Чижик-пыжик [Моран Джурич] (fb2) читать онлайн

Чижик-пыжик

Глава 1

Алька снова летала во сне. В теплом потоке воздуха, раскинув руки, паря над ночными улочками родного маленького городка. Внизу проплывали пустые дороги, освещенные желтыми фонарями, прячущимися в листве высоких тополей. Вот она повернула на улицу Красную, разглядывая крыши спящих домов. Посередине дороги стояла ее бабка с хворостиной в руке. “Ах ты ж, подлюка! Сколько раз говорила, ночью надо спать!” — крикнула старуха и помчалась по дороге вслед за Алькой. Страх стал накрывать девушку, она падала вниз, асфальт становился все ближе и ближе, бабка тоже, и вот уже хворостина обожгла пятки. “Кому по жопе?!” — крикнула старая карга и кинулась на Альку.

— Кр-р-ра-а-а-а! — черный огромный ворон клевал Алькину пятку, давая понять, что утро уже наступило, нечего разлеживаться. Пора его, голодного бедного Мунина кормить.

— Муня, отстань! — девушка спрятала ноги под одеяло и повернулась на бок, в надежде еще поспать. Голова трещала после вчерашнего. И кто ее просил так нажираться? В клубе было весело, конечно, но как она вернулась домой, Алька не помнила. Хорошо, хоть не обнаружила опять в своей постели какого-то парня, как в прошлый раз. Парень был очень симпатичный, но имени его она так и не смогла найти даже в самых дальних закоулках памяти. Стыдно было, капец. Хорошо, что парнишка быстро смотался, едва проснувшись.

За дверями ее комнаты в коммуналке цокал когтями и хрипел французский бульдог Пыжик. Пыжикова хозяйка — Изольда Модестовна, в силу очень преклонного возраста и болезни, уже не могла гулять со своим стареньким любимцем по утрам, и Пыжик зассал всю прихожую. Соседи ругались, но беззлобно. Все понимали, что старость ждет каждого и безропотно мыли коридор от собачьих луж и кучек.

Пыжик отирался у Алькиной двери, пыхтел, и явно пристраивался поднять ножку. Опять потечет в комнату… Она громко крикнула, чтоб собака ждала, бульдог заскулил, девушке пришлось все же встать, иначе Пыжика разорвет. Гулять с ним сегодня явно некому. Натянула треники, свитер и куртку, и цепанув на поводок скачущего от плескавшейся мочи в ушах Пыжика, вышла во двор. Тот сразу унесся поливать пожелтевшие кусты, а Алька приметила мужчину, вышедшего из соседнего подъезда. Он собирался закурить, и рылся в карманах в поисках зажигалки. Вот он уже идет мимо, собираясь вставить сигарету в рот. Алька напряглась, мужчина на секунду застыл, а сигарета оказалась в Алькиных пальцах. Опять сработало!

Мужик растерянно заозирался, ища пропажу, ничего не поняв, пошел дальше. Выйдя на пустую детскую площадку, девушка закурила, глядя на Пыжика, обнюхивающего столбы, присела на качели и, пуская дым колечками, решила, что утро не такое уж и хмурое. Все лучше, чем просыпаться под бабкину ругань.

Алевтина Кумыкина переехала в Питер уже год как, удрав от родной бабушки. Мать Алькина исчезла 19 лет назад, Альке еще и года не было. Отец через время спился, по пьянке убил человека и заехал на 9 лет в тюрьму. Выйдя оттуда, так и остался в городке около зоны, в Архангельской области. За это бабка — мать отца, проклинала почему-то Альку, всю ее небольшую жизнь называя ее обузой и порченой. Мать, мол, была порченая и Алька такая же. Чтобы не злить бабулю, внучка научилась виртуозно врать, быть тихой, и находится вне дома большую часть времени. В периоды, когда бабка совсем озлоблялась и начинала попрекать каждым куском, Алька, не собирающаяся сдохнуть от голода, училась воровать из магазинов. Когда ей было 15, ее чуть не поймали. Тащила она три банки “Хуча” и ее никто не заметил, пока толстая бабища, проходя мимо, не толкнула ее пухлым локтем. Одна банка выпала из-под толстовки и с грохотом покатилась по полу магазина. Дремлющий охранник встрепенулся, кассирши обернулись и уставились на девушку в куртке не по размеру.

От дикого ужаса она так зажмурилась, что чуть не треснули глаза. Ей так захотелось стать невидимой, просто до дрожи в коленках, до стиснутых кулаков. Чтобы никто ее не трепал потом за ухо, приговаривая про порченую, чтобы охранник не вцепился в нее как клещ, а люди не стали бы осуждающе смотреть. И, как не странно, это случилось. Охранник зевнул, и уселся обратно на свой стул, кассирши запикали сканером, пробивая товары покупателям. Алька тихонько подобрала злополучную банку, сунула в карман и, держа спину прямо, ровным шагом вышла из магазина к своей кампании, что ждала ее на улице. Те, увидев Алькину добычу, радостно завопили, хлопая девушку по спине.

У Альки было три “фишки”, как она это называла. “ А ну-ка отними”, “Невидимка” и “Стань красивой”. Просто надо было немного напрячься и сильно захотеть. Со временем она даже научилась не зажмуриваться от усилий. Стать невидимой для всех и таскать продукты из магазинов, вещи на рынке - легко. Отнять что-то у человека, держащего предмет в руках - секундное дело. Тот даже не понимал, что произошло, просто хлопал глазами. А вот со “стань красивой” пришлось попыхтеть.

Сначала девушка бессознательно пыталась делать милое лицо, чтобы понравиться парню из их компании, принимать разные позы, казавшиеся ей сексуальными, но Кумыкина не учла одно - тип лица “рязанское простецкое”, жидкие русые волосики, плоская грудь и объемная задница на коротких ногах как-то не очень вяжутся с сексуальными позами, подсмотренными в инстаграме у блогерш. А потом она как-то напилась на день рождении у подруги и глядя на девушек, которые там были, таких красивых, модных, высоких, стильных, ей так захотелось стать такой же, что она села на диван и зарыдала. На нее смотрели брезгливо и даже никто не подошел спросить, почему она сопли размазывает.

От дикой обиды Алька сжала кулаки, зубы, зажмурила глаза и глубоко вдохнула. В голове нарисовался образ, что она, Алька Кумыкина, танцует посреди комнаты как Дженифер Лопес и выглядит так же потрясающе. И что все парни смотрят на нее восхищенно, а девки злобно и завистливо. Пусть утрутся, дуры. Вот вырасту, заработаю себе на пластическую операцию и вы все увидите!

Но, пластика не потребовалась. Пока она в слезах пробивалась к выходу из квартиры, к ней стали подходить парни и спрашивать, как ее зовут и откуда такая потрясающая девушка тут появилась? Затащили ее на кухню, где сидел ее ненаглядный Витька и играл на гитаре, налили вина. У Витьки аж рот открылся и он застыл, как истукан.

Сначала Алька думала, что все над ней шутят, но потом до ее ума дошло, что видать, опять сработало, как с “невидимкой”. Она мысленно себя похвалила и стала напропалую флиртовать со всеми, кто был на дне рождения из мужского пола. Короче, ретироваться ей пришлось под угрозой выдирания волос от подруги и других девушек. Но, она не расстроилась. Это была первая победа Кумыкиной. Самая сладкая месть своим подружкам, таскавшим ее с собой как фон, на котором они очень выигрышно выглядели. С тех пор прошло четыре года. Алька пользовалась “фишкой” во всех ситуациях, где это могло пригодится - устройство на работу официанткой в крупный ресторан, в Питере — чаевые лились ей рекой, в клубах, чтоб была бесплатная выпивка, когда нужен был секс, или просто развлечения, за которые платить она не собиралась. Красивым все легче дается. Одно было плохо. На фото, и в уставшем состоянии, она опять была та же рязанская рожа с толстой низкой жопой. Да и ладно, в соцсети можно выставить фото тех, на кого она хотела быть похожей.

А сейчас Алька просто была на расслабоне, качалась на качелях, докуривала сигарету. Кофе бы ей еще, и вообще зашибись.

Пыжик метался по детской площадке как черная пыхтящая молния, пометил все столбики, погонял снулых воробьев и закрутился возле мусорки. По дороге возле дома прошел дворник-узбек, говорящий по скайпу с кем-то на своем языке, Алька затушила окурок и культурно, набросом, кинула его в урну. Из кустов раздался треск ломающихся веток, на площадку вывалился молодой человек, странновато одетый для питерской осени. На нем были короткие шорты, высокие ботинки, из которых выглядывали белые носки, и кожаная потертая косуха на голое тело. Черные волосы, стриженные в каре по ухо свисали на лицо.

— Бомжур, мадам! — парень зачесал рукой волосы назад. — Это я где?

“А ничего такой…” — подумала Алька. А потом внимательней разглядела парня.

— Ааав! — сказал Пыжик.

— В Караганде. — скривилась Кумыкина, поняв, что ей ничего не светит, даже если использовать “фишку”. Подведенные черным глаза и рот, тоже в черной помаде - в сознании недавней жительницы маленького городка такой парень был явно не пригоден для девушек. — Че, заблудился, от своих отбился? Чеши отсюда.

Бульдог тоже не рад был появлению незнакомца и яростно залаял.

— Пыжик, заткнись! — Алька чуть напряглась, как всегда делала, чтобы собака не нассала на ее дверь и ждала. Пес сел и замолчал.

Странный парень еще немного поразглядывал девушку, сидящую на качелях, собаку, одна бровь его взметнулась вверх, губы в черной помаде презрительно съехали вниз.

— Шваль необученная. — выплюнул он и пошел к дому.

— Че сказал, сученыш? — вскочила Алька.

Молодой человек обернулся, ехидно улыбаясь :

— Пыжик? Чижик- пыжик, где ты был?... — зазвенел хрустальный голос во дворе утренней пятиэтажки, — На Фонтанке водку пил.

Он пел и шагал по детской площадке. Дойдя до железного турника, хлопнул по нему ладонью. И в рамке турника словно открылась дверь в другое место. Там было не утро, а поздний вечер или ночь. Блики от светящихся окон отсвечивали на мокром, после дождя, асфальте, там было лето, шелестящее зеленой листвой в свете фонарей. Пыжик вскочил и рванул в этот проем, тут же скрывшись в темноте. Странный парень все стоял и напевал песенку про чижика-пыжика, издевательски меняя тональность. То тонким детским голоском, то басом, а то как в первый раз, кристально чистым, красивым высоким голосом.

Алька не понимала, что происходит. Может, это она спит еще и все это ей снится? И сейчас выбежит бабка с хворостиной и будет орать, что спать надо по ночам?

— Пыжик, ко мне! Иди сюда, скотина! Ко мне! — она кричала, не решаясь приближаться к парню, который корчил ей рожи, вилял задницей в коротких шортах, дразня.

“Ну, ща я тебе, обдолбыш, покажу ступинских девчонок. И не таких разматывала.” — уже примерившись, что зарядит ему сначала кулаком в живот, а потом в глаз, Алька ринулась к парню, сжав кулаки. Ладони стало жечь огнем, волна ярости словно подняла волосы на голове и загривке, где их отродясь не водилось. Парень, сделав испуганное лицо, прошел в портал, открывшийся в рамке турника, девушка влетела следом, норовя ударить наглого говнюка, но он скользил по теплому воздуху, плавно перемещаясь кругами вокруг Альки, паря над землей так, что между его ботинками и асфальтом можно было просунуть пачку сигарет. И пел детским голоском, кривляясь, как мог :

— Чижик-пыжик, где ты был… На поминках ведьмы пил. Ведьма сдохла, хвост облез, кто промолвит, тот и съест!

И тут Альке стало страшно. Почему она не может проснуться? Ведь люди летают только во сне, пусть даже так низко над землей. Она тоже так иногда летала, когда бабка особенно мозг выжирала или день плохой. И Пыжик пропал. Что она скажет Изольде Модестовне? Она перестала махать кулаками, прыгая в попытках достать красавчика в косухе.

— Это мы где? — рассматривая ночное лето во дворе дома, Алька даже не надеялась получить ответ. Сон же.

— В кабзде. Ты. А я - у себя дома, дура.

Парень протяжно свистнул, словно подзывал такси в Нью-Йорке. Девушка все вертела головой, пытаясь понять, как ее из осени перенесло в летний Питер, и где этот чертов Пыжик, ведь если он убежал, и не вернется, Изольда будет переживать, а сердце у нее совсем плохонькое.

Из-за угла пятиэтажки выбежала свора собак. Просто куча черных, остроухих, похожих на доберманов, но гораздо крупнее. Собаки лаяли и хрипели, слюна, поблескивая в свете фонарей, капала на асфальт.

— Пыжик, Пыжик, ко мне! — истерично заорала Алька.

Стая собак могла же разорвать маленького толстенького бульдога, тем более тут, в этом непонятном месте.

— Не ори, малахольная. Это моя лягушонка в коробчонке едет. — парень опять скривился и цыкнул зубом. — Откуда вы все лезете, а? Найди себе учителя, убогая.

“Какого учителя?” — Альке вспомнился единственный учитель в ее жизни. В школе преподавали женщины в основном. Физрук Владимир Иванович. Зачем его искать? Он и так ей с трудом тройку натянул в аттестате. Через “козла” Кумыкина прыгала плохо.

Тем временем, стая собак подтянула за собой на вожжах что-то типа больших саней. В санях сидел еще один парень, он махнул рукой в атласной красной перчатке Алькиному врагу, а тот радостно поскакал к поданному транспортному средству.

— Иди обратно, — крикнул он, — ворота открыты. Скажи: “Хочу в Явь”, и стукни по железу.

Упряжка черных доберманов тронулась, как только парень в шортах сел в повозку. Вихрем их вынесло в арку между домами, и стало тихо. Только шепот листьев да нервное жужжание фонаря над детской площадкой.

Откуда-то, пыхтя и хрипя, прибежал Пыжик. Завертелся у Алькиных ног.

— Что, зассыка, как мы домой пойдем, а? — скорее всего у самой себя спросила Алька.

Здесь вроде все было, как дома. За исключением летней погоды, какого-то легкого воздуха, который пах перетертой зеленой травой и цветущем жасмином. Теплый свет ночных фонарей покрывал золотистыми бликами мокрый асфальт, в знакомой пятиэтажке горели окна, демонстрируя вечерний театр теней на задернутых шторах.

Да ладно, Алька же не может не узнать свой дом. Она живет в нем уже почти год. Вот второй подъезд, вот окна бабы Любы на первом этаже, занавески в красную клеточку. Вот лавка перед подъездом. А вот двери в него, крашеные в серый. На подъездной лавочке сидят… сидят… На подъездной лавочке сидели два плоских старичка. В полосатых черно-белых пижамах, Алька такие только в фильмах 30-х годов видела. Там, где поет эта дама в белых воротничках. Любовь Орлова. Бабка ее очень уважала.

Очень худые, высохшие до костей, с поблескивающими искорками в провалах глазниц, два сухоньких старичка, опирающихся на трости, сидели перед ее, Алькиным, подъездом. Никогда она там таких пенсионеров не видела. Но, может, они только ночью выходят? Подышать воздухом, и все такое.

Пока девушка тыкала кнопки домофона, то и дело дергая наконец-то прицепленного на поводок бульдога, парочка на лавочке заливалсь скрипучим смехом, разговаривая между собой закрученными по кругу фразами.

— Видал, в 47-ой сегодня? Видал, ел? Видал? А я съел. Ахахахах..

— Видал, в пятой сегодня? Ух, она аж стакан разбила! Видал, ел?

— Ты в 28 видал? Я там ел. Ахаххах… Он так дверь - хлоп! Она орет: “Тварь!”, а он ей - на! Ух, хорошо. Я поел.

Старички противно хихикали, крутя плоскими лицами. Больше они походили на героев советских мультиков, типа первого “Кота Леопольда”, плоские картинки, только что ветром их не сдувало. Кнопки домофона проскальзывали, не нажимались, как будто намазанные жиром.

— Смотри, смотри, — заскрипело у Альки за спиной, — она кнопки жмет. Аххаххахи! Она с той стороны. Как пришла? Как пришла?

— Стригой привел, привел. Ты видел? — ответил другой плоский старик, — На собаках уехал. Собаки, помнишь? Эээ, да ты, старый, ничего не помнишь.

— Чей-та? — возмутился тот, что сидел ближе к Альке, и вперился в ее спину провалами глаз, — Помню, помню. Ел ее. У нее ворона. Не знает, не знает. Что делать - не знает. Дурочка с деревни.

Старички засмеялись,у подъезда словно зашелестела бумага, заскрипели несмазанные петли всех дверей в доме, защелкали замки, отмыкая для потусторонних гостей проходы во все квартиры. Чтобы они ели. Жрали эмоции тех, кто там живет.

От отчаяния, от этих кнопок, которые не хотели складываться в привычный код, открывающий дверь, от мерзких хихикающих ехидных голосов, доносящихся от лавки, Алька хлопнула по железной двери подъезда ладонью, так, что пальцы онемели. В мозгу четко пронеслось: “ Хочу в Явь!”. Пыжик захрипел, подъездная дверь стала светлее, на Альку брызнул освежающий осенний дождик, промозглый ветер напомнил, что здесь его владения. А мутное, негреющее солнце может катиться себе за серые тучи, где ему в Питере и место.

В комнате было тепло и тихо. Только Муня неспешно ковырял свой клюв когтем, шурша крыльями. Кофе остывал на дне чашки. Алька все так же не могла понять, где это она была утром в вечернем городе? И этот парень мерзкий, что на собачьей упряжке уехал, и старики картонные у подъезда на лавке… Что это? Кто это был?

Крыша у тебя уехала, Кумыкина, думала Алька, собираясь на работу. Пить надо меньше. Вона как тебя белка-то пришпилила. Мультики со старичками плоскими. А вот реально, если у подъезда будут сидеть Губка Боб и Патрик? Ты чего будешь делать? Пыжика на них натравишь? Пыжик, кстати, после прогулки стал какой-то очень резвый и как щенок носился по коммуналке, даже Изольда Модестовна выползла из своей комнаты на кухню, и рассказала Альке что как она Пыжика погладила, так стало ей легче, очень благодарила , что не бросает ее соседка на произвол судьбы, ну и песика ее тоже.

— Любишь пёськов?

— Что? — Алька не расслышала.

— Пёськов любишь? — старушка улыбалась, аж видно было где заканчиваются ее вставные челюсти. — Пёськи. Пыжик. Гуляешь с ним. Он хороший.

Алька пролила кофе из турки на клеенку стола. Что у бабки с головой? Бредит уже.

По дороге на работу девушку знобило. Все время не давала покоя мысль, что в ее жизни что-то не так. Вчера ей показали запретное. Запретное лето, в том городе, где она живет, на той же улице и у того же дома. Но она там была как потерянный щенок, ничего не понимала, и еще тот, кто ее туда завел - отвратительный тип, над ней смеялся, но и дал совет, как вернуться обратно. И у нее получилось. Альку раздирало.

Ей хотелось и еще раз пройти через турник, в лето на ее улице, хотелось еще раз вернуться. Она догадывалась, что она может, вроде. А если нет? А если не получится в этот раз? Мысли стучали в мозгу, путались, сталкивались друг с другом, вызывая Альку на ДТП, как ту, кто сможет их растащить. Получалось плохо. Сумбур царил в голове Кумыкиной. И курить хотелось.

Мелкий моросящий дождь молотил в клетчатый зонтик, запахи из кофеен на Невском отзывались спазмами в животе девушки. Витрины, светящиеся рекламы, стеклянные двери, из которых выходили довольные люди со стаканчиками в руке - все это Альку дико раздражало. И вот, здраааавствуйте, посреди тротуара стоит он. Лошара, разглядывающий что-то в небе. В одной руке - высокий стакан с кофе, в другой - только что прикуренная длинная сигарета. Алька даже ни секунды не думала. А ну-ка, отними! Чуть напряжения, и вот уже вожделенный стаканчик и сигаретка в Алькиных руках, а лох так и остался озираться у двери очередной кофейни.

Обжигающий глоток, горький обволакивающий вкус, первая затяжка никотином - это такой кааайф…

В спину толкнуло, как будто по хребту заехали доской, откуда-то окатило холодной грязной водой, намочив Кумыкину с ног до “крысиного” хвостика на голове. Резко развернувшись, девушка успела заметить, как тот “лошара”, у которого она только что отняла кофе и сигарету, стоит, выставив перед собой ладонь, а все лужи на тротуаре собираются в один поток. Прямо в лицо жестко хлестнуло грязью, вперемешку с мусором и окурками.

— Получила? Обтекай! — мужчина отряхнул ладонь и презрительно скривил губы. — Ты с кем тут такие шутки шутить собралась, девочка?

По лицу девушки медленно стекала питерская грязь, чужая сигарета намокла и висела унылым концом, стаканчик с кофе был уже смешан асфальтовой пылью, нервной дрожью пальцев и страхом.

По лицу девушки медленно стекала питерская грязь, чужая сигарета намокла и висела унылым концом, стаканчик с кофе был уже смешан асфальтовой пылью, нервной дрожью пальцев и страхом.

Мужчина, нахмурившись, внимательно следил за руками девушки, как будто чего-то ждал. Откуда-то появился пьяненький помятый парнишка, который, заметив Альку, оценивающе оглядел ее с ног до головы и решительно подошел.

— Сударыня! Вам явно требуется психологическая помощь! — хриплым голосом завел разговор галантный кавалер, от которого за метр разило перегаром, — не желаете ли пройти со мной в ресторацию?

Парень махнул рукой в сторону навеса над лестницей в цокольный этаж, на котором красовалась вывеска “ Рюмочная”. — Поправим здоровьишко и настроение, а?

От такого предложения Альке стало еще хуже. Она швырнула стакан и сигарету в сторону парнишки, села на корточки посреди тротуара и горько зарыдала, закрыв ладонями лицо.

— Иди, иди… — махнул рукой мужчина алкашонку, тот быстро засеменил в сторону рюмочной.

В сером небе, грозившим вот-вот пролиться дождем, раздался жуткий вороний грай, захлопали черные крылья, над Алькой закружил большой ворон, пытаясь отогнать мужчину подальше. Девушка поднялась, вытирая нос рукавом куртки.

— Муня, ты откуда здесь?

— О, о! Защитник прилетел! — мужик отмахивался от орущего ворона, люди шарахались от странной парочки, обходя их стороной. — Ишь ты, боевой какой. Хватит!

Мунин приземлился на Алькино плечо, клюнул ее в грязное ухо, и тут же заляпал ее куртку белыми кляксами. Воронье дерьмо потекло по рукаву, мужчина, глядя на эту сцену, не выдержал и засмеялся. — Ну, хуже уже не будет. Странная ты. Делаешь, то что запрещено всем владеющим силой в городе, фамильяр у тебя есть, но ты не знаешь, что с ним делать, высших не видишь в упор. Ты новенькая? Как тебя зовут?

— Вам-то какое дело? — буркнула Алька, пытаясь применить фишку “стань красивой”. Вдруг мужик поведется и все забудет? Он ведь явно какой-то не простой. У него свои фишки есть. И очень сильные.

— Ты тут не балуй! — строго нахмурился мужчина. — Это не поможет. Я тебя вижу насквозь. Ну-ка, давай отойдем в сторонку.

В Алькину руку вцепились мокрые пальцы, и вот они уже стоят за входом в “Рюмочную”, в неприметном уголке. Мунин слетел на железный навес над лестницей и зацокал когтями, расхаживая туда-сюда.

— Так как тебя зовут? Давно умеешь морок наводить? На сколько время замедляешь? — посыпались непонятные для Альки вопросы.

— Дяденька, отпустите меня, мне на работу надо… — заныла она, пытаясь отвлечь мужика. “Стань невидимой! Стань невидимой!” Алька так напряглась, как в первый раз, в том магазине. Но, ничего не произошло. Мужчина все так же с интересом исследователя рассматривал ее, как барахтающегося на спинке жука.

— А, вот чего еще можем. Отвод глаз. Ясно. Неплохо. Ты дикая явно. Ничего не знаешь. Ну, давай знакомиться. Меня зовут Бистрицкий Ян Стэфанович. Не бойся, ничего плохо с тобой не произойдет. Может быть, даже улучшу твою жизнь.

Алька уже совсем пришла в себя, плакать ей расхотелось, а вот отделаться от мужика навязчивого и пугающего ее - хотелось. Опять включилась “ступинская девчонка”.

— Слышь, дядь, себе улучши там, — она ткнула пальцем в пах мужчины, — жизнь он мне улучшить решил. Ты кто такой-то ваще?

— Я, детка, высший. Колдун, по-вашему. Маг. Чародей. Тебе как удобней называть? Не груби, а то рот заклею. Навсегда.

Алька хотела сказать, что на палке от швабры она такого колдуна вертеть хотела, но губы как будто срослись, язык отказывался шевелиться, зубы не разжимались. От ужаса она тоненько замычала, заскребла пальцами по лицу, Мунин тут же взметнулся черным вихрем, стал орать и нападать на колдуна.

— Да епт! Вот парочка. Баран да ярочка. Вы оба тупые? — воскликнул Бистрицкий удивленно. Свистнул как-то переливисто, щелкнул пальцами и ворон уселся на его вытянутую руку.

— Сиранешь - башку откручу. — колдун ткнул пальцем в клюв Мунина. — Пальто дорогое. А ты - тоже хватит. — палец пронесся у Алькиного носа, и она почувствовала, что может говорить.

— Да что вам от меня надо?! — взвыла Алька. — Зовут меня Аля. Мне на работу надо, тут в ресторан, недалеко. Я ничего плохого не хотела вам сделать, отпустите меня, пожалуйста. И Муню не трогайте. Он недавно ко мне прилетел, сам. Он больной был, я его выходила.

— Ага. Аля. Ты, Алевтина, понимаешь, что ты можешь делать то, что другие не могут, так?

— Так…

— Ты понимаешь, что ты можешь делать что-то еще, если научишься?

— Да ну... Я пробовала, у меня не вышло.

— Ага. Ну, ничего. Тебе нужен учитель. А у меня как раз есть место ученицы. Это даже хорошо, что я тебя нашел. Попала бы в другие руки, кто б знал, что из тебя слепили бы. Может, полгорода убила бы за просто так. Три секунды тебе на раздумья. Соглашайся.

***

В узком переулке, между старыми домами, стоит только свернуть с Литейного направо, светилась неоновая вывеска “Салон “Чародейка”. В витринах висели фото радостных, только что подстриженных, и, скорее всего не в этом салоне, людей. Алька толкнула дверь, звякнул древний колокольчик.

— Чижик, ты чего опаздываешь! — из подсобки выглянул высокий парень, стриженный под каре. — Сейчас мама Роза придет! Ты веники принесла?

— Принесла. Смотри, какие красивые! — Алька стала выкладывать из большой сумки большие пучки трав и цветов, которые ей было поручено каждый день утром покупать на рынке.

— Ой, фууу... Тархун опять взяла! Провоняет весь салон. Ну не могла там ромашки надрать на поле или пижму.

— Владик! Я завтра черемшу возьму, чеснок и крапиву! Специально для тебя. Чего мама Роза сказала, то и набрала. Хватит тут выпендриваться. — Алька улыбалась, разбирая пучки трав, составляя из них сборные “веники”, как они это называли. Всякой травки по паре, цветов еще туда и отлично. Это для нынешней Алькиной работы, благослави Спящий бог Яна Стэфановича, и что они тогда встретились. Ей все здесь нравилось. И то, что она делает, и то, чему ее учит мама Роза, и даже противный Владик уже ей нравился и они немного подружились. А поначалу…

***

— И зачем тут эта убогая? Я перед ней извиняться не собираюсь!

Ян, который привел Альку в салон, молодой стригой, который там, как оказалось работал, все трое в удивлении выпучили глаза.

— Влад, в чем дело? Вы уже знакомы? — сталь прорезалась в голосе Бистрицкого.

— Ты! Это ж ты! — Алька подскочила к молодому человеку и ткнула его в плечо кулаком. Словно холодный мрамор долбанула. От боли свело руку.

Наперебой, гомоня и обвиняя друг друга, они пытались донести свою правду до колдуна. Одна вопила, что накрашенная рожа ее завела хрен знает куда, вообще в другое время и жуткое место, напугал до усрачки, а второй орал, что ссыкуха малолетняя его оскорбила, послала, и вообще вела себя неподобающе приличиям. Вот он ей и показал новый дивный мир. Хуль, способности у нее есть, видел, выбралась же.

Скандал был грандиозный. Как выяснила Алька, ей показали то, куда необученный и ходить не должен - второй слой города. Там живут все сущности, которые не видит обычный горожанин, колдуны, ведьмы, стригои - это их мир. Они там всесильны. Жизнь обычных людей там тоже проявляется, но, как декорации. И никто друг другу не мешает. Владик получил строгий выговор и обещание сообщить про такую вольность верховному клана. А потом пришла мама Роза. И эта женщина заполнила собой весь салон.

В дверь вошла маленькая сухонькая пожилая женщина в белой мужской шляпе, цветастой рубашке и брюках. Черные волосы были заплетены в две косы. На груди у нее болталось бесчисленное множество колье, цепочек и бус. Браслеты на руках мелодично позвякивали, и пахло от нее свежескошенной травой и яблоками, такой чистый, уютный запах. Все разом успокоились, лишь только Владик злобно зыркнул на Альку и ушел в подсобку, нарочито виляя бедрами, обтянутыми кожаными штанами.

— Что у нас тут? Нооовенькая? — протянула женщина неожиданно хриплым голосом. Ее крючковатый нос словно обнюхивал девушку, смуглые морщинистые руки скользили по спине Альки, легко отмахнувшись от ворона, все так же сидевшего на плече девушки, она повернулась к колдуну.

— Пойдет. Нихрена не знает, ничего не соображает. Была бы умнее, уже давно бы в ковене кронштадтских все дерьмо за ними убирала. Янек, ты ж мне ее привел?

— Тебе, тебе. Научи девочку ремеслу, она сможет.

Ремеслу учиться пришлось почти сразу. Ян Стэфанович ушел, пообещав Альке, что зарплату ей будут выдавать за день, а про ту работу, где с подносом надо бегать, стоит забыть. Мама Роза велела ей переодеться, выдала симпатичный синий халатик и фартук, Мунина усадила в подсобке на шкаф, насыпав ему там каких-то семечек и зерен из пакетика. Тот, как будто там и жил всегда, поклевал и устроившись между стопками старых журналов, уснул.

Первой пришла симпатичная девушка, Альке даже показалось, что она ее где-то видела. Худенькая блондинка, очень модно одетая, но с каким-то серым, печальным лицом. Она поздоровалась с мамой Розой, как со старой знакомой, расцеловалась с Владиком, который сразу слинял, выяснив, что стричь и укладывать не надо, и села в кресло.

— Ну что, Настена, злобятся люди, шепчут? — мама Роза ходила вокруг девушки, расставляя на столике перед зеркалом какие-то бутылочки, пузырьки, положила два куриных яйца и пучок здоровый из трав и цветов.

— Да я уже вроде и внимания не обращаю, привыкла. Но, как прочтешь иногда что пишут некоторые, так обидно и мерзко становится. Лучше бы не лезла в комментарии. А потом думаю про это целый день. Я ведь правда не плохой человек, за что меня так?

— Ничего, ничего, сейчас поправим. — мама Роза принялась растирать шею и плечи девушки ладонями. Погладила ее по голове, проводя с силой по волосам. Потом кивнула Альке, мол, смотри.

Сначала Роза стала тихонько шептать что-то себе под нос, массируя виски бедной Насти, потом взяла два яйца и стала катать их по голове, спине и лицу, приговаривая:

Крики да клекот

злых людей шепот

катаю-катаю

им пальцы ломаю

Ночницы, ночницы

Идите на вечерницы

Тут вам не стояти

Худо не наслати.

Думы волновали,

Спати не давали.

Я вас прогоняю,

На ветер ссылаю!

По ветру идите,

Прочь уходите!

Потом пришел черед трав, и девушка была вся ими исхлестана, листья перетирались в старушечьих руках, наполняли салон запахом базилика, эвкалипта и чабреца. Травки так же выкинули в мусорную корзину, как и яйца. Мама Роза все время что-то приговаривала, взмахивала руками, словно отгоняла невидимых мух. А потом Алька увидела. Что это очень даже видимые. И вовсе даже не мухи. А большие коричневые жуки, которые ползали по голове у девушки. Такие, похожие на садовых клопов. Они ворошили волосы, проскальзывали между прядями, сновали туда-сюда, как огромные вши. Альку передернуло от отвращения. Но, еще и появилось стойкое желание изловить этих жуков.

А мама Роза , поправив шляпу, этим и занялась, быстро перебирая волосы девушки.

Каждый выловленный из волос жук барахтался на ладони женщины, постепенно превращаясь в прозрачную золотую рыбку, сверкающую красивыми синими искрами на чешуйках. Рыбка всплывала с ладони в воздух, шевеля плавниками, и поднимаясь вверх, застывала над головой Насти, сидящей в кресле с закрытыми глазами. Последний жук стал черным вуалехвостом, плавно проплыл к остальным, и тут же мама Роза взмахнула руками и все рыбки, покачивающиеся над девушкой, исчезли. Кумыкина завороженно смотрела на ведьминский ритуал, и ей очень захотелось уметь так же. Чтоб рыбки и красиво. Тем более, глядя на девушку, уходящую довольной, спокойной и с розовыми щеками, да на сумму, что оплатила клиентка за сеанс, хотелось еще сильнее.

Сначала у Альки не получалось. Нет, ловить жуков она могла. Но вот в ее ладошке они превращались в грязь. Алька жаловалась, крутила красивые веники, выучила заговоры, научилась различать порчу и сглаз, опять жаловалась Розе на свою косорукость, но старуха терпеливо твердила, что надо просто захотеть помочь человеку, переработать то, что на него навесили другие люди своими черными мыслями, пожеланиями несчастий, завистью.

— Ты пойми, Аленька, то, что у них в голове копошится - оно и есть грязь. Прилепленная на них от других людишек. Те свои мыслишки словами выражают, не важно - вслух сказал или написал, а человек прочел. Слову любому сила дана. Сила злая и добрая. Чего пожелал другому - от у него и желание твое прилипло. Может оно и сбудется, доберется все же до мозгов. Выроет этот жук ход, если его не убрать. Будет головушку грызть, дырку прогрызет. Донесет до сознания, что ты никчемный, ни на что не годный, и сдохнуть бы тебе пора. А может и не сбудется. Вздохнет человек полной грудью, встряхнет головой да и пошлет всех нахер. И жуки тут же слетают. Но, мало кто так может. А мы тут помогаем. Люди к нам приходят публичные, знаменитые. Ты рот -то не раскрывай. У нас тут место такое. Ты учись, Аля, а то я старая уже. А новых людей с силой все меньше и меньше.

— А вот Владик тогда что делает у нас? Он стрижет только. Никаких жуков не выбирает. — задала давно волновавший вопрос девушка. С Владиком вроде они подружились, и даже сходили вместе в кино после смены на ночной сеанс. Но обзывать Альку Чижиком-Пыжиком он все же не перестал.

— А Владик у нас мразей стрижет. — неожиданно выдала мама Роза.

Алька захлопала глазами, не веря своим ушам. Каких мразей? За последнюю неделю она видела в кресле у стригоя только солидных мужчин, вкусно пахнущих дорогим парфюмом, их шикарные машины лаково отсвечивали за окнами витрин салона. Они вальяжно приземлялись на сиденье, не отрывая айфона от уха, и мановением руки, велели Владу освежить стрижку. Потом просили массаж головы по люксу. Массаж делался за ширмой, и довольные “уханья” и стоны давали понять, что клиенты очень довольны. Получал Владик больше мамы Розы в два раза.

— Ну, чего смотришь? Я с такими не работаю. И тебе не советую. Там, как руки на голову положишь, сразу видно, что или вор или убийца. Им тоже облегчение надо. От дум, от мук совести, от того, что заело их. Там и жуки, и опарыши по всему телу. А Влад - стригой, вампир. Ему жрать надо. Вот он их и стрижет, и потом люкс-массаж. Ток это с кровопусканием массаж. Очень этим людям помогает. В древние времена даже врачи кровопускание рекомендовали, как панацею. Так что тут все срослось - его клиенты, как клопы, крови людской напьются, разбухнут от нее и от проклятий, что им натыкают, да потом радуются, что лишнее у них забрали. Вот только каким способом, они не понимают. Стригои дурманят любого так, что они потом себя не помнят. А так-то Влад хороший, не зарывается слишком. Кстати! У него завтра день рождения. Как у человека. Надо поздравить.

— И сколько ему стукнет? — Алька уже придумала себе, как купит Владику фигурку из аниме, что продается в магазине по пути на работу. Там такой красивый вампир с красными волосами - ух! Ему должно понравиться.

— 104 года. — глядя на ошалевшее Алькино лицо старая ведьма рассмеялась. — А ты чего думала? Это ж не мы. Живут так долго, как захотят, по сути. Но, и убить их можно.

Ян Стэфанович появлялся в салоне редко, в основном забирал недельную выручку из сейфа, раздавал премии, да спрашивал, на что нужно еще выдать денег. Рулила всем мама Роза. Альке все нравилось, она чувствовала, что нашла свое место в этом мире, что все встало на свои места. Работа, обучение у старой ведьмы, дом, прогулки с Пыжиком, которого уже приходилось выносить из подъезда на руках. Изольда Модестовна, радостно кивающая на любое Алькино слово. Все было хорошо. Пока не раздался звонок в полпятого утра.

Алька ткнула кнопку, поднесла трубку к сонному уху.

— Аля, Роза умирает. Ты должна приехать немедленно. — Ян чеканил слова, словно она могла его не услышать. — Ты сможешь. Выйди из парадной и хлопни по железу. Любому. Подумай “Хочу домой.” Быстрее. Мало времени. Как войдешь на второй слой, тебя уже будут ждать.

Что творилось в голове недавней неудачницы Кумыкиной - словами не передать. Там гремели взрывы, проносились обрывки каких-то причитаний, похоронные венки и обрывки мыслей про “не может такого быть! мама Роза!”

Сунув голые ноги в кроссовки, натянув на пижаму с котиками пуховик, Алька выскочила в подъезд, отпихнув лежащего Пыжика от двери. Пес, видимо очень хотевший на улицу, резво вскочил на кривенькие ножки и потопал за Алькой по ступенькам вниз, она даже не захлопнула дверь. Кумыкина решила идти испытанным путем. Раз в прошлый раз на детской площадке открылся портал на второй слой города, то сейчас экспериментировать некогда. Долбанула ладонью по турнику, подумала, что хочет к Розе, домой, сейчас, немедленно! Где-то запоздало хлопнула подъездная дверь, за спиной послышалось хриплое дыхание. Пыжик притерся к Алькиной ноге.

— Тебя тут не хватало! Иди отсюда!

Но пес пыхтел и стоял рядом. В рамке турника, как будто на проявляющейся фотографии, заблестела мокрая после дождя зеленая листва, забликовал асфальт, заляпанный желтыми пятнами фонарей. И Алька вошла. В первый раз - сама. Легкий теплый воздух подхватил ее, закружил над землей, как перышко, как будто она вернулась в свои детские сны, где летает просто потому что хочется.

Из-за высоких кустов раздался собачий лай, свист, что-то забрякало, Пыжик рванул в сторону шума.

— Чижик, мать твою, твой сраный Пыжик уже здесь! У него лапы мокрые, а он на бархат лезет! Ты где там? — заорал Владик .

Алька выбежала на дорогу перед домом, все так же светящимся теплыми квадратами окон, увидела Владика, сидящего в странной повозке без колес, запряженной черными большими собаками. Без раздумий запрыгнула в нее, примостившись между стригоем и бульдожкой на бархатном сидении, и они понеслись. Казалось, что весь город промелькнул в пару минут перед глазами, Кумыкину затошнило. Вышли они перед маленьким особнячком, притаившимся где-то во дворах, между старинными пятиэтажными домами.

Дом был тих, скромно посверкивали хрустальные многоярусные люстры, толстые ковры скрадывали шаги прибыших. Алька вертела головой, не успевая рассмотреть шикарные диваны, картины на стенах, замысловатые статуэтки.

В темной комнате, освещенной лишь ночником, на большой кровати задыхалась мама Роза. Колдун сидел рядом, положив свою ладонь на голову женщины.

— Алевтина, что так долго, я не могу ее больше тут держать! Подойди. И думай быстрее, не тупи.

Девушка подошла к постели, присела на нее. Роза выглядела как воплощение смерти. Ввалившиеся глаза в темном обрамлении, заострившийся нос, губы, запавшие внутрь, кожа, как старый полиэтиленовый пакетик - вся сморщенная и полупрозрачная. И только две черные косы, как две змеи, обвивают шею.

— Аленька, прости, что прошу. Ты - моя ученица, моя надежда. Хоть и мало ты под моим крылом была. Отпусти меня с миром, детка. Примешь мой дар, мою силу?

Роза говорила так тихо, что Алька едва разбирала слова.

— Да ну что вы, мама Роза, вы еще попра...

— Алевтина! — рявкнул Бистрицкий, — Думай резво! Хочешь быть настоящей ведьмой? Скажи - да! Не мучай ее!

В голове Альки снова пронеслись вихри мыслей, дикий страх, неприятие такого предложения, но за секунду она поняла, что ей делают огромный дар. Такой, что всю его грандиозность ей не оценить за всю жизнь. Ведь, почему она? Она никто, только что осознавшая себя мелкая ведунья. А здесь ей предлагают целый мир у ее ног.

— Да! — Алька тоже рявкнула, сама схватила за руку маму Розу и тут же задергалась, как будто ее били током. Синие молнии скользили по руке старухи, вливаясь в тело молодой ведьмы, воздух вокруг трещал, пахло свежескошенной травой, яблоками и озоном. Через пару минут изо рта Розы вырвалось облачко пара и растаяло где-то под потолком.

— Не ошибся в тебе, Алевтина. Теперь ты точно наша. Добро пожаловать в Бистрицкий ковен. Думаю, Роза сделала правильный выбор. Дальше обучать тебя буду я, но, это если ты сама захочешь. Если тебе хочется продолжить ремесло Розы - буду только рад. От него больше добра людям, чем от всех ведьминских заклинаний.

Алька смотрела на то, как тело мамы Розы рассыпается прахом на постели, превращается в пыль. И никаких похорон не будет. И теперь она такая же. А что могла Роза? Ведь даже непонятно ничего. Девушка вытянула руку, и сильно захотев встряхнуть постель умершей ведьмы сделала взмах пальцами. Простыня, одеяло, подушки взлетели в воздух, прах Розы осыпался на пол комнаты, словно серый дождь.

И тут до Альки дошло. Мамы Розы больше нет. Вообще нет. Нигде, никак, и больше не будет. Никто не будет спрашивать, как ей спалось и что снилось, не будет ругать за криво собранные веники. Показывать, как ловить жуков и снимать порчу.

На крыльце перед домом стоял Владик, наблюдая за поливающим кусты Пыжиком.

Алька встала с ним рядом, вытирая слезы.

— Ну, что ты, Чижик? Так бывает. Хочешь, тебе песенку спою?

— Не надо… — проревела Алька, утыкаясь носом ему в грудь.

— Чижик-Пыжик, где ты был? — завел стригой срывающимся голосом, — на поминках ведьмы пил...

— Не надо, не пой!

— Ведьма сдохла, хвост облез… — Влад обнял девушку и стал покачивать, словно убаюкивал, — кто промолвит, тот и съест…

— Замолчи!

— Алька съела! — заорал вампир, вытер мокрые дорожки на своих щеках и сделал лицо заинтересованного идиота, — Аля теперь как мама Роза? Дааа, она теперь ведьма! Пыжика вылечишь?

— Хватит кривляться, почему ты всегда такой?

— Наверное, потому что много видел ваших смертей и привык. Собаку лечи давай, это здесь лучше получается.

***

Четыре года пролетело, словно одна неделя. Алька Кумыкина теперь не “кумыка - горемыка”, как ее дразнили в школе, а та, кто может помочь снять боль и тоску, черные, давящие мысли, порчу, и то, что вам прилепили люди, которые вас и знать не знают, но интернет им позволяет написать вам гадости. Просто потому что им плохо, и надо чтобы всем вокруг было так же плохо. Ни один человек, довольный своей жизнью, не будет писать другому гадкие, злые слова. Так мама Роза говорила. Пыжика Алька сделала как новенького, он пережил смерть своей хозяйки Изольды Модестовны, и так и остался у Альки.

Ворон Мунин теперь официально фамильяр молодой ведьмы, Альку уже научили, как с ним работать, да и вообще в ковене Бистрицкого она стала самой младшей, и все ведьмы и колдуны принялись ее опекать. Алька, как сказал Ян Стефанович, пробивная девица, как коренной зуб - места для него нет, вроде никому не нужен, но он влезет. И это хорошо.

***

Алевтина копалась в волосах очередной клиентки. Знаменитая актриса, недавно засветившаяся в скандале на всех каналах ТВ. Жуки ползали, ныряли куда-то под кожу, выползали обратно. Ведьма ловила их, стряхивала грязные плюхи с ладоней. И тут она подумала, что эта женщина тоже такая же, как она, иногда делаеткакую-то херню, и наверняка о ней сожалеет. Одна грязная клякса на Алькиной ладошке засветилась и вдруг превратилась в маленькую пеструю птичку, похожую на колибри. Сверкая оперением, она поднялась в воздух, трепеща крыльями, зависла над головой актрисы. Туда же поднялись и все следующие. Сверкающий рой маленьких птичек заворожил даже саму ведьму. Такая красота. Вьются, как над цветком. Алька взмахнула руками, растворяя всю эту перерожденную грязь.

— Что, Чижик, получилось? — ехидный Владик выполз из подсобки.

— Тссс… Пойдем сегодня, выпьем за маму Розу? — девушка посмотрела на сидящую в трансе клиентку. Улыбка актрисы становилась все шире, являя миру дорогие виниры.

Запирая двери салона “Чародейка” напарники заметили, что две последние буквы на вывеске не горят.

— Ну, тоже неплохо. Мы ж чародеи. Для всех, для них. — стригой обвел пальцем дома.

Ведьма Чижик-Пыжик и кровосос в кожаных штанах растворились в вечернем городе. Отдых нужен всем.

А завтра салон откроется, как обычно, в 12 часов дня.

Оглавление

Глава 1