Вдали от посторонних глаз (СИ) [Изменяя_реальность] (fb2) читать онлайн

====== Часть 1 ======

Сидя на траве с фотоаппаратом в парке для домашних животных нужно быть готовым ко всему. Например, к тому, что прямо тебе в лоб прилетит какая-нибудь невоспитанная собака. Хорошо, если не укусит. Плохо, если пока ты снимаешь, пометит твой фоторюкзак.

Натали протёрла объектив от отпечатка собачьего носа и посмотрела на весело скачущего пса. Обычный веселый коричневый спрингер-спаниель. Дуралей скакал вокруг неё, приглашая поиграть. Оглядевшись, она поискала владельца взглядом. На удивление никто не спешил забрать собаку. Вздохнув, Натали поймала пса за ошейник. Адресник содержал лишь имя: «Бобби».

— Ну, будем знакомы, Бобби! Ты только что здорово меня напугал!

— Извините, будьте любезны придержать этого старого негодника! Я ищу его по всему парку! — раздалось где-то над головой. Натали вздрогнула от неожиданности, но пальцы не разжала. Бобби принялся вырываться из ее хватки, явно радуясь подошедшему мужчине. Высокий, худой, волнистые каштановые волосы, редкая рыжеватая бородка. Темная оправа очков. Мужчина смущенно улыбнулся.

— Вы меня напугали,— выдохнула она, глядя, как мужчина пристёгивает собаку на поводок. Мужчина снова улыбнулся, ласково потрепав собаку за ухом. Бобби превратился в один живой хвост, пытаясь одновременно угодить хозяину и облизать лицо всё ещё сидящей на траве девушке.

— Еще раз извините! Чем я могу Вас отблагодарить за поимку этого сорванца? — лицо мужчины показалось ей знакомым, но где она его видела — понятия не имела.

— Да пожалуйста! Простого — не теряйте его снова будет достаточно.

— Точно? — удивился мужчина, поправляя очки. Девушка отвернулась, вновь протирая линзу объектива.

— Агась, — отозвалась она, распластавшись по траве, и подперев увесистый «Canon EOS 6D» локтями, словно штативом. Мужчина хмыкнул.

— Вы — фотограф?

— Что-то в этом роде. Анималист.

— Фотографируете животных? — снова задал вопрос мужчина, разглядывая лежащую на земле фигуру.

— Да, таково значение этого слова, — пристреливаясь к скачущему джек-рассел терьеру, отозвалась дама.

— Извините за бестактность, но я замечу Вам, что Вы лежите на траве в парке для собак, — отчего-то вдруг заинтересовался мужчина.

— Профессия заставляет меня лежать даже в лужах под проливным дождем. Не часто. Вы что-то еще хотели? Извините, но мне нужно сделать еще серию кадров.

— О! О, прошу прощения! — приложив руку с длинными тонкими пальцами к груди и слегка поклонившись, мужчина сделал несколько шагов назад. Бобби натянул поводок, обнюхивая влажным коричневым носом лежащий на земле рюкзак, — Можно ещё один вопрос?

— Если только один, то можно,— поворачивась на бок, и посмотрев на мужичну, отозвалась Натали. Где же она видела этого человека? Лицо было очень знакомым.

— Кофе будете?

— Спасибо, конечно, но мы с Вами не знакомы,— отозвалась она, проверяя на экране фотоаппарата остаток заряда батареи. С ним всё было прекрасно, но она больше не могла придумать какое-либо действие, чтобы показать навязчивому собаководу свою занятость.

— По-правде говоря, я удивлен, — признался мужчина, всё так же улыбаясь. Бобби, всё же улучшив момент, смог дотянуться до рюкзака, и, задрав заднюю лапу с удовольствием помочился на него. Девушка вскрикнула, подскакивая. Мужчина неловко одернул собаку, краснея, но было поздно. На рюкзаке красовалось мокрое пятно.

— Теперь я тоже удивлена, — засмеялась Натали, — Ваш Бобби — просто верх тактичности.

Мужчина, бросив поводок в растерянности, принялся отряхивать рюкзак, смешно охая и краснея. Спаниель, размахивая кудрявыми ушами в цвет шевелюры своего хозяина, принялся скакать вокруг, хватая хозяина зубами за рукава тонкого осеннего пальто.

— Бросьте! Вы думаете, это впервые? Постирается! — девушка протянула руку к рюкзаку. Мужчина смотрел на неё сквозь линзы очков добрыми голубыми глазами, — Слушайте, мы с Вами нигде прежде не встречались? Ваше лицо мне кажется очень знакомым, но я не могу вспомнить — откуда.

Мужчина широко и лучезарно улыбнулся. Ну вот, неужели его возможно не узнать после стольких лет оглушительной славы, лица, не сходящего с афиш, и вымученных скандалов в интернете?

— Я думаю, что мы не знакомы, но Вы можете меня знать.

— Если мы не знакомы, как я могу Вас знать? — удивилась Натали, отсоединяя объектив от туши фотоаппарата, и убирая его в рюкзак. Снова взглянув в лицо мужчине, её озарило, — Точно! Вспомнила! Вы бегаете в этом парке с Бобби каждое утро по средам и пятницам!

Улыбка сползла с лица шатена. Он вскинул густые брови в искреннем удивлении.

— У Вас интересные черты лица. Никогда не хотели поучаствовать в фотосессиях? Думаю, Вы здорово получитесь в кадре, — произнесла девушка, не понимая, почему мужчина сперва стушевался, а затем рассмеялся.

— Может, все-таки по чашечке кофе? — продолжая смеяться, спросил он. Поймав неугомонного пса, мужчина поднял описаный его собакой рюкзак с земли, и закинул себе на плечо.

— Ну, видимо, да! Похоже, мне от Вас так легко не отделаться, — примирительно вздохнула Натали, завинчивая открытую матрицу фотоаппарата крышкой. Мужчина довольно хмыкнул.

— Здесь недалеко есть уличное кафе, где делают сносный кофе на вынос. Вы какой предпочитаете? Кстати, меня зовут Том.

— Натали. Любой, лишь бы горячий и без сахара.

— Как можно пить кофе без сахара? Это же невероятная гадость! — снова рассмеялся Том, чувствуя себя неловко.

— Ну, вполне можно, — отозвалась девушка, отряхивая штанины брюк-карго от налипшей травы. Тут она заметила, как проходившее мимо них гуляющие с каким-то неподдельным интересом изучают их колоритную парочку. Снова оглядев себя, она решила, что где-то испачкалась, если не сказать хуже — влипла в продукты жизнедеятельности собак.

— О, не обращайте внимания на гуляющих, — мужчина учтиво подал руку, чтобы Натали могла взять его под локоть. Она почувствовала себя немного странно.

Возле кафе к мужчине буквально устремилось несколько человек, улыбаясь, что-то улюлюкая. Натали на всякий случай отстранилась подальше, не желая попадать под бурное внимание. Из шума, созданного стихийно организованной толпой она поняла только то, что этот человек был чем-то знаменит. Несколько посетителей сфотографировались с ним на камеры смартфонов. Только после этого наступила тишина.

К тому моменту, когда её странный спутник освободился от пристального внимания, она уже пила свой кофе, присев на высокий стул возле крохотного столика.

— Прошу меня извинить, я немного отвлёкся.

— Ничего. Вот Ваш кофе, — отозвалась она, взглядом указав на картонный стаканчик с чёрной пластиковой крышкой, стоящий на столике, — Так кто Вы такой? У Вас просто толпа фанатов, как я вижу.

— Натали, извините мою бестактность, но Вы и правда не узнали меня? Эм…Обычно… Обычно люди реагируют на меня… Эмм, несколько иначе, — тщательно подбирая слова, уточнил он. В ответ девушка пожала плечами, — Что ж, так даже лучше!

Мужчина расслабленно выдохнул, но продолжил испытующе глядеть на свою визави. Ему с трудом верилось, что кто-то мог не знать его в лицо.

— Значит, фотограф-анималист… Ммм, и много приносит Ваша профессия?

— Смотря чего. Если испачканной одежды и счетов за воду — просто горы! — Натали скучающе посмотрела по сторонам. Проходившее мимо мужчины и женщины, бросая на них косые взгляды, о чём-то шептались. Было не ловко.

— А могу я Вас попросить показать Ваши работы? Не представляю, как выглядит работа анималиста, — честно признался Том. Кивнув, Натали протянула ему свою камеру, включая.

— Вот эта кнопка — меню архива. Перемотка здесь. Смотрите, но пока что это всего-навсего черновики.

Мужчина, поправив очки ловким привычным жестом, склонился к экрану фотоаппарата. Натали отвернулась, разглядывая улегшегося под столиком Бобби. Какое-то время мужчина вертел в руках её технику, листая фотографии, хмыкая, охая, хихикая как-то через чур восторженно. Словом, вел себя не соответствуя своему возрасту.

— Удивительно! — возвращая камеру, наконец, сказал Том. Натали кивнула. — Слушайте, Натали, до сегодняшнего дня я даже и не знал, что есть такая профессия. А Вы снимаете только собак?

Она усмехнулась.

— В основном собак. С ними проще, чаще всего они милые. И безобидные. В большинстве своем…

Том отставил чашку кофе, буквально уперев взгляд в девушку. После этих её слов невозможно было поверить, что она его не знает. Когда-то эти слова он сам произнес в интервью. Правда, они были о фанатах, а не о собаках.

— А Вы — странная, — наконец заключил он, подбирая конец поводка собаки. Натали невольно вскинула брови в удивлении. Что ж, каждому своё.

— Ну, вполне возможно. Вы, Том, тоже выглядите не от мира сего с Вашими графскими манерами и толпой следящих за Вами фанатов.

— Ммм, всё-таки Вы узнали меня! — радостно вскрикнул он, радуясь своей проницательности.

— Не понимаю, о чем Вы. Вывод делаю вот на этом…— и Натали кивнула в сторону нескольких столиков поодаль. Две девушки, склонив друг к другу головы что-то горячо обсуждали, глядя на них. В руках каждой был смартфон. И судя по всему они обе вели публичную съёмку. Том мысленно чертыхнулся.

— Ваша свита?

— Что-то вроде того. Я… Эмм… Я, к своему стыду боюсь Вам признаться в своей профессии… Кхм… Как-то не ловко, — перебирая длинными пальцами смятую салфетку, покраснел мужчина. Было странно видеть мужчину средних лет, краснеющего словно дитя по поводу и без. Натали, равнодушно пожала плечами.

— Нет плохих профессии. Так учила меня мать.

— Мудро. Я… Эм… Возможно, Вы смотрите телевизор… Ну, или ходите в кино… Эм… На крайний случай — посещаете театр тут в Лондоне? — не оставляя попыток получить заслуженное признание, задал вопрос Том. Натали заинтересованно посмотрела.

— Иногда. Время от времени, которого у меня не так много.

— Эм… Я — актёр театра и кино… До этой минуты, я думал, что я популярен, — неловко рассмеялся Том себе в бороду.

— О!

— О?

— Ага. Все мы в чем-то иногда заблуждаемся, — кивнула Натали, поднимая рюкзак с пола. От него немного пахло собакой, — Очень надеюсь, что не слишком сбила Вашу спесь, тем, что не Ваша фанатка. В конце-концов Вы — живой человек, а не приложение к сценарию…

Том удивленно заморгал. Натали собралась уходить.

— Постойте, могу я для Вас что-то ещё сделать?

— Даже не знаю. Если хотите загладить вину за Бобби, то приходите в парк утром, я его поснимаю немного, — покидая территорию кафе, бросила вскользь Натали. Мужчина остался сидеть за столиком, вертя в руках пустой стаканчик из-под кофе. Тут до него дошло, что за кофе заплатила девушка.

Еще раз покраснев, на сей раз собственной бестактности, он отвязал Бобби от ножки стола и направился к выходу. Что ж, хотел он того или нет, теперь он задолжал еще и кофе.

====== Часть 2 ======

Натали поежилась. Утро в парке было сырым, по-осеннему прохладным. Даже пробивающие сквозь пока зелёные листья солнечные лучи никак не грели. Небо радовало — бесконечно голубое, с ватными, кудрявыми облаками. Иногда небо над Лондоном удивляло. Она любила небо. Оно никогда не было одинаковым, оно жило здесь и сейчас.

Вдохнув полную грудь свежего, чуть холодноватого воздуха, она оторвалась от окуляра фотоаппарата и посмотрела на скачущего в росистой траве рыже-белого лохматого щенка. Хозяйка щенка чуть сонно ежилась на скамейке, попивая горячий кофе. У Натали в животе заурчало — она так торопилась успеть к рассвету в парк, что не успела позавтракать. Пока хозяйка не обращала на фотографа внимание и была занята напитком, Натали сделала несколько не плохих кадров. Женщина на скамейке в лучах утреннего рассветного солнца была невероятно прекрасна. Ни начинающаяся седина, ни сонные глаза и отсутствие макияжа никак не портили её.

Натали поймала себя на мысли, что ей не хватает иногда вот такой вот отрешённости от мира. Спешка, работа, ретушь фото съедали почти все её время. Иногда же хотелось просто проспать под одеялом до глубокого полудня.

Настойчиво запищал телефон, приглушенный до минимума. Натали достала его из кармана и посмотрела на экран. Говорить о чем-либо со звонившим совершенно не было желания. К сожалению, разговора было не избежать, как она не старалась. Вздохнув, Натали отправила телефон обратно в карман. Потом. Все потом. Совершенно не хотелось портить такое прекрасное утро в Лондоне разговором об умирающих отношениях.

Закончив фотосессию, она глянула на наручные часы. Прошло достаточно немного времени. Всего-то каких-то полтора часа. Солнце выкатило свой яркий диск из-за деревьев, окончательно пообещав великолепный осенний день. Натали села на скамейку, чтобы заменить флэш-карту в фотоаппарате, когда вдруг знакомый голос заставил её вздрогнуть.

— Доброе утро! — на скамейку рядом с ней чья-то длинная рука в темно-сером пальто поставила картонный стаканчик кофе. Натали подняла голову и оглянулась. Позади скамейки, за её спинкой, стоял недавний знакомый. Вокруг шеи намотан тонкий шерстяной шарф. Очки слегка запотели. Влажность осеннего утра заставила потеть и её технику.

—О, это снова Вы, Том! — словно с каким-то разочарованием произнесла она. Мужчина был навязчив. Это её раздражало. Хотя, возможно, её раздражало не это, а то, что ей предстояло — разговор с любимым человеком, с которым решила прервать отношения. Почти весь вчерашний вечер она старалась дозвониться до него, зная, что не смотря на разницу в часовых поясах он еще не спит.

— Извините, похоже, я не вовремя, — заметив ее напряжение, произнёс мужчина, решая стоит ли продолжить разговор или лучше удалиться.

— Да нет, кофе как раз-таки вовремя, — наконец улыбнулась девушка, кивнув. Том с облегчением выдохнул. Меньше всего ему хотелось навязываться.

— Если Вы позволите, я присяду?

— Ну, конечно, это же не частная собственность, — убирая со скамейки рюкзак и фотокамеру, отозвалась она. Мужчина кивнул и присел на край скамьи. Некоторое время они пили кофе в полной тишине. Натали отстраненно посматривала по сторонам, и тут её озарило.

— А где же Бобби? Вы пришли в собачий парк без него, или он снова удрал?

Мужчина лучезарно улыбнулся. Натали не смогла не отметить, что эта улыбка располагает к себе своей теплотой.

— Сегодня Бобби остался дома… Чтобы не повторить недавний конфуз.

— То есть Вы в парке для собак без собаки? — непонимающе устаивалась на него девушка. Тот, поджав губы, заулыбался.

— Слушайте, Натали… Я… Ммм… Как бы это правильно сказать? Заинтригован Вами, — подобрав подходящее слово, наконец сказал Том. — Ну, и ещё я должен Вам кофе!

— Заинтригован? Неужели? — усмехнулась она, чувствуя на себе его пристальный, хоть и наполненный теплотой, одновременно достаточно тяжелый взгляд. Осмотревшись, она поняла, что в парке их кампания уже привлекла некоторое внимание. На приличном удалении от них на скамейке сидел мужчина с внушительным телеобъективом в руках.

— Да… Мне пришлось ходить в этот парк четыре дня подряд каждое утро, чтобы наконец отдать Вам долг, — объяснил Том, допивая свой кофе и вертя в руках пустой стаканчик. Он заметно нервничал, от чего длинные пальцы то и дело порхали от оправы очков к непослушным вьющимся рыжеватым локонам.

— Серьезно? Я не ожидала, что Вы воспримете ту ситуацию так близко к сердцу. Признаюсь, что мой рюкзак не пометила только ленивая собака, по этому я не слишком удивлена или расстроена, — призналась Натали, чувствуя, как в кармане настойчиво вибрирует телефон.

— Ого! Хех! Я не думал, что так часто это случается, — смутившись, Том принялся перебирать складки шарфа на худой шее. Натали пожала плечами.

— В моей работе много чего случается. Недавно был случай: семейная пара снималась у меня с веймаранерами…

При этом слове лицо Тома стало непроницаемым. Он сдвинул брови, пытаясь понять, о чем говорит Натали. Та поняла свою оплошность.

— Это такая очень красивая легавая порода собак. Так вот, эта парочка играла, скакала, совершенно не обращая на меня внимания. В итоге, разогнавшись, они сбили меня с ног, и теперь одним объективом в моих запасах стало меньше, — неопределенно махнув рукой, она вздохнула, — Ну, что ж, спасибо за кофе, Том. Теперь Вы мне ничего не должны.

— Мне кажется, Вам не приятна моя компания?

— Ну, это не совсем так, компания Ваша очень и очень необычна, так как актёров я встречаю так редко, что Вы — первый, — призналась она, глядя на мужчину.

Солнечные лучи удачно упали на его лицо, подсветив тонкий муар веснушек, яркие, словно осеннее небо Лондона, глаза, и разгоревшиеся костром каштаново-рыжие волосы. Её рука невольно потянулась к фотоаппарату.

— Том, не поймите меня не правильно — только не шевелитесь, пожалуйста!

Том улыбнулся, когда девушка достала фотоаппарат и сделала несколько снимков. Видеть работу фотографов ему приходилось довольно часто, и, когда новая знакомая вдруг встала на колено недалеко от скамьи, чтобы щелкнуть затвором, он не слишком удивился. Натали вернулась на скамью и показала ему получившиеся кадры.

— По-моему, Вы — хороший фотограф, — заключил он, глядя на себя на её экране. Когда-то за эти рыжие кудри его старательно обзывали одноклассницы и не брезговали дать тумака одноклассники. Сейчас же человека с этих фотографий можно было назвать самым вожделенным в мире шоу-бизнеса. Он тяжело вздохнул.

— Если Вы продадите эти фотографии, Вы легко заработаете себе на пару новых объективов.

Натали рассмеялась.

— Да неужели? Кому нужны мои фотографии? Объектив стоит около тысячи долларов. Я могу только мечтать о таком гонораре.

— Натали, я абсолютно серьёзно. Любой журнал купит эти три фотографии за ту сумму, какую Вы назовёте, — с ноткой грусти, сообщил Том. Натали с недоверием посмотрела в глаза мужчине. — Я не шучу.

— Том… Я могу Вас называть просто — Том? Без «мистер», «сэр» и прочее? Тем более я даже не знаю Вашей фамилии… — произнесла Натали, настраивая что-то на своем телефоне. Том мельком заметил на экране смартфона уведомление о почти двух десятках пропущенных звонков.

— Само собой, можете. При условии, что мы перейдём на «ты». Всё-таки мы с Вами знакомы уже… — наигранно глянув на несуществующие наручные часы, улыбнулся Том,— Почти целый час.

— Ну, что ж, условие приемлимое. Том, если Вам… Тебе так досаждают фотографы и случайные папарацци, разве это будет не отвратительно с моей стороны продать снимок, сделанный в достаточно приятной беседе?

— Ну… Я думаю, что всё это решаемо… В конце-концов, я ведь сам предложил продать фото, — развел он руками. Натали обратила внимание на его ухоженные кисти рук. Актёр всегда актёр. Позёр. Она усмехнулась. Натали отрицательно мотнула головой, вызвав его недоумение.

— Давай, я лучше отдам тебе флэшку с фотографиями, а ты уже сам решишь, продавать их или удалить, — вынимая крохотный черный кусочек пластика, произнесла она. Том был озадачен.

— Я не понимаю, ты правда такая благородная? Или хорошо прикидываешься? — сгибая её пальцы в кулак, он отодвинул ее руку в сторону, — Моих фотографий у меня достаточно, а эти — продай.

Натали замерла в нерешительности. Что делать и как выйти из ситуации она не могла придумать. Телефон вновь настойчиво завибрировал в кармане.

— Ответь, — кивнул мужчина, поднимаясь со скамьи, — А я пока позвоню своему агенту, узнаю, куда можно продать твое творчество.

Натали нехотя достала телефон из кармана. Номер, с которого ей звонили, был ей знаком до боли. Разговор должен состояться, хочет она этого или нет. Грустно, что прямо сейчас, на виду у всего мира.

— Да, — переходя на родной русский язык, произнесла она в трубку.

— Наконец-то ты вязала трубку, — рассерженный мужской голос на том конце был ей знаком и до боли любим.

— Я работала, Азамат, в чем дело?

— И где ты? Я приезжал к тебе домой. Хотел поговорить.

— Я в Лондоне.

— Где?! Какого хрена ты там делаешь?!

— Я тебе писала. Ты не отвечал. Как всегда, в общем.

— Я же не раз говорил тебе, что у меня много работы. И семья. И если я не отвечаю, значит занят.

— Помню, — вздохнула Натали, вскочив со скамьи и принимаясь расхаживать вокруг неё. Сердце бешено колотилось. Было больно снова слышать, что даже в такой ситуации он задвинул её на второй, а то и третий план, не смотря на то, что вместе они были уже не один год. Эти болезненные для неё отношения слишком затянулись.

— Азамат, я устала. Устала ждать тебя. Устала хранить телефон под подушкой в ожидании звонка или сообщения, — наконец выдавила из себя она. — Я больше так не хочу.

— И что ты мне предлагаешь? Разводиться я не собираюсь! Ты ведь сказала, что никогда не примешь мою религию! А зачем мне такая жена, когда у меня уже есть нормальная?

Натали вскипела.

— Считаешь, что она нормальная, если приняла Ислам ради тебя? Это глупо! Невозможно верить человеку, поменявшему свою религию! Это моё мнение и точка! — закричала в трубку она, — Ты только и делаешь, что манипулируешь ею и мной. Говоришь, что любишь, а на деле любишь только себя!

— Когда успокоишься — позвони мне сама, — ответил спокойный голос на том конце. Трубку положили. Натали готова была разреветься от злости и обиды. Закусив губу, она повернулась к скамейке, чтобы убрать телефон подальше в рюкзак, хотя самым честным желанием было разбить его об асфальт. Её недавний знакомый сидел на скамейке с видом отсутствующего человека, и во что-то играл в своем телефоне. Когда она подошла ближе, он поднял голову и посмотрел внимательно.

— Вы — русская?

— А это какая-то проблема? — сердито ответила вопросом на вопрос Натали. Том отрицательно мотнул головой, выдавив подобие улыбки, — Извините, не хотела грубить.

— Мы снова перешли на «вы»?

Натали пожала плечами, собирая всю фототехнику в рюкзак. Ей хотелось только одного — поскорее уйти.

— Я невольно подслушал разговор…

— Да, тут вышло не красиво. Я сама кричала так, что, кажется, весь парк слышал, — немного смутившись, произнесла она. Том остался сидеть на скамье, глядя, как она торопливо собирается.

— Уже уходишь?

— Да, наверное.

— Ну, тогда вот, возьми это, — произнес он, протянув ей кусочек картона, — Это — номер телефона моего агента. Я договорился, чтобы твои фотографии продали за любую цену, что ты сама назначишь.

Натали растерянно протянула руку, и взглянула на карточку. Простая, без лишней вычурности. Номер телефона, адрес и фамилия. Фамилия агента ей ничего не говорила.

— Когда позвонишь, скажи, что звонишь от Томаса Хиддлстона по поводу фотографии в собачьем парке.

— Хорошо, попробую не забыть твою фамилию, — засмеялась она, — Ладно, мне пора. Еще увидимся!

— С удовольствием! — махнув ей вслед рукой, отозвался он. Глядя, как Натали удаляется, он немного грустно улыбнулся. Приятный собеседник, не зацикливающийся на тебе, как на известной личности — это очень редкое явление.

====== Часть 3 ======

— Ты не хочешь ничего объяснить? — рассержено швырнув на стол газету, спросила Зави. Последнее время она была сама не своя, постоянно на нервах. Том посмотрел на неё поверх очков.

— Не совсем понимаю тебя… Что я должен объяснить? — секундно скользнув взглядом по газете, уточнил он.

— Твой спектакль вот-вот состоится, а ты вместо того, чтобы готовиться к нему, торчишь с какой-то девицей в парке! — фыркнула Зави, обиженно закусив губу.

— Тебя злит тот факт, что я в парке или что не на репетиции? — искренне не понял он, с улыбкой глядя на девушку.

— Меня злит тот факт, что какая-то очередная фанатка цепляется к тебе, а рядом обязательно крутится доморощенный папрацци! — разворачивая газету, и показывая фотографию, отозвалась она. На странице красовалось фото из небольшого кафе, где на позапрошлой неделе он, выгуливая Бобби, узнал о существовании профессии фотоанималист. На нем он сидел за столиком с девушкой, склонившись над фотоаппаратом. В ногах лежал Бобби.

— О, она, кстати, даже не знает моего имени, — рассмеялся Том, притягивая Зави к себе за талию, и целуя в щеку, — У тебя совершенно нет повода злиться.

— Надеюсь. Эта куча безумных девиц меня здорово нервирует, — обняв за шею, Зави поцеловала его в кудрявую макушку. Том рассмеялся, продолжив пить кофе.

Как только она вышла из кухни, он повернул к себе газету и посмотрел на фотографию. Под ней была небольшая статья. Мельком пробежав по ней взглядом, он недовольно поморщился. Очередная идея-фикс о том, с кем спит Том. Он ухмыльнулся своей мысли, но на фото взгляд задержал. Натали так и не воспользовалась предложением продать свою работу через его агента.

— Том! Тебе звонит твой агент!

— Что нужно?

— Возьми трубку и узнаешь! — отозвалась Зави из соседней комнаты.

— Да, доброе утро, Том! Ты просил позвонить, если объявится кто-то с фотографиями из дог-парка.

— Да. Что, серьезно? — удивился он, поправляя очки.

— Абсолютно. Какой-то мужчина прислал фото из парка. Ты там позируешь для фотографа. Ты не говорил, что будет фотосессия.

— Эм… Её и не было. Девушка — фотограф снимает собак.

— Да? — на том конце раздался смех,— А ты в роли сеттера? Вуф-вуф!

— Что за глупости?

— Ну, не знаю. Девчонка симпатичная вполне.

— Так она сама не звонила? — раздосадовано выдохнул он, побарабанив длинными пальцами по столу.

— Нет. Не логичнее было взять её номер или дать свой, раз ты так переживаешь?

— Я не переживаю.

— Ага. И по этому раз в день звонишь мне и спрашиваешь, не звонила ли некая Натали.

— Ммм, по-моему ты преувеличиваешь. В парке случилась некоторая неприятность. Бобби написал ей на рюкзак. И…

— Что сделал Бобби? — истеричный смех на том конце превратился в хрюканье.

— Написал. Ну, пойми, что я себя чувствую полным идиотом теперь.

— А ну-да… Ну да. Ладно, короче, если она позвонит, я тебе сообщу.

— Угу… — отозвался Том, отключая звонок. Повертев в руках смартфон, он взглянул на часы. В запасе еще было немного времени, чтобы вывести Бобби погулять.

Бобби, азартно виляя хвостом, застыл в ближайших зарослях. Иногда, когда в театре выдавался особенно тяжелый день, охотничьи инстинкты собаки буквально приводили Тома в негодование, если пес находил себе в качестве развлечения зазевавшуюся кошку.

Чаще всего Том был абсолютно уверен в том, что Бобби безвреден и не причинит вреда другому животному.

— Молодой человек! Возьмите Вашу собаку на поводок!— раздался за спиной возмущенный голос. Том, напряженно обернулся.

По тропинке шла немолодая женщина, неся на руках маленькую дрожащую собаченку. Бобби был пристегнут к его поясу специальным поводком-потягом, который Том любил использовать, чтобы освободить руки.

В недоумении, он не обратил внимания на своего пса, решившего, что диалог ведется с ним. Воспользовавшись растерянностью хозяина Бобби, поставив передние лапы на колени женщине принялся скакать, стремясь обнюхать сидевшую на её руках собаку.

— Отвратительное невоспитанное животное! — фыркнула дама, проходя мимо него.

К кому относилось это замечание, Томас не понял, но на всякий случай подтянул Бобби за поводок к ноге. Настроение было подпорчено. Впрочем, среди собачников недовольных владельцев встречается достаточно много.

Вздохнув, Том проводил женщину взглядом и свернул с асфальтовой дорожки на грунтовую тропинку. Пройдя достаточно далеко, он огляделся и убедившись, что никому не мешает, отпустил Бобби с поводка, предоставив ему возможность дать выход азарту в погоне за мячиком.

Швырнув мяч в растущие неподалеку заросли, Том задумчиво наблюдал за тем, с какой радостью пес, размахивая кудрявыми ушами, умчался в кусты. Пожалуй, только собаки и дети умели радоваться миру здесь и сейчас. Наблюдая за своим псом, Том часто подмечал удивительные свойства его характера, которые с удовольствием использовал в своей игре.

— Да твою мать! — вдруг раздалось из кустов. Том опешил. Один женский голос высоко взвизгивал. Другой показался ему знакомым.

— Бобби, опять ты… Это просто какое-то невероятное свинство… Кто кинул мяч?! — совершенно точно знакомый голос. Том заспешил на его источник. — Томас! Где Вы?

Заросли, в которые нырнул Бобби, оказались очень густыми. Продираться через них было не легко. Наконец, одолев живую изгородь, Том оказался на очень маленькой полянке, на которой уже находилась Натали, скакал Бобби и подхватив на руки маленькую собачку стояла сердитая мадам, с которой он столкнулся некоторое время назад.

Набрав полную грудь воздуха, Том приготовился к неприятному разговору.

— Какой-то идиот кинул мяч и разбил мне объектив, — посетовала Натали, пытаясь поймать спаниеля, возбужденного возникшей суетой и снующего от одной женщины к другой. Томас перехватил ушастого друга за шлейку и быстро пристегнул поводок.

— Доброе утро! — слегка смущаясь, приветствовал девушку он, еле заметно поклонившись. Женщина с собачкой на руках что-то зло бросила в его сторону, и удалилась по тропинке.

— Да уж… Добрее не придумать…— грустно вздохнула Натали, пытаясь отстегнуть заклинивший объектив, — Кажется, крепление сломалось… Какой-то идиот запустил мяч и угодил точно в меня…

Томас почувствовал себя крайне нелепо. Желание провалиться сквозь землю на месте усиливалось с каждой секундой.

— Натали, похоже, что встречи со мной приносят Вам одни неприятности… Тот идиот — это я, — виновато опустив глаза, и глупо улыбаясь, признался он. Девушка оторвалась от попытки снять объектив с тушки фотоаппарата, и взглянула ему в глаза. В её взгляде читалось невероятное разочарование.

— Да, похоже, что Вы правы. Ничего, кроме проблем Вы мне пока не доставили…

Том вытянулся в струнку, не зная, что ответить. Лицо залилось краской.

— Сколько стоит ремонт? Ну, или новая техника? — наконец выдавил из себя он, придерживая Бобби, готового вновь сорваться на поиски развлечений.

— Мистер Хиддлстон, я не думаю, что Вы должны мне что-то, — наконец справившись с заклинившим объективом и отсоединив его от фотоаппарата, отозвалась Натали.

Было обидно. Слёзы готовы были вот-вот брызнуть из глаз, когда она увидела, что байонет фотоаппарата был безнадёжно сломан. С какой силой запустил мяч этот тщедушный мужчина, что ему удалось разбить её технику?

— Эмм… Так! Собирайся! — наклонившись и подав ей руку, чтобы она могла подняться с земли, скомандовал Том, заметив, как на глаза девушки накатывают слёзы.

— Слушай…те, Томас… Не надо, — хлюпнув носом, отозвалась она. В груди комок слез уже искал выход. Чувства, что она так тщательно пыталась задавить эти три недели работой, наконец, нашли выход.

Она разревелась, закрыв лицо руками. Сидя на земле. Сжавшись в комок. Том так опешил, что выпустил из рук поводок. Бобби, явно соображая в такой ситуации быстрее, бросился к девушке, и начал бешено вертя хвостом, лизать её руки, лицо, уши.

— Натали! Нат! Ну… Эээ… Ну что ты… Всё поправимо…— стоя рядом с ней и никак не решаясь что-то сделать, бормотал он. За него решил Бобби. Он так активно успокаивал девушку, что в конечном итоге повалил её в траву. Натали расхохоталась, отбиваясь от каштаново-рыжего хулигана. Смех сквозь всхлипывания раздался из-под её ладоней.

— Ладно-ладно, я уже всё! — обняв пса за шею, отозвалась она. Бобби бешено вертясь всем телом, продолжил лизать её лицо. Том замер. Наверное, у него было мало опыта общения с собаками, но такое поведение Бобби он видел впервые. Пес словно каким-то шестым чутьём знал, что надо делать. В отличие от него самого.

Присев на корточки рядом с девушкой, он коснулся её плеча.

— Ты как? — заглянув в покрасневшие от слез глаза, спросил он, — Только не говори, что тебе ничего не нужно.

— Пойдет, — честно призналась она, икая и утирая слезы и сопли любезно протянутым ей платком, — Извини за это… Не ожидала, что так сильно расстроюсь.

— Да я бы сам расстроился, если бы второй раз за месяц один и тот же тип нанес мне ущербу на…Сколько стоит камера?

— Две тысячи… Не считая объектив…— снова икнув, отозвалась Натали, складывая фотокамеру в рюкзак.

— О… Ого… Не думал, что твоя техника такая… Дорогая…

— Это еще не дорогая… Всё, на что мне хватило денег с продажи дома, я вложила в этот чертов фотоаппарат и поездку сюда… Теперь я осталась без заработка… — скорее раздраженно, чем обвиняя его, бормотала Натали. Том никак не мог избавиться от чувства бесконечной вины перед девушкой.

— Нат, я всю свою жизнь был таким… Неуклюжим, чтоли…

— Скорее, приносящим несчастье…

— Ну, или так… Я… Извини меня… Если бы Бобби тогда не сбежал от меня, мы бы не встретились и у тебя всё было бы хорошо.

— Сомневаюсь…— буркнула она, вставая рядом с ним, и старательно оттирая с ладоней грязь и травинки. Том поймал её за руку.

— Погоди ты… Я тут извиниться хочу, а ты как ёжик колючий…

Девушка подняла на него взгляд. Добрые голубые глаза за линзами очков смотрели на неё с теплом и детской непосредственностью.

Натали фыркнула.

— Позёр!

— Что? Не понял сейчас…

— Я говорю, что ты — позёр, — делая шаг назад и поднимая с земли расстеленную на ней куртку, повторила она, — Вот эта вот преувеличенная вежливость… Тонкие манеры… Эта твоя…улыбочка… Ты играешь даже когда не в театре?

Том сморщил нос, удивленно глядя на девушку.

— Н-нет…— робко попытался оправдаться он. Чужая грубость его сильно обескураживала еще с детства, — Я просто пытаюсь быть вежливым.

— Ой, да кому, кроме тебя самого нужна эта вежливость? Посмотри на себя… Мне кажется, на тебе только ленивый не катается с твоей этой добротой, — Натали смотрела в упор, говорила жестко, словно расстреливая его.

— Да… Так бывает… — развел он руками, грустно улыбнувшись, — Если я тебя раздражаю, давай я заплачу за ремонт камеры и уйду.

Девушка тяжело вздохнула, подходя к нему ближе. Протянув ему свой рюкзак, она примирительно произнесла:

— Не ты меня раздражаешь. Я сама себя раздражаю… Просто у тебя сегодня явно неудачный день— нарваться на меня…

Том просиял, вешая рюкзак себе на плечо.

— Ого! Увесистый. Как ты все это таскаешь?

— Привыкла уже.

Бобби весело бежал рядом, аккурат между ними, с надеждой заглядывая в лицо хозяину.

====== Часть 4 ======

— Итак? — бросив ее рюкзак на заднее сиденье машины, спросил он. Натали растеряно уставилась на него. В салоне сильно пахло сандалом и псиной.

— Что — итак? — не поняла она, чувствуя себя не ловко в его машине.

— Ну, что будем делать? Ремонт или покупка нового? — поправляя очки, уточнил Том.

Натали растерялась. С одной стороны он был непосредственной причиной порчи её имущества, с помощью которого она зарабатывает себе на жизнь. С другой стороны было стыдно что-либо брать у него.

— Не пойми не правильно, но я правда не могу принять твою помощь…

— Да что ж такое! — вскрикнул он, шлепнув себя по бедру, — Я ведь от всего сердца!

— Вот именно… Чувствую себя маленькой девочкой, которую маньяк заманивает в машину конфетками, — рассмеялась Натали, краснея. Том рассмеялся в ответ.

— Ну, так ты уже в машине, — снимая очки и мгновенно преображаясь, отозвался Том. Даже голос сменил вибрации с добродушного до глубокого, с хрипотцой.

— Да уж. Без вариантов?

— Абсолютно! — уперевшись рукой в спинку её сиденья, он подался чуть вперёд, к ней. Уставившись глаза в глаза, он вдруг щелкнул зубами, как хищное животное. Дождавшись реакции девушки, рассмеялся. Натали вжалась в сиденье, — О… Вот черт… Я тебя напугал?

Девушка дрожала мелкой дрожью. Зрачки были расширены от страха. Нижняя губа мелко тряслась. Еще немного и она расплачется.

Том поторопился отпрянуть, не глядя ища рукой на панели свои очки. Вместо этого он случайно сбил их вниз, на коврик себе под ноги.

— О, Натали! Прости меня покорнейше… Я подумал, что выйдет неплохая шутка… — ища одной рукой на коврике очки, другой он попытался взять её за руку, чтобы хоть немного успокоить. Выглядело это нелепо.

— Хм… Ты прав, вышла неплохая шутка, — Натали посмотрела на него совершенно спокойно, улыбаясь, — Я в школе тоже в драмкружок ходила.

— Что? — от удивления он резко дернулся, больно ударившись затылком о зеркало заднего вида.

Зеркало свалилось следом за очками. Схватившись за затылок, он ошарашенно посмотрел на девушку огромными, по-детски чистыми и наивными глазами. Она рассмеялась, почему-то протянув к нему руку и погладив ушибленное место. «Ты в роли сеттера? Вуф-вуф!»— сразу вспомнилась ему фраза из разговора с агентом. От ее прикосновения по затылку пробежала волна мурашек, теряясь где-то в районе лопаток.

Из багажника хэтчбека высунулась любопытная морда Бобби. Он пыхтел, вывалив розовый язык.

— Как видишь, не ты один кое-что умеешь... Видел бы ты свое лицо!

— Достаточно того, что я видел твое, — засмеялся в ответ Том, — Ладно, один-один!

Повесив на место зеркало, Том наконец нашарил очки на коврике.

— Ну, Нат, что делать-то?

— Давай ты отвезёшь меня домой.

— А фотоаппарат? — поправив растрепанные волосы, спросил он.

— Ну, у меня есть запасная тушка. И объектив… Как-нибудь заработаю на новый, — отмахнулась она, слабо улыбаясь.

— Может хватит? — с искренним недовольством спросил он, — Ты вгоняешь меня в такую яму, из которой мне не выбраться во веки!

— О чем ты говоришь? Твое благородство привито родителями или это специально, чтобы покорять девушек? — разглядывая мужчину внимательно, спросила Натали, — Таких как ты я встречаю впервые, если честно.

— Я даже и не знаю, на какой вопрос ответить сперва. Хех! — заводя автомобиль, отозвался мужчина. Прядь непослушных волнистых волос упала на глаза. Мотнув головой, он откинул её назад.

— Меня воспитала мать после развода родителей, так что отчасти это всё благодаря её стараниям. Ну, и сестры так или иначе оказали влияние. Так куда ехать-то?

— Стамфорд-роуд, 37, Долстон.

— Ничего себе ты забралась! — присвистнул от удивления Том, — По пробкам добираться туда целую вечность! Ты сильно торопишься?

— Я-то нет, а что на счет тебя?

— А я с тобой так вляпался, что хочешь-не хочешь надо помочь, — хлопнув ее по колену крепкой сухой ладонью, он прикинул в уме, сколько ему потребуется времени, чтобы отвезти домой, — Не против, если я включу что-нибудь? Не люблю тишину в машине. Она меня… Раздражает.

Натали пожала плечами, поёжившись. Промокшая утренней росой куртка не грела. Заметив, что девушка озябла, Том молча переключил регулятор на тепло. В салон сразу подался теплый воздух.

Выезжая наконец из пробки в Центральном Лондоне, Том заметил, что Натали задремала. Даже Бобби, кажется, наконец успокоился на своем месте. Приглушив звук, он барабанил длинными пальцами по дуге руля в такт музыке.

— Мы дома! — остановив машину возле домика из рыжего кирпича в два этажа, сообщил Том.

Натали вздрогнув, проснулась. Не понимая, где находится, она сонно завращала головой.

— Ммм… Я уснула?

— Да, проспала всю дорогу, хотя обещала меня развлекать, — тепло усмехнулся он, разглядывая район, — А тут… Миленько…

— Нормальненько. Как-раз по моим заработкам, — зевнув в кулак, отозвалась Натали, — Извини, я проснулась ужасно рано, и не выспалась.

— Сколько в сутки ты спишь?

— На этой неделе поставила личный рекорд. Сплю каждую ночь часа по три-четыре.

Том повернул в ее сторону голову. В его искрящихся голубых глазах застыло недоумение.

— Серьезно?

— Агась…

— Что это еще за «агась» такое? — усмехнулся он, скривив тонкие губы и сморщив нос.

— Прилипло из какого-то сериальчика, — отмахнулась Натали, повернувшись на сиденьи, и пытаясь достать с заднего одной рукой свой рюкзак.

— Погоди, помогу… — спешно повернувшись вместе с ней, Том потянул руку за рюкзаком. На миг оба замерли в нескольких сантиметрах друг от друга, почти столкнувшись головами. От мужчины слабо пахло парфюмом и осенней сыростью.Натали смутилась и неловко вернулась на свое сиденье.

— Кхм… Я не специально, если что! — улыбнулась она, принимая из его рук свой рюкзак. Длинные крепкие пальцы цепко держали грубую мешковину фоторюкзака.

— Я так и понял, — фыркнув, кивнул Том, — Дай мне свой номер телефона, я тебе позвоню.

— Чего бы ещё вдруг!

— Ну, так как от тебя звонка ждать не приходится, значит тогда я сам, — сообщил он. Взгляд стал цепким, уверенным. Куда-то резко улетучилась мягкость черт лица, и не смотря на купидоновские локоны, непослушно рассыпавшиеся по плечам, он стал заметно жёстче. Натали отрицательно покачала головой, ехидно улыбнувшись.

— Ну, раз нет, значит завтра приеду сюда. И послезавтра. И ещё… — откинувшись на спинку водительского сиденья, с выражением превосходства на лице сообщил он, — Пока не надоем.

— Да ты уже надоел, — рассмеялась Натали, выходя из машины. Бобби в багажнике заволновался, тыкаясь носом в тонированное стекло пятой двери.

— Ну, тогда до завтра! — улыбнулся Том, одновременно махнув рукой.

Натали остановилась у двери дома и оглянулась посмотреть на него. Мужчина опустил стекло, ожидая, что она скажет.

— Почему ты не уезжаешь?

— А ты почему не заходишь?

— Два-два! Завтра в восемь утра! Чтоб как штык! — открыв дверь, улыбнулась она. Махнув напоследок рукой, она скрылась за выкрашенной в серый цвет дверью.

Том кивнул, и поправив очки, нажал на педаль акселератора. Машина с визгом сорвалась с места. Уже час как ему названивали из театра, и час как репетиция шла без него. Что ж, придётся придумать уважительную причину.

Кинув мельком взгляд на себя в зеркало заднего вида, он усмехнулся, показав самому себе язык.

— Вуф-вуф, значит? Сссеттер…

Отражение лишь повторило его гримасу.

====== Часть 5 ======

Покрутив в руках тушку фотокамеры, Натали поковыряла пальцем безоговорочно испорченный байонет. Крепление пришло в негодность.

Надо же… Пережить несколько десятков перелётов на самолетах, путешествия в горы, дожди и довольно травматичные съёмки он смог. А всего одно прямое попадание мячом — нет.

С сожалением Натали отложила бесполезный теперь кусок пластика в сторону. Этот смешной рыжий англичанин стал для нее настоящим наказанием, начиная с самого знакомства в парке.

Раздосадовано вздохнув, Натали посмотрела на экран смартфона. Ни одного пропущенного звонка. Это было грустно.

Не смотря на то, что она сама поставила точку в отношениях с Азаматом, она всё же надеялась, что дорога ему, и что он хотя бы попытается её вернуть. Почти год она верила его красивым словам о любви и привязанности к ней, что совершенно не хотела видеть его отвратительные поступки.

Сидя в тишине дома, слушая, как тикают часы, она иногда с жалостью вспоминала прошедшее. Последнее время ей отчаянно хотелось самой позвонить ему, написать. Попросить прощения за свое глупое поведение. Красивый, умный, с хорошим чувством юмора… Но с огромным минусом — женат.

Сама не зная почему она тогда поддалась на его ухаживания, сейчас она старалась смотреть на прошлое трезво. Нужно было двигаться дальше, не смотря на произошедший самообман и душевную боль.

Открыв переписку в мессенджере, она немного пролистала назад. К горлу подкатила обида. «Моя девочка! Ты мне нужна!», «Х.й стоит, глаза горят… Только тебя хочу!», «Когда ты уже вернешься? Я соскучился!»… хранить сообщения было глупо. Но и удалить рука не поднималась.

Натали посмотрела на фотографию. Красивый, с острыми скулами и квадратным подбородком. Зелёно-карие глаза, как у неё. Полные чувственные губы… Как же ей стало горько и тоскливо. Его поцелуев ей не хватало больше всего в далекой от дома Англии.

Впрочем, сюда она бежала именно из-за него, чтобы, продав всё имущество больше не иметь возможности вернуться. Жечь мосты она умела профессионально и так тщательно, что пока никому не удалось это изменить.

Вздохнув, она занесла руку над экраном смартфона, решая — удалить фотографию или оставить. Поразмыслив, всё же не смогла удалить. Надежда — бесполезное чувство. Оно заставляет ждать то, что никогда не произойдёт.

…С неба медленно осыпался крупными хлопьями снег. Наталья застыла под светом паркового фонаря, завороженно глядя, как кружатся снежинки. Теплая рука Азамата крепко держала ее замерзшие пальцы, пытаясь отогреть. Мужчина, примерно одного с ней роста, улыбаясь самой красивой на свете улыбкой, смотрел в глаза.

— Ох уж мне эта твоя шапочка с помпоном, — рассмеялась Наташа, притягивая к себе мужчину за руку и нежно целуя. Его губы всегда выбивали у нее землю из-под ног. Но первое, на что она обратила внимание при их знакомстве — смешная вязанная шапка с мягким помпоном на макушке. Как-то не вязался в её голове образ сурового кавказского мужчины с этой по-детски нелепой шапкой. Впрочем, он и сам оказался как эта шапка — смешным и нелепым. Один на один из грозного сына гор он превращался в весёлого, доброго и заботливого мужчину. Наташа не смогла устоять…

Они в тот вечер долго гуляли в парке, останавливаясь почти у каждой скамейки, чтобы поцеловаться. Ей казалось, что она счастлива.

А потом он пропал. Телефон молчал неделю. Сообщений не было. Она не находила себе места, писала, звонила… Хорошо, что не стала бегать по городу, ища, где бы можно было с ним встретиться хоть случайно.

Самое ужасное было, что сообщения он читал, но не отвечал на них. Это её одновременно и злило, и радовало — значит жив, просто занят, успокаивала она себя.

А потом он появился. Как ни в чем не бывало. С бутылкой шампанского и букетом роз. Извинялся. Говорил, что так много дел на работе, что домой приползал и ложился спать, не в силах даже написать ей.

Почти год он говорил ей это, появляясь в её жизни раз в неделю, а то и две. Каждый день она по своей глупости жила надеждой на сообщение, или звонок.

Когда он заговорил о том, что чтобы они могли быть вместе, она должна будет сменить вероисповедание, она насторожилась. Тогда же состоялся их первый серьезный разговор. Азамат был прочно женат на такой же русской девушке, как и она сама. Двое замечательных детей. Жена, последовав его настоянию, приняла его религию.

Слушая его интерпретации отрывков из Корана, она чувствовала, как внутри неё растет искра бунта. Жить, подчиняясь, она не хотела. Он же мечтал подчинить ее темперамент себе.

Ее мечтой было быть на равных с любимым человеком.

Тогда же произошла их первая громкая ссора. Он кричал, что она спесива, гордячка и сама не понимает, чего хочет. Наташа же просила объяснить, какое отношение к их любви имеет религия и зачем что-то менять в любимом человеке.

В конечном итоге её решение укрепилось после того, как разругавшись, он исчез, посчитав лучшим выходом оставить ее страдать в одиночестве. Он назвал это — время, чтобы ты подумала на счет того, как ты себя ведешь. Обозвал истеричкой, сказав, что ничего ей не обещал.

Натали вспомнила горькую, отправленную им через мессенджер трусливую фразу — «Для меня всегда на первом месте будут проблемы семьи и сама семья, ну, и работа». В тот вечер она думала, что покончит с собой. Но решение пришло спонтанно — в браузере поисковика открылась форма на рабочую визу в Англию. Почему бы и да, как говорится. Поразмыслив, она заполнила её и стала ждать…

Лондон встретил ее холодным промозглым утренним рейсом. С неба сыпал ледяной дождь, попадая за шиворот и отрезвляя.

Новая жизнь обещала трудности. Старая сулила боль и обиды. Собственно, выбирать было особо не из чего. Хорошо, что подобрать жильё оказалось совершенно не проблематично, ведь решать проблемы она начала еще за долго до того, как по громкой связи объявили о вылете в Лондон…

…Снова вздохнув, Натали отложила телефон подальше, стараясь даже не смотреть на него. Придет время и она сможет удалить все фотографии и переписку с ним… Сможет спокойно вспоминать его имя.

Сейчас же она хотела лишь одного — чтобы её как можно меньше беспокоили по пустякам. Даже разбитый объектив и испорченные крепления на фотокамере казались ей пустяками по сравнению с событиями прошлого.

Немного поразмыслив, она решила, что стоит отобрать фотографии для ретуши. Ноутбук послушно зажужжал кулерами, как только она застучала по клавишам.

Томас с сомнением посмотрел на бутафорский меч в своей руке. Актёрский опыт со временем превратился в чутьё, и сейчас оно говорило ему, что сцену сражения придётся несколько раз переделывать на пластической репетиции. Сам процесс подготовки спектакля к выходу растянулся уже на четвертый месяц. Всё в силу неспешности режиссёра, словно нарочно затягивающего с прогонной читкой.

Собственная роль ему уже порядком набила оскомину, но ощущение приближающейся развязки давило. Хотелось скорее увидеть результат собственной многомесячной работы.

— Эй, Том, всё нормально? — как бы невзначай хлопнув его по плечу и выведя из транса, спросил партнёр по пластике.

— А? Да… Да, кажется. Задумался просто, — облизнув губы и собирая в кучу внимание, отозвался он, — Эрик, давай-ка ещё раз отработаем сцену сражения с Ричмондом… Меня она несколько гнетёт.

Эрик, кивая, занял исходную позицию на матах. Зная резкость движений Хиддлстона, он подстраховал себя и его, застелив весь зал набитыми песком матами. Не хватало ещё, чтобы ведущий актёр умудрился сломать себе что-то во время репетиции накануне премьеры.

Отерев мокрый от пота лоб, Том удовлетворенно кивнул партнёру и отложив в сторону реквизит, достал из рюкзака бутылку с водой. На экране лежащего на скамейке смартфона всплыло уведомление.

Новое сообщение. Зави. Том внимательно его прочитал. Значит, дома будет очередной скандал, выдохнул он, чувствуя, что желание задержаться в театре растёт с обостренной силой.

Он никогда не умел конфликтовать. Ещё со школы ему проще было молча переждать бурю, чем открыто пойти на назревающий скандал. За это над ним долгие годы насмехались. Сейчас же он научился сглаживать конфликты отточенным чувством юмора и своей обезоруживающей вежливостью. Что-что, а это его выручало с невероятной частотой. Под вежливостью он с лёгкостью маскировал свои страхи, негодования и недовольства. Это была очень удобная, практически сросшаяся с ним за тридцать с лишним лет, маска.

Итак, в хорошенькой головке Зави жила собственной жизнью невероятная, просто патологическая ревность. Часто это приводило к разного рода прилюдным шпилькам в его адрес, но иногда её буквально прорывало, и тогда скандалов было не избежать. Вот и сегодня вечер обещал быть крайне насыщенным. Том с грустью и гулко ухающим в груди сердцем посмотрел на часы. Через час-другой репетиция будет окончена.

Сообщения от неё посыпались с частотой дроби по водной глади. Том перевел телефон в бесшумный режим. Читать высосанные из пальца обвинения сейчас не хотелось. Да и не сейчас, а вообще не хотелось. Спрятав подальше в карман пальто телефон, Том вернулся на площадку.

Удивительно, ведь она же знает, как тяжело ему даётся роль в «Ричарде III», и всё-равно находит повод, чтобы ревновать, отвлекать от работы и всячески выводить его из равновесия. И не просто ревновать, а вести какое-то невероятное следствие с помощью соцсетей, случайных фотографий и собственных умозаключений. Чаще всего, конечно, Зави прелестна, добра, весела. Но иногда с ней становится очень тяжело.

С другой стороны, её можно было понять и даже где-то пожалеть. Впрочем, он сам был виноват в том, что происходило вокруг него. Излишняя доброта и тактичность не позволяли ему ставить на место как зарвавшихся фанатов, так и досаждающих своими домыслами сталкеров.

Каждый раз после очередного интернет-скандала он отключал телефон на неделю-другую и старался работать еще усерднее, чтобы отвлечься. Даже то, что он в своё время забросил все свои странички в социальных сетях не спасло его от душевных терзаний.

Сталкеры… Сталкеры… Они буквально осаждали его дом, его родных, агентов, театры и даже съёмочные площадки.

В какой-то момент жить стало душно и невыносимо. Хотелось купить билет до Луны.

Встряхнув лохматой головой, Том постарался отогнать тяжёлые мысли. В конце-концов это жизнь. Его жизнь, к которой он так долго и упорно стремился через адский труд. И никому не позволено в неё влезать и ломать. С Зави он обязательно поговорит вечером. Но сейчас нужно вернуть себя на землю.

Еще раз мотнув головой, он улыбнулся сам себе в зеркало, и подмигнув отражению, расправил уставшие плечи.

Так держать!

====== Часть 6 ======

— Томас! Не уходи от разговора! — буквально рявкнула Зави, глядя, как Том поворачивается к ней спиной. Он делал вид, что заваривает чай. В контексте это означало, что он ставит точку в разговоре. Так он делал каждый раз, когда не хотел продолжать общение. За пару лет она уже до оскомины выучила все его уловки.

— Я никуда не ухожу. Твои обвинения смешны и голословны…— чувствуя, как растёт раздражение, отозвался Том. Пока он заваривал себе и ей чай с мятой, разлил кипяток мимо чашек— так сильно дрожали от негодования руки.

— Голословны?! Голословны, говоришь… На вот, полюбуйся! — швырнув ему в грудь стопку фотокарточек, фыркнула она.

— Ты опять отрыла какой-то шлак из интернета? — совершенно спокойно отозвался он, глядя ей в глаза, — Мне кажется, что пора перестать оплачивать это чертово спутниковое.

— Всё шутишь?! Я устала… Нет, правда! Ты ведёшь себя так, словно меня просто нет в твоей жизни! Допоздна задерживаешься якобы в театре. Пропадаешь со своей псиной черте где! — Зави завелась, и сейчас остановить её будет очень сложно. Придётся выслушать всё до последнего слова. Которое он, впрочем, уже знал наперед, — Уходишь по вечерам куда-то, не говоря ни слова.

Том преувеличенно медленно собрал с пола рассыпавшиеся фотографии. Среди них был какой-то сумбур из голых тел, его профиля, Бобби и невнятные смазанные картинки.

— Смехотворно. И это ты считаешь трагедией, достойной Шекспира? — криво усмехнувшись, спросил он, не теряя надежды, что Зави сможет понять всю комичность ситуации.

— Это — моя личная трагедия! Мы с тобой договаривались — если тебе уж так необходимо засунуть свой член в кого-то, кроме меня — делай это так, чтобы я не узнала! Но нет! Ты решил опять по-своему! Тебе мало всей той грязи и скандалов, что вылились на нас несколько лет назад?!

Том, усаживаясь в кресло, посмотрел на неё снизу вверх. Ну ведь нормальная же она была, когда всё только начиналось. Что изменилось?

— Зави… Что с тобой происходит? Давай на чистоту? Дело ведь не во мне?

Зави замерла посреди комнаты, держа в руках несколько тарелок. Кажется, криками не обойдется. Для драматизма она решила добавить битье посуды. В такие минуты, когда скандал достигал максимального накала, он предпочитал отстраниться от происходящего и представить всё глупой драматической сценкой.

— Я… Я не знаю. Том, я люблю…Тебя! Безусловно, люблю! Но, может хватит уже вести себя с окружающими женщинами так, будто меня нет?

— Зави, это фанаты… Поклонницы, — развел руками он, — Это лишь часть образа, ты ведь знаешь это не хуже меня.

— Нет, часть твоего образа это твои персонажи: Локи, Пайн, Лэнг… А вот это… Это отвратительно по отношению ко мне. Ты ведь даже не афишировал ни разу наши отношения. А мы вроде как живём вместе уже не один год.

— Зави, мы это уже обсуждали… Мало тебе следящих всюду за мной папарацци? — он старался предельно четко произносить каждое свое слово, — Мало писем с угрозами, что тоннами я выкидываю на мусор? Мало неожиданных проникновений в дом? Охраны? Представляешь, что будет с тобой и твоей семьей, как только я выставлю нашу с тобой жизнь на всеобщее обозрение?

Зави замолчала. В его словах была правда. Слёзы обиды и того, что он как всегда был прав, буквально душили её. Поставив тарелки на место, она села на высокий барный стул и закрыв лицо руками, разрыдалась.

Том, вздохнув, подумал, что на этом сценка окончена. Можно раздавать награды.

Подойдя ближе, он взял её на руки. От смуглой кожи пахло мылом и яблоком. Поцелуй был робким, словно извиняющимся. Зави секунду подумав, страстно ответила на его робость. Последнее время секс с ней стал намного приятнее именно после скандалов. Она, словно извиняясь за свою истерику, с готовностью соглашалась на любые его предложения.

Заломив ей руку за спину, он принялся медленно стягивать с неё одежду. Зави захихикала.

Будильник вырвал его из сна в начале шестого утра. Оторвав взлохмаченную голову от подушки, Том принялся шарить по тумбочке. Где-то тут должны быть его очки. Зави во сне заворочалась, стягивая с него одеяло. Поспешно выключив будильник, он с трудом сел в постели. Голова раскалывалась. Том вздохнул, помассировав виски. Ему, как самой сонливой сове на свете утренние подъёмы давались с огромным трудом. Идеально было бы начать утро часов в двенадцать дня.

Натали, сложив в рюкзак исправную фототехнику, спешно допила остывший кофе. За окном медленно начинался день. Небо было пасмурным и хмурым, как её душа. Сегодня предстояла важная встреча в «Фотостудия Лондон». Если агенство устроит её портфолио, то можно неплохо устроиться на должность штатного фотографа. Уже отсюда ее работы будут разлетаться во все возможные журналы. Она почувствовала воодушевление.

Мельком глянув на себя в зеркало в прихожей, она отметила, что не смотря на хронический недосып последних недель выглядит она неплохо. Поправив выбившуюся из прически прядь, она, глубоко вдохнув, шагнула за дверь.

Стоило ей закрыть за собой входную дверь, как прямо за спиной раздался звук сигнала машины. Натали вздрогнула от испуга, уронив ключи. В утренней тишине квартала сигнал прозвучал словно гром среди ясного неба. Обернувшись, она увидела знакомую темно-серую «Хёндай Крета» с тонировкой. С водительского сиденья ей помахали рукой. Глянув на наручные часы, она удивленно вскинула брови. Надо же, какая пунктуальность.

— Доброе утро, горе моё, — подходя ближе, улыбнулась Натали. Томас вышел из машины и учтиво кивнув, открыл перед ней пассажирскую дверь.

— Доброе утро, миледи, — склонившись в дурашливом полупоклоне, он хитро улыбнулся. Голубые глаза искрились озорством.

— Ой, да брось… Ты пунктуален.

— Не часто, так что наслаждайся моментом, — честно признался Том, подождав, пока девушка сядет на сиденье, — Ну, так что же мы будем делать сегодня? Могу предложить разбить мою машину… Сжечь твой дом… Ну, или для начала всё-таки заехать в какой-нибудь фотомагазин.

— Давай обойдемся без сжиганий и разбиваний хотя бы сегодня,а? У меня встреча в фотоагенстве, на Грейт Тичвилд Стрит. Элсли Хаус, кажется. Не знаешь, часом, где это? — с надеждой взглянув на настойчивого англичанина, спросила она. Тот задумчиво жевал нижнюю губу. — Если не знаешь, то я такси вызову без проблем.

— Не надо. Я понял, куда тебе нужно. Элсли Хаус. Ты, наверное, мне не поверишь, но это прямо возле моего агенства… В прямом смысле. Удивительное совпадение… — хмыкнул Том. В мысли пробрался неприятный холодок. Если Натали — сталкер, то очень талантливый.

Натали обратила внимание на ставшее вдруг мрачным выражение лица своего спутника.

— Том, если это проблема, то я доберусь сама, — подтягивая фотосумку к груди и уже собираясь покинуть салон машины, произнесла она.

— Нет, не проблема, — улыбнулся молниеносно он, внимательно наблюдая за девушкой. Сегодня она воспользовалась косметикой. Зелено-карие глаза смотрели немного тревожно из-под пушистых ресниц, — Очаровательно выглядишь.

— Эм… Спасибо! Должна же я произвести впечатление на работодателя, — смущенно потупив глаза, отозвалась она.

Машина мягко покатилась по пустынным пока улицам. Еще немного, и проснется вечно спешащий Лондон.

— Ну, на сколько я могу судить — впечатление ты действительно произведёшь! — честно признался он, искоса наблюдая за ней. Натали достала из сумки большую папку, и что-то внимательно в ней рассматривала, — Это — портфолио?

— Да, совершенно верно.

— Покажешь мне?

— Ну не за рулём же…Неужели тебе интересно? — посмотрев на мужчину, поинтересовалась она. Он, быстро бросив на неё взгляд, утвердительно кивнул.

— То, что я уже видел, мне понравилось. Хочу посмотреть, что ты ещё умеешь… Вдруг решу нанять тебя собственным штатным фотографом.

— Если только ты не начнёшь играть щенков в детских спектаклях, — рассмеялась Натали. Её смех прозвучал искренне, и чуть громче, чем принято в Англии. Том улыбнулся.

— Если мне начнут платить за них больше, чем мой агент, я с удовольствием сменю костюм на плюшевое кигуруми… — рассмеялся своей мысли Том.

— Скажи мне честно… Но только без вот этих вот твоих гипертрофированных манер, — махнув рукой, попросила она, — Почему ты носишься со мной?

— Что делаю?

— Носишься… Зачем-то забоишься обо мне. Мы ведь даже не знакомы по сути.

— Ну, во-первых, Бобби описал твой рюкзак. Во-вторых, ты купила мне кофе. В-третьих, я разбил тебе фотоаппарат, который стоит две тысячи долларов. Не считая объектива, — перечислил Том, понимая, что первые две причины на самом деле пустяковые, — И это еще не считая того, что у тебя мои фотографии, которые ты просто обязана продать кому-то или засталкерить в сеть. На крайний случай — начать меня шантажировать…

— Ты опасаешься, что я охочусь на тебя? — догадалась Натали и вдруг расхохоталась так звонко, что у него зазвенело в ушах, — Ну, либо я очень крутой психолог и рассчитала, когда от тебя убежит собака, и нассыт мне на вещи, либо я самый невезучий сталкер на свете.

— Что, глупо я теперь выгляжу? — поинтересовался Том, остановив машину на светофоре. Кто-то из соседнего ряда посигналил ему. Повернув голову на звук, он увидел девушку с огромным пирсингом в губе, старательно машущую ему рукой. Том сдвинул брови, быстро перебрав в памяти всех знакомых. Нет, скорее всего кто-то из фанатов.

— Очень! Даже глупее, чем в первую встречу.

— Ты сама машину водишь? — вдруг не кстати поинтересовался Том, проезжая перекрёсток.

— Да, но у нас в стране правостороннее движение. А тут я часто пугаюсь ездить даже в такси, — призналась она.

— Как ты оказалась в Англии..? Вернее, я понимаю, что ты прилетела на самолете или, возможно, на поезде…

— Прилетела на поезде? — вновь рассмеялась Натали.

— Приплыла, — отшутился он, — Но мне правда любопытно, что может заставить привлекательную молодую девушку бросить свою страну и приехать сюда. Ты же тут одна?

— Нет. Я тут со своей собакой. Ну, и теперь у меня есть один знакомый актер театра и кино, кажется. Да и не такая я уж и молодая. Мне тридцать пять.

Машина неприятно дёрнулась, словно водитель перепутал педали.

— Ого! С собакой значит?— быстро переведя тему, наигранно удивился Томас.

— Да. У меня стаффи…

— Стаффи? Это такие, маленькие культуристы в гладком пальто*?

— Интересная игра слов, но да. Так и есть.

— Интересный выбор породы. Так почему и как ты тут оказалась?

— Ты думаешь, что это подходящая тема для обсуждения за рулём? — Натали беспокойно поглядывала на дорогу.

Томас заметил, что ей и вправду было некомфортно при левостороннем движении. Она нервно перебирала пальцами язычок замка на куртке, ремень безопасности и шнурок на собственном запястьи.

— Ну, почему бы и нет, — рассеянно пожал плечами он, — Тем более, что мы уже почти приехали. Так, а что на счет твоего номера?

— Зачем он тебе? Будешь названивать мне пьяным среди ночи и требовать спеть частушки на русском? — глянув на его тонкий аристократический профиль, спросила с усмешкой она. Сегодня он был гладко выбрит, от чего мягкие черты лица приобрели более жесткое, брутальное выражение.

Том хохотнул, представив себе эту картину.

— А твое предложение не лишено резона, между прочим, — подметил он, — Но нет. Раз ты тут пока что без знакомых, я некоторое время побуду твоим гидом. Пока не надоем или не сожгу твою квартиру. Смотря как пойдет. Приехали.

Машина остановилась аккурат напротив стеклянных дверей пятиэтажного кирпичного здания. Надпись над входом гласила «Элсли Хаус». Натали кивнула.

— Спасибо, что подкинул. Я не забуду твоей доброты, — она собралась выйти из машины, но двери салона оказались заблокированы. Медленно повернув голову, она посмотрела на мужчину. Тот тепло улыбался. За линзами аккуратных очков искрились смехом голубые, как осеннее небо, глаза.

— Да черт с тобой, давай бумагу и ручку…— прошипела она, понимая, что англичанин настроен серьезно, и, скорее, натворит еще один ляп, не пустив ее на собеседование, если она не напишет свой номер, — Звони только в случае крайней необходимости. Ну, там, тебя будет уносить волной в открытый океан, или засыпет сошедшая сель…

— Вот ты дурища…— не выдержав, заржал Томас. Сейчас он стал похож на обычного живого человека.

Натали на миг залюбовалась каштановой шевелюрой, разметавшейся по его плечам. Быстро черканув номер на каком-то клочке бумаги, она оставила его на панели, и выскочила из машины.

У порога агенства она нервно одернула осеннее пальто цвета верблюжьей шерсти, и, набрав полную грудь воздуха, взялась за черную с позолотой дверную ручку.

Поколебавшись на миг, оглянулась, ища взглядом своего невольного таксиста. Том кивнул ей в ответ, и проводил взглядом.

Комментарий к Часть 6 * Staffy standard is a smooth-coated dog. (пер. англ.) — это собака с гладкой шерстью. Smooth-coated – гладкое пальто.

====== Часть 7 ======

Когда дверь офиса за ней закрылась, Натали почувствовала облегчение.

Покрутив в руках увесистый контракт, она подавила волнение. Впрочем, будущее начальство дало ей достаточно времени, чтобы прочитать и подписать его, а значит можно не торопиться и внимательно изучить условия. В груди тревожно билось сердце, предчувствуя начало новой жизни. Радость осторожно, словно испуганный котёнок, прокралась в её душу. Натали молчала, боясь спугнуть это ощущение свободы, радости от собственной силы и предвкушение настоящих перемен. Ощущение было похоже на то, будто внутри распустились цветы, источая тонкий аромат и полупрозрачный свет.

Выйдя на свежий воздух она не в силах больше сдерживаться, вскрикнула и рассмеялась, стоя на пороге здания. Прижав к груди контракт, она буквально закружилась на ступеньках, рассыпая по плечам аккуратную прическу. Волосы, старательно уложенные утром, разметались искрящимся облаком, попадая ей в глаза, рот, прилипая к тонкому слою помады на губах. Но всё это не имело значения по сравнению с её восторгом.

Томас внимательно наблюдал за девушкой, сидя за рулём своей машины. Казалось, что счастливее её в этот момент никого не было. Поддавшись её настроению он улыбнулся.

Она замерла на ступеньках, поглядев в небо. Серое, хмурое оно словно бы говорило ей: «Даже в самый пасмурный день стоит помнить — солнце за тучами». Счастливо улыбнувшись самой себе, она побрела по тротуару, в сторону Кавендиш Сквер Гарден, когда очень медленно её догнала знакомая «Хёндай».

Поравнявшись с девушкой, Томас опустил стекло и поинтересовался:

— Ну, как собеседование?

Натали откровенно удивилась, увидев его.

— Ты… Ждал меня?

— Всего-то сорок три минуты… Ерунда.

— Слушай, это всё очень… Мило с твоей стороны, но разве у тебя нет своих дел? — беспокойно поинтересовалась она.

Мужчина был не просто навязчив. Его поведение здорово насторожило её. Приобретенная подозрительность осторожно занесла мохнатую лапку над кнопкой «тревога» где-то в мозгу.

— Сегодня нет. В театре пропуск репетиции, а значит весь день можно бездельничать. Что редкость.

— И ты решил потратить свое утро на меня?

— Не совсем так. Если ты не помнишь, — начал было Том, но подъехавшая сзади машина посигналила ему. Пришлось спешно припарковаться.

Натали внутренне сжалась в комок, когда Томас вышел из машины и стал ждать, пока она подойдет ближе.

— Так вот, если ты не помнишь, то я должен тебе кое-что. И чувство вины не даёт мне возможность уехать, оставив тебя посреди незнакомого района. Садись в машину, поехали поищем фотомагазин, — объяснил он, сложив руки на груди. Выражение его лица, всё в его фигуре и даже рост, с высоты которого он смотрел на неё, говорили сейчас о твердом намерении выполнить сказанное.

— Интересно, как выглядят среднестатистические маньяки в Лондоне?— честно поинтересовалась девушка, всё ещё стоя на тротуаре и глядя на него снизу вверх. Она хоть и не считалась низкорослой, чувствовала себя рядом с ним ребёнком.

— Чаще всего — рыжие, с голубыми глазами и ростом около метр девяносто. Хорошо, что я не подхожу под это описание. Долго будем ждать дождя?

— Чего?

— Садись, говорю, в машину, — улыбнулся он, распахивая перед ней пассажирскую дверь, — Дождь вот-вот начнётся.

Натали поколебавшись, всё же воспользовалась его предложением.

— Итак, у меня два вопроса: Как прошло собеседование? И — дай посмотреть свое портфолио!

— Второе — это не вопрос, — отозвалась девушка, протягивая ему папку с фотографиями, — У меня на руках условия контракта…

— О, здорово! Хочешь, мой агент глянет? Чтобы проверить, всё ли в порядке? — оторвавшись от папки с фотографиями, спросил он. Натали сидела с каменным лицом, глядя на Томаса. Если бы взгляд мог причинять физические страдания, то сейчас он, вероятно, корчился бы от ожогов.

— Мистер Хиддлстон… К чему вся эта Ваша любезность? — совершенно серьезно задала вопрос она, — Я искренне не понимаю, почему Вы так навязчиво меня преследуете. Это… Пугает.

Том оторопело округлил и без того огромные за линзами очков глаза. Прикрыв ладонью страницу портфолио, он изумленно уставился на девушку. Найти, что ответить, он смог не сразу.

— Я…Нат…Эмм… С чего ты решила..? Я тебя не преследую… Я… Так…

— Тогда зачем всё это? Агенты? Любезность?

— Мне кажется, что тебе… Редко встречались люди, у которых слово с делом не расходится, — подвел итог Томас, долистав портфолио до конца и не обнаружив своих фотографий. Впрочем, она могла оставить их в офисе, или на электронном носителе. Его подозрительность, подогретая вчерашней ссорой с Зави, стала досаждать ему самому. Он почувствовал себя обманутым в ожиданиях, а за одно несправедливо заподозрившим в девушке сталкера.

— Ладно. Но может тогда договоримся, что как только ты загладишь свою, как ты считаешь, вину, я тебя не увижу под окнами своего дома! — попросила Натали. Томас удивленно вскинул широкие брови.

— Вполне приемлимые условия, — наконец, согласился он, заводя двигатель автомобиля, — Впервые встречаю такую, как ты.

— Может, это к лучшему, — пожала плечами она.

— Так что на счет моего предложения? Про условия контракта? Оно всё ещё в силе… Даже, когда я верну тебе долг, оно всё-равно останется в силе.

— Боишься, что я вдруг продала или продам твои фотографии налево? Мимо твоего личного агента?

— А ты быстро соображаешь, — согласился честно он, — Возможно даже прифотошопила что-нибудь неприличное.

— Угу, прямо на лбу…— сердито проворчала Натали, сложив руки на груди и глядя в окно. Томас глянул на неё и не смог сдержать смех.

— Вот ты правда чудная… Меня давно так никто не смешил.

— Рада услужить, — всё ещё негодуя и стараясь не рассмеяться в ответ, проворчала она.

— Натали, ты правда очень необычная. Вы все в России такие?

— Ну, как сказать… Кто-то более чудной, кто-то менее. Ты для меня тоже как снег в пустыне — редкостная дичь. Я думала, англичане все сплошь чопорные снобы, застегнутые на все пуговицы.

— Ну, я, как ты правильно выразилась — редкостная дичь даже для Англии, — признался Том, перестраиваясь на кольце. Натали внимательно наблюдала за его действиями, — Нат?

— Мм?

— Ты меня смущаешь… Не смотри так, а то я въеду кому-нибудь в зад.

Натали взметнула одну бровь в ироничном удивлении.

— Вот уж не думала, что актера театра можно смутить взглядом.

— Нельзя, но у тебя получается. Я прям мурашками от этого взгляда покрываюсь, — хихикнул Том, быстрым жестом закатав рукав куртки и показав вздыбившиеся светлые волосы на предплечьи. Натали расхохоталась и отвернулась к окну.

— Ты думаешь, что я идиот… Нет, совершенно точно ты так и думаешь. Сперва упустил собаку и она нассала тебе на рюкзак, затем сломал фотоаппарат, а теперь еще и маньячу тебя по всему городу, с взъерошенными на руках волосами… Ей-богу, вот сказал это вслух и понял, какой я жалкий…

— Ой, ну всё, сейчас разрыдаюсь от жалости…Оскар в студию!!!— фыркнула она, — Ты комик? У тебя здорово получается.

— Не поверишь… Я прошёл классическую школу. Играю в драмах по большей части, — развел он руками, подаваясь вперёд, к рулю, словно ему было плохо видно что происходит перед капотом автомобиля. Натали облизнула пересохшие от переживаний губы.

— На что похожа работа в театре?

— В каком смысле?

— Ну, я боюсь высоты. Для меня работа в театре кажется сложной, как прыжок с парашютом. Никогда бы не смогла.

— Интересное сравнение. Не знаю. Работа как работа. Ты вот получаешь удовольствие от фотографии? — посмотрел он на неё, дожидаясь, пока Натали кивнёт, — Вот и для меня работа в театре сродни твоей любви к камере. Я… Я живу этими эмоциями. Жду с нетерпением выступлений. Часто даже не замечаю, как пролетают подготовки и репетиции. Для меня не так важно заработать на этом деньги, как получить буквально… Эммм… Физическое удовлетворение от результата. Я бы назвал это… Оргазмом для души. Извини за грубость.

Натали залюбовалась тем, как вдохновенно он заговорил о театре. Если бы она была глухой, ей хватило бы и взгляда, чтобы понять, что он влюблён в свою работу. Это потрясло её. Взгляд изменился, даже плечи расправились. Тонкие ноздри затрепетали, при упоминании театра. Этот человек был влюблён в ощущение свободы, что давала ему работа на сцене.

— Если бы я сейчас могла сфотографировать твои эмоции, то был бы засвет.

— Что было бы?

— Брак. Ты бы пленку собой засветил— так сияешь. Театр твоя единственная и большая любовь.

— Ну…— смутился он, — Не единственная, но однозначно большая.

Натали примирительно вздохнула, и ухмыльнувшись своим мыслям уставилась в окно. Как Томас и сказал — в стекло забарабанил дождь.

====== Часть 8 ======

— Извините, но данная модель сейчас отсутствует на складе. Могу предложить беззеркальный фотоаппарат «Сони Альфа марк 7» относительно новая модификация. Уверенно завоёвывает рынок, — консультант вытянулся по стойке «смирно» словно королевский гвардеец на смене караула.

Томас непонимающе посмотрел на Натали. Глаза девушки горели неподдельным восторгом, словно у ребёнка на Рождество. Чуть приоткрытые мягкие пухлые губы подрагивали от волнения. Над верхней губой в ямке выступили капельки пота. Томас невольно засмотрелся. Какие чистые, сильные эмоции сейчас испытывает она, глядя на кусок пластика, потрясающе!

— Извините, а могу ли я заключить контракт с Вашим магазином на тестирование данной модели? — поинтересовалась девушка, поставив камеру на стеклянную витрину.

— Я могу уточнить у руководства, если Вы подождёте немного, — кивнул менеджер, искоса взглянув на Хиддлстона.

Том кивнул, понимая, к чему эти хитрые взгляды. Впрочем, если это хоть чем-то поможет Натали в её работе — почему бы и не воспользоваться всего один маленький разочек своей популярностью. С того момента, как они вдвоём перешагнули порог фотомагазина, он не проронил ни слова. Натали очень профессионально и тонко оперировала известными ей терминами, заставляя его нервно водить тонкими ноздрями при появлении знакомых слов. И не его одного. Менеджер магазина заметно напрягся после очередного вопроса о достоинствах имеющейся в наличии менее дорогой, но проверенной техники. Как только он ушел, оставив их в торговом помещении одних, Том осторожно тронул Натали за локоть и тихо спросил:

— Почему ты не хочешь, чтобы я просто оплатил твою покупку?

— Чтобы я выглядела в посторонних глазах, как содержанка? Ты же не станешь им объяснять, что разбил мой фотоаппарат?

— Ну, а что в этом такого? Давай купим вот этот последний, и дело в шляпе.

— А если он меня не устроит по каким-то параметрам? — не сдавалась Натали, — Я же должна понять, с чем имею дело. Отзывы о нём я читала, но одно дело — читать, другое — поработать вживую.

Томас молча кивнул и сделал несколько шагов назад, к вертикальной витрине со старинными фотоаппаратами. Некоторые были достаточно громоздкими. Это его удивило. Надо же… Кто-то когда-то вот точно так же, как Натали, таскал с собой треногу, вспышку, фотоаппарат и огромные пластины для получения изображения… Какой огромный путь прошла фотография. Пока он мысленно совершал путешествие в прошлое, менеджер вернулся и вновь украдкой глянул на высокого мужчину в темно-сером пальто и намотанном на худую шею шарфе.

— Руководство может предложить Вам такое сотрудничество с обязательным выкупом техники в случае её повреждения, — при этих словах Натали ехидно глянула на своего спутника. Томас сделал вид, будто его это не касается, отвернувшись к огромному фотоаппарату Т.Сеттона, как значилось на табличке. С деланным интересом он принялся разглядывать ветхую технику. Натали глубоко вдохнула, принимая решение.

— Так, а что на счет объектива с фокусным расстоянием 18-300, 2,8?

— На «Сони» могу предложить аналог. 70-200… Либо фикс-объектив.

— Ого… Мда… Можно, я подумаю? — с какой-то горечью в голосе спросила девушка. Менеджер коротко кивнул, снова скосив глаза на спутника покупательницы. Натали подошла к Тому, и понизив голос, прошептала как можно тише. Томасу пришлось наклониться к ней, чтобы расслышать.

— Том, это нереально! У меня нет столько денег сейчас, чтобы даже взять его в аренду. Я думала, что можно будет хотя бы заказать мой покойный фотоаппарат, но увы…

— А разве кто-то говорил о твоих деньгах? — нахмурившись, спросил он, — Уважаемый, будте добры, оформим с Вами договор на тестирование или как там это называется?

Менеджер с готовностью улыбнулся, глядя на Хиддлстона. Он быстро достал из-под прилавка несколько шариковых ручек, и учтиво кивнув, снова вышел.

— Ты чего!!! Это больше, чем ты мне должен! — жарко шепча запротестовала Натали. Том посмотрел на нее с высоты своего роста, и доверительно улыбнувшись, подмигнул.

— А может, меня устроит это? В конце концов, у меня будет личный фотограф в любое время суток…

— Скажешь тоже… Я в этом не участвую! Томас, ну правда… Это через чур дорого… — чуть ли не краснея и не бледнея одновременно запротестовала она. Появился менеджер с несколькими листами бумаги.

— Вот, будте добры, заполните бланки аренды, — выжидательно глядя в глаза мужчине, произнес он. Том поправил очки большим и безымянным пальцами, и пробежав взглядом бланк, с надеждой посмотрел на Натали. Та стояла бледная почти возле выхода, словно готовясь убежать.

— У тебя документы с собой? Аренда на тебя будет оформлена… — пояснил он. Натали коротко кивнула и подошла ближе.

Заполнив формуляр, она коротко расписалась в бланке. Том достал из заднего кармана на джинсах небольшое портмоне и отсчитав необходимое количество купюр, припечатал их рукой к бумаге. Менеджер с какой-то досадой в глазах перечитал бланк, и убрав деньги в кассу, натянуто улыбнулся посетителям.

— Сейчас я подготовлю технику. Будте добры подождать несколько минут.

Когда он удалился, Натали с Томом переглянулись.

— По-моему, он только что получил самое большое разочарование в его жизни, не получив мою подпись — усмехнулся Том. Натали лишь пожала плечами. Ей было не особо интересно знать, на сколько сильно разочарование и с чем оно могло быть связано.

В машине она принялась распаковывать коробку с фотоаппаратом с таким азартом, что на миг забыла о происходящем вокруг неё. Томас молча наблюдал, как девушка, закусив губу, ловкими пальцами пробегает по каждой кнопочке пластикового монстра, ощупывая его так тщательно, что он на миг позавидовал тушке фотоаппарата. Темные струящиеся волосы рассыпались по её плечам, упали на лицо, мешая ей разбирать содержимое коробки. Она несколько раз попыталась откинуть пряди, но толи в азарте первооткрывателя, толи потому что они никак не хотели подчиняться, они вновь и вновь падали, мешаясь на глазах. Том поборол мощное желание поправить этот беспорядок на её голове, рискуя быть случайнозастигнутым врасплох удачливым папарацци.

— Ну, и как? Достойная техника?

Натали подняла на него полные восторга и восхищения зелено-карие глаза. Зрачки были расширены, готовые вот-вот поглотить весь мир в своей радости. Пушистые ресницы дрожали. На губах играла искренне детская улыбка абсолютного счастья.

— Томас… Я… У меня нет слов… Я могла только мечтать об этом монстре… Как мне тебя отблагодарить?

— Пошли со мной в кино… — почему-то выпалил он. И в тот же миг понял, что предложение прозвучало необдуманно. Натали замерла, глядя ему в глаза. Видно было, как раскачивается в её голове чаша весов.

— Извини… Сказал не подумав…Но хоть кофе давай выпьем…

Она быстро кивнула, упаковывая свои сокровища обратно по коробкам. В машине разлился сладкий запах новой упаковки. Том мысленно чертыхнулся, не понимая, почему он вдруг озвучил такое нелепое предложение. Как же глупо…

— Спасибо тебе ещё раз… Я… Мне сложно принять такой… Подарок от тебя. Но давай без кино… Кафе и свиданий? Правда… — её голос звучал очень тревожно, неуверенно, словно она боялась его обидеть, — Ты ведь скорее всего женат, и я думаю, твоей супруге будет не слишком приятно узнать, что ты ходишь с кем-то по кино…

— Я не женат. Пока, по крайней мере, — честно признался он, — И не знаю, буду ли. У меня всё сложно с этим…

Натали понимающе кивнула, но испытующий взгляд не отвела.

— Не поверю, что ты не женат. Ты вполне милый, с такими-то манерами. Не урод. Внешне.

— Вот спасибо! — рассмеялся он, поправляя шарф на шее, и глянув в зеркало заднего вида, — Слышал, старик? А ты не урод внешне.

Они оба рассмеялись.

— Ладно. Договорились. Так как отметим твое приобретение? Есть идеи?

Натали растеряно пожала плечами, и тут услышала, как у кого-то из них резко заворчало в животе. Она смутилась, быстро приложив руку к тому месту, где она предполагала, находился желудок.

— Это мой, — усмехнулся одним уголком губ Том.

— Прости… Может, тогда перекусим где-нибудь… Если ты так голоден… Черт, как неловко-то!

— Давай я отвезу тебя домой, за одно и решим, что делать с твоим контрактом? — произнес он, чувствуя, как желудок начинает тянуть от голода, — По дороге что-нибудь купим, и съедим. Фастфуд какой-нибудь.

Натали согласно кивнула, чувствуя, как внутри нее при мыслях о еде начинается бунт. Организм отчаянно напомнил, что крайний приём пищи был накануне в обед. Прошли почти сутки.

На ступеньках своего дома она вдруг вспомнила, что они за разговорами так и не заехали никуда за перекусом. Том стоял возле своей машины, привалившись бедром на крыло, и ожидая, пока она скроется за дверью. Осенний мелкий дождь на время утих, спугнутый поднявшимся ветерком.

Натали медленно развернулась лицом к своему знакомому, держа в руках ключи.

— Будет невежливо, если я не спрошу: не желаешь чашечку кофе или чая?

— Чай, если можно, — кивнул он, чувствуя, как засосало под ложечкой.

Кликнув кнопкой сигнализации, он парой шагов преодолел расстояние до двери её дома.

Внутри пахло свежими цветами и печеньем. От этого чувство голода усилилось еще больше.

Простое убранство арендованного дома с лихвой компенсировали развешенные на стенах фотоработы. Одна из фотографий, висевших в прихожей была из злосчастного собачьего парка. Томас уставился на свой фотопортрет. Фотография подверглась аккуратной ретуши и выглядела достойно глянцевого журнала. Он удивленно хмыкнул, проходя в узкий неудобный коридор.

На встречу Натали с фырканьем и низким урчанием вылетело пушечное ядро цвета антрацита. Собака вертелась, скакала стараясь лизнуть девушку, фыркала, подпрыгивая, пока, наконец, не заметила гостя. Том остолбенел. Натали не обманула. Пушечное ядро стаффи быстро смекнув, ринулось к нему в ноги, отрезая путь к отступлению. Том резко вдохнул, всплескивая руками.

Натали рассмеялась.

— Баки, а ну иди отсюда!— скомандовала она, — Ах ты негодяй… Напугал нашего гостя… Неси игрушку!

Томас прислушался к русской речи. Звучала она ласково, почти напевно. Собака беспрекословно умчалась в соседнюю комнату, и в этот момент Натали закрыла за псом дверь.

— Напугал?

— Немного неожиданно, — признался Том, снимая пальто и оглядываясь в поисках вешалки. Вместо этого Натали протянула руку, требуя отдать верхнюю одежду.

— В моем доме принято снимать обувь, — сообщила она, вешая пальто на деревянные плечики и убирая его в стенной шкаф. На полу везде были расстелены дорожки и маленькие коврики, — Не знаю, как у вас…

Томас покорно стянул серые замшевые туфли, и замер, держа их в руке. Натали улыбнулась, кивком указав на неприметную тумбу для обуви.

— Тапочки, извини, только женские… Так что придется тебе ходить в носках. Но, у меня чисто!!!

— У тебя тут как в фотогалерее…— наконец смог выдохнуть он, оглядываясь. Кругом были фотографии собак: играющих, пьющих, бегущих, с выставок. Среди фотографии животных попадались редкие портреты. Очень нежные работы женщин, кажется, даже не подозревающих о том, что их снимают. Этих женщин на фотографиях он мог бы сравнить с великолепными портретами художников. Фотографии детей. Томас залюбовался в особенности одной — голый мальчик лет трех стоя спиной к зрителю, тянулся к бабочке, сидящей на кирпичной стене. Фотография была черно-белая.

Пока он неспеша посещал выставку её фоторабот, девушка принялась чем-то греметь на кухне. Вскоре оттуда потянуло сладковатым ароматом мяса. Тому пришлось подавить громкое завывание желудка в ответ на притягательный запах.

— Иди сюда! Всё готово. Я не знаю, ешь ты такое или нет, но тебе придётся, — улыбнулась она. На кухне царил небольшой беспорядок, вызванный теснотой помещения.

На столе размером с журнальный стояли две тарелки, наполненные чем-то, что источало живейший аромат фруктов и баранины.

— Это ягнятина с айвой. Очень вкусно, правда… Хоть и выглядит не очень, — подавая Тому полотенце, произнесла она, — Руки можно помыть прямо тут.

Том покорно исполнил её просьбу, будто находясь под гипнозом. В голове плыл легкий туман, толи от запаха из тарелки, толи от стремительного поворота событий. Девушка, старательно оберегающая его личную жизнь вот так легко и гостеприимно впустила его на порог.

— Я слышал о широте русской души и вашем гостеприимстве, но не ожидал, что испытаю его на себе. Да еще и в Лондоне, — признался он, присаживаясь на шаткий стул.

Натали подала к мясу простой салат из огурцов и томатов с огромным количеством зелени. Том с интересом наблюдал за тем, как из фотографа и шутницы она превратилась в ловкую заботливую хозяйку.

— Ерунду не говори. Я тоже хочу есть, как и ты, и буду рада поделиться с тобой, — махнула рукой она, ставя на стол тарелку с ароматным хлебом. Вот тут его желудок окончательно вышел из-под контроля, взвизгнув, как умирающий кашалот. Натали засмеялась, садясь за стол напротив него.

— Приятного аппетита, как у нас говорят в начале трапезы, — сообщила она. Том буквально набросился на соблазнительно пахнущее блюдо. Мясо было восхитительно нежным, отдающим слегка фруктовыми нотками. Маленькие желтоватые кусочки какого-то овоща нежно таяли во рту, оставляя легкую кислинку. Он мысленно отметил, что не все рестораны могут похвастаться таким изысканным блюдом. Возможно, это говорит в нем голод?

— Так, а где айва-то? — не понял он, когда Натали убрала его опустевшую тарелку в раковину.

— С мясом съедена.

— Айва?! Невероятно, я думал, что это… Ну, возможно, какой-то овощ…

— Да, мне нравится не только фотографировать, но и готовить. Это мое второе хобби, — улыбнулась она, подавая чашку с кипятком, — Там, в френч-прессе свежая заварка. Черный с бергамотом. Не знаю, нравится тебе такое или нет, но выбора у тебя нет.

— Всё просто… Невероятно вкусно! Правда! — искренне восхитился он, приложив раскрытую ладонь к груди. Натали благодарно кивнула. Он поймал себя на мысли, что чувствует себя как дома.

====== Часть 9 ======

Натали положила руку на задремавшего рядом с ней на диване антрацитового блестящего пса. Его лобастая голова с блаженной улыбкой покоилась на её колене.

Том задумчиво следил за плавными движениями пальцев, которыми девушка осторожно водила от крутого широкого лба до бархатных ушей собаки. Вроде бы самое обычное действие — гладить собаку. Но то, как делают это некоторые люди, выдаёт в них истинные чувства и душу. Кто-то грубо треплет лохматую голову, горько рыдая над старым, умирающим псом. Кто-то нежно ласкает, и словно бы невзначай забывает питомца на обочине. Натали же гладила пса осторожно, боясь потревожить его без того крепкий сон. Так делают с теми, кого искренне любят. Казалось, что этот четвероногий был единственным живым существом, которого она любила.

Том стал ловить себя на мысли, что буквально погружается в новые ощущения, самостоятельно дорисовывая в своей голове несуществующие эмоции. Это чувство стоило запомнить, и, возможно, использовать в дальнейшем.

Дождавшись, пока Том допьёт свой чай, девушка поинтересовалась:

— И что от меня потребуется?

— Да в целом ничего. Я заберу твой контракт и закину его со дня на день к своему агенту, — пожал он плечами, поискав взглядом папку с документами. Её голос заставил его вернуться в реальность из мира размышлений.

— Ты хоть на минуту представляешь себе, как вся эта ситуация выглядит со стороны?

— У меня складывается впечатление, что абсурдно, но раз уж ввязался в дело, бросать на полпути было бы глупо, — честно согласился он. Мельком глянув на часы, Том поднялся из кресла, — Нат, мне пора идти.

— Да, конечно! — с готовностью, словно даже испытав облегчение, ответила девушка. Проводив его до двери, она медленно, осторожно выдохнула. Наблюдая за тем, как он одевается в узком, неудобном коридоре, ей стало стыдно за скромное убранство своего жилья.

— Слушай, мне… Неудобно, что ты застал мой дом в таком виде. Бардак… Да еще и рефренсы везде развешаны… В общем, извини.

Том посмотрел на нее, слегка наклонив голову на бок.

— Единственное, за что ты должна извиняться, так это за то, что досыта меня накормила. Ладно, твой контракт у меня. Как только его рассмотрят, я сразу же позвоню тебе, — он подался вперёд, по привычке попытавшись поцеловать её в щеку на прощание. Натали дерганым рывком отшатнулась, округлив глаза. В них читалось недоумение и тревога, — Извини. Никакого подтекста, не подумай!

— Эмм…Я вроде бы понимаю, что у вас тут свой менталитет, но у нас так делают только с самыми близкими, так что лучше не надо, — примирительно кивнув, отозвалась она. Скрестив руки на груди, она, дождавшись пока он обуется, попрощалась с ним сухим кивком головы. Том кивнул в ответ, и вышел под мелкий осенний дождик. Пикнула кнопка автомобильной сигнализации.

Закрывшаяся за ним дверь тихонько щелкнула входным замком. Натали медленно, словно в трансе, вернулась в гостиную и опустилась на диван, к сладко спящему Баки. Пес свернулся клубком, пряча темно-серый нос в лапах, подобно кошке. Это её развеселило. Все-таки собаки были очаровательны в своей прямолинейности. От них не приходилось ждать никаких подвохов. Когда-то давно, еще до Лондона, до Азамата… При воспоминании его имени, её сердце больно ухнуло в груди… До Азамата, упрямо повторила она, её решение завести собаку стало лучшим в жизни. Никто и никогда её так не любил, как этот упрямый комок энергии. Никто и никогда ее не встречал с такими полными обожания глазами, в какое бы время суток она не пришла домой.

Она вспомнила, как однажды поймала во взгляде своего пса буквально влюбленность, когда уставшая, с температурой от недосыпа и грязными, собранными в пучок волосами, стояла на кухне, заваривая себе чай. Баки смотрел на нее такими глубокими глазами, полными нежности, что на миг ей поверилось в выражение: «человеческие глаза».

Стоявший на журнальном столике в гостиной ноутбук услужливо жужжал кулерами, напоминая, что открытая программа обработки фотографий продолжает свою работу. Натали, налив себе огромную чашку чая, вернулась к своему занятию. Предстояло подготовить серию фотографий из парка.

Том, не понимая, зачем он ввязался во все это, зачаровано смотрел на лежащий на его коленях контракт своей новой знакомой. Зачем… Зачем судьба иногда сводит абсолютно непохожих друг на друга людей в нелепых ситуациях? Или наоборот, разводит близких по духу?

Тряхнув кудрявой головой, он отогнал странные, путанные мысли, но не смог выбросить до конца странную девушку с её незнакомым ему миром.

Перед глазами стоял узкий коридор со слабым освещением, и висящие в произвольном порядке фотографии без рамок. Люди, животные… Его собственный портрет в одном из темных углов коридора. Полыхавшие костром в рассветном осеннем свете волосы, ненавистные им самим веснушки на носу с легкой горбинкой, яркие, словно мультяшные, голубые глаза. Он редко занимался самолюбованием, но глядя на эту фотографию, почему-то почувствовал внутри теплоту. Человек с фото выглядел… Уютно(?) и незнакомо… Подобрать слово он не смог, лишь отголоски ощущений от фотографии разлились где-то внутри теплым солнечным светом.

Улыбнувшись самому себе, он вывел машину на главную дорогу и направился домой. Предстояло провести вторую половину дня в сладком ничегонеделаньи.

В доме было тихо и пусто. Хотя нет. На встречу, размахивая кудрявыми ушами, выскочил Бобби. Он отчаянно вертел хвостом, внимательно обнюхивая его обувь и низ джинс. От возбуждения пес пыхтел, фыркая и чихая. Том присел рядом с ним на корточки, позволив облизать свое лицо. Только совершив ежедневный ритуал Бобби успокоился.

– Зав?! Зави, ты дома? — позвал он.

Дом молчал. Что ж, тоже хороший вариант, подумал он, бросая папку с контрактом на каминную полку.

Стягивая с себя тонкую шерстяную водолазку, Том уловил легкий, еле уловимый запах ванили и сливочного масла — запах печенья, поданного к чаю. Надо бы не забыть закинуть вещи в стирку, а еще лучше — завезти их в химчистку.

На миг задумавшись, стоя посреди большой гостиной, он огляделся. Вокруг царил беспорядок. Вещи валялись в каком-то структурированном хаосе. Странно, почему раньше он не замечал этого? Может, потому что не считал нужным. После теплого душевностью, хоть и достаточно аскетичного дома Натали, собственный дом показался ему холодным, пустым тем огромным количеством ненужных вещей, какими обычно бывают пусты гостиничные номера. Вроде бы приятные мелочи: статуэтки, книги, свечи… А выглядит дешево, словно плохой игровой инвентарь…

Стиснув зубы и поводив желваками, он принялся собирать все вещи в одну кучу. На миг его посетила мысль — вынести на улицу и сжечь. Но вместо этого он спешно принялся запихивать вещи в огромную дорожную сумку с которой часто ездил по миру на съёмки. Бобби беспокойно забегал вокруг, видимо, решив, что Том снова собирается в поездку.

Когда в гостиной наступила чистота, он замер. А что дальше? Взяв в руки поводок, он скомандовал собаке собираться идти гулять, и с трудом повесил тяжелую сумку себе на плечо.

Менеджер в химчистке пересчитал выданные номера и подвел конечную квитанцию на оплату. Том, не говоря ни слова отсчитал требуемое количество купюр и забрав номерок, спешно вышел на улицу. В помещении сильно пахло бытовой химией и перекисью.

Бобби в машине волновался. Мокрый нос оставил несколько отпечатков на стекле. Встревоженные карие глаза с надеждой высматривали его в фигурах проходящих мимо людей. Сердце Тома неподдельно сжалось от нежности к этому лопоухому зверю. Удивительно, какое огромное количество любви помещается в этом крохотном тельце. За что это человечеству? За какие заслуги?

Проглотив отчего-то подкативший к горлу ком, он открыл заднюю дверь, выпуская собаку из машины. Бобби, выскочив, старательно отряхнулся, словно скидывая стресс от одиночества, и принялся, крестя себя хвостом, обнюхивать теплые руки хозяина. Пристегнув собаку к поводку, он неспешно зашагал по улице. Бобби то забегал вперёд, то заинтересованно останавливался у пожарных и фонарных столбов, периодически задирая лапу и оставляя одни ему известные записки.

Мелко моросил нудный дождик, но сегодня Тому было наплевать на отсыревшие волосы, по которым за шиворот медленно катились холодные капли. Сегодня он почему-то особенно наслаждался тихой прогулкой с самым близким другом.

Тому нравилось гулять с Бобби, потому что он мог оставаться со своими мыслями один на один, и при этом совершенно точно знать, что он не один. Бобби то и дело оглядывался на него, словно спрашивая, всё ли в порядке. Том кивнул своему четвероногому другу, улыбнувшись. Пес понимал его без слов всегда. И никогда не досаждал вопросами — где был, почему не звонил, с кем встречался… Просто молча присутствовал в его жизни, прижимаясь теплым косматым боком к его боку, тыкаясь влажным носом в ладонь, или призывно глядя в глаза.

За это ощущение нужности просто так Том был благодарен лохматому приятелю. Интересно, кто-то еще ощущает подобное по отношению к своему питомцу, подумал он, подбирая поводок, чтобы Бобби случайно не выскочил на проезжую часть. Пес, вскидывая голову, нет-нет да и заглядывал ему в лицо, что-то ища в знакомых чертах. И тут же утыкался подвижным носом в асфальт, уплывая в мир невероятных запахов.

====== Часть 10 ======

— Ну вот объясни, зачем мне смотреть этот контракт? — непонимающе задал вопрос Крис. Сложив руки домиком над папкой, он внимательно взглянул на актера. Тот сидел в кресле напротив со скучающим видом.

— Я разбил этой девушке фотоаппарат и она вот-вот потеряет работу, — сообщил он, наблюдая за реакцией своего агента. Кристиан прикрыл лицо рукой.

— Ты что сделал?

— Разбил фотоаппарат. Не специально. Так вышло.

— Она пригрозила подать в суд?

— Нет.

— Ну и в жопу её! — отшвырнув от себя папку с бумагами, фыркнул Ходелл, — Забей хер, и выкини из головы эту девченку. Лучше думай о том, что ты будешь делать после постановки «Ричарда». У меня есть несколько вариантов, где тебя еще хотят видеть.

— Я и так уже четыре месяца кряду думаю о спектакле. Сейчас я прошу мне немного помочь. Самую малость.

— Послать бы тебя… — с тоской в голосе произнес Крис, мечтательно воздев глаза в потолок, — Да ты, спаниель недоделанный, сейчас мне дорого обходишься. То ты сращиваешь звонки этой телки каждый день вынося мне мозг, теперь ты приволок её контракт… Дальше что? Я опять буду искать кого-нибудь, кто поудаляет чертовы записи из сети? Или на сей раз ты просто тихонько трахнешь её без скандалов?

— Не начинай. Ненавижу, когда ты разговариваешь со мной, как со школьником, — преувеличенно спокойно отозвался Том. Внутренне он уже знал ответ Криса. И он ему принес облегчение.

— Ты не оставляешь мне выбора! Я понимаю, когда надо подогреть интерес аудитории, завести этот чокнутый фанклуб. Но сейчас не самый подходящий момент, — Крис встал из-за стола и принялся мерить кабинет шагами, — Тебе бы хоть на месяцок угомониться. Сидишь с Эштон дома — вот и сиди. Меня и так завалили кучей писем, угроз и ношенными женскими трусиками твоих ебанутых фанаток… Нет, фанатичек. Фанаты это хорошо, но некоторые их них… Ужас просто.

— Так разве не ты сам предложил использовать это для увеличения контрактов? — с тонкой укоризной поинтересовался Том, — Я, конечно, ни капли не сомневаюсь в твоем гении, но трусы и алтари с моим именем — это немного через чур. Я, извини, в магазин лишний раз боялся выйти без охраны.

— Так об этом я и говорю — сиди на своей плоской английской заднице ровно! Она что-то требует от тебя?

— Нет.

— Ну и отлично! Выкинь из головы и займись делом, — вернув Тому папку, закончил разговор Крис. Том невольно выдохнул. Именно этого он и ожидал от своего агента, — Она хоть симпатичная?

— Какое это имеет значение?

— Значит не очень… Ну, хоть жопа есть?

— Жопа, как ты выразился, есть у всех.

— Понятно. Значит гнусной истории с ней ждать не придётся. Это уже радует. Всё, давай, езжай домой и почитай вот это… — Крис протянул два увесистых пакета.

— Что это? Открытая сцена?

— Всё, хватит. Собирайся домой! Я работаю, между прочим! — замахав на Тома руками, произнес Кристиан, — И это тоже захвати.

Кивнув, Том подхватил все три папки подмышку, и вышел из кабинета. Внутри себя он одновременно был рад тому, что Крис отказал проверять условия сделки, и в то же время почувствовал себя гнусно. Но, если подумать, он ей уже ничего не должен — фотокамера с объективом в её руках. Контракт на работу она подпишет, и всё — для неё начнется новая жизнь. Так чего же на душе так скребут кошки?

Зави встретила его в кабинете. Она сидела за ноутбуком, что-то старательно выстукивая клавишами. Вероятно, корпела над своей неоконченной драмой. Его появления она будто не заметила.

— Привет, дорогая… Ты ужинала?

— Да, не стала тебя ждать… Звонил Крис. Спрашивал — приехал ли ты. Ты был у него?

— Да. Он предложил на прочтение два сценария.

Зави оторвала взгляд от монитора и внимательно уставилась на него. Губы были сурово сжаты.

— Надеюсь, ты их просмотрел, прежде чем отказаться?

— Почему ты решила, что я откажусь?

— Я всего-лишь спросила…

— Угу, — кивнул он, выходя из кабинета, и тихонько прикрывая за собой дверь.

Порыскав на кухне в поисках съестного, он смахнул рукой со стола хлебные крошки, которые Зави оставила, делая себе сандвич. Ужин, остывший часа два назад, ожидал его на столе. Том мысленно почему-то рассердился.

Хлопнув дверью, вышел на порог дома. Небо очистилось. В его иссиня-черной глубине сверкали омытые дождем звёзды.

В дверь с внутренней стороны скреб Бобби. Присев на ступеньку, Том выпустил пса, и цепко схватив за ошейник, посадил рядом с собой. Бобби вывалил ярко-розовый язык, и часто дышал от возбуждения.

— Поедем покатаемся? — спросил он пса. Собака завертела лохматым хвостом.

Свет фар скользил по мелким лужам, оставшимся на асфальте после мороси. Встречные машины слепили его пляшущим светом. Верный друг сидел на пассажирском сиденьи, глядя в чуть приоткрытое окно. Играла какая-то радиостанция, но Том особо не слушал, погруженный в собственные мысли.

В чем-то Крис был прав. В чем-то, но не во всём. Затея подогреть интерес к его персоне через скандал, на его, Тома, взгляд с треском провалилась в тот момент, когда на почту родителей стали приходить пачками письма разнообразного содержания. Мать гневно слала сообщения. Затем перестала, видимо, махнув рукой на ситуацию. В конце-концов она была женщиной мудрой, чтобы понять первопричину происходящего. Обе сестры по очереди звонили, жалуясь на какие-то неадекватные звонки и et cetera. Интерес общественности к его персоне мгновенно вырос, добавив агенству рейтинг. Возможно, именно этого Крис и добивался.

В какой-то момент, раздумывая над ситуацией, он, ослепленный светом встречки не увидел, как идущая перед ним машина затормозила, пропуская пешехода. «Хёндай» клюнула носом, и с хрустом сминаемого металла воткнулась в бампер впереди стоящего автомобиля. Ремень безопасности больно вонзился ему в грудь и в подмышку. Лбом он стукнулся об руль. Бобби взвизгнув, слетел с сиденья на пол, прямо под панель. С хлопком сработали подушки безопасности больно ударив его по зубам. Том одновременно и раздраженно и от боли застонал. Где-то под панелью визжал пес, барахтаясь и пытаясь подняться на лапы.

— Бобби! Бобби, дружочек, ты как? — отстегнув ремень и пытаясь нашарить собаку в темноте рукой, спрашивал он.

Наконец под пальцами оказалась волнистая шерсть. Том жестко схватил пса за шиворот и рывком вытащил из-под панели. Пес забился в истеричном припадке, отбиваясь от него лапами. Когтями Бобби полоснул ему по лицу, махая головой заехал крепким черепом в скулу.

— Всё-всё, уже всё кончилось!!! Тише, тише ты!!! — наглаживая собаку, бормотал он.

Радовало то, что по ночам он старался ездить по городу на низкой скорости, потому что зрение периодически его подводило. Благодаря этому удар получился слабый. К его стеклу подошел невысокий мужчина в дутой осенней куртке.

— Эй! Парень! Ты цел? Как ты?

— Извините… Меня ослепило бликами от луж…— выбравшись из машины и всё еще держа собаку на руках, начал извиняться Томас. Мужчина внимательно осмотрел автомобили. Затем перевел взгляд на водителя.

— Кажется, я Вас знаю. Вы — актер! Хиддлстон, кажется Ваша фамилия!

— Да. Еще раз извините меня…

— Ладно, сам-то цел? Лицо все в крови…— кивнув, спросил мужчина.

Том привычно окинул себя в боковое зеркало взглядом. На лице красовались следы от когтей Бобби, выступило несколько капель крови. Верхняя губа лопнула от удара сработавшей подушки безопасности. На лбу начал багроветь будущий синяк. Мда. Сыграл в спектакле…

— Сейчас подъедет скорая, моя жена вызвала, — любезно сообщил мужчина, — И полиция тоже.

Том согласно кивнул. Посадив успокоившегося Бобби на заднее сиденье, он включил аварийку, и стал писать свои контактные данные для пострадавшего по его вине водителя.

— Вот мои контактные данные, — протянул он мужчине листок. Тот кивнул и вернулся за руль своего автомобиля в ожидании приезда спецмашин.

Томас, вернувшись на свое водительское сиденье, устало прижался взмокшим лбом к оплётке руля. Прикрыв глаза лишь на миг, он подумал, что если есть на свете закон кармы, то он только что был приведён в действие.

В стекло его машины кто-то настойчиво стучал. Вскинув голову, Том непонимающе открыл глаза. Мужчина в форме дорожной полиции светил в салон фонариком.

— Сэр! Как Вы себя чувствуете? Вам нужна помощь?

— Доброй ночи, офицер… Не знаю. Кажется, я задремал.

— Будьте добры, выйдите из машины и предоставьте мне документы. В карете скорой помощи Вам нужно будет пройти тест на алкоголь в крови, — полицейский, изучив его права и документы на машину снова посветил фонариком сперва в салон на Бобби, потом на него. Световое пятно задержалось на его лице.

— Мистер Хиддлстон, Вам нужно подойти к карете скорой помощи, у Вас кровотечение.

Томас покорно кивнул, понимая, что полицейский прав. Полная женщина в костюме врача скорой помощи уже ждала его, держа наготове алкотестер.

Вечер обещал очередное развлечение.

====== Часть 11 ======

В тишине гостиной, нарушаемой только шумом кулеров ноутбука, раздался звонок телефона. Этот звук прозвучал для Натали словно ружейный выстрел — неожиданно. Она вздрогнула. Глянув на часы на экране ноутбука, она раздраженно фыркнула. Половина первого ночи. Телефон продолжал настойчиво звонить. Натали, немного поразмышляв, нехотя взяла трубку.

— Привет…— раздался отдаленно знакомый голос. Натали вновь посмотрела на экран мобильного. Номер ей был не известен, — Ты сказала, что звонить можно только в экстренных случаях.

— Том?

— Он. Я тебя не отвлекаю, надеюсь?

— Ну, учитывая, что сейчас первый час ночи, то мой вопрос закономерен — ну и какая природная катастрофа случилась?

— А на твой номер можно звонить только в случае природных катастроф? А если природная катастрофа — я сам? — голос на том конце трубки был спокойным и немного грустным.

— Тогда тебя можно приравнять к Армагеддону. Что случилось?

— Машину разбил…

Натали замолчала, оценивая сказаное. Смеяться вслух было не вежливо.

— Если я рассмеюсь, это будет сильно грубо?— наконец спросила она. Том шумно выдохнул.

— Ну, давай, жги глаголом…

— Да чего уж там… Сильно разбил?

— Капот… Фара, кажется. Но машина на ходу… А вообще, не знаю, почему, но я уже полчаса сижу в машине напротив твоего дома.

— Ты что? — она не поверила своим ушам, но осторожно выглянула из-за занавески. Действительно, на противоположной стороне улицы стояла несколько потрепанная «Хёндай». Натали тяжело вздохнула.

— Сейчас выйду…

Капот «Хёндай» согнулся, и выглядел словно пасть недовольно оскалившейся собаки. Левая фара не горела, показывая пустую глазницу. Местами по крылу расходилась сетка заломов. Кое-где скололась краска, обнажив стальную душу. Словно в довершение к картине, заморосил мелкий холодный дождик.

Натали, закутавшись в тонкую куртку и поежившись, подошла ближе к водительской двери. Вид у Тома был растрёпанный. На лбу, контрастируя с его тонкой белой кожей, выделялся большой яркий синяк. Он тяжело вздохнув, вышел из машины. На лице застыла унылая гримаса.

— У меня нет слов, — только и выдала она, мельком глянув на него, — Ничего серьезного, я так понимаю.

— Пара царапин. И чувство дикого стыда и унижения. Не знаешь, почему?

— Я пытаюсь найти ответ на другой вопрос — почему ты сюда приехал, а не домой?

— Я тоже пытаюсь найти ответ на этот вопрос, — честно признался он, обходя машину, и остановившись напротив повреждений, — Выглядит ужасно…

— С какой скоростью ты ехал? По виду не более 30-35 километров…

— Да, где-то так и было. Не увидел остановившуюся впереди машину.

— Подсвети-ка мне…— протянув ему свой телефон с включённым фонариком попросила она. Том послушно принял телефон из её рук и осветил капот.

Натали приподняла его немного, заглядывая внутрь, поковыряв пальцем решетку радиаторной батареи, пошевелив какие-то толстые и тонкие трубки. Немного подумав, она посмотрела на Тома. Тот возвышался над ней с этим белым светом смартфона в руке, словно самый настоящий фонарный столб.

— Никакие жидкости,я смотрю, не вытекли… Патрубки и радиатор целы. Ты легко отделался. Поменяешь фару, капот, крыло и бампер и можно дальше кататься. Мелочи жизни.

Том в немом восхищении вскинул брови.

— Ты… Ты и в этом разбираешься?

— Не разбираюсь. Просто вижу, что повреждения смешные. У тебя так и вовсе пара царапин. Так что это всё — не считается за природный катаклизм! — Натали выключила фонарик на телефоне и сложив руки на груди, посмотрела снизу вверх на Тома. Тот выглядел преувеличенно несчастным.

— Мы с Бобби отделались испугом.

— О, красавчик с тобой?

— Да, заснул там сзади.

— Почему ты не поехал домой? Ты извини, но зачем ко мне приезжать?

Натали смотрела с нескрываемым подозрением.

— Мне кажется, я тебя здорово раздражаю, — обиженно, словно ребёнок, ответил он, — Дома меня последнее время тоже не особо ждут.

— В свете последних событий я тебя на порог боюсь пустить и не удивлена, что дома тебе не рады. Ты же просто ходячий Лемони Сникет! — усмехнулась она, заглядывая в салон и находя взглядом спящего Бобби,— Но вот что с тобой делать? Не будешь же ты слоняться по первым встречным?

— А это неплохая идея, — напускно ободрившись, развеселился Том, — Встретить какую-нибудь фанатку и напроситься к ней с ночевой.

— Да, жаль что ты только сейчас до этого додумался, а не перед тем, как мне позвонить. Бери Бобби, пошли в дом. Дождь начинается…— сдавшись, скомандовала Натали, поплотнее запахивая полы тонкой куртки. Поднявшийся ветерок в кампании с дождем заставили её дрожать.

Том, открыв заднюю дверь, вывел ожившего и повеселевшего Бобби. Собака, как всегда, принялся изучать окружающие запахи. Натали стояла на крыльце, нетерпеливо поглядывая по сторонам. Улицы спали. Дома спали. Надо было и ей лечь спать час назад и выключить этот чертов телефон.

Баки буквально налетел на гостей, принявшись, словно безумный, обнюхивать в первую очередь Бобби. Натали немного напряженно наблюдала за собаками, боясь, что те могут подраться. Однако, живой и веселый характер Бобби полностью совпал с энтузиазмом Баки. Не прошло и минуты, как собаки на пару принялись бегать по дому, пофыркивая, заигрывая друг с другом, снося на своем пути мелкие предметы мебели.

— А ты почему не спишь так поздно? — снимая в коридоре обувь, поинтересовался Том. Натали уже ставила на плиту чайник — слышно было, как зашумела нагреваемая вода.

— Я работаю, вообще-то. Пока мой контракт не подписан, продолжаю делать коммерческие сессии.

Натали внесла в гостиную две больших кружки с чаем и поставила на столик, рядом с открытым ноутбуком.

— По славной традиции тебе сейчас нужно вылить чай мне на клавиатуру и запороть работу за полгода, — посмотрев на него, констатировала Натали. Мужчина сидел на диване словно под светом софитов — приняв эффектную позу, и непроницаемое выражение лица. На всякий случай она закрыла крышку ноутбука и перенесла его на подоконник, к двум пузатым горшкам с фиалками.

— Я не знаю почему, но моя жизнь последнее время похожа на сплошную черную полосу, — попытался объясниться Том, осторожно отпивая горячий напиток.

— Я надеюсь, ты не жаловаться ко мне приехал среди ночи?

— А зачем еще можно было приехать к малознакомой особе?

— Чаю попить, — резюмировала Натали, присаживаясь напротив него. Поджав под себя ноги, она полностью уместилась в уютной глубине кресла, — Иногда мне кажется, что тебе просто нечем заняться.

— Возможно, ты не далека от истины. Я так привык за последние несколько масштабных проектов быть в центре событий, что последний год или даже два чувствую себя не в своей тарелке.

Натали не особо слушала его, наблюдая за собаками. Они оба нашли старую игрушку Баки и теперь лениво делили её, лежа на ковре возле дивана. Баки стучал хвостом, словно стальной арматурой, поддавая Бобби по коричневому носу. Тот лишь деловито порыкивал, в шутку отбирая добычу.

— Я мельком глянула в интернете кто ты. Впечатляет количество работ и награды в столь молодом возрасте.

— О! Тебе стало интересно? Через почти месяц, после знакомства? — рассмеялся Том, не поверив своим ушам.

— Да как сказать, чтоб не соврать… Не столько интересно, сколько непонятно, почему за тобой вечный хвост из папарацци. Узнала, — как-то равнодушно пожала она плечами, — Не боишься, что кто-нибудь из сталкеров уже сидит в засаде прямо возле моего дома?

— Ну, чему быть, того не миновать.

— Я надеюсь, что ты не собираешься оставаться у меня на ночь? На этом диване спит Баки. А на кровати сплю я. Как видишь, места в доме маловато.

Том перевел взгляд следом за Натали, на мирно задремавших в ногах под диваном собак. Они оба спали, положив головы на спины и выглядели вполне счастливо в кампании друг друга.

— Кажется, Баки только что нашел новое место для сна, — усмехнулся он. Натали отрицательно покачала головой, — Да ладно! Что может случиться? И вообще, друг ты мне?

— Нет. Не друг. Мужчина и женщина не могут дружить, если только они не родственники. Это противоестественно!

— Хорошо, тогда давай сегодня будем противоестественными друзьями? Или отвези меня домой. На моей машине.

— А сам не можешь?

— Не могу… Как ты думаешь, почему я попал в аварию? Потому что в такую погоду я плохо вижу. И, видимо, медленно соображаю, — устало откинув косматую голову на спинку дивана и глянув в потолок, смирился Том. Глаза сами собой закрывались под тяжестью век.

— Господи боже мой… Длинный, рыжий, невезучий да еще и слепой как крот… Ну кто тебя актером назначил?— рассмеялась Натали, поднимаясь из кресла и раздумывая над его предложением, — Прямо-таки высокий блондин в черном ботинке! Ладно, Пьер Ришар… Если ты останешься с ночевой, то давай договоримся, что ничего с моим домом не случится. А то я оплатила жилье на два месяца вперёд и мне не хочется съезжать раньше времени.

Когда она закончила фразу, Том медленно, слишком медленно кивнул, глядя на нее совелыми глазами.

— Давай, поднимайся на второй этаж, там ванная комната. Пока я стелю тут постель у тебя есть несколько минут, чтобы смыть с себя эту невозможную вонь.

— Какую еще вонь? — не понял он, тем не менее послушно поднимаясь с дивана и направляясь к лестнице.

— Псиной от тебя воняет за версту, — отозвалась Натали, направляясь следом за ним.

В доме наступила тишина. Бобби и Баки, спавшие вповалку возле дивана тихонько повизгивали, шумно дыша и периодически поднимая головы, чтобы обнюхать воздух и вновь уснуть. Том уставился в потолок. По нему расплескался фонарный блик с улицы. Часы на запястье показали без пятнадцати два часа ночи. Слышно было, как жужжит на подоконнике ноутбук. Кроме этого ни один звук не нарушал покоя дома. От постельного белья вкусно пахло свежестью.

Маленькая гостинная сейчас казалась целым огромным отдельным миром. Где-то наверху в своей постели видела седьмой сон Натали. Или нет? Он, повернувшись на бок, скользнул взглядом по фотографиям, остановился на двух лоснящихся собачьих спинах прямо возле него. Удивительно, как легко сходятся друг с другом дети и собаки. Есть чему поучиться, между прочим. Вот они спят, свернувшись в один тугой клубок и им хорошо вместе не смотря на то, что еще чуть больше часа назад они и не знали о существовании друг друга. Размышляя над этим, Том почувствовал, как проваливается в бездонную черную яму где-то под ногами. Тело судорожно дернулось, заставляя его вынырнуть из неизбежно наваливающегося сна. Как ни странно, ему нравилось так засыпать — уставшим, обессилившим за день. Тогда даже сон на полу ему казался королевской периной. А уж на мягком диване со вкусно пахнущим бельём — непозволительная роскошь.

Бобби поднял ушастую голову слушая, как выровнялось дыхание хозяина. Поднявшись и отряхнувшись, он, по привычке подошёл поближе, и ткнув влажным носом в лицо спящего человека, завертел хвостом. Баки с тихим визгом потянулся, и перекатившись на другой бок, застучал об пол хвостом, вновь засыпая. В доме наступила настоящая тишина. Слышно было лишь как с шумом пьёт воду из миски Бобби.

====== Часть 12 ======

Стряхнув излишнюю воду с капюшона и плеч куртки, Натали осторожно прикрыла за собой входную дверь, стараясь не шуметь.

Собаки тяжело пыхтели, стоя в узком коридоре. Оба промокшие, сильно пахнущие мокрой шерстью и довольные. Обтерев их поочередно полотенцем она, наконец, отстегнула поводки. Собачьи лапы застучали коготками по полу, разбредаясь по дому. Из гостиной раздался сонный возглас:

— Бобби, блин..!

Когда Натали уходила с собаками на улицу ее ночной гость еще спал. Кажется, Бобби, освеженный утренней прогулкой под моросящим дождем решил, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы разбудить своего хозяина.

Том проснулся от того, что мокрый холодный нос Бобби ткнул его в шею. На контрасте теплый шершавый язык принялся вылизывать его ухо, пыхтя и сопя. Повернувшись на другой бок он принялся отбиваться от присоединившегося к Бобби Баки. Взбодренные утренним дождем, собаки радостно принялись скакать по дивану, не обращая внимания на спящего на нём человека. Том только и успел прикрыть лицо руками, прежде чем один из разыгравшихся зверей заехал ему в челюсть головой. Натали вошла в гостиную, и окрикнув Баки, согнала его с дивана. Бобби продолжил топтаться по своему хозяину, вертя косматым хвостом.

— Доброе утро!

— Ммм, Нат… Доброе…Который час?

— Начало девятого. Кофе?

— Если можно, — спуская босые ноги на пол, и садясь на диване отозвался Том. Волнистые каштановые волосы затянулись в тугие завитки на концах, при этом умудряясь торчать в разные стороны одновременно.

Перехватив Бобби поперёк туловища, Том спустил пса на пол, и потер заспанное лицо руками. На подбородке и щеках пробивалась колючая щетина. Надо бы побриться перед тем, как поехать в театр.

Натали внимательно посмотрела на гостя. Костистые плечи покрывали мелкие веснушки. Острая ключица сходилась под ярко выраженым углом, в ямке прямо под кадыком. На предплечьях разбежались в разные стороны созвездия родинок. Редкие рыжеватые волосы кустились на широкой, но почти не рельефной груди, сильно контрастируя с кремово-белой кожей.

Одеяло сползло, прикрывая его ниже пояса и почти касаясь пола.

Оставив кружку с кофе перед ним на журнальном столике, Натали улыбнулась. Запустив пальцы в его непослушную шевелюру и молча заставив запрокинуть голову, она внимательно посмотрела на ставший темно-фиолетовым синяк на лбу.

Том прикрыл глаза, чувствуя остужающее касание прохладной, пахнущей осенней влагой и ароматным молотым кофе, руки. От этого прикосновения волоски на его собственных руках поднялись дыбом, словно от холода.

— Ммм, не делай так, ладно? — попросил он, когда она осторожно нажала на шишку на лбу.

— Не буду больше. Честно говоря, он выглядит не так и плохо, но внутри много жидкости. Будто у тебя рог вырос, — хихикнула она, — Пройдет.

—Конечно, — отмахнулся он, открывая глаза и встречаясь с её взглядом лицом к лицу. Она была очень близко, так близко, что его ноздри задел едва уловимый запах осени, который она принесла с улицы.

— А если вскрыть, еще быстрее пройдет.

— Садистка. Тебе меня совсем не жаль? — поинтересовался он, понимая, что надо как-то встать с дивана, не уронив прикрывающее его наготу одеяло. — А где..? Где моя одежда?

— В сушилке. Бросила в стирку, пока ты спал. Придётся тебе немного подождать, — отозвалась Натали.

— Ужас, — нервно засмеялся он, поднимаясь, наконец, и заворачиваясь в одеяло, как в тогу. Натали саркастично ухмыльнулась, окинув его критическим взглядом. Чашка с кофе заманчиво парила в её руке. Утопив усмешку в кофе, она спросила:

— Ну, чем не Кориолан?

— Я, между прочим, играл его…— отозвался Том, направляясь на второй этаж, в ванную комнату. Ступени тихонько заскрипели под его весом.

— Я читала, спасибо. Может быть, когда-нибудь посмотрю. Из любопытства.

Пригнувшись на лестнице, чтобы увидеть ее выражение лица, он драматично запахнул полы импровизированной тоги.

Натали, попивая кофе, слушала, как наверху в ванной под ногами гостя скрипят половицы. Бойлер под полами дома загудел, подогревая воду до кипятка. Включился смеситель на душе и стало слышно, как льётся вода. Собаки вскинули головы, прислушиваясь. Немного помедлив, Натали поднялась из кресла. Надо было проверить, просохла ли одежда Тома. За одно принести свежее полотенце.

В ванной комнате стоял пар. Зеркало запотело, не желая отражать его потрёпанную физиономию. Смахнув широкой ладонью лишнюю воду с его поверхности, Том уставился себе в глаза. Отражение ехидно подмигнуло. «Что, приятель? В юности такое давалось легче?». Натали была права — синяк на лбу вздулся, просвечивая всеми оттенками чернил. На верхней губе возле уголка запеклась корка. На небритой щеке красовался след от собачьих когтей. Прелесть, какой привлекательный мужчина, подумалось ему. Не удивительно, что она не поддается его обаянию. А может, он просто не в её вкусе? Кто разберётся в душе этих русских…

В дверь ванной осторожно постучали. Том, поискав, чем прикрыться, спешно отвернулся. Натали без особого стеснения скользнула взглядом по его спине, и молча протянула большое махровое полотенце. Немного оторопев, всё же в пол-оборота, он, прикрывая рукой мужское достоинство, взял предложенное.

— Ну, ты конечно, и нахалка, — поразился он, чувствуя, как смущается и честно краснеет под её взглядом.

— Я тебя умоляю… Это ты в моем доме, а не наоборот. Да и нового я там, подозреваю, ничего не увижу, — фыркнув, кивнула на него подбородком она.

— Ты меня с ума сведёшь, — улыбнулся искренне он, наспех вытирая полотенцем голову и быстро обернув его вокруг бёдер. Последняя его фраза прозвучала в пустоту.

— Твои вещи лежат на моей кровати. Давай поторапливайся. У тебя телефон разрывается от звонков! — послышалось из гостиной. Том спешно выскочил из ванной и, повертев головой, нашел взглядом широкую двуспальную кровать. Она была заправлена ярким, словно перуанские одежды, мозаичным пледом. На нём лежала его отглаженная водолазка и джинсы. Когда она успела?

Телефон и правда звонил не прекращая. Том глянув на экран, торопливо нажал кнопку ответа.

— Ну? И какого черта ты не берёшь трубку?

— Извини, не слышал.

— Я думала, ты со своей псиной гуляешь.

— Гуляю… — соврал он, глядя на довольного жизнью Бобби. Тот вместе со своим новым другом сидели под кухонным столом, голодными глазами провожая тарелки в руках Натали, — Скоро буду дома.

— Давай уже… Через час нужно быть на репетиции, — примирительно отозвалась Зави. Кажется, заработавшись, она даже не поняла, что его всю ночь не было дома. Удивительная рассеянность.

Натали, расставив на столе скромный завтрак, посмотрела на долговязого гостя. Выглядел он посвежевшим.

— Это омлет?

— Чем богаты, как говорится, — кивнула она, — Так что там на счёт моего контракта?

— О, господи! Я совсем забыл… Он лежит в машине, — опомнившись, с набитым ртом отозвался Том, — Сейчас я его принесу.

— Отлично, а то хотелось бы уже приступить к работе. Не люблю бездельничать. С ним всё нормально?

— Д-да…— помедлив, произнес он, решая, стоит ли говорить, что агент отказался его смотреть. Не стоит, наверное. В её глазах он и так за последнее время выглядит как какая-то пародия на серьёзного человека. Томас спешно выскочил за дверь, отложив завтрак на несколько минут.

— Просто здорово! — искренне улыбнулась Натали, взвешивая на ладони увесистую папку.

— Натали, так как ты оказалась в Англии? Ты так и не рассказала.

— Да там и нечего рассказывать. Сбежала сюда от проблем. И, наверное, от самой себя.

Том, наблюдая за девушкой, вопросительно вскинул бровь.

— Да… Долгая история, — отмахнулась она, чувствуя себя некомфортно под его пристальным взглядом. Его большие голубые глаза смотрели настойчиво и мягко одновременно. Во взгляде не было никакого осуждения, лишь любопытство, — От себя в большей степени. Но именно себя я и привезла сюда. Ирония, однако!

— Ты бежала от того, кого любила? — догадался он, обратив внимание на то, как дернулись её ноздри.

— Кого думала, что любила. Ничего, все когда-то ошибаются, — наконец рассмеялась она, пытаясь перевести разговор в другое русло, — Ну, а у тебя что за история, что дома тебе не рады?

— Да в целом ничего… Кроме того, что меня догнала слава и популярность. И фанаты с готовностью ведут на меня охоту. Особенно очень молодые, скажем, совсем юные. Это с одной стороны здорово. А с другой стороны сильно досаждает моей семье. Мать в свое время просто завалила меня сообщениями. И сёстры тоже не забывали ткнуть меня носом в «популярность»…

— Как это?

— Да обыкновенно. Звонят, пишут. Ищут встречи со мной через родителей и сестёр. Некоторые особо настойчивые проникают в жилище и взламывают соцсети.

Натали внимательно послушав, продолжила пить свой кофе.

— Ну, так ты должен был понимать, что это оборотная сторона медали. Чем больше слава, тем сложнее жить обычной жизнью. Тут приходится выбирать, — махнула рукой она, со щелчком откусывая кусочек шоколада. Том внимательно посмотрел ей в глаза.

— Откуда тебе это знать?

— А разве это не очевидно?

— На тот момент для меня было не столь очевидно. Больше думал о ролях, интервью, о том, какие двери открывает слава, — честно признался он, — Но, на самом деле даже весь этот дискомфорт с лихвой перекрывают те эмоции, которые я чувствую от зрительного зала во время игры. Или от премьеры фильма… Это невозможно с чем-либо сравнить. Разве что с полётом. Или ездой на лошади… Очень… Окрыляет.

— Тебя это окрыляет только потому, что ты на сцене в своей стихии.

— Откуда ты знаешь? — улыбнулся он, наблюдая за Натали.

— Это моё предположение.

— Ты просто обязана посетить мой спектакль! — вскрикнул он, понимая, что обязательно хочет познакомить её со своей работой, — Я очень надеюсь, что скоро состоится показ «Ричарда III» и я буду рад видеть тебя на премьере.

Натали примирительно кивнула, наблюдая, как разгорелись страстным огнем глаза мужчины. На тонких губах заиграла мечтательная улыбка, расползаясь все шире и шире, пока не обнажила ровные белые зубы. Натали обратила внимание на то, как он забавно коснулся кончиком языка своих нижних зубов. Невольно она прикусила свой язык, поддавшись его странной привычке.

— Ладно, разберёмся, — отмахнулась наконец она, поднимаясь из-за стола.

Том услужливо подскочил, помогая ставить грязную посуду в раковину. На тесной маленькой кухне было светло и уютно. Натали неловко развернулась к столу за последней тарелкой и уткнулась носом прямо ему в грудь. От водолазки тонко пахло её кондиционером и его парфюмом. Теряя равновесие от неожиданности, Натали обхватила его руками за талию. На её удивление под пальцами заходили крепкие мышцы, никак не вязавшиеся в ее голове с его субтильным телосложением. Внешность была обманчива.

Том ловко поймал девушку, держа одной рукой тарелку, другой обхватывая Натали. От прикосновения ее рук по спине пробежали стаи предательских мурашек, словно электрический разряд. Этот разряд добежал по позвоночнику вверх и Том явственно ощутил, как на затылке зашевелились волосы, поднимаясь. В животе что-то ухнуло вниз, словно сорвался ледяной камень, больно кольнув под ложечкой. И всё это буквально за секунду, которая, казалось, растянулась в вечность.

Не думая, а лишь поддавшись секундному порыву, он сжал Натали в крепких объятьях и поцеловал. Ее губы были мягкими, горячими и горьковатыми на вкус от кофе. В какой-то миг она жарко ответила ему на поцелуй, но будто опомнившись, чувствительно укусила за нижнюю губу, отталкивая его от себя руками.

— Так! — высвободившись, и отступая от него на шаг назад, выдохнула она, — Тебе пора идти!

— Я не стану за это извиняться, — признался он, упрямо делая шаг в её направлении. Натали спиной ощутила ручку кухонного шкафа с посудой, больно уткнувшуюся ей в позвонок. Отступать назад было некуда. По коже продрало морозцем, когда высокий, нескладный англичанин подошёл вплотную. Он внимательно посмотрел ей в глаза сверху вниз. Натали, внутренне дрожа, тем не менее гордо вскинула подбородок и упрямо уставилась в ответ. Его длинные жесткие пальцы зафиксировали её подбородок, не давая увернуться от еще одного поцелуя. Том был настойчив, и мягок одновременно. Поцелуй вышел долгим, сжирающим, с привкусом утреннего кофе. Сердце девушки бешено заколотилось, словно предупреждая об опасности. Где-то в мозгу разрядом молнии вспыхнула мысль о том, что этот роман, если он имеет место быть — обречен заранее.

Том почувствовал, как она дрожит всем телом, и нехотя отстранился. Внутри всё тяжело заныло, словно старая зубная боль перекатилась вниз по телу, и упала в живот. Об пол со звоном грохнула тарелка, которую он нечаянно выронил. Натали улучила момент его замешательства, и, поднырнув под его руку, отстранилась.

— Том… Не нужно. Правда.

В гостиной, словно спасая их двоих от необдуманных действий, раздался требовательный звонок его телефона. Том, медленно закрыв глаза, мысленно чертыхнулся. А может так даже и лучше. Он понимающе кивнув Натали, поспешил ответить на звонок.

Девушка присела на корточки, мелко дрожа. Негнущимися пальцами она принялась собирать осколки тарелки.

Хлопнула входная дверь. Подняв голову из-за стола, она увидела Бобби, непонимающе застывшего у двери, и медленно нерешительно виляющего хвостом. Томаса не было.

Бросив осколки в раковину, она выглянула в окно. «Хёндай» с визгом отъехала от парковочного места, и сорвалась вниз по улице.

====== Часть 13 ======

Гример, цокая языком, тщетно пытался замазать огромный синяк на его лице. Режиссёр-постановщик, Эдвард, стоял рядом, скрестив руки на груди и яростно раздувая ноздри.

— У меня нет слов. Если это не рассосётся через неделю, я просто… Я сниму премьеру с анонса.

— Глупости. Всё сойдет раньше. А чего такая спешка? — не понял Том, критически осматривая свое лицо в подсвеченное зеркало. Не считая закрашенного на лбу синяка выглядел он вполне прилично.

— Да хватит уже мусолить эту кость. Мне кажется, что мы готовы.

— Серьезно? То есть сегодня будет прогон?

— Да. И завтра. В среду у всех выходной, и в пятницу идем на генералку.

Сердце Тома учащенно забилось, угрожая от волнения ускакать в дальние дали. Он невольно расплылся в улыбке. Наконец-то! Он напряженно работал над образом почти четыре месяца, и чуть было не перегорел к этой роли.

— На генералке будут зрители? Можно кого-то пригласить?

— Есть пожелания?

— Пока не уверен…— признался Том, мысленно прикидывая, как пригласить Натали после того, как он сбежал после поцелуя. Да еще и бросив Бобби. Малодушие, не свойственное ему, в тот миг набросилось на него, словно стая кровожадных гиен, и принялась рвать душу. Сейчас, спустя пару дней, он наконец, смог признаться себе, что откровенно струсил. Побоялся возможных объяснений перед Зави, где он столько пропадает. И перед Натали, что если о её существовании узнает толпа фанатов, они просто уничтожат её жизнь. И его самого за одно. Просто сотрут в пыль.

Натали, не смотря на то, что она знала его номер телефона, не звонила и не писала ему. Ни одного вопроса. Ни одного — «Привет!» и это пугало его еще больше. Но генеральная репетиция была его шансом извиниться перед ней. Возможно, даже прямо со сцены. В своем воображении он рисовал себе этот момент несколько раз. Пытался представить реакцию Натали.

— Так, давайте, гримируемся, и костюмеры уже ждут тебя, — хлопнув в ладоши, поторопил Эдвард. — Остальные тоже уже почти готовы.

Том посмотрел на себя в зеркало. Высокий лоб с пересекающим его синяком, заметным даже под гримом, густые, широкие брови… Острый взгляд. Тонкие ноздри трепещут от нетерпения, словно у скаковой лошади перед заездом. Губы упрямо рисуют кривую усмешку. Легкая небритость. На миг он вспомнил фотографию из парка. Там он совсем другой, словно на фото была запечатлена его душа — светящийся изнутри теплом и мимоходной радостью.

Глянув на сцену, он убедился, что весь антураж занял свои места. Реквизит готов к игре. Осветители что-то шумно между собой обсуждают, периодически употребляя крепкое словцо. За спиной, за сценой, оттачивая последние реплики шумела актерская труппа. Том глубоко вдохнул полной грудью.

В воздухе театра носились удивительные запахи, которые он безумно любил и они были ему дороже всех самых дорогих парфюмерных композиций мира. Он почувствовал одновременно и нарастающую гордость за причастность к происходящему, и уверенность в успехе. Спокойствие наползало на него, словно туман на морское побережье. Впереди почти четыре часа изнурительной работы.

Задыхаясь под тяжестью кожаных доспехов, Том почувствовал, как в руках разливается усталость. Еще немного, и останется финальная сцена смерти Ричарда.

— Я жизнь свою поставил на кон,

И я останусь до конца игры. Шесть Ричмондов, должно быть, нынче в поле: Я пятерых убил, а он все жив! Коня! Коня! Корону за коня!*

Яростно зарычал он, замахиваясь на Кэтсби окровавленным мечом, отгоняя его. Протянув руку в кожаной краге к глядящему на него полными ужаса глазами, Кэтсби, он требовал подать снаряженного коня, чтобы продолжить сражение.

Ричмонд, как и полагается, выскочил внезапно. Завязалась продуманная и хорошо поставленная хореографами драка.

Бутафорские мечи скрежетали и высекали друг из друга искры достаточно реалистично. Удары меч о меч отдавали в плечо, словно пытаясь вырвать его из суставов. Попади таким мечом со всего размаха по телу, и травма обеспечена. Хоть они и назывались бутафорскими от настоящих их отличало лишь то, что они не были заточены.

Том, потея, хрипел, задыхаясь от духоты. Если короли и войны действительно бились хотя бы в отчасти похожих доспехах, то это были героические люди. И вот финал — Ричмонд, последним ударом меча ставит его, Тома, на колени. Зал напряженно замер. Постановщик буквально подался вперед, замерев. Руки Эдварда не находили себе места— он то грыз ногти, то поднимал и клал на место сценарий.

И вот, один рассчитанный и жесткий удар в грудь и король Ричард Третий пал. Том лежал на сцене, распластавшись, как морская звезда. Пот заливал глаза. Сердце бешено выстукивало ритм лошадиного дробного галопа. Кажется, если закрыть глаза, можно увидеть этого скакуна, несущегося куда-то вдаль.

И вот его волокут за руки со сцены, убирая тело мертвого короля. Том, отдышавшись, сел на полу, продолжая наблюдать за окончанием спектакля.

Когда Ричмонд, вертя в руках жестяную корону, снятую с головы Ричарда, произнес:

— Конец междоусобьям и крамолам,

Что нашим скорбь несли холмам и долам. Нет больше распрей, кончена вражда. Да будет мир на долгие года!*

На сцене зажегся полный свет. Прогон был окончен. Постановщик молча смотрел на собирающихся на сцене актеров.

Когда все, наконец, собрались вместе, он внимательно осмотрев труппу, поблагодарил за усердный труд.

— Так. В целом довольно не плохо. Не скажу, что есть какие-то претензии к исполнению, скорее, к общему эмоциональному настрою. Я понимаю, что это одна из самых тяжелых пьес Шекспира. Понимаю, что многие из вас уже так или иначе участвовали в данной постановке, но на других сценах, площадках, в других ролях и с другим режиссёром… В эту субботу мы с вами выходим в этом составе на премьеру.

Актёры замерли. Каждый из них ждал известий о предстоящей премьере. Каждый из них кропотливо работал ради предстоящей минуты торжества в субботу вечером.

— Завтра мы с вами еще раз выполним прогонку. Свет и звук зафиксируем. В пятницу будет генеральная репетиция. Всего одна, потому что я считаю, что мы с вами готовы явить миру нашу версию, — сообщил в довершение Эдвард, — На сегодня все свободны, всем доброго вечера!

Том задумчиво вертел в руках телефон. Два пропущенных от Зави. Сообщение от мамы и очередной спам. Подумав, он в первую очередь набрал номер телефона матери.

— Привет!

— Здравствуй, дорогой… Не ожидала, что ты решишь перезвонить.

— Извини. Времени почти не было — сплошь репетиции «Ричарда». Я играю его роль.

— Ммм, Шекспир всегда был твоим самым любимым автором… Как ты? Голос очень уставший. Как Зави?

— Зави в порядке. Пишет свою драму. Мам… Да, есть такое, я здорово устал. В эту субботу будет премьерный показ.

— Ты готов?

— Вполне. Жду с нетерпением. Надоело ходить на репетиции.

— Что-то случилось?

— С чего ты взяла?

— Ой, Томас, милый…— рассмеялась она, — Даже не видя твоего лица, я точно знаю, как оно выглядит. В конце-концов я твоя мать. Что-то случилось, и ты не знаешь, как поступить.

— Дааа… Я, наверное, сильно обидел одного хорошего человека. И теперь не знаю, как с ней помириться.

— С ней? Мы ведь не о Зави говорим сейчас?

— Да… Не о ней.

— Подумай, почему тебя так волнует эта особа. Ты всегда у меня был дальновидным, умненьким мальчиком. Так что случилось сейчас? Ты всегда знал, как помириться с Эммой и Сарой, когда у вас возникали разногласия.

— Спасибо за поддержку, мам… Постараюсь исправить эту ошибку.

— Хорошо. Я думаю, что ты найдёшь способ. Целую. Успешной тебе премьеры, дорогой.

Отключив соединение, он некоторое время еще смотрел на экран. В дверь гримерки постучали, и следом раздалось:

— Мистер Хиддлстон, за Вами машина приехала. Ждет у черного входа.

— Спасибо! Уже иду…

Комментарий к Часть 13 * Вильям Шекспир. Король Ричард

III

(пер.М.Донской)

====== Часть 14 ======

Когда за Томом захлопнулась дверь, Бобби еще некоторое время в недоумении сидел на коврике в коридоре, периодически обнюхивая щель у порога. Натали не могла поверить своим глазам, что можно вот так взять и ни слова не говоря, сбежать. Она подошла к ждущему своего хозяина Бобби, и погладив по шелковистой голове, вздохнула.

— Да, Бобби, я тоже ничего не поняла. Может быть, что-то серьезное случилось?

Собака лишь с тоской подняла темно-карие глаза на девушку и тоненько заскулила, царапая когтями дверь.

— Скоро он придет, никуда не денется! — как можно веселее произнесла девушка.

Время тянулось неприятно медленно. Натали несколько раз взглянула на телефон — может быть у нее отключен звук, и она просто не слышала, что Том звонил? Ни одного уведомления. Что ж, как бы там ни было, нужно возвращаться к работе. Контракт, который он вернул ей, лежал на журнальном столике. Надо сосредоточиться на нем, а не на непредсказуемом англичанине. И все-таки… Перед глазами забрезжил тонкий муар веснушек на мужских плечах, загадочный калейдоскоп родинок на предплечьях сквозь светлые волоски. Как фотограф, она с любовью относилась к таким незначительным на посторонний взгляд деталям. Больше всего она любила в людях их несовершенства: морщинки в уголках глаз, ямочки на щеках, веснушки и родинки, шрамы и многое-многое другое, что рассказывало о человеке без слов. Ведь именно такие детали делали каждого уникальным, по-своему прекрасным.

Натали, бросив взгляд на фотографию Томаса, висевшую в коридоре, почувствовала, как ледяной иглой кольнуло огорчение от его странного исчезновения. Голубые глаза мужчины смотрели на неё с фотографии сквозь линзы очков. На фото он был таким… Мягким, восторженным, словно ребёнок.

Тряхнув головой, она открыла контракт. Хватит с неё всяких Хиддлстонов вместе Кориоланами на сегодня, отгоняя от себя его навязчивый образ, подумала Натали, надо сосредоточиться на действительно важных вещах.

Телефон тихонько тренькнул, извещая о новом сообщении. Она, ожидая увидеть какое-то объяснение от своего ночного гостя, открыла его.

«Малыш… Я скучаю! Прошёл уже месяц, а я никак не могу поверить, что ты так решила. Еще и бросила меня одного, а сама уехала. Красавица моя, я каждую ночь думаю о тебе. Вспоминаю.» Где-то в животе поднялась неприятная паника наравне с болью. Азамат. Зачем?

Скучаешь, говоришь… На миг её посетило желание позвонить ему и высказать всё, что так наболело за это время. Она уже почти сделала это, когда в последнюю секунду, не успев ещё нажать кнопку вызова, поймала себя на мысли, что не знает, что ему сказать. Сказать, как ей больно было ждать его звонка? Сообщения хотя бы со скупым «Привет, как дела?» или сказать, как видела его вместе с женой в торговом центре? И как он даже не глянув, прошёл мимо. Пфф! Смешно. Ему это было безразлично тогда, а сейчас будет тем-более не важно. А теперь и ей самой всё это было не нужно и не важно. Если подумать, она сама была виновата в случившемся с ней. Вчерашняя она оказалась наивной, глупой и истеричной особой. А этого Натали в себе никогда не любила, считая за слабость и в окружающих.

Сейчас, спустя как он правильно выразился месяц, она так погрузилась в работу и устройство на новом месте, что почти и не заметила, как выбросила его из головы. Еще и так кстати привязавшийся к ней смешной англичанин, мировая, как выяснилось знаменитость, заставил её взглянуть на свою прошлую жизнь как на сон.

Натали повертела телефон в руке, взвешивая каждое написанное Азаматом слово. Кажется, телефон так и остался весить грамм сто девяносто, не больше, а значит — его слова не весили ровным счетом ничего. Веселая злость, словно маленький пушистый зверёк, щекотно заворочалась в душе. Здоровый эгоизм, словно змей-искуситель, шептал ей в ухо о том, что пришло время сбросить старую кожу.

Подумав, она с ехидной улыбкой удалила сообщение и всю прошлую переписку вместе с фотографиями, а позже без зазрения совести выключила телефон. Немного помедлив, экран погас. «Когда-то я ждала от тебя ответов, сообщений, звонков. Теперь я не жду даже упоминания моего имени! Свободен, принцесса! Катись к черту!»— зло бросила она, чувствуя, как внутри разливается эйфория.

В коридоре по прежнему скребся в дверь Бобби, тихонько поскуливая. Удивительное собачье сердце испуганно металось в маленьком легком тельце, боясь, что хозяин больше не вернётся. Вернётся! Мысленно отрезала Натали. Не может быть, чтобы не вернулся… Ведь как говорится, что происходит один раз, может никогда не повториться. Что происходит два раза — обязательно повторится третий. А уж третий раз дорогу к её дому Том найдёт, если захочет, разумеется.

Контракт не шёл ни под каким соусом. Натали честно пыталась начать читать его, но вместо этого находила множество причин чтобы заняться чем-то другим, более интересным. Наконец, она просто села на пол, к спящему Баки, и понуро свесившему голову Бобби. Бобби, вздрагивая всем телом забрался к ней на колени и сиротливо прижался, будто маленький испуганный ребенок. Натали, посмотрев на каштаново-рыжего спаниеля подумала о том, что даже беззаветно любя своего хозяина собака не рвёт себе душу ненужными слезами. Потому что это единственная вещь, которая на самом деле не имеет смысла, ведь чему суждено произойти, то произойдёт независимо от твоих слёз, молитв и абсолютно вопреки твоим страданиям. Пожалуй, животные, хоть и считались братьями меньшими, были намного мудрее и глубже, ведь они умели принимать любую ситуацию, как данность. Никто из них не рефлексировал по прошлому, вынося из него только опыт и стратегию.

На коленях заворочался Бобби, устраиваясь поудобнее. Его тонкая, узкая морда, словно ища укрытия, зарылась ей подмышку. По телу собаки бежала мелкая дрожь.

— Ну-ну… Не дрожи. Всё будет хорошо. Может, у него дела? — задала она вопрос вникуда, чуть успокоившись. Ответа не последовало.

Шелковистая волнистая шерсть Бобби под пальцами навеяла ей утренний инцидент. Перед глазами всё-ещё всплывала непроницаемая чернота водолазки Тома с тонким запахом парфюма. От воспоминания о его жадном поцелуе у неё засосало под ложечкой, разливаясь по животу странным тянущим ощушением. Мотнув головой, Натали попыталась избавиться от этого. Не сейчас. Хватит с неё непредсказуемых мужчин. Пока что судьба посылала ей слишком недвусмысленные сообщения об их ненадежности.

Тяжело вздохнув, она, стараясь не будить собаку, дотянулась до контракта и открыла первую страницу, понимая, что так или иначе — контракт надо одолеть и поставить под ним свою подпись.

К вечеру стало ясно, что за собакой никто не вернётся.

— Что ж банда! Теперь официально мы живём втроём! — весело скомандовала Натали, собирая собак на вечернюю прогулку.

Кажется, Баки такая новость устроила. По крайней мере он не стал предъявлять Натали никаких претензий по поводу увеличения населения их маленькой квартирки. Бобби же, подкрепившись и поиграв в волю в течение дня, выглядел менее тревожным, и, даже счастливым.

На душе у Натали, не смотря на осень за окном распустились клумбы цветов. Сейчас, как никогда, она была полна решимости и жажды новой жизни назло самой себе. Хотелось отряхнуться, скинув весь ненужный хлам из души. А накопилось его, как оказалось, предостаточно.

Как пелось в старой песне:

«Ваше благородие, госпожа чужбина,

Жарко обнимала ты, да только не любила.

В шёлковые сети постой, не лови...

Не везёт мне в смерти, повезет в любви!». Рассмеявшись своим мыслям, Натали поблагодарила Окуджаву за так точно подобранные строчки песни, и открыв дверь, выпустила свору на вечернюю прогулку.

Лондон в сумерках был великолепен. Старые улочки с брусчаткой, винтажные газовые фонари, переделанные под электрические, ярко-желтые глаза которых оставляли на мостовых невероятные узоры… Даже не смотря на осеннюю промозглость, Лондон, словно старый друг, впервые за все время её прибывания в стране, принял её, распахнув свои объятья. Ощущение влюблённости в город, в его несовершенство и одновременно в его почтенный возраст накатило внезапно. Впервые Натали почувствовала себя свободной и окрылённой.

На поводках, внимательно обнюхивая каждый столбик и куст друг за другом бежали такие разные, но такие похожие собаки. Цокот их коготков по асфальту гулко разносился по пустой улице, отражаясь от желтого света подмигивающих фонарей и взлетая вверх, к затянутому низкими тучами небу. Натали задрала голову и посмотрела вверх, туда, где свет города отражался от толстого одеяла. Низкие, тяжелые тучи приняли чарующий розово-оранжевый цвет, словно на картинах импрессионистов, со всеми своими бликами и рефлексами. Как же трудно давалось городу соединить на этом подвижном, ежеминутно меняющемся холсте цвет и форму…

Натали глубоко и счастливо вздохнула: ей хотелось музыки, вина и танцев. Собаки чуть тянули поводки, учуяв что-то интересное в осеннем воздухе своими влажными, беспокойными носами.

— Натали, я очень рада, что Вы приняли наше предложение! — широко улыбаясь искусственными зубами и пожимая ей руку, сообщила миссис Колдвотер. Теперь официально она была ее начальницей. Милая, очень приятная женщина в возрасте примерно пятидесяти пяти — шестидесяти лет.

В кабинете тяжело пахло пылью и застоялой водой. Натали посмотрела на запущенного вида аквариум с грустным тритоном. Кабинет был отделан в классическом стиле, тяжёлыми дубовыми панелями, заботливо покрытыми корабельным лаком.

— Вот, у меня для Вас есть два предложения, советую рассмотреть оба максимально быстро, и решить, что Вы сможете выполнить, — миссис Колдвотер протянула девушке две тонких пластиковых папки.

— Хорошо, я сейчас же взгляну, — пообещала Натали, раскрывая верхнюю.

— О, нет-нет, не здесь! У меня сейчас еще одна встреча! Если можно, сделайте это за Вашим рабочим местом. Кренфорд покажет, где оно находится, — спешно затараторила женщина, вызывая по селектору своего секретаря.

Стройный мужчина с солдатской выправкой в клетчатом костюме вошёл в кабинет без стука.

— Кренфорд, покажите мисс Натали Фокс ее рабочее место, будьте любезны… Теперь она — наш штатный фотограф, любите и жалуйте!

«Фокс». Надо же, как коверкает английский язык её фамилию, мысленно рассмеялась она, понимая, что произнести «Лиса» безусловно сложнее. С другой стороны — другая страна, новая жизнь и новое имя. Почему бы и нет! Улыбнувшись, и кивком поблагодарив миссис Колдвотер, Натали поспешила за молчаливым провожатым. Мужчина держался преувеличенно холодно, словно боясь расплескать набранную в рот воду. Таких людей Натали видела только в советском фильме про Шерлока Холмса и всегда думала, что это лишь киношный образ.

За небольшим столом было тесновато. Ее ноутбук еле помещался на узкой полке, угрожая однажды упасть на принтер, или еще хуже — сразу на пол. Натали попробовала найти ему другое, более безопасное место, но поняла, что, пожалуй, безопаснее, чем в сумке, ему не будет нигде. Разложив на столе тонкие папки, она с трепетом вздохнула. Ну, вот и первая серьёзная работа! Потрясающе!

Открыв верхнюю папку, она нашла детально описанные условия съёмки в парке аттракционов «Эдвенчер Инсайд» в Саутэнд-он-Си. Это очень интересное место расположилось всего в сорока двух милях от Лондона на берегу Темзы, впадающей в глубокий залив Северного моря, что следовало из названия города. Натали заволновалась. Какая чудесная возможность! Вторая папка ее впечатлила не меньше — требовалось подготовить небольшой фотоочерк памятников культуры для обновления интернет-сайта краеведческого музея в Дувре. Хотя, с другой стороны посмотреть Ла Манш было одним из ее маленьких потаенных желаний, и выбрать что-то одно между парком аттракционов и всемирно известным городом-границей было не просто.

Немного поломав голову, Натали всё же решилась уточнить у миссис Колдвотер. В приёмной с каменным лицом, перебирая бумаги, сидел этот странный до невозможности секретарь-референт.

— Извините, могу ли я уточнить у миссис Колдвотер кое-что? — не дождавшись, пока «Робот» обратит на неё внимание, спросила Натали. «Робот» поднял на нее равнодушные холодные глаза (« И правда, как не живой», — подумалось Натали) и многозначительно кивнув, нажал кнопку соединения с кабинетом начальства.

— Мадам, к Вам мисс Фокс.

— Пропусти, — сипло отозвался коммутатор, щелкнув в конце фразы отбоем. Натали, набрав в грудь побольше воздуха, шагнула за порог.

Женщина курила в кабинете, затягиваясь ароматной сигаретой через длинный, вырезанный из черного дерева, мундштук. В воздухе клубились кольца пряного дыма, словно живые, свиваясь и распадаясь. Ну, ни дать ни взять баронесса фон Хельман*.

— Итак, дорогая..?

— Скажите, как мне правильнее к Вам обращаться? Миссис или всё же мадам Колдвотер? Я еще путаюсь в этих понятиях.

Женщина благодушно улыбнулась, сверкнув прозрачными серыми глазами.

— Мадам будет в самый раз. Итак?

— Мадам Колдвотер, я рассмотрела оба задания и не могу выбрать. На самом деле я бы с удовольствием выполнила оба, если Вы не возражаете.

Начальница внимательно посмотрела на Натали. Взгляд был жестким, изучающим, словно рентген.

— Чтож… Если Вы, милочка, считаете, что справитесь — я буду только рада этому. На исполнение задания не больше недели. Вместе с ретушью и постобработкой. Работу пришлёте в RAW-формате и JPEG-формате на электронную почту Кренфорда. Адрес он Вам даст.

— Спасибо, мадам Колдвотер! Я… У меня нет слов! — расползаясь в блаженной улыбке, выдохнула Натали. Сердце учащённо билось в груди, стремясь уже умчаться по указанным в планах адресам. Возможно, если она поторопится, то сумеет в течение всего двух дней отснять оба города, и взяться за обработку. К субботе как раз будет готово. От нетерпения у Натали в прямом смысле слова зачесали ладони.

В приемной, всё с тем же непроницаемым лицом Кренфорд протянул ей визитку, на которой был указан номер телефона приемной и его электронная почта. Натали молча, повинуясь общей атмосфере помещения и его абсолютного владельца, приняла кусочек картона. На миг ей показалось, что Кренфорд похож на паука в сельском туалете — огромный, молчаливый и страшный, затаившийся в самом темном углу в ожидании зазевавшегося гостя. Абсолютно давящее чувство, не смотря на ироничность сравнения. От этого ей стало не по себе. Сходство было на лицо, если не считать всего две вполне анатомичные руки и два холодных, словно столовый нож, зеленых глаза.

Попрощавшись кивком, она поторопилась поскорее выйти из приемной, чувствуя, что больше не может выдерживать эту давящую атмосферу.

Впереди её ждал Дувр… И два часа дороги на арендованной в каршериннге машине. Натали осмотрела вполне приличного вида «Форд Фокус С2». На удивление, машинка была свежа и готова к путешествию в любой момент.

Подумав, Натали решила, что будет несправедливо не взять с собой в путешествие собак. Наверняка оба изнывали дома от скуки. Тем более, где-то среди не разобранных с момента её переезда вещей, у нее имелся подходящий по размерам автогамак на заднее сиденье. Решено, ребята едут с ней.

В лобовое стекло ласково светило осеннее солнце, пригревая и без того теплую машину. Собаки попеременно высовывали свои любопытные носы в приоткрытое сзади окно. Натали нравилось ловить в отражении бокового зеркала то рыжую, то антрацитовую морды счастливых путешественников.

Её сердце буквально пело в такт играющей из динамиков песне. Что могло быть лучше, чем солнечный день и поездка к мировой достопримечательности в кампании самых лучших спутников на земле?

Тонкими пальцами с аккуратно остриженными ногтями она барабанила по рулю в такт играющей мелодии.

Мимо неё пробегали сочные еще пока зеленые луга Англии, с её невообразимым количеством ухоженных домиков, деревенек и посёлков. Аккуратные красноватые черепичные крыши утопали в багровых тонах дикого винограда и золотистых свечек обыкновенных берёз. В салон машины врывался через приоткрытое окно прохладный влажный запах травы, яблок и айвы.

Натали казалось, что сейчас счастливее, чем она были только её собаки. Бобби она мысленно назначила «своей» собакой после того, как спустя еще два дня от прежнего владельца не было вестей.

Чтож, Бог ему судья, решила она, целуя рыжую собачью голову, любопытно вылезшую между сиденьями и внимательно глядящую вперёд, на дорогу.

— Ну, что, штурман? Командуй! — рассмеялась она, когда Бобби в ответ принялся лизать ей ухо. Было щекотно и тепло. Как и на душе.

Комментарий к Часть 14 * персонаж Эммы Томпсон, фильм «Круэлла» 2021г.в.

====== Часть 15 ======

Когда наконец, после автобана А2 она въехала на огромный мост над грузовым портом Дувра, близился вечер. Подсвеченные фонарями великолепные портовые краны напоминали ей древних исполинов.

Только сейчас она поняла, что здорово устала от дороги, не смотря на хорошую скорость, с которой ехала и легкость трассы. Навигатор услужливо показал наличие гостиницы прямо у съезда с моста.

«Лоддингтон хаус» принял её и её шерстяных друзей, утомившихся от дороги на равне с ней с распростертыми объятиями. В гостиничном номере имелся небольшой балкончик с видом на море. Натали, разложив свои вещи и оставив собак обживаться, вышла на него, чтобы осмотреться.

Внизу, прямо под её окнами задремал услужливый «Форд». Натали, испытывающая любовь к технике, с неподдельной теплотой отнеслась к его комфортному салону и легкой управляемости. На миг она подумала, что, наверное, глупо привязываться к арендованному автомобилю, как к живому существу. Но поделать с собой она ничего не могла, в тайне от окружающих одушествляя в своем воображении всю технику, которой приходилось касаться руками.

Совсем рядом, почти под окнами шумело набегающими волнами море. Натали прислушалась к этому мерному ритмичному звуку. Закрыв глаза, она полностью отдалась окружившим её запахам и звукам. Море сладко пахло йодом и солью. Волны играли невдалеке мелкой галькой. Удар, ш-ш-ш, откат… Удар, ш-ш-ш, откат…. Удар… Ни с чем невозможно было сравнить. Проезжающие мимо автомобили еле слышно шуршали по ровному, как стол, асфальту, почти не нарушая идиллии моря. Влажный, пахнущий водорослями ветер с побережья липкими пальцами ощупывал её лицо, словно слепой, знакомящийся со шрифтом Брайля — тщательно, осторожно, ласкающе.

Сердце Натали на миг замерло, словно в прыжке, и тут же гулко заухало вновь. Что может быть невероятнее путешествий по странам и городам, о которых ты можешь лишь мечтать?

Натали подумала, что не смотря на то, что никогда не любила дожди и осенние холода, Англию с её влажной, промозглой осенью она полюбила всем сердцем. Возможно, причиной тому стал старый Лондон, подаривший ей внутренней покой и уверенность в своих силах.

Вернувшись в номер, Натали набрала номер телефона далекой теперь во всех смыслах Москвы. Гудки долго шли в трубке, словно отсчитывая прожитые ею годы.

— Привет, дорогая! — радостный возглас из столицы России заставил её заволноваться.

— Привет, моя хорошая… Как дела?

— Ой, да всё одно и то же. Лучше расскажи, как ты там? Как устроилась? — подруга щебетала в трубку, пытаясь успеть выспросить всё и сразу, — Как дела? Ты не звонила целый месяц, я думала, что уже всё, с тобой что-то случилось…

— Нет, не говори глупости. Что со мной может случиться? — рассмеялась Натали, чувствуя разливающееся в груди тепло от участливого тона Ольги.

— Ну, давай, рассказывай, как погода?

— Ты не поверишь, я сейчас стою на балконе гостиницы, и смотрю на море. На Ла Манш!!!

— С ума сойти… Это же там, где тоннель до Франции, да?

— Да! Погода осенняя, почти как в Питере… Сыро, временами солнышко светит. Оля, море такое… Оно так шумит… Сложно передать.

— Здорово как… Я очень рада за тебя.

— Работу тоже нашла. Можно сказать даже быстро. Как раз в Дувре сейчас по работе. Ну, а что нового у тебя?

— Ой, да что нового может быть… Как всегда — куча протоколов. Инспекторов не хватает, текучка. Плюс, пригрозили премию урезать. Типо — плохо работаем.

— И что ты будешь делать?

— А что мне делать? Работать. Ипотека сама себя пока не оплачивает.

Натали, разговаривая по телефону, мысленно представляла Ольгу — миниатюрная, с длинными огненно

-рыжими волосами и бесконечно зелеными глазами, целеустремлённая, как целый полк спартанцев, идущих на войну.

— Ну, да. Бросай всё. Езжай ко мне, — предложила Натали, чувствуя, как соскучилась по вечерам на маленькой кухне Оли, по разговорам о том о сём за чашкой чая.

— Не, ты же знаешь, я не выношу холода. Кстати, про холода… Тут твой обмороженный явился. Требовал, чтобы я сказала, где ты.

— И?

— И я вызвала наряд полиции, и они его приняли, — совершенно обыденным тоном отозвалась Оля. Для неё, как для следователя-дознавателя РОВД, подобное было не в новинку. Кто не знал её крутого нрава, быстро знакомился с ним в обезьяннике. А Азамат так и вовсе не знал о том, кем работает лучшая подруга Натали. Натали рассмеялась, попытавшись представить его удивление.

— Мдаааа… Не представляю, как наверное, он орал.

— Да пусть орёт сколько хочет. У него регистрация истекла. Парни с удовольствием его помурыжили. Думаю, что желание выяснять, где ты находишься отвалится, как у кота яйца на морозе. А нет, так пусть ещё раз попробует. Милости просим.

— Ой, Олька, я от тебя без ума. С твоим характером ты бы уже начальником давно была, а всё в капитанах сидишь…

— Ну, должен же кто-то и капитанить, — отозвалась подруга.

— Оль… Хочешь, что скажу?

— Ну, само собой…

— Ты не поверишь, на кого я в парке наткнулась, когда работала. Вот я бы сама в жизни не поверила, если б конечно, знала, кто это, — рассмеяласьНатали.

— Ну? Не тяни. С принцем Гарри, чтоли столкнулась?

— Почти. С Хиддлстоном. Он мне фотоаппарат разбил.

— С кем-кем? С таким… Длинным, худым… Боже, где ж я его видела… Аааа, в «Мстителях», злодея играл рогатого. Я ещё с Лешкой в кино на эту шляпу ходила. Ты как раз не смогла…

— Ну, вот как-то так. Сама удивлена, что тут звёзды по улицам разгуливают, — преувеличенно игриво произнесла Натали.

— Ну, а что, они не люди чтоли? Это наши вон, звёзды первой и последней величин с пафосом и спецсигналами в туалет на лимузинах ездят… — отозвалась Оля. Натали мысленно увидела, как та смешно отмахивается наманекюренной ручкой от этих слов.

— Ну да… Оль… Я что-то по тебе соскучилась…

— Я по тебе тоже. Но ты давай там, не скисай! Бакушку целуй в макушку! Я по этому балбесу тоже скучаю…

— Ага. Ладно. Потом ещё позвоню обязательно.

— Целую тебя, моя родная! — отозвалась Оля, заканчивая разговор. На душе у Натали потеплело. Пожалуй, никто кроме Ольги не знал её так хорошо. Ближе человека просто не было.

Вдохнув посвежевший морской воздух, Натали вернулась в номер, и принялась готовиться ко сну. Баки и Бобби, утомленные поездкой, спали на полу, на пушистом, с длинным ворсом, ковре. Натали не стала их будить. Утром поднимется пораньше и выгуляет их перед рассветом.

Мягкая перина гостиничной постели приняла её в свои раскрытые объятия. Через минуту она уже видела зелёные луга Кентербери, мимо которого проезжала днём. В её снах сновали пролетающие мимо ухоженные домики и выкошенные посевные поля. Чей-то знакомый силуэт на пассажирском сидении тепло улыбался ей, сверкая голубыми, как небо Лондона, глазами из-за очков в темной оправе…

====== Часть 16 ======

В тишине дома Зави пыталась уловить еле слышные звуки. Кажется, этот мелкий рыжий негодник Бобби в очередной раз сбежал, хотя Том не проявлял никакого беспокойства по этому поводу. Возможно, он, наконец, перестал ставить общение с животным на первое место и решил в кои-то веки уделить внимание ей? Слабая надежда царапнула и без того расцарапанную душу.

Даже сквозь неплотно прикрытую дверь кабинета, она слышала, как Том расхаживает по гостиной, бормоча себе под нос отрывки из «Ричарда III». Премьера спектакля должна была состояться в эту субботу. Уже через три дня.

Его страстная увлеченность работой иногда поражала Зави до глубины души. Наблюдая за тем, как он часто забывал о еде, откладывал напотом свое здоровье и сон, она с тревогой думала, что рано или поздно такой темп невозможно будет держать. Однажды созданный им и его агентом, этим ненормальным Крисом Ходеллом, трон попрут сильные и молодые. И вот тогда будет очень не легко. Зная характер Тома, Зави опасалась, что он загонит себя, как четвертьмильную лошадь в погоне за славой и известностью. Что бы он не говорил о том, что всё это для него не важно, она видела нездоровый блеск его глаз при одном упоминании о возможных проектах, при истеричных воплях фанаток, кидающихся чуть ли не ноги ему целовать. Ни сцену, ни киноподмостки не сможет ему заменить никакая тихая семейная жизнь, которой ей лично так хотелось.

Зави, подавив накатывающее разочарование, отпила остывший чай из высокой кружки. Признавать поражение было рано, ведь в конце концов, не смотря на свой невыносимый характер, Том был с ней уже не первый год. Как говорила ей подруга: «Не важно, где он проводит день, важно куда возвращается ночевать! И вообще, мужчины как собаки — чем сильнее натянешь поводок, тем быстрее он убежит, так что не дави на него!» Первое время слова Анны казались ей смешными, но спустя какое-то время, Зави поняла, что подруга не ошибается. Томас и правда, не смотря на все всплывающие в сети скандалы с его участием, никогда не заговаривал о разрыве их отношений. Наоборот, он, казалось, получив чувствительного щелбана от общественности, сильнее огораживался заборами, окружая её, Зави, нежностью и вниманием, будто извиняясь за свое поведение.

— Привет! — просунув голову в приоткрытую дверь, улыбнулся Том, — Ты еще работаешь?

— Да… Думаю кое над чем, — уклончиво ответила Зави, спешно сворачивая с монитора компьютера поисковую страницу.

— Понятно. Сегодня во сколько планируешь закончить? Я хочу сейчас выйти на пробежку. Надеюсь, что когда вернусь, ты уже будешь свободна.

— Есть предложения на вечер?

— Есть.

— Том…

— Да, дорогая?

— А где Бобби?

На лице мужчины отразилось искреннее недоумение.

— Как это — где? Дома. Спит, как всегда, где-нибудь под диваном или креслом. Сейчас как раз вытащу его на прогулку. Ладно, всё, целую, — подмигнув девушке, без колебаний солгал он, спешно закрывая за собой дверь.

Зави облегченно выдохнула, вновь открыв ссылку на небольшое детективное агенство. Она еще колебалась, стоит ли нанимать частного детектива, чтобы он проследил за Томом. В конце концов, она обязана знать, где и с кем он проводит своё время. Не то, чтобы она ему не доверяла… Просто хотела убедиться, что в его жизни есть только одна женщина — она. Снова в задумчивости она посмотрела на адрес агентства, и, немного помедлив, переписала его себе в телефон. Возможно, завтра…

Еще немного погодя, она вернулась к работе. Все-таки, на этот вечер Том что-то задумал, и надо было как можно скорее покончить с сегодняшним планом. Её драма, которую она писала уже второй год, остановилась где-то в стадии «как оно мне надоело». Ещё раз перечитав отрывок, она безжалостно его удалила. Вот ведь ерунда получается какая-то.

Выйдя на улицу, Том надвинул капюшон куртки как можно глубже. Ему было некомфортно отсутствие такого привычного поводка-потяга, пристегнутого к поясу для бега. Да и тишина, не нарушаемая сопением и цокотом когтей по асфальту без Бобби тяготила.

Совершенно не ощущая желания заниматься сегодня пробежкой, он, всё же, медленно потрусил вниз по улице. Бег приводил в порядок его мысли. Бег освежал. Давал новые идеи. А сейчас они были ему жизненно необходимы.

Как вернуть свою собаку не уронив остатки достоинства в глазах Натали? Соврать? Придумать, будто кто-то из близких попал в неприятную историю и он… Какой ужаснейший бред! Он поймал себя на мысли, что ведёт себя как глупый школьник. Сочинить историю, чтобы выкрутиться из другой истории? Что делать?!

В замешательстве он остановился посреди тротуара, наблюдая, как пожилая пара, рука об руку, выгуливала не менее пожилую собаку. По привычке он поискал взглядом Бобби, чтобы удостовериться, что они вдвоём не мешают прохожим. Движения троицы были размеренными, неспешными. Мужчина, склонившись к уху своей спутницы, что-то рассказывал. Том, вздохнув, хмыкнул. Он искренне скучал по Бобби.

План отсутствовал. Вряд ли она ответит на его звонок или сообщение — слишком по-идиотски он поступил, сбежав, как последний мальчишка. Да и было ли от чего бежать? Всего-лишь поцелуй! При воспоминании об этом, он невольно ощутил мурашки на коже, перерастающие в физическое желание. Как не кстати! Фыркнув, он заставил себя продолжить движение, сбрасывая так не вовремя проснувшуюся физиологию в нагрузку. И всё же воображение и феноменальная память живо рисовали ему гордый изгиб её полных чувственных губ, с родинкой с правой стороны, словно у Мерлин Монро. Зелено-карие глаза, распахнутые от непонимания, и одновременно смеющиеся над его поступком. Аромат и привкус кофе от их поцелуя выбил его из колеи, и теперь, каждое утро, ощущая этот запах, он волей не волей возвращался мыслями к случившемуся. Всего-лишь поцелуй… Всего-лишь?.. Почему он так его тревожит и заводит? Тряхнув головой, Том отогнал зашедшие слишком далеко и не в том направлении мысли.

Может, послать сообщение от лица театра, и пригласить ее, как фотографа, на генеральную репетицию? В каком там она агентстве? Кажется, в Элсли Хаус было одно, названия которого он не помнил. Что ж, выяснить проблемы не составит. Попросить Эдварда отослать пригласительный на её имя в это агенство…

Неплохо, уже намного лучше, чем прикинуться спасителем умирающих в муках несуществующих родственников. А потом, по ходу дела извиниться перед ней. Возможно, пригласить куда-нибудь, или что-то подарить… Том продолжил трусить вниз по улице, слушая, как шуршит подошва его кроссовок по асфальту. Любая физическая нагрузка на его тело благотворно влияла и на его умственные способности. Кажется, выход был найден. Нужно только воспользоваться шансом, и снова ничего не испортить…

В темноте спальни Том слышал лишь выровнявшееся дыхание Зави. Она заснула, прильнув к его влажной от пота груди. Темные волосы разметались по подушке, по его плечу, щекоча шею и щеку. Отчего-то сегодняшний секс вышел скомканным, смятым, как простыни. С одной стороны уставшее за тяжелую рабочую неделю тело получило желанный результат — оргастическую разрядку, и мышцы благодарно расслабились. С другой — мысли так и роились в его голове, никак не находя себе места, и не давая мозгу сбросить самое себя до нормального состояния.

Обычно в таких случаях, когда даже качественный секс его не спасал, оставалось только одно проверенное средство — алкоголь. Немного помедлив, Том выскользнул из-под одеяла и из объятий спящей Зави.

Тусклый свет полоснул его по глазам, заставив прищуриться. В баре на кухне он обнаружил почти опустевшую бутылку «Смол Бэтч Релиз». Сойдёт. Поискав глазами стакан и не найдя его, Том, открутил крышку, раздумывая. Резко выдохнув, сделал долгий глоток… По горлу прокатилась обжигающая, крепкая жидкость. По телу пробежал легкий озноб, заставляя каждый волосок его тела подняться. С жаром выдохнув, чувствуя, что задыхается, Том понял, что такой подвиг явно не для него — горло засаднило, перехватывая дыхание. В желудке разлился самый настоящий пожар. Зажмурившись, он кашлянул в кулак. На глазах выступили слёзы. Крепкий виски остался привкусом дубовой коры и меда во рту. По телу моментально расползлась вяжущая по рукам и ногам слабость. Превосходный напиток!

Почему же Натали никак не шла из его головы? Почему в её присутствии он вдруг резко превратился в слабоумного идиота, способного лишь на детские поступки вопреки своей обычной серьезности и галантности? Посмотрев на пока не опустевшую бутылку, он, собравшись с духом, залпом допил её содержимое. На сей раз виски нежно отозвался букетом шоколада и гвоздики.

Он на миг вспомнил все события, которые предшествовали их поцелую. А ведь Натали поняла его без лишних расспросов! Она совершенно не интересовалась им, как знаменитостью, но с легкостью приняла его как человека, болеющего театром и сценой. Словно почувствовав его самого, или прочитав. Без лишних слов она приняла его неуклюжесть, и хоть подшучивала, тем не менее, совершенно не обижалась. Удивительное создание.

Толи от алкоголя в крови, толи от собственных умозаключений, он вдруг пришел к выводу, что увлёкся этой незнакомой ему девушкой не на шутку. Если учесть, что не было ни дня с момента их первой встречи, чтобы он нет-нет да и не думал о ней, то даже тогда её притяжение оставалось для него загадкой. Хотя бы вскользь, хотя бы мельком, пусть и по пустякам, он продолжал прокручивать в голове мысли о ней.

Нет-нет! Ни в коем случае нельзя позволить себе потерять голову, иначе всё просто полетит в Тартарары, подумал он, возвращаясь в постель. Весь его тщательно выстроенный мир окажется под угрозой очередного скандала, а возможно, и полного уничтожения. Всё, что он так скрупулезно выстраивал по крупице, окружал высокой стеной, могло в одночасье превратиться в руины, погребя его под собой. Как там сказал Крис? «Просто тихонько трахни её».

Глядя на спящую Зави он вдруг понял, что не испытывает никаких угрызений совести перед ней. Утром обязательно надо поговорить с Эдвардом на счет приглашения фотографа от Элсли хаус…

====== Часть 17 ======

Пересилив себя, Натали всё же разлепила глаза и села в постели. Надо вставать. Брать себя в руки и вести двух круглосуточно активных сожителей на прогулку. В этот момент она мысленно пожелала Тому крепкого здоровья, подумав о том, что он, конечно, здорово облегчил себе жизнь, оставив ей неугомонного Бобби, даже особо не интересуясь его жизнью.

Сны снами, а потребности четвероногих друзей еще никто не отменял. Сердце в груди бешено колотилось, отдаваясь сразу во всех клеточках организма. Сегодня ей удалось проспать честных три часа, и теперь тело отчаянно боролось за продолжение отдыха.

Натали посмотрела на свои трясущиеся от переутомления руки. Ладно, ничего, не впервой! Главное, что она почти закончила работу, и оставалась самая малость — отредактировать фотографии и переслать на адрес Кренфорда. Тело плохо подчинялось ей, настойчиво уговаривая вернуться в царство Морфея, но усилием воли девушка спустила ноги на прикроватный коврик. Мир перед глазами качнулся. Путь назад был отрезан.

Баки и Бобби уже дежурили у двери, равномерно устелив своими телами небольшой пятачок в коридоре.

Немного помедлив, она пристегнула собак на поводки и позёвывая, открыла дверь в пасмурный, дождливый день. Бобби, будто ужаленный, рванул поводок с такой силой, что Натали, не удержавшись на ногах, крутанулась на месте, чувствительно ударившись плечом и виском о дверной косяк. Баки в недоумении остался стоять на месте, прижимая плюшевые уши к голове. Шипя от боли сквозь стиснутые зубы, Натали посмотрела на неугомонного спаниеля.

Тремя ступеньками ниже, на выложенной крупным булыжником дорожке, потемневшей от времени, стоял владелец Бобби. Вид у него был мягко говоря не слишком вяжущийся с образом городского денди, который он до этого момента старательно поддерживал. Мешковато сидящие джинсы дополняла дутая спортивная куртка с глубоким капюшоном, надвинутым на глаза.

Натали покачала головой, и потирая ушибленное место, отпустила петельку поводка Бобби. Собака принялась скакать вокруг хозяина, повизгивая и размахивая косматыми ушами. Том опустился на корточки, горячо наглаживая обезумевшую от долгожданной встречи собаку и зарываясь лицом в шелковистую шерсть, чтобы еле слышным шёпотом просить у Бобби прощения. От собаки тонко пахло лавандовым шампунем и печеньем. Хвост так и сновал из стороны в сторону со скоростью света, превратившись в размытое коричневой пятно. Сердце Тома тяжело выстукивало в груди бешеное, не ритмичное стаккато, обливаясь кровью и замирая от чувства вины. Как же ему не хватало этих безумных скачек и шершавого языка на своем лице, и следов от грязных лап на одежде. Еле сдерживая сентиментальность, он закусил губу. Совершенно точно он не заслуживал той любви, которую к нему питал Бобби.

— Долго же ты за ним шёл…— вместо приветствия произнесла Натали, разглядывая, наконец объявившегося гостя. Том молчал, продолжая гладить заметно повеселевшего пса, прижав его к себе как можно крепче одной рукой. Он никак не мог заставить себя поднять голову и встретиться взглядом с девушкой, опасаясь увидеть в её глазах осуждение или того хуже — презрение.

— Эммм… Натали… — по прежнему избегая взгляда, нервно начал Том, перебирая длинными узловатыми пальцами поводок точно четки. Натали стояла у двери, придерживая Баки. Тот терпеливо ждал, когда наконец они отправятся на прогулку.

— Слушай, давай вот это всё потом… Я почти не спала ночью, голова почти не работает и собаки хотят в туалет, — словно ничего не случилось, произнесла она, спускаясь со ступенек.

Том распрямился, крепко держа поводок в руке. Баки принялся внимательно изучать кожаным носом его брючины и обувь.

— Извини меня… Если сможешь…. За… Очередную глупость…— с трудом подбирая слова, наконец смог выдавить из себя он, пытаясь не встречаться с ней взглядом, и понимая, что краснеет, — Не знаю почему, но я… Эмм… Я отчаянно глупею в твоём присутствии… Ммм… Чувствую себя посмешищем.

— Ты перестал быть оригинальным ещё когда разбил машину и приехал среди ночи. Так что в этот раз почти не удивил. Что стоишь столбом? Пошли уже, горе моё… — Натали взглянула на него без обиды, с усталой улыбкой, открывая невысокую решетчатую калитку, чтобы пропустить собак. Том недоумевая замер. Совсем не так он представлял себе их разговор. Ожидал чего угодно, но не олимпийского спокойствия. Оскорблений, обвинений в безответственности, презрения… Чего угодно, но не тихого, поглощающего его самого с головой, и от того еще более пугающего спокойствия. Он бы даже понял, если Натали залепила ему пощёчину, но к прощению внутренне он был не готов. От этого чувство вины еще сильнее вонзилось своими острыми многочисленными зубами в душу, мотая её, словно акула добычу.

— Нат… Правда, — поймав её за руку, чтобы расставить точки над «Ё», начал было он. Девушка смотрела на него с не скрываемым теплом и невероятной усталостью.

— Если ты собрался передо мной оправдываться за случившееся, то не стоит. А вот перед Бобби, я бы, на твоем месте всю оставшуюся жизнь извинялась.

— Поверь, мне самому невозможно стыдно и перед ним и перед тобой. Перед ним за то, что бросил его. И ни разу не поинтересовался его состоянием за это время. Просто… ублюдский поступок… Не достойный я хозяин… — сокрушенно опустив голову начал он, всё ещё держа её за руку, — А перед тобой за то, что… Что я струсил, как мальчишка. И сбежал от самого себя, забыв всё на свете…

Натали внимательно взглянула на него, изучая. Растрепанные каштановые волосы нелепо торчали из-под капюшона, делая его похожим не на мировую известность, а на соседа-мизантропа. Небритость придавала ещё большее сходство. Он стоял, опустив свои большие печальные глаза в землю, от чего стал похож на грустного Пьеро, переминаясь с ноги на ногу. Нервозность выдавала себя во всей его ссутулившейся, съёжившейся фигуре, словно он ждал удара. На миг Натали подумала, что может и надо дать ему подзатыльник.

— Я… Плохой друг… И еще хуже — хозяин…

— Тут по соседству есть небольшой сквер, где мы последнее время гуляем все вместе, — пропуская мимо ушей его последние слова, произнесла Натали. Собаки в нетерпении натянули поводки, уверенно следуя по тротуару к месту выгула. Том покорно последовал за Натали и собаками. Бобби, задрав косматый хвост, бежал чуть впреди, бок о бок со своим другом, то и дело оглядываясь на хозяина, словно проверяя — здесь ли он. Глаза собаки искрились неподдельной радостью, когда он то и дело вскидывая голову, заглядывал в глаза своему человеку.

— Мы оба выглядим… Словно два бомжа, — рассмеялась Натали, поймав их отражения в стекле припаркованного на обочине автомобиля, — Надеюсь, соседи меня не увидят… Хотя, что я говорю, они меня ещё только голой и пьяной не видели.

— Нат, ты правда не злишься? — всё ещё не понимая, как он мог так сильно ошибиться в ней, спросил Том. Ведь он был совершенно уверен, что как минимум, оскорбил её поцелуем, не говоря уже о трусливом побеге. Внутренне он всё ещё ждал от неё выговора или хотя бы укора. По крайней мере ему бы это было понятно.

— На что? Ты — взрослый человек, и пора бы уже начинать нести ответственность за свои поступки. Если ты это сделал, значит тебе так было нужно, — пожав плечами отозвалась она, глядя, как отпущенные с поводка собаки справляют естественные потребности, — Сказать по правде… Я считаю, что ты сам себя наказал. И то, что тебя, я надеюсь, мучают угрызения совести вполне достаточное наказание.

Том перевел на неё взгляд. Девушка выглядела измученной — под глазами залегли темные круги, руки немного тряслись. Как никому другому ему был известен этот синдром переутомления.

— Ты очень странная, правда… — наконец несмело улыбнулся он, всё ещё ожидая от неё какой-то подвох.

— Нет, просто я уже устала додумывать причины, почему мир такое говно, и почему всё происходит так, а не иначе. И решила, что если происходит, то так должно быть и надо жить с последствиями.

— А если бы я не вернулся за ним? Ну, чисто теоретически?

— Я бы нашла тебя, разбила твою машину, облила бензином и подожгла. А потом прифотошопила бы конский член к твоей фотографии и выложила в интернет. Короче, мстила бы страшно, — с совершенно каменным лицом произнесла она, поёжившись. Осенний промозглый ветерок забирался под одежду, что-то ища по карманам, попутно ощупывая ледяными пальцами её поясницу.

— Хмм… Оригинально, — хмыкнул Том, пытаясь оценить сказанные слова. Натали ехидно улыбнулась, — Так значит, я помилован?

— Само собой, — кивнула Натали, качнувшись в его сторону и словно невзначай толкнув плечом в плечо.

Где-то в животе у Тома гулко ухнуло, оборвавшись сперва в самый низ, а потом подскочив к горлу тугим комком. Сердце учащенно забилось, разгоняя вскипающую кровь.

— А я, если честно, думал всё это время о том, как вернуть Бобби. И как не потерять человеческий облик с твоих глазах.

— Дались тебе мои глаза…— фыркнула Натали, улыбаясь, — Главное, чтобы ты в своих человеком оставался. Есть у меня дома такая поговорка: «Не смотря ни на что всегда надо оставаться человеком!»

— Замечательная поговорка, — хмыкнул он, чувствуя, как медленно отступает напряжение. Ему хотелось обнять её крепко, прижать к себе, чтобы она смогла ощутить, как бешено колотится его сердце в благодарность за её странную мудрость.

— Я ребят в Дувр возила… И в Саутэнд, — как бы невзначай сообщила Натали, искоса наблюдая за англичанином. Видимо, извиняться для него было в новинку и сейчас он с трудом приходил в себя.

— Ого… Что ты там делала?

— Работала, что же ещё. Отснятого материла мне хватит на месяц, а сдать надо в эту субботу.

Том заинтригованно посмотрел на девушку. Почему она так сильно удивляла его каждый раз? Каждый раз, когда он думал, что это невозможно, она опровергала его «невозможно» с лёгкостью и каменным лицом.

— А я сегодня утром в свой законный выходной буквально вытряс душу из режиссёра-постановщика, чтобы он пригласил тебя на нашу генеральную репетицию… В эту пятницу, в шесть вечера. А премьера уже в субботу, — мягко улыбаясь, сообщил он. Натали как раз пристегивала Баки к поводку. Бобби всё ещё крутился невдалеке от них, изучая кустарник. Её зелёно-карий взгляд вдруг ожил, в нём заплясали искорки восторга.

— Здорово! С удовольствием приду.

Томас удовлетворённый ответом кивнул, поймав Бобби за ошейник, и щёлкая карабином поводка. Пёс недоуменно взглянул ему в лицо, словно не веря в окончание прогулки.

— Ну?

— Что «ну»? — не понял Том, глядя на откровенно зевающую Натали. Её покачивало из стороны в сторону от усталости. Взгляд был совершенно рассеянный.

— До послезавтра, тогда?

— Ты уже хочешь избавиться от меня? Давай я хотя бы провожу вас до дома. Ты еле на ногах держишься, — подставив ей локоть, предложил он. Натали покорно воспользовалась его услужливостью. Ощущать тяжесть и тепло её руки в своей было странно, словно бы он никогда раньше не делал ничего подобного.

На миг он поймал себя на мысли, что так погрузился в чувство вины перед собакой и девушкой за свой проступок, что совершенно забыл о возможных соглядатаях. Ощущение было такое, как в её гостиной — словно их обнесла невидимая глазу стена, и они вчетвером в полной безопасности в собственном маленьком мире, где он не предмет охоты фотолюбителей. И всё же такие спокойные дни выдавались крайне редко, а потому всегда надо быть на чеку, ведь никогда не угадаешь, что или кто может притаиться за углом. Быстро оглядевшись по сторонам, он на всякий случай надвинул капюшон куртки как можно сильнее, скрывая большую половину лица.

Когда Натали и Баки исчезли за серой дверью, Бобби натянул поводок в их сторону, тоненько заскулив. Том мягко потянул поводок, напоминая собаке, что нужно идти в другом направлении, на что Бобби с читающимся без всяких переводчиков с собачьего вопросом в глазах посмотрел на него. За прошедшую неделю он уже привык считать этот дом своим, и сейчас было видно, как он не понимает, почему Том ведёт его к машине, забирая от друга, миски и полюбившихся игрушек.

Несколько раз оглянувшись на дом, Бобби шумно вздохнул и всё же потрусил следом за безусловно любимым хозяином, весело размахивая плюмажем лохматого хвоста. От человека пахло чем-то далеким и хорошо знакомым, а ещё к этим запахам мешался запах дубовой коры и счастья.

====== Часть 18 ======

Странное круглое здание из светлого песчаника совсем не походило на здание театра. Если бы не афиши и огромные баннеры, она бы просто проехала мимо. Скорее уж оно походило на заброшенный завод или что-то в этом духе, не считая стеклянную пристройку бара, сейчас светящуюся всеми своими огнями.

Фонари ярко освещали вход в здание и весь тротуар вокруг него, заливая ярким белым светом бледные стены театра и мелкие лужи. У главного входа толпилась небольшая группа людей, прячась от дождя под зонтами — таких же приглашённых на репетицию зрителей, как и она. С небольшым отличием — сегодня она была аккредитованным фотографом на спектакле. А это значит, что снимать она будет и за сценой, и во время игры на самой сцене… Натали, найдя место для машины, неспешно припарковалась, но выходить из нее не спешила. Внутри всё дрожало, словно это ей предстояло выйти сегодня на сцену. Выключив зажигание автомобиля, она еще некоторое время смотрела, как по лобовому стеклу ползут тоненькие струйки дождевой воды. На пассажирском сидении лежал её надежный новенький спутник — «canon mark II» и где-то рядом с ним неизменный атрибут — зонтик.

Все как и говорил Томас — утром вчерашнего дня на её электронную почту пришло оповещение от Кренфорда, с приглашением на её имя в «Раундхаус» на генеральную репетицию «Ричарда III». Обязательным условием стояла портретная съёмка актерского состава во время и после репетиции. Аккредитацию прислали с курьером.

Натали вдохнула поглубже, чувствуя себя не менее значимой, чем актерский состав, и от того пугающе беззащитной перед столпившейся у входа очереди.

Поправив на шее пластиковый пропуск, она подхватила увесистую сумку, фотокамеру и зонт. На миг пожалев, что у нее нет еще одной руки, она нажала на кнопку сигнализации и дождавшись характерного писка, бегом направилась ко входу, стараясь не угодить под машины. У входа её уже ждали.

— Добрый вечер, мисс! — кивком поздоровался с ней молодой мужчина в темной, военного вида одежде. На плече красовался шеврон: «охрана».

— Добрый вечер, — отозвалась она, вступая под крышу здания. Толи её собственные ожидания, толи действительно атмосфера театра вдруг заставили её сердце замереть на тонкой грани между восхищением и истерикой.

Подмостки представляли собой концертную сцену, окруженную по верху огромными телемониторами, видимо, для суфлирования текста при необходимости. В зале горел верхний свет. Натали пробежалась глазами по зрительским местам ища наилучшую точку обзора. Сейчас в ней заговорили незнакомые ей до селе нотки профессионала освещения.

— Добрый вечер, мисс Лис-са, — растягивая окончание фамилии, улыбаясь произнес среднего роста мужчина, лет сорока пяти. Он был очень приятен, не смотря на блестевшую в свете софитов лысину. Красноватое лицо выдавало в нём гипертоника. Натали с удовольствием ответила ему на рукопожатие.

— Меня зовут Эдвард Доусон, я режиссёр-постановщик в этом балагане, — очаровательно улыбаясь девушке, произнес он. Подставив ей локоть, он продолжил, — Я покажу Вам всё, что требуется для Вашей работы.

Натали подумала о том, что, кажется Доусон пытается её обаять. Одновременно она сама гадала, удастся ли ей встретится с Томом до начала спектакля или нет.

Доусон был преувеличено любезен, продолжая держать её за руку, пока проводил ей небольшую экскурсию.

Натали замерла возле гримерки. В приоткрытую дверь она увидела, как на высоком стуле с закрытыми глазами перед зеркалом сидит мужчина, которому тщательно наносят грим.

— Извините, позвольте, я сделаю пару кадров? — высвобождая руку из цепких пальцев режиссёра, Натали в несколько секунд снарядила камеру, и встав на одно колено напротив дверей гримерки, защёлкала затвором.

Кажется, актёр услышал подозрительный звук и обернулся на его источник. Натали с удовольствием отметила плавный сильный выход его шеи при повороте головы и широкую дугу челюсти, так кстати подчеркнутую поворотом и светом от гримировального зеркала. Удивительное сочетание мужественности и пластичности. На миг она буквально коснулась его взглядом, ощущая мимолетную влюблённость в идеально очерченные мускулы шеи. Мужчина, увидев камеру, приветственно склонил голову в полукивке, улыбаясь одними губами.

Отличная вышла серия. Натали уже видела в своем воображении именно эти фотографии в черно-белом ключе.

Томас, торопливо покинув уборную, поспешил в сторону гримерок, когда вдруг чуть не споткнулся об огромную, смутно знакомую ему сумку. Внимательно оглядевшись, он, наконец увидел Натали.

Та, собрав волосы в тугой пучок, как всегда ползала на коленях по пыльным полам коридора. Он улыбнулся сам себе, наблюдая за её движениями. Сегодня его очередь показать ей свою работу. Режиссёр подошёл к нему сбоку и проследил за его взглядом.

— Откуда ты с ней знаком? Невероятная особа, — снизив голос до полушепота, сообщил Эдвард, — От неё такая энергетика, что просто убивает на повал.

— Да. Есть такое ощущение, — согласился Том, слушая, как стрекочет затвор её камеры. Она, в порыве работы выглядела вдохновляюще — волосы рассыпались за спиной, выбиваясь из непослушного пучка, струясь по спине. Лицо раскраснелось, на лбу выступили мелкие бисеринки пота. Кончиком языка она то и дело облизывала потрясающие чувственные губы, кусая их в азарте съёмки. А ведь спектакль еще не начался… Том поймал себя на мысли, что она сейчас получает такое же удовольствие от своей работы, как и он от своей. Сейчас, в этой своей страсти она была божественно прекрасна.

Тряхнув головой, он поспешил уйти. Пока Натали его не заметила, он вернулся в свою гримерку. Там его уже ждали.

Буквально за двадцать минут до начала генеральной репетиции спектакля Эдвард собрал всех актеров за сценой. Натали стояла на шаг за его спиной, держа на изготовку увесистую камеру.

— Так, мои дорогие… В зале всё готово. Не забываем, что это — генеральная репетиция. Сегодня у нас с вами гостья, из фотоагенства. Натали…

Эдвард жестом указал на нее, предлагая ей выйти чуть ближе к труппе, чтобы они могли внимательно разглядеть фотографа. Натали быстрым взглядом окинула актеров, найдя среди них сразу несколько знакомых лиц, среди которых был и Том. Он, встретившись с ней взглядом, улыбнулся и быстро подмигнул ей. В его голубых глазах танцевало мальчишеское озорство. На щеках появились ямки, как только улыбка из осторожной расползлась в знакомую ей уже широкую. При этом его привычка ощупывать кончиком языка нижние зубы её здорово развеселила, придав уверенности в своих силах.

Удивительно, как поменялось его лицо, подумалось Натали. Без очков, в гриме он выглядел серьезным, даже строгим. Тонкие аристократичные черты лица еще более заострились в ярком свете рамп. Высокие, ярко очерченные скулы, сильный упрямый подбородок, тонкая, с легкой горбинкой переносица… Лучистый взгляд с сеткой морщин. Натали на миг залюбовалась своим знакомым. Удивительно, как он преобразился, словно расправил прятавшиеся где-то все это время крылья. Сердце Натали совершило какой-то акробатический кульбит при взгляде на Хиддлстона, заставив её улыбнуться его перевоплощению.

В зале стих шум рассаживающихся зрителей. Натали успела выхватить несколько кадров, и как только погас свет, заняла свое место возле сцены.

На помостки, приволакивая ногу, согнувшись и рыская взглядом по лицам собравшихся зрителей вошел Ричард, начиная свой монолог. Натали, переместившись к самому дальнему краю, снизив уровень интенсивности вспышки, сделала несколько кадров, в голове рисуя возможную обработку, и прислушиваясь в полуха к монологу Тома:

— … Меня природа лживая согнула

И обделила красотой и ростом.

Уродлив, исковеркан и до срока

Я послан в мир живой; я недоделан,

Такой убогий и хромой, что псы,

Когда пред ними ковыляю, лают.

Чем в этот мирный и тщедушный век

Мне наслаждаться? Разве что глядеть

На тень мою, что солнце удлиняет,

Да толковать мне о своем уродстве?

Раз не дано любовными речами

Мне занимать болтливый пышный век,

Решился стать я подлецом и проклял

Ленивые забавы мирных дней…

Натали слушала, затаив дыхание, переходя с персонажами пьесы от акта к акту. Ее откровенно поразила сила игры каждого актёра. Чувствуя, как руки покрываются мурашками восторга, Натали старалась не забывать о своем назначении сегодняшнего вечера.

Почти четыре часа пролетели для неё незаметно. И вот — финальная битва. Натали, возненавидевшая Ричарда за трусость и коварство, сраженная его отвагой в последний, самый страшный час своей битвы, и восхищенная до глубины души талантливой игрой Хиддлстона, закусила губу…

… Том, вновь и вновь переживая веселую злость Ричарда, выхватил окровавленный бутафорской кровью меч из ножен, и склонившись на колено к макету сраженной лошади, поймал взглядом замершее, восхищенное выражение лица Натали. В этот момент его сердце больно кольнуло в груди от нежности к ней и восторга от той энергетики, что она сейчас транслировала ему. Она внимательно глядела на него, стараясь не упустить ни единого движения, ловя каждый его вздох и слово. Распахнутые, волнующиеся и волнующие глаза ее блестели самыми настоящими слезами. Она, закусив губу, ждала развязки. Камера в руках безвольно повисла. Том почувствовал, как волной поднимается веселое возбуждение в глубине его души.

Наконец-то она увидела его не неловким недотёпой, постоянно ошибающимся, совершающим глупые, нелепые поступки, а такого, каким он сам себя ощущал и каким хотел быть — страстным, отдающим себя искусству и зрителю, живущим своим персонажем, переживающим вместе с ним все его взлеты и падения. Яростным, готовым биться со всем миром за свою мечту.

Натали, сморгнув предательски подкатившую слезу, навела объектив на сражающегося в последней схватке Ричарда, с безумными, полными гнева и ярости глазами Томаса Хиддлстона. Это было потрясающе. Так потрясающе, что она вот-вот могла расплакаться от ощущения эйфории и той энергетики, что исходила от актера. Мощная, пробивающая душу, словно среди пасмурного неба солнце вдруг пробило себе брешь и направило на землю свои лучи. Словно торнадо, сжирающее на своем пути всё подряд. Словно разряд грозовых молний, пробивающих себе путь вниз к земле через покрывало туч. Его талант можно было сравнить только с природной стихией, Апокалипсисом, несущим глоток свежего ветра.

Когда мертвого Ричарда утащили за сцену, Натали приготовилась к выходу труппы на поклон. Счетчик кадров показывал колоссальную цифру — за полторы тысячи.

====== Часть 19 ======

Сердце учащенно билось, пытаясь восстановить свой привычный бег. Том, сняв кожаную крагу, отер пот застилающий глаза, слушая затихающий шум в ушах. Под кожаной броней не было ни сантиметра сухой ткани — льняная рубаха промокла насквозь от духоты. Струйки пота щекотно ползли между лопаток, впитываясь в грубо выделанную ткань. Из-за сцены он видел, как закончился спектакль. Те немногие зрители, что присутствовали в зале, разразились аплодисментами. Сидеть на полу было жестко и неудобно, но так хорошо, что он не заметил Натали.

Откуда-то сбоку раздался громкий шелест фотозатвора. Том взглядом принялся искать источник звука, щурясь от яркого света рампы. Прикрыв лицо ладонью на манер козырька, он обнаружил Натали в нескольких метрах от себя. Объектив был направлен прямо на него. Глубоко вдохнув через приоткрытый рот, морщась от усталости, он, тяжело опираясь об пол, поднялся. Ноги и руки были ватными после изнурительного размахивания бутафорским, но увесистым мечом. Плечи ныли, приняв на себя нагрузку от ударов. Натали, опустив внимательное око камеры, улыбнулась.

— Впечатляет! Оказывается, ты можешь быть убедительным, — отшутилась она, стараясь обуздать бушующие внутри чувства и глядя на раскрасневшееся от усталости лицо Тома. По его вискам и щекам от пота размазался грим, стекая грязной жижей в рыжеватую растительность на лице. Бутафорская кровь свернулась, превратившись в густую бурую корку на лице и груди.

— Благодарю!

Натали, поддавшись чувствам, порывисто обняла его. Даже сквозь кожаные латы она ощутила, как мощно бьется его сердце, готовое вот-вот выскочить из груди. Том слегка растерялся её внезапному порыву. От волос девушки еле ощутимо пахло сигаретным дымом и парфюмом. Видимо, она уже успела побывать в курилке, отсняв нужные ей кадры. Он, не сдерживая эмоций, уткнулся носом в её густую шевелюру, крепко прижав к себе негнущимися руками и всего-лишь на миг закрыл глаза. Глубокий вдох, чтобы запомнить этот момент… Захотелось закричать от ощущения мимолётного счастья, словно он впервые вышел на сцену и дал свой первый серьезный спектакль.

— Спасибо. Это было невероятно!— отозвалась Натали, легонько отстраняясь, — Я не ожидала… Черт…Не могу подобрать слов… Я не ожидала такой энергетики. До сих пор всё внутри дрожит.

Вместо ответа он широко улыбнулся, кивнув. Её горящие глаза говорили убедительнее всех самых красивых и хвалебных слов. Именно ради этого момента он проводил бесконечные часы на репетициях, сбивая в кровь пальцы, рассаживая колени и локти, забывая о еде и сне, теряя голос на прогонах.

— Ричард просто потрясающий. Сперва я была готова лично прикончить его своим фотоаппаратом… Но финал… Томас! Финал невероятный… Столько силы в этом жестоком, эгоистичном человеке, столько смелости, что… Я даже не знаю… — размахивая руками, Натали почувствовала, как дрожит её голос. Еще немного и она расплачется.

— Ну… Нат, ты чего? — ласково, примирительно улыбаясь, спросил он, глядя, как наполняются влагой зелено-карие глаза девушки, — Оххо! Ну, милая, ну ты чего..? Это же лишь спектакль…

Натали, смущенно улыбаясь, принялась махать себе в лицо, стараясь побороть сентиментальный порыв.

— Уф… Ох, ты просто невероятен, — наконец, выдавила она.

— Том! Томас! — послышался крик режиссёра. Эдвард, любопытно вытянув шею, искал своего ведущего актёра, — Ты где? Почему не на сцене? Я вообще-то жду, когда все соберутся!

Том, в секундном порыве вновь прижал к себе Натали, и быстро поцеловав в лоб, подмигнул ей.

— Дождись меня, хорошо? Не уезжай!

Натали рассеянно кивнула, подавив наконец в себе неожиданную вспышку эмоций. Том, переходя на бег, выскочил на сцену. Зал вновь взорвался аплодисментами. Спешно проверив фотокамеру, она поспешила вслед за ним к сцене. Актёры, вся труппа, стояли освещенные со всех сторон софитами. Лица блестели от пота, кто-то часто и тяжело дышал.

Натали, найдя подходящее местечко, сделала несколько кадров. Эдвард что-то говорил им в полтона, размахивая широкими, как у каменщика, руками с крупными, сильными пальцами. Она зачарованно следила за каждым его жестом через окуляр фотокамеры, мысленно подбирая цветовую схему для обработки фотографии.

Когда зрители разошлись, в зале наступила удивительная тишина. Слышно было лишь, как чуть потрескивают остывающие лампы софитов, да устало скрипят опоры сцены, словно живые. Воздух всё еще был разогрет от сильного, многокилловатного освещения. Натали завороженно смотрела, как медленно оседает пыль, кружась в воздухе в неслышном вальсе, когда сзади к ней подошёл Том, тщательно снявший грим. От него всё ещё пахло выделанной кожей, потом и кровью. Натали шутливо поморщилась.

— Честный труд честно пахнет? — улыбнулась она, глядя на привычное, знакомое лицо. Он выглядел здорово уставшим, но счастливым.

— Да уж. Не хотел задерживать тебя, решил, что успею искупаться, но когда подошла моя очередь, оказалось, что в бойлере кончилась горячая вода, — развел он руками. Натали рассмеялась.

— Вот это уже похоже на тебя. Ты на машине?

— Вызвал такси. Но машины до сих пор нет.

— Поехали…— резюмировала она, подхватив свою сумку и выжидательно глянув ему в глаза. Глубокие морщины залегли во внешних уголках, добавляя к усталости очарование зрелого возраста. И всё-таки было что-то в этом нескладном долговязом англичанине, что заставляло вновь и вновь бросать на него изучающий взгляд. Том не мог этого не заметить.

Вечный его спутник Бобби легко трусил возле ног, пытаясь запутать поводок, когда открылась дверь черного входа. Там, не смотря на проливной дождь, под зонтами стояла группа фанатов, ожидая раздачи автографов. Том, с каменным лицом, подтянув Бобби за поводок, раскрыл огромный зонт. Сегодня автографов не будет, решил он, осторожно проходя сквозь группу людей, негромко извиняясь перед собравшимися.

Машина Натали стояла на противоположной стороне улицы с уже заведенным двигателем. На дверях «Форд Фокус» читалась информация каршериннга. Бобби с удовольствием запрыгнул на заднее сиденье уже знакомого ему автомобиля и принялся со вкусом отряхиваться. Натали взвизгнула, когдакапли воды обдали её.

— Вот блин! Я оплачу химчистку! — зашипел Том, усаживаясь на пассажирское сиденье рядом с Нат. Та поежилась, включая обдув салона. В воздухе сразу запахло мокрой псиной.

— Это точно, еще как оплатишь. Ну, куда едем? — уточнила она, отпарковываясь и выводя машину на Чок-фарм роуд.

— Не знаю. Ты за рулём, — весело усмехнулся Том, вертя в руках тяжелую фотокамеру. Натали настороженно скользнула взглядом, — Я только посмотрю, честно!

Он, помня, как включить архив фотографий, посмотрел на экран. Несколько кадров за сценой, вся труппа, вышедшая на поклон, крепкие, сильные руки Эдварда с узнаваемым перстнем на мизинце… Лица, глаза… Обрывки спектакля… Фотографии, словно аннотация к произведению, точно уловили и пересказали всю атмосферу, которой дышала в этот вечер сцена. Том почувствовал нескрываемое восхищение талантом фотографа.

— Потрясающе… Очень… Наполнено, — долго подбирая слова, резюмировал Том. Натали кивнула в знак благодарности.

— Так куда едем?

— Куда можно поехать во втором часу ночи? — удивленно переспросил Том, чувствуя что у него буквально открывается второе дыхание. Тренированный годами организм успел пополнить запас энергии, и сейчас эндорфины били через край. Уснуть не выйдет.

— Куда?

— Может, по чашечке кофе? Я чувствую, что не усну, — признался Том, с некоторой надеждой глядя на девушку.

— Смею высказать предположение, что к себе домой ты не хочешь…

— Если бы не погода, я бы с удовольствием прогулялся сейчас, — откровенно признался он, наблюдая как мимо проплывают фонари и цветные рекламы. Неоновые всполохи лизали капот машины, словно пробуя её на вкус и пытаясь добраться до пассажиров. Свет фар встречных машин слепил его, и мысленно он радовался, что не сам сидит за рулём автомобиля.

Руки Натали уверенно держали руль, периодически выстукивая пальцами в такт играющей радиостанции. Было что-то в этом незатейливом действии такое, что приковало к себе его взгляд. На заднем сиденьи шумно вздохнул Бобби, устраиваясь поудобнее. Мокрый, он дрожал всем телом, свернувшись тугим калачиком.

— Бобби совсем промок и замёрз, — констатировал Том, спешно накрыв его своей курткой. Натали быстро кинула взгляд на заднее сиденье.

— Да… Поехали ко мне, высушу его компрессором и оттуда уже уедешь на такси к себе. Иначе чего доброго в такую сырость простудится.

— Что за компрессор?

— У тебя такого нет, чтоли? Это такая штука, типо фена, но гонит прохладный воздух. Специально для собак, — Натали не отрывая взгляда от дороги, прибавила температуру климатконтроля салона, увидев что окна начали запотевать, — Я покупала давно-давно для Баки, когда мы с ним еще ходили по выставкам.

Брови Тома удивлённо взметнулись. Разностороннесть девушки не переставала его впечатлять.

====== Часть 20 ======

Бобби, тщательно просушенный и накормленный, спал на полу возле кресла, прижавшись каштановым боком к Баки, словно никуда и не уходил из этого дома. Грея не желающие гнуться пальцы о кружку с чаем, Том расположился на диване, искоса наблюдая за Натали.

За окном шумел не на шутку разошедшийся ливень, периодически сверкая молчаливыми вспышками молний. В доме ничего не изменилось с того момента, как он побывал тут первый раз. Разве что фотографий на стенах прибавилось. Огромное колесо обозрения из Саутэнда… Белые скалы Дувра… Баки и Бобби, чинно сидящие на скамье в парке…

— Нат, а можно тебя спросить?

— Ммм, ну, давай…— ставя на журнальный столик тарелку с сандвичами, отозвалась девушка. Том невольно скользнул взглядом по её рукам.

— Почему ты мне не позвонила, когда я… Когда я забыл Бобби.

— Тебя всё ещё не отпускает эта ситуация?

— Боюсь, что ее можно внести в список легендарных провалов Томаса Хиддлстона, — рассмеялся он.

— И под каким номером?

— По масштабности или по счету?

— Как хочешь.

— А есть какие-то цифры больше миллиарда? — серьезно поглядев ей в глаза, спросил Том. Натали рассмеялась, пожимая плечами, — А вот по масштабности наверное это самый для меня чудовищный провал.

— Ну, тогда скажу, что я не позвонила тебе лишь потому, что хотела понять — есть ли у тебя совесть. Ну, и посмотреть, как ты будешь выкручиваться.

Том, устало улыбнувшись, сложил большой и указательный пальцы, показав размер совести. Он был совсем крошечным. Натали рассмеялась, запрокинув голову. Том никак не мог свести с неё взгляда. Мысленно он пытался разобраться в своих чувствах по отношению к ней. Видимо, в какой-то момент на его лице отразились его тайные переживания, потому как она пристально посмотрела ему в глаза. Повисла неловкая пауза.

— Ты знаешь, ты самая странная из всех женщин, что мне доводилось знать. Ты не обижаешься не смотря ни на что… Держишь себя в руках… Не сходишь с ума… Твои фотографии похожи на откровенное эротическое признание, хоть не несут никакого сексуального подтекста.

Натали слушала его, поджав под себя ноги, и удобно откинувшись на спинку дивана в легкой расслабленной позе. Всего в нескольких сантиметрах от него. От её близости он чувствовал себя одновременно и комфортно и не находил себе места, словно его где-то ждали на встречу, а он всё не шёл. В голове тикали странные часы, подгоняя его, заставляя лихорадочно искать ответ на не заданный вопрос.

— Нат… Я до сих пор ищу хотя бы один повод, чтобы не поцеловать тебя, — чувствуя, как в волнении замирает внутри сердце, признался он. Сейчас бы закрыть глаза, чтобы не видеть, как она поднимается с дивана, открывает входную дверь и выставляет его и Бобби под дождь без суда и следствия. В свои сорок с небольшим лет, он, казалось бы, звезда мирового масштаба, игравший перед тысячами людей, выступавший с интервью перед миллионами, открывающий обнаженную душу перед всем миром — он — внутренне сжался, боясь быть отвергнутым, как подросток перед своей первой любовью.

— Чтобы снова сбежать? — мягко поглядев ему в глаза, уточнила Натали.

В ее взгляде играло неподдельное озорство. Подавшись вперёд и не дожидаясь ответа, она коснулась его рукой, запуская одним движением гибкие пальцы в непослушную копну волос на затылке. Сердце в его груди судорожно замерло, пропустив два, нет, десяток… Нет, сотню ударов, или, кажется, вовсе остановилось… От этого простого прикосновения, которое он за свою жизнь испытывал не один раз, по затылку вниз к пояснице прокатилась волна колючих мурашек. Мир словно сократился до кончиков пальцев в его волосах, концентрируя ощущения...

Том подавил отчаянное желание вздрогнуть. Нельзя было сказать, что её прикосновение было неприятно, скорее наоборот — возбуждало остротой и своей новизной ощущения. Натали осторожно, словно боясь спугнуть какую-то диковинную бабочку или птицу, приблизилась к нему. Ее внимательный, лучащийся и глубокий взгляд нашёл его душу. Сердце, вспомнив, что нельзя отлынивать от работы, забилось часто-часто, словно навёрстывая пропущенное. Том, потратив лишь мгновение на раздумье (Кому он врал? Не думая ни мига!) впился губами в её.

Если бы такие банальные вещи, как поцелуй можно было приравнять к смертельному оружию, то этот можно смело сравнить со «Smith and Wesson Magnum-500», или с ударной волной от истребителя Су-57, пробивающего звуковой барьер. В ушах зашумел товарный состав, проносящийся сквозь голову. Натали, закрыв глаза просто наслаждалась моментом, не думая о возможных последствиях, да и стоило ли думать о них, ведь поцелуй существовал только здесь и сейчас… Пальцами она с удовольствием перебирала его смешные кудряшки на крепком загривке, невольно прижимая его к себе и не давая остановить сладкую пытку. В какую-то секунду она ощутила, как Том буквально вздрогнул.

Открыв глаза, она уставилась на него. Оба перестали дышать, едва касаясь губами губ друг друга, не разжимая объятий. Натали уперлась ладонью ему в грудь, словно установив таймер для поцелуя. Убийственное удовольствие кончилось, не успев начаться, вырывая с корнем могучие секвойи в его душе. Голубое Лондонское небо встретилось с российскими бескрайними лесами и просторами. Глаза в глаза.

Том смог наконец-то выдохнуть, чувствуя, как легкие вот-вот лопнут от избытка кислорода. Где-то внутри всё тяжело заныло, перерастая в настойчивое желание. Натали беззвучно рассмеялась, отстранившись. У неё все плыло перед глазами.

— Теперь ждём, — закончила она, будто ни в чем не бывало отпивая из кружки чай.

— Чего? — охрипшим голосом спросил не понимая, Том. Взгляд его был рассеянным. Из глубины огромных иссиня-черных зрачков всплывали великие стада китов, чтобы совершить вдох и вновь уйти на глубину. Рукой он старательно натянул одеяло, прикрывая выдающее его истинные мысли, естество. Натали улыбнулась самой ослепительной улыбкой, что ему доводилось когда-либо видеть. Его сердце тяжело заныло…

—Ну, как… Ждем, когда тебя посетит юношеский страх и ты, что-нибудь снова забыв, убежишь, — пояснила Натали, изучая его лицо взглядом. Рука, так и блуждавшая в каштановых волнистых прядях, прохладной рыбкой скользнула по его щеке, мягко очертив угол челюсти и замерев на крутой мышце шеи.

— Нат… Тормози… — умоляюще попросил он, понимая, что не может совладать со своим голосом и не только с ним.

— Такси приехало? — поинтересовалась она иронично наигранно, поднимаясь с дивана и кошачьей, качающей крутыми бедрами, походкой направляясь к занавешенному окну. Том громко сглотнул, провожая её взглядом. Сердце в груди гулко ухало, отзываясь болью. Чертова русская! Ведьма, не иначе!

— Иди-ка ты нахер, — пробормотал Том, поднимаясь с дивана на непослушные, будто отнявшиеся ноги. В ушах шумела закипающая кровь. Собственный голос показался ему чужим и низким. Натали обернулась и уставилась на него с откровенным вызовом во взгляде и улыбкой превосходства на страстных губах, сравнимых лишь с тяжелой артиллерией.

— Что ты имеешь ввиду? — спросила она вдруг скатившимся до урчания голосом. Том усмехнулся. Ну, точно большая кошка урчит. Преодолев расстояние между ними в пару шагов, он навис над ней, внимательно глядя в глаза.

— Теперь не сбегу, девочка моя.

— Оу… Как звучит-то…— с издёвкой отозвалась она, проскальзывая под его рукой и возвращаясь к дивану. Она понимала, к чему приведёт её провоцирующий поцелуй, но всё ещё не могла для себя решить — позволить неизбежному случиться, или резко оборвать происходящее, — Такси по прежнему нет, давай допьём уже чай…

— Теперь ты от меня бегаешь? — склонив голову на бок, спросил он. Голубые глаза потемнели, взгляд сделался тяжелым, испытывающим. Выдержать его было очень не легко. Натали преувеличенно медленно повернулась к нему всем корпусом, и выставив вперед подбородок, сузила глаза, будто оценивая. Всё же, этот англичанин был притягателен. Его голос, наивный и мягкий взгляд голубых глаз, мягкость губ возбуждали в ней дремлющее чувство влюблённости. Стоит ли ему поддаться?

— Я в своём доме. Не забывай. Мне бежать некуда, только защищаться, — отозвалась она.

Теряя остатки самообладания, Томас сгрёб ее в охапку, подламывая под себя, и отточенным многими пластическими репетициями движением, выбил у нее из-под ног опору. Диван жалобно скрипнул, ловя их в свои объятья. Натали, придавленная его, как оказалось немалым весом, удивленно охнула.

Собаки, до этого мирно дремавшие на полу, привлеченные шумом возни и их голосами, живо включились в веселую игру, которую затеяли люди. Баки и Бобби запрыгнув на диван и вертя хвостами, принялись облизывать и топтаться по ним, так кстати лежащим вдвоем.

— Баки, Бобби! Елкин дрын! А ну оба марш отсюда! — рявкнула Натали, когда собаки, совсем разыгравшись, принялись скакать с дивана на кресло и обратно.

— Может, на верх? — поинтересовался Томас, в глубине души еще надеясь, что момент не был подорван шерстяными диверсантами. Натали, грозно глянув на собак, утвердительно кивнула. Бобби и Баки, словно прочувствовав всю свою ответственность за совершенное злодеяние уныло заняли позицию на упавшем на пол шерстяном одеяле, провожая взглядом удаляющихся по лестнице людей.

Ему от чего-то всё происходящее показалось подозрительно простым. Вот так легко он завоевал второй поцелуй, без заламываний рук, слёзных стенаний и мольбы о любви… Тихо, с тонкой игрой, по-взрослому. На последней ступеньке он остановился и развернувшись лицом к поднимающейся следом Натали, спросил:

— Ты уверена в этом?

— Никогда ни в чем нельзя быть уверенным до конца. Мне просто нравятся твои губы… И тонкая кожа с родинками на шее, — отозвалась тихо она, взяв его за руку и увлекая за собой.

В спальне было сумрачно, пахло какими-то цветами. В комнату криво упал свет фонарного столба, освещая широкую, заправленную перуанским пледом кровать.

— Вот так просто?

— Ты хочешь усложнить? Тогда твое право. Ключи от машины в коридоре, — фыркнула Натали, садясь на край кровати и выжидательно глядя на высокого, застывшего в дверном проёме мужчину. Когда он всё же подошёл чуть ближе, она жестко схватив его за руку, рывком притянула к себе. Том даже не попытался удержаться на ногах. Под ним кровать тихо застонала, словно примериваясь к новому весу своих постояльцев.

В груди что-то испуганно ухнуло, словно бы это не он несколько минут назад раздумывал о том, как бы скрыть от девушки эрекцию. Темный водопад густых волос накрыл его, когда Натали склонилась к его лицу.

— У тебя еще есть шанс сбежать…— прошептала она, целуя его горячими губами в ямку под кадыком, туда, где под углом сходилась острая ключица. От этого поцелуя под его закрытыми веками разорвался фейерверк на четвёртое июля в Америке, столкнулись две сверхновых, образуя квазар, разлетелись на осколки Звезды Смерти Джорджа Лукаса. Он, сдаваясь на милость победителя, застонал.

— Ну, куда я теперь в таком виде… — выныривая из галактического пространства, бессильно пробормотал он. Натали тихонько хихикнула и скользнула жадными губами по его шее к тонкой чувствительной коже под челюстью, туда где уже неровными скачками сердце отмеряло бешенный пульс. Кажется, в какой-то момент мир просто перестал существовать, затаив дыхание и погрузившись во тьму вместе с ним, когда ее губы сомкнулись на мочке его уха. Стало как-то невероятно жарко, и от этой единственной точки соприкосновения по его венам вдруг побежал электрический разряд, искра бикфордова шнура, пороховой запал по всему резко одеревеневшему телу.

— Аааах ты… Что это такое было? — блаженно улыбаясь и не понимая, почему темнота спальни словно движется в ритм его сердцебиению, выдохнул он. Натали отстранилась и внимательно посмотрела на него.

— Том… Только без драмы, хорошо? Без упрёков… Всё, что произойдет тут — будет между нами, и мы не станем это обсуждать, — ее голос звучал мягко, без надрыва, с неведомой до селе силой. Глубокий, горячий словно ствол только что выстрелившего охотничьего ружья, взгляд манил своей уверенностью. Ему ничего не оставалось, как согласиться. Да и что он уже мог поделать, поверженный титан, рухнувший колосс.

В неверном свете уличного фонаря, приподнявшись в постели на локтях, он наблюдал за тем, с какой неторопливой грацией девушка скидывает с себя мягкие одежды. Её тело оказалось гибким, манящим, покрытым безудержным количеством татуировок от запястья до правой лопатки, и дальше тонкая вязь древних рунических символов скользила через всю спину к пояснице. Натали замерла посреди комнаты, давая ему возможность разглядеть себя. Руки и плечи испещряли небольшие, но широкие шрамы. Он вопросительно вскинул бровь. Натали отрицательно покачала головой, словно не желая отвечать на его немой вопрос.

— Всё потом…— шепнула она, обдав его жаром своего тела и медленно стягивая с него тонкую кофту. Гортанно зарычав, он выгнулся навстречу её губам, медленно изучающим его живот. Было одновременно и щекотно, и горячо и дико желанно. Запустив руку ей в волосы, он закрыл глаза.

Под веками прокатывались вспышки множества солнц, освещая собой всю спальню. Ощущать её власть над своим и одновременно ставшим чужим телом было странно и захватывающе, словно эта игра в поддавки велась впервые во всем мире. Мурашки невольно пробежали по его спине. Натали мысленно рассмеялась, глядя, как он вздрагивает от её прикосновений. Чувствовать себя вольной делать с ним абсолютно все было удивительно. Его тонкая, с россыпью мелких родинок и в темноте незаметных веснушек, кожа поразила её в первую встречу. Сейчас же она, плюнув на все рамки приличий и на правила поведения просто дала себе волю. Если они больше никогда после этого не встретятся, то она хотя бы получит от него всё, что так хочет. А хочет она не так и много — увидеть его в самый беззащитный момент, услышать его голос, и забыться на мгновения в сильных, крепких руках.

Пальцами она осторожно очертила острую грань его грудной клетки, глядя как прямо под ложечкой быстро бьется взбешенное, возбужденное сердце. Тонкие, рыжеватые волоски на груди казались ей до смешного мальчишескими, не смотря на вполне серьезный возраст. Натали беззастенчиво рассматривала его обнаженного, запоминая каждый его жест и вздох, рисунок проступающих набухших вен, странную красоту костистых кистей рук, с рельефом кровеносных сосудов под кремово-белой кожей... На удивление не смотря на свою кажущуюся худобу, он был сложен пропорционально, с поразительно крепкими и развитыми мускулами. Натали, чувствуя собственное растущее возбуждение, глубоко и отрывисто вздохнула, примериваясь к его размерам.

В прозрачной темноте её спальни он ощутил себя первооткрывателем новой вселенной. Горячее, тугое как натянутая тетива лука, тело девушки в его руках сводило с ума, выбивая из него стоны, крики и шепот на тех языках, что он еще помнил. Электрические разряды от её прикосновений, поцелуев и гортанного урчания заставляли его буквально сходить с ума.

Скомканная постель жалобно скрипнула, когда он перекатился на спину, и замер, глядя в потолок. В висках шумел поезд метро, прибывая на станцию «Оргазм». Тело напряглось, конвульсивно дернувшись. Внутри словно наступил вакуум. Где-то в затылке громко ухало сердце, уже не пытаясь восстановить прежний ритм. Горячий язык Натали скользнул по его груди вниз, по животу, туда, где еще секунд несколько назад его вот-вот разорвало бы на пике удовольствия.

Она замерла, слушая совсем не аристократический отборный мат, гортанные хрипы и стон, когда ведомая его рукой, и собственным желанием позволила ему взорваться миллиардами бесконечных галактик. Ее собственное сердце чуть было не остановилось, когда он притянул её к себе, и горячо поцеловал, сжимая в объятьях так, что затрещали кости.

— Ты невероятная… Ты сумасшедшая… — пробормотал Том, обессилев и распластавшись по кровати. Натали, уперев ему подбородок в грудь, смотрела, словно изучая. Крупные капли пота дрожали в ямке ключицы, на шее бешено пульсировала вздувшаяся вена. Том, облизнув пересохшие губы, честно спросил:

— Что это сейчас было?

— А на что было похоже?

Он молча погладил её по татуированной спине. Под пальцами ощущались грубые рубцы шрамов. Мысли отсутствовали. Пустота заполнила его тело и голову. Хотелось просто уснуть, прижав её к себе.

— Не знаю… А попить в этом доме не подадут старому больному киноактёру? Ну, или хотя бы плюнь в меня, чтоли… Сил встать нет совсем…— пробормотал Том, чувствуя, что не может не только встать, но и пошевелиться. Натали, спешно накинув халат на плечи, протянула ему высокий стакан.

— Том… Не обижайся, но тебе лучше будет уйти, — дождавшись, пока он допьёт, произнесла Нат. Голубые, обезумевшие глаза непонимающе уставились на неё, — Так будет лучше для нас двоих. Правда.

— Хорошо, если ты так считаешь, — всё ещё не понимая, что сделал не так, пробормотал он.

Бобби весело суетился у двери, почувствовав, что хозяин собирается на прогулку. Подъехавшее такси осветило фарами спящие дома.Том глянул на часы. Через пару часов займётся рассвет. Натали замерла в коридоре, наблюдая за тем, как он собирается. Что-то больно щемило у него в груди, словно бы нехорошее предчувствие.

— Нат..?

— Ммм?

— Позвони мне. Хотя нет. Я сам позвоню, — памятуя ее недавние слова, произнес он. Притянув её к себе за пояс халата, мягкую, ставшую вдруг близкой, он поцеловал её. Губы девушки лениво отозвались на поцелуй, словно не хотя.

— Иди, такси ждёт, — кивнув ему, произнесла она. Том на дорожке перед домом неуверенно обернулся, надеясь увидеть её. Вместо этого дом поразил его своей суровой тишиной.

Что ж… Посмотрим…

====== Часть 21 ======

«Значит, тихонько трахни её без скандалов?»— пронеслось со злостью у Томаса в голове, пока ночное такси везло его с Бобби по городу. Крис словно в воду глядел, да видимо, в зеркальном отображении. Натали оказалась еще сложнее, чем он думал, чем даже мог представлять. Это она его трахнула и выпроводила за дверь, как… Как использованную вещь, выставила на крыльцо. Авось, кто-нибудь да подберёт…

Негодование внутри закипало, словно паровой котёл. Никто не имел ни морального ни иного права поступать так с ним. В конце концов он пришёл к ней с открытым сердцем! Руки так и чесались позвонить ей прямо сейчас, разбудить, что-то сказать, чтобы услышать, уловить какой-то намёк на то, что он сам не прав, и у нее есть иное объяснение.

Поймав свое отражение с пассажирского сиденья в зеркало заднего вида, он понял, как глупо выглядит. Неужели кто-то наступил на твою гордость, не посчитался с тобой, старик? Словно тогда, в школе, когда твое мнение равняли с нулём. Том, повинуясь мгновенному порыву, несмотря на понимание, что это бессмысленно, набрал номер телефона Натали. Гудков не было. Голос оператора равнодушно сообщил, что абонент вне зоны доступа, ну и прочее, что говорит автоответчик, если телефон выключен. Внутри скопился комок из злости на себя, на Натали, на это чертово еле ползущее по городу такси…

За что она так? Почему она вот так легко выпроводила его? Неужели только он сам почувствовал еще пока зарождающуюся тонкую связь между ними? Том, тяжело вздохнув, расплатился по счетчику и медленно побрел к дому. Бобби, как всегда в приподнятом настроении, весело трусил рядом. Для него это было лишь ночное приключение.

Стоило ему войти в дом, как дверь кабинета громко щелкнула, словно захлопнувшаяся ловушка. Зави медленно, будто в кино, вышла ему навстречу. Бобби, воплощение добродушия, бросился ей в ноги, радостно махая хвостом. Девушка мягко погладила собаку, отстраняя его от себя в сторону, и вопросительно посмотрела на мужчину.

— Чего так поздно? Репетиция разве не кончилась в полночь? — склонив голову к плечу, поинтересовалась она. Откровенно говоря, мысли Тома занимала сейчас только собственная обида на Натали, вместо того, чтобы придумать правдивый ответ для Зави.

— Задержался немного… Я иду спать, — сообщил он, проходя мимо неё в спальню. Зави удивленно проводила его округлившимися глазами.

— Не хочешь меня поцеловать? — поинтересовалась она, ступая за Томом следом. Что-то непонятное произошло, она это чувствовала всем своим существом. Что-то, что его сильно разозлило. Не её же поведение тому виной? Верно ведь?

— Я хочу спать, — отрезал Том, стягивая с себя кофту, и бросая ее мимо кресла, куда по привычке складывал свои вещи, прежде чем лечь в постель. От такого откровенного хамства Зави застыла.

Том, её Том, Томас, Томми никогда не хамил. Он мог промолчать, улыбаясь. Выслушать. Отшутиться, в конце концов. Но хамить… Что-то определенно случилось на репетиции из-за чего он так задержался и был раздражен.

Часы показывали начало шестого утра. Еще немного и займется рассвет.

Зави растерянно смотрела, как Том мгновенно уснул, смяв в охапку большую подушку.

В груди заворочался маленький нудный червячок сомнений. Где он пропадал до утра? Да еще и с Бобби. Нет, если с собакой, то точно с кем-то из общей кампании. Она, конечно, любила Бобби, но не так, как сам Том.

Том почему-то приписывал собаке какие-то излишне человеческие черты, постоянно переживая за животное, и таская его с собой почти везде. Он говорил о Бобби в превосходной степени, он много времени уделял обыкновенному выгулу. Черт возьми, он даже нашел для Бобби персонального парикмахера ( он называл его странным словом — груммер) и личного ветеринара, что просто неслыханно! И это с каждым разом всё больше и больше раздражало её. И вот сейчас после генеральной репетиции ни слова ей не говоря он где-то возможно, весело провёл свое время вместе с собакой… Зави понимала, что ревновать к животному глупо, но ничего не могла с собой поделать. Ей очень хотелось растолкать его, и задать так сильно волнующие её вопросы.

Глядя, как он мирно спит, обняв подушку своими крепкими, покрытыми мелкими родинками руками, Зави невольно вернулась мыслями в их общее прошлое. Ведь всё было так просто. Им обоим было легко друг с другом. Полное взаимопонимание, что так редко можно найти в семьях, где супруги оба актеры. Мысленно она запнулась о слово «семьях»… В её мечтах она видела себя в красивом подвенечном платье, идущей по арочному коридору из белых цветов. А в самом его конце её ждал Томас, как всегда великолепно выглядящий в классическом костюме-тройке… Но всё как-то не шло к этому. Сперва он был занят на съёмках, затем возникли семейные трудности, сталкеры буквально одолели его сестер и мать, потом проклятая пандемия и локдаун. Пришлось скрыть сам факт их отношений, лишь бы толпы фанаток не перестали ему поклоняться, превознося, как теперь сама Зави понимала, весьма посредственный талант актера одного плана.

С каждым днём она всё больше и больше ненавидела себя за то, что не настояла на их свадьбе ещё до того, как разразились множественные скандалы, до того, как он перестал искать постоянства. Но теперь Том ловко уходил от темы семьи, прячась за чрезмерно раздутой «ответственностью» и беспокойством за её личное пространство. Стоило ей начать этот разговор хоть издалека, как всё оборачивалось её слезами, его деланно-жалобным взглядом и утешительным сексом. Каждый раз. Постепенно она всё глубже тонула в этой дурацкой ситуации, чувствуя, что уже не может отступиться просто так.

Слишком много времени, сил и нервов она вложила в эти отношения. Пожалуй, даже больше, чем он.

Зави, глянув на него, закусила губу и беззвучно заплакала от жалости к себе. Чтоб тебя, Хиддлстон! Чтоб тебя…

Во сне он несколько раз пробормотал что-то невнятное, поворачиваясь на другой бок. Зави, быстро, боясь, что он вдруг проснется и увидит её снова плачущую, повернулась к нему спиной и закусила угол подушки, стараясь не проронить ни звука. Нет! Нет и еще раз нет! С утра она снова попытается поговорить с ним и поставить точки над «Ё».

Сотрясаясь от рыданий, она мысленно крутила в голове ситуации, при которых он бы наконец проявил к ней заслуженную любовь. Ей очень хотелось сделать ему так же больно, как и он всё это время делал больно ей своим поведением.

Разве можно назвать любовью его категорическое нежелание сообщить миру о том, что они — пара? Что она — главная женщина его жизни? Радовало хотя бы то, что на день рождения матери и сестёр, а так же Рождественские каникулы они ездили вместе. Семья знала о ней и с готовностью принимала. Хотя, к Диане, матери Томаса, у нее тоже имелись некоторые претензии. Ведь как никто другой, Диана знала своего сына, и имела на него огромное влияние. Но почему-то предпочла не вмешиваться в их отношения, заняв позицию: «Как решит сын!». А сын, то есть Том все никак не решался.

Зави, глянув сквозь мокрые от слёз ресницы на часы, подумала, что спать ей сегодня не придётся. Скоро зазвонит будильник.

Том с каким-то тревожным чувством глядел на телефон. Позвонить ей или нет? С той минуты, как он проснулся, первой мыслью было схватить мобильный и написать Натали пожелание доброго утра. В час дня. Сердце учащенно билось при одной мысли о прошедшей ночи. Но что хуже всего, он абсолютно не чувствовал себя виноватым по отношению к Зави. Она мирно спала, когда он выскользнул из-под одеяла около полудня, чтобы вывести изнывающего от скуки Бобби на прогулку.

Холодный осенний воздух оцарапал его легкие, заставив надсадно кашлянуть в кулак. Какой-то прохожий нервно обернулся, но тут же исчез за углом дома. Том медленно шёл следом за Бобби, предоставив тому сегодня выбирать маршрут прогулки самостоятельно.

Мысли путались. Всё-таки ложиться спать под утро и вставать среди бела дня было не очень хорошей идеей, особенно накануне премьеры, которая назначена на шесть вечера, а значит что в театре нужно быть не позднее трех часов дня.

Томас, лениво наблюдая за Бобби, неспешно делающего свои дела, совершенно не думал о том, что он скажет Зави. И станет ли вообще что-то говорить. От чего-то ему совершенно не хотелось сегодня тратить свои нервы и силы на решение её очередной головоломки по поводу их отношений. В последнее время она с каким-то садистским упоением затрагивала тему семьи всё чаще и чаще. Это его здорово раздражало, но и её он искренне пытался понять.

Правда, каждый раз всё сводилось к тому, что разговор по душам перетекал в односторонний скандал, в ходе которого она заставляла его делать выбор между театром и ею. Или между собакой и ею. Или между фанатками и ею. Хотя, какое отношение к её мечтам имели посторонние люди, чаще всего присутствующие лишь формально в его жизни, он не понимал. Но Зави настойчиво требовала, чтобы он перестал общаться с фанатами ради того, чтобы они могли проводить время вместе в более раскрепощенной обстановке, а не только дома или в кругу его семьи. Том тяжело вздохнул. Нет, выкинуть из головы явно назревающую проблему не выйдет. Жаль только, что именно сейчас всё это навалилось, как лавина. Он с горечью подумал о том, что устал отстаивать перед ней свое право на хоть и небольшой, но островок счастья в виде так долго лелеемой им мечты о сцене. Хоть она сама и была актрисой, и в самом начале отношений она с готовностью соглашалась с ним, сейчас же они словно утратили взаимопонимание, которое он так ценил. Возможно, именно в этом крылась причина сегодняшней ночи с Натали. Той было решительно всё-равно, актёр он или уборщик служебных помещений. С ней было легко просто сидеть в тишине. И самым приятным было в её мировоззрении то, что она была совершенно самодостаточна, уравновешенна и не пыталась использовать его чувство вины, как трамплин для собственных нужд.

Провернув мысленно эти идеи, Том вдруг понял, что мир вокруг него летит в Тартарары с какой-то ужасающей скоростью.

====== Часть 22 ======

Утро застало ее в хорошем расположении духа. Натали, перекатившись на другой край постели посмотрела на часы. Начало одиннадцатого. Вполне приемлемо. Еще можно успеть много сделать.

Потянувшись до хруста в плечах, она прислушалась к своим ощущениям. Тело еще слегка ныло от ночного приключения, но ощущение легкости и расслабленности не шло ни в какие сравнения. На боку остался некрасивый след от его зубов, в порыве страсти, вонзившихся ей в плоть. Натали усмехнулась — покровы ночи срывают маски со всех. Вот и он совсем не тот краснеющий по каждому поводу долговязый англичанин, каким казался при первой их встрече в парке. В постели он одновременно и подчинял себе и подчинялся сам, и это заводило её снова и снова.

Натали тряхнула головой, отгоняя назойливые мысли. Ну нет. Хватит с неё отношений. Никакой зависимости. У этих отношений нет ни одного шанса — слишком специфична на её вкус его профессия. Возможно, конечно, она относилась предвзято к актёрству, а может просто не хотела снова потерять голову и саму себя, но она твёрдо решила не верить ни единому слову или эмоции Тома. В эту пятницу она видела, на сколько он хорош в перевоплощении. Его Ричард вызвал в ней бурю эмоций, как отрицательных, так и положительных. И это заставило её задуматься — а где сам Томас Хиддлстон? Как он выглядит на самом деле без этой актерской шелухи и какие эмоции принадлежат ему, а не бессчетному количеству сыгранных им ролей и персонажей? В какой момент он не играет? Впрочем, ночью она получила достаточно красноречивый ответ, когда именно он настоящий. Когда переходит на нецензурную брань, со стоном наматывая её волосы себе на кулак, и хватая жадным ртом воздух в момент наивысшего наслаждения. Вот тут где-то он настоящий. Но этого слишком мало, чтобы поверить в него всего и целиком.

Как иногда говорила мудрая Ольга: «Секс не повод для знакомства!» Натали рассмеялась, мысленно поблагодарив подругу, и выпорхнув из постели, принялась собирать измятое постельное белье. Оно тонко пахло мужчиной, его потом, семенем и парфюмом. «Срочно в стирку. Никакой рефлексии по поводу произошедшего!»— скомандовала она себе, и спустилась с ворохом белья в подвал, к стиральной машине.

Сегодня предстояло отправиться на огромную площадку в Хоршеме, чтобы снять соревнования пастушьих собак по работе с овцами. А значит, надо было быстро принять душ, и, захватив с собой Баки, спешно выдвигаться. Натали, довольная новым днём, скользнула под тугие струи теплой воды.

Том в ярости отшвырнул от себя бутафорский меч, понимая, что всё идёт не так, как на репетиции. Сотни раз они обыгрывали этот момент на пластике, и на прогонах, не говоря уже о вчерашней генеральной репетиции. И вот сегодня — премьера! И толи Кайл Соллер, играющий Ричмонда не рассчитал силу удара, толи где-то не дотянули шнуровку его собственных доспехов, но увесистый меч прилетел аккурат ему в рёбра. Том явственно услышал сперва жёсткий хлесткий удар, а затем наступила боль, от которой на миг стемнело в глазах. Хорошо, что это была финальная сцена битвы.

Том, шипя и корчась от боли, упал на одно колено, схватившись за ушибленное место. И вот Ричмонд вонзает свой клинок ему в грудь. Том, сцепив зубы и не издав ни одного звука, слыша, как громко стучит собственное сердце одновременно и в ушах и в ребрах, покорно «умер».

Когда его приволокли за сцену, он боялся вздохнуть, чувствуя, как каждое его движение отзывается адской болью. Неужели Кайл сломал ему рёбра? Вот это будет номер, конечно. Том, превозмогая вспышки боли, поднялся с пола, и жестом подозвав одного из помощников, сквозь зубы процедил:

— Глянь, будь добр, утяжки на латах. Кажется, они плохо затянуты.

— Да, так и есть. Как раз под левой рукой. Видимо, вы в движении случайно задели их…— внимательно осмотрев его, сообщил молодой человек, — Мистер Хиддлстон, у Вас синяк огромный…

Том мысленно чертыхнулся. Значит, его снимут с дальнейшего показа. Со сломанными ребрами играть будет невозможно.

Наконец, когда зрители стали расходиться, Эдвард, широко улыбаясь и сияя, словно начищенный пенни, подошёл к Тому, тот смог прошипеть:

— Вызови мне машину, Эд. Кайл мне рёбра сломал.

Эдвард не успел ещё прийти в себя после продолжительных оваций по поводу состоявшейся премьеры. Его лицо несколько раз сменило цвет с красного на бледный. Том задрал край льняной рубахи, показав ему левый бок. По рёбрам и впрямь расползлась красно-фиолетовая гематома, с мелкими звездочками лопнувших сосудов.

— Тэсса уже поставила промедол? — поинтересовался режиссёр, судорожно прикидывая, что теперь делать с дальнейшими показами. Том утвердительно кивнул, — Ладно, давай в больницу на рентген. Главное, чтоб селезенку не разорвало… Кто с тобой едет?

— Тэсса, само собой, — отозвался Том, завидев уже бегущую к нему с огромным отрезом ткани фельдшера. Женщина была примерно одного возраста с его матерью и, наверное, по этой причине Том сдерживал себя от мата и грязной ругани, пока она туго бинтовала ему грудную клетку.

— Что ж такое… Неужели нельзя было под латы заранее обмотаться? — возмущалась она, наблюдая за обливающимся потом мужчиной. Том благодарно посмотрел на нее, вяло улыбнувшись. Желание обсуждать необходимую безопасность, когда уже это не имело никакого значения, у него не было.

Женщина покачала головой, и проверив, хорошо ли закрепила концы отреза, скомандовала идти за ней. Машина режиссёра с водителем уже ждала их. Охрана быстро создала достаточно широкий коридор в рядах столпившихся и ожидающих автографов фанатов, чтобы Том вместе с Тэссой могли беспрепятственно уехать.

Глядя на свет рентгеновский снимок грудной клетки, доктор Прэстон свободно выдохнул.

— Тебе повезло, Том. Трещины в шестом, седьмом и восьмом ребрах. Никаких разрывов, только небольшой ушиб тканей. Селезёнке так и вовсе повезло. Понаблюдаемся немного, чтоб плевральный отек не развился. Чем это тебя, скажи еще раз, приложили?

— Мечом. Зак, поставь блокаду да отпусти уже меня домой. Сегодня явно не мой день. Время глубоко за полночь. Зави устроит очередной скандал…

— Ну, тебе не привыкать. Давно бы поженились, и она успокоилась, — делая какие-то пометки в карте, отозвался Зак. Вид у него был уставший, не хуже чем у Тома.

— Трудная смена? — поинтересовался он, с трудом натягивая на одно плечо широкую футболку. Тянущая боль и ощущение пульсирующего отека сковали его движения и он сам себе казался до смешного неповоротливым.

— Не то слово. Напился бы, да еще шесть часов дежурить, — доверительно сообщил доктор, улыбаясь своему старому знакомому. Протянув ему листок с назначением, он кивнул медсестре. Та уже держала наготове капельницу с раствором прокаина и фенилэфрина. Через введенный под пострадавшее ребро катетер жидкость медленно стала подаваться перфузором. Том зачарованно наблюдал за тем, как маленький прибор с рассчитанной точностью медленно вводит жидкость ему под кожу, деловито попискивая.

— Так, Том… Общие рекомендации — никаких повязок, если не хочешь попасть сюда с пневмонией. Никаких резких действий, физической активности. Бег исключи на три-четыре недели. Секс можно оставить, но без фанатизма, — подмигнул Зак, прижимая пальцем место установки катетера и аккуратно его извлекая, — Раз в два-три часа дышишь глубоко по десять минут, прижав руку к месту травмы. Либо подушку. Анальгин тебе в помощь, если будет совсем тяжко. Но не злоупотребляй. Через двадцать четыре часа появишься на осмотр. Усек?

— Да, вполне. Спасибо, Зак. Выручаешь, как всегда в общем… — медленно, с преувеличенной осторожностью соскальзывая со смотрового стола, отозвался Том.

Зави нервно глянула на часы. Телефон Тома не отвечал, сообщения уходили в пустоту. Судя по индикатору он даже не читал их. Премьера окончилась несколько часов назад, и он снова не посчитал нужным хотя бы позвонить ей и сказать, что задержится.

Внутри неё закипала неподдельная злость — мало того, что он не ночевал предыдущую ночь дома, явившись под утро, молча, ничего не сказав ушёл на премьеру, так ещё и вновь пропал. Зави нервничала. Зави злилась. Неужели так трудно просто взять и позвонить, сказав, что задержится? Ну, или ответить хотя бы на одно сообщение. Такое наплевательское отношение к её чувствам было последней каплей.

В этот момент хлопнула входная дверь. Бобби опрометью бросился встречать хозяина.

— Ну, тише-тише, мой хороший! Умный мальчик, я тоже рад тебя видеть! — раздался голос Тома. Зави, крепко стиснув зубы, направилась к нему.

— Я тебе звонила.

— Я телефон оставил в театре, — отозвался Том, с трудом стягивая с себя куртку.

— И где ты был?

— На спектакле. Где же мне ещё быть? — искренне удивился он, не понимая, почему Зави задаёт этот вопрос, — Я очень устал и хочу есть. Что у нас на ужин?

Зави молча проводила его взглядом.

— Ну, то есть больше ты ничего не скажешь? А где ты был предыдущую ночь?

— Зави… Дорогая моя, не начинай… У меня ужасно болят рёбра — Кайл неудачно приложил меня мечом в финале.

— И это повод чтобы не отвечать на мои звонки? Или не ночевать дома?! Слабовато как-то, не находишь?!

Том, оторвав взгляд от холодильника, медленно перевел его на девушку.

— Слушай, принцесса моя… Ты, вместо того чтобы устраивать мне разборки, лучше бы поинтересовалась, что случилось и пожрать приготовила бы! — рявкнул он, понимая, что сейчас разразится нешуточный скандал. Собственная ошибка на сцене, приведшая к тому, что его теперь заменят в спектакле на ближайшие две недели, оставив не у дел, пустой холодильник и абсолютно равнодушная к его проблеме Зави — слишком много для одного вечера. А еще Бобби, которого надо отвести на прогулку, потому что он больше чем уверен, что девушка даже не подумала об этом.

— Пожрать говоришь, приготовить? — фыркнула обиженно она, — Я уже который день жду, что мы с тобой выберемся в какой-нибудь ресторан или хотя бы кафе по случаю твоей чертовой премьеры, а ты говоришь — пожрать приготовить?! Что с тобой творится? Где ты, черт возьми был прошлой ночью?!

— Гулял!

— Так гулял, что забыл домой прийти?!

— Да! Я вообще домой идти не хочу! Ты только и делаешь, что жалуешься, что я не уделяю тебе внимания. А сама элементарно не можешь даже поужинать со мной, закрываясь в кабинете, делая вид, что работаешь! — Том смотрел на неё, сведя брови и раздувая ноздри. Накопившееся недовольство росло с каждой минутой, — Мывстречаемся с тобой либо в кровати, если ты еще не спишь, либо перед дверью в ванную комнату. Зави! Я живой человек, а не твоя марионетка и не персонаж твоей сраной драмы! Я не обязан сидеть дома пристегнутый к батарее, чтобы ты, найдя время в промежутке между своими надуманными страданиями и написанием своих вымученных писулек наконец просто посидела со мной перед телеком?

Зави в шоке открывала и закрывала рот, словно рыба, выброшенная из воды. Кажется, это было впервые за несколько лет, когда Том повысил на неё голос. Слёзы обиды сами собой навернулись на её глаза.

— Хватит лить слёзы! Это просто невыносимо! Ты плачешь по любому поводу! — крикнул он, хлопнув дверцей верхнего шкафчика. Он всё ещё не оставлял надежды найти что-то съестное в доме, — Ты со своей драмой совсем из ума выжила! Видишь то, чего нет, додумываешь себе какую-то херню и сама же в неё веришь! Достало!

— Я достала?! Да это ты виноват в том, что я только и делаю, что плачу! Ты не ночуешь дома, пропадаешь где-то с Бобби, не отвечаешь на мои звонки! Красуешься с девушками на первых полосах газет… И ни слова и ни мысли обо мне! А как же я?! Неужели ты думаешь, что я мечтала вот так сидеть в четырёх стенах, ожидая, когда ты соизволишь куда-то меня пригласить, кроме кухни?!

— Ты меня не слышишь?! — отчаянно взмахнул руками Том, — Ты даже на кухне не появляешься, о чем ты говоришь? Какая из тебя жена и мать детей, если я последние два месяца заказываю на дом еду из ресторанов? Зав! Ты обнаглела!

Зави, чувствуя себя невероятно несчастной, не смогла больше сдерживать слёз.

— Значит, я плохая жена? А ты хоть попытался понять, почему я перестала готовить тебе? Какой в этом смысл, если ты все-равно не считаешь необходимым жениться?!

— А когда я тебе это обещал? Ну-ка напомни мне? — Том встал посреди кухни, сложив руки на груди, и стараясь сдержать бушующие внутри эмоции. Зави ошеломлённо округлила глаза.

— В каком смысле ты не обещал?! Зачем всё вот это тогда? Зачем мы живём вместе, если ты не собираешься жениться на мне?

— Я думал, потому что мы друг другу дороги. А оказывается лишь потому что ты лелеешь какие-то собственные представления о том, как должно быть, не особо считаясь со мной и моими желаниями! Я тебе говорил, что сейчас у меня совершенно нет времени на семью. Я постоянно пропадаю на репетициях, съёмках, конференциях, как ты сама справедливо заметила. Я, черт возьми, вкладываю свое здоровье и силы на то, чтобы в будущем обеспечить спокойную жизнь себе и семье! И если тебе это так сложно понять своей миленькой головкой, то какого черта ты меня ещё терпишь? Спать-то со мной ты не отказываешься, между прочим, как и кататься по миру за мой счет!

Зави, услышав последнюю фразу, с размаху залепила ему пощёчину. Звонкий шлепок повис в кухне, словно облачко пара на морозе. Взгляд Тома сделался жёстким, таким, какого она ещё не видела ни для одной его роли. Словно он мгновенно превратился в камень. Он никогда не поднимал руки на неё, и сам не позволял делать этого в свой адрес. Зави испугалась, что он сейчас ударит её в ответ. Вместо этого он лишь выразительно глянул на дверь за её спиной.

Тонкие губы сжались в узкую нитку, на скулах выступил багрянец. Желваки заходили под тонкой кожей. Внутри у неё все сжалось. Как же так… Это не он. Это кто угодно, но не Том…

====== Часть 23 ======

Том молча пристегнул собаку на поводок, и взяв куртку, вышел из дома. Зави некоторое время наблюдала за ним из окна. Внутри всё дрожало толи от страха, что их отношения могут прерваться, толи от обиды за себя. Ей хотелось догнать его, извиниться за пощечину, кинуться на шею, целуя… Может быть даже за свои слова, но он молча, не проронив ни слова ушёл.

Это было странно. И страшно. Это был не тот человек, которого она знала — веселый, легкий в общении, уравновешенный джентельмен, с которым легко можно было договориться, где-то даже обхитрить, если он упрямился. Сейчас перед ней вдруг предстал холодный, чужой, жестокий незнакомец, категорически не впустивший её в свою отдельную жизнь. Зави с ужасом осознала, глядя как он скрывается за углом дома, что он может не вернуться к ней. Просто взять и без сожаления оборвать всё, что они так долго строили вдвоём. Вдвоём?

Зави вдруг поняла, что сама построила их совместную жизнь из красивой иллюзии о Томе Хиддлстоне. Когда они познакомились в театре, он показался ей таким мягким, всегда улыбался и не повышал голоса. Девушки в его присутствии чувствовали себя если не королевами, то совершенно точно принцессами. Его манеры и желание угодить буквально превращало его в рыцаря в чужих глазах, а чувство юмора обескураживало.

В один прекрасный момент она, не дожидаясь от него решительных действий, позвала его на свидание, замирая сердцем. С этого начался их роман и продолжался до сего вечера. И теперь, с этого момента, буквально каждое его действие, которое она так хотела от него видеть, каждый его поступок ей приходилось выманивать из него манипуляциями, женской хитростью, слезами. Последней значимой победой для нее в этой войне с его мягкостью и нерешительностью стало решение съехаться и жить вместе. Впрочем, Зави так же приняла это решение самостоятельно, хитростью и нежностью убедив и его.

В какой-то момент Том предложил ей взять перерыв в карьере актрисы, чтобы она могла свободно заняться написанием своей драмы и книгами. Это был невероятно решительный для него поступок, как ей показалось, говорящий о любви, но спустя буквально несколько месяцев он принялся старательно пропадать на съёмочных площадках, или в театре, возвращаясь домой уставшим, не находя времени на общение с ней. Зави страдала от одиночества, и от разочарования в совместной жизни, проводя время в кампании своего ноутбука и никак не двигавшейся вперёд драмы, даже когда он находил в своем плотном графике хотя бы минуту, он проводил свое время с ней, но это ей казалось ничтожным. Она, понимая, что совершенно не хочет терять его, своего Тома, того человека из начала их отношений, любимого ею, мягкого и сговорчивого, судорожно вдохнула полную грудь воздуха. Никуда он не денется. Никуда! Она извинится перед ним, возможно, выполнит в постели то самое, на что он давно намекает… И всё наладится.

Воздух в городе очистился с дождем. Тротуары и дороги блестели мелкими лужами, захватывая в свои ловушки цветные брызги реклам. Том шел вслед за Бобби, безразлично разглядывая вывески и чуть подсвеченные сонные витрины. Боль в рёбрах утихла, пока действовал анестетик. Можно было даже попробовать кашлянуть или чихнуть, но рисковать не хотелось. Скоро анестезия отойдет и начнётся самое весёлое — спать он будет обложившись подушками со всех сторон, в положении полусидя, стараясь во сне не повернуться на левый бок. Впрочем, трещины заживут достаточно быстро. Мыслями он вновь и вновь возвращался в свое прошлое, когда впервые на одной из несостоявшихся съёмок неудачно упал, сломав два ребра справа. Вот тогда всё кончилось очень печально — съёмки сперва отложили, а потом его и вовсе заменили. Что ж, может быть оно и к лучшему. Удивительно, что физическая боль так быстро забывается, подумалось ему. Сейчас рёбра ныли, и он поймал себя на мысли, что совершенно не помнит этого ощущения, хоть оно было и не ново.

Холодный влажный воздух тонкими липкими пальцами хватал его за руки, заставляя поочередно греть руки в карманах. Как только он чувствовал, что замерзали пальцы на правой руке, тут же перехватывал поводок в левую, пряча замерзшую руку. В тепле подкладки суставы начинали понемногу отогреваться, причиняя ему дискомфорт. Бобби семенил впереди, опустив нос в землю и внимательно изучая извилистые тропинки, известные лишь ему.

В голове было ясно и тихо, ровно как и в окружающем его воздухе. Мыслями Том убегал куда угодно, лишь бы не возвращаться к сегодняшнему скандалу. И всё-таки чувство вины за обидные слова, хоть и являвшиеся правдой, что он таки бросил ей сгоряча в лицо, будто грязную тряпку точило его сердце. Невозможно было взять и вычеркнуть эти несколько лет жизни с ней, как бы ему иногда не хотелось.

Собственная обида на её неоправданные ожидания касаемо их отношений его мучала не меньше. Что он сделал не так? Он никогда не упоминал и слова о желании завести полноценную семью, всегда подчеркивая слишком большую ответственность за своего партнёра. Пример родителей перед глазами, счастливо, казалось бы, вышедшие замуж сестры — все это лишь укрепляло его в представлениях о том, что семья это сложная работа, которую нельзя начинать с простого «хочу». В своих представлениях он видел семью как опору и поддержку, в том числе и всем начинаниям, и когда он предоставил Зави возможность перестать думать о деньгах, и заняться своим творчеством, он рассчитывал получить точно такое же отношение и к своей работе.

Первый год Зави буквально расцвела, порхая вокруг него, даря ему сногсшибательные положительные эмоции и днем и ночью. Она светилась от счастья, когда он предлагал ей поехать куда-то отдохнуть, пока он пропадает на очередной съемке или напряженной репетиции. Но с каждым днём она всё меньше и меньше поддерживала его в работе, все настойчивее и настойчивее требуя к себе внимания. Кажется, сидение дома не шло ей на пользу.

Её драма, которую она писала уже который год словно перенеслась в их реальную жизнь, сделав её невыносимой. Появились глупые упреки за то, что он задержался на репетиции или не позвонил из аэропорта по дороге на съёмочную площадку. Зави-Зави-Зави… Она стала буквально его окружать собой, отвоевывая его драгоценное время, как актёра.

Неужели она не понимала той простой истины, что его актерский век не долог и на пятки уже наступают молодые и талантливые. Он из сил рвался, чтобы не пропасть с экранов, но стоило получить в руки мало-мальски интересный проект, как дома его ждал допрос с пристрастием. А после — слезы и мольбы отказаться, ведь проект грозил затянуться, либо проходить в другой стране, на какой-нибудь закрытой площадке, а значит главным её аргументом в этом случае всегда было: «А как же я? Ты и так дома не бываешь! Ты меня не любишь ни капли!»

Том тяжело вздохнул, поворачивая к дому. Удивительно, что вопреки стараниям Зави он всё же смог вырвать у Криса Ходелла контракт на этого проклятого «Ричарда III» да только всё пошло не по плану. Хотелось напиться от бессилия и злости.

Ощущение, что ситуация вышла из-под контроля и сейчас тугой петлей затягивалась вокруг его шеи сводила с ума. А ведь никто кроме него самого не виноват в ней, подумалось ему. Не нужно было вестись на слезы Зави о её одиночестве в его отсутствие. Она волей-неволей помогла ему разрушить собственными руками его карьеру. Ходелл относился к нему после многочисленных отказов настороженно, словно к прокаженному, но и понять его можно было — терять деньги, вложенные в него как в проект, Крис не мог себе позволить.

Том осторожно вздохнул, чувствуя, что анестезия мягко отпускает. Рёбра начали зудить и легонько напоминать о себе ноющей болью. Гематома под рукой тянула, пульсируя в такт биению сердца. В доме стояла звенящая тишина, и очень гнетущая, давящая со всех сторон атмосфера. Казалось, что скандал всё ещё висел в воздухе, пропитав собой каждый сантиметр пространства. Видимо, Зави уже спала. Стараясь не шуметь и лишний раз не будить её, он осторожно прошёл на кухню.

Бобби, погуляв, с интересом сунул вечно голодный нос в миску в поисках еды.

— Секунду потерпи, дружище… Тебе повезло больше, — глянув на почти опустевший зип-пакет с кормом, Томас подумал, что надо бы с утра добраться в зоомаркет. Треугольнички сухого корма со звоном посыпались в миску, нарушая гнетущую тишину дома. Бобби, нетерпеливо сунул нос прямо под россыпь корма, аппетитно захрустев ароматно пахнущими кусочками.

Том в какой-то миг завистливо сглотнул голодную слюну, понимая, что сегодня сон будет тяжелым по многим причинам. Оторвав взгляд от собачьей миски, он принялся шарить по почти опустевшему бару. Да здравствует односолодовый! Сегодня ты — мой друг и товарищ!

Зави, лежа в постели, прислушивалась ко входной двери. Наконец, почти час спустя Томас вернулся, тихонько закрыв за собой дверь. Что-то сказал Бобби, и загремел дверцами бара. Неужели вместо того, чтобы подняться в спальню, он сядет со стаканом виски перед экраном телевизора и будет со спокойной душой смотреть какую-нибудь очередную дрянь? Потрясающий эгоизм. Он ведь даже особо не переживает о её чувствах, о том, что причинил ей боль своими словами. Зави закусив губу, ткнулась в подушку. Хотелось кричать от злости и обиды. Разве это тот человек, на которого она обратила внимание в театре? Ничего… Утром она поговорит с ним спокойно, в домашней обстановке, и обязательно заставит извиниться за всё, что он сегодня сказал, надо лишь подобрать слова правильно. Размышляя над этим, Зави не заметила, как погрузилась в тяжелый, прерываемый странными видениями сон.

====== Часть 24 ======

— Мне хорошо с тобой, правда… Всегда было хорошо… Но иногда ты бываешь невыносима, — наблюдая за Зави, в накинутом на смуглые, знакомо пахнущие яблоком и мылом, плечи халатике из тонкой материи, произнес, наконец, Том.

— Забавный способ извиниться, — пробормотала Зави, смахивая прилипшие ко лбу волосы. Давно он не был с ней так нежен в постели, как сегодня. Хорошо иметь в доме виноватого мужчину, который готов на всё, лишь бы загладить свою вину, подумалось ей. Можно вить верёвки подходящей длины.

— Ты знаешь, что я не умею этого делать, — снова откуда-то прорывающимся, равнодушным чужим тоном выдал Томас. Зави сощурилась, кинув на него быстрый взгляд. Он полулежал на кровати, подложив под спину огромную подушку. Синяк на левом боку расползся словно акварельная клякса, причиняя ему дискомфорт. Зави с некоторым ехидством в душе протянула ему таблетку анальгина и стакан воды. «Надеюсь, тебе действительно больно,»— пронеслось в её голове в этот миг. Смутившись своих мыслей, она виновато улыбнулась ему.

— Знаю. На вот, пей… Поможет заснуть.

Том отрицательно мотнул головой, чуть поморщившись от боли в рёбрах. Спать не хотелось. Вернее не так, спать в этой постели не хотелось. Мягкий матрас проваливался под его весом, заставляя шипеть от боли при каждом движении. Хотелось лечь на пол, и замереть в какой-нибудь удобной позе, лишь бы вдох не причинял столько дискомфорта.

Раздумывая над этим, он продолжал наблюдать за Зави. Она не спеша сняла халатик, словно любуясь собственным телом в зеркальном отражении, и он нежной блестящей лужицой застыл на полу. Скользнув взглядом по её стройному, даже тонкому телу с аккуратными, почти идеально круглыми ягодицами и упругой маленькой грудью, он поймал себя на мысли, что со временем привыкаешь как к идеальным формам, так и к несовершенствам человеческого тела, и в конечном итоге значение начинает приобретать содержимое, а не оболочка. Возбуждать начинает не тело, а сам человек, с его характером, эмоциями, поступками. Слова и поступки начинают влиять на желание оказаться в одной постели, обнимать, целовать, проживать вместе жизнь с её радостями и горестями, где-то приводя в эклиптический восторг, а где-то роняя на самое дно грусти. Сейчас он был где-то ровно посередине вызываемых ею эмоций. Хотелось дышать, чувствуя свою нужность, нужность во всем и вопреки всему, вместе со всеми своими недостатками, хотелось снова спешить домой, чтобы знать — тебя ждут. С Зави с недавнего времени так перестало получаться… С Зави он чувствовал себя постоянно виноватым, постоянно под прицелом её внимательных карих глаз, словно выискивающих в нём очередной недостаток, который ей не подходил… Он задумчиво кусал губы, пытаясь понять, почему она всё ещё с ним, если он ей так неприятен своими поступками, если он на столько не вписывается в её картину мира?

Зави перехватила его задумчивый взгляд, когда уже оделась и собралась выйти из спальни.

— Что-то случилось? — тревожно поинтересовалась она, замирая на пороге комнаты. Том, не моргая, неопределённо дернул узкой полоской рта, на миг скривившись.

— Ты когда-нибудь по настоящему любила меня? — неожиданно спросил он, всё так же не отрывая от неё остановившегося пустого взгляда. Зави удивленно приподняла брови, иронично улыбаясь.

— Милый, я тебя и сейчас люблю, очень…

— За что, ведь я тебя раздражаю, — снова задал он вопрос, поставив её в неловкое положение.

— За всё. За тебя… Милый, мы же вроде помирились, разве нет? Мне кажется, что ты хочешь снова меня обидеть…

— Забудь… Я не хочу снова ссориться... Устал. Эти две недели, пока заживают рёбра, я обещаю найти время, чтобы провести его с тобой, — натянуто улыбнувшись, резюмировал Томас, осторожно поднимаясь с постели. Матрас предательски качнул его, подтолкнув. Рёбра взвыли, напомнив об уважительном отношении к себе. Том, закусив нижнюю губу, сдержался, чтобы не выругаться.

Как только Зави хлопнула дверью кабинета, сославшись на необходимость продолжить работу над своим произведением, Томас поискал взглядом смартфон. Люк услужливо завез его из театра несколько часов назад, где Том спеша с Тессой на рентген забыл его два дня назад. Увидев его, стоящего в дверях скособочившись на левую сторону и дыша мелкими поверхностными вдохами, Люк лишь разочарованно покачал головой, ничего не говоря.

Повертев в руках увесистый кусок пластика он задумчиво закусил губу. Смартфон с готовностью вспыхнул экраном.

«Привет! Как ты?» — простенькое сообщение, три слова, одиннадцать букв. И столько скрытых надежд. Том затаил дыхание, не отрывая глаз от экрана гаджета. За всё это время с момента проведённой в её постели ночи, Натали не писала ему и не звонила. Это его от части задело — неужели он оказался для неё таким плохим любовником, что не было ни капли желания общаться с ним? С другой стороны это было и не плохо — меньше у Зави поводов для скандала.

Мессенджер известил его о том, что сообщение прочитано. Натали что-то набирала в ответ.

«Привет, горе моё! В целом — отлично! Как Бобби?»

«Нормально, что ему будет. Не хочешь узнать, как я?»

«Хочу узнать. Как ты? Как твоя премьера? Прогремела, надеюсь?»

«Прогремела, ещё как… На премьере Кайл врезал мне мечом от всей души, и теперь у меня трещины в трех рёбрах. Смеяться больно.»

«Серьезно? Заживать будет недели две-три точно. Тебя, я так понимаю, заменили… Расстроился?»

Этого простого вопроса он точно не ожидал. Неужели ей и правда было интересно?

«Ты сейчас серьезно спрашиваешь?»

«Абсолютно серьезно. Ты же говорил, что ждал премьеры почти четыре месяца. Столько работы и сил вложено. Я бы расстроилась.»

«Я вчера честно попытался напиться!»

«Это значит, что расстроен. И как понимать — попытался? Бутылка чтоли убежала и в руки не далась?»

«Почти. Выпил стакан и понял, что не могу больше.»

Глупая улыбка застыла на его лице, глядя, как Натали набирает сообщение. Он ждал. Мессенджер продолжил извещать его о том, что она набирает-набирает-набирает сообщение… Но так ничего и не прислала.

«Я эти две недели буду сидеть дома, может, смотаюсь в театр. Не хочешь со мной?»

«В театр? Врядли. У меня много работы. Поеду в Лэндс-Энд на пару дней.»

«Ого… Это же черте где.»

«Да, путь долгий. Почти шесть часов за рулём.»

«Когда выезжаешь?»

«Да вот через часок уже и выдвинусь. К ночи буду там. А что? Хочешь составить мне кампанию?»

«Почему бы и нет. Я все-равно официально на больничном.»

«Ну тогда давай я тебя заберу. Где встретимся? Машину надо заправить.»

Том быстро прикинул, сколько ему нужно времени, чтобы собраться. Ни Зави с её опостылевшими скандалами, ни ноющие рёбра не показались ему весомыми аргументами, чтобы пропустить неожиданное приключение. Хотелось стряхнуть с себя всё накопившееся напряжение, не думать ни о прошедшем, ни о предстоящем. Вдохнуть воздух сегодняшнего дня.

«Ты поедешь по М4? Давай встретимся у «Вест фо аутос», я туда машину отдал на ремонт. Найдёшь?»

«Конечно, зачем мне интернет, по-твоему? Через сколько ты будешь там?»

«Уже собираюсь. Буду через час, может полтора. Собаки с нами?» — быстро ответил Том, судорожно соображая, брать ли с собой сумку и что туда кинуть.

«Само собой они с нами. Баки так точно.»

Быстро приняв душ, он глянул в зеркало — уставший, с темными кругами под глазами, гладко выбритый. Каштановые волосы тщательно зализаны назад, блестят влагой после душа. Встретившись с самим собой в зеркале взглядом, он не смог сдержать улыбки. Чувство азарта медленно тлело в груди, толкая его на очередной необдуманный поступок. Оставалось надеяться, что Ходелл окажется не прав, и никто не прознает о его незапланированном адюльтере. В конце концов, что случилось один раз, может и не случиться больше никогда, хоть подспудно Том и понимал, зачем согласился на поездку, да и зачем написал ей сообщение. Внутри себя он всё ещё возвращался к воспоминаниям о короткой ночи в постели Натали. И он чувствовал, что ему этого было недостаточно. Жадность была одним из семи смертных грехов, а эту жадность, практически голод к ощущению собственной мужественности, сложно было с чем-то сравнить. От чего-то думать о возможных последствиях он не хотел, отгоняя их от себя, словно назойливых насекомых. Да, возможно, он снова поплатится за свою любовь к острым ощущениям… Но когда, если не сейчас?

— Зак, привет! — дождавшись, когда врач ответит, быстро выдохнул в трубку Том.

— О, Хиддс, здоровьица тебе, дружище. Как рёбра?

— Твоими молитвами, мой дражайший… Мне тут твоя помощь нужна… Небольшая, на пару тройку дней. Хочу свалить из дому под благовидным предлогом. Ничего серьёзного, просто отдохнуть от суеты.

— И? Ты хочешь, чтоб я снова прикрыл тебя от Зав? Она меня сожрет без специй, если узнает. Томас!

— Ну брось… Я достану для тебя и Лесси контрамарки куда скажешь…— прижимая телефон плечом к уху, и продолжая собирать необходимые мелочи, Томас начал уговаривать своего друга.

— Ммм, ты, старый плут, знаешь, чем меня купить… Ладно, если что, то ты в отделении интенсивной терапии с левосторонней пневмонией. У нас тут сейчас карантин, и никого не пускаем, так что она до тебя не доберётся… Когда ты собираешься слинять?

— Уже и собираюсь. Бобби беру с собой, иначе она про него забудет совсем, — спешно запихивая в рюкзак пачку тримеперидина, отозвался он. Пара футболок, носки, нижнее бельё. Поразмыслив, сунул туда же джинсы.

— А мне что сказать про собаку?

— Скажешь, что он у тебя живет. Надеюсь это не проблема?

— Том, что ты задумал? Скажи честно?

— Не могу. Но скажу, что я должен это сделать. Мне просто нужен перерыв на подумать…

— Ладно. Договорились. Ты — в интенсивной терапии, понял? Левосторонняя пневмония.

— Ты меня очень здорово выручаешь! Всё, до связи!

Натали нетерпеливо барабанила пальцами по оплётке руля, стоя на парковке, когда появился Томас. Улыбаясь своей широкой теплой улыбкой, он приветственно махнул ей в пассажирское стекло, открывая заднюю дверь. Бобби послушно прыгнул на подготовленное к путешествию сиденье, к уже нетерпеливо ждущему его Баки. Собаки принялись радостно махать хвостами, на перебой пытаясь лизнуть то Натали, то Тома, севшего на пассажирское рядом с ней. Их радостное возбуждение носилось в воздухе, буквально щекоча кожу.

— Здравствуй, моя дорогая, — улыбнулся он, в очередной раз отбиваясь от вездесущего широкого языка Баки, пытающегося изо всех сил дотянуться до него с заднего сидения. Собаки пыхтели, возясь и беспокойно поглядывая в окна. Казалось, что они абсолютно уверены, что машина, как и водитель полностью и безраздельно созданы лишь для того, чтобы развлекать их.

— Здравствуй, — почти безучастно кивнула она, лишь мельком окинув его взглядом, словно он был случайным пассажиром в её машине.

Машина мягко отпарковалась и двинулась по дороге, вливаясь в общий поток. Том почувствовал на миг некоторую неловкость, словно ему тут было не место, и он сам напросился на эту поездку. Внешнее безразличие Натали его обескуражило, хотя, возможно это были лишь его собственные ожидания от встречи. С другой стороны, ожидать, что она бросится ему на шею с поцелуями и рассказами о том, как она скучала по нему было как минимум смешно. Натали уже не раз доказала ему свою нешаблонность поведения. Видимо, именно эта её черта и манила к себе, словно обезумевшего мотылька манит горящий свет лампы. Никаких стонов и слёз о тоске по нему, о том, что он не уделяет ей внимания, что он не пишет и не вспоминает. Этот холодный контраст очаровал его, словно свет фар очаровывает лесное животное, притягивая к себе не смотря на инстинкт самосохранения.

— Ну, рассказывай, горе моё, как так вышло, что тебе рёбра поломали? — наконец, когда Натали разобралась со скоростным режимом на трассе, спросила она. В машине было хорошо, мягко шумел климатконтроль, обдувая лобовое стекло горячим воздухом, на заднем сиденьи в автогамаке пыхтя и сопя возились собаки, бегая и тычась носами от одного стекла к другому.

Она быстро бросила на него теплый, смеющийся взгляд. На миг ему показалось, что на плечи накинули домашний уютный плед — таким он был. Признаться, ему не хватало этого ощущения, будто его обнимают, не касаясь. Внутри что-то довольно заурчало. Кажется, это было самолюбие.

— Да, собственно и рассказывать нечего — слева, прямо под рукой перетерлись завязки на кожаных латах. И так получилось, что Кайл, тот кто играет Ричмонда, не зная этого влепил мне мечом со всей силы. Вот ребра и треснули, вот собственно всё.

— Разрыва нет? Врачи что сказали?

— Да всё хорошо. Жить буду, — рассмеялся он, наблюдая за девушкой. Та кивнула ему в ответ, мельком бросив взгляд в боковое зеркало и перестраиваясь на полосу разгона.

— Рада, что ты в порядке. И мне приятно, что ты решил составить мне кампанию, — порывисто накрыв его руку своей, произнесла Натали. Том неловко поймал её пальцы и притянув к своим губам, легко поцеловал. Тонированные стекла автомобиля скрывали их от посторонних глаз, и он мог не думать о том, что кто-то может увидеть несвойственную ему беспечную галантность. Ее кожа пахла бензином, выделанной кожей автомобиля и тонким ароматом «Иклат» от Ланвин. Перед глазами сразу же возник круглый пузатый пузырек сине-фиолетового стекла на её полке в ванной. Он источал этот сладковато-лимонадный запах, который напомнил ему жар её тела.

Натали легонько сжала его пальцы в своих, и бросив короткий взгляд, подмигнула. Его сердце пропустило несколько ударов, когда её язычок быстро облизнул пухлые чувственные губы, словно намекая на всего-лишь возможность повторения фантастической ночи.

Впереди было несколько дней для близкого знакомства и удивительных открытий. Том невольно заёрзал на пассажирском сидении.

====== Часть 25 ======

«The Land’s End Hotel» встретил их сверкающими в ночи желтыми электрическими огнями террас. В ночном густом сумраке, сладко пахнущем йодом и водорослями, гостиничный комплекс выглядел внушительно и уютно одновременно, освещенный уличными точечными фонарями, словно театральными софитами. Натали и Том переглянулись.

— Не знаю, как ты, а я бы что-нибудь уже съела и скорее в постель… Глаза просто слипаются после дороги, — призналась Натали, устало разминая затекшую поясницу. Собаки, шумно отряхиваясь, суетились возле машины. Баки, беззастенчиво задрав лапу, помочился на заднее колесо. Натали скривила губы. Ночной воздух Лэндс-Энда пах морем, тихо заползая в сознание новоприбывших гостей.

— Кстати об этом. Номер какой?

— Двухместный, с видом на море, уже забронирован, третий этаж, — подхватывая из багажника увесистую сумку, отозвалась она. Том, одним ловким движением принял багаж из её руки, всем своим видом показав, что нести вещи он ей не позволит. Натали смущенно улыбнулась. Чувствовать себя слабой и хрупкой женщиной ей было в новинку. Тем не менее, она благодарно кивнула ему, подбирая поводки собак, и направляясь ко входу по бетонной дорожке. За спиной пискнула сигнализация, и послышались торопливые шаги. Он спешно догнал её возле входной двери, с легким поклоном галантно пропуская вперед.

Администратор с заспанным видом гостеприимно улыбаясь, оформила дополнительную оплату за собак, деликатно уточнив, потребуется ли какая-либо отчетность. Натали отрицательно мотнула головой, понимая, что силы почти покинули её и хочется лишь скорее добраться в номер. На золотистых часах в огромном просторном холле отеля время перевалило за полночь.

— Извините, а на территории отеля есть ресторан? — спросил Том, возвышаясь прямо за спиной Натали, словно ее личный телохранитель.

— Да, конечно. Вы можете пройти в него через приемный холл, либо через дополнительный выход на террасу. Они работают до трех часов ночи, так что Вы ещё успеете поужинать. Завтрак подаётся в общем зале с восьми утра до десяти.

— Благодарю, — улыбнулся он, глядя, как Нат расписывается в книге регистрации постояльцев.

В номере было уютно и светло. Выкрашенные в кремово-белый цвет стены мягко подчеркивали простую на первый взгляд, натурального цвета мебель. Огромная двуспальная кровать, словно центр всей этой микровселенной почти полностью занимала весь номер. Том быстро огляделся. Ощущение мягкого комфорта скользило сквозь тонкую тюль на окнах, едва касаясь ванильно-белого постельного белья и небольших картин на стенах. Английская утончённость курортного городка ощущалась в каждой детали. Натали отпустила собак. Бобби и Баки принялись внимательно обследовать новое для них пространство, уткнувшись носами в золотисто-коричневый ковролин на полу.

Он бросил багаж в глубокое полосатое кресло у окна. На столике в металлическом ведерке со льдом стояла бутылка шампанского, в большой плетеной корзине — немного сезонных фруктов, эдакое ненавязчивое гостеприимство, подумалось ему. Натали, окинув взглядом открывающийся вид из окна, глубоко и шумно вдохнула. За окном плескалось море, сонно бормоча что-то. Его удары о скалы были слышны даже сквозь закрытые створки. На миг прикрыв глаза, она довольно улыбнулась, предвкушая завтрашний день.

Когда Томас вернулся из ресторана, неся на огромном подносе их запоздалый ужин, из ванной уже доносился отчетливый шум воды. Вещи Натали лежали на краю кровати, смятые и скомканные. Баки спал, свернувшись клубком на её джинсах, видимо, предварительно хорошенько взбив себе постель. Бобби уютно устроился в глубоком кресле, подперев его собственный рюкзак своим телом, и зарывшись в куртку носом. Мягкий верхний свет освещал идиллическую картину обживших пространство и довольно спящих теперь собак. Казалось, что им было удобно и комфортно везде, где они могли находиться рядом со своими хозяевами. Потрепав сонного Бобби по курчавой голове, Том осторожно постучал в дверь ванной комнаты.

— Нат! Я принёс ужин.

— Отлично! Вода как раз набралась, ты идёшь?

Вопрос застал его врасплох. Сделав глубокий вдох, он жадно облизнул пересохшие губы, и замер, занеся руку над дверной ручкой в ванную комнату. Сердце в груди отчаянно забилось, словно пойманная в клетку птица, пытаясь выбраться. Не понимая, почему он медлит, Том слушал удары собственного сердца, казалось, оглушительно раздающиеся во всём гостиничном номере сразу. Ведь ради этого он и сорвался из дома — ради этой легкости в общении, непринужденной раскованности, бросив всё на самотёк. Ради призрачного ощущения свободы. А теперь стоял, смущаясь словно подросток.

Натали, лежа в до краев наполненной водой и пеной ванне, смотрела в черный провал окна. Тишина гостиницы её потрясла в хорошем смысле. Полумрак ванной комнаты и горячая вода настраивали на умиротворяющий лад, позволяя усталому телу и бешеным мыслям прийти в порядок. Наверное, именно этой тишины, погружающей в себя до самого дна она столько искала. Казалось, что мир сократился до размеров ванной комнаты и этого черного оконного провала, за которым где-то далеко в другом мире шумело прибоем море. Мысли текли плавным потоком, не прерываясь и не скача.

В тёмном дверном проёме застыл высокий худой силуэт. Натали повернула голову в его сторону, и пригласительно кивнула, разгребая рукой густую пену.

— Ты всегда в трусах купаешься? — спросила она, иронично улыбнувшись.

— Эм… Бывает.

— Только не говори мне, что ты стесняешься, — демонстративно отворачиваясь и снова вглядываясь в темный квадрат окна, произнесла Натали, сдвигаясь к дальнему краю ванны и давая ему возможность присоединиться. Том, секунду помедлив, разделся, и шипя сквозь стиснутые зубы, опустился в горячую душистую воду. Куски пены с шумом выплеснулись на пол, вытесняемые их телами. Натали, дождавшись, пока он наконец устроится поудобнее, подала ему сложенное валиком полотенце. Том хмыкнул, сунув его под голову. Закинув длинную ногу на край ванны, он осторожно выдохнул. Рёбра под действием таблеток почти не напоминали о себе, если не совершать резких движений и не пытаться смеяться.

Положив руку ему на колено и рисуя пальцем незамысловатые узоры на мокрой коже, Натали лежала между его ног, укутанная горячей водой и пеной. Казалось, она блуждает где-то далеко, и в тишине, нарушаемой лишь еле слышным шуршанием лопающихся пенных пузырьков, он мог поклясться, что слышит обрывки её мыслей.

— Если тебе неудобно или больно, просто скажи, — глянув на него через плечо, произнесла она. Отрицательно мотнув головой, Томас блаженно прикрыл глаза и расслабленно откинул голову на край ванны. На его губах заиграла мягкая улыбка. От горячей воды на лбу выступили капельки пота, волосы прилипли к влажной коже, и намочив в воде руку, он их быстро смахнул. Кудри на затылке намокли, развернув тугие каштановые колечки и щекоча шею. Над ванной поднимался еле заметный пар, заставляя запотевать зеркала и все хромированные поверхности.

— Очень давно не было так удобно… — пробормотал он, чувствуя как по телу разливается слабость. Хотелось, чтобы это ощущение длилось как можно дольше.

Натали промолчала. Нарушать ощущение умиротворения не было ни сил ни желания. Глядя, как он слегка покачивает длинной узкой стопой в такт одному ему ведомой мелодии, она усмехнулась. Сбив пальцем клочок пены, запутавшийся в мягких рыжеватых волосках его голени, она откинула голову ему на грудь, затылком чувствуя, как ровно и сильно бьется сердце.

— Так ты всё-таки расстроился из-за замены в спектакле?

Он, по прежнему не желая открывать глаз, пожевал губами, обдумывая ответ. Рукой на ощупь он нашёл ее плечо, и скользнув по мокрой гладкой коже, положил руку на грудь.

— Мне сейчас так наплевать на то, что происходит за стенами этого номера, что даже вспоминать не хочу, расстроился я или нет, — честно признался он. Пальцы Натали ловко пробежали по тыльной стороне его кисти, накрыв пальцы и легонько сжав.

— Да, странная магия в этом месте. И правда кажется, что там нет ничего… — согласилась девушка, — У тебя там рядом шампунь. Не поможешь мне вымыть волосы?

Том, приоткрыв глаза, поискал шампунь, и найдя на полке под рукой аккуратный дозатор с белесой жидкостью внутри, сел поудобнее, стараясь как можно меньше беспокоить место ушиба. Волосы Натали от воды стали тяжелыми и жесткими, путаясь в его пальцах. Он невольно залюбовался хитрым узором её татуировок, рунической вязью, протянувшейся через всю спину, тонкой сеткой шрамов и россыпью родинок. Совершенное несовершенство. Пальцами он осторожно пробежал по нескольким самым крупным, на лопатке и плече.

— Откуда они?

— А, пережиток молодости, — прикрывая от удовольствия глаза, отозвалась Натали, чувствуя, как длинные жесткие пальцы мужчины перебирают ее волосы, смывая пену, — Лет двенадцать назад примерно попала в аварию на мотоцикле. Влетела в припаркованный микроавтобус, прямо через заднее стекло.

Том, удивленно дёрнулся, вскинув брови.

— Надо же. И как это произошло?

— Микроавтобус стоял на обочине, и стал отъезжать. Водитель меня не увидел, или не захотел пропускать, уже не скажу точно. Я просто не успела среагировать и влетела ему в зад. Прямо через стекло вошла в салон. Вся перерезалась. Хорошо, что была в защите, иначе наверное поломалась, — Натали поддалась нахлынувшим воспоминаниям о своём прошлом, — Мотоцикл пришлось восстанавливать, само собой, рама лопнула. Я ещё потом сезона два на нем откатала и продала.

— Ты и правда странная… — хмыкнул он в восхищении, притягивая её к себе, и прижимая к груди. Обхватив руками ее разгоряченное водой тело, он почувствовал, как внутри поселилось яростное желание обладать ею, понять, почувствовать. Не просто получить её тело на короткий сладкий миг, а почувствовать жизнь с её точки зрения, ощутить то, что она чувствует к миру и каким видит его. Странное ощущение, будто бы ты хочешь пить, но не можешь напиться и вместо воды — жажда к другому человеку, которого, кажется, тебе слишком мало.

— Тебе надо чаще общаться с реальными людьми. Они, между прочим, потрясающие, — отозвалась Натали.

— Не все. Но в большинстве своём, да, — согласился он, наблюдая, как расплескивая вокруг себя воду, она выбирается из ванны.

Накинув на плечи махровый халат, она внимательно посмотрела ему в глаза, прислоняясь к низкому подоконнику. Ее взгляд был смеющимся и изучающим, скользящим по телу словно она ощупывала его, прикасалась так, как могла только она — взглядом и душой. Отчего-то стало неловко. Том, смутившись, почувствовал себя будто под ярким светом софита.

— Не смотри так, пожалуйста.

Натали в немом вопросе вскинула брови. Губы переломила усмешка.

— Это очень интимный момент, — пояснил он, сидя в ванной и не решаясь встать. Девушка рассмеялась, разметав влажные волосы по плечам.

— Ну ты даешь… То есть переспать со мной не интимный момент, а встать голым в ванной — интимный? — она уже не сдерживала смех. Том в ответ неуверенно улыбнулся.

— У тебя такой взгляд, что я мурашками покрываюсь от него, — признался он, осторожно опираясь о край ванной. На полу вокруг были огромные лужи воды, и он подумал, что надо быть предельно аккуратным, чтобы не поскользнуться.

Натали подала ему пушистое полотенце. Когда он накинул его на голову, вытирая мокрые волосы, она мягко прикоснулась к огромному синяку на его боку. Пальцы щекотно пробежались по тонко стонущим от боли рёбрами вверх, к груди.

Он невольно прикрыл локтем поврежденное место, ожидая почувствовать раздражающую боль. Вместо этого её горячие влажные губы нашли среди вороха полотенца и мокрых еще каштановых волос, его губы. Обвив руками его за талию, девушка мягко подтолкнула мужчину к стене.

Её поцелуй застал его врасплох. Сердце учащенно забилось, набирая обороты. В ушах зашумел усилившийся морской прибой. Том, ухватив девушку за длинные ещё влажные волосы, запрокинул ей голову, чтобы встретиться взглядом. Зелено-карие глаза смотрели как всегда насмешливо, будто она наперёд знала, что должно произойти и от того имела власть над ним. Огромные черные зрачки словно бездонные колодцы готовы были поглотить его в своей неизведанной глубине.

Натали, с тихим свистом втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Чувствовать его крепкую руку, стянувшую волосы на затылке было одновременно и тягостно и приятно. Внутри поднялась горячая волна восторга, перехватывая горло и лишая голоса. От него слабо пахло ароматической пеной, гладкая тонкая, словно папирус, кожа манила её к себе россыпью родинок. Натали протянула руку, и мягко провела пальцами воображаемую дорожку от его упрямого выбритого подбородка по горлу с пульсирующими венами, к ключице и ниже, ниже к груди. Под пальцами мощно билось тренированное сердце. Они оба замерли, глядя друг другу в глаза. Потемневшее, словно перед бурей небо Лондона и штормующий лес.

Поцелуй вышел тягучим, словно карамель. Ее мягкие губы упорно сопротивлялись, чувствуя, как его язык осторожно исследует их поверхность. Натали, хихикнув, поймала его за кончик языка, и тут же мягко втянула в свой рот, скользнув словно невзначай по гладким и острым зубам. Шумно выдохнув, он отстранился, упираясь лопатками в холодный кафель стен.

— Я… Что-то хочется сказать, но слов не подберу никак, — произнес он не своим, охрипшим голосом. Горло словно сдавила невидимая рука, заставляя буквально выдирать слова из груди.

— Потом скажешь… — шепнула она, целуя Тома в шею. Поймав его пальцы свободной рукой, Натали направила его под полы халата к груди с острыми вершинами сосков. Ощущая, как быстро подкатило желание, распирая его изнутри, Томас совершенно забыл и о холодном кафеле, так не кстати упершемся ему в спину, и о поднывающих мерзкой болью рёбрах. Её горячие пальцы сомкнулись на его отвердевшем от вожделения достоинстве, мягко скользнув пару раз вверх-вниз, растирая сочащуюся липкую влагу, заставив его буквально прорычать нечто несвязное в её разрисованное плечо. Жаром обдало мгновенно, словно где-то рядом разверзлись врата ада, выпуская всех суккубов и инкубов наружу. Натали, увернувшись от его руки, занесенной над её головой, чтобы поставить ее перед собой на колени, усмехнулась, глядя в его затуманенные глаза.

— Не торопи меня, пожалуйста… — прошелестела она, наслаждаясьчувством власти над его телом и разумом. Её сердце бешено колотилось, разгоняя кипящую кровь по венам. На миг отпрянув, она залюбовалась его видом: широко раздувая ноздри, с потемневшими от желания глазами, с резко спавшей наигранностью и напускной веселостью, он стоял, низко опустив голову и глядя на неё исподлобья, словно бык на арене. Напряженное тело словно ища спасения в прохладе стен, прижалось к серому камню. Натали скользнула пальцами по его груди, соединив четыре родинки с темным овалом соска одной длинной дорожкой, и мягко коснулась редких темных волос внизу живота. В паху вздулись вены, будто рисуя географическую карту его возбуждения.

— Ум-м-м-м… — низко протянул он, ощущая как горячие губы заскользили по его животу вниз, обещая невероятное удовольствие. Томно прикрыв глаза, он откинул голову, уперевшись затылком в спасительную прохладу кафеля. Как только её язык нашёл его вздрагивающий в одном ритме с сердцем член, его буквально смело волной. Ноги предательски подкосились. Из горла вырвался всхлип. Где-то совсем рядом, кажется, зашумел Лондонский перрон. Уперевшись рукой в так кстати расположенный подоконник, он ошеломлённо глянул сверху на Натали. Та отстранилась, облизывая губы, и тяжело взглянула ему в глаза, медленно приподнимая густые ресницы. Он, приоткрыв ставший вдруг мягким и безвольным рот, облизывая кончиком языка губы и кусая их в нетерпении, смотрел на неё жадно и одновременно с мольбой.

— Только не останавливайся… — беззвучно, одними лишь губами произнёс Том, тяжело дыша. Ее ласка была больше похожа на бесконечно сладкую пытку, за секунды поднимая его до звёздных высот и мгновенно бросая в самые темные расщелины мира. По спине ручьём бежал пот, падая темными каплями на без того мокрый пол. Ноги дрожали от напряжения, угрожая вот-вот подломиться. На руках, стискивающих пальцы в кулаки, вздулись вены. Натали, почувствовав, что он дошёл до своего предела резко остановилась. Внизу живота всё горело, изнывая от желания и требуя впустить его, обезумевшего, словно дикий зверь. Поднявшись, она впилась распухшими, ссажеными о собственные зубы, губами в его дрожащий жадный рот. Он, кусая её и без того пострадавшие губы, рычал что-то несвязное, горячими руками исследуя ее тело, скользя вниз бесстыдными пальцами по бархатистой коже живота. Наконец, дойдя до конца своего путешествия, пальцы мягко и настойчиво проникли внутрь, заставив её застонать. Закинув ногу Натали себе на бедро, уперевшись лопатками в стену, он с низким, глухим рыком вошёл в её горячее тело. Натали с придыханием вскрикнула, уронив голову ему на плечо. Мир разорвало мириадами вспышек фотокамер. Где-то совсем рядом начались боевые учения армий Нато и Британии, рвались бомбы, падая с небес и разрывая тело земли на куски. Со свистом неслись пекинские скоростные поезда, уносясь в туманные закаты. Ревели великие водопады, сбивая с ног оглушительным гомоном воды.

Натали, резко вдохнув, вздрогнула всем телом, благодарно прижавшись к его мокрой зардевшейся груди. Капли пота стекали по его лицу, падая вниз, на раскрасневшуюся кожу. Томас замер, пытаясь осознать ощущения. Кажется, сердце только что догнало его тело, начав стучаться откуда-то снаружи. С закрытыми глазами он жадно ловил пересохшим ртом воздух, ощущая, как тело разбивает резко накатывающая предательская слабость. Когда Натали отстранилась от него, освобождая сплетение тел, он недовольно сморщился, вздрогнув от макушки до пяток.

— Ужин уже сто раз наверное остыл, — с напускным сожалением произнесла Натали, включая воду в душевой кабинке.

— Да плевать… — фыркнул он, с неприятным звуком отделяясь от стены. Вспотевшая спина словно не желала расставаться со своей опорой, — Вместе?

— А как же интимность момента? — съязвила Натали, протягивая ему мягкую мочалку. Тугие струи тёплого душа ласково приняли их в свои объятья. С нескрываемым удовольствием он ощутил её ласковые руки на своей спине, словно вновь исследующие его. Натали, прижавшись к нему грудью, быстро поцеловала в покрытое веснушками плечо.

— Аааах ты… Етить твою мать… Нат, как ты это делаешь?! — на выдохе произнёс Том, чувствуя, как этот легкий поцелуй заставил его ноги снова подкоситься, а руку покрыться мурашками.

— Ты о чем? — невинно улыбаясь, поинтересовалась она.

— Вот об этом, — указав пальцем на поднявшиеся дыбом волоски на руке, отозвался Томас, — Ты целуешь меня справа, я справа мурашками покрываюсь. Целуешь слева — слева мурашки нападают… Какая-то магия…

— Давай уже, мойся, горе моё… Да спать пойдем. Мне вставать через несколько часов! — усмехнулась она, оставляя его одного в душе, и быстро исчезая в темноте номера.

Том, прибавив горячую воду, довольно усмехнулся, подставляя лицо водопаду. Оно того стоило, черт возьми, оно того стоило…

====== Часть 26 ======

Кутаясь покрепче в дутую куртку, Натали мысленно пыталась понять, как ей сегодня предстоит работать. Собаки, прижимая уши к голове, пытались найти укрытие от пронизывающего сырого ветра. Утро было холодным и пасмурным. С моря поднялся порывистый ветер, бросая в лицо редкие капли влаги, срывающиеся с неба. Натали, наблюдая за Баки и Бобби, грела руки в карманах куртки. От ледяного, обжигающего ветра пальцы буквально сводило судорогой. Кажется, где-то в рюкзаке у нее были перчатки. Ветер хлестал ее по лицу собственными волосами, бил наотмашь, словно разъярённый неверностью ревнивец.

Надвинув посильнее капюшон куртки, она не спеша пошла по аккуратной асфальтовой дорожке, проложенной почти возле самого обрыва. Ветер беззастенчиво толкал её в спину, подгоняя, будто возмущенный её неторопливостью. Натали поймала себя на мысли, что даже не пытается перешагнуть за тоненький металлический тросик, низко огораживающий дорожку со стороны моря, вопреки привычно бунтующей русской натуре. Англия с её правилами и педантичностью их исполнений нежно отвоёвывала себе место в её непокорной душе.

Дорожка вела прямиком к выкрашенному в белый цвет, как и отель, одноэтажному зданию. Среди продуваемых всеми ветрами скал, обросших низкорослой густой растительностью белые здания смотрелись легко и празднично, словно в насмешку окружающему серому промозглому дню. Собаки, подрагивая на сыром ветру, бежали рядом с ней, низко наклоняя головы к земле, фыркая от ветра и пытаясь бороться со стихией. Уши Бобби развевались, словно тряпочные, делая его похожим на мультяшного персонажа.

Натали, смахнув с глаз выбитую ветром слезу, глянула на табличку на здании. «Первое и последнее место, где подают прохладительные напитки в Англии», гласила она. Девушка усмехнулась. Только прохладительных напитков ей сейчас и не хватает. Приземистое коренастое строение было обнесено невысокой каменной стеной, покрытой следами борьбы моря с присутствием человека на его берегах. Всё в этом месте говорило о попытках человека зацепиться за голые, бесприютные скалы любым способом. Даже дома и каменные ограды выглядели так, будто их пригнуло к земле ветром. Выщерблины на камнях, трещины и мох складывались в таинственные узоры, словно готовые за чашечкой горячего чая шёпотом рассказать вековые небылицы окрестностей. Натали любовно коснулась пальцами чуть влажной поверхности каменной изгороди. На площадке возле таверны сиротливо жались простые деревянные столы со скамьями, выкрашенные ярко-коричневым яхтенным лаком.

Окинув окрестности взглядом, она привычно поискала тропинку, ведущую вдаль от теплого жилья. Наконец, найдя одну, не огороженную проволокой, она, опасливо оглядевшись, не видит ли кто, отстегнула поводки собак. Бобби и Баки бросились с азартом, не смотря на завывания ветра в скалах, изучать окрестности. Натали, услышав тоскливый крик чайки, подняла голову в небо. Птица, сдуваемая ветром, висела на одном месте, будто приклеенная. Узкие, словно сабли, крылья почти прилегали к белоснежному птичьему телу. Чайка, казалось, не прилагала никаких усилий, чтобы держатся в воздухе, скорее наоборот, жалась к земле, стараясь не подниматься высоко, чтобы не быть отброшенной шквалистым ветром далеко от прибрежной полосы. Натали мысленно посочувствовала ей, и приглядывая за собаками, подумала, что летом тут ветер дует в обратном направлении.

Открыв глаза, Томас окинул номер гостиницы взглядом. В окно, нахмурившись, смотрело серое пасмурное небо. Море, словно сговорившись с ним, растворялось у самого горизонта. Ни собак ни Натали в номере не было. Потянувшись к прикроватной тумбочке за часами, он сдавлено охнул от резкой боли в рёбрах. Ночь пролетела незаметно, вместе с усталостью от дороги. Вчера он даже и не вспомнил о том, что у него что-то болит, поддавшись очарованию момента, забыв и сегодня о том, что любое неловкое движение может вызвать острую боль.

Часы показывали начало десятого утра. Удивительно ранний подъем для него. Откинувшись обратно на мягкие, словно облака, подушки, он осторожно потянулся, зевая. Что может сравниться с незапланированным отпуском вдали от мира? Пожалуй, только возможность проваляться весь день в удобной уютной постели.

Натали буквально ввалилась в номер, пытаясь изо всех сил удержать продрогших собак на поводках. Баки и Бобби поочередно принялись отряхиваться, фыркая от тёплого воздуха комнаты.

— Доброе утро, засоня, — закрывая собак в ванной комнате, произнесла Натали. Том кивнул, снова зевнув в кулак.

— И тебе доброе… Как погуляли? — поинтересовался он, наблюдая, как она снимает куртку и вешает в стенной шкаф вместе с поводками.

— Неплохо. Если бы не жуткий ветер. Не поверишь, но там чайки хвостами вперед летают. Не представляю, как сегодня снимать, — отозвалась Натали, нажимая на кнопку электрического чайника. Тот деловито зашумел, нагревая воду.

— Ты бы, наверное, обложился подушками посильнее, а то я сейчас этих двух припадочных выпущу из ванны и они тебя затопчут, — держа руку на двери ванной комнаты, предложила Натали, внимательно глядя на лениво потягивающегося в постели Томаса. Он спешно подтянул к себе огромные подушки, понимая, что девушка права. Собаки, хрюкая и фыркая, вырвались из-за двери, и усиленно вертя хвостами, стали носиться по номеру. Бобби, воодушевленный общим весельем, заскочил на кровать, и бросился облизывать хозяина в лицо, топча лапами заранее подложенные подушки. Том, тихонько смеясь, принялся отбиваться от липкого языка собаки, когда на прикроватную тумбочку Натали поставила чашку кофе.

— Ты останешься с ними в номере, или поедешь со мной на побережье? Надеюсь, что на Уайтсанд не будет такого ветра.

— Что там? Мне кажется, что за свою жизнь я там еще ни разу не был. По крайней мере не помню случая, чтобы мы с родными сюда приезжали, — поднимаясь с постели, и не спеша одеваясь, отозвался Том. Упускать возможность изучить западное побережье Англии он не хотел. Натали, склонив голову на бок, с любопытством смотрела на него.

Сеннен Коув удобно расположился в глубокой ложбине между скалами и полосой белоснежного песчаного пляжа. Всего в нескольких километрах от Лэндс-Энда небо распогодилось, обещая несмотря на ветреную осеннюю погоду встречу с солнечным светом. Натали, еле слышно подпевая играющей радиостанции, барабанила пальцами по рулю, весело поглядывая на своего пассажира. Том, не отрывая взгляда от мелькающего побережья, чувствовал абсолютное умиротворение. Казалось, что весь огромный мир с его проблемами и заботами остался где-то позади, и никакие неприятности его больше не преследуют. Хотелось как можно дольше оставаться в этом моменте. Где-то в номере гостиницы остался выключенный мобильный телефон вместе с единственной возможностью вернуться к суровой реальности. Улыбаясь собственным мыслям, он глянул на Натали. Та, подмигнув ему, пританцовывала под простенький попсовый мотивчик из колонок, изредка поглядывая по сторонам. Где-то внутри ощущение абсолютного счастья так и подмывало его сделать какую-нибудь глупость, но ноющая, постоянная боль в рёбрах не забывала напоминать о своем присутствии.

В просторном багажнике «Форда» Бобби и Баки беспокойно пыхтели, пытаясь разглядеть в тонированное стекло куда же их везут на этот раз.

— Слушай, тут просто какая-то средневековая сказка, если бы не автомобили у домов, — удивился Томас, разглядывая выложенные из прибрежного камня дома. Невысокие, в два этажа, покрытые черепичными крышами, домики выглядели уютными и до неприличия красивыми. Некоторые были заботливо выбелены. Не смотря на глубокую осень почти у каждого дома были разбиты цветочные клумбы. Яркие островки петуний, хризантем и гортензий приветливо тянулись к холодному осеннему солнцу. Кое-где стояла садовая мебель, валялись детские игрушки. Натали ехала очень медленно, разглядывая это великолепие прибрежного городка.

— Невероятное место. Кажется, я влюбилась, — призналась она, находя небольшой пятачок для парковки в самом конце крохотного городка, возле здания с надписью «Сюрф бич бар». Машин, кроме их «Форда» практически не было.

— Да, я тоже, — кивнул согласно он, прикрывая глаза от ослепительной белизны песчаной полосы у моря.

Баки и Бобби весело взрывая мокрый песок лапами, носились по пустынному пляжу. Бобби громко лаял, гоняя важных, расхаживающих в полосе прибоя чаек. Песок и мелкие сухие водоросли запутались в его шерсти. Натали была права — здесь практически не было ветра, и солнце слабо пригревало ей спину, пока она распаковывала фотоаппарат.

Том, подставив лицо солёному ветерку, смотрел на темное, сине-зелёное море, лениво катящее свои волны к берегу. Кроссовки слегка промокли от соленой воды, накатывающей на берег, лижущей шелковистый песок. Тихое шипение воды и пены убаюкивало чувством глубокого уюта. Бобби, схватив какую-то найденную палку, бежал прямо к нему, весело размахивая промокшими ушами. Следом за ним, угрожающе набирая скорость, прижав маленькие треугольники бархатных ушей, антрацитовой пулей летел Баки. Песок шипел и шуршал, поддаваясь напору их быстрых неутомимых лап, и тут же, поцелованный морем, становился гладким, будто стол. Удивительно, как на самом деле мало нужно для счастья, подумалось Тому. Где-то за спиной знакомо шуршал затвор фотокамеры.

Натали, извалявшись в песке, искала удобное место для съёмки. Он обернулся, чтобы найти её взглядом и заметил направленный на него объектив.

— Извини, не удержалась, — пояснила она, подходя к нему в плотную. Хмыкнув, Томас притянул её к себе, обняв за плечи и поцеловав в макушку. Песок был даже в её волосах.

Холодное осеннее море лизало пляж, нагоняя легкие буруны пены. В небе пронеслась возмущенная чайка, о чём-то ругаясь со своей товаркой.

— Странно это всё. Вот вроде я живу тут всю свою жизнь, но пока ты не появилась, я даже не замечал тишины этого мира. Его невероятной красоты, — глядя, как промокшие на сквозь собаки, увлеченно исследуют выброшенную на берег корягу, пробормотал он — Значит, ты в моей жизни появилась не зря.

Натали хитро заглянула ему в глаза, улыбаясь словам. Стоять на берегу, обнявшись и глядеть вдаль, за полосящее синими и зелёными водами море, было очень приятно.

— Ну, хоть какая-то от меня польза, — рассмеялась она. Кажется, вот именно сейчас, содрав с себя всю шелуху городской суеты, актёрских ролей и необходимости держать лицо, он, наконец, был самим собой. Голубые глаза внимательно глядели вдаль, губы плотно сжаты, небритый подбородок высоко поднят, словно он пытается вытянув шею, заглянуть за горизонт. Каштановые волнистые волосы развеваются на ветру, то и дело попадая в глаза и рот. Натали, подавив минутную влюбленность, улыбнулась ему. И всё-таки у него необычная и приятная внешность, подумалось ей, глядя как на его переносице играют в солнечном свете рыжеватые веснушки. Больше всего она любила ловить вот такие тонкие моменты, когда человек расслаблялся ровно на столько, что в её присутствии скидывал всё напускное, становясь самим собой.

— Почему ты так смотришь?

— Ты очень красив, — честно отозвалась она, продолжая разглядывать его.

— Оо! Ооо, какое открытие, — рассмеялся он и тут же схватился за бок. Острая боль в рёбрах быстро подавила его веселье, — Ты не представляешь, как часто мне это говорят, пишут, сообщают, кричат из толпы… И как приятно это звучит из твоих уст.

— Ты не устал от постоянного ощущения, что за тобой следят?

— Сегодня такого ощущения нет. За всё это время, если меня кто-то и узнал, то ни разу даже не выдал этого, — довольно улыбаясь, отозвался Том. Натали, отогревшись в его объятьях, мягко отстранилась и позвала собак.

— Это хорошо?

— Это хорошо… Чувствую себя нормальным. Хоть не на долго можно не скрываться и не думать о каждом своём движении.

Том, чувствуя, что песок под ногами затянул его достаточно глубоко, пошевелился, стараясь не делать резких движений. Хотелось присоединиться к играющей палочкой с собаками Натали. Наблюдая за ней, он вздохнул. Мысли невольно вернулись к Зави. Интересно, каким бы было путешествие с ней сюда? Вспомнив мельком поездку в Брисбен, он отмахнулся от этой идеи. Какие они с Натали все-таки разные. Зави предпочитала комфорт, считая отдых полноценным лишь тогда, когда ее окружают заботой, удобствами и вниманием со всех сторон. Натали же, кажется, даже не напрягалась, чтобы отдыхать, находясь в моменте здесь и сейчас. Раньше он и сам чувствовал себя абсолютно счастливым в любую минуту своей жизни. Любой её миг приводил его в восторг, удивляя и восхищая. Что и в какой момент пошло не так? Почему ощущение постоянной тревоги не отпускало его все эти несколько лет?

Наблюдая за девушкой, как она весело смеётся, валяясь с Бобби и Баки в песке, не думая о том, как глупо выглядит со стороны, он почувствовал себя одновременно и глубоким стариком, ворчащим на беспокойных подростков и подростком, восторженным простыми радостями жизни. В голове мелькнуло — «Кажется, я люблю эту ненормальную!».

Испугавшись собственной мысли, он перевёл взгляд на Сеннен, словно ища у него поддержки. Городок в ответ промолчал. Его каменные домишки и лабиринт низеньких оград в облаках осенних цветов были по истине магическим. Иначе чем еще объяснить эту тягучую нежность в душе.

====== Часть 27 ======

За окном ветер хлестал в окно струями дождя. Казалось, будто это чьи-то тонкие пальцы барабанят по стеклу, требуя впустить внутрь. В комнате тихонько сопели уставшие после долгого дня на пляже собаки.

Натали, подтянув одну ногу к груди, сидела в глубоком кресле под окном, глядя в светящийся монитор ноутбука. Задумчиво барабаня пальцами по клавиатуре, она, казалось, была погружена в работу, освобождая карту памяти на фотоаппарате.

Входная дверь тихонько щелкнула замком. С характерным звуком выключился свет. Натали вскинула голову, не понимая, почему в номере вдруг стало темно. Комнату слабо освещал только свет монитора и неровный свет уличных фонарей, пробивающийся через окно. Её ноздрей вдруг коснулся знакомый цветочный запах. Она нахмурилась, пытаясь разглядеть происходящее в номере. После яркого света ее глаза никак не могли привыкнуть к наступившей резко темноте. Тихие шаги выдали приближающегося к ней мужчину. Холодные капли воды упали ей на голые колени, и следом, прямо в руки опустился огромный тяжелый букет роз. Вот откуда такой знакомый запах, подумала она.

— Увы, у них были только розы, — с каким-то неподдельным сожалением произнес Том.

— О… Я… — Натали растерялась, неловко держа букет влажных от дождя цветов. Так вот зачем ему нужны были ключи от машины, — Ничего себе…

— Что-то не так? — мягко уточнил он, снимая промокшую насквозь под проливными дождем куртку, и стряхивая воду с волос на светлый ковролин.

— Я просто не знаю, что сказать… Спасибо! — Натали с некоторым недоумением смотрела на цветы, словно не понимая, как они очутились тут и что с ними теперь делать, — Мне цветы не дарили уже лет… Десять!

— Прекрасные цветы — прекрасной девушке, за прекрасно проведенный день, — раздался его голос откуда-то сверху, — Бросай работу. Пойдем вниз, поужинаем.

В ресторане они были в одиночестве. Толи постояльцы успели отужинать раньше, толи погода разогнала всех по номерам. Откровенно скучающий персонал дремал за барной стойкой. Больше половины освещения было погашено. Горело теплым желтым светом лишь несколько слабосильных лампочек над баром и ближайшим к нему столиком, создавая ощущение домашнего уюта. Из кухни раздавались невнятные голоса и смех.

— Выбирай столик…— как бы невзначай коснувшись её поясницы, произнес Том. Натали сделала несколько шагов к столику ровно посередине зала. Свет ламп едва касался его, отбрасывая мягкие тени на низкие подоконники. По стеклянной крыше террасы бежали, извиваясь, змейки дождя. Натали очарованно наблюдала за потоками воды, с шумом несущимися по асфальтовой дорожке мимо окон, прямиком к морю. В неверном свете уличного освещения вода казалась черной, с золотыми всполохами, словно огромный сказочный змей.

— Кухня сегодня бездельничает, так что особого выбора нет, — словно извиняясь, произнес Том, преувеличено осторожно садясь напротив неё, — Сейчас подадут что-то из местного меню. Пообещали, что будет вкусно.

Натали лишь благодарно кивнула, еле удостоив его взгляда. Том проследил направление ее взора — потоки воды стремительно неслись мимо окон, к парковке, гипнотизируя взгляд. Она, наконец, смогла побороть магическое притяжение, и преувеличено медленно повернулась к нему. На лице Тома застыло неопределенное выражение. Он словно одновременно спрашивал её о чём-то, искал и сам себе отвечал на не заданный вопрос. Темная оправа очков отбрасывала тонкую тень на острые, подчеркнутые освещением скулы.

— Почему ты не сделаешь лазерную коррекцию зрения? — вдруг спросила Натали, протягивая руку и снимая с его переносицы очки. Том, привыкая к расфокусировавшемуся миру, часто сморгнул. Повертев их в руках, она осторожно примерила очки себе. В глазах появилось неприятное напряжение.

— Если честно, я даже не задумывался о такой возможности, — хмыкнул он, принимая их обратно. Протерев очки привычным жестом, он водрузил их на законное место.

— Ты в них выглядишь… — Натали дернула подбородком, подбирая точное слово, — Мягче. Словно профессор в Институте.

— Ну, ты почти угадала. Когда у меня есть время, я иногда захаживаю в родные стены Королевской академии. Так, почесать языком, — отмахнулся, не предавая значения своим словам он, улыбаясь.

— Ооо, студентки наверное пищат от восторга, — засмеялась девушка. В тишине пустого зала её смех прозвучал слишком громко.

— Ничего не говори мне об этом, — махнул он рукой, словно отгоняя надоедливое насекомое, — Вот по этому времени на преподавание у меня все меньше и меньше.

Официантка, стараясь не нарушать их общение, поставив на стол две тарелки с ароматным мясом, быстро исчезла на кухне.

— Ну, а что за история с тобой?

— Не поняла… Какая история?

— Ну, почему ты не замужем?

Натали задумалась на мгновение, перестав жевать нежную крольчатину.

— Не знаю. Наверное я не подхожу на роль жены и матери детей, — пожав плечами, наконец ответила она, — Я, если честно, даже и не задумывалась об этом… Вот ты бы смог жить с эгоистом? С тем, кто проводит почти всё своё время на работе. И приходит домой под утро?

Том неопределённо мотнул головой, медленно разжевывая кусок.

— Вот и никто не может…

— О, ты намекаешь, что эгоист, пропадающий до утра на работе это ты?

— Я не намекаю. Я говорю открыто.

Наступила неловкая тишина. Натали с любопытством наблюдала за тем, как он ест. Когда он заметил её пристальный взгляд, то отложил в сторону вилку, и отерев губы салфеткой, облизнулся. Выдержать её внимание было не просто. Тем не менее, они оба некоторое время пофехтовав друг с другом глазами, удовлетворенно улыбнулись друг другу, продолжив ужинать.

— И кто уходил первым, если не секрет?

— Ты знаешь, когда как. Из последних я ушла сама, когда поняла, что смысла в них нет. Одна боль и бесконечное ожидание. Он был женат. Я по своей глупости ввязалась в эти дурацкие отношения и сильно пожалела потраченного времени, — равнодушно пояснила она, азартно ковыряясь в своей тарелке, — А что на счет твоих отношений? Почему не женат?

— Хммм… Я… Мои родители, не смотря на то, что они развелись, когда мне было тринадцать лет, всегда оставались для меня идеалом отношений. Отец всегда уважал маму и её решения. Мама до сих пор старается поддерживать его… И я… Ну, не знаю… Думаю о том, что театр и кинокарьера занимают такое огромное количество моего времени, что на семью его просто не остаётся, — Том задумчиво поправил очки, — Мне бы не хотелось отнимать время у человека. Понимаешь, что я имею ввиду?

— Кажется, да. Ты так занят своей карьерой, что рядом с тобой трудно находиться. И еще труднее выносить твое отсутствие.

— Блин… Не так. Я… Я не хочу, чтобы кто-то тратил на меня свое время, пока я занят карьерой. Это слишком большая ответственность…

— Аааа, да ты такой же эгоист, как и я, — рассмеялась Натали, громко уронив вилку на тарелку. Она прозвенела, словно колокольный набат, заставляя его вздрогнуть, — Поверь, я тебя понимаю. Для того, чтобы построить что-то серьёзное… Ну, например, карьеру актёра, спортсмена… Писателя… Даже семью… Нужно вложить огромные силы и прорву времени. Не у всех есть на это даже маломальский ресурс. Но те, кто находят становятся очень известными… По-моему, действительно великие люди одиноки.

— О… Я не считаю себя великим! — краснея, опустил он взгляд. Натали рассмеялась.

— Ой, ну конечно, что врешь-то? Аж покраснел! С этим вполне справляются твои фанаты, создавая тебе свиту и славу… Просто современная версия Ричарда III, некоронованный король.

— Звучит, как издёвка, — фыркнул он.

— Ну, от чего же. Я серьезно. Кажется, Макиавелли принадлежит фраза: «Короля делает свита».

— Ну, не совсем. Это перефразированные слова Генриха IV. Если позволишь, я процитирую, — поинтересовался Томас, внимательно поглядев ей в глаза. Дождавшись, пока она даст свое согласие, начал, — “Мое государство – это мои друзья, стоящие у моего трона воины. Меня мало интересуют их богатство и знатность, и то и другое я в состоянии дать им сам, но кто, кроме них, может дать мне уверенность в благополучном правлении в нашей славной Франции? Потому могу лишь пожелать каждому из моих венценосных соседей окружить себя подобной свитой, которой не боишься подставить спину”.

Натали, слушала его внимательно, слегка улыбаясь. Кажется, он удивил её точностью трактовки и знанием истории. Было приятно блеснуть не только актерским талантом, но и скромными знаниями.

— Что ж, могу сказать, что для семьи у меня дома и я и ты уже слишком стары, — тихонько усмехнулась Натали, переводя взгляд на темноту ночи в окне, — Так что лично у меня есть оправдание. А у тебя — нет.

— Глупости. Ты удивительна, привлекательна… Упряма… Очень… Кхм… Стесняюсь озвучить свои мысли, — снижая тон, произнёс Томас, — Очень горяча в постели… И ты в совершенстве знаешь саму себя.

— Имеешь ввиду, что кто-нибудь обязательно да вляпается в такое дерьмо?

— Что за ерунду ты говоришь? Ты восхитительна… Я… Не пойми меня не правильно… Я не могу не думать о тебе, как о женщине. Каждую минуту. Даже сейчас… Не знаю, что за черная магия такая или вуду, или ещё что, но я чувствую себя рядом с тобой мужчиной. Значимым… И абсолютно свободным в своих поступках… Я… хочу тебя всю. Не знаю, как это правильно объяснить, — торопливо ища слова, он в волнении начал заикаться, — Не только секс… Не подумай… Я хочу твои мысли… Слова… Хочу видеть тебя постоянно, ежесекундно. Хочу чувствовать тебя…

— Ты — ненормальный. Том… Правда. Осади… Я бы не хотела, чтобы ты влюбился в меня. Это плохо кончается для меня, как правило.

— Пойми ты… Нет ничего постыдного во фразе «Я тебя хочу»— со страстью в голосе, растущем, словно гроза, начал он, — Это больше, чем банальный секс… Это гораздо честнее, чем изъеденная молью «Я тебя люблю!». Ну, сама посуди… Сколько людей произносят эту фразу лишь для того, чтобы оказаться в одной постели? Хотя можно обойтись честной «Я тебя хочу»!

На его последнюю фразу, сказанную в порыве душевной страсти из кухни высунулись внимательные головки официанток. Натали с ехидством отметила их любопытные взгляды.

— Да, я согласна с этим. Если бы эта фраза звучала чаще, было бы меньше разбитых сердец. И меньше ложных надежд. Том?

— А?

— Я вот подумала…

— Продолжай?

— Не будет ли тебе неудобно на кровати с твоими ребрами?

— Не понял… — нахмурился Том, пытаясь уловить нить её рассуждений. Глянув ей в глаза, он увидел, как она языком провела по внутренней поверхности щеки, демонстрируя распространенный жест для изображения минета. Громко сглотнув, он удивительно моргнул.

— Теперь понял?

— Вот об этом я и говорю — что сложного сказать об этом? — фыркнул он, чувствуя, как разгоняется сердце. Натали усмехнулась.

— Ничего сложного в этом нет. Я хочу тебя, Томас Хиддлстон. Сейчас. Сегодня. А дальше будет видно, — склонив голову к плечу и наблюдая за ним, произнесла с вызовом Натали.

— Я не шутил, вообще-то.

— Как и я.

— Ну, значит мы друг друга понимаем, — удовлетворенно кивнул он, предчувствуя события. В голове слегка шумело от собственной смелости произнести эти слова глаза в глаза, да еще и в столь публичном месте.

Кажется, опьяняющая магия Лэндс Энда в купе с притягательностью Натали совершенно лишили его разума.

Кто-то из официантов подал десерт и чай. Натали с удовольствием наслаждалась горячим напитком, наблюдая попеременно то за своим странным визави, то за играющим ливневыми струями ветром за окном.

====== Часть 28 ======

Мертвенно-бледный свет монитора ее ноутбука отбрасывал странные, фантасмагорические блики на его коже. Натали лениво водила пальцем по спине Тома, играя в какую-то только ей известную игру, соединяя родинки бесконечными дорожками. Он лежал на животе, подложив под грудь подушку и уперев подбородок в кулак.

Рассеянным, почти дремлющим взглядом он поймал ее задумчивое выражение лица. Натали, сидя рядом с ним на кровати, свернув ноги по-турецки, мягко улыбалась, глядя куда-то в пустоту.

— О чём задумалась, если не секрет?

— А? Нет, конечно, какие секреты… Думаю о работе. О том, что ещё предстоит заставить себя сделать.

— Может, отложишь работу на часок? Или два? — мягко улыбаясь, спросил он. Ощущение непостижимого уюта наполняло собой весь гостиничный номер. Что именно его создавало — дождь ли за окном, мирно сопящие собаки, свет монитора или нежные касания женских рук, было не понятно. Возможно, именно всё это сочетание и дарило Тому ощущение первобытного покоя. Не смотря на физическую усталость и напоминающую о себе боль в рёбрах в самый неподходящий момент он хотел растянуть эту ночь на как можно дольше.

— И что мы будем делать эти часок или два? — наклоняясь к нему и целуя аккурат между лопаток, в полголоса спросила Натали. Волосы на затылке предательски зашевелились под крошечными копытами стада мурашек, пронесшихся от места поцелуя к макушке. Интересно, когда уже эти стада соберутся все вместе, и прекратят бегать по его телу от каждого её прикосновения. Не то, чтобы это было неприятно, скорее каждый раз ощущалось как впервые.

— Я, всё что мог, уже предложил. И даже выполнил… Как мог.

Натали фыркнула себе под нос. Засос на груди и шее будут проходить долго.

— Не надо прибедняться… По-моему ты совсем не бережёшь свои рёбра.

— Ничего, срастутся. Я даже благодарен Соллеру за то, что он дал мне возможность сбежать ото всех.

— Ну, ты же не просто сбежал? — снова усмехнулась Натали, поправляя волнистую каштановую прядь выбившуюся из-за его уха. С какой-то странной любовью она провела кончиками пальцев по его виску, к скуле, по небритой щеке с редкой рыжей щетиной, к губам, словно изучая.

— Да. Не просто… Почему ты так делаешь?

— Трогаю тебя? Мне нравится.

— Не понял? Что именно?

— Всё, — отозвалась она низким глубоким голосом, и этот голос словно погладил его душу — внутри что-то заворочалось, словно бы он вышел на «бис» перед огромной зрительской толпой, — Мне нравится касаться того, кто или что мне симпатичен. Не знаю, как это объяснить… Слышал что-нибудь о синестезии? Есть такое расстройство психики или головного мозга… Точно не знаю… Да и врачи сами не знают, но это когда человек видит цвет в музыке.

— Как это?

— Ну, вот каждая нота для него звучит не просто: «до», «рэ», «ми» и так далее, а как «красный», «оранжевый», «голубой», например. То есть такой человек видит музыку, как цветовой поток.

— Если честно, то я впервые об этом слышу, — откровенно признался Томас, заинтересованно взглянув на девушку. Сон как рукой сняло.

— Так вот у меня сразу две из редких форм этого расстройства. Я обладаю способностью «слышать» звуки, наблюдая за движущимися предметами или за вспышками, даже если они не сопровождаются реальными звуковыми явлениями. То есть… Как тебе объяснить-то…

— То есть ты можешь смотреть немое кино и всё-равно слышишь звук? — удивился Томас, поймав ее пальцы, и притянув раскрытую ладонь к своим губам.

— Точнее не скажешь. Но это такой… Геморрой, если честно. Устаешь от этого сильно. И хочется закрыть глаза и не видеть ничего.

— Да, но при этом ты развесила у себя дома кучу фотографий, — стараясь не беспокоить рёбра, рассмеялся он.

— О да, я та ещё мазохистка.

— А вторая си… Синестезия?

— А вторая — это чувствовать. Я могу смотреть на картинку или фотографию и ощущать текстуру. Вот это я точно не знаю, как объяснить… Это похоже на то, когда ты что-то долго-долго трогаешь, держишь в руках, убираешь в сторону, а пальцы будто продолжают ощущать то, что ты держал. То есть в прямом смысле, глядя на фото я начинаю ощущать пальцами или ладонью полностью то, что я вижу. Иногда это превращается в кошмар…

— Это… Невероятно, — искренне удивился Томас, — А почему в кошмар?

— Потому что возникает маниакальное желание ощутить то, что видишь. Иначе этот… Зуд прямо-таки начинает досаждать. И вот по этому я… Не могу отказать себе в удовольствии трогать тебя.

— Хмммм, как это не легко, видимо… — почувствовав тонкий укол неясной ревности, произнес он, — Можно с ума сойти от желания кого-то внезапно потрогать.

— Ты знаешь, вот чтобы конкретно кого-то потрогать это пожалуй, единичный случай. Обычно такое у меня с неодушевлёнными предметами.

— То есть я — счастливчик?

— Как сказать… Перспектива быть затроганным в усмерть — такое себе развлечение, если честно, — рассмеялась Натали, продолжая блуждать теплыми ловкими пальцами в его непослушно вьющихся волосах. Он рассмеялся в ответ.

— Я тебе уже говорил, что ты — странная?

— Не припомню такого, — хитро улыбаясь, отозвалась Натали. Её пальцы продолжили блуждание по его телу, скользя по плечам, мягко касаясь лопаток, поясницы и обратно. Том протянул к ней руку, чтобы приобнять за остро торчащее из-под одеяла голое колено.

— Ты… Нат, почему ты со мной… Вернее, не так… Как так получилось, что мы сейчас здесь, в одной постели?

— Наверное, потому что мы оба этого хотели?

— Нет, я имею ввиду, как это произошло? Ведь мы всего-лишь столкнулись в парке чуть больше месяца назад. Ничто, как пишут в дешёвых романах, не предвещало беды, — он, положив ей голову на колено, быстро скользнул пальцами под край одеяла по голой ноге. Натали, замерев, внимательно посмотрела на то, как он сам косится на неё, загадочно улыбаясь.

— Ну, ты задаешь фундаментальные вопросы, конечно… Я же не Всевышний, чтобы понять, почему это так, а не иначе…— чувствуя его настойчивые пальцы, и замирая на полуслове, произнесла всё же она, — Откуда в тебе только силы берутся?

— Понятия не имею, — подминая ее под себя, пророкотал низким голосом Том, губы в губы, — Видимо, у меня тоже какая-то разновидность синестезий… Смотрю на тебя, а сам вот прямо чувствую, как именно нужно…

Окончание фразы утонуло в мягком поцелуе, так и не сообщив, что именно «нужно». Натали тихонько охнула, придавленная его телом, когда он медленно, словно растягивая удовольствие, вошёл в неё.

Уперевшись ладонями в спинку кровати, она ощутила, как горячими губами он захватил один её сосок, а второй осторожно сжал между пальцев левой руки. Волна мурашек и возбуждения прокатилась от затылка до самых пяток, и она, повинуясь его крепким рукам, подалась, изгибаясь вверх. От его волос пахло гостиничным шампунем и осенним дождем. Закрыв глаза, она глубоко вдохнула этот запах, запоминая. Нельзя было гарантировать, что когда-нибудь подобное повторится, ведь кто он, и кто она и на сколько они далеки в реальной жизни друг от друга.

Пальцами она скользнула по его спине, невольно пробежавшись по ощутимо торчащим рёбрам. Мысленно она отметила, что никогда не любила таких худых мужчин, и что они чаще отталкивали её своим подтянутым видом, чем привлекали. Но с ним что-то пошло не так. Может, это и правда магия? Или всё дело в его голубых глазах? К черту разговоры о магии, когда в её руках есть реальность. Натали осторожно, стараясь не причинять ему боли, закинула одну ногу на его ритмично двигающиеся ягодицы, подталкивая и направляя его всё сильнее и жестче. Утром всё будет болеть, но ведь в этом и есть самое приятное…

Томас, приподнявшись над девушкой, уперся ладонями в матрас. Так рёбра меньше давали о себе знать — все-таки многочисленные тренировки по пластике и занятия в зале были самым лучшим корсетом для физической активности. Мышцы крепко держали казалось, расползающиеся под кожей рёбра, пока он умело распределил нагрузку. Ноющая боль сладко граничила с удовольствием, заставляя его почувствовать практически экстаз от собственной неполноценности. Схватив Натали за горло, он слегка сдавил пальцы, наслаждалась властью над её телом. Она низко зарычала, оскалив острые зубы. В неверном свете монитора ноутбука она была похожа на вампиршу из какого-нибудь фильма, с этой ее бледностью, темными волосами и затейливым узором татуировок на нежной коже. Наклонившись ближе, он в ответ зарычал ей на ухо:

— Не вздумай кричать, иначе я за себя не ручаюсь…

Чувствуя, как возбуждение буквально сметает его личность, освобождая место кому-то незнакомому, жестокому, сильному, Томас, освободив ее горло, пальцами вцепился в упругое бедро, закинутой ему на ягодицы ноги. Движения стали жесткими, сильными, слышно было лишь тяжелое дыхание Натали, почти граничащее с криком. Она, глядя ему в глаза глубоким темным взглядом, неожиданно изогнулась под ним, кусая ладонь, которой он закрыл ей рот, чтобы не дать ей закричать. Томас почувствовал, как сперва медленно, а затем всё быстрее и быстрее её тело сокращается под ним, и вдруг его ночь осветил яркий фейерверк. Ощущение экстаза пробило внезапно, словно кто-то взорвал над его ухом хлопушку. Со стоном Натали подалась ему на встречу, ощущая, как и он дошёл или скорее, добежал до финишной черты. Пот градом катил с его груди на её тело, прожигая насквозь душу. Томас, не в силах сдержать порыв эмоций, укусил Натали за плечо, понимая, что оставил на ней за сегодняшнюю ночь слишком много своих следов.

— Извини меня… Извини… — тут же целуя, пробормотал он. Натали впилась губами ему в губы.

— Для инвалида очень неплохо, — отозвалась она улыбаясь и медленно выбираясь из-под его разгоряченного тела.

— Не такой уж я и инвалид, не надо! Оооох… Уф, Нат, стой…— промямлил он, чувствуя, как её губы собрали капли пота на его животе и язык нежно коснулся всё ещё дрожащей плоти, втягивая член в рот. Волной жара обдало прямо в лицо, словно он открыл кастрюлю с кипящей водой и зачем-то заглянул в неё. Том, протестующе засучил руками по её спине.

— Стой-стой-стой, тише… Меня сейчас на куски разорвёт… Или уже разорвало… Дай отдышаться…

— Да всё уже, всё! Не знаю как ты, а я пожалуй спать буду, — облизнув губы, и с громким звуком целуя его в живот, засмеялась она, — Утро уже не за горами.

— Вот ты зараза, конечно… — засмеялся в ответ он, прижимая руку к левому боку, — Не боишься последствий?

— Каких? У тебя СПИД? Или ещё что-то весёлое?

— Совсем неадекват… Я о другом.

— Дети? — нахмурилась вдруг Натали, — Можешь не беспокоиться, внебрачных детей со мной у тебя не будет.

Взгляд девушки помрачнел и она резко поднялась с постели, ища взглядом халат. Закутавшись в него, быстро исчезла в ванной комнате, оставив его наедине со своими мыслями. В комнате повисла тяжелая гнетущая тишина.

— Нааааат… Если я что-то не то сказал, извини меня… — тихонько постучав в дверь ванной комнаты, произнес он. Сам себе он сейчас напоминал провинившегося школяра, выгнанного из класса, и тихонько скребущегося обратно.

— Нормально все, — отозвалась она, открывая дверь и сталкиваясь с ним нос к носу, — Откуда тебе было знать, что со мной это невозможно. Не переживай. Ничего страшного втвоей жизни в связи со мной не произойдёт, клянусь.

Том почувствовал себя полнейшим идиотом. Он проследил, как Натали выключив ноутбук, устраивается в постели. Ее движения были преувеличено резкими, размашистыми и раздраженными. Поразмыслив, он медленно подошёл к ней и сел на край.

— Я правда ничего о тебе не знаю… И совершенно точно не хотел тебя обидеть или причинить боль… Не подумай превратно. Ты мне… важна… И… нужна…

— Томас, ложись-ка спать,а? — нетерпеливо фыркнула она, зарываясь в одеяло поглубже. Его рука тяжело легла на плечо. Внутри Натали клокотала злость на саму себя и на собственную глупость. Надо было ему сказать что-то другое, соврать. Пусть бы думал, что она пьет таблетки или ещё что… Лишь жалеть её не нужно. Никогда и никому.

— Я… Сердце моё, я не специально. Не со зла точно.

— Говорю же, ложись. Раздражаешь, честное слово… Или так и будешь всю ночь дежурить возле меня, опасаясь, что я себе вены вскрою? — зло глянув на него, спросила Натали, — Ты ничего не знаешь, и это не твоя беда. Всё хорошо, я не умираю и не собираюсь ближайшие лет несколько точно. Будешь извиняться ещё или может, уже устроишься в постели?

— Извини… Ещё раз.

— Заткнись, и давай уже спать, иначе я найду другой способ заставить тебя замолчать, — пробормотала Натали, укрывая Тома, осторожно укладывавшегося рядом, краем огромного одеяла, — Терпеть не могу спать под одним одеялом, если честно…

Он, задержав дыхание, чтобы унять ноющую боль, прижал к себе Натали, крепко обняв её левой рукой. За эти несколько дней ему здорово надоело спать на спине. Возможно, сон на правом боку будет намного приятнее. Натали погладила его костистую руку, перебирая длинные тонкие пальцы. Мягкая, гладкая с тонкими светлыми волосками на тыльной стороне кисти, кожа вызвали в ней ощущение небывалой нежности к этому странному нескладному англичанину. А ведь в его словах есть доля истины — ничто не предвещало беды.

— А я рад оказаться с тобой под одним одеялом, — поцеловав ее между лопаток, прямо в таинственный рунический знак, отозвался Том. Кажется, он придумал себе новое развлечение — каждый рунический знак будет местом для поцелуя.

Слушая, как она засыпает, он мысленно пообещал себе утром ещё раз извиниться перед ней.

====== Часть 29 ======

В доме стояла подозрительная тишина. Том кинул рюкзак на кресло в гостиной и отпустил Бобби с поводка. На сердце одновременно давили противоречивые чувства — сожаление о том, что кончились его короткие выходные в Лэндс Энде, и лёгкость от ощущения себя морально отдохнувшим от всех возможных неприятностей. Казалось, сейчас он готов был свернуть горы — столько нерастраченной энергии в нём вскипало.

— Зав, ты дома? — крикнул он в звенящую тишину. Из кабинета послышалось какое-то ворчание. В миг в дверях появился Виндзор. Встревоженное выражение лица сменилось откровенной радостью при виде Хиддлстона.

— Том! Дорогой мой! Почему телефон выключен?!

— Люк, это Томми? — послышался из кабинета голос Зави. Сердце Тома провалилось куда-то вниз, предчувствуя долгие выяснения происходящего. Возможно, пришла пора взять в руки ситуацию, и расставить точки над «Ё».

— Да, Зав, это я, — кивая Люку, и проходя мимо него, отозвался Том.

— О, наконец-то! Ну, и где ты был?! — Зави выглядела не на шутку встревоженной.

— Что-то случилось?

— Ты, наверное, шутишь? Я тебе пыталась дозвониться два дня! Что у тебя с телефоном?

— Ты можешь мне объяснить, что случилось? — опускаясь в кресло, искренне не понял Томас, внутренне готовясь к самому худшему, — Что-то с родителями?

Зави растеряно захлопала огромными глазами. Она пыталась понять, шутит он или правда не понимает, что она за него беспокоилась.

— Я вообще-то о тебе говорю. Ты пропал ни слова не говоря, и телефон выключен был всё это время.

— Я был у Зака Престона, на обследовании. В интенсивной терапии, — шумно выдохнув, произнес он, снимая очки и нервно их протирая.

— Зачем?! Тебе же сказали, что всё хорошо?

— Да. Он решил убедиться, что не развилась левосторонняя пневмония. Хочешь — на позвони ему и спроси… — он не особо переживая, протянул Зави свой мобильный телефон.

— А позвонить оттуда нельзя было? И вообще меня предупредить?

— Зави, я, наверное, пойду, раз Том нашёлся? — неуверенно поинтересовался Люк, стоя в дверях, и буквально кожей ощущая всю напряженность ситуации. Встревать в назревающий скандал ему совсем не хотелось, хоть вопросов и было не меньше, чем у Зави. Том, мельком глянув на своего помощника, кивнул.

— Люк, позвони мне завтра вечером, есть кое-что, что нужно обсудить.

— Понял тебя, — отозвался Люк, спешно сбегая вниз по лестнице. Неприятное ощущение буквально толкало его в спину, подгоняя. Зная характер Зави, стоило ожидать допроса с пристрастием, а зная характер Томаса — скандал будет в одностороннем порядке, и наблюдать очередную сцену унижения Люку не хотелось. Быстро хлопнув входной дверью, он направился к машине.

Том, скучающе наблюдал за девушкой. Зави металась по кабинету, словно запертое в вольере животное. Всё в её фигуре и в поведении говорило о раздражении. С одной стороны он понимал, что причина такого поведения он сам. С другой стороны именно от этого он и бежал пару дней назад в Лэндс Энд, лишь бы взять передышку от постоянных выяснений отношений.

— Ты совсем не думаешь обо мне? Я же волновалась!!!

— По поводу чего ты волновалась? — искренне удивился Том, — Меня? Или себя?

— Что?! Да как у тебя язык только повернулся… — Зави буквально впечатала его взглядом в спинку кресла. Том пытался сохранять остатки душевного равновесия, понимая, что на сей раз долго молчать он не сможет.

— Так по поводу чего волнения были? Моего здоровья или твоего спокойствия?

— Ты ведешь себя, как хам! Конечно я из-за тебя волновалась! Ты ведь даже ни слова не сказал, просто молча собрался и исчез, выключив мобильный!

— Зави, давай по честному… Во сколько ты заметила, что меня нет дома? Утром следующего дня? — демонстративно лениво растягивая слова, спросил Том. Бобби, предчувствуя скандал, превратился в тугой комок, и сжался у его ног, вздрагивая всем телом. Скандалы стали для них троих не редкостью, и собака теперь боялась любого повышения голоса, ища спасения под мебелью, либо в ногах хозяина. Том успокаивающе положил ладонь на кудрявый тёплый бок, чувствуя, как Бобби мелко вздрагивает.

Зави раскрыла было рот, чтобы ответить ему на вопрос, и поняла, что он уже знает на него ответ.

— Какая разница?! Тебя ведь снова не было дома?!

— А тебе снова наплевать на то, что со мной происходит. Зави, милая, тебе не кажется, что ты стала слишком много требовать от меня, но совершенно забыла о том, что должна делать ты? — всё ещё сидя в кресле, и наблюдая за тем, как она мечется из угла в угол, произнес он, сам от себя не ожидая вдруг накатившей на него уверенности.

— А что я тебе должна?! Я жду тебя дома, никуда не пропадаю и рада бы провести время с тобой, да только где ты? А нет тебя! Ты снова куда-то исчез!

— Кстати, спасибо, что осведомилась о моём состоянии, — вдруг улыбнулся он, находя забавным, что она абсолютно им не интересуется, словно пропуская его слова мимо ушей, — Ты снова будешь лелеять свои обиды на меня? И снова будешь обвинять меня в своих проблемах?

— То есть это я виновата? Я виновата в том, что тебя нет дома, хотя ты сам пообещал провести со мной время.

— Так а разве я отказываюсь от своих слов? По-моему нам нужно серьезно поговорить… Если ты готова к разговору по-взрослому, конечно.

Зави, сложив руки на груди, уставилась на сидящего в кресле мужчину. Она знала его, знала каждый его взгляд, каждое движение бровью и изгиб капризных губ. Но сейчас в нём что-то неуловимо изменилось, словно под его маской сидел кто-то другой.

— Томми, ты решил опробовать на мне одного из своих персонажей? С каких пор ты разговариваешь со мной, как будто я ребёнок?

— Не называй меня пожалуйста «Томми». Я тоже давно не ребенок, и совершенно точно не твой сын. Будет гораздо проще общаться, если мы будем относиться друг к другу по-серьезному.

— А я как к тебе отношусь? Ты смеешься сейчас надо мной? Ты, черт возьми, пропал на два дня и теперь говоришь мне, как мне себя с тобой надо вести? Тебе не кажется, что это уже наглость?! — голос Зави сорвался на крик. Она взмахнула руками, негодуя.

— Я пытаюсь понять, почему именно ты так кричишь, — спокойно, ощущая приятную уверенность в себе и своих словах, отозвался Томас. В голове крутились мысли о том, что скандалы с ней стали всё чаще и чаще появляться не только по реальным поводам, но и потому что ей что-то внезапно приходило в голову, — Хорошо, я понимаю, что сейчас ты раздосадована тем, что я тебя не предупредил, молча исчез. Согласен, это полностью моя вина.

— Ооо! Неужели ты это понимаешь?! — язвительно заметила девушка, — С каких пор ты вдруг считаешь, что можно со мной обходиться таким образом?! Исчезать, когда вздумается, возвращаться…

— То есть, можно было не возвращаться? — иронично усмехнулся он, чувствуя, что уже скучает по тишине отеля в Лэндс Энде.

— Томми!

— Хватит меня так называть. Я не домашнее животное! — вдруг рявкнул он, стукнув кулаком по подлокотнику кресла. Бобби вскочил и осматриваясь по сторонам, стал искать укрытие под диваном.

— Это я для тебя домашнее животное… Ты со мной не считаешься. Даже твоя псина занимает места в твоём сердце больше, чем я! Живешь так, будто меня и нет… В свое удовольствие. Я узнаю о твоей жизни только из таблоидов или интернета.

— Давно хотел отключить его тебе. Ты слишком много времени проводишь за компьютером. Так много, что перенесла сюжет своей драмы в нашу жизнь.

— С чего ты взял?! Я не смешиваю работу и личную жизнь в отличие от тебя ! — вскрикнула она. Том невольно прислушался к ее голосу. Он был неприятен, похож на карканье вороны в пасмурный день.

— Ты их уже давно не различаешь. Скажи, когда у меня была премьера и кого я в ней играл?

— Ричарда, кого же ещё! Ты же грезишь Шекспиром, просто помешан на нём! Вот недавно была твоя гребанная премьера. На днях.

— В какой день недели?

— Что за идиотский допрос?! Я по- твоему совсем ненормальная чтоли?!

— Я всего-лишь спросил тебя, когда состоялась премьера… И почему я сижу дома?

— Неудачно упал на спектакле, как всегда в общем! Странно, что шею себе не свернул! — фыркнула Зави, вдруг понимая, что совершенно запуталась в днях недели, просиживая за компьютером до рассвета и пытаясь восстановить события в пьесе и жизни. Они, вдруг, оказалось, совершенно спутались в её представлении. Том, склонив голову к плечу внимательно наблюдал за ней сквозь линзы очков.

— Вот об этом я и говорю… — щёлкнув пальцами в воздухе, произнёс он, поднимаясь рывком из кресла, — Ты слишком сильно увлеклась своей работой, но совершенно не считаешься с моей?

— А чем мне еще заниматься, если ты вечно торчишь то на репетициях, то на конференциях, то на пробах! — менее уверенно продолжила Зави.

— Хорошо, еще вопрос — когда я последний раз был на конференции, комик-коне или пробах? И по поводу чего?

Зави замолчала, глядя на него непонимающим взглядом. На его губах играла самоуверенная улыбка. Что он хотел ей сказать своими вопросами? Почему он вдруг стал таким грубым? Неужели у него кто-то появился, кто настроил его против неё?

— Я не Люк, чтобы вести календарик твоих проектов! — фыркнула она, отворачиваясь.

— Угу… Именно это я и подумал… Зави, ты ставишь себя выше меня. Ты ставишь вопросы ребром — либо ты, либо моя карьера. Это не честно по отношению ко мне. Но при этом ты не хочешь понять простой истины — моя карьера была со мной намного раньше тебя. И я вложил в неё огромное количество своих сил и времени, и не стану больше терпеть твоих слёз по поводу моего отсутствия дома.

— Значит, ты выбираешь карьеру?! Не семью?!

— Напомни мне пожалуйста, о чем мы с тобой говорили, когда только начали встречаться? Ты ведь, если я не ошибаюсь, уверяла меня, что понимаешь, что поддерживаешь моё стремление работать, пока есть спрос на меня, как на актёра?

— Но ведь другим это не мешает создавать семьи?!

— А я не другие! Я — это я, черт возьми! Неужели сложно это понять?!

— Не кричи на меня! Не смей повышать голос! — всхлипнула Зави, чувствуя, к чему он клонит. Ей почему-то показалось, что непременно именно сейчас её мир рухнет, и утащит её под обломки, — Я столько приложила усилий, чтобы быть рядом с тобой! А ты этого не видишь, не видишь, чем я пожертвовала ради тебя! И ты совершенно не готов идти мне навстречу, эгоист…

— Ты сама оставила карьеру актрисы, сказав, что хочешь углубиться в писательство, и что тебе нужно больше времени на это. Я дал тебе всё, что было в моих силах, — сузив глаза, напомнил Том, — Когда я предложил тебе оставаться в моем доме столько, сколько ты считаешь нужным, пока не почувствуешь, что хочешь двигаться дальше, ты почему-то решила, что это значит, что и я готов отказаться от карьеры.

— Но ведь ты сам отметал контракты, что тебе предлагали! Не надо винить меня в том, что твоя карьера сейчас летит в Тартарары!

— Разве я тебя обвиняю? Хоть слово сказал об этом?! Я виню только себя, потому что это я — идиот, поддавшийся на твои манипуляции слезами и женскими штучками! Это я позволил продавить себя, — понижая голос до еле слышного, пророкотал он. В груди клокотало негодование на самого себя, на то, что он упрямо не хотел замечать, что разрушает жизнь своими собственными руками в угоду жизни Зави. Нет, ни она виновата в его внезапном падении, ни кто-либо ещё. Только он сам. И за одно он потащил на дно этой ямы и её…

Внезапное озарение заставило его замолчать и опуститься в кресло. В груди что-то оборвалось, холодея и дрожа. Разве виновата эта милая, добрая и нежная девушка в том, что она просто хочет быть с ним? Нет. Он сам дал ей ложную надежду на семейную жизнь. И эта надежда измотала ей душу, превратив в нервную, истеричную особу.

— Зави… Я виноват в том, что с тобой происходит… И со мной. С нами… Ты решила, что я буду идеальным мужем, отцом… Но… Я не готов к этому. Прости… Я не могу принять на себя такую ответственность.

Зави изумленно замерла, часто моргая. Слезы подкатили к горлу, щипля нос, перша в горле, мешая видеть. Неужели всё кончено? Это — конец?! Зави затрясло. Она почувствовала, как от слабости подкосились колени, задрожало всё внутри.

— Ты… Ты меня бросаешь?!

— Что за глупость ты сейчас сказала? Кто тебя бросает? Куда?! — потрясенный собственным открытием, Томас не в силах был подняться с кресла, чтобы хоть на миг поддержать её, готовую вот-вот расплакаться.— Просто не жди, что я буду тебе примерным мужем и отцом семейства. Я пока не готов. Прости…

Зави выскочила из кабинета, громко хлопнув дверью. С полки упало смешное папье-маше в виде гарцующего шетлендского пони. Том даже не обратил на это внимание, пытаясь собрать свои вдруг ставшими до крайности ясными мысли. Как никогда до этого ему стало кристально понятно, где и в чем он ошибся сам, заточив Зави в ловушку ложных надежд. Сделав её своей заложницей.

====== Часть 30 ======

Гнев и обида душили её, словно тугая петля. Зави яростно шмыгая носом, швыряла в большую сумку свои вещи. Уйти! Бросить всё! Уйти и не вернуться, и пусть подавится своей такой вожделенной свободой. Первые самые необдуманные эмоции били из нее фонтаном, заглушая голос разума. Возможно, стоило остановиться, отдышаться и переварить его слова, но сейчас ей больше всего на свете хотелось причинить ему такую же боль, какую только что нанес ей он. Хотелось сделать что-то, чтобы он вдруг понял, что любит её и хочет быть с ней.

Когда за спиной тихонько закрылась дверь, Зави не слышала, бормоча под нос проклятья и всячески вымещая свое недовольство на вещи. Томас, немного поразмыслив, наблюдал за тем, как она швыряет в сумку свою одежду.

— И к чему весь этот спектакль с собиранием вещей? Ты же не хочешь этого делать…

— Я не хочу тебя видеть. Не хочу! Мне нужно побыть одной и подумать! — сквозь стиснутые зубы прошипела она, глядя на мужчину. Тот стоял посреди спальни с растерянным видом, однако, проницательный взгляд голубых глаз цепко держался за её фигуру. Казалось, что он взвешивает каждое её действия.

— Хорошо, побудь одна, я пока переночую в гостиной. Только не торопись собирать вещи.

— Или что?! — с вызовом фыркнула Зави.

— Или ты уйдешь и больше не вернёшься, — спокойно заключил он, сложив руки на груди. Голос был твёрд, никаких сомнений в его словах не возникло. Зави на миг замерла, пытаясь понять шутит он или нет. Вот так вот просто — уйдешь и не вернёшься.

— Тогда покинь спальню, будь добр. Я хочу побыть одна, — после некоторого взвешивания, всё-таки решила она. Лучше взять время на обдумывание ситуации, чем потом пытаться прорваться в закрытые двери. Это, кстати, закрывание дверей, он делал мастерски — невозможно было потом даже находиться с ним в одном помещении — воздух словно промораживало вековыми холодами.

Томас кивнул, и молча вышел из комнаты, мягко прикрыв дверь. Зави, слушая его шаги на лестнице, опустилась в кресло. Сердце бешено заколотилось внутри. К лицу резко прилила кровь, заставляя хватать ртом воздух. Трясущимися руками Зави набрала номер телефона Анны. Быстро выглянув из двери, Зави убедилась, что Томас действительно ушёл вниз, наконец, дождавшись ответа подруги.

— Привет…

— Привет, Зави! Здорово, что ты позвонила, у меня для тебя есть кое-что интересное по поводу твоей драмы…

— Погоди, у нас тут своя драма, — срывающимся голосом произнесла Зави. Анна на том конце телефона выжидающе замолчала.

— Что случилось?!

— Его два дня не было дома.

— Опять?! И где он шатался? И с кем?

— Да подожди ты… Был у Престона в больнице.

— Тогда чего ты так паникуешь? Нормально хоть всё?

— Вроде бы да… Анна, он просто ушёл, ни слова не говоря. Даже сообщение не прислал. И телефон все два дня был выключен.

— Так Престон же категорически не разрешает таскать к себе мобильные, ты разве не знаешь?

— Знаю, но предупредить-то меня можно было? — чуть не плача от ощущения того, что Анна вот-вот встанет на сторону Томаса, произнесла она. Анна молчала, — Не исчезать, будто меня нет, а сказать хотя бы что-то. Я же волновалась…

— Мда… Мог бы и предупредить, действительно. Свинство какое-то. А он точно был в больнице?

— Ну, а где ещё ему быть?

— Да мало ли.

— Не нагнетай… Мы поругались крупно. Он мне сказал, что если я сейчас уйду с вещами, то больше не вернусь.

— Вы по-ру-га-лись?! Том? То есть он с тобой поругался? — не веря своим ушам, по слогам произнесла Анна. Она работала с ним не один год в качестве помощника, и успела немного понять, что Томас Хиддлстон не тот человек, который открыто идет на конфликты. Он скорее как опоссум — лучше прикинется мёртвым, и уйдёт от разговора, чем начнет повышать голос. Чтобы его вывести из себя надо очень сильно постараться.

— Да…— не удержавшись, принялась всхлипывать Зави. Слезы сами собой покатились из карих, почти черных глаз.

— А ну хватит реветь! Говори, как дело было?!

— Ну… Мы вроде сперва говорили о том, что он меня не предупредил о своем отсутствии. Потом он сказал, что не собирался никогда жениться, а я требую от него именно этого. И что это я виновата в том, что он отказывается от своих ролей.

— Не поняла сейчас… Какое отношение ты имеешь к его простою? Он сам отметал сценарий за сценарием, говоря, что ищет то самое золото.

— Так вот именно! Понимаешь… Оказывается, что это я виновата в его проблемах в карьере…

— Не говори глупостей. Сам сдулся. А что про женитьбу? Я не поняла, он не собирается на тебе жениться?

— Нет! Сказал, что это слишком ответственный шаг и он на него не готов. Мол, моя карьера со мной дольше тебя, и если выбирать, то не в твою пользу… Представляешь?! Это ужас… Я столько сил вложила в эти треклятые отношения…

Анна молчала, переваривая информацию. Зави же, забившись в кресло, сжавшись в тугой комок, рыдала, жалея себя и свое потраченное время.

— Вот это номер… Вот уебок… А зачем тогда столько времени голову морочил? И к родителям возил и к сестрам… Что за черт? Зави, может ты что-то не так поняла?

— Ну, а как еще это всё понять?! Жениться не буду, но жить с тобой буду…

— Странно это всё, конечно. А ты не думаешь, что у него кто-то появился? И он теперь делает всё, чтобы ты сама от него ушла? И он опять весь такой несчастный… И все бабы опять твари?

— Я не знаю… Не думала об этом.

— Ну, и что делать тогда? Может, проследить за ним? Если никого нет, то тогда и поговорить по душам, может просто у него стресс от всех этих провалов… Вон, крайняя премьера вышла комом. Критики сперва оглушительно рукоплескали, особенно за достоверный финал и смерть Ричарда. А сейчас в недоумении, почему спектакль идет без него. Говорят, что он разругался с Эдвардом. Сплетни те ещё ходят…

— Анна, он неудачно упал на сцене, треснули рёбра. Вот и был у Престона на дополнительном обследовании вроде как, — успокаиваясь, и принимая решение ещё побороться за отношения, отозвалась Зави.

— Аааа… Вот оно что…Ну, тогда зачем ты на него взъелась, если знала, что у него есть травмы и ему надо ехать к Заку?

— Ну, нормально… А предупреждать не нужно в этом случае, нет?

— Да нужно, конечно… Но ты разве сама не говорила, что терпеть не можешь, когда он врывается в кабинет, и отвлекает тебя от работы? Может и в этот раз посчитал лучшим вариантом тихонько уехать, а потом незаметно вернуться. Ты хоть спросила, что врач сказал ему?

— Анна… Я… Я ужасно устала от всего этого. От нервотрепки бесконечной. От его специфического характера… Когда мы сходились он был другим. А сейчас я вижу просто ходячее недоразумение — то разобьёт что-то, то сломает, то забудет. Он как подросток — вечно витает в облаках. Я тяну весь дом, а иначе он бы и его сжёг, поставив чайник и забыв про него…

— Да я знаю, что он недотёпа. Ну ведь ты же не за это его полюбила?

— Ну, да… С ним весело. Он милый…

— Это и всё? Вот объясни мне пожалуйста… Как ты собираешься строить семью, если он сам еще не повзрослел? А если что-то с тобой случится? Или с ребёнком, не дай бог? А он как всегда — или на съёмках или в себе заблудился? На него же совершенно нельзя положиться, прости конечно…

— Не говори ерунды. Можно на него положиться, — запротестовала Зави, внутри всё же чувствуя правдивость слов подруги, — Просто он вечно витает в облаках.

— Так с ним же расслабиться нельзя ни на минуту… Вечный контроль должен быть. Я не представляю, как с ним жить можно… Ему еще с матерью жить и жить, пока ума не наберется, а ты решила его женить…

— Так ты же сама говорила, что из всех вариантов он — самый лучший.

— Говорила. Но, как выяснилось, я тоже могу ошибиться… Зави… Извини, но он того не стоит, чтобы угрохать на него свою молодость, просрать четыре года и услышать в итоге — я не готов жениться. Инфантил обычный! Красивый, сексуальный но идиот. Что поделать.

— Я не хочу с ним расставаться, ты не понимаешь этого? Я люблю его, все-таки…

— Ну, тогда тяни дальше. Пока совсем поздно не станет. Я бы с ним жить не стала. Честно. Я и со своим-то мудаком периодически жить не хочу, а тут твой…

— И что ты мне предлагаешь? Бросить всё и уйти?

— Я? Я ничего не предлагаю. Это ваша с ним жизнь, вот и разбирайтесь сами, а то потом я виновата окажусь. Нет уж, увольте. Свое мнение я тебе сказала, а там поступай, как хочешь.

— Ладно… Я тебя услышала… Пойду, наверное, посплю немного. Голову надо прояснить хоть чуток…— честно произнесла Зави, раздумывая над предложением Анны проследить за Томом. Кажется, где-то в телефоне у неё сохранился номер агенства, который в прошлый раз советовала подруга.

— Давай, не думай всякие глупости. Ложись отдыхать, а утром будет видно, что и как лучше сделать. Если что — звони мне, я приеду.

— Хорошо. Спасибо, Анна, ты всегда меня выручаешь…

Зави, продолжая раздумывать над тем, что сказала Анна, легла на край двуспальной кровати. Без Томаса кровать показалась ей чужой, холодной и пустой. Нет, однозначно, она еще попробует восстановить отношения. Нельзя сдаваться и опускать руки. Нельзя. Нужно лишь понять, что произошло с ним, и почему он вдруг из милого, доброго мальчика превратился в жестокое чудовище.

Натали, наконец, отмыв Баки от песка и путешествий, опустилась в кресло в гостиной. Баки, не слишком счастливый от проведенных над ним процедур, с фырканьем принялся вытирать морду о шерстяной плед, так услужливо раскинутый на диване. Она краем глаза наблюдала за этими ритуальными шаманскими танцами, с торчащим вверх антрацитовым хвостом. Немного подумав, Натали взяла в руки телефон. Звонить или нет?

— Привет!

— Привет, моя хорошая! — Ольга, как всегда была в хорошем настроении, и всегда рада слышать подругу.

— Как дела, что нового?

— Ну, что может быть нового у капитана полиции в Москве? Что нового… Новая постанова — являться на дежурство по дресс-коду, в костюме и белой рубашке. Хотя до этого ходили как хотели и переодевались по факту на службе. Теперь на КП проверяют внешний вид. Дур дом.

— Ого, — рассмеялась Натали, — Веселье начинается.

— Не то слово. У тебя как дела? Как твой английский знакомый?

— Да вот по этому и звоню… Нужен твой совет.

— О как… Но ты учти, что у меня из английского дома только чай, и тот я не очень люблю…

— Учту, обязательно. Короче… Даже не знаю с чего начать…

— Ты его того-этого? — засмеялась Ольга, намекая на секс.

— Именно.

— Ты — его… Не он тебя?.. Хотя, кого я спрашиваю, ты ж никогда не паришься, берешь что хочешь…

— Ну да… Короче, было. Как-то спонтанно получилось, в целом, как всегда. Вот сегодня вернулись с ним из Лэндс Энда. Я там была два дня в командировке. В гостинице.

— Номер для новобрачных? — подколола Ольга, хихикая и смакуя в голове подробности.

— Ну типо.

— Ну и как там с английским? Всё нормально? Друг друга поняли?

— Поняли, пару-тройку раз. Вся в синяках, как леопард. Но оно того стоило.

— Че, пацан отличился? Одарённый?

— Не то слово. Там прям нормально так пацана природа одарила. Щедро, — расхохоталась, не выдержав специфического юмора подруги, Натали. Ольга на том конце тоже хрюкнула в трубку.

— Атас, кому скажу — не поверят, моя Наташка чпокнула Хиддлстона. Обалдеть. Сама не верю. Но давай, не тяни резину. Ты ж не похвастаться звонишь…

— Да чем уж тут хвастаться. Скорее пожаловаться.

— Ну? Влюбился он в тебя что-ли?

— Ой, надеюсь, что нет. Сплюнь… Только этого мне не хватает. Я его точно не потяну. Ну прикинь, приезжаем в Москву и по родне — теть Маш, это Том Хиддлстон, актер, мы с ним эт самое… Не, не надо такого. Не представляю вообще никак.

— Так а че, ты свободная, он тоже. Или нет? Че на счет семейного быта?

— Вроде да. Но про семейную жизнь отзывается… Скажем так, не готов мужик к семейной жизни. По нему, в принципе, видно, что инфантил тот еще, маменькин сынок…

— Ну, а нафиг она ему? С его-то известностью и славой? Каждый день новую жену можно иметь. Я б тоже не спешила на его месте. Да и это нам, бабам надо скорее гнездо вить, птенцами обзаводиться… А эти… Аристократы, мать их так… Черт его знает. Британцы. Менталитет другой. Мало того, что мужики вообще с другой планеты, так ты еще и не понимающего по-русски нашла себе.

— Ну… Да я если честно, не о том. Как-то не рвусь я в миссис Хиддлстон, или как тут это… Я наоборот, спросить тебя. Как ему объяснить, чтоб не увлекался сильно? Ну, и самой за одно дров не наломать. Опять.

— Ну так и скажи — я за тебя замуж не пойду, ты не мой типаж. Или что ты хочешь? Если сама боишься влюбиться, значит отсекай нафиг сразу. Чтоб не мучаться.

— Да меня устраивает вариант, что мы иногда встречаемся. Там так нормально получается отдохнуть, потом все тело ломит. Самое оно. Знаешь, как говорится, такой экземпляр грех упускать, — снова расхохоталась Натали, чувствуя одновременно и неловкость от обсуждения своей постельной жизни, и необходимость выговориться кому-то кроме Баки.

— Ну так и скажи ему прямо. Он тебя замуж не зовёт, ты сама не рвешься. Вот и делай что по кайфу. Нравится он тебе?

— Да нормальный он, как оказалось… Неожиданно… Пойдет, скажем так.

— Ну и всё, тогда. Если нормальный, то всё поймёт. А у тебя такой шанс — со звездой затусить…

— Угу, лишь бы его фанатки не прознали, а то ведь сожрут живьём и костей не оставят.

— Так договоритесь с ним, как это дело обставить так, чтобы всем было удобно, — голос Ольги как всегда бодрил Натали и заставлял скучать по дому одновременно.

— Да, что-нибудь придумаю… Оль? Я на днях, возможно, прилечу на пару дней. Можно будет у тебя остановиться?

— Совсем с ума сошла? Спрашивает она еще. Молча взяла и приехала! Ключи у тебя есть. Ладно, солнце, целую, побежала, а то Пал Степаныч второй раз в кабинет заглядывает, рожи корчит. Что-то видать надо… Целую!

Натали, услышав короткий щелчок и отбой в трубке, положила мобильник. Надо же… Кем бы ни был её очередной ухажёр, Оля всегда найдёт подходящие слова для совета. Удивительная она, все-таки.

====== Часть 31 ======

Виски мучительно раскалывала головная боль. Тяжелый чугунный шар будто катался внутри, давя то на глаза, то на уши, то на челюсти, вызывая зубную боль. Хотелось зарыться головой в подушку, и прекратить эту пытку. Только сколько бы он не менял позу, сколько не искал удобное положение — боль не отступала, разбавляя своим присутствием боль в рёбрах.

Томас еще раз посмотрел на часы. Глубокая ночь. Сон по прежнему не шёл. Мысли пчелиным роем носились в голове, стараясь убежать от раскаленного ядра боли, мечась из стороны в сторону. Может быть, не стоило пороть горячку, высказав свое отношение к браку Зави? Ведь не её виной были провалы в карьере, простои и неудачи последних лет, с которыми он продолжал бороться, словно с ветряными мельницами, теряя и свое и её время. Если припомнить всё до минуты — причиной происходящего был он сам. Признаваться самому себе в этом было тяжелее, чем обвинить кого-то ещё в своих бедах. Хотелось выть, кричать, ломать всё, что попадётся под руку, выплеснуть ярость на самого себя. Но ведь от себя так сложно уйти. Куда бы ты не пошёл, пытаясь удрать от проблем, всё равно ты берёшь с собой себя — их источник.

Ведь если задуматься, то нет никаких правильных или неправильных решений… Есть только результат твоих решений и хочешь ты того или нет, тебе с ним жить. Вот и теперь он встретился лицом к лицу с результатами своих действий. Оставалось только принять собственную неидеальность и себя таким, как есть.

Обхватив раскалывающуюся голову руками, Том сел на диване. Под босыми ногами мягко расстелился пушистый ковёр. Где-то рядом тихо сопел Бобби. В гостиной было сумрачно, но очертания мебели легко угадывались. Чуть покачиваясь, Томас обошёл комнату, перебирая пальцами расставленные там и сям милые безделушки. В голове уставшей птицей билась мысль о том, что он успел упустить что-то бесконечно важное, и теперь вряд ли сможет это что-то исправить.

Дать Зави то, что она так хочет? Спустя четыре года официально объявить о том, что они — пара, и, возможно, объявить помолвку? Ведь если разобраться, это было бы логично и правильно. Она была ему близка, и не смотря на скандалы, он всё-таки любил её. Возможно, её слова тоже имеют смысл… И пора перестать бегать от мнимых страхов. Бояться не справиться с новыми обязанностями. Перестать играть в свободу. Ведь ничто не мешает ему продолжать работать в театре и кино, зная, что дома его ждёт… Жена?

Остановившись возле занавешенного окна, он рывком отдёрнул штору. Прямо под окном, под желтым светом фонаря, стояла «Хендай», сверкая новеньким капотом и бампером. Из ремонта машину он забрал сразу же по возвращении из Лэндс Энда. При мыслях о проведенных днях внизу живота что-то тяжело и холодно заныло, как если бы под одежду ему напихали кучу снежков. Натали… «Как ты не вовремя появилась в моей жизни, как не вовремя… С другой стороны, а когда было бы вовремя?»— пронеслось в голове. Глядя на машину, отблёскивающую желтыми бликами, он представил перед собой знакомый, зацелованный им самим рисунок на шершавой от шрамов спине. Уперевшись ладонями в подоконник, уткнулся лбом в холодное оконное стекло, пытаясь понять, где кончается воображение и начинается реальность. От прохлады боль в висках немного улеглась, словно получив желаемое. Зави… Натали… Кажется, он здорово запутался… Зави. Если она узнает о его интрижке, то будет очередной скандал. Она точно не сможет его простить, и обрушит на него всю свою ярость. Что будет в итоге? Гадать не придется — они расстанутся. С одной стороны такой исход был логичен и прост. С другой стороны, разве не по этой причине он сам пошёл на сделку с совестью, встретившись с Натали. Натали… Что он знал о ней? Фактически ничего, кроме того, что с ней было легко. Не нужно было придумывать себе оправданий, не нужно было притворяться кем-то другим, держать марку. Ей было наплевать на его знаменитость, она просто восхищалась им, как человеком. Талантливым человеком. Это, черт возьми грело его самолюбие, так сильно пострадавшее за последние годы в схватках с самолюбием Зави. Но, что будет, если Натали узнает о Зави? С другой стороны, она ведь спрашивала, женат ли он или нет, не более… Черт… Признать, что по уши влип, и находится между двумя огнями не так то и просто. Зато есть выход — пока не стало поздно, расстаться с Натали. Без объяснений причин. И продолжить жить с Зави, стараясь сделать всё возможное, чтобы она никогда не узнала о произошедшем.

Малодушно? Да. Нет, такой поступок — это будет слишком низко. Возможно, стоит с ней увидеться и поговорить, как бы трудно это не было. Набраться смелости… Или просто набраться.

Том, пытаясь найти компромисс, не заметил, как вернулся к дивану, и наконец, нашёл удобную позу для сна. Сон мягкой пеленой поглотил его мысли, обволакивая пылающее сознание.

«Привет. Как ты?» — простое сообщение без каких-либо фамильярностей. Том, моргая, пытался понять, от кого оно. Найдя на журнальном столике очки, медленно водрузил их на переносицу, соображая, который час. Четверть третьего дня. Вот это он прилег на минутку… Сообщение от Натали.

«Привет. Только проснулся. Как ты?»

Повертев головой, он обнаружил Бобби, сидящего под дверью с испуганным видом. На ламинате красовалась большая лужа. Не дотерпел. Ну, что поделать, не ругать же его за это, в конце концов, он не виноват, что хозяин такой лентяй.

«Я хорошо. Сегодня еду во Францию, через тоннель. Пара съёмок для какого-то журнала.»

«Здорово.»

«Как твои ребра?»

«Нормально, еще болят… Слушай, я сейчас немного занят. Давай позже спишемся, ладно?» — подумав, отправил сообщение он. Внутри всё так и подмывало сорваться вместе с ней, бросив всё к черту. Что за странная магия в этой русской, что он так теряет голову?

«Поняла, хорошего дня!»

«Не обижайся только на меня. У меня правда дела. Я позже тебе позвоню, ладно?»

«Ок»

Том, чувствуя себя не в своей тарелке, отложил телефон. Надо и правда взять паузу на подумать. С кем-то обговорить ситуацию, возможно. Но с кем? Кто при первом удобном случае не сдаст его Зави? И не примет её сторону? Кстати о Зави.

— Зави! Ты дома?

Голос эхом пронёсся по дому. Быстро поднявшись, он принялся одеваться. Бобби нетерпеливо скуля, бросился ему в ноги.

— Вот блин… Точно… Сейчас, Боб, погоди… Надо ж еще лужу вытереть… Зави!!! Ты дома?!

Тишина в ответ говорила, что либо она демонстративно не отвечает, изображая всем своим видом оскорбление, либо дома кроме них с Бобби никого нет. Найдя в ванной половую тряпку, он быстро устранил диверсию в коридоре.

Зави, сидя в глубоком кожаном кресле, нервно водила пальцем по кое-где растрескавшемуся подлокотнику. Кресло видало виды, но вполне сносно смотрелось в кабинете детектива Таннера. Мужчина, средних лет, вполне приятной наружности. Кажется, не англичанин. Он внимательно посмотрел на девушку поверх фотографии, словно прикидывая, что ей сказать и взвешивая её слова.

— Итак, подозреваете своего молодого человека в неверности?

— Ну… Можно и так сказать.

— Говорите уже как есть. Слежка за знаменитостями мне может выйти боком, если я не буду знать всего, что мне необходимо. Иметь конфликт с законом я не хочу.

— Ну…

— Без «ну». Считайте себя на приёме у личного лечащего врача — выкладывайте всё. Я не собираюсь Вас осуждать, — взгляд мужчины буквально приковывал, гипнотизировал. Зави, сглотнув, всё ещё взвешивала в голове, стоит ли делать это, ведь если вдруг Том узнает — расставание неминуемо и никакие оправдания её не спасут.

— Я — Заведда Эштон. Это — Томас Хиддлстон, мой молодой человек. Я так думала все четыре года, что мы встречались и жили вместе. До вчерашнего разговора… Он пропал на несколько дней, и я подозреваю, что у него появились секреты от меня. Хочу знать какие именно… — выпалила, наконец, она, нервно кусая губы и пытаясь подобрать слова. Детектив Таннер кивнул, вновь возвращаясь взглядом к фотографии.

— Сколько я должен следить за ним и как часто предоставлять Вам отчет?

— Я… Я не знаю… Я впервые…

— Понятно. Тогда оставьте мне Ваш адрес электронной почты, я буду Вам скидывать необходимую информацию, — убирая фотографии в тонкую картонную папку, отозвался он.

Мужчина встал из-за стола. Широкие плечи словно были созданы для тяжелой работы. Зави мысленно отметила, что физической силой детектив явно не обделен. Возможно, он служил в армии или полиции до этого. Широкое лицо с квадратным подбородком словно говорило о настойчивости и хваткости. Она невольно засмотрелась. Таннер ухмыльнулся, перехватив её изучающий взгляд.

— Полиция. Отдел криминалистики. Два года как на пенсии. Заслуги и награды перед славным Отечеством висят в рамке у Вас за спиной.

— Я… Я не…

— Мисс Эштон, я не судья Вам. И не собираюсь выносить какое-либо мнение касаемо Ваших с мистером Хиддлстоном отношений. Вы обратились ко мне с просьбой выполнить работу. Если Вы стыдитесь собственного решения, то можете отказаться. Клиентов у меня предостаточно, — встав возле стола и оперевшись о него широким бедром, отозвался Таннер. Сложив мускулистые руки на груди, он наблюдал за реакцией девушки на свои слова. Зави отрицательно мотнула головой, как бы отгоняя мысленно сомнения.

— Нет-нет. Просто я раньше никогда не делала ничего подобного, и чувствую себя не ловко, не больше. Так Вы берётесь за дело?

— Верно. Расчет в конце месяца независимо от результата. Отчет Вам буду предоставлять раз в неделю на электронную почту. Конфиденциально. Когда решите остановить слежку, просто сообщите мне. Мой бухгалтер рассчитает остаточную работу и мы с Вами попрощаемся.

Встретившись с ним взглядом, она поняла, что перед ней стоит профессионал своего дела, уверенный в себе. Возможно, именно эта его уверенность передалась и ей. Кивнув, она подписала лежавший на столе договор. С этой минуты она будет знать, что творится за её спиной.

Зави, покинув кабинета Таннера, почувствовала себя словно героиня шпионского фильма. Внутри всё одновременно и дрожало от страха, что затея вскроется, и ликовало от ощущения собственной находчивости. Что ж… Будем надеется, что детектив достаточно надёжен. С другой стороны, Том всего-лишь актёр, а не тайный агент, знакомый с приёмами слежки.

Таннер, выглянув в окно сквозь неплотно прикрытые жалюзи, проводил клиентку взглядом. Знаменитости, мать их так. Мало им слежки фанатов, так они еще и сами устраивают охоту друг на друга.

— Ебануться…— фыркнул Роберт, глядя, как отъезжает темно-серая «Хёндай» с явными следами свежего ремонта. На первый взгляд машина не так давно побывала в аварии, и пришлось менять капот, крыло, фару и бампер. Запомнив номер автомобиля, Роберт что-то быстро чирканул в блокнот.

— Сэм, зайди-как ко мне? — произнес Роберт в телефон, раскладывая на своем столе фотографии. Невысокая девушка в темно-коричневом брючном костюме быстро вошла в кабинет.

— Да, шеф?

— Видела эту… Кхм… Дамочку?

— Эштон? Конечно. Она нас наняла?

— Да-а… Хочет приглядеть за своим дружком, Хиддлстоном, прикинь.

— Ебануться…

— Вот и я так думаю. Зазвездились наши звезды. Выясни по этому номеру телефона, можно ли определить, где он был прошедшую неделю, — протянув девушкелисток, промычал Роберт, кусая небольшой сандвич, сиротливо ждавший своей очереди на тарелке в ящике стола. Саманта внимательно посмотрела на начальника.

— Что? Время обеда священно… — ухмыльнулся он, провожая её взглядом до двери.

Комментарий к Часть 31 Образ детектива Роберта Таннера навеян образом Каина из сериала «Люцифер», а так как вводить еще один персонаж с именем Том как минимум — путаница, знакомьтесь с клоном Тома Уэллинга.

https://cdn.lyucifer.tv/uploads/2019/03/tom-dzhon-patrik-uelling.jpg

====== Часть 32 ======

Наблюдая за тем, как медленно и тягуче льётся в рюмку «Лондонский сухой», Том мысленно поблагодарил Люка за любовь к элитным напиткам. Джин мягко пах можжевельником и фиалками. Поведя носом над краем рюмки, Том залпом проглотил её содержимое. Крепкое спиртное в секунду обожгло горло, и кипящей лавой упало на дно желудка. Дыхание перехватило.

— Оох, хорош, зараза…

— Да-а, — согласно протянул Люк.

Он сидел в кресле, закинув одну ногу на подлокотник, и не спеша покачивая ею. В руке держал высокий стакан с тоником, куда Томас влил щедрую порцию «Лондонский сухой».

— Ну, давай… Рассказывай, — лениво поглядывая из-за своего стакана, произнёс Люк. Он знал Тома довольно не плохо, и сейчас отчетливо читал на его лице беспокойство, — Из-за чего опять у вас с ней сыр-бор?

— Да всё та же шарманка. Уж замуж невтерпёж, — устало произнес он, всё ещё раздумывая, стоит ли делиться существованием Натали в его жизни.

— Ну, так вы уже четыре года или около того встречаетесь, и живёте под одной крышей, как никак.

— Да. Есть такое.

— Так и чем кончилась вчерашняя встреча? Опять разругались, я так понимаю.

— Кажется, информация у тебя появляется раньше, чем в официальных источниках, — рассмеялся Томас, чувствуя, как хмелеет под действием джина.

— Не преувеличивай. Я вас обоих хорошо знаю. Особенно то, что способно вывести Зав из себя. А вывести её из себя можешь только ты.

— Вот спасибо, утешил.

— Обращайся, — расплылся в приторной улыбке Люк.

— Вот что мне с ней делать? Чувствую себя последним мерзавцем, но и себя насиловать не хочу. Я так долго добирался до вершины карьеры…

— Ну, ты же не будешь всю жизнь женат на карьере? Или тебе просто не по душе идея быть женатым конкретно на Зави?

Том в удивлении вскинул брови, наполняя свою рюмку. Люк всё ещё не спеша цедил свой коктейль.

— А вот не знаю. Вопрос достойный… Ну, нет, я ее безусловно люблю… Всё таки мы и правда вместе достаточно долго, как ни с кем до этого…

— А ты уверен, что это именно любовь, а не привычка? Я всегда думал, что если любишь кого-то, то вопрос брака в принципе не стоит.

— Люк, ты всегда такой философ? Или только под джином с тоником? — Томас внимательно посмотрел в захмелевшие глаза приятеля. С Люком они были знакомы достаточно хорошо, и он мог на него положиться в трудной жизненной ситуации. У него всегда было наготове нужное слово для Томаса.

— Говоришь, прямо как Майк… — смутился Люк, залпом допивая коктейль и подставляя Тому свой стакан для добавки.

— Люк… Если я расскажу нечто такое, что требуется сохранить в самом строжайшем секрете, что ты на это скажешь?

— Не могу гарантировать, что выдержу пытки пением со стороны Зави… Но, а больше поводов сливать секреты вроде нет.

— Зави-Зави-Зави… Такое впечатление, что она меня буквально преследует везде. Даже тут, в твоем доме я не могу от нее избавиться, — фыркнул Том, снова залпом глотая спиртное. Алкоголь подействовал мягко, словно туман наползая на берега моря, придавая уверенности и излишней храбрости.

— Ну, не тяни, пока я ещё в силах хоть что-то запомнить и дать мало-мальски полезный совет.

— Ладно… Если Зави узнает, где я зависал эти два дня, она просто удавит меня подушкой среди ночи. Предварительно оторвав мне яйца.

— Девченку подцепил? — от чего-то совсем не удивился Люк, с совершенно равнодушным видом мешая тоник в стакане.

— Скорее, она меня.

Люк замер, медленно подняв на Тома взгляд. Шутка вышла за пределы дозволенного.

— Не понял…

— Месяца полтора назад, в парке. Она фотограф.

В комнате повисла ощутимая кожей тишина. Казалось, что она стала осязаема и сейчас буквально липла к ним двоим, словно пьяная проститутка в занюханном баре, ища последнего клиента.

— Да… Познакомились, стали общаться. По правде сказать, я разбил ей фотоаппарат. Пришлось отрабатывать…

— Прости, чем?

— Покатать её по городу по её делам, помочь немного с приобретением нового. Оказалось, что это очень дорогая вещица. Ну, и как-то так дообщались, что уехали на эти дни в Лэндс Энд… Короче, я, походу, снова попал в историю.

— Да уж… Если Зави узнает, быть беде… С другой стороны… Нет, я все-равно не могу придумать оправдание этому, — пребывая в шоке от слов Тома, Люк никак не мог допить свой коктейль, — Как так вышло? Она тебя засталкерила?

— Нет. Она даже не знала, кто я, — хрюкнув, расхохотался Хиддлстон. На лице Люка застыло удивленное выражение. Это заставило Тома смеяться еще громче.

— Хватит ржать. Я ничего не понял.

— Короче, я увлёкся этой девушкой. Кажется, даже слишком. Она не знает о Зави.

— Почему ты ей не сказал?

— Вот и я пытаюсь понять. Знаю только, что когда они друг о друге узнают, то от меня мало что останется. Только память в виде кинофильмов. Господь, храни кинематограф…

— Как ее зовут? Ну, чтобы мне не называть её просто «девушка».

— Натали. Её зовут Натали. Зеленые глаза, темные волосы, забита татуировками и покрыта шрамами… У меня от неё мурашки по шкуре…

— У меня уже тоже. Татуировками?! — лицо Люка брезгливо сморщилось. Том махнул рукой.

— Я не в этом смысле. Я реально покрываюсь мурашками от ее прикосновений. Как-будто она знает, как прикоснуться ко мне, чтобы меня начало разрывать на части.

— Не надо подробностей, прошу. Я не пойму только одного — от меня тебе что нужно?

— Не знаю. Совет?

— Какой тебе совет, балбес? У тебя такая довольная физиономия, когда ты о ней говоришь, что мне кажется, будто ты не особо и раскаиваешься.

Томас задумался, припоминая ощущения от прогулки на Уайтсанде.

— Да, похоже на то… Я как никогда чувствую себя рядом с ней мужчиной. Таким, что прям ух. Этот её взгляд заставляет быть, а не казаться. Нереальное ощущение.

— Мда. Не увлекайся только. А то потом херово кончится.

— Вот по этому я тут. Ищу совета. Знаешь, мозгами я понимаю, что должен сделать. А вот эмоции прямо рвут в клочья в другую сторону. Мозгами я понимаю, что должен сделать Зави предложение, представить её миру… Должен. Но не хочу.

— Дай угадаю? А хочешь ты эту Натали…

— Запутался. Хочу чувствовать себя живым. Нужным.

— Ну, так Зави ты нужен. Может, вам куда-нибудь вдвоем умотать на неделю-другую? Проведёте время вместе, переосмыслишь…

— Так вот в этом и дело, что я не хочу с ней никуда ехать. Как вспомню последний отдых в Брисбене, так всё желание пропадает.

Люк, допив очередной коктейль, зевнул в кулак. Алкоголь быстро сковывал его, подгоняя невидимым кнутом в сторону кровати. Томас точно так же зевнул, глядя на своего сонного секретаря.

— Я понимаю, что творю то, что меня никак не красит с положительной стороны. Но почему тогда мне так хорошо?

— Что, никаких угрызений совести?

— Совершенно.

— Тогда какого черта тебе от меня надо? Тебе хорошо? Ты же один фиг не послушаешь моего совета…

— С чего ты взял?

— Ой, ну не надо… Я сейчас дам тебе совет, а ты пойдёшь дальше, к другому советчику, чтобы получить тот совет, который тебя устроит. А потом, когда ты по-настоящему облажаешься, ты ведь будешь винить того, кто укрепил тебя в твоем решении… Это типичная проблема всех, приходящих за советами. Ты ж уже все решил.

— Да еб твою мать! Я ничего не решил, блядь! — вскочив с кресла и принявшись расхаживать из угла в угол по гостиной, вскрикнул Томас, — Как, ебись оно конем, можно что-то решить в этой ебаной ситуации?!

— О как… Ты и материться, оказывается, умеешь, — опешил Люк, почти трезвея.

— Да блядь, я тебе что, напудренная монашка?

— Ну, последний час ты ныл если не как монашка, то как лишенная невинности на выпускном девица… — засмеялся Люк, пьяно наблюдая за Хиддлстоном.

— Мило. Спасибо! Так че делать-то?

— Блядь, Томас Уильям Хиддлстон! Тебе, ебется твоя жизнь, пятый десяток, а ты все ещё ищешь совет, да еще и у меня? Самому не смешно?

– Вот именно по этому я и пришел к тебе… Зная твою… Тебя…

— Заканчивай уже… Зная мою ориентацию?

— Да, извини… Ты же как-то признал в себе это. И не скрываешься, и не переживаешь.

— Ну, было не просто, скажу тебе.

— Тогда ты меня понимаешь. Мне сейчас пиздец как не просто! — одним махом осушая ещё одну рюмку джина, завёлся Том.

— Ну, что я тебе могу сказать… Либо признай уже, что Зави тебе нахер не нужна, и живи дальше, либо женись блядь на ней, и сиди на жопе ровно в её рафинированном семейном болоте!

— Я… Не могу.

— Тогда иди на хер отсюда, и не трахай мне мозги. Разберись в себе, что ты хочешь, в конце концов. Тебе скоро саван подадут, а ты все в Ромео играешься. Нарожайте с этой смугляхой уже кудрявых мулатиков и устраивайте по субботам семейные вечера. Или отпусти её на все четыре стороны, пусть наконец найдет себе другого мужика. Ты ж её время безбожно просираешь вот этим вот своим «мне еще рано, это слишком ответственно».

— Да уж… Что есть то есть.

Люк задумчиво, прикрыв один глаз, чтобы мир не вертелся без остановки, уставился на Томаса, словно взвешивая что-то.

— Ну слава богу, а то я думал, что ты мистер Совершенство, судя по тому, что пишут СМИ и фанаты. Ан нет, ты живой человек! Ура!

— Давай-давай, подъеби меня… — наливая и без того опьяневшему Люку джин, Томас с горечью отметил, что бутылка опустела. Прекрасное, сорокапятиградусное спиртное развязало язык, и придало отчаянной храбрости.

— Да че тебя подъебывать, когда ты сам себя капитально так подъебал, — икнул Люк и засмеялся, разливая половину тоника на ковёр, — Блядь, Майк меня выебет за этот сраный палас… Хотя, когда я был против.

— Позвонить ей, чтоли… Ведьме этой зеленоглазой… — вертя в руках телефон, подумал вслух Том. Почему именно в такие моменты, когда ты безбожно пьян, в голову приходят мысли о том, что твоего звонка непременно ждут среди ночи?

Томас, опираясь рукой о спинку кресла Люка, набрал номер телефона Натали. Гудки… Гудки…

— Алло?— сонный голос на том конце провода заставил его сердце с удвоенной скоростью прогнать алкоголь через весь организм.

— Пррвет, милая Натали…

— Том? Который час? Черт… Ты… Какого фига?!

— Я слегка пьян… Не обижайся. Я же обещал тебе позвонить сегодня.

— Вчера.

— У меня ещё сегодня. Я хочу к тебе приехать.

— Я во Франции, вообще-то…

— Где?! Как ты… Ааа, точно, — Том, чувствуя, как не поддаются контролю руки, попытался провести пальцами по короткой стрижке Люка. Люк, улыбаясь, принялся отбиваться от его назойливого внимания.

— Том, что-то случилось?

— Не-а…

— Придурок, скажи ей, — зашипел Люк, запрокидывая голову и ехидно ухмыляясь.

— Ш-ш-ш!!!— зашипел он на веселящегося Люка, — Я соскучился… Кажется, ик… По тебе.

— Ага, чудесно. И для этого ты решил позвонить мне среди ночи…

— Вообще я хотел приехать к тебе среди ночи, но ты во Ффррранции. J’ai l’impression d’être tombé amoureux de tes foutus tatouages et de tes yeux verts*

— Я ни слова не поняла по французски.

— Как ты там тогда работаешь? Я утром приеду к тебе и помогу… С языком… Хе-хе.

— Пошляк… Пьяным ты мне нравишься больше, — засмеялась Натали.

— Куда ехать-то?

— Я в Кале, отель «Де ла Плаж».

— Я приеду, и сломаю тобой чёртову кровать… — пообещал Том, не особо понимая, что он такое говорит и зачем. Однако, сказанные слова принесли ему странное облегчение.

— Господи, какой грозный… Давай иди уже спать ложись, выпивоха… Потом поговорим. Мне вставать через четыре часа.

— У меня от одного твоего голоса все встаёт, ведьма моя зеленоглазая…

Люк театрально закатил глаза, зажимая себе рот обеими руками и давясь смехом.

— Всё, я иду спать и тебе советую, — фыркнула Натали.

— Кале, «Де ла Плаж». Спокойной ночи, сладость моя! — икнул в трубку Томас, понимая, что алкоголь сегодня окончательно победил его разум, выпустив на волю демонов, запертых внутри столь длительный срок.

— Ну и ебанутый ты, — расхохотался Люк, когда Том убрал телефон, — Кто тебя повезёт в этот сраный Кале да еще и утром.

Томас выразительно уставился на секретаря.

— Не-не-не… Я никуда не поеду…

— Тебя и не спрашивают. Ты — мой помощник, вот и помоги мне…

— Псих ненормальный… Ты реально ебнулся с этой девицей. Или седина в бороду, а бес в ребро?

— Угу… Ты ж сам сказал, что я всё уже решил? Так вот — нихуя я не решил. А увижу её и решу.

— Зави нас уничтожит обоих. Я еще не дожил до своих лучших лет!

— Всё, не ной. Спать пошли… Ты в своей постели, я в своей!

— Можно подумать, раньше было иначе, — с трудом поднимаясь из кресла и опираясь на протянутую Томом руку, фыркнул Люк, — Я, походу, здорово пожалею об этом…

Комментарий к Часть 32 *Фр. «Я, кажется, влюбился в твои проклятые татуировки и в зеленые глаза.»

====== Часть 33 ======

Громкий настойчивый стук в дверь разбудил Натали. Баки, дремавший на кресле, подскочил, ворча, и с интересом уткнулся носом в дверь. Шумно нюхая воздух, он тихо поскуливал. Хвост собаки бешено завертелся, словно он учуял кого-то знакомого. Пытаясь понять, что происходит, она с трудом нашла на прикроватной полке часы.

Начало седьмого утра. Глянув в неплотно занавешенное окно, она убедилась, что для уборки номеров слишком рано. Что могло случиться? Накинув на плечи толстый махровый халат цвета фуксии, Натали не спеша направилась к входной двери.

— Кто? — прислушиваясь к какой-то возне за дверью, поинтересовалась она. Баки вел себя на удивление оживленно, то выразительно поглядывая ей в глаза, то нетерпеливо фыркая и тыкая дверь носом, словно пытаясь её открыть.

— Срочная доставка! — послышался незнакомый мужской голос. Натали осторожно отодвинув Баки в сторону, приоткрыла дверь. В коридоре гостинцы мягко горел ночной свет. Два мужских силуэта заслоняли собой свет бра, не давая разглядеть лица.

— Что за доставка? Вы кто?

— Натали, заберите его… Я больше не могу, — вваливаясь в номер, и втаскивая за собой второго мужчину, сообщил парень, чем-то похожий на ежа. В нос ударил резкий запах алкоголя и крепкого перегара. Натали отшатнулась, ничего не понимая. Баки запрыгал, извиваясь, словно угорь, пытаясь лизнуть второго мужчину в лицо.

«Ёж», подпирая своего партнёра, попытался отбиться от собаки, но вместо этого споткнулся о задравшийся край ковра цвета фуксии, и с грохотом упал на пол. Оба мужчины застонали. Натали, замерла с открытым ртом. Такое театрализованное представление она видела впервые. Франция была настолько щедра, что раздавала пьяных мужчин по утрам прямо в постель вместо кофе? Баки скакал по валяющимся на полу мужчинам, радостно облизывая их.

— Тьфу, Баки, отвали… — послышался знакомый голос. Натали включила верхний свет. На ковре, возле постели барахтались, словно перевернутые жуки, два мужчины, одним из которых был Хиддлстон, а второго Натали видела впервые.

— Том?! — выдохнула она, не веря своим глазам и мгновенно теряя остатки сна.

Том сел на полу, поймав довольного Баки и прижимая его к себе покрепче.

— Привет… Извини, сегодня без цветов… Закрыто было всё.

Натали расхохоталась.

— Ты как тут оказался? Кто тебя пропустил?!

— Что значит — кто меня пропустил? А кто б меня остановил, для начала? — обнимая свободной рукой сидящего рядом с ним на полу Люка, улыбнулся пьяно Томас, — Знакомься, кстати. Это— Люк, мой секретарь, помощник и просто друг.

— Здравствуй, Люк-просто-друг, — кивнула она, не понимая, что ей делать с двумя абсолютно пьяными мужчинами.

Люк, стараясь не терять равновесие и остатки внешнего лоска и достоинства, громко икнул, кивая.

— Сюрприиииз, милая… — растягивая губы в максимально широкой улыбке, произнес Том.

— Да уж. Сюрприз удался. Вставайте давайте… Баки, отойди! — скомандовала она собаке, понимая, что выспаться сегодня ей не удастся. Мужчины, преувеличено медленно вскинули головы, разом уставившись на нее.

— Том, Люк, ну давайте, поднимайтесь уже. Блин, что с вами делать, ума не приложу. Так…

Люк попытался подняться, опираясь одной рукой о плечо Тома, а другой о край кровати. Ноги с трудом слушались его. Чертыхнувшись, он смог заползти на толстое покрывало, выкрашенное как и стены номера в фуксию. Сил подняться больше не было.

— Всё, я приполз… Как хотите, я буду спать тут…— пробормотал он, стягивая с себя обувь и сворачиваясь клубком. Натали растерянно посмотрела на продолжавшего глупо улыбаться Тома.

— Вставай давай, горе моё…— протянув ему руку, тяжело вздохнула она. На кровати громко всхрапнул Люк, заставив её вздрогнуть.

— Слушай, впервые вижу англичан, надравшихся, как русские. Я… Удивлена, — сообщила Натали, помогая Тому встать с пола и доковылять до ванной комнаты.

— Я сам удивлён… Ведьма ты, не иначе. Все из-за тебя. Вот какого хрена я к тебе поперся во Францию? — сидя на краю ванной, и отфыркиваясь от холодной воды, которой Натали отерла ему лицо, бормотал он. В животе что-то тяжело заворочалось, скручиваясь в тугие узлы. К горлу подкатила отвратительная тошнота. Округлив глаза, он спешно наклонился к раковине, благо что маленькая ванная комната была компактно оснащена всем необходимым. Натали брезгливо отвернулась, стараясь самой не расстаться с содержимым желудка. Том, фыркая и кряхтя, принялся, зачерпывая воду горстями, жадно пить из-под крана.

— Ой, англичанин, утро у вас с приятелем будет не доброе…— рассмеялась она, помогая ему собрать разметавшиеся каштановые волосы в тугой пучок. Том молча кивнул, и снова склонился над раковиной, чувствуя, как наизнанку выкручивает желудок. Спазмы волной прокатились по телу, заставляя его буквально дрожать. Положив руку ему между лопаток, она чувствовала, как покрылась липким холодным потом кожа. Еле сдерживая смех, она наблюдала за его мучениями над раковиной. Когда блевать стало нечем, он шумно вздохнул, отирая с лица слюни, сопли и проступившие слёзы. Помотав головой, неуклюже умылся и снова сев на край ванны, притянул к себе Натали.

— Я ж пожалею об этом, да?

— Смотря о чем ты… О том, что так напился — однозначно.

— Да мы выпили-то всего-ничего… Пару бутылок «Лондонского сухого джина». Между прочим, вкуснейшая вещица!

Прижавшись к ее груди головой, он заурчал, словно большое животное. Слышно было, как гулко стучит её сердце, отмеряя минуты. Хотелось закрыть глаза, и просидеть так целую вечность, если бы не вертящийся на безумной карусели мир.

Натали, мягко поддерживая, помогла ему добраться до постели, и стараясь не будить во всю храпящего Люка, подтолкнула Тома на свободный край. Кажется, он выключился раньше, чем его кудрявая голова коснулась подушки. Стянув с него кроссовки, она накрыла его одеялом, и окинув взглядом лежбище тюленей, в которое превратилась её постель, принялась переодеваться.

Роберт, потянувшись до хруста в суставах, откинулся на спинку сиденья, продолжая жевать сандвич. Забавная парочка — пьяные Хиддлстон и Виндзор, шумя и матерясь, ввалились в холл гостиницы «Де ла Плаж». Что им могло тут понадобиться? Не за загаром же они приехали на пляж в Кале?

Сделав несколько снимков, Роберт решил немного вздремнуть. Врядли в том состоянии, в каком их привезло такси от железнодорожного вокзала в Кокеле, они смогут куда-то уйти ближайшие несколько часов. Прибавив несколько делений на климатконтроле, Роберт поплотнее запахнул пальто, ежась от сырости и осеннего холода. Побережья осенью и зимой он не любил. По-крайней мере побережья Англии и Франции.

Натали, взяв Баки с собой, выскочила из дверей гостиницы. Улицы Кале были пустынны той особенной утренней пустотой, когда большая половина граждан ещё нежится в мягких постелях под тяжелыми одеялами только-только подбираясь ко времени звона будильника. Ни машин, ни людей. Только мягко наползающий на берег с моря туман. Натали прошла мимо дремавшего за рулём видавшего виды «Рено Логан» мужчины. Мельком глянув, она оценила его привлекательную внешность: крупное, широкое лицо с квадратной челюстью, широкие темные брови, виски подернуты инеем седины, небольшая небритость, мягкие широкие губы, чуть вздернутый острый нос. Глубокая морщина залегла между бровей. Не похож на француза, скорее американец или немец. Баки настойчиво потянул поводок, отвлекая Натали от рассуждений о том, почему взрослый мужчина может ночевать в машине, кутаясь в пальто, словно бродячий пёс. Может, ждет кого-то.

Впрочем, ей предстоит часа через четыре, может чуть больше, выяснить, зачем приехал Томас со своим другом. Да ещё и в таком невменяемом состоянии. А пока надо успеть выгулять собаку, сделать небольшие наброски и проверить снаряжение.

Прогулявшись с Баки по набережной, Натали подумала о том, что ей несказанно повезло оказаться в Англии, найти любимую ей работу и теперь практически путешествовать по Европе. Кто бы мог подумать, что она, фактически, девушка из провинции России однажды сможет оказаться на берегу Ла Манша. И если бы кто-то сказал ей, что однажды она будет встречаться со звездой мирового масштаба, она бы посчитала этого человека сумасшедшим. Натали, улыбнувшись своим мыслям, несмело подумала о том, что именно в эту минуту, прямо сейчас в ее гостиничном номере спит человек, ставший мечтой фанаток практически всего мира. Да уж. Поворот судьбы, однако.

Что её ждёт? Очередная интрижка, в ходе которой она может потерять голову и остаться с разбитым сердцем? С другой стороны, позволить себе влюбиться, пусть даже придется потом страдать — разве это не прекрасно? Столько стихов, песен, фильмов о несчастной любви, разбитых сердцах… Значит есть в этом нечто такое, что всё-таки дарит людям радость.

Как можно громче хлопнув дверью, Натали посмотрела на всё-ещё спящих мужчин. От грохота они оба невнятно что-то замычали, открывая глаза и пытаясь разобраться, кто где находится.

— Ну, доброе утро, английские джентельмены… Я честно потратила несколько часов, чтобы найти вам, дорогие господа, огуречный или капустный рассол, но не найдя его, представляю вам максимально изобилующий витамином С апельсиновый сок, — как можно громче сообщила она, отодвигая тяжелые темные шторы и заставляя полуденное солнце французского побережья ворваться в номер.

— Бляяяяя… Я сдохну… — проскрипел Люк, пряча голову под одеяло. Натали безжалостно сорвала его средство защиты, протягивая ему большой стакан, полный апельсинового сока и подозрительно шипящего скачущей внутри таблеткой. Люк, пытаясь проморгаться, сел в постели, окидывая взглядом помещение. Кивнув, он принял стакан из руки девушки, морщась, видимо, пытаясь вспомнить, как они тут оказались.

Том сообразил быстрее, пряча голову под подушку и прижимая её как можно сильнее к лицу. Натали, ухмыляясь, после недолгой и вялой борьбы отобрала ее.

— Натали, ты — садистка… — простонал он, садясь в постели, и пытаясь сфокусировать зрение на её лице.

— Пейте всё залпом, мои дорогие. Я не могу ждать до вечера, пока вы придёте в себя, — садясь в кресло напротив них, произнесла Натали. На небольшом столике возле окна стоял поднос, на котором лежала аккуратно нарезанная половина арбуза, лапша быстрого приготовления и стоял запотевший графин апельсинового сока.

— Ммм, можно мне…— протянув трясущуюся руку к подносу, промямлил Люк, — Арбуз хочу, аж полон рот слюней… Он холодный?

— Ледяной, котик. Только что из холодильника.

— Ооо… Я, кажется, тебя люблю… — простонал он, ставя себе на колени тарелку с кусками вкуснятины. Кусочки арбуза дали сок, перекатываясь по дну тарелки. Аромат стоял невообразимый. Натали перевела взгляд на Тома. Тот сидел ни жив ни мертв, с торчащими во все стороны волосами и огромными кругами под красными глазами.

— Вчера, я так понимаю, было хорошо?

— Угу… Меня щас вырвет…— соскочив с постели и в один шаг преодолев расстояние до ванной, пролепетал Том, спешно закрывая за собой дверь. Люк, чувствующий себя, видимо, несколько лучше, продолжил уминать арбуз.

— Натали, извините, что мы к вам так вот явились… Мне очень стыдно… Но я не смог его удержать. После того, как мы допили первую бутылку он словно с ума сошёл…

— Ничего, я это переживу, не волнуйся. Доешь арбуз, на столе стоит кофе с лимоном. Пей. Без сахара.

— Спасибо… Стало и правда легче.

После звуков смывания унитаза Том, белый как полотно, появился на пороге. Вид у него был совсем печальный.

— Как мы тут оказались? И вообще, где мы?

— Кале, Франция. Забыл? — иронично улыбаясь, поинтересовалась Натали, протягивая ему таблетку аспирина и стакан холодной воды. Томас глубоко вздохнул, — Видимо, вчера кто-то сражался со своими демонами. Плечом к плечу?

— Да, и судя по всему мы победили этот чертов бар, — вяло улыбнулся он, — Там что? Лапша?

— Хочешь?

— Угу… Как ты угадала?

— Не спрашивай, — усмехнулась она, заливая кипятком ёмкость с кудрявой вермишелью внутри.

Мужчины, отдышавшись и придя в себя, сидели на постели, допивая свой кофе. Том морщился, поглядывая на сахарницу, стоявшую на столике.

— У меня сегодня полно работы в городе и к вечеру я возвращаюсь в Лондон. Вы, если хотите, можете оставаться тут пока не придёте в себя. Том, присмотри за Баки, пока я буду занята, ладно?

— У меня есть варианты?

— Не сегодня. Вы оба всё-равно в таком виде никуда не пойдете, вот и будте тут до вечера. Часов в шесть я за вами заеду, так что будте добры, приводите себя в порядок к этому времени.

— Ты на машине? — вяло соображая и чувствуя, как внутри всё дрожит от недосыпа и всё ещё циркулирующего в крови алкоголя, спросил Томас.

— Нет, я на такси. Всё, мои хорошие, я поехала. Оставляю вас на Баки. Он вас часа в четыре дня выгуляет…

Люк и Том переглянулись, тяжело вздохнув. В комнате стоял тяжелый, буквально удушливый запах перегара.

— Господи, как-будто я после отцовского дня рождения зашла в дом, — усмехнулась она, открывая окно на проветривание, — Окна не закрывать, дышать полной грудью и никакого пива!

Хлопнув дверью так, что оба ее гостя застонали, она быстро сбежала вниз по лестнице, неся на плече тяжелую сумку. Такси уже ожидало её внизу.

====== Часть 34 ======

— Ну, и что ты об этом думаешь? — внимательно глядя на Томаса, спросил Ходелл, — У тебя на руках два сценария.

— Я просмотрел оба, — подтверждающе кивнул он, — Но я… Это сложнее, чем кажется.

— Опять откажешься?

— Нет, просто говорю, что мне придётся вывернуться наизнанку. Ты же знаешь, что я никогда не играл в комедиях. Не считая «Маппетов».

— Ой, да брось. У тебя неплохо получается. По-крайней мере, в реальной жизни ты вполне себе шутничок, — пожал плечами Крис, допивая кофе, — Кстати, имей ввиду, что в сети уже гуляют фото, как ты садишься в машину каршериннга возле «Раундхауса».

Том округлил глаза за линзами очков. Пришлось припомнить, что это могло быть только в один-единственный момент, когда он уезжал с Натали после генеральной репетиции. Как раз у черного хода в тот вечер собралась приличная толпа фанатов. Не смотря на ливень кто-то из них в надежде заполучить автограф всё же мок под дождем.

— Вызвал такси. Из-за ливня пришлось долго ждать. В итоге меня просто подвезли до дома, — стараясь не заострять внимание, отмахнулся Том.

— Повезло, не так ли? — ухмыльнулся Крис, перебирая на своем столе какие-то бумаги.

— Конечно. В такую-то погоду.

— Ну да, ну да… Как зовут?

— Кого? — искренне удивился Томас, предчувствуя вопросы Ходелла. Крис внимательно уставился в глаза актёру, словно взвешивая его встречный вопрос на чаше весов.

— Девчонку. Тебя же она подвозила…

— Я думаю, что это не твое дело, — вдруг выдал Томас, мягко улыбнувшись, — Крис, ты — мой агент, а не полиция нравов.

Ходелл расхохотался.

— Ладно, хрен с тобой… Сам нарываешься на неприятности. Что по контрактам? Что решили?

— Через два месяца окончится контракт по «Ричарду», — растягивая слова, начал Том. Перед ним лежали два небольших контракта на второстепенные роли в не слишком многообещающих фильмах.

— Одна из картин планируется в стиле неонуар. Что-то вроде твоих «Любовников». Тебе это не в новинку, в целом. А вот вторая — да, будет сложновато. У них ограничено время и бюджет так себе. Зато ты попробуешь себя в новом амплуа. Возможно, из этого выйдет нечто интересное… — Крис поднялся из-за стола, и неторопливо обогнув его, встал у Томаса за спиной. Положив тяжелые ладони ему на плечи, он чуть склонился и шепнул на ухо.

— Не вздумай глупить… Я задолбался объяснять причины твоих отказов.

— Я и не собираюсь отказываться. Через два месяца я с готовностью приступлю к работе над любым из них. Нуар выглядит достаточно интересно.

Хлопнув Томаса по плечу, Крис улыбнулся.

— Вот и отлично. Тогда я сегодня свяжусь с кастинг-директором проекта, обговорю подробности.

— Надеюсь, ты скажешь мне итоги переговоров.

— Так, а разве бывало иначе? Как-никак ты — мой самый удачный проект за последние годы, — Крис вернулся за стол. Его светло-серые, почти белые глаза сузились, изучая лицо Хиддлстона.

— Ты выглядишь лучше, чем несколько месяцев назад. В чем фокус?

— Не понял…

— Ну, ты выбрит, наконец сменил бомжацкие шмотки… Сияешь, как начищенная монета. Даже речь изменилась, — сложив пальцы домиком, агент чуть подался вперед, любопытно склонив голову к плечу. Испытующий взгляд буквально сверлил Томаса.

— Да вроде бы всё как всегда. Настроение хорошее.

— Если это поможет тебе в работе, я буду только счастлив. Надоело наблюдать за тем, как ты себя хоронишь под юбкой Эштон. Без обид. Ты же даже слышать об этом ничего не хочешь…

— Эштон тут не при чем.

— О… Ну, тогда тем более, — вскинув в удивлении брови, Крис улыбнулся, — Пора бы, наверное, выбить из тебя и из неё эту дурь.

— Крис, не тяни. Я не понимаю, к чему ты клонишь.

Том, чувствуя себя неловко, словно Крис что-то прознал о Натали, заёрзал. От чего-то глубокое кожаное кресло вдруг стало похоже на деревянную скамью с ортопедической спинкой — сидеть стало невыносимо неудобно.

— Да что говорить? Ты, как только связался с ней, стал похож на маргинала, а не на того парня, с которым я начал работу. Уж не знаю, что такое она вытворяет с тобой в постели, но работать ты стал в разы хуже. Не говоря уже про контракты, которые я один за одним передаю другим.

Том замер, словно его оглушили чем-то тяжелым. В светлом кабинете Ходелла вдруг стало темно и душно. Даже огромные, в пол, окна не спасали его от неожиданно накатившей клаустрофобии. Хиддлстон, хватая ртом воздух, пытался подобрать слова, чтобы ответить агенту.

— Не пытайся оправдываться. Если ты решил закончить карьеру киноактёра, то мог мне хотя бы сообщить. Я тогда перестал бы надеяться на тебя, не говоря уже о том, что мне приходится придумывать нелепые оправдания твоему поведению.

— Крис, если ты хочешь сказать что-то конкретно, то может хватит ходить вокруг и около?

— Окей, тогда слушай, раз, наконец, готов. Я заебался смотреть на этот пиздец, который твоя подружка творит. Она срывает мне контракты, она срывает тебе контракты! Она обрывает мне телефон, как только у тебя на руках оказывается какой-нибудь сценарий. Ты знаешь, что один только «Ричард» обошёлся мне ведром крови и морем её соплей? С трудом отвоевал этот спектакль, лишь бы о тебе совсем не забыли. Она буквально помешана на идее посадить тебя себе под юбку.

— Она… Звонила тебе на счет спектакля?

— И не только. Но в основном — да. За последний год я блокировал её номер раз десять точно.

Том сидел, пригвозжденный к креслу. От услышанного его буквально прошибло в пот. Он почувствовал, как мелко задрожали руки и от слабости заклинило шею и затылок. Поднять голову, чтобы взглянуть в глаза агенту он не мог.

— Почему ты молчал?

— Блядь, а ты меня слушал? Я только и слышал твоё нытьё о том, как тебя достали фанаты. Хотя знаю наверняка, что это — не так! — Крис, наконец дорвавшись до возможности поговорить о работе, не мог сдержать свой вспыльчивый темперамент. Хлопнув широкой ладонью по крышке стола, он заставил Томаса выйти из оцепенения, — Ты совсем растворился в её игре в семью. Мало мне того, что она припизднутая, так и ты стал похож на неё, так, тень бледная. Но если тебя это устраивает, я ничего не имею против. Просто скажи, и мы с тобой закончим сотрудничество, и ты будешь делать то, что считаешь нужным.

— Предлагаешь мне выбирать между ею и карьерой? Не слишком ли это для агента?

— Я тебе не предлагаю, но и держать не могу. Происходящее просто не оставляет мне выбора.

— Я понимаю, о чем ты, — сдавленно отозвался Томас, действительно понимая, что какими бы друзьями они с Ходеллом не были, работу необходимо было ставить на первое место. А он сейчас переживал не лучшие времена, — Крис, забудь про это. Я хочу работать. И буду. С Зави мы всё обсудили, и больше подобных неприятностей не будет.

— Том, я тебя услышал. Но предупреждаю, что если она вмешается в твою работу ещё хоть раз, я попрощаюсь с тобой. Не хочу тратить своё время и нервы на бесполезные разговоры. Мне нужен результат.

Сердце отчаянно заколотилось в груди. Он уже и забыл, каково это — быть заложником положения, зависеть от решения постороннего человека. С другой стороны Ходелл был прав — незачем тратить время на бесполезные уговоры отсиявшей звезды, когда можно найти более перспективную молодую замену. Чувствовать себя стареющей любовницей у богатого спонсора ему было в новинку.

Том поднялся из кресла, и, подойдя к окну, посмотрел вниз на тротуар. Под окнами стояли припаркованные вдоль и без того узкой дороги машины. Осеннее солнце играло в их хромированных деталях, пуская зайчиков на каменные стены домов. Удивительно, как в белом свете осени играли красками выложенные из красного кирпича здания. Там, за углом, если свернуть налево, через один дом, был офис Натали. Сверкая золотом и черной краской. Том воспроизвел в памяти день, когда она получила контракт с фотоагенством. Как довольная, светилась от счастья, сидя на пассажирском сиденьи его авто.

— Ты меня слышишь? — раздался тревожны голос Криса. Том вздрогнул.

— Извини, задумался. Да, конечно, слышал и всё понимаю. Крис, гарантирую, что всё наладится. Звони узнавай на счет неонуара. Не забудь им сообщить о том, что я буду свободен через месяц-другой, но на пробы могу подъехать и раньше.

— Отлично. Тогда давай уже, бери себя в руки и начинай готовиться. Сценарий у тебя есть, — отозвался Ходелл, чем-то громко шлёпнув по столу.

Думать совершенно не хотелось. Воздух Лондона с наступлением осени становился прозрачным и одновременно тягучим, словно патока. Спустившись пешком вниз по улице до Кавендиш сквер гарден, Том огляделся. Огромное, ветвистое дерево со странными наростами у корней, похожими на прилипших к коре черепах, почти сбросило свою красно-оранжевую листву. Молодой мужчина сидел поодаль, что-то внимательно читая с экрана своего смартфона. Девушка с ребёнком в коляске прохаживалась по тропинкам. Жизнь медленно и не спеша текла, словно дразня его.

На миг ему показалось, что люди вокруг него всего-лишь картонные фигуры, антураж для съёмки, реквизит на сцене — не более того. Разве у них могут быть эмоции и чувства? Проблемы? Разве все эти люди вокруг — настоящие, дышащие, чувствующие, как он? Удивившись собственной мысли, Томас сел на скамейку под ветвями дерева.

Медленно, словно танцуя, с ветки прямо на дорожку перед ним упал осенний листок. Он был неправильной формы, подсохшим с одного края и всё-ещё зеленым с другого, покрытый каким-то шишками и пятнами. Несовершенный… Невольно этот листок приковал его взгляд к себе. Да… Все в этом мире не смотря на схожесть не идентично. Нет во всем парке, даже во всем Лондоне, а может и во всем мире второго такого же листка с его замысловатыми узорами. Вздохнув, он подумал, что это скорее он сам — статист в этом огромном мире, для всех этих людей. Это он своей жизнью создаёт им антураж, развлекает и стирается из памяти, как только гаснет экран или падает занавес, словно этот листок у его ног. Через несколько минут, и того больше — часов, он и не вспомнит, как выглядит этот умирающий привет лета. Хотелось вскочить со скамьи и закричать во всю силу легких, о том, что вот он — живой, настоящий! Что он — есть!

Пожевав губами, Томас подумал о том, что Крис прав. Невозможно больше отставлять самого себя на второй план. Невозможно оставаться в тени самого себя. Нужно двигаться к цели, ведь на пятки наступают молодые, талантливые актеры. В «Раундхаусе», на сцене он видел их жадные, голодные глаза. То, как они смотрят на него с завистью и вызовом, с усмешкой и азартом. А Зави… Зави… Если она не понимает его причин, не слышит его аргументы… Значит лучше будет поставить точку, хоть это будет нелегко. И не мучать её пустыми надеждами.

====== Часть 35 ======

«Всё, я в Москве! Я надеюсь, что не задержусь. Ты точно справишься?»

«Конечно. Нат, ничего страшного с Баки не случится, обещаю.»

«Ладно.»

«Я сейчас лежу на твоей кровати. Знаешь, о чем я думаю? »

«Даже примерно не догадываюсь. О миндальном печеньи?»

«Я что, на столько предсказуем?»

«Нет, просто ты ешь его пачками — покупать не успеваю. Надеюсь, ты не вытрешь руку о занавеску после того, как полежишь на моей кровати? Все, Том, до связи! Целую!»

«Ммм… Вот ты, конечно, зараза. Окей, занавески не трогаю… Я запомню, вернешься — обязательно поцелуешь!»

Задержав взгляд на экране смартфона, Натали улыбнулась. Мысль о том, что где-то далеко, в Англии её возвращения ждёт приятный мужчина, заставляла ее сердце учащённо биться. Никогда ещё два дня не казались ей таким огромным промежутком времени, практически сравнимым с вечностью. Глубоко вздохнув, она тряхнула головой, отгоняя от себя мысли.

Аэропорт Шереметьево встретил её мелким моросящим дождем. Гул огромного терминала поразил её, словно она не улетала отсюда три месяца назад. Люди с сумками, чемоданчиками, рюкзаками, переносками сплошным потоком шли ей на встречу, шли рядом с ней о чем-то разговаривая. Родная речь звучала одновременно и лаская слух и вызывая смешанные чувства. Гул голосов поднимался вверх, растворяясь, к невероятно высокому своду, где по металлическим перекрытиям тянулись гофрированные трубы вентиляции, толстые фидеры и страшноватые змеи кабелей. Натали ощутила охватившее её волнение, вслушиваясь в знакомые слова и интонации. Каких-то три месяца в Англии заставили ее привыкать к родной речи, как некоторое время назад она привыкала к английской, вникая в слова и их значение. Было в этом нечто невероятное, какая-то невозможная магия.

Натали, неторопливо вышагивая по гранитному полу, думала об удивительной иронии — люди, не смотря на абсолютную идентичность, анатомическую и генетическую схожесть говорили теми же звуками, использовали те же буквы и артикуляции, но на совершенно разных языках. Разве это не удивительно? И не менее удивительно было то, что люди нашли способ коммуникации, способ выучить языки друг друга, чтобы связать мир в одно целое.

В квартире Ольги было как всегда уютно. Пахло выпечкой. Они сидели на кухне, на маленьких неудобных табуретках, грея замерзшие пальцы о кружки с чаем. Время на часах перевалило далеко за полночь.

— Наташка… Я так тебе рада, ты не представляешь.

— Я тоже по тебе скучала. Ты утром дома?

— Да, выходной в кои то веки совпал с календарным выходным.

— Отлично. Тогда съездим на дачу, я взгляну на машину?

— Нашла способ её переправить?

— Да… Но будет это дорого и долго. Хотя бы документы подготовлю.

Оля понимающе кивнула. Пожевав нижнюю губу, она пристально взглянула на подругу. Натали сидела, прислонившисьспиной к стене, держа кружку с остывающим чаем в руках. Она заметно постройнела.

— Баки, значит, остался на своей исторической родине?

— Да, накладно тащить его сюда снова. Я не слишком хорошо разобралась с правилами провоза животных на территорию Великобритании, так что не стала рисковать.

— И с кем он там?

— Ну как ты думаешь?

Ольга сделала многозначительное лицо, словно всего-лишь ожидая от Натали подтверждения своих соображений. Та лишь кивнула. Подруга разразилась довольным смехом, хлопнув ладонью по поверхности стола.

— Вот номер, так номер… Не могу поверить. Нет, я, конечно, понимаю, что он такой же человек, как и все. Но поверить, что ты с ним так близко знакома… Я не могу.

— Если бы я сказала, что знакома с кем-то другим, например, с Джекки Чаном, что бы это изменило? — поинтересовалась Натали, улыбаясь. Она и сама до сих пор пыталась гнать от себя мысли о Томасе. Сейчас, за почти три тысячи километров от Лондона, их общение показалось ей галлюцинацией, сном.

— Да уж. Ты мне скажи, а дальше-то что?

— Не знаю, — честно пожала она плечами, глядя в изумрудные глаза Ольги, — Мы же взрослые люди и прекрасно понимаем, что совершенно разные. И из разных миров.

— Ну и что? Спать друг с другом это же вам не мешает. Он же не рептилоид, а человек. Ты извини, конечно, но мне дико любопытно… Он извращенец?

— Да нет, вроде… Обычный, — отозвалась девушка, мягко улыбаясь. Натали мысленно вернулась в свою спальню, — Странный, конечно. Вечно витает где-то в облаках. Много смеётся. Много говорит. Актёр, одним словом.

— Он тебе нравится? Только честно? — глаза Ольги блестели неподдельным весельем. Улыбка скрылась за краем кружки с чаем. Натали знала её ровно так же, как и Ольга знала её.

— Я боюсь… Пойми меня правильно. Даже стоя рядом с ним, обнимая или целуя я все-равно чувствую себя не… Язык не поворачивается назваться его девушкой.

— Приятели.

— Да. Это ближе всего. Наверное.

— Ну, короче вы об этом не говорите. Просто спите друг с другом от случая к случаю… И всё.

— Да. Упрощает жизнь, знаешь ли.

Натали нахмурилась, скользя взглядом по знакомым до боли зеленым с небольшим рисунком обоям.

— Врешь ведь. Знаю тебя не первый год. Этот взгляд мне знаком. Влюбилась?

— Старательно гоню от себя эти мысли. Истории с одним «иностранцем» мне достаточно. Да и видела бы ты его…

— Привлекательный? На экране он ничего такой…

— Да я не это хочу сказать. Плевала я на его внешность. Сама же знаешь, что любой несчастный случай не только решит вопрос привлекательности, но и может оставить инвалидом.

— Не понимаю, к чему ты клонишь.

— Оль… Я не знаю, как подобрать слова. Просто он приятный. Не внешне. А вот что-то там внутри у него сидит, чертик какой-то. Вот это мне нравится. Вот этот чертик. Но проблема в том, что он — актёр. И я каждый раз ловлю себя на мысли, что не понимаю, рядом со мной настоящий Том Хиддлстон— человек, или прямо сейчас рядом со мной Томас Уильям Хиддлстон — актёр?

Девушки переглянулись. К их разговору примешивался звук капель дождя, мягко барабанящего по стальному подоконнику. Оля поднялась со своей старенькой табуретки, и буквально двумя шагами пересекла кухню, чтобы громким щелчком выключить свет. Взгляд Натали остановился на потрескавшейся поверхности табурета. Когда-то давно, еще когда они обе учились на последних курсах институтов, отчим Ольги своими руками сколотил три табурета и стол, за которым они сейчас сидели, специально для квартиры, в которую она снимала. С того времени и отчима не стало, и от трех табуретов остался один. Натали любовно погладила гладкую, отполированную с годами поверхность, вспоминая, как впервые увидела эту кухонную мебель. Желтая, шероховатая поверхность казалась впитавшей в себя всю любовь и заботу сперва солнечного света, а за тем и рук мужчины, старательно подгонявшего доски одну к другой.

— И что делать?

— Да ничего. Что с этим можно сделать? Он не ребёнок, а взрослый мужчина, пусть и всё ещё играющий в свои любимые игры, — Натали виновато улыбнулась, — Да, и есть ли смысл во всем этом, я ведь совсем не его поля ягодка.

— Ты всё философствуешь?

— О чем ты говоришь, Оля, ну какая философия.

— Ну не знаю, какая. Ты же тут сидишь, думаешь — надо тебе это или нет. Такое впечатление, что ты пытаешься убедить саму себя, что всё плохо, и вы друг другу не подходите. Я так считаю, что не надо забивать голову раньше времени, я тебе это уже говорила. И повторю еще раз. Если вам вместе хорошо, и вы друг друга не напрягаете, то значит пусть все идёт своим ходом. В конце концов ты права — он лишь человек. Просто проблем с ним однозначно будет больше, чем с Васей Пупкиным из соседнего дома. Но разве тебя это останавливало?

— Ладно, всё. Хватит об этом. Мужик как мужик. Две руки, две ноги. Посередине — сволочь, — устало отмахнулась Натали, глянув мельком на часы, — Было бы что обсуждать. Мы всего-лишь время от времени встречаемся ради порции окситоцина и дофамина.

— Ради оргазма, в смысле? Ты просто боишься, что снова будет больно.

— По-моему это логично, нет?

— Не логично. А как тогда жить, если постоянно пытаться подстраховаться? В чем тогда прелесть? Если постоянно избегать ошибок и боли можно пропустить всё веселье.

— Я бы хотела пропустить сейчас вот это вот нравоучение, если можно.

— А вот фигушки. Раз уж мы снова обсуждаем твою личную жизнь, то дай я уж выскажусь.

— Ну, давай, скажи мне то, чего я не знаю.

— И скажу. Ты отпусти вожжи в кои-то веки. Хватит контролировать ситуацию. Ты только и делаешь, что додумываешь варианты, а надо просто позволить всему произойти. Ну, влюбишься, ну пострадаешь… Впервой? Дай ему шанс… Вот увидишь, что он не так плох, этот твой фигляр.

— А если он очередной маменькин сынок, за которого надо чуть ли не сопли вытирать?

— Я тебя сейчас укушу! Ты опять за него додумываешь? Пусть уж сам как-нибудь. За одно и увидишь, настоящий он или папье-маше!

Натали усмехнулась словам подруги. Ольга, демонстративно зевнув, собрала посуду со стола в раковину.

— Ну вот даже если он маменькин сынок, вот что ты от этого потеряешь? Разбежитесь и всё. А если он окажется не таким уж и плохим? Сама же говоришь, что не знаешь где он настоящий. Так, а может он как достанет внутреннего мужика из закромов родины, как покажет тебе истинное лицо. И окажется, что он вполне себе съедобный, — держа в руках полотенце, осведомилась Ольга.

Выражение ее лица как всегда в ситуации, когда она чувствовала себя правой, не терпело пререканий. Натали оставалось только согласно кивнуть. Иногда, думать ее головой было довольно приятно.

— Если опять какая-нибудь хурма получится из этих отношений… Если их так назвать можно, то я тебя укушу. Клянусь! — фыркнула Натали, отправляясь в отведенную ей дальнюю комнату. Там, на скрипучем диване уже было расстелено спальное место. От белья приятно пахло.

====== Часть 36 ======

В доме было удивительно тихо. С некоторых пор Томас предпочитал проводить свое время в кампании Виндзора, словно избегая общения с ней. Буквально несколько часов назад детектив Таннер прислал ей небольшой отчет за неделю, в который приложил пару фотографий. Люк и Том, совершенно пьяные, за каким-то лешим оказались в Кале, буквально на несколько часов. Вечером того же дня оба вернулись в Лондон. Зави не стала задавать вопросы Тому. Устраивать очередное выяснение отношений ей не хотелось, памятуя о его словах.

Зави, пытаясь собраться с мыслями, прошлась по кабинету. Всё как-то резко пошло кувырком, за один месяц их отношения резко испортились. Что-то происходило, она это чувствовала всем своим естеством.

Входная дверь внизу хлопнула. Послышались шаги. Том вернулся с пробежки.

— Привет, дорогой, — нерешительно улыбнувшись, произнесла Зави, встретив его на лестнице.

— Привет, — едва коснувшись её щеки губами, отозвался Томас, спешно поднимаясь в душ. От него пахло потом и мокрой тканью. Рёбра практически не напоминали о себе, заживая на удивление быстро. Доктор Прэстон согласился ввести разумные нагрузки, разрешив бегать раз в три дня без подъёма и спуска в гору.

— На улице дождь?

— Да, моросит…— стягивая прилипшую к спине футболку, отозвался Томас. Зави скользнула взглядом по его спине, покрытой веснушками и родинками. На левом боку красовался отцветающий синяк, переливаясь всеми цветами радуги. Желто-зеленый ореол расползся, словно клякса по бумаге, внутри, словно бутон пиона красовался сине-фиолетовый с красными и коричневыми прожилками синяк. В целом, всё выглядело лучше, чем неделю назад.

Том, пока она размышляла над этим, скрылся в ванной. Через миг послышался звук льющейся воды. Зави, не шевелясь, смотрела на дверь.

—Том? — осторожно постучав, мягко спросила она. Тишина. Видимо, он её не слышит за шумом воды. Подумав, она скользнула за дверь. Пар от горячей воды поднимался над занавеской, оседая холодными капельками на зеркале, кране раковины и на линзах очков в темной оправе, лежащих на полке. В комнате трудно было дышать из-за большой влажности, казалось, горячий пар хватает её за горло, заставляя чаще дышать. Зави, наблюдая за силуэтом Тома за полупрозрачной шторкой, быстро скинула платье. Секунду поразмыслив, она скользнула к нему под тугие горячие струи воды.

Том слегка опешил, не ожидая, что она к нему присоединится. Зави, улыбнувшись, обвила его шею руками. Закрыв глаза, он вдохнул такой знакомый ему запах яблока от её волос. Она любила эти странные духи, напоминавшие ему об осеннем урожае в родительском саду. Под закрытыми веками вспыхнула безумно яркая картинка из далекого прошлого — огромная светлая кухня, большой грубоватый стол по середине. На нем стоит плетеная корзина, полная до верху яблок. Розовые, желтые, зеленоватые… На их восковых кожицах дрожат капельки утренней росы. Мать и старшая сестра в смешных передниках, тихо разговаривая, уже что-то варят на газовой плите. По кухне разносится этот самый запах… Осенних яблок. Жаркие губы Зави скользнули вниз по его телу. Уперевшись ладонью в стену, чувствуя, как по коже стекает горячая, приносящая расслабление, вода, он замер, погружаясь в ощущения. Слегка неумелые, рваные движения девушки вызвали в нём растущее возбуждение. Всё внутри с трепетом отозвалось на её ласки. Каким бы рассерженным он ни был, она всегда знала, как заставить его тело реагировать и желать её.

Схватив Зави за густую копну волос, он рывком поднял её с колен, так, словно она была безвольным котенком. Притянув к себе, жестко поцеловал, ощущая растущее возбуждение от её недоумения. Она казалась ему чужой, как никогда, посторонней и от того приятно притягательной. Зави попыталась вырваться, когда он вдруг силой развернул ее к себе спиной, всё ещё держа за гриву темных, промокших под водой волос. По её шоколадной коже стекали капельки. Том взглядом скользнул по изгибам тонкого, стройного и почти идеального женского тела.

— Не дергайся! — зло прошипел Том, наклоняя её, и притягивая свободной рукой к себе за таз, — Ты же за этим пришла?

Зави, чувствуя как в ужасе колотится её сердце, что-то несвязно пробормотала. Желание быстро пропало, оставляя место недоумению и страху боли. По спине стекала горячая вода, путая её ощущения, отвлекая. Его жесткая рука так стянула волосы, запрокинув ей голову, что от боли свело шею. Зави оставалось только сдавленно хрипеть, пока он, тяжело дыша, грубо врывался в её тело, наводя её свободной рукой. Словно не считаясь с её протестом, он придавил её к стене всем своим весом, больно укусив в плечо. Зави вскрикнула, когда он со стоном оторвался от её тела, и вздрогнув, залил её спину теплой, тут же смывшейся потоками воды, спермой.

Жесткие пальцы продолжили стягивать ее волосы, заставив повернуться к нему. Том, взглянув ей в лицо, заводил желваками. По темной коже девушки катились крупные капли воды, смешиваясь со слезами. Почему-то сейчас ее слезы совершенно не вызывали в нём сочувствия. Она так часто пользовалась этим трюком, что окончательно научила его не реагировать на подобное. Ему самому показалось, что он очерствел до невозможности, постоянно практикуясь на её истериках, словно ведя репетицию за репетицией перед основным выступлением. Хмыкнув, он прикрутил воду, и молча выскользнул из душа. Зави в растерянности осталась стоять, вздрагивая от вдруг показавшимся ей ледяным воздуха. Что это такое было? Откуда столько грубости, звериной жестокости? Словно она была всего-навсего секс-игрушкой, которая уже наскучила. Ни привычной нежности, ни ощущения единения с ним. Только боль во всем теле от грубых действий, и горящий огнем укус на плече. С каких пор он еще и кусается? Ей хотелось содрать с себя кожу, чтобы избавиться от ощущения его липких потных рук на своем теле. Стало отвратительно мерзко. Зави подавила подкатившую тошноту.

— Идём, перекусим, — услышала она голос Тома.

Он спешно вытер мокрые волосы небольшим полотенцем, и кинув его мимо корзины для белья, вышел из ванной комнаты. Зави, стараясь не поскользнуться на разлитой кругом воде, осторожно выбралась следом. Что происходит? Почему? Неужели он настолько сильно злится на нее и обижен, что превратился в животное?

— Том?

— А? — оторвав взгляд от газеты, Том посмотрел на Зави. Та, побледневшая, стояла в дверях кухни, запахнувшись в мягкий махровый халат. Серовато-землистая кожа сильно контрастировала со снежной белизной ткани.

— Что-то изменилось? Ты больше не любишь меня?

Он с искренним недоумением посмотрел на девушку, перестав жевать наспех сделанный сандвич. Мысли быстро пробежали в его голове: что она может знать?

— С чего вдруг такие вопросы?

— Просто ответь, — настойчиво попросила она, чувствуя, как от нервов задрожали руки. Спрятав их в широких рукавах халата, она упрямо уставилась ему в глаза.

— Я не стану на это отвечать, — фыркнул он, возвращаясь к сандвичу, но всё же отложив газету в сторону, — Очередная твоя провокация? Мне уже порядком надоело жить в собственном доме, как на пороховой бочке. Любой мой шаг, любой неверный с твоей точки зрения, ответ приводит к скандалу. Надоело.

— А может это… Я тебе надоела?!

Том громко сглотнул, окончательно понимая, что так больше не может продолжаться. Сейчас разразится очередной апокалипсис, в котором будет вновь виноват его неправильный ответ.

— Не вздумай…— предостерегающе произнес он, разворачиваясь к ней всем корпусом. Взгляд его потемнел, стал непроницаемым и тяжелым. Зави задрожала.

— Ты превратился в… Чудовище! Ты злой! Жестокий!

— Благодарю покорнейше… Следующее обвинение, и — ты собираешь свои вещи, — коротко резюмировал он, как ни в чем ни бывало отпивая кофе из безупречно белой чашки. Газета в его руках зашуршала страницами.

— Прости… Прости меня… Я не специально… — кусая губы, начала она. Слезы вот-вот прорвутся наружу, снова раздражая его. Сейчас он казался ей тираном, монстром, который с готовностью раздавит её, если посчитает необходимым.

Том, окинув её быстрым взглядом, кивнул.

— Садись, я сделал пару сандвичей, — сказал он, кивком указав на тарелку с парой потрёпанного вида бутербродов.

Зави, шмыгнув носом, поспешила налить себе ромашковый чай. Он ее всегда успокаивал, но сейчас, казалось, надо выпить его целое ведро, закусывая успокоительными таблетками, чтобы ощутить хоть какой-то мало-мальский эффект.

— Я… Я люблю тебя… И, наверное, немного перегибаю палку, — с трудом выдавила из себя она, — Я хочу того же, что и ты. Хочу мира. И чтобы всё было по-прежнему. Чтобы мы снова были парой.

Том, перестав жевать, уставился на неё. Во взгляде читалось какое-то недоумение, граничащее с вызовом.

— Парой? Зави… Я НЕ объявлю нас парой. Не проси. Я уже всё объяснил тебе раньше. Я говорил с Крисом и он четко дал мне понять, что если я упущу еще хотя бы один контракт, он со мной попрощается. А если ты еще раз вмешаешься в мою работу — я не знаю, что я сделаю с тобой.

— Я не вмешивалась в твою работу!— возмутилась Зави, чувствуя, как по спине побежали предательские мурашки. Неужели этот чертов Ходелл нажаловался Тому на неё? Вот ублюдок, чертов америкашка! До всего есть дело, и никаких принципов и понимания…

— Да? А мне он сказал, что за истекший год раз десять блокировал твои звонки, — не отрывая взгляда, произнес он.

Слова прозвучали тяжело, как обвинение. Словно камни они с грохотом упали между ними на полированную поверхность стола. Зави потеряла дар речи.

— Я звонила, чтобы узнать на счет возможных контрактов. А уж что он тебе насочинял, я не знаю! — фыркнула она, стараясь не выдать своего негодования.

— Насочинял… Угу… Хорошо, — кивнул Томас, всё ещё не отводя пристального взгляда от девушки. Его голубые глаза больше не казались ей красивыми. Скорее жёсткими, жестокими и равнодушными. Та заметно нервничала, — Тогда вот тебе моё сочинение — если я узнаю, что ты каким-либо образом вмешиваешься в мою работу, то незамедлительно вернешься в свой дом. Навсегда.

— Ты мне решил угрожать?!

— Я решил вправить тебе мозги, если по-хорошему ты перестала понимать.

— Ты просто отвратителен! — рыкнула Зави, вскакивая из-за стола, и выходя из кухни. На пороге её догнал голос Тома.

— Я тоже тебя люблю! — фраза прозвучала, словно издёвка.

— Ненавижу!

Том, отпив кофе, поставил чашку на газету. По краю белоснежного фарфора побежала тёмная, коричневато-грязная капля, оставляя за собой след. Залюбовавшись её скольжением, он дождался, пока кофейная капелька докатится до самого низа и поднял чашку. На газете коричневым рваными ореолом отпечаталось дно посуды.

====== Часть 37 ======

Зави разгоряченно хлопнула дверью спальни. Это уже не шло ни в какие рамки: Ходелл оказался редкостной сволочью, рассказав Тому о её звонках и их конфиденциальном разговоре.

Пожевав нижнюю губу, она прошлась по комнате, нервно перебирая пальцами край махрового халата, в котором вышла из душа. А ведь в кабинете Ходелл мило улыбался, кивая головой на её аргументы, что Тому необходимо время на переоценку своего творчества и отношения к жизни в целом. Значит, сам соглашался, а потом взял и выложил всё, как на духу? Никому нельзя доверять. От негодования Зави швырнула в стену стоявший на прикроватном столике небольшой светильник, который Томас нашёл где-то на блошином рынке в старой части города. Винтажный вид настольной лампы ему очень нравился, от чего она с ещё большим удовлетворением раскрошила фаянсовую ножку-подставку, разрисованную несимпатичными цветами. Если уж невозможно причинить ему боль физически, то вполне можно выместить свой гнев на чем-то, что ему дорого. Зави прислушалась. Кажется, он даже не обратил внимания на грохот из спальни. Еще лучше!

Злость на него буквально душила её, хотелось предпринять что-то, лишь бы отомстить ему за его холодность и грубость все это время. Может, тогда он поймет, что с ней так вести себя нельзя. В конце-концов, ведь не был он таким раньше. Оставалось надеяться, что тщательно продуманный план сегодня сработал, захлопнув ловушку. Она обвела взглядом, полным ненависти, спальню, прикидывая, что же еще можно сделать такого, что вызовет у него хоть немного эмоций.

Через несколько дней заканчивается отведенный ему доктором Прэстоном на восстановление срок. А значит, он вернётся в театр и снова займется работой. Быть может, его тяготит то, что он не на сцене и возвращение к роли улучшит его настроение?

Глянув на себя в высокое, в полный рост зеркало, Зави подошла ближе. Под глазами залегли темные круги. В уголках губ собрались горькие морщинки, да и сами они уныло опустились. На подбородке высыпали мелкие прыщики. Мда. Надо бы записаться к косметологу и немного поправить положение дел. Скинув с плеча халат, она внимательно осмотрела след от его зубов. Хм. Необычно. И в то же время дико возбуждающе. Пожалуй впервые за год он повёл себя так, как в самом начале отношений, когда они искали любую возможность, чтобы уединиться. Зави прикрыла глаза, вспоминая его крепкие руки на теле, и то, как он стянул её волосы в кулак, направляя. Давно такого не было. Внутри всё сладостно задрожало. Конечно, на такой подарок судьбы она не рассчитывала, но, всё же вышло даже гораздо лучше, чем она планировала… Просто он взбешен словами Ходелла, и это крайне удачно. Гадкий тот крысёныш! Зави зло фыркнула, мысленно прокляв американца за его длинный язык и одновременно радуясь. Чтоб ему пусто было!

Проведя кончиками пальцев по неровному отпечатку на своем плече, она ухмыльнулась. Сегодняшнее поведение Тома как нельзя кстати сыграло ей на руку. Зная его убежденность в феминизме, она припрет его к стенке нарушением неприкосновенности её тела. Возможно, даже намекнёт, что он её изнасиловал… А почему бы и нет? В конце-концов, если он не хочет слышать её логических аргументов, можно воспользоваться и небольшим шантажом. Ведь он же позволил себе подобное? Только надо быть хитрее… Хорошо, что сидение дома никак не повлияло на её актерскую игру, подумала вскользь она, быстро переодеваясь. Надо же, даже круги под глазами от бессонных из-за работы над драмой, ночей пошли на пользу делу.

Ладно, в конце концов, победителей не судят. Зави, еще раз оглянув себя в зеркало, прислушалась к звукам внизу. Томас поднимался по лестнице.

— Что тут случилось? — спросил он, склонив голову к плечу. Его взгляд остановился на разбитой лампе. Осколки, словно вычурная мозаика, усеяли ковер возле его половины кровати.

— Не смей ко мне подходить… — дрожащим голосом пролепетала Зави, вжимаясь спиной в стену. Том в недоумении уставился на неё, пока еще не догадываясь, что происходит. Он, нахмурившись, обвел её взглядом. Девушка дрожала, словно осиновый лист, глядя на него расширенными от неподдельного ужаса глазами.

— Зав, ты в порядке?

— Не подходи ко мне! — закричала она срывающимся голосом, обхватывая себя руками, словно в попытке закрыться. Том растерянно пожевал губами, пытаясь понять, что произошло.

— Как ты мог…— прошептала она, сползая по стене, и продолжая смотреть на него, будто затравленный зверёк. Сердце Тома испуганно сжалось. Такой он видел её впервые. Что же он наделал? Внутри всё задрожало от нахлынувшего чувства нежности к ней и чувства вины.

– Зави… Принцесса моя… — пролепетал в недоумении Томас, глядя, как девушка мечется от него по спальне, стараясь не угодить к нему в руки.

— Ты монстр… В кого ты превратился… Ты… Как ты посмел так со мной обойтись… — расплакалась Зави, забившись в угол, и скрыв лицо в ладонях.

— Я… Милая… Я… — он с ужасом понял, что только что в душе совершил ужасное преступление по отношению к ней, сам того не желая. Сердце бешено заколотилось. Как же так… До чего он докатился, что позволил своей злости на неё вылиться в ЭТО… Том поднес ладонь к лицу, прикрывая в ужасе рот. Вторая рука непроизвольно поднялась к голове, вплетаясь пальцами в непослушные, еще не расчесанные после душа волосы. По коже пробежал отвратительный липкий холод. Мурашки волной поднялись откуда-то изнутри. Страх за неё упал на его разум непрозрачной пеленой, поглощая мир и звуки вокруг. В ушах зашумело.

— Боже… Зави… — он почувствовал, как подломились собственные колени. Опустившись рядом с ней на пол, он не смог сдержать слёзы, — Родная… Что же я наделал… Милая… Я…

— Я не… Уйди… — сквозь слезы и всхлипывания выдавила из себя девушка, не отрывая ладони от лица, — Ты меня унизил… Я ведь живой человек, а ты… Как ты мог, черт возьми…

Том, чувствуя, как в горле застрял комок слез, протянул руку, не зная, имеет ли он теперь моральное право коснуться её. Сердце бешено колотилось, разгоняя адреналин по телу. Слабость резко сковала его, заставляя тело колотиться, словно в ознобе.

— Господи… Что мне делать… Что делать, скажи…

— Уйди… Сейчас я не… Видеть тебя не могу… — свиваясь в тугой комок, отозвалась Зави. Она слышала, как он начал заикаться, глотая подкатившие слёзы. Ей стало не по себе. Сквозь пальцы она наблюдала за ним. С одной стороны ей вдруг стало жаль его, ведь он, кажется и вправду поверил, что причинил ей страдания. С другой — наконец-то её желание причинить ему хоть частичную боль своих обид прямо сейчас пришло в исполнение. Внутри поселилось осторожное чувство ликования.

Главное, сейчас не поддаться чувству жалости и не кинуться ему на шею. Надо выждать, как правильно посоветовала Анна. Да, пусть это и не честно. Но в борьбе за отношения разве не все средства хороши?

Томас, дрожа всем телом, попытался подняться. Ни руки ни ноги не слушались его. В голове поселился туман и страх. Страх не за себя, а за неё. Как же так… Как он мог так с ней обойтись… Ведь она вырывалась, что-то пыталась ему сказать в душе, пока он… Ох, Господи… Держась за дверной косяк, он покинул спальню, не желая оставлять Зави одну, и в то же время повинуясь её требованию. Мир схлопнулся до шума в ушах и бьющегося в мозгу голоса девушки: «Ты меня унизил… Я ведь живой человек, а ты…»

Опустившись на ступеньку возле дверей спальни, он тяжело привалился спиной к косяку. Тело бил озноб, пот крупными каплями катился по спине. Что же делать… Что теперь ему делать? Оставить всё вот так, как есть, он не имел никакого права. Всё же она была его милой девочкой, нежной принцессой…

Зави, дождавшись, когда за ним закроется дверь, быстро размазала по щекам слезы. Никто бы не смог обвинить ее в неубедительности и отсутствии таланта в этот момент. В конце концов, не зря же она продумала похожую сцену в своём произведении. Итак. Оставался небольшой, но торжественный финал, ведь нет ничего лучше, чем виноватый мужчина.

В гараже пахло мышами и пылью. Натали, нашарив рукой выключатель, зажгла иллюминацию. Лампы дневного света немного подумав, загудели, нагреваясь. Свет белым потоком пролился на грязно-зеленый брезент, укрывавший спящего автомонстра.

— Надеюсь, мыши не пожрали проводку…— произнесла она, чувствуя, как внутри всё дрожит от долгожданного свидания. Оля, стоя за её спиной на входе в гараж, наблюдала, сложив руки на груди. Такую странную любовь к автомобилю ей было не понять, но тем не менее, радость за подругу ей была приятна.

Натали, медленно, словно не решаясь до конца увидеть своего боевого друга, приподняла угол авточехла. По самому краю хромированного бампера пробежал блик электрического отраженного света. Помедлив, она всё же стащила тяжелый брезент, поднимая в воздух тучу пыли. Ярко-желтый, словно переспелый лимон, с широкой черной полосой на капоте «Форд Falcon 351 GT Hardtop Coupe» 1972 года был потрясающе хорош собой. Натали залюбовалась им. Краска всё ещё казалась свежей, словно вот-вот вышедшая из ворот автозавода. Резкие рубленные линии длинной хищной морды старика-мусклуара всё ещё восхищали её, заставляя где-то в душе дрожать тончайшие струны. Сдвоенные фары с немым укором уставились на неё из-под длинного капота.

— Привет, Малыш… Я скучала по тебе… — произнесла Натали, любовно оглаживая его строгие линии. Острое крыло автомобиля словно ждало ее прикосновения. Натали готова была поклясться в этот миг, что ощутила пальцами разряд колючего электричества.

— Я ничего не трогала, и Леха тоже, хотя порывался покататься на нём.

Натали оглянулась на подругу, испуганно вздрогнув. Кажется, она совершенно забыла о существовании внешнего мира, общаясь со своим автомобилем.

— Поедем, покатаемся? — улыбаясь, облизнула губы девушка. От нетерпения внутри всё горело и дрожало. Оля кивнула. Натали, спешно достав дрожащими пальцами ключи от машины, быстро юркнула за руль. В салоне пахло натуральной кожей и пылью.

— Ничего, милый… Отмоемся… Мой ты дорогой… — проведя руками по панели, она стряхнула слой пыли на коврики. На зеркале заднего вида покачивался такой знакомый ей символ «коловрат-Ладинец». Лучики свастики были загнуты по часовой стрелке, символизируя счастье и любовь. Точно такой же, заключенный в солярный круг, ярко горел на ее правой лопатке под одеждой. Повернув ключ в замке зажигания, она услышала, как чихнул двигатель, просыпаясь. Немного посопев, движок замолчал.

— Ну, чего ты обижаешься? Меня не было всего-то три месяца! Малыш, давай! — ласково уговаривая машину отозваться на манипуляции, произнесла Натали. Стрелки приборов показывали полный бак бензина, всё, как до её отъезда. Немного подумав, она вытянула рычажок подсоса карбюратора до половины, и пару раз качнув педаль газа, снова провернула ключ в замке зажигания. Автомобиль, оглушительно рявкнув в маленьком тесном для него гараже, завелся, выбив из спаренных выхлопных труб облачко пыли.

Оля, наблюдая как изменилась на глазах подруга, подумала о том, что пока с ней будет эта проклятая желтая машина, не нужен будет никакой мужчина. Басовито ворча, автомобиль медленно, словно только проснувшийся человек, выкатился из гаража. Казалось, он будто потягивается, играя стальными мускулами. Широкие покрышки мягко шуршали по гравию. Двигатель автомобиля прогрелся, стабильно бубня на малых оборотах низким тоном. Натали, улыбаясь, кивком пригласила подругу на пассажирское сиденье.

Закрыв гараж, Оля рыбкой скользнула в салон. Громко работала печка, наполняя нутро стального зверя теплом и малоприятным запахом слежавшейся пыли. Бросив быстрый взгляд на подругу, она ощутила прилив невероятной гордости и восторга. Натали словно ожила, вернувшись за руль автомобиля.

— Удивительно, но мне кажется, что это твоя стихия.

— Что именно? — не поняла Натали, выводя еще немного сонного Малыша на просёлочную дорогу, ведущую от дачного посёлка к оживлённой трассе. Автомобиль, словно признав и простив хозяйку за расставание, уверенно набрал стабильные обороты, глотая выбоины и ухабы дороги.

— Вот это… Авто. Вы словно созданы друг для друга, хотя женским автомобилем его не назвать.

Натали расхохоталась, погладив оплетку руля. За время пребывания в Англии она освоилась с правым рулём, и сейчас ей на миг показалось, будто она никуда и не уезжала. Австралиец словно был создан для езды по Англии.

— Сейчас главное по привычке не начать ехать по правой стороне дороги…

«Форд» лениво, словно во сне, выкатился на трассу. Почувствовав под колесами асфальт, Натали тронула рычаг коробки, радуясь длинным, растянутым передачам и вжала педаль акселератора в пол. На миг обороты на тахометре взлетели к красной зоне, но тут же приняли рабочее положение. Двигатель сыто рявкнул, испугав прохожих. Машина желто-черной стрелой сорвалась с места, оставив на асфальте росчерк резины и вжимая своих седоков в глубокие ковши кожаных сидений.

====== Часть 38 ======

Наблюдая за тем, как Малыша грузят на автовоз, приковывая цепями к прочным креплениям, Натали ощущала неприятное волнение. Раритетный автомобиль пережил уже не одну перевозку, пока добрался до России. Теперь же его путь лежал на Туманный Альбион. Можно было смело сказать, что старичок за свою жизнь объездил стран больше, чем сама Натали. Скоро, уже через несколько дней, он прибудет в Лондон, и она сможет спокойно выдохнуть.

Потрепав по антрацитовой спине дремлющего на диване Баки, она задумчиво поглядела в окно. От Томаса несколько дней не было никаких новостей, даже сообщения с простым «Привет!», не смотря на то, что он знал о её возвращении. Даже встретивший её на пороге дома Люк Виндзор, временно приглядывающий за Баки, поспешил удалиться, бросив короткое приветствие и виновато потупивши глаза. Странное поведение секретаря Хиддлстона будто он лично виноват в чем-то, смутило её, но задать вопрос девушка не решилась. От тягостно повисшей неизвестности в душе поселилась неприятная и раздражающая грусть.

Обведя взглядом гостиную, в которой мягко горел теплый свет торшеров, Натали наткнулась на Тома. Голубые, словно осеннее небо Лондона, глаза, внимательно, с искрами озорства, смотрели на неё с фотографии, сделанной на берегу Лэндс Энда. На фото он кутался в дутую куртку цвета хвойного леса, стараясь спрятаться от морской сырости. Прибрежный ветер играл его каштаново-рыжими волосами, вплетая в них ослепляющие солнечные лучи осеннего света. Песок пляжа за спиной горел, словно снежное покрывало — миллиардами разноцветных кварцевых искр, резко контрастируя с черными скалами, отвесно вздымающимися в небо.

Сердце тяжело зачастило. Натали резко выдохнула, стараясь выровнять его ритм и отогнать тревожные мысли. Все-таки Томас мужчина свободный, и достаточно занятой, чтобы не иметь возможности постоянно общаться, по сему глупо было обижаться на возникшую паузу. Ко всему прочему, жизнь актёра существенно отличается от жизни человека с более стабильной профессией, не говоря уже об эмоциональности. Натали, задумалась — так ли она понимает его довольно непостоянное поведение? Быть может, есть что-то, о чем он умалчивал всё это время, какие-то не решённые конфликты с самим собой, или с другими людьми. С внутренним волнением из-за поведения мужчины и непониманием происходящего справиться было не просто, но Натали попыталась отвлечься. Быть занятой — самое лучшее лекарство от всех проблем.

За окном быстро сгущал фиолетовые краски осенний черничный вечер. В пронзительном уюте гостиной пахло

свежесваренным глинтвейном. Натали держала в руках книгу, пытаясь читать. Вместо того, чтобы вникнуть в текст, она мысленно всё возвращалась и возвращалась к настораживающей её ситуации. Приходилось несколько раз обращаться к ранее прочитанному абзацу, чтобы не потерять нить повествования. Смартфон в тишине квартиры оглушительно тренькнул, напугав её, с трудом сумевшую погрузиться в чтение, сильнее, чем она сама ожидала. Уняв рванувшие с места в карьер эмоции, она протянула руку к гаджету.

«Привет. Люк сказал, что ты уже дома.»

«И тебе привет, пропажа! Да, вернулась позавчера.»

Наблюдая за тем, как абонент набирает сообщение, Натали надеялась прочитать что-нибудь ободряющее. С одной стороны поводов для грусти у неё, казалось, не было, но та все же гладкой, холодной змеей проползла куда-то под сердце, свивая свои кольца всё туже и туже.

«У меня очень непростое время. Извини, что не встретил тебя и не писал раньше.»

«Что случилось? Я могу чем-то помочь?»

«Нет. Увы. Проблема во мне.»

«И?»

«И я не знаю, как её решить. Если честно, мне сейчас не хочется ни с кем общаться. Совсем.»

«Хорошо, я поняла.»

Натали согласно хмыкнула, отложив смартфон. Что ж, если он не хочет общаться, значит остается только дать ему желаемое. В конце концов принуждать к общению человека, который открыто от этого уходит, как минимум не тактично. Придёт время и он либо сам всё расскажет, либо, что скорее всего, просто промолчит, решив свои проблемы. Она не глядя нашарила пульт от телевизора на подлокотнике дивана. Экран на стене моргнул, формируя сочную картинку.

Чуть прибавив звук, Натали быстро пошарила по каналам, подбирая что-то интересное. Новости. Мультипликация. Фильм. Какой-то телемагазин с ювелирными украшениями. Ничего стоящего сегодняшнего пасмурного настроения. Включив канал о дикой природе, она направилась на кухню, чтобы чем-то занять руки и мысли. В гостиной снова подал голос смартфон.

«Ты не обижаешься?» — интересовалось сообщение. Натали изучающе посмотрела на экран. Если ты не хочешь общаться, зачем ты продолжаешь писать? Оставив сообщение без ответа, она села за маленький обеденный столик, подогнув одну ногу под себя, и обхватывая грубую глиняную кружку пальцами. В глубине души она испытывала огорчение, надеясь на более теплый прием с его стороны, и никак не рассчитывая на обезличенное общение по мессенджеру. Гаджет настойчиво завибрировал. Натали преувеличено медленно, усилием воли заставляя себя не схватить смартфон со скоростью кобры, взглянула на экран.

Очередное сообщение от Хиддлстона. Странный способ перестать общаться с давящим внешним миром — писать сообщение за сообщением. Ей одновременно было интересно узнать, что же он пишет, но и признавать, что в очередной раз увлеклась мужчиной, которого практически не знала, совсем не хотелось. Вид счетчика непрочитанных сообщений от абонента «Томас» болезненно сжало в груди её мечущееся сердце в своих когтистых лапах.

«Нат? Ответь пожалуйста», «Натали! Почему ты молчишь?»

«Томас, я не обиделась, немного удивлена, конечно, может раздосадована тем, что у тебя возникли трудности. Но точно не обижена.»

«Может, когда я решу проблему, увидимся?»

«Всё в твоих руках.»

«У меня такое впечатление, что тебе всё равно — увидимся мы или нет.»

«Зря ты так... Мне совершенно не всё-равно. Просто я думаю, что ты достаточно взрослый и свободный в своих действиях мужчина, чтобы решать — увидеться нам или нет.»

На экране замерла строчка: «Томас набирает сообщение…» Натали, напряженно сдвинула брови, отпивая глоток ароматного домашнего глинтвейна.

«А выглядят твои слова так, будто тебе все равно.»

«Не ищи того, чего нет. Я рада видеть тебя в любое время суток. И дорожу нашим общением.»

«Опять общие фразы…»

«Так скажи, что именно ты хочешь от меня услышать? Либо задай конкретный вопрос! Ненавижу продираться через дебри одному тебе понятных рассуждений.»

Натали внутренне напряглась, честно пытаясь вникнуть в суть его слов и уловить ускользающую с каждой буквой его сообщений логику. Перечитав сегодняшнюю переписку ещё раз от первого до последнего сообщения, она лишь тяжело вздохнула. Что-то явно терзало мужчину, но он никак не решался озвучить происходящее, лишь слал провоцирующие на эмоции сообщения, стараясь выплеснуть собственное раздражение.

«Мне кажется, что я никому не нужен!»

«Когда такое говорят, обычно подразумевают какого-то конкретного человека. Ты извини меня, но я правда не понимаю, чего ты хочешь.»

«Очень жаль. Я думал, что как раз ты как никто меня понимаешь!»

«Томас… Если ты хочешь сказать что-то конкретное, то говори, но не по телефону. Никакие возникшие трудности и разногласия не решаются в сообщениях.»

«Ты хочешь, чтобы я приехал и лично сказал?»

«Да, и это — лучшее, что ты мог предложить.»

«Тогда я буду у тебя через час. Поговорим.»

Ощущение стерильности внезапно наступивших отношений с Зави никак не покидало его. С момента случившегося она не столько избегала общения с ним, сколько всячески напоминала о недостойном поведении, старательно вызывая внутри у него депрессивное ощущение безысходности и собственной никчёмности. Откровенно говоря, некогда шумный, полный гостями и смехом дом сейчас казался ему чужим, враждебным и эмоционально выпотрошенным. Хотелось сбежать из гнетущей атмосферы на самый край земли, бросив всё, и забрав лишь Бобби. Несколько дней подряд он боялся попасться ей на глаза, стараясь в моменты встречи слиться с мебелью и стенами, лишь бы не вызвать неприятные и болезненные для Зави воспоминания. Прогулка с Бобби превратилась в удручающую пытку — он то и дело порывался вернуться домой, чтобы немым присутствием попытаться загладить свою вину перед слонявшейся по дому словно тень девушкой. Страх и отвращение к себе на столько прочно поселились внутри, что было мерзко встречаться с собственным отражением в зеркале.

В какой-то момент он понял, что буквально задыхается под гранитной плитой отрицательных эмоций. Возникло неприятное чувство замирания сердца и жутковатого вакуума в груди, стала мучать внезапная слабость и головокружение. Том подумал, что потерял счёт времени — ночь сменялась днём, никак не отпечатываясь в его памяти, проходя насквозь. Кажется, он забывал не только есть, но и спать.

Магия любого напряжения заключалась в том, что так или иначе психика требовала высвобождения, словно сжатая до предела пружина. Том несколько раз голодной акулой проходил на кухне мимо соблазнительно блестевшего марочными напитками бара, и тут же усилием воли заставлял себя отказаться от идеи воспользоваться услугами алкоголя. Это безусловно могло принести мгновенное облегчение, отключив стиснутый в тиски вины мозг, но вероятность потери контроля над своими действиями пугала его ещё больше. Продолжая ощущать себя виноватым перед Зави, подстегиваемый её демонстративно-нарочитым поведением он, тем не менее, нашёл в себе силы взять в руки смартфон и написать сообщение. Натали должна была вернуться из Москвы какое-то время назад, и наверняка она не понимала, почему он её не встретил вместе с Баки, как обещал. Хорошо, что Люк согласился ему помочь в этом. Всё-таки иметь услужливого помощника и друга очень полезно. Зачем только он обмолвился о том, что сможет приехать к ней через час? Сердце испуганно и учащенно забилось при мысли о том, что Зави может узнать о его адюльтере именно сейчас. Странно, что чувство вины за это так и не посетило его, лишь страх быть внезапно раскрытым в неподходящий момент. С другой стороны она и так сейчас не самого лучшего мнения о нем. Как впрочем, и он сам о себе. Но от чего так плачет все внутри при воспоминании о Натали? Отчего сердце так тяжко стонет, вспоминая Лэндс Энд. И Кале. И теплую душевностью квартиру девушки… Осторожно постучав в дверь кабинета Зави (который когда-то был кабинетом его отца и его самого) Том прислушался. Тишина. То есть, конечно, тишины как таковой не было — играла мягкая инструментальная музыка, стучал стальной метроном. Зави молчала. Он точно знал, что она сидит за работой, или, возможно, просто прячется от него за дверями надежного помещения, как в норе.

— Зави… Ты можешь не отвечать, — продолжая стоять перед закрытой дверью начал говорить он. Музыка смолкла. — Я возьму Бобби и на некоторое время выйду… Тебе что-то нужно?

— Мне нужно, чтоб ты осознал, что поступил не по-мужски! И оставил меня на какое-то время в покое, чтобы я могла решить, как быть дальше, — громко отозвалась из-за двери Зави. Голос ее срывался. Том невольно ощутил приступ ярости. Невозможно, просто невозможно каждую секунду чувствовать себя виноватым перед ней, раздавленным, будто таракан на полу.

— Как скажешь, — отозвался он, снова окинув взглядом дверь.

В детстве он часами проводил время в кабинете отца, играя на странном цветастом ковре, пока тот перебирал свои бумаги. Кабинет стал для него какой-то личной крепостью, местом уединения со своими мыслями, пока сестры, изгнав его из своей компании, играли в спальне в огромный кукольный дом, подаренный на Рождество. Сейчас же кабинет словно ощетинился невидимыми оборонительными сооружениями, не пуская его в святая святых дома. Еще миг поразмыслив, Том спустился вниз. Бобби уже сидел у порога, словно предчувствуя прогулку.

====== Часть 39 ======

Тусклый свет в тесном коридорчике квартиры скрывал излишнюю бледность вечернего визитёра. Натали, не говоря ни слова, жестом пригласила его и всегда весёлого Бобби в гостиную. Если спаниелю приглашение совершенно не требовалось, стоило ему пересечь порог хорошо знакомой квартиры, то Томас словно бы застыл на пороге в каком-то ступоре. Вся его сгорбившаяся, ссутулившаяся фигура будто кричала о помощи. Натали глубоко вдохнула принесенный им с улицы запах прелых осенних листьев и дыма. Ладно, разберёмся.

— Ты выглядишь так, будто слезаешь с наркоты, — прямо произнесла Натали, внимательно разглядывая Томаса, наконец устроившегося на диване в гостиной. Выключив телевизор, она села напротив в глубокое кресло. Глядя на мужчину, девушка непроизвольно жевала нижнюю губу, пытаясь уловить разбежавшиеся сразу во все стороны со скоростью испуганных тараканов мысли.

— Нет, никакой наркотической зависимости нет, — не поднимая глаз, уверенно произнёс Томас, нервно перебирая тонкими пальцами ключи от автомобиля. Он сидел на краю дивана, уперев острые локти в такие же острые колени. Казалось, что сейчас он состоял из одних лишь углов, нервов и суставов. Без того острые его черты заострились, глаза ввалились в глазницы так глубоко, что Натали могла отчетливо проследить строение его лицевых костей. На лице залегли глубокие синеватые тени. Тонкий длинный нос, казалось, вытянулся на длинном худом лице и стал еще острее, словно клюв хищной птицы. Кудрявые волосы сальными патлами свисали из-под бейсболки, которую он словно бы забыл снять. Волчье выражение лица стало еще заметнее. Голубые, холодные глаза выдавали в нем затравленного, загнанного в угол зверя. Вид был, прямо скажем не ахти.

Натали выжидательно молчала, поставив на журнальный столик прямо перед ним большую чашку кофе с корицей, и тарелку с домашней выпечкой.

— Я не сплю, кажется, третью ночь. Сбился со счета… — пробормотал он, воровато цапая с тарелки печенье и отправляя его в рот так, словно перед ней был голодный афганский ребенок на базаре, никогда не видевший ничего слаще морковки. Натали с тревогой отметила один за одним симптомы тяжелой зависимости. Ей захотелось расплакаться, разреветься взахлёб глядя на то, как всего за неделю с момента их последней встречи вполне привлекательный мужчина превратился в обыкновенного наркомана в стадии ломки. Видимо, в мире киноиндустрии было принято иметь излюбленные аддикции и Томас не был исключением.

— Почему я тебе не верю? — рывком поднимаясь, брезгливо бросила она. В таком состоянии он не вызывал в ней ни капли сочувствия, лишь откровенное разочарование.

— Можешь, если хочешь, потребовать у меня тест на наркотики. Я не принимаю ничего тяжелее Промедола, и то под контролем доктора Прэстона.

— Надеюсь, этот твой Прэстон не прототип доктора Хауса? Потому что Промедол относится к опиатам. Так что формально ты — наркоман.

Томас бросил на неё из-под козырька бейсболки полный тоски взгляд.

— Чудесно. Просто великолепно поговорили, — рассержено фыркнул он, вскакивая с дивана и порываясь уйти.

Натали поймала его за руку, останавливая. Пальцы были ледяными, иссушенными, с задравшимися местами до мяса заусеницами, обкусанными до крови ногтями. Ни следа, ни напоминания тех холёных, совершающих плавные пассы в воздухе рук, что она помнила со дня их первой встречи в парке. Как, впрочем, и ни следа от утонченного английского джентельмена с великолепными манерами и тактичностью, граничащей с навязчивостью.

— Всё, хватит. Поднимайся на верх, примешь ванну, потом поговорим, — жестко, не терпя возражений, скомандовала она. Том, возвышаясь над ней на целую голову, схватил Натали за плечи, порывисто прижимая к груди.

— Почему я бегу к тебе ото всех и даже от самого себя? Как такое возможно? — утыкаясь носом в ее густые тяжелые волосы, прошептал срывающимся голосом он. Натали, закрыв глаза, обняла его. Не слишком отличавшийся крепостью фигуры и раньше, сейчас он показался ей истончившимся, словно призрак. Казалось, еще немного, еще самую малость и его можно будет сломать пополам лишь щелчком пальцев.

— Наверное, так тебе необходимо сейчас, — поцеловав его в сухие, шелушащиеся губы, отозвалась она. Том молча сжал её в объятьях так крепко, будто хотел превратить их двоих в единое целое, поглотив её. Он ощутил тепло её тела сквозь слои одежды. Но что для него показалось гораздо более ценным — от ощущения её ответных объятий внутри словно разлилось теплое молоко, заглушив тревогу и самоедство. Мягкий нежный поцелуй словно был обещанием, что теперь всё обязательно наладится. Почувствовав, как внутри успокаиваются бушующие шторма, как разворачивают вспять свой бег волны-цунами, он мысленно поблагодарил её за невероятное ощущение опоры и молчаливой поддержки. Этого ему давно не хватало.

Магия ее уютной квартиры сработала и в этот раз. Мир словно разделился на реальность и мираж за стенами дома. Возможно волшебство было в том, что эту стену создавало упрямое ощущение безопасности, которое он неожиданно для себя открыл рядом с Натали. Как-будто больше ничего не существовало за стенами этой маленькой и эмоционально теплой квартирки. Том осторожно улыбнулся, всё ещё не разжимая кольцо объятий.

— Сама того не зная, ты меня спасаешь сейчас от страшного дракона… Мой рыцарь в сияющих доспехах… — прижавшись щекой к её виску, пошутил он. Драконом, безусловно, был он сам со своими страхами и стрессами. Как, впрочем, и требующей спасения красавицей.

— О! Кто ты, или кто подменил тебя, грустный драматик Томас Хиддлстон? — облегченно рассмеялась она, мягко отстраняясь, — Давай, поднимайся на верх. Ванна сама себя не примет.

— Присоединиться не хочешь?

— Не в ванной. Но полотенце подам с удовольствием, — отозвалась она, наблюдая, как Томас спешно поднимается по лестнице. Ступени печально скрипнули, вторя его шагам.

Определенно, его что-то точило изнутри, превращая из человека в загнанное животное. Однажды, приехав на съёмки в приют для волков «Чертог Волка», она ужаснулась, увидев новоприбывшего подопечного кураторов. Собственно, эта пиар-съёмка и была ради него, тогда еще безымянного. Волчонок, месяцев десяти от роду, забился в карантинной клетке в дальний угол, сжавшись всем телом в клочке соломы, стараясь уменьшиться, исчезнуть, дрожа всем , чем можно дрожать. Длинноногий, худой, с клочковатой, грязной, не вылинявшей зимней шерстью, с поломанным хвостом, торчащими ребрами и позвонками хребта он был ужасающе жалок. Он изгрыз доски, разодрал в кровь лапы, пытаясь сбежать от тех, кто искренне взялся ему помогать. Его взгляд Натали запомнила навсегда. Таких глаз она не видела больше никогда и ни у кого. До сегодняшнего вечера. Огромные, янтарные капли страха, безнадёжности и мольбы. Со смешанным чувством она провела работу, продолжая следить уже за обретшим имя и новую жизнь Велесом. Волчонку повезло, ведь за него взялись профессионалы, и вскоре он был реабилитирован.

А кто возьмется за того запуганного волчонка, что сейчас плещется, фыркая и отплёвываясь от мыльной воды в её ванной? Где найти умелого, сильного реабилитолога человеческих умов и душ, способного красиво зашивать не только телесные раны.

Том, разглядывая себя в запотевшее зеркало, с досадой подумал, что ему совсем не хочется покидать стены этого дома, где он чувствует себя в такой долгожданной и расслабляющей безопасности. Повертев в руках смартфон, он быстро набрал сообщение Виндзору. Дождавшись ответа, хмыкнул.

Возможно, ему и не придётся сегодня куда-то уходить, если, конечно, Натали не прогонит их вместе с Бобби. Хотя, чего врать, уж Бобби она точно не прогонит. Томас улыбнулся сам себе, представив эту картину. Оставался ещё один, и самый не простой шаг.

«Зави… Извини, сегодня я не буду ночевать дома. Так будет лучше для нас двоих! Мне нужно подумать… Прости!»

«О чем? О своих поступках, надеюсь?»

«И об этом тоже. Но в основном о том, как нам быть дальше.»

«Хорошо.»

Господи, как всё просто… Как безумно просто. Ведь можно решить всё раз и навсегда, без скандалов… Хотя без скандалов с ней не получится, и так легко она не отпустит его. И дело даже не в другой женщине, а в том, что Заведда Эштон не любит проигрывать, особенно когда ставит по крупному.

Том устало присел на край ванны. В голове шумело. Холодный акриловый бортик неприятно вонзился в разгоряченные после купания ягодицы. Погрузившись в размышления, он не заметил, как дверь ванной комнаты бесшумно закрылась за Натали. Девушка подошла к нему вплотную, рассеивая прикосновением к мокрым волосам все тяжелые мысли. Вот так. Легко, одним движением. Разведя его колени своими, Натали встала между его ног, обхватив голову мужчины руками и мягко прижимая к груди. Том обнял ее так крепко, как только мог. Горячая вода в ванной буквально разморила его, лишая последних сил.

— Тебя трясёт, — заключила она, накидывая на его острые, покрытые веснушками плечи толстое махровое полотенце, — Идем спать.

— Да… Это сейчас — лучшее решение в моей жизни, — усмехнулся мужчина, поднимаясь во весь рост.

Яркий перуанский плед лежал в кресле, совсем рядом с кроватью. Натали погасила свет, наблюдая, как подмяв под себя подушку, обхватив её ставшими совсем тощими руками, Томас мгновенно заснул, стоило ему оказаться в постели. Почему-то в душе поднялась волна нежности к этому странному, запутавшемуся в самом себе и своих ролях англичанину. Прикрыв его худые костистые плечи пледом, тихо вышла из спальни, мягко закрыв за собой дверь.

Сытые, выгулянные собаки окружили её на диване, подпирая своими теплыми тельцами вместо подушек. Натали, попивая кофе, честно пыталась закончить начатую неделю назад коммерческую обработку, но вместо этого мыслями раз за разом возвращалась к спящему в её постели мужчине. Возможно, выспавшись, он наконец скажет то, ради чего приехал после не слишком убедительной переписки.

Непроницаемую темноту спальни рассеивал тонкий, не шире пары сантиметров, луч уличного света, навязчиво проникающий сквозь плотные шторы. Натали осторожно, стараясь не будить Томаса, скользнула под одеяло. Тот, подобно спящему дельфину, всплыл на поверхность сна, чтобы сквозь полуприкрытые веки убедиться, что девушка ему не приснилась. Обняв, он грубо притянул её к себе, утыкаясь лбом в пахнущие домашним глинтвейном волосы. Натали с замиранием ощутила жар и жесткость его тела под общим одеялом. Не смотря на пугающую худобу, рука его тяжело покоилась на ее талии, крепко прижав к себе.

— Ты моя, ведьма… — пробормотал он, отрывисто целуя её в плечо и снова погружаясь в сон. Натали хмыкнула, устраиваясь поудобнее с учетом занятой половины кровати и жестко зафиксировавшей её руки мужчины. Тот еле слышно похрапывал. Утро обещало быть необычным.

Роберт, потянувшись до хруста в плечах, вытащил мобильник из кармана кожаной куртки и набрал номер Саманты.

— Спишь?

— Роб, ну конечно сплю… — голос Сэм был вечно простуженным, но спросонок имел потрясающе приятные нотки.

— Я жду тебя через час на Стамфорд-роуд, 37, Долстон. Красный кирпичный домик. Моя тачка напротив, увидишь. И захвати с собой кофе.

— Что случилось?

— Объект наблюдения встретился с какой-то женщиной. Удалось получить пару кадров. Пока ничего провокационного. Возможно, если он останется до утра, будет что-нибудь погорячее.

Сэм на том конце провода тяжело вздохнула. Роберт знал этот вздох за несколько лет совместной работы. Не смотря на кажущийся негативный окрас, вздох этот подразумевал, что девушка собирается с мыслями, чтобы явиться на службу во все оружии. Кажется, послезавтра у Зави Эштон будет что-то большее, чем бесполезные шатания Хиддлстона по городу в компании Виндзора. И, кажется, интуиция её не подвела. Возможно, запахнет жареным.

Роберт с одной стороны по-мужски понимал Хиддлстона. Даже на первый взгляд Эштон не была земным ангелом. В каждом её движении, взгляде, вздохе сквозило холодное презрение к миру, пренебрежение к самой себе и всем остальным. А уж стиль общения с головой выдавал истеричную особу, требующую внимания вкупе с жаждой быть в центре событий. Роберт вздохнул. Таких дамочек лучше держать либо как можно дальше, либо в ежовых рукавицах. И при этом самому иметь не только крепкие нервы, но и стальные яйца.

— Да уж, чем её, так лучше Виндзора в жопу пялить… Хотя хрен их знает, может это так и есть.

Запахнувшись по-сильнее в полы куртки, он поёжился, и втянув голову в плечи, задремал в машине тем невесомым легким сном, которому научился за годы службы в полиции, и до этого в спецвойсках. Можно было смело сказать, что этот волчий сон, урывками, стал его дурной привычкой. Как только объявится Сэм, он позволит себе ненадолго вернуться домой, принять горячий душ, и растянется на кровати до самого утра. А затем вернется к работе.

====== Часть 40 ======

Спустившись по лестнице, Томас застал Натали за ритуалом кормления монстров. Монстры, виляя толстыми волосатыми хвостами и делано ворча друг на друга, поутыкались мордами в миски, аппетитно чавкая чем-то влажным, и, видимо, очень вкусным.

— Доброе утро. А тут только шерстяных мешков кормят? Или кожаным тоже что-то перепадёт? — поинтересовался он, подходя к девушке, стоящей у кухонного стола, и что-то там режущей. Обняв ее, он поцеловал Натали в висок. Девушка, игриво потеревшись о его бедро ягодицами, хитро взглянула на него через плечо.

— Ну, шерстяные не спят до обеда, чтобы потом не клянчить завтрак. Выспался?

— Вполне. Сколько я проспал? Часов десять?

— Около двенадцати. Кофе?

— Пожалуйста, — устраиваясь за маленьким обеденным столом, отозвался Томас, — Надо сказать, что из нас получилась вполне приличная семья!

— О, уже шутишь… Значит и правда пошёл на поправку, — усмехнулась девушка. Вид у него был и правда посвежевший. Натали, поставив перед ним кружку со свежесваренным кофе, скрестила руки на груди, и внимательно посмотрела. Томас, отпив бодрящий напиток, встретился с ней взглядом. Она молча ждала от него объяснений.

— Я так понимаю, что должен что-то сказать?

— Было бы не плохо, — мягко улыбнувшись и подсаживаясь к нему за стол, отозвалась она.

— Эм… Я даже не знаю с чего начать.

— Начни с того, что считаешь важным.

Том, поерзав на вдруг ставшим неудобным стуле, почувствовал, что паникует.

— Хммм, — собираясь с мыслями, промычал в кружку с кофе он, — Нат… Я… Совершил ужасную, чудовищную ошибку по отношению к… Даже не знаю… Ко всем и в первую очередь по отношению к самому себе. Наделал таких вещей, за которые, если честно, мне очень стыдно. И я не знаю, как выкрутиться из неприятностей.

— Даже так?

— Угу. В общем, я попал в историю, по ходу которой могу остаться не просто на обочине, а подвергнуться громкому уголовному скандалу, — с трудом подбирая слова, Томас пытался хоть как-то объясниться с Натали. Та не торопила, попивая кофе и лишь искоса поглядывая на него.

— И что, неужели нет выхода?

— Пока не знаю. Или не вижу выхода. Если честно, то я еще не успел подумать над возможным решением.

— Так может стоит обратиться к компетентному человеку, который разбирается в вашей юриспруденции, если дело идёт к уголовному разбирательству.

— Представляешь, каких масштабов может достичь скандал, если всё всплывёт? Мою карьеру, от которой и так уже почти ничего не осталось, просто можно будет выкинуть в мусорное ведро.

— Так ты жалеешь только свою карьеру?

— Уже и не знаю. Оглядываясь назад, я в целом горжусь достигнутым. Но сейчас выбор стоит между, как ты сказала — остаться человеком, или выбрать карьеру. Я не знаю, как жить без своей работы. Она, по большому счёту, всё что у меня есть. Но и превращаться в последнего ублюдка, знаешь ли, не хочется.

— А как же семья?

— О них я тоже думаю. Не представляю, как будет больно матери, когда она всё узнает. Если я пойду на уступки, то потеряю не так уж и мало. В том числе, и тебя, скорее всего, — Томас внимательно взглянул ей в глаза. Девушка смотрела открыто, без тени паники в зелено-карих глазах.

— А если не пойдешь?

— Придется искать другую работу, — усмехнулся он, — Если возьмут хоть куда-нибудь.

— Ну, в мире не так уж и мало достойных профессий, родственных твоей. В конце концов, ты же имеешь опыт, можешь открыть свою школу актерского мастерства… Альтернативу всегда можно найти. Сам подумай, ты же еще жив. А значит не всё потеряно.

В тишине крошечной, но вполне уютной кухни они сидели друг на против друга, глядя в глаза и допивая остывающий кофе.

— Тебе не кажется, что ты сгущаешь краски?

— Думаешь?

— Думаю, что ты пытаешься предугадать результат заранее. В мире столько неизвестных и непредсказуемых факторов, что ты просто не можешь знать, как именно в реальности всё будет, — хмыкнула Натали,— Может, попробуешь сперва поговорить с понимающим в этом деле человеком, а потом подготовить свою семью, если ситуация и правда чрезвычайная.

— Ты знаешь, вот сижу тут и мне кажется, что на самом деле проблема не является таковой… Но стоит мне выйти за порог твоего дома, как у меня снова сдадут нервы и я натворю какую-нибудь гадость, — честно признался самому себе и за одно девушке Томас.

— Может, ты преувеличиваешь? Попробуй договориться с тем, с кем возникли трудности.

— Ооо, с ней невозможно договориться… — фыркнул Томас и тут же замер, понимая, что сказал лишнее. На лице Натали не дёрнулся ни один мускул. Даже взгляд не поменялся, словно она и не заметила его слов.

— А ты пробовал?

— Я пробовал говорить. Не один раз. Но все скатывается до скандалов, каждый раз, — осторожно продолжил Томас, удивившись спокойной реакции девушки.

— Я не знаю, что тебе сказать. Могу лишь повторить, что вместо рассуждений на кухне, тебе стоит обратиться к специалисту в этой области.

Томас слабо улыбнулся, потупив взгляд.

— Ладно, я думаю, что всё решится. Лучше скажи, как твоя поездка? Увенчалась успехом?

— О, да! — счастливо рассмеялась Натали, кивая, — Сегодня уже моя машина прибудет грузовым поездом в Дувр. Поеду заберу его.

— Его? — подняв брови, уточнил Томас, наблюдая за буквально засветившимся от счастья лицом девушки.

— Ты будешь смеяться надо мной, — смутилась она, — У меня есть дурацкая привычка привязываться к своим автомобилям. И давать им имена.

— Серьезно? И как зовут твою машину?

— Малыш.

Мужчина отставил опустевшую кружку в сторону, и склонив голову к плечу, иронично улыбнулся. Натали и впрямь была словно не от мира сего. В ней ощущался не свойственный большинству внутренний стержень, сила, которой лично ему часто не хватало. Протянув к ней руку через стол, мягко взял в свою ладонь ее пальцы.

— Вот как тебе сказать, что я по тебе скучал?

— О, а ты скучал? — поднимаясь из-за стола и огибая его, спросила она, понизив голос.

— Да, было ощущение, словно чего-то не хватает. Какой-то занозы…— отзываясь на её немой призыв, произнес он, целуя ее горячие, пахнущие кофе губы. Натали запустила пальцы ему в волосы, стягивая их вниз и заставляя запрокинуть голову. Она, манящая, соблазнительно пахнущая кофе, возвышалась над ним, глядя глаза в глаза. Сидеть, запрокинув голову, было не очень удобно, но и шевелиться, чтобы нарушить нежность момента, не хотелось. Он сидел на стуле, широко раздвинув ноги, откинувшись на спинку и обхватив ее талию руками. Натали, уперлась своим коленом аккурат между его ног, ища точку опоры, чтобы не потерять равновесие. Горячим проворным языком она исследовала его губы, мягко и дразняще проникая в резко пересохший от возбуждения рот.

Том прикрыл глаза, наслаждаясь ощущениями. Одна ее рука стягивала волнистые каштановые волосы на затылке, фиксируя его голову в таком неудобном положении, что начала поднывать шея. Вторая ловко скользнула по груди, ища нижний край кофты. Тонкие прохладные пальцы девушки забрались ему под одежду, пробежав от живота к груди, поднимая вместе с волной мурашек безудержное желание. Томас тяжело задышал, ощущая, как внизу живота рождается сладостная волна, отключая все мысли кроме одной.

— Ты просто невероятная… — шепнул хрипло он, оторвавшись на миг от ее губ, и затуманенным взглядом наблюдая, как ее руки ищут пряжку ремня на его джинсах. Чуть приподняв ягодицы, он, словно видя их обоих со стороны, помог ей слегка стянуть их с себя. Теперь он чувствовал себя стреноженной лошадью — если сейчас вскочить со стула, то путы из собственной одежды просто нелепо повалят его на пол. Усмехнувшись этой мысли он запустил руки под тонкую ткань её одежды, мягко касаясь груди. Соски стали твёрдыми, почти царапая его ладони. Рывком задрав край ее футболки, он впился губами в темный, ставший маленьким сосок одной груди, прижимая Натали к себе одной рукой. Второй он неловко стянул с себя край нижнего белья, освобождая наливающийся кровью член. Как только ладонь Натали коснулась его плоти, он задержал дыхание на вдохе, устремив все свои силы на то, чтобы не вскрикнуть от удовольствия. Грубо скользнув по его эрегированному члену рукой вверх-вниз, она больно укусила его за губу, заставив зашипеть. От неожиданности он даже разжал объятья, отпуская её. Натали, хищно облизнув губы, подмигнула ему и опустилась на колени.

В лицо ударил жар, заставив Тома вспотеть. Тело вдруг вышло из повиновения, подчиняясь только одному желанию — быть полностью в её власти. Влажный хлюпающий и чавкающий звук долетел до его сознания вместе с чьим-то низким, почти хрипящим стоном. В голове шумел лиственный лес, размахивая кудрявыми ветвями и царапая ими призрачное небо. Кажется, он совершенно заблудился в этом лесу, не слыша ничего, кроме шелеста листьев и собственного стона. Схватив Натали за волосы, жестко оторвал её от себя.

— Погоди… Я не хочу так… Я хочу… В тебя… — собственный голос прозвучал неубедительно, слабо и урчаще. Забыв обо всем на свете, он притянул Натали к себе, заставляя подняться с колен, и целуя влажные, распухшие губы.

Натали, повинуясь твердой мужской руке, поднялась, ощущая, как в груди бешено и неритмично колотится сердце, пропуская удар за ударом. Она еле сдерживалась, чтобы не сорваться на стоны, когда его длинные бесстыдные пальцы проникли под резинку мягких флисовых штанов, изучая тело. Казалось, еще мгновение и его умелые движения заставят ее разорваться на крошечные кусочки, прежде, чем он войдет в неё. Томас, чувствуя, что она сейчас финиширует, остановился, дыша через приоткрытый рот, и рывком стянул с нее домашние штаны вместе с невесомым кружевом трусиков. Натали забралась к нему на колени, рукой лаская его и помогая проникнуть в горящее страстью тело. Движение вышло жестким, словно ставящим какую-то точку. Чуть приподнявшись, она шевельнула бедрами, приноравливаясь к его размерам. Из груди Тома невольно вырвался всхлип, когда она приняла его до упора. На какое-то мгновение в кухне воцарилась глубокая, сияющая звездами беззвучная ночь. Если сейчас, в эту самую минуту, в комнату ворвётся полицейский наряд во главе с Зави, он все-равно не сможет остановиться.

— Я скучала по тебе, — целуя мочку его уха, шепнула она, двигаясь на его бедрах плавно и не спеша, разжигая пожар не только в теле, но и в разуме. От согретой в нежных губах мочки по телу пробежал колючий электрический разряд, дразня и без того взвинченное тело.

Разум отключился, предпочитая выйти прокурить, пока в его услугах не было необходимости. Том, закатив глаза, откинул голову на высокую спинку стула. Боже, как же это удобно… Положив ей руки на талию, он жестко подтолкнул ее на встречу себе, теряя над собой контроль. Что происходило дальше он не смог бы вспомнить или описать известными ему словами даже под пытками. Казалось, время растянулось в резиновую вечность, поглощая его вместе со всеми мыслями, страхами, радостями. Полностью овладевая им. Тяжелый толчок нагнал его, словно он снова врезался в чью-то машину. Только вместо удара тело прошило снизу вверх, от ставшего болезненно каменным члена до покрывшейся мурашками макушки, удовольствие. Раскатившись по венам, вместе с ударами мечущегося в груди сердца, оргазм застал его врасплох. Во рту пересохло, словно он скитался по пустыне в поисках оазиса не один день. Застонав, Натали уронила голову ему на плечо. Он ощутил, как она догнала его, ритмично сжимая медленно остывающую после бешеной скачки плоть. Осторожно скользнув пальцами по ее вспотевшему животу вниз, туда, где они всё еще были сплетены, Томас ощутил жар и нежность ее лона. Пальцами он мягко провел по вздрагивающей мякоти, чтобы услышать от нее похожий на мольбу последний стон.

— Боже, как же ты хорош… — мягко отстраняя руку, произнесла Натали, пряча довольную улыбку в его каштановых волосах.

— Теперь надо как-то встать… — целуя ее в шею и ключицу, пробормотал Томас. Тело буквально звенело, словно натянутая гитарная струна. Казалось, что сейчас он способен свернуть горы, справиться с любым чудовищем, не говоря уже о том, чтобы решить имеющиеся проблемы. Странно было ощущать себя не выпотрошенным близостью, а полным энергии и сил.

— Что ты подсыпала в кофе? Меня распирает от энергии! — хохотнул он, застегивая пряжку ремня и пытаясь привести себя в повседневный вид.

Натали, спешно вернувшись за стол, лишь загадочно пожала плечами. Том мягко скользнул взглядом по плавным линиям ее тела, старательно упакованным в бесформенные домашние штаны и растянутую футболку. Удивительно, как она умудрялась выглядеть соблазнительно даже в обносках. А может дело не в том, во что она была одета?

— А нужно было что-то подсыпать? По-моему у тебя и так всё прекрасно получается, — слушая, как шумит кофемашина, отозвалась девушка.

— Ты правда скучала по мне?

— Нет, не правда, — хитро глянув ему в глаза и ехидно подмигнув, фыркнула она. Томас, справившись наконец с дрожью в коленях, подошёл к ней, и обняв, тихонько зарычал в ухо.

— Врушка… Моя удивительная женщина… Ты ведь моя?

— Я даже не знаю, что на это ответить… — вдруг растерялась Натали, — Всё зависит только от того, как ты сам считаешь.

— Я считаю, что ты моя.

— А ты? Что на счёт тебя?

— Не понял… — честно признался он, наливая в две кружки подоспевший кофе. Натали внимательно наблюдала за его действиями.

— Не подумай, что я зануда, но думаю, что было бы неплохо расставить точки над «и». Ну так, чтобы я сама понимала, кто ты для меня.

Томас внутренне напрягся. Этого разговора он старался избежать, ну или хотя бы отложить до момента решения проблемы с Зави.

— А кто я для тебя? Как ты сама считаешь?

— Я не уверена, что тебя интересуют серьёзные отношения, — осторожно озвучила Натали тревожившую её все это время мысль.

— Продолжай… Интересно услышать твое мнение…

— Ты слишком занят своей карьерой, чтобы строить что-то серьезное. Но и отношений ты хочешь, только чтобы они тебе не мешали. Так ведь?

Томас молчал. Натали поняла, что отступать было уже некуда.

— Я не вправе требовать от тебя стабильности. Просто хочу сказать, что ты мне дорог. И в тож же время я боюсь к тебе привязаться.

— Почему? Я, по-твоему, не достоин этого? — он вдруг по-детски ощутил себя обманутым. Словно на кассе в супермаркете ему пообещали шоколад, но не купили, сославшись на отсутствие денег.

— Я не это имею ввиду… Черт, никогда не умела выражать мысли… Короче… Я боюсь, что полюблю тебя, а потом будет очень и очень неприятно.

— Я не знаю, что тебе на это ответить. Моя жизнь похожа на пороховую бочку, и как-только в ней происходят какие-то изменения, об этом сразу же узнают фанаты. Знаешь, скольких нервов мне стоили все прошлые отношения? И скольких походов к психологу?

— Том, ты как рыбка в аквариуме! Все смотрят… Стучат по этому чертовому аквариуму… Это жуть, как здорово, если ты понимаешь о чем я! Но это — издержки твоей работы. И ты должен был быть к этому готов, — всплеснув руками, произнесла она. Томас внутренне сжался в тугой комок. Неужели и ей от него нужен только статус в отношениях? Неужели это какой-то замкнутый круг из которого нет выхода.

— Пойми же ты… Я не был готов к тому, что и мою личную жизнь будут выносить на всеобщее обозрение. И я боюсь, что это может быть проблемой для нас с тобой…

— Господи… Неужели ты решил, что я собралась за тебя замуж? Том, ну не смеши, ей богу. Мы с тобой совершенно не годимся друг другу в супруги точно.

— Это ещё почему?— вдруг возмутился он, ощутив болезненный укол куда-то под сердце. Неужели она что-то узнала о его нынешнем положении и теперь пытается дать попятные? Бросить его в такой трудный период! От этой догадки невыносимо запульсировало в висках.

— В каком смысле — почему? Мне кажется это и так понятно. Кто ты и кто я? Да тебя засмеют, окажись я рядом. Будь я хотя бы из высших кругов, или как это у вас называется, то еще куда ни шло. Но я. Я?! Да нет… Как говорят у меня дома — не по Сеньке шапка, — Натали злилась саму на себя, говоря ему все эти слова, но понимая, что иначе нельзя. Лучше сейчас, чем тогда, когда уже будет отвратительно больно и гнусно даже думать об этом.

— Да мне откровенно наплевать кто ты, и из каких кругов там! Хоть из касты неприкосновенных! И плевать, что кто говорит! — вдруг вскричал он, напугав дремавших на диване собак. Те вскочили и поспешно бросились ему в ноги, вертя хвостами, — Я никогда не чувствовал себя лучше, чем с тобой, и я не готов с тобой расстаться. Ты — все, что мне сейчас представляется надёжным.

— Я не говорю тебе о расставании, Томас, — мягко произнесла она, положив руку ему на предплечье и заглянув в глаза, — Я говорю тебе о том, что врядли нам когда-нибудь доведется стать семьёй.

— Это ты так решила? — повысил голос он, вдруг отчаянно понимая, как дорога она ему стала.

— Горе моё, ну зачем эта драма? Нам ведь хорошо вместе? Зачем что-то усложнять?

— Нет, я точно схожу с ума… Я так и знал, что никому нахер не нужен, — горько скривив рот, он отшатнулся от Натали. Та с вызовом взглянула ему в глаза.

— Ну ты совсем дурак, да?

— Нет, но близок к этому. Ты виновата в том, что я схожу с ума, — рявкнул он, меряя шагами расстояние от кухни до гостиной, — Ты появилась в моей жизни, как снег на голову, и я думать не могу больше ни о чем, кроме как о тебе! Я знаю, что поступаю неправильно из-за тебя с… С другими. Я должен испытывать за это чувство вины, но я его не чувствую!

Натали следила за мужчиной не отрывая взгляда. Кажется, болевая точка была найдена. Виной всему внезапно посетившее его чувство нежданной привязанности.

— Я должен быть виноват перед остальными, должен чувствовать себя неправым, но мне плевать! Я чувствую, что не смотря на то, что поступаю плохо, мне хорошо от этого. Это не правильно ведь, да?

— Вот оно в чем дело…

— В чем? Ответь, если понимаешь.

— Скорее, догадываюсь… Ты столько времени жил по правилам, что теперь боишься оступиться. Софиты и пристальное внимание мира сделали из тебя не актёра, а марионетку. Готов жить по правилам дальше, лишь бы не нарушать зону комфорта, не смотря на то, что тебя это не устраивает. И, думаю, что дело не во мне. Просто ты, наконец, повзрослел и хочешь жить так, как хочется тебе, а не окружающим. Но мир зажал тебя в тиски… — голос Натали звучал как высшее правосудие, открывая ему двери, которые он сам боялся открыть. Неужели все на столько просто.

— Пойми, что как-только я делаю что-то вне этих стен, вне твоего общества, все становится только хуже! И на днях я разрушил, и сейчас продолжаю разрушать жизнь одного хорошего и близкого человека…

— Ты говоришь о женщине, верно?

Томас прерывисто вдохнул, чувствуя грядущий скандал. Боже, за что это всё?

— Тогда может тебе, прежде чем строить хоть какие-то отношения — с ней или со мной, или еще с кем-то — стоит сперва разобраться в себе? — спокойно спросила Натали, чувствуя, как внутри закипает ревность. Ревность? Что за глупости… Она изначально знала, что эти отношения обречены, так что же теперь удивляться. Да и о каких отношениях может идти речь, если он — звезда мирового масштаба, и уж кого-кого, а поклонниц у него всегда достаточно. Этого она не могла не понимать. Хоть каждую ночь меняй на новую. Натали злилась на себя, понимая, что не смотря на свои собственные запреты, все же влюбилась в него. И влюбленность эта была какой-то взрослой… Принимающей его таким, как есть. Или обреченной, и потому спокойно глядящей на ситуацию.

— Нат… Натали… Я запутался, честно. Знаю только, что дороже тебя у меня никого нет.

— Может, тебе это кажется?

— Зачем ты так говоришь?

— Томас, ну мы же оба не дети, чтобы играть в романтику? Мы оба, я так точно, понимаю, что ты не можешь принадлежать одной женщине. Ты — актёр, ты играешь роли даже в жизни. Вчера ты был затравленным зверьком, приползшим ко мне на порог с изорванной душой… А сегодня ты — подросток, запутавшийся в своих романах. Кем ты будешь завтра? — горько произнесла Натали, понимая, что не сможет продолжать с ним общаться, пока он не наиграется в эти домашние спектакли, — Я не могу каждую минуту думать о том, кто со мной сейчас. Я хочу лишь, чтобы рядом, не важно, под каким соусом — парня, случайного любовника, сожителя или мужа — был настоящий ты. А не вот это вот всё…

— Ты считаешь, что я играю перед тобой? — дернув носом, он опустился на край дивана в ужасе осознавая, что она права. Но только не во всем. Играл он не только с ней. Он действительно заигрался. С Зави. С Натали. С Люком, втравив его в эту историю… С самим собой, наконец. Когда он последний раз не думал фразами из своих ролей? Когда не прикрывался масками своих героев? Вот же черт!

— Прости меня… Прости, что все не сказал сразу и скрывал…

Натали кивнула, подходя ближе. Заключив его лицо в кольцо своих рук, она заставила Тома посмотреть себе в глаза. В его голубых озёрах плескалось понимание произошедшего, бездонный страх совершенных ошибок и искра решимости.

— Хорошо, что ты это признал и понимаешь… — Натали поцеловала его в губы, чувствуя, как внутри всё дрожит от гнева, — Но это не отменяет того факта, что мне очень хочется сейчас заехать тебе чем-нибудь тяжелым по голове. Сковородой, например…

— Так… Я тебе правда нужен? — с надеждой спросил он, не веря своим ушам.

— Ты? Да, но только Томас Хиддлстон, а не попурри из твоих ролей в твоем теле. Решивший все свои проблемы, разобравшийся со своим размножением личности.

— Размножением личности? — усмехнулся он, — Да, возможно, ты и права… Размножение личности… Натали… Я даю тебе слово, что скоро решу всё. А вот с размножением личности придется повозиться.

Удивительная она все-таки. Вот вроде бы и скандал, а почему на душе так легко? Почему нет горечи от её слов, а только, наконец, ясность.

Натали примирительно кивнула, улыбнувшись. Повисла мягкая, словно вата, тишина. Слышно было, как сопят собаки и тикают настенные часы. Том смотрел на девушку во все глаза.

— Ты не представляешь, как ты мне нужна…

— Не представляю. Всё, давай ты возьмёшь себя в руки, а я займусь делами. Мне нужно выехать в Дувр. Заказала такси, чтобы обратно добраться своим ходом.

Том вдруг вспомнил, что она ему говорила о поездке.

— Я не хочу с тобой расставаться, — честно признался он.

— А дома все не станет ещё хуже? — иронично спросила она, сдерживая укол ревности.

— Что, может быть ещё хуже?

— Откуда же я знаю… Твоя же… Проблема, — тщательно подбирая слова, произнесла Натали. Глянув на часы, она вздохнула, — Решай сам, такси приедет через десять минут.

Том кивнул, проводив Натали взглядом до лестницы.

====== Часть 41 ======

Наблюдая за тем, как желто-черный «Форд» осторожно спускают со стапелей, Натали продолжала мыслями возвращаться к сегодняшнему разговору с Томом. Значит, всё это время он умудрялся работать «на два фронта». Врать ей и той женщине, с которой имел наверняка более длительную связь. Грязная игра. Хотя что можно было ожидать от мировой знаменитости? Монашеского аскетизма в разменявшие пятый десяток годы? Смешно.

Грусть и разочарование усиленно точили ее душу. Видимо, одного урока ей было мало, и жизнь решила закрепить результат, подкинув очередного несвободного парня, чтобы она убедилась, что не светят ей нормальные отношения. А ведь к своему сожалению она действительно успела привязаться к нему, к его странностям, манерам и нестандартной внешности. Мда… Как теперь телевизор смотреть, когда там крутят фильмы с его участием?

— Девушка!!! Вы меня слышите! — кто-то крикнул прямо в ухо. Натали вздрогнула. Оказывается, с ней уже несколько минут общается представитель грузовой кампании, доставившей автомобиль, а она просто не слышит его, мыслями обратившись к своему прошлому.

— Извините… Что Вы говорили?

— Я говорю, что Вам надо заполнить документы на ввоз раритета. Вы будете регистрировать транспортное средство на постоянной регистрации?

— Нет, рабочая виза на полгода, — отозвалась Натали, глянув на работников, отстегивающих лебедки и тросы от автомобиля. Документы на рабочую визу лежали в папке. Подойдя к автомобилю, она провела рукой по крылу от спаренных фар до бокового зеркала.

— Привет, Малыш… Я скучала… — произнесла Натали. Мужчина в ядовито-салатовой жилетке со светоотражателями и в белой пластиковой каске хохотнул.

— Ничего такой, Малыш… Метров пять в длину?

— Четыре семьдесят. Не дорос малость до пяти, — улыбнулась она, подмигнув рабочему, и поспешив за представителем кампании в маленький офис. Заполнив необходимые бумаги, Натали вернулась к машине. Осталось дождаться представителя транспортной полиции с новенькими транзитными номерами для Малыша.

Закурив, Роберт выпустил ароматный горьковатый дым в воздух тонкой упругой струйкой. Напротив него в кресле сидела его помощница, перебирая длинными изящными пальцами с ярко-желтым, словно неоновая реклама, маникюром страницы личного дела Томаса У. Хиддлстона.

— Ну?

— Что «ну»? — не поняла она, отрывая взгляд от вложенных в досье фотографий.

— Что думаешь по этому поводу? — указав кивком на фото девушки, с которой Хиддлстон провёл прошедшую ночь, поинтересовался Роберт. Саманта пожала плечами, подбирая слова.

— На первый взгляд простовата. Внешность славянская. Украинка? Русская?

— Русская. Навел справки. Приехала около трех с небольшим месяцев назад. Сняла дом, живёт одна с собакой. Работает на мадам Колдвотер в независимом агенстве. Фотограф. На вот…— протянув Сэм пару фотокарточек невнятного качества, отчитался он. Саманта, изучив фото, вопросительно взглянула на шефа, — С ней почти месяц назад он уехал с генеральной репетиции в «Раундхаусе» на машине, арендованной в каршериннге. Фотки, кстати, из сети.

— Значит, вероятно, что с ней он был и в Лэндс Энде?

— Прямых доказательств я не нашёл, но вероятно, что да. Только геолокация по его мобильнику. Впрочем, устанавливать прошлое нас не просили, как и ее личность.

— То есть ты не сообщишь Эштон о ней?

— Сообщу о её наличии. Только данные не стану передавать, — хмыкнул Роберт, погасив жёстким движением окурок в керамической пепельнице, — Ты проверила клиники?

— Всё-таки склоняешься к мысли,что он на чём-то сидит?

— А ты думаешь, что он чистенький? Посмотри на него… Видок конечно тот ещё. Либо бухает, либо торчит. Ну, или мягкий вариант — колёса. Он же актёр… А чистенькие среди них это редкость, — закончил он, перебирая пальцами фотокарточки и протягивая Сэм одну, — Взгляни сама.

— Ну… Если и лежал в клиниках, то либо не под своим именем, либо за пределами Англии. На его имя я ничего не нашла, кроме рецепта от доктора Зака Престона на Промедол. Но там всё официально. Вот смотри… — Саманта протянула Робу копию листка анамнеза из центральной больницы. Шеф пробежался глазами по строчкам, хмыкнул и отложил листок в сторону.

— Больше ничего?

— Чист. Даже штрафов нет. В прошлом месяце авария с зарегистрированным на его имя автомобилем. Вопрос решили по согласию сторон. Дорожная полиция предоставила заключение.

— Оперативно. Молодец… — наблюдая за Самантой из-под полуприкрытых век, он улыбнулся уголками губ, мысленно прокручивая всю массу информации, — В целом выходит, что он гуляет от нашего клиента уже месяц, железно. Странно, что не раньше.

— То есть?

— Да ты ее видела? Эштон эту? Ладно внешность, это не большая проблема. Но характер… С такой если не загуляешь, так запьёшь, чтоб один только голос её вынести.

— По-моему ты жесток. Баба как баба.

— Ну, хотя да. Он, в общем-то тоже на любителя, с вечно немытой башкой и этой козлиной бороденкой. Как-то же они сошлись, — пожал, наконец, плечами Роберт, поднимаясь из-за стола, — Если бы не необходимость выполнить задание, я бы пожалуй пообщался с этой мисс Россия по-ближе.

— Че, запал? Может, тебе уже пора наконец, жениться?

— Сэм, ты шутишь? Куда нахер, в полтинник жениться. Поздно уже, — засмеялся он, подходя к окну и выглядывая на улицу. Лил мерзкий осенний дождь, — Она меня видела, кстати, в Кале.

— То есть, Хиддлстон мотался с Виндзором туда не просто так? К ней?

— Этого я тебе не скажу, но думаю что да.

— Когда она тебя видела?

— Вышла с собакой утром, почти сразу после их приезда. Я как раз собирался вздремнуть. Подошла достаточно близко.

Саманта заинтересованно взглянула на шефа. Роберта она знала еще с детства — он служил вместе её с отцом в подразделении. Когда оба вышли на пенсию, то открыли это агенство. Саманта со временем заменила своего старика на его месте и вполне успешно с ней справлялась. Начальник сейчас выглядел на удивление заинтересованно.

— Она тебе понравилась?

— Я бы так не сказал. Просто заинтересовался, какого хрена она забыла в Англии. Вчера тачку пригнала из Дувра с транзитными номерами. Раритет, знаешь ли… Австралийский.

— Я не шарю.

— Забудь. Не думаю, что она с Хиддлстоном из-за денег. Если уж ей хватило бабла на такую машину… То не похоже, что она охотится за деньгами и славой.

— Почему нет? Я не поняла.

— Ну сама подумай… Хотела известности, думаешь не заявила бы на весь мир, что её шпилит сам Локи — мечта, наверное, четверти женского населения планеты с какой-то частью гомосексуального сообщества? — криво усмехнулся Роберт, припечатав огромной квадратной лапищей фотографии девчонки к столу.

— Как думаешь, что предпримет Эштон?

— Я кто, по твоему? Полиция нравов? Нам дали наводку, мы выполняем задание. Всё. Никакой рефлексии… — равнодушно отозвался мужчина, закуривая очередную сигарету. Он курил крепкие, такие крепкие сигареты, что один запах дыма заставлял горло сжиматься в спазматическом кашле. Со временем Саманта привыкла, но всё же с отвращением ловила этот тошнотворный, въевшиеся в её волосы запах.

В кухне было тихо и пусто. Огромный обеденный стол сверкал мраморной белизной. Томас, подперев растрепанную голову кулаком, барабанил длинными пальцами по его поверхности, пытаясь уловить какую-то очень важную мысль. Разговор невозможно было оттягивать дальше, как бы сильно ему не хотелось выслушивать очередной скандал. Зави пообещала явиться с минуты на минуту. Внутренне он чувствовал себя готовым к предстоящему.

— Привет, — раздалось за спиной. Томас оглянулся. Зави, в тонком шерстяном платье в пол стояла в дверях. Взгляд ее был сосредоточен, широкие губы плотно сжаты.

— Привет. Поговорим?

— Давно пора, — присаживаясь за стол сбоку от него, отозвалась девушка. Закинув ногу на ногу, она чуть покачала на стопе остроносую туфлю.

— Скажи мне, пожалуйста, чего ты от меня ждёшь? Только без обиняков и слез, ладно? Не могу больше реагировать на слёзы без раздражения… — честно признался он, глядя в такие знакомые до боли, темные, словно ночи пустыни, глаза Зави. Прочитать в них её эмоции всегда было очень тяжело. Сегодняшний день — не исключение.

Девушка сложила руки на груди, откинувшись на спинку стула. Ему на миг показалось, что она совершенно не желает что-то ему говорить.

— Без слез? Хорошо… Я и так все их выплакала, пока смогла пережить одну отвратительную ситуацию за другой. Как ты вообще додумался так грубо мной воспользоваться? Ты унизил меня! Растоптал! — начала заводиться она, чувствуя, как в груди закипает непритворная ярость на сфальсифицированную ею самой ситуацию. Сидит он за столом, в выглаженной сорочке, в костюме в мелкую полосочку, посмотрите, будто к прослушиванию готовится! С олимпийским спокойствием, в то время, как она страдает от его безобразного потребительского отношения. Кажется, её слова ударились резиновыми мячиками о кирпичную стену его равнодушия.

— Я искренне сожалею об этом, Зави. Не понимаю, что в тот момент на меня нашло, — удивившись собственной выдержке, ровным, хорошо поставленным голосом произнес он.

Осталось сыграть последнюю роль, прежде чем всё изменится, прежде чем он перестанет играть за пределами театров и съёмочных площадок раз и навсегда.

— Да уж… Ты вообще последнее время вел себя со мной, как скотина. Можешь объяснить, что происходит?

— Могу.. Но тебе вряд ли понравится то, что я скажу, — осторожно, словно бредя вслепую по минному полю, произнес он. Зави с любопытством взглянула на него, так и не сменив свою позу.

— Я больше не могу. Не могу жить, ожидая скандала за любой свой шаг или его отсутствие. Зави… Ты мне дорога, ведь стереть всё, что между нами было все эти годы я не могу. Но и жить так больше я тоже не могу…

— Ну я ведь живу как-то с тобой и твоими тараканами? И ничего…

— Чего ты хочешь от меня? Театр я не брошу. Сцена для меня это всё, вся моя жизнь. Я шел к ней с восьми лет! С восьми! Пойми…

— Я хочу, чтобы ты наконец признал, что мы — пара! Официально. Чтобы твоя семья перестала смотреть на меня так, будто я какая-то нищенка из трущоб! Или… Оборванка! Сестры твои общаются со мной лишь потому, что я сама им пишу, не говоря уже про Диану! Она меня в ноль не ставит.

— Я не понимаю, тебе хочется признания моей семьи или признания того, что мы — вместе? Уж за кого, а за мнение моих родных я вообще никак не отвечаю.

— Да что ты говоришь…

Томас удивился тому, как легко на душе, когда сохраняешь спокойствие и не поддаешься эмоциям. И как легко даются нужные слова. Словно он наблюдает за происходящим со стороны, но при этом присутствует в нём полностью. Хотелось скорее поставить точку во всем, освободиться самому и освободить её от этих бесконечных оков. Упрямая уверенность встала монолитной плитой в его ногах, не позволяя совершить ни единого шага в сторону от цели.

— Зави… Пойми — мои «могу» и твои «хочу» не совпадают. И, как видно, никогда не совпадали. Я не могу выполнить то, что ты хочешь. У меня просто нет на это сил и возможностей.

— То есть ты говоришь мне, что не признаешь нас парой категорически? Верно? Тогда зачем ты все эти четыре года пудрил мне мозги? Зачем?! — Зави вскочила со стула, понимая, что все буквально ускользает из её рук. Внутри закопошился жуткий страх расставания. Страх, что все их мечты разобьются прямо сейчас о скалы его равнодушия.

— Перестань… Правда. Ты ведь не такая…

— Том… — Зави подошла вплотную, заглядывая ему в глаза. Взгляд мужчины был спокоен, на удивление. Теплые искорки блуждали в глубине его взгляда, но на лице не отобразилось ни йоты теплоты, — Я так сильно люблю тебя… И не представляю, что делать без тебя. Я не хочу расставаться с тобой…

— Любишь? Принцесса, а ты уверена в этом?

— Ты говоришь страшные вещи… Как можно быть не уверенным в том, что любишь кого-то? Или ты считаешь, что я терплю твои выходки, исчезновения, равнодушие и измены просто так? Ты столько раз вытирал об меня ноги…

Томас молча склонил голову к плечу, внимательно наблюдая за Зави через линзы очков. Она металась по кухне, рассыпаясь незримыми искрами негодования. Удивительно было наблюдать, как весь её пыл разбивался о его спокойствие, угасая, так и не разгоревшись из искры в пожар. Вопреки привычному.

— Мы с тобой начали встречаться у Пинтера… Как ты помнишь. Период у меня был мягко говоря, не важнецкий. Впрочем, он ещё не окончился, и я не знаю, когда смогу выровнять этот чертов падающий самолёт, — сокрушенно пробормотал Томас, покачивая головой и делая медленный вдох. Брови его поползли вверх, собирая лоб в складки, — Я, черт возьми, рассчитывал на то, что отношения с тобой будут легкими и удобными нам обоим, но не превратятся в груз, тянущий ко дну каждого из нас…

— Давай уже, не тяни. Ты сейчас просто рвешь мне сердце!

— Я…. Очень люблю тебя, Зави. Но так больше не может продолжаться.

— Любишь? — вдруг насмешливо взвизгнула она, — Любишь, значит… А эту девицу ты тоже любишь?!

— Прошу прощения? — искренне не понял он, замерев на миг, словно олень, выхваченный светом фар во тьме. Сердце ухнуло в груди, и остановилось в панике ища выход.

— Та, что живет в Долстоне… Я все знаю… — горько произнесла Зави, кусая губы, чтобы не заплакать.

— Чтож…

— Ты мне изменял!!! Ты! Спал с ней, а потом ложился в постель со мной?! Какая гадость… И сейчас ты говоришь мне о любви? Ты… Фу… Фу, как гадко… Самому не тошно?

Том сидел за столом, одновременно и пригвозжденный словами Зави, и почувствовавший облегчение, словно гора свалилась с плеч.

— Я закрывала глаза на твои интрижки, когда ты шатался по кабакам, прикрываясь депрессией! Молчала, когда твои шлюхи звонили на мобильник среди ночи! Залезали в дом! Присылали свое поганое дешевое белье! Но я знала, что всё это было временно, и ты никогда не вел себя, как дрянь! — Зави приблизилась к нему, выкрикивая слова обвинений в лицо. Капельки слюны прилипли к стеклам его очков. Томас снял их, привычно протирая всегда находящейся под рукой нубуковой салфеткой.

— Я терпела все это дерьмо! Терпела! Думала, что ты наконец, поймешь, что я люблю тебя. Что я лучше этого отребья, что падает тебе под ноги, лишь бы ты поимел хоть одну из них… Но это… — Зави, покопавшись в своем смартфоне, ткнула ему в лицо фотографию, на которой он целовал Натали на крыльце ее дома пару дней назад.

— Когда ты узнала? — тихим голосом поинтересовался он.

— Какое это имеет значение, черт возьми? Месяц назад ты завис с этой тварью в Лэндс Энде, не так ли? Соврал мне, что Престон положил тебя на обследование… Пакость какая… Любишь, говоришь… Сука. Я просто… Не знаю, как тебя не убить сейчас!

Том шумно сглотнул. Не такого поворота событий он ожидал. Зави… Она знала и терпела всё это… Но, почему? Неужели она и правда так сильно его любила, что закрыла глаза на измены? Во рту пересохло. На кухне вдруг стало невыносимо жарко. На лбу выступили мелкие бисеринки пота.

— Я сейчас не знаю, как реагировать на твои поступки. Снова ли закрыть глаза на это, или, сука, причинить тебе такую боль, чтобы ты уже никогда не поднялся! А для этого у меня все есть… Ты, тварь такая, даже умудрился меня изнасиловать в порыве своей придури! Ты хоть понимаешь, что сломал мою жизнь?!

— Зави… Я по-твоему все на зло тебе сделал?! Неужели ты решила, что это так? Да я устал от равнодушия, холода домашних стен. Ни опоры, ни понимания! Только упреки… Я пытался достучаться до тебя… Весь прошедший год, не месяц и не два. Год! Я устал быть не услышанным, — начал он, подбирая слова, и стараясь не сорваться в штопор собственной истерики, — В результате ты только чаще стала закрываться от меня в кабинете… Я люблю тебя, но… Не так, как ты этого заслуживаешь. Ты достойна чего-то лучшего, настоящего… Кого-то, кто будет посвящать всё свое свободное время тебе, и любить.

— Ммм… Вот что значит… Разлюбил…

Зави услышала, как с грохотом рушатся стены её воздушных замков, погребая под собой абсолютно всё. Неужели их история заканчивается прямо здесь и сейчас, на этой блядской кухне.

— Прости… Я должен был взять на себя ответственность за происходящее раньше, а не прятаться под масками этого чертового лицемерия, чтоб оно сгорело…

— Ооо… Вот как… — она опустилась на стул, чувствуя, как бешено колотится сердце. В голове зашумело, разгоняя последние мысли по углам. К горлу подкатил комок, который она никак не могла проглотить, сколько не сглатывала.

Зави, закатив глаза, медленно сползла со стула на пол. Том, в шоке наблюдая за этой сюрреалистичной картиной, часто заморгал. Секундно поразмышляв, подскочил со стула, помогая ей сесть на полу. Девушка прерывисто дышала широко открытым ртом, словно выброшенная на берег рыба. Быстро расстегнув пуговицы на воротнике её платья, Том нашарил на кухонном столе рукой стакан воды.

— Я вызову тебе скорую! — пробормотал он, убедившись, что девушка не лишилась чувств, а лишь ослабла, будучи шокированной. Он помог ей подняться и сесть на стул, придерживая за плечи. Беспокойно заглянув ей в глаза, он сжал её руку, чтобы убедиться, что она реагирует на его действия.

— Не надо… Я в порядке, просто… В голове помутилось.

— Зав, прости меня… За всё. За… За потраченное время и твои нервы… Я ничего этого не стою… И не стоил никогда. Ты — сильнее и лучше меня…

Зави взглянула ему в глаза, не веря своим ушам. Кто ты такой?

— Что теперь будет? — пробормотала она, ища ответы в его голубых, родных и чужих глазах одновременно. Между ними в миг выросла ледяная стена. Зави чувствовала, как внутри рождаются слезы.

— Давай, я отведу тебя в спальню… Отдохни. Я… Думаю, что нам нужно взять перерыв, — произнёс Томас, помогая девушке подняться со стула. Зави кивнула. Быть может еще есть время попробовать всё исправить.

====== Часть 42 ======

Том, глянув на себя в зеркало гримерки, широко раздул ноздри. Натали не брала трубку. Не отвечала на сообщения. В дверь гримерки кто-то постучал.

— Да, иду… — отправив еще одно сообщение Натали, отозвался Томас, убирая смартфон в рюкзак.

— Давай, там Эдвард уже труппу собрал… — быстро просунув голову в приоткрытую дверь, сообщил Кайл Соллер, тщательно загримированный Ричмондом. Томас кивнул, и, глубоко вдохнув полной грудью, поспешил на сцену.

Ей было страшно. Который день неизвестные настойчиво караулили её у крыльца дома, выкрикивая в адрес проклятья. Натали, задернув шторы, сидела на диване, сжавшись в комок и поглаживая дремавшего Баки.

Последние несколько дней вокруг нее что-то происходило, чего она не могла понять. Почтовый ящик буквально стал ломиться от писем с угрозами расправой. Натали уже не читала их, молча выкидывая в урну. Кажется, кто-то из полоумных фанатов Хиддлстона узнал о её существовании, и теперь нес вахту у крыльца, видимо, в надежде застать вышеозначенного человека. В последнем письме, которое Натали зачем-то прочитала, значилось, что она влезла в уже сложившиеся отношения, и своим существованием буквально разбивает жизнь какой-то Зави Эштон. Кто такая эта Эштон Натали примерно догадывалась. Видимо, это и была та самая женщина, о которой намекнул Томас почти неделю назад.

Смартфон, лежащий на подлокотнике дивана, настойчиво зажужжал. Натали лишь взглянула на него, не желая поднимать трубку. Как только всему фанатскому миру стало известно о ее наличии в жизни известного актёра, мадам Колдвотер потребовала расторгнуть рабочий контракт, дабы не бросать тень на ее агентство и не подвергать его сталкерским налетам, мешающим работе. Натали, без работы, загнанная преследователями сидела в гостиной, горестно размышляя и пытаясь найти выход из ситуации. В чем была ее вина, она никак не могла понять, и почему фанаты с такой яростью накинулись именно на неё — оставалось загадкой. Неужели толпа может быть не только слепой, глухой и неуправляемой, но и опасной, как взбесившееся животное. Натали, угрюмо покосившись на всё ещё подающий признаки жизни смартфон, не глядя на все множащиеся сообщения от Томаса, выключила гаджет, и сняв аккумулятор, вытащила сим-карту. Всё, хватит… Нет никаких сил и желания общаться с ним. Хочет — пусть приезжает и говорит всё, что считает нужным прямо в лицо. Если, конечно, не боится.

— И что Вы мне предлагаете? — непонимающе уставилась на Роберта Зави. В его кабинете тяжело пахло крепким табаком. Казалось, смог пропитал собой даже стены помещения, сделав их еще мрачнее, чем в её первый визит.

— Я Вам ничего не предлагаю, — шлепнув ладонью по столу, фыркнул Роберт. — Ситуация вышла из-под контроля на столько, на сколько можно себе представить. В сеть попали сделанные мной фотографии. А это для меня не допустимо. Нарушает этику, знаете ли.

— Ну, так фотографии принадлежат мне, разве нет? — удивилась Зави, не понимая, что имеет ввиду этот крепкий мужчина. Его тяжелый взгляд заставлял ее чувствовать себя будто под полиграфом, — И я имею полное право распоряжаться ими по своему усмотрению.

— О, значит я правильно понимаю, что распространение информации в сеть это Ваших рук дело? — приподнимаясь из-за стола низко зарычал он, — Вы хоть на минуту отдаёте себе отчет в том, что Вы нарушаете право человека на личную жизнь?

— Вы сейчас о чем говорите, если эта девица влезла в мою семью!

— И тем не менее, это не дает Вам ни морального ни иного права размещать персональные данные неугодных Вам людей в открытый доступ! Это — уголовно наказуемо. И я умываю руки от дальнейшего развития событий. В случае, если возникнет судебное разбирательство, мое имя можете забыть! — рявкнул Роберт, понимая, чем грозит его карьере необдуманный поступок Эштон.

— Не смейте повышать на меня голос! Я, между прочим, женщина! Имейте уважение! — зашипела Зави, вжимаясь в кресло. От возвышающегося из-за стола мужчины буквально ощущалась невероятно сильная энергетика. Он был не просто раздражен.

— Женщина, говорите? Вы не перепутали меня с Вашим карманным той-терьером Хиддлстоном и его болезнью феминизма? Мы с Вами разорвали контракт из-за Вашего недалекого поведения. Я Вам ничего не должен, а вот Вы… Счет придет в конце недели. В случае, если Вы его не оплатите, с Вами свяжутся наши юристы, — голос Роберта гремел на весь кабинет, заставляя Саманту, сидевшую в приёмной, нервно вздрагивать. Не смотря на свой простодушный вид начальник был человеком жестким, не терпевшим ни малейшей несправедливости. А тут, когда появилась угроза работе самого агентства, Роберт буквально вскипел. Сейчас начать ему перечить равнялось подписать себе смертный приговор.

Зави, сглотнув и с трудом поборов нервную дрожь, выскользнула из прокуренного кабинета. Разговор пошел совершенно не в том направлении, которое она изначально планировала.

Хлопнув входной дверью агенства, она поспешила в Раундхаус, на спектакль Томаса. Сегодня будет его возвращение после длительного больничного. За прошедшую неделю они оба практически не повышали друг на друга голос, стараясь как можно спокойнее решить разногласия и на какое-то мгновение ей стало казаться, что отношения ещё вполне возможно спасти, ведь он не гнал её из дому, хоть и время старался проводить на репетиции или с Бобби.

Зави задумалась, сидя в машине. Совет Анны показался ей тогда очень логичным и, пожалуй, оправданным шагом, чтобы раз и навсегда решить вопрос с соперницей. Сейчас же, после слов детектива она поняла, что не смотря на вполне ощутимый результат, совершила опасную оплошность. Если вдруг Томас узнает о том, что она наняла детектива для слежки за ним, и уж тем более о том, что она натравила на эту девицу фанатов, то мир точно узнает о том, что они с Томасом — пара. Правда, уже бывшая.

Роберт, стоя у окна, наблюдал за пересекающей под ливневым дождем проезжую часть фигуру Эштон.

— Вот ведь дрянь какая… Знал бы, хуй бы взялся за работу.

— Че ты там бубнишь? — поинтересовалась Саманта, наблюдая за шефом. Выглядел тот взвинченным до предела.

— Бубню, что убил бы суку на месте этого Хиддлстона. Как он с ней живёт только?

— Ну, если живёт, значит его устраивает. Актеры, что с них взять. Мало им накала страстей на сцене… Дома, видимо, тоже нужно, чтобы были мексиканские страсти.

— Да уж. Но ума же хватило ей выложить в сеть данные этой русской. Хорошо хоть я не оставил лишней информации, как-будто в воду глядел.

— Ты думаешь, фанаты её уже вычислили?

— В этом то и беда… Если вычислят, то мы с тобой окажемся в такой глубокой жопе, какую мир еще не видывал. Никто же не выставит Эштон виновницей ситуации… Все будет выглядеть так, словно это мы сами решили… Одно дело, когда фанаты выкладывают такие фотографии… И совсем другое дело, когда выяснится, что это юридическое лицо. Нас затаскают по судам, — пояснил Роберт.

Саманта, поёжившись, кивнула.

Вернувшись из бывшего теперь офиса, Натали поднялась по ступенькам своего дома, держа в руках картонную коробку с личными вещами. В офисе мадам Колдвотер безжалостно отчитала её, словно провинившуюся школьницу за то, что в сети поднялась шумиха с упоминанием ее фамилии и названия агенства. Натали, раздавленная криками и увольнением, не заметила грязных следов от обуви на своем крыльце.

Словно в тумане, она толкнула входную дверь. Та легко поддалась, тихонько скрипнув петлями. В доме царил беспорядок. На полу валялись разорванные, разрезанные вещи и книги. Фотографии сорваны со стен, рамки разбиты. Всюду осколки стекла. Натали сползла спиной по закрывшейся двери. Где-то внутри сердце оборвалось и упало вниз, на дно, не желая подниматься. Баки не встречал её вопреки обычаю. Натали слабо позвала его, ощущая всё усиливающуюся тревогу. Пес не отзывался.

— Баки! Баки, еб твою мать! Где ты?!

Она заглядывала в каждый облюбованный собакой угол, но его нигде не было. На втором этаже она обнаружила собаку, тихо стонущую под кроватью. Натали по-пластунски поспешила к нему. Собака тяжело дышала, не реагируя на её появление. Бока пса странно распухли, неравномерно вздымаясь при дыхании. Глаза закатились. Натали одной рукой ухватила его за заднюю лапу, второй уперлась в край кровати. Вытащить неподвижного, обмякшего пса было очень трудно. Баки никак не реагировал на её действия. Страх тугим кольцом сдавил ей горло. Где-то в десяти минутах езды отсюда есть ветеринарная клиника… Господи, лишь бы они работали…

Натали, дрожа всем телом, провернула ключ в замке зажигания Малыша. Покорный и услужливый автомобиль взревел ещё не остывшим двигателем. Баки хрипло дышал, лежа на пассажирском сидении, вывалив синеющий язык на кожаную обивку.

Роберт, решивший хоть одним глазом глянуть на происходящее с Натали Фокс, почти успел припарковаться на противоположной стороне улицы, как вдруг увидел, как девушка выскочила из дома, неся на руках не подающую признаков жизни собаку. Она быстро села в машину, и та, оглушительно рыкнув на всю улицу, сорвалась с места. Роберт сдвинул брови. Что случилось?

Немного помешкав, припарковался и вышел из машины. Профессионально оглянувшись по сторонам, проверив окна противоположных домов на предмет слежки, он приблизился к входной двери дома мисс Фокс. Та в спешке забыла ее закрыть.

Поразмыслив, он толкнул дверь носком увесистого ботинка. Дверь поддалась.

Представшая его взору картина удручала. Мгновенно стало понятно, что в ее дом вломились. Заводив и без того ярко выраженными желваками, он бегом бросился к машине. Ближайшая ветеринарная клиника была в этом квартале в десяти минутах езды. Главное, успеть.

Зачем он это делает, Роберт не понимал. Вперед его гнало отчетливое ощущение собственной вины за происходящее. Что он мог сказать ей? И как? И был ли смысл?

Наконец, найдя ее приметный, желто-черный «Форд» перед ветеринарной клиникой, он припарковался на широкой, почти пустующей парковке недалеко от неё. Кажется, успел.

Натали не знала, как реагировать на произошедшее. Врач что-то говорил ей, виновато разводя руками. Что именно — она не слышала. Дыхание Баки прервалось прямо у нее на руках, как только она перешагнула порог кабинета врачей. Они выхватили собаку и куда-то унесли.

Сил кричать и плакать у Натали не было. Ее трясло. Сердце бешено колотило в ребра, требуя отпустить его на свободу. Опустившись в кресло в приемной, она тихо, кусая губы до боли, ждала.

На улице, словно в насмешку ей, разорвав толстое покрывало дождевых туч, выглянуло теплое ласковое солнце. Держа в руках ошейник с адресником, Натали, пошатываясь, вышла из клиники. Баки больше нет. Осознать, что она не успела бы его привезти в любом случае, она не могла. По словам врача, собака словно попала под грузовик, так что шансов выкарабкаться у него просто не было.

Натали замерла на крыльце клиники. Куда идти? Зачем? Слезы душили, застилая глаза, разрывая грудь и обжигая лицо. Опустившись на ступеньки, она разрыдалась. За что… Кому и чем он так не угодил, что кто-то превратил ее единственное близкое существо в месиво. Неужели можно так сильно ненавидеть незнакомого человека, чтобы взять и физически уничтожить ее друга.

Натали, не обращая внимания на промокшие джинсы и холодную воду мелкой лужицы, оставшейся от дождя на крыльце, сидела, уронив голову на подтянутые к груди колени. Чья-то теплая увесистая рука коснулась её плеча. Она вздрогнула, и подняла заплаканные глаза на внезапного свидетеля ее горя. Мужчина, высокий, такой высокий, что закрыл собой солнечный свет, склонился к ней.

— Мисс… Вы как?

Сил ответить ему не было. Вместо этого она разрыдалась в голос, показывая ему пустой собачий ошейник.

— Идёмте, — подавив желание схватить её в охапку и прижать к себе, произнес Роберт. Единственное, с чем он не мог справиться за годы службы, это — равнодушное отношение к женским слезам. Девушка, отрицательно помотав головой, продолжала плакать, — Идёмте, я Вам говорю. Иначе Вы промокнете и заболеете. А Вам это не нужно.

В машине мужчины пахло крепким сигаретным дымом. На полу валялись фантики из-под ментоловых конфет. Роберт, немного подумав, поспешил собрать их в комок, и быстро сунул себе в карман.

— Черт… Извините… Давно хочу ее пропылесосить, но забываю, — оправдываясь, произнес он. Натали, покорная его воле, сидела на пассажирском сидении, сжавшись в тугой комок, и горестно всхлипывая. Роберт завел двигатель машины и включил обогрев на максимум. Через несколько секунд в салоне стало душно.

— Не… Не надо…— икая, пролепетала Натали. Сквозь опухшие веки она с трудом различала его лицо.

— Надо-надо. Вам сейчас совсем не стоит мерзнуть, — Роберт чувствовал себя разбитым, словно ее горе касалось его лично. А, может и касалось. Да нет, совершенно точно касалось, ведь если бы не его фотографии и скотство Эштон, все было бы иначе. Как вести себя с человеком в глубоком шоке, их учили на тренингах в подразделении, так что все действия, хвала богам, были отработаны до автоматизма. И он все равно чувствовал себя эмоционально заинтересованным в происходящем, что смущало его не меньше, чем слезы. Слезы на женском лице вызывали у него чувство беспомощности и бесконечной вины.

— Могу я дать Вам рекомендации?

— Вы кто?

— Случайный свидетель Вашего горя.

— Моя собака… — продолжая кусать губы и сжимать ошейник в руках, протянула Натали.

Мысли словно горный обвал тяжелыми камнями разом осыпались в её голову. Если бы она взяла его с собой на работу… Если бы она после угроз переехала в другой дом… В конце концов, если бы она не увлеклась Томом… Баки, ее Баки был бы еще жив. Единственный, кто её любил… Перед глазами замелькали картинки прошлого — маленький антрацитовый щенок смешно топает на кривых лапках по дому… Вот Баки на выставке гордо вываливает широкий язык-лизало для фотографии… Море и запах мокрой шерсти, блестящие водяные брызги в лицо… Неужели этого больше нет и не будет?

Когда девушка снова разразилась безудержными слезами, Роберт проклял самого себя.

Кажется, ей сейчас абсолютно всё равно, с кем она в машине, и куда едет, подумалось ему. Лишь бы увезли от собственного горя. Сердце сжалось, хотя он внешне продолжил сохранять суровый вид.

Мельком наблюдая за ней, он думал о том, что везти девушку обратно в дом будет как минимум глупо — у нее сразу возникнут вопросы. А вот привезти в агентство, пожалуй, более или менее подходящий вариант. Особенно, если учесть, что он сам жил в квартире над офисом, этажом выше.

Не может жизнь быть таким дерьмом, не по отношению к животным точно, подумалось Натали, засыпая в чужой, пропахшей табаком постели. Толстое тяжелое одеяло, словно промаркированное обитателем квартиры, пропахшее табаком, придавило её своими крепкими объятиями, такими же крепкими, как у владельца жилища.

Убедившись, что девушка заснула, Роберт устроился на своем диване в неубранной, холостяцкой гостиной. Что ж, самым лучшим, что он мог ей предложить в таком состоянии был односолодовый виски, нашедшийся в почти пустом кухонном шкафу. Девушка залпом осушила полный стакан, и захрипев, поискала что-то, чем можно было бы запить вспыхнувший в горле пожар. Роберт быстро протянул ей стакан фруктовой содовой, опасливо присматриваясь к её реакции. Девушка кивнула, и продолжила рассказывать ему о событиях своей жизни за последние несколько недель. Рассказ выходил рваным, запутанным. Но с каждым его словом ей становилось легче. Или, возможно, это подействовало спиртное.

Роберт, оглянувшись, спешно принялся наводить порядок в гостиной. Всё-таки не смотря на плюсы холостяцкой жизни, встречались и очевидные минусы — приводить гостей в квартиру было стыдно.

====== Часть 43 ======

Натали, поджав ноги, сидела в мягком продавленном кресле. Широченная спина ее гостеприимного хозяина маячила на кухне.

— Извините, дома запустение. Я по большей части провожу свое время внизу, в офисе, — подавая в единственной чистой тарелке наспех нарезанные сандвичи, пробормотал Роберт.

— Так, значит Вы, Роберт, детектив? — борясь с головокружением, произнесла она. В его квартире она проснулась больше часа назад, и застала хозяина мирно дремавшим полусидя в гостиной на диване.

— Да, и мне нужно кое-что Вам рассказать. А там Вы уже сами решите, что делать.

— Как так вышло, что Вы меня привезли сюда?

— Это не планировалось. Я приехал к Вашему дому как раз, когда Вы увозили… Вашего друга в ветклинику, — понижая голос, осторожно произнес он. Натали шумно глубоко вдохнула через трепещущие ноздри.

— К моему дому? — вздернув одну бровь, переспросила она.

Роберт кивнул, внимательно глядя на нее серо-зеленым взглядом. Открыто, не прячась, он привык брать на себя ответственность за свои поступки и проступки тоже. В этот раз предстояло признать именно проступок.

Глубоко вздохнув, он начал с самого начала. Натали сидела словно зачарованная, утонувшая в его низком раскатистом голосе. Бывает так, что встречая человека единожды, ты в ту же секунду понимаешь, как с ним можно себя вести, а как — нельзя. Что он позволит, и что будет недопустимым. Такое ощущение мгновенно посетило ее рядом с Робертом. Он точно давал понять, что никому не позволено вить из него веревки, обманывать и манипулировать. И сам он слишком прямолинеен для подобных вещей. Создавалось ощущение надежности не только от его несокрушимого внешнего вида, но и от мимики, не слишком богатой, но на удивление искренней.

Натали слушала, чувствуя внутри растущую злость, ярость на Хиддлстона вместе с его странной женщиной — Зави Эштон. Влюблённость, словно туман, моментально рассеялась, явив перед ней отчетливую картину происходящего. Томас слишком заигрался в известного актёра, в любовь и в драму. Эта игра, которая смешалась с жизнью, совершенно стерла для него границы реальности. И все бы ничего, да только эта его игра затянулась слишком сильно, пролив невинную кровь, пусть и животного. Смерть Баки стала для Натали решающей и жирной точкой в отношениях с мужчиной.

Когда Роберт закончил свой лаконичный, лишенный эмоциональности рассказ (только сухие факты), она мучительно раздумывала.

— Тогда ясно, откуда мне знакомо Ваше лицо. Значит, это Вы были в Кале… А я еще подумала, что Вы кого-то ждёте… — резюмируя, произнесла она, чувствуя одновременно, как горит лицо от прилива крови. Роберт кивнул, склонив голову к плечу, и выжидательно разглядывая Натали.

— Как Вы, Натали?

— Терпимо. Хочется убивать… Самым кровожадным способом… Закон, увы, запрещает… — призналась она, — Значит, они вместе четыре года?

— Именно.

— Ну, ничего другого я и не ожидала, собственно, — порывисто поднимаясь из кресла, она сделала пару шагов по холостяцкой квартире детектива, — Роберт, а моя машина осталась на парковке клиники, да?

— Я отвезу Вас, — поднимаясь следом за ней, кивнул он. Крошки хлеба от сандвича прилипли к его мягкой фланелевой рубашке в отвратительную зеленую клетку, так сильно оттенявшую цвет его глаз. Натали машинально смахнула их с его широкой груди, и встретилась с ним взглядом. Роберт глядел открыто, не прячась за какими-либо масками, не скрывая своей вины в произошедшем. Ощущение исходящей от него силы передалось ей. На душе стало на удивление спокойно. Ведь не зря говорится — повинную голову меч не сечет. Пожалуй, лучше выбрать слова человека, говорящего всю правду в глаза, хоть и причиняя боль, чем ждать раскрытия сладкой лжи…

—Спасибо Вам… От всего сердца. Роберт… Не могли бы Вы оказать мне еще одну услугу? Я заплачу за неё, если потребуется…

Роберт вопросительно склонил голову на бок, не отрываясь глядя ей в глаза.

— Вы не могли бы со мной съездить не только на парковку за машиной, но и проводить меня домой. Я очень не спокойно себя чувствую… И боюсь, что меня ещё кто-то будет поджидать… — Натали вспомнила произошедшее. Картина разрушенной квартиры и умирающей собаки вновь вернула ее в мир страха и жестокой реальности. Всё-таки, это не кино и не театр со счастливым финалом, к сожалению, где когда падает занавес, погибшие вскакивают на ноги и идут на поклон.

— Не нужно просить об этом. Я и так это сделаю, ведь я, пожалуй, виноват в этом ровно на столько же, на сколько и Эштон. Если бы не мои фотографии — все было бы иначе, — кивнул Роберт, нашарив под газетой ключи от своей машины.

— Роберт, я не знаю почему, но я не могу на Вас злиться. Хоть Вы и сделали те проклятые фото.

Мужчина вновь вопросительно посмотрел на нее. Секунду поразмыслив, он накинул кожаную куртку, пропахшую сигаретами и бензином, на плечи и кивнул. Точка в этой истории для него поставлена, можно было закрывать дело.

Натали поковырялась с замком «Форда». Роберт, словно монолит возвышался за её спиной, придерживая над их головами огромный черный зонт. Дождь безжалостно полосовал Малыша по стеклу, лупил в крышу.

— Ну, вот и всё, родной… Остались только мы с тобой… — грустно пробормотала Натали, заводя двигатель автомобиля. Она успела уловить невесомую улыбку на губах детектива, прислушавшегося к звуку автомобильного баса. Встретившись взглядом с Натали, он растянул мягкие губы в ослепительной улыбке, уважительно кивнув. От его улыбки Натали почувствовала себя так, словно за её спиной стояла армия вооруженных до зубов солдат, готовая расстрелять любого, кто будет представлять для нее угрозу. Пожалуй, такой поддержки ей очень не хватало все это время.

Томас, поняв, что забыл зонт в театре чертыхнулся, и, расплатившись за такси, спешно выскочил из машины. На крыльце дома Натали он вдруг попал одной ногой в большую мутную лужу. В ботинке резко стало мокро и холодно. Капли дождя пузырились в воде, словно закипая. Постучав в дверь, он прислушался. Никто не спешил открывать. Даже Баки не было слышно вопреки его обычному живому нраву. Том отошел на шаг назад, заглядывая в низко расположенное окно гостиной. Свет горел, отбрасывая тени на занавески.

Роберт, повернувшись к Натали, вопросительно застыл на пороге ее квартиры.

— Мне открыть дверь?

— Да, если Вам не сложно… — проронила девушка, сгребая осколки стекла в совок. Руки дрожали. Больше не придется следить, чтобы Баки ненароком не наступил на осколки. От одной мысли о том, что в доме наступила звенящая тишина, ее начинало колотить.

На пороге стоял Хиддлстон. Роберт ни на миг не изменился в лице, словно совершенно точно ждал его появления. Слегка кивнув, он пропустил гостя в дом.

Томас в удивлении замер, застав на пороге дома Натали незнакомца. Тот был одного с ним роста, но широк ровно на столько, что занимал собой весь дверной проём, не давая электрическому свету выскользнуть за порог дома сквозь его внушительную фигуру.

— Проходите, не мокните под дождем, — произнес незнакомец. Томас, кивнув, молча проскочил внутрь и замер… Мусор, осколки, рваные вещи равномерно устилали пол квартиры. Среди всего этого мусора Натали ползала на корточках, собирая стекло в совок.

— Что тут произошло? — недоумевая, поинтересовался он, растерянно оглядываясь. Натали делала вид, что не слышит и не замечает его присутствия, — Нат, я тебе пишу и звоню всю неделю. Могла бы и ответить.

Натали лишь дернула бровью, услышав эту фразу. Она мысленно собиралась с силами, чтобы не наброситься на Томаса с кулаками.

— Что произошло, спрашиваешь? —вдруг зло выплюнула она, распрямляясь и застывая с совком в руке. Ноздри широко раздувала ярость. Скулы покраснели. Взгляд стал таким темным, как только возможно. Том отшатнулся на шаг. — Да херня… Природная катастрофа. Катаклизм, я бы сказала. Армагеддон по фамилии Хиддлстон. Вернее — кучка его ебанутых фанатов!

— Не понял… Это фанаты сделали? Они проникли в твой дом?!

— Не понял? Жаль… Наверное, твоя подружка Эштон объяснит происходящее лучше… — рявкнула Натали, швырнув совок с мусором в ведро. Оно было до верху наполнено осколками.

Роберт наблюдал за происходящим с удивительным спокойствием. Мысль о том, что ему нравится, как держит удар эта девушка, прорезала его мозг. Хм… Черт возьми, а русская не промах. Не проронить ни слезинки по погибающей любви, ни крохи истерики от неизбежности происходящего. Кремень.

— Натали, можешь мне спокойно объяснить, что случилось? — осторожно, чувствуя укол ревности, поинтересовался Томас. Ревность его была направлена на странного вида субъекта, замершего в коридоре с видом воплощения спокойствия и уверенности. Незнакомец несколько пугал его, и раздражал своей невозмутимостью.

— Я думаю, что в этом больше нет необходимости. Объясняются обычно с теми, с кем хотят общаться. А я не хочу с тобой общаться. И видеть тоже не хочу. Никогда. Даже по телевизору! И вообще, жалею, что встретила тебя в парке… — шипела девушка, выплевывая слова, словно кипяток. Томас поёжился. Никогда он не думал, что такая милая, мягкая и родная его сердцу Натали, может обернуться свирепым хищником, готовым совершить всего один бросок, чтобы прокусить ему шею. А самое главное, что он искренне пытался понять причину происходящего. Неужели к этому погрому как-то может быть причастна Зави? Или всё-таки кто-то из фанатов прознал о его пассии? Тогда это объясняет фотографии в руках Зави. Сердце учащённо билось в груди, пытаясь найти ответы. Томас тяжело вздохнул.

— Нат… Кто этот человек? — кивнув на незнакомца, примирительно спросил Томас, пытаясь отвлечь ее от яростных эмоций. — Можем мы поговорить не в его присутствии? Спокойно?

— Не можем…

— Ты с ним..? — недоговорил он, пытаясь подобрать подходящее слово.

— Именно! Неужели ты думал, что тебе можно иметь адюльтеры и подружек, а я связанная чувствами к тебе буду сидеть, сложа лапки, пока ты наиграешься в всемирного любимца, и, наконец, выберешь, с кем соизволишь провести ночь сегодня? — язвительно улыбнувшись, спросила она.

Демонстративно подойдя к замершему в недоумении Роберту, она вытянулась на цыпочки и вкусно поцеловала крепкого мужчину.

Роберт оторопел от совершенно неожиданного поцелуя. На миг он пытался сохранить самообладание, но понял, что сделать это ему уже не удаётся. Прохладные, чуть трясущиеся ручки девушки коснулись его напряженного плеча. Губы Натали накрыли его губы легко и горячо, словно он пригубил чашку крепкого горячего кофе. Замешкавшись, он легонько ответил на её поцелуй, ошарашенно захлопав длинными темными ресницами.

Томас вскипел, чувствуя дичайший припадок ревности. Его Натали в лапищах этого… Этой гориллы?! Ну уж, увольте! Такого предательства онтерпеть не станет. Не прошло и недели с их последней встречи, как она нашла себе какого-то Железного Дровосека. Да еще и так нагло заявляет ему об этом.

— Я не Эштон, чтобы ждать четыре года, пока ты наиграешься в свои идиотские игры. Честное слово, я думала, что ты — нормальный… А не вот это вот… Ты и правда заигрался. Фигляр дешёвый…

— При чем тут Эштон?! Ты…

— Всё! Хватит. Мистер Таннер, объясните нашему гостю, что происходит, пожалуйста… — открыв входную дверь и намекая Томасу, что ему пора уходить, попросила Натали. Роберт склонил голову, и взял в руку зонт.

— Мистер Хиддлстон, меня зовут Роберт Таннер. И нам с Вами есть о чем поговорить… — голос Таннера прозвучал во всех клеточках организма Тома сразу. Он вдруг почувствовал себя совершенно безвольным и пустым. Кивнув, он последовал за мужчиной на крыльцо всё ещё пытаясь уловить взгляд девушки. Натали с грохотом захлопнула за ними дверь, окатив его липким презрением во взгляде.

Выглянув в окно, она обратила внимание на то, какими разными они были. Одного роста, высокие, но отличавшиеся не только внешне, а и энергетически. Томас стоял под зонтом, ссутулившись. Вся его фигура и поведение говорило о неуверенности и нервозности. Он перебирал длинными пальцами очки, то протирая их мягкой нубуковой тряпочкой, то возвращая их на место. То он внезапно принимался искать что-то в карманах куртки, переключаясь на волоски в аккуратно остриженной бородке. Словно бы он пытался вспомнить что-то, найти в своих архивах ролей кого-то, кто мог бы сравниться с Таннером по силе духа и несгибаемости внутреннего стержня.

Роберт стоял прямо, словно проглотил деревянный метр. Широкие плечи раскинулись, словно подчёркивая его незыблимое спокойствие и нерушимую правоту. Широкие кисти рук, заткнутые в карманы джинс, были расслаблены. В целом он выглядел внушающе и устрашающе одновременно. На такого человека можно было положиться, казалось, он представлял из себя оплот надежности. Роберт закурил, выпуская горьковатый дымок тугой упругой струйкой куда-то в бок от Хиддлстона, словно подчеркивая весомость своих слов.

Натали прислушалась. Видно было, что мужчины что-то говорят друг другу, слышен был низкий тембр Роберта, но отдельные слова тонули в гуле идущего дождя, словно скрывающего тайны их разговора за толстым покрывалом небесной воды. Томас несколько раз поменялся в лице, открывая и закрывая беззвучно рот, словно рыба на песке. Натали мысленно слышала его, заикающегося по привычке, от нахлынувших эмоций. Роберт стоял к ней спиной, но она знала, что Томасу тот говорит все то же самое, что и ей несколько часов назад. Томас вскинул тонкие руки с длинными изящными пальцами к голове, вцепляясь самому себе в волосы и быстро отрицательно замотав каштановой копной. Кажется, слова Роберта дошли до него, и теперь он старательно отрицал все происходящее, как дурной сон. На миг он кинул испуганный, загнанный взгляд на окно гостиной, и, встретившись с любопытно наблюдающей за происходящим Натали взглядом, приложил руки к груди, словно в извиняющемся жесте. Натали отрицательно мотнув головой, задёрнула занавеску и вернулась к уборке в разгромленном доме.

Через пару минут мягко закрылась входная дверь. Роберт, шумно фыркнул, стряхивая с коротко остриженных волос дождевую воду, неприятно катившуюся по его широкому лицу.

— Извините, Натали, я отдал ему Ваш зонт…

— Ничего страшного. Это меньшая из неприятностей, которую он мне принес.

— Вам не интересно, что он мне ответил?

— Роберт, я думаю, что ничего нового я бы не услышала. Спасибо Вам, что сегодня Вы здесь. Пожалуй, если бы не Ваше присутствие, я бы так бодро не держалась, — призналась Натали, — Я бы угостила Вас кофе, но у меня вся посуда побита…

— Тогда как закончим с уборкой, кофе угощу Вас я, — усмехнувшись, отозвался Роберт. Еще раз отряхнувшись от воды, он взялся за небольшую метелку и неловко принялся сметать осколки керамики в кучу. Натали усмехнулась, глядя как нелепо смотрится крохотная метелка в крепких, широких лапищах детектива.

— И… Роберт… Извините за поцелуй… Очень хотелось напоследок позлить его, — покраснев, призналась Натали. Роберт рассмеялся как-то неуверенно и очень робко.

— Не извиню. Это было неожиданно, но достаточно приятно, — фыркнул он, надеясь, что Натали не заметила его смущения. Девушка кивнув, улыбнулась в ответ, продолжая собирать бумагу и разорванные фотографии в мусорный пакет.

Комментарий к Часть 43 Фланелевая рубашка в отвратительную зеленую клетку, так сильно оттенявшую цвет его глаз…

https://www.kinofilms.ua/images/photos/w200/794863.jpg

====== Часть 44 ======

В небольшом кафе было тихо и малолюдно. Натали, сидя за столиком напротив Роберта, мысленно перебирала дальнейшие возможные варианты развития своей жизни. Роберт внимательно наблюдал за ней, нарочито медленно потягивая эспрессо из крошечной чашечки. Тем еще нелепее выглядела посуда в его руке, напоминая девушке кукольный кухонный набор.

— Ну и что же Вы решили? — наконец поинтересовался Роберт, со стуком отставляя пустую чашку в сторону.

— У меня здесь ничего не осталось, кроме машины… Даже денег нет на то, чтобы уехать отсюда, — Натали печально пожала плечами, принимая самое нелёгкое решение в своей жизни, — Я продам Малыша коллекционерам. За него дадут хорошие, правда хорошие деньги. А самое главное, что он будет в хороших и надежных руках.

Роберт молча наблюдал за тем, как взгляд девушки увлажнился, наполняясь горючими слезами.

— Проклятая Англия раздавила меня, как таракана… — кусая губы, пробормотала Натали. Мужчина напротив посмотрел тяжёлым сочувствующим взглядом, — На вырученные деньги уеду подальше… Но сюда я точно не вернусь.

— Что ж… Могу Вам сказать, что юристы нашей конторы с жадностью вцепились в договор, подписанный Эштон при найме. Она не отделается лишь деньгами. Дело обещает быть громким.

— Роберт, Вы думаете, что это вернёт мне Баки? Или работу? Или избавит от необходимости ночевать в гостиницах и прятаться, как крыса, от этого чудного фандома Томаса Хиддлстона? К сожалению это… Мне это не даст ничего, — вздохнула Натали, мягко улыбнувшись мужчине. Тот выглядел помрачневшим, но не проронил ни слова.

Девушка протянула руку, и положив кажущиеся тоненькими в сравнении с его огромной квадратной лапищей пальчики, ему на руку, произнесла:

— Роберт, я Вам бесконечно благодарна за то, что Вы для меня сделали… Никогда бы не подумала, что существуют такие, как Вы.

Роберт с явной тоской во взгляде молниеносно улыбнулся, стараясь не выдать своего огорчения. Натали поднялась из-за столика.

— Прощайте, мой добрый великан…

Он проследил за ней взглядом до выхода из кафе. Что ж, решение девушки было более чем закономерно в данной ситуации. Заплатив за ужин, Роберт поднялся из-за столика и минуту постояв, собираясь с мыслями, вышел под ослепительные, умытые дождем осенние звезды. Они ярко перемигивались между собой, подмигивая и ему, словно смеясь своим хрустальным звоном там, в небесной тверди.

Томас, чертыхаясь, швырнул газету на стол перед Зави. Та осторожно развернула таблоид к себе лицом. Последнюю неделю ее имя и имя Томаса Хиддлстона не сходило с первых полос. Все было почти так, как ей бы того хотелось. Почти… Газеты сверкали заголовками о громком скандале, и жутком судебном разбирательстве, в ходе которого выяснилось, как Зави Эштон собственноручно устроила травлю одной из многочисленных пассий своего жениха — Томаса Хиддлстона.

— Ну, что? Ты ведь хотела этого? Поздравляю, Принцесса! Мы — пара! Весь мир узнал о том, какое ты — дерьмо…

— Можно подумать, будто ты вышел чистеньким из этой истории, — усмехнулась девушка, продолжая пить кофе, словно ни в чем не бывало.

— Угу… Ходелл расторг со мной все контракты. Спасибо тебе, моя прелесть, — равнодушно произнес Томас, щелчком откупоривая пластиковый пузырёк с Доксепином, и отсчитывая суточную дозу. Поразмыслив, он быстро проглотил капсулы, запив стаканом ледяной, сводящей зубы воды.

Выйдя из кухни он вытащил из кармана смартфон. Быстро отыскав подходящий контакт, он написал короткое сообщение:

«Прости меня»

Сообщение повисело с секунду, не желая отправляться. И вот возле текста выскочили две серенькие галочки — доставлено. Пролистав диалог с абонентом «Долстон», Томас с негодованием отметил, что ни одно его сообщение не было прочитано.

Прошел почти месяц с того момента, как здоровенный детектив Таннер словно встал стеной между им и Натали, раз и навсегда разрушая их мир своими словами. В голове гулким эхом гулял его голос — увесистый, тяжелый, как и взгляд. Жаль, что Ходелл лишил его работы… Теперь у него появился образ настоящего героя, любимца женщин. Грех было бы простаивать такому образу без работы.

Закрыв за собой дверь кабинета, Томас сел за ноутбук. Ничего не произойдёт, если он хотя бы одним глазком глянет, что происходит в социальных сетях…

Он открыл свою электронную почту и увидел непрочитанное письмо от неизвестного абонента. К письму был прикреплен архив. Любопытство взяло верх, и щелкнув кнопкой мыши, он уставился в экран…

Черные высокие берега Уайтсанда. Баки, бегущий в догонку за Бобби. Белый, словно снег, песок пляжа и его собственная одинокая фигура у прибойной полосы. Волосы треплет холодный и сырой ветер с моря. Томас пожевал губами, вспоминая этот день. Однозначно, фотографии принадлежали руке его исчезнувшей Музы. Полистав их, он закрыл почту и вдруг взглядом наткнулся на папку с надписью «Вдали от посторонних глаз (рабочее название)».

Зави писала красиво, этого у нее не отнять. Драма была готова. Дочитав до конца, Томас со злостью запустил в монитор ноутбука стоявшей на столе огромной раритетной чернильницей. Ноутбук слетел с грохотом со стола, утаскивая за собой проводами бумаги, статуэтки и какую-то канцелярскую мелочь. Том схватился за голову, падая в глубокое отцовское кресло.

На шум в кабинете вбежала Зави. Непонимающе глянув на разбитый ноутбук, она перевела черный, не читаемый взор на Томаса. Тот смотрел тяжело, готовя обвинительную речь.

— Поздравляю, милая… Драма великолепна!!! Написано, как с живых людей!!! Особенно мне понравился тот момент, где Зэйв притворяется, будто Уильям её насилует в душе. Просто прелесть…

— Я могу всё объяснить…

— Можешь… Но есть ли смысл? Объясняются обычно с теми, с кем хотят общаться. А я не хочу с тобой общаться. И видеть тоже не хочу. Никогда, — произнес он слова Натали, брошенные ему в гневе тысячи жизней назад на руинах её собственной жизни и их не случившегося счастья. Зави захлопала глазами, пытаясь понять, какая муха его укусила. Снова.

— Что ты имеешь ввиду?

— Всё, с меня хватит! Ты сегодня же покинешь мой дом, сотрешь номер, удалишь из всех сетей наши общие фотографии… Уходи…

Он сидел в кресле, раскрасневшийся и мрачный одновременно. Его тон совершенно не давал права на возражение. Зави громко сглотнула, стараясь понять, играет он, или говорит серьезно…

Роберт, взглянув на табло вылетов, нашёл необходимый рейс. Проводить Натали он уже не успевал. Что ж… Не в этой жизни… Выйдя через огромные ворота Хитроу на оживленную площадь аэропорта, он глубоко затянулся горчащей сигаретой. Прямо над его головой, закладывая небольшой крен на правое крыло, уходил в небо самолёт, разрывая своими крыльями снежные тучи. Еще миг, и он совсем скрылся из виду. Роберт докурил сигарету одной затяжкой, и, сплюнув на землю липкую, горчащую слюну, послал окурок щелчком в урну.

====== ЭПИЛОГ ======

За домом отчаянно орали согнанные в отару Джеком и Дэниэлс овцы. Натали с негодованием хлопнула дверцей холодильника. Весна в этом году на Южном острове выдалась на редкость мягкой, как говорили старожилы. Что ж, это не могло ее не радовать. Кондиционер еле справлялся с «мягкостью» влажной и жаркой новозеландской весны.

Прошло почти восемь месяцев с тех пор, как она продала машину, и на вырученные деньги приобрела эту ферму. Вдали от мира. Вдали от цивилизации.

Собаки на улице бешено залаяли, извещая её о том, что на их земле объявился кто-то посторонний. Натали, вооружившись одним лишь любопытством, поспешила к крыльцу. Неужели мистер Хантер явился за овечьим сыром раньше, чем они с ним договорились?

Огромный, почти пяти метров в длину, сверкая краской цвета переспелого лимона, с черной полосой на длинной хищной морде «Форд Falcon 351 GT Hardtop Coupe» 1972 года выпуска стоял, тяжело пофыркивая влажным воздухом Новой Зеландии. На его зеркале заднего вида раскачивался на тонкой веревочке «солнцеворот-Ладинец», точно такой же, как на ее правой лопатке…

Натали, почувствовав дрожь в коленях, привалилась к дверному косяку. Собаки, стоя у низенькой калитки из пяти или семи палочек, облаивали крупного, высокого мужчину, вальяжно привалившегося бедром к крылу автомобиля. Поразмыслив секунду, он протянул руку в салон, через открытое окно, и заглушил двигатель.

— Джек, Дэниэлс! А ну заткнулись оба! — рявкнула Натали. Собаки мгновенно замолчали, виновато завиляв пушистыми хвостами и семеня, взбежали к ней на крыльцо.

— Так и будете там стоять, или пройдёте в дом, мистер Таннер? — дрожа всем телом, крикнула Натали. Роберт усмехнулся, и не спеша принял приглашение.

— У меня так много вопросов к Вам… — пролепетала она, когда Роберт буквально навис над ней. Сняв солнцезащитные очки, он посмотрел на неё, мягко улыбнувшись, — И первый из них — зачем Вы приехали?

— Разве приехать, чтобы увидеться — не сам по себе стоящий повод? — осведомился он, хмыкнув. Натали улыбнулась.

— У меня обед готов. Составите компанию?