Билет в один конец [Галина Ильинична Грановская] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (21) »
Галина Грановская Билет в один конец
Пролетали за окнами лесополосы, станционные поселки и маленькие городки, пустынные поля поздней осени, огороды у железнодорожного полотна, на которых кое-где еще копошились люди, приводящие в порядок свои участки перед зимой. И утки-гуси на прудах и озерах, и белые домики, и пятиэтажки, с вывешенным бельем на крошечных балкончиках – все было так знакомо и так неизменно. Домой-домой-домой, стучали колеса. Домой. Сколько раз, мысленно, проделывал Виктор этот путь!
Стоило прикрыть глаза, и перед внутренним взором вставал старый дом под красной черепицей. Отец все собирался сменить эту черепицу на шифер – в дождь крыша местами протекала, и каждое лето приходилось лазить наверх с ведерком цемента, заливать подозрительные места. Если он все еще крышу не перекрыл, Виктор обязательно это сделает. Только не шифер надо класть, а металло-черепицу. На западе давно от шифера отказались, поскольку делают его, в основном, из асбестоцемента – материала вредного для здоровья. Но, скорее всего, и крыши-то с дороги уже не увидишь, если, еще живы те два грецких ореха, которые сажал дед. Первое дерево, когда родился он, второе – когда Ольга. Дед же построил дом, сразу после войны, по тем временам, наверное, просто роскошный. Строил несколько лет, а, построив, все время что-то улучшал, добавлял, перестраивал. Такой натуры был человек. Сам же жил во времянке, куда перебрался после смерти бабушки, – в беленой, саманной хатке в углу сада. Там, в единственной комнате всей мебели было – железная кровать, застеленной колючим солдатским одеялом, грубо сработанный стол да широкая лавка. За выцветшей занавеской в углу висела кое-какая одежда. Виктор помнил лоснившийся от старости древний кожушок с вытертыми, примятыми колечками шерсти изнутри, парадный пиджак с орденами и медалями на плечиках. Телевизора дед не признавал, но была у него радиоточка, слушал вечерами новости, которые, случалось, после язвительно комментировал… Днем же только громкий стук дешевых ходиков с нарисованными на циферблате зверюшками и гирькой на длинной цепи нарушал тишину. Впрочем, дед в своей комнатке лишь ночевал, остальное время проводил на воздухе. Землю любил, копошился на ней с утра до вечера. Участок содержал в идеальном порядке. Сад развел редкостный. Агроном в тебе пропал, шутили соседи, приходя за рассадой, черенками какими-нибудь или просто за советом – у него даже в самые неблагоприятные годы все росло и цвело, и давало плоды. Деда нет, а сад остался. Живя студентом в многоэтажной общаге, после окончания института снимая комнаты и квартиры в бетонках, а еще позже, уже находясь здесь, Виктор часто вспоминал и дедов дом и дедов сад, который сторожил беспородный, но верный Бимка. Старый уже стал, наверное, пес… если жив.
Родители, как и сам он, не любители письма писать. Да и о чем писать? О том, что ему довелось пережить за все эти годы? У них в семье жаловаться было не принято. В детстве на все жалобы у отца был один ответ: сам виноват. Дразнят? Значит, повод дал. Старшие бьют? Не путайся у них под ногами. И никогда не были они с родителями особенно близки; ни он, ни сестра Ольга. Мать, проработавшая в школе больше тридцати лет – всю жизнь среди чужих детей, – для собственных, видимо, не имела уже ни времени, ни сил. Отец, советский инженер не только по образованию, но и по образу мыслей, тоже с утра до вечера был занят своим заводом. Дома ему, наверное, хотелось отдохнуть, а тут они со своими проблемами. Виктор не любил вспоминать, каким недовольным и ворчливым бывал отец дома, иногда даже жестоким к собственным детям. Нет, отец никогда его не понимал. Но даже если бы и понимал, ничего бы он не сказал отцу. В таких делах совета не просят, каждый сам должен принять решение. Есть такие минуты в жизни – вокруг много народа, а никто не в силах помочь. Только сам можешь сделать (или не сделать) решительный шаг и начать новую жизнь. Поступил он с родителями, конечно, не лучшим образом, уехал, не попрощавшись. Во-первых, был внутри какой-то суеверный страх – а вдруг не получится? А во-вторых, как бы они отреагировали, скажи он им правду? Да категорически против были бы. Такая бы буча поднялась! Не хотелось распылять энергию, объяснять и убеждать. Узнают, решил он тогда, просто – позже. Узнали, конечно, – пару месяцев спустя, от сестры. Домой звонить не решился – позвонил Ольге на работу и скупо – хвастаться было пока нечем, полулегальное положение, мыл посуду в кафе при большом стадионе, – сообщил о сложившейся ситуации. – Ну, ты даешь! Как ты мог! – она была потрясена. – Мама извелась вся – уехал в командировку и два месяца ни слуху, ни духу! Мы тут места себе не находим, а он – нате вам – в Канаде! Какой-то ты у нас… бездушный. Хотя он и ожидал такой реакции, – а какой еще она могла быть в сложившейся ситуации? – ее слова сильно задели. В те дни он весь был сплошной комок нервов. А потому болезненно воспринял ее упреки. Накатила волна
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (21) »
Последние комментарии
11 часов 10 минут назад
11 часов 28 минут назад
11 часов 52 минут назад
12 часов 24 минут назад
13 часов 31 минут назад
15 часов 12 минут назад