Мальчик у моря [Николай Иванович Дубов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (139) »
Оформление В. Высоцкого
МАЛЬЧИК У МОРЯ
БЕЗДНА
Целый день Сашук ревет. Мать кричит на него, даже шлепает, отец обещает «напрочь оторвать ухи». Сашук ненадолго затихает, потом снова принимается хныкать и канючить. Дядя Семен пригоняет к правлению старый «газон», в котором уже стоят ящик с продуктами и бочка с бензином. Рыбаки кидают в кузов свои сундучки, мешки, и тогда Сашук начинает реветь так горько и безутешно, что даже сам бригадир, Иван Данилович, удивленно оглядывается, подходит и опускается перед Сашуком на корточки. — Ты чего нюни распустил? — К-ктька, — захлебываясь, говорит Сашук. Бригадир не понимает: — Настя, чего он у тебя? — Да ну, баловство! Собачонка своего везти хочет, кутенка. А куда его? И так мороки хватает… Бригадир Иван Данилович нависает над Сашуком, как гора. Сашук затихает, беззвучно всхлипывая, смотрит на него снизу вверх, но, услышав слова матери, заводит снова: — Ы-ы… — Постой! — морщится Иван Данилович. — Гудишь, как бакан в тумане… Это он и есть? Между ног Сашука стоит ивовая плетушка. В плетушке спит пегий щенок. Голова его перевешивается через край, щенок негромко, но внятно храпит. — Ишь ты, — усмехается Иван Данилович, — притомился… Ладно, бери свою животину. Слышь, Настя, пускай берет, чего ты ребятенку душу надрываешь… Кутенок — не волк, и чай, артель не объест… Сашук вскакивает: — Дяденька Иван Данилыч… — Нет, ты погоди. Ты сперва беги умойся. Какой из тебя рыбак, ежели ты весь в слезах да соплях? Сашук мигом подбегает к колодцу, плещет из бадейки на лицо, выдернутым из штанов подолом рубахи утирается и, подхватив плетушку, бежит к машине. — Готов, ревушка-коровушка? — говорит Иван Данилович. — Иди с мамкой. Ты, Настя, садись в кабину, а то за Измаилом дорога и из мужиков душу выбивает. — То ж ваше место, Иван Данилыч… — А ты после болезни. Иван Данилович подхватывает Сашука под мышки, и вместе с плетушкой Сашук оказывается в кабине. — За ручку не хватайся, выпадешь — костей не соберешь. Мать сидит рядом с дядей Семеном, Сашук становится у окна и высовывает голову наружу. Вокруг стоят ребята со всей улицы. Кто пришел отца провожать, а кто так — посмотреть. Они еще загодя начинают махать руками. Сашук им тоже машет. Немножко. Пускай знают. Они остаются, а он уезжает. — Все сели? — говорит Иван Данилович. — Поняй, Семен. Счастливо… Дядя Семен что-то поворачивает, «газон» начинает трястись и трогает. Ребята, крича, бегут рядом, но сразу остаются позади. Мелькают избы, на повороте сверкает оловянное зеркало Ялпуха. И вот нет ни Ялпуха, ни изб, дорогу сплошными стенами обступает кукуруза, размахивает желтыми метелками и заглядывает в кабину. — С нашими темпами, — говорит дядя Семен, — только на похороны. Цельный день собирались. Теперь вот ночью ехай. А по такой дороге и в день — не сахар. — Дорога ничего, — говорит Сашукова мамка. — Как-то там будет? — А что? Нормально будет. — Ну да! А зачем этого уголовника взяли? Нужен он… — А что? Парень как парень. — Да ведь в тюрьме сидел. Небось туда зря не сажают… — Кто в тюрьме сидел? — спрашивает Сашук. — Да Жорка этот, рыжий который да горластый… Ты от него подальше, слышь, сынок? Дядя Семен косится на нее, но ничего не говорит. Кукуруза расступается, за ней появляются домики, дома, потом домищи. — Это что? — спрашивает Сашук. — Город. Измаил. Дома становятся все больше, все длиннее и все выше. Сашук высовывает голову из кабины, выворачивает ее, чтобы сосчитать окна, но все время сбивается. Город большой. Как десять Некрасовок. Нет, наверно, как сто… И улицы здесь совсем другие. Обсажены деревьями. И на дороге нет ни колеи, ни ям, она гладкая-гладкая, будто выструганная. И ни луж, ни пыли… Дядя Семен притормаживает у перекрестка, и Сашук видит на большом камне лошадь, а на ней сухонького человека, который держит в поднятой руке чудернацкую шапку. — Это кто? — Суворов, — говорит дядя Семен. — Генерал такой был. Завзятый вояка. — Он — как Чапай, бил фашистов? — Фашистов тогда, кажись, не было. Он давно жил. Хотя кто его знает, может, какие свои были… — А ты, дядя Семен, фашистов бил? — Нет, я баранку крутил. — Ну все одно на войне? — На войне. Город кончается. И вместе с ним кончается хорошая дорога. «Газон» начинает трясти, подбрасывать и заносить. Под колесами взрывается пыль, желтым облаком взвивается к небу и скрывает заходящее солнце. По крыше кабины стучат. — Семен, совесть надо иметь! — кричит Иван Данилович. Дядя Семен дергает какую-то штуку, машина идет медленнее, но ее так же треплет, толкает, бросает из стороны в сторону. Сашук то и дело стукается головой о раму окна. Мать подхватывает его, сажает на- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (139) »
Последние комментарии
1 день 3 часов назад
1 день 7 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 17 часов назад
1 день 17 часов назад