении доложить.

Алиса кусала губы и изо всех сил старалась не рассмеяться, глядя, как конвоируемые Дарьей пленные понуро плетутся в сторону дома.

— А мне ее прическа нравится! Свежо так, креативненько! — громким шепотом заявил Нолан. — О’кей, дамы, я в душ, — он искоса взглянул на Алису и решительно потянул ее за руку: — Идем, кошка, потрешь мне спинку.

* * *

Джейден сидел, уткнувшись в телефон, и слушал красноречивое молчание Эммы. Та, задрав подбородок и сжав челюсти так, что высокие скулы обозначились еще четче, смотрела только на дорогу. Эмма злилась. Она умела злиться молча. То есть только так она и умела. Долгое время он вообще был уверен, что негодование, возмущение, гнев и прочие негативные эмоции были неведомы его ассистентке. И в самом деле не считать же проявлением таковых ту давнюю пощечину, которую схлопотал Тайлер, когда, спьяну не разобравшись, игриво ущипнул обладательницу привлекательной аккуратной попки за вышеозначенную часть тела.

— Я… я рефлекторно, — сокрушенно пробормотал вмиг протрезвевший братец, держась за пострадавшую щеку.

— Я тоже, — растерянно и смущенно отвела взгляд Эмма.

Больше Эммины рефлексы Тайлер не тестировал, хотя Джея иногда посещала сумасшедшая мысль, что, возможно, теперь та  не  стала  бы  реагировать так остро.

— Ты слишком громко думаешь, — заявил Джей, отрываясь от телефона.

— Постараюсь потише, — ледяным тоном произнесла его спутница.

Он вздохнул:

— Хватит дуться. До Лос Фелиз рукой подать. Это не отнимет у тебя так уж много времени.

— В таком случае ты не мог бы сесть за руль и доставить свою драгоценную персону сам?

— Доставить мог бы. Вернуть ее назад в целости — не уверен.

— Ты не пьешь! — фыркнула Эмма.

— Много ты обо мне знаешь!

Эмма посмотрела на него со снисходительной насмешкой. Джей пожал плечами и отвернулся к окну.

«Зачем тебе это нужно?» — с искренним недоумением спросил его Тайлер, когда узнал, куда он направляется. И в самом деле, зачем? Если бы он только знал. Он ведь даже самому себе не мог ответить на этот вопрос.

Приглашения он не ожидал. Вполне объяснимо получилось, что после премьеры «Ойкумены» десять лет назад, где и он, и Хьюз лучились самыми дружелюбными улыбками, какие только могло породить актерское дарование каждого, больше на официальных мероприятиях они не пересекались. Возможно, случайно, а скорее просто неосознанно следуя неким тайным движениям души. Работы Нолана окончательно закрепили его среди актеров класса А, Джейден же, снимаясь все реже и реже, от мира кино постепенно отошел, сосредоточившись на музыкальной карьере.

В этом году все изменилось. Голливудский мирок тесен, и в конечном итоге рано или поздно они должны были встретиться где-нибудь в бесконечном хороводе кинофорумов, фестивалей и премий, которым сам Джей и счет потерял.

Крепкое рукопожатие, вполне искренние поздравления с получением самой желанной для любого актера награды. Джей терялся: что это — лицемерие, игра на публику? К чему? Их тандем уже давно никого не интересует, зачем разыгрывать спектакль? И только присмотревшись к бывшему другу повнимательнее, он внезапно понял, что Нолан вовсе не играет.

Какой может быть срок давности у дела, некогда связавшего судьбы трех людей в полный противоречий узел? Какой гриф уготован подобным файлам, прежде чем их сдадут в архивы памяти — десять лет, двадцать, а может, «хранить вечно»? Очевидно, у каждого из фигурантов свои счеты с прошлым.

Джейден смотрел в спокойное, немного ироничное лицо ирландца, полное благожелательного интереса, и думал о том, что человек, у которого все в жизни сложилось именно так, как он того желал, вполне может позволить себе проявить великодушие по отношению к проигравшему сопернику. Поверженному и оттого неопасному. К тому, кого соперником больше не считал.

А потом в самом конце их очень непринужденной, очень светской беседы Нолан вдруг неожиданно пригласил его на вечеринку. Вот так, запросто, словно и не стояло между ними этого десятилетия отчужденности и того, что к этой отчужденности привело.

«Да ничего особенного! Можно сказать, все свои, — и Нолан назвал несколько известных фамилий, — теплая компания, как видишь. Присоединяйся!» Джей растерялся. И, наверное, от растерянности согласился. Чтобы потом сотню раз задать себе вопрос, который с досадой озвучил Тайлер — зачем?

…Нолан оставил их наедине. С видимой неохотой, одарив противника напоследок резким неприязненным взглядом, но все-таки уступил молчаливой просьбе Алисы. Джей усмехнулся про себя — чего уж теперь… Внутри было гулко и пусто, как в доме, из которого вынесли мебель накануне ремонта. И от мысли, что вот прямо сейчас им предстояло заполнить эту пустоту разговором, одинаково тягостным для обоих, все в нем сжалось в тугой омерзительно-холодный комок.

Алиса молчала. Смотрела прямо на него и молчала. Он видел, что она собирается с духом, явно считая, что должна все объяснить сама. К чему? Что еще могут сказать ему слова помимо того, что он только что видел?

— Джей… — наконец решилась она, но Джейден остановил ее взмахом руки.

— Не надо, — попросил он.

Она осеклась, замолчала, только смотрела широко раскрытыми глазами, в которых было все: и горестное признание собственной вины, и мучительная боязнь причинить ему боль, и дрожащее слезами на ресницах предчувствие этой боли.

Все было кончено. Осознание этого тяжкой неотвратимостью навалилось на него. Черт возьми, а ведь он всегда знал это, не так ли? Знал, что берет чужое. И с самого начала предчувствовал обреченность этих отношений. Ворованное счастье оказалось слишком коротким.

— Я… я никогда не обидел бы тебя, — он едва не заскрипел зубами, так жалко и беспомощно прозвучали эти слова.

— Я знаю.

Говорить было не о чем. Джей на секунду сжал кулаки, а потом одним стремительным шагом уничтожил разделявшее их расстояние. Плевать! Плевать на того другого, который ждал сейчас где-то в глухом больничном коридоре, ведь через минуту ему будет принадлежать все. И Джей, зажав в ладонях, словно в тисках, ее лицо, приник к таким пьянящим, теплым и почему-то солоноватым губам.

Спустя бесконечность он отпустил ее, резко развернулся и, не оглядываясь, пошел к лифту.

Он не любил вспоминать месяцы, последовавшие за их разрывом. Он просто вычеркнул это время, отмеченное черной депрессией, из своей памяти. Как ни странно, жизнь продолжалась, слишком многогранная, сулившая так много открытий и дававшая столько возможностей к самовыражению, что он просто не мог позволить себе сидеть сложа руки. Его деятельная натура требовала от него, чтобы каждый час его жизни был прожит не зря. А женщины… Что ж, их было немало, ярких бабочек, пришедших после нее, которых он одаривал равнодушной лаской. Кто-то из них проскальзывал незаметной тенью, не оставляя после себя даже воспоминаний, кто-то задерживался подольше, тем самым давая повод посудачить о появлении новой пары. Это развлекало его и подбивало на новые провокации, которые лишь накаляли страсти вокруг его имени. Все эти вздохи и вопросы о женитьбе и гипотетическом потомстве вызывали у него улыбку. Потому что всем было невдомек, что он давно заключил самый надежный, самый прочный союз — союз с одиночеством.

— … Приехали! — объявила Эмма и с чувством добавила: — Выметайся!

Джей отстегнул ремень, покосился на своего водителя.

— Возьми завтра выходной, — пробубнил он, чувствуя себя виноватым.

— Ты это серьезно? — издевательски поинтересовалась она.

— Ну да, и в самом деле, чего это я? — пробормотал он и выбрался из машины.

Резко взвизгнув шинами, внедорожник сорвался с места, увозя Эмму и ее плохое настроение.

Оставшись один, Джей некоторое время постоял, рассматривая розоватый в лучах закатного солнца, утопающий в экзотической зелени двухэтажный особняк, который прятался за привычным для каждой знаменитости двухметровым забором. Калитку открыли сразу, молча, не задавая никаких вопросов, из чего Джей сделал вывод, что гостей здесь ждали. Пройдя по дорожке, которую непринужденно перегородил лежащий на боку детский велосипед, он поднялся по двум широким полукруглым ступенькам и решительно вдавил кнопку звонка.

Некоторое время ничего не происходило. Немного потоптавшись на месте, Джей несколько озадаченно огляделся, словно надеялся обнаружить загадочных хозяев или их гостей не внутри, а снаружи. В следующее мгновение дверь распахнулась. Заготовив на лице самую обаятельную и приветливую улыбку, Джей обернулся. И обомлел. Едва не вырвавшееся запретное имя примерзло к губам, на время лишив его дара речи, потому что стоявшая перед ним хмурая кудрявая девушка Алисой не была.

Они оказались невероятно похожи, Алиса и ее юная копия, и это сходство могло ввести в заблуждение кого угодно. Совершенно позабыв о том, где он находится, Джей застыл деревянным истуканом, не в силах отвести взгляд от серых глаз в богатом обрамлении темных ресниц, от тонких надменно изломанных бровей, от плавной линии скул, едва тронутых бледным румянцем, от плотно сжатых насмешливых губ. С длинными пепельными волосами девушки явно работал цирюльник — духовный брат его собственного стилиста. Прическа была смелой и авангардной: слева волосы рассыпались буйными локонами, а справа оказались заплетенными в тонкие косички, которых было не меньше десятка.

Заметив, что гость откровенно ее разглядывает, девушка очень знакомо сдула со лба непокорную прядь.

— Ну? — неприветливо произнесла она. — Зайдете, может быть? Или так, мимо шли?

Джей медленно покачал головой.

— Нет, думаю, все же не мимо, — не отрывая от девушки взгляда, негромко проговорил он.

Сковывающее оцепенение покинуло его, и уже спустя секунду абсолютно уверенным тоном он добавил:

— Совершенно точно — не мимо.

Один короткий взгляд из-под полуопущенных ресниц. Девушка сделала шаг назад, давая ему возможность войти в дом.

И Джейден вошел.

1

G-2 Military Intelligence Branch — ирландские спецслужбы

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Эпилог

*** Примечания ***