Малёк (СИ) [LukavayaKate] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

Яблоня снизу казалась просто гигантской. Она высилась над мальчиком, заслоняя своими могучими ветвями все небо и шумя листвой, как если бы хотела прогнать незваного гостя. Как тролли из сказок, что мама читала им с сестрой перед сном. Тереза, конечно, уже взрослая, еще бы, девять лет. Она всячески отказывается от сказки на ночь, но ни за что не признается, что слушает их с не меньшим замиранием, чем маленький Том. А Том, конечно, никогда не откажется от хорошей сказки, ему жуть как любопытно узнать, что будет с Питером Пеном в логове у Крюка, или достанет ли до неба бобовый стебель, что посадил Джек. Томас всегда слушает с восхищением, открыв рот, напрочь забыв о том, что не хотел ложиться в постель. Спальня становится его личным театром, где по стенам пляшут тени от деревьев в саду, в котором Алиса пьет чай с Веселым Шляпником. Мамин голос звучит вечером совсем иначе, чем днем. В нем появляется таинственность, иногда он опускается до шепота, в отдельных случаях — грубеет до баса, а порой взвивается вверх, как фейерверк, чтобы осыпать маленького Томаса искрящимся смехом.

Папа обычно не участвует в их «сказочных собраниях», как говорит он сам, только стоит в дверном проеме и внимательно слушает маму, да смеется над восхищенными репликами Томаса. Папе очень нравится голос мамы и атмосфера их комнатного театра, но он конечно тоже никогда в этом не признается. Все взрослые боятся признаваться в том, что им нравится, уже давно понял Том. А мама другая. Она как ребенок, только больше. Но все равно меньше этой яблони, перед которой стоял мальчик и жадно прикидывал, как бы добраться до того манящего пурпурно-желтого яблока.

Он прикинул, склонил голову и так, и эдак, и все же решился лезть, помощи ждать было не от кого. С первой же попытки грубая кора больно ободрала детские ладошки и Том бы заплакал, но услышал какое-то шуршание наверху. Крохотные слезы высохли, так и не пролившись. Томас задрал голову и даже задержал дыхание, лишь бы не упустить то, что так активно шуршало где-то в ветках раскидистой яблони. Но листочков было так много, что они напрочь заслоняли собой источник шума. Наверное, глупая птица вдруг забыла, что лететь надо в небо, а не к земле и теперь запуталась в тонких веточках. А может, это глумливый тролль оккупировал собой верхушку яблони и поедал самые сладкие яблоки, до которых Томас просто не может добраться.

Мальчик закусил губу от обиды, ведь ему так хотелось угоститься хрустящим лакомством. Он поднатужился, поставил ногу на тонкий шершавый ствол и подпрыгнув, ухватился за нижнюю ветку. Сил было мало, но их хватило, чтобы подтянуться и поставить коленку на ту же самую ветку, прочно уцепившись за ту, что повыше. Земля опасно качалась внизу, Томасу казалось, что между ним и травой уже несколько километров. На миг забывшись, он представил себя Джеком, будто он верхом на толстом бобовом стебле покоряет небесную синь, уносясь прямо в облака. Он почти почувствовал, как стебель трясется под ним, выгибается, как конь с плохим нравом, листья вокруг зашумели, будто и правда от несущегося потока разных ветров, Том приготовился вдохнуть поглубже, ведь кто знает, может там над облаками и воздуха нет, чем же ему дышать? Ветки дрожали все сильнее, на землю со смачным хрустом упала пара яблок, а в глубине кроны снова послышался тот шорох. Как будто огромный ворон вил себе гнездо, отрывая тонкие прутики от яблони.

Том пригнулся, почти вплотную прильнул к стволу и подтянулся выше, осторожно вытягивая голову, как черепаха. Ему страсть как хотелось узнать, что же происходит на самой верхушке, прав ли он или там еще что похуже. Затаив дыхание, не позволяя себе истерично засмеяться или убежать, Том лез все выше и вдруг прямо перед ним появился Некто. Странный, будто перевернутый гном, он вскрикнул от неожиданности так же, как Том и только успел ухватить мальчика за полосатую футболку, не позволяя грохнуться вниз. Томас и Некто забарахтались в одну сплошную мешанину из тонких рук, костлявых ног, коротких шорт, веток и крика. Некто отпустил Томаса и тот уже решил бежать наутек, спасать себя от своего же немыслимого пронзительного визга, как вдруг обнаружил, что Некто завалился на ветку и громко смеялся, держась за щуплый живот. В воздухе мелькали вполне человеческие коленки, а потом над ними показалась лохматая голова с широкой улыбкой. Во рту не хватало пары зубов, но улыбка от этого становилась еще веселее и приятнее.

— Ох, ну и напугал ты меня, чертенок, — произнес Некто, немного шепелявя и перебирая бледными ладошками по веткам, чтобы подняться повыше. Томас во все глаза рассматривал незнакомца, отмечая, что все вроде бы находилось на своих местах: темные большие глаза, курносый нос, смеющийся рот, даже светлые веснушки были именно там, где нужно; их россыпь занимала переносицу и растекалась нестройным облаком по щекам. Некто снова хихикнул и вытащил из кармана два огромных спелых яблока, протягивая одно Томасу. Некто улыбался приветливо, а ветер ерошил его светлые, почти жемчужные волосы, наводя на его голове настоящее воронье гнездо. Томас подумал, что Некто выглядит очень дружелюбно и неловко улыбнувшись в ответ, взял предложенное яблоко.

— Тебя как зовут? — спросил Некто, хрустнув яблоком. Прозрачный сок потек у него по подбородку и Некто одним движением стер его грязной ладошкой. На подбородке остался чумазый след. — И что ты делаешь в моем саду?

— Я Том, — сказал мальчик и тоже хрустнул яблоком. На языке сразу же стало кисло-сладко, а толстая яблочная кожура слегка колола щеки изнутри, — и я тут лазию, — ответил Том, пытаясь выглядеть чуть храбрее.

— Лазию, — передразнил Некто и выкинул огрызок на землю, — ну ты и малёк, — как-то не обидно добавил светловолосый и полез выше.

— Я не малёк, — все же решил обидеться Томас и даже задрожал губами, но увидев, что Некто исчез, передумал. — Я же сказал, я Томас, — полез мальчик за незнакомцем.

Вдруг перед ним снова появилось перевернутое лицо блондина. Он смотрел на него без злости, тихонько присвистывая что-то.

— Малёк уголёк, а за ухом василёк, в руках яблок кулёк, с ножками как стебелёк, — засмеялся Некто и стал слегка раскачиваться, зацепившись ногами за толстую ветку. Он напевал эту свою песенку, что, наверное, придумал на ходу, и отталкивался от ствола грязной рукой, чтобы раскачать себя еще сильнее. Светлые волосы летали за ним по воздуху, отчего казалось, что голова у незнакомца вспыхивает золотом каждый раз, как он оказывается на солнце. Томас вспомнил, что мама учила быть вежливым, вдруг у мальчишки просто день не задался с самого утра.

— А ты кто? — спросил Том и подошел ближе, ступая по ветке осторожно, чтобы тонкая подошва сандалий не соскользнула.

— Я Ньют, — наконец представился незнакомец и снова улыбнулся, неожиданно превращаясь из забияки Некто в дружелюбного мальчишку по имени Ньют. — Это сад моей бабушки.

— Я тебя раньше здесь не видал, пока лазил, — протянул Томас. Что и сказать, он был очень догадливым и жутко подозрительным мальчиком. Сказки научили его не доверять странным незнакомцам, которые, к тому же смеются по поводу и без. Более того, раньше все самые спелые яблоки доставались ему одному, а теперь, видимо, придется делиться с этим вихрастым.

— А я только вчера приехал, — радостно оповестил его Ньют и опять пропал, подтянувшись на тонких руках.

«Как эти спички только держат его», — подумал Томас и тоже полез выше. Через пару мгновений он оказался на самой верхушке, там, где тонкие веточки на концах были еще совсем зеленые, а у листов был самый насыщенный цвет. Ньют пристроился рядом с ним, усаживаясь на соседнюю ветку и весело болтая ногами в воздухе. Его разноцветные гольфы мелькали среди зелени, как проворные рыбки в прозрачной воде.

— Томми, а ты давно здесь? — спросил Ньют, укладывая нечесаную голову на руки. Локти у него были острые, как заточенные карандаши и такие же грязные, как ладошки.

— Я не Томми, я Томас, — проворчал мальчик, окидывая нового знакомого критичным взглядом. Оранжевая майка, джинсовый комбинезон, гольфы и синие сандалии. На очень тонкой шее голова, что, то мотается из стороны в сторону, будто Ньют никак не может решить, куда смотреть, то замирает, и кажется, мальчик даже дыхание задерживает, но потом вздыхает и чему-то весело улыбается. Странный какой-то. Наверное, даже фантастически странный.

— Томасом ты будешь, когда вырастешь, а пока просто Томми, — ни капли не обидевшись, назидательно ответил ему Ньют и опять улыбнулся. Улыбка у него выходила солнечная, широкая, даже во рту становилось сладко от этой улыбки, как будто меда поел. В ответ на эту улыбку тоже хотелось улыбнуться, что Томас и сделал, решив не обращать внимания на это «Томми», ведь он не был каким-то карапузом, месяц назад ему исполнилось целых семь.

Кстати, Ньют выглядел даже младше Томаса, только в глазах у него мелькало что-то похожее на взгляд папы за обедом, как если бы блондин очень хотел научить Тома уму-разуму, но боялся обидеть или сказать что-то не то.

— Я приехал еще в мае, — наконец сказал Том, оторвавшись от разглядывания улыбки Ньюта. Как бы он ни хотел признавать, а мальчишка ему нравился, даже с учетом будущего раздела яблок.

— Прячься, — вдруг зашептал Ньют и дернул Томаса за руку вниз, исчезая в листве вместе с головой. Том не успел ничего понять, а Ньют уже сидел рядом с ним на корточках и прикладывал палец к губам, призывая к тишине. Сердце у Томаса стучало как ненормальное, как игрушки из старых дедушкиных часов, где два медведя рубили дрова, по очереди взмахивая крохотными топорами. Ньют сидел близко-близко, от него пахло яблоками, горечью мягкой кожуры веток, порошка и почему-то пруда. Может, перед этим мальчик был на пруду, ловил изумрудных лягушек? А если нет? Вдруг он и не знает про тот фантастический пруд, откуда по ночам вылезает водяной и ухает потом под окнами Томаса, тоже желая послушать мамины сказки?

— Там пес, — прошептал Ньют, склонившись к уху Томаса. Дыхание у него тоже пахло яблоками и Том поежился, по спине побежали мурашки.

— Какой еще пес? — также едва слышно шепнул Томас. Воображение у него тут же нарисовало четырехногое чудище, со свирепым оскалом, зубами во всю длину мальчишеского тела, с блестящими красными глазами. А уж рычать тот пес должен был точно как камни сыпятся с горы — громко и устрашающе.

— Волшебный пес, — улыбнулся Ньют, — но ты не бойся, он добрый.

— Да не вижу я, — возмутился Томми, выглядывая в небо из-за тонкого плеча Ньюта. Ни о каких волшебных псах в этом саду он и слыхом не слыхивал, да и кто-то другой бы его точно увидел. А так, все это больше напоминало игру, где Ньют решил пошалить. — Если бы там был пес, я бы увидел, — обиженно добавил мальчик.

— Да посмотри же, — Ньют потянул его наверх, прижимая к себе, чтобы не упал. Еще навернется на землю, да отшибет себе что-нибудь, с такого станется. Он обнял мальчика одной рукой и зашептал в щеку, другой рукой указывая в проем меж веток.

Томас пыхтел, щурился, жалобно вздыхал, пытался отпихнуть от себя Ньюта, потому что ну слишком уж этот белобрысый обнаглел, опекает его как какого-то малыша несмышленого. Защищает, поучает, достал!

— Томми, смотри… — протянул Ньют свистящим шепотом и повернул его голову в том направлении, где вдруг что-то зашебуршало упавшими яблоками. Послышался громкий «Чавк!» и их яблонька содрогнулась. Томас почувствовал, как в ноздрях защекотало, у него ведь была аллергия на шерсть. Где-то точно было животное, но в волшебстве Томас все же сомневался, хотя и надеялся, что Ньют не шутит.

— Ниче… — хотел снова пожаловаться Том, как краем глаза смог уловить движение. Ветки соседних яблонь зашумели, было слышно, как сквозь яблоневый ряд продиралось что-то большое. Но Том смог увидеть лишь тень, да кажется, кусочек белой шерсти.

— Дурачок, — Ньют улыбался и выглядел крайне довольным собой, вновь хватая спелое яблоко. И как он только мог их есть в таком количестве? У самого Тома даже живот бурчал от неудовольствия. — Сейчас он подойдет поближе и можно смотреть.

— К нам подойдет? — ошеломленный, забывший про всякие обиды Томас распахнул карие глаза и сдул с лица длинную темную челку. Он давно просил маму подстричь его, но она умилялась его густым шелковистым волосам и каждый раз резала ровно до кончиков ушей.

— Конечно, — буркнул Ньют с набитым ртом, — это же наш пес.

— Наш? — удивился Том.

— Еще бы! Твой и мой.

Ньют выглядел очень уверенным мальчиком. Его волосы опять взбились на голове в целое воздушное белоснежное безе, Томасу так и хотелось провести по ним ладошкой. Он заметил, что в локонах Ньюта запутались сухие листочки и аккуратно вытащил их из шевелюры по одному, сделав вид, что совсем не засмущался. Щеки Ньюта тоже горели огнем, ярко выделялись пятна румянца на молочной коже.

— Так он добрый? — опять прервал молчание Томас, на этот раз почувствовав себя взрослее и смелее нового приятеля.

— Сам увидишь, — Ньют встал, чудом сохраняя равновесие на тонкой ветке. Хотя коленки его дрожали, сам он снова напевал какую-то песенку. — Трям-брям, трям-брям, поищи по словарям, трум-брум, трум-брум, пират насуплен и угрюм, трах-бах… Вон он идет! — завопил пронзительно Ньют, подтягивая Томаса к себе за шиворот футболки.

Том подскочил, от испуга прижался к мальчишке и на самом деле увидел огромного лохматого пса, что, не спеша шествовал по аллее между усыпанных плодами яблонь. Пес принюхивался к траве, болтал мощным розовым языком, шумно пыхтел и зыркал глазами-блюдцами по земле. Ростом он значительно превосходил любую их этих яблонь, так что как только пес поднимал морду, над верхушками мгновенно появлялась его мохнатая голова с висящими ушами. Снежно-белая шерсть лишь кое-где перемежалась пятнами молочного шоколада, иногда переходя в цвет глины на бабушкином дворе, казалось, что пес вывалялся в грязи и чрезвычайно этим доволен.

— Он настоящий? — зашептал Томас, неосознанно протягивая руку в направлении пса. Блестящая шерсть этого громадного животного так и манила зарыться в нее пальцами. Том еще никогда не видел собак такого размера, да и обычных-то всегда наблюдал только за витриной зоомагазина.

— И да и нет, — Ньют неожиданно громко свистнул, чуть не свалившись с дерева. Том успел поймать его за худую мальчишескую талию и притянуть обратно, на что тот едва обратил внимание, снова свистнув и махнув рукой для верности. Пес услышал свист, увидел маленькие фигурки и бодро потрусил к мальчикам, боками сбивая яблоки с деревьев, мимо которых пробегал. Где-то там в отдалении мелькал исполинский мохнатый хвост, цепляя собой уцелевшие фрукты. Том растерял всю свою уверенность, шагнул назад, задрожал, он ведь никогда еще не видел собаку так близко, а тут такой безмерный экземпляр, сожрет ведь на раз, только сандалии и останутся. Ньют заметил состояние приятеля и поэтому первый протянул руку навстречу исполинской голове, зарываясь пальцами в шерсть и счастливо улыбаясь. Глаза у него светились не то счастьем, не то безумием, не то всем вместе, но выглядел мальчуган до того расслабленно, что Том даже позавидовал его храбрости. Томас и сам был не из трусливых, но не каждый день встретишь собаку размером с дачный домик.

— Иди сюда, — Ньют подтянул Томаса ближе и силой положил его крохотные ладошки на густую шерсть. Том замер, даже перестал дышать, а пес медленно поднял голову, принюхался великанским носом к темненькому мальчишке и неожиданно лизнул его в лицо, буквально обмазывая собачьей радостной слюней. Ньют тоже замер, не знал, как мальчик отреагирует на такое проявление собачьей симпатии. Они смотрели друг на друга целую минуту. Один думал, как бы не засмеяться, ведь хрупкий темноволосый Томми выглядел ужасно симпатично и уморительно, растерянно хлопая пушистыми черными ресницами и забыв закрыть рот. Другой же в это время размышлял, как отнестись к тому, что эти двое — странный мальчик по имени Ньют и гигантский пес так ему понравились, что он позабыл обо всех своих страхах. В итоге первый не сдержался и потянул губы в стороны, обнажая блестящие белые зубы в самой широкой своей улыбке за сегодняшний день, а второй признал, что наверное, с Ньютом и дальше будет не страшно, поэтому рассмеялся, глядя на щербатую улыбку приятеля.

Мальчишки хохотали и хохотали, быстро спустились вниз и заплясали вокруг мощных лап пса, пока тот умеренно громко гавкал от раздирающего его изнутри собачьего счастья. В воздухе замелькали острые локти и коленки, воздух наполнился двумя звонкими голосами, наперебой рассказывающих друг другу о себе, о родителях, о школе и друзьях в родных городах.

Умаянные, почти лишенные сил, они рухнули под яблоней на пушистую траву, наслаждаясь ароматом спелых яблок, звуком жужжащих в траве насекомых и шумным дыханием друг друга.

— Ньют? — Томас почти засыпал, но у него остался один очень важный вопрос.

— Что, Томми? — подал голос второй, и перекатился поближе к другу, укладывая голову на согнутый локоть. Глаза у него слипались, но голос у Томми был такой звенящий, что не прислушаться было невозможно.

— Ты сказал, что пёс и есть, и нет, — Ньют кивнул в ответ, — это как?

— Пёс наш? — Томми утвердительно кивнул, — значит и решать нам. Для нас он — есть, для других — нет. Усёк, малёк?

Томас не обиделся. Он обмозговал сказанное, провел серьезный анализ полученной информации, как сказал бы папа и понял, что вполне удовлетворен ответом. Пёс-то и правда их.

***

С того дня мальчишки и жизни не представляли друг без друга. Их любимым местом стал яблоневый сад, где они проводили целые дни, упиваясь летней жарой, спелыми фруктами и болтовнёй друг друга. Томас показал Ньюту пруд, где тот конечно уже побывал и до него, но мастерски притворился, что Том открыл ему целую планету.

Ньют оказался старше на два года и если обычных детей такая разница могла бы оттолкнуть, то Ньют и Томас, кажется, только радовались этому обстоятельству. Ньют учил Томаса красиво писать, а Том в благодарность придумывал для него увлекательные фантастические истории, так что даже почти взрослый Ньют слушал их, раскрыв рот, забывая смотреть под ноги, отчего частенько уваливался прямо в пыль на дороге. Коленки у светловолосого были всегда в синяках и Том часто его ругал, но в итоге научился ловить старшего за локоть, не давая упасть.

Иногда они вспоминали про пса и даже катались на его огромной спине. Тогда далеко внизу проплывали знакомые люди, домики, речка и лес, и Томасу казалось, что пес научился летать, но Ньют успокаивал его, мол, пес-то наш. Том затихал, прижимаясь спиной к худой груди Ньюта, что строго следил, чтобы мальчишка не упал, обнимая его и цепляясь за собачью шерсть.

Порой на место пса приходил такой же гигантский кот, хомяк или даже целый пони. Фантазии мальчишек в этом плане не было предела, и невероятное зверье мало-помалу обзаводилось все большим списком способностей. Для кого-то это была игра, но для Томми и Ньюта — настоящий, увлекательный мир, в котором сбывались их самые смелые мечты.

Ньют обожал животных, поэтому мальчишки никогда не скучали, — в деревне всегда находился тот, кому нужна была их неотложная помощь. Ньют лечил зверей, а Томас отвлекал бедняг своими сказками.

Родители так привыкли, что они везде вместе, что и звать их стали по-особенному, не церемонясь, просто выкрикивая имена, которые сливались в единое протяжное «Ньюмас». Так их и прозвали, Ньюмас, парочка неразлучных друзей, в карманах у которых всегда находилась двойка спелых яблок.

В конце лета, уже стоя у машины отца, Томас пожимал бледную ладонь Ньюта, разглядывая его темные глаза сквозь прищур. Ньют выглядел до боли обычным, чуть подросшим, с этой своей легкой улыбкой, еще больше отросшими волосами и костлявыми плечами, торчащими из-под рукавов футболки.

— Пес наш? — произнес мальчик их привычный пароль. Они придумали его тогда под яблоней, чтобы никто из инопланетян не смог обернуться другом, одурачив другого. Они очень ответственно подошли к этому вопросу.

— Твой и мой. — Бодро отрапортовал Ньют и пожал его руку.

— На всю жизнь? — допытывался Том. В глазах почему-то защипало, а с лица белобрысого слетела улыбка, как листья с яблони осенью.

— На всю жизнь, малёк, — кивнул серьезно Ньют и помахал машине, когда Томас закрыл дверь и прижался носом к стеклу.

***

— Малёёёёёёёк, — закричал Ньют, как только увидел знакомую темноволосую голову у калитки. Он выпрыгнул из дома и помчался по дорожке, перепрыгивая через дворовых котов, что в панике разбегались от его крика.

Томас обернулся, охнул и оказался заключен в дружеские объятия. Ньют еще чуть вытянулся за этот год и теперь стал почти на целую голову выше Томаса. Он только что отпраздновал свое десятилетие и конечно, ощущал себя совсем взрослым, но это не мешало ему весь год скучать по Томми.

— Ты вырос, — протянул завистливо Том, оглядывая почти не изменившуюся худую фигуру друга снизу вверх.

— Ты тоже немножко, но все-равно малёк, — засмеялся Ньют и вдруг почувствовал себя как дома, увидев благодарную цветущую улыбку Томми.

***

Лето пролетало за считанные часы, остальной же учебный год полз улиткой. У мальчишек среди долгой зимы развивалось острое чувство тоски друг по другу, но увидев другого в конце мая, в привычной обстановке маленькой английской деревни, эта тоска мгновенно испарялась, уступая место беспричинной радости.

— Тебя подстригли, — рассмеялся Ньют, заметив изрядно похорошевшего Томаса у знакомой яблони, когда им было десять и двенадцать. Томми довольно улыбнулся и взъерошил короткие черные волосы, превратив их в такое же гнездо, как у Ньюта. — Но морда все равно так себе, — добавил блондин, показал язык и погнал по двору, потому что десятилетний Томас по силам был уже далеко впереди Ньюта.

— Айда на рыбалку, Ньют, — догнал его Том и шумно переведя дыхание, с максимально возможной усмешкой добавил, развернувшись, чтобы на этот раз дать деру от, а не за, — слышал, рыбы ведутся на таких глистов, как ты.

***

— Ненавижу школу, — брякнул Том в лето, когда ему исполнилось двенадцать.

Ньют сочувственно вздохнул и потрепал друга по плечу. Он и сам с трудом переносил занятия, а поставленная ему дислексия делала все в разы хуже. Он боялся признаться Томасу, что переписывает ему письма неделями, пока выйдет более-менее сносная весточка. За это время друг успевал прислать ему сразу несколько писем со своими традиционными рассказами. Том в школе дрался, это было заметно по его тускнеющим глазам, когда речь заходила о друзьях. У Томаса характер становился немного взрывным, вспыльчивым, да и сам Ньют иногда срывался и отвечал что-нибудь грубое. Мальчишки взрослели, закалялись и только друг с другом видели возможность побыть собой.

— Пес наш? Твой и мой, — звучало из обоих ртов в конце лета. И это значило для них куда больше, чем весь остальной мир.

***

— Мои родители разводятся, — прошептал шестнадцатилетний Ньют и в первый раз на памяти Томаса расплакался. Слезинки текли из темных ореховых глаз блондина, а тот лишь хлюпал покрасневшим носом и даже не пытался казаться сильным. Он ведь с Томми. С Томми можно.

— Пес наш? — шептал ему Томас, обнимая двумя руками и прижимая к себе так сильно, что казалось, у Ньюта ребра должны хрустнуть, но тот лишь цеплялся к нему сильнее и плакал все горше. В горле у Тома стоял плотный тяжелый комок обиды за друга, а на жемчужные волосы Ньюта из глаз Тома падали хрустальные капли.

***

— Он не приедет в этом году, — вздохнула бабушка Ньюта и закрыла калитку перед пятнадцатилетним Томасом. Юношу как будто подбросило. В последнее время дела и так шли плохо, а без Ньюта жизнь становилась невыносимой. Он так надеялся, что у друга все наладилось за прошедший год, и что старший снова даст ему какой-нибудь бесценный совет.

Сестра бесила своими фразами, притворяясь отчаянной всезнайкой. В школе было ничуть не лучше, девчонка, что вилась за ним хвостом, оказалась глупой и однобокой. Общаться с ней было практически невозможно. Тянуло курить, но, как назло, повсюду были люди. Том все чаще разрешал себе то, от чего еще год назад воротил нос. От мамы с папой появлялось все больше секретов, а на двери комнаты в один день возник шпингалет. Томас становился замкнутым, грубым и все чаще предпочитал одиночество компании друзей.

— Где же ты, Ньют? — тоскливо выдохнул Том горький дым, сидя на ветке той самой яблони. Внутри отчего-то было пусто и холодно, как будто и не лето на дворе, а хмурая сырая осень. — Пес-то…

В тот год никто ему не ответил на пароль.

***

— Ого! — смущенно протянул Ньют и пожал ладонь темноволосого юноши, что стоял напротив. — Да ты уже и не малёк вовсе, — улыбка у него дрожала, словно парень не знал, остались ли их отношения в той же стадии дружбы. По виду Том стал совсем другим — подтянулся, вырос в плечах, еще короче остриг волосы. На лице жестче обозначились скулы, а взгляд стал недоверчивым, в каком-то смысле даже таинственным, как будто за радужками накопилось множество секретов.

— Но тебя не перегнал, — рассмеялся Томас, все еще не отпуская чужую ладонь. Голос у него ломался, становился более глубоким. В то время как голос Ньюта опустился на пару тонов и замер там бархатом, переворачивая внутренности Томаса. Блондин был все такой же худой, высокий, но в движениях у него появилась плавность, грациозность, он словно скользил своим взглядом по лицу Томаса, вырывая у него горячее смущение.

— Перегонишь еще, — с улыбкой же ответил Ньют, отводя глаза. — Так, где наш пес?

Томми выдохнул, осознавая, что даже не встречаясь в течение двух лет, между ними все осталось по-прежнему. Ньют здесь. С Ньютом не страшно.

***

— Это последнее лето, Томми, — веселился Ньют, запрокидывая голову, пока они мчались на велосипедах по узкой тропинке среди леса. — Последнее лето свободы, — кричал он громче, увлекая своим настроением Тома.

И Том бы обязательно закричал с ним в унисон, вот только мысль о том, что это последнее их ОБЩЕЕ лето, оседала на ребрах уже совсем не мерцающей пыльцой, а скорее древесной трухой. И сказки в последнее время выходили с грустным финалом и кажется, их летняя деревенская сказка тоже подходит к концу. Том планировал уговорить родителей не приезжать следующим летом сюда, раз уж Ньют не приедет. Что ему тут делать? На рыбалку гонять? Распугивать окрестную шпану? Околдовывать местных девчонок? Не, без Ньюта все не то. Никакого кайфа.

— Поступаешь куда? — как бы между делом спросил Том, разглядывая футболку друга. На груди у того красовалась эмблема какой-то суперуспешной музыкальной группы, а обычно блондинистая вихрастая челка отливала синим даже в темноте. Они сидели на берегу реки, решив взять от этого лета все, раз уж родители больше не контролировали каждый их шаг. В песке у их ног стояла наполовину опустошенная бутылка скотча, привезенного Ньютом из города. Костер обогревал грудь и торчащие колени, но ночь наводила баланс, остужая тела со спины. Том искренне надеялся, что лицо у него горит от огня и выпитого алкоголя, а не от стыда за собственные мысли. Ньют часто облизывал рот, губы у него блестели в свете танцующих в темноте искр, глаза щурились, а длинные пальцы то и дело плавали в воздухе, когда парень начинал что-то увлеченно рассказывать. В речи иной раз скользили незнакомые словечки, точно позаимствованные у кого-то, и весь Ньют в целом состоял из незнакомых ранее движений, взглядов, запахов. Теперь от него пахло сигаретами, морским одеколоном, хлопковой футболкой и алкоголем. Теперь в его карманах чаще лежала пачка сигарет, телефон, ключи от дома. Через год Ньюту двадцать. Уже осенью Ньют студент престижного вуза. У Ньюта вроде девушка, какие-то друзья, он играет на бас-гитаре и со смехом говорит, что с этого момента не напишет Томми ни одного чертового бумажного письма, потому что гребаная дислексия задолбала его окончательно. «С этого дня — только звонки, Томми», — звучал в ушах бархатный смех Ньюта и Том смеялся с ним одновременно, потому что в одночасье понял, что слушал бы этот смех вечно.

Ньют теперь ничего не боится, кажется Томасу, и он пытался перенять его привычки, подражать его манере ходить, говорить, вести себя; ему кажется, что так он становится ближе к другу, хоть на полшага. Ньют же смеялся, скрипя зубами и с усилием отводил взгляд, когда Томми срывал с себя футболку и несся к реке, тараня ни в чем не повинные волны. Его блестящий, задорный взгляд парил над водой и Ньют позволял себе слабость всего на секунду представить, что его чувства к Томми нормальны, что он любит его как друга, как крохотного малыша с той яблони. «Нельзя заглядываться на крепкое тело по-дружески», — услужливо шептало ему подсознание и Ньют снова отворачивался, заставляя себя выбросить ненужные никому мысли из головы.

— Хей, Ньют, — раздался зычный голос Тома, что качался на волнах и наблюдал, как друг подходит к самому краю воды. По телу Ньюта прыгали солнечные зайчики, высветляя пятна упругого пресса, полумесяцев груди, тонких косточек ключицы. Ньют смотрел на него вопросительно, прикладывая ладонь ко лбу на манер козырька, улыбался, прислушивался, ждал, весь вытянувшись в сторону своего Томми. — А пес.?

— Рыба, — заржал Ньют, махнув рукой, мол, чего с тебя возьмешь, малёк. И Томас счастливо смеялся. Давно ему не было так хорошо. Целый год не было так хорошо, как с этим блондином.

***

— Мы заболеем и умрем, — тихо смеялся Том, трясясь всем телом. В ушах только грохот дождя по листьям и промокшей земле, этот дождливый гул настигал его, шел за его слухом по пятам, застилал собой все остальные звуки. Ньют рядом смеялся еле слышно, прижимаясь к нему мокрым плечом. На самом деле, Томас уже и не чувствовал, где заканчивается граница слова «мокрый», потому что мокрым было все вокруг: их волосы, одежда, кроссовки, весь мир внезапно промок под проливным дождем и замер в ожидании солнечных лучей, весь съежившись под грозными тучами. Мир Томаса так же съеживался рядом с Ньютом.

Дождь струился по стволу дерева, к которому они жались в надежде найти более сухое место. Дождь стекал по волосам и бежал за шиворот, по позвоночнику, дождь холодными каплями бежал с челки по лицу, заливал губы, заставлял мечтать о самом банальном — об огне. Волосы на руках стояли дыбом, мурашки покрывали каждый участок тел. Дрожь была осязаемой, холод сковывал каждое движение и если бы они не улыбались, зубы точно выбивали бы азбукой Морзе их невеселые мысли.

— Умрем смертью храбрых, — поддакнул Ньют, перебегая на другую сторону ствола. — Тут посуше, кажется, иди сюда, — он потянул Тома за промокшую насквозь футболку.

Том бы пошел, да только зацепился мыском кроссовка за торчащий корень и чуть не пропахал носом мокрую землю. Ньют успел схватить его за предплечье и дернул на себя, останавливая падение. Том дышал глубоко, испуганно, струи текли по его лицу, заливаясь в рот. Сердце тяжело хлюпало в загустевшей крови, как будто тоже напиталось дождевой воды, как поролоновая губка.

Взгляд Ньюта скользнул с испуганных глаз друга на его трясущиеся синие губы и обратно, парень отчаянно боролся со своим внутренним демоном, все еще прижимая дрожащего Тома к себе. Он и сам дрожал, но скорее от ситуации, которую оказался не в силах контролировать. Вид мокрого замерзшего парня переполнял голову звенящей молнией, с таким отчаяньем хотелось защитить Томми.

— Прости, — прошептал он, заранее извиняясь перед Томасом за то, что в следующую секунду разрушит до основания их десятилетнюю уютную дружбу.

Блондин потянулся навстречу лицу Томаса, не закрывая глаз и не давая Тому отступить. Хотя, как осознал он с опозданием, тот и не собирался, напротив, потянулся к блондину, ненароком припечатывая Ньюта к стволу дерева. Ньют коснулся губ Томаса или Том коснулся его губ первым, не важно, но эта хрупкость, осторожность и нежность по отношению друг к другу неожиданно в холодный августовский дождливый день вылилась в теплый, наполненный осознанием поцелуй. Они целовали друг друга, утопая в радости, что наконец могут исполнить мечту последних недель. Ньют прижимал Томаса, а Томас жался к Ньюту. Томас целовал жестко, страстно, не в силах удержать подростковый бушующий огонь, а Ньют смягчал его действия, полностью признавая власть младшего над собой. Никогда Томас не ощущал подобного ни с одной девушкой, а Ньют давно понял, что даже представить себе не может, насколько невероятно, потрясающе будет целоваться с Томасом.

От Ньюта пахло сигаретами, а от Томаса яблоками, но между ними был только вкус дождевой воды и желание сказать все, что было не сказано до этого момента.

— И как наши чувства? — спросил Том, оторвавшись.

— Для нас есть, для всех остальных — нет, — не задумываясь ответил Ньют и опять притянул брюнета ближе.

Ньют собирался расстаться с девушкой, а Том решил ехать следующим летом к блондину в Лондон. Ньют решил подумать о будущем, а Том собирался рассказать все родителям и сестре. Но это все потом, позже. А пока…

Твой…

Мой…

***

— Я трясусь, — пробурчал Томас, складывая руки на столе. Пальцы у него и правда дрожали, летали, сплетаясь в замок и потом снова сжимаясь в кулаки.

— Ты всегда трясешься, — улыбнулся ему Ньют, перегибаясь через низкий столик, — как в первый раз, Томми.

— Какая разница, ты только посмотри, сколько их там, — горячо зашептал Том, наклоняясь ниже, — целая толпа! Они же разорвут меня!

— Ты с ними справишься, — улыбка никак не желала покидать лицо блондина. Томас выглядел по-настоящему напуганным, но больше взбудораженным. На столе лежала стопка книг с яркой обложкой. Два мальчугана сидели на сказочной яблоне, а рядом с ней развалился огромный белый пес. Пурпурной вязью блестело название «Ньюмас и Полусуществующий Пес». Ньют прищурился, пытаясь распознать в лице сидящего напротив парня того самого кроху, что на полном серьезе назвался Томасом в их первую встречу. — Они же еще совсем мальки.

— Сам ты малёк, — брякнул Том, но в уголках глаз побежали крохотные морщинки, когда он услышал слово, моментально вернувшее его на двадцать лет назад. Тогда он называл Ньюта Некто и жутко бесился от его всезнайского тона.

— Томми, это твоя история, — Ньют вдруг стал серьезным, как всегда, когда пытался втолковать Томасу очевидные вещи, — они будут слушать, раскрыв рты.

— Это наша история, — поправил Том.

— А пес наш? — дернул бровью блондин.

— Твой и мой, — закивал Том, безуспешно пытаясь выглядеть серьезно. Хитрый Ньют даже не старался ему помочь, только тянул улыбку все шире, предсказывая самому себе реакцию любимого на завтрашнее событие.

— Прошу Вас, Томас, — администратор пригласила Томаса к стойке, перед которой на разноцветных пуфах уже расположилась целая толпа дошколят, ожидающих презентации его новой книги, которых за последние пять лет скопилась аж целая полка в их с Ньютом квартире.

Ньют проводил его взглядом, воровато оглянулся и набрал номер лучшего друга:

— Минхо, давай сделаем все сегодня, хочу скорее его порадовать.

— Вот не терпится тебе, да? Ньют, мы эту собаку с другого конца света везли, потому что у твоего ненаглядного аллергия, видишь ли, на обычных дворовых. Ты же мог притащить ему любую из своей клиники, но нет, мы искали ее год, стояли в очереди за долбанным щенком, я мотался аж в Китай, чтобы притащить этого чертового пса, что обслюнявил мне все сиденье моего нового форда, а ты теперь один день потерпеть не можешь! Перебьешься! Завтра день рождения у твоего Томми, а сегодня ему еще двадцать девять, не дорос он до щенка! — надрывался в трубке азиат и в конце речи аж задохнулся от своего рвения.

— Но… — растерялся Ньют.

— Не хрен! Перебьетесь! Все завтра! Сегодня поздравь своего муженька как-нибудь сам, я не буду в это лезть. А щенка привезу в девять утра. Отбой! — отбрил его друг и повесил трубку. В ухо полетели короткие гудки.

Ньют бы оскорбился, да только Минхо ненароком напомнил ему аж о трех приятных вещах: завтра Томми тридцать, сегодня ночью он будет его поздравлять и да, Томми теперь его муж. Законный.

Ньют засмущался от непривычного еще статуса, потянулся к кофе, полюбовался ослепительным сиянием широкого кольца из белого золота и грациозно поднялся, направившись к стойке, откуда неслись детские приветственные возгласы. Все витрины в магазине были оклеены плакатами, на которых красовалась новая книга Томаса.

Том улыбался детям, а заметив мужа, что маячил высокой фигурой на последнем ряду, послал ему особенную, самую искреннюю улыбку. Ньют хлопнулся на ягодицы, складывая длинные ноги, приготовившись слушать сказку, что уже заучил наизусть.

— Итак, яблоня снизу казалась просто гигантской. Она высилась над мальчиком, заслоняя своими могучими ветвями все небо и шумя листвой, как если бы хотела прогнать незваного гостя…

Том завел рассказ, полностью утопая во всплывающих воспоминаниях, а перед глазами так и стояло лицо улыбающегося светловолосого мальчугана. Некто, что теперь стал для Томми Всем.

«На всю жизнь?», — спросил он сам у себя.

«На всю жизнь, малёк», — ответил ему карий взгляд с другого конца зала.