Преданный неизвестной богини (СИ) [anatta707] (fb2) читать онлайн

====== Глава 1. Огненноволосый и смертью разящий ======

— Сегодня наступил знаменательный день, когда ты, Чандрагупта, победив злодея Дхана Нанда и иноземного захватчика Селевка, защитишь свой трон, поразишь всех своей доблестью, и уже никто не будет противостоять тебе! — громко объявил Чанакья, входя в покои царя Магадхи и сопредельных государств, умело захапанных заговорщиками в прошлом году под предлогом освобождения царей-союзников от оков тирании. Неожиданно для себя ачарья обнаружил своего ученика сидящим на краю ложа с чёрными кругами под глазами и осунувшимся бледным лицом. — Что это с тобой? — поразился гуру. — Всё идёт по нашему плану, сегодня день решающей битвы. Будь уверен, мы победим! Я уже придумал кучу уловок… Или ты тоскуешь по Дурдхаре?

Чандра вздохнул и неопределённо махнул рукой, и Чанакья правильно расценил этот жест. По Дурдхаре, может, и тосковали когда-то, но не более трёх дней. Вскоре после похорон юная повелительница Магадхи, некогда предавшая родного брата, была благополучно забыта, а её и Чандрагупты сын, малыш Биндусара, чудом избежавший смерти в день своего рождения, торжественно передан на попечение нянек.

— У нас нет причин для печали. Дхана Нанду и Селевку не уйти от возмездия, — снова заговорил ачарья. — Это совершенно точно! Их судьба предопределена мною.

— Тем не менее они спасутся, учитель, — мрачно ответил Чандрагупта сквозь стиснутые зубы. — Они уходят от возмездия снова и снова, но помню об этом только я, потому что, кажется, меня прокляли.

— О чём ты? — удивился Чанакья, присаживаясь рядом и нежно беря своего ученика за руку, словно тот был не воином, а прекрасной дэви. — Кто мог проклясть тебя? А если и так — назови имя нечестивца, и я проткну его мечом или отравлю своим любимым ядом! Всё ради тебя, о мой преданный, возлюбленный ученик!

— Не сможете, — Чандра рывком встал с места, отошёл на середину опочивальни и со злым отчаянием посмотрел на самоуверенного гуру. — Вы даже не помните, что мы с вами уже девять раз умерли. Я не хочу больше умирать! И не хочу видеть вашу смерть! Давайте оставим это всё… Просто оставим, — он с робкой надеждой взглянул на Чанакью. — Я уже не хочу ни свободной Бхараты, ни мести за отца, который, как мне кажется теперь, даже не был моим отцом, как и махарани Мура не являлась моей матерью, просто вам было выгодно, чтобы я думал так.

— Чандра! Что ты говоришь?! — Чанакья торопливо подошёл к своему ученику, опираясь на посох, и попытался заглянуть ему в лицо. — Откуда все эти мысли о том, чтобы прекратить нашу месть?! И о каких девяти смертях ты рассказываешь?

Чандра прикрыл глаза и сжал руки в кулаки, усилием воли успокоил дыхание и только тогда заговорил снова.

— Учитель, я не знаю, что случилось, но происходящее напоминает ад. Точнее, оно хуже ада. День этой битвы я проживаю снова и снова… Уже в десятый раз! И исход всегда не такой, как вы говорите. Около семи раз я уже предупреждал вас о том, что нас ждёт ловушка, и мы непременно умрём. Такое же количество раз вы придумывали новые планы, уверяя меня, будто на сей раз мы непременно победим, но… наступает час битвы, и всё повторяется снова! Мы оба умираем от рук неизвестных, но очень опасных противников, являющихся на помощь к Дхана Нанду, словно из ниоткуда.

— Из ниоткуда? — Чанакья слушал Чандру с некоторым недоверием.

— Да. Из воздуха, из пустоты, из небесных миров, из мыслей Шивы — я понятия не имею, откуда они берутся! Но они приходят… Разные ликом, с разным оружием… Невозможно заранее предсказать, чем именно будет опасен следующий!

— Чандра, ты пугаешь меня, — Чанакья торопливо коснулся ладонью лба Чандрагупты. — Уж не болен ли ты? Уж не отведал ли сомы перед боем?

— Не болен. Не отведал, — коротко и зло отозвался ученик ачарьи. — Я не брежу, а говорю правду. Нас с вами уже убили девять раз, и это было больно и страшно! И каждый раз, умирая, я думал о том, правильно ли прожил жизнь? И каждый раз, возрождаясь утром, не мог понять, сон ли то был или явь. Но приходили вы, говоря всё те же самые слова насчёт битвы — я их уже выучил наизусть! — и я понимал: всё это не сон. Я застрял в проклятом одном-единственном дне! Я даже умереть полностью не могу! Каждый раз, умирая, я просыпаюсь сегодняшним утром, словно не погибал, но около полудня умираю снова. Я больше так не могу, ачарья!

— Дэвы испытывают нас, — Чанакья обнял Чандру за плечи, стиснув пальцы изо всех сил, в глазах его блеснула фанатичная искра. — Или это волшебство якшей. А, может, сама Триада хочет, чтобы мы достигли победы через великие трудности?

— Мне всё равно. Я хочу прекратить это. Пусть Дхана Нанд забирает свой трон обратно.

— Нет… Если это случится, значит, наши усилия до этого дня были напрасны. Пять лет в колодце Карта, твои раны, смерть Дурдхары, махарани Муры, твоих друзей… Неужели ты так просто забудешь это?

— Если бы мы все не пошли за вами, никто бы и не умер, — губы юноши искривила желчная ухмылка. — И я бы не умирал… по кускам.

— Но если боги каждый раз возвращают тебя к жизни, значит, они верят в тебя! И даже если ты умрёшь в десятый, в двадцатый раз, это будет означать вовсе не гибель всего, а новый виток на пути к победе.

— Ачарья, да вы сумасшедший, — проговорил Чандрагупта, и голос его звучал скрипуче, устало, с надломом. — Вы так легко жертвуете другими, так легко объясняете причины чужой боли, так легко… лжёте.

— Чандра! Неважно, лжец я или нет, не имеет значения, сколько раз ты умрёшь и возродишься — ты заполучил трон Бхараты. Ты стал великим императором! Иди и защити своё — то, что у тебя пытаются отобрать! Позади ничего нет. Ты потерял родителей, жену и друзей. Тебе некуда отступать.

— Разве что в лес, совершать аскезы? — с горечью вопросил молодой царь.

— Я тебе этого не позволю! Ты ещё сына должен воспитать! Кроме того, даже если ты в аду — ты воин и не можешь избежать грядущей битвы. Помнишь, как клялся мне: «Победа или смерть!»? Ты кшатрий, а кшатрии не нарушают клятв!

— Да, — признал Чандрагупта мёртвым тоном, — вы всё просчитали, ачарья. Для меня действительно теперь нет другого пути — только оберегать бхутов трон, который я даже не просил! Вы из меня сделали не второго Арджуну, а второго Юдхиштхиру! Но да… Я пойду защищать престол, потому что у меня всё равно нет других причин для существования. Благодаря вам.

— Вот это другой разговор, — Чанакья удовлетворённо улыбнулся. — А теперь расскажи подробно, какие именно воины убивали нас, — скептическая усмешка гуру дала Чандре понять: учитель ему не верит.

— Вы считаете, что я спятил. Зачем тогда рассказывать?

— Верю я тебе или нет — неважно. Мне необходимо услышать всё, что случилось с тобой. Или приснилось тебе. Давай, у нас ещё есть время.

И Чандра заговорил.

Это случилось в первый раз, когда битва уже близилась к завершению. Ракшас и другие командующие армии Дхана Нанда оказались поголовно захвачены в плен. Селевк тоже был связан и не имел возможности помочь своему «дорогому другу».

Именно тогда на защиту бывшего самраджа Магадхи явился странный парень с огненными волосами в красной накидке, светлых дхоти и с крестообразным шрамом на левой щеке. Когда Чандрагупта занёс меч над лежащим на земле Дхана Нандом, скорчившимся от боли после меткого удара в пах, неожиданно на его пути возник чей-то изогнутый меч. Сначала Чандра увидел только блеснувшее оружие, а потом узрел и молодого мечника с изуродованной щекой. Остановив удар Чандрагупты, молодой кшатрий, не носящий ни трипундры, ни бинди на лбу, спокойно проговорил следующее:

— Нехорошо бить лежачего, однако.

— Ты кто? — опешив, Чандра сделал шаг назад и опустил свой меч. — Откуда взялся?

— Я пришёл по велению нашей праматери Мангаки-доно защитить того, кто молился ей исправно много лет.

— Уходи, — не поняв ни слова из его объяснений, промолвил Чандрагупта. — Это наше с Дхана Нандом дело и наша битва. Чужакам здесь не место.

— А вот меч сакабато говорит мне, что это моё дело, однако. Давай сразимся!

— Я не буду сражаться с тем, чьего имени не знаю, — презрительно ответил Чандрагупта.

— Химура Кенсин. Так меня называют друзья. Тебе, пожалуй, лучше называть меня хитокири Баттосаем.

— Отойди!!! — прорычал Чандрагупта, наполняясь гневом. — Иначе тебе не жить!

— Глядя тебе в глаза, — всё так же мягко продолжал Кенсин, — я ясно вижу, что и ты хитокири, но нет в тебе самурайской чести ни на сен*. Так что, пожалуй, против тебя я буду использовать сакабато, повернув его остро заточенной стороной, вопреки своей клятве. Полагаю, преданность Мангаке-доно, нашей праматери, превыше любых клятв.

Внезапно Чандра увидел, что в глазах огненноволосого парня мелькнула ледяная искра. Он отнюдь не являлся столь мягким и безобидным, каким мог показаться на первый взгляд. Изогнутый меч повернулся в сторону юного царя-захватчика вогнутой частью лезвия.

— Ачарья!!! — отчаянно завопил Чандрагупта, оглядываясь на Чанакью. Увы, тот не мог ему помочь, ибо позади гуру стоял высоченный парень с торчащими в разные стороны чёрными лохмами и с гигантским мечом наперевес.

— Сагара Саноске по прозвищу Дзандза, — негромко пояснил Кенсин. — Его меч дзамбато славится тем, что валит с ног лошадей. Мы тут пройдёмся немного по вашему полю битвы, не возражаете? — Баттосай обернулся через плечо на Дхана Нанда, уже успевшего прийти в себя и подняться на ноги. — Или вот что… Нанда-сама, берите-ка меч, подсобите чуток. За минутку тогда управимся, однако.

С приоткрытым ртом Чандра разглядывал странного воина, решив, будто огненноволосый пошутил насчёт «минутки», однако дальнейшие события наглядно показали ему: тот не преувеличивал. На полную зачистку армии Чанакьи парню со шрамом потребовалось не более минуты.

До этого Чандра наивно полагал, будто нет воинов сильнее Чанакьи и Дхана Нанда. Впрочем, бывший самрадж Магадхи, ослабленный смертью любимой сестры и братьев, предательством жены и постоянными атаками заговорщиков, проведя год в изгнании, уже не был так могуч. Но вот сейчас словно новые силы влились в него, и бывший царь снова гордо поднял свой меч и ринулся на врагов. Вместе с огненноволосым и лохматым. Казалось, парень со шрамом — сам Ваюдэв, спустившийся на землю. Ни один человек не был способен двигаться так быстро! Баттосай летал по полю быстрее сокола. Лишь яркие отблески сакабато на солнце и крики умирающих, падающих десятками к его ногам, показывали место, где он находился. Чанакья, попытавшийся напасть на Сагару и оглушённый ударом дзамбато по голове, упал на землю, и его затоптал чей-то конь, перепуганный нечеловеческим мастерством Баттосая и Сагары. А потом Дзандза двинулся вперёд, размахивая своим мечом вправо и влево, снося и конных, и пеших. Когда же ему это занятие наскучило, то он отшвырнул дзамбато и продолжил валить врагов врукопашную. Тут и там слышался хруст рёбер противников, гулкий звон пробитых доспехов, а Сагара шагал по полю битвы, посмеиваясь тому, что даже костяшки пальцев себе не отшиб, настолько плох и хрупок тонкий металл.

— Ну вот и всё, однако, — спокойно сообщил Кенсин, когда на той стороне поля, где ещё некоторое время назад выстроилась армия противников Дхана Нанда, не осталось ни души. — Хотя, — тут его глаза сузились, и Баттосай уставился в упор на Чандрагупту, — сразишься со мной или оставить тебя царю? Как вы решите, Нанда-сама? — уточнил он у того, чью жизнь так вовремя спас.

— Я готов сразиться, — Дхана Нанд выступил вперёд, приближаясь к Чандрагупте. — Этот предатель теперь только мой!

Чандрагупта с ужасом взирал на царя, понимая, что теперь точно конец. Его не пощадят. После всего, что он натворил, даже святой аскет, проповедующий с младых ногтей ненасилие, предал бы его смерти. Последний шанс спастись — снова ударить ниже пояса. Всех троих разом, благо, что они стоят близко. И будь что будет! Однако прежде, чем Чандра замахнулся, он ощутил оглушающий удар по голове.

Раздался осуждающий голос Баттосая:

— Дзандза, ну зачем?

А потом мир померк. Однако не успел Чандра осознать, что смерть, от которой он так долго убегал, наконец, его настигла, как глаза его открылись, и наступило новое утро.

К Чандрагупте в покои снова вошёл ачарья, чтобы внушить ему мысли о победе. Тогда Чандра ничего не сказал учителю. Решил, что ему приснился дурной сон, о котором следует скорее забыть. Он отправился на поле боя, где с немалым удивлением увидел: события развиваются в точности, как в сегодняшнем жутком сне. И аматья Ракшас, и ачарья Чанакья, и Селевк, и Дхана Нанд говорили всё те же реплики, словно повторяя самих себя, делали всё те же жесты, заставляя Чандру холодеть от ужаса.

Однако юноша, полагая по-прежнему, что просто увидел вещий сон, ждал, появится ли в решающий миг битвы Баттосай со своим другом. Если да, тогда надо успеть крикнуть учителю, чтобы он опасался удара по голове. И самому следует опасаться того же. Ничего, он всё заранее знает, благодаря сну, и не позволит себе проиграть.

Отвлекающий манёвр, ловкий удар ниже пояса коленом — и Дхана Нанд оказался на земле. Чандрагупта замахнулся мечом, уже предвкушая, как его клинок наткнётся на сакабато Баттосая, либо вонзится врагу в горло, однако ни того, ни другого не случилось.

Перед Чандрагупой неожиданно возник, словно сгустившись из воздуха, очень красивый юноша в незнакомых одеяниях, плотно закрывавших его тело от шеи до пят. Рядом с парнем стояла очаровательная дэви с высокой грудью, пухлыми розовыми губами и волосами цвета пшеничных колосьев, свободно спускавшимися до плеч. Лишь две тонкие светлые пряди по бокам головы девушки крепились диковинными крохотными ленточками. Дэви была одета в чёрное сари непостижимого покроя, не прикрывавшее толком ни грудь, ни ноги. Невольно подумав о том, что даже вешьи одеваются скромнее, Чандра ощутил совершенно неуместный прилив желания. Правда, через мгновение он усомнился, вызвало ли в нём греховную страсть созерцание полуобнажённой дэви или холодных глаз красивого юноши.

— В-вы кто? — заикаясь, пробормотал Чандра, опуская меч, ибо незнакомцы были не вооружены.

Вместо ответа юноша с холодными глазами медленно повернулся к девушке и спросил её:

— Видишь его имя?

— Да, — кивнула девушка. — Прекрасно вижу. Но этих кандзи я не знаю. Незнакомое что-то.

— Срисовать сумеешь?

— Ради тебя я новую «Мону Лизу» нарисую и второй Собор Парижской Богоматери отстрою. Только прикажи, любимый, — нежно улыбнулась светловолосая.

— Тогда держи, — и юноша протянул своей спутнице тонкий прямоугольный предмет чёрного цвета. — Записывай.

Девушка достала откуда-то из складок своих одежд чёрную палочку, нажала пальцем на один её конец. С тихим щелчком из противоположного края палочки выскочил маленький наконечник, подобный игле.

— А тебе не жаль его, Лайт? Сдаётся мне, он ненамного старше тебя.

— Да чего жалеть: видно же, что преступник. А я поклялся: мир будет очищен от всей грязи. Заодно его впиши, — тот, кого назвали Лайтом, указал на стоявшего неподалёку Чанакью. — Тоже на преступника похож. Давай, поспеши, Миса-тян! Я ещё сегодня с утра даже чашку чая не выпил и Рюку яблок не купил.

— Эй, а что вы собираетесь делать? — не выдержав, полюбопытствовал Чандра, наблюдая за действиями странной парочки.

Ему не ответили.

Девица старательно выцарапывала что-то в пергаментах, заключенных в чёрную обложку, время от времени взглядывая то на Чандру, то на Чанакью, а потом парень и девушка сгинули, словно их никогда здесь и не было. Однако не успел Чандра снова поднять меч, чтобы прикончить Дхана Нанда, оставшегося без своих защитников, как внезапно сердце юноши пронзил животный страх. Словно ледяная рука сжала его и начала выкручивать, вырывая прочь из тела. Вдохнуть не получалось. Было больно и страшно, ибо он не понимал происходящего.

— Ачарья… — прохрипел Чандрагупта, чувствуя, как вся жизнь начинает вставать перед глазами, отматываясь длинной лентой из настоящего в прошлое и замирая, как ни странно, на том моменте, когда пальцы ненавистного царя впервые приласкали его волосы. — Ачарья…

Но Чанакья уже не слышал его. Упав на землю и схватившись за грудь, он тоже умирал от сердечного приступа.

Комментарий к Глава 1. Огненноволосый и смертью разящий * Японская счётная денежная единица, в 1954 году изъята из обращения.

Визуализация персонажей для тех, кому незнакомы фэндомы “Самурай Икс” и “Тетрадь Смерти”:

Химура Кенсин – https://ibb.co/rfLXcYY

Саноске Сагара – https://ibb.co/DDDkw1n

Ягами Лайт – https://ibb.co/T865bHH

Аманэ Миса – https://ibb.co/GWcm3G3

====== Глава 2. Металлический ракшас, убийцы из облака и щёлкающий пальцами асур ======

— Какие удивительные вещи я слышу! — Чанакья во все глаза смотрел на своего ученика, излагавшего события, о которых брамин не помнил. — Никогда бы не подумал, что у тебя такое богатое воображение.

— Если бы это было воображение, — вздохнул Чандрагупта. — Однако даже под влиянием сомы или бханга я бы не смог придумать такое. Это чистая правда, и самое страшное впереди.

Глаза ачарьи загорелись неутолимым любопытством.

— Я тебя внимательно слушаю. При каких обстоятельствах произошли остальные семь смертей?

— Для вас это лишь истории… По крайней мере — пока. А я помню каждое жуткое мгновение, — заметил юноша.

Снова проснувшись утром, увидев ачарью, входящего в его покои и изрекающего всё те же слова, Чандрагупта наконец заподозрил: происходящее — не сон, а ужасное проклятие. Но как рассказать учителю? Он попытался осторожно выяснить у Чанакьи, помнит ли тот хоть что-нибудь об их предыдущих смертях и поневоле проговорился и об огненноволосом, и о дэви, одетой в нескромное сари, нарисовавшей что-то в пергаментах. Гуру озадаченно взглянул на Чандрагупту:

— Ты, наверное, волнуешься перед битвой, вот твой ум и смущает тебя. Я думаю, ты видел что-то страшное во сне. Наяву мы ведь не мертвы! Взгляни на нас: мы живы, дышим, наши сердца бьются. Однако, чтобы успокоить тебя, я учту сказанное тобой и прикажу воинам быть начеку. Если на поле боя появится кто-то незнакомый, наши лучники сразу нападут на него, пронзив стрелами. Мы не станем разговаривать с незнакомцами и позволять им делать, что они захотят, а нападём первыми.

— Да будет так! — обрадовался Чандра, подумав: «И как я сам не додумался приказать своим воинам стрелять на поражение, кто бы перед нами ни явился — не имеет значения, юноша то или дэви, вооружённый противник или нет?!»

Как Чандрагупта и предполагал, на поле боя поначалу случилось то же, что и всегда: Дхана Нанд поддался обманному манёвру и оказался на земле. Самозванный раджа Магадхи без малейших колебаний занёс меч над головой бывшего императора, готовясь в случае опасности стремительно отступить и дать возможность лучникам выпустить стрелы.

Заранее предупреждённые Чанакьей лучники вскинули оружие, но внезапно закричали, побросали оружие на землю, разбегаясь врассыпную, с перекошенными от ужаса лицами. Чанакья тоже орал и, выпучив глаза, тянул руки в сторону Чандрагупты, почему-то не пытаясь сбежать, что было бы лишь разумно.

Чандрагупта не понял сразу, что происходит, пока не заметил: вокруг его ног расползается огромная тень. Охваченный страхом, узурпатор чужого престола поднял лицо вверх и замер с застывшим на губах криком: с небес на него надвигалась гигантская фиолетовая ступня. Последнее, о чём успел подумать Чандрагупта: «Металлический ракшас ходит?», а дальше свет померк.

— Не знаю, ачарья, напал ли тот монстр на вас и остальных, ведь со мной было покончено в одно мгновение, — закончил свой рассказ о третьей ужасной смерти Чандра.

— Да… Припоминаю, — в волнении потёр лоб Чанакья. — Это был ракшас нечеловеческих размеров, головой подпирающий небеса, с рогом на лбу, с горящими жёлтыми глазами, полностью сделанный из фиолетового с зелёным металла. Он шёл по полю и давил всех, кто попадался ему на пути, но аккуратно обходил армию Селевка и Дхана Нанда.

— Вот, наконец-то! Всегда случалось то же самое: как только я доходил до рассказа про металлического ракшаса, вы начинали тоже вспоминать и переставали считать меня безумным! — обрадовался Чандрагупта. — Хоть теперь вы мне верите!

— Надо составить новый план, с учётом наших предыдущих ошибок, но перед этим я должен вспомнить подробности о случившемся в остальные шесть дней, иначе нас не спасёт ничто. Говори, — попросил ачарья. — Наверняка после нашествия металлического ракшаса я должен был придумать план про огромную яму, заполненную водой или пылающую огнём, куда этот монстр мог бы провалиться и утонуть, либо расплавиться.

— Так и было, — подтвердил Чандрагупта. — На четвёртый раз и лучники были наготове, и яма выкопана, да только явился к нам не ракшас.

— А кто?

— Когда я замахнулся на Дхана Нанда, перед моим лицом сгустилось облако тумана. Лучники по вашей команде начали стрелять. Тогда из тумана послышались голоса. Первый, кажется, принадлежал юноше примерно моего возраста. Парень кричал: «Не надо, Юки! Держи себя в руках!» Второй же голос — взрослого мужчины — яростно отвечал: «Я немедленно разделаюсь с теми, кто посмел изрешетить стены моей квартиры и мой любимый ноутбук! Как я теперь сдам издателю новый роман, если жёсткий диск погублен?» Вот столько незнакомых слов подряд, а как они звучали, я до сих пор хорошо помню, пусть ничего и не понял… Наконец, поток стрел у лучников иссяк, но облако так и не пропало. Голос мужчины тихо и страшно изрёк: «Видишь, Сюичи? Хорошо, что я вовремя перевернул стол и прикрыл нас. За нашей дверью стоят какие-то мудаки почище Айзавы. И нет, я их не прощу!» — в тот же миг из облака показалась мужская рука, держащая изогнутую палку. Палец неизвестного мужчины нажал на чёрный сучок, торчащий из палки.

— И нам пришёл конец, — подытожил Чанакья. — Я услышал резкий хлопок и увидел, как ты падаешь. А следом упал я сам, хотя хлопка не было.

— И ни стрелы, ни дротика в вашу сторону не вылетело, как и в мою… Вообще ничего! Но нас уничтожили именно этой палкой.

— Ты прав. Странно, что помнишь насчёт меня.

— Помню. Упав раненым, я умер далеко не сразу. Тело дёргалось, и я не мог прекратить это. Глаза заволокло красным туманом, но я отчётливо видел, как исчезает рука мужчины и растворяется облако… А потом… Дхана Нанд подобрался ко мне и положил мою голову к себе колени. Он обнял меня и держал так до последнего вздоха.

— Да быть не может! Этот демон даже Тарини не пощадил, узнав о её предательстве. С чего бы стал жалеть того, кто лишил его трона? Тебе это привиделось.

— Я слышал, как Дхана Нанд сказал: «Зачем ты сделал всё это? Разве тебе мало было…» Но я уже не мог видеть его лица и не расслышал, чем закончилась реплика.

Чанакья хмыкнул и махнул рукой.

— Предсмертный бред. Глупые фантазии.

— Возможно. Но всё остальное вы не считаете бредом?

— Нет. Одинаковые сны двум людям сниться не могут, а я тоже многое вспомнил. Но кто явился следующим? У меня в голове мелькают разные образы, но всё смешалось, и я не могу припомнить, кто приходил сначала, кто — потом.

— Следующим явился черноглазый асур в синих одеяниях по имени Полковник…

Лицо Чанакьи неожиданно просветлело, и он с восторгом выдохнул:

— Точно! А с ним другой, похожий на сына Сурьядэва. Оба были невыразимо хороши! Я ещё подумал: будь они на нашей стороне, мы бы выиграли проклятую войну с первого сражения.

— Ачарья, они убили нас, — напомнил Чандрагупта.

— Да, но какие роскошные воины! — вдохновенно восклицал Чанакья. — Тот мелкий, ясноглазый и светловолосый — вроде лицом взрослый, но ростом с ребёнка — едва появившись перед тобой, закричал нечто вроде: «Полковник, опять гомункулы! И армия из Пятой Лаборатории! Отомстим за Хьюза!», обеими руками обхватил твой клинок, хлопнул по нему, и знаменитый меч Чандравардана мгновенно заплёлся в косичку. О, если бы я владел такой магией! Ты быстро отступил в сторону, лучники натянули тетиву, а подговорённые мною люди запустили в наших врагов ульями с пчёлами. Золотоволосый внезапно стукнул ладонями по земле, и — я глазам не поверил! — земля Бхараты поднялась стеной, накрыв этих двоих и Дхана Нанда, словно шатром. А потом такие же огромные земляные шатры сами собой стали накрывать всю армию Селевка. Но я знал: долго наши враги скрываться не смогут. Как только закончится воздух, им придётся высунуться.

— Зато ваши пчёлы накинулись на нас! Тоже мне, премудрый план… Нас искусали до полусмерти. У меня лицо и руки распухли, как живот Ганеши. Мы бы всё равно умерли от укусов, даже если бы эти двое не разрушили земляные шатры и не высунулись оттуда. И я клянусь вам, ачарья, я видел краем глаза, как Дхана Нанд пытался удержать асура-Полковника за плечо, о чём-то умоляя его, но тот был непоколебим. Полковник щёлкнул пальцами — и та половина поля, на которой находились мы, превратилась в погребальный костёр… До сих пор не понимаю, как ему удалось? Возможно, тот Полковник — сам Агнидэв?

— Думаю, Агнидэв не убил бы нас. Дэвы всегда были на нашей стороне, ведь мы сражались за дхарму.

— Но почему тогда дэвы ни разу не защитили нас?

Чанакья отвёл глаза в сторону.

— Прости. Это я виноват. Не защитил тебя и наших людей.

— А когда вы простых людей-то защищали? Себя и меня — да, пытались. Но все, кто ходил сражаться с нами, погибли. Никого не осталось! Теперь пришёл наш черёд, но мы, возможно, волей дэвов, умираем снова и снова.

— Я остановлю это. Придумаю что-нибудь.

— Сколько ещё раз нас убьют, прежде чем вы придумаете правильный план?! Когда это всё закончится?!

Его крик прокатился по покоям и затих. Чанакья печально смотрел на своего ученика.

— Сегодня. Только расскажи про остальных, приходивших убивать нас. Поверь, у происходящего должна быть закономерность. Скоро я выявлю её, и мы непременно превратим в победу наше поражение.

Комментарий к Глава 2. Металлический ракшас, убийцы из облака и щёлкающий пальцами асур Ева-01 (“металлический ракшас”) – https://ibb.co/0tvPgPg

Шиндо Шуичи (“голос из облака”) – https://ibb.co/rH6cx5p

Эйри Юки (Эйри Уэсуги, “убийца из облака”) – https://ibb.co/7Cz09Ht

Эдвард Элрик (“ясноглазый ребёнок”) и полковник Рой Мустанг (“щёлкающий пальцами асур”) – https://ibb.co/BKTRLsy

====== Глава 3. Невидимые мстители, красные птицы, жернова Махакала, Безумец и Кроткий ======

— Как можно выявить хоть какую-то закономерность? — не успокаивался Чандра. — Кшатрий со шрамом, дэви и юноша с загадочными пергаментами, металлический ракшас, рука из облака, два асура, меняющих окружающие предметы и убивающих одним движением пальцев — что между ними общего?

— Одно общее точно есть: они все обладали невероятными способностями и приходили на помощь к Дхана Нанду, когда он находился в шаге от гибели.

— Вы в одном не правы, учитель, — не согласился Чандрагупта. — Не все, кто приходил, обладали нечеловеческими способностями. На шестой день обычные воины ударили нас в спину.

Чанакья тяжело выдохнул.

— А ведь верно… Они неожиданно появились за нашими спинами. Что сказал тебе напавший на тебя кшатрий перед тем, как отрубить тебе руку и вонзить меч в основание шеи?

— «Как ты посмел напасть на того, кто любил тебя так же сильно, как я моего Изуми?!» Кто такой «Изуми»? Вы знаете, учитель?

— Понятия не имею, — мрачно отозвался ачарья. — А мне было сказано, прежде чем отравленная игла воткнулась в горло: «На тебя мне плевать, но в кои-то веки я согласен с братом: тех, кто позорит честное имя мастеров кэндо и предаёт любимых, надо убивать». Что такое «кэндо», мне тоже неведомо. В тот раз, Чандра, мы даже не узнали имён и не увидели лиц наших убийц…

— Зато я видел лицо Дхана Нанда, — задумчиво прошептал Чандра. — Я готов поклясться, он сожалел, что так вышло. Он точно сожалел!

— Сомневаюсь, — поджал губы Чанакья. — Если все эти кшатрии, асуры, ракшасы и млеччхи приходили к нему на помощь, ему должно быть известно, кто они. Но он ни за что не скажет! К тому же это нелепо — задавать вопросы злейшему врагу, которого собираешься уничтожить.

— Он не скажет, — эхом отозвался Чандрагупта. — Однако самый первый наш убийца говорил, что пришёл во имя некоей «праматери Мангаки-доно». Что бы это значило?

— Их богиня? — предположил ачарья. — Но ведь остальные ничего подобного не говорили?

— Нет.

— Значит, другие никак с богиней не связаны. Но они все связаны с Дхана Нандом. А если не убивать нечестивца, а попытаться взять его в плен и лишь потом убить?

— Вы уже пытались на седьмой раз, но ничего не вышло.

— Может, кто-то нас предал?

— Исключено. О вашем намерении никто не знал, кроме вас и меня. Никто не мог предупредить Дхана Нанда! Ударив его и заставив упасть, я отошёл в сторону, а вперёд вышли вы и попытались сковать его цепью. Внезапно перед вами возник странный воин. Он был высок ростом и весь закутан в чёрное. Его лицо скрывала белая маска. Никто из лучников даже не пытался стрелять, и вы, удивившись этому, обернулись. То же самое сделал и я. Мы увидели необыкновенное зрелище. Все наши лучники и мечники простёрлись ниц перед девушкой-якшиней с зелёными волосами, чью фигуру плотно облегали неизвестные одеяния белого цвета. Что она сотворила с нашими воинами — неизвестно, но никто не посмел выстрелить ни в неё, ни в её спутника. Все внезапно поклонились ей, словно божеству. Воин в чёрном снял маску, явив нам своё лицо — красивого юноши, примерно одних со мною лет.

— Я не заметил красоты, — уточнил Чанакья. — Возможно потому, что у него были глаза цвета того же металла, из которого состоял раздавивший нас ракшас, и я невольно задумался: не то ли страшное создание обрело плоть? Юноша назвался королём Священной Британнской Империи**…

— Что за государство, ачарья? Ведь не существует такого?

— Разумеется, нет! — фыркнул Чанакья. — Даже Селевк, много где побывавший, не рассказывал о таком государстве. Значит, его не существует. Пока мы с тобой молчали, а наши воины поклонялись зеленоволосой дэви с такими лицами, словно втайне мечтали её раздеть и обладать ею, юноша вдруг пафосно сказал, что убивать имеет право лишь тот, кто сам готов быть убитым…

— А ещё сказал, будто умер зря, если до сих пор в мире существует ненависть! — подхватил Чандра. — А потом обернулся к Дхана Нанду и произнёс совсем загадочную фразу: «Не жертвуйте собой, великодушный король, это бесполезно. У вас нет Гиасса, ваша смерть не избавит мир от ненависти! Даже моя жертва, как видите, не помогла». И дальше, ачарья, не знаю, что случилось…

Чандра действительно не понимал. Юноша в чёрном повернулся к нему и вымолвил с приятной улыбкой: «Смотрите, сейчас вылетят птички!» И — великий Шива! — Чандрагупта действительно узрел, как из расширившихся до размеров радужки зрачков парня вылетают две красные птицы. Юный самрадж Магадхи готов был поклясться, в тот миг Дхана Нанд закричал что-то, но Чандрагупта не разобрал его слов. Он не мог оторвать глаз от необычного юноши, назвавшегося королём Священной Британнии. А юноша промолвил спокойно и нежно, обращаясь к Чанакье и Чандрагупте: «Убейте друг друга».

— Его слова втекли ядом в мою голову, учитель! — каялся Чандра. — Я пытался противиться неведомой злой силе, вошедшей в меня, но она овладела моим существом, и я не сумел сопротивляться. Я взял меч и выполнил приказ… Огромным облегчением было то, что и вы убили меня, отплатив за моё предательство, — Чандра помолчал немного, затем обратился к Чанакье умоляющим голосом. — Скажите, даже после этого вы ещё хотите продолжать войну?

— Само собой! — упрямо воскликнул Чанакья. — И мне непонятно, почему отказываешься ты?! Во всём виноват Дхана Нанд!

— А если не он? — горячо перебил Чандрагупта. — Я видел, Дхана Нанду самому не по нраву происходящее, он бы остановил всех этих людей и существ, но у него нет власти над ними! А мы оба и на восьмой раз ничего не смогли сделать, когда явился зловещий тип с серебристыми волосами в белых одеждах, ликом и ростом похожий на Махакала, держащий в руках и на плечах огромные колёса. Он размолол нас и нашу армию в труху меж этих страшных колёс со словами: «Вот и всё. В этом мире вы можете быть лишь мертвы — и в то же время жить!» Всё верно: мы с вами давно умерли, ачарья! Я — после сражения в Хава Мехел! Селевк выпорол и бросил в колодец моё мёртвое тело, а вы даже не заметили, ибо сами умерли раньше! Вы пришли в Магадху уже мёртвым! Мы продолжаем жить, благодаря чьей-то воле, воскресая снова и снова — но лишь для новой смерти! Я больше не хочу этого! После того случая на другое утро я едва ли не на коленях умолял вас прекратить сражение, отдать трон Дхана Нанду или договориться с ним, но вы не послушали… И тогда пришёл безобидный посланник с глазами цвета горных фиалок, кроткий, безоружный. Он просто встал, загораживая спиной Дхана Нанда, и мягко попросил вас не трогать того, кто беспомощен. Кроткий сказал, что больше не вынесет, если на его глазах убьют кого-то, а он не сумеет защитить. Но что сделали вы?! Приказали лучникам стрелять!

— Это было правильно! — возразил Чанакья. — Он бы всё равно нас убил. Помнишь ведь, что случилось дальше?

— Ещё бы. Вы изрешетили его стрелами, но Кроткий не умер. Он лишь улыбнулся, вынимая из своего тела всё, что попало в него. Его раны затянулись на наших глазах, и снова он сложил руки перед грудью, умоляя нас одуматься. А вы? Бросились с мечом.

— Странно, что ты сам не сделал того же — не помог мне!

— Это было неправильно, ачарья. Кроткий просил мира. Упорствуя в намерении уничтожить его, вы вызвали с небес второго.

— Безумца… — прошептал ачарья, и его глаза помертвели, когда он вспомнил.

— Да, — подтвердил Чандра.

Безумец явился в вихре белоснежных перьев, спустившись с небес, словно божество, подобное сверкающему снегу на вершине Гималаев. Оба глаза мужчины защищал непонятный предмет, напоминавший два соединённых вместе металлических обода, внутри которых поблёскивало нечто прозрачное, но это точно были не алмазы. Правый глаз прикрывала длинная прядь. Когда же дул ветер, заставляя серебристые волосы слегка шевелиться, можно было заметить, что правый глаз мужчины выглядит неживым, но в то же время сияет ослепительным блеском. В руках Безумец держал нож, настолько тонкий, что, казалось, таким оружием невозможно даже поцарапать кого-то. Приободрившись, Чанакья бросился на нежданного гостя с мечом, но внезапно на пути ачарьи, рыча, встало на лапы трёхглавое чудище с тремя разверстыми пастями.

— Поиграйте пока с собачкой, — мило улыбнувшись, промолвил Безумец, убедившись, что Чанакья на некоторое время будет занят. Затем повернул голову в сторону Кроткого. — Сколько раз повторять: в таких ситуациях не нюни распускать надо, а шикигами вызывать. У меня плановая операция через час, а я вынужден подчищать за тобой плохо сделанную работу.

— Прошу, не надо! — раздалось вдруг из-за спины Кроткого, и Чандра понял, что это голос Дхана Нанда, с трудом вставшего на ноги. — Уходите! Возвращайтесь, откуда пришли! Оба.

— Ну уж нет, — лицо Безумца стало жёстким. — Я никогда не ухожу, не доведя задуманное до конца. Работа будет выполнена. Цузуки-сан, будь синигами, хватит отлынивать! Вызови Тоду или Сузаку, а лучше обоих. Я, конечно, справился бы сам, но плащ пачкать не хочется, да и переодеваться некогда. Будешь так мил, поможешь заполучить его голову для опытов? — с этими словами Безумец кивнул в сторону Чандрагупты. — Обещаю, в этом случае отстану от тебя! И да, бесплатный сеанс психотерапии за мной. В любое время суток.

Кроткий задумался.

— Прости. Не могу.

— Слабак, — презрительно выплюнул Безумец, сверкнув правым глазом. — Опять всё на меня свалите, один я грешником буду, как и здешний изгнанный царь, который тоже во всём виноват, по мнению некоторых, — Безумец, не целясь, метнул свой тонкий нож в сторону Чандрагупты. Это произошло так внезапно, что новый самрадж Магадхи не успел уклониться. Нож глубоко погрузился в его шею, кровь хлынула фонтаном. — Вот так, — удовлетворённо вымолвил Безумец, — обрати внимание, mon chéri: и внутренняя, и наружная сонные артерии очень аккуратно перебиты. Больше никто не может так точно и быстро разрезать сосуды, как я. Учись, пока я жив, Цузуки-сан.

— Нет, — Кроткий упал на колени, закрывая лицо руками. — Только не это…

— Сеанс психотерапии за мной! — потрепал его по плечу Безумец, игриво подмигнув. — Ну, хоть поле битвы подожжёшь?

— Достаточно!!! — сквозь подступающий смертный обморок Чандрагупта услышал крик бывшего императора Магадхи. Где-то неподалёку слышалось смачное чавканье и удовлетворённое утробное урчание — похоже, трёхглавое чудище поглощало свою честно пойманную пищу. — Я вас непременно отправлю обратно! Убирайтесь! Все!

— К сожалению, заставить нас убраться не так-то просто, уважаемый Нанда-сан, — вежливо отозвался Безумец. — Разомкнуть кольцо в одиночку вам не под силу, ибо замкнуто оно не только вами… Цузуки-сан, жги! Сам знаешь, пока этого не сделаешь, нам не вернуться обратно.

— Тода, Сузаку, призываю вас… — это было последнее, что донеслось до сознания Чандрагупты, прежде чем оно окончательно угасло.

Впрочем, нет. Последним оказалось самое невероятное — прикосновение тёплых, вздрагивающих губ ко лбу и тихий выдох: «Живи».

«Чудится», — подумал Чандрагупта, погружаясь в бездну.

Комментарий к Глава 3. Невидимые мстители, красные птицы, жернова Махакала, Безумец и Кроткий ** В оригинале — Holy Britannian Empire.

Крупным планом – Нандзё Кодзи (убийца Чандрагупты, сказавший фразу про Изуми), на втором плане (с сигаретой) – Нандзё Хиросе (убийца Чанакьи, сказавший фразу про мастера кэндо) – https://ibb.co/DzfPDK9

Лелуш Ламперуж ви Британния (обладатель Кода Гиасс) – https://ibb.co/vXnYMhb

С.С. (девушка с зелёными волосами) – https://ibb.co/p0KY1Vg

Акио Отори (носитель “жерновов Махакала”) – https://ibb.co/878Sdgb

Слева – Цузуки Асато (Кроткий), справа – Мураки Кадзутака (Безумец) –

https://ibb.co/fNC1xrN

====== Глава 4. Гигантская утроба и чёрная нагини ======

— Я вынужден признать: неизвестные враги обладают значительным преимуществом, — заключил Чанакья. — Их нападения всегда внезапны, и мы никогда не можем предвидеть, кто явится следующим. Копать ямы, приказывать стрелять на поражение, выпускать пчёл или надеяться на своё мастерство воина я больше не собираюсь. Мы должны изменить тактику. До сих пор мы пытались подстроить ловушку на поле боя. Но сегодня необходимо захватить Дхана Нанда в плен раньше, чем он доберётся туда. Только это поможет избежать дальнейших неприятностей! Неизвестные враги всегда являются в одно и то же время и место — на поле битвы. Если сражение не начнётся, мы избежим столкновения с ними и очередной смерти. Мы разорвём этот круг!

— Однако на наши головы падёт бесчестие, — заметил Чандрагупта дрогнувшим голосом. — Нападать исподтишка недостойно кшатрия.

— О боги! — простонал Чанакья. — Тебе нужно избавление от беды или соблюдение правил? Все правила давно нарушены. Мы крали царское золото, подбивали народ на восстание, убили хитростью всех старших царевичей, использовали Дурдхару как щит в войне. И теперь ты пытаешься сохранить лицо? Поздно! Между прочим, я до сих пор зол. Год назад тебе выпал такой шанс, но ты не воспользовался им. Пощадил того, кого следовало убить!

— Но вы же сами поддержали просьбу Дурдхары! — удивился Чандра.

— По-твоему, я должен был приказать прикончить Дхана Нанда вопреки её мольбам? И сделать новую махарани Магадхи своим врагом? Твоей задачей было придумать что-то. Ты не должен был позволить тирану живым доехать до Паталипутры. Мы оба отлично знали, в какой части леса водится опасный тигр-людоед. Твой враг просто исчез бы в той жадной пасти — и конец трудностям. Дурдхара бы ничего не заподозрила. Брат убит при попытке сбежать, либо съеден внезапно напавшим хищником. Всякое бывает. Но ты вздумал поиграть в благородство. А твой враг, пребывая в изгнании, убил твою жену, просившую за него!

— Хватит! — не выдержал Чандра. — Да, я сделал кучу ошибок, и теперь расплачиваюсь! Но… я бы никогда не убил Дхана Нанда тем способом. Только в битве лицом к лицу… Только от моей руки!

— Ладно, понятно, — Чанакья положил юноше руку на плечо, — ты хочешь отомстить за Пиппаливан, в этом дело…

— Ошибаетесь! Дело в том, что некогда, вы, ачарья, сделали за меня выбор, обманув меня. А пока я пребывал в иллюзиях и слепом гневе, вы успели бросить меня на путь, с которого свернуть потом, даже осознав правду, было уже нельзя. Я не могу этого сделать даже сейчас. Для меня действительно выхода нет, даже если я вырвусь из тисков повторяющегося дня. Но я надеялся, что если бы Дхана Нанд вдруг умер от моей руки, то в следующей жизни мы бынепременно встретились… И наша с ним судьба могла бы сложиться иначе. Наверное.

— Ты бы хотел встретить этого злодея в следующей жизни?! — Чанакья насторожился.

— Не знаю, — уклончиво ответил юноша, поняв, что проболтался. Таких вещей лживому ачарье говорить не следовало, тем более, Чандра ещё сам не разобрался в себе. — Я так запутался, что уже ни в чём не уверен.

Чанакья мягко привлёк к себе ученика, ласково гладя того по волосам.

— Ты в самом деле запутался. Ничего страшного, всё закончится скоро. Сейчас я отдам распоряжение своим людям, и они устроят ловушку. Дхана Нанд не доедет до поля битвы. Увидев тебя, он оторвётся от армии Селевка и погонится за тобой. Однако фальшивый Чандрагупта окажется лишь простым воином, похожим на тебя и одетым в твои одежды. Мой человек заманит Дхана Нанда в условленное место, а там… злодея будем поджидать мы. У тебя появится шанс прикончить его своими руками. А Селевк и Ракшас пусть едут сражаться с нашей армией. Хороший план?

«Нет! — кричало что-то внутри Чандрагупты. — Это ужасный план! Не следует слушать Чанакью!»

Но юноша, как обычно, заставил свой внутренний голос замолчать.

Из-за этого проклятого голоса он уже много раз проигрывал Дхана Нанду, не имея сил нанести ему смертельный удар. Ночами с некоторых пор и вовсе мерещилось непотребное, то, чего никогда бы он не позволил себе наяву: свергнутый им царь, прокравшись в его опочивальню, похищал его, увозя в лес. Там грубо бросал на землю, срывал с него немногочисленные одеяния, а потом, приподняв Чандрагупту за ягодицы и вжав спиной в ствол дерева, бесцеремонно вторгался в его тело. Чандра обнимал Дхана Нанда, прижимаясь к нему, позволяя пронзать себя глубоко, беспощадно. Даже боль в тех снах была ему сладостна… По шее и спине градом катился пот. Они оба дышали, сцепившись в единое тело, срываясь в хрипы и стоны, но не произнося ни слова.

Трижды после таких снов Чандрагупта просыпался и видел, как Дурдхара с удовлетворённым выражением лица сползает с его бёдер и, нежно потрепав мужа по щеке, засыпает, прижавшись к его боку.

«Ты ведёшь себя так, словно мы женаты много лет», — упрекала Дурдхара Чандру после свадьбы. Да и было за что упрекать! Он обнимал её, как сестру, скромно целовал в щёку, называя «боевой подругой». Большего не хотелось. Но махарани, похоже, однажды выпросила у Чанакьи какую-то настойку, возбуждающую тело супруга. А душа… Да кому в этом проклятом мире была нужна его душа? Чандра не оскорбился. Ему было всё равно.

Вероятно, после одной из таких ночей Дурдхара и зачала Биндусару. Она призналась в этом мужу оригинальным способом, нарисовав на полотне детскую колыбельку. Чандра смирился с мыслью, что станет отцом. И вскоре стал, потеряв жену в миг рождения сына, но эта потеря, как заметил даже ачарья, не очень его зацепила. Чандра уже давно разучился чувствовать… Только ненависть к врагу и ещё нечто более сильное, глубокое, но опасное и греховное — то, чего он сам боялся, поддерживало его.

Прошло не много дней, уже некому было давать ему травяные настойки, но вдруг во время боя, распалённый сражением, видя перед собой такого же разгорячённого, покрытого пылью и потом Дхана Нанда, от которого пахло остро, пряно, сладко, новый самрадж понял: его проклятые сны оживают. Ему хотелось, чтобы его немедленно повалили на землю, содрали доспех и дхоти и владели им так же грубо, неистово, как во сне. Он обезумел. Тело дрожало, в голове мутилось.

«Всё ты, всё из-за тебя! — впав в ярость, думал Чандрагупта. — Ненавижу за то, что ты вызываешь во мне такие греховные чувства! Надо убить тебя любой ценой!» — и он ударил врага ниже пояса, и тот упал к его ногам. Чандра занёс над ним меч, задыхаясь и втайне мечтая о том, чтобы в следующей жизни Дхана Нанд нашёл его, прижал спиной к дереву…

Хотелось умереть…

Хотелось жить.

Чандрагупта сам не понимал, какое из желаний сильнее. Не знал, хочется ли ему, чтобы план Чанакьи сработал или провалился. Тёплый поцелуй в лоб и короткое: «Живи» вспоминались, словно испытанные на самом деле.

«Мы скоро встретимся, — мысленно сказал он Дхана Нанду. — Уже скоро».

Ловушка захлопнулась. Как и предполагал Чанакья, погнавшись за фальшивым Чандрагуптой, Дхана Нанд заехал в глушь, к крутому обрыву, на дне которого лежали острые камни. Сорваться вниз — верная смерть.

— Наконец наша взяла! — радостно рассмеялся брамин, обращаясь к сидящему в седле Дхана Нанду. — Больше тебе не сбежать! — из-за кустов выскочили вооружённые воины, беря одинокого всадника в тесное кольцо и нацелив на него луки, ощерившиеся десятками стрел.

Чандрагупта глядел на счастливого Чанакью, всей кожей ощущая, как его самого прожигает взглядом взятый в плен царь.

— Спускайся, — продолжал гуру. — Мой ученик жаждет сразиться с тобой.

— Но я не хочу, — равнодушно промолвил Дхана Нанд, пожимая плечами. — И да… Мой вам совет, — он снова посмотрел на Чандрагупту. — Ради вашего же блага, позвольте мне уехать прямо сейчас, иначе…

— Иначе — что? — беспечно начал Чанакья, и вдруг один из воинов, устав удерживать свой лук, отпустил натянутую тетиву.

Стрела сорвалась и, несомненно, пронзила бы горло Дхана Нанда, но вдруг на её пути возник обритый наголо великан с широким, словно расплющенным, носом, крохотными глазками, едва виднеющимися из-под раздутых щёк, с круглыми торчащими ушами, одетый в обтягивающие одежды, которые, казалось, вот-вот лопнут на разбухшем до безобразия брюхе. Огромной ручищей великан ловко поймал стрелу. Потом подумал и сунул её в рот вместе с наконечником и оперением. Послышался смачный хруст.

Воины Чанакьи и Чандрагупта, замерев на месте, с ужасом разглядывали сие неведомое явление. Следовало бы отступить, но ноги ачарьи словно приросли к земле. Все остальные кшатрии и вовсе были ни живы ни мертвы.

С аппетитом прожевав и проглотив стрелу, великан скроил грустную мину и обернулся к кому-то, стоявшему позади него:

— Похоть, было невкусно. Я голодный, — плаксивым голосом обиженного ребёнка пожаловалось страшилище своему незримому спутнику. Его лысая голова, вдавленная в туловище и не имеющая шеи, повернулась обратно, а заплывшие жиром глазки загорелись алыми огоньками, когда он разглядел стоящих напротив людей. — Похоть, можно я их съем? — зловещим шёпотом спросил он и облизнулся, высунув гигантский язык, на мгновение свесившийся почти до его пупка. На языке великана красовалась странная чёрная отметина в форме свёрнутой кольцом змеи.

— Чандра, ко мне на коня, быстро!!! — заорал Дхана Нанд. — Иди сюда сейчас же!

Чандрагупта не реагировал. Расширенными от страха глазами он смотрел на то, как из-за спины гигантского урода вышла женщина, прекрасная и жуткая одновременно. Она была черноволосой, высокой, невероятно гибкой и стройной. «Настоящая нагини», — невольно подумал Чандра. Как и великан, женщина тоже носила клеймо в форме свёрнутой змеи, но не на языке, а меж ключиц. Её грудь, лишь наполовину прикрытая чёрными одеяниями, заставляла разум мутиться от тягостного желания. Руки полностью скрывала чёрная ткань, обёрнутая вокруг кисти и предплечья, доходя почти до плеча, где контраст с бледной, как лепестки юкки, кожей, становился особенно заметным.

— Богиня! — воины Чанакьи побросали оружие и пали ниц перед женщиной, забыв даже о том, что рядом стоит уродливый великан мечтающий всех сожрать.

— Идиоты! — завопил опомнившийся Чанакья. — Бегите!!!

Но было поздно. Усмехнувшись, красавица изящно взмахнула рукой и томно произнесла, тряхнув густыми кудрями:

— Можно, Обжорство. Скушай их всех.

Великан разинул ненасытную пасть. Он разевал её всё шире, хотя, казалось, дальше огромному рту открываться уже некуда. Внезапно с отвратительным хрустом открылся не только его рот, но и чрево, откуда выглянул любопытный гигантский глаз. Чанакья позеленел и сложился пополам. Его стошнило от столь недхармичного зрелища. Чандра заворожённо глядел в глубину разверстого живота, усеянного по краям клыками, и понимал: убегать бесполезно. Этот с виду неповоротливый монстр догонит даже быстроногую антилопу, случись в том надобность.

Неожиданно чья-то спина загородила ему обзор. Чандра вздрогнул. Он узнал Дхана Нанда. Бывший царь встал между ним и Обжорством, ничуть не опасаясь собственной гибели.

— Нет, — промолвил он, обращаясь к нагини по имени Похоть. — Пусть твой сын пожрёт кого угодно, только не этого воина.

— Обжорство мой брат, а не сын. Впрочем, неважно. Раз уж нам объяснили, что ты — наш Второй Отец, и мы обязаны слушаться твоих приказов, я пощажу того, за кого ты просишь, — красавица задумчиво посмотрела на то, как её спутник высовывает свой громадный язык и слизывает людей вместе с оружием.

Трапеза закончилась быстро. И тех, кто орал от ужаса, замерев на месте, и тех, кто пытался бежать или защищаться мечами, дротиками и стрелами, употребили в пищу. От Чанакьи тоже не осталось ни меча, ни ножен. Только его косу с развязанным узлом и оранжевую накидку Обжорство с отвращением выплюнул, хотя до встречи с Чанакьей ел всё подряд, даже мечи и доспехи. Некоторое время из глубины чрева великана ещё слышались крики об освобождении народов от тирании, а потом всё стихло.

Зубастая утроба чудовища закрылась, Обжорство сыто рыгнул, поглаживая себя по животу. Дхана Нанд рискнул отойти от Чандрагупты.

«Алмаз-человек», «надежда свободной Бхараты» стоял на негнущихся ногах, не веря тому, что впервые за десять дней уцелел.

— Дхана… — слабо пролепетал он. Поймав на себе испепеляющий взгляд царя, быстро поправился. — Самрадж, почему вы спасли меня?

Тот, кого вопрошали, ничего не ответил, лишь плотнее сжал губы. Зато реакция зловещей красавицы оказалась мгновенной. На её правой руке внезапно выросли длиннющие когти. Дотянувшись до горла узурпатора, они рогаткой сдавили его гортань.

— Почему? — зашипела чёрная нагини, пока Чандра неуклюже барахтался, пытаясь вырваться. — Да потому что благороден сверх меры. А я бы с удовольствием убила тебя и скормила труп моему ненасытному братику!

— Отпусти. Ты обещала, — напомнил Дхана Нанд.

— Я-то отпущу, — страшные когти втянулись обратно, — только, учти, Второй Отец: в нём всё ещё сидит демон. Очистить бы его душу, да мы с Обжорством этого делать не умеем. Нас научили только убивать. В следующий раз зови не абы кого, а эту, чёрт бы её побрал, плаксивую лунную принцессу с жезлом, — красотка скривилась, словно от зубной боли. — Только не ошибись: вызовешь без жезла — и она не поможет. Ну или… прерви нескончаемый цикл своими руками, исполнив загаданное. Сам знаешь, упустишь момент — опять застрянете оба. Навечно. Но мне почему-то кажется, — красавица скептически оглядела Чандру с головы до пят, — ты совершишь очередную ошибку и попробуешь спасти этого кретина безмозглого, хоть он явно твоей милости не достоин. Я даже могу понять Мустанга, опекающего коротышку: Стальной — хам предерзкий, однако за полковника жизнь отдаст. А этот? Отменнейший подлец.

Взмахнув рукой на прощание, нагини по имени Похоть исчезла в никуда, а за ней пропал и великан Обжорство, унося в своей утробе Чанакью в лучшие миры.

— Самрадж, — слабо простонал Чандрагупта.

— Уж молчи! — резко развернулся в его сторону царь. — Кто кашу заварил?

Комментарий к Глава 4. Гигантская утроба и чёрная нагини Похоть (Ласт) – https://ibb.co/RhNQg99

Обжорство (Глаттони) – https://ibb.co/9VtpWmB

====== Глава 5. Способ разомкнуть круг ======

— Неужели тебе мало было моего расположения? — продолжал Дхана Нанд. — Неужели не видел: я бы всё отдал, стоило попросить?! Но ты, словно брат Похоти с бездонным брюхом, никак не мог нажраться! — глаза Дхана Нанда метали молнии. — И не говори мне про благо для Бхараты и про месть за Пиппаливан, потому что смена династий, сопровождающаяся кровавой бойней, ложью и предательством не могут быть благом ни для одного человека, ни для страны в целом! Скольких молодых мужчин вы погубили, бросив в огонь мятежа? Ты не пощадил ни моих братьев, ни собственных друзей! Вы с Чанакьей меняли мир, лишь разрушая построенное трудами других. Вы шли к моему престолу не только по трупам врагов, но и по трупам близких. А теперь послушай, что я расскажу тебе про Пиппаливан… Больше не стану молчать! Ты узнаешь наконец много любопытного.

Он говорил долго, и чем больше рассказывал, тем ниже Чандрагупта опускал голову.

— По-твоему, промышляя воровством, устраивая засады и нападая на наши обозы, они не заслужили ответных мер со стороны Магадхи? — наконец, задал Дхана Нанд юноше прямой вопрос.

— Заслужили, — был вынужден признать Чандрагупта. — Если это правда.

— Можешь не верить, твоя воля. Но ты никогда не задумывался, правду ли тебе говорит Чанакья?! Никогда не спрашивал у него, почему он выбрал именно тебя?

— Ачарья разглядел во мне истинного царя: сильного, смелого и благородного.

— Ты до сих пор этому веришь? Немудрено поверить грубой лести в пятнадцать, но не в двадцать же один год!

— В чём тогда причина? — Чандра нахмурился. — Объясните!

— Ты был сиротой. Никто из юношей, имеющих родителей, не пошёл бы за Чанакьей. Никто из родителей не позволил бы своему сыну стать заговорщиком.

— Махарани Мура одобряла всё, что делали мы, — возразил Чандра. — Она сама присоединилась к нам.

— Думаешь, будь ты её родным сыном, она бы вела себя так же? Думаешь, если бы её единственной целью не являлась месть за своё погибшее царство, она бы присоединилась к Чанакье?

— Махарани Мура не была моей матерью? — насторожился Чандрагупта. — Откуда вам это известно?

— Мне многое известно… Сам подумай, авось не невинный пацан: никакая мать не желает сделать из сына оружие. Какой бы тяжёлой ни была её жизнь, она никогда не заставит своего единственного сына бросаться грудью на чужие мечи, лишь бы удовлетворить свою жажду мести. Любовь матери к сыну сильнее гнева на весь мир. Однако ты был чужим. Просто заменой. Тобою можно было пожертвовать.

— Чьим сыном я был?

— Желаешь услышать?

— Да.

— Я проследил твою историю вплоть до самой первой семьи, проживавшей много лет назад в одной из отдалённых деревень возле северной границы Магадхи. Дом тех людей оказался разрушен. Мои шпионы не сумели выяснить, был ли ты родным сыном тех бедных крестьян, или они усыновили тебя. Твои предполагаемые родители — уже довольно немолодые люди — пришли в ту деревню откуда-то из Гандхара. Невозможно было выяснить доподлинно, родной ты им сын или нет. Эти двое жили замкнуто, почти ни с кем не общались и не делились подробностями своей жизни. Возможно, именно потому, что они никому не доверяли и никого не просили о помощи, живя на самой окраине немноголюдной деревни, их единственного сына похитили дасью в возрасте двух лет, когда мальчик играл неподалёку от лесных зарослей. Странное совпадение: примерно в это же время в крепости Чандравардана появился двухлетний мальчик, привезённый супругом махарани Муры якобы из «военного похода». Поговаривали, что мальчика сделали названным братом настоящего царевича Пиппаливана. Все удивлялись тому, что ребёнок-трофей выглядит намного красивее наследного принца. Ликом тот мальчик был похож на сияющую луну. Усыновлённого царём ребёнка назвали Чандрагуптой…

Чандра вздрогнул и крепко сцепил ладони.

— Я видел тебя однажды мельком незадолго до моего похода на Пиппаливан, когда мы вместе с моими воинами, переодевшись в браминов-аскетов, искали подступы к крепости Чандравардана. Ты проехал мимо верхом, поддерживаемый кем-то из слуг — совсем ещё ребёнок, но такой красивый! На другом коне рядом с тобой ехал родной сын Чандравардана, твой ровесник, которому в седле помогал удержаться его отец… Но я хорошо запомнил тебя! Тебя даже тогда невозможно было забыть.

— Как я попал к Лубдхаку? — напряжённо поинтересовался Чандра.

— После того, как мы разгромили крепость, я собрал всех выживших женщин и детей, чтобы расселить их в Магадхе. Тебя поймали в потайном тоннеле. Ты пытался самостоятельно выбраться наружу. На твоей шее висел браслет Муры. Кто-то, видимо, очень хотел, чтобы тебя перепутали с царевичем, которого вывел за пределы крепости Матсальдев. Но я не мог уже тебя ни с кем перепутать… Я прекрасно знал, кто ты! Матсальдева и настоящего царевича вскоре нашли мёртвыми в лесу. Их опознали только по одежде. Кто-то жестоко растерзал их. Вероятно, дикий зверь. А я по юности и глупости сделал в тот день две огромные ошибки: не сказал Муре правду, не желая окончательно добивать её, и не приказал оставить тебя рядом с собой. По моему приказу Дайма отвела тебя к Лубдхаку, зная, что этот вайшья богато живёт и охотно берёт на воспитание осиротевших мальчиков. Однако я боялся, что Лубдхак будет дурно обращаться с тобой, узнав, что ты жил в Пиппаливане. Поверь, пиппаливанцев торговцы Магадхи очень не любят! Я приказал Дайме переодеться в бедные одежды и сделать вид, будто она продаёт своего сына по причине большой нужды. Лубдхак поверил. Либо сделал вид, что поверил. Затем мои люди разыскали брата Муры и заставили его написать письмо о том, что наследный царевич находится у него. Мура начала слать письма брату с требованием привезти ей сына и устроить им тайное свидание в лесу. Это можно было понять! Как любая мать, она хотела убедиться своими глазами, что её сын действительно жив. Тогда этот глупый человек не нашёл ничего лучшего, чем написать Муре, будто её сын продан неизвестному вайшье. С той минуты не проходило ни дня, чтобы Мура не проклинала меня… Я терпел. Я постоянно напоминал себе, что она всего лишь женщина, потерявшая всё. И пусть она почти обезумела в своих поисках сына, но даже будучи безумной, она не могла бы перепутать тебя с ним. Рассказывая тебе сказки о том, что ты — её родной сын, она точно знала, кто ты! Браслет она повесила не настоящему царевичу на шею, а именно тебе! Она сделала тебя приманкой для врага, чтобы у её настоящего сына был шанс спастись, но судьба распорядилась иначе.

— И вы знали всё это! — с обидой заметил Чандрагупта. — Но ни разу не сказали мне!

— Ты не спрашивал.

— А если бы спросил? Сказали бы?

— Конечно. Но ты предпочитал выспрашивать у лжецов и в подполье строить заговоры против меня. А я, дурак, оправдывал тебя, веря в твоё здравомыслие. Надеялся до последнего, что ты не предаёшь меня, а нарочно втёрся в доверие к моим врагам, чтобы в нужный момент их обезоружить. Но ты преподнёс сюрприз мне. Ты действительно меня предал!

— Несмотря на это, вы щадили меня… В первом и втором сражении, когда я толком меч держать не мог, вы не наносили мне смертельного удара. Вы могли бы давно прикончить меня, но не сделали этого. Вы… никогда по-настоящему не хотели моей смерти? — не выдержал Чандрагупта, задавая давно мучивший его вопрос.

— До определённого момента — да. Не хотел. Я хорошо понимал, что ты юн и попал под влияние Чанакьи. Даже после того, как ты выскочил передо мной спустя пять лет по время сражения под Таксилой я всё ещё верил: душой ты со мной, а не с ним. Тебя ещё можно встряхнуть и спасти. Однако уезжая на поле битвы после смерти Тары, я уже действительно готов был убить тебя и просил богов дать мне сил… Во мне всё кипело. Уничтожив всю мою семью, подослав ко мне жену-убийцу, ты всё-таки сердцем предался ему, этому лживому брамину! И думаешь, легко мне было вынести истину, заключающуюся в том, что самый ненавистный мой враг до сих пор мне желанен?! Это было самым невыносимым…

— Самрадж, — поражённо выдохнул Чандрагупта, пытаясь коснуться руки Дхана Нанда, но тот отдёрнул руку, — почему вы раньше не говорили мне всё это?

— И как ты себе это представляешь?! — ещё больше рассвирепел Дхана Нанд. — Где я должен был сказать?! В сабхе на глазах у подданных? В опочивальне, куда вечно кого-то приносило — то няню, то сестру, то Бхадрасала — я даже не мог подчас поспать спокойно, не говоря о большем! На поле боя, пока ты нападал на меня? А, может, следовало подослать к тебе Ракшаса с любовной запиской после того, как ты отправил нас обоих в изгнание, не дав с собой ни оружия, ни приличной одежды? «Приходи в мою пещеру, Чандрагупта! Раз уж лишил меня царства, отдайся мне, и я всё прощу!»?

— А я бы пришёл, — неожиданно услышал царь в ответ.

Дхана Нанд замер и молча воззрился на своего несостоявшегося убийцу.

— Кажется, обезумел не я один, — сделал он вывод.

— Да, пришёл бы, — повторил Чандра. — Но и вы не звали меня никогда. Откуда мне было знать, желанен я вам, или вы считаете меня забавной игрушкой?

— Дорогой же ты оказался игрушкой для меня. Слишком дорогой… Я едва не заплатил за эту игру жизнью.

Чандра помолчал, глотая комок в горле, а потом спросил, решившись.

— Скажите… Но только не подумайте, что я безумен! Вам известно, что мы застряли в одном дне и не можем выйти из него?

— Да, — на удивление спокойно проговорил Дхана Нанд, — я хорошо помню, как ты бил меня ниже пояса, и я падал на землю. А потом приходили они… — глаза Дхана Нанда расширились, а дыхание участилось. — Всегда разные… И я видел, как ты умираешь снова и снова. И в какой-то миг, кажется, я тебя простил.

— Однако всё равно мы не можем выбраться из этого круговорота. Сейчас я не умер. Но что случится завтра?

— Наверное, мы встанем утром, и опять наступит этот день. Я буду просить, чтобы явилась принцесса луны и очистила твою душу… Хотя не сильно верю в возможность такого очищения, — добавил бывший царь с сомнением.

— Будете просить? Но у кого? Разве вы знаете, кто наслал на нас проклятие?

— Это не проклятие. Меня защищает богиня, о которой не известно никому.

— Какая ещё богиня? — удивился Чандрагупта.

— Когда я был ребёнком, — начал рассказывать Дхана Нанд, — отец принёс в мои покои мурти никому не известной богини. Она выглядела, как красивая девушка с миндалевидными чёрными глазами, с белоснежной кожей и волосами до плеч, украшенными яркой лентой. Сидя со скрещёнными ногами, двенадцатью руками своими она рисовала что-то на разных пергаментах, а на голове её сидел диковинный ушастый зверёк, а на голове того — ещё один, поменьше***. Махападма сказал, что имя ей — Мангака-дэви. Есть в нашем мире одно место — Маникарника, которое не уничтожается, когда умирает вся вселенная. Если в этом месте случайно или намеренно оставить любой предмет, то он перейдёт в следующую манвантару нетронутым. Отец говорил, многие, жившие в прошлом цикле времени, оставляли в Маникарнике ценные сокровища, мантры и описания своих изобретений, а кто-то вот оставил мурти этой дэви. На пергаменте, лежавшем под ней, было написано на разных языках, включая совсем нам незнакомые: «Мангака-дэви исполнит одно самое сокровенное желание, загаданное в миг глубочайшей скорби, и один раз поможет в ситуации, когда жизнь преданного будет висеть на волоске. Однако надо быть осторожным: эта богиня тысячекратно усиливает в грешниках запретные страсти». Отец побоялся, что в нём усилится гнев, и не стал молиться. Вайшья, отдавший Махападме мурти богини — тоже не молился, ибо, признался он, его влекло к распутным женщинам, а он был женат и боялся согрешить. Я же начал поклоняться — и вот к чему это привело! Влюбился в предателя, мечтающего убить меня.

— Но всё хорошо теперь, — улыбнулся Чандрагупта, ничуть не оскорбившись на правду. — Твоя богиня защитила тебя! Ты не погиб. Она даже замкнула время, чтобы ты…

— Я сам замкнул время.

Чандра непонимающе смотрел на Дхана Нанда.

— Когда ты обманом победил меня, в тот миг моим сокровенным желанием было отомстить тебе, заставив корчиться в предсмертных судорогах у моих ног. Да-да, именно так! В луже крови. Моя ненависть достигла предела. Я жаждал сотворить это своими руками, я бы не пощадил тебя! Но в порыве ярости твою жизнь забрал воин Мангаки-дэви, пришедший защитить меня. Из-за этого происшествия возникло противоречие. Богиня обязана была исполнить моё желание, загаданное в миг глубочайшей скорби, но она могла сделать это, лишь вернув нас обоих в прошлое… Однако там я ненадолго утратил воспоминания, а ты снова напал на меня, угрожая моей жизни, и тебя снова уничтожил кто-то другой, но не я. Из цикла в цикл повторялось то же самое…

— Так вот почему ты спас меня! — лицо Чандрагупты озарилось пониманием. — Ты пытался разорвать круг. Теперь понимаю. Твоё желание всё ещё не исполнено, и оно будет заставлять время двигаться по кругу, пока ты… не убьёшь меня, как и хотел того — своими руками?

— Нет, ты неверно понял, — начал Дхана Нанд, но его перебили.

— Убей, — новый царь бесстрашно смотрел прежнему в глаза. — Иначе время запустится с начала, а я не хочу больше десятки раз умирать от рук чудовищ! Лучше один раз — и от твоей руки. На самом деле это должно было случиться ещё в Хава Мехел.

— Но я не хочу тебя убивать! — отшатнулся от него Дхана Нанд.

— Почему? Недавно же хотел. А я не боюсь смерти. С какого-то момента нечто перегорело во мне. Убей. Ты просто освободишь меня. Вернее, нас обоих.

— Чандра… Что ты говоришь?

— Правду. Наконец, я не лгу, оцени же это. Я причинил тебе столько страданий, сколько, наверное, никто и никому в этой жизни не причинял! Ответь мне тем же, и наш счёт будет закрыт.

— Не могу. Я видел, как ты корчишься в судорогах, держась за сердце, как умираешь под стопой огромного чудища из металла, как тебя убивает рука из облака… И ещё много раз ты погибал на моих глазах жуткой смертью, которую даже такой тиран, как я, не мог бы выдумать своим злейшим врагам! Я заметил, что ты изменился. Стал другим. Ты смотрел на меня иначе. Твои глаза ожили. В них появилась борьба. Ты боролся с самим собой за свою душу… Если я и хотел мести прежде, теперь больше не хочу. Я уже отомщён.

— Та чёрная нагини сказала, что во мне сидит демон, и мою душу надо очистить. Тебе придётся вызвать какую-то принцессу, начав новый цикл, — усмехнулся Чандра. — Но начнётся ли он, если я сейчас останусь жив?

— А начнётся ли он, если я убью тебя? — не менее горячо спросил Дхана Нанд.

— Возможно, нет. Но тогда мы встретимся в новом рождении, так как нас свяжет моя смерть.

Дхана Нанд колебался.

— Подумайте ещё и о моём желании, самрадж. Я всегда хотел честного сражения с полной отдачей с обеих сторон, но Чанакья постоянно мешал мне получить это. Исполните моё желание! На сей раз не щадите меня и не сдерживайте себя. Дхана, — голос Чандры снова изменился, став мягким, — мне ли не знать, что ты куда лучший мечник, чем я! Хочу увидеть тебя таким, какой ты есть. Будь со мной искусен и беспощаден, как в битве с Агнимукхом. Представь, что это — самый первый день. Сагара и Баттосай ушли, а ты стоишь напротив, желая отомстить… Разомкни круг. Умру я навсегда или оживу, и некая лунная дэви очистит мою душу — для меня и то, и другое станет даром, полученным от тебя. Только не медли более…

Дхана Нанд, не отрывая взгляда от Чандры, вынул меч из ножен. Рука поначалу мелко дрожала, как в тот страшный день, когда он шёл, чтобы зарубить Туфана. Дхана Нанд усилием воли быстро унял эту дрожь.

— Хорошо. Если ты этого хочешь, пусть будет поединок. Честный. До самого финала, — твёрдо сказал он. — Но и ты не смей поддаваться, покажи, насколько ты хорош… в честном бою.

Клинки звякнули, встретившись в воздухе. Два воина сшиблись и отскочили в разные стороны, потом обошли круг, примериваясь друг к другу, и снова сделали схожие выпады: резкие, сильные. Казалось, с края мечей слетали искры. Воины дрались насмерть — и улыбались. Дэвы забыли обо всём и глядели с небес, не понимая, как такое возможно. Битва двоих в глухом лесу на краю обрыва напоминала танец или акт любви.

Чандра отлично знал свой предел. Чанакья много раз говорил ему: «Ты быстро выдыхаешься, никогда не затягивай схватку. Хитри, делай обманные манёвры, но не позволяй сопернику измотать тебя».

Сейчас соперником был Дхана… Всегда Дхана. Единственным. Незаменимым. Прекрасным, как свет звёзд, сильным, как бык, изящным, как пантера! И он просил честного боя. Значит, никаких манёвров и хитростей.

Любуясь им, Чандра вскоре ощутил, как слабеют руки. Он достиг своего предела. Меч упал, и юному самраджу Магадхи приставили лезвие к горлу, однако лезвие это всё ещё не двигалось, не наносило ран.

— Вспомни всё плохое, что я сделал… И рази, — с улыбкой произнёс Чандрагупта.

— Нет, — вырвалось у Дхана Нанда.

Совсем как тогда, в сражении под Таксилой, Чандрагупта обхватил ладонью меч, пытаясь подтянуть обоюдоострый клинок ближе к себе.

— Наши отношения всегда были неполны: и любовь — не любовь, и смерть — не смерть. Так подари подлому предателю смерть с любовью. Тогда, в хижине отшельника, прежде чем ударить меня, когда я умирал от яда, ты закрыл глаза. Я хорошо это заметил, хоть и казалось, будто я сплю. А теперь… Сделай так снова и доведи удар до конца.

Дхана Нанд неотрывно смотрел на него, тяжело дыша.

— Не могу! — исторгся из его груди отчаянный крик. — Я лишь хочу, чтобы ты жил… — добавил он тихим голосом.

— Я уже умирал много раз — и это вовсе не страшно, когда ты рядом. Если поцелуешь меня и скажешь «Живи», мы точно встретимся снова… Но уже без ненависти. Я обещаю!

Вместо того, чтобы вонзить меч в живую плоть, Дхана Нанд отбросил клинок к краю обрыва. Меч покатился и сорвался вниз, с шорохом увлекая за собой мелкие камни. Солёные губы Чандры, приблизившиеся вплотную, Дхана Нанд встретил жадным, глубоким, захлёбывающимся от рыданий поцелуем.

— Никогда не трону тебя, пусть время хоть навеки замкнётся, — повторял Дхана Нанд, лаская лицо того, кого не имел сил убить. — Пусть завтра ты снова ударишь ниже пояса… Я вспомню всё! Я буду защищать тебя ценой своей жизни от всех этих монстров, вызванных мною.

Неожиданно смущённое покашливание послышалось поблизости. Молниеносно отпрянув друг от друга, Дхана Нанд и Чандра со страхом оглянулись. Позади них, заложив руки за спину, стоял сероглазый мужчина в белых, свободно ниспадающих до земли одеяниях.

— Надеюсь, Химер Роковой не помешал никому? — мужчина неожиданно перешёл от смущённой улыбки к громоподобному смеху. — Он просто пришёл спросить: не подсказать ли кому-то, как можно исполнить сокровенное желание, не принося смерти? А то я типа… Додимейлился**** и теперь крут и всё могу! Альфа-версии, бета-версии, гамма-версии, все версии миров отныне мне доступны по воле Врат Штейна. Ну и так, для справки: меня никто не присылал, я сам явился. Привет махараджам.

— О Махадэв! Что он несёт? — Дхана Нанд глядел на мужчину так, словно никак не мог решить, принимать ли того за здорового или за душевнобольного.

Комментарий к Глава 5. Способ разомкнуть круг *** Тоторо — логотип студии «Гибли» – https://ru.wikipedia.org/wiki/Studio_Ghibli

Про ди-мейлы можно почитать тут: https://steins-gate.fandom.com/ru/wiki/%D0%94%D0%B8-%D0%BC%D0%B5%D0%B9%D0%BB%D1%8B

Окабэ Ринтаро (Химер Роковой) – https://ibb.co/k14KnV8

====== Глава 6. Очищение ======

— В прошлый раз девушку спасал, теперь буду спасать юношу, который для кого-то словно девушка, — бормотал безумец, явившийся по собственной воле. — Мне этого не понять, ибо Кристина лучшая, да и Маюри неплоха, а с Дару я бы никогда, но махараджей осуждать не стану… А, по сути, Окарин, не занудствуй, невелика разница между мужчинами и женщинами! Итак… Сейчас проверим, не разрядился ли? — чужеземный брамин, которого, возможно, стоило бы назвать млеччха, да язык не поворачивался, достал из потайного разреза на боку одеяния, цветом напоминающего сари вдовы, чёрную коробочку с двумя торчащими из неё усиками и начал крутить сей непонятный предмет в руках. — Ура, мой шокер всё ещё работает! — радостно объявил безумец, обращаясь к Дхана Нанду. Коробочка, словно живая, щёлкнула и издала сухой треск. Чандра вздрогнул. — И джедайский меч у меня есть новый. Сам сделал, купив запчасти на китайской распродаже. В общем, воля Врат Штейна в том, чтоб я вас спас. Во! — Химер Роковой вытащил из-за пазухи длинную палку красного цвета, совершенно на меч не похожую. — Всё пучком, махараджи. Прорвёмся.

— Я больше половины слов, которые он говорит, не понимаю, — с отчаянием промолвил Чандра, обращаясь к Дхана Нанду. — Понял только, что ему наши отношения сначала не по нраву пришлись, но он сам себя уговорил, будто нет в любви двух мужчин ничего предосудительного.

— Это я тоже понял, — кивнул Дхана Нанд, — а вот остальное… Например, что такое «китайцы на распродаже»? Почему красная палка называется мечом, если это — палка? Что такое «шокер»? И почему мы с тобой должны соединиться в пучок? Эй, светлый человек, — уже громче заговорил бывший самрадж Магадхи, обращаясь к незваному помощнику, вовремя спохватившись и не назвав того «скорбным разумом», — ты хоть поясни, что делать собираешься?

— Ну как… помогать пришёл, вот и помогаю, — непонятно пояснил Химер Роковой.

— А откуда и как ты сюда явился? — продолжал расспрашивать Дхана Нанд.

— Из другого мира. Вон на той штуке, — Химер Роковой указал рукой на огромную медную бочку, вдвое выше человеческого роста, торчавшую среди ветвей деревьев. — Это вимана моя. Меж мирами летать умеет. То есть, абсолютно между всеми мирами.

— Так. Уже становится понятнее, — кивнул Дхана Нанд. — Ты дэв?

— По-вашему, наверное, а в своём мире я учёный. Брамин.

— Ага. Как ты узнал, брамин учёный, что нам помощь требуется?

— Так из далёкого прошлого гамма-вселенной поступил сигнал в машину времени Сузухи… Мол, помощь двум махараджам требуется. Я мог бы проигнорировать сигнал, но слухи любопытные циркулировали о том, что Мангака-сама за вас ровно десять раз вступилась. Такое редко бывает! Мы машину времени с Аманэ доработали, куда угодно теперь проникать можно. Решил вот слетать к вам. Мне стало интересно, способна ли вас спасти та же уловка, некогда сохранившая жизнь моей Кристине? — Химер Роковой снова захохотал так, что у обоих царей в ушах зазвенело. — Начнём?! — бодро вопросил он.

— Начнём — что? — опасливо уточнил Дхана Нанд.

— Эксперимент. Как я понял, вам требуется исполнение желания, но без того, чтобы ваша Кристина погибла? — и брамин-учёный указал пальцем на Чандру.

Ошалев, Дхана Нанд кивнул. Чандрагупта мрачно молчал, даже не заметив, что его сейчас назвали чужим именем и обозначили как особу женского пола, несмотря на мощный торс и наличие обильной растительности на лице.

— Значит, вы, махарадж, загадали Мангаке-сама желание, чтобы ваш враг корчился в судорогах в луже крови у ваших ног, и эту месть вы бы совершили своими руками?

— Но теперь я этого не желаю! — резко ответил Дхана Нанд.

— Однако желание загадано. Учитывая специфику вашего времени, когда люди давали клятвы и действительно держали слово, Мангака-сама не остановит круговорот одного дня, пока загаданное вами не исполнится. Я создам такую ситуацию, что ваше желание будет формально исполнено, но фактически — нет. Один раз я обманул прошлое, значит, смогу это сделать снова. Смотрите, как просто, — с этими словами Химер Роковой переломил пополам красную палку, именуемую «мечом». Изнутри на землю потекла густая красная жидкость.

— Ого! — восхитился Дхана Нанд. — Неужели это кровь твоего заклятого врага? Как давно ты его казнил? И как сумел внутрь палки залить? Я сколько раз пробовал кровь врагов сохранять жидкой — нет, не выходит. Засыхает…

Поймав на себе осуждающий взгляд Чандрагупты, предыдущий самрадж Магадхи осёкся и умолк, сделав вид, будто рассматривает листья ближайшей пальмы.

— Что вы! — махнул рукой сумасшедший учёный. — Никого я не казнил. И это даже не кровь. Красный флуоресцентный краситель. У китайцев на сайте за сто йен купил по уценке.

«Опять какие-то китайцы, — мелькнуло в голове у Дхана Нанда. — Ещё раз про них скажет — непременно спрошу, кто такие и не собираются ли войной на Магадху».

— Ладно. — Поняв, что внутри палки — не кровь, Дхана Нанд быстро потерял к нелепому иноземному мечу интерес. — А дальше что?

— Краситель в данном случае будет считаться кровью. А дальше… держите! — Химер Роковой протянул царю свою чёрную коробочку. — Прижмите к груди вашей Кристины или к её шее, нажмите на эту кнопку и удерживайте в течение…

— Я не Кристина!!! — наконец, опомнился Чандрагупта.

— Да, Курису Макисэ тоже всегда кричала: «Я не Кристина!!!», — отмахнулся Химер Роковой, — а я продолжал её называть так. Ничего, привыкла. Особенно после того, как я её спас. И ты привыкнешь.

Дхана Нанд не выдержал и рассмеялся. Чандрагупта обиженно покосился на него, затем испепелил гневным взглядом «спасителя», но скорбный разумом млеччха не обратил на злость самраджа всея Бхараты ровным счётом никакого внимания.

— Жать на кнопку надо не более трёх секунд, вдавив электроды… вот эти чёрные штуки… глубже в кожу, — закончил пояснения Химер Роковой. — Конечно, гораздо проще было бы надавить на сонную артерию, но тогда мы получим банальный обморок, а вам судороги нужны, поэтому будем создавать то, что загадано.

— Погоди, — Дхана Нанд слегка побледнел, — так эта твоя волшебная штука заставит Чандрагупту корчиться в судорогах?

— Некоторое время, — подтвердил Химер Роковой. — Недолго совсем. Потом ваша Кристина потеряет сознание, но не умрёт. Это точно! От моего шокера никто ещё не умирал. Да не бойтесь же, махарадж! А вот, что случится потом, я не знаю. Наверное, для вас обоих начнётся совершенно новый день. Я так думаю.

— Всё-таки красивое имя — Кристина, — задумчиво произнёс Дхана Нанд, довольно приглаживая усы и не замечая того, что Чандрагупта, похоже, смирился. — Давай сюда свою штуку! — царь требовательно протянул руку. — Чем скорее мы с Кристиной с этим покончим, тем лучше.

Чандрагупта вздохнул и грустно посмотрел на самраджа Магадхи, ради которого согласен был отныне называться хоть горшком, лишь бы его в очаг не совали. Хотя, наверное, он теперь и на огонь Паталы бы согласился.

— Готов, — отозвался он, покорно отодвигая волосы в сторону и обнажая шею. — Я всегда мечтал, чтобы ты поцеловал меня сюда, — внезапно выпалил он, ничуть не стесняясь присутствия безумного млеччхи, — но буду считать удар поцелуем.

Дхана Нанд шагнул ближе, и его губы горячо прижались к коже Чандрагупты.

— Не бойся. Не думаю, что посланник Мангаки-дэви обманет нас, — прошептал он на ухо юноше. — Наверное, будет больно. Потерпи. Если его любимая выдержала такое, то выдержишь и ты.

— Я-то выдержу, — спокойно отозвался Чандрагупта, — даже если эта вещь убьёт меня — не страшно. Главное, что умру я от твоей руки. Как ты и хотел.

Загадочная коробочка вонзилась острыми усиками в его шею, а потом Чандра ощутил, как скручивает от боли его тело, заметил, как отчаянно смотрит на него побледневший царь и радостно хлопает в ладоши Химер Роковой, ибо эксперимент удался. И мир потемнел. Снова.

— Сегодня наступил знаменательный день, когда ты, Чандрагупта, победив злодея Дхана Нанда и иноземного захватчика Селевка, защитишь свой трон…

Чандра сидел на краю ложа, сдавив деревянный край кровати ладонями, стараясь подавить крик боли. В голове до сих пор шумело. Казалось, там пляшут пьяные бхуты. Он всё ещё ощущал, как корчится его тело на траве, вымазанной жидкостью, похожей на кровь.

В одиннадцатый раз для него наступило то же утро. Но если Дхана Нанд исполнил своё заветное желание, почему круг времени не разомкнулся? И вспомнит ли сегодня в полдень самрадж то, что с ними случилось вчера в лесу? А если не вспомнит? А если снова придёт кто-то из защитников Мангаки-дэви уничтожать армию Чанакьи?

Одно Чандра знал точно: на сей раз он не скажет лживому ачарье ни слова. Будь что будет! Даже если сумасшедший Химер Роковой с его нелепыми опытами не помог, так тому и быть. Однако у Чанакьи больше не будет ни единого шанса на победу. Пусть провалится со своими планами завоевания Бхараты!

Да и ему самому за всё сотворённое неплохо бы провалиться поглубже. Дхана Нанд вон переживал за него, защищал его от чудовищ, закрывая собой, не хотел убивать, а он…

Горечь во рту усилилась.

— Что с тобой, Чандра? Ты сам не свой, — наконец заметил Чанакья. — На, держи, — и он подал юному самраджу Магадхи прохладное питьё. — Верно, плохо спал сегодня?

— Вообще не спал, — коротко отозвался Чандрагупта. — Точнее, это был тяжёлый обморок, полный кошмаров и сожалений.

— Тоскуешь по Дурдхаре?

Всё повторялось в той же самой бхутовой последовательности. Чандра только махнул рукой, как и в прошлый раз, давая понять, что печаль по усопшей супруге здесь ни при чём. Затем дождался, пока ачарья скажет:

— У нас нет причин для печали. Дхана Нанду и Селевку не уйти от возмездия. Это совершенно точно! Их судьба предопределена мною.

Однако вместо того, чтобы начать говорить о предыдущих десяти повторившихся циклах времени, Чандра произнёс:

— Давайте пораньше приедем на поле битвы. Мне не терпится начать.

class="book">— Это верное решение, — обрадовался Чанакья. — Лошади давно готовы. Едем.

Впервые за столько похожих один на другой дней ачарья отправился на поле битвы, не ведая о том, что его ждёт. Чандрагупта почувствовал лёгкий укол совести. На сей раз он предал, пусть и лживого, но всё же гуру, заботившегося о нём столько лет…

«Дхана, прошу, вспомни наш вчерашний разговор, — мысленно умолял своего бывшего врага Чандрагупта. — Очисти и мою душу, и душу ачарьи. Потом можешь убить нас и забрать свой трон обратно. Ты куда более заслуживаешь называться царём, чем я!»

Но случилось всё опять не так, как предполагал юноша.

Огромных усилий ему стоило повторить всё тот же обманный манёвр… Дхана Нанд говорил, будто всегда вспоминал о предыдущих циклах времени лишь после того, как получал болезненный удар ниже пояса. Другого способа вызвать воспоминания у царя Чандрагупта не знал. А нужно было, чтобы Дхана Нанд вспомнил!

— Прости, — прошептал Чандра, ударяя своего соперника в незащищённое доспехами место. — Прости, Дхана, — впервые он ощутил, будто ударил себя самого. Чужая боль отозвалась и в его теле…

Упав на землю, беспомощно сжавшись в комок, Дхана Нанд продолжал смотреть на Чандрагупту, занёсшего над ним меч, но медлящего опустить клинок.

— Чего ты ждёшь?! — неожиданно заорал Чанакья. — Убей!!!

Слова о том, что «Магадху никто не победит», замерли на устах, вместо них исторглось нечто другое, влекомое проснувшейся памятью:

— Мангака-дэви, взываю к тебе! — прохрипел Дхана Нанд, усилием воли выравнивая дыхание. — Пришли того, кто способен даровать очищение. Я взываю, — царь наморщил лоб, словно припоминая что-то, — к принцессе Луны!

— С жезлом, — подсказал Чандрагупта.

— Да, точно, с жезлом, — добавил властелин Магадхи, кое-как садясь на землю и всё ещё морщась. — Пишач тебя сожри, Чандра. Я отлично понимаю, почему ты так поступил, но полегче ударить нельзя было?

— Я пытался тебе память вернуть, — виновато пробормотал Чандрагупта.

— Да, память-то вернул, но всё остальное отшиб напрочь! Потом не жалуйся, если твои заветные желания останутся неисполненными.

— Что происходит? — заволновался Чанакья. — Чандра, почему ты медлишь? Почему не убьёшь его? Он же твой заклятый враг!

— Нет, — горько рассмеялся Чандрагупта, оборачиваясь, — мой главный враг — это вы! Но, тем не менее, ни я, ни самрадж Дхана Нанд не желаем вам смерти.

— Ты спятил?! — задохнулся Чанакья. — Ты же присягал мне в верности! Мои стопы омывал и клялся, что останешься со мной навеки. Где эти клятвы?!

— Там же, где и клятвы, которые я дал самраджу, а вы заставили меня их нарушить! — не остался в долгу Чандрагупта.

Захваченные в плен Ракшас и Селевк застыли на местах, перестав даже сопротивляться. Их лица выражали крайнее изумление. Происходило нечто, не вписывающееся в рамки здравого смысла. Простые воины тоже замерли. Над полем боя воцарилась тишина, в которой внезапно зазвенел, словно хрустальный колокольчик, радостный девичий голосок:

— Я — Воин, сражающийся за Любовь и Справедливость! Я несу возмездие во имя Луны!

Но прежде чем обладательница нежного голоса явила себя, Чанакья вздрогнул, отшвырнул вправо меч, влево отбросил ножны и помчался сквозь ряды кшатриев, расталкивая всех, кто мешал ему бежать быстрее.

— Стой!!! — на его пути внезапно встала прекрасная и грозная воительница в столь откровенном наряде, что лица и пожилых, и юных воинов обеих армий залила густая краска, и они обратили долу свои глаза. Даже чёрная нагини и подруга юноши, носящего с собой убийственные пергаменты, так бесстыже не обнажали нижнюю часть своих прекрасных тел.

— Атакуйте её!!! — крикнул Чанакья, обращаясь к лучникам и мечникам. — Это не девушка, а демон в облике девушки! Я приказываю: стреляйте, разите её!!!

Несколько лучников попытались натянуть тетиву, а мечники положили ладони на рукояти мечей, однако прежде чем стрелы были выпущены, а мечи обнажены, в воздухе над полем боя внезапно возник молодой человек в высоком тюрбане и в чёрных одеяниях, развевающихся по ветру.

— Действуй, Сейлормун! — громко воскликнул он, одновременно выпуская в лучников острые металлические дротики, похожие на алые розы.

Каждый дротик аккуратно воткнулся меж ягодиц бравых кшатриев, вызвав яростные вопли неудовольствия. Воспользовавшись всеобщим замешательством, Чанакья попытался снова сбежать, но не успел.

— Стой, исчадие Хаоса, сбежавшее из Галактического Котла, пока я не досмотрела, будучи занята шоколадным десертом! Замри, злобный дух, приносящий распри и войны, мечтающий уничтожить прекрасные мечты людей, в том числе мечты о любви! — продолжала воительница, носящая укороченное сари, снова преграждая ачарье путь к отступлению. — Стой, мужское воплощение владычицы Цирка Мёртвой Луны, имя которой Нехериния, а тебя и вовсе называют тремя буквами её имени, но так, что повторять стыдно, потому я и не стану! Стой во имя Луны, сейчас я соображу, в чьё зеркало прекрасной мечты ты забрался и вычищу тебя оттуда во имя будущего Кристального Токио!

— Чандра, помоги!!! — взвыл Чанакья, отчаянно оглядываясь на своего ученика. — Ты тоже носишь светлое имя Чандрадэва, но ты добрый, в отличие от неё!

— Неа, я не добрый, — весело отозвался Чандрагупта. — Кроме того, мне кажется, у этой милой дэви к тебе какие-то личные счёты. А я уже замучился умирать. Хочу теперь попробовать иной путь. Давайте покаемся и очистим души, учитель?

— Но я не способен очиститься!!! — орал Чанакья, снова делая попытку улизнуть, однако у него почему-то больше не получалось сделать и шага, словно перед ним встала не нежная девушка, а непроницаемая стена. — Ты идиот! Если она поймёт, куда направить жезл, я исчезну! Кто тогда поможет тебе царствовать?!

— О, поняла. Он связан с тобой, — дэви обернулась к Чандрагупте и из-за спины достала дубину внушительных размеров, украшенную драгоценностями и двумя белыми крылышками по бокам. Похоже, именно это приспособление, догадался Чандрагупта, и называлось «жезлом». — Мамору, подстрахуй, — нежно проворковала воительница, обращаясь к кшатрию в чёрном тюрбане, висящему в воздухе и кидающемуся розами-дротиками.

— Конечно, любимая, — спокойно отозвался кшатрий и предупредил всех, кто его слышал. — Каждого, кто дёрнется, ждёт роза в зад от Такседо Камена во имя будущей Луны!

— Вот это по-нашему, — удовлетворённо кивнул Дхана Нанд, благодарно улыбнувшись защитнику воинственной дэви и приобняв Чандрагупту. — А ты точно сумеешь очистить человеческое сердце? — обратился он к спасительнице с жезлом.

— Конечно, смогу! На самом деле всех демонов во вселенной мы с подругами давно побили, но этот, — она указала на Чанакью, — сбежал. Откололся от своей женской ипостаси, побеждённой мною в позапрошлой войне, присосался к чужой душе, как пиявка, все светлые мечты, как вижу, отравил… Ну ничего! Вечный Лунный Жезл, помоги! — стоило ей произнести эти слова, как мощный луч белого света ударил в небеса, разогнал тучи, а потом блистающим водопадом извергся вниз, прошивая тело Чандрагупты.

Юноша содрогнулся и упал бы, но его поддерживали заботливые руки Дхана Нанда. Неожиданно из центра груди Чандры появилось зеркало. Оно наполовину было серебряным и блестящим, наполовину — матово-чёрным. Луч света озарил тёмную часть зеркала, и она тоже засияла серебром, а потом зеркало целиком растворилось в груди юноши. И как только это случилось, Чанакья с жутким воем стал сморщиваться, превращаясь в безобразного скрюченного старика с головой, увенчанной белым металлическим котелком*****. Похоже, под странным головным убором волосы у старика полностью отсутствовали. Но Дхана Нанд мимоходом подумал вовсе не о загадочном превращении Чанакьи в беззубого, согбенного годами уродца и не об отсутствии у этого удивительного существа волос, а о том, что такой удобный котелок с ручками вполне сгодился бы для его лаборатории. Для приготовления снадобий он был бы просто незаменим! Жаль, что его нельзя оставить себе! Но вслух самрадж Магадхи ничего не сказал, отдав дань уважения исчезающему врагу.

— Всё равно тебе меня не победить, Нео Серенити!!! — вопил Чанакья, растворяясь в воздухе. — Я отсижусь в Галактическом Котле и однажды снова вернусь! Кто-нибудь ещё мне даст пристанище внутри своей мечты, и я этого «кого-то» загипнотизирую, введу в заблуждение, внушу ему иллюзии, а его светлую мечту опоганю и опошлю, попомни мои слова! И госпожа Нехериния возродится, благодаря мне! И моё имя будут превозносить потомки… Пшшш… — и он осыпался кучкой пыли.

Котелок с удобными ручками целым и невредимым упал сверху, слабо звякнув.

«Точно заберу себе! Повезло. День-то какой удачный! — обрадовался Дхана Нанд, крепче прижимая к себе перепуганного насмерть Чандрагупту, губы которого мелко тряслись от страха. — Тоже мне, отважный воин! А как настоящего бхута увидел — так насмерть испугался. Эх, Сокровище… Будто раньше не понимал, с кем связался. Жаль, Муру и Тарини спасти не удалось. Глупенькие кшатриани, а ведь и их я щадил, пока мог…»

— Уже не испоганишь, носитель неприличного имени******, — радостно улыбнулась дэви-воительница, провожая исчезнувшего ачарью взглядом. Затем посмотрела на Дхана Нанда, обнимающего Чандрагупту. Глаза девушки затуманились, подёрнувшись мечтательной дымкой. — Были когда-то у нас с подругами два врага: лорды Кунсайт и Зойсайт. Мы их между собой Куней и Зосей звали любя. Впрочем, неважно, — оборвала она себя саму, — будьте счастливы! — и взяв за руку спустившегося с небес кшатрия со странным именем Такседо Камен, лунная дэви в укороченном сари пропала. Вместе с жезлом.

— Что это было? — потрясённо прошептал Селевк, чьи глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

Ракшас молчал, но его лицо было точной копией лица Селевка.

Воины из армии Чанакьи, ойкая и постанывая, продолжали осторожно вынимать друг у друга застрявшие в ягодицах дротики, благоухающие розами.

Комментарий к Глава 6. Очищение ***** Циркония (одна из ипостасей королевы Тёмной Луны – Нехилении, известной в некоторых вариантах перевода как Нехериния) – https://ibb.co/BP01ZBN

Эта конкретная Усаги возникла не из японского канона, а из русского фэндома, но власть Мангаки-дэви по закону об авторском праве распространяется и на неё, что вполне понятно.

Машина времени (“вимана” Химера Рокового) – https://ibb.co/gwY1tCV

Цукино Усаги (Сейлормун, “принцесса Луны с жезлом”) – https://ibb.co/3S0Qz9r

Такседо Камен (Чиба Мамору) – https://ibb.co/5smy3xT

Лорды Тёмного королевства: Кунсайт (слева), Зойсайт (справа) – https://ibb.co/3kxnhD9

====== Глава 7. Незажившие раны ======

Расположившись на балконе, Дхана Нанд счастливо улыбался своему народу, в то время, как аматья Ракшас торжественно зачитывал содержание пергамента для собравшихся на площади.

— Поурав-раштра и территория Пиппаливана отныне считаются землями, принадлежащими махараджу Чандрагупте Маурье. Таксила возвращается махараджу Селевку Никатору. Главы союзных государств снова могут пользоваться своими денежными единицами и устанавливать на своей территории собственные флаги. До тех пор, пока союзные государства не будут оказывать сопротивления Магадхе или иным образом причинять неудобства правлению самраджа Дхана Нанда, чьи права с этого дня полностью восстановлены, на их земли не вторгнутся войска, и народу этих государств не будет причинено ни малейшего ущерба. Под документом стоят печати трёх сторон: самраджа Дхана Нанда, махараджа Чандрагупты Маурьи и махараджа Селевка Никатора.

Одарив подданных убийственным взглядом, Ракшас удалился. Покричав, как положено: «Да здравствует император Дхана Нанд! Долгой жизни самраджу!», жители Паталипутры тоже начали расходиться по домам.

В последний раз оглядев опустевшую дворцовую площадь, Дхана Нанд повернулся к стоявшему рядом Чандрагупте, и лицо его приняло суровое выражение:

— А с тобой я поговорю позже, предатель.

— Позже? — струхнул Чандра, предвидя проблемы. — И почему опять «предатель»?

— Скоро узнаешь, — нежным тоном, в котором прорезался металл, промолвил царь. — Когда празднование закончится.

Впрочем, Чандра догадывался, о чём пойдёт речь. Когда шатающийся Селевк, встал из-за стола и, довольно-таки развязно потрепав Дхана Нанда по плечу, отправился спать в подготовленные для него покои, самрадж Магадхи, чьи права Чандрагупта добровольно восстановил после очищения от Чанакьи, повернулся к юному царю Поурава и Пиппаливана.

— А теперь поговорим о насущном. Сколько налогов ты собрал, чтобы увеличить мою армию втрое? Сколько золота из казны ухлопал, чтобы воздвигнуть себе трон в форме павлина, инкрустированный драгоценными камнями сверху донизу?!

— Ну я…

— Куда вынес мои постельные принадлежности и мою любимую кровать?! — возвысил голос Дхана Нанд, поднимаясь во весь рост. — Где мои персидские ковры? Где шёлковые занавески?!

— Всё верну! — торопливо пообещал Чандра. — Немедленно прикажу слугам перенести все твои вещи обратно.

— Ну нет, Сокровище! Это я прикажу слугам вернуть всё обратно. Не забывай: Паталипутра отныне снова моя. А ты давай, отправляйся в Поурав или в Пиппаливан! Это уж куда тебя сильнее тянет… Распоряжайся там, воспитывай сына, — Дхана Нанд отпил из бокала вино, перекатывая под языком бархатистый напиток. — Всё-таки греки знают толк в удовольствиях, — промурлыкал царь, откидываясь на подушки и закрывая глаза. Потом вдруг резко вскочил и уставился на Чандрагупту. — Ты ещё здесь? Я вроде сказал: отправляйся в своё царство. Праздник закончился, я устал.

— Ты всё ещё зол, — заключил Чандрагупта.

— А как мне не быть злым? Ты на год отправил меня в лес. Я жил в пещере, пока ты тут перестраивал мой дворец по своему усмотрению! В то время как Чанакья отравил твою жену и мою сестру, а свалил всё на меня…

— Что? — задохнулся Чандра. — Но… ты сам прислал яд, чтобы им отравили меня?!

— Опять поверил лжи? — Дхана Нанд смотрел на юного махараджа Пиппаливана, словно на несмышлёного ребёнка. — Сам подумай, каким образом я мог это сделать, если твою еду проверяли в тысячу раз тщательнее, чем мою, когда я был царём? Твой ачарья просто перепутал тарелки… Он каждый раз подкладывал тебе в пищу небольшие порции яда, чтобы повысить твои шансы выжить, если я вздумаю отравить тебя? В тот день он ошибся, и твою еду отнесли в покои Дурдхары…

— Нет, — Чандра вскочил с места и начал ходить кругами, чтобы успокоиться. — Это невозможно!

— Но это горькая правда. Из-за его ошибки пострадала Дурдхара! Твой ачарья перехитрил себя, желая перехитрить меня. Я уж молчу, что он оказался то ли данавом, то ли бхут знает кем… Он портил тебя изнутри. Только этим я могу оправдать твои поступки.

— Ты тоже не святой! Заколол Тарини! — вырвалось у Чандрагупты.

— Моё терпение закончилось после того, как я узнал о смерти Пандугати и о похищении аматьи Ракшаса. Я припёр её к стенке, и она покончила с собой. Конечно, твоему ачарье удобнее было бы думать, что я её зарезал.

— Но ты же сам сказал тогда, на поле боя…

— Я был зол на всех вас, я был в такой ярости! Вы всегда видели во мне чудовище, и я решил: да пусть. Больше станут бояться! Теперь я жалею… Но тогда я просто обезумел от гнева и тоже совершил ошибку. Не стоило мне говорить всего того, что я сказал тебе и Дурдхаре в тот день.

— Зачем ты женился на Тарини? Ты её любил? — хрипло спросил Чандра.

После этого вопроса Дхана Нанд яростно опрокинул внутрь себя бокал вина.

— А если я у тебя спрошу всё то же: зачем ты женился на моей сестре? Ты её любил хоть немного, что ты ответишь?

— Я спросил первым.

— А я самрадж Магадхи, и это приказ. Отвечай!

— Ты остался всё тем же… — горько вымолвил Чандра. — Умеешь кричать и приказывать, но не просить.

— Я просил тебя слишком долго. Я ходил вокруг и около, я практически умолял тебя: не идти против меня, не строить заговоры, не примыкать к врагам! Если бы ты не продал Чанакье душу, ничего этого не случилось бы… Ладно, хорошо! Я расскажу про Тарини. Она была дочерью брамина, обучавшего меня и моих братьев военному искусству. Она хотела, чтобы отец тренировал её на равных с нами. Но она не желала поначалу, чтобы кто-то из нас узнал, кто она на самом деле. Тара перетягивала грудь, носила дхоти. Я никогда бы не… — Дхана Нанд захлебнулся словами. — Я думал, она — юноша, как мы! Пока однажды во время совместной тренировки наши губы случайно не соприкоснулись. Мы оба хотели этого, и оно случилось… Я был счастлив, но ровно до тех пор, пока она не открылась мне, чтобы успокоить меня. Тара сказала: «Не бойся, ты любишь девушку». И приподняла ткань, скрывавшую её грудь. Но она не знала моей тайны! Женское тело нравилось мне, как художнику — картина, как музыканту — песня, как танцору — его танец, не более. Я любил смотреть на женщин, мне нравилось видеть их игры, слушать их голоса, прикасаться к ним. Но обладать? Нет, никогда. Именно по этой причине с собой в купальню я всегда звал брата Панду или брата Раштрапалу. Я играл с наложницами. Они кормили с рук, обливали водой… Мне было приятно и весело, но и только. Панду и Раштрапала их ублажали потом.

— А ты? — напряжённо спросил Чандра. — Что делал ты? Ведь быть того не может, чтобы ласки наложниц не распаляли тебя?

— Я шёл в свои особые покои любоваться потолком.

— Потолком? — удивился Чандрагупта.

— Да. Когда ты влез ко мне, чтобы украсть моё золото, конечно, ты не обратил внимания на потолок.

— Мне не до того было, — пробормотал Чандрагупта.

— И ты не ночевал в тех моих покоях, став царём?

— Нет. Взял себе другие.

— Зря. Тебе бы понравилось. Мне так кажется.

— А что там, на потолке? Покажешь? — заинтересовался Чандра.

— Когда-нибудь, — лицо Дхана Нанда стало задумчиво-печальным. — Впрочем, могу сказать. Там обнажённые юноши в разных позах и ни единой дэви. Художник, рисовавший это, отправился в лес, приняв обет молчания. Недруги потом пустили слухи, что я ему язык отрезал. Но я его не трогал. Он сам решил, что после греха, заключавшегося в росписи потолка моей опочивальни непристойными изображениями, ему следует совершить суровую аскезу.

— О Махадэв, — только и вымолвил Чандра. — То есть, ты всегда… С самого начала? Даже в юности?!

— Да. Теперь представь, во что я влип: Тара рассказала отцу о нашем поцелуе. Да и как смолчать, если тебе восемнадцать, и ты по уши влюблена? Ачарья лишь обрадовался этой новости. Мне ничего не оставалось, как пообещать, что, став царём, я сделаю Тару своей махарани. Я не хотел позора для дочери своего гуру. Раз уж так случилось, что я прикоснулся к ней, значит, мне и быть её мужем. Я поклялся взять её в жёны. Ачарья, воодушевившись моей клятвой, стал тренировать меня лучше, чем всех моих братьев. Он много занимался со мной, зная, что махарадж Махападма поклялся сделать царём того из своих сыновей, кто окажется лучшим воином и одержит победу над его заклятыми врагами. Ради этого из меня сделали лучшего воина в Бхарате, и я получил трон… Тару я всё это время любил, как сестру. Она меня — как будущего мужа. Я дарил ей подарки, проводил с ней время в саду и во дворце, но не мог заставить себя повторить тот наш поцелуй… Ведь я уже точно знал, кто она! В конце концов, Тара поняла: со мной что-то неправильно. Она задала мне честный вопрос, и я честно на него ответил. После этого Тара, оскорбившись, ушла в лес совершать аскезы. Я не мог препятствовать ей, ибо в браке не смог бы дать ей ничего, кроме заботы и уважения.

— Нет, погоди! Ты что-то не то говоришь, — нахмурился Чандрагупта. — Она ушла, потому что была в ужасе от твоей жестокости.

— Хм. Девушка, попросившая собственного отца сделать из неё воина, не слабее мужчин, пришла в ужас от воина, защищавшего границы своего государства? Чандра, не будь наивным!

— Значит, и это ложь?

— Конечно.

— Но ты… убил её отца, своего гуру. Он был против ваших с Тарини отношений, и ты его отравил.

— А это кто тебе это сказал? — вяло удивился Дхана Нанд. — Дашасиддхика?

— Нет, Пандугати. И он сказал это не только мне, но и Таре.

— Ясно. Шкуру свою пытался спасти. Подлец…

— Не спас. Тарини его убила.

— Да, знаю. В любом случае он такой же предатель, как и многие. Только Кайварта и Раштрапала не предали меня. И аматья Ракшас.

— Неважно, кто предал тебя и кто сказал нам правду! Ты убил моего отца, своего и отца Тары тоже.

— Сожри меня пишач, я убил всех отцов Бхараты!

— Прекрати…

— А что мне ещё сказать? Нет, я не травил отца Тарини. Да и зачем бы мне это делать? Он совершенно не препятствовал нашим с Тарой отношениям, даже поощрял и направлял их. А вот Тара на меня точила зуб, и я не могу её за это осуждать… С годами крепкая любовь, не встретившая взаимности, перерастает в столь же яростную ненависть. На этом, видимо, и сыграл Чанакья, отравив её душу, как прежде отравил твою. Бесспорно, он что-то с Тарой сотворил… Прежняя Тарини никогда бы не подняла руку ни на меня, ни на моих братьев.

— И всё же ты женился на ней! — воскликнул Чандрагупта с упрёком.

— Когда она по вашему с Чанакьей приказу явилась ко мне во дворец, не только мои братья, но даже слуги стали унижать её и насмехаться над ней, вспомнив о нашем прошлом. Они всячески оскорбляли её, намекая на то, что раз уж она мне не нужна была в восемнадцать, то теперь в тридцать пять — и подавно. Я не мог этого терпеть. Девушка, чью жизнь я загубил много лет назад, сам того не желая, страдала. Я хотел дать ей хоть немного тепла. Думал, если я попытаюсь осуществить её мечту хотя бы теперь, то её сердце смягчится, и она станет прежней. Не вышло… И с Амбхикумаром ничего не вышло тоже.

Чандра во все глаза смотрел на Дхана Нанда.

— Амбхикумар? — наконец, выдавил он, сильно взволновавшись. — А что с ним могло выйти у тебя? Или, — внезапно юноша вскипел, — что этот наглец позволил себе?!

— Он не наглец, Чандра. Просто несчастный парень, потерявший семью и веру в людей. От отчаяния он искал хоть чьей-то любви… Но я ему мог дать только пищу и кров. Я был с ним жесток поначалу, потом — равнодушен, о чём сожалею. Я о многом сожалею. Сколько людей погибло по нашей вине, из-за того, что между нами встал Чанакья. Из-за того, что ты больше верил ему, чем мне! Мы освободились из круговорота одного дня, Чанакья исчез, но… Как искупить все эти смерти? Если я сейчас начну перечислять имена всех, кто погиб, пока мы с тобой делили Бхарату, словно горячую лепёшку, это займёт время до утра, — Дхана Нанд сделал ещё глоток вина. — Я иду спать.

— Нет! — Чандра удержал его за край накидки.

— Что ты ещё хочешь узнать? Я всё сказал.

— Ты знал, что Тарини — шпион Чанакьи?

— Разумеется.

— Как давно?

— С того момента, как Ракшас поймал её ночью возле окна с тайной запиской. Я сразу всё понял. И ещё — она просила пощадить тебя и Чанакью. Уж тут только глупец бы не догадался, кто её ко мне подослал.

— Тогда почему ты не отправил её в темницу, под замок?! — он почти кричал.

— Я и тебя не отправил в своё время.

— Ответь про неё, а не про меня, — настаивал Чандрагупта.

— Мне уже всё равно было.

— Почему?

— Ты меня предал, уничтожив мою душу. Ты увёл Дурдхару, хотя не любил её. Мне было абсолютно безразлично, кто со мной живёт под одной крышей. Ещё одна предательница? Ничего, я привык. Теперь моя очередь спросить… Ты увёл с собой мою сестру, потому что тебе так сказал Чанакья?

— Да. И он же уговорил меня на свадьбу с ней.

Дхана Нанд с болью рассмеялся.

— Вот это самое отвратительное! Если бы ты сгорал от любви, я бы забыл обо всём и дал вам благословение, но ты… Вы оба воспользовались чувствами моей сестры! А чуть раньше ты точно так же играл со мной… Как я был слеп! С Дашасиддхикой у тебя, кстати, что было? — в глазах самраджа Магадхи мелькнула ревнивая искра. — Уж теперь можешь не скрывать. Говори всю правду. Ложь больше не имеет значения.

— Ничего, — честно отозвался Чандра, удивившись вопросу.

— Ты ему написал в секретном послании: «Скоро мы будем вместе». Это, по-твоему, «ничего»?

— Я нарочно подбросил то письмо, чтобы ты рассвирепел и убил Дашасиддхику.

— О… Умный ход. Я его действительно убил. Но не потому, что прочёл то подложное письмо, хотя оно меня и разозлило, а потому что этот предатель, как выяснилось, метил на мой трон. Говорю же, меня всегда окружали лжецы!

— Я не хотел быть таким, — еле слышно отозвался Чандрагупта. — В мою душу демон вселился, и я плясал под его дудку пять лет. Ты ведь знаешь теперь…

— Да, потому и не снёс тебе голову после всех этих сражений и объяснений. И хватит на сегодня. Спать, Чандра. Спать! Беседы окончены, — Дхана Нанд встал с места, слегка шатаясь, как несколькими минутами раньше Селевк.

— И это всё?! — разочарованно спросил Чандрагупта.

— А чего бы тебе ещё хотелось? — полюбопытствовал самрадж.

— Вот этого, — он прильнул к груди царя, крепко обнял его за шею, приникая к нему губами, сминая его рот, пытаясь пробраться языком внутрь, но его решительно отстранили.

— Я слишком многое вынес вчера и сегодня. Возвращайся в Поурав.

Чандра проглотил эту горечь и даже попытался улыбнуться.

— Ты простишь меня… когда-нибудь? — только и смог он спросить.

— Уже простил. Живи. У тебя остался сын — кстати, мне он тоже не чужой! — и два неплохих царства. Если понадобится помощь с восстановлением Пиппаливана — обращайся. Помогу. Но, учти, мне ещё в Паталипутре разбираться… после вашего с Чанакьей переустройства. И занавески… Чандра, вспоминай, куда занавески дел! В Хава Мехел всё мне сжёг, здешние выбросил куда-то! — на лице царя появился лёгкий намёк на улыбку. — Всё прощу, но за занавески ответишь! — и он мягко притянул юношу к себе, мимолётным касанием губ целуя в висок.

— Ты ведь шутишь? — в тон ему спросил Чандра, тоже начиная улыбаться. От сердца немного отлегло.

— Шучу. Новые сошьют, ещё лучше прежних. Даже если ты их мечом изрубил в порыве ненависти ко мне, ничего страшного. Я тоже много раз разрубал мечом деревья и даже камни, крича на весь лес, как сильно тебя ненавижу… Всё в порядке.

— Тогда почему не хочешь позволить себе того, чего давно желаешь? Ведь желаешь, я знаю!

Рука соскользнула с его плеча.

— Чандра… Ты — лицо двух государств. Ты — отец будущего наследного принца. Зачем тебе стареющий царь, который испортит тебя изнутри и снаружи? Я не хочу стать для тебя… неким подобием Чанакьи.

— Немедленно прекрати, — голос Чандры стал вдруг страшным, словно рычание льва, — не говори такого никогда больше! Ты вовсе не такой! Если бы не твои молитвы той богине, я бы погиб… Я бы, наверное, не выдержал долго! Дхана, я бы покончил с собой однажды, точно тебе говорю! Мою душу словно червь жрал, но я не понимал, что происходит, оттого и освободиться не мог! А ты израсходовал на меня все свои желания…

— И это было правильно, — закончил фразу Дхана Нанд.

— Но как же ты? Тебе ведь нужен кто-то… Не женщина.

— Как и тебе. Дам один совет: потолок в опочивальне раскрасить безопаснее, чем искать приключений с юношами, прислуживающими тебе. А лучше, знаешь, попытайся жениться снова… Селевк признался, что отдаст Елену за тебя, если попросишь. Царям сложнее скрывать свои пристрастия, чем слугам. На тебя смотрят все глаза. И тех глаз много.

— Укради меня, — неожиданно выпалил Чандрагупта, в упор глядя на Дхана Нанда.

— Что?! — опешил тот.

— Ты однажды выкрал Малайякету из Поурава. Повтори то же со мной! Найди способ. Выкради меня из моего дворца, увези в лес ночью… Брось в той пещере, где я вынудил жить тебя почти целый год. И… накажи меня. Прямо там. Дхана, я не просто прошу, я мечтаю об этом! Если мне будет больно — к лучшему! Боль, причинённая тобой — наслаждение для меня. Я это понял, когда ты ударил меня в шею той штукой, которую тебе дал сумасшедший млеччха-брамин. Я благословлю небеса, если ты украдёшь меня! В той пещере, где нет никого… Ты можешь сделать со мной, что угодно. И никто нас не увидит!

Царь ошарашенно смотрел на этого безумного, отчаянного юношу и понимал: ещё немного, и он не сможет сопротивляться.

— Возвращайся в Поурав, — только и смог повторить он, борясь со сжигающим желанием.

Ещё некоторое время они смотрели друг другу в глаза, а потом Чандрагупта вздохнул и покинул трапезную.

====== Эпилог ======

Это случилось полгода спустя, когда миновал сезон дождей, закончилась зима, и весна понемногу стала вступать в свои права. Дворец в Пиппаливане почти отстроили, но жить там с маленьким царевичем было пока нельзя. Ночуя в Поураве в одной из роскошных опочивален, однажды Чандра услышал сквозь сон слабый шорох. Сначала он решил, что по покоям бегает мышь и, не открывая глаз, запустил в сторону надоедливого зверька золочёной сандалией, однако шуршание не прекратилось.

— Да что такое… — начал было юный махарадж, но в этот самый миг чья-то огромная ручища ловко затолкала ему в рот кусок плотной ткани.

Его грубо стащили на пол и, вдавив лицом в красочную роспись на гладких каменных плитах, им же самим и придуманную, мгновенно обмотали верёвкой с головы до пят так, что ни шелохнуться, ни вздохнуть стало невозможно. Чандра замычал, но ему тут же накинули на голову тяжёлый мешок, отвратительно воняющий плесенью. Некстати вспомнился Пор, убитый как-то ночью предателями… И Малайякету недолго протянул. Синий тюрбан царя Поурава был точно проклят!

«Неужели и меня ждёт печальная судьба? Так скоро?» — со страхом подумал Чандра.

— Ну, ты напросился махарадж, — глухо пробасил кто-то над его головой, — за тебя столько золота отвалили — сказать страшно! Вот, исполняем повеление того, кто заплатил.

Его рывком подняли с пола. Один из похитителей схватил его за ноги, второй — поднял за плечи. Судя по раздавшемуся через мгновение оглушительному треску, разбойники выломали деревянную раму окна. На шум в опочивальню никто не прибежал. Плохо дело!

— Давай, кидай его. Телега давно ждёт! — прозвучал всё тот же грубый голос.

Чандра ощутил, как стремительно падает вниз, и уже приготовился удариться о дно подогнанной похитителями телеги, однако боли не последовало. Тело глубоко погрузилось во что-то мягкое.

«Хлопок», — догадался царь Поурава, с невольной улыбкой вспоминая, как некогда точно так же похитил царевичей союзных государств и принцессу Дурдхару. Телегу под балкон тогда пригнал Стхулбхадра.

«Одно из двух: или за меня собираются взять выкуп, или…» — о втором, самом желанном варианте он боялся даже думать, потому что столько месяцев прошло, и он устал надеяться.

— Н-но! — лошадь хлестнули поводьями, и разбойники, ничуть не таясь, шёпотом перебрасываясь скабрезными шутками, выехали из города через боковые ворота, видимо, уже никем не охраняемые.

Всю дорогу они разговаривали о своих делах, совершенно не упоминая в разговоре, что ждёт их жертву, куда везут незадачливого махараджа Поурава и кто заплатил за похищение. Телега подскакивала на камнях, но Чандра ощущал лишь мягкие толчки, лёжа на ворохе хлопка.

— Ты проверь, живой он вообще? — внезапно спросил второй разбойник, чей голос звучал не так грубо, как у первого. — А то если задохнётся, с нас головы снимут.

«Меня не хотят убивать, — обрадовался Чандрагупта, — а, значит, меня похитили по приказу Дха…»

— Хозяин сказал, хочет сам его на части разделать. Выпотрошить заживо, а останки утопить в реке, — и первый дасью неприлично загоготал, в то время, как у Чандры от ужаса сердце остановилось. — Вот потеха! Жаль, мы этого не увидим, — разбойник ненадолго остановил коня и заглянул под мешок. — Дышит. Не околел и не обмочился, — и снова раздался непристойный хохот. На сей раз смеялись оба похитителя.

— Если б за меня столько золота моей семье отвалили, я бы согласился, чтоб меня разделали и утопили! — неожиданно сказал второй.

— Да ну? — удивился первый. — Тебе жизнь не дорога?

Второй что-то торопливо зашептал на ухо первому, Чандрагупта не разобрал ни слова. Когда монолог разбойника закончился, оба снова начали смеяться. Чандра попытался двинуть рукой, чтобы ослабить верёвки, но его неожиданно больно ударили по спине.

— Не рыпайся! Нам разрешено тебя изукрасить так, что подданные не узнают! Жаль, убивать не разрешено. Это привилегия хозяина.

Чандра попытался спросить о том, кто хозяин, но из его рта раздалось лишь невнятное мычание, и это снова насмешило обоих похитителей. Наконец, телега замерла, наклонившись на один бок, где-то поблизости от бегущей воды. Чандра отчётливо слышал перекаты струй на каменных порогах.

— В лодку его. Живее, не спи! Ко времени ж успеть надо! — скомандовал один разбойник второму.

Его, как бесчувственный груз, швырнули на дно, не устланное уже ничем. Теперь Чандра лежал в качающейся лодке, глядя сквозь прореху в мешке на крохотную звезду, маячившую в небе. Лиц разбойников он по-прежнему не видел, да они и приумолкли, перевозя его через реку с быстрым течением. Затем его снова погрузили — на сей раз на спину коня. Кто-то осторожно и неторопливо повёл животное под уздцы. В лесу слышались далёкие шорохи и сонные, тихие голоса птиц.

В какой-то миг Чандра понял, что второй разбойник исчез, и с ним сейчас только один похититель. Который из двух? В любом случае, если всего один дасью ведёт коня под уздцы, то, наверное, он не заметит, если попытаться снова освободить руки?

Чандрагупта начал осторожными движениями растягивать верёвку. Но закончить своё приготовление к побегу не успел. Неожиданно его сняли со спины коня и небрежно бросили оземь. Потащили волоком по траве за ноги. Внезапно трава кончилась, и он спиной почувствовал невысокие земляные ступени. Ровную землю, усыпанную мелким песком… Затылком всё это ощущалось ещё отчётливее. В лицо пахнуло сушёными травами, свежей пищей и ароматами разогретых масел. Чуткий слух юноши уловил треск горящих лампад…

Лезвие ножа блеснуло перед глазами, и разрезанный мешок развалился пополам. Верёвки, удерживающие его, вдруг ослабли. Похититель поднялся во весь рост, чтобы Чандрагупта мог хорошо рассмотреть его…

Юноша закричал бы, но рот был забит мокрой от слюны тканью. Слёзы побежали по щекам, пока он, кашляя до рвотных позывов, вытягивал изо рта кляп. Голос не сразу вернулся к нему, а когда всё-таки он сумел говорить, то единственное, что смог вымолвить, было самое дорогое, самое любимое имя:

— Дхана… Дхана…

— Ну… Не обессудь. Сам просил быть грубым, — напомнил ему Дхана Нанд, глядя на него, как ястреб смотрит на схваченную в когти мышь. — Насколько грубым ты хочешь, чтобы я был с тобой дальше?

— Значит, ты подослал дасью, чтобы они похитили меня? — уточнил Чандрагупта.

— Да. И подкупил охрану возле дворца и ворот. И телегу подогнал, чтобы тебя не расшибли раньше времени. Понравилось? — на его губах играла хищная усмешка.

— О… Они пообещали, что ты убьёшь… Растерзаешь… Это правда? — он уже опомнился и мог отвечать в тон тому, кого так долго ждал и почти отчаялся дождаться.

— Конечно. Растерзаю, как и обещал, — сурово прорычал Дхана Нанд, однако в глазах его танцевали искорки беззвучного смеха.

— И бросишь останки в Джелам? — с вызовом спросил Чандрагупта.

— Оставлю себе на память. В этой пещере. Навсегда, — его прижали к каменной стене, часть лампад с грохотом обрушилась на землю и тут же погасла. Руки Дхана Нанда быстро разорвали в клочья дорогую синюю накидку, расшитую золотом, в которой Чандра уснул, забыв раздеться, царские дхоти были безжалостно уничтожены тоже. Пояс разлетелся на звенья, и они рассыпались по полу. Браслеты раскатились в разные стороны, ожерелье тоже разорвали. — Я так долго терпел, что больше сил нет… Потом подарю тебе новые одеяния и украшения.

— Я — царь. Сам куплю.

— Да и бхут с тобой. Можешь вообще ничего не покупать и не носить. Ты мне голым больше нравишься. И я тебе в Поурав ещё не скоро разрешу вернуться! Уговор был о похищении не на один день. А до тех пор, пока я не буду удовлетворён.

— ЧТО?!

Ноги не держали его, и Чандра осел на пол. Как был после нетерпеливого нападения самраджа Магадхи — в чём мать родила.

— Нет, здесь заниматься любовью я тебе не разрешу. Ни со мной, ни с самим собой! Ещё чего! — прикрикнул на него царь, ухватывая за ухо, словно нашкодившего ребёнка. — Быстро на ложе! Полюбуйся на этот чёрный камень, прикрытый лишь травой и листьями. На нём я спал целый год, думая о тебе, удовлетворяясь лишь своей рукой и молясь всем богам, чтобы Ракшас не очнулся и не подслушал, чьё имя я невольно шепчу в миг блаженства.

— Прости…

— Да нет, одним «прости» ты точно не обойдёшься. На спину. В ту самую позу, о которой мы оба сейчас думаем. Живо.

В нише возле изголовья стояла изящная статуя двенадцатирукой богини с двумя ушастыми зверьками на голове, сидящими друг на друге. Чандра посмотрел на Мангаку-дэви и почему-то улыбнулся. Девушка-богиня выглядела милой и беззащитной. Ни за что не подумать, что она способна прислать в помощь своему преданному таких жутких монстров. Возле ног статуи располагалась ёмкость с подогретым маслом. Чандра понял это по характерному запаху.

— Я серьёзно настроен, — заговорил Дхана Нанд, обращая внимание на себя. — И шутить не намерен. Ты это понимаешь?

— Да, — радостно выдохнул Чандрагупта. — Какие уж тут шутки!

Его ягодицы приподняли, а ноги закинули на плечи. Зрачки Дхана Нанда были расширены, он тяжело дышал, стоя на коленях перед Чандрагуптой.

— Я не успею хорошо тебя подготовить, — вдруг сказал он. — За те полгода, в течение которых я позволил тебе отдохнуть от меня… кто-то появился в твоей жизни?

— Нет, — юноша смотрел на царя честным, открытым взглядом, едва приметно улыбаясь. — Я же сказал, только ты имеешь право делать со мной всё, что вздумается.

— Значит, это будет больно для обоих, — Дхана Нанд закусил губу, но быстро взял себя в руки. — А я видел тебя во сне каждую ночь… Я не мог спать спокойно, — он всё-таки пытался отвлечь Чандру, пока смоченные маслом пальцы глубоко проникли внутрь, почти не церемонясь, и теперь настала очередь юного махараджа кусать губы и сдавленно мычать, извиваясь спиной по жёсткой, колючей, высохшей траве. — Ты просил… грубо, — словно извиняясь, произнёс Дхана Нанд, внимательно глядя на него. — Не передумал?

— Нет, — ответил Чандра, хотя лоб его блестел от пота. — Ещё.

Движения руки стали ускоряться. «Любая боль от тебя — это наслаждение!»

Дхана Нанд тяжело дышал, нависая над юношей.

— Станет больнее, — предупредил он.

— Не больнее, чем раны от меча. Не больнее, чем умирать десять раз.

— Ты мог найти кого-то моложе, красивее, но не сделал этого. Как можно терпеть, так отчаянно желая получить удовлетворение? Ты весь горишь подо мной…

— Ты тоже долго ждал и тоже горишь.

— Я не мог иначе. Мне никто другой был не нужен.

— Как и мне…

Тёплое масло смягчило тело. Кончиками пальцев его приласкали, прежде чем взять — решительно, сильно.

— Не говори ни слова. Не пытайся успокаивать или отвлекать, — неожиданно выпалил Чандрагупта, стараясь справиться с дыханием. — Ты обещал отомстить. Наказать… Обещаешь быть беспощадным?

— Клянусь.

Остались только взгляды — испепеляющие, пронзающие, горящие, как лампады в темноте, и ощущение твёрдой плоти, безжалостно вторгающейся внутрь. В какой-то миг Дхана Нанд всё же не удержался: поднёс ладонь и молча вытер слёзы, текущие тонкими ручьями по щекам Чандры из-под зажмуренных век, но не остановился и не замедлил свой бешеный темп. А потом закрытые глаза широко распахнулись, уставившись в потолок с таким выражением, словно видели там иные миры. Дхана с удивлением смотрел в лицо этого юноши — восторженное, почти сумасшедшее, полное страдания и счастья одновременно, слушал его захлёбывающиеся, срывающиеся стоны — и было не понять: под ним умирают от боли или от невыразимого наслаждения. Чандра запрокидывал голову, и Дхана Нанд видел его беззащитную шею, блестящую от пота, которую ничего не стоило прикусить зубами, но он не делал этого. Просто смотрел.

— Ещё, — неожиданно услышал он, — ещё, Дхана! Быстрее.

Сумасшествие возрастало, по спине бежал живой огонь, поднимаясь по позвоночнику к макушке. Горячий, ещё горячее, невыносимо огненный!

Дхана Нанд содрогнулся, забывшись в оглушающем экстазе, выпав за пределы мира. Образы и звуки исчезли на миг, потом медленновернулись. Тот, кто отдал себя в его руки, смотрел на него счастливым взглядом, изливаясь с ним вместе.

— Это было невероятно, — только и сумел выдавить Дхана Нанд, приходя в себя. — Никогда не думал, что такое возможно.

Внезапно он опомнился и увидел следы крови на своих пальцах, на бёдрах юноши и на сухой траве, укрывавшей ложе.

— Нет… Чандра. Больше никогда не проси меня быть грубым и спешить! Тоже мне, острых ощущений захотел… Да и я дурак. А то не знал, чем всё закончится, особенно, если впервые! В следующий раз всё будет иначе. Проклятье… Где снадобье? — от волнения Дхана Нанд опрокинул все глиняные ёмкости на пол, лишь по счастливой случайности не разбив их.

— Но я получил, что хотел, — неожиданно пробормотал этот ненормальный парень, целуя его солёную от пота кожу. — Ты наказал меня, и я доволен.

— Посмотрим, что ты запоёшь утром, когда не сможешь даже подняться с ложа, и каждое движение будет причинять невыносимые страдания, — остудил его пыл Дхана Нанд. — Всё. Ложись на бок и позволь лечить тебя. Несчастье моё…

— А говорил когда-то — Сокровище, — подначил его Чандрагупта, вскрикнув, когда пальцы царя начали наносить на него прохладную мазь.

— Сокровищем ты был до нападения на Паталипутру. А потом стал моим несчастьем и проклятием, — пояснил Дхана Нанд со вздохом.

— Но теперь, когда ты похитил меня и наказал, могу я снова стать Сокровищем? Ты ведь тогда обещал, что всё простишь, если отдамся тебе в этой пещере? — хитро спросил Чандрагупта.

— Поймал на слове?

— Ага. Так простишь?

— Посмотрим. Ещё не утро, — загадочно ответил царь. — А теперь лежи и не шевелись! Вот же послал Махадэв по мою душу! Хоть бы знать, с кем я в прошлой жизни согрешил?

— Так со мной, точно помню, — быстро нашёлся с ответом нахальный парень. — Я с тобой на все жизни останусь, Дхана! Прямо вот на все… Честно.

— Спаси меня Триада.

Покачав головой, Дхана Нанд продолжал наносить целебную мазь. И никто не мог видеть, что на губах его играет мягкая, тёплая улыбка.

20.10.2019г.