Together forever (Вместе навсегда) (СИ) [Кохэйри-неко] (fb2) читать онлайн

========== Спокойствие ==========

***

Из-под струи горячей воды вырываются клубы пара. Они оседают на зеркало, на керамическую плитку, которой выложен пол в ванной комнате. Вода тихо журчит, принося успокоение, переливается в тусклом свете затуманенной лампы. В воздухе летают мыльные пузыри. Словно кто-то специально подкидывает вверх пену. Наблюдая, как пузыри медленно кружатся над головой и оседают на белую поверхность ванны. И лопаются, оставляя мыльные разводы.

— После всех этих битв так хорошо понежиться в теплой водичке, — раздаётся тихий девичий голос. Слышится всплеск — словно кто-то несильно ударил рукой по водной поверхности. — Спасение мира от всяких демонов — это, конечно, благородно, но…

—… слегка утомляет, — заканчивает за девушку чей-то бархатный мужской голос.

Кивок головы.

И тихий всплеск воды.

— Мамо-чан, как ты думаешь, когда всё это закончится? — взгляд голубых глаз встречается с синими.

Юноша слегка улыбается и потирает занемевшую шею.

— Я не знаю, Усако, — мягко говорит он, притягивая девушку к себе, пальцами, неосознанно, рисует на нежной спине какие-то узоры. Она тихо смеётся и ещё крепче прижимается к парню, кладя голову ему на плечо. — Наверное, тогда, когда мы докажем этому миру и всем остальным, что действительно сильны и…

—… верим в этот мир также, как в самих себя.

Лёгкий кивок, который означает, что и она его поняла.

Опять тихий плеск воды.

Девушка вдыхает персиковый аромат воздушной пены, прикрывая глаза.

Он слегка приподнимает её лицо, заставляя смотреть только на себя, и целует нежные губы. Она, обняв его за шею, отвечает на поцелуй.

Вода тихо журчит. Мыльные пузыри летают в воздухе. А влюблённые, не обращая ни на что внимания, самозабвенно целуются, всецело отдаваясь ласкам друг друга.

Окружающий мир с его суетой и напряжённостью остался там, за пределами квартиры, в огромном шумном Токио. А здесь же царит любовь и спокойное умиротворение, которого так не хватало им в последнее время.

========== Пожар ==========

Комментарий к Пожар

«Оригинал»: https://ficbook.net/readfic/2621250/8130023#part_content

Этот день отличался от остальных. Чем? Возможно, каким-то душным воздухом в городе. Или смутным чувством на душе. Или просто же потому, что Ами уговорила-таки (!) Усаги сходить с ней на дополнительные занятия. Ведь они уже в последнем классе старшей школы, впереди экзамены, и было бы не желательно их заваливать. Иначе вся жизнь пойдёт наперекосяк. Так убеждала Ами, так говорила Луна. И Уса пошла. Хоть и проспала половину занятия.

— До завтра, Ами-чан! — уже более бодро кричала Усаги, весело махая подруге портфелем и быстро убегая в сторону дома.

— Она невыносима, — проворчала Луна, косясь вслед своей напарнице, — сегодня я лучше пойду к тебе. Не хочу слушать её вечные жалобы, — кошечка запрыгнула Ами на плечо. Девушка лишь грустно улыбнулась и, покачав головой, пошла домой.

А Усаги была уже почти на месте. Но когда она завернула за угол… Её сердце сжалось в липких когтях страха. Над домом Цукино полыхали ярко-красные языки пламени в розовых лучах заходящего солнца.

Из вмиг ослабленных рук выпала школьная сумка, с глухим звуком ударяясь об асфальт. Ноги стали ватными, подкосились, и Усаги без сил рухнула на землю. Мир вокруг тут же отдалился от неё. Она ничего не слышала. Ничего. Ни криков пожарных, которые изо всех сил пытались остановить пожар, ни бурлящей вокруг толпы, которая сокрушалась по поводу произошедшего. Ничего. Перед её глазами лишь бушевал пожар, съедая всё на своём пути.

— Усако!

Она видела три лежащих у кареты скорой помощи тела, которые были прикрыты белыми полотнами. Около стояли врачи и сокрушённо качали головами.

Одна… Она осталась одна.

По щекам потекли горячие слёзы. Усаги сжалась в комок и тихо зарыдала, проклиная то, что не пришла домой раньше. Она ведь могла бы помочь. Могла! Но не успела, задержавшись в школе. О, если бы только повернуть время вспять!

— Усако! — продолжал звать чей-то до боли знакомый голос.

Она подняла голову и сквозь пелену слёз увидела чьи-то смутные очертания. И тут же бросилась к нему, сжимая в кулачке ткань зелёной рубашки.

— М-мамо-чан… — только и могла произнести Усаги, постоянно всхлипывая. Мамору тут же крепко обнял её, давая понять, что никуда от неё не денется. А Уса продолжала рыдать. Сердце воительницы разрывалось на части от великого горя. Будучи такой сильной она не смогла защитить самых родных. И от осознания этого ей становилось только хуже.

А в воздухе кружил пепел и искры пламени. Будущее подкрадывалось незаметно и быстро.

***

На следующий день Рей не пошла в школу. Нужно было прибраться в храме после вчерашней вечеринки. На Юичиро и дедушку она не могла положиться — что-нибудь да точно испортят. Поэтому именно Рей увидела бредущую к храму Усаги. Это было около полудня. И девушка очень удивилась тому, что её подруга не на занятиях и выглядит… не очень хорошо. Однако все её старания докричаться до Усы провалились.

Единственными словами девушки была лишь немного странная просьба. Как только недоумевающая Рей подала всё подруге, Усаги зажгла три свечки, поставила их в специальное место и упала на колени, сложив руки и закрыв глаза.

Так она и простояла час, а то и два. В полном одиночестве и с безмолвной молитвой на устах. А Рей только наблюдала за Усаги, грустно глядя на хрустальные слезинки, что текли по её щекам.

Вскоре девушка встала на ноги и, не глядя на подругу, тихо, но чётко проговорила:

— Теперь я знаю, почему ЧибиУса тогда не вспомнила своих бабушку, дедушку и дядю. Потому что она их никогда не видела. Разве можно помнить мёртвых?

А потом Усаги убежала, оставив Рей недоумевать от сказанных ею слов. Только вечером все воины узнали о произошедшей накануне трагедии.

Нет, вовсе не таким они видели наступление новой эры. Будущее теперь казалось им страшным грузом. И кто знает, какие испытания выпадут на их долю.

А в воздухе витал запах гари и ощущение собственной беспомощности перед властью времени. Но выбрав однажды один путь, на другой уже никогда не вернёшься.

========== Люблю ==========

Комментарий к Люблю

«Оригинал»: https://ficbook.net/readfic/2621250/8150769#part_content

Я всегда был одинок. Всегда. С той самой аварии. Что было до неё, я не помню даже теперь. Посему и могу точно заявить, что был одинок с осознания самого себя как человека. Или хотя бы живого мыслящего существа.

Единственный мой друг в то время исчез, вернее улетел также быстро, как и появился. А девочка с золотыми волосами и букетом роз в руках осталась почти единственным светлым воспоминанием. Хотя… почему почти?

Потом полетели года, вначале так медленно ползущие. Со сверстниками я очень трудно находил общий язык: они не понимали меня, я — их. Дети никак не могли понять и, главное, принять в свою компанию маленького волчонка, который скалил зубы на любое подозрительное действие в его сторону. Или же просто не хотели возиться со мной и моей тёмной душой, покрытой всякими дурацкими тайнами. Я же в свою очередь не понимал, как можно быть такими наивными и глупыми до одури. Я не доверял им, они — мне. Однако они не строили вокруг себя невидимых барьеров, а вот я — с удовольствием. Я возводил вокруг себя непреодолимую стену и смотрел сквозь неё на окружающий протухший, совсем как моя душа от одиночества и вечной тоски, мир. Вместо привычных всем розовых очков на мне были чёрные, позволяющие видеть в людях лишь всё отрицательное.

Школа, университет… Всё было, как и всегда. Я ходил волком-одиночкой и никого не подпускал к себе ближе, чем на пару метров. Лишь Мотоки с его непринуждённостью, каким-то неизвестным мне образом, смог назваться моим другом. Он не походил ни на кого из других, не лез копаться в душу, а просто молча помогал, если возникали проблемы. О, а их у меня было предостаточно. Просто целый букет! Моя больная голова на самом, что ни есть, ровном месте создавала какие-нибудь ушлые проблемы и вечные причины. То вымораживающее отношение к окружающим, то просто жуткая депрессия и тщательное ковыряние в себе и своих поступках, то провалы в памяти или того похлеще. Или бредовые призрачные сны, к которым я почему-то привязался всей душой. И Мотоки терпел меня и не давал упасть духом. Однако совсем не это мне было нужно, дружеского плеча мне было мало. На душе скребли кошки, а я постоянно чувствовал, что чего-то не хватает. Чего именно — я так и не понимал.

А потом появилась она. Усако. Моя Усако. Единственный человек в этом мире, который по-настоящему дорог мне. Который никогда не предаст. И благодаря которому я могу почувствовать себя живым, а не брошенным на произвол судьбы в этом чужом мире. Она — тот самый лучик света в моей жизни, который я так долго и упорно подсознательно искал. Искал и нашёл.

Ещё тогда, когда мы впервые встретились, я почувствовал что-то такое, чего никогда ещё не чувствовал. Меня тянуло к ней, как хилое растеньице к лучам солнца, поэтому-то мы так часто и сталкивались. Не зная, чего и сказать, я только и делал, что грубил ей. И потом невольно любовался на милое нахмуренное и покрасневшее от злости личико. Я никогда и не думал, что вообще смогу сказать ей о том, как люблю её. Думал, что мы так и продолжим бегать вокруг да около, если бы не… Да, если бы не тот ужасный период в жизни. Я никогда себе не прощу того, что позволил заколдовать себя. Это признак слабости, а воин не должен быть таковым. Но Усако уверяла меня, что тогда я был сломлен духом и слаб телом, поэтому не мог сопротивляться. Ради неё я поверил в это и старался никогда более не вспоминать. Но на душе всё равно остался осадок. Уже какой там по счёту?

Но я всегда был и буду рядом с ней, защищая и оберегая своё единственное сокровище в жизни. Но я знаю, что она тоже должна становиться сильнее, дабы стать в будущем великой королевой. Поэтому-то скрепя сердце и вмешивался только в самом конце битвы или в её критический момент. А если Усако становится сильнее, то и я вместе с ней безусловно.

Но сейчас, когда она лежит в моих объятьях, такая хрупкая, нежная и беззащитная, я не могу представить её великим воином, защищающим наш мир ото зла. Она всегда останется для меня милой и любимой Усако, которая сейчас так сладко потягивается во сне и льнёт ко мне всем телом, согревая теплом и словно прося защиты.

Я только крепче прижимаю её к себе и, прикрыв глаза, вдыхаю приятный аромат лавандового шампуня, который уже вот который раз кружит мне голову. Я пьянею от него, я пьянею от Усако, от того, насколько близки наши тела, пьянею от её любви ко мне. Я не перестану её любить, и совсем неважно, сколько пройдёт лет. Буду любить целую жизнь. И даже её мне не хватит.

— Мамо-чан… О чём ты думаешь? — я перевожу свой взгляд на Усако, которая уже проснулась и, прикрыв глаза, нежно смотрела на меня из-под длинных чёрных ресниц.

Я лишь улыбаюсь и наклоняюсь к ней, проводя носом по её щеке. Моя милая тихо смеётся, и её лицо кажется мне таким светлым. А её смех — услада для моего слуха.

Усако трётся щекой о моё плечо, зажмуриваясь от удовольствия и покоя, как кошка, а я наклоняюсь к её уху и тихо говорю:

— Я думаю только о тебе. Я счастлив, что в моей жизни появился такой лучик солнца, как ты. Ты вырвала меня из плена одиночества, и я безумно тебе благодарен за спасение моей грешной души, — я выпрямляюсь и смотрю в её прекрасные голубые глаза, которые светятся теплом и любовью, и я просто тону в них, словно проваливаясь в безоблачное небо.

========== Чистое сердце ==========

Комментарий к Чистое сердце

«Оригинал»: https://ficbook.net/readfic/2621250/8219232#part_content

Яркие всполохи магии освещали двор одного из частных домов Токио. То и дело слышались различные заклинания и звуки ударов.

— С-слиш-шком поздно, С-сейлор С-сенш-ши! — восклицал голос очередного врага воительниц, со смаком растягивая буквы Ш и С, походя на змею, — ваш-ши чис-стые с-сердца пойдут на пользу великому Хаос-су! А ваш-ши тела заполнятс-ся с-скверной, и вы будете нам отличными, ш-шикарными с-союзниками.

— Не дождёшься, — прошипела в ответ Сейлор Марс, еле-еле удерживаясь на ногах, которые были покрыты свежими кровоточащими ранами. Остальные воины уже плашмя лежали на земле: предыдущей пала Юпитер.

— Ты будеш-шь первой, — усмехнулась неприятельница, вытягивая вперёд руку. Над ладонью заискрился тёмный свет, — видиш-шь, какая почётная доля тебе дос-сталас-сь.

В сторону Марса вырвался чёрный столп Тьмы.

— Нет!

Девушка приготовилась было оборонять, но…

— Марс…

В глазах воительницы потемнело. Она рухнула на колени, бессильно глядя на застывшую над ней Сейлор Мун, так внезапно появившуюся на поле битвы.

— Сейлор Мун!

Ноги воительницы Луны подкосились, и она упала на землю рядом с подругой. Её глаза потускнели, а из груди вырвался последний вздох.

— Усаги! — голос Сейлор Марс сорвался, и она в отчаянии принялась трясти подругу, — очнись, Усаги!

— Как трогательно, — услышала девушка неподалёку голос неприятельницы и резко подняла голову, — до с-слёз противно, — враг медленно приближалась к светящемуся сгустку энергии, который вылетел из груди Сейлор Мун после удара, — мой драгоценный! С-святой Грааль, — прохрипела она, с жадностью глядя на чистое сердце, которое превращалось в могущественный артефакт, — наконец-то я добралас-сь до Мес-с-сии!

— Грааль? — прохрипела Марс, неверящими глазами глядя перед собой, — н-но… Как это возможно? Мы же потеряли его в битве с Фараоном 90 и Галактикой Тау.

— Вы такие дуры, С-сенши, — расхохоталась неприятельница. Марс поморщилась, вспоминая Изумруд. Даже противный хохот последней был гораздо лучше, нежели у этой, покусившейся опять на чистые сердца жителей Земли, — вы что, не знали? Вы думали, что Грааль может вот так взять и ис-счезнуть? А вот и нет, — злобный оскал исказил красивые черты лица неприятельницы, — С-святой Грааль, как чис-стое с-сердце с-самой первой Мес-с-сии С-света, с-соединяетс-ся с-с с-сердцем очередной Мес-с-сии, с-становяс-сь с-с ним единым целым. Или вы думали, что С-сейлор Мун не нас-стоящая Мес-с-сия?

— А как же… — раздался позади Марс тихий голос недавно пришедшей в себя Нептун. Воительница обернулась и увидела, что все её подруги пришли в себя и внимательно слушают разговор.

— Пос-ст Мес-с-сии передаётс-ся из поколения в поколение, — неприятельница со смаком выговаривала слова с шипящими буквами, — предыдущей была мать принца Эндимиона в прош-шлой жизни, которая погибла с-с мужем пос-сле рождения с-сына. А нынеш-шняя — С-сейлор Мун. Правда, с-скоро и её не сстанет, — враг протянула руки к артефакту, готовясь схватить его. Но её попытки вдруг пресекла алая роза, вонзившись прямо в кожу.

— Чёрт побери! — завыла неприятельница и с ненавистью посмотрела на очередного противника. Воительницы проследили за её взглядом и увидели Мамору, который стоял в оборонительной позе с мечом в руке. За его спиной были лорды, недавно переродившиеся, которым и принадлежал этот особняк. Они тоже находились в состоянии боевой готовности: над их ладонями светились искры магии.

— А, какие люди, — усмехнулся враг, глядя на бравых воинов, — а мы вас-с как раз вс-споминали, Ваш-шс-ство.

— Отойди от Усако, — свистящее шипение Мамору заставило всех вздрогнуть, а Марс даже отпрянула от подруги, хотя данные слова предназначались вовсе не ей.

— Вы опоздали, Ваш-шс-ство, — вдруг хмыкнула неприятельница и, сконцентрировав магию на здоровой ладони, выстрелила ею в сторону Грааля. Но произошло то, чего не ожидал никто. Ни метнувшийся вперёд Мамору, а следом за ним Лорды, ни пытавшиеся было вскочить воины. Даже сама виновница произошедшего этого не ожидала. Вместо того, чтобы поплыть к ней в руки, Святой Грааль покрылся трещинами и с тихими звоном рассыпался на кусочки, которые блестящим шлейфом посыпались на землю около Сейлор Мун.

Что было потом — мало кто помнил. Дикое отчаяние и банальное нежелание поверить в случившееся сделали своё дело. Все пришли в себя только тогда, когда враг был изгнан куда-то далеко (хоть и обещал вернуться), а развоплотившаяся Сейлор Мун лежала на коленях Мамору. Голова последнего была опущена, а руки крепко держали холодное тело возлюбленной. Он не мог поверить в случившееся. Никто не мог.

— Может быть нам… — только-только начала говорить Уранус, как её перебил грозный голос земного принца.

— Отставить!

Все умолкли, боясь даже пикнуть.

Мамору тяжело поднялся, продолжая держать на руках тело Усаги.

— Кун…

Его глаза сверкнули чёрным светом.

Первый лорд без слов понял принца и, приблизившись к осколкам Грааля, аккуратно магией сложил все частицы в волшебную шкатулку. А затем последовал за Мамору, который направился в подвал особняк, где располагалась их лаборатория.

Остальные продолжали хранить молчание. Понурив головы, сейлоры, ведомые лордами, отправились в дом. Что будет дальше — никто не знал. В сердце поселилась тупая ноющая боль, а по щекам текли горячие слёзы. Хоть и знали, что Мамору что-то придумал, но не надеялись вновь увидеть жизнерадостную улыбку принцессы. Ведь её чистое сердце вынуто и разбито. Что может быть хуже?

***

— Я вытащу её! Вытащу, чего бы мне этого ни стоило!

Стекло протяжно зазвенело, как бы говоря, что оно не предназначено для ударов. Но Мамору было как-то плевать. Он упирался в окно ладонями и мутным взглядом смотрел на пелену дождя на улице. Сейчас все его мысли занимало одно: как спасти Усаги. Она вот уже несколько дней находилась в лаборатории на искусственном дыхании и питании. А Мамору всё это время не спал и не ел, пытаясь придумать способ вернуть чистое сердце. Он даже склеил Грааль с помощью волшебной пыли, а это было не так уж и просто. Но артефакт не хотел преобразовываться в форму кристалла и растворяться в теле Усаги. Только стоял на столе и загадочно мерцал.

— Поешь только, — невозмутимо сказал ему Кунсайт, медленно попивая кофе.

— К чёрту, — Мамору заметался по кухне туда-сюда, напоминая раненого зверя, запертого в ловушку.

— Если ты…

— Идея! — вдруг воскликнул юноша, прерывая начавшуюся было лекцию лорда и резко останавливаясь на месте, — Кун, ты идёшь со мной! — Мамору ринулся в лабораторию, волоча за собой за шиворот ничего непонимающего Кунсайта. Все, кто видел сиё действо, только проводил их недоумевающими глазами.

***

Всю ночь из-под пола слышались трески магии, а из-за дверей виднелись всполохи света. Что эти двое там творили — никому не было понятно.

К полудню всё прекратилось. Тогда же и вывалился в гостиную уставший Кунсайт, плюхнувшись в кресло и захрапев.

— Что они там делали? — шёпотом спросила Минако у Ами, но та лишь раздражённо пожала плечами. Эти напряжённые дни всех вывели из равновесия.

— Ну, ерундой уж маяться они не могли, — чей-то до боли знакомый голос послышался на пороге, прерывая Минако, которая уже хотела разбудить Куна для объяснений.

Все резко обернулись. А у Зойсайта даже печенька выпала изо рта.

На пороге гостиной стояла… Усаги. Собственной персоной. Она тепло улыбалась друзьям, держа в руках тот самый Святой Грааль. За девушкой, устало облокотившись о дверной косяк, стоял Мамору, чуть тяжело прикрыв глаза.

Минутный шок вскоре прошёл, и девчонки с визгами бросились к подруге. Гостиная наполнилась гомоном, а унылая грусть, царившая здесь все эти дни, мгновенно улетучилась.

— Как это? — недоумённо спросила Рей, глядя на Мамору.

Парень лишь загадочно улыбнулся.

— А Грааль?

— Теперь он просто артефакт, принадлежащий Мессии, — подал голос проснувшийся Кунсайт.

— Помните, ЧибиУса говорила, что видела его в комнате у Нео-Королевы Серенити? — наклонив голову, сказала Усаги.

— Теперь ясно, почему он стал существовать самостоятельно, — улыбнулась Харука, — но вот только как?

***

— Кун? Так ты ответишь? Или будешь молчать как партизан?

— Ладно. Хорошо. Принц просто отдал часть своего кристалла сердца принцессы, соединив обе части с пылью от Святого Грааля, чтобы не произошло отторжения неполноценных сердец.

— Н-но… Как это возможно?

— На то и был нужен я. Хоть мне и не нравилась эта безшабашная идея. Мы вытащили из его тела кристалл, а потом он стал химичить. Я только не давал ему в обморок упасть. А то он над сердцем же ковырялся.

— Ого…

— Это он предложил. И теперь их сердца будет не так-то просто извлечь. Если только одновременно по обоим вдарить. А об этом мало кто догадается.

— Ах, вот это я понимаю — настоящая любовь. Теперь у них не только одна душа на два тела, но даже сердце. Кун?

— Что?

— А давай также сделаем? Чтобы и наша любовь была огромной и всесильной.

— Боже, Минако!

========== Чёрное и белое ==========

Комментарий к Чёрное и белое

«Оригинал»: https://ficbook.net/readfic/2621250/8400883#part_content

Чёрное — тьма, всепоглощающая, липкая, как смоль, как чистейший дёготь. Она заполняет разум тёмными мыслями, и человек чернеет, словно гниёт изнутри. И для него почти нет спасения.

Белое — свет, очищающий, яркий, как электричество, как солнце в полдень. Он успокаивает разбушевавшийся разум людей, лечит своими тёплыми лучами. Это свет Серебряного кристалла.

Чёрное. Белое. Это составные части баланса. Составные части символа Инь-Ян. И в каждой есть что-то такое, присущее их противоположности. Что же может объединять такие разные вещи?

Он любил чёрное. Смокинг, трость, очки, доспехи. Даже волосы были цвета воронова крыла. А в глазах, синих, почти чёрных, казалось, плескались глубины океанов, таящие сумрак и опасность.

— Опасность ли? Ведь сколько диковинных и необычных созданий скрывается в толще воды. А кораллы? А поистине чудесные медузы? Даже ловкость акул захватывает дыхание. А дельфины, эти «люди» океана?

А она любила белое. Платье, туфли, даже сам Серебряный кристалл. А в будущем и волосы приобретут серебристый оттенок. В глазах же отражалось чистое непорочное небо.

— Непорочное ли? Сколько крови и страданий оно видело, сколько мук и несправедливости? Насилие и жестокость творится по всему миру, и всё это отражается в небе. А войны? А другие глобальные катастрофы с многочисленными жертвами?

Так ли на самом деле порочна тьма и чист свет?

Они идеально дополняли друг друга. Как кусочки пазла, как ключ и замок. Они всегда шли рука об руку, даже если и ссорились. Они знали свою половинку, как самого себя, но это их не отпугивало, а, наоборот, как магнит притягивало друг к другу. Они любили и были любимы. А разве не это самое главное спасение в этом прогнившем мире? Разве не любовь, объединяющая часть тьмы и света, Инь и Яна, спасает и очищает заблудшие души? Разве нет? Нет? Но они думают по-другому. И им начихать на мнение остальных по отношению к ним.

— Мам, почему невеста должна быть в белом? — девушка крутилась перед зеркалом и смотрела, какая фата лучше подойдёт к её свадебному платью. Её мама лишь улыбнулась, расправляя складки:

— Это знак её невинности и чистоты.

Девушка на миг замерла и обернулась к женщине. Её глаза вдруг сверкнули каким-то таинственным внутренним огнём, а голос приобрёл стальные нотки серьёзности:

— А почему тогда жених в чёрном?

Она ожидала ответа, но его не последовало. Мама молчала и почему-то не хотела отвечать на этот, казалось бы, очень простой, но в то же время такой сложный вопрос.

Но будущая невеста знала, кто может точно на него ответить.

— Мамо-чан, почему?

— Это лишь простые условности. Так невеста воплощает собой символ Инь в будущей супружеской паре, а жених — Ян. А вместе они как будто образуют этот загадочный для всех символ. Таким образом показывается, что муж и жена не могут жить отдельно друг от друга, как не может существовать без своих частей Инь-Ян.

— Но мы ведь и без этих условностей составляем Инь-Ян. Так?

— Да. Усако…

А где-то вдалеке рассыпались разноцветными искрами фейерверки, а гости громко кричали во весь голос своё дружное: «Горько!»

========== Навсегда ==========

В этот день всё было прекрасно. Ярко светило солнце, невзирая на дождливые прогнозы; птицы пели красивые песни, чаруя своими голосами многих. Сегодня всё было таким, как она представляла всю свою сознательную жизнь. Всё было неподражаемо. Всё было идеально.

В огромном зале веселились и плясали гости под задорную музыку. Слышался радостный смех и гомон. В смежном зале же, наоборот, кто-то с удовольствием поглощал вкусные и даже неизвестные им лакомства.

А она стояла у окна, и её блуждающий взор скользил по невыносимо яркому небу. Было так хорошо и спокойно. Душа словно пела и готова была взлететь прямо туда, к небесам. Сегодняшний особенный день она запомнит надолго. Как минимум — навсегда. Слишком долго они шли к этому. Слишком много преград стояло у них на пути, словно кто-то упорно не хотел их счастливого союза. Слишком много раз они теряли друг друга, с таким усилием вновь обретая. Слишком… много всех этих «слишком» с отрицательным значением. Пора бы уже поменять его на прямо противоположное. Они слишком любят друг друга — до беспамятства, до крепких объятий ночью, — чтобы отступиться от выбранного пути и пойти на поводу у тех, кто сомневается в искренности их чувств. И она не отпустит его. Никогда. Они продолжат идти дальше по жизни вместе, бросая всем вызов. Им даже не нужны Хрустальный Токио и тридцатый век, чтобы прожить счастливую жизнь. Однако, не всё бывает гладко, но это бремя они готовы нести на собственных плечах. Главное — вместе. И навсегда.

Она вздрогнула, когда почувствовала, как чьи-то руки крепко обняли её за талию. Но потом мягко улыбнулась и, повернувшись, обняла его в ответ, вдохнув такой знакомый, такой родной аромат его одеколона, сквозь который пробивается тот, мужской, который принадлежит именно ему.

— Мамо-тян…

— Усако, — его голос завораживал, заставляя бегать по спине мурашки. От наслаждения слышать его, — так ты и вправду… — он замолчал, глядя на неё и с полуулыбкой ожидая подтверждения. Он просто хотел ещё раз услышать эту радостную новость. Ещё и ещё. Как и она была готова сотню раз за ночь и утром слышать его слова предложения руки и сердца. Это было таким… пьяняющим и безумно радостным.

— Да, — она тепло улыбнулась, и ему на мгновение показалось, что светлые волосы золотом сверкнули в лучах солнца, — да, — повторила она, слегка отстраняясь, и взяла его руку, положив ладонь на свой пока что плоский живот, затянутый в атлас корсета, — ЧибиУса уже живёт в нашем времени. И зов будущего, нашего будущего, Хрустального Токио, всё громче слышен теперь. Ты слышишь его? — её блестящие глаза внимательно смотрели в его глубокие синие, как чистое море.

— Сейчас я слышу лишь крики «горько», — усмехнулся он и, подхватив на руки смеющуюся невесту — теперь уже жену, любимую и неповторимую — вернулся к гостям, которые жаждали очередного поцелуя молодожёнов. И которые его получили.

Комментарий к Навсегда

«Оригинал»: https://ficbook.net/readfic/2621250/9374357#part_content

========== Ночь, дорога, рок ==========

Это была очередная сумасшедшая ночь. И была она таковой отнюдь не в том пресловутом «постельном» смысле. Это была величайшая гонка. Гонка мотора, тяжёлого рока и наших сердец, бьющихся в унисон.

На нас порой такое накатывает, когда мы, бросив все дела на произвол судьбы, срываемся с места поздно вечером и мчимся за город на встречу звёздам и ветру, рассекая дороги. Инициатором становится Мамору. А я заражаюсь его энтузиазмом и с наслаждением отдаюсь власти огромной скорости и музыки, которую я, вообще-то, и не слушаю вовсе. Но… Я просто окунаюсь с головой в ощущения. Как обычно это делаю. Да и песни у Мамо-чана заразительные. Я испытываю настоящий кайф, когда слушаю их, чувствуя, как порывистый, но такой бодрящий ветер изо всех сил хлещет в открытые окна машины, щекоча наши разгорячённые лица. Свет фонарей быстро мелькает перед глазами, превращаясь в яркую пелену. Мамору уверенно ведёт машину, прибавляя скорость. А я довольно жмурюсь от безумных ощущений. В висках стучит, а по телу разливается пульсацией адреналин. Даже битвы с демонами не сравнятся с этим. Здорово.

Никто не знает о нашем таком безумстве. Это наш секрет скорости и звёздного неба за городом. Смога нет, и мы с Мамору, обнявшись и облокотившись о капот машины, смотрим, как на чёрном небосводе мерцают белые огоньки света. Представляем, как в космосе на далёких планетах бушует жизнь в своём полном великолепии. Вспоминаем Серебряное Тысячелетие и представляем Хрустальное. В такие моменты мы едины душами, как никогда. Сердце готово выпрыгнуть из груди от счастья, а внутри всё тихо и спокойно. Умиротворённо. Непередаваемые ощущения. В такие моменты мы словно отрешены от всего мира, но и одновременно близки с ним, как не бывает никогда прежде.

И плевать, что завтра нам встречаться с воинами, чтобы обсудить тактику боя или поворчать на Сейлор Мун, то бишь меня. Плевать, что завтра в университет или на работу в восемь утра. Плевать, хоть я и терпеть не могу это слово. Это наши личные моменты сумасшествия и дикого восторга, которые ни я, ни Мамору терять не намерены.

Комментарий к Ночь, дорога, рок

«Оригинал»: https://ficbook.net/readfic/2621250/9480896#part_content

========== Учёба ==========

— Садись уже! — ЧибиУса вилась вокруг своей будущей матери и ворчала, — если ты не переборешь свой страх сейчас, то не сделаешь это никогда!

— А вдруг она меня скинет? — пропищала Усаги, во все глаза глядя на молоденькую кобылку гнедой масти. Та в свою очередь тоже глазела на блондинку, только без страха, а с любопытством, слегка помахивая хвостом.

— Ничего подобного, — возразил ей Мамору, — она приучена возить людей на спине, к тому же сейчас спокойна, — он улыбнулся, когда лошадь фыркнула и ткнулась мордой в ладошку Усаги. Та тихо охнула, но руку не убрала, — смотри, Усако. Ты ей понравилась.

— Н-но я… — девушка беспомощно переводила взгляд с лошади на Мамору. Стоящая рядом ЧибиУса недовольно вздохнула, начиная топать ножкой:

— Садись!

— Я не умею! Не помню! — Усаги затрясла головой, зажмуриваясь. Она удивлённо вскрикнула, когда вдруг почувствовала, как сильные руки схватили её за талию и бесцеремонно посадили в седло.

— Мамо-чан! — девушка вцепилась в гриву и инстинктивно сжала ногами бока лошади. Та фыркнула, расценив это действие, как сигнал к движению, и пошла вперёд, — и что мне делать? — она испуганно оглянулась на парня.

— Просто сиди спокойно. Расслабься, — с полуулыбкой посоветовал своей девушке Мамору и, быстрым шагом перегнав лошадь, взял её под уздцы, уверенно ведя животное с неумелой наездницей.

А ЧибиУса забралась на невысокое ограждение, глядя со своего «насеста» на будущих родителей. Рядом примостилась Хотару. Вместе они и наблюдали, как Мамору пытался научить Усаги мало-мальски ездить верхом, да хрустели шоколадным печеньем.

«Как же всё-таки хорошо, — думала ЧибиУса, — никаких сражений и битв. Никаких страданий. Только тихая мирная жизнь с теми, кого очень сильно любишь, — девочка уставилась на свою печеньку, выгрызенную в форме полумесяца, — пора, наверное, и мне домой. Я всё же так скучаю по родителям».

Она вновь взглянула на Мамору и Усаги. И широко улыбнулась.

«Вот бы я уже поскорее родилась».

Комментарий к Учёба

«Оригинал»: https://ficbook.net/readfic/2621250/9539537#part_content

========== «Мы будем вместе: ты и я…» (стихотворение) ==========

Хочу коснуться рук твоих,

Не дать тебя в обиду.

Но я с тобою слишком тих,

Хоть есть с собой эгида{?}[Эгида — в мифах древних греков щит Зевса и Афины, изготовленный Афиной из шкуры порождённого богиней Геей чудовища (вариант: изготовлен Гефестом для Зевса). Потрясая им, Зевс наводит ужас на богов и людей; достигнув господства над богами и людьми, Зевс отдал эгиду Афине. Слово эгида в европейских языках как понятие нарицательное означает защиту, покровительство.].

Хочу коснуться век твоих,

Хранить твой сон спокойный.

Смотри! А ветер уже стих…

И воздух слишком знойный.

Хочу коснуться губ твоих,

Заполнить всю — собою.

Прогнать прочь недругов чужих,

И насладить любовью.

Хочу, чтоб знала только ты,

Как счастлив я с тобою.

Мы будем вместе: я и ты,

Нас не разлить водою.

Ведь ты спасла меня от зла,

И вытащила к свету.

И новый смысл мне в жизнь внесла,

Нам нипочём запреты.

Мы будем вместе: ты и я.

Навечно, даже дольше.

Ты, только ты — судьба моя,

И нужно ль что-то больше?

Комментарий к «Мы будем вместе: ты и я…» (стихотворение)

«Оригинал»: https://ficbook.net/readfic/2621250/9641867#part_content

========== Обычный день ==========

Витать в облаках — это моё призвание с детсадовской скамьи. Я никогда не отличалась усидчивостью и терпением: если вещь или событие становится мне неинтересным в течение пяти минут, то всё. Я отвлекаюсь на другое, более увлекательное и занимательное. И вот сейчас снова это случилось.

— Вынужденные колебания — это такие колебания, которые…

А на улице поют птички. И солнышко светит. Люблю весну, такое замечательное время года, когда природа пробуждается от зимней спячки. Эта зима у нас выдалась какой-то чересчур уж холодной. Обычно градусов минус три, пять повисит, и теплеет. А в этот раз… Минус двадцать я переносила около трёх обогревателей с чашкой горячего чая в руках, холодным носом и в свитере Мамо-Тяна. И у него же под боком. Плюс в нашу компанию иногда попадал и ноутбук, появление которого Мамору объяснял новыми проектами на работе. Я была, конечно, не против. Разве можно быть противницей ещё одной батареи на коленях, пусть даже это и был компьютер. Иногда в качестве грелки моих колен выступала Луна, которую даже шерсть не спасала от холода. А сейчас тепло. И было бы очень весело, если бы не экзамены в конце учебного года.

— … протекают в системе под влиянием внешнего периодического воздействия. В качестве примера…

Хочется взлететь высоко-высоко и парить над землёй вместе с птицами. Расправить свои белоснежные крылья формы Вечной Сейлор Мун и летать, летать, летать. Но меня не выпустят из этой комнаты — такой родной моему сердцу даже в данный момент — ни под каким предлогом. Ну, если только в туалет или на кухню. Хотя я сомневаюсь, что и на кухню-то пустят. После вчерашнего небольшого обманчика меня допустят до еды только после занятия. А мне ещё лекцию слушать.

— … на деревьях, поднятие и опускание руки…

Если щёлкать автоматической ручкой по столу в определённом ритме, то выходит замечательная мелодия. И оркестра не надо в сопровождение: знай себе, щёлкай да в расчёску, как в микрофон, напевай свои любимые песни. А если немного отодвинуть тетрадь в сторону, так, чтобы из-под неё торчал маленький клочок чистого листа, то можно в своё удовольствие рисовать или писать такое родное и любимое имя. Впрочем, стирательную резинку тоже можно разрисовать сердечками и цветочками. А что, мило получает… Упс, это не моя!

— При этих колебаниях может возникнуть явление резонанса.

Я люблю Мамо-Тяна. Целиком и полностью, так же, как и он меня. Я люблю его поцелуи и тихий, но страстный шёпот мне на ушко по ночам. Мне нравится перебирать его волосы, когда он уставший приходит с работы и после ужина ложится на диван, кладя голову мне на колени. Я люблю слушать его рассказы о том, какой босс свинтус, раз задал за неделю сделать месячный проект. У Мамору очень красивый голос, что заслушаться можно. Но даже из его уст я в жизнь не полюблю физику. Прости, Мамо-Тян!

— Теперь скажи мне, что такое резо… Усако, ты меня совсем не слушаешь!

Ой-ёй!

Я вздрагиваю и, пряча свои художества под рукой, обезоруживающе смотрю на Мамору, улыбаясь самой невинной улыбкой, на которую только способна в этот момент.

— Я слушаю. Мамо-Тян!

Мамору вздыхает и садится на против, слегка с укором поглядывая мне в глаза. Я опускаю взор, понимая, что обязана была слушать каждое его слово, чтобы всё понять и написать наконец послезавтра этот чёртовый экзамен! Но после недели физики я уже ничего не соображаю и даже вникнуть не могу.

— Усако, я всё понимаю, тебе уже невыносимо слушать это занудство, а мне ещё более невыносимее о нём повторять несколько раз. Давай уже напряжёмся немного, выучим последний параграф и со спокойной душой пойдём прогуляемся, — Мамору мягко улыбается и, облокотившись о стол, протягивает руку и треплет меня по голове. Потом медленно, почти невесомо опускает ладонь ниже, проводя пальцами по щеке, шее. Я буквально замираю и чувствую, как сердце начинает биться быстрее. Мамо-Тян…

— Говоришь, чтобы я сосредоточилась, а сам дразнишь меня, — я накрываю его ладонь своей и прижимаю к груди, прикрывая глаза.

— Иначе тебя ничем не проймёшь, — ласково улыбается Мамору и, подавшись вперёд, целует меня в уголок губ, затем отстраняясь. Однако мне этого мало. Я тянусь следом, но он нежно накрывает мои губы пальцами и говорит, — Усако! Физика сама не выучится.

Я горько вздыхаю. Да что за жизнь-то такая? За что мне эти мучения с несчастной физикой, которая мне даром далась?

— Может, сейчас погуляемся? — я жалостливо смотрю на Мамору и поджимаю губы. Милый, у меня ж голова лопнет, если я сейчас не отвлекусь от учёбы и всего, что с ней связано! Это-то я ему и сообщаю, скрестив пальцы и положив их себе на грудь.

Мамору сдаётся почти сразу.

— Ну что поделать с тобой! Собирайся давай, заяц мой, — я лишь легонько смеюсь в ответ и поднимаюсь на ноги, держась за протянутую руку. Через десять минут мы уже медленно идём по улицам Токио и стараемся не попасть в толпу куда-то спешащих людей. Зачем нам торопиться? Физика может и подождать, а приятная прогулка в столь чудное время — нет. Потому что скоро начнётся ещё большая суета и спешка: начнутся итоговые экзамены, потом подготовка к выпускному и сам он же, и, конечно же, поступление в университет. Я даже ещё до сих пор не решила, куда пойду. А зачем решать, если я в будущем — скором, кстати, будущем — буду королевой. Это же не та обычная работа, для которой нужно учиться несколько лет в высшем заведении. Правда, девочки на это скептически показывают мне учебники по политологии и экономике, но зачем мне это знать, если мой Мамо-Тян в этом прекрасно разбирается. Ведь и королю тоже нужно что-то делать. Вот он и будет заниматься всем этим безобразием — я-то знаю, он любит всё сложное, нежели простое — а я буду думать над улучшением жизни людей и их благополучием.

— Опять задумалась? — Мамору мягко гладит мои пальцы, глядя на меня в пол-оборота.

— Ты же знаешь, задумчивость — моё второе «я», — прижимаюсь щекой к его плечу и прикрываю глаза. Как же хорошо быть всегда вот так вот, рядом. Знать, что он никуда не денется и не исчезнет. Ощущать его тепло и кожей чувствовать его любящий взгляд. И никакого Хрустального Токио не нужно.

— Точно также, как и любительница мороженого, — это верно. Как же хочется сейчас этого ледяного лакомства!

— Мамо-Тян, давай поедим мороженое!

— Усако, сначала физика. Ты и так вытащила меня на улицу, — Мамору усмехается и легко щёлкает меня по носу. Хмурю лоб, недовольно причмокивая, — вот как доучишь всё, так можешь с меня требовать всё, что угодно.

— Всё? Вот прям всё, всё? — в моих глазах тут же загораются задорные хитрые звёздочки.

— Всё, что захочешь, — повторяет Мамо-Тян, кивая. Он незаметно поворачивает в сторону дома, думая, что я не обращу на это внимания. Наивный! Я знаю каждый дом и каждое дерево на этом пути. Просто настроение хорошее, и я стараюсь не думать о предстоящем продолжении того мучения. Зато потом…

— Усако, ты думаешь немного не о том, — загадочно говорит Мамору, вероятно, истолковав моё выражение лица не так, как надо. Я сначала не понимаю смысла его слов, а потом вдруг стремительно краснею от внезапной мысли. Это тогда уж ты об этом думаешь, но никак не я. По крайней мере сейчас. Но раз уж мы хоть и косвенно, но подняли такую тему, то грех не спросить.

— И вот почему у нас может быть только одна ЧибиУса? — я ловлю на ладонь розовый лепесток сакуры. Интересно, откуда он взялся? Поблизости вроде бы она не растёт.

— Хочешь ещё одну капризную девчушку с красными волосами, которая не любит кошек? — Мамору прищуривает один глаз и смотрит в небо, будто ждёт очередного появления нашей будущей дочурки. Она ужедавно нас не навещает. Видимо, обязанности принцессы превзошли все желания побывать в прошлом. Или это мы с Мамору в будущем наконец образумились и не стали пускать свою дочь мешать нам самим же.

— Ну, почему же сразу девчушку? — я крепче обхватываю его руку, — разве ты не хочешь сына? Чтобы он был похож на тебя. Твои волосы и твои глаза…

— Тогда уж сразу десять, — Мамору усмехается и, вдруг резко привлекая меня к себе, от чего я тихо охаю, целует меня в лоб, — не знаю, что там возомнил о себе твой кристалл, но на одном ребёнке мы с тобой точно не остановимся.

Я чувствую, как мои щёки вновь начинают алеть. Но я только улыбаюсь и крепче обнимаю моего Мамо-Тяна. Он приподнимает моё лицо за подбородок и целует так, что у меня начинают мелко дрожать ноги от сладостного чувства, а из головы выветриваются все ненужные мысли. Как же я люблю его. И никто нам не нужен для полного семейного счастья, только эта маленькая несносная, но такая родная и уже давно любимая розоволосая хулиганка. А может, даже и не одна.

Мы гуляем ещё полчаса. А потом возвращаемся домой, пьём чай и опять садимся за учебники. Но ветер в моей голове если и не исчез полностью, то хотя бы угомонился. Я больше сосредотачиваюсь на учёбе, но Мамору знает, что такое моё рвение можно объяснить лишь одним: после я могу попросить о любом. И это может быть всё, что угодно. И даже неважно, что свадьба только через полгода. Хоть впереди у нас — вечность, я бы не хотела терять ни секунды того времени, что выделено для нас в этой жизни. Ведь эта вечность может пролететь за один миг. И я его терять не намерена.

А мороженое он мне всё-таки купил. Ванильное с клубничным сиропом.

========== Он умирал ==========

Он умирал на её руках. Жизнь кровью капля за каплей вытекала из его тела, раненого подлым ударом из-за спины. И кто сотворил это страшное? Бывший друг, бывший соратник и почти-почти родной. Они всегда были вместе в той далёкой жизни во времена Серебряного Тысячелетия. Но ключевое здесь слово «бывший». Королева Тьмы завладела их разумами и сердцами, заставив сделать предательский удар.

И он умирал. Умирал и уже видел яркий свет впереди своего туннеля длиною в долго-недолгую жизнь. Серенити была всем для него всегда, и даже при смерти он видел её дрожащую ауру света и как ослепший шёл к живительному теплу.

А воспоминания, такие каверзные, пришедшие только сейчас, когда ему уже почти ничего не надо было, а не тогда, когда он молил о них, ярким водоворотом кружили перед глазами, и от них отдавало гарью. Горели лунная трава и лунный дворец. Сыпалась штукатурка, разрушались диковинные сады и умирали лунные жители. Умирали от нанесённых ран бывшими друзьями, а Эндимион искал лишь её, единственный лучик в его нелёгкой жизни земного наследника. Искал в этом дрянном пожарище и молился всем богам, чтобы Серенити была жива. И как только нашёл свою жизнь, лишился её. Меч предательской рыжей стервы вонзился в широкую спину, которой он еле-еле успел укрыть любимую. И сквозь угасающее сознание ужаснулся, увидев собственный верный меч в руках лунной принцессы. А потом — темнота. И серые стены хлороформом пропахшей больницы.

Мамору умирал. Медленно, проклиная бедовую рыжую голову младшего Лорда. А она рыдала, и он не хотел видеть эти слёзы в её бездонных голубых глазах.

— Энди…мион…

Проснувшаяся Серенити отчаянно рыдала, захлёбываясь.

Заколдованный Зойсайт по-гадски ухмылялся, и земному принцу хотелось хорошенько врезать ему. Чтобы очнулся… Или не ему. А той, рыжей, в фиолетовых лохмотьях и с Металлией в тылах. Розой — ещё лучше. Чтобы увидела предательская морда, что любовь, великая и настоящая любовь, не умирает. Она проходит сквозь мириады лет и в итоге находит тихую пристань, давая своим детям насладиться собою и жизнью сполна. Но Эндимион умирал и понимал, что для него всё кончается сейчас. Прямо сейчас. И единственное, что мог — протянуть руку яркому пучку энергии, молясь о спасении души… не своей. Чтобы Оданго, милая и смешная Оданго жила дальше, принося другим счастье своей заразительной улыбкой. Чтобы забыла нелюдимого парня, что тихо умирал у неё на руках.

— Сере…нити…

Но разве ты не знаешь, Мамору, что такое — не забывается? Никогда. Спустя года боль только усиливается, а чёртовы слёзы снова и снова начинают течь. Хотя, сколько же можно? Они уже были выплаканы раньше, горькие, горячие, обжигающие слёзы… Но… Через года их не убавляется ни на йоту, а только приумножается. А сердце болит и трещит по швам от едкой боли. Кажется, что всё внутри готово взорваться, и этот взрыв выходит слезами. Ничто не вечно, но когда кто-то умирает на твоих руках… Словно бы кровь его остаётся на коже, въедается внутрь и проходит с тобой на будущие года.

Мамору умирал и не ведал, на какую жизнь обрекает несчастную Усаги Цукино, рыдающую над полумёртвым телом занудного студента. Хрустальные слёзы падали на его щёки, заставляя слегка дёргаться от непривычной теплоты.

— Ты… Опять плачешь, — белыми губами шептал Мамору, холодной рукой ощущая влагу на её лице, — ну, что с тобой? — он попытался ей улыбнуться, ободряюще, как Такседо Маск улыбался Сейлор Мун, но вышел лишь какой-то звериный оскал. Адская боль мешала делать даже малейшие движения, а конечностей он уже практически не чувствовал. Рука стала падать, но Усаги схватилась в неё хваткой утопающего и не желала отпускать. Она не хотела оставаться без его поддержки в этом суровом меняющимся каждую секунду мире, потому и не отпускала. Глотая слёзы, она молилась, чтобы он жил, но страшная рана была против всех молитв. И даже пробудившийся Серебряный кристалл не мог помочь. Потому что не набрал ещё своей истинной силы, рассеянной по обломкам Серебряного Тысячелетия. И был почти бесполезен перед лицом смерти, хотя в прошлом превзошёл её. Возможно, поэтому и не мог затянуть страшной… предательской раны.

Мамору умирал и знал, что остались ему — секунды. И в последние мгновения только и смог сделать, что слегка усилием воли заставить почти умершее тело приподнять веки и в последний раз взглянуть на лицо той, что любил всегда. И будет любить даже после смерти.

— Улыбнись… мне, — прохрипел он. Слова давались ему нелегко. Мамору и не надеялся, что она услышит и выполнит его последнюю просьбу. Ведь Оданго-атама всегда шла наперекор занудному студенту Чиба. Но Усаги всегда была непредсказуемой, она всегда была загадкой, хоть и открыта для всех. И она не только услышала, но и улыбнулась. Так, как только умела она. Сквозь слёзы, но своей чистой, искренней улыбкой. Какой улыбалась только вымышленному герою Такседо, который был лишь маской для человека-без-памяти.

Он был счастлив. Потому что Она улыбалась сейчас только ему одному. Это было счастьем, потому и он умер с лёгкой душой. Оставляя её с тяжёлым грузом на своём сердце. Тьма возликовала, а Свет мучительно задрожал.

— Мамору!

Он умер, зная, что она сможет защитить этот мир.

«Это была ты, принцесса из моих снов, слёзно просящая найти Серебряный Кристалл. Но я не нашёл его сам, как хотел, потому что он всегда был с тобой. Но я счастлив, что помог хотя бы открыть это для тебя. Потому и рад. Прости меня, Оданго. Прости меня… Усако…»

Он умер, а ей было тошно. Он умер, не ведая, что совсем скоро вновь восстанет, чтобы причинять боль той-что-сейчас-улыбалась тому, кого только панически избегала, нарекая занудой. Умер и не знал, что на самом деле та-что-улыбалась-сейчас-только-ему каждый день искала с ним встречи, её сердце трепетало рядом с ним, но Усаги врала всем и главное — себе, потому и убегала прочь за углы зданий с мнимым страхом и злостью в душе.

Он умер, но скоро восстанет. Как солнце, его вечный покровитель, умирает каждый день, давая жизнь луне, чтобы на завтра возродиться и на закате вновь пожертвовать собой ради бледного ночного светила. Это извечная, всем знакомая догма, подтверждением которой они и являлись, поддерживая друг друга.

Умерев, он дал возможность выжить. И Сейлор Мун должна суметь воспользоваться этим шансом, чтобы загнать Тьму в угол и вырвать ещё один день для нормальной жизни человечества.

Счастье их всегда было недолговечным, и Мамору был рад умереть с воспоминанием о её нежной улыбке. Это было роскошью и неимоверным даром, преподнесённым богами, которым он молился и в которых — не верил. Потому что доселе никогда не приходили на помощь заблудшему сыну. Но сейчас… Он был счастлив, и с лёгкой душой умер. Это великий дар, чтобы предсмертное желание, о воплощении в жизнь которого он мог только мечтать, сбылось.

Мамору умер, а Усаги рыдала. Боль и отчаяние переполняли её сердце, но его лицо — такое светлое-светлое, каким не было никогда… От этого становилось ещё более горько, и она не могла этого вынести. Сознание оставило Сейлор Мун, погружая в непроглядную тьму. Она была рада уйти за ним, но жизнь была жестока. Однако всё же, проведя через испытания, даровала своим измученным детям счастье. Это случилось в далёком будущем, а сейчас…

… сама Земля рыдала с лунной принцессой о кончине своего наследника, и даже закат в тот день был кровавым. Как драгоценная кровь земного принца, которую пролила предательская рука бывшего друга.

========== «Исповедь» (стихотворение) ==========

Ты научила меня звонко смеяться,

Не зубоскалить, сминая всем нервы,

Чтоб не повадно и было мне драться!

Как разбивать не-тяжёлые кегли.

Ты научила меня вволю поплакать,

Я позабыл, каково впрямь же это.

Собаке призвание есть — гавкать,

Я же — как псина — лишь верую слепо.

Ты научила в жизнь меня — верить,

Не прогибаясь под горестным ветром.

Мгновения все я хочу лишь измерить

Вечным пронзающим души дуплетом.

Ты — как лекарство, как яд и наркотик,

В душу вошедшая, счастье привнесшая.

Чувства твои — уж острее, чем дротик.

Радость моя, никуда неушедшая.

Ты, только ты, мне в память запала,

Нервы ослабшие начисто выгладав.

Горечь моя как туман — улетучилась,

Будто как не было боли и издавна.

Жизнь, как и счастье, ты мне подарила,

Радуя древнюю блудную душу.

Бренно то тело, что счастье забыло,

Коли оставило мысли на суше.

Не опостылев, со мной ты осталась,

Не покривила душой — ни на каплю,

С демоном личным отчаянно дралась,

Не напоровшись на старую саблю.

Ты лишь осталась, родная и светлая,

Мне в этом мире как пристань спокойная,

Слишком святая, немного и — древняя,

Милая, нежная, осиночка стройная.

Ты научила смеяться и плакать,

Чтобы не лопнуть от горечной мысли.

Чтобы на чуждые руки — не рыкать…

Чтобы отринуть нелепые «если»!

Ты — лишь моя, родная и светлая.

Миром забытая, мною — укрытая.

Нежность — как мир — несколько древняя,

Но от того ещё более личная…

Комментарий к «Исповедь» (стихотворение)

Эксперимент «со стилем написания стихотворений».

Просто вдохновилась замечательными работами Chiba Mamoru, и вышло это.

========== «Расскажи, принцесса» (стихотворение) ==========

Расскажи мне сказку, принцесса. О том, как чудесны дали,

О прекрасном и юном принце, и о звоне дамасской стали.

Расскажи о великой битве, о предательском сердце вассала

И о том, как сбежать хотела, но судьбу отпускать не стала.

Расскажи ты о горе великом, как текли бриллиантами слёзы,

Как упасть на колени хотелось и закрыться навеки в грёзах;

Как великая мать сложила свои силы под гнётом пушек,

А родная дочурка-принцесса отпускать не хотела подружек…

Расскажи о кровавой сече! Расскажи, чтобы всем было слышно!

Как рыдала над телом ты принца… Алый цвет распустился на вишне.

Расскажи мне… Или не хочешь? Не желаешь ты помнить разруху.

Не виню тебя я, принцесса. Спи спокойно под осиновым пухом…

Комментарий к «Расскажи, принцесса» (стихотворение)

Кому очень интересно: в конце октября — начале ноября 2020 я нарисовала под это стихотворение комикс, его можно посмотреть тут: https://vk.com/wall-56540359_9077 💜

========== Июльская жара ==========

Жара в субботу стояла просто неимоверная. Токио плавился под июльским солнцем, как сливочное масло на раскалённой сковородке, и жители сего города плавились вместе с ним. На улице никогда не было так не многолюдно, все в основном предпочитали прятаться по кафешкам и магазинам, где вовсю гудели кондиционеры и продавалось по скидке такое нужное сейчас мороженое. Красота же!.. Вот только отнюдь не все в этот день радовались (мороженое же в полцены!) или грустили (жара — действительно неимоверная).

Усаги смахнула со лба капельки пота и продолжила свою работу — развешивать амулеты на витрине в храме Рей. И как бы ей не хотелось посидеть в «Короне» с прохладительным напитком вместе с Мамо-Тяном, обещание есть обещание. Это раз. А два: Мамору пару дней назад уехал на конференцию в Осаку, и Усаги теперь маялась от скуки и безделья. Того и быстро согласилась помочь Рей в её храме. Правда, в наказание за испорченный томик манги (совсем случайно — Луна отвлекла Усаги, и сок попал прямо на цветной разворот) мико заставила подругу облачиться в храмовое кимоно. И теперь Усаги плавилась от жары в этом длинном одеянии и проклинала Рей на чём свет стоит.

— Ты вешай аккуратненько амулеты-то, — ехидно приговаривала мико, активно работая метлой. Казалось, ей было даже совсем не жарко, — а то все покупатели разбегуться от некрасивого прилавка.

— Их и не появится сейчас, — бормотала себе под нос Усаги, но работать дальше — работала. Ведь чем скорей она справится, тем быстрее попадёт в «Корону». Пусть и без Мамору, конечно, но коктейля очень уж хочется. Но скорости не прибавляли ни жара, ни хихикающая над ней ЧибиУса, сидящая недалеко в тенёчке с несколькими одноклассницами.

— Что за вредный ребёнок? — продолжала ворчать девушка, со слезами на глазах думая о загубленном выходном. И какой чёрт её дёрнул предложить помощь Рей? Она бы сейчас могла купаться в озере вместе с родителями, но нет! Она развешивает дурацкие амулеты и умирает от жары в ужасном кимоно. Что за несправедливости жизни?

А потом ещё кто-то посмел прийти сюда! Что за наглость — в такое-то пекло? Усаги явно слышала чужие шаги и голос Рей, здоровающейся с этим незнакомым челове… Стоп, стоп, стоп! Погодите-ка. Как-как она его назвала?

Усаги, отложив амулеты в сторону, не успела и обернуться. Как такие знакомые и родные руки мягко обхватили её плечи и резко, но нежно заставили сделать поворот на сто восемьдесят градусов. Девушка тихонько охнула, по инерции делая шаг назад, и встретилась взглядом с парой любимых синих глаз. Мамору, который должен был вернуться только завтра, сейчас нависал над ней, одной рукой опираясь о стену за спиной Усаги, а второй — придерживая девушку за плечо.

— Мамо-Тя… — хотела было счастливо пролепетать Усаги, но ей не дали такой возможности. Мамору переложил вторую руку ей на затылок и, притянув к себе, крепко поцеловал. Так целуют, только когда расстаются на годы, но юноша не видел своей любимой несколько дней (какой ужас!) и по приезду решил в первую очередь поздороваться с ней.

Растаяв, Усаги ответила на поцелуй, и её руки, дрогнув, коснулись его торса. А затем медленно, словно девушка желала прочувствовать каждое прикосновение, поползли вверх по груди Мамору, и вскоре Усаги пальцами зарывалась в жёсткие пряди тёмных волос возлюбленного. Юноша, другой рукой обняв её за талию, и не думал отпускать куда-либо свою златовласку. По крайней мере до тех пор, пока Рей не очухалась от такой наглости и не вспылила:

— Эй, эй, эй! Это ещё что за фокусы? — пылала праведным гневом она, размахивая метлой, как орудием возмездия, — а ну — прекратить непотребство в моём храме! А то ишь чего надумали! — Рей замахнулась помелом и уже хотела надавать наглецам по первое число, но Мамору успел пресечь это безобразие. Оторвавшись на секунду от Усаги, юноша рукой перехватил метлу и сурово взглянул на мико:

— Цыц! Не хулигань. Я соскучился. Неужели я не могу просто так взять и поцеловать свою любимую девушку?

Рей опешила, не зная, что и ответить на такое наглое заявление. И пока она думала, Мамору успел ещё раз поцеловать свою Усако, которая довольно висела на нём и радовалась жизни. Даже такой жаркой, как в этот день. Тут-то Рей и не выдержала:

— Вот что, кролики мои! Брысь отсюда! — она снова замахнулась на парочку метлой, — и не совращайте мне тут детей, — девушка покосилась в сторону хихикающей ЧибиУсы и её подружек, — безобразие какое. В моём храме! Надумали тут…

— Нам тут не рады, — философски заметил Мамору, — предлагаю удалиться.

— А-ага, — протянула Усаги. Она даже и не слышала ворчаний подруги! А всё потому, что когда Мамо-Тян целует её, девушка забывает обо всём на свете. А когда он целует неожиданно и внезапно — это чертовски головокружительно и до одури приятно. Поэтому сейчас она безропотно позволила Мамору взять её на руки и унести подальше. Туда, где жара не давит на усталый мозг, а Рей не читает нотации, что, где и как им можно, а что — нельзя.

Как говорится: любовь любовью, а чужие глаза — только лишние.

========== Биение сердец ==========

В комнате тихо. Слышно лишь как шуршат настенные часы, мерно отбивая секунды. Пахнет сладковатой ванилью и горьким ароматом роз. На полу белым бесформенным облаком лежит платье рядом с тёмным пятном мужского костюма. Шорох перепутанных одеял иногда раздаётся в уютной тишине спальни. Угасающая ночь наполнена мягкими тенями умиротворения и незыблемого спокойствия.

Рука неровно скользит по складкам простыней, словно ищет что-то. Натыкается на знакомое тепло и замирает. Раздаётся шумный грудной вздох облегчения, и снова наступает тишина, убаюканная дыханием спящих людей.

Небо на горизонте начинает светлеть. Тоненькие полосы света расползаются по смоле облаков по мере того, как восходит солнце. Но здесь, в комнате, царит полумрак, и вяло разгорающееся утро пока не предъявляет своих претензий к спящим. Оно даёт им время насладиться тем, что происходит сейчас, и не думать о грядущем.

Сон прерывается медленно, нехотя отпуская из своих объятий. Усаги долго лежит с закрытыми глазами, чувствуя в теле приятную истому и кожей ощущая тепло родного человека. Улыбается и наконец приподнимает веки. Совсем чуть-чуть, чтобы в поле зрения попадал лишь он. Лицо Мамору во сне расслаблено, и нет привычной тонкой складки на лбу. Придвинувшись ближе, Усаги невесомо целует его в губы и обнимает. Мамору сквозь сон ощущает своего крольчонка и притягивает ближе.

Затаив дыхание, Усаги слышит биение его сердца и мерное дыхание. Зажмуривается, наслаждаясь прикосновениями. И улыбается, чувствуя, как в такт его сердцу стучит её.

Они вместе. Наконец-то. Через сколько им пришлось пройти ради этого. Сколько выстрадали, сколько разбивались о стены непонимания. Выстрадали и смогли не потерять себя, не потерять друг друга. Их любовь не ослабла за долгие годы, а скорее — усилилась. Они — вместе. И никакая сила во Вселенной не сможет заставить Усаги отказаться от своей любви. И она уверена, что и Мамору никогда не сможет разлюбить её. Потому чувствует его, как саму себя.

Сердца, бьющиеся в унисон, не способно разбить ничто. Страдания и любовь только сплавляют их воедино, создавая нечто большее, чем просто две разрозненные души.

========== Сумасшедшие ==========

She’ll make you live her crazy life

But she’ll take away your pain

Like a bullet to your brain

Ricky Martin — Livin’ La Vida Loca

Дни летят вперёд со скоростью света. Казалось бы, только вчера я вернулся из «поездки в Америку» (так мы, не сговариваясь, зовём период борьбы с Галаксией и её воинами). И вот — прошло уже целых полгода, а мы упорно продолжаем сходить с ума.

Кто это — мы?

Спросите у Усако.

Мы до сих пор не можем принять тот факт, что давным-давно наступила мирная жизнь. Что не нужно воевать, прятаться или бояться, что кто-то не доживёт до завтрашнего дня. Что никто более не покусится на нашу свободу, нашу жизнь и любовь. Что можно не просто существовать, держа оружие наготове. Можно жить! И дышать на полную катушку.

Но мы отчаянно и негласно продолжаем сходить с ума — гораздо больше, чем обычно.

Раньше мы пытались выжить, чтобы защитить будущее. Сейчас же эти мысли как будто вылетели из наших голов. Мы живём сегодняшним днём, мы дышим сегодняшним воздухом и — чёрт возьми! — это несказанное удовольствие. Раньше всё было совсем по-другому. Не так. Я говорил Усако, что стоит чуточку потерпеть сегодня, чтобы быть счастливыми завтра. Она соглашалась, кивая, и ждала. Ждала лучшего дня, когда всё наконец станет можно. И не надо бы было прятаться от собственного эгоистичного «я».

И ведь она дождалась. Но день тот наступил гораздо раньше запланированного, когда я должен был назвать её своей женой. О, свадьба будет — тут сомневаться не стоило, мы с нетерпением ожидаем этого грандиозного и несомненно поворотного события в нашей жизни. Просто… теперь я — мы — живём сегодняшним днём. И медленно, но верно сходим с ума. От мира, эмоций, солнца над головами. Друг от друга.

— Давай уедем куда-нибудь, — робко предлагает она в один из дней, когда я корплю над очередным проектом по работе, — где будем только ты и я. Прямо сейчас, — смущённо опустив ресницы, Усаги царапает ноготком край обшивки дивана, а я молчу где-то с минуту, завороженно наблюдая за её рукой, прежде чем ответить.

Да, у меня много работы. Да, много дел, заданий и всего такого прочего, что всегда отходит на задний план, когда рядом со мной Усаги.

Она широко улыбается, когда я приношу её ветровку и жестом предлагаю надеть. Бросает быстрый неловкий взгляд на выключенный ноутбук, но встаёт, одевается, и мы выходим на улицу.

— Давай на мотоцикле, — льнёт ко мне Усаги, когда я хочу достать ключи от машины. Колеблясь лишь секунду, я сворачиваю в сторону и минут через десять вывожу с подземной стоянки железного коня. Начинает капать мелкий дождик, но мы, смеясь, надеваем шлемы, застёгиваем куртки. Усаги садится позади меня, крепко обнимая руками и прижимаясь грудью к спине. По коже проходят мурашки: из-за холодных капель дождя, заползающих за ворот, или же от маленьких разрядов, что рождаются от наших прикосновений — непонятно. Но в любом случае это чертовски приятные ощущения.

Токио проносится мимо нас подобно стремительной молнии. Дождь хоть и льёт, как из ведра, но скорость достаточно высокая, чтобы позволить нам не промокнуть слишком сильно.

Всё перед глазами смешивается в один цветастый шар, в котором я как-то пытаюсь сориентироваться. Но некое чувство безопасности и покоя продолжает сидеть в душе, нарастая и не давая оступится. Мы мчимся вперёд, дрожа от холода и острых ощущений, и это опьяняет. Объятья Усаги сжимаются крепче, а сама она кладёт голову мне на плечо.

Мы летим долго и упорно. Кажется, мимо нас несётся само время и пространство. Или же то просто обычная иллюзия.

Мотоцикл затихает где-то за городом, на обрыве, вид с которого — захватывающий. Город стелется перед нами — огромный и величественный. Хоть и льёт дождь, но где-то далеко-далеко на горизонте уже пробиваются лучи солнца, отбрасывая на тучи золотисто-розовые тени.

Усаги сбрасывает с головы шлем и громко смеётся, раскинув руки. Поднимает голову к небу и жмурится, когда капли дождя попадают в глаза.

— Мамо-чан, — тянет она ко мне ладони, и я, завороженный, снимаю шлем и иду к ней.

В кармане приглушённо играет телефон — музыка очень часто сопровождает наши внезапные поездки. Усаги стягивает куртку и начинает танцевать. Я по началу против такого, но вскоре и песня, и Усако затягивают меня, и мы пляшем словно сумасшедшие под этим дождём. Босиком, куртки откинуты в стороны, в промокшей насквозь одежде — но чертовски счастливые и довольные. Наши разгорячённые тела, излучающие жар, что перекрывает холод воды, соприкасаются в танце. Близко, слишком близко — и это сносит крышу. Мы страстно целуемся, когда эмоции переходят все грани дозволенного, а сердце просто не может вынести безграничной любви.

Нас можно назвать сумасшедшими — да, пожалуй. Но это не имеет абсолютно никакого значения, когда мы вместе. Мы любим, любимы и безумно счастливы.

Дождь вскоре заканчивается, солнце наконец занимает своё законное место на небосводе. А мы занимаемся любовью на промокших куртках и нам абсолютно нет никакого дела до окружающего мира. Купаясь в солнечных лучах, объятьях и поцелуях друг друга, мы понимаем, что большего — нам и не нужно. Только быть вместе, вот так вот, рядом. И растворяться в нашей любви и страсти.

Да, возможно, мы и впрямь сошли с ума. Но после последней битвы мы больше не можем существовать отдельно друг от друга. Только так: сердце к сердцу, глаза в глаза. Когда дыхание и мысли одни на двоих, а перед взором — только образ любимого человека. И никого другого.

Называйте нас как хотите.

Но мы счастливы и любимы, хоть и чуточку сходим с ума.

Комментарий к Сумасшедшие

По традиции: в мой День рождения черканула вам и себе подарочек :^D

========== У каждого свои «тараканы» ==========

— Как твои дела? — Усаги улыбается уголками губ, придерживая плечом телефонную трубку. Одновременно она красит ногти на левой ноге, однако это ничуть не мешает ей разговаривать с самым дорогим её сердцу человеком. Приятный мужской голос на другом конце провода завораживает её:

— Сейчас гораздо лучше. Вот, пока температуры нет, решил почитать чего-нибудь.

— Ты только не перетруждайся, — она говорит обеспокоенно, но в то же время ласково: знает, что если Мамору что-нибудь пришло в голову, он не откинет это в сторону и обязательно выполнит.

Если честно, Усаги уже давным-давно была бы там, с ним, в его квартире. И наставительно поучала, отбирая книгу, что нужно побольше отдыхать. А то уж совсем заработался. Однако Мамору пару дней назад подцепил заразную болячку, и, сговорившись с мамой Усаги, не пускал свою девушку на квадратные метры родной квартиры. Он не хотел бы, чтобы Усаги заразилась — лишний повод не ходить в школу, конечно! Зная это, Мамору и рассказал обо всём миссис Цукино. Он был бы жутко рад, будь Усаги рядом с ним, но… Мамору в первую очередь думал об Усаги и её здоровье. О себе — это уже в последнюю очередь.

— Но я же всё равно волнуюсь, — Усаги, закончив наводить марафет, откладывает баночку с лаком в сторону и плюхается назад себя на спину, беря телефон в руку. — Зачем ты рассказал моей маме?

На том конце провода хрипло смеются:

— Ты спрашиваешь меня об этом уже в который раз, крольчонок. Ты же знаешь, почему.

— Я знаю, — недовольно надувает губки Усаги. — Знаю. Но всё же… Почему?

— Потому что, — Мамору хмыкает, Усаги фыркает вместе с ним, и вот — они уже через секунду оба смеются. Правда, Мамору под конец заходится в кашле. Терпеливо подождав некоторое время, пока приступ прекратится, Усаги вздыхает и качает головой:

— Я должна быть рядом. Тебе плохо, я же чувствую. И не смей говорить, что температура спала. Ты наверняка чувствуешь слабость.

Мамору говорит приглушённо, но в его голосе слышатся стальные нотки:

— Даже не думай приходить. Я скоро поправлюсь.

— Все вы так говорите, — Усаги садится, опираясь свободной рукой о постель, — а потом чуть ли не умираете. Ты прямо как папа. Один в один.

— Ну, не сердись, Оданго, — даже лишь по одному тону она понимает, что он улыбается. Может быть, даже снисходительно, да и это прозвище старое вновь выползло… Но Усаги не хочется злиться или кричать. Не потому, что Мамору болен и лишний шум для него вреден. А просто лишь из-за того, что сердцем она понимает, что он сам безумно за неё переживает, оставляя одну на такое довольно длительное время. Но сам захотел. Ну, ничего. Ещё немного потерпеть осталось.

— Я не сержусь, родной мой, — вздыхает Усаги и ложится на бок, подпирая голову ладонью. Удобнее перехватывает трубку и наставительно продолжает: — Только даже не думай делать чего-нибудь такого, от чего тебе может стать хуже?

Мамору не выдерживает и громко хрипловато хохочет:

— Скажи, пожалуйста, и чем это я могу таким заниматься, что мне может стать плохо? Камни ворочать, что ли? — в трубке что-то шелестит и падает. Весело обругав упавшую книгу, Мамору шуршит пледом — да, кажется, это он самый — и снова возвращается к разговору: — Или ты думаешь, я тут стадо быков тренирую?

— А кто тебя знает, — невозмутимо откликается Усаги, терпеливо ожидая, пока он там устроится поудобнее. — У тебя коллекция очень обширная. Мало ли куда захочешь, чтобы она «переехала».

— Пару месяцев назад я нашёл ей вполне подходящее место и не собираюсь ещё куда-либо перетаскивать, — не менее серьёзно отвечает ей Мамору. — Правда, на Ebay видел один редкий камушек. Танзанит{?}[Находят его крайне редко, природные запасы практически истощены. Все это относится к уникальному танзаниту, который спрятался у подножья величественной Килиманджаро. Исследователи утверждают, что через 10 лет минерал исчезнет, поэтому его смело можно отнести в список «Самые редкие драгоценные камни».]. Уж больно соблазн велик.

— Купил? — деловито осведомляется Усаги, зная увлечение своего парня минералогией.

После событий с Тёмным королевством и обретением всех четырёх камней Ши-Тенноу Мамору ещё серьёзнее погряз в эту область. Выискивал везде, где только можно, различные камни, изучая их свойства, сравнивая с уже имеющимися четырьмя камнями.

Вскоре желание найти разницу между обыкновенным кунцитом и кунцитом, оставшимся от Первого Лорда Негаверса, переросло в азарт коллекционера. С каким рвением и трепетом Усаги собирала свои томики манги — точно так же Мамору, изучая всё новые и новые источники, приобретал небольшие экземпляры в свою расширяющуюся коллекцию.

Об этом не знал практически никто. Только Усаги, оставаясь вечерами дома у Мамору, в то время, когда он был занят больше обычного, осторожно открывала прозрачные створки шкафа и ласково гладила камни. Ей нравилось смотреть на переливы острых граней, чувствовать их энергетику и пропускать её через себя. Усаги любила в полутьме представлять, как они будут совмещать здесь обе своих коллекции, когда съедутся после свадьбы. Мыслей путних так и не приходило, но ей нравилось думать об этом.

— Не-а, — вздыхает Мамору несколько обречённо. — Он, знаешь, какие деньги стоит? Нет, о таком мне только мечтать остаётся. Вместо него заказал экземпляр оникса{?}[Оникс — поделочный камень, который является халцедоновой разновидностью кварца. Отличительная особенность оникса — его своеобразный полосатый окрас, который создают параллельные слои камня, содержащие различные примеси.]. Всегда хотел, да вот только некогда было. Вот, решил сейчас.

— Оникс, да? — Усаги тянется к тумбочке и ищет в нём свою небольшую энциклопедию камней. Энтузиазм Мамору оказался заразительным, и она не так давно купила себе эту книгу, чтобы хоть примерно знать, какие камни есть у её парня в коллекции. Да и пригодится на будущее, когда она захочет ему чего-нибудь подарить такого, чего ещё у Мамору нет.

— Ага. Завтра-послезавтра должен прийти заказ.

— Я как раз пойду мамину посылку получать, — листая страницы книги, Усаги взглядом ищет нужное ей название. — Могу и твою, когда извещение придёт.

— На электронку должно прийти, — слегка смущённо говорит Мамору. Прокашлявшись, он продолжает: — Да не утруждайся, я потом сам заберу как-нибудь…

— Вот и нет, — строго отрубает Усаги, но потом говорит уже гораздо мягче: — Я просто хочу сделать для тебя хоть что-нибудь… Если уж ты не пускаешь меня, чтобы я позаботилась о тебе, так позволь хотя бы посылку забрать. Я положу её тебе в почтовый ящик — она же небольшая. А потом ты её заберёшь… Чтобы ждать долго не пришлось, — она улыбается, зная, насколько сама нетерпелива в отношении ожидания. И безумно хочет сократить это время даже таким вот способом. Занять себя, загрузить различными поручениями. А как пробегаешь целый день — глядишь, и долгожданный час подойдёт.

— Ну, хорошо, — сдаётся Мамору и широко улыбается — она чувствует это. — Ты пароль же мой знаешь?

— Да, он у меня в блокнотике записан, — Усаги снова шарит в тумбочке и вытаскивает на свет божий записную книжку с кроликом на обложке.

Они говорят ещё около получаса. Одновременно обо всём и в то же время — ни о чём. Но эти темы для них обоих очень важны, несмотря на их небольшую значимость для остальных. Для той же самой Луны, что дремлет в ногах Усаги, он кажутся лишь очередной ерундой. Но не для них двоих.

========== Тайком ==========

Шаг, другой. Ещё один и ещё.

Идти и не шуметь — для неё это было очень сложно. Но, преодолевая собственную неуклюжесть и неловкость, Усаги упорно двигалась к цели. Которая, впрочем-то, даже не ведала, что к ней кто-то приближался.

Стемнело за окном быстро, а электричество словно специально — или нарочно — выключилось в самый разгар торжества. День рождения Рейки праздновался в особняке Мотоки и Уназуки Фурухата, родители которых пару дней назад отчалили в кругосветное путешествие. И так вышло, что на электростанции в районе Токио, где и располагался дом, что-то случилось со счётчиками. Великодушный Мотоки разрешил всем гостям остаться до утра — слишком темно на улице, чтобы даже пешком до дома идти. Да и поздно уже было. Поэтому некоторые разбрелись по гостевым комнатам — такие как Мамору, а небольшая компания, включая именинницу, Уназуки и Усаги и её подруг, зависала до трёх ночи в гостиной при свете фонарика. Девочки делились всякими секретиками и играли в игры наподобие старой доброй «бутылочки». Ну, а потом Рейка показала каждой их комнату, вот только…

…Усаги от рождения была любопытной и чуточку вредной.

Когда она шла по коридору за Рейкой, то заприметила кое-что интересное в одной из комнат, дверь в которую была не до конца закрыта. И стоило только имениннице пожелать Усаги доброй ночи и удалиться к Мотоки, как неугомонная Цукино шмыгнула обратно в коридор. И ме-едленно и осторожно, на цыпочках, пошла к заинтересовавшей её комнате.

Наконец, вожделенная дверь оказалась прямо перед носом Цукино. Молясь, чтобы петли не скрипнули, Усаги заглянула внутрь, пытаясь разглядеть в темноте очертания, которые она заприметила минут двадцать назад.

Человек в кресле как спал — сидя и откинувшись на спинку, так и продолжал заниматься этим нехитрым делом. Гадко ухмыльнувшись и достав из кармана заранее захваченный маркер, Усаги смело шагнула в комнату.

— Вот ты и попался, голубчик, — ехидно прошептала она себе под нос.

Усаги подошла максимально близко к креслу и уже сняла колпачок, готовая воплотить в жизнь все свои самые смелые мечты, как человек в кресле громко чихнул. Замерев от неожиданности и чуть не выронив маркер, Усаги даже слегка присела от испуга. Но прошла секунда, а за ней две, три и четыре, но спящий вёл себя тихо и не собирался никуда вскакивать. Усаги выдохнула и выпрямилась. Орудие её снова было наготове.

Вот только…

Луна лениво выползла из-за туч, пронзая ночную тень блёклыми синеватыми лучами. Слабый свет упал на лицо спящего, освещая расслабленные черты. Никогда ещё прежде Усаги не замечала на его лице такого умиротворения. От увиденного она замешкалась, и рука её, дрогнув, опустилась.

Стараясь не шуметь, Усаги отложила маркер на столик рядом с креслом и приблизилась ближе. Затаила дыхание, разглядывая приятные мужские черты лица. Она и раньше замечала, как он красив — пожалуй, иногда можно себе признаться в этом — но сейчас… Лицо Мамору впервые за их знакомство не выражало ехидства или насмешки. Он не хмурился, не кривил в усмешке красивые тонкие губы. Просто спокойно и умиротворённо спал. Грудная клетка мерно вздымалась и опускалась, а ресницы вздрагивали совсем невесомо. Усаги казалась очень удивлённой — разве можно так крепко спать и не слышать ничего в округе?

Она протянула руку и кончиками пальцев прикоснулась к его щеке. Кожа была слегка колючей на ощупь, но это оказалось даже приятно. Закусив губу, Усаги медленно и осторожно провела пальцами вниз, доходя до подбородка. Мамору дёрнулся вслед этому движению и замер. Усаги замерла вместе с ним, боясь шелохнуться и даже лишний раз дыхнуть. А вдруг проснётся? Что он скажет? Что сделает? Она тогда будет готова умереть со стыда, а в его арсенале добавится ещё парочка обидных прозвищ. Что-то типа «Ночное страшило» или ещё чего похуже.

Но Мамору продолжал спать, лишь щекой прижимался к её ладони. Сосчитав до шестидесяти, Усаги наконец смогла выдохнуть и уже второй рукой коснулась его лица, поворачивая к себе так, чтобы иметь возможность получше рассмотреть в тусклом лунном свете.

Чёлка с одной стороны падала на глаза и мешала полному осмотру его лица. Усаги, помедлив, чуть отодвинула пряди волос в сторону. Почему-то сейчас, в этот момент, ей не казалось, что она делает что-то странное или неправильное. Ей просто захотелось увидеть Мамору — в новом для неё свете. Так почему она не может позволить себе сделать это? К тому же он спал и не мешал ей воплощать в реальность коварные «планы». Это было даже не хуже разрисовывания маркером: Усаги ощущала, как будет хранить эту тайну. Знать что-то, чего Мамору не мог знать — это было увлекательно и захватывало дух.

Она осторожно, почти невесомо, гладила его лицо кончиками пальцев, ощущая как внутри что-то приятно тянуло. Закусив нижнюю губу и опасаясь лишний раз вздохнуть, Усаги как очарованная скользила по его лицу взглядом. Она почему-то не могла насмотреться на Мамору, на его притягательные черты.

— Ты такой бака, — прошептала Усаги, наклоняясь чуть ниже. Это был спонтанный и неожиданный порыв — поцеловать его. Ещё одна тайна, которую она будет хранить. Мучительно, мучительно сладко и невыносимо. Ведь Усаги ненавидела секреты, которые ей поневоле приходилось таить ото всех.

Губы Мамору оказались сухими, но неожиданно мягкими. Шершавыми и тёплыми. Усаги прикрыла глаза и, чертовски смущаясь, осторожно целовала спящего парня. Она даже не поняла, когда он начал отвечать ей. А как опомнилась — резко отпрянула, прижимая ладони к губам. Но Мамору продолжал спать. Только немного хмурился — слегка недовольно и… Но Усаги опрометью выбежала в коридор и не могла более сказать, что за эмоции были у него на лице. Только когда она достигла отведённой ей комнаты, наконец смогла дать волю переполнявшим её эмоциям.

— Боже, боже, боже, — стремительно краснея, бормотала Усаги. Прижавшись спиной к двери, она съехала вниз, уткнулась пылающим лицом в колени. Стыдно… Почему-то было чертовски стыдно. Однако Усаги ни капельки не жалела о содеянном. Сердце замирало от каждого мига воспоминаний и, чёрт возьми, они были до одури приятными. Один только минус: внезапно захотелось ещё. Ещё и ещё. Вот только… К сожалению это ей более недоступно.

Усаги всхлипнула и бросилась на кровать, пытаясь подавить рыдания в подушку.

А молодой человек через пару комнат от неё открыл глаза и усмехнулся.

========== Твои глаза ==========

Комментарий к Твои глаза

Написано под влиянием песни «Твои глаза»; исполнительница: Loboda.

Эти хитрые выбивающие почву из-под ног глаза, на которые я натыкаюсь всякий раз, стоит мне появиться в «Короне». Пронизывающий насквозь чуть насмешливый взгляд всегда приводит меня в исступление. По началу я избегала его, пряча взор и стараясь убежать прочь. Потом глядела прямо, без опаски и с неким вызовом. Владелец этих глаз продолжал смеяться надо мной и с удовольствием участвовал в наших знаменитых на всю десятую улицу перепалках. А я злилась на него, на синеву насмешливых глаз и проклинала саму себя. А сейчас…

Я знаю, что бестолковая. Всегда была, есть и останусь таковой. Поэтому с завидным постоянством прихожу в «Корону» и, дрожа от предвкушения, сижу за барной стойкой, ожидая появление того-самого-человека, который меня безумно раздражает. И от одного только взгляда которого я вся покрываюсь мурашками, а где-то глубоко внутри поднимается волна возмущения или… удовольствия? Я не понимаю собственных эмоций, но теперь до дрожи в коленках жду его появления. Когда я умудрилась стать такой мазохисткой? Во всём виноват только он и пронзительный взгляд синих, похожих на волнующийся океан перед бурей, таких невозможно притягательных глаз.

От нетерпения закусываю губу, крепче сжимая в руках бумажный стаканчик с моим любимым молочным коктейлем, клубничного вкуса которого я сейчас, увы, практически не ощущаю. Нетерпение перед встречей напрочь заглушает весь остальной окружающий меня мир. Я кажусь сама себекакой-то наркоманкой, сильно зависимой и неотвратимо больной. У меня — последняя стадия привязанности к моему «наркотику», и я его практически ненавижу. Готова хоть сию секунду разорвать на тысячи тысяч лоскутков! Вот только воспоминания о синих глазах с хитринкой сразу успокаивают мой гнев, заменяя его на ураган предвкушения. Где же ты, мой личный чёртов искуситель?

Словно услыхав мои мысли, двери в «Корону» с негромким «дзыньк» раскрываются и в гейм-кафе наконец входит он. Человек, которого я просто терпеть не могу. Но в то же время схожу с ума от его глаз.

Он быстрым шагом приближается к стойке, кивая маячившему на заднем плане Мотоки. Садится на стул и замечает меня. Стараюсь быть максимально расслабленной, но в то же время невозмутимой. Я ни за что не позволю этому противному мальчишке узнать, что же творится у меня на душе. Слишком много чести, я считаю.

— Какие люди в Голливуде! Я думал, ты сегодня вообще не придёшь — экзамены такой стресс для твоей неокрепшей психики, Оданго, — усмехается он, а синие глаза смотрят нахально и с неким вызовом. Невыносимый юноша подле меня словно с нетерпением ожидает моего ответного выпада, и он не заставляет себя долго ждать.

— Пришла тебе пожаловаться — а то негоже грустить в одиночестве, — я поворачиваюсь к нему лицом и, подперев кулаком подбородок, без страха заглядываю в его глаза. Внутри словно что-то сжимается от сладострастного предвкушения, и я, не удержавшись, закусываю нижнюю губу, лишь бы подавить стон, рвущийся наружу. Синие глаза напротив сужаются и внимательно изучают моё напряжённое состояние. А их владелец хмыкает, его красиво очерченные губы искривляются в ехидной ухмылке — так и не терпится прибить его.

— Сдала хоть? — спрашивает он, и я почему-то не слышу в голосе привычных ноток насмешки. Словно в самом деле переживал за меня и мои оценки — я же всегда числилась в списках отстающих, и учёба была больным местом.

Пожимаю плечами, пальчиком накручивая прядь волос.

— Не знаю. Ещё не было результатов.

— Но в любом случае — как получишь оценку, только не швыряй в меня своим табелем, — он брезгливо морщит нос, а я почти задыхаюсь от волны гнева. Скажите, пожалуйста, какой привереда! Табель ему мой не нравится! Нахал! И как я вообще могла думать о том, что он симпатичен?

— Обязательно в тебя и швырну, — огрызаюсь я и отворачиваюсь, задрав нос. А он негромко смеётся и, кажется, чувствует себя превосходно. Подлец!

— Мамору, твой кофе! — вклинивается в наш разговор Мотоки и ставит перед Чиба чашку крепкого горячего кофе. Мой враг номер один кивает:

— Спасибо.

Мотоки уходит, оставляя нас снова наедине.

— Ты нахал, — фыркаю я, косясь на Мамору. Тот давится кофе и недоуменно смотрит на меня:

— С чего бы это?

— А просто так, — поворачиваю к нему голову и замираю, вновь пересекаясь взглядом с синевой его чарующих глаз. Чувствую, как стремительно краснеют щёки и спешу отвернуться — он невыносим, невыносим, невыносим!

— Знаешь, ты очень миленькая, когда сердишься, — неожиданно заявляет Мамору и, оставив на стойке нужное количество йен за кофе, покидает «Корону».

А я сижу ошеломлённая и обескураженная, тупо пялюсь на свой недопитый коктейль и пытаюсь понять, что бы могли значить его слова. Перед внутренним взором вновь вспыхивают его синие, такие глубокие глаза, заставляющие меня всякий раз испытывать благоговейный трепет, стоит мне лишь взглянуть на Мамору. Стремительно выдыхаю и вскакиваю на ноги — не очень грациозно, но иначе — опоздаю.

Пулей вылетаю из «Короны» и пытаюсь найти знакомую макушку в толпе. Наконец, замечаю то, что ищу и со всех ног бегу следом.

— Мамору! Стой!

Он оглядывается и, сделав ещё один шаг, тормозит и оборачивается ко мне…

========== Люблю ==========

Ты крепко спишь на чёрном с красными пятнами алых роз пледе, а я наблюдаю за твоим молчаливым сновидением. Мягкий утренний ветер лишь слегка заставляет дрожать пряди угольно-чёрных волос, щекочет мне лоб и совсем невесомо треплет мою длинную юбку. Деревья, склонившиеся над нами, что-то шепчут, шелестя своими вековыми кронами, услаждая слух. А я смотрю на тебя, на твой крепкий сон, и понимаю, как же сильно я люблю тебя.

Буквально неделю назад закончилась битва с Галаксией, Старлайты улетели на Кинмоку, а ты — мой родной, хороший мой — вернулся ко мне.

— Мамо-чан, — шепчу я и осторожно, совсем невесомо кончиками пальцев касаюсь твоей щеки.

Осторожно глажу, пытаясь не разбудить, не потревожить твой крепкий сон. Ты давно не высыпался как следует, а потому я не хочу тревожить тебя. Спи, моя любовь, спи. Я рядом, и никому не позволю разрушать этот момент единения с природой и умиротворённостью. Спи.

Я любуюсь тобой, твоей красотой, и понимаю, что мне ужасно повезло, что я тогда кинула именно в тебя той чёртовой контрольной в тридцать баллов. Наша первая встреча… Сколько эмоций, сколько воспоминаний и первых чувств несёт она в себе. Злость (практически первородная ярость), недовольство, смущение, трепетание сердца и интуитивное робкое ощущение чего-то незыблемого и родного.

Знаешь, Мамо-чан, а я полюбила тебя задолго до тех наших воспоминаний, которые хлынули в наши тяжёлые, удручённые войной и болью головы. Просто не желала признаваться в этом себе и уж тем паче — тебе. Но рано или поздно я бы поняла их, приняла и с гордостью смотрела бы в будущее. И, возможно, призналась бы первой — ты ведь ужасно стесняешься проявлений чувств на публике. Хороший мой…

Я осторожно глажу тебя по щеке и ты интуитивно, во сне, тянешься за моей ладонью, словно не хочешь, чтобы моё тепло куда-то ушло, исчезло, и я тихо смеюсь от щемящей радости в сердце.

Я люблю тебя. Очень сильно люблю. Твои волосы, в которые я люблю зарываться пальцами и по часу не отпускать тебя; глаза, что всегда ласково смотрят на меня; губы, целующие меня так, что дух захватывает… Твои руки, которые обнимают всегда так сильно и крепко, что кажется, что недостаёт дыхания. Но я счастлива в этот момент, потому что понимаю, что нужна тебе. Очень-очень нужна, и ты не хочешь расставаться со мной ни на секунду.

Ты не часто говоришь о своих чувствах, такой уж ты человек. Девочки иногда думают, ты вообще не способен на выражение любви, но это не так. Твои действия, мимолётные касания, головокружительные поцелуи и крепкие объятья говорят куда лучше всяких слов. Мало кто может понять меня — о, это слишком сложно, особенно для тех, кто не влюблён или лишь строит в голове иллюзию великой любви. Нет, им не понять.

Мне нравится в тебе всё. Даже твой противный, колючий характер, который со временем, конечно же, сгладился и стал мягче. Но частенько проскальзывают в нашем общении колючие нотки, когда ты недовольно называешь меня «Оданго» и ругаешь за плохую оценку по контрольному тесту. Но я знаю, что это потому, что ты тоже любишь меня и хочешь, чтобы мне было хорошо. Но я не ас в делах науки, прости меня, Мамо-чан… В нашей паре эта роль отведена тебе, а я же — обычная девушка, которая просто очень сильно хочет быть твоей женой и старательно учит лишь новые рецепты. Прости.

Иногда мне кажется, что это сон. Что я скоро проснусь и не увижу тебя, вновь останусь одна в этой ужасающей темноте, где неподалёку ревёт блистающая звёздными семенами тишина, а на троне передо мной восседает Галаксия… Усиленно мотаю головой. Нет, нет, нет! Хватит с нас сражений! Мы уже достаточно натерпелись, дайте нам просто пожить спокойно: для себя и для друг друга.

Мы многое пережили. И многое нам предстоит. Но сейчас, глядя на тебя, на твоё умиротворённое лицо, я хочу лишь одного: просто жить. Не важно где и как, главное — рядом с тобой. Чтобы моя рука всё также спокойно лежала в твоей, чтобы мы могли положиться друг на друга и знать, что наше будущее — оно общее для нас. Что мы не разбежимся, как в море корабли, а останемся вместе. Навсегда, как и хотели когда-то давно. Как и хотим сейчас.

Задумавшись, я не замечаю, что ты проснулся, и теперь ласково смотришь на меня снизу вверх.

— Усако, — негромко зовёшь меня, и я придвигаюсь ближе, прижимаясь сильнее к тебе.

— Ммм?

— Иди-ка сюда, — ты обнимаешь меня, крепко-крепко, что у меня захватывает дух.

Я кладу голову тебе на грудь и ощущаю, как ты медленно поглаживаешь мою спину, и это рождает искры удовольствия во всё теле.

— Мамо-чан?

— Ммм?

Я поднимаю на тебя голову и широко улыбаюсь. Подаюсь вперёд, невесомо целуя такие любимые губы.

— А я люблю тебя…

========== На память ==========

— И надолго ты уезжаешь в Америку? — негромко спросила Усаги, не поднимая на Мамору глаз.

— Сначала на год, — также тихо отозвался он. — А потом… как пойдёт, — слегка улыбнулся ей Мамору.

Усаги кивнула, все ещё не осмеливаясь посмотреть на него.

— Понятненько, — кивнула она, чувствуя, как где-то в глубине души что-то неприятно ёкнуло и заныло.

Не хотелось почему-то отпускать его в какую-то далёкую непонятную страну, о которой Усаги только слышала, но никогда не была в ней. Да и не особо её туда тянуло — в родной Японии и сердце радуется, и думы думаются. И что этот противный мальчишка нашёл в Штатах, что так рвался туда?

Они медленно шли по улицам Токио: так вышло, что в «Короне» случилась небольшая проблемка, из-за которой Мотоки пришлось её закрыть до вечера, а потому Мамору и Усаги пришлось покинуть заведение. Почему-то расходиться не хотелось, хоть и разговаривали они на повышенных тонах. Что-то не давало Усаги уйти, гордо задрав нос, и вскоре она поняла, почему. Мамору внезапно, но тихо сообщил, что улетает, и это острой болью застряло в сердце Усаги, от чего солёные слёзы неприятно щипали глаза.

— Наверное, ты давно мечтал об этом — и вот, мечта твоя осуществилась, — проговорила Усаги, натянуто улыбнувшись, но украдкой вытерла влагу со щёк.

Они остановились на большом мосту. За спиной гудели машины, а внизу мерно дрожала тёмно-синяя вода. Мамору облокотился о перила, а Усаги дрожащими пальцами вцепилась в холод металла, стараясь не навернуться на трясущихся на ногах и не упасть.

— Знаешь, на самом деле нет, — наконец ответил Мамору.

Прищурившись, он глядел куда-то вперёд, и ветер нещадно трепал его тёмные волосы. Сглотнув комок в горле, Усаги удивлённо на него посмотрела.

— Нет? Почему?

— Ну, моя основная мечта заключается в другом. Настоящее счастье — не в количестве высших образований или денег, по крайней мере, для меня, Оданго, — он перёвел взор на Усаги, и она отчего-то смутилась. — Я полечу, потому что мне это интересно. Но вовсе не из-за того, что с детства мечтал там учиться, нет.

Усаги слегка наклонила в бок голову, прищурившись от сильного ветра, что царапал глаза.

— А какая она — твоя мечта?

Мамору какое-то время молчал, внимательно изучая её лицо, потом посмотрел вниз, в собственное расплывчатое отражение. Усаги уже успела подумать, что зря она это спросила и что он сейчас ей вообще ничего не ответит, но Мамору вскоре заговорил, заглушая её мысли:

— Я никогда не знал тепла родителей, не помню улыбки матери и объятий отца. Я хочу, чтобы у меня была семья — пускай не такая, какая была, но зато я буду знать, что кто-то ждёт меня дома просто потому, что я есть, а не отдать конспект или пригласить на ненужную мне вечеринку.

Он снова поднял на неё голову, и Усаги поняла, что буквально тонет в этих синих, таких пронзительных, но печальных глазах. Она негромко выдохнула сквозь стиснутые зубы, сильнее сжала перила руками, но всё же нашла в себе силы ответить ему.

— Хочешь… я буду тебя ждать? — тихо спросила Усаги, не отводя от него взора. — Ну, чтобы у тебя был повод вернуться домой из твоей Америки?

Она робко смотрела на Мамору и чувствовала, как пульс слишком сильно стучал в висках, заглушая её мысли. А когда Мамору выпрямился и повернулся к ней — сердце совершило кульбит, и Усаги сильнее сжала пальцами прохладный металл, словно просила его, чтобы даровал ясность разуму.

Мамору неожиданно улыбнулся.

— Я… Буду очень рад, если… Ты будешь ждать меня, — негромко произнёс он.

У Усаги как будто камень с души спал: вот так вот сразу — раз — и стало легко-легко, что она готова была взлететь. За спиной как будто бы раскрылись два сильных крыла, готовых через секунду поднять её в воздух. Усаги заливисто рассмеялась, отпуская перила.

— Тогда… давай сделаем фото на память, чтобы ты всегда помнил об этом? — осторожно предложила она, нащупывая в кармане юбки телефон.

Мамору убрал с глаз надоедливую челку и, резким движением притянув не ожидавшую подобного Усаги к себе, улыбнулся:

— Тогда нам стоит сделать не одно: чтобы эта память была у нас обоих…

========== Улыбнись мне ==========

Комментарий к Улыбнись мне

В свете драматичных событий, из-за которых «сентябрь в городе П. назвали кровавым», захотелось немного тепла и позитива. Простите, что опять задерживаю выход глав к основным работам(

Часы надоедливо тикали, степенно отмеряя ход беспокойно текущего времени. Внимательно следя за стрелками, Усаги морщила нос и иногда переводила взгляд на усердно работающего рядом с ней Мамору. Он печатал на ноутбуке практически со сверхзвуковой скоростью: порой Усаги даже не могла уследить за движением его пальцев.

Иногда Мамору что-то негромко проговаривал, шевеля губами, совсем не слышно, чтобы в голове более чётко структурировать мысль, которая висела буквально на кончиках пальцев, но не желала собираться во что-то полноценное. Усаги нравилось наблюдать за ним в моменты просветления, когда его лицо озаряла скудная, но в чём-то счастливая улыбка. Или когда Мамору облегчённо выдыхал, когда руководитель дипломной работы наконец откликался на его сообщение на почте. Однако чаще всего Усаги видела лишь сосредоточенный взгляд, а глубокую морщинку на лбу практически ненавидела, желая поскорее стереть её, выпрямить, разгладив ласковым прикосновением пальцев.

— Мамо-чан, — негромко позвала она спустя около часа таких наблюдений за ним.

Усаги решилась отвлечь Мамору от работы не по своей прихоти, а потому, что была убеждена, что всем нужно иногда отдыхать, делать перерывы. Она всегда хотела ему только хорошего.

Мамору слегка вздрогнул, возвращаясь в реальный мир, и, подслеповато щурясь, посмотрел на неё.

— Да, Уса?

Она вздохнула и, потянувшись к нему, осторожно нажала на кнопку сохранения текстового документа, забрала у недоумевающего Мамору ноутбук и отставила его на журнальный столик. Хотя бы на пятнадцать минут, но Усаги отвлечёт его от напряжённой работы: она не хотела, чтобы его здоровье страдало от какого-то там диплома.

— Что такое? — поинтересовался он, украдкой протирая глаза.

— Тебе нужно побольше отдыхать, — сказал Усаги, бесцеремонно пересаживаясь к нему на колени; Мамору не замедлил обнять её и крепко прижать к себе. — Ну, или иногда делать перерывы. Вредно столько работать, хороший мой.

Она ласково погладила его по голове, взъерошила непослушную чёлку. Мамору добродушно усмехнулся и устало уткнулся лбом ей в плечо.

— Увы, такова доля всех студентов последних курсов, — сообщил он ей; голос его звучал глухо и приглушённо.

— Я знаю, — вздохнула Усаги. — Но ты хотя бы улыбайся почаще, не ходи с таким лицом, как будто бы у тебя кто-то умер. Я же рядом. И хочу, чтобы ты мне хотя бы изредка, но улыбался.

Мамору поднял голову — их носы практически соприкоснулись — и внимательно посмотрел на неё. На губах Усаги играла лёгкая, немного шаловливая улыбка, которую Мамору мог бы сравнить с ярким игривым солнышком, которое на мгновение выглянуло из-за туч, чтобы порадовать всех живущих на планете. И ему хотелось, чтобы оно сияло чаще.

— Я постараюсь, — еле слышно отозвался он, прикрыв глаза. — Это сложно, но…

— … возможно, — закончила за него Усаги, губами касаясь слегка шершавой и колючей щеки Мамору.

Сердце её радостно дрогнуло: его уста растянулись в улыбке, от которой её душа начинала трепетать; словно живительная влага пролилась на благодатную почву, в которой семена терпеливо дожидались своего времени — и вот, этот момент наконец пришёл. И зазеленела отчаявшаяся душа, запестрела яркими красками весенних цветов.

— Так-то лучше, — рассмеялась Усаги, ресницами щекоча его щёку, от чего у обоих в животах бабочки начинали плясать свой неистовый танец. — Просто улыбайся мне, и я буду самой счастливой во вселенной…

========== Всё хорошо ==========

…Лёгкий морозец не был помехой для нашей небольшой вылазки в ближайший храм. Вот уже который год мы приходим сюда, и с наступлением полночи и очередного Нового года, ты молишься. А я просто стою рядом и стараюсь не мешать.

— Что ты пожелала в этом году? — негромко спрашиваю я, аккуратно придерживая тебя за плечо.

— Ничего необычного, — ты поднимаешь на меня свои сияющие глаза, — всё как всегда: чтобы у всех всё было хорошо…

Я улыбаюсь и целую тебя в макушку. Даже несмотря на то, что ты озвучиваешь своё пожелание — оно всегда непеременно сбывается…

Комментарий к Всё хорошо

О-о-очень (просто безумно-очень-мега) коротенькая зарисовка от 25 июня для арта к Неделе МамоУсы 2018 (День 2: Holidays! (Праздники!)): https://vk.com/photo-56540359_456240246

Не могла не поделиться, когда нашла в закромах)

========== Через океан ==========

Знаешь, ты такая смешная? Я не говорю сейчас про внешность — для меня ты всегда была, есть и останешься самой красивой даже в забавной розовой пижаме и лохматыми от долгого сна волосами. Я имею в виду всю тебя. Как ты мило морщишься от солнечных лучей, которые случайно попадают тебе в глаза, выглядывая из-за приоткрытой шторы. Ты ругаешься на них, откладываешь в сторону ноутбук — теперь я вижу только стену с плакатом любимого исполнителя и кусочек полки с плюшевым кроликом, который как-то тебе подарил — и худо-бедно пытаешься исправить ситуацию.

Ещё ты очень смешно потягиваешься и зеваешь. Громко, с причмокиванием, но мне это даже нравится. Или как ты показываешь мне новое симпатичное — на мой взгляд даже слишком сексуальное — платье и дразнишь первым свиданием, на которое ты его наденешь, когда я вернусь обратно в Японию.

И твои щёчки — тоже смешные, милые, которые напоминают мне хомяка. Или кролика. Ну конечно, кролика, а как же иначе? Ты — такой забавный и мой самый любимый зайчонок.

Расстояния — они или сближают, или отдаляют любовь от людей. Но если в этом высоком, несомненно, чувстве кроется что-то гораздо больше, чем просто желание обладать, то эта самая любовь только усиливается, расцветает красной розой в душе.

До встречи с тобой я не знал, что же такое любовь. Не могу сказать, что и сейчас эксперт в этом деле. Но зато я точно уверен: лично для меня любовь — это ты в своей розовой, несуразно огромной пижаме, без грамма косметики на лице и с дурашливой — такой невыносимо родной — улыбкой, даже если между нами распростёрся океан. Всё это неважно.

Моя любовь — это Усако. Забавный крольчонок, который навсегда поселился в моём сердце.

========== Сон или реальность? ==========

Я сплю, а мне снишься ты.

Знаешь, ты мне всегда снишься, особенно если мы до этого встретимся на улице. Белое платье, из-за которого ты кажешься как будто фарфоровой — такой обманчиво хрупкой, но обнимаешь ты всегда очень крепко.

Днём ты морщишь носик, стоит только тебе услышать от меня извечно любимое мною «Оданго», а ночью широко улыбаешься и показываешь мне в ладонях океаны лунного света. Он тёплый, немного щекочущий ноздри, от чего я чихаю и не могу начихаться. А ты звонко смеёшься и, подхватив подол платья, бежишь по мраморным тропинкам ночного сада, который так обманчиво походит на лунные парки в свете бледной спутницы Луны.

Я не знаю, где правда, а где хрупкий вымысел. Мне одинаково хочется сжать тебя в объятьях как в реальности, так и в этом нестабильном сне. Когда ты в платье и когда в широком — слишком уж широком для тебя — свитере с белыми немного кривыми кроликами.

А знаешь? В этом своём дурацком свитере ты ещё более привлекательна. И, глядя на твои милые щёчки, уплетающие очередной пирожок с мясом (господи, да куда же в тебя всё это влезает?), я понимаю, что ничего дороже мне в жизни нет.

Только ты, твоя сумасшедшая причёска и огромные свитера. В белое платье я тебя одену на свадьбу. Обещаю.

Комментарий к Сон или реальность?

Когда нужно «расписаться», я черкаю такие вот зарисовочки, которые и душу греют, и помогают настроиться на нужный лад)

========== Мы с тобой (стихотворение) ==========

Осторожно ты дверь приоткроешь,

Постучишь и попросишь войти.

Улыбнусь я, кивну незаметно.

Не могу без тебя, уж прости.

Ты неслышной походкой котёнка,

На носочках — как будто тайком,

Подойдёшь и замрёшь неподвижно.

Только брошка блестит серебром.

«Мамо», — шепчешь ты тихо украдкой.

Я же вскину свой сумрачный взгляд

На тебя, мою светлую девочку,

Облачённую в белый наряд,

Улыбнусь, отложу прочь все книги,

Крепко-крепко к себе притяну.

Я хочу раствориться в сим миге,

Ведь одну лишь тебя я люблю.

Нам не страшен ни зной, ни морозы,

Даже люди с чужой стороны.

Я готов изничтожить угрозы,

Только чтобы сберечь твои сны.

Было многое в жизни нелёгкой:

Путы, стрелы и холод в глазах.

Но злой рок обдурили сноровкой!

И летим мы вперёд в небесах…

«Я люблю тебя, — шепчешь ты тихо. —

Никому никогда не отдам!

Даже если придёт снова лихо —

Лунным светом отправлю к чертям!»

«Ты коварна, мой милый крольчонок, —

Улыбаюсь, целуя в висок. —

Только вот что, мой серый зайчонок:

Злобный глас неприятелей смолк.

Одолели мы злобных чудовищ,

Как и тех, кто был не за нас.

Ты — дороже пиратских сокровищ!

Я люблю тебя — здесь и сейчас».

Мы всегда будем вместе — я знаю,

И спокойствие бродит в груди.

Одеялом я нас укрываю —

И сбегаем мы от темноты.

Ты смеёшься, когда я улыбаюсь,

И грустишь, когда мрачен и зол.

А когда твоей кожи касаюсь…

В голове лишь сплошной перезвон.

Ночь всегда укрывает от прочих,

То, что нужно оставить в тени.

Но ведь можно поспать хоть часочек?..

Ночью смяли мы все простыни…

Солнце ярко над миром восходит,

Греет ласково в нежных руках.

А меня каждый раз лишь заботит

Только свет в васильковых глазах.

Комментарий к Мы с тобой (стихотворение)

С новогодними праздниками, друзья)

========== Люблю (стихотворение) ==========

Люблю.

Пять букв.

Всё просто и всё сложно.

Люблю.

Тебя.

До невозможного возможно.

Как скрыть мне чувства, что таятся в глубине?

Никак — я знаю, знаю! И шепчу тебе их в тишине…

Забыть?

Никак.

Руки твоей не отпустить.

Уйти?

Куда ж?

Могу лишь боль разбередить.

Я чувства слишком долго прячу в сердце…

О, ты позволь мне заглянуть за мыслей дверцу!..

Возьми.

Любовь.

Я подарю тебе себя — дотронься.

Умри.

Воскресни.

И возьми меня, не церемонься.

Ведь я люблю тебя — люблю, как звёзды любят ночи.

Отринь преграды все, пойми, проснись: открой же очи…

Комментарий к Люблю (стихотворение)

Небольшой эксперимент после прочтения пары стихов Маяковского и учебника по клинической фармакологииXD Смесь адовая ещё та, но мне просто необходило было передохнуть, и вышло вот это)

Думаю, это скорее POV Усаги, хотя читать можно и с позиции Мамору)

========== Утро ==========

…знаете, с чего начинается утро?

Для каждого первые часы нового дня — свои. Кто-то сонный бредёт до ванной комнаты, умудряясь на ходу не врезаться в стены и двери, кто-то вскакивает с первыми нотами будильника и несётся на работу, словно он — живой клубок энергии. Кто-то ещё даже не ложился, а кто-то лениво чешет за ухом кошку и думает, что бы приготовить на завтрак.

Моё же утро делится на две части: в шесть я встаю, чтобы соорудить что-нибудь поесть, поцеловать любимого мужчину на прощание перед работой, потом заваливаюсь и дальше смотрю сны до полудня. И, честно признаться, «первое» утро для меня — самое лучшее.

— Сегодня ты как-то рано, — раздаётся в коридоре голос Мамору, и на кухню заглядывает его мокрая после душа голова. — Неужели Оданго выспалась?

— У меня есть ещё двенадцать часов, чтобы наверстать упущенное, — смеюсь в ответ, оборачиваясь.

Мамору проходит на кухню, быстро целует меня (каждый раз дух так захватывает, что ноги подкашиваются!) и заглядывает в холодильник в поисках сыра для бутербродов. Я же проверяю готовность омлета и, выключив плиту, достаю из шкафчика столовые приборы.

Завтрак пролетает за разговорами о запланированных на день делах. Мы любим поболтать одновременно обо всём, но в то же время ни о чём. Мелочи, наподобие списка покупок или напоминание о вечернем походе в кино, составляют неотъемлемую часть нашей жизни, и мне нравится это. Никогда бы ни подумала, что ради вот этого буду вставать так рано, однако… Я готова пойти против детских принципов, чтобы наслаждаться обжигающими поцелуями, пока мою посуду.

— Эй, а тебе не пора ли на работу? — усмехаюсь я, чувствуя, как руки Мамору прокрадываются под майку. В шутку брызгаю на него, но муж только отворачивается и сильнее обычного кусает меня за плечо.

— Я всё равно раньше всех прихожу, так что иногда и мне можно опоздать, — заговорчески шепчет Мамору мне на ухо и целует в шею.

У меня подкашиваются ноги, и только его родные любимые руки не дают мне упасть. Я разворачиваюсь в объятьях Мамору, и мы целуемся, жадно, как будто в последний раз…

Мне нравятся эти страстные, стремительные мгновения утреннего единения по будням — точно также, как и ленивые перешёптывания в выходные, когда никуда торопиться не надо, и можно долго наслаждаться его прикосновениями. Я люблю каждый день, когда мы вместе. А когда по каким-то причинам Мамору нет рядом — будь то вторая смена или банальная командировка — я люблю его ещё больше и с нетерпением жду нашей встречи, чтобы потом вместе наслаждаться лучами восходящего солнца, что рисует светлые узоры на потолке комнаты.

Я люблю всё это и никогда, ни за что на свете не променяла бы ни на что другое. Это — моя жизнь, и даже за каждое утро, когда мы просыпаемся вместе, я готова отдать жизнь, лишь бы эти моменты не заканчивались.

А с чего начинается ваше утро?..

========== Расскажи ==========

Над их головами шуршала листва, убаюкивая, успокаивая расшалившиеся нервы. Токио — суетливый огромный мегаполис — хоть и был им родным, но порой мысли о него уставали, а душа требовала покоя. В такие моменты они и убегали прочь. Садились в машину, захватив пару-тройку бутербродов, и уносились на железном коне далеко-далеко за город, туда, где шумели вековые деревья, а единственным источником шума был ветер да далёкий прибой.

Они любили устроиться на мягком мхе, подстелив лишь тонкие куртки или лёгкое покрывало, случайно захваченное с собой, и наблюдали за мерным и неторопливым полётом облаков на небе.

Усаги, положив голову мужу на грудь, рассеянно водила пальцами по рубашке, и наслаждалась лёгкими поглаживаниями мужской ладони по спине. Мурашки табунами пробегали по коже, и Усаги, выгнувшись, словно кошка, льнула к Мамору и довольно жмурилась. Муж наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц — мысли его хоть и витали далеко, но всегда сводились только к любимой жене.

— Мамо-чан, — Усаги подтянулась чуть выше, чтобы заглянуть глаза Мамору.

— Ммм?

— Расскажи мне чего-нибудь, — улыбаясь, попросила она и снова устроилась у него на груди. — Не важно, что, главное — просто расскажи. Да хоть как вы в прошлом столицу Терры от захватчиков лишь впятером освобождали, проникая в город по подземным стокам!

И Мамору, негромко посмеявшись, начинал рассказывать. Истории эти были знакомы им обоим — не раз и не два пересказывались как и в этой жизни, так и в прошлой, когда Эндимион, перепачканный в порохе, проникал в покои принцессы, и они, прячась под покрывалом, перешёптывались до самого утра. Или, бывало, сидели у камина, грея отмороженные в горах Нептуна пятки, и пили тёплый глинтвейн — безалкогольный, конечно же.

Многое изменилось с тех пор, но одно оставалось всегда неизменным и постоянным: что Серенити, что Усаги с восхищением наблюдали за своими любимыми, слушая родной голос и наслаждаясь его приятным баритоном.

— Ты очень интересно рассказываешь, — мурлыкала она после каждой новой старой истории.

Добродушно усмехаясь, Мамору поворачивался на бок и несколько длинных секунд вглядывался в лицо жены, словно хотел досконально изучить каждую родинку, каждую черту, увековечить это в памяти, чтобы в будущем, если он — мало ли — ослепнет или — не дай бог! — лишится этого каждодневного чуда, то сможет хотя вспоминать её и не быть таким уж одиноким. Но для полноценного счастья ему нужна живая Усако — настоящая, тёплая, такая любимая и светлая, которая всегда рядом с ним, несмотря ни на что.

— Ты уже раз сто слышала всё это, — улыбаясь, говорил Мамору, ласково заправляя за ухо выбившуюся из причёски золотую прядь.

— Ну и что? — зевала Усаги, лукаво поглядывая на мужа. — Мне всё равно нравится. Это ведь ты.

На такое у Мамору не находилось внятного ответа, поэтому единственное, что он мог — это наклониться к жене и поцеловать её так, чтобы она и без слов всё поняла. И Усаги понимала. Обхватывала его шею руками, притягивая ближе, и помогала доказать, что окружающая их действительность — не сказка, и они в самом деле вместе. Что смогли пройти длинный путь лишений и взлётов, не потеряли и нашли в друг друге истинное счастье.

— А теперь расскажи, как ты думаешь, какой будет она, наша малышка, — тихо-тихо прошептала Усаги на ухо удивлённому мужу, осторожно приложив его ладонь к своему пока ещё плоскому животу…

========== Надежда этого мира ==========

Исчезать было практически не больно; по крайней мере, физически. А вот душа надрывалась и болела: болела так, что становилось невыносимо от застилающей глаза безысходности. Сердце обливалось кровью, а сознание отказывалось понимать, что как раньше — уже ничего не будет. Ни тихих разговоров по телефону или на крыше его дома; ни жарких объятий или не менее жарких поцелуев, когда сносит крышу, и ты растворяешься целиком и полностью в любимом человеке; ни ласковых робких касаний и пытливых голубых глаз, которые — он знал наверняка — понимали гораздо больше, чем думал кто-либо вокруг. Этого не будет; ничего не будет. Только тишина, облачённая в холодящее безмолвие, и золотой блеск в стальных глазах смерти.

Галаксия смотрит пытливо, прищурив глаза, наблюдая, как жизнь капля за каплей покидала его тело вместе с исчезающими клетками и обрывками одежды.

— Мы могли бы договориться, Хранитель Земли, — усмехается она, глядя на мучения своей жертвы — одной из многих, стоит сказать, но единственной, кто сражался до последнего. Остальные… были слабее.

Он вскидывает на неё взор, объятый пламенем безумия и предсмертной агонии, и ядовито выплёвывает:

— С врагами не договариваются. Их убивают.

— Но ты проиграл, — кончиком материализовавшегося в руке меча она касается его полупрозрачной шеи. — Знаешь, я ведь могу задержать процесс. И ты будешь мучиться вечно — как и этот мир, лишённый всякой надежды.

Галаксия вздрагивает от неожиданности, когда почти-исчезнувшая ладонь хватается за острое лезвие и — вопреки всяким законам физики и магии — сжимает его. В свете солнца почти-несуществующая кровь въедается ей в подкорку лучше всяких кунсткамер и рек этой багряной жидкости.

— Даже если я умру, — хрипло говорит он, бессовестно и бесстрашно глядя в глаза смерти в золотых доспехах, — этот мир всё равно не будет обречён. Потому что его надежда всё ещё с ним… И она никогда — слышишь меня? — никогда не сдаётся!..

Он усмехается в последний раз, прежде чем окончательно раствориться в свете ослепительного солнца, оставив Галаксию один на один с бессильной яростью, затопившей её сознание. Она яростно кричит, давая обещание добраться до «чёртовой девчонки» и не знает, что он, пронесясь сквозь время, пространство и великую боль, открывает глаза в новом — изменившемся до неузнаваемости — мире и, улыбаясь, нежно гладит обнажённую девичью спину, наслаждаясь робкими поцелуями и объятьями рук и белых крыльев надежды этого мира…

Комментарий к Надежда этого мира

Пытаемся потихонечку вернуться в строй :^)

Надо было бы этот драббл в сборник «Mix» лучше пихнуть, но я хочу сюда)

========== После битвы ==========

Небольшое АУ: концовка 1 сезона v.2.0

После тяжёлой битвы с Металлией и её приспешниками они, потрёпанные и измученные, сидели на крыше одной из высоток в Токио и молчали. Им о многом надо было поговорить: и про тайны, и про ведение двойной жизни, и про то, как теперь вести себя друг с другом — особенно после тех откровений в башне, когда Зойсайт напал на них — однако слова застревали в горле, и они оба молчали.

Благодарные звёзды мягко сияли над их головами, притягивая взоры. Сейлор Мун, задумчиво покрутив брошку, тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Конечно, тот факт, что она теперь обладала вполне реальными правами пристроить голову на плече Такседо Маска, на поверку оказавшимся Чиба Мамору — любимой занозой всей её жизни (отрицать этого смысла уже не было) — но это неимоверно смущало. Как к этому относился сам Мамору, история в его лице умалчивала.

— И что дальше? — всё же не выдержав оглушительного молчания, негромко спросила она.

Мамору откликнулся не сразу. Усаги не знала, как называть его в этих доспехах — тёмный Эндимион всё ещё был жив в сознании обоих, и от этого было больно, зато совершенно чётко осознавала, что они ему чертовски шли. Это как смотреть по телевизору на парней в крутых костюмах с последней недели моды в Париже, с единственным различием: они были далеко, а Чиба тут, рядом. Они невесомо касались пальцами, боясь шелохнуться; голова Усаги покоилась на его плече, а тёплое дыхание Мамору приятно щекотало затылок.

— Будем жить, — голос Мамору завораживал, и на долю секунду Усаги даже поразилась собственной наивности: как она когда-то могла не узнать в Такседо этого «противного мальчишку»? Интонации были точь-в-точь. — А что нам ещё остаётся делать?

Почувствовав, что он улыбался, Усаги извернулась и взглянула на него. Щёки залил предательский румянец, стоило только голубым глазам встретиться на мгновение с синими.

— Мы так и не… ну, не поговорили после… после Зойсайта, — пролепетала Усаги, пряча взор за ресницами. Слова звучали как будто бы безумно, но она знала, что Мамору всё понял.

— Дерьмовый из меня парень, ты заслуживаешь лучшего, — вздохнул он, однако в противовес своим словам обнял её за плечи и прижал к себе ещё ближе — как будто бы до этого она находилась за тридевять земель и только недавно вернулась. А может: всё и в самом деле так было? Северный полюс — это вам не шутки, довольно далеко от родной Японии.

— Ты уж прости, но я сама буду решать, что для меня лучше, — Усаги обхватила его торс руками, не желая куда-либо отпускать. — И если ты, бака, скажешь ещё хоть одно плохое слово в сторону Мамо-чана, я… О, поверь, я страшна в гневе. Что такое? — она снова посмотрела на него, когда поняла, что Мамору замер, явно озадаченный.

— Как ты меня назвала?

— Это в отместку за «Оданго», — вдруг улыбнулась Усаги, чувствуя, как с души спал один из самых тяжёлых камней. — Чтобы тебе жизнь мёдом не казалась.

— Как будто бы она когда-то была им, — проворчал Мамору, зарываясь носом в испачканные пылью золотистые волосы и пряча от Усаги глупую улыбку.

Кажется, жизнь в самом деле потихоньку налаживалась, не так ли?..

Комментарий к После битвы

Я бываю тут раз в неделю и всё никак не могу прочитать свои “звёздочки”, стыд и позор :^)

========== В режиме online ==========

Экран мягко мерцал, освещая лицо и часть комнаты. Ночные сумерки ни чуть не мешали Усаги сосредоточиться на ноутбуке и мигающем окошечке социальной сети. Конечно, она могла бы воспользоваться телефоном, но не так давно его уволок куда-то Шинго, да и писать на маленьком экранчике Усаги не очень любила: вечно промахивалась мимо, и ошибок в тексте получалось больше необходимого. А её собеседнику только дай повод придраться к чему-нибудь опять…

Их общение с Мамору можно назвать странным с большой-пребольшой буквы. Днём они ругаются, как ненормальные, стоит только кому-нибудь из них накосячить: или отправить в полёт скомканный тест, или в очередной раз пошутить про щёчки и хвостики. Каждый раз их словесные баталии прерывал Мотоки невзначай сказанным словом о чём-то или вкусненьком — для Усаги — или научно-учебном — для Мамору. Тогда градус несколько понижался, хотя и оставался на пределе дозволенного.

Ночью же их обоих было практически не узнать, если бы кто-нибудь осмелился заглянуть в диалог в одном из мессенджеров. Они могли беседовать о чём угодно, забыв о дневной ругани: от новинок кино до навигации на звёздном небе — Мамору был интересным собеседником. Усаги каждый день с нетерпением ждала того часа, когда сможет запустить один из браузеров. Порой она недоумевала: как один и тот же человек может быть столь… разным? Многогранным? Таинственным — на худой счёт? Иногда Усаги казалось, что она общалась не с Мамору, а его братом-близнецом. Ну, или кошкой в крайнем случае: Чиба иногда присылал забавные фотографии его домашней питомицы по имени Луна — маленькая юркая кошечка, которая полюбилась Усаги с первого же фото.

— Ути-пути, морда ты какая, — ласково шептала она, улыбаясь, когда в очередной раз пролистывала вложения. Усаги всегда хотела завести кошку, но у Шинго была на них аллергия, поэтому ей оставалось только мечтать.

Было уже за полночь, а Мамору до сих пор не появлялся в сети. Днём, к слову, она его тоже не видела и сейчас усердно старалась не сильно беспокоиться за этого бака. Кто знает, чем мог заниматься Мамору: кажется, Мотоки упоминал сессию, да?

«Пускай она и будет, нечего тут себя накручивать», — пожурила себя Усаги.

Однако она не могла заставить себя лечь спать, не удостоверившись, что с Чиба всё хорошо, или как минимум нормально. Быстро прокрутив свои последние немногочисленные сообщения — не хотела показаться навязчивой, — Усаги свернула окошечко браузера и отодвинула ноутбук в сторону, уткнувшись носом в подушку.

Она не знала, к чему может привести вот такое вот их общение, отдающее то ли биполярным расстройством, то ли столкновением двух идиотов, которые никак не могут решить, как относиться друг к другу. Всё же правы те, кто утверждает, что человек в интернете и в реальности — две совершенно разных личности. Но Усаги до последнего продолжала надеяться, что у них с Мамору есть причины вести себя так и никак иначе. По крайней мере, даже если на улице они будут ссориться, в мыслях она всегда беспокоится за него — это Усаги для себя уяснила совершенно чётко.

Звук входящего сообщения вырвал её из полудрёмы. Подорвавшись, Усаги на ощупь нашла мышку и открыла браузер. Сердце бешено колотилось, когда она увидела заветное «+3» в первой строке.

«Оданго».

«Привет».

«А ты чего ещё не спишь?))»

Усаги фыркнула («Опять поучает», — пронеслось в мыслях) и, высвободив руку из-под одеяла, быстро-быстро застрочила.

«Я прожила уже целые сутки и не назвала тебя бака! Это огорчает, знаешь ли?:(»

Ответ не заставил себя долго ждать.

«Пришлось забуриться в лаборатории: кто-то слишком нахальный уничтожил весь мой эксперимент для практической части дипломной работы. Ох уж этот мне Мотоки-.-»

Прикусив губу, Усаги постаралась не рассмеяться. Мамору любил поворчать на Мотоки — прямо как сварливая жёнушка или матушка, жалующаяся на нерадивого мужа илисыночка. А ведь с первого взгляда и не скажешь, что Фурухата был куда менее дисциплинированным, чем казался.

Задумчиво почесав подбородок, Усаги уже хотела написать что-то весёлое, как следующее сообщение заставило её сердце ёкнуть.

«Долго ждёшь?»

Она не сразу сообразила, что уже минуту просто пялится в экран монитора. Ничего особенного в этих словах как будто бы не было, однако Усаги всё равно затаила дыхание. В голове словно эхом отразился тон его голоса, каким бы Мамору мог это сказать: немного усталый, чуть хрипловатый, но такой знакомый и до боли — стоит признаться ещё и в этом — родной.

Тонкие пальцы дрогнули. Усаги, не глядя на клавиатуру, медленно напечатала ответ, чувствуя, как в желудке словно бабочки затрепыхались.

«Для тебя я всегда онлайн».

Комментарий к В режиме online

Для разгрузки мини-драбблик, и я снова уползаю в кусты :^D

========== Любовь в прикосновениях ==========

…помедлив, Усаги тихо открыла дверь в квартиру Мамору и робко прошла внутрь. Она неслышно положила ключи на тумбочку, так же аккуратно сняла туфельки и даже на несколько секунд задержалась, поправляя их. Сумку Усаги оставила рядом с ними и, неслышно ступая по полу, прошла в гостиную.

Мамору дремал, сидя на полу и положив голову на ноутбук, который он всё же успел закрыть, прежде чем провалиться в сон. Стараясь не разбудить парня, Усаги преодолела разделяющее их расстояние и присела рядом, прислонившись спиной к дивану. Несколько долгих минут она разглядывала спящего Мамору — только в такие мгновения можно было застать его расслабленным, не напряжённым.

Спустя четверть часа ресницы его, наконец, дрогнули, и Мамору сонно похлопал глазами, прогоняя сонливость. Выпрямившись, он потянулся и громко зевнул.

— Привет, — он облокотился спиной о диван и устало улыбнулся Усаги. — Давно пришла?

— Не очень.

Усаги подтянула к себе колени, обхватила их руками и, прижавшись щекой, тяжко вздохнула. Мамору слегка нахмурился и повернулся к ней всем корпусом.

— Что-то случилось?

— Ну, нет вроде, — она отвела глаза в сторону, не зная, говорить ли Мамору то, что тревожило её, или отложить и навсегда позабыть.

— Значит, случилось, — понял он и, придвинувшись ближе к Усаги так, что они теперь касались друг друга боками, попросил: — Давай, рассказывай.

Усаги снова тяжело вздохнула. Она медлила, словно не хотела открывать ящик Пандоры и делиться переживаниями, однако…

Они с Мамору находились ещё в самом начале отношений, когда громкие ссоры на улицы остались вроде бы в прошлом, а настоящее хоть и было полно встреч, объятий и робких поцелуев в парке, неопределённостей всё же хватало с лихвой. Но они всегда пытались решить свои проблемы вместе, и если бы Усаги сейчас промолчала, недопониманий возникло бы ещё больше.

Наконец, она решилась: что толку в молчании, когда оно так нестерпимо давило на уши.

— Помнишь, я рассказывала, что к нам полгода назад перевелась новенькая? — издалека начала Усаги.

— Помню, — кивнул Мамору. — Икари, да? У вас с ней, кажется, обоюдная ненависть?

— Не то чтобы ненависть, — пожала плечами Усаги. — Она просто странная. И… Ох, это трудно объяснить, — она закрыла лицо руками и со свистом выдохнула.

Мамору осторожно привлёк её за плечи к себе и поцеловал в макушку, стараясь успокоить.

— Попробуй как-нибудь.

Усаги неожиданно резко подняла на него голову и серьёзно заглянула в его глаза.

— Скажи: ты меня любишь?

От такого неожиданного вопроса Мамору слегка вздрогнул и ответил недоуменным взором:

— Конечно, люблю, Усако, — его пальцы на её плечах, словно в подтверждение слов, сжались сильнее, как будто не желали отпускать, если бы Усаги вдруг вздумала вырываться. — С чего ты… Погоди, она опять ляпнула какую-то чушь? — догадался вдруг он.

— Ну, не мне лично, я просто слышала разговор, — Усаги отвернулась и прижалась спиной к его груди, чувствуя тёплое дыхание Мамору макушкой. — Она сказала, что если парень редко когда говорит о том, что любит, значит, он на самом деле не любит, а просто притворяется. И что если он занят только собой, а девушке он уделяет мало времени, значит, он не особо хочет этих отношений.

С каждым словом Усаги говорила тише, словно чего-то боялась. Мамору чувствовал, как ей было тяжело повторять сказанное злыми языками, и от этого его сердце болезненно сжалось.

— Я надеюсь, ты не думаешь обо мне в таком же ключе, — негромко заговорил он: голос его звучал глухо и отстраненно. — Прости, если я уделяю тебе непозволительно мало времени, но моя учёба…

Мамору не договорил, тяжело сглотнув комок в горле. Он скользнул руками на талию Усаги, крепче сжал в её объятьях и устало уткнулся носом в изгиб плеча. Губы Усаги задрожали: она опять напортачила и расстроила Мамору. Какая же она глупая!

— Нет, вовсе нет! — горячо зашептала она; положив ладони на его пальцы, она изо всех сил сжала их. — Это я ужасная эгоистка! Я знаю, что ты учишься, ты работаешь, и то время, что мы проводим с тобой вместе — это роскошь в твоём расписании. И мне ужасно стыдно, что я даже на секундочку допустила такие мысли!

— Значит, она сказала это лично тебе, — усмехнулся Мамору, и Усаги стыдливо зажмурилась: всё-таки он раскусил её. — Но в чём-то она всё же права: я слишком мало говорю, что люблю тебя.

— Всё, что ты можешь сделать — это уже слишком много.

Усаги извернулась в его объятьях и ласково погладила Мамору по щекам, скользнула ладонями на шею. Широко улыбнувшись, она прижалась лбом к его лбу и прикрыла глаза, наслаждаясь этим мгновением покоя.

— Но недостаточно, — Мамору невесомо коснулся губ Усаги и отстранился, заставив её разочарованно выдохнуть. — Значит, пора это исправить.

Усаги вопросительно посмотрела на него, не понимая, что могли значить эти слова. А Мамору, хитро улыбнувшись, вдруг неожиданно потянул её на себя, увлекая на ковёр, и в мгновение ока оказался над ней, нависая сверху. Смущённая Усаги не знала, что и сказать, но Мамору и не собирался давать ей слова.

— Когда мы вместе, даже если я молчу и ничего не говорю, каждым своим действием, я говорю, что люблю.

В подтверждение своих слов он губами коснулся нежной шеи, провёл влажную дорожку поцелуев до ключицы, заставив Усаги судорожно вздохнуть и вцепиться в его плечи: что-то подобное между ними происходило впервые, и эти ощущения казались входом в их персональный рай.

— Видишь? — Мамору приспустил лямку платья, которое он не так давно купил ей: сумасшедшие деньги, однако её улыбка, её неподдельная радость стоили того. — Я плохо изъясняюсь на словах, но в каждое своё действие я вкладываю свою любовь к тебе.

Поцелуи, словно шаловливые крылья бабочки, запылали на обнажённой коже, а все чувства обострились и концентрировались там, где пальцы Мамору касались Усаги: они словно были везде, вызывая пожар во всём её существе, заставляя выгибаться навстречу Мамору.

Когда от платья остались лишь воспоминания, а искусные пальцы коснулись запретного места, Усаги задрожала, зажмурившись, от переполнявших её эмоций. Мамору был везде: в мыслях, перед внутренним взором, на кончиках пальцев — даже в ней, и это опьяняло не хуже вина, которого однажды ей довелось попробовать.

— Я люблю тебя, слышишь? — его бархатный голос звучал то ли у уха, то ли на краю сознания. — И буду любить всегда.

Мир как будто взорвался перед Усаги, когда пальцы Мамору задели особо чувствительную точку внутри её тела. Сведя бёдра, она неосознанно сжала его руку ногами, и до крови прикусила его плечо, с которого слегка съехал в сторону ворот футболки. Негромко рассмеявшись, Мамору крепко поцеловал её, заглушая протяжный стон.

— Никогда больше не слушай глупых девчонок, Оданго, — негромко заговорил он, когда волна экстаза схлынула, и к Усаги вернулось адекватное восприятие мира.

— Не буду, — она прижалась к нему, поморщившись от того, как затвердевшие соски врезались в плотную ткань бюстгальтера.

— Надеюсь на это, — добродушно усмехнулся Мамору.

Его ладонь скользнула за спину Усаги, потянула за замочки бюстгальтера, освобождая её от неприятного давления в груди. Второй рукой Мамору ласково погладил Усаги по бедру и закинул женскую ногу себе на талию.

— Ну что, продолжим?

========== Я люблю тебя ==========

…помнишь, я обещала тебе ждать, Мамо-чан?

И я жду. Я верю и знаю, что ты вернёшься. Однажды эта щемящая пустота внутри исчезнет в один миг, когда я открою глаза и вновь увижу тебя. Мы обнимемся, и всё будет как прежде — вместе навсегда, единым целым, в дальнейшее наше совместное будущее.

Знаешь, надо мной любят все подшучивать или издеваться прямым текстом, что я не дождусь. Что у меня не выйдет сохранить тебе верность, что однажды я сорвусь и изменю тебе, пусть и не со зла. Мне жаль, что у них такие длинные злые языки. Пусть я плакса, пусть эгоистка, нюня, глупая и неуклюжая — но это не мешает мне ждать тебя.

Не верь им. Я никогда не смогу изменить нашей любви, даже по глупости или случайно — я не такая идиотка, как кто-то может вдруг подумать. Мы прошли через столько боли, мук и страданий, столько вытерпели и вынесли — рука об руку, бок о бок — что жизнь просто обязана подарить нам счастье в будущем. Я всегда сражалась за это — не за глупое прошло, а за наш путь, за то, что нам предстоит пережить.

Галаксия убила тебя на моих глазах — я вдруг так отчётливо это вспомнила, что чуть не задохнулась от боли и ужаса. И сейчас, стоя перед её массивным золотым троном, глядя в холодные пустынные глаза и видя, как за её спиной мерцают кристаллы хранителей всех планет вселенной, среди которых отчётливо выделяется твой — золотой… Я продолжаю верить и ждать.

Ты вернёшься ко мне. Я верну тебя. Ведь я безумно тебя люблю.

========== Шрамы ==========

…если подсчитать все те разы, когда Такседо собственным телом закрывал Сейлор Мун от физических атак врага… Его спина должна быть испещрена шрамами: как старыми — от ледяной атаки Зойсайта или когтей Фиоре, — так и новыми, которые он, несомненно, получал раз за разом, защищая Сейлор Мун. Усаги знала о них и, водя пальцами по спине спящего Мамору, старалась не вспоминать о прошлом, однако каждый раз, стоило ей коснуться очередного бугорка, память подкидывала невесёлые картинки.

— Это всё неважно, — сказал как-то ей Мамору, когда Усаги однажды вскользь упомянула об этом. Целуя тонкие пальцы, он ласково улыбнулся, глядя Усаги в глаза: — Главное, чтобы ты была жива и здорова. Я лучше переношу боль.

— Это важно, — вздохнула Усаги. — У нас всех, конечно, высокая степень… Этой, как её? — она рассеянно щёлкнула пальцами. — Да, регенерации. Но, знаешь, получать их — всё равно больно. Да, они затягиваются, но пока заживут, это сколько времени нужно.

Мамору покачал головой и, притянув Усаги к себе и устроив её на груди, ласково поцеловал в макушку.

— Я хорошо умею лечить, — попытался отшутиться он, но Усаги всё равно насупилась и ткнула в очередной светлый шрам на его груди, оставшийся после нападения Фиоре. Или то был след от атаки Зойсайта?

— А это ты мне как объяснишь?

— А это меня латал не я, — ловко парировал Мамору, добродушно усмехаясь. — Один раз Металлия, второй — Фиоре. А из них целители как из меня балерина.

Усаги фыркнула, но, не выдержав, всё же рассмеялась, представив своего благоверного в балетной пачке.

— Знаешь, я бы посмотрела на тебя в обтягивающем трико, — она широко улыбнулась, стараясь держаться непринуждённо, но румянец смущения всё равно окрасил её щёчки.

Мамору театрально закатил глаза.

— Как будто ты там чего-то не видела.

Звонкий смех снова раздался в комнате. Не уставая улыбаться, Усаги крепко обняла Мамору, щекой прижимаясь к крепкой груди; она довольно зажмурилась, когда Мамору легонько подул ей на макушку, а ладонью погладил по обнажённой спине.

— Люблю тебя, — выдохнула Усаги, целуя тонкий шрамик на его груди.

— И я тебя, — Мамору щекотнул кожу на её пояснице, и Усаги коротко хихикнула. Однако в миг снова стала серьёзной и, выгнувшись в его руках, заглянула в глаза:

— Обещай, что в следующий раз больше так делать не будешь. Пожалуйста, — шёпотом добавила она. — Я каждый раз так переживаю.

— Я не могу обещать, потому что могу не сдержать обещания, — честно ответил Мамору. — Но я постараюсь, чтобы таких ситуаций было как можно меньше.

— Чтобы не было вообще, — коротко и улыбнулась Усаги и крепко поцеловала Мамору, заверяя таким негласным способом их неписанный договор.

Но они оба знали, что если случится такое, что жизнь одного из них окажется под угрозой, второй пожертвует всем, даже собственной жизнью, чтобы спасти своего любимого. Это уже случалось тысячи раз и будет происходит ещё миллион, но пока раны медленно, но верно затягиваются, образуя тонкие светлые шрамы, то значит, что они ещё живы, и что они смогут встретить очередной рассвет. Вместе.

Комментарий к Шрамы

Своеобразное продолжение своего же поста из группы по нашей парочке: https://vk.com/wall-153977226_11519

Все такие агрессивные и занудные в комментариях, я прям не могу))) иногда фантазию всё же стоит включать))

========== Потерялась… и нашлась ==========

Комментарий к Потерялась… и нашлась

Этот драббл больше относится к манге, чем к аниме.

Сейчас я читаю (зачёркнуто) слушаю пятую книгу о Гарри Поттере и закончила ту главу, в которой погиб Сириус… Пожалуй, мне нужно было как-то выплеснуть всю горечь наружу, да. Но и свои личные причины заставили меня сегодня сесть за этот драббл.

Я потерялась.

Кажется, я окончательно и бесповоротно потерялась в толпе безразличных и безучастных лиц. Навстречу мне шли какие-то погружённые в свои мысли люди, а я брела наперекор течению этой бесформенной человеческой реки, бездумно и бесцельно вглядываясь вдаль. Я не знаю, сколько прошло времени с того момента, как память окончательно вернулась ко мне; однако я совершенно точно осознаю, что после этого злополучного мгновения во мне что-то лопнуло, с надрывом ухнув, и затихло.

Часть меня умерла вместе с оглушающей пустотой.

Полгода я не знала, что мне делать. Полгода металась от одной идеи к другой, цепляясь за абсолютно бредовые идеи и неподписанные открытки, оправдывающие Мамо-чана и его затянувшееся загадочное молчание. Полгода я хоть и переживала, гадая, что с ним, как у него дела, но, по крайней мере, я была уверена, что он жив. Сейчас же…

Я судорожно вздохнула, зажмурившись, и пошла чуть быстрее.

Всё это время, все эти чёртовых шесть месяцев мои письма, мои звонки, мои неозвученные мольбы… уходили в пустоту. Он уже был мёртв. С самого начала. С самого чёртового начала, когда мы ещё ничего не знали, когда пламя войны против Галаксии ещё не разгорелось окончательно!..

Словно слепой котёнок я натыкалась на людей, бормотала какие-то извинения и бесцельно шагала дальше. Внутри было пусто; оглушительно и бесповоротно, словно сердце вырвали раскалёнными щипцами и бросили умирать куда-то в глубины беспросветного океана боли и отчаяния.

Хотелось спрятаться в самый дальний угол, закрыться, запереться ото всех и закричать, что есть мочи, чтобы избавиться от этих мучений.

А ещё хотелось взорваться — и взорвать окружающий мир искрами белой равнодушной магии серебряного кристалла; выплеснуть наружу весь гнев и уничтожить ту, которая посмела украсть у меня моё дорогое бесценное сердце.

Но, пожалуй, больше всего мне хотелось снова увидеть его…

Я остановилась посреди улицы.

Человеческий поток схлынул, оставляя меня в мрачном одиночестве; небеса же разверзлись и рыдали вместе с ливнями моей души, затапливая чёрную дыру в груди и заставляя кончики пальцев холодеть. Они уже посинели, кажется — я не знаю, сколько уже стояла под дождём.

Подняв голову и подставив лицо под тугие струи небесной воды, я стояла и всматривалась в серые облака, кучерявой толпой ползущие столь медленно и столь бесповоротно, словно они были разжиревшими овцами, упрямыми в своей безнадёжной надежде добраться-таки до дома.

Дома…

Обхватив себя руками, я мелко задрожала. Я бы всё отдала, чтобы оказаться сейчас дома. Не в своём, разумеется — в его доме. Прошлёпать туфлями, полными воды, от входной двери до гостиной, тихонько шмыгнуть носом и сесть рядом с Мамору, который, нахмурив брови, что-то печатал бы в своём компьютере. Ощутив моё присутствие, он бы улыбнулся мне, но, заметив мой внешний вид, удивлённо — и немного раздражённо — поднял бы брови и тут же отправил бы в душ: греться, как можно скорее.

«Не хватало тебе ещё заболеть», — ругалася бы он, растирая мою спину до красноты колючей мочалкой, а потом ласково — в противовес ворчливому голосу — прикоснулся губами к обнажённому плечу и… и…

Не выдержав, я зарыдала в голос и рухнула на колени прямо в лужу воды, натёкшую с моих густых волос. Мне было всё равно. Хотелось умереть, завыть волком, вычеркнуть из памяти жестокие слова, холодно разрезавшие воздух. А ещё: выжечь из головы образ рассыпающегося в пепел любимого человека!..

Но магия всегда была жестокой. И нахлынувшие воспоминания снова затопили моё сознание с новой силой.

Мамо-чан даже не успел сесть в самолёт, когда всё произошло. Не успел понять, что же случилось на самом деле!.. Он просто… растворился, исчез, превратился в дымку, оставив лишь свой золотой кристалл слабо мерцать в надвигающейся тьме осквернённой воительницы.

И…

…это ведь были даже не его открытки…

…не знаю, сколько я просидела, скрючившись в одном положении. Горло сдавил спазм, глаза покраснели, а веки опухли — дрожащая вода в луже подо мной была такой же беспристраной, как пелена дождя вокруг меня и как магия, разрушившая все границы, установленные мною самой.

Я не хочу ничего знать. Просто исчезнуть, испариться из этого вслед за ним.

— Неужели? — раздался вкрадчивый ехидный голос у меня в голове. — Не терпится поскорее умереть, принцесса?

— Заткнись, — дрожащим голосом ответила я, до боли зажмурившись.

То, что мои слова отразились мужским эхом — это лишь иллюзия, созданная моим воображением. Как и голос Галаксии в голове. Я просто медленно схожу с ума, вот и всё.

— Ты лишь глупая девчонка, — продолжала хохотать золотая ведьма, тесня мои собственные мысли в сторону. — Я могла бы предложить тебе сделку: ты отдаёшь мне кристалл, и мы расходимся — я к своим делам, ты к своему мёртвому принцу, — на этих словах я до боли стиснула зубы, и во рту тут же ощутился металлический привкус крови. Кажется, я прокусила щеку. — Однако, я до боли хочу сразиться с тобой. Все говорят, что ты великая воительница… Продемонстрируй же!

Я ничего не успела ответить. Секундный порыв ярости — чужой и неподдельной — затопил всё моё сознание от кончиков пальцев ног до корней волос. Интуитивно я догадывалась, кому он мог принадлежать, но не могла поверить в это. Я боялась.

— Убирайся! — прорычал мужской голос, и внезапная, столь долгожданная пустота заполнила мою голову.

Судорожно вздохнув, я проморгалась, вытерла ладонями слёзы и огляделась. Дождь продолжал лить, но теперь словно вокруг меня; тяжёлые капли с грохотом ударялись об асфальт, не задевая меня, как будто вокруг сформировался непроницаемый для воды кокон.

Я сощурилась и со свистом выдохнула, увидев перед собой дрожащую призрачную фигуру.

Я знала, кто это был.

И очень боялась поверить, что это правда он.

— Я всегда буду с тобой, моя драгоценная Усако, моя Оданго-атама, — улыбнулся призрак, и его прозрачные пальцы невесомо коснулись моей щеки. Я задержала дыхание, пытаясь не расплакаться. — Я всегда буду с тобой, любовь моя. Здесь, — он передвинул ладонь так, чтобы она была напротив моего рвано бьющегося сердца.

Закусив губу, я перевела взор с его руки на серые, подёрнутые призрачным туманом глаза.

— Мамо-чан, — хрипло прошептала я. — Мамору… Ты…

— Не говори ни о чём, — покачал головой он. — Я всегда буду с тобой. Ты же знаешь.

— Я боюсь, что не справлюсь.

Я всегда была слабой. А все мои победы — чистой воды везение. Мне всегда помогали: девочки, Мамору… Но он — как всегда — поспешил развеять мои сомнения:

— Ты очень сильная, любовь моя — даже сильнее, чем сама можешь себе представить. Мне ли не знать, Оданго? — его призрачные губы тронула добродушная усмешка, и у меня заболело сердце. — Ты справишься, ты одолеешь её — я это знаю. И ты это знаешь. Ты сильная.

— Я не смогу без тебя, — прошептала я, не в силах отвести взора от родного лица.

— Я люблю тебя, — просто ответил он. — И ты знаешь это. Ты справишься. Ведь ты — самый светлый человек во Вселенной. Хаосу не одолеть ни тебя, ни твою чистую душу.

Голос Мамору привносил в сердце зыбкое равновесие. Как завороженная, я слушала его, и моё тело и мысли заполняла невесть откуда взявшаяся уверенность.

— Улыбнись, — попросил он, и я не могла его игнорировать. — Так-то лучше.

— Я люблю тебя, — выдохнула я. — Я спасу тебя.

— Я знаю, — Мамору улыбнулся мне в ответ и, наклонившись, оставил невесомый поцелуй на моих губах. Его очертания стали расплываться перед моими глазами. — Ты у меня самая сильная и самая светлая. Я верю в тебя.

— Люблю тебя, — как мантру, продолжала повторять я эти слова, жадно выхватывая силуэт исчезающего Мамору.

— И я тебя, — он почти исчез, но голос его звучал так же ясно, как и три минуты назад. — Пожалуйста, не забывай об этом. Я никогда не смогу оставить тебя — я всегда буду рядом.

…и он исчез, оставляя меня одну с гулко бьющимся сердцем и дрожащими пальцами, которыми я касалась собственных губ.

Небеса над головой начали светлеть; тонкие солнечные лучики пробивались сквозь кучевые облака. На горизонте всё ещё было тускло и мрачно, но я уже знала, что нужно делать.

Медленно, словно опасаясь чего-то, я поднялась на ноги и без страха всмотрелась вперёд, туда, где далеко-далеко клубилась беспросветная мгла.

На душе было легко и спокойно: у меня было, за что сражаться, за кого сражаться. И я не отступлю. Ни за что и никогда.

Снова коснувшись пальцами губ, я слегка покраснела и достала брошку.

— Moon Eternal, make up!

Древняя магия охватила моё тело, наполняя силой и трансформируя в воина. Я вызвала свой жезл; поудобнее перехватив его, расправила крылья и резко взмыла вверх.

========== Недопонимания ==========

Мамору:

Очень надеюсь, что один мой приятель не ошибся, и дал мне верную ссылку, Оданго. В противном случае я прошу прощения, извиняюсь и больше вас не побеспокою, если это не ты, Усаги.

Bunny набирает сообщение…

Bunny набирает сообщение…

Bunny:

Боже мой, ты пишешь как старый дед, Чиба смайлик, который закатывает глаза

Да, это я, Усаги

Надо же, кое-кто помнит, как меня зовут?

как ты вообще умудрился меня тут найти???!!!

куча смайликов злобного чертёнка

Мамору:

Мотоки подсказал =)

И да, естественно, я знаю, как тебя зовут =)

Bunny набирает сообщение…

Bunny:

Предатель этот Мотоки смайлик, который закатывает глаза

Чего ты хочешь от меня?

Изводить меня не только пару часов в день, но и круглые сутки???

И

ОГО

Я думала, у тебя память, как у курочки

Тогда чего по имени не зовёшь, если знаешь его???

Мамору:

«В точку, Оданго ;)

Именно для того, чтобы изводить тебя 24/7, я и узнал твою страничку»

Ты это хотела от меня услышать?

Bunny:

АГРРРРР, ну вот опять!

Bunny набирает сообщение…

Bunny набирает сообщение…

Bunny:

бог ты мой, ПОСТОЙ

ЧТО ТЫ ИМЕЛ В ВИДУ

Мамору:

Что имел, того уже нет.

Bunny:

Боже, как же ты БЕСИШЬ!

Я тебя вообще не понимаю!

То ты как последний дурак зовёшь меня Оданго, как будто не в курсе моего имени, то-о потом вдруг оказывается, что ты знаешь его на самом деле и… Ты это специально делаешь, чтобы вывести меня?!

И что это было за сообщение такое?

пересланное сообщение

«Ты это хотела от меня услышать?»

ЧТО ЭТО

К ЧЕМУ ЭТО

Мамору:

Уймись, Оданго, незачем кричать капсом.

Я написал тебе, потому что захотел пообщаться с тобой.

Это запрещается?

Bunny набирает сообщение…

Bunny:

Опять двадцать пять! Чт-

Погоди

«Захотел?»

Тебе разве не надоедают наша постоянная ругань каждый божий день?

Я думала…

Думала, ты мечтаешь избавиться от этого

…

От меня

Мамору:

…

Вовсе нет.

Bunny:

Оу

Воу

Мне…

…мне нужно отойти на минутку.

***

Мамору набирает сообщение…

Мамору набирает сообщение…

Мамору:

Оданго?

Ты там живая?

Эй?

Bunny:

Я тут.

Мамору:

Слава богу. Я думал, ты пошла топиться.

Bunny:

Чего?!

Не собиралась я этого делать

Просто

Мне-

Мне надо было подумать.

Я думала, тебе неприятно моё общество

Ну

Это же я

Глупенькая Оданго, у которой на уме лишь сладости и мультики

Мамору:

Я никогда не говорил, что твоё общество мне неприятно, не выдумывай. Я думал, наоборот, что ТЕБЕ моё общество неприятно.

Ты ведь сама частенько говорила, что я зануда.

В целом…

Так оно и есть.

Bunny:

НЕТ

то есть

Если только чуток

Иногда ты и впрямь бываешь ужасно занудным!

Однако это не говорит о том, что твоё общество мне неприятно

Честно

Мамору:

Это…

…обнадёживает.

Мамору набирает сообщение…

Мамору набирает сообщение…

Bunny набирает сообщение…

Bunny набирает сообщение…

Мамору:

Полагаю, это… просто было недопонимание?

Я не хотел к тебе тогда придираться, честно.

Ну, помнишь, контрольная?

30 баллов, все дела?

Bunny:

СЕЙЧАС был НЕ ОЧЕНЬ удачный момент, чтобы напоминать об этом курьёзе, который случился ГОД назад!

Серьёзно!

ГОД

а ты до сих пор помнишь мой позор…

Мне ОЧЕНЬ неловко

Я хотела тогда извиниться, но ты начал докапываться, боже

Противный ты мальчишка

Мамору:

…

Я правда не хотел, не знаю, что на меня нашло.

Наверное, хотелось посмотреть на твою реакцию?

Ты очень милая, когда сердишься

Bunny набирает сообщение…

Bunny набирает сообщение…

Bunny набирает сообщение…

Bunny набирает сообщение…

Мамору:

Эм

Оданго, ты там в порядке?

…

…

Усаги?

Bunny:

Погоди, маленько, плиз

Мне нужно отдышаться

Мамору:

Я что-то сказал не так?

Что-то не то сделал? Написал?

Bunny:

Ты… считаешь меня милой?

Правда?

Мамору:

Полагаю, это так.

За год я успел к тебе хорошенько присмотреться и…

На самом деле, ты не просто милая

Ты ЧЕРТОВСКИ милая

=)

Bunny:

Оу

Я

Даже не знаю, что и думать

Ты ведь не издеваешься надо мной?

Мамору:

Я абсолютно серьёзен сейчас.

Bunny:

Ох

Я

Мамору:

Если хочешь доказательства, давай где-нибудь встретимся и спокойно поговорим. Обсудим.

То есть

Это может быть и не Корона даже

Просто какое-нибудь место, которое тебе нравится, где ты чувствуешь себя комфортно

…

И

Ну

Я подумал, что нам, наверное, стоит-

Как бы это

Начать с начала?

Попробовать пообщаться не на повышенных тонах?

Как сейчас, только вживую

Полагаю, мы можем хотя бы попробовать, в этом же нет ничего плохого

Если мы оба этого хотим

…

Усаги?

Ты тут?

Я-

Bunny:

Ох

Я

Я здесь

Да

Я просто-

Соринка в глаз попала

Прости

Я

Мамору:

Ты точно в порядке?

Bunny набирает сообщение…

Bunny набирает сообщение…

Bunny:

Я-

В полном.

Всё хорошо.

Я…

Я тоже не против попробовать сначала

Это

Было бы потрясающе

Мамору:

Тогда встретимся в парке… через два часа?

Я как раз буду свободен к этому времени

Полагаю, там будет комфортнее, чем в Короне

Если мы хотим начать сначала и по-другому

Что ты на это скажешь?

Bunny:

ДА

То есть

Я хотела сказать

Да, хорошо, я буду там к этому времени

Мамору:

Отлично)

Тогда

До встречи?

Bunny:

До встречи :”>

Комментарий к Недопонимания

Потому что захотелось)

Допустим, это некий чат, в котором можно только общаться, без всех прочих наворотов всяких соц.сетей.

И да, им нужно было просто поговорить один раз, чтобы разрузлить все их… недопонимания =)

========== Доверие ==========

Комментарий к Доверие

Внезапно, здравствуйте, я вернулась :D

Хе-хе, после просмотра 33 и 34 серий 1 сезона в нашей группе вдохновение просто попёрло :D

…когда Зойсайт поджёг трос и лифт с оглушительным скрежетом полетел вниз, у Усаги на раздумывание отводилось лишь пару жалких секунд, прежде чем они с Мамору превратились бы в нечто непонятное, напоминающее блинчики, и явно не живое.

Превращение в Сейлор Мун — единственный шанс на спасение, Усаги это прекрасно понимала. Но в то же время она знала, что не имела права трансформироваться перед лицом врага, не должна была ставить свою обычную личность под угрозу.

Про Мамору она даже не думала. Вернее, не так: она почти не колебалась, превращаться при нём или нет — ответ был ясен, как день.

Да, они часто ругались, ссорились и скандалили так, что всю десятую улицу на уши поднимали. Однако эти перебранки Усаги почему-то нравились — и Мамору, как она чувствовала, тоже. Всё чаще она замечала, что после очередного провального — с её стороны — спора или после неожиданного непоколебимого аргумента, который ей удавалось откопать, Мамору старательно прятал улыбку за чашкой кофе, и если частенько у него это получалось более, чем удачно, то весёлых чертей в синих глазах укрыть у него никак не выходило.

Все знакомые считали их непримиримыми врагами, подруги советовали прекратить эти всем уже опостылевшие ссоры, однако Усаги, как бы ни гнала эти мысли прочь, наоборот, не желала избавляться от этой части жизни, избавляться от Мамору.

Спустя почти год знакомства они знали друг друга достаточно хорошо для тех, кто якобы испытывает неприязнь или ненависть.

И если бы перед кем Усаги точно превратилась, кому доверила свою тайну — так это точно Мамору. Не Мотоки, не Умино, и даже не Нару — в первую очередь Мамору. Она знала, что он ни за что, никогда и никому не выдаст её маленького секрета, потому что доверяла ему.

Усаги доверила бы ему свою жизнь, на самом-то деле.

Но сейчас на кону была его жизнь, и она смело, никого не страшась (только щёки слегка покраснели под пристальным взором синих океанов), подняла руку вверх и прокричала заветные слова.

— Ты Сейлор Мун? — ошарашенно переспросил Мамору в который раз, когда магия вспышкой одела Усаги в боевые одеяния Сейлор Мун.

— Я Сейлор Мун, — подтвердила она, уверенно шагнув к Мамору. — И я могу нас спасти. Ты доверяешь мне?

Мамору лишь какую-то долю секунды молча смотрел на неё, а потом аккуратно взял за руку, крепко сжав тонкие пальцы.

— Всецело, Оданго.

Он улыбнулся.

Она улыбнулась в ответ и взмахнула рукой, призывая к себе силу Луны, которая укрыла их прочным куполом, защищая от столкновения.

…Дальше, как говорится — уже дело истории.

========== Письмо (AU: времена Серебряного Тысячелетия) ==========

…серебристая тонкая нить то исчезала, то ярко вспыхивала между кучерявыми облаками. Ночь уже давно опустилась на столицу Терры, однако во дворце всё ещё не спали. Стража внимательно вглядывалась в окрестности, не доверяя их обманчивой тишине; слуги всё ещё приводили в порядок тронный зал: после дневного внезапного нападения предателей королевства, которые воспользовались услугами чёрной магии и телепортировались прямиком к принцу, на стенах и полу всё ещё оставались пятна крови. Правитель же государства — тот самый принц, на которого денно и нощно охотятся злые силы, но пока что безуспешно — находился в своём кабинете. С ним же был и первый лорд — недавно назначенный на эту должность лучший друг Эндимиона, искусный маг льда и холода — Кунсайт. Они просматривали какие-то важные бумаги, однако принц вечно отвлекался на что-то в окне, оборачиваюсь к нему чуть ли не каждые пять минут.

— Отвлекись от дел по-нормальному да проверь уже, наконец, почту, — проворчал Кунсайт, не отвлекаясь от отчёта о нападении ни на минуту.

— Какую почту? — нарочито удивлённо спросил Эндимион, но с места всё же встал.

— А мне почём знать, что тебе в этот раз принцесса лунная написала, — иронично заметил Кунсайт и хитро, чуть с прищуром, посмотрел на друга.

Эндимион фыркнул.

Он потянулся, размяв плечи, ощутил, как неприятно закололо ноги после долгого сидения на стуле, и только потом подошёл к нараспашку открытому окну.

Серебристая нить, вьющаяся среди тёмного неба, вспыхивала уже ярче, перемигиваясь с далёкими звёздами. Эндимион протянул к ней руку, словно хотел ухватиться за неё, но нить не сразу послушалась. Она игриво вспыхнула и сначала покружилась в воздухе, прежде чем, мягко мерцая, опуститься в ладони юноши. Напоследок мигнув, нить превратилась в полупрозрачный серебристо-голубоватый конверт — напоминающий призрак далёкого полузабытого прошлого.

Кунсайт, наблюдая за принцем поверх отчёта, усмехнулся:

— Я же говорил. Почта.

— Ой, заткнись, — беззаботно отмахнулся Эндимион.

Он отошёл к камину, около которого стояло большое мягкое кресло. Опустившись в него, Эндимион слегка подул на конверт — тот тут же вздрогнул, извернулся и, выпустив в воздух несколько искр, наконец, открылся. Принц бережно достал из него письмо и принялся жадно читать тонкие, немного неровные строки, написанные рукой его дражащей возлюбленной — его Серенити, нежной принцессы Луны.

Кунсайт с полуулыбкой наблюдал за своим сюзереном, осунувшееся лицо которого мгновенно просветлело, стоило ему только получить весточку от Серенити. Сегодняшнее неожиданное нападение несколько подкосило настроение Эндимиона: он — как и его лорды — был убеждён в прочности охранных заклинаний, однако предатели короны воспользовались запретной тёмной магией, чтобы преодолеть их. Это означало лишь одно: мятежники снюхались с изгнанными тёмными магами и колдуньями, что только отягощало положение. Война была на пороге, хоть о ней и не говорили пока что вслух.

Эндимион был мрачен, подозрительно оборачивался на любой шорох и провожал хмурым взглядом каждого, кто оказывался в метрах ста и ближе от него. Вести же с Луны сотворили с принцем чудо: Кунсайт с удовольствием наблюдал, как ласковая улыбка изогнула губы Эндимиона, в глазах вспыхнул игривый огонёк, а складки на лбу разгладились. Дочитав письмо, принц вскочил на ноги и бросился к столу писать ответ на далёкую пепельно-серебристую спутницу их планеты.

Кунсайт, бросив последний взгляд на Эндимиона, вернулся к своим документам. Даже если и будет впереди что-то страшное, неизведанное и опасное, они все могут быть уверены в одном: любовь золотоволосой принцессы к их нелюдимому правителю уничтожит все преграды на пути к их далёкому, но счастливому «завтра».