Суперновая (СИ) [Пессимия] (fb2) читать онлайн

Тсунаеши шел по темному коридору, то и дело заглядывая в картины в резных рамах, висящие на стенах. Каждая из них рассказывала свою историю, и вот дела, ни одна из этих историй Саваде не нравилась. Он знал, что эти пока еще ничего не значащие события с полотен — его часть. Его суперновая, понять до конца которую только предстоит. И он шел вперед, до последнего оттягивая момент перед рывком. Будет больно, он был уверен. И ничего не будет как прежде.

***

Легкие горели. Сначала Ешимару решил, что он тонет, чувство сдавливания и медленной, мучительной агонии на неудачном вздохе было очень похоже на тот раз, когда со сломанной ногой он медленно шел ко дну в заливе. Тогда его вытащил один из подручных отца. Сердцебиение постепенно замедлилось, утихло, сознание совсем расплылось и даже боль отошла на второй план. Он совсем забыл, что так могут ощущаться пробитые ребрами легкие, в конце концов, он же спрыгнул с такой высоты, удивительно, что он вообще еще жив.

Это ненадолго.

Единственное, чего он вообще хотел — это покоя. Чтобы больше никто и никогда не делал ему больно. Но закрывать глаза было на удивление страшно.

«Не бойся, я позабочусь о тебе»

«Кто ты»

«Я — это ты»

«Но я умираю»

«Да, но ты все равно будешь жить. Просто закрывай глаза»

Выполнив требование, он оказался на глубине. Медленно погружаясь во тьму, Ешимару чувствовал себя, как никогда, одиноким. А затем пришло тепло, мягкий свет рассеивал несуществующую толщу воды, словно сверху светило теплое солнце в летний день и опускаться все ниже было совсем не страшно. Чьи-то уверенные сильные руки обняли его и потянули, позволив больше никогда не страдать.

***

Когда Тсуна, нет, Ешимару, открыл глаза, была уже глубокая ночь. Пришлось срочно активировать пламя и преобразовывать его в солнечное, чтобы начать лечение. Пока он был в отключке — потерял много крови. На теле живого места не было, вот что значит свалиться без пламени с горы — все внутренние органы всмятку. Но он был жив. Жив после взрыва самолета, который вез его в родную Японию, жив после попытки суицида. Чертова интуиция и сила пламени, чертовы вероятности и Три-Ни-Сете, которая никак не оставит его в покое. Но уже поздно жаловаться. Еши не может сдаться, не после того, что увидел в жизни этого несчастного ребенка. Не после того, как пообещал о нем позаботиться. Сложно себе было представить, что был мир, в котором его отец не просто мудила, а самое настоящее чудовище, у которого сорвало тормоза. Савада решил для себя, что Емицу обязательно заплатит за свои действия по всей строгости. А пока стоило подниматься и иди домой. Зная Реборна, сколько бы ему было не плевать на своего ученика, он все равно найдет его, хотя бы и ради того, чтобы поглумиться. Над трупом.

Тсунаеши, который в этой вывернутой реальности являлся его старшим братом, конечно смог Реборна задержать, по-хорошему, тот должен был обеспокоиться состоянием своего ученика еще часов десять назад. После такого-то провала. Он, конечно, не рассчитывал, что его «подопечный» решит покончить с собой. Во всей этой патовой ситуации, со старшим братом, являющимся Истинным Небом, Хранителями, которые в этой жизни бросили Еши, выбирая его брата и отцом психопатом, растившим его как ширму для своего правления, поведение репетитора злило сильнее всего. Реборн должен был быть его наставником, учителем. В своей первой жизни Еши пронес теплую семейную привязанность к Аркобалено через всю свою жизнь. Даже к закату своего правления бывший репетитор оставался ему верным другом и наставником. Соратником, на которого всегда было можно положиться. И Ешимару доверили ему в этой жизни, а он просто бросил ребенка, будучи очарованным Истинными Небесами его брата. Нет, это то как раз понять было не сложно, но не заметить затравленность ученика? Разочароваться в нем, даже не попытавшись понять? Не разглядеть депрессию и суицидальные наклонности?

Бросить все на самотек и даже не беспокоиться толком о его самочувствие после сегодняшнего предательства и поражения?

Родные хранители тоже вызывали те еще вопросы. Он мог их понять в целом, но простить за бедного ребенка нет. Ямамото и Гокудера пошли с Ешимару в Кокуя-ленд за Рокудо Мукуро по приказу сверху. Но уже там, во время битвы они отказались сражаться на стороне Еши, потому что вмешался его брат. Тсунаеши остановил своих друзей (хранителей?) и Мукуро нанес серьезные травмы Ешимару. Правда, кому до этого было дело? Реборн не вмешивался, но он и не мог. А хранители откровенно предали его доверие, пойдя против решения поймать преступника. Когда Вендиче пришли, Тсунаеши забрал Мукуро под свою ответственность, всех это устроило. Ешимару ушел с парка раньше, чем вся заварушка закончилась. Будучи разбитым мыслью, что даже те, кто должны были стать его опорой и центром его семьи, Дождем и Ураганом, предали его, бросив под удар. Безжалостно предпочли ему его старшего брата. Брата, который всю свою жизнь провел в любви и уюте, лелея собственное обиженное эго, как же, папочка выбрал в детстве не его. О, как же Ешимару в тот момент брата ненавидел. Ненавидел их всех. Десять часов. Он мог бы быть трупом уже десять часов, а никто и не пошевелился даже. Еши не знал наверняка, но предполагал, что Тсунаеши и его друзья сейчас сидят у него в комнате, поедая вкусности, приготовленные Наной. Реборн щурит взгляд из-под полов своей шляпы, Ламбо спит на руках у Футы, Гокудера курит в окно, а Ямамото громко смеется. Забранный ими Мукуро, возможно, устроился отбитой головой на коленях Тсунаеши. Им тепло и весело в компании Истинных Небес. Его брат счастлив, что все так удачно сложилось в его пользу. Десять часов. И никто не пришел на помощь. Похоже, пришла пора вспомнить, что Босс Вонголы должен рассчитывать, в первую очередь, только на себя.

***

К рассвету Реборн, закончивший выяснять откуда у Тсунаеши столько знаний о мафии и наглости (отвоевывать у Вендиче их заключенного — это надо быть отбитым) нашел ученика спящим в своей кровати. Выглядел Ешимару нормально, даже синяк на скуле практически сошел — поразительная регенерация.

Ему только предстояло отправить отчет о текущих событиях Тимотео и решить, какую информацию в него включить, а что лучше скрыть. В конце концов, он уже успел пообещать Тсунаеши, что постарается прикрыть его выходку, видано ли дело, мальчик — Истинное Небо! За широко раскрытыми карамельными глазами скрыто столько спеси и мыслей о собственной исключительности.

Хотя бы себе Аркобалено мог признаться, что поддался на обаяние этого ребенка и на его пламя повелся вполне по своей воле. Не каждый день встречаешь резонанс с Истинной Гармонией. Вот только влез мальчишка в болото, о котором знать ничего не знает. И какие там водятся черти, для него, через розовые очки мира, дружбы, жвачки не видно. Да и откуда бы ему знать, как оно бывает, если все пламенные в его присутствии теряют мозги, а у кого-то и то, что от них оставалось. Когда первая эйфория спадает, люди начнут искать выгоду от такого полезного знакомства. Может Тсунаеши и думает, что это именно он должен занять трон Вонголы, и Реборн даже вполне мог понять почему, да только кто бы ему дал. В чем бы старшего из близнецов не заверяли его «друзья» на босса с пламенем, имеющим влияние на всех, Альянс, да и сама Вонгола, никогда не подпишется. И если мальчика не пристроить, и кто-то не возьмет на себя патронаж над ним, его прикопают в скором времени. Аркобалено хорошо понимал, что рассказывать Девятому о таком сейчас никак нельзя. А Ешимару…что же, что бы его брат против него не замышлял, наследник должен справиться, иначе какой от него толк.

******

Ешимару спокойно спустился к завтраку. Голова гудела так, будто бы кто-то давил на глазные яблоки изнутри в настойчивом желании выдавить их наружу. Любое движение сразу оборачивалось вспышкой дикой мигрени и отдавалась резким приступом тошноты. Все еще.

После встряски пламенем на прошлой неделе все мышцы сильно тянуло. Было больно, но это ни в какое сравнение не шло с той болью, которую он должен был испытывать на самом деле. Ломающиеся кости, которые пробивают внутренности осколками, сердце, которое бьется в последний раз. Все это досталось его предшественнику, точнее, ему самому из этой жизни.

Ничего не замечающая мама, мило улыбаясь, накормила его завтраком вне очереди.

Эту неделю он спокойно ходил на уроки и практически не разговаривал ни с кем. Хибари и Рехей, которые доставали его иногда, кто придирками, а кто своим клубом, сейчас были в больнице после разборок с Кокуе. Брат и окончательно примкнувшие к нему Гокудера и Ямамото итак никогда с ним не общались в школе, фанклуб из девчонок, возглавляемый Кеко Сасагавой (что безмерно бесило Тсунаеши) гудели где-то на периферии, но границ личного пространства не нарушали. Даже Реборн, словно чувствуя перемены, тоже не пытался выходить с провалившимся учеником на контакт, уделяя все свое время Тсунаеши и давая тем самым Ешимару прийти в себя.

Так что у Савады было время проанализировать полученную память и смириться. Смиряться вообще пришлось со многим, от мысли, что он не может полагаться на тех, кто был ему самым важным — семьей, до принятия новой внешности. И с чем было сложнее, оказалось трудно сказать.

Между собой и бывшими Хранителями Ешимару намеренно строил стену и старался от мыслей о них абстрагироваться. Получалось с переменным успехом, но факт, что в этом мире они принадлежат не ему, облегчал задачу. Помогало так же и то, что они выглядели как дети, коими и являлись, а сам Савада привык к их взрослым образам и взрослому же поведению. Эти ребята, бывшие совсем недавно самыми важными людьми в его жизни — всего лишь мальчишки, которые не то, что не нюхали пороху, а даже тянулись теперь не к нему, а к его брату.

С внешностью же тоже все было неоднозначно. К сорока шести годам у него самого накопилось немало шрамов, хотя время его правления и принято было называть бескровным. Но, стоя перед зеркалом в ванной, обновленный Ешимару мог только с сожалением вздыхать. Мальчик оказался решительно похож на него самого в детстве и при этом был словно его противоположностью. Практически копия Первого Вонголы, который, казалось, был узником садиста. Даже под густыми светлыми волосами на голове чувствовались неровные бугорки келоидных рубцов. Что уж говорить об остальном теле. Под глазами залегли настолько глубокие тени, что казалось у ребенка не было времени на сон буквально никогда. Тело было сильным, тренированным, разукрашенным десятками шрамов и никогда не заживающими до конца синяками. То, что не закончили наставники у его отца, вполне продолжил Реборн.

Наверное, если бы он знал о нелегкой судьбе ребенка, то был бы мягче. Если бы видел эту картину перед своими глазами, но эти выводы Еши делал на основе своих знаний о репетиторе из своей прошлой жизни. А здесь, опираясь на память Ешимару, о Реборне сказать было практически ничего невозможно, мальчик не знал киллера, точно так же, как и сам Реборн ничего не знал о нем.

Еще до приезда репетитора, Емицу ухитрился так накрутить Ешимару необходимостью скрывать свои навыки и все знания о мафии, что тот был натянутой струнной под давлением с угрозой нервного срыва. И конечно же, на контакт не пошел. В общении с Аркобалено мальчик ходил как по минному полю, в страхе выдать что-то о себе и чаще молчал, опасаясь сказать что-нибудь лишнее. На полудетские выходки мафиози Еши реагировал агрессией, росшей из непонимания и контраста со своим прошлым обучением. Откуда ему было знать, что неподготовленного к нагрузкам ребенка и надо учить через игры и сглаживать острые углы абсурдом. В свою очередь Реборн, не знающий о прошлом своего ученика, быстро записал его поведение в спесивость, с которой бороться особо не желал, просто срывая злость. Не сложилось у них.

Сейчас для Ешимару не было ничего удивительного, что на его фоне Тсунаеши, шумный, но мягкий и теплый, приглянулся репетитору намного больше, даже до того, как тот узнал о его пламени и прочих закидонах. Добрый отзывчивый мальчик, что вставал по утрам готовить Реборну кофе, всеми силами располагал к себе сильных мира сего. Отдых для уставшего практически старика.

Когда Ешимару доедал свой завтрак, на кухню спустился растрепанный и помятый брат с Реборном на руках. Нана, молча пьющая утренний кофе до этого, тут же расцвела и захлопотала, накрывая стол и на них тоже. Старший позволил себе победную улыбку. Он словно говорил Еши «Смотри! Мама любит меня больше!»

Ешимару позволял ему такие выходки, никак на подобные мелочи не реагируя. Уж к четвертому десятку лет он перестал нуждаться в мамочке. В отличии от брошенного отцом Тсунаеши и не знающего, как с гражданской мамой себя вести предшественника. Того в этом вопросе было по-настоящему жаль. Маму тоже винить было не в чем, женщина, натолкнувшаяся по приезду младшего сына на стену отчуждения и холодный взгляд, просто не знала с какой стороны теперь к нему подступиться. А Ешимару, видящий теплое семейное общение между мамой и братом, но понимающий, что так не может, отчаянно завидовал. Пренебрежение Тсунаеши контактами с матерью его еще и бесило. И он срывался, ссорясь с братом. Выпестованная интуиция послушно подсказывала, куда ударить побольнее, и Ешимару называл старшего никчемным, намекая на недостойность того внимания отца. Ох, если бы Тсунаеши только знал, как этот ребенок на самом деле когда-то его любил.

Так что ситуация, что с матерью, что с Реборном, складывалась примерно по одному сценарию. И никто вроде был не виноват, но Ешимару с трудом сдерживал гнев. Потому что одно дело смотреть на это со стороны, а другое чувствовать все то же самое, что ощущал брошенный и никому на самом деле ненужный ребенок, замерзающий в собственном пламени, в окружении слепых к его чувствам взрослых. И не важно, были они мафиози или прошли свою жизнь путем домохозяйки. Слепые настолько, что проворонили суицид и не забили тревогу, когда еще могли ему помочь. Они убили его. И с этим Ешимару тоже предстояло смириться.

***

Реборн отслеживал жизнь своего недоученика краем глаза. Не слишком внимательно, не слишком заинтересованно. Поход в кафе, невнятный телефонный разговор, странная, не свойственная Ешимару, глубокая задумчивость. Вот с ним разговаривает кто-то из несостоявшихся хранителей (считай кидают оскорбления), а он рассматривает картину на стене. Рассматривает, будто она его и правда интересует больше собеседника. Савада ходил в школу, делал уроки, не ввязывался в драки и скандалы. Проводил много времени в своей комнате и еще больше — непонятно где.

Интуиция ли или удача помогли Аркобалено поймать Ешимару на выходе из дома, но это произошло. Он просто прошел мимо с сумкой на плече. Прошел и даже не посмотрел в сторону Реборна, как будто есть вещи намного интереснее, как тогда с картиной. Показательно, в тоже время, совсем не наигранно. И что-то кольнуло Реборна. Может самомнение (не дорос еще щенок его игнорировать), а может проснулось сомнительное чувство ответственности, но он его остановил.

— Куда-то собираешься? — Спросил Аркобалено, рассчитывая услышать увлекательнейшую историю о походе к кому-то со школы с ночевкой.

— В Йокагаму. — Спокойный ответ обескураживал своей наглостью.

У Аркобалено не было информации о том, что Ешимару что-то связывает с городом Портовой мафии, не то, чтобы у него в принципе было много информации о Саваде, но такое он упустить не мог.

— И кто это отпускал тебя из города? — Вопрос был обоснованным. Даже если не брать в расчет самого Реборна, Ешимару несовершеннолетний, а Нана ни разу не упоминала отъезд младшего сына.

— А кто мне может запретить? Емицу дал мне свою электронную подпись. — Резонно. Наследнику может понадобится часто перемещаться и каждый раз запрашивать разрешение у родственников, которые, к тому же, не всегда могут быть на связи, — весьма проблематично. Емицу все равно смог бы отследить перемещения, но это Саваду явно не волновало.

Реборну оставалось только уповать на свою должность репетитора, но поймав холодный взгляд Ешимару, он этот аргумент проглотил. Чутье подсказывало, что это точно не те слова, которые могли бы поспособствовать диалогу. Этот тезис был полной противоположностью, способной подвести черту в их отношениях, и сейчас сделать это Реборн был не готов.

Не готов, но точно понял, что именно это и произойдет. Ешимару переступит порог своего дома и как раньше уже не будет. Не то, чтобы кто-то был в восторге от этого раньше. Все существующее чутье киллера, прожившего многие годы, твердило о том, что решение необходимо принять быстро. Прямо сейчас. И доверившись этому чувству, Реборн впервые с момента приезда в Намимори выбрал правильно, даже если сам этого еще не знал.

— Значит, мы едем в Токио? — Сказал он, запрыгивая Саваде на плече.

— Для начала. — Осторожно высказался удивленный Ешимару, но протестовать не стал. — Что бы не случилось, у тебя будут вопросы, на которые я не отвечу и желание влезть, которое тебе придется контролировать.

***

Дазай Осаму сидел на корточках у самого края крыши типичного для Йокогамы среднеэтажного здания и смотрел вниз. Не отчаянно, как могло бы показаться случайному свидетелю, а уверенно анализируя высоту. Тех самых «случайных» свидетелей он заметил еще пол часа назад, когда странная парочка только появилась на облюбованной крыше, но, разумеется, ничего не сказал и не сделал. Какие-то посторонние не могли оторвать его от размышлений об очередном на этой неделе суициде. Оставалось только решить, хочет ли он прыгнуть один, или сделать это с кем-то вместе. С гостями, например. Светленький парень примерно одного с Дазаем возраста, пристально на него пялившийся, мог бы подойти. В крайнем случае, если бы он не согласился, можно было бы просто его столкнуть. Он как раз опрометчиво слишком близко подошел.

— По статистике, выжившие после прыжка с высоты самоубийцы, жалеют о своем решении. — С уверенностью эксперта заговорил незнакомец. У него оказался приятный тихий голос. Как раз такой, каким хорошо отдавать приказы. Осаму даже завидовал, — Говорят, что пока падаешь, проходит достаточно времени, чтобы успеть передумать. Дух захватывает и начинается паническая атака, мозг сопротивляется смерти. Зато, даже если ты не умираешь сразу же, то сломанный позвоночник практически гарантирует тебе отсутствие болевых ощущений.

— Но? — Благосклонно позволил диалогу случиться Дазай. Ему было не скучно уже почти минуту.

При близком рассмотрении незнакомец оказался почти обычным: невысокий, ниже Дазая, не крупный, смеска в нем выдавали разве что светлые волосы. В темноте глаза было особо не разглядеть, не с такого ракурса, но Осаму ставил на карие. Пришел со спутником, который и вовсе остался у двери на крышу, ровно так, чтобы все слышать, но никак не имея возможность вмешаться в диалог.

— А должно быть какое-то «но»? — Наигранно удивленно поинтересовался блондин. Словно это Дазай тут мешает ему думать о прекрасном.

— Ты звучишь как человек, который хочет сказать какое-то «но».

— Но, — с ехидной усмешкой выделил незнакомец, — это не твой вариант. Пламенные намного крепче, и ты, возможно, уже знаешь это, пламя всегда стремиться сохранить носителю жизнь. Оно не даст твоему сознанию отключиться, а телу сдаться. И ты получишь потрясающий коктейль из осколков собственных костей, которые вонзаются в разбитые внутренности. Сердце будет так биться, что тебе покажется, словно ты не упал с высоты, а задыхаешься под водой. Ты будешь пытаться всплыть и сделать вздох, силясь успокоить горящие легкие, но у тебя ничего не выйдет. Так что ты пожалеешь, что решился прыгнуть, расставив по шире руки, в бессильной попытке обрести свободу, которой на самом деле не существует.

Дазай полностью сосредоточил свое внимание на человеке рядом с собой. Глаза у него и правда оказались карие, наполовину довольные, наполовину скучающие. Незнакомец даже не дрогнул, когда Осаму резко приблизился к нему. Дазай чувствовал, как будто все мысли обнажены перед этим взглядом, но даже так не сделал шага назад. Слишком привык, что люди должны были чувствовать себя сломленными от одного его присутствия.

— Дазай Осаму, — представился он, протягивая руку на европейский манер. Это отчасти была его привычка, отчасти деформация.

— Если ты возьмешь меня за руку, то уже не сможешь ее отпустить. — Спокойно сказал парень, протягивая руку в ответ, но не касаясь Дазая, — И придется идти за мной. Впрочем, ты можешь попробовать.

Осаму хмыкнул, готовясь, если что, активировать свою способность. Он не любил и не умел проигрывать в спорах, даже тем, кто сильно старше, не то что ровеснику. Дазай уверенно схватился за руку и только и успел, что открыть рот, когда почувствовал, как его собственная Гроза сама потянулась к пламени странного блондина. Пламя проникало все глубже и глубже, силясь занять как можно больше места, но так и не находило дна.

Насмехаясь над парнишкой и его уверенностью в своих словах, которую весело было бы обломать, Осаму никак не ожидал, что способность блокировать чужое пламя ему никак не поможет. Потому что он не мог заблокировать свое. И вот его собственная сила, совершенно не интересуясь мнением владельца, ухнула вглубь понравившихся Небес и связала его черти знает кем. Больше всего бесил тот факт, что незнакомец на это и рассчитывал.

— Да ты — настоящая бездна, — с непонятным даже самому себе восхищением выдавил Дазай.

Как бы он не злился, впервые за долгое время ему было интересно, что произойдет дальше. Осаму словно читал в этих спокойных глазах напротив обещание исполнить любое его желание. И это, определенно, был бы нелегкий путь. Взгляд этого человека обещал ему ад, который заставил бы скучать по Порту и Мори с его идиотскими махинациями. И в то же время, отчетливо читалось… но если у тебя хватит решимости ступить на этот путь…

— Есть ли что-то, к чему ты стремишься? — Спросило его новообретенное Небо, крепко держа за руку.

— Я хочу найти причину, смысл моей жизни, — Дазай с трудом вырвал слова из пересохшего вмиг горла, впервые в жизни будучи не в силах соврать.

Глаза парня загорелись золотом, вмиг наполнившись силой.

— Меня зовут Савада Ешимару. И я дам тебе одну.

***

Настороженный развитием событий Реборн пил в номере отеля, в котором они остановились с Еши и не совсем адекватным исполнителем Портовой мафии. Действия Савады его даже пугали, просто так прийти, словно точно зная куда и за пару минут заполучить себе одного из самых перспективных молодых агентов, уже известных по всей Японии.

И сейчас этот самородок нарочито равнодушно выслушивал рассказ своего Неба о его плачевном и шатком положении, которое стоит срочно начать исправлять. И начал Ешимару, собственно, именно с Дазая.

— И что я должен сделать для тебя дальше? — С наигранным воодушевлением спросил он.

Еши улыбался. Реборн точно чувствовал, что все наконец начало идти по неизвестному ему плану.

— Я тут узнал, что Мори просил тебя разобраться с одним делом, и ты уже начал расследование.

Аркобалено злило то, как легко его недоученик открыто выдавал информацию таким образом, что все все равно оставалось непонятно. Никому, кроме того, для кого его слова предназначались.

— Ну конечно! — Дазай отбросил журнал, который листал и вскочил с дивана, — Чуя Накахара, наш невинный агнец, вот кто тебе нужен! О, дай мне пару дней, и он будет твоим со всеми потрохами.

Улыбка Ешимару превратилась в жесткую ухмылку, и он кивнул.

***

Озаки Кое была у себя дома, когда почувствовала чужое присутствие. Она совершенно не испугалась, как члену Портовой мафии, ей постоянно приходилось отражать нападения на себя или своих подчиненных. Ее руки давно не дрожали, а прекрасное кимоно, в которое аловолосая девушка облачалась всегда, совершенно не мешало ей безжалостно кромсать врагов.

Врага в виде светленокого мальчишки, лет на пять младше ее самой она конечно не ожидала, но и не сильно была удивлена. В мафию многие попадают очень рано, особенно клановые. И возраст никогда не являлся поводом для жалости к противнику ли или к подчиненному. Когда-то она, будучи возраста как раз со своего визитера, осталась жива только милостью своего босса, или, что вероятнее, в наказание за побег. Кое ненавидела его всем сердцем, за то, что он убил человека, за которым она пошла. Из мафии уходят только вперед ногами. При этом она точно знала, что именно в мафии, в самом темном месте ей самое место.

— Прийти сюда было крайне опрометчиво, — мелодично протянула она, активируя Дождь и направляя Золотого Демона.

Парень удар уверенно отбил, даже не замешкался ни на секунду. А потом потянулся к ней своим пламенем. От такой наглости Озаки опешила на секунду, а потом с трудом уже могла вздохнуть. Мощь и чистота Небес, заключенные в обманчиво хрупком юном теле, что стояли перед ней и равнодушно смотрели, поражала. У нее не было и шанса. Кто бы ни заказал ее, сегодня она наконец умрет.

— Для таких как мы свободы не существует. — Уверенно заговорил парень, внимательно смотря ей в глаза, — Как бы не хотелось, от мафии невозможно сбежать, даже на тот свет не всегда получается. Но если ты пойдешь со мной, то я обещаю дать тебе тот максимум свободы, который вообще может быть возможен.

Об этом мальчике Кое ничего не знала, но этому пламени и этим глазам, она готова была поверить.

***

После долгих препирательств и существенной взятки, директор приюта согласился отдать под ответственность пугающе красивой девятнадцатилетней девушки одного из своих самых проблемных подопечных. Документы она оформила на раз, все было задним числом и проблем с законом у приюта возникнуть было не должно. Это было не слишком-то и удивительно. Мафия часто собирала по приютам одаренных, а то, что Озаки-сан и ее более молодой спутник из мафии, было очевидно для проработавшего не первый год близь Йокогамы директора. Он честно, по-своему, любил Ацуши и хотел бы, чтобы хоть когда-то у тигренка все было хорошо. И может быть, столь неоднозначные личности смогут справится с пламенем Тумана мальчика.

Светловолосый спутник Озаки потребовал показать ему ребенка, и директор повел его в подвал, где запер тигренка в клетке. Полнолуние было уже завтра и подобная мера предосторожности казалась не лишней. Парень без страха присел напротив дрожащего мальчика и легким прикосновением расплавил замок на решетке.

— Сколько тебе лет? — Тихим голосом спросил он.

— О-одинадцать, — заикаясь от страха ответил Ацуши, прижавшись к дальней от выхода решетке.

— Вылезай, Ацуши. Я забираю тебя отсюда.

***

— Где мы вообще? — Спросил Реборн, перепрыгивая через зловонную лужу странного цвета. Не то чтобы киллер был брезгливый конечно, но и спокойно ходить по какому-то дерьму без необходимости причин у него не было.

— На дне, — с непонятным смешком сказал Ешимару.

Эта интересная Реборну эмоция проявлялась у его подопечного тем чаще, чем больше времени они проводили в дали от Намимори и возможных наблюдателей за наследником. За последние две недели Савада показал больше разнообразных выражений лица, чем за предыдущие полгода. В основном это были всякие сардонические выражения, но они были.

— Должен тебя предупредить, что планирую убить несколько человек.

Реборн пристально смотрел на Ешимару, силясь понять, серьезно ли его заявление или это какая-то непонятная шутка. Убийствами сильнейший киллер не брезговал точно так же, как и не боялся испачкать ботинки в луже, но точно так же, без необходимости мараться он бы не стал.

— Вот так просто? — Решимость и спокойствие, с которыми подопечный произнес эти слова не оставляли надежды, но подобное равнодушие к убийству у практически гражданского парня удивляло. — Когда?

Вообще, за эту поездку Реборну удалось не только увидеть больше эмоций на лице Савады, но и узнать его совершенно с новой стороны. Парень был очень уверенным в своих действиях, но если раньше это напоминало скорее самоуверенностью, то сейчас киллеру казалось, словно Ешимару прислушивается к чему-то и находя направление точно следует вперед. Реборну уже доводилось видеть нечто подобное: так всегда вела себя Луче, которая видела будущее и так же действовала Восьмая Вонгола, в свое время поразившая Аркобалено силой своей интуиции — самой мощной за многие годы наследия Первому.

— О, да сейчас. — Вывел Реборна из размышлений Савада, — Ну почти. Нам нужно вон к тому заброшенному дому.

Даже издалека было понятно, что несмотря на вид, дом нисколько не заброшенный, киллер чувствовал в нем как минимум одного сильного пламенного с развитым очагом. Это было Облако, мощное, мощнее по потенциалу чем, к примеру, Хибари Кея. Были ли в доме еще обитатели, понять было сложно, но вот заметить подъехавшую с другой стороны от крыльца машину нет.

— Это члены Порта. Недавно они проштрафились и постарались это скрыть. Свидетелями их махинаций стала группа нищих детишек, что сбилась в стаю в этих трущобах. Их хотят грохнуть, чтобы информация никак не дошла до босса.

— И ты хочешь помочь этим несчастным спастись. — Понимающе фыркнул Реборн. — Ты пришел за Облаком.

Ешимару достал пистолет, которого, Аркобалено готов был поклясться, с ним не было, и направился прямиком на перерез начавшейся резне. Дети в ужасе забились кто-куда, дать отпор группе вооруженных взрослых никто из них не мог. Как только началась пальба, Савада прикрыл мелочь которой попросту было некуда бежать. Мафиози не сразу поняли, что нарвались на кого-то пострашнее обычной беспризорной ребятни, все же Еши легко по возрасту вписывался в их компанию. К тому моменту, как до них бы могло что-то дойти, в живых никого из портовых уже не было.

Реборн завороженно наблюдал за тем, с какой легкостью его подопечный раскидывает взрослых, вооруженных мафиози, как беспристрастен, выпуская пулю какому-то бедолаге в лоб, и как так же невозмутимо ломает другому шею. Это зрелище должно было напугать его, но вызывало лишь восхищение. Аккуратная профессиональная работа. Ни одного лишнего движения. Ешимару был бы прирожденным убийцей, если бы Реборн точно не видел, что сделанное не доставляет ему никакого удовольствия. Это просто инструмент достижения своей цели, не более.

Детишки старались не дышать, даже самые мелкие не хныкали, словно если они не издают звуков, значит становятся невидимыми, и только один, то самое Облако, вышел вперед, прикрывая собой остальных. Реборну представилась возможность заглянуть темноволосому мальчику лет тринадцати в глаза и только опыт помог ему никак не отреагировать. Настолько абсолютно пустого темного взгляда не было даже у Ешимару, через черную радужку, полностью сливавшуюся со зрачком смотрела бездна, готовая пожрать все. В который раз киллер подумал, что Савада выбирает себе очень неординарных хранителей.

— Что тебе нужно, — угрюмо начал мальчишка. Его пламя пылало, готовое в любую секунду напасть. Было заметно, что как всякое Облако, он был вспыльчив и скор на действия.

Ешимару беспечно убрал оружие, показывая свои неагрессивные намерения. Даже с расстояния Реборн чувствовал, как пламя неизвестного ему мальчишки все равно тянулось к Саваде, скорее просто попробовать на зуб, чем что-то еще. Возможно, он делал это неосознанно. Ленты, расширенные из одежды ребенка, направились к Еши, но слишком близко приблизиться не смогли. Подопечный выпустил немного своего пламени, давая посмотреть на себя, словно знакомясь.

— Хотел предложить пойти со мной. Я наследник мафиозной семьи и собираю одаренных людей.

— Ты с ними заодно! — Тут же ощетинился мальчишка. Ленты, расширенные его Облаком, стали жестче, и уже могли представлять собой серьезную угрозу.

— О, нет. К Порту я не имею никакого отношения. — Ничуть не испугавшись ответил Ешимару. — Вы просто стали нежелательными свидетелями, а я просто решил вам помочь, раз уж пришел за тобой. Как думаешь, не дать вам всем умереть — это достаточное проявление добрых намерений? В любом случае, вам всем стоит убраться отсюда. Портовая мафия будет расследовать смерть своих подчиненных, так что я принес кое-что, что могло бы стать между этими ребятами точкой преткновения. По легенде, не поделив выгоду они сами прикончили друг друга. А вас тут не было.

Понятливые детки, как по команде повылезали из своих углов и, собирая в скорости свои пожитки стали выходить из дома. Мимо Савады они просачивались по стенке, боясь спровоцировать на что-то. Трупы их не сильно волновали, мало ли они их видели в этих трущобах, столько в конце концов только от голода передохло. Вскоре в доме из них остались только двое. Девочка лет десяти и само Облако.

— Почему я должен соглашаться? — Сказал парень, очевидно перемещаясь так, чтобы полностью закрывать девочку.

— А ты хочешь остаться здесь? — Склонил голову к плечу Ешимару, — Дождаться пока тебя не посадят за очередное убийство, или пока Порт не заберет тебя силой? Что будет с твоей сестрой? Не хочешь, ну не знаю, устроить ее в школу и дать ей возможность пожить нормальной жизнью? В конце концов, тебе нужен врач.

Словно в подтверждении этих слов мальчик сильно закашлялся, прикрывая рукой рот. Реборн прекрасно видел, что дети уже согласились. Если не от безысходности своего положения или слов самого Ешимару, то от того, что пламя мальчика так и не прекратило виться вокруг своего будущего Неба. Видимо, Савада не стал подтверждать связь без прямого согласия, как делал это ранее. Казалось, он действительно хотел позволить этому оборванцу самостоятельно принять решение. И мальчик решил, сделав шаг навстречу.

На улице было прохладно, парень снял свою куртку и отдал ее сестре. Ешимару пристально смотрел на это действие несколько секунд, а потом, в который раз ухмыляясь чему-то очевидному только ему, снял с себя плащ и накинул на плечи своему Облаку.

— Идем, Акутагава. Познакомлю вас с остальными.

***

— Знай я тебя чуть лучше, предположил бы, что ты нервничаешь, — поставил полупустую чашку эспрессо на стол киллер.

Перед тем как отправиться в Вооруженное Детективное Агентство, Ешимару было решено выпить кофе и немного собраться с мыслями.

Каким бы ни был мир, а Аркобалено умел зреть в корень. Савада и правда нервничал, потому что из всех выбранных им людей, самым сложным было привлечь на свою сторону человека, искренне преданного тому, что делает и месту, которому служит. Йосана Акико из его мира была хрупкой личностью с очень трагичной судьбой, но верной своему делу.

— Сомневаюсь, что в это раз у меня получится. — Неопределенно ответил Еши, — Я точно уверен, что наше пламя создано друг для друга и что Фукудзава — ее начальник, не ее Небо, но…

Это но. Ешимару знал, что Акико должна резонировать с его пламенем. Более того, он точно знал, что она была ему куда ближе, чем Рехей. Если бы в своей прошлой жизни Тсунаеши встретил Йосано раньше старшего брата, то несомненно, именно она стала бы его Солнцем. О прошлом он конечно не жалел, Рехей был прекрасным Солнцем и важнейшим членом семьи, и если бы Ешимару мог, он выбрал бы его снова. Но именно эта опция была ему недоступна. А та, что подходила идеально, могла не оправиться от прошлого сотрудничества с нынешним главой Порта и любая мысль о мафии станет критической для нее. Интуиция скорее молчала, чем внятно давала совет, и это могло значить ровным счетом все что угодно.

— Настолько преданна своему начальству, что откажется от Неба?

Его непонимание было логичным. Найти действительно подходящий тебе атрибут было чудом. Тут нужно было понимать, что если Вонгола пользовалась интуицией, которая помогала в выборе, Джессо, к примеру, смотрел по параллелям и найдя своих людей единожды, уже от их кандидатур не отступал. А вот Занзас по большому счету смог собрать только четырех из шести истинных хранителя. Конечно, можно было взять кого угодно, главное, чтобы совпадал атрибут и было бы желание. Но это тоже самое, что нанимать сотрудника по резюме. Выполнять грамотно свою работу он скорее всего сможет, а вот станет ли такой человек настоящим членом семьи — большой вопрос. За жизнь Тсунаеши, Занзас так и не встретил свое Облако. Зато Савада точно знал, что Фран стал Скайрини настоящим хранителем Тумана, потому он и не пошел за ним, хотя это было бы намного проще, чем возиться с Ацуши.

— Йосано — очень сильно Солнце. В одиннадцать лет ее привлекли как медика к неофициальному военному конфликту, где заставили лечить раненых. Она лечила, они шли в бой и умирали. А выживших снова отправляли к ней. В обычной ситуации раненых подлечили бы обычные медики и отправили в госпиталь. Но так как там была она, им приходилось снова и снова возвращаться на поле боя и умирать. Из ангела для этих людей девочка превратилась в ангела смерти. Ее даже убить пытались. — Ешимару болтал кофе в чашке в такт своим словам и на репетитора не смотрел. Ему действительно было невероятно жаль эту девушку. — Йосано использовали, чтобы не объявлять капитуляцию. Чтобы не присылать подкрепление. Когда один из солдат покончил с собой, она не выдержала. Вроде как пыталась что-то подорвать, но точной информации у меня нет. Как психбольную, ее заперли в камере на несколько лет, пока Огай не попытался вытащить ее из тюрьмы, чтобы завербовать в Порт. А Фукудзава не помешал ему, забрав в Агентство.

— Знай я тебя чуть лучше, предположил бы, что ты очень ей сочувствуешь.

— Она мое Солнце. Хочу оторвать голову всем, кто делал ей больно. Но я наследник мафиозной семьи, под которым трон шатается. По сути, мне нечего ей предложить. — На удивление Реборну, неуверенно ответил Ешимару. — Единственное, что я могу сказать, это что Огай от нее никогда не отстанет. Не сейчас, так через пару лет, он найдет способ продавить Фукудзаву.

— До этого разговора мне казалось, что ты выбираешь себе хранителей по уникальности их способностей, но теперь мне кажется, что дело в ущербности. — В своей пренебрежительной манере высказал Аркобалено. Прозвучало как оскорбление. — Замученный в приюте сирота, беспризорные нищие детишки, попавшие под раздачу Порта, пацан-суицидник. Теперь вот эта Йосано. Не можешь пройти мимо?

За соседним столиком кто-то ударил кулаком по столешнице со злости, со стула вскочила высокая девушка с темным каре, подколотым заколкой в виде бабочки. Она яростно смотрела прямо на пару мафиози и разумеется, Ешимару не мог ее не узнать. Видимо, одна из самых уникальных представительниц пламени в этом времени маскировалась каким-то артефактом.

— Если ты, олух, думаешь, что мне нужна чья-то жалось, то пошел бы ты! — Экспрессивно высказалась девушка, взмахнув в раздражении руками.

Йосано приблизилась к вставшему со своего места Саваде и схватила его за руку, вероятно, чтобы проверить его слова о пламени. Ешимару сразу почувствовал, как вихрь ее Солнца ворвался на его территорию, буйствуя в поисках своего места. Пока не стало понятно, что это самое место на его Небесах и в его жизни Акико предстоит определить самой.

Все это время интуиция молчала, потому что уже привела Ешимару куда нужно.

***

— Мам, ты не против, если к нам на ужин зайдут мои друзья? — Спросил Ешимару за завтраком, игнорируя удивление Тсуны.

— Ох, — Нана приложила ладони к щекам, взволнованно запричитав, — я впервые увижу друзей Еши-куна! Приготовлю много-много вкусностей!

— Но вечером ребята придут, мам! — Возмутился Тсунаеши, гневно смотря на брата.

Еши его гримасу проигнорировал. Было бы на что обращать внимание, очередной сопливый концерт брата с целью перетянуть одеяло на себя. Нана растерялась. С одной стороны, ей было очень интересно, с другой ее любимый Тсуна, которому она на физическом уровне не могла отказать. Ешимару понимал это.

— Если мы помешаем, то я могу просто сводить друзей в кафе. — Сказал он, опустив глаза в стол, — Они только приехали, и я хотел показать им свой дом, но в отеле есть ресторанчик. Ничего страшного, мам.

Нана разрывалась между двумя детьми, один из которых явно обидится, а второй впервые попросил что-то с момента возвращения домой.

— Так, мальчики, — хлопнула женщина в ладоши, — дом большой, все поместятся. Мы можем поставить еще один стол, так что никаких там приотельных кафе! Еще чего!

Женщина вышла из кухни, причитая, сколько надо успеть приготовить, а Ешимару лишь мельком бросил на брата взгляд. И нет, это было не ехидство от маленькой детской победы.

***

Хранители Еши были взволнованны. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как они начали работать вместе и выполнять поручения своего лидера, но впервые знакомились с кем-то из его повседневной жизни.

Все контакты, которые Савада давал своим подчиненным были скорее наводками. Он точно знал, кто и что может сделать, кто владеет определенной информацией, был хорошо в курсе политической ситуации внутри рынка и с его легкой подачи разрозненные, едва знакомые люди, часть из которых была совсем детьми, быстро набирала вес и обрастала связями. Им не приходилось прикрываться чьим-то именем, бывших боссов или же начальников, все как будто работало за них. И при этом, никто из тех, с кем пришлось столкнуться, никогда даже не слышали о Ешимару. Дазай щурился каждый раз,как сводил в своей гениальной голове таблицы, ничего не билось. Не мог их лидер знать о том, что в определенной семье назревает конфликт и что это приведет к глобальному переделу сфер влияния. Не мог, но знал. Как знал, где находился каждый из них и что они будут идеально ему подходить. Осаму задавал вопросы, но Ешимару не ответил. Он был склонен загадочно молчать, пожимать плечами, слегка искривляя линию губ. Савада не врал, а предпочитал просто ничего не говорить.

Дазаю было даже немного жутко. Их босс, появившийся из ниоткуда, с такой легкостью использовал их в своих интересах, как не смог бы даже он сам. Он точно знал, как расставить фигуры и при этом позволял своим хранителям самим решать, кто и на что из них способен. Не давил, не давал невыполнимых задач, полагался на их личный опыт. Осаму не мог не признать, что Ешимару потрясающий лидер. Лучше Мори, лучше него самого.

Тем страннее было видеть его в домашней обстановке, и пускай он все еще был затянут в строгую, идеально сидящую рубашку, как в броню. Савада тяжко вздыхал на прилетающие колкости от друзей старшего брата, давил улыбку на хлопотание своей матушки. Будущего лидера огромной мафиозной семьи, притворяющегося обычным ребенком, в окружении людей, которые совершенно его не знают и даже не представляющих на что он на самом деле способен. Дазай просто ловил кайф вперемешку с мурашками вдоль позвоночника от мысли, что вот этот милый мальчик, вежливо благодарящий свою мать за еду, не только настолько сильное Небо, что способен запросто связать себя с Чуей Накахарой, на минуточку сильнейшим Ураганом в этом поколении, так еще и словно паук оплести всех, кто не берет его в расчет сетями, столь прочными, что никакой опыт и ни чей протекторат не поможет выбраться. Он понимал это даже лучше, чем сам Ешимару.

Ужин проходил в суетливой обстановке, друзья или же хранители (Осаму сложно было разобрать) Тсунаеши бесконечно ссорились из-за всякой ерунды, и он не смог отказать себе в удовольствии подливать масло в огонь. Поддавшись общей атмосфере, Дазай задирал Чую просто так, чтобы принцесса не расслаблялась и почти мирно подстебывал Ацуши, просто ради смеха, желая увидеть, как смущается их ручной тигренок. Ему на подсознательном уровне хотелось показать всем вокруг, что вот он, их босс и его «друзья». И их боссу, неосознанно бросающему снисходительные напополам с тоской взгляды на балаган со стороны своего брата, что у него тоже все это есть. Осаму и сам не заметил, в какой точно момент даже такая мелочь, касающаяся его Неба, стала важной. А Ешимару словно понял, он поднял на Грозу свой практически янтарный взгляд и улыбнулся. Это было лучше всего.

Еши не ждал от совместной трапезы ничего особенного, но Хранители его удивили. Осаму, почуявший слабину, вместо того, чтобы надавить на больное, как точно бы сделал в любом другом случае, устроил целый концерт из шуток, шумной посиделки, мирных препирательств и смеха. Не мешали даже вездесущие Аркобалено, Реборн и Фонг на правах жителей дома тоже участвовали в застолье. Йосано на пару с Кое быстро взяли Нану в оборот, при этом ухитряясь следить за поведением младших, так как откуда у забитого Ацуши или ощетинившегося Акутогавы опыт мирных застолий с посторонними. И если Рюноске просто молчал и зыркал на всех исподлобья, то тигренок, казалось, боялся сделать лишнее движение. Вжал голову в плечи, когда разлил немного сока и выглядел так, будто сейчас заплачет.

— П….простите! Я правда не хотел.

Нана немного растерялась от такой реакции. Ешимару только сказал, что приедут его друзья, но что они будут такие разные (Кое сказала, что ей девятнадцать лет, а нервному мальчику, Накаджиме, кажется было лет одиннадцать) не предупредил. Было заметно, как эти ребята держались друг друга, как младшие стараются быть поближе к старшим. Савада старшая уже собиралась идти успокаивать ребенка, но сын ее опередил.

— Эй, — Сказал Еши, подойдя к Ацуши и обнимая его со спины, — Это всего лишь сок, не стоит обращать внимания. Если чувствуешь себя виноватым, то пошли возьмем тряпку и вместе все уберем.

Нана хотела возразить, но промолчала, увидев какими глазами мальчик смотрит на ее сына. Он так засиял от возможности что-то сделать, что женщина не решилась вмешиваться. Видимо, не у всех из них было хорошее детство, но она никак не могла на это повлиять, кроме как положить побольше торта ему на тарелку. Ламбо сразу стал возмущаться и все вернулось к шумному балагану, который никого не напрягал. Никого, кроме разве что Тсунаеши.

Вечер был в самом разгаре, Нана ушла укладывать младших детей, которые к концу раскапризничались, а посиделки вместе с остатками еды переместились в гостиную, поближе к приставке. Тсунаеши бы ушел уже с друзьями к себе в комнату, как делал это обычно, но он не мог упустить возможность посмотреть поближе на хранителей брата. То, что это были именно хранители, он не сомневался. Их было шестеро, да и пламя он их чувствовал более, чем отчетливо. Они ему не нравились. Какие вообще люди могли последовать за Ешимару, только головорезы какие-нибудь или может они просто ничего о нем не знают, обманываются на его счет так же, как обманываются одноклассники. Тсуна твердо решил попробовать открыть этим людям глаза. Поговорить с ними о Ешимару и о том, как он себя ведет. В конце концов, это всегда срабатывало, когда он начинал рассказывать, какой его брат на самом деле, люди быстро все понимали и переходили на его, Тсунену сторону. Но в этот раз, сколько бы он не давил пламенем исподтишка и не пытался завести дружескую беседу, эти люди, люди его брата, всячески его игнорировали! Савада впервые столкнулся с тем, что пламенные не обращают на него внимания или и вовсе смотрят как на грязь под ногтями. В его голове не существовало возможности существования преданных его ужасному брату людей, а значит с ними было что-то не так. И Тсунаеши вознамерился проверить это.

— Ты же Ацуши, верно? — Спросил Тсуна у сидящего на диване ребенка, пока его брат отвлекся на перепалку Гокудеры и рыжего парня из своей компании.

Мальчик кивнул и выглядел смущенным, что к нему обратились. Такой милый и добрый на вид, он никак не мог остаться с Ешимару, такие хорошие дети просто не должны попадать под влияние всяких злодеев. Тсуна решил проверить, не воздействует ли его брат на ребенка Туманом или чем еще и протянул к нему руку, коснувшись макушки. Пламя Тсунаеши осторожно стало проникать в ребенка, слегка гипнотизируя своим теплом и мягко проверяя, все ли с ним в порядке. Ацуши расслабился и позволил чужому пламени исследовать себя, но в ту секунду, как Савада прикоснулся к связи с его Небом, он вскинулся и испуганно отбил руку чужака.

— Не трогай! — Громко, сильно громче, чем он обычно разговаривает, выкрикнул Накаджима.

Среагировали все, сразу повернулись в их сторону и сосредоточили свое внимание на картине. Мальчик испуганно и возмущенно пялился на Тсуну, а тот все еще стоял с протянутой к нему рукой. Наверняка ребенок просто не любит, когда его трогают посторонние, о том, что на само деле это могло быть, поняли только Аркобалено. Ну и разумеется Ешимару.

И чуть ли не впервые с момента своего пробуждения, Еши всерьез разозлился на брата. Гнев, глубокий, давно запрятанный, поднялся наружу, грозя затопить все вокруг. Тсунаеши мог делать в сущности, что угодно, но трогать его хранителя? Савада чуть ли не зарычал, оказавшись в секунду рядом с братом и схватил его за ту самую, все еще протянутую руку, сжимая до синяков.

— Не смей к нему прикасаться! — Голос больше был похож на рычание.

Хранители брата, те самые, все еще хранимые в воспоминаниях, как его собственные близкие люди, подорвались на защиту своего перепуганного столь резкой реакцией Неба, были задержаны людьми Ешимару, и вся ситуация грозила перерасти в массовую драку.

— А ты боишься? Что он поймет, какой ты на самом деле, и откажется от тебя! — Выпалил на нервах Тсуна. Его страх быстро перерос в злость. — Ты просто запудрил ребенку мозги! Всем им!

В мире пламенных вот так вот бесцеремонно лезть в чужую связь было равносильно преступлению. Связь Неба и хранителя была сакральна, если чужак трогал ее, это было отвратительно. Но, конечно, никто не говорил об этом Тсуне. А сам он не посчитал нужны поинтересоваться правилами мира, в который так усиленно рвался.

— Это даже смешно. Смешно, что кто-то вроде тебя может говорить подобное.

Тсуна конечно же не понял, что именно Ешимару под этим подразумевал. Он сразу убедил себя в том, что брат намекает на его никчемность, на то, что он не способен ничего понять. Его глупый, зависимый, не представляющий в каких реалиях на самом деле он живет, ведомый младший.

— Ты думаешь, что ты самый умный, но ты не знаешь ничего! — Выкрикнул распалившийся Тсунаеши.

Ешимару смотрел на него своими непроницаемыми холодными глазами. Лицо его ничего не выражало, даже гнев покинул. Еще бы, смешно было надеяться, что этого отмороженного можно было пронять. Он ведь пустышка, всего лишь кукла в руках их чокнутого отца, а внутри, под никчемным выражением лица, под кожей, за мускулами и даже за ледяным колючим пламенем, там была пустота.

Тсуна уже собирался уходить, гордо задрав подбородок, точно чувствуя себя победителем в этой схватке. Но Еши удивил его.

Изящные, не смотря на все тренировки и шрамы, тонкие пальцы потянулись к галстуку, развязывая безупречный узел.

— Ты прав, я не знаю ничего. — Голос у младшего был таким же, как и выражение его лица. Пустым и ничего не выражающим. Это не был голос Неба, что сумело завоевать любовь своих хранителей в кротчайшие сроки. Это был голос того Ешимару, который разбился, прыгая со скалы. И он позволил себе за него говорить.

В оглушительной тишине удивленных наблюдателей галстук лег на спинку дивана, верхняя пуговица на идеально выглаженной рубашке была расстегнута. Реборн напрягся особенно, зная уже чуть лучше своего несостоявшегося ученика, он понимал, что будет что-то грандиозное.

— Не знаю, какой ты исключительный. Истинное Небо, да? Так по-особенному, как у первого Вонголы. Я совсем не знаю, как ты этим гордишься.

Ешимару расстегивал запонки на манжетах. Смотря словно в никуда. Он будто бы и не говорил своему брату то, чего по идее не должен был знать. Как будто бы это ничего не значило.

— Как ты утешал себя этим знанием, когда бесился, что отец выбрал не тебя. Как упивался собственной исключительностью, когда создал свою маленькую никем не замеченную хакерскую банду. Когда будучи таким непонятым гением взламывал Вонголу и заводил дружбу с Аркобалено, когда стал его учеником, когда… да много чего, я ведь совсем ничего о тебе не знаю, братишка.

Голос Ешимару постепенно набирал силу. Словно он давал подняться из глубины, той самой, на которой когда-то закрыл глаза его предшественник, взвеси. Всем чувствам. Он позволил ему высказаться.

— Но знаешь, что? Я очень рад. Я честно рад тому, что у тебя было это время и была эта возможность. Делать что хочется. Выбирать, даже если ты выбираешь неправильно. Я очень старался, чтобы ты мог.

Потасовка закончилась, больше никто никуда не рвался. Хранители Тсуны и Ешимару слушали, пытаясь понять, какие же скрыты тайны в отношениях двух настолько не похожих друг на друга братьев.

— Ты все еще злишься, что отец не разглядел тебя, что выбрали меня. Знаешь, у меня была учительница там, — Ешимару впервые решил рассказать кому-то о том, что даже сам мальчик хранил под семью печатями. То, что причиняло боль больше всего, — на Сицилии. Она была доброй, с ласковыми загорелыми руками и пахнувшей солнцем и сладкими духами кожей. Она была строгой, но поддерживала меня. Она заменила мне маму в некотором роде, мне ведь было запрещено ей звонить.

— Так вот, как-то отец привел к нам на занятие человека. Сказал, что это враг семьи и предатель, дал в руки пистолет и велел его убить. Это было частью обучения. — От длинной речи голос начал немного садиться, звучать глуше, но Еши не стал делать перерыв. — Я отказался. Мне было почти не страшно тогда, к тому моменту я разучился бояться, но убить кого-то? Своими руками? Отец поставил его на колени и велел мне стрелять. И поняв, что я сопротивляюсь его приказу, он схватил учительницу за волосы и поставил на колени рядом с тем мужчиной. И приставил к ее виску другой пистолет. Она плакала, моя учительница. А тот мужчина молчал. Емицу сказал мне, что если я не выстрелю, то он убьет ее. В наказание мне, чтобы я знал, что нельзя не выполнять его приказы. И я выстрелил. Потому что это была моя учительница, она даже обнимала меня, когда никто не видел. И она была ни в чем не виновата, кроме может того, что ее трахал наш отец.

Вот так вот просто он рассказывал целой толпе о первом совершенном убийстве. И Ешимару было действительно очень больно за то, что случилось с ребенком. Что Емицу сделал с ним. Никто так и не решился вставить хоть слово в этот монолог.

— Угадаешь, что было потом? Емицу пристрелил ее. Без жалости, как уличную псину. Я почти не помню ее лица, но вот волосы, растекшиеся по полу и кровь, что их пропитывала до недавнего времени приходила мне в кошмарах. Знаешь, что он мне тогда сказал? У наследника Вонголы не может быть привязанностей. Слабость равно грех.

Ешимару наконец снял рубашку и педантично сложив ее, положил на диван к галстуку. Его действия словно небыли никак привязаны к истории, которую он рассказывал. Ничего в позе, жестах, плавных движениях не выражало, какой ужас он открывал собравшимся. Испуганным на мгновение выглядел даже Реборн. Потому что впервые увидел Саваду без действия пламени без одежды. Все тело подростка расписывали грубые шрамы. Где-то едва видимые, а где и смотрящиеся болезненными и сейчас. Шрамы от оружия, от пуль, от пламени. Их было так много, что Аркобалено не мог себе представить, как это должен был вынести ребенок. Что Емицу наделал…

— Как тебе картинка, нравится? Вот этот шрам остался от кулака отца, он пробил меня практически насквозь, видишь, какие неровные края. Ребра и внутренности были в кашу, от боли я даже не мог кричать. А это первое пулевое. Было почти не больно, пули очень аккуратные. Вот эти, это наказание за проваленный тест. Их вырезали ножом специально, блокируя мое пламя, чтобы оно не могло меня лечить. Оставить шрамы на пламенном на самом деле довольно сложно.

Еши усмехнулся, хрупко, надломлено и сразу за этим полностью стер эту уязвимую эмоцию. Закончил крутиться, демонстрируя себя во всей красе и впервые с начала монолога посмотрел брату прямо в глаза.

— В какие-то моменты, точно так же, как и ты, думал, почему не я? Почему я здесь и мне так больно, а брат сейчас с мамой, возможно гуляет по парку или ест ее кацудон. Я так ненавидел это, то, что мне так достается, я так страдаю, а ты дома, счастливо разгуливаешь по улицам и ходишь в школу. Почему ты, а не я? Иногда, закрывая глаза я мечтал, что все было бы по-другому, совсем как ты мечтал, что отец заметит твою исключительность и выберет тебя. Я больше всех мечтал, что отец заметит твою исключительность и выберет тебя.

Тсунаеши не знал, что сказать. Все происходящее просто не укладывалось у него в голове, все эти слова не могли быть правдой, он ведь знает своего брата, тот точно ему врет. А если даже это и правда, то он наверняка как-то это заслужил. Словно чувствуя эту эмоцию, Ешимару продолжал. И его слова звучали иронично.

— А потом я представлял своего милого, доброго старшего брата, с пушистыми волосами и янтарными глазами, которому ломают руку в трех местах и стискивал зубы. Я знал, что пока я там и делаю то, что мне скажут, ты будешь в безопасности. Пока он со мной, и он во мне не разочарован, он до тебя не доберется. Ты прав, Тсунаеши, я ничего не знаю. Но это не незнание о твоей дружбе с Бьякураном, и не незнание того, что любимый брат, которого я так защищал, доболтался с Варией до плана моего убийства. — Глаза Тсуны в ужасе расширились, и он сделал шаг назад, словно готовясь бежать. — Я не знаю, какого это, спать до обеда, играть с друзьями в компьютерные игры, мирно гулять по парку, влюбляться в одноклассницу с соседней парты. Я ничего не знаю, и ни на что не способен, кроме как убивать. Я надеялся, что ты меня научишь, Тсунаеши, но ты так ненавидел меня с первой секунды нашей встречи, что я почти убедил себя, что так же ненавижу тебя в ответ. А сейчас, сейчас мне от тебя ничего больше не нужно. Поступай как знаешь. Больше я не буду тебя прикрывать.

***

Битва колец началась по плану. На предварительную встречу заявились буквально все. В смотровой зоне сидели представители местного Якудза, Ария и ее помощники из Джиглио Неро, Бьякуран, представляющий Вайт Спел, еще далекий от Мельфиоре и Дино с подчиненными из Кавалоне. Прибыл Девятый, считающий все это скорее глубоким сюром, и Емицу, впервые всерьез переживающий по поводу. Потому что еще в смотровой зоне, отдельно ото всех, сидел Тсунаеши с полным набором хранителей, которых, как Вонгола знала, собирали для Ешимару. Аркобалено Верде и Фонг вальяжно разместились на коленях представителей Тсуны, чем ясно дали понять диспозицию сил.

На спектакль имени его брата, Еши пришел лишь в сопровождении Реборна, чем вызвал поток презрительных комментариев со всех сторон.

С Занзасом Ешимару уже повстречался. Заявился глава Варии в город, чтобы шороху навести и попугать всех своими головорезами, но на Еши это, конечно, никакого впечатления не произвело. Куда значимее для него стала встреча с Емицу, которого сейчас он отцом даже мысленно не называл. Емицу бывший Тсуна и в своей жизни выносил с трудом, так и не поняв, и не приняв ни его методы, ни поведение. Когда Савада встал во главе Вонголы, он конечно отца не смещал, но постепенно тот и сам ушел в глухую оборону, общаясь с сыном только по работе и скорее, как консультант. Советники вблизи себя Тсунаеши были не нужны.

Местный папаша же не просто не планировал отступиться от сына, признавая его автономность как управленца, а даже просто допускать его до решений не собирался. Емицу воспитывал оружие, затачивая его под свою руку. Днем он жестокий тренер, а вечером берет сына на руки и успокаивает, рассказывая легенды о Вонголе. Такая терапия привела к тому, что Ешимару не просто не ненавидел отца, он болезненно зависел от его одобрения. И не сложись так обстоятельства, не случись последний излом, сломавший мальчика, не будь он таким одиноким, и он стал бы самым преданным оружием, сделавшим для отца что угодно. Судьба.

— В связи с большим количеством наблюдателей и ограниченным количеством свободного временем у всех здесь присутствующих, я запрашиваю проведения этапов конфликта одним днем. — Твердо, даже как-то равнодушно заявил Ешимару Червелло. Судьи переглянулись и посмотрели на лидера Варии.

— Не возражаю. — Занзас ухмылялся, он не верил, что Савада за одну ночь сможет как-то изменить свое бедственное положение. Его решение выглядело как расписка в собственной несостоятельности, ведь очевидно, что ему некого приводить на битву.

Вот так быстро и лаконично закончилась первая встреча.

***

В день икс собрание повторилось. На специально отведенных под наблюдение местах сидели гости, Тсунаеши нервно сжимал в руках Фонга, ища таким образом успокоение, ведь с памятного разговора в гостиной он больше не разговаривал с Ешимару и даже не пересекался с ним, а позвонить Занзасу и либо все отменить, либо предупредить его о хранителях брата у него сил не нашлось. Он так и не смог. Тсунаеши представлял себя в этот день триумфатором, победителем, что словно король восседает в окружении друзей и союзников и смотрит на унижение ненавистного младшего брата. Но вот он, сидит не в силах ни остановить события, ни исправить. Слишком много свидетелей своего несостоявшегося триумфа он призвал. Теперь, прежде всего, любое его неосторожное действие ударит по Вонголе, по всем людям семьи, а этого он не мог допустить. Реборн разъяснил ему, что единственно, что он теперь может сделать, это молчать. Каков бы не был результат, все будет плохо. Больше всего на свете ему хотелось забыть разговор с Ешимару, забыть его глаза в тот момент, это его «я надеялся, что ты меня научишь». Тсунаеши еще никогда не было так страшно.

Вот появилась во всей красе Вария и все еще непоколебимый в своей уверенности Занзас, а следом за ними, мирно переговариваясь, совершенно без пафоса на сцену вышел Ешимару и его друзья. Наблюдатели удивленно и с интересом оглядывали разношерстную компанию, Емицу подался вперед, внимательно оглядывая незнакомых людей, о которых ему никто не докладывал.

— Правила просты. — Одна из Червелло встала между кандидатами и громко зачитала с листа, — Внешнее вмешательство во время сражения запрещено. У обоих кандидатов должно быть свое подлинное половинчатое кольцо Вонголы во время сражения. Опоздание сражающегося приводит к автоматическому проигрышу. Если кольцо Неба Вонголы отклоняет кандидата на звание босса Вонголы, то их кандидатура автоматически считается не действительной. Битва не заканчивается, пока один из кандидатов не получает половинку кольца соперника.

— Мы удовлетворили запрос Савады Ешимару и проведение всех этапов будет осуществляться в один день. — Заговорила вторая. — Нами были подготовлены специальные арены для сражений, в соответствии с атрибутами представляемого кольцами, для кандидатов. Первым пройдет сражение атрибута Солнца.

Луссурия радостно выступил в сторону специальной арены, созданной в виде ринга для боев без правил. На верху конструкции были установлены прожекторы, которые слепили все пространство.

— Давай, девочка! Повесели мамочку, — подначивал офицер, безошибочно определив свою соперницу по мощнейшему пламени. Она была красивой. Высокая, стройная, с безупречным каре и гордым взглядом. Девушка не выглядела боевиком, но все равно Луссурии было интересно, что она сможет показать.

— Иосано, — Ешимару поймал за руку девушку, что двинулась по направлении соперника, — я очень тебя прошу не усердствовать. Ты врач, а не боевик и мы все это знаем. Мы можем себе позволить отказаться от этой битвы.

Акико долго смотрела ему в лицо, прежде чем вырвать руку, затянутую в черную перчатку. Девушка оправила рукав белой рубашки, нервным движением поправила галстук и развернулась на каблуках, делая шаг вперед.

— В независимости от того, выиграю я или проиграю, я никогда не буду бежать! Не тогда, когда должна сражаться ради своего Неба. И никто из нас не будет. Если ты не хотел, чтобы мы сражались, тебе не стоило нас сюда приводить.

Для Ешимару бой проходил страшно. Он знал, что что бы не случилось, Йосано не может умереть. Но это знание ничем ему не помогало, когда закаленный убийца избивал у него на глазах дорогого человека. Акико была хорошим бойцом, но она не была боевиком. И необходимость смотреть на то, как Луссурия с колена, закованного в железо, бьет его Хранительницу в живот или с тяжелого кулака, ничуть не жалея, разбивает ей лицо, было невыносимо. Но он не мог вмешаться. Не потому, что боялся нарушить правила, на потерю колец ему было плевать, но потому, что гордая Йосано не простит ему этого. Это было ее решение, и она следовала ему, потому что так хотела. Ацуши зажмурился, не в силах смотреть, а Акутагава сверлил клетку таким взглядом, что за сохранность жизни Луссурии после боя стоило опасаться. Под взрывным Чуей тряслась земля.

Но Акико все не сдавалась. Пламя укрепляло ее тело, а потому она могла вынести многое. Сражаясь скальпелем, нанося постепенно врагу ранения, что медленно истощали соперника. Слишком медленно, учитывая, как быстро ломались ее кости. Слишком медленно, но все равно работали. Луссурия зарядил девушке ногой в голову и видимо именно тогда она решила, что пора. Наблюдающие с шоком смотрели за тем, как избитая шатенка вспарывает собственное горло. Как быстро течет ее кровь и как яркий свет сильнейшего пламени окутывает ее с ног до головы, полностью исцеляя.

— Твоя беда в том, что я могу так бесконечно! — Зло отрезала она в лицо врагу, — Я могу хоть до утра лечить себя, в то время как твое пламя для этого недостаточно сильно. С тех пор, как меня нашло мое Небо, не существует причины, по которой я могу отступить. Я сражаюсь не за кольца, я сражаюсь не с тобой. Я сражаюсь только для того, чтобы доказать Ешимару, что в независимости от того, насколько это важно, на его стороне всегда будут люди, которые никогда от него не отступят! Всегда будут те, кто до последнего будут стоять на ногах, не позволяя себе сдаваться.

— Ты не можешь вот так говорить, что сражаешься не со мной, ты должна уважать своих противников! — Серьезно сказал Луссурия. Сила воли этой хрупкой девушки поражала, его поражала решимость, с которой Акико была готова снова и снова сносить увечья, но не отступить от своего Неба.

— Ты мне не противник. — Уверенно заявила Йосано. И прежде, чем показалась излишне высокомерной, она добавила, — Я ненавижу драться, я врач! Мое призвание спасать жизни, а не отнимать их, и единственный мой противник — это смерть!

На этой ноте Йосано попала скальпелем измотанному Луссурии точно в сонную артерию. Кровь залила его горло так же стремительно, как до этого заливала саму девушку, и пока свет ее пламени окутывал его, полностью исцеляя все повреждения, Акико сорвала с шеи офицера кольцо.

Луссурии оставалось лишь удрученно смотреть ей в след.

Ешимару встретил свое Солнце крепкими объятьями, не стесняясь показать всем, как сильно он переживал за нее. Он крепко сжимал девушку, дыша ей в волосы, успокаивая собственное сердцебиение. Савада и сам не понимал, какое влияние на него окажут ее слова. Как сильно мальчик внутри него мечтал хоть когда-нибудь услышать нечто подобное. И как Йосано это почувствовала.

Бой грозы переместил действующих лиц на крышу, Червелло заливали что-то про то, что подгадывали погоду к грозе, но все пользователи пламени почувствовали ненатуральное происхождение погодных условий.

Суровый, огромный по своей комплекции Леви А Тан возвышался над стоящим перед ним Дазаем в два раза, и громко вещал про то, как перебьет их всех, но ожидаемо, не производил на подростка никакого впечатления. Осаму скучающе оглядывал своего противника и только слегка ухмылялся. У Ешимару от этой ухмылки пошли мурашки вдоль позвоночника. Он слишком хорошо знал, на что способна его Гроза. Вот уж за кого вообще не стоило волноваться. Знакомые с ним хорошо Кое и Чуя передернули плечами.

— Этот громила — труп, — высказал Чуя, обращаясь к своему боссу.

Услышавшая это заявление Вария выражала скептицизм, глядя на не то чтобы внушительной комплекции подростка, в котором вообще не ощущалось пламени.

Как только Червелло дали старт и молнии стали бить в громоотводы, накапливая заряд, Дазай сорвался с места, не давая Леви опередить себя и открыть свою систему из зонтов. А Тан радостно принял ближний бой, собираясь как следует его поджарить, но от первого удара Осаму уклонился, а второй заблокировал. Скуало громко заорал, готовясь увидеть мальчишеский труп, но ничего не произошло. Заряд не сработал, и противники снова отдалились.

— Что он сделал? — Спросил Реборн, сидящий на плече у Ешимару.

Савада цыкнул поняв, что буквально все прислушиваются к диалогу, интересуясь, что произошло, но все же ответил.

— Защитная функция пламени Дазая работает таким образом, что полностью блокирует пламя любого, к кому он прикасается.

— Дазай Осаму? Неполноценный человек? — Выдохнул удивленно Бьякуран, подавшись вперед. — Самый молодой глава исполнительного комитета Портовой мафии Йокогамы? Невероятный кадр, браво!

— Вы его знаете? — Едва слышно спросил Тсунаеши.

— Про него говорят, что самая большая проблема врагов Дазая в том, что именно Дазай их враг. — Ответил вместо Бьякурана Дино Кавалоне. — Похоже, у твоего брата интересный набор хранителей. Парень с рыжими волосами, Чуя Накахара, официально признан самым сильным Ураганом нынешнего поколения.

Битва шла всего несколько минут, все из которых Осаму играл со своей жертвой. Леви А Тан, не способный ни повредить ему, ни поймать, все сильнее злился и совершал ошибки, в очередной раз попробовав напасть в рукопашную. На этот раз крепкая хватка не позволила быстро разорвать дистанцию. В следующую секунду раздался выстрел. Леви осел на землю, а Осаму лишь смеялся, стреляя еще несколько раз в упор.

— Ты настолько скучный и бесполезный, что даже играть с тобой не весело, — сказал он, срывая кольцо с шеи соперника.

— Дазай! — Крикнул Ешимару, возмущенный таким развитием событий. — Можно подумать, ты не мог без этого обойтись!

Большинство наблюдателей были ошарашены. Оружие не было запрещено, но никто не ожидал такой безжалостности от пятнадцатилетнего парня. Тсунаеши зажал руками рот в немом крике, на его глазах никогда никого не убивали.

Осаму склонил голову набок, смотря своему Небу прямо в глаза и улыбка сползла с его лица, сделав подростка пугающе серьезным.

— Эта шваль посмела заявить, что ты мусор под ногами его Босса. В другой ситуации, я бы распотрошил его, заставляя осознать всю неправильность сказанным им слов. Я мог бы вести этот бой часами, причинив ему столько боли, сколько бы мне понадобилось, чтобы успокоиться и перестать злиться на эту падаль. Скорее всего, пока он бы не сдох. А это всего лишь пара-другая пуль. Наша милосердная Йосано вон уже его лечит.

— Ты идиот! — Отозвалась девушка, применяющая свою способность на истекающем кровью Леви. Вокруг столпились офицеры Варии, слишком не ожидавшие такого исхода, не смеющие возразить на лечение. Ранения, почти наверняка, были смертельными. Только Акико могла вытянуть его с того света.

Следующий бой был между Ураганами и Ешимару ни секунды не сомневался, кто будет победителем.

— Какая прелесть, принцесса, постарайся не продуть фальшивому принцу, — ехидничал Дазай.

Кандидаты проследовали в изолированный коридор с воздушными пушками, создающими ураганную погоду. Таймер начал отсчитывать время до взрыва, а Накахара только размял плечи и, махнув рукой своему Небу в камеру, засунул руки в карманы, начал не спеша следовать вперед. Бельфегор, хранитель Варии смеялся своим странным шипящим смехом и предсказывал сопернику мучительное поражение от принца, он рассказывал, как выпотрошит его ради своего удовольствия, пока пушка не выстрелила взрывной волной воздуха прямо в Чую, снося соседнюю стену. Накахара так и остался стоять на месте, казалось, даже не заметив.

— Че ты там бормочешь, а? Иди давай сюда, не заставляй меня гоняться за тобой по всему зданию!

Ножи, выпущенные Каваллини, на подлете к Чуе просто замерли. Окутавшись красным пламенем урагана, они развернулись и полетели обратно в принца.

— Это даже жалко, — сказал Дино, — Принц-Потрошитель конечно грозный соперник, но пламя Чуи настолько сильно, что буквально управляет гравитацией. У Бельфегора нет шансов.

И их действительно не было. Чуя просто не замечал ни ножей, летящих со всех сторон, ни лески, которую сносило, ни воздушных пушек. Против абсолютной мощи его стихии, гениальность юного принца никак его не спасала. Накахара просто выдрал кусок бетонного пола и отправил его прямо в Бельфегора. Не сумевший уклониться Потрошитель начал орать что-то про свою королевскую пролившуюся кровь, пока следующий прицельный удар не выбил его в нокаут. Весь бой занял не больше нескольких минут и Чуя достал руки из карманов только чтобы сорвать кольцо.

Скуало Супербиа скептически смотрел на девчонку в кимоно, которая, не смотря на темное время суток, стояла под японским традиционным зонтом. Скептически смотрел, но больше не обольщался. Парень в бинтах или девица в красных туфлях тоже совершенно не выглядели грозными противниками ни Леви, ни Луссурии, однако исход их схватки был бы летальным, не будь Солнце противника такой сердобольной. Скуало было все еще немного обидно, что ему придется драться с девушкой, но позволять себе быть расслабленным он больше не мог. Да и несмотря на неудобное для боя кимоно, яркий макияж и безупречную прическу, Кое Озаки не казалась безобидной ни на секунду. От ее взгляда просто тянуло жесткой насмешкой. Девушке было лет двадцать на вид, и она точно была не гражданской.

Свою явную не гражданскую позицию Озаки подтвердила сразу, как вошла с грацией королевы в здание, затапливаемое водой. Полы кимоно потемнели и потяжелели от воды, но взгляд стал только острее. И сорвавшийся с места первым Супербиа воочию увидел, как его стремительный удар мечом тонкие женские руки приняли на увереннейший блок. Кое прятала катану в зонте. Не теряя времени, Скуало выстрелил из меча, в надежде закончить бой как можно быстрее. Сейчас у Варии была слишком неуверенная позиция для игр и проверки своих и чужих способностей. Но Озаки легко увернулась, не позволив появиться на своем теле ни одной царапины. Девушка улыбалась хищно, пробирающе. Вариец понял, что просто не будет.

Их бой был долгим. Кое уступала Скуало в мастерстве, но была легче, изворотливее и хитрее. Вода рушила под ними перекрытия, затапливая этажи здания один за другим, но противники не замечали этого, будучи полностью поглощенными друг другом. Варийцу удалось задеть несколько раз свою оппонентку, подпортив ей прекрасное одеяние, но в долгу девушка не осталась. В момент, когда победа уже была практически в кармане у признанного императора мечей, Озаки сильно разорвала дистанцию и впервые с ним заговорила.

— Я готова признать, что ты сильный противник.

Скуало усмехнулся.

— Врооой, да не ужели?

— Видишь ли, я слышала про второго императора мечей. Хотела проверить свои силы с тобой. — Сказала Кое, заправляя выпавшую из прически прядь волос за ухо и улыбаясь. — Но мы здесь не для того, чтобы выяснить, чье мастерство лучше, очевидно, что твое. Мы тут для того, чтобы понять, кто сильнее. И очевидно, что я.

Скуало не успел возразить, лишь почувствовал ударивший в нос запах стали, смешенной с кровью, а изо рта брызнула алая жидкость. Он непонимающе смотрел на кончик меча, что торчал из его груди и на девушку, что, держа свой меч в руке, стояла в паре метров от него. Супербия начал оседать, снимаясь с меча и только тогда, завалившись в воду он увидел нечто, что не было человеком. Что-то, что было лишь отдаленно на него похожим, прозрачного демона в свечении с катаной в руках.

— Это мой Демон. Так выражается моя способность. Я могла бы закончить этот бой сразу, но так было бы не интересно, право слово. Прости, ты проиграл. Вы все проиграли.

Скуало отключился, принимая холод, что сковал его. Холод, что ознаменовал бы его смерть, но Ешимару вмешался. С тяжким вздохом он махнул своему Дождю рукой в камеру, и та мгновенно поняла его приказ. Демон подхватил Супербиа и вместе со своей хозяйкой перенесся к зрителям. Привыкшая за эту ночь к своей роли няньки для врагов Йосано вылечила мечника.

Большинство собравшихся были шокированы тем, с какой легкостью люди практически гражданского школьника разделываются с матерыми убийцами. Вария была легендой, и то, как стремительно хранители Занзаса проигрывают один за другим просто поражало. На трибуне не утихали споры и рассуждения, каким образом Саваде Ешимару удалось привлечь на свою сторону столь сильных и весьма известных в японских кругах личностей. Но, возможно, их победы закончились, ведь оставшиеся два хранителя Ешимару были совсем маленькими детьми.

Мальчик, который должен был драться следующим выглядел испуганным. Худой, маленький, несчастный, он жался к своему боссу, боясь поднять на него глаза. Ешимару погладил его по голове, призывая посмотреть на себя.

— Что, если я не справлюсь? — На грани слышимости шептал Ацуши. — Я еще плохо контролирую свое пламя.

— Слабак. — Тут же припечатал другой мальчик, Акутагава. — Какой от тебя толк, если ты ничего не можешь?

Рюноске схлопотал синхронные подзатыльники от Дазая и Йосано под одобрительный взгляд босса.

— Полезность очень субъективное понятие, Ацуши. — Сел перед мальчиком Савада. — Ты бесценен сам по себе, потому что ты мой хранитель. Ты член моей семьи.

Ешимару продолжал гладить неуверенного ребенка по голове, а Накаджима дрожал под этим прикосновением, ведь действительно, больше всего на свете он боялся подвести своего босса. Он боялся не справиться, оказаться ненужным. Боялся, что слабого и ненужного, его вернут обратно в приют и слова воспитателей окажутся чистой правдой. Слова, которые повторил Акутагава, он просто бесполезный.

— Ацуши. — Позвал Еши мальчика из глубин своих мыслей, цепляя его подбородок своими длинными пальцами и смотря в глаза. — Тебе всего одиннадцать лет. Ты растешь. Внутри тебя очень сильное пламя, но ему только предстоит развиться, тебе только предстоит научиться его контролировать. Если бы победа здесь и сейчас была для меня в приоритете, я бы выбрал более взрослых хранителей, но я выбрал тебя. Потому что для меня ты уникальный и особенный. Чье еще мнение тебя интересует?

— Ничье, — более уверенно ответил тигренок.

— Если тебе страшно, ты можешь отказаться. Я не позволю никому тебя за это осуждать. — Строго сказал Ешимару, — Или ты можешь попробовать свои силы и если что-то выйдет из-под контроля, то я вмешаюсь. Но ты должен сам решить, хочешь ты сейчас проявить решимость или ты еще не готов.

Накаджима сжимал кулаки и закусывал дрожащую губу. А сразу за тем его глаза словно загорелись золотом. Его пламя, его тигр откликнулся на призыв Небес и был готов идти в бой.

Мармон чувствовал мощное пламя мальчика, но не воспринимал его всерьез. Аркобалено, сильнейший Туман, даже если и ограниченный в своих силах, он не боялся проиграть совсем сопляку. Но мальчик смог заставить его бояться. Только оказавшись в спортзале, в котором проводили испытания Тумана, Мармон использовал Фантазму, чтобы изменить реальность вокруг них. Вокруг ребенка стремительно сыпался пол, открывая под собой пропасть, но испугавшийся в первую секунду Накаджима закрыл глаза. От ледяных кольев, полетевших следом мальчик уклонился даже ничего не видя. А когда пол под ним окончательно разрушился, ничего не произошло. Стоя над пропастью, Ацуши открыл золотые светящиеся глаза и прыгнул, обращаясь в огромного белого тигра, легко маневрирующего между всеми атаками Мармона.

— Поразительно! — Не сдержался Мукуро, сидящий рядом с Тсунаеши, — Реальная иллюзия, настолько сильная, что полностью материальна!

Мармон атаковал кольями, пускал столбы пламени, пытался удалить воздух вокруг тигра, но тот просто рвал своими когтями все иллюзии и было очевидно, с легкостью разорвет ими и плоть. Тигру не было страшно. Тигр рычал и был готов до последней секунды сражаться за свое Небо. И Мармон сдался.

— Я не готов умирать ради этого, — сказал Аркобалено.

Будучи не истинным хранителем Занзаса, Мармон не имел решимости сражаться до последнего.

Тигр, довольный собой, прыжком оказался рядом с Небом и боднул его большой лобастой головой, громко мурча и облизываясь. Ешимару смеялся, наглаживая внутреннего зверя своего хранителя и чувствовал себя по настоящему счастливым.

Развитие событий следующего боя удивило даже Ешимару. Потому что вместо Голы Моски на заминированную арену вышел Хибари Кея. Савада долго смотрел на своего бывшего хранителя, удерживая Акутагаву за локоть, не отпуская к противнику, а потом перевел взгляд на брата. Тсунаеши сжался, не в силах смотреть Ешимару в глаза. Он опустил голову, было заметно, как плечи его дрожат. Тсунаеши не только сговорился с Варией, но еще и одолжил для поединка свое Облако. Выставил самого сильного своего хранителя против брата.

Со стороны могло показаться, что Ешимару боится отпускать подростка против безжалостного Хибари. Акутагава решил так же, не распознав чувства своего Неба, потому вырвал руку из захвата и уверенно пошел в сторону заминированной площадки, стремясь доказать боссу, что он не бесполезный слабак и нечего за него трястись как за Ацуши или Йосано.

Червелло объяснили про турели и мины. Хибари разочарованно смотрел на мальчика, не желая возиться с малолеткой, он бы лучше избил самого Ешимару, например. А Савада все не мог поверить, что не просто вступил в конфронтацию со своим бывшим Хранителем, а действительно выпустил против него на бой, пусть и маленького, но безжалостного убийцу. Убийцу, что в отличии от Кеи этого времени, уже во всю пользовался своим пламенем, против подростка, из оружия у которого только железяки и природные данные. Интуиция уже подсказала Еши, что хорошо это не кончится. Но вмешиваться сейчас он себе запретил. Бой пройдет так, как пройдет.

Акутагава, не смотря на свой невысокий рост, смотрел на Хибари свысока. Он знал, что это подчиненный не Варии, а Савады Тсунаеши, и от того еще сильнее утвердился в решении разделаться с ним.

— Не хочу возиться со слабаком, травоядное, — высказался Кея, легко уходя от мин и ловушек, двигаясь по направлению к Акутагаве. Турели, реагирующие на движение, тоже не могли по нему попасть, Хибари был быстрее.

В тот момент, когда Кея был достаточно близок к неподвижному противнику, который так и не изменился во взгляде, не смотря на представление — забега с препятствиями от более старшего Облака, плащ, подаренный Рюноске боссом, пришел в движение и пронзил Хибари насквозь. Тонфа смогли заблокировать только одну тень из множества, обрушившихся на него и сделавшим его в мгновения окапохожим на решето. Кея висел в воздухе, нанизанный на Расемон и истекал кровью, а все еще неподвижный Акутагава только презрительно хмыкнул.

— Кто еще тут слабак.

Тсунаеши закричал от ужаса, увидев, что стало с его хранителем, а Рюноске целенаправленно нашел его взгляд, давая ухмылкой понять, что сделал это специально. Что хотел убить того, кого Тсуна выставил из своих против брата. Что мстил таким образом за свое Небо.

Акутагава чувствовал смятение своего Неба. Чувствовал его страх за Хибари, но все равно не отступился. Он считал, что прав. Ешимару не кричал, как на Дазая, только дернул его за плечо, притягивая поближе к себе и вынуждая отпустить Кею. Акико уже лечила его, Тсунаеши плакал, забыв обо всех вокруг, у Дино, чьим учеником был Хибари, тряслись руки. И всем стало понятно, что это безоговорочная победа, в которой матерый отряд убийц Вария и люди школьника немыслимым образом поменялись местами. Хранители Савады Ешимару устроили настоящую бойню, доказывая свою силу и превосходство. Реборн не мог поверить в то, что видел. В то, что эти ребята, что еще недавно мирно шутившие на кухне в доме Савада, устроили что-то подобное. Конфликт Колец, призванный растоптать репутацию Ешимару стал громким заявлением о его силе, с которой никто из присутствующих, коих было не мало, не мог спорить.

— Мы можем закончить на этом, Занзас. — Ешимару точно знал, что не поможет, но все равно не мог не попытаться. — Вы проиграли.

— Это не будет иметь значения, когда я сожгу тебя дотла, мусор!

Савада тяжко вздохнул, поправив перчатки на руках. Его глаза светились золотом и от того сильнее бесили Занзаса, что смотрели слишком понимающе. Ешимару понимал, что Скайрини проиграл. Понимал, что тот не сдастся. Что Вария обречена. Занзас выпустил мощную струю пламени Ярости из своего знаменитого пистолета, а Ешимару лишь уклонился. Он не выглядел ни напуганным, ни впечатленным, и просто уходил от атак, выматывая противника.

С каждой секундой неудачи, уклонением Ешимару и видом его спокойного понимающего лица, Занзас злился все сильнее, его пламя становилось все мощнее и просто избегать его стало сложно.

— Ты всего лишь жалкая марионетка и не достоин быть главой Вонголы! — Выкрикивал он очередное оскорбление в адрес противника.

Савада не собирался участвовать в споре, полагаясь на то, что позже все Скайрини разъяснит, но решил воспользоваться моментом, пока за ревущим пламенем и расстоянием их диалог не услышит даже Реборн.

— Видимо, такие выводы ты сделал со слов моего офигеть какого осведомленного братца?

Последовавший выстрел заставил Ешимару быстро переместиться.

— Наслушался ребенка, который зажмуривается каждый раз, как видит кровь?

Занзас приблизился, метя в лицо, но Савада удар заблокировал. Бой стал более ближним.

— Он рассказал тебе, какой я послушный сынок и принесу Вонголу в зубах папочке?

Следующий удар нанес сам Ешимару, давая Скайрини почувствовать свою силу.

— Что я злобный, слабый, ни на что не способен сам. Что за мной никто не пойдет?

Это было почти весело. Занзас провалился. Но понимать и признать это в слух перед противником — разные вещи. И тогда Савада сделал единственно, что могло Варийца остановить.

Пламя Скайрини, направленное в Ешимару на подлете обратилось в лед. Прорыв точки нуля, секретная техника Первого Вонголы, замораживала все вокруг, значительно понизив температуру на площадке. Холод замороженного пламени почувствовали все наблюдатели. Этот холод сообщал им о своей опасности на подсознательном уровне. Льдом, словно в специальной демонстрации, покрылось не только пламя, но и все вокруг, разрастаясь подобно пожару, своему антиподу. Ноги Занзаса окутал этот страшный, отблескивающий рыжим холод и стал стремительно подниматься вверх. В глазах Скайрини на секунду Еши прочел самый настоящий ужас, а его хранители с криками бросились прямо на поле боя, силясь это остановить. Занзас кричал от боли и внутреннего страха, а его люди кричали, убеждая Ешимару остановиться.

Словно насмехаясь, быстро распространившийся вокруг лед крайне медленно пробирался по Варийцу вверх, давая все ощутить, но дойдя до середины он затих.

Ешимару подошел к Скайрини почти вплотную, но Варийцы не смогли его никак остановить, оказавшись под прицелом хранителей.

— Занзас, — тихо сказал Ешимару, возвращая паникующего мужчину обратно в реальность, — у меня нет ничего против Варии. Я доказал тебе это, не убив никого из твоих людей, хотя мог каждого. И я хочу доказать тебе это еще раз.

Савада щелкнул пальцами и весь лед на площадке раскрошился и исчез с легким треском. Глава Варии не упал только потому, что оказался поддержан своими людьми.

— Считай это жестом доброй воли, Скайрини. Я еще не твой босс, а потому не буду считать этот конфликт предательством. Но скоро все изменится, и тебе стоит хорошо подумать о том, чего ты на самом деле хочешь, — Ешимару обернулся, находя взглядом брата и хмыкнув в его сторону, — и что будет лучше для семьи. Или кто.

Савада оставил Варийцев позади, подходя поближе к трибунам наблюдателей. Он внимательно оглядел каждого, особенное внимание уделяя отцу и Девятому, а после, под заинтересованный шепот запрыгнул прямиком к своему брату. Еши встал перед ним на одно колено и, посмеявшись про себя с по совиному округлившихся глаз успевшего напридумывать себе невесть что Тсунаеши, щелкнул того по носу и спрыгнул назад.

— Мне кажется, очевидно, в чью пользу закончился Конфликт Колец, — уверенным, поставленным голосом сказал Савада, — но, чтобы больше ни у кого не было сомнений, я покажу вам всем кое-что.

Ешимару надел на средний палец свою половину кольца Вонголы, которое ранее висело у него на шее и сжал кулак. Пламя загорелось на его руке и особенно ярко оно сияло на самом кольце, которое со вспышкой стало целым. Занзасу, что приблизился посмотреть представление, оставалось только ощупывать свою грудь, с которой исчезла подвеска с его половиной кольца.

— Истинный наследник может призвать кольцо с любой точки земного шара. Для меня нет разницы, где оно хранится или кому принадлежит.

Девятый встал, и подошел к Ешимару поближе, впервые на своем веку видя подобное. История говорила, что к главе Вонголы кольцо придет само, но воочию он этого не видел. И старые хроники семьи постепенно становились просто легендами.

— Истинный наследник может разблокировать настоящую форму кольца, которую Джотто Вонгола Примо запечатал, зная, что оно перейдет не в те руки.

С этими словами Еши пустил больше пламени в кольцо и оно, замерцав на глазах у благодарной публики, начало меняться. Метал оплавился прямо на руке, формируясь во что-то большее, камень засветился небесно-голубым, а вокруг него образовалась радуга.

— И самое главное, истинный наследник может призвать волю короля.

Савада резким движением вскинул согнутую в локте руку в сторону и, позволив пламени охватить всю ладонь, сжал кулак. Преобразовавшееся кольцо сияло особенно ярко, практически ослепляя всех вокруг до тех пор, пока не стало образовываться в фигуру. Полностью отзеркалив позу своего наследника, соприкасаясь с ним кольцами, перед публикой оказался полупрозрачный силуэт самого Джотто Вонгола Примо. Он ничего не сказал, лишь улыбнулся своей младшей копии, давая всем присутствующим оценить, насколько они похожи, после чего исчез обратно в кольце.

— Я признаю Саваду Ешимару единственным легитимным наследником семьи, — сказал Девятый с гордостью.

Тимотео знал, что внешний советник что-то замышляет, что вся история с его сыном не прозрачна, но теперь стало очевидно, чтобы не задумывал Емицу, его планы определенно пошли крахом сегодняшним днем. Савада Ешимару был истинным наследником Первого Вонголы и больше ничего не имело значения.

***

— Что ты будешь делать дальше? — Спросил Реборн у Ешимару за чашкой кофе на кухне.

С момента Конфликта Колец прошла уже неделя. Емицу, у которого неплохо была развита наследственная интуиция, смылся с Тимотео, не поговорив ни с кем из сыновей. Тсунаеши сбежал на несколько дней с Варией и с братом не пересекался, а хранители разъехалась по домам, заниматься своими делами. Йосано с сестрой Рюноске, до востребования, вернулась в агентство, Дазай забрал с собой в Порт Акутагаву и Накахару-учить, а Кое взяла под свое крыло Чую. С Мори Ешимару долго обсуждал сложившуюся ситуацию по телефону и, как бы глава Порта не злился, связь хранитель-Небо оспорить он не мог. Под давлением авторитета Вонголы ему пришлось смириться с тем, что одни из самых сильных и перспективных людей Порта с ним не на долго. Коронация и трансфер дел Вонголы к наследнику произойдет не раньше, чем Ешимару закончит школу, так что он дал своим друзьям пару лет форы тренироваться и жить относительно свободной жизнью.

— Жить, учится, по-тихому проворачивать свои дела.

Реборн хмыкнул на последнее заявление, но улыбка быстро пропала с его лица.

— Тсунаеши. Что ты планируешь делать дальше с Тсунаеши, будешь мстить?

Вопрос был резонный. Учитывая все, что открыл о себе и своей судьбе Ешимару, действия Тсуны выглядели просто ужасно. А возможности официально признанного единственным наследника, были почти безграничны. Сейчас Еши мог сделать с Тсунаеши вообще что угодно.

— С ума сошел? Это мой брат! — Гневно вскинулся Савада.

— Он пытался тебя убить, — Реборн не отступил. Он бы сам, наверное, не простил.

— Он ребенок! Ребенок, который наделал глупостей. Ему нужна хорошая порка, но если ты всерьез веришь, что я позволил бы кому бы то не было, даже самому себе, вредить Тсунаеши, то какого ты вообще обо мне мнения?

— Ты все еще его любишь. — Скорее сам себе сказал киллер, — Если просто оставить его в покое, вероятнее всего он нарвется и его убьют.

— Он Истинное Небо. Даже если не брать это в расчет, ничего не случится. Никто не собирается Тсуну и его ребят отпускать. Они заявили о себе в мафии и теперь они уже не гражданские. У них больше нет выбора или дороги назад. И единственное что я могу для него сделать, это взять под патронаж. Хотели играть в мафию? Вперед, пусть будет особое подразделение или организация. Пускай занимаются хакерством своим или берут задания, пусть их дальше учат Аркобалено. Из хранителей точно выйдет толк, а Тсунаеши… ну что же, ему тоже придется найти себе среди всего этого место.

***

Тсуна приехал домой в очень расстроенных чувствах. Осунувшееся лицо и больные глаза встревожили Нану, но сын лишь сказал, что сильно устал с дороги и отправился спать. Ешимару не знал, что произошло, но решил, что сейчас самое время наконец поговорить с братом. Он поднялся вслед за ним, вошел в комнату, что вечно находилась в творческом беспорядке и закрыл за собой дверь на защелку.

Старший из Савада сел на свою кровать и снизу-вверх посмотрел на брата. Он выглядел одновременно и испуганным, и решительным.

— Как ты? — Начал диалог Ешимару.

Ему было даже немного жаль. Когда он только попал в новую жизнь, когда все закрутилось, Еши злился на Тсунаеши, ему даже хотелось побольнее брата уколоть, но чем больше времени прошло, чем больше закручивались события, тем сильнее он понимал, как сильно его глупому старшему брату среди всего этого не место. Даже если он сам засовывает голову в пасть к тигру. Ему пятнадцать, черт, всего пятнадцать лет. Он совсем ребенок, который живет в вакууме, и нельзя оценивать его поступки со взрослой точки зрения.

— Занзас меня ударил, и никто его не остановил. — Тихо, словно боясь собственных слов, сказал Тсуна, — Что ты со мной сделал? Ты точно что-то сделал! Я почувствовал твое пламя на себе там, на битве колец!

Тсунаеши выглядел до крайнего несчастно, но Ешимару знал, что поступает правильно.

— Всего лишь немного заблокировал твое пламя.

— Ты…ты меня заблокировал? — Попытался вскочить с кровати Тсуна, но Еши его удержал, — Как ты мог? Ты просто мне завидовал, что они все выбрали меня, а не тебя…

— Вовсе нет. — Прервал распылившегося от гнева и страха брата Ешимару, — Это временная мера, пока воздействие твоего пламени на других не пройдет. Как только дурь выветрится, я сниму блок.

Тсунаеши это явно не убедило, и он был готов возмущаться. Словно зеркаля его эмоции близнец выдал то, что возможно хотел сказать мягче.

— Ты ходил в школу с обычными людьми, и они тебя не воспринимали, а потом попал в верхушку мафии, где все с пламенем и все возносят тебя на пьедестал. Тебя любят, уважают, слушают каждое твое слово, и ты сделал простой вывод — ты особенный! Исключительный, лишь сильным и избранным дано это понять. Но проблема в том, мой милый, что все как раз наоборот. Твое Истинное Небо действует на пламенных как наркотик. Все они, находясь рядом с тобой, под кайфом. Не в адеквате. Они слушают каждое твое слово и не могут тебе возразить. Тупеют. Перестают быть собой. И вот уже расчетливый Бьякуран готов вылезти из норы раньше времени, подставиться перед Вонголой, чтобы тебя поддержать в песочнице, а жестокая Вария возится с ребятишками, как детский сад. Все это стечение обстоятельств. Ты в этом даже не виноват. Но все это дало тебе ложное представление о твоих собственных способностях, Тсунаеши. Ты действительно особенный. Пламя делает тебя таким. Но на этом все. В тебе нет стержня, реальной силы, уверенности в действиях, смекалки и продуманности управленца. Ты хочешь Вонголу, но ты… не потянешь. А остальная мафия Истинное Небо не примет во главе, потому что никто не хочет быть под дурманом. Быть в цепях и зависеть от ребенка. Тебя попросту убьют. Вот что я пытался тебе сказать, когда говорил, что прикрываю тебя, но ты конечно же никогда меня не слушаешь.

— Я не хотел ничего такого… я… — Тсуна трясся под руками брата и слезы текли из его оленьих глаз.

— Ты просто хотел, чтобы тебя заметили. Все просто зашло слишком далеко.

Ешимару не выдержал и все же обнял Тсуну. Он пытался заставить себя злиться, но в какой-то момент понял, что даже настоящий Ешимару, ни смотря ни на что, не ненавидел брата. Он ведь действительно пытался его защитить.

— И что мне теперь делать? Если я не могу влиять на всех пламенем… это твое решение. Они меня просто убьют.

— Конечно нет, глупый ты ребенок! Я не дам тебя убить, я даже в обиду тебя не дам. Мы организуем группу или отряд, будете заниматься тем, чем хотите, я вас прикрою. Но тебе пора познакомиться с реальной жизнью и с реальными своими друзьями и союзниками. Тебе придется пройти через это. И дать им самим возможность узнать настоящего тебя. Будет сложно. И больно, скорее всего. Но ты поймешь, рано или поздно, почему я это делаю.

Тсуну все еще трясло, он жался к брату, которого так отчаянно ненавидел как к единственной своей надежде, единственному теплу, человеку, который никогда не попадал под воздействие его пламени и все его чувства были настоящими. И желание помочь тоже было настоящим.

— Позже я сниму блок, но тебе придется носить артефакт, который сделает Талбот. Он будет экранировать твое пламя. Воспринимай это как хочешь, как мою месть тебе или как урок от видевшего в жизни больше брата, но тебе придется самому узнать, чего ты на самом деле стоишь.

Подслушивающий этот диалог Реборн прикрыл шляпой глаза и довольно улыбнулся. В сложившейся ситуации он жалел лишь о том, что не смотря на потеплевшие отношения, Ешимару никогда не простит его и не признает своим учителем. Впрочем, это не значит, что Реборн не будет пытаться заслужить его признание.