Начало вечности (ЛП) [In_Dreams] (fb2) читать онлайн

========== The Start of Forever / Начало вечности ==========

— Конечно, ты можешь потерпеть его один вечер.

Сделав глоток коктейля, Гермиона одарила своего старого друга насмешливым выражением лица. Но Гарри устремил на неё пристальный, непоколебимый, умоляющий взгляд, и она мгновенно сдалась.

— Хорошо. Конечно, я могу, Гарри. Ради тебя и Тео.

— Отлично, — кривая улыбка расплылась по лицу Гарри, и его глаза загорелись. — Если это поможет, Тео уже прочитал ему строгую лекцию по этому поводу.

Хотя Гермиона знала, что он говорил искренне, она поморщилась от намёка на то, что все полагали, что она и Малфой не смогут выдержать вечер в присутствии друг друга, не доводя дело до крика. Если честно, это вошло у неё в дурную привычку. Но Гермиона не желала устраивать очередную сцену, особенно на дне рождения Тео.

Она ничего не могла поделать с тем, что Малфой временами пробуждал в ней худшие качества, но понимала, как много Тео значит для Гарри, и этого было достаточно, чтобы на один вечер поступиться своей гордостью.

— Я буду вести себя вежливо, — наконец заявила она, — но если Малфой снова превратится в воинственную задницу, как в прошлый раз…

— Он не будет этого делать, — прервал её Гарри. — Поверь мне.

Он лукаво усмехнулся, когда они шли к гостиной в доме на площади Гриммо.

— Я, наверное, не должен тебе этого говорить, но Тео считает, что причина, по которой вы двое постоянно друг на друга набрасываетесь, в том, что вам попросту нужно, как он выразился, перепихнуться.

Гермиона была благодарна тусклому освещению за то, что оно скрыло краску, хлынувшую на её щёки. Даже если Малфой и казался ей привлекательным, она ни за что не хотела вскрывать этот злосчастный ящик Пандоры.

— Конечно же, нет, — пробормотала она себе под нос. — И, кроме того, ты знаешь, что Малфой никогда не воспримет меня в таком свете.

Гарри снисходительно улыбнулся, свёл брови и похлопал её по плечу.

— Как скажешь.

Прежде чем она успела ответить, он уклонился в сторону, оставив её в одиночестве. Она сделала глоток своего напитка, окинула взглядом комнату и поджала челюсти.

Кто-то включил старую пластинку «Ведуний», которая разносилась по залу в странном, неровном ритме. Многие из их бывших однокурсников по Хогвартсу смешались с бывшими слизеринцами — одна из самых удивительных неожиданностей, которая возникла после того, как Гарри и Тео соединили свои жизни три года назад.

Гермиона подружилась с некоторыми из выпускников Слизерина, которые теперь входили в её широкий круг общения, но Малфой оставался таким же холодным и недоступным, как и прежде. Она заметила платиновую копну его волос, лавандовую дымку, отбрасываемую на него слабым освещением, когда он разговаривал с Пэнси, Дафной и Невиллом.

Место на диване рядом с ним было пустым, и Гермиона взяла себя в руки. Она могла доказать Гарри, Тео и всем им, что она способна быть общительной. Сделав ещё один глоток напитка для храбрости, она опустилась на сиденье рядом с ним.

Малфой напрягся, и только тогда Гермиона подумала, не напрасно ли это.

Диван был настолько мал, что её бедро почти касалось его бедра, и она чувствовала себя слишком тесно. Когда его светлые глаза скользнули в её сторону, его лицо оставалось совершенно пустым, за исключением того, что его угловатая челюсть напряглась. Красное платье, которое она решила надеть на этот вечер, задралось выше колена, когда она села, и она осторожно сомкнула лодыжки.

— Грейнджер, — поприветствовал он, достаточно тихо, чтобы никто больше не услышал. Он поджал губы и сделал глоток янтарной жидкости. Несомненно, Огненный виски столетней выдержки. — Полагаю, ты прослушала ту же лекцию, что и я, если ты соизволила осчастливить меня своим присутствием.

Она подняла брови.

— Полагаю, да. Честно говоря, они будто считают, что мы не способны поладить.

Малфой усмехнулся, переключив всё своё внимание на неё.

— Это оскорбительно.

— Абсолютно, — насмешливо сказала она, сложив одну руку перед собой. — Как будто мы не знаем, как вести себя на светских мероприятиях.

Он небрежно откинулся назад, закинув одну ногу на противоположное колено, и протянул руку вдоль спинки дивана. Гермиона старалась подавить внезапное ощущение его близости. Он не вызывал у неё никакого интереса; если уж на то пошло, он выводил её из себя только ради собственного развлечения, а это никак не может считаться разумным поведением.

— Если честно, Грейнджер, тебе не хватает некоторого количества общественных приличий.

— Мне! — воскликнула она, бросив на него хмурый взгляд. — Это ты так напился в прошлом месяце, что…

Невилл, Пэнси и Дафна одновременно издали протяжный, недовольный вздох; Гермиона сжала челюсти. К её удивлению, Малфой тоже выглядел пристыженным.

— Послушай, Грейнджер, — проговорил он, снова понизив голос. — Я обещал Тео, что мы с тобой не доставим проблем сегодня вечером, поэтому вот что я предлагаю, — он сделал большой глоток виски, и Гермиона отвела взгляд от того, как его губы сомкнулись вокруг края стакана. — Либо мы с тобой не будем мешать друг другу — что легче сказать, чем сделать, будучи запертыми вместе в одном здании, — либо мы докажем им, что они ошибаются, и мы можем прекрасно уживаться вместе.

— Конечно, мы можем поладить, — выдохнула она. — Мы не дети.

— Именно, — он приподнял брови — они были на несколько тонов темнее его волос — и на его губах заиграла ухмылка. Он поднял свой пустой бокал. — Мне необходимо выпить ещё; не желает ли леди добавки? Только если ты не продолжишь напиваться со злости всю ночь, как ты делаешь с тех пор, как села, потому что мне, вероятно, придётся соорудить приспособление, способное удержать все твои волосы, пока ты впоследствии будешь выворачивать свои внутренности.

В ней вспыхнул жар, и она открыла рот, чтобы что-то ответить — это был скорее рефлекс, — но вовремя спохватилась и вместо этого слабо улыбнулась.

— Спасибо, — сказала она с фальшивой беззаботностью и протянула ему свой бокал. — Как любезно с твоей стороны.

Глаза Малфоя на мгновение задержались на её глазах, вспыхнув серым цветом грозовой тучи, прежде чем он взял её бокал. Вздохнув, он сказал:

— Всегда пожалуйста.

Когда он поднялся и ушёл, Гермиона увидела, что Пэнси и Дафна смотрят на неё с идентичными взглядами и угрожающими улыбками на лицах. Гермиона лишь мрачно усмехнулась, гадая, что за неприятность она привнесла в свой вечер.

***

— Дело вот в чём, Грейнджер, — сказал Малфой, размахивая своим бокалом. — Это всё замечательно и легко говорить, что теория рунического перевода Паша хороша для общей методики, но когда ты изучаешь руны конкретной культуры или эпохи, или даже руны, основанные на латыни, а не на английском, возникает слишком много вариантов, когда интерпретации не совпадают с заложенным в рунах смыслом.

— Я тебя понимаю, — она подняла палец, — но никто никогда не говорил, что теории Паша являются универсальными. Более того, большинство древних культур, которые взаимодействовали посредством рунических алфавитов, не…

— Хватит уже о рунах! — раздался невнятный голос Пэнси из гостиной, где она и Невилл развалились в беспорядочной куче. — Ради всего святого!

Гермиона замолчала, сложив руки. Но зловещее выражение лица Малфоя вынудило её хмыкнуть, а затем с её губ сорвалось неприкрытое хихиканье.

Забытая бутылка виски стояла на кухонном столе между ними, а стакан Гермионы был давно пуст. Большинство гостей вечеринки либо разошлись, либо отключились, а Тео и Гарри давно исчезли. Несмотря на то, что Гермиона изначально подозревала, что ей придётся изрядно выпить, чтобы пережить ночь, проведённую в присутствии Малфоя, они отказались от выпивки более часа назад.

Когда Гермиона взглянула на часы, висевшие на стене кухни, и заметила, что уже поздно, она резко обернулась.

— Я лучше пойду, — сказала она, полагая, что его это нисколько не интересует.

Но он нахмурил брови.

— Мне, наверное, тоже пора. Ты в состоянии добраться до дома?

— Да, конечно, — ответила она, одновременно удивлённая и взволнованная беспокойством в его голосе. Не обращая внимания на то, как её желудок взбунтовался от его внимания, она отодвинула свой стул от стола. — Никто больше не обращает на нас внимания. Не нужно притворяться, что тебе не всё равно.

Малфой поднялся на ноги, между его бровей образовалась глубокая складка. Он возвышался над ней по меньшей мере на полфута.

— Почему я должен притворяться, что меня волнует вероятность того, что ты можешь расщепить себя?

— Пожалуйста, — вздохнула она, пробираясь через неразбериху, которая раньше была гостиной, к комнате для перемещений. — Мы оба знаем, что ты меня ненавидишь.

Малфой насупился, и, хотя она не могла видеть его лица, она представила, как он закатывает глаза.

— Даже если бы я тебя ненавидел, я всё равно не пожелал бы тебе пораниться. Но, как оказалось, я тебя не ненавижу. Совсем нет.

— Конечно, ненавидишь, — ответила она, хотя и не была уверена в том, было ли это заявление в её пользу или в его. — Ты постоянно досаждаешь мне абсолютно по любому поводу…

— Потому что это то, что мы делаем, Грейнджер, — они оба замолчали, глядя друг на друга в полной тишине комнаты; Гермиона чувствовала, как её сердце отбивает тревожный ритм. — В любом случае, если говорить начистоту: я не ненавижу тебя. Я хочу убедиться, что ты благополучно доберёшься до дома.

— Хорошо, — сказала она, вздохнув. — Я пришлю сову, как только доберусь в целости и сохранности. Честно говоря, я даже не пьяна.

Малфой ещё мгновение смотрел на неё, прикрыв свои серые глаза тяжёлыми веками, а затем его губы расплылись в ухмылке.

— Это приемлемо. Знаешь, мы действительно можем поладить, если постараемся. Кто бы мог подумать?

— Да, наверное, можем, — дразнящая нотка в его голосе, близость его высокого роста, тепло в его глазах — всё это было слишком много за раз. Она прислонилась спиной к стене, чтобы унять дрожь в коленях. — В любом случае, счастливого… пути домой.

Он ухмыльнулся, опираясь рукой на стену рядом с её головой.

— Обязательно.

Нелепо было так говорить, когда дорога домой заняла бы буквально несколько секунд — хотя она не была уверена, живёт ли он до сих пор в Уилтшире или где-то ещё. Не то чтобы ей следовало беспокоиться о том, где он живёт, так или иначе.

Его серые глаза впились в неё в слабом свете, и Гермиона с трудом сглотнула.

— Хорошо. Приятного вечера.

— И тебе, — ответил он. На мгновение его язык высунулся; он прикусил нижнюю губу. В его глазах блеснул весёлый огонёк. — Ты уходишь, или мы будем вечно желать друг другу спокойной ночи до самого рассвета?

— Да, — задохнулась Гермиона. — Конечно, я ухожу.

Чувствуя, как вспыхнули щёки, она ещё раз пробормотала:

— Спокойной ночи.

Малфой искренне рассмеялся. Его рука опустилась рядом с её лицом, поправила один из распущенных локонов и коснулась обнажённого плеча. В то же время, его глаза пронизывали её насквозь; он был достаточно близко, чтобы она могла почувствовать запах виски в его дыхании. До неё донёсся аромат его одеколона.

Поддавшись порыву, Гермиона поднялась на ноги и обвила его шею рукой в неуклюжем объятии, которому она не нашла рационального объяснения даже в самой глубине души. Малфой напрягся, застыв на мгновение, прежде чем его вторая рука переместилась на середину её спины. По ней пробежал всплеск энергии, в месте прикосновения его руки разлилось тепло, а в горле перехватило дыхание.

Смутившись, она отпрянула назад, но он не отстранился от неё. Гермиона оказалась в его объятиях, его крепкие руки прижимали её к себе. Он перехватил её взгляд, и желание всколыхнулось в её жилах.

— Грейнджер, — выдохнул он, и это слово отразилось от её кожи. Затем его пальцы сомкнулись на её челюсти, и его нос задел её нос. Он накрыл её рот своим в мягком, едва уловимом поцелуе, от которого каждая её частичка ожила. Совершенно не задумываясь, она поцеловала его в ответ, снова притягивая к себе, когда он прижал её к стене.

Его язык проник между её губами, горячий поток возбуждения разлился в её сердцевине, и она потянула его за волосы. Девушка тихо заскулила, когда он зажал зубами её нижнюю губу.

Казалось, что прорвало шлюзы, и она не в состоянии насытиться его прикосновениями, его вкусом, его руками на её платье.

Когда он откинул назад копну её локонов, и его зубы прошлись по линии её челюсти, она не смогла сдержать стон, вырвавшийся наружу.

Малфой замер, и его дыхание пробежало по её коже.

— Хочешь пойти ко мне в квартиру?

Она должна была подумать об этом, взвесить все последствия. Но вместо этого она выдохнула:

— Да.

Всё, о чём она могла думать, это о том, как её тело пело от его прикосновений, и у неё не хватило сил отстраниться.

Его губы скривились в ухмылке, и он нежно поцеловал её губы.

— Ты уверена?

— Мерлин, да.

Мгновение спустя она почувствовала настойчивое сжатие под пупком, и он закружил их обоих в аппарации, даже не ослабив своей хватки. Гермиона смутно различила просторную, тщательно обставленную квартиру, но мгновение спустя его рот снова оказался на её, а руки были повсюду. Он вслепую провёл её по коридору, должно быть, в свою спальню, прежде чем, наконец, освободил её губы.

Она потянулась к подолу его джемпера, стягивая ткань через голову, пока его пальцы цеплялись за молнию её платья.

— Ты пьяна? — пробормотал он, прижавшись к её коже и отстранившись настолько, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Не совсем.

Он наклонил подбородок, и выражение его лица стало строгим.

— Серьёзно. Насколько?

— Достаточно, чтобы я поняла, что хочу тебя, даже если это не самая лучшая идея, — вздохнула Гермиона, проводя пальцами по гладким мышцам его живота; его глаза потемнели. — Но не настолько, чтобы ты сомневался, действительно ли я говорю «да».

Он ещё мгновение рассматривал её, затем выдохнул: «Слава Мерлину!» и поймал её губы в ещё один обжигающий, переворачивающий ось поцелуй.

Они путались в одежде друг друга, всё изящество и осторожность были оставлены между отчаянными, испепеляющими поцелуями. Голова Гермионы кружилась от возбуждения и волнения, когда она потянула его на кровать, обнажив плоть перед его оценивающим взглядом. Но вместо стеснения, его пристальный взгляд пробудил в ней желание.

Она притянула его к себе в ещё одном глубоком поцелуе, его тело казалось жёстким на фоне её изгибов. Он застонал, когда его пальцы скользнули между её ног и обнаружили, что она готова, и прильнул к её рту. Её желание пульсировало, всепоглощающее, в такт учащённому ритму её сердца, и она обвила ногами его талию. Её голова откинулась на подушки, тело выгнулось дугой, когда он покрывал поцелуями её горло, ключицы, грудь.

И когда он вошёл в неё, на какое-то мгновение она забыла, что должна дышать.

Её сердце беспокойно металось, когда он двигался в ней, заполняя её с каждым толчком, и сквозь беспорядочную дымку в мозгу она поражалась тому, как они подходят друг другу, словно созданы для этой цели.

Давление внутри нарастало, мысли становились всё более безумными, пока она водила ногтями по его лопаткам. Его имя срывалось с её губ, захлебываясь в криках, а он с каждым вдохом подталкивал её всё ближе к краю. Он двигался быстрее, сильнее, его рот стремился к её рту.

И когда он провёл большим пальцем между её ног, она сорвалась, освобождение накрыло её как волна.

Войдя в неё в последний раз, Малфой замер, не отрывая взгляда от её глаз. Тонкая струйка пота блестела на его висках, с губ срывалось тяжелое дыхание. На мгновение перестав дышать, Гермиона почувствовала, как в ней разгорается важность этого момента.

Но, наконец, лёгкий намёк на истинное тепло отразился на его губах, и он отстранился от неё. Подхватив с пола свою палочку, он наложил на неё противозачаточные и очищающие чары, а затем бросил палочку на тумбочку.

Перевернувшись на спину, он смахнул с её лица волосы и поцеловал в лоб.

Не найдя, что сказать, когда острота момента уступила место шаткому покою, Гермиона забралась под одеяло. В один мимолетный, пугающий момент она подумала, не хочет ли он, чтобы она ушла, но потом он притянул её к себе, обхватив одной рукой, и Гермиона почувствовала, что впадает в неожиданное спокойствие.

***

Слабая, но навязчивая боль пульсировала в висках. Глаза Гермионы медленно открылись, и, когда она увидела незнакомую комнату, события прошедшей ночи стремительно пронеслись в памяти.

Чувство тревоги пробежало по её коже, от тепла, которое она ощущала у себя за спиной. Она осознавала, что накануне не была настолько пьяна, чтобы принимать глупые решения, но почему же мысль о том, что она переспала с Драко Малфоем, вызывала в ней такое сильное беспокойство?

Она боялась его реакции и не знала, что делать с тем, что чувствовала себя так уютно в его постели. Если уж на то пошло, ей следовало бы уйти, пока он не проснулся.

Это была всего лишь одна ночь — наверняка никто из них не предполагал, что это произойдёт на самом деле. Они были застигнуты врасплох, и всё оказалось так просто.

Но Мерлин, она до сих пор помнила, как его руки ощущались на её коже.

Осторожно заглянув за край кровати, она нашла свои трусики, но нигде не увидела ярко-красного платья. Натянув бельё под одеялом, она взяла тонкий белый джемпер, в котором он был накануне вечером. Это было лучше, чем ничего, пока она не отыщет свою палочку, и она натянула его через голову, стараясь не двигаться слишком резко.

Спустив одну ногу на пол, она села на край кровати.

— Уходишь?

Голос Малфоя, тихий и сонный, напугал её, и она повернулась к нему с широко раскрытыми глазами. Он приоткрыл глаза, невозмутимо наблюдая за ней, и она ничего не смогла прочесть по его лицу.

— Да, — пролепетала она. — Я предположила, что это может быть… к лучшему.

В течение долгого, напряжённого мгновения они смотрели друг на друга.

— Верно, — он поджал губы и перевернулся на спину. — Тогда всё в порядке. Тебе придётся вернуться в гостиную, чтобы дезаппарировать.

Он подпёр голову одной рукой и уставился в потолок, пока Гермиона колебалась.

— Ты… — наконец замялась она, краска залила её щёки, — не против?

— Как хочешь, — он сжал челюсть, а затем добавил: — Если ты хочешь уйти, то уходи.

Она вспомнила, как накануне вечером они пытались найти путь к нормальному общению, когда каждый раз, встречаясь друг с другом, в итоге срывались друг на друга. Между ними никогда не возникало никакой взаимной симпатии. Но всё же что-то в его тоне заставило её замешкаться, и, хотя она не могла этого понять, какая-то её часть не решалась оставить его.

— Я просто подумала, — пробормотала она, — что ты, возможно, не захочешь, чтобы я оставалась рядом.

Малфой издал громкий вздох.

— Я же сказал тебе: делай то, что считаешь нужным.

Его легкомысленное отношение напомнило ей о том, почему они обычно не ладили друг с другом, и в ней вспыхнуло раздражение, достаточное для того, чтобы она села в вертикальном положении и положила ладони на кровать. На периферии она уловила вспышку красного цвета и подумала, что это могло быть её платье, пока не посмотрела вниз.

И замерла.

Её сердце заколотилось, отдаваясь холодным, глухим эхом в груди.

Когда она осмелилась посмотреть в сторону Малфоя, его серые глаза были широко раскрыты и смотрели на её руку, и она не была уверена, что он дышит.

— Что, — сказал он, — это, блять, такое.

Гермиона ощутила, как она сглотнула, и с дрожью в пальцах подняла руку. Тонкая красная лента образовывала простой бант вокруг мизинца, но от неё исходил лёгкий серебристый блеск, как будто она мерцала магией. Она пригляделась, следя глазами за ленточкой, которая закручивалась вокруг пальцев, затем уходила в сторону и следовала по траектории, пока не пропала.

Она просунула палец под ленту и осторожно потянула за неё.

Кровь отхлынула от лица Малфоя, и он убрал руку из-под одеяла. Он сжал челюсть в жёсткую линию и уставился на красную ленту, обвивавшую его собственный большой палец, идущую прямо от её пальца, как будто это было безгранично оскорбительно. Он дёрнул рукой в сторону, и Гермиона почувствовала слабый рывок на своей руке.

— Что это такое, — прошептала она, хмуро глядя на него. — Если ты произнёс какое-то заклинание, или…

— Если я сделал что-то, — выдохнул он. — Зачем мне это делать?

Он схватился за свою палочку, которую бросил накануне вечером, и пробормотал под нос серию заклинаний. Он мог бы вообще ничего не говорить, лишь бы это пошло на пользу, но Гермиона почувствовала, как тошнота всерьёз забурлила у неё в животе. Желчь застряла в горле.

Вздохнув, она поднялась с кровати и нащупала свою палочку. Но с каждым заклинанием, которое она пробовала произнести, лента оказывала полное и безоговорочное сопротивление.

— Что это? — спросила она наконец, тряся рукой, как будто могла попросту сбросить её.

Малфой сел у изголовья кровати, молча смотрел на неё, а затем присмотрелся к мерцанию тонкой ленточки, намотанной на большой палец. Когда он потянул за неё, Гермиона почувствовала рывок на конце, привязанном к ней. На его лице промелькнуло недоверие.

— Это магия, Грейнджер, — сказал он наконец.

Она чувствовала себя слишком усталой и растерянной, чтобы проявлять интерес к его особой манере язвить так рано утром, и от этой мысли в ней зародился признак сожаления о том, что она так импульсивно переспала с ним прошлой ночью. Хотя это было нечто большее, чем она могла себе представить.

— Спасибо, — прошептала она, резко кивнув. — Верно, да, потому что я, чёрт возьми, не смогла догадаться об этом сама…

— Что это, блять, по-твоему, такое?

Смирение в его тоне не успокоило её нервы, поскольку они вспыхнули по всему телу, как череда тревожных звонков вдоль позвоночника. Что-то мелькнуло в глубине её сознания, когда она уставилась на красную нить, сверкающую магией и атласным блеском.

Этого не может быть. Она отказывалась в это верить. Во-первых, в этом не было никакого смысла.

— Я думаю, что это ерунда, — сказала она наконец.

— Точно, — он ухмыльнулся. — Пустяки.

Без предупреждения он встал с кровати спиной к ней, и она успела увидеть его упругую задницу, прежде чем он натянул свои брюки, снятые в прошлую ночь.

Хотя накануне она видела гораздо больше, чем его задницу, по щекам пробежала волна тепла, и она отвела взгляд. Было неприлично разглядывать его при свете дня.

— Во всяком случае, — сказала она, прижав пальцы к виску, — тогда я просто уйду отсюда.

Нагнувшись, она собрала с пола своё платье и лифчик и вышла через дверь в поисках ванной комнаты. Она почувствовала внезапное напряжение в мизинце, и красная ниточка натянулась, удерживая его в сдавленном состоянии. Гермиона замерла, глядя вниз, и резко дёрнула. Тонкая красная нить держалась крепко, и, когда она оглянулась, Малфой уставился на собственную руку, словно не зная, что с ней делать.

— Мерлин, — задохнулась она, — это не может быть ничем хорошим.

Малфой цокнул языком.

— Ты сама это сказала.

— Конечно, я могу аппарировать, и это должно всё исправить, — она посмотрела на него, подняв брови, не желая признавать, что не понимает, что между ними происходит и что это значит. — Ты так не думаешь?

Он выглядел не убеждённым.

— Ты можешь попробовать.

Проведя рукой по светлым волосам, он последовал за ней на безопасном расстоянии в гостиную, засунув руки в карманы брюк. Гермиона почувствовала странное, неясное осознание того, что он находится на другом конце ленты.

— Точно, — вздохнула Гермиона, разглядывая ленту, извивающуюся вдоль её руки, словно она была наделена собственной жизнью. Её взгляд зацепился за серебристую полоску шрама, пересекающую мускулатуру его груди, которую она не заметила в темноте прошлой ночью; она отвела взгляд. — Тогда до свидания.

Малфой кивнул.

— Береги себя, Грейнджер.

— Я… — она поморщилась, поймав его взгляд, — хорошо провела время вчера вечером.

На его лице промелькнул намёк на удивление, но потом он снова тщательно скрыл эмоции. Его голос смягчился, когда он заговорил снова.

— Я тоже, — он обхватил перевязанную руку другой рукой и встретился взглядом с её глазами. — Послушай, Грейнджер. Я не… Скорее, прошлая ночь не была просто… не была какой-то пьяной ошибкой или чем-то подобным. Если ты так думаешь.

— Конечно, нет, — мягко ответила она. Улыбка коснулась её губ. — Мы должны были быть пьяны.

Несмотря на то, что определённая часть её существа хотела, чтобы она могла предъявить что-то настолько банальное в качестве оправдания того, почему она переспала с ним, более глубокая часть её души не желала преуменьшать случившееся.

Он хмыкнул.

— Точно.

Гермиона помрачнела, поднимая палочку; неуверенность свернулась в её животе, но всё же она закрутилась в аппариции, и со знакомым рывком в районе пупка с её губ сорвался вздох облегчения. Конечно, это всего лишь странное недоразумение, и если бы они могли просто разорвать связывающую их ленту…

Её аппарация замедлилась на полпути, магия исчезла, и она почувствовала толчок внутри себя, когда заклинание прекратило своё действие. Вместо этого по ней пронеслась стремительная волна энергии, и, словно крюк, обхвативший её сзади, она почувствовала, что её тянет назад. Она больно столкнулась с Малфоем и потеряла равновесие, упав на пол.

От неожиданности с её губ сорвался крик, а сильный удар отозвался болью в копчике.

Малфой секунду смотрел на неё, вскинув бровь, а затем вздохнул. Он тоже опустился на пол, прислонившись спиной к ней.

— Я боялся этого, — сказал он в конце концов, уставившись в противоположном направлении, как будто не желая смотреть на неё. Он тихо спросил: — Ты веришь в судьбу, Грейнджер?

— Что, в судьбу? — спросила она. От этих слов по её позвоночнику пробежала дрожь страха, когда именно это она старалась загнать на задворки своего сознания. — Я не верю, что наша жизнь предопределена, если ты это имеешь в виду. Я думаю, что наша жизнь — это результат ряда решений, которые мы принимаем, и действий, которые мы совершаем с годами; ничего больше, ничего меньше.

Он вздохнул, и она почувствовала, как он прижался спиной к её спине.

— Я ожидал, что ты так скажешь.

По какой-то причине, которую она не могла объяснить, физический контакт подкрепил её угасающее мужество, и она прильнула к нему. Было легче говорить, когда она не чувствовала его откровенного осуждения.

— Ты не можешь всерьёз утверждать, что веришь в такие вещи.

— Даже если бы я не верил, — пробурчал он. Вспышка красного цвета мелькнула в её периферии, когда он протянул свою руку навстречу её руке. — Это довольно подозрительно, ты не находишь?

— Красная нить, — вздохнула она. Она опустила последние слова и подтекст. О судьбе. В легендах рассказывалось о родственных душах. Она всегда считала эту концепцию несерьёзной и выдуманной; она долгое время придерживалась слишком прагматичной точки зрения, чтобы верить в подобное.

Его ответное молчание говорило о многом. Когда он заговорил, она почувствовала, как он возится со своим краем нити, связывавшей их.

— Значит, ты знаешь об этом.

— Ты же не думаешь, что… — она дёрнула головой в сторону, тошнота подступила к горлу от одной этой мысли. — Ты и я?

Он тихо рассмеялся, что противоречило происходящему.

— Я бы тоже не поверил. До прошлой ночи.

— Так ты веришь? Поверил?

Гермиона присмотрелась к ленточке, завязанной на её руке, и, к своему удивлению, почувствовала странную защищённость. Несмотря на то, что в этом не было никакого логического смысла, она чувствовала её присутствие, как будто она обладала собственным пульсом.

— Я не знаю, Грейнджер.

Он сдвинулся с места, поднялся на ноги и повернулся, чтобы посмотреть на неё. Гермиона испытала неуверенность, потрясение и замешательство одновременно. Он протянул свою связанную руку, и Гермиона, колеблясь, вложила свою ладонь в его. Энергия всколыхнулась в ней, и, когда он помог ей встать на ноги, она чуть не уткнулась ему в грудь, словно её центр тяжести сместился.

Сердце заколотилось в груди от неожиданного осознания того, что его пульс бьётся в такт с её. Он не сразу отпустил её, но даже когда отпустил, она не могла найти слов.

— Я думаю, — тихо сказал он, — это слишком тяжело для каждого из нас на голодный желудок. Полагаю, это изменит наши планы на день, так что почему бы тебе не отвлечься на несколько минут, а я приготовлю завтрак.

Несмотря на свой шок, Гермиона вскинула бровь.

— Ты собираешься приготовить завтрак?

— Да, Грейнджер, мне уже несколько лет удаётся поддерживать собственное существование.

В его словах, произнесённых с обычным легкомысленным сарказмом, Гермиона уловила нотку обиды. Она могла только представить, как он воспринимает возникшую ситуацию, и подозревала, что он не в восторге.

Но она лишь собрала свою одежду, кивнула и отправилась на поиски уборной.

***

Завтрак, как оказалось, включал ржаной тост, яичницу и йогурт. Малфой подал ей тарелку с сузившимися глазами, словно осмеливаясь что-то сказать по этому поводу, но, насколько она могла судить, ничто не было отравлено.

У Гермионы не было аппетита, но меньше всего ей хотелось обидеть его, не приняв блюдо таким, каким оно было. Она переодела своё красное платье с вечера в джинсы и джемпер, её руки дрожали, и её трясло от того, что он сказал.

Мысль о том, что судьба связала её с Малфоем, была поистине ужасающей.

А может, и была, пока она не увидела его с другой стороны накануне вечером. Она не могла смириться с мыслью, что застрянет с ним навсегда, а виток магии, проросший из её мизинца, одновременно пугал её и странным образом интриговал.

Магия всегда завораживала её, часто во вред, и она не могла избавиться от ощущения, что это мог быть один из таких случаев.

Как бы смутно она ни была знакома с легендой о красной нити судьбы, она не верила в эту концепцию. Тем не менее, если причиной тому был Малфой, с которым она якобы имела связь — идея была просто нелепой.

Он издал протяжный вздох, отвлекая её от размышлений, пока она ковырялась в корочке своего тоста.

— Очевидно, это не идеально, — сказал он, окинув её взглядом, и по её спине пробежала дрожь. — Не знаю, как у тебя, но у меня есть дела, в которых я не могу быть магически привязан к тебе — без обид.

— То же самое.

Неважно, что всё время, пока она была в ванной, она прекрасно понимала, что он делает, чувствуя натяжение веревки. Он обладал большей гибкостью, чем она предполагала вначале, но они не смогут далеко отходить друг от друга.

— Полагаю, нам придётся найти способ разорвать её.

Его взгляд метнулся к ней.

— Ты не можешь просто… разорвать её.

Так много невысказанного повисло в напряжении между ними.

— Я имею в виду, — продолжил он, и Гермиона с удивлением заметила розовый оттенок на его скулах. — Если это действительно то, чем это… может быть. Ты не можешь разрушить связь.

— Не говори мне, что ты искренне веришь в то, что мы двое — родственные души, — надулась она, не в силах выдержать его пристальный взгляд.

Вздохнув, он откинулся на спинку кресла и провёл рукой по волосам. Они оба смотрели, как красное мерцание следует за движением его руки.

— Я не знаю, — сказал он наконец. — Это одна из тех вещей, Грейнджер, когда… у нас с тобой разное воспитание. Это не оскорбление — просто правда. Я могу понять, почему тебе трудно поверить в некоторые вещи, но когда тебя с рождения воспитывают в вере в то, что нельзя разглядеть вовне…

Он поджал губы и замолчал.

— Итак, родственные души, — сказала Гермиона, аккуратно отложив вилку. — В принципе, я могу это понять. Но я не могу объяснить, как это… — она сделала жест между ними двумя, — имеет хоть какой-то смысл.

Словно это было просто, он произнёс:

— Магия, — когда его взгляд снова остановился на ней, ей потребовалось усилие, чтобы перевести дыхание. — Магия не ведает о вражде, войнах и о том, что мы выросли на противоположных сторонах. Всё, что она знает, это ты и я, и потенциал между нами.

— Потенциал.

— Совместимость, если хочешь.

— Но мы не… — она начала произносить слова, но они затихли на её губах. Под кожей вспыхнуло тепло от воспоминаний о том, что она чувствовала, оказавшись в его объятиях, соблазнённая жаром его поцелуев. — Так ты думаешь, что прошлая ночь могла… пробудить что-то.

— Я не знаю. Может быть, — он поднялся, собрал их тарелки и отправил их на волшебную мойку. Когда Гермиона встала со своего места и подошла к нему, он повернулся к ней лицом. — Я всю жизнь думал, Грейнджер, встречу ли я когда-нибудь человека, с которым мне суждено быть вместе. Причина, по которой эта концепция так плохо изучена, заключается в том, что настоящие родственные души встречаются редко. Большинство людей могут потратить всю жизнь на поиски, но так и остаться с пустыми руками.

Гермиона сомневалась, что она ещё дышит, поскольку от него исходило тепло от их близости. Если бы она действительно сосредоточилась, ей показалось бы, что она чувствует, как его сердце бьётся вокруг неё через ленту. Ей захотелось прижаться к нему, и она крепко сцепила руки.

Он понизил голос, провёл пальцами по внешней стороне её руки и сказал:

— Я никогда не думал, что испытаю нечто подобное. И если это правда, и нам с тобой каким-то образом суждено быть вместе, несмотря ни на что… Мерлин, Грейнджер, я могу только представить, как ты разочарована.

Он направился в гостиную, пока её сердце отчаянно стучало, и бросил через плечо:

— Пойдём. Мы идём в библиотеку.

***

Десять минут спустя Гермиона обнаружила, что во второй раз за это утро застыла на месте и не может подобрать слов, глядя на великолепие, представлявшее собой библиотеку Малфой-мэнора. Он притянул её к себе, вызывая у неё ощущение близости его тела к её телу, и аппарировал их обоих в поместье.

Люциус был в Азкабане, но, если повезёт, ей не придётся столкнуться и с его матерью. Она чувствовала, что от разговоров лучше пока воздержаться.

— Это потрясающе, — наконец прошептала она, оглядывая три этажа, заставленных древними книгами. Она перевела взгляд на него. — Если бы я жила здесь, я бы никогда не вышла из этой комнаты.

Малфой усмехнулся и одарил её кривой ухмылкой.

— Я редко выходил, когда рос.

Он провёл её через высокий, извилистый лабиринт стеллажей и скользнул трепетными кончиками пальцев по корешку толстой книги; Гермиона судорожно сглотнула, когда он осторожно достал её.

Она взяла книгу; она была настолько старой, что название выцвело и осталось лишь оттиском.

В ней зародилось сомнение в том, что она может найти в ней, но любопытство, как всегда, подгоняло её вперёд. Малфой выбрал с полки ещё несколько книг и повёл её в небольшой уголок для чтения. В чёрном мраморном камине потрескивал огонь, вокруг которого стояло несколько предметов мебели, выглядевших слишком уютными для холодного убранства Малфой-мэнора. Они оба устроились на чёрном диване.

— Подски, — тихо сказал Малфой, ставя стопку на журнальный столик перед диваном. Гермиона подняла бровь, но мгновение спустя в комнату заглянул домовой эльф, и на его лице расплылась широкая зубастая ухмылка.

— Да, хозяин, — провозгласил эльф, окинув её внимательным взглядом. Гермиона тепло улыбнулась Подски.

— Чайный сервиз для мисс Грейнджер и меня, если можно.

Пока он говорил, Малфой сортировал книги, за что Гермиона была ему благодарна, поскольку её рот распахнулся от его тона.

Но Подски хлопнул в ладоши и засиял. Со словами «Сию минуту!» и треском он исчез.

Гермиона переключила своё внимание на большой фолиант в своих руках. Он был старинным, написанным от руки на пожелтевшем пергаменте, и, к счастью, на английском языке. Казалось, что он был скреплён магией, и дрожь пробежала по её позвоночнику, когда она подумала о бесценных произведениях, которые наверняка окружали её.

Когда через несколько минут Подски вернулся в библиотеку с полным чайным сервизом, Гермиона улыбнулась ему.

— Большое спасибо, Подски.

Эльф задохнулся от восторга.

— Это большая честь для Подски, мисс!

Хотя Малфой и вскинул бровь при этом диалоге, его губы изогнулись в ухмылке.

— На этом пока всё, спасибо, Подски, — взмахнув рукой, Подски снова исчез, и, пока Гермиона готовила себе чашку чая, она чувствовала на себе пристальный взгляд Малфоя. — Странно, что ты не попыталась предложить ему одежду.

Краска проступила на её щеках, когда она сделала глоток чая.

— Я не делала этого со времён Хогвартса. Урок усвоен, можно сказать.

— Что же, — мягко ответил он, — тебе будет приятно узнать, что к эльфам в поместье относятся хорошо. С тех пор как мой отец попал в Азкабан, мы с матерью… изменили некоторые детали. Большая часть дома была полностью переделана.

От этой мысли её пронзила нервная дрожь. Она так долго воспринимала Малфоя как холодную, непостижимую личность, что редко задумывалась о том, как он справлялся с последствиями войны. Мерлин знал, что никто не остался невредимым.

— Я представляю, как вам было трудно, — согласилась она. — Во время войны. Когда он всё время был рядом.

Его серые глаза смотрели на неё с серьёзным выражением, в зрачках плясало пламя из камина.

— Это было ужасно.

Он потягивал свой чай, и Гермиона по напряжённому положению его плеч поняла, что он не хочет обсуждать эту тему, поэтому не стала настаивать.

Они погрузились в молчание, которое оказалось гораздо более приятным, чем Гермиона ожидала. Шелест перелистываемых страниц был единственным звуком, нарушающим тишину, пока Малфой не наклонился вперёд в своём кресле.

— Ладно, послушай, — сказал он, проводя пальцем по строчке на странице. Судя по выражению его лица, Гермиона заподозрила, что дело неладно. — Красная нить судьбы в редких случаях может проявляться физически, соединяя две души, когда они встречаются и испытывают большой выброс магической энергии. Она может растянуться или запутаться, но никогда не порвётся, — они обменялись взглядами, и Гермиона почувствовала, что холодеет при одной мысли об этом, пока он не продолжил. — Однако физическое проявление этой энергии в конце концов исчезнет.

— Магическая энергия, — подумала Гермиона, и кровь прилила к её щекам.

Малфой усмехнулся.

— Думаю, именно так они это и называют. Здесь сказано, что она оборвётся быстрее, если один из нас или оба умрём, или если родственная связь будет признана и принята обеими сторонами.

Родственные души. Несмотря на то, что эту идею становилось всё труднее отвергать, эти слова пронеслись по всему её существу, когда они сорвались с его языка.

— Ты же не думаешь, что прошлая ночь была… — она запнулась, уставившись на ручку дивана.

Но Малфой снова напрягся.

— Магическим принуждением? — ей удалось кивнуть. — Я так не думаю. Я не испытывал ничего странного до сегодняшнего утра.

Нахмурившись, она вернулась к своей книге, но не могла избавиться от лёгкой дрожи в руках. Она не могла вспомнить, что предыдущей ночью что-то было не так — кроме того, что они действительно ладили, — но ей не хотелось задумываться о том, что причиной тому могла быть некая особая магия.

— Грейнджер.

— Да?

Малфой вздохнул, поворачиваясь к ней лицом.

— Такая магия не является вредоносной. То, что произошло прошлой ночью, пусть и импульсивно, касалось только нас с тобой. Больше ничего. Хотя я могу понять твои сомнения, учитывая, что ты считаешь меня задницей, которой наплевать на всех остальных.

Её глаза расширились.

— Я никогда не говорила… — прикусив язык, чтобы прервать себя, она опустила голову на ладонь. — Чёртов Тео.

— Тео — мой самый близкий друг, — деликатно сказал Малфой, возвращаясь к своей книге, — и, к сожалению, это означает, что я выслушал массу твоего мнения обомне за эти годы — разумеется, без просьбы.

Гермиона надулась, отводя глаза в сторону.

— Зачем Тео рассказывать то, что я говорила о тебе?

— Он считает забавным, что я тебе так сильно не нравлюсь, — он перевернул страницу, но замер, устремив взгляд в одну точку на странице. — Учитывая, как давно я тобой интересуюсь.

— Что? — воскликнула она. Он поджал губы. — Ты ведь это не всерьёз.

— Думаю, я посчитал, что теперь все карты раскрыты, — мягко сказал он, пожав плечами, что скрыло напряжение в его челюсти.

Гермиона уставилась на него, забыв о своей книге.

— Ты постоянно ведёшь себя так, будто я раздражаю тебя одним своим существованием. Каждый раз, когда мы собираемся вместе, ты обращаешься со мной так, будто предпочёл бы быть где-нибудь в другом месте, и мы не можем провести ни одного вечера, не поссорившись…

— Ты закончила?

Его серые глаза на миг остановились на ней. Он откинул голову назад на диван, проводя рукой по волосам.

— Да, — вздохнула она.

— Если ты не заметила, — сказал он, — это происходит в обе стороны. Как я уже сказал прошлой ночью: это просто то, что мы делаем. Мне гораздо проще согласиться с этим и делать вид, что мне всё равно, чем сидеть и позволять себе зацикливаться на том, что никогда не произойдёт — по крайней мере, я думал, что никогда не произойдёт до прошлой ночи.

Слова роились в её сознании, но никак не могли уложиться в голове и обрести смысл. В течение многих лет она подавляла каждый проблеск интереса к нему, потому что считала это необоснованным и односторонним; она запрещала себе думать о нём в таком ключе.

— Ты должен был рассказать мне.

— Зачем? — он наконец-то повернулся, чтобы посмотреть на неё. — Чтобы ты чувствовала себя неловко? Или чувствовала вину? Даже если бы это было, по странной случайности, взаимно, ты никогда не забудешь, как я относился к тебе. Даже если бы мы попробовали, это бы не сработало, как только сияние померкло бы и реальность опустилась бы на нас, — его голос упал до шёпота, и он поднял руку. — Вот почему это пугает меня.

Гермиона смотрела на него, с болью осознавая, как гулко бьётся её сердце.

— Меня это тоже пугает. Но не из-за этого. Я не думаю, что мы должны всё забыть, чтобы простить, Малфой. Я убедилась, что ты уже не тот мальчик, каким был, даже когда ты из кожи вон лезешь, чтобы меня раздражать. Я видела, как ты ведёшь себя с Тео, и даже с Гарри и остальными нашими друзьями. И… может быть, именно поэтому, несмотря на то, что мы всё ещё постоянно ссоримся, ты мне тоже небезразличен. Я напугана только потому, что эта магия кажется мне утратившей контроль, как будто это огромный прыжок веры во что-то, чего я не могу предвидеть или понять.

Он так долго держал её взгляд, что она переместилась в своём кресле, и напряжение осело на них, как одеяло.

— Я прекрасно это понимаю, — сказал он наконец и, переведя дыхание, положил руку на её. — И мне жаль, что ты так себя чувствуешь. Я знаю, что не даю тебе покоя — возможно, даже чаще, чем следовало бы, — но я очень уважаю тебя, Грейнджер.

Поражённая, она переплела пальцы с его пальцами.

— Похоже, нам нужно узнать друг друга получше.

Искренний оттенок теплоты коснулся его губ так, что она почувствовала, как он пробуждает в ней интригу, которую испытывала к нему прошлой ночью.

— Не могу сказать, что мне не нравится эта идея.

Улыбнувшись ему, Гермиона вернулась к чтению. Малфой продолжал держать её за руку, и это ощущение отвлекало её от его близости. По ней проносились волны энергии, зарождавшиеся в месте, где их связывала красная нить; она не могла не задумываться о том, каковы условия связи, о которых он читал.

Признать и принять.

Большая часть объёмистого тома, который она пролистала, не имела отношения к их конкретному случаю, но её взгляд остановился на объяснении родственных душ.

Магия природы, которая управляет связью родственных душ, является древнейшей и самой чистой магией, которая когда-либо существовала. У каждой души, вошедшей на физический уровень этого мира с начала времён, была другая, спутница, чтобы дополнить её. Большинство людей никогда не обретут свою вторую половинку, но в редких случаях две души встречаются, и все остальные проявления платонической или романтической любви меркнут по сравнению с ними.

Родственная душа — это неотъемлемая, неизбежная и по самой своей природе воплощение связи между людьми.

Потребовалось несколько долгих вдохов, чтобы Гермиона поняла, что её трясет, и она шмыгнула носом, когда слеза грозила вырваться наружу.

— Мерлин, Грейнджер, — хмыкнул Малфой, не отрываясь от своей книги. — Я знаю, что я далеко не самый лучший твой выбор, но ты не должна плакать.

Поскольку она ничего не ответила, он поднял голову и нахмурил брови, увидев выражение её лица. Гермиона свободной рукой передала книгу и коснулась нужного абзаца. Лицо Малфоя оставалось невозмутимым, пока он читал.

— О.

— О, — эхом отозвалась Гермиона, сжимая его руку. Эмоции переполняли её до такой степени, что она не была уверена, что сможет справиться с ними.

Когда он повернулся к ней, его брови сошлись в печали, и она потерялась в бурных серых глубинах его глаз.

— Это всё кажется нереальным, и многое нужно принять, Грейнджер. Но магия не лжёт, и… если всё это реально и правда, я обещаю тебе, — он тяжело вздохнул, — что сделаю всё возможное, чтобы быть достойным тебя.

Слёзы хлынули из её глаз, скатываясь по щекам, но Гермиона видела только его, его руку в своей, его взгляд, устремлённый на неё, как будто он мог пронзить её насквозь, за её пределы, в ту душу, на которую он претендовал.

— Хорошо, — вздохнула она, слова подводили её от запутанной и сложной связи, танцующей в её сердце. — Я думаю… может быть, сейчас мне трудно осознать всё это, но я не в силах отрицать, что это чувство… правильное.

— Это правильно, — тихо повторил он. Он закрыл книгу и убрал стопку в чемодан. — Хватит исследований на сегодня — может, найдём себе какое-нибудь развлечение?

Гермиона смахнула слёзы со щёк и улыбнулась.

— Звучит неплохо.

***

Малфой аппарировал их обратно в Лондон. Трудно было скрыть тонкую красную ленточку, связывающую их, и ни один из них не хотел раскрывать правду о произошедшем, поскольку они ещё не успели как следует смириться с этим.

К удивлению Гермионы, он предложил им остановиться в маггловском Лондоне; солнце светило над ними, и она чувствовала, как постепенно с её тела исчезает напряжение. Он взял её руку в свою, пока они бесцельно шли, и лента, протянутая между ними, ослабла настолько, что она могла бы подумать, что она исчезла, если бы не то, как она оставалась обвитой вокруг её пальцев.

Она не могла отрицать магию связи, возникающей при его прикосновении.

Понимая суть сложившейся ситуации, она не могла побороть в себе ту часть, которая противилась этой идее. Она чувствовала себя так, словно у неё отобрали важное судьбоносное решение, и предлагали некую законченность, с которой она была не совсем согласна.

Но всё же… Не боялась ли она признаться себе в том влечении, которое со временем возникло к мужчине рядом с ней?

Мысль о том, что он испытывал к ней обоснованный интерес — даже до появления связи — принесла ей некоторое утешение. Особенно осознание того, что это касается не только её, и она не сошла с ума.

Ощутимая совместимость, которую они испытали прошлой ночью, тоже не мешала.

Несколько часов они бродили по улицам Лондона, разговаривая с такой лёгкостью, которую Гермиона даже представить себе не могла. До тех пор, пока они находились в обществе друг друга, их отношения при любой возможности становились напряжёнными. Было приятно осознавать, что впредь такого не будет.

К тому времени, когда они вернулись в квартиру Малфоя после обеда, Гермиона отметила, что чувствует себя лучше, чем утром, после их пробуждения.

Она не могла отрицать своего растущего влечения — как физического, так и эмоционального — но вопрос о связи навязчиво нависал над ними.

— Полагаю, мне придётся остаться здесь ещё на некоторое время, — сказала она, старательно отводя от него взгляд, — иначе тебе придётся пойти ко мне. Утром я собираюсь на работу, так что нам нужно решить вопрос с нашей магической связью.

Малфой потёр глаза.

— Мне тоже нужно работать. Вроде того.

Она удивилась, когда узнала, что он готовит зелья для больницы Святого Мунго — она никогда не интересовалась этим и всегда думала, что он слишком богат, чтобы работать по собственному желанию.

— Я не могу взять тебя с собой на работу, — она слегка улыбнулась, хотя мысль о том, чтобы раскрыть всем правду так скоро, вызывала у неё тошноту. — Наверное, мне придётся взять больничный, пока мы не разберёмся с этой связью. Мерлин, мне кажется… Всё происходит так быстро, не находишь?

— Так и есть, — мягко согласился он. Он подошёл к ней и пристально посмотрел ей в глаза.

Гермиона вздохнула и тяжело сглотнула.

— Тебя это пугает? Застрять со мной на всю оставшуюся жизнь?

— Послушай, Грейнджер… Я знаю, что в этой ситуации нет ничего идеального. Большую часть времени я тебе даже не нравлюсь, и я не могу представить, что с этим легко смириться, — он взял её руку в свою и переплёл их пальцы; Гермиона ощутила прилив энергии от этого безобидного прикосновения. Магия мерцала между ними, освобождаясь от нити, и подталкивала её на шаг ближе. Свободной рукой он перебирал её кудри, запутавшись пальцами в её волосах и не сводя с неё взгляда. — Но я просто хочу, чтобы ты знала, что это важно для меня. Прошлая ночь не была разовой, и я знаю, что у тебя нет причин верить мне, но я бы хотел, чтобы всё сложилось, даже если бы магия не служила движущей силой.

Гермиона не могла думать из-за бешеного ритма своего сердца, и его слова проносились в её в голове. Ей удалось сглотнуть, во рту пересохло, а глаза дрогнули, когда его пальцы коснулись её шеи. От одного только ощущения его руки в её сознании всё закружилось, а в животе запорхали бабочки.

Она не могла определить, что было магией, а что исходило от неё самой — её глаза распахнулись от одной этой мысли.

Магия исходила от неё. Какая-то глубинная, неотъемлемая часть её души признала в нём того, кто сможет дополнить её — возможно, задолго до того, как она признала эту мысль.

Его прикосновения звучали знакомо. Тепло его взгляда казалось родным. Эта мысль сопровождалась всплеском эмоций, которые нахлынули на неё, сжимая грудь и угрожая переполнить её внезапной, необъяснимой ясностью.

Драко был единственным, и она безоговорочно знала, что он всегда был таким и всегда будет. Даже если они не всегда ладили друг с другом, даже если они спорили из-за глупых, бессмысленных мелочей, Гермиона чувствовала, что всё это — часть её жизни. Тот человек, который ей нужен, несомненно, будет тем, кто бросит ей вызов. Кто стремился подталкивать её, даже когда ей самой было всё равно.

И возможно… всё это чистая правда, и этим человеком был мужчина, стоящий перед ней.

Слёзы выступили в уголках её глаз, и она взглянула на него так, словно никогда раньше не видела его в реальности.

Он нахмурился и вытер слёзы с её щёк.

— С тобой всё в порядке? — пробормотал он, наклонившись, чтобы встретиться с ней взглядом. В его глубоких серых глазах плескалось беспокойство, смешанное с чем-то ещё, чего она не понимала, но была уверена, что поймёт.

— Да, — задыхаясь от бушующих в ней эмоций, она наклонила лицо к его ладони, и это прикосновение успокоило и утихомирило бурю. Она облегчённо выдохнула, а вместе с ней и всё напряжение, которое она несла в себе с самого утра. Наконец, на её губах появилась улыбка. — Я в порядке.

В его глазах плескалось что-то новое, свежее и неуверенное, и ей захотелось понять каждую его частичку.

Из её уст сорвался смех.

— Конечно, я в порядке, — сказала она, взяв его за руку. Она восхищённо смотрела на красную ленту, соединявшую их, — физическое проявление связи, которая существовала, погребённая и спящая, в течение многих лет. Слёзы снова вырвались на свободу, размывая краски по краям. — Ты моя половинка, Драко.

Она почувствовала его вздох облегчения, как свой собственный, и ей показалось, что его глаза тоже заблестели.

В ней пронёсся импульс магии, яркий и счастливый трепет, от которого у неё сбилось дыхание. Она с непониманием смотрела, как красная лента, соединяющая их, исчезает, словно растворяясь в воздухе.

По лицу Драко медленно расползалась кривая улыбка, в его глазах горела тайна, которую она хотела разгадать.

— Ты принял связь? — прошептала она, проводя пальцами по руке, где раньше была нить.

— Я думаю, — проговорил он, — часть меня приняла её ещё до того, как я узнал, что она собой представляет, — он уставился на неё, качая головой в неверии. — Ты приняла это?

Её сердце забилось в груди в быстром, отчаянном ритме, когда она кивнула.

— Я приняла.

Она не представляла, что будет дальше, и что ждёт их впереди; всё, что она знала, это чувство в своём сердце. Он был единственным, неповторимым для неё, и что бы ни случилось, она будет в порядке, если они будут вместе. Это чувство превосходило всё, что она могла себе представить, особенно от такого прагматичного сердца, но оно было таким же естественным, как дыхание.

Мерлин, она могла бы вечно греться в тепле его глаз.

Он лишь тихо выдохнул.

— Хорошо, — прежде чем его рот оказался на её губах. И она осознала, как признание и ликование пронеслись через неё, как его магия слилась с её собственной, что казалось обещанием вечности.