Проклятие [Андрей Алексеевич Кокоулин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (9) »
Андрей Кокоулин Проклятие
Как было. Ларке — пять. Три скамейки во дворе дома. Или две? Не важно. Обдерганные до неприличия, до прозрачности кусты шиповника. Тропка спрямляет путь от подъезда к выходу на улицу. Так бы идти в обход, по тротуарам, а по тропке вдвое короче. Ларка играет с совком, пытается копать слежавшуюся землю. Желтенькая курточка, серые колготки, веселые зеленые сандалики с бабочками. Белесые волосики перевязаны резинками и разделены на два смешных пучка. Светка сидит от нее в метре, по привычке уткнувшись в смартфон. На шее — платок. Типа, стиль. А из-под короткого плаща проглядывает затрапезный домашний халат, бледно-голубой, памятный еще по семейной жизни. Или то и вовсе была ночная сорочка? Впрочем, вряд ли. Дома Светка отказалась принимать его наотрез. Нечего смотреть, как устроилась, не твоего собачьего ума дело, все тебе глаз на чужом добре помозолить неймется — так было сказано. Сухарев и не возражал. Ему просто хотелось побыть с дочкой, а в четырех стенах или на открытом воздухе — какая разница? На солнышке даже предпочтительней. Свежо. — Здравствуй, Лариса. Он наклоняется. Тень его накрывает Ларку целиком, будто проглатывает. Девочка поднимает на него большие карие глаза и говорит: — Я — Лала! Звонко. Смешно. Сухарев улыбается. — А я — твой папа! Ларка кусает губку, щурится, закрываясь совком от соскальзывающего с Сухаревского плеча солнца. — Мой папа — говнюк! Эхо бьется о стены многоэтажек. Становится холодно и тошно, но он не подает вида. Только оборачивается к бывшей жене. — Свет, разве так можно? Светка не умеет смущаться. Не знает стыда. И всем видам защиты предпочитает атаку. — А что, разве не так? — она поднимает голову. — Нет. — Ой, а ты, получается, у нас замечательный человек? Ларка сердито бьет его совком. — Ты — говнюк! Умереть было бы проще. Но Сухарев даже находит силы на улыбку. — Ларочка, так же нельзя. Он отводит совок ладонью, но дочь упряма, бьет снова и снова, и снова. — Говнюк! Говнюк! Плохой! — Лара, иди к маме, — окликает ее Светка. Ладонью она хлопает по скамейке рядом с собой. Так, наверное, можно подзывать собаку. Ларка встает у ее ноги. Верная дочка. Забраться самой на скамейку ей не под силу, и она сопит, возя совком по доскам. Сухарев сдается. — Давай подсажу, — наклоняется он. Ларка тут же начинает орать. — Уйди! Уйди! А-а-а! Ты плохой! Уже приподняв ее на несколько сантиметров, он возвращает дочь на землю и прячет руки. Будто обжегся. Невидимый ожог идет через сердце. — Света. — Нечего ее трогать. Светка откладывает телефон и грубо, чуть ли не за шкирку, усаживает дочь рядом с собой. — Говнюк! — снова достается Сухареву. Совок грозит ему из детского кулачка. — Посиди уже смирно! — шипит на Ларку Светка. — Я сейчас поговорю, и мы пойдем домой. — Я думал… — начинает Сухарев. — Думал, она бросится тебе на шею? — Светка фыркает. — Она прекрасно знает, кто ты, и что ты сделал! — Что я сделал? — не понимает он. — Бросил нас! В глазах Светки горит обвинительный огонь. Она не отступает, даже когда лжет. Она лжет, даже когда знает правду. — Но это же ты… — А ты меня не остановил! — Я был на работе, когда ты с каким-то Максимом… я только по записке… Пришел — ни тебя, ни вещей… Светка отворачивается. Сухареву кажется, что его слова бьются о бронированный Светкин затылок и черной шелухой сыплются на землю. Достаточно поворота головы, и ты кричишь впустую, может, лишь по касательной задевая щеку. Он умолкает. — Все? — косит глазом Светка. Сухарев смотрит на дочь. Ларка насуплена, Ларка напоказ склоняется головой к материнскому боку. — Как я буду с ней разговаривать, если я — говнюк? — спрашивает Сухарев. — Ну, как, — жмет плечами Светка, — ты не разговаривай, ты играй. Лара, ты хочешь поиграть с папой? Ларка отрицательно возит головой по плащу. — Не пачкай меня! — взрывается Светка. Она отпихивает, отодвигает дочь. Сухарев не знает, что делать. Лег бы на землю, сжался в комок и сдох. Почему все так происходит в жизни? — Я, наверное, тогда пойду, — говорит он. Светка кивает. Она опять уже в телефоне. Пальцы бегают по виртуальным клавишам, набивая ответ невидимому адресату. В Сухареве возникает позыв схватить дочь в охапку и бежать, бежать, бежать. Посадят, шепчет голос в голове. Похищение. Светка добьется срока. Сухарев сглатывает. — Так, что? — У тебя еще сорок минут, — бросает Светка. Сухарев складывается, присаживается перед дочкой на корточки. — Лара, а что ты любишь? — Маму! Ларка обнимает Светкин бок. — А еще? — Маложеное! — Хочешь, я тебе куплю? — спрашивает Сухарев. Ларка осторожно кивает. — И мне, — добавляет Светка. — Шоколадное или крем-брюле. Тогда он трогает Ларку за сандалик. — А я уже не буду тогда говнюк? Звучит это заискивающе- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (9) »
Последние комментарии
30 минут 59 секунд назад
38 минут 48 секунд назад
48 минут 27 секунд назад
53 минут 59 секунд назад
2 часов 22 минут назад
2 часов 25 минут назад