Окольцованные [Гвендолен Артерберк] (fb2) читать онлайн

Гвендолен Артерберк Окольцованные

Он

– Станция «Парк Культуры»

– Извините, Вы выходите?

Он машинально обернулся и замер, не веря своим глазам.

– Ты?.. Это правда ты? – вопрос прозвучал глупо, он сразу это понял, но от неожиданности мозг не смог выдать ничего лучшего.

Они не виделись уже… сколько же они не виделись? Год? Полтора? Он внезапно понял, что не может вспомнить, когда они встречались лично в прошлый раз. У него всегда были проблемы с конкретными датами. Кажется, была весна, получается, действительно прошло полтора года. Она стояла и тоже смотрела на него, широко распахнув глаза от удивления и не пытаясь выйти на перрон. В вагоне было не очень людно, поэтому никто не толкался, и они никому не мешали. Может быть, именно поэтому они так и не двинулись с места, когда прозвучало традиционное «Осторожно, двери закрываются», и поезд тронулся. Её качнуло – думая выходить, она перестала держаться за поручень, и он автоматичным движением подхватил её под локоть.

– Ну вот, остановку пропустила! – как-то удивлённо произнесла она.

– Извини… я не хотел…

– Да ничего страшного…

– Я очень рад тебя снова видеть! Когда ты вернулась?

– Прилетела на прошлой неделе.

– И ты мне ни разу не написала? – он постарался сказать это как можно более нейтрально, но в голосе прозвучали нотки обиды.

– Ты мне тоже давно не писал!

– Я ждал ответа от тебя, – попытался оправдаться он.

– А я ждала ответа от тебя, – парировала она.

Он попытался сообразить, кто кому писал последний раз. Неужели он правда пропустил какое-то сообщение?

Она уехала на годовую стажировку полтора года назад, в середине августа. Вначале они писали друг другу почти непрерывно, проводили долгие вечера в онлайновых беседах. Разделённые в пространстве, разбросанные по разным часовым поясам, они были тогда очень близки. Потом начались рабочие будни, их общение снизило интенсивность, а острое ощущение разлуки сменилось постоянным ощущением грустной пустоты. Он рассказывал о своей работе, она делилась впечатлениями от новой страны, новых знакомых, новой деятельности. Постепенно это свелось к обмену дежурными фразами: «как у тебя дела?» – «всё в порядке, а ты как?». И всё ещё хотелось бы чем-то поделиться, рассказать что-то новое, но то у него, то у неё срочный звонок, зашла подруга, вызвал начальник – и вот уже начинает истончаться и прерываться неуловимая ниточка, которая связывала их почти с самого раннего детства.

Продолжали ли они быть близкими людьми всё это время? Он не мог бы сразу ответить на этот вопрос. Любые отношения между людьми должны постоянно развиваться, подпитываться какими-то новыми впечатлениями, переживаниями, совместным времяпрепровождением. Иначе они рано или поздно неизбежно сойдут на нет, растворятся в череде дней, и превратятся только в память о прошлом. А ведь они были действительно близкими людьми. Возможно, гораздо ближе, чем сейчас, когда она находится с ним в одном вагоне. Он продолжал машинально держать её за локоть даже тогда, когда она взялась за поручень. Она не сделала попытки отстраниться, но и пока не сделала никакого движения навстречу… Он всё ещё не нашёлся что ответить, но неловкую тишину нарушило объявление:

– Следующая станция «Киевская»

– А помнишь, как мы гуляли тогда в лесу? – вдруг сказал он, воспоминание выскочило как чёртик из табакерки, и он решил воспользоваться этим подарком памяти.

Она

После долгожданного окончания мы решили поехать вдвоём на природу. Собственно, поехать на природу хотела именно я, а он, как всегда, не отказался составить мне компанию. Тогда мне по какой-то причине захотелось поехать в Ольховку, поэтому мы и встретились на Киевской кольцевой. Мне очень нравились красочные мозаики этой станции, и я любила их рассматривать, если было время. Помню, он обратил тогда моё внимание на красноармейца, разговаривающего по «мобильному телефону», у которого в руках было что-то вроде записной книжки – iPhone, по его предположению, а откинутая крышка полевого планшета подозрительно напоминала ноутбук. Он пустился в свои обычные рассуждения про путешествия во времени и тому подобные нелепости – научная фантастика всегда была его коньком. Глянув на часы, я поняла, что пора торопиться, иначе следующую электричку придётся ждать целых полчаса. Мы поспешили на вокзал, и уже через несколько минут сидели в вагоне, который неспешно разгонялся в сторону области. Он продолжал рассказывать мне про эволюцию представлений о машине времени в отечественной и зарубежной литературе, я рассеянно слушала его, время от времени вставляя глубокомысленные замечания. Ехать нам предстояло больше часа, и я целиком погрузилась в созерцание. Мне нравилось смотреть в окно, смотреть на пробегающие мимо пейзажи, проносящиеся платформы, вдыхать особый, ни с чем не сравнимый запах железной дороги, который у меня всегда ассоциировался с приключениями и путешествиями…

– Ты меня совсем не слушаешь, – вдруг сказал он с ноткой обиды.

– Почему же? Слушаю, конечно.

– Ну и о чём я рассказывал?

– Последнее, что ты сказал, было про связь квантовой наблюдаемости на макроуровне и возможности изменения хода прошлого без создания парадоксов, – не задумываясь, воспроизвела я последнюю его фразу. Этому я научилась ещё в школе – на самом скучном уроке, когда учителя никто даже и не пытается слушать, я автоматически держала в памяти последнюю сказанную преподавателем фразу. И когда раздавался внезапный вопрос: «Кто может повторить, что я сейчас сказала?», я всегда могла это сделать.

Услышав мой ответ, он успокоился и продолжил свою запутанную лекцию. Не то чтобы мне совсем не было это интересно – я просто принимала его таким, какой он есть. Слушала его и в то же самое время наслаждалась заоконными пейзажами, к которым он был более чем равнодушен.

Наконец мы доехали до пункта назначения и вышли из вагона. До леса было идти минут пять, и мы скоро оказались под кронами деревьев. Как и сейчас, тогда была ранняя осень – моё любимое время года. Воздух чистый и прозрачный, ещё не холодно, но уже нет и жары, и желтеющие листья начинают покрывать лесные тропки. Я впитывала в себя лесные запахи, легко шагая между деревьев. Он шёл сзади, свой рассказ он оборвал, как только мы вошли в лес. Может быть, он решил не нарушать лесную тишину своими словами, хотя особой тактичностью он обычно не отличался. Впрочем, может быть, он просто сосредоточился на ходьбе, чтобы не споткнуться – кто знает? Чужая душа потёмки, как известно.

Я не преследовала никакой особенной цели, мы просто гуляли по лесу, изредка перекидываясь отдельными словами. Через некоторое время мы вышли на бережок небольшой речушки, и я захотела умыться речной водой. Берег в большинстве мест был заросший, и мы пошли вверх по течению, стараясь найти подходящее место. Наконец, обнаружилось более или менее подходящее место. Я начала спускаться к воде, но поскользнулась и уже почти было собралась падать, как вдруг оказалась в его руках. Значит, он внимательно наблюдал за мной и оказался в нужном месте в нужное время. Он повернул меня к себе и смотрел на меня долго и внимательно. Так продолжалось какое-то бесконечное мгновение, а потом он медленно разжал объятия…

Он

– Почему же ты меня тогда не поцеловал? – она задала вопрос с какой-то ноткой грусти.

– Это очень сложно объяснить, но я попробую. Ты же знаешь, я был книжным мальчиком. И мне всё казалось, что должен быть какой-то особенный знак или импульс, что ты мне как-то покажешь, что тоже этого хочешь. А поскольку я очень слабо представлял, в чём конкретно состоит этот особенный знак, то я просто побоялся. А вдруг я всё неправильно понимаю? И ты сейчас дашь мне пощёчину и убежишь…

Она смотрела на меня, широко раскрыв глаза, как будто я открыл ей какую-то потрясающую тайну.

– А я тогда решила, что я тебя совсем не привлекаю – ну как женщина. В тех книгах, которые читала я, мужчина всегда первым проявлял инициативу и брал ситуацию в свои руки. Мне казалось, что ситуация достаточно прозрачна, и если ты ничего не делаешь – значит, просто не хочешь…

Такая простая мысль не приходила ему в голову. Сейчас, вспоминая ту ситуацию, он вдруг понял, что это собственно и был тот самый знак, который он всё время ожидал, просто понятно это стало значительно позже…

– Если я решила поехать на подобную прогулку именно с тобой, куда бы я от тебя убежала? – она улыбнулась своей обычной загадочной и немного грустной улыбкой.

В это мгновение вагон слегка тряхнуло, освещение мигнуло, и её качнуло в его сторону. Сам он устоял – он всегда умел держаться в метрополитене так, что никакие толчки не могли сдвинуть его с места. Он обнаружил, что её лицо находится всего в нескольких сантиметрах от него. Он коснулся её губ своими, сначала очень осторожно, но потом, отбросив сомнения, поцеловал по-настоящему. Прервать этот увлекательный процесс он смог, только когда поезд в очередной раз стал замедлять ход. Выражение её лица опять изменилось. Сейчас она напоминала хитрого котёнка, скорее даже кошку. Она медленно облизнулась, не сводя с него своих глаз, в которых замерцали какие-то искорки – или это отблеск станционных огней?

– Станция «Краснопресненская», переход на станцию «Баррикадная»

– Здесь мы встретились первый раз, помнишь? Нас родители потащили с собой на какую-то выставку, и тогда я в первый раз тебя увидел. Ты была такая… как волшебная принцесса…

– Я мало что помню – я же тогда вообще первый раз была в метро…

Она

Свою первую поездку в метро я вспоминаю не без труда. Да и то, скорее, это эффект вторичной памяти. Просто одно время родители постоянно рассказывали друг другу, а заодно и мне, о моей первой поездке. Вопреки опасениям бабушки, я ни капельки тогда не боялась. И вовсе не потому, что я была «храбрая девочка», отнюдь. Ведь родители сказали мне, что «сегодня мы поедем на подземном поезде». И я сразу же решила, что мы спустимся в шахту, и я непременно должна встретить гномов. Гномы в моём тогдашнем представлении обязательно должны были носить красный колпак и быть с бородой. Я так хотела увидеть настоящего гнома, что почти не сопротивлялась, когда меня одевали. Может быть, только один раз запуталась в колготках.

Была ранняя весна, а я недавно переболела, и мама очень боялась, что «я опять простужусь» и что я «проболею все каникулы». До станции метро мы доехали на троллейбусе, этот вид транспорта был мне уже знаком. Когда мы подошли к входу, я попыталась открыть высоченные двери сама, но они даже не дрогнули под моими ладошками. Папа одной рукой распахнул створку, и я вошла в сияющий зал с каменным полом и потолком «выше неба».

Мы подошли к турникетам – они казались мне воротами подземного царства, возвышаясь справа и слева как скалы. Я было рванулась вперёд, к гномам. Но раздался резкий щелчок, и дорогу мне перегородили какие-то блестящие палки. Мама вскрикнула своё обычное «нукудажеты» и что-то вставила в турникет. Механический звук протрещал внутри устройства, и преграда передо мной исчезла. Я побежала дальше, но остановилась перед движущейся поверхностью, ступенчато уходившей вниз, не зная, как быть. Мама взяла меня за руку, и мы вместе ступили на спускающийся эскалатор.

Внизу я сразу начала вращать головой в поисках гномов, но ни одного обнаружить не смогла. Подъехал поезд, двери не открылись, как это обычно бывает в наземном транспорте, но куда-то исчезли в стенах. Мы вошли в вагон, и я сразу же забралась на диванчик, приклеившись глазами к окну. Поезд вошёл в тоннель, там было совсем темно, и никаких драгоценных камней или золотых слитков, только тянулись какие-то тёмные трубы и мелькали редкие всполохи цветных огней. Мой энтузиазм постепенно улетучивался, и к концу поездки я уже готова была заплакать.

На очередной остановке мама потянула меня к выходу. Я было начала сопротивляться, но потом смирилась со своей невесёлой участью. Когда двери вагона раздвинулись, я остолбенела. Передо мной стоял самый настоящий гном, с густой чёрной бородой, в длинном плаще и высокой островерхой шляпе, в руках у него была суковатая палка. Он посторонился, пропуская нас на выход. Я вышла и сразу же обернулась – гном уже вошёл в вагон и стоял в проходе, глядя прямо на меня. Я смотрела на него, застыв от удивления и восторга. А он вдруг, подмигнув мне, приподнял свою палку и стукнул ей по полу. Как по команде, двери стали закрываться, и через несколько мгновений поезд тронулся.

– Мама, мама, посмотри, гном!

– Где ты нашла гнома, детка, – рассеянно сказала мама, высматривая кого-то по сторонам.

– Да вот же, в вагоне! Он уже уехал, что же ты не смотрела.

– Дочка, погоди со своими гномами, нам надо не разминуться…

С кем там нам надо не разминуться, меня в тот момент совершенно не интересовало. Я встретила самого что ни на есть взаправдашнего гнома, и тогда для меня именно это было самым важным в жизни. То, что именно в этот день я первый раз встретилась с ним, абсолютно стёрлось из моей памяти. С другой стороны, чему же здесь удивляться? Семилетних мальчишек на свете полным-полно, а подземного гнома так запросто не встретишь. Впрочем, сообщать ему это сейчас совершенно не стоит.

Он

Он до сих пор помнил эту встречу во всех подробностях. Тогда из вагона на платформу выскочила девочка в кремовой курточке, кремовых, в тон, сапожках, и кремовой же шапочке. Настоящая принцесса, прямо как в сказке. Он всю прогулку не знал, как правильно себя вести, чтобы обратить на себя её внимание. А она всё время пыталась рассказать маме про какого-то гнома, которого она встретила где-то по дороге. Этот образ кремовой принцессы надолго запал в его память. Правда, когда они встретились в следующий раз, оказалось, что принцесса выросла, вытянулась и стала совершенно другой девочкой.

Позднее он наблюдал этот эффект неоднократно. Для себя он называл это «замораживанием времени». Если ты расстаёшься с кем-то на долгое время, то ты сохраняешь в памяти человека таким, как он тебе запомнился. И почему-то кажется, что когда вы встретитесь, то начнёте с того самого места, где расстались. А жизнь не получается поставить на паузу или положить в морозильник. И сам он изменяется, и все люди вокруг изменяются, и в следующий раз могут встретиться уже совсем другие люди. Он вдруг понял, что текущая ситуация относится как раз к числу подобных случаев. Являются ли они теми же людьми, что расстались полтора года назад? Конечно, у них те же имена и фамилии, но не стали ли они внутренне другими личностями? Он надеялся, что если это и так, то он всё-таки сможет найти дорогу к той новой её личности, которая сейчас стоит в вагоне перед ним.

– Станция «Белорусская», переход к поездам Замоскворецкой линии, – прозвучало в вагоне.

– Зато я помню первый букет, который ты мне подарил, – вдруг сказала она, – это же было здесь недалеко, на «Маяковской».

Она

В детстве я играла на флейте. Родители были уверены, что девочка обязательно должна окончить музыкальную школу, «она же девочка». Как это связано между собой, я не очень понимала, но возражать родителям было непросто. Впрочем, с какой-то стороны я должна быть им благодарна, ведь флейта – это не скрипта, не виолончель и не арфа. Маленький компактный футляр не особо обременял меня. А в старших классах я поглядывала на подруг по несчастью, которые волочили свои громоздкие инструменты, с сочувствием и даже облегчением. Правда, играть на флейте было непросто, и я не сразу освоила эту премудрость настолько хорошо, чтобы удовлетворить строгий преподавательский состав. Мама говорила, что «это развивает дыхание» и ещё что-то про общий культурный уровень. Я кивала, но ближе к выпуску твёрдо про себя решила, что больше никогда не буду играть.

Но пока школа не закончилась, деваться мне было некуда, приходилось напрягать лёгкие. Ежегодно в мае школа давала «отчётный» концерт в одном из столичных концертных залов. Кому и зачем надо было отчитываться концертом, я не понимала, да и не особо тогда об этом и задумывалась. Обычно мы выступали в Большом зале Консерватории, но в этом году что-то изменилось, и нас отправили в Концертный зал имени Чайковского.

Нас загнали в какие-то пыльные тесные помещения, скрытые в глубине здания. В них приходилось в последний раз репетировать или, как говорили преподаватели, «прогонять» всю программу. Зачем её надо «прогонять», я не понимала, но послушно вынимала инструмент из футляра и играла свою заученную мелодию. Это занимало несколько минут, а всё остальное время приходилось просто ждать, пока свои номера «прогонят» все остальные выступающие. Родители терпеливо ожидали где-то в другом месте. Наконец, спустя десятилетия ожидания, нас подвели к сцене и по очереди начали выпускать туда, где конферансье своим звучным голосом объявляла, что сейчас «Маша Иванова сыграет нам сонату Грига».

В итоге я оказалась одна на сцене под яркими лучами прожекторов, всматриваясь в полутёмный зал и пытаясь разыскать там родителей. Никого разглядеть мне не удалось, да и учительница уже начала бросать на меня страшные взгляды. Я поднесла к губам инструмент и начала играть. Глаза я закрыла, чтобы меня ничего не отвлекало – так было проще справиться с волнением, неизбежным в подобных случаях. И когда моё выступление закончилось, я так и продолжала стоять, с зажмуренными глазами, даже не сделав обязательный поклон публике. Я открыла глаза, только когда над ухом у меня раздался раздражённый шёпот конферансье: «да возьми ты наконец этот букет!».

Передо мной стоял мальчик моего возраста. От волнения я не сразу признала в нём старого знакомого, с которым первый раз встретилась в метрополитене. Наши родители дружили, и периодически он заходил к нам в гости. Он был одет в рубашку, тёмные брюки и тёмную же жилетку, а в руках у него был букет красных тюльпанов. Он неловко протянул мне цветы и замер, не зная, что ему делать дальше. Я взяла букет и сделала неумелый книксен, как учили. С края сцены мне уже махали родители. Я переложила букет, зажав его левой рукой вместе с инструментом. Взяв своего кавалера за руку, я потянула его со сцены, куда уже выходили следующие выступающие – ансамбль скрипачей.

Дома мама поставила красные тюльпаны в вазу, где они простояли несколько дней. А он в очередной раз пропал из моей жизни так же неожиданно, как и появился.

Он

Этот эпизод нашей жизни я тоже помнил. Нам было… лет по тринадцать, кажется. В её семейном архиве сохранилась фотография – на большой сцене стоит одинокая девочка в белой блузке и тёмно-синей юбочке, прижимающая губы к сверкающей флейте. Мне она показала эти снимки несколько лет спустя, когда пригласила к себе на день рождения.

Конечно, идея подарить ей цветы принадлежала моей маме. Она же и приобрела этот букет заблаговременно, ни с кем не советуясь. Букет она мне вручила только тогда, когда отправила меня одного на сцену, ведь «я уже большой мальчик». На высокую сцену я поднимался как на эшафот, чувствуя себя лишним, ненужным на этом празднике культурной жизни. Моя внутренняя программа заканчивалась на действии «подарить букет». И совершив этот подвиг, я буквально впал в локальный ступор. Из которого вывела меня именно она, взяв за руку и сведя обратно со сцены. Мы досидели до конца концерта, а потом поехали по домам.

Спустившись в метро на станцию «Маяковская» я, как обычно, сразу задрал голову вверх. Мне всегда там нравилась мозаика, изображавшая самолёты, парашюты и стратостаты. Тогда я всё ещё хотел стать если не космонавтом, то как минимум лётчиком.

Вот чего я точно не хотел – так это играть на флейте. Сам я удачно избежал участи быть отданным на целых семь лет в музыкальное рабство. Но я относился к тем, кто в него всё-таки угодил, с сочувствием и невольным уважением. Они фактически были лишены нормального обычного детства. После учёбы я мог считать себя свободным и заниматься чем угодно. А одноклассников, которые учились в музыкалке, родители или бабушки зачастую забирали прямо от школы и сразу везли заниматься – кого на машине, а кого на троллейбусе. Я провожал их облегчённым взглядом и шёл с приятелями конструировать очередную ракету из доступных подручных компонентов…

– Станция «Новослободская», переход на станцию «Менделеевская».

– А помнишь, как нас водили в цирк? – вдруг спросил он.

Она

В раннем детстве цирк мне всегда нравился. После начальной школы интерес к нему как-то начал уменьшаться, но до десяти лет я ходила в цирк с большим удовольствием. И очень любила ездить в цирк на метро, особенно в Большой цирк на проспекте Вернадского. Цирк на Цветном бульваре, про который он наверняка подумал, когда мы пересекали серую ветку, нравился мне меньше. И причиной тому были два обстоятельства.

Прежде всего, на пути в Большой цирк мы проезжали станцию «Воробьёвы горы». Мне нравилось, когда поезд выныривает из тёмного тоннеля и оказывается сразу над широкой Москвой-рекой. Папа рассказывал, что станцию долго реконструировали, а поезда шли по обводным мостам. Но я этого, конечно, уже не застала. Я всегда просила родителей выйти из поезда на этой станции. Не всегда они уступали моей просьбе – обычно мы торопились, чтобы не опоздать на представление. Но на обратном пути, если представление было дневное, мне обычно удавалось настоять на своём. Мы выходили на станции, и родители терпеливо ждали, пока их дочь набегается по платформе. А мне было интересно смотреть на бегущую вдаль реку, и как проплывают экскурсионные теплоходы – сначала с одной, а потом и с другой стороны моста.

Второй причиной любви к Большому цирку были сменные манежи. Когда я в первый раз увидела, как круглая арена, на которой только что ходили люди, вдруг медленно поплыла вниз, а на её место поднялась другой манеж, я была в шоке. Все прочие чудеса циркового искусства почему-то отошли на задний план. Мне хотелось посмотреть ещё раз, как это происходит – а вдруг там тоже живут подземные гномы? Ведь только гномы могут совершать подобные чудеса – только что здесь был один пол, а через несколько минут – уже совсем другой.

Потом я выросла, любовь к гномам как-то поблёкла и растаяла, а вместе с ней пропал и интерес к механизмам и секретам цирка. Но метромост до сих пор остаётся одной из моих самых любимых станций.

Он

– Станция «Проспект Мира», переход на Калужско-Рижскую линию.

– А помнишь, как я запутался на этой линии? Чуть не опоздал…

– Ну, положим, я тогда пришла первой, значит, ты всё-таки опоздал. Хотя и не сильно…

Тогда он ехал из Ясенева, где оказался по работе. А встретиться они договорились на Марксистской. Делать две пересадки на кольцевой было явно нерационально, а на Третьяковской можно было просто перейти на противоположную сторону платформы и сразу оказаться на жёлтой ветке – существенная экономия времени. Ехать было далеко, и он открыл свой смарт, чтобы почитать очередной фантастический рассказ. Рассказ оказался увлекательным, и из книжного запоя его вывело только объявление «Осторожно, двери закрываются, следующая станция Китай-город». Он понял, что пропустил свою остановку, и надо возвращаться.

Еле дождавшись, когда двери вагона откроются, он перебежал на противоположную сторону станции и еле успел вскочить уже закрывающиеся двери состава. Он даже успел услышать остаток объявления: «…следующая станция Кузнецкий мост» и здесь понял, какую ошибку совершил. Он совсем забыл, что и на Китай-городе пересадка кроссплатформенная, и вместо того, чтобы возвращаться на Третьяковскую, он едет сейчас совсем в другом направлении. Он посмотрел на экран смарта – времени было в обрез. Пока поезд ехал, он на всякий случай изучил карту – вдруг что-то в жизни поменялось, и на Кузнецком мосту его ждёт ещё какой-нибудь сюрприз. Но ничего нового, естественно, не обнаружил. Ехать до Таганки было недолго, но по дороге он весь извёлся – а вдруг она его не дождётся!

Конечно, она его дождалась, да и опоздал он всего на несколько минут. Но ещё долго она подтрунивала над ним, который «в трёх станциях запутался». С тех пор он относился к кроссплатформенным пересадкам с определённой настороженностью.

На её лицо как будто набежало облачко, и он сразу понял, что именно этот эпизод вспоминать сейчас, наверное, не следовало. Потому что в тот раз он, конечно, не опоздал. Зато в другой раз они разминулись капитально.

Она

Тогда мы договорились встретиться на Смоленской и прогуляться по Арбату. Не могу точно вспомнить, почему именно Смоленскую мы выбрали как место нашего рандеву. Наверное, потому, что Арбат как раз и начинается неподалёку, а после Арбата мы собирались двинуться в сторону бульварного кольца. Поэтому начальная точка маршрута выглядела вполне логичной, но именно это обстоятельство и оказалось фатальным.

Я не люблю опаздывать, и всегда старалась приходить вовремя. Но я уже достаточно насмотрелась на девушек, которые беспокойно смотрят во все стороны рядом с памятником Пушкину или у бюста Ленина, пытаясь обнаружить своего кавалера в бесконечном потоке людей. На станции я оказалась заранее, но к намеченной точке встречи – мы договорились встретиться «у стенки» – не торопилась. Пусть он придёт первым, и тогда я сразу побегу ему навстречу. До назначенного времени было ещё минут пять, но я уже почему-то начинала нервничать. Он всегда приходил заранее, и красное или белое пятно букета в его руках было заметно издалека. А на этот раз ничего подобного издалека не наблюдалась, а подходить ближе мне не хотелось.

Я подошла к краю платформы, чтобы посмотреть на часы – оказывается, он уже опаздывал на целых тридцать секунд. Это было настолько непохоже на человека, которого я знала, что я даже сперва не рассердилась, просто удивилась. Время шло, мимо в очередной раз проехал поезд, а его всё не было и не было. Я продолжала медленно измерять шагами платформу, как вдруг в мою голову пришла интересная мысль. А на той ли Смоленской я нахожусь? Я вдруг поняла, что мы то ли не обсуждали это, то ли я выпустила из памяти эту подробность. По логике я жду в правильном месте – это же синяя Смоленская, а не голубая, и идти до Арбата здесь ближе.

Я посмотрела на свой телефон – никаких сообщений, никаких пропущенных вызовов. Правда, сеть ловилась еле-еле, периодически даже выскакивало сообщение «no network». Позвонить ему? А почему он сам не позвонил мне? Если вдруг что-то случилось, он ведь мог позвонить мне заранее? Моё недоумение постепенно трансформировалось в раздражение, а затем и в обиду. В последнее время он иногда вёл себя как-то странно, я чувствовала, что между нами есть что-то невысказанное, недосказанное. Может быть, он таким способом решил прекратить наши отношения? Впрочем, о каких отношениях на самом деле идёт речь? Мы просто друзья, которые периодически встречаются, разве нет? Тогда почему мне так грустно и неуютно на душе?

Может быть, я ошиблась станцией? Мысль, что он может ошибиться станцией, мне в голову даже не пришла – он никогда не ошибался в подобных случаях. Я снова посмотрела на телефон – с назначенного срока прошло уже больше десяти минут. Я решила подождать ещё минут пять даже не потому, что когда-то вычитала про пятнадцатиминутное опоздание в книге по этикету. А потому что я пока так и не придумала, как быть дальше. Разочарование и обида подтачивали остатки моего когда-то приподнятого настроения, и оно таяло как айсберг под лучами летнего солнца.

Мимо проехало ещё три или четыре поезда. Двери выпускали всё новые порции людей, но ни один из них даже не смотрел в мою сторону – сейчас я бы могла вычислить его просто по траектории движения. Двадцать минут. Я вдруг подумала, что мне как раз двадцать лет, и каждая минута ожидания – как год жизни. Жизни, в которой что-то может вот-вот разрушиться, так толком и не построившись.

Я попыталась взять себя в руки и начать мыслить рационально, хотя чувствовала, что глаза уже начинают наполняться предательской влагой. Может быть, я правда перепутала станцию? Здесь же нет прямого перехода, чтобы попасть на голубую ветку, надо ехать две остановки с пересадкой или просто выйти в город. Решено – я иду на голубую Смоленскую, но если его нет и там – значит, он правда не пришёл. Я пошла к эскалатору, стараясь идти медленно и не переходить на бег. Поднявшись, я автоматически окинула взглядом вестибюль. Никого. Я медленно пошла к подземному переходу, стараясь идти спокойно, хотя ноги иногда начинали дрожать, а в желудке начинала закручиваться какая-то тяжёлая спираль.

Перейдя на ту сторону Садового кольца, я вошла в вестибюль Филёвской линии и спустилась. Никого. Очередной поезд как раз отъехал, и платформа была пуста. Я медленно прошла её из конца в конец. Красный лоскуток под ногами привлёк моё внимание. Лепесток цветка, подрагивая от потоков воздуха, лежал на платформе, как раз там, где мы встретились бы. Моё сердце встрепенулось – он был здесь, это от его букета лепесток, всё будет хорошо, сейчас он выйдет из-за ближайшей колонны. Я опустилась на корточки, чтобы разглядеть свою находку. Зрение подвело меня – передо мной лежал клочок обёрточной бумаги, который показался мне цветком. Я поняла, что это конец, и ждать мне здесь больше нечего и некого. Я прикусила губу, чтобы слёзы, которые уже давно ждали своего часа, не хлынули наружу прямо здесь.

Только дома, закрывшись в своей комнате, я позволила себе вволю разрыдаться в подушку.

Он

Мы действительно договорились встретиться на Смоленской «внизу стенки». Я ехал со стороны Киевской и почему-то пересел на голубую ветку, а не на синюю. Я до сих пор не понимаю, как это так могло произойти. Я редко бывал на Смоленской, поэтому, когда оказался на станции, далеко не сразу понял, что это не та станция, которую я ищу. Кроме того, на этой станции тоже была стенка, у которой прогуливались несколько человек, явно ожидая кого-то.

Я стоял и стоял, время текло медленно, как это обычно и бывает при ожидании. Она всё не приходила, но я не очень беспокоился, так как по своему обыкновению пришёл сильно заранее. Поезда приходили и уходили, пассажиры выплёскивались на платформу, а ожидающие группки людей, наоборот, втягивались в вагоны. А её всё не было.

Я решил было отправить ей сообщение, но здесь вдруг выяснил, что, как назло, забыл вчера зарядить свой телефон. Как только я разблокировал экран, он мрачно высветил сообщение «battery is low» и ушёл в глубокую спячку. Попросить телефон у случайного прохожего почему-то тоже не пришло мне в голову. Я прошёл вдоль платформы и на одном из стендов увидел карту расположения станции в городе. Мне мгновенно всё стало ясно – я перепутал Смоленские.

У меня ещё оставался призрачный шанс, что я успею перебежать через дорогу и застать её на другой Смоленской, на синей ветке. Я бросился по лестнице – эскалатора на этой станции не было. Я окончательно понял, что я не там, где надо – на той Смоленской, на которой мы хотели встретиться, эскалатор точно был.

Я побежал по подземному переходу на ту сторону, пробежал по длинному спускающемуся эскалатору, но её и на этой станции не было. Как мне казалось, разминуться мы никак не могли – в этом месте есть только один подземный переход под Садовым кольцом, а перебегать оживлённую магистраль «поверху» никому из нас не пришло бы в голову. Я ещё раз попробовал оживить свой телефон – безуспешно. Ничего не оставалось, как вернуться домой.

Она

Я сердилась на него целую неделю. Он ловил меня после университета, пытался что-то рассказать. Но я не хотела ничего слушать. Я просто не могла поверить, что в этот несчастливый день звёзды сошлись именно в такую комбинацию, что пока я спускалась в голубую Смоленскую по одной лестнице, он именно в этот момент поднимался по другой. Только так он мог объяснить тот факт, что мы не столкнулись лбами где-то в середине подземного перехода или на подходах к станции. Да и то, что перед свиданием со мной он не проверил заряд своего телефона – как он мог! – не красило моего кавалера. Только когда он приволок букет размером со всю его стипендию, я сменила гнев на милость…

– Станция «Комсомольская», переход на Сокольническую линию и выход к поездам…

– Помнишь, как я провожал тебя на Ленинградском вокзале? – попытался он сменить тему.

Он

У неё была летняя производственная практика, почему-то в Санкт-Петербурге, и она со своей группой ехала в Северную столицу. Конечно же, я не мог не проводить её, тем более что уезжала она почти в полночь. Пока мы договаривались о встрече, в мою больную голову пришла замечательная идея – я же могу поехать вместе с ней! Я заранее выведал, каким поездом она уезжает, и попробовал взять билет на тот же рейс, но в другой вагон. Но у меня ничего не получилось – все билеты именно на этот поезд были давно проданы. Я начал смотреть соседние рейсы и нашёл одно свободное место на поезд, который прибывал раньше, а уходил позже, чем её. Пришлось потратиться на СВ, но других вариантов у меня просто не было.

Мы, как обычно, встретились на кольцевой «внизу у стенки» и пошли к длинному эскалатору. Я тащил за собой её чемоданчик на колёсиках, и у меня ещё был свой объёмистый рюкзак с моими вещами. Она заметила, что у меня как-то много вещей для провожающего, но я отшутился тем, что «всё своё ношу всегда с собой». Я посадил её на поезд – её подруги уже были в купе, было видно, что скучать в дороге она не будет. И поспешил на свой рейс, который отправлялся на пятнадцать минут позже.

В Санкт-Петербурге я оказался на платформе, куда должен быть приехать её поезд, задолго до её прибытия.

Она

Сначала я не поверила своим глазам. Он же меня проводил в Москве, как он мог оказаться здесь, в Санкт-Петербурге, да ещё и раньше, чем я? Он гордо объяснил как. Я сказала, что, конечно, очень рада, что он здесь, но моя практика никуда не делась, и вряд ли я смогу составить ему компанию прямо сейчас. Он сказал, что найдёт, чем заняться в течение дня, но претендует на моё внимание в течение всех семи вечеров, которые мне предстояло провести здесь. Мои подруги смотрели на нас, не сильно скрывая зависть – их парни (у кого они были) явно не были способны на подобные поступки.

Каждый день он ждал меня у ворот предприятия, и мы отправлялись исследовать Санкт-Петербург – как надземную, так и подземную его части. Конечно, станции с закрывающимися дверьми произвели определённое впечатление, но мы сошлись во мнении, что Московское метро всё-таки лучше.

– Станция «Курская», переход на Арбатско-Покровскую линию и выход к Курскому вокзалу.

– А помнишь, как мы встретились в университете? – перескочил он на другую тему.

Он

Почему они выбрали один и тот же университет, до сих пор оставалось для него загадкой. Видимо, произошла одна из тех странных случайностей, которые сводят людей иногда помимо их воли или побуждений. Перед началом учебного года он шёл по полукруглому коридору – все его называли «циркуль» – и вдруг наткнулся на неё. Просто наткнулся – совсем как сегодня, в метро. Оказалось, она тоже поступила сюда, только на другой факультет. Его привлекали информационные технологии, она выбрала дизайн. Но тем не менее они оказались в одном университете, где им предстояло провести сначала четыре года бакалавриата, а потом и два года магистратуры. Впрочем, в магистратуру пошла она одна, он уже устроился на работу, но это было сильно позже…

Она стала совсем другой. Она уже не была маленькой девочкой с флейтой. Она уже не была школьницей в строгом школьном костюме. Он смотрел на неё совсем другими глазами. Он не мог бы описать словами, какое она впечатление произвела на него. Это нельзя было назвать «любовью с первого взгляда», но его сердце явно забилось тогда чаще. К тому же тогда у него была своя теория, как он будет добиваться сердца своей избранницы. Надо просто быть рядом, проводить вместе время, и если их чувству суждено вспыхнуть – оно вспыхнет.

Первая попытка проводить время вместе, впрочем, провалилась. Он встретил его после первого учебного дня у традиционного места встречи – памятника, стоявшего во дворе перед главным корпусом. Они пошли к ближайшей станции метро, и он решил проводить её до самого дома. Но когда они спустились по эскалатору, она вдруг сказала:

– Ну здесь наши пути расходятся – тебе направо, мне налево. До завтра!

И быстро скрылась в некстати подвернувшемся поезде, не дав ему толком ничего сказать. Он остался на перроне, а потом сел в следующий поезд и поехал к себе домой.

Она

Я тогда и подумать не могла, что он специально увязался со мной в метро. Он с родителями раньше жил где-то в районе Семёновской, я и решила, что ему туда – а куда же ещё? Я никоим образом не хотела его тогда обидеть или отшить. Но и предположить, что он решил проводить меня сразу до дома, я никак не могла – ведь он ни слова об этом не сказал. То, что они переехали, и теперь ему вообще не надо спускаться в метро, чтобы попасть в университет, я узнала только сильно позднее.

После того как мы расстались с ним в первый студенческий день, он не подходил ко мне, наверное, в течение целого семестра. Я никак не могла понять, почему он меня игнорирует – ведь он явно обрадовался нашей первой встрече. Хотя мы часто встречались в коридорах или студенческой столовой, он ни разу не сделал попытки пройтись вместе до метро или просто поболтать о том и о сём.

Наши отношения продолжились, только когда после первого курса формировались группы для участия в летней студенческой лаборатории. Группы формировались по кросс-функциональному принципу, и в каждую группу входили студенты разных специальностей. Целью лаборатории было формирование навыков проектной работы, поэтому среди нас был менеджер, аналитик, разработчик и, конечно, дизайнер. Вот тогда я совершенно случайно услышала от кого-то, что он на самом деле живёт здесь неподалёку, и странный эпизод в сентябре предстал передо мной в новом свете…

– Станция «Павелецкая», переход на Замоскворецкую линию

Он

Это был грустный день для них обоих. Закончилось обучение в университете, она успешно защитила магистерскую диссертацию. Он помогал ей как мог, но теперь ей надо было двигаться дальше – её ждала стажировка за рубежом. Он не мог последовать за ней в этот раз хотя бы потому, что ему отказали в выдаче визы. Конечно, он проводил её сначала до аэроэкспресса в Домодедово, а затем и до самого аэропорта. Он продолжал стоять у ограждения, пока она проходила паспортный контроль. Только когда она окончательно скрылась из вида, он смог развернуться и медленно побрести в сторону выхода. Этот сентябрь ему предстояло встретить одному, без неё.

Любил ли он её тогда? Он был уверен, что да. Он был уверен, что через полгода сможет позволить себе поездку хотя бы на неделю к ней в гости – конечно, если ему снова не откажут в выдаче визы. Кто мог знать, что через полгода все полёты будут прекращены, и они окажутся разделёнными не только государственными границами, но и противовирусными мероприятиями. Кто же мог знать это заранее?

– Станция «Добрынинская», переход на станцию «Серпуховская» к поездам Серпуховско-Тимирязевской линии…

Она

Он внезапно встрепенулся, как будто в голову ему пришла какая-то срочная мысль. Он снял свой рюкзак, открыл его и начал что-то лихорадочно в нём искать. Она смотрела на это без особого интереса – наверное, вспомнил что-то по работе, или ещё что-нибудь в таком же роде.

Когда он наконец-то закончил поиски, в его руках оказалась маленькая коробочка из красного бархата. Он, запинаясь, произнёс:

– Совсем забыл… у меня же для тебя есть подарок!

Она осторожно открыла коробочку. На подушечке лежало золотое кольцо с разноцветными камнями. Она обратила внимание на то, что цвета камней на кольце повторяются – оранжевый, красный, синий, фиолетовый… Она смотрела и смотрела на кольцо и пыталась понять, что ей напоминают эти цвета, ведь где-то она недавно видела такую же цветовую последовательность… Вдруг она подняла глаза и посмотрела на цветную карту метро, которая висела прямо рядом с ними. Потом снова перевела глаза на кольцо – зелёный, дымчатый, оранжевый камни подмигнули ей блёстками отражённого света. Она снова посмотрела на карту, потом посмотрела прямо в его глаза.

Он

Через неделю после того, как она улетела, он вдруг понял, что не может без неё жить. Потом, с течением времени, это чувство сгладилось и как будто заснуло. Но тогда ему действительно было одиноко и плохо, несмотря даже на то, что они общались каждый день. Он просто чувствовал, что расстояние действительно может разлучить их навсегда. И тогда он решил сделать для неё подарок. Тогда он думал, что они увидятся вновь достаточно скоро. Полгода – это же не срок, правда?

Он долго решал, какой смысл заложить в подарок. К выбору подарков он всегда подходил очень серьёзно и рассудительно, конечно, когда время позволяло это. А сейчас времени у него было достаточно. И вот однажды, когда он в очередной раз ехал в метро по кольцевой линии, ему пришла в голову простая идея. Кольцевая – это же кольцо? Он вспоминал все их встречи, все эпизоды их жизней, и везде, в каждой маленькой истории, фигурировала станция метро. Решено – он закажет кольцо с двенадцатью камнями. Главное – чтобы ювелир подобрал камни правильного цвета, здесь не должно и не может быть ошибки…

Они

В этот раз они не доехали второй раз до «Парка Культуры». Они вышли на Октябрьской кольцевой, там, где под землёй их ждал кусочек синего неба. Под этим небом он встал перед ней на одно колено и надел кольцо на её безымянный палец.

В оформлении обложки использованы изображения:

© Gerd Altmann – pixabay.com, стандартная лицензия.

© OpenClipart-Vectors – pixabay.com, стандартная лицензия.

© Maximiljan, лицензия CC BY-SA 4.0, via Wikimedia Commons.

Оглавление

Он

Она

Он

Она

Он

Она

Он

Она

Он

Она

Он

Она

Он

Она

Он

Она

Он

Она

Он

Они