Артефаки. Часть 2 [Анастасия Вернер] (fb2) читать онлайн

Артефаки. Часть 2

ЭТАП 1. БОЛЬНИЧНАЯ ЖИЗНЬ

Глава 1

В его жизни было много неприятных дней, но этот оказался худшим за очень долгое время. Корни раздражённо стиснул зубы, с ненавистью наблюдая за новым артефактником.

Николас Юргес. Зализанная скотина заняла священное место и теперь щупала идеальные плетения третьей степени.

— Не думал, что сильный маг может создать такие выхлопные газики, — насмешливо проговорил блондин, убирая руки с рисунка и откидываясь на спинку стула.

— Что ты сказал? — Корни хищно подался вперёд.

— Ой, я тебя обидел? — сделал вид, что расстроился Юргес. — Прости, пожалуйста. Ты такой душечка в этих колечках и браслетиках. Кто же мог знать, что тебя так легко обидеть, если говорить правду.

— Заткнись, выродок.

— А вот грубить мне не надо. — Ник показательно скрестил руки на груди. — Ты тут ничего не значишь. Всё, что ты можешь, — это создавать волшебные комки. Если бы ни я, так бы и игрался ими в песочнице.

— Ты сейчас нарвёшься. Мне пофигу, кто твой руководитель, — прошипел Корни. — Я наваляю тебе так, что придётся новые зубы покупать.

— Ой, только посмотрите, какие мы грозные. Интересно, как ты запоёшь, если я дам тебе приглашение в «Нейрон»? Слышал про этот клуб? Туда просто так не пройдёшь. Не благодари.

Ник ленивым движением вытащил смятое приглашение из кармана и кинул его в Корни. Никто уже давно не печатал приглашения. Своим поступком блондин пытался показать, что разбрасывается подобными вещами, как обыкновенными бумажками.

— Мне ничего от тебя не надо. — Маг презрительно стряхнул с себя бумажку.

— М-да? — протянул Юргес. — В конце стажировки я буду выставлять баллы каждому своему магу. Заметь. Маги не оценивают артефактников. Только мы оцениваем вас. Уверен, что тебе ничего от меня не надо?

— Пошёл ты, — выплюнул Корни с ненавистью, — у меня уже есть баллы от Эрин. Не трать силы на шантаж.

— Берлингер? — рассмеялся Ник. — Она слилась, идиот. Уж не знаю, кто это устроил. Почти уверен, что никто, она сама тупица — напутала в плетении. На стажировку она больше не вернётся.

— Закрой свой вонючий рот. Если бы на тебе не было этого сраного артефакта, я бы вычислил тебя по мыслям. И оторвал бы тебе яйца, — членораздельно проговорил Корни.

— Ух, как дерзко. Увы, я тебя разочарую. Я ничего не делал твоей Берлингер.

Корни медленно поднялся на ноги и подошёл к Нику. Блондин высоко задрал бровь, глядя на мага снизу вверх, но при этом сохраняя железную выдержку.

— Ты можешь говорить, что угодно. Я знаю, что это ты. И ты за это поплатишься, обещаю.

— Ух ты, каким ты оказался преданным щенком, — саркастично отозвался Юргес.

Корни разъярённо схватил Ника за воротник рубашки и дёрнул вверх. Парень знал, что блондин занимается боксом — выцепил у кого-то в мыслях, — но отступать не собирался. Пусть его даже поколотят. Пусть отделают так, что ему придётся лечь в больницу — вслед за Эрин. Что угодно, только не совместное существование.

Ник быстро вывернулся. Вскочил, размахнулся и зарядил Корни по лицу. Маг отшатнулся, напоролся на чужой стол. Заколки, которые в скором времени должны были стать артефактами, посыпались на пол. Девушки закричали.

Юргес насмешливо сплюнул. Корни поднялся и, пошатываясь, бросился на артефака. Тот шустро принял удар, обхватил мага за талию и навалился всем весом. Они грохнулись на пол. Оба шандарахнулись об угол стола.

— А ну расцепились, с-с-собаки! — провыл Хуан Хи-хи.

Он схватил одного из парней за шиворот и ловко поднял на ноги. Со вторым помог Эван Дэппер, тоже оказавшийся рядом.

Корни и Ник тяжело дышали, буравя друг друга ненавистными взглядами.

— Это что такое?! Вы что тут устроили?! Это вам не ринг! Хотите выяснять отношения — добро пожаловать на улицу!

— Я не собираюсь с ним работать, — буркнул Корни, вытирая кровь с лица.

— А тебя никто не спрашивает! — Хуан Хи-хи эмоционально взмахнул руками.

— Нужен мне больно психованный маг, — сплюнул Юргес. — Хоть смотрите, кого берёте. Он же неадекватный, ему в дурку надо.

— Ник, выбирай выражения, — вступился Эван Дэппер. — Если я назначил тебе мага, значит, ты должен с ним работать. И это не обсуждается. Крутись, как хочешь, но такое больше не должно повториться. Иначе ты закончишь стажировку на два месяца раньше.

Юргес злобно взглянул на младшего партнёра. Во взгляде блондина так и читалось нечто вроде: «С фига ли я хотел, чтобы ты был моим руководителем?» Но вслух он не сказал ни слова. Только кивнул.

Эван развернулся и направился обратно в сторону лифта. Мужчина не прошёл и двух метров, как его нагнал Корни. Без лишних слов младший партнёр протянул ему платок, который всегда носил в кармане пиджака.

— Когда вернётся Эрин? — гнусаво спросил маг, затыкая тканью кровоточащий нос.

— У неё тяжёлый период.

— Спасибо большое, я знаю, — огрызнулся маг и тут же устыдился. — Извини. Я не могу работать с Юргесом, он хуже всех, кого только можно было ко мне посадить.

— Сейчас всё сложно. Как только станет понятно, что с Шэйном, будем что-то решать. Пока так.

— А… Эрин?

— Она не вернётся.

Младший партнёр нажал на вирт-окне нужный этаж. Рядом с ним пикнул лифт. Железные двери распахнулись.

— Ну, пока да, но ведь скоро она восстановится, и тогда… — заговорил Корни, но Эван задушил его простыми словами:

— Она не вернётся. Никогда. Смирись с этим и постарайся найти способ ужиться с Юргесом.

Эван зашёл в металлическую кабину. От холодных ламп его кожа стала ещё бледнее, окрасившись фиолетовым оттенком, под глазами отчётливо проступили синяки недосыпа. Мужчина дождался, пока двери лифта закроются, и только после этого позволил себе устало потереть виски, запустить пятёрню в волосы и до боли стянуть их в кулаке.

Глава 2

Больница жила собственной жизнью. Это была отрезанная от цивилизации маленькая экосистема. Совсем как «Берлингер» — со своими тайнами, интригами, проблемами, надеждами и трагедиями.

Я лежала тут уже неделю. Раньше у меня была мечта — стать великим артефактником, пойти по стопам отца и доказать всему миру, что я не хуже.

Теперь эта мечта разбилась…

… но я верила, что осколки ещё можно собрать и склеить.

Сейчас, правда, у меня есть лишь больничная койка, перебинтованное горло и неподвижная рука. Однажды я упала с поезда, заработала себе сотрясение мозга и оправилась за четыре дня. Хотелось, чтобы быстрое восстановление стало моей визитной карточкой. Я уже могла дышать самостоятельно, но, увы, не разговаривать.

Почти всю неделю я провела в палате, но это не помешало мне разузнать о больнице и её обитателях.

Мистер Мечта, он же Марк Дэппер, отец моего руководителя на нынешней стажировке. Мужчина за пятьдесят, с сединами, кричащими о богатом жизненном опыте — как на работе, так и в личных отношениях. Медсёстры в тайне его любили, но друг перед другом поливали грязью: козёл, мразь, бабник. Переспал он с каждой из них, а они, делясь подробностями бурных ночей, случайно поняли, что хвастаются одним и тем же мужчиной.

Его репутация «как человека» была бессовестно втоптана в разбившиеся надежды девушек, а вот репутация «как хирурга» приобрела высоченные масштабы, за что он, собственно, и стал заведующим хирургическим отделением. Поговаривали, метил он ещё выше — к руководству больницы.

Клементина Бламп, она же Клим — старшая медсестра. Несмотря на вполне себе милое имечко, она была местным старожилой. Никто и ничто не проходило мимо неё незамеченным. Она гоняла медсестёр, гоняла непослушных пациентов, гоняла интернов, гоняла ординаторов, гоняла докторов. В общем, по-моему, это она заведовала больницей.

Джорджина. Её фамилию я не узнала, да и не сказать, что очень-то хотела узнать. Моя рыженькая медсестра, собирала сплетни и разбрасывала их в этой палате. Она была как впитывающая губка, которая от минимального давления изливалась морем слов.

Иногда вместе с Джорджиной заходила Лидия. Тоже медсестра. Вместе они любили поболтать, а я вымученно улыбалась, если обращались ко мне. Девушки пытались меня расшевелить, выдернуть из пучины забвения.

Но я ни с кем не разговаривала.

Ни с кем, кроме Эвана.

Мама говорила, что это, во-первых, юношеский максимализм; во-вторых, упрямство, доставшееся мне от отца; в-третьих, обычная вредность. Каждый раз версии менялись.

Вела ли я себя по-детски? Осознавала ли, что придумала не самый разумный план? Да, чёрт возьми. Да! Но только так я могу держать Эвана рядом. Нет, вовсе не потому, что я дышать не могу без руководителя. Пока он тут — он про меня не забыл.

Уйдёт и всё. С концами. Найдёт мне замену, начнёт обучать кого-то другого. А про меня забудет. И я потеряю своё место навсегда.

Поэтому каждый день я отправляла ему одно и то же сообщение: «Не блокируй мой пропуск».

Он ни разу не ответил.

Глава 3

Со стороны могло показаться, что старшая медсестра Клим — именно та, кого в больнице не любят и побаиваются. Маленькая, как шарик, шустрая, как граната, и такая же взрывная.

Но не её полненькая фигурка вызывала ненависть любого, кто побывал в ЦАБ — Центральной Акамарской больнице.

Женщину, которую невозможно было любить, звали Линда Карильо.

Она выглядела, как ветка иссохшего и покосившегося от сырости дерева. Ей было лет семьдесят, а может, и больше. У неё была тощая фигурка, которая, хоть и исказилась от времени, но не утратила изящность прошлой жизни. Когда-то Линда Карильо завоевала титул Мисс Мира и была известнейшей балериной в Эль-Нате. Сейчас это злобная старуха с переломанными ногами, передвигающаяся на инвалидной гравиколяске.

Её ненавидел даже бывший муж, лежащий в соседней палате (у них обоих было какое-то сердечнососудистое заболевание).

Мы с этой семейной четой прозябали на третьем этаже больницы. Джордан Сандерс — известный (кому-то) миллиардер. Линда Карильо — известная балерина. Эрин Шэдли — дочь известного артефактника, а в целом, никто.

Так мы все вместе оказались в VIP-крыле.

Они постоянно ссорились. Никогда прежде я не сталкивалась с настолько обозлёнными друг на друга бывшими супругами — стены дребезжали от их словесных зловоний.

— Опять тебя на анализы повезли?! Зачем они тебе?! Я и без анализов скажу, что ты латентный импотент!

— Закрой пасть, мразь! Зубы-то повыпадают!

— Что ты мямлишь, как щенок! Купи себе протезы!

— Это на мои деньги ты себе золотые зубы сделала! Захочу и верну! Пасть твою себе оставлю!

— Вы только посмотрите, какой щедрый и благородный! Не только меня ты озолотил! Я каждую юбку видела!

— Да, милая, моя постель повидала больше юбок, чем твой шкаф!!!

Они орали друг на друга в любой удобный момент. А удобным он считался, когда кого-то из них увозили на процедуры и привозили с них. Стены в больнице были толстые, поэтому браниться каждую ночь у бывших супругов не получалось. Зато, если один из них появлялся в коридоре… а ещё страшнее, если они оба… начиналась местечковая ядерная война. Даже Клим не могла их заткнуть.

Я всегда всё слышала. И думала о том, что вернулась домой — в постоянную ругань.

Становилось тошно от тоненького жужжащего звука, означающего приближение адской колесницы… в смысле гравиколяски Линды Карильо.

Эта старушка… нет, язык не поворачивался так её называть. Эта женщина преклонных лет доставала любого, даже если он не попадался ей на пути.

Она приблизилась к моей палате, датчики на двери тут же распознали человека и благосклонно раскрыли «врата». Линда вплыла как ни в чём не бывало.

— Ых-хе-е-е! — в отчаянии захрипела я. Мне нельзя было разговаривать.

— Что у нас тут?

Она пожевала пересохшие губы, её глаза лихорадочно пробежались по моей палате. Веки семидесятилетней женщины напоминали половинки яблок. Глубокие впадины глаз с морщинистой кожей добавляли ей возраста и совсем не красили. Но против времени не попрёшь, даже артефакты не могут вечно поддерживать молодость изнашивающегося тела. Хотя Линда носила артефакт: амулет на тоненькой цепочке, она старательно прятала его под одеждой, но от меня-то такое не спрятать.

— О, ты совсем не ешь, — прошелестела она старушечьим голосом.

Я злобно затыкала в кнопку срочного вызова медсестры.

Линда взяла себе еды с моего подноса, что стоял на прикроватной тумбочке. Я дёрнулась было, но тут же откинулась на подушку. Нет. Руку нельзя напрягать.

— А чё это за мужик заходит к тебе постоянно? — задумчиво приговаривала она себе под нос, открыв шкаф, где лежали мои вещи. — Красивый. Они все красивые, пока мы красивые. А потом начинают… по бабам туда-сюда.

— Ых-хы-хы! — хрипела я и ожесточённо била здоровой рукой по дурацкому пульту.

— Ну, ты не нервничай. Он всё равно тебя бросит. Найдёт помоложе… хотя куда уж моложе, думаешь ты? Поверь, деточка, эти извращенцы любят помоложе. Ещё моложе… и ещё… и ещё…

Она развернула гравиколяску и выплыла из палаты, спрятав под больничной рубахой еду с подноса и какую-то вещь из шкафа.

Джорджина вбежала слишком поздно и застала лишь мои хрипящие всхлипы. Слёзы градом лились по лицу.

— Прости! — жалостливо выдавила медсестра. — Прости, Эрин! Опять она заходила? Ну, чего ты… ну не плачь, пожалуйста…

Она подошла и мягко обняла за плечи, положив подбородок на мои тёмные, уже пару дней как не мытые волосы. Я плакала и плакала.

Эти слёзы были из-за Линды Карильо, которая постоянно наведывалась сюда и, пользуясь моей беспомощностью, воровала вещи, наговаривая при этом всякой режущей по свежим ранам чуши. И вместе с тем слёзы были вовсе не из-за неё.

Глава 4

В столовой ГАУ было достаточно оживлённо, но хотя бы не собралось километровой очереди, как на большом перерыве во время учебного года.

Шэйн сидел с отстранённым лицом и меланхолично помешивал кофе одноразовой бумажной ложечкой. Айрис терпела-терпела, но в конце концов не выдержала:

— Хватит уже! Это на тебя не похоже!

— Что не похоже, — без особых эмоций уточнил парень.

— Такое состояние! Ну серьёзно, Шэйн, чего ты себя мучаешь? Ты не виноват. Она сама схватила это плетение. Если человек доучился до третьего курса и до сих пор суёт руки в раскалённую магию, этот человек идиот. Ясно тебе?

Айрис c жалостью разглядывала друга, который ушёл глубоко в себя и там начал разлагаться. Она искренне не понимала, с какого перепуга он так переживает. Он же объективно не виноват. Шэйн просто пошутил, если бы Эрин не протупила, все бы посмеялись и забыли. А теперь из её друга сделали врага народа.

Да и он тоже хорош. Нашёл очередную возможность поныть. Привык, что проблемы за него решают родители, вот и не может взять себя в руки.

Кретин. Ну какой же кретин!

— Слушай, если будешь так остро на всё реагировать, то тебе в артефактике не место. — Айрис была безжалостна.

Шэйн поднял на неё липкий, неприятный взгляд.

— Извини? Ты, то есть, по-другому бы себя вела, да?

— Я тебе ещё раз говорю. Ты не виноват. Она идиотка, а ты идиот ещё больше, потому что позволяешь ей строить из себя жертву.

— Из-за меня Берлингер наследницы лишился. — Парень вцепился пальцами в короткие, уже сутки немытые волосы.

— Она не умерла, а рука восстановится. Никуда твоя наследница не денется. Боже мой, сколько можно? Знаешь, за это я и восхищаюсь Юргесом. Он бы нюни распускать не стал, продолжил бы работать и добился своего.

— Ну так и вали к своему Юргесу.

— Зачем я вообще с тобой разговариваю, — раздражённо закатила глаза Айрис. — Хочешь зарыться в самобичевании, милости прошу. Мешать не буду.

— Иди слушай своих говноартефаков, — тут же огрызнулся Шэйн.

На парне была чёрная объёмная толстовка, он сложил руки на столе и уткнулся в них лбом, «утонув» в плотной ткани. Ему ещё никогда не было настолько плохо, что каждый вздох давался с трудом.

Никогда ещё так отчаянно не хотелось сдохнуть.

Всё равно всем будет наплевать. Про него скажут, что заслужил, что это «бумеранг вернулся».

— Ай! — пронёсся по столовой высокий девчачий возглас.

Шэйн лениво поднял голову и увидел, как Джул склонилась над опрокинутым подносом. Рядом с ней стоял парень. Его броская чёрная кожанка вызывающе приглашала поскандалить, цветная татуировка на шее намекала на протестующий характер, выбритые виски светились непреклонностью. Он пнул её поднос массивными берцами и сплюнул:

— Ты чё тут, овца!

— Эй! — на этот раз воскликнул уже Шэйн. Он быстро вскочил на ноги и приблизился к «парочке». — Тебя манерам не учили?!

Шэйн оказался на голову, если не на две меньше зачинщика неприятностей — огромного бугая, явно наложившего поролона под куртку, ведь таких выпуклых мышц у людей просто не бывает! Или бывает?

— А ты чё? Ну чё, а? Чё?

С красноречием тут была беда, но вот с габаритами… он навис над Шэйном и отпихнул его объёмной грудью.

— Ну вот и чё?! А ничё!

— Других слов не знаешь? — Шэйн как-то не по-джентльменски растерял всю уверенность. — Перед девушкой извинись.

Ввязываться в драку ему резко перехотелось, но при целой столовой зрителей давать заднюю было поздно. Нет уж, прослыть ещё и трусом в собственном универе точно не с руки.

— А сам-то чё?! Ну вот и ничё мне тут!

— Так. Слушай ещё раз…

Слушать тот не стал. Размахнулся и врезал Шэйну по лицу с такой силой, что парень опрокинулся на спину и проскользил ещё метр по плиточному полу.

Вот и поговорили.

Спустя несколько минут Джул аккуратно присела за тот столик, где недавно Шэйн сидел с Айрис, даже на её место, и протянула парню пакет со льдом. Шэйн впечатал его в лицо, не особо заботясь, на синяк он это сделал или нет.

— Не нужно было, — тихо проговорила девушка, — я бы себе просто другой поднос взяла, да и всё…

— Типа я сейчас зря по роже получил?! — Шэйн аж пакет от лица убрал.

— Не зря, — быстро сказала Джул. — Прости. Прости! Я «спасибо» не сказала.

— Ну, «спасибо» в карман не положишь, знаешь ли.

— А… а что положишь?

— Вообще-то, если уж так случается, что я заступаюсь за девушку, то обычно потом у нас бывает секс! — Джул изменилась в лице, Шэйн мученически вздохнул: — Да не про тебя я. Забей. Ничего не надо.

Парень бросил пакет со льдом на стол и вновь уткнулся в спасительную толстовку. Она была приятнее и дружелюбнее, чем мир вокруг.

— Джул, ты сказала, что на обед тебе нужно пятнадцать минут. Ты поела? — раздался рядом просто невероятно низкий и властный голос.

— Папа, знакомься, это Шэйн, мой… э-э… коллега.

Шэйну захотелось залезть под стол и больше никогда оттуда не вылезать. Парень поднял голову и встретился с парой абсолютно недружелюбных глаз, стреляющих готовностью защищать дочурку от любой особи мужского пола.

— Ты же шла обедать одна.

Ох как был недоволен этот мужчина.

— Пап, один парень меня толкнул, а Шэйн за меня заступился.

Отец Джул просканировал того безжалостным взглядом.

— Полковник Фрэнк Маккомбер, — и протянул руку.

— П-полковник? — у Шэйна онемел язык.

Парень протянул в ответ свою хиленькую и трясущуюся ладонь. Лучше бы уж не позорился. Рукопожатие вышло таким крепким, что у Шэйна начала неметь ещё и рука.

— Вижу, у тебя наливается синяк. — Полковник принялся громогласно растаптывать нежелательного знакомого дочери. — Подрался?

— Да, сэр.

— Скотина получила по заслугам?

— Он будет мучиться, сэр.

Правда, угрызениями совести, но Шэйн не стал дополнять.

— Синяки, полученные за даму, только украшают мужчин! — без особого дружелюбия кивнул отец Джул.

Шэйн спешно закивал в ответ.

— Мы участвуем в благотворительном аукционе, ты готов к нам присоединиться? — спросил полковник.

— Извините, мне тут это… — Шэйн почесал нос. — Я записался на презентацию. Я… я не могу её пропустить.

— То есть даже не проводишь мою дочь? — грозно нахмурился мужчина.

— П-провожу.

— Да ладно, шучу. Я сам её провожу. — И Шэйна с размаху долбанули (в смысле ободряюще потрепали) по плечу. — Иди на свою презентацию.

— Так точно, сэр.

Парень резко повернулся к столу, чтобы забрать свои вещи, потом вспомнил, что вещей у него нет. Неловко развернулся, прошмыгнул рядом с полковником и поспешил смыться из столовой.

Он выглядел как дезертир, и ему стало даже слишком неловко — и за ложь, и за то, что всё-таки не навалял тому парню!

Шэйн злобно шлёпал кроссовками по ступенькам, не особо заботясь отслеживанием этажей. Идёт и идёт! Куда-нибудь придёт! Вот, можно на крышу. Пойти туда, да сброситься с неё. Отличное окончание дня.

Он не смотрел по сторонам, только раздражённо пялился в пол. Его привлёк какой-то непонятный шум и тяжёлое, надрывное дыхание. Парень решил заглянуть на этаж, сунул голову в коридор и с удивлением застыл.

По стеночке, срывая голос от плача, ползла Эрин. Он сразу её узнал — по железной конструкции на правой руке. Девушка на подгибающихся ногах доковыляла до какого-то кабинета и скрылась в нём. Шэйн быстро пошёл за ней. При ближайшем рассмотрении кабинет оказался женским туалетом.

Парень осторожно приоткрыл дверь — поморщился, когда та слегка скрипнула. Заглянул в щёлочку и увидел, как девушка забилась в угол под раковину, скрутилась в три погибели и громко плакала, уткнувшись носом в коленки.

Шэйн замер в ступоре.

Он, конечно, мог сейчас зайти и попытаться что-то сделать. Но Эрин видеть его не могла. Вспомнить хотя бы, что случилось в больнице, когда он всего лишь попытался извиниться.

Шэйн быстро пришёл к выводу, что помочь не в силах.

Он — нет.

Эван был приглашённым гостем на конференции «Артефактика будущего». Он выступал с докладом на третьем этаже. Шэйн пулей промчался с восьмого на третий, влетел в нужную аудиторию и замер, поразившись количеству студентов. Как их сюда согнали?!

Оцепенение быстро прошло, Шэйн прошмыгнул к кафедре и приблизился вплотную к руководителю.

Эван заметил парня, запнулся в докладе. Замолчал. Выгнул бровь, окатив «гостя» презрительно-леденящим взглядом. Шэйн чувствовал его ненависть каждый день после того происшествия, даже в «Берлингере», хотя мужчина ни разу не сказал в его адрес ни одного обидного слова. И казалось, продолжал общаться с ним так же, как прежде.

Но этот взгляд…

— Эрин в беде, — прошептал Шэйн. — Она в туалете на восьмом этаже. Не знаю, что с ней. Но… может, паническая атака. Не знаю, правда.

— Ты уверен? — едва шевеля губами, уточнил Эван.

— На все сто.

— Прошу прощения, — хладнокровно проговорил Дэппер в микрофон, — я вынужден прервать своё выступление. Меня заменит мой коллега Дастин Уокер.

Глава 5

Было нечто особенное в этих вечерне-ночных встречах. По палате рассыпался приглушённый свет, окрашивающий все предметы в холодные тона, громкие голоса затихали, чужие шаги появлялись всё реже.

Моя правая рука, искорёженная металлическими прутьями, не так уж сильно выделялась в это время суток.

— Эрин, как ты себя чувствуешь? — спросил он тихо, сделав несколько шагов к окну.

Мне пришлось перевернуться на спину, посмотреть на него. Вздохнуть тяжело. Взять левой рукой видеофон, поудобнее разместить его в ладони и начать печатать.

«Бывало и хуже».

Прошло несколько секунд, прежде чем Эван повернулся, прищурился, прочитал, скупо кивнул.

На нём был дорогой костюм, но вопреки той элегантности, что обычно была присуща этому мужчине, на этот раз одежда была в неважном состоянии. Он снял пиджак, повесил его на спинку стула, оставшись в белой рубашке с распахнутым воротом. Руководитель явился без галстука, что выглядело слишком подозрительно. Эван без галстука?

«Моё место там ещё не покрылось плесенью?» — напечатала.

Младший партнёр хмыкнул.

— Его чистят пять раз на дню, можешь не волноваться.

Я довольно улыбнулась, но после того, как вновь повисла давящая пауза, улыбаться перестала. Эван отрешённо глядел на закрытые жалюзи, и это мне не понравилось. Улицы в это время суток почти и не увидеть, а на что ещё можно пялиться?

«Вы нашли того, кто это сделал?» — напечатала, но мужчина не увидел, так как стоял спиной ко мне.

— Ых-хы!

— Что? — Эван обернулся. Прочитал. — Да.

Лицо у него было совсем не радостное. Я недоумевающе выгнула бровь и быстро-быстро затарабанила пальцами по экрану.

«Его же выгнали, да?»

— Эрин… — проговорил руководитель, и я с беззвучным стоном откинулась на подушки. — Обещаю тебе, на его карьере в «Берлингере» можно поставить крест. Но мы не можем его выгнать.

Я непонимающе уставилась на младшего партнёра, даже писать ничего не стала — по моему лицу и так всё было понятно.

— Он сын зама мэра.

Я состроила ещё более непонимающее выражение, мол, и что из этого?!

— Мы не можем сейчас избавиться от него… по внутренне-договорным соображениям.

Ох, вы только посмотрите, как закрутил!

«Вы ведь говорите, что блата ни у кого нет», — написала максимально рассерженно.

— Я никогда такого не говорил. Было бы странно, если бы в такой крупной фирме, как «Берлингер», не было, как ты выражаешься, блата.

«Вы должны его выгнать! Он не имеет права сидеть там сейчас!»

Я возмущённо уставилась на Эвана, после чего упрямо зажала в восклицательный знак.

«!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!»

— Эрин, можешь быть уверена, я этого так не оставлю. Этот человек никогда не сможет стать в фирме больше, чем просто стажёром. Но я не могу его выгнать. Не сейчас. Поверь, мне от этого не намного приятнее, чем тебе.

Я стиснула зубы, впилась пальцами левой руки в наволочку и всхлипнула.

— Эрин…

От этого дурацкого тона стало ещё хуже. Напечатала с ненавистью:

«УБИРАЙСЯ».

— Постарайся посмотреть на ситуацию здраво.

Здраво?! Он сказал — здраво?! Мне жизнь сломали, а я должна ещё какое-то снисхождение проявлять?

Под рукой был только поднос с едой. Вернее, с её остатками — остальное утащила Линда Карильо. Не запомнила, увы, как схватила стакан с водой и запустила им в стену. Жидкость разлетелась по помещению.

— Прекрати. — Эван смотрел недовольно, как на ребёнка.

Я выгнула бровь, взяла одноразовую биотарелку с чем-то там на ней, и, не раздумывая, кинула её в руководителя. Он увернулся, но после этой выходки, сдержанно снял пиджак со спинки стула и удалился, прикрыв за собой дверь.

Глава 6

Я лежала на третьем этаже в VIP-палате. Мне сделали две операции на правой руке, и теперь она напоминала железную клешню — пальцы были зафиксированы специальными штифтами. Регенерация шла очень медленно, уродливые красные шрамы, напоминающие трещины в засохшем каньоне, заживали исключительно благодаря дорогущим лекарствам. Их привозили аж из столицы.

Каждый день в десять утра и семь вечера массирующими движениями мне втирали заживляющую мазь, а сверху опрыскивали жгучим спреем. Кожа горела вплоть до следующей процедуры. Всё это было с одной стороны паршиво, а с другой — выздоровление шло быстрее.

Правда, работоспособность пальцев придётся возвращать при помощи физиотерапии, на что тоже уйдёт куча времени.

Я не покидала палату. Максимум моего передвижения: поход от койки до туалета, душа и обратно. На самом деле двигаться я могла, ноги не пострадали от взрыва. Это была обычная вредность.

Спустя неделю умышленного заточения, до мозга постепенно допёрло, что выпендриваться больше неразумно. Если с мамой ещё можно было поиграть в молчанку, то психануть в присутствии Эвана было уже менее правильным решением, а вот насильно сдерживать себя в палате — так и вовсе тупость.

Поэтому я набралась сил и выползла из-под покрывала. Сунула голые пятки в больничные тапочки, опустила правую руку вдоль тела, ощущая неприятную тяжесть от металлических прутьев, сковывающих пальцы, и двинулась в сторону двери.

Больничный коридор напоминал кишку, по которой сновали бактерии и переваренная пища. В роли первых выступали дети, в роли вторых — взрослые пациенты. Здание было небольшим по меркам столицы, но довольно внушительным по меркам Акамара. В узких коридорах разве что пациентам на гравиколясках было не очень удобно.

Я осторожно высунулась из палаты и медленно пошлёпала по плиточному полу. Мимо проходили медсёстры, не обращающие на меня внимания, взрослые мужчины, глядящие исключительно себе под ноги, и женщины, глядящие исключительно на взрослых мужчин. Единственными, кому было до меня дело, оказались дети. Их глаза превращались в огромные блюдца, в них же пульсировало удивление вселенского масштаба при одном лишь взгляде на мою руку.

— ДЕВУШКА-ТРАНСФОРМЕР! — услышала я детский возглас.

Вздрогнула, оглянулась. Заметила несколько выпученных глаз и приоткрытых ртов. Попыталась спрятать руку за спину или сунуть её куда-нибудь под больничную одежду, но, естественно, никакого результата это не принесло.

— ВА-А-А!

Стало стыдно и неприятно. Я затравленно оглянулась и нетвёрдым шагом двинулась по коридору. Прямо по курсу появилась дверь с характерной табличкой женского туалета. Я прибавила в шаге (скорее, в шарканье) и налетела прямо на неё — левым плечом, конечно. Поморщившись, прошмыгнула внутрь и выдохнула, когда оказалась в тишине.

Посмотрела на тёмный плиточный потолок, искажавший очертания моего лица, сморгнула слёзы. Ну и как к этому привыкнуть? Я когда-нибудь смогу привыкнуть?!

Послышался слив, дверь кабинки открылась, и передо мной появился… лысый мальчик. Мелкий, круглолицый и круглоглазый. Он ошарашенно уставился на меня, зависнув на секунду, после чего резко дёрнулся в обратную сторону и спрятался в кабинке.

Я шмыгнула носом. Мне не ответили.

Настороженно проверила индикаторы на других дверях и убедилась, что с мальчиком мы тут прятались вдвоём. Поначалу подумывала уйти, а потом поняла, что вообще-то это женский туалет, и у меня так-то больше прав находиться здесь.

Открыла дверцу одной из кабинок и уселась на крышку унитаза. Мне было не привыкать коротать так время — однажды я несколько часов подряд просидела в «Берлингере», изучая учебники по артефактике. На этот раз учебников не было. «Берлингера», впрочем, тоже.

Сперва появился странный звук, похожий на чьё-то карабканье. Потом в проём между полом и стенкой кабинки просунулась лысая голова. Два огромных глаза уставились на меня уже без прежнего страха, в них было исключительно любопытство.

— Ты не расскажешь Клим?

Я скептически выгнула бровь и красноречиво указала пальцем себе на шею, где ещё виднелась красная полоска шрама.

— О-о-о! — уважительно причмокнул ребёнок. — Ты немая?

Я раздражённо покачала головой и попыталась тапкой дать детю по лбу, чтобы он убрался в другую кабинку.

— О-о-о! Рука! — Он не убрался. Вместо этого завороженно уставился на мою металлическую клешню.

Я попыталась её спрятать, но ребёнок вдруг пропал из виду. Он всё-таки заполз обратно, вот только не затих, а заворочался и закряхтел. Потом сунул мне две своих ноги — одну нормальную, здоровую, а другую — протез. Металлический.

— Я тоже трансформер, — и даже похвастался.

Вроде мне не нужно было говорить, но рефлекторно во рту образовался дискомфорт. Ком, вставший поперёк горла, всё никак не получалось сглотнуть.

Ребёнок в это время убрал ноги, вновь перевернулся и сунулся ко мне уже головой. Он продолжал лежать на плиточном холодном полу, и я жестами попыталась уговорить его подняться. Он пантомиму не понял.

— Ты смешная, — сказал милым, приятным голосом. Улыбнулся.

Я сконфуженно изогнула губы в подобие улыбки. Взглянула на свою клешню.

— А почему тебе волосы не сбрили? — озадачился мальчик.

Я покрутила пальцем у виска левой рукой.

— Э-эй! Вот тебе!

Мне культурно продемонстрировали средний палец. Я только брови приподняла. А этой малышне не рановато такие вещи взрослым показывать?

Долго на меня не дулись, уже спустя несколько мгновений ребёнок извлёк из кармана больничного халата… пачку сигарет.

— Будешь?

Я вытаращилась на мальчишку, как на ожившую мумию. Да ему же лет шесть! Откуда у него сигареты?! Даже не электронные, а старые, бумажные, их только на синей ветке можно раздобыть, почти раритет!

— Как хочешь, — пожал он плечами, достал какую-то доисторическую зажигалку и затянулся.

Я злобно попыталась выхватить у него совершенно не детский предмет, но левая рука была настолько беспомощна, что пальцы мало того, что промахнулись, так они даже не сжались до конца!

— ЭЙ! — возмутился мальчишка и уполз в свою кабинку. Дым, впрочем, никуда не пропал. — Ты чё, из тех, кто вечно злится и ругается?!

Мне оставалось только возвести глаза к потолку. Конечно. Я именно из этих людей. Не видно, что ли, как последнюю неделю только и делаю, что ору во всё горло?!

Туалет пропитался едким запахом. Я уже собиралась уходить из этой вонючей бани, как лысая голова вновь появилась в проёме.

— А тебе почему руку отрезали?

Я возмущённо продемонстрировала, что никто мне руку не отрезал.

— Ого! У тебя ещё пальцы сохранились! — удивился ребёнок. — А мне почему-то всё отрезали…

Я медленно вернула руку на колено. Уставилась на дверь неприятного серого оттенка. Закусила губу, разглядывая странные трещины — кто-то тут явно ножиком пытался что-то вырезать. Хоть я никогда не курила, сейчас резко захотелось.

— У тебя рак? — поинтересовались с пола.

Я покачала головой.

— Ты не умираешь?

Я вновь покачала головой.

— То есть ещё чуть-чуть, и ты выйдешь из больницы?

Я неопределённо пожала плечами. Кто знает. Я уже ни в чём не уверена.

— Ого-о-о-о…. вот ты везучая…

С губ сорвался горький смешок. Везучая? Везучая?! Да какая, к чёрту, ве…

— ПОПАЛСЯ!!! — заорала Клим, распахнув дверь моей кабинки. Одной рукой она выдернулся уже почти догоревшую сигарету, а другой за шиворот выволокла извивающегося ребёнка по полу.

— Кабинки нужно закрывать, дура! — проорал он мне.

Я поражённо застыла, сидя на унитазе.

Серьёзно? Меня только что отчитал лысый малолетний шкет без ноги? Серьёзно?!

Мальчишку перевернули в вертикальное положение, схватили за ухо и заставили выйти вон вместе со злобной старшей медсестрой, которая ругалась на него, выбирая на удивление приличные выражения.

— Она тут! — хмуро сказала Клим на прощанье, после чего хлопнула дверью.

Я непонимающе высунула голову. Возле умывальника, скрестив руки на груди, стоял доктор Дэппер. Поджав губы, вызывающе взглянула на него. Он, правда, моего настроя не разделил.

— Решила побунтовать? — выгнул он бровь. Насколько же знакомое движение… Я машинально засмотрелась на лицо доктора. Никак не получалось привыкнуть к этому сходству.

— Тут в соседнем здании частная клиника, у них своя столовая. В ней иногда приторговывают алкоголем. За определённую сумму, конечно.

Разве такое полагается рассказывать пациенту?

— А что? — хмыкнул Мистер Мечта. — Самое то для подростков, разве нет? Лучше напивайся и кути в компании имбецилов, но не трогай детей с моими сигаретами. Хорошо?

Я раздражённо закатила глаза.

— Шучу, конечно, сигареты не мои. Но если ты узнаешь, где они их достают, буду премного благодарен.

В ответ я выставила руку под прямым углом, точно на доктора Дэппера, прицелившись пальцами в металлических прутьях. Пш-шу-у-у! Получился отличный испепеляющий лазер дальнего действия!

— Попала точно в цель, — кивнул Мистер Мечта, позабавленный моим поведением. Подошёл к кабинке и поманил рукой. Здоровой… — Идём. Не уходи из палаты больше без предупреждения. У тебя процедуры, нужно принять лекарства.

Я вздохнула, но покорно поднялась, глядя на израненные пальцы. Они уже не казались уродством. Теперь, скорее, преимуществом.

Девушка-трансформер.

Глава 7

На вторую неделю вынужденного заточения в больнице Доктор Мечта отправил меня на занятия физиотерапией. Правая рука всё ещё была зажата металлическими штифтами, но требовалось разрабатывать предплечье и левую руку, чтобы я могла пользоваться ей как основной.

Зал находился на третьем этаже, маленький, но вместительный. В помещении располагалось множество самых разных тренажёров — их установили в основном для тех, кто учился ходить с протезом. Для меня же особых приспособлений не требовалось. С тренером мы вообще начали с малого — развивающей гимнастики, которую, на самом деле, можно было выполнять и в палате.

Я не выказывала никакого энтузиазма. Полагаю, мою бледную физиономию можно было демонстрировать в медицинских вузах, как потрясающий пример лица покойника.

Старичок-тренер, его невнятные речи, еле шевелящиеся губы и неосмысленный взгляд всё пытались вовлечь меня в тренировку. Я пришла сюда, чтобы руке стало лучше, и старалась выполнять требования, но притворяться, будто испытываю удовольствие от процесса, не собиралась.

Других пациентов было немного — человек пять. Один из них заметно выделялся. Я прищурилась, оценивая хорошенькую фигуру. Он стоял ко мне спиной, рядом с ним вертелась девушка. Она что-то объясняла, смеялась, флиртующе поглаживала его по обнажённому плечу (парень был в майке). Они не были похожи на пациентов — в этой больнице смеялись только дети, причём чаще всего те, у кого были тяжелейшие заболевания.

«Можно сделать перерыв?», — напечатала на видеофоне.

Мой старичок-тренер кивнул и поднялся первым.

Я подошла к окну, занавешенному жалюзи, взяла биостаканчик с водой из кулера и прислонилась попой к подоконнику. Наблюдать за парочкой с этого места было очень удобно.

У парня была прекрасная атлетическая фигура, из-под майки хорошо проглядывались мышцы, лопатки напрягались от движения, хотя в большей степени работал он всё-таки ногой. Вернее, лодыжкой. Парень разместился на тренажёре, обе ступни спрятал в специальных выемках и закрепил ремнями. Тренажёр автоматически двигался в соответствии с заданными параметрами, парень должен был изменить траекторию этого движения, тем самым заставив ноги работать.

Держался он довольно долго, я уже испугалась, что скоро мой внеплановый перерыв закончится, но тут парень выдохся. Он вылез из тренажёра и направился попить водички.

Заметив меня, замер.

Я спрятала злорадную улыбку за ободком стакана.

— Берлингер, ты как таракан, — скривился Ник Юргес.

Ну что на это ответить? Я только вздохнула, мысленно соглашаясь.

— И чего, даже не пошлёшь в жопу? — недоверчиво прищурился он.

Я красноречиво указала на горло.

— Рану, которая заставляет девушку заткнуться, даже раной назвать нельзя, — хмыкнул Ник.

Я от всей неблагочестивой души треснула его по плечу.

— Твоё здоровье. — Парень шутливо изобразил чоканье стаканом в воздухе и добавил: — Шучу, конечно.

После этого отошёл от меня и намеренно делал вид, что никакой Берлингер в этой комнате не существует.

А я была рада. Впервые за долгое время.

Понятное дело, что Юргес пришёл сюда ради физиопроцедур. Понятное дело, что он бы и не подумал сунуться в это место, чтобы занести мне мандаринчиков. Но было невероятно приятно видеть знакомое лицо… словно из какой-то прошлой жизни.

Не подозревала, что когда-нибудь смогу сказать это, но я действительно была рада видеть Николаса Юргеса. Он доставил мне немыслимое количество проблем, оскорблял и унижал. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что сделал кое-кто другой. Ника я никогда не считала другом, и он моих ожиданий не обманывал. А вот тот, кого я на секунду посчитала хорошим, достойным человеком, даже товарищем…

… припёрся прямо сюда.

Я сперва не поверила собственным глазам. Шэйн. В совершенно извращённом для интеллигентов виде, с красными глазами и в помятой одежде. Не особо обращая внимание на окружающих, он нетвёрдой походкой прошаркал в зал. Остановился, оглядываясь.

Увидел меня почти сразу. В его глазах, кажется, блестели слёзы.

Это последнее, что я успела заметить. В ушах зазвенело, все окружающие звуки смазались. Шэйн открыл рот и изрыгнул несколько слов — я ничего не разобрала. Я смотрела на него, пытаясь удержать собственные руки, чтобы не кинуться на него и не задушить.

«КТО ЕГО ВПУСТИЛ?!»

«ПОЧЕМУ У ВАС ПО БОЛЬНИЦЕ ХОДИТ ВСЯКАЯ ШВАЛЬ?!»

«УВЕДИТЕ ЕГО ОТСЮДА!»

«УВИДИТЕ!!!»

«ПОЖАЛУЙСТА!!!»

«Я УБЬЮ ЭТУ СКОТИНУ!»

«ОН СЛОМАЛ МНЕ ЖИЗНЬ! ЭТО ОН ВИНОВАТ!»

Мне так хотелось заорать во всё горло, но оно не слушалось, и всё, что удалось выдавить — какой-то сипящий хрип, мало похожий на те мысли, что пульсировали в голове.

Я спрятала руки за спиной. Стиснула зубы. А Шэйн не заткнулся, не понял, что не могу его видеть. Он пришёл каяться, думая, что сейчас увижу, какой он заплаканный, разжалоблюсь и прощу. И тогда он снимет с себя этот груз вины.

Мне стало настолько мерзко, что живот скрутило в тугой узел.

Изо рта не вырвалось ни единого нормально звука, хотя я открыла его и напрягла голосовые связки. Только хрип утопающего. А потом я сорвалась с места и побежала к Шэйну.

Я бежала, чтобы выцарапать ему глаза. У меня не было возможности орать, поэтому осталось одно единственное желание — убить.

Никто не мог помешать вцепиться ему в глотку и выдрать её вместе с позвоночником. Никто не знал, кто этот парень, и зачем он пришёл. Никто не знал, что он сделал.

— Берлингер!!! — прорычал Ник мне в ухо.

У него оказалась мёртвая хватка. Он с такой силой обхватил и зафиксировал мои плечи, что меня мотнуло назад, ноги оторвались от земли.

Я впилась ногтями в каменные мужские руки.

— Пусти! — получилось прошипеть. — Пусти!

Пыталась выскользнуть, но по факту только моталась из стороны в сторону, словно загнанная в ловушку змея. Ноги извивались, как ленточки на ветру.

Нику было плевать.

Он протащил меня до выхода.

— Нет! Пусти! Пусти! — это было похоже на шёпот беззубой девяностолетней старушки.

Ник хладнокровно волок моё тело по коридору. Я прикладывала все силы, чтобы вырваться, и не могла оценить, видит нас кто-то или нет, может ли кто-то помочь. Ничего не получалось. Он держал слишком крепко, в какой-то момент ноги оторвались от земли, и я тупо повисла на руке парня.

Мы ввалились в туалет. Мужской, женский — уже было неважно. Никс необычайной злостью припечатал меня к раковине. Датчики среагировали на тепло кожи, полилась вода, под которую парень сунул мою голову.

Я упёрлась левой рукой. Билась, будто в конвульсиях. На секунду показалось, что он решил меня утопить, но тут давление с его стороны ослабло. Я извернулась, отшатнулась назад, споткнулась и упала, больно ударившись правым плечом.

Дышать было тяжело. На пол капала вода с мокрых волос и лица.

— Ненавижу, — выдавила в холодный, до одури холодный кафель.

— Чё ты там шипишь, Берлингер?

«Зачем ты появился на свет, Юргес?» — вот, что мне хотелось спросить. Но этот вопрос был из разряда тех, на которые сложно найти правильный ответ.

Так что я повторила. Шёпотом:

— Ненавижу.

— Рад это слышать, а то я уж подумал, что любишь.

От тихой ярости я извернулась и пнула его ступнёй по ноге.

— Ты мне руку до крови прикусила! — Ник осторожно отошёл от меня на несколько шагов — во избежание.

Руку я не прикусывала, зубами бы до неё просто не дотянулась. Но говорить было настолько тяжело, что я не стала опровергать.

— Давай, вставай. И иди, куда там ты обычно ходишь, — сказал-выплюнул Ник.

Он сунул руку под кран, промывая красные отметины на коже. Вероятно, определив спиной (ну, может, у него там датчики?!), что я не двигаюсь, парень обернулся.

— Успокоилась? — уточнил.

Я слабо кивнула.

— Ну и всё.

Со спокойной душой он принялся натирать руку… водой. Не то что бы я ждала от него какого-то джентльменского поступка, но всё же мог бы и помочь подняться. По коридору-то протащил так, словно я мешок картошки!

Помогать мне, естественно, Юргес не стал. Я с тяжелыми кряхтениями сперва раскорячилась, потом выпрямилась, опираясь лишь на левую руку. И пошатнулась.

Ник деликатно поддержал за локоть.

— Живая?

Моя больничная рубашка была с длинным рукавом, и на ней остался характерный след от мокрой мужской ладони. Р-р…

Кивнула, выдернула руку и опёрлась на стену. Уставилась в пол.

— Дело не моё, ясно? — Ник сунул ладони в сушилку. — Я знаю, что он сделал, но мне плевать. Хочешь, можешь вернуться и убить его. Только без меня, понятно?

Я непонимающе взглянула на парня.

— И чё ты глазками хлопаешь? — разозлился Юргес. — Типа не отупляешь, что мне пришлось бы встать на твою сторону?

Мой взгляд выразил всю полноту смятения и удивления, отразившись вполне понятным: «Что ты несёшь, олень?!»

— Я должен тебе, дура, — закатил глаза Ник. — Если бы ты ему что-то сделала, начали бы опрашивать свидетелей. И я бы сказал, что ты милая и пушистая, а он — мразь. Но это не так. Я не хочу тебя защищать. Так что можешь его придушить, но без меня. Да?

Я прислонилась головой к холодной стене, взглянула на лампы, горящие слабым белым светом, и простодушно улыбнулась.

Всё же какие-то вещи в этом мире не меняются. Или люди.

— У меня кое-что есть. — Ник не любил долгие молчаливые паузы. Он аккуратно извлёк из кармана какую-то маленькую вещь, упакованную в пластик. — Эта штука поможет расслабиться.

— Наркота? — прохрипела я.

— Фу, конечно нет! Курила когда-нибудь?

Я отрицательно покачала головой. Ник довольно красноречиво похлопал глазами.

— Ну ты темнота. Ясно. Это почти то же самое. Зависимость не вызывает. Ну, явную. Только приятные ощущения. И небольшую сухость во рту.

— Нет, — шёпотом отказалась и неосознанным движением потёрла горло.

— Как хочешь. Мне показалось, ты на грани. Особенно, после сегодняшнего.

Парень начал убирать пластинку обратно в карман, но в последний момент я схватила его за запястье, останавливая.

— Не здесь, — выдавила одними губами.

Потянула его за собой, завела в кабинку и сменила индикатор на красный. Места было катастрофически мало, мы подозрительно интимно прижимались друг к другу. Я кое-как приподняла левую руку и протянула ладонь.

— Это не так делается, — хмыкнул Ник. — Отклони голову. Мне нужна твоя шея.

Я недоверчиво посмотрела на наглую рожу блондина.

— Забей, Берлингер, я не собираюсь тебя убивать. Можешь мне довериться. Но только в этот раз, — злорадно ухмыльнулся он.

Поколебавшись секунду, всё же отклонила голову, предоставляя светловолосому вампиру вены на шее. Он отклеил прозрачную пластинку и прилепил её к моей бледной коже.

— Эта штука дорогая вообще-то. Но тебе бесплатно. И мы квиты.

Я пристально разглядывала его профиль. Мой нос едва не коснулся его щеки.

— За ту ночь? — уточнила тихо-тихо.

— Ага. Чтобы подействовало, нужна слюна. Тогда всё впитается.

Окатило волной растерянности и смущения. Юргес подарил игривую улыбочку и добавил:

— Не принимай на свой счёт.

После чего очень интимным движением облизал мне именно ту область шеи, на которую приклеил пластину. Я содрогнулась от мурашек, разбежавшихся по всему телу.

— Теперь ты. — Ник оторвался от меня и протянул вторую пластиковую коробочку.

Полоску отклеил сам. Я взяла её левой, слегка трясущейся рукой и налепила ему на шею.

— Нагнись, — прошептала-прохрипела.

— Что?

— Я не достаю.

Он послушался. Облизывать его шею было… странно. С одной стороны — невыразимый разврат, с другой — не спать же я с ним собираюсь.

Эффект мы ощутили почти сразу. Я прислонилась к стене кабинки и блаженно закрыла глаза. Это было даже больше, чем спокойствие. Это было удовольствие. Наверное, такое же люди испытывают, примеряя на себя артефакты.

— Не квиты, — выдавила с закрытыми глазами.

— М?

Услышала «бум», почувствовала тяжесть мужского тела, открыла глаза. Ник упёрся лбом в стенку кабинки, вдавив в эту стенку заодно и меня. Его лицо оказалось совсем уж непозволительно близко.

— Ночь аварии. Мы никогда не будем квитами.

— Не понял.

— Ты никогда не откупишься.

Во взгляде Ника проступила затаённая злость. Он явно надеялся, что сегодняшний день станет последним, когда ему пришлось контактировать со мной по своей воле.

— На дух тебя не переношу, Берлингер, — поделился он милым замечанием.

— И я тебя.

— Супер. Другого ответа я и не ждал.

— И не дождешься. Поверь.

— Верю.

Мы помолчали некоторое время. Ник не двигался, я тоже. За пределами кабинки не раздавалось никаких звуков, туалет будто закрылся для посетителей.

— Я не Берлингер, — напомнила с небольшим опозданием. Мой голос оказался таким сиплым, что им можно было пугать детей. Хотя детей этой больницы подобным не напугаешь…

— Я бы на твоём месте взял фамилию отца.

— Ты не на моём месте.

— Я бы предположил, что ты не хочешь перекидывать его славу на себя. Хочешь сама сделать себе имя. Но это неправда.

— А что тогда правда?

— Ты знаешь, что в артефактике у тебя многое не получается. Это — твой путь к отступлению. Никто не скажет и слова, если вдруг сольётся не Эрин Берлингер, а Эрин Как-тебя-там…

— У меня… многое не получается? — уточнила сипло.

Ник вздохнул — отчего-то тяжело. Оторвал лоб от стены, сделал шаг в сторону и опёрся на плечо. Парень был выше меня, так что ему легко было смотреть со снисхождением. И его очевидное преимущество в габаритах сильно давило.

— Ты сама всё прекрасно знаешь. Это, может, и твоё, но оно того стоит? Рядом с тобой люди в лифте умирают, ты падаешь с поездов, тебя предают коллеги, против тебя оборачиваются все старшие партнёры фирмы. Твой отец тебя выгнал, мой отец тоже настроен против тебя, а он занимает не последнее место в артефактике. Все против тебя.

— Ты тоже? — сглотнула.

— Я в первую очередь. Нет, ты можешь и дальше барахтаться в этой луже. Мне-то всё равно. Но посмотри на свою руку. Этого ты для себя хотела?

— Нет.

— Вот именно. Просто, скажи, ради чего тебе это всё?

Я посмотрела в пол.

— А тебе, — выдавила одними губами, и слова даже не прозвучали как вопрос.

— Честно? Сначала этого хотел мой отец. Потом я втянулся, мне понравилось. У меня это, извини, в генах.

— У меня тоже.

— Твои гены довольно невезучие.

— Но…

— Эрин! — Ник вдруг подобрался, словно готовящийся к прыжку кот, его поза стала угрожающей. — Хватит дурить. Ты красивая, и пока ещё здоровая. Артефактика тебя в гроб заводит, ты не видишь? Объясни мне, зачем ты хватаешься за эту профессию, если тебя из неё пинками выгоняют? Тебя в фирме никто не ждёт, а ты всё равно возвращаешься. Постоянно.

— Корни, — выдавила тихо, — Корни ждёт.

— Кто такой Корни? А! Вспомнил. Это первый маг, с которым ты работала? Слушай, не хочу тебя огорчать, но его поставили к какому-то артефактнику, и они вполне счастливы. Один раз он спросил про тебя у Эвана, но больше… за две недели не вспомнил.

— Ник, я знаю эти твои…

— Ты думаешь, я тебе вру? — хмыкнул блондин. — Эрин, ты же понимаешь, что Шэйну ничего не сделают? Понимаешь?

Я слабо кивнула.

— Если бы ты была настолько важна в фирме, то ради тебя бы горы свернули. Но правда в том, что ни одного сотрудника так не ценят. Артефака всегда можно заменить. И тебе найдут замену.

Я молча вперила взгляд в пол. В душе не бултыхалась ярость, мне было на удивление спокойно, хотя слова Ника резали по самому сердцу. Даже не хотелось плакать. Всё же неплохую штучку мне влизали в шею.

— Эрин, никто не запрещает тебе вернуться. Хотя не представляю, как ты будешь работать с такой рукой. Просто подумай, стоит ли оно того?

— Для тебя бы стоило?

— К счастью, я не на твоём месте. Сама сказала.

В этот момент у Ника зазвонил видеофон. С мученическим стоном парень вытащил его из кармана, поморщился и нажал зелёную кнопку.

— Да, пап. Привет. Ага. Нет. Всё нормально. Я не пьяный. Хватит. Нормально я разговариваю. Угу. Прикольно. Да, могу. Сказал же — могу. Не опоздаю. Да, буду. Куплю. Пока. Угу.

— Очень тёплое общение, — саркастично — насколько это было возможно при хрипе — заметила я, когда блондин положил трубку.

— Мне пора. — Ник сделал вид, что не услышал моего замечания. — Я пойду на выход, а ты иди в палату и лежи. Скоро отпустит.

— Ладно.

Юргес открыл кабинку и подошёл к раковине. Начал мыть лицо, голову, шею, и только потом недоумённо огляделся.

— А сюда вообще, что ли, никто не заходит?

Я наблюдала за ним, прислонившись к стене, и только пожала плечами. У большинства пациентов палаты были оборудованы своим санузлом, а общий считался запасным.

— Подумай над моими словами, — на ходу бросил он и в мгновение ока пропал из виду. О том, что Юргес мне не привиделся, напоминала лишь хлопнувшая дверь.

Я тяжело вздохнула и поплелась к выходу, надеясь, что нас никто не видел и никаких подозрений не возникнет. Уже схватившись за ручку, внезапно почувствовала, что мне нехорошо. В последнее время головокружения мучили довольно часто, слабость тоже накатывала периодами, но такая сильная — впервые.

Понимая, что сейчас, скорее всего, потеряю сознание, я начала плавно опускаться на колени, чтобы не рухнуть замертво и не расшибить голову. Только успела облокотиться рукой о пол, как стало совсем плохо, и я обмякла на до чёртиков холодной плитке.

Глава 8

Голова болела страшно. Во рту разжилась сухость, а в животе плодились бабочки голода. Сквозь тяжело соображающий разум прорывались странные звуки, похожие на чужие голоса. Говорили они тихо, будто боялись разбудить, и я не стала портить им спектакль своим пробуждением.

— Миссис Шэдли, вы же всё прекрасно понимаете. Вы ничего этим не добьётесь.

— Не надо мне лапшу на уши вешать. Ваш сын едва не угробил мою дочь, — шёпотом злилась мама.

— Послушайте. Заберите заявление. И мы обойдёмся малой кровью.

— А не то что? И ко мне своего сыночка подошлёте?

— А не то мои адвокаты вас раздавят. И вы потеряете намного больше, чем можете приобрести даже на данном этапе.

— Я вас не понимаю. Говорите яснее.

— Не переживайте, ясность я внесу. Мой сын ни в чём не виноват. В компании есть камеры видеонаблюдения, они записали действия всех… участников процесса.

— Это вам не секс, не надо этих ваших скользких фразочек, — выплюнула мама.

— Миссис Шэдли, — холодным тоном оборвал её собеседник и вернулся к шёпоту, — мой сын изменил всего одну линию в плетении вашей дочери. Это была невинная шутка. Должен был получиться небольшой фейерверк. Ваша же дочь нарушила все правила безопасности. Мало того, что она не припала к полу и не накрыла голову руками, как написано в инструкции, так она ещё и схватила плетение. Это нарушение недопустимо, ни один артефактник не тронет раскалённое плетение голыми руками. О чём думала ваша дочь, мне непонятно. И о чём думаете вы, пытаясь подать на нас в суд, мне тоже неясно.

— Я пока эту вашу запись не увижу, ничего…

— Миссис Шэдли, прекратите спектакль. Я знаю, что вы уже видели запись. Вы всё прекрасно знаете. Так что я предлагаю…

— Вы хоть понимаете, что я дочь одна воспитываю! — надрывным шёпотом залилась мама. — Её отец нам не помогает! Все лекарства я сама оплачиваю, а вы думаете, мы так богато живём?! Ваш сын отправил мою дочь в больницу! Вы хоть представляете, какое это горе для матери?! У меня болит сердце! Я просто хочу, чтобы моя дочь выздоровела!

— Я прекрасно понимаю, как тяжело приходится вашему сердцу.

— Не понимаете! У меня даже к сыну-то вашему претензий нет, мне главное доченьку мою на ноги поставить…

— Заберите заявление, и мы покроем все затраты на лечение. Ну и плюс, конечно, возместим вам некоторую моральную компенсацию.

— Это всё ради моей дочери, она у меня прекрасная девочка. Ей бы только на ноги встать, только бы здоровье вернуть, понимаете?

— Мы договорились?

— Я лишь хочу, чтобы вы ответили за поступок вашего сына. Если вы сделаете это деньгами, то пусть будет так.

— Мы договорились?

— Угу.

— Чтобы к вечеру никакого заявления в полиции не было. И да… в криворукости вашей дочери мой сын не виноват.

— А это уже Бог рассудит!

Они завозились, ещё что-то сказали друг другу, а спустя несколько секунд входная дверь с шипением отъехала в сторону и выпустила случайного посетителя.

— Мам? Кто это был? — хрипло выдавила я.

— Эрин? — Мама вскочила на ноги, даже не успев опустить попу в кресло. — Ты проснулась?

— Кто это был?

— А что, бойкот кончился? Теперь ты решила со мной разговаривать?

— Мам…

— Тише-тише, девочка, тебе ещё нельзя говорить.

— Можно уже, мам. Хватит. Кто приходил?

— Какой-то мужчина, который чеки выписывает. За операцию и за лекарства… там сумма накапала.

— Ясно.

— Но ты не переживай! Всё будет хорошо! Мы и не из таких ситуаций вылезали. Ничего. Справимся. Вот твой отец меня одну с ребёнком на руках оставил, а я выкарабкалась. И ты выкарабкаешься.

— Да, — бесцветно выдавила я.

— Кстати, тут какой-то рыженький парень приходил. Сказал, что он твой молодой человек.

— Так и сказал? — поперхнулась.

— Ты почему утаила, что у тебя появился мальчик?! Я же твоя мама. Я думала, мы подруги и всем друг с другом делимся. А тут выясняется, что ты к отцу в фирму бегаешь, артефакты какие-то делаешь. Ещё и парня завела. Он из этой фирмы?!

— Нет. Он просто друг.

— Мы с тобой ещё это обсудим! Я, конечно, посмотрела на него, но это совершенно что-то дикое, Эрин. Мальчик без работы, без образования, что ты собралась с ним делать? Детей?

— Мам… не начинай…

— Нет, я, конечно, всё понимаю, любовь… гормоны… но ты должна думать о своём будущем. Вот ты в больнице, а чем он тебе поможет? Он деньги, что ли, давать будет?

— Где он?

— Я его не пустила. Какое! Тебе сейчас нужно лежать, отдыхать. К тому же разговаривать ещё нельзя в полную силу, потом наговоритесь!

— Ладно. Если ещё раз придёт, впусти его. Пожалуйста.

— Ох, молодость! — Мама была недовольна.

Ближе к обеду она ушла. За это время врач к нам так и не заглянул, про мой обморок не прозвучало ни слова. Я не знала, что и думать, радоваться или нет? Как я хоть в палате оказалась?

В итоге решила встать и обо всём сама расспросить. Для этого нужно было подойти к кабинету заведующего хирургическим отделением, то бишь к Доктору Мечте, то бишь к ДД (Доктору Дэпперу).

Но оказалось, он был не один.

Когда на мой стук ответили разрешением войти, я никак не ожидала увидеть в кресле напротив Дэппера-старшего Дэппера-младшего.

— Эван? — От неожиданности оцепенела.

— Привет, — кивнул он.

Было около двух часов по полудню, Эван ну никак не мог сидеть в этом кабинете! Что он здесь делает?!

— А ты… как… чего… — невнятно попыталась озвучить свои мысли.

— Заскочил в обеденный перерыв.

Ничего себе перерыв. Скорее обеденный перерывище. Даже обеденный отгул.

— Я сообщил твоему руководителю, что тебя нашли на полу в туалете. А в крови обнаружили следы наркотиков, — сухо проговорил Дэппер-старший.

— Вы сказали Эвану, но не сказали моей матери? — недоверчиво уточнила я.

— Твоей маме я попросил не говорить, — вступился младший партнёр. Он смотрел на меня так, словно я украла у него любимого кота. — Эрин, объясни, что происходит?

— А что происходит? — прикинулась дурочкой.

— Наркотики? Серьёзно?

Я покосилась на Доктора Дэппера. Он полуразлёгся в кресле и наблюдал за нами с любопытством, но в разговор не вмешивался. Ясно. Это воспитательная беседа, которую Эван пообещал провести со мной.

— Где ты их взяла? — Руководитель грозно сдвинул брови, вот-вот прикажет встать в угол и подумать над своим поведением!

— Нашла на полу в туалете.

— Да? Они стоят три моих зарплаты.

— Откуда мне знать, сколько ты зарабатываешь?

— И достать их очень тяжело. На полу они не могли лежать при всём моём и твоём желании.

— Ты зачем заговорил об обоюдном желании? — насмешливо уточнил доктор Дэппер, красноречиво глядя на сына.

— Заткнись, — оборвал его Эван, и тут я осознала, что руководитель не на шутку зол. А чего злиться-то? Я ему кто? Дочь? Жена? Любовница? Чего он вообще сюда пришёл? — Эрин, ты отдаёшь себе отчёт в том, что сделала?

— А что я такого сделала? — огрызнулась.

— Ты принимаешь лекарства. И смешала их с наркотиками. Ты чем думала? Ты знаешь, что это вообще летальным исходом могло закончиться?

— Я сделала это один раз. Больше не буду, — пробурчала недовольно.

— Мне одолжений делать не надо, — холодно проговорил Эван. — Сделай одолжение своей семье, своему отцу.

Я зло стиснула зубы, но каким-то образом нашла в себе силы выдавить улыбку.

— Конечно. Это всё?

— Нет. — Эван помолчал недолго, буравя меня недовольным взглядом. Я даже как-то засмущалась собственного вида — волосы растрёпанные, больничная рубаха напоминает мешок, лицо покойника, ещё и голос хрипит. — Ты скажешь, чего хотела добиться? Зачем это сделала?

— Да… просто, — пожала я плечами, огорошенная этими вопросами.

— Просто?

— Просто.

— Эрин, мы прекрасно понимаем, что ты переживаешь психологическое потрясение, — сдержанно проговорил доктор Дэппер. — После всего случившегося это абсолютно нормально. Но ты должна понимать, что наркотики — это не выход.

— Я понимаю. Говорю же, сглупила. Больше не повторится.

— Я всё же считаю, что тебе сейчас необходимо пообщаться с нашим психологом.

— А?

— Раз в неделю у нас проходят групповые беседы. Ты походишь туда до выписки.

— Но…

— Я уже сделал тебе направление. Так что это не обсуждается.

Ну зашибись! Теперь меня ещё и психованной сделали!

— Эрин, это не всё, — сухо сказал мой руководитель, — мы поговорили насчёт тебя с доктором Дэппером, — он бросил хмурый взгляд на отца, — и решили, что тебе не помешает немного развеяться.

— В смысле? — Я напряжённо замерла, представляя, что групповые беседы с психологом мне устроят на другом континенте.

— В эту пятницу в ГАУ пройдёт конференция «Артефактика будущего». Доктор Дэппер готов отпустить тебя на пару часов.

— А… нет, спасибо. — Надо же. Думала, отказываться от такого будет тяжелее.

— Нет? — Эван уставился на меня так, словно впервые увидел. — Там соберутся лучшие артефактники Эль-Ната.

— Здорово. Но я не хочу.

Дэпперы озадаченно переглянулись.

— Почему? — Руководитель, кажется, перестал дышать.

— Артефактика — это не моё. Я не планирую ей больше заниматься.

Повисла гнетущая тишина. Эван как будто не мог поверить, что всё это происходит в реальности.

— Почему? — задал вопрос довольно хрипло… ну и с чего бы? Не трахею же повредил.

— Она не стоит этих жертв. — Я красноречиво продемонстрировала правую руку. — Мне нужна нормальная жизнь. А не это.

— М. — Эван поджал губы. Лицо у него стало непроницаемым. Он прищурился и холодно сказал: — Значит, можно блокировать твой пропуск в «Берлингер»?

— Да. Блокируй.

— Уже всё равно? — уточнил.

— Уже всё равно, — подтвердила.

— Отлично. Меньше причин приходить в это место. — Эван перевёл взгляд с меня на отца. — Не люблю больницы.

— Их никто не любит, — поджал губы Дэппер-старший.

— У меня много работы. Пока, Эрин, — сухо попрощался бывший руководитель, поднялся на ноги и пошёл к двери.

— Прощай, — мягко сказала я.

Когда он вышел, на ноги поднялся уже отец Эвана и подошёл ко мне.

— Дай пощупать горло, — попросил настойчиво. — Разговаривать не больно?

Пока его руки обследовали область шеи, я тихо выдавила:

— Нет. Но если бы смерть была девушкой, то у неё был бы мой голос.

— Скоро хрипота пройдёт. Связки пока не напрягай. Не кричи. Хорошо?

— Ага… слушайте, а вы знаете, кто оплачивает мои лекарства?

— Ну да, твой отец. А что?

— Ничего, — покачала головой я.

— Эрин, всё нормально? — Доктор Дэппер оторвался от моей шеи и пристально заглянул в глаза.

— Нет. Но я справляюсь. — Губы растянулись в полуживой улыбке.

— Ты сильная девочка.

— Мне говорили.

— Пойдём, я провожу тебя на групповую терапию.

— Думаете, сама не дойду?

— Ну я же должен убедиться, что больше ты в обморок не упадёшь. — Только доктор открыл дверь, как мы услышали характерное жужжание гравиколяски, означающее приближение самого ужасного человека в этой больнице. — О! Вот и твоя спасительница! — воскликнул Дэппер-старший. — Линда нашла тебя в туалете и вызвала санитаров.

— Ага, даже покурить нормально не дали! — с ненавистью выплюнула стару… старая женщина.

— Ты собиралась курить в туалете? — уточнил заведующий хирургическим отделением.

— Господь с вами, доктор Дэппер! Как можно курить в туалете! Тут же дети!

— Иди за ней, — шепнул мне врач, — она тоже едет на групповую терапию. Повеселитесь.

«Повеситесь» он хотел сказать?

Комната психолога была маленькой, но довольно уютной. На стенах висели детские рисунки, в углу стояла голограмма аквариума, в котором плескались ненастоящие рыбки. На групповой сеанс пришли не только совершеннолетние; те, у кого в возрасте была только одна цифра, заворожённо пытались этих рыбок поймать.

— Пожалуйста, садитесь по местам. У нас с вами есть всего час. Давайте проведём его с пользой, — попросил психолог.

Ему было около сорока, он оказался маленького роста, у него проглядывалась очевидная лысина, волосы остались лишь на макушке. Лицо непримечательное, горбатый нос, маленькие глаза, возрастные морщины… но при этом острый взгляд.

Мы сели. Знакомых мне пациентов тут было двое — Линда Карильо и мальчик, который курил в туалете.

— Ну что, начнём? — По нам прошлись пристальным взглядом. Остановились на самом взрослом участнике терапии. — Линда, давайте начнём с вас. Расскажите нам, как прошла эта неделя. Возникали какие-нибудь проблемы?

— В моём возрасте может быть только две проблемы: климакс и муж. Они не связаны между собой.

— Спасибо, — с каменным лицом поблагодарил психолог и обратился к следующему на очереди: — Салли, расскажи, как прошла твоя неделя.

Салли было… на вид трудно определить, но вряд ли больше десяти. Она была довольно привлекательной кудрявой девочкой, но образ портили заметные синяки под глазами и перевязанные руки. В больницу поступало очень много детей с солнечными ожогами, но раз Салли отправили на терапию… видимо, под бинтами не ожоги.

— Что такое климакс? — вместо ответа озадаченно спросила она.

— В медицине есть такое понятие… — начал объяснять психолог, но Линда его перебила:

— Это когда молодая тётя становится старой тётей, деточка.

— Хорошо! — громко усмирил её мужчина и обратился к тому мальчику, которого я уже знала: — Дилан, может, ты расскажешь, что запомнилось тебе на этой неделе?

— Клим меня наказала! — Ребёнок недовольно скрестил руки на груди.

— За что? — покладисто спросил врач.

— Я ничего не сделал, это всё трансформер виноват. — Мне прилетел обличительный взгляд.

— Ты вообще-то в туалете курил. — Я возмущённо уставилась на мальчишку.

— ЭЙ! — Он аж вскочил со стула. — Я думал, ты мой кореш! Мы друг друга не сдаём!

Я красноречиво изогнула бровь.

— Дилан, успокойся, — попросил психолог. — Как считаешь, Клим тебя справедливо наказала?

— Нет!

— То есть, по-твоему, ты не сделал ничего плохого, когда решил покурить в туалете?

— Конечно нет, у него же протез вместо ноги, — прокряхтела Линда Карильо. — Окажись я на его месте, то завтракала бы сигаретами.

Психолог перевёл на бывшую балерину недовольный взгляд.

— Линда, мы высказываемся по очереди. Ваша очередь ещё не настала. Не забывайте об этом, пожалуйста.

— Конечно, доктор, ваши советики ведь куда эффективнее, — скривилась женщина.

Мужчина устало вздохнул и предельно учтиво осведомился:

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

— Убьёте моего мужа?

— Нет.

— Мужика ответ. Мне больше не о чем с вами разговаривать.

Она замолчала и отвернулась, начав сверлить стену ненавистным взглядом морщинистых глаз.

— Эрин? — обратился ко мне психолог, делая вид, что не замечает капризов старой пациентки. — Расскажешь нам что-нибудь?

— Да мне нечего рассказывать. У меня всё хорошо.

— Так как ты новый человек в нашей группе, расскажи нам, как на твоей руке оказался металлический фиксатор?

Я с отвращением взглянула на правую руку.

— Да так, несчастный случай.

— Это подстроил её мужик, который к ней в палату наведывается, — громко ознакомила всех с материалами дела Линда Карильо.

Я поражённо уставилась на бывшую балерину.

— Чего?!

— А чего? По нему же всё видно. Посещения редкие, взгляд виноватый, галстука нет. Либо влюблён, либо наркоман.

— О, я-то думала, вы воровка, а вы, оказывается, ещё и детектив, — восхищённо выдавила я.

— Линда, я же вас попросил, — ангельским голоском вступился психолог.

— А что я?! — возмутилась та. — Говорю, что вижу! А вижу я тут типичную влюблённую дурочку!

— Да что вы? — обманчиво спокойно отозвалась я. — Вы, видимо, про мою жизнь больше меня знаете?

— А чего тут знать? — На меня взглянули с неодобрением. — Он тебе золотые горы пообещал, звёзды, планеты, колечко в придачу. И с тобой он зайка, и с отцом твоим — солнышко. Но вот беда — несчастье с тобой случилось, и никто не знает, каким же это образом. Но виновных найдут, он тебе лично обещает. И он всё ещё заботливый, только уже без тебя.

— Вы каждый день желаете мужу смерти. Как вы можете судить других людей? — Я потрясённо приклеилась к стулу, осталось только рот разинуть от шока.

— Дамы, я вас прошу успокоиться и вернуться к предмету нашей терапии, — сдержанно попытался воззвать к нашему разуму психолог.

— Так я думала предмет терапии — какие мужики козлы, — злорадно крякнула Линда.

— Нет. Мы обсуждаем, как прошла ваша неделя.

— О, типичный ответ мужика-козла.

— Я бы попросил меня не оскорблять. — Мужчина держался с каким-то пугающим спокойствием.

— А я бы попросила не затыкать мне рот. И сигаретку.

— У нас не курят.

— Не больница, а церковь какая-то. Даже ребёнку в туалете не даёте покурить.

— У вас ни стыда ни совести, — осуждающе высказалась я.

— Ни стыда ни совести у мужиков, которые через доверчивых девочек пытаются добраться до их богатых отцов.

— Откуда вы знаете про моего отца?! — вспылила я.

— У меня тоже есть компютьер, и Дилан на нём быстро печатает!

Я возмущённо уставилась на мальчишку.

— А как же «мы друг друга не сдаём»?!

— Ты меня первая кинула! — отвертелся тот.

— Наверное, лучше нам закончить на сегодня наш сеанс, — устало вздохнул психолог.

— Нет! — неожиданно воскликнул Дилан. — Можно мне кое-что сделать?

— Что именно?

Ребёнок не ответил. Он быстро подбежал-подковылял ко мне, и пока я находилась в замешательстве, склонился над правой рукой и… лизнул её.

— Сладенькая, — обрадовался мальчик и поспешил смыться.

Глава 9

— А ты чего тут делаешь?

— Что и все, — огрызнулась.

— Это мой туалет! Тебе сюда нельзя!

— Иди отсюда, мелюзга.

— А ты чего делаешь?

— Сижу!

— Ты во что-то играешь?

Дилан от любопытства аж рот приоткрыл.

Вообще-то я спряталась в этом туалете после «удачной» групповой терапии, чтобы немного привести мысли в порядок. Буквально полчаса назад я отказалась от главной мечты всей жизни, теперь следовало разобраться, чем занять себя в череде бесконечных дней. Начать, наверное, стоило с малого — определиться, что съесть на ужин, а потом уже строить глобальные планы.

Однако я предпочла запереться в туалете, усесться на крышку унитаза и пялиться на электронный билет, который Эван прислал на почту. Сделал он это явно до того, как узнал, что артефактика мне больше неинтересна. И я бы спокойно разъела себе душу бесцельным угнетением, но всё испортил Дилан.

— Меня пригласили в одно место, — пробубнила.

— Свидание? — Мальчишка лежал на холодном полу, просунувшись через проём между плиткой и стеной кабинки; его глаза аж загорелись от любопытства.

Мне стало как-то неловко разочаровывать.

— Вроде того.

— Ты пойдёшь?!

— Нет. Думаю, нет.

— Тебя не выпускают, да? Поэтому?! Это всё Клим, она злобная кочерга!

Злобная кочерга?

— Нет, Дилан, я не пойду… ну, мне не хочется.

— Как это не хочется? — Ребёнок похлопал глазами. — Почему?

— Вот так. Я уже отказала человеку, который меня пригласил.

— Но тебя ведь могли выпустить отсюда!

Кажется, Дилан расстроился моему отказу больше меня.

— Ладно, хватит. Тема закрыта, — отмахнулась.

— Сама ты закрыта! — Он, кажется, разозлился. — Хочешь, я пойду вместо тебя?

— На свидание?

— Ну да.

— С парнем?

— Ну да.

— А если это не свидание?

— Пф!

— Что, если я тебе наврала? Вдруг это скучная конференция?

— Всё равно пойду.

— Там взрослые люди нудно рассказывают о непонятных вещах. Придётся слушать несколько часов.

— Я вообще-то уже учился в школе, я готов!

Дилан выглядел настолько оживлённым, что сердце кольнуло жалостью. У мальчишки заблестели глаза от предвкушения. Ну что тут скажешь? Я к детям довольно равнодушна. Посмотрев на поведение Кайла, уже больше не обращала внимания на искусственные слёзы, нарочитые истерики, хлопанье себя в грудь и попытки добиться того, чего пожелала детская душенька.

Но Дилан и не вёл себя, как Кайл: в нём не было фальши, он искренне хотел вырваться отсюда.

— Ну, предположим, — в голосе проскользнуло высокомерие, — ты пойдёшь. Билет у меня только один. А ты вообще мелкий, тебя, наверное, и с билетом не пустят.

Дилан на секунду завис, отстранённо глядя в потолок, а потом его лицо озарилось пришедшей в голову идеей.

— У твоего парня! Ведь есть! Билет!

— Он тебе его не отдаст.

— И не надо! Я пойду с ним!

В голове созрел невероятный образ, как Эван в смокинге ведёт Дилана (в точно таком же детском смокинге) за ручку, и выглядят они как отец с сыном. Картинка была до чёртиков привлекательной, но с руководителем мы вроде сожгли все мосты.

— Извини, не получится, — вздохнула. — Он не согласится. Но…

— … но?! — Дилан аж приподнялся на локтях.

— У тебя видеофон есть? Я тебе этот билет перешлю, может, у тебя получится пройти…

Спешно прикусила язык. Боже, что я несу?! Сколько этому мальчику лет? Шесть? Семь? Восемь? Совершенно не умею определять возраст детей по их виду, но, чёрт возьми, он же мелкий, а я собралась выпроводить его из больницы в одиночку?!

— У меня нет видеофона, — пригорюнился он.

— Ну… значит, вместе не пойдём, — обрадовалась я.

— Он есть у старухи! О! Мы можем её попросить! Она нам ещё один видеофон достанет!

— У какой старухи?

— У этой, ну… как её… барелины!

— Балерины, — машинально исправила и тут же скривилась. — С чего ты взял, что она достанет?

— Она всё достаёт, — уверенно кивнул мальчишка.

Я на секунду зависла, тоже озарённая идеей.

Нам-то нужен вовсе не видеофон.

ЭТАП 2. ПОБЕГ

Глава 1

Мы с Диланом даже сказать ничего не успели, как Линда Карильо выплюнула в нашу сторону:

— Будете должны!

— За что? — обиделась я, хотя вроде как сама пришла…

— За то, о чём хотите попросить!

— А как вы…

— У вас на рожах всё написано!

— Эй, ребята, ну чего вы на неё время своё тратите? — послышался мужской голос у дверей. Мы озадаченно обернулись. — Если хочется чего-то получить, лучше обратиться ко мне.

Её бывший муж. Джордан Сандерс. Известный (в узких кругах) миллионер. Он тоже передвигался на гравиколяске. На нём была больничная рубаха, открывающая неприятные волосатые ноги; сам он уже давно поседел, его белоснежные волосы почти светились под холодными лампами. Лицо вряд ли было привлекательным в молодости, а сейчас и вовсе покрылось змейками морщин, но взгляд остался острым и вызывающим — этот человек привык добиваться всего, чего пожелает стареющая душа.

— Пошёл вон из моего дома, — прошипела Линда.

— Это не дом, а больница, маразматичка, — огрызнулся Джордан.

— Я тебе кости переломаю!

— А ты теперь предприниматель? Бизнес решила открыть?

— Дети ко мне ходят больше, чем к тебе!

— Дети тебя ненавидят!

— Тебя ненавидят даже медсёстры! Им твои помои осточертело вытирать!

— Им осточертело твои помои слушать!

— Их нельзя слушать!

— А они у тебя изо всех щелей лезут! Изо рта тоже!

— ЗАКРОЙТЕ РОТ ОБА! — завопила я, вздрогнули даже стены, не то что эти двое. Бывшие супруги шокировано уставились на меня. Я набрала в лёгкие побольше воздуха и выпалила: — Медсёстры ненавидят вас обоих, а дети приходят к вам только потому, что вы можете дать им то, что они хотят. Вас никто не любит. Вы друг друга тоже не любите. Так что заткнитесь. Всем уже надоело вас разнимать, на ваши крики даже персонал не прибегает. Джордан! — угрожающе обратилась к миллионеру, который был в три, если не в четыре раза старше меня. — Это палата Линды, так что будьте добры, уезжайте отсюда. И к вашему сведению, так клиентов не переманивают!

Джордан Сандерс возмущённо открыл рот, чтобы окатить меня помойными словами, но я грозно подняла раненую руку.

— Я вам сейчас в глаз дам, если не уедете! Меня тут трансформером называют, советую быть осторожнее с выражениями!

Не прошло и пары минут, как мы остались в палате наедине с одной лишь балериной. К ней у меня тоже имелись требования.

— Вы больше не будете у меня ничего воровать, понятно?

— Во-первых, я у тебя ничего не воровала. Во-вторых, с чего бы такой тон? — Линда умела держать удар.

— Я только что выбрала вас, а не вашего мужа, так что вы передо мной в долгу.

Старуха поражённо расхохоталась.

— Бывшего мужа. Деточка, если тебе так хочется, можешь вернуться к нему на коленях. Он это оценит, кстати. Ему, знаешь, нравится, когда перед ним на коленях стоят. Особенно, молодые девушки.

Я от удивления даже рот приоткрыла. Да как она смеет?

— Только если вернёшься, не жди, что я это так оставлю, — отчитала меня балерина.

Так. То есть она умудрилась обставить всё так, словно это я ей теперь должна? Как так получилось-то вообще?

— Мне нужна ваша помощь. Говорят, через вас можно кое-какие вещи достать, — я решила сменить тему.

— Не просто так. — Линда деловито скрестила руки на груди.

— Знаете про конференцию «Артефактика будущего»?

— Может быть.

— Мне нужен второй входной билет.

— Зачем?

— А вы всегда задаёте вопросы? Или сразу догадываетесь, что это не ваше дело?

— Вот грубить мне не надо. — Линда сощурилась, стало не по себе. Вести переговоры она умела. — Тебе нужны билеты. Хочешь их получить — будь вежливой.

Я упрямо стиснула зубы, но всё же сдалась под напором её тяжёлого взгляда.

— Один мальчик из больницы хочет попасть на эту конференцию.

— Мальчик? — Балерина заинтересовано подалась вперёд. — У нас тут из артефаков только ты.

— Не надо меня так называть. — Возмутительно. Она, значит, мой «неподобающий» тон замечает сразу, а свой язык придержать не может? — Моя профессия — артефактник. В смысле, не моя, а просто профессия.

Линда растянула тонкие губы в понимающей улыбке.

— А, всё ясно. Хочешь вывести ребёнка на прогулку.

— Именно.

— И сама бы ты на эту конференцию не пошла.

— Ни за что.

— Даже ради своего красавчика босса.

— В особенности ради него.

— Ладно. — Она окатила меня надменно-оценивающим взглядом, её выпуклые глаза едва не выпали из глазниц. — Приходи вечером. Обсудим условия.

— Как скажете, — излишне по-детски буркнула я.

— Деточка, — нагнал меня голос Линды уже у выхода, заставив обернуться, — прежде чем мальчика выгуливать, надо бы разрешение на это взять.

Я едва не хлопнула себя по лбу. Чёрт! И почему я сразу об этом не подумала, может, нас и не выпустят вовсе?

И чего эта Линда так на меня смотрит? Я действительно только ради Дилана иду на конференцию!

Кабинет Мистера Мечты пустовал — так мне показалось при первых секундах, когда его дверь появилась в поле зрения. Но стоило подойти ближе, и почудилось, что там шевелятся человеческие тени.

Ради приличия я постучала, дёрнула за ручку (тут не было автоматической системы), но дверь не поддалась. Решив, что всё же ошиблась, развернулась и прошла почти половину больничного коридора, когда позади что-то щёлкнуло, и голова доктора Дэппера позвала:

— Эрин? Это ты заходила?

Я быстро обернулась. Молоденькая медсестра, впопыхах поправляя причёску, выскользнула из кабинета заведующего хирургическим отделением. Не поднимая взгляда, девушка посеменила по плиточному полу.

Как ни в чём не бывало, доктор Дэппер впустил меня к себе.

— Садись, — благосклонно указал он на стул.

— Спасибо, я постою, — брезгливо поморщилась.

Мужчина вопросительно выгнул бровь.

— Почему?

— Откуда мне знать, чем на нём занимались.

На меня посмотрели с насмешкой. Такой взгляд я обычно получаю, когда случайно говорю что-то дерзкое человеку много старше, и в ответ мне как бы намекают, что всё это — пока ещё глупость подросткового возраста, и я слишком молода, чтобы понять, но вот будет мне столько же лет, и я буду вести себя так же.

— Эрин, ты можешь не волноваться. На этом стуле сидело много пациентов, их родственников, работников этой больницы, моих коллег. Стул не опасен.

Выговор был произнесён с таким садистски-безэмоциональным лицом, что я почувствовала себя нашкодившим ребёнком.

Аккуратно присела.

— Как рука?

— Как рука. — И не соврала даже.

— Дай-ка посмотреть.

Он подошёл ближе, но я отклонилась. Мужчина замер.

— Вы свои-то руки мыли? — Отвращение скрыть не получилось.

Доктор Дэппер выпрямился и теперь посмотрел уже без снисхождения, скорее — с небольшим раздражением.

— Я закрываю кабинет, когда мне нужно обсудить конфиденциальные вопросы. Неважно, кто ко мне заходит. Если вопрос сугубо личный, я не нарушаю этику, и делаю всё, чтобы сохранить врачебную тайну.

— Извините, — пробормотала я, понимая, что сейчас не в том положении, чтобы что-то тут вякать. Да и какое у меня, в целом, есть на это право? — Рука не беспокоит. Я хотела с вами кое-что обсудить.

— Мне закрыть кабинет? — выгнул он бровь.

— Не надо! — дёрнулась я. Судя по его улыбке, это была шутка. — Знаете мальчика по имени Дилан? У него ещё протез на правой ноге.

— Конечно.

— А можно его на несколько часов забрать из больницы?

— Зачем? — Доктор Дэппер напрягся.

— Ну… мне кажется, ему нужно проветриться. Развеяться немного. Отдохнуть от больничной жизни.

Мужчина устало вздохнул, сел за стол, постучал изящными пальцами по клавиатуре и прищурился, вчитываясь в текст личного дела Дилана.

— Протез ему поставили недавно. Пацан ещё не приспособился, — сказал Дэппер-старший спустя несколько секунд.

— Так это не проблема, я же буду с ним, мы можем и гравиколяску взять.

— Стой… а, увы. Мальчику нельзя покидать больницу без родителей. Его отец подписал запрет.

— Что?! Даже с медперсоналом?

— Только в сопровождении родителей. В данном случае, отца.

— Это же больница! Тут даже вода в кулере пахнет лекарствами. Взрослым тут тяжело, что уж говорить про детей.

— Эрин. У нас есть правила. Нарушить их я не могу.

— Как обычно, в общем. Везде одни правила и запреты. — Я уставила на свою «клешню». — Ладно. А… мне-то можно выйти?

— Куда? Из кабинета?

— Нет. Из больницы.

— Тебе-то зачем?

— Помните, Эван приглашал меня на конференцию? Хочу сходить.

— Ты же отказалась.

— А теперь согласилась.

— Почему передумала?

— Я же девушка, «передумывать» моё второе имя, — колко вонзилась нелепым оправданием в беззащитный мужской ум.

Дэппер-старший с пониманием вздохнул, будто мои слова заставили резонировать струны его души и даже задели какую-то особо чувствительную.

— Так всё-таки идёшь?

— Ага.

— Я сделаю выписку на сутки, по ней выйдешь из больницы.

— Спасибо, — кисло поблагодарила я.

Глава 2

На гравиколяске Дилан смотрелся довольно нелепо. Мелкий пацанёнок мог свернуться калачиком и уснуть на кресле, но вместо этого ему пришлось свесить ноги, чтобы не повредить протез. Затылок едва-едва доставал до спинки кресла, и мальчишка быстро плюнул на попытки облокотиться. Сел,выпрямившись, и начал озираться по сторонам.

Конференция проходила на фиолетовой ветке в здании ГАУ, так что мне пришлось тащить Дилана на платформу, покупать ему билетик и завозить в вагон.

Он наблюдал за пейзажем за окном с открытым ртом. Я была в недоумении. На что там смотреть? Железные балки, за ними земляные стены, зелёные пластиковые заборы на платформах. Неужели в этом есть что-то удивительное?

— А вдруг за нами погоня? — с детской непосредственностью предположил Дилан.

— Мы же не беглые преступники.

На самом деле, именно ими мы и были.

Во-первых, я вытащила пацана без официального разрешения. Пришлось применить всё моё красноречие, чтобы заговорить зубы женщине в регистратуре.

Во-вторых, мы стащили гравиколяску. Кто бы мог подумать, что в этой больнице находится столько инициативных детей, готовых к приключениям. Мне даже делать особо ничего не пришлось, они припёрли эту коляску сами.

В-третьих, за наш входной билетик на конференцию мы пообещали Линде купить сигареты и протащить их в больничное крыло.

В общем, грехов набрали хоть отбавляй.

— Станция «Фиолетовая»! — объявил дикторский голос. — Конечная!

— Я сюда в школу ходил, — похвастался Дилан, пока я проталкивала гравиколяску к выходу.

— Ты удивишься, но я тоже.

— А ты долго ходила? — похлопал он глазами.

— От начала и до конца.

— Ого! Тебе понравилось?

— Не особо.

— А вот если бы я так долго в школу ходил, мне бы понравилось!

Спускать коляску с платформы оказалось довольно проблематично. Хоть она и висела в воздухе, это не мешало ей корпусом корябаться о ступеньки.

В остальном мы добрались до ГАУ довольно быстро.

Здание главного университета в Акамаре с нашей прошлой встречи не изменилось. На лужайке по бокам от каменного крыльца работали поливальные устройства, люди мимо них проходили с аккуратной настороженностью. Я намочить одежду не боялась: сложно испортить и без того старые джинсы и футболку, которые в шкафу когда-то оставила мама.

Уверенно провезла Дилана до входа, остановилась возле турникетов и сунула охранникам пригласительные билеты. Нас задержали буквально на минуту, просто осмотрели наши скудные вещички. Документы, удостоверяющие личность, не спросили — не того масштаба мероприятие.

Изнутри ГАУ очаровывал ещё больше.

Мы будто стояли посреди памятника культуры, который сохранил в себе долгую историю человечества. Цивилизации сменялись, а здание как стояло тут с начала времён, так и стоит — именно такое впечатление производили старые стены, давящие округлые потолки, двери с окантовкой прошлого века, деревянный пол.

При всём этом древнем великолепии видеть здесь современную аппаратуру оказалось непривычно. Конференция проходила в большой аудитории, на доске-экране скакали различные голограммы, сменяющиеся анонсами различных мероприятий, слоганами компаний и их продукций. Всего было организованно несколько площадок, на каждой из них велись презентации новых разработок или проходили выступления гуру артефактики.

— Все такие чёрные, — поражённо выдавил Дилан, по всей видимости, имея в виду костюмы дам и джентльменов.

Он был немного неправ. Здесь собрался совершенно разный контингент: от бизнесменов в элегантных образах до обычных студентов, которые такими глупостями не заморачивались.

Мы с Диланом зашли в первый попавшийся зал, увидели, что презентация ещё не началась, и решили занять удобные места. Аудитория была обычной, «плоской», сидения не поднимались вверх, как на кафедре, поэтому мы спокойно добрались до одного из задних рядов.

— Берлингер, — произнёс один из самых ненавистных голосов на планете.

— Юргес, — не оборачиваясь, кисло заключила я.

— Ты же вроде свалила из артефактики.

Он подошёл к нам с Диланом вплотную, так, что мы поморщились от его искусственного приторного аромата.

— Я обучаю подрастающее поколение, — кивнула в сторону притихшего мальчишки.

— Чему обучаешь? Как убиться на работе?

— Обучаю не обращать внимания на едкие комментарии всяких выскочек. — Я злорадно улыбнулась и вдруг почувствовала то, что не хотела бы чувствовать очень и очень долго — желательно никогда. Чужая ревность. Ядовитый взгляд, желчью обливающий меня с ног до головы.

— Привет, я Кэри. А… вы чего тут обсуждаете?

Оказалось, это была подружка Ника. Подружка в том смысле, что не девушка, не спутница, не мечта всей жизни, а просто подруга. Но вела она себя так, словно совмещала в себе все четыре ипостаси.

— Просто говорим о… — начала я, но Ник презрительно отмахнулся:

— Она всё равно не поймёт, о чём ты.

Лицо Кэри красноречиво вытянулось от удивления. Девушка эффектно задрала бровь.

— Давай ты не будешь мне указывать?

Она вообще была очень эффектной. Привлекательная брюнетка с длинными волосами, подтянутой фигурой и черничными, слегка перекрашенными бровями.

— Я вообще-то, что б ты знал… — Она не успела закончить фразу, потому что Юргес молча отвернулся и с каменным начал пробираться к своему месту.

Кэри опешила. Замерла, наблюдая, как её спутник удаляется. Неловко взглянула в нашу сторону, а потом фыркнула, и, делая вид, что так и задумывалось, пошла за Ником.

Мы с Диланом сидели в этом же ряду, с края. Мальчишка самостоятельно слез с гравиколяски и разместился в кресле, а больничный агрегат мы сложили и поставили рядом с подлокотником. Место было удобным, если что — можно незаметно слинять, но при этом не наступать на ноги всем подряд.

Правда, мы так и не слиняли.

Выступление подготовил военный артефактник Бил Мориган. Я о нём услышала впервые. Его презентация посвящалась новым разработкам, которые помогают усовершенствовать современную армию. Он рассказал, что в проекте участвуют не только физмаги, но и филмаги. То есть артефактники пытаются улучшить не только технику и снаряжение, но и самого человека — лишить его страха, например.

— А вы не учитываете человеческий фактор в своих исследованиях? — задала вопрос какая-то девушка с первых рядов.

— А вы, простите..?

— Я Челси, студентка третьего курса факультета артефактики.

— Челси, что вы подразумеваете под «человеческим фактором»?

— Ну, сами посудите. Если вы лишите военных страха, значит, они перестанут бояться, например, своего командира. То есть это ведёт к неподчинению. А ещё они могут убивать не только противников, но и «своих». Что вы об этом думаете?

— Хороший вопрос, Челси. Дело в том, что проект пока в стадии разработки, и мы стараемся учитывать все риски. На данный момент мы ищем способы давления магии на определённые участки мозга. Таким образом, это поможет нам найти механизмы, которые будут лишь частично воздействовать на человека. Простыми словами, если представить, что мозг — это множество струн, нам нужно научиться дёргать только за одну. Сейчас мы, к сожалению, дёргаем за все.

— Скажите, а вам не кажется, что это средство манипулирования? — важно выспрашивала девчонка, воображая себя журналистом.

— Кажется. Но таковы реалии современного мира. Позволяя управлять собой в каких-то ситуациях, человек предотвращает множество тяжёлых последствий. Например, массовые жертвы. Или вот те же убийства.

— Но разве это не компрометирует артефактику как науку?!

Девочка — та ещё выпендрёжница, определённо. Задаёт вроде бы умные вопросы, но все они в итоге сводятся к одному: «А вам не кажется, что вы плохой?»

Бил Мориган отвечал сдержанно, но при этом не говорил ничего конкретного. Смысл его слов сводился к простому «это слишком философский разговор, а мы всё же обсуждаем инновации».

— Каким образом вы собираетесь воздействовать на нейроны мозга? Науке ещё неизвестно ни одного удачного случая, когда человеческий мозг поддавался магии.

Аудитория была большой. Чтобы не передавать микрофон из рук в руки по рядам, да и чтобы не орать с места, в подлокотник каждого кресла был встроен динамик. Человек поднимал руку, и, когда наступал нужный момент, модератор «включал» устройство, давая возможность высказаться.

Вопрос про нейроны мозга задал какой-то щуплый мальчик, которому на вид было лет четырнадцать. Его попросили представиться, и оказалось, что он тоже учится в ГАУ. На втором курсе.

— Дело в том, что пока в рамках нашего проекта разработана лишь теория, и на данный момент она не подтвердилась эмпирическим методом. Основа нашей теории заложена в электрических импульсах, которые заставляют мозг функционировать. Согласно нашим вычислениям, именно они препятствуют проникновению магии. Для того, чтобы попробовать «вживить» магию, мы рассчитываем погасить электрические импульсы до минимума.

Я удивлённо приподняла брови.

ЧТО?

— Николас Юргес, третий курс факультета артефактики ГАУ, — оглушил всех голос из динамиков. — Я правильно вас понял: вы собираетесь убить функционирование человеческого мозга, чтобы проверить, воспримет ли он магию?

Бил Мориган покладисто вздохнул.

— Юргес? Дерек Юргес случайно не ваш родственник?

— Мой отец, — сдержанно кивнул Ник.

— Вы поняли меня неправильно, молодой человек. Мы не собираемся убивать мозг. Лишь замедлим его, скажем так, сердцебиение.

Ещё несколько ребят не упустили шанса задать вопросы. Я внимательнее пригляделась к аудитории и с удивлением поняла, что тут практически нет взрослых людей, тех же бизнесменов, например. Это студенты! И все они общались со спикером с таким рвением, словно бы сдавали экзамен.

Я чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности, когда мне в голову попал комок бумажки. Он врезался аккурат в лоб и брякнулся под ноги. Дилан тут же с азартом его схватил и, тихо воскликнув «снежки!», бросил обратно.

«Обратно» оказалось прямиком… в Кэри. Она тоже не ожидала подвоха, вздрогнула, как и я секунду назад, и начала озираться.

Дилан вжался в спинку кресла.

Из-за плеча девушки показалась недовольная голова Юргеса. Парень зло сжимал в руках бумажку. Вопросительно смотрел на меня. Я прикинулась амёбой. Юргес не оценил, поднялся с места, пролез через Кэри и подсел ко мне.

Подсел. Ко мне.

Я тоже вжалась в спинку кресла.

— Ты вопрос будешь задавать или нет?! — прошипел он.

— А? — не поняла я.

Его рука сжалась в кулак, но до рукоприкладства не дошло.

— Вопрос. Задай.

— З-зачем?

Юргес посмотрел на меня так, словно я только что сказала, что «Берлингер» — это название футбольной команды.

— Ты письмо от Будика не получила?

Секунду я прикидывалась, что у меня зависла система обработки информации, и потратила это время на то, чтобы настороженно вглядеться в лицо Ника. Наверное, только это меня и спасло. Я остро ощутила неприятности рядом со своей пятой точкой, поэтому выдавила из себя:

— Не проверяла сегодня почту.

— Ну, поздравляю, — язвительно расфыркался он, — Будик всем курсам дал отмашку, чтобы студенты задавали вопросы. Он лично проверяет. На зимней сессии автомат получит тот, кто задаст самый интересный вопрос.

— А он здесь? — сглотнула я.

— Ты слепая? Вон же стоит.

— Не заметила.

— Ну что? Вопрос задавать будешь? Я должен зафиксировать.

Я огорошено посмотрела на планшет в его руках. Он там, видимо, список составлял, или что-то вроде того. Перевела взгляд ему за спину — туда, где висели большие электронные часы, чётко обозначающие время начала и окончания выступления — и облегчённо выдохнула.

— Конференция закончилась, — сообщила Юргесу.

На моё счастье об этом объявил и модератор встречи.

— Поздравляю, Берлингер, просрала свой автомат, — довольно разулыбался Ник.

Чужое горе ему явно в радость.

Только вот это было не совсем горе, но другим об этом знать необязательно.

— Дилан, — прошипела я, когда блондин-выскочка отдалился от меня на безопасное расстояние, — знаешь правила поведения при ЧП?

— Нет. — Мальчишка похлопал глазами.

— Руки в ноги и быстро ретируемся.

— Рети… мся?

— Валим.

В рекордные сроки я развернула гравиколяску, Дилан шустро забрался на сиденье, и мы начали выбираться из аудитории. Предельно аккуратно! Настороженно вглядываясь в каждое лицо, ожидая разоблачения в любую секунду.

Ник вместе с Кэри стояли рядом с загадочным Будиком (это, интересно, фамилия или прозвище?). Преподавателя оккупировали с десяток студентов. Из-за гравиколяски наши с Диланом персоны привлекали лишнее внимание. Я постаралась слиться с полом и прошмыгнуть незамеченной мимо «толкучки».

Прошмыгнуть прошмыгнула, а вот незамеченной ли — не знаю. Оглядываться и проверять не стала. Вместо этого быстренько доковыляла до лестницы и потащила Дилана на второй этаж.

Народу тут меньше не стало, хотя я надеялась на лучшее.

— А почему мы убегаем? — озадачился Дилан, пытаясь взглянуть на меня снизу вверх.

— Я забыла, что у меня тут много знакомых. — Подумала и добавила: — Неприятных знакомых.

— Мы уйдём? — расстроился ребёнок.

— Нет, — покачала головой. — Просто найдём местечко потише.

«Потише» отыскать оказалось намного сложнее, чем я ожидала. На конференцию согнали укомплектованный факультет артефактики, студенты без особого энтузиазма заполонили почти все аудитории.

Мы с Диланом пристроились в уголке одного из кабинетов.

Эта «тусовка» была маленькой, именно то, что нужно. Никаких масштабных помещений, огромных экранов, встроенных динамиков. Обычная учебная аудитория, которую рассматривать оказалось даже интереснее, чем слушать нудную речь выступающего (Дилан заскучал на первых же секундах и попросил поиграться в моём видеофоне).

Я представила учащихся здесь студентов, как они увлечённо конспектируют каждое слово спикера. Вообразила, что на тёмно-красном дереве всё ещё лежат ручки с бумажками — в клеточку, конечно же, — ведь в такой атмосфере каменной древности стыдно фиксировать лекции на навороченные гаджеты. Портреты известных артефактников висели на стенах — в основном нашего века (наука начала развиваться относительно недавно). Среди них был и Дерек Юргес, и Руперт Берлингер.

Я вгляделась в портрет отца.

Такой внимательный, сосредоточенный мужчина, без видимых признаков усталости на лице. Острый взгляд, смотрящий вдаль, постигающий новые горизонты.

Он ведь… он и его друг Дерек были первооткрывателями коммерческой артефактики.

Я вспомнила, как Юргес-старший лупил своего сына за то, что тот не стал лидером в соревновании между стажёрами. Стало противно. Быть может, они стоили друг друга, поэтому и подружились? Они — в смысле мой отец и отец Ника.

С Рупертом Берлингером я была знакома не так что бы очень хорошо, хоть он и был моим отцом. Биологическим. Но за время, что мне довелось с ним общаться, создавалось впечатление, что он не жаждет заводить друзей. И вообще человек некомфортный — при личном разговоре говорит тихо, нервно, бывает, не знает, что сказать, при нём всегда судорожно приходится подбирать новые темы.

А вот Юргес-старший был человеком жёстким, беспринципным, не приемлющим отговорок и оправданий. Он из тех людей, что одним нейтральным словом могут втоптать в грязь. Сложно представить, что эти двое были друзьями.

Разве можно так… ну, чтобы настолько разные по характеру люди совместными усилиями проложили дорогу в будущее?

Я рассеянно посмотрела на собравшихся студентов. Редко у кого на лице была заинтересованность (на таком скучнющем выступлении и неудивительно). Казалось, этих ребят насильно заставили сюда прийти. Я даже слегка растерялась. Странно это, у них же есть такие потрясающие возможности окунуться в науку с головой, послушать интересных артефактников (тот, кто выступал сейчас перед нами, в их число не входил), а они относились к этому, как к тошнотворной обязаловке.

Я заметила её случайно.

Айрис сидела на первых рядах, её сухие обнажённые локти упирались в парту. Альбиноска внимательно следила за бегущей строкой, которая субтитрами горела на маленькой электронной доске, дублируя слова выступающего артефактника.

Моя левая рука с силой стиснула ручку гравиколяски. Мне совершенно не хотелось даже видеть эту девушку, не то что улыбаться и делать вид, что рада встрече.

Лучшая подруга Шэйна. Не думаю, что отныне мы можем общаться. Я уж не говорю «нормально», потому что нормальным наше общение никогда не было.

— Дилан, извини, поехали отсюда, — тихо шикнула я и сразу же повезла мальчишку на выход.

Мы не прошли-проехали и нескольких метров по коридору университета, как я заприметила знакомую рыжую голову. Нет, к сожалению, это был не Джош.

Джул.

Все стажёры из «Берлингера» учились в ГАУ. Все, кроме меня. Так что неудивительно, что они собрались на этой конференции.

Но видеть кого-то из них я не желала.

Совершив дрифтующий манёвр с заносом, чудом обогнув стоявших рядом людей, я ввезла Дилана в ближайшую аудиторию.

— ВАУ! — Ребёнок аж привстал в кресле, широко разинув рот и удивлённо осматривая помещение.

Я тоже замерла и в ступоре уставилась на… это.

Не знаю, как правильно называется такая штука в университете, но я бы назвала это учебной комнатой или практическим кабинетом. От двери до противоположной стены тянулись два ряда платформ для создания артефактов. Я подошла ближе, и моё удивление только возросло.

Ну и старьё!

И на этом они учат студентов?!

— Ого! Это машины для создания роботов! — тут же заиграла детская фантазия.

— Не преувеличивай, мелюзга, — фыркнула я.

— Во-о-о! Тут секретная лаборатория!

Дилан сполз с гравикресла и, хромая, начал ходить от одной платформы до другой.

— Тут артефакты делают, — немного разочаровала я ребёнка. Наблюдая, с каким энтузиазмом он рассматривает приборы, ощутила, как энтузиазм проснулся во мне самой.

— Ты делаешь?

— Нет.

— Ты же артефак.

Я стиснула зубы, но исправлять не стала. Видимо, ему просто проще выговаривать это слово.

— Делала когда-то.

— А теперь не делаешь? — озадачился Дилан.

— У меня рука.

Стоило бы продемонстрировать травмированную конечность — для наглядности, но я стыдливо спрятала её за спину.

— А давай сделаем? — с горящими глазами предложил он.

— С ума сошёл? Это не так просто, как тебе кажется. Вообще-то нам нужен маг, потому что он создаёт энергию и…

— А это что?

Не знаю, каким образом Дилан с протезом умудрялся носиться из одного конца комнаты до другого. Он шустренько добрался до шкафа, с любопытством заглянул в него и вытащил какой-то стеклянный шар.

— ОСТОРОЖНО! — Я бросилась к мальчику, вырвала у него шар и прижала к себе. — Дилан! Не трогай тут ничего!

— Я просто хотел посмотреть, — расстроенно выдавил он.

— Это что, слёзы?

— Нет.

— Ты собрался плакать?!

— Нет.

— Мужчины не плачут вообще-то! Тебе не говорили?

— Я просто хотел посмотреть!

Его лицо олицетворяло скорбь всех детей планеты, которых когда-то приводили в магазин, подводили к отделу с шоколадками, заманивали приятным запахом, а потом злорадно уводили покупать корм собаке.

— Извини, что накричала, — злость схлынула почти сразу.

— Извини, что полез.

И что это такое? Дети так разговаривают?

— Ты не видишь, но это трилс. Видимо, какой-то древний. В «Берлингере» они другие. Тут магия впитывается в предмет. С ним нужно быть очень аккуратным.

— Я вижу, — огорошил Дилан.

— Что?

Я замерла. Будь левая рука чуть слабее, и трилс полетел бы на пол.

— Ты видишь? Видишь свечение?

— Ага.

— Тебя проверяли на дар? Ты артефактник?

— Нет, я рациомаг. Как и мой папа.

Надо было прихватить из больницы таблеток от нервов и потрясений.

— Э-э… — Ну и что тут скажешь? Я тупо зависла.

— Папа говорит, что маги — второй сорт.

— Почему это? — Я всё ещё не могла «развиснуть».

— На них никто не обращает внимания. Вся слава всегда достаётся артефакам.

Я прыснула так сильно, что слюна некультурно разлетелась по помещению.

— Мой отец работал с Кристофером Бруссаром. И его многие знают!

— Только с одним магом он работал? — Дилан озадаченно посмотрел в мои предательски-лживые глаза.

— Э-э… нет.

— А как остальных звали?

— Э-э… не знаю.

— Ну, вот, и папа так говорит.

Я покусала губы, вернула трилс на место.

— А с кем работал твой отец?

— С Дереком Юргесом точно работал.

Я чуть не подавилась слюной, но предусмотрительно потратила её на фырканье.

— Как его зовут? Может, я его знаю? — Пришлось нахохлиться, как важный ученый мира артефактики.

— Гэрриэт Дженкинс.

— Э-э… — и опять. Зависла. Молодец, Эрин.

— Вы что делаете здесь?! — оглушил нас строгий голос.

Мы с Диланом дёрнулись на пару, испуганно повернулись к двери.

На нас разъярённо пялился Руперт Берлингер.

— Эрин?! — моё имя аж прохрипел. — Ты почему не в больнице?!

— Мы с Диланом решили проветриться. — Я тут же нацепила каменную маску отстранённости.

— А кто разре… — Руперт замолк и вдруг разразился угрозой: — Я звоню твоей матери.

— Звони, — меланхолично пожала плечами.

Взглянула на Дилана. Ребёнок вжал голову в плечи и испуганно глядел на моего отца. Не думаю, что мальчишка понял, кто именно перед ним стоит, но то, что этот кто-то зол и готов вытурить нас отсюда, заставило его нервничать.

— Эрин, я серьёзно. Это не шутки! Ты должна быть в больнице сейчас, а вместо этого…

Я изогнула бровь и презрительно посмотрела на него.

— С каких это пор тебя волнует, где я и что со мной?

Руперт поджал губы, озлобленный подобным тоном. Не знаю уж, давит он на своих подчинённых или нет, но он явно привык, что к нему обращаются с большим уважением.

— Я. Звоню. Матери. И я вообще не понимаю, как ты сюда попала? Кто тебя отпустил? Там в больнице система безопасности отсутствует напрочь?

Я лишь раздражённо закатила глаза.

— Ладно, Дилан, смотри. Пока злой дяденька звонит, мы с тобой сделаем плетение, давай?

Мальчишка перевёл огорошено-испуганный взгляд на меня. Стало даже немного смешно. Он так комфортно чувствовал себя среди «своих» — больничных обитателей, — а сейчас растерял всю прежнюю напористость и наглость.

Остался маленький скольки-то летний мальчик.

— Какое плетение? — Руперт стиснул кулаки. — Ты не можешь работать за платформой.

— Почему это?

— Потому что ты игнорируешь инструкции по безопасности, — безжалостно отрезал он, и это напомнило маму, которая таким же тоном говорила: «Так! Вот не надо тут строить из себя взрослую!»

— Я игнорирую? — Задыхаясь от ярости, всё же нашла силы переспросить. — А почему у тебя стажёры делают людей калеками, а вы закрываете на это глаза?

— Есть определённые правила поведения в критических ситуациях, ты обязана была…

— Вы оставили его у себя! Вы ничего не сделали!

— … лечь на пол, накрыть голову руками, а не хватать плетение.

— НИЧЕГО! — Стёкла на дверцах шкафов наверняка пошли дрожью.

Руперт замолчал, на его лбу пролегла глубокая морщинка, скулы впали.

— Мне от этой ситуации не многим легче, чем тебе, — выдержанно сказал он, — этот парень остаётся в моей фирме только до конца стажировки.

— Тебя прогнули большие начальники, — выплюнула я.

— Больших начальников прогибают начальники ещё больше. Прогибают всех.

— Это только твоё дурацкое офисное мышление! Бороться можно!

— Эрин, в тебе говорит юношеский драйв. Жизнь намного сложнее, чем тебе кажется.

— Ну конечно, — распалённо ухмыльнулась я, — мне ведь всего двадцать, и это, похоже, теперь такая болезнь. Типа как герпес. Может, меня изолировать? Пока не исполнится побольше, и я, наконец, не начну всё понимать!

Руперт в очередной раз поджал губы. По нему было видно, что он не доволен моими вспышками ярости.

— Как двадцатилетнему понять, почему отец не приходит к нему в больницу, а? — Ни о какой разумности не могло быть и речи, меня душили эмоции.

— В каком это смысле? Что это значит? — Руперт выпал в осадок.

— А что это может значить?! — иронично выдавила я. — Две недели уже валяюсь в этой тюрьме, а ты ни разу ко мне не зашёл! Раз тебе плевать на меня, то и не надо указывать, где мне быть и что делать, ясно?

Руперт мгновение стоял с лицом «что я только что прослушал?», потом обернулся и резким движением закрыл «практическую комнату».

— Если я к тебе не захожу, это не значит, что я за тебя не переживаю.

— О! — Меня же это только сильнее разозлило. — Работа, небось, да? У Эвана вот тоже работа, но он почему-то находит время!

Вернее, я заставлю его находить время.

Заставляла.

— Нет. Твоя мать не хочет, чтобы я приближался к тебе.

Я посмотрела на светящийся шарик магической энергии, будто он единственный мог мне объяснить, почему эти сорокалетние люди принижают тебя за молодость, но сами ведут себя как тупые подростки?

Стали ли его слова новостью для меня? Я не знала об этом. Но я не удивилась. Мама — она такая, вечно реагирует эмоционально, отрицая логику во всех её проявлениях. Она всегда поступает, как базарная бабка. Злится, ругается, для неё права бывает только она одна.

А отец…

— Ну и что? Ты не мог ей ответить, что ли?

— Эрин, отключи ненадолго девочковые эмоции, пожалуйста. Ты уже не маленький ребёнок, ты должна понимать, что у нас с твоей мамой не просто сложные отношения. Они ужасные. Этим летом мы виделись с ней чаще, чем иной раз за год. Это всё только из-за тебя. — Он умолк, посмотрел на моё офигевшее лицо и постарался исправить допущенную ошибку: — Я имел в виду, благодаря тебе.

— Ну, извини, что заставила обращать на себя внимание. — Ошибку исправить не удалось. Я обиделась.

— Эрин, я ни слова не сказал про то, что это плохо, — чуть не взвыл он, и мне стало неловко за себя.

Впервые почувствовала, что действительно проявляю слишком много ребячества.

Выжидающе замолчала.

— Твоя мать растила тебя, занималась с тобой с самого рождения. Её слово главнее всего, не только для меня, но и для тебя. Она имеет право на любые условия, когда дело касается её дочери. Это ты понимаешь?

— Понимаю.

— Я всё равно тебе помогаю, хоть и удалённо.

— Это просто деньги, — буркнула.

— Деньги, которые поставят тебя на ноги, — сухо добил он и был — как ни обидно это признавать — прав.

Только вот почему-то легче не становилось. Ни капельки.

— Дилан, знаешь, какое я плетение хочу создать? Плетение счастья. Его в нашей жизни, увы, почему-то никогда не хватает.

Ненавижу такие моменты, когда возникает неоднозначная ситуация, я успеваю напридумывать себе всякого, а потом оказывается, что всё вообще не так. И я начинаю чувствовать себя полнейшей дурой.

Мне было проще перевести тему разговора, чем извиняться.

В такие моменты извинение выглядело, как унижение.

— Давай сделаем, хорошо? — продолжила настаивать на своём перед мальчишкой.

Тот закивал.

— Ты умеешь создавать сгусток магии?

— Меня брат научил, — похвастался мальчишка, а я в очередной раз поразилась новым вводным: у него ещё и брат есть?!

Дилан доковылял до ближайшей платформы и вывалил в выемку какую-то жалкую кроху энергии. Но даже если бы мне приставили пистолет к виску, я ни за что не упрекнула бы за это ребёнка. Он настоящий герой.

— Дилан, знаешь, когда-то я учила все эти плетения наизусть. Мне говорили, что есть система, категории, но у меня не было времени во всё это вникать. И я просто зубрила. Знаешь, не так уж плохо вызубрила. Мне это было нужно. Но сейчас… всё изменилось.

Дилан недоумённо похлопал глазами. Кажется, часть речи и вовсе прослушал.

— Сбегай к шкафу и поищи инструкцию, — попросила тихо. — Я не помню порядок креплений.

— Линию А на пятнадцатую, — вмешался Руперт. Он продолжал стоять возле двери, но теперь скрестил руки на груди. На его лицо будто налепили табличку «МНЕ ТАК ТЕБЯ ЖАЛЬ».

— Спасибо.

— А если ты сделаешь счастье, то я могу стать счастливым? — с любопытством спросил Дилан.

— Все могут. Но ненадолго, — ответил за меня Руперт.

— А вы тоже артефак? — смущённо выдавил мальчик, губами он шевелил еле-еле, мы с трудом его расслышали.

— Тоже.

Отец подошёл ближе, чтобы взглянуть на мою работу. Платформа была сделана из дерева, иглы на ней заметно проржавели, выемка покрылась чёрным налётом. Оборудование буквально из прошлого века.

Я протянула левую руку к энергии, собираясь действительно вытянуть линию А. В конце концов, я же не буду создавать артефакт. Просто пару ушек закреплю, да и всё. Проверю свои силы.

Вот только сил-то не было.

Они испарились, когда рука потеряла работоспособность.

Я ненавидела кофты с пуговицами. Медсёстрам было легче надевать их на меня, но я упрямо брала футболки. Да, они тяжелее налезали на руку, ещё и через голову, но это лучше, чем трясущимися пальцами пытаться просунуть пуговицу в петельку.

На этот раз пальцы левой руки тоже тряслись. Они были похожи на толстые сосиски, потерявшие чувствительность. Я хотела аккуратно выцепить линию, изящно, как делала это всегда, но не успела даже начать тянуть, как та порвалась.

Порвалась на первых же секундах!

— Эрин, — вступился Руперт, — давай ты не будешь сейчас…

— Я попробую ещё раз, — перебила упрямо.

Села ближе к платформе. Размяла пальцы и схватилась за ещё одну линию А.

Её успела вытащить на сантиметр.

— Ты же видишь, что…

— Я попробую ещё раз.

— Ты занимаешь физиотерапией?

— Да.

Порвалась. Снова.

— Эрин…

— Я попробую ещё раз.

— Ты же видишь, что руку сперва нужно…

— Я попробую ещё раз!

Схватила линию. Вытянула. Она порвалась с тихим «чпоком», и если бы была эластичной резинкой, точно впечаталась бы оторванным концом мне в лоб.

Это было больно, унизительно и до чёртиков обидно.

— Эрин…

— Хватит! Хватит произносить моё имя! — не выдержала, взорвалась. — Я ненавижу вашу артефактику!!! И тебя я ненавижу!!!

Даже не помню, как вскочила на ноги. Была бы моя воля — схватила бы платформу и опрокинула её на пол, ещё бы и побила ногами сверху. Но учебная конструкция была намертво прикреплена к столу.

Я отыгралась на стуле.

Он не отодвинулся с первого раза, и я злобно откинула его в сторону.

В коридор вылетела уже не видя самого коридора — слёзы застилали глаза. Всё слилось в одно тёмное безнадёжное пятно.

Глава 3

В столовой ГАУ было достаточно оживлённо, но хотя бы не собралось километровой очереди, как на большом перерыве во время учебного года.

Шэйн сидел с отстранённым лицом и меланхолично помешивал кофе одноразовой бумажной ложечкой. Айрис терпела-терпела, но в конце концов не выдержала:

— Хватит уже! Это на тебя не похоже!

— Что не похоже, — без особых эмоций уточнил парень.

— Такое состояние! Ну серьёзно, Шэйн, чего ты себя мучаешь? Ты не виноват. Она сама схватила это плетение. Если человек доучился до третьего курса и до сих пор суёт руки в раскалённую магию, этот человек идиот. Ясно тебе?

Айрис c жалостью разглядывала друга, который ушёл глубоко в себя и там начал разлагаться. Она искренне не понимала, с какого перепуга он так переживает. Он же объективно не виноват. Шэйн просто пошутил, если бы Эрин не протупила, все бы посмеялись и забыли. А теперь из её друга сделали врага народа.

Да и он тоже хорош. Нашёл очередную возможность поныть. Привык, что проблемы за него решают родители, вот и не может взять себя в руки.

Кретин. Ну какой же кретин!

— Слушай, если будешь так остро на всё реагировать, то тебе в артефактике не место. — Айрис была безжалостна.

Шэйн поднял на неё липкий, неприятный взгляд.

— Извини? Ты, то есть, по-другому бы себя вела, да?

— Я тебе ещё раз говорю. Ты не виноват. Она идиотка, а ты идиот ещё больше, потому что позволяешь ей строить из себя жертву.

— Из-за меня Берлингер наследницы лишился. — Парень вцепился пальцами в короткие, уже сутки немытые волосы.

— Она не умерла, а рука восстановится. Никуда твоя наследница не денется. Боже мой, сколько можно? Знаешь, за это я и восхищаюсь Юргесом. Он бы нюни распускать не стал, продолжил бы работать и добился своего.

— Ну так и вали к своему Юргесу.

— Зачем я вообще с тобой разговариваю, — раздражённо закатила глаза Айрис. — Хочешь зарыться в самобичевании, милости прошу. Мешать не буду.

— Иди слушай своих говноартефаков, — тут же огрызнулся Шэйн.

На парне была чёрная объёмная толстовка, он сложил руки на столе и уткнулся в них лбом, «утонув» в плотной ткани. Ему ещё никогда не было настолько плохо, что каждый вздох давался с трудом.

Никогда ещё так отчаянно не хотелось сдохнуть.

Всё равно всем будет наплевать. Про него скажут, что заслужил, что это «бумеранг вернулся».

— Ай! — пронёсся по столовой высокий девчачий возглас.

Шэйн лениво поднял голову и увидел, как Джул склонилась над опрокинутым подносом. Рядом с ней стоял парень. Его броская чёрная кожанка вызывающе приглашала поскандалить, цветная татуировка на шее намекала на протестующий характер, выбритые виски светились непреклонностью. Он пнул её поднос массивными берцами и сплюнул:

— Ты чё тут, овца!

— Эй! — на этот раз воскликнул уже Шэйн. Он быстро вскочил на ноги и приблизился к «парочке». — Тебя манерам не учили?!

Шэйн оказался на голову, если не на две меньше зачинщика неприятностей — огромного бугая, явно наложившего поролона под куртку, ведь таких выпуклых мышц у людей просто не бывает! Или бывает?

— А ты чё? Ну чё, а? Чё?

С красноречием тут была беда, но вот с габаритами… он навис над Шэйном и отпихнул его объёмной грудью.

— Ну вот и чё?! А ничё!

— Других слов не знаешь? — Шэйн как-то не по-джентльменски растерял всю уверенность. — Перед девушкой извинись.

Ввязываться в драку ему резко перехотелось, но при целой столовой зрителей давать заднюю было поздно. Нет уж, прослыть ещё и трусом в собственном универе точно не с руки.

— А сам-то чё?! Ну вот и ничё мне тут!

— Так. Слушай ещё раз…

Слушать тот не стал. Размахнулся и врезал Шэйну по лицу с такой силой, что парень опрокинулся на спину и проскользил ещё метр по плиточному полу.

Вот и поговорили.

Спустя несколько минут Джул аккуратно присела за тот столик, где недавно Шэйн сидел с Айрис, даже на её место, и протянула парню пакет со льдом. Шэйн впечатал его в лицо, не особо заботясь, на синяк он это сделал или нет.

— Не нужно было, — тихо проговорила девушка, — я бы себе просто другой поднос взяла, да и всё…

— Типа я сейчас зря по роже получил?! — Шэйн аж пакет от лица убрал.

— Не зря, — быстро сказала Джул. — Прости. Прости! Я «спасибо» не сказала.

— Ну, «спасибо» в карман не положишь, знаешь ли.

— А… а что положишь?

— Вообще-то, если уж так случается, что я заступаюсь за девушку, то обычно потом у нас бывает секс! — Джул изменилась в лице, Шэйн мученически вздохнул: — Да не про тебя я. Забей. Ничего не надо.

Парень бросил пакет со льдом на стол и вновь уткнулся в спасительную толстовку. Она была приятнее и дружелюбнее, чем мир вокруг.

— Джул, ты сказала, что на обед тебе нужно пятнадцать минут. Ты поела? — раздался рядом просто невероятно низкий и властный голос.

— Папа, знакомься, это Шэйн, мой… э-э… коллега.

Шэйну захотелось залезть под стол и больше никогда оттуда не вылезать. Парень поднял голову и встретился с парой абсолютно недружелюбных глаз, стреляющих готовностью защищать дочурку от любой особи мужского пола.

— Ты же шла обедать одна.

Ох как был недоволен этот мужчина.

— Пап, один парень меня толкнул, а Шэйн за меня заступился.

Отец Джул просканировал того безжалостным взглядом.

— Полковник Фрэнк Маккомбер, — и протянул руку.

— П-полковник? — у Шэйна онемел язык.

Парень протянул в ответ свою хиленькую и трясущуюся ладонь. Лучше бы уж не позорился. Рукопожатие вышло таким крепким, что у Шэйна начала неметь ещё и рука.

— Вижу, у тебя наливается синяк. — Полковник принялся громогласно растаптывать нежелательного знакомого дочери. — Подрался?

— Да, сэр.

— Скотина получила по заслугам?

— Он будет мучиться, сэр.

Правда, угрызениями совести, но Шэйн не стал дополнять.

— Синяки, полученные за даму, только украшают мужчин! — без особого дружелюбия кивнул отец Джул.

Шэйн спешно закивал в ответ.

— Мы участвуем в благотворительном аукционе, ты готов к нам присоединиться? — спросил полковник.

— Извините, мне тут это… — Шэйн почесал нос. — Я записался на презентацию. Я… я не могу её пропустить.

— То есть даже не проводишь мою дочь? — грозно нахмурился мужчина.

— П-провожу.

— Да ладно, шучу. Я сам её провожу. — И Шэйна с размаху долбанули (в смысле ободряюще потрепали) по плечу. — Иди на свою презентацию.

— Так точно, сэр.

Парень резко повернулся к столу, чтобы забрать свои вещи, потом вспомнил, что вещей у него нет. Неловко развернулся, прошмыгнул рядом с полковником и поспешил смыться из столовой.

Он выглядел как дезертир, и ему стало даже слишком неловко — и за ложь, и за то, что всё-таки не навалял тому парню!

Шэйн злобно шлёпал кроссовками по ступенькам, не особо заботясь отслеживанием этажей. Идёт и идёт! Куда-нибудь придёт! Вот, можно на крышу. Пойти туда, да сброситься с неё. Отличное окончание дня.

Он не смотрел по сторонам, только раздражённо пялился в пол. Его привлёк какой-то непонятный шум и тяжёлое, надрывное дыхание. Парень решил заглянуть на этаж, сунул голову в коридор и с удивлением застыл.

По стеночке, срывая голос от плача, ползла Эрин. Он сразу её узнал — по железной конструкции на правой руке. Девушка на подгибающихся ногах доковыляла до какого-то кабинета и скрылась в нём. Шэйн быстро пошёл за ней. При ближайшем рассмотрении кабинет оказался женским туалетом.

Парень осторожно приоткрыл дверь — поморщился, когда та слегка скрипнула. Заглянул в щёлочку и увидел, как девушка забилась в угол под раковину, скрутилась в три погибели и громко плакала, уткнувшись носом в коленки.

Шэйн замер в ступоре.

Он, конечно, мог сейчас зайти и попытаться что-то сделать. Но Эрин видеть его не могла. Вспомнить хотя бы, что случилось в больнице, когда он всего лишь попытался извиниться.

Шэйн быстро пришёл к выводу, что помочь не в силах.

Он — нет.

Эван был приглашённым гостем на конференции «Артефактика будущего». Он выступал с докладом на третьем этаже. Шэйн пулей промчался с восьмого на третий, влетел в нужную аудиторию и замер, поразившись количеству студентов. Как их сюда согнали?!

Оцепенение быстро прошло, Шэйн прошмыгнул к кафедре и приблизился вплотную к руководителю.

Эван заметил парня, запнулся в докладе. Замолчал. Выгнул бровь, окатив «гостя» презрительно-леденящим взглядом. Шэйн чувствовал его ненависть каждый день после того происшествия, даже в «Берлингере», хотя мужчина ни разу не сказал в его адрес ни одного обидного слова. И казалось, продолжал общаться с ним так же, как прежде.

Но этот взгляд…

— Эрин в беде, — прошептал Шэйн. — Она в туалете на восьмом этаже. Не знаю, что с ней. Но… может, паническая атака. Не знаю, правда.

— Ты уверен? — едва шевеля губами, уточнил Эван.

— На все сто.

— Прошу прощения, — хладнокровно проговорил Дэппер в микрофон, — я вынужден прервать своё выступление. Меня заменит мой коллега Дастин Уокер.

Глава 4

Я не могла с этим справиться. Не знаю, что случилось. Просто не могла и всё.

Оно было повсюду.

Оно было во мне.

Эта штука вгрызлась в душу и не собиралась отпускать, пока не оставит от меня одни обглоданные кости.

Эта штука называлась отчаяние.

— Эрин? Ты тут?

О нет. Нет!

Попыталась левой рукой вытереть слезы-сопли, шмыгнула носом несколько раз и выдавила:

— Всё нормально. Я в порядке.

— Эрин.

— Не надо. Ничего не надо. Я не плачу уже.

Повернула голову и вздрогнула настолько сильно, что ударилась макушкой об ободок раковины. О нет. Эван! О НЕТ!

Я ведь не опознала его. Поняла, что голос мужской. Показалось, что незнакомый. Думала, кто-то из добрых людей решил помочь ревущей девушке, а реальность подготовила сюрприз.

— Ты… ты… ты чего…

Я попыталась принять более подобающую для таких встреч позу, но ноги заскользили по полу, а голова вновь ударилась о раковину. Пришлось замереть, чтобы не сделать хуже. Решила вытереть слёзы на лице, автоматически подняла обе руки и, естественно, поцарапала себя железными прутьями.

— Прости, — выдавила тихо и начала плакать.

Постаралась свернуться калачиком — к нему спиной, чтобы он не видел моих слёз. Их редко кто видел, и Эван вообще не должен был быть среди тех, кому выпала эта незавидная участь.

— Эрин.

Он коснулся моего плеча. Сквозь ткань футболки я остро ощутила его тёплую кожу.

— Не надо меня трогать! — прогнусавила. — Всё нормально!

— Эрин.

Ну чего? Вот чего?

Я не хочу, чтобы меня видели. Неужели непонятно?

— Давай, аккуратно.

Эван сжал мою правую руку в районе предплечья и начал тянуть на себя.

— Что… н-нет…

Сообразила, что он пытается сделать. Начала сопротивляться. Взбрыкнула ногами, в очередной раз долбанулась о раковину, начала всхлипывать ещё сильнее — теперь от боли, попыталась обратно забиться в угол.

— Вылезай. Не дури.

— Не надо. Пожалуйста, уходи, — чуть ли не провыла ему в ответ.

— Это не сложно. Ну.

Я знала, что с ним бесполезно спорить, что-то ему доказывать (даже очень аргументированно), он всё равно сделает по-своему. И ещё меня жутко раздражал его приказной тон, но когда Эвану что-то требовалось — он переходил на него, и тут уж хочешь не хочешь, а делать будешь.

Меня лишили выбора ещё в тот момент, когда руководитель появился в помещении, даже если поначалу казалось по-другому.

— Давай. Ничего сложного, — повторил он.

Мне не отвертеться. Повернулась насколько смогла и позволила вытянуть себя из-под раковины.

— Ну вот видишь, — мягко сказал Эван. — Я же говорил — это несложно.

Он заставил сперва повернуться на бок, а потом опереться на колени и выползти к нему. Он по-прежнему держал меня за руку, и даже когда мы оказались друг напротив друга, руку не отпустил. Продолжил тянуть… тянуть… притягивать ближе.

— Теперь головусюда, — приказал огорошенной мне. — Ну и всё. Не так уж трудно, правда?

Я оказалась в его объятиях.

Как ребёнок уткнулась лбом ему в плечо. А плечо было мягким-мягким, потому что под пиджаком скрывалась подкладка. И я внезапно осознала, что мы сидим на коленях на полу. И ладно я, у меня хотя бы джинсы, да футболка. Но Эван? Он же в дорогущем костюме.

— Спасибо, — прогнусавила в атласную серую ткань.

— Не хочу тебя обидеть, но по моим наблюдениям мама у тебя не из тех, кто обнимает детей.

— Не из тех, — согласилась тихо.

— Тебя не обнимали никогда, — сказал он мне.

— Обнимали, — не согласилась. — В моей жизни были люди, которым хотелось меня обнимать.

— И где они сейчас?

— Мы с ними расстались, — со слезами выдавила я.

Сама не заметила, как вцепилась в его пиджак, скомкав ткань в левой руке. Будь я кем-нибудь другим, он, наверное, прибил бы меня на месте за это. Но сейчас он сам сидел рядом, сам притянул к себе и сам обнимал.

— Эван… — Слёзы покатились с новой силой. Стало тяжело дышать, лёгкие разрывались. — Я сдаюсь. Сдаюсь.

— Сдаваться нельзя.

— Я так больше не могу.

— Сдаваться, Эрин, нельзя. Никогда. Всё получается.

— Ничего не получается. Ни… че… го…

Не хватало сил выговаривать слова.

Я пыталась вздохнуть и не могла, воздух застревал в горле и не добирался до грудной клетки. Я начала задыхаться.

— Тихо. Не плачь.

Почувствовала его ладонь — тёплую и мягкую — на своей щеке. Едва-едва касаясь кожи, он провёл пальцами вдоль лица, очерчивая контуры, склонился и прижался губами.

Я знала, что он это сделает. Его взгляд, этот невероятный пронзительный взгляд, говорил намного больше, чем лицо, на котором он всеми силами сохранял нейтральное выражение.

Его губы были тёплыми, приятными, будто родными, будто созданными именно для меня. Он заставил ответить на поцелуй. Хотя о чём это я? Какое заставил?

Я потянулась ближе, прижимаясь теснее, позволяя превратить нежный невинный поцелуй в бомбу замедленного действия… которая так и не детонировала.

— Я где-то читал, что при панической атаке нужно задержать дыхание, — хрипло сказал он.

С трудом осознала, что он больше не рядом. Стало холодно. Губы будто покрылись инеем.

— Ясно. Я… я задержала.

Вперила взгляд в пол. Только из-за того, что видела мужские колени, понимала, что Эван рядом. В остальном казалось, что он отдалился на сотни, тысячи, миллионы километров.

— Если тебе лучше, то мы можем…

— Мне не лучше.

Резко подняла взгляд на мужчину. Руководитель уже отвернулся, чтобы подняться. Я упрямо схватила его за руку. Эван вздрогнул, вновь посмотрел на меня, и от этого взгляда меня молнией пронзило с ног до головы.

— Хотела бы я сказать, что ты мне как отец, но тогда я совру.

Бывало, что мне нужна была куча времени, чтобы распознать человека и подпустить его ближе.

А бывало, что я обхватывала человека за шею, притягивала ближе и впивалась в него поцелуем. Вот как сейчас, например.

Эван крепко стиснул мою талию и одним молниеносным движением прижал к себе.

У меня ещё никогда не было таких жарких поцелуев.

Глава 5

Мы открыли дверь аудитории и увидели картину маслом: отец игрался с Диланом в виртуальную игрушку на видеофоне. Они услышали скрип и синхронно повернули головы. Руперт выглядел обеспокоенным.

— Успокоилась? — спросил, тем не менее, выдержанно, без явных эмоций.

Потом заметил, что рядом со мной стоит Эван и нахмурился. Я немножко… или множко испугалась.

— Это ты вытащил её из больницы? — Его тон тут же сменился на недовольный.

— Да. — Эван оставался спокоен. — Мы всё обговорили с её лечащим врачом, он не имел ничего против.

— А я… а её мать в курсе?

— Все, кто должен быть в курсе, оповещены.

Руперт изменился в лице — из просто недовольного оно превратилось в очень недовольное.

— Если это из-за тебя она оказалась тут, то будь добр, хотя бы позаботься, чтобы она вернулась в целости и сохранности!

Эван сухо опроверг:

— Она тут не из-за ме…

— Я всё сказал! — рявкнул отец и своей привычной несобранной походкой покинул аудиторию.

— Что это с ним? — Я проводила Руперта удивлённым взглядом и медленно приблизилась к обескураженному Дилану.

— Он за тебя переживает.

— Пф, это вряд ли, — хмыкнула.

— И откуда такой скепсис? В мире намного больше людей, которые волнуются о твоём здоровье, чем ты думаешь.

Понадобились все силы, чтобы не поднять взгляд и в упор не посмотреть на Эвана. Руководитель прожигал во мне дыру, но я не реагировала. Терпеливо склонилась к Дилану и попросила мальчика сесть в гравиколяску.

— Мы уже уходим? — Дилан моей просьбе не обрадовался.

— Да, нам пора, мы тут уже долго, а нам ещё поезд ждать.

— Я вас довезу, — тоном, не предполагающим возражений, сказал Эван.

И я всё же посмотрела на него. Сглотнула. Улыбнулась немного нервно.

— Видишь, Дилан, мир не без хороших людей.

Пацан залез на кресло. Я подтолкнула коляску, она с улиточной скоростью поплыла по воздуху к выходу. Эван сдержанно открыл дверь и дождался, пока мы покинем помещение.

В тот момент, когда я проходила мимо мужчины, его рука легла мне на талию и аккуратно направила. Случайным зрителям могло показаться, что руководитель просто торопит стажёра, чтобы скорее закрыть аудиторию.

Только мы знали, сколько на самом деле смысла в одном незначительном движении.

Я придерживала гравиколяску и исподлобья поглядывала на Эвана. Он на меня не смотрел. Пялился в видеофон. Не знаю, действительно ли у него там какое-то дело, но печатал он быстро… Потом ему позвонили. Потом ещё раз. А потом мы спустились на первый этаж.

Стоило мне открыть рот, чтобы задать важный вопрос, как к руководителю с другого бока пристроился Ник. И затараторил:

— Я поговорил со всеми, кто был в списке. Первых трёх можно сразу вычеркнуть, они твердолобые ослы. И с Марком Трэвенсоном придётся повозиться, он очень скользкий тип.

— С Марком будем связываться только в крайнем случае, — покачал головой Эван. — Остальные двое?

— Идиоты, как по мне.

— Это не кастинг, Ник. — Всего за мгновение Эван превратился в такого знакомого строгого руководителя… — Ты с ними поговорил?

— Поговорил.

— Они знают о нашем предложении?

— Знают.

— Заинтересованы?

— Да.

— Отлично. И в следующий раз я не должен всё это из тебя клешнями вытаскивать, хорошо? — Эван неудовлетворённо вздохнул. — Можешь идти.

— О, Берлингер! — Юргес сделал вид, что только что меня заметил. — Как дела?

— Спасибо, Ник, всё хорошо. А у тебя? — фальшиво улыбнулась я.

— У меня тоже всё хорошо, — из его рта аж засочился яд.

— А где же Кэри? — Я наигранно покрутила головой. — Потерял?

— Она берёт интервью у Адама Зейла. Это столичный артефактник.

— Ух, она у тебя ещё и журналист!

— Ух, она не у меня! — Ник злорадно щёлкнул меня по носу (приблизившись так стремительно, будто собирался ударить), и свалил из нашей зоны видимости.

Во всяком случае, теперь Эван хотя бы обратил на меня внимание.

— Что это было сейчас? — Его брови поднялись так высоко, что почти затерялись среди нескольких прядей тёмных волос, свисающих на лоб.

— Это я у тебя хотела спросить! — набросилась в ответ и, кажется, переборщила.

Мало того, что несколько людей на нас оглянулись, так даже Дилан тихонечко выдавил:

— Ой-ёй…

— Поговорим в машине. — Под взглядом Эвана почувствовала себя истеричной дурой.

Быстрым шагом он приблизился к выходу, молча помог мне спустить Дилана по большой каменной лестнице, довёл нас до машины и галантно открыл заднюю дверь.

Надо отдать мужчине должное, он лишил меня необходимости затаскивать мальчишку на сиденье, складывать кресло и засовывать его в багажник — это поручили Ибрагиму. Эван же сел… рядом со мной. На заднее сиденье! Дилан втиснулся между нами. Мальчик просунул протез промеж передних кресел и попытался дотянуться им до кнопок.

— Я не сомневался, что ты придёшь, — первым заговорил Эван. Тихо, но отчётливо, будто выступал на конференции. — Ты способна с этим справиться, чтобы вернуться.

— Я не планирую возвращаться, — отрезала жёстко. — И на конференцию я пришла только ради Дилана.

— Он даже не артефактник.

— Он ребёнок, которому плохо в больнице. — Я посмотрела на Дилана, который нашёл в кармашке сидений несколько монет и растерянно крутил их в руках. — Эван, я очень тебе благодарна. Правда. Что ты помог мне.

— Не за что. — Он кивнул. Смотрел при этом так, словно ждал от меня каких-то слов или действий. А я-то понятия не имела, чего он хочет.

— Что? — нахмурилась. Эван не ответил, и я спросила первой: — Значит, Юргес теперь занял моё место?

— Место Уоша.

Ибрагим сел в салон и машина двинулась с места.

— Мне казалось, ты не хочешь, чтобы он был твоим стажёром.

— У меня не осталось выбора, Эрин. — Руководитель смотрел этим ужасающим взглядом. Да что такое-то? — Потерять одного стажёра — ещё куда ни шло. Потерять двоих — это…

Он замолчал.

С чего бы?

Слово не смог подобрать? Или подобрал, но испугался, что обидит? Да ладно, куда уж сильнее меня обижать! И так, что ни слово, что ни действие — всё против меня.

— Ну? Катастрофа? Трагедия? Счастье? Провал? Что?

— Я не могу понять, на что ты злишься, — вздохнул мужчина.

— Ты не хотел видеть Юргеса в своей команде! Мы же… мы столько боролись против этого. И в итоге? Ты так просто отказываешься от своих слов?

— Обстоятельства повернулись таким образом, что мне нужны стажёры, — как для идиотки начал повторять он.

— Он. Занял. Моё место.

— Не твоё. Твоё место никто не займёт, — раздражённо выдавил Эван, потом и вовсе нахмурился: — Какая разница?

— Какая разница? Я ненавижу Юргеса.

— По тебе не скажешь, — пришиб вдруг руководитель.

Я стиснула зубы, но постаралась легкомысленно махнуть рукой и случайно задела Дилана по голове. На его обиженное «АЙ!» извинилась, и только тогда сказала:

— Ты прав. Разницы никакой. Пусть моё место кто-нибудь займёт, хоть Юргес. Я всё равно возвращаться не собираюсь.

— Это я уже слышал. — Эван как-то подозрительно громко втянул воздух.

— Поздравляю, со слухом, значит, всё в порядке, — съязвила я и мысленно обругала себя. Да чего я злюсь-то! — Прости. Я… я просто запуталась совсем. Окончательно.

— В чём?

— В жизни своей. В чём. — Смолкла, уставилась на коленки. — Эван, прости меня, пожалуйста. Ладно?

Я почти уткнулась носом в обивку переднего сиденья, где Ибрагим делал вид, что совершенно ничего не слышит, но в последний момент слегка повернула голову и исподлобья посмотрела на руководителя. Взгляд у меня был жалостливый, как у мокрого щеночка, ещё немного и глаза наполнились бы слезами отчаяния.

— О чём ты?

Эван покладисто улыбнулся, будто прекрасно понимал, что я сейчас чувствую.

И… мне стало физически легче, с плеч сбросили огромный груз.

— Обращайся, если нужна будет помощь, — сказал он с какой-то странной интонацией. Я не разобрала, что это значит. Действительно помощь предлагает или иронизирует? — Всегда рад помочь.

— Ты и так мне всегда помогаешь, мой лимит явно исчерпан, — сконфужено улыбнулась я.

— У тебя безлимитный тариф.

— Но… эм…

— Я же говорил, Эрин. В мире намного больше людей, которые волнуются о твоём здоровье, чем ты думаешь.

— Я… я даже не знаю, что сказать. — Чёрт, ну почему этот человек проявляет ко мне больше заботы, чем собственные родители?! — Не знаю, как тебя отблагодарить.

— Не натурой, надеюсь.

— Чего?

— Натурой, говорю, не беру.

— Да я как бы и не…

— Деньгами тоже, — как ни в чём не бывало продолжил Эван. — И алкоголя не надо.

— А что надо? — исключительно из любопытства спросила я.

— Не знаю. Подумаю и скажу.

Видимо, «спасибо» тут не отделаться. Ну… справедливо. Справедливо же?

— Сейчас доедем до больницы, и больше мы с Диланом о тебе ничего не услышим? — осторожно задала вопрос. Посмотрела пристально, с нажимом. Он сам так любил делать.

— В смысле? — Эван озадачился, но, кажется, всё прекрасно понял. Я не стала пояснять. — Мы ещё увидимся. Обещаю.

— Ты должен кое-что знать обо мне: я не любитель подобного отношения.

Всяческие психологические книжки, раздающие советы одиноким женщинам, наперебой гласили, что нужно быть «девственной ланью», не возникать и не выставлять своих условий. Самец должен чувствовать себя самцом!

Но мне было плевать.

— Не понял. — Эван задрал бровь.

— Как там говорится? «Поматросил и бросил. И даже не перезвонил!»

— Всё равно ничего не понял.

— Я не люблю, когда мужчина с радаров внезапно пропадает. Так понятнее?

— О. — Руководитель попытался скрыть улыбку.

— Вот именно.

Нужно срочно сматываться из машины. Слишком мало тут пространства, обстановка становится напряжённой и, чёрт побери, интимной. Если бы не Дилан, мы с Эваном вообще сидели бы почти вплотную друг к другу. А меня всё ещё немного трясло от пережитой истерики. Я очень плохо соображала.

— Мы подъезжаем к больнице, — предупредил Ибрагим.

— Э-э… а нам надо ещё в одно место, — «вспомнила» я.

— В какое? — Эван насторожился. И не зря.

— Сигареты купить.

— Ты куришь?!

— Не себе.

— Эрин… — Руководитель моментально почувствовал надвигающиеся неприятности. — Во что ты опять вляпалась?

Глава 6

— Эрин.

Этот голос был способен уложить женщину в постель за две минуты (вывод, основанный на рассказах медсестёр, а не на личном опыте!), но в данный момент в нём было столько недовольства, что я застыла на месте и мысленно начала обращаться в каменную статую.

— Эрин.

Повернулась и вымученно улыбнулась, глядя, как доктор Дэппер грозно приближается ко мне.

— Ты вытащила Дилана из больницы?

О нет. Он не спрашивал. Эта вопросительная интонация была лишь обманом, на самом деле мне устроили проверку на вшивость.

Я приосанилась и смело выдавила:

— Да.

— Я же запретил, — стиснул он зубы.

— Ну да, — не стала спросить. Посмотрела ему в глаза, стоически приняла на себя его тихую ярость, и добавила: — Простите, пожалуйста.

— Всё?

— Мальчику так хотелось погулять, а я не могла его бросить, он же такой милый, такой бедный…

— В тебе проснулся материнский инстинкт? — Доктор Дэппер не повёлся.

— Ну… да.

— Эрин, у меня тут таких вот щенячьих глазок целая больница.

Меня всё ещё слегка потрясывало после рыданий в здании ГАУ, поэтому мне совершенно не составило труда жалостливо сморщиться.

— Я ведь… я просто хотела ему помочь… Вы же видели этих детей. За что вы меня ругаете? За то, что я подарила этому мальчику крупицу счастья?

Глаза накрыло водной пеленой.

— Эрин, ну хватит, — неловко пробормотал доктор Дэппер. — Я не хотел тебя задеть, просто ты, чёрт возьми, украла ребёнка. Так нельзя делать.

— Я больше не буду, честно-честно, — из меня посыпались очень характерные всхлипы.

— Ну ладно. Хватит плакать. Перестань.

Он подошёл ближе и крепко обнял. Так крепко, что у меня аж заболело плечо. Я уткнулась носом ему в белый халат и ждала, пока меня отпустят.

— Какие же вы, мужики, ту-пы-е! — саркастично прокомментировала Линда Карильо немую сцену. — Стоит пустить слезу, как вы превращаетесь в бесхребетных ослов!

Стоя в объятиях доктора, который был намного выше меня, я повернула голову и прижалась щекой к мужчине. Моим взглядом можно было испепелить чёртову балерину. Чтобы подтвердить серьёзность своих намерений, я красноречиво пошелестела пакетом.

Линда быстро смекнула, что к чему.

— Ладно, это действительно уже неприлично, — всполошился доктор Дэппер, собираясь отцепить меня от себя.

— Женщину вообще-то успокаивать нужно!!! — взвыла балерина. — Как можно! Где ваша совесть, доктор?! То же мне, мужчина ещё называется! Да тьфу на вас, и на весь мир, если в нём повывелись нормальные мужики, а остались только такие, как вы!

— Она кричит, — жалостливо прохныкала я. — На меня сегодня все кричат. Я так устала это слушать, если бы вы только знали!

— Эрин, пойдём, я отведу тебя в палату, — быстро сориентировался доктор Дэппер и злобно зыркнул в сторону Линды.

В палате было тихо и спокойно. На самом деле чужие крики и упрёки мне действительно поднадоели. Я даже рада была увидеть незаправленную больничную койку.

— Я дам тебе успокоительное, — тихо сказал доктор. — Ложись пока.

Я быстро положила пакет в шкаф и с ногами забралась на кровать.

— У вас не самые близкие отношения с сыном, — поумничала, расслабленно откинувшись на подушку.

Мистер Мечта обернулся, хмыкнул и протянул мне биостаканчик с разведённым лекарством.

— Когда-нибудь твой язык доставит тебе очень много проблем, — вздохнул мужчина.

— Уже доставил, — меланхолично пожала плечами. — Это из-за того, что вы не хотели, чтобы он занимался артефактикой?

На меня посмотрели с некоторой усталостью, если не сказать — измученностью. Доктор Дэппер поправил покрывало и посоветовал:

— Тебе нужно отдохнуть.

После чего покинул палату, не выдавив больше ни слова. Ну ничего. Я тут не на один день, у меня ещё будет время его разговорить.

Отдохнуть мне не дали.

Буквально через минуту дверь палаты отъехала в сторону, и внутрь вкатилась Линда Карильо.

— В шкафу, — безучастно сказала я.

Балерина тут же сунула руку в мои вещи и извлекла пакет, в котором и покоились сигареты.

— Без никотина, — обомлела та, заглянув внутрь.

— Ну не могла же я никотиновые купить, — прокомментировала, как ни в чём не бывало, — вы же их потом детям давать будете.

— Детям, — фыркнула Линда, будто я сморозила глупость.

— Да. Детям.

Балерина остро среагировала на мой сухой тон: окатила презрением всю фигуру, укрытую под больничной простынёй, и заставила почувствовать себя полнейшим ничтожеством. Но я приложила все силы, чтобы не показать испуга. С вызовом посмотрела на старую женщину.

Когда она злилась, её глаза будто просаживались под выпуклыми веками, худые щёки впадали ещё сильнее, выпячивая скулы, морщинистая кожа натягивалась, словно струна, особенно на шее. Балерина приподнимала подбородок, сужала глаза и прожигала в собеседнике огромную дыру.

Это было даже немного завораживающе.

Иногда казалось, что она подбирает специальные ракурсы, будто из-за угла вот-вот может появиться камера.

— Многие из этих детей никогда света белого не видели, они понятия не имеют, что значит гулять и веселиться. Некоторые так и не узнают. Многие отравлены солнцем, теперь они не живут, а выживают. Для них каждый день — война, они всегда на передовой. Они пережили намного больше горя, чем ты в свои малолетние двадцать. Так что я скорее назову ребёнком тебя, чем кого-то из них.

— Вы их травите, — защищалась я.

— Травить можно здорового человека, а они уже отравлены. Причём многие из них даже не знают, доживут ли они до завтра.

— Дилан, например, на реабилитации. Мальчик выздоравливает, а вы губите его жизнь.

— Уверена? — Балерина надменно выгнула бровь. — Это очень свойственно твоему поколению, — презрительно выплюнула она.

— Свойственно что?

И зачем я только ввязалась в этот разговор?

— С умным видом рассуждать о том, чего не знаете. Вам сложно собрать информацию. Что, слова такого не знаешь? На вашем языке это будет «поболтать», так понятнее? Выслушать двух-трёх человек, а не одного и тут же ему поверить. В мире слишком много хренов, чтобы доверять первому сизому и убогому. Если тебе кто-то что-то втирает, переспроси как минимум у трёх человек, кто «в теме», и иди втирать придурку сам.

— Это очень свойственно вашему поколению, — нетактично передразнила я. Попыталась сесть поудобнее, но забарахталась на кровати и, чтобы не выглядеть дурой, затихла. — Вы не слушаете никого. Считаете, что дожили до своего огромного возраста и повидали жизнь, следовательно, есть только одно правильное мнение — ваше. Ко всем, кто младше, вы относитесь со снисхождением. Вы можете выслушать, дадите время выговориться, но отключитесь секунд через пятнадцать и будете просто кивать с отеческим видом. А всё почему? Потому что я ведь ничего не знаю о жизни, зачем меня слушать? Зачем ко мне прислушиваться?

— Посмотри на себя, — скривилась Линда. Её локти упирались в подлокотники коляски, руки были похожи на болезненные усыхающие ветки. — Ты даже не прилагаешь усилия, чтобы задуматься. Не слушаешь, не анализируешь. Только бу-бу-бубнишь.

— По-вашему я никого не слушаю?

— Очевидно же! — Балерина показательно развернула коляску.

— Нет, — твёрдо опровергла. — Я люблю взрослых, умных людей. Люблю с ними разговаривать, люблю узнавать что-то новое. Мне просто не нравится, что со мной обращаются, как с пустым местом. У меня тоже есть право голоса, я же не тыкаю им в каждый столб. Иногда и мне нужны советы старших.

— Советы нужны? — Коляска Линды замерла (всё это время она о-о-очень медленно ползла к входной двери). Балерина обернулась и посмотрела на меня как-то слишком уж зло. — Будет тебе совет.

Она вытащила из пакета пачку сигарет и кинула её в меня.

— АЙ! — опешила, дёрнувшись на кровати.

— Что, ещё?

— Не надо!

— Держи ещё советик!

— Ай! За что?!

Я прикрылась больничным покрывалом, чтобы упаковки не били по телу. Одна из них пролетела прямо над головой, врезалась в стену и отскочила мне в затылок.

— Да хватит! — взвыла я.

— Что, больно?

— Да, вообще-то!

— А так всю жизнь будет! — прохрипела Линда. — Всю жизнь будешь удары получать! И будет больно! Очень больно!

— Я поняла, поняла! — прокричала из-под одела, ошалело придумывая, как бы залезть под кровать. — Я всё поняла, хватит!

— Не нужно ничего понимать, нужно брать пачку сигарет и кидать её обратно! — воскликнула балерина. Потом добавила уже тише: — Серьёзно, давай. Мне их надо обратно в пакет убрать.

— Чего?! — возмутилась я.

— Обратно, говорю, кидай.

— Вы совсем, что ли?

— Хочешь, чтобы у тебя в палате нашли сигареты? Они вон везде валяются.

— Блин!

Я высунула голову, покряхтев, приняла сидячее положение. Левой рукой схватила пачку и со всей дури запульнула в Линду. Той даже уворачиваться не нужно было, сигареты улетели в стену.

— Ха! Мазила! — Балерина отъехала в сторону и спрятала наш компромат. — Тренируй руку, тебе ещё артефакты создавать.

— Я не буду ничего создавать, — огрызнулась. Вторую пачку кинула уже осторожнее, не преследуя цель задеть старую женщину. Мне хоть бы добросить до неё.

— Будешь и ещё как.

— Вы лекарств нанюхались? Или что-то посильнее принимаете? — Я начала заводиться. — У меня руки нет. Алё.

— Да вон же она.

— Она не работает.

— А вторая тебе на что?

— Слушайте, я уже пробовала. Ничего не получилось, артефакты нельзя создавать одной рукой, тем более такой!

— Хотела совета? — выгнула бровь Линда. — Вот тебе совет: хватит сопли распускать. Вставай и борись за любимое дело. У меня всё.

— А у меня не всё! — вспылила я. — Посмотрите на свои ноги!

Запрещённый приём.

Балерина замерла на мгновение, её взгляд ощутимо потускнел, женщина уставилась в пол, затем подняла голову. Её лицо осунулось ещё сильнее, губы сомкнулись в одну полоску. От ярости шея покрылась пятнами. Линда нажала нужную кнопку на подлокотнике, и коляска поплыла ко мне.

— Да, я потеряла ноги. Но я жива. И я ещё не сдалась. Потому что ноги мои вот. Видишь?

Я испуганно сглотнула.

— Вы же не можете ходить, — из последних сил старалась держать лицо.

— Видишь это? — Линда вскинула руку и продемонстрировала мне палец. Логично было бы предположить, что средний, но нет — безымянный. На нём красовалось кольцо с изящной буквой «В». Где-то я это уже видела… — Вот, что создают такие, как ты. Жизнь. Возможность. Как думаешь, за это стоит бороться? Хотя бы одной рукой?

— Что это за артефакт? — пискнула я, вся сжимаясь.

— Я тебе скажу только одно: если что-то длится не вечно, это не значит, что оно не стоит твоих усилий.

У неё был настолько острый взгляд, что мне захотелось украсть у улитки панцирь и спрятаться в нём.

— Извините.

Линда только фыркнула, но надменно развернуться не успела. Она явно собиралась это сделать, уже даже потянулась к кнопке. Но внезапно начала тяжело дышать, схватилась за горло.

— Что… что с вами? — остолбенела я.

Балерина не ответила, её рука с горла переместилась к груди. Изо рта вырвался пугающий сип:

— Помоги.

— Что? Что? — Я попыталась вылезти из кровати, но запуталась в покрывале.

— Почини. Почини.

Линда трясущейся рукой принялась снимать кольцо. То поддалось слишком поздно. К этому моменту женщина закатила глаза и обмякла на коляске.

Я выпуталась из покрывала, вскочила на ноги и вылетела в коридор.

— Помогите!!! Нужен врач!!!

Санитары среагировали профессионально. Мужчина и женщина вбежали в палату, осмотрели балерину. Их руки двигались так слажено, словно у них каждый день кто-то без причины терял сознание.

— Каталку, быстро! — скомандовала женщина. — Увозим её.

— Что с ней? — попыталась влезть я.

Меня не услышали, просто вихрем пронеслись мимо и оставили после себя лишь открытые двери. Но и те, потеряв тепловой контакт, захлопнулись. Я продолжала стоять в комнате, где совершенно не вписывались в интерьер пустая инвалидная коляска и пакет с сигаретами.

И красивое кольцо, опасно блеснувшее в тени больничной койки.

Глава 7

Странно называть это везением, особенно, учитывая обстоятельства, но всё же мне повезло, что двери в реанимацию не требовали пропусков. Они даже не были автоматическими, обычные железные двери — чтобы быстро транспортировать пациента.

Я пробралась на не совсем законных основаниях. Стояла поразительная тишина. Если палаты в моём крыле были почти полностью изолированы, то у этих, наоборот, вместо стен были окна, и лишь некоторые из них занавешивались жалюзи. Чтобы разглядеть нужного мне человека, приходилось прижиматься носом к каждому стеклу.

В некоторых палатах находились врачи с медсёстрами — проверяли пациентов. В некоторых были только перебинтованные тела, и о том, что они ещё живы, намекали лишь пикающие приборы.

Я медленно переходила от палаты к палате. И хотя их тут было немного, я слегка нервничала и шла медленно. Попасться не хотелось. Поэтому, когда из-за угла в меня врезался какой-то мужчина, я не на шутку перепугалась. Тем более, что он был на инвалидной коляске и чуть не расшиб мне коленки!

— Извини, — бесцветно сказал он и попытался обогнуть стороной.

— Вы Джордан Сандерс, — удивилась я.

— Угу.

— Вы знаете, что с Линдой?

Мужчина остановился, посмотрел на меня с лёгким непониманием.

— А ты кто?

— У меня в палате ей стало плохо.

— А. — Бизнесмен нахмурился, будто вспоминал что-то. Спустя мгновение его лицо озарилось догадкой. — Это твой отец Руперт Берлингер?

— Что с Линдой? — настойчиво повторила я, не желая отвечать на набивший оскомину вопрос.

— Так пусть врач тебе и расскажет.

Мистер Сандерс кивнул в сторону, и мне резко поплохело, на затылке аж волосы зашевелились.

— Эрин, опять ты?! — возмутился ДД.

— Не опять, а снова, — не придумала ничего лучше я.

— Ты же знаешь, что тебе сюда нельзя.

Со скоростью урагана он настиг меня, схватил за локоть и потащил к выходу.

— Я просто хотела убедиться, что она в порядке.

— Не думал, что вы подружки. — Доктор был непреклонен.

Джордан Сандерс плыл в инвалидном кресле на значительном расстоянии от нас, но при этом наверняка слышал каждое слово.

— Я просто хочу знать, вот и всё. Почему вы так реагируете? Я не могу волноваться за кого-то?

— За кого-то можешь, — покладисто ответил Дэппер-старший, — неожиданно, что это Линда.

— Так что с ней? Это всё из-за артефакта?! Вы мне скажете? Её можно увидеть?

— Нельзя, — отрезал мужчина, продолжая утягивать меня к выходу, — это не из-за артефакта. Линда артефакты не носила. Ей нужна пересадка сердца. Это всё, что я могу сказать.

— Но подождите, — зашипела я, пытаясь выдернуть руку. Куда там! Ну и хватка у этого старпёра. — В смысле пересадка? Её сделают? Линда богата, так что наверняка денег у неё на операцию хватит, я уверена.

— Эрин, тише, — одёрнул меня мужчина. — Дело не в деньгах. В Акамаре такой операции не делают.

— Это как?!

— Очень просто.

— А где делают?

— В столице.

— Значит, надо ехать в столицу!

— В таком состоянии? Нет. — ДД покачал головой. — Сперва стабилизируем.

— Сколько времени это займёт? У неё есть это время? — с небольшими нотками паники выпытывала я.

Дэппер-старший устало вздохнул, явно задолбанный вопросами, открыл дверь, ведущую в отделение реанимации, и отпустил руку.

— Иди к себе.

— У неё. Есть. Время?

— Иди к себе, Эрин, и хватит на меня так смотреть.

А как ещё на него смотреть?! Я виновата, что они с сыном настолько похожи?! Это просто бесит!

Бесит задавать вопросы каменной глыбе, которая не даст ни одного ответа, пока сама этого не захочет!

Р-р!

Ладно! Я сама всё узнаю!

Джордан Сандерс поехал в больничную столовую. Тут она была совсем небольшой, с «Берлингером» точно не сравнится. Около десятка столиков еле умещались в маленьком помещении, еда на стойке тоже разнообразием не пестрила. Я шустро подсела к миллионеру, взявшему себе суп-пюре, чай и две конфеты.

— Здрасьте. — Поймала на себе пренебрежительный взгляд и исправилась: — Здравствуйте, мистер Сандерс.

— Тебе что-то нужно, дочь Берлингера?

— Меня зовут Эрин, — взъерепенилась я. — Да, мне кое-что нужно. Расскажите, что с Линдой.

— А врач тебе не рассказал?

Бизнесмен выгнул бровь. Это внезапно вызвало омерзение.

Неприятный человек, скользкий. По его глазам всегда было заметно, как он пытается из всего извлечь выгоду. Особенно гадко становилось, когда я замечала, как он «клеился» к медсёстрам, пытался их снять на ночь.

Кстати, ходили слухи, что кто-то согласился.

Ну, ещё бы.

У него карман широк, безделушками готов одарить любую наивную дуру. На него клевали несмотря на его осьминожье лицо: выпуклое, сальное и противное, с маленькими глазками, тонким ртом и жёлтыми зубами — что было слегка удивительно, так как с его-то деньгами мог бы и отбеливание сделать.

Но не делал.

Наверное, считал, что к нему и так будут липнуть, хоть с жёлтыми зубами, хоть с чёрной душой.

— Врач уходит от ответа, — честно сказала я. — А мне нужно знать правду.

— Правду? — Джордан заел вопрос супчиком. — Правду, значит, хочешь знать.

Он уставился на экран старенького сенсорного телевизора, что висел в углу помещения. По нему транслировались новости.

— У неё переломаны ноги в районе колена, голеностопа… кажется, так это называется. Переломаны пятки, ступни, и ещё трещины в костях икр. Многие переломы были давно и срослись неправильно. Прошло так много времени, что даже артефакты не могут ей помочь.

Я потрясённо замерла, вглядываясь в лицо миллионера. Это такая шутка?

Кажется, нет.

Мужчина ел супчик с безмятежным видом.

— Как же она выступала? — Я кое-как преодолела ступор.

Он не ответил. Продолжил говорить о чём-то своём. Возможно о том, о чём давно хотел выговориться.

— Она попала в больницу с инфарктом. Случился прямо на сцене. Когда её привезли, врачи заметили, что у неё нет ногтей на ногах. Оказалось, она выступала с переломанными пятками. Кровоснабжение нарушилось. Ногти на ногах крошились. Но она выступала. И никому не говорила.

— Эм. — Более дельных мыслей в голове не появилось.

А Джордан Сандерс продолжал черпать ложкой супчик, будто его эта история не особо трогала.

— Ну, я настоял на прекращении карьеры и лечении. Оплатил операцию. На сердце, на ногах. Она раз семь ложилась под нож. Последний под минимальным наркозом, потому что её сердце уже просто не выдерживало.

Он поднял голову и уставился на экран монитора. Я внезапно заметила, что у мужчины небесно-голубые глаза. Когда на них падал яркий дневной свет, они становились похожи на кристально чистое озеро. Потом он опустил взгляд, и его радужки потемнели.

— Она год передвигалась на костылях. Потом ходила с палкой. Хромала. Но ходила. А потом… — Он отпил чая и начал разворачивать фантик конфеты. — Потом она вернулась на тренировки в балетную школу. Ходила туда что-то около полугода, дорвалась до выступления. И упала на генеральной репетиции с высоты двух метров, там вроде такая декорация была. Сломала бедро, колено, вывихнула плечо. Ходить она больше не может, в общем.

Я молчала.

Мой собеседник посасывал конфету.

— С каким артефактом она выступала? — Прошла, наверное, минута, прежде чем я решилась разбавить тишину.

— С особым.

— Ни один артефакт не способен удержать на ногах переломанный скелет, тем более, в балете.

— Это не так, — гаденько улыбнулся миллионер.

— Такой артефакт в магазине не купить, я правильно вас поняла?

— Я в таких тонкостях не разбираюсь, — соскользнул с темы мистер Сандерс.

Если в начале нашего разговора у меня ещё зрело желание отдать ему кольцо Линды, то сейчас я скорее бы удавилась, но не позволила прикоснуться к артефакту.

— А где были вы? — Ярость, кипевшая внутри, требовала выхода. — Как вы это допустили?

— Я уже не был её мужем на тот момент, — без особого раскаяния заявил тот.

— Можно я угадаю? Вы развелись, когда она пережила все операции, и ей предстояла тяжёлая реабилитация?

— Ты угадала, — равнодушно кивнул миллионер.

— Вы бросили жену в самый тяжёлый период её жизни, — тихо подвела итог. — О, нет, не переживайте. Я не осуждаю. Это нормально. В моей жизни тоже все так делают.

На самом деле… почти все.

— Я её ненавижу. — Прозвучало кристально честно, меня аж передёрнуло. — Ненавижу так, как можно ненавидеть жвачку, которая прилипла к ботинку, и ты не можешь её оторвать.

— Да уж. Бедная Линда.

— Я могу говорить как угодно, — пожал он плечами. — Она была стервой. Она сидела у меня на шее, сосала из меня деньги, устраивала дикие скандалы на публике, стоило мне просто посмотреть в сторону какой-нибудь девушки. Она была невероятной занозой в заднице. — Он сунул конфету в рот, пожевал и добавил: — Мы были женаты тридцать лет. И, знаешь, развод — это худшее, что со мной случалось за всю мою жизнь. Больше я так и не женился.

— Не хотелось, чтобы кто-нибудь «деньги сосал»? — иронично уточнила я.

— Не глупи, деньги можно сосать и без штампа в паспорте. Лучше покажи мне хоть одного человека, похожего на Линду Карильо? Знаешь таких? Я тоже не встречал. И не встречу. Таких больше нет.

— Извините, я вас не понимаю. — Я не отводила взгляда от Джордана Сандерса. — Так вы её любите или ненавидите?

— Когда дело касается жены — это одно и то же.

— Но вы ведь с ней развелись, — недоумённо напомнила.

— Я дал ей то, чего она хотела. — Мужчина говорил с омерзительным чавканьем. — Я всегда так делал.

— Вы её с жвачкой на ботинке сравнили.

— Да, иногда жвачку нужно оторвать, чтобы ходить стало легче. А ты не отрываешь. И ходишь с ней. Вроде и хочется оторвать, а не можешь.

— Но это же был ваш выбор? — Я окончательно перестала понимать перипетии семейных отношений.

— Всё, что я делаю, и чего не делаю, это в любом случае мой выбор.

Джордан Сандерс вздохнул, вытер ладони салфетками, промокнул ими рот, потом зачем-то отряхнул руки, схватил поднос и повёз его к утилизатору.

Так я поняла, что разговор закончен.

Посидев ещё немного, заметила, что столовая стала наполняться людьми, поэтому я встала и освободила место.

Подходя к выходу, вдруг увидела подозрительно знакомые рожи… в смысле, лица.

— Пит?! Джерри?! Вы чего тут делаете?!

Парни подняли удивлённые взгляды и зависли на несколько секунд. Предметом такой заминки стала моя рука. Они разглядывали её, как инопланетный объект.

— Э-э-эрин? — выдавил Пит. — Ты… ты тоже, что ли?

— Тоже что? — не поняла. — Ребят, вас какими судьбами сюда занесло? Опять прыгали с крыши? Или с поезда? На этот раз неудачно?

Парни переглянулись.

— А ты не знаешь?

— Не знаю что?

— Джош ведь это… он в коме.

Глава 8

Доктор Дэппер мне не обрадовался. Он вообще в последнее время вёл себя так, словно я ему изрядно досаждаю. Хотелось сделать как лучше, но, похоже, отношения с лечащим врачом оказались на грани краха. Странное чувство.

— Пациент не мой, но он лежит у нас, да, — с некоторой неохотой ответил мне мужчина.

— Пожалуйста, скажите, что с ним, — попросила предельно вежливо.

— Эрин, это закончится когда-нибудь? То Линда, то какой-то парень. Что за навязчивое желание всё про всех знать? Может, тебе стоило стать журналистом?

— Это мой молодой человек, — с каменным лицом призналась я.

Доктор Дэппер не на шутку удивился.

— Он? А не…

— «А не»?! — Теперь уже не на шутку удивилась я. — В смысле «а не»?!

— Видимо, мне показалось.

— Видимо, вам показалось. — Ну вообще! — Можно… можно мне к Джошу?

— Сейчас нельзя, — покачал головой Дэппер-старший. — Он всё ещё в реанимации.

— Но его друзья ходят к нему!

— Его друзья ходят к его врачу и узнают о состоянии парня.

— Ясно.

Решила, что поздно быть вежливой. Оторвалась от стены, подошла к столу заведующего хирургическим отделением и плюхнулась в кресло.

— Пока вы мне не расскажете, что с ним, я отсюда не уйду.

— Оставить тебя здесь? — моментально предложил доктор Дэппер. — Эрин, у меня много работы, мне ещё делать обход. Ты сильно отвлекаешь.

Отмахивается, как от надоедливой собачки.

Я стиснула зубы.

— Значит, в ваших же интересах рассказать всё как можно скорее.

— Ну и упрямая же ты, — без особой радости заключил мужчина. — Я отведу тебя к его лечащему врачу, он тебе всё расскажет. Так пойдёт?

— Пойдёт, — сразу кивнула я.

Лечащим врачом Джоша оказалась женщина за тридцать — миниатюрная блондинка с уставшим лицом и заметными мешками под глазами. Её звали Кара Уилсон. То, как они переглянулись с доктором Дэппером, мне вообще, вот совсем-совсем не понравилось.

— Вы родственница? — уточнила она басистым, скорее мужским, голосом.

Максимальное несоответствие с её миниатюрным внешним видом.

— Я его девушка.

— Вы же пациентка этой больницы? — Она недоумённо приподняла брови.

— Так получилось. Расскажите, что с Джошем.

— Вы знали, что ваш парень прыгает на поезда? Экстремал, или как там это называется?

— Да, знала, — не стала врать.

Меня облучили таким немым укором, что я мысленно сгорела заживо.

— Вы думаете, я могла его с поезда, что ли, согнать? — спросила дрогнувшим голосом.

— Не знаю. — Ложь. Доктор Уилсон всё знала. Я тонула в её осуждении. — Результат, во всяком случае, ожидаемый. Парни прыгали с крыши и не рассчитали время приземления. Пока они летели, поехал поезд, и сбил вашего парня прямо в лобовую. Мы удалили часть печени, селезёнку, остановили внутренние кровотечения. МРТ показало сильную гематому, во время операции случился отёк мозга. Мы были вынуждены закончить и положить его в реанимацию. Сейчас Джош находится в коме.

Она говорила так быстро, буквально тараторила, как будто заучила текст наизусть и сейчас рассказывала его перед всем классом. Ей не хватало только стульчика, да и эмоционального выражения побольше.

— Он… он… ну… — Я пыталась всё это переварить, у меня не находилось слов. Не получалось сформулировать даже элементарный вопрос.

— Выйдет ли он из комы? — «помогла» доктор Уилсон. — Шансов мало. Но они есть. Мы будем ждать, наблюдать за его показателями.

— Отёк мозга… это же почти смертельно, — прошептала я. — Это же смерть.

— Вы врач? — Она выгнула бровь. Я покачала головой. — Если он лежит у нас на искусственном обеспечении, значит, не умер. У парня есть сорок дней, чтобы выкарабкаться.

— Сорок дней?! — Голова пухла от потока информации, не имеющей никакого смысла.

— В его медицинской карте стоит отказ от искусственного поддержания жизни в безнадёжном случае.

— Случай же не безнадёжный.

— Если через сорок дней не будет никаких изменений, то безнадёжный. — И снова этот тон. Она, что, робот?! — Девушка, не хороните парня раньше времени. Я видела случаи гораздо хуже. Из комы выходили и более тяжёлые пациенты.

— А… а артефакты?

— Во-первых, не существует таких артефактов, которые заставляют мозг работать. Во-вторых, даже если бы они существовали, Джош отказался от использования артефактов.

— Когда?!

— Ну не во время операции, — её голос пестрил раздражением. — Послушайте, возвращайтесь к себе. Мы делаем всё, что в наших силах. Сейчас вы ничем ему не поможете. Если верите в Бога, то лучше помолитесь. Это придаст сил и вам, и Джошу. Я серьёзно.

— Ладно. Спасибо. — Я развернулась, чтобы уйти, но вдруг замерла и спросила в пол-оборота: — То есть, если он не очнётся, вы его отключите?

— Да.

— А… а кого приглашают на эту процедуру? — Голос охрип.

— Вы рано его хороните.

— Кого. Приглашают. На эту. Процедуру? — процедила. — Мне можно будет прийти?

— Можно, — кивнула доктор Уилсон. — Вас зовут Эрин, да? Я вас запомню.

— А его вещи уже отдали родным?

— Эрин, он ещё не умер. Все его вещи лежат в палате. А… только один момент. Если это всё же произойдёт, Джош станет донором органов.

— Тоже какой-то пунктик в его карте, которую он заполнил перед комой?

— Он заполнил её намного раньше. Странно, что вы этого не сделали.

— И что же… зачем вы это говорите?

— У нас в больнице много детей ждут пересадку.

— И чем Джош поделится через сорок дней? — бесцветно уточнила я.

— Эрин, я всего лишь информирую вас.

— ЧЕМ?!

Доктор Уилсон сохраняла нейтральное выражение лица.

— Предварительно он идеальный донор сердца.

— Сердца? — Не знаю, как устояла на ногах.

— Вас это удивляет? Люди годами ждут здоровые органы, это, по-вашему, смешно?

— Это о-фи-ги-тель-но смешно. — Губыедва шевелились. — И как зовут счастливца?

— Я не имею права разглашать эту информацию.

— Ну как обычно, — брезгливо отмахнулась я. — Сердце моего друга хотят кому-то пересадить, а я даже имени его не знаю. И с кем же я буду дружить? Это сердце, знаете ли, одно на миллион. Вы такого доброго и забавного сердца больше никогда не найдёте! Так что пусть только попробует не оценить этого сердца!

Я провела костяшками пальцев под глазами, вытирая слёзы.

— У нас в больнице есть комната психологической помощи. Если почувствуете, что не справляетесь с этой информацией, лучше сходите туда.

Доктор Уилсон выключила планшет, развернулась и пошла в другую сторону коридора, делая вид, что ничего мне не говорила.

Глава 9

Жизнь совершенно потеряла смысл, завтрашний день представлялся огромным чёрным пятном. За последние месяцы такого не бывало. Я просыпалась по утрам и знала, что делать, более того, даже знала, для чего мне всё это нужно.

А теперь не осталось ничего.

Я шла на поправку, доктор Дэппер говорил, что скоро меня выпишут. Это значит, ещё немного — и домой. Вот только мне не хотелось домой.

Ужасное чувство, когда это всё тебе больше не нужно. Когда ты готов умереть, лишь бы больше не чувствовать того угнетения, которое не отпускает в знакомых стенах. Паршиво чувствовать себя сволочью, которая не хочет вернуться в семью.

Я понятия не имела, что делать дальше.

Хотелось закрыть глаза и погрузиться в небытье. Навсегда. Чтобы больше не чувствовать угрызений совести, эмоциональной опустошённости и боли в правой руке. А рука болела постоянно. Она знала, что не заслужила быть обездвиженной, не заслужила этого беспомощного положения… когда она может создавать артефакты, обгонять в этом самого Юргеса! Рука своей болью обвиняла меня во всём.

Очень хотелось напиться.

Выхлебать бутылку чего-нибудь настолько крепкого, чтобы желудок аж скрутило: в таком состоянии не о чем думать, кроме того, насколько же человеку может быть невыносимо просто существовать.

Эта мысль настолько мне понравилась, что я даже сползла с больничной койки и доковыляла до двери. Только вот когда она отъехала в сторону, меня ждал огромный такой сюрприз.

— Пап?! — выдохнула.

— Пап, — подтвердил он, явно не успев придумать ответ достойнее.

У него в руках были цветы… два пиона.

— Ты пришёл меня хоронить? — Я моргнула, тщетно надеясь это развидеть.

— Нет, просто… так с твоего ракурса выглядит, их тут три на самом деле, вот, видишь.

Одновременно со словами он нервно начал отлеплять стебли друг от друга. Отлепил. Продемонстрировал.

Повисла пауза.

— М… ну… проходи, — испытывая жутчайшую неловкость, промямлила я.

Он прошёл. Огляделся, не сильно заостряя внимание на деталях. Обернулся.

— Как дела? — начал с самого банального вопроса из всех ныне существующих банальных вопросов.

— Нормально, — ответила я самой банальной фразой из всех ныне…

— Как рука?

— Не очень.

— Болит?

— Есть немного.

— А… лекарства пьёшь?

— Заставляют.

— И правильно делают. — Он помолчал и добавил спустя пропасть времени: — Лекарства нужно пить.

— Как у тебя дела? — проявила я чудеса оригинальности.

— Нормально, — проявил и он чудеса оригинальности.

Я положила цветы на тумбочку, прошла к своей койке и забралась на неё с ногами. Пятки укутала в простынь — так теплее.

— Ты за этим пришёл? Спросить, как у меня дела? — На этот раз мой вопрос был уже не самым вежливым, да и тон оставлял желать лучшего.

Отец, тем не менее, его проигнорировал.

— А цветы в вазу поставить не хочешь?

— У меня нет вазы.

— Да? Вроде бы VIP-палата. Сейчас я договорюсь.

— Не… — моё восклицание затерялось в пустоте, Руперт уже покинул помещение. Из коридора донёсся его голос, потом двери закрылись.

Я устало откинулась на подушку. Этот день никак не мог быть хуже, но теперь он явно войдёт в ТОП худших дней за всю мою жизнь.

Руперт вернулся с вазой в руках. Поставил в неё цветы и украдкой взглянул на меня.

— Врачи о тебе хорошо заботятся? — предпринял новую попытку завязать диалог.

— С каких пор тебя это волнует? — раздражённо отозвалась я, устав обмениваться любезностями. — Тебе ведь никогда не было дела.

До меня донёсся тихий, но достаточно красноречивый вздох отца. Руперт стоял ко мне спиной, так что я не видела его лица, но уверена, на нём отпечаталось нечто вроде злости. Я ведь пилила его подобно матери.

— Это нормально, — добавила несколькими секундами позже. — Так бывает. Я тоже такая. Я… на некоторое время я отдалилась от своего друга. Поставила собственные проблемы выше того, чтобы просто поинтересоваться, как он там. И знаешь, что?

Руперт Берлингер методично поправлял листочки у пионов. Кто-то мог подумать, что он перфекционист, но на самом деле ему просто нужно было себя чем-то занять. Тонкие пальцы двигались слажено, завораживая взгляд, но после моего вопроса они замерли. Руперт обернулся.

— Он в коме сейчас, — сказала я бесцветно. — Его сбил поезд. И он так лежит уже почти неделю. А я узнала только сейчас.

— Ему можно чем-то помочь? — попытался проявить участие отец.

— Врачи будут ждать сорок дней. Если не будет никаких улучшений, они отключат его от аппарата и пересадят кому-то сердце.

— Мне жаль. — Фраза прозвучала как-то блекло, хотя не было похоже, что ему всё равно.

— Даже не спросишь про артефакты?

— Нет таких артефактов, которые лечат мозг, — поджал он губы.

— Да, — хрипло подтвердила я то, что подтверждений не требовало.

Руперт не стал продолжать тяжёлый разговор, вместо этого задал странный вопрос:

— Я присяду?

— Угу, — кивнула и подвинулась.

Он сел ко мне на кровать и рассеянным движением погладил простынь.

— Что говорят врачи по поводу руки?

— Восстановится не скоро, да и то не полностью. Об артефактике можно забыть.

— Это врач сказал, что можно забыть?

— Нет, но это очевидно. — Я поймала на себе недовольный взгляд. — Не надо так на меня смотреть! Легко говорить, когда ты не на моём месте. Я бы и хотела что-то сделать, но я не могу. Потому что я скоро заканчиваю институт, мама не будет меня содержать вечно. Мне нужно найти работу, а никому не нужен артефак без руки!

— И чем ты думаешь заниматься?

— Не знаю. Я… я могу работать официанткой. Или баристой. Или могу быть консультантом. Это не то, ради чего я училась, но… хоть что-то.

— Я уверен, что ты преуспеешь в любой работе. — Не успела я даже удивиться такому смирению, как он добавил: — Но стоит ли оно того, если ты уже знаешь, чем хотела бы заниматься?

— Я не могу!

Мне стало физически плохо, заболело сердце. Видимо, сказались нервы и постоянные переживания, нескончаемые слёзы. Я заговорила тише и спокойнее, пытаясь размеренным голосом успокоить саму себя:

— У меня нет никого, кто прикрыл бы тыл. Я не могу себе позволить метаться туда-сюда, потому что мне уже двадцать. Все в этом возрасте уже работают. Мама выгонит меня из дома, если я и дальше буду сидеть у неё на шее. Мне придётся на что-то жить. На работу меня не возьмут без опыта, значит, опыт нужно набирать уже сейчас. И как? Я бы могла стать полноценным артефактником, но теперь нет. Мне нужно определиться, что делать дальше, иначе я упущу драгоценное время. И буду в итоге вообще объявления развешивать.

— Используй меня в качестве тыла, — очень легко и просто предложил Руперт.

— Тебя? — Я чуть не прыснула от неожиданности.

— Конечно. Я же твой отец.

— С детства я мечтала, что у меня будет папа, который будет говорить вот так. Вот именно так — слово в слово. Ты хоть представляешь себе, как мне было обидно, что у ребят в моём классе есть и мама, и папа, а у меня вроде бы есть папа, но его по факту нет. А мне нужен был папа! Но тебя никогда не было рядом. Я не могла на тебя положиться, ты… ты никогда не прикрывал мой тыл!

— У тебя была мама. Отчим, — не слишком уверенно возразил Руперт.

— Но я ведь твой ребёнок! Твой!

— Ты уже давно не ребёнок, — попытался отвертеться он.

— Я всегда буду ребёнком. Всегда для тебя я должна быть ребёнком.

— Эрин… я понимаю, что выгляжу в твоих глазах не самым хорошим человеком, но я не зверь. Я же предлагаю помощь.

— И как я могу принять эту твою помощь? Я никогда не могла на тебя положиться, что изменится на этот раз? Я пришла к тебе в фирму. Мне хотелось, чтобы ты заметил меня, заметил, что у меня тоже есть способности, как у тебя. А ты… ты даже внимания не обратил! Ты ничего не понял! Как обычно!

— Если бы ты знала, сколько людей отдали бы всё, чтобы попользовать моими деньгами, а ты даже не пытаешься ухватиться за этот шанс.

— Это не сделка!!! — вспылила я. — Это не бизнес! Это называется «семья»! Мне не нужны деньги, мне нужен человек, которого я заслужено смогу назвать «папой»! И если бы ты был моим папой, то знал бы, что чтобы утешить кого-то, его иногда нужно просто обнять! Обнять, а не заключать коммерческий договор!

— Ты… ты хочешь, чтобы я тебя обнял? — Руперт непонимающе посмотрел на моё злобное лицо.

— Может быть и хочу.

— Прямо сейчас?

— Возможно.

— А… э… как?

— Двумя руками, как ещё!

— Ладно.

Он завис, пытаясь распробовать вкус своего согласия.

— Да, я могу, — кивнул самому себе.

Он резким движением раскинул руки в стороны и выжидающе посмотрел на меня. Я приказала себе не смеяться, а пользоваться редкой возможностью. Высунула ноги из-под покрывала, перебралась ближе и очень осторожно припала к отцу.

Положила голову на его плечо. Он сомкнул руки. Ещё пару мгновений пытался их пристроить.

— Так должны поступать хорошие папы. Когда ребёнку плохо, они его обнимают, — тихо сказала я.

Повисла странная пауза. Мы молча сидели на кровати, я потихоньку успокаивалась у него на плече. Чувства защищённости от всего мира так и не появилось, но хотя бы мне больше не хотелось напиться и умереть.

Объятия дарили успокоение.

— В восемнадцать меня выгнали из института, — вдруг заговорил отец. К чему — непонятно, но голос у него был низкий и безмятежный, его приятно было слушать. И я слушала. — Я поступил на инженерную специальность, но продержался год. Мне совершенно не понравилось учиться, меня выгнали за долги. Я чувствовал себя на редкость паршиво, у меня не было ни работы, ни образования, и что делать дальше я не знал. В кармане не было вообще ни гроша, даже поесть было не на что. Если ты думаешь, что меня с моими чокнутыми идеями про магию в предметах поддерживали родители, то это не так. Моя мама — твоя бабушка — всегда говорила мне, что я ничего не добьюсь. Никогда не забуду тот день, когда меня выгнали… выдали документы и попросили не занимать чужое место. Место, которое действительно кому-то нужно. И вот я шёл голодный и злой, шёл к своему единственному другу. И именно тогда я подумал, как было бы легче, если бы у меня в кармане был коробок спичек, который сделает меня счастливым. Я отсчитываю создание первого артефакта счастья именно с того момента. С самого паршивого момента в моей жизни.

— К чему ты это говоришь? — озадачилась я.

— К тому, что тяжёлая ситуация может стать толчком к прогрессу.

— Я тебя всё равно не понимаю.

— Эрин, у меня был очень тяжёлый путь в артефактике. Я сделал столько ошибок, что сейчас мне страшно о них вспоминать. Я бы не хотел, чтобы ты продиралась так же, как это делал я.

— Сегодня один человек мне сказал, что если что-то длится не вечно, это не значит, что оно не стоит усилий.

— Видимо, это очень умный человек.

— Папа, — тихо пробурчала я у него на плече. — Я сейчас скажу одну сумасшедшую вещь.

— Давай.

— Я хочу создать артефакт, который спасёт жизнь моему другу.

— Создать артефакт? — зачем-то повторил он. — В смысле, хочешь вернуться в артефактику?

— Нет. Я хочу создать артефакт. Придумать плетение, которое выведет его из комы.

Отец молчал, я не видела его лица, поэтому даже не могла понять, хороший это знак или плохой.

— Знаю, это похоже на фантастику, но я не могу бросить друга. У меня всего сорок дней, чтобы что-то придумать, и одна я точно не справлюсь. Не с такой рукой.

— Ну так ты не одна, — напомнил он.

— Нет?

— Нет. Ты можешь вернуться в «Берлингер» в любое время. И всегда можешь попросить помощи у меня.

— Но вернуться я могу только стажёром.

— Хочешь сразу должность?

— Нет, — хмыкнула. — Просто мне нужна площадка, чтобы работать, но я не хочу участвовать в гонке стажёров.

— Эван сказал, что ты отказалась возвращаться.

— Угу.

— Ты понимаешь, что мы тебе не позволим? Ты либо с нами, в «Берлингере», либо… ну, где ты там обычно бываешь. Без нас.

— Я не хочу быть стажёром.

— Понимаю.

— Я не хочу соревноваться.

— И это понимаю.

— Я больше не хочу быть среди других артефактников.

— А так не получится. У тебя стажёрский пропуск, значит, придётся отрабатывать.

— Пап…

— Никто не заставляет тебя бороться именно за главный приз, но бороться всё равно придётся.

— Я не хочу, — пробурчала по-старушечьи.

— Ты большая молодец. Я уверен, что ты справишься. Если что, всегда можешь рассчитывать на мою помощь.

Возможно, он не верил, что у меня получится.

Возможно, он даже знал, что не получится.

Возможно, он сказал это лишь чтобы меня приободрить.

Слова были такими банальными… но они настолько согрели душу, что я чуть не разревелась. Раньше я не понимала, как же нуждалась в чужой поддержке. Пусть самой маленькой, крохотной, но знание того, что есть хоть кто-то, кто не осуждает тебя за каждый шаг, помогало подняться с колен и двигаться дальше. Всего лишь слова. Обычные слова. Этот мир не переставал удивлять.

— Что я ещё могу для тебя сделать? — осторожно уточнил Руперт.

— Я мороженое хочу, — прогнусавила ему в рубашку.

ЭТАП 3. ВОЗВРАЩЕНИЕ

Глава 1

Меня выписали. «Железную клетку» с руки не сняли, но сказали, что жизни ничего не угрожает, все ожоги прошли, трахея зажила, так что теперь я могу лечиться дома. Физиотерапию пока левой, а вскоре и правой руки, правда, придётся делать в больнице.

Я сбежала в «Берлингер» на рассвете, оставив записку «пошла гулять», но всё равно чувствовала, что по возвращении домой меня ждёт что-то очень нехорошее.

Взгляды окружающих были похожи на липких слизней: присасывались к моей руке и оставляли мерзкие следы. Каждую секунду приходилось бороться с диким желанием натереть железный фиксатор хлоркой. С трудом удалось спокойно просидеть в поезде до красной ветки.

В «Берлингере» ситуация не изменилась.

Приходилось носить одежду с коротким рукавом, иначе она не налезала на фиксатор. Так что я даже не могла закутаться во что-нибудь, спрятаться, защититься от этих склизких взглядов.

— Эрин Берлингер, подожди, пожалуйста.

Я стояла у лифтов, уже почти нажала нужный этаж. Услышав знакомый голос, вздрогнула. Обернулась.

— У меня есть к тебе одно дело, пойдём, — строго сказал Эван, кивнул головой и направился в сторону турникетов.

Я стояла и хлопала глазами.

Во-первых, откуда он появился?

Во-вторых, что за поведение? Что за тон? Он не обалдел? Я вообще-то обижена на него, по мне не видно?

В-третьих, что ещё за дело, которое решается возле, чёрт возьми, дурацких лифтов?!

Ярость заскользила по венам, но я всё же повернулась и, игнорируя чужие взгляды, пошла вслед за руководителем. Его спина быстро затерялась среди чужих пиджаков, поэтому до меня не сразу дошло, что я вижу Эвана… выходящим из «Берлингера»!

Эм?!

Совершенно растерявшись от происходящего, приложила пропуск к системе распознавания и посеменила вслед за знакомой спиной. Эван не оборачивался. Не знаю уж, была это излишняя самоуверенность или что-то другое, но мне стало не по себе.

Я с трудом нагнала его, пристроилась рядом.

— Объяснишь? — спросила грозно, как училка.

— Конечно, — кивнул он, глядя перед собой, — но сперва кофе.

Мы оказались в «той самой» кафешке. Именно сюда Эван как-то завёл меня, когда нужно было обсудить ситуацию с Юргесом и его вызовом на битву стажёров.

И опять, опять мы тут!

И опять я чувствовала себя героиней дешёвой мелодрамы про служебный роман.

— Латте? — уточнил Эван.

— Спасибо. — Я обречённо плюхнулась на мягкий диван.

Руководитель сделал заказ и принялся меня разглядывать. Внимательно, изучающе. Я уставилась на поверхность стола. Нет уж. Если я злюсь, то злюсь, и не надо меня задабривать своими прекрасными зелёными глазами.

— Нам нужно серьёзно поговорить, — сообщил мне Эван.

— Спасибо, я уже в курсе.

— Эрин.

Он сделал кое-что очень нехорошее.

Встал. Обогнул стол. Сел. Рядом со мной.

Коснулся волос…

… чёрт.

— Ты должна была вернуться. — Его голос был таким нежным, обволакивающим…

— Ну я и…

— Но не так быстро.

— Чего? — Я чуть не хрюкнула от неожиданности.

— Тебе нужно было восстановиться сперва, Эрин. Как ты будешь работать с такой рукой?

— ЧЕГО?!

Я едва не отшатнулась от него. В этот момент нам принесли кофе. Гнев присмирел, затаился внутри. Я тупо пялилась на поверхность стола, пока девушка расставляла стаканы.

— Не переживай, я тут ради своего друга. Ему помощь нужна. И я сделаю всё, чтобы вытащить его из комы. А ты… знаешь, мне плевать, что ты об этом думаешь, — ядовито прошипела, когда официантка удалилась.

— Эрин, в тебе говорят эмоции. Включи, наконец, голову. Пожалуйста. Тебе нельзя возвращаться. Не сейчас.

— Что это значит? — Я сморщила лоб. — И давай вот без этого выражения лица! Дело ведь не только в моей руке, да?!

— Говори тише.

Эван поставил на стол планшет, кликнул на несколько ссылок и открыл корпоративный сайт «Берлингера». После чего пододвинул гаджет ко мне, кивнул, мол, можешь прочитать.

«Личный кабинет».

«Устав компании».

«Увольнению подлежат: <…> сотрудники, вступившие в любого рода интимные отношения, работающие в одном или смежных отделах, не уведомившие отдел кадров о своих отношениях или об официально зарегистрированном браке. Под интимными отношениями стоит понимать как половую, так и романтическую связь между сотрудниками фирмы».

— А мы… то, что было между нами… — Я нервно пыталась подобрать слова.

Эван как-то измученно вздохнул.

— Нам нужно уведомить отдел кадров, что у нас… это. — Он назвал всё яркое и иссушающее, что искрится между нами, «это»?! — Нас разведут по разным отделам, меня возможно вообще отправят в другое подразделение. Если не сообщим в отдел кадров, это основание для увольнения.

— И ты поэтому не хочешь видеть меня в фирме.

— Сейчас.

— А потом?

— А потом будет потом.

— Ясно, Эван. — В голосе зазвучало позабытое презрение. — Ты не хочешь потерять работу из-за какой-то дурочки малолетней. Спасибо. Я всё поняла.

— Не дурочка. И не малолетняя. Но это очень большой риск, для тебя — в большей степени.

— Ага. — Я кивнула, ведь правда понимала, о чём он говорит. Если нас обоих уволят, он ещё сможет попасть в другую фирму, его не занесут в чёрный список. Пробиться будет сложно, но у него есть связи. А у меня нет ничего. Если меня выкинут, то… как всегда, собственно. — Об этом ты думал, когда решил меня поцеловать, да?

— Нет.

— А стоило бы!

— Эрин, я тоже человек, я не…

— Да хватит, — злобно перебила. — Хватит придуриваться. Я тебя прекрасно поняла. Мы забудем обо всём, что было, сделаем вид, что всё нормально и будем жить дальше. Огонь! Так и будет, Эван!

— Не психуй.

— О, не буду! Не переживай.

Я сидела возле тонированного окна, руководитель сидел рядом, преграждая путь к отступлению. Мне ничего не оставалось, кроме как совершить сумасшедший поступок: я взвинчено забралась на диван с ногами, залезла на стол и быстро поползла к его краю, опираясь лишь на одну руку.

— Ты чего делаешь?! — Эван настолько опешил, что даже ничего не сделал.

Я спрыгнула на пол.

— Не разговаривай со мной больше никогда!

Поправив сумку, бросилась к выходу, но вдруг опомнилась и вернулась. Напоследок прыснула настоящим ядом, обличённым в слова:

— Спасибо большое, что тоже вытер об меня ноги.

Глава 2

Я была не готова с ним встретиться. У меня не было сил смотреть ему в глаза, наблюдать за тем, как он радуется жизни. Как разговаривает, смеётся, создаёт новые артефакты, использует свои возможности на полную катушку…

Мне повезло.

Шэйна не было среди стажёров.

— Эрин, как ты? — Айрис предприняла попытку показать заботу.

Мы стояли рядом с кабинетом Эвана — ждали. Я примчалась в «Берлингер» в рекордные сроки, вот только Хуан Хи-хи отправил меня на тридцатый этаж. Перед этим он, конечно, поздравил с возвращением и сказал, что все очень рады, что я иду на поправку (ага, так и поверила). Отвести потрясённого взгляда от моей руки так и не смог.

— Ничего. Более менее. — Я отвечала всем без особого дружелюбия.

Альбиноска пыталась скрыть настоящие эмоции за милой улыбчивой маской и обеспокоенными вопросами, будто ей не всё равно.

Но она была подружкой мажорчика.

Она была за него.

— Мы очень за тебя переживали, — искусно соврала она.

— Спасибо, — сделала вид, что расчувствовалась. — Айрис, у тебя такое красивое платье. Новое?

— Да, вчера урвала в «Энни Флат», там даже скидка была 25 %.

Летнее, короткое, на бежевом фоне красовалось множество разноцветных крапинок. Альбиноска кокетливо потеребила краешек ткани, чтобы обворожительно приоткрыть обзор на тонкую ножку. Сделано это было, конечно, не для меня.

К нам присоединился Юргес.

— Ник, привет. — Айрис моментально растянула губы в заготовленной улыбке.

Он, правда, не ответил, даже головы в её сторону не повернул. Его едкий взгляд был прикован ко мне.

— Вернулась? — холодно уточнил.

— Твоими молитвами, — скопировала его же тон.

Ник посмотрел на Айрис, даря ей царственное внимание и снисходя до вопроса:

— Где Эван?

Та надменно выгнула бровь, скрестила руки на груди, поджала губы, но спектакль эффекта не возымел.

— Не ответишь? — Ник смотрел в упор.

И она, в одночасье растеряв все актёрские навыки, безвольно сдалась:

— Элис сказала, что он задерживается, так что надо подождать.

— Привет, — раздался позади нас тонкий, приятный голосок.

Подошла Джул. Она, как и все, удивлённо уставилась сперва на мою руку, потом уже на меня.

— Ты вернулась? — В её интонации было больше доброты, чем у той же Айрис. Не знаю, фальшивила тихоня или нет, но я ответила без злобы:

— Вернулась, теперь буду работать с вами.

— А как же рука?

— Ну, я что-нибудь придумаю.

Юргес смотрел с таким превосходством, что захотелось выбить ему зубы. Вообще, ударить бы его утюгом по лицу, чтобы убрался со своим презрением к окружающим куда подальше.

Ребята сегодня выглядели очень необычно, в них было больше простоты улицы, чем офисного дресс-кода. На Айрис красовалось летнее платьице, довольно короткое, не облегающее тощую фигуру, но приятно её подчёркивающее. Джул выбрала бежевые штаны с подвёрнутым низом, оголяющим икры, балетки и зелёную кофту с открытой спиной. На Юргесе как влитые сидели обычная рубашка, белые кеды с плотной подошвой и распахнутым «воротничком», куда он впихнул джинсовые штанины, меньше всего напоминая сотрудника фирмы.

Меня это насторожило.

И не зря.

Появился Эван, молча дошёл до своего офиса и открыл дверь, призывая нас зайти следом. Он не поздоровался. И не взглянул на меня.

— У нас прибавление…

— … в семье? — влез с тупорылой шуткой Юргес, закрывая за собой дверь. — Кто-то ждёт ребёнка?

— В команде, — бесстрастно договорил фразу Эван. — К нам вернулась Эрин Бер… Шэдли. Её рука ещё не восстановилась, но это не значит, что Эрин получит какие-то поблажки. Да? — Он выгнул бровь и, наконец, удостоил меня своего взгляда.

— Да, — кивнула я без особой уверенности.

— Она согласилась работать, как и прежде. Это значит, что она возвращается в гонку и точно так же делает задания, которые я даю вам. — Он переставил несколько вещей на столе, достал планшет и что-то ткнул в нём. Мы молча ждали продолжения. — По поводу заданий. Наш следующий клиент — Марк Трэвенсон. Как и в прошлый раз, вы идёте в отдельный офис, и к вечеру должны будете нарыть для меня всё, что сможете. Мои условия вы знаете — двое лучших поедут на сделку. А может, и проведут её.

Ник не удержался и присвистнул.

Он же первым, без всяких уточняющих вопросов, покинул кабинет Эвана и пошёл куда-то… видимо туда, где они уже несколько раз собирали информацию. Девчонки последовали его примеру. В офисе осталась только я.

— Какие-то проблемы? — Эван недружелюбно взглянул в мою сторону.

— У меня осталось двадцать девять дней.

— И?

— Я не могу искать информацию, мне нужно делать артефакты.

— Ты слышала, что я сказал?

— Конечно. — Помолчала, посмотрела на его каменное лицо и решила пояснить: — Ты сказал, что у меня не будет поблажек. Но я должна делать артефакты. Мне нужно найти…

— Эрин. — Он вздохнул, будто брал себя в руки, и продолжил говорить сдержанно, но каждое его слово впивалось в меня, точно игла: — Ты вернулась на стажировку, правильно?

— Правильно.

— Я дал вполне конкретное задание, которое обязан выполнить каждый стажёр. Если стажёр не выполняет задание, я не начисляю ему баллов. Чем больше стажёр будет отлынивать, тем вероятнее, что стажировку он не закончит вообще.

— Но…

— Я непонятно выражаюсь?

— Понятно.

— Хорошо. Тогда иди в 311-ый офис и делай то, что я сказал. И дверь за собой закрой. — Он бесстрастно посмотрел на моё угрюмое лицо, подождал, пока я сдвинусь с места и хлёстко бросил вслед: — Быстрее, пожалуйста.

Глава 3

Меня не было буквально пару недель, а всё так сильно изменилось.

У нас в принципе были сложные отношения внутри коллектива, но теперь между нами зияла пропасть. Раньше хоть светлые моменты были. Например, когда мы праздновали мою победу над Юргесом, такие посиделки выглядели довольно дружелюбно.

Сейчас же нас рассадили за те же компьютеры, за которыми мы работали, когда должны были сделать базу клиентов — ещё в самом начале стажировки. Тогда мы напоминали льдины, по отдельности дрейфующие в океане, и сейчас вернулись к тому же состоянию.

Шэйна не было. Я радовалась этому большей частью своей души, но буквально малюсенький её процент скучал по его шуткам — так хотя бы не хотелось утопиться от напряжённой тишины и намеренного игнорирования друг друга.

Юргес делал вид, что полностью поглощён работой: ни с кем не разговаривал, ни на кого не смотрел, пялился исключительно в монитор.

Айрис вглядывалась в экран, но, подозреваю, занята она была не работой, а общением в соцсетях.

Джул скучающе тыкала пальцами по сенсорной клавиатуре.

В какой-то момент Ник не выдержал (видимо, просто устал работать), молча поднялся и вышел. Как только дверь за ним закрылась, Айрис нагнулась к Джул.

— Он меня хочет.

— Чего? — Тихоня чуть не подпрыгнула на месте.

— Видела, как он смотрит в мою сторону?

— Не обратила внимания. — Джул рассеяно пожала плечами.

Я устало глядела на экран компьютера, делая вид, будто совершенно их не слушаю. Такое пренебрежение раздражало. Что может быть приятнее показушного игнорирования? Когда диалог протекает сквозь тебя, будто ты мёртвое, никому ненужное тело, занимающее лишнее пространство.

— Да он уже вторую неделю мне глазками стреляет, — фыркнула альбиноска. — Но я с ним сюсюкаться не буду.

— Нику мало кто нравится, — зачем-то влезла я.

Не знаю уж, какого чёрта я это сделала. Прекрасно ведь понимала, чем это грозит! И всё равно не удержала язык за зубами.

— А ты откуда знаешь? — Айрис снисходительно посмотрела в мою сторону.

— Ну… — Я не могла сообразить, что ответить. Доказывать что-то? Альбиноска привыкла трактовать действия других по-своему. Все ведь в таком восторге от её внешности, разве может быть, чтобы кто-то игнорировал её только потому, что она не заинтересовала?! — Просто у него такое лицо, как будто он всех хочет придушить.

— Это маска, — ни секунды не сомневаясь в собственной правоте, уверенно заявила Айрис. — Он на самом деле очень эмоциональный. И явно добрее, чем кажется.

— Э-э-э… — Моё лицо так вытянулось, что все морщины моментально разгладились.

— Девчонка из его прошлой команды сказала, что тех, кто ему нравится, он приглашает на вечеринки. И это такие вечеринки, на которые обычный человек попасть не может.

Айрис каждое слово чеканила так, будто пафосно выкалывала собеседнику глаза шпилькой от дорогущей женской туфельки.

— Ясно. Тебе он предложил?

— Предложил, — криво усмехнулась та, явно пытаясь заставить нас сгорать от зависти.

— Ого, — Джул заинтересовано приподняла голову, — а на какую вечеринку?

— В эти выходные мы летим в столицу.

— Вдвоём? — Я старалась сохранять вежливость. Получалось так себе.

— Может, и вдвоём. — Айрис подарила нам загадочную улыбку.

— Не боишься?

— Чего мне бояться?

— Что он не перезвонит.

— Со мной такого не бывает, — надменно фыркнула она.

Я не стала больше ничего говорить — всё было очевидно.

Джул ещё немного поболтала с альбиноской о вечеринке и платье, которое стоит надеть на такое мероприятие. Потом вернулся Ник, и наш офис вновь утонул в давящей тишине.

Так мы просидели до конца рабочего дня, потом скинули Эвану всё, что нашли, и отправились к нему же на ковёр.

— Ник молодец, — сказал руководитель, как только за нами закрылась прозрачная дверь. — Ты копнул в мельчайшие детали, это важно. В Инфранете этих данных нет. Ты кому-то звонил?

— Через отца узнал, — не стал скрывать блондин.

— Это правильно. Возможности нужно использовать, — кивнул Эван. — Айрис, мне на самом деле не очень интересно, какие слухи о личной жизни крутились вокруг Трэвенсона. Это не совсем то, что может помочь. Но ты тоже молодец.

— Спасибо, — поджала губы альбиноска. Она явно надеялась на более тёплый отзыв.

— Джул, ты нашла интересные вещи, но не сумела их систематизировать. В итоге получилась каша. В том файле, что ты мне скинула, невозможно что-то разобрать. В следующий раз лучше пользуйся одним-двумя источниками, но зато последовательно. Хорошо?

— Хорошо. — Тихоня слабо кивнула.

— Эрин, ты мне скинула статью из женского журнала.

— Нет, это я нашла информацию о клиенте, — отозвалась меланхолично.

— Ничего умнее придумать не смогла?

— Я сделала то, что ты просил.

— Нет. Я просил найти информацию. А ты потратила целый день впустую только потому, что тебе не дали делать то, что ты так хотела. В итоге ты не сделала вообще ничего.

Я недовольно стиснула зубы.

Эван умел унижать простыми словами и отчитывать спокойным голосом. Он заставлял чувствовать себя полным ничтожеством даже в тех ситуациях, когда правда была не на его стороне.

— Ты вернулась к тому, с чего начинала, — «порадовал» он. — Опять тащишься в конце.

Мне достался острый взгляд. Я тоже смотрела в упор. Мы глядели друг на друга несколько секунд, боролись за собственную правоту. Отступать не собирался никто. Мы не моргали. Смотрели, выжигая друг другу радужки глаз.

— На заключение сделки со мной поедет Ник.

Пол сплошь был покрыт чёрными крапинками, имитирующими рисунок.

Глава 4

— ЭРИН?!

Я моментально замерла и затравленно оглянулась, будто кто-то крикнул мне: «Стоять! Не двигаться!» Лишь спустя секунду дошло, что на лестнице вряд ли можно встретить полицейских.

А вот Корни — вполне.

— Эрин?! — Маг, походу, привидение увидел.

Я перегнулась через перила и взглянула на этаж ниже. Как парень смог меня узнать? Не по мыслям точно, я всё ещё носила защитный артефакт.

— Ты совсем не изменился, — сообщила ему.

Это была чистая правда. Он всё также полностью игнорировал дресс-код, и я никак не могла понять, почему ему это сходит с рук. Из носа у него торчало кольцо, в ушах висели тоннели, а чернично-чёрные волосы начали отрастать, показывая, что натуральный цвет волос у мага всё же каштановый.

— Мне сказали, ты никогда не вернёшься! — обвинительно воскликнул он.

— Ну спасибо за тёплый приём, могу обратно в больницу лечь, — обиделась я.

— Да мне вообще всё равно!

Он уселся на ступеньку и принялся меланхолично жевать бутерброд, уставившись на стену так, словно там показывали захватывающий фильм.

Я аккуратно присела рядом.

Взяла колбасу с его бутерброда.

Под недовольный взгляд карих глаз сунула её в рот.

Пожевала.

— Ты. Бесишь. Меня. — Корни прожигал возмущённым взглядом мои губы.

— Я тоже по тебе скучала.

— Ой, да хорош врать. Скучала она.

— Ну тогда и ты хорош врать! Скучал он.

— Ты меня в чём-то обвиняешь?!

— А ты меня?!

— Ты, блин, даже не позвонила ни разу!

— Ты мне тоже ни разу не позвонил!

— Я и не должен был!

— Конечно, не должен! Мне вообще сказали, что ты с Юргесом теперь работаешь!

— Его мне поставили! И с ним лучше, чем с тобой!

— Ну и прекрасно!

— Ну и прекрасно!

Из двух оставшихся бутербродов мы схватили по одному и начали злобно жевать, одновременно успокаиваясь.

Спустя несколько минут ожесточённой тишины Корни буркнул:

— Как рука?

— Не видно?

— Видно.

— Вообще-то не так плохо, как мои отношения с руководителем, — устало выговорилась я.

— Ну и? Бесит всё у тебя спрашивать, Эрин! — Маг был крайне недоволен, что не может просто прочитать мысли и жить спокойно в тишине.

— А меня бесит Эван.

— Конкретнее можно?

— Как ещё конкретнее? Б-е-с-и-т. Раздражает неимоверно. Ненавижу!

— Аа-а-а-! Это невыносимо!!! — Корни готов был рвать на себе волосы. — Ты можешь нормально сказать?!

— Чего тебе нормально сказать?!

— Ты вернулась?!

— А ты чего орёшь на меня?!

— Не ору!!!

Откуда-то с верхних этажей громко хлопнула ведущая на лестницу дверь. Мы синхронно вздрогнули и обернулись на точёный стук женских каблучков.

Мимо прошла девушка.

Удивлённо посмотрела на нас, особое внимание уделив его сумке с едой и термокружке. Прошагнув между нами, она поспешила скрыться на ближайшем этаже.

— А меня бесят вот они. — Корни засопел, как паровоз. — Все они. Вот такие.

— Эван среди них, — поддакнула я. — Бесит! Сначала говорит, что я молодец, что он верит в меня и мои способности. А потом такой: «Ты тащишься в конце, поздравляю!»

— Так ты вернулась?

— Я почти вернулась, Корни. — Ох, как же тяжело было это говорить! — У меня есть план, времени очень мало. А Эван заставляет меня в Инфранете копаться, вместо того, чтобы артефакты делать!

— А как ты будешь работать с такой рукой? — Маг красноречиво посмотрел на железный фиксатор.

— Чёрт, как было бы легче, если бы ты просто прочитал мои мысли. — Я тоже устала от бесконечных объяснений.

— Сними серёжки, — предложил парень.

— Не могу.

— В них встроен детонатор?

— Нет. Просто тогда ты узнаешь кое-что, что тебе знать не надо. Кто-нибудь это прочитает в твоих мыслях, и ты подставишь…

— Эвана?

— Некоторых хороших людей, — вздохнула я. — У меня сейчас очень тяжёлый период. Нет, дело даже не в руке, — предугадала его следующий вопрос, — просто мой очень хороший друг в коме. И у меня двадцать девять дней, чтобы что-нибудь придумать.

— Что-нибудь… это артефакт? — Корни уставился на меня с неприкрытым любопытством.

Я немного насторожилась.

— Возможно, — ответила уклончиво.

— Ты хочешь создать новый артефакт! — провозгласил маг.

— Да тише ты!

— О-о! Супер! Ты представляешь, сколько баллов тебе дадут, если ты придумаешь артефакт?!

— Какие, к чёрту, баллы? Мой друг в коме!

— Ужасная потеря для тебя, — легко отмахнулся Корни.

— Хоть бы сжалился ради приличия. — Вот уж не думала, что мой маг такой бездушный.

— Плевать мне на твоего друга, — чёрство сознался он, поморщившись. — Но я могу помочь с артефактом.

— Как? И зачем?

— Очень просто. Тебе нужна рациомагия, я тебе помогу. А зачем… ну, хочу быть рядом, когда ты изобретёшь новый артефакт.

Глава 5

Наш рабочий день закончился, моя группа стажёров плавненько разбрелась по домам. Мы с Корни полезли в комнату отдыха — дожидаться, пока Хуан Хи-хи уйдёт. Нам нужна была свободная платформа для создания артефактов, а тот вряд ли нам её предоставит, они ведь с Эваном друзья, рассказывают друг другу обо всех заданиях, что дают стажёрам. Так что Хуан Хи-хи знает не только, что я не работаю с Корни, но и то, что работать над артефактом я не должна вообще.

Из четырёх капсул красный индикатор был только у одной. Мы с магом забрались в свободные и поставили будильники, чтобы случайно не проспать.

Казалось, за день я безумно устала, но стоило лечь, сонливость как рукой сняло. Супер. И чем теперь заняться?

Спустя несколько минут я открыла крышку капсулы, высунулась наполовину и постучала по соседней. Корни вылез не сразу.

— Чего?! — Он выглядел смертельно уставшим.

— Предлагаю начать с артефакта чтения мыслей! — азартно предложила я.

— Зачем?

— Это единственный артефакт, который добирается до отдела памяти. Мы посмотрим, как устроены плетения, и поймём, каким образом магия смогла воздействовать на мозг!

— Она не воздействует на мозг — это раз. Ты и так по картинкам можешь плетения посмотреть — это два.

— Ладно. — Энтузиазм начал потихоньку сдавать позиции. — Тогда найдём отчёты по тому, как рациомаги могут пролезать к людям в мозг и сжаривать его.

— Нет такого слова — сжаривать, — безжалостно осадил меня парень. — И зачем тебе это? Решила «сжарить» мозг своему мужичку?

— Он не мужичок, — огрызнулась я в ответ, — и ты достал критиковать. Лучше бы сам что-нибудь дельное предложил.

— Берлингер, у тебя плана нет! — вскипел Корни. — Как ты собиралась артефакт создавать? Перебирать все возможные плетения?!

— Ну… а не так создаются артефакты?

Маг едва не хлопнул себя по лбу.

— На руку свою посмотри!!! Если бы они создавались так, у нас бы не осталось артефаков!

— Артефактников!

— Вы не могли бы ругаться потише?! — раздражённо вклинился Ник Юргес, открыв ту самую капсулу, на которой горел красный индикатор.

— Опять ты! — мученически взвыла я.

— Проваливай отсюда, придурок, — тут же пошёл в атаку Корни.

— Я придурок? По-моему, единственные придурки сидят сейчас передо мной. — Выскочка нисколько не испугался. — Ты решила создать артефакт, чтобы продвинуться в гонке? Серьёзно? Больше ни на что мозгов не хватило?

Я полностью откинула крышку капсулы, выпрямила спину и вскинула подбородок.

— Ник, я тебе искренне советую не лезть не в своё дело, — сказала с видом королевы, восседающей на троне.

Корни тоже сел, свободно расправив плечи. Юргес продолжал лежать в полуоткрытой капсуле, подложив локоть под голову и глядя на нас, как на обезьянок в зоопарке.

— Так я разве лезу? Я спал. Это вы пришли и начали орать, — проказливо улыбнулся мой злейший враг.

— Да свали ты уже! — Корни, кажется, едва держался, чтобы не начать материться. Я шикнула на него, не понимая причину подобной агрессии.

— Я бы с радостью оставил вас наедине, но это комната отдыха. Я имею полное право выгнать вас за шум, — по-злодейски улыбнулся Ник.

— Ты достал не только меня. — Я устало помассировала висок здоровой рукой. — Ты даже в моей группе умудрился навести хаос и раздор.

— Я?! В твоей группе?! Аха-ха-ха-ха!

— И нечего ржать. Не знаю, зачем ты позвал Айрис на вечеринку, но если сделаешь с ней что-нибудь…

— То что? — Блондин высокомерно задрал бровь.

— Эван выгонит тебя из команды. Поверь.

— Берлингер, знаешь, кого ты мне напоминаешь? — Юргес, наконец, полностью откинул крышку и сел. — Пингвинчика, которого показывают в рекламе бисквитов.

— Ух ты, я ожидала худшего.

— А хуже и не бывает, — ядовито продолжил Ник, чем заставил меня стиснуть зубы. — Ты такой наивняк, это просто смешно. Ты думаешь, Айрис твоя подружка? Она две недели ходила и поливала тебя грязью. Она на стороне Шэйна. А ты — святая простота, ещё и защищаешь её… от меня. Это просто ХА-ХА-ХА!

— Ясно, Юргес.

Я опасно улыбнулась. Заметила, как настороженно на меня покосился Корни. Сползла с капсулы, аккуратно всунула ноги в туфельки. Корни на всякий случай тоже встал.

Я медленно приблизилась к Юргесу. Тот не сводил с меня настороженного взгляда, даже бровь задрал, мол, «ты чего задумала, дура?»

Я подошла вплотную, упёрлась своими коленями в его колени, наклонилась и в нос ему отчеканила:

— Дорогой мой, слушай внимательно. Ты — скотина, и Айрис тоже. Я уверена, ты это понимаешь, поэтому и позвал её на свою дешёвую тусовку, — тут у Ника дёрнулся глаз, — но ты забываешь, что это твои методы. Не все такие, как ты. Не все ведут себя как последние твари. Я прекрасно знаю, что Айрис готова идти по головам. Для неё не существует никакой дружбы, она эгоистка. Если надо, предаст всех, кто рядом с ней. Но я не такая, усёк? Она в моей команде. И я защищаю её потому, что мне не всё равно. Поразмышляй как-нибудь на досуге.

— Берлингер. — Ник плавно положил руки мне на плечи и с силой их сжал. Я едва не вскрикнула. Парень приподнялся и прошептал на ухо: — Если бы я решил создать артефакт, то начал бы с архива.

— У меня стажёрский пропуск, — выдохнула я ему… в ухо промахнулась, получилось куда-то в шею.

— Твой отец Руперт Берлингер, научись уже этим пользоваться, — шёпотом посоветовал Юргес.

— Хорош! — Корни яростно дёрнул Ника назад, заставляя отцепиться, схватил меня за руку и потащил к выходу. — Оставь его, пусть лучше капсула заклинит, и он сдохнет тут!

Глава 6

Часть документов всё ещё были в бумажном виде, их пришлось ксерокопировать и выносить из «Берлингера» в рюкзачке, остальное было скачано на видеофон.

Я ехала на последнем поезде и вернулась домой после полуночи. Стоило открыть дверь, как с порога на меняхлынул поток брани — ненормативной лексикой мама пыталась выразить своё недовольство моим долгим отсутствием.

Отчим даже не обратил внимания, он курил и рассеяно тыкал пальцами в видеофон Кайла, явно играясь в какую-то интеллектуальную игрушку — это был заторможенный процесс.

Я медленно прошла на кухню.

— Явилась!

Мама выпила, это было заметно по её глазам. Покачивалась, еле стояла на ногах, передвигалась, всегда опираясь на что-то.

— Ну и где ты шлялась?!

— Я же оставила записку, что гулять пошла, — буркнула в ответ.

Я терпеть не могла такие моменты. Ненавидела, когда начинались необоснованные, наигранные претензии, лишь бы показать, будто ей не всё равно.

Думаю, она буквально час назад заметила, что меня нет.

— Гулять она пошла!!! — раздался беспричинный ор.

— Я не пойму, почему ты так разговариваешь со мной? — Я внутренне приготовилась к защите всеми мыслимыми и немыслимыми средствами.

— Как я разговариваю! А как ты с матерью поступаешь?! Больная!!!

— Хорошо. Больная. Спасибо, — сказала отрывисто, развернулась. — Спокойной ночи.

— Никуда ты не пойдёшь!!! — она зашлась хрипом.

Я остановилась, посмотрела на неё со зверской усталостью.

— Что ещё?

— Что ещё! Ты как с матерью разговариваешь?!

— Как умею, так и разговариваю.

— Ты маленькая дрянь!!!

— Ладно, это всё?

— Ты опять была у него?!

— У кого?

— Я всё знаю! Ясно?! Я знаю!!! Я плачу за твоё лечение, а ты шляешься к нему!!!

— Да к кому?

— К своему отцу!!!

Я перевела взгляд на Рэма. Он меланхолично продолжал тыкать крупными пальцами в видеофон, делая вид, что нас не существует. Как обычно, всегда поможет в любом конфликте.

— Ты платишь за лечение? — Я едва не начала скрежетать зубами. — А ничего, что ты меня продала этому заму мэра? Нет? Уже забыла?

— Как ты смеешь!!!

— Спокойной ночи, — сказала сухо и развернулась.

Иногда возникало неистовое желание ударить её. Даже не ударить — избить. Вцепиться в волосы и протащить по всему дому, скатить с лестницы и заставить чувствовать адскую, невыносимую боль — такую же, какую она причиняла мне каждый день.

Но стоило этим мыслям закрасться в голову, я стыдливо прикрывала глаза и убеждала себя, что она — моя мама. Пусть даже такая. Она мама.

Я стискивала кулаки и смиренно терпела, уходя от размолвок, позволяя ей думать, что она права в своём неадекватном поведении. Она ругалась, потом рассказывала Рэму и своим подругам, какая я плохая. На этом всё заканчивалось.

Так было всегда.

Кроме сегодняшнего дня.

Я начала подниматься на второй этаж, а она пошла следом за мной и стала орать в спину:

— Ты неблагодарная тварь! Я тебя растила! Я тебя кормила! Да кем бы ты была, если бы не я?!

— Да, мам, спасибо большое. — Я хотела поскорее запереться в комнате, закутаться в одеяле и больше никогда её не слышать.

— Ты живёшь на мои деньги! И ты смеешь мне врать! Мерзавка! Мерзавка!!!

Я не отвечала, упрямо дошагала до комнаты, попыталась закрыть дверь, но моя грузная мать с неожиданной для всех прытью навалилась на неё и яростно толкнула. Я едва не упала.

— Совсем спятила?! — ошарашенно выдохнула.

— Ты ещё такое будешь мне говорить! — Она агрессивно взмахнула руками и чуть сама не оступилась. Её лицо покраснело от злости. — Ты живёшь в моём доме! Ешь мою еду! Тратишь МОИ деньги! Пошла вон! Пошла вон!!!

Меня пробрало до дрожи — настолько сильно захотелось её ударить.

Не знаю, каким волевым усилием я смогла себя контролировать.

— Да и пожалуйста!!! Вот и уйду!!! — заорала ей в лицо. Настолько громко, что в доме едва не лопнули стёкла.

— Убирайся!!! Ты мне не нужна!!! Вали из моего дома!!!

Она замахнулась полотенцем, что прихватила с собой из кухни, и со всей дури ударила меня по лицу. Я не ожидала. Она никогда меня не била. Ни разу не поднимала руку — только оскорбляла.

Щёку обожгло огнём, в глазах потемнело.

Дальнейшее я запомнила смутно. На автомате метнулась в сторону письменного стола, отодвинула нижний ящик, схватила документы и побежала к выходу. Мама это увидела, замахнулась полотенцем, и, пока я проскакивала мимо, приложила его о мою спину.

Слёзы хлынули из глаз так неожиданно, что я едва не споткнулась и не полетела вниз по лестнице, рискуя сломать шею или позвоночник.

Всхлипнула, быстро вытерла слёзы костяшками пальцев, заметила ошарашенное лицо Кайла, выглядывающего из комнаты напротив, и начала быстро спускаться по ступенькам. Добежала до выхода. Хлопнула дверью.

Мать что-то кричала вслед — на это уже было плевать.

Я готова была ночевать хоть в мусорке с бездомными кошками, лишь бы больше не в этом проклятом доме.

Глава 7

У меня тряслись руки, я едва не выронила видеофон. Нервными движениями разблокировала гаджет, дрожащим пальцем начала выбирать нужные опции. Слёзы катились по щекам нескончаемым потоком, падали на экран, сенсорное изображение скакало туда-сюда.

Каким-то чудом всё же умудрилась ткнуть в нужный номер.

— Да? — Прошло гудков семь, прежде чем мне ответили на том конце трубки. Устало, нервно, будто его вырвали из сна.

— Прости, — всхлипнула. — Прости, пожалуйста. Я разбудила, да? — Нервный всхлип. — Мне нужен адрес отца. Я… я н-е з-знаю, г-где он ж-живёт.

— Что с голосом? — Его тон изменился мгновенно. Больше не было раздражения, только непонимание и лёгкое беспокойство.

— Н-ничего.

— Зачем адрес отца? — Начался настоящий допрос.

— П-просто.

— Просто? Что значит «просто»?

Я всхлипнула, оторвала видеофон от лица, чтобы он не слышал едва сдерживаемых рыданий.

— ЭРИН? — Он, видимо, позвал несколько раз, но различила я только последний — самый громкий.

— Всё хорошо, — выдавила тихо. — Адрес. Скажи, пож-жалуйста.

— Ты где? Что происходит? Что случилось?

— Ничего.

— Где ты?

— Нигде… адрес…

— Где. Ты.

Я огляделась.

— Не знаю. Я… я не знаю…

— Эрин. Успокойся. Объясни нормально: что происходит? Где ты сейчас?

— Я… я ушла из дома, — прозвучало с надрывом. — Ушла. И я… я иду. Я на какой-то из веток. Не знаю. Я… я не понимаю.

— Так. Оглядись, скамейка рядом есть?

Послушалась. Сделала всё, как он сказал.

— Есть.

— Сядь на неё. Никуда не уходи. Дождись меня. Поняла?

— Но…

— Поняла?

— … адрес…

— Поняла?!

— Поняла.

Он отключился.

— Эрин? — тихий голос заставил открыть заплаканные глаза.

— Ты меня нашёл, — удивилась.

— Я тебя нашёл, — подтвердил Эван.

Обычно я мало кого слушаю, и ещё меньше — кого слушаюсь, но руководитель моей стажировки был исключением из всех правил. И когда такое случилось? Он сказал найти скамейку. Я нашла. Он сказал никуда не уходить. Я никуда не уходила. Он сказал ждать его. Я легла на деревянную поверхность, свернулась калачиком и принялась ждать, закрыв глаза.

Не знаю, сколько времени в итоге прошло, но он меня всё-таки отыскал.

А я как раз успела выплакать всю горечь и обиду.

— Поднимайся. Идём. Давай-давай.

Его голос был мягким, успокаивающим. Он аккуратно взял меня за ледяные запястья и потянул на себя. Его ладони согревали.

Тихонько притянул. Сейчас на нём не было идеального костюма, только какая-то бесформенная рубашка — будто напялил первое, что под руку попалось. Я уткнулась в неё носом, чувствуя будоражащий мужской запах. Это был его запах, особенный, наполненный исключительными ферментами.

— Поехали, — шепнул он.

Его дом был таким большим… и таким пустым.

Я растерянно стояла посреди огромного холла, оглядывала изящную ультрасовременную мебель, платиновые шкафы, тумбочки, даже вазы, из которых кокетливо выглядывали искусственные цветочки. Мягкий ковёр, прозрачный столик, ароматизаторы на стенах, колонки в углу потолка, пляшущую голограмму костра. Я чувствовала, как пол с подогревом создаёт иллюзию тепла.

Всё в этом доме было иллюзией жизни.

А самой жизни не было.

В воздухе фантомно виделось, как Эван задерживается на работе, потому что даже в офисе чувствует себя уютнее, чем здесь. Как он возвращается в этот огромный дом, и не знает, куда себя деть. Разогревает ужин из готовых замороженных продуктов, быть может, заказывает еду из ресторана, но точно не готовит сам. Слышит собственные одинокие шаги, когда ходит по полу, поэтому тут теперь столько ковров. Думаю, здесь часто играет музыка, возможно, из колонок доносятся задорные звуки радио — это лучше, чем удушливая, безжизненная тишина.

В моём воображении он поднимается на второй этаж, в свою спальню. В таком огромном доме это не единственная спальня, но все остальные пустуют — их просто некем заполнить, дом фактически мёртв.

Он засыпает с дырой в груди. Кто-то виноват в этой дыре, кто-то превратил этот дом в кладбище.

Наверняка здесь было много женщин, но они не оставили после себя ничего.

Я не собиралась быть одной из…

— Эван, — сказала хрипло, не глядя на него, вместо этого наблюдая за искусственными языками пламени на стене.

— Да? — Он подошёл ближе.

— Мне срочно нужен душ.

— Хочешь, чтобы я тебе помог? — Он как-то растерялся.

— Да, — кивнула, всё также глядя перед собой. — Душ я найду. Полотенце тоже. А ты должен сделать кое-что…

Я рассеянным движением вытащила видеофон и начала быстро печатать.

— Что именно? — Руководитель ощутимо напрягся.

— Вот это нужно купить.

— Чего?

Я отправила ему список продуктов. Полюбовалась его удивлённым лицом — такое зрелище слишком редкое явление, чтобы им не насладиться.

— Я в душ, — мягко улыбнулась. — А ты в магазин. У тебя минут пятнадцать.

— Магазины не работают уже.

— Ты же Эван Дэппер, придумай что-нибудь, — пожала плечами.

Он будто бы втянулся, посмотрел на меня заинтересованно, с задоринкой.

Вода помогла очистить не только тело, но и разум. Стало легче дышать. Накатила запоздалая усталость, руки двигались с ленивой неохотой, ноги гудели от постоянного хождения, во всём теле появилось непонятное томление.

Я вышла из душа спустя только полчаса, обмоталась полотенцем, посмотрела на сложный механизм сушилки для белья, встроенной в стену — никогда такого не видела. После минутной заминки решила всё же остаться в полотенце. Свои вещи сложила аккуратной стопочкой и вышла к Эвану.

Он уже вернулся, экопакеты с продуктами стояли на кухонном столе.

Я прошла по холлу, наступая на мягкий ковёр, следя за своим руководителем. Если мужчина не смотрит на женщину в одном полотенце так, словно собирается взять её прямо на полу, то что они вообще делают рядом друг с другом? Эван смотрел. Мысленно я была довольна, но сделала вид, что меня это не особо тронуло. Всегда очень приятно чувствовать себя желанной, тем более мужчиной, который не безразличен.

— Тут всё, — довольно сказала я, когда осмотрела содержимое пакетов. — Но вино я не просила.

— Это приятный бонус. — Уголки губ Эвана проказливо дёрнулись.

Он не отводил взгляда ни на секунду, с каждым мгновением кожа плавилась от этих проникновенных зелёных глаз.

Сохранять спокойствие становилось всё сложнее.

Я взяла фарш, масло, повернулась к кухонной стойке, поставила продукты на неё, и начала методично оглядывать автоматически вылезающие ящики и доставать все нужные мне предметы. Я не могла готовить одной рукой — Эван это знал, потому без лишних уточнений начал помогать. Когда наш очень поздний ужин находился на стадии «брызни маслом наглому человеку в глаз», Эван не выдержал.

Он пристроился позади меня, обхватил руками за талию и прижался губами к оголённому плечу. Уровень тестостерона просто зашкаливал, пришлось опереться на стойку, чтобы не рухнуть из-за подкосившихся колен.

— Это настолько красиво, что похоже на сон.

— Красиво? — тихо переспросила.

Кажется, я начинала сходить с ума.

— По-домашнему. Очень. — Он потёрся носом о мою кожу.

— Если девушка готова стоять у плиты и готовить котлеты для мужчины, значит, в дело вмешались чувства. И всё очень плохо. — Я одурманено прикрыла глаза.

— Это совсем не плохо, — покачал он головой. Ещё немного таких интимных действий, и я скину чёртово полотенце. — Кому ещё ты готовила котлеты?

— Никому.

Предельно честно.

Он облюбовал моё плечо и переключился на шею. Я наклонила голову, чтобы насладиться будоражащими мурашками, мгновенно побежавшими по чувствительной коже.

— Ни за что не поверю, что у тебя никого не было, — шепнул он между мягкими, трогательными поцелуями.

— Этого я и не говорила. — Сохранять спокойствие было всё труднее. — Но ты первый, кому я готовлю котлеты. Добровольно.

— Приятно быть первым, — тихо сказал он, целуя мочку уха. — Но меня не проведёшь, Эрин. Я знаю про твоего парня. Рыжего.

— Ревнуешь? — слегка повернула голову, коснувшись щекой его лица, чувствуя, как в сердце пробрались боль и досада.

— Немного. Вдруг он тоже сможет любоваться тобой в одном полотенце и есть твои котлеты.

— Он не мой парень.

«Он не успел стать моим парнем», — если бы сказала вслух, это испортило бы всю атмосферу.

Моя боль только моя.

Мы прижимались друг к другу так тесно, что через ткань бесформенной рубашки чувствовался жар, исходящий от мужского тела. Я повернулась лицом к руководителю, приподняла подбородок, глядя в бездонные, потемневшие от похоти зелёные глаза. Мои губы никогда ещё так не умоляли — поцелуй, пожалуйста, поцелуй, не мучай.

— По-моему, котлеты готовы. — Эван взглянул поверх моей головы.

Ужин получился вкусным.

Впрочем, по-другому и быть не могло, я никогда не жаловалась на свои кулинарные способности.

— Это впечатляюще, — похвалил руководитель.

— Спасибо, — улыбнулась, с удовольствием наблюдая, как он наслаждается приготовленной едой. Приятно, чёрт возьми, что он не стал делать акцента на своём участии в готовке.

Мы расположились за столом друг напротив друга, периодически меня одаривали лукавым, изучающим взглядом.

— Ты сидишь в одном полотенце, — сказал мне Эван.

— Да, — подтвердила очевидное.

— На тебе нет нижнего белья.

— Да.

— И ты до сих пор в полотенце.

— Извини, я не раздеваюсь перед первыми встречными, — хмыкнула.

— Зато с радостью соблазняешь их.

— Не без этого.

Мы замолчали, взяли по бокалу, отпили вина, не переставая смотреть друг на друга.

— Я — первый встречный? — Руководитель уличающе задрал бровь.

— Я же тебя почти не знаю.

— Как не стыдно говорить такое после всего, что между нами было?

— Я не знаю о тебе ничего, Эван, — проговорила довольно серьёзно. — Ты сейчас как случайный знакомый, который подобрал меня на улице и позволил погостить у себя. Если бы ты только знал, как часто я тебя совсем не понимаю.

Он заглянул мне в глаза — с серьёзностью, удивительно совпадающей с моим настроением.

— Хочу показать тебе кое-что, — заявил решительно.

У этого огромного дома была крыша, напоминающая ещё один дом. Тут стояли стульчики для пикника, электронный мангал (серьёзно, Эван, мангал?!), лежаки и кресла-качалки. На многих из них пылились шерстяные пледы. По краям расположились аккуратные клумбы, в которых что-то зеленело — надеюсь, «что-то» было легальным.

— Звёзды, — ахнула я, когда Эван переключил моё внимание с нечто зелёного (а вглядывалась я очень подозрительно) и принудил запрокинуть голову.

Дом находился именно на том месте, где был проём во втором ярусе.

С крыши проглядывалось потрясающее звёздное небо.

— Люблю это место. Со звёздами не бывает одиноко, — поделился Эван чем-то очень, очень сокровенным. — Ты можешь спросить меня, о чём угодно. Всё, что тебе хотелось бы знать обо мне.

— Всё? — Я обернулась и лукаво посмотрела на руководителя. — Даже, например, есть ли у тебя внебрачные дети?

Эван хмыкнул.

— Нет, как-то пронесло.

Его руки потянулись ко мне, а когда я подошла ближе, легли на плечи и начали их поглаживать. В этот момент я впервые заметила, насколько он кайфовал от тактильного контакта.

— А штамп в паспорте?

— Нет.

— Ты когда-нибудь любил?

— Да.

— Тебе разбивали сердце?

— Да.

— А ты?

— Да.

— Изменял? — Я решила копнуть глубже, но не рассчитала сил и прыгнула с места в карьер.

Эван не подал виду, что его это как-то задело.

— Нет.

— А… тебе?

— Да, было дело.

— Насколько серьёзное дело?

— Пришлось отменить помолвку.

— Ясно.

Он ведь старше меня на десять лет. И если раньше я могла бы сказать, что «всего лишь десять лет», то сейчас поняла — «целых десять лет».

Жизнью, которой у меня ещё не было, он уже обжёгся.

— Расскажи мне о той женщине, которая запала тебе в душу, — тихо попросила я, разглядывая Эвана без всякого стеснения.

— Мне тяжело её описывать, — поморщился тот, чем заставил всколыхнуться обиду. Сам ведь сказал, что можно спрашивать, о чём угодно. Правда, ответить, конечно же, не обещал. — Она красивая. Когда она заходит ко мне в кабинет, я еле держу себя в руках. Она редко заходит одна, и мне вдвойне тяжело — ведь никто не должен заметить, как я раздеваю её одним только взглядом.

Эван с силой притянул меня к себе, заставляя вцепиться ему в рубашку.

— Ты говоришь обо мне? — выдохнула удивлённо.

— Я встретил её на испытании. Она отвечала на вопросы так дерзко, что даже не заметила, как все мужчины в кабинете начали её побаиваться. И я в том числе.

— Да ну, — хмыкнула, поражённая количеством деталей.

— Такая упрямая. Невероятно упрямая. Идёт к своей цели, как чёртов танк. Я никогда ещё такого не видел. Чтобы такая хрупкая снаружи, и такая железная внутри. Не знаю, как точнее объяснить. Когда она впервые проявила характер, я как-то сразу понял, что это «моё».

— Почему тогда ты отталкивал меня столько раз? Зачем было столько жестокости? — Я непонимающе взглянула на него, пытаясь отыскать ответ прежде всего в глазах. А эти глаза выжигали всю душу, но ответа не давали.

— Из-за бывшей невесты мне уже один раз указали на дверь. Я же не мог допустить, чтобы это произошло со мной ещё раз? — Он выгнул бровь и посмотрел на меня, будто я несла за это ответственность. — А та девушка появилась не пойми откуда, ещё студентка, при этом дочь моего босса. У жизни потрясающее чувство юмора.

— По-моему, совсем не смешно.

— Совсем не смешно. — Эван устало кивнул. — Держать её при себе не могу, потому что схожу с ума. Отказаться от неё не могу, потому что схожу с ума ещё больше.

— Да, лучше буду её ругать, — саркастично влезла я со своим замечанием.

— Я никого не ругаю. Я справедливо указываю на ошибки. И пытаюсь кое-кого расшевелить.

— Зачем?

— Если сдаётся Эрин Берлингер, если она отказывается от своей мечты, то жизнь вообще, получается, смысла не имеет.

— Поясни, пожалуйста. Я совсем ничего не понимаю.

— Эрин Берлингер напоминает всем вокруг, что им есть ради чего жить. Я вспоминаю, что у меня тоже есть цель, и я тоже к ней иду. Ты появляешься и всё. Я чувствую себя живым. Ты заводишь, злишь, веселишь, ты порождаешь интерес. А стоять с тобой в лифте вообще настоящая пытка.

— Я ещё никогда не слышала от тебя столько нормальных слов, — растроганно прошептала я, уткнувшись носом ему в рубашку.

— Проведи эту ночь со мной.

— Эван…

— Одну ночь.

— Эван, я не готова. Это слишком быстро, так не должно быть. — Я почувствовала себя самым жестоким человеком на свете. В конце концов, кто тут перед ним в полотенце щеголяет? И, тем не менее, красивые слова — ещё не повод переходить к такой близости. Глупо думать, будто мы отлично знаем друг друга.

— Я придерживаюсь одного простого, но довольно строгого правила, — туманно сказал Эван. — Мужчина и женщина не могут переспать, пока не убедятся, что любят один сорт чая, — словно прочитал мои мысли он.

Я недоумённо нахмурилась.

— Тогда чего ты ждёшь от меня?

— Всё будет очень непристойно, обещаю, — клятвенно заверил он с наглой ухмылкой.

И вот как так получилось, что я в итоге оказалась у него в спальне?

Эрин, да ты совсем сбрендила?

— Милая комнатка, — выдавила из себя хоть какие-то слова, чтобы не стоять истуканом посреди спальни и выглядеть непроходимой дурой.

— Милая? — Эван был то ли огорошен, то ли вообще обижен.

Я остро осознала, что зря не держала язык за зубами. Руководитель, встряхивая одеяло так, что оно волнообразно взметнулось в воздухе, проговорил низко:

— Это ты милая в этом полотенце. И в этой комнатке.

— Спасибо…

— Ложись.

Он лёгким движением провёл рукой по кровати.

— Эван…

— Завтра трудный день. Нам обоим нужно выспаться.

— Выспишься с тобой, как же…

Я очень медленно, настороженно поглядывая на руководителя, подошла со своей стороны кровати. Мы с Эваном легли почти одновременно, перина прогнулась под нашим весом.

— Закрывай глаза. И спи.

С этими словами мужчина погасил свет в комнате, а может, и во всём доме, отвернулся и перестал подавать признаков жизни.

— Да, ужасно непристойно, — сообщила я тёмному потолку.

Глава 8

— Ладно, так… Пап, привет, я поссорилась с мамой и теперь хотела бы пожить у тебя. Ты не против? В смысле «не против»?! Ещё бы ты был против! Чёрт. Пап, привет, у меня возникла трудная ситуация в жизни. Помню, ты говорил, что когда-то тебе тоже было плохо, но тогда тебе никто не помог, а у меня есть ты и… Чёрт!

Дверь — как это обычно бывает — открылась неожиданно. И хотя я готовилась к этой встрече, меня всё равно застали врасплох. Рассеяно моргнув, поняла, что все заготовленные слова мгновенно выветрились, и выдала первое, что пришло в голову:

— Пап, привет. Я бомж.

Руперт Берлингер моргнул так же рассеяно, как и его дочь секунду назад, и тоже выдал первое, что пришло ему в голову:

— У меня дома только каша.

Удивительно, но эта тупая фраза сняла напряжение и помогла собраться с мыслями.

— Я поссорилась с мамой и ушла из дома. Можно мне временно пожить у тебя? — И хотя это был вроде как мой биологический отец, и я имела полное право с ноги выбить дверь и рассесться на его диване, было жутко неловко просить его о помощи.

— Конечно, — кивнул он, но продолжил стоять на пороге.

— А… зайти можно? Или ты разрешил кантоваться только на коврике?

— Нет. Само собой — нет. Заходи.

Он нервно отошёл в сторону.

Я нервно прошла внутрь.

— Тут довольно мрачно, — заметила сразу.

— У меня… у меня не убрано. Домработница придёт только завтра.

— У тебя есть домработница?

— Ну, да.

Это было незаметно от слова «совсем». Не представляю, сколько же ей платят за работу, ведь тут проще снести дом и построить новый, чем убрать вот это всё.

Я споткнулась о пустую термокружку, та радостно закатилась под декоративный столик.

— А что у вас с мамой случилось?

— Она не хочет, чтобы я занималась артефактикой.

— Ясно, ничего нового, — вздохнул отец, пока я пыталась справиться с собственной брезгливостью.

Ну как так можно жить!

Я даже не стала спрашивать, не помешаю ли отцу и его возможной пассии. Очевидно, что либо никакой пассии нет, либо она решила не трогать холостяцкую квартирку (или поняла, что трогать тут что-то бесполезно). Я обвела взглядом кипы бумаг, непонятно по какой причине разбросанных по всему дому, занимающих каждый свободный сантиметр. Где он вообще взял столько бумаги?!

На спинке дивана неаккуратной горкой покоились рубашки, на столе стояли немытые чашки и тарелки с недоеденными бутербродами. Ещё куча грязной посуды лежала в почему-то открытой посудомойке. Смею предположить, что отец не знал, как ей пользоваться и ждал домработницу.

— Ну, я же точно не мешаю? — уточнила из вежливости, чтобы заполнить возникшую паузу. Отец как обычно терялся, когда дело доходило до разговора со мной.

— Нет-нет, всё нормально. Дом большой, можешь жить тут сколько хочешь, — нервно проговорил он. — Только… где твои вещи?

— Вещи?

— Ты же ушла из дома?

— Я не успела ничего с собой взять. Только документы. Мне Эван сказал, где ты живёшь, и я пришла.

— Эван?

— Да. А что?

— Ничего. — Руперт показательно бодро взмахнул рукой. — Идём, покажу спальню.

Планировка домов на оранжевой ветке была практически идентичной. Если и были какие-то различия, то в глаза они не бросались. Эта спальня отличалась от той, в которой я была с Эваном, разве что цветом стен и постельного белья. Огромная кровать занимала почти всё помещение, напротив во всю стену висело зеркало, за ним, как я поняла, располагались полки для вещей. Нужно было нажать несколько кнопок, чтобы они открылись.

— Ну… вот… — Отец почесал макушку. — Тут вот кровать, прямо по коридору душевая, туалет. В общем, всё есть.

— Класс, — покивала я, топчась на месте.

— Еда… э-э… у меня, наверное, нет такой еды, которую ты ешь.

— Я всё ем. Кроме крыс.

Руперт оценил шутку не сразу, из-за чего неловкость между нами только возросла.

— Ну, я, наверное, попрошу домработницу пораньше прийти. Она принесёт продукты. Ты что обычно ешь?

— Да как бы всё.

— О! Если что, тут на розовой ветке есть хорошие кафе. Можешь в них поесть.

— Одна?

— Ну, да. Я на работу.

— В смысле? Сегодня суббота.

— Я же гендиректор, Эрин, — улыбнулся отец. — А у тебя какие планы? Э-э… они у тебя есть?

Я тяжёлым взглядом в очередной раз оглядела комнату, покусала губы и промычала:

— Угу. — Вздохнула и выдавила: — Пойду в больницу. У меня плановый осмотр.

— О.

— Ага.

— Удачи.

— Спасибо.

— Что-нибудь… нужно? Если нужно, ты не стесняйся, говори.

— Я не стесняюсь, — сконфузилась. — У меня просто одежды тут никакой нет. Так что пройдусь по магазинам, потом поем. В общем, обычная жизнь среднестатистического подростка.

— Тебе нужны деньги?

— Они всем нужны, — пошутила я, но видимо уровень моего чувства юмора скатился ниже плинтуса, потому что отец вновь ничего не понял.

— Я переведу, за это можешь не переживать. Или вообще могу свою карточку дать.

— А ты?

— У меня же их много.

— Денег?

— Ну да.

— Ну… давай.

— Отлично. Вот вроде всё решили, да? Обустраивайся, в общем. И… э-э… чувствуй себя как дома.

Судя по его лицу, он был свято уверен, что проблемы с матерью у меня временные, и в скором времени я съеду.

Глава 9

Перед тем как пойти в больницу, я заглянула в кондитерский магазинчик и прикупила всяких вкусностей — хотелось порадовать Дилана.

Вот только в кабинете лечащего врача меня ждал сюрприз.

— Дилан? Мальчик с протезом? — мученически уточнил доктор Дэппер.

Заведующий отделением выглядел уставшим, будто за прошедшие сутки ни разу даже не присел. Его движения были вялыми, взгляд сонным, по лицу мужчины становилось понятно, что он только и мечтает об окончании этого дурацкого дня. А был только обед.

— Да, я ему кое-что принесла.

— Во-первых, что попало ему приносить нельзя. Это нужно было согласовать. — Он явно боролся с удушающей злостью. — Во-вторых, насколько я помню, мальчика уже забрал его отец.

— Что? — Я замерла. — Он же еле ходит.

— Нормально он ходит, — опроверг доктор Дэппер, рассеянным взглядом обводя кабинет, будто пытаясь что-то высмотреть на декоративных полках.

— Он теперь на домашнем лечении?

— Пока да, скоро в школу пойдёт.

— Чего?

— А что? Это социализация.

— Да его же загнобят там, дети сейчас злые, бессердечные тираны!

— Эрин. — С моего настроя сняли скальп одним только именем, сразу стало понятно — лучше заткнуться. — Следи за своей стороной улицы, хорошо?

У него явно был тяжёлый день.

— Хорошо.

— Иди на физиотерапию, тебе сегодня снимут фиксатор.

Я поражённо уставилась на доктора.

— Что?

— Прочисти уши, Эрин. Фиксатор тебе снимут. Давай быстрее, у меня много пациентов.

… когда-то у меня были длинные волосы — ниже рёбер, и я настолько к ним привыкла, что, когда отрезала, ощутила невосполнимую потерю. Они перестали цепляться за пассажиров в поезде, их не приходилось больше поправлять при сильном ветре, не нужно было придерживать, чтобы не придавило лямкой рюкзака или молнией кофты.

То же самое случилось с фиксатором на правой руке. Он уже врос в меня, пропитался моим запахом, адаптировался и влился в жизнь… и вот, нас разделили. Я неотрывно разглядывала кожу — нежно-розовую, с мазками ещё не заживших шрамов. Удивительно. Пальцы казались такими нормальными, живыми, а полноценно работать ими я не могла.

Зато теперь никто не будет пялиться.

Жаль.

Теперь снова — как все.

Я готова была разораться прямо тут, в коридоре, но в тот момент, когда уже собиралась открыть рот, в кармане завибрировал видеофон. Слегка трясущейся рукой достала гаджет и ткнула по зелёной сенсорной кнопке.

— Эрин… прости, что я тебя отвлекаю. Ты не занята? Можешь говорить? Прости, просто мне некому больше позвонить. Я не знаю, что делать. Пожалуйста, помоги.

ЭТАП 4. СПАСЕНИЕ

Глава 1

«Ультрамарин» — один из самых известных клубов Акамара. Один из самых элитных тоже. Встретить тут дочь чьего-то чиновника или сына какого-нибудь официального лица, ежедневно мелькающего на экранах миллионов гаджетов — обычное дело. В основном в «Ультрамарин» приходила именно молодежь.

Для гостей были расставлены мягкие диванчики, впитавшие в себя похоть и лоск высшего класса; для них же наняты — или, вернее сказать, куплены — искусственные игрушки-бармены, выполняющие любую прихоть клиента; для них спроектированы VIP-комнаты, чтобы заботливо и безопасно исполнять тайные желания.

Это место, с виду напоминающее обычный клуб, внутри же становилось тем самым омутом, который впитывал в себя чужие грехи, пороки, страхи, фетиши, о которых на людях рассказывать неприлично. Почти весь персонал клуба был механизирован — и это среди прочих плюсов повышало рейтинг доверия клиентов, ведь машины не болтают.

Одно время Шэйн был постоянным клиентом «Ультрамарина». Ему было стыдно вспоминать о тех вещах, которые он вытворял тут вместе с друзьями, накидавшись алкоголя, лёгкой наркоты, разбавив удовольствие артефактами, испробовав буквально все VIP-комнаты.

Потом парень отпраздновал двадцатый день рождения, и в голове что-то перемкнуло. Он больше не приходил. До сегодняшнего дня.

Жизненная ситуация заставила его вновь вернуться в злачное место порока, чтобы, как он любил это делать, забыться на время и встретить новый день головной болью, а не душевной.

Шэйн и подумать не мог, что, заказав себе столик, разместившись за ним вместе с очаровательной (правда очаровательной, у неё была потрясающая улыбка!) девушкой, выбрав кучу напитков — крепких и не очень, чувствуя запах великолепных женских духов, он внезапно будет смотреть на другую.

Он делал это не по своей воле — так ему, по крайней мере, казалось. Во-первых, он уже был пьян и не слишком хорошо соображал, на трезвую голову всё было бы по-другому! Во-вторых, он и не представлял, что Джул способна появиться в этом клубе. В-третьих, кто знал, что у неё такие офигенные ноги?!

Он глазел как школьник на девчонку — ещё немного и пошёл бы дёргать за косички, чтобы привлечь внимание. Благо разума у него оказалось побольше, и он просто решился выйти на танцпол и заявить о себе, так сказать. Вышел с коктейлем в руке, поэтому эффектно впечатал его в девушку, когда она, в порыве танца, обернулась к нему.

— Твою мать!!! — Джул отпрыгнула в сторону и разъярённо уставилась на парня. — Шэйн?!

— Джул?! — «удивился» тот.

— Ты… ты…

Она моментально преобразилась в прежнюю тихоню. Сконфужено заправила волосы за уши, опустила взгляд в пол.

— Я…э-э…

— Что? — Шэйна это даже позабавило, будто он застал её за чем-то непристойным.

— Что… что ты тут делаешь? — едва перекрикивая музыку, полюбопытствовала Джул.

— Мне больше интересно, что ты тут делаешь?

— Просто танцую, — буркнула она, Шэйн чудом её расслышал.

— И я. — Он отсалютовал бокалом.

На самом деле ему хотелось изобразить безмятежного парня, которому на всё начхать, в том числе и на глубокий вырез его, так сказать, коллеги, но не получилось. Он планировал оторваться с ней на танцполе, а потом вернуться за столик к своей прежней спутнице и заказать ещё выпивки. На нём уже был артефакт счастья, так что он лишь подпитывал себя другими способами.

Джул решила иначе.

Она грубо схватила парня за руку — он чуть коктейль не пролил, опять! — и потащила с танцпола. Шэйн пропустил тот момент, когда его провели чуть ли не через весь клуб — к VIP-комнатам. Собственно, как он оказался в комнате, парень тоже проморгал.

— Э-э… — промямлил, когда долбящая по ушам музыка приглушилась закрывшейся дверью.

— Об этом никто не должен узнать, — недружелюбно сказала тихоня.

— О чём? Что ты тусовщица? Подумаешь, — хохотнул Шэйн в ответ.

— Чего ты добиваешься? Хочешь меня со стажировки выжать?

Джул выглядела крайне растерянной, она искренне не понимала, в чём причина последних подозрительно частых столкновений с этим мажором.

— Со стажировки? — Парень не ожидал услышать подобного, поэтому, моргнув, расхохотался.

— Чего смешного? — Джул встревоженно обхватила себя руками. — Чего тебе надо от меня?

— Мне?! Ничего. Я вообще потанцевать вышел.

— Вот иди и танцуй! Меня не трогай!

— Да я же вообще не…

— Ещё и коктейль свой дурацкий на меня пролил!!! — внезапно заорала девушка.

Шэйн удивлённо замер, глядя, как тихоня принялась нервными движениями тереть кофту. Это нисколько не помогало мокрому пятну исчезнуть с ткани, только придавало раздражения рыжей девушке. Не выдержав, она отчаянно застонала и злобно плюхнулась на мягкую кровать. Собственно, кроме кровати и тумбочки с разными неприличными вещами в ящиках тут больше и не было ничего. Зеркало на потолке, разве что, да музыкальный проигрыватель — для создания нужного настроения.

Мажорчик аккуратно присел рядом, непонимающе глядя на тихоню.

— Ты в порядке?

— А не видно?! — вспылила Джул.

— Ладно, я понял. — Шэйн благоразумно помолчал некоторое время, но потом алкоголь в мозгах всё же возобладал над разумом. — У тебя что, ПМС?

— Ты идиот?!

— Прости.

Они вновь погрязли в тишине. Шэйну, увы, не молчалось.

— А я давно заметил, что в тебе как будто две личности. Одна скромная, другая… ну, вот такая, — он бесхитростно ткнул рукой ей прямо в декольте, — у тебя какая-то психологическая болезнь?

— Ты дебил?!

— Ну, извини, но что ещё думать? Ты то пай-девочка, то шлюха.

— Ты совсем уже?!

— Так и будешь у меня это спрашивать?

— Может, просто заткнёшься и пойдёшь уже покорять танцпол своим идиотизмом?!

— Ладно, я понял. — Шэйн почесал нос и заключил: — У тебя всё-таки месячные.

Джул фыркнула, восхитившись наглостью и беспардонностью этого человека. Хотя, чего ещё от него ожидать? Ни мозгов, ни харизмы, ни-че-го.

— Ты придурок, Шэйн, это было понятно с самого первого дня, как только ты на стажировку пришёл. Просто удачливый идиот. Таких, как ты, вон — целый клуб! Ты ничем не выделяешься. В тебе ничего нет. Ты пустой. Пустой и тупой.

— А ты двуличная, — тут же парировал парень. Он не злился, он вообще ничего не чувствовал. — Ты разыгрываешь перед отцом великолепный спектакль, для него ты идеальная доченька. Видел бы он тебя сейчас.

— Не смей говорить про моего отца! Ты ничего не знаешь!

Словно в подтверждение этих слов, видеофон Джул завибрировал. Сообщение. От отца. «Где ты?»

Девушка яростно стиснула в руке гаджет, уставилась в потолок, смаргивая слёзы.

— Когда мама умерла, он перекинул всю опеку на меня. Он не даёт мне даже вздохнуть самостоятельно. Я должна дышать и отчитываться, сколько раз, где, когда, каким образом я дышу. Мне надоело. Я так больше не могу.

— Представляю, — без особого сочувствия откликнулся Шэйн.

— Я привыкла делать вид, что я такая хорошая, правильная. Но я не такая.

— Ага. Я понял. Кстати, давно.

— Не надо никому говорить о том, что видел. Пожалуйста.

На секунду она вновь преобразилась в ту Джул, что он знал на стажировке. Миниатюрная, скромная, тихая. Невзрачная. С этими невнятными веснушками, превращающими её в нетронутый ветром одуванчик.

Шэйну пришлось даже несколько раз моргнуть, чтобы прогнать наваждение.

— Знаешь, многие парни хотят себе такую девушку, которая на людях будет скромной, а в спальне…

— Шэйн, — зло перебила его Джул.

— Извини.

Они сидели достаточно близко друг к другу, чтобы парень мог в одно движение навалиться на девушку, заставив её опрокинуться на кровать. Джул так опешила, что опомнилась только когда Шэйн уже придавил её к простыне и впился губами, призывая ответить на поцелуй. Она бы, может, и загорелась страстью, но не от того, что он начал совать свой язык ей в рот.

Шэйн был пьян. Спихнуть его с себя у Джул бы не получилось при всём желании, поэтому она залепила ему яростную пощёчину и, пока он пытался опомниться, быстро скатилась с кровати на пол.

— Какой же ты придурок, — выплюнула она с ненавистью, вскакивая на ноги и поправляя кофту. — Ты угробил уже одну жизнь! Ты сломал Эрин будущее своей тупостью! Она теперь осталась без руки, но при этом ей хватило силы воли вернуться к артефактике, а ты сидишь тут и бухаешь! Конечно, что ещё с тебя взять? Жалкое, мерзкое ничтожество. Я не видела никого, кто мог бы быть хуже тебя.

Джул вылетела из VIP-комнаты так быстро, как позволяли внезапно ставшие ватными ноги. Девушка пробиралась сквозь пляшущую толпу к выходу, смаргивая слёзы и практически ничего не видя перед собой.

Она не могла признаться Шэйну, что всё это с ней уже было. Что однажды она уже имела дело с мажором, и ничего хорошего из этого не вышло. А всё, что вытворял Шэйн, поразительно напоминало ту, прежнюю историю.

Джул выбралась на свежий воздух, и некоторое время пыталась отдышаться возле стены клуба. Ещё не было и шести вечера. Домой она обычно возвращалась к семи, отец до сих пор ничего не заподозрил.

Девушка собиралась вызвать машину, но не могла пошевелиться. Её давняя история отношений с мажором закончилась печально, и в большей степени этому поспособствовали неаккуратно брошенные слова. Как и сейчас.

Свежий воздух помог прийти в себя и устыдиться того, что она наговорила. Запоздало проснулась совесть. Джул вспомнила, как остро Шэйн переживал собственную ошибку, а она, по сути, заново вскрыла ему раны.

Тихоня решила вернуться и извиниться, или, по крайней мере, убедиться, что он не натворит глупостей, но к тому моменту, как она зашла обратно в клуб, Шэйн их уже натворил. Девушка застала его без сознания лежащим на том самом диване, на котором ещё четверть часа назад он пытался её поцеловать. Теперь же парень не подавал признаков жизни.

Джул запаниковала, трясущимися руками достала видеофон и начала звонить. 

Глава 2

Я неслась на розовую ветку так, словно опаздывала на собственную свадьбу. Нервно притоптывала ногой в поезде, молилась, чтобы двери открывались и закрывались быстрее, и вся пропотела от волнения. Всё потому, что была готова увидеть труп рыжеволосой тихони.

В клуб «Ультрамарин» меня не пустили. Я отказалась вносить депозит, сказав, что мне «только подругу забрать», на что меня культурненько вытеснили к стене.

Я думала, Джул уже не возьмёт трубку и придётся прорываться в клуб штурмом, но тихоня ответила подозрительно быстро, сориентировалась, выслушав проблему, и сказала, что выйдет сама.

«Сама» оказалось вместе с двумя парнями, которые вытащили ещё и Шэйна.

— Что происходит? — удивилась я, наблюдая, как «помощники» мешком картошки скинули мажорчика с плеч, и под холодные взгляды охранников вернулись обратно в клуб.

— Ты просто сказала, что тебя не пускают, и я попросила мальчиков его дотащить. Я бы одна не смогла, — застенчиво улыбнулась девушка.

— Джул! Пока он был в клубе, ему хотя бы администратор мог скорую вызвать, им не хочется, чтобы кто-то у них на территории сдох! А теперь он за пределами клуба! Молодец!

— Чего ты орёшь на меня? — плаксиво осведомилась тихоня. — Я же не знала.

— Ну и что с ним?! — Я с ненавистью посмотрела на распластавшегося парня.

— Не знаю, он чем-то накидался и теперь не приходит в себя.

— Может, он умер?

— Нет, он дышит.

— Вызови скорую.

— Не могу. Эрин, а вдруг он принял что-то запрещённое? И его родителям нельзя знать, что он тут был.

— Замечательно, Джул! И причём тут я? Почему ты Айрис не позвонила? Это она его «лучшая подружка», — процедила я.

— Прости… — Джул скуксилась, как маленький ребёнок. — Я звонила Айрис, она не отвечала.

— Ну так… не знаю, отвези его домой! Почему я-то, Джул?! Это последний человек на планете, для которого я буду что-то делать!

— Э-р-и-н! Я не могу, мне в семь надо быть дома. С меня отец три шкуры сдерёт, если меня не будет, понимаешь? Я даже не могу его к себе домой отвезти, мне так влетит, ты даже представить не можешь.

— От меня ты что хочешь?

— Пожалуйста, помоги ему.

— О, замечательно.

— Я не знала, кому ещё могу позвонить! Мне не приходилось раньше вытаскивать людей из клубов!

— Ты удивишься, но мне тоже!

— Эрин, умоляю… я не знаю, что делать, а ты всегда находила выход из любых ситуаций.

— Спасибо, Джул, за эту потрясающую подставу, — выплюнула я, — понятное дело, что я его теперь не брошу. Но помогать человеку, который сломал мне жизнь… СПА-СИ-БО!

Отрывистыми движениями я вытащила видеофон и принялась нажимать нужные кнопки, не слушая жалостливые оправдания Джул.

Вход в клуб располагался внутри высотного здания на первом этаже. Очереди тут не было — конечно, кто ходит тусоваться в шесть вечера?! Больше всего меня поразило, что ничем не занятые охранники даже не пошевелились в нашу сторону, хотя бы помочь усадить бессознательно лежащего парня.

Я набрала Эвана. Он сбросил вызов почти моментально, после чего прислал сообщение: «У меня встреча. Пиши». Я вздохнула, подумала несколько секунд и набрала: «Можешь прислать Ибрагима к клубу ультрамарин?»

«Да».

Всего каких-то две буквы с точкой, но,откровенно говоря, меня пробрало до мурашек — причём предзнаменующих что-то очень нехорошее; например, мне надают по башке за то, что опять во что-то ввязалась.

Нет, с другой стороны, почему Эван сразу должен подумать о неприятностях? Вдруг я просто устала и захотела одну ветку прокатиться на машине?!

Джул уехала раньше, чем Ибрагим подогнал автомобиль. Водитель старался не выдать своего удивления, но его глаза сказали всё за него. Мужчина помог мне усадить, вернее, уложить Шэйна на сиденье, и спустя двадцать минут доставил нас к дому моего отца.

Я долго думала, стоит ли ехать в больницу, и, в конце концов, решила, что нет. Если всё будет совсем плохо, вызову скорую из дома, но пока ситуация смахивала на обычное подростковое «я перебрал».

Что ж, заехала к отцу сегодня утром, а вечером уже привезла пьяного парня.

Я молодец.

Мы остановились возле нужного дома, Ибрагим помог вытащить Шэйна из салона. Парень не держался на ногах, не говоря уж о том, чтобы передвигаться самостоятельно, так что водитель Эвана закинул его на плечо и с трудом занёс в дом — на второй этаж, в свободную спальную.

Ибрагим некоторое время не мог успокоиться, спрашивая, нужна ли помощь. Мне стоило больших трудов заверить его, что я справлюсь с перебравшим парнем самостоятельно.

Убедившись, что мужчина уехал, я уже собиралась подняться на второй этаж, но внезапно по дому разнёсся громкий компьютерный голос: «К вам гости!» Я чуть не получила инфаркт от испуга и потому дверь открывала дрожащей рукой.

На пороге стоял Ник Юргес собственной мерзкой и любопытствующей персоной.

Глава 3

Я резко закрыла дверь у него перед носом. Постояла секунду, нервно покусала губы и всё же открыла вновь. Юргес за это время не двинулся с места.

— Ник, у меня был очень тяжёлый день. Сейчас не до тебя.

— Да? — Он насмешливо выгнул бровь. — То есть таблетки от отходняка тебе не нужны?

Блондин эффектно поднял руку с нужной упаковкой, демонстрируя её, словно факел, несущий свет. Я пробуравила парня физически ощутимыми сомнениями, но в итоге сдалась — открыла дверь шире, отошла в сторону, впуская злейшего врага в дом.

— Как ты узнал? — спросила, пока Юргес вальяжно входил и с любопытством рассматривал моё временное жилище.

— Возвращался из «Берлингера», увидел вас с Шэйном, — скупо отозвался тот, хватая вазу с тумбочки. — Что это за жесть?

Он повертел в руках фарфоровую фигуру, силясь понять, кого именно хотел изобразить дизайнер: то ли женщину в соблазнительной позе, то ли человека, у которого внезапно случился инсульт.

— Поставь. Это дорогая вещь. — И про себя добавила: «Наверное». Откуда мне самой-то знать? Я тут и дня не прожила!

— Как так получилось, что ты притащила Шэйна в свой дом?

Не мой.

— Как так получилось, что Ник Юргес притащился в мой дом? — передразнила я.

— Волнуюсь за твоё здоровье, Берлингер. — Прозвучало настолько фальшиво, что у меня чуть зубы не свело.

Готова поставить что угодно — его сюда любопытство привело. Не знаю, чем оно мотивировано, но пришёл он не просто так. Испугался, что я могу объединиться с Шэйном? Ухватился за шанс разузнать о нас — обо мне, конечно, преимущественно — как можно больше, а потом использовать информацию в своих целях?

В общем, к одной головной боли — тупой и пьяной, — прибавилась вторая — блондинистая и раздражающая.

— Что с ним? — уточнил Ник, зайдя в спальную, где по всей кровати распластался Шэйн.

— Не знаю. Джул сказала, что он чем-то накидался.

— Джул?

— По-твоему, я лично слежу за передвижением Шэйна?

— Джул?! — Ник покачал головой. — Эта тихая девчонка тусила с Шэйном?

— Она не тихая, — скрипя сердцем, поделилась я информацией.

— Это становится интересным, — хмыкнул он. — Откуда ты его забрала?

— Не помню. Клуб «Аквамарин», что ли…

— «Ультрамарин», — на автомате исправил Ник. — Кажется, я даже знаю, чем он накидался.

От блондина послышался мучительный вздох. Юргес положил таблетки, что принёс с собой, на тумбочку, намекая, что они сейчас не помогут. Почему вздох Ника был таким мучительным, я поняла спустя четверть часа, когда мы с ним уложили Шэйна так, чтобы его голова свисала с кровати, нашли ведро и пытались вызвать у парня рвоту.

— Может, сбегать за рвотным? Такое же есть? — жалостливо предложила я, когда наши попытки не увенчались успехом.

— На зелёную ветку? Не тупи.

— Я и не туплю, я перебираю варианты. Чёрт, надо было просто скорую вызвать и не мучиться!

— Поверь, скорая — не лучший вариант. Не в его случае.

— С чего бы такие выводы?

— Просто предположение. Короче, Берлингер, держи его голову. Я сам всё сделаю.

Ник, как оказалось, слов на ветер не бросал. Раскрыл Шэйну рот и быстро вогнал два пальца так глубоко, что наверняка достал до глотки.

Ещё некоторое время мы следили, чтобы мажорчик не захлебнулся собственной рвотой, потом уложили его на кровать и принялись всё за ним убирать — вернее, убирала я, а Ник брезгливо отмывал руки.

За окном уже стемнело, когда мы спустились на кухню. Только в этот момент я заметила, что от прежнего бардака не осталось и следа! Похоже, пока я была в больнице, отец в срочном порядке вызвал домработницу и заставил отдраить тут всё до последней пылинки.

— Так, значит, Джул и Шэйн? — хитро уточнил Ник.

Преклоняюсь! Преклоняюсь перед его терпением! Столько выжидать, чтобы выведать у меня всё, что только можно — ну прямо достойно уважения!

— Понятия не имею, что они делали вместе. — Я не повелась на провокацию, вместо этого начала методично обследовать кухню. И что тут есть поесть? Убраться убрались, а еда?!

— Ну да, просто случайно оказались вместе в самом элитном клубе Акамара. Ага.

— Ага, — эхом повторила я.

— Значит, Джул тусовщица? — Ник проводил свой изящный (шутка, совсем не изящный) допрос.

— Я не знаю, мы мало с ней общались.

— Ты знаешь, что её жених погиб в авиакатастрофе? — пришиб меня Юргес.

Он с таким удовольствием полюбовался моим вытянувшимся лицом, что я едва не кинула в парня первым, что попалось бы под руку. Чёрт! Ну что за тварь?!

— Не знала про это. — Я с трудом сохраняла спокойный тон.

Ник вытащил видеофон, начал что-то там тыкать, при этом будто бы задумчиво принялся рассказывать:

— Я его знал, он учился на другом факультете, но мы часто пересекались. На мероприятиях от ГАУ, на студенческих вечеринках, на которых ты наверняка тоже была, или на элитных вечеринках, где тебя по-любому не было, — не без удовольствия вставил шпильку Ник.

— О да, — иронично поддакнула я. — Куда уж мне-то.

— Джул редко появлялась вместе с ним. Довольно типичная история: ботанша и плохой мальчик, любовь, все дела. Знаю точно, что отец Джул был против всего этого. Он же полковник, так что с ним шутить не стоило. Они старались скрывать отношения — это я точно знаю, потом они решили пожениться, но из-за чего-то поссорились.

Я исподлобья взглянула на Юргеса. Зачем он мне это рассказывает?

— Помню, мы обмывали, что наш любимый Пол Дженкинс записался добровольцем в армию, а на следующий день его самолёт разбился прямо на взлётно-посадочной полосе. Ты серьёзно не слышала? Весь ГАУ был обвешан траурными фотографиями.

Дженкинс?

Я могла где-то слышать эту фамилию?

— Не знала, что это был её парень. — Я опасалась упоминая ГАУ как огня. Ник был слишком наблюдательным, запросто мог поймать меня на лжи. — Джул двуличная. Она умело играет роль тихой девочки, но на самом деле она совсем не такая.

Я измождённо вздохнула, начала разминать пальцы на правой руке — это почему-то успокаивало, да и пользу приносило тоже. Ник наблюдал за мной со скрытым нетерпением — ему хотелось поскорее уже услышать историю.

— Когда мы полетели с Эваном на «Золотой стиль», она там так напилась, что мы её на себе тащили в лайнер. А нашли мы её в окружении нескольких парней. Не знаю, чем она с ними занималась, предположений строить не буду.

— Эван был недоволен? — прозорливо уточнил Юргес.

— Ещё бы. Отстранил её на неделю.

— Надо же, зная Эвана, могло быть хуже.

— Ты прав.

— Как соперник она полный ноль. — Глаза Ника горели таким злорадством и удовлетворением, что мне стало немного стыдно — будто я поделилась со зверем слабым местом будущей жертвы.

— Ладно, знаешь, спасибо, что ты мне помог. Но скоро вернётся отец, не хочу, чтобы он тебя увидел. Иди домой, — «вежливо» попыталась послать Ника куда подальше.

— Очень мило, — нагло соскользнул он, — твой отец не вернётся, Берлингер.

— Чего? — Кажется, я побледнела.

— Он в столице на встрече. Ты не знала?

— Нет. Видимо, со мной он общается меньше, чем с тобой.

— Не ревнуй, — рассмеялся Ник. — Об этом на корпортале написано.

— Серьёзно? Ты мониторишь сайт?

— Конечно. А ты нет?

— В последнее время нет, — пробубнила себе под нос. — Тогда, знаешь, просто о…

«Просто оставь меня в покое и иди по своим делам!» — хотела сказать я, но внезапно по дому разнёсся электронный голос, извещающий, что у нас гости.

— …о-о-открой дверь.

— А ты не можешь? — раздражённо переспросил он.

— Ты ближе стоишь.

— А ты хозяйка.

— Я не хозяйка, а ты ближе стоишь!

— Что б тебя, Берлингер, — ругнулся «золотой мальчик» и направился открывать. — Что?! — набросился он, но вдруг смягчился: — О, спасибо! Вы быстро. Вообще-то я заказ с чаевыми оформлял, идите в задницу. Ага, и вам того же!

И хлопнул дверью.

— Это ещё что? — Я озадаченно смотрела, как парень быстренько пересекает холл с двумя коробками и пакетиком.

— Заказал нам еду. Ты же беспомощная, даже чайник поставить не можешь.

— Нет, Ник, ты в этом доме не останешься! — возмущённо воскликнула я, но мерзкая спина уже скрылась за стеной, не реагируя на моё недовольство. Я быстро прошла в гостиную, восхищённая дерзостью выскочки, который уже вальяжно расселся на диване моего отца!

— Присаживайся, — мило предложил блондин.

— Я с тобой есть не буду!

— Можешь поесть в другой комнате.

— Нет, это ты поешь в другой комнате! Или вообще иди к себе домой, у тебя же есть свой дом! — Я резко замерла и поражённо уставилась на коробку с аппетитнейшим лакомством богов, которое парень неаккуратно поставил себе на колени. — Ты заказал пиццу с беконом… грибами… и сырными бортиками?

— Всегда пожалуйста.

Я злобно плюхнулась на диван и с величайшим одолжением взяла себе кусочек еды — просто попробовать!

— Какой же ты омерзительный, Ник. У тебя даже пицца омерзительная… омерзительно вкусная.

— Ты бы хоть сперва её есть научилась, у тебя манеры бомжей с синей ветки, — съязвил тот.

Кусок встал поперёк горла, я подавилась, прокашлялась со слезами на глазах, после чего отложила так и не доеденный сырный бортик.

— Зачем ты остался, Ник? — спросила уже без прежнего веселья.

— Нельзя?

— Нельзя.

— Захотел и остался. Я всегда делаю то, что хочу. Если ты этого ещё не заметила, то ты тупее, чем я думал.

— Как мило, что ты обо мне думал.

— Берлингер, — вздохнул блондин, и этот вздох был приправлен такой горечью, что сразу стало ясно: мы больше не играем в кто кого. — Какого чёрта ты проходишь стажировку в фирме отца?

Я раздражённо закатила глаза, скрестила руки на груди и насмешливо выгнула бровь.

— Поумнее вопроса не нашлось?

— Нет, правда, — абсолютно серьёзно сказал Ник, тоже отложил пиццу и посмотрел на меня с предельной сосредоточенностью. — Во-первых, почему ты вообще стажируешься вместе со всеми? Разве отец не может устроить тебя? А во-вторых, ты понимаешь, что даже если будешь работать в «Берлингере», то навсегда останешься тенью Руперта?

— Ну, давай по порядку? — Я оптимистично хлопнула в ладоши. — Значит, так. Руперт бросил мою семью, когда я была ещё маленькой. Он понятия не имеет, что такое быть отцом. Он до сих пор иногда так нервничает, когда разговаривает со мной… — Я задумчиво уставилась на правую руку, изучая небольшие покраснения после пережитого взрыва. — Почему я стажируюсь вместе со всеми? Потому что он не считает меня своей дочерью.

Я посмотрела на Ника. Он впервые не выглядел мерзким придурочным засранцем, из его взгляда наконец пропало то превосходство, которым он пытался унизить каждого встречного.

Ник стал просто Ником.

— Уверена, он меня даже не хотел брать на стажировку. — Я сглотнула слюну, пытаясь смягчить внезапно пересохшее горло. — «Берлингер» якобы исповедует принцип объективности. Если бы я что-то значила для Руперта, он бы, конечно, не спихнул меня в общий поток. Никакой объективности в «Берлингере» нет, это просто смешно.

— Так или иначе, ты стажируешься. — Юргес нахмурился.

— Эван был экзаменатором. Решил, что будет прикольно взять меня, ведь это подкрепит мнимую объективность фирмы. Отец со мной не общался особо, так что подумал, что легко будет держать дистанцию.

— А теперь ты живёшь в его доме, — насмешливо заметил парень.

— Я поссорилась с мамой, это к делу не относится. Так вот… отвечая на твой второй вопрос: я выбрала фирму отца, потому что собираюсь работать не за его спиной, а наравне с ним.

— Ты реально в это веришь? Ну и тупость, — прыснул Ник. — Руперт никогда не позволит тебе вырваться вперёд в своей же фирме, это подорвёт его авторитет. Как минимум. Он тебя задавит, Берлингер.

— Ты уверен, что сейчас о моём отце говоришь? — уточнила я. — Руперт от меня ничего не ждёт, он не заставляет меня работать на износ, не контролирует мои успехи. Не бьёт меня, если успехов нет.

Юргес сохранял стальную выдержку, ничем не показал, что мои слова ударили по самому больному.

— Тебе повезло.

— Мне не повезло, — покачала головой. — У меня тоже есть проблемы, как и у тебя, и этого идиота Шэйна. И у всех вокруг.

— Поэтому ты решила создать артефакт?

— Ты из-за этого сюда припёрся? — Я не удержалась и засмеялась — настолько нелепо было видеть, как Юргес опасается, что я могу лишить его победы, даже не зная, что на самом деле всё гораздо серьёзнее — я пытаюсь обыграть смерть. — Увидел нас с Шэйном и решил, что мы объединились?

— Ты знаешь, что Шэйн сейчас второй в бальной таблице? — спокойно поинтересовался Ник, словно я не раскрыла его до банального идиотский план. — Он на стажировке не появляется недели две уже, и его до сих пор никто не обогнал. Ты явно не видела, что он умеет, если считаешь его слабым соперником. Он впереди… почти всех.

— Кроме тебя, — вставила я.

— И мне как-то не хочется, чтобы что-то поменялось.

— А что, меня легко обогнали? Неужели меня проще одолеть, чем Шэйна?

— Ты всё ещё в десятке.

— Серьёзно?! А остальные что, вообще не работают? Меня же не было месяц.

— Большинство не за работой пришли, а за печатями для института.

— У меня всё ещё есть шанс получить работу в фирме? — Сердце ёкнуло в груди.

— У тебя нет шансов, — моментально взъерепенился Ник, — тебе не обогнать меня.

— О, конечно, как я могла забыть. На битве стажёров тебя тоже нельзя было обогнать. Точно-точно.

— Это была секунда, Берлингер.

— Моя секунда, — ответила ему с тем же превосходством, с каким каждый раз он осаждал меня.

— Да зачем тебе это вообще?!

— Чтобы над тобой издеваться, конечно.

— Зачем тебе стремиться победить? — сделал вид, что не услышал меня Юргес. — Подошла к отцу. Устроилась в фирму. Всё.

— Как у тебя всё просто, — задумчиво проговорила я. — Почему же ты стремишься победить? Поговори со своим отцом. Тот поговорит с моим. Всё. Ты устроишься.

— Мой отец не такой человек, — туманно ответил Ник, сползая со скользкой темы. Задавать провокационные, зачастую унижающие вопросы мог только он. Когда их задавали ему, он плавно уходил от темы.

— Так и собираешься философствовать весь вечер?

— Рядом с тобой других желаний не возникает, — «мило» проворковал он.

— Как хочешь. Лично я собираюсь заняться полезным делом. Если хочешь, присоединяйся.

В этом он отказать мне не мог.

Глава 4

— Юргес, это кабинет моего отца!

— Спасибо, что подсказала. А то я не умею читать таблички на дверях.

— О, в тебе проснулось остроумие? Там большими буквами написано «посторонним не входить».

Ник обернулся и с каменным лицом предложил:

— Ну так выйди.

— Ты сейчас получишь, Юргес.

— Зарплату?

— По башке.

Блондинчик раздражённо вздохнул.

— Берлингер, я тут вообще-то тебе помочь пытаюсь. Готов поспорить, что чудо-доска хранится у твоего отца там же, где и у моего.

— Чудо-доска? — едва не прыснула со смеху.

Пока Ник рыскал по кабинету, я тоже решила осмотреть рабочее место Руперта. Беспорядок — его кредо, явно. На полках вперемешку стояли, — а некоторые лежали друг на друге, — потрёпанные книги, отдельное место было выделено для каких-то папок с непонятным содержимым. На столе тоже было множество листов, даже удивительно, где в наш век Руперт откопал столько бумаги.

Я уселась в мягкое кожаное кресло, покрутилась из стороны в сторону, коснулась сенсорной клавиатуры и случайно «разбудила» компьютер. На экране высветилось последнее совершённое действие отца.

«Квитанция об оплате обучения в «Государственный акамарский университет»;

На имя: Эрин Шэдли;

Факультет артефактики, кафедра социальной артефактики, направления авторская артефактика.

Номер транзакции: 3458723635279.

Платеж успешно совершен.

Спасибо, что воспользовались сервисом «Мои платежи». Вопросы о платежах и пожелания по работе направляйте в службу поддержки.

Это письмо создано автоматически. Пожалуйста, не отвечайте на него».

Мой отец был успешным бизнесменом, великолепным артефактником, но, увы, ужасно несобранным человеком. Он носил мешковатую, неглаженую одежду, частенько проливал на неё кофе, не успевал помыть посуду и ел из грязных тарелок, днями пропадал на работе, теряя счёт времени, и иногда так торопился куда-то, что забывал выключить компьютер.

Я совершенно не удивилась, что он оставил вкладку личного кабинета банка. Это было так на него похоже!

Я удивилась тому, что он оплачивал моё обучение. В ГАУ.

Оплачивал.

Моё.

Обучение.

В ГАУ.

… но я там не училась.

Я вообще не поступала на факультет артефактики, ни в ГАУ, ни в какой бы то ни было другой университет.

И пока я поражённо пялилась на экран, в памяти всплыл вечер, когда я впервые сунулась к отцу за помощью. Притащила платформу для создания артефактов прямо к нему в комнату отдыха. А он сказал мне тогда: «Всё равно хорошо, что ты поступила в ГАУ. Я советовал твоей маме именно его, хотя, если честно, мне казалось, она сделает по-своему».

— Я нашёл чудо-доску! — торжественно объявил Ник. — Берлингер? Берлингер! Эу! Ало! Приём!

— Моя мать меня продала, — шокировано выдавила я.

— Что?

Пришлось оторваться от экрана компьютера и посмотреть на блондинчика. Он стоял с коробкой в руках, глядел на меня с лёгким недоумением, даже прищурился как-то подозрительно, будто пытался уличить в чём-то. Несмотря на всю напускную грозность, вид его был очень уверенным, на секунду я даже позавидовала своему злейшему врагу.

Мне так хотелось рассказать.

Хоть кому-нибудь.

В груди жгло от боли и обиды, в памяти всплывали унизительные слова, брошенные в мой адрес: «Ты ни за что не поступишь на бюджет!», «Отцу на тебя плевать, а я не потяну твоё обучение», «Забудь о ГАУ, это не твой уровень!» Я смотрела на Юргеса и готова была разреветься.

Хорошо, что он давно доказал — ему не быть моим другом. Никогда.

— Она приняла взятку от отца Шэйна. Поэтому никакого уголовного дела не будет. Шэйн никогда не заплатит за то, что сделал с моей рукой.

Голос у меня срывался от досады — абсолютно искренне.

— Берлингер, ты меня убьёшь за это, но ведь ты сама во всём виновата. Я тоже люблю прогуливать, но не настолько же, чтобы вообще не знать азов безопасности. Ты протупила. Очень сильно протупила.

— Тебе напомнить, кто испортил плетение?

— Тебе напомнить, кто должен был его проверить прежде, чем начать работу? — выгнул бровь Ник. — Я что-то не понял, у нас сеанс раскаяния или что? Поверь, в мире есть куча других потрясающих занятий, чем разговаривать с тобой по душам.

Мне стало до того обидно, что захотелось выцарапать ему глаза.

— Я видела, как отец ударил тебя на битве стажёров. Я знала, какие между вами отношения. Я специально наговорила кучу отвратительных вещей, чтобы втоптать тебя в грязь. Точно так же, как ты втоптал меня, называя подстилкой Эвана, — хлёстко проговорила, в упор глядя на Юргеса.

Тот продолжал неподвижно стоять, сжимая в руках коробку с непонятной чудо-доской. Его взгляд не отражал никаких ощутимых эмоций. В конце концов, Ник просто пожал плечами.

— Спасибо за ценную информацию, которую я и так знал.

— Мы с тобой конкуренты, — холодно продолжала давить я. — Тебе не место в этом доме.

— Внизу осталась еда, за которую я заплатил. Ты меня не выгонишь, пока я её не съем. Так что терпи, Берлингер.

Он, не оборачиваясь, двинулся к двери кабинета. И вдруг бросил на ходу:

— Ты правильно заметила — мы конкуренты. Не надо оправдываться, что ты там сделала когда-то. Сделала и сделала.

Глава 5

Меня разбудил непонятный грохот — до того сильный, что я испуганно подскочила на месте. Первое, что увидела — Шэйна, лежащего на ступеньках и зачем-то тянущего руку к перилам. Второе — Юргеса, который тоже проснулся от шума. Третье — его затёкшую руку, которую я ему отлежала.

Мы с блондином удивлённо переглянулись.

Заснули! Друг на друге! Я спала на плече у Юргеса!

— Я вам помешал? — хрипло проблеял Шэйн, поднимаясь на ноги. — Умоляю, простите. Эрин, прости.

— Ничего. — Я приложила ладонь к щеке — именно её я отлежала, и теперь кожа горела от «отходянка».

— Пойду воды налью, — недовольно бросил Юргес, явно пребывающий не в восторге от нашей «совместной ночи».

— Не-не, я сам могу! — тут же замахал руками Шэйн.

— Да не тебе!

Ник скрылся за стеной на кухне, а я продолжала смотреть на мнущегося неподалёку мажорчика.

— Ну, чего ты там встал? Иди сюда, — раздражённо пригласила.

— А… можно?

— Нет, это оккупированная территория, вход только для избранных!

— Извини.

Шэйн осторожно приблизился и ещё осторожнее присел на краешек дивана.

— Юргес, принеси воды Шэйну тоже!!! — проорала я.

— Да я же рядом!!! — проорал он в ответ.

Мажорчик посмотрел на меня с удивлением.

— А вы с ним..?

— Нет!!! — синхронно взвились мы.

Парень схватился за и без того больную голову.

— Ого, это чудо-доска? — Шэйн посмотрел на результаты потраченной ночи. Потраченной не впустую, надо сказать.

— Почему все знают про чудо-доску, кроме меня?

— Вы… вы создаёте артефакт? — На бледном лице мажорчика отразилось неподдельное удивление.

— Она создаёт, а я просто независимый эксперт, — пояснил вернувшийся Ник.

Он сунул Шэйну стакан с водой и недружелюбно втиснулся между нами. Я продолжала полуразлёгшись смотреть на интерактивную доску.

— Ты решил себя убить? — огорошила всех чудовищным вопросом.

— Да я просто за водой сходил, — отверг нелепое предположение Ник.

— Я спрашивала не у тебя.

Мы повернули головы и посмотрели на Шэйна.

— Просто перебрал, — буркнул тот.

— В больнице я принимала наркотики, чтобы стало хоть немного легче, — сказала абсолютно спокойно, бесстрастно глядя на виновника недееспособности своей руки.

— После битвы стажёров я напился, нашёл какую-то девчонку, усадил её на байк и надеялся разбиться насмерть, — внезапно подключился Ник. Голос у него не выражал никаких отрицательных эмоций.

Шэйн покосился в нашу сторону со странным выражением лица.

— Я виноват перед тобой, — тихо выдавил он, — с этим тяжело жить. Алкоголь… помогает.

— Это никогда не помогает, — закатила глаза я, поражённая банальностью его мышления. — Вот что помогает. Только это.

Мой палец указал на интерактивную чудо-доску. На множество записей обо всех существующих плетениях, новых разработках и всяких попытках всунуть магию в человеческий мозг.

— Посмотри, Шэйн, — попросила я. — Что ты видишь?

— Вы старались, — неуверенно выдавил парень.

— Дебил, — прокомментировал Ник. Я недовольно ударила его тапкой по ноге.

— Нам нужен свежий взгляд, — вздохнула, — посмотри внимательнее. Может, что-то приходит на ум? Какие-то идеи?

— Предполагаю, что на ум тебе приходит только мат, — любезно поделился наблюдением Юргес, снисходительно посмотрев на соседа по дивану.

— Ну… — Шэйн поморщился, начал вглядываться. — Всё связано с мозгом. Единственная ниточка к нему — это рациомаг, потому что только он может залезать в мысли. На основе этого есть артефакт. Исследования показывают, что любое изменение плетения либо до мозга не добирается, либо сжигает его.

— Спасибо, умник, это мы и сами знаем, — с ядовитой улыбкой «поблагодарил» Юргес.

— Я… я даже не знаю, что вам сказать. На ум приходит только недавняя конференция по артефактике, там военные говорили о новой разработке.

— Да, но в Инфранете вся информация засекречена, — кисло сказала я.

Выступление военного артефактника я тоже помнила.

— Так можно спросить у Джейсона Уэльса, ты же вроде с ним знакома, — огорошил Шэйн.

— Джейсон Уэльс курирует проект? — От удивления я аж села.

— Финансирует, если точнее.

— Джейсон Уэльс — медиамагнат, — надменно встрял Ник, — тебе с ним не поговорить, если у тебя в кармане нет лишнего миллиона.

— Поверь, со мной он поговорит и без миллиона.

Настроение неожиданно поползло вверх, даже несмотря на жуткую усталость — ночь была практически бессонной. И хотя на утро мне было физически плохо, я бы всё же предпочла, чтобы эта ночь была полностью бессонной.

Наш «душевный» разговор прервало оповещение о том, что кто-то пришёл с визитом. Я лениво поднялась и поплелась открывать дверь.

На пороге столкнулась с Эваном.

Э-э-э-э…

С Эваном?

А что тут забыл…

— Ты в порядке? — Он смотрел на меня со всепоглощающим беспокойством. — Ибрагим сказал, что ты кого-то пьяного сюда привезла. Что случилось?

Я не успела даже рта открыть, чтобы хоть пригласить моего… ну… руководителя зайти в дом, как внезапно мне на плечо мягко легла чужая рука. Мы с Эваном удивились на пару.

— Привет, — осветил всех своей мерзкой улыбкой Ник, — не думал, что ты к стажёрам домой заходишь.

— Живу рядом, — холодно отозвался Эван, сощурив свои прекрасные зелёные глаза. — Вы подружились?

— Мы стараемся, — клятвенно заверил Ник. Я всё ещё пыталась придумать, как отделаться от руки, которая… которая, клянусь, меня приобнимала! С одной стороны дверь, с другой — Ник. Даже не отойти. На Эвана страшно было смотреть.

— Тут ещё Шэйн гостит, если что, — проговорила с намёком (я тут не с Юргесом ночи провожу!!!).

— Шэйн, — повторил Эван.

— Шэйн, — глупо подтвердила я.

— Не думал, что вы можете собраться вместе и не поубивать друг друга.

— Гордишься нами? — Ник улыбнулся, но улыбка была не доброй — скорее хищной.

— До этого ещё далеко. Но прогресс есть, — не смягчая тона, сказал Эван. — У меня, кстати, хорошие новости для всех вас. Включая Шэйна. В столицу со мной поедет не только Ник, а вы все.

— Это отстойная новость, — не согласился Юргес.

— Кому как! — обрадовалась я. — Спасибо, что предупредил. Зайдёшь? — с тихой-тихой надеждой спросила у руководителя.

— Нет. Дела.

Он таким взглядом на меня посмотрел, что, сама не знаю почему, заставил устыдиться. А что я такого сделала?! Зачем так смотреть?

Когда дверь за руководителем закрылась, Ник как ни в чём не бывало отошёл в сторону и расслабленно отправился обратно на диван.

— Что это был за цирк?! — возмущённо обратилась к его наглой спине.

Ответа, естественно, не получила.

Глава 6

В описании к платью говорилось, что красный — цвет страсти, желания, именно его выбирали фаворитки при королевском дворе в древние времена, чтобы соблазнить короля. Я прошлась оценивающим взглядом по фасону, представила себя на столичном мероприятии и коварно улыбнулась. О да. Мне подходит.

Мягкая ткань облегала фигуру, расходясь свободной юбкой до самых щиколоток. Спина была оголена, плечи тоже, на груди расположилась сеточка, как бы приоткрывающая то, что в приличном обществе обнажать не положено. Элегантно, официально и развратно одновременно.

К сожалению, тот, для кого я так нарядилась, моих усилий не оценил.

— Берлингер, — наигранно удивлённо воскликнул Юргес, завидев меня на шестидесятом этаже фирмы моего отца, — что я вижу? Ты что, девушка?!

— Скажи просто: «Великолепно выглядишь», — иронично ответила я, подходя к остальным стажёрам.

Перед выходом на взлётно-посадочную полосу собрались все… все, кроме Джул. Я подошла к ребятам как раз в тот момент, когда Эван покидал здание. Он увидел меня, но намеренно отвернулся и сосредоточенно направился к лайнеру. Я провожала его хмурым взглядом и потому искренне вздрогнула, когда рука Юргеса легла мне на обнажённую спину.

— Знаешь, я даже не совру. Ты действительно выглядишь потрясающе, — совершенно серьёзно сказал он.

Почему-то я тут же посмотрела на… Айрис. Её взгляд нельзя было описать словами.

У меня возникло чувство, будто её муж только что прилюдно предложил мне поучаствовать в самой развратной вечеринке века.

— Спасибо. — Я сделала шаг в сторону, тем самым прерывая пикантную ситуацию. — Привет, Шэйн. Не ожидала тебя увидеть.

— Я сам не ожидал. — Парень не решался смотреть на меня дольше пары секунд. Вряд ли из-за платья. Скорее, из-за чувства вины. — Думал, застану тут Джул.

— А где она? — нахмурилась я.

— Полетела в столицу вместе с отцом, — холодно сообщила мне Айрис.

Альбиноска была в полностью обтягивающем серебристом платье, демонстрирующем плоскую фигуру. Тонкая кожа обтянула ключицу и лопатки, демонстрируя нам готовые вылезти наружу кости.

Поступок Юргеса заставил её прожигать меня ненавистным взглядом серебристых глаз весь полёт до столицы. Это жутко нервировало, если учесть, что Эван-то как раз практически не смотрел! Я для кого надела это платье, а?!

Мероприятие было одним из тех, которые создают для самых банальных, но нестерпимо низменных целей — покрутиться, покрасоваться, привлечь внимание, заманить, обещать золотые горы, и в конце, конечно же, мягко послать в задницу. Для официального вечера арендовали помещение клуба, сделали нормальное освещение, обустроили секции в разных углах, расставили столики с едой и напитками, запустили официантов, пригласили тамаду, напридумывали развлечений. Всё ради того, чтобы лицемерно поулыбаться друг перед другом, демонстрируя статус и возможности.

Заключение сделки на подобном мероприятии — скорее случайность, нежели обозначенная цель, объяснил Эван.

Нашим клиентом был Марк Трэвенсон. Как стажёры, мы не должны были лезть к нему с предложениями, только быть обходительными и наблюдать, стараясь не привлекать лишнего внимания.

Марк Трэвенсон славился дерзким нравом, любовью к дикостям и развлечениям на грани безумия. Вряд ли он решится превратить официальный вечер в цирк, но стоило быть начеку и оперативно импровизировать.

Мы в смиренном молчании позволили облобызать себя сканирующими устройствами на входе в помещение клуба. Когда с этим было покончено, также молча прошли внутрь и довольно быстро сориентировались — кому куда надо.

— Побродите, осмотритесь, больше одного бокала не пейте, — строго наказал Эван и, не взглянув ни на одного из нас, направился к какому-то гостю вечера, тем самым отделяясь от нашей «тусовки».

Я хотела аккуратно проследовать за ним и выяснить, что происходит, но по совершенно непонятным причинам ко мне прицепился Юргес. Он стал напоминать жвачку, на которую я случайно наступила и никак не могла оторвать от подошвы.

— Идём, я познакомлю тебя с другом моего отца, — тоном экскурсовода сказал он.

— Прости? — Я огляделась в смятении. — Зачем?

— Ты можешь обсудить с ним свой артефакт.

— Я не хочу ни с кем обсуждать свой артефакт. — Прозвучало довольно грубо.

— Артефакт? — удивилась Айрис, зло глядя на нас обоих.

— Тебя это не касается, — отрезал Юргес, взял меня за руку (взял меня за руку! Да он спятил, что ли?!) и потащил подальше от альбиноски и мажорчика.

— Ник! — возмутилась я, но он никак не среагировал. Тогда я замерла на месте, заставив парня тоже замереть, и выдернула руку из его ладони. — Не знаю, что за игру ты затеял, но я в этом не участвую, понял?!

— Нет никакой игры. — Он очень правдоподобно изобразил недоумение.

— Ты не имеешь права разговаривать с Айрис, как с куском… ты понял.

— Она мне неинтересна, — скривил губы он.

— Мне всё равно. Сейчас ты ведёшь себя как последняя тварь. Мне противно стоять рядом с тобой.

— Я не понял, тебя-то что не устраивает?!

— Пока ты перед ней не извинишься, даже не подходи ко мне.

Я развернулась и отправилась в противоположную от Юргеса сторону, обходя элегантных дам и джентльменов, изящно держащих по бокалу шампанского в руках и великолепно изображающих веселье.

Этот вечер превращался в нечто совершенно отвратительное. Потратила кучу денег, чтобы выглядеть соблазнительно для конкретного мужчины, но вместо этого обратила на себя внимание всех, кроме него! А уж внимание со стороны Юргеса было настолько навязчивым, что я даже решила, будто он под чем-то. Человек столько раз выказывал ко мне неприкрытое презрение, что вот это вот… да что происходит вообще?!

Я разглядела Эвана. Младший партнёр был в элегантном чёрном смокинге с очаровательной бабочкой, будто заявился на свадьбу, а не на рядовое столичное мероприятие. Он вежливо общался в компании каких-то деловых мужчин, держа в руке бокал с шампанским, но не отпивая из него.

Понаблюдав за младшим партнёром несколько секунд, я медленно пошла в его сторону. Если он меня и заметил, то виду не подал, сохраняя на лице маску увлечённости беседой. Я изящно проплыла почти вплотную к его спине, незаметно дёрнув мужчину за полы пиджака, после чего медленно побрела дальше.

Эван нагнал меня спустя минуту, когда я дошла до укромного местечка — рядом с огромным проектором. Между ним и стеной было небольшое пространство, мерцающее неровным светом пляшущих голограмм.

— Ну? — услышала его хмурый вопрос за своей спиной.

Обернулась, ухватила запястье мужчины и потянула за проектор.

— Что происходит? Ты на что-то обиделся? — спросила шёпотом, почти утыкаясь носом в треугольник белой рубашки, выглядывающей из-под пиджака.

— Обиделся? На что я могу обидеться?

— Я об этом и спрашиваю. Что не так?

— Не забивай себе голову всякой ерундой, пожалуйста. Всё так. Мне нужно идти. Нас могут увидеть.

— Эван, ты не смотришь на меня, — с горечью сказала ему.

— В каком это смысле? Я смотрю.

— Нет, ты намеренно меня игнорируешь!

— Эрин, тебе напомнить, что будет, если кто-то из фирмы узнает, что у нас…

— У нас — что? — ядовито прошептала я. — Слово не подбирается, да?

— Давай мы отложим эту сцену на потом, — тут же каменной стеной отгородился младший партнёр. — Сейчас не то место и время, когда можно закатывать истерики.

Я с размаху стукнула его кулаком в грудь.

— Хватит изображать из себя статую! Хочешь избежать истерики? Если ты не объяснишь нормально, чем ты недоволен, я пойду туда и устрою истерику при всех!

— Я недоволен Юргесом в твоём доме, — прозвучало так скупо, будто Эван отчитался по сводке новостей за прошедший день.

Эти слова меня не удивили. Я поняла, что грядёт буря ещё в тот момент, когда Ник приобнял меня перед руководителем.

Привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до уха младшего партнёра, обхватила мужчину за шею и прошептала:

— Меня заводит твой ум. Я обожаю твою собранность и хладнокровие. Иногда мне кажется, что ты всесилен. Для тебя не существует ситуаций, которые нельзя решить. Рядом с тобой я как будто всегда в безопасности. Ты самый умный из всех мужчин, что мне когда-либо доводилось встречать, — немного польстила ему я. — Но то, что ты говоришь мне сейчас — просто смешно.

— Смешно? — Тёплое дыхание Эвана обожгло шею.

— Мы с Ником заклятые враги. Он меня ненавидит. А ты придумал проблемы на пустом месте. Ты приревновал меня к нему, хотя даже не можешь описать то, что между нами происходит.

— Ты что, пытаешься мне сказать, что я ошибся?

— Ошибся, — подтвердила. — Ревновать стоило бы, если бы я надела это платье для Юргеса. А я надела его для тебя. Но ты даже не заметил.

— Нет такой вещи, которую я могу в тебе не заметить. — Он потёрся носом об оголённое плечо.

Ну да, ну да. Мужчины.

— Эрин, это придёт с возрастом, — зачем-то сказал он, чем заставил меня недовольно засопеть, — за доли секунд начнёшь вычислять тех, кто заинтересован в тебе.

— Вообще-то…

— Я хорошо разбираюсь в людях, — перебил Эван. Его пальцы тронули ткань платья и начали очерчивать края возле груди, касаясь чувствительной кожи. Я прикрыла глаза, потеряв на секунду нить разговора. — Поверь, ты скоро поймёшь, что я прав. Ник влюблён.

— Я тоже в людях хорошо разбираюсь, — слова с трудом собирались в предложение, — в тебе говорит ревность.

Он нежно коснулся обнажённой спины, его палец вырисовывал неровную линию. По телу пробежалась приятная дрожь, а сердце кольнуло страхом — если кто-то пройдёт позади нас, тут же увидит эту ненормальную близость.

— Я всегда прав, Эрин, — с горечью поделился мужчина.

— На этот раз нет. — Я волевым усилием оторвалась от него, обошла стороной и направилась к общей шумихе и возне.

Наконец, на мероприятии — с приличным опозданием! — появился Джейсон Уэльс.

Глава 7

Он выглядел как истинный аристократ — статная походка, задранный к потолку подбородок, благородный взгляд на «плебеев», мельтешащих рядом. На нём был белый костюм, сверкающий в свете софитов и голограмм, в правой руке показательно красовалась трость — мужчина не хромал, это был вычурный аксессуар, и, судя по резким движениям, предназначался он больше для отпугивания.

Неудивительно, что менеджеры этой персоны пресекали любые попытки слить фотографии с его вечеринок. Джейсон Уэльс предстал передо мной совершенно другим человеком.

— Долго будешь вертеться вокруг, вертихвостка? — недовольно уточнил он, когда я в сотый раз обошла его по кругу, не сумев пробиться сквозь столпотворение бизнесменов, желающих поздороваться с самим Джейсоном Уэльсом.

Раз заметил, значит, выделил — уже неплохо.

Я довольно улыбнулась, подошла ближе, расслышав позади недовольное сопение и очевидное ругательство. Кому-то я преградила путь.

— Надеюсь, не будете тыкать в меня тростью и называть «Дитя»? — иронично выгнула бровь.

— Извини, что?

При ярком освещении выяснилось, что лицо у него увешено морщинами, как елка гирляндами, под глазами распухли мешки, словно в них напихали ваты, а сам взгляд оказался тусклым и почти безжизненным.

— Помните меня? — Необъяснимое отвращение возникло при контакте с этим мужчиной.

— Судя по расфуфыренной одёжке — журналистка? — презрительно отозвался он. — Не знаю, я таких, как ты, пачками в день перебираю.

— Эрин Берлингер, — сообщила таким ледяным голосом, что у самой волосы на затылке зашевелились.

Джейсон Уэльс отреагировал… никак.

Ни одна морщинка на его лице не дрогнула, взгляд так и остался безучастным.

— Что ты хочешь? — устало осведомился он, его зрачки во впалых глазах лихорадочно забегали из стороны в сторону, словно выискивая кого-то в толпе.

— Мы с вами виделись на одной из ваших вечеринок.

— Господи ты боже мой, и что?!

Его голос напоминал хруст опавшей листвы, хотелось содрогнуться и поскорее убраться куда подальше.

— Я дочь Руперта Берлингера.

— Ближе к делу.

— Мне нужна ваша помощь.

— В чём же? — Джейсон Уэльс не заинтересовался ни на секунду, он, казалось, разумом был где-то очень далеко.

— Папа много рассказывал о вас, и я решила сама познакомиться с вами поближе.

— Я не буду тебя трахать, — безучастно сообщил медиамагнат, зацепившись за что-то или кого-то взглядом.

— Я и не прошу, — стоически перетерпела — к таким заявлениям пора было привыкнуть, — я хочу экскурсию по одному из ваших предприятий.

— Нет, — совершенно спокойно обозначил свою позицию мужчина.

Я удивлённо замерла.

— Но я не прошу ни…

— Мне всё равно. Нет, значит, нет.

Он не попрощался, не похлопал отеческим жестом по плечу, не сплюнул, брезгливо глядя на дочь Берлингера — иными словами, не проявил никаких эмоций. Он оставался отгорожен от всего маской полнейшей апатии.

Я почувствовала себя дорожным знаком, на который взглянули из вежливости — мол, да, я соблюдаю правила, — и проехали мимо, моментально забыв о «встрече».

Джейсон Уэльс, не хромая, показательно помахивая тростью, отправился в одно из присмотренных для себя мест. Оно, кстати, уже было занято, но когда медиамагнат приблизился к столику вместе со своей «свитой» — командой пиарщиков, менеджеров, юристов, бизнес-партнёров, и т. д. — столик моментально освободился.

— Говорил же. Джейсон Уэльс не будет с тобой разговаривать, — зазвучал довольный голос Юргеса.

Я полуобернулась.

— Ты за мной слежку установил?

— Не-а, случайно заметил. Хотя я обожаю смотреть на твои неудачи, Берлингер.

Парень подошёл ближе, вместе с собой преподнося дерзкий аромат, моментально копьями вонзившийся в нос — не люблю подобные запахи. Его тёплая рука опять легла мне на обнажённую спину, заставив в бешенстве взвиться и отскочить в сторону.

— Ещё раз тронешь меня — и я тебе врежу! — угрожающе прошептала и постаралась обойти его стороной.

— О-о… Берлингер расстроилась! Лучше бы обратилась за помощью к профессионалу! — бросил он мне в затылок.

— Эвана тут нет, — хлёстко отозвалась я, пока позволяло расстояние.

— Да пошёл твой Эван в жопу, у меня визитка Марка Трэвенсона! Он сам мне её дал!Кто-нибудь ещё из стажёров смог этого добиться, а?!

Мне хотелось с таким же ядом избить его словами, но, остановившись, я сказала лишь:

— Сам иди.

И отправилась в сторону бара. Мне нужно было тщательно всё обдумать и решить для себя, сдаюсь я или нет. Есть ли ещё шанс договориться с Джейсоном Уэльсом, или нужно разрабатывать другой план.

Я взяла некий коктейль «Вишнёвая бомба» характерного малинового цвета, задумчиво поводила бокалом из стороны в сторону, рассматривая, как жидкость волнами омывает хрупкое стекло.

У меня не было плана.

Сколько материалов перерыто, сколько времени убито впустую, я так и не сдвинулась с мёртвой точки. Мне казалось, это будет намного проще — я же обожаю артефакты! Идея придумать новый выглядела так обнадёживающе, ведь это единственное, что может помочь моему другу, а я спец по артефактам. И что же?

Чуда не случилось.

Я стояла посреди огромного зала, чувствуя себя молекулой в организме: вокруг меня развивался целый мир, но я ничего не могла с этим поделать — ни принять участие в развитии, ни идти против отлаженной системы, только стоять в стороне и наблюдать.

Как обманчивы бывают надежды, как больно бывает сталкиваться с реальностью.

Джейсон Уэльс не был моей последней надеждой, тем единственным, кто мог бы изменить ход игры. Нет. Он был просто одной из ниточек, за которые я дёргала, пытаясь найти правильную.

Продукт, в который вложился медиамагнат, мог быть ярчайшим провалом века, возможно, они ничего не добились в своих разработках, возможно, их способ воздействия магии на человеческий мозг не подойдёт мне… вернее, Джошу. Возможно всё это очередная ложная надежда, и нет никакого того самого ответа в новой разработке Джейсона Уэльса. Возможно я вообще ничего не смогу узнать на этой дурацкой экскурсии, даже если мне её каким-то образом организуют. И зачем тогда мне к нему идти? Зачем просить помощи? Зачем пытаться сломать эту непрошибаемую стену, если в итоге это опять меня ни к чему не приведёт?

Ещё одно чудо, которого не случится.

Малиновый коктейль в моих руках раскачался до такой степени, что немного жидкости выплеснулось за ободок бокала. Я быстро вытянула руку, не давая алкоголю оказаться на платье.

«Хотела совета? Вот тебе совет: хватит сопли распускать. Вставай и борись за любимое дело. У меня всё».

Линда Карильо знала, о чём говорила. Наверное.

Я повернулась к барной стойке и, дождавшись, пока стоящий рядом мужчина получит свой заказ, попросила повторить «Вишнёвую бомбу».

Было не похоже, будто бы Джейсон Уэльс решал какие-то важные дела. За уютным столиком, стоящим в углу клуба, с приглушённым светом и мягким диванчиком сидели семь человек, один из них наклонился к медиамагнату и что-то увлечённо ему рассказывал. Джейсон Уэльс таким же энтузиазмом похвастаться не мог.

Глядя на него я осознала одну вещь: вот как на самом деле выглядит нежелание находиться в конкретном месте в данную секунду. Иногда и я грешила тем, что не хотела идти на какие-либо мероприятия, пересиливала себя и приходила, но убрать тень недовольства с лица никак не получилось — всё вокруг раздражало, в голове крутились мысли, как бы скорее оказаться дома. Но всё это не шло ни в какое сравнение с выражением лица Джейсона Уэльса. В его глазах поселилась такая бездонная пустота, что если бы сейчас в помещение ворвался террорист и застрелил кого-нибудь, миллиардер бы никак не отреагировал. Может, пригубил бы чая. Или что у него там в чашке, раз он вцепился в неё мёртвой хваткой?

Я медленно приблизилась к их столику, соблазнительно склонилась и, случайно задев локтем одного из присутствующих, поставила заготовленный бокал с «Вишнёвой бомбой» перед Джейсоном Уэльсом.

— Руперт Берлингер передаёт вам привет, — безбожно соврала.

На меня посмотрели с таким недовольством, что захотелось извиниться и сообщить, что перепутала людей, но я не позволила себе так просто сдаться — выдержала этот неодобрительный взгляд.

— Рад, что мой старый друг вспоминает обо мне, — фальшиво отозвался медиамагнат, не позволив себе и тени улыбки.

— Он надеется, что вы не откажете ему в маленькой просьбе, — не очень искусно закинула удочку я.

— Всё что угодно, только если это не касается его дочери, — голос мужчины звучал нейтрально, но был бы он нормальным человеком, то проговорил бы это с унизительным наслаждением.

— Видимо, мне нужно передать отцу, что он зря называет вас другом? — выгнула я бровь.

— Ты можешь передать отцу всё, что угодно.

— Эта просьба не такая уж сложная, почему бы просто не согласиться? — хмуро буркнула.

— Мне за это не заплатят.

— Но и денег тоже не лишат.

Джейсон Уэльс показательно наклонился, прислонился губами к чёрной трубочке, торчащей из коктейля, и шумно пригубил алкогольной жидкости.

— Я не хочу, — сказал он, откидываясь на спинку мягкого дивана.

— Я тоже много чего не хочу, тем не менее, я же стою тут.

— Ты можешь не стоять. Я тебя не держу. — Он окончательно потерял ко мне всякий интерес.

Я вылетела из помещения на улицу, чувствуя, как грудь раздирает от злости и досады. Хотелось рвать и метать, но так как бить посуду тут вроде как неприлично, я просто расхаживала туда-сюда, напоминая самой себе разъярённого дракона. Не хватало лишь пара, вырывающегося из ноздрей.

Территория клуба не была огорожена стандартными заграждениями, всё же это место арендовали не для ночной вечеринки, а для строго официального мероприятия. Охранники не контролировали тех, кто выходил из помещения, только тех, кто решил попасть внутрь: сперва гость проходил электронную проверку, если она не обнаруживала ранее проставленного чипа, в дело включались люди.

Я пошаталась из стороны в сторону, заставив скучающих мужчин в официальной форме понимающе переглядываться и украдкой посмеиваться, затем раздражённо достала видеофон и позвонила отцу.

Он не ответил. Скорее всего, был занят — Ник упоминал, что Руперт умотал в столицу по делам.

— Извини, что я тебя отвлекаю, — робко начала записывать голосовое сообщение, — возможно я тебя немного подставила. Мне показалось, что это хорошая идея, но идея как всегда была нехорошей, — глухо озвучила я собственные нерадостные мысли, тоскливо глядя на уплывающие крыши небоскрёбов Эмира. Хотелось быть где угодно, только не здесь. — Надо, наверное, объяснить, — спохватилась, — ничего такого страшного не произошло. Вроде. Мне просто хотелось сделать хоть что-то полезное. Ты же сам говорил, что у меня всё получится, даже если рука недееспособна, я справлюсь, ты меня в этом убеждал! А по итогу выяснилось, что я вообще не умею общаться с людьми!

Была бы возможность — я бы пнула какую-нибудь вещь или с досадой зарядила кулаком по боксёрской груше, например, но приходилось довольствоваться малым — взмахивать видеофоном, из-за чего по картинке казалось, будто тут землетрясение.

— Как вот младшие партнёры это делают?! Как они заключают сделки? Это ж надо ещё разговаривать с этими мерзкими, противными людьми, и ещё лебезить перед ними, и пытаться заинтересовать! А у меня нет на это времени! Мне надо, чтобы…

Видеофон пикнул, насытивших моим голосовым, и оповестил, что лимит времени кончился.

Я вновь осталась наедине с собой.

Не знаю, как удержалась от порыва разъярённо кинуть гаджет об асфальт — наверное, остановило воспоминание о его цене.

Можно было бы обратиться к Эвану, мол, помоги, пожалуйста, он бы не отказал. Но я принципиально не собиралась к нему подходить. Никакой Джейсон Уэльс не стоил моей гордости! Переживу уж без этой экскурсии как-нибудь! Придумаю что-нибудь другое.

Только что?..

Внутри арендованного клуба начались какие-то мерзкие танцы. Когда вернулась обратно, увидела, как вокруг отплясывали дамы в длинных платьях, не обращая внимания на джентльменов, едва поспевающих переставлять ноги. Женщины также оставались в своих вечерних нарядах, что выглядело вдвойне нелепо — танцевальные движения совершенно им не подходили.

Я устало приблизилась к барной стойке — отныне моему любимому месту. Хмуро уставилась на голографическое меню, пытаясь понять, хочу я воды или водки.

— Ник, уйди!!! — взвыла в тот же момент, как почувствовала, что кто-то дотронулся до моего плеча.

— Я не Ник, — опешил Шэйн и постарался отодвинуться от меня подальше.

На мажорчика я взглянула с ещё большим недовольством, чем могла бы посмотреть на Юргеса.

— Ты что-то хотел? — спросила, прожигая его ненавистью с головы до пят.

— А где Джул, не знаешь?

— Ты что, слепой?! Вон, танцует с каким-то мужиком!

Шэйн обернулся, поискал девушку среди отплясывающих барышень. Нашёл. Повернулся. Безэмоционально спросил, обращаясь то ли ко мне, то ли ни к кому конкретному:

— Взять воды или водки?

Иногда правильно заданный вопрос может определить — твой человек или не твой.

— Две водки, — заказала я с облегчённым видом, избавленная от мук выбора.

Шэйн молча облокотился на стойку и уставился на ворох мигающих голографических бутылок, выставленных для наглядной демонстрации меню. Я покосилась на парня, прошлась придирчивым взглядом по его чёрному пиджаку с бабочкой. Он будто пришёл на свадьбу (или на похороны). Обычно мажорчик полностью оправдывал своё прозвище — светился превосходством, одаривал всех либо снисходительным, либо игривым (в зависимости от пола) взглядом, всегда держал наготове видеофон — сделать фотку или записать видео, выйти в прямой эфир.

Сейчас он был похож на типичного героя бюджетного боевика — военный в отставке, преданный родиной, потерявший семью, пьющий каждый день и с трудом проживающий дни ненавистной жизни. Вместо смокинга на Шэйне должна была быть байкерская кожанка, а в руке — неизменная фляга с виски, заменяющая ему лучшего друга.

Фляги в баре не выдавали, но поставили перед парнем рюмку водки, из-за подсластителя ставшей розоватого оттенка. Теперь он выглядел даже хуже, чем герой в кожанке.

— Зачем тебе Джул? — уточнила, тоже не спеша вливать в себя алкоголь. Глядя на Шэйна, я вообще пить перехотела.

— Да так.

Парень тоже покосился в мою сторону, но если он и пытался сделать это незаметно, у него ничего не вышло. Я прекрасно видела, как он с сожалением прошёлся взглядом по моей опущенной правой руке, которой я практически не пользовалась — всё старалась делать левой.

— Это из-за ночного клуба? Ты обиделся, что она тебя бросила? — хладнокровно продолжила «допрашивать» парня.

Шэйн поджал губы.

— Я это заслужил. А у тебя что случилось? — Он кивком указал на мою рюмку.

— Не смогла договориться с Джейсоном Уэльсом.

— С ним никто не может договориться, — равнодушно пожал плечами мажорчик.

— На его вечеринке он со мной болтал больше всех.

— Ну ты сравнила. Попасть к нему на вечеринку, это почти как получить приглашение на деловую встречу. Все хотят, но приглашают только избранных. Он очень разговорчив, когда под кайфом. А так… не знаю, только чудо может заставить его сказать кому-то больше двух слов.

— Не верится, что это тот же человек, что орал мне «ДИТЯ!» на весь особняк.

— Наверное, это артефакт, — задумчиво поделился наблюдением Шэйн.

Не наверное. Я знала, что это именно артефакт. И даже видела его на шее у медиамагната ещё во время нашего первого разговора. Не сомневаюсь, что его создал мой отец.

— В последнее время ты неважно выглядишь, — сообщила парню, силясь соскочить с темы про артефакты.

— В последнее время мы все так выглядим.

— Ты в порядке? — Я настороженно вгляделась в лицо мажорчика.

— Нашла у кого спросить, — хмыкнул он.

— У вас что-то с Джул случилось? Вы поссорились?

— Нет. — Шэйн уставился на поверхность барной стойки, настолько гладкую и чистую, что в ней отражалось его измученное отчаянием лицо. — Она мне нравится. Очень нравится.

Он перестал гипнотизировать рюмку, злобно сжал её и залпом осушил. Поморщился, со стуком поставил обратно, бросил на прощание:

— Эрин, если тебе будет нужна помощь, любая, я тебе всегда помогу. Честно.

И ушёл.

Оставил меня наедине с удивлением от только что услышанного — он что, влюбился в Джул?! — и невероятным сочувствием к его новому замкнутому существованию. Он мне нравился больше в роли задиристого мажора, стремящегося соблазнить всех девчонок в округе, чем раздавленного парня с разбитой душой от неразделённой любви и чувства вины.

Чёрт.

Я часто заморгала, не позволяя себе ни одной слезинки.

Ну почему жизнь не может быть чуточку проще?

Взяв рюмку с водкой, даже не зная, буду ли её пить вообще, я направилась в тихое и укромное место. Танцевальная лихорадка вокруг стала раздражать ещё больше, тесное присутствие чужих людей давило сильнее одиночества. Я с размаху налетела на дверь то ли запасного выхода, то ли подсобного помещения, она оказалась открытой. За ней была лестница в несколько пролётов. Видимо, всё же подсобное помещение.

Я не собиралась спускаться в подвал, мне понравилось просто стоять тут и слушать приглушённые звуки музыки. Можно было не рассматривать неприятных людей и ждать, что Эван или Юргес присосутся пиявками.

Не хотелось никого видеть, оправдываться тоже.

Поднесла рюмку ко рту, собираясь сделать пробный глоток, но меня остановил жуткий грохот, донёсшийся с нижнего этажа. Пока я замерла на месте от удивления, внизу кто-то болезненно застонал. Помедлив секунду, я перегнулась через перила и почувствовала, как земля уходит из-под ног.

Это упал Джейсон Уэльс.

Глава 8

На раздумья особо не было времени, я моментально поскакала вниз по лестнице — и, конечно же, пролила немного содержимого бокала на себя. Замерла. Уставилась на мокрое пятно. Выругалась, вспомнив цену платья. Хотела уже бежать к официантам, выпрашивать салфетку, но тут же опомнилась — Джейсон Уэльс.

— Что случилось? Вам плохо? Мне позвать кого-нибудь? Вашего ассистента? Скорую… вызвать? — закидывала его вопросами, пока топала каблуками по кованым ступеням.

Медиамагнат уже поднимался на ноги, цепляясь за перила лестницы и подтягивая себя вверх. Судя по кровоточащей ране на голове, во время падения он всё же неслабо приложился о жёсткие ступени. Его костюм не был предназначен для таких экстремальных условий, плечевой шов предательски разошёлся. К этому моменту я дотопала до мужчины, но моя помощь уже не требовалась — он встал сам.

— Вы в порядке? — спросила единственное, что пришло в голову — и это был самый тупой вопрос.

— Возвращайся обратно, — огрызнулся на меня мистер Уэльс.

— Я просто хочу помочь, — постаралась сгладить его недовольство.

— Мне не нужна помощь.

Он соврал.

Стоило ему отпустить перила в попытке просто разгладить пиджак, как выдержка медиамагнату изменила, он покачнулся и едва не упал.

— Давайте я позову кого-нибудь? — предложила с искренним беспокойством — мне совершенно не нравилось его состояние, особенно стекающая по виску дорожка крови.

— Просто. Возвращайся. Обратно. — Он не орал, но процедил это таким тоном, что мне показалось — не только наорал, но и сбросил с лестницы за приставучесть.

— Вы же сами не подниметесь, вам помощь нужна.

— Я и не собираюсь подниматься.

Мужчина резко отдёрнул руки от перил, сделал шаг в сторону двери подсобного помещения и… потерял сознание. Я стояла напротив него, считая, что если что — смогу стать опорой. Но в моей голове это выглядело как «подержу за руку, пока мистер Уэльс будет подниматься», а не «поддержу своим телом, пока мистер Уэльс будет падать». Он успел разве что руки вперёд выставить, в надежде схватиться за меня. Увидев его закатывающиеся глаза, я моментально кинулась вперёд, в итоге приняв на себя груз весом в восемьдесят килограммов, если не больше.

Я, конечно, постаралась его удержать, но безвольное тело было настолько тяжёлым, что тут же заставило потерять равновесие и завалиться на спину. Батут в виде меня помог Джейсону Уэльсу не впечататься лицом в пол — всего лишь мне в грудь, — а я болезненно приложилась затылком.

По холодному полу покатился опрокинутый стакан, жидкость вырвалась из заточения с радостным плеском.

— ЗА ЧТО МНЕ ВСЁ ЭТО?! — горестно взвыла я, даже не предпринимая попытки пошевелиться.

— А… м…

Джейсон Уэльс очнулся быстро — не прошло и минуты. Открыл глаза, уставился на мою грудь, попытался осознать, что случилось, но не преуспел (видимо, засмотрелся).

— И часто вы так падаете? — холодно осведомилась я, с трудом добирая воздуха под тяжестью мужского тела.

— Я… я прошу прощения, — с трудом выдавил мужчина. Со своей позиции я внезапно разглядела, что у мужчины опустился кончик рта.

— У вас инсульт! — испуганно вскричала, едва не начав трепыхаться бабочкой, пытаясь вырваться из капкана.

— Нет, — отрезал мужчина и откатился в сторону, бесповоротно замарав свой лощёный костюм. И, по-моему, вляпавшись в лужу водки.

— Нет? — тупо повторила, удивлённо глядя на лежащего медиамагната — он не спешил подниматься на ноги.

— Нет.

— Почему нет?

— А почему да?

— А почему нет?! У вас одна половина лица парализована.

— Кто сказал?! — возмутился Джейсон Уэльс и поиграл лицевыми мышцами, доказывая — ошиблась.

— Что с вами тогда?

— А ты чего такая любопытная?

— А вы чего такой козёл?! — не выдержала и рявкнула на него, тут же внутренне раскаявшись.

— Справедливо, — не обиделся мужчина. — Судя по всему, у меня сломался артефакт. Ты мне его починишь, — сообщил он.

Я восхитилась.

— Щас только носки постираю, у меня стиралка в сумочке, о, и да, как удачно, платформа для создания артефактов тоже там завалялась!

Мы продолжали лежать на полу. Мистер Уэльс смотрел в потолок. Я тоже.

— Ты же Берлингер, — напомнил он мне (не потолок, конечно, а медимагнат, совсем потерявший остатки совести).

— Берлингер и Бог — не однокоренные слова.

— Если ты мне не поможешь, я не смогу двигаться.

— А вы двигаетесь за счёт артефакта? Что это за артефакт такой?! — Я повернула голову и с ещё большим возмущением отыгралась за всё: — О, то есть теперь вы вспомнили, что я дочь Руперта Берлингера! А как, значит, хотя бы на три буквы не посылать при толпе народа — так это трудно было! Супер! Теперь-то я вам нужна! Теперь я вдруг могу артефакты делать, но помочь мне вы даже не предложили!

— Хочешь, я тебе помогу? — предложил мистер Уэльс нейтральным тоном.

— Вы прямо дипломат, — выдавила из себя остатки желчи и затихла.

— Кажется, я… м-м-м… тут мокро.

— Это я водку разлила, — поспешила успокоить.

— Ты пьёшь?

— Вы упали на меня раньше, чем я успела выпить.

— А твой отец знает, что ты злоупотребляешь алкоголем? — строго спросил у меня медиамагнат, осуждающе глядя со своей стороны пола.

— Вы нормальный? Мне двадцать. И я не злоупотребляю. И мой отец не против. И вообще, давайте вставать!

— Я не могу.

Мне пришлось приподняться на локтях, чтобы лучше разглядеть мужчину. Внешне не было никаких причин для беспокойства, если не считать небольшое рассечение на голове. Но мистер Уэльс лежал, словно безвольная кукла, и только его пальцы впились в штанину, будто он, утопая, держался за спасательный круг.

— Что у вас за артефакт? — начала допытываться.

Мужчина закашлялся, возникла тяжёлая пауза.

— На груди, — выдавил он.

Я встала на колени и, совершенно не жалея дорогущее платье, подползла ближе, зашерстила руками по шее Джейсона Уэльса, выискивая цепочку, потянула на себя и извлекла… артефакт.

— Именно его я и видела, — кивнула удовлетворённо. — Эта монета была на вас на вечеринке, когда вы вождём притворялись.

— Я не притворялся, — оскорбился «вождь».

— Его сделал мой отец?

Джейсон Уэльс не смог приподнять голову, чтобы лучше меня рассмотреть, поэтому просто скосил взгляд, став похожим на эпилептика.

— Сможешь починить?

Я поразилась собственной выдержке — крутила в руках монету-артефакт, а пальцы даже не тряслись, хотя внутри меня охватил бешеный мандраж. Из-за чего конкретно — трудно было определить, но смотреть на изящно выгравированную «В» становилось всё сложнее.

— Плетение уже в артефакте, я при всём желании его не извлеку.

— Как это? Твой отец регулярно его обновляет именно так.

Мой взгляд наверняка выдал меня с потрохами: «В смысле?! Так разве можно?!»

— У меня нет нужных инструментов, — хмуро выдавила я, не выпуская монету из рук и делая вид, что слова мужчины вовсе не удивили.

— Попробуй без них, — на полном серьёзе предложил медиамагнат.

— Вы плохо разбираетесь в магии.

— Вообще не разбираюсь, но зато разбираюсь в людях.

— Я вызову скорую, — приняла решение.

— Стой! — Джейсон Уэльс вновь закашлялся. — Стой… не надо скорую.

— Ну началось…

— Твой отец, Эрин, что-нибудь придумал бы в эту минуту, — с очевидным осуждением заметил он.

— О, вспомнили моё имя? — не дала себя смутить.

— Никогда и не забывал.

— Да? Как-то не верится.

— Я видел тебя на Битве стажёров. Ты дочь своего отца. Почини артефакт, Эрин.

Я упрямо полезла в клатч, извлекла видеофон и, не обращая внимания на недовольные ругательства медиамагната, позвонила в службу спасения. Какой у здания адрес не имела ни малейшего понятия, поэтому позволила диспетчеру отследить «по номеру устройства, с которого произведён вызов». Пришлось к тому же уточнить, что я не местная, после чего меня вынудили отвечать на вопросы о гражданстве пострадавшего. Мда.

— Будут в течение пяти минут, — сообщила разъярённо дышащему мистеру Уэльсу.

— Ты могла бы просто позвать моего менеджера, — процедил мужчина, глядя в потолок.

— Он знает, что делать?

— Вот именно!

Я довольно хмыкнула; даже не думала, что он так просто попадётся.

— И что же обычно делает ваш менеджер?

— Не твоё дело.

— Даёт вам новую дозу, делает вид, что всё нормально, пока вы себя убиваете?

— Я себя не убиваю. — Медиамагнат продолжил созерцать потолок, напоминая младенца в колыбельной. — Я уже давно мёртв.

— Артефакт вас спасает? — выгнула бровь, всеми силами стараясь сохранять спокойствие. Поднялась на ноги, отряхнула юбку — это нисколько не помогло — одной рукой взяла мини-сумочку, второй попыталась схватить пустой бокал, но не получилось, пальцы не удержали. Запихнув вещи подмышку, подошла к лестнице и уселась на ступеньки, хмуро глядя на Джейсона Уэльса. Не верилось, что этот могущественный человек может быть таким беспомощным.

— Артефакт мне помогает.

— И что в этом артефакте? Я прежде таких не видела.

— Спроси у отца.

— Я у вас спрашиваю.

Мистер Уэльс начал кашлять, прерывая неприятный диалог, а когда приступ отступил, мужчина сменил тему, выдав нечто странное:

— Надо же, какая ирония.

— Вы о чём? — переспросила совсем убитым голосом, продолжая разглядывать дурацкий артефакт в виде монеты с буквой «В» посередине.

— Я собирался сбежать с этого сборища пида… э-э… отсюда, чтобы навестить в больнице мою давнюю подругу. Она вот-вот должна прилететь на операцию.

Я тоже оценила иронию, задумчиво хмыкнула.

— Мне жаль, что так вышло.

— Только не надо этой напускной жалости, ты же артефактник. Будущий.

— И что, мне теперь сочувствовать нельзя?

— Если ты задаёшь этот вопрос, значит, битва уже заочно проиграна. Поздравляю. Ты заложник своих эмоций.

— Сказал человек, который живёт за счёт артефакта.

Ну уж нет. Надоели со своими попытками подорвать веру в себя. Да кто они такие вообще? Чем они сами-то лучше, умники?

— Хочешь совет? — перевёл тему медиамагнат — это он умел.

— Нет.

— Не заводи друзей, — посоветовал он, — друзья предают. У тебя прекрасный пример перед глазами — это твой отец и Юргес-старший.

— Ха!

— Ты опасные шашни водишь с Юргесом-младшим.

— Какой вы наблюдательный, а с виду так просто надменная сволочь, которая ничего дальше своего носа не видит, — съязвила я, стараясь скрыть, как задели меня его слова.

— Вы вроде соревнуетесь за место в «Берлингере». Хочешь победить, придётся быть тварью. Такова жизнь.

— Хватит рассказывать мне про жизнь, достали, — огрызнулась, едва не кинув монету в пол, в знак выражения злости, но вовремя опомнилась.

— Достали её, ну-ну, — иронично выдавил мужчина, — и какой у тебя запасной план?

— В смысле — какой план?

— Если ты не станешь артефактником, кем ты будешь?

Я удивлённо посмотрела на стремительно бледнеющего медиамагната. Что значит «кем буду»? Как можно ответить на такой вопрос?

— Я буду Эрин Берлингер.

— Ты не Берлингер.

— Я буду артефактником. У меня нет запасного варианта.

— Что ты умеешь лучше всего?

— Делать артефакты.

— И всё? — Мистер Уэльс аж голову приподнял, хотя раньше у него не получалось, как бы ни напрягался. Его подбородок не эстетично сложился гармошкой. — Твоя жизнь сосредоточена только на этом?

— Меня с детства тянуло, я горела этим делом всегда.

— Ещё скажи, что ты в этом своё предназначение видишь.

— А что такого? — злобно парировала. — Я хочу делать мир лучше, хочу помогать людям, хочу, чтобы артефакты лечили болезни. Хочу, чтобы больше никто не сидел в приёмном, никто не слышал, что их друг впал в кому. Неужели это так плохо? Почему вы меня осуждаете?! С каких пор доброту теперь высмеивают?

— С тех самых, как ею стали слишком часто пользоваться.

— Но это же не вина добрых людей, в этом виноваты злобные твари, а вы сейчас встаёте на их сторону.

Повисла пауза.

— Знаешь, ты очень на него похожа.

Я посмотрела в пол.

— Мне говорили.

Джейсон Уэльс вздохнул. Ему становилось тяжело дышать. Мы оба мысленно молились, чтобы скорая приехала как можно скорее.

Умирать вот так, в каком-то подвале, за философскими разговорами с малолетней дурочкой, было страшно. Ещё столько невысказанных слов, не сделанных дел, повисших в воздухе сделок, застрявших поперёк горла ругательств, не исполненных обещаний, не подаренных поцелуев… Глаза медиамагната, наполненные ужасом, говорили красноречивее высокопарных фраз.

— Какие между вами отношения? — Мистер Уэльс безнадёжно пытался оживить холодную атмосферу, лишь нагнетающую мысли о смерти.

— Так себе, если честно. Он этим летом впервые стал отцом, и он в шоке пока, — грустно хмыкнула.

— Так какая тебе нужна была помощь? Что ты от меня хотела сегодня? — вновь перевёл он тему.

— Я просто в тупике, не знаю, что делать, — выдавила тихо, поглядывая на время на экране видеофона. Где же скорая помощь?

— А я должен был тебе посочувствовать?

— Вы работаете над военным проектом, технология воздействия на мозг. Мне это нужно.

— Ты серьёзно думала, что я тебе так просто раскрою все карты?! — Медиамагнат хотел расхохотаться, но закашлялся, однако реакция была более чем красноречива.

— Да я не хотела воровать вашу технологию, у нас с вами разные цели. Я просто хотела… не знаю, поймать вдохновение. Посмотреть, что делаете вы. Потому что у меня никаких идей, а время на исходе…

— Это и называется «воровать технологию», — обвиняюще сообщил мне мистер Уэльс.

— Ну я бы посмотрела, и своё бы что-нибудь добавила!

— Так школьники списывают. Тоже мне — дочь великого артефактника. Предназначение она своё в этом видит.

— Если бы не артефакты, вы бы не жили той жизнью, которой живёте сейчас!

— Ты к этому не имеешь отношения. Ты обычная воровка.

— Хватит!

В этот момент дверь, как оказалось, вовсе не подсобного помещения, а запасного выхода, распахнулась, внутрь зашли врачи скорой помощи, впереди них бежал менеджер Джейсона Уэльса.

— Что случилось?! Сэр?! Вы порядке?! Что мне сделать?!

— Заткнуться, — недружелюбно посоветовал медиамагнат, но расстояние в пару этажей прервало сообщение, а телепатией менеджер не обладал.

Пока к нам спускались люди, мистер Уэльс как-то странно начал кряхтеть, будто пытаясь пошевелить какой-то частью тела, но узнать, чего он хотел, так и не смогла: врачи скорой помощи грубо заставили меня отойти от «пациента».

Менеджер Джейсона Уэльса хорошо исполнял свои обязанности.

Никто так и не узнал, за кем именно приезжала скорая и главное — по какой причине.

Глава 9

И как мне выбрать? Кто из них лучший?

Территория клуба была поделена на несколько ярусов, на второй и третий можно было подняться по винтообразной лестнице. Они напоминали балконы, и с них открывался прекрасный вид на весь первый этаж.

Я облокотилась на перила, поискала взглядом Эвана и стала наблюдать за действиями мужчины. Он тем временем неспешно продвигался в сторону Ника Юргеса. Я не сразу заметила моего злейшего врага, а когда заметила, то насмешливо выгнула бровь.

Ник стоял вместе с Айрис у одного из столиков с закусками. Судя по лицам ребят, они наслаждались обществом друг друга. Альбиноска кокетливо улыбалась, Юргес что-то оживлённо рассказывал, «случайно» прикасаясь к девушке. В какой-то момент к ним присоединился Эван, о чём-то начал разговаривать с Ником.

Как выбрать?

Компанию заметил Шэйн, отошёл от барной стойки, вклинился разговор. Улыбнулся, прикрывая губы ободком бокала. Улыбнулся! Он становился таким красивым, когда вываливался из собственных проблем и вспоминал про жизнь вокруг. Не только красивым, но и умным. Вторым в гонке.

Как выбрать?

Я наблюдала за ними всего несколько минут, воссоединение команды долго не продлилось. Шэйн отлепился от друзей и вновь нырнул в апатию, Эван зацепился языком с кем-то из своих многочисленных знакомых, а потом и вовсе ушёл, Айрис придвинула Ника к себе, но тот что-то шепнул ей на ухо и направился в сторону уборной.

Ну, ладно.

Выбрала.

Как обычно, очереди в мужской туалет не было, я проскользнула внутрь незамеченной и приблизилась аккурат к писсуару. Юргес озадаченно скосил взгляд на меня, прикрывая все возможные пикантные места.

— Нужна услуга, — сообщила ему, прислонившись плечом к стене и глядя на блондинчика в упор.

— Я тут немного занят. — Он скаменным лицом попытался обратить моё внимание на очевидное.

— Я тебе разве мешаю?

Юргес сохранял подпьянённую, но всё ещё железную выдержку, только глаз едва заметно дёрнулся.

— Раз пробралась сюда, значит, что-то важное. Если важное ты готова обсуждать в туалете, значит, ещё и секретное. Если секретное, то наверняка срочно. А раз срочно, то подождёшь.

И раздалось журчание.

В туалет зашёл мужчина, увидел картину… не совсем маслом, но того же цвета.

— У него простатит, нужно постоянное наблюдение, — развела я руками, мужчина не совсем трезво кивнул и закрыл дверь с обратной стороны.

Ник застегнул ширинку и повернулся ко мне с тяжёлым вздохом.

— А с виду ты такая милая.

— Знаешь, что это?

Я продемонстрировала монету с виртуозной «В». Юргес прищурился и потянулся посмотреть поближе, но я резко увела ладонь в сторону.

— Эй! Руки хоть помой!

Он закатил глаза, но до монеты дорвался только после соблюдения всех гигиенических процедур.

— Монограмма твоего отца. Если это артефакт, то наверное какая-то коллекционная партия. Или вообще подарочный.

— А ты видел когда-нибудь что-то похожее?

— Нет.

— Ни разу? Ни на одной из вечеринок? Ни у кого?

— Нет. Что за допрос? Что в этой штуке?

Я знала, что индикаторы всех туалетных кабинок горят зелёным, но со шпионской предусмотрительностью проверила их ещё раз. Только убедившись, что мы одни, заговорщицки начала рассказывать:

— У Джейсона Уэльса парализованы ноги. И верхняя часть тела еле шевелится.

— Ты в порядке? Он при нас ходил весь вечер.

— Да. Я узнала об этом, когда его артефакт перестал работать. Вот этот артефакт. — Показательно подняла монету выше.

— С чего ты взяла, что это артефакт?

— Потому что. У балерины Линды Карильо было кольцо с точно такой же гравировкой. Буква «В». Берлингер. Ей стало плохо, когда артефакт перестал работать.

Ник поражённо замер, после чего вцепился в находку всеми пальцами, начал крутить, кусать, трясти, будто пытался извлечь магические линии.

— Он не работает? — спросил раздражённо.

— Нет. — Я покачала головой. — Уэльс сказал мне, что Берлингер его постоянно обновлял.

— Чего?

Фух, видимо, это всё-таки не пробел в моих знаниях, а действительно что-то аномальное.

— Как раз хотела у тебя узнать, возможно ли извлекать магию из предмета, если артефакт уже готов.

— Ты серьёзно? Твой отец такое может? Ты точно не ошиблась?

— Уэльс умолял меня починить этот артефакт. Поверь, он был в отчаянии, врать бы не стал. Он был уверен, что Руперт извлекал магию из артефакта.

Ник вернул мне монету, а сам набрал воды и плеснул себе в лицо.

— Офигеть, — выдавил он собственному отражению в зеркале. — Почему не спросишь у отца про всё это?

Как обычно, слишком прозорлив для банального богатенького мальчика.

— У меня есть подозрение, что тут что-то нечисто, — ответила уклончиво.

— Я могу спросить у своего, — предложил Ник.

— Нет, это ещё опаснее. Нужно узнать, что это вообще за артефакт и откуда он взялся. Только узнавать нужно не у тех, кто нам точно соврёт.

— Поэтому ты здесь, а не рядом с Эваном? — внезапно ухмыльнулся Ник.

Я посмотрела в пол. Как же он умудряется постоянно так меня задевать? Решила, что скрывать тут всё же нечего, хоть и очень неприятно признаваться:

— Дэппер всегда прикрывал моего отца. Если это какой-то нелегальный артефакт, мы точно правду не узнаем.

— Мы? — Ник выгнул бровь.

— Не хочешь выяснить, что это за хрень? — Я вновь помахала монетой у него перед лицом, как костью перед собакой.

— Ладно, Берлингер. Есть один классный рациомаг, он раньше работал на моего отца, потом ушёл. У него сын недавно ногу потерял, и он повёз его… угадай, куда?

— Куда?

— Прям вот сюда. — Юргес, словно фокусник, сунул мне под нос видеофон с проставленной геолокацией.

Глава 10

Я вышла из здания и тут же почувствовала, как духота забивает лёгкие. В помещении в полную силу трудились кондиционеры, а вот на улице воздух переполнился городской жизнью: тяжёлым человеческим дыханием, испарениями перегретых предметов, остывающего асфальта, дымом работающих закусочных, терпкими (и не очень) духами известных (и не очень) парфюмеров.

Возле здания клуба была парковка для, так называемых, такси — машин, готовых перевезти любого пассажира за деньги, — работающих исключительно в столице и берущих за услуги огромные суммы. Во мне всё ещё скупость преобладала над расточительством, — не так-то легко начинать тратить деньги направо и налево, когда ещё недавно их не хватало на еду, — но в этот раз такси было необходимо.

Машины находились на автоматизированном управлении; прежде чем сесть внутрь, нужно было ввести точные координаты поездки на сенсорном навигаторе, впаянном в дверцу автомобиля, и синхронизировать данные. Пока я крутила интерактивную карту туда-сюда, пытаясь отыскать местонахождение Гэрриэта Дженкинса, рядом со мной появился Ник и в два счёта ткнул, куда нужно.

— Что бы ты без меня делала, — раздражённо закатил он глаза.

Я улыбнулась, в мыслях облив его кислотой.

Дверь машины пикнула, давая понять, что замок разблокирован, и можно занимать места в салоне. Во время плавного движения Ник разглядывал пейзаж за окном, я копалась в видеофоне, по сотому кругу перечитывая данные, которые удалось собрать по рациомагической артефактике за это время.

— Ты собираешься возвращаться? — спросил у меня Юргес после продолжительного молчания.

— Ну да, мы же решили, что это ненадолго, — задумчиво отозвалась, не отрываясь от видеофона.

— Нет, в смысле к стажёрам.

— Нет, — предоставила ему ответ, который он так хотел услышать.

— Почему? — Ник оторвался от созерцания зданий за окном, повернул голову и посмотрел на меня.

— Сперва я должна вытащить друга.

— А потом?

— Не думала ещё.

— Серьёзно? Даже плана нет? Да ну, Берлингер, никогда в это не поверю.

— Плана нет, потому что я не знаю, смогу ли… справлюсь ли со всем этим.

Усталый вздох. Беспомощное покручивание видеофона в левой руке, в то время как правая без движения покоится на коленке. Сухие, перенапряжённые глаза, которыми тяжело даже моргать. Ко всему прочему — боль в спине и тянущая поясница.

Я состою из боли и усталости.

— Ладно, всё будет хорошо, — слабо улыбнулась, надеясь, что Юргес не заметил моего лёгкого помутнения.

— Друг — рыжий? — уточнил парень. — Тот, который примчался к тебе в больницу?

— Тебе это зачем знать? — Я настороженно покосилась на блондина.

— Интересно, — лаконично отмахнулся тот. И добил: — Вы встречаетесь?

— Решил покопаться в моём белье?

— Если бельё красивое, почему бы и нет, — ухмыльнулся он, резко заставив пожалеть, что употребила подобную фигуру речи.

— Очень мило говорить так о парне, который лежит в коме, — постаралась вернуть беседе немного логики.

— Что с ним случилось?

— Да тебе-то зачем это знать?

— Берлингер, тебе охота сидеть и молчать?!

— Дурацкая тема для разговора, не находишь? — холодно одёрнула я. — Он сделал экстремальный трюк, за который поплатился жизнью. Почти.

— Вы встречались до этого?

— Мы пытались, — честно ответила ему, зло глядя на блондинчика и силясь понять, ЗАЧЕМ ему знать обо мне такие подробности.

— Почему только пытались?

— Потому что мне тяжело сходиться с людьми.

Юргес сохранял будничное выражение лица, сидел расслабленно, и со стороны казалось, будто вёл непринуждённую светскую беседу.

— Всё? Допрос окончен? — уточнила, не сводя с него пристального взгляда.

— Ты встречаешься с кем-нибудь? Сейчас.

Я изящно выгнула бровь — в который раз уже, скоро выработается рефлекс.

— А что, есть предположения? — Ого, не думала, что умею звучать настолько хладнокровно.

— Эван, например, — хлёстко шлёпнул Ник.

— Прости?

— Эван. Отличный мужик. — Блондинчик посмотрел на меня с неслыханной наглостью, будто застал голой в душе, а сам держал одежду в руках, предлагая вернуть взамен на что-то.

— Эван хороший руководитель и достойный артефактник, — сдержанно проговорила я, чувствуя, как руки покрылись гусиной кожей.

— Да, любитель заходить в дом к своим стажёрам.

— Если ты ревнуешь, мы его попросим, чтобы он и к тебе зашёл.

— Если кто-то узнает, что он соблазняет подчинённых, его дни в «Берлингере» сочтены.

— Какая просвещённость, — «восхитилась» я.

— Дело даже не в том, что это фу-фу-фу, — задумчиво продолжил Юргес, — люди занимаются сексом, так бывает. Проблема в том, что запрет прописан в Уставе компании. Если о его связи станет известно, то за это зацепятся те люди, на чьё место он метит. И ему конец. Твой отец его не защитит, «Берлингеру» явно не нужны иски о домогательствах.

— Какая печальная история, — не давая себя смутить, проговорила в ответ.

— Мне только непонятно, что нужно было сделать, чтобы заставить его рискнуть.

— И что это значит?

— Ну, я не знаю. Ты мне скажи. Вы с отцом решили выгнать его из фирмы? Ты его соблазняешь, собираешь доказательства, а потом отец сажает тебя на место Дэппера?

— У тебя с головой всё в порядке?

— А у тебя? Или тебе просто нужны деньги?

— Чего? — С каждой фразой я всё больше поражалась фантазии бедного парня.

— Отец ведь не вечно будет тебя обеспечивать. В фирму тебя пока не берут, а твои запросы сами себя не оплатят.

— Мои запросы?

— Конечно. У таких девчонок, как ты, всё завязано на деньгах, — ни секунды не сомневаясь в своих словах, вывалил он. — На каких условиях вы трахаетесь?

Я покосилась в сторону навигатора, висящего на лобовом стекле и отражающего передвижение автомобиля — осталось совсем немного.

— Поверить не могу, что опять на это купилась, — выдавила поражённо — поразилась-то в основном собственной тупости. — Каждый раз мне кажется, что ты стал лучше, что ты больше не вонючая сволочь, а потом я слушаю столько дерьма, что… Ладно, Ник, обратно поедем порознь, — холодно бросила парню.

— Ух ты, я задел за живое? — скабрезно хмыкнул он. — Понятное дело. Мне прямо реально любопытно, сколько ты берёшь за секс?

В этот момент, не иначе как по воле случая, мы остановились, и электронный голос вежливо объявил, что мы успешно проделали невыносимый путь до больницы, где некий мистер Дженкинс должен был сопровождать сына.

— За секс я беру дружбу, понимание, сострадание, доброту, взаимопомощь и ещё кучу вещей, которых у тебя нет. Хотя… поройся в карманах, может, что-то завалялось, — и даже нашла силы выдавить улыбку.

Вылезла из машины, злобно хлопнула дверью и, вся трясясь от ярости, пошла в сторону огромных ворот, ведущих к обители лучших физиотерапевтов страны.

— Эрин, постой! — крикнули мне со спины.

— Да отвалишь ты или нет, — прошипела я, прибавляя шаг.

— Стой! Эрин! Стой!!!

Я услышала, как парень побежал за мной, отбивая подошвой по земле такой «бит», словно мячиком ударял об асфальт. Ник резко схватил меня за руку и дёрнул на себя.

— Отвали!!!

— Эрин, стой, посмотри туда! — Юргес дрожащей рукой ткнул куда-то в воздух.

Я обернулась, приподняла голову и с ужасом различила какую-то огромную точку, стремительно падающую на нас. Сперва подумала, что это метеорит, — ничего кроме фантастических фильмов на ум не пришло! — но чем ближе он приближался к земле, тем яснее виделись очертания горящего воздушного лайнера.

Мимо нас начали проноситься люди, где-то рядом послышались первые испуганные крики.

— Бежим, — моментально решила я, схватила застывшего Юргеса за руку и потащила за собой.

Не знаю как у него, а у меня выработался иммунитет на критические ситуации. Я моментально освободила голову от обиды, злости, паники, ужаса, и с холодным расчётом побежала вместе с толпой людей.

Юргес, видимо, обернувшись во время побега, крикнул мне с очевидным ужасом:

— Это самолёт!

Никто, конечно, не мог понять, что происходит. Но каждый из нас слышал скрипящий и свистящий звук подающего металла, каждый видел огромную надвигающуюся тень.

— Туда! — крикнула я.

Нам повезлолишь в том, что в толпе паникующих людей мы оказались с краю и смогли свернуть в первый же квартал. Многие бежали вместе с нами, банально надеясь улизнуть.

Я позволила себе обернуться лишь на секунду. Именно тогда увидела, как волнообразный лайнер задел край многоэтажки. В стороны посыпались стёкла и кирпичи. Корпус самолёта влетел в соседнее здание, пробил его насквозь и продолжил падать.

— Прижмись к стене! — успела крикнуть прежде, чем в нас полетели обломки дома, а затем накрыло пыльной песчаной волной.

ЭТАП 5. КАТАСТРОФА

Глава 1

Она стояла в окружении мужчин, скромно улыбалась, держала в руке бокал с шампанским, но ни разу не поднесла его к губам. Она отвечала односложно, голос звучал тихо, даже стоящие рядом бизнесмены с трудом слышали её. Платье девушки эротично обнажало плечи и ключицу, длина позволяла полюбоваться тонкими ногами на небольшом каблуке. Внешне Джул ничем не выдавала, какая буря разразилась в её душе.

Шэйн некоторое время мялся рядом, пытаясь улучить мгновение, когда тихоня оторвётся от разговора с едва знакомыми ей людьми. Ему внезапно повезло: девушка обмолвилась, что отойдёт к бару буквально на секунду — взять безалкогольный напиток, и вернётся обратно.

Возле стойки Шэйн громко прокашлялся, на что получил скупое:

— Мой отец здесь.

— И что? — не понял парень.

— Не надо со мной разговаривать.

— Почему?

Джул на него не смотрела, её пальцы с силой сжали прозрачный стакан с минеральной водой.

— Потому что мой отец тебя убьёт, — прошипела она в ответ. — Мне нельзя общаться с парнями без его одобрения.

Она намеревалась безоговорочно вернуться к компании каких-то бизнесменов, но Шэйн провокационно схватил её за руку, заставляя замереть на месте. Она чудом не пролила на платье содержимое стакана.

— Извиниться не хочешь? — Мажорчик был подавлен и раздражён.

Тихоня удивлённо взглянула на его лицо и выдавила скорее злобно, чем раскаянно:

— Ну прости! Всё?

— «Ну прости»? — Шэйн явно ожидал услышать нечто другое. — Джул, я смотрю, ты очень хочешь, чтобы я рассказал, с кем был в клубе недавно. Твой отец очень обрадуется!

— Чего тебе надо? — Она недовольно выдернула свой локоть из цепких мальчишеских пальцев.

— Извинений как минимум!

— Я уже извинилась!

— Нормальных извинений! И вообще-то, хотелось бы знать, почему я в итоге проснулся у Эрин дома?

Джул раздражённо закатила глаза, огляделась, пытаясь отыскать среди собравшихся фигуру отца, затем недовольно вздохнула и шикнула:

— Пойдём на улицу хотя бы.

Они вышли наружу, но если тихоня надеялась таким образом освежить голову, то зря — Эмир пропитался вечерней духотой от земли до самого купола, обеспечивающего вентиляцию воздуха. Единственное, что радовало глаз — поздний закат, нанесённый на небесную гладь ядрёного цвета мазками.

— Прости, что назвала тебя жалким ничтожеством, — словно через силу, проговорила Джул. — Я так не думаю. В основном.

— В основном? — Парень удивился.

— Шэйн, ты… я в тебе…

Джул не успела договорить, из здания арендованного клуба выскочила Айрис, возмущённо размахивая видеофоном.

— Ну хоть вы тут! Где все остальные?!

Джул с Шэйном переглянулись, оба недовольные прервавшимся диалогом. Понимая, что без ответа реплику альбиноски оставлять нельзя, тихоня уточнила:

— О чём ты?

— Ника нет! Я заколебалась ему звонить! И знаете, что?! Эрин тоже нет! По-любому они где-то вместе! — Только слепой мог не увидеть в поведении Айрис откровенную ревность.

— Ты уверена? Зал большой.

— Уверена! Я сто раз всё осмотрела! — Айрис прошлась туда-сюда, с затаённой яростью оглядывая местность, будто надеялась застать пропавших стажёров в одной из машин. — Как думаете, где они? Что они решили делать? Может, это из-за этого их артефакта?

— Айрис, успокойся, — попытался привести подругу в чувство Шэйн. — Если они и ушли, то недалеко. Позвони Эрин.

— Звонила уже! Она тоже недоступна!

— Может, Дэппер знает? — вздохнула Джул.

— Не поверите, но Эвану я тоже звонила, и он тоже не берёт трубку!

— Они устроили тройничок? — ляпнул Шэйн, но быстро прикусил язык, когда на нём скрестились возмущённо-недовольные взгляды девушек. — Ладно-ладно, я молчу.

— Джул, вот ты где! Обыскался тебя! — сокрушил всех грозный мужской голос. Мероприятие покинул полковник армии Эль-Ната в поисках своей дочери. Он нахмурил брови и оглядел каждого стоящего перед дверями клуба. — Что вы здесь обсуждаете? — строгим голосом начал допрос он.

— Мы не можем найти нашего руководителя и двух ребят из группы, — тихо-тихо, словно загнанная в угол мышь, отозвалась Джул.

— Вашего руководителя я тоже ищу. Не могу понять, с…

Его прервал оглушительный звук сирен; машины службы спасения, скорой и пожарной служб появились из-за угла и промчались по свободным дорогам Эмира, сверкая аварийными сигналами.

— Это что ещё… — растерянно произнёс полковник и в этот момент у него зазвонил видеофон. Мужчина посмотрел на высветившийся номер и без лишних слов отошёл в сторону от детей, намекая, что разговор серьёзен и конфиденциален.

— Смотрите, там дым, — нахмурился Шэйн и подошёл к торцу здания, чтобы лучше разглядеть аномалию.

— Что-то горит? — уточнила Айрис, встав рядом с парнем и щурясь, что есть мочи — дым был очень далеко.

— Ребят… посмотрите на купол, — слабым голосом сказала Джул.

Все задрали головы и потрясённо уставились на огромную дыру в шарообразной защите города.

— Так…э-э… — Айрис мгновенно полезла в Инфранет, решив отыскать последние новости. — Смотрите, пишут, что минут двадцать назад…

Она ошарашенно приподняла брови, словно не поверив тому, что только что прочитала.

— Ну?! — поторопил Шэйн.

— Пишут, что возможно это теракт, — договорила она, — похоже, бомба взорвалась на медицинском лайнере.

«По предварительным данным, на борту находилось пять человек, два доктора, два члена экипажа и пациент. Как стало известно, лайнер F-540 осуществлял перевозку известной балерины Линды Карильо из Акамарской городской больницы в столицу Эль-Ната. О точном количестве жертв пока не сообщается. Судя по записи с дрона, опубликованной в Инфранете, взрыв произошёл в кабине лайнера. Эксперты полагают, что могло быть активировано самодельное взрывное устройство. Находился ли предполагаемый преступник на борту в момент взрыва, неизвестно.

Самолёт упал на востоке Эмира, пострадали по меньшей мере пятьдесят человек, среди них есть женщины и дети. К месту аварии уже выехали машины скорой помощи, больницы столицы оперативно принимают раненых.

Наш источник в правоохранительных органах подчеркнул, что будут рассматриваться все возможные версии произошедшего. Власти столицы на данный момент не классифицировали случившееся как теракт».

Глава 2

Медленно оседала пыль, всё отчётливее слышались испуганные крики людей. Лёгкие, казалось, забились песком, камнями и прочей уличной грязью до самых краёв. Каждый вдох отзывался невыносимой болью, будто внутри застряла шрапнель. Постепенно возвращался слух, детский плач стрелами вонзился в уши. Что-то падало. Часть пыльной бури взметалась вверх и покрывала собой здания, часть ползла по дороге, любовно оседая на лежащих людях.

Настигало осознание.

Я приподняла голову, понимая, что телом пошевелить почему-то не получается. Дёрнулась раз, другой, попыталась опереться на содранных локтях и сообразила — меня зажало между двумя изрезанными по краям бетонными блоками. Постепенно начали долетать чужие крики. Одна женщина голосила от ужаса так громко, что я едва удержалась, как бы не отыскать кусочек камня, коих тут было навалом, и не запульнуть в неё.

Уши начали болеть.

— Эрин! Эрин! — голос Ника звучал приглушённо и непонятно откуда.

Я закрутила головой и сквозь белёсу пыли различила очертания парня. Он медленно, но верно, подползал ко мне, подтягиваясь на локтях. Парень весь был в сером осадке, пиджак извазюкан в грязи и порван в нескольких местах.

— Жива? — уточнил Ник.

— Жива. Ты как?

— Хреново, — огрызнулся он, а может, показалось, что огрызнулся. — Чёрт, — добавил, оценив моё положение. Незавидное, прямо скажем.

— Ааааааааа!!! — голосила тётка где-то рядом, и это дико, дико, дико раздражало.

Бетонные блоки упали друг на друга, образовав домик, внутри которого застряло моё невезучее тело. Придавило больше не корпус, а ноги, но раз я могла дышать, значит, ещё продержусь. Я злобно извернулась, пытаясь разглядеть голосящую женщину (да что у неё такое произошло, что она так орёт?!), но вместо неё обнаружила засыпанного камнями мальчишку, лежащего посреди дороги.

— Ник, — свободной рукой резко схватила парня за локоть, — Ник, на мальчика падает свет.

— И? — на этот раз совершенно точно огрызнулся блондин.

— Закатный свет, Ник. Купол повреждён.

— И?!

— У него на коже выступают волдыри, — как идиоту пыталась донести самую очевидную мысль на свете. — Подползи, что ли, накинь на него свой пиджак.

Ник посмотрел на меня, как на полную дуру.

— Класс. А я останусь без защиты? — возмущённо уточнил он.

— Ты в тени.

— Пока я буду до тени ползти, то получу ещё больше ожогов.

— Ник! — прорычала я.

— Эрин, он, скорее всего, мёртв. Вон он, лежит, не двигается.

— Отличная способность — диагнозы ставить, — злобно плюнула я. — Ник, подползи! Ну же!

— Я тебя ради какого-то ребёнка не оставлю.

— Ник!

Он сделал вид, что не услышал. Под истошные завывания некой дамы, у которой, скорее всего, был обычный шок, парень облокотился на плиты, что сдавливали мне корпус, и попытался их сдвинуть.

— Ты меня не вытащишь один, — пыталась достучаться до его разума, — пожалуйста, Ник. Наверняка сюда выехали спасатели. Их нужно найти, показать, где мы. А по пути набрось на ребёнка…

— Эрин!!! Нахер мне этот ребёнок не сдался!!! — заорал на меня Ник и с размаху долбанул по щербатой плите, тут же заработав ссадину на кулаке.

Я прилегла на асфальт, чувствуя, как мелкие песчинки впиваются в кожу, из глаз медленно потекли слёзы. Сквозь мутную пелену едва смогла различить незнакомые образы приближавшихся людей.

Высокий мужчина уверенным шагом пересекал наш квартал, за ним шли ещё двое — намного крупнее, в шарообразных оранжевых куртках с характерными значками спасателей.

Пока их ноги двигались в нашу с Ником сторону, мужчина в костюме склонился над мальчиком, проверил пульс, пошарил руками по телу — двигать не стал, снял с себя пиджак и укрыл мальчишку выше пояса вместе с головой.

— Эван, — выдавила, ещё не разглядев его лицо, но просто… поняв.

Я словно провалилась в сон, где мельтешили неразборчивые фигуры, а мне приходилось наблюдать за этим, пытаться разобраться.

— Ноги, Эрин, ноги чувствуешь?! — будто уже давно пытаясь добиться ответа, повысил голос один из спасателей, едва не переходя на рычание.

— Не знаю, — выдохнула, — мне просто больно.

— Всё будет хорошо, — то ли обнадёжил, то ли безоговорочно пообещал мужчина. В эту самую секунду я ему поверила, как никому другому.

Спасателям понадобилось четверть часа, чтобы достать нужные инструменты, приподнять плиту и извлечь меня из-под завала. Всё это время мне хотелось лишь одного — орать. Но я держалась. Тут уже есть одна ненормальная, своим воплем задолбавшая даже матёрых медиков, видевших и не такое.

Ника увели к медкапсуле ещё до начала операции по моему спасению.

Я могла без опасений смотреть исключительно на Эвана и наконец-то не делать вид, будто это чистая случайность. Больше не нужно было контролировать взгляд, слова, движения, даже мысли. Несмотря на весь ужас происходящего, одно из лучших мгновений в моей жизни.

Руководитель пытался придать себе отстранённого вида, но ничего у него не получилось. Он ходил от меня к мальчику, передвинутому на носилках в тень (почему-то его не увозили), советовался с докторами, задавал хоть и важные, но злобные вопросы («вы можете поторопиться?! Ткани отмирают быстрее, чем вы тут шевелитесь!»), а проще говоря — мельтешил, не в силах справиться с нервами.

Когда блоки перестали сдавливать ноги, Эван был наготове — резко схватил меня под плечи, и, грозясь их вывихнуть, быстро потянул к себе.

Я вцепилась в мужчину и категорически отказывалась его отпускать.

— Следил за нами, — со слезами на глазах шептала ему на ухо. — Следил!

— Не мог же я тебя одну с ним отпустить.

— Эван!

— Что?

— Это самый романтичный поступок, который ты когда-либо делал!

— Вытаскивал тебя из-под завалов?

— Боже!.. — мысли никак не укладывались в голове.

— Не подумай, что мне не понравилось, но в следующий раз обойдёмся обычным свиданием. Ладно?

Я уткнулась носом ему в плечо и разревелась. Так мы просидели, казалось, вечность, но в реальности — что более вероятно — не больше минуты. В моей голове мы как минимум вместе романтично отправлялись в медпункт — я, конечно, у него на руках, — но жизнь оказалась жестока.

Меня передали в руки спасателей.

— Нет-нет-нет! — Я мёртвой хваткой вцепилась в рубашку Эвана. — Не отпускай меня.

— Девушка, спокойнее, мы о вас позаботимся, — профессионально увещевал один из спасателей.

— Я должен помочь. — Эван нежно отцепил мои пальцы от своей одежды. — Пострадало много людей. Тут не хватает рук, а я когда-то почти выучился на врача. Всё будет хорошо.

Он передал меня спасателям, поцеловал в лоб и отвернулся, за секунду переключившись на пациентов с более серьёзными повреждениями. Когда он вообще приобрёл эту медицинскую хватку?

Пока спасатель уносил меня прочь, я наблюдала, как Эван вернулся к мальчику и с другим медицинским работником начал оказывать необходимую помощь.

Меня же уложили на носилки и занесли в одну из машин скорой помощи. Внутри уже сидел Ник, нервно отстукивая подошвой грязного ботинка по железному днищу.

— Блин, тебя вытащили, — облегчённо выдохнул он, когда мы оказались вместе.

— Да уж. — Ответа лучше не придумала.

Медик куда-то отошёл. Благодаря открытым дверям автомобиля, мы имели честь лицезреть, как сотни добровольцев помогают оказывать первую помощь. Люди тащили воду, полотенца, лекарства, — всё, чего могло не хватить на «поле боя».

Самым отвратительным звуком, который навсегда врезался мне в память, был даже не истошный крик той женщины, что голосила с нами в одном квартале. Нет. Я так и не узнала, что с ней, выжила ли она вообще.

Самым отвратительным звуком стали звонки видеофонов. Они трещали чуть ли не в каждом углу, чуть ли не у каждого пострадавшего в кармане брюк или пиджаков.

На многие из этих входящих вывозов уже некому было ответить.

В кабину забрался парамедик в компании ещё двух раненых — они, видимо, несильно пострадали, могли сидеть, у обоих были ссадины на головах.

— Только одного не могу понять, — пробурчал Ник, пока врач закрывал двери машины. — Зачем они столько барахла тащат?

Парень обращался ко мне, но ему не слишком дружелюбным тоном ответил один из новоприбывших мужчин:

— А непонятно? Это, мать его, человечность называется.

Глава 3

Мы с Ником серьёзно не пострадали во время теракта, — власти официально охарактеризовали этим словом произошедшее, — я отделалась ушибами по всему телу, двумя глубокими порезами на ногах и болящими при каждом шаге лодыжками. На рентгене не было перелома, но боль была такой раздражающе-пронзительной, как будто был. Нику наложили несколько швов на раны. Останься мы без денег или медицинской страховки, нас бы уже выперли из больницы, освободив место пострадавшим гораздо сильнее, но так — предоставили палаты со всеми удобствами, приставили обслуживающий персонал и в сотый раз назначили всякие анализы.

Пролежать в мягкой, комфортной больничной кровати я смогла от силы час, после чего поднялась и медленно побрела в коридор. На теле оставались липучки, дистанционно передающие сигналы приборам.

Стоило покинуть палату, как среди проходящих мимо людей различила удивительно знакомую фигуру.

— Пап?!

— О, Эрин! — Он торопливо приблизился, удивительно, как не споткнулся. Остановился, оглядел и — это меня поразило больше всего — порывисто обнял.

Он был в костюме, что намекало — возвращался или ехал на какую-то важную встречу, просто так он костюмы не надевал. И то, что Руперт оказался тут в таком виде, было равносильно фразе «выскочил, в чём был».

— Я приехал сразу, как увидел списки пострадавших, — подтвердил он мои мысли.

— Я не специально, — пробубнила ему в плечо.

— Понятное дело, но Эрин! Когда ты уже перестанешь попадать в неприятности? С тобой всё время нужно начеку быть!

— Зато со мной не скучно, — резонно заметила я.

— Издеваешься?

— Немного.

— Я, конечно, уже поговорил с врачом. Но ты… ты в порядке? — Он беспокоился, только вот голос всё равно звучал неодобрительно.

— Вроде да.

— Ты сильно пострадала?

— Вроде нет.

— А Ник?

— Вроде нет.

— Ладно… — Он задумчиво помолчал, продолжая укрывать меня в объятиях. — Я видел тут столовая есть, ты пробовала там что-нибудь?

— Нет ещё, было немножко не до этого, — пошутила мрачно.

— Отлично. Можем сходить, — с явным страхом получить отказ, предложил Руперт. Но с чего бы мне отказывать?

— Пойдём, — отозвалась равнодушно.

Мы находились в центральном госпитале. Судя по карте, буквально противоположное направление от той больницы, в которой должен был быть мистер Дженкинс.

Столовая совершенно ничем не выделялась на фоне столовых в других медучереждениях (а я уже смело могла называть себя больничным сомелье), здесь всё было даже древнее, чем в Акамаре, хотя вроде бы — столица.

Выдача заказа происходила в порядке живой очереди, никаких автоматов с сенсорными экранами и окошками с вылезающими подносами, даже не было кофемашин.

Я заняла свободный столик, Руперт пошёл за едой и вернулся только спустя пятнадцать минут. Себе он взял полноценный обед с жирным гарниром, я была напичкана лекарствами, поэтому на подобную еду налегать не могла. Да и не хотелось. Мне взяли диетический салат и чай.

— Почему ты оказалась в эпицентре? — будучи расстроенным отцом, он задал вопрос соответствующим тоном. — Вы же должны были быть с Эваном.

Я поковырялась в салате и решила признаться:

— Мы с Ником поехали к Гэрриэту Дженкинсу.

Рука Руперта с вилкой и насаженным на неё мясом замерла на полпути ко рту.

— Кому?!

— К магу, с которым работал Дерек Юргес.

— Но… зачем?!

— Хотела порасспрашивать его про артефакты.

— В смысле? Как их создавать?

— Нет. Как извлекать магию из уже готовых.

Отец всё же донёс кусок мяса до рта. Пожевал.

— Как ты об этом узнала?

— Что магию можно извлекать?

— Да.

— То есть это правда?

— А ты… — Руперт замолчал. Понял. — Да уж. Тебе бы следователем работать.

Это немного польстило.

— Ты мне расскажешь, как ты это делаешь? — Я продолжила напор. — Только не ври. Я знаю, что ты «подправляешь» артефакт Джейсону Уэльсу.

Отец замер. Долго молчал. Думал.

— Послушай, это старая история. Очень давно мы с Дереком начали работу над проектом «Вита». Мы хотели сделать такой артефакт, который поставит на ноги инвалидов. Мы много экспериментировали, но в итоге проект провалился. Сохранилось всего два артефакта, и только из них можно извлекать магию.

— Значит, «В» — это не «Берлингер»…

— М?

— Но два артефакта сохранились. Как? То есть они работают? То есть реально есть артефакты, которые возвращают к жизни людей… ну, с особенностями?

Руперт явно пожалел, что начал отвечать на вопросы и позволил мне залезть в эту информацию.

— Нет. Проект провалился, я же сказал. Только два артефакта прошли испытания, остальные вызывали эпилепсию у крыс, мы не могли испытывать их на людях.

— Но эти два…

— Они попали в руки тем, кто в них нуждался. Это ты хотела узнать у Гэрриэта?

— Ну…

— Почему ты просто у меня не спросила?

— Ты бы мне соврал.

Руперт обижено поджал губы.

— То есть я сейчас соврал?

— Может быть, — уклончиво пробормотала я. — Ник сказал, что Гэрриэт был рациомагом его отца, и я предположила, что, возможно, он в курсе…

— Эрин, он не работает с Юргесом уже больше десяти лет. Он ушёл из артефактики, очень давно. Я вообще о нём ничего не слышал.

— Это никак не противоречит тому, что он мог что-то знать!

— «Что-то знают» всего четыре человека: мы с Юргесом, и двое владельцев артефакта.

Я злорадно улыбнулась: кто бы мог подумать, что его так легко подловить.

— Артефакты разве можно создать без магов?

— Прости?

— «Что-то знают» пять человек. Ты забыл про вашего мага.

Руперт недоумённо всмотрелся в моё лицо, его взгляд был отрешённым, ищущим ответ на такое простое утверждение.

— Ты права, Эрин. Я забыл про мага.

Он вдруг изменился: начал теребить пуговицу на манжете, задел локтем стакан с чаем, чуть не разлил.

— Ты в порядке?

— Я… я давно не виделся с Линдой. И сейчас только понял, что больше и не увижусь.

Хорошая ложь.

Принимается.

Я потыкала вилкой в оливки, те не поддались и разлетелись по тарелке.

Руперт явно не мог придумать, что сказать — то ли начать утешать, соболезнуя, то ли сменить тему и задавать какие-нибудь другие вопросы, не давая нам обоим увязнуть в тайнах его прошлого.

— Я её знала, — взяла слово на себя, обводя затуманенным взглядом столовую. — Мне приходилось общаться с Линдой Карильо в акамарской больнице.

— Вы дружили?

— С ней никто не мог бы дружить, — поморщилась в ответ. — Просто… она умела дать хорошего пинка.

— Полезное качество, — кивнул отец.

— Она должна была получить новое сердце, чтобы жить дальше. И знаешь, многие, наверное, этого не хотели — многие желали ей смерти. Но такого никто не заслуживает. Погибла не только она, но и весь экипаж. Все, кто там был. И ещё десятки жертв на земле. А люди, которые находились в тех домах в этот момент?..

— Тот, кто это сделал, обречён. — Руперт явно намекал на эффект бумеранга, высшую кару или даже проклятье души после смерти. Но я такими вещами не интересовалась. Не верила.

— Я думаю о них постоянно, — тихо призналась, будто сидела на исповеди. Может, отцу и не хотелось это выслушивать, но пусть уж потерпит, всё же я его дочь — мне можно. Согнулась над салатом, словно бабка, и принялась поражённо осознавать несовершенство мира, в котором живу: — Представляешь, кто-то из них обедал или играл с ребёнком, кто-то, может, назначал свидание по Инфранету, а кто-то собирался в магазин. Или в гости. Или… А потом хренакс — и какой-то урод взорвал бомбу. И полдома снесло лайнером. Сколько уже погибло? Сотня?

— Сто шесть, — сухо исправил отец, чей взгляд выражал сочувствие чужому горю, но профессиональная выдержка не позволяла проявить его в голосе.

Стало ещё хуже. Казалось, уже невозможно ковыряться в салате унылее, но нет. Возможно.

— Я видела на ней кольцо. Второй артефакт с буквой «В».

— Не думал, что ты такая наблюдательная.

— Я замечаю артефакты. И я видела, как кольцо Линды потеряло свою силу. Как тогда создать артефакт, который действительно помогает? Как это сделать, если даже Юргес с Берлингером не справились? Я так хотела создавать артефакты, чтобы мир стал лучше…

— Пытаться, несмотря ни на что.

— Но ты ведь больше не пытаешься…

— Кто тебе сказал?

Я удивлённо взглянула на отца, но тот быстро нацепил маску холодной отстранённости.

— Ты… создаёшь новый артефакт?

— Нет, Эрин. Увы. Но ты можешь пытаться вместо меня.

— Как… твоя наследница? — Хорошо, что к салату не притронулась — точно подавилась бы.

— Ну, по крайней мере, как мой отпрыск.

Отпрыск.

Ещё бы назвал меня «биологическим материалом».

— Как твой отпрыск я точно должна уметь извлекать магию из артефактов.

— Тебе это ни к чему.

— С чего ты взял?

— Медальон Джейсона теряет силу, кольцо Линды уничтожено в этом взрыве, часы носил парень, с которым тоже случилось несчастье.

Я снайперски вогнала вилку в оливку и процедила:

— Это три.

— Что?

— Ты сказал, что артефакта было два.

Руперт тяжело вздохнул, видимо, устал оправдываться за каждое слово. Но ничего. Потерпит.

— Я сказал, что сейчас осталось два. Артефакт филмагии давно зарыт в могиле вместе с владельцем.

Три вида магии…

Рацио — для Джейсона Уэльса, каким-то образом лечил мозг.

Физ — для Линды, поднимал её на ноги даже с переломанными пятками.

Фил — вообще непонятный артефакт. Кому он предназначался? Для чего?

И в целом, зачем? Почему именно три?

— Эти артефакты произведены незаконно, да? — Прозвучало как вопрос, но в целом, я не спрашивала, а констатировала.

Руперт замялся, прокашлялся.

— Они, скорее, эксперимент. Неизбежное зло.

— Артефакт для Джейсона Уэльса неизбежное зло? У него зависимость от этой магии, это же очевидно. — Я продолжала хладнокровно протыкать беззащитные оливки.

Руперт отпил чая с таким видом, будто пригубил более крепкий напиток, явно собираясь с духом отвечать на сложный вопрос.

— Без артефакта он был бы уже мёртв. Есть жертвы, на которые иногда приходится идти ради хорошего дела.

— Что намешано в этом артефакте?

— Не могу сказать.

Кто бы сомневался.

— То есть цель оправдывает средства? — фыркнула я.

— На этот вопрос нет однозначного ответа. Что для одного ужас, для другого норма. Мерить нужно по себе. С чем ты готов жить и спокойно засыпать по ночам, то и оправдывает твои поступки.

— А ты спокойно спишь?

— В моём послужном списке намного больше грехов, чем один скандальный артефакт, — хмыкнул отец, принимаясь с наслаждением разрезать отбивную, воняющую так, словно она протухла не одну неделю назад. Но Руперту, кажется, было всё равно. — У меня есть понимание грани дозволенного. Прежде, чем принять решение, я сравниваю, смогу ли потом смотреть на себя в зеркало без отвращения. Если знаешь, что решение было взвешенным, что за ним скрывалась благая цель, то и жить с ним можно. И спать. И в зеркало на себя смотреть. Главное, не переусердствовать с самоубеждением. А то именно так рождаются все эти последователи благих целей, взрывающие бомбы в самолётах. Будь всегда к себе и критична, и милосердна. Жить станет намного легче.

Долгим взглядом я рассматривала морщинки на лице Руперта, пока он безмятежно разрезал мясо и с удовольствием закусывал салатом, хлебом, орешками, всем, что набрал на стойке выдачи.

Я почувствовала в его словах тягость пережитого опыта, но не ощутила навязывания собственного мнения. Это подкупило.

Просто совет.

Просто от человека, повидавшего больше меня.

— Ник, — отец неожиданно прервал мой судорожный поток мыслей, — позовём к нам? Чего это он один сидит?

— НЕТ! — поспешно дёрнулась я.

Руперт второй раз за время нашего разговора замер с не донесённой до рта вилкой.

— Вы поссорились? — не понял он.

— Я… после этого… теракта. После этого теракта я поменяла к нему отношение.

— А что случилось? — нахмурился отец.

— Да так. — Я не стремилась делиться подробностями.

— Он что-то сделал?

— Повёл себя как козёл, — огрызнулась, всё ещё чувствуя лютую ненависть от воспоминания, как Юргес не пожелал делиться с ребёнком пиджаком, стремясь защитить исключительно свою шкуру.

— Бывает, — понимающе кивнул Руперт, хотя к чему конкретно относилось его понимание, я не сообразила.

Ник сидел у окна, организовав негласное соревнование по самому унылому ковырянию в салате. Вид у парня был пришибленный, окружающих он и не пытался разглядывать, нас с Рупертом наверняка не видел.

Я бы и хотела испытать к блондинчику жалость, но не получалось.

Это Ник Юргес.

Он давно себя показал в роли эгоистичной скотины, и менять что-то точно не собирался. Он не проявлял сочувствия к другим, не жалел никого, так почему я должна?

— Я уж было подумал, что вы подружились, — с намёком проговорил отец, заметив мой взгляд.

Можно было бы вяло возмутиться, мол, никакие мы с ним не друзья, уж точно никогда не были! Но я посмотрела на страдальчески израненный салат и тихо выдавила:

— Я тоже.

Руперт явно не ожидал такого откровения, снова застыл, подумал и осторожно проговорил:

— С людьми примерно также. Ты должна определить ту грань для человека, тот поступок, после которого не сможешь его простить. Если понимаешь, что в сравнении его слова или действия не настолько плохи, не всё ещё потеряно.

Я лишь уныло запустила вилку в салат, маньячно расчленяя листья и перемешивая их с другими ингредиентами.

— Экстренная ситуация по-разному действует на психику, — продолжил Руперт, не дождавшись вменяемой реакции на свои слова. — Кто-то паникует и убегает, кто-то лезет на рожон. Вон, как Эван, например.

Вилка замерла в руке, едва успев насадить кусочек огурца.

— А что Эван? — уточнила бесцветным голосом, не поднимая взгляда.

— Да как обычно, полез вытаскивать людей из-под завалов.

Мне показалось, что я превратилась в мраморную статую — на лице замерло отрешённое выражение, рука не двигалась, вилка так и осталась мучить насаженный на неё огурец, спина застыла в сгорбленном положении, пальцы заледенели.

Внутри что-то тоже покрылось трёхметровым слоем льда.

Я не могла вскочить и броситься искать врачей, спасателей, не могла панически выспрашивать у отца, что случилось, как там Эван, что с ним, он хоть жив? Я не могла ни заорать от отчаяния, ни заплакать.

— Он всегда был немного героем, — пожала плечами и засунула ненавистный огурец в рот.

Желудок моментально начал сопротивляться, пытаясь спазмами отговорить меня глотать ненужную ему еду. Но я проглотила. Спокойно отложила вилку. И аккуратно начала спрашивать, что случилось.

К сожалению, отец почти ничего не знал.

Глава 4

Я шла в сторону операционного блока и собиралась сидеть рядом с автоматическими дверями хоть миллион часов, хоть на полу, хоть… На подходе к операционным заметила Джордана Сандерса, мужа Линды, и с ужасом развернулась, делая вид, что просто от скуки шастала по коридору туда-сюда.

Чёрт!

Что он тут делает?

Почему он сидит у операционных?

Как он вообще тут оказался?

— ЭЙ ТЫ, — крикнули мне в спину узнаваемым голосом миллиардера.

Я вздрогнула и мысленно принялась убеждать себя, что он зовёт врача, зовёт врача, точно зовёт врача…

— ДЕВОЧКА!

Ну, врачей и не так называют иногда…

— ЭЙ ТЫ, С ТЕРМИНАТОРСКОЙ РУКОЙ.

А вот это было обидно.

Я замерла. Секунду стояла в замешательстве. Наконец, обернулась.

— Чего вам?

Но миллиардер больше не собирался орать через весь коридор, привлёк внимание — и отлично, дальше «девочка» пусть сама ползёт к его ногам и узнаёт, чего угодно милому сердцу мужчины. Я неторопливо подошла.

— Ну?

Мне сунули золотую карточку и приказали:

— Сбегай за сигаретами.

— Боюсь, с такой суммой я могу только в другую страну сбегать, — процедила. — Попросите кого-нибудь другого, у меня руки ненадёжные.

Тут же развернулась, а потом услышала обижено брошенное в спину:

— А Линде ты приносила.

Ну и память у человека! Ах да, наверное, артефакт…

— Я не хочу проблем. — Всё же вновь посмотрела на мужчину, и, подумав немного, присела рядом.

Инвалидное кресло примыкало к пластиковой больничной лавочке, такой гладкой, что на ней можно было кататься, как на горке. Мистер Сандерс почему-то перебрался с кресла на эту самую лавочку. Он сидел в чёрном — идеального пошива — костюме из дорогого материала, без галстука, бабочки, бутоньерки, салфетки, лишь с распахнутым воротом рубашки, будто ему было тяжело дышать. На шее у него виднелась красная точка — скорее всего, вколол себе энергетик или, может, обезболивающее. Пальцы немного тряслись, хоть он и прижимал их к коленям, пытаясь таким образом скрыть позорное явление.

— Что вы здесь делаете? — осторожно спросила.

Мужчина вновь сунул мне под нос золотую карточку, тремор ладоней неожиданно пропал. Потрясающая выдержка.

— Ну сходи за сигаретами, а? Платьишко себе купи заодно. Или браслетик, или что вы там, бабы, любите?

Зашибись.

Бабы.

Ух, сколько сразу желания помогать появилось!

— Идите вы в задницу, — искренне сказала ему.

Он только покрутил в руках кредитку, видимо размышляя, почему она не работает. Ведь если сунуть её кому-нибудь, все желания сбываются! То ли карточка сломалась, то ли девочка.

— Вы кого-то ждёте в операционной? — Несмотря на его грубость, моя настойчивость никуда не делась.

— Нет, — вяло отозвался мужчина, оглядывая коридор с таким видом, будто впервые осознал, где находится. — Я, честно говоря, искал морг.

— Морг не здесь, — удивилась я.

— Заблудился.

— Я знаю, где морг. Отвезти вас? — предложила на свою голову.

— Отвези. — Он безразлично пожал плечами.

С трудом заставив миллиардера усесться обратно в инвалидное кресло, я привычным движением потянула его по пустынному коридору. Руки хорошо запомнили прогулку с Диланом, даже правая охотно поучаствовала в подталкивании гравиколяски.

— Вы один приехали? — поинтересовалась у примолкшего мужчины.

— Один.

— И за вами никто не присматривает? А если что-то случится? Вы уже заблудились, а если бы вдруг упали? Или плохо вам станет?

— У меня была только Линда, — вроде и не огрызнулся, но ответил таким тоном, будто вежливо послал очень далеко со своими расспросами.

Мне искренне казалось, что миллиардер и балерина ненавидели друг друга, но видимо, не всё между ними было так очевидно, как выглядело со стороны. Я понимающе заткнулась и решила больше не лезть. Уж кому как не мне знать, что такое горе.

Я и сама сейчас…

— А где твоя рука? — «опомнился» мистер Сандерс.

— Э-э… вот.

Я продемонстрировала ему сразу две.

— Нет, а где железяки?

— Их сняли.

— И как ощущения?

— Да нормальные, — непонимающе проговорила я.

— Нормальные? И никакого дискомфорта?

— Ну… поначалу было трудно…

— Да, — перебил он, — с такими железяками жить больно, но без них ещё больнее.

Я поджала губы.

Он говорил не о моих руках.

— Заедем по пути за сигаретами? — красноречиво ввернул мужчина.

— НЕТ.

— Ну и чего вы, бабы, такие упрямые?! Говоришь же прямо — вот это мне надо, а вы ещё ломаетесь, чето отказываетесь, ещё и мозг выносите!

— Может, для начала не называть нас «бабами»? — милым голосом предложила я, завозя гравиколяску в лифт. — Жизнь заиграет новыми красками, вот увидите.

— Да я просто… просто нервничаю…

Он до боли впился пальцами в колени.

Я поняла, что руки у него дрожали не из-за болезни, а вкалывал он себе, похоже, никакие не энергетики и не обезболивающие. Только успокоительное. Ему не помогло.

— Извините, я бы с радостью купила вам сигареты, но у меня и так проблем выше крыши, не могу я так подставиться. Тем более, от вас табаком сразу завоняет.

— Она любила этот запах, — огрызнулся Джордан Сандерс.

— Я буду по ней скучать, — тихо сказала, ужасаясь, насколько в лифте хорошая акустика. Вроде прошептала, а как будто в рупор проорала.

— Только ты и будешь.

— Не только я. Да, Линда была скабрезной тёткой. Но она была ещё и великой балериной, и её запомнят именно такой. У нас с вами ноги, а у неё были крылья, и она летала по сцене. Она боролась за своё дело до последнего, даже в инвалидном кресле. Она не боялась говорить, что думает, и она умела такого пинка под зад дать! Она меня… она меня спасла.

— Ага, — ледяным тоном остудил мой пыл мистер Сандерс, — только её запомнят не как балерину, а как «ту, что убил тот самый Уош Линч». Дальше я сам. Спасибо.

Миллиардер вдавил пальцем кнопку газа и молча выехал из открывшихся дверей лифта. Гравиколяска поплыла в сторону огромных металлических дверей, чтобы те распахнули недружелюбные объятия, почувствовав датчиками тепло человеческого тела.

Они впустили в свою обитель убитого горем мужа. Хотя для равнодушных дверей он был лишь очередным живым человеком, который должен был опознать останки очередного трупа.

Глава 5

Какая же у него тупая фамилия! Такая дурацкая и такая… прилипчивая, лёгкая в произношении, моментально осевшая на языках. Фамилия, которая теперь на слуху у каждого жителя Эль-Ната.

Линч.

Меня мутило ещё после насильно впихнутого салата, а от вида мрачного коридора морга и — главное — запаха едкой химии, перебивающей трупный, стало совсем плохо. Я быстро поднялась на лифте с нулевого на первый этаж, прошмыгнула через сканеры, стоящие на входе, тут же зафиксировавшие мою личность, и выбралась на свежий воздух.

Я надеялась, что он будет свежим.

Но стоило выскочить на улицу, как все ожидания вновь не оправдались.

Ещё около получаса после падения лайнера по всему Эмиру носилась аварийная сирена, в столице было объявлено чрезвычайное положение, на дороги высыпались полицейские конвои. Сам город замуровали по приказу властей.

Пробоина в куполе нарушала вентиляцию города, и, что намного опаснее, пропускала внутрь солнечные лучи. Десятки жителей, находившиеся в тот момент под дырой, получили тяжелейшие ожоги. Как только в силу вступил режим ЧС, город закрыл воздушное пространство, все подлетающие судна развернули и отправили на другие посадочные площадки.

Никого не впускали. И не выпускали тоже.

Помимо аварийной сирены, призывающей жителей не покидать дома или оставаться в укрытиях крупных зданий, люди к тому же услышали оглушительный скрип железа. Над Эмиром складывался купол из прочных металлических листов, закрывающих столицу от солнца, неба, океана, наружного воздуха. Почти сразу включилась аварийная система вентиляции, установленная рядом с водосточными отверстиями. Она крутила имеющийся воздух по кругу, впитывая углекислый газ, выдавая кислород. Подачу воды, вроде бы, не отключали, трубы были проложены под землёй, купол их не затронул. На такой системе экстренного жизнеобеспечения город мог продержаться несколько дней.

Территория Эмирской больницы была огромной. Если Акамарская состояла из одного здания, то тут их было множество — на обширной территории натыкали куполообразных строений, лишний раз напомнив, насколько же необъятна столица Эль-Ната. Что для Акамара целая ветка, то для Эмира капля в море.

С крыльца моего здания город проглядывался не слишком отчётливо — мешал высокий забор, но всё же без труда можно было различить, как по улицам бусинами рассыпались включённые фонари, мигающие шапочками света. Машин, кроме полицейских, не наблюдалось.

Город внезапно опустел.

Всего несколько часов прошло с момента катастрофы, люди в панике затаились в домах, будто это могло их защитить. Когда лайнер падал, в высотке тоже были люди, они тоже думали, что в безопасности… и что? Разве их это уберегло?

Воздух пропитался смесью химикатов, воняло чуть ли не хлоркой, выдаваемой из жужжащей неподалёку вентиляции. По городу, словно призраки, разносились звуки моторов автомобилей, смешанных с тарахтящими лопастями, перемалывающими воздух. Никаких разговоров, смеха, ругани, единственный голос, который я услышала на улице — голос полицейского, зачем-то проверяющего территорию больницы и подошедшего проверить мой идентификационный номер. Все мои вещи находились внутри здания, но мужчина не заставил бегать туда-сюда, просто прислонил сканер к больничному браслету, считывая данные.

Да, я действительно состою на лечении в этой больнице.

Да, я действительно не террорист.

Хотя…

Меня одарили изучающе-пронзительным взглядом, отвернулись и продолжили патрулирование города.

Уош Линч тоже не был похож на террориста, обычный парень. Вырос в детском доме, но он не единственный такой. Терпел издевательства в детстве, но многие через это проходили. Успел набедокурить на работе в своём относительно молодом возрасте, но с кем не бывает? У каждого подростка за плечами имелись грешки. Каждый может подставить коллегу, взрослые люди тоже, бывает, ошибаются.

Только не каждый может после этого взорвать бомбу.

Вся жизнь Уоша Линча — не повод совершать массовое убийство.

Всем нам тяжело, у всех проблемы, только почему-то именно этот парень решил, что его проблемы — сложнее всех остальных.

В Инфранете разгорелся настоящий пожар, подгорало у всех — журналистов, аналитиков, психологов, обычных пользователей. Ежеминутно сыпались выверенные до каждой запятой заявления политиков, президента, послов из других стран. Эль-Нату выражали соболезнования лидеры других государств.

А тут… прямо перед моим носом продолжалось патрулирование города, проверяли каждого гражданина, официальное объяснение одно — меры безопасности. Но в Инфранете эксперты говорили о другом.

Ждали повторного взрыва.

Это тактика любой террористической организации — первый взрыв направлен на мирных жителей, тут даже не столько важна массовость, сколько привлечение внимания — смотрите, как защищает вас государство, любой может убить двух, трёх, четырёх, сорока четырёх человек! Второй взрыв происходил после того, как на место происшествия стекались службы экстренного реагирования — спасатели, пожарные, медики, полицейские.

С момента первого взрыва прошло больше двух часов, это давало надежду на то, что кинологи обнаружили вторую бомбу, а сапёры обезвредили. В новостях, правда, ничего об этом не говорилось. Сообщали только, что в разбитом лайнере отковыряли частицы самодельного взрывного устройства. Двадцатилетний пацан, прежде замешанный лишь в мелких нелегальных поступках, никак не мог раздобыть себе столько «снаряда» в тротиловом эквиваленте, не привлекая внимания службы безопасности. Он действовал не один и не самостоятельно.

Террористические группировки со всех концов света быстро начали приписывать взрыв себе, но откуда действительно растут ноги, никто не знал.

Пока же различные издания один за другим вбрасывали факты о жизни Уоша Линча.

Двадцатьлет! Сирота! Над ним всё время издевались! Учился аж в Государственном Акамарском университете! Ой, нет, другое издание опровергает эту информацию… Мечтал стать артефактником — а зачем? Убивать людей через артефакты? Однокурсники говорят «такой тихий парень, никогда бы не подумал»! О-о-о… оказывается, он был среди «антиартефаков»! Так всё-таки он был «за» создание артефактов или «против»? Вы только посмотрите, что он провернул в «Берлингере»!!! Увы, Руперт Берлингер отказался от комментариев. Что скрывал этот парень? Типичное расстройство личности? Вот и эксперт, воодушевлённый такой большой публикой, рассказывает, что подобные мальчики (мать его, подобные!), обиженные в детстве, хотят выделиться, а теперь о Уоше Линче говорит весь мир! Посмертное послание — я навсегда останусь в ваших сердцах!

Но… постойте, а как же он оказался в лайнере? Что, если он был не один? А вдруг с ним заодно был пилот? Или сотрудник аэропорта? Кто-то мог провести его в лайнер? Там есть, где спрятаться? Возьмём интервью у конструктора лайнеров F-540 — так-так, есть ли уязвимые места в этой модели? Как это нет? Как это негде там прятаться? А вдруг он забрался в отсек для медикаментов, а?! Там температура минус двадцать по Цельсию? НУ МОЖЕТ ОН В КУРТКЕ БЫЛ?! Срочная новость! Конструктор лайнера F-540 накинулся с кулаками на журналиста! Смотрите видео на нашем сайте!

А вот и интервью от хозяина акамарской взлётной площадки, с которой стартовал лайнер. Ведётся проверка? Что нам от вашей проверки, ответьте на вопрос — как мальчик пробрался на лайнер с бомбой?!

Аналитики простраивали каждый шаг Уоша Линча — от мотивации до самого взрыва. Казалось, в СМИ знают Уоша лучше его самого.

Одни кричали — наше государство сгнило, пора валить!

Другие кричали — наше государство сгнило, но зато какой у нас президент! Не свалил из Эмира, остался с нами, в смысле — в своей резиденции, но он вон как крут! Выкусите террористы!

Третьи настаивали — вот, какое теперь поколение, нужно всех чипировать и контролировать каждый их шаг, а границы нашей страны закрыть для всех.

Четвёртые были в шоке от жестокости первых, вторых и третьих, жалели бедного мальчика, и утверждали, что во всём виновато отсутствие материнской любви.

Я не придерживалась ни одной из точек зрения, у меня в голове вообще была пустота — примерно такая же, как безлюдные улицы Эмира, — всё, о чём я могла думать…

…пожалуйста, пусть таких, как Уош, будет меньше…

Внезапно видеофон — единственная вещь, которую я прихватила с собой, — призывно завибрировал. Я неподдельно удивилась, ведь недавно прочитала сообщение, что в первый час связь была перегружена, а потом, с воздвижением нового купола, она и вовсе оборвалась.

Но это был не входящий звонок, а уведомление одного из приложений.

Я нажала на мигающую иконку принятия вызова и с поражённым видом уставилась на лицо Кайла, высветившееся на экране.

— Привет, — не слишком радостно поздоровался младший брат, глядя вообще в пол.

— Ну, привет, — настороженно отозвалась я, подозревая, что мама приставила пистолет к его затылку и вынудила говорить со мной.

— Я тут это… — Он почесал нос, так и не поднимая взгляда. — В нете про тебя говорят.

— Ага, — подтвердила. Ну а что? Это же правда. «Среди пострадавших в теракте в Эмире оказалась двадцатилетняя дочь известного артефактника Руперта Берлингера».

— Ты… ну… это… всё норм?

Я насмешливо приподняла брови.

— Тебе есть до этого дело?

Конечно, я моментально превратилась в бессовестную сестру, позволив себе подобный тон с шестилетним братом, но…

— Вообще-то да! — огрызнулся он тут же. — И мама про тебя спрашивала!

— Не умерла ли я? — уточнила скептически.

— Нет! Она вообще-то ругается!

— На тебя?

— На тебя!

— Пусть ругается, — меланхолично пожала плечами, радуясь, что нахожусь вдалеке от скандалов.

— Ты плохая! — уверенно заявил Кайл.

— Ясное дело.

— Ты её бросила! И меня тоже! И вообще-то из дома не уходят, так только дураки поступают!

— Это мама тебе сказала? — Я поджала губы.

— Всё, короче, пока!

Там, где ещё секунду назад светилось раздосадованное лицо мелкого брата, теперь сияли иконки рабочего стола. Потом экран потух, оставив мне возможность любоваться своим тёмным отражением, напоминающим скорее измученного демона, нежели девушку двадцати лет.

Я устало опустилась на бетонную поверхность крыльца, с которого рассматривала окрестности. Сидеть было холодно, ткань больничного халата оказалась не такой уж плотной. Становилось не по себе от мысли, одежда — это единственное, что может защитить человека. Единственное, что мы всегда имеем при себе.

Армия, оружие, здания, прохожие — всё слишком эфемерно, завязано на случай, всё зависит от того, где ты окажешься в момент опасности и какими навыками обладаешь.

Но одежда всегда при тебе. И это, к сожалению, чаще всего футболка и джинсы, а не бронежилет. От осознания, насколько хрупок человек, насколько легко его ранить, насколько непредсказуема каждая секунда жизни… мне впервые захотелось закурить.

Я почувствовала себя Джорданом Сандерсом. Появилось жгучее желание подозвать кого-нибудь и попросить сбегать за пачкой исключительно вредного никотина без всяких добавок, смягчителей, заменителей и т. д. Чем крепче — тем лучше. Главное не самой бежать — просто уже не было сил встать. И хотя бетон даже сквозь халат злорадно холодил пятую точку, хотелось растянуться на нём, как на мягкой кровати, и безмятежно выпускать извилистый дым в черничное небо.

И не думать ни о чём.

До сегодняшнего дня я даже не осознавала, под какой сильнейшей защитой находилась.

У этой защиты даже было имя.

Эван.

Я запрокинула голову и задумчиво уставилась на то место, в котором должна зиять дыра. Сейчас её скрывал новый, более прочный купол, но она всё ещё там… дыра никуда не делась. Она ещё долго будет напоминать жителям столицы об этом дне.

Я представила, как резко лайнер начал терять высоту и с размаху врезался в купол, как за считанные секунды тот разлетелся на мелкие осколки, как они посыпались на стоящих внизу людей. Я смотрела в чёрное пространство и внезапно почувствовала, как меня, словно мощнейшим ударом молнии, прошибло осознанием с ног до головы.

Взрыв…

Это же купол. Купол, защищающий маленький мир, готовую экосистему с собственными нейронными сетями. Прозрачное строение долгое время оберегало жителей, заверяя их, будто они в безопасности. Но резкое воздействие извне, эффект неожиданности, к которому спецслужбы не были готовы, проникновение под видом «своих»… и ВЗРЫВ.

Но как… как можно устроить взрыв…

Артефакты не взрываются по команде. Хотя стоп. Это если плетение идеально — не взрываются, а вот если…

Я поднесла к лицу трясущуюся правую руку. В памяти пронёсся момент, как я сжимала плетение пальцами, оно раскалялось под кожей, присосалось, как жвачка, не давало и шанса вырваться. Нет. Такое нельзя засовывать в чужой мозг.

Да, нельзя, когда это неконтролируемый взрыв. Чужая глупая ошибка.

Но если контролировать взрыв?

Если намеренно создать неисправное плетение?

Если…

Я продолжала пялиться на чёрный купол, ошарашенно приоткрыв рот, обдумывая свою догадку. Спустя несколько минут подобного «подвисания» скорее автоматическим движением достала видеофон и быстро промотала список контактов. Нашла нужный. Приложила экран к уху, не желая говорить через голограмму.

Прошло несколько мучительно долгих секунд.

Никто не отвечал. Я вспомнила, что сейчас у всех сильные перебои в работе сети, попыталась связаться с Шэйном через приложение, как это сделал Кайл, но окошко доступности интернета схлопнулось.

Убрала видеофон в карман халата.

Огляделась.

Мне нужно было понять, как артефакт Джейсона Уэльса пробрался к нему в мозг.

Глава 6

Я медленно брела по коридору, ноги с трудом волочились по гладкому полу, мозг лихорадочно перебирал всю имеющуюся информацию, но вместо систематизации упорно превращал её в кашу. Мне нужна была помощь, совет, случайный разговор — хоть что-нибудь. На видеофон пришло сообщение от отца. Я просила кинуть хотя бы два слова, когда операция Эвана закончится, и вот, Руперт послушно скинул — Эвана перевели в реанимацию, туда нельзя. Мне.

Запрет был вполне понятен — я не родственница, не состою с ним в официальных отношениях, собственно, кто я вообще для него? Понятное дело, меня не пустят. Даже не уверена, пустят ли Руперта, он же «всего лишь» начальство.

Тем не менее, ноги доволокли моё измождённое тело к отделению реанимации, но замерли на полпути, предусмотрительно дали заднюю, завели меня за угол и упёрлись мысками в стенку. Я аккуратно выглянула в коридор, одним глазом подсмотрела, как мой отец эмоционально общался с… кто бы мог подумать, Джейсоном Уэльсом. Вау.

Звуки до меня практически не долетали, мужчины разговаривали предельно осторожно, но по их жестам и мимике угадывалась накаленность обстановки. Джейсон Уэльс уверенно держался на ногах, правда, был в больничном халате, на шее у него красовался новенький артефакт, который он даже не пытался спрятать. Видимо, какой-то стандартный отцовский (легальный!) — наверняка для придания сил.

Моё сердце плавно опускалось к печёнке, билось где-то там, вызывая спазмы тошноты. Особенно после того, как всё же удалось крем уха зацепить несколько фраз.

— Ты знаешь мою позицию, — довольно резко сказал медиамагнат Руперту Берлингеру.

— А ты знаешь мою, — парировал отец. — Ты его не получишь.

— Руперт, — медиамагнат закатил глаза, по привычке аристократично взмахнул рукой, словно забыл, что в ней больше нет трости, — сколько мы уже ссоримся из-за этого? Ну что ты хочешь? Я же сказал, что заплачу за него любые деньги. Он мне нужен.

— Ты удивишься, но мне тоже.

— Да брось, с каких пор ты за них борешься? Тебе же всегда было плевать, уходят, приходят, у вас с Дереком постоянно перебежчики появляются. Они кочуют туда-сюда между фирмами, и что-то я не помню, чтобы ты за кого-то сильно переживал.

— Я переживал за каждого, поверь. Я многих потерял, и я помню их всех. И даже сейчас слежу за их достижениями, они для меня не чужие люди.

Джейсон Уэльс устало закатил глаза. Отец только снисходительно хмыкнул:

— Джесси, ты никогда ни к кому ничего не чувствовал, и со временем ничего не поменялось, только хуже стало.

Меня аж передёрнуло — никогда прежде не слышала, чтобы кто-то называл этого серьёзного, статного, немного аристократичного мужчину с заметной проседью «Джесси». В моём представлении, так могут обращаться к подростку, но никак не к медиамагнату.

— Зато ты стал очень чувствителен. С такой сентиментальностью тебя быстро выживут из собственной фирмы, — фыркнул «Джесси».

— Я лично наблюдал за обучением всех артефактников, которые работают в моей фирме. Так что мне на замену придут достойные люди.

— Ты в это веришь, Руперт? О чём ты? Не я переманю Эвана, так кто-то другой это сделает. Поверь, рано или поздно он поведётся… не на деньги, так на что-нибудь другое. Может, просто разочаруется, пойдёт искать что-то новое. И он тебя предаст, так же, как предал Дерек.

Руперт вздохнул, и почувствовалась в этом вздохе некая усталость. Показалось, что отец гораздо старше и мудрее Джейсона Уэльса, хотя это было не так.

— Когда не чужой тебе человек хочет уйти, чтобы начать что-то новое — это не предательство. Предательство — не отпустить его. — Мой отец с грустью взглянул на собеседника. — Джейсон, я знаю, каких трудов тебе стоило создать империю. Твоё время на исходе, мы оба это понимаем. — Он красноречиво кивнул в сторону артефакта на шее медиамагната. — Но, клянусь, мне кажется, однажды тебе повезёт найти такого человека, который… который всё изменит. Тебе повезёт разглядеть в ком-то удивительный дар, врождённый талант и невероятную жажду жизни, тягу изучать и открывать для себя что-то новое. И на старости лет тебе выпадет честь учить этого человека. Главное не проморгать, не ошибиться, потому что… ты уже старый и чёрствый, ты не веришь в чудеса, не веришь, что кто-то может получать наслаждение от этого всего. Ты способен уничтожить чужой талант. Потому что решишь, что всё это — просто молодость, гормоны, а никак не природный дар.

— Извини, но я слишком стар для этих сказок, — закатил глаза мистер Уэльс, — это ты у нас везунчик откапывать талантливых людей, а мой удел — их у тебя отбирать.

— Я верю, что ты тоже кого-нибудь научишь чему-нибудь хорошему. И прекратишь, наконец, переманивать моих людей в свои проекты.

— У тебя выросла хорошая девочка, — пожал плечами медиамагнат, стараясь, судя по всему, перейти на другую тему, ведь по прежней у них не было ни единого шанса достигнуть понимания.

— Это не моя заслуга.

— Возможно, я приду и за ней. Когда-нибудь, — с хитринкой во взгляде высказался Джейсон Уэльс.

— Звучит как угроза. Косу не пробовал носить вместо трости?

— В твоих же интересах заключить со мной контракт на перевод Эвана в наше подразделение. Мало того, что он поработает мозгами на благо армии, так ещё и тебе перестанет доставлять проблем.

— Эван как раз-таки решает большинство моих проблем, за что я его очень ценю.

Джейсон Уэльс слегка приподнял брови — вроде и удивился, но быстро взял себя в руки.

— Насколько я помню, у вас сейчас запрещены официально не зарегистрированные отношения между сотрудниками.

— Ну да. Эван тут причём?

Руперт ощутимо напрягся.

— Жаль, что ты узнаешь это от меня, — без особого сожаления надавил Джейсон Уэльс, — у него роман с твоей дочерью.

— Ты что несёшь? — Отец аж вздрогнул.

— Правду. Руперт, их видели вместе у меня на вилле, когда был этот… как его там… «Золотой стиль». Ты знаешь, как работает моя пиар-служба, если кто-то пытается слить информацию о нашей вечеринке, мы тут же мстим им нашим компроматом. А за одну ночь его собирается предостаточно на каждого гостя. У меня есть фото. Они целовались.

— Один поцелуй ничего не значит. — Руперт очевидно находился в полнейшей растерянности.

— Безусловно, так и есть, — кивнул мистер Уэльс, и фальшивость подобного утверждения почувствовалась в каждой молекуле воздуха. — Я ничего против не имею, они вроде красивая пара. Но ты знаешь, что будет дальше. Они будут работать в одной фирме, потом что-то не поделят, начнётся скандал — который всегда происходит, — и если они не решат всё мирно, у Эрин будут все шансы уничтожить Эвана. Кто-то из них потеряет своё место.

— Ещё ничего неизвестно, они выпили на твоей вечеринке. Это могла быть просто…

Он, наверное, хотел сказать «случайность», но запнулся, так и не закончив мысль. Понял, видимо.

Я оторвалась от стены, бесшумно покинула коридор — во всяком случае, так мне казалось, — и побрела в сторону своей палаты.

Когда, спустя чуть ли не час после подслушанного разговора, автоматическая дверь отъехала в сторону, я моментально села на койке и приготовилась отражать удар. Я была уверена, что отец пришёл разбираться с полученной от Джейсона Уэльса информацией, и на этот раз я не собиралась врать.

Только вот ко мне зашёл Ник.

— Ты ещё откуда? — злобно удивилась.

— Я вёл себя, как мудак, — не ответил он на вопрос, — хотел исправиться.

Блондинчик завлекающе приподнял пакет из бургерной и примиряюще им пошуршал.

— Ты мудак? — поражённо осведомилась я.

— Я же показываю, что нет. — И потряс пакетом ещё сильнее, видимо решив, что я в первый раз просто не разнюхала фастфудного аромата.

— Убирайся из моей палаты, — грубо послала парня, прожигая его искренне ненавистным взглядом.

Ник угрозы не учуял и вопреки инстинкту самосохранения решил подойти ближе.

— Я же извиняюсь, чё ты строишь из себя не пойми кого.

— Проваливай.

— Берлингер, да хватит уже…

— Вали!

Я схватила стоявшую на тумбочке вазу с цветами и метко запустила Юргесу в голову. Большинство ваз, стоявших в палате, были мягкими или голографическими, но эта — из настоящего фарфора, и принёс мне её не отец, а подарила больница в качестве доброго жеста.

Парень увернулся, но осколки разлетелись по всей палате, как и вода, и цветы.

— Ты больная?! Да пошла ты нахер!

Юргес раздавил больничными тапочками несколько кусочков некогда целой вазы, и под этот аккомпанемент болезненного хруста скрылся за автоматической дверью. Я не успела даже осознать, что натворила, и что теперь делать с осколками, как дверь вновь отъехала в сторону. Из светлого коридора в мою полутёмную обитель ворвался Ник, размахивая пакетом с фаст-фудом.

— Мне иногда просто хочется тебя убить! Ты меня бесишь больше всех, меня ещё никто никогда так не бесил!!! Тебе всё не так! Тебе ничего не надо! Что бы я ни делал, тебе никогда ничего не нравится!

— Ну и забей на меня, чего ты опять припёрся! Иди и будь скотиной с кем-нибудь другим! — таким же тоном наорала на него в ответ.

— Я не могу уйти!

— Почему?! Ноги у тебя нормально ходят, это с головой проблемы!

— Потому что ты мой единственный друг, овца ты тупая!!!

Я поперхнулась воздухом, Ник в этот момент наступил на осколок вазы и в бешенстве выдал:

— Да сраные цветы!!!

Пока я откашливалась, меня пробрало на смех, вместо кряхтения из горла вырывалось какое-то дикое кряканье — вроде и ржу, а вроде и пытаюсь отдышаться, — за этим действом последовали и слёзы.

— Ты плачешь, смеёшься или задыхаешься?! — Ник на секунду замер в растерянности.

— Я не зна-а-аю-у-у, — с трудом провыла в ответ. — Воды-ы-ы…

— Да ну тебя нахер, Берлингер, воды ей! С пола попей!

Тем не менее, он сунул стаканчик в кулер, встроенный в стену, и, аккуратно обходя осколки, подобрался ко мне.

— На! — недружелюбно сунул под нос.

Я попила.

Стало легче.

— Ну? — уточнила, когда приступ «плачу-смеюсь-задыхаюсь» кончился.

— Чего ну? — огрызнулся Юргес.

— Ты извиняться пришёл?

— Воды занёс! Что я тебе сделал, что ты со мной ведёшь себя, как последняя сука?

— Я себя с тобой так веду?!

— А кто? Я, что ли?!

— А то что ты меня каждый раз оскорбляешь — это ничего? — возмущённо выдохнула. — То есть тебе можно называть меня «тупой овцой», «дурой», «идиоткой», намекать, что я сплю с руководителем, что в фирму попала благодаря «папашке», что я никчёмный артефак, а мне нельзя считать тебя бесчувственной скотиной?

— Я рядом с тобой никогда себя бесчувственно не вёл! — прошипел Юргес сквозь стиснутые зубы.

— Не ко мне, а к окружающим! Ник, мальчик умирал, а ты даже жилет на него не накинул!

— Пиджак!

— Неважно!

— Я был рядом с тобой, Берлингер!

— О, спасибо, только помочь другому человеку — это дело одной минуты. Но ты даже этого не сделал, даже своей минутой не смог пожертвовать. И пиджаком! Жалко стало? Трудно было?

— Но я был рядом с тобой!

— Этого не достаточно, чтобы я перестала считать тебя бесчувственной скотиной!

Ник внезапно заткнулся, удивлённо взглянул на меня, растерянно моргнул, затем злобно кинул пакет с эмблемой бургерной на койку, взмахнул руками и выдавил:

— Окей, я был неправ! Довольна? Я поступил, как последняя тварь, мне не стыдно, но я не должен был так делать! Ясно? Я был неправ. Всё. Ты победила.

— Это не соревнование. — Я сморщилась от обиды. — Тут нет победителей, есть только мальчик, который навсегда остался с ожогами, потому что тебе было лень накинуть на него пиджак.

Юргес раздражённо закатил глаза.

— Что за морализаторство?

Я поражённо хмыкнула.

— О да, морализаторство. Сотни людей вышли на улицу, помогали перевозить раненых, несли воду, бинты, укрывали лежачих защитными плёнками. А ты даже одному человеку не смог помочь.

— Я помог тебе!

— Мне в тот момент твоя помощь не требовалась.

— Ну и что теперь?

— Да ничего, — я безразлично пожала плечами, — живи, как хочешь, я тебе не индикатор добра и зла. Только мне не нужны рядом такие люди, как ты. Уверена, у тебя появится ещё миллион друзей, просто меня среди них не будет. Зная тебя, ты даже и не заметишь.

— Супер. — Ник поджал губы. — Всё сказала?

— Более чем.

— Я понял. Отлично. Ну и ладно.

Ник развернулся, резкими шагами направился к двери, так яростно вдыхая воздух, будто готовился испустить пламя. На пути он с ненавистью пнул один из осколков, проорав:

— Могла бы и убраться тут!

Дверь отъехала, выпустила парня, закрылась с лёгким писком. Индикатор загорелся красным.

Стало аномально тихо.

Я рассеяно посмотрела на разбросанные осколки, на разбегающуюся в разные стороны лужицу, и поняла, что никак не могу даже сосредоточиться на скандале с Юргесом, все мои мысли уносились в реанимацию. Душа разрывалась от неизвестности, он выжил? Выживет? Что с ним? Как он вообще оказался под обломками?

Дверь пискнула, красный индикатор сменился зелёным, автоматика отъехала в сторону, впустила… сквозь пелену и всхлипы я с трудом различила Ника.

— ***, ты плачешь! — ошарашено воскликнул он, подавившись всей бранной речью, которую наверняка не только заготовил, но и отрепетировал на ком-то из персонала.

Стало стыдно, уж кому-кому, а ему моих слёз точно не стоило видеть, но я ничего не могла с собой поделать. Даже падающий самолёт не смог испугать настолько, как вероятность потерять Эвана навсегда.

— Издеваешься? — ругнулся Юргес, глупо постоял у закрывшейся двери, подумал, и всё же решился пробраться ко мне под барабанный ритм моих неконтролируемых всхлипов.

Подошёл.

— Ну хватит, — попросил он и постучал меня по плечу.

Могла бы — посмеялась, но сейчас парень добился обратного эффекта — от такого «утешения» заревела ещё дурней.

— Только не говори, что придётся тебя обнимать.

Я замотала головой, а слёзы всё не прекращались. Ник принял отчаянное решение. С лицом, будто его заставили поедать живых насекомых, он наклонился и вроде как обнял, но со стороны, наверное, казалось, что рак клешнями попытался обхватить дерево.

— Ну что ты расстроилась, я же не всерьёз ушёл, — сказал Ник.

Я с размаху врезала ему по плечу.

— Я не из-за тебя, идиот! — провыла туда же.

— Ну фу, хватит, как в тебе поместилось столько слёз, — с отвращением выдавил парень. — Вот что ты ревёшь, он же жив.

Я врезала ему по плечу ещё сильнее.

— Вместо того, чтобы отдыхать, я тут тебя обнимаю, хорош меня колотить! — разозлился Юргес. — Он жив! Когда купол откроют, к нему приедет отец, лучший хирург Акамара, и сейчас врачи говорят, что всё с ним нормально. Да ало! У тебя нет ни одной логичной причины, чтобы так реветь!

Я отстранилась, благо с этим проблем не возникло — Юргес только обрадовался, что больше не нужно сжимать руки вокруг всхлипывающего тела, — вытерла слёзы. Это не помогло, на их место выступили новые, но в меньшем количестве. Я делала глубокие вздохи и постепенно успокаивалась. В это время Ник забрался на койку рядом со мной.

— Ты меня простила? — спросил агрессивно.

— Нет.

— Я тебя тоже не простил.

Ему достался мой поражённый подобной наглостью взгляд.

— Всё мокрое теперь из-за тебя! — пояснил он, брезгливо обтирая рубашку.

Я фыркнула, всхлипнула, взяла какую-то салфетку с тумбочки, высморкалась.

— Что мне сделать, чтобы ты меня простила? — уточнил Ник уже спокойным голосом, а человеку с богатой фантазией могло даже почудиться раскаяние.

— Не говори никому, — прогнусавила.

— Да все и так знают.

— Нет, никто не знает. Это только ты такой умный и внимательный.

— Пф, комплимент, что ли? — хмыкнул он.

Повернула голову, взглянула на него красными зарёванными глазами.

— Я никогда не скрывала, что считаю тебя умным.

— И бесчувственным.

— А что, я не права?

— Права, — пожал плечами парень. — Извини, но моя семья не образец для подражания. Отцу нужен инкубатор рекордов, мать вообще где-то в другой стране, а раз в полгода у меня появляется новая мачеха, с каждым разом всё младше меня. И знаешь, сложно хорошо относиться к людям, когда отец даже в больницу ко мне не приехал, хотя он в столице сейчас. Ещё и ты маячишь всё время со своими идеальными отношениями.

— Идеальными? — Я аж поперхнулась.

— А что, нет? Твой-то отец примчался к тебе по первому свистку.

— Ник, нашим родителям одинаково плевать на нас с тобой. Разница только в том, что я смогла это изменить, а ты нет.

— Я не собираюсь что-то менять, это его проблемы.

— Ну вот и ответ.

Юргес хмуро посмотрел на моё опухшее лицо.

— Знаешь, не тебе меня судить.

— Тоже верно…

— Ну и вляпалась же ты, Берлингер, — вздохнул он.

Помолчал немного и уточнил:

— Ты уже простила?

— Нет!

— Ладно. Как будто у меня других дел нет, чем тут с тобой в твоих проблемах разбираться. Давай хоть пожрём, я бургеры ведь купил.

Ник снова зашуршал пакетом, на этот раз до боли соблазнительно. И я поняла, что в следующий раз перед ссорой заранее поем, а то так проголодаешься, тебе сунут под нос аппетитные бургеры, и организму станет так приятно и хорошо, что сама не заметишь, как простишь.

Глава 7

Это был один из тех плохих дней, когда у обычного служащего всё валится из рук — то споткнётся на пороге, то носом влетит в прозрачную стену офиса, то кофе на себя прольёт. Один из тех ужасных дней у экстренных служб, когда пожарные садятся за стол, чтобы перекусить впервые за день, открывают рот, собираясь сунуть в него аппетитный бутерброд, и в последнюю секунду по всему помещению звучит тревога. Один из тех отвратительных дней, когда врачей, только-только закончивших двадцати четырёх часовую смену, выдёргивают из уютных кроватей и заставляют снова выйти на работу, потому что не хватает рук.

Более трёхсот раненых, сто шесть погибших.

Лайнер рухнул в 17:42 по эмирскому времени, на дорогах и в метро как раз собирался час-пик, город забивался людьми. Время с одной стороны сыграло на руку террористу, но с другой — пострадавшим. Если быть совсем уж чёрствым, можно сказать, что им даже повезло. Солнце ушло с зенита, лучи, готовые испепелить всё вокруг, а особенно — незащищённую кожу, были уже не так опасны.

Эван убедился в этом, когда осматривал двенадцатилетнего пацана, лежащего недалеко от Эрин. Пройди мальчишка ещё немного, и упал бы в тень, но ему не повезло — лежал прямо под солнечными лучами. Эван сразу укрыл его пиджаком, злобно стиснув челюсть — камнями придавило не всех, многих лишь задело, то и дело мимо сновали перепуганные люди, и хоть бы кто остановился и просто накинул какую-нибудь тряпку! Не так уж и сложно ведь!

Теперь у парня останутся рубцы от ожогов на правой стороне лица — именно её он подставил небу. Шрамы, конечно, можно свести, но это стоит немалых денег, кто знает, есть ли они у него вообще? Хотя район элитный. Интересно, это было спланировано?

Эван проследил, чтобы Эрин уложили на носилки и отнесли в машину скорой помощи, в которой уже собралось несколько раненых, включая Ника Юргеса.

Сам Эван продолжал стоять среди обломков многоэтажки, морщась каждый раз, когда кому-нибудь нужно было пройти и ну обязательно по плечу пихнуть!

— Да что ж там такое?! — взвыл один из спасателей, как раз установивший гравимодули под особо сочную бетонную плиту. — ***, может кто-нибудь её проверить, а?! Голосит так, будто ей ноги с руками оторвало!!!

Он говорил о женщине, уже минут двадцать не затыкавшейся ни на мгновение.

Лайнер разнёс пять кварталов, два — пока летел, ещё два — по приземлении, один задело остаточной волной и обломками. Эван находился в первом, пострадавшем меньше всего. Воздушное судно задело корпусом верхушку многоэтажки, обломки посыпались вниз, придавило несколько десятков людей, но пока — без летального исхода. Другие кварталы наверняка к приезду спасателей уже были усеяны трупами.

Экстренные службы работали на пределе сил и возможностей, коих для такой массовой катастрофы было недостаточно. Врачи и спасатели разделились на группы, фельдшеры первыми прочесали выделенные им кварталы и проверили каждого пострадавшего, определив степень повреждений. По их отчётам работали спасатели, людей в критическом состоянии вытаскивали в первую очередь.

Тётка голосила с конца квартала, удивительно, насколько сильные у неё связки — уже двадцать минут спасатели выслушивали этот ультразвук. До неё ещё пока не дошли, да и особо не спешили — она в списках критических пациентов не значилась, конец квартала вообще, можно сказать, пронесло. При падении лайнер ударился о верхушку многоэтажки, перевернулся боком и вписался между двумя домами — как раз в конце квартала. Так что там разрушений вообще почти не было. И чего она тогда так орёт?! Там же фельдшеры уже прошли, нужна бы была срочная помощь — давно бы уже вокруг неё бегали!

— Я проверю, — решил Эван.

Капитан спасательной группы только вяло махнул рукой, мол, делай, что хочешь. Они с помощником как раз закрепили четыре гравимодуля — очень похожих на обычную тарелку, что стоит у каждого на кухне, — по периметру крупного обломка, так, чтобы при подъёме вес оставался сбалансированным, и плита не развалилась на два куска. Капитан нажал кнопку, и гравимодули с шипением увеличили тягу, начиная приподнимать бетонную стенку. Под ней лежал тяжело дышащий чумазый мужчина. Плита стала подниматься и потянула за собой железный прут, застрявший в человеческой ноге. Спасателей, Эвана и случайных зрителей оглушил истошный вопль.

— Вашу мать, где врач-то?! — заорал капитан, оглядываясь. — У нас тут «мясо»!

— Не кричите, у меня всего две ноги и две руки! — Врач нашёлся очень быстро.

— Может мне самому его и оперировать тогда?!

Эван отвернулся.

Он был вроде не из впечатлительных, но в этот момент представил, что на месте этого мужчины могла быть Эрин, и в её ноге также могла застрять железяка. Просто чудо, что девушка отделалась минимальными повреждениями. Эван даже боялся представить, что могло бы быть, обнаружь он её окровавленную, зажатую между плитами, проткнутую со всех сторон торчащими балками.

Мужчина взмахнул головой, отгоняя ужасающую картинку.

Проходя, а иногда перебираясь через рассыпанные по земле обломки, он добрался до конца квартала. Искать орущую женщину долго не пришлось, звук был прекрасным ориентиром.

Эван удивлённо посмотрел на представшую картину: крупная женщина, даже скорее — ОЧЕНЬ крупная, с вздутыми маленькими ногами, округлым животом (вряд ли ребёнок, скорее, жир), двумя, а то и тремя подбородками, и огромной чёрной косой лежала на каменной крошке и голосила что есть мочи. Рядом с ней сидела фельдшер — хорошенькая блондинка в медицинских очках с вычурной оправой и в жилете специальной расцветки, — с тазиком воды и тряпкой, которую периодически прикладывала к голове больной.

— Что тут такое? — строго спросил Эван, подходя ближе и непонимающе глядя на «пациентку».

Фельдшер недоумённо посмотрела на мужчину (не спасатель, не врач, ещё и в деловом костюме, правда, без пиджака, но кто он вообще такой?!), и решила всё же пояснить:

— У женщины шок. Дёргается, орёт.

— Что-нибудь кололи? — Эван присел рядом на колени и засучил рукава белой рубашки.

— Все успокоительные, что нашла. Её не берёт, — буркнула блондинка, недовольно глядя, как «гость» проверяет пульс (она уже всё проверила, мог бы просто спросить!). — Вкололи уже больше нормы.

Эван с намёком посмотрел на девушку, та ответила ему злобным взглядом — мол, да, я колола с учётом именно такого большого веса, не надо вот этого выражения лица! Эван молча переключился на пациентку.

— Она почти в отключке, — внезапно заметил он, вытащив под сопящее дыхание коллеги фонарик из стоящей неподалёку переносной аптечки и посветив им в глаза женщины. — И всё равно орёт.

— Шок, — пожала плечами фельдшер.

— Нет, — отрезал Эван и заметил, как девушка возмущённо открыла рот, собираясь разразиться «доказательствами шока пациента». О! Как ему было это знакомо! Он столько раз проходил через эти возмущённые взбрыки от одной невезучей стажёрки, что моментально перекрыл любые споры грубым: — Где портативный рентген?!

— Я уже её обследовала! Повреждений нет!

— Несите рентген. Быстро.

Блондинка по-детски нахохлилась, но спорить не стала — как знать, может, это кто-то со станции скорой помощи, возвращался домой, а тут взрыв, поэтому и прибежал в чём был. Хуже открытого спора с начальством может быть только спор с человеком, про которого ты даже не знаешь, что он начальство — в этом случае эпитеты красочнее, а последствия жёстче. В лоб спросить девушка постеснялась. Это был её первый вызов, говоря честно, за орущей женщиной её оставили приглядывать, чтобы под ногами не путалась.

Фельдшер притащила из машины скорой помощи портативный рентген, но настроить странному мужику ничего не дала. Сама с важным видом расставила экранные пластины, чтобы излучение не коснулось никого, кроме пациентки.

Сделали рентген грудного и шейного отделов, потом закончился заряд.

Пока фельдшер бегала за сменной батареей, Эван водил медицинским сканером по ногам пациентки — прибор слабого действия, вредный для генетически чувствительной кожи жителей пустыни, но позволяющий сразу заметить отклонения от нормы. Индикатор загорался красным, если находил что-то подозрительное, дальше врач обычно назначал доскональное обследование указанного места. Сейчас Эван работал фактически вслепую — искал индикатором повреждения, а дальше готовился к различным диагнозам — переломы, вывихи, трещины, гематомы. Но индикатор горел зелёным.

— Что же вы хотите сказать? — Эван редко доходил до отчаяния, но в этот раз был на грани.

— Ы-ы-ы-ы!!! — взвыла она и начала закатывать глаза. А потом стала биться головой об землю. — Ы-ы-ы-ы! Ы-ы-ых!!! М-м-м-м!!!

Эван удивлённо отпрянул, на секунду испугавшись, что это он с ней что-то сделал. Потом пригляделся, понял, что женщина отчаянно указывает глазами на что-то.

Он поднял голову и обомлел.

— Я принесла батарею! — объявила фельдшер.

— Твою мать, — выдохнул Эван.

— Не за что, — обиделась девушка.

Мужчина посмотрел на неё каким-то зависшим взглядом, потом резко собрался, вскочил на ноги, и приказал:

— Бегом за спасателями!

— Чего?

— Беги за спасателями! — повторил он исключительно взбешённым тоном.

— Да с ней ничего такого, — возмутилась фельдшер.

— Не для неё. Посмотри наверх!

Эван подошёл к девушке на опасно близкое расстояние, прикоснулся к миленькому подбородку и заставил поднять голову.

С балкона примерно двадцатого этажа раскачивался мальчик, над ним из окна высунулась непонятная конструкция — с такого расстояния хрен различишь! — с виду она напоминала сдутый батутный дом, заставив усомниться, не глюки ли. Нога ребёнка запуталась в верёвках, и сейчас это было единственное, что спасало его от падения.

— Блин! — фельдшер настолько культурно выразилась, что Эван едва не расхохотался.

— Поняла теперь? Беги за спасателями, быстро!

— А ты?

Она как-то случайно перескочила с «вы» на «ты», но из них двоих этого никто не заметил.

— Я полезу по пожарной лестнице, постараюсь поймать его.

— Но…

В этот момент они оба увидели, как одна из верёвок порвалась, и мальчика скинуло ещё ниже. С такого расстояния ничего не было слышно, но Эвану показалось, что его оглушил смертельный треск рвущихся тросов. Они с фельдшером вздрогнули на пару, будто их одновременно ударило током.

— Я за спасателями, — слабым голосом подтвердила девушка и кинулась в сторону машины скорой помощи.

Эван закатал рукава ещё сильнее, присел рядом с женщиной и сказал:

— Вы молодец. Вы большая молодец. Теперь лежите и не двигайтесь. Вам помогут.

Женщина облегчённо закрыла глаза и, кажется, отключилась. Эван бессердечно обрадовался тому, что теперь истошный вопль не будет давить на уши.

Он очень быстро — физическая форма позволяла, не зря так усердно бегал по утрам, — взбирался по пожарной лестнице, но как бы ловко он не переставлял ноги, было очевидно — не успеет. По его прикидкам мальчик раскачивался на высоте двадцатого этажа, и верёвка безжалостно распускалась, не выдерживая натяжения.

Чем выше он поднимался, тем заметнее становился ребёнок.

Проскакав ровно половину, Эван замер.

Он ясно понял, что не успеет, даже если у него внезапно отрастут крылья и он взлетит.

Верёвка, исчерпав последние силы, с треском (его не было слышно, но воображение любезно достроило недостающий фрагмент) порвалась, мальчик даже не вскрикнул — просто мешком полетел вниз.

У Эвана было меньше пяти секунд на принятие решения.

Винтообразная лестница с широкими прямоугольными пролётами позволила ему отскочить назад, стартануть при минимальном расстоянии до перил, буквально в два широких прыжка вскочить на них, оттолкнуться и врезаться в летящего вниз мальчика.

Эвану некогда было рассуждать — это же так опасно! Ты мог промахнуться! Вы ведь могли не долететь! Ты посмотри, какое тут расстояние! Ты не умеешь летать! А если бы не допрыгнул?! А если бы не поймал ребёнка?! А если бы..!

Он просто сделал.

В универе ему довелось поассистировать на кесаревом в качестве практики по общей хирургии; состояние было похожее — никаких лишних мыслей в голове, только сухой расчёт — скальпель сюда, разрез такой-то длины, ещё один, не переборщить, помнить, что человеческую кожу хрен разрежешь, давить вот с такой силой, контролироваться кровотечение, достать ребёнка, пуповина, послед… а осознание, что у тебя на руках младенец — это уже потом. Ты подарил жизнь — потом. Ты совершил чудо, на которое медицина прошлых веков была не способна — потом.

Эван ощутил острое чувство ностальгии.

Даже руки, удерживающие пойманного в полёте мальчика, тряслись так же.

Пожарных лестниц было несколько, по одной рядом с каждой дорожкой окон, уносящихся ввысь. Эван не надеялся, что допрыгнет — расстояние с парочку десятков метров, — но случилось, наверное, чудо. Они с ребёнком упали на железную лестничную площадку, прочертили собой, вернее, Эваном (он старался заслонить мальчика), невидимую борозду, впечатались головой в высокие перила, заставив те резонировать.

Самое ужасное, Эван всё это время был в сознании и видел каждую точку в вертящемся перед глазами мире, пережил такую гамму эмоций, что пришлось даже взглянуть на штаны — не мокрые ли. Нет.

Пережили.

Выжили.

Потратив несколько секунд на то, чтобы прийти в себя, мужчина перевернулся на бок, положил мальчика рядом. Во-первых, с удивлением обнаружил, что это не мальчик, а девочка, просто с ёжиком коротких волос на голове. Во-вторых, понял, почему она не кричала, не звала на помощь. Ребёнок был без сознания. В-третьих, Эван с ужасом осознал, что не сможет ей помочь — ожоги покрывали 90 % тела. Она висела под прямыми солнечными лучами, кожа даже сквозь одежду не только вздулась волдырями, но и полопалась, и уже начала слезать, по краям красных отметин виднелись чёрные обгоревшие куски, будто ребёнка облили серной кислотой.

Перед вылетом из Акамара Эван нанёс на себя «вторую кожу», она всё ещё действовала, что позволяло ему свободно перемещаться под дырой в куполе. Каждый раз, когда он хмуро впрыскивал на себя жидкость из баллончика, ему не давала покоя одна мысль: зачем?! Если случится авиакатастрофа, лайнер упадёт в пустыне — им крышка как ни крути.

Первый раз его скепсис поколебала Эрин, приперевшись в полуживом состоянии на конференцию в Йорс, чтобы — боже мой! — произвести впечатление стойкой и бесстрашной ученицы, готовой на всё ради артефактики (как будто он этого не знал). На ней не было «второй кожи», и пришлось вертеться, чтобы доставить её в больницу.

Теперь он окончательно понял — зачем.

Поборов оторопь отчаяния, ужасающую мысль, что на его руках умрёт ребёнок, и совсем уж гнусную — зачем я во всё это ввязался? Ушёл же из медицины давным-давно! — Эван вытащил видеофон и поставил его в режим записывающей голограммы.

Он ушёл из медицины ещё и поэтому.

Спасение человека в современном мире превратилось в бюрократическую игру.

Эван записывал каждое своё действие по оказанию первой помощи на камеру, чтобы потом ему не впаяли иск — «неоказание первой помощи», «оказание помощи, повлёкшей за собой смерть», «смерть по неосторожности», и ещё какие-то пункты, которые либо государство, либо родственники любили предъявлять врачам.

Эван пошёл в медицинский, потому что его заставил отец — это была единственная причина. Сам он понятия не имел, чем хочет заниматься, но идея стать медиком, в целом, была ему по душе. Пока он не понял, что это значит на самом деле.

Медицина сделала скачок вперёд, людям регенерируют ткани, пересаживают бионические сердца, не позволяют стареть — правда, пока только внешне, органы изнашиваются как и прежде, особенно, сердца. Теперь все команды скорой помощи обязаны носить интерактивные очки, на внутреннем экране которых отображались все необходимые данные. Именно в таких была фельдшер, присматривающая за орущей женщиной. Они показывали ей результаты сканирования, указывали рекомендуемое нажатие при стимуляции сердца, выводили информацию по болезням. Больше не нужно было зубрить тонны информации. Всё было в интерактивных очках.

Отец Эвана называл новое поколение докторов «приростками технологий».

В их памяти больше ничего не откладывалось. Они полностью полагались на волшебные очки, которые выведут всю необходимую информацию, даже дадут на выбор предполагаемые диагнозы. Осталось только выбрать, и вот — ты врач.

У Марка Дэппера выживали люди с минимальными шансами на успех, ведь отец Эвана — великий хирург, хоть и говнюк. Скоро этого не будет. Если процент успешности лечения будет меньше 20 %, значит, пациент скорее мёртв, чем жив, в спасении не нуждается. Врача отправят к другому больному.

Эвана бы сейчас отправили к другим пациентам.

Пульс слабый. Дыхание прерывистое. Девочка ещё жива, но у неё практически нет шансов.

Эван вытащил из кармана шприц, единственный, который прихватил с собой из аптечки фельдшера. Обезболивающее. Всё остальное пришлось бы перебирать с мыслями «а вдруг понадобится не это», но обезболивающее — универсальное лекарство, «помогающее» при любой травме.

При падении Эван распорол себе руку, от удара обжелезяки разбил голову, под порванной рубашкой виднелись кровавые подтёки, и обезболивающее понадобилось бы ему самому. Но он быстро прислонил шприц, больше напоминающий упаковку жвачки — такой же маленький и прямоугольный, — к обожжённой коже девочки, в неё впилась тонкая иголка и впрыснула спасительное средство.

Шансов мало, но они есть.

Она ещё поборется.

Словно в доказательство мыслям мужчины, девочка всхрипнула и, не открывая глаз, выдавила-выплюнула:

— Кики.

Эван быстро сел рядом, осторожно придержал её за затылок.

— Тихо-тихо, не шевелись.

Ему хотелось спросить, что случилось, где её родители, как она выпала из окна, но он понимал, что она ничего ему не скажет. Он даже не был уверен, понимает ли она его.

— Кики, — прошептала девочка одними губами. — Мой брат.

Эван напрягся, прислонился ухом ко рту ребёнка и отчётливо различил:

— Мой брат.

— В квартире был ещё кто-то?!

Девочка замолчала, её губы сжались в одну пересохшую и потрескавшуюся полоску. Она снова отключилась. Эван никогда не был так рад, что пожертвовал чем-то ради кого-то — что бы было, если бы она пришла в себя без обезболивающего?!

Мужчина неосознанно содрогнулся.

Девочке было лет двенадцать, но это не помешало Эвану представить, что на её месте лежит Эрин — её лицо покрыто ожогами, кожа на щеках обуглилась, дыхания почти нет. Он стиснул зубы, мысленно сказал: «С ней всё хорошо, за полчаса с Эрин ничего не случится. Ни-че-го. Она ни во что не вляпается». Эвану на секунду захотелось побиться головой о железные перила, — видимо, расквашенного затылка было недостаточно, — от того, насколько тупым ему показалось самоубеждение. Эрин может вляпаться в неприятности, даже если её засунуть на необитаемый остров.

Он посмотрел на свои дрожащие руки, стиснул кулаки.

Когда он увидел её, зажатую плитами, ему показалось, что он смотрит на её труп. Такого ужаса он не испытывал, наверное, никогда. Потом уже осознал, что она жива, даже может орать на Юргеса. Только после этого Эван нашёл в себе силы развернуться, позвать спасателей.

Но эти секунды показались худшими в его жизни.

— Ты мне мешаешь, Эрин, — злобно выплюнул он, тряхнул головой, собираясь с силами, и взглянул ввысь, решая, что делать дальше.

Он ещё не знал, что бывает намного хуже.

Спасателей внизу не наблюдалось. Эван разозлился ещё сильнее, поняв, что, скорее всего, они тупо не прислушались к фельдшеру. Очевидно было, что она новичок, а своё мнение отстоять наверняка не смогла. Если уж «чувак в костюме» сходу вынудил её себе подчиняться, то…

Эван выставил видеофон на голографический аварийный сигнал, он должен был мигать с балкона и теоретически привлечь к себе внимание. Сам мужчина засучил рукава, но те быстро распались обратно висящими огрызками — рубашка была порвана в клочья. Не обратив на это внимания, он пошагал (пытался бежать, но сил не было) по пожарной лестнице.

К тому моменту, как он добрался до нужного окна, с него ручьём лил пот, спина и подмышки покрылись мокрыми пятнами, с волос срывались гигантские капли. Этаж был вовсе не двадцатым, не меньше тридцатого — точно. Эван различил мигалки пожарных машин снизу, но останавливаться не стал — глупо залезть так высоко, а потом спокойненько спуститься, будто просто на спортзал денег не было.

Эван взбирался по пожарной лестнице, на которую они упали вместе с девочкой. Теперь от нужного окна его разделяло приличное расстояние. Стекло в нём было разбито, за осколки зацепился сдувшийся детский батут, раскачиваясь на ветру, словно флаг.

— Кики? — осторожно позвал Эван, чувствуя себя немного дебилом.

На этой высоте отчётливо воняло палёной резиной, но почему — было непонятно, вроде бы никакого дыма не наблюдалось.

Мужчина раздражённо вздохнул, взглянул вниз, ужаснулся высоте, пообещал себе больше не смотреть и уже собирался разбить ближайшее к нему окно, влезть в квартиру и проверить её на наличие других пострадавших.

Но тут из дальнего разбитого окна с батутом высунулась светлая детская головка.

— Кики? — опешил Эван.

Ему не ответили, в детских глаза вообще не было понимания ни что произошло, ни что за дядька тут лазает, ни где его, судя по всему, старшая сестра.

— Кики, уберись обратно. Отойди на шаг, ладно? Давай, дружок, чуть-чуть дальше от окна, хорошо?

Эван очень удивился, когда мальчик послушался и скрылся от солнечных лучей за занавесками.

— Ладно. Кики, это твоя комната, да?

Светлая головка кивнула, настороженно разглядывая «супермена», заляпанного грязью и кровью.

— А эти окна — это кухня? — допытывался Эван, жалея, что не может перепрыгнуть на другую пожарную лестницу. Хотя и от неё до нужного окна было далековато.

Кики кивнул.

— Сможешь перейти на кухню? Откроешь мне окно?

Мальчик отрицательно закрутил головой.

Эван вздохнул. Уговаривать зажравшихся миллиардеров купить новый артефакт он умел, а вот детей… как с ними разговаривать вообще?!

— Кики, я хороший дядя, — глупо сказал он и чуть не выругался матом — да что он несёт?! — Я тебя не обижу, — настойчиво продолжал говорить Эван, не понимая, что мальчик не двигается с места вовсе не из-за странного дяди.

Насторожился мужчина только в тот момент, когда услышал свистящий звук, будто откуда-то спешно сдували воздух. Сперва он решил, что это батут, но внезапно почувствовал убийственный запах жжёной резины. Кики вжался в занавеску.

— Слушай, — осенило Эвана, — у тебя есть видеофон? Он при тебе?

Мальчик испуганно кивнул.

— Ладно, сними на камеру, что там у тебя в комнате. Сможешь?

Управляться с современными гаджетами мальчик умел явно лучше, чем разговаривать с людьми.

Спустя несколько мгновений Кики вывел голограмму, на которой отразилась комната детей, в которой посередине валялся скукоженный кусок разбившегося лайнера.

Эван в ужасе уставился на картинку.

Он не знал, из какого именно материала делали современные лайнеры, но хорошо помнил, один из владельцев авиапарка рассказывал о новой супертехнологии. Любая взрывоопасная деталь самолёта делалась с автоматической системой сдерживания взрыва. Если датчики указывали, что самолёт потерпел крушение, и появилась опасность возгорания, деталь покрывалась изоляционными щитами. Они на 100 % предотвращали возможность взрыва.

Правда, было два смущающих конструкторов момента.

Первый — если система даст сбой и при абсолютно нормальных условиях полёта покажет «крушение», то самолёт развалится в воздухе, так как все основные его детали свернутся в кокон.

Второй — если внутри кокона возгорание уже произошло, то пластины сдержат взрыв, но сами начнут плавиться. Как этого избежать, конструкторы пока не придумали. А зря.

Судя по всему, взрыв в комнате детей уже произошёл, и сейчас плавящиеся пластины разжижали ни в чём не повинный пол, образуя в нём дыру размером с кратер. Кики стоял сантиметрах в пятидесяти от лавы.

— Так, дружок, о-о-о-очень быстро залезай на подоконник, слышишь? Давай, давай, скорее, иначе твоим ногам сейчас будет очень больно.

Видя, что мальчик продолжает стоять в испуганном ступоре, Эван прекратил изображать доброго дядю.

— Кики. Лезь. Живо.

Ребёнок опасливо опёрся руками на подоконник и ожидаемо выронил видеофон. Гаджет полетел на головы спасателям, уже поднимающихся по пожарной лестнице — как раз по той, по которой Эван лез изначально, и что была чуть ближе к окну с мальчиком. И вроде это было хорошо, но девочка-то лежала на другой!

Кики медленно залез на подоконник, обнажив себя солнцу и задрожав, как осиновый лист. Ветер любезно потрепал светлые кудрявые волосы, совсем не такие, как у сестры.

— Ладно, теперь очень осторожно двигайся к лестнице. Видишь? До неё совсем чуть-чуть. Будь, пожалуйста, осторожен.

Не успел Эван договорить, как они услышали зверский треск, с которым проломился пол. Деталь от самолёта расплавила одну преграду и ринулась ко второй.

Был свист. Грохот. Несколько секунд пугающей тишины.

И взрыв.

В одно мгновение выбило окна на этаже ниже, а вместе с ними и часть стен по обеим сторонам. К этим местам как раз крепились пожарные лестницы. На той, что стоял Эван, прошлись жуткие колебания. На той, что находилась рядом с мальчиком, крепления моментально вылетели, и конструкция выгнулась дугой, как воодушевлённая гимнастка. Спасатели, взбиравшиеся по этой лестнице, замерли и вцепились в перила.

— Кики, стой! — рыкнул Эван.

Мальчик замер, готовый разреветься в любую секунду.

Копоть, оставшаяся на лицах обоих, не добавляла оптимизма.

— Ползи ко мне. Я тебя поймаю, — решил мужчина.

Их разделяло одно окно. Всего-то нужно перегнуться через перила и поймать пацана. Подумаешь.

Увы, Эван не доставал.

Чёрный дым валил ему в глаза, мужчина почти не видел мальчишку. Он хотел бы дождаться пожарных, чтобы они подняли гравиплатформу и спокойно забрали ребёнка, но, во-первых, если мальчик ещё немного пробудет под солнечными лучами, ему придётся даже хуже, чем сестре — детская кожа восприимчивее; во-вторых, по дому слышался опасный треск, не предвещающий ничего хорошего. В-третьих, спасатели остались на сломанной лестнице.

— Кики, тебе придётся прыгнуть.

— Я боюсь, — услышал он первые слова от мальчишки.

Ну ладно, он умеет говорить, это хорошо.

— Кики, какой у тебя любимый супергерой? — в отчаянии спросил Эван, жалея, что тратит драгоценные минуты на разговоры, в которых он не силён. А если ничего не выйдет? Он обоих угрохает. И ему с этим жить. Возможно — жить.

— Зелёный кулак, — непосредственно выдал мальчик, по подоконнику, впрочем, не двигаясь.

Эван раздражённо вздохнул.

Что ещё за Зелёный кулак?!

Он надеялся услышать что-то вроде — Супермен, ну, который из старых-старых комиксов, Эван по нему тащился в детстве. И когда только расплодились эти супергерои?!

— Ладно, Кики, давай представим, что ты — это Зелёный кулак, да? Мы с тобой сейчас…

Эван так и не узнал, обладает ли он достаточным даром убеждения, чтобы заставить ребёнка пролезть по внешнему карнизу и прыгнуть в руки незнакомому мужчине. Дом под ними угрожающе затрещал. Эван взглянул вниз и увидел хищно ползущую вверх щель.

— ПРЫГАЙ! — таким приказным голосом заорал мужчина, что рота солдат моментально сиганула бы с карниза.

Мальчишка среагировал скорее на приказ, нежели на желание скорее смыться с опасного окна. Он особо не разогнался, он не знал, как прыгать на такие расстояния, и Эван едва сам не вылетел со своей лестничной площадки, пытаясь поймать мальчишку.

За руку поймать не успел. Но схватил пижаму. Та резко натянулась, ворот вдавился мальчику в шею. Эван заорал от напряжения, на пределе своих сил и возможностей потянул трепыхающегося и голосящего ребёнка вверх.

Прошло несколько долгих, мучительных мгновений, прежде чем он затащил Кики к себе. Перетянул пацана через перила, позволил упасть себе на грудь.

Они лежали ещё некоторое время на холодной площадке, Эван пытался отдышаться, Кики плакал, как резанный, пускал сопли мужчине на грудь и успокаиваться не собирался.

— Ладно. Ладно. Идём.

Эван потрепал пацана по спине, будто своего закадычного друга, обхватил за талию и со стоном поднялся вместе с ним.

Он перешагивал по ступенькам с ощущением победителя. Адреналин вдарил в голову сильнее любого наркотика. У мужчины всё ещё дрожали руки, в голове шумело, рука отзывалась болью, хотя остальные раны на теле он не ощущал совсем.

Но он вытащил ребёнка.

Почти как супергерой.

Почти.

Эван услышал оглушительные хлопки, с которыми крепления и этой пожарной лестницы начали выдираться из стены, один за другим, как домино. Мужчину мотнуло к краю лестничной площадки, заставив вцепиться в перила, чтобы не вылететь в свободном полёте.

Он увидел, что спасатели решили подняться на широкой гравиплатформе, видимо, трезво оценив опасность только после взрыва.

Эван оглянулся, увидел отцепляющуюся от стены лестницу и, ухватив пацана покрепче, побежал вниз.

Он не успевал.

Они были где-то в районе тридцатого этажа, вниз ещё бежать и бежать, а лестница уже начала отклоняться вперёд, готовая рухнуть на глазеющих внизу людей. Эван на удивление очень быстро придумал, что делать. Как-то просто родился в голове выход, а насколько он безумен — не анализировал.

Просто бежал вниз, ждал, пока сократится расстояние между ними и поднимающимся спасателем.

Он знал, что гравиплатворма рассчитана на серьёзный вес, но она не выдержит веса двух человеческих тел, летящих с высоты, с учётом того, что на ней уже стоит человек. Платформу мотнёт из стороны в сторону, она не удержит высоту, и пострадают трое.

Но двое точно выживут.

Ещё один — как знать.

Возможно, случится чудо.

Прежде чем сделать последний рывок, Эван вновь вспомнил Эрин. Представил её лицо, глаза, наполненные слезами.

Он так долго переживал свои ощущения ужаса, вспоминая, как увидел её под плитами и подумал, будто она умерла. Ему и в голову не приходило, что она может когда-нибудь пережить такие же эмоции.

Более трёхсот раненых, сто шесть погибших.

Эвану предстояло выбрать, в какой категории окажется он.

Оглавление

Артефаки. Часть 2

  ЭТАП 1. БОЛЬНИЧНАЯ ЖИЗНЬ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  ЭТАП 2. ПОБЕГ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  ЭТАП 3. ВОЗВРАЩЕНИЕ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  ЭТАП 4. СПАСЕНИЕ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

  ЭТАП 5. КАТАСТРОФА

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7