Нижнебург. Облачная Фабрика [Дарина Мишина] (fb2) читать онлайн

Дарина Мишина Нижнебург. Облачная Фабрика

Глава 1:

Совиная комната

Он взялся костлявыми шишковатыми пальцами за чугунный винтовой кран в стене. Кран-цветок, похожий на те, что бывают в старинных батискафах. Это был единственный способ проникнуть во внешнее ядро Земли, единственный способ добраться до внутреннего.

С противным скрипом дверь отворилась, и он пробрался внутрь. Рослый джентльмен за пятьдесят. Обликом своим он напоминал крота с корявым носом. Его тело было больше яйцевидной головы. На плечи был накинут василькового цвета пиджак с вышитыми золотой нитью голубиными перьями.

Джентльмен-крот оказался внутри огромной сферы. Сфера будто была выдолблена внутри черного пупырчатого камня. По кругу располагался небольшой металлический балкон с чугунной узорчатой оградой, куда выходило еще восемь пронумерованных дверей, не считая той, через которую пробрался сам посетитель. Но самый ценный, самый охраняемый объект комнаты находился посредине.

Каменный шар, раскрасневшийся добела, обмотанный несколькими слоями стальных цепей, с огромным тяжелым замком на боку. Шар этот поддерживали на своих плечах 13 коренастых великанов, атлантов, превосходящих ростом пятиэтажный дом. Они упирались своими мускулистыми ногами в пол, стены и потолок сферы. Казалось, что они пытались раздавить шар своими спинами. Здесь были и мужчины, и женщины, но отличить их друг от друга было невозможно. Все они были горой мышц. Грубые скулы, угловатые губы и узкий разрез глаз, а лица искажены от натуги. Каждый обладал недюжей силой и магической способностью, которая так или иначе была связана с огнём: кипячение, жаркое пламя, землетрясение. И пусть шар смотрелся на фоне великанов баскетбольным мячиком – ноги 13 атлантов подкашивались от тяжести. Внутри сидело что-то и пыталось вырваться на волю. Оно завывало, чертыхалось и скулило. Люди называли это ядром планеты, жители подземного мира – пламенным демоном.

– Борво, Борво, – обратилось существо из шара к одному из атлантов, голос его был шипящим, как капелька воды на раскаленном железе, – что я тебе сделал? Ты же помнишь, как мы играли с тобой в детстве. Я всегда любил тебя больше, чем твоя мать. Я позволял тебе кипятить воду в любом водном источнике: будь то Тихий океан или река Амазонка.

Но атлант, чьё имя было Борво не отозвался на мольбы заключенного.

– Пе́ле – моя любимая дочурка. – не успокаивался он, – ты была моим солнышком. Ты с детства выделялась на фоне остальных. Ты превзошла силой и умом свою мать ВремеНику. Отпусти отца на волю, а?

Атланта Пе́ле проигнорировала сказанное.

– Замолкни, Огневик! – крикнул джентльмен-крот, – всё равно ты никогда не выберешься отсюда. Даже не пытайся. Они все тебя отвергли!

Мимо посетителя со свистом и гулом пронесся огненный ураган. Джентльмен-крот едва успел увернуться. Огненные смерти и воронки-ураганы курсировали туда-сюда по внешнему ядру, помогая атлантам сдерживать пленника.

Попадая во внешнее ядро, джентльмен-крот всегда радовался тому, что жители Подземельного мира лучше переносят перепады давления и температур, чем люди.

Атланты недовольно косились на незваного гостя, но не произнесли ни слова. Между тем посетитель прошелся вдоль чугунной узорчатой ограды и направился к двери под номером четыре – к Совиной комнате.

Совиная комната была самой мрачной и загадочной тайной комнатой Облачной Фабрики. Она внушала страх каждому, кто о ней слышал. Ходили слухи, что она могла поведать обо всех тайнах, мудростях, секретах, ответить на любой вопрос.

Множество правителей, переступивших её порог, она губила, черпая у них жизненные силы. Один заданный вопрос требовал отдать десятилетие. Неопытный посетитель с легкостью оставался валяться на её полу высушенным скелетом.

И пусть за дверьми Совиной комнаты творились жуткие вещи, внешне она напоминала каменную дверь из цельного фиолетового аметиста с огромным рельефом ока посередине. Центральная часть глаза, радужка, сейчас отсутствовала. Она была ключом, впускавшим внутрь, без неё Совиная комната не работала. Этот ключ находился у губернатора Полуночника, который практически никогда с ним не расставался. Украсть ключ считалось невозможным, хотя были в истории Подземельного мира и такие случаи.

Джентльмен-крот суетился возле двери. Он перебирал связку каменных ключей от тайных комнат: берцовая кость из горного хрусталя, янтарный острый как бритва клык, рубиновое сердце… и наконец он, круглый холодный камень цвета бурой крови с золотыми вкраплениями и отверстием посередине. Камень был выпилен точь-в-точь для отверстия радужки.

Джентльмен-крот нервно сглотнул и водрузил камень-радужку на положенное ему место. Он не боялся, что его заметят. Он столько раз проделывал этот трюк, что наловчился выскальзывать из-под пристального наблюдения Стражей мрака, охраны Облачной фабрики.

Камень встал на законное место как влитой и медленно прокрутился вокруг своей оси, словно диск в магнитофоне. Дверь со скрежетом отъехала в сторону, открывая проход.

Совиная комната была залом с высоким сводчатым потолком, обшитым листами бронзы. Кругом стояли фигуры золотых филинов исполинских размеров. Они были так искусно вылиты из металла, что можно было разглядеть каждое перышко, каждое кольцо-засечку на птичьей лапе.

Не успел джентльмен-крот переступить порог комнаты, как она мигом считала его минералистический код. Такой код существовал у каждого. В Подземельном мире любое существо могло распадаться на химические элементы и со сверхзвуковой скоростью, преодолевая все слои Земли, путешествовать из одной точки в другую. Химические элементы зависели от характера и черт личности, и не было ни одного подземельца, у которого они бы повторялись.

Совиная комната уже знала, кто её посетитель.

– Приветству-уху-ю Вас, господин Э., – просипела дверь и открылась вовнутрь, – какой вопрос вы жаждете задать этим у-уху-тром?

Господин Э. негромко хмыкнул, изголодавшейся комнате не терпелось вытянуть жизненные силы из своего посетителя.

Он был одним из первых, чьё состояние, здоровье и положение пострадали из-за выходок Полоза.

Подземельный мир вот уже 260 лет делили между собой два правителя: губернатор ночи и Полоз Сильвер-Голд. До недавнего времени обе части Подземельного мира: Губерния Ночи и царство Полоза не сильно враждовали, мирно сосуществуя. Однако всё испортило похищение дочери Полоза. Событие привело его в ярость. Обвинив в похищении губернатора Полуночника, он поставил ультиматум – вернуть ему дочь или Губернии Ночи придется худо. Угрозы не напугали самовлюбленного губернатора, не знавшего о могучей силе Полоза – притягивать к себе все имеющееся золото. Полоз сосредоточил все золотые жилы в своём царстве. А Губерния Ночи погрязла в голоде, нищете и разбое.

Господин Э. жаждал с этим покончить, однако им управляло не сочувствие, а простая корысть и желание вернуть сокровища, накопленные его дедом, прадедом и прапрадедом.

Перед ним опять предстала Она, вернее Её образ. Серебристые волосы в затейливой причёске, исхудалая фигура, впалые щеки, пепельно-серое лицо. Сквозь бледную кожу просвечивали синие вены. Она выглядела точно также как и за два дня до своей кончины. Несмотря на их брак, он всегда презирал Её, даже после смерти. Он отчётливо помнил, что не проронил ни слезинки. Ему не было ни жалко Её, ни печально. Когда Джованну отравили, он похоронил Её и продолжил жить дальше своей прежней жизнью. С тех пор он созерцал Её, бледную, как смерть, каждый раз как переступал порог Совиной комнаты.

– Как мне лишить Полоза силы?

Господин Э. почувствовал сухость во всем своем теле. Его кожа натянулась как барабан, потеряв свою упругость.

– Никак – ответила комната.

– Что за шутки?! – возмутился он, – Не может быть, чтобы в мире не было ни одного артефакта, не способного усмирить полубога!

– Мож…

Комната на секунду затихла, будто ситуация в мире изменилась всего за секунду.

– Есть один способ. Его можно одолеть с помощью изу-уху-мруда, – чистосердечно ответил образ Джованны без всякой утайки.

– Изумруда… – нервно сглотнул посетитель, – какого изумруда?

– Изу-уху-мруда Малахиты.

Малахита, умевшая повелевать ящерицами и мягкими сортами поделочных камней, входила в совет губернатора пятнадцать лет назад. Эта женщина в летах верой и правдой служила Губернии Ночи до тех пор, пока не была устранена. Не без помощи Господина Э.

– Она мертва, – ответил господин Э., а помедлив задал второй вопрос, – разве нет?

Он почувствовал, как кожа по всему телу зазудела, а местами порвалась, будто сгнившая ткань.

Тайные комнаты Облачной Фабрики обладали особой силой. Ни одна магия не действовала в их стенах, кроме магии самих комнат. Они делились с посетителями своими способностями, забирая взамен силы у тех, кто в них заходил. Одни забирали воспоминания, зайдя во вторые человек забывал эмоции. Совиная же комната лишала вопрошавшего молодости, а впоследствии и жизни.

– Нет, – ответил образ Джованны.

Господин Э. чертыхнулся, осознав глупость своего вопроса, на который можно дать односложный ответ.

– Где находится изумруд?

Горло сковала сухость, в носу защербило. Господин Э. прокашлялся. Кашель вышел чужим, незнакомым и старческим.

– Сейчас он у-уху Малахиты, однако, если её жизни бу-уху-дет что-то у-уху-грожать, она передаст изу-уху-мруд своей преемнице.

– И где сейчас Малахита?

Колени Господина Э. заскрипели. Ноги подкосились. Кости по всему телу стали хрупкими, как фарфор.

– Она скрывается на поверхности, – ответил образ Джованны, намекая на людской мир, который посещался подземельцами редко, – Она у-уху-же не так сильна, как в былые времена. Она откинет концы от одного легкого у-уху-дара по темечку-уху.

У джентльмена-крота была ещё уйма вопросов, но он знал, что следующий его вопрос – решающий для жизни. Он развернулся к образу мёртвой жены спиной, желая покинуть комнату. Однако Совиная комната не отпускала. Она продолжала высасывать из него силы.

Господин Э. с отвращением взглянул на свои морщинистые руки, почерневшие, будто от времени, ногти и осел на пол. Он судорожно глотал воздух ртом, отползая к порогу.

Там в дверном проёме его ожидала девушка в змеиной маске, невероятно высокая и тощая как спица. Смолистые жидкие волосы девушки-спицы были собраны в низкий хвост, а губы изумрудным пятном выделялись на бледной коже. Она хотела было броситься к старику и помочь ему подняться, но тот остановил ее дряблой трясущейся рукой.

– Не подходи! – сухо просипел господин Э. на последнем издыхании.

Девушка-спица нервно закусила руку в кожаной перчатке и наблюдала, как с каждой секундой ползущий на корячках старик становиться всё старше и старше. Она питала к нему теплые чувства и сострадание.

Выбравшись из лап коварной Совиной комнаты, первое, что сделал Господин Э. это отдал дальнейшие распоряжения:

– Собирай ядоязыких, к вечеру Малахита умрёт, передав изумруд. Чтобы завладеть им полностью нужно будет обезвредить её преемницу.

При слове «преемница» в глазах девушки-спицы вспыхнули хищные огни ненависти.

– Даже не думай! – не поднимая глаз сухо сказал Господин Э., – забудь, о своих изощренных методах.

– Как же справедливость?

– Как же твой долг передо мной?

Девушка-спица крепко сжала зубы и кулаки, но возражать не стала. Не услышав более никаких распоряжений, она развернулась на каблуках и отправилась собирать своих наёмников.

Господин Э. тяжело дыша вынул из кармана своего плаща стеклянный бутылек с пилюлями в золотых оболочках и проглотил все содержимое.

Глава 2:

Сто пышек и одна булка

Майя Сазонова зажмурилась и полной грудью вдохнула запах карамельного сиропа и хрустящих круассанов, которыми пропахла вся кондитерская.

Её глаза – два огромных миндальных зерна. Волосы цвета жженой корицы, завязанные по старой детской привычке в два пушистых пучка по бокам. Аккуратные ровные брови с завитушками на концах, как беличьи хвостики. Но главной особенностью Майи были разноцветные глаза. Один – ярко зелёный, словно камень малахит. Другой – выцветший безжизненный и серый. Майя стеснялась этой особенности своих глаз и всегда прятала истинный серый цвет под цветной зеленой линзой.

Майя была обычной шестнадцатилетней девочкой. Правда, с любовью к холодному оружию, но об этом мало кто знал.

Майя всегда и везде таскала с собой два небольших стальных ножа: один нож-бабочку с двумя ручками, другой – небольшой клинок с кривым лезвием и синими камешками на рукоятке. Оружие носят лишь беззащитные или те, кому есть чего бояться.

Девочка даже дала им имена: Колибри и Осколок. Она очень их любила и надеялась, что никогда не пустит в ход. Один из них Осколок она особенно берегла, по словам бабушки, он мог навеки веков скрепить дружбу двух людей.

Сейчас Майя стояла посреди кофейни и ждала, когда девушка за прилавком закончит подсчет мелочи.

Сегодняшнее утро выдалось очень странным. Бабушка Майи Агния Францевна встала в 5:30 утра, закинула несколько своих старых сапог на соседский балкон, полила клюквенным компотом засохший фикус и поджарила на завтрак яичницу со скорлупой. А вот ближе к 10 начала твориться чертовщина. Бабушка высчитывала какие-то уравнения на полях кроссворда, записывая что-то между строчками газеты и постоянно тревожно косилась на свои восемь неработающих холодильников, рядком стоявших вдоль стены.

– Мне нужно сто пышек и одна булка, – заявила внезапно старушка, серьёзно глядя на Майю.

Агния Францевна не любила сладкое, особенно опасалась сахарной пудры. Бабушка не объяснила, зачем ей такое количество сдобы. Она поскорее вытолкнула внучку за дверь, насыпав полные карманы мелочи. Мелочь, как назло, оказалась копейками, будто специально, чтобы Майя задержалась в кофейне подольше.

Майя стыдливо переминалась с ноги на ногу. Девушка за прилавком кондитерской уже десять минут считала переданные Майей монеты.

Кофейня-кондитерская пустовала днем понедельника. Все потенциальные клиенты давно скучали в офисах и с нетерпением ждали завершения рабочего дня.

Время на огромных часах в виде головы медвежонка показывало пять вечера. За столиками сидела всего одна девушка, которая что-то со сверхзвуковой скоростью строчила на ноутбуке. Кофейня называлась «Пекарня плюшевого мишки», а её единственное окно было украшено муляжами заварных пирожных и плюшевыми медвежатами с шерстью медового цвета. Как медведи связаны с кофе оставалось загадкой.

– 1357 рублей 40 копеек…

Для Майи сегодняшний день был наполнен странными эпизодами. С самого утра творилась какая-то чертовщина. Майя взяла с полки пачку овсянки, но в миску высыпалась горсть серебристо-зеленых заостренных чешуек. Майя решила, что ей померещилось спросонья и отправилась умываться. Когда она, вытирая лицо махровым полотенцем, вернулась обратно ни тарелки, ни чешуек уже не было. Зато на столе её ожидал недоеденный вчерашний суп. Агния Францевна предусмотрительно сохранила его с обеда.

С Майей, как и с маленькими детьми, работало волшебное правило: последние двенадцать ложек супа в него не влезали, но место для шоколадных конфет оставалось всегда. Агнии Францевны каждый день пыталась накормить Майю чем-то полезным. Сладкое бабушка не готовила, хотя Майя натыкалась дома на её кулинарные книги, с собственными рецептами выпечки. Попытки накормить внучку бабушка гордо именовала это своим спортом:

– Мне пора олимпийскую медаль вручать, – говорила старушка, когда ей удавалось запихнуть в Майю ложку салата, а девочке было шестнадцать лет.

– Вот как с маленькой, ей богу! – жаловалась Майя, незаметно пытаясь выкинуть котлеты из тарелки за тумбочку. У Агнии Францевны глаза были на затылке. Раздавался недовольное покашливание, и со вздохом внучка отправляла котлету в рот. При этом она морщилась и кривилась.

– Хватит корчиться, я не шеехвата в тебя запихиваю.

– Кого-кого? – заинтересованно спросила Майя, даже забывшись и проглотив кусок котлеты.

– Никого! Драгоценная моя, не задавай глупых вопросов, а то нос отвалиться.

«…Не задавай глупых вопросов, а то нос отвалиться!» – это было любимым ответом Агнии Францевны. А если Майя пыталась расспросить её о родителях, то ответы были абсурдные: «Они купили два билета на Марс в один конец и улетели», «Они исследуют льды Антарктиды в поисках следов существования золотых рыбок», «Они секретные агенты и заговорщики. Плетут козни против правительства» и коронное: «У них носы отвалились. Драгоценная моя, ты котлету доела?».

– 1568 рублей 65 копеек.

Все что Майя знала о своих родителях укладывалось в одну короткую историю, которая то и дело всплывала в её памяти.

Было холодно и морозно. Агния Францевна возвышалась над пылающим кострищем, то и дело подкармливая языки пламени книгами, бумагами, скомканной одеждой и прочими вещами. То и дело старушка носилась в высокий устрашающего вида дом с двумя башнями-ладьями по бокам и возвращалась с новым комком вещей. В огонь летело всё: в том числе и фотографии в стеклянных рамах.

Майя помнила, как потянулась к огню и вытащила одну из таких фотографий. Она не могла сказать, сколько ей было лет и о чем она думала, суя руки в огонь. Но после несколько недель у неё саднило обожжённые руки.

Майя долго хранила эту фотографию. Какой-то смеющейся девушки на фоне огромных острых молочного цвета кристаллов. У девушки были такие же как у Майи волосы цветов жженой корицы, такой же миндальный разрез глаз. Она была точной копией Майи только на двадцать лет старше и с узенькой щербинкой между зубов. Майе нравилось думать, что это портрет её матери. Руки девушки были усеяны мелкими белыми царапинами с синими завитушками внутри, видимо, полученные от карабканья по кристаллам. А внизу значилась дата и подпись «Медея». Медея – наверное, и было её имя.

Кассирша за прилавком кофейни досчитала мелочь. Это оказалась сумма в 1984 рубля, ровно стоимость заказа, будто Агния Францевна подготовила её заранее. Продавщица отдала покупку в огромном темно-коричневом промасленном бумажном пакете.

Майя раскрыла, чтобы вдохнуть запах свежей выпечки, но заглянув внутрь, вскрикнула. Пакет выпал из её рук, а пышки и одинокая булка, словно мячики раскатились по разным углам кофейни. Издали казалось, что из пакета торчит белая кружевная ленточка. Но это была не ленточка. Кружева превращались в ромбовидный узор – бледная высушенная змеиная шкурка. Майя могла сколько угодно верить в галлюцинации и совпадения, но факт оставался фактом, – этот сюрприз оказался в пакете не случайно.

Выслушав множественные извинения продавщицы и получив скидку, кофе на вынос и пакетик тростникового сахара в подарок Майя отправилась домой. Кофе она выкинула сразу за углом. Она терпеть не могла этот напиток взрослых. Всю дорогу Майя пытаясь вспомнить, не говорилось ли в газетах, о побеге пресмыкающихся из зоопарка.

Она завернула за угол дома и углубилась во двор в направлении своей Иллюзорной улицы.

Иллюзорная была самой короткой и незаметной улицей Кировского района. Постоянно шли споры, о том, что она должна прекратить существование. Улицу надлежит замуровать, а подъезды домов перенести на противоположные стороны. Чтобы попасть на Иллюзорную нужно было втискиваться в небольшое пространство между соседними домами-гигантами.

Трёхэтажный дом под номером 8 был последним и почти считался заброшенным. Фасад его был выложен черной глазуревой плиткой, между которой проглядывала белая известка. В круглые оконные проемы цокольного этажа были вставлены витражные стекла, окрашенные в бледно-зеленые и желто-лимонные тона. К тяжелой парадной двери с чугунными тюльпанами на решетке вела небольшая мозаичная лесенка. Мозаика давно облупилась от дождей, но это только придавало дому особый шарм. Дом венчала ломаная алюминиевая крыша-мансарда, из которой торчали кривые каминные трубы, покрытые многолетней копотью.

Дом находился в аварийном состоянии, всех хозяев давно попросили съехать со своих квартир, но Агния Францевна ни в какую не соглашалась это делать. Потому Майя и бабушка были единственными жильцами дома №8.

Майя, не спеша, поднялась по закругленной бронзовой лестнице, покрытой сизым налетом, на мансарду, которую занимала бабушкина квартира.

Агния Францевна никогда не любила замки́ и всегда оставляла дверь слегка приоткрытой. Однако сейчас дверь была распахнута настежь. Зияющая темнота дверного проёма походила на огромную звериную пасть.

– Бабушка, – тихо прошептала Майя, вытаскивая из-за пазухи Колибри и Осколок. Колени девочки подрагивали, пальцы одеревенели, но она покрепче сжала свои ножи и переступила порог квартиры.

Внутри стояла тишина, только из гостиной раздавалось тиканье напольных часов и скрип маятника о разбитую стеклянную дверцу.

В доме Агнии Францевны порядка никогда не было. Но Майя могла отличить, бабушкин «порядок», от хаоса, который творился теперь. Дом был перевернут с ног на голову. Деревянный паркет пробила люстра из искусственного хрусталя. Пол усеян облезлыми посеревшими шкурами змей, в груде мусора зловеще поблескивали изумрудные чешуйки.

Дверцы шкафов были вырваны с корнем, книжные страницы валялись отдельно от корешков, стол заливали чернила, диванные подушки были выпотрошены. Витраж выбит и раскрошен в крошку. Нетронутыми стояли только восемь неработающих бабушкиных холодильников.

Агния Францевна не была ни наследницей английской короны, ни хранила в шкафу оригинал Моны Лизы. Майя отодвинула выдвижной кухонный ящик – почерневшие серебряные ложки были на месте. Драгоценные металлы не интересовали взломщиков.

Агнии Францевны не было нигде. Майя обследовала все комнаты, боясь обнаружить бездыханный труп. Однако в доме было пусто.

На полу валялась перевернутая металлическая коробка из-под конфет, в которой бабушка хранила свои особые пуговицы ручной работы. Она недели тратила на то, чтобы непослушными пальцами и металлическим лобзиком выпилить идеальную выпуклую пуговицу с изображением театральной маски. Затем она долго могла покрывать латунной краской и натирать воском. Бабушка бережно относилась к ним и никогда бы не оставила валяться на полу свои труды.

В коридоре Майя шарахнулась в сторону от старого платяного шкафа. Он всегда пугал её. Огромная человеческая голова с растрепанными деревянными волосами, злыми глазищами и разинутым овальным ртом, в котором находились дверцы шкафа. Дверные ручки были двумя пышными цветами мака. Из шкафа послышался подозрительный скрип и шорох. Майя замахнулась и ударила по нему тупым концом Осколка. Раздался металлический звон по дереву. Девочка убедила себя, что шорох в шкафу – просто упавшее пальто.

Она обошла всё по второму кругу и только сейчас заметила на тумбочке в коридоре рядом с платяным шкафом-головой письмо. Не могло же оно появиться само собой, хотя Майя готова была поклясться, что в первый раз его не было. Большими буквами было выведено «Майе». Завитушка в виде волны у буквы «й», аккуратная петелька заглавной «М» – почерк принадлежал бабушке. Майя хорошо знала её буквы и подписи напоминающие стебли растений и бутоны спящих цветов. Майя распихала свои ножи по карманам и взяла письмо дрожащими руками. Пальцы справились с конвертом только с четвертого раза.

«Драгоценная моя, – от этих слов у Майе защемило сердце, – я никогда не говорила тебе одну вещь. Мы не обычные люди, которые ходят на работу к 9-ти утра, пьют чай с бергамотом и смотрят телевизор на выходных.

Ты не помнишь, но мы сбежали с тобой из Подземельного мира много-много лет назад. Ты тогда была совсем крошкой. Ядоязыкие преследовали нас и хотели убить. Им нужна была от меня одна вещь. Камень особой силы, который ни при каких обстоятельствах не должен попасть к их главарю по прозвищу Господин Э.

На долгое время мы исчезли с их радаров. Но это счастливое время продлилось не долго.

В последний год я вела переписку с Подземельным миром и наладила несколько прочных связей с некоторыми подземельцами.

Отправляйся в Нижнебург – столицу Губернии Ночи, там ты сможешь найти безопасное место. Спустись под землю в метрополитен и садись на последний поезд в сторону юга-запада вагон номер 2-21-18-4… И помни: чем больше погружаешься под землю, тем больше странностей происходит вокруг…»

В конверте было еще что-то твердое размером с грецкий орех с острыми гранёными краями, но Майе было некогда разглядывать.

И, конечно, на своем обычном месте лежало три свертка перевязанных грубой бечёвкой. Откуда эти свертки берутся в один и тот же день – было для Майи загадкой. Возникали бы они в день рождение было бы понятно, но для Майи Сазоновой 16 августа был обычным днём. В детстве Майя бегала за бабушкой и расспрашивала о свертках, но вместо ответа Агния Францевна только бурчала:

– Глупые расфуфыренные идиоты, – и выбрасывала свертки в помойку. После третьего раза Майя перестала рассказывать о подарках.

Подарки были странные и всегда приходили набором: гантели, ручка, карандаш; гриб, ракушка, колготки; грабли, рубашка, кочерга… Сегодняшний набор ничем не отличался от предыдущих пятнадцати: гвоздь, рукавица, кусок каната… Майя фыркнула и бросила свертки обратно на тумбочку.

Сквозь шум, доносившийся с улицы, Майя уловила посторонний звук. Шуршание мелких камушков и неразборчивое шипение. Сперва Майя списала посторонние звуки на своё богатое воображение, однако звук повторился. Он будто шёл откуда-то с кухни, из верхнего шкафчика с сервизом.

Майя потянула ручки на себя и за долю секунды до катастрофы поняла, что этого не надо было делать. С полок на неё посыпались гнутые палочки, короткие словно спички, белые как кусочки сахара. Она, не успев отпрыгнуть в сторону, завизжала и начала отбиваться от них, как от стаи ос. Палочки отскакивали от пола и разлетались по кухне. Майя поймала на лету одну, чтобы рассмотреть поближе и отшвырнула в отвращении – это был змеиный клык.

Глава 3:

Тайна метрополитена

Майя вскипела от злости, змеи и всё с ними связанное за этот день застряли у нее в печенках.

– Эй, вы, – закричала Майя, не обращаясь ни к кому конкретно, – вылезайте живо. Только змеиные шкуры и зубы умеете подкладывать. Боитесь пятнадцатилетнюю девочку?

Ответ последовал незамедлительно. По углам кухни пошла рябь, постепенно превращаясь в людские фигуры, будто помимо девочек в комнате было несколько хамелеонов. Одна из плит потолка приподнялась вверх и отъехала в сторону, открывая черную пустоту вентиляционных шахт. На пол спрыгнул парень в изумрудном костюме из кожи питона, верхнюю часть лица закрывала змеиная маска. Майя разумно отступила назад на пару шагов. Из потолка выпрыгивали люди: один за другим. Все в одинаковом одеянии, будто представители одного тайного общества. Последней вылезла девушка.

Высокая дамочка в леопардовых лосинах и приталенном плаще из змеиной кожи с заляпанном грязью подолом. Она была среди них главной. Её губы зеленым пятном выделялись на бледной коже, жидкие черные волосы были убраны в низкий хвост, а лицо, как и у остальных прикрывала змеиная маска. Девушка была такой тощей, что походила на спицу.

– Майя, – расплылась в гадкой улыбке дамочка. – Мы не боимся. Это тебе нужно нас боятся.

С ловкостью профессионала она одним движением расстегнула тугой пояс плаща, в её руке блеснул револьвер. Такой же как музеях, только сверху была прикреплена стеклянная капсула, набитая фиолетовой шерстью.

Увидев направленный на неё револьвер, Майя попятилась и уткнулась спиной в шкаф.

– Где Агния Францевна? – Майя схватила зеленое яблоко из вазы с фруктами и завела руку за спину, готовая нанести удар в любую секунду. Майя мысленно проверила, в каком кармане лежал нож Колибри с радужным лезвием, однако ей совершенно не хотелось, чтобы до этого доходило.

Дамочка-спица даже не посмотрела в сторону яблока, продолжая наступать. Майя запустила твердый фрукт в неё, но промазала. Яблоко треснуло, стукнувшись об пол.

– Если ты сейчас не уберешься, я полицию вызову.

– Да что ты? – улыбнулась дамочка, обнажая два заточенных желчно-ржавых зуба. Она облизала изумрудные губы раздвоенным языком и расхохоталась, увидев ужас на лице Майи.

– Что замерла? Где твоя полиция?

– Хватит играться, Гадюка, травить шеехватов будешь на других, – к дамочке подскочил долговязый юноша и опустил вниз дуло её револьвера. – Выпускай Шкурупею и покончим с девчонкой.

– Убери руки, Аспид, я хочу возмездия!

Гадюка вновь направила дуло револьвера на то место, где стояла Майя и взвыла от обиды и разочарования. Девчонка улизнула.

– Убив её дочь ты никому ничего не докажешь, а провалишься – поплатишься своей же шкурой.

Последние слова протрезвили Гадюку, и она засунула револьвер за пояс. Дамочка-спица схватила у одного из сообщников потертый кожаный чемодан с медными заклепками. Застежки щелкнули, чемодан раскрылся. Все его пространство занимала громадная клетка в мелкую сетку. Внутри что-то предупреждающе зашипело.

– Морте мориатур атрокс! – прошептала Гадюка.

Майя, наблюдавшая за взломщиками за дверцей шкафа, почувствовала недоброе. Она понеслась в соседнюю комнату, слыша мягкое скольжение по полу. Не вписавшись в поворот, она поскользнулась и упала. Девочка перевернулась на спину и посмотрела на преследователя. Ей хотелось завизжать от ужаса, но она не могла пошевелить кончиками пальцев. Двигаться не хотелось, бежать – тоже. Майя зачарованно смотрела на шестиглавое нечто, которое скользило по полу в её направлении. Шесть голов, словно снежные комья снеговика стояли друг на дружке, шевеля раздвоенными языками и раздувая свои капюшоны. Шесть тел срастались в один хвост, которым существо потрясало из стороны в сторону, издавая звук похожий на шум погремушки.

Холодным скользким телом существо уселось на ладонь Майи, хищно глядя на обнаженное предплечье. Секунда и оно впилось клыками в бледную кожу. Вонзили зубы все головы, кроме верхней.

Внезапно глаза Майи застелила пелена зеленой с искрами дымки, а потом что-то придало ей сил – она решила, что так просто не сдастся. Она нащупала первое что попалось под руку. Первым оказалась клюшка для гольфа, которой её бабушка открывала оконные форточки.

– Ах, ты, крокодиловая сумочка недоделанная, – Майя ударила по змеюке клюшкой для гольфа.

Шкурупея отлетела в сторону и ударилась о стену. Сползая вниз, её тело оставило на стене длинный след слюны и яда.

Майя из последних сил выскочила из квартиры и бросились вниз по лестнице, опасаясь услышать шаги преследования.

– Эти люди говорили про шеехватов, как Агния Францевна, – повторяла Майя в состоянии шока.

Гадюка будто выросла из воздуха прямо перед дверью параднойи вцепилась в плечо Майи пальцами в черных кружевных перчатках. Майя была вне себя от гнева, она уже не могла сдерживаться. Ненависть за погром и исчезновение Агнии Францевны разрывала её. Мысли о ноже в правом кармане не давали Майе покоя. Она круто развернулась и оказалась с дамочкой-спицей лицом к лицу.

– Не смей ко мне прикасаться, а то пожалеешь.

– Прикоснулась, – Гадюка ударила Майю каблуком под колено, так что та повалилась на спину, схватила Майю руками за горло и принялась со всей силы давить.

Майя не думала. По всем правилам, законам и кодексам это называлась самооборона. В её руке блеснул небольшой стальной кинжал Осколок, похожий на пламя, с раздвоенным лезвием и рядом синих камней на резной черной ручке. Майя не глядя резанула кинжалом в воздухе и попала в левую ногу сопернице.

Гадюка завизжала и откатилась в сторону, ее помощники обступили свою главную, тупо таращась на рану, откуда хлестала кровь. Этого времени хватило Майе, чтобы выбраться из дома, оторваться от преследователей, пронестись через улицу и юркнуть в здание метрополитена, преодолеть эскалатор и заскочить в двери последнего поезда в сторону юго-запада за секунду до закрытия.

Майя плюхнулась на голубое сидение. Её всю трясло и знобило. Вагон был пустой. На электронных табло буквы «Вагон не обслуживается. Просим извинения за неудобства» сменялись другими непонятными символами. Таких иероглифов Майя не видела даже в туристических брошюрах по Эрмитажу.

Вагон 2-21-18-4 погрузился во мрак подземного туннеля. За окном мелькали трубы, провода и редкие лампочки.

Майя со страхом посмотрела на свою левую руку. Будто вспомнив о случившемся, рука засаднила пульсирующей болью. Девочка с аккуратностью сапёра закатила рукав и отшатнулась. От отвращения её глаза сузились до щелок, губы превратились в тонкую нитку. Пять пар укусов на предплечье яркими красными точками запекшейся крови бросались в глаза. Кожа вокруг них опухла и натянулась, как барабан. От укуса расползались бордово-чёрные нитевидные завитушки. Майя указательным пальцем прикоснулась к одному из укусов. От руки шло странное тепло.

Подземный поезд мчал по рельсам, пропуская все платформы. Мощные металлические колонны одной из станций обрамляли узоры из стекла, на стене пестрела мозаика в огненной палитре, под потолком грозно возвышались дворцовые люстры. Она проезжала Автово.

Тут послышался скрип, скрежет, с громким лязгом задние колёса отвалились и со всех сторон посыпались цветные искры. Последний вагон становился обузой и тормозил движение локомотива. Соседний вагон недовольно загудел и через секунду разжал крепления, соединяющие его с вагоном 2-21-18-4. Свет в вагоне моргнул и потух, включились аварийные лампочки, а на табло вновь забегали непонятные иероглифы.

Вагон Майи замедлял движения с противным скрипом. По бокам о наружные стены бились синие искры. Майю вильнуло влево, поезд резко повернул, остановился и открыл двери. На табло загорелась новая надпись «Нижнебург». В динамиках раздался электронно-металлический голос девушки-диктора:

– Надеемся, Вам крайне не понравилась прогулка в Надземный мир, – говорила диктор дружелюбно. – Вы никогда не захотите вернутся обратно. Облачная Фабрика заботится о Вашей безопасности, цените то, что она даёт. Спасибо, что воспользовались услугами компании «Турбо-Чух», – девушка в динамиках умолкла и всё погрузилось в тишину.

Майя, оглядываясь по сторонам, высунула нос из вагона. Мало, кто может похвастаться, что был в туннелях метро, но даже те, кто были видели только провода, ящики напряжения и округлые бетонные стены. Место, куда попала девочка было, чем угодно, но не частью петербургского метрополитена. Это была подземная пещера из черного пупырчатого камня, как метеорит или застывшая лава. Пол покрывали пепельно-синие расколотые плиты. Пещера уходила вперед.

Как назло, фонарика не оказалось. Телефон же Майя регулярно забывала дома. Идти пришлось вслепую, опираясь рукой о стену. Майе хотелось взвизгнуть каждый раз, когда на нее с потолка падали холодные капли. Где-то поблизости протекали подземные реки. Майя шла вперёд, стараясь верить, что дорога приведет в «безопасное место» бабушки.

Проведя по стене рукой, такой ледяной, что пальцы приклеивались, Майя наткнулась на существо с шершавой спиной размером с ладонь. Оно слегка светилось в темноте. Своим обликом оно напоминало ящерицу, чья чешуя светилась приглушенным зелёным светом. Вдоль хребта шёл чёрный ромбовидный узор, напоминающий косу. Девочка взвизгнула и, не думая о том, что впереди может быть резкий поворот, побежала вперед, стараясь как можно дальше оторваться от странного обитателя туннеля.

Обитатели обитателями, но кто жил в этих туннелях раньше и что с ними произошло? – Майя не знала.

Майя решительно пошла дальше и чуть не врезалась лбом в каменную стену – долгожданный поворот. Она повернула голову влево и, заметив вдали пятно бирюзового света, со всех ног бросилась к нему, надеясь, что это выход.

Майю ждало разочарование. Это был не выход, а полотно света, искрившееся молниями. Оно покрывало всю стену, и не было никакой дырки, чтобы его обойти.

На потолке, с которого свисали каменные наросты-сосульки была прибита табличка: «Чем больше погружаешься под землю, тем больше странностей происходит вокруг…» – Майя не до конца понимала значение этих строк, но, без сомнения, это было место, куда её направила Агния Францевна.

Тут на пути Майи вновь появилась ящерица с узором-косой. Она уставилась на девочку своими крупными темно-зелеными, как камешки малахита, глазами и головой кивнула в сторону стены, намекая, что нужно прыгать.

Майя осталась стоять на месте. Ящерка с «косой» недовольно наморщила лоб, сведя к переносице черные дуги-узоры над глазами, напоминающие брови.

Ящерка подползла к стене голубого тока и опустила в нее свой хвост. Хвост ящерицы исчез из виду. Она терпеливо уставилась на Майю, хотя левая лапа уже нервно отстукивала дробь по каменному полу.

Майя поджала губы и неуверенно сделала пол шага к стене. По ту сторону маячили силуэты фигур и предметов. Майе показалось, что всё по ту сторону расположено вверх тормашками – наверное, это была игра воображения. Электрический разряд прошёлся по поверхности стены прямо перед её глазами. Майя в страхе отпрыгнула назад.

Сзади раздалась серия ругательств. Голос этот показался Майе до страха знакомым. Она обернулась и в приглушенном свете стены разглядела изумрудные губы на бледном лице и жидкий хвост. Ящерка гневно зыкнула на Майю и, прошмыгнув между ее ног, направилась в Гадюке.

«Это – безопасное место… – словно мантру повторяла Майя. – Так мне объяснила ящерица. Если я поджарюсь, виновата будет бабушка».

Майя крепче сжала кулаки и шагнула через стену, проскочив барьер. В кучку пепла она не превратились, а выскочила по другую сторону стены невредимой. Ну почти…

Глава 4:

Облачная Фабрика

Иногда в своих фантазиях Майя делала странные вещи: прыгала с крыши с крыльями за спиной, превращалась в акулу, доедала суп Агнии Францевны… но через электрическую стену ей проходить ещё не приходилось.

Майя выпрыгнула в перевернувшйся вверх тормашками мир. На секунду она повисла в воздухе, гравитация будто задумалась в какую сторону её притягивать. На потолке в глубине длинного коридора гуляли люди, на потолке стояли столы и тумбочку, ручки в стаканчиках и стулья с резными спинками. Все было как в обычном мире, только Майя смотрела на все под необычным уголом. Она шлёпнулась на пол перевернутого мира, чуть не стукнувшись головой об тумбочку. Окружающий мир пришёл в норму, однако в висках все ещё стучало, а голова немного болела от прилившей крови.

Майя сразу поняла, что что-то не так. Внезапно у нее онемела вся левая часть туловища, а само тело стало будто в два раза тяжелее обычного. Майя попыталась пошевелить правой рукой – бесполезно. Правая нога тоже отказывалась работать. На секунду ей почудилось, что она чувствует в своем теле второе сердцебиение и чужое дыхание по соседству. Но это было глупо, потому она отогнала всякие мысли об этом. Из-за полотна света девочка не могла разглядеть кончик собственного носа. Левой рукой она нащупала правый бок и из-за всех сил его ущипнула.

– Шестивалентный плураний, больно же! – завизжал чей-то девичий голос с той же онемевшей правой стороны. Пронзительно громко и над самым ухом.

Постепенно полотно света рассеялось, хотя в глазах все еще кружили и скакали темные пятна, но очертания и силуэты всего вокруг начинали приобретать четкий контур. Майя повернула голову вправо. Девочка бы грохнулась в обморок от увиденного, если бы правая нога не удержала, а правая рука не сбалансировала равновесия.

Половина тела Майе больше не принадлежала. Майя будто срослась воедино с другим человеком. У нее появилась вторая голова и, кажется, третья рука в районе поясницы. Майя в состоянии глубокого шока уставилась на свою соседку по телу.

Ржавые кудри обрамляли лицо сердечко соседки. Волосы выбивались из пышного конского хвоста и, казалось, жили своей жизнью. Слегка пухлые щечки и дерзко вздёрнутый курносый нос с вызовом смотрели на окружающих.

Тело и одежда Майи и курчавой срастались воедино. Простая голубая толстовка Майи перерастала в длинный плащ кардиган, снаружи он переливался изумрудным, фиолетовым, синим и розовым – будто пятно разлитого бензина. Майя получше пригляделась к плащу поняла, что переливается не ткань, а панцири жучков, словно паетки пришитые с внешней стороны костюма.

Взгляд курчавой чем-то напоминал хорька. Нетерпеливый, порывистый, не иначе в голове девушки всегда зрели бунтарские планы, идущие наперекор воли окружающих.

Девушка в ответ тоже уставилась на Майю, но выражение лица у неё не было таким шокированным, скорее озадаченным. Ее ржавые брови сползлись к переносице, она мысленно подбирала в адрес Майи ругательство покрепче.

– Летучее соединение яргония! Ты что не видела, что я перехожу через барьер! Ты хоть знаешь, как сложно усыпить бдительность охраны!

Майя не знала, что ответить. Не успела она собраться с мыслями, как услышала шаги. К ним направлялась девушка, явно чем-то раздосадованная. Она была одета в белый костюм: юбка-карандаш и пиджак. На её голове сидела пилотка, как у стюардессы. До самого пола спускалась темно-русая коса, а на правом отвороте значилась табличка «Варвара грей Перелётова»:

– Не понимаю, что должно быть сломано. Я проверила три раза – барьер раб…

Только сейчас она заметила, что разговаривает не с курчавой, а с двумя девочками, сросшимися в одно тело.

– Эээээ…

Курчавая не стала дожидаться, когда до Варвары грей Перелётовой дойдёт, что её пытались обмануть. Курчавая рванула бегом, спотыкаясь о вторую ногу, которая принадлежала теперь Майи.

– Шевели рукой и ногой!

Не успела Майя что-либо сообразить, как они преодолели все двери и коридоры, направляясь к дубовой двери, ведущей на улицу.

– Закутайся теплее в шарф!

Майя кое как левой рукой обмотала шарфом курчавой свою шею, и они выскочили из здания на улицу.

На улице дождь лил стеной. Под ногами маленькие лужи сливались в большие, образуя целые моря и озера. Каждый горожанин, закутавшись в шерстяное пальто и шарф шлепал в резиновых сапогах по тротуарам и поребрикам, под мышкой сжимая три зонтика, не считая того, что раскинулся над головой. Зонтики не спасали, также, как и непромокаемые плащи. Фонарщики со стремянками бегали о от одного потухшего фонарного столба к другому, зажигая потухшие огни. Около стеклянных витрин магазинов, бутиков и пекарен стояли постройкой смирно лодочники с большими надувными лодками. Они уверяли каждого несущегося мимо прохожего, что скоро грянет наводнение и лодка – вещь первой необходимости.

Курчавая, не предупредив Майю ринулась вперёд по мокрой улицы без плаща, без зонтика и даже без лодки. Не успев добежать до конца улицы они промокли до нитки.

Между домов на мгновение появился просвет, извивалось кривое руслореки, если её можно было назвать рекой. От реки клубами поднимался пар, а сама река то и дела булькала, как закипающий на плите суп Агнии Францевны. На гранитной набережной стояли указатели «Кипяточных рыб не кормить, в реку Аквопрак сломанные зонтики не бросать!».

Впопыхах Майя глянула наверх, но вместо ожидаемого каменного потолка большой пещеры увидела лишь серое затянутое непроглядными тучами небо. Где-то вдалеке над крышами трехэтажных каменных домиков виднелись высокие кирпичные трубы-великаны. Казалось, они и были причиной столь густых облаков и столь проливного дождя.

Внезапно Майя услышала тяжелое гудение, а через минуту заметила, что здания, находящиеся по обе стороны улицы, медленно сдвигаются по направлению друг к другу, перекрывая улицу. Прохожие стремительно бросились в рассыпную, не желая быть раздавленными двигающимися домами.

– Налево! – скомандовала курчавая.

Не успели они свернуть и пробежать пару домов, как улица вновь начала сужаться. Два кирпичных дома съехались прямо перед носами беглянок, впечатавшись друг в дружку окна в окна.

Курчавая не сдалась. Они рванули направо, но и на той улице их постигло разочарование. Когда они, направляемые движущимися домами, пробежали ту улицу, с которой начали – курчавая сдалась.

Гранитные плиты улиц то поднимались, то опускались, менялись местами и делали рокировки. Будто ими кто-то управлял. Все движения плит сводились к тому, что девочкам пришлось остаться на месте.

– Мы сделали что-то плохое? – не понимала Майя, когда к ним надвигалась группа людей в черных плащах и капюшонах. Их лица закрывали гладкие овальные зеркальные маски без глаз и ртов.

Всю дорогу конвой в черных плащах молчал. Они даже ходили бесшумно. При виде них дома раздвигались в стороны, образуя новые улицы, а все попадавшиеся на пути прохожие разворачивались на месте и бросались прочь.

Девочек вели в самое сердце города, где на главной площади первого губернатора Эрнста блэк Полунова располагалось высокое здание из красного кирпича. Вверх поднималось множество фабричных труб, из которых валил пар. Какие-то трубы терялись в густых облаках. Само здание глазело на приближающихся своим огромным круглым витражом, расчерченным перегородками словно око.

Внутри девочек уже ожидали. В главном просторном вестибюле большую часть стен занимали огромные окна с витражными вставками в виде цветов. Лепной декор чередовался с литыми женскими масками в ореоле волос и растительного орнамента. Всё внимание приковывала к себе широкая лестница, чей центральный марш разделялся на два других противоположных друг другу. Лестница была обрамлена мраморными перилами с декоративными бронзовыми вставками. По обе стороны от неё стояли, словно часовые, грозные торшеры с гроздьями белых шаров-фонарей. На верхней площадке марша был установлен гипсовый бюст с подписью «Заведующий кафедрой героев и катастрафологов, член-корреспондент Подземельной академии наук, академик Подземельной академии образования, доктор безликих наук, профессор заслуженный деятель науки Подземельного мира, заслуженный свободный артист Подземельного мира, двадцать четвертый губернатор Нижнебурга Эрлик грей Полуночник». На стене над головой гипсового Губернатора парил белый мраморный орёл с темными рубиновыми глазами.

Кирпичными коридорами Майю и Катрину вели куда-то вверх. То и дело им попадались всё новые и новые люди в черных плащах и зеркальных масках. Все одинаковые, все тихие, все немые.

Наконец, их привели в пункт назначения. За дверью с таинственным названием «Тайная комната №7 Делитель-делючек» расположился огромный зал с выбеленными стенами, похожий на научную лабораторию, школьный медицинский кабинет или психиатрическую клинику. Посередине на столе лежал вытянутый белый ящик с множеством подсоединенных проводов и открытой крышкой. Лаборантка с бледным лицом и чёрным конским хвостиком представилась Дельфиной блэк Найт, на вид ей было за сорок. Она аккуратно положила девочек в этот ящик и закрыла крышку.

Майя искренне надеялась, что их положили не в ящик фокусника и не готовят к распиливанию пилой.

Дельфина блэк Найт нажимала на кнопки и охала. Радовало, что хоть эта сотрудница издавала какие-то звуки в отличии от немых в зеркальных масках.

– Мизинец попал в печень… – морщилась Дельфина, – колено упирается в сердце, ноготь большого пальца в селезенке… Так не то, что срастись, но и умереть раньше срока можно.

Майя не чувствовала никакой катастрофы. Левую часть пощипывало и покалывало. Онемение постепенно проходило. Ощущения были не из приятных, она как будто отходила после местного наркоза. Через несколько минут она уже могла шевелить пальцами, а еще через десять Дельфина открыла ящик и Майя обнаружила что её части тела встали на место. Однако Дельфина не была довольна своей работой. Она поманила пальцем девочек к экрану своей машины, желая им что-то показать. Девочки подошли и уставились туда, куда она показывала.

На зеленом экране Делителя-делючек находились два оранжевых человеческих силуэта, в которых отчетливо разными цветами были видны внутренние органы и кости. Сами тела были в голубом ореоле и черных крапинках.

– Видите это свечение?

– Это плохо? – спросила девочка с ржавыми кудрями.

– Это очень плохо. Такие фокусы, которые пытались провернуть вы ещё никто не пытался сделать. Ваши тела срослись, мне удалось разделить ваши молекулы и впихнуть их на положенные места, но что-то… Что-то мне непонятное продолжает вас объединять. Судя по Делителю-делючек – это смешение ваших душ.

– Это исправится?

– Со временем. Душа – хрупкая и тонкая материя, она не терпит экспериментов с ней. Потому для восстановления ей понадобиться больше времени, чем внутренним органам.

Пока девочки пялились в зеленый экран Дельфина встала и взяла в руку устройство с длинным проводом, похожее на магазинный сканер для продуктов. Она навела его на лоб Катрины раньше, чем та успела отскочить в сторону.

– Нет!

Но было поздно.

– Катрина Л’Горностаева – цифровым голосом произнес Делитель-делючек, – 16 лет. Цветок – чертополох. Студентка выпускного курса закрытого пансионата для девушек Звёздозары грей Мраковой.

– Что же ты Катрина забыла посреди учебного года в Нижнебурге?

Катрина не ответила. Дельфина повторила ту же процедуру с Майей, но Делитель делючек выдавал ошибку за ошибкой. Лаборантка даже осмотрела запястья Майи и очень удивилась, обнаружив бледную гладкую чистую кожу.

– Ничего не понимаю. Откуда ты взялась?

– За мной гнались какие-то люди в змеиных масках и плащах, их возглавляла какая-то дамочка, они говорили про Шкурупею и…

В комнату вошёл профессор блэк Лунин и что-то зашептал на ухо коллеге.

– Эта Катрина Л’Горностаева, – ответила Дельфина, – а кто с ней – я понять не могу. Её миниралистического кода нет в базе Облачной Фабрики. Этого… Этого просто не может быть!

Дельфина блэк Найт повторила попытку просканировать Майю, почесала затылок и вышла, оставив её сидеть на кушетке.

Вскоре лаборантка вернулась и не одна. Её сопровождало целых три фигуры черных плащах, на головы их были накинуты капюшоны, руки облачены в перчатки, а лицо закрывала гладкая серебряная маска, в которой Майя словно в выпуклом зеркале видела собственное испуганное выражение.

Вслед за ними вошёл джентльмен в земляничном пиджаке с наплечниками, украшенным черными силуэтами бабочек. На носу его сидели хрупкие очки-ромбики с цветными линзами. Он тщательно скрывал свой невысокий рост и лысину, выдававшую года, цилиндром с чучелом медного грозного орла. Он улыбнулся Майе. Но улыбка на измятом бумажном лице была неприятная – неестественная.

– Я просто не знаю, что с ней делать и откуда она взялась. У неё нет ни цветов на запястьях и предплечьях, ни каких-либо других опознавательных знаков – оправдывалась Дельфина, – её нужно осмотреть, вдруг она из…

Джентльмен в земляничном не дал ей договорить. Улыбка его мигом сползла с бумажного лица.

– Вы вроде бы образованная женщина. Окончили Академию Теней, а верите в эти сказки?! Я не потерплю глупых баек из глубинки Губернии Ночи в стенах правительственного учреждения!

Он круто развернулся и вышел из лаборатории, хлопнув дверью.

Не смотря на все возражения джентльмена в земляничном Дельфина всё же решила осмотреть Майю.

– Снимай блузку!

– Не собираюсь! – ощетинилась Майя, – Не буду я снимать блузку при такой толпе.

Майя покосилась на людей в зеркальных масках.

Пререкания не на шутку разозлили Дельфину. Она вплотную подошла к Майе и начала расстёгивать верхнюю пуговицу блузки. Опешившая от такой наглости Майя оттолкнула лаборантку ногой. Дельфина отпрянула от девочки, резко дернув на себя блузку. Верхняя пуговица отскочила от ворота и пролетев пару метров ударилась об пол отскочив от противоположной стены.

– Наглая девчонка! Сделайте что-то. Держите её.

Двое в зеркальных масках выкрутили Майе руки и зафиксировали так, чтобы она как можно меньше двигалась. Майя брыкалась, пыталась кусаться, но лаборантка все-таки умудрилась стянуть с нее блузку. Будто ожидая увидеть что-то страшное, лаборантка осторожно взглянула на спину Майи. И ничего не обнаружила. Лицо её приняло озадаченное выражение. Для достоверности лаборантка даже провела вверх-вниз по позвоночнику девочки.

– Пусто. Странно. Ну тогда у меня нет никаких идей. Если девочка не принадлежит к семье ядоязыких, то…

Лаборантка пожала плечами, велела людям в зеркальных масках отпустить пациентку и вернулась к Делителю-делючек. Майю, словно бракованный товар передали в руки троих в зеркальных масках.

Через пять минут Майя стояла в приёмной кабинета директора Облачной Фабрики, самого главного человека всего Подземельного мира, Губернатора блэк Полуночника. Там же сидя на диване, ожидала ещё одна пара. Мужчина и женщина.

– Это Димитрий и Клара Л’Горностаевы, – представила ассистент-секретарь губернатора.

Майя не поняла к чему ей эта информация. Выглядело так будто она сиротка из приюта, которую великодушно решила принять к себе какая-то сладкая бездетная пара.

Димитрий Л’Горностаев был великаном двухметрового роста, скорее походившего на шкаф. Когда он нервно вдыхал, его ноздри раздувались как у быка, а одежда трещала по швам. Глядя на него, становилось страшно, он в два счета мог разломать как щепку человеческий череп и не заметить. У него отсутствовала половина правого уха, вместо него торчал какой-то огрызок. Димитрий носил одежду самого большого размера, да и то его плечи еле втискивались в костюм. В области сердца из пиджака выступала небольшая металлическая дверь размером с ладонь.

Его жена была полной противоположностью мужа. Клара Л’Горностаева была маленькой почти шарообразной женщиной. Ее пухлое лицо напоминало булочку. Из-за большого слоя пудры на лице, ярко алых губ и осыпавшихся на щеки фиолетовой туши от ресниц она напоминала пончик с глазурью. Клара явно не научилась краситься к своим сорока пяти. Чтобы поспевать за двухметровым мужем Кларе приходилось семенить в два раза быстрее него. Это стало ритмом ее жизни: она быстро семенила по улицам, быстро тараторила и очень громко смеялась. С левой стороны у неё находилась такая же металлическая дверь, как и у мужа.

Не успела Майя рассмотреть сидящих, как их пригласили в кабинет. Курчавая, чьё имя было Катрина недовольно стояла, скрестив руки на груди и вызывающе пялилась на сухонькую женщину в простом черном в пол хлопковом платье с белым воротничком и гулькой на макушке. Женщина сидела напротив губернатора, стараясь как можно выше вытянуться и как можно меньше занять места своим телом.

Губернатором оказался тот самый джентльмен в земляничном. Однако за это время он уже успел переодеться. Теперь он красовался в пиджаке цвета лягушки в обмороке, усеянном пурпурными крапинками. Не спеша попивая чай из фарфоровой чашки, он с интересом наблюдал за тем, как Катрина кричит на сухонькую женщину.

– Все ваши высокие устремления направлены лишь на то, чтобы сделать из меня «украшение общества». А я не буду! Не буду падать в обморок по вашему свистку, краснеть по кивку головой, а чашку…

– Не вздумай! – прошипела сухонькая женщина.

– А чашку. Я. Буду. Держать. Левой. Рукой!

Эта сухонькая женщина была директрисой пансиона для девушек, откуда и сбежала Катрина – Звёздозара грей Мракова.

Звёздозара аж задохнулась от негодования и грохнулась в обморок от переизбытка возмущения. Пока все копошились, приводя директрису в чувство, Майя заметила, как губернатор Полуночник достал из ящика своего стола баночку с золотыми пилюлями и проглотил приличную горсть, убедившись, что никто из старших этого не заметил.

Пара оказалась родителями Катрины. Когда Полуночник проводил Звёздозару и объяснил причину присутствия Майи, Клара вылила на него всю волну накипевшего гнева.

– Я не хочу, чтобы это… – Клара описала вокруг Майи круг, – отправлялось с нами.

– Я всё понимаю, но по-другому невозможно. Девочка не может отходить от вашей дочери… Пока. Их души смешались и не до конца встали на свои места. Рискованно их разлучать. В противном случае обе девочки могут погибнуть.

– Хорошо, – Клара была не сильно довольна таким раскладом, – будешь компаньонкой Катрины. Должен же в этом мире найтись человек, который её усмирит или вселит в её голову хоть каплю рассудка.

– Знаете, у меня есть особая учебная программа в моей Академии, специально для буйных жителей Губернии Ночи. Проект «Темный мир» гарантирует вам идеального послушного ребёнка. Мы искусственным образом замедлим её сердцебиение и…

– Нет, спасибо! – фыркнула Клара, – мне нужна моя дочь, а не бездушная теневица. Ваши теневики, они как… Как… Как ожившие мертвецы! Ни чувств, ни эмоций!

Майя покинула Облачную Фабрику в сопровождении Л’Горностаевых.

Майя попыталась разобраться в своих чувствах к новому месту и новым знакомым. Катрина… Катрина была приятной, но обилие сарказма и цинизма вызывали скорее отторжение, нежели дружескую любовь.

И хоть ни у Майи, ни у Катрины не было времени на то, чтобы разобраться нравятся ли они друг другу. Однако так было удобно думать. Вдобавок Майя часто притягивала к себе тех, у кого была жгучая потребность опекать.

Глава 5:

Руся – живой особняк

Руся – родовое поместье Л’Горностаевых, располагалось в квартале от главной площади города. Это был огромный каменный одноэтажный особняк с толстыми белыми колоннами, треугольными башенками, маленькими арочными окнами и цветными витражами. Каменный фасад украшали старорусские резные орнаменты с изображением диковинных животных и растений. Всем своим видом Руся напоминала богато украшенный старый древнерусский белокаменный терем, чьи скаты крыш были покрашены в бело-коричневую шашечку.

Майя поднялась вслед за всеми по идеально выбеленным ступенькам и очутилась в коридоре. Здесь в просторном холле стены были покрыты венецианской штукатуркой и украшены зеркалами в пол, под ногами – плитка из белого мрамора. У стены стояли мягкие диваны, в специальных подставках – цветные зонтики, через витражи в холл проникал свет, освещая всё убранство цветными лучами.

Не успела Майя снять свою куртку, как что-то настойчиво толкнуло её в спину.

– Катрина, – закатила глаза к потолку Майя, – не смешно.

Девочка оторвала взгляд от застёжки молнии и увидела, что Катрина, также, как и Л’Горностаевы снимают свои пальто и пиджаки.

Сзади кто-то опять настойчиво толкнул Майю. Майя развернулась и закричала что есть мочи. Это был большой длинный скользкий в пупырышках розовый язык. Язык рос из стены, он извивался во все стороны и пытался облизать Майю.

– Место! Руся, место! – бросилась на помощь Майе Катрина.

Язык расстроенно поник и прекратил попытки облизать гостью.

– Э… Эт… Это что?

– Это Руся пыталась с тобой познакомиться.

– Но Руся… Руся это же дом.

– Дом, – согласилась Катрина, – у Руси есть язык, мозги, когти, сердце, желудок, ухо, глаз, даже рука есть. Она внутри дома лежит. А ещё у Руси, как и у любого богатого особняка Подземельного мира есть душа. Она живёт в фундаменте.

– Понятно… – Майя решила для себя держаться подальше от языка.

– Ты не переживай так. Руся просто поздоровалась, чтобы потом не воспринимать тебя как своего врага. А то она может и…

– Съесть?!

– Нууу… Ты же не собираешься её обокрасть или лезть к ней в желудок. Так что, просто не думай об этом.

Через двойные двери из морёного ореха, девочки попали в комнату Катрины. Комната была облицована крупными квадратами белого мрамора, по углам золотом были выведены колючие стебельки и коробочки чертополоха. В большом овальном искусственном камине с решёткой из чугунных тюльпанов горел огонь. В кругу стояло несколько кресел с гнутыми спинками и кушетка, обитая синем вельветом. Витраж над камином, похожий на стрекозьи крылья освещал комнату зелёными, синими и розовыми огнями. В дальнем углу за раздвижной перегородкой стояла кровать, а у стены напротив книжный шкаф с пособиями по химии и алхимии. Там же теснились друг с другом мензурки, колбочки и чашки с недопитым кофе.

Не успела Катрина показать Майе свою комнату, как раздался стук в дверь.

– Кого там принесло?! Открой пожалуйста дверь и выстави его!

Майя открыла дверь, но взглянув на незваного гостя, ничего не сказала. Наступила тишина. Майя поймала себя на том, что пялиться на парня уже секунд двадцать, тот заметил и тоже посмотрел в глаза девочки.

Острые скулы-ребра, глубоко посаженные глаза, кустистые русые брови-щетки. Волосы цвета мёда, золота и сливочного масла с проблесками пепла – шерсть плюшевого медвежонка. Майя тряхнула со всей силы головой, отгоняя навязчивые мысли. Вот так всегда, так странно устроены девчонки, стоит увидеть симпатичного парня, как голова мгновенно отключается от источника питания и перестает соображать.

Катрина спрыгнула с дивана и прервала их гляделки.

– Подскажи мне, где на нашей двери ты обнаружил табличку: «Рады видеть всех ублюдков»? Потому что я её не нахожу! – вскипела она, увидев в дверях парня.

– Просто пришёл посмотреть на твою новую зверушку – он кинул взгляд на Майю.

Майя встала в ступор.

– Оно умеет разговаривать?

– Сейчас я поговорю с тобой, Никита Л’Горностаев, так, что уши завянут!

– Какая ты грубая. Я пришёл сказать, что тебя попросили посидеть с прабабушкой. У неё припасена для тебя история, которую ты давно не слышала, – последняя фраза прозвучала с иронией.

Катрина взвыла.

– Ну я пошёл. Прабабушка в гостиной. Пока, зверушка.

Никита развернулся и ушёл. Тут в дверной проём пролезло что-то рыжее и лохматое. Оно кубарем бросилось на Катрину, повалило её на кровать и начало вылизывать. Существо напоминала собаку, с единственным замечанием, что у собаки было три головы вместо одной. Породой пёс напоминал шпица, внешностью пушистую мандариновую подушку.

Майя попятилась – она всю жизнь до смерти боялась собак. Любых размеров и пород. Они внушали ей страх, а мозги её переставали думать.

Катрина взяла на руки трёхголового шпица и показала Майи.

– Это мой церберьер, Рон. Самое милое существо на свете.

– Ага, очень… милое. – Майя сглотнула.

Рон пристально посмотрел Майе в глаза, громко гафкнул, вырвался из рук Катрины, поцарапав хозяйку до крови и побежал к Майе. Майя со страху залезла на тумбочку с тремя зеркалами и поджала под себя ноги. Рон прыгал внизу, но никак не мог допрыгнуть. Лапки его были слишком короткими.

– Рон, фу. Рон уйди! Рон на место, – ругалась Катрина, но пёс не слушал.

Рон лязгал зубами и пытался цапнуть Майю. Катрина схватила пса в охапку и крепко прижала к себе. Майя спрыгнула с тумбочки и выскочила в коридор. Катрина швырнула Рона на кровать и выскользнула следом, захлопнув дверь. Церберьер остался скулить и царапать когтями дверь.

– С ним первый раз такое, честно. Рон у меня хороший, никогда никого не кусал, на гостей не лаял. Что с ним – ума не приложу.

«Даже знать не хочу, – перевела дух Майя»

– Чего? Ты что-то сказала?

– А? Что? Нет, ничего.

Катрина представила Майю двоюродной прабабушке. Своих детей у двоюродной прабабушки не было. Она не признавала себя прабабушкой, предпочитая, чтобы её называли тётей. Однако к ее мнению практически никто не прислушивался.

Прабабушка Владлена была миниатюрной почти кукольной дамой за девяносто с морщинистым лицом, будто пересушенное в духовке овсяное печенье. У неё тоже была металлическая дверь вместо сердца. Ее иссохшиеся мочки свисали прямо до узеньких плеч, и вот-вот грозились лопнуть. Несмотря на это она продолжала требовать, чтобы ей надевали самые крупные серьги с необработанными рубинами. Ей вечно было холодно, и она куталась в норковую накидку, даже сидя у раскочегаренного камина. На деле, она боялась, что шубу попросту украдет кто-то из прислуги, либо сама хозяйка. Хотя Клара не смогла бы впихнуть в меховой рукав даже свой пухлый мизинец.

Прабабушка, сидя перед камином, бормотала что-то под нос. Стоило ей заметить девочек, как она усадила их напротив себя и начала рассказывать.

– Я отчетливо помню войну с масколикими, когда еще Полуночник не владел 9-тью тайными комнатами…

– Прабабушка Владлена… Это ж было 266 лет назад… А тебе всего 92…

– Не перебивай, когда я рассказываю! Я помню эти события! Помню, как свои семь пальцев.

– Их у тебя пять… Я эту историю слушаю не знамо в какой раз, – вздохнула Катрина.

Майя не могла сосредоточиться. В гостиной то и дело раздавался ритмичный стук. Это тиканье как от часов проникало в мысли, влезало в голову и мешало соображать. Это был стук сердца Руси, находящиеся за стеной с огромными золотыми лицами-масками. У каждого лица во рту была блестящая дверная ручка. Что спрятано за этими дверьми, Майе знать не хотелось.

– Даралина! – топнула хилой ножкой прабабушка Владлена – ну я же рассказываю. А ты…

– Да-да-да… Я вся во внимании, – ответила Катрина.

– Почему она называет тебя Даралиной?

– Это её племянница. Мне каждый в нашем роду хоть раз говорил, что я точная копия своей бабки. Такие же ржавые кудри, такой же вздорный характер.

Внезапно что-то пошло не так. Взгляд прабабушки Владлены на секунду прояснился. Майя уловила в нем осознанность и растерянность. Старушка оглядела с головы до ног Катрину с Майей и глаза её расширились от злости и презрения. Дрожащим костлявым пальцем она указывала Майе прямо в лицо и взвыла:

– Ах ты, Чертова Клумба! Что ты опять забыла на пороге моего дома?! – голос у старухи оказался истерично визгливым.

Майя оторопела. Она никогда не только не была внутри Руси, но и ниже уровня метрополитена не спускалась.

– ВОН! ВОН! ВОН ОТСЮДА! Я прокляну тебя Медея…

Краем глаза Майя заметила, что у вошедшего в гостиную Димитрия Л’Горностаева губы расплылись в недовольную тонкую нитку.

– Медея, – одними губами прошептала Майя, – Медея окта Малахита. Мама.

Клара Л’Горностаева будто услышала шепот Майи, встала с кресла и подхватив прабабушку Владлену под мышки увела её из гостиной в сторону коридора БАМ, куда выходили все гостевые и детские спальни, туда, где находилась комната самой Владлены.

Катрина, заметив тревогу на лице Майи, схватила её под руку и незаметно от Димитрия, сосредоточенно смотревшего на золотые маски-двери, вытолкнула в примыкающую Ручную комнату.

В домах Нижнебурга Майю уже ничего не удивляло. У Руси были глаза, язык, уши, кровеносная система, сердце, мозги и желудок, а посреди дома в отдельно-отведенной для этого комнате располагалась настоящая рука. Рука Руси занимала собой все пространство Ручной комнаты, лежа неподвижно на полу, словно огромный спящий бульдог.

Майя сидела будто громом пораженная. Она не знала кто, что и как, но когда-то её мать побывала в этом доме, оставив в памяти и душе его обитателей неизгладимый след.

Глава 6:

Бабушкина помощница

Руся была настолько огромным особняком, что одной коротконогой Кларе Л’Горностаевой не хватило бы сил поддерживать дом в порядке и чистоте. В штате семьи числилось больше дюжины слуг. Эти слуги даже издали не напоминали тех, что были в обычных человеческих особняках.

Здесь был зубочист, который отвечал за кормёжку Руси и приятный запах в доме. Слуховик и телескопщик следили за работой охраны, вечно подслушивая и подглядывая. Книгосчёт ежедневно подпитывал мозг Руси стопками умных книг и следил за порядком в хозяйской библиотеке. Травопол контролировал прополку сорняков в саду. Важное место занимали три дверохлопа, которые целыми днями бегали и закрывали непослушные двери. Само собой был суповар со своими помощниками и четыре дрессировщицы пыли, под руководством главной. Была также таинственная зодчая, которая управляла домом, персона настолько важная, что о ней боялись говорить.

Ужин начался с выстрела из двуствольного ружья в потолок. У Майи аж заложило уши. Таким оригинальным способом Димитрий звал зубочиста.

Зубочист хозяину послеполуденный выпуск главной газеты Нижнебурга «Оттеняемый». Половину первой полосы занимала собой фотография Майи и Катрины. Димитрий Л’Горностаев усмехнулся под нос и обвел в своем настенном календаре восьмое за этот месяц число серебряной перьевой ручкой с красными чернилами. Любое попадание семьи в газеты считался престижем – хорошим или плохим было это упоминание не имело для Димитрия значение. Его лишь заботил имидж. Сегодня все газеты пестрили заголовками о девочке, ворвавшейся в Нижнебург из Надземного мира.

Стены в столовой понизу были отделаны резными сосновыми панелями, поверху – обиты оливково-зелёным бархатом. Главная парадная люстра не горела, вместо неё столовую по периметру освещали керосиновые лампы. Их изумрудно-голубые расписные плафоны с изображением стрекоз погружали комнату в мерцающий зеленым светом полумрак. Скатерть на длинном овальном столе из черного шелка была заставлена затейливыми столовыми приборами. Тарелки имели вид распустившихся алых маков. Ложки походили на ракушки гребешков. Зубцы десертных вилок были искривлены, как стебли морских водорослей. А ручки ножей украшали фигурки дриад – древесных нимф.

Убранству дома Л’Горностаевых позавидовали бы многие музеи, но хозяева воспринимали окружающее скучающе, как нечто обыденное, не стоящее внимания. Все уселись на свои места. Был здесь также ещё один парень, с которым Майя не успела познакомиться. Он не походил на Л’Горностаевых. Никита относился к нему по-приятельски и называл «Аскольдом». Майя в нерешительности стояла рядом со своим стулом до тех пор, пока брат Катрины не начал отпускать в её сторону шутки:

– Твоя зверюшка ждёт команды «место»? – поинтересовался Никита у сестры.

– Смотри, чтобы она не впилась зубами в твоё горло!

Никита упорно продолжал делать вид, что Майя – существо безвольное и несамостоятельное, слабое и жалкое.

Майя села за стол и почувствовала себя ещё более скованной. Вместо того чтобы есть она ковыряла принесенную еду на тарелке, не понимая как повара из зеленого горошка умудрились сделать стейк, а из палтуса – карамельный десерт. Есть не хотелось, особенно от периодических выстрелов в потолок Димитрия Л’Горностаева.

Рядом с тарелкой на маленькой кружевной салфеточке лежала маленькая вытянутая золотая пилюля. Точно такие же вынул из своего стола Полуночник и незаметно проглотил целую горсть.

– Что это? – шепнула Майя Катрине.

– Золотые пилюли. Золоту чужда сущность разложения. Эти пилюли продлевают долголетие подземельных жителей, лечат ото всех болезней.

– У меня всё хорошо. Мне не нужны пилюли.

– Для профилактики, – Катрина одним движением запихнула свою пилюлю глубоко в горло, – Сколько живут в вашем мире люди в среднем?

– Около 70-80 лет, наверное.

– Наши самые богатые люди могут дожить до 150 лет, а то и больше. Чем старше ты, тем больше тебе нужно.

Майя глянула на прабабушку Владлену, которая проглотила две пилюли, вместо одной.

– Только такое было раньше… – продолжала Катрина, – после выходки Полоза всё изменилось. Золотых пилюль практически нигде не достать, также, как и золота в Подземельном мире. В Нижнебургской лечебнице имени Мулифена грей Ночникова практически нет лекарств, такой смертности от болезней ещё никогда не было. Всё золото теперь у Полоза. В его царстве всё из золота. Так по крайней мере говорят… Те, кто были на той стороне.

– Откуда тогда у вас эти пилюли, если золота в стране нет?

– Мы их получаем… – Катрина замялась, – просто получаем. Просто. Это не важно.

Катрина сделала вид, что увлечена едой в тарелке. Майя всё равно не стала глотать пилюли сомнительного происхождения. Незаметно она сунула свою в карман.

«Сколько же живёт Губернатор… если он глотает столько золотых пилюль? – подумала Майя»

– Ты что-то сказала? – уточнила Катрина.

– Нет, ничего.

Майя чувствовала, как за ней пристально наблюдают. Она оторвала глаза от тарелки, обвела взглядом всю столовую и подняла глаза вверх. На тяжелой деревянной балке, которая подпирала потолок, лежала на животе девушка.

На вид ей нельзя было дать и двадцати. По черному простому платью до колен и торчащему белому фартуку, Майя догадалась, что это была одна из дрессировщиц пыли. Её платиновые волосы были острижены коротким ёжиком, карие глаза сливались с черными зрачками. У неё были очень широкие плечи, которые она сутулила, невольно стараясь их уменьшить. Она безо всякого стеснения впилась глазами в Майю. На лбу её образовалась недовольная тоненькая складка.

Дрессировщица пыли оценивающе смотрела на Майю как на бракованный товар, пришедший по почте. Она была недовольна увиденным и с каждой минутой всё больше и больше разочаровывалась.

Осознав, что её заметили, девушка скрылась в тени потолка, там куда не доставал свет кованных люстр. Казалось, что дрессировщица пыли мерцала: она то растворялась в темноте, то четко проявлялась. В руках она сжимала маленький пульт, а на поясе её крепился крепкий трос. Майя только открыла рот, как девушка быстро нажала на кнопку и трос утянул её в темноту потолка, будто гимнастку на цирковой арене. Она бросила Майе на прощанье что-то маленькое, напоминавшее формой монетку.

«Монетка» пару раз перекувырнулась в воздухе и приземлилась прямо на подол клетчатого сарафана Майи, затерявшись в складках. Девочка нащупала упавший предмет и попыталась его рассмотреть в изумрудно-синем свете керосиновых ламп. Это была выпуклая деревянная пуговица ручной работы, покрытая латунной краской, с изображением театральной маски. Такие пуговицы Майя видела только у одного человека в своей жизни…

Майя всё больше и больше убеждалась в том, что её бабушка вела многоходовую игру, которую ей ещё предстояло разгадать.

Новые люди в жизни Майи на этом не закончились. После ужина Майе предстояло пройти особый ритуал-посвящение в обитателей дома. По правилам Подземельного мира дом должен был принять нового обитателя и одарить. Либо не принять и отвернуться от него. Однако прежде Майю ждало неприятное знакомство:

В картинной галереии Уральский хребет её остановила девушка лет шестнадцати с ярко-розовыми волосами, сплетёнными в затейливой узловатой прическе. Волосы её были столь насыщенного цвета, которого даже при желании в природе не встретишь.

Майя с интересом смотрела на розоволосую и не могла оторвать взгляд от ее кожи. Белая как айсберг, гладкая как мрамор, при этом безжизненная и холодная. Кожа, которая боялась солнца. Лишь маленькая родинка над губой нарушала весь перфекционизм лица девицы. Она бормотала что-то под нос, а родинка подрагивала и подпрыгивала. Это было единственное что делала похожей ее на человека, а не на куклу с идеально выпрямленными волосами.

– Приветик. – улыбнулась она, обнажая жемчужные зубки – Я – Селеста. – она дружески протянула руку для приветствия.

– Я – Майя Сазонова.

– Л’Сазонова – поправила Селеста и улыбнулась в снисходительной улыбке, – так исторически сложилось, что все саламандерсы прибавляют приставку Л’ вначале своих фамилий. Но ты не переживай, скоро привыкнешь к новым правилам. Я часто навещаю свою слабоумную тётю Фелисию в Нижнебургской лечебнице, по десять раз за день учу её пользоваться кофейной чашкой. Если что я тебя поправлю.

Майя поджала губы, игнорируя попытку Селесты назвать ее слабоумной. Сейчас её куда больше волновало посвящение в обитатели дома.

– А если Руся не примет меня к себе? – спросила Майя у Катрины.

Селеста рассмеялась, как будто услышала что-то уморительное.

– Конечно, он тебя не примет. Можешь на это даже не рассчитывать. Он никого не принимает. Если после твоего имени не стоит Л’Горностава надеется на что-то бесполезно. Руся даже от меня отреклась, хотя до этого полчаса водила по своим коридорам, но тайную комнату так и не открыла. Это условность, дряхлая традиция.

– Дряхлые здесь только твои мозги – выгнула бровь Катрина. Она не стремилась защищать семейные традиции, зато любила перечить.

– Знаешь, когда я стану членом вашей семьи Русе придется меня принять. После нашей свадьбы я перепройду принятие. И тебе, Катрина, придется признать мое существование, – гордо взмахнув волосами, Селеста удалилась.

Катрина презрительно фыркнула:

– Для Принцессы Фламинго свадьба – очередная игрушка и показуха, мимолетная прихоть. Готова спорить, если они с Никитой и поженятся, то разведутся на следующий же день.

Сама Катрина никогда не собиралась замуж, мечтая об открытии школы, где не будут «дрессировать» девочек. Параллельно она хотела стать первой губернаторшей Ночи и возглавить Облачную Фабрику. Порой фантазии Катрины противоречили правилам и реалиям Подземельного мира, но девушка, проведя большую часть сознательной жизни в закрытом пансионе, этого не понимала.

– Ей же столько же лет, как и нам. У вас это законно? Так рано вступать в брак?

– В Подземельном мире совершеннолетие наступает в 16 лет сразу после 30 августа – после того, как у тебя забирают сердце и устанавливают вместо него дверь.

Майя судорожно сглотнула.

– Неужели это делают всем?

– Нет, только нам саламандерсам и керамикам. У теневиков всё по-другому. Им просто замедляют сердцебиение.

– Но зачем?

– Чтобы чувства не брали верх над разумом. Это и считается в Подземельном мире взрослением – холодная голова.

– А если я в Нижнебурге, – Майя боялась этого вопроса, – то мне…

– Тоже вынут сердце.

– Но я этого не хочу.

Майя не знала, чего ей не хочется больше: взрослеть или лишаться сердца.

– Кто ж этого хочет.

Вопрос был риторическим, однако в этот момент Катрина почему-то завистливо посмотрела на брата.

Глава 7:

Малахитовая шкатулка

Коридор Имён – так называли узкую шахту, тянущуюся вдоль всего цокольного этажа особняка Руси. Здесь пахло горечью, гнилью, грибами и черной землей. Коридор состоял из тридцати трех арочных секций, сложенных из массивных шепчущихся камней. Шепчущиеся камни сотрясались мелкой дрожью, в коридоре эхо увеличивало её в сотни тысяч раз. От этого шёпота закладывало уши.

Пока у Майи не было собственного молотка или долото, чтобы выбить своё имя на поверхности камня. Скрепя сердцем Димитрий отдал ей в пользование молоток кого-то из своих далеких предков. Рукоятка молотка была корява словно корень, но удобна для держания в руке, а головка представляла собой заострённое с одной стороны и тупое с другой каменное кофейное зерно. В мире Подземельном мире вообще очень многое держалось на кофе – напитке взрослых.

Этим молотком Майя должна была выбить своё имя на одном из шепчущихся камней. Дальнейшей инструкции ей не сказали. По-видимому, никто не верил в то, что у неё получиться понравиться Русе.

Именами были покрыты первые двадцать шесть арочных секций. Имена были даже на полу, потолке и в самых неудобных углах. Имена принятых членов подсвечивались синим цветом: Люда Л’Собольева, Шимон Л’Горностаев, Эдуард Л’Горностаева, Нада Л’Пташкина. Были здесь и имена умерших членов семьи – черные: Сик Л’Горностаев, Власта Л’Гусьева, Милош Л’Горностаев. Майя не успевала прочесть всех. Она выдохнула и ударила заостренным носком молотка по камню. На удивление шепчущийся камень оказывался мягким как масло. Он послушно проминался под каждым ударом молотка. Меньше чем за минуту Майя выбила на стене своё имя и фамилию, помедлив лишь на приставке Л’.

Внезапно её охватил порыв эйфории. Сию секундное неиссякаемое желание куда-то бежать со всех ног что-то делать.

Майя точно знала куда ей идти и что делать. У нее включился внутренний компас. Она ринулась вперед, разогнав в сторону собравшихся Л’Горностаевых. Она минула картинную галерею Уральский хребет, даже не обратив внимание на масляную живопись на стенах. Затем резко внутренний компас отключился.

Она впала в ступор и непонимающе уставилась на пустую стену. Никакого намека на дверь или арку, даже окошка здесь не было. Наверное, про это и говорила Селеста. Зверь-особняк Руся водит за нос, мотает по комнатам и резко прекращает вести дальше. Внезапно Руся решила, что Майя не достойна получить от неё какой-либо дар.

Только стоило Майи об этом подумать, как стена перед её носом покрылась мелкой рябью и содрогнулась, словно водяная гладь, колышимая ветром. Из обоев начали выступать очертания двери, барельефный фигурный узор в виде лилии. Обои в этом месте начали трещать по швам и расходиться в стороны – скрытая от глаз сосновая дверь прорывалась на свободу.

Там за дверным проёмом была пустая комната с обшарпанными стенами, похожая на кладовку. На полу стоял маленький ларец, вытесанный из темно-зеленого камня. Каменные узоры превращались в диковинных птиц, перерастали в свирепых волков, венчали собой крышку в виде большеглазых филинов.

Никто не верил в то, что Майя, не имеющая ни фамилию Л’Горностаева и не соединенная узами брака ни с одним из членов семьи, получит что-то в дар от Руси.

После часа восторженных и удивленных охов, все разошлись по своим комнатам.

В своей комнате Катрина первым делом бросилась к столу, где лежало три свёртка из темной крафтовой бумаги, перемотанные грубой бечёвкой. Катрина развернула и придирчиво рассмотрела содержимое:

– Чашка без ручки, пружина и гвоздь… – как мило, спасибо.

Катрина смела все подарки в помойку. Майя узнала такие подарки, вернее узнала их абсурдность.

– Мне такие же приходили… когда я была дома… в Надземном мире…

Катрина удивилась и непонимающе посмотрела на Майю.

– Если ты пришла из верхнего мира, этого не может быть. Такие подарки дарят цветочные крёстные. У каждого жителя Подземного мира их хотя бы по одному, если ты знатного рода – то у тебя их три. Когда ты рождаешься, Часы Флоры на Облачной Фабрике подбирают тебе персональную цветочную комбинацию. Часы Флоры – одна из 9-ти тайных комнат Облачной Фабрики.

Катрина задрала рукав левой руки и Майя увидела на предплечье яркое фиолетовое пятно, по форме напоминающее чертополох, с черными прожилками, колючками и контурами.

– У меня такой нету, – Майя оглядела свои руки.

– В детстве всем посыпают руку особым порошком, который вырабатывают Часы Флоры и у тебя появляется такой знак, соответствующий твоему характеру.

– Что значат эти подарки?

– У них должен быть смысл, но… этот смысл уловим только крёстными.

– Можно же пойти и расспросить их?

Катрина расхохоталась.

– Невозможно. Крёстные знают о твоей судьбе всё. Это информация не должна попасть к тебе. Ни один подземелец не в праве знать, когда он умрёт, когда получить повышение, закончит ли школу и так далее. С ними может встречаться только Губернатор и не более двух раз за своё 10-летнее правление.

– Ого, – вдруг сказала Катрина, вглядываясь в лицо Майи – у тебя цветные глаза!

– Ой.

Майя подбежала к зеркалу обнаружила, что зелёная линза куда-то делась.

– Видимо она соскользнула. Нужно где-то другую достать. Не люблю, когда люди пялятся на меня как на диковинку. У вас в Подземельном мире есть линзы?

Катрина покачала головой.

– У нас не принято скрывать свои особенности. Если ты что-то скрываешь, то скрываешь от Облачной Фабрики – это карается по закону изгнанием.

Катрина ещё что-то хотела сказать, но мялась.

– Это плохо, цветные глаза. В Подземельном мире это считается предвестником печальной судьбы… Но ты же не отсюда, да? – пыталась взбодриться она, – значит тебе волноваться не о чём.

Майя уже не знала, откуда она.

Девочки лежали на кровати в гостевой комнате, отданной в распоряжении Майи, рассматривали шкатулку и её содержимое.

– Мне как-то неловко всё это принимать, – отнекивалась Майя, – возьми половину?

Катрина отрицательно качала головой.

– Но ведь наверняка дверь открылась благодаря нашей связи. Руся посчитала, что я Л’Горностаева. Следовательно, наполовину эти вещи твои —Майя протянула Катрине шкатулку, предлагая взять что-то из ее содержимого.

Катрина оценивающе глянула на выпуклую узорчатую пуговицу с изображением профиля какой-то девицы, крупные серьги, которые знатно оттягивали мочки, неудобные кольца с огромными камнями, заслонявшими собою руку, тяжелый наголовник-кокошник, усеянный камнями зеленой и красной палитры. Катрина выбрала самое незначительное украшение, небольшой кусочек малахита в виде слезы с красными разводами и черными вкраплениями. Камешек был не больше ногтя и висел на простенькой шелковой нитке.

Майе наоборот понравились все эти украшения. Они тяжелые были только на первый взгляд. Надевая их, она чувствовала тепло, будто ей пригревало солнышко, или теплая печка.

Только Катрина успела завязать новое украшение на своей шеи, как оно налилось холодом и начало морозить шею. Саламандерс вскрикнула от неожиданности – в руках украшение не казалось таким ледяным. Камень со всей силы впечатался в горло девушки и шелковая нитка закрутилась в узел и принялась душить. Катрина закашлялась, схватилась обеими руками за горло и принялась сдирать с себя кулон, но нитка не поддавалась.

Майя почувствовала ту связь, о которой говорил Полуночник, её горло тоже сковывало и сжимала чем-то, хотя шея была свободна. Она подбежала к Катрине и со всей силы рванула нитку кулона на себя. Нить послушно ослабла и лопнула. Злосчастный камень-слеза отлетел под кровать, стукнувшись о стену.

Катрина осела на пол, глотая воздух ртом и вдыхая полной грудью.

– Это мне не принадлежит, – просипела она – все были очень удивлены тем, что Руся одарила тебя именно этим подарком шкатулкой из малахита. Каждый камень обладает душой. Некоторые виды остаются верны своим хозяевам и не принимают других владельцев, особенно это касается краж. Шкатулка была выкрадена моим прадедом почти восемьдесят лет назад во время войны Бронзы и Гранита. Никто ни разу не смог надеть эти камни насебя. На них наложено проклятье – камни замучают до смерти тех, кто не имеет права их носить.

Майя нервно сглотнула и на всякий случай стянула с головы резной каменный ободок с самоцветами, вынула из мочек серьги и вернула все в шкатулку. Камни не пытались её задушить или заморозить. Ей наоборот, казалось, что от них исходит какое-то тепло. Однако осознавать на что способны эти украшения было страшно.

Майя убрала шкатулку под кровать, оставив себе лишь одну побрякушку – маленькую выпуклую пуговицу с девичьим профилем. Глаза у девицы были зеленые нефритовые. Ресницы – пушистые. Губы – пухлые. Коса как ночь. Одежда – из зеленого бархата. Уборы изукрашены дорогими каменьями. Они напоминали те, что лежали в подаренной Майе шкатулки. А может это была просто игра малахитовых узоров и воображения. Майя пришила эту пуговку на блузку вместо той, что потеряла в Делителе-делючек, и тут же забыла.

Глава 8:

Месть Селесты

– Давай я проведу тебе экскурсию, – с этих слов началось первое утро Майи в особняке Л’Горностаевых.

Брыкаться и сопротивляться диктаторскому духу Катрины было делом бесполезным. Майю поволокли изучать родословную семьи, даже не дав почистить зубы.

Девочка бродила в портретной галерее Уральский хребет, где висели портреты всех членов семьи Л’Горностаевых с десятого века до наших дней.

– А это мой пра-пра-дедушка Хронос. И его жены: Грация Л’Дятлова, Аполлинария Л’Рысьева и Анастасья Л’Зайцева. Опережая вопрос, почему так много. Пра-пра-дедушка известен тем, что ел всех своих жён, спаслась только последняя жена Сабрина Л’Фазанова. Она подсунула ему вместо себя камень. Пра-пра-дедушка Хронос им и подавился.

– А её портрет где?

– В кладовке – неопределенно махнула Катрина в сторону помещений для слуг – семья отреклась от неё после того, как дед подавился камнем.

– Но она же спасала собственную жизнь!

– Она хотела прибрать к рукам всё состояние деда.

– А почему твой портрет завешен бордовой тканью? – спросила Майя.

– Я не портретична! – закатила глаза Катрина – и не вздумай заглядывать под бархат, растворю тебя в щелочи и скажу, что так и было.

Майя прыснула. Она начинала привыкать к алхимическому сарказму Катрины.

Майя ходила от картины к картине и не могла понять одну вещь. Если большая часть изображенных походила внешне на людей, то также встречались люди, будто собранные из множества мелких деталей: колесиков, металлических плиток, пружинок. Другие были настолько мрачны, с выбеленными лицами и смолистыми волосами, что походили на мертвецов.

– Почему на портретах все изображенные разные? – Майя указала на портреты.

– А это… В Нижнебурге живёт несколько народов. Я и вся моя семья – саламандерсы. Мы ничем не отличаемся от обычных людей внешне. Саламандерсы чаще всего аристократы – самая богатые роды Подземного мира. Есть вторые, – Катрина указала на мрачных существ с белой кожей и темными волосами, – это теневики. Они видят мир в черном и белом свете, всех делят на плохих и хороших. Они заседают в правительстве и судах. Наш губернатор тоже теневик, но косит под саламандерса. Есть третьи, – керамики. Это люди, состоящие из болтиков и шестерёнок. Живые роботы. Они очень работоспособные и сильные, но умом не отличаются. Из них редко выходят профессора или учёные. Зато они превосходные рабочие. И есть четвёртые масколикие…

– А что делают они?

– Ничего. Их всех уничтожили 266 лет назад во время государственного переворота. О них запрещено говорить.

– Почему запрещено?

– Запрещено и всё!

Катрина с тревогой глянула на настенные часы в виде букета васильков. Их множественные циферблаты с золотыми стрелками в окружении витражных лепестков показывали время в каждом уголке подземельного мира.

– Ой-ой. У Рона по расписанию кормежка. Если не кормить это чудище шестнадцать раз на дню или недосматривать чтобы каждая голова поела, то будет плохо…

– Я лучше здесь останусь, – деликатно улыбнулась Майя, опасаясь, что Рон решит поужинать ею.

Майя ходила от портрета к портрету, разглядывая причудливые золоченые рамы с растениями, вензелями, резными листьями, зверями и птицами, как тут заметила Селесту. Принцесса Фламинго решительно шла к Майе через весь коридор. Только теперь лицо её не излучало фальшивую улыбку, его искажал настоящий гнев.

– Ах, ты жалкое создание! Как ты вообще смеешь вторгаться в чужие жизни! – всплеснула руками розоволосая, ее губы презрительно скривились, – Ты просто ничтожество!

– Прости, что? – опешила Майя, – откуда столько гнева?! Это из-за дара Руси?!

Селеста прикусила губы, явно не желая признавать, что ревнует.

– Все люди ничтожны. Им не место тут. – Селеста крутанула прядь розовых волос – Слабые. Беззащитные. Ранимые. Пугливые. Они всего бояться. Высоты, темноты, пауков, старости, смерти… Знаешь, чем знаменита семья Л’Горностаевых во всём Подземельном мире? Разведением самых породистых церберьеров – трёхголовых псов. Если одна собака справиться с человеком за семь минут, угадай, сколько на это потребуется трём головам. Посчитай сама, математика не мой конёк.

– Никита проболтался… – поняла Майя, догадываясь, что он заметил вчера агрессию Рона.

– Конечно, он мне всё всегда рассказывает. Я член этой семьи, а ты никто! Знаешь, что делают с теми, кто не знает своего места?

– Не надо собак! – голос Майи предательски задрожал.

– Ух ты! – восхитилась Селеста, широко улыбнувшись.

Селеста гордо вскинула голову, а потом снова вернулась к Майе и эффектно протяжно свистнула.

Сперва Майя не услышала ничего, а затем за закрытой дверью за спиной у Селесты раздался дикий лай и завывание как минимум девяти глоток. Дверь с грохотов стукнулась о стену, чуть не слетев с петель. В коридор вломились трёхголовые доберманы. Их шерсть переливалась темно-синим бархатов в огне подвесных люстр, глаза были белые словно у слепых.

Майя тревожно сглотнула. Она хотела закричать, но голос от страха сел. Вместо него девочка услышала приглушенных хрип, исходящий откуда-то из глубины желудка.

– Знаешь, почему они меня слушаются? Я им почти как хозяйка, а вот ты – нет – Селеста издала долгий свист. Трёхголовые доберманы оскалились, а Майя попятилась.

«Главное не бежать и не бояться, – внушала себе Майя, не отрывая взгляда от псов. – Они чуют страх».

Майя не нарочно сделала резкое движение, споткнувшись о складку ковровой дорожки. Один из трёхголовых доберманов рванулся в ее сторону. Нервы девочки сдали. Она круто развернулась и понеслась, куда глаза глядят прямо по коридору до первой попавшейся двери.

Дверь из цветного матового стекла с легкостью распахнулась, открывая перед Майей вид на внутренний двор особняка. Через двор вели множество дорожек из битого гранита. Растения, произраставшие здесь, не были знакомы Майе. Их бутоны светились в полумраке люминесцентными яркими цветами.

Майе было некогда рассматривать красоту подземельной ботаники, она судорожно мотала головой в поисках чего-то высокого. Взгляд её остановился на девяти мраморных статуях, возвышающихся на полуметровых постаментах. Все статуи-женщины походили на греческих нимф, только в руках они держали не атрибуты искусства, а каменные цветы. Они выстроились полумесяцем вокруг маленького фонтанчика, свысока взирая на всё бездушными и одновременно красивыми фиолетовыми глазами-аметистами.

Майя уцепилась руками за голову одной из нимф, чьё имя, если верить табличке было Орхидея, и вскарабкалась ей на сложенные на груди руки. Она уселась и как можно выше подтянула свои ноги. Ладонями Майя изо всех сил вцепилась в шею нимфы.

Свора церберьеров не смогла преодолеть дверь, та с силой хлопнула, прищемив им носы. Трехголовые псы ворвались в сад только после того, как Селеста распахнула дверь ногой. Церберьеры бросились к статуям, тщетно прыгая и пытаясь укусить Майю.

Селеста цинично смотрела на то, как Майя перелезала с одной статуи на другую.

– Ты что белка?

Доберманы лязгали зубами и пытались допрыгнуть до свисавших пяток девочки, но Майя была слишком высоко, чтобы ее мог хоть кто-нибудь достать.

Селеста обиженно надула губки, будто Майя испортила единственное, что приносило ей радость.

– Селеста, что ты творишь? – властный женский голос прокатился по саду.

Глава 9:

Зодчая

Рядом с Принцессой Фламинго возникла важная дама, одетая в обтягивающий жокейский костюм, вся в алом, включая сдвинутую набок шляпку-таблетку с вуалью. Ее каштановые волосы были идеально выпрямлены и кончались точно на линии плеч, будто женщине отсекли их мечом со всего размаху. Ни один каштановый волос не выбивался из прически.

– Простите, – хихикнула Селеста, спрятав носик в пышном жабо блузки – заигралась.

Она виновато улыбнулась, наклонив голову вбок, откинула розовые волосы и простодушно посмотрела ясными голубыми глазами.

– Я не выношу, когда эти твари гуляют по дому, – в голосе дамы в алом послышались нотки металла, – отзови свору и верни в овчарню.

– Госпожа Л’Калинова, это всего лишь собаки, – расплылась она в улыбке.

Но госпожа Л’Калинова была непреклонна. Селеста удалилась, зазывая церберьеров за собой.

– Повезло же тебе, – зло прошипела Селеста Майе.

Л’Калинова подошла к статуям, собираясь подать Майе руку. Рука Л’Калиновой в красной перчатке замерла в воздухе, рот приоткрылся от увиденного. Она пристально вглядывалась в лицо Майи, пытаясь вспомнить отчего каждая черта её лица ей знакома.

– Что ТЫ здесь забыла! – Прошипела она, глядя в упор на Майю.

Майя не могла понять, что происходит и почему женщина в жокейском костюме обращается к ней как к старой знакомой, которую совсем не рада видеть.

Дверь позади Л’Калиновой открылась настежь и в сад ворвались все обитатели дома, включая Катрину, родителей Л’Горностаевых, Никиту, его друга Аскольда, десяток слуг. Худой как щепка старый зубочист Кондрат Л’Тетерев крепко сжимал плечо сопротивляющейся Селесты. К облегчению Майи розоволосая вернулась уже без собак.

– Зря я отозвала Селесту с её сворой, – зыркнула Л’Калинова на Майю, вскинула волосы и направилась прочь из сада. Все присутствующие мигом расступились, пропуская её, словно она была здесь королевой.

– Майя, – Катрина первая бросилась к статуям, – ты в порядке?!

– Да, – пискнула Майя, все еще вжимаясь в статую Орхидеи, – всё нормально.

Майя пристально посмотрела на Селесту.

– Отпусти меня, чертов слуга. Ты не имеешь права ко мне и пальцем прикасаться.

– Селеста, прекрати вопить и дергаться! – строго сказал Димитрий.

Только теперь Селеста поняла, что с ней не шутят и все серьезнее.

– Руся известна всему Нижнебургу и Подземельному миру, как один из самых гостеприимных особняков. Мы веками поддерживали этот образ. Предоставляя всем, кто переступит порог нашего дома комфорт, уют и теплый приём. Эта девочка, кем бы она не была, как бы сюда не попала, – гостья. Ты считала себя членом нашей семьи, и мы с радостью готовы были принять тебя в семью… Это не вредило нашей репутации, а было только в плюс. Но то, как ты поступила, противоречит всему во что веками верили наши предки. Ты считаешь, что расправа с девочкой улучшит нас в глазах других?!

Селеста молчала. Майя знала, что она не ответит.

– Ты задавалась вопросом, почему Руся трижды отказывалась принять тебя к нам.

Селеста опустила глаза и крепко сжала кулаки.

– Теперь ты понимаешь? Отныне тебе больше не рады в нашем доме.

– Ч-т-о?! – Селеста задохнулась от возмущения.

Она в надежде повернула голову в сторону Никиты, но тот лишь молчал, не собираясь оправдывать свою девушку.

– Вы не имеете права меня выгонять! – Селеста зло посмотрела на Димитрия.

– Имею. Ты забываешься, девочка, что я – хозяин этого дома. Моя семья – одна из главных семей Подземельного мира. Я имею все права выставить тебя отсюда – убирайся!

Селеса развернулась под взглядами всех присутствующих, отпихнула зубочиста Л’Тетерева и направилась к выходу из сада. Не дойдя шага до двери, она остановилась и свирепо обвела взглядом всех присутствующих:

– Да пошли вы все к чертям и в царство Плутона!

Конец фразы заглушил хлопок стеклянной дверью.

– Расходитесь, – скомандовал Димитрий, – представление окончено.

Слуги возвращались обратно в дом, Клара направилась через сад в библиотеку, Никита стремительно бросился за Димитрием в дом, лишь Катрина осталась в саду, ожидая Майю.

Майя перевела дух и только сейчас почувствовала, на шеи нимфы Орхидеи какую-то резьбу. Резьба на ощупь казалась чужеродной. Будто бы её нацарапали гвоздем.

Внутри у Майи что-то ёкнуло, она перекинула голову через плечо Орхидеи и прочла надпись корявыми неровными буквами.

– Медея…

Майя чуть не рухнула со статуи. Имя матери преследовало её в этом доме на каждом шагу. Мама была везде. Маму тщательно скрывали.

– Я пыталась избавиться от Принцессы Фламинго долгие три года, – радовалась Катрина, – тебе же понадобился для этого меньше суток.

В портретной галереи Майя с Катриной успели застать конец разговора Димитрия и Никиты.

– Матвей, я не меняю своего решения! Ещё одно слово и отправишься вслед за своей подружкой.

– Моё имя Никита, – фыркнул парень.

Димитрий и ухом не повёл.

Майя опустила глаза, ей хотелось исчезнуть, чтобы не быть свидетелем разговора. Однако в глубине души она ликовала.

Селеста, которая секунду назад кричала на весь дом о своих правах члена семьи, лишилась права даже переступать порог дома. В глубине души Майя облегченно улыбнулась, наглость Селесты взбесила её.

Димитрий быстрым шагом направился в свой кабинет. Будто почувствовав, что на неё пристально смотрят, Майя осторожно подняла глаза на Никиту – парень сверлил её недобрым взглядов.

Майя тяжело вздохнула – врагов в её жизни не убавилось.

Весь вечер Никита ходил по своей комнате туда-сюда, как разъяренный тигр, пиная кресла, подушки, стены – всё что имело несчастье попасть под его горячую руку. Его лучший друг Аскольд Л’Воробъёв со скуки играл в шахматы сам с собой, сидя на «своей» кровати. Он так много времени проводил у Л’Горностаевых, что практически тут поселился. Порой доходило до такого абсурда, что Димитрий, которого не особо интересовало количество собственных детей, принимал его за своего сына.

Аскольд Л’Воробъёв был до тошноты правильным: переходил дорогу только по взмаху неоновой палочки Стража мрака, уступал место старшим и всегда прочитывал руководство по использованию, прежде чем приступить к чему бы то ни было. У него были маленькие, но острые уши и мощный квадратный подбородок. Одетый в темно-синий костюм-тройку с ровными стрелками на брюках, в жилете без единой пылинки, с белоснежным треугольным платочком в нагрудном кармане пиджака он смотрелся весьма странно и прилизано на фоне Никиты.

– Я её придушу – прошипел Никита сквозь зубы.

– Конституция Нижнебурга, III раздел, правка 18: – процитировал Аскольд, – покушение на жизнь подопечного Нижнебурга считается преступлением, карается по закону Судом Серебряных Лун: изгнанием или алмазкой, в зависимости от тяжести преступления.

– Плевать я хотел на твою Конституцию!

Резко Никита остановился как молнией пораженный:

– Повтори что ты сказал.

– III раздел, правка 18?

– Нет, другое.

– Карается по закону Судом Серебряных Лун: изгнанием или алмазкой…

– Но изгнание и алмазку можно применить только по отношению к подопечным Подземельного мира или жителям. А если мы говорим про нашу Русю… Она живая, но дома не способны к разумной самостоятельной жизни. Эта правка не касается всех предметников.

Никита улыбнулся собственным мыслям, в его голове уже нарисовалось множество способов мести.

– Зверушку Катрины может случайно раздавить Русина рука, или Руся может её крепко сжать в своём кулаке. Зверушку может насквозь пронзить Русин клык, внезапно выросший из подвального пола… Нет, надо что-то другое, чтобы на сто процентов от неё избавиться.

– Никита, не надо… – Аскольд начал серьёзно опасаться за жизнь Майи.

– Нет, ты только подумай. Глупая Зверушка Катрины, ну совершенно случайно, сунула нос туда, куда её не просили. Нужно лишь правильно рассчитать время… ежедневно в 12:00 слуги кормят Русю. Если в это же время Зверушка окажется в желудке дома, то перевариться за каких-то десять минут. Ни крови, ни улик… Аскольд, ты гений!

Довольный гениальным планом Никита выскочил из комнаты. Аскольд стукнул ладонью себе по лбу и громко выругался, что позволял себе крайне редко.

Глава 10:

Дрессировщицы пыли

Майя проснулась рано утром, за окном от какого-то жужжания. В доме Л’Горностаевых не переставая жужжали кофеварки. Их было слышно в любой комнате Руси в любое время суток. Майя кофе не любила. Во-первых, она презирала его как напиток взрослых. Во-вторых, он был для неё кислым, горьким, противным – каким угодно, но только не вкусным. В Подземельном мире его пили все. Везде и в невероятных количествах. Русю заполняли чашки с недопитым кофе, которые пирамидами высились по углам.

Майю поселили в спальном крыле в гостевых комнатах по соседству с Катриной, Никитой, бабушкой Владленой и крылом, отведенном той самой загадочной Л’Калиновой в красном.

Комната Майи ничем не уступала комнате Катрины. Небольшой камин, по форме напоминающий ракушку, удобная кровать, дубовый гардероб с зеркальными дверцами, мягкий ковёр под ногами. Стены были обиты синим бархатом и панелями красного дерева, а под потолком висело множество плафоном, расписанных вручную. Каждый плафон будто рассказывал свою историю – там летали с цветка на цветок золотистые пчелы, бегали по лесам бронзовые лани, гордо вышагивали по озерной местности розовые фламинго.

Майя сняла с себя сиреневую ночнушку, которую ей дала поносить Катрина, переоделась в свою одежду и снова плюхнулась на кровать-облако. Лежать было неудобно, что-то маленькое и острое упиралось ей в поясницу. Девочка поднялась и ощупала одеяло – пусто. Она снова улеглась и снова какой-то предмет впился ей в спину. Майя вскочила на ноги, уже намереваясь обыскать всю кровать, как услышала лёгкий звон металла о камень. Этот звук шёл откуда-то из кармана её ветровки. Девочка сунула руки в карманы, и в левом пальцы нащупали рваную дырку от разошедшегося шва. В подкладке Майя нащупала помятый лист бумаги и некий предмет, чью форму на ощупь понять было сложно, кроме того, что он большой и угловатый.

Майя вспомнила письмо Агнии Францевны, которое в спешке не дочитала. Девочка села на кровать, раскрыла конверт и вытряхнула его содержимое на колени.

Это был крупный граненый изумруд на цепочке. Свет ламп отражался в его острых гранях, освещая всю комнату зеленым светом. У основания виднелись, будто корни, куски серого камня. Помятая записка гласила: «Никогда не снимай и оберегай. Не говори о нём никому, особенно взрослым…» – дальше записка прерывалась, в спешке бабушка не успела её закончить.

Девочка пожала плечами и повесила себе на шею, это был самый надежный способ не потерять его. На всякий случай Майя спрятала изумруд под футболку. По-видимому, из-за этой побрякушки Гадюка и разгромила дом на Иллюзорной 8. Майя повертела в руках камень, пытаясь понять, почему его нельзя снимать и необходимо оберегать, но так и не поняла, в чём его ценность. Не мог же быть он просто драгоценным камнем.

Тут в дверь её комнаты постучали и вошла зевающая Катрина в зеленой шелковой пижаме. Майя судорожно спрятала изумруд под ночнушку и уселась на кровати сложив ноги по-турецки.

– У тебя всё в порядке?

– Да, – пожала плечами Майя, пытаясь вспомнить, хорошо ли спала ночью.

– Ты кричала во сне.

Майя такого не помнила.

– Дома я, бывало, разговаривала во сне, когда очень перевозбуждалась, но, чтобы кричать? – нет. Кто была эта женщина в красном, там в саду вчера?

– Это Эле́н Л’Калинова – зодчая.

Катрина прошла в комнату и уселась на кровать.

– Кто? Она чего… пагоды строит? – вспомнила Майя старинные японские домики.

– Нет, она заботиться о Русе, дрессирует её и следит за погодой в доме. У вас на земле уборкой дома занимаются горничные с пылесосами и половыми тряпками. У нас под землёй эту функцию выполняют домашние вихри и тучи. Они хранятся в кладовках в кабинете зодчей. Она выпускает их по ночам и во время отъездов хозяев. Под землёй зодчая – самая главная фигура в доме, даже выше хозяев. Если она прикажет Русе – она что угодно сделает… А ты знакома с Эле́н?

«Нет, но похоже, что она знакома со мной, – вздохнула Майя про себя»

– Если это так, то лучше тебе ее не злить… О ней много темных слухов ходит.

– Например?

«Вот же влипла»

– Платина её побери, правдивы они или нет. Я много слышала о ней. Чего стоит одно её прозвище в народе, Киноваровая Вдова. Она трижды была замужем. По её уверениям, трижды счастлива. И трижды пережила своих мужей. Говорят, она виртуозно разбирается в ядах.

«Хорошо, что она зодчая, а не кухарка»

Катрина хмыкнула.

– Это да. Она н-ное время назад находилась под Судом Серебряных Лун, её подозревали в связи с… – Катрина перешла на шепот, – ядоязыкими.

«Тааааак. Вот же вляпалась. Если ядоязыкие охотились за моим изумрудом, то и Л’Калинова захочет его заполучить»

– Полуночник не хочет принимать всерьёз то, что ядоязыкие на самом деле существует. Думаю, в глубине души он сам боится их. А о каком изумруде идёт речь? – не поняла Катрина.

– Ни о каком – соврала Майя.

«Чёрт, как она узнала»

– Узнала о чём?

«Ты меня слышишь?»

– Слышу и очень отчетливо. Как ты это делаешь, говоришь с закрытым ртом?

«Подземельцы так не умеют – услышала в своей голове Майя голос Катрины»

– Люди тоже так не умеют.

«Стоп, ты тоже меня слышишь? – в голове Майи вновь раздался голос Катрины»

После нескольких десятков фраз и экспериментов до девочек дошло – они научились слышать мысли друг друга.

– Трёхвалентный плутоний, видимо это последствие сросшихся тел, о котором говорили на Облачной Фабрике.

Катрина перегнулась через спинку кровати и достала горсть черно-красных заостренных кристаллов, каждый не больше монетки.

– Это что?

– У тебя хотела спросить, – растерянно пробормотала Катрина.

Майя заглянула под кровать, обошла её полукругом и поняла, что эти странные кристаллы рассыпаны будто вокруг её кровати, словно оберег или магический круг.

– Это не я.

– Очень странно – Катрина стряхнула с руки кристаллы обратно за кровать, – ну, ладно, вихрь-уборщик всё уберёт. Увидимся в столовой за завтраком.

Катрина отправилась к себе переодеваться.

– Я зайду за тобой, и мы пойдём завтракать, – опять слова Катрины звучали тоном приказа.

Майя долго сидела и пялилась на кристаллы. Она готова была поклясться, что ещё вечером их здесь не было. Её мысли прервал какой-то писк.

На полу рядом с кроватью стоял красный квадратный ящичек со скошенными углами, покрытый глазурью. Его ручка серебрилась на фоне гладкой поверхности. Ящичек напоминал старый холодильник 60-х годов 20-го века, только игрушечных размеров. Майя дернула ручку вниз, холодильник открылся. В комнату повалили клубы холодного пара. Содержимое холодильника было пустым: ни коробок с печеньем, ни молока, ни фруктов. Внутри только лежал какой-то свиток, Майя осторожно взяла его и раскрыло. Это было письмо:

«Майя,

Мы с тобой не поладили с самого начала. То, что ты никому не доверяешь – правильно делаешь. Я догадываюсь, зачем ты у нас и что ты ищешь. В этом доме никто тебе ничего не расскажет о предмете твоего поиска, но я могу тебе помочь. Не говори про это никому, особенно моей сестре, у меня и так проблемы из-за вашей стычки с Селестой.

Я не жду, что ты согласишься, но, если тебе будет интересно – приходи в 11:50 в гостиную Ликов. За одним из трёх золотых лиц, за лицом радости находится дверь, ведущая в одну секретную комнату. Там нас никто не подслушает. Плотно закрой за собой дверь и жди меня.

Никита»

Майя несколько раз перечитала письмо. Никита Л’Горностаев предлагал ей помощь. Майе не хотелось её принимать, но в этом доме было столько тайн, которые сводились к её матери, что отказаться она не могла.

– Ну что, – Катрина вновь нарисовалась в дверном проёме.

– Я не голодная, – ответила Майя, – иди без меня.

– Я-то без тебя пойду, а вот ты без меня не сможешь. С тобой может что-то приключиться! Обязательно приключиться! Идём!

Забота Катрины медленно перерастала в удушье. Кое-как Майя отвязалась о назойливой подруге, и та ушла завтракать с явным недовольством.

До встречи оставалось еще достаточно времени – часы на стене показывали девять. Майя решила не завтракать. Она намеревалась отыскать дрессировщицу пыли, которую заметила под потолком в столовой.

Майя прокралась мимо суровых портретов Л’Горностаевых в портретной галерее Уральский хребет и свернула в маленький коридор с множеством дверей. Дрессировщицы пыли во всю носились туда-сюда, каждая занятая своим делом.

– Крис шрёдер Шуруп, где ведро с водой и мелом? Опять ты его убрала! Мне крыльцо нужно идти натирать, – возмущалась одна из девушек.

– Ты плохо вымыла окна на той недели. Они опять в пыли! Мне их за тебя перемывать, Злата шрёдер Шпуль?!

Майя застыла на пороге, понимая, что не сможет спокойно разгуливать здесь, оставаясь незамеченной. Она юркнула в платяной шкаф и утонула в горе черных платьев, передников и чепчиков, висевших на вешалках. Это была идея – Майя сменила свою обычную одежду на комплект дрессировщицы пыли и выбралась обратно.

Из прачечной доносились какие-то голоса – там во всю шла стирка и сортировка белья. Здесь все девушки были будто собраны из винтиков, болтиков и металлических плит. Видимо, это и были те самые керамики, о которых говорила Катрина.

Две дрессировщицы пыли сидя на полу сортировали бельё по степени загрязненности и цвету, раскладывая по плетеным корзинкам. Другая замачивала одежду в уксусе, щелочи и отрубях, чтобы та не теряла свой цвет. Третья кипятила. Четвертая отскабливала грязь на специальной стиральной доске. Затем вся одежда отправлялась в большую лохань, где с помощью специальной палки её крутили, как в центрифуге. После одежду прокручивали между двумя валиками, крутя тяжелую ручку.

– Что стоишь без дела?! – над Майей возвышалась суровая тучная дама в накрахмаленном чепце, Наталья шмидт Болгар, главная над всеми дрессировщицами.

– Я тут на секунду всего лишь…

– Иди и стирай! Тебе не за стояние столбом платят!

Майя схватила первое попавшиеся темно-синее платье и начала тереть его о стиральную доску, всматриваясь в лица дрессировщиц пыли, но ни одна из них не напоминала ей о ту, которую она искала, коротко-стриженную, похожую на эльфа.

– Что ты здесь забыла?! – сзади Майю за плечо схватила та самая дрессировщица пыли. Лицо её было суровее, чем в прошлый раз, брови нахмурены.

– Почему ты за мной шпионила в столовой?

– Не здесь! – прошипела дрессировщица пыли, – потом с тобой поговорим.

– Откуда у тебя бабушкина пуговица?

– Это опознавательный знак. Мы с Агнией переписывались по почтовому холодильнику… У нас был четкий план, согласно которому вы должны были появиться в Нижнебурге… но… она видимо не добралась, оставив мне тебя. А я понятия не имею, что мне теперь делать! Ни Полуночник, ни Агния не готовили меня к тому, чтобы стать главной…

– То есть ты не настоящая дрессировщица пыли?

– Пффф… нет, конечно, я – 8-ой агент Полуночника и студентка последнего курса Академии Теней. У меня мозгов хватает на большее, нежели полы драить. Обыно таких как я в дрессировщицы пыли не берут.

– Каких таких?

– Ты меня видела? – выгнула бровь дрессировщица, показывая на свой мощный спортивный торс, – у меня плечи как у маньяка-убийцы. В дрессировщицы пыли берут тонких и хрупких, чтоб везде пролезали со швабрами. Но тонких и хрупких не берут в шпионы. Меня, кстати, Сонечка зовут – она протянула руку.

Майя взглянула на красные усеянные цыпками от постоянного контакта с щелочью руки Сонечки.

– Издержки прикрытия, – хмыкнула она и спрятала руки в карманы передника.

– Вот возьми, – Майя порылась в карманах и выудила золотую пилюлю, которую не съела за ужином, – Катрина говорила, что они какие-то целебные, может поможет?

Сонечка удивленно взяла пилюлю и уставилась на Майю.

– Откуда у тебя это? Их сейчас нигде не найти в Подземельном мире. Только если… только если они доставлены нелегально.

Майя хотела ответить, что такие же видела у Полуночника, но не успела.

Сонечка не стала глотать пилюлю, а сунула её себе в карман.

– Это улика против Димитрия. Полуночник считает, что у него тайные связи с Полозом Сильвер-Голдом.

Сонечка, казалось, засветилась от счастья при виде улики. Майе даже показалось, что её бледные щеки озарились румянцем. Сонечка и сама это почувствовала. Она приложила руки к щекам, достала из передника маленькую пудреницу и принялась пудрить румяна, пока лицо вновь не побелело как мел.

Затем она приложила руку к тому месту, где у неё было сердце и поморщилась:

– Давай же. Замедляйся. Теневикам нельзя испытывать эмоции, слышишь! – она обращалась к сердцу, будто то могло её услышать.

Тут позади них раздалось требовательное покашливание. Это была та самая главная суровая тучная дама Наталья шмидт Болгар. Она сверлила глазами темно-синее платье, которое Майя яростно натирала на стиральной доске.

– Идиотка, от шёлкового платья хозяйки ничего не осталось.

Майя посмотрела в таз с платьем и ойкнула. Вся ткань была усеяна дырами и зацепками. Она с ужасом подняла глаза на тучную даму, ожидая бури гнева.

– Это не она, – вступилась за Майю Сонечка, – это моя работа.

Наталья шмидт Болгар со всей силы отвесила Сонечки пощёчину, так что дрессировщица пыли упала на пол.

– Уходи отсюда живо! – прошипела Сонечка, схватив Майю за руку, – не высовывайся без моей команды. И опасайся Л’Калинову.

Глава 11:

Пещера

Селеста Л’Норкина болтала со скуки ногами сидя на синей бархатной кушетки в холле Руси и нервно теребила подол нежно-розового платья. Она и правда думала, что никогда не вернётся сюда. Особенно так скоро. Каково же было её удивление, когда ей на следующий день назначили встречу за чашкой кофе. Но назначил не хозяин дома. Это была Л’Калинова.

О цели встречи Селеста понятия не имела. Она никогда не общалась с зодчей, даже когда была желанным гостем в этом доме.

Часы пробили десять. Зубочист-щепка Кондрат Л’Тетерев неслышно показался на пороге, недовольно косился на Селесту и молча кивнул следовать за ним. Селеста показала ему язык. Пройдя через гостиную Ликов, преодолев спальное крыло, Селеста оказалась в той части особняка, которой располагала зодчая.

Здесь все комнаты заросли густыми кустами обсидиановых магнолий в терракотовых горшках. Этот вид был редкостью даже для Нижнебурга. Темные цветы, цвета нефти практически не были изучены. Но Л’Калинова ими восхищалась, высаживая их там, куда её заносило. Поговаривали что в резиденции Л’Калиновых, сад обсидиановых магнолий достигал нескольких гектаров.

Кабинет зодчей в ротонде №2 был обшит алым бархатом, главное место у окна занимал резной стол из красного дерева. Кресла были обиты вельветом цвета спелых помидоров. Казалось, что даже в стаканчиках для канцелярских принадлежностей ручки были заправлены не чернилами, а кровью.

Директриса в клюквенном костюме-двойке подошла к стеклянному столику, на котором стоял серебряный сервиз и налила себе чаю, такого же алого, как и все вокруг, будто бы пила кровь. Что было вполне возможно, кровавая слава шлейфом волочилась за Л’Калиновой.

Селеста потянулась к стеклянной вазе с кексами, черными как уголь цвета, с вкраплениями шоколада и черными засахаренными лепестками на верхушке, сложенными в виде роз.

– Эм, нет. – Л’Калинова захлопнула крышку, чуть не прищемив розоволосой пальцы – это тебе есть не стоит.

– Почему? – обиделась Селеста.

– Это – Л’Калинова заговорщицки улыбнулась одними кончиками губ – для особых гостей.

– Эй, тётя, я устал там сидеть, – раздался мальчишеский голос.

Л’Калинова фыркнула. Селеста обернулась и увидела на пороге парня. Он был керамиком, но точно не прислугой – доселе розоволосая его ни разу не встречала в доме.

Лицо его было покрыто многолетним слоем золотисто-коричневым загаром цвета гнилого яблока. Русые волосы выгорели до белоснежного блонда. Двух передних коренных зубов не хватало. Он явно потерял их, ввязавшись в драку, и его это не смущало. Он скорее гордился их отсутствием, а самого его распирало от нарциссизма. Самая интересная деталь, если не обращать внимание на драные в районе колен джинсы, был черный пиджак в алых розах, на удивление в приличном состоянии, будто бы только купленный. Парень в буквальном смысле сдувал с него пылинки.

– Прости, Макс, я о тебе забыла, – прощебетала Л’Калинова.

По интонации зодчей Селеста поняла, что забыла она о нём назло.

– Мы с тобой встречались? – спросил Макс у розоволосой.

– Только через мой труп – скривилась та.

– Мне нужно узнать, что Майя Л’Сазонова забыла в Подземельном мире? Кто её привёл? Кто ей помогает? Есть ли в доме агенты губернатора? Я хочу знать о ней всё. Пока вы находитесь под моим покровительством никто не имеет права выставить вас из дома. Так что даю вам полную свободу передвижения.

Селеста самодовольно улыбнулась, понимая, что главная фигура в особняке не рада присутствию Майи. Единственное её смущало:

– Что значит «вам»?

– Вам – значит, что вы с Максом работаете вместе!

– Нет, вы издевайтесь?! – вспылила Селеста, – я не буду, не буду работать в паре с… – она презрительно обвела пальцем Макса, но подходящее слово ей так и не пришло в голову, – ЭТИМ.

– Я оскорблён! – наиграно надулся Макс, – слышь, принцесса, ты хоть в курсе на кого гонишь?

– На отребье из квартала Битого Стекла?

– По своему статусу он выше, милочка, чем ты. Он из главенствующей семьи, а ты всего лишь саламандерс.

– Он же керамик! Все керамики – это рабочие и прислуга.

– А я король рабочих и слуг – самодовольно улыбнулся Макс.

Парень, сложив руки на груди, пристально вглядывался в лицо Селесты.

– Чего смотришь! – ощетинилась та.

– Винт мне в ботинок, теперь я вспомнил, где видал тебя! – Макс хлопнул себя по лбу.

– Ты та самая плясулька, которая…

– Макс, – Л’Калинова требовательно постучала алым маникюром по ручке кресла и покачала головой.

– Оки.

– Моя милая Селеста, помнишь свои последние соревнования около полугода назад? Да, такое сложно забыть, не правда ли? Когда твоя соперница, превосходящая тебя, какая-то неизвестная девочка из периферии, падает посреди сцены с окровавленными ногами? Когда только благодаря несчастному случаю ты одерживаешь победу? Когда в течении недели Стражи Мрака исследуют твой дом и театральную гримерную на наличие улик? Тот случай меня очень заинтересовал. Я отправила своего человека, – она кивнула на Макса, – обыскать то, на что у Стражей Мрака не было разрешения.

– Знаешь сколько всего я смог прочекать…

Селеста побледнела.

– Было глупо использовать бокал из редкого голубого стекла из антикварного столового сервиза, чтобы устранить нежеланную соперницу, милочка.

– У вас в сервизе как раз такого и не хватает, – вставил Макс, – я трижды обшарил вашу кухню, а потом нашёл в твоей комнате под кроватью ножку от бокала. Вот же совпадение…

– Селсета, как её звали, не напомнишь?

– Перуетта Л’Альбатрос, – подсказал Макс.

Селеста готова была разрыдаться.

– Кофе? – склонила голову к плечу Л’Калинова, улыбаясь.

– Да пошли вы оба в царство Плутона!

Селеста вскочила с кресла и выбежала вон. Злая, как тигр, она ходила по особняку и пинала подушки с оттоманками. В библиотеке она натолкнулась на Никиту.

– Хм, ты же не читаешь книг? Сам мне об этом вечно твердишь.

– Как ты сюда попала… Рад тебя видеть.

Никита попытался её обнять, но она его грубо отпихнула.

– У кого-то день не задался?

Селеста промолчала.

– Я пытался поговорить с Димитрием, но он не хочет ничего слушать. Может к концу недели он остынет – тогда поговорю. Но ты всё равно будешь обязана извиниться перед ним, и перед Русей…

– Я не стану ни перед кем извиняться, – взвизгнула Селеста, – зря стараешься. Я не собираюсь к тебе возвращаться. Это… Это уже совершенно не важно. Я всё равно собиралась тебя бросить!

– Что, прости?! Сэл, три года. Три года! Ты издеваешься?!

– Не называй меня Сэл!

Селеста махнула своей розовой шевелюрой и направилась обратно в кабинет зодчей – нужно было давать ответ: согласиться или попасть под Суд Серебряных Лун за то, что превратила соперницу в инвалида.

Никита ударил кулаком о стену. Украдкой он взглянул на часы: которые показывали без двух минут двенадцать.

– Майя…

В мгновение ока в голове Никиты Майя перестала быть центром сосредоточения всех его бед.

– Нет, – сказал парень под нос сам себе, – она не могла прийти на встречу со мной. Она же не такая дура.

Никита отправился в коридор, натянул плащ, взял из подставки черный зонт с инкрустированной рубинами ручкой, собираясь прогуляться по городу и проветриться, но Майя никак не выходила у него из головы.

– Глупая Зверушка… Плутон бы тебя побрал!

Никита с размаху швырнул зонт на пол и бросился в гостиную Ликов. Проносясь через портретную галерею Никита краем глаза, взглянул на часы-василёк. У него оставалось меньше минуты прежде, чем Руся начнёт вырабатывать желудочный сок и Майя получит первую порцию ожогов.

Желудок Руси походил на огромную пещеру, усеянную со всех сторон громадными гранеными кристаллами молочного цвета. Кристаллы вырывались из стен, потолка и пола острыми верхушками врезаясь в противоположные концы. Ходить здесь напрямик было невозможно – приходилось карабкаться и перелезать через молочные махины, будто бредя через бурелом после урагана.

Майя спокойно сидела на одном из молочных кристаллов, сложим руки на груди. Она не верила, что письмо было правдивым.

– И что ты хотел мне рассказать о моей матери? – заявила она стоило ей увидеть парня.

– Уходим отсюда! Быстро!

Никита срывался на крик. Он направился к Майе схватил за руку и попытался вытащить из пещеры, но она вырвалась.

– Ты хотел мне что-то сказать – говори здесь!

– Я ничего не хотел тебе сказать! Глупая, это была ловушка!

Никита, крепко держа Майю за руку рванул к двери-лику, но та захлопнулась перед его носом. Раздался громкий щелчок – Руся зафиксировала выход из своего желудка.

– Ну всё, это конец! – внутри у Никиты всё оборвалось.

– Зачем ты заманил меня в ловушку?! – Майя ждала объяснений.

– Это важно? Мы всё равно сейчас умрём. – его голос срывался в нервном смехе.

– Это всего лишь комната.

– Это желудок дома. Через двадцать минут он наполниться до верху разъедающей всё жидкостью, растворит всю еду и нас в том числе.

Майя направилась к двери и принялась пихать её ногой, подпирать её руками, кричать и стучать кулаками.

– Нас не услышат. Звукоизоляция.

Где-то далеко внутри стен послышалось журчание. На молочных кристаллах выступали капельки пота, они маленькими струйками стекали вниз, быстро образовывая лужицы. В воздухе запахло чем-то кислым.

Подошва кроссовок Майи начала плавиться.

– Не стой на месте. Лезем выше.

Никита взобрался на один из кристаллов и подал Майе руку. Майя нехотя схватила её, пытаясь подняться выше. Её нога соскользнула с влажной поверхности. Девочка полетела лицом вниз, готовясь удариться о кристалл щекой. Но Никита перехватил её, вовремя схватив за плечи. Его рука под тяжестью Майи чиркнула по влажной поверхности кристалла. Парень зашипел от боли. Тыльная сторона его ладони мигом покраснела, на ней выступили пузырьки от ожога.

– Как благородно – съязвила Майя.

Откуда-то из темноты послышался гул и вой. Оттуда с плеском неслась целая волна какой-то бурой жидкости. Майя зажмурилась и отвернулась. Но ничего не произошло. Жидкость застыла в воздухе будто остановленная временем. А вокруг Майи с Никитой образовался ореол света, исходящий от изумруда под футболкой Майи.

– А ты не такая уж и беззащитная, – пробормотал Никита с удивлением глядя на сияющий на шеи Майи камень.

Изумруд несколько раз мигнул и выпустил поток света. Руся недовольно заурчала, а все молочные кристаллы заходили ходуном. Руся издала протяжный рёв, дверь-лик открылась. Майя с Никитой кубарем вылетели в гостиную, подгоняемые потоком воздуха. Со всего размаха Майя ударилась о спинку дивана – от ударов изумруд не спасал.

Внезапно, всё вокруг затряслось с новой силой. В этот раз возмущалась не Руся. Это были толчки, тычки земли под ногами. Со стен на кухне попадали тарелки, оконные стекла затрещали, хрусталь на люстре задергался. Земля несколько раз извернулась, затряслась в конвульсиях, ухнула и успокоилась.

Со страху Майя забилась за диванный угол. Никита сидел на полу сохраняя спокойствие.

– Ч-что э-это б-было?

– Это Огневик. Огненный демон, который заточен внутри ядра. Когда он пытается вырваться на волю – происходит землетрясение.

– А что будет если он вырвется?

– Не вырвется – его держат тринадцать атлантов. Может упасть один, два, пять, семь… Но все тринадцать атлантов еще не падали разом. Это невозможно.

Глава 12:

Кристаллы расцветают ночью

Майя бродила в лесу темной ночью. Со всех сторон её окружали корявые силуэты деревьев, судя по отсутствию листвы на их ветвях, был промозглый ноябрь. Майя слышала волчье завывания ветра, но холода не ощущала. Она не знала куда бредёт, не помнила, как здесь очутилась.

Ей навстречу шёл парень, его небрежные волосы были цвета меда, золота и сливочного масла с проблесками пепла – шерсть плюшевого мишки. Никита молча кивнул головой в сторону кустов, приказав, следовать за ним и не дожидаясь ответа, скрылся из виду. Майя пошла следом.

Продираться через кусты терновника было больно, но боли Майя не чувствовала. Кусты оставили на её оголенных руках тонкие красные полосы, которые местами кровоточили, но боль отсутствовала. Прошло не много времени, Никита с Майей выбрались на поляну к старому трехэтажному дому с двумя башнями-ладьями. Трещины оплетали его стены будто паутина, окна были выбиты. Никита поднялся по скрипучему крыльцу и открыл дверь. В дверном проёме стояла Гадюка. Её изумрудные губы светились зеленым на фоне бледного лица. Дамочка протянула руку и потянулась за изумрудом. Майя зыркнула на Никиту как на предателя и побежала прочь, обратно в сторону темноту леса.

Впервые за это время мертвую тишину прорезал голос.

– Ты всё равно отсюда не уйдёшь. Отсюда не уходят.

Он легко и протяжно свистнул. В глубине особняка раздался бешенный лай. За Майей погнались две собаки: одна большая черная и лохматая, другая маленькая и рыжая. Первую собаку Майя видела впервые. Собака остановилась перед девочкой и грозно залаяла, не даваясделать и шага, но не нападала. Майя развернулась вновь в сторону дома, желая потребовать от Никиты, чтобы тот отозвал собак…

И тут поняла. Собаки. Собаки. Не церберьеры. Майя крутила головой туда-сюда, пытаясь увидеть, где маленькая рыжая собака. Рыжая собака походила на Рона Катрины. За секунду до того, как Майя его обнаружила, он подпрыгнул на своих коротеньких лапках, раздулся как воздушный шар. Завис в воздухе. А затем со всей силы вцепился Майе в горло чуть ниже левого уха.

Майя отчаянно завизжала, схватилась руками за горло.

Она проснулась в своей кровати в особняке Руся в холодном поту. В утренних сумерках она могла разглядеть лишь силуэты предметов. Первое, что бросилось ей в глаза было одеяло, которое комом возвышалось с лева у шеи. Майя отчаянно отпихнула одеяло и схватилась за горло, но ничего не нащупала: ни крови, ни укуса.

Дверь распахнулась и в комнату влетела Катрина, за ней размеренным шагом, зевая и почесывая затылок Никита. Последний был явно не доволен, тем, что его разбудили. Майя поглубже спряталась под одеяло, опасаясь, что следом прибегут церберьеры. Церберьеров не было.

– Ей вторую ночь кошмары сняться. Надо что-то сделать!

– Я не буду с ней спать – скрестил руки на груде заспанный Никита – не проси. Она не в моем вкусе.

– Аналогично – возмутилась Майя столь вольным мыслям парня.

Катрина осмотрелась по сторонам и вновь увидела кристаллы угольно-черного цвета, разросшиеся вокруг кровати Майи. Никита их не заметил. Парень снова зевнул и отправился спать, закрыв за собой дверь.

Катрина улеглась на кровать рядом с Майей, накинув на себя плед.

– Понять не могу, кто разбрасывает ночью эти кристаллы? Никто посторонний не может пробраться в особняк, у Руси первоклассная защита. А в особо опасных случаях она может выпустить клыки и когти, которые плюются смертельно-опасным ядом.

– Пробираться сюда весьма глупо лишь для того… – Майя зевнула, перевернулась на другой бок и накрыла ухо одеялом – чтобы разбросать пару кам…

Майя уснула раньше, чем договорила фразу. На этот раз ей снились другие сны, менее пугающие более приятные.

Катрине не спаслось она сидела в пледе рядом со спящей Майей и пялилась на чугунную узорчатую ограду за окном, увитую плющом и вьюном.

Внезапно Майя тихо чихнула во сне, что-то пролепетав в нос и расплылась в улыбке. Рядом с одним из угольно-черных кристалла прямо из пола на глазах вырос ещё один – ярко желтый. Он засветился теплым приглушенным светом и походил на маленький ночник. Через пару минут в десяти сантиметрах о него расцвет ещё один, и еще. Комната покрылась уймой желтых кристаллов, которые растаяли, стоило утренним лучам искусственного солнца проникнуть в комнату. Однако Катрина успела припасти один и спрятать в резной ореховой шкатулки из-под украшений.

– Они бояться света – зачарованно прошептала она, разглядывая маленький сверкающий кусочек вместе.

Чтобы показать его Майе без вреда кристаллу, Катрине пришлось затащить подругу в глубину платяного шкафа.

– У нас дома таких вещей со мной не происходило, – удивилась Майя.

– Наверное, это влияние ядра, – предположила Катрина, – «Чем больше погружаешься под землю – тем больше странностей происходит вокруг!» – это первая строка гимна Подземельного мира.

Такой феномен и способности Катрина не видела ещё ни у одного существа. В учебниках такого не говорили, на уроках Веромах – учитель минералики Катрины о таком не рассказывал.

– Минералика… – взвыла Катрина на весь платяной шкаф.

Дети саламандерсов не ходили в обычные школы. Аристократию обучали на дому в особых классах, специально оборудованных для учебы. Катрина решила посвятить свою жизнь естественным наукам, связанными с природой. Потому у нее был целая аквариумная комната, которая называлась Байкальской. Там в множественных аквариумах плавали редкие рыбы и земноводные, квакали лягушки и перебирали ножками по песку крабы. Был класс для химических опытов и обычный учебный класс, в котором преподавали все письменные предметы. Однако предмет минералика, царица всех подземных наук, была для Катрины адом.

Послышался писк почтового холодильника. Майя вылезла из шкафа, открыла красный квадратный ящичек со скошенными углами, покрытый глазурью, чья ручка серебрилась на фоне гладкой поверхности. Майя дернула ручку вниз, холодильник открылся. Повалили клубы холодного пара. Майя достала свиток и раскрыла его. Это было письмо от Сонечки:

«Дорогая Майя,

Прости, если наше знакомство вышло грубым или холодным. Тем, кто прошёл или проходит программу Полуночника в качестве участника проекта «Тёмный мир» тяжело проявлять эмоции. Теневикам, такой стану и я, вообще запрещено проявлять чувства. Если это происходит моё сердце опять начинает биться с прежней скоростью. Мы должны быть холодными и рассудительными. Я правда рада, что теперь мы с тобой будем работать вместе.

Пока точного задания дать не могу. Просто смотри внимательно за всеми необычными вещами, за всем, что может как-то связать Димитрия и ядоязыких.

Нашу улику, золотые пилюли, Полуночник опроверг. Сказал, что пилюли могли остаться у Димитрия с прошлых партий.

Сейчас, пока нет слежки со стороны Клары и большо́го количество работы дрессировщицы пыли у меня есть время проникнуть в кровеносную систему Руси – это одно из самых надёжных мест для хранения тайн. Надеюсь, совершив это путешествие по трубам, я смогу понять, что к чему. Не знаю, через сколько вернусь, нужно просмотреть все капсулы с тайнами.

Пожелай мне удачи,

Письмо разорви и сожги!

Твоя Сонечка грей Серебрянская»

Майя разорвала письмо на части и кинула обрывки в камин вместе с конвертом.

– Если ты так не хочешь идти на минералику, то можем спрятаться. Дом же большой – предложила Майя, – ваши родители уехали на все выходные.

– Ага, конечно, спрячешься от него. Профессор Веромах поймает нас быстрее, чем соковыжималка апельсин.

– Нас?! – уточнила Майя.

В её планы не входило сидеть на непонятном ей уроке и чувствовать себя умственно-отсталой. Но Катрина решила за обоих. Опять.

– Нас! – подтвердила Катрина, – Профессор Веромах – вождь одного под-африканского племени, которые мастерски выслеживают добычу, мастерят заумные ловушки и искусно плетут сети из собственных бород. Можно даже не пытаться.

Майя не поверила, что престарелый учитель, возраст которого перевалил за седьмой десяток, сможет догнать её – победительницу каждого ежегодного школьного кросса.

Катрина отказалась участвовать в этой игре. Время на часах показывало пол девятого – начало урока. Майя пятилась по комнатам, внимательно глядя по сторонам. Она уже обрадовалась, что смогла обхитрить профессора Карины, как тут стрелка на часах показала 8:31 и за спиной у Майи раздался странный хлопок.

Майя ничего не успела понять, как ей на голову накинули огромный мешок в крупную сеточку.

– Попалась!

Глава 13:

Минералика – царица всех наук

– Попалась! – раздался над ухом ворчливый, но довольный старческий голос.

Девочка испугалась что это ядоязыкие и их новый способ охоты за ней, но обернувшись увидела толстенького коренастого пожилого джентльмена-керамика с маленькой головкой, мясистыми красными щеками и жесткими, как щетка, медными усами. Отполированная лысина его ярко блестела на солнце, редкие серебристые волосы по бокам прилизаны к вискам. Одет он был в болотно-золотистого цвета клетчатый костюм, так плотно сидящий, что казалось пуговицы вот-вот, не выдержат напряжения и отскочат в разные стороны. Джентльмен водрузил сачок себе на плечо и двинулся в направлении соснового леса. Сетка прогибалась под весом Майи и сжала девочку со всех сторон так сильно, что она не могла пошевелиться, куда уж выбраться.

Веромах занёс Майю внутрь и плюхнул на первую парту рядом с Катриной. Та обреченно помахала подруге рукой. Мигом к девочке подскочил помощник-абориген профессора и крепко привязал к стулу зеленой скользкой веревкой из пальмовых листьев.

Майю удивило, что в классе находилась только Катрина, её брата там не было.

– У Никиты нет занятий?

– Никита всё это уже прошёл. Сейчас он посвящается в семейный бизнес родителей, часто бывает в ГСС, вечно тусуется в деловом комплексе Око, – Катрина произнесла это с жадностью в голосе. У него – выходные, у нас – учёба.

У Веромаха шмидт Мастерова было странное представление о том, как нужно обучать и воспитывать. Горе-ученицы были привязаны к стульям чем-то наподобие лиан, а вокруг них скакали маленькие темнокожие человечки, одетые в причудливые деловые костюмы из листьев и соломы. Они переглядывались между собой, шептались, показывали пальцами на грифельную доску и хихикали. Было видно, что они с пелёнок решают те уравнения и задачки начертанные Веромахом. Для них они были до смешного просты, но для Майи и для большей части студентов это были иероглифы.

– Ну здравствуйте, маленькие и розовые, – начал урок преподаватель.

– Почему «маленькие и розовые»? – уточнила Майя.

– Потому что поросята, – фыркнула Катрина.

– Бурик! – гаркнул командирским тоном Веромах. – Тащи ко мне первого пленного.

К профессору подскочил один из помощников, он внимательно оглядел пустой класс, явно для большего эффекта ожидания, и остановился на Катрине.

– О ВремеНика!

– Не ВремеНика, а можно просто Веромах Мастеров!

То, что Катрина писала мелом на доске крайне возмутило преподавателя.

– Вот учился у меня твой брат. Одной левой решал, а ты даже правой не можешь. У вас, у братьев и сестёр, всегда так: один умный, другой гуманитарий!

Катрина дописала уравнение и с триумфом посмотрела на учителя, показывая ему ответ на грифельной доске.

– Блестяще. – сухо сказал Веромах, разглаживая медные усы – Два балла. Когда твои дети придут к тебе с двойками – не ругай их. Гены еще никто не отменял.

– Какого апельсина… – Катрина не верила своим ушам.

– Это не уравнение, это урод. Сотри своего урода! – Катрина послушно стёрла с доски, – Вот правильно же писала! Правильно всё было! Вот так же! – возмутился профессор, вскочив с кресла и случайно сломав указку – точно так же вчера они проиграли. Гол почти был в воротах, но… – он скривился и в сердцах хлопнул ладонью по столу.

Веромах считал футбол единственным стоящем изобретением человечества за последние 4000 лет. Он болел за одну единственную команду, чье название вылетало из его головы. И пусть последнее время они постоянно продували, это не мешало профессору минералики и по совместительству под-африканскому вождю тайком прокрадываться на стадион и смотреть матчи, размахивая бело-голубым шарфом.

– Моих угликов и то учить чему-то легче, а они банан от бумеранга не отличают. Только с пальмы слезли, а уравнения как орешки щелкают!

Угликами и были помощники Веромаха. Они ничего не понимали из его речей, но стояли лучезарно улыбаясь, показывая пустому классу белые зубы.

Углики – так Веромах попросту называл членов своего африканского племени, хоть и не подразумевал в этом ничего расистского.

– Ужасно! Чудовищно! Вы – не дети! Вы – полное болото.

Веромаху было совершенно не важно, что Майю он еще опросить не успел.

– Когда-то Подземельный мир – это звучало гордо, а сейчас – он пренебрежительно махнул на Майю рукой, показывая, что она не достойна звания подземельца – пусть она ни в чем виновна и не была.

Углик Бурик подскочил к Майе и развязал зеленую лиану, которая сковывала руки и ноги девочки. Пока Майя плелась к доске, пытаясь придумать, чтобы такое соврать, и как не выглядеть полной дурой, Веромах разглогольствовал:

– Вот придет новый год, у нас будет класс не снегурочек, а снедурочек – Веромах вывел на доске новое уравнение, а Катрина охнула, явно негодуя – Давай, звезда Нижнебурга, решай. Посмотрим, с чего о тебе пол Подземельного мира говорит.

Катрина нерешительно подняла руку вверх, Веромах со скучающим видом, позволил ей ответить:

– Это же Нерешаемое Минералистическое Уравнение. Его не решал правильно никто за всю историю.

Веромаха не очень заботили слова Катрины. А Майя оказалась лицом к лицу с уравнением. Сложные цифры и иероглифы, название которых она не только не знала, но и просто в глаза ни разу не видела, ждали от нее правильного решения. Это было что угодно, но точно не математика, не алгебра и даже не тригонометрия. Рука девочки предательски дрожала.

– Так? – Майя знала, что сейчас услышит ругательство в свой адрес, поэтому заранее вжала голову в плечи и зажмурилась.

Веромах отодвинул Майю в сторону и пробежался глазами по решению, затем торжествующе заявил:

– Давно у меня не было таких учеников. Вот она – настоящая саламандерс.

Майя не стала поправлять Веромаха в том, что она человек.

Майя испуганно хлопала ресницами, тем временем Веромах зашагал по классу и начал объяснять что-то полупустому классу:

– Теоретически, после верного решения данного уравнения я должен буду раствориться в облаке золотой пыли и отправиться в собственное прошлое.

Катрина фыркнула.

– А практически… – сейчас увидим.

Веромах не успел ничего проверить. У него зазвенел на столе звонок-будильник.

– Итак, – голос профессора стал спокойнее, будто пару секунд назад в классе он играл роль сумасшедшего учителя, а теперь наступил антракт, – перемена. Майя останься.

Майя, ничего не понимая, стояла и хлопала глазами.

– Я не саламандерс – честно повторила Майя на всякий случай.

– Знаю – буркнул Веромах – ты будешь кое-кем посерьезней простого саламандерса, но пока тебе все знать рано.

«Не знает – буркнула Майя»

В последнее время ее постоянно окружали люди, которые предъявляли к ней требования, превосходившие ее возможности.

– Мы с тобой похожи. Мы оба потеряли дорогих нам людей и нуждаемся в них.

– Я никого не теряла – возразила Майя.

– Да неужели? – профессор посмотрел на нее поверх очков – а как же бабушка?

– Её… – Майя замялась – её больше нет… Гадюка… – Майя не смогла произнести, то, что хотела.

– На твоем месте, я бы не надеялся на то, что от Агнии можно так легко избавиться. Она умнее и хитрее всех ядоязыких вместе взятых.

– Кого потеряли вы?

Веромах помолчал:

– Сложно потерять того, кто сам сбежал по доброй воле. Пару лет назад, когда я работал над одним секретным проектом для Подземельного мира, я крупно поссорился со своим маленьким внуком. От меня сбежал десятилетний мальчик, который боялся белых мышей, грозы и своего отражения в темноте, а засыпал лишь с плюшевым бегемотом в обнимку и включенным на полную катушку светом. Я сомневался, что он ушел от под-антарктической лаборатории в лютую стужу дальше, чем на несколько километров, но до меня доходили слухи, что его видели в царстве Полоза. Мне туда дорога закрыта как хранителю правительственных тайн.

– Поиски не помогли? – Майя представила десятилетнего мальчика в пижаме, босиком бредущего по снегу и ей, стало его жаль.

– Была буря. В ту ночь снега и льда намело больше половины годовых осадков в том регионе. Я думаю, что дело было в перстне.

– В каком перстне?

– Нашей семейной реликвии. Этот перстень благодаря лавовому камню имел возможность зажигаться по щелчку пальца и управлять пламенем. Он тоже пропал у меня в тот вечер.

– Но я не следопыт. Я не в состоянии Вам помочь.

– Можешь. У тебя есть особые способности, коих нет у других существ – Майя закатила глаза, – а еще есть стимул. Я имею возможность проследить весь путь ядоязыких и найти все следы подтверждения того, что твоя бабушка жива. Ты поможешь мне найти моего внука. От тебя он скрываться не будет…

Это было сумасшествие. Бред престарелого профессора. Ни одно существо, особенно хилое и маленькое, не могло дойти из под-Антарктиды в холод и бурю до Нижнебурга.

– Мне жаль, но я ничем не смогу вам помочь. Моя бабушка погибла, так же, как и Ваш внук. Нет никакого смысла цепляться за прошлое. Оно должно оставаться в прошлом.

Веромах хотел что-то возразить, но вновь прозвенел звонок-будильник.

Профессор нацепил на себя маску полоумного профессора и вернулся к уравнению. Он переписал формулу на лист бумаги, сложил в какую-то сложную конструкцию оригами, достал керосиновую горелку и, подпалив листок, бросил его в пробирку с какой-то настойкой. Покрутив по часовой стрелке, чтобы пепел осел на дно, он залпом выпил содержимое. Но вместо того, чтобы уснуть в облаке золотистого тумана, он попросту растворился в воздухе с громким «Чпок!», будто в кабинете лопнул воздушный шарик.

Углики долго пялились на то место, где еще секунду назад стоял их вождь. Они не могли поверить в то, что Веромах просто взял и растворился в воздухе, не объяснив им что делать дальше. Они окружили плотным кольцом место исчезновения профессора минералики и застыли будто громом пораженные.

Катрина высвободилась от лиан, схватила Майю под локоть и вытащила прочь из класса, боясь, как бы углики сами не решили их чему-нибудь учить. Но аборигенам было все равно.

Вырвавшись в коридор и плотно захлопнув дверь, Катрина расхохоталась в голос. Майя смотрела в одну точку и думала о тех людях, которых она считала исчезнувшими из своей жизни. Быть может ей стоило попросить Веромаха найти маму… И тут Майя вспомнила про статуи в саду, где видела подпись матери. Она перевела взгляд на Катрину и потащила ее в сад.

Майя затащила Катрину во внутренний дворик – сад, в котором она пряталась от церберьеров, натравленных Селестой.

Статуи цветов полукругом стояли вокруг маленького фонтана на положенном месте. Майя уцепилась руками за голову нимфы-орхидеи и вскарабкалась ей на сложенные на груди руки. Удобно расположившись на каменном выступе, она подтянула вверх Катрину. На спине нимфы-орхидеи на уровне шеи располагалась гравировка. Кто-то нацарапал их гвоздем в спешке.

Катрина смотрела на статуи с ужасом и потрясением. Она хотела что-то вымолвить, но слова застряли у нее посреди горла. Катрина стояла и нервно покачивала головой, будто сходила с ума. Лоб её покрылся испариной.

– Катрина, в чём дело? Катрина, – Майя помахала ладонью перед глазами подруги, но та так ушла в себя, что не реагировала.

Катрина начала тяжело и усиленно дышать. Майя проследила взглядом и обнаружила ту точку, в которую пялилась Катрина. Это были глаза статуй.

Ещё побывав здесь в первый день, Майя заметила красивый фиолетовый цвет аметистов глазных яблок статуй. Сейчас глазные впадины были пусты. У всех.

– Аметисты – пролепетала Катрина – они защищают Русю от вторжения врагов. Если их нет… значит кто-то умудрился ворваться сюда. Кто-то нехороший.

Глава 14:

Ловушка

– Надо найти кого-то сказать взрослым… – Майя бросилась в сторону двери ведущей в портретную галерею Уральский хребет.

– Майя! Их нет! Они уехали на все выходные. Прислугу распустили.

– Не распустили, – Майя вспомнила про Сонечку, – как попасть в кровеносную систему?

– Зелёный апельсин, В кровеносную систему нельзя! Там…

– Что там, Катрина?

– Там… там наша семья хранит тайны. Туда нельзя пробраться! Никто никогда в истории…

– Соня смогла.

– Кто такая Соня?

Майя прикусила язык. Катрине нельзя было знать о том, что Полуночник подослал к её отцу своего агента.

– Это дрессировщица пыли… эм… её твоя мать в наказание отправила прочищать кровеносную систему Руси… – недостоверно врала Майя, моля чтобы Катрина не воспользовалась чтением её мыслей.

Катрина недоверчиво выгнула бровь, но махнула рукой:

– Не важно, если здесь есть взрослые, то и слава ВремеНики!

Майя распахнула стеклянную дверь сада и упала прямо в объятья Никиты, чьё лицо было не наименее озабоченное чем у неё. Покрасневшая от смущения Майя выбралась из объятий парня и вопросительно на него посмотрела.

– Ваша шутка? – выгнул он бровь – Все внешние окна и двери намертво закрыты. И они не открываются. Мы даже лом попробовали. Не выходит.

– С чего вдруг тебя это волнует? – насторожилась Катрина. Вид у Никиты явно был испуганный, будто того загнали в ловушку.

– Не твоё дело – отрезал Никита.

Войти в кровеносную систему Руси можно из любого уголка. Она как вентиляция пронизывала каждую комнату особняка. Катрина скинула на пол один из портретов галереи Уральский хребет, и перед ними открылся небольшой аквариум, вмонтированный в стену внутри которого за матовым стеклом текла густая красная жидкость. Майя поёжилась, осознав, что это кровь дома.

Майя подошла и осторожно постучала.

– Кого бы вы там не искали – тебя не услышат, – ответил Никита, – бить надо.

– НЕЕЕЕЕЕЕТ!!!! – завизжала Катрина, заслоняя аквариум своим телом, – вы нас убьете!

– Не убьём. Она обладает регенерацией. Все зарастёт быстрее, чем ты вспомнишь про свои зелёные апельсины, – передразнил Никита.

Соседняя резная дверь с аккуратно выпиленными деревянными ирисами распахнулась, и оттуда вышел Аскольд. Весь красный от попыток что-то взломать, он волочил за собой гнутую железяку. Его костюм-тройка из темного пурпура помялся. Сажей были перепачканы и жилет, и брюки, и пиджак.

– Каминная решетка тоже не поддается. Они загнали тебя в ловуш… – Аскольд увидел Катрину с Майей и замолк на полуфразе.

– И кто эти такие ОНИ? – Катрина требовательно сложила руки на груди и встала в позу досмотрщика.

– Не важно.

Стараясь уйти от щекотливого разговора, Никита перехватил у Аскольда гнутую железяку, замахнулся и ударил по матовому аквариуму. Раздался оглушительный грохот. Стекло треснуло и разлетелось на мелкие осколки.

Катрина изо всех сил завизжала и прыгнула на ближайшую тумбочку. Майя с Аскольдом отскочили в сторону. Руся взывала. Гул эхом пронёсся по всем коридорам и чуть не оглушил обидчиков.

Густая, как кисель, красная жидкость с силой выплеснулась на пол, заливая коридор. Из аквариума вместе с волной выносило свитки, коробочки, шкатулки и капсулы, внутри, которых были спрятаны семейные секреты Л’Горностаевых. Вслед за ними выхлестнуло и Сонечку. Агент была одета в облегающий водолазный костюм, а за спиной находилось подобие акваланга.

Руся постепенно перестала стонать. Кровь особняка загустевала, образуя на месте разбитого стекла бурую корку.

– Бу-бу-бу-бу-уб-уб-бу бу-бу-бу-уб… – ругалась Сонечка с клапаном во рту, в который через трубки поступал кислород.

– Чего? – переспросил Никита.

Соня выплюнула трубку и громко выругалась, несколько раз помянув чёрта. Сейчас она не походила на тень, она была очень разозленной саламандерс, ругательному словарному запасу которой позавидовал бы любой керамик

– С дома сняли защиту, – встряла Катрина, – все аметисты исчезли, кто-то собирается к нам проникнуть!

– А где эта швабра ваша расфуфыренная?

– Какая швабра? – не поняла Катрина.

Только сейчас Сонечка поняла, с кем говорит. Её лицо вытянулось от испуга и удивления.

– Никакая. Никакая. – спешно, заверила она Катрину, – где Клара Л’Горностаева?

Майя прыснула, мысленно согласившись с Сонечкой, что женщина-булочка и правда похожа, на вечно недовольную швабру.

Выслушав рассказ, Катрины и убедившись, что аметисты действительно исчезли, Сонечка сказала:

– Нужно проверить все входы и выходы. Сейчас всё заблокировано, а Руся вошла в особый режим самозащиты. Значит, они уже находятся в доме. Зуб даю. Кёнигсбергский маяк – самое слабое место. Его нужно проверить в первую очередь. Сонечка решительно зашагала в сторону лестнице, ведущий в подвал, откуда и можно было попасть в маяк.

Катрина тем временем вспомнила про Никиту и тех, кого он опасается и снова начала свой допрос.

– Много знаешь – чертями подавишься, драчливая панда, – фыркнул Никита.

Наступила нагнетающая тишина. Все разом замолкли. Майя от непонимания. Аскольд от смущения. Никита от страха. Катрина от шока и злобы…

– Как… как ты меня назвал?!

– Ой-ой – Аскольд отпрыгнул в сторону в ту самую минуту, когда Катрина бросилась на брата с кулаками. Никита увернулся, а Катрина шлепнулась на пол, споткнувшись об ковер.

– Она была мелкой и пухлой. – вспоминал Никита вслух, беся сестру еще больше – Носила куцые две косицы и не снимала монокль с тройным увеличением. И постоянно меня била – Никита вовремя увернулся от нового удара и перехватил руку Катрины, – потому свой портрет она завесила.

Никто не знает, сколько бы продлились тщетные попытки Катрины завязать драку, но тут над головами всех четверых что-то грохнулось, будто обвалился потолок.

– Надеюсь, что он упал не на голову той дрессировщице пыли, – пробормотал Аскольд.

– Это где-то в районе комнаты призраков – прислушался Никита.

– Что за комната призраков? – спросила Майя.

Л’Горностаевы проигнорировали вопрос Майи, прекратили стычку и направились в северную часть коридора к маленькой железной полукруглой двери из почерневшего металла. Она была отделана кусочками расколотого зеркала, которые складывались в силуэт горностая, стоящего на задних лапках – символ рода.

– Готов? – спросила Катрина у брата, тот кивнул головой.

Катрина размахнулась и толкнула ногой дверь с такой силой, что сбила ее с петель. Из комнаты выплыло облако пыли и тумана. Ребята вошли в комнату призраков и остановились.

Комната призраков представляла собой мрачное помещение с темными стенами и бесконечно высоким потолком, уходящим вверх. Со всех сторон тут витал дым, на полу горели бледным огнем свечи. Сперва Майе показалось, что комната пуста, пока она не заметила, что ее стены представляют собой многоярусные полки с ящиками. На каждом ящике на маленькой табличке было выгравировано имя одного из членов семьи Горностаевых и две даты. К стене была прислонена высокая приставная лестница с литыми серебряными завитушками по бокам. Она поднималась к самому потолку.

– Майя, тебе не надо туда ходить! Я настаиваю! – попыталась Катрина остановить подругу.

Майе сразу захотелось туда сходить, хотя бы назло Катрине.

Девочка пробралась в комнату Призраков и решительно зашагала вперёд. Но не заметив огромную дыру в полу, она с громким вжухом и криком Майя грохнулась вниз. Она приземлилась на свою пятую точку, больно ударившись копчиком о какую-то табуретку в подвале.

– Катрина! – наиграно строго сказал Никита – следи за своей зверюшкой. Она СНОВА куда-то вляпалась.

Майя подняла глаза вверх, откуда на нее уставилось одновременно три силуэта.

– Давайте оставим её там, а? – спросил Никита и получил тычок от сестры в бок.

– Что там внизу? – спросил у Майи Аскольд.

– Обычный подвал. Тот на стенах которого написаны имена – Майя осмотрела светящиеся и потухшие надписи на стенах и потолке и тут заметила вещь, которую в подвале быть не должно было. Вернее вещи.

Весь пол подвала был усеян шестигранными вытянутыми кристаллами красного цвета с черными разводами. Они будто внезапно решили вырасти, образовав собой какой-то путь. Кристаллы вырастали то группами, то регулярно каждые пять-десять метров.

– Откуда здесь кристаллы? – крикнула Майя вверх.

– Кристаллы? – переспросила Катрина – Какие кристаллы?

– Какие-какие – перебил Никита – она упала в подвал и стукнулась головой о мраморную плиту. Там не только кристаллы появятся.

– Я серьезно! – топнула ногой Майя.

Катрина уселась на край дыры, спустила ноги вниз, ототкнулась руками и спрыгнула вниз, удачно приземлившись на полусогнутые ноги и ладони. Никита прокомментировал, что умеет пользоваться лестницей и вместе с Аскольдом покинул комнату призраков.

Кристаллы вызвали у Катрины недоумение. Она вырвала один из них из пола и внимательно осмотрела со всех сторон. Похоже на те, что возникают у тебя после ночных кошмаров.

– Я не хожу во сне, если ты об этом.

– Знаю, что не ходишь – поджала губы Катрина, – здесь явно был кто-то другой с такой же странной способностью, как у тебя

В противоположном конце коридора вырисовывался чей-то силуэт.

– Не подходите! – крикнула майя фигуре, – мы… мы вооружены.

Это, конечно, было враньё.

Фигура не отступала и наступала всё ближе и ближе. Майя с Катриной зажмурились – бежать было некуда. Со всех сторон их окружали каменные стены.

– А зачем вам от меня защищаться?

Девочки открыли глаза перед ними стояла Сонечка и удивленно пялилась на них своими большими серыми глазами.

– У тебя такие широкие плечи… что мы приняли тебя за наёмника, – призналась Катрина.

– У меня плечи как у маньяка-убийцы, – фыркнула Сонечка, не иначе свою любимую фразу.

В противоположном конце коридора имен светил огонь двух факелов. Никита и Аскольд спустились вниз по лестнице.

– Кристаллы начали расти не с самого начала – задумчиво сказала Сонечка, успевшая исследовать подвал, – Но потом что-то изменилось, кристаллы приобрели красный цвет.

– Вердикт? – уточнила Катрина.

– Не важно – перебил Никита, – просто если вы Её увидите бегите со всех ног. Она та ещё стерва.

– И кто пришёл по твою душу?

– Никто.

– Мы должны разделиться, – продумывала на ходу план Сонечка, – проследить пути кристаллов и выкурить вашу загадочную Её из дома. Или их… —она увидел, что чем дальше продвигалась дорога из кристаллов, тем чернее они становились.

– Почему уже их?

– Это эмоциональные кристаллы. Они вырастают от ярких эмоций, неких существ. Желтые – она радовалась, что взломала дверь в подвал. Красные – она разозлилась. Черные – страх. Кто-то чем-то ее напугал в этот момент. Так что их было несколько.

Аскольд с досадой посмотрел на Никиту. В глазах его читалось: «А я предупреждал, чтобы ты с Ней не шутил».

– Я пойду одна, – сказала Сонечка, а вы разделитесь на пары, – Она унеслась по коридору.

– Я с Аскольдом, – распорядился Никита, – а вы вдвоём…

– Ага, чтобы твоя ОНА нас пришибла? Нет уж. – возмутилась Катрина.

– Тогда я пойду с Катриной, а ты с Майей – ответил Аскольд, – а то вы с Катриной опять подеретесь.

Майя не хотела идти с Никитой. После того, как он чуть не скормил её Русе – она относилась к нему с настороженностью, но делать было нечего.

Катрина предложила Аскольду покопаться в мозгах Руси и попробовать разбудить особняк. Вместе с парнем они отправились в библиотеку, где за книжными стеллажами и располагалась мозговая комната.

– Я должен захватить одну вещь в Байкальской комнате. Ты иди – я тебя позже догоню – Никита мигом избавился от Майи.

Никита не стал ждать ответа, просто развернулся и двинулся на юг портретной галереи Уральский хребет, завернул в сторону учебных классов и скрылся за поворотом. Майя секунду потопталась на месте, позлилась на Никиту за то, что он ее бросил и пошла в гостиную Ликов со злости распахнув дверь ногой.

Идти туда было ошибкой. Гостиная Ликов кишила ядоязыкими. Троица в черных плащ и змеиных переливающихся масках, затаилась и сидела в засаде.

Глава 15:

Ядоязыкие

Стоило ей оказаться на пороге гостиной Ликов как на нее наставили разом три револьвера с капсулами цветной шерсти. Главный разговаривал о чем-то с женщиной в черном плаще с капюшоном и алых перчатках. Майя не видела ее лица. Женщина не обратила внимания на Майю. Главный ядоязыкий шепнул ей что-то явно не приятно. Вокруг женщины в черном плаще выросла партия новых кристаллов снова цвета спелой рябины. Главный попытался схватить её за руку, но та не далась. Женщина вышла из гостиной, так и не показав Майе своего лица. Главный подошел к своим людям, крепко державшим Майю.

– Мамба… – окликнули они главного.

Никто явно не понимал, что делать с Майей.

– Она что похожа на мальчишку, который задолжал Господину Э. круглую сумму? Я тебя спрашиваю, Токсик. Нет! – Мамба схватил Майю за подбородок и придирчиво осмотрел со всех сторон – Она даже на Л’Горностаевых не походит – не та порода.

– Вы… Вы не за мной пришли? – не поняла Майя.

В глубине души она обиделась. Нет, она не хотела быть убитой, но самомнение её было задето. Она считала, что ради ее поимки была создана целая банда. Персонально для нее.

– Ты вообще кто? – Мамба осмотрел её и остановился взглядом на изумруде, который висел на шее Майи. Камень светился зеленым светом через белую блузу. – тут его лицо осветила улыбка – он понял, кто перед ним – Говоря о тебе, Гадюка аж брызжала слюной от злобы.

Майя забилась в угол гостиной Ликов, не зная, что делать и куда бежать. Осколок и Колибри остались лежать в комнате под подушкой.

Майя развернулась и побежала прочь, как в дверях натолкнулась на Никиту.

– Прекрасно. Одновременно два зайца – хлопнул в ладони Мамба – Я думал, ты, как всегда, спрячешься за чьи-нибудь спины и мне придется перебить всех твоих друзей по очереди. Ты так и не расплатился с Господином Э. за оказанную услугу. У тебя на счету кругленькая сумма. Если ты еще не забыл.

– Это была ошибка, – ответил Никита, – По Ночной Конституции я не мог заключать никаких договором. Я был глуп как пробка.

– Глуп как пробка, – передразнил Мамба, – ты правда думаешь, что мы не в курсе твоих фокусов? Сколько тебе лет на самом деле?

Майя не поняла, что значит «На самом деле».

– Двадцать? Двадцать пять? То, что ты умело обманываешь родителей, которые не особо о тебе заботятся, подделываешь свидетельства о своём рождении – не значит, что обманешь нас. У тебя шикарные часики, ничего не скажешь, но стоит им исчезнуть – отматывать время будет нечем. Но в любом случае, у ядоязыких свои законы. Господину Э. без разницы сколько тебе было, ему нужна плата.

– У отчима целая комната золота и побрякушек – забирайте – не заметит.

– Нам нужны не побрякушки, а Ключ. Тот самый ключ.

Никита покачал головой

– Неравноценно.

– Тогда мы убьём тебя, Токсик, Черношей – Мамба махнул рукой и его люди нацелили на Никиту револьверы с капсулами цветной шерсти. Никита сглотнул, но не шелохнулся – или ты можешь отдать нам её – Мамба кивнул в сторону Майи

– Её или изумруд?

– Обоих.

Никита нахмурил лоб и о чем-то старательно думал, вспоминал и анализировал. Майя взглянула в его глаза и ей не понравилось то, что она там увидела.

– Забирайте!

Никита крепко схватил Майю за предплечье и мельком взглянул ей в глаза.

– Все будет нормально. Поверь! – шепнул он раньше, чем она попыталась что-то осознать.

Люди Мамбы крепко ухватили Майю за руки и вывернули их назад.

– Гадюка рассказывала тебе что у нее есть несколько томов дневников, о том, как она медленно и мучительно убивает тебя? Может быть, она даст тебе их почитать перед тем, как прикончит. А ты чего все там стоишь – крикнул Мамба Никите, который выжидательно наблюдал за всем происходящим.

– Хочу как гостеприимный хозяин проводить вас до дверей.

Мамба скрипнул зубами. Ему не нравилось настырность мальчишки. Он запустил руку под блузку пихающейся Майи.

На лице Никиты заходили желваки, он крепко сжал кулаки и отвернулся.

Мамба нащупал изумруд и вытащил его наружу. Глаза ядоязыкого так и засияли, когда он почувствовал свою добычу в руках. Краем глаза Майя заметила, что Никита пригнулся и к чему-то приготовился. Мамба потянул серебряную цепочку на себя и дернул.

В эту минуту произошло что-то странное. Ядоязыкого отбросило на несколько шагов назад. Изумруд испустил зеленые языки пламени, которые кольцом окружили Майю. Никита рванул в кольцо зеленого огня, чуть не сбив Майю с ног. Зеленый огонь полоснул его на уровне груди, парень взвыл от боли закусив до крови губы. Он преодолел полосу огня и крепко прижал Майю к себе так что она чуть не задохнулась. Всем телом Майя почувствовала, что он дрожит и напуган.

– Не смотри на это! – задыхаясь от боли прошипел парень.

Кольцо огня начало расширяться и расходиться по всей комнате. Зеленый огонь не трогал предметы, мебель и стены комнаты, но стоило ему коснуться ядоязыких как они с воем и отчаянным криком рассыпались в зеленую пыль.

Майю, увидевшую как превращается в пыль Мамба, Токсик и Черношей, чуть не затошнило. Она послушна зажмурилась.

Кольцо огня превратило в пыль всех, кто находился в гостиной Ликов в эту минуту, кроме Никиты и Майи, которые стали центром этого свечения. Крики эхом отразились от стен и затихли. Гостиная Ликов погрузилась в полное молчание. Майя стояла, прижавшись к Никите и внезапно поняла, что не хочет его отпускать. Она бы простояла так вечность в его объятиях. Казалось, что время замерло, а сама она провалилась в какой-то космос. Однако время шло и чем дольше они стояли, тем больше у Майи закрадывалось подозрения, что это объятие продолжать уже неприлично.

– А долго ещё так стоять? – пропищала Майя Никите в плечо.

– Да уже минут как пять так можно не стоять. – хмыкнул Никита – Но тебе видимо понравилось меня обнимать.

Майя поджала губы от возмущения, раскраснелась и оттолкнула от себя парня, случайно нажав на полосу обожжённой кожи.

Никита громко выругался, трижды за тираду, помянув черта.

– Больно? – сочувственно спросила Майя.

– Нет, приятно – съязвил парень – как перышком. Погладили бы тебя раскаленной кочергой – я бы на тебя посмотрел.

– Ты сам виноват! – ответила Майя – мог бы предупредить… Что это вообще было?

– Если бы ты изучала минералику, то знала бы о законах камней. Странно что Мамба о них забыл. Один из законов гласит, что отнятый силой камень приносит обидчикам несчастья. Я не знал, как отреагирует изумруд на попытку похищения. Мне было важно, чтоб ты не отдавала его добровольно.

– Мамба сказал что-то про то, что тебе… Двадцать пять. Это как? Ты выглядишь на свой возраст.

– Не слушай всё о чём болтают ядоязыкие.

– Но правда… – настаивала Майя.

Никита вздохнул.

– Я не знаю, сколько мне лет должно быть. Я не считал никогда, – он закатил рукав и на его запястье блеснули наручные часы – это подарок, тётин. На моё настоящее шестнадцатилетие, которое как раз выпадает на 30-е августа – день, когда вынимают сердца. Это давно было. Каждый вечер я отматываю ровно сутки назад и…

– И не растёшь?

– Можно и так сказать.

– Зачем ты это делаешь?

– А ты знаешь, что происходит с подземельцами по достижению шестнадцати лет?

– У них вынимают сердца…

– Это только пол беды. Они всю жизнь мучаются, пытаясь унять пустоту… – он помолчал, – в этом мире взрослые ужасны.

– Но не все же…

– Не все?! А Кто хороший? Л’Калинова – прекрасная женщина, – в голосе Никиты слышался сарказм, – через пару месяцев в четвёртый раз выходит замуж из-за денег? Долго проживёт её следующий муж – не думаю. Мой отчим, которого волнует лишь репутация и упоминание в газетах? Он не помнит, как нас зовут и путает меня с Аскольдом. Сумасшедший профессор Катрины? Он тщеславен до невозможности. Наша мать? Она не блещет ни умом, ни заботой. Кто тут хороший?

Майя молчала.

– Неужели Катрина, Аскольд и… – Майя не решалась произнести это имя, – Селеста этого не замечают, что ты не растёшь?

– Хех, – хмыкнул Никита, – Катрина небось озадачена, почему она с детства видит меня пятнадцатилетним. С Аскольдом мы дружим несколько месяцев. Я каждый год меняю друзей. А Сел… Сел – кукла. Красивая, но кукла.

– Но ты же не можешь оставаться подростком вечно!

Мысленно Майя хмыкнула – она будто разговаривала с собственным отражением.

– Почему не могу? Могу, – неуверенно ответил парень, – я только таким себя и чувствую.

– Тогда однажды ты останешься совсем один.

Парень задумался над её словами и погрустнел. Майя подошла к нему и осторожно обняла.

Тут в гостиную вбежали Катрина и Аскольд, а за ними слегка хромала Сонечка. Никита и Майя как по команде отскочили друг от друга.

– Вы целы? А то этих, – Сонечка кивнула в сторону Катрины и Аскольда, – чуть не прикончили ядоязыкие.

– Откуда ты так умеешь… ногами махать? – подозрительно смотрела на Соню Катрина.

– Она за три минуты четверых замочила. А потом… потом случилось странное… они…

– Рассыпались в пыль, – подсказал Никита.

– Зеленый апельсин, – Катрина только сейчас заметила сколько серой пыли в гостиной.

– Майя устроила в гостиной крематорий – пошутил Никита.

Сонечка ещё раз убедилась, что в доме никого не осталось из врагов и незаметно для всех снова отправилась в кровеносную систему Руси, доделывать не законченное. Напоследок она шепнула Майе, написать ей обо всём случившимся в письме.

– Девочки, кстати с вас уборка, – фыркнул Никита, пробираясь через кучки серой пыли.

– Сексист! – скрестила руки на груди Катрина, но все же сходила в комнаты прислуги за двумя швабрами.

Убирая последствия бардака, Майя краем уха услышала отрывок разговора Аскольда и Никиты.

– Чем ты думал?

– Я окофеманился тогда.

– То есть это была не ОНА?

– Нет, ОНА терпеть не может ядоязыких. Но я сомневаюсь, что ОНА забыла о нашем договоре.

Глава 16:

Мудрус – изумрудный червь

Девочки закончили с уборкой, но Катрина не успокаивалась. Стоило ей узнать, что изумруд стал тем, что превратило дюжину ядоязыких в пыль – она загорелась страстным желаем провести несколько опытов и экспериментов над столь странным камнем.

– Такие камни приходятся раз на миллион! – восклицала Катрина.

– То есть не каждый изумруд… – Майя не знала, как обозначить подобное явление, – на такие выкрутасы способен?

– Зелёный апельсин, нет конечно! Факт остаётся фактом, чем ближе камень к внутреннему ядру – тем больше магии он способен проявить. Вспомни первую строку Подземельного гимна: «Чем больше погружаешься под Землю, тем больше странностей происходит вокруг!». Но в действительности сильные камни найти очень тяжело, практически невозможно. Они все в частных коллекциях!

По началу Майя противилась, опасаясь потерять столь ценный талисман, но вскоре ей пришлось сдаться уговорам подруги. Все четверо отправились в любимый учебный класс Катрины – химическую.

Химическая не гармонично смотрелась со всем убранством в Русе. Если остальные комнаты, будь то библиотека или охотничья пестрели цветами и антикварной резной мебелью из дорогих пород дерева, то химическая была слишком проста.

Стены комнаты были уложены молочными глазурованными квадратными плитами. В простых черных шкафах из мореного дуба с застекленными дверцами стояли колбы, пробирки, инструменты для процеживания и переливания жидкостей. В отдельном шкафчике, словно в музейной витрине, стояли газовые горелки. А большой длинный стол посередине в виде буквы «П» был идеально убран и готов для проведения экспериментов.

Майя нерешительно расстегнула серебряную цепочку на своей шеи и передала Катрине вместе с камнем.

Натянув на себя белоснежный халат и резиновые перчатки, заколов непослушные ржавые кудри в неаккуратный пучок, и напялив защитные очки, Катрина выудила из ящика стола баночки с цветастыми жидкостями. Это были разнообразные кислоты.

Майя взяла одну из склянок и прочла вслух:

– «Концентрированная нефтяновая кислота», «Оксид рубина-7», «Жидкое кварцевое железо» … Это что такое?

Майя была мало знакома с химией, никогда её не жаловала, но готова была поклясться, что подобныхсоединений и реактивов не было в природе.

– Алхимия Подземельного мира сильно отличается от той науки, которую изучают люди. – объяснила Катрина – Наши ученые продвинулись куда дальше по всем фронтам.

Катрина положила изумруд в цилиндрическую стеклянную ёмкость, по форме напоминающую глубокую тарелку для супа.

– Да будет эксперимент удачным, будь к нам благосклонна ВремеНика – пафосно провозгласила Катрина на всю химическую, запустила пипетку в баночку с голубой «Концентрированной сывороткой бирюзы» и капнула на изумруд.

Произошло ровным счетом ничего.

– Я могу воспользоваться почтовым холодильником? – спросила Майя.

– Да, конечно, – Катрина махнула в сторону красного лакированного со скошенными углами маленького холодильника химической.

Майя взяла бумагу и быстро написала Сонечке короткую записку о том, что произошло, о ядоязыких, напавших на Никиту. Только про изумруд умолчала. Шестым чувством Майя поняла, что не желает, чтобы Полуночник, которому Сонечка переправляла все свои отчёты, знал про эту мощную вещь. Майе не нравился Полуночник – причины она не знала.

Катрина запустила пипетку в следующую баночку, в следующую и следующую. Потом достала второй набор реактивов, затем третий. Эффект был нулевой. Девушка даже испробовала те реактивы, которые используют для создания взрывчатых веществ в Нижнебурге. Ничего.

Аскольд тоже с интересом наблюдал за экспериментами Катрины, в то время как Никита облапал все пробирки своими пальцами, покрутил в руках все приборы и наставил свои печатки на идеально чистых стенках всего, что можно. Катрина старалась на это не реагировать.

– У тебя неправильный изумруд какой-то – расстроилась Катрина – ни с чем не реагирует.

Никита залился смехом на всю химическую.

– Ты видимо знаешь то, о чем я не в курсе? – уточнила она.

– Практически. Зеленка, листья, трава, фикус, твой кардиган из панцирей жуков – что у них общего?

– Закон о зеленом цвете… – прошептала Катрина.

– Именно.

– Какой закон о зеленом цвете? – не поняла Майя.

– Многие вещи… зеленые вещи, – уточнил Никита – в том числе и этот изумруд, имеют душу и отличительные способности. Этот изумруд принадлежит только своему хозяину и подчиняется лишь ему. Можно отправить его в космос, запихнуть в желудок демону Огневику, кинуть в бурную подземную реку на века, но с ним не случиться ничего. Ничего до тех пор, пока его хозяин сам этого не захочет. Обломилась, сестричка?

Пока Никита объяснял Майе основу Закона о зеленом цвете, Катрина направила на изумруд несколько лучей белого света при помощи линз и призм с разных углов и пыталась что-то рассмотреть внутри камня.

– Там внутри какой-то росток.

Майя встала на то место, где находилась Катрина и прищурив глаза тоже присмотрелась к содержимому камня.

Там внутри и правда что-то находилось. Что-то заковыристое и изворотливое. Застывшее в странном положении завитушки.

Майя взяла из рук Катрины пипетку и окунула в первый попавшийся на глаза реактив «Карбонат взрывчатой яшмы» и капнула бурую жидкость на изумруд.

Место, куда капнула Майя мигом просело, а от него во все стороны пошли мельчайшие трещины. Они соединялись в крупные щели, раскалывая изумруд на три крупных куска. Секунда и изумруд расстрои́лся. Однако внутри не оказалось никаких ростков. В том месте, где казалось, что находился какой-то объект была пустота странной формы, где находилась золотая пыль. Стоило изумруду расколоться, она рассыпалась по всей цилиндрической посудине.

– Очень интересный эксперимент – хмыкнул Никита.

Стоило парню это сказать, как пыль поднялась верх, будто подхваченная воздушны потоком. Золотая пыль висела облаком в воздухе над осколками изумруда. Майе казалось, что это рой маленьких золотых пчёл, которые тысячью глазками внимательно уставились на неё.

Катрина нахлобучила защитные очки на макушку, чтобы лучше рассмотреть стаю золотых искорок.

– Я впервые вижу такой странный феномен…

Она не успела договорить. Стая золотых искорок метнулась в сторону Майи и влетела её в уши, которые девочка отчаянно пыталась закрыть ладонями. Не было ни больно, ни щекотно – было просто страшно.

Катрина, Аскольд и Никита выжидающе уставились на Майю, полагая, что она сейчас взорвётся. Последний явно с нетерпением ждал чего-то подобного. Но ничего не происходило.

«Спокойно, – чей-то голос прорезался сквозь мысли Майи, – ты только не кричи.»

И Майя отчаянно закричала, пытаясь выбить что-то из своей головы. Она крутилась как волчок, прыгала на одной ноге, одновременно хлопая по противоположному уху, будто золотая пыль, попавшая внутрь, была морской водой.

Катрина и Аскольд с ужасом таращились на Майю, Никита, явно осознав, что дело принимает серьёзный оборот, тоже сделался озабоченным.

«Майя, – спокойно прорывался голос сквозь мысли девочки – тебе не нужно меня бояться.»

Майя снова закричала, прижимая ладони к ушам.

«В Нижнебурге тоже есть лечебница имени профессора Мулифена грей Ночникова, аналог людской психиатрической клиники, – говорил голос в голове, – На твоём месте я бы прекратил этот спектакль и послушал меня.»

По физиономиям друзей Майя догадалась, что ее действия остаются и останутся для них непонятными.

Она собралась с духом и успокоилась. Кое-как убедив друзей, что всё в порядке, она шёпотом спросила у голоса:

– Кто ты такой?

«Первое: прекрати говорить со мной вслух. Я прекрасно слышу все твои мысли. Во-вторых: приятно познакомиться, меня зовут Мудрус.»

«Кто?»

«Мудрус – я изумрудный книжный червь.»

«Какая гадость! А ну-ка убирайся из моей головы сейчас же!»

Майя со всей силы потрясла головой, надеясь, что Мудрус выскочит оттуда, но из головы ничего не выскакивало.

«Я, конечно, верю в тебя, только вряд ли у тебя енто получиться. Закружиться голова, упадёшь, ударишься, получишь сотрясение мозга. Тебе енто надо? Не надо!»

«Зачем ты влез в мою голову?»

«Ты открыла камень – ты получила, что хотела – меня! Ты же не задаёшь глупые вопросы джину, когда выпускаешь его из бутылки.»

«Ты исполняешь желания?»

«Пффф, нет. Я знаю ответы на все вопросы…»

«Тогда ответь, где моя мама!»

«Ты уверена, что ентот ответ тебе понравиться?»

«Она умерла?»

«Мммм… и да, и нет.»

«Как это?»

«Медеи окта Малахиты больше не существует, но твоя мать всё ещё жива.»

«Говори яснее.»

«Яснее формулируй свои вопросы, дурище!»

«Моя бабушка жива?»

«Твоя бабушка умерла, но… ты её еще увидишь.»

«Она теперь привидение?!»

«Сама ты привидение! Там всё слишком сложно для твоих мозгов, дурище! Поживёшь увидишь.»

«А мой папа тоже умер?»

«Он жив.»

«Где он? Как я могу его найти?»

«Тебе его искать не надо!»

«Может я сама разберусь, что мне надо, а что не надо.»

«Он сам тебя найдёт. Скоро.»

«Ты очень умный! – съязвила Майя, – самое мудрое существо на свете, которое отказывается отвечать на мои вопросы.»

«Издержки профессии.»

«Почему Катрина тебя не слышит, если умеет читать мои мысли?»

«Потому что, можешь сказать мне спасибо, я заблокировал ей доступ в твои мысли и в твою душу, дурище. Теперь вы две самостоятельные личности, каковыми и были до срастания!»

Катрина продолжала возиться с осколками изумруда, пока мальчишки испуганно перешептывались о чем-то своём.

Вдруг прогремел взрыв, раздался древесный треск и обвал. Никита переглянулся с Аскольдом. Двери химической распахнули и отлетели настежь.

– Ядоязыкие! – пискнула Майя, и шмыгнула под стол.

Но это были не ядоязыкие. Это были два мощных каменных щупальца из узорчатой темной породы малахит. Они извивались и барабанили по полу, будто живые, а не каменные. Со стен попадали шкафы, вдребезги разбились склянки.

– Что это за чертовщина! – закричала Катрина, глядя на брата.

Никита рванул прочь, но щупальца цепко схватили его в свои объятия и уволокли прочь. Никита кричал и ругался, как сапожник.

Вскоре всё стихло. Катрина повернулась к Аскольду. На физиономии Аскольда не было лица.

– Она всё-таки до него добралась, – сказал он с такой интонацией будто Никита отправился на тот свет.

Глава 17:

Татьяна

Аскольд долго не хотел рассказывать. Он мялся, отводил глаза, твердил, что он дал Никите слово Л’Воробьёвых, что не раскроет тайну, но Катрина его расколола.

– Я сам знаю немногое. У Никиты в перерывах между Селестой была…

– Девушка?

– Не девушка… у нее проблемы с социальной ответственностью… но это не мешало им… нууу…

– Избавь от подробностей!

– Я знаю, что её зовут Татьяна и что она живёт в районе Рынка Девяти торговых площадей.

– Никита с дуба рухнул? Он связался с девушкой, которая фактически находиться в изгнании?

– Что за Рынок Девяти торговых площадей? – спросила Майя.

– Рынок Девяти – пояснил Катрина, – это нейтральная территория. Она не принадлежит ни Полозу, ни Полуночнику. Там не действуют ни правила, ни законы. Там царит хаос и разруха. Там вечные грабежи и разбои. Там можно купить что угодно и кого угодно. Это своеобразный проход в земли Полоза из Подземельного мира, с поправочкой, что, ступив на земли Полоза тебя не пустит обратно в Нижнебург охрана. Ни одна девушка с хорошей репутацией там жить не будет!

– А я не говорил, что у неё хорошая репутация, – ответил Аскольд.

Рынок Девяти находился на окраине Нижнебурга на левом берегу реки Авен. Река Авен была второй рекой, на которой стояла бывшая крепость, ныне город Нижнебург. Теперь крепостные стены окружали только центральную часть города, в ней находились деловые и промышленные центры, там заседало правительство. Там практически никто не жил, за исключением Горностаевых. Если Аквопрак была бурлящей рекой кипятка – Авен была потоком огненной лавы. В редких омутах, на крутых поворотах из лавовой глади выступали горы-вулканы, которые то и дело извергались, позволяя лаве выплескиваться на набережную и обдавать волной расплавленного камня и метала башни и старые стены когда-то крепости Нижнебург.

Дом Татьяны они нашли легко, спросив дорогу у нескольких посетителей барахолки. Здесь все старались завернуться поглубже в плащи, чтобы остаться незамеченными и неузнанными.

Оказалось, Татьяна жила не просто в какой-то избушке, а в настоящем дворце. Её Нефритовый особняк украшали керамические изразцы с диковинными птицами и зверьми, маленькие плитки с золотистыми узорами. Во внутренних двориках слышался шум фонтанов. Окна обрамляли арочные проёмы, покрытые затейливой каменной резьбой. Весь особняк напоминал собой узорчатый вязаный шарф. Однако он не выглядел для Майи приветливым. Изобилие зелёного и чёрного пугало, за его стенами мерещилась опасность, будто сейчас должна была выпрыгнуть стая львов, тигров или драконов, разорвать в клочья или испепелить дотла.

У парадной словно два швейцара, угрожающего вида двухметровые амбалы. Они будто были сотворены из мощных замшелых валунов. Но это не мешало им размеренно дышать. Лица их скрывала плотная тёмная ткань, перекинутая от одного уха к другому. Майя попыталась разглядеть глаза охранников. В узкой щели не было ни зрачков, ни глазных яблок, ни век, ни ресниц, ни бровей, ни кожи – только чёрная пустота. Каким-то шестым чувством Майя догадалась, что стражник смотрит на неё, и, густо покраснев, опустила глаза.

Ребята беспрепятственно вошли в Нефритовый особняк. Амбалы даже не попытались им помешать. Особняк, казалось, пустовал. Ребята пошли наобум. Они прошли несколько двориков с фруктовыми деревьями, чьи стволы были выточены из камня змеевика. Меж ветвей сновали огненные птицы, над цветами вились пчелки-искры. Даже трава под ногами была выточена из камня. Между травинок копошились ящерки-искорки. Посреди пруда из земли вырывался фонтан-гейзер.

Пройдя эту диковину они попали в комнату, которую можно было назвать рабочим кабинетом. По всей комнате валялись свитки и перья, пахло воском и свечами, а из мебели помимо ваз с цветами был стол на резных ножках, вырезанный из позеленевшего мрамора. Здесь всё было зелёное, выпиленное из малахита или корольковой меди.

За столом сидела молодая женщина лет двадцати восьми со стройным станом. Её лобик был покрыт морщинками-иероглифами, она что-то старательно выписывала на бумаге. Увидев гостей, она вспорхнула с подушки и направилась навстречу вошедшим. Весь облик казался Майе смутно знакомым. Глаза – огромные зеленые нефритовые. Коса как ночь, тяжелая словно цепь из титана, будто к спине прилипшая. Одежда из зеленой парчи и бархата с переливами, каменьями изукрашена.

Стоило женщине сойти с места, как ребята заметили Никиту. Он сидел подле окна, крепко оплетённый каменными щупальцами, которые застыли вокруг него веревками.

– Привет ребята – радостно закричал им Никита! – А я вас заждался.

– Мы оба вас заждались! – хищно улыбнулась женщина.

– Это, кстати, Татьяна, – представил женщину Никита, – Татьяна, это мой лучший друг Аскольд, моя сестра Катрина и… И её зверушка.

Майя мысленно вскипела и поджала губы, но ничего не сказала.

– Пойдём!

Татьяна взмахнула руками и каменные щупальца отпустили парня.

– Никита, скажи своим слугам, что я приглашаю тебя и их за стол.

Татьяна гордо прошествовала вперёд. Остальные мялись и с недовольством смотрели на Никиту.

– Ну что идёмте, мои верные слуги…

После того, как Никита получил ото всех достаточно тумаков и тычков, все прошествовали в комнату-столовую.

– Бежать надо – шипела Катрина, – подальше от этой чокнутой!

– Не могу! – прошипел Никита.

– Мне контракт нужен!

– Какой контракт?!

– Лучше тебе не знать!

– Я так понимаю, ты по уши в лаве. И как всегда должен всем преступникам Подземельного мира?

– Заткнись, будь добра. Подыграйте мне, восхищайтесь убранством её дворца, – попросил Никита.

– У Вас очень красивый дворец – сделала комплимент Майя, когда они проходили через очередной маленький садик, украшенный фигурами садовых гномов. Низенькие человечки в заостренных колпаках неуместно в нём смотрелись. Они были распиханы во все углы и дыры, а их осколки лежали на дне маленького пруда с фонтанчиком и золотыми рыбками. Гномы заполонили собой цветочную грядку так, что она стала гномьей, и кучей они громоздились в дальним углу, потому как Татьяне не хватило места их расставить по саду. Везде, словно по стойке «Смирно!» стояли на задних лапках сизые ящерки и вертели головками, провожая гостей.

– Я просто-напросто обожаю всё из Губернии Ночи. А гномы приносят счастье всем, кто их увидит. В Губернии Ночи их так любят, что даже посвятили им весь центральный парк, правда я теперь не могу там появляться. Но это не навсегда. Очень скоро я сама тоже к вам перееду – радостно заявила она – чтобы увидеть всё воочию!

Майя так не поняла «к вам» – это в Нижнебург или в Русю.

– Она так шутит. У неё очень плохо с чувством юмора. – заверил скорее себя, чем друзей Никита.

Все расселись за накрытый стол. Никто кроме Татьяны и Никиты не желал притрагиваться к еде. Но под выжидающим взглядом Никиты все принялись делать вид, что едят или хотя бы ковыряются в еде.

Майя всё косилась на Татьяну. Хозяйка то откладывала вилку, то снова хватала ее в руки, то переворачивала тарелку, критически оглядывая с разных сторон. Ей не терпелось чем-то ошарашить Никиту, кроме него для неё никого не существовало.

– Никита. – сладким голосом обратилась к парню Татьяна – Ты помнишь какой сегодня день?

– Ээээ – Никита озадачился настолько, что перестал жевать – не твой день рождение?

– Не мой день рождение. – сдавленно улыбнулась она.

– И не мой?

– И не твой – женщина уже теряла терпение. Она тяжело и недовольно вздохнула и встала из-за стола. Майя подумала было, что она обиделась, но ошиблась.

Татьяна легко махнула рукой и из воздуха образовался сноп зеленых искр. Они взорвались словно маленькие фейерверки, а когда дым рассеялся, в воздухе мирно плавал пожелтевший папирус, слегка мятый и порванный по углам, с бордовой сургучной печатью.

Все сидящие за столом резко отпрянули, а Майя настолько сильно оттолкнулась от стола, что грохнулась со стула вниз. Но Татьяна и бровью не повела.

– Тадам! Сегодня – наша свадьба! – она произнесла эти слова так, будто готовилась под всеобщие аплодисменты вынести огромный торт со взбитыми сливками.

– А ты не говорила, что умеешь доставать из воздуха всякие бумажки…– Никита пытался здраво посмотреть на ситуацию. Получалось плохо.

– Это не какая-то бумажка – фыркнула Татьяна – это брачный договор. А это – она ткнула пальцем в нижнюю строку твоя подпись.

Никита не поверил и впился взглядом туда, куда ткнула Татьяна. Там и правда стояла его подпись. Немного корявая и дребезжащая, как будто его в тот момент порядочно шатало.

– Я был не в своём уме. – согласился парень – Я явно в тот вечер обкофеманился.

– Это неважно… – Татьяна схватила Никиту за отвороты пиджака и прижалась к нему почти в плотную. Никита, обескураженный таким поворотом событий, пытался вывернуть шею и ускользнуть от неё. Татьяна сложила губы уточкой и попыталась его чмокнуть. Никита увернулся. И вскочил на ноги, Татьяна не удержала равновесия и довольно изящно шлепнулась на пол.

– Так, слушай. Ты для меня старая… Тьфу ты. Я для тебя слишком молод.

Татьяна хлопала черными как смоль ресницами, не видя в этом никакой проблемы.

– В общем, – Никита подал знак друзьям и все проскользнув ему за спину выскакивали через дверь – Был рад с тобой познакомиться, и боюсь мы больше не увидимся.

Никита подскочил и схватил договор, который всё это время висел в воздухе, и выскользнул вслед за друзьями. Татьяна кошкой вскочила на ноги и бросилась за ребятами, браня их на все лады. Глаза её от злости почернели как угли.

С двух сторон от Татьяны прямо из пола выросли несколько острых как бритвы алых кристаллов. Катрина испуганно посмотрела на Майю. Майя в ответ лишь показала головой.

– Никита Л’Горностаев, живо вернись на место! – кричала Татьяна.

– Ты мне не мамочка – фыркнул Никита, на тщетные попытки женщины что-либо ему приказать. Татьяна вскипела, а её лицо стало пепельно-серым, на щеках выступили красные пятна.

– Никита! – взревела она – я натравлю на тебя варанов, если ты покинешь мой дворец!

– Как предусмотрительно, что я сдал их в Нижнебургский зоопарк лично директору Зубену грей Генуби – Татьяна и не подозревала, что вараны давно не живут в ее зверинце.

– Я не дам взойти ни солнцу, ни луне. Город будет лежать в развалинах, где будут кричать совы и вороны, рыскать лисицы и волки, а камни его я перенесу за гору Каф, если ты не исполнишь условия…

– Удачи – пропел Никита, не слушая угрозы Татьяны.

Безликие охранники столбами стояли на прежних местах и лишь недоуменно провожали сбежавших гостей поворотом головы. Пока Татьяна в состоянии шока и потрясения восседала на полу, каждая секунда была на счету. В любой момент она могла опомниться и бросить все силы на поимку Никиты.

– Прощайте, Опал, Лазурит. Вы ничуть не изменились! Всё такие же молчаливые и тупые. – Крикнул Никита на прощанье охранникам Татьяны, – Даже улыбаться не научились. Попросите Татьяну, чтобы научила вас хотя бы смеяться.

– Опал и Лазурит? Их правда так зовут? – Недоверчиво спросила Катрина, со страхом косясь на охранников.

– Да, я не знаю. Просто надо было их как-то называть.

Когда опасность миновала, а ребятам удалось затеряться среди покупателей Рынка Девяти, Катрина накинулась на брата:

– Ты вообще нормальный?

– Да откуда я вообще знал, что она так умеет? На ней не было написано. —оправдывался Никита – Я думал…

– Апельсин тоже думал – скрестила руки на груди Катрина – и попал в соковыжималку. Ты хоть краткий курс истории читал, там всё написано про существующие подземельные народы и их способности!

– Я в жизни не прочёл до конца ни единой книги. С чего мне читать какой-то курс, я из него самолётики сделал. – он расплылся в мечтательной улыбке – Хорошо летали… Ну я бы прочёл книгу, будь она обо мне…

– Идиот – прошипела Катрина, сквозь тесно сжатые зубы, – Стоп! Как ты умудрился почти жениться на Татьяне, если… Вы же были помолвлены с Селестой?!

– Ключевое слово «были».

Рынок Девяти был барахолкой, где можно было достать, всё то, что душе угодно, из любого уголка подземельного мира. Вдоль улиц шли фруктовые и овощные лавки, наполняющие улицу пьянящими ароматами диковинных плодов. Где-то в глубине раздавались душераздирающие кукареканье неизвестной Майе птицы, щебетали сойки и чижи и недовольно гудел в свой хобот лохматый мамонт. Прилавок со специями в конце улицы каждые пять минут загорался, а несчастный лавочник с багровыми синяками под глазами судорожно хватался за современный огнетушитель. Ему «посчастливилось» арендовать место по соседству с разводчиком драконьих червей, изрыгавшими огонь каждые пять минут. На Рынке Девяти отсутствовал закон и порядок. Здесь процветали нелегальная торговля, воровство и кражи, а подозрительные личности, закутанные в плащи, подкрадывались к одиноким посетителям и уверяли, что могут достать антикварную вещицу из частной коллекции. Скорее всего они безбожно обманывали. Здесь шастали беспризорники, а чернобровые пышнотелые цыганки рассказывали баснословные истории о своих астрологических способностях.

Майя чувствовала себя, как в музее. У каждого прилавка кипела жизнь. В одном россыпью продавали Искрящий песок. Торговец запустил горсть рубиновых гранул в подол своего платья, и оно вспыхнуло языками пламени. Кто-то в толпе заахал и засуетился, но большая часть восприняла это как должное. Здесь только обыденное было странностью и вызывало недоверие.

В южном конце базара послышались взрывы и шипение. В небо посреди бело дня взвились несколько петард и разбрызгивая искры разлетелись над городом. Толпа зевак мигом бросилось в пекло событий. Майя вертелась словно волчок, вглядываясь в людей и пытаясь отыскать знакомые лица. Она потеряла ориентацию, и карта в ее голове стерлась. Юг казался севером, запад – востоком. Рука легла на плечо Майи.

«Никита – облегченно подумала она и в тот же миг тяжелая рука сдавила плечо так что послышался хруст, а ключица прижалась к лопатке. Это был не Никита. Майя медленно повернулась. На неё смотрели бездонные щели-глаза амбалов Татьяны. Ноги девочки похолодели.

«Мудрус… – панически закричала Майя в своей голове – ты можешь испарить, испепелить или хоть что-нибудь сделать с этим чудищем?»

Двухметровый широкоплечий стражник крепко держал плечо Майи и, казалось, завис. Будто Татьяна управляла своими чудищами, словно роботами и из своего дворца, посыла им команды-сигналы силой мысли.

«Могу— покорно ответил Мудрус – но не буду – в голосе его звучали смешки и издёвки. Он принципиально отказывался помогать своей хозяйке.»

«Почему?»

«Это не тот вид опасности, от которого я должен тебя спасать.»

«Чтоб тебе пусто было… – выругалась Майя.»

Паника подступала к горлу Майи. Она изловчилась, схватив потёртый канделябр с прилавка серебряных изделий и со всей силы ударила им Кирпича по голове. Кирпич разжал плечо девочки, и та шмыгнула под прилавок. Разъяренный, словно бенгальский тигр, амбал бросился искать беглянку в отделе зубных щёток всех эпох.

Майя выкарабкалась из-под стола и оглядевшись, заметила Никиту, Катрину и Аскольда, которые о чём-то рьяно спорили, обильно жестикулируя. Заметив амбалов они бросились в рассыпную. Опал и Лазурит завертели головами туда-сюда, затем схватили первого попавшегося беглеца, чья внешность напоминала сбежавшего жениха их госпожи и потащили сопротивляющегося парня в Нефритовый особняк. Этим несчастным был Аскольд Л’Воробъёв.

– Он пал смертью храбрых… – сделал трагическое лицо Никита.

– Вы что спятили? Его же убьют? Что вы стоите? Тоже мне друзья.

Майя со всех ног понеслась по улице, догоняя охранников.

– Майя… Я пошутил… – кричал Никита, но Майя его не слышала, – Она его не тронет.

Майя попросту не могла понять, как они могли спокойно стоять и смотреть, как Аскольда уводят, и бросилась за охранниками, но те испарились за углом вместе с пленником рассыпавшись и превратившись в зеленый песок. Майе пришлось добираться до Нефритового особняка своим ходом.

Опал и Лазурит притащили сопротивляющегося Аскольда Татьяне, и та взревела от гнева.

– Это не тот! Олухи вы! Почему вы не можете выполнить простейшее задание? Не в моих силах управлять вами на территории Рынка Девяти. Моих сил не хватает, чтобы дотянуться до вас!

Амбалы молча переминались с ноги на ногу. Татьяна цепко схватила Аскольда за подбородок.

– Посмотрим, насколько твой друг верен тебе. Придёт ли он тебя спасти?

– Он не придёт – горько хмыкнул Аскольд.

Татьяна велела Опалу и Лазуриту отправить Аскольда в подземелье, а сама, как разъярённый тигр бродила по комнатам особняка.

– Что ты здесь забыла? – вспылила Татьяна, увидев на пороге Майю – где Никита?

Татьяна горя́ от гнева стрелой направилась к Майе. Она взмахнула расшитыми бисером рукавами. Мелкие малахитовые камешки со всех сторон начали катиться к девочке кольцом, окружая ее ноги и собираясь в фигуру, по очертаниям напоминающую огромный кулак. Татьяна со всей силы сжала свою ладонь и каменные пальцы вокруг ног Майи тоже крепко сжались.

– Не моя вина, что он не придёт – боль была такая адская, что казалось еще одно нажатие и Татьяна переломает Майе все кости. Нежелание Никиты возвращаться не было для Татьяны весомым аргументом. Ее лицо перекосилось от гнева. Майя успела уже попрощаться со своими ногами, как взгляд Татьяны скользнул по блузке Майи и остановился на выпуклой пуговице с профилем девицы.

Татьяна пальцем ткнула в пуговицу – та засияла, загорелась будто спичкой подожженная. Злость её мгновенно отступила. Татьяна расслабила руку, а каменный кулак ослабил свою хватку и рассыпался в пыль. Татьяна звонко щелкнула пальцами и в мгновение ока уменьшилась до размера куколки, топнула маленькой ножкой и обернулась изумрудной ящеркой. Головка ящерицы была черная, по хребту шел темный узор, напоминающий косу, а на кончике хвоста виднелась красная точечка, словно маленький бантик.

Майя оторопела. Секунду ящерка смотрела на девочку в упор, а затем юркнула между камней, махнув на прощанье алым кончиком. Майя поздно опомнилась:

– Это ты привела меня сюда! – крикнула Майя вслед ящерице, – вернись! Мне нужно с тобой поговорить! У меня миллион вопросов!

Но Татьяна не вернулась. Она затаилась где-то там между тяжелыми булыжниками камня змеевика и сидела, не подавая ни звука, оставив Майю наедине со своим миллионом вопросов.

Майя унеслась из зала и, пробежав по ступенькам вниз, обнаружила бывший когда-то здесь зверинец. В нем находилось около двух дюжин чугунных клеток, пахло плесенью и тухлым мясом. Татьяну не особо заботили жилищные условия отсутствующих варанов. А судя по вороху костей, здесь свёл счёты с жизнью ни один пленник.

Аскольд был так плотно связан верёвками, что напоминал мумию, даже шея его была зафиксирована. Татьяна приложила все силы, даже запихнула в рот Аскольда свернутые тряпки, чтобы парень точно не смог убежать.

Благодарить за спасение было некогда. Майя тревожно оглядывалась, прислушиваясь к шагам Татьяны, которые могли раздаться в любую минуту.

– Это было очень храбро, спасибо – сказал он – Но… – он замялся, не желая разочаровывать Майю – меня бы вытащили стражи Мрака, если бы вы просто уведомили охранников на входе на Рынок Девяти.

Майя чувствовала себя глупой и обманутой. Теперь ей было ясно, почему Никита смеялся, а не бежал со всех ног на спасение друга.

– Спасибо, правда – увидел он озадаченное лицо Майи – Ты меня спасла. Видимо, теперь я твой должник.

– Это лишнее…

– Ну, во-первых, мне совесть не позволит делать вид, что ничего не было, а во-вторых, не отказывайся от лишней помощи, особенно, когда тебе здесь всё в новинку.

– Ладно. – улыбнулась Майя, сомневаясь, что воспользуется этим предложением.

По возвращении в Русю Майя получила ответное письмо от Сонечки:

«Дорогая Майя,

Это хорошая зацепка, но всё равно маленькая. Надеюсь, у вас всё хорошо, и никто не пострадал.

Я часто думала и строила догадки о том, кто такой Димитрий. Моя теория гласит, что он тот самый загадочный глава клана ядоязыких Господин Э. Загвоздка в том, что никто не знает откуда у подземельной мафии растут ноги, а губернатор делает вид, как ты уже поняла, что их не существует. Он не глупый человек. Он просто напуган. Все напуганы ядоязыкими. Стражи Мрака не в состоянии с ними справиться. Ему легче отрицать их существование, хоть это и неправильно.

В кровеносной системе пока пусто.

Пиши мне, не пропадай!

Письмо разорви и сожги!

Твоя Сонечка»

Глава 18:

Ресторан «Соболья Нора»

В воскресенье за завтраком Никита заявил, что после двух тяжёлых битв со злодеями им нужен отдых.

– Чур ты платишь за развлечения. Твои же злодеи был! – фыркнула Катрина.

– Окей.

Оказалось, не только Майе тут было всё в новинку. Катрина, которая всю жизнь прожила в пансионе Звёздозаровой, читала о кипучей жизни собственного города только в книгах.

– Ты куда без шапки?! – опешила Катрина, глядя в коридоре на Майю.

Никита чуть не лопнул от смеха.

Катрина нацепила на Майю свою осеннюю шапку. Девочка попыталась увернуться – не вышло. Сама Катрина вышла без шапки. Подземельный ветер развивал её ржавые кудри, тормошил непослушные волосы, наслаждавшиеся свободой.

Майя на секунду отстала от ребят и кинула навязанную ей шапку в ближайший закоулок.

Каких только улиц, аллей и проспектов в Нижнебурге не было. Они именовались туннелями, норами и ходами. Так Подземный Лаз Профессора Лунтаева, по которому они шли, мог вывести их в центр – на Авенский Туннель и впоследствии на главную площадь Эрнста блэк Полунова.

Вдали виднелся деловой центр Око. Его здания были выстроены целиком из минералов: там в лучах подсветки переливалось здания из слюды. Рядом с ним грозно возвышалась малахитовая громадина с окнами в самый пол. Здания пестрели словно леденцы, хотя Майя понимала, что это наверняка самоцветы. Красные, белые, желтые, синие, фиолетовые, изумрудные. Они казались языками пламени.

– Неужели такой богатый полезными ископаемыми и минералами мир как Подземный может страдать от недостатка золота? – Майя в это не верила.

– Нууу… – ответила Катрина, – тут дело не в золоте, а в Полозе Сильвер-Голде. Полоз – не просто какой-нибудь богатый житель Подземельного мира. Он входит в число наших подземельных богов. Есть ВремеНика – всеобщая проматерь, есть Огневик, запертый в центре ядра Земли, есть тринадцать атлантов, которые сдерживают его гнев, есть цветочные нимфы, Плутон – повелитель царства мёртвых, музы искусства и Полоз… Полоз Сильвер-Голд – повелитель драгоценных металлов. Он обладает способностью притягивать к себе любые драгоценные металлы. Стоило ему щёлкнуть пальцами, как практически всё золото Подземельного мира перекочевало к нему.

– Зачем ему столько?

– Столько ему не нужно. Это… это санкции, наложенные на нас.

– Что вы сделали такого плохого?

– Мы – ничего. А вот Полуночник, – Катрина присвистнула, – Губернатор – очень самовлюблённый, тщеславный по натуре. Он мечтал породниться с богами. Он выкрал дочь Полоза и спрятал в своей Академии.

– Но она может сбежать, если захочет…

– Так она и не хочет. Девушка вкусила свободу от отцовской опеки и… и её всё устраивает. Полуночника – тоже, а вот Полоз… Полоз был против. Он жаждет вернуть дочь домой всеми силами. Теперь главный вопрос последних месяцев на повестке дня у Облачной Фабрики – как оставить жену губернатора в Нижнебурге и остановить крушение нашей экономики. Выходит хило.

Всё путешествие Аскольд старался держаться поближе к Майе и пытался быть полезным. Верно, чувствовал себя обязанным, из-за этого Майя постоянно краснела и смущалась. Специально отстав от Л’Горностаевых на одном из поворотов, она напомнила Аскольду, что тот ничем ей не обязан за спасение. Аскольд не согласился, но ходить за девочкой хвостиком прекратил.

Майя то и дело таращилась на прохожих. Только сейчас она поняла как Подземельный Мир широк и огромен. Около тротуара был припаркован небольшой блестящий красный трамвай-бур со всех сторон, которого торчали рога разнообразных животных, а на носу золотая голова оленя. На нём висела табличка Подземельдо-Жанейро и группа теневиков, говорящих на португальском (Майя не была полиглотом, но ей показалось именно так) восторженно тыкали пальцами в кирпичные трубы Облачной Фабрики. Мимо прошли два саламандерса в гольфах до колен, деревянных башмаках, комбинезонах и шляпах-федорах с перьями. Они что-то громко обсуждали и жестикулировали! Речь их была грубой и могло показаться, что они ругаются.

Майю всё привлекала старая крепостная стена с полуразвалившимися высокими каменными башнями, чьи крыши были покрыты красной глиняной черепицей. Нижнебург долгие века был оборонительной крепостью, но впоследствии перерос в большой город, ставший столицей. Оно хотела погулять по крепостной стене, но Катрина высказалась против, потащив всех к Собольей Норе. Сопротивляться ей было бесполезно.

Соболья Нора была самой популярной сетью ресторанов Подземельного мира, в которой можно было попробовать самые необычные и изысканные блюда со всех концов мира и времени, даже барбекю из зубастой птицы ихтиорнис, вымершей миллионы лет назад.

Здание было выполнено из металла, железа и стекла. На главную площадь выходила широкая многоуровневая арка-витрина, напоминающее лиру. Её заполняли собой металлические конструкции, оплетая стеблями и листьями цветные окна. Это был огромный витраж со средневековыми сюжетами. Когда по вечерам в ресторане зажигались люстры, то вся площадь заливалась цветным светом. В вечернее время здесь часто собирались керамики, которые не могли позволить себе попасть в сказочное здание в силу своей неплатежеспособности. По углам фасада были установлены мужские и женские фигуры, символизирующие развитие и триумф современной цивилизации – аллегорические изображения искусства, торговли, промышленности и науки.

На первом этаже магазин деликатесов и дефицитных товаров граничил с холлом ресторана, на втором этаже расположились персональные комнаты-норы со столиками для посетителей. Третий, четвёртый и пятый этажи занимали апартаменты самих хозяев Л’Норкиных.

Внутреннее убранство ресторана по своей роскоши не уступало внешнему облику. На стенах, покрытых мятной штукатуркой, контрастировала лепнина и золотые вензеля. Огромные хрустальные люстры под потолком перезванивались друг с другом. Зал казался в десятки раз больше благодаря множеству зеркал, вмонтированных в потолок и стены. Посреди зала располагалась огромная пальма, своей листвой достающая до потолка, её ствол был искусно замаскирован под золотой ананас с изумрудными и янтарными вставками вместо чешуек.

– Вы же понимаете, что все норы расписаны на два года вперёд – выгнула бровь девушка-администратор ресторана.

Майю удивило, что она была саламандерсом. Ей, казалось, в Губернии Ночи саламандерсы не занимают таких мелких должностей.

Девушка-администратор была странной: ни худой, ни толстой; ни бледной, ни загорелой; ни блондинкой, ни русой. Даже глядя на нее час, не отрываясь Майя бы не запомнила черт её лица. Она была девушкой-никто.

– А как же особая нора под номером 24. Она всегда свободна – зевая сказал Никита.

– Госпожа Селеста запретила выдавать вам ключ.

– Она погорячилась. Мы с ней слегка повздорили, она уже остыла.

– Вы расстались – сухо сказала девушка.

– Она преувеличивает. Всего-то маленькое недопонимание. – заливал Никита.

– Я обязана написать ей и получить подтверждение вашему разрешению.

– Погодите – улыбнулся Никита – вы Перуэтта, да? Перуэтта Л’Альбатрос.

– Д-да – девушку напряг вопрос парня.

Никита опустил взгляд на ноги девушки-никто. И Майя заметила, что голени её вылеты из бронзы.

– Я слышал эту историю – Майя с Аскольдом переглянулись, не понимая о чём речь. Катрина ахнула – со стеклом…

– Моя танцевальная карьера в прошлом.

– Я понимаю. Вы, конечно, можете написать Сэл… но она сейчас не в самом хорошем расположении духа. Неужели ваш опыт общения с Сэл вас ничему не научил?

Перуэтта нервно сглотнула.

– Ваша нора, как всегда, под номером 24 – кусая губы ответила она, вставая со своего места.

Загадочная Перуэтта провела их по лестнице, каждый пролёт которой украшали тематические витражи: нижние изображали прилавки магазина, верхние – персонажей театра.

Нора №24 была небольшой комнатой со столиком на семь персон. Стены из изумрудного бархата украшал узор из каштановых листьев. Стол был застелен льняной скатертью с золотым тиснением. В центре него горел, искрился, а иногда и извергался маленький вулкан. В мягких вельветовых креслах пурпурного цвета хотелось утонуть. Тарелки уже стояли на положенных местах, а возле каждого прибора – вазочка с цветными, как сладкая вата, перьевыми облаками, накрытая стеклянным колпаком, чтобы десерт не разлетелся. Их нужно было накалывать на шпажки и поджаривать на огне.

Керамики-официанты, снующие между гостями, походили на диких зверей. Вместо рук были прикручены золотые и медные лапы с черными блестящими коготками, на лица надвинута лисья маска с вытянутой мордочкой, на которой можно было разглядеть каждую шерстинку, а за официантками волочился длинный хвост. Он работал на автомате, словно механическая метла, сметая весь мусор на своем пути и хлеща по пяткам самих официантов, когда те не носились по норам на сверх звуковой скорости, обслуживая клиентов.

Глаза Майи разъехались в стороны, а челюсть отпала, когда она глянула в меню. Мало того, что у неё не было 12.000 пылифиров, которые стоила чашка обычного черного чая, так и в меню были сплошные сэндвичи:

«МЕНЮ СЭНДВИЧ БАРА:

· Тост с джемом из роз, чертополоха, клевера и нарцисса – 60.100 пылифиров

· Жоу цзя мо с карамелизированным лотосом и терракотовой пудрой – 120.000 пылифиров

· Бутерброд с маслом васильков и еловыми иголками, жаренными орехами и яблочными дольками – 57.700 пылифиров

· Бурито с рубленными кактусами и карамельным попкорном – 75.300 пылифиров

· Круасан с тушёными ирисами, жаренной картошкой и маонским соусом – 110.050 пылифиров

· Брускета с запеченными маргаритками и вулканическим пеплом Везувия – 89.060 пылифиров…»

И так далее и тому подобное расположилось на шести листах.

– А нормальной еды нет? Только бутерброды? – Спросила у Катрины Майя.

– Ты что думала, что ты сама выбираешь меню? Меню выдаётся наобум каждому столику. До своего прихода ты не знаешь, что же тебе выпадет: мясное, рыбное, суповое, кексовое, мороженное, веганское… Ты думала, что будешь есть что тебе хочется? Нет, здесь все едят то, что хочет ресторан.

Катрина и Никита не обращали на это не малейшего внимания, привыкшие не замечать прислугу. Майя постоянно ерзала на месте и пыталась придумать куда деть глаза, но всюду она натыкалась на золотых лисиц и начинала разглядывать носки туфель. Аскольду тоже было некомфортно сидеть в дорогом ресторане, но он пытался делать вид, что все воспринимает как должное. И это у него почти получалось, хотя он всячески пытался помочь лисице-официантке, подавая ей использованные приборы. Официантка по кличке Зверька испуганно смотрела на парня и уносилась прочь, пока хозяева не заметили, что она позволяет вытворять клиентам.

Каждый раз принеся на подносе заказ Зверька убегала в комнату для обслуги, где у зеркал принималась натирать свои руки фланелевыми тряпками и вычищать мельчайшие потемнения на металле грубыми щетками с проволочными щетинами. Если игнорировать музыку, звучащую через золотые сетки динамиков, то можно было услышать, как весь ресторан гудел от лязга металла.

Скатерти, салфетки, бокалы, тарелки, приборы, даже зубочистки – всё было украшено вензелями семейства Л’Норкиных. От такого обилия Селесты Майе стало не по себе.

Глава 19:

Прошлое Селесты

– Я, пожалуй, прогуляюсь, – сказала Майя и вышла из-за стола.

Она хотела отыскать уборную, чтобы помыть руки, но вместо этого наткнулась на какой-то зал с наградами. Здесь все стены были уставлены глубокими кубками с растительными ручками и статуэтками с изящными танцовщицами. Полки – увешаны грамотами и медалями, газетными вырезками и журналами. Со всех сторон на Майю пялилась Селеста Л’Норкина.

На стене висело что-то наподобие телевизора, в золотой раме с растительным узором, где крутилась одна и та же запись.

На сцене экрана в свете софитов стояла девушка. Хрупкая, тоненькая словно осина, в черном топе с золотыми лилиями и красной бахромой у ворота, в пышной короткой юбке с огненным шлейфом, струящимся за спиной, в черных латексных сапогах до колен. Аккуратные тонкие стрелки на глазах и алые губы. За стеной пудры и декоративной косметики Майя не сразу узнала танцовщицу.

Пышные начёс, волосы, убранные в тугой хвост, то и дело хлестали её по лицу, но она не обращала на это внимания. Селеста улыбалась не своей обыкновенной доброжелательно-искусственной улыбкой, а улыбкой профессионала, боготворящего своё дело. Для неё в зале не было никого, она танцевала в собственное удовольствие.

Каждое движение было резким, будто Селесту пронзало сотней молний и подергивало в такт музыки, одновременно она была необычайно ловкой и пластичной. С грацией змеи, мягкая, как пластилин, она извивалась на сцене. Скручиваясь в кольца, кружась, подпрыгивая и вытягивая носки, она подбрасывала ноги, будто желая от них избавиться. От каждого удара каблуков об пол в стороны брызгали искорки и огни. Она откинулась назад, и резко выпрямилась, тело сотрясалось и изгибалось, напоминая волны, руки выписывали в воздухе огненные круги. Она опустилась на шпагат раскинув руки в стороны и торжественно подняла глаза к небу, улыбка стала ярче в сотню раз. Зрители, как один рассыпались в аплодисментах.

Запись перемоталась вперед. На сцене оглашали список победителей. Селеста с победоносной улыбкой стояла среди толпы танцовщиц, готовая прийти и получить свой очередной приз. Но первое место получила не она. Впервые за свою карьеру. Его получила та самая девушка-администраторша, встретившая их в холе. На видео ноги у неё были настоящие. Это была Перуетта Л’Альбатрос. Лицо Селесты в толпе было перекошено от гнева.

Запись оборвалась и началась сначала.

– Что ты здесь забыла?!

Майя обернулась и увидела обескураженную Селесту. Розоволосая стояла в дверях и с ужасом смотрела на Майю.

– Я искала уборную…

– Ресторан перерастает в мой дом! Ты искала уборную в моей комнате?!

– Что это за комната?

Только сейчас Майя заметила, что все призы и награды не за первые места, а за вторые, третьи, утешительные призы, а ввырезках заметки о победителях-танцорах, всех кроме Селесты.

– У Кристины и Павла странные методы воспитания.

Своих родителей Селеста почему-то называла по именам.

– Это комната…

– Это комната моих поражений. Каждый раз, когда я не одерживала победу, мои родители вывешивали сюда приз за НЕ-первое место.

– Это же издевательство…

– Это напоминание. Напоминание о том, что я должна быть лучшей. Я обязана.

– А где сами твои родители?

– Они на островах под-Фиджы, – кисло ответила Селеста, – завтра они отправляются на под-Майорку, через месяц в Новую под-Зеландию… Я не помню весь их маршрут. Он постоянно меняется.

– Когда ты их видела в последний раз?

– Лет пять назад… Наверное… – Селеста тщетно пыталась вспомнить, когда была их последняя встреча.

Она погрязла в воспоминания, а вернувшись в реальность поняла, что изливает душу своему врагу. Селсета ненавистно посмотрела на Майю.

– Извини, я, пожалуй, пойду… – ойкнула Майя.

Селеста выпустила Майю, и та бросилась назад в нору №24 к веселящимся ребятам. Катрина, недовольная тем, что заказала, второй раз стащила у Никиты блинчик.

– Хватит таскать из моей тарелки – недовольно пробурчал он – позови белку и закажи себе сама.

– Это слишком просто, – тут Катрина заметила вернувшиеся Майю, – куда ты пропала?!

– Гуляла.

– Не смей без меня никуда уходить!

Майя закатила глаза, скрипнув зубами. Терпения у неё становилось всё меньше. Ответы на все распоряжения, указания и приказы Катрины накапливались-накапливались внутри неё и грозились взорваться.

После все четверо поднялись на последний этаж, где находилась смотровая площадка. Отсюда открывался шикарный вид на весь Нижнебург, а подняв голову вверх можно было увидеть земли Полоза Сильвер-Голда. Его царство нависало над Подземельном миром, словно темное ночное небо, а огни маленьких домиков, блеск озерной глади казались светом звезд. Если в Подземельном мире жители ходили вверх тормашками, подчиняясь искусственной гравитации, то Царство Полоза такое не практиковала.

Правило на смотровой площадке было лишь одно – ни в коем случае не отрывать обе ноги от пола. Здесь искусственная гравитация была не такой сильной, потому малейший прыжок, малейшее отрывание ног от пола могло привести к катастрофическим последствиям. Ты попросту мог улететь с концами в жестокие дикие земли. Для безопасности посетителям давали даже специальные утяжелённые ботинки, которые неприятно лязгали при ходьбе.

На лестнице Майя отстала от Катрины и Аскольда, чтобы задать Никите вопрос, мучивший её.

– Можно спросить на счёт вчерашнего?

– На счёт Татьяны… Это было всего один раз и…

– На счёт ядоязыких.

Никита напрягся.

– Что именно?

– О какой сделке говорил Мамба?

Никита молчал.

– Я был глупым и не знал на что подписываюсь. Ядоязыкие хотели получить ключ от 8-ой тайной комнаты Облачной Фабрике, комнаты чудовищ. Она находиться в ГСС. А я… Я хотел знать правду о своём отце.

– О Димитрии?

Никита покачал головой.

– О Томасе шрёдер Пружелли.

– Узнал?

– Да, и даже нашёл свою тётку. Но всё равно я хотел чего-то большего. Когда не знаешь о своих родителях или об одном из родителей, то строишь воздушные замки про… даже не знаю про что. Правда имеет побочный эффект – разочарование.

Недовольная Катрина, казалось, не замечала панорамы Подземельного мира. Она нацепила на лицо маску безразличия и игнорировала её существование. Хотя, как заметила Майя, подруга всё же переигрывала, выдавая жгучую ненависть касательно всего.

Внезапно для себя и Майи Мудрус решил поговорить на вечные темы.

«У тебя есть мечта, а?»

«Вопрос с подвохом?»

«Почему сразу с подвохом? – нахохлился червяк, – Я просто енто так спросил.»

«Есть, я хочу найти маму, и папу и бабушку желательно.»

«Пффф, – фыркнул червяк.»

«Что?»

«Да енто не мечта. Мечта енто что-то неуловимое, недостижимое и невозможное. Твои родители за день найдутся.»

«Да ладно, тогда найди мне их! Будь любезен.»

«К твоему сведению, ты уже несколько раз за эту неделю с ними встретилась и даже не узнала, дурище.»

Майя попыталась вспомнить, когда и при каких обстоятельствах она могла видеть своих родителей, но так и не догадалась.

«Подсказку ты не дашь, я правильно понимаю?»

«Ой, вот видишь, ты умнеешь на глазах!»

«Хорошо, а что, по-твоему, мечта? У тебя есть мечта?»

«Есть.»

«И какая?»

«Рыбий жир.»

«Что рыбий жир?»

«Мечта у меня – попробовать рыбий жир. Я даже ему песню сочинил. Хочешь послушать?»

«Не хочу.»

«Рыбий, рыбий, рыбий жир,

Он вкуснее, чем инжир!

Я не знаю его вкус,

Но он лучше, чем арбуз! – запел Мудрус навязчивую песенку собственного сочинения.»

– У тебя всё в порядке? – спросила Катрина, глядя на задумчивую Майю.

– Да… просто небольшие проблемы с головой.

– Все проблемы из головы, – махнула рукой Катрина, – с мозгами вообще жить плохо, а без них ещё хуже.

Помимо них на смотровой площадке было ещё две гостьи – две девушки. Их рост превышал два метра. На белых, словно алебастр, лицах играла улыбка и нежный румянец. Светлые волосы цвета пшеницы были заплетены в косы и аккуратно лежали вокруг головы. Но диковинней всего была одежда – будто сшитая из лепестков пионов и ирисов. Девушки хихикали, строили глазки и весело щебетали о чём-то с Никитой.

Майю ни с того ни с сего кольнула ревность.

– Кто это такие? – спросила она Катрину, видя, что для Никиты эти девушки – старые знакомые.

– О ВремеНика! – ахнула та, – это же… нет, не может быть… это Пион и Ирис – цветочные нимфы.

– Нимфы?

– Это точно они, но… нимфы ни за что не будут болтать с подземельцами. Они высокомерные и никогда не снизойдут до существ, которым не чýжды годы. Они не связываются со смертными.

Как бы в подтверждение слов Катрины к троице попытался присоединиться Аскольд, но нимфа в платье-ирис лишь подставила ему подножку и громко рассмеялась.

– Так странно, – продолжала Катрина, – когда мы с Никитой их встретили в прошлый раз, они лишь высоко задрали над ним голову… а сейчас… Что изменилось?

В том то и было дело – ничего не изменилось. Майя об этом знала, о волшебных часах Никиты, которые и способны на подобные фокусы.

С непривычки ходить в тяжелых ботинках у Майи побаливало в ногах, да и щиколотки местами затекли.

Майя изловчилась, оторвала одну ногу от пола и потрясла ей в воздухе. Тоже самое она проделала со второй ногой – легче не стало. Она повторила разминку, но, сделав от нетерпения это слишком резко. Она вскрикнула и незаметно для себя резко подпрыгнула, забывшись и оторвав обе ноги от пола.

Подошвы тяжелых ботинок перестали касаться пола. Майю будто магнитом потянуло вверх к потолку, как воздушный шарик. Она закричала и задёргала ногами. Всё вокруг потухло, и она услышала чей-то шёпот:

Свинец наивен по натуре,

Фтор же вспыльчивее бури.

Ванадий влюбится легко,

Здесь до беды не далеко.

Рутений – искренний всегда,

Его чистее лишь вода.

Прометей во тьме любой

Будет жертвовать собой.

Совесть чистой сохранится -

Марганец – звено, не птица.

Ходит часто кюрий в юбке.

Кальций сильный, не скорлупка,

Не сломить вам никогда.

Углерод – душа всегда.

Теннесси́н храбрее льва,

Однако смелость рокова.

Майя пыталась звать на помощь этот голос, Мудруса, но никто не отзывался. Внезапно её перевернуло вверх тормашками, и она начала падать, на этот раз вниз.

Девочка несколько раз перекувыркнулась в воздухе, несясь прямиком в черную мглу. Она уже не надеялась остаться в живых, как наткнулась на невидимую и неосязаемую преграду – плотное скопление воздуха. Лицом к лицу на Майю смотрела другая испуганная девочка с разинутым ртом и глазами навыкате. Майе понадобилось несколько секунд чтобы осознать, что она смотрит на свое собственное отражение в озерной гладе. Будто услышав догадку невидимая преграда прекратила свое существование, и девочка рухнула в обжигающе ледяную черную воду какого-то озера в окружении хилых домишек и огней.

Глава 20:

Оборотная сторона Подземельного мира

Майя чертыхалась, что за шестнадцать лет так и не научилась нормально плавать. Агния Францевна не раз пыталась обучить внучку плаванью, но Майя всегда находила отговорки. Она ссылалась то на больное горло, то на мигрень, то на плохое настроение, то на отсутствие счастливой резиновой уточки.

На своё счастье, девочка плюхнулась недалеко от берега и почти касалась ногами илистого дна. Морщась и кривясь от слизи и водорослей, щекотящих пятки, выбралась на каменистый берег. Вода была мерзкая и тягучая, походившая на мазут.

Майя не ошиблась, думая, что оказалась у чёрта на куличиках. Это был совершенно другой Подземельный мир. Ни роскошный, ни помпезный. Без огней и неонового сияния, без кристаллов и минералов. Он напоминал угольные шахты, и на жителях (все они были керамиками) лежал вековой слой пыли и копоти. Даже приглушенный блеск, которого пытались добиться горожане, натирая себя махровыми полотенцами и покрывая воском, отсутствовал. Это был настоящий Подземельный Мир: грязный, мрачный, зловонный и пугающий – сошедший со страниц страшной сказки о ядерной катастрофе.

Все таблички, надписи и указатели, говорящие о том, что вы всё еще находитесь в Губернии Ночи, были нарочно вымазаны мазутом. Жители квартала Битого Стекла не жаловали аристократов и внутренне Майя содрогнулась, вспомнив, что не состоит из пружин и шестеренок.

Бедняги-керамики погибали здесь не от стирания резьбы на деталях и не от выскочки пружин, а от ржавчины и коросты. Остатки, еще не полностью изуродованные окислением металлов, валялись по углам. В них было уже невозможно узнать черты тел, но можно было не сомневаться, что когда-то это были живые подземельцы.

Что делать – Майя не знала. Ждать помощи от трех подростков было бессмысленно. Летать обратно она не умела. Лестницы, лифты или эскалаторы, которые вели обратно в Нижнебург, точно не существовали.

«Мудрус!»

«М-да – отозвался изумрудный книжный червь.»

«Мы где?»

«Ты, не я – поправил червяк, – вляпалась в неприятности. Опять.»

«Как это произошло?»

«Тот купол состоял из всех элементов химической таблицы разом, он был отражением всего Подземельного мира. Отражением в режиме реального времени. То есть для тебя он сработал как портал.»

«И где я?»

«Ты попала в ту часть Подземельного мира, которая находиться во владении Полоза Сильвер-Голда, где живут преступники, бандиты, воры, бедняки и изгнанники… А ещё в ентой части гнездо ядоязыких.»

Майя взвыла.

«Нужно смешаться с толпой и спрятаться где-то, где тебя смогут отыскать.»

Майя стянула с бельевой верёвки, висевшей через улицу, кусок грубой темной ткани, пахнущей грибами и гнилью, и завернулась в неё словно в плащ, чтобы не быть такой заметной. Оставаться в переулке было опасно.

По совету Мудруса она завернула в работающий кофейных паб.

В пабе стоял запах бензина и машинного масла. Это было не удивительно, керамики могли питаться всем, чем хотели. Грузная женщина с пучком кудрящек, туго затянутых в хвост на затылке, носилась между столиков с подносом, на котором в тарелках лежали болты и шестерёнки, а жидкость в побитых кружках была сомнительного цвета и запаха. Посетители звали её Мадам Винта и, по-видимому, она и была хозяйкой заведения. Майя забилась в самый темный и далекий угол, в надежде, что её не заметят.

Пышная женщина в летах изо всех сил старалась выглядеть моложе своих лет, потому носила такое платье, с таким вырезом, за которое Майе стало бы стыдно. Волосы Винты цвета сливочного масла были выбриты с одного боку. А правый глаз закрывала повязка из красного бархата.

Один из посетителей, читавший потрепанную газету «Правда на колёсиках», охнул, сложил газету на столе и возбужденно вскочил с места, чуть не опрокинув кружку с Бензочино.

– Дело говоришь – воскликнул он в сердцах – всех саламандерсов валить пора, а их тела топить в Мазутном Озере – керамик ткнул дрожащим от опьянения пальцев в сторону водоёма, в который свалилась Майя.

– Чё ты так строг к ним? – спросила Мадам Винта, меняя одни сколотые кружки на другие. – Не все саламандерсы – крысы. Я знала нескольких дельных. Они не заслужили уничтожения.

– Все знают, что ты водишь шашни с мальчишкой Л’Горностаевых. Не будь ты лучшей стряпухой и не готовь самый цинусный Бензочино давно бы за такие связи тебя по болтикам разобрали и на помойку выкинули, – он встал, покачиваясь, возвышаясь над хозяйкой и глядя на нее с упреком, но Мадам Винта не дрогнула.

– Говори, но не костопыжься! Гоните в шею его – махнула она двум керамикам у входа – обкофеманился он сегодня.

Керамики подхватили посетителя под руки и вытолкнули из паба. Он продолжал бранить саламандерсов направо и налево, уже лежа в дорожной пыли. Мадам Винта смела остатки металлических крошек со стола в руку и прошла обратно за барную стойку.

Мадам Винта не ненавидела саламандерсов. Это был возможно единственный керамик способный ей помочь. Майя посильнее натянула капюшон на лицо и подсела за барную стойку. Мадам Винта проигнорировала присутствие девочки, продолжая протирать стол.

– Мадам Винта – Майя изо всех сил вцепилась в руку хозяйки – Помогите, пожалуйста. Я выпала сверху из Нижнебурга. Я знаю Никиту Л’Горностаева, он мой друг. Пожалуйста, я не знаю, что мне делать, я не хочу, чтобы керамики меня уничтожили. Я не делала ничего плохого. Я только неделю знаю о существовании Подземельного Мира.

Мадам Винта заткнула ладонью рот Майи и аккуратно приподняла ее капюшон, пустив на перепуганное лицо девочки немного света.

– Ты та девочка из Надземного Мира.

– Откуда вы знаете?

– Блэк Полуночник хотел это скрыть, но что скроешь от газетных балаболов. Говоришь, ты знаешь Никиту.

Майя кивнула.

– Эй, Винта – раздался требовательный крик посетителя – бахни мне ещё.

– Я разговариваю, Дёготь. Глаза разуй – грубо отрезала хозяйка – Еще раз услышу повышенный тон, будешь ждать свой заказ до самой смерти от ржавчины!

– Ты чё свободные уши? – спросил он у Винты – Кто это у нас такой скрытный? – Дёготь встал и подошел к Майе со спины.

– Сядь на место! – вышла из-за барной стойки мадам Винта, беря кувшин – сейчас бахну.

Хозяйка паба встала между Дёгтем и Майей, но тот успел схватить девочку за капюшон и дернуть. Ткань, скрывавшая Майю, упала на пол. А посетители паба мигом затихли, впав в состояние шока.

– Сала… Саламанд… Саламандерс здесь! – запинаясь пролепетал Дёготь.

– Какой саламандерс? ВремеНика с тобой! Керамик это, глаза разуй.

Мадам Винта попыталась быстро поднять ткань и накрыть Майю, но Дёготь наступил на ткань ногой и закричал во все горло:

– Саламандер! Саламандерская девчонка здесь! Хватай крысу!

Дёготь с силой толкнул Мадам Винту, так что та перелетела через барную стойку, ударилась спиной о шкаф с посудой и упала без чувств. На нее сверху посыпалась посуда, разбиваясь на черепки, отскакивая от пола. Керамик грубо схватил Майю за руку и под гогот и хохот выволок на улицу.

– Саламандерс! Гляньте, кого к нам занесло!

Любопытные керамики сбежались со всех сторон. Надо сказать, что многие вообще в лицо никогда не видели никого кроме своих собратьев и Майя была для них чудом света. Девочку окружила толпа, её схватила дюжина металлических рук. У некоторых недоставало пальцев, другие цепляли Майю за одежду крючками. Сопротивляется было бесполезно. Вернее бессмысленно. Ну вырвется она, ну убежит, только куда.

И что теперь с ней сделают. Почему-то в голове Майи вырисовывались картинки самых изощренных методов убийства.

– Разорвём её на части и отправим в Губернию Ночи по кусочкам. Пусть собирают. – кричали с одной стороны.

– Сольём саламандерса, не получим ни пылефира. Её родители выплатят кругленькую сумму – кричали другие.

Вот только Майя знала, что никто не будет платить за неё выкуп. Она барахталась в воздухе, верещала и звала на помощь.

– Керамики! – крикнул Дёготь, поднявшись на плечи товарищу, чтобы возвышаться над толпой – многие столетия саламандерсы и теневики относились к нам как ко сброду. Как к слугам и рабам. Заставляли делать всю грязную работу, жить в невыносимых условиях на свалке. Теперь наша очередь мстить. И эта девочка – он указал на Майю – будет первой жертвой нашего бунта. Сегодня прольётся ее кровь, а завтра мы захватим Облачную Фабрику и трон блэк Полуночника. Довольно кормить нас пустыми обещаниями о равенстве. Не дают нам равные права, мы возьмём их сами. Силой!

– Слейте её! Смерть саламандерсу! – хором скандировала толпа.

– Смотрите! – Мадам Винта, пробравшаяся к центру толпы, ткнула в сторону огней города – бур Стражей Мрака!

Керамики ослабили хватку и стали судорожно вглядываться в высь, переспрашивая: «Где? Где бур?». Но никто не мог ничего понять. Воспользовавшись замешательством собратьев, Мадам Винта со всей силы ударила по сгибам локтей рук, которые и держали Майю, и девочка шлепнулась на землю. Хозяйка паба подняла её и толкнула в сторону улицы:

– Сквозай девочка! Сквозай! Вон отсюда! – орала Мадам Винта на перепуганную и спотыкавшуюся Майю.

Девочка поднялась с колен и понеслась по узкой улице, боясь услышать преследователей. Она преодолела первую полосу покосившихся двухэтажных домиков с отколупившейся краской. Вторую и третью. Шокированные керамики пялились на нее как на сумасшедшую, но ничего ее предпринимали.

Глава 21:

Мистер Ро

Третья полоса трущоб кончилась и начались совершенно другие дома. Похожие на те, что были в Нижнебурге, когда-то красивые и помпезные, но заброшенные и с выбитыми стёклами. Справа на высоком чугунном столбе висела табличка «улицы Мертвых. Квартал Битого Стекла», а ниже приписка: «убирайся, если жизнь дорога». Под угрожающей надписью был выгравирован знак – силуэт сфинкса. Существо с туловищем льва и головой человека, половина лица которого была черепом с пустой глазницей и обнаженными зубами.

«Убираться» явно был не вариант. Да и была ли разница. Не все ли равно, как умирать. Перспектива теряться на улице Мёртвых не была радужной и безоблачной, но еще меньше Майе хотелось попасть в лапы обезумевшим керамикам. И она, не думая, рванула в туманную дымку темной улицы.

Вдаль тянулись ряды пустынных проспектов и аллей, вереницы многоэтажек. Майя пару раз свернула налево, направо, снова налево и сбилась, потеряв ориентацию. Все терялось в тумане. Стены давили. Майю бросало то в жар, то в холод, она начинала задыхаться, глаза разбегались и не могли ни на чем сосредоточиться. Одновременно девочка видела все, но ни на чем не могла сконцентрировать внимание. Не хватало свежего воздуха и простора. Майя панически боялась замкнутого пространства.

Погоня была и рано или поздно настигла, если бы Майя ничего бы не предприняла. Она свернула в узкий длинный переулок и бросилась вперед. Девочка бежала ни обращая внимания ни на что, но внезапно поняла, что улица с каждой секундой стремительно сужалась.

Дом, казалось, занимал собой всю длину улицы и съезжался к противоположной стороне со скоростью света. Расстояние, которое Майя преодолела, не уступало расстоянию до конца улицы. Она изо всех сил рванула, стараясь не думать о том, что дом превратит её в лепешку. Здание, словно на колёсиках, безжалостно ехало вперед, под его фундаментом исчезали люки, а фонари и заборы под весом дома клонились к брусчатке и складывались как картонные фигурки. Расстояние до улицы равнялось трём подъездам. Майя закусила губы и, превозмогая колкость в боку, пулей понеслась вперёд. Девочка чувствовала карнизы подоконников, которые врезаются в плечи с двух сторон. И вот когда до победного конца осталось меньше метра, она застряла. Майя закупорила собой проход, а дом продолжал наступать, заставляя девочку невольно сжиматься и кукожиться, чтобы убавить боль.

Неужели это всё. Она преодолела столько. Сбежала от ядоязыких, от Татьяны, от восставших керамиков, чтобы остаться здесь, раздавленной стенами. Её тело, похожее на тонкий блин не найдут, либо найдут тогда, когда это не будет иметь никакого значения.

– Ну нет, так просто я не сдамся – прошипела Майя, закусив губу и собрав силы в кулак с мучительным стоном вырвалась из объятия здания. Дом стал стык в стык с соседним, проглотив улицы и всё опять затихло.

Нужно было прятаться куда-то. На улицах было опасно, а в помещении – только сумасшедший может поселиться здесь… В помещении бояться было нечего. Ей хотелось спать, она сильно устала. А попытать счастье можно было и с новыми силами.

Майя оглядела улицу, куда её занесло. Она ничем не отличалась от предыдущих. Похожие викторианские дома с выбитыми окнами, ржавыми карнизами, покосившимися балконами и верандами.

Но один дом больше остальных привлёк внимание Майи. Два нижних этажа были отделаны серым гранитом. Песочно-желтый фасад здания украшали темно-коричневые декоративные элементы. В крупных стрельчатых оконных рамах виднелись многоцветные витражные окна, отделанные головами античных богов. Две симметричные шестигранные башни в виде шахматных ладьей вздымалась выше крыш по бокам основного фасада. В стену одной из них был ввинчен циферблат со знаками зодиака. Парадная дверь была закрыта, зато открыто подвальное окно. Туда и юркнула Майя.

Помещение оказалось холодным и серым, зато сухим. Здесь не было мебели, стены были обшарпаны, и был старый неработающий камин.

Майя прилегла на пол напротив камина, покрепче притянув к себе колени, чтобы согреться.

– Апчиии! – из камина вылетела туча золы и окатила комнату от пола до потолка.

Волосы встали у Майи на спине дыбом. Она была готова поклясться чихал никто иной как камин. Нет, это безумие. Просто один из преследователей Майи свалился в камин через трубу. Майя притихла и навострила уши в ожидании чужих шагов. Но шагов не было так же, как и скрипа половиц.

– Кто здесь? – проскрипел мужской голос – Я не ждал незваных гостей. Не выношу проходимцев.

Майя притихла.

– Я знаю, что ты здесь. Я тебя чувствую. Ты, как лишний болтик, не стоишь на своём месте.

Майя встала и осмотрела комнату, однако та была пуста.

– Ты кто? – завывая вопрошал голос. – Зачем ты меня разбудила?

– Я… Майя… Майя Л’Сазонова – девочка надеялась, что обитатель дома, тоже читал подземельные газеты – Извините меня…

– Л’Сазонова… Майя… – голос стал задумчивым, но тут же расплылся в улыбке, излучая тепло. – Хозяйка…

– Что? – Майе было, конечно, приятно. За хозяйками не охотятся, однако это было чушью. Полнейшим бредом – Я не хозяйка, я тут впервые.

– Нет, ты ошибаешься. – хмыкнул голос.

– А где вы? Покажитесь! Мне не удобно разговаривать с тем, кого я не вижу!

– Простите, хозяйка, при всем уважении, но показаться я не могу. Я – Господин Ро – душа дома. Я – это и есть дом, и мы не разделимы. Я чувствую всё, знаю о том, что тощие крысы в подвале делят гнилое пшеничное зерно, а летучие мыши на чердаке унеслись на охоту к Мазутному Озеру.

Майя вспомнила Русю, у которой по словам Катрины тоже была душа.

– Ээээ, а я не очень хочу знать об этом – передернуло Майю.

– Как скажите, хозяйка. – отчеканил голос.

– Откуда ты меня знаешь?

– Я тебя чувствую, как и все дома, чувствуют свой род и своих хозяев. Всё потому, что когда нас строили, то архитекторы вкладывали в наши стены частичку хозяев.

– Ноготь или волос что ли? – уточнила Майя.

– Не всегда, но можно. От этого между домом и хозяином образовывается связь. Дом знает обо всех передвижениях владельца и чувствует местонахождение хозяина вплоть до метра.

Где-то наверху на первом этаже раздался грохот.

– Кто это? – спросила Майя.

– Это слуги. Горничные, повара, дворецкие. Они все, под предводительством главного пекаря Томаса кёлер Фара ждут, что хозяйка Агния вернётся со дня на день. Готовятся, ожидают. Каждый вечер накрывают праздничный ужин, а её всё нет и нет.

Майя замялась. Она так запуталась во всём, что связано с бабушкой. Исчезнувший Веромах говорил ей, что такую, как её бабушка невозможно убить. Соня была уверена, что бабушка умерла. Да и сама Майя сомневалась, что Гадюка пощадила старушку. Мудрус говорил загадкам.

– Если ты можешь чувствовать хозяйку, то сможешь сказать, где она?

Дом замолчал, будто задумался.

– Я не чувствую её больше, вот уже неделю у меня ощущению, что она пропала куда-то. Как будто из сердца что-то вынули. Что-то дорогое и бесценное, незаменимое в придачу.

– Боюсь, что… боюсь, что она не вернётся. Неделю назад я попала в Нижнебург. Я сбежала из Надземного мира. За мной гнались ядоязыкие.

Мистер Ро презрительно фыркнул.

– Боюсь, они убили бабушку.

Мистер Ро вздохнул.

– Я любил её.

– Кого? Бабушку?

– Да… Любил так, как дом не может любить хозяйку. Она никогда не закрывала двери, забывала закрывать форточки… Простужалась из-за этого… Мне нравилось заботиться о ней.

Майя присвистнула, пытаясь это представить.

– У нас, конечно, не было перспектив. Я всегда это знал, но… мечтать… Мечты помогают нам справляться с жесткой реальностью. Я помню тебя маленькой, помню, как ты лежала в колыбельке и сопела, и помню то злосчастное субботнее чаепитие.

– Какое чаепитие?

Мистер Ро тяжело вздохнул.

– Твоя мать… твоя мать хотела заполучить одну вещь, принадлежащую Агнии. Твоя мать связалась с нехорошими людьми. Она примкнула к ядоязыким.

– Ей нужен был изумруд?

– Какой изумруд?

– У Агнии не было никакого изумруда. Никогда.

– Нет, был. – настаивала Майя, – она передала его мне и просила оберегать…

– Я знаю обо всех реликвиях этого дома. Не было никаких изумрудов.

«Не спорь с ним, а? – попросил Мудрус.»

«Но он же ошибается… бабушка передала мне…»

«Не спорь!»

Майя закатила глаза.

– У Агнии была одна вещь, необходимая ядоязыким, некая вещь. Но Агния отказалась его отдавать. Она называла твою мать глупой девчонкой и поклялась никогда не отдавать ей семейную реликвию, уверяла, что быстрее умрёт. Твоя мать была одержима идеей заполучить то что ей не принадлежало. В день субботнего чаепития она напекла кексов по особому секретному рецепту Агнии. Агния сама его придумала…

– Ты что-то путаешь, – перебила Майя, – моя бабушка терпеть не может выпечку, особенно…

– С сахарной пудрой, – в один голос сказали Майя и Мистер Ро.

– Это произошло как раз после того чаепития. Кексы были выпечены, вот только пудра была не пудрой. Это был яд. Медея была мастером ядов. Ей почти удалось отравить Агнию, но я ей помешал. Агния второпях убегала из Подземельного Мира, прихватила лишь тебя. Оставлять тебя с матерью… Это было безответственно. Стоило тебе появиться на свет, как Медея мигом о тебе забыла. Агния обещала, что вернётся, но вернуться она не смогла.

– Как мы перешли границу Подземельного и Надземного миров незамеченными? Есть же только один переход.

Мистер Ро хмыкнул.

– Ты очень умна Майя, ты похожа на свою бабушку. Однажды ты станешь её точной копией. Вот увидишь. Но ответить на этот вопрос я не могу. Скажу лишь, что есть способы пересечь границу незаметным для теневиков. Этот способ – моё сердце, то за чем и охотились ядоязыкие.

– Почему мне говорят, что моя мать умерла? Она жива?

– Медеи больше нет, она скрывается под другим именем и другой внешностью.

– Как зовут её теперь?

– Я не называю её имени! Её имя запрещено упоминать в этом доме – запрет Агнии. А все мои обещания нерушимы.

Майя вздохнула, и почему все, кто хоть что-то знал о её семье вредничали.

– А мой отец?

– Твой отец не является членом этой семьи. Я всегда принадлежал роду Малахит.

Однако Майю что-то смущало в этом доме и месте, где он располагался.

– Но ни моя мать, ни моя бабушка не могла жить в квартале Битого Стекла, они не были керамиками.

– Да… Когда-то особняк был великолепен, как и многие дома улицы Мертвых. Теневики могут трансформировать и проектировать улицы, когда им вздумается. Если какой-то из домов центра приходит в негодность, либо становиться заброшенным, то его отправляют сюда… Ты скоро уйдёшь отсюда… Потому я хочу подарить тебе кое-что на память от бабушки.

В дымоходе камина послушался стук чего-то маленького и металлического. Прямо в золу упала маленькая брошка. Крупная ящерица с малахитовыми вставками-чешуёй и рубиновыми глазами. Она очень походила на содержимое малахитовой шкатулки, которым её одарила Руся.

– Возьми. И береги её. Мой тебе подарок…

– Спасибо.

Майя нацепила брошь-ящерку на кофту и почувствовала знакомое тепло, будто солнышко пригрело, будто она сидела около жаркой печки.

– Скрип слышишь?

Майя прислушалась и выглянула в запыленное окно, кое-как почистив его, протерев рукавом. Два дома на противоположной стороне улицы раздвинулись и между ними втиснулась небольшая красная постройка с покосившейся крышей и обломленными ставнями. Дом встал на свое новое законное место, и улица снова погрузилась в тишину.

– Так они и тасуют дома. Туда. Сюда. Что здесь, что в Нижнебурге.

Мистер Ро затих, прислушиваясь.

– Здесь ещё один посторонний… мальчишка… – он умолк, будто не желая быть обнаруженным.

Девочка обернулась к оконному проему.

– Никита! – Майя вцепилась в парня изо всех сил, покрепче вжалась в него и, как не стыдно это признавать, зарыдала.

– Ай – только сказал Никита – Майя успокойся.

Но Майя не успокаивалась.

– Ну у тебя и когти. Ты их вообще стрижёшь? Слушай, я, конечно, всё понимаю, но следы от твоих ногтей на моей спине объяснить мне будет потом трудно.

– Ой, прости… – Майя покраснела до кончиков ушей.

– Как ты меня нашёл?

– Нашёл и нашёл! Важно разве как? – смутился Никита. – просто я чувствую людей, которым нужна моя помощь. Дар такой.

– Правда, что ли? – не поверила Майя, заглядывая ему в глаза.

– Конечно правда. – выгнул бровь Никита – а еще я принцесса фей и единорогов.

– Дурак. – Майя отвернулась, скрестив руки на груди.

– Я нашёл тебя не без помощи Винты. Она написала мне письмо. Мы с ней часто переписываемся. Повезло же тебе, что из всех керамиков царство Полоза ты наткнулась на мою тётку.

– Но ведь границу нельзя пересекать? Тебя не впустят обратно!

– Границу охраняют не Стражи Мрака. Стражи Мрака – трусы. Они лишь за безоружными гоняются. У меня есть связи, я знаком с охранниками-керамиками, они мои должники. Они меня пропустили.

– Спасибо, – искренне ответила Майя.

– Не обольщайся, просто… просто если тебя вовремя не вытащить, то сестра погибнет, – оправдывался Никита, – а я же люблю её. Сестру.

– Я так и поняла.

Никита закатил глаза.

Они выскользнули на улицу и свернули налево.

Через несколько поворотов они оказались в заброшенном коттеджном посёлке. Вокруг площади, выложенной кусочками мозаики, стояло несколько домиков-чашек. А в центре дом-чайник с выгнутыми обломанным носиком, заменявшим трубу, обшарпанной позолоченной ручкой, только крышки не было. Она давным-давно пропала. Вместо крышки было другое.

Высокая картонная громадина, похожая на светофор, но с шестью фонарями, заляпанная зелёными, голубыми и горчичными мазками. Майя вгляделась и поняла, что это были вовсе не фонари, а шесть змеиных глав и развивающиеся обрывки лент – капюшоны кобр. Макет был сделал неаккуратно и в спешке, но Майя узнала её без труда. Это была Шкурупея, та самая змея, которую во время погони пыталась натравить на неё Гадюка.

– Это…? – Никита догадался, что видел, но не хотел признавать – декорации для какой-то постановки, да? – он посмотрел на Майю, ожидая заверения свей догадки – Это же не…

– Я потом расскажу… обо всём. Как будем выбираться?

– С помощью миниралистических кодов. За раз мне не преодолеть такое расстояние. Дорога сюда заняла у меня три перемещения.

– Что такое миниралистический код?

– Ты не знаешь? – выпучил глаза Никита, – Нуууу… ты сюда отправилась при помощи миниралистического кода – по-другому бы не вышло.

– То есть те странные стишки были миниралистическим кодом?

– Каждый подземелец состоит из 10 элементов химической таблицы. Элементы соответствуют особенностям характера или физиологии. У каждого он свой, этот код, а в возрасте десяти лет Облачная Фабрика посыпает каждому предплечье особым порошком – так появляются цветы. Без цветка ты не сможешь перемещаться самостоятельно. Его можно услышать при перемещении, когда ты расщепляешься на элементы. – Никита помолчал, – но у меня их количество почему-то сократилось до восьми. Наверное это… из-за работы наручных часов.

– Ты же понимаешь, что игра со временем не может продолжаться вечно. Если весь твой миниралистический код сойдёт на нет… Что тогда с тобой будет?

– Я не знаю. Не хочу об этом думать…

Никита обнял Майю, закатил рукав правой руки и Майя увидела силуэт лаврового венка зеленым пятном, выделяющийся на предплечье у парня. Майя закрыла глаза и услышала новое стихотворение, эхом раздающиеся в ушах:

Стронций – светлый взгляд на мир,

Бор – он скрытный, как вампир.

Радости добавит таллий,

Лёгкий – водород хрустальный.

Цезий – предсказать его

Не найдётся никого.

Углерод – к душе тот близко,

Рений – он любитель риска.

Цинк одет в пиджак и брюки,

По э́тикету не от скуки.

Глава 22:

Тайна вечной юности

Перемещение повторилось второй раз и третий. Под конец Никита сильно побледнел и еле стоял на ногах. Потому преодолев границу, они прошли несколько кварталов пешком прямиком до порога Руси.

Аскольд пытался успокоить Катрину, которая не сидела на месте. Она во всю ходила по комнате и заламывала руки, коря себя, что недоглядела за подругой. Увидев Майю, она бросилась ей на шею и чуть не придушила от радости.

Синдром феи крёстной вновь дал о себе знать. Катрина попыталась выгнать из комнаты всех, завернуть Майю в одеяло и уложить спать, но Майя воспротивилась. Л’Горностаева надулась и обиделась.

Майя рассказала Аскольду, Никите и Катрине о произошедшем в квартале Битого Стекла, не забыв упомянуть и Шкурупею.

– У кого-то чувство юмора отбили напрочь! – сказала Катрина – Это угроза прямым текстом. Все знают, что эта тварь означает – последнее предупреждение и жизнь на волоске от смерти.

– Да ладно. Чья-то глупая шутка – заверил Никита. – Никто из тех, кто видел Шкурепею наяву не выжил. Она кусает шесть раз и всё. От смертельного количества яда в крови ты просто умираешь.

– Я видела наяву. И выжила – тихо сказала Майя.

– Ты хочешь сказать, что… – Аскольд не смог договорить, слова застряли поперек горла.

Майя утвердительно кивнула головой и дрожащей непослушной рукой закатила левый рукав. В приглушенном свете ламп все разглядели пять пар красных точек. Аккуратным рядком они поднимались вверх от запястья к сгибу локтя. Между ними было одинаковое точное будто механически отмеренное расстояние только наверху оставалось свободное место, где недоставало последнего смертельного укуса.

Все ошарашено и испуганно посмотрели на Майю. Даже лицо Никиты стало серьезным и обеспокоенным. Это было чем-то необычным и нетипичным для парня, Майя даже тихо прыснула. Впервые за этот вечер хоть что-то ее развеселило. Но ребята её не поняли.

– Ты головой хоть думаешь!? – накинулась ни с того ни с сего на Майю Катрина – Весишь на волоске от смерти, а тебе, видите ли, смешно!? За тобой охотиться целая банда гангстеров, оставляет угрозы и послания и, в который раз пытается прикончить, а она… веселиться и хохочет! Ты вообще не думаешь о чувствах людей, которые о тебе заботятся!

– Я не… – начала было оправдываться Майя, но осеклась.

С какой стати она должна оправдываться перед Катриной. Кто она вообще такая чтобы отчитывать её как маленького несмышлёного ребенка. Все что накапливалось внутри у Майе все эти дни в ответ на «заботу» Катрины вырвалось наружу.

– Знаешь что?! – вспылила Майя, – Мне осточертело, что ты корчишь из себя мамочку! Что мне можно делать, что нельзя. Какое тебе дело?! Для тебя это развлечение, твоя псевдозабота. Тебе надоест, и ты преспокойно убежишь под крыло родителей, а у меня в отличии от всех вас нет богатых и влиятельных родичей! – у Майи пересохло в горле от слез! – У меня вообще никого нет! И я устала терпеть перемены в твоем настроении и твою беспочвенную агрессию в мой адрес. Выглядит так будто твоя дружба со мной – твоё одолжение мне! А на деле, все, наоборот, милочка! И если ты продолжишь так себя вести, то растеряешь всех своих немногочисленных друзей. Останешься один на один со своим тяжелым характером. Никому не нужная! – только закончив эту злостную тираду, Майя осознала, что она наговорила.

Катрина побледнела и сурово посмотрела на Майю, такими холодными девчонка еще не видела глаза подруги. Слова Майи сильно ранили Л’Горностаеву. Не такого эффекта добивалась Майя. Слёзы ручейками текли по щекам Катрины, но на лице не дрогнул ни один мускул.

– Катрина, я… – смягчилась Майя.

– Убирайся! – истерично завизжала Катрина – Я не хочу тебя больше видеть. Убирайся вон из этого дома.

Аскольд вовремя убрал из-под руки Катрины кружку с чаем и все тяжелые предметы, девушка швырнула в Майю подушкой, но промахнулась, Майя уже неслась по коридору куда глаза глядят.

– Чтоб ты снова в лапы ядоязыких угодила! Зря они не убили тебя тогда! – проклинала вслед её Катрина.

Никита застал Майю на ступеньках Руси. Она сидела, прижав ноги к груди и опустив голову вниз, и вся сотрясалась от рыданий.

Парень тихо ругнулся под нос, он терпеть не мог слёз и понятия не имел, что ему с этим делать. Но раз пришёл сюда и начал, придётся заканчивать.

– Эй, – Никита подошел к Майе и положил ей руку на плечо. От неожиданности девчонка дернулась – ты как?

– Бывало и лучше – шмыгнула она носом, пытаясь унять всхлипы и заикания в голосе.

– Не злись на Катрину. – Никита уселся рядом с Майей, тоже спустив ноги вниз. – У нее и правда тяжелый характер. Всем достаётся. Однажды она ударила меня куском медной трубы по башке. – парень запустил руку в волосы – не помню уже за что, но шрам остался.

Майя молчала.

– Пойдём, я покажу тебе одно классное место. Там точно не захочется плакать.

Никита обнял Майю за плечи и провёл в сад во внутреннем дворике.

– Здесь я уже была.

Майя недовольно покосилась на статую цветочной нимфы, на шеи которой было выгравировано имя её матери.

– А мы ещё не дошли.

Никита забрался на статую нимфы Гортензии, самой высокой из восьми сестёр, помог вскарабкаться Майе и перелез на карниз крыши особняка. Парень подал руку Майе, та нехотя, но полезла следом.

– Как на счёт нимф, – вспомнила Майя разговор Никиты с Ирисом и Пионом.

Теперь она узнала их среди статуй в саду Л’Горностаевых.

– Как ты умудрился наладить с ними контакт? Они же никому не дают к себе подойти.

Никита, казалось, обрадовался этому вопросу.

– Ты представляешь, чем дальше летит время и чем дольше я отматываю стрелки своих наручных часов, тем больше… больше способностей я получаю! Ирис и Пион прямым текстом сказали, что примут меня в ряды цветочных нимф – глупо, но, чёрт, сами цветочные нимфы считают меня равным себе! Я могу очаровать любого обычного человека одним лишь взглядом! Это… Это какая-то магия! Со мной такого никогда еще не было! Такого не было ни с кем из подземельцев!

– Вот именно, твои часы… Твои часы – нехорошая вещь. Ты перестаёшь быть подземельцем, ты становишься… Я не знаю кем. С каждым разом ты теряешь самого себя. Остановись, пожалуйста!

Никита не ответил.

Они забрались на крышу. Отсюда открывался шикарный вид на бурлящую кипятком вечернюю реку Аквопрак. Руся выходила на набережную, оттого правый берег реки был отчётливо виден со всеми жилыми домами, в которых зажигался свет.

– Не злись на Катрину… Родители не особо нами занимались, они все были заняты строительством, эта их священная ГСС (Л’Горностаевы Строительное Сообщество), основанное Сиком Л’Горностаевым. Мне было как-то без разницы, тем более родители мои лишь наполовину, Катрину это задевало. Ну и она поклялась всеми силами живыми и мертвыми – Никита попытался предать голосу таинственную, но комичную интонацию – что она так никогда не будет поступать с другими.

Майя прыснула сквозь слёзы. Никита остался доволен результатом.

– Вот ты и попала под её горячую руку. Когда ты появилась здесь – признался он – я думал, ты придумала эту историю. Про ядоязыких.

– Тебе не кажется, что с таким не шутят. Не шутят со смертью.

– А я шучу.

– Оно и видно, – Майя ткнула парня туда, где со вчерашнего дня на его животе остался ожог от изумруда.

– Это твоих рук дело. Это смертью не считается.

– Считаешь, что я не могу убить? – Майя посмотрела на него исподлобья.

– Неа, не можешь. Ты добрая. А добрые, должны быть добрыми.

На мгновение Никите показалось, что сейчас Майя зарыдает с новой силой. Этого ему только не хватало.

– Мне жаль – печально сказала Майя.

Что-то щелкнуло в её голове. Вернее, у нее просто уже не было сил сдерживать свои эмоции. Она бросилась Никите на шею, сцепив руки в замочек и уткнулась носом в его ключицу.

В этот момент заколка на её плече расстегнулась и полетела вниз. Майя мысленно ойкнула, но даже не посмотрела ей вслед.

Никита впал в состояние шока и на секунду вытянулся как струнка, будто Майя была какой-нибудь бомбой и при малейшем его движении грозилась взорваться.

– Чего жаль? – не понял Никита, – меня? Катрину? Ожог?

– Да всех, – пропищала Майя ему в плечо.

– Хах, – Никита попытался как-то разрядить тишину. Он был озадачен таким поворотом событий, но тоже обнял Майю, положив ей руки на плечи. Другого выхода просто не оставалось…

Они и не видели, что за ним, стоя в тени статуй цветочных нимф наблюдала дама, одетая во всё алое. Она ещё постояла немного и прошествовала в свой кабинет. Достала листок бумаги и ручку, написала коротенькую записку и отправила через почтовый холодильник.

Пару минут спустя в её кабинете стояла как штык Принцесса Фламинго.

– А Макса вы не позвали?

– Я хочу говорить только с тобой. Я вижу, вы сдружились с Максом?

– Нуууу… он забавный.

– Я вижу общество керамика тебя уже не так смущает, как раньше. Рада, что ты изменила свои взгляды. Я получала все ваши ежедневные отчёты о девчонке.

– И что скажите?

– Вы хорошо поработали.

– Не объясните, зачем это было вам нужно?

– Нет. Какое у тебя сложилось о ней впечатление?

– Моё мнение имеет значение? Суёт нос не в свои дела, всё получает просто так, все привилегии случайны. Слабая, бесхребетная…

– Кстати… знаешь, что я видела буквально только что? – Л’Калинова сменила интонацию, будто собиралась посплетничать с лучшей подружкой, – эта девочка тебя обскакала.

– В каком смысле? – хмыкнула Селеста, – Где я и где она. Это уму непостижимо.

– А вот твой бывший парень так не считает.

Наступила тишина. Селеста судорожно сглотнула.

– Я видела, как ониобжимались в саду, сидя на крыше.

– Это не имеет значения. Теперь. Больше.

– Да, конечно… просто это доказательство, что всё же тебя можно затмить. Тебя. Можно. Забыть. – Л’Калинова нарочно растягивала слова, чтобы до Селесты дошёл их смысл.

Глава 23:

Мама

Вернувшись наутро от Люции Л’Хорьковой, Клара Л’Горностаева была приятно удивлена, что дети за выходные не разнесли их особняк вдребезги.

Поначалу Майя не могла понять, чем занимается Клара Л’Горностаева. Периодически она куда-то исчезала, а потом ходила с гордым видом по Русе, строила дрессировщиц пыли и других слуг. Частыми гостями в их доме были различные кулинары, садовники, интерьерные дизайнеры с заковыристыми непроизносимыми фамилиями. Время от времени Клару можно было застать с толстым блокнотом, в котором она яростно чёркала, планируя торжества, приёмы и праздники в Русе. Самым ближайшим было 30 августа – день посвящения. Катрина должна была принять одну из сторон двух правителей Подземельного мира – Ночной губернии или Царства Полоза.

Никите тоже пора было уже это сделать, но парень на столько не хотел взрослеть, бежал от всякой ответственности, что Майя сомневалась, что этот год будет для Никиты последним годом детства.

Было ещё одно страшное событие, которое происходило 30 августа – у всех, кому к этому времени исполнялось шестнадцать, забирали сердце. Вместо него устанавливалась простая металлическая дверь, а само сердце хранилось в специальном нумерованном сейфе на Облачной Фабрики.

Майю пугало посвящение, в большей части из-за того, что Клара собиралась проводить его и для неё самой. Майя не хотела лишаться сердца, потому волна облегчения накатила на неё, когда после завтрака она получила письмо от Сонечки:

«Дорогая Майя,

Мне удалось исследовать всю кровеносную систему. Я нашла парочку интересных вещей и собрала полный пакет доказательств против Димитрия.

Теперь это подтвержденная информация – Димитрий – глава ядоязыких. Будь осторожна. Нам нужно пережить это утро и убежать из этого гиблого места.

Встречаемся в прачечной в 11. Не опаздывай!

Письмо разорви и сожги

Твоя Сонечка!»

Побег – это и правда был выход из проблемы. Никакого посвящения, никаких дверей, сторон и похищения сердца.

Майя вспомнила, что у самой Сонечки сердце осталось, хотя на вид ей было лет 19. Замедлить сердце – тоже не было безоблачной перспективой, однако звучало менее пугающем, чем металлическая дверь посреди грудной клетки.

У Майи задрожали колени от мыслей, что она находиться в доме того, кто охотиться за её головой. Ей стало страшно. Часы показывали без десяти десять. Оставался мучительный час, который надо было пережить. Коротать время Майя решила в библиотеке. Она пересекла сад, а в дверях столкнулась с Никитой, вернее она налетела на него.

– И тебе привет, зверушка.

– Долго ещё будешь дразнить меня зверушкой? Тем более… Хозяйка-то моя отреклась от меня. Видимо навсегда.

– Катрина злопамятная, – хмыкнул Никита, —кстати, у меня для тебя сувенир.

Никита выудил из кармана пару конфет и высыпал ей в руки.

– У меня тоже кое-что для тебя есть – выдала Майя, сама не зная, что творит.

Она боялась, что, когда всё начнётся: их побег с Сонечкой, доклад Полуночнику, арест Димитрия – Никита не простит ей этого предательства.

Майя всегда носила при себе два кинжала: Колибри и Осколок – по словам бабушки второй навеки скреплял дружбу с тем, кому его подаришь.

Майя вынула из кармана небольшой стальной кинжал с раздвоенным лезвием. На котором мозаикой были наклеены кусочки стекла. Когда лучи солнца подали на лезвие, меч переливался всеми цветами радуги и даже слепил того, кто на него смотрел. А рукоятью украшали четыре стразы-сапфира.

– Как мило. Иди сюда. – Никита, не дожидаясь пока Майя сообразит, что происходит, обнял её.

В голове Майи прогремел фейерверк, произошло землетрясение и началась третья мировая. Но виду она почти не подала, не считая того, что превратилась в каменную музейную статую. Она кое-как справилась с переполнявшими эмоциями и тоже обняла Никиты в ответ, уткнувшись носом в его ключицу. Майя отдала бы все на свете, лишь бы этот момент не кончался. Лишь бы стоять вот так с глупой и мечтательной улыбкой на лице и чувствовать руки Никиты на своих плечах.

Никита разжал руки, в его голове загорелась какая-то мысль и он ринулся куда-то сломя голову. Майя с сожалением вздохнула, глядя ему вслед.

– А Майя мне подарила меч! – хвастался парень, по-видимому, в коридоре он наткнулся на Аскольда.

– Как маленький ребенок – прыснула Майя.

Она посмотрела на гору шоколадных конфет у себя в руках и поняла, что не сможет съесть их никогда.

Это чем-то напоминало покупку новых кроссовок пятилетнему мальчику. Новые кроссовки, которые так полюбились, что ребенок отказывался снимать их даже перед сном. Так и ложился в постель в новой обновке. По лицу Никиты было видно, что он будет спать с новой игрушкой.

– Никита, – парень обернулся и увидел перед собой Селесту.

С их разрыва в библиотеке прошла всего неделя, но ему показалось, что вечность. Он уже не злился на неё – ему было плевать, где она, как и с кем.

– Мы можем поговорить?

Принцесса Фламинго нервничала. Она не смотрела бывшему парню в глаза. Её зрачки бегали с картины на картину так, будто в портретной галерее Уральский хребет она оказалась впервые.

– С какой стати?

– Работаешь на Л’Калинову, и чёрт с тобой.

– Я… Я…

По лицу Селесты было видно, что она сейчас расплачется. Никита не собирался смотреть на её актёрские слёзы, и слушать бред, который она тренировала перед зеркалом. Парень уже собирался уйти, как розоволосая выдала:

– Прости меня…

Никита остолбенел. Селеста Л’Норкина извинилась. Даже единороги встречались чаще, чем извинения в поведении его бывшей.

Никита глубоко выдохнул:

– У тебя пять минут. Говори, что хотела.

В глазах Селесты на мгновение блеснул огонёк триумфа. Триумфа над Майей. Но Никита этого не заметил.

****

Майе не читалось. Она сидела на кушетке, задумчиво глядела в окно и с сожалением думала о том, что Никиту она больше не увидит. Девочка тяжело вздохнула.

Час прошёл быстрее, чем она ожидала.

Майя поставила книгу на место, погладила рукой мягкие атласные переплеты, понюхала цветы в саду во внутреннем дворике. С сожалением поглядела на подпись своей матери.

Майя так и не нашла её. А хотела ли – девочка уже, и сама не знала. Ей казалось, что встреча с матерью принесёт волну тепла и уюта в её жизнь. Но собирая по крупицам информацию о маме, она понимала, что мать её не такой уж и хороший человек.

Майя с ностальгией осмотрела все картины в портретной галерее, и поняла, что привязалась к этому месту. Пусть и недолго здесь прибывала.

«Рыбий, рыбий, рыбий жир, – запел Мудрус в её голове.»

Майя от него отмахнулась и отправилась в прачечную. Пробило 11 ровно. Прошла минута, две, пять, десять. Сонечки не было. Через пол часа, когда все горничные начали на неё подозрительно коситься, Майя поняла – Сонечка не придёт.

– Может время не то? – Майя побежала в свою комнату, чтобы свериться с письмом, но не обнаружила его на кровати.

Она просмотрела все подушки, перевернула одеяло, заглянула под кровать – пусто.

– Что-то потеряла?

Майя подняла голову. В дверях стояла Селеста, самодовольно скрестив руки на груди.

– Где письмо?!

– Письмо? – Селеста надула губки, делая вид что не причастна, – не знаю. Я зашла в твою комнату, увидела какую-то бумажку и…

– И?

– И отнесла её Кларе, – мне показалось это подозрительным.

– Ах ты…

Майя бросилась на Селесту, но та отскочила в сторону и побежала от неё по коридору. Майя бросилась за ней, желая выдрать розовые волосы Принцессы Фламинго с корнем. Она уже почти нагнала Селесту, как тут её остановила чья-то рука в алой перчатке.

Майя развернулась и столкнулась лицом к лицу с Элéн Л’Калиновой.

– Драка – не лучший способ. Не для леди. Ты считаешь себя леди, Майя?

– Я считаю, что вы заодно с Селестой. Но она всё равно своё получит, не сомневайтесь.

– Я не сомневаюсь в этом также как и в том, что пару грамм стрихина способны убить любое живое существо. Идём со мной.

– Зачем?

– Поговорить хочу. Травить не буду.

– Я не хочу! И никуда с вами не пойду!

– Как хочешь.

Л’Калинова развернулась и зашелестела алыми юбками по направлению своего кабинета.

– Тогда и не узнаешь, что случилось с твоей уборщицей-шпионкой, – бросила напоследок зодчая.

Майя подняла глаза к потолку, мысленно проверила на месте ли Колибри, на месте ли осколки изумруда, которые не хотелось терять, и отправилась за Л’Калиновой.

– Мне кажется нам пора бы и поговорить. – сказала зодчая, прикусывая губы, садясь в алое кресло и разливая по чашкам красный, как кровь чай.

Л’Калинова нервничала, но была настроена решительно.

Директриса встала, плотно задвинула тяжелые бордовые шторы и важно уселась обратно в кресло.

– Что ты знаешь о своих родителях?

Вопрос был задан в лоб. Майя надеялась узнать о своих родителей от кого-то поприятнее Л’Калиновой, например от Сонечки, но возможности не подвернулось.

– То, что рассказывала бабушка – ответила девочка.

– Бабушка?! – хмыкнула зодчая, – Что эта поганка могла тебе рассказать?

– Что они путешествуют по Африке, что они застряли в параллельной галактике и что они ловят золотых рыбок на Южном полюсе. – Майя проигнорировала сравнение бабушки с ядовитыми грибами.

– Забавно – хмыкнула Л’Калинова – Но всё было не совсем так.

– Я знаю, что мать мою зовут Медея. Что она специалист по ядам. Что она примкнула к ядоязыким. Что пыталась убить бабушку. Что хотела заполучить изу… – Майя умолкла.

– Что хотела заполучить?

– Ничего, – Майя не доверяла Л’Калиновой, особенно, такую тайну как изумруд.

– Проведу тебе урок истории – вздохнула Л’Калинова – Что такое Земля?

– Планета.

– Это тюрьма. Знаешь для кого?

Майя пожала плечами.

– Это тюрьма для огненного демона Огневика.

– Которого держат тринадцать атлантов, знаю.

– Тех, кто перебивает взрослых травят рицином… Эту тюрьму создала богиня ВремеНика для своего мужа, а охранять её поставила своих тринадцать детей: Гею, Вулкана, Борво, Пéле, Гефеста, Весту, Соль, Сурта, Гэсэра, Аги́на, Махуику, Руамоко и Борейя.

– Имена попроще она им не придумала?

– Смешно, – без капли смеха произнесла Л’Калинова, – Однако Земля случайно создалась вместе с её обитателями подземельными и надземными жителями. С надземными всё просто – они были обычными людьми. Они находились далеко от ядра и не обладали никакими способностями. А подземные жители… Подземные жители были куда интереснее. Их было несколько видов: саламандерсы, керамики, теневики… Есть ещё один вид существ. Те, о которых все попросту хотели забыть, ведь это принесло всем подземельцам много горя.

– Масколикие. – прошептала Майя.

– Верно – Л’Калинова хищно улыбнулась – Существа, которые убивали других, забирая себе их лица и облики. Нас боялись – Л’Калинова на секунду умолкла, наблюдая за тем, как Майя тревожно сглотнула – 266 лет назад большая часть масколиких была уничтожена вместе с императором Николой дека Змеевиком, в том числе и королевская семья Змеевиков, которые тогда сидели на престоле. Настала новая эра для Подземельного мира, правление губернатора.

– Вы оговорились. Вы сказали про одного губернатора. За 266 лет их должно было смениться несколько десятков.

– Спорный момент, – Л’Калинова снисходительно улыбнулась, – Подземельцы уничтожили нас навсегда. Вернее, они думали, что уничтожили всех. На деле же мы попрятались и скрывались ото всех представляясь обычными саламандерсами. Ты тоже масколикий, драгоценная моя, – она в точности повторила интонацию Агнии Францевны.

– Откуда Вы… знаете? – у Майе появилась смутная догадка касательно Л’Калиновой.

– Откуда? Я сама когда-то была её драгоценной. Я думала, что Вы умерли. Но у всего есть погрешность, и даже цербéра одоллáм не всегда приходит к летальному исходу.

– Значит Вы… – моя мать?

В голове Майи произошли взрыв, извержение вулкана, сдвиг тектонических плит, десятибалльный шторм – одним словом, все природные катастрофы одновременно.

– Я бы предпочла остаться просто зодчей и госпожой Л’Калиновой. И никак иначе. Ты похожа на меня в молодости – помолчав, сказала она – Внешне. И только. По характеру ты – тряпка. Жалкая, мелкая, сопливая девчонка… Я много за тобой наблюдала. Потом я в тебе разочаровалась. Как Малахита тебя только терпела? Она била меня каждый раз, когда я проявляла слабость в характере

– А где тогда мой отец?

– Кому-кому, а твоему отцу тем более наплевать на тебя. У него есть и дети, рожденные в браке. – на этом слове она фыркнула, явно ревнуя – По уровню воспитания, взглядам на мир ты явно до них не дотягиваешь.

– Он хотя бы знает обо мне?

Л’Калинова оценивающе посмотрела на девочку.

– Знает. Но лучше бы тебе было оставаться мёртвой.

– Мы не похожи с вами даже внешне.

Майя бы ни за что на свете не приняла бы Л’Калинову за свою мать.

– Ты думаешь это моё настоящее обличие? Наивно. Я не помню сколько личин сменила. Но их было достаточно для того, чтобы начать презирать своё настоящее изуродованное шрамами тело. Моё лицо сейчас – это украденная маска.

– А где настоящая хозяйка этого обличия?

– Мертва давным-давно.

– Вы её убили?!

– Знаешь, как работает способности масколикого? И я сейчас не о кристаллах, вырастающих по мановению настроения. Нужно встать перед зеркалом, закрыть глаза, произнеси имя того, в кого хочешь превратиться. Представить, что смотришь на мир его глазами. Представить, о чём он думает, его мысли и чувства. Главное, чтобы этот кто-то был от тебя не дальше десяти метров иначе ничего не сработает. Если перевоплощаешься не более чем на пол часа, то твоя жертва лишь впадает в кому. Если провести в её обличии более получаса, то жертва умирает. Очень удобно. Убийство без крови.

– Это всё, конечно, увлекательно, – Майю аж передёрнуло, – но Вы сказали, что знаете, где Сонечка.

– А не многого ли ты хочешь?

– Вы бы не стали меня дразнить зря. Вам от меня что-то нужно.

– Ты умная, может из тебя и выйдет толк. Мне нужен изумруд. Ты не могла без него сюда прийти, не могла.

– Я его не отдам!

– Я пару дней назад уже провела сюда ядоязыких, приведу второй раз. Правда мы не знали тогда, что ты обязана отдать изумруд добровольно.

Майя хотела что-то возразить, но мысли перебили слова Мудруса.

«Отдай ей осколки изумруда.»

«Но бабушка просила их оберегать!»

«Она просила оберегать ни осколки, а меня! Я у тебя. Изумруд – енто всего лишь оболочка, скорлупа как у грецкого ореха. Вся суть-то внутри. Вот ты устроена наоборот. С наружи – нечего так, а внутри – дурище дурищем.»

«Спасибо, Мудрус. Ты – мастер делать комплименты!»

Майя достала из кармана осколки изумруда и протянула по направлению к Л’Калиновой.

– Где Сонечка?

–Твою шпионку-уборщицу схватили в прачечной и отправили в ГСС. Её прячут скорее всего на 44 этаже бизнес-центра, в комнате, в которую можно попасть только преодолев 8-ю тайную комнату чудовищ. Димитрий был в гневе, что губернатор отправил к нему шпионку.

Майя разжала кулак и высыпала осколки изумруда на кофейный столик Л’Калиновой. Она направилась прочь, но в дверях остановилась:

– Димитрий – глава ядоязыких?

– Твой лимит вопросов исчерпан. – сказала Л’Калинова, попивая чай, – Я надеюсь ты понимаешь, что этого разговора не было и быть не могло. Если хотя бы одна живая душа узнает о нашей тайне… Ты быстро исчезнешь.

Майя лишь тяжело вздохнула и безразлично пожала плечами. Чем чаще тебе угрожают расправой, тем быстрее ты начинаешь воспринимать это как норму жизни.

Глава 24:

ГСС

Первым дело выйдя из кабинета Л’Калиновой Майя отправилась в библиотеку по совету Мудруса. Зачем – она и сама не знала.

«Тебе нужна синяя энциклопедия в черную шашечку на пятом стеллаже от окна вторая полка снизу! – командовал Мудрус.»

«И что там?»

«Открой.»

Майя послушно открыла книгу.

«Конституция Нижнебурга – прочла она название, – зачем мне это?»

«Всегда имей запасной план, особенно, когда дело касается престолонаследия!»

«Что за глупая цитата?»

«Енто ты пока ещё дурище. Страница 488.»

Майя нашла нужную страницу.

«I Раздел: о Масколиких».

«Дальше читай! Пункт 2.»

«Пункт 2: Три признака обнаружения масколикого:

· Масколикие боятся церберьеров, а церберьеры, в свою очередь, остро реагируют на присутствие масколикого;

· Масколикий испытывая сильное эмоциональное переживание, способствует росту минералов вокруг себя;

· Масколикий похищает чужие лица.»

Майя молчала.

«Тебе енто пригодиться.»

«Подробности ты не откроешь?»

«Нет.»

Майе всё не давал покоя первый признак обнаружения масколикого.

«Почему у Л’Горностаевых целая овчарня собак всех пород и размеров?»

«Хороший вопрос. Ты знаешь, что значит суффикс «Л’» перед фамилией саламандерса?»

«Л’ – значит ловец.»

«Ловец или охотник. Саламандерсы охотники за масколикими испокон веков. Но енто лишь пол беды. Л’Горностаевы вот уже 266 лет не верят, что масколикие уничтожены. Димитрий мечтает найти масколикого и убить, а его чучело, сделанное собственноручно, установить в своём кабинете.»

Майю передёрнуло.

«Чтобы проникнуть в ГСС тебе придется замаскироваться. Иначе тебя узнают.»

«Предлагаешь мне опять дрессировщицей пыли переодеться?»

«Я не про енто.»

«А про что… Нет. Нет. Нет. И ещё раз нет! Я не моя мать. Я не буду прибегать к этой грязной способности. Я не стану калечить людей, надевая на себя чужие лица.»

Тут мимо Майи спешно прошёл Никита. Майю так удивило то, что он не поздоровался, ни подошёл, ни помахал рукой.

«Я попрошу помощи у Никиты.»

Майя бросилась вслед за Никитой и догнала его.

– Слушай, ты же собирался сегодня в ГСС, возьмёшь с сбой. Мне нужно туда попасть. Очень срочно.

Никита не смотрел ей в глаза.

– Я… Я занят, Майя, – ответил он ей холодно и оставил стоять в ступоре.

– Майя? – переспросила девочка.

Ни разу, ни разу Никита Л’Горностаев не называл её по имени. Ей это сильно не понравилось.

Майя догнала его повторно.

– Ты меня что избегаешь? – улыбнулась она.

Хуже всего видеть, как умирает дружба… Видеть и ничего не предпринимать.

– С чего ты взяла? Если я кого-то и избегаю, то только майер Медника, назойливый слишком. А что?

У Майи кольнуло в сердце. Она физически почувствовала, как теряет Никиту. Теряет несмотря на всю дружбу, все спасения и передряги, несмотря на подаренный кинжал. Решение пришло к ней порывом ветра. Она решила с ним поговорить, решила признаться в своих чувствах. В эту секунду она поняла, что он ей нравиться.

– Я хотела сказать… Я хотела признаться… В том… Что… – Майя запнулась и посмотрела в лицо Никиты.

Тот непонимающе смотрел на девочку и ждал продолжения разговора.

– Ладно, это уже не важно. Забыли. Я всё равно уже знаю ответ на свой вопрос.

Веселье вернулось к Никите.

– Ты вроде ещё мысли не читаешь. Откуда знаешь ответ на свой вопрос.

– Я передумала. – залилась краской Майя.

– Не ломайся.

– Это не важно. Поверь мне – Майя тяжко вздохнула, закатив глаза – ты не хочешь это знать.

Она развернулась и направилась в другой конец в надежде, что он отстанет.

– С чего ты это взяла? – Никита снова преградил ей путь, и она в очередной раз чуть не налетела на него, почти уткнувшись носом в его грудь – Хочу.

У Майи по телу разлилось какое-то тепло, а внутри замурлыкал кот.

– Чего ты зависла? Давай! Колись! – он оценивающе посмотрел на девчонку, размышляя, схлопочет ли он если – давай признавайся, зверушка.

– Я не зверушка! – скрестила руки на груди Майя.

– Я всё ещё жду!

Майя тяжело вздохнула, подняв глаза к потолку. Сейчас или никогда.

– Ты мне нравишься! – выпалила она и заставила себя посмотреть на парня.

Никита заколебался. На секунду Майе показалось, что она увидела в его глазах какое-то тепло, но если оно и было, то сменилось досадой.

– Ух. – потянулся парень правой рукой к волосам и почесал затылок.

– Я же говорила – потупилась, озадаченная таким поворотом событий Майя – Ты не хочешь этого знать – она отвернулась, пытаясь скрыть слёзы пеленой застелившие глаза.

– Постой, ну смотри, ты прикольная. Но… – Он поджал губы. – У меня есть девушка. И… Селесте лучше не знать об этом разговоре, а то тебе плохо будет. – он попытался все обратить в шутку.

Майя вспомнила, как Селеста пыталась натравить на неё церберьеров и содрогнулась. Шутка не удалась.

– Разве вы не расстались?

– А мы… Мы то сходимся, то расстаёмся, то опять сходимся…

Погрязла неловкая пауза.

– Мир? – протянул Никита девочке руку, желая скорее покончить с этой темой.

– Мир! – выдохнула Майя.

Но ей всё ещё нужен был ключ, который Никита хранил при себе. Тот который отпирал дверь в комнату Чудовищ.

– Обнимемся напоследок? – спросила она.

Никита почесал затылок от удивления, но обнял Майю, не заметив, что та стянула из его куртки ключ от тайной комнаты №8, внешним видом напоминающий острый как бритва янтарный клык.

Никита весело подмигнул девочке и унесся в сторону главного холла. Она слышала, как хлопнула входная дверь – Никита покинул Русю.

Майя поплелась в свою комнату, где с размаху плюхнулась на кровать-облако и зарыдала в подушку с новой силой. Настолько опустошенной она себя ещё не чувствовала.

После горя всегда приходит злость. «Прикольная» – прошипела она сквозь зубы. Майе казалось, что на неё повесили ценник.

Однако проблема себя не исчерпала – Майе всё ещё нужно было спасти Сонечку.

Воспользоваться масколикостью – означало признать, что Л’Калинова права. Майя крепко сжала зубы и переступила через свою гордость.

Она собрала все силы в кулак и, заверяя себя, что действует только в пределах научного эксперимента, прошептала имя розоволосой с плотно закрытыми глазами.

О чём могла думать Селеста? О том, как ненавидит Майю? О том, что готова на всё, и действовать любыми способами, только бы вернуться к прежней жизни?

А что она чувствует? Злость? Обиду? Жажду мести?

Майя открыла глаза. Из зеркала на неё пялилась всё та же Майя, со следами глубоких размышлений на лице. Не сработало. Видимо она плохо старалась.

Тут Майя вспомнила о комнате с наградами за вторые места. Каково это? Жить в мавзолеи из плохих воспоминаний. Это губит. Это душит. Это словно кислота проедает насквозь. Вся эта навязанная родителями ненависть к себе за малейшую ошибку.

Майя представила, как часами занимается в пустом танцевальном классе. Как в одиночестве ест, спит, лишь изредка получая от родителей почтовые открытки со всех концов Подземельного мира.

Руки и ноги Майи защипало, по телу побежали колючки, будто кто-то резкими ударами бил по нервам. Всё тело отдало холодом и стало казаться чужим. Майе казалось, что она слышит, как кровь течет по её венам, как пульс бьётся в ушах, чувствует, как растут ногти и волосы и, как мелкие пылинки прилипают к слизистой носа. Она с трудом приподняла веки и отшатнулась в испуге от зеркала. На неё испуганными овечьими глазами пялилась Селеста. Вид у неё был немного потрепанный и растерянный, но в целом это была точная копия Селесты. Только нужно было ещё поработать с королевским высокомерным взглядом и манерой держаться, как императрица, и их бы не различили.

В новом обличии было некомфортно. Её тело то сжималось со всех сторон, словно рубашка на три размера меньше, то раздувалось и распухало. Майя начинала в нем тонуть, будто напялила на себя бабушкину ночнушку.

Времени оставалось не много. Она хоть и терпеть не могла Селесту, но не собиралась её убивать. Майя-Селсета выбежала из Руси, пересекла Авенский туннель, главную площадь, и направилась в деловой центр Око, где располагался высоченный небоскреб, переливающийся сотнями пластинками слюды, в свете подсветки, ГСС. Она без проблем прошла мимо грозного швейцара Штыка циммерман Болтова, пересекла КПП. Все обращались к ней не иначе как «Мисс Л’Норкина». Для конспирации, чтобы не ходить без дела, а делать умный вид Майя-Селеста стащила с журнала столика в холле какую-то книгу, спрятав между страницами клык-ключ от комнаты Чудовищ.

И всё же масколикость была классной способностью. Можно творить, что захочешь, без последствий для себя. В глубине извилин Майи закралась идея: можно даже ограбить банк, и тебе с этого ничего не будет. Конечно, это могло быть только в теории, однако могло же быть. Но чего уж мелочится… Можно было исправить школьные оценки там в Надземном мире. Майя припомнила всех учителей, которые ставили ей плохие отметки. Интересно, а характер подчерка тоже меняется… С каждой секундой ей всё больше и больше нравилось быть масколикой.

Майя поднялась на лифте на 44 этаж, и гордо зашагала по коридору, даже не заметив, как к ней подкрались со спины:

– Сэл? – колени Майи задрожали – это был голос Никиты.

Глава 25:

Плата за масколикость

Первой мыслью Майи было развернуться и побежать в неизвестном направлении: куда угодно, лишь бы его не видеть, но… – Я скучал по тебе.

«Он скучал по мне – тепло разлилось по телу Майи. – Стоп! Он же по Селесте скучал.»

Каждая извилина Майи выла и умоляла убежать прочь, но чувства перекрыли всё.

Это было неправильно. Но сама идея, мысль, что в данный конкретный момент Никита её любит не давала ей покоя.

– Что это? – он поднял её руку на уровень лица. Майя и забыла, что в руке крепко сжимала книжку.

– «От героя до злодея. История Подземельного Мира в персоналиях»? – прочёл он название и насмешливо выгнул бровь – С каких это пор ты читаешь что-то толще журнала «Кринолины и Кружева» или колонки Элишки Л’Трясогуски?

Никита отнял у неё книгу.

– Эй – вскипела Майя. – отдай.

Она не представляла, что скажет Никите и как будет оправдываться, если тот раскроет книгу и обнаружит выкраденный у него ключ.

– Не отдам, – он ухмылялся, – Я выкину её в окно.

Попрощаться с возможностью спасти Сонечку Майя тоже не хотела.

Никита решительно направился к окну. Майя прыгала возле него, тщетно пытаясь дотянуться до его вытянутой руки. Она даже попыталась преградить ему дорогу, но он ловко обогнул её.

– Отдай.

Никита толкнул оконное стекло и уселся на подоконник спиной к улице.

Майя потянулась за книжкой, но Никита оттолкнулся руками, на половину высунувшись в окно. Там под ним, на расстоянии ста метров ветер играл травой. Выдвинись Никита еще он бы свалился вниз. Упасть с сорок четвертого этажа это не шутки. Будто прочитав мысли Майи, парень разжал руки и слегка качнулся вниз, но не упал, балансирую на перекладине подоконника. Майя не удержалось и вскрикнула от ужаса, схватив парня за плечи.

– Что страшно? – Никита явно был доволен.

– Не надо. Ты же упадёшь. – голос Селесты, которая переживала за кого-то, звучал странно.

У Никиты от удивления и озадаченности глаза вылезли на лоб.

– Расслабься, я умею летать… – пошутил он.

– Отдай или…

– Или что?

– Или я пущу в ход бабочку – выпалила Майя и остолбенела. У Селесты не могло быть ножа-бабочки.

Все мышцы на лице Никиты окаменели, и на секунду улыбка стала каменной.

«Всё хорошо, всё в порядке. Он не догадается. Он просто не в состоянии догадаться, что я масколикий. – успокаивала себя Майя»

Её сердце пропустило удар, по ногам электрическими разрядами пробежала дрожь. Никита медлил секунду, а через мгновение неряшливо вопросил:

– И?

– В смысле «И»? – Майя рассчитывала, что стоит даже в шутку ей заявить о наличие ножа, как парень сделает то, что она хочет.

Но нет. Так это явно не работало. Майя выхватила из кармана Колибри, раскрыла и пригрозила парню.

– Не отдам. – самодовольство вернулось к Никите.

– Как… Как это? У меня же бабочка.

– Ты не пустишь её в ход.

«Эх, и правда, не пущу – губа Майи-Селесты скривились в кислой мине недовольства.»

Майя-Селсета пошла на хитрость. Она развернулась на каблуках и сделала вид, что направилась по своим делам.

– Эй… Сэл!

Имя своей девушки парень произнёс с каким-то недоверием в голосе. Или же Майе это показалось. Паранойя. Она медленно сходила с ума.

– Правда, что ли так нужна эта груда бумаги?

– Нужна – буркнула Майя.

Никита протянул руку крепко сжимая книгу.

«Опять эти игры!»

Майя заметила побелевшие от напряжения костяшки пальцев парня. Она, конечно, не возлагала больших надежд на мышечную силу Селесты, но надеялась забрать книгу назад. Уголки губ Никиты поползли вверх, стоило девочки схватиться за корешок, он дёрнул книгу на себя. Майя не успела разжать пальцев и вместе с книгой врезалась парню в грудь. Никита был так близко, что она почувствовала запах его волос, частоту дыхания.

Парень убрал за ухо упавшую ей на лицо прядь. Майя перестала дышать, ожидая чего-то. Но тут глаза Никиты озорно блеснули, и он взлохматил её розовые волосы.

– Э… – Майя ожидала не этого.

Девочка тщетно на ощупь попыталась пригладить волосы рукой. Но лишь больше их запутала.

– Не трудись. Я всё равно сделаю это снова.

«Это нереально! Неправильно! Невозможно!»

Но вопреки здравому смыслу Майя расплылась в улыбке. Было так, как было по-старому, до испорченной дружбы и до её глупого признания. Но тут же спохватилась:

«Не позволяй ему пудрить себе мозги. Не позволяй. – твердила себе Майя. – Он думает, что говорит с Селестой. Он любит ее. Не тебя.»

Но ни слова, ни уговоры не помогли. Она привстала на носочки и потянулась к нему. Никита резко притянул её к себе и поцеловал.

«Я же не усну сегодня – зачарованно думала Майя, мысленно все еще целуясь с Никитой.»

– Селеста никогда не позволяет называть себя Сэл. Её это бесит. – парень вырвал Майю из её волшебных грёз. В голосе его звучали железные нотки злости. – Ты прокололась. Четыре раза. Селеста не читает ничего толще журнала мод. Не переживает так за мою жизнь. Не разрешает трогать свои волосы.

Майя-Селеста подумала, что ослышалась. Но взгляд Никиты стал колючим и сосредоточенным. Ноги девочки подкосились, голова пошла кругом. Ну вот доигралась.

– Ч-т-о? – выдавила Майя нечленораздельно, всё еще стараясь сохранять спокойствие.

Парень не стал ничего объяснять. Он грубо схватил Майю-Селесту за запястье, так что её рука побелела. Закатав правый рукав и дотронувшись до изображения лаврового венка на своём предплечье, он расщепился на элементы вместе с Майей.

Майя вновь услышала миниралистический код Никиты. На этот раз его коду не доставало уже четырёх элементов.

На этот раз перемещение при помощи миниралистического кода выходило болезненным. От резкой тряски глаза Майи рвались вылезти из орбит. Казалось, каждая клеточка её тела с воем пыталась отделиться от нее и улететь. Она думала, что сейчас рассыплется как пазл. Мысли Майи были прерваны адской болью. Они приземлились в место назначения. Левую скулу обдало огнём. Майя не была готова к такому и завизжала изо всей мочи, прижав ладонь к щеке.

– Нравиться? – с презрительным довольством спросил Никита.

Они оба стояли на обрыве острой гранитной скалы, почерневшей от сырости. Недалеко слышался шум прибоя и плеск вол, с разбега налетающих на скалы. Было часов пять утра, солнце только-только показывалось из-за горизонта.

Майя услышала противный керамический скрежет, будто кто-то сжимал в кулаке чашку. Её лицо со всей силы зачесалось. Майя прикрыла щёки руками и обмерла, нащупав тонкие трещины, расходящиеся от кончика носа по всему лицу. Она отняла руки от лица и взглянула на них при утренним свете. Бледные руки Селесты покрылись серыми сколами, которые всё дальше расползались по всему её телу. Она чувствовала, как её настоящее тело будто разрывает надетую поверх него чужую оболочку. Она замерла, боясь спровоцировать новый поток трещин и даже перестала дышать. В носу защипало, Майя поняла, что сейчас чихнёт.

– Апчхи! – эхом разнеслось на несколько сотен метров.

Глаза её застелила пелена тумана. Она, не видя ничего, оперлась на руку Никиты. Её ноги подкосились.

– Так будет каждый раз, когда ты будешь красть чужое лицо.

– Я не… – тихим голосом прошептала Майя, оседая на землю. Мир двоился и троился. Щека зудела от боли. А ладонь нащупала длинную глубокую борозду. Крови не было. Но от щеки разносилось неприятное тепло. Никита возвышался над ней и ждал, когда девчонка придет в себя.

– Ты знал? – виновато слабым голосом спросила она, когда зрение к ней вернулось.

– Естественно. С самого начала. Или ты думаешь, что я не смогу отличить свою девушку от… Самозванки – в последнее слово он вложил столько презрения, сколько мог.

– Почему не остановил раньше? – Майя не решалась поднять на него глаза.

– Было интересно, что ты собралась делать. – хмыкнул он, скрестив руки на груди. В его голосе слышалось довольство. – Честно, я ожидал большего.

Тут Майя вспомнила про рассказ Мудруса о потомственных охотниках и Л’Горностаевых. И содрогнулась, представив пальцы Никита на своей шеи.

– Убьешь? – очень тихо, опасаясь услышать положительный ответ, спросила она.

– Зачем? – парень пожал плечами – все равно ядоязыкие тебя скоро прикончат. Не лишать же их такого удовольствия. Сейчас мы вернёмся назад, и ты как послушная девочка покинешь здание ГСС. А если… – тут он остановился – ты не послушаешься и продолжишь рыскать. – Он крепко ухватил ее за подбородок и надавил на горло – ядоязыкие получат твою голову в подарок на 30 августа.

Никита дал Майе минуту перевести дух.

Она осмотрелась вокруг. Они находились на поверхности гранитной скалы, усеянными раздробленными ракушками. Из неровной поверхности скалы поднимались бугры-пещеры, в маленьких бассейнах лежали крупные перламутровые гребешки. Пахло йодом и гнилыми водорослями, селёдкой и солью. Вдали девочка увидела обломки мачт, обрывки парусов и корпус деревянного корабля в пробоинах. Майя аккуратно подошла к краю скалы и тотчас отпрянула назад. Скала резко обрывалась под углом в девяносто градусов. Внизу виднелись острые каменные шипы, волны подземельного моря омывали их и снова отступали назад.

– Если сорвёшься отсюда, то мигом превратишься в лепёшку, – предупредил Никита.

Это было странное место. Гранитный пустой берег, покрытый обломками, и шумное море внизу походило на состояние души Никиты. Души: которая медленно, но, верно, разрушается из-за вечной перемотки собственного времени. Видимо, он часто здесь бывал, потому эта скала стала первым местом, которое пришло в его голову.

Глава 26:

Комната чудовищ

Время истекло. Никита грубо стиснул Майю, дотронулся до изображения лаврового венка на правом предплечье, и они переместились обратно в ГСС.

Никита молча ушёл, оставив Майю одну.

– Вот тебе и поигралась, – промямлила Майя.

Первое, что она сделала бросилась к зеркалу. Скула всё ещё зудела. Но крови не было, даже покраснение отсутствовало. Зато от виска до уголка губы с левой стороны лица шла длинная углубленная полоса, а в самой середине находилось зигзагообразный голубоватый рисунок, похожий на спиральку. Шрам выглядел зарубцевавшимся, отчего Майя сделала вывод, что шрамы масколиких остаются на всю жизнь. Она распустила волосы, собранные в два хвостика, так что пряди прикрыли собой шрам.

Распущенные волосы внешне превратили её из девочки в девушку, но в душе она всё ещё чувствовала себя ребенком.

Майя не стала слушать угрозы Никиты. Она поднялась на ноги и прошла дальше по длинному коридору с арочными сводами, с двух сторон который подпирали греческие колонны. Коридор вел к одной единственной двери со строгим треугольным портиком, по среди которого располагалось выпуклое гипсовое изображение зубастой пасти с цифрой 8 внутри глотки.

– Вот она комната чудовищ.

Майя вставила ключ-клык в замочную скважину и прокрутила несколько раз. Она с легкостью повернула ручку и толкнула дверь. Внутри было темно, холодно, а воздух казался тяжелым и влажным. Майя вошла на негнущихся ногах, и дверь автоматически за ней закрылась.

По стенам тайной комнаты стояли коробки из плотного картона. Услышав или почуяв Майю, коробки задергались и запрыгали. Они зашипели как сотни змей. Майя подошла поближе к коробке и прочла синий штамп, нанесенный на коричневую крафтовую поверхность.

– «Осторожно! Шеехват».

«Ооооо… – буркнул Мудрус в голове Майи, – неприятные существа, правда.»

«Это те самые о которых говорила Гадюка.»

«Ядоязыкие заправляют ентими существами свои мушкеты вместо пуль. Стоит попасть ентим шеехватом по любому существу, как он вопьётся ему в глотку и выпьет всю кровь до последней капли. Существо превратиться в высохшую оболочку и рассыплется в порошок.»

«Какая гадость, – Майя отошла подальше от коробок, – стой, это же доказательства, ведь так?»

Мудрус вздохнул.

«Я возьму это в качестве доказательства причастности Димитрия к клану ядоязыких.»

Майя схватила одну из коробок, в надежде, что она не раскроется у неё в руках и направилась к двери напротив, где по словам Л’Калиновой прятали Сонечку.

Л’Калинова не обманула. Сонечка сидела на полу вся в синяках и царапинах. Руки и ноги её были перевязаны бечёвкой, в рот запиханы тряпки.

Увидев Майю, она посмотрела на неё с облегчением и радостью. Майя поставила коробку с шеехватом на пол и бросилась к агенту губернатора разрезать веревки. Руки её дрожали, нож Колибри никак не хотел её слушаться.

– Так-так… – Майя не успела развязать Сонечку и посмотрела в сторону дверного проёма.

Макс крутил в руках картонную коробку с шеехватом и ухмылялся. За его спиной стояла Селеста. Они так смело держались, что Майя мигом сообразила – эти двое даже не подозревали, что держат в руках.

– Положи на место! – сказала она Максу.

– А чё? Картона боишься? – мерзко растягивал слова Макс и расплылся в глумливой улыбке.

– Мне не до глупых розыгрышей – Майя увидела, что коробка в его руках притихла. Может ей просто показалось, что там кто-то живой?

– Кто-то прислал презент лупоглазой малявке? Надо же, интересно.

Майя подскочила к парню и попыталась отобрать коробку.

– Чё? Не уж-то от тайного почитателя?

– Что за глупости?! – возмутилась та, а в сердце защемило. Она не могла не думать о Никите.

– Там внутри кто-то есть, – предупредила Майя.

– Ага, ага. Не фейкай мне. Льва или тигра тебе из зверинца гладиаторов доставили что ли. Сейчас глянем, что…

– Дай сюда, – Селеста перехватила коробку у Макса и начала разворачивать.

Майя вскочила и вцепилась в коробку. Она потянула её на себя, но Селеста ни в какую не хотела отпускать другой конец. Коробка затрещала и выскользнула из рук обеих спорщиц.

Она взлетела в воздух, перекувырнулась и больно ударила Сонечку в грудь, шлепнувшись к её ногам, из коробки выскочил разъяренный комок фиолетовой шерсти.

Сонечка приглушенно завизжала и со всей силы задергала связанными руками, пытаясь сбросить с кофты огромную фиолетовую не то шиншиллу, не то мышь. В свете блеснули три острых клыка. Этими клыками существо со всей силы впилось в шею теневицы. Глаза Сонечки расширились, и она издала глухой вопль.

Макс, Селеста и Майя с ужасом смотрели на эту картину. Сонечка начала трескаться, её тело превращалось в рваные серые лоскуты ткани, которые слезали, как старая штукатурка. Серая едва различимая фигура Сонечки обмякла и плавно опустилась на пол. Фиолетовая мышь продолжала ерзать в серых лоскутьях, рассыпая их в пепел, пока от Сонечки попросту не осталась кучка песка. Мышь секунду смотрела на Майю и Макса, а затем начала биться в конвульсиях, рвать на себе фиолетовую шерсть и кусать себя за лысый хвост с кисточкой на конце. Секунда и она с громким «Чпок» растворилась в воздухе.

– С… Соня? – позвала Майя, опускаясь на колени перед кучкой пепельных лоскутьев. – Соня? Соня, ты меня слышишь? – Майя уже рыдала, в глубине тепля надежду, будто Сонечка сейчас восстанет из пепла.

Макс куда-то унёсся и вернулся в компании нескольких Стражей Мрака, которые насильно оттащили Майю, и куда-то повели. Майя била их руками и ногами и опять рыдала, не желая никого слушать.

Селеста стояла как молнией пораженная. Когда до неё дошёл смысл происходящего, она, хватаясь за стену сползла на пол. Ее руки била дрожь, все тело знобило. Селеста сидела на полу обхватив колени руками и пялилась в одну точку. Она рыдала взахлёб, размазывая тушь по щекам. Она словно в бреду лепетала одними губами, не веря в содеянное:

– Я убила её. Я убила теневицу.

Она качала головой, прижимая колени к груди, кусая зубами костяшки пальцев и всхлипывая. Макс присел рядом с ней на корточки, положив руку ей на плечо.

– Я… я ее убила – подняла на него глаза Селеста.

– Ты не виновата.

– Но это произошло из-за меня. Из-за моего любопытства.

– Этому есть свидетели? – Макс почему-то улыбался.

– Нет. Вернее – Селеста подняла глаза на парня, – есть ты.

– Сказать, что глазел я? Я глазел, как чоконутая девчонка из Надземного мира вломилась в ГСС и выпустила на свободу неизученную наукой мразь, выведенную ядоязыкими специально для убийств. Эту тварь наша чоконутая попыталась натравить на агента губернатора. А ты, я собственными глазами видел, пыталась спасти агента губернатора, но где было тебе тягаться с этой фиолетовой мразью. Вуа-ля чоконутая добилась своего, рипнув теневицу.

– Но…

– Ты видела что-то другое? Всё было не так.

Глава 27:

Суд серебряных лун

Майе казалось, что в темнице Облачной фабрики она провела несколько дней или недель, на деле же прошло всего несколько часов. Она бродила по тесной комнате от одной кирпичной стены к другой, прикладывала ухо к мощной чугунной двери с резьбой в виде роз, но никого не слышала.

«Что по подземельным законам бывает за проникновение в ГСС? – спросила она у Мудруса.»

«Ты хотела сказать, что будет за взлом строительного предприятия, находящегося под надзором и охраной государством? Лучше тебе не знать… Если тебя приговорят к смертной казни, к алмазке, то отворят дверь в темницу к пламенному демону. Любое живое существо, попадая к нему в лапы, расщепляется на свой минералистический код. Сгорают все элементы, кроме углерода – из которого состоит душа. Душу убить невозможно, но её можно сжать. Сжать до таких размеров, что она превратиться при огромных температурах в алмаз. Ты станешь камнем и пути назад уже не будет.»

«Я вырвусь и сбегу раньше, чем они меня затолкнут в комнату к пламенному демону!»

«Невозможно, но не исключено. А если не выйдет?»

«На месте разберусь! В противном случае можно верить в метеорит или в пианино.»

Майя всегда прибегала к этим мыслям перед сложными контрольными в школе. Идея, что метеорит или пианино случайно свалятся на голову преподавателя, грела ей душу.

«Всегда имей запасной план, особенно, когда дело касается престола!»

Чугунная дверь с тяжелым металлическим скрипом отворилась внутрь. На пороге стояли три фигуры в черныхплащах с капюшонами, в серебряных зеркальных масках, закрывавших всё лицо. Они ждали, когда пленница выйдет из темницы в коридор.

Майя молча шла под присмотром конвоя. Разговаривать и пытаться узнать что-то у Стражей Мрака было бесполезно. Они никогда не разговаривали, не произносили ни звука – на то и назывались безликими.

Зал Суда Серебряных Лун представлял собой большой шестиугольник, выложенный мозаикой из поделочных камней зеленого оттенка. Малахитовые плиты, кусочки камня змеевика, нефритовые пластинки, плитки зеленой яшмы покрывали пол и стены зала. Вместо потолка зал суда накрывал огромный стеклянный купол, разбитый металлическими перегородками на тысячи маленьких окошек.

В центре располагалось небольшое углубление, похожее на бассейн. Там не было ни воды, ни резиновых уточек, зато был один неудобный стул с твердой спинкой специально для подсудимого. Передвинуть или развернуть стул было невозможно, он был ввинчен в пол и располагался так, чтобы обвиняемый смотрел чётко в лицо достопочтенного судьи, чьё кресло было самым роскошным в зале.

По правую рук от достопочтенного судьи в специально отведенной ложе сидели двенадцать агентов губернатора, выступавших вместо присяжных. Одно место с выгравированной цифровой восемь пустовало. Это было место Сонечки.

Ком встал у Майи поперёк горла. Сонечка мерещилась ей на каждом шагу, будто стала персональным приведением. Стоило Майе забыть о ней, как какая-то деталь, место или существо ненароком напоминали об агенте губернатора. Майя подняла глаза к потолку и заставила подступившие слёзы втечь обратно. Она не будет рыдать здесь. Не время.

В Суд Серебряных Лун входили агенты-присяжные, которые во всем и всегда соглашались с обвинением. Все обвинения исходили из уст достопочтенного судьи.

Своё отрицательное мнение по поводу обвиняемого могли высказывать многочисленные министры: Поллукс блэк Драконов (министр облачных дел), Нембус блэк Альзирр (министр П.О.Р.Е.Б.Р.И.К.), Кастор блэк Лунн (министр водолазов), Алкаид блэк Лиров (министр имён), Сириус блэк Псов (министр искусственных закатов). Должен был быть ещё и министр живого градостроения – Димитрий Л’Горностаев, но он отсутствовал из-за подозрений в связях с ядоязыкими.

Положительное мнение никого не интересовало. Были здесь также господа-приглашенные, знатные саламандерсы, которые либо воспринимали происходящее как поход в парк аттракционов, либо были как-то обижены подсудимым.

Майя не сразу заметила в толпе приглашенных даму-булочку Клару Л’Горностаеву. Она то метала в сторону Майи ненавистные взгляды, то резко вскакивала с места и бежала к достопочтенному судье Полуночнику. С пеной у рта женщина-булочка доказывала губернатору, что Майя достойна самой страшной кары, что она лгунья, воровка, обманщица, убийца, а ещё виновна в постоянных наводнениях в Нижнебурге. Полуночник не слушал возгласы истеричной женщины, а вежливо. Попросил её пройти на положенное место и дождаться объявления приговора.

Будь у Клары возможность, она бы подбежала к Майе и вырвала бы ей глаза. Майя обрадовалась, что их с женщиной-булочкой разделяло несколько рядов трибун.

Однако было в облике Клары то, что Майе очень не понравилось. Женщина-булочка была бледнее, чем обычно. Глаза были впавшие, под ними багровели синяки. Клару качало и знобило, постоянно передергивало, будто она была чем-то больна и не спала целую неделю. То и дело женщина-булочка доставала из сумочки платок и тихо кашляла в него.

Тут Майя заметила, в чём была причина. На лацкане кардигана Клары Л’Горностаевой блестела брошь – крупная ящерица с малахитовыми вставками-чешуёй и рубиновыми глазами, брошь Майи. Та, что девочка уронила вниз, стоя с Никитой вечером на крыше. Это брошь-ящерка наверняка была одним из предметов шкатулки Малахиты. Как и остальные она обладала особыми свойствами, силой и энергией. Попав в руки не к своему хозяину, эти украшения душили или заставляли мучиться от страшной болезни, поедая лже-хозяина изнутри.

Майя хотела закричать Кларе, чтобы та сняла брошь, но стоило ей открыть рот, как какой-то черный комок пулей влетел в него, и склеил зубы между собой. Майя почувствовала во рту вкус горелой древесной смолы. Сколько она не силилась, зубы разжать ей так и не удалось.

– Подсудимые не говорят в зале суда, пока им не будет дано слово – строго сказал Полуночник. Майе пришлось оставить свои попытки.

«А мне адвоката дадут? – уточнила Майя у Мудруса, воспользовавшись их мысленной связью.»

«Нет, цель Суда Серебряных Лун – доказать твою вину, а не правду. Но у тебя есть я, – последняя фраза так и пахла напыщенностью и самодовольством – потому будешь просто повторять вслух за мной слово в слово.»

Наконец все присутствующие успокоились, расселись по своим местам и затихли. Губернатор Полуночник в пиджаке, цвета бедра испуганной нимфы, с белыми лацканами и рубиновыми запонками на светлой рубашке. При помощи своего агента Ригеля грэй Серова с цифрой два на плече он накинул серебряную мантию в черных искрящихся пятнах-звёздах. На голову нахлобучил профессорскую шапку с кисточкой, напоминающую ту, что носили студенты-выпускники.

Приглашенные и присяжные встали.

– Сегодняшнее заседание Суда Серебряных Лун объявляю открытым.

Полуночник прочитал длинное обвинение, в которое входили не только «преступления», совершенные Майей, но и события, к которым она и вовсе не имела никакого отношения.

Весь обвинительный приговор Майя слушала песенку Мудруса о любви к рыбьему жиру, пропуская все слова губернатора мимо ушей. Положиться на Мудруса – было её единственным шансом на выживание. А Мудус в свою очередь мало переживал, поглощенный голубыми мечтами.

«Рыбий, рыбий, рыбий жир,

Он вкуснее, чем инжир…»

Стоило губернатору подойти к концу длинного списка прегрешений и проступков Майи, как её рот расклеился от смолы. Мудрус мигом стал серьёзным.

– Я не виновата! – скрестила руки на гуди Майя, повторяя слово в слово за Мудрусом – я проникла в ГСС только потому что спасала друга. Они – Майя ткнула пальцем в трибуну, где сидела Клара Л’Гоностаева – похитили Сонечку и вынудили меня действовать.

– Теневица Софья грей Серебрянская, урожденная Л’Бурова, была убита в здании ГСС. Причина смерти её так и не была установлена. По всем имеющимся данным, она действовала в своих собственных интересах, проникнув в здание, охраняемое государством, не имея ни права, ни специального распоряжения. По всем законам Подземельного мира, ничто не мешало Димитрию Л’Горностаеву отдать распоряжение и обезвредить на н-ное количество времени взломщицу. Димитрий Л’Горностаев и ГСС не нарушили никаких законов, в отличии от Софьи грей Серебрянской, чьей помощницей Вы и являетесь.

Майю поразила фамилия и приставка Сонечки. Ей всегда казалось, что Соня была теневицей, но полное имя говорило о принадлежности её к роду саламандерсов.

– Зная законы и правила Подземельного мира, хочу воспользоваться 5 пунктом Ночной Конституции – отчеканила Майя к удивлению Полуночника и всех присутствующих.

«А что значит этот 5 подпункт? – спросила Майя у Мудруса.»

«5 подпункт гласит, дурище, что погибшему существу прощаются все грехи и преступления. Оно чисто перед собой и губернатором – пояснил Мудрус.»

– Пусть так, но сообщничество – не единственное Ваше преступление в Нижнебурге – спокойно молвил Полуночник.

– Да ну? Что ещё? Я ничего такого не помню! – Майя внезапно осознала, что говорит отсебятину.

– Суд Серебряных Лун вызывает в свидетели Татьяну.

Сердце ушло Майе в пятки. Во-первых, она вдруг поняла, что Татьяна её родственница. Во-вторых, она не сделала Татьяне ничего плохого, но зеленоглазая была так зла на Никиту и компанию, что не могла не воспользоваться шансом отомстить кому-то. Татьяна во всех красках рассказала о том, как Майя вторглась в её Нефритовый дворец вместе со своей оравой. Рассказала обо всем, забыв, однако упомянуть свои козни против Никиты и рода Л’Горностаевых.

«Скажи, что у тебя есть возражения… – подсказал Мудрус по окончанию гневной тирады зеленоглазой.»

– У меня есть возражения! 7 пункт Ночной Конституции. Татьяна окта Малахита – не является подданной Губернии Ночи. Она была изгнана за свои преступления и принадлежит царству Полоза Сильвер-Голда.

Никто в зале Суда Серебряных Лун не ожидал, что Майе настолько хорошо известны законы Губернии Ночи и правила устройства.

– Есть ещё одна вещь, касательно преступницы – не унимался Полуночник – В свидетели вызывается Катрина Л’Горностаева.

Майя опешила, что Катрина могла знать о ней такого, что было бы преступным. Ничего.

– Расскажите об отношениях подсудимой с церберьерами вашей овчарни.

И тут Майя вспомнила 3 признака обнаружения масколиких, о которых говорил ей Мудрус. Признак 1: они бояться церберьеров.

– Она их боялась, – Катрина не смотрела на бывшую подругу, – стоило им появиться на пороге и залаять, как она бросалась на утёк. В свой первый день она испугалась церберьеров так, что забралась на парковую статую.

Все находящиеся в зале начали перешептываться. Все понимали, к чему клонит Полуночник, ни один из находящихся в зале не слышал о таких судебных разбирательствах.

– Вы бывали по утрам в комнате подсудимой.

– Была.

– Видели ли вы там какие-то странные феномены.

– Да.

Майя мысленно проговорила второй признак: масколикие, испытывая сильное эмоциональное переживание, оставляют минералы. Камни вырастают на том месте, где стоял масколикий.

– Ей часто ночами снились кошмары. Она кричала во сне, возможно, это было из-за яда Шкурупеи. Она укусила её…

– Шкурупеи не существует. Это байки. Ближе к сути – перебил Полуночник.

– По утрам вокруг кровати Майи кругом вырастали черные кристаллы, однажды я видела красные камни, синие. А чаще всего желтые.

– Спасибо. Были ли ещё какие-то странности, которые Вы заметили?

Признак 3: масколикий похищает чужие лица.

Взгляды Майи и Никиты, сидящего на трибуне, встретились. Парень секунду смотрел на Майю, поджав губы, потом отвернулся.

– Нет, не было – ответила Катрина.

– Катрина Л’Горностаева, – повысил голос Полуночник – я настаиваю, чтобы Вы подумали хорошенько. Ложь – самое опасное преступление по меркам Подземельного мира, оно карается смертью. Видели ли Вы, что кто-то из членов Вашей семьи, друзей, находящихся в доме, близких, прислуги вёл себя странно, не характерно для себя. Видели ли Вы, как лицо подсудимой раскалывается на мелкие кусочки и с него слетает «маска».

– Я такого не помню. Я этого не видела.

Полуночник был взбешен. Ноздри его раздувались, лоб покрылся испариной, но он старался сохранять спокойствие.

– Хорошо, Вы свободны, Катрина Л’Горностаева, спасибо.

– Вы не можете меня обвинить в том, что я – масколикий. У Вас недостаточно улик. – отвечала Майя под диктовку Мудруса – слова Татьяны не могут восприниматься в серьёз – она была изгнана из Нижнебурга. Да, я проникла в ГСС, но нет свидетелей, которые докажут Вам, что я убила Сонеч… Софью Л’Бурову. Вам не в чем меня обвинить.

Мудрус пел победную песенку про рыбий жир на мотив военного марша.

«Максимальное количество обвинений, которое можно предъявить – три. Согласно восьмому пункту Ночной конституции. Они использовали все попытки. Поздравляю тебя, дурище.»

Однако радоваться было рано. Полуночник не спешил завершать заседание.

– В качестве свидетеля против обвиняемой приглашается Селеста Л’Норкина.

«Так, дело плохо – впервые за все время Майя почувствовала беспокойство в голосе Мудруса – они не имеет права этого делать.»

– Согласно восьмому пункту Ночной Конституции, вы не имеете права предъявлять мне более 3 обвинений – подала голос Майя.

Полуночник будто ждал этого вопроса. Его бумажное лицо расплылось в мерзкой улыбке.

– Да, мы не можем предъявлять более трех обвинений жителю Губернии Ночи. Но Вы – из Надземного мира. Потому мы можем судить Вас как человека.

Селеста Л’Норкина переврала всё. Более того, вторым свидетелем, доказавшим её правоту, выступал Макс майер Медник. Он рассказал точно такую же историю, только другими словами. Четкую, ровную, хорошо отрепетированную. Майя сидела и испепеляла его взглядом, так хотелось врезать кулаком по самодовольному лицу этого выскочки.

– Но я не виновна в смерти Софьи! – возмутилась Майя, – Селеста, что ты творишь?! Это же ложь!

Селеста опустила глаза в пол, боясь смотреть в лицо Майе. Макс обнял её за плечи и увлёк в глубь трибун.

– Виновна или не виновна – мы узнаем после алмазки – молвил Полуночник.

– Как это «после»? – Это «после» Майе очень не понравилось.

– Как только под влиянием жара пламенного демона существо превращается в алмаз, то приобретает какой-то цвет. Черные алмазы – цвет души истинных психопатов, убийц и преступников тех, чья душа была гнилой с самого рождения. Красный, желтый, синий алмазы говорят о недавно утерянной человечности. И лишь кристально чистые бриллианты – признак невинного существа. Не волнуйся, девочка, это не твой случай!

– Господин Губернатор, – со своего места встала Элен Л’Калинова, – нельзя казнить девочку.

Глаза Майи чуть не выпали из орбит от удивления – Л’Калинова просила Губернатора о помиловании.

– По крайней мере сейчас. В её владении находиться мощнейшая реликвия Подземельного мира. Агния окта Малахита не имела права передавать девочки изумруд.

Внутри Майя закипела от злости. Л’Калинова не защищала её, она действовала в своих интересах и собиралась защищать Майю только до тех пор, пока не получила изумруд.

– У меня его больше нет. Вы забрали у меня его осколки!

– Мы теперь обе знаем, что он не имеет ценности. Ценность представляет то, что хранилось внутри изумруда.

«Наши дела плохи – взвыл Мудрус в мыслях Майи.»

– Если вы позволите, Губернатор, я…

– Не позволю! Мои люди вытащат Это из головы девочки без Вашей помощи.

Л’Калинова закусила губы от досады и зло уставилась на Майю. Майя вздохнула от облегчения, пусть лучше изумруд достанется Полуночнику, а не ядоязыким.

«Пора бы придумать, как меня спасать! – настаивал Мудрус, – Я же не за себя, я за тебя волнуюсь. Только представь: ты в этом суровом Подземельном мире и без мозгов.»

«Ну, спасибо. Не переживай, без тебя, если верить Полуночнику, я недолго буду существовать на этом свете.»

Извлечение Мудруса прошло так же безболезненно, как и его вселение в Майю. Один из агентов Полуночника – Янс грей Дарков поднёс к уху Майи большой магнит. В голове, носу, ушах, глазах всё зачесалось. Маленькие песчинки вылетали из ушей и ноздрей Майи, притягиваясь к концам магнита. В голове наступила мертвая тишина.

Стражи Мрака в количестве 11 агентов и Полуночника проводили Майю к месту казни.

Полуночник схватился за чугунный винтовой кран в стене. Кран, похожий на те, что были в старинных батискафах. Это был единственный способ проникнуть к центру ядра Земли. С противным скрипом кран прокрутился, а дверь отъехала в сторону.

Оказались они внутри огромной сферы. С небольшого металлического балкона с чугунной узорчатой оградой вдоль стены открывался вид на то, что находилось в комнате.

Внутри находился шар из пупырчатого камня, раскрасневшийся добела, обмотанный несколькими слоями стальных цепей, с огромным тяжелым замко́м на боку. Шар этот поддерживали на своих плечах 13 коренастых великанов, атлантов, превосходивших ростом пятиэтажный дом. Они упирались своими мощными ногами в пол, стены и потолок. Казалось, что они пытались раздавить шар своими спинами. Здесь были и мужчины, и женщины, но отличить их друг от друга было невозможно. Все они были горой мускулов. У них были грубые скулы, плотно сжатые губы и узкий разрез глаз, а лица искажены от натуги. Каждый обладал недюжей силой и магической способностью, которая так или иначе была связана с огнём. И пусть шар смотрелся на фоне великанов баскетбольным мячиком – ноги 13 атлантов подкашивались. Внутри что-то сидело и пыталось вырваться на волю. Оно завывало, чертыхалось и скулило. Люди называли Его ядром планеты Земля, жители подземного мира – пламенным демоном Огневиком.

Всё что оставалось Майи – это верить в метеорит или в пианино, которое по случайному стечению обстоятельств рухнет на голову Полуночнику и отменит казнь.

Майю спустили по ступенькам. Атланты по команде ослабили хватку. Полуночник полез в карман своего новомодного аквамаринового, с еловыми шишечками, пиджака. Губернатор менял свои пиджаки по четыре раза на дню и никогда не надевал один и тот же дважды. Он извлёк связку ключей и начал расстёгивать железные цепи.

Майя глубоко выдохнула, смиряясь со своей участью.

Последняя цепь с лязгом упала на пол, но тут раздалось громкое:

– Стойте! Стойте! Остановитесь!

Все присутствующие обернулись и вперили глаза в сторону двери, откуда доносился бег, тяжелое дыхание и птичий гогот. Запыхаясь, тяжело и хрипло дыша, к собравшимся бежал никто иной, как Веромах шмидт Мастеров. Профессор минералики, который по вине Майи исчез прямо с урока. Девочка не поверила своим глазам, даже зажмурилась, однако профессор не исчез. По вытянутым лицам присутствующих было видно, что и они все в шоке.

– Стоп!!! Стоять на месте – кричал он.

Веромах был одет в пальто из шкуры северного оленя с меховым воротником из шерсти белого лисогрыза, за ним спотыкаясь, шла стая подземных пингвинов. Он резко остановился, а пингвины, споткнувшись о своего вожака, дружной гурьбой повалились на пол.

– Дважды два – четыре. Дважды два – четыре – заухали пингвины наперебой, чуть не поколотив друг друга.

– Идиоты – вздохнул профессор.

Агент губернатора под номером пять Антаресс грей Призраков открыл было рот, но лишь беззвучно захлопал глазами.

– Губернатор блэк Полуночник, – начал Веромах, но схватился за бока – давно, я так не бегал. Бежал к Вам от само́й подземельной под-арктической станции Врементштейн-Виссеншафт, думал, найду Вас в кабинете, но Ваш личный почтальон Нилутилус передал, что девочку собираются казнить.

– Да… – кивнул Полуночник.

– Мне кажется это, конечно, справедливое, но неправильное решение. Девочке всего 16 лет. Она даже не имеет двери, таких зелёных не приговаривают к смертной казни. Это слегка жестоко, какие бы преступления она не совершила.

– Пожалуй.

– Позвольте, поговорить с обвиняемой. Это займёт пять минут.

– Он не принадлежит ни к теням, ни к агентам, ни к министрам. Он не имеет право… – возмутился одиннадцатый агент губернатора Александр грей Топазов, но Полуночник его остановил.

– Веромах Мастеров, мой близкий друг и давний знакомый. Он верен Губернии Ночи как никто другой – потому имеет право говорить.

– Премного благодарен, – Веромах подошёл к Майе и наклонился к её уху, – помнишь наш разговор на уроке минералики?

– Про Вашего пропавшего внука.

В голове Майи вновь нарисовалась картина как щуплый десятилетний заспанный мальчик босиком, в одной пижаме, бредёт по заснеженной пустыне под-Антарктиды, прижимая к груди игрушечного бегемота. Кругом вьюжит, летят снежные хлопья, завывает ветер.

– И про твою бабушку. Всё ещё отказываешь от нашей сделки?

– А вам не кажется, что я сейчас не в том положении, чтобы отказываться.

– Отчасти да. Это будет приятнее превращения в алмаз. Найти его сможешь по огненному перстню-печатке. Это слишком ценная вещь, чтобы продавать или терять её. Стоит щёлкнуть перстнем, как в ладони загорается пламя. Перстень позволяет управлять любым огнем, везде.

– Имя Вы мне его не назовёте?

– Он не дурачок, чтобы пользоваться настоящим именем. Ни к чему оно тебе. Только больше его напугаешь.

Веромах оставил Майю и подошёл к Полуночнику.

– Господин Губернатор, думаю, девочку лучше отправить в изгнание, в царство Полоза Сильвер-Голда, она всё равно там не выживет.

«Ну спасибо, профессор Веромах, – буркнула Майя».

Глава 28:

Полоз Сильвер-Голд

Майю отправили в царство Полоза Сильвер-Голда при помощи миниралистического кода. Сама она им пользоваться не умела из-за отсутствия изображения цветка на левом предплечье.

Оказавшись по ту сторону границы, Майя больно впилась коленями в бугристый пол темной пещеры. В туннеле на удивление было светло. Его освещали резные факелы размером с Майю, полностью вылитые из золота. Они были прикованы на расстоянии метра друг от друга. Сразу было понятно, что это царство Сильвер-Голда. Никто кроме Полоза не мог так безвкусно распоряжаться драгоценными металлами. Пока в Губернии Ночи царила бедность, в царстве Полоза золотые самородки мешали с грязью, словно обычные камни.

Майя с презрением рассматривала место своего изгнания, не замечая, что к ней уже направляется группа в алых одеяниях. Пересечение границы двух правителей – было преступление похуже чем убийство, в котором Майю несправедливо обвинили.

Патрульные Полоза в бордовых мантиях из парчи, которых кличали Алыми Стервятниками, направлялась в ее сторону. Их лица закрывали маски из потертой кожи с вытянутыми носами в медных заклепках, похожими на птичьи клювы. Из-под приплюснутых алых широкополых шляп на них падала тень, которая придавала изумрудным стеклам зловещее сияние. Длинные червонные плащи патрульных, пропитанные воском, поблескивали в темноте. Майя оторопела и попятилась назад, но уперлась спиной в другие фигуры в таких же одеяниях, которые незаметно зашли ей за спину. Её окружили.

Майя выхватила из-за пояса Колибри, свой нож-бабочку, и выставила перед собой. Она пожалела, что Осколок подарила Никите. Им она владела виртуознее и проворнее, чем Колибри.

Острое лезвие не остановило Алых Стервятников, они продолжали наступать. Майя закрыла глаза и со всей силы ткнула остриё ножа куда попало. Один из наступавших ударил её по руке. Нож отлетел в сторону. Майя со всей силы шлёпнулась на жесткую брусчатку и потянулась за улетевшим оружием. Майе не хватило нескольких сантиметров, чтобы дотянуться до рукояти. Забавный парадокс: чем больше оружия теряешь, тем мужественнее становишься.

Майю грубо схватили за ноги и брыкающуюся поволокли по земле. В какой-то момент ей удалось вырваться, но этого времени хватило лишь на то, чтобы подняться на ноги. Алые Стервятники беззвучно окружили её плотным кольцом и под надзором конвоя повели к Сильвер Голду, как нарушителя порядка и спокойствия.

Шахты царства Сильвер Голда были зловонными, узкими и склизкими, походившими на средневековый город. Верхние этажи домов пирамидами поднимались к каменному своду пещеры. Улицы сужались кверху, оставляя лишь узкую полосу, где висели тусклые керосиновые фонари и откуда проникал свет. Его было так мало, что он не доставал до первых этажей, отчего улица казалась ещё мрачнее и ужасней. Разница со средневековым городом была лишь в том, что все балки, оконные решетки и соломенные крыши были вылиты из золота, покрытого многовековой копотью, слизью и грязью.

Брусчатка местами была выворочена с корнем. Мошкара и прочие насекомые копошились на каждом углу, туда-сюда шастали изголодавшиеся крысы с облезлыми хвостами. Кто-то сушил белье, развесив его прямо над улицей, на ветру покачивались рубахи, пояса и чьи-то панталоны.

Подданными Голда были керамики, убийцы и преступники – те, кого отвергла Облачная Фабрика. Лишь редким керамикам посчастливилось оказаться в столице таким, как Максу или профессору Веромаху. Однако сейчас на улице не было ни души. Взгляд Майи упал на паб, где Мадам Винта протирала махровым полотенцем граненые стеклянные кружки. Взгляды хозяйки и Майи встретились. Мадам Винта, увидев Майю, захотела выйти к ней навстречу, но осталась стоять за барной стойкой, заметив червонные мантии Стервятников.

Алые Стервятники остановились у монументального пятиэтажного здания, облицованного сердобольским гранитом. Колонны, барельефы, пилястры – всё было выдолблено из серого камня. Особняк был оформлен псевдоарками и парами колонн. Здание отличалось большим количеством скульптур, преимущественно масками львов и каменными гербами. Они украшали балконы, углы, капители колонн. Над главным входом располагался щит с монограммой владельца – «П.С.Г.» – Полоз Сильвер-Голд. Особняк одновременно был неприветливым, загадочным и неприступным.

Внутри он выглядел скромнее. Стены и пол были оформлены светлым мрамором с желтыми переливами и прожилками, под потолком висели резные янтарные плафоны – на этом декоративное убранство заканчивалось. В темноте горел камин, оттого золото практически не бросалось в глаза и не слепило. Поодаль от камина стояли кожаные кресла. Везде были расставлены скульптуры гномов из золота. Майе казалось странной эта одержимость изгнанниками гномами. Она разглядывала довольные, печальные и разгневанные лица садовых сторожил. Гномы висели даже на стенах в качестве факелов, только без остроконечных шляп. Шляпы заменяли языки пламени.

Комната была переполнена Стервятниками людьми-птицами, будто Майя очутилась в штаб-квартире орнитолога. Все они хранили молчание и смотрели на центральное кресло с высокой спинкой и резными ручками. Там восседал человек, по-видимому, их предводитель.

Полоз Сильвер-Голд, человек с золотым змеиным хвостом вместо ног, возвышался над всеми и достигал двухметрового роста. Хвост его уходил глубоко под землю, пробивая дырку в деревянному полу. Кафтан на нем был расписан золотой нитью, поверх повязан пояс из парчи с красными кистями. Лысина блестела золотом в свете факелов, а пышная борода завивалась в тугие кольца, точно пружинки. Глаза были пустые – белые и бездонные с устрашающем кошачьим блеском. Глядеть в них было страшно.

– Моё имя тебе известно, золотце. Его знает каждый по ту и по эту сторону границы.

Он назвал себя. С такой интонацией, будто несколько раз спас человечество от катастрофы, а имя его внесли во все учебники истории. Сразу чувствовалось – самовлюбленное обнаглевшее божество.

Видимо, по мнению Сильвер-Голда, Майя должна была рухнуть в обморок от счастья. Полоз, негодуя, крутанулся на кресле, повернувшись к Майе своим римским профилем.

В свете огня блестела его лысина. С самого начала внешность Сильвер-Голда показался Майе странной, сперва она подумала, что это из-за света камина, однако потом поняла, что обычная кожа не может, словно зеркало, отражать искаженные, близ стоящие предметы. Тело Полоза было вылито из чистого золота. Золотым было всё от кож до кончиков ногтей. Сильвер-Голд облизал высохшие губы, и в свете камина блеснул золотой язык.

Майя, решившая вновь прибегнуть к масколикости. Его она обезвредит, а его людей напугает. Она с лёгкостью считала натуру Полоза. Она уловила своё отражение на блестящей, точно зеркало коже Полоза, сосредоточилась на нем и закрыла глаза, пытаясь представить себя самым высокомерным человеком в Подземельном мире.

Полоз откашлялся взял свою приставленную к креслу трость и ткнул Майю тупым концом в живот.

– Ай, – Майя открыла глаза и потерла больное место.

– Неужели ты думаешь, золотце, что я не знаю кто ты такая на самом деле? Масколиким в моём царстве не нужно прятаться – они могут жить тут как в старые добрые времена. Я был советником императора Николы дека Змеевика, пока Эрнст блэк Полунов, ставший первым губернатором Нижнебурга не поднял бунт.

– Вы имеете какое-то отношение к ядоязыкими?

– Они отвоевали у меня часть территории, но нет. Их главу я не знаю лично. Но его люди пересекаются с моими, бывает. Мне донесли, золотце, что ты была у меня здесь недавно на улице Мёртвых.

Майя, поморщившись вспомнив, как керамики чуть не разорвали её на части.

– Ты как раз вовремя. Я ждал кого-то подобного. Ты, золотце, сможешь проникнуть в дом, – расплылся он улыбке, – знаешь, сколько лет я пытаюсь это сделать – как минимум с десяток.

– Дом?

– Особняк Агнии окта Малахиты. Он защищён особой магией. В него могут проникнуть только представители рода или старые слуги, которые даже не выходят оттуда. На вид дом шаткий, но сильный. Я таких ещё не встречал. У Малахиты было хранилище всякой драгоценной всячины и прочих безделушек, но был там и ценный предмет – разрыв трава. Мне нужно, золотце, чтобы ты мне её достала. Без неё мне и моим людям не преодолеть границу с Губернией Ночи.

– А если откажусь?

– Что тогда мне мешает убить тебя прямо сейчас? Пойми девочка, моё царство кишит разгневанными керамиками, готовыми порвать тебя на части, и ядоязыкими, желающими тебя убить. Я знаю, что они охотились за изумрудом, но вот Галина…

– Какая Галина?

– Которая известна под прозвищем «Гадюка».

Майя нервно сглотнула, вспомнив дамочку с изумрудными губами.

– Она мечтала заполучить твою голову. Примкнёшь ко мне – получишь защиту. Но я никого не защищаю просто так.

– Потому Вы требуете, чтобы я грабанула бабушкин дом?

– Мертвецы не возражают. А будущие мертвецы не выбирают.

– У меня тоже есть просьба, – вставила слово Майя, – мне нужно найти одного маленького мальчика. Ему лет десять и у него на пальце перстень-печатка, которая помогает управлять огнём.

– Не знаю такого, но помогу тебе взамен, если добудешь то, что нужно мне. Я приставлю к тебе двух своих охранников, – Голд кивнул, и из толпы Алых Стервятников выступили двое по кличкам Дрозд и Щегол.

За спиной Майи Полоз шепнул им:

– Прикончить её после того, как она добудет разрыв-траву.

Майя, шла по улице в сопровождении охраны, придумывая себе легенду, которую перескажет пекарю в бабушкином доме. По словам Мистера Ро именно он взял дом под свой контроль. Разрыв-трава в доме бабушки могла находиться где угодно – не достаточно было в этот раз просто проникнуть в подвал, нужно было исследовать весь дом.

– Здравствуйте, я Агнесса – дочь портнихи с соседней улицы. Хочу стать Вашим подмастерье, в царстве Полоза нет лучшего мастера по пекарному делу чем Вы. О Ваших кренделях поговаривают в стенах самой Облачной Фабрики.

Можно было бы представиться внучкой Агнии Францевны, но это бы точно вызвало подозрения и всякие проверки, которые она, не зная законов Подземельного мира наверняка провалила бы.

Улицы были похожи одна на другую. Все из золотой древесины, все затхлые и все без исключения грязные. В бочки, стоявшие на улицах, с крыш стекала проточная вода из редких подземных ручьёв. Эта часть Нижнебурга не пестрела яркими кристаллами и огнями – она была настоящим Подземельным миром.

В самых темных закоулках виднелись очертания фигур керамиков. Их исхудавшие руки были покрыты стеблями растений, железные языки вываливались изо рта. Майя поморщилась и опустила глаза. Прошлый год запомнился керамикам как год ржавчины, унесшей жизни доброй половины населения. От этой болезни не было ни лекарства, ни защиты. Некоторым удавалось спастись, кто-то вылечивался. Большая часть заболевших покрывалась золотисто-красной коркой.

Улица, где располагался особняк Малахиты – Мистер Ро, никак не изменилась с последнего визита Майи. Те же викторианские дома с выбитыми окнами, те же ржавые карнизы, те же покосившиеся балконы и веранды.

Два нижних этажа бабушкиного особняка были отделаны серым гранитом. Песочно-желтый фасад здания украшали темно-коричневые декоративные элементы. В крупных стрельчатых оконных рамах виднелись многоцветные витражные окна, отделанные головами античных богов. Две симметричные шестигранные башни в виде шахматных ладьей вздымалась выше, по бокам основного фасада. В стену одной из них был ввинчен циферблат со знаками зодиака.

Алые Стервятники Щегол и Дрозд встали по двум сторонам от каменного крыльца лицом к улице и замерли.

Майя собиралась постучать, но дверь открылась сама собой и на Майю напоролся сам пекарь Томас кёлер Фар. Это был грузный мужчина-керамик с пышными усами, мясистыми пальцами, роскошной бородой, в обсыпанном мукой переднике.

– Здравствуйте, я мастер пекарского дела – дочь Облачной Фабрики. Хочу стать вашей портнихой с соседней улицы, в царстве Полоза нет лучшего подмастерья чем Вы. О ваших Агнессах поговаривают в самом графстве кренделей… Ой… – только выпалив свою тираду, Майя поняла, что спутала всё, что только могла.

Томас кёлер Фар удивленно посмотрел на Майю, явно не понимая ничего из её речей.

– Чего?

– Возьмите меня в подмастерья. Я – Агнесса.

– У меня полно подмастерий.

«М-да тяжко жить без помощи Мудруса – почесала затылок девочка».

Она даже соскучилась по зануде-червю, который сидел в её голове и высокомерно критиковал каждый неправильный шаг.

– Я знаю в точности секретный рецепт Вашего дома, знаю рецепт кексов Агнии окта Малахиты! – заявила Майя, вспоминая, как натыкалась на него в разных кулинарных блокнотах бабушки.

Пекарь Томас кёлер Фар заинтриговано поднял бровь.

– Хорошо, пойдём.

Томас проводил Майю на кухню, разогнал всех поварят и подмастерьев.

– Иди, готовь.

Майя довольно быстро справилась с кексами: не перепутала соль с сахаром, вишнёвое варенье с клубничным и даже вовремя вытащила из печки.

Томас кёлер Фар в кругу своих поварят попробовал кекс и скорчил критическую мину. Признать, что Майя в точности воспроизвела рецепт, он не желал.

– Похоже, но не неподражаемо. Перспективы в тебе как в пекаре есть.

Томас выдал Майе передник, и она стала официальным членом его кухни. Ни заполнение документов в трёх экземпляров, ни санитарная книжка, ни даже паспорт Майе не понадобились. С порога её мигом запихнули на кухню, где копошились помимо самого главного пекаря Томаса его жена Шпулер и несколько бездельников-помощников Оловик шрёдер Сталь, Скрепик циммерман Боксит и Герман кёлер Пассатижи.

Весь день Майя вертелась под рукой у Томаса, но никак не могла придумать, как ей отлучиться на поиски бабушкиного хранилища. Томас Фар ни на секунду не отходил от неё, будто чуял в ней воровку. Майя решила дождаться ночи и обыскать дом.

Опять вспомнился зануда-Мудрус. Майе стало грустно. Она привязалась к ушному книжному червяку.

На крючке висела свиная туша. Миссис Фар с тяжелым деревянным половником словно цепная собака наматывала круги вокруг туши, отгоняя кошек, желавших покуситься на свиной пятачок. Видимо, она сторожила поросенка для пирога со свининой. Так продлилось до самого позднего вечера. Майя с ужасом смотрела на циферблат механических часов, чьи стрелки медленно приближались к полуночи. План действий она так и не придумала.

Томас клевал носом у самой печи и проснулся, уронив деревянную лопату для выпечки на пол. Булочки посыпались вниз и поскакали по пекарне, как мячики. Томас прикрикнул несколько раз на снующего под рукой Скрепика циммерман Боксита – это поднимало ему настроение. Дал Майе-Агнессе подзатыльник, будто она была виновата в его криворукости и вернулся к пекарному делу. Работал он с такой прытью, что ненароком подпалил себе брови, вытаскивая из печи очередную партию булок.

Его лицо раскраснелось от жара. Пекарь похлопал опаленные брови и ресницы, решив, что заслужил несколько часов сна. Он разогнал всех помощников, метая в них полотенца и прихватки. Одному очень невезучему досталось по спине ухватом. Майя забилась в дальний угол пекарни, забравшись под стол и прикрывшись как могла полотенцем. Она притаилась, ожидая, когда пекарь покинет свою пекарню. Томас тяжелой грузной походкой поднялся по скрипящей деревянной лестнице на второй этаж. Его жена и дети уже крепко спали. Томас Фар хотел прилечь лишь на несколько минут, а затем снова приняться за работу.

Но стоило его голове коснуться подушки, как тело мгновенно налилось свинцом, веки потяжелели, и он вырубился.

Дождавшись, когда пекарь громко захрапит, Майя выбралась из-под стола и отправилась исследовать дом. Все комнаты были покрыты десятилетним слоем грязи и пыли. Жизнь почему-то кипела из кухни в столовую и обратно. В доме она ничего не обнаружила, потому решила попросить помощи у Мистера Ро.

Майя спустилась в подвал, пытаясь догадаться насколько сильно впадет в ярость душа дома, когда узнает, что Майя пришла грабить его хозяйку.

– Мистер Ро, – тихо позвала Майя, спустившись в холодный подвал с выбитым окном.

– Да… – тихо отозвался он.

По его голосу Майя почувствовала, что он впал в глубокую депрессию.

– Ты вернулась. Как вовремя. У меня как раз была к тебе просьба.

– Просьба? Я сомневаюсь, что могу быть полезна.

– Она простая. Я осознал, что просто не могу так дальше жить. В чём теперь смысл моего существования? Агнии больше нет. Для кого мне хранить всё это? Не для кого.

Майя узнала себя в этих речах – её состояние сразу после признания Никите.

– Нельзя же убиваться из-за первой несчастной любви. Первая любовь не всегда со счастливым концом. В твоей жизни обязательно появиться другой достойный.

– Так можно утешать людей. Духи домов – однолюбы. Моя трагедия – трагедия на всю жизнь!

– Ты ведёшь себя как глупый подросток, – она вздохнула, – И что же ты от меня хочешь?

– Я хочу, чтобы ты спалила меня дотла и вытащила из фундамента мою душу.

Майя поежилась. Она не знала считается это преступлением или нет: поджог дома по его собственной просьбе. Хотя это называлось порча чужого имущества.

– Знаешь, любовь даже самая сильная не стоит того, чтобы сводить счёты с жизнью.

– Возможно, но ведь тебе это тоже нужно.

– Нет, мне не нужна твоя смерть.

– Тебе нужна разрыв трава. Я слышал, как ты бормотала себе под нос, готовя пироги. Каждый дом имеет помимо органов чувств душу. Порой души ведут себя как дикари.

Майя вспомнила Русю, которая чуть не переварила её в своём желудке.

– Душа дома в отличии от душ других имеет физическое обличие. Она замурована в фундаменте. Моя душа – это и ест разрыв трава. Агния даровала мне самое ценное, что у неё было. Не уничтожив меня – ты не доберёшься до её хранилища под домом, в котором храниться парчовый мешочек с травой. Только не губи слуг – они не заслужили. Я дам тебе чёткую инструкцию, как сделать это безопасно.

Майя вернулась и достала по распоряжению Мистера Ро кувшин с некой искорпылью, который стоял под плотно закрытой крышкой, в гостиной бабушки.

Майя рассыпала искропыль по всему деревянному полу. Красный песок, воспламеняющий все вокруг, не был страшен для живых, в пепелище превращались только неживые предметы. Жертвы могли быть, только если от страха кто-нибудь бы поперхнулся.

Пекарь и его семья крепко спали, пока Майя наблюдала страшную картину: брошенная на пол искропыль на секунду потухла, но мигом деревянный пол вспыхнул, да так резко, что Майя от неожиданности отскочила. Огонь разбегался по полу, охватывая столы и стулья, горшки и сковороды, висящие тряпки и полотенца, даже хлопковых занавесок на окнах не пожалел. Огонь окружил плотной стеной кухню.

Тут на кухню, почуяв запах гари, прибежал Томас кёлер Фар. Он схватил Майю за локоть и оттащил от перекрытого пламенем выхода. Пекарь тащил девочку по лестнице, туда, где огня ещё не было. Майя увидела в темноте напуганные лица его жены, детей, помощников и слуг.

Все вместе они выбрались на крышу, намереваясь перепрыгнуть на соседнее здание. Все действовали быстро и оперативно, подгоняемые пламенем. Все кроме Майи.

– Давай прыгай Агнесса – кричала Майи миссис Фар – Прыгай!

Майя впала в ступор. Лишь сейчас она поняла, что «сгореть» – лучший способ расстаться с Фарами и вернуться к выполнению задания Голда. Она замешкалась и в эту же секунду её охватило пламенем. Миссис Фар, стоящая на соседней крыше, громко и отчаянно вскрикнула, упав на колени, но пекарь поднял её и потащил дальше по крыше. Майя смотрела на их удаляющиеся силуэты из-за стены огня.

Она не чувствовала жара пламени, по телу бежала щекотка, тепло. Её будто бы обдувал легкий ветерок, а пальцы слегка покалывало. Ни на руках, ни на ногах огонь не задерживался – она была огне-непроницаемой. Одежда, к счастью, тоже не горела, но её приходилось время от времени похлопывать.

Девочка спустилась по горящим ступенькам вниз, намереваясь впустить в дом своих двух охранников в бордовых мантиях, птичьих масках и шляпах, надвинутых на зеленые стекла очков.

Вот только двух охранников по обе стороны от крыльца уже не было. Вместо Дрозда и Щегла Майю ждал кто-то другой.

Алый Стервятник прислонился к балке крыльца и ждал, когда его впустят. Костюм, плащ, очки и шляпа – явно были ему не удобны. Он постоянно поправлял их. Было видно, что он первый раз нацепил на себя это одеяние. По его манере держать себя Майя поняла – это не один из тех людей-птиц, приставленных к ней Голодом. Это был самозванец.

Глава 29:

Разрыв-трава

Дом бабушки горел, охваченный языками искусственного огня. Нужно было дождаться, когда от него останется лишь чёрное пепелище и серый фундамент.

Человек-птица заметил Майю раньше, чем она успела скрыться. Он что-то ей пробурчал, но она не могла расслышать его из-за маски.

– Что? Вас очень плохо слышно.

Самозванец человек-птица секунду смотрел Майе в глаза. Та видела лишь два своих отражения в зеркальных зеленых стеклах.

Человек-птица снял с головы шляпу, а с лица носатую маску.

– Терпеть не могу этот вороний костюм. Цирк, да и только. – хмыкнул парень, скинув бордовый плащ, и кучей выкинул все за крыльцо.

Он был высоким и крепким, всего на несколько лет старше Майи. Он не походил на обычных керамиков, а был похож скорее на саламандерсов (Ещё одна улика в пользу того, что он самозванец). Ни гаек, ни металлических пластин. Очень высокий лоб, русые волосы, серые глаза. На его шеи Майя заметила необычный кулон, похожий на оберег, три маленьких перышка белое, черное, рыжее, туго перетянутые синей ниткой. Но что-то в его облике завораживало. Взгляд.

– Не надо называть меня на Вы. С меня песок, конечно, сыплется, но я не такой уж старый. Илья – парень дружески протянул Майе для приветствия руку в перчатке и улыбнулся.

Илья посмотрел на Майю таким взглядом, будто бы она была единственным человеком на свете, которого он был рад видеть.

Майю это ввело в ступор, она никогда не могла смотреть людям в глаза. Она начинала стыдиться, отводить взгляд в сторону. Но здесь это правило не работало. Майя не могла оторвать от Ильи взгляд, а все ее тело приросло к Земле.

В этом взгляде было что-то завораживающее и гипнотическое, глаза в которых хотелось утонуть и раствориться. Смотреть так долго человеку в глаза было в крайней степени неприлично.

– Как тебя зовут? – спросил Илья, – Надо мне же как-то к тебе обращаться.

Майя стояла и молчала.

– Так что там с именем? Мне гадать? – осведомился парень, – или дать тебе другое имя, солнце?

– Майя, – неохотно ответила та.

Несмотря на весь дружелюбный облик Ильи, парень ей не нравился. Майя вывернулась и проскочила под рукой Ильи, которой он загораживал крыльцо. Она со всех ног понеслась вперёд по улице. Сильвер-Голд, конечно, не был ромашкой во плоти, но Майя хотя бы понимала суть их деловых отношений. Ильяпредставлял для неё потёмки.

– Стой! – крикнул ей вслед Илья, – Ты всё равно не убежишь.

Звучало как угроза.

– Не заставляй меня прибегать к крайним мерам, – кричал вдогонку парень, но Майя его не слышала.

Кровь барабанила у нее в висках, дыхание было тяжелым и частым.

Илья звонко щёлкнул пальцем и перед Майей вспыхнула стена огня. Это был уже не искусственный огонь, которым она подожгла дом бабушки. От этого веяло теплом и жаром. Майя отступила на назад, не желая обгореть. Девочка рванула влево и снова за спиной раздался щелчок. Ещё одна огненная стена вспыхнула перед ней. Она побежала вправо и снова щелчок. Огонь образовал узкий коридор. Илья загнал Майю в ловушку.

– Куда ты собралась? – устало спросил он – Думала убежать?

Он приблизился к ней вплотную, почти вжав в огненную стену. Майя чувствовала, как спина покрылась испариной. Она сделала резкое движение вниз, надеясь проскочить у парня между ног. Но Илья оказался ловчее. Он поймал её за шкирку прежде, чем она что-либо успела предпринять. Майя изловчилась и укусила его за руку в кожаной перчатке, изо всех сил сжимая челюсти.

– Ай. – Илья спокойно отреагировал на укус Майи и уложил её на лопатки.

– Пусти! Отпусти, кому говорю! – верещала Майя, стуча пятками по брусчатке.

Илья молча поднял вверх правую руку с перстнем. Девочка готова была поклясться, в камне кольца горело тоже пламя, что и вокруг них. Майя зажмурилась и отвернулась, ожидая пощёчины, но услышала ещё один звонкий щелчок, и пламя погасло со всех сторон. Огонь в перстне тоже потух.

Это был тот самый перстень, о котором говорил Веромах. Только был он не в распоряжении щуплого десятилетнего мальчика в пижамке, а в руках взрослого крепкого парня. У Майи закралось тревожное предчувствие о судьбе внука профессора. Она поняла, что Илья – её ключ к судьбе маленького Мастерова.

– Я не могу тебя отпустить. – спокойно сказал Илья, он не был взбешён или разгневан её побегом, будто ожидал чего-то подобного – Ты всё равно далеко не убежишь, тебя поймают люди Голда и убьют.

– Не убьют. Голд обещал…

– Мне он тоже многое обещал, – закатил глаза парень, – Я всё же к тебе по-хорошему, а ты… попыталась убежать – это раз, – Илья загибал пальцы – Укусила меня – это два. Между прочим, очень больно. – он снял кожаную перчатку и показал ей две алых скобки на фаланге большого пальца. – Оказывала сопротивление и пиналась. Это три и четыре.

– Не надо меня убивать – пролепетала Майя. Её язык заплетался от страха. Даже ядоязыкие не смогли подойти к ней так близко, как Илья. Майя тревожно глядела по сторонам, стараясь обнаружить хоть какую-нибудь палку или вывороченный из земли кусок брусчатки, чтобы стукнуть парня по голове. Но вокруг не было ничего в пределах её досягаемости.

Илья сощурился и внимательно всмотрелся в испуганное лицо Майи, будто желая запомнить лицо жертвы напоследок. Майя зажмурилась, не желая видеть ни дуло револьвера, ни острие ножа. Парень сложил пальцы левой руки пистолетом и ткнул Майю в лоб.

– Пуффф… – ты мертва… – Майя открыла прослезившиеся глаза, губы подергивало мелкой дрожью – Ладно, поднимайся – Илья встал и подал девочке руку – Будем считать, что я не видел.

– Спа… Спасибо. – пролепетала Майя, отряхиваясь.

Она вся сжалась в комок. Ей всё еще не верилось, что её отпустили.

– Почему ты это сделал?

Майя покосилась на правое бедро парня, где под черным плащом висела кобура с дюжиной разнообразного оружия: от ножа до мушкета. Каждую секунду она ожидала, что её прикончат. И эта легкая передышка нужна парню лишь для того, чтобы выбрать оружие поудобнее.

– Так важна причина? – Илья посмотрел в глаза девочки, та явно ждала ответа – не люблю насилие, вот и всё.

– Но при этом почему-то работаешь на Голда.

– Не совсем.

– Тогда на кого?

– Я работаю сам на себя, мне тоже, как и тебе нужна разрыв трава.

Майя поняла, что, воспользовавшись разговорчивостью парня, сможет его расположить и выведать всё, что ей нужно знать.

– Зачем тебе разрыв трава?

– Много знаешь – быстрее умрёшь.

Илья обломал Майю, и она решила подойти с другого угла.

– Ты не отсюда, так ведь?

– Тааак… – закатил глаза Илья – ты допрос с пристрастием мне устраиваешь? Вообще кто тут у кого в заложниках?

– Ты уходишь от ответа.

– Всё же нужно было тебя убить. Да, не отсюда. Также, как и ты.

– Я имею в виду ты из Губернии Ночи.

– Я тебя понял, не глупенький.

– Но я-то из Надземного Мира.

– Я тоже там был.

– А разве так можно? Блэк Полуночник не позволяет выходить наверх без особых причин.

– Можно. Можно всё, если знаешь способы, средства и нужных людей.

– И много, где ты был в Надземном Мире?

– Ну, достаточно. В Германии, Швеции, Болгарии, Белоруссии, Эстонии, Чехии, Литве, Финляндии… Тебе всё перечислять?

– Я даже в стольких странах не была – честно призналась Майя, которая никогда не выезжала заграницу по причине бабушкиного недоверия к сканерам на таможне.

– Но больше всего я люблю Нидерланды, особенно Амстердам. Зря ты решила переселиться в Подземельный Мир, не побывав во всех уголках своего. Под землёй тесно, а там – свобода… Знаешь, что делает разрыв трава?

– Что-то рвёт? – попыталась предположить Майя.

– Ха, почти. Она позволяет отпирать любые двери и замки́, проходить сквозь скалы, породу и…

– И сквозь кору Земли? Ты хочешь выбраться отсюда?

– Я хочу убежать отсюда и остаться незамеченным для Полуночника и Стражей Мрака.

– Почему ты не остался в Надземном мире во время своих путешествий?

– Это было очень давно. Тогда не хотелось сбегать.

Майе начинал нравиться Илья, несмотря на сомнительное появление и желание исчезнуть. Он принадлежал к тому странному типу людей, перед которыми хочется усесться напротив, подпереть голову руками, и выложить им все-все сокровенные тайны. К такому сорту людей, рядом с которыми чувствуешь себя кроликом, которого вот-вот проглотит удав.

– Я одного не могу понять. – рассуждала Майя – Подземельный Мир ведь неполноценен. Там нет настоящего дня или ночи. Нет снега, ветра. Свежего воздуха…

– Всё это там есть, если знаешь, где искать. Ты не была в под-Антарктиде, в зоне вечных мерзлых пород? Её морозам позавидует Южный полюс, да и снегам тоже. Многовековая мерзлота. Или же есть жаркие пустыни в окружении озёр раскалённой магмы в под-Сахаре.

– Ты был в каждом уголке Подземельного Мира?

– В каждом доступном обычному подземельцу и даже в нескольких закрытых зонах. У меня есть свои связи. Как видишь, я очень умный.

– И очень скромный.

После слов Ильи Майя и вправду задумалась о том, что никогда не вернётся в Надземный Мир. Эти мысли навеяли лёгкую тоску.

– Наверное, я буду скучать по верхнему миру, – сказала она почему-то вслух, – Всё же никакие научные технологии и прогресс, драгоценности и магия не смогут заменить то, что есть наверху. В мире столько прекрасных вещей – Майя понятия не имела, откуда в ней вскипела такая волна оптимизма.

– Например, ты?

Майя замялась, впав в ступор.

– Например… Солнышко! – она лучезарно посмотрела Илье в глаза.

– А разве это не синонимы?

Майя проигнорировала.

Дом Агнии окта Малахита медленно догорал последними языками пламени. Почерневшие балки, обгоревшая штукатурка, покрытые копотью перила. От прежнего увядающего великолепия не осталось и следа, также, как и от воспоминаний, также, как и от Мистера Ро.

Майя с Ильёй взобрались на опаленный фундамент и принялись разгребать пепелище в поисках прохода под особняк. Кое-где еще догорали почерневшие стены, дверные и оконные проёмы.

Нет, Илья смотрел своим особенным взглядом не только на Майю, но и на весь остальной мир. Мир, казалось, также завороженно, будто кролик на удава, пялился на парня. Сам же Илья и не замечал, какое магическое действие оказывают на окружающих его серые, как туманная дымка, глаза. Майя подавила бурное желание сесть напротив него, подперев руками голову, и рассказать ему все-все сокровенные тайны, мечты и желания. Он был человеком, которому хотелось доверять до безумия. Майя из-за всех сил боролась с этим желанием.

– Где-то там— Илья принялся выворачивать карманы своей походной сумки – у меня была карта этого дома.

На обгоревший пол посыпались разные бумажки: от древних, почти развалившихся пергаментов, до современных страниц в синюю клеточку. А следом и сама сумка.

Майя подняла один листов, раскрыла и прочла заглавие: «Свиток похитителей». Вниз в два ряда шли имена людей, попавших в свиту Голда. Там были обозначены дата поступления на воровскую службу и дата ухода (чаще всего в связи со смертью). Даже имя Майи значилось в этом списке с пометкой сегодняшнего дня, но ни одного Ильи здесь не было. Майя помотала головой и снова принялась вчитываться. Она прошла по второму кругу и перечитала все 259 имён, но ни один головорез не значился, как Илья.

Пока Илья изучал карту, у Майи выпал шанс проверить его сумку, чтобы понять наконец – кто он.

Из походной сумки Ильи Майя выудила змеиную маску, переливающуюся чешуёй. Точно такую же, какая была у Гадюки и у всех её прихвостней. У Майи внутри всё похолодело.

Её охрана, приставленная Голдом куда-то исчезла. Илья не привык носить «этот вороний костюм» … Майя нервно сглотнула. Илья мог быть кем угодно… даже наёмником ядоязыких. Второй раз за путешествие Майя пожалела, что лишилась ножа-бабочки.

Глава 30:

Предательство

Илья мирно продолжал выгребать из потайных карманов бумажки, наконец, найдя нужный план, он довольный собой повернулся к Майе и застал её в выжидательной позе. Она старалась сохранять лицо непроницаемым, но в глазах её метались панические огни, как у кролика, который предчувствовал, что его ведут на резню.

– Я жду объяснений – она кинула к его ногам свиток и змеиную маску.

– Это что? – Илья пробежался глазами по всем именам и непонимающе уставился на Майю.

– Это свитки похитителей, членов вылазок, которые должны быть у Сильвер-Голда или его главных. Не знаю, как это оказалось у тебя. Украл ты это у него или нет.

– Какого чёрта ты шарилась в моей сумке? Решила прочекарить меня?

Глаза Майи вылезли на лоб, она не думала, что Илья умеет говорить как керамик. Девочка презрительно фыркнула, вспомнив Макса, который вставлял сленг во все дыры.

– Простите, – опомнился он и скривился. Ему самому не нравилась такая речь, но иногда она вырывалась против воли.

– На кого ты работаешь? Отвечай! Ядоязыкие?

Майя вплотную подошла к Илье, который был на голову её выше, и сама того не заметив, крепко вцепилась руками в его шею.

– Тебя, солнышко, это не касается – Илья снисходительно улыбнулся, убирая руки девочки – ты не лезешь в мои дела, я в твои. Меня не особо заботит, как ты сюда попала. Если бы я работал на ядоязыких, то твой последний вдох был бы при нашей первой стычке. Я ответил на твой вопрос?

– Нет. Не ответил.

– Смотри.

Парень стянул с себя рубашку, Майя смутившись, опустила глаза вниз. Илья повернулся к ней спиной, обнажив позвоночник. Его кожу почти невозможно было отличить от человеческой, такая же бледная и гладкая, только покрывали её маленькие золотистые прожилки.

– Видишь?

– Что я должна увидеть? – злилась Майя.

– Если бы я был ядоязыким, – Илья надел рубашку обратно – то мне вкрутили между позвонков металлические змеиные зубы. Количество зубов в позвоночнике – количество убитых жертв. Чтобы стать ядоязыким нужно убить по приказу Господина Э. хотя бы раз. Веришь?

– Не верю.

– Ну и дурочка. – пожал он плечами – Мы всё равно должны закончить начатое. Будь добра потерпеть – он скривился на этом слове – моё общество до конца.

Илья и Майя исследовали обгоревший фундамент дома в поисках прохода под фундамент. Обнаружив его Майя, чуть не свалилась прямиком в зияющую черноту, но Илья вовремя её подхватил.

– Я бы, и сама справилась – нахохлилась девочка, отряхивая колени от пепла.

– Хорошо, в следующий раз – скрипнул зубами парень – вместо того, чтобы тебя спасать, я буду стоять и наблюдать, как ты ломаешь ноги.

Спустившись под землю по кривым ступенькам, они очутились в длинном коридоре. Коридор был на удивление сухим и не пах гнилью. Майя с Ильёй шли по широкому горизонтальному холлу, освещаемым огнём из перстня Ильи. Прямо перед ними возникла тёмная стена, через которую не мог проникнуть свет огня. Стена была обрамлена в рамку красных кусков стекла с неровными оплавленными краями – антифилосовскими камнями, превращающими металлы в воду.

– Хитро. Дальше ты идёшь одна.

– Почему?

– Тело каждого керамика – сплав всевозможных металлов. Кто-то больше похож на роботов и механических кукол, а кто-то меньше. Я с виду больше похожу на саламандерса, чем на керамика. Вот только в моей крови частицы золота. Если я преодолею барьер, то золото превратиться в воду. И я умру.

– Смазливый мальчишка с золотой кровью. Как ты до сих пор не лопнул от своего раздутого самомнения.

– Не язви, пожалуйста.

Майя всё больше и больше огрызалась на Илью. Он старался не вспылить. Такое стервозное поведение бесило его. Под конец они и вовсе перестали говорить.

– Какая ты всё-таки змеюка, Майя Л’Сазонова – сухо сказал парень, – Ты должна будешь пройти барьер и вернуться обратно с разрыв травой. Это единственный вход и выход. Я буду дожидаться тебя здесь. С заряженным мушкетом. – как бы в доказательство своих слов он вынул серебристое оружие с резьбой и снял с предохранителя – Явишься без разрыв-травы или прихватишь с собой что-то лишнее – получишь пулю в лоб. Так что без глупостей. Малейшая оплошность – я не буду тебя жалеть.

– Не боишься, что сбегу из хранилища вместе с разрыв-травой?

– Попробуй – не получиться. Магия не работает в хранилище Малахиты.

Майя переступила черту барьера, напоследок показав Илье язык и, скорчив гримасу. Девочка развернулась к нему затылком раньше, чем он успел как-либо отреагировать. У парня так и зачесались руки. Ему захотелось в неё выстрелить, пусть только в ногу.

Тот, на кого он работал требовал живую Майю. Однако, Илье ничего не говорили, про то, что Майя должна вернуться назад в целости и сохранности. По дороге Майя Л’Сазонова могла немного и истрепаться. Однако он сдержался. Всё равно пуля из металла превратилась бы в воду, сразу, как только Майя пересекла бы барьер.

Сначала была кромешная тьма. Но чем ближе Майя приближалась к хранилищу Малахиты, тем светлее становилось.

Хранилище можно было бы назвать хранилищем цветов. Оно было каменной пещерой, уставленной алебастровыми растениями, икебанами из драгоценных камней, деревьями с янтарными листьями, стопкой лежали книги с цветочными названиями.

Но все эти диковинки, включая розовые лотосы в эпоксидной смоле, висящие под потолком, мало её интересовали. Ей нужен был парчовый мешочек, в котором хранилась разрыв трава.

Мешочек лежал на круглом стеклянном столе в виде пиона. Из любопытства Майя раскрыла мешок, чтобы разглядеть его содержимое. Листы травы напоминали формой крестики, а сами травинки переливались будто огонь.

****

Илья задумчиво стоял, прислонившись спиной к стене и ждал, внимательно глядя на темный проход, готовый среагировать на малейшее колебание. Из тьмы вышла Майя и, преодолев барьер, остановилась на расстоянии вытянутой руки от парня. Тот молча забрал у неё парчовый мешок и спрятал во внутренний карман плаща.

– И где же твой обещанный мушкет? Ах да, ты же не приемлешь насилия. – съязвила она.

Илья вытащил заведенную все это время за спину руку с оружием и нацелил курок на лоб Майи. Девочка не дрогнула.

– И что же? Заряжен? – хмыкнула она.

Илья отвёл мушкет левее самодовольного лица Майи и спустил курок. Раздался выстрел. Пуля просвистела в нескольких сантиметрах от уха девочки и вошла в каменную стену. Майя вскрикнула, закрыла уши руками и упала коленями на каменный пол.

– Заряжен. – холодно ответил парень – Можешь не сомневаться.

– Ты промахнулся, – крикнула ему Майя в спину.

– Я не приемлю насилия и жестокости, – прошипел Илья сквозь зубы.

– Тоже самое ты говорил внуку профессора Веромаха? А потом убил его и забрал себе его перстень?

Илья развернулся и пристально посмотрел на Майю.

– Он тебя послал? Веромах? Знаешь, на твоём месте я бы не стал с ним связываться. Он гораздо жестче меня. И готов пожертвовать многими жизнями, ради своих интересов. Чем раньше ты прекратишь на него работать, тем лучше.

– Ну я хотя бы не скрываю на кого работаю!

– А ты жаждешь посмотреть на кого работаю я? Ну так смотри.

Илья закатал рукав правой руки и Майя увидела желтое изображения цветка-нарцисса на его предплечье. Парень стиснул Майю, и они рассыпались на миниралистический код:

Лёгкость дарит водород,

Души хранитель – углерод.

Родий – нарциссизма знак,

Носит цинк мужской пиджак.

Обаянье без труда

Вам добавит серебра.

Только магний цель задаст,

Лишь мейтне́рий дружбу даст.

Бериллий любит обмануть,

Пропитает местью ртуть.

Золото заставит вас

С высока смотреть на нас.

Они приземлились в знакомом Майе месте.

Это был особняк, украшенный нефритовыми керамическими изразцами, с диковинными птицами и зверьми, маленькими плитками с золотистыми узорами. Во внутренних двориках слышался шум фонтанов. Окна обрамляли арочные проёмы, покрытые затейливой каменной резьбой. Весь особняк напоминал собой узорчатый вязанный шарф. У парадной словно два швейцара, угрожающего вида, стояли двухметровые амбалы, названные Никитой, Опал и Лазурит.

– Это же… Нет! Нет! Нет! Нет! Нет!

Майя со всей силы упёрлась пятками в каменистую землю, а ногтями впилась в ладонь Ильи. Парень будто и не заметил. Майя сопротивлялась, но он всё равно затащил её внутрь.

В гостиной их встретила фигура, завёрнутая в плащ из зеленого бархата с переливами. Из-под капюшона вниз спадала коса, как ночь, тяжелая, словно из титана. Капюшон скрывал лицо в тени, но Майя помнила эти огромные зеленые нефритовые глаза, от которых становилось не по себе.

Илья заманил её к Татьяне.

– Я выполнил свою часть сделки, выполни свою и можешь делать с девчонкой всё, что тебе угодно.

– Стоп! Что?! – опешила Майя, – всё это время ты меня использовал?!

У Майи перехватило дыхание от возмущения.

– Да, солнце, как одноразовый скальпель. Не принимай это близко к сердцу. Я всех использую.

Майя просто не могла в это поверить. Вся дружелюбность Ильи была лишь лицемерием. Ей захотелось зареветь от обиды, но гордость не позволяла.

– Я тебе доверяла, а ты… холодная, расчётливая и бесчувственная тварь!

– За всю дорогу это твоё единственное верное заключение. Я перестал что-либо чувствовать давным-давно.

Илья растворился в воздухе, рассыпавшись на элементы.

– Я расплачусь с тобой чуть позже. Жди моего человека, – крикнула напоследок ему Татьяна и повернулась к Майе.

Глава 31:

Должок Аскольда

Майя не собиралась сдаваться без боя.

– Если ты всё ещё охотишься за Никитой, то ты ошиблась девушкой. Тебе нужна была не я, а Селеста Л’Норкина.

Татьяна выгнула черную как смоль бровь и рассмеялась.

– Л’Горностаев – это последнее, что мне сейчас необходимо. Он давно перестал быть частью плана. Меня никогда не интересовал Никита…

– То-то ты за него замуж выходить собиралась.

– Это было частью плана, уверить его в этом. Его родители этого бы не позволили. Они бы выкупили у меня его договор. Мне нужна была малахитовая шкатулка, которой тебя одарил их особняк. Когда-то она принадлежала моему роду, пока Л’Горностаев её не отнял. Эти уборы обладают невиданной силой – они могут подчинять себе волю демона Огневика, заточенного в ядре. Теперь приборы у тебя – мне на душе спокойно.

– Я не ношу их с собой. И не могу их отдать, даже если захочу…

– Они остались в твоей комнате, я знаю – перебила Татьяна.

– Зачем Вы отправились в Суд Серебряных Лун свидетельствовать против меня?

– У нас с тобой впереди много важных дел. Мне нужна была разрыв-трава.

– Но её забрал Илья.

– Он ещё вернётся – на этом моменте Татьяна снова залилась смехом и хитро с лёгкой завистью и сожалением посмотрела на Майю, – не переживай.

– Для чего Вам нужно повелевать Огневиком?

– Мне не нужно. Это тебе нужно. Или ты собралась оставить своего ушного книжного червяка на растерзание ядоязыким?

– Мудрус же должен был попасть к Полуночнику.

Татьяна лишь поджала губы, не желая углубляться в разъяснения.

– Но меня не пустят в особняк, я в изгнании.

– Знаешь, какой сегодня день? День посвящения. 30-го августа всем достигшим в этом году 16-ти лет вырезают сердце и разрешают выбрать сторону одного из правителей: Голда или Полуночника. У Л’Горностаевых по такому случаю приём.

– То есть дом будет охраняться сильнее обычного.

– У тебя есть козырь.

– Какой? Не поняла Майя.

Татьяна вздохнула.

– Почему я должна тебе все объяснять на пальцах? Тот мальчишка, который попал ко мне вместо Никиты. Он, если я тогда не ослышалась, обязан тебе. Пора бы вернуть должок.

– Аскольд… Ты подслушивала?!

Майя представила, как Татьяна, обернувшись ящерицей, проскакала десяток ступеней вниз следом за ней, притаилась за камнем и подслушала весь спор из-за спасения и ответного должка.

– Я хозяйка этого дома, что хочу, то и делаю.

Майя оглядела распустившиеся от смеха Татьяны янтарные кристаллы, и в ней зародилась смутная догадка:

– Почему ты мне потакаешь? Ты провела меня в Нижнебург, отпустила нас с Аскольдом, послала за мной Илью… Ты обладаешь такими же способностями, как и я… Ты моя родственница?

– И да, и нет, – улыбнулась Татьяна.

Женщина закатила левый рукав платья из изумрудной парчи, обнажая на предплечье изображение голубой незабудки. Майя мигом сообразила, что сейчас произойдёт. Она крепко зажмурила глаза и прислушалась. В ушах засвистело, и через пелену гула, заложившего уши, пробился тихий шепот, минералистический код Татьяны:

Азот расчетлив и холоден,

Мышьяк для хитрости пригоден.

Гафний знает наперед,

Что в конце произойдёт.

Загадок платина полна,

Углерод – душа дана.

Кюрий женский элемент,

Помнит много хром легенд.

Нобе́лий полон гармоний,

Мудростью пропах цирконий.

Цезий убедит врага —

Не предсказать вас никогда.

Татьяна переправила Майю в Нижнебург прямиком к дому Аскольда расположенном на левом берегу кипящей реки Аквопрак.

Особняк Аксиньи и Мирона Л’Воробъёвых персикового цвета имел два несимметричных ризалита, выступающих из основного фасада, их венчали треугольные щипцы. В одном из ризалитов была прорублена полукруглая арка главного входа, украшенная маской папуаса, по бокам располагались светильники. Деревянная отделка, напоминающая декор средневековых немецких домиков-фахверков, и оконные рамы были выкрашены контрастной вишнёвой краской. Над окнами крепились гипсовые барельефы с каштановыми листьями.

Майя вскарабкалась по карнизу и спрыгнула с подоконника на пол прямо в комнате Аскольда. Аскольд уставился на Майю, как на приведение, открыв рот, увидев её взявшуюся из неоткуда посреди комнаты.

– Что ты тут забыла? Ты же в изгнании!

Майя проигнорировала его слова.

– Мне нужна твоя помощь. Помоги мне пробраться в Русю незамеченной.

– С какой стати мне помогать государственной преступнице? Или ты уходишь или я позову Стражей Мрака.

– Ты обещал мне, что с тебя должок за спасение от Татьяны. Говорил, что не нарушаешь своих слов!

Аскольд заскрипел зубами от недовольства, но возражать не стал. Он оценивающе посмотрел на Майю.

– Тебе нужно замаскироваться. В таком виде тебя вычислят.

– У тебя есть платье или что-то такое? – поинтересовалась Майя.

– Нет, но у меня есть мама.

Майя не сразу поняла, что имел в виду Аскольд. Они тихо спустились в коридор, накинули плащи и вышли на улицы, стараясь держаться в тени и остаться незамеченными для Стражей Мрака, патрулирующих улицы. Аскольд привёл Майю в центр города, где на главную площадь Эрнста блек Полунова выходило застекленное здание с острым фигурным шпилем,

Пятиэтажное ателье Аксиньи Л’Воробъёвой с мансардой было самым большим многоэтажным магазином Нижнебурга. Пространство над окнами было украшено каменными кувшинками, а простенки бетонными гирляндами. Но главной изюминкой была угловая башня с вставками из цветного стекла. Здание уверенно выделялось на фоне остальных построек площади. Шпиль его украшала кадуцея, посох бога торговли Меркурия. По своей высоте здание дерзко конкурировало с трубами суровой Облачной Фабрики.

– У моей мамы своё ателье, – ответил Аскольд, – найдём там что-то, во что тебя можно… – он оглядел Майю, – завернуть.

– Как мумию что ли?

В ателье Аксиньи Л’Воробьёвой можно было найти практически любую модную вещицу: будь то диковинное кружево, причудливая шляпка или меховое манто. Среди богатства атласных, шелковых, хлопковых и парчовых тканей всех цветов и оттенков Майя с Аскольдом отыскали самую плотную тяжелую материю и отрезали острыми ножницами большой кусок.

Когда подошло время отправляться в Русю Аскольд накинул плотный кусок ткани на Майю, так что ткань полностью закрыла девочку. В районе глаз ткань была тоньше, чем в остальном, оттого это позволяло Майе хорошенько всматриваться, различать силуэты и контуры всего, что её окружало. Однако без «поводыря» ей было не обойтись.

– Я что твоё личное приведение?

– Будем считать, что ты моя кузина. Очень-очень дальняя. Только ничего не говори, помалкивай и иди только за мной.

Глава 32:

Банкет 30-го августа

На пороге Руси зубочист и вся прислуга, проверяющие приглашения с подозрением отнеслись к «кузине» Аскольда.

Весь дом был украшен алыми цветами, красными летами, пурпурными скатертями, на окнах висели бордовые занавески. Майя крутила головой туда-сюда, разглядывая все парадное убранство. Подчерк напоминал Майе Л’Калинову с её любовью к алому, но никак не Клару. Клара хоть и одевалась безвкусно, но не пыталась сделать все вокруг чересчур эпатажным. Л’Калинова также стояла подле Димитрия Л’Горностаева, улыбаясь гостям на правах хозяйки.

– А где Клара? – осторожно поинтересовалась Майя у Аскольда, когда они беспрепятственно проникли в Русю.

– Ты не знаешь? – удивился он, но, вспомнив об её изгнании ответил, – Клара… ей стало плохо на твоем судебном заседании. Она была очень бледной, страдала бессонницей, её знобило, она постоянно кашляла. После заседания она упала в обморок прямо на лестнице Облачной Фабрики. Её направили в Нижнебургскую лечебницу имени Мулифена грей Ночникова, там она скончалась спустя несколько часов. Никто не знает причину смерти.

Майя тревожно сглотнула – она знала причину. В тот день на лацкане пиджака Клары была брошь-ящерка, принадлежащий роду Малахит. Подобные предметы были верны своим хозяевам, а попадая к чужакам мучали их или отравляли организм. Один подобный прибор однажды чуть не задушил бывшую подругу Майи – Катрину.

Майя почувствовала себя виноватой в смерти Клары. Это она потеряла брошь, стоя с Никитой на крыше особняка Л’Горностаевых. Она не остановила Клару, заметив на ней брошь в зале суда. Сколько бы пассивной агрессии не было между ней и Кларой, Л’Горностаева не заслужила такой участи.

– Понятно, – тихо прошептала Майя.

Тут они заметили, что к ним сквозь толпу гостей кто-то продирается. Этим кем-то был Никита. Майя сжалась, в надежде, что Никита их не заметит, но веры в это у неё было мало.

Никита прорвался наконец к Аскольду, похлопал его по плечу и пожал ему руку.

– С днём рождения, – тихо сказал ему Аскольд.

«День рождение… 16 лет – поняла Майя».

Тяжело с энтузиазмом встречать день рождение, понимая, что каждый прошедший год приближает тебя к лишению сердца. Любой праздник тут будет горек.

Никита пристально посмотрел на закутанную в ткань Майю и перевел удивленный взгляд на друга.

– Это кто?

– А… Это… Это моя кузина. Дальняя. Маринелла… Маринелла Л’Синицина… Да, она самая.

– Л’Синицина?

Никита недоверчиво всмотрелся в Майю, склонив голову к плечу. Майя подняла на него глаза, которых парень не мог видеть и заметила выражение беспроглядной подавленности на его лице. Было что-то новое в лице Никиты – он, казалось, выглядел старше, чем обычно. Взгляд Майи скользнул по его руке и не обнаружил наручных часов.

«Он одумался – на Майю нахлынула волна облегчения».

Вопреки всему она всё ещё тепло относилась к Никите,

– Я знаком с Л’Синицинами. У них три сына и ни одной дочери.

– Это другие Л’Синицины, – снова соврал Аскольд, а кончики его заостренных как у эльфа ушей покраснели, кожа на шеи пошла красными пятнами.

– Чего она молчит всё время? – докапывался Никита.

– Она очень скромная. Стесняется.

Майя закивала головой в знак подтверждения.

– Ну ладно, – Никита не поверил другу, но пытать его расспросами не стал.

– Как ты после всего что… – Аскольд обвёл взглядом алые декорации.

– Нормально, – отрезал Никита таким тоном, который не предполагал дальнейших расспросов, – Сэл только возомнила себя мамочкой.

Майя крепко сжала кулаки.

– Она переживает за тебя. Ведь она любит…

Аскодьд не успел закончить начатую фразу – Майя не удержалась и пнула его ногой в лодыжку.

– Ай.

Поступок Майи не остался для Никиты незамеченным.

– Что-то не так? – спросил Никита, обращаясь к Майе-кузине.

– Всё так, – заверил Аскольд, – просто моя кузина… Мария…

– Она же Маринелла, нет?

– Да, Маринелла. Она считает такие темы неприемлемыми в светском обществе.

– Ладно, я пошёл. Развлекайтесь. Особенно Вы, Маринелла! – Никита сделал ударение на последнем слове и ушёл.

Заметив, что Аскольд увлёкся беседой с какой-то девушкой, Майя оторвалась от него, выскочила в пустой коридор и скинула с себя тяжёлую ткань, в которой было жарко, душно и неудобно.

– Кузина Маринелла, вы что-то обронили, – раздался за спиной Майи знакомый голос.

Майя тяжело вздохнула, обернулась и увидела перед собой Никиту.

– У тебя вредная привычка без разрешения вторгаться на чужую территорию, принадлежащую моей семье? Ты понимаешь, что тебе нельзя здесь находиться. Если Полуночник узнает, что ты сбежала…

– Мне уже глубоко плевать. В мире существует как минимум четыре человека, мечтающих о моей смерти. С тобой пятеро.

Никита не ответил.

– Майя Л’Сазонова, какой сюрприз.

Перед Майей и Никитой возник Димитрий Л’Горностаев. Он ничем не изменился с тех пор, как Майя видела его в последний раз. Его темные русые волосы с проблеском седины были зачесаны назад, а тело, привыкшее к охотничьей свободной одежде, некомфортно чувствовало себя в бордовом жилете с черными узорами и цилиндре. Блуза с кружевным жабо и изумрудной крупной брошью посередине горла душила его. Его жёлтые кошачьи глаза так и вперились в Майю.

– Знаете, вы гостили у нас долгое время, но у меня так и не нашлось времени показать вам мою любимую комнату. Пойдёмте.

Майя переглянулась с Никитой. Тот взглядам намекнул на то, что идти придётся.

Они пересекли гостиную Ликов, прошли сквозь кабинет Димитрия и вошли в длинную комнату ломанной формы, напоминающую тропический лес.

На стенах среди лиан висели ружья, арбалеты, охотничьи пистолеты. На полу около камина, замаскированного под ствол секвойи, застыли, готовясь к прыжку две дюжины церберьерских доберманов. Майя было отпрянула назад, но поняла, что это лишь чучела чудищ. Но подойдя ближе Майя чуть не рухнула в обморок. На неё смотрело чучело человеческого существа. Это был пожилой мужчина, чьё лицо было изрезано шрамами с синими нитями внутри. Табличка гласила, что его звали Франциск тетра Главколит.

Никита осторожно, но настойчиво схватил Майю за запястье, как бы напоминая, что он рядом.

– Это… это масколикий? – Майя пыталась произнести вопрос без дрожи в голосе. Получалось плохо.

– Да! – довольно произнёс Димитрий – последний масколикий, которого поймал мой род. Когда-то мы были наёмными охотниками. Нас нанимали, чтобы истребить этих тварей.

– Вы его… убили?

– К сожалению, нет. Его убили более 250 лет назад. Я не застал те прекрасные времена. Мой конёк – чёрно-бурые подземные лисы.

Димитрий Л’Горностаев внимательно наблюдал за Майей. Майя, стараясь сохранять бесстрастное выражение лица, уселась на одно из кресел.

«Он всё знает, – накручивала себя Майя, – О том, что Л’Калинова – моя мать. О том, что она масколикий. Он может с минуты на минуту спустить церберьеров или позвать ядоязыких. Или и тех и других разом.

– Что у вас за шрам на щеке? – спросил Димитрий Л’Горностаев, приглядываясь к Майе.

– Н… Ничего. Это так… Я с велосипеда упала – Майя прикусила губу, поняв какую глупость сморозила.

– Такие странные шрамы, с голубыми нитями внутри бывают только у одних существ… – Димитрий нацепил на нос монокль и начал всматриваться в лицо девочки.

Майя тревожно сглотнула, сжимая кулаки, сердце трепыхалось. Она готова была вскочить и выбежать, если бы не знала, что Л’Горностаев спустит на неё стаю церберьеров.

– Она слишком глупа для масколиких. – Встрял в разговор Никита.

Димитрий Л’Горностаев внимательно переводил взгляд с Никиты на Майю и обратно. Он не поверил ни единому слову, но продолжать не стал. Димитрий нехотя отпустил их.

Выйдя в коридор, Никита облокотился на противоположную стену и, схватившись руками за голову, сполз вниз по стене. Он будто и не замечал Майю погруженный в свои мысли. Майя не знала, как и о чем теперь с ним говорить после признания в любви и позорного раскрытия своей сущности масколикого.

– Мне жаль… жаль, что так случилось с твоей мамой.

– Спасибо.

Майя потупилась, а на глаза навернулись слёзы. Она не могла спокойно разговаривать с Никитой, зная о своей причастности к этому инциденту.

– Это из-за тебя, – ответил Никита.

– П… Почему из-за меня?

У Майи всё похолодело. Как Никита догадался про брошку. Не мог же.

– Она как узнала, что тебя отправили в изгнание так сразу… – он схватился за сердце и закатил глаза, слегка откинув назад спину.

Но это была лишь гадкая чёрная шутка.

– Ч-т-о? – Майя пыталась сложить воедино то, что сказал Никита, но у неё не выходило. Тот понял, шутка не удалась.

– Ладно, забудь – резкого отрезал он – в этом нет ничего смешного.

Майю так и подмывало спросить.

– Зачем? Зачем ты прикрыл меня, когда… когда он увидел шрам?

Парень мялся, но заметив выжидательный взгляда девочки глумливо хмыкнул:

– Просто пожалел тебя. Вот и всё – он фыркнул, развернулся и направился вперед по коридору.

Её грудь вздымалась от тяжелого дыхания и волнения, а щеки горели. Секунду Майя колебалась, а затем рванула через весь коридор к Никите, развернула его и оказалась с ним лицом к лицу.

– Я пожалею, если не сделаю это. – каждое слово вылетало из уст Майи с трудом. Девчонка сама до конца не верила, что у нее хватит духа сделать это.

Взгляд Майи оказался напротив Никита, она цепко схватила парня за плечи, прикрыла глаза и притянула его к себе. Губы Майи решительно и неумело впечатались, почему-то, ему в щеку.

– Промахнулась, – с умилением ответил он.

Все пошло не по плану, получилось не так, как хотела Майя. Она была готова разреветься. Она уткнулась в плечо Никиты и жалобно пропищала ему в ключицу:

– Я люблю тебя.

Такие слова не предполагают никакого другого ответа кроме:

– Я тоже тебя люблю. – обнял её Никита, пытаясь придать голосу безразличие, но вышло как-то бархатно и тепло. Ему нравилась Майя, но… было слишком много «но».

– Прости меня… – Майя не выдержала и разревелась.

– За что простить? – Никиту всё больше умиляла эта сцена, – за то, что постоянно ко мне вламываешься? Я уже понял, что жить ты без меня не мож…

– Клара умерла из-за меня, – выпалила Майя.

Никита окаменел. Секунду он стоял столбом, пытаясь осознать то, что сказала Майя.

– Это моя брошь её убила. Мне так… мне так жаль. Прости меня, – Майя не помнила, в который раз она уже извинялась.

Умиление на лице Никиты как рукой сняло. Он медленно и твердо снял руки Майи со своей шеи и отошел на шаг назад, сурово глядя на неё.

– Убирайся, – прошипел он, – убирайся, пока я не позвал охрану.

Майя, глотая слёзы, понеслась в свою старую комнату, где под кроватью стояла малахитовая шкатулка с уборами. Накинув на себя все бусы и кулоны, надев все браслеты и перстни, распихав по карманам серьги, а наголовник-кокошник кое-как запихнув под кофту. Она забрала всё содержимое, оставив тяжелую узорчатую шкатулку валяться в распахнутом виде на кровати.

****

Никита стоял в коридоре Уральского хребта и прислушивался, приложив ухо к двери кладовки. Привычка подслушивать водилась у него с детства, как иначе детям узнать то, что так упорно скрывают взрослые.

– Он не слушает. – причитала Селеста. – он не думает ни о ком кроме себя – глубокий всхлип.

Где-то неподалеку от нее сочувственно вздохнул знакомый Никите голос.

– Иди сюда.

Селеста всхлипнула, а через секунду замурлыкала от удовольствия.

Никита не выдержал и распахнул дверь. В полутемной гостиной, где тлели только угли в камине, стояло два силуэта. Они отскочили друг от друга как ошпаренные, когда на фоне светлого проема вырисовался профиль Никиты. Лицо Селесты было припухшим от слез, а второй фигурой в комнате был Макс. Его губы были перемазаны помадой цвета фламинго.

– Это ты так не можешь разорваться между мной и Элен?

Селеста смахнула розовые растрепанные волосы с лица.

– Я не…

Попытки девушки оправдаться и выкрутиться взбесили парня. Он знал, сейчас она все повернет так, будто он во всем виноват, а она – белая и пушистая. Никита грубо схватил Селесту за плечи и потряс со всей силы.

– Хватит! Мне! Лгать! – наорал парень, так что у нее уши заложило.

Селеста вырвалась. Её аж передернуло от шока. Никогда Никита так с ней не обращался.

Ему хотелось ударить. Врезать ей посильнее. Никита крепко сжал кулаки и сдержался.

****

Майя спешила как можно быстрее выбраться из Руси. Она пулей пронеслась по Уральскому хребту, но на середине встала как вкопанная. За одной из дверей послышался глухой удар и испуганный вскрик Селесты.

«На неё напали! Ядоязыкие!» – перехватило у Майи дыхание.

– Ну и пусть умирает, одной тварью в мире меньше будет.

Майя сделала ещё пару шагов и закатила глаза. Несмотря на всю ненависть к розоволосой, она бы не позволила ядоязыким навредить хоть кому-то.

Дверь соседней кладовки распахнулась, чуть не стукнув Майю по носу, и оттуда пулей вылетел раскрасневшийся от гнева и обиды Макс. Он, скрипя зубами, недовольно прижимал правой рукой глаз, под пальцами багровел свежий фингал. Майя растеряла всю свою решимость и мысленно уже отдала Селесту на растерзания ядоязыким. Она аккуратно заглянула в дверной проём, в любую секунду готовая спасаться бегством от Шкурупеи.

В полутьме гостиной она разглядела две фигуры. Никиту и Селесту. Они стояли присосавшись друг к другу. Селеста мусолила губы парня своими. Майю они даже не замечали. Девочка замерла в дверях и не могла произнести ни слова, ей будто со всей силы дали под дых. Видеть эту сцену ей было больно.

Когда эти двое тяжело дыша оторвались друг от друга, то наконец заметили её.

Никита не собирался оправдываться, не даже чувствовать вины. Он безразлично смотрел на Майю, а стоящая рядом Селеста упивалась своим триумфом.

– Я… – начала Майя и удивилась хриплости своего голоса – Я всё поняла. – она старалась не разрыдаться у них на глазах, каждое слово давалось с трудом – Желаю. Вам. Счастья.

Не глядя на них, она, пошатываясь, вышла, оставив их стоять в полутьме. Никита лишь пожал плечами. Он не понимал, да и не хотел разбираться в чувствах Майи.

Самодовольная Селеста обвила руками его шею и томно посмотрела на парня. Всё было по-старому.

Майя брела по коридору, не разбирая дороги. Каждый вдох требовал огромных усилий, а сердце то и дело пропускало удары и билось через раз. Глаза помутнели от слёз, и девочка осела на холодный пол, сползая спиной по стене. Минуя щеки, стекая по подбородку и не задерживаясь на его кончике, слёзы большими каплями срывались вниз. Девочку разрывало изнутри. Она закрыла уши руками, прижала колени к груди и потонула в беззвучном крике.

Больно думать о человеке и понимать: ты исчезнешь из его жизни, а он – нет, навсегда останется горьким воспоминанием.

Через каких-то полчаса Майя успокоилась. Слёзы уже текли реже, но она была в ступоре. Невидящим взором смотрела она в потолок и жалела лишь об одном, о том, что ядоязыкие не избавились от нее еще до того, как она впервые переступила порог Руси.

Майя отправилась бы ради Никиты на край света. Но она была ему не нужна. В Майе был один единственный, но весомый минус: она не была Селестой.

Никита для неё умер. Умер в тот самый момент, когда оставил её чувства безответными. Но вот прошлое… Прошлое не умирало, оно было настолько реальным, что, казалось, закрой глаза, протяни руку, и ты сможешь дотронуться до него. Майя перебирала все воспоминания снова и снова, пытаясь найти ответ на вопрос: «А что она сделала не так, в какой момент все пошло наперекос». Вот только никто не дает ответы на такие вопросы.

«Как же так? – не понимала девочка – Почему он прощает ей все: измены, пренебрежение, высокомерие… Хотя… – она глубоко вздохнула, вспомнив все то, что рассказывал ей сам парень, о своих любовных похождениях. Они стоили друг друга, Никита и Селеста. Они врали, пренебрегали, предавали, ругались, бросали и снова мирились – замкнутый круг. У них была своя странная любовь, ей непонятная, противоречащая всем её принципам и убеждениям. Майя тяжело сглотнула. Как бы хорошо она не относилась к парню – она была лишним звеном в этом любовном треугольнике».

Глава 33:

Агент на два фронта

Майя была решительно настроена на спасение Мудруса. Он всё ещё находился на Облачной Фабрике. Майя надеялась, что ядоязыкие не добрались до него раньше её. Она неслась по улицам в сторону Облачной Фабрики, крепко прижимая к себе наголовник-кокошник. Браслеты и бусы позвякивали у неё на запястьях и шеи.

Дождь барабанил по крышам, лужи хлюпали под ногами. За всё время пребывания в Нижнебурге Майя только и видела, что дождь, ливень или морось. Хорошей погоды в столице Губернии Ночи практически никогда не было. Всё из-за заболоченной местности, под которой находился город. Болото постоянно протекало. А облака, выпускаемые Облачной Фабрикой для импорта в Подземельный и экспорта в Надземельный миры, создавали иллюзию пребывания наверху.

Здание Облачной Фабрики выглядело грозным, сильнее чем когда-либо. Кирпичные трубы, окно-око внушало страх и панику. Несмотря на весь предстоящий ужас Майя вошла в здание. Её ждало удивление. Шумные коридоры Облачной Фабрики были пустынны, на КПП даже не было охранника. Майя перемахнула через турникет и направилась туда, где у неё извлеклиМудруса – во внутренне ядро – сердце Облачной Фабрики.

Она схватилась за чугунный винтовой кран в стене. Кран, похожий на те, что были в старинных батискафах. Но не успела повернуть, как услышала за спиной:

– Куда это ты собралась, милочка?

Майя не успела обернуться, как с ног её сбила Гадюка. Девочка упала на спину распластавшись на земле. Дамочка в змеиной маске и леопардовых лосинах триумфально вдавила острый каблук в грудь Майи, так, что Майя вскрикнула от боли. Гадюка облокачивалась на трость и хромала на левую ногу, ту в которую её ранила Майя.

– Знаешь, я так давно мечтала убить тебя. С тех пор как узнала о твоём существовании. Мне было лет так десять – вспоминала дамочка – а я носилась по деревне, плела соломенные куклы, называла их твоим именем и сжигала. Иногда вешала или потрошила. Я придумывала столько способов открутить тебе голову, что могу написать целое пособие. И вот – она развела в стороны руками – я наконец здесь.

– Что я тебе сделала? Я не знала тебя до тех пор, пока ты не разрушила мою жизнь. Не вторглась в мой дом и не убила бабушку.

– Ты не сделала мне ничего. Но вот Л’Калинова…

– Я не в ответе за то, что натворила моя мать! Мне очень жаль. Если тебя это удовлетворит.

– Не удовлетворит! За отнятую жизнь расплачиваются жизнью. Л’Калинова отняла у меня мать. И я отниму тебя у Л’Калиновой!

Гадюка вытащила из-за пояса серебристый тяжелый револьвер и направила его Майе в лицо. Майя сильно ущипнула Гадюку за щиколотку и откатилась в сторону. Выпущенный шеехват стукнулся об каменную плитку, и с громким «чпок» растаял.

Гадюка взвыла, перезарядила оружие и повторно выпустила пулю. Мимо. Разгневанная она отбросила револьвер в сторону, и сама бросилась на Майю, впившись изумрудными когтями в её шею.

Майя пиналась, но ничего не могла сделать с соперницей. Тут она заметила, что потолок, находящийся над их головами, был зеркальной гладью и отражал всё вокруг.

Майя посмотрела в лицо своему отражению, закрыла глаза и представила какого это быть такой, как Гадюка. Жажда мести за убитую мать, ненависть к Л’Калиновой.

Руки и ноги Майи защипало, по телу побежали колючки, будто кто-то резкими ударами бил по нервам. Всё тело отдало холодом. Майе казалось, что она слышит, как кровь течет по её венам, как пульс бьётся в ушах, чувствует, как растут ногти и волосы и, как мелкие пылинки прилипают к слизистой носа.

Гадюка закричала и отпрыгнула в сторону, дав Майе пощечину. Пощечина заставила Майю рассредоточиться на своих мыслях и выбила из колеи. Дамочка попятилась к стене, с ужасом глядя на Майю.

Майю так и подмывало это сделать, заполучить лицо обидчицы, дождаться нужных тридцати минут и навеки погубить ядоязыкую. Отомстить за всё: за Сонечку, за преследование, а главное за бабушку.

Гадюка гордо вскинула голову. Она не звала на помощь, не кричала, не плакала и не молила о пощаде. Она была готова к смерти.

Внезапно Майя поняла одну вещь. То, что она собралась сделать было в духе Л’Калиновой. Её мать без раздумий бы поступила так же.

Майя сделала шаг назад.

– Я хочу закончить эту войну. Я прощаю тебя за то, что ты пыталась меня убить. Несмотря на всю твою ненависть, в душе ты всё равно лишенный детства ребёнок. Девочка, которая просит, чтобы её полюбили. Но Димитрию Л’Горностаеву я этого не прощу! Он поплатиться за то, что систематически пытался меня убить!

Майя направилась прямиком к двери, как услышала за спиной смех. Гадюка сползла по стене и хохотала во всё горло, аж до слёз.

– Что?! Ты думаешь, что тупица Димитрий может управлять целой бандой головорезов, шпионов и мыслителей? Милочка, ты такая наивная. Ты так ничего и не поняла? А, сестрёнка?

– Майе не понравилось, то, как назвала её Гадюка.

– Знаешь почему Л’Калинова отравила мою маму? Почему она пыталась убить собственную мать? Она без памяти влюблена в моего отца, Господина Э. Она была готова пойти на что угодно, чтобы привлечь его внимание. Хотела заполучить для него изумруд любыми способами или добраться до него самого любыми средствами, даже устранив его жену. Но отец не любил маму, Джованну Л’Мышкину… Так что не особо в его жизни что-то изменилось с её смертью. Знаешь, как в наших рядах называют твою мать? – Киноваровой Болонкой.

Майя пыталась переварить ту информацию, которую на неё вывалила Гадюка.

– Л’Калинова выскакивала замуж по первому требованию отца. Шпионила за своими мужьями, а потом травила их своими фирменными черными кексами с порошком обсидиановых магнолий. Но любила лишь отца… Он ей пользовался и пользуется. А ты… лишь их побочная дочь.

К этому Майя готова не была. Она предполагала что угодно, но никогда бы не подумала, что глава ядоязыких – её отец.

– Дела моей матери меня не касаются.

Майя пыталась подготовиться к тому, что за металлической дверью она встретиться лицом к лицу со своим отцом. С человеком, который управляет целой бандой головорезов, воров и бандитов. С тем, кто хотел её смерти последние две недели. Она выдохнула, повернула кран-цветок и вошла во внешнее ядро, где вовсю завывали ураганы и огненные вихри.

– Может ты меня и пощадила, но я тебя щадить не намерена, – крикнула ей напоследок Гадюка, – Я всё равно тебя убью. Не сегодня – так завтра.

Майя оказалась в знакомом месте, внутри огромной сферы. С небольшого металлического балкона с чугунной узорчатой оградой вдоль стены открывался вид на то, что находилось в комнате.

Внутри находился шар из пупырчатого камня, раскрасневшийся добела, обмотанный несколькими слоями стальных цепей, с огромным тяжелым замком на боку. Шар этот поддерживали на своих плечах 13 коренастых атлантов.

Внутри сидел Огневик и пытался вырваться на волю. Он завывал, чертыхался и скулил.

Рядом с каменной сферой стоял джентльмен в пиджаке цвета влюбленной жабы. Черная геральдическая лилия с алыми крапинками пестрела на его нагрудном кармане. На носу его сидели хрупкие очки-ромбики с цветными линзами. Он тщательно скрывал свой маленький рост ребенка и лысину, выдававшую года, цилиндром с чучелом медного грозного орла. Коротышка с лысиной улыбнулся Майе. Но улыбка на измятом бумажном лице была неприятная – неестественная.

На ладони его находилось золотое блюдце, закрытое стеклянным колпаком, внутри которого носилась золотистая пыль, приобретая разные силуэты – это был Мудрус.

– Полуночник… – прошептала Майя и отпрянула назад.

Бумажное лицо расплылось в самодовольной улыбке.

– Но как… Вы твердили, что ядоязыких не бывает, что они…

– Лишь выдумка. Да, это очень удобно. Иметь Стражей Мрака, которые действуют по законам Ночной Конституции и иметь головорезов ядоязыких, которые делают всё то, что запрещено Стражам. Ведь Губернатор не может отдать приказ похитить чью-то собственность или убить кого-то без суда. А кровожадный мафиози может.

Полуночник откашлялся, достал из карманов пиджака стеклянную баночку с золотыми пилюлями и закинул себе в рот приличную горсть.

– Помогите! – выл Мудрус внутри стеклянного колпака, – я не хочу умирать, я слишком молод. Я не ел рыбий жир.

У Майи аж сжалось сердце.

– Да, замолкни ты, – Полуночник со всей силы потряс стеклянный колпак с Мудрусом так, что всей золотистой пыли пришлось осесть на дно.

– Вы убьёте его? Он же ничего не сделал плохого. Да, он вредный, противный, зануда и грубиян, но он… Он не достоин смерти.

– Не достоин! – поддакнул Мудрус, приобретя очертания золотистого червяка с бабочкой-галстуков и в круглых очках.

– Я сейчас аж расплачусь от твоей сентиментальности, – фыркнул Полуночник, – что мне одна жизнь по сравнению с жизнями миллиардов подземельцев?

– Как его смерть поможет Вам?!

– Это последний в своём роде изумрудный книжный червь. С его помощью в древние времена губили полубогов. Заточив это существо в седьмую тайную комнату, разделив его на начальные элементы я получу мортий – я смогу уничтожить даже бога. Я уничтожу Полоза Сильвер-Голда, подавлю восставших против меня жителей и присвою себе все территории, которые принадлежат мне по праву. Весь Подземельный мир.

Полуночник поднялся по винтовой лестнице и скрылся за дверью тайной комнаты №7, которую Майя уже знала. Это был Делютель-делючек, с чьей помощью можно было разделить предметы на любые элементы.

– Майя, – взвыл Мудрус напоследок прежде, чем за ним закрылась дверь, – малахитовые уборы.

Майя опомнилась. Она скинула с себя куртку, обнажив все браслеты, бусы и перстни, нацепила на уши серьги, а на голову надела кокошник-наголовник.

Девочка подошла к атлантам и неуверенным тоном приказала им положить каменную сферу на пол. Те сначала хотели воспротивиться, но заметив, облаченную в малахит девочку, подчинились.

– Разбейте цепи! – отдала приказ Майя.

Атлант Борво, подойдя к каменной сфере порвал цепи руками, будто те были не из металла, а из пластилина.

Почувствовав, что его не держат ни дети-атланты, ни цепи Огневик затих. Впервые за тысячелетия он остался полностью без охраны – это его насторожило.

Майя дернула на себя каменную дверь и вошла во внутреннее ядро.

Глава 34:

Демон Огневик

Каменные стены со всех сторон поедали языки огня и пламени. Прижав колени к груди, на полу сферы сидел худощавый дедушка с растрёпанными волосами и длиннющей огненной бородой. Его рыжие волосы перерастали в огонь и окутывали собой всё вокруг.

– Ты кто есть такая? – спросил он, нахмурив огненные брови к переносице, – ты знаешь, что я есть, могу съесть тебя.

Но увидев Майю в малахитовых уборах он смягчился.

– Ты пришла от Неё?

– От Татьяны? – уточнила Майя.

– Да от какой Татьяны! – разбушевался Огневик, а огненная борода его местами побелела – Я говорю про Неё.

Огневик сжался, аккуратно поднял глаза вверх и одними губами пролепетал.

– От ВремеНики.

Он ещё больше вжал голову в плечи.

– Кто тебя сюда заточил.

– Ясное дело, Она, ВремеНика. 4,5 миллиарда лет я тут уже сижу. Заточила и всё никак отпускать не хочет. Ещё и всех наших детей против меня настроила. А я что… ничего не делал даже.

– Не могли тебя сюда заточить, если ты ничего не делал, – скрестила на груди руки Майя.

– Ладно, знаю, не могли. Делал. И много делал. По просторам космоса летал, планеты взрывал, звёзды раздувал. Дыры чёрные по космосу разбрасывал. Всего-то, забава это, да и только. Зато я создал целый Плутон. Это моё творение, последнее. В противовес Её Земле. Чтобы души мёртвых живых не беспокоили. И тайные комнаты создал тоже я.

– То есть ты знаешь, как их отключить? Тайные комнаты.

– Ну знаю. Ну допустим.

– А если я тебя отпущу? Поможешь мне?

Огневик выгнул кустистые огненные брови и внимательно посмотрел в лицо Майи.

– Не боишься?

– Кого?

– Гнева ВремеНики, всеобщей богини-проматери.

Майя заколебалась. Она не знала, что хуже встретиться с некой богиней-проматерью, у которой дел больше нет, как ей мстить. Или потерять Мудруса, который был ей не только нужным, но и близким.

– Я уверена, ей нет до меня дела.

Огневик лишь хмыкнул.

– Мне нужно спасти друга. Полуночник хочет с его помощью уничтожить своего врага – Полоза Сильвер-Голда.

Огневик скривился.

– Полоз есть предатель богов, приравнявший себя к подземельцам. Я помогу спасти твоего друга.

Огневик протянул Майе руку для пожатия. Звеня браслетами от страха Майя протянула свою и зажмурилась, ожидая шипения обожженной кожи.

– Постой, – Майя отдёрнула руку, – что будет с Землёй, если ты исчезнешь из внутреннего ядра?

– Ничего особенного, – Огневик постучал хилым кулаком об огненную стену, – я нагрел его настолько своими силами за эти 4,5 миллиарда лет, что Земле надолго хватит. Всё равно через 5,4 миллиарда лет Солнце превратиться в красного гиганта, начнёт расти, как на дрожжах и через миллиард лет поглотит Землю. Но, к тому времени ни людей, ни подземельцев уже не будет. Не переживай.

Майя вновь протянула руку, но снова отдёрнула.

– Ну что опять?! Какая ты несговорчивая!

– Если твоя жена всё-таки найдёт меня… Что мне делать?

– Не знаю, моя жена – не моя проблема.

– Так не пойдёт.

Огневик застучал зубами.

– Дай гарантию того, что, если она явиться за мной. Ты придёшь на помощь.

– Ага, сейчас. Чтоб она засадила меня обратно?! И не проси!

– Тогда просидишь здесь до следующей спасительницы. За 4,5 миллиарда лет их сколько было?

– Ты единственная, – недовольно буркнул Огневик, – хорошо.

Огневик оторвал от своей бороды клок волос, схватил с пола сферы прямоугольный камень. Покряхтев, он разломил его на две части, повозился, обдал своим горячим дыханием и запихнул внутрь клок своей бороды.

– На, – Огневик кинул Майе коробок из блестящего металла, напоминающий собой зажигалку, – здесь запас на три щелчка. Не трать мой огонь понапрасну. Если явиться за тобой ВремеНика просто открой крышку и щёлкни, резко отведя колесико назад своим пальцем. В какой бы конец космоса меня не занесло я тебя услышу.

– Хорошо, – Майя погладила выгравированный рисунок факела на блестящем боку и спрятала зажигалку за пазуху.

– Только не вздумай Её злить. ВремеНика не в ладах с родом Малахит. Если почует изделия из поделочных камней поблизости – жди беды.

Майя пожала руку пламенному демону и отступила в сторону, давая ему возможность пройти. Выпрыгнув из внутреннего ядра, он встал в полный рост и потянулся. Пока он тянулся, то вырастал в размерах. Вскоре он упёрся головой в потолок внешнего ядра. Майя почувствовала себя рядом с ним маленьким котёнком.

Огневик потянул носом воздух и повернулся в сторону двери седьмой тайной комнаты. Одним рывком он сорвал дверь с петель.

Майя ринулась вверх по ступенькам, влетела в комнату и оказалась в той же лаборатории Делителя-делючек, в которую их привели с Катриной две недели назад, когда они срослись телами и душами. Только вошла она в комнату через другую дверь, в противоположном конце комнаты.

В машине, где ещё недавно лежали они с Катриной, бился Мудрус. Он перевоплощался то в змея, то в кошку, то в шар, то в геометрические фигуры, но не мог пробить стекло. Вырваться на волю.

Полуночника нигде не было. Не успела Майя оглядеться по сторонам, как её стукнули по голове чем-то тяжёлым. В глазах зарябило, поплыли красные и чёрные пятна. Боль была такой сильной, что Майя охнула и осела на пол. Воспользовавшись моментом, Полуночник схватил Майю за горло и принялся душить изо всех сил. Майя царапалась, била ногами об пол, хрипела, но не могла избавиться от напавшего.

Она уже чувствовала, как слабеет её тело и разум куда-то улетает, но тут в тайную комнату через дверной проём вломилась огромная огненная лапа с четырьмя пальцами и острыми когтями.

Лапа схватила Полуночника и вместе с Майей выволокла обратно во внешнее ядро.

Перед ними предстал новый Огневик. Теперь он был не слабым немощным стариком, а огромным огненным драконом, с перепончатыми крыльями, пылающими глазами и шипастым хвостом. Дракон состоял из огня, жидкой магмы и местами застывшей лавы. Огневик выдул струю огня, чем сильно напугал Полуночника. Губернатор отпустил Майю, и та, спрыгнув с лапы дракона побежала за Мудрусом.

– Я выполнил свою часть сделки – ответил дракон, голосом похожим на капельку воды, шипящую на раскаленном железе.

Мигом он сжался до размера мухи и со скорости звука вылетел через каменную стену, прожигая своим жаром путь на поверхность Земли.

Майя влетела в тайную комнату Делитель-делючек и схватила первое что попалось под руку. Куском металлической трубы она размахнулась и ударила по стеклянной поверхности. Она треснула с первого раза, а с третьего разлетелась на множество осколков.

Мудрус рассыпавшись на песчинки, влетел в голову Майи золотой пылью через уши и ноздри. Как и в первый раз заселения Мудруса в её голову Майя не почувствовала ничего. Через секунду мысли прорезал знакомый голос:

«Ну здравствуй, дурище! Как ты только без меня жила?»

«Привет, паразит, – улыбнулась Майя кончиками губ, – ты не представляешь, как я рада, что всё закончилось.»

«Не торопись енто заканчивать, – ответил Мудрус, – здесь ты ещё не всё закончила. Ты думаешь, что Полуночник просто так тебя отсюда выпустит?! Наивная. Он только и ждёт возможности тебя прикончить, живой ты не выйдешь.»

«То есть я столько старалась, чтобы… чтобы умереть, не выходя отсюда?!»

«Спокойно, у тебя есть я. А енто значит, что я молодец, самый умный, самый смекалистый, самый отважный, самый…»

«Мудрус! – настойчиво прервала Майя самолюбования книжного червя, – ты отвлёкся.»

«Попроси Полуночника впустить тебя в Совиную комнату, комнату Мудрости. Заключи с ним сделку. Если ты выйдешь из Совиной комнаты живой и невредимой, то он отпустит тебя и больше не будет охотиться на меня.»

«Мне не нравиться формулировка «если я выйду из Совиной комнаты живой». Почему я не должна оттуда выйти?»

«Герои не думают – герои действуют. Просто, дурище, поверь мне на слово.»

Майя аккуратно переступила порог тайной комнаты Делителя-делючек и сразу же увидела Полуночника. Его пиджак был разодран в клочья, бледное от гнева лицо перемазано сажей, ноздри его раздувались от гнева, от стен сферы отражалось тяжелое недовольное дыхание. Увидев Майю, он улыбнулся.

– Ты не выйдешь отсюда, пока я не получу книжного червя назад.

– Так отнимите! – фыркнула Майя, зная, что по закону о зелёном цвете, Полуночник не в состоянии забрать Мудруса силой.

В прошлый раз она отдала его добровольно, лишь бы он не достался Л’Калиновой.

Полуночник поморщился.

– Умная девочка. Но у меня полно времени. Могу заточить тебя тут до конца твоих дней. Голодом морить, мучать жаждой…

– Откройте мне тайную комнату.

– С чего вдруг?

– Мне нужна Совиная комната.

Гневное лицо Полуночника сменилось благоговением. Уголки его губ поползли в стороны, глаза радостно засияли, а голос стал отвратительно сладким.

– Что ж ты сразу не сказала?

Полуночник положил Майе руку на плечо и повёл к двери Совиной комнаты. Его аж распирало от смеха и довольства.

«Ответь мне, Мудрус, – мысленно воззвала Майя, – что в этой Совиной комнате происходит?»

«Эта комната, которая даёт ответы на вопросы, – фыркнул Мудрус, – это моя жалкая копия.»

«Она также вредничает с ответами, как и ты?»

«Нет, она отвечает на все вопросы, но…»

«Так. Что «но»?»

«Всё будет хорошо, Майя, просто поверь мне. На тебя. На тебя эта комната не действует так как на остальных посетителей.»

«Почему?»

«Потому что ты дурище!»

«Спасибо, паразит.»

Полуночник подвёл Майю к простой каменной двери из цельного фиолетового аметиста с огромным рельефом ока посередине. Центральная часть глаза – радужка сейчас отсутствовала. Она была ключом, впускавшим внутрь, без нее Совиная комната не работала.

Полуночник запустил руку в карман потрепанного пиджака и выудил связку ключей. Он отметал лишние ключи, выискивая нужный. Все эти ключи Майи показались странными: берцовая кость из горного хрусталя, янтарный острый как бритва клык, рубиновое сердце…

Наконец Полуночник схватил круглый холодный камень цвета бурой крови с золотыми вкраплениями и отверстием посередине. Камень был выпилен точь-в-точь для отверстия радужки.

Полуночник водрузил камень-радужку на положенное ему место. Камень встал как влитой и медленно прокрутился вокруг своей оси, словно диск в магнитофоне. Дверь со скрежетом отъехала в сторону, открывая проход.

– Вперёд – сказал Полуночник, внутри он весь трепыхался от нетерпения.

– Прежде я хочу заключить сделку.

– Хорошо, – Полуночник ещё больше развеселился, – всё что хочешь.

– Когда я выйду из Совиной комнаты, ты отпустишь меня и больше не будешь преследовать нас с Мудрусом. Никогда.

– Да пожалуйста. Всего-то.

– Ты оставишь нас в покое и не выставишь из Нижнебурга.

– Я тебе больше скажу, я готов принять тебя в свою Академию Теней, сделать одним из своих 12-ти агентов. Хочешь?

– Соглашайся, – подбадривал Майю Мудрус, а та только больше колебалась, – это то, что тебе пригодится.

– Согласна.

Майя пожала руку Полуночнику и на дрожащих ногах переступила порог Совиной комнаты.

– Только ты не выйдешь из этой комнаты, она высосет твои силы и состарит, – крикнул, хохоча вслед Полуночник и захлопнул за Майей дверь, не дав ей ничего сказать.

Совиная комната была залом с высоким сводчатым потолком, обшитым листами бронзы. Кругом стояли фигуры золотых филинов исполинских размеров. Они были так искусно вылиты из металла, что можно было разглядеть каждое пёрышко, каждое кольцо-засечку на птичьей лапе.

Совиная комната мигом считала минералистический код Майи, чтобы понять, кто её посетитель.

– Приветству-уху-ю тебя, Майя Л’Сазонова, какой вопрос ты жаждешь мне задать?

Не успела Майя всмотреться, как перед ней прямо из пустоты возникла женщина. Она была завёрнута в плащ из зеленого бархата с переливами. Из-под капюшона вниз спадала коса, как ночь, тяжелая, словно из титана. Капюшон скрывал лицо в тени, но Майя узнала огромные зеленые нефритовые глаза, от которых становилось не по себе.

– Татьяна – прошептала Майя.

Женщина и бровью не повела.

– Нет, я не Татьяна. Я призрак комнаты, который трансформиру-уху-ет свой облик под посетителя.

Майя почувствовал, как кожа по всему телу зазудела, а местами порвалась, будто сгнившая ткань. От неожиданности и боли Майя закричала.

«Мудрус, что происходит?!»

Мудрус молчал, видимо их связь с Майей не работала в этой тайной комнате.

Через пару секунд Майя почувствовала, как кожа зудеть перестала, трещины заросли, будто их и не было, сухость прошла.

– Что это такое?

– Я забираю силы и годы у-ухху тех, кто задаёт мне вопросы, – ответила псевдо-Татьяна.

Горло сковала сухость, в носу защербило. Майя прокашлялся. Кашель вышел чужим и незнакомым. Но через минуту всё опять нормализовалось. Сколько комната не мучала Майю – она умудрялась восстанавливать свои силы. Каким образом – оставалось для девочки загадкой.

– Веромах сказал, что найдёт мою бабушку. Где я могу их встретить?

– В четыре у-уху-тра они будут в районе Рынка Девяти Площадей. Там сможешь их поймать.

Колени Майи заскрипели. Ноги подкосились. Кости по всему телу отощали, став хрупкими, как фарфор. Через минуту вернулось на место.

– Почему твои чары на меня не работают.

– Работают, – ответила псевдо-Татьяна, – только вот ты быстро восстанавливаешься, как и все масколикие.

Майя осела на пол, хватаясь за сердце. Она судорожно глотала воздух ртом. Через минуту дышать стало легче. Она поняла, что вопросы больше задавать не хочет, развернувшись она направилась к двери, с тяжелым скрипом толкнула её вперёд и вышла обратно.

Какого же было удивление Полуночника, когда она вышла из Совиной комнаты здоровой, живой и невредимой.

– Как… Как… Как ты это сделала!? – он схватил её за отвороты ветровки и прижал к стене.

Глаза губернатора вновь горели гневом – он уже решил, что избавился от Майи раз и навсегда.

– Мы заключили с Вами сделку, – пропищала Майя, – вы обязаны выполнить обещанное.

Полуночник заскрипел зубами и отпустил её. Он запустил руку во внутренний карман пиджака, выудил оттуда серебряный лист, сложенный вдвое, и всучил его Майи.

– Подавись!

Майя развернула лист и обнаружила приглашение в Академию Теней, выведенное черными чернилами. В приглашении значилась дата 31 августа, крайний срок, когда надо было явиться в Академию для прохождения вступительных испытаний. Также был написан номер комнаты в академическом общежитии, стояла подпись и печать самого Полуночника, как директора Академии. Ниже, в особом абзаце, значился присвоенный приглашению персональный номер. В специально отведенном окне стояла галочка – Майя была назначена специальным агентом Губернатора Полуночника.

Майя выбежала из здания Облачной Фабрики, чуть не прыгая от радости. Ни за что на свете она бы не поверила, что справилась со всеми трудностями, которые свалились на неё за эти насыщенные две недели. Она справилась! Она! Обычная шестнадцатилетняя…

Внезапно Майя остановилась как вкопанная.

– девушка – промолвила она вслух.

Первый раз за свою жизнь она назвала себя так и это не показалось ей чужим. Она пережила столько трудностей, нападений, разочарований, что повзрослела незаметно для самой себя. Язык больше не поворачивался назвать себя девочкой.

Глава 35:

Внук Веромаха Мастерова

Вечер подходил к концу. Цветы завяли, гирлянды и украшения местами отвалились от стен. Бокалы были разбиты. Гости расходились, Руся опустела.

Димитрий Л’Горностаев попросил детей собраться у него в кабинете для принятия решения – на какую сторону одного из двух правителей Подземного мира они хотят перейти.

– Страшно, – сказала Катрина, пока они ожидали Димитрия.

– Ничего страшного, – ответил Никита, который отказался от наручных часов и позволил состояться своему шестнадцатилетию.

Нет, он не решил повзрослеть – он попросту боялся исчезнуть и потерять себя однажды.

– Тебе легко говорить, ты всегда знал, на чьей стороне останешься, – ответила Катрина, – Всё возился с ГСС, изучал все тонкости архитектурно-строительного бизнеса, отличался превосходными знаниями и подобное… Я не хочу обратно в Пансион Звездозаровой. Меня всё это достало. Я хочу свободы, а не следовать чьим-то указам.

– Царство Полоза перед тобой открыто.

– Там опасно. Там не живут – там выживают. Шестивалентный плутарий, я так не умеют.

Никита пожал плечами, не желая поддерживать разговор. Он сам в последнее время долго думал над правильностью своего решения.

Дверь отворилась и с опозданием на десять минут вошёл уставший Димитрий Л’Горностаев. Ему не хотелось долго с возиться с выбором детей, прямо с порога он потребовал решения, обращаясь к Катрине.

Катрина мялась. Она не знала какую сторону выбрать.

– Я остаюсь в Губернии Ночи, – сказала она тоном подписания собственного смертного приговора.

– Я рад, что ты одумалась, – ответил Димитрий, – днём напишу письмо Губернатору о том, что мои дети сделали правильный выбор и отправятся днём прощаться с собственными сердцами.

Димитрий развернулся, намереваясь отправиться спать после тяжелой бессонной ночи.

– Ты не спросил меня, – окликнул его Никита.

– Пфф… Что за вздор. Зачем мне спрашивать то, что я и без вопросов знаю.

– Но я не собираюсь служить Полуночнику.

Димитрий раскатисто расхохотался.

– Не дури, Матвей.

– Я не Матвей, не Алекс, не Вениамин. Меня зовут Никита… – он помолчал, собираясь с духом, – шрёдер Пружелли. Мне давно должно было стукнуть шестнадцать, но вы с матерью даже не были в курсе. Я отправляюсь назад, туда, где моё истинное место. По ту сторону стены.

– Думаешь, тебя там кто-то ждёт? – насмехался Димитрий

Никита вспомнил мадам Винту, но промолчал.

– Не ваше дело.

Катрина испуганно посмотрела на брата. Димитрий безразлично выгнул бровь и поджал губы.

– Тогда иди на все четыре стороны, Никита шрёдер Пружелли. Но назад я тебя не приму.

****

Майя неслась в сторону Площади Девяти, пытаясь придумать оправдание. Она так и не выполнила свою часть сделки с Веромахом. Всё своё приключение в царстве Сильвер-Голда она только и делала, что выполняла чужие поручения, спорила и подозревала во всех бедах человечествах Илью (он естественно это заслужил), а младшего Мастерова она так и не нашла.

Когда часы на пустынной площади Рынка Девяти пробили четыре часа утра. Майя разглядела две фигуры в плащах, пересекавших площадь. Одна фигура двигалась медленно и одновременно суетливо, напоминая шаги пожилого джентльмена. Вторая фигура была выше ростом. Она статно двигалась по улице и казалась летела, а не шла. Майя бросилась к фигурам и тронула одну из них за плечо.

Пожилой джентльмен обернулся, снимая с головы капюшон. Это был толстенький коренастый пожилой джентльмен-керамик с маленькой головкой, мясистыми красными щеками и жесткими, как щетка, медными усами. Это был профессор Веромах. Майя посмотрела на его спутницу и обомлела. Перед ней стояла никто иная как Татьяна, а вот бабушки нигде не было.

– Я не нашла вашего внука виновато сказала Майя.

Татьяна почему-то хмыкнула.

– Ну, а я нашёл твою бабушку, – ответил Веромах, показывая почему-то на Татьяну.

– Смеётесь? Пфф… Татьяна такая тварь, если честно…

Майя не успела договорить, как Татьяна хлопнула в ладоши. На глазах майи черная её коса укорачивалась и покрывалась сединой, спина сутулилась, а рост уменьшался. Только платье на ней осталось прежним. Майя посмотрела на Татьяну и узнала в ней Агнию Францевну, свою бабушку.

– Ну здравствуй, драгоценная моя.

Майя бросилась на шею бабушки и заключила её в объятия.

– Но как? Как это возможно? Ты же… умерла…

– А ты разве видела моё мёртвое тело? – выгнула бровь старушка – Ты должна была попасть в Нижнебург, открыть изумруд и наладить отношения с Мудрусом.

– То есть всё это был чёткий план? – ошарашено спросила Майя.

«Дошло наконец, дурище – раздалось в мыслях Майи.»

– А… А смерть Сонечки? Она ждала тебя, у вас было общее дело…

Майя не верила, что это тоже входило в план. Бабушка не могла быть столь беспощадной. Или же Л’Калинова была права на её счёт.

– Порой приходиться жертвовать маленькими людьми ради больших целей. Если бы она не умерла, то ты бы не получила это…

Агния Францевна расстегнула куртку-ветровку Майи и вытащила из-за пазухи сложенный листок – приглашение в Академию Теней.

– Это низко и жестоко.

– Однажды ты поступишь точно также, – Агния Францевна не удостоила протесты внучки вниманием, – Единственное, тебе всё ещё нужен младший Мастеров, без него ты не выживешь в Академии Теней. Ты пока слишком неразумная, наивная и зеленая. В одиночку ты не справишься с заданием, которое мы поручим.

– Ради чего такие схемы?! Почему нельзя просто жить спокойно?!

– Потому что Полуночник никому не даст жить спокойно, пока его не уничтожат. Ты даже не представляешь какие тайны он хранит, к скольким бедам был причастен и что хочет сотворить. Но всему свое время.

– У меня всего одно приглашение в Академию.

– Его дедушка – почетный профессор Академии, внук был зачислен в Академию теней автоматически.

– Как бы я не желала помощи – это невозможно. Младший Мастеров умер, а за его смертью стоит один заносчивый, высокомерный самовлюблённый мальчишка, – Майя вспомнила, как Илья продал её за разрыв траву.

– Его не убили, – хмыкнула Агния Францевна, – я знаю где он, но уговорить его вернуться сможешь только ты. Мы для него не авторитетные личности, к тебе он отнесется нейтрально.

– А если он не будет меня слушать?

– Просто скажи ему, что знаешь кто ответственен за смерть Любьяны и Зелиния. А ещё знаешь отчего на самом деле, несмотря на наличие сердца и отсутствие двери он не способен на чувства.

Веромах посмотрел на Агнию Францевну растерянным взглядом, как смотрят на тех, кто знает больше, чем им положено по статусу.

– Но я же этого не знаю, – ответила Майя.

Агния Францевна закатила левый рукав платья из изумрудной парчи, обнажая на предплечье изображение голубой незабудки. Майя крепко зажмурила глаза и прислушалась. В ушах засвистело, и через пелену гула, заложившего уши, пробился тихий шепот, минералистический код бабушки-Татьяны.

Открыв глаза, Майя оказалась по ту сторону, по ту сторону границы. В царстве Полоза Сильвер-Голда. На месте сгоревших руин бабушкиного дома.

Стоило ей переместиться, как она юркнула за ближайший кусок обгоревшей стены. По пепелищу разгуливали в своих одеяниях Алые Стервятники Полоза, разыскивая её и разрыв траву. Майя успела уже и забыть о своём кратковременном изгнании.

Одним глазом она наблюдала за фигурами в бордовых плащах, отступая назад. Пока не упёрлась спиной в кого-то.

– Что ты опять здесь делаешь?

Майя аккуратно подняла глаза вверх и встретилась взглядом с зелеными линзами птичьей маски, которые носили Алые Стервятники. На неё смотрел человек-птица, подручный Голда.

– Я ищу младшего Мастерова – беспристрастно ответила Майя вопросом на вопрос.

– Ты никогда не успокоишься? На кой тебе он сдался? – психанул человек-птица.

– Мне нужен он! Ты знаешь где он?

– Допустим знаю. Говори, что хотела от него.

– Я не буду говорить с ним через его слуг или посредников. Отведи меня к нему! – настаивала Майя.

– Допустим, это и есть я. Я… – здесь человек птица замялся, раздумывая что сказать, – младший Мастеров. Что ты хочешь?

– Докажи! – усомнилась Майя.

– Дай угадаю. – хмыкнул под маской человек-птица – тебя прислал Веромах. Достаточно доказательств?

– Он хочет, чтобы ты…

– Вернулся – перебил человек-птица – Знаю. Он уже был здесь. Искал меня. Но я не вернусь.

– Почему?

– Он предал меня.

– Я уверена, он раскаялся. Вы же семья. Все совершают ошибки. Надо уметь прощать. – старалась переубедить его Майя.

– Такое не прощают, Майя Л’Сазонова.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – напряглась Майя.

– Просто знаю. А теперь уходи, Майя Л’Сазонова, и больше не возвращайся.

Младший Мастеров развернулся, собираясь оставить Майю одну.

– Ты не можешь меня так здесь бросить! – возмутилась Майя, – я не умею перемещаться самостоятельно. У меня нет цветочного кода.

– Не дави на жалость – не выйдет.

– Ты хочешь сбежать от проблем, я понимаю. Я тоже. Но… но нельзя бежать оттого, что рано или поздно тебя накроет с головой. Но если и это для тебя не важно, – Майя вздохнула, – Я не хотела это говорить, но видимо придётся. Я знаю, кто ответственен за смерть Любьяны и Зелиния. А ещё в курсе, отчего на самом деле, несмотря на наличие сердца и отсутствие двери ты не в состоянии что-то чувствовать.

Младший Мастеров остановился.

– Моя бабушка про это знает, – поспешила заверить его Майя на всякий случай.

Человек-птица развернулся.

– Ну хорошо, Майя Л’Сазонова, но учти, если ты или твоя бабушка обманывайте…

Майя не хотела знать, что будет в этом случае. Тон человека-птицы явно намекал на большие проблемы.

Человек-птица закатал рукав, обнажая предплечье. Майе не удалось разглядеть цветок, изображенный на руке. Она не успела вовремя зажмурить глаза, как они с человеком-птицей переместились. На секунду Майя ослепла. В ушах засвистело, и через пелену гула, заложившего уши, пробился тихий шепот, очень знакомый Майе минералистический код.

Пока Майя пыталась вспомнить, где его слышала, её спутник снял с себя птичью маску. Майя увидела лицо не слабенького маленького мальчика в пижамке босиком, прижимающего к себе бегемота, а статного парня лет восемнадцати.

«И с чего я взяла тогда, что нужно искать десятилетнего мальчика, – пронеслось в голове у Майи».

Ей захотелось усесться напротив, подпереть голову руками, и выложить парню все свои сокровенные тайны. Она вновь почувствовала себя кроликом, которого вот-вот проглотит удав… Это и был младший Мастеров… Илья шмидт Мастеров.

– Чем больше погружаешься под землю, тем больше странностей происходит вокруг… – прошептала Майя.