Негасимый свет (СИ) [Debora-Loida Schezauthor] (fb2) читать онлайн

========== *** ==========

Скабиор любил возвращаться в этот дом. Он знал, что его здесь всегда ждут.

Он никогда не аппарировал прямо во двор, предпочитая появиться в небольшой рощице на вершине холма, а потом медленно спуститься по тропинке и спокойно дойти до дома. Она всегда ругала его, если он спешил. Он не знал, как она угадывает, спешил он или нет.

Он приходил обычно в сумерках. Солнца уже не было видно за холмами. Стены дома белели среди садовых деревьев, а окно кухни светилось теплым желтым светом.

С годами он стал особенно пристально всматриваться в эти окна. Горит ли свет. Задернуты ли занавески. И хотя внешне он был сдержан и не выказывал признаков спешки, сердце его неслось вперед. Сердцу было все равно, отругают его или нет.

Сегодня все было в порядке. Свет горел. Калитка была закрыта. Входная дверь заперта. Сарай тоже был заперт, и там — Скабиор поглубже втянул носом воздух — находились две козы. Все по-прежнему.

Подойдя к дому, он легонько стукнул пальцами по оконному стеклу — три раза, как всегда. Дверь мгновенно открылась.

— Привет, ба, — сказал Скабиор и обнял маленькую седую старушку.

— Бьорни, малыш! — старушка тоже обняла его. — Ну, что ты, проходи уже в дом!

Скабиор мотнул головой. Он был намного выше бабушки и согнулся почти пополам, чтобы уткнуться лицом в вязаную шаль, накинутую на ее плечи. Вдыхал родной запах, и все тревоги и заботы показались далекими, нездешними. Чувство покоя окутало его душу, как теплая шаль. Скабиор покрепче обхватил старушку руками и слегка приподнял. «Еще легче стала, да что ж такое», — подумал он.

— Бьорни, пусти! — пискнула она. Скабиор бережно опустил ее на пол и сказал:

— Ба, меня зовут Скабиор.

— Этих ваших кличек я знать не знаю и знать не хочу, — строго ответила бабушка, запирая входную дверь. — Мне нет никакого дела, как тебя где-то там зовут. Моего внука зовут Бьорн, и точка! Да если бы твоя бедная мать услышала, что бы она сказала?!

— Ба, ну все, ну что ты вот опять начинаешь?

— А это не я начинаю! А ты — совсем все забыл, совсем!

Этот диалог повторялся с небольшими вариациями каждый раз, и уже стал прямо-таки ритуалом. Ритуалом, который позволял Скабиору вспомнить, кем он является на самом деле, вспомнить, что у него есть имя, которое не известно никому на свете, кроме бабушки, и на время забыть, что он — всего лишь бездомная шавка-ищейка на побегушках у не самых светлых сил.

— Ба!

— Иди лучше за стол, Скабиор, — бабушка произнесла это имя с бесконечным презрением, при этом гладя непутевого внука по руке, а когда он сел за стол — то и по голове. Ее малыш Бьорни, такой уже большой — и какая разница, как его там кличут другие. Стоя рядом с сидевшим Бьорном, старушка была чуть выше его плеча.

За ужином бабушка в подробностях рассказывала Скабиору о проделках своих козочек и о заготовках на зиму яблок и овощей со своего огорода, не забывая подкладывать ему в тарелку все новые и новые кусочки мяса. Внук был голодным, как волк. Яблочный пирог и некрепкий ароматный чай в конце ужина были встречены им с таким же воодушевлением, что и мясное рагу — много мяса, мало всего остального — в начале.

Когда Скабиор доел, бабушка взмахом волшебной палочки отправила тарелки и чашки мыться. А сама стала возиться в комоде. Комод был покрыт кружевной салфеткой, на которой стояли колдографии — в основном на них был изображен маленький мальчик, растущий год за годом. Был также портрет молодой женщины с длинными косами. Мать с портрета улыбалась Скабиору и махала ему рукой. Он улыбнулся в ответ и вздохнул.

Скабиор пересел на диван. Мысли текли неспешно и лениво, мирные и спокойные, словно не было на свете ничего, кроме этого уютного дома, с желтыми окошками, белыми занавесками с вязаными оборочками, рамками с семейными колдографиями. И бабушкой.

— Бьорни, сынок, вот, держи-ка.

Бабушка подала ему серые шерстяные носки и большой шарф.

— Спасибо, ба, — обрадовался Скабиор. Бабушкины носки его всегда очень выручали зимой. Грели так, что ему не был страшен самый лютый мороз. Здесь, в Шотландии, морозы были что надо. Там же, где сейчас приходилось работать Скабиору, зимы были не в пример теплее, но проклятая сырость пробиралась под пальто и выстуживала все тело, не оставляя никакой надежды согреться.

Скабиор обмотал шарф вокруг шеи — бабушке нравилось, когда он сразу надевал связанные ею вещи. Вот и сейчас она улыбалась, и морщинки собрались вокруг светло-голубых глаз.

Вдруг Скабиору что-то почудилось. Да нет, не может быть!

Он прижал шарф к носу. Глубоко-глубоко вдохнул. Нет. Невозможно. Невероятно.

Он оторвался от шарфа и поднес к глазам носки. Внимательно в них всмотрелся. А потом так же внимательно обнюхал. Ну, совершенно невозможно!

Он оглянулся, ища глазами бабушку. Та явно собиралась выйти на улицу и уже отперла и открыла дверь. Заметив, что Скабиор смотрит на нее, сказала суетливо:

— Пойду, проверю, как там Мэйли и Дэйзи.

— Ба. Ничего с твоими козами не случится, — строгим голосом сказал Скабиор. Он явно сердился. — Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Бабушка вернулась к столу и села на стул, выпрямила спину. Положила руки перед собой на стол.

— Как ты могла?! — воскликнул Скабиор.

— А что такого? — спокойно спросила бабушка, разглядывая свои руки. — Что я такого сделала, что ты повышаешь на меня голос, не могу я понять?!

Бабушка в упор взглянула на внука. Он понял, что проиграл.

— Ба, ну зачем ты меня в полнолуние вычесывала? Я ж опасный, я ж хищный!

— И что с того, что хищный? Ты, вон, на крылечке с утра спишь, я потом столько шерсти выметаю! Сейчас зима ведь на носу, ты ж линяешь, милок, — она даже выдернула щепотку пуха из своей шали и показала ему. Его подбешивало, что в неудобных ситуациях она начинала притворяться недалекой и разговаривать с ним как с ребенком.

— Ба-а… Ну я же мог… — в отчаянии произнес Скабиор. — Ну, как же ты не понимаешь…

Совсем другим, почти надменным, тоном бабушка сказала:

— Я все отлично понимаю, Бьорни. Но если ты думаешь, что бабушка забыла Петрификус Тоталус, то ошибаешься.

Скабиор невольно поднял руку и потер затылок. Невероятно.

— Да, Бьорни, ты неудачно упал — головой о ступеньки. Прости. Зато какой бабушка связала шарфик! — без тени смущения, но с гордостью сказала старушка.

— Ба, — сделал последнюю попытку Скабиор. — Ну я же ведь оборотень. Существо пятого класса опасности. А ты — пожилая леди. Силы, как бы, неравны…

— Дорогой, ты оборотень уже двадцать лет. Неужели ты думаешь, бабушка не изучила все книги, которые касаются оборотней? Неужели ты думаешь, бабушка не знает, как ставить Охранные чары? Неужели ты думаешь, бабушка позволила бы тебе находиться здесь в полнолуния, если бы не была уверена в безопасности — и своей, и твоей?! Неужели ты опять все забыл?! Как тогда?! — глаза бабушки метали молнии, но в ее голосе слышались слезы.

— Ба-а-а, — простонал Скабиор.

Бабушка использовала запрещенные приемы ведения беседы.

В какой-то момент своей жизни Скабиор решил не появляться здесь вовсе. Но спустя полгода буквально с ума сошел от беспокойства за бабушку. Она была его единственным родным человеком. Она была единственным человеком на свете, который всегда и при любых обстоятельств был на его стороне. Всегда. Несмотря ни на что.

После нападения оборотня, когда весь израненный и еле живой мальчишка из последних сил аппарировал на порог этого уютного тихого дома, бабушка не стала охать и ахать. Четко и сноровисто она сделала ему перевязку. Не выказывая ни малейшего страха заразиться, почти месяц выхаживала и заботилась, как будто всю жизнь только и занималась целительством, а не разведением коз. Он плохо помнил этот месяц, только боль, полусон-полубред и прикосновения бабушкиных прохладных рук к горячем лбу. Перед полнолунием он ушел, в страхе за ее жизнь. Ведь он стал чудовищем, опасным темным существом, а таким место среди себе подобных, а не среди людей. Так он думал тогда, и вернулся на место своей встречи с тем оборотнем. И нашел там целую стаю — себе подобных. И получил это меткое прозвище Скабиор — отчасти по созвучию со своим настоящим именем, отчасти из-за не заживших еще шрамов, которых было реально много. Наверное, волк, который обратил его, был особенно голоден в ту луну. Но спросить было не у кого — парни сказали, что Кнедлика на днях зарезали в Лютном. На вопрос, что за кличка такая несуразная, Скабиору ответили, что погибший оборотень был иностранцем и постоянно хотел жрать, и посоветовали не задавать больше вопросов. Он и не задавал. Окунулся с головой в новую жизнь, как в сточную канаву.

Но через показавшиеся вечностью полгода все же рискнул и объявился дома. Точнее, даже не дома, а на лужайке, где обычно паслись козы и откуда виден был желтый свет окон.

Был вечер, и козы уже были заперты в сарай. Но не успел Скабиор как следует оглядеться, как прямо перед ним с хлопком материализовалась бабушка. Она молча схватила его за рукав нового кожаного пальто и аппарировала обратно в дом.

Как же она его ругала! За то, что ушел, не сказав ни слова. За то, что посмел подумать, что, зараженный ликантропией, не нужен ей больше. За то, что заставил волноваться. Стояла в шаге от него, всплескивала руками, топала ногой и говорила, говорила… «Я каждую секунду тебя жду, днем и ночью, понимаешь ты, бессовестный мальчишка, или нет?!»

Он понимал. И, сидя на знакомом с детства диване и слушая многословную гневную тираду, улыбался, как дурачок какой-нибудь. И резко перестал улыбаться, заметив, что бабушка прижимает к глазам платок. Он не выносил ее слез. Это просто выворачивало ему душу наизнанку. Он готов был пообещать ей что угодно, только бы она не плакала. Просто в ее жизни было слишком много слез. Потеряв мужа и дочь, она не готова была лишиться еще и внука. А он поступил, как настоящая скотина, оставив ее.

Про оставленный после пятого курса Хогвартс речи никакой не было. Нет места в школе для темных тварей, для них — только трущобы Лютного и темные леса. Бабушка достала из комода письмо с результатами С.О.В. Что ж, он вполне прилично освоил программу — среди оценок даже была одна «Превосходно» — по ЗОТИ, какая ирония.

Бабушка настояла, чтобы он проводил полнолуния дома. Да, она все решила. Да, это безопасно — она все продумала. Риск есть всегда — но пусть он будет под присмотром, а? Ведь здесь на много миль вокруг нет ни души. А она с ума сойдет, если вдруг он случайно обратит кого-нибудь или вообще убьет. Нет, под замком он сидеть не будет. Нет, козы не пострадают. Бабушка предложила относительно простой способ огородить территорию, на которой он смог бы проводить полнолуния в облике волка. Всего лишь пара ритуалов — и даже затуманенный луной разум не сможет увести его далеко от дома. И никто посторонний не сможет приблизиться к опасному месту. Что, Магия крови под запретом Министерства? Да чхать она хотела на это Министерство, лично на Министра, и на каждого министерского… Ах, впрочем, отвлеклась. Вот, у нее уже все готово. Остался лишь ты, дорогой внучок, и твоя пусть ныне и звериная, но такая родная кровь.

С тех пор минимум раз в месяц Скабиор обязательно бывал дома. Бабушка радостно встречала его, кормила ужином, рассказывала о своих повседневных делах. О его делах не спрашивала. Он и не стал бы распространяться. Хватало и того, что, получая относительно тяжелую травму, он аппарировал не в Больницу Святого Мунго — там оборотня попросту бы не стали бы обслуживать, а к бабушке. С годами травм стало меньше — он научился защищаться — или вовремя смываться, нисколько не считая это трусостью, но проявлением здравого смысла.

Перед восходом полной луны бабушка еще раз проверяла, надежно ли заперты козы, обновляла Охранные чары вокруг сарая и дома. Скабиор закрывал на окнах ставни, бабушка запирала двери изнутри. Скабиор с палочкой в руках еще раз обходил дом, наколдовывал еще один особый защитный контур. Бабушка, конечно, сильная ведьма, но защита лишней не бывает. Он прятал палочку под крыльцо и уходил в лес, хранимый от вторжения посторонних тайными ритуалами.

И что выясняется теперь, спустя двадцать лет?! Бабушка тайком вычесывает шерсть с огромного волка-оборотня, будто он какая-нибудь коза! И вяжет ему шарфы, носки и перчатки из его собственной шерсти! Как он раньше этого не замечал?

Именно этот вопрос он и задал бабушке. И получил ответ, что просто волчьей шерсти в пряже в этот раз было чуть больше, чем обычно. Просто бабушке показалось, что так нужно. Да. Ей показалось. И все было так просто. Просто невероятно.

И был еще один вопрос, который интересовал его не меньше, а может быть, даже и больше.

— Ба, а скажи-ка мне, и много ли еще граждан Британии носят одежду из шерсти оборотня, м?

Бабушка замахала на него руками.

— Чего это ты выдумал, Бьорни! Ни один волшебник Британии, кроме тебя, никогда не наденет вещи из твоей шерсти, что ты! Понимаешь ли…

— Стоп-стоп-стоп. Ни один волшебник, говоришь? Британии, говоришь? Ба-а-а?! — протянул Скабиор, сраженный догадкой. Нет. Невозможно.

Бабушка молчала. Скабиор схватился за голову. Получается, бабушка вязала шали и шарфы из козьей — с примесью волчьей — шерсти и продавала магглам. Невероятно. Немыслимо.

— Скоро луна, — сказал Скабиор и поднялся с дивана.

— Да-да, — торопливо произнесла бабушка. — Пойду проверю, как там Дэйзи и Мэйли.

— Ба, но мы не закончили этот разговор, — Скабиор попытался сказать сердито, но бабушка будто и не слышала его.

Наутро Скабиор чувствовал себя более разбитым, чем обычно после превращения. Сегодня, конечно, его не вычесывали — к бокам пристали листья и сосновые иголки, а на крыльце действительно была шерсть. Осенняя линька, будь она неладна. Он оделся и достал из-под крыльца свою волшебную палочку.

Бабушка уже отперла дверь. Молча она подала ему кувшин с восстанавливающим отваром. Скабиор, как обычно, выпил его и отправился спать.

За ужином они опять молчали. Скабиор, поразмыслив, пришел к тем же выводам, что и бабушка много лет назад. Если есть хоть малейший шанс, что запах волчьей шерсти остановит его или другого оборотня от нападения на маггла — ну кому от этого будет хуже? Бабушка не хотела, чтобы он случайно стал убийцей — и разве можно было ее за это осуждать? Бабушка не знала наверняка, с чем ему приходилось сталкиваться в жизни, но, скорее всего, догадывалась.

— Бьорни, малыш, не злись, — попросила бабушка после ужина, вновь подойдя к внуку и трогая его за плечо. Он повернулся к ней.

— Я не злюсь, ба. Просто я опасный. А ты…

— Я крайне осторожна, поверь. Ну кто тебя расчешет, кроме бабушки? Смотри вон, что с волосами творится! — бабушка слегка подергала его за косу.

— Ба, я сам, — устало проговорил Скабиор. Ему нравилось носить длинные волосы, и он правда расчесывался сам. Раз в неделю точно. Но бабушка была неумолима. Если не удалось вычесать волка, то уж в человеческом виде внук никуда от нее не денется. И безо всяких Петрификусов!

Бабушка осторожно разбирала спутанные пряди. Как в детстве, легко водила расческой, не дергала, что-то приговаривала. Скабиор почти задремал на стуле.

С аккуратно заплетенной косой Скабиор вышел из дома в ночь. Повозил руками по голове, стараясь хоть немного взлохматить волосы. А то засмеют еще в стае. Смеяться в лицо ему вряд ли кто-то сейчас рискнет, но за глаза, думая, что он не слышит, куснуть в разговоре никто не откажется. Хищники, что с них взять. Он и сам зубастый теперь.

Он не спеша поднялся на холм и оглянулся на дом, перед тем как аппарировать в Лондон. Неяркое окно по цвету было почти как луна, но тепла в нем было несравнимо больше.

Скабиор поправил на шее серый шарф, потрогал лежащие в кармане новые зимние носки. Усмехнулся, покачал головой. И исчез с негромким хлопком.