Падение (ЛП) [dalightiscomin] (fb2) читать онлайн

dalightiscomin Падение

ПРОЛОГ

Джастин

Тусклый свет в помещении. Покачав головой, я отворачиваюсь от высокой и пухлой дамы, которая приближается ко мне, сверкнув белыми зубами за кроваво-красной помадой. Она милая, но не в моем вкусе.

Не знаю, почему я здесь. Наверное, от тоски.

Мне просто скучно. Толпа продолжала шуметь, но теперь все притихли, как будто кто-то уменьшил громкость. Воздух затуманен, сигаретный и кальянный дым смешиваются, создавая что-то новое, но столь же неприятное. Свет достаточно тусклый, чтобы создать темные уголки и сохранить все секреты.

Мгновение спустя сцену освещает красный свет, заливая комнату и ее обитателей малиновыми красками. Напиток из моего стакана лениво стекает по бокалу, капая на пальцы.

И тут появляется она.

Она выходит на сцену, ее кожа тут же освещается красным. Внезапно весь клуб встал по стойке смирно, как будто воздух высосали из помещения одним вдохом. Волосы у меня на затылке встают дыбом, когда она поворачивает бедра в сторону, а из динамиков доносится первый удар барабана. Коллективный вздох, когда она начинает двигаться в такт. Тяжелый гитарный звук следует секундой позже, и это похоже на повышение температуры в комнате. Я чувствую, как пот начинает просачиваться в ладони.

Она другая.

Я знаю это. Она это знает. Все это чертово место знает.

Она завораживает, сопровождаемая только простым гитарным риффом и голосом панк-рока. Ее кожа покрыта только черным кружевом и неоновым светом. Что-то в ней заставляет меня перестать двигаться, моргать, дышать.

Она необузданна.

Она могущественна.

Она – грех на шестидюймовых каблуках.

Она опасна.

Барабан в музыке бьется так сильно, лед в стакане звенит, и кровь в венах вибрирует, пока я не чувствую, что дрожу внутри.

Я не должен быть здесь – видит бог, у меня есть другие дела – и все же я здесь, не в состоянии двигаться, даже если бы захотел.

Ее светлые волосы касаются нижней части спины и свисают по груди, а ее нежные руки порхают по своей коже цвета слоновой кости. Ее движения грациозны и соблазнительны, то ли музыка, то ли мое сердце так стучит…

Она крутит бедрами и низко опускается на невероятно длинные ноги. Из динамиков доносятся нечеткие звуки гитары. Воротник рубашки слишком тесен, манжеты, пуговицы на груди – я весь горю. Ее присутствие выжало весь воздух из моих легких, и все, чего я хочу – это никогда больше не дышать. Даже с комнатой, полной людей, кажется, что каждое ее движение лишь для меня, как будто мы здесь одни.

Сильные бедра и руки хорошо работают вместе, и это больше, чем стриптизерша на шесте, это гребаная акробатика и ловкость, сила ее уверенности сексуальнее, чем всё остальное. Она поворачивается через плечо, ее губы изогнуты в улыбке, сердцевидное лицо и темные глаза ударили меня в грудь, как поезд.

Только не она.

Кто угодно, но только не она.

Она слишком хороша, чтобы быть здесь.

Ловкими руками она снимает с плеч лямки черного кружева, и мне приходится отвести взгляд. Не то, чтобы я не хочу посмотреть, – боже, хочу, – но я знаю, что если посмотрю, то не смогу думать ни о чем другом до конца ночи. Может быть, до конца своей жизни.

Мужчина слева от меня наклоняется вперед, не сводя с нее глаз, в то время как хорошенькая девушка на его коленях изо всех сил пытается удержать его внимание. Его взгляд на нее заставляет мои мышцы дергаться. Я сгибаю руку на бедре, пока не чувствую, как хрустят костяшки пальцев, и мне требуется вся выдержка, чтобы не оторвать его от кресла за рубашку и не ударить коленом в лицо.

Моя челюсть сжимается, зубочистка во рту почти щелкает, когда я делаю все возможное, чтобы остаться сидеть на месте. Вместо этого я снова перевожу взгляд на сцену.

Я не из тех парней, кто дерется из-за девушки.

Но я мог бы быть им.

Ради неё.

Чувствую, как мой телефон вибрирует в кармане.

Когда я снова поднимаю глаза, она стоит ко мне спиной, показывая всей комнате свою гладкую кожу.

Я делаю последний глоток, все еще не в силах посмотреть ей прямо в глаза. Тем не менее, эти глаза и это лицо пятнают заднюю часть моих век, как яркий луч солнца.

Последние ноты песни все еще витают в воздухе, когда я встаю.

Повернувшись, я оставляю чаевые официантке. Беру куртку из гардероба.

Идя по ярко освещенному коридору в ночной воздух, я натягиваю перчатки, глубоко вдавливая искусственную кожу между пальцами.

Телефон снова звонит, и я достаю его из кармана.

— Да.

Гравий хрустит под ногами, когда я иду к машине, и я слышу музыку из клуба, все еще бьющуюся сквозь стены.

На мгновение телефон замолкает. А потом:

— Через полчаса. Боулинг на Лоэн.

Я смотрю на часы, отключаю телефон и прячу его обратно в карман.

Грохот двигателя пронзает полночную тишину, и неоновые огни клуба ярко отражаются от капота моей машины. Вздохнув, я откидываю голову на спинку сиденья и закрываю глаза.

У меня такое чувство, что скоро жизнь станет намного сложнее.

Глава 1

Скарлет

Пожилая женщина одета в халат и тапочки, ее спина сгорблена, темные волосы туго стянуты на макушке.

— Пойдем, — тихо говорит она, жестом приглашая нас войти.

Я разворачиваю Коди и провожаю его в квартиру, изо всех сил стараясь не обращать внимания на сопротивление, которое чувствую, когда прижимаю руку к его плечам.

Муж Неды спит в кресле в нескольких футах от нее, а по телевизору все еще показывают иранские новости. В квартире пахнет чем-то восхитительным: чесноком, помидорами и пьянящей смесью экзотических специй, от которых мой желудок урчит от голода. Я не помню, когда в последний раз ела нормальную еду.

— Как поживаете, Миссис Эйзади? — шепчу я. — Как Амон?

Она машет рукой в сторону храпящего мужа.

— Хорошо-хорошо.

Остановив нас в дверях, Неда запахивает халат и наклоняется, чтобы поцеловать Коди в обе щеки. Обеими руками обхватывает его лицо и улыбается ему.

— Привет, азизам (прим. от таджикского "дорогой"), — говорит она, ее лицо смягчается, и морщинки появляются в уголках глаз, когда она улыбается.

Игнорируя свой возраст и старые скрипучие кости, она поднимает моего сына и усаживает на бедро, он сразу же кладет голову ей на плечо. Я с завистью наблюдаю, как его веки опускаются, и он обхватывает мягкую игрушку. Неда улыбается.

Наклонившись, я целую сына в макушку.

— Спокойной ночи, малыш, — шепчу я, целуя его в щеку.

Его кожа пахнет пеной для ванны, и я вдыхаю полной грудью.

— Пока, мам, — тихо говорит он, устало вздыхая и утыкаясь лицом в шею Неды.

Вид того, как он прижимается к ней, посылает крошечный треск в мое сердце. Проглотив боль, я отступаю, игнорируя негодование, которое гноится в моей груди. Хотя я благодарна старой леди за все, что она делает для меня, я обижаюсь на нее за то, что она может смотреть, как мой сын засыпает, когда я не могу.

— Я вернусь утром.

Старушка кивает, успокаивающе поглаживая Коди по спине. Его ноги в носках болтаются у нее на талии, когда она провожает меня до двери. Я поправляю сумку на плече, сжимая ремень, чтобы не выхватить моего мальчика из ее рук.

— Он уже почистил зубы, — говорю я, она кивает. — И принял ванну, — она снова кивает. — Ох, и не забудьте про ночник.

— Хорошо. Все в порядке, — говорит она с улыбкой.

Чтобы не передумать, я протягиваю руку и сжимаю пальцы на ноге Коди, прежде чем проскользнуть в коридор. Дверь квартиры закрывается, и я слушаю, как щелкают замки, пока не остаюсь одна в коридоре, где нет ничего, кроме запаха поднимающейся сырости и жужжания ламп над головой.

Устав, я прислоняюсь к стене, опустив голову.

Расставаться с Коди всегда нелегко, но почему-то сегодня мне кажется труднее, чем в остальные дни. Может быть, это потому, что приближается его день рождения. Мой ребенок – маленький мальчик, который четыре года назад изменил мой мир – становится старше. Я скучаю по мягкой головке, прижатой к моей груди, по запаху его детской кожи, по его теплому весу в моих руках, когда он спит.

Но наблюдать, как он растет, наблюдать, как он становится самостоятельным маленьким человеком – награда.

С каждым днем он взрослеет и скоро поймет, что у него нет игрушек, как у других детей, что его одежда изношенная, и что мы живем в дерьмовой двухкомнатной квартире с прерывистой горячей водой и без отопления. Он будет все больше и больше понимать, что, хотя я делаю все возможное, я никогда не смогу дать ему все, что нужно.

Именно это – мысль о том, что Коди будет думать обо мне, как о неудачнице – давит на меня изнутри, выдавливая воздух из легких и заставляя желудок сжиматься.

Моя рука скользит к мягкой сумке, перекинутой через плечо, где под слоями одежды лежит счет за аренду с надписью «просрочено» красными чернилами.

Работать на двух работах шесть дней в неделю – это не то, что я себе представляла. Но с долгами, висящими над моей головой, стоимостью воспитания ребенка и жизнью в городе, я делаю все возможное, чтобы свести концы с концами.

Тем не менее, этого недостаточно. Этого никогда не бывает достаточно.

Как бы ни было больно мне это делать – проводить все время вдали от Коди, когда он так мал, – я делаю то, что должна, чтобы у него была крыша над головой. Чтобы у него было достаточно еды. Чтобы на нем была одежда. Чтобы он смог пойти в школу и, может быть, вырасти лучше, чем я.

Входная дверь захлопывается на первом этаже, звук эхом разносится по лестничной клетке. Вздохнув, я отодвигаюсь от стены, запирая все эти ужасные мысли за своей стальной решимостью.

Деревянная лестница скрипит, старое дерево прогибается под ногами. Сквозь звук телевизора из квартиры 2А я слышу тяжелые шаги, и когда достигаю лестничной площадки, я вижу Джастина, который живет через несколько дверей от меня. Его плечи сгорблены, на голове черная вязаная шапочка. Я слышу звон мелочи в кармане, когда он делает каждый шаг, и металлический звук музыки, эхом отдающийся от наушников, которые болтаются у него на шее.

Не поднимая глаз, он замедляет шаг, когда я приближаюсь, и отходит в сторону. Лестница узкая, едва три фута. Ему приходится прижаться к стене, чтобы пропустить меня.

Подняв глаза, я улыбаюсь.

— Спасибо.

Он кивает и продолжает подниматься по лестнице позади меня, заталкивая наушники обратно в уши.

Я видела его несколько раз, в основном на лестнице или на парковке. Он много времени проводит в одиночестве, едва позволяя кому-то больше, чем мимолетное приветствие. Но все же, есть что-то интересное в Джастине и его спокойном поведении. Я останавливаюсь у подножия лестницы и оглядываюсь, надеясь еще раз взглянуть на него, но он уже ушел.

Его молчание раздражает, особенно учитывая то, как он выглядит; как буря на горизонте, как что-то темное и свирепое. Но я лучше других знаю, что внешность может быть обманчивой.

Не всегда все так, как кажется.

Глава 2

Скарлет

С крыши дома капает дождь, тротуар под ночным небом гладкий и мокрый. Воздух становится тяжелым от дождя, и я слышу раскаты грома вдалеке. Когда капля дождя падает мне на затылок и скатывается под воротник свитера, я проклинаю себя за то, что не захватила зонтик.

К счастью, такси подъезжает как раз в тот момент, когда начинает падать легкий туман.

Я запрыгиваю на заднее сиденье такси, угрюмо глядя на кучу красного ржавого металла, которая стоит в углу парковки. Мой грузовик стоит на стоянке, ожидая, когда его починят. К сожалению, у меня нет ни времени, ни денег на его ремонт.

К тому времени как я прихожу на работу, парковка полна дорогих автомобилей, и ярко-желтый Порше Маркуса блестит под уличным фонарем. Неоновая розовая вывеска ярко светится, освещая темное ночное небо, и у двери уже стоит очередь. Я пытаюсь тихонько проскользнуть в боковой вход, осторожно закрывая за собой дверь, но, хотя я и стараюсь пройти на цыпочках мимо кабинета Маркуса, он все равно заметил меня.

— Ты опоздала, — кричит он из-за стола. Он стоит ко мне спиной, уткнувшись головой в сейф, а вокруг него мерцают видеомониторы с трансляциями со всего клуба.

— Извини, — я протискиваюсь мимо двери, мои мокрые ботинки скрипят по цементному полу коридора.

Тяжелая музыка гремит сквозь стены, когда я иду по коридору мимо ванных комнат, к гардеробной. Теплый желтый свет и знакомый запах кокосового лосьона для тела приветствуют меня, когда я проскальзываю в дверь. Я замечаю Лию в другом конце комнаты, ее наряд и телефон, прижатый к уху. Она машет и улыбается, посылая мне воздушный поцелуй. Кристен тоже там, за туалетным столиком, совершенствует свою вишнево-красную помаду.

Она улыбается мне в зеркало.

— Привет, красотка.

Проходя мимо, я касаюсь рукой ее плеча.

— Привет.

— Как ты? — спрашивает она, ее голос следует за мной в раздевалку.

Я запихиваю сумку в шкафчик и достаю пару нарядов, прежде чем снять джинсы и толстовку.

— Я в порядке, — отвечаю я, ложь слетает с моего языка так легко, что я едва замечаю ее.

Я убираю свою обычную одежду и натягиваю черные стринги, пока Кристен разговаривает со мной из гардеробной. Я слушаю вполуха, пытаясь сосредоточиться на мысленной подготовке к ночной работе. Когда я это делаю, я чувствую, как маленькие кусочки Скарлет Рейнольдс надежно прячутся, и кто-то новый занимает ее место.

Под разноцветными огнями «Blush», самого эксклюзивного мужского клуба в городе, я начинаю сбрасывать кожу.

Три раза в неделю я раздеваюсь догола – каштановые волосы, выцветшие джинсы, поношенные кроссовки и спортивный лифчик – и постепенно превращаюсь в кого-то нового. Роза – уверенная и соблазнительная, она длинноногая и худая, с кожей, которая пахнет соблазном, и губами, которые выглядят как искушение.

Она – та, кем я не являюсь, но та, кем я обязана быть.

Это место – настоящая сделка. Нам платят не за то, чтобы мы расхаживали вокруг шеста со скучающим видом; нам платят за то, чтобы мы танцевали и радовали клиентов. Девушек выбирает менеджер клуба, и мы лучшие в своем деле. С хорошей платой, Blush едет по линии фантазии и роскоши, и если вы готовы заплатить за это, кто сказал, что вы не можете иметь и то, и другое?

Я надеваю туфли на каблуках, от чего мои ноги кажутся длинными, и захлопываю дверцу шкафчика, пряча Скарлет на несколько часов. Вернувшись в раздевалку, я заколола челку и спрятала темные волосы светлыми волнами накладных прядей, которые распались по груди. Я посыпаю кожу сладко пахнущей пудрой и крашу губы в розовый цвет.

— Как поживает твой милый мальчик? — спрашивает Кристен, вытирая нос и держа в руке свернутую двадцатку.

Мысль о Коди заставляет меня улыбнуться. Я провожу пальцем под нижней губой, совершенствуя помаду цвета лепестков.

— Хорошо. Быстро взрослеет.

Кристен улыбается, ее глаза сверкают из-под накладных ресниц.

— Тебе придется привести его сюда, чтобы мы познакомились с ним.

В свои двадцать Кристен – красавица с юга, кокаинистка и слишком наивна для своей работы. Не говоря уже о глупости, если она правда думает, что я приведу своего сына сюда. К сожалению, у меня такое чувство, что в ее жизни нет никого, кто направил бы её на верный путь. Она далеко от Канзаса, и этот город не место для такой милой малышки, как она.

Я слегка пожимаю плечами и киваю Кристен, что на мгновение успокаивает ее, а потом за дверью меняется музыка, и диджей зовет меня по имени.

— Срази их наповал, — говорит Лия. С глубоким вздохом я чувствую, как последние кусочки моей маски скользят на место. Расправив плечи и подняв голову, я делаю шаг вперед.

На сцене яркий свет и тяжелые басы, вибрация сотрясает пол под ногами. Музыка начинается с медленной басовой линии, которая сотрясает мою грудь, когда я начинаю двигаться. Требуется мгновение, чтобы мои мышцы разогрелись, но через минуту или около того я чувствую, как мое тело расслабляется в движениях, а затем все, что мне нужно сделать – это отпустить всё и позволить телу сделать остальное.

Когда ритм усиливается, я чувствую жжение в руках и бедрах, я использую их, чтобы поднять свое тело вверх и вокруг шеста. Я чувствую, что полный зал смотрит, как я двигаюсь. Я чувствую, как их взгляд обжигает мою кожу через весь клуб, все эти взгляды по заднице, бедрам и груди. Возможно, я не всегда горжусь тем, что делаю, но это не значит, что у меня плохо получается. Я не буду лгать; бывают ночи, когда мне кажется, что это просто еще одна работа, я предпочла бы быть где угодно, но не здесь. Но чаще всего я счастлива, зная, что, пока мой сын спит, я зарабатываю вдвое больше, чем в закусочной. Я зарабатываю деньги, которые мне нужны, чтобы отдать его в приличный детский сад, деньги, которые мне нужны, чтобы заплатить арендную плату и погасить долг.

Но самое главное, когда я «надеваю» Розу, я могу быть кем захочу. Я уже не девушка, которая живет в захудалой квартире без денег и со сломанной машиной. Я могу быть сильной. Я могу быть соблазнительной. Когда я танцую, нет сомнений, на кого смотрят эти мужчины, и желание в их глазах вызывает во мне трепет, который я не смогу найти нигде.

В эти короткие минуты на сцене я – звезда чьего-то мира.

Слишком быстро песня заканчивается, и я остаюсь с колотящимся сердцем и влажной кожей. Двигаясь быстро, я переодеваюсь из своего танцевального костюма во что–то мягкое и легкое, что–то, что я могу легко надевать и снимать, что-то, за что вы идете прочь, если не платите.

Один из вышибал заглядывает в раздевалку.

— У тебя Тайлер в третьей комнате, Скар.

Я кладу жвачку в рот и киваю ему через плечо.

— Спасибо, Пол. Я буду через пять минут.

После очередного быстрого распыления дезодоранта и духов за ушами и на шее, я иду через клуб в частные комнаты.

Глаза направлены в мою сторону, головы поворачиваются, взгляды падают на каждый дюйм обнаженной кожи, когда я двигаюсь по полу клуба. Первые несколько недель я чувствовала себя неуютно – я не привыкла, чтобы десятки мужчин следили за каждым моим движением. Но теперь я знаю, что каждый взгляд и каждая улыбка означают деньги в кармане и еду в холодильнике. Я не могу сказать, что желание не имеет своих достоинств. Покачивание бедрами и взмахи руками в нужных местах могут заставить весь зал выпрямиться, и одним движением волос и обещанием большего я могу заставить человека отдать свою зарплату. Иногда путешествие эго вызывает головокружение. Поэтому я улыбаюсь и прохожу по клубу, покачивая бедрами, как будто это ничего не значит для меня. Как будто все, что у меня есть, не зависит от каждого моего движения.

Как всегда, когда много людей, ночь пролетает быстро, и вскоре вышибалы начинают выбрасывать последних клиентов. На заднем сиденье я снимаю парик и провожу рукой по влажным волосам, собирая Скарлет по кусочкам, пока запихиваю Роуз в сумку на следующую ночь. Ноги и спина болят, и теперь, когда позади целая неделя, я могу думать только о долгом горячем душе перед тем, как лечь в постель.

— Скарлет, — говорит Маркус, протягивая мне белый конверт с моей ночной выручкой из бара.

Нахмурившись, я открываю его и пересчитываю купюры. Слова вылетают прежде, чем я успеваю их обдумать.

— И это все?

Он пожимает плечами, протягивая Джейн конверт.

— Вот именно. Может быть, на следующей неделе вы будете работать немного больше.

Бумажный конверт сминается между пальцами. Здесь также чаевые, которые делятся между нами и клубом – мы зарабатываем половину барных сборов, когда клиенты покупают напитки. Я не дура, я веду счет по ночам. Что-то в моем конверте не сходится. Это даже не близко к тому, что я должна была заработать.

— Может, ты пересчитаешь? — спрашиваю я, протягивая конверт.       Кристен наблюдает за мной из-за плеча Маркуса, ее глаза дико вращаются между ним и мной.

Маркус поворачивается, его темные глаза смотрят на меня. Я стараюсь не отпрянуть, когда он подходит ближе.

— Я могу пересчитать десять раз, Скарлет, — говорит он ровным, но не без злобы тоном. — Ты можешь пересчитать, Кристен может пересчитать, твоя гребаная бабушка может пересчитать, ничего не изменится.

— Всего лишь восемьдесят долларов.

Его брови приподнимаются.

— Ты называешь меня лжецом? — он срывается. Грудь сейчас всего в нескольких дюймах от моего лица. Он шепчет: — Ты начинаешь перетаскивать на себя одеяло, — и мое горло и челюсти сжимаются.

Люди не пугают меня, но Маркус пугает.

Я видела, что случается с глупыми девушками, которые выходят за рамки дозволенного или осмеливаются подвергать сомнению его решения. Я видела, как он тащил девушку в свой кабинет за волосы. До меня доходили слухи о сломанных коленях и сломанных запястьях, когда девушки пытались уйти в другой клуб. «Blush», возможно, один из лучших стриптиз-клубов в городе, но нельзя скрыть тот факт, что это всего лишь красивая обложка для темной стороны бизнеса Маркуса. Когда он просит меня взять на себя ответственность, он имеет в виду, что хочет, чтобы я продавала его наркотики моим клиентам. Я видела, как девушки подсыпают парням пакетики с порошком или таблетками, и знаю, что Маркус дает им небольшую долю. Никто из танцоров не хочет говорить об этом, но, тем не менее, я не могу не заметить, что их конверты выглядят немного толще моих.

Не могу сказать, что я не думала об этом, но, каждый раз, когда я это делаю, все сводится к Коди. Меня не волнует, насколько я разорена, я буду работать на шести работах, если придется; я не собираюсь снова ввязываться в такое дерьмо. У Коди есть только я, и ставить себя в такое положение было бы опрометчиво.

Маркус делает шаг назад, чувствуя мой страх, и в этот момент во мне поселяется глубокая усталость. Деньги, которые у меня есть, покроют мои счета и покупки продуктов, но не более того. Мне нужны еще лишние восемьдесят баксов, но сейчас половина шестого утра, и я устала.

Вздохнув, я засовываю пачку денег в сумочку и возвращаю Маркусу пустой конверт.

— Окей. Увидимся на следующей неделе.

Закинув сумку на плечо, я прощаюсь с девочками и иду по коридору к боковой двери.

— Подумай об этом, — кричит мне вслед Маркус, снова прячась в своем кабинете.

— Этого не случится, — отвечаю я и захлопываю за собой дверь клуба.

Когда я возвращаюсь домой, уже почти шесть. Используя запасной ключ, я проскальзываю в квартиру Эйзади и поднимаю своего спящего мальчика с кровати на руки. Я кладу его голову между своим подбородком и плечом, и только его ощущение в моих руках ослабляет узел в груди. Поднимаясь на два лестничных пролета с тридцатифунтовым ребенком на руках, я чувствую себя легче. Завтра понедельник, а это значит, что мне некуда идти, кроме как сюда. У меня в сумочке деньги, а у Коди до вторника занятия в детском саду. Я не позволю Маркусу или кому-то еще разрушить это чувство. Не сегодня.

Бросив вещи в прихожую, я укладываю Коди в кровать, где он тут же переворачивается на живот и засовывает руки под бедра. Я включаю переносной масляный обогреватель, чтобы немного согреть комнату, и натягиваю одеяло, чтобы ему было тепло. Оставив дверь ванной открытой, я принимаю душ, смывая запах затхлого дыма и духов. Натянув нижнее белье и старую футболку, я задергиваю занавески в спальне, и как только я это делаю, звук оживающей машины доносится через мое окно. Выглянув из-за занавески, я замечаю отъезжающую блестящую черную машину, ее мощный двигатель ревел в утреннем воздухе.

Я ложусь на кровать рядом с Коди и притягиваю его к себе. Его рот слегка приоткрыт, щека прижата к подушке, лицо сморщено от сна. Я нежно целую его, убирая непослушный светлый локон с его лба, прежде чем положить руку ему на спину, чувствуя, как поднимается и опускается его дыхание. Солнце только начинает светить сквозь занавески, мягкий и приглушенный после дождливой ночи, и через несколько мгновений я крепко засыпаю, убаюканная звуком глубокого дыхания моего сына и ощущением биения его сердца под моей рукой.

Глава 3

Скарлет

Рев автомобильной сигнализации снаружи будит меня незадолго до девяти утра.

Отказываясь открывать глаза до тех пор, пока это не понадобится, я лежу неподвижно, наслаждаясь последними минутами отдыха перед подъемом. Я прислушалась к любому движению в доме: только звук последней мультяшной одержимости Коди дрейфует через дверь спальни.

Наконец, после того как я почти засыпаю, я открываю глаза и сажусь, чтобы сделать глоток из стакана воды у моей кровати. Я прижимаю ладони к глазам и снова зеваю. Вытянув руки за спиной, я поворачиваю шею, слыша удовлетворенные щелчки. В спальне светло, солнечный свет проникает сквозь щель в занавеске и согревает мои ноги. Я шевелю пальцами ног, наслаждаясь тем, что мне не надо никуда идти – ни работы, ни детского сада, абсолютно ничего.

Подняв волосы, я закрепляю их резинкой и немного ополаскиваю лицо водой из-под крана, прежде чем отправиться на поиски Коди и завтрака.

Он примерно в трех футах от телевизора, его маленькие ножки крест-накрест под ним, руки прятались в колени.

— Разве я не говорила тебе, что нельзя сидеть так близко?

Я беру его под руки и сажаю на диван, прежде чем быстро поцеловать в голову. Он едва шевелится. Его глаза прикованы к телевизору.

На кухне тепло от редкого утреннего солнца, окно над раковиной освещает потрескавшийся линолеум под ногами. Я знаю, что должна думать о том, как оплачивать счета и откуда взять деньги на аренду квартиры в следующем месяце, – особенно после того, как вчера вечером вернулась домой с восемьюдесятью долларами – но мне все равно.

— Хочешь позавтракать, Коди?

Я беру тарелку Коди и высыпаю крошки из его ужина в раковину, прежде чем открыть кран, подставляя руку под струю воды, пока старые трубы скулят и напрягаются от усилия. Требуется добрая минута или около того, чтобы горячая вода нагрелась, и когда она наконец прибывает, я мою наши две тарелки и складываю их рядом с раковиной.

— Коди?

Вытирая руки, я поворачиваюсь к гостиной, где Коди все еще смотрит телевизор. Перегнувшись через спинку дивана, я легонько толкаю его в ребра.

— Эй, молодой человек, — он поворачивается, хихикая и пытаясь оттолкнуть меня, когда я слегка щекочу его. — Я спросила: будешь кушать?

— Можно мне блинчиков?

— Сегодня никаких блинов. Как насчет хлопьев?

Пожав плечами, Коди снова поворачивается к телевизору.

— Окей.

Я открываю холодильник, и, хотя я точно знаю, что там, это все еще удар в живот, когда я вижу голые полки. Я нюхаю молоко и кладу его обратно рядом с половинкой масла и мягкой морковкой. Закрыв дверцу холодильника, я вижу фотографию Коди на его последний день рождения.

Глянцевый принт немного завивается по бокам, но фотография по-прежнему яркая, как всегда. Его лицо покрыто голубой глазурью и крошками шоколадного торта, как и красная футболка. Его волосы еще не завились, как сейчас, а щеки розовые и мягкие, полные детского румянца, который он начал терять за последний год. Мальчик на картинке и маленький мальчик, смотрящий телевизор, кажутся совершенно разными. Коди, который сидит на диване позади меня, начал превращаться в парня. Его отец был высоким, и Коди растет на глазах.

На самом деле, так много черт, которые делают его отца привлекательным, и я могу только ожидать, что он будет таким же красивым. Идеальная впадинка над верхней губой, золотистые светлые волосы, строгий изгиб бровей, который появляется, когда он сосредотачивается на чем-то, – все это Эрик. Еще у него отцовские глаза – такие холодные, ярко-голубые, что их видно за милю. Но там, где Эрик ледяной и пронзительный, Коди яркий и красивый, маленькая и нежная душа.

Мысли об отце Коди заставляют мое сердце сжаться на мгновение, и на долю секунды, когда я смотрю на солнце, я жалею. Я тоскую по дням, проведенным в поездках по городу с ним и его мальчиками, с его рукой на моем плече и босыми ногами на приборной доске. Мой желудок трепещет от воспоминаний о проведённых ночах, когда мы прятались от мамы на заднем сиденье той машины, о скунсовом запахе травы, смешанном с сосновым освежителем воздуха. Мысленно я вижу его улыбку, ту же улыбку, что и на лице его сына, и мне хочется снова оказаться там. Там, где можно увидеть звезды, где дороги длинные и пустые, и где все было легко и беззаботно.

Но я бы хотела, чтобы Эрик остался мальчиком, а не мужчиной, которым он стал, и этот факт превращает трепет в моем животе в лед, и бабочки тонут, как свинцовые гири.

— Иди завтракать, — говорю я, стряхивая воспоминания с головы.

Я кладу хлопья в миску Коди и смотрю, как он соскальзывает с дивана и идет на кухню, бесшумно ступая носками по полу. Он подтягивается и садится в кресло, терпеливо ожидая.

— Хочешь сегодня повеселиться? — спрашиваю я, наливая остатки молока в его пластиковую миску.

Его ноги раскачиваются взад-вперед, и он кивает.

— Вот как? Как насчет того, чтобы пройтись по магазинам, а потом идти в парк?

Его голубые глаза загораются, когда он слизывает молочные усы с верхней губы.

— А мороженое?

— Может быть, — говорю я с полным ртом сухих хлопьев. — Но только если ты сначала соберешь все свои игрушки.

Коди подпрыгивает на стуле и кивает. Еще до рассвета его комната становится чистой, и он так изводит меня мороженым, что я соглашаюсь, лишь бы он перестал тараторить. Это еще одна вещь воспитания ребенка, о которой мне никто не говорил – они не забывают. Вы один раз произносите слово «мороженое», и закон обязывает вас передать товар. Да поможет вам Бог, если вы этого не сделаете.

Четырехэтажный жилой дом, в котором мы живем, находится не в лучшей части города, на самом деле, он находится в милях от лучшей части города. Но одной из причин, по которой я выбрала его, помимо дешевой аренды, был парк через дорогу. Он пышный и зеленый, с огромными лиственными деревьями вдоль дорожек и детской площадкой, достаточно большой, чтобы развлекать Коди часами. Сегодня мы медленно идем через парк, останавливаясь, чтобы посмотреть на палочки, листья и все остальное, что привлекает его внимание, пробираясь в супермаркет на другой стороне.

Я покупаю некоторые продукты, пока Коди сидит в тележке, счастливо жуя маленькую горсть винограда. После того как я попыталась накормить его фруктами, он продолжил есть мороженое размером с теннисный мяч. Оно ярко-синее, со вкусом жевательной резинки, и я клянусь, оно покрывает каждый дюйм его кожи от уха до уха. Я разоряюсь на совок печенья и сливок для себя, и даже решаю заплатить дополнительный доллар за горячий мусс. Он сладкий и сливочный, и когда я слизываю остатки с ложки, я понимаю, что, кроме горсти сухих хлопьев, это самое близкое, что я ела со вчерашнего обеда. Мой желудок булькает от удовольствия.

Наевшись, мы идем домой, чтобы оставить продукты, а затем возвращаемся в парк, чтобы Коди мог сжечь немного сахара.

— Будь у меня на виду, хорошо?

Коди стягивает с себя свитер и кивает, комкая его и протягивая мне. Я сижу на маленькой деревянной скамейке под деревом, а он идет на детскую площадку. На качелях еще четверо ребят, и двое из них примерно его возраста. Он приближается медленно и неуверенно и на полпути поворачивается ко мне с неуверенным видом. Я улыбаюсь, поощряя его продолжать.

Коди не то что бы социальная бабочка. Думаю, он унаследовал это от меня. Он всегда был счастлив играть один или проводить время со мной, а не бегать с большой компанией детей. Я знаю, что должна поощрять его заводить друзей и быть общительным, но он – все, что у меня есть сейчас, так что, если я немного жадничаю, чтобы держать его при себе, пусть будет так. Я уверена, что через несколько лет он будет слишком крутым, чтобы тусоваться с мамой.

Облака медленно набегают, но солнца еще достаточно, чтобы согреть ноги, поэтому я вытягиваю их перед собой. С желудком, полным мороженого, солнцем и счастливыми детьми это в значительной степени стало идеальным моментом. Забыть о просроченных счетах, дерьмовой дневной работе и еще более дерьмовой ночной работе – это все, что мне нужно. День кажется совершенно новым: идеальным, солнечным и совершенно невесомым. Такие дни напоминают мне, что, как бы ни была тяжела жизнь, я бесконечно благодарна за то немногое, что у меня есть.

Я смотрю на Коди, который тихо сидит под горкой, за миллион миль и миллион лет отсюда, с любимыми фигурками динозавров в руках. В то время как другие дети визжат, бегают, падают и хихикают, он играет один тихо, более чем счастлив погрузиться в свой собственный мир фантазий. Это одна из вещей, которой я восхищаюсь в нем больше всего.

Иногда от понимания того, что он мой сын, у меня перехватывает дыхание. Я сделала это. Часть моей ДНК, часть меня и того, кто я есть на молекулярном уровне, является частью его. Он больше, чем просто десять идеальных пальчиков; он – коллекция из двух человек, все лучшие части свернуты в одно крошечное человеческое существо.

Мне было всего девятнадцать, когда я забеременела, когда я узнала, что больше всего на свете я хочу встретиться с человеком, которого помогала создавать. Конечно, его отец не чувствовал того же, и в то время я не могла понять, почему, но теперь, оглядываясь назад, зная, что я делаю, я вижу в этом только судьбу.

Еще несколько человек приходят и уходят из парка, и день переходит в ранний вечер. Довольно скоро солнце начинает садиться, и в тот момент, когда оно опускается за облако, воздух становится холодным, тепло солнца поглощается горизонтом.

Я встаю и машу Коди через площадку.

— Пора идти, — кричу я, и мгновение спустя он появляется со своего места под горкой. Он покрыт щепками коры и листьями, и так как мы пропустили его послеобеденный сон, он работает на парах, но все еще полон энергии.

— Можно я посмотрю тот мультик? — спрашивает он, когда я беру его за руку, и мы переходим дорогу.

— Опять? Тебе он еще не надоел?

Он качает головой, разбрасывая повсюду сухие листья.

— Это мой самый любимый.

Хотя я могу повторить всю реплику с динозаврами DVD по памяти, я все равно киваю.

— Можешь посмотреть после ужина.

— Да! — он кричит, размахивая кулаком и изображая удар карате.

Мы все еще довольно далеко от входа в подъезд, когда я замечаю группу парней, болтающихся снаружи. Поначалу я не волнуюсь, но по мере того, как мы приближаемся, чувство неловкости начинает увеличиваться. Обычно кучка мужчин меня не беспокоит, мне приходится иметь дело с идиотами, вроде этих парней, на работе постоянно, но я видела некоторых из них раньше, и они не те люди, на виду у которых я хочу быть рядом с Коди. Я пытаюсь придумать другой способ попасть внутрь, другой вход, но ничего не получается. Нам придется пройти мимо них.

Я пытаюсь выглядеть спокойной, но в нескольких ярдах от меня Коди сжимает мою руку сильнее, и я вижу, что он тоже их заметил. Одно дело находиться в окружении детей, но взрослые мужчины всегда заставляли Коди нервничать.

Их было четверо. Они не большие парни, но все равно четверо тупых пьяных парней. Я пытаюсь успокоить нервы, подступающие к горлу, – я не хочу, чтобы Коди чувствовал мои опасения. Я кладу руку ему на плечо, прижимая его к себе, когда мы подходим ближе.

Я надеялась, что смогу проскользнуть мимо без проблем, но, подняв глаза, обнаружила, что все четыре пары глаз наблюдают за нашим приближением. Плечи Коди напряглись под моей рукой, и я успокаивающе погладила его по спине, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.

— Все в порядке, — тихо говорю я. — Продолжай идти.

Вход в здание окружен высокими садовыми клумбами, и ребята блокируют единственный путь внутрь. Повсюду валяются пивные банки и бутылки, и я чувствую запах дыма еще до того, как вижу окурки на земле. Один из них встает на моем пути, и он так близко, что мне приходится остановиться перед ним.

— Эй, — протягивает он, и ощущение его глаз на мне посылает волну отвращения, прокатывающуюся по мне.

Я пытаюсь обойти его, но он преграждает нам путь.

— Я тебя видел где-то раньше? — спрашивает он, пытаясь наклонить голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

Я качаю головой.

— Не думаю. Извините.

Я пытаюсь обойти его, но он снова встает передо мной, и его друзья смеются. На этот раз я смотрю на него, стиснув зубы. Почему-то он не понимает намека.

— Ты уверена, что мы не встречались раньше, красотка?

— Сомневаюсь.

— Да-да, — говорит один из его друзей. — Она одна из девочек Маркуса.

Узнавание озаряет его глаза, и хотя он улыбается, это холодная рептилия.

— Точно. Ты работаешь в «Blush», — его глаза медленно путешествуют по моему телу. — Я узнаю эту хорошенькую попку где угодно.

— Я думаю, вы ошиблись, — я снова пытаюсь обойти их. — Можно пройти, пожалуйста?

Я крепко сжимаю Коди, чувствуя, как его рука мягко скользит по моему бедру, когда он прижимается к моему боку.

— Ты здесь живешь? — он спрашивает. — Только ты и ребенок?

Будь я одна, я бы с радостью воспользовалась маленьким перцовым балончиком, который держу в сумке. Но я действительно не хочу пугать Коди. Я просто хочу отвести его наверх, где безопасно.

Я стискиваю зубы, пытаясь стать выше.

— Это не твое дело. Как насчет того, чтобы пропустить нас?

Он делает полшага ближе и поднимает руку к моему лицу. Инстинкт заставляет меня отпрянуть, и в ту же минуту я ненавижу себя за это. Его пальцы касаются моей щеки, и мне приходится сжать челюсть, чтобы не попытаться откусить его пальцы. Вместо этого я сглатываю кислый привкус, который покрывает мой язык, чувствуя, что мой страх уходит вместе с ним.

Я не боюсь, я злюсь.

— Пойдем, — тихо говорит он. — Не нужно все усложнять. Уверен, мы с тобой что-нибудь придумаем, — от него пахнет дешевым бурбоном и несвежими сигаретами. От этого запаха у меня снова сводит живот.

Я открываю рот, чтобы огрызнуться, но меня останавливает приближающийся голос.

— Эй, — гремит голос позади меня. — Она сказала отвалить.

Голос глубокий и требовательный, и я вздрагиваю, когда внезапно появляется черная тень, отталкивая нас с Коди на шаг назад. Он такой высокий и широкоплечий, что я вижу лишь кофту и маленькие татуировки, выглядывающие из-под воротника.

Мне требуется мгновение, чтобы узнать Джастина. Только когда он слегка поворачивается и смотрит на меня через плечо, я понимаю, что это правда он. Я так удивлена его появлением, что мне требуется некоторое время, чтобы прийти в себя.

— Что ты собираешься делать? — усмехается парень, его лицо уродливо контрастирует с почти идеальным профилем Джастина. Вблизи привлекательная линия его челюсти и скул еще более поразительны, чем я думала. — Хочешь, чтобы твое хорошенькое личико разбилось из-за какой-то шлюхи?

Спина Джастина сгибается, и боковым зрением я вижу, как он сжимает кулак, костяшки пальцев побелели от напряжения. На долю секунды другой человек съеживается, его мозг, очевидно, оценивает противника и останавливается.

— Отойди. Назад.

Он не делает ничего, чтобы скрыть угрозу в тоне. Его голос спокоен и тверд, но кулак все еще сжат. Я крепко прижимаю Коди к себе, мое сердце колотится так сильно, что я чуть не задыхаюсь.

После мгновения неловкого молчания парень, наконец, отступает от Джастина, и когда двое справа от меня отходят, я пользуюсь возможностью вытащить Коди через промежуток между ними в подъезд.

Посадив Коди на бедро, я поднимаюсь по лестнице так быстро, как только могу. Я не останавливаюсь. Не оглядываюсь. Я не дышу, пока мы не поднимаемся наверх и не оказываемся в безопасности за запертой дверью.

Глава 4

Скарлет

С Коди на бедре я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, мои ноги горят, а руки болят от его веса. Мгновение я вожусь с ключами, сердце бьется миллион миль в минуту, а руки потеют. Наконец дверь открывается, и я толкаю Коди внутрь, закрывая ее за нами и запирая на засов, прежде чем вставить цепочку на место.

Я кладу дрожащую руку на дверь и приподнимаюсь на цыпочки, чтобы посмотреть в глазок. Коридор пуст. Убедившись, что там никого нет, я прижимаюсь головой к входной двери, прерывисто выдыхая.

Ненавижу, теперь эти придурки знают, где я живу.

Ненавижу, что Маркус может распространять свою грязь туда, где я чувствую себя в безопасности.

Больше всего я ненавижу то, что все, что я могла сделать – это убежать.

Я разрываюсь между страхом и гневом, желанием остаться и смотреть за Коди и необходимостью сбежать вниз и выплеснуть свой гнев в лицо этому парню.

Вместо этого я стою как вкопанная прямо за входной дверью, дрожа и пытаясь не заплакать.

Когда мгновение спустя я оборачиваюсь, Коди все еще стоит позади меня, его кулаки сжаты в свитере. Его голубые глаза наполняются непролитыми слезами, и гнев, все еще кипящий во мне, быстро смывается, заменяясь чувством вины. Меньше всего я хочу, чтобы Коди расстроился из-за того, что случилось.

Глубоко вздохнув, я протягиваю ему руку.

— Давай, — говорю я спокойнее, чем чувствую. — Посмотрим, что поужинать.

Я готовлю для нас обоих и делаю все возможное, чтобы придерживаться нашей рутины ради Коди. В то же время я держу ухо направленным в коридор за пределами квартиры, прислушиваясь к Джастину. Но я не слышу его тяжелых шагов на лестнице или звука захлопывающейся двери, и продолжающаяся тишина почему-то давит.

Коди спокойно ест, выражение его лица серьезнее, чем должно быть. Когда он заканчивает, мы собираем рюкзак, готовим его к следующему дню, а затем чистим ему зубы перед тем, как уложить спать.

Он переодевается в пижаму, начиная задавать вопросы.

— Мам, этот злой человек ушел? — спрашивает он, когда я надеваю на него кофточку.

Я киваю, поправляя шортики.

— Да. Он ушел, малыш.

— Почему он тебя расстроил?

— Ну, он сказал мне несколько неприятных вещей, и мне стало грустно. Как тогда Тайлер говорил тебе гадости в детском саду, помнишь?

Коди мрачно кивает.

— Но мне больше не грустно, потому что у меня есть ты, и ты делаешь меня счастливой.

— Правда?

— Да, я тебя люблю.

Коди улыбается.

— Я тоже тебя люблю, мам. Даже больше, чем Стивена.

Я драматично охаю.

— Больше, чем динозавра Стивена?

— Больше!

Он хихикает, когда я провожупальцем по его ноге, и этот звук немного снимает напряжение внутри меня.

— Хорошо.

Коди продолжает готовиться ко сну, борясь со своими носками и тапочками. Стоя на коленях у кровати, я наблюдаю за ним, знакомая морщинка между его бровями морщит кожу.

— Он вернется? — спрашивает он, засовывая пальцы ног в желтый носок.

— Не знаю, — честно признаюсь я. Коди поднимает ноги, когда я надеваю его любимые тапочки с динозаврами. Я смотрю в его ярко-голубые глаза. — Но ты же знаешь, что здесь ты в безопасности, верно? Ты знаешь, что с тобой ничего плохого не случится?

Он кивает, я наклоняюсь и прижимаю его к себе.

— Я никогда-никогда не позволю никому причинить тебе боль, Коди. Никогда. Только ты и я, так что мы должны присматривать друг за другом, хорошо?

Я чувствую, как он кивает мне в плечо, и откидываюсь назад, улыбаясь, когда он убирает волосы с лица. Мне действительно нужно его подстричь, но его светлые кудряшки чертовски милые.

— Хочешь посидеть со мной сегодня на диване?

Его глаза загораются, и он слегка наклоняется.

— Динозавры?

Я подавляю желание закатить глаза.

— Сегодня никаких динозавров, Коди.

— Динозавры, мама, — надув губы, причитает он. — Ты обещала!

Я совершенно забыла свое обещание, позволив ему посмотреть один из его DVD с динозаврами. И теперь очень жалею, что купила ему на Рождество набор документальных фильмов.

— Хорошо, но недолго.

Он спрыгивает с кровати и бежит мимо меня в гостиную, где достает DVD и устраивается на диване.

— А ты знала, что птицы считаются динозаврами?

— Нет, — лгу я, и он кивает, когда я накрываю его одеялом.

Продолжая извергать факты о динозаврах, Коди сворачивается рядом со мной и нетерпеливо ерзает, пока не начинается документальный фильм, после чего он все еще полностью поглощен. К счастью, он засыпает в течение двадцати минут и едва замечает, когда я поднимаю его, чтобы унести в постель. Я включаю ночник у его кровати и оставляю дверь приоткрытой.

Коди спит, и мне больше нечем заняться, и этот придирчивый голос в моей голове начинает задаваться вопросом, что случилось с Джастином и парнями внизу. Я убираю на кухне и в гостиной, но к половине одиннадцатого уже не могу ждать. Мне нужно знать, что случилось. Убедившись, что Коди крепко спит, я выхожу в коридор и запираю за собой дверь. Ковер в холле, когда-то темно-зеленый, такой тонкий, что я чувствую половицы под босыми ногами, а холодный воздух, поднимающийся снизу, заставляет меня пожалеть, что я не надела носки.

На улице темно, но в прихожей горит свет. К счастью, улица пуста: парни ушли, и что-то внутри меня расслабляется, когда я не нахожу окровавленного и избитого Джастина, лежащего в углу. Но затем этот глупый голос в моей голове возвращается, задаваясь вопросом, где он.

Я качаю головой, закатывая глаза. Это не мое дело, где он.

Вернувшись наверх, я стою перед дверью своей квартиры дольше, чем необходимо, моя рука тянется к ручке двери. С того места, где я стою, мне видна квартира Джастина, золотой значок 3С на его двери блестит под флуоресцентными лампами.

Я слегка поворачиваюсь, как будто действительно могу подойти и постучать в его дверь. Но я не делаю этого. Вместо этого я еще секунду смотрю в коридор, прежде чем отпереть дверь и вернуться домой.

На следующее утро я бужу Коди в семь, и мы начинаем утреннюю рутину.

Я быстро принимаю душ, пока он смотрит телевизор, надеваю форму, и мы с Коди спорим о том, что он наденет. Когда он наконец одевается во что-то, что не является его костюмом Супермена, ест завтрак, пока я заканчиваю собираться.

Мы мчимся через пустое фойе, я замечаю, что Коди нервно оглядывается. И подъезд, и парковка пусты, за исключением нескольких автомобилей. Я нежно сжимаю его руку, и мы продолжаем двигаться, пробегая последние несколько ярдов, когда автобус останавливается перед нами. Поездка до детского сада Коди занимает всего двадцать минут, и хотя он ходит туда четыре раза в неделю, ему все равно требуется десять минут и, по крайней мере, дюжина поцелуев, чтобы отпустить меня. Сегодня утром потребовалось некоторое принуждение с помощью краски для пальцев, чтобы оттащить его от меня.

Как только Коди отвлекается настолько, что я могу уйти, я быстро регистрирую его и прохожу шесть кварталов до работы. Я прихожу как раз вовремя, чтобы приколоть бирку с именем и взять фартук.

В отличие от моей работы в «Blush», дни в закусочной – простые, бессмысленные. Я весь день на ногах, но клиенты хорошие, и работа такая легкая, что я могла бы сделать это во сне. На самом деле, бывают редкие дни, когда после смены в клубе я почти уверена, что всю смену хожу во сне. Я наливаю кофе, обслуживаю столы, протираю скамейки, болтаю с клиентами – это не ракетостроение, но мне нравится.

Сразу после двух, после того, как все расселись, и мы с Бет снова стоим за прилавком, наполняя салфетницы, из кухни выходит Пит, хозяин.

— Кто открыл сегодня утром? — он спрашивает, накидывая полотенце для посуды на плечо. Забрызганная маслом рубашка туго натянута на груди и животе, пуговицы натянуты до дыр.

— Скарлет, — говорит Бет, и когда Пит поворачивается ко мне, я вижу, что происходит, прежде чем он успевает что-то сказать.

Он вздыхает, прислоняясь к столешнице.

— Можешь уйти пораньше, дорогая? — он проводит толстыми пальцами по щетинистой линии подбородка. — Бухгалтер хочет сократить часы. Знаешь, дела с новой автострадой и все такое.

Недавно законченная Автострада, которая теперь соединяет северную и южную часть города, означала, что большая часть движения, которое пришло к нам, была отклонена. Маршруты грузоперевозок в город и из него изменились, и поток клиентов, которые у нас были, сократился почти вдвое. Мне нужны деньги не меньше, чем Бет, но мне жаль Пита и его жену.

У нас и так минимальный штат, но они в долгах, и я знаю, каково это – лежать в постели и беспокоиться о том, как ты будешь оплачивать счета. Я более чем знакома с чувством страха, которое гноится в животе, когда приходит еще один счет; когда вы должны решить, платить ли этот счет за коммунальные услуги или счет за уход за детьми. Тепло и электричество против работы и достойного ухода за сыном – это то, что не дает мне спать по ночам.

— Нет проблем, — говорю я, развязывая фартук.

— Не глупи, — возражает Бет, положив руку мне на плечо. — У тебя Коди. Я закончу пораньше.

— Все в порядке, — говорю я ей. — Я все равно не могу остаться, чтобы закрыться. И тебе понадобятся деньги, когда родится твой ребенок, — я нежно касаюсь ее живота, чувствуя небольшую выпуклость, которая начала проступать под платьем.

Бет улыбается, положив руку на живот.

— Ты уверена, что все в порядке?

Я киваю, и Пит вздыхает с облегчением.

— Скоро все наладится, — говорит он, стараясь мыслить оптимистично. Уверена, даже он слышит ложь в своем голосе. Он заставляет меня взять коробку с остатками: половину черничного пирога и немного мясного рулета, и даже засовывает завернутый бутерброд в карман куртки для поездки на автобусе домой.

Я проглотила сэндвич еще до того, как добралась до детского сада Коди, и мне потребовалась вся сила воли, чтобы не откусить от пирога. Когда автобус подъезжает, он почти пуст, поэтому мы выбираем места, на которых светит солнце, и я сижу с коробкой на коленях, наблюдая за городом.

Мы подъезжаем к блестящему красному корвету, его гладкая краска блестит в лучах полуденного солнца. Он находится в отличном состоянии, отделка безупречна, идеальный экспонат. Это заставляет меня думать о Джастине и его машине, а затем я думаю о моменте, когда он появился прошлой ночью. Прошло много времени с тех пор, как кто-то делал что-то подобное для меня, и я имею права быть немного шокированной.

Мне нужно сделать что-то, чтобы поблагодарить его, но у меня нет денег, чтобы дать ему, или купить ему что-то хорошее. Пока автобус грохочет, я пытаюсь собрать воедино все мелочи, которые знаю о нем. Он приходит и уходит в странное время дня. Всегда по разному. Он спокоен, я никогда не слышу музыки или звуков, доносящихся из его квартиры. Он ездит на старом Мустанге, и я думаю, он любит его, потому что заботится о нем, так как он всегда чистый и блестящий.

Наконец, я знаю, что Джастин живет один. Я никогда не видела его с друзьями или семьей. Ни детей, ни подружек.

Я разочарованно вздыхаю. Ничего из того, что я о нем знаю, мне не помогает. Единственное, о чем я могу думать, – это то, что он парень, и независимо от того, что я знаю или не знаю, есть одна вещь, которую я могу сделать, дать ему знать, как я благодарна за помощь.

Мужчинам легко угодить, надо просто набраться храбрости.

Почти вся поездка на автобусе уходит на подготовку плана, и к тому времени, как мы с Коди возвращаемся домой, я уже настроилась на то, чтобы пойти к Джастину после того, как сын уснет.

Пока Коди в ванне, без сомнения, покрывая пол ванной пузырями, я упаковываю оставшийся пирог в контейнер и заворачиваю холодное мясо на следующую ночь. Я ставлю духовку на таймер, и у меня как раз достаточно времени, чтобы почитать Коди и посмотреть, как он засыпает.

Сделав несколько глубоких вдохов, я хватаю то, что мне нужно, и в последний раз проверяю Коди, прежде чем выйти. Я тихо закрываю входную дверь, убедившись, что она заперта дважды. Что-то трепещет у меня в животе, когда я стучу в дверь Джастина, и как только я это делаю, я слишком поздно понимаю, что даже не знаю, дома ли он. Как только он открывает дверь, я пинаю себя за то, что не привела себя в порядок перед приходом. На мне огромный старый свитер, который я ношу уже много лет. Кроме того, я уверена, что у меня на щеке соус маринада.

Дверь открывается, и он выглядит почти шокированным, увидев меня. Он слегка прикрывает дверь, загораживая мне обзор своей квартиры.

— Привет, — тихо говорит он, с любопытством оглядывая меня.

Я нервно улыбаюсь.

— Привет. Я просто хотела поблагодарить тебя за вчерашнее.

— Оу, — Джастин слегка качает головой и хмурится. — Не стоит… все нормально.

Улыбаясь, я поднимаю покрытое фольгой блюдо.

— Я тебе кое-что приготовила. Ничего особенного, просто лазанья.

Джастин удивляет меня, выходя в холл, его большие руки берут блюдо из моих. Я делаю вид, что не вижу ободранной кожи на костяшках его пальцев. Легкий синяк под кожей.

— Ты приготовила?

Я киваю, засовывая пальцы в задний карман джинсов.

— Это самое меньшее, что я могла сделать.

Его тонкий черный свитер прилипает к предплечьям и демонстрирует бесчисленное количество татуировок, которые покрывают всю руку.

— И пирог тоже, — говорю я, указывая на пластиковый контейнер, балансирующий на противне.

Джастин выглядит искренне удивленным.

— Спасибо, — тихо говорит он.

— Кстати, я Скарлет, — торопливо говорю я.

Уголок рта Джастина подрагивает в почти улыбке.

— Да, я знаю. Я Джастин.

Я киваю.

— Да. Я видела тебя раньше.

Хотя он почти ничего не сказал, это все равно самое большее, что я когда-либо слышала от него, и я не могу понять, почему. Его голос тихий и успокаивающий, ровный, но достаточно грубый, чтобы считаться мужским. Приятный голос.

После этого я не знаю, что еще сказать. На самом деле, я только подошла, но теперь, когда я здесь, я не могу сдвинуться с места.

Я переминаюсь с ноги на ногу.

— Надеюсь, эти придурки не доставили тебе слишком много хлопот.

Джастин отводит глаза и качает головой.

— Ничего такого, с чем бы я не справился.

— Круто. Что ж, спасибо. Ну, знаешь, за то, что поговорил с ними или… — мои глаза скользят по костяшкам его пальцев. — За что угодно. В следующий раз, когда они вернутся, думаю, я знаю, кому позвонить, верно?

Гладкие губы Джастина сжимаются, и на мгновение я вижу, как он злится.

— Не думаю, что они вернутся.

— Ох, — я бросаю взгляд на него, на то, как он сжимает челюсти. — Ну, хорошо.

Джастин на мгновение отводит взгляд, его руки сжимают контейнеры, и всего на секунду я пробегаюсь глазами по его внешности, как его босые ноги торчат из пары низких джинс. Да, мой потрепанный свитер и старые джинсы были плохим выбором.

— Как ребенок? — говорит он, поднимая глаза и почти ловя мой взгляд.

Я улыбаюсь, оглядываясь на свою квартиру.

— Коди? В порядке. Он довольно стойкий, — я не могу сдержать смешок. — Иногда мне интересно, кто из нас взрослый.

Джастин кивает, но молчит. Тишина не причиняет мне неудобства, но что-то в нем заставляет мои внутренности скручиваться, и я не знаю, что я чувствую по этому поводу.

— Ну, мне лучше вернуться, — говорю я, указывая большим пальцем через плечо. — Я просто хотела еще раз поблагодарить тебя.

— Спасибо за ужин, — говорит он. Я пожимаю плечами, как будто это ничего не значит, как будто я не провела весь день, тихо волнуясь над чем-то таким простым, как поднос лазаньи.

Я чувствую, как он стоит в коридоре позади меня, когда я ухожу, и я изо всех сил стараюсь вспомнить, как правильно ходить и понять, как не врезаться во что-то или не споткнуться.

Влево, вправо, пятка, носок.

— Скарлет?

Я обернулась, когда была уже возле своей двери. Он все еще за пределами своей квартиры, еда в его руках.

— Если тебе понадобится помощь, просто дай мне знать.

Я улыбаюсь и не знаю, может, это из-за освещения в коридоре, но мне кажется, что Джастин немного краснеет.

— Обязательно. Спасибо.

Глава 5

Скарлет

— Ты не можешь найти кого-нибудь другого?

— Никого не осталось, Скарлет. Тиа, Эмили и Джейми в Вегасе, и я не могу связаться с Лией.

Я кладу голову на спинку дивана и закрываю глаза.

— Она, наверное, где-то прячется с Сэмом, — говорю я со вздохом.

Бекка фыркает, и я представляю, как она закатывает глаза.

— Именно. У Сэма тоже выходной, так что она ни за что не придет. Пожалуйста, согласись, Скарлет. Я нуждаюсь в тебе.

Сейчас шесть часов вечера пятницы, и я свернулась калачиком на диване, а Коди сидит у моих ног, изучая страницы журнала «Где живут дикие звери». У меня болят ноги и спина от недели работы в закусочной, и я правда хочу отдохнуть.

— Я хочу пить, — говорит Коди.

— Все чаевые твои, — говорит Бекка на том конце.

Я уже решила пойти — видит Бог, мне нужны деньги, — но все равно приятно слушать, как она умоляет.

— Сок? — я спрашиваю Коди. Он кивает, и я наливаю ему напиток, в то время как Бекка продолжает умолять меня.

— Если ты придешь пораньше, я уговорю Маркуса отпустить тебя в субботу.

— Ах, вот как?

Теперь я знаю, что она в отчаянии.

— Конечно! Почему нет? Я что-нибудь придумаю, ты можешь взять выходной. Сходишь на свидание или еще куда-нибудь!

— Ага, моё свидание — это Коди и мороженое.

— Я все время говорю, что могу свести тебя с кем-нибудь, если захочешь. У меня есть подходящие клиенты.

У меня отвисает челюсть.

— О боже, нет. Бекка, нет. Я в порядке. Спасибо.

Она смеется.

— Ладно-ладно. Но, если вдруг решишься, дай мне знать.

У меня щеки покраснели, и я чувствую жар от румянца, ползущий по шее. Не знаю, почему меня смущает мысль о свиданиях. Я провожу ночи с мужчинами: флиртую, улыбаюсь, поддерживаю разговоры. В конце концов, это все игра. Это не я. Это Роза. Мысль о том, что после почти пяти лет одиночества я стану настоящей, пугает меня до чертиков.

— Буду в восемь, — говорю я, наконец. — Давай я тебе перезвоню, как только разберусь с Коди, ладно?

— Спасибо, — говорит Бекка, вздыхая с облегчением. — Ты просто персик. Скоро увидимся.

Я бормочу «увидимся» и бросаю телефон на кухонный стол. Убирая игрушки и книжки с картинками, я убираю сок Коди и сажусь на пол рядом с ним. Его волосы все еще мокрые после ванны и вьются вокруг ушей и затылка. Это до смешного восхитительно.

— Почитаешь мне? — спрашиваю я, легонько толкая его в бок.

Он еще не умеет читать, но тем не менее забирается ко мне на колени и рассказывает о мальчике в костюме монстра и других больших чудищ. Когда он заканчивает, мы возвращаемся к началу, и теперь я читаю ему.

К сожалению, мне нужно готовиться к работе. Час спустя, после быстрого душа, я укутываюсь в халат, на моих пальцах рук и ног — свежий лак, а кожа чистая и гладкая. Я поворачиваю голову, позволяя волосам упасть вперед, и сушу их феном. Между ног я вижу, как Коди заходит в ванную и забирается на сиденье унитаза рядом с раковиной. Я поднимаю голову и приглаживаю челку. Это совершенно бессмысленно, так как я все равно уберу их под парик через несколько часов, но с чистыми волосами всегда чувствуешь себя лучше. Я одела Коди в его пижаму Железного Человека, и он собрал все свои вещи на ночевку у миссис Эйзади.

— Что делаешь, малыш?

— Ничего, — говорит он, наблюдая за мной и возясь с косметикой на тумбочке. Не успеваю я опомниться, как на его щеке появляется мазок хайлайтера, а подушечки пальцев на левой руке красные от румяны.

Я выключаю фен, кладу его под раковину и достаю несколько салфеток для снятия макияжа, чтобы вытереть сыну руки.

— Готов идти?

— Можно я пойду с тобой? — он морщится, когда я вытираю блестящую полоску с его щеки.

— Ты не хочешь к Неде?

Снова чистый и опрятный, Коди поворачивается и хмуро смотрит на свое отражение в зеркале.

— Она не разрешает мне смотреть динозавров по телевизору.

Я ерошу его волосы, лезу в косметичку за бигуди и тушью.

— Я разрешу тебе завтра смотреть весь день, хорошо?

Он не отвечает, вместо этого удовлетворенно корчит рожи в зеркале. Мы оба смеемся над его глупыми лицами, когда раздается стук в дверь. Я смотрю на часы, и мое сердце подпрыгивает. Между возней с Коди и приведением себя в порядок я полностью потеряла счет времени.

— Дерьмо.

Коди зажимает рот руками, подавляя смешок, когда я выхожу из ванной.

— Мама сказала гадкое слово! — кричит он, громко смеясь.

— Я знаю, — отвечаю я ему, мысленно пиная себя. — Мама сожалеет. Никаких больше гадких слов, я…

Слова застревают у меня в горле, когда я распахиваю входную дверь и вижу Джастина. Его капюшон поднят, почти полностью закрывая лицо. Но даже без этого я бы узнала его где угодно.

— Джастин… Привет.

Его рука скользит вверх, и он откидывает капюшон, открывая грязные светлые волосы под ним.

— Привет.

С лестницы дует холодный ветер, и я вдруг вспоминаю, что стою в одном нижнем белье и потрепанном розовом халате. Я плотнее закутываюсь в него.

— Принес твой поднос, — говорит он.

— Ох, — я тянусь к стеклянной тарелке в его руках. — Ты не должен был этого делать.

Он пожимает плечами, его длинные пальцы почесывают челюсть, и он открывает рот, чтобы ответить, но останавливается, его глаза устремлены куда-то позади меня.

Я чувствую, как рука Коди обвивает мое бедро, прежде чем замечаю его, и когда смотрю вниз, сын спокойно глазеет на Джастина. Я успокаивающе кладу руку ему на макушку, он смотрит на меня, а потом снова на Джастина.

— Хочешь поздороваться?

Коди очень тихо шепчет «привет», уткнувшись лицом мне в ногу.

— Коди, верно? — спрашивает Джастин, протягивая ему руку.

Что-то теплое и покалывающее разворачивается в моей груди, когда рука Коди ослабевает и он делает шаг вперед, глядя на руку Джастина, а конкретно — на красную кожу на казанках.

— Ты поранился?

Джастин сгибает пальцы на протянутой руке и кивает.

— Да, поранился.

— Было больно?

Он снова кивает.

— Когда я ударяюсь, мама дает мне пластырь с рисунками.

Я нежно кладу руку на плечо Коди.

— Коди любит пластыри «Мстители», да? — Коди кивает и снова смотрит на Джастина. Внезапно его глаза загораются, и он начинает извиваться рядом со мной. Мне приходится положить руку ему на спину, чтобы он не упал. Он тянет меня за руку, пока я не наклоняюсь, чтобы он мог прошептать мне на ухо.

— Мама, давай наклеим ему пластырь? Чтобы ему стало лучше.

— Я не знаю.

— Пожалуйста!

Я не могу сказать «нет», когда он в таком состоянии. Он широко раскрыл глаза и крепко сжал руки, умоляя меня. Я смеюсь.

— Окей. Найдешь их в ванной?

Он убегает, почти спотыкаясь о гоночную машину.

Мы с Джастином тихо стоим в дверях, пока Коди роется в ящиках в ванной.

— Как лазанья? — спрашиваю я.

— Вкусно. Спасибо, — его нежная улыбка и то, как он дергает себя за мочку уха, когда кивает, заставляют мое сердце подпрыгивать под ребрами.

— Не за что, — я прижимаю поднос к груди, плотно запахивая халат. Опять же, момент между нами, который может быть неловким, просто тихий. Я не могу придумать, что еще сказать, но тишина, кажется, не беспокоит ни одного из нас. Он снова улыбается, выглядя застенчивым, я улыбаюсь в ответ.

Коди возвращается секундой позже, держа в руке упаковку пластыря. Он практически прыгает у моих ног.

— Капитан Америка или Халк? — спрашиваю я, предлагая их Джастину.

Он рассматривает два пластыря в моей руке.

— Халк.

Я протягиваю зеленый пластырь Коди, и Джастин наклоняется, поджимая под себя длинные ноги. С высунутым языком Коди осторожно отрывает заднюю часть и осторожно прикладывает пластырь к костяшкам пальцев Джастина.

— Вот, — говорит он с довольной улыбкой, похлопывая Джастина по руке. — Теперь лучше.

Джастин снова сгибает пальцы, кивая.

— Да, я и правда чувствую себя лучше, — он встает. — Спасибо, приятель.

Коди сияет, и, наблюдая, как он взаимодействует с Джастином, я чувствую, как мои внутренности плавятся.

— В любом случае, — говорит Джастин, глядя на тарелку, про которую я совершенно забыла, все еще держа в руке. — Я больше не буду отнимать у вас время. Я просто пришел отдать тебе поднос.

Время.

Время.

— О, черт, — я прижимаю руку к голове. — Который час?

Джастин закатывает рукав куртки и смотрит на часы.

— Почти половина восьмого.

— Боже. Я опоздаю, — я хватаю Коди и втаскиваю его обратно в квартиру, практически швыряя поднос на кухонный стол. — Ты уже собрал свои вещи? Где твой рюкзак? Ты взял зубную щетку?

— В ванной, мам.

Я не замечаю, что Джастин все еще стоит в дверях, пока не оборачиваюсь через несколько минут с сумкой в одной руке и джинсами в другой.

— Ты… — он нерешительно откашливается. — Тебя подвезти куда-нибудь?

Я машу в его сторону штанами, бросая сумку на диван.

— О нет, я вызову такси.

— Такси доберется сюда не меньше чем за полчаса, — он пожимает плечами. — Пятничный вечер.

Он совершенно прав. Не знаю, как я позволила этому случиться. Маркус надерет мне задницу, если я не приду во время. Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю, осторожно глядя на Джастина.

— Тебя это не затруднит?

Его рот слегка изгибается.

— Честно, нет.

Джастин терпеливо ждет, пока я захожу к Эйзади. Я торопливо целую Коди на ночь, изо всех сил стараясь избежать вопросительного взгляда Неды, когда она замечает Джастина в коридоре.

— Скоро увидимся, малыш, — шепчу я, целуя его в последний раз.

Только на полпути через парковку я понимаю, что поеду на машине Джастина. Очень блестящей и очень красивой машине Джастина. Внутри Мустанг так же хорошо сохранился, как и снаружи. Кожаные сиденья выглядят совершенно новыми, а внутренняя обшивка чистая и в отличном состоянии. Я проскальзываю внутрь, ставя сумку у ног.

— Ты действительно не должен этого делать, Джастин.

Он пожимает плечами.

— Я же сказал, что мне не сложно.

Двигатель оживает, и я чувствую, как он мурлычет по всей машине. Уличные фонари вспыхивают на капоте, когда он въезжает в яркие огни города.

— Ты работаешь на Маркуса, верно?

Я киваю.

— Да.

Мы оба молчим минуту или около того.

— С работой все в порядке?

Вздохнув, я откидываю голову на подголовник. Ночной воздух пахнет дождем, и аромат смешивается с кожаной обивкой и чем-то теплым.

Меня давно уже не волнует, что люди думают о моем жизненном выборе, но впервые за несколько месяцев я жалею, что не работаю в обычном баре. Баре, где я могла бы оставаться в одежде, и где я не притворялась бы по ночам фантазией огромного количества безликих мужчин. Дело в том, что мне не все равно, что думает Джастин, и от этого мне не по себе.

— Ты был там?

Он смотрит на меня из-за руля, нахмурился, а я улыбаюсь в ответ. Я закрываю глаза, чувствуя, как холодный воздух обдувает мое лицо и охлаждает щеки.

— Ну конечно же ты был.

Не знаю, почему я продолжаю говорить.

— Это не лучшее место в мире для работы, я знаю. Но так у меня с Коди есть крыша над головой и еда на столе. Маркус не так уж плох, если оставаться на его стороне, — я смеюсь. — Я, конечно, не на его стороне, но неважно. У меня неплохо получается притворяться. У меня есть постоянные клиенты и все такое. Плюс с девушками очень приятно работать.

Ты бредишь. Хватит болтать. Господи, хватит болтать.

Не то что бы мне нужно было заполнять тишину между нами, просто находясь так близко к нему, в одиночестве, в ограниченном пространстве, у меня почти кружится голова. И кажется, это единственное, что я могу сделать, чтобы не уползти прямо в окно.

Не знаю, что на меня нашло.

— А как насчет тебя?

Он поворачивает голову, прежде чем сменить полосу движения.

— Что насчет меня?

— Чем ты занимаешься?

Его длинные пальцы возятся с вентиляционными отверстиями, и я вдруг чувствую, как меня обдает порывом теплого воздуха. Я дрожу из-за такого резкого изменения температуры.

— Холодно? — спрашивает он.

Я качаю головой.

— Ты ответишь на мой вопрос?

Мы останавливаемся на красный свет, Джастин поправляет зеркало заднего вида и пожимает плечами.

— Я работаю на друга. Выполню всякую работу. Чиню вещи в основном.

— Вещи. Холодильники? Машины? Велосипеды?

Ему требуется время, чтобы ответить. Краем глаза я вижу, как он задумчиво проводит рукой по подбородку.

— В основном машины.

— Так ты механик?

Загорается зеленый, и он переключает машину на первую передачу.

— Да. Наверное. Сколько лет Коди?

Я улыбаюсь.

— Ему скоро будет пять.

— Он кажется старше.

— Да, я знаю.

Город пролетает мимо, что-то тихое и смутно блюзовое играет на радио Джастина. Вентиляционное отверстие у моих ног согревает пальцы, а ночной воздух прохлаждает лицо. Когда Джастин заезжает на парковку клуба, я кладу сумку на колени, прижимая к груди, пытаясь спрятать бьющееся сердце. Я знаю, что мне нужно выйти из машины, просто это сложнее, чем должно быть на самом деле.

— Спасибо.

Одна рука лежит на руле, автомобиль работает на холостом ходу, другая тянется, чтобы уменьшить громкость радио.

— В любое время.

Долгое сердцебиение тишины. Джастин бросает взгляд на сумку на моих коленях, прежде чем встретиться со мной взглядом. Я улыбаюсь в ответ, потому что по какой-то причине это все, что я могу сделать. Его взгляд ощущается, как солнце на коже — теплый и сфокусированный — и эта интенсивность одновременно пугает и возбуждает меня.

Мои пальцы тянут ручку двери, и я выскальзываю из нее.

— Пока, Джастин.

***

Голова не перестает кружиться всю ночь.

Я не могу прийти в себя, как ни старалась бы. У каждого клиента есть татуировки, их руки слишком маленькие, слишком слабые и потные. Один из танцоров пихает мне в руку стакан виски, и я выпиваю его, надеясь стряхнуть с себя туман, но это не помогает. Алкоголь едва касается краев того, что свернулось у меня в груди. Я говорю себе, что Джастин просто хороший, что другой ситуации он помог бы любому, и что я волнуюсь из-за ничего.

Но нельзя сказать сердцу, чтобы оно не чувствовало того, что оно хочет. Игнорируешь эмоции, а они все равно требуют, чтобы их чувствовали. И похоть — одна из них. Да и как могло быть иначе? Красивый — безумно красивый — парень обращает на вас немного внимания, нельзя не чувствовать трепет и жар притяжения. Это совершенно нормальная реакция.

Верно?

К тому времени как я выхожу из клуба, я почти не замечаю его машину, стоящую под фонарями через дорогу. Мой желудок сжимается от беспокойства, но кожу покалывает от предвкушения; что за странное столкновение ощущений.

— Подвезти, детка? — спрашивает Джеймс, один из вышибал, закидывая тяжелую руку мне на плечо.

Двигатель «Мустанга» Джастина с ревом завертелся, рассекая неподвижный утренний воздух.

Я отмахиваюсь от Джеймса и качаю головой.

— Нет. Кажется, у меня уже есть водитель. Хотя, спасибо.

Он театрально надувает губы, пожимая плечами.

— Ладно. Увидимся завтра вечером.

— Да.

Когда я подхожу, Джастин наклоняется, чтобы отпереть дверь. Я проскальзываю в тепло машины, бросая сумку к ногам.

Глава 6

Скарлет

Мне никогда не приходилось говорить Тайлеру держать руки при себе. Он всегда был милым, уважительным, привлекательным и джентльменом. Он стал одним из моих постоянных клиентов, и я не против. На самом деле, я с нетерпением ждала его. Для него все дело в человеческом контакте и в том, что красивая девушка обращает на него внимание. Каждую неделю он заказывает одну и ту же комнату, заказывает одни и те же напитки и каждый раз платит мне одни и те же чаевые. Мы говорим обо всем, и если бы все мои клиенты были хорошими, как он, мне было бы намного проще.

Я проскальзываю через тяжелую занавеску и вижу Тайлера, уже сидящего на мягком диване со стаканом бурбона в руке. Он поднимает глаза, и я улыбаюсь, всегда счастливая видеть знакомое лицо в городе чужаков.

— Привет, милый.

Его улыбка сияет.

— Привет, красавица.

Наклонившись для краткого объятия, я прижимаю пальцы к его щеке, чувствуя щетину под ними.

— Долгий день?

Он качает головой.

— Долгая неделя. Восемьдесят часов работы с понедельника.

Мои глаза расширяются от беспокойства, и я кладу ладонь на его щеку.

— Это тебе вредит.

Это хорошая черта в нем; мне не нужно притворяться. Моя привязанность к парню искренняя — это не то же самое, что похоть или настоящее влечение, в нем есть что-то нежное и почти мальчишеское, что взывает доверие. Он умоляет кого-нибудь позаботиться о нем, и я делаю это по-своему. Он просто платит мне за это.

Он пожимает плечами, снимает с рук дорогой пиджак и кладет его на сиденье рядом с собой.

— Давай не будем сегодня говорить о работе, — говорит он с усталой улыбкой. — Как делишки?

— Все то же самое, — отвечаю я, скользя большим пальцем по экрану телефона. Глаза Тайлера загораются, когда я включаю песню. Я улыбаюсь, перебрасывая волосы через плечо.

Он наблюдает за мной со своего места, его взгляд прикован к моим ногам. Тайлер любит мои ноги, и сегодня я в туфлях на высоком лакированном каблуке. Они жмут и сводят икры, но в них мои ноги кажутся длинными.

Я не беспокоюсь рядом с ним. Я танцую, снимая свою прозрачную кофточку, прежде чем скользнуть к нему на колени. Я качаюсь и прижимаю руки к его груди, используя его плечи в качестве опоры, пока кручу бедрами. Он улыбается во время всего этого, его руки почтительны, а глаза нежны.

Что-то подсказывает, если бы меня здесь не было, парень заснул бы через две секунды.

Тем не менее, мы немного разговариваем об обыденных вещах: погода, баскетбол, новые яркие рестораны, в которых он был.

Но, в конце концов, его время подходит к концу, и он дает мне чаевые с благодарностью, прежде чем снова исчезнуть в клубе. Это легко. Большую часть времени.

Я не знаю, приближается ли полночь, но в субботу вечером клуб полон мужчин, абсолютно умоляющих потратить свои деньги на напитки с верхней полки. К часу ночи здесь уже полно народу, и я делаю все возможное, чтобы держаться на ногах. Икры ноют, нижняя часть спины болит, плюс лифчик жмёт, и если бы мне не платили за это, я бы сорвала его.

Около полуночи я заканчиваю свою роль на сцене, прежде чем поменяться с Кристен и занять свою смену в частной зоне. «Blush» — это все о роскошных иллюзиях полной конфиденциальности. Каждая комната либо одноместная, либо вмещает в себя круглую кабину для четверых. Клиенты ждут своей очереди в шикарном зале ожидания в центре, где официантки их напаивают, чтобы они с большей вероятностью опустошили свои кошельки в наши руки. За частными зонами постоянно наблюдает охрана, и в каждой комнате есть камеры.

Опять же, все дело в иллюзии приватности.

Группа мужчин — ну, почти мужчин, — ждет в зале, их глаза широко раскрыты, когда девушки проходят мимо.

— Джон? — сладко спрашиваю я, трепеща накладными ресницами под светлой челкой.

Робкий парень в центре поднимает руку.

— Э-это я.

Я прохожу мимо, позволяя его друзьям хорошенько рассмотреть меня, и сажусь на диван рядом с женихом.

— Кто-то сказал мне, что ты женишься на следующей неделе.

Он кивает, сглатывая так сильно, что я вижу, как его кадык подпрыгивает вверх и вниз.

— Поздравляю, — говорю я с застенчивой улыбкой и кладу руку ему на колено. — Ты взволнован?

Его рот складывается в идеальную букву «О», а глаза распахиваются.

— Типа, возбужден?

Его друзья взрываются смехом, и я хихикаю.

— Нет, глупый. Я о свадьбе!

Парень выдыхает и кивает.

— Да, наверное, — говорит он, краснея. Я смеюсь. Стесняшки — это всегда весело.

— Ну, как насчет того, чтобы немного развлечься, прежде чем ты официально уйдешь с рынка? — он кивает. — Твои друзья заплатили за приватный танец. Найдем местечко, дорогой?

По пути в холл я встречаю официантку, и она обещает позаботиться о друзьях жениха. Что-то в их дизайнерских рубашках и дорогих джинсах говорит мне, что мальчики еще не вполне самодостаточны. Всегда хочется тратить чужие деньги, и, честно говоря, мне все равно, откуда они их берут, главное, пусть тратят здесь.

Большинство штор в вип-комнатах задернуты. Напряженный субботний вечер, а приватные танцы, особенно на двоих, приносят хорошие деньги. Даже не потрудившись сначала проверить, я дергаю занавеску в третьей вип-ке, ожидая, что она будет пуста. Вопль срывается с моих губ прежде, чем я успеваю его поймать.

Бекка стоит на коленях перед каким-то парнем, который просто смотрит и улыбается мне, пока я стою в шоке.

— Хочешь тоже, девочка? — говорит он.

С влажным хлюпом Бекка поднимает голову с его колен и поворачивается ко мне.

— Прости… — шепчу я. — Я не…

С презрительным взглядом она тянется назад и снова задергивает занавеску, оставляя меня стоять в коридоре.

У меня нет слов.

Может, они знакомые? Но всем известно, что она трахалась с Маркусом, поэтому я не думаю, что он её друг или парень. У меня голова идет кругом от вопросов типа: он ей платит? Он чист? Как долго она этим занимается? И что хуже всего, Маркус знает?

Я оттесняю мысли на задний план, изо всех сил стараясь вернуться к реальности. С тех пор как я начала работать на Маркуса, я видела много интересного, и тот факт, что именно это меня шокирует, — говорит о многом.

К счастью, жених оказывается податливой куклой. К тому времени, как я заканчиваю с ним, он красный от кончиков ушей.

— Спасибо, — тихо говорит он, когда я веду его обратно в зал.

— С удовольствием, — отвечаю я, подмигивая. — Удачи на следующей неделе.

Он едва садится перед одним из своих друзей, который протягивает руку.

— Я следующий!

К сожалению, он не совсем джентльмен, как его друг. В комнате, когда я толкаю свою задницу к нему на колени, его руки ложатся на мои бедра.

— Следи за руками, красавчик, — говорю я, убирая их обратно.

Он извиняется, и я продолжаю.

Он зачарованно наблюдает, как я оседлала его колени. Это не самое мое любимое занятие, но оно делает парней податливыми. Конечно, этого недостаточно, и он хватает меня за задницу. Я прекращаю танцевать и хватаю его за руки. Его глаза расширяются.

— Последний шанс, дружище, — предупреждаю я, и голос мой звучит гораздо грубее, чем минуту назад. — Держи руки при себе, а то будут неприятности.

Он энергично кивает.

— Ладно, прости. Извиняюсь.

У него осталось около пяти минут, но он действительно испытал свою удачу, поэтому я соскальзываю с его колен и продолжаю танцевать перед ним, просто вне досягаемости. Как и обещал, он держит слово и свои руки при себе.

Решив, что успеет схватить меня до того, как я выйду из комнаты, он прикладывает потную руку к моей правой груди.

— Эй! — кричу я, отшвыривая ее. — Реджи! — через полсекунды занавес раздвигается, и входит вышибала ростом под два метра.

— Руки, — говорю я, указывая на парня, который вдруг перестает быть таким самоуверенным, когда видит пару кулаков размером с тарелку.

Не говоря ни слова, Реджи срывает парня с кресла за рубашку. Тот спотыкается и умоляет.

— Тебе сказали не трогать, — только и говорит Реджи, таща его через зал. Он указывает мясистым пальцем на группу парней, включая потрясенного жениха.

— Все вы, — гремит он. — Пошли вон.

Мне не нужно следовать за ними, чтобы узнать, что происходит. Я видела, как Реджи вышвыривал людей на асфальт.

— Ты в порядке? — он спрашивает, когда возвращается.

— Я в порядке, — говорю я, похлопывая его по бицепсу размером с мою голову. — Спасибо.

Можно было подумать, что такие парни испугают меня, и поначалу так и было. Первую ночь я была нервной и расстроенной, боясь, что каждый парень будет таким же. Но теперь, после почти шести месяцев работы в «Blush», я видела все. Это стало частью работы, в порядке вещей. Нравится ли мне это? Нет. Но такое случается. Алкоголь, который мы так охотно пьем, превращает некоторых парней в героев, в пещерных людей или просто в идиотов. Дело в том, что независимо от того, насколько большими или сильными они себя считают, всегда есть кто-то больше и сильнее по ту сторону занавеса, просто ждущий возможности вернуть им немного здравого смысла.

Остаток ночи проходит без происшествий. Я зарабатываю приличные чаевые, и Маркус на самом деле счастлив, а это значит, что девочки счастливы, а это значит, что все счастливы.

Когда я собираю вещи, я не могу не задаться вопросом, будет ли меня ждать машина сегодня вечером.

Вчерашняя поездка домой прошла тихо, если не считать урчания мотора и низкого гудения радио.

— Ты не должен был заезжать за мной, — сказала я, улыбаясь ему в сером свете раннего утра. Он быстро повернулся ко мне, что-то мягкое и сонное было в выражении его лица.

— Я все равно не спал.

Я рассмеялась.

— Лгун.

Краем глаза я видела, как его рука потянулась к рычагу переключения передач между нами. Мне пришлось спрятать улыбку, когда я заметила, что зеленый пластырь все еще приклеен к костяшкам его пальцев. Серое утро катится мимо, мустанг мурлычет по туманным улицам города.

Вместо того чтобы припарковать машину, он практически довез меня до подъезда.

— Ты не войдешь? — спросила я, сразу почувствовав себя глупо. Это было не свидание, идиотка.

Джастин покачал головой.

— Дела.

Я хотела спросить, что такого срочного в шесть утра в субботу. Но вместо этого я подавила любопытство.

— Спасибо, что подвез.

Его ответом было мягкое пожатие одного плеча и нежная улыбка.

Я чувствую себя глупо, надеясь, что он снова будет там сегодня вечером. Надежда может быть опасной вещью, особенно когда она приходит в такой привлекательной упаковке. Но эта маленькая искра, спрятанная глубоко в моей груди, этот крошечный цветок… что-то… что зажглось внутри меня — по-настоящему греет. И как бы глупо это ни было, я хочу удержать тепло, хотя бы на мгновение.

Маркус протягивает мне конверт, когда я ухожу, и я рада, что он содержит именно то, что я сегодня заработала.

— Хорошая работа с этими придурками на мальчишнике, Скарлет, — говорит он, стоически кивая. — Увидимся завтра вечером.

— Благодарю.

— Хорошая работа, детка, — говорит Маркус, легонько похлопывая Бекку по заду. Она улыбается, наклоняясь, чтобы поцеловать его в щеку.

От моего внимания не ускользает, что конверт у нее особенно толстый.

Я выхожу наружу, изо всех сил стараясь не выглядеть так, будто ищу черный Мустанг, а затем пытаюсь скрыть разочарование, которое пронзает меня, когда его нет.

Утро становится ледяным, и я плотнее закутываюсь в пальто. Приятно снова оказаться в туфлях на плоской подошве, ноги кричат о горячем душе, и кости болят, умоляя прыгнуть в постель.

Кристен следует за мной, и мы вдвоем стоим на обочине, она курит сигарету, я крепко обхватываю себя руками, пытаясь согреться. Мы оба смотрим, как группа пьяных девушек, шатаясь, проходит мимо, все хихикают, у них грязные волосы. Каблуки болтаются на кончиках пальцев, и все они выглядят изношенными. Они замечают Кристен и меня, ожидающих снаружи клуба, и их беззаботное поведение исчезает.

— Шлюхи, — говорит одна из них слишком громко.

Я игнорирую их, но Кристен показывает им средний палец.

— Могу я задать тебе вопрос? — тихо спрашиваю я, не обращая внимания на удаляющихся девушек.

Она кивает, сигарета свисает у нее изо рта.

Я сжимаю губы, пытаясь придумать лучший способ спросить, не доставляя никому неприятностей.

— Ты не замечала ничего подозрительного в последнее время?

Кристен фыркает.

— Более, чем обычно?

Такси подъезжает к тротуару, и я открываю заднюю дверь.

— Ну да.

Вишневый запах от сигареты Кристен исчезает в туманном утреннем воздухе, когда она отбрасывает ее в сторону.

— Например?

— Вы едете или что? — кричит водитель.

Я бросаю сумку на заднее сиденье.

— Да, просто дай мне минутку, — я поворачиваюсь к Кристен. — Девушкам платят за… — я прерывисто вздохнула. — Сексуальные услуги? Минет и все такое?

Между бровями Кристен появляется небольшая складка. Она заправила свои темные волосы за ухо, глядя в землю.

— Крис?

— Я слышала некоторые вещи. Вот и все.

— Что слышала?

Она пожимает плечами.

— Маркус устраивает частные вечеринки. Лия сказала, что он попросил ее пойти, сказал, что она может подзаработать на стороне.

— Она согласилась?

Кристен качает головой.

— Думаю, сначала она посоветовалась с одной из девушек. Она не сказала точно, что происходит, но мне показалось, что Маркус платил некоторым за то, чтобы они спали с парнями.

— Боже мой!

— А ты что-то видела?

Я киваю, не желая выдавать какую-либо дополнительнуюинформацию, которая могла бы навлечь на меня еще больше неприятностей.

— Эй, куколка, здесь счетчик! — орет таксист.

— Ладно-ладно, — я протягиваю руку и сжимаю запястье Кристен. — Пожалуйста, не связывайся с этим дерьмом, Крис.

Кристен качает головой, и ее темные волосы падают на лицо. С таким жестом она выглядит на свой возраст. Такой молодой и наивной.

— Ни за что.

— Обещай мне.

Она закатывает глаза, но кивает.

— Обещаю.

Моя голова все еще кружится, даже когда я тихо проскальзываю в квартиру Эйзади, чтобы забрать Коди.

Я откидываю одеяло и просовываю руки ему под спину. Я почти стону от усилия поднять его с кровати, делая все возможное, чтобы взвалить на плечи его рюкзак и мою сумку, ничего не роняя. Он лежит у меня на руках, его конечности обмякли, голова свесилась мне на плечо.

Я медленно поднимаюсь по лестнице и целую вечность стою перед входной дверью, роясь в сумке, пытаясь найти ключи. Это никогда не бывает легко, но по какой-то причине сегодня я просто не могу жонглировать всем.

— Помощь нужна?

Мои руки инстинктивно сжимаются вокруг Коди, и я поворачиваюсь, с бешено колотящимся сердцем.

Джастин делает шаг назад.

— Извини, — тихо говорит он, опуская капюшон.

— Ты напугал меня до смерти, — шепчу я, неуверенно улыбаясь, хотя мое сердце готово выпрыгнуть из груди.

Он указывает на мою входную дверь.

— Чем могу помочь?

— О, можешь достать ключи из сумки, пожалуйста?

Я обнимаю Коди одной рукой, и Джастин осторожно просовывает руку в мою сумку, ища ключи от дома. Как только он это делает, я сожалею. Не представляю, что он там найдет: влажные салфетки, обертки от конфет, старые пачки жвачки, тысячу старых чеков, тампоны и, возможно, игрушки Коди.

К счастью, он быстро находит ключи.

— Тот, серебряный.

Как обычно, в коридоре темно, но все равно, когда он поворачивается к двери, я мельком вижу порез под его глазом, который выглядит свежим, а кожа вокруг него почти фиолетовая. Он толкает дверь и отступает в сторону. Когда он поднимает глаза, я не могу скрыть своего любопытства, когда смотрю на его лицо, разглядываю новый порез на щеке и маленькую царапину на нижней губе.

— Все в порядке? — спрашиваю я, поднимая Коди повыше.

Сглотнув, Джастин делает шаг назад, позволяя мне войти в квартиру. Он искренне удивлен моим беспокойством. Он кивает, выглядя взволнованным и смущенным.

Между нами долгое, глубокое молчание.

Даже с этим синяком на его прекрасной коже, все еще есть что-то мягкое в его взгляде. И это заставляет меня чувствовать себя защищенной, как никогда раньше.

— Не хочешь прийти сегодня на ужин? Я сделаю гамбургеры.

Слова вылетают у меня изо рта прежде, чем я успеваю подумать о них. Я жду, что он вежливо откажется. Видит бог, он уже знает, что я стриптизерша ночью, мать-одиночка днем. Но его ответ меня удивляет.

— Во сколько?

— В шесть? — я почти шепчу, слова застревают в горле. Я быстро откашливаюсь, повторяясь. — Я знаю, что рано, но Коди ложится спать в семь тридцать, а мне нужно быть на работе к девяти.

— В шесть пойдет, — отвечает он, кивая и возвращая мне ключи от дома. — Я приду.

Я улыбаюсь, и его глаза на мгновение останавливаются на моих губах, прежде чем он уходит.

— Окей.

Он откидывает капюшон куртки и делает шаг назад к лестнице.

— Окей.

Глава 7

Скарлет

Я ставлю тарелку с фаршем на кухонный стол рядом с Коди.

— Перемешай все, окей?

Он улыбается почти безумно, его руки парят над миской.

— Руками?

— Ты вымыл их, как я просила?

Коди яростно кивает, показывая руки для того, чтобы я убедилась. Я знаю, что они чистые, но все равно проверяю — кто знает, во что он вляпался. Удовлетворенная, я указываю на миску с мясным фаршем и луком.

— Тогда начинай.

Он немедленно погружает руки в смесь, хихикая, когда она хлюпает между его пальцами. Мне потребовалось бы две с половиной секунды, чтобы смешать его самой, но Коди любит помогать.

Я намеренно занимала нас обоих, тщетно пытаясь не сойти с ума, но в нашей крошечной квартирке можно сделать только уборку.

Не знаю, какая часть моего недосыпающего мозга считала хорошей идеей пригласить Джастина на ужин, но, глядя на часы в восемнадцатитысячный раз, я все больше убеждаюсь, что это была действительно плохая идея. Я думала отменить встречу по крайней мере дважды, но не могу заставить себя сделать это. Одна часть меня кричит, что приглашение незнакомца в дом — плохая идея, а более громкая, более настойчивая часть меня жаждет компании другого взрослого человека.

И не просто какой-нибудь взрослый — взрослый в обличии Джастина.

Что еще больше расстраивает, — до встречи с ним я приняла решение не обращать внимание на то, что люди думают обо мне и о моем выборе. Моя жизнь была нелегкой, и порой это определенно не то, что другие выбрали бы для себя или для своих детей. Но я делаю то, что делаю, чтобы заботиться о Коди, так что к черту то, что все остальные думают обо мне. Но по какой-то глупой причине я беспокоюсь о том, что думает Джастин. Что он подумает, когда посмотрит на мою квартиру? Когда увидит мою мебель и стены, под облупившимися обоями? Я так долго жила в этом маленьком пузыре, который сама создала, что мысль о том, чтобы впустить кого-то внутрь, пугает.

Еще нужно подумать о Коди. Он очень мало общался с мужчинами после своего отца, и хотя он, казалось, чувствовал себя достаточно комфортно с Джастином, когда они встретились, я должна быть уверена, что он будет в порядке, находясь с ним рядом.

Я смотрю, как его руки исчезают и снова появляются в фарше.

— Хорошо, малыш. Молодец, — говорю я, он улыбается, в последний раз тыча в смесь пальцем. — Ты помнишь Джастина из соседней квартиры? — спрашиваю я.

Он поднимает глаза.

— С пластырями?

Я улыбаюсь.

— Да. Он придет сегодня на ужин. Что думаешь?

Коди кидает задумчивый взгляд.

— Джастин любит гамбургеры?

— Не знаю, — отвечаю я, пытаясь прочесть реакцию Коди. — Вот и узнаем, да?

Коди серьезно кивает.

— Наверное.

Мы формируем мясную смесь в котлеты.

— Джастин ходит в садик, как я? — спрашивает он.

— Нет. Взрослые не ходят в садик, помнишь?

— А, ну да, точно.

— Джастин чинит машины.

— Машины, как в кино? Как «Молния»?

— Вроде того, да.

Он замолкает на мгновение, пока я очищаю его руки.

— Его болячки зажили? — так много вопросов.

— Не знаю, — отвечаю я. — Спроси его, когда он придет.

Я киваю, убедившись, что очистила все кусочки говяжьего фарша.

— Халк всегда заживляет мои ранки.

Я целую его чистые пальцы.

— Знаю. Убери свои машинки, потом почитаем книгу, хорошо?

Он надувает губы.

— Это обязательно?

Я повернула его вокруг, направляя в спальню.

— Обязательно.

— Ну мам! — он скулит.

— Иди. Я проверю через пять минут.

В полдень он ложится спать, и я не могу не быть благодарна за то, что у меня есть немного времени, чтобы помыть голову. Я люблю своего сына больше всего на свете, но иногда девушке нужно принять душ без зрителей. Тем не менее, я держу дверь приоткрытой на всякий случай.

Горячая вода немного снимает напряжение в мышцах, и я почти чувствую, как они расслабляются под кожей. Трубы протестуют и скулят, а напор воды практически отсутствует, но с Коди, спящим, по крайней мере, еще полчаса, я расслабляюсь в брызгах, наслаждаясь ощущением тепла на коже. Я не тороплюсь, отшелушиваю кожу, бреюсь и мою голову.

Конечно, все, о чем я думаю сегодня, это Джастин.

Я изо всех сил стараюсь думать о нем как о взрослом человеке, но румянец, бабочки, вспышка влечения, пронизывающая меня всякий раз, когда он рядом, — заставляет меня чувствовать себя семнадцатилетней девочкой. Прошло так много времени с тех пор, как я чувствовала что-то подобное, и это так чуждо, словно мое тело должно заново научиться справляться с этим.

С отцом Коди, Эриком, все было по-другому — другое время, другая жизнь. Я была так молода, и все в наших отношениях было потрясающе, как обычно бывает в подростковой любви. Весь мой мир вращался вокруг него, вокруг нас. Пока не появился Коди. К тому времени наши с Эриком отношения изменились. Я никогда не думала, что полюблю кого-то так сильно.

Теперь, почти четыре года спустя, такие чувства, как вожделение и влечение, которые, я была уверена, были похоронены в день отъезда Эрика, начинают всплывать, и я понятия не имею, что с ними делать.

Я вздыхаю, выключая кран. Может быть, я забегаю вперед. Это всего лишь мимолетная влюбленность. Это просто чертовы гамбургеры, ради Бога!

Коди крепко спит, когда я сушу волосы, но просыпается, когда я заканчиваю одеваться. Он трет кулаком сонные глаза, его светлые волосы торчат во все стороны.

— Теперь гамбургеры?

Я смеюсь, приглаживая его волосы.

— Попозже, малыш.

Ровно в шесть, когда я нарезаю начинку для гамбургеров, раздается стук в дверь. Каждая частичка меня встает по стойке «смирно», и мне приходится прилагать усилия, чтобы не побежать к двери. Коди, однако, появляется в дверях раньше меня.

— Можно открыть дверь?

Остановившись перед дверью, я заправляю волосы за уши и выдыхаю, чтобы успокоиться.

— Конечно, давай.

Я снимаю цепочку, и Коди тянется к ручке. Она распахивается, и я сразу понимаю, что совершенно не готова к этому.

При виде Джастина, стоящего в дверях, у меня внутри все переворачивается. Темно-синий свитер с длинными рукавами, делает его кожу яркой, почти светящейся. Он так хорошо выглядит, что это почти пугает. Я не знаю, куда смотреть; от поношенных джинсов до его карих глаз, всего слишком много. Я отступаю в сторону, чтобы впустить его, пытаясь унять дрожь в коленях, когда он проходит мимо, принося с собой запах мыла и чистой, теплой кожи. Образ его, моющегося в душе мелькает перед глазами, и мне приходится скрывать румянец, ползущий по шее.

Успокойся.

— Поздоровайся с Джастином, Коди.

Коди выползает из-за моей спины, его голубые глаза широко раскрыты.

— Привет, — тихо говорит он.

— Привет, — отвечает Джастин.

Он входит, я вижу, как он осматривает все, от коричневого дивана до груды детских игрушек перед телевизором. Он ни в малейшей степени не скрывает своего любопытства, и, наблюдая за всем этим, а мне хочется забраться в его привлекательную голову, просто чтобы узнать, о чем он думает.

Но потом он смотрит на меня.

Он смотрит на меня, и тяжесть его взгляда делает меня счастливой. Спасибо, что я не могу читать его мысли. Не знаю, переживу ли я, услышав, что он думает.

Я нервно тереблю пальцами челку, пытаясь проглотить внезапное беспокойство.

— Хочешь выпить? У меня есть вода или сок.

— Вода подойдет, — отвечает он, и я занята поисками чистого стакана.

— Ты любишь гамбургеры? — спрашивает Коди, склонив голову набок и следуя за нами на кухню.

Джастин кивает.

— Очень люблю.

Коди в восторге.

— Я тоже! — он немного подпрыгивает на месте, прежде чем подойти ко мне. — Они готовы?

— Почти, — отвечаю я. — Пожалуйста, вымой руки, — он уходит в ванную, оставив нас с Джастином одних.

— А как насчет тебя? — спрашиваю я, указывая на руки Джастина, засунутые в карманы джинсов. — У тебя чистые руки?

Я хотела пошутить — уверена, Джастин моет руки, — но когда Джастин смотрит на свои руки, что-то темное вспыхивает в его глазах и исчезает почти так же быстро, как и появилось. Я смотрю, как он сжимает руки в кулаки и отпускает их, его глаза проясняются, когда он снова смотрит на меня.

— Наверное, недостаточно чистые.

Я смотрю на его руки и снова на него. В наступившей тишине я отчетливо чувствую, что мы с Джастином говорим о разных видах грязи. Воспоминания о ссоре между ним и мужчинами возле подъезда вспыхивают в моей голове, и я задаюсь вопросом, не был ли это единственный раз, когда Джастин был вовлечен в нечто подобное.

Я бросаю взгляд на крошечный порез на его нижней губе и синяк, который все еще темнеет под правым глазом.

Когда я снова встречаюсь с ним взглядом, от напряженности у меня пылают щеки, а грудь сжимается. Такое чувство, что он видит все. Как будто каждая мелочь, которую я прячу, открыта ему. Одного этого достаточно, чтобы зазвенел сигнал тревоги.

— Все чисто! — говорит Коди, пугая меня своим появлением.

— Тебе лучше сесть, — говорю я, указывая на стол и отрывая взгляд от Джастина. — Коди украдет твой ужин, если ты не будешь осторожен.

Коди хихикает, не обращая внимания на тяжесть в воздухе вокруг нас, когда садится на свое место.

— Я украду твой бургер, Джастин!

Джастин садится рядом с Коди, подложив длинные ноги под маленький столик. Он выглядит совершенно неуместно в моей крошечной кухне, его колено нервно подрагивает, как будто он готов взлететь в любой момент. Тем временем я изо всех сил стараюсь вспомнить, как нормально дышать.

Ужин тихий, но приятный. Хотя, честно говоря, еда могла быть на вкус как опилки, и я бы и не заметила.

Я перевожу взгляд с Джастина на Коди, задерживаюсь на его длинных пальцах и кончике языка, которым он слизывает кетчуп с нижней губы. Коди тем временем превратился в болтуна, что в новинку. Обычно он болтает со мной в двух словах, и я не ожидала этого в присутствии Джастина. Он сидит в кресле напротив, его короткие ноги болтаются, он разговаривает, осматривает каждую деталь нашего гостя.

Я едва могу вставить свое слово, когда Коди задает миллион и один вопрос. Застенчивый маленький мальчик, которого я так хорошо знала, давно исчез.

— Где твоя мама?

Джастин сглатывает, выпрямляясь в кресле.

— Она у себя дома, — отвечает он. — Наверное, готовит ужин, как и твоя мама.

— А как же твой папа? У тебя есть папа?

Джастин кивает, и я смотрю, как он длинными пальцами выковыривает ломтики помидора из гамбургера и откладывает их в сторону.

— Он дома с моей мамой.

— У меня есть папа, — говорит Коди, и я клянусь, что все мое тело напрягается при упоминании отца Коди. — Мама сказала, что он плохой, и ему пришлось уйти.

— Коди. Хватит, — это тихое предупреждение, но, к счастью, он его слушает.

Коди продолжает почти без паузы.

— Есть только я и мама.

Джастин встречается со мной взглядом через стол, его взгляд короткий и извиняющийся.

— Это круто, — говорит он, играя с последним кусочком булочки. — Твоя мама хорошая.

Мои уши так горят, что я удивляюсь, как они не светятся.

— Ну да, она нормальная, — отвечает Коди, пожимая плечами, и я не могу удержаться от смеха. Джастин тоже сдерживает смех, прячась за рукой и нежно проводя ею по губам.

— Мама сказала, что ты умеешь пускать молнии, как в кино, — говорит Коди с набитым гамбургером ртом.

Я подношу руку ко рту, чтобы не выплюнуть еду, и смеюсь.

— Нет, милый, я сказала, что он чинит машины, как «Молния Маккуин».

— Да? — спрашивает Коди.

Джастин кивает.

— Ты любишь машины?

Коди пожимает плечами, ковыряясь в остатках своего обеда так же, как и Джастин.

— Мне больше всего нравятся динозавры. Но и машины иногда.

Брови Джастина с интересном поднимаются, и я понимаю, что он, кажется, так же очарован Коди, как и Коди им. Он наблюдает с почти улыбкой, как мой сын слизывает остатки кетчупа со своей тарелки.

— Коди, — предупреждаю я, поднимая бровь. — Этикет.

Он ставит тарелку.

— Извини.

— Может быть, я как-нибудь покатаю тебя на своей машине, — предлагает Джастин.

— Она летит так же быстро, как молния?

Джастин слегка ухмыляется, привлекательная кривая улыбка высасывает весь воздух из моих легких.

— Быстрее.

Глаза Коди расширяются, и он переводит взгляд с Джастина на меня.

— Можно сейчас? Можно, мам? Пожалуйста?

— Малыш.

— Пожалуйста? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста?

— Ну спасибо, — говорю я Джастину, который опускает голову, пряча улыбку. — В другой раз, ладно?

— Обещаешь? — он дуется.

— В другой раз, Коди, — я встаю, убирая тарелку со стола. — Иди, посмотри телевизор?

Успокоившись, Коди соскальзывает со стула и бежит к телевизору.

Не знаю, чего я ожидала от Джастина. Но я определенно не ожидала, что он засучит рукава и поможет мне с посудой.

Его руки тонкие, но сильные, покрытые татуировками, на которые можно смотреть часами, пытаясь найти, где заканчивается одна и начинается другая. Наблюдая, как его рука появляется и исчезает в мыльной воде, я на мгновение задаюсь вопросом, какая часть его тела покрыта этими картинами, а какие части кожи под одеждой свободны от чернил.

— Скарлет?

— Хм?

Я поднимаю глаза и вижу, что Джастин протягивает руки. Он показывает на тарелки в моих руках.

Я краснею от того, что меня поймали за этим занятием, но если он и заметил это, то ничего не говорит. Я шагаю за ним, закатывая глаза от своей глупости. Я устраиваюсь рядом с ним, прислонившись к раковине, с салфеткой в руке. Он методично накрывает посуду салфеткой, его руки розовеют в горячей воде.

— Как давно ты работаешь на Маркуса? — спрашивает он ужасно тихим голосом для человека, который полностью заполняет кухню.

— Около шести месяцев. Откуда ты его знаешь?

Он опускает глаза.

— Не лично. Я знаю только о нем.

— Ох…

Какое-то время мы молчим, слышно только, как лопаются пузырьки в раковине.

— Хочешь, подвезу тебя на работу?

Тепло разливается в моей груди, просачиваясь в вены, как мед. Я не привыкла, чтобы кто-то делал для меня хорошие вещи.

— Нет. Но спасибо, — я беру тарелку с сушилки. — Я с удовольствием поймаю такси.

Джастин кивает, но не поднимает головы, его взгляд слишком напряжен для простого мытья посуды. Он ставит другую тарелку на стойку, его рука касается моей.

— У тебя нет машины? — он спрашивает.

— Есть, но она сломана.

Он поднимает одну бровь, его голова все еще повернута к наполненной пузырями воде.

— Сломана?

— Да. Сломана, — отвечаю я, мягко подталкивая его в бок, дразня. — Думаю, что то с выхлопными газами.

— Почему ты так решила?

Я подумываю сказать ему, что мой бывший и его друзья всю жизнь копошились над автомобилями. Что в подростковом возрасте я провела так много времени, болтаясь вокруг них, и каким-то образом собрала самое малое количество знаний — достаточно, чтобы знать, что сломалось. Но Эрику и мыслям о том времени в моей жизни сегодня здесь не место.

— Ну, она все время глохнет, и двигатель издает громкий скулящий звук.

На этот раз его брови поднимаются. Он выглядит немного впечатленным.

— Похоже, ты права.

Я не могу удержаться от смеха.

— Ну да, конечно. Не слишком впечатляйся, я просто погуглила.

— Знаешь, я могу все исправить.

— Понимаю. Но если бы я могла себе это позволить, уже бы давно ее починила.

Джастин вытаскивает пробку из раковины, и пузырьки закручиваются, пока вода не исчезает полностью.

— Я бы не стал брать с тебя деньги, Скарлет.

Я складываю пластиковую тарелку Коди в шкаф рядом с раковиной.

— А я не позволю тебе сделать это бесплатно, Джастин. Это хороший жест, но это уже слишком, — внутренне я съеживаюсь от своего упрямого тона.

— Это будет не бесплатно, — тихо говорит он, поворачиваясь и прислоняясь к раковине рядом со мной.

— Ох? — откидываюсь назад, положив руки на столешницу.

Легкая улыбка тронула уголки рта Джастина.

— Я бы взял еще немного лазаньи в качестве оплаты.

Я смеюсь, улыбка Джастина становится еще шире. Именно тогда я решаю, что хочу поцеловать его. Что-то в его губах и в том, как он ими двигает, заставляет меня хотеть прижаться своими губами к его. Эта мысль вызывает вспышку желания, она обжигает мою кровь, как огонь, а голова кружится.

Как будто почувствовав внезапный всплеск жара во мне, взгляд Джастина смягчается, задерживаясь на мгновение на моих губах, прежде чем он снова отворачивается. Я нервничаю от этого чувства желания, не могу не задаться вопросом, что он видит, когда смотрит на меня так.

— Спасибо за ужин, — говорит он, скрестив руки на груди. — Не знаю, когда в последний раз я ел такие вкусные бургеры.

Я смеюсь.

— Это просто бургеры. И все в порядке. Не знаю, когда в последний раз у нас была компания. Это было мило.

Когда Джастин снова смотрит на меня, его руки сжимаются показывая бицепсы.

— Это было мило.

Никогда в жизни я так не презирала слово «мило».

Звук телефона нарушает тишину между нами, и, как бы мне ни хотелось остаться в тихом маленьком пузыре с Джастином, я должна вырваться.

Я провожу пальцем по экрану, чтобы ответить на звонок.

— Алло?

— Мисс Скарлет?

Я смотрю на дисплей своего телефона, хмурясь на незнакомый номер, прежде чем прижать его к уху.

— Неда?

— Мне очень жаль. Очень жаль, — говорит она. — Сегодня я не смогу присмотреть за Коди. Амун в больнице. Он заболел.

— О нет. С ним все будет в порядке?

Боковым зрением я вижу приближение Джастина.

— Доктор сейчас проводит анализы. Тупой доктор, они проверяют, проверяют, но ничего не говорят.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спрашиваю, мое сердце болит за нее. Я знаю, что она часто играет сварливую домохозяйку, но они с Амуном женаты уже более сорока лет, и я не могу представить, как она себя чувствует.

Она бормочет что-то на смеси персидского и английского, и я представляю, как она грозит кулаком проходящему мимо персоналу больницы.

— Нет, Мисс Скарлет, у тебя Коди… я не смогу, мне так жаль.

— Не говорите глупостей, — отвечаю я. — Все в порядке. Позвоните мне, когда узнаете что-нибудь, хорошо?

— Хорошо. Поцелуй Коди за меня.

— Обязательно.

Я вешаю трубку, глядя на вниз, когда последствия телефонного звонка начинают доходить до меня.

— Все в порядке?

Я не ожидала, что Джастин будет так близко, поэтому, когда я поворачиваюсь и вижу его рядом, мои щеки заливает жар. Он так близко. Его брови слегка сдвинуты, губы чуть опущены, и я так близко, что, наверное, могла бы пересчитать его длинные темные ресницы.

— Да, — я с трудом сглатываю, пытаясь найти голос, застрявший где-то в горле. — Хм… не знаю. Муж миссис Эйзади в больнице.

— Парочка снизу?

— Да. Они присматривают за Коди по выходным, пока я на работе.

На лице Джастина появляется понимание. Он засовывает руки в передний карман джинсов.

Без Неды и Амуна некому присматривать за Коди, пока я на работе. Опасно иметь только одну няню, но это все, что у меня есть. Особенно в восемь тридцать вечера в воскресенье.

— Ты можешь позвонить кому-нибудь еще? — спрашивает Джастин. — Родственники?

Моя ответная улыбка в лучшем случае слаба.

— Нет. Здесь только мы, — я изо всех сил стараюсь улыбаться. — Все в порядке. Я просто позвоню на работу. Маркус поймет.

Мысль о том, чтобы позвонить Маркусу, заставляет мой желудок сжиматься от беспокойства. Он определенно не поймет. Но что еще остается делать? Я не могу взять Коди с собой на работу.

— Я могу остаться и присмотреть за ним.

— Нет, Джастин, я не могу.

— Не возражай.

Я смотрю на Коди. Он лежит на животе с грудой кубиков.

— Не знаю, Джастин.

Он снова близко, рядом со мной.

— Тебе решать, — тихо говорит он. — Но я с радостью уложу его в постель и посижу с ним, пока ты не вернешься домой.

Я терзаю внутреннюю сторону щеки зубами. Я не могу позволить себе потерять ночную зарплату. Это всего лишь несколько часов, и Джастин прав; Коди будет спать всё это время.

Но могу ли я ему доверять?

Я чувствую, как его теплые пальцы прижимаются к моей руке. Это всего лишь прикосновение, легкое, как перышко, прикосновение к моей коже, но я чувствую его до кончиков пальцев ног.

— Ты можешь доверять мне, Скарлет.

Глава 8

Скарлет

«Ты можешь мне доверять.»

Слова Джастина эхом отдаются в моих ушах всю дорогу до работы.

«мне доверять.»

Слово «доверие» прыгает вокруг моей головы, как пинбол.

Я привыкла полагаться на себя, на свою способность быть самодостаточной, которая до сих пор работала просто отлично. Только вот этот парень — этот незнакомец — бросает меня в петлю. Он заботливый и добрый, он нежный и милый, и совершенно неотразимый. Но в то же время, он незнакомец. Я знаю его всего несколько недель, и я только что оставила своего сына с ним в моей квартире, Боже мой, что я сделала?!

Я хочу попросить такси развернуться по крайней мере три раза, но не могу выдавить из себя ни слова. К тому времени, как я приступаю к работе, грудь сдавливает, а желудок сжимается так сильно, что меня может стошнить.

— Ты рано.

Лия покрыта легким блеском пота, и ее темная кожа блестит под флуоресцентным освещением гардеробной. Она плюхается в кресло и, пыхтя, бросает на туалетный столик пачку банкнот. С тех пор как она несколько недель работала в одном из клубов Маркуса, я давно ее не видела. Она громкая, немного грубая, и очень свирепая, и до сих пор я не понимала, как сильно скучала по ней.

— И тебе привет.

Я запихиваю сумку в шкафчик, но достаю телефон из бокового кармана.

— Маркус здесь?

— Нет, — говорит она, снова нанося пудру на лицо. — Там Бекка.

Я оглядываюсь и вижу тонкую полоску света под дверью кабинета Маркуса. Я надеялась застать его пораньше, может, мне удастся отпроситься от половины смены, чтобы вернуться к сыну. Это не похоже на него — он всегда здесь, просто это первая ночь, когда я действительно хотела, чтобы он был здесь.

Я поворачиваюсь, глядя на темный экран телефона.

— А Сэм?

Она улыбается, сортируя чаевые по кучкам: одна для нее, одна для Маркуса, одна для вышибал и, скорее всего, одна для Сэма.

— Он снаружи.

Единственная проблема Лии — ее парень, наш диджей. Сэм для нее — парень с зависимостью от наркотиков, а Лия для него просто последняя в череде краткосрочных подружек. Она сильная, независимая и будет счастлива набить кому-нибудь морду, но когда дело доходит до Сэма, она просто молчит. Она полностью ослеплена своей любовью к нему. Это как смотреть на крушение поезда в замедленной съемке, и я ничего не могу поделать, кроме как следить за происходящим, и надеяться, что это не уничтожит ее.

Я нажимаю кнопку «Домой» на телефоне, надеясь увидеть сообщение или пропущенный звонок, но ничего нет.

Прошло всего сорок пять минут, говорю я себе. Они в порядке. Коди в порядке.

Дверь с громким стуком захлопывается, и мы с Лией оборачиваемся, чтобы посмотреть, как Тиа, вернувшаяся из клуба «Вегас», неторопливо входит в раздевалку. Она высокая, светловолосая, с загорелой кожей, и у нее самая большая грудь, которую я когда-либо видела. Если бы я ее не знала, то подумала бы, что она просто дурочка. Но я знаю. Она милая и умная, и у нее есть мальчик примерно возраста Коди. Это просто клеймо, которое приходит вместе с тем, чтобы быть стриптизершей. Женщины думают, что мы шлюхи, а мужчины думают, что с нами легко, хотя на самом деле мы обычные женщины с семьями, жизнью, ипотеками, кредитами и счетами, которые нужно платить.

— Добрый вечер, дамы, — говорит она, бросая сумку к ногам, прежде, чем броситься в объятия.

Ее появление немного смягчает напряжение в моем животе, и когда она идет за мной в раздевалку, простым разговором я отвлекаюсь от переживаний. На мгновение мы просто две девушки, сплетничающие о макияже и одежде. Именно в такие моменты я понимаю, как мне не хватало другой девушки, с которой можно поговорить. Тиа зашнуровывает ярко-красный корсет, поднимая грудь так высоко, что она практически под подбородком.

— Итак. Кто он?

Моя голова поворачивается так быстро, что я удивляюсь, как она не отваливается.

— В смысле?

Она показывает на телефон в моих руках.

— За последние пять минут ты проверяла его восемь раз.

Я чувствую, как румянец ползет по моей груди. Я бросаю телефон обратно в шкафчик и прикрываю его джинсами. С глаз долой, из сердца вон.

— Ты бредишь, — отвечаю я, поправляя чулки и пытаясь выглядеть рассеянной.

Тиа смотрит на меня понимающе, с кривой улыбкой, которая говорит, что она видит меня насквозь.

— Угу.

Закрыв шкафчик, я надеваю туфли. Хотя приятно сплетничать, как обычные девушки, я не хочу быть темой сплетен в раздевалке; особенно здесь, где я так стараюсь сохранить свою личную жизнь в тайне.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

Смех Тии следует за мной из раздевалки.

— Все еще нет Маркуса? — спрашиваю я Лию, которая сидит, положив длинные ноги на туалетный столик, и листает журнал.

— У тебя сегодня девичий стояк на Маркуса, Скар?

Я морщу нос.

— Нет. Мне просто нужно с ним поговорить.

Она вздыхает.

— Когда-нибудь притащит сюда свою мерзкую задницу.

Я обожаю Лию, правда. Но как бы сильно я ее ни любила, я очень надеюсь, что меня не будет рядом, когда Маркус решит, что с него хватит ее поведения.

Почти в девять часов в клубе все еще относительно тихо. Некоторые столики наполовину заняты, и в баре околачиваются несколько парней, но сейчас слишком рано для приватных танцев, и, судя по стаканам дешевого пива в их руках, половина из них все равно не стоит моего времени.

Я чувствую на себе взгляды, когда иду к бару, чувствую тепло похотливых взглядов. Сегодня Роуз — темная соблазнительница в черных кружевах и чулках до бедер, с темными глазами, губами цвета крови и короткими светлыми волосами, которые касаются моей челюсти. Сегодня она смелая и соблазнительная, и она — все, что они хотят. Пусть даже всего на десять минут.

Даже с Розой, сидящей деликатно на месте, скрывая настоящую меня от оценивающих глаз, я все еще умираю от беспокойства.

— Привет, Сэм.

Сэм снимает наушники.

— Хэй! — говорит он, сверкнув ослепительной улыбкой. — В чем дело, красавица?

Его глаза темные и блестящие, ох и эти красивые ямочки на двух щеках. Я понимаю, почему Лия к нему тянется, но если бы он не просил у нас «взаймы» каждую вторую смену, и если бы я не видела, как он постоянно втягивает порошок на любой плоской поверхности, он бы мне нравился.

— Включи что-нибудь, чтобы я попотела, ладно? — я кричу сквозь музыку.

Ямочки на его щеках становятся глубже, а глаза так химически блестят, что просто ослепляют.

— Конечно! У меня есть идеальная песня! — он поворачивается к своим вертушкам, а я проскальзываю за сцену.

Я немного потягиваюсь, чтобы согреть плечи, но на самом деле мне не терпится выйти на сцену и начать двигаться. И оказывается, у Сэма правда есть идеальная песня. Она начинается, и кажется, что весь мир ускользает, все место пустеет, есть только я, сцена и музыка. Я выливаю все, что у меня есть, в танец, и к тому времени, как мои три с половиной минуты истекают, я задыхаюсь так сильно, что чувствую, как мое сердце бьется в горле. Ноги болят от шеста, и я думаю, что случайно оторвала застежку от своего топа, пока снимала его, но когда Джеймс подходит сзади с огромной улыбкой на лице, все это того стоит.

— Ты убила их! — говорит он, давая пять. — Клянусь, я думал, что этот парень разнесет всё рядом с собой.

Я смеюсь, когда он протягивает мне скомканную ткань моего топа и пригоршню банкнот. Я возвращаю ему несколько долларов и добавляю еще пару баксов за то, что он забрал мой топ. Застежку легко исправить, тем более, у меня нет денег на новый.

Джеймс немного отодвигает занавеску и высовывает голову, прежде чем быстро закрыть ее.

— Упс, похоже, хозяин в доме; мне лучше вернуться к работе, — он протягивает руку, и я беру ее, удерживая равновесие и борясь с каблуками. — Не забудь предупредить меня в следующий раз, — шутит он. — Не могу допустить, чтобы ты подняла здесь бунт.

Улыбаясь, я закатываю глаза от его неуклюжих попыток польстить. Джеймс — полный дурак, но серьезно относится к своей работе.

— Я обязательно дам тебе знать.

— Я плачу вам не за то, чтобы вы болтали, — огрызается Маркус, проходя мимо.

Мы с Джеймсом разбегаемся в разные стороны, подальше от Маркуса. Я подумываю повернуться и пойти за ним в кабинет, поговорить о том, чтобы уйти пораньше, но, услышав, как что-то за дверью ударилось о стену, передумываю. Вместо этого я прокрадываюсь мимо Кристен и Тии и проверяю свой телефон, убедиться, что не пропустила звонок или сообщение.

Ничего нет.

Телефон со стуком падает на дно моего шкафчика, когда я отбрасываю его с большей силой, чем следовало. Теперь я не могу решить, то ли я нервничаю, потому что Джастин не позвонил мне, как обещал, то ли я нервничаю, потому что мне неловко оставлять его наедине с Коди.

Я даже не знаю, сколько ему лет, или откуда он. Действительно ли он чинит машины. Что-то в порезах и синяках на его лице говорит, что нет.

Но он предложил починить мой грузовик, так что он не врет, да?

Черт, я даже не знаю, есть ли у него девушка.

От этой мысли у меня сжимается грудь и болит живот, и я не могу не думать о нашем маленьком моменте на кухне. Может, это все лишь в моей голове? Я была уверена, что между нами что-то произошло, но теперь, когда между нами расстояние, я сомневаюсь в этом. Я увидела то, чего не было? Он никогда не упоминал о девушке, но Джастин не особо разговорчивый парень.

Боже. Что, если он встречается с кем-то? А у меня всплывают всякие… похотливые… мысли о парне, у которого есть девушка.

— Привет, красавчик, — пою я, подмигивая, когда мистер женатик позволяет мне скользнуть к нему на колени.

Я изо всех сил стараюсь вернуться к работе, но не могу перестать представлять, как она выглядит. Она красивая? Такой симпатяга, как Джастин, не будет встречаться с плохой девушкой. У нее есть татуировки, как у него? Я смотрю вниз на свою кожу, где единственные отметины, — белые шрамы на нижней части моего живота. Не то, что мужчинам нравится в женщинах.

— Что твой папа думает о тебе? — шепчет мистер женатик, все время глядя на мою грудь.

Я улыбаюсь, покачиваясь в такт музыке.

— У меня нет папы, — шепчу я в ответ, оставляя ту часть, что он мертв.

— А как же мама? — давит он, все еще глядя на мою грудь. — Что она думает о том, что ты здесь?

Стиснув зубы, я соскальзываю с его колен и кладу ногу рядом с ним, улыбаясь, когда он засовывает купюру мне за пояс.

— Не знаю, милый, — говорю я, наклоняясь ближе. — Как твоя жена относится к тому, что ты здесь? — он побледнел, и я оттолкнулась от сиденья, оставив его разбираться со своим эгоизмом.

Мудак.

Тем не менее, мысли о девушке Джастина роятся в моих мыслях. Она заставляет его улыбаться? Видит ли она эту улыбку, которая морщит его глаза? Ту, от которого светится все его лицо? Ту, которую я так отчаянно хочу увидеть?

Я больше не могу.

Через несколько секунд я возвращаюсь в раздевалку с телефоном наготове и набираю его номер, прежде чем мой мозг успевает меня догнать. К счастью, он отвечает после второго гудка.

— Алло?

— Эм, привет, это Скарлет, — мне хочется дать себе пощечину за робость в голосе.

— Привет.

Наступает пауза, и даже в тишине мне вдруг кажется, что расстояние между нами не так велико. Я слышу звук телевизора на заднем плане, и сразу успокаиваюсь, практически чувствуя, как стресс вытекает из моей кожи и испаряется в воздухе вокруг.

— Все в порядке?

— Да. Все в порядке. Мы смотрим телевизор.

Я смотрю на часы. Уже половина десятого, Коди давно пора спать. Утром он будет вредничать.

— Он здесь, если хочешь поговорить.

— Да? — я оглядываюсь, прежде чем забиться в тихий уголок. — Позови его.

Раздается какой-то шорох, а потом самый сладкий звук на свете.

— Мам?

Его голос заставляет меня улыбнуться.

— Привет, малыш. Почему ты все еще не спишь?

— Джастин включил мне «Тачки».

— Опять?

— Он не смотрел его, мам!

— Ты хорошо себя ведешь? Чистил зубы?

Коди раздраженно вздыхает, что превращается в зевок.

— Да.

— Не забудь сходить в ванную перед сном, ладно?

— Да, мам. Ладно, пока.

— Можешь передать труб-

Он завершает звонок, и я тупо смотрю на экран.

Мой четырехлетний сын только что сбросил трубку?

Я думаю о том, чтобы перезвонить, так как мы с Джастином не договорили, но вероятно, лучше вернуться к работе. Однако, прокручивая разговор в голове, я понимаю, что не хочу быть здесь всю ночь. Что-то внутри меня кричит, чтобы я была дома.

Стук моих каблуков эхом разносится по коридору перед кабинетом Маркуса. Его дверь открыта, и я вижу Бекку внутри, сидящую на кожаном диване. На столе десятки крошечных пакетиков, в которые он засовывает с полдюжины таблеток, прежде чем запечатать. Тут не меньше тысячи таблеток. Хотя Маркус никогда не делал секрет из своих сделок с наркотиками, но он также никогда не был настолько наглым.

— Че хочешь? — нетерпеливо спрашивает он.

— Ох, — я тяжело сглатываю. Такие моменты как ведро холодной воды. — Э-э… могу я сегодня уйти пораньше?

— Нет.

Я делаю шаг вперед, стараясь выглядеть уверенной, решительной, но ничего не чувствую.

— Мне бы очень хотелось вернуться домой к Коди. Няня отказалась в последнюю минуту, и я…

— Ты оставила сына дома одного?

Гнев, густой и мгновенный, проходит через меня, и я чувствую, как мои щеки краснеют.

— За кого ты меня принимаешь? — рявкаю я, скрестив руки на груди, чтобы не перегнуться через стол и не придушить его. — Он с соседом.

— Так пусть сосед присматривает за ним, — говорит он, почти не обращая внимания. — Заканчивай смену, как и все остальные.

Я смотрю на Бекку, которая отвечает мне сочувственным взглядом. Она немного приподнимается, красное платье задралось ей на бедро.

— Знаешь, девочкам сегодня будет хорошо без нее. Ты можешь отпустить ее.

Маркус поднимает глаза.

— Кто здесь хозяин, ты или я? — рявкает он, глядя на Бекку. — Я пытаюсь вести тут бизнес.

— Я знаю, — говорит она успокаивающим голосом. — Я просто хочу сказать, что сегодня в клубе спокойно, и если ты позволишь ей уйти, все будет в порядке. Вот и все.

Маркус вздыхает так громко, что это превращается в стон. Можно подумать, я только что попросила его решить проблему голода в мире. Он оставляет меня в раздумьях в течение долгой минуты, его глаза приклеены к куче таблеток перед ним. После того, что кажется вечностью, он кивает головой.

— Окей. Заканчивай в час.

Я борюсь с желанием вздохнуть с облегчением.

— Спасибо, Маркус.

Я уже тянусь к двери, когда он окликает меня.

— Ты у меня в долгу, — говорит он, не сводя с меня темных глаз.

Свинцовая тяжесть опускается на дно моего живота. Быть в долгу перед Маркусом — не самое лучшее.

— Окей.

К часу, я стою у тротуара, изо всех сил пытаясь поймать такси, убеждая себя, что Джастин похитил моего сына, чтобы продать на черном рынке. Или, что в доме пожар. Или землетрясение.

О чем я думала, оставляя его с незнакомцем?

Идиотка.

Поездка на такси домой, кажется, занимает целую вечность, хотя это воскресный вечер, и дороги почти чисты. Я практически швыряю деньги водителю, прежде чем броситься к лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, пока не достигаю нашего этажа.

Стоя за дверью, я на минуту задерживаю дыхание. Мои руки дрожат, когда я вставляю ключ в замок. В квартире темно, за исключением света от телевизора, Джастин на диване, его лицо освещено, он лениво переключает каналы. Звук закрывающейся двери привлекает его внимание, и он бросает пульт на диван, встает.

— Привет, — неуверенно говорю я, бросая сумку в дверях.

Он протягивает руку и включает маленькую лампу рядом с диваном.

— Привет.

Все в точности так, как я оставила, за исключением двух чистых чашек на краю раковины. Кажется, что каждый мускул в моем теле расслабляется, и плечи опускаются от облегчения.

— Долгая ночь? — спрашивает Джастин.

Я снимаю туфли.

— Странная ночь.

Кивнув, Джастин проводит пальцами по волосам, оставляя их в беспорядке. Он сглатывает, выражение его лица граничит с нервным. Это странно — видеть его таким спокойным и собранным.

— Все в порядке?

— Я… да.…

Он проводит рукой по затылку, прежде чем кивнуть головой. Я на мгновение растерялась, а затем вздрогнула, когда он двинулся к двери в мою спальню. Джастин идет в мою спальню.

Что такое?

Затаив дыхание, я неуверенно следую за ним туда, где он стоит. В углу горит ночник, потом я замечаю Коди. Он лежит на моей кровати, голова в одном углу, ноги повернуты в другую сторону, и тихо храпит.

— Он сказал, не будет спать в своей постели, — шепчет Джастин, осторожно глядя на меня. — Я не… я имею в виду, он сам уснул. Я ничего не трогал.

Он нервничает из-за того, что находится в моей спальне. Он нервничает, и по какой-то причине я нахожу это бесстыдно привлекательным.

Я улыбаюсь, представляя, как спокойный Джастин справляется с безжалостным упрямством Коди. Не могу жаловаться, так как он унаследовал это от меня, но знаю, как это иногда расстраивает.

— Все в порядке, — говорю я. — Я не против поделиться с тобой постелью.

Мой рот захлопывается.

Я не могла этого сказать.

— Не то чтобы я часто ею делюсь, — мои щеки пылают, и я бесконечно благодарна, что в коридоре темно. —Я имею в виду… это… — я крепко зажмуриваюсь. — Все в порядке.

Молодец, Скарлет!

— Как фильм? — спрашиваю я, прислонившись плечом к дверному косяку.

Пожав плечами, Джастин засовывает руки в передний карман джинсов.

— Я больше люблю «Трансформеры».

Я улыбаюсь.

— Ну, между «Мстителями», динозаврами и автомобилями, не думаю, что смогу справиться с еще одной одержимостью Коди. Давай оставим трансформеров при себе, ладно?

Губы Джастина чуть приподнимаются, и он смотрит вниз, кивая.

— Окей.

Я заправляю волосы за ухо, стараясь не думать о том, что делает со мной его улыбка.

— Спасибо за сегодняшний вечер, Джастин.

Он прислоняется к противоположной стороне дверного проема, все еще держа руки в карманах.

— Коди хороший. Я не против.

— Да, но я уверена, что у тебя были дела поважнее.

Джастин на мгновение замолкает, мы оба смотрим, как крепко спит Коди.

— Тебе нужен кто-нибудь, чтобы присмотреть за ним завтра вечером?

— Ты предлагаешь? — спрашиваю я, стараясь не выдать своего удивления. Когда он кивает, я не могу не задать вопрос, который крутится у меня в голове. — Зачем? Зачем ты это делаешь?

Джастин отвечает не сразу. Он просто смотрит на меня своими карими глазами, удерживаяна месте своей интенсивностью.

Я прижимаю руку к челке, пытаясь смотреть куда угодно, только не на него.

— Я должна знать, что ты делаешь это не потому, что жалеешь меня.

Он морщит лоб.

— С чего бы мне тебя жалеть?

— Ну да, — говорю я, закатывая глаза. — Мать-одиночка и стриптизерша в придачу? Я знаю, что люди думают обо мне.

— Ну, может, я не из тех людей.

Он стоит так близко, что я чувствую его запах, и Боже милостивый, он пахнет теплом и мужественностью — таким успокаивающим ароматом, в который хочется зарыться лицом. Когда я осознаю, что наклоняюсь чуть ближе, вдруг понимаю, что если я чувствую его запах, то он определенно чувствует мой. В отличие от Джастина, я плохо пахну. Я пахну дешевыми духами и дешевыми женщинами. Как лак для волос и бронзатор для тела. Я делаю маленький шаг назад, вдыхая полной грудью чистый воздух, чтобы очистить голову.

— Просто… я не занимаюсь благотворительностью, ясно?

Джастин скрещивает руки на груди.

— И я не такой мудак.

Что-то похожее на стыд захлестывает меня. Я вздыхаю.

— Я знаю. Я просто не привыкла, чтобы люди делали для меня хорошие вещи без причины.

Тихо вздохнув, Джастин проводит пальцами по волосам.

— Я… — он смотрит на меня. — Мне ничего от тебя не нужно, Скарлет.

Его глаза блестят в слабом свете ночника, стальной взгляд направлен на меня, я хочу смеяться, улыбаться, хихикать, залезать под кровать и спрятаться.

— Хотя, как я уже сказал, я возьму плату в виде лазаньи, если ты предлагаешь.

Глава 9

Скарлет

Штаны Коди промокли до колен, и он, вероятно, замерз до костей, все равно прыгает прямо в огромную лужу перед нашим многоквартирным домом. Он хихикает, когда вода плещется вокруг него, забрызгивая входную дверь и его джинсы грязной дождевой водой.

— Коди! — кричу я, стряхивая капли дождя с пальто. Я протягиваю руку, провожая его внутрь. — Я сказала хватит. Пойдем.

Он тащится мимо, игнорируя мою руку, его ноги хлюпают в ботинках. Когда он пытается пробежать мимо меня вверх по лестнице, мне приходится придерживать его за куртку, чтобы он не шевелился, пока я проверяю почтовый ящик.

Так было всю неделю. Дождь не прекращается с понедельника, а это значит, что Коди сидит со мной взаперти. Каждое утро, когда мы идем к автобусу, он смотрит на парк через дорогу. Даже в садике они не выходили гулять, поэтому ребенок сходит с ума.

Его ботинки скрипят по линолеуму, пока я борюсь с металлической дверью почтового ящика, поворачиваю ключ и пытаюсь открыть ее.

— Можно мне подержать письма, мам?

Я вздыхаю, листая конверты. Банковские выписки, нежелательная почта, счет за коммунальные услуги, счета по кредитным картам, счета, еще счета и письмо от домовладельца.

Перевернув письмо, я вскрываю его и вытаскиваю бумагу.

Коди тянет меня за свободную руку.

— Можно?

— Подожди, Коди.

Мои глаза сканируют письмо, и когда я вникаю, кажется, что весь воздух выдавливается из моих легких. Они поднимают арендную плату.

— Мама!

Отопление не работает, и горячая вода идёт через раз.

— Мамочка.

Лифты не работают с тех пор, как я здесь живу, и электричество в подъезде отключено.

— Пожалуйста! Мама? Пожалуйста?

Они хотят, чтобы я платила больше? Это шутка?

— Я хочу посмотреть… — хнычет Коди, и тон его голоса вкупе с моими и без того измотанными нервами доводит меня до исступления.

— Нет! — рявкаю я, сжимая письмо в руке. — Ты можешь успокоиться?

Его нижняя губа опускается и он хмурится.

— Ты злая, — говорит он. — Ненавижу тебя.

Я знаю, что он не это имел в виду, но все равно мне кажется, что мой живот опускается до колен, и я чувствую, как уголки губ дергаются, слезы начинают набухать в глазах.

— Да, ну… — я запихиваю письма в сумочку, смаргивая слезы. — Иногда я тоже себя ненавижу.

— Мисс Скарлет?

Моя челюсть сжимается так сильно. Я оборачиваюсь и вижу Неду в вездесущем красном халате, плотно облегающем ее, стоящую в дверях.

— Все хорошо?

Я киваю, выдавив улыбку.

— У нас все хорошо, спасибо, Миссис Эйзади.

Ее темные глаза оценивающе смотрят на хмурого мальчика рядом со мной, брови сдвигаются, когда он отказывается взять меня за руку. Я чувствую, как ее суждение прожигает дыру в моем затылке, и даже не могу заставить себя повернуться и посмотреть правде в глаза.

— Поднимайся, пожалуйста, — шепчу я Коди, кладя руку ему на плечо, чтобы он пошевелился. Он вырывается из моих рук, но все равно начинает подниматься по лестнице. — Спокойной ночи, Миссис Эйзади. Поздоровайтесь с мужем за нас обоих, — бросаю я через плечо.

Я не слышу, как закрывается ее дверь, пока мы не поднимаемся по лестнице и не скрываемся из виду.

Парочка в квартире «1Е» снова спорит. Они кричат так громко, что я слышу их даже в коридоре. Как только мы с Коди начинаем подниматься по второму лестничному пролету, что-то ударяется о дверь, и крики усиливаются.

Постоянный дождь оставил здание пахнущим плесенью. В коридоре холодно, и я чувствую запах чего-то горелого и слегка пряного, исходящий откуда-то сверху. Мы молча тащимся к нашей двери, Коди угрюмо волочит ноги, я сжимаю ключи так крепко, что чувствую, вот-вот пойдет кровь. Все, чего я хочу, это забраться в кровать с включенным обогревателем, накинуть одеяло на голову и заплакать.

Стоя в коридоре, прямо за дверью, я едва сдерживаю желание взглянуть на квартиру Джастина. Я не слышала от него ни слова с вечера воскресенья, когда он оставил меня стоять в квартире с воспоминанием о его запахе и неконтролируемым трепетом в животе. Но этого я и ожидала от него. Однажды он появится, предложит подвезти меня на работу, починить машину, присмотреть за Коди и так же быстро исчезнет на несколько дней.

Все как будто на пределе, мои нервы и тело напряжены, как будто я чего-то жду.Его.

В квартире немного теплее, и от стен исходит лишь слабый запах сырости.

— Пойди и сними мокрую одежду.

Коди игнорирует меня, вместо этого хлюпая по уже испорченному ковру в гостиную, где он падает на колени и начинает играть со своими фигурками динозавров. Я поднимаю кастрюлю с пола, выливаю воду, капающую с потолка, и снова ставлю ее на место. Вода с громким звоном падает в металлическую кастрюлю, звук эхом разносится по комнате.

— Коди, — говорю я громче. — Я просила тебя кое-что сделать.

— Сейчас, — отвечает он, не глядя на меня.

Я вздыхаю, сбрасывая куртку. У меня не хватает терпения на его упрямство. Я голодна, устала, у меня болят ноги, дела в закусочной идут все хуже, и теперь я должна найти еще сто долларов в месяц, чтобы остановиться в худшем жилом доме в этом богом забытом городе. Что мне не нужно, так это капризный мальчик.

Требуется много слез и криков, и много взяток, но через час я, наконец, умываю Коди, кормлю, одеваю в теплую одежду и укладываю в постель. Его ресницы трепещут, когда сон начинает затягивать его. Его маленькие ручки подложены под щеку, и дыхание начинает выравниваться, когда я медленно провожу рукой вверх и вниз по его спине. Какой задницей он сегодня бы не был, я не могу игнорировать маленький рывок в сердце, смотря на него.

— Мам? — бормочет он в полусне.

— М-м-м?

— Я не ненавижу тебя.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать веснушки, покрывающие кончик его носа и лоб.

— Я знаю, малыш.

Натягиваю одеяло ему на плечи и включаю ночник. Уходя, я включаю крошечный портативный обогреватель за пределами спальни, надеясь, что этого достаточно, чтобы согреть его.

Я достаю из сумки смятое письмо и кладу его на стол. Достав блокнот из кухонного ящика, я разделяю страницу на колонки. С пачкой счетов и писем передо мной я начинаю писать цифры, царапая карандашом как можно аккуратнее. Новые счета идут влево — они могут подождать еще некоторое время — срочные платежи и окончательные требования справа. Чем дольше я пишу цифры, тем хуже становится. Через несколько минут слова начинают расплываться.

Как только первая слеза ударяется о бумагу, я знаю, что это всё. Я чувствую, как ком ползет по груди к горлу. Страх. Он сильный и болезненный, и, как выпущенный на свободу зверь, он с криком бросается вперед, поглощая меня изнутри. Слезы горячие и быстрые; беззвучно текут по щекам, собираются на столе, окрашивая бледное дерево.

Быть сильной тяжело. Мне требуется каждая унция силы, чтобы не рухнуть, не сдаться, не отпустить.

Но я устала.

Я так устала, что чувствую это до самых костей, глубоко внутри, до того места, откуда исходит вся эта сила.

Я складываю руки перед собой, кладу на них голову, чтобы сделать вдох, прежде чем снова начнутся слезы.

Я не могу заработать приличную зарплату, не вложив половину в погашение кредитов и счета по кредитным картам. То немногое, что у меня осталось, я использую, чтобы одеть и накормить сына, сохранить крышу над головой и заплатить долг, который растет с каждым днем. Иногда, как сегодня, давление настолько велико, что я задыхаюсь. Груз ответственности высасывает воздух из легких, и цементирует в моих жилах. Все, что у меня есть — ненадежно балансирует на грани, и малейшая ошибка может означать, что я все потеряю.

Жаль, что я не могу стереть все и начать сначала. Начать снова, сделать это правильно.

К тому времени, как последнее рыдание сотрясает грудь, глаза так опухли, что я почти ничего не вижу, а из носа текут сопли. Я бросаю скомканные салфетки в мусорное ведро, снимаю одежду, бросаю ее в изножье кровати, забираюсь в постель и натягиваю одеяло до подбородка.

Мое тело продолжает дрожать, как от холода, так и от плача.

Последнее, что я чувствую перед сном, это прикосновение маленьких холодных ножек к моим ногам, когда Коди зарывается головой в подушку рядом с моей.

***

— Мам.

Две маленькие ручки прижаты к моему лицу.

— Мам, — шепчет он, на этот раз громче, и я чувствую его дыхание на своей щеке.

— Коди, — стону я.

— Мам, проснись, — снова шепчет он, и на этот раз я открываю глаза и вижу, что Коди сидит на моей кровати и смотрит на меня.

Я стону, поднимая руки над головой. Глаза опухли, и кажется, что я недавно заснула. Я не могу вспомнить, когда в последний раз так плакала, и мысль об этом заставляет меня чувствовать себя неловко.

— Пора просыпаться.

— Уже?

— Я уже давно проснулся!

Я улыбаюсь, поправляя пижаму.

— Правда? Ты приготовил маме завтрак?

Коди качает головой и смеется.

— Нет. Ты приготовишь мне завтрак. Ты же мамочка.

Вздохнув, я хватаю телефон с тумбочки.

— Ты прав, Коди. Я мама.

Я так быстро сажусь, что Коди чуть не падает с кровати.

Я проспала будильник.

***

Коди бежит по лестнице так быстро, как только может, слишком упрямый, чтобы позволить мне помочь ему спуститься, хотя мы спешим. Не обращая внимания на его протесты, я беру его под руки и спускаю с последних трех ступенек. Я беру его за руку и крепко сжимаю.

— Мы должны бежать, хорошо?

Он кивает.

— Окей.

Я поворачиваюсь, готовая бежать, и вижу егор. Рюкзак перекинут через плечо, солнцезащитные очки на месте, все его тело излучает усталость.

— Джастин! — чирикает Коди.

Джастин отрывается от телефона, и я стараюсь не замечать, как его лицо светиться, когда он видит нас с Коди.

— Привет, кроха, — говорит он. Выражение его лица смягчается, когда он смотрит на меня. — Привет, Скарлет.

Мне приходится стиснуть зубы, чтобы удержаться от идиотской улыбки.

Как бы мне ни хотелось стоять и пялиться на него все утро, если я не потороплюсь, мы опоздаем на следующий автобус. Это позор, потому что усталый или нет, он все еще самый привлекательный парень, которого я когда-либо видела, и провести немного времени с ним этим утром было бы неплохо.

Он отступает в сторону, когда мы проходим мимо.

— Опаздываешь?

— Как всегда! — говорю я, махая рукой и таща Коди за собой.

***

— Ты закончила на сегодня? — спрашивает Пит. Он стоит у плиты, счищая остатки чего-то с гриля.

Я развязываю фартук и комкаю его.

— Да. Сделано еще на неделю.

— Взяла то, что я оставил для тебя в холодильнике?

Поднимая коробку с остатками еды, я улыбаюсь.

— Конечно. Как бы я жила без мясного рулета и яблочного пирога Лайлы?

Он хихикает, его выпирающий живот касается плиты.

— Эй, Пит!

— Хм?

— Я тут подумала: раз уж Лорен будет сокращать смены, когда родится ребенок, как думаешь, я могла бы взять смену по понедельникам или обеденную смену раз в неделю?

Пит выключает газ и поворачивается ко мне.

— Ты уходишь из клуба?

Я качаю головой.

— Просто нужно немного денег.

Он вздыхает, и я вижу «нет» прежде, чем оно слетает с его губ.

— Ты знаешь, я бы так и сделал, если бы мог. Но мне пришлось отпустить одного из наших ночных сотрудников на прошлой неделе, и я…

— Все в порядке, — мне удается улыбнуться, отмахиваясь от него. — Не беспокойся об этом.

Он подходит ближе, пахнет жареной едой и потом, и успокаивающе кладет руку мне на плечо.

— Если что-нибудь случится, ты будешь первой, кому я позвоню, хорошо?

Его уверенность приносит некоторое облегчение, но я решаю не настаивать, тем более, что он едва моргнул глазом на моё опоздание. Даже одной дополнительной смены в неделю будет достаточно, чтобы облегчить нагрузку на мой и без того перегруженный банковский счет. До тех пор, я думаю, мне придется танцевать немного усерднее, и немного дольше.

После полудня, наконец, прошел дождь, а Коди в хорошем настроении, когда я забираю его из детского сада. Между пальцами и под ногтями у него краска, и он бережно несет свое произведение искусства до самого дома, отказываясь сворачивать его.

— Может, повесим на холодильник, когда вернемся домой? — спрашиваю я.

— Ханна отдаст свое папе.

— Вот как?

Он кивает.

— Мы можем послать мою?

— Куда?

Он кидает хмурый взгляд, кажется, он думает, и я жду с нетерпением его ответа. Я была честна с Коди о его отце, так как он был достаточно взрослым, и всегда спрашивал про него. Ну, настолько честна, насколько это возможно с четырехлетним ребенком. Он знает, что его отец делал плохие вещи, и ему следовало уйти. Я не уверена, что он понимает, но в данный момент я просто благодарна, что он больше не спрашивал меня об этом.

В конце концов, он просто пожимает плечами.

— Можем повесить в моей комнате?

Я натягиваю ему на уши шапочку, чтобы согреть.

— Конечно.

Автобус останавливается в квартале от нашей квартиры, и дверь с шипением открывается. Коди медленно спускается по лестнице, следя за тем, чтобы его рисунок был в безопасности. Я следую за ним, держа за руку. Он отпускает её, когда мы заходим на парковку, держит рисунок двумя руками, и я перекладываю коробку с остатками еды в другую руку, чтобы ослабить напряжение.

Мое внимание привлекает звон металла, голова качается из стороны в сторону так быстро, что я почти теряю равновесие. В угол стоянки, где она стоит уже четыре месяца. Моя машина. Она на том же месте, что и когда я уходила, все еще покрыта пылью и грязью, но капот поднят, ржавое пятно в центре на виду. Я замедляюсь, призывая Коди тоже остановиться. Мое сердце замирает при мысли о том, что нужно заменить батарею, или фары, или что-то еще, что люди крадут из автомобилей. Начинаю размышлять, что можно продать.

— Коди, — тихо говорю я. Он смотрит на меня, и я кивком головы указываю ему в свою сторону. Мои мягкие, но совершенно уродливые туфли тихо ступают по асфальту, и я немного замедляю шаг, когда из-под капота раздается еще один звон. Мы с Коди обошли кабину со стороны водителя и увидели Джастина с торцовым ключом в руке и морщинкой между бровями.

— Эм… привет?

Он вскидывает голову, и виноватое выражение мелькает на его лице.

— Привет, — он прячет голову под капот и выпрямляется, держа гаечный ключ в руке. — Я надеялся закончить до твоего возвращения.

— Закончить что?

Почерневшими пальцами он указывает на покрытые жиром детали, лежащие на боку моторного отсека.

— Как тебе удалось открыть капот?

Он пожимает плечами, глядя на грузовик.

— Хитрости ремесла.

Серая футболка натягивается на плечи, когда он снова наклоняется над двигателем, грязная тряпка свисает из заднего кармана.

— Ты её чинишь, Джастин? — спрашивает Коди, пытаясь заглянуть.

Джастин затягивает крышку радиатора, и у меня пересыхает во рту при виде его голых рук, худых и татуированных, наконец-то открытых мне.

— Пытаюсь. Ты это сегодня нарисовал? — спрашивает он, указывая на рисунок в руках Коди.

Коди гордо кивает, протягивая его.

— Это я, это мама, а это мой дедушка, но он умер, значит это динозавр.

Джастин слегка улыбается и вежливо кивает.

— Эй, Коди, хочешь посидеть в машине?

Его глаза расширяются.

— Можно мне сесть впереди?

— Только ничего не трогай.

Он визжит, хлопает в ладоши, и я сажаю его за руль. Там не так много мест, которые он может сломать, но на всякий случай я передаю ему свой телефон, чтобы он поиграл в игры.

Дверь стонет, когда я закрываю ее, и мне кажется, что я вижу, как отваливается кусок краски.

Мы с Джастином на мгновение замолкаем, он работает, я наблюдаю.

— Знаешь, не следует этого делать, Джастин.

Он отрывает взгляд от двигателя.

— Разве мы уже не говорили об этом?

Я прислоняюсь бедром к боковой панели.

— Лазанья. Точно, — шепчу я. Ключ щелкает и крутится, костяшки пальцев Джастина побелели, он сжимает металл. — Ты получил письмо насчет арендной платы?

— Да, — вздыхает он. — Бредятина какая-то.

Он кивает. Синяк, который всего несколько дней назад только начинал расцветать под его глазом, теперь стал бледно-желтым, почти невидимым.

— Ну, как дела? — спрашиваю я, слегка наклоняясь над двигателем.

Джастин кивает.

— Выглядит хорошо. Сейчас должно быть все в порядке.

Мои брови взлетают вверх.

— Всё?

Я делаю шаг назад, когда Джастин отходит от капота и закрывает его со щелчком. Он вытирает руки о промасленную тряпку и бросает ее в коробку у своих ног.

— Теперь тебе не придется опаздывать на работу.

Я морщусь.

— Ты заметил, что я всегда опаздываю?

Он ухмыляется, положив обе руки на капот машины и слегка наклоняясь ко мне.

— От моего внимания это не ускользнуло, — мне нравится эта сторона Джастина: игривый, милый, задумчивый. Он дважды стучит костяшками пальцев по капоту. — Хочешь проверить?

Я нашла ключи от машины в нижней части сумки, и села на сиденье водителя, а Коди ко мне на колени. Поскольку машина так долго стояла без дела, я ожидала, что аккумулятор разрядится, но, конечно, Джастин уже подумал об этом, и когда я поворачиваю ключи в зажигании, двигатель скулит и хрипит, но с треском запускается. Коди визжит и хлопает в ладоши, и я не могу не присоединиться. Мы оба смеемся, когда двигатель пыхтит и фыркает. Заглушив двигатель, я соскальзываю с переднего сиденья и, едва не сбив Джастина с ног, обнимаю его за шею.

— Боже мой, Джастин! Это так здорово, большое спасибо!

Он хихикает, его щека касается моего уха.

— Не могу поверить, что у тебя получилось. Я думала, она сдохла навсегда, — я чувствую, как его рука нежно касается моей поясницы, и давления его теплой руки на мое тонкое платье достаточно, чтобы вернуть меня к реальности. Я убираю руки с его плеч и делаю шаг назад. — Потрясающе, — повторяю я, на этот раз тише. — Спасибо тебе.

Ветер усиливается, и я плотнее запахиваю куртку. Вечер прохладный, но внутри меня вдруг разгорается жар.

Джастин неловко шаркает ногами, его длинные пальцы теребят мочку уха.

— Ты… ты хочешь, чтобы я присмотрел за Коди сегодня вечером?

Когда я смотрю на него, он смотрит сквозь меня, прямо через лобовое стекло грузовика на мальчика, сидящего на переднем сиденье. Когда его глаза встречаются с моими, он краснеет, заставляя меня улыбнуться.

— Конечно. Если ты не против. Он был очень вредный на этой неделе.

Джастин медленно кивает.

— Я приму это во внимание.

Я ухмыляюсь.

— Ну, ты сам напросился.

— Мама! Я хочу попи́сать.

Джастин хихикает, и я закатываю глаза.

— Ладно, малыш.

Коди танцует с ноги на ногу, пока я смотрю, как Джастин убирает сломанные части моего грузовика.

— Хочешь зайти на ужин? Это не так круто, как лазанья, но есть яблочный пирог, — я поднимаю коробку, встряхивая внутренности.

Нежная улыбка достигает уголков рта Джастина.

— Тебе трудно сказать «нет», — он натягивает свитер поверх футболки и берет ящик с инструментами. — В шесть?

Я смотрю на свое поношенное платье в белую и розовую полоску и чулки.

— В шесть тридцать.

Сходив с Коди в туалет, мы спустились к Неде. Я слышу, как где-то играет радио, и звук чего-то ближневосточного и экзотического становится громче, когда ее муж, открывает дверь. Черты его лица темные, как у жены, а густые усы, усыпанные седеющими волосами, прикрывают верхнюю губу, скрывая большую часть половины рта. Его глаза загораются, когда он видит нас.

— Мистер Коди! — говорит он, хлопая в ладоши. — И Мисс Скарлет, — он говорит что-то на персидском, широко улыбаясь нам, прежде чем наклониться и взять лицо Коди в ладони. — Ты быстро растешь. Заходи, заходи.

Он проводит нас внутрь, они с Недой суетятся вокруг Коди и, как всегда, напоминают мне, что у них есть сын-одиночка врач, который ездит на «Мерседесе» и каждое утро пробегает шесть миль. Даже если бы мне было интересно, а это не так, я не могу представить, что буду встречаться с кем-то, кто так много зарабатывает, но все же позволяет своим родителям жить в этом месте.

— Я просто хотела сказать, что за Коди не нужно присматривать сегодня.

— Ох? — говорит Неда с надеждой.

Она и Амон всегда делали вид, что не знают, где я работаю. Я почти уверена, что она оставила эту часть, когда рассказала обо мне своему сыну. Тем не менее, я знаю, что они в курсе, и не одобряют этого. Но, они хорошие люди, присматривают за Коди, когда я не могу.

— Джастин придет посмотреть динозавров, — перебивает Коди. — И он сказал, что ему нравится Бэтмен, а мне тоже нравится Бэтмен!

— Джастин твой друг, азизам? — спрашивает Неда, скармливая ему кусочек чего-то липкого и розового.

Коди запихивает все в рот, но после одного пережевывания решает, что ему это не нравится. Его нос морщится.

— Он мамин друг.

Брови Неды чуть не падают с макушки.

— Сосед, — поправляю я, протягивая руку, чтобы Коди выплюнул розовое желе. — Джастин из квартиры «3С».

— Коди, любовь моя, — говорит Неда, поднимая его со стула. — Иди найди Амона. Он покажет тебе кое-что интересное, — она похлопывает его по попе, и он убегает.

Она тычет в меня сморщенным костлявым пальцем.

— Мне он не нравится, — говорит она, как только Коди выходит за пределы слышимости. — У него много татуировок, а лицо у него как у беды.

Да ладно.

— На самом деле он очень милый, Неда. Вы не должны его судить.

Ее губы сжимаются, и она издает кудахтающий звук.

— Мне не нравится. Он доставит тебе неприятности. Оставь сына с нами.

— Ты знаешь, я благодарна вам за помощь, Неда. Но я хочу оставить его дома, где ему удобно, — Неда фыркает, качая головой. — Кроме того, — говорю я. — Коди не помешал бы друг.

Она захлопывает крышку контейнера со сладостями и различными пропитанными сахаром десертами, все еще не убежденная.

Я улыбаюсь ей, отправляя в рот кусочек рахат-лукума. Сахар растворяется, и на языке расцветает аромат лепестков роз и теплых летних ночей.

— Вот увидишь. Все будет хорошо.

Глава 10

Скарлет

Я забыла, как здорово иметь машину. Поездка на работу и обратно теперь короче, мне не нужно ловить такси, и, как сказал Джастин, я больше не опаздываю. Мысль о том, что я могу просто прыгнуть в свой грузовик и уехать, уехать далеко, пока дороги не растянутся до горизонта, а город не исчезнет, освобождает. Освобождает и очень, очень соблазняет.

Каким бы маленьким Джастин ни считал этот жест, каким бы легким он мне ни казался, он изменил мою жизнь. Влияние, которое он оказал на мою жизнь… неописуемо.

Конечно, он по-прежнему исчезает на целые дни, и иногда появляется в пятницу вечером с распухшей губой или шрамом, но по большей части он стал постоянным прибежищем дома. Он клянется, что с удовольствием присматривает за Коди по пятницам и субботам, и наотрез отказывается от того, чтобы я ему заплатила. Мне требуется несколько недель, чтобы почувствовать себя по-настоящему комфортно, оставляя Коди с ним, но каждую ночь, когда я возвращаюсь и вижу, что он в безопасности, я расслабляюсь еще больше. Более того, Коди полностью увлечен Джастином, почти влюблен, и именно это делает меня счастливее всего на свете.

Ну и мне он тоже нравится.

Очень нравится.

Ко мне подкрадывается то головокружительное чувство, которое возникает, когда ты влюблен. Мгновения, проведенные в ожидании его прибытия, считая минуты, пока я не увижу его, думая о каждой мелочи наших коротких встреч, это кажется глупым и удивительным одновременно.

Мне требуется время, чтобы признаться себе, что это не просто мимолетное влечение, и когда я это делаю, румянец и трепет сердца увеличиваются в десять раз. Меня смущает, как мое тело реагирует, когда он рядом.

— Наверняка у тебя есть дела поважнее в субботу вечером, — шучу я, натягивая свитер. — Болтаться с четырехлетним ребенком — это не совсем твое представление о захватывающей ночи, верно?

Джастин отрывает взгляд от книжки-раскраски, лежащей перед ним на столе, его карие глаза смотрят через всю комнату.

— Ты удивишься.

Они с Коди сидят рядом, Джастин поджал длинные ноги под кухонный стол, а Коди раскачивается взад-вперед. На столе разложены цветные карандаши, Коди держит язык между губ, раскрашивая картинки.

— Просто звони мне, если он будет сильно баловаться, — говорю я, надевая туфли. — Знаешь… если у тебя свидание или… что-то в этом роде…

Слово «свидание» застревает у меня в горле, как сухой тост, и выходит тише, чем мне хотелось бы. По какой-то причине этот звук гремит у меня в голове, отскакивая от внутренней части моего черепа, как эхо. Я заставляю себя улыбнуться и смотрю на него. Джастин просто смотрит на Коди, который полностью поглощен в свое занятие.

— Да. Я дам тебе знать.

Не знаю, почему я вообще что-то сказала. От одной мысли о Джастине на свидании у меня сжимается желудок, и я делаю глубокий вдох, чтобы прогнать боль, давящую на грудь.

Иногда я уверена, что он чувствует то же, что и я. Я увижу, как что-то промелькнет в его глазах, или иногда он говорит что-то, что заставляет меня думать, может быть, я не придумала всё это, может быть, я ему тоже нравлюсь. Но потом ничего не происходит, мы продолжаем этот маленький танец, и в конце концов я чувствую себя взвинченной и неуверенной.

Проглотив комок в горле, я перекидываю рюкзак через плечо и беру ключи от машины со стола рядом с Джастином.

— Увидимся позже, ребята.

Он поднимает глаза, когда я поворачиваюсь, и то, как его взгляд задерживается на мне, заставляет остальной мир отлететь назад, маленькая искорка надежды вспыхивает внутри. Мой разум кружится, а сердце трепещет.

О Боже.

Если это то, что происходит, когда он смотрит на меня, что будет, когда я его поцелую?

***

«Blush» — это абсолютный сумасшедший дом. Кристен и одна из других девочек громко хихикают, передавая свернутую банкноту взад и вперед, пожирая линии белого порошка. Музыка громкая, басы гремят по стенам, и я слышу, как из-за занавесок доносится громкая болтовня. Но над всем этим возвышается крик, доносящийся из-за двери кабинета Маркуса.

— Кто это там с ним? — тихо спрашиваю я, проходя мимо девушек.

— О, привет! — говорит Кристен со смешком, ее глаза остекленели и расфокусировались. — Там Лия.

— Неужели? — мурашки бегут по коже. Я слышала, как Лия и Маркус спорили раньше, но это звучит хуже. — Что Маркус сделал на этот раз?

Кристен снова хихикает, делая глоток чего-то похожего на виски или бурбон. Ночь только началась, а она уже в хлам.

— Ничего. Кто-то сказал ему, что Лия спрятала от него чаевые, — она произносит это слово так, будто точно знает, кто это был, и я готова поспорить на свою ночную зарплату, что это была она.

Обе девушки падают в приступе хихиканья, и моя голова поворачивается к двери, когда начинается новый раунд криков.

— Зачем ей это делать?

Бекка влетает в раздевалку, ее черное платье делает ее кожу жемчужно-белой. Материал плотный, открытые стороны скреплены тонкими полосками, которые показывают изгиб ее тела и верхнюю часть бедра.

— Лия сама себе закон, Скарлет. Кто знает, почему она делает то, что делает.

— Ее уволят? — спрашиваю я, тут же ругая себя за любопытство.

Бекка протягивает Кристен и другой девочке по пачке пакетиков с порошком. Вздохнув, она поворачивается ко мне, выражение ее лица уверенное, но глаза выдают страх, который скрывается под ними.

— Кто знает, что сделает Маркус.

Девочки перестают смеяться, атмосфера напряжения заполнила крошечную комнату. Я не могу не смотреть на дверь офиса, голоса за ней теперь зловеще тихие.

Разглаживая руками платье, Бекка натягивает фальшивую улыбку.

— Лия сама справится, Скарлет, — она выпрямляется и поворачивается к Кристен с остекленевшими глазами. — Давай больше не будем об этом, ладно? — протянув руку, она забирает у Кристен стакан виски, проглатывает оставшееся одним глотком. — Вернемся к работе, хорошо?

Кристен со своей подружкой убегают так быстро, как только позволяют их шаткие ноги. Я направляюсь в заднюю комнату, чтобы переодеться, все время пытаясь игнорировать холодные пальцы страха, ползущие по моей спине.

Субботний вечер предвещает Тайлера в отдельной комнате номер три. Ещё это означает мальчишники и иногда свадебный душ для более рискованных невест. Я снимаю одежду, а затем наряжаюсь в другую, по крайней мере, два десятка раз. Боль в ногах и икрах, потные сиськи и ноющие плечи.

Я иду в бар, когда замечаю Лию. Она сидит с клиентом, ее темная кожа светится в свете ламп. Я ничего не могу с собой поделать. Мне нужно с ней поговорить.

Улыбаясь парню перед ней, я нежно кладу руку на плечо Лии.

— Простите, что прерываю.

Глаза клиента расширяются, когда Лия обнимает меня за талию.

— Я на минутку, милый, — говорит она ему и уходит, коснувшись его бедра.

— Ты в порядке? — быстро спрашиваю я, как только мы оказываемся вне пределов слышимости.

Лия в замешательстве хмурит брови.

— А почему нет?

Я пожимаю плечами, наматывая волосы на кулак.

— Я слышала, как ты спорила с Маркусом. Звучало довольно серьезно.

— А, это? — говорит, говорит Лия, фыркнув. — Ничего особенного. Какая-то пи*да сказала Маркусу, что я его на*бываю. Я сказала ему идти к черту.

— Лия! — в ужасе шепчу я. — Ты должна быть осторожна с ним.

Обняв меня за плечи, она притягивает меня к себе и смеется.

— Успокойся, Скар. Он ведет большую игру, но я не боюсь этого парня. И его вонючий маленький член.

Ее зеленые глаза мерцают в темноте, и я вздыхаю, качая головой.

— Ты сумасшедшая. Я люблю тебя, но ты сумасшедшая.

Сразу после двух ночи Бекка отводит меня в сторону, когда я собираюсь сделать перерыв.

— У тебя клиент в VIP-номере.

Каблуки натирают ноги, и мне нужно выпить воды.

— А есть кто-нибудь еще? Я как раз собиралась…

— Нет. Я хочу, чтобы ты его увидела.

Она ведет меня через зал в VIP-зону, настойчиво положив руку мне на поясницу.

— Кто он?

Бекка улыбается, блестящие красные губы растягиваются над фарфоровыми зубами. Она поправляет мою прическу и ремешок на топе.

— Просто позаботься о нём, ладно?

Я выдергиваю волосы из ее рук, перебрасываю их через плечо, подальше от нее. Этот материнский тон не в ее стиле. На самом деле это немного стремно.

— Разве это не то, что мы всегда делаем?

Она скрещивает руки на груди, ее ярко-розовые акриловые ногти упираются в тощие бицепсы.

— Просто будь предельно внимательна. Он важная шишка.

Надев свою лучшую фальшивую улыбку, я проскальзываю через VIP-зону в маленькие частные комнаты.

«Blush» известны как лучшие VIP-зоны — чистая роскошь. Кожаные кресла, плюшевое ковровое покрытие, от которого почти исчезает боль в ногах, безукоризненно оформленные интерьеры и, конечно же, полная сдержанность.

Нельзя, чтобы какого-нибудь подражателя-президента поймали с лицом между двумя сиськами, когда у него дома жена и дети.

Он сидит во второй комнате. Могу сказать, что его костюм дорогой, ботинки стоят больше, чем моя недельная зарплата, а виски в его стакане — с верхней полки. Его волосы темные, гладко зачесанные назад. Я видела его лицо раньше, но у меня едва хватает времени на сон, не говоря уже о чтении новостей. Я мило улыбаюсь, и он улыбается в ответ. У него темная экзотическая кожа, привлекательные черты лица, но волосы у меня на руках встают дыбом от взгляда его глаз. В них есть что-то опасное, почти хищное, когда он оглядывает меня с ног до головы.

— Привет, красавчик.

Мой голос не дрожит, но я чувствую, как мое сердце трепещет от страха.

Он снимает пиджак с плеч и ставит стакан на столик.

— Привет, Роуз.

Сегодня у меня длинные волосы. Темно-шоколадные волны, которые доходят до нижней части спины. В прозрачной белой кофточке и короткой юбочке, Роуз практически ангел.

Я сажусь рядом с ним, давая ему возможность немного понаблюдать. Скрестив длинные ноги, я наклоняюсь ближе, кладу руку ему на бедро. Его рука лежит на спинке сиденья, ладонь прижата к моей пояснице. Это считается безопасной зоной, но от его близости все еще чувствую себя некомфортно.

Мы немного поболтали, и я придвинулась ближе, изо всех сил стараясь казаться заинтересованной.

— Сколько тебе лет? — спрашивает он, многозначительно глядя на мою грудь. Он проводит рукой по моей руке, и мне кажется, что моя плоть умирает от его прикосновения.

Ответ на этот вопрос меняется от клиента к клиенту. Что-то в этом парне заставляет меня сказать: — Девятнадцать.

Медленная улыбка расползается по его лицу, и его рука скользит вверх по моей спине, пока не оказывается на затылке. Надеюсь, он не почувствует, как я дрожу от его прикосновения.

— Хочешь потанцевать для меня, детка?

Я киваю, застенчиво улыбаясь. Он убирает руку с моей шеи, и я тут же встаю вне его досягаемости. Я беру телефон с док-станции и начинаю прокручивать песни.

— Есть предпочтения?

Он качает головой, я выбираю что-то медленное. Мое сердце продолжает биться в неровном ритме, и я делаю все возможное, чтобы успокоить его, танцуя для этого мистера. Он скользит рукой по моему бедру, его пальцы тянутся к краю моих стрингов.

Улыбаясь ему через плечо, я покачиваю пальцем, кладя его руку обратно на колени.

— Это моя работа.

Он ухмыляется, приподнимая уголок рта, и я сразу же думаю, как уродливо он выглядит.

— Дразни, — тихо говорит он.

Слова Бекки звенят у меня в ушах. Будь предельно внимательна.

Я продолжаю улыбаться, пока мои бедра медленно двигаются, вращаясь, раскачиваясь, перекатываясь на его коленях в такт. Я не обращаю внимания, когда он кладет руки мне на бедра. Однако, когда он начинает наклоняться, и его руки сжимают плоть на моем бедре, в его пальцы скользят к моей заднице, я начинаю задаваться вопросом, почему я действительно здесь.

— Он сказал, что у тебя красивый рот, — практически стонет он, глядя на мой рот.

Я соблазнительно трепещу накладными ресницами и спускаю бретельку лифчика вниз по руке, пытаясь отвлечь его.

— Ах вот как? Кто тебе это сказал?

Он смотрит вниз, наблюдая, как лямка скользит вниз по моей груди. Когда он снова поднимает голову, его глаза смотрят на мой рот.

— Держу пари, это доставляет тебе массу неприятностей, — его рука лежит на моей голове, а большой палец так сильно прижат к нижней губе, что я чувствую, как губная помада размазывается по коже.

Я отшатываюсь, отталкивая его руку.

— Давай, милая, — шепчет он, снова наклоняясь вперед, когда его рука обхватывает мои бедра, удерживая меня на коленях. На этот раз я не могу скрыть потрясения, которое чувствую, когда он прижимает меня к эрекции, натянутой на его брюки. — Не играй в игры.

— Игры? — эхом откликаюсь я, кладя руки на его предплечья, когда он снова тянется ко мне.

На этот раз он смеется, качая головой.

— Думаешь, я плачу только за то, чтобы посмотреть на твои сиськи? А? — он крепче сжимает мое бедро, пытаясь снова потянуть меня вперед. — Думаешь, что ты исключение?

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Он смеется и откидывается назад, чтобы расстегнуть ширинку на брюках.

— Что такое…

В то же самое время, когда он лезет в штаны, чтобы вытащить себя, он скользит рукой в мои волосы и грубо хватает меня за голову.

— Давай. Найди хорошее применение своему хорошенькому ротику?

Не заботясь о том, что он вырвет половину моих волос, я отталкиваю его руку и, даже не думая, сильно бью его по лицу.

— Убери от меня руки!

Он сидит с ошеломленным видом, закрыв лицо руками. Я хватаю свой топ и выхожу, давая всему танцполу бесплатное вип-шоу, пока мчусь через клуб, пытаясь снова его надеть. Мое сердце бьется так сильно, что кажется, будто меня вот-вот вырвет. Адреналин скачет по венам, и к тому времени, как я добираюсь до Маркуса и Бекки, мои руки трясутся. Я толкаю дверь, и она ударяется о стену позади меня.

— Ты сказал этому мудаку, что я буду сосать его член? — кричу я, переводя взгляд с Бекки на Маркуса. Они оба молчат. Должно быть, я выгляжу сумасшедшей с растрепанными волосами и красной помадой на подбородке. — Сколько я стоила, Маркус, а? Сотню? Сто пятьдесят? Какова нынче ставка на минет в «Blush»?

Маркус на мгновение замолкает, наблюдая за мной с другого конца офиса.

— Триста.

У меня отвисает челюсть. Триста долларов.

— Садись, Скарлет, — приказывает он.

— Пожалуй, я постою.

Маркус слегка приподнимает голову и смотрит мне прямо в глаза.

— Сядь.

Бекка мягко кладет руку мне на плечо и ведет в кресло напротив него. Он на мгновение прижимает пальцы к вискам, делает глубокий вдох и снова поднимает глаза.

— Как давно ты здесь? Шесть месяцев? Семь?

— Почти восемь, — огрызаюсь я. Я все еще горю, но чем дольше я сижу здесь, ожидая, что Маркус скажет свою речь, тем больше мой гнев начинает превращаться во что-то темное.

Маркус скрещивает руки на животе и откидывается на спинку кожаного сиденья.

— Каковы твои карьерные цели? Где ты видишь себя через два года?

Карьерные цели? Не работать здесь, это уж точно.

— Я не думала так далеко вперед.

— Ты не видишь, что зарабатываешь больше? Больше, чем в закусочной.

Я смотрю на Бекку, чувствуя себя сбитой с толку, как будто они собираются устроить мне засаду.

— Ну и…

Маркус кивает.

— А что, если я скажу тебе, что сейчас ты можешь заработать вдвое, даже втрое больше? Что бы ты сказала?

Я провожу пальцами по волосам, внезапно занервничав.

— Я бы спросила, в чем подвох.

Маркус одаривает меня одной из своих редких очаровательных улыбок.

— Умная девочка.

— Ты хоть представляешь, Скарлет, сколько запросов мы получаем? — спрашивает Бекка, слегка подавшись вперед со своего места.

Я медленно пожимаю плечами.

— Ты популярна, — отвечает она. — Наверное, самая популярная девушка. Но ты и сама знаешь.

Бекка смотрит на Маркуса, который наклоняется вперед в своем кресле, сцепив руки и положив их на стол.

— «Blush» гордится тем, что может воплотить в жизнь очень специфические фантазии, Скарлет. У нас есть самые привлекательные, талантливые девушки, самая богатая среда, и способность дать мужчинам именно то, что они хотят. Однако есть люди, очень богатые, с очень хорошими связями, у которых есть определенные… склонности, скажем так, выходящие за рамки приватного танца.

Как будто все замедляется.

— Какие склонности? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

Маркус снова улыбается.

— Такие, за которые готовы платить хорошие деньги.

Мой разум спешит зафиксировать связную мысль. Мой рот открывается и закрывается, когда я смотрю на них в шоке.

— Скарлет, у тебя невинный вид котенка, которого все хотят. Ты выглядишь молодо, и никто не узнает, что ты вытащила ребенка из своего тела. Ты — милая маленькая сладость, от которой они все хотят кусочек, и я думаю, что ты могла бы заработать серьезные деньги на этих парнях.

Вдруг вся эта история с парнем в VIP зоне обретает смысл — на ум приходит воспоминание о Бекке на коленях, а потом все щелкает. Конечно, Маркус знает, что она трахается с парнями из-за денег.

— Ты что, издеваешься?

— Это будет безопасно. В плане здоровья. Бекка проверяет мужчин.

Я фыркаю.

— Ты хочешь сказать, что она проверит их кошельки? Тот, кто больше заплатит, трахнет меня?

— Не надо сердиться, — тихо говорит Бекка, настороженно глядя на Маркуса. — Просто у нас возникла идея. Мы не давим на тебя.

— Тебе не надоело зарабатывать тридцать долларов за танец? — спорит Маркус. — Ты хоть представляешь, какие деньги можешь сюда притащить?

— Спать с мужчинами за деньги? — я плюю. — Быть проституткой?

— Ты не хочешь хороших вещей для своего сына? — тихо говорит Бекка, и я открываю рот, мои глаза сужаются, кровь практически кипит. — Велосипед на день рождения? — она продолжает, игнорируя мой ненавистный взгляд. — Хорошая школя? Хорошая одежда?

— Квартиру получше? — говорит Маркус. — Что-нибудь получше той дыры, в которой ты сейчас живешь.

Я смотрю на Маркуса, мое горло сжимается от нервов и гнева. Мой голос срывается, звук его выдает водоворот эмоций, кружащихся во мне.

— Откуда ты знаешь где я живу?

Его глаза сужаются.

— Не задавай глупых вопросов. Я знаю о тебе все, Скарлет Рейнольдс.

Внутри сильное желание убежать. Дрожащими ногами я встаю.

— Я не могу сделать это. Извините. Ответ: нет.

Бекка кладет руку мне на плечо.

— Подумай.

Я вырываю свою руку из ее хватки и отступаю назад, оставляя некоторое пространство между нами, чтобы не схватить ее за горло.

— Не прикасайся ко мне. Никогда.

Подняв глаза, я сосредотачиваю всю свою энергию на том, чтобы не кричать.

— И если ты еще раз упомянешь моего сына, клянусь, я вырву тебеглотку.

Дверь хлопает так сильно, что я чувствую вибрацию на спине.

Я хочу вырваться. Прыгнуть в машину, и уехать, не оглядываясь. Но у меня дома лежит просроченный счет за аренду, и еще стопка таких же.

Все, что я могу сделать, это жить со своим гневом.

К тому времени, как я заканчиваю в пять тридцать, меня измотало напрочь. Я просто хочу убраться отсюда к чертовой матери. Я хочу уехать далеко-далеко, оставив все это дерьмо позади.

Запихивая вещи в сумку, я качаю головой, захлопывая шкафчик.

Мы с девочками ждем, когда Маркус отдаст нам деньги. Кристен так пьяна, что едва может держать глаза открытыми, и несколько девушек уже держат в руках бутылки пива, готовые отпраздновать конец еще одной ночи.

— Кто-нибудь видел Лию? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.

— Маркус сказал, что она ушла раньше, — говорит Кейт, пожимая плечами. — Думаю, он отправил ее домой.

Я быстро пишу ей сообщение, просто чтобы проверить, и убираю телефон обратно в сумку. Секунду спустя дверь распахивается, и Бекка следует за Маркусом, стоя в стороне, пока он раздает конверты.

— Отличная работа, леди.

Он бубнит о продажах баров и напоминает нам всем, что любого, кого он поймает за скрытием чаевых, он уволит. Но все это уходит на задний план, когда я пересчитываю деньги в конверте. В моем чеке больше на сто пятьдесят долларов.

— Маркус?

Он только закатывает глаза. Бекка перехватывает, качает головой и кладет руку на мою, когда я пытаюсь сунуть ей купюры.

— Просто возьми, — тихо говорит она. — Считай это стимулом.

Я смотрю на ее прекрасные черты: тонкий нос и миндалевидные глаза, длинные ресницы и пухлые губы, все покрыто густым макияжем, чтобы скрыть желтоватую кожу и темные круги, которые портят ее в остальном прекрасное лицо. Как такой умный человек может быть таким глупым?

— Мне не нужен стимул. Мне нужны дополнительные часы, а не сутенер.

Выражение ее лица остается нейтральным.

— Просто возьми это. Иди домой, посмотри на своего мальчика и подумай еще немного, а потом приходи ко мне на следующей неделе, хорошо?

Гордая часть меня отчаянно хочет сунуть деньги обратно ей в лицо. Я чувствую себя грязной. Как будто часть моей души была оплачена этими деньгами. Но логическая часть моего мозга знает, как мне это нужно.

— Мой ответ по-прежнему отрицательный, — выплюнула я, запихивая деньги в сумочку и выходя через заднюю дверь.

Я почти рада, что Джастин спит, когда я возвращаюсь домой. По телевизору показывают старый черно-белый фильм, и он выглядит милым, откинув голову на подушки и вытянув перед собой длинные ноги. В квартире холодно, за исключением коридора и комнаты Коди, где стоит обогреватель. Я достаю из шкафа одеяло — единственное, что осталось у меня от города Форкса, с которым не связаны плохие воспоминания. Светло-голубая шерсть мягкая и теплая, в одеяле есть несколько крошечных дырочек от моли, но оно чистое. Я накидываю его на Джастина, иду искать пульт, нахожу его рядом с подушкой и выключаю телевизор.

Я думаю о том, как легко было бы сесть и прижаться к нему. Как мягко его поношенная футболка будет касаться моей щеки, и как ровный ритм его сердца будет приятно стучать, пока я засыпаю. Но когда он ворочается во сне, я чуть ли не подпрыгиваю и бегу в свою спальню, боясь, что он проснется и увидит, что я стою над ним, как придурошная.

Я ворочаюсь около двух минут, прежде чем засыпаю. Сны о темных волосах, глазах, блуждающих руках и вкусе его пальцев во рту преследуют меня всю ночь, и когда я просыпаюсь через несколько часов, мне кажется, что я почти не спала.

Коди шуршит в своей комнате, когда я встаю в поисках кофе. Джастин ушел, как я и ожидала, но на кухонном столе лежит записка.

Его почерк мальчишеский, все буквы — заглавные.

ЗАЕДУ ЗА ВАМИ В ОДИННАДЦАТЬ.

Коди входит в гостиную, зевая, его светлые волосы падают на глаза и вьются над ушами. Мальчику действительно нужно подстричься. Я думаю о том, что мне нужно сделать по дому: стирка, уборка, множество других занятий. Но идея провести весь день взаперти, не имея ничего, кроме мыслей в голове, звучит так непривлекательно.

С кофе в руке я проскальзываю обратно в спальню и беру телефон с зарядного устройства.

Увидимся в одиннадцать. C. х

Глава 11

Скарлет

Холодный ветер врывается в окна мустанга Джастина, мои волосы развеваются вокруг лица. Снаружи солнечно, небо ярко-голубое и кристально чистое. Мы с Коди одеты в самые толстые куртки, и хотя на улице немного прохладно, воздух приятно щекочет кожу. Рука Джастина удобно лежит на рычаге переключения передач рядом со мной, его длинные пальцы сгибаются, когда он переключает движение. Я не знаю, что такого особенного в его руках, или предплечьях и кистях, но мысль о том, чтобы протянуть руку и коснуться его, посылает теплую волну через мое тело и волну желания глубоко в живот.

Не могу поверить, что одной мысли о том, чтобы взять его за руку, достаточно, для того, чтобы мое сердце забилось быстрее. Я на работе постоянно касаюсь людей, но не могу вспомнить, когда в последний раз я так хотела прикосновения.

Не обращая внимания, Джастин сидит на водительском сиденье, а я смотрю в окно со стороны пассажира, задаваясь вопросом, каково будет чувствовать прикосновение его пальцев к моей коже.

Как он пахнет.

Какие его губы на вкус.

— Прости, что уснул прошлой ночью, — говорит он, глядя на мои руки, лежащие на коленях.

Мои щеки горят, когда он смотрит на меня, и будто меня поймали за чем-то постыдным, словно все мои чувства написаны на лице.

— Ты шутишь? — успеваю сказать я, пытаясь сморгнуть неуместные образы с моих глаз. — Не извиняйся. Этот диван такой неудобный, что мне кажется, я должна извиниться перед тобой.

Джастин лениво пожимает плечами.

— Все не так плохо.

— Ты действительно выглядел так, будто тебе удобно, — признаю я, вспоминая его длинную, худощавую фигуру, растянувшуюся на моем диване.

Его губы растягиваются в едва заметной улыбке, и он смеется.

— Я спал в местах и похуже.

— И все же, — добавляю я. — Мне жаль, что тебе пришлось спать на моем дерьмовом диване, когда ты можешь быть в своей постели, — я смотрю на Коди, сидящего сзади и наблюдающего за проносящимся мимо миром. — Серьезно. Дай знать, когда тебе понадобится выходной. Эйзади не против сидеть с ним.

Джастин кивает, постукивая пальцами в такт музыке, играющей по радио.

— Ты уже говорила.

— Я знаю, — говорю я, наклоняясь вперед, чтобы согреть пальцы перед вентиляционными отверстиями обогревателя. — Мне кажется неправильным, что ты присматриваешь за Коди каждые выходные.

Джастин смотрит на меня, когда машина останавливается у знака «Стоп», его карие глаза скрыты за темными очками.

— Если я скажу, что подумаю об этом, ты будешь счастлива?

Я улыбаюсь.

— Да.

Удовлетворенно кивнув, он поворачивается к дороге, и машина катится вперед.

— Хорошо.

Я пришла к выводу, что Джастин не многословен. Он говорит, когда хочет, и тщательно обдумывает то, что говорит, как будто каждое слово может стоить ему чего-то. Но, как бы малы и далеки ни были его слова, я поняла, что цепляюсь за каждую фразу, желая большего.

Я не спрашиваю его, куда мы идем, и что будем делать. Достаточно запаха чистого свежего воздуха, смешанного с удовольствием от пребывания в его компании.

Мы проводим утро разъезжая по городу. Джастин везет нас через промышленные зоны, давит на педаль до упора, заставляя Коди хихикать, когда двигатель ревет, а ветер хлещет в окна. Мы спускаемся к докам, где в ожидании погрузки стоят огромные контейнеровозы, и даже выходим на пляж, где Коди, Джастин и я гуляем по пустынному пирсу.

— Парнишке нужно подстричься, — говорит он, указывая на Коди, который гоняется за чайками прямо перед нами. Ветер растрепал его волосы. Они вьются у него над ушами и на затылке, и ему все время приходится смахивать их с глаз, но они снова падают.

— Обычно я делаю это сама, но я так занята, — Коди смеется, когда группа чаек хлопает крыльями и каркает, взлетая вокруг него. Ветер усиливается, я закутываюсь в куртку и натягиваю капюшон на голову. — Он ненавидит парикмахеров. Он так волнуется, начинает кричать, как будто его пытают…

— Ну… я знаю одного парня, — размышляет Джастин, потирая рукой подбородок.

— Ну уж нет…

Он так близко, что я чувствую, как его рука скользит по моей, когда он засовывает руки в карманы джинсов.

— Ты доверяешь мне, верно?

Повернувшись, я смотрю на него из-под капюшона, отбрасывая волосы, которые хлещут меня по лицу. Его лицо непроницаемо, глаза, которые обычно так выразительны, все еще скрыты за темными очками.

— Я доверяю тебе.

Он улыбается, уголки его рта подергиваются, и я могу сказать, что он подавляет настоящую улыбку, такую, которая может расцвести во что-то взрывоопасное.

— Тогда я знаю одного парня.

***

Если это вообще возможно, у парикмахера больше тату, чем у Джастина. Между костяшками пальцев и линией подбородка нет ни единой полоски чистой кожи; все это огромная мешанина цвета и оттенков, которая покрывает каждый дюйм. Он улыбается и смотрит на нас с Джастином, потом на Коди и обратно.

Он выглядит в равной степени смущенным и удивленным, и не понимает, как мы с Коди здесь оказались.

— Так вот куда ты теперь приводишь своих подружек? — он шутит, протягивая руку, чтобы пожать Джастину. Мне приходится скрывать улыбку, когда Джастин стреляет в парня взглядом. Когда я оглядываюсь, на щеках Джастина появляется легкий румянец, и он качает головой, выглядя немного неловко.

— Малышу нужно подстричься, — говорит он, указывая на Коди, который смотрит на парня в чернилах широко раскрытыми глазами.

Парикмахер протягивает мне руку. Его рукопожатие крепкое, глаза блестят, и я не упускаю от внимания то, как он пожимает мне руку.

— Вы пришли по адресу. Я Сет.

— Скарлет.

Сет наклоняется на уровень Коди.

— Как тебя зовут, малыш?

Я чувствую, как рука Коди сжимает мою ногу, он встает позади меня, используя мое бедро, чтобы защитить свое лицо.

— Это Коди, — отвечаю я, кладя руку на его белокурую голову.

— Коди любит Мстителей, — говорит Джастин, и глаза Сета загораются.

— Ах, вот как?

Может быть, это накидка с суперменом или татуировка Капитана Америки на его руке, но Сет не только умудряется усадить Коди в кресло без единой слезы, но, когда он стрижет ему удается заставить его сидеть спокойно и даже смеяться.

— Он хороший, — говорю я, слегка удивленная, наблюдая, как Сет работает, иногда останавливаясь, чтобы поговорить о супергероях с моим сыном.

— Он единственный, кому я позволяю трогать свои волосы, — говорит Джастин.

Я смотрю на его волосы. Я не часто вижу их, так как обычно они скрыты под кепкой или капюшоном.

— Ты не производишь впечатление парня, который только и думает о своих волосах.

Он искоса смотрит на меня и почти смущенно проводит руками по голове. Этот жест заставляет меня улыбнуться.

— Я не думаю только о них.

Я смеюсь, и он тянется, чтобы натянуть шерстяную шапочку мне на глаза.

— Я не говорила, что это плохо, — хихикаю я, убирая волосы с лица и поправляя шапку. — Ты просто не похож на парня, который тратит час на укладку волос по утрам.

— Одну вещь я понял о Джастине, — говорит Сет, которого я даже не сразу заметила. — Не смей говорить о его машине, тату или волосах. Он становится немного обидчивым.

Джастин корчит гримасу.

Смех Сета гремит по парикмахерской, когда Джастин скрещивает руки на груди.

— Видишь? — говорит он мне, кивая головой в его сторону. — Обиделся.

Я одариваю его заговорщической улыбкой.

— Постараюсь запомнить. Сколько я тебе должна?

Он фыркает и машет рукой в воздухе.

— Нисколько.

— Нет, Сет. Ты уверен?

— Конечно, — говорит он. — Просто пообещай, что больше никогда не подойдешь к тому чуваку с ножницами, хорошо?

Я смеюсь, но все равно обещаю. В конце концов, я настаиваю, чтобы мы купили Коди средство для волос, чтобы он мог уложить их так, как подсказал Сет. Он не дает мне ему заплатить, так что я убираю деньги обратно в кошелек.

Коди проверяет свое отражение в каждой отражающей поверхности, мимо которой мы проходим на обратном пути к машине, маленькая сумка с нашими покупками болтается у него под пальцами.

— Ребята, вы голодны? — спрашивает Джастин, придерживая для меня дверь, чтобы я могла пристегнуть Коди к креслу.

Я выпрямляюсь, и Джастин закрывает дверь.

— Тебе разве не нужно куда-то идти? Полдень воскресенья.

Он хмурится, между бровями появляется морщинка.

— Куда, например?

Я пожимаю плечами.

— Семейный обед, или церковь, или… я не знаю.

— Это просто пицца, Скарлет, — говорит он, открывая мне дверь. — Если бы мне нужно было быть в другом месте, я был бы там.

***

— Могу я задать тебе вопрос? — спрашиваю я, ковыряя в тарелке остатки пиццы.

Джастин медленно жует, и я вижу сомнение в его глазах. Но сегодня мне все равно. Если я иду сломя голову, то так тому и быть.

Он вытирает пальцы салфеткой и кивает.

— Сколько тебе лет?

— Это ты хотела спросить? — спрашивает он со смехом. — Мне двадцать восемь.

— Ты здесь вырос?

— Недалеко отсюда.

У меня в голове вертятся тысячи вопросов, один за другим, но он опережает меня.

— Когда у тебя день рождения?

— В сентябре. Мне будет двадцать четыре, — отвечаю я.

— А Коди?

— Через две недели ему исполнится пять.

— Какие планы?

— Ничего экстравагантного, — отвечаю я. — Он хочет торт с динозаврами, и я думаю, что у меня хватит денег, чтобы купить ему велосипед.

— Никаких родственников не будет? — спрашивает он, помешивая соломинку в содовой.

Моя нога касается бедра Джастина, когда я закидываю ее на другую.

— Нет. Как я уже сказала — здесь только мы.

Он хочет что-то сказать. Я знаю, что хочет. Он хочет что-то сказать, но не скажет.

— Просто спроси, — говорю я, толкая его бедро коленом.

Он колеблется еще немного, но потом напряжение покидает его мышцы, и он вздыхает, наклоняясь немного вперед, достаточно близко, чтобы я могла почувствовать тепло его руки рядом со своей.

— Что случилось с отцом Коди?

— Он в тюрьме.

— Почему?

Я фыркаю.

— Наркотики, воровство, нападение с применением смертоносного оружия — и это еще не все.

Брови Джастина поднимаются.

— Коди его помнит?

— Не могу сказать точно. Он знает, что у него есть отец, но я не думаю, что он сможет опознать его.

— Ты не боишься, что он будет искать его, когда выйдет из тюрьмы?

Скомкав салфетку, я качаю головой.

— Сначала он должен найти нас. Так или иначе, он отказался от родительских прав, когда Коди было полтора года.

Я поражена, как легко говорить об этом. С Джастином, сидящим рядом со мной, есть отчетливое чужое чувство, как будто все это случилось с кем-то другим.

— Значит, нет… — глаза Джастина сужаются. — Как его зовут?

— Эрик.

— Ни братьев, ни сестер?

Я качаю головой.

— И никаких близких родственников.

Я поворачиваюсь и смотрю на Коди через окно кафе, провожая его взглядом, пока он в десятый раз съезжает с горки.

— Мой отец умер несколько лет назад, — я поворачиваюсь к Джастину. Жалости во взгляде, которую я ожидаю увидеть, нет. Но все равно я чувствую на себе тяжесть его взгляда. — Рак.

— А твоя мама?

Я пожимаю плечами, безразлично улыбаясь.

— Я не видела ее с двенадцати лет.

Вздохнув, Джастин откидывается на спинку сиденья, дешевое пластиковое покрытие скрипит под ним.

Не часто я чувствую тоску по дому, меня охватывает тоска по чему-то более зеленому и светлому. Глядя на город, покрытый серыми лужами, я понимаю, что, возможно, не возражала бы против небольшого открытого пространства. Маленький клочок знакомой лесной зелени. Но когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Джастина, и его карие глаза снова находят мои, чувство ослабевает. Тепло ресторана и компании, в которой я нахожусь, наполняет меня чувством удовлетворения, которого я не ощущала с тех пор, как покинула Форкс.

Джастин не давит, и я больше ничего не говорю. Честно, мое прошлое — это то, что я более чем счастлива забыт, и мне действительно нравится Джастин, поэтому я не хочу делиться с ним кровавыми подробностями о том, как я оказалась здесь.

Коди стоит на вершине горки и машет рукой. Я машу в ответ, и он бросается вниз, подняв руки вверх. Когда он снова встает на ноги, я не могу не заметить, что его брюки немного коротковаты, и ботинки выглядят старыми и серыми по сравнению с детской площадкой, полной блестящих новых кроссовок.

Глядя на это, маленькая, крошечная часть меня, заинтересована в том, какие деньги обещает Маркус. То, что я могу сделать для Коди и для себя, с такими деньгами я изменю свою жизнь. Но когда я думаю о том, что мне придется сделать, от чего мне придется отказаться, чтобы заработать эти деньги, у меня сводит живот и мурашки бегут по коже. Снять одежду за деньги — это одно, но отдать единственную оставшуюся часть себя — это уже за пределами. Я в отчаянии, но не настолько.

— Ты в порядке?

Мне даже не нужно поворачиваться, чтобы понять, что Джастин смотрит на меня. Я его чувствую. Я чувствую, как его взгляд согревает мою кожу.

Я встречаюсь с ним взглядом и киваю.

— Просто думаю о работе.

— Хочешь поговорить об этом?

Моя инстинктивная реакция — сказать «нет». Но когда я поднимаю взгляд, в его глазах появляется искренность. Поэтому я рассказываю ему о предложении Маркуса, о мужчине в VIP-комнате, о том, как Бекка сделала минет какому-то парню, и о растущем страхе, что Маркус имеет надо мной власть, которая идет глубже, чем просто рабочий контракт. Это приятно, как будто разговор освобождает шар напряжения, который строился в течение последних нескольких недель. Я не понимала, сколько держала в себе, пока этот вес не исчез.

Когда я заканчиваю, Джастин откидывается на спинку, его взгляд устремлен куда-то над моей головой. Он делает глубокий вдох, его футболка растягивается на груди.

—Он… — он сглатывает так сильно, что я вижу его кадык. — Он прикасался к тебе?

— Нет. Но он пытался.

Я вижу его руки под столом, когда он трет их вверх и вниз по бедрам, его пальцы белеют, он крепко сжимает ноги. Если бы я знала, что он так отреагирует, то ничего не говорила бы.

— Он делал тебе больно?

Я смеюсь, вспоминая пощечину, которую дала ему.

— Нет. Но он получил по заслугам даже за попытку.

Челюсть Джастина сжата так сильно, что я вижу, как тикают маленькие мускулы.

— Сомневаюсь, — тихо говорит он и наконец смотрит на меня. Как будто что-то темное и тяжелое упало в его глаза, чернота, как источник чего-то опасного. Что-то яростное, от чего у меня сводит живот и учащается пульс.

— Что-нибудь подобное случалось раньше?

Я качаю головой.

— Я бы никогда не взялась за эту работу, если бы знала, что происходит.

Он на мгновение замолкает, и мы оба смотрим, как Коди носится по площадке.

— Почему ты работаешь на Маркуса? — говорит он через минуту. — Ты можешь танцевать где угодно.

— Ты имеешь в виду место возле аэропорта? — говорю я, закатывая глаза. — Или место в городе, где нанимают несовершеннолетних девушек? — лицо Джастина остается пассивным. Я продолжаю. — Нигде не платят столько, сколько платит «Blush». Кроме того, Маркус может быть и осел, но это все еще лучший клуб в городе. Девочки хорошие, и до вчерашнего вечера я всегда чувствовала, что за мной присматривают. Честно говоря, всё хорошо. Я просто хочу делать свою работу и не беспокоиться о каком-то парне, пытающемся купить себе место в моих трусах.

Джастин молчит до конца дня. Он улыбается и дает пять Коди, и не раз я чувствую, как он смотрит на меня, когда думает, что я не замечаю, но в его смехе есть сдержанный звук, будто его тело здесь, но мысли в другом месте. Я не могу не задаться вопросом, начинает ли он наконец понимать, что я не тот человек, за которого он меня принимает. Что, возможно, все это — что бы это ни было — действительно слишком сложно.

— Все в порядке? — спрашиваю я, когда мы подъезжаем к дому.

Он молчит, когда я выскальзываю из машины, его руки все еще лежат на руле, когда он смотрит в окно.

— Джастин? — я слегка наклоняюсь, чтобы посмотреть на него через открытое окно.

Он оборачивается, словно удивляясь, что я все еще здесь.

— Ты в порядке?

Он проводит рукой по лицу, делая глубокий вдох.

— Да. Извини. Я просто устал.

Я держу Коди перед собой, прижимаю его к своим ногам, ощущение его сердцебиения на моей ладони успокаивает меня.

— Ты всегда можешь отказаться от того, чтобы быть нянькой для Коди.

— Мам, нет! — скулит Коди, но я взглядом заставляю его замолчать.

Джастин качает головой.

— Все нормально. Мне просто нужно заскочить на работу, забрать кое-что, а потом я зайду.

Машина заводится с ревом, и я киваю. Коди машет рукой, когда Джастин отъезжает, а я просто стою и думаю, будет ли так всю оставшуюся жизнь. Я чувствую себя глупо. Как подросток, влюбившийся в первого парня, который проявил ко мне малейшее внимание. Это напоминает мне, почему я была так осторожна, впуская людей в свою жизнь.

Но, верный своему слову, Джастин появляется как раз в тот момент, когда я собираюсь вытащить Коди из ванны. Он стоит по другую сторону двери, его глаза блестят, а кожа пылает, и при виде его у меня знакомо сжимается живот. С простой полуулыбкой и запахом свежего, холодного воздуха, который все еще цепляется за него, я возвращаюсь туда, где была несколько часов назад— слишком напугана, чтобы двигаться вперед, но слишком обескуражена, чтобы отстраниться.

— Ты же знаешь, что стучать не обязательно, правда? — спрашиваю я, провожая его внутрь. — Ты можешь просто войти.

— Не хочу быть грубым, — твердит он, а я закатываю глаза. Он улыбается в ответ, и мои внутренности расслабляются, когда его ясные глаза встречаются с моими, все следы того, что беспокоило его раньше, исчезли. — В следующий раз не постучусь.

— Ты сделал то, что хотел?

Он хмурит брови.

— Что, прости?

— В гараже? Ты сказал, что должен что-то забрать.

— А, ну да. Я забрал.

Я смотрю на часы, считая минуты, которые у меня остались до отъезда.

— Коди только что принял ванну. Не думаю, что он еще долго будет на ногах, — говорю я, натягивая туфли.

Джастин просто кивает, бросая ключи на кухонный стол.

— Насыщенный у него денёк.

— Да. Он очень устал… Сегодня было весело, — добавляю я. — Спасибо тебе. Я давно не делала ничего подобного.

На мгновение — всего на долю секунды — глаза Джастина задерживаются на моих губах, и если бы я не знала, что это не так, то подумала бы, что он хочет поцеловать меня. Конечно, нет. Вместо этого он проводит рукой по волосам и делает шаг назад. Но я так привыкла к нашему танцу, к тому, что происходит между нами, что просто хватаюсь за этот трепет возбуждения и быстро обнимаю его.

В ту ночь, оставив усталых Коди и Джастина с булочками и мультфильмами, я бросаю свои вещи в грузовик и тащу свою задницу на работу в последнюю ночь недели.

Я вижу красно-синие вспышки почти в полуквартале от клуба. Они танцуют по асфальту и отскакивают от окон, освещая ночное небо. Конечно же, когда я разворачиваю грузовик и выезжаю на стоянку, я замечаю полицейскую машину.

Маркус рядом, и я вижу убийственное выражение его лица. Нет ничего необычного в том, что я вижу здесь полицейскую машину — я даже не хочу думать о том, кто еще платит Маркусу, — но сейчас довольно рано, и они обычно не приходят в стрип-клуб с мигалками.

Я сворачиваю грузовик на стоянку и тихо закрываю дверь, не желая беспокоить Маркуса и полицейского. Только на полпути я замечаю желтый «Порше» Маркуса, стоящий на своем обычном месте под фонарем.

Я чувствую, как краска отливает от моего лица, и пульс стучит в висках.

Каждая панель была разбита. Все окна разбиты. На ветровом стекле есть дыры, а капот выглядит так, будто его избили чем-то большим и тяжелым, оставив вмятины размером с кулак. В довершение всего, шины разрезаны, и на боку кузова есть длинные царапины, которые настолько глубоки, что я вижу серебро под краской с того места, где стою. В машине полный беспорядок.

Кто бы это ни сделал, он наверное был очень обижен. И судя по выражению лица Маркуса, они выбрали правильную цель. Даже под красным рубцом и синим глазом, я вижу, что он бледен, кипит, практически корчится от гнева.

Я должна отвернуться.

Даже когда я закрываю за собой дверь, все еще вижу красно-синее мерцание перед глазами. А когда закрываю их, то вижу лишь ясные карие глаза и покрытую чернилами кожу.

Глава 12

Скарлет

На следующее утро вспышки красных и синих полицейских огней все еще пятнают мои веки. Воспоминание о синяках на лице Маркуса и о его машине, изуродованной до неузнаваемости, стучит мне в затылок, умоляя обратить на это большее внимание. Но там, наверху, так много других вещей, что я не знаю, с чего начать. Я не знаю, как разобраться во всем этом, чтобы сформировать единую связную мысль.

— Я думаю, она уже чистая, Скарлет.

Подняв глаза от стойки, я вижу Лорен, стоящую рядом с кофейником в руке и веселым выражением лица. Она указывает на стойку.

— Ты вытираешь ее уже десять минут.

Я смотрю на стойку, потом снова на нее. Моргаю несколько раз, пытаясь отогнать образы из памяти.

— Ты в порядке? — её рука мягко лежит на моей, она склонила голову набок, ее глаза полны беспокойства.

У нее такое дружелюбное лицо, что я почти готова все выложить как на духу. Вместо этого я сжимаю губы, крепко сдавливаю кусочки себя, пряча их в безопасное место.

Кивнув, я приподнимаю уголки рта и улыбаюсь, надеясь успокоить Лорен.

— Конечно, — я бросаю тряпку в ведро и вытираю руки о фартук. — Просто задумалась.

Мы оба оборачиваемся, чтобы посмотреть, как звенит колокольчик над входной дверью, и входит один из завсегдатых посетителей.

— Эй, Билл! — говорит Лорен, давая мне собраться с мыслями.

Джастин спал, когда я вернулась домой прошлой ночью, одеяло, которое я оставила для него, было натянуто на ноги, телевизор все еще мерцал старым черно-белым фильмом. Как трусиха, я проигнорировала вопросы, требующие ответа. Вместо этого я свернулась калачиком в кровати и попыталась заснуть, все время думая о парне, спящем в нескольких футах от меня, и задаваясь вопросом, способен ли он на то, что я думаю. Что если, где-то под карими глазами скрывается что-то более опасное.

Не знаю почему, но, как бы глупо это ни было, мысль о том, что Джастин сделает что-то подобное, зажгла во мне нечто темное, мстительное и собственническое, нечто настолько близкое к похоти, что я почти стыжусь этого. Но потом чувство вины от мысли, что кто-то вроде Джастина, который лишь помогал мне, сделает что-то такое плохое, посылает еще одну волну стыда, пока я не превращаюсь в скрученный узел замешательства и вины. Излишне говорить, что сон не приходит легко.

— Скарлет! — колокольчики звенят громко, и я подпрыгиваю. Пит щелкает пальцами, пытаясь привлечь мое внимание. — Обслужи, я сказал, — нетерпеливо говорит он.

Я смущенно хмурюсь.

— Извини.

Остаток дня проходит как в тумане. Я принимаю заказы на обед, потом уже иду к машине. Когда я тянусь к дверце, мой телефон звонит, и я знаю, что он похоронен где-то глубоко в бездне моей сумки. Ругаясь, я бросаю сумку на землю и присаживаюсь, роясь в мусоре, пока телефон продолжает жужжать.

— Алло? — я почти кричу, так что уверена, кто бы это ни был, он уже повесил трубку.

— Скарлет?

Я смотрю на пятно на земле, пытаясь припомнить знакомое лицо.

— Угу?

— Это Сэм.

— Оу! — Оу. — Привет, Сэм, что случилось?

Он шмыгает носом — у него такая привычка.

— Ты не видела Лию?

Я встаю, открываю дверцу машины и бросаю на пассажирское сиденье наполненную сумку.

— Нет. Прости.

Это совершенно не в характере Сэма — звонить мне. Странно. Кроме звонка Бекки по поводу работы, я не общаюсь ни с кем, особенно с Сэмом. Он молчит добрых десять секунд, прежде чем я понимаю, что, возможно, это не просто звонок.

— А что? — нерешительно спрашиваю я. — Что-то случилось?

Сэм долго молчит, и я чувствую, как по телефонной линии прокатывается напряжение.

— Не-а, — говорит он, пытаясь казаться легкомысленным, но не в силах скрыть резкость в голосе. — Я не видел ее с субботы. Надеялся, что ты видела.

— Ох, — я хмуро смотрю на руль, пытаясь вспомнить, когда в последний раз видела Лию. В последнее время все дни сливаются в один, так что, могло показаться, что это было вчера, а могло быть и неделю назад. — Я тоже не видела ее с субботы.

Я пытаюсь вспомнить, говорила ли она что-нибудь об отпуске, но вспоминаю лишь ее спор с Маркусом.

Сэм снова молчит, и я не знаю, что сказать, чтобы исправить ситуацию. Честно говоря, я не знаю, могу ли я что-нибудь сказать. Лия часто на несколько дней исчезает с лица земли, но обычно она берет с собой Сэма, запас порошка и таблеток. Если она исчезла без него, возможно, это не просто так.

— Ты связывался с Беккой? — спрашиваю я. — Может быть, на этой неделе она работает в «Вегасе»?

Сэм снова шмыгает.

— Да. Да, возможно, — звучит неубедительно. — Обычно она предупреждает. Ее вещи здесь.

Я провожу пальцами под галстуком, потом надавливаю на то место, где болит голова.

— Ну… может, она просто забыла.

Он что-то бормочет в ответ, и я вижу, что он все еще не убежден. Но уже поздно, и я хотела бы пропустить пробки по дороге домой. К счастью, Сэм решает, что я бесполезна, бормочет что-то вроде «спасибо» и вешает трубку.

Но когда я еду через город, разговор с Сэмом продолжает мучить меня. Стоя на светофоре, я протягиваю руку и достаю телефон из сумки.

Звонок идет на голосовую почту, посылая холодную струю страха.

— Лия, это Скарлет, — говорю я, кладя телефон на плечо и переключая передачу. — Сэм только что звонил, искал тебя. Он казался обеспокоенным. Честно говоря, я тоже немного волнуюсь. Позвони мне. Пожалуйста?

Я вешаю трубку, но держу телефон на коленях в надежде, что она позвонит.

Она не позвонила.

В тот вечер, когда я возвращаюсь домой с Коди, Неда загоняет меня в угол, практически умоляя позволить ей взять его на несколько часов перед ужином. Я испытываю искушение сказать «нет», уверенная, что она накормит его сладостями, но Неда и Амон — самое близкие, почти что бабушка и дедушка, поэтому я не могу отказать им.

Кроме того, идея провести несколько часов в одиночестве слишком хороша, чтобы от нее отказаться.

Дело в том, что без Коди в квартире слишком тихо. Я включаю телевизор на случайный канал, надеясь заполнить тишину. Снимаю рабочую форму и вешаю ее, готовясь к следующему дню. Достаю на ужин банку супа и даже наливаю его в кастрюлю, чтобы разогреть. После этого, я исчерпала свой список дел, и прошло минут пятнадцать, прежде чем мои мысли начали дрейфовать на несколько дверей вниз.

Я думаю позвонить Джастину, но после прошлой ночи мне нужно его увидеть. Мне нужно видеть его лицо, когда я спрошу о Маркусе. Мне нужна правда, и единственное место, где я найду ее, это у Джастина.

Туго натянутая напряженность, как комок нервов, я медлю еще минут двадцать, снова и снова прокручивая в голове то, что собираюсь сказать ему. Наконец, убедившись, что ковер стерся от моих шагов, я сдаюсь.

Я слишком долго стою возле его квартиры, глядя на медные цифры на двери. Когда я, наконец, решаюсь постучать, мое тело напрягается в ожидании. Я жду, но ответа нет. Так что я стучу еще громче, храбрость иссякает. По-прежнему ничего. Рука опускается. Мне даже в голову не приходило, что его не будет дома, и от разочарования у меня подкашиваются колени. Я хотела получить ответы, я хотела иметь возможность положить конец путанице вопросов в своей голове, но больше всего на свете, я просто испытывала непреодолимое желание увидеть его.

Вернувшись в квартиру, я кладу телефон рядом с собой на диван и пытаюсь отвлечься от мыслей о нем с помощью реалити-шоу. Обычно, я бы с удовольствием посидела и посмотрела шоу без Коди, но сегодня, похоже, ничто не сможет меня успокоить. Я смотрю на свой телефон раз десять, желая, чтобы он зазвонил, или желая, чтобы у меня хватило смелости это сделать.

Я проклинаю себя за то, что не держу крепких напитков в доме, потому что сейчас я бы все отдала за один глоток. Сжав одну руку в кулак, я делаю глубокий вдох, а другой тянусь к телефону.

Сделай это.

Просто сделай это.

Я быстро набираю сообщение, надеясь, что оно прозвучит небрежно, хотя я в полном ужасе. Печатаю. Стираю. Перепечатываю его в третий раз, а затем смотрю на текст, рассматривая каждую букву каждого слова. Стираю половину и нажимаю «отправить», прежде чем окончательно сойду с ума.

С телефоном в одной руке и пультом от телевизора в другой — я сижу и жду.

В нетерпении я встаю, немного прибираюсь в комнате Коди и мою тарелки. Оплачиваю счета за коммунальные услуги и аренду, и у меня тут же начинает болеть голова, когда я вижу, что осталось на банковском счете. Я беру из-под кровати свою рабочую сумку, достаю из нее несколько нарядов и, все еще ожидая трели сигнала, стираю их в раковине в ванной.

Выжимаю пару чулок, когда слышу звонок. Я так быстро бросаюсь за телефоном, что сбиваю его с полки в ванной. С мокрыми, морщинистыми руками и сердцем, застрявшим в горле, я беру его и читаю сообщение.

Джастин уехал из города на несколько дней. Не написал, куда и почему, только, что вернется в четверг. Сначала разочарование, а потом просто тяжелое чувство в животе, почти болезненное, как будто что-то холодное и твердое застряло внутри.

Я кладу телефон в карман, отжимаю чулки и продолжаю стирать.

Два месяца назад я бы никогда не поверила, что могу быть так увлечена, так сильно увлечена парнем. Я думала, что в Коди есть все, что мне нужно. И я не сомневаюсь ни на секунду, что он — самая важная часть в моей жизни, и что бы ни случилось, он всегда будет моим первым приоритетом. Но находясь рядом с Джастином и проводя время с другим взрослым, я поняла, что есть вещи, которые мой сын не может мне дать.

Я отжимаю тонкий пеньюар.

Четырехлетний ребенок не станет моим доверенным лицом, к которому я смогу обратиться, когда дела пойдут плохо. Я люблю его каждой клеточкой своего существа, но все же, что-то внутри меня как будто проснулось. Знакомая, но давно забытая энергия просыпается и ищет чувства, которые дает мне Джастин. И возрождение этой энергии, это чувство влечения и влюбленности в кого-то вызывает привыкание. У меня лишь небольшой пробник, и я, как наркоманка, хочу больше.

Остальная часть недели проходит примерно так же, но в замедленном темпе. Дни в закусочной тянутся долго, и каждый вечер, когда мы с Коди возвращаемся домой, я смотрю в сторону двери Джастина, прислушиваясь и надеясь, мельком увидеть его. К тому времени, как наступит четверг, я буду в полном отчаянии. Я целый день жду, когда он появится, позвонит, но к шести часам, когда я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на приготовлении ужина для Коди, его еще нет. К семи пятидесяти пяти, я закончила ждать. Коди засыпает, я надеваю толстовку поверх униформы, запираю входную дверь и проверяю ее дважды. Моя рука поднимается прежде, чем я дохожу до двери.

Как только я стучу, вся храбрость покидает меня, и я понимаю, что понятия не имею, что собираюсь сказать. Мой разум ушел в пустую аэродинамическую трубу. Конечно, как только я это понимаю, дверь открывается, и я остаюсь стоять в коридоре с глупым выражением лица и пустым разумом.

Джастин выглядит почти удивленным, увидев меня. Я наблюдаю, как горстка эмоций рикошетом отражается на его лице, прежде чем он обуздывает ее, довольствуясь тем мягким, но пассивным выражением, которое часто показывает.

— Привет.

— Привет, — я замолкаю, пытаясь придумать причину, по которой я могла появиться на его пороге без предупреждения. — Как поживаешь?

Он немного закрывает дверь, становясь в проходе.

— Хорошо, — кивает он. — Как ты?

Его голос, как бальзам на мои измученные нервы, кажется знакомым и желанным, погружается в меня.

— Хорошо, — отвечаю я, мой желудок скручивает. — Коди спит, так что я ненадолго. Я просто хотела поздороваться и узнать, не хочешь ли ты прийти на день рождения Коди в следующие выходные?

Джастин немного выпрямляется, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты хочешь, чтобы я пришел?

Я приглаживаю рукой челку, чувствуя себя немного застенчивой под тяжестью его глаз. Я киваю, покусывая внутреннюю сторону щеки, чтобы не выпалить все, что крутится у меня в голове.

— Коди будет рад, — я с трудом сглатываю. — Очень.

Он смотрит на меня долгим задумчивым взглядом и кивает.

— Я тоже.

Мне приходится прикусить губу, чтобы не улыбнуться слишком сильно, и когда он отвечает мне полуулыбкой, я отворачиваюсь. Воздух вокруг нас бесспорно меняется, как будто между нами гудит что-то электрическое. За последнюю неделю что-то изменилось, и мы оба это знаем. Даже проведя время порознь, я чувствую, как мы входим в привычный ритм.

— Знаешь, на Маркуса напали как-то ночью, — говорю я, удивляясь, что слова вылетают из моего рта. — Он говорит, что какие-то парни избили его и разбили машину.

Джастин не выглядит удивленным.

— Ах вот как?

Я киваю.

— Да, они не валяли дурака.

Джастин скрещивает руки на груди и небрежно прислоняется к дверному косяку.

— Похоже, он получил по заслугам.

Кривая улыбка скользит по моим губам, когда я думаю о том, как сильно я хотела бы быть той, кто врежет Маркусу.

— Да, наверное.

Глаза Джастина пронзительны, но искренни, как всегда, когда он слушает, но сегодня в них есть что-то мягкое. Что-то тянет меня к нему, словно притягивает к себе. Я хочу упасть в него, прижаться лицом к промежутку между его шеей и плечом и исчезнуть.

— Можно тебя кое о чем спросить?

— Можешь спросить, — говорит Джастин. — Но я могу и не ответить.

— Это ты поставил ему синяк под глазом?

Он качает головой.

— Но ты знаешь, кто это сделал.

Верный себе, он не отвечает — не то чтобы я надеялась на ответ — но его молчание говорит больше, чем нужно.

Стоя перед ним, наконец, видя, как он выглядит, я осознаю, что мне плевать, каким может быть его ответ. Мне плевать, где он был в субботу вечером или где он был последние несколько дней. Все, что меня волнует, это то, что он здесь, прямо сейчас, стоит передо мной и смотрит на меня, как будто боится, что я исчезну.

— Итак, увидимся завтра вечером? — спрашиваю я, отступая на шаг, чтобы не попасть в поле его зрения, прежде чем сделаю что-нибудь, о чем потом пожалею.

Джастин кивает, и едва заметный изгиб его губ — последнее, что я вижу, прежде чем отвернуться.

На следующий вечер, когда я вытаскиваю печеную картошку из духовки, он появляется на моем пороге, как и обещал.

Он просто в джинсах и футболке, но в нем есть что-то очень удобное и прохладное. Его толстая кожаная куртка выглядит мягкой и поношенной, а от тонкого хлопка его футболки у меня во рту пересыхает, а сердце бешено колотится. Я не могу оторвать от него глаз весь ужин, чувствую себя маньяком, но каждый раз, когда он двигается, я вижу, как что-то темное прижимается к футболке. Я не могу понять, что это. Но, как и все остальное в Джастине, то, что скрывается под его внешностью, является тайной, которую я отчаянно хочу решить.

Когда я встаю, чтобы убрать со стола, я вскрикиваю, когда что-то твердое и острое вонзается в нижнюю часть моей ноги, и я теряю равновесие. Джастин поддерживает меня, положив руку мне на плечо, а моя рука инстинктивно тянется к нему, когда я выпрямляюсь. Втягивая воздух сквозь зубы, поднимаю ногу, выдергивая кусок синего лего из-под пальцев.

— Ай, — хнычу я, слегка подпрыгивая. — Долбанное лего.

— Ты в порядке? — спрашивает он, выглядя немного обеспокоенным, но в основном забавляясь, наблюдая, как я прыгаю вокруг с ногой в руке.

Я кивнула, выпрямляясь. Только когда я бросаю лего на стол позади него, замечаю, что рука Джастина все еще лежит на моем плече. Как будто мы оба замечаем это одновременно, он тут же убирает руку.

От моего внимания не ускользает, что он впервые прикасается ко мне. Наверное, он не понимает это, но он так хорошо держит меня на расстоянии вытянутой руки, что быстрое прикосновение его пальцев к моей руке — это самое близкое, что у нас было.

Хотя, судя по тому, как его пальцы сжимаются и разжимаются, он, возможно, тоже думает об этом.

Работа в ту ночь проходит как в тумане. Часами я чувствую, как его отпечатки пальцев впиваются в мою кожу. Я думаю, что посмотрю вниз и увижу, что моя кожа почернела и обуглилась там, где была его рука. Единственное, что отрезвляет мне голову, — это осознание того, что Лия все еще не пришла. Я немного поспрашивала, но большинство девочек понятия не имеют, и Бекки тоже нигде нет. Я звоню Лие во время перерыва, но звонок снова переключается на голосовую почту.

Когда в четыре утра я вхожу в дом, все еще думая о Лии, я так устаю, что едва замечаю Джастина, пока не включаю лампу. Желтый свет заливает гостиную, и у меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на эту сцену. Что-то глубоко внутри меня сильно сжимается, а на глаза наворачиваются слезы.

Джастин спит, вытянув перед собой длинные ноги, а спящий Коди свернулся калачиком у него на коленях. Коди лежит под одеялом с ним, его маленькая белокурая головка покоится на плече Джастина.

Я не знаю, что делать. Я не хочу будить никого из них, но и не могу оставить Коди там на ночь. Странно видеть сына, свернувшегося калачиком в объятиях Джастина. Это неописуемо, это тысяча чувств, смешанных в одно, и я не знаю, смеяться мне или плакать.

Я тихо бросаю сумку к ногам, а когда снова поднимаю взгляд, глаза Джастина открыты, через секунду он осознает, что вижу я. С ободряющей улыбкой я протягиваю руки к Коди. Джастин просто встает, легко поднимая его на руки. Тащась за ним, я наблюдаю, как он мягко укладывает Коди на кровать, прежде чем выйти, чтобы я уложила его.

Я протягиваю руку, включаю ночник и натягиваю одеяло на спину Коди, прежде чем наклониться, чтобы поцеловать его на ночь.

Джастин снова стоит у дивана, его волосырастрепаны после сна, но глаза острые и ясные, напряженные даже в темноте моей квартиры. По тому, как он стоит, по тому, как его глаза смягчаются, а дыхание замедляется, я знаю, что он хочет подойти ближе, сократить расстояние между нами, и я не могу отрицать, что тоже хочу этого.

— Спасибо, — тихо говорю я.

Проведя рукой по волосам, Джастин пожимает плечами.

— Он сказал, что не может уснуть. Я думал, что положу его обратно в постель, но… — мягкая улыбка приподнимает уголок его рта, и даже под щетиной на его лице, я вижу розовые пятна на его щеках. — Мы оба уснули.

Я проводила его до входной двери, останавливаясь всего в нескольких футах.

— Я не возражаю, — засовываю руки в задние карманы. — Мне… мне приятно видеть его рядом с тобой.

Джастин проводит рукой по затылку, и я мельком вижу его бицепс, где еще больше чернил расползается по коже.

— Да. Что ж. Он хороший парень. Его легко полюбить.

Я киваю, не в силах сдержать гордую улыбку.

— Он — хороший парень. Не знаю, как это произошло.

Застенчивость исчезает с лица Джастина, и он поднимает голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Он весь в тебя, Скарлет.

Кожа покалывает, когда мое имя слетает с его губ.

— Коди… — я медленно выдыхаю. — Коди — лучшая часть меня. Даже те части, которые я теперь не могу найти.

Джастин молчит, его глаза оценивают меня. Я тянусь к дверной ручке, ругая себя за то, что так эффективно заглушила наш разговор.

Он поворачивается ко мне, как только я собираюсь открыть дверь.

— Я знаю, что ты видишь его отца, когда смотришь на него, — тихо говорит он. — Ты видишь свои ошибки. Ты видишь то, чего у него нет. Но все, что я вижу, когда смотрю на него — это ты. Лучшие части тебя. Даже если ты так не думаешь.

Он так близко, что я вижу пульс между ключицами и чернилами, покрывающими его тело. Я стараюсь смотреть куда угодно, только не на него. Вместо этого я смотрю на его руки, на его пальцы.

Когда я поднимаю голову, он смотрит на меня своими глазами, которые действительно видят меня.

Мне всегда было интересно, что он видит, когда смотрит на меня, но прямо сейчас, прямо здесь, с его словами, витающими в воздухе, мне все ясно. И от серьезности в его словах, мои внутренности и сердце подрагивают.

Джастин видит меня, когда смотрит на меня. Не стриптизершу. Не Роуз. Не маму. Даже не Скарлет, которую я ношу для всех остальных, а меня. Я чувствую себя беззащитной, открытой и уязвимой, как никогда раньше. Это пугающе и волнующе.

И вот тогда я понимаю, что это он. Тот момент. Пути назад нет. Это может все испортить. Сейчас или никогда.

Я считаю до трех, копая глубже, чтобы найти мужество, которое, я знаю, где-то там есть. Я не обращаю внимания на стук сердца в ушах и блеск влаги на ладонях. Я приподнимаюсь на цыпочки, подношу свои губы к его губам и целую.

Глава 13

Скарлет

Поцелуй быстрый, и хотя очевидно, что Джастин не ожидал этого, на долю секунды я чувствую его губы на своих, и все в мире кажется правильным.

Я быстро отстраняюсь, прижимая руку ко рту, когда жар вспыхивает на шее и щеках. Не могу решить, от смущения или волнения.

Я не могу смотреть на него, поэтому смотрю в пол. Я не могу видеть выражение его лица, которое говорит, что я совершила ошибку.

— Мне так жаль, — шепчу я дрожащим голосом, глядя на свои ноги, на место на стене рядом с ним, куда угодно, только не прямо на него. — Я не знаю… я не… — я медленно выдохнула.

Джастин молчит. И я знаю, что он всегда молчалив, но сейчас все, чего я хочу, это чтобы он сказал что-нибудь, что угодно, а он не говорит. Так что, как мазохистка, я смотрю на него, потому что, не глядя на него, чувствую себя хуже, и кто знает, может быть, после того, что сейчас произошло, я в последний раз вижу его вблизи.

Его челюсть плотно сжата, но глаза блестят, сфокусированы на мне с такой силой, что мой пульс начинает быстрее биться. Мои щеки пылают. Я хочу, чтобы земля разрушилась и поглотила меня прямо здесь. Я хочу нажать перемотку на пульте дистанционного управления. Отвернувшись, я держу входную дверь открытой и жду, пока Джастин выйдет в коридор. Когда он поворачивается, его глаза снова находят мои, жжение смущения сжигает изнутри. Мне приходится отводить глаза, чтобы не вспыхнуть пламенем.

— Надеюсь, увидимся завтра? — я стараюсь говорить уверенно, но от того, что я не смотрю на него — еще труднее.

Он кивает, глядя на меня тяжелым взглядом, и я закрываю дверь.

Дверь не закрывается полностью, когда звук его ладони, хлопающей по дереву, отдается эхом в коридоре, и я чувствую, как он прижимается к другой стороне, заставляя ее открыться. Петли скрипят, когда она снова открывается, и все, что требуется, это два его длинных шага, Джастин возвращается в квартиру, его губы плотно прижимаются к моим в поцелуе, который выбивает из меня дыхание.

Все, что я могу понять, пробовать на вкус и чувствовать — это он. Его поцелуй медленный, но настойчивый, как будто он не торопится. У меня дрожат колени и руки. Его поцелуй дает понять, что каждый поцелуй, который у меня был до этого — неправильный, и это… это так правильно.

Он приближается невероятно близко, мой мозг перезагружается, когда его рот немного приоткрывается, и он запускает в меня язык. Как будто все крошечные кусочки, которые так долго держали меня вместе, начинают распутываться и разворачиваться, как рулон ленты. А я чувствую, что разваливаюсь на части.

Джастин немного отстраняется, но мои губы преследуют его, ища большего, пальцы прижимаются к его затылку, чтобы приблизить его. Мускулы на его плечах расслабляются, когда я прижимаюсь к нему, и хотя его губы нежны, может быть, даже немного нерешительны, руками он крепко прижимается к моим бедрам, и двигает меня к себе. Мягкое нажатие его губ по контрасту с хваткой рук поглощает меня. Он поглощает меня. Его поцелуи — это всё, и я даже не чувствую землю под ногами. Все, что я чувствую — это Джастин.

Мы оба тяжело дышим, когда он отстраняется, его теплое дыхание касается моих губ, когда он прижимается своим лбом к моему. Я не хочу открывать глаза, боясь, что он исчезнет, как сон. Вместо этого я опускаю руку с его плеча на грудь, где биение его бешено бьющегося сердца напоминает, что он настоящий.

Мои глаза все еще закрыты, когда мгновение спустя — не говоря ни слова — он целует меня еще раз, слегка прижимаясь губами к месту рядом с моим ртом. Он делает шаг назад, как будто ничего не случилось, а я не могу вспомнить свое имя или то, какой была моя жизнь до того, как он поцеловал меня.

Я не открываю глаз, пока не слышу тихий щелчок входной двери, и даже тогда я провожу десять минут, глядя на пространство перед собой, прижав пальцы к губам, кожа покалывает, как маленькие реки электричества. На желеобразных ногах я плыву по квартире в оцепенении, выключая свет и проскальзывая в постель, даже не потрудившись переодеться. Когда моя голова касается подушки, я уверена, что не засну, воспоминания о губах Джастина, прижатых к моим, не дадут мне уснуть. Но когда через несколько часов я просыпаюсь от солнечного света, пробивающегося сквозь занавески, мне кажется, что я проспала несколько дней. Только наполовину проснувшись, я снимаю мятую кофту и снова ложусь в постель. Я уже собираюсь снова заснуть, когда край кровати мягко опускается, и я не могу не улыбнуться в подушку, когда что-то тяжелое медленно ползет ко мне.

— Ты уже проснулась, мам? — шепчет Коди.

Он визжит, когда я хватаю его, щекоча его ребра и подмышки. Он смеется, пока его щеки не краснеют, а глаза не становятся стеклянными от слез.

Я думала, что перестану играться с ним, когда он будет взрослеть, но теперь, когда он стал старше, и я знаю, как вытащить из него эти игристые смешки, и поняла, что люблю его еще больше.

Когда он успокаивается, я поднимаю одеяло, и он ныряет под него, зарываясь лицом в подушки. Этим утром от него пахнет шампунем и чем-то странным, что напоминает мне сосну или кедр, чем-то древесным и зимним, как будто он был в парке. Не могу точно сказать, но что бы это ни было, это все Коди. Конечно, через несколько часов он, вероятно, будет пахнуть детским потом и арахисовым маслом, которое я буду любить одинаково сильно.

Словно пытаясь вытащить меня из дымки, вызванной детским запахом, Коди прижимает свои холодные ноги к моим бедрам, заставляя меня визжать. Немного отодвинувшись, я положила голову на подушку рядом с ним.

— Чем ты хочешь сегодня заняться?

— М-м-м… пицца?

Я смеюсь, сжимая кончик его носа.

— Я имею в виду, погулять. Хочешь пойти в парк? Или, может быть, снова поедем на пляж?

— На пляж? — он пищит, его глаза блестят. — Можно мне поплавать?

— Холодно. Может, когда потеплеет.

Он обдумывает мой ответ.

— Джастин с нами?

Звук его имени заставляет мою грудь трепетать.

— Он сегодня вечером сидит с тобой. Давай пока побудем вдвоем?

Он пожимает плечами.

— Окей.

Я похлопываю его по заду, выпроваживая из кровати.

— Иди надень носки, я пока сделаю завтрак.

— Ладно! — он щебечет.

Выбегает из комнаты, а я встаю с кровати, понимая, что спала в джинсах. Я выскальзываю из старой одежды во что-то теплое, прежде чем нырнуть в ванную. Я плеснула немного воды на лицо и распустила волосы, едва в состоянии смотреть на себя в зеркало без улыбки.

Девушка в отражении не новая, но она другая. В ее глазах есть что-то яркое, как будто они освещены. Румянец на ее щеках, обычно приберегаемый для клуба и холодных зимних дней, придает ее коже здоровый оттенок. Девушка в зеркале — это я, только лучшая версия меня.

Может быть, дело даже не в том, что я выгляжу по-другому, а в том, что я чувствую себя по-другому. Как будто этот поцелуй зажег контрольную лампочку, и теперь я нечто иное, как огонь, жар, пламя. И ничто, даже погода снаружи или счета на холодильнике не смогут потушить его.

Позже, той же ночью я слышу, как Джастин тихо стучит, открывая входную дверь, мое сердце начинает привычно биться сильнее.

— Хэй?

— Сюда, — отвечаю я.

Я слышу, как его ботинки пересекают пол гостиной, слышу, как скрипят половицы, когда он входит в коридор, и поднимаю глаза, когда он нерешительно заглядывает в ванную.

— Привет.

Я улыбаюсь ему, сидя на полу, рядом с ванной, где Коди сидит в теплой воде с пузырями и игрушками. Джастин делает шаг вперед, улыбаясь. Его улыбка сегодня тоже совершенно новая. Она яркая и теплая, и вдруг я становлюсь жадной. Я хочу быть причиной его улыбки. Я хочу, чтобы эта улыбка была моей. Я хочу большего. Но когда дело доходит до Джастина, я всегда хочу большего.

— Привет, Джастин! — говорит Коди, разбрызгивая воду.

— Эй! — я брызгаю ему в ответ, смеясь. — Следи за собой.

Прислонившись к двери ванной, Джастин наблюдает, как я откидываю голову Коди назад, позволяя теплой воде смыть шампунь с его волос.

— Как прошел день?

— Хорошо, — отвечаю я, глядя на него.

— Мы ходили на пляж! — кричит Коди, как будто Джастин может не расслышать его из-за плеска воды.

— На пляж?

Коди кивает.

— Да. Я бегал по песку, и меня чуть не забрызгала волна, но я бежал так, что она меня не достала, — продолжает Коди, едва переводя дыхание. — И я гнался за птицами, как в прошлый раз, но мама сказала не уходить слишком далеко, поэтому я вернулся, и тогда мы сделали песо-песо…

Коди смотрит на меня в поисках помощи.

— Песочные замки.

Он кивает, его мокрые волосы струятся по лицу.

— Да.

Джастин скрещивает руки на груди, кивая вместе с Коди. Его руки — яркие пятна на фоне темной футболки, и один их вид заставляет меня думать о том, как они обнимали Коди прошлой ночью, а потом позже, мою талию.

— Ты, наверное, устал, — говорит он, все еще не решаясь пройти дальше. Я не могу его винить — всего в четырех футах от меня сидит голый ребенок. Он и Коди могут быть близки, но я не думаю, что Джастин готов на такое.

— Очень устал, — отвечает Коди, делая пузыри в своих морщинистых ручках.

— Жаль, — говорит Джастин с намеком на притворную серьезность. — У меня есть мультик «Новые тачки».

Коди выпрыгивает из ванны прежде, чем Джастин успевает отвернуться.

— Эй! — я смеюсь, быстро заворачивая его в полотенце. — Давай не будем устраивать Джастину шоу, ладно?

Я смотрю на Джастина в зеркало, вижу только его затылок, когда он поворачивается в другую сторону, и могу представить ухмылку на его лице. Я вытираю волосы Коди полотенцем и надеваю ему пижаму, пока Джастин терпеливо ждет, его высокая фигура занимает почти весь дверной проем.

— Хорошо, — говорю я, громко целуя Коди в щеку. — Готово.

Он визжит, делает удар карате — едва не задев мою голову — и убегает мимо Джастина.

Какое-то время я сижу на полу в ванной, держа на коленях мокрое полотенце Коди.

От меня не ускользает, что я наедине с Джастином; что-то потрескивает в воздухе вокруг меня, гудит в моих ушах и прижимается к коже, как напоминание о прошлой ночи. Но я не знаю, то ли вести себя спокойно и делать вид, что не думала о нем весь день, то ли просто выложить все как на духу.

Когда он тянется к моей руке, его душераздирающая улыбка смягчается и становится такой сладкой, что мне хочется поцеловать его еще раз, просто чтобы узнать, каков он на вкус.

Встав, я мотаю головой в сторону душа.

— Мне лучше подготовиться к работе.

Он не двигается, и в моей крошечной ванной, наши тела так близко, что я чувствую тепло исходящее от него. Я чувствую, как его костяшки мягко касаются тыльной стороны моей руки, и его прикосновение освещает меня, как провод под напряжением. Почему-то короткое прикосновение его кожи к моей кажется более интимным, чем поцелуй прошлой ночью. Настолько, что, когда он уходит, мне приходится на мгновение включить холодный душ, чтобы охладить кровь, которая практически кипит в венах. Даже немного успокоившись, я все равно не могу отделаться от мысли, что он там, а я здесь, голая, раскрасневшаяся, борющаяся с волной похоти, такой внезапной, что у меня дрожат колени. Каким-то образом мне удается помыться, не свалившись в кучу на дне ванны, и когда я заканчиваю, выхожу и вижу Джастина и Коди перед телевизором.

— Чувак, — тихо говорит Джастин. — У тебя будут квадратные глаза.

Я смотрю, как он берет Коди под руки и поднимает его на диван так же, как и я. Видеть, как Джастин взаимодействует с Коди, неописуемо. Моя любовь к сыну и радость, которая приходит, когда я вижу его счастливым, трепещет сердце, Но в то же время, что-то вроде сожаления и даже страха, звучит в глубине моего сознания, напоминая, что Коди никогда не узнает своего отца, и что в любую минуту Джастин может исчезнуть так же быстро, как и появился. Кроме того, есть выстрел прямой похоти, которая заправляет тепло под моей кожей, когда я смотрю, как этот парень с грубой внешностью болтается с моим четырехлетним ребенком, как будто это самая естественная вещь в мире.

Смесь чувств головокружительна.

Когда я готова уйти, я наклоняюсь над спинкой дивана и целую Коди на прощание, но он едва замечает, слишком поглощенный фильмом. Джастин смотрит на меня поверх подушек, когда я выпрямляюсь, и я даже не могу описать, как сильно хочу поцеловать его. Кажется, что каждая клеточка моего тела тянется к нему.

Он кивает на прощание, провожая меня взглядом, который выворачивает меня наизнанку.

***

Когда я прихожу, Лии все еще нет на работе. На туалетном столике осталось несколько ее вещей, но остальные исчезли. Я изо всех сил пытаюсь заставить себя поверить, что она проводит несколько недель в другом клубе, но как бы я ни старалась, беспокойство все еще щекочет мой разум, как зуд. Маркус тоже не появляется. Когда я видела его в последний раз, у него был синяк под глазом и отвратительное настроение. Бекка все еще рядом, она его глаза и уши, когда начальника нет рядом. Поэтому, несмотря на все происходящее вокруг, я опускаю голову и работаю. Мне не нужно привлекать внимание.

Помимо отсутствия Лии и Маркуса, субботний вечер прошел довольно спокойно. Я делаю хорошие чаевые — достаточно, чтобы купить еду на неделю вперед и, возможно, новые ботинки на день рождения Коди. Ночь проскальзывает в неоновом свете и фальшивых улыбках, и прежде чем я осознаю это, уже иду к своему грузовику тяжелыми ногами.

Я так погружена в свои мысли, гадая, будет ли спать Джастин, когда я вернусь домой, когда кто-то выходит из тени прямо перед моим грузовиком, я отпрыгиваю назад так быстро, что почти падаю.

Сэм выглядит так, будто не спал несколько дней. Его темные волосы в беспорядке, а глаза — черные впадины, окруженные фиолетовой кожей.

— Господи, Сэм, — шиплю я, прижимая руку к сердцу, которое пытается найти правильный ритм.

— Ты ее видела? Она там? — спрашивает он, подходя ко мне.

Я инстинктивно делаю шаг назад, сохраняя некоторое расстояние между нами.

— Нет. Ты все еще ничего не слышал о ней?

Он качает головой.

— Уже больше недели никто ничего не слышал.

Слова Бекки, сказанные в прошлую субботу, эхом отдаются в моем сознании. «Кто знает, что сделает Маркус». Моя кожа мгновенно охлаждается, как будто кто-то залил мои вены ледяной водой. Я плотнее запахиваю куртку.

Сэм делает шаг вперед, и дикий взгляд в его глазах посылает вспышку страха через меня.

— Ты бы сказала мне, если бы видела ее, верно? Ты не станешь мне лгать?

Мне приходится сглотнуть комок страха, застрявший в горле.

— Я ее не видела, Сэм. Я бы сказала, если знала, — его лицо морщится, и на мгновение мне кажется, что он сейчас заплачет. Вместо этого он издает болезненный звук, который эхом разносится по парковке и посылает волну мурашек по моей коже.

— Черт, — выплевывает он. — Черт! — я чуть не схожу с ума, когда он начинает говорить и расхаживать по кругу. — Он что-то сделал. Она… — он набрасывается, пиная боковую панель моего грузовика. — Я велел ей заткнуться, но она никогда не слушает…

— И что теперь? — я шепчу, но он как будто забыл, что я здесь.

Он поворачивается ко мне спиной, сцепив руки за головой, как будто пытается отдышаться, и вдруг его тело падает на колени, руками все еще сжимает волосы, и он издает еще один стон.

— Черт… — его голос тихий, приглушенный положением. — Не могу поверить, что он это сделал.

Я протягиваю руку, но он внезапно встает, почти теряя равновесие. Он дышит так тяжело, что я вижу, как его грудь поднимается и опускается сквозь одежду.

— Я убью его, — шипит он. — Если он прикоснулся к ней, я убью его.

Мой пульс учащается.

— Кто, Сэм?

Я снова тянусь к нему, пытаясь успокоить, но он отстраняется, его глаза безумные — почти дикие — когда он смотрит позади меня на клуб.

— Я убью его. Богом клянусь.

Я все еще тянусь к нему, когда он исчезает в последних серых часах утра.

Джастин не только не спит, когда я прихожу домой, но и разговаривает по телефону. Он тихо говорит, перед ним мерцает телевизор, звук приглушен. Я молча машу ему рукой, и он поднимает голову в знак приветствия.

Я стараюсь не подслушивать его разговор, но квартира такая маленькая и тихая, что я все равно не могу не слышать.

— Да. Нет… я сказал нет.

Он поднимает глаза, когда я прохожу между своей спальней и ванной. Прижав трубку к уху, он смотрит на мои ноги и обратно, прежде чем остановиться на лице. Я никогда не встречала никого, кто мог бы так много сказать своим молчанием.

— Я сказал, что приду, — говорит он, возвращаясь к своему звонку.

Я смываю макияж, наблюдая, как последние кусочки моего альтер эго кружатся в воде, прежде чем исчезнуть в канализации. Я заплетаю волосы, вытираю кожу и смотрю на свое отражение в зеркале. Без маски я снова чувствую себя голой, простой, ничем не примечательной, но я чувствую себя собой.

Когда выхожу, Джастин заканчивает разговор и встает, пряча телефон в карман.

— Коди не доставил тебе слишком много хлопот? — спрашиваю я.

Он качает головой.

— Заснул вскоре после твоего ухода.

Мы стоим тихо, лицом друг к другу, и оба ждем, что скажет другой. Ну, я в любом случае. Как обычно, Джастин смотрит на меня так, будто читает, как книгу, будто это у меня на коже написаны слова.

— Ты в порядке? — он спрашивает.

Пожав плечами, я натягиваю рукава свитера на руки.

— Просто у меня была странная ночь, — он смотрит на меня, ждет, чтобы я продолжила. — Думаю, ты уже привык это слышать, да?

Джастин сидит рядом со мной, когда я складываю ноги под себя на диване.

— Кажется пропала девушка из клуба.

— Как давно ее нет?

— Ее парень не видел ее с прошлых выходных.

Джастин кивает, его глаза оценивают.

— Ты беспокоишься о ней.

Чувство вины согревает мою кожу.

— Не беспокоилась, пока не появился ее парень.

Мы молчим, он смотрит на меня, я — на свои колени.

— Он беспокоится, что с ней что-то случилось… — я даже не могу выдавить из себя ни слова, боясь, что произнеся их, все станет реальностью. Я поднимаю глаза и вижу, что Джастин смотрит на мои руки, лежащие на коленях. — Они с Маркусом сильно поссорились в прошлую субботу. Это было безумие; я никогда не слышала ничего подобного. Кто-то сказал ему, что Лия скрыла от него чаевые. Думаю, он был не очень счастлив, — Джастин отворачивается, его челюсть тикает, и я знаю, что пустой взгляд на его лице означает — что-то происходит в его голове, чем он не хочет делиться. Он хрустит костяшками пальцев, глядя на мерцающий телевизор.

Я фыркаю.

— Ты, наверное, думаешь, что я идиотка, раз работаю там.

Он поворачивается, и пассивное выражение его лица смягчается.

— Я не считаю тебя идиоткой.

Он смотрит на меня так, будто находит меня самой интересной вещью в комнате, и я не знаю почему, ведь все, о чем я могу думать, когда он рядом, это как сильно я хочу, чтобы он поцеловал меня.

— Я лучше пойду, — говорит он, словно читая мои мысли.

Он встает, и я поднимаюсь на ноги.

— Конечно. Я забыла, что уже так поздно. Или рано.

Мне приходится быстро подтягиваться, когда он резко останавливается. Он поворачивается ко мне.

— Я… ээ… в следующую пятницу вечером… накануне дня рождения Коди? — говорит он, я киваю. — Мне нужно уехать из города. Не знаю, вернусь ли я до твоей работы.

— Конечно, — отвечаю я. — Все в порядке, — любопытство бушует в моей голове, но я держу его под контролем. — Спрошу, сможет ли он провести ночь с Эйзади. Уверена, они не будут возражать.

Он молча кивает, как и каждый вечер перед началом прощения у входной двери. Мы тихо разговариваем, с каждой минутой становимся все ближе, но потом он отходит.

Он замолкает на полуслове, когда я понимаю, что совсем не слушаю его, просто наблюдаю за движениями его губ.

— Знаешь, ты можешь поцеловать меня, — слова вылетают у меня изо рта прежде, чем я успеваю их обдумать.

Джастин тяжело сглатывает, его взгляд скользит между моими губами и глазами. Судя по выражению его лица, в его голове идет война. Наконец он говорит:

— Знаю.

Мои мышцы напрягаются от сдержанности, необходимой, чтобы не наклониться вперед и не поцеловать его. Я хочу, чтобы он поцеловал меня. Хочу убедиться, что я не единственная, кто провел весь день, думая о прошлой ночи.

Он вздыхает, и я качаю головой.

— Но ты не собирался, да?

Любое разочарование, которое у меня есть, смывается, когда Джастин мягко улыбается.

— Не хочу, чтобы ты думала, что я здесь лишь из-за этого.

— Так ты не хочешь поцеловать меня?

Моя улыбка совпадает с его. Я уже знаю его ответ. Я вижу это по тому, как он смотрит на мой рот, и по тому, как он наклоняется, прежде чем покачнуться назад, как будто он держит себя в руках, сдерживается.

— Я бы мог этого не делать, — говорит он, протягивая руку, чтобы провести по шее. — Но я не могу думать ни о чем другом.

Мое сердце замирает. Наконец-то я понимаю, что происходит в его голове. Зная, что я тоже путаю его, и это не просто лесть, это настоящее блаженство для моего эго. Все, чего я хочу, это поцеловать его, и увидеть, как он сдается своим принципам.

Он двигается вперед, пока не оказывается так близко, что я чувствую, как ткань его куртки касается моей рубашки, он тяжело дышит.

— Это все, о чем я думала последнее время.

— Но здесь все под твоим контролем, Скарлет. Ты должна вести, иначе… — он прикусывает нижнюю губу, и волна похоти прокатывается по моей спине. — Я сделаю то, о чем потом пожалею.

На этот раз, когда мои щеки горят, я не скрываю этого. Я хочу, чтобы он знал, что я чувствую. Я хочу, чтобы он видел, что его слова и поступки влияют на меня больше, чем кажется.

Его свободная рука нежно касается моей щеки, и он снисходительно улыбается, смех прерывается в его дыхании.

— Ладно, на самом деле, я бы не пожалел об этом. Ни на секунду, — он роняет руку обратно. — Но ты можешь пожалеть. А я не хочу быть еще одним осложнением в твоей жизни.

Я тронута его заботливостью, на самом деле тронута, но логическая часть моего мозга отошла на задний план, и все, о чем я могу думать, это его тепло, вкус его губ и прикосновение его рук. Я прерывисто выдыхаю, протягивая руку, чтобы потянуть его за рубашку.

— Я не собираюсь притворяться, что моя жизнь легкая, Джастин, — я вижу, как его грудь поднимается и опускается прямо перед моими глазами, доказательство того, что он не так равнодушен. — Но я зашла так далеко одна, так что если буду глупой или эгоистичной, желая тебя, то я готова с этим жить. Потому что, Джастин… — шепчу я и чувствую, как его рука сжимает мою. — Мне нужно, чтобы ты поцеловал меня, — я наклоняюсь головой к его груди, подавляя желание прижаться к нему полностью. — Потому что если ты этого не сделаешь, я сойду с ума.

Он не отвечает. Он просто целует меня.

Ну слава Богу.

Глава 14

Скарлет

Я резко просыпаюсь, сердце колотится, во рту пересохло. Края сна упираются мне в веки, но чем больше я просыпаюсь, тем труднее удержать его.

Пытаясь уловить последние фрагменты сна, я закрываю глаза. Мое тело напрягается, когда я вижу вспышки чернил на коже. Я вижу руки, которые я умираю как хочу почувствовать, и прикосновение длинных пальцев, которые посылают дрожь. Я вижу карие глаза и форму рта, который прижимается к моему так, что моя кожа краснеет, а колени слабеют.

Я закрываю глаза и вижу Джастина, и его тело прижатое к моему.

К своему стыду, я не осознаю, что моя рука спрятана под трусиками, пока не шевелю пальцами, колени смыкаются вокруг запястья. Задыхаясь, мое сердце учащенно бьется, а кожу на руках покалывает. Я с трудом сглатываю, горло сжимается от возбуждения. Мои пальцы скользкие, дают понять, что я близко, и биение пульса между ног - верный признак того, что я балансирую на краю чего-то.

Поколебавшись мгновение, прислушиваюсь к звукам движения, мои щеки краснеют, когда я обдумываю то, что собираюсь сделать.

Ничего нет. Ни единого звука.

Мои ноги медленно разжимают мертвую хватку на руке, и я закрываю глаза. Я глубоко дышу, позволяя телу расслабиться. Вспоминаю о губах Джастина на моей шее прошлой ночью, рука двигается снова, и я мгновенно оказываюсь там. Я так взвинчена, что всего несколько минут и несколько движений пальцев, и я зарываюсь лицом в подушку, упираясь бедрами в руку. Кровь скапливается у меня на щеках, и волосы мгновенно становятся влажными, когда белые пятна взрываются под веками и тепло пульсирует по всему телу, заставляя меня извиваться, дергаться, пока ощущение не спадает, оставляя меня раскрасневшейся и с мягкими конечностями.

Вау.

Прерывисто вздохнув, я откидываю одеяло, наслаждаясь ощущением холодного воздуха на разгоряченной коже.

Не помню, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз испытывала желание прикоснуться к себе. Конечно, были вспышки похоти или мимолетные моменты жажды прикосновения другого человека, но на этом все. Просыпаться такой возбужденной, что я едва могу дышать, определенно что-то новое.

Конечно, теперь, когда я вспоминаю, как это приятно — снять напряжение, которое, кажется, было свернуто в моем теле в течение нескольких месяцев, — я сразу же думаю о том, чтобы сделать это снова.

Улыбаясь, я зарываюсь лицом в подушку, чувствуя смесь удовлетворения и смущения. Не могу поверить, что только что думала о Джастине. Как я буду смотреть на него, не вспоминая этого?

Внезапно тишину в квартире нарушает звук удара чего-то об пол на кухне. Я жду, что будет дальше, а потом кричит Коди из кухни.

— Мамочка! — и вот так, момент упущен.

Мы с Коди проводим день, играя в игры и сидя в парке. Смотрим мультики, а потом я готовлю суп и тосты на ужин, слишком расслабившись, чтобы делать что-то еще. Джастина нет, но, видит Бог, это даже хорошо, у меня есть возможность дышать и держать разум трезвым.

Он позволяет мне самой принимать решения, делать всё в своем темпе, и за это я благодарна. Но после сегодняшнего утра, как я могу доверять себе, и установить какой-то темп? Это головокружительно, как быстро я влюбляюсь в него, и страшно, как сильно я не уверена во всем.

Я знала, что после рождения Коди в моем сердце не останется места. Что его присутствие заполнит мою квоту любви. Когда он родился, мое тело автоматически освободило для него место в сердце, и в первый раз, когда он посмотрел на меня своими голубыми глазами, это уже казалось естественным. Я любила Эрика. Я была влюблена в него. И я думала, что это взаимно. Но теперь, с Джастином, я чувствую, как маленькие кусочки внутри меня перемещаются, освобождая место, и открываясь. Интересно, каково это - любить кого-то вроде него, быть любимой кем-то вроде Джастина, и от этой мысли у меня перехватывает дыхание.

И вдруг я точно знаю, каково это.

Интенсивно.

Всепоглощающе.

Не знаю, готова ли я влюбиться в него. Не знаю, готова ли я опять отдать кому-то свое сердце. Ведь я так много строила защиту для него. Я лечу вслепую, и все, что я могу сделать, это следовать своим инстинктам и надеяться, что не совершу огромную ошибку.

***

— …и он очень милый. Он только что переехал ко мне и обожает детей.

Лорен рядом со мной, смотрит, как я чищу кофеварку, и говорит больше, чем работает. Я притворяюсь, что слушаю, но на самом деле смотрю поверх машины, позволяя своим мыслям блуждать. Последние две недели прошли как в тумане.

День рождения Коди в воскресенье. Мне не терпится подарить ему подарки, на которые я так старательно копила деньги, и он сойдет с ума, когда я возьму его с собой в парк развлечений, но даже если так, я не знаю, готова ли смириться с тем, что он станет на год старше.

Внезапно Лорен щелкает меня по руке, выводя из оцепенения.

— Ты вообще слушала?

Я быстро моргаю, извиняясь.

— Наверное, задумалась.

— Я рассказывала тебе о своем кузене Джоне, — я киваю. Лорен закатывает глаза, изображая раздражение. — Короче, — говорит она. — Он только что переехал сюда. Недавно в городе, и я подумала, что было бы неплохо, если бы кто-нибудь показал ему окрестности.

Мои брови взлетают вверх.

— Ты думаешь, я тот человек?

Лорен пожимает плечами.

— Почему бы и нет?

Я даже не утруждаю себя ответом.

Я просто продолжаю протирать кофеварку, притворяясь, что не слышу ее, когда она снова начинает.

— Он симпатичный, — говорит она, наморщив нос. Она протягивает мне фильтр, я игнорирую ее. — Он работает где-то в городе в небольшой юридической фирме, в основном по семейному праву…

Она продолжает, но я не обращаю на нее внимания, вместо этого сосредоточившись на очистке каждого кофейного помола от каждого последнего уголка и трещины кофеварки.

— Он тебе понравится, — щебечет она. — Он полностью в твоем вкусе.

Сомневаюсь.

— Я уверена, что он хороший, — говорю я, стараясь не быть грубой. — Я просто… не думаю, что готова к свиданиям. Коди такой маленький...

— Только одно свидание? — она настаивает. — Черт, я позабочусь о Коди, это будет хорошей практикой, мне тоже скоро рожать. Пожалуйста?

— Лорен.

— Пожалуйста!

Я отворачиваюсь, пряча глаза.

— Почему ты так хочешь меня подставить?

— Потому что, тебе нужна взрослая компания, — говорит она, и ее хмурый взгляд прожигает дыру в моей голове. — Потому что, неплохо проводить время с кем-то, помимо Коди. И потому что каждому нужен секс.

Можно подумать, что постоянный контакт с сексом, кожей и похотью сделает меня невосприимчивой к этому, но это не так, особенно когда речь идет обо мне и моей сексуальной жизни. Я не могу сдержать румянец, который ползет по моей шее и щекам.

Лорен фыркает, ставя бутылку кетчупа на стойку с такой силой, что я удивляюсь, как она не лопнула.

— Когда ты в последний раз целовалась с парнем, Скарлет?

Собирая солонки, я качаю головой. Я хочу крикнуть «две недели назад», но есть что-то внутри меня, что отчаянно хочет держать Джастина в секрете. Тем более, я даже не знаю, кто он, или как он вписывается в мою жизнь, кроме того, что он — смехотворно горячий парень, который заботится о моем ребенке и иногда целует меня просто так.

К моему большому раздражению, Лорен следует за мной, когда я пытаюсь убежать, ковыляя в полуметре позади меня, когда я кладу солонку на каждый стол.

— Тебе нужна жизнь вне всего этого, — говорит она, размахивая рукой вокруг себя, в то время как другая лежит на ее раздутом животе. — Ты все время работаешь, работаешь, работаешь. Ты никогда не выходишь гулять, ты не встречаешься ни с кем, черт, я начинаю думать, что Коди был непорочным зачатием.

На этот раз я не прячу глаза.

— Хватит, Лорен.

— Я имею в виду, что ты никогда не говоришь об отце Коди. Или о любых других парнях, если на то пошло, — она замолчала на мгновение. — Боже мой, тебе нравятся девушки? Ты... — она понижает голос до шепота, — Лесбиянка?

Ее глаза расширяются, когда я бросаю на нее испепеляющий взгляд.

Она поднимает руки, защищаясь.

— Я просто говорю. Никто ничего о тебе не знает. Ты все время держишься особняком, никого не впускаешь. Все, что я пытаюсь сделать...

— Я сказал хватит, Лорен! — рявкаю я, швыряя на стол последнюю солонку.

— Прости, — шепчет она. — Я просто… каждый заслуживает счастья. Я просто пытаюсь помочь.

— Я счастлива, — как бы ни была взвинчена Лорен, правда этого заявления почти заставляет меня улыбнуться.

Остановившись, Лорен хватает меня за руку, удерживая на месте.

— Ну же. Я не говорю, что имея ребенка, ты не счастлива, потому что я знаю, что это так, — она склонила голову набок и уставилась на меня своими большими карими глазами. — А как же ты? Как насчет Скарлет?

Я глубоко засовываю руки в передние карманы фартука и прислоняюсь бедром к одному из столов.

— А что со Скарлет?

— Когда ты в последний раз ходила в бар? Или в кино? — она поднимает руку, чтобы потянуть меня за кончики волос, которые свисают мне на плечо. — Или в салон?

Кино. Салоны. Вещи из прошлого.

— Видишь? Это нормально - хотеть чего-то другого, кроме как быть мамой, Скарлет. Заботиться о себе так же важно, как и о Коди, — говорит Лорен.

— Я забочусь о себе, Лорен. Мне не нужен парень для этого.

— Я не говорю о том, чтобы найти мужчину, который будет заботиться о тебе, — возражает она. — Ладно, я была немного не в себе. Вначале разговора. Не бойся позволять людям помогать себе. Если это я или симпатичный адвокат по имени Джон, тогда…

В глубине души я знаю, что у Лорен добрые намерения, но, несмотря на все, что я узнала на своем горьком опыте, единственный человек, которому ты можешь доверять, взять слабину и заставить все работать, это только ты сама.

Потому что иногда даже люди, которых ты любишь больше всего, покидают тебя.

Я не говорю ей этого, потому что в глубине души она просто пытается помочь.

— Спасибо, что подумала обо мне, Лорен. Правда. Но ответ — нет.

Той ночью Коди лежит в постели, и я в двух минутах от того, чтобы сделать то же самое, когда мой телефон чирикает.

Все еще не спишь?

Я улыбаюсь, глядя на экран телефона, и набираю ответ.

Как раз собиралась ложиться спать.

Стук в дверь мгновенно. Я отбрасываю телефон в сторону и распахиваю дверь, широко улыбаясь.

Но когда я вижу его, уголки моих губ слегка опускаются, и улыбка исчезает при виде свежих синяков на правой стороне челюсти Джастина. Он выжидающе смотрит на меня, улыбаясь в ответ, как будто на его лице нет фиолетового и синего пятна. Быстро придя в себя, я провожаю его внутрь.

— Ты стоял там все это время?

Он пожимает плечами.

— Не хотел будить тебя стуком, — он проходит мимо, нежно касаясь моей руки и целуя меня в щеку. Его глаза опускаются вниз по линии моего тела, а затем снова встречаются с моими. — Милая пижамка.

Я смотрю на свои шорты, свитер,и босые ноги на коричневом линолеуме. Я почти готова начать волноваться, что должна была надеть что-то особенное, что-то более сексуальное, но благодарного взгляда на лице Джастина, когда он смотрит на мои голые ноги, достаточно, чтобы порадоваться, что я этого не сделала.

Улыбаясь, я закрываю дверь, издавая разочарованный звук, когда она снова открывается. Дерево покоробилось от перемены погоды и общего ветхого состояния всей квартиры, и мне приходится сильно прижиматься к ней плечом, чтобы защелка захлопнуться.

— Как давно это происходит? — спрашивает Джастин у меня за спиной.

Я поднимаю глаза от замка и пожимаю плечами.

— Целый день?

— Возможно, я смогу это исправить.

— Это не проблема. Мне просто нужно… — я прижимаюсь плечом к двери, дергая щеколду, надеясь, что она зацепится.

Рука Джастина лежит на моей, отодвигая ее от замка.

— Это займет две минуты.

Негодование вспыхивает в моей груди, и я убираю свою руку от его.

— Я сказала, что все в порядке, Джастин, правда. Я могу закрыть дверь сама.

На этот раз его руки обнимают меня за талию, и он отталкивает меня от двери, мягко отодвигая в сторону. Дверь со щелчком распахивается, слегка приоткрываясь.

— Позволь мне помочь, — шепчет он.

Я открываю рот, чтобы возразить, но его взгляд останавливает меня. Отступив назад, я наблюдаю, как он с минуту смотрит на запирающий механизм, прежде чем закрыть дверь и немного приподнять ее. Звук защелкивающегося замка эхом разносится по моей квартире.

Я сжимаю губы вместе, когда Джастин поворачивается ко мне, улыбаясь.

— Спасибо.

Он тянет меня за конский хвост.

— И ты еще называешь Коди упрямым, — твердит он, я съеживаюсь, чувствуя себя глупо, но он притягивает меня ближе, руками скользя по моим бедрам. — Перестань бояться, когда я что-то для тебя делаю.

— Ты что за мной следишь? Где жучок? — шучу я, закатывая глаза. — Уже второй раз за сегодняшний день, кто говорит мне это.

Джастин пожимает плечами.

— Может, тебе стоит прислушаться?

— Только не пытайся свести меня со своей кузиной, ладно? Хватит на сегодня сватовства.

Джастин смущенно морщит лоб. Я обнимаю его за шею, и он практически мурлычет, когда мои пальцы находят короткие волосы на его затылке.

— Ничего такого. Девушка на работе пыталась устроить мне свидание. Сказала, что мне нужно выходить хоть куда-то. Следить за собой.

Сильные руки крепче прижимаются к моей пояснице, двигая меня ближе.

— Ах вот как? И что ты сказала?

Я не упускаю тонкий намек на ревность, приправляющий игривый тон Джастина.

Потянувшись к рукам, которые скользят дальше по моему заду, я тащу его к дивану.

— Я сказала ей, что не готова к свиданиям.

— Никаких свиданий, да? — говорит Джастин, когда мы останавливаемся перед диваном. — А это что?

Мое сердце трепещет, но я изо всех сил стараюсь сохранить застенчивую улыбку на лице.

— Я не знаю, что это, — честно говорю я.

Мои пальцы мягко касаются его живота, когда я немного наклоняюсь вперед, его мышцы напрягаются. Он медленно моргает, когда я наклоняюсь к его губам.

— Но что бы это ни было, — я наблюдаю, как его кадык подпрыгивает, а его глаза скользят по моему рту и обратно. — Мне это нравится. Ты мне нравишься, — немного отступив, я испытываю глубокое удовлетворение, когда глаза Джастина темнеют. Использую свои девчачьи прелести, чтобы сменить тему, не хочу пока говорить об этом. Плюс, я не могу устоять перед шансом увидеть, как Джастин теряет контроль.

Мы стоим в тишине в течение одного горячего момента, пока он не наклоняется вперед, шепча:

— Скажи мне, пожалуйста, что Коди уснул.

Все, что мне нужно сделать, это улыбнуться.

Он берет руку, все еще прижатую к его груди, и, держа ее переплетенной с моей, садится на диван, мягко опуская меня к себе на колени. Мои колени упираются в диван рядом с его бедрами, а он наклоняется, чтобы поцеловать меня.

Сначала поцелуй мягкий, все мое тело вздыхает с облегчением, но через несколько минут он настойчивый и горячий. Я прижимаю ладони к его плоской груди, провожу ими от плеч к животу, чувствуя, как напрягаются мышцы под ними, скользя по его чувствительным местам.

Его грудь вибрирует с тихим стоном, когда я скольжу губами по шершавому краю его челюсти, и его голова падает на спинку дивана, открывая мне длинную шею. Кожа на его шее теплеет под моими губами, и удары пульса учащаются, когда я прижимаю язык.

Я изо всех сил стараюсь вести себя тихо, Коди всего в комнате от нас, но это трудно, когда между нами так много слоев одежды, и все, что я хочу, это раздеться. С безумной силой воли, о которой я и не подозревала, я отстраняюсь. Джастин гоняется за моими губами, но я слегка поворачиваю голову.

— Всё хорошо? — спрашивает он.

Я киваю распухшими губами и задыхаюсь.

— Мне просто нужно передохнуть, прежде чем… — я выдыхаю, — Прежде чем я воспользуюсь тобой прямо здесь, на своем диване.

Застонав, Джастин расслабляется на спинке дивана, потирая лицо руками.

— Наверное, хорошая идея, — шепчет он.

Я немного отодвигаюсь назад, оставляя между нами небольшое пространство.

— Ты собираешься рассказать мне об этом? — спрашиваю я, нежно проводя рукой по синяку на его лице.

Он качает головой, его глаза серьезны.

— Куда ты все время ходишь?

Он снова не отвечает, вместо этого закрывает глаза, когда я провожу пальцами по коже под его правым глазом.

— Почему ты не можешь мне сказать? — тихо спрашиваю я, пробуя другой подход.

Его глаза распахиваются, и мягкий коричневый цвет, к которому я так привыкла, открывается мне. Он садится вперед, оставляя некоторое пространство между нами.

— Я не… — онзамолкает, мышцы на его челюсти тикают.

Я терпеливо жду ответа, зная, что не получу его.

— Хотел бы я сказать, — отвечает он так тихо, что мне приходится слегка наклониться. — Я бы хотел все облегчить, но это не так. Я скрываю от тебя не просто так. Мне невыносима мысль о том, что вы с Коди не будете рядом.

Мы оба молчим с минуту, я обдумываю, а он ждет, что я скажу. Я провожу пальцем по серой ткани его футболки, слегка дергая ее.

— Окей. Просто скажи мне одну вещь. Ты подвергаешь меня опасности? Подвергнешь Коди опасности?

— Нет, — он протягивает руку, чтобы взять мою, и, переплетая наши пальцы, притягивает меня к себе. — И что бы не было со мной, знай, я никогда не позволю, чтобы что-то случилось с тобой или Коди.

В его глазах светится искренность, и, когда между нами повисла долгая, глубокая тишина, я поняла, что этот парень—красивый, напряженный, темный, милый парень —смотрит на меня и просит доверять ему. Просит меня видеть в нем больше, чем он видит в себе, доверять чувствам, которые существуют между нами, какими бы они ни были. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его.

— Я доверяю тебе, Джастин. Просто… не заставляй меня пожалеть об этом, ладно?

Он отвечает поцелуем, за которым следует еще один и еще, пока мы не прижимаемся друг к другу, и между нами едва достаточно места, чтобы сделать вдох. Я наклоняюсь, чтобы просунуть руки под ткань его футболки. Его кожа такая теплая, почти сияющая.

Он наклоняется вперед, позволяя мне стянуть его футболку через голову, и, наконец, вот это.

Тату, которые выглядывали из воротников его футболок. Я так долго гадала, что он там спрятал.

— Вау, — выдыхаю я.

Он не отвечает, но когда я провожу по ним пальцем, он втягивает воздух сквозь зубы, его бедра мягко двигаются.

Я легонько похлопываю его по груди, не в силах оторвать от них глаз.

— Мне нравится.

Нужно слегка дернуть меня за подбородок, чтобы оторвать взгляд от его груди. Я поднимаю глаза и вижу, что он смотрит на меня, прищурившись, с такой силой, что меня бросает в жар.

— А мне нравишься ты, — отвечает он.

— Славно.

Его пульс бьется у моих губ, когда я провожу пальцем по замысловатым рогам, которые выгибаются над ключицами. Его челюсть так плотно сжата, что я вижу линию, где мышца встречается с костью, кожа под темной щетиной сине-фиолетовая. Он сдерживается, и это видно по тому, как его руки сжимаются вокруг моих бедер, и как он открывает глаза, пристально наблюдая, пока я тянусь к подолу своего свитера.

Чувствуя себя смелой, я медленно поднимаю его, наблюдая, как он наблюдает за мной.

— Ты не должна, — говорит он низким и грубым голосом.

Я слегка улыбаюсь.

— Я хочу, — свитер сползает мне на голову. — Я же сама принимаю решения.

Так же, как я делала с ним несколько минут назад, его глаза пожирают каждый дюйм моей обнаженной кожи. От его взгляда у меня мурашки бегут по коже, и я чувствую, что могу сломаться, и вывернуться наизнанку прямо перед ним.

— Прикоснись ко мне, — шепчу я дрожащим от сердцебиения голосом. — Пожалуйста.

Его прикосновение легкое, как перышко, едва касаясь моей кожи, тыльная сторона его пальцев скользит вверх по моим бокам. Я чувствую, как сжимается мой живот и волосы на руках встают дыбом. Взгляд Джастина мягкий и почтительный, но, тем не менее, стальной, и когда его руки, наконец, широко расставлены на моих бедрах, я не могу не задохнуться, когда мои соски затвердевают под чашечками лифчика.

Его рука движется вверх по моей спине, он тянет меня вперед, пока я не прижимаюсь к его теплой груди, он снова целует меня.

Мы целуемся, кажется, целый час, тесно прижавшись друг к другу, и в его объятиях мое тело расслабляется, мои стены рушатся.

Лифчик остается на мне, и независимо от того, как сильно я хочу, чтобы они двигались, руки Джастина остаются над моей одеждой.

К тому времени, как он уходит, мои губы распухли от поцелуев, а волосы растрепались. Я бы смутилась, но Джастин выглядит все также, шепчу «пока» и закрываю дверь.

Боже. Я глубоко увязла и не знаю, хватит ли у меня сил повернуть всё назад.

***

На следующий день солнце выглядывает из облаков, украшая нас теплом. Последние дни зимы ускользают, и весна скачет на своих фалдах, готовая пролить солнечный свет на зимнюю серость.

— Где твоя машина? — спрашивает Лорен, поворачивая голову и оглядывая парковку.

Я колеблюсь, не желая говорить ей, что у меня нет денег на бензин, чтобы добраться до работы и обратно.

— Решила поехать на автобусе сегодня, — вру я.

— Ты завтра открываешься? — она спрашивает.

Кивнув, я ищу в сумке солнцезащитные очки.

— Да, ты завтра со мной. В смену после завтрака.

Лорен фыркает.

— Клянусь, я забыла бы свое имя, если бы оно не было приколото к груди.

Мы толкаем входную дверь закусочной и выходим на улицу. Теплое солнце приятно ласкает мою кожу, и я поднимаю лицо, чтобы почувствовать его на щеках.

— Эй, — Лорен толкает меня локтем. — Ты знаешь этого парня? — я открываю глаза и вижу, что она смотрит через мое плечо. — О Боже, — выдыхает она, трепеща рукой у декольте. — Он смотрит прямо на нас, — говорит она, не сводя глаз с парковки.

Оглянувшись через плечо, я прикрываю глаза от солнца, но ошибиться в силуэте невозможно. Джастин стоит под поздним зимним солнцем, прислонившись к своей машине.

— Он такой горячий, — шепчет Лорен. — Все эти татуировки…

Я поднимаю руку, чтобы помахать, и Джастин дергает подбородком в мою сторону в знак приветствия.

Рот Лорен практически падает на землю.

— Это…это за тобой? Ты его знаешь?

Мои щеки пылают. Я перекидываю сумку повыше на плечо, сдерживая щекотливую ухмылку.

— Да.

Она выглядит потрясенной, взволнованной и, возможно, немного нервной.

— Неудивительно, что ты не хочешь идти свидание! — она легонько шлепает меня по руке. — Пропавшая девочка. Увидимся завтра, — говорит она с намеком на любопытство и дерганьем бровей «расскажи мне все».

Я киваю, уже пятясь к Джастину.

— До завтра.

Джастин ничего не говорит, когда я подхожу, мое розово-зеленое полосатое платье шуршит вокруг колен. Я улыбаюсь ему, когда он размахивает ключами вокруг своих длинных пальцев и отталкивается от машины. Мы пристегиваемся в тишине, но как только двигатель заводится, Джастин берет меня за руку, сжимая мои пальцы, прежде чем поднести тыльную сторону моей руки к губам.

— Привет.

Моя улыбка становится шире.

— И тебе привет.

Лорен не двигается, когда Джастин разворачивает машину и проезжает мимо, его локоть небрежно лежит на открытом окне, рука нежно сжимает мою на коленях.

***

В четверг вечером раздается стук в дверь.

— Не двигайся, — говорю я Коди, указывая на него пальцем. Он кивает, продолжая играть с пузырьками.

Джастин стоит у входной двери с черной спортивной сумкой у ног, черная вязаная шапочка низко надвинута на лоб.

— Привет.

— Я не могу остаться, — говорит он в качестве приветствия, мгновенно протягивая руку ко мне. — Я уже ухожу, — я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать его, все еще удивляясь, что могу делать это, когда захочу. — Я вернусь завтра вечером. Поздно.

Я вздыхаю.

— Окей.

— Дам тебе знать, когда буду рядом.

— Окей.

Всплеск из ванной отвлекает нас обоих, и он улыбается.

— Пока.

Он снова целует меня.

— Пока.

Я смотрю, как он идет по коридору, испытывая отвращение, что нахожу даже его походку привлекательной.

Поднимаясь по лестнице, он оборачивается, улыбается мне через плечо и уходит. Его тяжелые шаги исчезают на лестнице, и я закрываю входную дверь, слегка приподнимая ее, пока она не встает на место. Улыбаясь, я прижимаюсь лбом к деревянной двери.

Как я переживу это?

Глава 15

Скарлет

— Мне обязательно ночевать там?

— Да, малыш. Будет весело, как и раньше.

Я бросаю ночник Коди в рюкзак.

— Но почему?

— Потому что мама должна работать.

— А где Джастин?

Мой постоянный вопрос.

— Он в отъезде, помнишь?

Коди вздыхает.

— Почему?

— Потому что. Но ты увидишь его в свой день рождения.

— Когда у меня день рождения?

— В воскресенье. Нужно еще два раза поспать.

— Почему не сейчас?

Попытка придумать логичный, но простой ответ на этот вопрос, а также попытка втиснуть четырехлетнего ребенка в пижаму, оказывается трудной.

— Потому что ты родился пятнадцатого, а не тринадцатого.

— Почему?

Я вздыхаю, выпуская весь воздух из легких в попытке не злиться. Это «почему» вещь новая и становится реальной проблемой.

— Потому что в тот день аист решил привести тебя. Ты нашел свои тапочки?

Коди поворачивается и, волоча ноги, плетется в спальню.

Полчаса спустя я стою у двери Неды, слушая, как она кричит Амона, чтобы тот выключил телевизор, когда дверь распахивается.

— Ах, — воркует она, обветренными руками обхватывая мои щеки. — Прекрасная Скарлет, — тепло ее прикосновений, и улыбки, запаха ее домашней кухни успокаивают, давая понять, как сильно я скучала по ним.

— А ты, красавчик мистер Коди? Как дела? — он хихикает, когда она громко целует его в лицо. — Амон! — она кричит ему через плечо, а затем что-то на персидском, на что он отвечает тем же.

Неда издает гортанный звук, махнув рукой в сторону мужа.

— Пойдем, — настаивает она. — Я приготовлю тебе чай, а ты съешь что-нибудь перед уходом.

Бросив сумку Коди к ногам, я качаю головой.

— Спасибо, но мне действительно пора. Извини.

— Нет, нет, нет. Вот… — Неда со всех ног бежит на кухню и через минуту возвращается с чем-то завернутым в фольгу. — Возьми, — одной рукой она протягивает мне еду, другой обхватывает мою руку костлявой ладонью. — Ты слишком худая! — говорит она, дрожа с удивительной силой. — Надо больше есть.

Фольга теплая, и я чувствую запах того, что внутри. Это что-то мясное и острое, мой желудок урчит от голода. Я улыбаюсь, подавляя желание разорвать фольгу и съесть это на месте. Вместо этого я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в тонкую, как бумагу, щеку.

— Спасибо вам.

Я наклоняюсь, чтобы обнять Коди, прижимая его маленькое тело к своему.

— Спокойной ночи, малыш. Увидимся завтра, хорошо?

Он кивает, выглядя немного грустным. Разрывает маленькую дыру в моем сердце.

— Веди себя хорошо, — он кивает. — Я люблю тебя.

— И я, — отвечает он.

Я встаю и достаю из кармана ключи от машины.

— Я зайду завтра и заберу его на день. Ты уверена, что не против взять его на обе ночи?

— Конечно, нет, — говорит Неда. — Но ты будешь здесь на день рождения?

Чувство вины пронзает меня, но я запихиваю его глубоко в себя, вместе с остальными вещами, с которыми я сейчас не могу справиться.

— Обязательно. Я заеду за ним рано утром в воскресенье, — я расправляю плечи. — У меня выходной, но не могу взять два дня подряд. — Я вижу неодобрение на лице Неды, и на мгновение мне кажется, что я рада, что у меня нет семьи. Никто не может дать чувство вины лучше, чем семья.

— Увидимся завтра, — говорю я, поднимая завернутую в фольгу еду и помахивая ей. — Спасибо.

Я посылаю Коди воздушный поцелуй, и он хихикает.

— Спокойной ночи, малыш.

— Спокойной ночи, мам.

***

Маленькая фигурка вырисовывается темным силуэтом на фоне стены здания, вишнево-красный свет тускнеет и становится ярче в тени. Кристен сидит, прижавшись спиной к кирпичной стене клуба, прижав колени к груди и держа сигарету во рту.

— Привет, подруга, — протягивает она. Ее голос хриплый, привычный, далекий от ее обычно медово-сладкого тона.

Я держу дверь открытой в темноте, наблюдая, как она отбрасывает окурок в сторону.

— Идешь?

Свет в коридоре тусклый, но даже при слабом освещении вид Кристен, идущей впереди меня, заставляет сердце подпрыгнуть. Кожа у нее бледная, почти прозрачная, а ноги такие тонкие, что, кажется, вот-вот треснут. Когда она выходит на свет в примерочную, я ощущаю всю тяжесть ее падения: темные круги под глазами, впадины под ключицами и красную раздраженную кожу под носом. Она говорит без умолку, пока мы идем в раздевалку, но я почти ничего не слышу. Глядя на ее изможденное тело, я не могу не задаться вопросом, когда это произошло. Я была здесь? Когда я в последний раз по-настоящему смотрела на Кристен? Когда я в последний раз с ней разговаривала?

Кристен слегка покачивается, ища на туалетном столике что-нибудь, чтобы прикрыть потрескавшуюся кожу в уголках рта, напевает фальшивый припев из сорока лучших песен и наклоняется к зеркалу.

— Скар, ты не найдешь для меня полтинник? — ее язык медленно скользит по зубам. — У меня просто мелочь, — она вытирает палец под носом и громко шмыгает носом, прежде чем повернуться ко мне. — Эй, Скарлет.

Моргая, я отрываюсь от мыслей.

— Нет. Извини.

Кристен пожимает плечами и продолжает мазать кожу консилером. Она выглядит старше, ее кожа желтоватая под теплым светом.

Как долго я была захвачена своим собственным маленьким миром?

Все еще думая о ней, я переодеваюсь, натягиваю эластичные шорты. Я слышу, как она фыркает, как только выхожу из комнаты.

Оглядывая раздевалку, я с удивлением вижу не одно новое лицо. Как будто туман рассеялся. Как будто я вижу вещи новыми глазами.

— Кто-нибудь слышал что-нибудь о Ли? — спрашиваю я, ища знакомое лицо.

Девушки вокруг меня молчат, как будто я не существую.

Кристен смотрит на меня в зеркало, и на долю секунды я вижу, как в ее глазах вспыхивает страх, но мгновение спустя он исчезает, заменяясь стеклянным выражением безразличия.

Почти месяц. Никаких контактов с Лией, никаких известий о том, где она, и с той ночи на стоянке тоже ничего от Сэма. Этот придирчивый голос в моей голове превращается в крик. Что-то не так, и я слишком запуталась в своем собственном дерьме, чтобы видеть, что происходит вокруг меня.

— Крис, — шепчу я, приближаясь к ней. — Ты в порядке? Ты заботишься о себе?

— О да, — она вытягивает слово, ее веки медленно закрываются, когда она облизывает губы. — Я в порядке. Мне так хорошо. Все замечательно, — я наклоняюсь и забираю у нее стакан, нюхая его содержимое, она смеется и тянется к стакану, но я отталкиваю ее руку. Она спотыкается и плюхается на стул. Когда она снова встает, я кладу руку ей на плечо и толкаю ее вниз. Беспокойство быстро сменяется гневом, чернота которого кипит под моей кожей.

— Сядь, пока не упала.

Она смотрит на меня покрасневшими глазами, и у меня возникает отчетливое ощущение, что если бы она не была так пьяна, то сбила бы меня с ног. А так она едва может держать глаза открытыми.

Все еще держа стакан в руке, я громко стучу в дверь Маркуса. Бекка отвечает, ее ярко-красное платье туго натянуто на груди, декольте спереди слишком многое обнажает.

— Ты видела Кристен? — рявкаю я, пытаясь смотреть куда угодно, только не на ее сиськи.

— В последнее время нет, — отвечает она.

— Девчонка совершенно опустошена. Она не может пойти туда в таком виде.

Бекка вздыхает, выглядя скорее раздраженной, чем обеспокоенной.

— Я разберусь с этим, — она оглядывает меня с ног до головы, оценивая. — Маркус хочет тебя видеть.

Я стою в дверях, когда она проходит мимо, унося с собой запах сладких духов и лака для волос. Виски в стакане плещется о лед, когда я смотрю вниз.

— Скарлет, — зовет Маркус откуда-то изнутри.

Виски все еще обжигает мне горло, когда я закрываю дверь кабинета.

— Приятно видеть, что ты не свалилась с лица земли, — говорит Маркус.

— То же самое могу сказать и о тебе, — огрызаюсь я.

Сухожилия на челюсти Маркуса напрягаются, когда он откидывается назад, расстегивая пуговицу на пиджаке.

— Думала о нашем последнем разговоре?

— Нет.

Его брови слегка приподнимаются, но лицо остается нейтральным.

— Жаль. На этом можно заработать.

Я делаю глубокий вдох, готовясь еще раз объяснить, что то, что у меня между ног, не купишь.

— Лия уволилась.

Мои слова испаряются в воздухе.

— Что? Когда?

— Несколько недель назад, тебе не о чем было беспокоиться.

— Но она… она ни с кем не попрощалась.

Маркус равнодушно пожимает плечами.

— Поплачь ещё. Мы потеряли девушку, так что сегодня вечером ты мне понадобишься на сцене дважды, и как можно чаще в отдельных комнатах. Кроме того, ты нужна мне в следующий четверг вечером для частной встречи.

Я вскидываю бровь.

— Я не работаю по четвергам.

— Да, тогда нам хватало персонала, — ухмыляется Маркус. — Всего несколько часов. Я заплачу тебе лишнюю сотню плюс пятьдесят процентов чаевых.

Часть моего мозга, которая точно знает, сколько денег на моем банковском счете, кричит: Да! Скажи «да»! Скажи «да»! Но нерешительная часть моего мозга знает, что когда дело касается Маркуса, это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Что я буду делать за лишнюю сотню долларов?

Он снова пожимает плечами.

— Просто, как обычно, будь очаровательна, Скарлет. Снимай свою одежду и улыбайся; это все.

Я скрещиваю руки на груди.

— Почему я тебе не верю?

Стул скрипит, когда Маркус садится вперед, бросая ручку на стол.

— Знаешь что? — он вздыхает. — Я начинаю уставать от твоего отношения, — говорит он. — Ты забываешь, кто я, — откинувшись на спинку стула, он скрещивает руки на животе. — Я тебе не друг, Скарлет. И я не тот жирный ублюдок, который управляет этой дерьмовой закусочной, в которой ты работаешь. Я твой босс и владелец этого клуба. Пока ты работаешь на меня, я твоя проблема.

— Моя? — фыркаю я. — Ага.

Через секунду он уже передо мной, его темные глаза сверлят меня.

— Ты прекрасно знаешь, что до тех пор, пока я хочу, ты будешь делать то, что я скажу, и когда я скажу.

Хотя я пытаюсь скрыть свой страх, мой голос дрожит.

— Или что?

Улыбка, которая освещает его черты, действительно хищная, кричит о насилии и злобе. У меня мурашки бегут по спине. Он подходит так близко, что я чувствую его дыхание на своей щеке, рука держит мое плечо, его пальцы сжаты так сильно, что я сдерживаю всхлип.

«Беги», — говорит мой мозг. «Беги. Беги.»

— Может, я перестану быть таким милым, — он сжимает меня крепче, сильнее притягивая к себе. — Было бы разумно, подумать еще немного о моем предложении, Скарлет. Это не будет продолжаться вечно, — говорит он, горячее дыхание касается моей кожи. — И ты начинаешь терять свою пользу.

Я сглатываю, звук громко отдается в ушах.

— Ты стоишь на пороге возможности заработать много денег, — продолжает он. — Думаешь, крутая, когда эти унылые ублюдки смотрят, как ты танцуешь на сцене? Не-а. Представь, каково это, когда они швыряются деньгами в твою милую маленькую киску, — его палец скользит по моей щеке, и я с трудом сдерживаю дрожь. — Они будут умолять об этом, Скарлет. Они выстроятся в очередь за этой чертовой дверью и упадут к твоим ногам, просто чтобы попробовать.

— Ты делаешь мне больно, — шепчу я, морщась, когда его пальцы сжимают кожу на моем плече.

— Так подумай об этом еще раз. Увидимся в четверг вечером.

Все еще держа меня за руку, Маркус ведет меня к двери и, не оглядываясь, толкает в коридор, закрывая за собой дверь. Глядя на неё, я не уверена, меня сейчас вырвет, или я заплачу, или вышибу дверь. Я чувствую, как мое сердце колотится о грудную клетку, а кровь стучит в ушах так громко, что я едва слышу, как рядом захлопывается дверь туалета.

— Ты в порядке? — спрашивает Реджи, его большая рука тяжело лежит на моем голом плече.

Стряхнув с себя тяжесть его руки, я выпрямляюсь, темный парик, закрывающий мои волосы, касается середины спины. Сжав кулаки, я делаю все возможное, чтобы унять дрожь в руках.

— Я в порядке.

Реджи переводит взгляд с меня на дверь кабинета Маркуса.

— Уверена?

Я смотрю на его озабоченное лицо и на мгновение думаю о том, чтобы заползти в его широкую грудь и спрятаться. Я так хочу впустить его, позволить кому-то утешить меня, хотя бы на мгновение. Вместо этого я проглатываю желание, выпрямляю спину и киваю.

— Да. Я в порядке.

Я не в порядке. Внутренности трясутся, моя спокойная внешность скрывает страх, который рябит под кожей.

Я должна выбраться отсюда. Это совершенно ясно.

***

Напряжение от разговора с Маркусом и осознание того, что моя квартира пуста, давит мне на плечи, когда я поднимаюсь по лестнице. Моя сумка кажется тяжелее, чем обычно, ее вес давит мне на плечо, а ноги болят как сумасшедшие. Свет на площадке первого этажа мерцает, жужжит. Лестница скрипит под ногами, пока, наконец, после восьмидесяти пролетов вместо двух, я не добираюсь до своего этажа. Инстинктивно я смотрю направо, надеясь увидеть свет под дверью Джастина, но там темно. Я направляюсь налево, к своей квартире, выуживая ключи из переднего кармана сумки.

Подняв глаза, я замираю в нескольких футах от двери своей квартиры.

Дерево вокруг засова расколото и треснуло, дверь немного приоткрыта. Мои пальцы сжимают ключи, и хотя каждая клеточка моего тела кричит, чтобы я бежала, я делаю шаг вперед, толкая дверь, пока она не распахивается. Мышцы напряжены, я прислушиваюсь к звукам, к знаку, что кто-то все еще в квартире. Тишина, комната пуста, единственный свет исходит от телевизора, который стоит на боку на полу, экран мерцает. Все ящики открыты, все внутри разбросано по полу. Мое сердце падает в желудок, когда я замечаю, что DVD—плеер отсутствует — вероятно, единственная реальная ценность во всей квартире. Ноги хрустят на сломанной лампочке, когда я шагаю дальше в комнату. В шоке я беру кухонный стул, который лежит на полу, пытаясь оценить, не пропало ли что-нибудь еще. Как ни странно, несмотря на беспорядок, я знаю, что ничего ценного не украли. Потому что у меня нет ничего ценного.

В комнате Коди дела обстоят немного лучше; его матрас перевернут, но в остальном он здесь не более грязно, чем было, когда я уходила. Моя спальня — это катастрофа, и я громко стону, когда обнаруживаю, что ящик с нижним бельем перевернут и разграблен, мое нижнее белье разбросано по комнате. Я даже не хочу знать, что пропало.

— Чёрт.

Ящики в ванной выдвинуты и опустошены, все разбросано по полу, липкая лужа сиропа от кашля, пролитая в середине верстака, жидкость капает вниз по шкафу. Моя косметика разбросана повсюду, коричневая и розовая пудра пятнает линолеум и подошвы моих ног, когда я на цыпочках хожу вокруг.

Рабочая сумка соскальзывает с плеча, когда я вхожу в квартиру, пытаясь решить, злюсь ли я, боюсь или просто расстроена. Думаю, могло быть и хуже: мы с Коди могли быть дома, они могли забрать все, и могли ждать меня здесь. Мой первый инстинкт — это работа воров, ищущих деньги или таблетки, все, что стоит продать. Но что-то в глубине души подсказывает мне обратное.

Кто врывается в квартиру в этом многоквартирном доме, и не берет ничего, кроме DVD-плеера?

Холодный сквозняк врывается в открытую входную дверь, и, вздыхая, я думаю, что лучше найти что-нибудь, чем можно ее закрыть, так как замок полностью сломан. Немного прибравшись, я возвращаюсь в коридор в поисках чего-нибудь, что удержит дверь. Только тогда я замечаю, что маленький бельевой шкаф открыт. Мой желудок скручивает, когда я тянусь к тому месту, где хранились подарки Коди на день рождения. Внезапно дрожа, я вытаскиваю сложенные полотенца и простыни, за которыми у меня было все спрятано, и всё внутри меня падает на дно.

Они исчезли — кроссовки, настольная игра, одежда, все.

Я прижимаю руку ко рту, чувствуя слезы на глазах. Мой кулак сжимается, когда я глотаю злые слезы.

Это моя вина.

Это послание. Невысказанное напоминание, что я принадлежу Маркусу, что независимо от того, насколько я думаю, что могу уйти, он владеет мной. Потому что это просто вкус того, на что он способен. Это ерунда. Это просто предупреждение.

Он знает, куда ударить, чтобы было больно.

Я не понимала, что набрала его номер, пока он не ответил.

— Скарлет?

Звук его голоса разбивает что-то глубоко внутри меня, что-то пробивается сквозь гнев и вину, и горячие слезы начинают катиться по моим щекам.

— Алло?

— Кто-то вломился, — выдыхаю я сквозь слезы.

— Что — отвали, Райли — ты в порядке?

— Я в порядке, они просто все испортили, сломали несколько вещей, но они забрали, —мой голос дрожит, выдавая тихие слезы. — Они забрали все его подарки, Джастин. Они забрали грузовик, одежду, все. Завтра у него день рождения.

— Ш-ш-ш, Скарлет. Пожалуйста, не плачь, — его голос слегка дрожит. — Пожалуйста.

— Я просто… я не знаю, что делать.

Джастин глубоко вздыхает.

— Ты можешь запереть дверь?

— Нет, дерево вокруг двери сломано, замок сломан, — я яростно вытираю щеки. — Наверное, смогу что-нибудь подсунуть под дверь.

— Нет. Блять. Этого будет недостаточно.

Он замолкает на мгновение, и мне приходится сморгнуть слезы, которые текут быстрее, капая на подбородок и шею, я чувствую, как они исчезают в вырезе моей рубашки.

— В ящике рядом с входной дверью есть ключ, — тихо говорит Джастин.

Я смотрю на свою крошечную тумбочку, ящик открыт, его содержимое рассыпано по полу.

— В моем ящике?

Некоторое время он молчит.

— Это от моего дома.

— Здесь есть ключ от твоего дома?

— Да. Серебряный. Я все время забывал свой.

Я наклоняюсь, скользя пальцами по содержимому ящика. Ключ совершенно новый, серебряный и блестящий.

— Нашла.

— Иди ко мне. Я хочу, чтобы ты заперла дверь и никому не открывала.

— Но…

— Если ты этого не сделаешь, Скарлет, клянусь Богом, я сейчас же вернусь и сам тебя туда посажу, — тон его голоса говорит, что он серьезен, и на мгновение я задаюсь вопросом, поможет ли его присутствие здесь. Мне нужно на кого-то опереться.

— Нет, не надо. Не приходи сюда, — мне не нужно втягивать другого человека в свою запутанную жизнь. — Правда можно?

— Да. Просто…

Он вздыхает, и я представляю, как его руки сжимаются в волосах, а между бровями образуется складочка.

— Что?

— Ничего. Просто оставайся на линии, пока не окажешься внутри.

Он терпеливо ждет, пока я роюсь в поисках одежды для сна и зубной щетки. Я чувствую себя странно, оставив свою квартиру нараспашку. Но в самом деле, что плохого может случиться в пять часов утра с квартирой, которая уже перевернута?

Квартира Джастина почти пуста и, если это вообще возможно, меньше моей. Крошечная мини-кухня открывается в одну гостиную с одной спальней и ванной комнатой в задней части. Есть стол и стулья, телевизор и матрас под окном.

— Я внутри, — шепчу я, чувствуя себя странно, впервые стоя в его квартире, когда он так далеко.

— Запри дверь, — он ждет, пока я поверну замок и задвину засов. — Я вернусь поздно вечером, — тихо говорит он. — Оставайся у меня сколько захочешь, ладно?

— Спасибо тебе.

Он снова промолчал.

— Скарлет?

— Да?

Он снова вздыхает, долгий вздох, полный невысказанных слов.

— Скоро увидимся.

— Окей.

Его спальня проста, голые стены, за исключением нескольких плакатов, прикрепленных к одной стене, и матрас с белыми простынями, которые выглядят чистыми, но неубранными. Усталая до костей, истощенная энергией, я падаю на матрас, удивляясь, что он мягкий и удобный. Дрожащими руками я открываю телефон и набираю номер.

Телефон звонит один раз перед переключением на голосовую почту.

— Маркус, это Скарлет, — шепчу я, стараясь не показать дрожь в голосе. — Просто скажи мне, где и я буду там.

Повесив трубку, я бросаю телефон на пол и снимаю свитер. Он присоединяется к моему телефону на полу рядом, но как только я собираюсь переодеться в пижаму, я замечаю серую футболку, лежащую в кровати. Я спорю об этом целую секунду, прежде чем поднять её и надеть. Хлопок потертый и мягкий, а простыни чистые, пропитанные запахом Джастина. Прижимая их к подбородку и зарываясь в них лицом, я наполняюсь его запахом, тем знакомым, успокаивающим запахом.

Я закрываю глаза, вспоминая свою квартиру. Как бы я ни была измучена, как бы я ни старалась, сон не приходит.

Глава 16

Скарлет

Мои глаза опухли от слёз, виски больно пульсируют. В сочетании с беспокойным сном мне требуется мгновение, чтобы вспомнить, где я. Теплые простыни, пахнущие Джастином, говорят, что я в его постели, и боль в голове напоминает мне, почему.

Я тянусь через матрас за телефоном, читая сообщение, которое пришло сразу после того, как я, наконец, заснула. Это адрес пентхауса. Я должна быть там в четверг, в девять.

Пульсация в голове на мгновение усиливается, когда я думаю о том, что это значит.

Миллион оправданий проносится у меня в голове. Нужно придумать, что сказать Маркусу, сказать, что я передумала.

Я заболела.

Коди заболел.

Смерть родственника.

Но что бы я ни придумала, конечный результат один и тот же. Он знает, где я живу, где работаю по будням, знает о Коди и бог знает о чем еще. Я понятия не имею, как много он знает о моей жизни и миллионах способов ее разрушить. Исчезновение Лии и синяки на моем плече, — это лишь пример того, что он может со мной сделать. Взлом в квартиру — это только начало.

Я сжимаю челюсти, пытаясь сдержать слезы.

Отбросив телефон в сторону, я оглядываюсь вокруг, рассматривая минимальные детали спальни Джастина: матрас на полу, комод, прижатый к дальней стене, его краска местами облупилась и стерлась. Я представляю, как он лежит тут, где я, его длинные ноги под теми же простынями, что и мои, его голова спит на той же подушке.

На комоде валяются обертки от жвачки, мелочь, квитанции и другие вещи, которые, обычно, лежат в карманах джинсов или курток. В углу зеркала висит серебряная цепь, толстая и тяжелая, с простым крестом. Я провожу пальцем по его гладкой поверхности, прежде чем позволить ей упасть обратно к зеркалу. Моя рука задерживается на ручке ящика, но вместо этого я сжимаю губы, подавляя желание углубиться в тайну Джастина.

Босиком я прокрадываюсь в ванную, где нахожу еще кусочки головоломки. Машинки для стрижки волос, мыло, жидкость для полоскания рта, лосьон после бритья, последний из которых я открываю, чтобы понюхать, сразу чувствуя себя удовлетворенной.

Умывшись и прополоскав рот, я натягиваю джинсы и застилаю постель. Как бы тяжело ни было уйти и встретить новый день, мне нужно забрать Коди у Эйзади, прежде чем они пошлют поисковую группу.

Крошечная квартирка Джастина купается в утренних лучах, и в ярком свете дня я поражаюсь, насколько она маленькая, насколько пустая.

Я беру чистый стакан из-под раковины. Кухонный кран скулит и скрипит, трубы громко стучат, когда холодная вода брызжет в стакан. Я улыбаюсь. По крайней мере, теперь я знаю, что все здание имеет дело с тем же дерьмовым водоснабжением, что и я.

Стоя у раковины и греясь на солнце, я нахожу номер местного слесаря.

— Мы можем отправить кого-нибудь сегодня между двенадцатью и четырьмя, если вы будете дома, — говорит парень по телефону.

Я киваю, глотая воду.

— Во сколько мне это обойдется?

— Трудно сказать, — отвечает он. — Зависит от замка и от того, нужно ли заменить дверь. Ваша страховка должна всё покрыть.

Моя шея краснеет от смущения, которое я пытаюсь проглотить.

— У меня нет страховки.

На конце линии тихо. Я смотрю в окно над кухонной раковиной. Окна выходят на парк через дорогу, откуда открывается прекрасный вид на верхушки деревьев. Гораздо лучше, чем мой вид на парковку.

— Нет страховки, да?

— Нету.

Он шмыгает носом, и я могу только представить, как перед его глазами мелькают знаки доллара.

— Это может быть дорого. По меньшей мере пару сотен.

Выливая остатки воды в раковину, я вздыхаю.

— А в кредит можно?

Он фыркает.

— Прости, куколка. Мы тоже должны платить по счетам. Так я бронирую время сегодня, или что?

— Да. Дайте мне секунду.

Обыскивая стол в прихожей в поисках чего-нибудь, на чем можно было бы написать, я осторожно отодвигаю в сторону конверты и счета. Из него торчит открытый пустой конверт, и я хватаю его.

— Позвольте мне найти ручку…

Ящик стола не поддается, когда я пытаюсь выдвинуть его, в поисках ручки. Закинув телефон на плечо, я кладу руку на стол и резко дергаю ящик. Он с грохотом отклеивается, и когда я смотрю вниз, моя рука, мое сердце, мое дыхание, все они с визгом останавливаются.

Темный блеск оружейного металла сияет. Рукоятка пистолета смотрит на меня, и горсть золотых пуль катится к передней части ящика.

— Срань господня.

Не в силах сопротивляться, я протягиваю руку к пистолету и тут же отшатываюсь от холодного металла, прижатого к моим пальцам. Я чувствую, как моя кожа стягивается вокруг костей, живот переворачивается.

— Мисс Рейнольдс?

Я моргаю и с грохотом захлопываю ящик.

— Да, я здесь.

Полчаса спустя, все еще в оцепенении, я стучу в дверь Неды и Амона. Только услышав голос Коди, я возвращаюсь к реальности.

— Это мама! — он кричит с другой стороны двери.

Цепь гремит, замки щелкают, когда Амон открывает дверь. Он тепло улыбается, когда Коди проходит мимо него.

Я не понимала, как сильно мне нужно было увидеть его, пока он не появился. Свет внутри меня, ворвался к жизни. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его в затылок, а он крепко обнимает меня за ноги. Его волосы пахнут детским шампунем, этот запах так успокаивает после ночи, которую я пережила, что у меня сжимается горло и слезы появляются в глазах.

Он смотрит на меня ярко-голубыми глазами.

— Я рисовал, потом мы раскрашивали, а потом я помогал Неде готовить!

Смеясь, я вытираю непролитые слезы с глаз.

— Правда? Ты молодец.

Я протягиваю руку за пятеркой, которую он возвращает с гордой улыбкой.

— Пойдем, — тихо говорит Амон, пропуская меня внутрь.

— У меня день рождения? — спрашивает Коди, забираясь ко мне на колени, когда я сажусь на кухне.

— Скоро, — говорю я, похлопывая его по спине. «Скоро.»

Я смотрю, как Неда высыпает еще одну полную ложку сахара в маленькую чашку чернильно-черного турецкого кофе, дважды чокаясь ложкой о край, прежде чем передать ее мне, сопровождаемая выражением беспокойства на ее обветренном лице.

— Ты вызвала полицию? — она спрашивает, когда я очень тихо рассказываю ей о прошлой ночи.

Потягивая густой, сладкий кофе, я качаю головой.

— Пока нет.

Напиток горячий и почти сиропный, такой крепкий, но кофеин приветствуется в моих венах, и почти сразу дрожь в моих руках прекращается. Вид моей сломанной входной двери при свете дня (дерево раскололось и треснуло, замок бесполезно висел в двери) в сочетании с находкой в квартире Джастина, давит на мозг.

— Не думаю, что они могут что-то сделать, — говорю я.

Это ложь.

Я уверена, что полиция сделает все возможное: отпечатки пальцев, фотографии, показания, но в здании нет камер, и даже если бы они были, я не настолько глупа, чтобы привести полицию к Маркусу, и он это знает.

В конце концов, его послание было ясным.

Но сейчас, больше чем когда-либо, я знаю, что должна выбраться. Прочь. Далеко. Как я это сделаю, не знаю, особенно сейчас… Ведь есть причина остаться.

На данный момент мне просто нужно обезопасить себя и Коди, а это значит делать все, что Маркус попросит.

— Пошли домой, посмотрим мультики? — спрашивает Коди, его вес твердый и слишком ощутимый на моих коленях.

— Я подумала, может, нам лучше пойти в парк?

Он пожимает плечами.

— Будет весело, наверное.

— А ты не слишком взрослый для парка?

Он хихикает, когда я мягко прижимаю пальцы к его ребрам.

— Нет. Мой день рождения будет вчера.

Я смеюсь.

— Ты хотел сказать завтра?

— Да, завтра.

Он улыбается, успокаивая меня видом своих розовых щечек. То, что случилось прошлой ночью, должно быть за миллион миль отсюда. И все же я не хочу, чтобы он видел квартиру, пока не починят дверь. Это будет словно столкновение двух миров, и мой мозг просто отказывается это допустить.

Мы оставляем Неду и Амона, чтобы пойти в парк, и пока мы идем, я пытаюсь набраться храбрости, чтобы поговорить с Коди о его подарках на день рождения. На моем банковском счете достаточно денег, чтобы купить один, может быть, два подарка.

— Покачайся со мной! — кричит он и бежит к качелям.

Держа его на коленях, я мягко отталкиваюсь от земли, медленно раскачиваясь.

— Эй, Коди, ты же знаешь, что завтра твой день рождения…

— Да, осталось один раз поспать! Сильнее, мама!

— Ага, один раз. И ты знаешь, что мама очень много работает, чтобы купить тебе подарки, верно?

— Да, динозавра и новый мультик «Железного Человека».

Я киваю, упираясь ногами в грязь под качелями.

— Да, именно так. Ну, — я делаю паузу, подыскивая нужные слова, — Знаешь, я не могу купить тебе все подарки, которые ты хочешь.

— Почему?

— Ну, потому что подарки стоят кучу денег. И потому что у мамы нет столько денег. Но мы можем сходить в Макдональдс или испечем пирожные.

— С синей глазурью?

— С красной и синей.

Коди громко хихикает, когда мы качаемся немного выше.

— Я съем пять штук!

Как раз в тот момент, когда Коди делает пятый поворот на карусели, звонит Джастин. Я подумываю переключить его на голосовую почту. Все еще не уверена, как отношусь к оружию, и, честно говоря, не смогу молчать об этом. Но, как будто моя рука и мозг вообще не связаны, я провожу пальцем по экрану и все равно отвечаю на его звонок. Он, как обычно, спокоен, но даже если и так, под несколькими словами, которые мы произносим, что-то в его голосе тянет пространство в моей груди.

— Ты в порядке? — спрашивает он так же устало, как и я.

Я прислоняюсь спиной к дереву, наблюдая, как Коди бегает передо мной.

— Да, я в порядке. Ты?

— Нормально. Как квартира?

— Дверь скоро починят, я прибралась. Нужно решить, что делать с подарками Коди.

О, и я нашла пистолет в твоей квартире. Объяснишь? Слова застревают у меня в горле. Не знаю, чего я больше боюсь: того, что он узнает, что я шпионила, или ответа на вопрос.

— Ты же знаешь, что он был бы счастлив даже пузырчатой пленке, верно? — говорит Джастин, и я слышу его улыбку по телефону. Я тоже улыбаюсь.

— Понимаю. Но я хочу, чтобы у него было больше.

— Я знаю. Но у него есть ты, так что он уже счастливый ребенок.

Мысли проносятся у меня в голове, туда-сюда. Какая-то часть меня чувствует, что я должна противостоять ему, что я должна беспокоиться о парне, который держит пистолет прямо у входной двери. Но как я ни стараюсь держаться за это чувство справедливости, я просто не могу. Джастин никогда не давал мне повода бояться его. На самом деле, все наоборот. Находясь рядом с ним, я чувствую себя в безопасности, чего не чувствовала годами. Ни разу он не заставил меня усомниться в своем решении оставить его наедине с Коди, и ни разу я не почувствовала, что он может подвергнуть опасности меня или моего сына.

В его жизни есть сторона, о которой я ничего не знаю, и хотя есть часть меня, которая так отчаянно хочет знать больше, есть другая, которая слишком хорошо знает, как легко скрывать вещи. Что бы ни привело его ко мне с порезами, синяками и отсутствующим взглядом, это его дело. Потому что я ни разу не почувствовала угрозы с его стороны. Он ни разу не дал мне повода беспокоиться о собственной безопасности рядом с ним.

— Прости, что я не могу вернуться домой.

Его слова заставляют мое сердце сжаться. Мысль о том, что он считает место своим домом здесь, с нами, неописуема. Именно эта мысль— мысль о том, что я могу быть его домом, а он — частью моего, — заставляет меня понять, что я вполне могу полюбить этого человека. Я не только вижу, как влюбляюсь в него, я чувствую это.

— Я хочу, чтобы ты был здесь. Очень.

— Скоро, — тихо говорит он. — Я все исправлю, хорошо? Обещаю.

— Джастин…

— Просто позволь мне. Позволь мне помочь тебе.

Мои зубы кусают нижнюю губу, когда я представляю, как моя голова падает в пространство между шеей и плечом Джастина, позволяя ему обнять меня своими сильными руками, вдыхая успокаивающий запах его кожи.

— Окей.

Какое-то время мы молчим, но я слышу его дыхание, чувствую его присутствие, хотя он так далеко.

— Если хочешь, я могу позвать кого-нибудь, посмотреть, что с дверью.

— Нет, все в порядке. Слесарь будет здесь через несколько часов — нет, Коди, я сказал нет — правда, ничего страшного.

Я смотрю, как Коди наклоняется, чтобы поднять что-то похожее на камень, и кидая его, падает боком в лужу. Потрясенный, он смотрит вверх, ища меня с дрожащей нижней губой.

— Дерьмо. Подожди, Джастин.

Коди начинает плакать, его щеки розовые и влажные. Я быстро оглядываю его, проверяя, нет ли царапин или порезов, но вижу только мокрые шмотки.

— Коди в порядке?

— Да, он в порядке. Упал и немного промок, — я прижимаю Коди к себе, успокаивающе поглаживая его по спине. — Ты просто мокрый, малыш. Все в порядке. Всё хорошо.

Рассматривая грязные пятна на одежде, Коди прижимается ко мне, рыдая все громче.

— Эй, эй, — я пытаюсь успокоить его, тихо поглаживая. — Хочешь поговорить с Джастином? — спрашиваю я, наклоняя голову, чтобы посмотреть на него.

Он кивает и со слезами на глазах прижимает трубку к уху.

— Алло?

Я смотрю, как он слушает Джастина, его нижняя губа выпячивается.

— Я просто шел… угу… э-э… — он шмыгает носом. — Ты придешь на торт в день рождения?

Он продолжает говорить с Джастином еще несколько минут, его слезы высыхают на щеках, и мгновение спустя он возвращает мне телефон.

— Он попросил тебя.

Я нежно целую его в щеку и встаю, беру его руку в свою.

— Алло?

— Мне пора, — говорит он рассеянно. — Но увидимся завтра, хорошо?

— Да. Хорошо.

Наступает тишина, и я чувствую, как что-то поднимается в моей груди, прилив эмоций, с которыми я еще не могу справиться. Может быть, здесь нет будущего, нет надежды на что-то большее, и назовите меня глупой или эгоистичной, но все, что я хочу, это на мгновение почувствовать, что я принадлежу кому-то, хочу быть желанной и любимой.

— Джастин? — выпаливаю я.

— Да?

— Я скучаю по тебе.

Он вздыхает.

— Понимаю. Я тоже по тебе скучаю.

С этими словами он молча вешает трубку, и хотя они разговаривали всего несколько минут, Коди кажется спокойнее, чем раньше. Что бы Джастин ни сказал, я всегда буду благодарна за это.

Мы возвращаемся домой как раз в тот момент, когда приходит слесарь,чтобы починить дверь. Амон берет Коди, чтобы переодеть его во что-нибудь сухое, пока я провожу ремонтника наверх.

Парню требуется всего двадцать минут, чтобы починить дверь, а мне это обходится почти в двести долларов. Дверь запирается и остается закрытой, и после того, как я провела ночь с незапертой и широко открытой квартирой, этого достаточно.

Мы с Коди возимся весь день. Я пеку кексы на его день рождения. Конечно, Коди покрывает их сине-красной глазурью, и я провожу полчаса, купая его, чтобы отмыть ее с его рук. Он расстроен тем, что его снова тащат к Неде, но легко успокаивается разговорами о его дне рождения.

— Если ты заснешь, как хороший мальчик, — говорю я, когда он обнимает меня на прощание, — Ты проснешься, и это будет твой день рождения.

— Один сон?

Я поднимаю палец.

— Еще один.

***

Я стою снаружи клуба почти пятнадцать минут, набираясь храбрости, чтобы войти внутрь. После того, что случилось прошлой ночью, мне кажется, что я смотрю на все новыми глазами, и неоновый розовый и блеск ничего не делает, чтобы скрыть насилие, которое внутри.

В конце концов меня находит Тиа.

— Что ты здесь делаешь, детка? — спрашивает она, смеясь, когда я в испуге прижимаю руку к груди.

—О… э-э… ничего. Просто думаю.

Закинув руки за голову, она отбрасывает свои светлые волосы в сторону.

— Господи, — говорит она, качая головой. — Если работа здесь и научила меня чему-то, так это тому, что иногда нужно отключить мыслящую часть мозга.

— Не знаю, смогу ли я больше отключаться, — честно признаюсь я.

Я хочу сказать, что мне страшно. Я тону. Помоги мне. Спаси меня.

Я хочу сказать ей, что она тоже должна бояться. Что она должна забрать своего сына, зарплату и убежать как можно дальше от этого места.

Но я не могу.

Потому что я вижу по ее глазам, что Тиа уже слишком хорошо знает, почему я боюсь уходить. Как и я, она делает то, что должна, чтобы свести концы с концами, хорошее, плохое и уродливое, все время чертовски надеясь, что все это не рухнет вокруг.

Вместо этого, я беру ее за руку, помогая ей протиснуться внутрь.

— Пойдем, — говорю я, беру ее под руку. — Давай покончим с этим.

Уже поздно — почти час ночи. Не успеваю я присесть на две минуты и скинуть туфли, как из-за кулис высовывается голова Пита.

— Здесь кое-кто для тебя, Скарлет.

— Никого кроме меня нет что-ли? — спрашиваю я, осторожно потирая ногу.

Он пожимает плечами.

— Спрашивал именно о тебе.

Вздохнув, я снова надеваю ботинок.

— Окей. Подожди секунду.

У своего шкафчика я проверяю телефон и с ужасом вижу пустой экран. Ни звонков, ни сообщений. Я быстро подкрашиваюсь и привожу себя в порядок, прежде чем Пит проводит меня через клуб в приватную зону. Сегодня красные волосы скользят по моим ключицам, малиновый цвет делает мою кожу похожей на алебастр в свете. Мягкий темно-синий материал шелестит вокруг бедер, тонкий подол скользит по моему заду. Ноги болят, комната полна глаз, я чувствую себя падающей звездой, ярко сияющей в небе.

— В шестой, — говорит Пити, кивая в сторону занавешенной комнаты.

Одна из новеньких девушек проходит мимо, уверенно покачивая стройными бедрами и круглой попкой.

— Повезло, сучка, — шепчет она с ухмылкой.

Отодвинув тяжелую занавеску, я вхожу в комнату.

Между его длинными пальцами болтается бутылка пива, и когда я вхожу, он поднимает голову. Его глаза стеклянные, усталые, но взгляд такой же твердый, как всегда, и впервые с тех пор, как я начала эту работу, я чувствую себя незащищенной. Уязвимой. Как будто он смотрит сквозь Розу на Меня.

— Джастин?

Глава 17

Скарлет

Джастин поднимает взгляд, чтобы встретиться со мной, его знакомые карие глаза — странное зрелище в этом месте, полном странных зрелищ.

— Я не мог ждать до завтра, — говорит он.

Я поправляю верх пеньюара, прикрываясь, насколько могу, хотя прикрыть почти нечего. Я еще не уверена, что чувствую, когда он видит меня такой. Как будто два мира, которые я так старалась разлучить, столкнулись прямо у меня на глазах.

— Когда ты приехал? — спрашиваю я, скрестив руки на груди.

Отвернувшись, Джастин пожимает плечами.

— Несколько часов назад.

Мы замолкаем на мгновение, пульс музыки стучит вокруг нас. Джастин хрустит костяшками пальцев, его взгляд устремлен на землю у моих ног, как будто он слишком напуган, чтобы смотреть прямо на меня. Видя его таким, мне хочется выпалить все, что произошло за последние два дня. Я чувствую, как все это сидит там, ожидая выхода, давит на мою грудь, как груз.

Он одет в джинсы и черную футболку, с маленьким вырезом. Часть, которая прикрывает его обнаженное горло, сдвигается, когда он глотает, и желание прижать мои губы к нему почти подавляющее. Я осознаю, наконец, что он здесь, сидит прямо передо мной, глядя на меня как солнце после дождя.

Потирая глаза рукой, Джастин вздыхает, выглядя усталым до мозга костей.

Шагнув к нему, я украдкой оглядываюсь, зная, что Маркус понятия не имеет, кто такой Джастин, но тем не менее чувствую себя неловко. Так близко, что мне кажется, будто все мое тело тянется к нему, к его уютным рукам.

— Ты не должен быть здесь. Маркус…

— Нихуя не знает.

Глядя на бутылку, которая болтается в его длинных пальцах, я задаюсь вопросом, сколько он выпил. Это не похоже на Джастина — он не матерится при мне. Не то чтобы я возражала, как раз наоборот. Он — мешанина ленивых, медленных взглядов, и я думаю, что, возможно, он мне нравится таким: открытым, мягким, податливым.

— Ты права. Может быть, мне не следует быть здесь, — говорит он, выпрямляясь в кресле. Он проводит рукой по глазам, грубо щиплет их. — Я, вроде как, пьян.

Он шевелится, как будто собирается встать, и прежде чем я понимаю, что делаю, моя рука крепко прижимается к его плечу.

— Сиди.

Карие глаза смотрят на меня из-под темных бровей, и я наблюдаю, как его остекленевший взгляд смешивается с любопытством и, возможно, даже немного похотью.

— Знаешь…

Я чувствую на себе его взгляд, когда тянусь за бутылкой пива. Он передает её мне, наблюдая, как я делаю глоток. Я не хочу пить, но мне нужно что-то сделать руками, лишь бы не притянуть его к себе для поцелуя.

Я подхожу чуть ближе.

— Если ты хочешь танец, тебе нужно только попросить.

Джастин слегка наклоняет голову набок, высовывает язык и облизывает нижнюю губу. Он сосредоточен, улыбка кривая. Это взгляд заставляет меня таять. Он откидывается на спинку сиденья, и на мгновение мне кажется, что я перешла черту. Что он не хочет меня такой. Скрытый маскировкой, скрытый за бравадой и храбростью Розы.

Испорченную.

Он проводит тыльной стороной пальца по губам, удерживая мой взгляд.

— Окей, прошу.

— Попроси меня вежливо, — шепчу я, все еще излучая храбрость, которой обычно не обладаю. Я не знаю, откуда она берется — во всяком случае, не от пива.

Допив остатки из его бутылки, я возвращаю ее ему.

Глаза Джастина перемещаются с головы до ног так медленно, что я ерзаю. Щелчком длинных пальцев он подталкивает меня ближе, а когда я подхожу, медленно поднимает руку и запускает пальцы в кончики моих фальшивых рыжих волос. Легким рывком он снимает парик с моей головы, позволяя моим темным волосам упасть на плечи. Я чувствую, как мое сердце бьется где-то в горле, где-то гораздо глубже, скрываясь под тонким кружевом. Мурашки бегут по моим бедрам, когда он откидывается на спинку сиденья, кивая в мою сторону.

Неуверенно улыбаясь, я говорю:

— Раз уж ты так любезно попросил, — и на шатких ногах подхожу к телефону, чтобы поставить музыку.

Я использую момент, чтобы сделать глубокий вдох, успокоить прилив похоти, который затуманивает мое зрение. Я не привыкла чувствовать себя так, когда танцую. Это пьянящая смесь возбуждения и нервов, приправленная сильным подводным течением потребности. Но даже здесь, в этом месте, это намного больше, чем какой-то дрянной танец за деньги. Это еще один момент, который изменит наши отношения.

Это искра перед огнем, пламя, которое будет питать вездесущее желание, которое пульсирует между нами.

Я лениво перебираю песни, позволяя храбрости, которая появилась, укорениться в моей груди. До сих пор все с Джастином казалось совершенно новым, как будто я снова учусь быть с кем-то. Но это — это то, что я делаю. Это у меня хорошо получается.

Музыка начинается медленно, и как только первые удары раздаются по звуковой системе, длинные, широко расставленные ноги Джастина, сдвигаются, он садится удобнее, его руки сцеплены на коленях, как у хорошего мальчика. Я возвращаюсь к нему, наблюдая, как он следит за покачиванием моих бедер.

Стоя перед ним, я наклоняюсь, чтобы мягко коснуться губами его щеки. Я ничего не могу с собой поделать. Я не могу игнорировать желание быть рядом с ним.

— Я скучала по тебе, — шепчу я, вдыхая запах его крема для бритья и более глубокий, теплый запах его кожи.

Он слегка поворачивается, его взгляд скользит по моему лицу.

— Ты даже не представляешь как.

Храбрее, чем когда-либо прежде, я встаю и начинаю двигаться.

В такт ритму я двигаю задницей, позволяя материалу платья скользить по моим бедрам. Я чувствую, как он смотрит на меня, чувствую его взгляд на каждом дюйме моего тела, мои руки порхают по обнаженной коже груди и вниз по животу и бедрам. Я слегка приподнимаю подол, обнажая верхнюю часть бедер и трусики, низко сидящие на бедрах.

Нижняя губа Джастина исчезает между зубами, и он делает долгий медленный вдох.

Бас медленно скрежещет из динамиков, когда я позволяю платью снова упасть и поднимаю руки в волосы, опускаясь низко, пока не оказываюсь у его ног. Он тяжело сглатывает, его сдержанность заметно ослабла, он смотрит на меня, явно наслаждаясь шоу. Немного приподнявшись, я чувствую, как напрягаются его мышцы, когда мои руки пробегают по его бедрам, мои большие пальцы скользят по внутреннему шву его джинсов.

Напряжение в его теле заставляет меня улыбаться.

От этого контроля я схожу с ума.

Когда я поднимаюсь и забираюсь к нему на колени, он немного откидывается назад, его рот слегка приоткрывается, когда я трусь бедрами о его ноги, мои руки покоятся на его плечах.

С любым другим мужчиной я другая, в маске, под защитой более храброй, более сильной Розы. Но здесь, то, как Джастин смотрит на меня заставляет меня чувствовать, что я настоящая. Его взгляд притягивал меня к этому моменту, пока все вокруг нас не исчезло, и остались только он и я— настоящая я.

Мои волосы падают на плечи, когда я танцую, руками касаюсь своего тела, представляя, что это он. Я поднимаю руку, готовая стянуть платье с плеч, когда его рука останавливает мою.

Моя голова слегка наклоняется в ответ на его просьбу.

— Оставь, — тихо говорит он.

Кивнув в знак согласия, я продолжаю двигаться. Мое тело качается и скользит по нему, руки находят опору на его плечах, груди, ногах. Я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне, так сильно, что кожа начинает гореть.

Но он этого не делает.

Он играет хладнокровно и держит руки по швам, даже когда я поворачиваюсь у него на коленях, прижимаясь спиной к его груди и задницей к коленям. Только когда я провожу руками по груди, сжимая то немногое, что заполняет мой лифчик, он немного осыпается подо мной.

Это всего лишь слово. Просто вздох. Едва слышный вздох.

— Блять.

Его дыхание омывает обнаженную кожу моего плеча, и между басами, грохочущими в динамиках, и жаром его кожи я не могу сказать, кто больше возбужден, он или я. С каждым поворотом и толчком бедер мое желание возрастает в десять раз, потребность в нем усиливается.

Когда я поворачиваюсь к нему лицом, жар под моей кожей поднимается, я смотрю, как Джастин теряется в моих движениях. Его взгляд следует за моими руками, они скользят по моей груди и вниз по животу, и его рот приоткрывается, когда мои пальцы касаются материала между моих ног.

Я не могу не чувствовать взрыв удовлетворения, когда его пальцы дергаются по бокам, вдавливаясь глубоко в материал сиденья, как будто он насильно держит себя неподвижно.

Последние несколько тактов песни пульсируют по моей коже и в моих венах, и когда мелодия отступает, и последние ноты висят в воздухе, я не могу не поцеловать подергивающиеся мышцы челюсти Джастина. Его голова наклоняется ко мне, его рот достаточно близко, чтобы я могла чувствовать его дыхание на своих губах. Но когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня, я отстраняюсь, ухмыляясь выражению его лица.

Я подмигиваю.

— Тебе придется подождать.

В последний раз сжав его плечи, я соскальзываю с его колен.

Моя кожа горит изнутри, раскаленная и сырая. Я не знаю, как я переживу остаток своей жизни, не говоря уже об остатке ночи.

Джастин тяжело сглатывает, откинув голову на спинку сиденья.

— Дай мне минуту, — говорит он хриплым голосом. Мне приходится скрывать улыбку, когда он проводит ладонями по джинсам, неловко ерзая.

Все еще дрожащими от вожделения руками, я заколола парик на место, давая Джастину возможность побыть одному. Как только я заканчиваю, то чувствую его позади себя. Я поворачиваюсь, и он берет меня за руку.

Он наклоняется, прислоняется щекой к моей, шепчет тихо и нежно, прикосновение его бороды к коже заставляет меня дрожать.

— Я подожду ради тебя.

С этими словами он открывает шторы и исчезает в клубе.

Глава 18

Скарлет

Коди крепко спит, устроившись головой на моем плече, когда я поднимаюсь по лестнице в пять утра, как ни странно, я не так устала, как я обычно, хотя, может это потому, что я знаю, что меня ждет.

Как будто я могла забыть.

Последние несколько часов смены были мучительными. Кожа все еще пахла им, тело все еще жаждало его прикосновений, и куда бы я ни повернулась, я искала его лицо, надеясь снова его найти.

Я стою перед спальней Коди, наблюдая, как он тихо храпит, когда дверь квартиры открывается.

Он выглядит свежим, волосы выпадают из своего обычного стиля и торчат, как будто живут своей жизнью. Босые ноги. Джастин красив — он всегда красив — но сегодня что-то темное и почти хищное скрывается под его идеальными чертами.

Он стоит в дверях, мы оба молчим, пока наконец—наконец—он не смотрит на меня. Очень сильно смотрит.

Его лицо темное, как начало шторма, и я думаю, стоит ли мне собраться с силами или просто стоять и позволить ему сделать всё самому. Мои мышцы напрягаются, когда он крадется по квартире, пульс учащается, а пламя, которое я видела раньше, быстро разгорается.

Сегодня никаких сомнений.

Он поднимает руку и проводит ею по моим волосам, обхватывает мой затылок, прижимает меня к своей груди, его сердце сильно бьется о ребра, его губы сильно прижимаются к моему виску. Сочетание этих двух действий неизбежно грубое и невыносимо нежное.

— Я хотел сделать это раньше, — шепчет он в мои волосы, крепче прижимая меня к себе.

Мои пальцы впиваются в его спину, притягивая его к себе, пока поцелуи скользят по моим волосам и вниз по щеке.

— Почувствовать тебя, — тихо говорит он мне на ухо, отчего я вся дрожу. — Знать, что ты в безопасности.

— Джастин, — шепчу я в ответ, надеясь, что это каким-то образом скажет ему, чего я хочу, что я чувствую, и как сильно нуждаюсь в нем.

Его рот накрывает мой, тело следует за ним, он прижимается ко мне, пока не остается места для дыхания.

Прикосновение его языка к моему сводит с ума, и когда он прижимается ко мне бедрами, результат наших жарких поцелуев дает о себе знать в нижней части моего живота, я отталкиваюсь, отчаянно ища большего. Он толкает меня к стене рядом с дверью спальни, руки крепко обхватывают мои бедра, я обвиваю его ногами. Он целует меня до тех пор, пока мой мир не начинает вращаться.

— Прошлой ночью, — шепчет он мне в кожу, мои пальцы дергают его за волосы, а его губы атакуют мое горло и линию подбородка. — Я сходил с ума. Мысль о том, что кто-то был здесь… что ты могла быть здесь… что Коди…

Он борется за контроль над нарастающим гневом. Он делает глубокий вдох, его грудь прижимается к моей. Я чувствую, как дверной косяк впивается мне в спину, а пальцы Джастина так крепко сжимают мои бедра, уверена, там останутся красные пятна.

— Посмотри на меня, Джастин, — настаиваю я, поднимая его голову руками. Я обхватываю его лицо ладонями, заставляя смотреть на себя. Его карие глаза полны огня и желания, взгляд яростен.

— Я в порядке, — шепчу я, проводя рукой по его подбородку. — Все хорошо.

Он снова целует меня, его губы в синяках, но мы так сильно хотели этого, нуждались, жаждали, что продолжаем целоваться. Тяжело дыша, Джастин прижимает голову к моей груди, его дыхание заставляет мои ноги сжиматься сильнее вокруг его талии.

— Мы должны остановиться, — тихо говорит он. — Иначе…

— Останься на ночь, — говорю я, задыхаясь от желания. — Останься со мной.

Джастин слегка откидывает голову назад и снова смотрит на меня. Его глаза всматриваются в мои, ища любой признак сомнения.

— Ты уверена?

Я сцепляю руки за его головой, притягивая ближе.

— Я очень уверена.

Я снова горю, когда он прикасается к моим губами, сильнее прижимаясь к нему телом.

Мы неловко идем в спальню, Джастин ногой слегка закрывает дверь. Его рубашка, брошенная где-то в ногах моей кровати. Возвышаясь надо мной, он кладет меня на кровать, его глаза пожирают меня, моя кофта летит вслед за его, теряясь где-то в темной спальне. Я осторожно сажусь на край кровати, руки твердо тянутся к поясу его спортивных штанов. Мы оба смотрим, как я спускаю их вниз по его ногам, пока он не оказывается в одних серых боксерах.

— Двигайся, — говорит он, указывая головой.

Я немного отодвигаюсь, чтобы дать ему место. Теплые пальцы танцуют по животу, вызывая мурашки по коже. Очень нежно Джастин расстегивает мои джинсы, и даже ощущение джинсовой ткани, скользящей по моим голым ногам, посылает дрожь по позвоночнику.

Все мое тело напрягается, когда его руки скользят от моих коленей к внутренней стороне бедер. Наши глаза следят за тем, как он проводит большими пальцами по хлопку моего нижнего белья, отчего мои бедра дергаются в ответ.

Когда его тело опускается на мое, я вздыхаю. Я тянусь к нему, ища утешения в его губах. Через несколько минут мой лифчик присоединился к груде одежды на полу, и между ощущением губ Джастина на моей груди и его бедер между моими, я потерялась.

— Все хорошо? — спрашивает он, глядя на меня.

Я не сомневаюсь, что он чувствует тепло, исходящее от меня, чувствует, как мое тело реагирует на его прикосновения, но я все равно киваю, закусив губу. Его рука скользит вниз по моему животу, его пальцы мягко касаются моего нижнего белья, бедра дрожат. Мы продолжаем в том же духе, он держит руку у меня между ног, а я — в его волосах, колени не перестают дрожать, и я не могу перестать толкаться вперед к его ладони.

Мы оба шепотом проклинаем друг друга, когда его пальцы двигаются, и он проскальзывает под край моего нижнего белья, маленькие движения заставляют мою кожу пылать, и я открываю рот, теряясь в ощущениях. Он тихо стонет, когда я выгибаюсь навстречу его прикосновениям, его рот накрывает мой сосок, а пальцы медленно двигаются там. Глаза закатываются, когда его рот путешествует по моей груди и вниз на чувствительную кожу живота, а его рука не покидает пространство между ног. Его голова двигается к бедрам, теплое дыхание проникает в мои трусики, он смотрит, как его собственные пальцы погружаются и выходят из меня, и мысль о том, что он наблюдает за этим, посылает толчок тепла прямо туда, где его рука.

Когда я вот-вот готова сломаться, он останавливается.

Я задыхаюсь, отчаянно пытаясь подавить желание умолять его продолжить.

— Ты должна вести себя тихо, — шепчет он, и я не понимаю почему, пока он не соскальзывает ниже. Мои руки сжимаются в простынях рядом с бедрами, когда он спускает мое нижнее белье вниз по ногам. Я привыкла раздеваться перед мужчинами, но никогда не чувствовала себя более обнаженной, чем перед глазами Джастина. Его рот слегка приоткрыт, когда он смотрит на меня сверху вниз. Он медленно целует внутреннюю сторону моего бедра, его язык скользит вверх.

— О Боже, — шепчу я, чувствуя, как краска приливает к щекам.

Джастин поднимает глаза, ухмылка скривила его рот.

— Прости, — говорю я, прикрывая глаза рукой. — Просто никто не был так близок… ко мне… с тех пор, как родился Коди.

Он закатывает глаза, и я снова смеюсь, прикрывая рот рукой, когда его зубы погружаются в плоть на внутренней стороне моего бедра, и хихиканье превращается в стон.

— Мадам, можете ли вы быть спокойны? — снова спрашивает он, глядя на меня снизу вверх.

Я киваю, пытаясь контролировать дыхание.

Я едва успеваю собраться с мыслями, когда его рот оказывается там, и мне приходится закрывать лицо, чтобы не выкрикнуть его имя. Он использует свои руки и язык, и через мгновение я извиваюсь и дергаюсь под его прикосновениями, бесстыдно раздвигая для него ноги. Я делаю все возможное, чтобы не закричать, когда кончаю, мой рот открыт, глаза зажмурены, а тело дрожит.

Я все еще дрожу, когда, наконец, Джастин возвращает свои губы к моим, прижимая меня к кровати, его тело опускается на меня сверху. Мои бедра дергаются, и когда я прижимаюсь к нему, он стонет, отталкиваясь. Мое тело продолжает пульсировать и дрожать, и хотя мышцы превратились в желе, кровь все еще поет от желания.

Нас разделяет только тонкая ткань его трусов. Все, что для этого потребуется, — одно легкое движение, сдвиг материала.

— Пожалуйста, Джастин, — шепчу я, сжимая его бедра.

Его подбородок царапает мою шею, когда он немного двигается, снова прижимаясь своими бедрами к моим, его спина напрягается под моими руками. Моя рука скользит вниз, чтобы прижать его к себе, вес его бедер на внутренней стороне моих — такой чужой, но желанный.

Когда я дотягиваюсь губами до пульсирующей жилки на его шее, он громко сглатывает, кладя голову мне на плечо. Его рука скользит по моему бедру. Я чувствую его горячее и твердое прикосновение к своей чувствительной плоти, и это сводит меня с ума.

— Я не думал… я думал…

Я провожу рукой под пояс его трусов, на грани отчаяния.

Он убирает мою руку со своего бедра и прижимает ее к подушке рядом с моей головой. Его голос дрожит.

— Не могу.

На мгновение я замолкаю.

— Ты… что?

Джастин поднимает голову и смотрит на меня со смесью боли и извинения.

— Коди, — шепчет он. — Я не могу делать это, когда он в другой комнате, — он вздыхает, кладя голову мне на плечо. — Я не могу сосредоточиться. Прости.

На мгновение мы замолкаем, если не считать моего дыхания и грохота наших сердец.

— Я не могу смириться с мыслью, что он, вдруг, зайдет.

Когда я начинаю хихикать, его вес падает на меня сверху, голова утыкается в мою шею. Мне приходится прикрыть рот рукой, чтобы не расхохотаться.

— Прости, — повторяет он, скатываясь с меня.

Я лежу, переводя дыхание, пытаясь успокоить бешенный ритм сердца. Джастин молчит, стиснув зубы и крепко зажмурив глаза.

Улыбаясь, я перекатываюсь на бок. Протянув руку, я провожу пальцем по по румянцу, который согревает его щеки.

— Все в порядке. Я поняла, — говорю я. — У нас есть время, — немного застонав, Джастин поворачивается ко мне лицом, обнимает за талию и прижимает к себе. Какое-то время мы молчим, электричество, пульсирующее внутри нас, превращается во что-то вроде гула нежной вибрации. Это комфорт, покой и удовлетворение, это тепло кожи Джастина рядом со мной, мужчины, который заботится обо мне, как никто другой. Как бы я ни устала, я не хочу засыпать, хочу просто обниматься с ним.

— Итак, — шепчу я. — Тебе понравился танец?

Глядя на меня, Джастин медленно моргает, глядя на меня, как будто «Ты серьезно сейчас?»

Улыбаясь, я закусываю губу и придвигаюсь к нему ближе.

— Скажи.

Он убирает волосы с моей щеки, заправляя их за ухо. На мгновение я замолкаю, его пальцы запутались в моих волосах. Если бы я могла мурлыкать, я бы замурчала.

— Это как смотреть, будто ты оживаешь, — говорит он наконец. — Ты двигаешься так, словно наконец-то осознала, какая ты красивая, — его рука касается моей поясницы, он притягивает меня ближе. — Это чертовски сексуально.

Ничего не могу с собой поделать, я краснею.

— Ты уверена, — продолжает он, его палец движется вверх, чтобы коснуться моей груди. — Больше, чем где бы то ни было. Ты — подарок. Ты чертовски душераздирающая.

Мои слова едва слышны.

— Душераздирающая?

Джастин кивает.

— Я правда скучала по тебе, — говорю я. — Очень.

— Очень сильно, — эхом отзывается он, нежно касаясь своими мягкими губами моих, разбитых поцелуями.

Положив руки ему на плечи, я прижимаю его к себе, пока он не оказывается на спине, я оседлаю его колени. Независимо от того, что он заставил меня чувствовать, я все еще хочу его так сильно, как могу.

Я заставляю его дрожать и стонать, касаясь губами каждого дюйма его кожи, до которого могу дотянуться.

Его руки касаются моих боков, бедер, лица, везде, где только могут. Когда я просовываю руку ему под трусы, он не молчит.

— Я не могу… черт… я ничего не могу обещать, если ты продолжишь это делать.

Его спина выгибается, мышцы вокруг бедер напрягаются, когда я беру его в рот. Верный своему слову, он спокоен, даже когда шепчет мое имя.

***

Солнечный свет только начал заглядывать под занавески, когда голос Джастина прорезает тишину.

— Ты боишься?

Отяжелевшая от сна, я поднимаю голову.

— Чего?

— Этого, — говорит он. — Меня

Я ерзаю, наши ноги переплетаются под простынями.

— С чего бы мне бояться?

Джастин притягивает меня к себе, накрывая одеялом наши плечи.

— Потому что я боюсь каждый день. Ты уже через многое прошла, больше, чем кто-либо в твоем возрасте. Твой бывший, Маркус, твой отец, Лия, ты заслуживаешь большего, чем эта жизнь, — он замолчал на мгновение. Закрыв глаза, я прижимаю ухо к его груди, слушая, как его сердце бьется в медленном и ровном ритме. — Я хочу, чтобы у тебя было больше, чтобы у тебя было всё. Я боюсь, что не смогу дать это тебе, и мысль о том, чтобы причинить тебе боль, пугает меня так сильно, что иногда я не могу дышать.

Я поглощаю его слова, смакуя их, пробуя на вкус, позволяя им вертеться вокруг моей головы. Возможно, это больше, чем я когда-либо слышала от него. Его слова так сладки, что почти причиняют боль.

— Я боялась, — честно признаюсь я, проводя пальцами по коротким волосам над его ухом. — Но теперь нет.

Джастин поворачивается и прижимается щекой к моей ладони.

— Думаю, я наконец поняла, что больше не боюсь боли. Я не боюсь, что ты сломаешь меня, потому что я уже сломана, Джастин.

— Нет…

— Да, — говорю я, улыбаясь. — Я видела дно, Джастин. Я была там. Я не знаю, что тебе дать, но все, что у меня есть — твое, — я кладу руки ему на грудь, широко разводя их, улыбаясь контрасту между моей бледной, чистой кожей и его. — Знаю, что у нас все сложно, и знаю, что будучи с тобой, ты все равно не поведаешь о той самой части твоей жизни. Но ты обещал мне однажды, что никогда не причинишь вреда моей семье, и я верю тебе.

Джастин молчит, его сердце ровно бьется под моей ладонью. Он впитывает мои слова, переворачивает их и фиксирует внутри себя.

— Я никогда в жизни так ничего не боялся, — тихо говорит он.

— Не бойся, — шепчу я в ответ. — Я позабочусь о твоей безопасности.

Слова ложатся, как одеяло, согревая пространство между нами.

— Я сделаю для тебя все, — шепчет он ленивым, сонным голосом.

Перед глазами мелькает разбитый желтый «Порше», окровавленные костяшки пальцев и синяки на щеках. Я сглатываю.

— Знаю.

Даже когда я пытаюсь заснуть, я не могу не думать о прошлой ночи и сделке, которую я заключила с Маркусом. Все это кажется таким далеким, будто в другой жизни. Тем не менее, это сделка, которую нельзя нарушить. Обещание, данное опасному человеку.

Я найду выход.

Я найду способ выбраться из той передряги, в которую попала.

Мы лежим тихо, и я слушаю, как его дыхание постепенно выравнивается, и он засыпает.

— Я не боюсь влюбиться в тебя, — тихо говорю я, зная, что Джастин меня не услышит. — А если и так, то уже слишком поздно.

Через несколько мгновений, или, по крайней мере, так кажется, дверь спальни распахивается, и веселый Коди вскакивает на мою кровать.

— Сегодня мой день рождения! Мой день рождения!

Кровать шатается, когда Коди прыгает вверх и вниз, хлопая в ладоши. Мои глаза слипаются от усталости, и только когда Коди случайно пинает меня в ногу, они наконец открываются. Первое, что я замечаю, это то, что Джастина больше нет рядом со мной. Мое сердце на мгновение сжимается, но потом я слышу стук в ванной и немного расслабляюсь.

Это был не сон.

Протянув руку, я раскрываю объятия для Коди, и он с улыбкой плюхается на меня сверху.

— С днем рождения, — говорю я, крепко обнимая его и наслаждаясь ощущением любимого мальчика в своих объятиях. — Боже мой! — я задыхаюсь, держа его на расстоянии вытянутой руки. — Ты вырос за ночь?

Я смеюсь, когда Коди вырывается из моих рук, чтобы снова запрыгнуть на кровать.

— Может быть, — отвечает он. — Мне уже пять.

— Так и есть.

Джастин появляется в дверях спальни с тапочками Коди в руке.

— Чувак, надень тапочки, и я приготовлю тебе завтрак на день рождения, хорошо?

— А как же мама? — спрашивает Коди, все еще подпрыгивая. — Она тоже?

— Пусть мама немного поспит, — отвечает Джастин.

— Окей, — в последний раз подпрыгнув, Коди со стуком спрыгивает с кровати. — Джастин, мы скоро будем есть торт? А подарки? И когда мы пойдем в Макдональдс?

— Начнем с завтрака.

Коди танцует, надевая тапочки, и я потягиваюсь, не в силах скрыть зевоту.

Сидя на краю кровати, Джастин прикрывает одеялом мои ноги.

— Поспи еще немного, — говорит он. — Я присмотрю за ним.

— Ты не устал?

Он качает головой.

— Я редко сплю. Пару часов — это все, что мне нужно.

Сегодня день рождения Коди. Я должна встать, но глаза просто не хотят сотрудничать, и чем больше я пытаюсь думать о том, чтобы подняться, тем сложнее это кажется. Кроме того, роскошь сна, даже небольшого, слишком хороша, чтобы отказаться. Я улыбаюсь Джастину и киваю.

— Еще несколько минут. Обещаю.

Наклонившись, он целует мое обнаженное плечо.

— Я приду за тобой.

Мои глаза закрываются, когда он уходит, прикрывая за собой дверь, тело расслабляется на простынях.

И все же я почти не сплю. Не могу перестать думать о прошлой ночи и обо всем, что к ней привело.

Когда я лежу, завернувшись в простыни и вдыхая наш запах, я понимаю, что именно поэтому быть с Джастином так опасно. В одно мгновение, одним прикосновением, одним взглядом он может снять тяжесть мира с моих плеч. С ним мне не нужно думать о клубе, или о коллекторах, о Маркусе и его дерьме.

Он заставляет меня думать, что, может быть, у меня снова будет нормальная жизнь.

Он стал вопросом и ответом, началом и концом.

Он дает мне надежду.

Глава 19

Скарлет

Когда я, наконец, выбираюсь из постели, нахожу Коди, стоящего рядом с Джастином на кухне, и они шепчутся. Запах теста и подгоревших блинов разносится по кухне.

— Что вы двое задумали? — спрашиваю я, не в силах сдержать улыбку.

Взглянув на меня через плечо, Джастин поднимает лопаточку в воздух.

— Блинчики.

Рядом с ним Коди глотает все подряд, его губы вымазаны шоколадом.

— Они пригорают.

— Но тебе всё равно нравится, — смеется Джастин.

Подойдя к ним, я наклоняюсь над сковородкой, вдыхая запах топленого масла. Джастин очень осторожно скользит лопаточкой под блинчик, его костяшки пальцев бледнеют от напряжения. Его рука сжимает лопаточку, и даже не глядя, я могу сказать, что он сжимает челюсть.

— Хочешь, чтобы я взяла дело в свои руки? — спрашиваю я, слегка прижимаясь к его боку, и протягиваю руку, чтобы немного уменьшить огонь на плитке.

Его рот дергается, глаза на мгновение впиваются в меня, прежде чем вернуться к плите.

— Я сам.

— Нет, Джастин, пусть мама. Она сделает их получше.

Джастин качает головой и шепчет:

— Предатель, — протягивая мне лопаточку.

Я провожаю их обоих к столу, пока буду спасать наш завтрак. Через несколько минут, с тарелкой, уставленной шоколадными блинчиками, я выключаю плиту и протягиваю руку между Джастином и Коди, чтобы поставить их на стол. От внезапного прикосновения пальцев Джастина к моему бедру по спине пробегают мурашки.

Я смотрю на него, но он смотрит, как Коди выливает галлон кленового сиропа на блины. Как будто я сделана из цемента, я застываю на месте, пока его теплые пальцы медленно скользят по моей ноге, задевая кожу под краем пижамных шорт. Все мое тело сотрясает дрожь, пробегающую по позвоночнику. У меня непреодолимое желание остаться там и позволить пальцам исследовать себя.

Вместо этого, с большей силой воли, я отступаю от его прикосновения и практически падаю на свое место. Мне не нужно смотреть на Джастина, чтобы понять, что на его лице ленивая улыбка. Краем глаза я вижу, как он почесывает подбородок, пряча улыбку. Улыбка становится шире, когда я пинаю его под столом.

— Ешь свои блинчики, — шепчу я, пытаясь быть серьезной.

Сидя так близко, зная, что всего несколько часов назад я лежала под ним, мне трудно смотреть на него, не чувствуя жара. Это ребячество, глупость и фантастика. Если бы я могла сдержать это чувство, я бы это сделала. Может быть, положить его на полку на другой день.

После завтрака Джастин проверяет работу по ремонту двери.

— Там ничего не осталось? — спрашивает он, проверяя новые замки.

— Ничего.

— И ты никого не видела?

Я качаю головой.

Мышцы вокруг его челюсти напряглись, Джастин кивает в знак согласия. Я вижу, что он проигрывает это в голове, беспокоясь о каждой детали, переживая свою неуместную вину за то, что его здесь не было.

— Не знаешь, кто бы это мог быть? — спрашивает он, снова закрывая дверь. Он выжидающе смотрит на меня, но я ничего не могу сказать.

Как будто мои губы приклеены.

Маркус уже показал, что не прочь причинить вред мне или моим близким, и мысль о том, что что-то случится с Джастином, вызывает у меня отвращение. С другой стороны, я уже видела, на что способен Джастин, и часть меня глубоко внутри знает, что так же, как Маркус способен причинить вред, у Джастина тоже есть опасная сторона. Поэтому я лгу. И я ненавижу это.

— Нет.

Остаток утра он молчит, погруженный в свои мысли. Перед самым обедом он собирается уйти, натягивая куртку на плечи и поправляя ее. Покусывая внутреннюю сторону щеки, я смотрю, как он кладет ключи в карман вместе с телефоном и бумажником.

Почувствовав мое беспокойство, Джастин останавливается и подходит ближе.

— Я просто встречусь с некоторыми людьми. Я ненадолго, обещаю.

— Успеешь к торту?

— Конечно.

— Ты хочешь… — я облизываю губы, внезапно смущаясь. — Ты останешься на ночь?

Джастин бросает быстрый взгляд на Коди. Когда он оглядывается, его глаза говорят о бессонных ночах и спутанных простынях.

— С удовольствием.

Я хотела бы просто протянуть руку и поцеловать его, но знаю, что Коди в нескольких футах наблюдает за нами.

Между нами возникает мгновение тишины, которое легко может быть заполнено словами любви.

Но чувствовать — это одно, а говорить — совсем другое. И он уходит, лишь сжимая мою руку и улыбаясь той улыбкой, которую я так долго ждала увидеть на нем, той улыбкой, которая ощущается как солнце на коже, как будто это все для меня, из-за меня. Это потрясающе. До плавления костей. Душераздирающе.

Мое сердце выбивает его имя с глухим стуком, когда он уходит.

Пока Джастина нет, я веду Коди в магазин игрушек и позволяю ему выбрать подарок на день рождения. Он выбирает костюм ниндзя, в комплекте с пластиковыми метательными звездами. Я уже вижу, в какие неприятности он вляпается, но все равно покупаю это. Мы готовим хот-доги на обед, а потом я сижу и просматриваю почту, пока Коди развлекается.

Вскрываю письмо, и руки сразу начинают потеть.

— Господи, — шепчу я себе под нос.

Это штраф за превышение скорости. Глупая ошибка, да, но в сочетании с дополнительным штрафом за незарегистрированную машину, это почти тысяча долларов. Я проклинаю себя за то, что забыла все документы. В спешке и волнении, это совершенно вылетело у меня из головы.

— Идиотка.

— Кто идиотка? — спрашивает Коди из гостиной.

— Я, малыш, — отвечаю я, мои щеки пылают. После всего, что я сделала, чтобы получить те небольшие деньги, которые у нас есть, всё коту под хвост.

— Ты говорила, что это плохое слово.

— Это плохое слово. Мне не следовало этого говорить.

Я делаю пометку позвонить и договориться об отсрочке оплаты штрафа и проверить автомобиль, прежде чем я его зарегистрирую. Еще больше денег у меня нет. Только в середине дня, когда Коди идет смотреть «Прогулки с динозаврами» в одиннадцатимиллионный раз, он понимает, что DVD-плеер исчез.

— Мама, — зовет он, держа диск в руке. — Где проигрыватель?

Я почти вдыхаю глоток кофе.

— Его забрали, чтобы починить, — еще одна ложь. — Я его сломала.

— Ты сломала его? — сидя на коленях, он смотрит на меня через всю комнату. — Но зачем?

— Я случайно, малыш. Я не хотела.

Он смотрит на диск, потом снова на меня.

— Но как я буду теперь смотреть динозавров?

— Тебе придется смотреть телевизор, пока его не починят.

Мои плечи напрягаются, когда нижняя губа Коди немного дрожит, его голова опускается, он смотрит на диск в своих руках. В тот момент я никого не ненавидела так сильно, как Маркуса. Раскаленное чувство ненависти разливается по моим венам, заставляя мое сердце бешено колотиться, а челюсть сжиматься.

Это выражение его лица.

В этот момент я понимаю, что Маркус нашел свой путь во все прекрасные части моей жизни. Все безопасные места, которые я думала, были защищены от его мерзкого присутствия. Я хочу, чтобы он исчез. Я хочу стереть его с моей жизни.

Но потом я думаю о Лии. О людях, которых она оставила позади, и о вопросах, оставшихся без ответа. Мы никогда не узнаем, куда она ушла и что с ней случилось.

Я думаю о том, как кто-то вломился в мой дом. Незнакомец был в моем доме, в месте, где я воспитываю своего ребенка и оберегаю его. Я чувствую себя как мышь, загнанная в угол.

Письмо сминается и морщится в моей руке, когда я сжимаю кулак.

Я сделаю все, чтобы убрать этот взгляд с лица Коди. Я пойду куда угодно и буду кем угодно.

***

Коди все еще бегает вокруг, как сумасшедший в своем костюме, когда Джастин возвращается, но останавливается, когда видит красный завернутый подарок.

— Это мне?

Джастин улыбается, а Коди радостно хихикает и хлопает в ладоши.

Они с Джастином сидят рядом, и он рвет бумагу, замечая грузовик, который был украден у нас из шкафа две ночи назад. Взволнованный, Коди немедленно просит Джастина вынуть его из коробки.

— Вау, — говорю я, улыбаясь обоим мальчикам. — Ты сказал «спасибо»?

Встав, Коди практически бросается на Джастина, обнимая его руками за шею.

— Спасибо, Джастин, — тихо говорит он.

Рука Джастина мягко ложится на спину Коди.

— Все хорошо, приятель. Не за что.

Когда сын отстраняется, я не знаю, кто выглядит счастливее — Джастин или Коди.

— Ты не должен был этого делать, — шепчу я, когда Джастин находит меня на кухне, пока я делаю последние штрихи на праздничный ужин Коди.

— У меня был такой в детстве, — говорит он. — Подумал, какому мальчику это не понравится.

Мой разум блуждает, представляя маленького мальчика с бронзовыми волосами, толкающего желтый грузовик.

— Я знаю, что ты тоже хотела ему такой подарить.

Вытирая руки о кухонное полотенце, я поворачиваюсь к нему лицом. Я быстро проверяю, не видит ли Коди, а затем поднимаюсь на цыпочки, чтобы быстро поцеловать Джастина. Он выглядит удивленным, но делает то же самое после того, как я отстраняюсь, возвращаясь для второго поцелуя. Не знаю, надоест ли мне когда-нибудь чувствовать его губы на своих.

— Спасибо, — говорю я со вздохом.

На его щеках появляются красные пятна, которые я так люблю. Он протягивает руку, чтобы запустить её в волосы.

— Это всего лишь грузовик.

Засунув палец в петли его джинсов, я притягиваю его к себе.

— Не только за грузовик. За всё. Спасибо за все, что ты делаешь для нас, — я смотрю на него, встречаясь взглядом с его карими глазами. — Для меня. Кажется, я не говорила тебе, как я ценю все, что ты делаешь, — его пальцы обхватывают те, что я вцепила в его джинсы, его прикосновение дает мне мужество продолжать. — Я знаю, ты думаешь, что это ерунда, но это так. У Коди не было никого со времен его отца, и у него никогда не было друзей. С тобой у него есть и то, и другое. Я не могу придумать лучшего человека для него, чем ты.

— Я просто хочу помочь, — говорит он. — Я хочу облегчить тебе жизнь. Я хочу… быть здесь ради тебя.

Наступает пауза. Пустой момент между нами, где слова «Я люблю тебя» могли бы поместиться.

Мы оба это чувствуем. Это в глазах Джастина. В том, как его рука сжимает мою. Отбросив страх перед Коди, я шагаю в объятия Джастина, одно из немногих мест в мире, где я чувствую себя в полной безопасности.

Мы стоим так, мои руки сложены между нами, голова на его груди, кажется, целую вечность. Его сердце бьется ровным ритмом под ребрами, мое собственное немного замедляется, чтобы соответствовать его темпу.

Мне было интересно, каково это — любить кого-то вроде Джастина. Каково это, когда он любит меня в ответ.

Там, в его объятиях, я чувствую это: головокружительное чувство влюбленности.

Но в каждой любви есть в дно.

Момент, когда жизнь напоминает, что есть еще мир за пределами спутанных простыней и хриплых вздохов. Что, как бы вы ни хотели оставаться в безопасности и тепле в своем маленьком пузыре, есть уродливая реальность, с которой нужно столкнуться.

Через несколько минут Коди задувает свечи, а я готовлю обеды на следующие несколько дней.

***

Я сижу перед сорокаэтажным многоквартирным домом, моя сумка на пассажирском сиденье, холодная тяжесть ужаса давит мне на живот.

Запрокинув голову, чтобы увидеть хоть что-то наверху, явспоминаю свой разговор с Джастином.

— Могу я попросить об одолжении?

Он поднимает голову от книги, которую читает вместе с Коди, они сидят за кухонным столом, пока я готовлю ужин. Домашняя обстановка не ускользает от моего внимания.

— Ты можешь присмотреть за Коди в четверг вечером?

Джастин откидывается на спинку стула.

— В четверг? — когда он протягивает руку, чтобы почесать щеку, я почти забываю, как размешивать суп в кастрюле. Воспоминания о волосах, царапающих внутреннюю поверхность бедер, так свежи, что, клянусь, мои колени слегка дрожат. — Да, наверное. Ты работаешь допоздна? — спрашивает он, его глаза смотрят прямо в мои.

Я киваю, возвращаясь к супу, который, к счастью, не подгорел.

— Я взяла смену, — снова поворачиваюсь к нему. — Только на этой неделе.

Стул скребет по полу, когда Джастин выскальзывает из-под стола.

— В клубе или в закусочной?

— В клубе, — говорю я, когда он появляется рядом со мной. — Какая-то частная вечеринка.

Джастин обдумывает свои следующие слова.

— Тебе нужна помощь? Деньги? — спрашивает он, стоя рядом.

— Конечно, мне нужны деньги, Джастин, — тихо отвечаю я. — Они предлагают мне недельную зарплату за одну ночь, так что… — я позволила словам повиснуть в воздухе. Хотя я не хочу лгать ему, мне не нужно, чтобы он беспокоился обо мне.

— Что ты делаешь за недельную зарплату?

— Танцую.

Краем глаза я вижу, как Джастин смотрит на мое лицо. Я слышу, как щелкают шестеренки в его голове.

— Знаешь, я могу одолжить тебе немного денег, — я приподнимаю бровь, заставляя его продолжить. — Ты, конечно же, вернешь их. Это просто взаймы.

Я выключаю газ с чуть большей силой, чем необходимо.

— Мне не нужен займ, Джастин. Мне нужно работать.

Он молчит, наблюдая, как я разливаю суп по трем тарелкам. Когда я бросаю кастрюлю в раковину, чувствую его пальцы на своем локте.

— Просто скажи, что ты в безопасности. Что ты не сделаешь глупостей.

Я поворачиваюсь, и он смотрит на меня долгую минуту, его глаза ищут ответ, которого у меня нет, правду, которую я не могу ему дать.

В конце концов он просто отталкивается от стойки рядом со мной, оставляя меня ни с чем, кроме кишечника, полного кислоты — вид ожога, который следует за ложью. Потому что несказанное — это тоже ложь.

Он отпустил проблему, а моя упрямая натура не соответствовала его потребности все исправить. И все же, сидя в машине и глядя на многоквартирный дом, в который мне предстояло войти, я ругаю себя за то, что не сказала ему, куда еду. Я проверяю телефон, чтобы убедиться, что аккумулятор заряжен, и засовываю в боковой карман сумки баллончик с перцовым аэрозолем.

Многоквартирный дом достигает такой высоты, приходится вытянуть шею, чтобы увидеть самый верх. Полированный металл и стекло блестят, мои каблуки цокают по гладкому мраморному полу, когда я иду к лифту. Поездка наверх, кажется, занимает одно биение сердца, и не знаю, чувство падения из-за лифта или из-за моих мыслей. Лифт звенит, и двери открываются, показывая пентхаус.

Два самых больших человека, которых я когда-либо видела, стоят у двойных дверей. Они оба смотрят на меня, их лица тщательно нейтральны.

— Я здесь, чтобы увидеть Маркуса.

Тот, что слева, кивает и жестом показывает мне, чтобы я передала ему сумку, которая висит у меня на плече. Я отдаю его, мгновенное беспокойство усилилось, когда другие шагнули ко мне.

— Руки вперед, — говорит он.

Руки размером с медвежьи лапы похлопывают меня по груди и спине, по ногам.

Кивнув, я застегиваю молнию на сумке и открываю дверь.

— Добро пожаловать.

Квартира роскошная, я никогда не видела ничего подобного. Окна высотой с потолок тянутся от одного конца до другого, через них сверкают яркие огни города. Плюшевый кремовый ковер ложится мне на ноги, и я борюсь с желанием лечь и прижаться к нему лицом. Пахнет свежесрезанными цветами и свежей краской, богатством, пафосом и всем тем, чего у меня никогда не будет.

Маркус и Бекка уже там, последняя развалилась на кожаном диване, ее длинные ноги элегантно закинуты друг на друга. Бокал шампанского лениво болтается в ее длинных пальцах, пока она оценивает меня с другого конца комнаты.

— Вот она! — Маркус встает со своего места. Его широкая улыбка граничит с искренностью, но мне все равно хочется стряхнуть ее с его лица. — Спасибо, что пришла, — говорит он, и я фыркаю в ответ.

— У меня не было выбора.

— Выбор есть всегда, Скарлет, — тихо говорит он. — И этот — правильный. Доверяй мне.

Его рука крепче обнимает меня за плечи, и я чувствую, что это не поддержка, а предупреждение. Он проводит меня на кухню, где уже есть несколько девушек в разных нарядах. Кейт, которую я знаю из клуба, все еще в джинсах, ее рука сжимает бокал шампанского.

— Выпить? — спрашивает Маркус.

Я качаю головой.

Он пожимает плечами, словно равнодушный.

— Ну, если передумаешь, — он показывает на высокую блондинку, стоящую рядом со мной. — Джейми покажет тебе, куда можно положить вещи.

Джейми, в комплекте с ослепительными голубыми глазами и темными волосами, шатается на высоких каблуках по коридору в спальню, ее идеальный зад покачивается под чистыми белыми кружевами. Не глядя на меня, она открывает дверь спальни и открывает шкаф.

— Можешь положить свою херню сюда, — протягивает она, отбрасывая свои длинные шоколадные волосы через плечо.

— Спасибо, — отвечаю я, выдавив улыбку.

Она равнодушно пожимает плечами.

— Только ничего не кради.

Джейми едва оглядывается, прежде чем оставить меня одну в огромной плюшевой спальне, чтобы переодеться.

Я в красном. Ярко-красном, цвета сладкого яблока, отчего моя кожа кажется молочно-белой. Подол обтягивает верхнюю часть моих бедер, а вырез достаточно низкий, чтобы прикрыть соски. Сегодня я оставляю волосы естественными, позволяя им упасть на плечи.

Освещение в ванной комнате теплое, отчего мои волосы выглядят блестящими и гладкими, а кожа безупречной. Я — воплощение соблазнения с пухлыми розовыми губами, и когда густые темные ресницы и дымчатые глаза смотрят на меня в зеркало, я понимаю, что никогда не чувствовала себя такой непохожей на себя.

На меня смотрит Роуз, но даже ее уверенность поколеблена в таком месте, как это.

Маркус стоит спиной к окнам, его силуэт подсвечен городскими огнями. С прилизанными волосами и в дорогом костюме он выглядит как настоящий преступник.

Его темные глаза путешествуют по моему телу, но в них нет похоти, только жадность. Он не видит меня, он видит деньги.

— Так, это частная вечеринка? — спрашиваю я, глядя на темный горизонт позади него.

Маркус улыбается, снова обнимая меня за плечи. Я отмахиваюсь от его прикосновения. Если бы я не знала его лучше, если бы не видела того, что под его змеиной улыбкой, я бы подумала, что он искренен.

— Просто кучка бизнесменов из Нью-Йорка, — говорит он, стараясь, чтобы его голос звучал ободряюще. — Они хотят выпустить пар, вот и все. Повеселиться.

— Что за веселье? — Маркус открывает рот, чтобы ответить, но я опережаю его. — Говори правду, Маркус.

Он со щелчком закрывает рот, фальшивый лоск ускользает.

— Ты здесь только для того, чтобы хорошо выглядеть, Скарлет. Садись на колени, смейся над шутками, заставь их почувствовать себя особенными. Это все, о чем я прошу.

Но это не все, о чем он просит.

Их пятнадцать, все в костюмах и галстуках, в разных состояниях опьянения. Нас пять девочек, ну еще Бекка и Маркус конечно. В отличие от «Blush», здесь нет охраны и камер. Это только мы, и что происходит за закрытыми дверями пугает меня больше всего.

Мы выставлены напоказ, как скот, как шлюхи, как призы.

Здесь все по-другому. В клубе я все контролирую. Я выбираю, для кого танцевать. Здесь я чувствую себя куском мяса. Я просто развлечение, а не объект желания. Ничто в этом не наполняет меня уверенностью, которую я получаю от танцев. Вместо этого, меня переполняет гнев. Злость на Маркуса за то, что втянул меня в это, и злость на Бекку за то, что сидела рядом, но больше всего злость на себя за то, что принимала глупые решения. За то, что была такой упрямой и гордой, за то, что не приняла предложение Джастина, за то, что оставила его дома, а сама делаю такие глупые вещи.

Я отчаянно пытаюсь придумать выход, когда большая рука мягко обхватывает мое предплечье.

— Эй.

Я поворачиваюсь и смотрю на руку, обхватившую мою. Парень убирает ее обратно, и с застенчивой улыбкой засовывает в карман.

— Привет, — отвечаю я, поворачиваясь к нему лицом. Он светловолосый и голубоглазый, в накрахмаленной белой рубашке, и с ухмылкой, кажется привлекательным, а не самодовольным. — Роуз, верно?

Я киваю, и он улыбается еще шире. Обычно я улыбаюсь в ответ. Но я так нервничаю, что могу только кивнуть.

— Алек, — говорит он, протягивая мне руку.

Я пожимаю его протянутую руку, надеясь, что моя не вспотела от страха.

Он держит мою руку в своей, большим пальцем поглаживая тыльную сторону.

— Ты нервничаешь, Роуз.

Выдавив застенчивую улыбку, я закусываю нижнюю губу.

— Немного.

Алек пожимает плечами, добродушно улыбаясь.

— Не стоит. Мы все хорошие парни, — его щеки покрываются ямочками, когда он улыбается, голубые глаза блестят. — Могу я предложить выпить?

Я открываю рот, чтобы отказаться, но мои руки все еще дрожат, поэтому я решаю, что, возможно, выпить — хорошая идея.

— Конечно, — отвечаю я, моя рука на его руке, когда он ведет нас к бару в конце комнаты.

— Так чем же вы занимаетесь? — спрашиваю я, держа стакан в руках и стоя так близко, что чувствую запах дорогого лосьона после бритья на нем.

— Банковское дело, — отвечает он. — Мы прилетели из Далласа только вчера. Вылетаем завтра днем.

Разговор между мной и Алеком протекает легко. Через некоторое время мы садимся на огромный кожаный диван, и, играя роль хорошей девочки, я сажусь к нему на колени, обнимая его за шею. Я медленно потягиваю виски из стакана, наслаждаясь древесным, дымчатым вкусом на языке.

Я почти думаю, что смогу это сделать.

— Лучше? — спрашивает он, и в его голосе слышится смех.

Тепло алкоголя приятно ощущается в моем животе, и я улыбаюсь.

— Намного лучше.

Алек оказывается джентльменом. Его руки держатся подальше от запретных зон, и даже при том, что его глаза блуждают, он держит свой разговор уважительным и игривым. Но игривость и уважение не принесут мне денег.

Две девушки сидят напротив нас, а один очень счастливый мужчина сидит между ними, нюхая линии кокса с их грудей. Это как оживший фильм восьмидесятых. Я просто не уверена, куда я вписываюсь и с чего начать.

— У тебя чудесный цвет волос, — комментирует Алек, касаясь кончиков.

Протянув руку, я провожу пальцами по его светлым волосам.

— Как и твой. Не часто видишь белокурых взрослых парней, — он смущенно улыбается, и я хихикаю, улыбаясь в ответ. — Это чудесно. Правда.

Наклонившись немного ближе, я обнимаю его за плечи.

— Должно быть, у вас дома очень счастливая жена.

Его голубые глаза немного расширяются, потом нервно блестят.

— У меня её нет.

Ухмыляясь, я тихо шепчу ему на ухо, кладя руку ему на грудь.

— Тогда мне повезло.

Он улыбается, его глаза скользят по моим губам и обратно.

— Да, это так.

— Роуз, — говорит Маркус, внезапно появляясь позади меня. — Здесь есть несколько джентльменов, которые тоже хотели бы побыть в вашем обществе, — он улыбается Алеку через мое плечо. — Я сейчас же верну ее.

Алек колеблется, но в конце концов убирает руку, позволяя мне встать с его колен.

— Обязательно верни ее, — предупреждает он с дружелюбной улыбкой.

Маркус скользит рукой через мое плечо, держа меня крепко.

— Конечно.

Это ложь.

Пять минут спустя я оказываюсь одна в спальне, танцуя для толстого лысеющего мужчины, который мастурбирует передо мной, лоб блестит от пота, колбасообразные пальцы обхватывают член. Его сперма брызжет на пол в конце кровати, едва не задевая мои пальцы. Достав из кармана носовой платок, он вытирает им голову, а затем между пальцами.

— Спасибо, милая, — говорит он, все еще задыхаясь, и протягивает мне две хрустящие стодолларовые купюры.

Мы с Джейми танцуем для небольшой группы парней в гостиной, и когда парень, который выглядит как босс, машет нам пачкой банкнот, Джейми, не колеблясь, прижимается своими губами к моим. Мы катаемся по полу в течение нескольких минут, ее руки по всей моей коже, ее голова между моих ног. Мне нужна каждая унция силы воли, чтобы подыграть и не вытирать слюну, остывшую на моей коже. Ее руки не нежны, когда она обхватывает ими мою грудь, и я клянусь, что чувствую, как один из ее накладных ногтей пронзает мою кожу, когда она берет меня за задницу.

В конце концов босс вручает нам по три сотни каждой.

Кажется, оно того стоит.

Ночь длится вечно, но наконец, после того, что кажется вечностью, Маркус соглашается отпустить меня. Я спускаюсь на лифте, когда понимаю, что у меня в руках почти тысяча двести долларов. И это после того, как я отдала Маркусу его долю.

Тем не менее, желание смыть грязь, которую я чувствую как на своей коже, так и под ней, подавляющее.

— Эй.

Я поворачиваюсь так быстро, что почти теряю равновесие.

Алек встает со своего места у здания, отбрасывая сигарету в сторону.

— Оу, — отвечаю я. — Привет.

Улыбка расползается по его лицу.

— Не хотел тебя пугать.

Он идет ко мне, и как бы спокойно и мило он ни пытался убедить меня в этом, я все равно делаю шаг назад, когда он подходит ближе.

— Я тебя больше не видел, — говорит он, пожимая плечами.

Натянув куртку, я выдавила усталую улыбку в ответ.

— Боюсь, мой лимит исчерпан.

— Почему бы тебе не подняться наверх? — его галстук свободно болтается на шее, а на воротнике, как клише, размазана помада.

Я указываю на свой грузовик.

— Уже поздно. Спасибо за предложение.

— Ой, — воркует он, проводя рукой по волосам. — Я думал, у нас с тобой что-то есть. Связь.

Как бы тяжело это ни было, я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

— Чувак, это был приватный танец, а не свидание.

Он смеется, выглядя обиженным, и тогда я понимаю, насколько он пьян.

— О, девочка. Не играй так. Давай вернемся и поговорим.

Я поднимаю ключи, позвякивая ими.

— Как я уже сказала, мне пора. Но спасибо.

— Останься, — говорит он, двигаясь ко мне так быстро, что я почти врезаюсь в машину. — Я дам тебе еще три сотни.

Мои пальцы сжимают ключи.

— Алек, — предупреждаю я, поднимая другую руку в защиту. — Нет. Я иду домой.

Дрожащей рукой я поворачиваюсь, чтобы отпереть машину, надеясь как можно быстрее сесть в нее и уехать.

Отвернуться от него — моя самая большая ошибка.

Глава 20

Скарлет

— Не поворачивайся ко мне спиной.

Голос Алека, как бритва, с острыми краями, режет меня насквозь.

В миг я осознаю, что он не такой милый, мягкий парень, каким я его считала, я прижимаюсь к машине, его вес давит на меня сзади, руки зажаты между телом и машиной.

— Пошли, — шепчет он. — Я видел, как ты на меня смотришь.

Его дыхание касается моей шеи, щеки. От него пахнет виски и одеколоном.

— Отвали от меня, — выдавила я сквозь стиснутые зубы, пытаясь оттолкнуть его.

— Ты тоже хочешь этого, — говорит он, прижимаясь к моей пояснице. Его рука скользит по моему бедру, пальцы тянутся под футболку. Мое горло сжимается от страха, но вместо того, чтобы прижаться к нему, я двигаю бедрами вперед, прижимая его пальцы к дверце машины.

— Не будь такой, — говорит он тошнотворно сладким голосом от которого у меня мурашки по коже.

— Я сказала хватит.

Он хихикает, его дыхание обжигает мое лицо.

— Да, ты это говорила. Но я знаю, какая ты. Не говори, что не хочешь этого.

Я изо всех сил стараюсь освободиться, мой разум кружится от того, насколько он силен.

— Я хочу, чтобы ты отвалил от меня.

Алек ослабляет давление на долю секунды, ровно настолько, чтобы я ударилась головой об окно грузовика. Боль пронзает скулу и череп, посылая раскаленные добела искры, танцующие перед глазами. Стекло ледяное, такое холодное, что почти обжигает.

— У тебя охрененный рот.

Он снова смеется, но за этим стоит яд; он больше не играет. Он злится. Он зол и пьян, час ночи, и вокруг ни души. Дверная ручка впивается мне в бедро, сердце сильно колотится, я на мгновение боюсь, что меня вырвет.

Я могу думать только о Коди.

Все, о чем я могу думать, это вернуться домой к нему, в безопасную квартиру, и в безопасность сильных рук, которые, я знаю, ждут меня.

Кровь бешено колотится, адреналин разливается по всему телу, я слышу, как бьется сердце.

Горячие, липкие руки тянутся к моей талии, и как будто что-то щелкает внутри меня. Роковая ошибка Алека в том, что он отпустил меня на долю секунды.

Он откидывается назад, пытаясь стянуть с меня джинсы, и я использую эту возможность, чтобы как можно сильнее откинуть голову ему на лицо. Задняя часть моего черепа соединяется с его носом, и снова звезды и цветные пятна танцуют в моем видении. Вскрикнув, я прижимаю руку к затылку, наблюдая, как он отступает назад, зажимая нос.

Этот шаг назад создает некоторое пространство между нами, и, забыв о боли в голове, я бью ногой между его ног.

Его пронзительный крик эхом разносится по пустырю, когда он падает на колени, сжимая руками промежность.

— Гребаная сука, — выплевывает он, перекатываясь на бок.

Желание снова пнуть его очень сильное, но боль в голове и бурлящий адреналин в венах заставляют меня нащупывать ключи.

Не знаю, как я добираюсь домой.

Я не могу вспомнить дорогу, только грохот в голове. Мои ноги кричат, когда я поднимаюсь по лестнице, руки дрожат, а права сторона лица опухла и болит. Женщина с нижнего этажа протискивается мимо меня по лестнице.

— Эй, осторожнее!

К тому времени, как я добираюсь до своей квартиры, мои ноги как желе, и каждый шаг кажется горой. Но я так близко. Так близко к безопасности.

Я просто добираюсь до кухонной раковины, прежде чем меня рвет. Снова и снова у меня сводит живот. Колени дрожат, я опираюсь на стойку.

— Скарлет?

Когда дверь спальни открывается за моей спиной, кухня заливается светом. Я вытираю рот рукой и кладу ладони по обе стороны раковины, глубоко дыша, ожидая, когда пройдет тошнота.

Через секунду теплая рука Джастина лежит на моей спине.

— Ты в порядке?

Дрожащей рукой я убираю волосы с шеи, отбрасывая их в сторону. Я поворачиваюсь к нему лицом и даже в тусклом свете вижу, как краска отливает от его лица. Его руки поднимаются к моему лицу, его прикосновение неуверенное, но нежное.

— Я…

Я не знаю, что сказать.

— Кто это с тобой сделал? — спрашивает он темным, как приближающаяся гроза, голосом. — Это был Маркус?

Я качаю головой, моя нижняя губа дрожит.

— Кто-то в клубе?

Я снова качаю головой.

— Скажи мне, Скарлет, — шипит он. — Скажи мне, кто это был.

— Я не знаю, кто он, — отвечаю я тихо, мой голос дрожит. От одного разговора у меня по лицу пробегает боль. — Он был просто парнем. Он загнал меня в угол на парковке.

Все тело Джастина напрягается, когда он осматривает каждый дюйм моего тела, руки нервно трепещут на моем животе и бедрах.

— Он…?

— Нет.

Джастин молча нахмурился и посмотрел на меня сверху вниз.

— Расскажи мне, что случилось, — тихо говорит он, нежно проводя большим пальцем по моей щеке.

Не в силах смотреть на него, я рассказываю ему все. Чувство вины так давит на язык, что рот наполняется им. Каждое слово, которое я говорю, тонет в нем.

— Я хотела сказать тебе, — говорю я потом, моя рука лежит на его руке. — Я просто не хотела, чтобы ты волновался. Думала, все будет хорошо.

Отойдя от меня, он вытаскивает свою руку из-под моей.

Он прижимает ладонь правой руки к глазу, стиснув зубы. Мгновенно, каждая ложь и каждая глупость, которую я сделала, заполняет мои кости, давят на меня.

Когда Джастин убирает руку от лица, выражение его лица становится нарочито пустым. Колеса крутятся в его голове, и все, о чем он думает, тщательно скрыто от меня. Я видела это раньше, но никогда так. Это осязаемо; настоящее живое существо свернулось в его мышцах, единственный намек на его присутствие — нежная дрожь, сотрясающая руки, и тиканье челюстных мышц.

Даже с другого конца комнаты, где он расхаживает взад и вперед по линолеуму, видно напряжение в его руках.

Кровь стучит, как отбойный молоток. Адреналин ушел, мое тело пустеет, каждый мускул обмяк и дрожит.

Джастин делает несколько глубоких вдохов. Его челюсть двигается, мышцы напрягаются.

— Джастин…

Когда его кулак касается стены на кухне, я подпрыгиваю.

Второй удар вызывает трещину в гипсокартоне, и он останавливается, только когда на стене появляются пятна крови.

— Черт, — шепчет он, пожимая свою руку.

— Джастин, — снова говорю я хриплым голосом. — Остановись.

Его плечи опускаются, и, наконец, после того, что кажется вечностью тишины, он поворачивается ко мне, выражение его лица смягчается.

Не говоря ни слова, он идет к холодильнику и достает пакет замороженного горошка. Он молча заворачивает их в кухонное полотенце и встает передо мной, слегка наклонив голову и прижимая компресс к моей щеке. Я вздрагиваю от прикосновения мешка со льдом, и его рука ложится на другую щеку, мягко обхватывая голову. Его лицо напряжено, он притягивает меня ближе и обнимает. Вес его тела заставляет меня чувствовать, что я наконец-то могу дышать.

— Прости, — тихо говорю я.

Джастин не отвечает.

— Мне очень жаль.

Вздохнув, Джастин говорит:

— Я знаю.

Я кладу голову ему на грудь.

— Это еще не конец, — шепчет он, крепче обнимая меня. — Мы поговорим об этом, и ты мне все расскажешь.

Я киваю.

Его рука медленно скользит по моей спине длинными, успокаивающими движениями.

— Я чертовски зол сейчас.

Я снова киваю. Не знаю, как долго мы стоим там, но через некоторое время Джастин наклоняется и берет меня за руку.

— Пошли.

Молча, Джастин ведет меня в ванную, где очень медленно, он снимает с меня слои одежды, бросая их к нашим ногам. Мышцы шеи и плеч болят, а пульсация крови за опухшим глазом так болезненна, что хочется плакать.

Когда я в одном нижнем белье, Джастин нежно обхватывает мои щеки, поднимая мой взгляд к себе.

И целует. Целомудренно. Нежно.

Слезы катятся по моим щекам, молча, смешиваясь с его вкусом. Я стараюсь не чувствовать руки Алека на себе, когда закрываю глаза, но все равно, кожа покалывает от страха.

Как будто почувствовав это, Джастин отстраняется, большими пальцами смахивая слезы с моего подбородка.

— Садись, — говорит он.

Мои мышцы болят так сильно, все, что я могу сделать, это стоять и позволить горячей воде течь по моему телу. К счастью, через несколько минут Джастин отодвигает занавеску, выключает кран и осторожно помогает мне выйти.

Все еще дрожу, Джастин ведет меня в спальню.

Потянувшись, он стягивает футболку, прежде чем протянуть ее мне, чтобы я просунула руки. Он отворачивается, когда я роняю полотенце. Футболка доходит до середины бедра, всё ещё теплая от его кожи.

— Давай, — требует он, указывая на кровать.

Шатаясь на коленях, я откидываю простыни и проскальзываю внутрь.

Чернильная рябь пробегает по коже, когда Джастин снимает носки на краю кровати, его джинсы низко сидят, обнажая тонкие бедра, которые даже сейчас умоляют меня прикоснуться к ним. Он скользит в постель рядом со мной, и, как будто мы притянуты друг к другу, как магниты, его кожа находит мою под простынями.

Я закрываю глаза, наслаждаясь ощущением близости, ощущением безопасности в его объятиях.

— Поговори со мной, — шепчет он, когда мои глаза закрываются.

Я хмурюсь, моя голова уже заполнена картинками сна, тело поет, мышцы расслабляются.

— Я так устала.

Его пальцы скользят по моей скуле.

— Понимаю. Ну пожалуйста.

Вздохнув, я тянусь к его пальцам, нежно целуя их, прежде чем сжать в кулак.

— Что ты хочешь знать?

Мгновение он молчит.

— Расскажи мне, как родился Коди.

Хоть и я устала и так подавлена, что мне хочется плакать, я не могу не улыбнуться.

— Коди родился в четверг вечером, на три недели раньше срока, — я зевнула, прикрыв разинутый рот рукой.

— И как всё прошло? — спрашивает Джастин.

— Отлично, — отвечаю я. — У меня начались схватки в два часа ночи. Почти до смерти напугала отца.

— Как звали твоего отца?

— Тони.

— Ох. Значит, ты напугала Тони. И что потом?

— Больница, — я невнятно говорю. — Остальное как в тумане, — у меня такое чувство, будто свинцовые гири закрывают глаза. — Только что я тужилась, а в следующую минуту у меня на руках маленький мальчик.

Джастин усмехается.

— Он плакал?

— Нет, — говорю я, слегка качая головой. — Но Тони плакал. Как ребенок.

Мы оба замолкаем на мгновение, а затем его губы прижимаются к моей щеке.

— Останься со мной, Скарлет. Не спи, пожалуйста.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь открыть глаза.

— Коди посмотрел на меня своими голубыми глазами, и я поняла, что никогда не полюблю другого человека так же сильно. Самый тихий ребенок, который у них когда-либо был, сказали медсестры. Они наблюдали за ним всю ночь, ожидая, что он заплачет, но он не плакал, — Джастин улыбается, выглядя почти гордым. — Ни разу.

— Что сказал отец Коди, когда ты рассказала ему?

— Эрик? Он сказал «ладно».

— Ладно?

Я киваю.

— Он сказал «ладно» и повесил трубку.

— Идиот.

Мне удается слегка улыбнуться.

— Да.

Тыльная сторона пальцев Джастина касается моей щеки.

— Как ты себя чувствуешь? Болит? Еще льда?

— Нет. Просто останься со мной. Это все, чего я хочу.

Его щека касается раковины моего уха, когда он шепчет:

— Я никуда не уйду.

Я тянусь к нему, мои губы ищут его. Джастин смеется, нежно целует меня.

— Отдыхай, Скарлет. Я останусь.

Он остается. На всю ночь. Будил меня каждые несколько часов, задавал вопросы.

Моменты перед тем, как уснуть, наполнены видениями того, что могло произойти на той стоянке. Но каждый раз, когда я просыпаюсь с колотящимся сердцем и стучащей головой, он рядом.

Даже в ранние часы утра, когда он спит рядом со мной, я ощущаю комфорт. Это всепоглощающее чувство, словно я могу завернуться в него, прижаться к нему всем телом и почувствовать его кожу на своей. Его тела рядом хватает, чтобы прогнать дурные сны.

Я просто надеюсь, что он чувствует то же самое.

Когда я просыпаюсь, Джастин сидит на краю кровати, спиной ко мне, положив локти на колени. Его длинные пальцы сгибаются, костяшки хрустят, сухожилия натягиваются. Меня поражает, что даже спустя такой короткий промежуток времени его тело так хорошо мне знакомо. То, как плавно опускаются его плечи, изгиб его позвоночника, длинный, нежный изгиб его шеи. Я чувствую, что знаю все это, и узнала бы с закрытыми глазами.

— Джастин?

Его голова слегка поворачивается и он смотрит на меня через плечо, его лицо выглядит серьезным.

Я сажусь, согнув колени под простыней. Он снова поворачивается к окну и на мгновение замолкает, погруженный в свои мысли. Я оставляю его в покое, давая ему время собраться с мыслями.

— Я не знаю… — он останавливается, его длинные пальцы нащупывают волосы на затылке. Он приглаживает их рукой вниз. — Вчера вечером ты пошла в ту квартиру, зная, что может случиться. Ты точно знаешь, какой Маркус, и все равно пошла туда.

— Я думала, что справлюсь, — говорю я, прижимая ладонь к лицу. — Я думала, что могу просто войти и выйти.

Джастин встает и качает головой. Он натягивает кофту через голову, проводит рукой по волосам, прежде чем надеть бейсболку.

Я вздыхаю.

— Деньги были слишком хороши, чтобы от них отказаться, Джастин. Видит Бог, мне это нужно.

Он тщательно обдумывает свои следующие слова.

— И оно того стоило?

Я молчу от чувства вины, и стыд накатывает на меня волной, давя своим весом. Ничто не стоит того, чтобы со мной так обращались.

— Нет, — шепчу я.

— Мама!

Коди вбегает, уже одетый, готовый ко дню в дет-саду. Его светлые волосы зачесаны назад.

— Джастин сделал тебе прическу? — спрашиваю я, когда он забирается ко мне на колени.

Коди кивает.

— Да. А теперь он везет меня в школу на своей машине. Круто, да?

Обхватив его щеки руками, я целую их.

— Очень круто.

Озабоченная складка появляется между бровей Коди, и его маленькая рука нежно касается моей щеки.

— Почему у тебя вава, мам? Ты упала?

Я киваю.

— Да, я упала. Но я в порядке, мне не больно.

— Принести пластыри?

— Нет, — отвечаю я с улыбкой. — Мне даже пластырь не нужен. Ты почистил зубы?

Он качает головой.

— Давай я поцелую?

— Да, пожалуйста. Только аккуратно, — я указываю на свою щеку и слегка поворачиваюсь, ожидая поцелуя.

Медленно наклоняясь, Коди нежно целует меня в щеку, а затем отскакивает от кровати в ванную. Несмотря на все это, Джастин стоит спокойно, его руки под мышками, выражение лица теперь немного мягче, чем раньше.

— Я не думала, что у меня есть другой выбор, — тихо говорю я, наблюдая за Коди через коридор. — После взлома и дня рождения Коди, не говоря уже о кредитах и повышении арендной платы в этом месяце, дела в закусочной плохи, и я не знала, что еще делать.

Джастин вздыхает, его разочарование ощутимо.

— Я знаю, но я не могу… я не… — он смотрит вниз, пристально глядя в пол. — Не понимаю, почему ты не можешь просто позволить мне помочь тебе.

— Потому что я сама могу это сделать, Джастин, — я вздрогнула, когда щека болезненно запульсировала. Я прижимаю руку к лицу, проглатывая стыд. — Это не навсегда, просто пока я не найду что-нибудь получше. Более безопасное.

Стиснув зубы, Джастин сцепляет руки за головой.

— Клянусь, Скарлет, если я узнаю, кто это сделал, я убью его. Я не могу спать, зная, что тот, кто причинил тебе боль, ходит просто так.

— Джастин…

Он смотрит на свои красные костяшки пальцев, на разбитую и окровавленную кожу. Он облизывает губы и наконец смотрит на меня.

— Ты сводишь меня с ума. Я едва могу стоять рядом с тобой, не желая прикоснуться к тебе. Я не могу думать. Я не могу есть. Я почти не сплю. Одна мысль о том, что кто-то причинит тебе боль, не дает мне спать по ночам.

Заправляя волосы за ухо, я наблюдаю, как он дергает воротник кофты, его плечи напрягаются.

Он неуверенно делает шаг вперед и останавливается на кровати передо мной.

— Я знаю, что уже говорил, но прошлая ночь могла быть намного хуже. Когда я думаю о том, что могло бы случиться… — он опускает голову на руку, прижимая пальцы к закрытым глазам.

Я подхожу к нему, прижимаясь щекой к его плечу.

— Понимаю. И я хотела бы доказать, как глупо и стыдно мне было идти на эту вечеринку. Мне не следовало доверять Маркусу.

Некоторое время мы сидим молча.

— Хотела бы я быть лучше для тебя, — говорю я. — Хотела бы я быть девушкой, которая принимает разумные решения и у которой нет такой жизни.

— Скарлет…

— И я знаю, что многое скрываю от тебя, Джастин, и что я упряма и несговорчива, и что я, вероятно, недостаточно говорю тебе, как благодарна за все, что ты делаешь, но… Я тону здесь. Я чувствую, что тону, а ты и Коди — единственное, что удерживает меня на плаву.

Вздохнув, Джастин наклоняется, прижимая меня к себе, пока я не оказываюсь завернутой в него.

— Я держу тебя, — шепчет он.

Я так много хочу сказать ему, так много хочу прокричать.

— Пошли, Джастин? — Коди скулит с порога, как всегда вовремя. — Я почистил зубы.

Впервые за все утро, Джастин улыбается. Небольшая складочка в уголке рта, но всё же улыбка.

— Да, чувак. Пойдем.

Коди поднимает кулак в воздух.

— Пока, мам. Увидимся позже!

Я смеюсь, и Джастин наклоняется, чтобы быстро поцеловать меня в щеку.

— Я сейчас вернусь, — говорит он. — И мы поговорим.

Глава 21

Скарлет

Входная дверь со щелчком захлопывается, и в квартире воцаряется тишина.

Он должен оставить меня. Убежать очень далеко. Боже. Этот парень должен был уйти от меня несколько месяцев назад.

Но он этого не сделал.

И не сделает.

Не знаю, почему уверена в этом, но я просто знаю.

После ужасных событий прошлой ночи, с ушибленным телом и еще более хрупким эмоциональным состоянием, я чувствую себя… бодрой. Как будто кто-то облил меня ледяной водой.

Как бы ужасно это ни было, то, что случилось с Алеком, было похоже на пощечину.

Тревожным звонком.

Джастин прав, я не могу продолжать так. Не для себя и, конечно, не для Коди.

Отбросив простыни, я быстро прыгаю в душ, отряхиваясь от вчерашней грязи, и звоню Питу в закусочную. Чувствую себя ужасно, особенно зная, что это означает еще один день без оплаты, я так устала, что чувствую это до костей. Не говоря уже о том, что синяк под глазом вызовет всевозможные вопросы, на которые я действительно не хочу отвечать.

Вытирая пар с зеркала, я поворачиваюсь лицом к свету в ванной, проверяя синяк, покрывающий мою скулу. Кожа все еще опухшая и красная, а под глазом и на щеке уже видны пятна темно-фиолетового и синего. Я осторожно прикасаюсь к нему, шипя от боли, пронзающей лицо. Завернувшись в полотенце, я иду к морозилке, чтобы взять еще один пакет горошка.

Джастин приходит как раз в тот момент, когда я заворачиваю замороженный пакет в кухонное полотенце.

Он стоит в дверях, все еще держа ключи в руках, и мои пальцы сжимают полотенце, пока его взгляд путешествует по моим голым ногам. Я чувствую, как вода стекает по спине и плечам, но дрожу от жара в глазах Джастина.

Улыбка расползается по его лицу, архитектура его лица притягивает мои глаза к нему, как магнит.

— Иди оденься, — говорит он, бросая ключи на стол рядом с собой.

Я прижимаю горошек к щеке и тихо проскальзываю обратно в спальню. Надеваю свитер и леггинсы и завязываю мокрые волосы на затылке. Запах кофе тянет меня из спальни, и к тому времени, как я выхожу, Джастин уже сидит за кухонным столом, перед ним две дымящиеся кружки свежего кофе.

Когда я вхожу, он садится, сжимая в руках кружку. Он кивает на соседнее сиденье.

— Сядь.

Поджав под себя ноги, я сажусь, скрестив ноги, напротив него.

— Как ты себя чувствуешь?

Я пожимаю плечами, дуя на кофе.

— Думаю, все в порядке. Ушибы и ссадины, болит голова, но в остальном все в порядке.

Длинные пальцы Джастина скользят по кружке.

— Хочешь обратиться в полицию?

Моя голова мгновенно и болезненно трясется.

— Я не хочу вмешивать полицию. Я просто… — я думаю о Маркусе. Лии. О том, что будет, если я пойду в полицию. — Не стоит.

Джастин не выглядит расстроенным. Я смотрю, как его большие пальцы скользят по кофейной чашке, лицо задумчиво.

— Ладно, — говорит он наконец. — Я понимаю.

— Но…?

— Но, как я уже сказал, я не могу смотреть, как ты делаешь себе больно. Ты должна что-то сделать, Скарлет. С Маркусом. С клубом.

Я делаю большой глоток горячего кофе. Яркое, чистое, ясное ощущение немного потускнело.

— Если не сделаешь ты, то сделаю я, — я смотрю, как его длинные руки скользят по столу, собирая крошки с завтрака Коди.

— Не глупи, Джастин. Он убьет тебя.

Джастин слегка наклоняет голову.

— Не убьёт.

Я закатываю глаза.

— Смотри, — говорит Джастин. — Я понимаю, что ты хочешь обеспечить себя. И я знаю, что у тебя есть эта сумасшедшая упрямая черта, когда дело доходит до того, чтобы сделать все самостоятельно… Поверь мне, я знаю. Я уважаю это, правда. Но я хочу помочь.

— Как ты можешь помочь мне больше, чем уже помог?

— Скарлет, — говорит он, расправляя плечи и теряя терпение. — Ты не настолько глупа, чтобы думать, будто я не смогу помочь тебе, если понадобится. И ты знаешь, что я сделаю все для этого ребенка, для вас обоих. Но я не могу сидеть здесь со связанными руками, потому что ты слишком напугана и упряма, чтобы что-то сделать.

Его слова обжигают, и раздраженная, защищающаяся Скарлет поднимает свою уродливую голову из песка.

— А что мне делать? Позволить тебе войти туда с оружием, пылающим, как рыцарь в сияющих доспехах? Последняя девушка, которая противостояла Маркусу, пропала, Джастин. Моя единственная подруга исчезла с лица земли, потому что осмелилась заговорить! — мое сердце сжимается от боли за Лию. — Я не могу рисковать, потерять тебя. Я не могу рисковать тем, что Маркус придет за людьми, которых я люблю.

Джастин поднимает руку, указывая пальцем.

— Во-первых, не беспокойся обо мне. Маркус меня не пугает, и если бы он знал, с кем имеет дело, он бы дважды подумал, прежде чем приближаться к тебе. Второе: если он подойдет к Коди ближе чем на двадцать футов, я убью его голыми руками. Обещаю.

— Так что же мне делать? Вежливо попросить? Сказать ему, что мой парень сердится на него?

Джастин замолкает, поджимая нижнюю губу.

— Тебе нужно уйти, но ты должна сделать это правильно.

— И как?

— Я знаю одного парня, он мой хороший друг, он знает много людей в городе, людей, которые могли бы найти тебе работу, не смотри на меня так, настоящую работу, где тебе не придется мириться с этим дерьмом.

— Окей, мне не хотелось бы лопать твой рыцарский пузырь, но я действительно люблю танцевать. Мне нравится эта работа, я просто ненавижу дерьмо, которое с ней связано.

Джастин понимающе кивает.

— Понимаю. Я не это имел в виду, Скарлет. Если ты хочешь танцевать, я не собираюсь тебя останавливать. Я знаю, что ты боишься уйти, но этот парень… его семья… тебе не нужно будет больше беспокоиться о Маркусе. Никогда.

Мои глаза сужаются.

— Кто этот парень, о котором ты говоришь? Друг? — Джастин откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди. — Почему мне кажется, что ты не все мне рассказываешь?

— Потому что так и есть, — говорит Джастин с неохотной улыбкой. — Ты слишком хорошо меня знаешь. Но также ты знаешь, что я не рассказываю всего по очень уважительной причине.

Мы оба сидим в тишине, пока я обдумываю его слова.

Мой первый инстинкт — страх, вездесущий холодный зуд, который сидит глубоко в моем животе, поднимает свою уродливую голову. Но здесь, сидя в нескольких футах от единственного человека в мире, с которым я могу чувствовать себя в безопасности, я каким-то образом нахожу в себе способность проглотить это чувство.

— Не могу поверить, что я снова здесь, — я на мгновение закрываю лицо руками, сухо посмеиваясь в них. — Как бы я ни старалась, я не могу вытащить себя из этого дерьма.

Уставившись в свой кофе, я трачу две секунды, чтобы взвесить варианты.

— Я встречусь с твоим другом, — говорю я. — Я выслушаю, что он скажет. Это все, что я могу сейчас сделать, — Джастин слегка улыбается и кивает.

— Это всё, о чем я прошу.

Вздохнув, я наклонила голову вперед. Смотрю на него из-под завесы волос, упавших мне на лоб.

— Хорошо. Теперь я могу вернуться в постель?

— Обратно в постель? — спрашивает он, выгибая бровь.

Протянув руку над головой, я вытягиваюсь до кончиков пальцев ног.

— Я очень устала. Не помню, когда в последний раз была дома одна. Чувствую, что хочу спать на протяжении тысячи лет.

Джастин проводит ладонью по губам, и улыбка скользит по его лицу.

— Как глаз?

— Хорошо, — отвечаю я, дотрагиваясь до пятна под глазом. — Просто больно прикасаться.

— Не болит голова или ещё что?

Я качаю головой.

Джастин резко встает, его наполовину полная чашка кофе забыта, когда он тянется ко мне. Я смотрю на него со своего места, переплетая свои пальцы с его, когда он помогает мне встать.

— Куда мы идем? Что…

Джастин поворачивается, пиная ногой дверь спальни, и мое сердце подскакивает к горлу.

Не знаю, как это ускользнуло от моего внимания, но когда я инстинктивно поворачиваюсь, чтобы найти Коди, почти сразу вспоминаю, что мы одни.

Одни.

В моей квартире.

Прям наедине.

То, как Джастин смотрит на меня, показывает, что это не ускользнуло и от него. Его карие глаза горят, но когда до меня доходит, он смеется, запрокинув голову и прищурившись. Я не могу удержаться от смеха.

— Над чем ты смеешься?

— Ты похожа на оленя, в свете фар, — Джастин улыбается, его теплые руки касаются моих рук. — Расслабься.

Но мое сердце продолжает барабанить. Тепло рук Джастина на моей коже посылает заряд огня к моей сердцевине. Но я не нервничаю — я взволнована.

Все еще улыбаясь своей лучезарной улыбкой, Джастин прижимается своим лбом к моему.

— Скарлет, — шепчет он, мое имя, как молитва, слетает с его губ. — Расслабься.

Я подхожу, мои руки находят его щеки. Его глаза закрываются, когда я царапаю грубую кожу под его бородой, и притягиваю к себе, его губы к моим, и этот огонь, который горит для него, разгорается в десять раз сильнее.

Его пальцы скользят по моей ключице, когда он ведет меня обратно к кровати.

— Не знаю, говорил ли я тебе это когда-нибудь, но ты невероятно красива, знаешь это?

Опустив глаза, я качаю головой.

— Я… я в леггинсах и свитере, Джастин, — я касаюсь своего лица. Мои влажные волосы, без сомнения, превратились в крысиное гнездо. — Я в полном беспорядке.

Держа мою руку в своей, Джастин прижимает ее к груди. Он смотрит на меня из-под длинных ресниц.

— Ты прекрасна.

— Как мне так повезло? — шепчу я, качая головой.

Джастин смеется, глаза сверкают.

— Я спрашиваю себя об этом каждый чертов день.

Поднявшись на цыпочки, я обнимаю его за шею и притягиваю к себе.

— Может, прекратишь болтать и отведешь меня в постель?

Улыбка Джастина смягчается от игривой до сексуальной, его карие глаза смотрят на меня, когда он медленно снимает с меня одежду. Даже когда его глаза скользят с головы до ног, я не чувствую себя перед ним неловко. Каждая растяжка, каждый синяк, каждый изгиб моего маленького тела. Мне не нужно носить туфли на каблуках и стринги, чтобы чувствовать себя сексуальной. То, что я испытываю, когда Джастин прижимает меня к кровати,заставляет меня чувствовать себя красивой.

— Помнишь ту первую ночь, когда я сказал, что ничего от тебя не хочу?

Его губы вырывают стон из моего рта. Его пальцы заставляют меня вздрогнуть.

— Я солгал, — шепчет он, заставляя мои бедра сжаться. — Я хочу всё.

Его щетина касается моей груди, он проводит поцелуями вниз, спина выгибается, когда он берет мой сосок в рот. Его губы мягкие, язык нежный, но когда он касается зубами моего бугорка, тело напрягается, и кожа становится каменной. Джастин хрипло хихикает, когда я притягиваю его рот к своей груди, мои пальцы зарываются в его волосы.

Он шепчет что-то мне в кожу, и я стону в ответ, пальцы сильнее сжимаются в его русых волосах.

Мы не торопимся, открывая друг друга, пока, наконец, оба не обнажаемся, кожа к коже, сердца бьются в такт.

Устраиваясь между моих ног, Джастин вздыхает мне в шею.

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо, — я вздрагиваю, когда тепло его дыхания касается моей кожи. — Но не знаю, смогу ли я… — его голос срывается, руки сжимаются на моих бедрах, когда я поднимаю их к нему. — Но я буду стараться.

Его честность заставляет меня улыбнуться.

— Позволь мне, — говорю я, нежно прижимая руки к его груди.

Джастин немного откидывается назад, глядя на меня сверху вниз.

— Позволить что?

Улыбаясь, я продолжаю толкать его в грудь, пока он не понимает.

— Позволь мне дать тебе это «всё».

Когда я оседлала его, мои бедра прижались к его теплой коже, Джастин вздыхает подо мной, мое тело слегка погружается в его дыхание. Я прижимаюсь губами к его горлу и татуировкам, наблюдая, как кожа трепещет в такт биению его сердца. Я целую замысловатую тату на его шее, от впадинки между ключицами до места под каждым ухом. Его руки сжимаются вокруг моих бедер, и он стонет, когда я зажимаю мочку зубами, мягко дергая.

— Ты убиваешь меня, — шепчет он, поворачивая голову, чтобы поймать мой рот.

Его сильные руки обнимают мою голову, когда он глубоко целует меня. Его губы нежны, но настойчивы. Он целует уголок моего рта и подбородок, одна рука скользит вниз по моей спине, он целует линию вниз по моей шее.

— Скарлет, — шепчет он, и что-то в его голосе звучит почти благоговейно, как будто он смакует это слово, пробуя его на вкус.

Когда я встаю над ним и сажусь обратно, слегка надавливая, он втягивает воздух, его грудь раздувается. Он стонет, спина выгибается, когда я медленно опускаюсь. На мгновение он кажется чужим, как вторжение, и все, что я могу чувствовать, — это идеальный припадок Джастина, растягивающегося и наполняющего меня.

Мы делаем это медленно, наши движения неторопливы и нежны. Несмотря на то, что он позволяет мне контролировать темп, каждое движение Джастина как будто лишь для меня, как будто он любит меня.

Он наблюдает. Он любит смотреть.

Обхватив руками мои бедра и прижав пальцы к тому месту, где мы соединились, он не сводит с меня глаз, беря управление на себя, бедра и руки двигаются синхронно, толкая меня через край.

Мое тело словно желе, когда Джастин переворачивает нас, конечности мягкие, а тело все еще покалывает, когда последняя дрожь оргазма проходит сквозь тело.

Вес Джастина ощущается идеально между моих бедер, он прижимается к ним, будто это так и должно быть. Он стонет, когда я провожу пальцами по его волосам.

— Господи Иисусе, — шипит он, стиснув зубы и нахмурив брови в поисках собственного конца.

Он кончает мгновение спустя, его глаза, наконец, закрываются, спина напрягается, а дыхание обжигает мою шею. Мое имя слетает с его губ, когда его руки сжимают мои. Мы засыпаем, запутавшись друг в друге. Дневной свет льется в окно моей спальни, наши ноги переплелись, на моей коже отпечатались его поцелуи и наша любовь.

— Я люблю тебя, — шепчу я, наблюдая, как его веки закрываются.

Последние двадцать четыре часа были американскими горками эмоций, нет сомнений, почему мое сердце так сильно бьется в этот момент. Все, что я слышу, это биение моего сердца, сильно бьющегося о ребра, как будто я бежала наперегонки.

Любовь.

Она течет по моим венам и искрится из кожи. Я чувствую, как она исходит откуда-то изнутри, его тепло просачивается в мои конечности от пальцев рук до пальцев ног. Я чувствую, как она обвивается вокруг каждой клетки тела, обволакивает каждую мысль, усиливается с каждым вдохом.

Такое чувство, что это написано у меня на лице. Оно отдается эхом в биении моего сердца и пульсе крови в венах. Я почти уверена, что он услышит. Хоть улыбаться больно, я не могу остановиться. Ничто не сможет меня остановить. Я как звезда, горящая в ночном небе — яркая и сияющая.

Вселенная сегодня не настроена против меня.

Большая теплая рука скользит вниз по моей пояснице и по изгибу спины. Его веки слегка приоткрываются, а губы дергаются в улыбке.

— Я тоже тебя люблю.

Мне кажется, что мое тело весит двести фунтов, как будто я могу провалиться сквозь кровать. И мне это нравится. Я чувствую себя сытой и теплой, и когда я немного двигаюсь, боль, которая расцветает между моими ногами, напоминает мне, почему я чувствую себя так.

Палец медленно скользит вверх по впадине в моем позвоночнике, за ним следуют теплый рот, мягкие губы и мурашки по коже. Он целует каждый дюйм моей спины, останавливаясь у основания шеи, и я чувствую, как его дыхание омывает мою кожу. Слишком боясь, что это сон, я закрываю глаза, греясь в тепле его тела, прижатого к моему, его вес давит сзади, бедра прижимаются между моих ног.

Боль на мгновение усиливается, и в тот момент, когда я чувствую, как пальцы Джастина скользят между ног, боль утихает. Все, что я чувствую, это как моя кожа начинает нагреваться, и кровь поет в венах.

Мы занимаемся любовью, как будто время вокруг нас остановилось.

На краткий миг я представляю себе другое время и другое место. Где-нибудь в маленьком домике. Автозапчасти и инструменты на пыльном полу. Качели и скрипучая дверь.

Мы занимаемся любовью, и нет внешнего мира, в который можно было бы вернуться.

— Мы можем просто приостановить время на мгновение? — шепчу я, солнце греет мне спину, струясь в окно спальни. Джастин хмыкает в ответ, его глаза слегка мерцают под закрытыми веками. Я улыбаюсь, думая, смогу ли пересчитать его темные ресницы.

— Я испортила твои волосы, — хихикаю я, пытаясь поправить грязные светлые волосы, торчащие на затылке.

Тут же появляется рука Джастина, пытаясь пригладить их. Я прячу смех в подушку.

— Могу я задать вопрос? — спрашиваю я минутой позже.

Джастин снова хмыкает.

— Как ты… оказался здесь?

Вдохнув, Джастин медленно открывает глаза. Я вижу, как он обдумывает мой вопрос, его карие глаза проясняются. Через несколько мгновений он засовывает испачканную чернилами руку под подушку и облизывает губы.

Боже, я люблю его губы.

— Я вырос неподалеку отсюда, — начинает он хриплым от сна голосом. — Маленький поселок за городом. Хорошая семья, хорошее образование, светлое будущее… глупый ребенок, — он улыбается. — Я связался не с теми людьми. Попал в беду.

— В какую беду?

Вздохнув, Джастин перекатывается на спину.

— Ввязался в драку не с теми парнями. Одолжил деньги не у тех людей, — он смеется, потирая рукой подбородок. — Выбрал не тех девушек, чтобы проводить домой.

Ревность вспыхивает глубоко в моей груди, но я отталкиваю ее куда-то в темноту.

— Как бы то ни было, однажды ночью я связался с кучей парней. Знаешь, настоящие плохие парни, которым все равно, если ты глупый ребенок. Чуть не отправили меня в больницу, — фыркает он. — Возможно, все закончилось бы смертью, если бы Райан не появился и не спас мою задницу.

Я подпираю голову рукой.

— Райан — это тот друг?

Джастин кивает.

— Райан работает на своего дядю, семейный бизнес, наверное. Он помог мне разобраться с моим дерьмом и избавиться от него. Он устроил меня на работу к своему другу в гараж, а я, в свою очередь, помогаю ему, когда могу. Все, что ему нужно.

— Так… ты что, его наемник? И он работает на мафию, что ли?

Потирая пальцем мою переносицу, он кивает.

— Может быть.

— Так вот почему ты ничего не сказал? Ты связан с этой семьей?

Джастин вздыхает.

— Они для меня как вторая семья. Я многим им обязан.

— Например тем, что получать синяки и разбитые костяшки пальцев? — шучу я.

Сев так, чтобы мы оказались лицом к лицу, Джастин наклоняется для поцелуя.

— Хочешь завтрак? Я угощаю.

Я закатываю глаза.

— Полагаю, это означает, что время вопросов закончилось, да?

Джастин соскальзывает с простыни, натягивая нижнее белье на бедра.

— Ты знаешь, что однажды я все о тебе узнаю.

Джастин улыбается мне через плечо, когда надевает футболку.

— Когда-нибудь я расскажу тебе все, что ты хочешь знать.

Улыбаясь, я складываю простыни под мышками. Я добавляю связь с Райаном в свою головоломку с Джастином, убирая ее в безопасное место. Конечно, я хочу знать больше, что-то подсказывает мне, что он откроется, когда будет готов.

— Пойдем, — говорит он, беря меня за руку. — Ты измотала меня и возбудила аппетит. Меньшее, что ты можешь сделать, это составить мне компанию.

Глава 22

Скарлет

Райан.

Я прокручиваю его имя в голове.

Джастин думает, что этот парень — ключ ко всему; ключ к моей свободе от этого места.

Три дня кажутся тремя годами, когда ждешь спасения. Но если встреча с Райаном — первый шаг на новом пути, то три дня — ничто. Мгновение.

Страх наполняет мои вены, когда я смотрю на неоновую вывеску.

Единственная причина, по которой я здесь, единственная причина, по которой я оторвалась от безопасности своей квартиры, — не вызвать подозрений. Кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем я смогу освободиться? Единственное, что я могу сейчас сделать, это держать голову опущенной, а глаза открытыми.

Я натягиваю чулки до бедер, Роза снова открывает глаза.

Ее предназначение для подобного места, под туманными огнями сцены и завесой анонимности.

Не моё.

И сегодня, под раскрашенным лицом, как будто новый слой кожи, я, черт возьми, совершенно новая.

Наконец, я вижу, что, хоть я и люблю танцевать, чувствовать себя желанной, этот клуб больше не является гламурной, ослепительной утопией, которым я его когда-то представляла. Теперь я вижу, что это на самом деле: до краев наполненный грязью город, люди, которые думают, что они управляют им, как игрушкой. Логово, подпитываемое властью и кровавыми деньгами, место, где горсть сотен может купить все, что вы пожелаете.

Тиа улыбается мне, когда я спускаюсь со сцены.

— Все пожирают тебя взглядом.

И я — королева этого грязного места.

Музыка продолжает греметь вокруг нас, воздух наполнен запахом соблазнения и денег, жадности и власти.

— Ну, пока они дают деньги, мне все равно, что они делают, — признаюсь я с вымученной улыбкой.

Тиа бросает на меня взгляд, который говорит: «Уж я то знаю».

— Понимаешь, да? Типа, чувак, перестань говорить мне, какая я красивая, и дай чаевых, было бы здорово. Они только говорят, и ничего не делают.

Я киваю, желая вернуться в то время, когда я была такой же простой, как Тиа.

— Ой, чуть не забыла, у тебя Тайлер в третей, — кричит она, перекрывая шум вокруг нас. — Эй, ты слышала о Бекке?

Имя Бекки вырывает меня из мрачного внутреннего монолога. В последний раз, когда я ее видела, она, как красивый банкир потрогала мою грудь одной рукой, а другой засунула стодолларовую купюру в мое нижнее белье.

Одно ее имя заставляет мою кровь кипеть.

— А что с ней?

Руки Тии трясутся в воздухе между нами.

— Она исчезла.

— Что? С каких пор?

— Парни сказали, что ее уже несколько дней никто не видел. С четверга или что-то в этом роде.

Четверг. В ту же ночь, когда я ее видела.

— Думаешь, она уволилась? — спрашиваю я, запихивая в рот жвачку.

Тиа пожимает плечами, поправляя корсет. Ее груди подпрыгивают и покачиваются.

— Возможно.

Ее голос говорит «да», но лицо говорит «Нет», потому что мы обе знаем, что Бекка никогда не оставит Маркуса.

Музыка меняется, и ее вызывают на сцену.

— Теперь они все твои, — говорю я, указывая на клуб, полный слюнявых, задыхающихся мужчин, ждущих ее.

Каблуки болтаются на пальцах, я улыбаюсь в телефон, читая сообщения от Джастина всю ночь. Они далеки от романтических стихов, но достаточно того, что он думает обо мне.

Я толкаю дверь в раздевалку, и девчачий визг пугает меня, отвлекая мое внимание от телефона. Тонкие, как палки, ноги балансируют на высоченных каблуках, ее бледная, розоватая кожа просвечивает под освещением раздевалки.

— Кристен?

Она скрещивает руки на груди, глядя себе под ноги. Она ничего не говорит, когда я вхожу в комнату, просто шаркает подальше от шкафчиков, отводя глаза.

— Что ты делаешь?

Моя рука опускается, когда я смотрю на открытую дверь моего шкафчика и мою сумочку, лежащую на полу, ее содержимое разбросано по холодному цементу. Обхватив себя руками, она пожимает плечами. Кристен поднимает голову, ее налитые кровью глаза находят мои. Я жду ответа, но она просто смотрит на меня, как будто ей все равно, я подхожу ближе. Кристен вздрагивает, отступая назад, и каждая унция моего гнева ускользает.

Потому что это Кристен, девушка из крошечного места на юге, у которой, вероятно, есть семья, которая скучает по ней, и какой-то влюбленный парень все еще ждет ее возвращения домой. Девушке двадцать, она слишком много видела и недостаточно сделала. Этот город вырвал из нее всю доброту.

— Все в порядке, — тихо говорю я, протягивая руку. — Тебе… тебе что-то нужно?

Она поднимает руку, чтобы убрать темные волосы с глаз.

— Проверяла, есть ли у тебя тампон, — она снова шмыгнула носом. — У меня месячные.

Кристен переминается с ноги на ногу, наблюдая, как я наклоняюсь, чтобы поднять сумочку.

Я хочу что-то сказать, но все, что я могу сделать, это стоять и смотреть на эту когда-то красивую молодую девушку. Эта сломанная кукла, скользкая вещь, чей взгляд метается по комнате, чей нос красный и сырой, чьи когда-то сверкающие глаза, теперь тусклые и безжизненные, бледно-голубые. Я хочу укутать ее, ударить, встряхнуть и накормить.

Она вздергивает подбородок, упрямо сжав губы.

Моя ладонь открывается для нее.

— Спасибо, — огрызается она, выхватывая тампон из моей руки.

— Кристен.

Я беспомощно смотрю, как она выходит из раздевалки, захлопывая за собой дверь.

Мне не нужно открывать бумажник, чтобы знать, что пропало пятьдесят долларов.

***

— У них здесь есть камеры? — говорит парень с ухмылкой.

Сжав его руку, я мягко пожимаю плечами.

— Конечно есть, дорогой. Но здесь только ты и я, обещаю.

— Хорошо, — он кивает, улыбаясь, его глаза лениво скользят по моей груди. — Черт возьми, ты самая красивая стриптизерша, которую я когда-либо видел.

Я улыбаюсь ему через плечо, думая, что с таким лицом, как у него, горячей стриптизерше повезло больше, чем когда-либо. Как бы он ни был пьян, он держит руки при себе и тратит много денег.

— Ты можешь… — он сглатывает, просовывая ладонь сквозь джинсы.

— Что, милый? — спрашиваю я, соблазнительно покачивая бедрами.

— Ты можешь снять обувь?

Я слегка смеюсь.

— Ох. Конечно.

Мои икры вздыхают с облегчением, когда я снимаю туфли.

— Лучше? — спрашиваю я, ставя босую ногу на сиденье рядом с ним. Он кивает, и я продолжаю, держа босые ноги как можно ближе к нему.

— Дай мне свою туфлю, — говорит он, глядя на мои каблуки на полу.

— О… хорошо.

Покрытый блестками ботинок мягко лежит на его ладони, его глаза перемещаются между ним и мной.

— Ты такая чертовски горячая, — говорит он, и, честно говоря, я не уверена, с кем он говорит: со мной или с туфлей. Потеряв дар речи, я пытаюсь сохранить полупрофессиональную манеру, когда он проводит языком по шпильке, прежде чем засосать ее в рот, его глаза все еще смотрят на меня.

— Ты не хочешь, чтобы я хотя бы помыла их? — спрашиваю я, наклоняясь к нему на колени.

Он качает головой.

— Мне нравится, когда грязно.

На этот раз я ничего не могу с собой поделать, просто немного смеюсь.

— Делай, что хочешь.

Это всегда те, кто кажется нормальными. Фрики бывают всех форм и размеров.

Между странным парнем-лизальщиком обуви и всем остальным, что происходит, мои мысли прыгают с одного места на другое всю ночь. Бекка. Кристен. Лия. Маркус. Джастин, Коди. Тысяча мыслей, вышедших из-под контроля.

— Скарлет? Сюда.

Мое сердце подпрыгивает при звуке голоса Маркуса. Я надеялась избежать встречи с ним на ночь, но, думаю, этого не произойдет.

— Закрой двери.

Свет в его кабинете тусклый, но даже при слабом освещении я могу сказать, что он не такой спокойный и собранный, как обычно. Сегодня его волосы в беспорядке, воротник рубашки расстегнут, как будто он яростно дергал его. Его челюсть скользит из стороны в сторону, и хотя он сидит, кажется, что он не может оставаться на месте, его руки двигаются, пальцы постукивают, челюсть скрежещет.

— Мне нужно, чтобы на следующей неделе ты устроила еще одну частную вечеринку.

— Нет.

Он проводит ладонью по вспотевшему лбу и прячет ее в волосы.

— Прошу прощения?

— Я сказала нет.

Улыбка исчезает с лица Маркуса, и мышцы его челюсти на мгновение застывают, когда он смотрит на меня поверх стола. Так тихо, что я слышу, как тикают часы на стене.

— Ладно, — говорит он, пожимая плечами.

Я слишком ошеломлена, чтобы ответить.

— Ты… не возражаешь?

— Я сказал ладно, не так ли?

Холодный палец страха скользит по моей спине. Я открываю рот, чтобы ответить, но Маркус поворачивается, роется в бумагах на столе и отпускает меня.

***

— У тебя есть планы на завтрашний вечер?

Тиа бросает мне дезодорант, я кладу его в сумку и застегиваю молнию.

— Нет. Ничего особенного, а что?

— У тебя выходной. Думала, что у вас с таинственным парнем будут веселые выходные.

Я качаю головой, игнорируя ее заявление.

— У меня нет выходных, — стоя, я взваливаю сумку на плечо. — А что?

Затянув конский хвост, Тиа пожимает плечами.

— Проверь расписание, детка. Может, я и ошиблась, но могу поклясться, что тебя не будет ни завтра, ни в воскресенье.

Холодная точка страха, скользнувшая по моему позвоночнику, впивается когтями, и этот противный мстительный голос в моей голове говорит: «Ты знала, что это произойдет»

Конечно же, список на следующие две ночи был изменен, и я вычеркнута на весь уик-энд. С домашней долей чаевых и барной выручкой в руке я тихо стучу в дверь офиса.

— Он внутри, — сказал Пит. И все же он заставляет меня ждать. Я смотрю, как каждая из девушек уходит на ночь, или, так сказать, на утро.

Проходя мимо, Тиа кладет руку мне на плечо.

— Тебя подождать? — спрашивает она, тревожно глядя поверх моей головы на дверь кабинета.

Я на мгновение задумываюсь, но все равно качаю головой. Уже больше четырех утра, а ей нужно домой. Кроме того, хоть он думает, что спрятался в тени, Пит ждет у задней двери, ждет, чтобы отвезти Тию домой.

Дверь кабинета открывается как раз в тот момент, когда Тиа и Пит исчезают.

— Быстрее, — говорит Маркус, надевая куртку.

— Ты исключил меня из списка на этих выходных?

Маркус похлопывает себя по карманам, поворачивая голову в поисках чего-то.

— Пришли девушки из вегасского клуба.

— Да, но… мне нужно работать в выходные. Ты же знаешь.

Он пожимает плечами.

— Мне нужно, чтобы ты поработала на частной вечеринке.

— Это несправедливо.

— Жизнь несправедлива.

Мне приходится фыркнуть.

— Ты собираешься говорить со мной о том, что жизнь несправедлива? Пошел ты, Маркус.

Он улыбается, проводя обеими руками по темным волосам.

— А как насчет твоего нового парня, а? — говорит он. — Я уверен, он мог бы дать тебе денег. Что он вообще обо всем этом думает?

— Как же…

Он смеется, но вместо своего обычного маниакального смеха, это усталость, почти скука.

— Ты забываешь, что у нас повсюду камеры, дорогая. Я видел твой маленький момент на прошлой неделе. Это было трогательно. Правда.

— Оставь его в покое.

— Я просто спрашиваю, что твой парень думает о твоей работе. Он знает, на что ты готова ради денег? — он ухмыляется, качает головой и оглядывает меня с ног до головы. — Конечно знает, — в его голосе слышится смех. — Бьюсь об заклад, ты очень много даешь ему и его приятелям.

— Заткнись, Маркус. Клянусь…

Он бросается мне в лицо так быстро, что я едва успеваю поднять руки в защиту. Он крепко сжимает мое горло. Не настолько, чтобы перекрыть воздух, но достаточно.

— Или что? Ты уйдешь? Заставишь своего парня избить меня? — слезы наворачиваются на глаза, когда я пытаюсь отнять его руку от своей шеи. — Что ты собираешься делать, Скарлет? — он сплевывает, повышая голос. — Ничего. Ничего не смей делать. Потому что если ты обрушишь на меня это дерьмо, я выбью твои идеальные зубы в твою гребаную глотку.

Он толкает меня так сильно, что я спотыкаюсь и ударяюсь бедром о стол. Что-то с грохотом падает позади меня.

Кашляя, когда свежий воздух попадает в легкие, я делаю глубокий вдох.

— Убирайся из моего офиса.

***

— Джастин?

Его глаза мерцают под бледными веками, и его руки мягко сжимаются вокруг меня.

— Можешь передать своему другу, что я с ним встречусь? — шепчу я. — Завтра?

Он приоткрывает один глаз.

— Завтра? — удивленно хрипит он. Я киваю.

Через мгновение он говорит.

— Я все устрою.

***

Райан уже сидит за столом, когда мы приходим на следующий день, телефон в руках, глаза скрыты за темными очками. Он поднимает глаза, когда мы приближаемся, и на его щеках появляются ямочки, когда он улыбается.

— Ну-ну, — говорит он, вставая, чтобы поприветствовать нас с Джастином. — Ты должно быть, Скарлет, — его ухмылка хитрая, но теплая, такая, что ты не можешь не улыбнуться в ответ. — Ты не говорил мне, что она такая красивая, Джастин.

Джастин смеется.

— Говорил.

Райан крепко сжимает руку Джастина.

— Ты хорошо выглядишь, — говорит он, хлопая себя по плечу.

Пока я сижу, они обмениваются тихими словами, и по розовым кончикам ушей Джастина я понимаю, что они говорят обо мне. Пытаясь скрыть улыбку, он садится рядом со мной. Я бросаю на него вопросительный взгляд, который он стирает поцелуем тыльной стороны моей руки.

Райан выглядит удивленным, его брови на мгновение приподнимаются над солнечными очками.

— Приятно, наконец, познакомиться, Скарлет, — говорит Райан, опершись на локти. Он снимает очки и бросает их на стол. — Я много о тебе слышал. Джастин часто о тебе трезвонил, — его голубые глаза сверкают на полуденном солнце.

Теперь моя очередь краснеть.

— Ну, — говорю я, прижимая прохладную руку к щеке, пытаясь успокоить румянец. — Я бы сказала то же самое о тебе, но Джастин мне мало что рассказал.

Морщинки появляются в уголках глаз Райана, когда он смеется.

— О да.

Мы немного помолчали, пока официантка ставила на стол воду и меню.

Темно-каштановые волосы, Райан широк и мускулист, внушительный. Нет никаких сомнений в скрытом авторитете, который скрывается за его улыбчивой внешностью. Его расправленные плечи, изогнутые брови, когда он смотрит в меню, он человек, привыкший поступать по-своему. Не думаю, что он привык слышать слово «нет».

Мы немного поболтали, Райан расспрашивал меня о Коди, о моей работе. Приходит наш обед — гора бифштексов с гарнирами и большие бокалы игристого вина. Смеясь над чем-то, что сказал Райан, Джастин кладет руку на спинку моего стула, его большой палец касается моего плеча, и я мечтаю о том, как все могло бы быть. Какими мы могли бы быть.

Я хотела бы быть «мы».

Моя улыбка едва скрывается за бокалом вина, который я прижимаю к губам.

Конечно, довольно скоро разговор заходит о причине нашего пребывания здесь. Райан слушает, рассеянно проводя пальцами по бороде, пока я объясняю свою ситуацию — хотя, судя по выражению его лица, он уже знает большую ее часть.

— Маркус, — говорит он, останавливаясь, чтобы задумчиво вздохнуть, между бровями образуется глубокая складка. — Он интересный парень. Я знаю его, так как мы выросли рядом. В какой-то момент он поверил, что неприкасаем. Что правила к нему больше не применимы.

— Значит, он засранец с комплексом превосходства, — говорю я.

Райан понимающе улыбается, теребя бороду большим и указательным пальцами.

— Именно. И, честно говоря, Скарлет, некоторые из нас ждали подходящего предлога, чтобы сбить его с ног. Показать ему, что есть правила, и им нужно следовать.

— Ну да, я стриптизерша. Придурки с комплексами превосходства мой конёк.

Райан смеется.

— Но когда эти придурки носят оружие и угрожают моей семье, игра меняется.

— Я понимаю твои опасения. Я достаточно слышал от Джастине и знаю Маркуса достаточно хорошо, чтобы понять, что ты идешь по тонкой грани, — он хмурится. — И не обманывай себя, Скарлет. Маркус убил бы тебя за секунду, если бы подумал, что ты ему мешаешь.

Мы трое молчим.

Я делаю большой глоток. Нелегко слышать, что ты расходный материал. Райан дает мне минуту, делая вид, что смотрит на меню.

Джастин не утруждает себя притворством. Крепко сцепив руки, он опирается локтями на стол.

— Мы сделаем все, чтобы этого не случилось, — он поворачивается ко мне. — Он больше не прикоснется к тебе.

Райан делает знак официантке.

— Нет, не прикоснется. Это я могу тебе обещать.

Официантка принимает наши заказы, половину времени глядя в свой блокнот, а другую половину уставившись на Райана.

Но он едва замечает это, отмахиваясь от нее, как только она заканчивает писать заказ.

— Спасибо, — говорит он с улыбкой. Она тихо бормочет что-то в ответ и убегает на кухню.

— Я знаю, что Маркус делает со своими девочками, — продолжает Райан. — И я знаю, что, хотя он говорит много дерьма, он не боится немного испачкаться.

Мгновение он смотрит на Джастина, потом снова на меня.

— Джастин говорит, ты думаешь, что Маркус как-то связан с исчезновением коллеги? Лия, не так ли?

Приятный винный гул, в котором я плавала, испаряется.

— Да.

Райан и Джастин молчат. Райан пальцами трогает свою нижнюю губу.

— Ну, мы немного покопались. Спросили вокруг.

Моя рука начинает дрожать так сильно, что мне приходится поставить стакан. Что-то в выражении лица Райана говорит, что он точно знает, что с ней случилось, и теперь, когда я так близка к разгадке, не уверена, что хочу знать.

Нахмурившись, Райан проводит пальцем по белой скатерти, и тут я замечаю восемь черных крестиков, вытатуированных на костяшках его пальцев. Как подсчет.

— Часть моей… работы, если это можно так назвать — знать, когда происходят подобные вещи. Маркус считал, что умно использовать кого-то за городом для грязной работы, но, как обычно, он облажался.

Боже. Грязная работа. В его устах это звучит как ничто. Например, вынести мусор.

— Значит… Лия…

Райан печально смотрит на меня через стол.

— Похоронена под красными скалами. За пределами Вегаса.

Я не понимала, как сильно держалась за надежду, пока правда не рухнула.

Мертва.

Джастин притягивает меня к себе и нежно прижимается губами к моему виску.

— Мне очень жаль.

Как бы ни было приятно, что он рядом, воздух вокруг меня вдруг становится душным. Моя кожа липкая и горячая. Я прижимаю руку к его груди, мягко отталкиваясь от него.

— Смотри, — я замолкаю, делая два больших глотка вина. — Я не собираюсь притворяться, что знаю, чем ты занимаешься. Честно говоря, на данный момент мне все равно. Но Джастин, кажется, думает, что ты знаешь, как мне избавиться от клуба и Маркуса, который преследует меня, как и Лию. Мне нужно знать, правда ли это.

— Это правда.

Я жду ответа Райана, чтобы успокоиться.

— У меня есть сын. Я не сделаю ничего, что подвергнет его опасности.

— И не надо.

— Есть и другие. Остальные девушки.

Лицо Райана смягчается в сочувствии, и мое сердце разбивается.

— Я могу сделать только это, Скарлет. Если не считать закрытия клуба и начала войны, которая разрушит город и подвергнет опасности людей, которых я люблю, нам нужно быть умными. Мне нужно поговорить с некоторыми людьми я знаю, но…

— Он знает, где я живу, Райан. Где я работаю в течение недели. Полагаю, он знает, куда Коди ходит в детский сад. Если я собираюсь сделать это, я должна знать, что он не придет за мной. Что мне не придется всю оставшуюся жизнь оглядываться через плечо.

Райан наклоняется вперед, опершись локтями о стол.

— Я не собираюсь лгать тебе — это будет нелегко. Ответ может означать отказ от всего, что ты знаешь сейчас. Но если ты позволишь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы не только избавить тебя от страха, но и уничтожить Маркуса.

Надежда, что у меня было легкое решение, угасает от слов Райана. Это больше, чем я когда-либо ожидала.

— Все, что ты делала до сих пор, было для Коди, — тихо говорит Джастин. — Это ничем не отличается. Я знаю, ты боишься, но это для него так же, как и для тебя.

— Дай мне немного времени, — добавляет Райан. — Неделю или около того, чтобы уладить кое-какие дела, а потом, обещаю, у нас будет кое-что для тебя.

Неделя.

Одна неделя, и я могу выйти из клуба и никогда не оглядываться назад. Вернуть себе жизнь.

У меня все в голове вертится, пытается сделать все возможное, чтобы обработать и сохранить информацию. Вино, солнце и все это, кажется, вот-вот начнет литься из моих ушей.

— Откуда мне знать, что я могу доверять тебе?

— Я бы не пригласил тебя, если бы ты не доверяла мне, Скарлет, — говорит Джастин.

Райан улыбается.

— Но она права, что спросила. Умная, слишком. Я понимаю, почему она тебе нравится, Джастин, — он замолкает, когда официантка снова подходит, чтобы наполнить наши стаканы. Ее флирт с Джастином и Райаном даже близко не безобидный. — По сути, я делаю это, потому что я эгоистичный человек, Скарлет. Помимо того, уничтожение Маркуса для меня только на пользу, — он останавливается, чтобы слегка улыбнуться, — Я делаю это, потому что Джастин для меня как семья. А моя семья заботится о своих.

— Наверное, хорошо иметь такую семью.

Рука Джастина сжимает мое плечо.

— Да, — говорит Райан. — Скоро и ты поймешь.

Позже тем же вечером мы с Коди сидим за кухонным столом, пока Джастин выгружает еду.

— Можно я сяду к тебе на колени, мам? — спрашивает Коди рядом со мной. Его пальцы ползут по краю стола, когда он смотрит на Джастина.

— Прыгай, — отвечаю я, отодвигая стул, чтобы он мог забраться ко мне на колени.

Джастин распаковывает китайскую еду, от запаха жирной еды у меня слюнки текут. Я улыбаюсь, когда он сует спринг-ролл в руки Коди, подмигивая ему.

— Пахнет потрясающе, — говорю я, накладывая рис на тарелку. — Спасибо тебе. Хочешь палочки, Код?

Коди качает головой, засовывая вторую половину спринг-ролла в рот.

— Так…

Я улыбаюсь, держа вилку с едой, а другой рукой держа Коди на коленях.

— Что делала, мам? — спрашивает Коди.

— Мы с Джастином сегодня обедали, и это было чудесно. Спасибо, Джастин.

— Ты ела гамбургеры?

— Нет, никаких гамбургеров.

— Но Джастин их любит.

Мы с Джастином хихикаем.

— Да, — отвечаю я. — Но у них не было гамбургеров.

Мы все замолкаем на мгновение, если не считать звуков еды. Джастин продолжает наблюдать за мной через стол, терпеливо ожидая ответа на свой вопрос.

— Итак, я подожду, пока Райан вернется ко мне с планом и…

Джастин кривит губы, пытаясь не улыбнуться.

— Окей, — говорит он.

Я смеюсь.

— Окей.

Глава 23

Скарлет

— Они что-то значат? — спрашиваю я, водя указательным пальцем по татуировкам на тыльной стороне ладоней Джастина.

Его длинные пальцы растягиваются и изгибаются, костяшки и мозолистая кожа соприкасаются с моими.

— Не совсем, — отвечает он. Его глаза закрыты, лицо повернуто ко мне, как цветок к летнему солнцу. — Некоторые да, — говорит он через несколько мгновений. — Некоторые просто о каком-то времени из моей жизни.

Часы рядом с кроватью светятся красным, напоминая, что мне скоро на работу. Но с длинным, худым, теплым телом рядом со мной, и крепко спящим Коди, это сложно.

Я поворачиваю его руку в своей, изучая все рисунки, смотрю на костяшки пальцев, тыльную сторону ладоней, мои пальцы скользят по его предплечью.

— И я полагаю, что это наполнено глубоким смыслом, — шучу я, указывая на девушку с голыми сиськами и длинными ногами.

Рука Джастина дрожит под моим прикосновением, когда я царапаю ногтями рисунок.

— Тебе не нравится?

— Она была твоей девушкой? — Джастин отрицательно качает головой. — Тогда нравится.

Я отпустила его руку и, повернувшись, провела ладонями по львиной голове у него на груди.

— А это? — спрашиваю я, глядя в глаза огромного животного. — Что значит?

Его рука накрывает мою, останавливая движение по ключице.

— Боль. Смелость. Сила. Много чего.

— Чего?

Джастин поднимает бровь.

— Знаешь, твой рот нарывается на неприятности.

Ухмыляясь, я провожу рукой по его животу.

— Минуту назад ты не жаловался на мой рот.

Его низ живота напрягается, и он улыбается, пальцы нежно обхватывают мое запястье. С нежным рывком он тянет меня на себя, пальцы скользят по моим ребрам.

— Мне нравится этот рот, поэтому и не жаловался.

Я скольжу изгибом своих губ вдоль его щетины. Тепло растекается между моих ног, когда его рука, сильная и теплая, обхватывает мой затылок, прижимая к себе. Как бы ни сводили меня с ума его прикосновения, именно то чувство, когда меня обнимают, когда я одержима, когда я знаю, что я в безопасности и обо мне заботятся, заводят меня больше всего на свете.

В немалой степени, из-за моего довольно сильного принуждения, он немного расслабился, ведь Коди находится в соседней комнате. Теперь Джастин понимает, что ребенок крепко спит и не может передвигаться по квартире без шума, как раненый слон. С полным пониманием этого, Джастин кладет руку мне на грудь, грубая подушечка его большого пальца касается моего соска.

Углубляя поцелуй, я провожу руками по его волосам, царапая ногтями короткие волосы на затылке. Я вознаграждена его мурлыканьем, и мое тело поет, когда он прижимается своими бедрами к моим.

— Люби меня, — шепчу я ему на ухо.

— Ты же знаешь, что я люблю, — отвечает он, и тут у меня срабатывает будильник.

Мы оба вздыхаем, наши тела сливаются друг с другом. Руки Джастина скользят от моей задницы к спине, и он крепко обнимает меня.

Звонок продолжает трезвонить.

— Настоящая жизнь, да?

Подняв голову, я целую его в шею, а потом в губы, которые мне так чертовски нравятся.

— Похоже на то.

***

— Коди, — зову я через всю квартиру. — Ты готов? — я бросаю солнечные очки в сумочку вместе с гигиенической помадой. — Ключи, телефон, сумочка… сумочка, сумочка, сумочка… ах! Кошелек, — я быстро набрасываю одеяло на простыни и пинаю пару ботинок под кровать. — Код?

Я нахожу его в ванной, терпеливо стоящим между ног Джастина. Сидя на краю ванны, Джастин нежно расчесывает и укладывает волосы Коди, его глаза напряженно сосредоточены.

— Как у тебя, — тихо говорит Коди, изо всех сил стараясь не шевелиться. Джастин издает звук согласия, его губы сжаты между зубами. Все, что я могу сделать, это смотреть с порога, моя любовь к этим блестящим, умным, замечательным мальчикам оставляет меня безмолвной.

— Посмотри в зеркало.

Коди забирается на свою черепашью ступеньку и смотрит в зеркало. Он улыбается Джастину, прежде чем спрыгнуть со стула ему на руки. Я тихонько отступаю, набивая рот тысячами слов любви, и иду на кухню.

— Готова? — спрашивает Джастин мгновение спустя, дергая меня за подол куртки. Я целую его крепко и быстро, отчего он в шоке.

— Это еще за что?

Я перекидываю сумочку через руку.

— Просто.

Он фыркает, потирая затылок.

— Окей.

Позже я вспомню такие моменты. Моменты, когда я должна была сказать, как сильно люблю его. Как много он значит для меня — для нас.

Сейчас я просто улыбаюсь ему, надеясь, что он сам это понимает.

***

— Лила!

— Привет, милая, — зовет Лила из кассы, ее бедра подпрыгивают в такт музыке, играющей по радио.

— Джима нет? — спрашиваю я, натягивая фартук на бедра.

— Что бы он взял выходной? Черта с два, — она использует старомодное карманное зеркальце, чтобы нанести еще один слой помады абрикосового цвета. — Вчера вечером у Джесс начались схватки.

— О! — я хлопаю в ладоши от счастья. — Как здорово. Что-нибудь ещё сказали?

Убрав несколько прядей непослушных светлых волос, Лила качает головой.

— Пока ничего. Думаю, ждать придется долго.

Обеденная смена идет как обычно, но даже я вижу, что работы хватает только на нас двоих. У Лилы за плечами тридцать лет работы официанткой, и даже в ее возрасте она может бегать вокруг меня кругами. Тем не менее, Пит подпевает на кухне и я счастливую такой дружелюбной атмосфере.

Ну, и мечтаю. Я мечтаю о выходных. Провести время с Коди, может быть, взять его в зоопарк, я обещала ему уже несколько месяцев назад. Я мечтаю оплатить счета. Но больше всего я мечтаю о жизни без оглядки через плечо. Жизнь, где Коди мог бы гордиться мной, где он мог бы приводить друзей и не стыдиться того, где мы живем и что у нас есть.

Я мечтаю о лучшем.

— Седьмой столик, Скарлет.

— Седьмой? — я балансирую двумя подносами на одной руке, когда тянусь к третьему. От запаха жареной курицы и подливки у меня урчит в животе.

— Скарлет, — повторяет Лила тихим, предостерегающим голосом.

— Что?

Она странно смотрит на меня, ее руки теребят блокнот. Один взгляд через ее плечо заставляет мой пульс учащаться, и волосы на затылке встают дыбом.

— Оу.

Поставив тарелки на место, я приглаживаю рукой челку, а потом фартук. Лила поддерживает меня за плечо, когда я прохожу мимо. Я достаю блокнот для заказов из-за кассы и вытаскиваю ручку из пучка.

Мои туфли на резиновой подошве так громко скрипят по дешевому линолеуму. Я чувствую, что Лила наблюдает за мной через всю закусочную, и, конечно же, когда я поворачиваюсь, она там с Питом.

Мой пульс бьется в кончиках пальцев, руки дрожат, когда я подхожу к столу.

— Добрый день, — говорю я, изобразив на лице слабую улыбку. — Что вам принести?

Темные глаза перебегают с меню на меня, и я снова слышу взрыв миров, сталкивающихся в моих ушах.

— Как сегодня мясной рулет? — спрашивает Маркус, складывая руки над меню в пластиковой обложке.

Я проглатываю свой страх, поднимая бровь.

— Мясной рулет хорош. Всегда распродается. Мы знамениты им.

— Знаменитый мясной рулет? — дразнится он, откидываясь на спинку стула, чтобы расстегнуть пиджак. — Ладно, пойди принеси тарелочку. И кофе.

Я едва могу писать, очень нервничаю.

— Конечно.

Он наблюдает за мной, как будто оценивает добычу, темные глаза сверлят каждую частичку меня, пока я не чувствую его в своей голове.

Он знает, шепчет мое подсознание. Он знает, что ты делаешь. Он знает о Райане.

Только когда я возвращаюсь с кофейником, у меня хватает смелости что-то ему сказать.

— Что ты здесь делаешь? — шепчу я, не обращая внимания на взгляды мужчин, сидящих рядом с ним.

Дико ухмыляясь, Маркус раскрывает руки, обводя взглядом закусочную.

— Что я могу сказать? Я люблю мясной рулет, и слышал, что у Лилы вкуснее всех он получается.

— Да, — отвечаю я сквозь стиснутые зубы.

— Ну, мы просто оказались в этой части города, и я подумал заскочить, нанести визит.

Я перекладываю кофе в другую руку, наполняя чашки на столе.

— Как мило с вашей стороны, — я засовываю блокнот обратно в карман фартука. — Как Бекка, Маркус? Слышал о ней или она тоже исчезла?

Черты Маркуса немного напрягаются, но лицо остается бесстрастным, взгляд жестким.

— Как твой мальчик? Коди, верно? Милый парнишка.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но вспоминаю, где нахожусь. Мне нужна эта работа, а также та, которую он сам мне дает. Мои зубы стучат, когда я захлопываю рот.

— Я скоро принесу тебе обед. Наслаждайся кофе.

Я чувствую, что будто пистолет прижимается к моей спине, когда ухожу, будто красная точка лазерного прицела сверлит мне затылок.

— Ты его знаешь? — спрашивает Лила, старательно переводя взгляд с одной чашки на другую.

— Я… я работаю на него.

Машина дребезжит, когда она ставит кофейник на место.

— Ты знаешь, кто он? — она спрашивает. — Что ему надо?

Мой рот будто заклеен, но я знаю, что написано на моем лице. Лиле не нужен ответ.

Она оборачивается, на ее лице смешались эмоции. Страх — это то, что я вижу больше всего. Она хмурит брови и стягивает кожу вокруг рта.

— Он не может приходить сюда, Скарлет.

— Я знаю…

— Нет. Мы делаем все возможное, чтобы наш бизнес не попал в руки таких мерзавцев, как он. Мне не нужен Маркус и ему подобные в моей закусочной, — она качает головой, сверля меня взглядом. — Больше никогда, Скарлет.

Все, что я могу сделать, это кивнуть.

Краем глаза я наблюдаю, как Маркус и его группа едят свой обед. Он не спускает с меня глаз, и мой желудок почти опустошается, когда он ловит Лилу, которая проходит мимо, с улыбкой на лице, он тихо болтает.

Я не уверена, что хочу знать, что он говорит, но по выражению ее лица, это не хорошо.

Только когда он уходит, я снова расслабляюсь. Хотя к тому времени ущерб уже был нанесен. Лила отпускает меня пораньше. Не знаю, то ли потому, что мы молчим, то ли она слишком боится меня.

Опустив голову, я иду к своей машине.

Громадная красная рама моего грузовика маячит впереди, и из-за ее размера я не замечаю другую машину, пока не подхожу ближе.

— Эй.

Его запястье перекинуто через руль, он улыбается мне с водительского сиденья.

— Залезай.

— Но моя машина…

Джастин наклоняется над центральной консолью, на нем темные очки и улыбка. Сопротивление бесполезно.

— Оставь её. Я отвезу тебя на работу.

— Куда мы едем? — спрашиваю я, натягивая ремень безопасности.

Джастин смотрит на часы.

— У тебя есть немного времени до того, как Коди нужно будет забрать.

Я облизываю губы, улыбаясь.

— Время для чего?

Мягкий смешокгрохочет из груди Джастина.

— Для поездки.

— О, — я изо всех сил стараюсь не дуться. — Куда?

Джастин кладет руку мне на колени.

— Тут неподалёку.

Я переплетаю свои пальцы с его.

— Звучит неплохо, — он кивает, проводя большим пальцем по моему. Вес руки Джастина в моей немного снимает напряжение с моих плеч, но даже так, Джастин понимает, что что-то не так.

— Ты в порядке?

— Он пришел сегодня ко мне на работу, — говорю я, нахмурившись.

— Маркус?

Я киваю.

— Думаю, он что-то знает.

— Ты в порядке? Он прикасался к тебе? Если он притронется…

— Нет. Он просто напугал меня. Но я думаю, он что-то подозревает.

— Уверена?

Я ковыряю сухую кожу на губах.

— Нет. Не уверена.

— Поэтому ты так рано закончила? Из-за Маркуса?

— Думаю, да. Лила выглядела очень странной. Как будто она была слишком напугана, держать меня там. Как будто я обуза какая-то.

Джастин смотрит на приборную панель, постукивая большим пальцем по рулю. Знакомое напряжение в груди возвращается, тот сокрушительный страх, который следует за мыслями о Маркусе. Закрыв глаза, я пытаюсь дышать сквозь это опасение, тихий голос в моей голове, который поёт мне: «я же говорил тебе»

— Он говорил о Коди, — шепчу я. — Он приходил ко мне на работу.

Мустанг резко набирает обороты, Джастин тянет его к обочине дороги, гравий и пыль вздымаются вокруг машины, когда он останавливается. Я тихо сижу, пока буря бушует на сиденье рядом со мной. Он проводит рукой по губам, щипая их.

Он смотрит, смотрит, а потом ударяет кулаком по ветровому стеклу.

— Джастин.

Мышцы на висках дергаются, но он продолжает смотреть прямо перед собой, его рука крепко сжимает бедро.

— Джастин, — тихо повторяю я.

Наконец он поворачивается ко мне, его брови плотно сдвинуты, глаза суровы.

— Мне надоело ждать, — говорит он, вытаскивая телефон.

Через двадцать минут подъезжает черный «BMW». С Джастином мы наблюдаем с нашего места под деревом в парке, как Райан, одетый безупречно, как всегда, прогуливается по траве. Как и в нашу первую встречу, в нем что-тоо кричит о власти. Что-то в том, как он держит себя, требует внимания и немного веет страхом.

Он одаривает меня улыбкой, прежде чем наклониться и нежно чмокнуть в щеку.

— Скарлет, — тихо говорит он, прежде чем повернуться к Джастину. — Может, присядем?

Я, наверное, выгляжу как ребенок между двумя взрослыми, моя розовая униформа колышется под тонкой курткой. Мы с Райаном сидим на скамейке, а Джастин стоит, крадучись по траве, как лев в клетке, его мышцы напряжены, а черты лица сосредоточены.

— Ты в порядке? — спрашивает Райан, его темные очки скрывают от меня глаза.

— Я в порядке.

— Расскажи мне все, — говорит он.

Как только я рассказываю ему, что произошло в закусочной, он откидывается на спинку и расстегивает куртку.

— Я много думал об этом, — начинает он, широко раскинув руки на спинке скамейки. — Пытался найти способ сделать это выгодным для нас обоих. Должен сказать, это нелегко.

Мое сердце замирает, и краем глаза я вижу, как Джастин скрестил руки на груди, сжав кулаки.

— Маркус был и остается пятном. При всех его недостатках, при всех его бедах, я люблю этот город. Это мой дом, — Райан поднимает ногу, чтобы поставить ее на другое колено. — Маркус потерял расположение многих крупных игроков, и я уверен, вы уже догадываетесь, что его не очень любят во многих кругах. Не говоря уже о том, что он чертов шип в моем боку.

Листья на деревьях над нами шелестят, когда теплый ветерок проносится сквозь них.

— Я ждал, чтобы утащить его на дно уже долгое время, но не мог, и пришла ты.

— Нет…

Райан поднимает руку, заставляя Джастина замолчать.

— Я знаю, что не должен спрашивать тебя об этом. И я знаю, что прошу слишком многого, но, Скарлет… мне нужно, чтобы ты продержалась еще неделю. Максимум две.

Джастин со стоном запускает руки в волосы. Его разочарование ощутимо с расстояния шести футов.

— Зачем? — тихо спрашиваю я, наблюдая, как Джастин отворачивается от меня, мышцы его спины напряжены. — Что тебе нужно?

Райан смотрит вниз, его пальцы теребят толстое серебряное кольцо вокруг большого пальца.

— Мне нужно больше узнать о том, как работает клуб. Как наркотики попадают туда, кто их приносит, сколько он принимает. Мне нужно знать о девушках, сколько они работают и кто их клиенты. Мне нужно все, что угодно, чтобы вытащить его изнутри. Что угодно.

— Ты говоришь, как полицейский.

Я хмурюсь, и Райан смеется, его лицо смягчается.

— Уж точно не полицейский.

— Что ты собираешься делать со всей этой информацией?

— Маркус перевозит наркотики по клубу, но ты и так это знаешь. Кокс. Кристалл. Амфетамин. Все, что попадется ему под руку. Кто-то приносит их, и он продает с процентами, я слышал, что повышает до девяти процентов. Но ходят слухи, что он продает больше, чем должен. На стороне, — Райан вздыхает. — Люди несчастливы, Скарлет. Они много болтают. Все, что мне нужно, это одно слабое звено. Один поставщик или инвестор, один способ, чтобы сбить его.

— Ты не можешь просить ее об этом.

Райан поднимает глаза, его брови строго сдвинуты.

— Могу.

— Он приходит к ней на работу, Райан, — выплевывает Джастин. — Он знает о Коди.

— Он знает о тебе, — шепчу я, поднимая глаза от своих рук, лежащих на коленях. Джастин захлопывает рот. — Я имею в виду, он знает о тебе. Не кто ты, или… на кого ты работаешь.

— Откуда он знает?

— Он видел нас, — говорю я, глядя на Джастина. — В тот вечер в клубе.

Рука Райана исчезает с сиденья позади меня, и на мгновение воздух между ним и Джастином потрескивает от напряжения.

— Ты ходил в клуб?

Джастин кивает, и я могу только предположить, по тому, как он смотрит на Райана, он никогда не должен был быть там той ночью.

— В ночь после взлома в квартире Скарлет. Я… черт… я знал, что не должен был уезжать.

Райан делает глубокий вдох и качает головой.

— Это было глупо. Он может не знать, кто ты, но он знает, что ты есть. И теперь ты просто еще одна вещь, которую он может использовать, чтобы навредить Скарлет.

Джастин выглядит так, будто его сейчас стошнит.

Я чувствую то же самое.

— Но мы поговорим об этом позже, — говорит Райан, успокаивающе кладя руку мне на плечо. — Это не так уж плохо, но это значит, что у нас мало времени.

— Но Джастин…

— Может сам о себе позаботиться. Все, что мне нужно от тебя, это немного больше времени. Мне нужно что-то, что я могу использовать в качестве рычага.

— Ты хочешь, чтобы я шпионила за ним?

— Мне просто нужны глаза и уши внутри клуба.

После стычки с Маркусом в закусочной, и синяками после частной вечеринки, все еще заживающими под моим макияжем, мысль о возвращении в логово льва наполняет меня страхом.

Я смотрю на свои руки, сложенные на коленях, на больших пальцах облупился лак с прошлой недели.

— Маркус сказал мне как-то вечером, что у всех нас есть выбор, что нужно сделать правильный выбор, — я смотрю на Джастина. — Это и есть правильный выбор.

— Ты не должна возвращаться, — шепчет он.

— Мне нужно подумать об этом, — честно говорю я, моя голова кружится. — Но я сделаю это, если появится шанс навсегда уйти от Маркуса.

— Две недели — это все, о чем я прошу, — говорит Райан.

— Ты не можешь просить ее об этом, Райан! — Джастин лопается. — Посылать ее туда теперь опасно.

— Думаю, у нас есть время. Если Маркус знает, что Скарлет с нами, он ничего не сделает, пока не будет уверен. Он не рискнул бы потерять такой актив.

Мысль о том, что я всего лишь вещь, или актив, сжигает изнутри. Но потом я вспоминаю, кто такой Маркус и чем он занимается, и не могу представить, что для него может быть иначе.

— Если она пострадает…

Райан встает, выпрямляясь во весь рост, широкая грудь и плечи делают его почти такого же роста, как Джастин.

— Если он прикоснется к ней, ты сам убьешь Маркуса. Я обещаю тебе.

Отбрасывая длинную тень на мои колени, Райан поворачивается ко мне.

— Я могу дать тебе новую жизнь, Скарлет. Но сначала ты должна кое-что сделать для меня.

***

— Мама, это Джастин! — кричит Коди. — Джастин здесь!

— Коди Рейнольдс, не надо кричать, — отвечаю я, закрывая за собой дверь спальни.

На нем пижама и тапочки, волосы еще влажные после ванны.

— Ты прекрасно выглядишь, — говорит Джастин, улыбаясь мне и обнимая. Что я могу сказать; парень разговорился.

Я таю, закатывая глаза.

— Спасибо.

Джастин снимает ключи от машины с указательного пальца, наблюдая через всю квартиру, наклоняюсь, чтобы обнять Коди.

— Готовы? — спрашивает он.

— Да.

— Она миленькая, правда, Джастин?

Уголки губ Джастина изогнулись в улыбке, и он кивнул.

— Она миленькая

Я краснею, проводя рукой по своей только что высушенной феном челке, и шепчу:

— Спасибо.

Накинув теплую куртку на Коди, я перекидываю сумку через плечо.

— Хочешь сесть впереди? — спрашивает Джастин.

— С тобой?

— Так… — начинаю я.

— С ним все будет в порядке, — заверяет Джастин. — Я буду ехать медленно.

Коди сжимает мою руку.

— Можно? Пожалуйста? Я буду сидеть тихо и не буду мешать.

— Только один раз.

Солнце только что взошло над горизонтом, когда мы выходим из дома. С предстоящей весной дни удлиняются, медленно нагреваясь, зеленые и маленькие цветные точки появляются вокруг города.

Мы приезжаем на работу слишком рано, и я испытываю искушение сказать Джастину, чтобы он продолжал ехать. Не останавливайся здесь. Просто продолжай ехать, пока дорога не закончится.

Но я не могу.

У меня есть последнее препятствие. Последний обруч, чтобы перепрыгнуть.

— Спи спокойно, малыш, — говорю я, быстро целуя Коди в голову. — Будь добр с Джастином.

Джастин наблюдает за мной поверх головы Коди, и я вижу, как сильно он хочет, чтобы мы были ближе. Рука, лежащая на сиденье, мягко касается моего плеча.

— Все будет хорошо, — шепчу я.

— Позвони мне позже. Пожалуйста.

Я поднимаю телефон.

— Обязательно.

— Люблю тебя, — шепчу я. — Спокойной ночи, ребята, — говорю я, прислоняясь к окну.

— Спокойной ночи, — отвечают они.

Глава 24

Джастин

— Хочешь сока, малыш? — спрашиваю я через плечо, слыша, как Коди роняет игрушку, и бежит на кухню.

— А печенье? — спрашивает он, с надеждой глядя на меня.

Я смотрю на часы, прежде чем кивнуть. Наверное, пожалею, что дал ему печенье перед сном, но парень слишком милый, чтобы сказать ему «нет».

— Только за столом.

Он подтягивается и садится на стул, крепко сжимая что-то в кулаке. Он немного карабкается, но я быстро понял, что ему нельзя помогать. Оказывается, он такой же упрямый, как и его мама.

Поставив стакан перед ним, я наблюдаю, как он рассматривает то, что у него в руке.

— Что у тебя там?

Его голубые глаза находят мои.

— Дядька дал, — тихо говорит он. — Велел оставить на потом.

— В смысле?

Коди делает паузу, его рука сжимает то, что зажато между его липкими маленькими пальцами. Я терпеливо жду.

Он разжимает свою маленькую ладошку, и я смотрю на блестящий предмет, который катится по его пухлой ладони. Я чувствую, как мое сердце перестает биться.

Мне требуется мгновение, чтобы обрести голос.

— Не возражаешь, если я взгляну? — Коди замялся на мгновение. — Я верну, обещаю, — я заставляю себя улыбнуться, по крайней мере, так, как только могу.

Наконец, он пожимает плечами, бросая её мне в раскрытую ладонь.

Перевернув, я держу её двумя пальцами. Только тогда, когда она в моих руках, сердце дает толчок.

— Кто тебе это дал?

— Мужчина.

Мне нужны все силы мира, чтобы не закричать.

— Какой мужчина?

Коди слизывает апельсиновый сок с верхней губы.

— Сегодня в магазине, когда мы ходили с мамой.

Кровь стучит в ушах так громко, что я едва слышу.

— Ты уже показал маме?

Он качает головой.

— Не-а. Это мой секрет.

Глубоко вздохнув, я сжимаю в руке девятимиллиметровую пулю. Я опускаюсь на колени рядом с Коди, руки дрожат.

— Я знаю, что сказал, что верну её, но ты не возражаешь, если я оставлю её у себя?

— Мне пофигу, — Коди пожимает плечами, выглядя совершенно нейтральным с соком в руках, в то время как весь мой гребаный мир взрывается.

Глава 25

Скарлет

Требуется вся сила воли, чтобы ступить на порог. Каждая клеточка моего тела кричит, чтобы я повернулась и ушла. Мышцы ломит и голова пульсирует от напряжения, что заковано в моем теле.

Такое чувство, будто идешь в логово льва. Прямо в брюхо зверя.

Что еще хуже, на горизонте что-то маячит. Оно щекочет заднюю часть сознания, пробегает по позвоночнику. Это проникает в каждую мысль и туманит мое зрение, пока я не чувствую, что все смотрят на меня.

Они знают. Мошенница. Лгунья. Шлюха.

— Просто держи глаза открытыми, — сказал Райан. — Голова опущена, глаза открыты. Все, что ты можешь нам дать, ценно. Как часто он там бывает? Кто еще в клубе? Любые подозрительные лица?

Вопросы, вопросы, вопросы. Райан держал их наготове и ждал.

Я отвечала, что могла, и обещала выяснить ответы, которые не могла дать ему сразу же. Все это время Джастин был рядом со мной, держа мою руку в своих, выражение его лица было где-то между гордостью и болью, карие глаза горели всегда неразборчивым чувством, которое пузырилось под поверхностью.

— Привет, Реджи, — говорю я, улыбаясь ему.

— Привет, красавица, — отвечает он, на щеках появляются ямочки. Его массивные руки сгибаются, когда он скрещивает их на груди, глаза сканируют клуб. В том-то и дело, что Реджи всегда наблюдает, только не в нужных местах.

— Прекрасно выглядишь сегодня, — говорит он, подмигивая.

Я провожу руками по красному корсету, косточки и кружево слегка сдвигаются, когда я поправляю его. В баре тихо, еще рано. Я пользуюсь моментом тишины, чтобы поболтать. Но у меня никогда не получалось, и вскоре я чувствую себя неловко и вынужденно, и мне кажется, что он знает, что что-то не так.

— Итак, — я сглатываю. У меня так плохо получается. — Э-э, мне интересно. Я хочу знать, что девочки продают, как мне это сделать? Откуда мне знать, кому продавать?

Лицо Реджи немного вытягивается, руки сжимаются на груди.

— Ох, Скарлет, — вздыхает он, хмурясь. — Ты не хочешь влезать в это дерьмо.

— Я знаю, — даже для собственного уха мой голос звучит слабо. Я выпрямляюсь, расправляя плечи. — Я знаю.

Он качает головой, и на мгновение мне кажется, что он собирается сказать мне «проваливай». Он смотрит на свои ботинки добрых тридцать секунд, прежде чем ответить мне.

— Тебе нужно поговорить с Маркусом, — бесстрастно говорит он. — Но тебе полагается 10%, остальное — клубу. Увидься с Маркусом или Беккой, и они тебя поставят.

Реджи выглядит разочарованным. У меня внутри все переворачивается.

— Итак, 10% дают мне в конце ночи?

— Да, это лишняя сотня.

— За неделю?

— За ночь.

Чёрт возьми!

Мы оба молчим. Мой мозг тикает, когда я думаю о том, сколько девочки должны продать, чтобы иметь возможность забрать домой столько денег за одну ночь. Десять девушек, по штуке каждая, семь вечеров в неделю-голова идет кругом. Маркус, должно быть, совершает абсолютное убийство.

— Откуда мне знать, кто покупатель?

— Они придут к тебе.

— Как сделать…

— Перестань задавать вопросы, — хмурится Реджи. — Спроси Маркуса, если хочешь знать больше.

— Реджи…

Он тычет пальцем мне через плечо.

— Кристен ищет тебя.

Я оборачиваюсь и вижу, как толпа расступается, Кристен появляется в толпе, как Моисей. Она качается на длинных ногах через клуб, почти бежа, ее глаза дикие. Когда она замечает меня, ее глаза расширяются и она практически прыгает на меня.

— Скарлет, — шипит она, хватая меня за руку. — Ты должна остановить его, — говорит она, отчаянно таща меня через клуб.

— Остановить кого? Кристен, что происходит?

И тут я чувствую, как ее рука дрожит.

— Он сошел с ума. Она не это имела в виду. Она бы никогда… но он сошел с ума.

Я слышу крик в тот момент, когда открывается дверь гримерки. Он прорезает грохот музыки, бьет меня прямо по лицу. Мне приходится проталкиваться сквозь небольшую толпу девушек, расталкивая их, когда они стоят, застыв, в свободном круге.

Маркус тяжело дышит, его плечи поднимаются и опускаются под рубашкой, руки безвольно висят вдоль тела. У его ног, с разбитой губой, размазанной по подбородку, Тиа лежит на полу, ее руки дрожат, когда она поднимает их, чтобы защитить себя.

— Прости…

Он поднимает ее за волосы, как будто она пустое место. Как ребенка. Его глаза — черные озера ненависти, окруженные красным — ничего подобного я раньше не видела.

Это не Маркус — это то, что он прятал внутри. Это монстр, и я знала, что он освободится. Ярость просачивается из него, излучаясь как жар от огня. Она пульсирует и вибрирует вокруг.

— Мне больно, — всхлипывает Тиа, тщетно пытаясь освободиться от его хватки. Он просто крепче сжимает ее, пока она не успокаивается.

— Что вы стоите? — я шиплю на девушку рядом со мной.

— Нет, — шепчет она в ответ, протягивая ко мне руку, когда я прохожу мимо нее. — Не надо!

Я пересекаю комнату в мгновение ока, дергая Маркуса за руку.

— Маркус, остановись, — я тяну сильнее. — Стой!

Когда он не отпускает, я делаю единственное, что приходит мне в голову — бросаюсь на него. Он пошатывается, когда я сильно толкаю его, спотыкаясь вправо.

— Оставь ее в покое.

Есть момент, когда я чувствую облегчение. Где он отпускает Тию, позволяя ей упасть на пол с глухим стуком, и я чувствую мгновение чистого облегчения. Но потом он поворачивается ко мне, и я понимаю, что это была ошибка.

Маркус усмехается, его глаза расширяются от гнева.

— Ты тупая дрянь, — он толкает меня. Достаточно сильно, чтобы отослать меня на несколько шагов назад. — Ты тупая дрянь.

Моя спина ударяется о комод, ручка или угол впиваются в бедро. Зеркало позади дребезжит, когда Маркус хватает меня за горло, прижимая к стеклу.

— Я повсюду вижу твое гребаное лицо.

— Маркус, — шепчу я, пытаясь убрать его руки с моего горла.

Он сжимает сильнее, и тогда я понимаю, что все будет не так, как раньше. Он не отпустит меня и не отшвырнет в сторону. Это совсем другое.

— Закрой свой чертов рот, — выплевывает он.

— Маркус, — предупреждает Реджи, прижимая большую руку к его груди. — Достаточно.

Маркус в ярости, его ноздри трепещут.

— Держи свои чертовы руки от меня подальше, или я их отрежу.

Реджи подходит чуть ближе, пытаясь освободить место между Маркусом и мной.

Я даже не вижу, как Маркус достает пистолет. Я только замечаю, как он стреляет Реджи в голову.

Девочки кричат, и я вздрагиваю, когда кровь забрызгивает мою шею и лицо.

Тяжелое тело Реджи падает на пол.

— Никто, блять, не двигается, — говорит Маркус, его рука все еще сжимает мое горло, когда он направляет пистолет на девушек, его цепь качается на шее. — Ты думаешь, это игра? — он кричит. — Я пристрелю всех до единой.

Секунду спустя я чувствую, как пистолет сильно прижимается к моей голове, дуло дребезжит, руки Маркуса дрожат.

— Думаешь, я не оторву тебе голову прямо здесь? Разбрызгаю мозги по всей этой гребаной комнате? А?

— Стой! — кричит Тиа, пытаясь оторвать его руки от моего горла.

Ярость наполняет глаза Маркуса, пульсирует в венах на висках и в крошечных капиллярах глаз. Простым взмахом руки Тиа отшатывается, держась за щеку. Крошечной передышки, единственного мгновения отвлечения мне недостаточно, чтобы вырваться на свободу, но достаточно, чтобы сделать вдох.

— Ты думаешь, я не узнаю. Не узнаю, что ты делаешь за моей спиной.

Прижимая руку к моему горлу, его другая ладонь ударяет меня по лицу раз, другой, третий, отчего у меня подгибаются колени и темнеет в глазах. Он шипит мне в ухо непристойности, мерзкие, ядовитые слова, которые, я уверена, должны причинить вред, но они исчезают где-то в темноте, когда мое сознание ускользает.

— Ты думаешь, что ты лучше остальных, но это не так. Ты всего лишь шлюха. Моя шлюха. Ты либо со мной, либо ты — ничто! Ничто!

Он продолжает плевать на меня хриплым шепотом, но все, что я слышу, это кровь, свистящая в ушах, мой мозг просит кислорода, пальцы Маркуса сжимаются еще сильнее.

Позади него я вижу девушек, чьи озабоченные взгляды почти скрыты страхом, страхом сделать шаг. Я все еще умоляю их, мои глаза ищут, руки тянутся только к одному человеку, ища спасения.

Но никого нет.

Здесь нет никого, чтобы спасти меня, и вот как я умру. Одна.

Мне кажется, что глаза вот-вот выскочат из орбит, давление настолько велико, что я чувствую, как кровь пульсирует в моих венах, умоляя освобождения. Слезы текут по щекам, когда я хватаюсь за его руку, но я как беспомощный котенок, мои силы убывают, комната начинает темнеть, зрение затуманивается. Только когда Маркус оглядывается через плечо, я вижу их.

Он высокий и худой, обтянутый черной кожей и джинсами, в его глазах сверкает насилие. Темные волосы и бледная кожа, он материализуется из темного коридора как призрак, нечто врожденно опасное и страшное.

Но я сразу узнаю очертания.

Я узнаю его где угодно.

Темные волосы, мягкий изношенный хлопок. Карие глаза кричат о крови и мести. Он появляется как предвестник смерти, как обещание боли.

Хватка Маркуса на моем горле немного ослабевает.

— Что за х…

Я соскальзываю по стене, набирая полные легкие воздуха, когда руки Маркуса резко отрываются от моего горла. Голова кружится, когда кислород попадает в мозг, легкие горят, когда я изо всех сил пытаюсь дышать. Каждый вдох обжигает изнутри, поджигая легкие. Тяжело дыша, я закрываю глаза, пытаясь прогнать боль.

Звук насилия эхом разносится по раздевалке. Я слышу глухой удар чего-то тяжелого, взрыв пистолета и безошибочный крик, прежде чем все стихает.

Его голос — это то, что возвращает меня в сознание.

Теплая рука касается моей щеки.

— Скарлет? — говорит он тихим голосом. — Скажи мне, что ты в порядке. Открой глаза.

— Джастин? — хриплю я, морщась от боли в горле. Я поднимаю руку, чтобы коснуться его пальцев. Его лицо плывет перед глазами, но даже без трезвого виденья его красивого лица я знаю, что это он.

Он вздыхает, его голос дрожит от эмоций.

— Это я.

Безопасный. Безопасный. Безопасный. Это все, о чем я могу думать, изо всех сил стараясь вдохнуть полной грудью.

— Джастин.

— Ты в порядке. Ты в безопасности. Просто дыши, детка.

Подняв голову, я пытаюсь сесть, морщась от боли в голове.

— Расслабься. Приляг. Ты, — плюет он кому-то позади себя. — Возьми её.

Прохладные руки поднимают мою голову с пола. Тиа. Ее тонкие пальцы убирают волосы с моего лица, когда она кладет мою голову себе на колени. Я сильно кашляю.

— Я держу тебя, милая, — шепчет она.

Горло саднит, легкие дребезжат, когда я делаю глубокие, судорожные вдохи. Я поднимаю глаза от колен Тии и вижу кровь — пятно, тянущееся по полу туда, где сидит Маркус, сгорбившись над своей окровавленной рукой.

Над Маркусом с пистолетом в руке стоит Джастин. Его присутствие, кажется, высасывает воздух из комнаты. Все глаза устремлены на него.

— Ты знаешь их? — шепчет Тиа.

Я смотрю на Джастина в темноте, со сложенными за спиной руками. Этого человека, этого ангела ярости, я едва узнаю.

— Запри дверь, — говорит он, указывая на одну из девушек.

Она просто стоит, застыв, переводя взгляд с Джастина на Маркуса, пока Джастин не хватает ее за руку.

— Закрой. Дверь.

Дрожа, она ковыляет к двери и щелкает замком, ее туфли оставляют кровавые следы, когда она обходит тело Реджи.

— Ты считаешь себя крутым парнем, когда толкаешь этих девчонок? — я смотрю, как Джастин вытаскивает из куртки что-то похожее на двухфутовый гаечный ключ. — Может, тебе пора подраться с кем-нибудь твоего роста?

Прижимая окровавленную руку к груди, Маркус смотрит на него, узнавая.

— Ты.

Улыбка, злая и полная огня, расползается по лицу Джастина.

— Да. Опять я.

Маркус смеется. Его голова резко откидывается назад, когда ботинок Джастина врезается ему в лицо, заставляя его перевернуться на спину.

— Не думай, что я не знаю, что ты вломился в ее квартиру, — говорит Джастин. — Я знаю, что это был ты, кусок дерьма.

Маркус насмешливо смотрит на Джастина, кровь стекает по его подбородку, впитываясь в рубашку.

— Так это ты, парень, — говорит он, смеясь. Он плюет, кровь и слюна скапливаются на полу перед ним. — Итак, Мистер рыцарь в сияющих доспехах, вы здесь, чтобы избить меня? Скажешь мне снова держаться подальше от твоей девушки? — он собирается встать, но Джастин толкает его обратно.

— Скарлет может сама о себе позаботиться, — рычит он. — Но ее сын? Что на счет него? Вот почему я здесь.

Маркус снова смеется, его зубы покрыты собственной кровью, которая продолжает капать из сломанного носа.

— Ребенок? Поэтому ты здесь?

Коди.

Я чувствую, что меня сейчас стошнит. У меня кружится голова, от страха кровь стынет в жилах.

— О чем он говорит? — я хриплю, пытаясь сесть. Маркус только насмехается надо мной, заставляя мою кровь кипеть. — Что ты сделал? — я шиплю, ярость течет по моим венам. Я почти кричу, пытаясь дотянуться до Маркуса, его горла, лица, чего угодно. — ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?

— Райли, — шипит Джастин, указывая на меня.

Райли появляется передо мной, прижимая меня к Тии.

— Успокойся, — шепчет он. — Коди в порядке. Он в безопасности.

Мое сердце бьется так сильно, что меня может стошнить.

— Я же говорил, что приду за тобой, если ты еще раз подойдешь к ней, — говорит Джастин кули. — Вот и я.

— Вот и ты, — Маркус шмыгает носом, вытирая кровь с лица. Он выглядит спокойным, почти непринужденным. Он слегка качает головой. — Ты должен был закончить работу в первый раз.

Воздух в комнате потрескивает, когда Джастин улыбается. Я видела каждое воплощение улыбки этого человека, но ничто никогда не пугало меня так, как это. Я смотрю, как он наклоняется, его рот близко к лицу Маркуса, когда он шепчет ему.

Глаза Марка расширяются, на лице появляется понимание, за которым следует то, что можно описать только как глубокий страх.

— Н-нет, — заикается он, и все следы бравады исчезают с его лица. Его лицо в поту и слезах. — Нет, подожди. Я никогда не действовал за его спиной, клянусь.

Джастин встает, крепче сжимая гаечный ключ в руке.

— Ра…

Маркус кричит только один раз. После этого я слышу только влажный звук металла, крови и мышц, а под ним хруст ломающихся костей.

Никто не двигается, кроме Джастина, его рука описывает дугу в воздухе снова и снова. Я чувствую, как Тиа вздрагивает при каждом ударе. Или, может быть, это я, не знаю.

Этот звук будто в глубоком сне, и я боюсь, что он будет звучать в моей голове несколько дней. Может быть, всю жизнь.

— Джастин, — Райли говорит через мгновение. — Дело сделано.

Только когда Райли кладет руку на плечо Джастина, он останавливается, подняв руку в воздух, его кожа покрыта кровью и Бог знает чем еще. Даже с расстояния в несколько футов я вижу, как его мышцы дрожат, тело вибрирует от напряжения.

Ни единого звука. Никто не дышит. Никто не двигается. Никто, блять, даже не моргает.

Ракель, одна из приезжих девушек, делает шаг вперед, и все взгляды устремляются на нее. Я вздрагиваю, когда она плюет на кровавое месиво у своих ног.

— Свобода.

Это был человек, который терроризировал и преследовал каждую женщину в этой комнате, человек, который лгал, принуждал и запугивал, который угрожал моему ребенку и моей жизни.

Джастин роняет ключ, вся комната вздрагивает, когда металл ударяется о цемент.

Звук похож на выстрел стартера, и вся комната внезапно погружается в хаос. Девочки хватают вещи направо и налево. Сумки, кошельки, пальто-все, что попадется под руку. Никто из них не останавливается, чтобы посмотреть на тело Маркуса. Ни одна.

— Помоги мне встать, — говорю я, морщась, когда слова сдавливают горло.

Тиа помогает мне подняться на ноги, мягко удерживая меня, когда я шатаюсь.

— Я… о Боже, — она смотрит на тело Реджи. — Мне нужно идти, — говорит она со страхом на лице. — Я не могу быть здесь, когда…

— Убирайся отсюда, — настаиваю я. — Иди. Пока не появилась полиция.

Она яростно обнимает меня, глаза полны тысяч вопросов. Она смотрит через мое плечо, на, я предполагаю, Джастина.

— Будь осторожна, — шепчет она.

А потом она исчезает за боковой дверью.

Позади меня Джастин все еще стоит над телом Маркуса, его руки и плечи дрожат.

— Джастин, — говорю я. Я прижимаю руки к его лицу, пока он не поднимает на меня глаза. — Джастин, пожалуйста. Где Коди? Скажи мне, что он в порядке.

Его глаза фокусируются, когда он смотрит на меня. Он моргает несколько раз.

— Он с Эйзади. Он в безопасности.

Я смотрю на то, что было лицом Маркуса.

Когда я оглядываюсь на Джастина, он смотрит на меня тем глубоким, напряженным взглядом, который у него так хорошо получается.

— Ты в порядке?

Моя немедленная реакция — кивнуть. Но я не в порядке. Я только что видела, как человек, которого я люблю, забил человека до смерти. Я не знаю, что чувствовать.

Тяжелые кулаки, бьющие в дверь гримерки, эхом разносятся по комнате. Райли поднимает окровавленный гаечный ключ и засовывает его в карман куртки. Звук сирен вдалеке заставляет мое сердце биться быстрее.

Я так много хочу сказать, так много хочу спросить, но полицейские сирены приближаются, и я знаю, что мы не можем остаться. Джастин не может остаться.

— Иди, — шепчу я, мягко подталкивая его. — Тебе нужно идти, Джастин. Пожалуйста.

Райли стоит у боковой двери, нетерпеливый, нервный.

— Джастин, чувак. Нам пора.

Я чувствую, как кровь на его руке размазывается по моей щеке, когда Джастин притягивает мой рот к своему. Он целует меня с такой силой, что у меня подкашиваются колени.

Это похоже на страх и на вкус, как любовь.

Он произносит мое имя.

Он говорит, что любит меня.

Он говорит, что мы скоро увидимся.

Но я знаю, что это прощание.

Глава 26

Скарлет

Через два дня после ухода Джастина синяки на моем горле начинают цвести, превращаясь из ярко-красных в темно-фиолетово-синие.

Через неделю порез на губе наконец заживает, и подушка на кровати перестает пахнуть лосьоном после бритья.

Через две недели я забираю документы Коди из детского сада.

Я часами стою в очереди в офисе финансовой поддержки, пытаясь поговорить с кем-то о дальнейшей помощи. С моими сокращающимися сменами в закусочной, скудное пособие почти покрывает арендную плату и кормит нас, не говоря уже о максимальных кредитах и неоплаченных счетах.

Все это, как будто фильм перед глазами. Я почти поверила, что это происходит с кем-то другим.

С Эриком все было по-другому. Когда он ушел, я ничего не почувствовала. Он оставил меня пустой, если не считать моей любви к Коди. В последующие годы, после смерти отца и после того, как Эрик попал в тюрьму, я использовала эту пустоту, это чувство, которое он оставил мне, как щит. Все отскакивало от меня, ударялось о стены и никогда не продвигалось дальше.

Но сейчас другое.

Мои внутренности покрыты шрамами. Разорванными, сырыми и уязвимыми, открытыми и кровавыми для всего мира. Моя кожа покрыта синяками, как будто я провела десять раундов с тяжеловесом. Даже дышать больно.

Нельзя любить так, чтобы это не оставило следа.

Но как бы мне ни хотелось заползти в эту черную дыру жалости и боли к себе, у меня есть малыш, который нуждается во мне. Малыш, который чувствует потерю Джастина почти так же, как и я. Поэтому я пытаюсь двигаться дальше.

Я делаю шаг, потом еще один, потом еще.

Я мою волосы, чищу зубы, убираюсь в квартире.

Неделями я цепляюсь за надежду, что когда-нибудь открою дверь и он выйдет из своей квартиры, его глаза будут смотреть на меня из-под темного капюшона.

Но он этого не делает.

Его телефон на автоответчике. Его квартира остается пустой. Я не слышу грохота его машины, и мои кости болят от того, как я скучаю по нему.

Я провожу утро, просматривая объявления, в поисках чего-то стабильного. Клуб на Шоссе 98 ищет танцоров, его в основном посещают дальнобойщики и пьяницы, и я знаю, что они рады давать дополнительную плату за быстрый минет в туалете.

Игнорируя это объявление, я делаю несколько звонков в другие клубы города, а также несколько ресторанов и кафе, которые также ищут персонал. Ответ не впечатляет.

Город уже в разгаре эпидемии безработицы, и с закрывшимся клубом, полным девушек, которые теперь ищут работу, другие клубы в городе просто не имеют места в своем списке для новых сотрудников.

Все в «Blush» развалилось в тот момент, когда он ушел. Приехала полиция, царил такой беспорядок, повсюду были люди и два трупа, так что мне не составило труда ускользнуть.

Клуб немедленно закрылся, ожидая расследования. Я смотрела, как в новостях выкатывали кадры, где сотрудники выносили тела из здания, а квартира Маркуса была оцеплена ФБР. Но, расследование зашло в тупик. Потребовалась всего неделя или около того, чтобы история исчезла, была сметена под ковер, как и все остальное в этом дебильном месте.

Через неделю после того, как всё выпало из новостей, через три недели после того, как все это произошло, полиция, наконец, появляется у моей двери.

— Скарлет Рейнольдс? — спрашивает женщина, показывая мне свой значок. Я киваю.

— Я детектив Питерс, и это старший детектив Матесон, у вас есть минутка, чтобы поговорить?

— Могу я спросить, в чем дело? — спрашиваю я, прекрасно зная, зачем они здесь.

Мужчина-детектив Мэтисон — делает шаг вперед.

— У нас есть несколько вопросов о вашей работе в «Blush», если не возражаете.

— Конечно, — я открываю дверь, чтобы впустить их.

Питерс, — поразительная темнокожая женщина по имени Сенна. Рядом с ней мужчина средних лет с седеющими висками и трехдневной щетиной выглядит явно измученным. И все же в его глазах есть что-то доброе. Он видел, что этот город может сделать с людьми, что такие люди, как Маркус, делают с людьми.

— Могу я предложить вам выпить? — тихо спрашиваю я, наблюдая, как детективы осматривают мою квартиру сверху донизу.

Они оба качают головами.

— Мой сын спит, так что у меня всего несколько минут, — говорю я, показывая им на кухонный стол. — Я обещала ему прогуляться в парке.

Сенна улыбается, кладет на стол папку и открывает ее.

— Мы сделаем это быстро, обещаю.

Она начинает с основных вопросов: мой возраст, мое полное имя, как долго я здесь живу. Другой детектив просто слушает, его серо-голубые глаза сканируют.

— Вы работали на Маркуса МакФанни, я правильно понимаю?

— Да.

— Как долго вы работали в «Blush»?

— Чуть больше года.

Она кивает, быстро делая заметки.

— И за это время вас когда-нибудь просили продать наркотики или обменять секс на деньги?

Я сглатываю.

— Нет.

Темные брови Сенны изогнулись.

— Вы можете сказать нам правду, Мисс Рейнольдс. Маркус мертв, мы просто пытаемся выяснить, что произошло, и кто мог быть причастен к его убийству. Вам ничего не угрожает.

— Я знаю, что некоторые девушки продавали, но я никогда этого не делала. У меня маленький сын.

Она улыбается, и ее глаза смягчаются с невысказанной благодарностью.

— Ты умная девочка, — говорит она, откидываясь на спинку стула. — И красивая. Другие девушки, с которыми мы говорили, сказали, что ты была любимицей Маркуса. Что он приглашал тебя на частные вечеринки и что ты иногда ходила туда. Это правда?

— Это правда. Хотя… — я не могу сдержать кривой усмешки, которая приподнимает уголок моего рта, — Я бы не сказала, что была его любимицей.

Сенна смотрит на бледнеющие синяки на моей шее и на почти зажившие ссадины на лице. Если она что-то подозревает, то ничего не говорит, и часть меня задается вопросом, волнует ли ее вообще смерть Маркуса. В конце концов, он просто еще один мудак, о котором ей нужно беспокоиться.

— Не могли бы вы рассказать мне, что происходило на этих частных вечеринках?

Я рассказываю им все, что могу, опуская любые детали, которые могут связать меня с ним или его со мной. Полиция может думать, что я в безопасности, но я понятия не имею, насколько далеко зашло влияние Маркуса, и не хочу это выяснять.

Где-то в соседней комнате звонит телефон. Я начинаю подниматься, но что-то в выражении лица Сенны заставляет меня снова сесть.

— Мы почти закончили, — уверяет она меня.

Я приглаживаю руками челку и киваю, когда она достает фотографию из папки.

— Около полуночи в пятницу четырнадцатого — в ночь убийства Маркуса, двое мужчин вошли в боковую дверь клуба, — она постукивает пальцем по фотографии. — Вы узнаете кого-нибудь из них? — повернув фотографию, я смотрю на две темные фигуры, пойманные камерой безопасности. На снимке очень темно, фигуры скрыты в тени.

— Это единственная фотография, которая у нас есть, так что все, что вы скажете, может помочь.

Я ненавижу, как мое сердце сжимается при виде его фигуры. Что даже в тени и темноте, инстинктивно узнаю Джастина. Я качаю головой и пододвигаю к ней фотографию.

— Мне очень жаль.

Сенна не возражает, она просто убирает фотографию и пишет больше заметок.

Детектив-мужчина рядом с ней наклоняется, сцепив руки на столе.

— Вы можете сказать нам, где были, когда убили Маркуса?

— В раздевалке, я услышала выстрел и решила, что безопаснее спрятаться в раздевалке.

— И вы никого не видели и не слышали, пока были там или после?

— Нет. Я пряталась, пока все не стихло.

Вопросы продолжаются ещё некоторое время. Где, когда, почему, кто. Я отвечаю коротко, стараясь делать это как можно правдивее, не обвиняя никого другого.

К счастью, по тому, как Сенна и другой детектив продолжают спрашивать, есть ли у меня какие-либо идеи, кто убил Маркуса, я могу только предположить, что девочки молчали. Я не знаю, то ли потому, что они счастливы, что он мертв, то ли потому, что боятся последствий.

Меня не волнует.

Пока Джастин в безопасности, мне все равно.

— Мама? — моргая ото сна, Коди появляется в дверях спальни.

На мгновение кажется, что Сенна хочет что-то сказать, но рука под столом от старшего детектива, останавливает ее язык.

— Думаю, у нас всё, — тихо говорит она, выражение ее лица смягчается, когда Коди скользит ко мне на колени.

Они оба встают, пакуя фотографии в папки. Сенна пододвигает через стол карточку.

— Если что-нибудь вспомните или у вас возникнут вопросы, пожалуйста, позвоните мне.

Они оба знают, что больше никогда обо мне не услышат. Тем не менее, я кладу визитку в карман и провожаю их.

В ту ночь я лежу в постели, чувствуя себя более одинокой, чем когда-либо за всю свою жизнь, сдерживая рыдания, когда слезы текут в подушку.

Каждый раз, когда я закрываю глаза, он там.

Форма для выпечки в руке у моей входной двери, пластырь на костяшках пальцев.

На водительском сиденье своей машины, освещенной заходящим солнцем, улыбается мне прямо из-за темных очков.

Лежит надо мной, поглощая меня своими прикосновениями.

Стоит над Маркусом, разрушая мир своим гневом.

Дни становятся легче.

Я рисую улыбку для Коди. Мы играем в игры, раскрашиваем, ходим в гости к Неде и Амону, играем в парке. Мы используем время, как можем, пока я пребываю в подвешенном состоянии, ожидая… ожидая не зная чего.

Но я слишком боюсь идти дальше, слишком боюсь глаз и ушей этого города, чтобы взять Коди куда-нибудь. Я чувствую себя пленницей в собственном доме.

Я должна выбраться отсюда. Из этого города, из штата, из этой чертовой страны, если придется. Но потом я смотрю на свой банковский счет и вспоминаю, почему уход откладывается. Побег требует денег, а их у меня нет. Оказывается, спасение приходит в костюме и очках в три часа дня во вторник.

Раздаются три коротких резких стука в дверь. Коди поднимает голову и смотрит мне в глаза.

Я осторожно ставлю поднос с горячим печеньем на стойку.

— Ничего не трогай, — предупреждаю я, поднимая палец. — Обожжешь пальцы.

Коди морщится, но кивает. Я бросаю прихватки на тумбу как раз в тот момент, когда раздается еще один стук. Сердце болезненно колотится в груди, в нем бьются надежда, страх и гнев.

Мгновение спустя Райан входит в мою дверь, его присутствие заполняет комнату, как огонь, поглощающий кислород. Нужно время, чтобы мое сердцебиение пришло в норму.

Он оглядывается по сторонам.

— Я бы сказал, что у тебя милый дом, но…

Я закрываю дверь, щелкая замками.

— Ты бы солгал.

Райан поворачивается ко мне, пытливые глаза находят мои, ищут, ищут, копают. Он мягко улыбается, сдвинув густые темные брови.

— Как поживаешь, Скарлет?

Не в силах выдержать его взгляд, я отворачиваюсь, прижимая руки к груди.

— Бывало и лучше.

Он понимающе кивает, поворачиваясь к кухне, где стоит Коди с широко раскрытыми глазами.

— Должно быть, это тот самый маленький мужчина, о котором я так много слышал.

Тяжелые ботинки пересекают кухню, и он протягивает руку, чтобы поздороваться с Коди. Мое сердце замирает, когда он отшатывается от Райана, обходя стол, чтобы подойти прямо ко мне. Я прижимаю его к себе, моя рука в его волосах.

— У Коди сейчас проблемы с доверием к мужчинам, — я скрещиваю руки на груди. — Я уверена, ты понимаешь почему.

Райан хмурится, на его лице появляется тень вины.

— Не возражаешь, если я присяду? — спрашивает он, указывая на кухонный стол.

Коди внимательно наблюдает, как я сажусь рядом с Райаном. Я снимаю с подноса два печенья и протягиваю ему.

— Иди почитай свою новую книгу о динозаврах.

Мы с Райаном смотрим, как он пересекает квартиру и исчезает в своей спальне. Я не хочу, чтобы Коди слышал этот разговор. Но едва он переступает порог спальни, как я уже не могу держать язык за зубами.

— Что-нибудь слышно о нем?

Райан качает головой.

— Нет, с тех пор как он уехал.

Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не схватить Райана за рубашку и не встряхнуть, пока онне скажет мне, где Джастин. Вместо этого я стискиваю зубы и сжимаю руки на коленях.

— Ты не знаешь, куда он пошел?

Он снова покачал головой. Еще один камень опустился на дно моего живота.

— Скарлет, — Райан тяжело сглатывает, и редкое проявление чего-то мягкого и уязвимого в его выражении лица почти невыносимо. — Прости, — говорит он. — Мне не следовало посылать тебя туда. Я должен был понять, насколько это опасно… — он вздыхает, закрыв глаза. — Я должен был догадаться.

— Но ты этого не сделал, — отвечаю я, удивляясь своему спокойствию. — Ты не должен был знать. Что-то его разозлило, и я оказалась рядом. Это могла быть любая другая ночь, любая другая девушка.

— Но это была ты. И мне очень жаль.

Чувствуя себя неловко под тяжестью извинений Райана, его стального взгляда и самой ситуации, я провожу рукой по скуле, где не осталось ничего, кроме фантомной боли.

— И мне жаль, что я не пришел раньше, — продолжает Райан. — Честно говоря, я не был уверен, что ты вообще захочешь меня видеть. Удивлен, что ты не захлопнула дверь у меня перед носом.

Мне удается улыбнуться.

— Я тоже.

Тяжелый ботинок Райана касается моей ноги, когда он поднимает ногу, чтобы положить ее себе на колено. Никогда не пойму, почему он везде чувствует себя как дома. Как быстро он может завладеть комнатой.

— Никто не возьмет на себя руководство клубом? — спрашиваю я, надеясь, что он скажет да. Конечно, он этого не делает, потому что никто не хочет идти в стрип-клуб, где последний владелец был забит до смерти в раздевалке.

— Приходила полиция.

— Я догадался. Что они хотели?

— Я ничего им не сказала.

Райан не отвечает, только торжественно кивает, и некоторое время мы сидим молча — я ковыряю печенье, Райан наблюдает за мной.

— Я знаю, это тяжело, — говорит он через мгновение. — Но это то, что он считал лучшим, и… черт, Скарлет, спорить с Джастином просто не вариант. Но я знаю, без сомнения, что если бы он мог, то остался бы. Он бы остался ради тебя и мальчика.

— Да, но я же не могу все объяснить Коди, правда? Он знает только, что Джастин ушел.

— И я могу сказать тебе, что знание этого съест Джастина изнутри. Но сейчас безопаснее, чтобы его здесь не было. Безопаснее для тебя и для него.

Я закрываю глаза, пытаясь отогнать видение крови, капающей с рук Джастина, его красивое лицо, омраченное таким сильным гневом.

— Я видела, как Джастин забил Маркуса до смерти. Мне должно быть страшно. Я должна бояться человека, который может так с кем-то поступить. Но я не боюсь.

Открыв глаза, я ожидаю увидеть осуждение в глазах Райана. Какой-то знак, что я должна бояться. Все, что я вижу в глазах — это лицо парня потерявшего друга. Члена семьи.

— Я хочу, чтобы он вернулся, Райан, — тихо говорю я. — Он так нужен мне, до боли.

Наклонившись ко мне, он берет мою руку в свои большие ладони и крепко сжимает.

— Планы не изменились, Скарлет. Если ты хочешь начать все сначала, я могу дать тебе это. Поедешь куда-нибудь в безопасное место, подальше от города и всего этого беспорядка.

— Ты все равно сделаешь это для меня?

Райан смотрит на меня.

— Джастин убьет меня, если я позволю тебе остаться здесь, — он указывает на мою квартиру.

— Эй! — я краснею от смущения. — Я все еще живу здесь.

Я сжимаю губы в тонкую линию. Рядом с Райаном чувствуешь себя комфортно, как с семьей. Но за утешением скрывается боль. Пустой стул напротив нас просто напоминание о том, кого не хватает в нашей жизни.

— Перед отъездом Джастин дал мне это, — он кладет на стол простой белый конверт. — Я обещал, что отдам его тебе. Он знал, что ты, вероятно, бросишь его мне в лицо, но попросил, чтобы я все равно отдал его.

Мои пальцы сжимаются на коленях.

— Что это?

— Новый старт, — с этими словами он дважды стучит по столу и встает. — Мой номер на конверте. Остальное зависит от тебя.

Он достает из кармана ключи и снимает солнечные очки. Оглядевшись в последний раз, он улыбается, тихонько посмеиваясь и теребя облупившиеся обои у входной двери.

— Это место действительно дыра.

***

Конверт неделю пролежал нераспечатанным на прикроватной тумбочке.

Целую неделю он пялится на меня, мое имя нацарапано спереди крупными заглавными буквами, которые, как я знаю, принадлежат ему. Так много раз я тянусь к нему, только чтобы отдернуть руку, боясь того, что внутри.

«Новый старт», — сказал Райан.

Я вскрываю его.

Внутри два листка бумаги. Первый — чек, другой — письмо. Оно короткое, но что-то в доказательстве того, что он думает о нас, заставляет меня разрыдаться.

Скарлет,

Это не займет много времени. Ты же знаешь, я не умею говорить.

Мне нужно идти, и я не знаю, когда смогу вернуться.

Если смогу.

Я просто хочу, чтобы ты знала, что быть с тобой и Коди было лучшим событием в моей жизни. Время, проведенное с вами, было самым важным.

Прими это не как подарок, а как благодарность. Просто возьми.

Я люблю тебя. Всегда.

x Д

Я читала, читала и читала. Я слышу эхо в его голосе, слышу последнее слово, которое он всегда шептал своим глубоким, хриплым голосом.

Чек лежит на столе. Трясущимися руками я разворачиваю его, но тут же бросаю обратно на стол.

Тридцать тысяч.

Это не новая жизнь, это новый мир. Будущее.

Глава 27

Скарлет

Раз десять я поднимаю трубку, чтобы позвонить Райану. Десять раз я смотрю на экран, большой палец нависает над кнопкой вызова.

Одиннадцать раз я кладу трубку, слишком напуганная, чтобы позвонить. Думаю, двенадцатый раз — это чудо.

Вызов идет и идет, я думаю, что он перейдет на голосовую почту, но в последнюю минуту он берет трубку.

Я прочищаю горло, находя голос, который кажется похороненным.

— Райан? — я хриплю. — Это Скарлет.

На мгновение он замолкает, затем говорит:

— Один момент, — мое сердце бьется так сильно, я думаю, что меня стошнит. Я подумываю повесить трубку. Я слышу его приглушенный голос по телефону, глубокий тембр, доминирующее, властное качество его слов. Я не вешаю трубку. Я делаю глубокий вдох и остаюсь на линии.

— Ты еще здесь?

— Я здесь.

У меня дрожат руки.

Он снова молчит. Ждет.

— Скажи мне то, что я хочу услышать, — говорит он.

Мой рот открывается, но ничего не выходит. Я не готова. Мне нужно больше времени. Но времени больше нет. Я просто погружаюсь в воду, чего-то жду. Зачем? Я кусаю себя за щеку, желая проявить хоть какое-то мужество.

— Я готова.

Мой голос звучит слабо, даже для меня.

— Ты действительно подумала об этом? — спрашивает Райан. — Что это значит?

Мой вдох прерывистый, воздух всасывается над эмоциями, готовыми пролиться. Я слишком хорошо знаю, что значит уехать — я не могла думать ни о чем другом с тех пор, как разорвала письмо от Джастина.

— Это означает новое начало, — тихо отвечаю я. — Новая жизнь.

— Это значит оставить всё позади, Скарлет. Всё.

Я закрываю глаза от слез, которые больно давят.

— Понимаю.

Райан на мгновение замолкает, дает мне немного пространства.

— Вы сможете быть готовы через неделю? — спрашивает он через минуту.

Я оглядываю квартиру. На мой крошечный мир. На мальчика, вокруг которого вращается мой крошечный, испорченный мир.

— Через две.

Но, как бы то ни было, у мира на меня другие планы. Четыре дня спустя звонит Райан.

— Где ты? Ты дома?

Он звучит обеспокоенным. Так близко к беспокойству, как только может Райан.

— Я как раз собиралась отвести Коди в парк.

— Кто-то опознал Джастина по видеозаписи. Полиция выдала ордер на его арест.

— Боже мой!

— Ребята из гаража уже звонили. Сегодня утром его разыскивала полиция. Перевернули все вверх дном в поисках его адреса.

— Но ведь его не найдут, верно? Его здесь нет, он в… безопасности?

— Он в безопасности. Но, Скарлет, полиция установит связь между вами. Это только вопрос времени.

— Думаешь, они придут сюда? Они думают, что я имею какое-то отношение к смерти Маркуса?

— Я был бы удивлен, если они этого уже не сделали, — желчь подступает к горлу, и перед глазами все плывет.

— Что мне делать, Райан? Я не могу… что, если меня арестуют?

Кажется, что мои легкие наполняются водой. Мои ноги дрожат так сильно, что я едва могу стоять, но в то же время я не могу двигаться, я застряла на месте.

— Я этого не допущу, — уверяет Райан меня. — Но мне нужно, чтобы ты собрала свои вещи. Сейчас.

— Ты хочешь, чтобы мы сейчас ушли?

— Если у тебя есть идея получше, я весь во внимании.

Мой желудок болезненно сжимается, и, как я ни стараюсь, я не могу придумать ничего лучше, чем бежать.

— Скарлет?

— Сколько есть время?

Райан выдыхает то, что я могу только предположить, это вздох облегчения.

— Полчаса.

Полчаса, чтобы упаковать нашу жизнь. Этого времени недостаточно. Это недостаточно быстро. Насколько я знаю, полиция сейчас может быть в пути.

— Я буду ждать внизу.

Через тридцать пять минут у меня сумка с вещами первой необходимости, Коди одет и готов идти. Я кладу конверт с последним чеком из закусочной в карман.

— Сумку взял?

Коди взваливает на плечи рюкзак с рисунком Человека-Паука, обхватив руками ремни.

— Да. Взял.

— Ночник не забыл?

Он снова кивает, покачивая рюкзаком.

— Я положил его в сумку.

— Хорошо, — говорю я, протягивая к нему руку. — Быстрее. Пойдем.

Я беру Коди за руку, стараясь не сжимать ее слишком сильно. Изо всех сил пытаюсь сохранять спокойствие ради него, но каждый шум, каждый шаг за дверью, и я на краю. Каждую минуту получаса я жду, что полиция появится у моей двери.

И теперь, когда наши жизни запихнуты в рюкзаки, я стою в своей дерьмовой гостиной, мое сердце колотится со скоростью мили в минуту, и все это обрушивается на меня.

Покинуть эту квартиру означает оставить последнюю связь с Джастином, которая у меня есть. Эта глупая, уродливая, вонючая квартира так полна воспоминаний о нем, что оставить все это позади — все равно что отпустить его. И что бы ни случилось, я еще не готова к этому.

Но теперь у меня нет выбора. Останься и предстань перед полицией по поводу причастности Джастина в смерти Маркуса, или беги.

Как бы трусливо это ни было, я решаю бежать. Потому что независимо от выбора, который я сделаю в своей жизни, Коди заслуживает лучшего. И вот что я собираюсь делать.

В последний раз мы с Коди спускаемся по кривой скрипучей лестнице, мимо квартиры на втором этаже, где парочка спорит каждую ночь, мимо лифтов, которые никогда не работали и, вероятно, не будут.

Я оставляю простую записку для Неды и Амона «Спасибо за то, что вы были мне как вторая семья»

Какие глупые слова. Я делаю мысленную пометку послать почтой им что-нибудь.

Машина Райана стоит на холостом ходу у входной двери, когда мы выходим на утреннее солнце.

— Мне ехать за тобой на грузовике?

— Это слишком палевно. Грузовик будет здесь, — говорит Райан, нахмурившись. — Мне очень жаль.

Коди сидит на капоте, в то время как Райан очищает все изнутри моей машины, каждый чек, каждую записку, каждый список покупок. Как только он удовлетворен, мы бросаем наши вещи в багажник его «BMW», и через несколько секунд с ревом выезжаем из жилого комплекса. Мы с Коди смотрим, как в окне позади нас проплывает городской пейзаж. В течение нескольких минут это всего лишь плохое воспоминание — точка на горизонте, картина в зеркале заднего вида.

Только когда мы полностью отогнали от себя окраины города, мое сердце, наконец, начинает замедлять свой быстрый темп. Я отпускаю руки, крепко сжатые на коленях. Пальцы болят, ладони вспотели. Я растираю их по ногам, пытаясь вернуть хоть немного ощущения.

— Куда мы идем, мам? — спрашивает Коди с заднего сиденья.

Я поворачиваюсь к Райану. Он слегка трясет головой.

— Мы отправляемся в приключение, — говорю я, поворачиваясь, чтобы улыбнуться Коди. — Что-то вроде исследователей.

— Куда?

— Туда, где ты никогда не был.

— А ты была там раньше?

— Нет. Так что мы будем исследователями вместе.

— Там будет весело? Как на детской площадке?

— Будет весело, — говорю я, протягивая руку над центральной консолью и нежно похлопывая его по ноге. — Обещаю. Просто посиди спокойно, ладно?

Я помогаю ему устроиться с телефоном в рук, и возвращаю ему пачку изюма, единственное, что у меня есть в сумочке, чтобы он был занят некоторое время.

Повернувшись на сиденье, я сбрасываю туфли и подтягиваю колени к груди.

— Ты можешь сказать мне, куда мы едем? — шепчу я.

Глядя на свои ноги, покоящиеся на его кожаных сиденьях, я могу сказать, что при любых других обстоятельствах я была бы молчуном, но не сейчас.

— У меня есть семья за пределами штата, которая владеет некоторой собственностью, — говорит он. — Ничего особенного, но это безопасно и находится в глуши. Каждый держит себя в руках, так что вы поселитесь в тихом и хорошем месте.

— Место, где я могу залечь на дно, да?

Райан кивает.

— По крайней мере пока все не утихнет, — он выезжает на шоссе, тиканье индикатора так невероятно громко в тишине.

— Будет тяжело, — бормочу я, в основном про себя.

— Никогда не знаешь, — говорит Райан, похлопывая меня по колену. — Тебе может понравиться Клируотер.

Мы едем, пока солнце не опускается низко над горизонтом, и пейзаж не превращается из бесплодного и пыльного в зеленый и пышный. Дорога начинается с легкого ветра, поднимающегося вверх, пока я не убеждаюсь, что мы приближаемся к разрыву самого неба.

В начале седьмого Райан заезжает в придорожный ресторан, покушать. Коди голоден и набивает себя куриным жареным стейком и вафлями. К тому времени, как он заканчивает, он так устал и сыт, что засыпает. Пока он спит у меня на коленях, я уничтожаю тарелку макарон, целую стопку чесночного хлеба и половину яблочного пирога. Я не помню, когда в последний раз чувствовала себя такой сытой.

Конечно, еще десять минут на дороге, и тревога в моем животе заставляет его крутиться так сильно, что я прошу Райана остановиться.

К одиннадцати часам Райан едва может держать глаза открытыми, а Коди бодрствует и раздражен, так что готов выпрыгнуть оттуда.

Мы находим мотель в крошечном городке недалеко от вершины горы. Мы с Коди остаемся в машине, подальше от любопытных глаз, а Райан заказывает два номера. Я смотрю на него через окно машины, широкие плечи и толстые, обвитые татуировками руки, очерченные под итальянским пошивом. Смешно. Даже так далеко от места, которое он называет домом, в нем все еще есть что-то, что заставляет людей осторожничать, как будто он вызывает инстинктивный страх.

И все же, импозантен он или нет, Райан находит в себе силы улыбнуться и кивнуть женщине за прилавком. Он вежлив и дружелюбен, и кроме Джастина, нет ни одного человека на планете, с которым я чувствовала бы себя в большей безопасности.

На следующее утро, позавтракав буррито в микроволновке и кофе с бензоколонки, мы едем еще несколько часов, петляя через горы и границу.

— Смотри, мама, — шепчет Коди, прижавшись щекой к окну.

— Я вижу, малыш.

Слева от нас, по мере того как горные склоны мягко удаляются, разворачивается земля. Облачный покров начинает рассеиваться, деревья редеют, открывая ясное голубое небо и зеленеющую равнину на многие мили вокруг.

Мы начинаем медленный спуск с другой стороны горы, и вскоре после того, как мы добираемся до дна, начинают появляться крошечные дома, простые бревенчатые хижины и растянувшиеся зеленые сельскохозяйственные угодья между ними. Мимо проносятся лесовозы, странные внедорожники и мотоциклы, но в остальном дороги почти пусты.

Вскоре появляется Клируотер, прячущийся среди мехов и кустарника под тенью горы. Это едва ли город. Тут есть хозяйственный магазин и заправочная станция, ещё несколько магазинов и закусочная — вот и все. Это такое место, где можно вздремнуть.

На окраине города, прижавшись к лесу, стоит крошечный дощатый домик. Дорога длинная и пустая, а на улице всего два дома, с большими дворами и заросшими сорняками участками земли между ними.

Переднее крыльцо дома скрипучее и нуждается в другом слое краски, но внутри тепло и пахнет древесным лаком и сосной. Небольшая кухня и гостиная находятся внизу, а три — красивые, светлые спальни находятся наверху вместе с ванной комнатой.

Двор полон сорняков, но есть пустые клумбы и места для трав или даже овощей. Во дворе есть огромное дерево с толстыми стволами, на котором можно повесить качели, забраться наверх и вырезать свое имя.

Дом маленький, простой и замечательный, и он наш.

Райан очень любезно помогает нам с Коди устроиться, хотя я тысячу раз повторяю ему, что в этом нет необходимости.

Мы открываем окна и впускаем ветерок, заказываем доставку продуктов, а Райан обещает организовать доставку мебели. Конечно, находясь так далеко от города или любой другой реальной цивилизации, нам придется ждать по крайней мере неделю этих кроватей и ещё надлежащей мебели. Но старые пружинные матрасы в доме подойдут, и после хорошей стирки в местной прачечной одеяла и простыни просто прекрасны. Дом оснащен самым необходимым.

На следующий день Райан дает понять, что должен уехать.

Он упаковывает небольшое количество вещей, которые привес с собой в машину, и с благодарностью принимает термос, наполненный кофе для поездки.

— И последнее, — говорит он, залезая на заднее сиденье машины.

Он протягивает мне сумку, из которой я достаю новый телефон в коробке.

— Райан…

— Я уже записал свой номер. Если у вас возникнут какие-то проблемы, что угодно, звоните мне. Поняла?

Аккуратно сложив куртку, он вешает ее на пассажирское сиденье.

— И ты позвонишь мне? — неуверенно спрашиваю я. — Если… он появится?

— Сразу же, — я смотрю, как он надевает эти вездесущие солнцезащитные очки, рыжая борода блестит на солнце медью. — Ты уверена, что не хочешь, чтобы я остался на ночь? Убедиться, что всё хорошо?

— Это любезное предложение, но нет, — я расправляю плечи. — Мы должны это сделать.

— Ты уходишь? — спрашивает Коди, появившийся рядом со мной с игрушечным динозавром в руке. Он смотрит на меня, с озабоченностью в глазах. — Мистер Райан не спал всю ночь?

— Нет, малыш, — говорю я, притягивая его к себе. — Он должен вернуться домой.

— Но я вернусь, чтобы навестить тебя, — говорит Райан с улыбкой. — Об этом не беспокойся.

— Значит, мы останемся здесь навсегда?

Я оглядываюсь через плечо на дом с двойным фасадом, потом на него.

— Пока что да.

— Круто! Можно пойти поиграть?

— Конечно, просто держись рядом.

На минуту мы оба замолкаем. Райан смотрит на Коди через мое плечо, пока я ищу подходящие слова, чтобы поблагодарить человека, который фактически спас мне жизнь.

— Райан, я не могу… — я хмурюсь, не в силах подобрать подходящие слова. — Я не знаю, как тебя отблагодарить. То, что ты сделал для нас с Коди… ты хороший человек. Даже если ты так не думаешь.

Я могла бы вообразить это, но когда я поднимаю глаза, клянусь, я вижу намек на румянец под его мохнатыми щеками.

— Ну да, конечно. Ты можешь отблагодарить меня, держась подальше от неприятностей, слышишь?

Искренняя улыбка приподнимает мои щеки.

— Я сделаю все возможное.

— Думаю, этого достаточно, — говорит Райан с гулкой улыбкой. Я смотрю, как он аккуратно садится на водительское сиденье, готовый к долгому возвращению в город. — Скоро увидимся, — говорит он через открытое окно.

— Я буду здесь.

В ту ночь, после бурных двух дней путешествия и волнений за Коди, мы оба рано ложимся спать.

Может быть, это скрип большого дома вокруг нас, или, может быть, это бродячая рука Коди ударяет мне по голове посреди ночи, но я просыпаюсь около часа и, кажется, не могу снова заснуть.

В конце концов, я понимаю, что всё спокойно.

Тихо.

Здесь нет ярких огней. Никаких звуков жилого дома вокруг нас. Вдали не слышно шума машин. Ничего.

Это поразительно, и это заставляет меня понять, насколько я мала в этом большом, огромном мире.

Мебель прибывает через три дня. Новые кровати, диван и небольшой обеденный стол из твердого дерева. Это немного, но это лишь начало.

Первые две недели в нашем новом доме я плачу почти каждую ночь.

Вдали от города, в безмолвной глуши Клируотера, кажется, что все это, наконец, обрушивается на меня. Как близка я была к тому, чтобы все потерять, как глупа и наивна была, думая, что смогу переиграть Маркуса.

Одна под своими новыми простынями, в новом городе, с новой жизнью, в сотнях миль от знакомого лица, я понимаю, как пуста моя кровать. Как пуста моя жизнь без Джастина. Я не знаю, как жила одна, пока он не вошел в нашу жизнь.

По утрам я пытаюсь отскрести его от своей кожи. Смыть воспоминания о его руках на моем теле, его губах на моих, его коже на моей. Но как бы я ни старалась стереть его из памяти, его лицо до сих пор преследует меня во сне. Сны о нем приходят непрошеными, посреди ночи, когда у меня нет выбора, кроме как пережить боль от встречи с ним снова.

Мужчина, которого я любила.

Все еще люблю.

Добрый, милый, тихий, терпеливый.

Убийца.

Глава 28

Скарлет

Через неделю после нашего приезда я получаю по почте посылку от Райана. Внутри совершенно новые водительские права, страховка, паспорт, даже карточка библиотеки в городе.

Из документов на меня смотрит мое лицо — те же каштановые волосы, те же карие глаза, — но это единственное, что мне знакомо. Некоторое время я перечитываю новую информацию, которую прислал Райан, запоминая важные детали. По сути, я тот же человек, только с несколькими скелетами в шкафу. Я стараюсь не думать о том, как Райан получил все это так быстро, или кого он попросил об одолжении. Я поняла, что лучше всего просто сказать спасибо и отодвинуть все вопросы в сторону. Чем меньше я знаю, тем лучше.

А так как это происходит, жизнь продолжается.

Дни переходят один в другой, пока не становятся неделями. Боль ослабевает, но никогда не проходит. Она сидит под поверхностью моей новой кожи, уже не грубой и розовой, но все еще такой хрупкой и нежной, что требуется один маленький рывок, чтобы открыть рану, и она кровоточит.

Иногда, теперь все реже и реже, я сижу на веранде с чаем в руках и думаю о нем. Интересно, думает ли он обо мне, где бы он ни был? Надеюсь я — последнее, о чем он думает перед сном. Надеюсь он в безопасности. Надеюсь он счастлив. Надеюсь он когда-нибудь найдет меня.

Но это все лишь мысли. Ведь это всё, что у меня есть.

Поэтому, вместо того чтобы валяться, я бросаю все силы на то, чтобы облегчить Коди переход в новый город.

Медленно, но верно мы превращаем крошечный домик в конце длинной грунтовой дороги в дом. Мы убираем большой сарай в задней части дома, и я продаю все, что могу, в комиссионку. Ржавая косилка, куча сломанных электроинструментов, даже мотоцикл — все идет своим чередом. На то, что я получаю за все барахло, я покупаю милую маленькую бледно-голубую тойоту у парня в городе. Внутри пахнет тормозной жидкостью и сигаретным дымом, и отопление не работает. Но нам нравится.

Хотя деньги от Джастина — это находка, я знаю, что не буду их тратить, потому что скоро начнутся такие вещи, как школа и счета. Я рассматриваю онлайн вакансии и на миллисекунду заглядываю в перспективу раздевания на веб-камеру. Но помимо того, что я не хочу, чтобы мое лицо было в интернете, просто идея, что я не знаю, кто смотрит на меня, кажется неправильной. Эта власть, которую я любила в танце, знание того, что в течение пятнадцати минут я держала этого мужчину в своей ладони, не делая ничего, кроме едва заметного движения бедрами, вызывала привыкание. Отказаться от этого — все равно что отказаться от силы.

Ну, это и плата в пятьдесят центов в минуту за то, чтобы какой-то подонок дрочил в своей спальне, были за гранью отчаяния, даже для меня.

— Джейк Уайт, тащи свою задницу обратно в дом!

Моя посуду после завтрака, я наблюдаю из окна кухни, как из соседнего дома выскакивает подросток, бежит по извилистой тропинке на улицу, где вскакивает на велосипед и на полной скорости крутит педали. Высокая темноволосая женщина следует за ним, и ей приходится наблюдать, как он исчезает на грязной дороге, поднимая пыль за велосипедными шинами. Ее разочарование видно даже с того места, где я стою, ее руки сжаты в кулаки на бедрах. Я смотрю, как ее грудь поднимается и опускается от глубоких вдохов. Через мгновение она стягивает конский хвост и возвращается в дом.

Это первый раз, когда я получаю хороший взгляд на своих соседей.

Ее дом похож на мой, с двойным фасадом, тот же двор, но пока я изо всех сил стараюсь держать свой в чистоте, ясно, что в ее доме целая армия детей. Игрушки, качели и куклы покрывают траву перед домом, и есть по крайней мере три велосипеда, прислоненных к забору. Я видела так много детей, которые приходили и уходили в этот дом. Полный беспорядок, и иногда я слышу, как она кричит с другой стороны лужайки, но что-то в этом привлекает меня. Вид настоящей семьи. Мы с Мэри встречаемся в понедельник днем. Я только что закончила резать обед Коди, когда поняла, что не знаю, где он.

— Код?

Его комната пуста, игрушки все еще лежат на полу. Проходя мимо, я ставлю тарелку на кухонный стол.

— Коди?

Телевизор выключен, и я на мгновение замираю, мое сердце учащенно бьется, когда я понимаю, что нигде не слышу его. Ни звука. Надеясь найти его на переднем дворе, я распахиваю ширму, почти спотыкаюсь о тело, сидящее у входной двери.

Сидя скрестив ноги, Коди разбросал свои игрушки по крыльцу, спиной к сетчатой двери.

— Коди, я… — только перешагнув через него, я вижу ее, прижатую к фасаду дома, с набором статуэток Мстителей на коленях.

Она крошечная, с ссадинами на локтях и коленях, с длинными темными волосами и красновато-коричневой кожей, и парой глаз, таких больших, что она выглядит мультяшной. Я сразу понимаю, что она из соседнего дома.

— Ого. Привет, — тихо говорю я, опускаясь на колени между ними.

Она робкая малышка, ее смуглая кожа краснеет на щеках.

— Привет.

— Это твоя подруга, Коди?

— Она из соседнего дома, — небрежно говорит он.

Я поворачиваюсь к ней, сразу же замечая сходство.

— Ей тоже нравится Железный Человек.

Девочка кивает.

— Но мне, больше всего нравится Супермен.

Коди хмурится и качает головой.

— Вот ты где! — кричит соседка, которая только что появилась у моих ворот. — Мне казалось, я сказала оставаться во дворе!

Девочка на моем крыльце склонила голову набок.

— Я так и сделала!

Женщина закатывает глаза, но на ее губах появляется намек на улыбку.

— Я имела в виду наш двор.

— Все в порядке, — говорю я, вставая и отряхивая руки. — Я не возражаю.

— Я Мэри, — говорит женщина, входя на крыльцо, как будто чувствует себя как дома.

Она протягивает мне руку.

— С… Сара.

— Приятно познакомиться, — говорит Мэри, скрестив руки на груди. — Добро пожаловать в наш район.

— Благодарю…

— Пойдем, милая, — говорит она, протягивая руку к девочке. — Надо забрать твоего брата.

— Я не могу остаться? — она скулит.

Мэри стоит твердо, качая головой.

— Может быть, в другой раз. Попрощайся.

Я смотрю, как крошечная девочка отстраняется от Коди, и понимаю, что в ней он, возможно, уже нашел друга.

Мэри поворачивается, чтобы уйти, когда я наконец обретаю голос.

— Эй. Ты случайно не знаешь, есть ли тут вакансии на работу?

Она смотрит на меня, прикрывая лицо от солнца.

— Ну… на шоссе есть бар. Это не далеко, но они хорошо платят, и график не плохой. Старина Гарри, управляющий этим заведением, ворчливый ублюдок, но у него хороший бар.

— Как называется?

— Просто «У Гарри»

— О. Хорошо, спасибо.

— Рози! — зовет она, протягивая руку малышке, которая полностью проигнорировала свою маму и села обратно. — Не за что. Скажи ему, что это я тебя послала. Он может выкинуть тебя на месте, но попробовать стоит. Розали-Мэй, я сказала, пойдем!

С того дня не проходит и дня, чтобы Коди и Рози не были вместе.

У нее лошадиный аппетит, на лице всегда грязь или что-то липкое в длинных волосах, но Коди ее обожает. Мы оба её обожаем.

«У Гарри» оказался единственным баром в городе, и, как и сказала Мэри, владелец, Гарри, оказался сварливым старым занозой в заднице.

— У тебя есть рекомендации? — он ворчит из-за стойки.

— Нет, я просто пришла…

Его глаза сужаются.

— Ты раньше работала в баре, девочка?

— Вроде того, я…

— Так да или нет?

— Да, Сэр. Я работала…

— Мне не нужна история твоей жизни. Просто нужно, чтобы кто-то усердно работал и не залетал. Последние три женщины, которых я нанял, забеременели. Не могут работать, когда у них чертов пляжный мяч под рубашкой и лодыжки размером с пень.

Я открываю рот, чтобы ответить, но ничего не выходит.

— Да, да. Я знаю, права женщин и все такое, я понимаю. Но будь я проклят, если девочкам здесь нечем заняться, кроме как выйти замуж и завести детей.

— Если ты хоть на минуту замолчишь и позволишь мне закончить, то узнаешь, что у меня уже есть сын. Ему пять лет. Я не замужем, у меня даже нет парня, я почти никого не знаю в городе, кроме соседки, и я привыкла работать шесть дней в неделю, так что быть работягой не проблема. Но если ты собираешься быть грубым старым мудаком, который встает на мою спину и орёт «проклятые женщины», тогда ты можешь засунуть свою работу…

Его смех прерывает меня.

Минуту он молчит с открытым ртом и слезящимися глазами. Но тут он взрывается, громко и хрипло, эхом разносясь по пустому бару.

— Сара, да?

Я хмурюсь, глядя на него через стойку.

— Да.

Он слегка наклоняется вперед и хватает меня за руку. Сильно дрожа, он улыбается.

— Работа твоя, если хочешь. Черт, любой, кто может поставить меня на место, стоит хотя бы пробного прогона.

— Вы серьезно?

— Серьёзен, как сердечный приступ, девочка.

Стажировка длится один день. После шестичасовой дневной смены Гарри практически умоляет меня остаться, предлагая мне лучшую зарплату в воскресенье и все чаевые в каждую смену.

На следующее утро после работы у Гарри я приглашаю Мэри на чашечку кофе, чтобы сказать спасибо.

— Ты можешь отвезти его к Атере, — говорит Мэри, высыпая еще одну чайную ложку сахара в свой кофе. — Заведует детским садом в своем доме. Это немногое, но она хорошо ладит с детьми, и недорого берет.

— Ты отвозишь туда Рози?

Она кивает.

— Иногда. В основном за ней присматривают бабушка с дедушкой, когда я на работе, а мальчики забирают ее после школы и привозят домой.

— Вы давно здесь живете?

— Всю жизнь. Переехала сразу после того, как вышла замуж. Родители все еще в резервации, слишком упрямы, чтобы ехать куда-то еще.

— Твой муж здесь?

— Умер несколько лет назад. Сразу после рождения младшего.

— Мне очень жаль.

Она слегка улыбается и качает головой.

— Не стоит. Нет причин для сожаления. Тупой сукин сын врезался на своем мотоцикле прямо в дерево. Прямо над гребнем холма, и бац. Умер, — ее открытость, ее способность свободно говорить о таких болезненных воспоминаниях поражает. Внушает благоговейный трепет.

— А папа твоего сына здесь?

Я обдумываю ложь. Но без Джастина я жажду близости, хочу вести открытую дискуссию с кем-то, кто не будет судить меня. И что-то в Мэри говорит мне, что она и глазом не моргнет, если я скажу ей правду. Поэтому я даю ей версию правды — очень маленькую ее часть.

— Нет. Он в штате Нью-Йорк, отбывает двадцатилетний срок.

— Дерьмо.

— Да.

— Вы поддерживаете с ним связь?

Уставившись в свой кофе, я качаю головой.

— Боже, нет.

Мы обе замолкаем на мгновение, обдумывая услышанное. Мэри ерзает на стуле, темные волосы блестят, свисая толстой косой через плечо.

— Итак, парень, который приходил сюда на прошлой неделе? Он не твой муж или парень…?

— Какой парень?

— Высокий, борода, весь в тату.

Я смеюсь.

— Нет. Райан… он друг.

Брови Мэри слегка приподнимаются, и она прячет ухмылку за чашкой кофе, прежде чем сделать глоток.

— Оу.

— О Боже, нет! Не такой друг.

Она лениво пожимает плечами, ее глаза полны насмешки.

— В этом нет ничего постыдного, если он был не просто другом. Я просто подумала, раз он принес коробки и все такое…

— Нет. Определенно нет.

Мы снова молчим, но я вижу, как что-то мерцает в глазах Мэри.

— Жаль, — размышляет она. — Он настоящий образец.

К счастью для Мэри, Райан часто навещает нас. Каждый месяц. Каждый раз, когда он приходит, то приносит подарок.

Новый телевизор. Комплект «В мире животных» DVD для Коди. Ноутбук для меня. В этом месяце щенка.

Он уже вдвое меньше Коди, лапы, уши и мягкая шерсть. Он носится, принюхиваясь и чувствуя себя как дома, и через несколько секунд мы оба влюбляемся в него.

— Сейчас он не очень, — говорит Райан. — Но через год или около того он станет чертовски хорошим сторожевым псом.

— Мне нужна сторожевая собака? — спрашиваю я.

Покачав головой, Райан улыбается.

— Не для того, что ты думаешь. Но здесь ты сама по себе и никогда не можешь быть слишком осторожной.

— Как… как дела?

Хихикая, Райан наклоняется, чтобы почесать щенка за ушами.

— Я в плохом бизнесе, Скарлет. Но мне всегда хорошо.

Я так сильно хочу спросить. Но не знаю как. Мне и не нужно. Райан просто качает головой, понимающе, но грустная улыбка приподнимает уголки его рта.

Требуется долгий, глубокий вдох, чтобы сдержать слезы. Но я делаю это, теперь я профессионал в покрытии эмоций. Я изображаю улыбку и наклоняюсь, чтобы погладить щенка у наших ног.

— Как нам его называть? — спрашиваю я Коди, по-настоящему улыбаясь, когда пес облизывает мои пальцы.

— Железный Человек?

Я смеюсь.

— Нет, детка, ему нужно собачье имя. Кости, или Рекс, или Гекберри.

— Гекберри.

— Тебе нравится Гек? Да! Мы будем звать тебя Гек, хорошо, Гек?

Мы с Райаном оставляем Коди играть со щенком, а сами выходим на крыльцо. Лето уже в самом разгаре, соседские дети играют со шлангом, и я слышу, как вокруг стрекочут цикады.

— Ты хорошо выглядишь, — говорит Райан, взъерошивая кончики моих волос.

По привычке я провожу руками по месту, где раньше была челка.

— Ты в порядке? — он спрашивает.

Я задумываюсь на мгновение, прислушиваясь к звукам леса вокруг.

— Да, — говорю я. — Каждый день имеет свои трудности, но нам хорошо, — я смотрю на улицу, на зеленые верхушки деревьев и горы вдалеке. — Я думаю, что это место хорошее для меня. Для нас.

— Я тоже так думаю, — он снова надевает очки. — Убедись, что кондиционер работает, — он говорит и уходит вперед. — Лето будет долгим и жарким.

Сетчатая дверь соседнего дома захлопывается, и я вижу, как Мэри выходит на крыльцо, а Рози уже перелезает через забор между нашими домами.

Райан останавливается на полпути к машине, поднимая руку.

— Добрый день, — говорит он, и я слышу улыбку в его голосе с расстояния шести футов.

Мэри приветственно вздергивает подбородок, расправляет плечи.

— Добрый.

***

— Как насчет стакана «Лайт» и твой номер?

— Думаешь, я дам свой номер человеку, который пьет светлое пиво?

Он смеется.

— Ну же.

Я закатываю глаза, зацепив край кружки под краном.

— Знаешь, ты спрашивал каждую субботу в течение последних трех недель, и каждый раз я отвечала нет.

Парень улыбается, на щеках появляются ямочки. Я могу только представить, скольких девушек он получает, улыбаясь такой улыбкой.

— Думаю, однажды мне повезет, верно?

Я со смехом ставлю перед ним пиво.

— Нет. Десять пятьдесят.

Он кудахчет, но отдает деньги.

— На следующей неделе, Сара. Я спрошу еще раз на следующей неделе.

— Ладно, Дэйв. Удачи.

Субботняя толпа начинает прибывать. Дальнобойщики и работяги из лесозаготовительных компаний, несколько местных жителей и вездесущие завсегдатаи. Работать легко, а люди достаточно приятные. За исключением нескольких чересчур рьяных парней — с которыми, конечно, я более чем готова иметь дело — все добры и дружелюбны, что делает мою работу намного проще.

— Привет, Эсме, — говорю я, нежно кладя руку ей на плечо. — Как ты?

Старуха оборачивается, сморщив губы вокруг сигареты.

— Привет, милая, — ответила она, голос потрескивал. — Было бы лучше, если бы старик Гарри поспешил с моим белым вином.

Смеясь, я убираю пустой стакан перед ней.

— Я посмотрю, что его задержало. Хочешь что-нибудь поесть?

Она похлопывает меня по локтю узловатой рукой.

— Ты слишком мила.

— Я посмотрю, что смогу найти, — подмигнув, я предоставляю ее самой себе.

Я ставлю стаканы на поднос, когда входная дверь распахивается позади меня, принося с собой порыв раннего летнего ветра. Пахнет опилками и влажной землей, и сладким запахом зеленой травы и леса. Сухие листья шуршат по полу, волосы сдувает с шеи, по спине бегут мурашки.

— Сара, можешь мне помочь? — кричит Гарри с другого конца бара.

Балансируя подносом на бедре, я беру несколько дополнительных стаканов.

— Конечно.

С подносом в руке я поворачиваюсь.

И…

Я чуть не врезалась в него.

Я вижу только карие глаза.

А потом выцветшие синие джинсы. Выглядят мягкими и изношенными, манжеты, лениво набитые в коричневые рабочие ботинки, покрытые пылью.

Красная фланелевая рубашка и татуировки.

Грязные светлые волосы, которые я уже чувствую между пальцами.

Глаза такие чертовски яркие, что я и забыла, как они прекрасны в реальной жизни.

Чернила на его горле движутся, когда Джастин сглатывает, прочищая горло.

— Привет.

Эпилог

Скарлет

Я слышу, как дверь дома Мэри захлопывается, и только через минуту очень сердитый Коди топает через нашу входную дверь, захлопывая ее за собой.

— Коди Рейнольдс, тебе лучше извиниться за то, что ты хлопнул дверью.

Вздрагивая, Коди вскидывает голову, его лицо бледнеет, когда он замечает меня на кухне.

— Прости, — тихо говорит он.

Я слышу, как он бросает свою школьную сумку на пол и сбрасывает ботинки, оставляя их посередине. Я жду, когда он появится рядом со мной на кухне, но вместо этого оборачиваюсь и вижу, что он стоит в дверях, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты в порядке?

Он пожимает плечами, но в то же время кивает.

Я похлопываю по табуретке у кухонного стола, и он со вздохом тащится на кухню и вытаскивает стул. Мы оба молчим, пока я наливаю ему содовой, ожидая, что он выплюнет то, что его беспокоит. Он медленно поднимается на сиденье, я отодвигаю разделочную доску и продолжаю резать овощи на ужин.

Коди сидит тихо, наблюдая, как я работаю, и ерзает.

— Мам, — говорит он наконец. — Почему девочки и мальчики не могут быть друзьями? Почему они должны быть парнем и девушкой?

— Кто это сказал? — спрашиваю я, протягивая ему стопку морковных палочек.

— Джейн.

— Джейн, подруга Рози?

Он кивает, жуя.

— Она сказала, что мы с Рози не лучшие друзья, потому что я мальчик, и это странно.

Я качаю головой.

— Ничего странного. Я думаю, Джейн ревнует, потому что вы с Рози очень хорошие друзья, и живете по соседству, а она нет.

Это дает Коди паузу, и он проскальзывает обратно в то тихое место, куда он так часто ходит, думая, громко хрустит морковью.

Я сливаю макароны и роюсь в кладовке в поисках банки соуса маринара. Когда я возвращаюсь, Коди все еще погружен в свои мысли, его нижняя губа зажата между зубами, как у меня, когда я теряюсь в собственных мыслях.

— Девчонки такие тупые, — шепчет он после того, что кажется вечностью, и я не могу удержаться от смеха. Выражение его лица такое озадаченное.

— Рози — девочка, ты же не думаешь, что она глупая?

Темно-красный румянец заливает его щеки, и мне приходится скрывать улыбку.

— Нет, — говорит он. — Думаю, не все девушки глупые.

— Как я уже сказала, возможно, она ревнует. Может, Джейн влюблена в тебя и не хочет, чтобы ты проводил время с Рози.

Или, может быть, родителям Джейн нужен хороший удар по голове.

— Но это же так глупо!

Я смеюсь над раздражением Коди, протягивая руку, чтобы взъерошить его светлые волосы.

— Просто игнорируй ее, любимый. Вы с Рози можете быть друзьями несмотря ни на что, хорошо?

— Это не странно?

— Конечно, нет. А теперь поцелуй маму, а потом иди за домашним заданием.

Почти в девять лет голова Коди касается моего плеча. Маленькая рыжеволосая кучка осталась в прошлом, и теперь он — беспорядок длинных конечностей, о которые он постоянно спотыкается. Он ничем не отличается от Гека в детстве — неуклюжий и неловкий, как будто он не знает, как работать с собственным телом. Это одновременно волнующе и ужасно.

Я слегка наклоняюсь, чтобы он мог на цыпочках поцеловать меня в щеку, прежде чем с грохотом поднимается в свою спальню. Через час или около того, как я поставила обед в духовку, боковая дверца мягко закрылась, и ветерок принес с собой запах грязи, сосен и осеннего воздуха. Слегка повернув мою голову, губы Джастина находят мою щеку, а его руки упираются в столешницу. Его кожа в пятнах масла, от него пахнет потом и деталями двигателя, его борода царапает мою шею, когда он наклоняет голову, чтобы поцеловать меня в плечо.

— Вкусно пахнет, — говорит он.

— И ты тоже, — тихо отвечаю я, поворачиваясь в его объятиях.

— Ну конечно.

Моя кожа нагревается, когда он зарывается лицом в мою шею, вдыхая через тихий стон. Он говорит, что я пахну по-другому. Я думаю, что он сумасшедший, но тихо задаюсь вопросом, это мужской фетиш, какой-то защитный инстинкт или феромон, который сработал.

Коди издает звук рвоты позади нас.

— Ужас.

Ухмыляясь мне в кожу, Джастин поворачивается, освобождаясь и оставляя меня раскрасневшейся и возбужденной.

— Я починил, — говорит он Коди, прислоняясь к столу рядом с ним.

Лицо Коди загорается, и он вскакивает со стула так быстро, что чуть не падает.

— Можно посмотреть?

— На заднем дворе, — говорит Джастин, мягко усаживая Коди на место. — Только после домашки.

Код подпрыгивает на сиденье.

— У меня осталось толькоматематика. Мы можем сделать это до обеда?

Велосипед, который Джастин нашел на свалке, был летним проектом для двух мальчиков. Коди делает свою работу по дому и копит карманные деньги, а Джастин покупает детали и показывает ему, как их подгонять. Сказать, что я беспокоюсь о своем сыне на велосипеде — это преуменьшение. Сначала я была склонна сказать «нет». Велосипедные дорожки здесь могут быть опасны, и мысль о том, что Коди летает по лесу без ничего между елками, заставляет меня нервничать. Но Джастин и Мэри сказали, что мне нужно расслабиться.

Думаю, старые привычки умирают с трудом. Этот чрезмерно заботливый мамин инстинкт трудно подавить.

Джастин делает все легче. Его успокаивающее присутствие дает мне повод ослабить хватку и иногда вздохнуть.

Конечно, для нас это не всегда было так просто. Мы месяцами лежали, оглядываясь через плечо и едва переступая порог дома, боясь, что кто-нибудь нас узнает. В сочетании с тем фактом, что в последний раз, когда я видела Джастина, он размазал мозги Маркуса по всему телу, были моменты, когда я боялась, что мы не сможем оставить насилие нашего прошлого позади. Что даже так далеко, он будет преследовать нас, как черное облако.

В конце концов, нас объединило общее понимание событий, которые привели нас в Клируотер.

Он был рядом со мной в те дни, когда все было слишком. Когда все, что привело к событиям в «Blush», поглощало меня. Он готовил ужин, он обнимал меня, пока я не собрала вместе оборванные концы своей жизни и не сделала их снова целыми — хотя бы на мгновение.

По ночам, когда Джастин просыпался в поту, его руки шарили под подушкой в поисках пистолета, мышцы напрягались, он делал полные вдохи, чтобы успокоить бешено бьющийся пульс, я была рядом. Я стала светом, в котором он нуждался, чтобы понять, что плохие вещи, которые он сделал, делают его хорошим человеком, а Коди показал ему, почему его действия не были напрасными. Он пробирался обратно в пространство Джастина, пока не вернулся свет, который, я была уверена, Джастин потерял.

Клируотер был хорош для него. Для нас.

Мотоциклы, машины, велосипеды, Джастин, кажется, рожден для всего, что с двигателем. Мы живем довольно просто, с Джастином, арендующим небольшое пространство гаража в городе, но довольно скоро сарафанное радио сработало, и у него есть устойчивый поток бизнеса. Между этим и моей работой в баре мы зарабатываем достаточно, чтобы прокормиться и быть счастливыми. И мы счастливы — я никогда не думала, что буду счастлива. Райан поддерживает связь. Он приезжает каждые несколько месяцев, тем более за последний год. Он никогда не говорит о своей работе, а Джастин никогда не спрашивает. Насколько я могу судить, между ними существует взаимопонимание, о котором Джастин не хочет знать, а Райан не хочет ему говорить. Мэри, вероятно, знает больше о том, что происходит с Райаном, чем мы, поэтому я оставляю это, счастливая позволить ему заниматься своими делами вдали от Джастина и меня.

Прямо перед ужином я заканчиваю с Коди домашнее задание, когда слышу, как Джастин спускается по лестнице позади нас. Я поворачиваюсь, чтобы попросить его принести мне свитер, но слова застревают у меня во рту.

— Смотри, кто проснулся, — тихо говорит он, глядя на сверток в своих руках.

Его рука почти полностью обволакивает ее крошечное тело, прижатое к груди. Он смотрит на нее сверху вниз с благоговением, когда ее маленькая рука крепко сжимает его палец, крошечные розовые губки сморщиваются, она прижимается лицом к его груди.

Я встаю и расчесываю рыжеватые волосы на лбу Эмили, пока Джастин держит ее между нами.

— Я как раз думала о тебе, — шепчу я.

Она готова к очередному кормлению, но еще мгновение я наблюдаю, как Джастин возится с ней, нежно дергая за комбинезон, поправляя крошечные носки, тихо шепча ей что-то.

Не думаю, что мне когда-нибудь надоест смотреть.

С той минуты, как я узнала, что беременна, Джастин был в полном смятении. Я никогда не видела его таким раздраженным. Даже когда все дерьмо происходило с Маркусом, он сохранял свою холодную, спокойную внешность. Он всегда был таким невозмутимым, таким непоколебимым в своей уверенности — я не могла поверить, что все, что потребовалось, это восьмифунтовая девочка, чтобы заставить его сломаться.

Он так боялся, что уронит ее, причинит ей боль, неправильно обнимет, будет любить ее слишком сильно или недостаточно сильно. Но через две минуты после ее рождения он, как я и предполагала, мягко вошел в отцовство, приняв его во всем этом беспорядке, бессоннице, стрессе, прекрасном удивлении, устроившись так, как будто он всегда был отцом.

Я не думала, что можно полюбить его сильнее.

Я была так неправа.

С нашей маленькой семьей я снова влюбилась в него. Мое сердце взорвалось, освободив место для большей любви, чем я когда-либо думала, и это было похоже на свободное падение, совершенно волнующее.

Мы втроем стали четырьмя, и вот так началась новая глава нашей жизни.

Позже той ночью, когда Коди и, к счастью, Эмили уснули, мы с Джастином оказались наедине.

— Знаешь, я думаю, нам скоро нужно будет сесть с Коди и поговорить о девочках, — говорю я, когда моя ложка скребет дно банки с мороженым.

— Нам?

Я улыбаюсь ему, поднимаясь, чтобы отнести ложки в раковину.

— Я имею в виду тебя.

— Вот как?

— Я думаю, он влюблен.

Джастин вздыхает.

— Розали?

Я мычу в знак согласия, пока мою посуду. Мы оба видели это за милю, но очень надеялись, чтобы они хотя бы ещё немного подросли.

— Я могу это сделать, если хочешь?

— Я поговорю, — говорит он покорно. Мое отражение улыбается мне в ответ, когда я думаю о неловком разговоре, который ему придется вести. Я не знаю, кто будет более смущен, Коди или Джастин. — Мэри что-то сказала? Скарлет?

Голова идет кругом, я тянусь к маленькой док-станции для iPod на кухонном подоконнике и слегка поворачиваю ее.

Позади меня отражение Джастина замирает, и он поднимает голову, чтобы найти мой взгляд в темном кухонном окне.

— Что ж… наша песня? — я киваю, не в силах остановить мягкое покачивание бедер, когда басовая линия проходит через крошечный динамик. Закрыв глаза, я позволила музыке проникнуть в мою кожу, наслаждаясь тем, как мое сердце помнит выброс адреналина.

— Помнишь ту ночь? — спрашивает он, и его низкий голос звучит так близко, прямо у меня за плечом, что по спине пробегает дрожь. Тепло его тела давит, когда он задерживается вне досягаемости. — Ты не представляешь, как трудно было держать руки при себе.

Я ухмыляюсь, думая о том, что кажется другой жизнью, вспоминая, как его карие глаза казались тяжелыми на моей коже. Как же мне хотелось, чтобы он прикоснулся ко мне. В тот момент, и с тех пор, я никогда не хотела, чтобы другой мужчина прикасался ко мне снова.

Его теплые руки скользят вокруг моих бедер, притягивая меня назад к своей груди.

— Сколько прошло?

Склонившись в его объятия, я вздыхаю от ощущения его рук, скользящих по моей юбке.

— Пять с половиной недель.

Его большая рука скользит вверх по моему животу, прижимается к груди и притягивает меня к себе.

— Сколько доктор сказал?

— Шесть.

У меня перехватывает дыхание, когда он кружит меня в своих объятиях, явно устав ждать.

Его рот захватывает мой, заглатывая вздох, когда его бедро находит пространство между моими, он прижимается ко мне. Он целует меня, его рука нежно гладит мою грудь, а другой прижимает юбку к бедру. Мои руки находят кожу под его футболкой, живот изгибается под моими прикосновениями.

Музыка продолжается в фоновом режиме, Джастин трогает мое тело. Его горячий и влажный рот прижимается к шее, заставляя меня задыхаться и дрожать, мои пальцы повторяют потребность, которую я чувствую глубоко в душе, чтобы он поглотил меня. Как будто слыша эхо, Джастин мягко опускается к моим ногам, его руки скользят вверх и под юбку.

— Просто… — я вздрагиваю, когда он стягивает нижнее белье с моих бедер, пальцы скользят под резинку. — Будь нежным.

— А я когда-нибудь был другим? — спрашивает он, глядя на меня.

Я просто наклоняю голову.

Сердце останавливается, ухмылка взрывается на лице Джастина, и его глаза сверкают, когда он вспоминает то же самое, что и я.

Слишком много ледяного чая Мэри с Лонг-Айленда. Ночь в одиночестве. Губы. Зубы. Язык. Руки. Тепло.

Его руки — темные чернильные пятна на моей нижней части живота, его пальцы широко растопырены, большие пальцы касаются места, где всего пять с половиной недель назад была наша дочь. Словно читая мои мысли, он целует мягкую, бугристую кожу моего живота.

В другой жизни я могла бы быть застенчивой. Я могла бы прикрыть кожу и растяжки руками. Я могла бы даже оттолкнуть его. Но когда он поднимает взгляд от моих ног, в его глазах нет ничего, кроме любви и обожания — поклонения телу, которое держало его ребенка, восхищения женщиной, которая создала эту жизнь.

Я провожу рукой по его голове, пальцы находят опору в его волосах, когда его руки скользят от моих бедер к заднице, мое дыхание перехватывает, его рот скользит все ниже и ниже, пока его лицо не оказывается между моих ног, я хватаюсь за раковину свободной рукой.

Верный своему слову, он нежен до тех пор, пока я не могу больше терпеть, и я уже сама умоляю его об этом. Смягчаясь, он добавляет пальцы, нажимая глубоко, пока я не замолкаю от удовольствия. Он держит меня неподвижно, пока мое тело трясется, вытаскивает последние кусочки моей любви к нему из глубины моей груди, где они лежат в ожидании.

Чувствуя себя мягкой и податливой в его руках, Джастин кладет меня на кухонный стол, улыбаясь, когда я стягиваю его грязную футболку через голову. Его светлые волосы падают на лоб, карие глаза сверкают из-под золотых ресниц, он наклоняется, чтобы снова поцеловать меня. Я вижу, сколько усилий ему требуется, чтобы сдержаться, и не взять меня так, как он хочет. Его мышцы дергаются и дрожат под моими руками, когда он медленно погружается в меня, и в тот момент, когда он делает это, мое тело открывается ему. Это ощущение дома, любви и реальности, и подавляющее чувство, что у меня, наконец, есть всё. Хочется плакать от радости.

Джастин напрягается надо мной, когда его конец приближается, нахмурив брови. Его рука обхватывает мое бедро, толчки становятся беспорядочными, его потребность оборачивается через каждую клеточку его существа, пока она не кровоточит в мою собственную, и мы становимся не чем иным, как горячим задыхающимся дыханием и сжимающими пальцами и ох, черт.

Измученный, он прижимается лбом к моему лбу, карие глаза блестят, но уже показывают признаки того нового родителя, глубокого истощенного, как и я.

Как по сигналу, радио-няня потрескивает, всхлип эхом разносится по тихой кухне. Надо мной Джастин вздыхает и целует мою ключицу, прежде чем поднять.

— Окей?

Я лениво улыбаюсь, целуя руку, он проводит ею по моей щеке.

— Идеально.

КОНЕЦ

Бонус 1

Эти события происходят где-то между 3 и 4 главой.

Джастин

По радио комментируют баскетбол, звук почти заглушает рев двигателя машины, мое внимание только наполовину сосредоточено на игре. Я сижу, бездельничаю, жду, когда мальчики закончат работу, на коленях у меня лежит непрочитанная книга.

Я откидываю голову на спинку сиденья, мои мысли не должны быть заняты текущей задачей.

Потому что со вчерашнего вечера я думаю только оней.

— Пойдем, — говорит она, протягивая руку, которая еле обхватывает корзину для белья. Я жду, пока она спустится на несколько ступенек, наблюдая, как ее маленький мальчик один за другим поднимается по лестнице. Он явно решил сделать это сам, даже если это займет целый день.

Она смотрит на меня мягкими карими глазами с невинным выражением лица, которое редко встретишь здесь.

— Привет, — тихо говорит она.

Я вытаскиваю наушники из ушей и прочищаю горло, но в ту минуту, когда я собираюсь что-то сказать ей, мой язык как будто распухает во рту и просто лежит там. В конце концов я просто киваю и слегка улыбаюсь.

Она виновато улыбается мне.

— Извини, — быстрым щелчком пальцев она подталкивает мальчика к себе. — Пошли, Коди, шевели задницей.

Все, что я могу сделать, это стоять и ждать.

Я должен отвести взгляд. На ноги, на стены, на маленького мальчика, медленно взбирающегося по последней ступеньке, куда угодно, только не на нее, потому что, если я начну, то буду пялиться, потому что… черт. У нее нежная бледная кожа и, может быть, немного тонкая, но все равно красивая. Слишком красива, чтобы быть в таком городе, полном греха.

На лестничной площадке я краем глаза наблюдаю, как она подходит к двери своей квартиры.

— Пока, — говорит она, и снова мой голос чертовски бесполезен.

Я стою за закрытой дверью с закрытыми глазами, желая, чтобы мое сердце успокоилось. Идиот.

Полицейский сканер на приборной панели потрескивает, баскетбольная толпа ревет по радио, заглушая голоса.

Я пытаюсь сравнить девушку, которую встретил в коридоре, с той, что на сцене. Той, которая прошлой ночью привлекла внимание всего клуба. Даже под светлым париком я узнал ее, и как будто мир твердит, чтобы я оставил ее в покое.

Одна из девочек Маркуса.

Плохая новость.

Неприятность с большой буквы.

Все знают, что эти девушки так же хороши, как и его собственность. И Маркус не из тех, кто любит делиться.

Появляется Райан, открывает пассажирскую дверь и ставит на пол спортивную сумку. Порыв холодного воздуха следует за ним, вырывая меня из моих мыслей.

Я выключаю радио.

— Взял?

Он кивает, похлопывая по сумке у ног, когда Райли проскальзывает на заднее сиденье, его кожаная куртка скрипит. Двигатель заводится, когда я выезжаю с подъездной дорожки. Машина с грохотом проносится по мосту Третьей улицы, мы молчим.

— …Внимание всем подразделениям… на восток по Бойл-Стрит…за рулем серебристого «Хендай»…

Райан наклоняется, чтобы выключить сканер и снова переключить на матч.

— С меня хватит этого места, — говорит он таким же усталым голосом, как и я. — Пора домой.

Моя нога давит на педаль, когда мы выезжаем на автостраду, огни города исчезают вдали позади нас.

Восемь часов спустя, встав на светофоре, я опускаю стекло, пытаясь вдохнуть прохладный воздух. Делаю все, что в моих силах, чтобы не заснуть. Вечерний воздух пахнет чистотой и свежестью, и я почти чувствую приближение дождя.

Прямо перед собой вижу темно-серые очертания своего дома на фоне неба. Это всего в квартале отсюда, но кажется, что миллион миль. Я прижимаю ладони к глазам, пока перед глазами не появляются красные точки, и тру, пока не проходит зудящее чувство усталости.

Это были долгие дни.

Мысль о горячем душе и, по крайней мере, двенадцати часах сна — единственное, что толкает меня домой. Каким-то чудом я добираюсь до парковки своего дома, и едва машина отъезжает, как я хватаю рюкзак на сиденье рядом и вытаскиваю свою усталую задницу. Одежда давит на кожу, ботинки налиты свинцом. Внезапно мне кажется, что на каждом плече сидит по двадцать фунтов, прикрепленных к каждому веку, привязанных к нижней части моих ног. Мои ботинки шаркают по тротуару, когда я ставлю одну ногу перед другой, медленно тащась к многоквартирному дому.

В нескольких футах от машины я останавливаюсь, вспоминая кофейную чашку, которая стоит в подстаканнике в моей машине.

Моя рука тянется к волосам, но я останавливаюсь, постоянные насмешки Райана над моей нервной привычкой эхом отдаются в ушах.

Вздохнув, я опускаю руку. Я лучше посплю сегодня, чем буду лежать в постели, беспокоясь о протекающей чашке кофе. Я оборачиваюсь, почти срывая дверцу машины с петель, прежде чем схватить чертову чашку.

Я так стараюсь, что даже не могу оценить идеальный прицел, когда бросаю чашку в ближайшую мусорную корзину.

Вытаскиваю наушники из кармана и собираюсь вставить их в уши, чтобы заткнуть мир на несколько часов, когда мое внимание привлекает шум. Это просто смех — достаточно безобидный, но громкий и безбашенный, что заставляет меня нервничать.

Их четверо. Я видел их раньше; они любят болтаться снаружи здания, как стая собак, слюнявя и мочась повсюду. Они обычные заурядные придурки, с которыми я имею дело ежедневно, и в любой другой день я бы опустил голову, проходя мимо.

Но не сегодня.

Потому что кто-то где-то либо сильно ненавидит меня, либо любит. Я не могу решить.

Это девушка из клуба, та, которую я видел в подъезде, вместе с ребенком.

Она стоит ко мне спиной, расправив плечи и застыв в напряженной позе. Один из парней наклоняется, и каждый мускул в моем теле напрягается, когда я вижу, как она вздрагивает от его близости. Я жду, что она набросится на них — она не из тех, кто терпит подобное дерьмо, — но когда я вижу маленькую белокурую головку рядом с ней, я понимаю ее нежелание. Она защищает его.

Эта свора выродков загнала ее и сына в угол.

Краешек моего зрения исчезает, и кровь так сильно стучит по венам, что я слышу ее в ушах. С поразительной быстротой тяжесть в моих конечностях исчезает. Исчезла усталость в глазах и мягкость мышц. Это так мгновенно, что застает меня врасплох, сила почти выбивает из меня дух.

Она не беззащитна, я знаю это. Но с сыном рядом, ее руки связаны.

Мои, однако, нет.

У меня зудит от желания почувствовать, как под ними прогибаются кости его лица. Они умоляют меня показать ему, что такое настоящий страх, каково это — быть побежденным.

Мои ноги двигаются прежде, чем мозг успевает догнать, и я вхожу в пространство между ними, стараясь не напугать малыша ещё сильнее. Я ни в коем случае не большой парень, но я делаю все возможное, чтобы защитить их обоих.

— Она сказала отвали.

От него пахнет дешевым спиртным и сигаретами. Краска заливает его щеки, и я практически вижу, как он оценивает меня. Я немного приподнимаю голову и сжимаю руки по бокам — посмотри хорошенько. Мышцы на моих руках дергаются от необходимости выпустить гнев. Если бы не парнишка за моей спиной, я бы вмиг набросился на него.

Он делает какое-то глупое замечание, называя ее шлюхой, и мне требуется вся выдержка, чтобы не ударить его.

— Отойди. Назад, — мой голос дрожит от гнева.

Что-то щелкнуло в его крошечном мозгу, и он принял мудрое решение сделать шаг назад. Когда он это делает, его друзья следуют за ним, и мне даже не нужно говорить с ней, умная девочка уже на полпути к подъезду. Двери закрываются с громким хлопком, и я делаю шаг вперед, мои кулаки уже сжаты.

Но один из его друзей уже там, его руки подняты в знак капитуляции.

— Мы уходим, — протягивает он. — Нам не нужны неприятности.

Они проходят мимо меня все сразу, и мой живот сжимается.

Слишком поздно.

— Эта шалава вся в твоем распоряжении, — выплевывает один, когда они проходят, и мое тело дрожит от сдерживаемого гнева. Единственное, что удерживает меня от того, чтобы пойти за ним, — это мысль о том, что она может спуститься в любой момент. Крошечная часть моего мозга, все еще управляемая логикой, не хочет, чтобы она видела то, что я скрываю под этой осторожной внешностью. Ей не нужно видеть, как я избиваю этого парня до полусмерти.

Когда они исчезают из виду, я возвращаюсь к машине и бросаю сумку на заднее сиденье. Колеса хрустят, вращаясь подо мной, и дрожащей рукой я вытаскиваю мобильник из кармана и выезжаю на дорогу.

Мне нужно пройти десять кварталов, прежде чем я успокоюсь, чтобы достать телефон, не говоря уже о том, чтобы вести гребаный разговор.

Через две минуты я подъезжаю к заправке.

Руки все еще дрожат. Я держу их перед собой, желая, чтобы дрожь утихла. Я кладу их на колени и делаю долгие глубокие вдохи, положив голову на руль и пытаясь набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы остановить стук крови в голове. Но с закрытыми глазами я вижу только крошечную ручку малыша на бедре девушки, то, как она вздрогнула, когда этот подонок приблизился, и, что еще хуже, то, как мое искаженное воображение показывает мне, что могло бы произойти, если бы меня там не было.

Я не гребаный святоша, я знаю. Я делаю вещи, которые не считаются хорошими. Я причиняю людям боль и зарабатываю этим на жизнь. И поверьте мне, жить хорошо. Но как бы далеко я ни провалился в кроличью нору, какими бы грязными ни были мои руки, я провожу черту возле женщин и детей. Возможно, я не лучший пример хорошего парня, но что-то в причинении вреда женщинам попахивает трусостью, и я этого не потерплю.

Серебристый «BMW» заезжает на заправку, и Райан выходит через минуту. Он молча садится на пассажирское сиденье моей машины.

Он закуривает сигарету, и мы сидим молча.

Когда я убеждаюсь, что мой голос в норме, я передаю ему события последнего получаса, и вместо того, чтобы спросить, почему, черт возьми, я так злюсь за какую-то цыпочку, которая живет в моем доме, которую я едва знаю, он просто открывает свой телефон и делает несколько звонков.

Райан довольно приличный босс.

Час спустя он все еще сидит, ссутулившись, рядом со мной, рукава закатаны до локтей, сигарета болтается в руке, которая свисает из окна. Он всегда спокойный и собранный. Он не задает вопросов — в этом нет необходимости. Плюс, парень всегда за плохое поведение. Он может выглядеть так, будто собрал все воедино, будто он настоящий гребаный джентльмен, но он живет ради этого дерьма.

Поэтому я доверяю ему свою жизнь, и он мне свою.

С другой стороны, Райли, который сейчас сидит на заднем сиденье, совершенно безразлично, куда мы едем. Он просто хочет по дороге заскочить в магазин за жвачкой, и если возникнут проблемы, то ладно.

Потребовалось всего два звонка, чтобы выяснить, кто этот ублюдок в многоквартирном доме. Оказывается, он никто. Что делает все еще проще, так как это означает, что никто не будет скучать по нему.

Мы паркуемся через дорогу от дерьмового бара в центре города.

— Это он? — спрашивает Райан, указывая на бар и выбрасывая окурок.

Я киваю, мои руки так сильно сжимают руль, что побелели костяшки пальцев.

Райли наклоняется вперед с заднего сиденья, положив руки на спинки наших сидений.

— Только он?

— Надеюсь, что нет, — говорит Райан. Он снимает с шеи галстук и бросает его на пол у своих ног. — Я в настроении для танцев.

— Только он, — отвечаю я. — Мне нужен он.

Я поворачиваюсь к Райану и Райли, и они оба кивают в знак согласия. Я выхожу из машины, и они следом.

Райли встает с заднего сиденья, бросает куртку на подголовник и закрывает дверь.

— Принести что-нибудь? — спрашивает он, указывая на багажник и инструменты, которые я держу там.

Я качаю головой.

В бильярдной темно и пахнет несвежим пивом. Бармен кивает мне, когда я прохожу мимо, едва замечая наше присутствие, прежде чем вернуться к телевизору. Я чувствую Райана и Райли за спиной, слышу, как итальянские кожаные ботинки Райана стучат по грязному кафельному полу. Вот почему я позвонил им. Что бы ни случилось, я знаю без тени сомнения, что эти парни прикроют меня, несмотря ни на что.

Я осматриваю комнату и нахожу его спрятанным в глубине, склонившимся над столом, готовящимся к удару по мячу.

Мой темп увеличивается, пульс начинает ускоряться.

Райан передает мне через плечо бильярдный кий, и я поворачиваю его, крепко сжимая ручку. Это не ключ, который я так люблю, но сгодится. Я чувствую, как мышцы освобождаются от напряжения, и меня охватывает спокойствие, пока я не слышу только собственное дыхание.

Парень едва успевает заметить мое присутствие, как деревянный кий трескается у него за спиной, ломаясь пополам от удара. Райан и Райли на моей стороне, готовые сразиться с любым, кто достаточно глуп, чтобы вмешаться.

К сожалению для Райана, никто не поднимается.

Рука парня взлетает к пояснице, и он с воем взлетает вверх. Я использую шанс сломать ему нос сломанной палкой в руке.

Крича, он прижимает руку к окровавленному лицу.

— Какого хрена?

Когда он поднимает глаза от своих рук и смотрит на меня, я вижу, как в его глазах загорается узнавание, и не могу не улыбнуться, когда его непонимание сменяется страхом.

— Стой, стой, стой, — говорит он, поднимая руку в свою защиту. — Я не собирался её трогать, клянусь.

Я сжимаю его рубашку в кулак и чувствую, как пульс на его шее стучит по костяшкам моих пальцев, когда притягиваю его к себе.

— Мы просто угарали, чувак. Ничего страшного, — говорит он.

Кровь из носа капает на верхнюю губу, окрашивая зубы в красный цвет.

— Ничего страшного? — повторяю. Я слегка наклоняю голову набок. — С чего ты взял?

— С ней все в порядке, да? — он почти улыбается, его губы складываются в кривую гримасу. — Я бы и близко не подошел ни к одной из сук Маркуса.

Райан тихо хихикает, качая головой.

— Неправильный ответ.

Я хватаю со стола бильярдный шар и сжимаю его в кулаке. Он высвобождается из моей хватки и делает шаг назад, но я отвечаю двумя своими, и, наконец, мои кулаки получают то, что хотят. Я снова и снова бью его, руки дрожат, и я чувствую, как Райан тянет меня за футболку. Я отмахиваюсь от него, делаю шаг к парню, лежащему на полу. Тяжело дыша, я наклоняю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Он вздрагивает, когда я наклоняюсь к его уху.

— Если ты еще раз приблизишься к ее дому, я убью тебя, — шепчу я, наблюдая, как кровь капает с его подбородка на пол. — Ты понял?

Он слегка кивает, и я киваю в ответ, вытирая кровь с руки его футболкой.

— Хорошо.

Бонус 2

В этой главе вы узнаете, кто именно напал на Маркуса и его любимый Порше.

Джастин

Я держу телефон в руке еще до того, как выхожу со стоянки.

Это плохая идея эпических масштабов. Я не должен был так вмешиваться в жизнь Скарлет, но во второй раз с тех пор, как я встретил ее, я не могу думать ни о чем, кроме как о ее защите. Сделать ее жизнь лучше.

Поэтому я еду.

Это воскресный вечер, Райан будет ужинать со своей семьей, но Райли отвечает после первого звонка и ждет снаружи гаража уже через десять минут.

Я оставляю свою машину внутри, решив взять машину Райли. Даже в четыре часа дня он выглядит так, будто только что проснулся. В одной руке у него гамбургер, в другой — руль.

— Что между тобой и этой девушкой? — спрашивает он, когда я сажусь на пассажирское сиденье, отбрасывая в сторону обертки от бургеров и прочее дерьмо, разбросанное по сиденью. Я игнорирую его вопрос, вопрос, который задаю себе каждый гребаный день, но говорю ему все, что она сказала мне в закусочной.

Я рассказываю ему о синяках, которые Маркус оставляет на ее коже. Что её заставляют продавать своё тело. Или наркотики. О бывшем парне-неудачнике в тюрьме. Все это.

Я опускаю те части, которые ему не нужно знать — те части, которые я знаю, были только для меня.

Эти детали я держу при себе, как кусочки головоломки, которую я медленно начинаю собирать. Я запираю их вместе с другими вещами, которые узнаю о ней. Что она очаровательна в своей вязаной шапочке, и она никогда не пользуется духами, но все равно пахнет потрясающе, и что когда она смотрит на своего сына, в ее глазах появляется такое выражение, ради которого я бы сделал что угодно.

— Маркусу нужно преподать урок, — говорю я, сжимая кулаки на коленях. — Мы ждали достаточно веской причины, и вот она.

— Да, я понимаю, — осторожно отвечает Райли. — И не пойми меня неправильно, Маркус — мудак эпических размеров, который заслуживает всего, что получает, но почему она? Почему сейчас?

Я не отвечаю, потому что не знаю.

— Из-за ребенка?

Что-то горячее вспыхивает глубоко в моем животе, что-то, что я не могу проглотить, что-то, что сопровождается желанием ударить Райли несколько раз по его гребанному рту. Коди здесь не место. Он хороший парень, который абсолютно невиновен во всем этом дерьме, и только звук его имени из уст Райли заставляет мои мышцы напрягаться с безумным желанием защитить его.

— Дело не только в ребенке, — отвечаю я, сжимая пальцами кожаное сиденье под ногами. — Дело не только в ней.

Вздохнув, Райли снова сосредотачивается на дороге.

— Тогда в чем дело, чувак? Я никогда не видел тебя таким.

Он прав, обычно я могу держать себя в руках. Я не из тех, кто позволяет людям лезть к себе под кожу. Но есть что-то в Скарлет. Она не просто у меня под кожей, она повсюду, и как бы я ни старался держать ее на безопасном расстоянии, я не могу выключить то, что она включила внутри меня.

Когда я думаю о том, как она сидела в том ресторане, как ее лицо исказилось, а глаза стали пустыми, когда она рассказала мне о Маркусе, через меня проходит огонь.

— Ей просто нужен кто-то, кто присматривал бы за ней, — наконец говорю я, стиснув зубы. — У нее нет никого, кроме ребенка. Ни семьи, ни друзей, никто не защищает её, пока Маркус портит ей жизнь.

— И ты думаешь, что этим человеком можешь быть ты?

Я не могу описать, как отчаянно я хочу, чтобы этот человек был мной. Но я также не могу описать, как страшно мне думать о Скарлет и Коди рядом с собой.

Такое чувство, что я несусь сломя голову в то, что не в силах остановить. А может и не хочу.

— Просто езжай, Райли.

Через несколько минут он останавливается в паре кварталов от клуба, и мы оба выпрыгиваем. Он открывает багажник и машет рукой, как ведущий игрового шоу.

Я даже не думаю об этом.

— Всегда с гаечным ключом, — хихикает Райли, который тянется за куском стальной трубы, пока я прячу инструмент в рукав. Он тихо закрывает багажник, мы оба натягиваем капюшоны на головы, и черные кожаные перчатки, чтобы скрыть тату на тыльной стороне ладоней.

Мы идем тихо, и я чувствую, как холодная сталь гаечного ключа в рукаве прижимается к моей руке, его вес успокаивает кожу. Парковка пуста, если не считать ярко-желтой херни, стоящего под фонарем.

Солнце зашло, чтобы скрыть любой грех. И это хорошо, потому что я живу в тени.

Можно сказать, что Маркус заботится о своей машине; краска безупречна, сама машина оснащена всеми дополнительными функциями, а ободья настолько блестят, что я вижу свои ботинки, когда мы с Райли незаметно проскальзываем рядом с ней. Райли широким жестом указывает на машину, и я обхожу ее спереди, пытаясь решить, с чего начать.

Гаечный ключ скользит по моей руке в ладонь, и я чувствую, как кожа на костяшках пальцев натягивается, когда я крепко сжимаю ручку. Стоя у водительской двери, я смотрю на свое отражение в окне, капюшон моей куртки и шарф вокруг рта, пряча лицо.

Мои мышцы расслабляются, кожа на лбу смягчается, когда я делаю глубокий вдох холодного воздуха.

Вот оно.

Это момент, который изменит все.

Накатывает на меня, как волна жара, прокатываясь по позвоночнику и погружаясь глубоко в мышцы.

Я закрываю глаза, наслаждаясь глубинным чувством перемен, ощущением, что после этого пути назад нет. Все, что я скрывал от нее, все, что я так тщательно скрывал, будет открыто для нее.

Но я больше не могу прятаться.

Ударная волна, когда гаечный ключ ударяется о дверцу «Порше», пробегает по моей руке, посылая толчок боли в плечо, но удовлетворяющего хруста металла о металл достаточно, чтобы притупить боль. Дверь и окно дрожит, и я не могу не улыбнуться красивой вмятине размером с кулак.

Как будто выстрелил стартовый пистолет, Райли повторяет мое движение своим собственным.

Боковые окна.

Дверь.

Металл и стекло гнутся и разбиваются под безжалостным ударом, звук отражается от стен клуба и исчезает на пустой парковке.

Ярость, беспрепятственная и грубая, ревет во мне. Я так ослеплен воспоминанием о глазах Скарлет— таких больших и таких чертовски невинных — что я на полпути к машине, прежде чем понимаю, что делаю. Стоя на капоте, я снова и снова разбиваю гаечным ключом стекло, задыхаясь так сильно, что воздух под капотом кажется теплым и душным. Но это приятно. Боже, как хорошо.

Я так переполнен адреналином и яростью, что едва слышу, как открывается боковая дверь клуба.

— Какого хрена?!

Но Райли уже там. Он наносит сильный удар сбоку по лицу Маркуса и, тот, ослепленный, падает на асфальт, прижимая руку к челюсти.

Капот машины прогибается под ногами, когда я смотрю, как Маркус, освещенный единственной лампочкой над боковой дверью, поднимается с влажной земли. Как нечто темное и мстительное, Райли стоит над ним, его кулак все еще сжат, кусок стальной трубы в другой руке.

Шасси качается, когда я спрыгиваю с капота, разбитое стекло звякает о землю, когда автомобиль выпрямляется. Я почти останавливаюсь на полпути через парковку. Чувствую, как гнев закручивается внутри моих мышц, пульс в горле колотится о кожу. Я не знаю, смогу ли контролировать себя, если подойду ближе.

Но это необходимо сделать. Это должно произойти.

Если не для нее, то для меня. Потому что Маркус заслуживает этого не только за то, что он делает со Скарлет, он заслуживает этого за то, что просто дышит. Если бы Райан прямо не запретил мне выбивать из него дерьмо, я бы так и сделал. Вместо этого я заберу у него то, о чем он больше всего волнуется.

Сжав челюсти и подавляя желание ударить его головой, я останавливаюсь в нескольких футах от Маркуса. Его темные глаза оценивающе смотрят на меня со своего места на земле, и даже с синяком под глазом и двумя парнями, стоящими над ним, он не издает ни звука. Он не зовет на помощь, не умоляет. Его глаза напряжены, а верхняя губа скривилась в оскале, которого было достаточно, чтобы мне захотелось ударить по ней кулаком.

Я сажусь на корточки, положив руки на колени, гаечный ключ болтается в моих руках в перчатках.

— Ты знаешь, кто я? — говорит он твердым голосом.

— Мне все равно, кто ты.

Он наклоняется вперед, его глаза тверды, как сталь в моей руке.

— А следовало бы.

Райли смеется, а Маркус плюет мне под ноги, едва не задев мои ботинки.

— Я найду тебя, — шипит он, рычание превращается во что-то похожее на насмешку. — Я найду тебя и убью.

Хотя он не видит моего лица, я не могу не улыбнуться.

— Можешь попробовать.

Я встаю, и Райли толкает Маркуса так сильно, что тот падает на бок.

— Он весь твой, — говорит он, исчезая, оставляя меня с Маркусом.

Кожа моих перчаток скрипит, когда я сжимаю кулак. Мне нужно сделать глубокий вдох, чтобы сдержать жажду крови. Дело не в том, чтобы причинить ему боль, а в том, чтобы преподать ему урок.

Его время придет.

— Ты понятия не имеешь, с кем связался, — выплевывает он, глядя на меня.

Меня захлестывает волна ярости, и я поднимаю гаечный ключ над головой, как будто собираюсь ударить его по голове. Боже, как я хочу. Он съеживается, поднимая руку, чтобы защититься, но я опускаю ее.

— Ты тоже, — тихо говорю я, отталкивая его ногой от асфальта. — Но запомни, — я засовываю гаечный ключ за пояс джинсов. — Я знаю, что ты за подонок. Я точно знаю, что ты делаешь, и кого ты уничтожишь, чтобы заполучить то, что хочешь, — я подхожу на шаг ближе и стою прямо над ним. — Но я твой худший кошмар, Маркус. И если ты думаешь, что это конец, то ты глупее, чем кажешься.

Я делаю шаг в сторону и вижу это в его глазах — в тот момент, когда он замечает свою машину на стоянке.

— Ты покойник, — шипит он. — Мертвец, ты слышишь меня?

Я начинаю пятиться, пока гнев не взял надо мной верх.

— Спокойной ночи.

Райли появляется из темноты, и я слышу щелчок, когда он убирает свой перочинный нож. Мне не нужно заглядывать под шарф, чтобы понять, что тот улыбается от уха до уха. Шипение воздуха из шин «Порше» эхом разносится по пустырю, преследуя нас, пока мы растворяемся в темной ночи.

***

Она открывает дверь, и оттуда доносится запах чего-то вкусного. Мне приходится крепко сжать кулаки в карманах куртки, чтобы не потянуться к ней.

— Ты в порядке? — спрашивает она, одаривая меня нежной улыбкой.

Я киваю, откидываю капюшон и вхожу в ее квартиру.

— Я в порядке.

Меня пугает, что я делаю для этой девушки и для Коди. Ложь, обман, воровство, синяки, кровь, разрушение.

Она суетится на кухне, тихонько напевая под какой-то мультик Коди по телевизору, и все, что я хочу сделать, это поцеловать ее: ее губы, длинную шею, маленькое пятнышко прямо над скулами, — я хочу попробовать все это. Я хочу ее так сильно, что едва могу думать, дышать или вспоминать собственное имя.

Но она другая. Она не из тех девушек, которых можно просто взять. Она заслуживает лучшего, чем тот, кто берет то, что хочет, независимо от того, насколько физически больно не иметь возможности просто поцеловать ее. Она заслуживает кого-то, кому она сможет доверять, кого-то, кто сможет показать ей, что она стоит того, чтобы ждать и бороться.

Тот ли я человек?

Бонус 3

Если вам интересно, где был Джастин, когда он исчезал раз за разом.

Джастин

— Я буду внизу через пять минут, — закинув телефон на плечо, я застегиваю сумку и бросаю сверху кепку. — Подожду снаружи.

Райан хмыкает в знак согласия, и я вешаю трубку, засовывая телефон в задний карман.

Я чувствую, как холодный воздух прижимается к окну, просачивается сквозь щели. Надеваю кепку и набрасываю на голову капюшон куртки, чтобы согреться.

У двери я поворачиваюсь, чтобы в последний раз проверить свою квартиру. Чем больше времени я провожу у Скарлет, тем больше понимаю, что это не дом — это место, где я храню свои вещи. Там я ем и сплю. Ни комфорта, ни тепла, ничего, что могло бы кого-то заинтересовать, а несколько месяцев назад это место стало всем, что мне нужно. Квартира соответствовала тому, как я веду свою жизнь — простая, чистая, эффективная.

А потом она вошла в мою жизнь, все вышло из-под контроля, и я думаю о вещах, о которых никогда не думал. Будущее. Мое будущее. Она морочит мне голову.

Оставить ее — даже всего на две ночи — настоящая пытка.

Она открывает дверь через минуту после моего стука. Подсвеченная теплым светом, Скарлет — это все, что заставляет мое сердце биться чаще, и просто увидев её, я получаю дозу комфорта.

— Привет, — выдыхает она, ее лицо светится.

Я не могу не потянуться к ней. Притягиваю ее к себе за ткань футболки.

— Привет, — шепчу я в ее волосы, пахнущие шампунем, мое тело реагирует так же, как и каждый раз, когда я прикасаюсь к ней. — Я не могу остаться, — говорю я, откидываясь назад, чтобы посмотреть как она отреагирует. Она прижимается своими губами к моим, и я все еще не могу поверить, что могу целовать ее. Наконец-то.

Я говорю ей, что вернусь, и позвоню. Но не говорю ей, что, вероятно, буду думать о ней каждую чертову секунду. Каждую секунду, пока мои мысли заняты чем-то другим, я буду думать о том, чтобы вернуться к ней домой.

Домой.

Не по соседству, где мои вещи, а сюда.

Звук хихиканья Коди сопровождается всплеском из коридора. Скарлет вздыхает, прижимаясь головой к моей груди, где я знаю, что она слышит биение моего сердца.

— Окей.

Я отчаянно хочу притянуть ее к себе для последнего поцелуя, но мне нужно идти, и ей тоже.

— Пока.

Засунув нижнюю губу в рот, она машет рукой, и, Господи Иисусе, девочка понятия не имеет, что делает со мной.

Я прохожу мимо квартиры Эйзади внизу как раз в тот момент, когда мужчина, вроде Амон, выносит мусор. Он смотрит на меня из-под густых бровей, оценивая темными глазами.

Мой живот скручивает от беспокойства, но я все равно улыбаюсь, приходит какое-то странное желание понравиться ему.

Судя по выражению его морщинистого лица, мне предстоит долгий путь.

На следующее утро, после ночи, проведенной у Райана, мы с ним подъезжаем к дому Райли, выхлопные газы моей машины испаряются в утреннем воздухе. Райли все еще наполовину спит, когда падает на заднее сиденье, бросая свою сумку.

— От тебя пахнет потом и пивом, — говорит Райан через плечо.

Взглянув в зеркало заднего вида, я вижу, как Райли закатывает куртку и заправляет ее под голову.

— Да, — хмыкает он.

Райан фыркает.

— А от тебя воняет вчерашней вагиной. Ты спал в стрип-клубе? — он поворачивается ко мне, его глаза широко раскрыты, смех пытается вырваться. — Ох. Прости, чувак.

Качая головой, я резко переключаю передачу.

— Ты придурок.

Райли и Райан смеются, поэтому я включаю радио, уже слишком нетерпелив, чтобы развернуть машину. Прикусываю нижнюю губу, стараясь не думать о том, чтобы ударить их по голове.

Райли надвигает кепку на глаза и скрещивает руки на груди.

— Разбудите, когда приедем.

Поездка из штата длинная. Еще дольше храпел Райли с заднего сиденья. К тому времени, когда мы добираемся до окраины города, моя задница кричит, и я готов ударить что-нибудь, если не выйду из машины в ближайшее время.

— Остановись, — говорит Райан, указывая на заправку. — Мне нужно покурить.

Он роется в карманах куртки, ищет зажигалку. Могу сказать, что он так же сильно хочет выйти из машины, как и я.

Райли потягивается, грубо почесывая живот.

— Пойду помочусь. Хотите еды?

Мы с Райаном качаем головами, и тот пожимает плечами.

Огни бензоколонки мерцают над головой. Перед глазами клубится дым.

— Ты правда будешь здесь курить? — спрашиваю я, указывая на бензоколонку.

Райан ухмыляется.

— Что, черт возьми, с тобой сегодня не так?

Держась одной рукой за насос, я расправляю плечи, пытаясь снять напряжение.

— Ничего.

Я чувствую, как Райан молча наблюдает за мной, курит сигарету, думает, знает меня лучше, чем я сам.

— С твоей девушкой все в порядке?

— Она не моя девушка… — качаю головой, мой рот не в состоянии подобрать слова, чтобы закончить предложение. — Но да, Скарлет в порядке.

Райан тихо смеется.

— А ты встречаешься с кем-нибудь еще? — я достаточно хорошо отвечаю ему взглядом. Он улыбается сквозь окурок сигареты, дым вырывается из его носа, когда он тихо смеется. — Значит, она твоя девушка.

— Маркус тихий в последнее время, — признаю я, и вижу, что Райан беспокоится об этом так же, как и я.

— Маркус никогда не молчит.

— Она продолжает задавать вопросы, — я снимаю насос с баузера и завинчиваю крышку. — О том, чем я занимаюсь.

Вздохнув, Райан прислоняется к машине рядом со мной.

— Что ты ей сказал?

— Ничего.

— Это хорошо.

Воздух пустыни теплый, но тем не менее, я скрещиваю руки на груди, как будто смогу удержать давление, растущее внутри моей груди.

— Я долженей рассказать. Когда-нибудь.

Райан кивает.

— Когда-нибудь. До тех пор, я думаю, лучше тебе держать ее подальше от этого. Если Маркус узнает, что она связана с тобой или со мной, ты знаешь, что он попытается добраться до семьи через нее.

— Да, я знаю.

— У тебя сейчас всё хорошо, — говорит он, поворачиваясь, чтобы сжать руку на моем плече. — Наслаждайся, пока можешь.

Пока она не узнала, что ты монстр. Что Маркус — ничто по сравнению с тобой.

Появляется Райли с чипсами и конфетами под мышкой и огромной бутылкой содовой в руке.

Мои глаза напрягаются, когда он приближается.

— Если хоть одна крошка будет…

— Да, да, — говорит он, поднимая пачку салфеток. — Я понял.

— Здесь слева, — указывает Райан на улицу.

Мы трое сидим прямо, внезапно широко раскрыв глаза и насторожившись.

— Четыре-двадцать-семь.

— Что за чертова дыра, — говорит Райли, качая головой, когда мы подъезжаем к дому. Передний двор занимает ржавый кусок Тойоты, детали двигателя и инструменты разбросаны вокруг него. Сломанные стулья и пустые бутылки, разбитые велосипеды и мешки для мусора, полные неизвестно чего, валяются вокруг, загромождая переднюю дорожку.

Мы паркуемся через дорогу, несколькими домами ниже и вне поля зрения.

Я надеюсь, что мы здесь ненадолго. И скоро вернемся в отель на ночь. Если бы это зависело от меня, мы бы ехали всю ночь и вернулись к тому времени, когда Скарлет закончит работу.

Но это не от меня зависит.

Я не босс.

Серебряная летучая мышь болтается в левой руке Райли, и когда мы переходим улицу, он размахивает ею.

— Давай побыстрее закончим, — говорит Райан, поправляя галстук. — У меня в «Crazy Horse» девушка забронирована, — его глаза расширяются. — Не обижайся, Джас.

Я вздыхаю, стискивая зубы.

— Заткнись, Райан.

Он смеется и стучит в дверь. Натянув кепку, я качаю головой. Не время думать о Скарлет. Ну вот, теперь я могу думать только о Скарлет. Нетерпение ревет во мне, в доме тихо.

Райли наклоняется, чтобы постучать снова, на этот раз концом своей биты.

— Тук, тук!

— Я просто говорю, вот и все, — говорит Райли, как будто продолжает разговор, которого, я уверен, у нас никогда не было. — Я знаю, что Скарлет — хорошая девушка, и, честно говоря, любой, кто может заставить тебя хоть на минуту расслабиться, — это гребаная богиня из книги. Для меня это настоящая драма.

Мой кулак сжимается вокруг биты в руке, и я должен дышать через желание ударить Райли по голове.

— Спроси себя, — говорит он, — Стоит ли все это того.

Я так устал, что у меня едва хватает сил спорить.

— Клянусь Богом, Райли, если ты не прекратишь нести чушь, я засуну эту чертову биту тебе в жопу, слышишь?

Снова стучит в дверь, громче, Райан смеется.

— Ладно, ладно. Оба заткнитесь.

Наконец, мы слышим движение.

— Он бежит, — выплевывает Райан.

Со всем, что у меня есть, я бросаюсь на входную дверь, кряхтя, когда замки поддаются и дверь распахивается.

Райли мчится, как собака, толкая меня. Я слышу, как он носится по дому, и смеется, когда парень изо всех сил пытается убежать. Он не знает, что Райли живет ради погони, и никогда не отступает. Может, он и не очень-то выглядит, весит фунтов пятьдесят, насквозь промокший, и к тому же ведет себя как ребенок, но парень умеет бороться, и более того, он превращается в животное, когда нужно. Неукротимый.

К тому времени, как я отряхиваюсь и нахожу их, Райли усаживает парня на кухонный стул, кровь капает из пореза над бровью, нижняя губа уже опухла. Все еще тяжело дыша, Райли стоит позади, с дерьмовой ухмылкой на лице, вытирая окровавленные костяшки пальцев.

Райан — воплощение спокойствия, он отряхивает невидимую пылинку на своем дорогом пиджаке.

Я тихо проскальзываю внутрь, предпочитая наблюдать за происходящим.

— Рискну предположить, что ты знаешь, кто я, — говорит Райан, вытирая кухонное сиденье, прежде чем медленно сесть.

Я прислоняюсь к раковине, наблюдая, как парень потеет и пыхтит, дыша так тяжело, что слышу, как кряхтят легкие курильщика.

— И поскольку ты знаешь, кто я, полагаю, ты знаешь, почему я здесь.

Райан говорит здесь, как будто он на самом деле пытается вложить в это слово отвращение. Он указывает на дом вокруг нас, глядя на грязную пепельницу.

Это гребаная свалка. Порванные сетки от мух, посуда в раковине, зловоние немытых тел и одежды, просачивающееся через каждую комнату в доме.

Сам дом не так уж плох, маленький дворик с бельевой веревкой, погребенной между гниющими мешками с мусором и сорняками по колено, приличных размеров кухня. Я думаю, в этом разница между людьми, которые упорно трудятся, чтобы заработать то, что у них есть, как в случае со Скарлет, и людьми, которым просто наплевать.

И вот так я снова злюсь.

Вот сидит этот жирный кусок дерьма, у которого, я знаю, где-то в доме припрятана куча наличных, живет в таком месте в три раза большем, чем квартира Скарлет, и обращается со своим домом, как с дерьмом. Счастлив жить в собственной грязи, в то время как она упорно трудится каждый проклятый день, чтобы сохранить свой крошечный кусочек жизни.

Моя челюсть напрягается, и мне приходится постукивать ногой, чтобы снять напряжение, прежде чем я уложу этого парня на его собственной кухне.

Райан тихо, спокойно разговаривает с парнем.

Лоран перевозит наркотики в Лас-Вегас и обратно для Райана — своего рода реабилитационный центр. Райан платит человеку за его услуги, Лоран занимается всей уличной ерундой. Все просто.

— С чего ты взял, что я не узнаю? — спрашивает Райан.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Не лги мне.

Он начинает потеть.

— Зачем мне красть у тебя?

— О, я не знаю, может быть, ты украл у меня, потому что кто-то попросил тебя.

Он сглатывает.

— Кто? Я работаю на тебя!

Райан устало вздыхает.

— Маленькая птичка нашептала мне, что ты пиздишь мои наркотики, чтобы продать их Маркусу МакФанни.

Лицо парня бледнеет.

— Нет.

— Да. Ты разбавляешь премиальный продукт, чтобы продать его Маркусу за меньшую часть прибыли.

Я молчу на протяжении всего разговора, но руки сжимают край кухонной тумбы так сильно, что я уверен, сейчас что-нибудь сломаю.

— Я никогда не…

— Слушай. Лоран. Пожалуйста, не лги. Если ты соврешь, мне придется попросить Джастина сделать тебе больно, а ты этого не хочешь.

Лоран поднимает глаза. Я собираю каждую унцию сдержанности, которая есть в моем теле, и стреляю в него улыбкой, даже подмигиваю. Он плюет к моим ногам, мотая головой.

Райан хватает парня за рубашку, возвращая его внимание к себе.

— Не делай этого.

Парень делает недоверчивое лицо.

— Или что? Твоя подружка меня ударит?

Опустившись на уровень глаз, Райан притягивает Лорана ближе.

— Не думаю, что ты понимаешь. Я твое последнее предупреждение. Следующего раза не будет. Следующей недели не будет. Завтра не наступит. Я уйду с тем, что ты мне должен.

— А если у меня нет денег?

Райан только улыбается, как весь пропитанный сахаром яд.

— Поэтому Джастин здесь.

— Послушай, я сказал твоему отцу, что отдам деньги на следующей неделе.

— Это было две недели назад.

— Я могу их достать, — уверенно говорит он. — Клянусь, я получу их в эти выходные.

— Пойди проверь, пожалуйста, — спрашивает Райан, и без лишних слов Райли отправляется на поиски денег, которые такие парни всегда прячут.

Через несколько минут он возвращается с пригоршней хрустящих стодолларовых купюр.

— Ты…

Рука Райана так сильно бьет лицо Лорана, что тот падает прямо на пол. Когда Райан встает, я подхожу, чтобы поднять парня обратно на стул.

— Сколько там?

Райли взвешивает стопку в руке.

— Может быть, пять.

— Пять? — Райан качает головой. — Лоран, это половина того, что ты мне должен.

— Я собирался отдать их тебе, клянусь!

Райан на мгновение замолкает, снова рассматривая свой первозданный темно-синий костюм.

— Вот что я тебе скажу, — наконец произносит он. — Скажи мне, что Маркус сделал со своей танцовщицей, и я оставлю тебе пальцы.

— Какая ещё танцовщица?! — он кричит. — Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Джастин.

Я хватаю Лорана за руку, а Райли прижимает его к сиденью. Лоран извивается, пытаясь вырвать свою руку из моей, но я слишком силен. Я расправляю его руку, широко растопырив пальцы.

Он борется с Райли, пока я поднимаю грязный кухонный нож, лежащий на столе.

Я не быстр и не точен, и его крики отскакивают от стен, кровь капает на край стола.

Мои руки не дрожат, ладони не потеют, фокус не колеблется — я холоден как лед. Пустой.

— Хорошо, — выдыхает он, прижимая окровавленную руку к груди. Место, где был его мизинец, теперь окровавленный, грязный обрубок. — Маркус приказал мне высадить ее у красных скал. Рядом с шоссе, за поворотом на I95.

— Нарисуй мне карту, — говорит Райан, доставая из кармана очки. — Или… — он смотрит на окровавленную руку Лорана. — Может быть, будет лучше, если ты покажешь нам.

Через пятнадцать минут у нас есть карта, пять тысяч и еще одна остановка, прежде чем мы вернемся в мотель.

— Думаешь, он отдаст остальное? — спрашиваю я, вытирая костяшки пальцев платком, который дал мне Райан.

Райан усмехается.

— Абсолютно. Иногда, Джастин, хорошее избиение способствует личностному росту.

Как и обещал Лоран, мы находим Лию в кустах неподалеку от шоссе. Опустившись на колени, я убираю с ее лица пряди спутанных волос. То, что когда-то было красновато-коричневой кожей, теперь посерело, огнестрельная рана на голове гноится и сохнет. Мухи жужжат вокруг ее рта и век, и даже с такой сильной выдержкой, как у меня, я не могу видеть то, что осталось от нижней части ее черепа. Запах блевотный.

— Господи, — выдыхает Райли, прижимая руку к носу.

Райан просто вздыхает, засовывая руки в карманы.

— С близкого расстояния. Она это предвидела.

Подавив рвотные позывы, я возвращаюсь к машине и открываю багажник. Я выдергиваю из машины кирку и прохожу мимо мальчиков, направляясь вглубь пустыни.

Райли разворачивается, когда я прохожу мимо.

— Что ты…

— Она заслуживает лучшего, — выплевываю я. — Она заслуживает того, чтобы ее похоронили как следует.

Едва я дважды коснулся земли, как почувствовал присутствие Райли позади себя с лопатой в руке. Мы трое работаем под палящим солнцем Невады целую вечность, копая, пока земля не станет прохладной и мягкой.

Пот стекает по бокам и груди, кожа на солнце саднит.

Райан помогает мне завернуть ее в простыню из багажника, мы втроем поднимаем ее мертвым грузом в темную дыру. Через час все, что осталось — это клочок опрокинутой земли. Я провожу рукой по волосам, чувствуя, как они блестят от пота.

Мои руки дрожат, как от напряжения, так и от осознания того, что это могла быть она. Это могла быть Скарлет. Это могла быть ее нежная, бледная кожа под землей, ее прекрасные глаза.

— Пошли отсюда, — говорит Райли.

Они садятся в машину, а я жду еще минутку.

Глядя на опрокинутую землю, я вижу, как покидаю эту жалкую жизнь. Я представляю, как бросаю все, что у меня есть, в сумку и еду, пока город не превращается в воспоминание. Мое сердце болезненно сжимается, когда я вижу Скарлет, сидящую рядом со мной, ветер треплет ее волосы, пока она сжимает Коди на коленях.

Меня переполняет дюжина эмоций, большинство из которых я никогда не думал, что почувствую. То, что я никогда не думал, что смогу почувствовать.

Любовь.

Я пинаю ком земли, качая головой.

Не могу поверить, что среди всего этого дерьма, я влюбился. И не только в Скарлет, но и в Коди. Малыш каким-то образом пробрался под мою внешность, которую я так тщательно обрабатываю, и зарылся глубоко в мою грудь, в сердце.

Это полностью обезоруживает, и я чувствую себя ослепленным, но чем больше я думаю об этом, тем более правильным это кажется.

Господи, помоги мне, я влюблен.

В четыре утра меня будит жужжание телефона на ночном столике, и я провожу большим пальцем по экрану, даже не успев полностью проснуться.

— Джастин?

Я тут же проснулся.

Ее голос дрожит, хриплый, наполненный эмоциями, от которых мое сердце колотится, а грудь болит. Моя первая мысль о Коди.

— Кто-то вломился к нам, — говорит она дрожащим голосом.

— Скажи маме, что я позвоню ей утром, — ворчит Райан с кровати рядом со мной.

Он быстро затыкается после того, как я говорю ему отвалить.

Расхаживая по комнате, я заставляю Скарлет рассказать мне, что именно произошло. Судя по всему, кто-то ворвался в дом и перевернул все вверх дном. Ее плач по подаркам Коди заставляет мои колени дрожать от эмоций. Моя сильная, храбрая, упрямая девочка сломлена, и я совершенно бессилен помочь. Я чувствую себя совершенно бесполезным, и это сводит меня с ума.

Потребность держать ее и Коди в своих объятиях, чтобы они были в безопасности, достаточна, чтобы заставить меня хотеть прыгнуть в машину прямо сейчас и ехать всю ночь, просто чтобы быть там. Зная, что Коди в безопасности с Эйзади, это единственное, что меня останавливает.

— Иди ко мне домой. Я хочу, чтобы ты заперла дверь и никому не открывала.

Я рассказываю ей о ключе. Тот, который я оставил, потому что постоянно захлопывал дверь. По крайней мере, я знаю, что там она будет в безопасности. Единственный человек, который знает о моей квартире — Райан.

Мои руки практически уничтожают волосы, и я чувствую, как Райли позади меня, теперь проснувшийся в своей постели, наблюдает, как я шагаю по комнате мотеля.

Скарлет остается на линии, пока я не удостоверяюсь, что она в безопасности, и запирается в моей квартире.

— Спасибо, — говорит она хриплым от волнения голосом.

Сглотнув комок в горле от ярости, я закрываю глаза.

— Скарлет?

— Да?

Я подумываю сказать ей, как отчаянно влюблен в нее. Что даже двести миль и пустыня не могли удержать меня от нее. Но я не говорю.

— Скоро увидимся.

Оглавление

ПРОЛОГ