Отпустите меня домой (СИ) [Vladarg] (fb2) читать онлайн

Маша была домашней девочкой. Она старалась максимум времени проводить дома, с родителями. Родители были приемными, они удочерили девочку, когда ей было около пяти лет. Но они были настоящими родителями. Биологическая мать бросила ее в роддоме, а мама увидела на улице за оградой детского дома ее, Машу. И не смогла просто уйти. Мама и папа приходили к ней каждый день, а потом однажды мама спросила:

— Хочешь быть нашей доченькой?

И Маша ответила «да». С тех пор она стала доченькой. Родители ее любили очень сильно, просто до невозможности. И она очень любила мамочку и папочку. Боялась огорчить их, старалась все-все хорошо делать, учиться, даже когда не получалось, когда было трудно. Когда совсем трудно было, помогал папочка. А мамочка всегда понимала девочку. Поэтому, когда Маша начала терять память, родители пошли к лучшим врачам, которые рассказали, что девочка переучилась. Тогда папа позвал Машу на «серьезный разговор», отчего девочка расплакалась. Но оказалось, что мамочка и папочка не сердятся.

— Малышка, мы тебя любим такой, какая ты есть, плохие оценки нас не расстроят. Не надо перетруждаться.

Она плакала и обещала. Зачем она согласилась пойти с классом на этот фильм? Почему не придумала что-то, почему не осталась дома? Нет ответа на этот вопрос. Но сейчас, в свои последние минуты, она думает о том, как расстроятся мамочка и папочка…

Дым как-то резко заволок зал, а за дверями уже бушевало пламя, которое медленно, будто вальяжно входило в прогоревшие двери, и Машенька поняла, что это — всё. Она всем сердцем стремилась к маме и папе. Но их просто здесь не было, некому было защитить девочку в ее десять прожитых лет. Оставалось только сидеть на полу и ждать конца. В сказки Маша не верила, потому не ожидала внезапного спасения.

Дыма стало больше, и девочка заплакала в последний раз. Она просто надеялась, что задохнется раньше, чем сгорит, но даже это оказалось роскошью. Рухнули балки, придавив ноги и подарив на прощанье боль. С этой болью девочка и ушла… Последний ее крик «Мама!» будто бы обрел множество отражений.

***

Гарриет Поттер была подкинута в ноябре и долго болела, отчего девочка была слабой, быстро утомлялась, но денег на врачей для нее у Дурслей просто не было. Петунья жалела девочку, которая иногда делала странности… Такие, как Лили. Вернон Дурсль сердился, но любил жену, потому терпел девочку. В памяти Гарриет, по-видимому, была Лили, поэтому девочка не принимала Петунью, как маму, с чем женщина уже смирилась.

Так было до того страшного дня, когда у девочки закружилась голова и она упала на лестнице, потеряв сознание. Амбуланс приехал очень быстро и по дороге в больницу Петунья не находила себе места. Но в машине ребенок открыл глаза и с криком «Мама!» рванулся к ней. До больницы она доехала на руках, плача и ни за что не соглашаясь расставаться с мамой. Пятилетнюю малышку обследовали, нашли легкое сотрясение мозга, но отпустили домой, пользуясь принципом наименьшего зла.

Дома Петунья так и не смогла оторвать доченьку от себя, малышка доверчиво пошла только на руки к Вернону, который с удивлением смотрел в эти ангельские глазки девочки, называвшей его «папа». С того самого дня Гарриет была самой послушной девочкой, прилипая намертво к родителям, а потом и к братику, которого любила несмотря ни на что.

Машенька книги про «Гарри Поттера» помнила урывками, потому узнав свое имя и фамилию, пришла в ужас. Она ни за что не хотела потерять новых мамочку и папочку. Она не хотела воевать, не хотела ходить по лезвию ножа, не хотела умирать в семнадцать. Девочке была абсолютно не нужна вся эта магия и волшебство, она просто хотела жить с родителями. Учиться, расти… И чтобы прижаться и погладили.

Девочка отлично понимала, что ее попытаются заставить, но думала, если наотрез отказаться, то ничего не случится. Поэтому она решила разговаривать об этом самом уже поближе к одиннадцатилетию, а сейчас просто наслаждаться семьей. Памяти Гарриет она не унаследовала, впрочем, это в пять лет было неважно.

— Малышка, иди кушать!

— Да, мамочка!

— Можно, я посуду помою?

— Ты еще мала для этого, иди лучше с Дадли поиграй.

Девочка была счастлива. Ей больше ничего не нужно было в жизни. Идя в школу с Дадли, Гарриет радовалась солнышку и птичкам. Девочка настойчиво училась, становясь лучшей в классе, но никогда никому не отказывала в помощи, особенно братику. А братик ее любил и защищал от других мальчиков.

Прошло пять лет… Сколько радости, счастья, открытий, даже детских горестей было в эти пять лет. Гарриет и помыслить себя не могла вне семьи. Долго не видеть маму? Для девочки это было абсолютно невозможно. Поэтому, когда пришло первое письмо, она написала «отказываюсь», после чего странная бумага исчезла. Больше писем не было. Девочка было выдохнула, но ночью в ее День Рождения в их дом вломился большой косматый… Наверное, мужчина. Он до полусмерти напугал Гарриет, она визжала так, что сорвала голос, а соседи вызвали полицию.

Полиция обозрела выбитую дверь, выслушала показания домочадцев и удалилась. А Гарриет не могла уснуть до утра, как и мама с братиком. Папа зашел к девочке под утро, чтобы посмотреть, спит ли она…

— Папочка, не отдавай меня им, — тихо попросила дрожащая девочка.

— Я сделаю все, что смогу, спи малышка, — мужчина погладил Гарриет.

Разговор с Петуньей не привел ни к чему. Выходило, что их и спрашивать не будут, полиции сотрут память, да и им могут. Но девочка, ставшая дочерью, так не хотела уезжать, так стремилась остаться, что Вернон понимал — он будет бороться за нее. На случай стирания памяти он написал себе большое письмо, оставив его в двух экземплярах — в банке и в домашнем сейфе, заставив Петунью сделать то же самое. На минуту возникла идея написать чуть ли не Королеве, но это Вернон оставил на крайний случай. Впрочем… Было еще одно письмо, которое отправится само, если он не будет отменять отправку каждый месяц. Принцип «мертвой руки», как у русских.

Днем явился неприятный мужчина в черном, но Гарриет закрыла глаза и только повторяла:

— Не хочу, никуда не пойду, не заставите!

— Мисс Поттер, вы наглая… — начал неприятный мужчина.

— Не хочу ни в какой Хогвартс, хочу с мамой и папой! — кричала девочка, заходясь в истерике.

— Мне это надоело! — воскликнул неприятный мужчина, поднимая какую-то палку в своей руке.

— Папа, спаси! — отчаянно закричала девочка.

Выстрел из двустволки положил конец дискуссии. Когда дым рассеялся, мужчины не оказалось, а Гарриет принялась обнимать папу. Так она и повисла на его руках в обмороке.

— Маленькая моя, — прижимал дочь к себе Вернон. — За что же это все тебе? Маму убили, теперь тебя забрать хотят.

— Вернон, они нас заставят, — сказала ему Петунья. — Она им зачем-то нужна, но я не хочу отдавать им Рие…

***

День второго августа 1991 года навсегда стал самым черным днем в жизни юной Гарриет. Самый страшный день в обеих ее жизнях наступил как-то незаметно. Утро было солнечным, ярким и ничем не предвещало то, что последовало потом.

Гарриет проснулась в немного подавленном настроении, будто бы что-то чувствовала. Одевшись в нехарактерное для нее строгое серое платье, девочка спустилась на завтрак. Все утро она не отходила от Вернона и Петуньи, будто желая вобрать в себя их тепло и любовь. Обнимала их, будто в последний раз, и плакала, сама не зная, почему.

Знакомый хлопок за дверью заставил сердце оборваться. Оно буквально замерло в груди от охватившего девочку всеобъемлющего ужаса. Дверь открылась сама по себе и в дом вошел тот, кто потом долго будет приходить в кошмарах. Гарриет попятилась, желая прикрыть собой маму, но в тишине поднялась палочка, и девочка отчаянно завизжала, чтобы замолчать в следующую секунду. Страшное существо, представшее в виде благообразного старика с длинной белой бородой, заговорило.

— Девочка моя, ты должна поехать в Хогвартс.

— Нет, я не хочу!

— Ты знаешь, что случится, если ты не поедешь? — мягкий голос существа навевал волны паники и ощущения надвигающейся катастрофы.

— Вы меня выгоните из мира магии? Я согласна! — дрожащим голосом ответила зажмурившаяся от страха девочка.

— Нет, девочка моя, тебя я не трону, но ведь что-то может случиться с твоими опекунами? Ты же не хочешь этого, девочка моя?

В этот момент на Гарриет рухнуло небо и разверзлась земля под ногами. Стало трудно дышать. Последнее, что услышала девочка перед тем, как погрузиться во тьму, было: «Ты поедешь в Хогвартс, а иначе сама знаешь, что случится».

========== Часть 2 ==========

По Косому Переулку шла странная пара. Раздраженный мужчина в черном, в котором прохожие узнавали профессора Снейпа и маленькая девочка в сером платье, весь вид которой выражал горе. Девочка шла, опустив голову, ее плечи были опущены и от фигуры веяло такой безнадежностью, что даже брезгливо морщащиеся аристократы замирали на минуту от этой картины. Вот поднесла платочек к глазам какая-то пожилая леди, провожая девочку взглядом.

Явно магглорожденная, впервые вступившая в мир магии не должна была выглядеть так, будто бы ее ведут на казнь. Это было ненормально! Серое пятно среди ярких красок, смеха и улыбок. Создавалось ощущение, что солнце гаснет рядом с ней. Поэтому девочку провожали взгляды. А профессор Хогвартса выглядел все более раздраженным.

Северусу было физически больно находиться рядом с юной Поттер. Попытавшись прочитать ее еще у места, где она жила, он чуть не утратил способности к ментальной магии, такой болью и физически ощущаемым горем обожгло не старого еще зельевара. Что ей сказал Дамблдор? Что старик сделал с ребенком? К сожалению, выбора у Северуса не было, приказу противиться он не мог, как бы ни хотел этого.

Гоблин Крюкохват смотрел на последнюю представительницу доверенного ему рода и чувствовал, как в его груди появляется абсолютно незнакомое ему чувство. Особенно это чувство было ненормальным по отношению к детенышу магов. Жалость. Гоблин и жалость — это нонсенс, но девочку хотелось хоть как-то подбодрить.

— Мисс Поттер, возьмите и наденьте это кольцо, оно маленькое, его не заметят, — тихо сказал гоблин девочке. — Это кольцо сделал ваш отец для вашей матушки, оно защитит ваши мысли и подскажет, когда вас захотят отравить.

— Спасибо, — на секунду подняв заплаканные зеленые глаза, девочка с благодарностью посмотрела на гоблина, но потом глаза снова опустились, делая девочку по-прежнему безучастной.

— Что же у вас случилось? — спросил гоблин, поддавшись неожиданному порыву.

Он никогда не видел человеческих детей в таком состоянии. С девочкой произошло что-то, что лишало ее самого желания жить, поэтому Крюкохват попросил коллегу отвлечь зельевара и хотя бы напоить ребенка чаем. Инстинкт защиты потомства как-то необычно отреагировал на ребенка существ, которых ненавидел весь народ гоблинов, но от силы ее горя, случившейся трагедии, звенели защитные артефакты банка.

Оказавшись в небольшой комнате, девочка разрыдалась. Она плакала так горько и отчаянно, что это было трудно выносить даже гоблину, а когда рассказала… То, что она рассказала, было непредставимо. Просто невозможно — ребенка шантажировать жизнью близких. «Директор это должен увидеть», — подумал Крюкохват, выдавая девочке бездонный кошель, о котором та даже и не подумала.

— Я не могу вам помочь, мисс Поттер, но примите совет. У магов есть Министерство, может быть там смогут вас защитить.

Девочка поблагодарила гоблина, даже обняла, что шокировало сотрудника банка. Для народа гоблинов такой жест означал абсолютное доверие. Как эти маги посмели такое сотворить с ребенком?

Гарриет чувствовала, что ее чувства и эмоции укрывает какая-то подушка, лишая интереса ко всему. Все хорошее в ее жизни закончилось с прилетом совы и теперь никто ей не поможет. Самым страшным было то, что из-за нее в опасности теперь были мамочка и папочка.

Покупка мантий и юный Малфой прошли как-то мимо сознания. Девочка покорно делала то, что ей говорили. Если бы Рие сказали бы сейчас раздеться и ходить голой, она бы так же механически исполнила это. Мадам Малкин была шокирована именно механической безучастностью ребенка, а Драко, не добившийся ни слова от Гарриет, осторожно заглянул сбоку в ее лицо, увидев лишь дорожки слез. Бросив презрительное «грязнокровка», мальчик ушел. На очереди была волшебная палочка.

То, что рассказывать этой девочке, выглядевшей сломленной, о палочках-сестрах было ошибкой, Олливандер понял через несколько мгновений, когда детский стихийный выброс буквально испарил палочку, чудом не разнеся весь магазин. Северус Снейп влил в упавшую обморок Гарриет несколько разных флаконов, но почти ничего не добился. Девочка была без сознания и вывести ее оттуда не удавалось. Приложив к Гарриент более-менее сильный «Эннервейт» удалось добиться слабого стона.

— Чем вы думали, мистер Олливандер, говоря такое сироте? Теперь ей нужна другая палочка.

— Но как же… Такого не может быть… Ведь пророчество… Дамблдор, — заикаясь произнес мастер.

Когда Гарриет все-таки очнулась и заторможенно извинилась, палочку все-таки подобрать удалось. Северус не понимал происходящего. Мисс Поттер должна радоваться волшебству, магии, как каждый ребенок, а для нее это будто бы самый страшный кошмар.

***

Петунья смотрела на доченьку. Казалось, что произошедшее с ней, сломало ребенка. Из глаз Рие исчезла радость, а с губ улыбка. Девочка после похода в волшебный мир, казалось, утратила всю радость жизни. Она постоянно находилась рядом с Петуньей и Верноном, будто прощаясь навсегда и от этого болело сердце. Еще у девочки участились обмороки.

— Рие, — сказала Петунья. — Что случилось? Почему ты согласилась поехать в школу?

— Они… они… — девочка зарыдала так, что Петунья вздрогнула, а в гостиную прибежал Дадли. — Они сказали… Что если…

Дадли бросился к сестре, он обнял ее, прижал к себе, а Петунья отчетливо поняла, что сейчас ее жизнь снова разделится на «до» и «после». Она страшно боялась услышать, что ей скажет доченька и желала этого. Петунья хотела и не хотела слышать… Потому что девочке сказали что-то такое, что сломало ребенка, еще вчера радостного, счастливого, улыбающегося.

— Они… Если… Если я не поеду… — выдавливала девочка слова сквозь рыдания. — То с вами… То вам… То вас…

Рыдания скрыли окончание фразы, которую расслышал только Дадли, смотревший сейчас на мать с таким выражением… Петунья поняла, о чем говорила доченька. Ее шантажировали ими. Их здоровьем. Их жизнью. И именно это сломало ребенка. Именно это забрало всю радость жизни из глаз этого маленького, всегда ласкового, не могущего прожить без мамы ребенка. Может быть, и с Лили было то же самое, но позже?

Жестокий мир, для которого маленькая девочка лишь песчинка, не стоящая упоминания, ворвался в тихую гостиную в доме на Тисовой, четыре. Что можно сказать доченьке? Как защитить ее?

***

— Вернон, сделай что-нибудь! — рыдала женщина на груди супруга.

Осознание того, что рассказала супруга, будто молотом ударило по мужчине. Эту маленькую девочку, ставшую им настоящей дочерью, шантажировали ими же. Такое нельзя прощать. Нужно научить девочку хоть чему-то. Он пытался, но малышка будто закуклилась в себе, прощаясь с ними.

— Папочка… Я боюсь, — сказала Гарриент как-то. — Боюсь, что уеду и вам сотрут память. Вы забудете обо мне… И…

— Даже если нам сотрут память, мы тебя не забудем, доченька, — отвечал прижимающий ребенка к себе Вернон. — Я тебе это обещаю.

— Я вас все равно буду любить, даже если вы меня забудете, — будто не слыша его, говорила девочка. — Главное, не умирайте, пожалуйста… Убегите и спрячьтесь, но не умирайте!

За неделю до начала сентября, Вернон смог, наконец, отвезти ребенка к психиатру. Милая женщина лет тридцати улыбнулась Гарриет, но потом замерла и достаточно жестко допросила Дурсля-старшего о произошедшем. Он ей объяснил, насколько смог, она кивнула и забрала девочку в отдельный кабинет, где, не прошло и получаса, плакала вместе с ней.

Решив, что никакая секта не сможет справиться с государственной машиной, женщина написала в ту службу, название которой знали все, а линия доверия существовала как раз для таких случаев.

А девочка, получив лекарство, чуть притупившее ее горе, впервые за это время робко улыбалась маме и папе.

***

На вокзале стояла маленькая девочка, рядом с мамой и папой. Дадли уехал в свою школу раньше, поэтому не провожал Гарриет. Девочка обнимала маму и папу, будто в последний раз. Что-то ей подсказывало, что, возможно, в последний… Она плакала и не хотела расставаться с ними. Но время неумолимо подталкивало ее к разделительному барьеру.

Поцеловав маму и папу в последний раз, обняв их и постаравшись запомнить тепло их объятий, девочка понуро двинулась к барьеру, толкая перед собой тележку. Еще шаг и она растворилась в сером бетоне.

Когда Вернон с Петуньей возвращались к машине, навстречу им вышел один из этих.

— Добренькими решили побыть? — произнес он, мерзко ухмыльнувшись и Петунье стало страшно.

========== Часть 3 ==========

Поезд Гарриет не впечатлил, она его просто не увидела, потому что медленно шла к вагону, прощаясь. Прощаясь с детством, со спокойной жизнью, с мамой и папой, с братиком. Слезы падали на бездушные грязные плиты платформы и никому не было дела до одинокой девочки.

С огромным трудом втащив чемодан в вагон, девочка запинала его под кресло и уселась у окна. За окном расстилалась серая хмарь с вкраплениями фигур людей. У них была своя жизнь и свой мир, а у нее отныне не было ничего. Вырванная из своей жизни, из своего мира, плачущая девочка не ждала от будущего ничего хорошего.

Гермиона уже хотела пройти мимо, когда заметила то, что перевернуло ее мир. У окна пустого купе сидела девочка в темно-сером платье. Ее голова была опущена, а небольшая лужица на откидном столике, сразу бросившаяся в глаза, намекала на то, что с девочкой не все в порядке. Гермиона уже видела эту позу — в зеркале, когда плакала от обиды, но тут речь шла явно не об обиде. На сидящую у окна девочку было смотреть почему-то страшно. И душа Гермионы не выдержала. Она села рядом с девочкой.

— Привет, меня зовут Гермиона Грейнджер.

— При…вет… Гарриет… Поттер, — слышала она в ответ прерывающийся тихий голос.

— Как?! — не смогла сдержать удивления Гермиона, ей захотелось вывалить все свои знания об этой девочке, но что-то остановило ее.

Слезы в голосе, полная безнадежность в почти мертвых, на секунду поднявшихся глазах. Героиня не может быть такой! Видимо, случилось что-то страшное, поняла Гермиона и поддавшись порыву сделала то, что делал папа, когда она плакала — обняла Гарриет, прижимая к себе. И девочка сделала ровно то же, что делала Гермиона в этих случаях — громко, в голос, зарыдала. Хорошо, что у Гермионы был пример папы, поэтому девочка просто ждала, пока Гарриет хоть немного выплачется. По коридору ходили дети, пытался войти какой-то рыжий мальчик, но увидев плачущую девочку лишь скривился и пропал. Какой-то белобрысый мальчик сунулся было, но так же, как рыжий, скривился и ушел. А девочка рыдала.

Прошло немало времени, прежде чем рыдания затихли, сменившись всхлипываниями и тогда Гермиона осторожно, чтобы не потревожить Гарриет, достала из сумки, которую ей собрала мама, термос. Через, наверное, минуту, Гермиона уже отпаивала горячим чаем дрожащую после истерики девочку.

— Почему ты плачешь? — наконец рискнула спросить Гермиона.

— Не хочу в Хогвартс… — ответила всхипывающая Гарриет. — А они… они…

— Но почему? — удивилась Гермиона. — Волшебство же так прекрасно!

— Потому что там смерть, — тихо произнесла девочка, которая все не успокаивалась и добавила тоскливым голосом: — как бы магии лишиться.

— Но почему смерть? Это же самая безопасная школа!

— Троллю это расскажешь… — тихо сказала Гарриет.

— Какому троллю?

— На Хэллоуин… Сама увидишь…

— Ты видишь будущее?

На этот вопрос Гарриет не ответила, снова погружаясь в себя и свое горе. А потом вдруг заговорила ничего не выражающим, каким-то мертвым голосом. Гермиона даже не заметила пухлого мальчика, стоявшего в дверях, так ее поразил рассказ. Гарриет рассказывала о маме, папе и братике. О том, какие они, как разговаривают, как едят, как ее любят. И как она любит их. О прекрасных годах, проведенных с семьей. О разных случаях, веселых и грустных. И все это мертвым голосом. О том, как здорово праздновать Рождество или День Рождения. О том, какая у нее счастливая семья. И о том, как это все рухнуло в одночасье. Гермиона уже сама плакала вместе с Гарриет, а полный мальчик, так и не решившийся сесть, смотрел с ужасом.

***

— Долорес, это уже слишком!

— Что случилось, Лия? — Долорес Амбридж с удивлением смотрела на девушку, которая выглядела очень расстроенной.

— Вы помните, в начале августа было много обращений по поводу девочки, которую водил этот, бывший пожиратель Снейп?

— Да, растерянная маггловская девочка, которая пугала почтенных магов аурой дементора.

— Мы попытались выяснить у гоблинов, кто это… Вы знаете, они нас не любят, но впервые на меня смотрели с брезгливостью. Как на экскремент.

— Та-а-ак, это уже необычно. Хорошо, Лия, идите, буду разбираться.

Долорес Амбридж детей не любила. Да она их терпеть не могла, но доклады наблюдателей и письма неравнодушных магов, заставили ее по-другому взглянуть на проблему. Потому что проблема могла стать катастрофой по имени «Обскур». Именно поэтому она задействовала всех, кого смогла, чтобы обнаружить этого ребенка.

Ржавые шестеренки Министерства Магии начали со скрипом вращаться.

***

Гермиона поддерживала Гарриет до конца поездки, рядом пристроился мальчик Невилл, который разыскивал жабу, но услышав рассказ девочки, просто забыл об этом. Послушав девочку, Гермионе уже захотелось оказаться дома, а светлый образ Дамблдора, почерпнутый из книг, закрылся тучами. В этот день Гермиона поняла еще кое-что очень важное — книги не всегда правдивы. Это понимание обрушило ее мир.

Путешествие в волшебную школу уже не казалось дорогой в сказку, скорее даже в почти тюрьму. Ведь маги могут и с ее родителями так же… Гарриет, сама не зная, в этот день разбила просто в дым розовые очки двух человек. Но вот поезд начал останавливаться и пора было выходить. Надев уже ненавистную мантию, Гарриет, цепляясь за Гермиону, которая казалась ей единственным островком стабильности в этом мире, двинулась на выход. Потом был темный лес, который довел бы девочку до истерики, если бы не рука Гермионы. Страшное черное озеро и утлые лодочки, не внушавшие никакого доверия, ступени и суровая женщина, которая выглядела привратником у дверей ада.

Призраки… Гарриет скрючилась в углу вместе с не менее напуганной Гермионой, а их охранял Невилл. Невилл, совсем недавно выглядевший таким неуверенным, охранял двух девочек. Глядя в заплаканные зеленые глаза, мальчик неожиданно вспомнил, что он мужчина.

— Гарриет, давай на один факультет?

— Давай…

— Так… Я первая по алфавиту, значит, куда меня, туда и все? — недетский мозг Гермионы уже решал задачу. — Невилл, ты не против?

— Не против, хотя на Слизерин не советую, там рожденных простецами не любят.

— Значит, не на Слизерин…

Песня шляпы не заставила никого даже поморщиться, настолько дети были напряжены. Начали вызывать… За большим преподавательским столом на возвышении сидел тот самый страшный старик и сверлил Гарриет взглядом. Девочка головы не поднимала, но Невилл увидел взгляд директора, почти физически ощутил, даже артефакты нагрелись.

— Грейнджер, Гермиона!

Гермиона уселась на табурет, на ее голову упала Шляпа, что-то пробормотала и, наконец:

— Райвенкло!

Гермиона уселась за свой стол, улыбнулась соседям и продолжила пристально смотреть на Невилла и Гарриет. Невилл сидел под Шляпой почти пять минут, видимо, в чем-то ее убеждал, наконец, Шляпа сдалась:

— Райвенкло…

Нервное напряжение пробилось сквозь подушку, окутавшую эмоции, когда вызвали Гарриет. Не обращая внимания на шепотки в зале, которые ее откровенно пугали, девочка села на табурет, вынужденно поворачиваясь спиной к страшному старику, воплощению ее кошмаров.

— Прости, девочка, я не могу отпустить тебя домой, — сказала Шляпа. — Это не в моих силах… Вот был бы жив Создатель или Салазар… Я не буду настаивать, подумай, куда ты бы хотела?

— Тогда к друзьям на Райвенкло… Если… Если можно…

— Можно, иди, малышка, прости меня, я всего лишь старый артефакт, хоть и обладаю разумом. Иди и постарайся стать счастливой. Жаль, что артефакты не плачут.

— Райвенкло!

========== Часть 4 ==========

— Доброе утро, сэр, — лицо заместителя начальника контрразведки выражало, что угодно, но только не добро.

— Доброе утро, Джордж, что у нас опять случилось? — устало вздохнул начальник всесильного МИ-5.

— У нас два сигнала, причем первичная проверка показала высокую достоверность сигналов.

— Террористы?

— Похоже, что гораздо хуже, сэр.

— Насколько хуже? — собрался начальник.

— Первый сигнал. Поступил по линии доверия, автор — врач-психиатр. Суть сигнала, некая секта с гипнотизерами заставляет ребенка поехать в закрытую школу, угрожая жизни опекунов.

— Гипнотизеры, говоришь? Что-то это мне напоминает…

— Конец семидесятых, сэр.

— Да, похоже, тогда тоже гипнотизерами объясняли.

— Второй сигнал гораздо серьезнее, сэр. Письмо от некоего Вернона Дурсля, причем в письме он указывает, что оно посылается по «правилу мертвой руки».

— Вот дерьмо…

— Не то слово, сэр. В письме подробно описано все, что мистер Дурсль знает о секте, называющей себя «магами», ее членах и т.п. Психиатры смотрели, вполне достоверно. Мистер Дурсль описывает историю некоей Гарриет Поттер, мать которой убили сектанты и теперь вынуждают девочку ехать в какую-то школу.

— Срань господня…

— И вот тут внимание: девочку шантажируют жизнью опекунов! Мистер Дурсль не ожидает остаться в живых и просит защитить его сына и спасти девочку, которую считает дочерью.

— Дочерью?

— Тут так написано: «спасите дочь».

— Письмо, я так понимаю, вы проверили…

— Да, сэр. Допрашивали в полиции с участием психиатра, по его мнению, Дурсли ведут себя неадекватно, их будто что-то заставляет говорить гадости о девочке.

— Какие гадости? — заинтересовался контрразведчик.

— «Уродка», «нахлебница», и т.п.

— Да, от заботы, с которой мистер Дурсль пишет в письме… Почерк сличали?

— Да, это он написал, абсолютно точно, сэр.

— Так, а что их сын, он тоже?

— Сына опрашивали наши специалисты, мальчик в панике. Он очень любит сестру и не понимает агрессии родителей в письмах, стоит только о ней спросить. Но ради одной простой сироты… Зачем?

— Или сирота непростая… Запроси Гербовую по поводу фамилии Поттер. И запиши меня к ее Величеству, что-то нет у меня доверия к нашему премьеру в этих условиях.

— Выполняю.

Через день глава МИ-5 встретился с Ее Величеством, которая, рассмотрев представленные документы, ознакомившись с выпиской о дворянском титуле мисс Поттер и увидев статистику исчезновения детей, связанную с этой сектой, пришла в ярость. Ее Величество потребовала самых решительных мер.

Ржавые шестеренки государственной машины Великобритании начали раскручиваться, готовясь к отражению агрессии.

***

За ужином Гарриет почти не могла кушать и, если бы не Гермиона, так и осталась бы голодной. Гермиона ничего не хотела слышать, просто подкладывала кусочки на тарелку Гарриет, угрожая начать кормить с ложечки, поэтому девочка кушала. Было в этом слегка авторитарном поведении Гермионы что-то родное, близкое Гарриет, отчего девочка все сильнее привязывалась к Гермионе, выполняя все ее распоряжения. К чести Гермионы следует сказать, что она быстро это поняла и старалась не пользоваться возникшим доверием.

Но сейчас… После ужина Гарриет, обретшая некую стабильность в мире в лице Гермионы, хвостиком шла за ней, стараясь не отстать. На ступеньки взбираться было неожиданно тяжело. Уже через десяток ступенек Гарриет запыхалась, но упрямо карабкалась наверх. Впрочем, до верха девочка не дошла.

Гермиона присматривала за Гарриет и именно поэтому заметила, как девочка, занеся уже ногу над ступенькой, покачнулась и под крик Гермионы попыталась упасть.

— Гарриет! Помогите! — Гермиона держала опадающее тело в своих руках.

Староста факультета, мисс Кристал, поспешила на помощь. Она подняла безвольно обвисшую девочку и левитировала ее в гостиную. Гермиона осталась с Гарриет и попыталась привести ту в сознание маггловскими способами, что ей неожиданно удалось.

— Мисс Поттер, завтра обязательно зайдите в Больничное крыло, такой обморок необычен.

— Если у меня будет это завтра, — безжизненно ответила Гарриет.

— Что такое? — всполошилась Пенелопа и поручив второму старосте заняться первачками, присела рядом на диван.

— Ее заставили сюда приехать, — почти прошептала Гермиона.

— Заставили?! Это как? — удивилась Пенелопа.

— Почти силой, — ответила Гермиона.

— Завтра пойдем к декану, а пока идите спать. Я хочу в этом разобраться.

Невилл старался держаться рядом и помог Гарриет встать, на что она слабо улыбнулась мальчику. Все отправились по спальням, а Невилл отправил короткую записку бабушке: «Бабушка, надо встретиться. Срочно! Внук». С надеждой на то, что бабушка поймет, Невилл пошел спать.

***

Утро было безрадостным. Как, впрочем, и каждое утро теперь. Гарриет лежала, глядя в потолок и пыталась заставить себя встать. Ей ничего не хотелось. Не хотелось вставать, шевелиться, даже глаза она с трудом заставила себя открыть. Девочка ощущала себя в тюрьме. И еще было очень страшно за маму и папу. И за братика.

— Вставай, засоня, — Гермиона ласково погладила Гарриет, да так, что девочка потянулась за погладившей ее ладошкой, отчего Гермиона чуть не заплакала.

— Здравствуй, Гермиона…

Растормошив Гарриет, Гермиона помогла той переодеться, потащила с собой умываться, чистить зубки. Она чувствовала, что Гарриет, как ее младший братик, который с утра иногда так же капризничал. Вот только Гарриет не капризничала, ей действительно было плохо. Решив почаще гладить девочку, Гермиона отправилась с ней в гостиную.

Пенелопа Кристал, староста Рейвенкло, с ужасом смотрела на представшую перед ней девочку. Героиню Магического Мира, Гарриет Поттер. Потухшие глаза, слегка оживающие рядом с другой девочкой. Отсутствие не то, что любопытства, но и интереса. И эти вчерашние слова о том, что девочку заставили… надо поговорить с деканом.

Пора было идти на завтрак. Сегодня спускались медленнее, Пенелопа проверяла свою догадку. И точно, где-то на середине лестницы Гарриет судорожно схватилась за стенку. Решив рассказать первачкам немного о замке и башне Рэйвенкло, Пенелопа дала девочке передышку. Так они дошли до Большого Зала.

Глядя на снова поникшую девочку, Гермиона поняла, что в этот раз придется кормить с ложечки, что она и проделала, попросив Невилла прикрыть их. Съев несколько ложек каши, Гарриет тихо прошептала «Спасибо». Гермиона тихо вздохнула, обняла Гарриет, прижала к себе и погладила по голове, на что Гарриет зажмурилась.

— Если ты не будешь кушать, то не доживешь до каникул и не увидишь маму и папу, — прошептала Гермиона на ушко Гарриет.

Это действительно сработало, Гарриет начала кушать сама. Плохо, тяжело, но начала. Рейвенкловцы смотрели на происходящее, не пытаясь, впрочем, как-то поддеть девочек. Они не зря попали на этот факультет и видели разницу между игрой и… И тем, что видели. То, что они видели, пугало их.

========== Часть 5 ==========

Профессор Флитвик смотрел на то, как дети слушают его, они все были разными — яркими, солнечными, лишь одна выделялась. Одна девочка за первой партой, рядом с мисс Грейнджер. Эта девочка была погасшей, мертвой какой-то, как инфернал. Да и выглядела она бледновато, именно об этой девочке пыталась что-то сказать ему утром староста. Надо будет поговорить потом… Девочка за первой партой отторгала свою магию, что было очень опасно, прежде всего, для нее. Урок закончился, все вышли, остались лишь две девочки…

— Мисс Грейнджер, вы можете подождать подругу за дверью.

— При всем моем уважении, профессор, я ее не оставлю одну, — твердо ответила девочка.

— Хорошо… Мисс Поттер, что с вами случилось? Почему вы… — профессор замолчал, подбирая слова.

— Скажите, профессор, а вы обязаны подчиняться директору во всем? — задала вопрос Гермиона.

— В общем, да, мисс Грейнджер, — слегка покривил душой профессор, лазейки-то были.

— Тогда не расспрашивайте Гарриет, ответ вам не понравится, она опять будет плакать, а вы ничего не сможете сделать.

— Я могу сохранить этот разговор в тайне, — просто сказал профессор Флитвик.

— Хорошо… — подумав, ответила Гермиона. — Гарриет не хочет быть здесь, ее заставили, угрожая жизни опекунов. Теперь вы тоже это знаете. Ох…

Гарриет опять плакала, горько плакала, просто услышав то, что рассказала Гермиона, которая сейчас обнимала ее, гладила, успокаивала, а Филиус Флитвик чувствовал, что его редкие волосы становятся дыбом. То, что это сделал Альбус, уточнять не было необходимости. Тут он действительно бессилен… Впрочем, какие-то лазейки имелись.

— Я подумаю, девочки, как вам помочь, — отпуская учениц, проговорил Филиус.

***

Следующим уроком было несвоевременное зельеварение. Несвоевременное, потому что Гермиона слышала про характер профессора и откровенно боялась за Гарриет. Хотя, ухудшить ситуацию в данном случае вряд ли можно было… Невилл откровенно дрожал, но, бросив взгляд на Гарриет, он выпрямился и сцепил зубы. Он мужчина и должен, просто обязан защитить девочек. Пусть даже от страшного профессора.

У дверей уже толпились барсучата, которые посмотрели на Рие с сочувствием, но подойти не решились. Урок начался с переклички. На фамилии девочки профессор позволил себе едкий комментарий про «нашу новую знаменитость», чем потерял всякое уважение в глазах Гермионы. Издеваться над человеком, которому плохо, в ее понимании было подло.

— Поттер! — Гарриет встала, не поднимая глаз.

— Что будет, если смешать…

Профессор не договорил, потому что Рие начала падать. Гермиона аккуратно поймала почти невесомую девочку, которая стала безвольной куклой, отправившись в очередной обморок.

— Грейнджер, отойдите, дайте мне ее поднять, — сказал профессор, который не понимал обморока девочки.

Влив зелья в рот Гарриет, Северус применил «эннервейт», который опять не подействовал на девочку. Вот это уже было плохо, но положение спасла Гермиона, проведя каким-то пузырьком под носом Гарриет.

— Что это, мисс Грейнджер? — спросил Северус озадаченный отсутствием реакции на заклинание.

— Нашатырь, — ответила девочка. — Очень помогает при обмороке.

— Действительно… Впрочем, садитесь.

Дальше урок прошел без эксцессов, только Гарриет была вялой, но резала ингредиенты почти автоматически, не задумываясь. Когда урок закончился и все вышли из класса, Гарриет неожиданно упала на колени, устроив истерику.

— Профессор! Пожалуйста! Вы же злой, ну что вам стоит! — заплакала девочка.

Северус замер, что происходит? О чем просит его маленькая копия Лили, что она хочет?

— Мисс Грейнджер, вы что-то понимаете? — спросил профессор девочку, которая бросилась поднимать и успокаивать мисс Поттер.

— Она просит вас отчислить ее из Хогвартса, — ответила Гермиона, обняв Рие и покачивая ту в руках.

— Я сожалею, но это невозможно, — тихо ответил Северус Снейп.

«Мерлин, Альбус! Что, к Моргане, ты, тварь старая, сделал с ребенком?!» — думал профессор, провожая двух девочек, одна из которых выглядела так, как будто он уничтожил ее самую заветную мечту.

***

Гермионе казалось, что профессор Макгонагалл уже не сможет удивить ее в этой школе, но та справилась. Сначала превращение из кошки в человека умилило, но если Гарриет смотрела на кошку с интересом, то на профессора она уже не смотрела. Ее взгляд опять погас и уперся в стол. Рука что-то писала в пергаменте, но Гермиона чувствовала, что Рие не здесь. Она сейчас там — со своей семьей, откуда ее подло вырвали злые маги.

Профессор заметила отсутствие интереса со стороны Рие и попыталась отчитать девочку, но добилась только очередного обморока. Вот тогда не выдержала Гермиона.

— Как вам не стыдно, профессор! — воскликнула она, приводя Рие в себя проверенным методом.

— Что вы себе позволяете, мисс! Это школа, а не…

— Это тюрьма, профессор. Тюрьма, — тихо сказала Рие и заплакала.

Никогда еще Минерва не слышала таких слов о волшебной школе, особенно от первоклашки. Никогда она не видела таких взглядов от школьников. Девочки Хаффлпаффа плакали все, а Гарриет… Мисс Поттер будто бы распространяла вокруг ауру дементора — такой безнадежностью и болью от нее веяло.

«Мерлин мой, Альбус, что же ты натворил», — с тоской подумала Минерва Макгонагалл, продолжая урок.

***

Пенелопа Кристал зашла в спальню Гермионы и Рие ближе к вечеру. Ее взгляду предстала аккуратно застеленная кровать, на которой в обнимку сидели две девочки в обнимку, причем одна из девочек читала книгу вслух другой. А вот другая просто прижималась к первой девочке, обняв ее двумя руками, как плюшевого мишку.

Увидев вошедшую, Гарриет вздрогнула, убрала руки и вновь сгорбилась. От такого резкого изменения Пенелопа вздрогнула.

— Рие, ты чего? — спросила Гермиона, прекращая читать.

— У нас гостья, — прошептала Гарриет.

— Девочки, я прошу вас, расскажите мне все.

— Директор читает мысли, — тихо сказала Гарриет. — Для тебя это опасно.

— А для тебя? — спросила Пенелопа.

— А меня будут убивать каждый год, пока не убьют на седьмом курсе, — прошептала Гарриет.

— Откуда ты знаешь? — удивилась девушка.

— Видела…

— Я обет вам дам, только расскажите. На тебя же смотреть больно!

— Хорошо, — прошелестела Гарриет.

После того, как Пенелопа объяснила, как закрепить обет и дала непреложный обет никому, вольно или невольно, в мыслях или под зельем не раскрывать того, что узнает, ей рассказали. Она узнала, почему первоклашка, Героиня, выглядит как несвежий инфернал, почему так часто плачет и начала понимать, что с ней на самом деле происходит. Нет, девушка подумала не об обскуре… Девушка подумала о более приземленных колдомедицинских вещах. И о том, что нужны союзники.

А в это время Невилл встречался со своей бабушкой, которой рассказал все то, что узнал от Гарриет. И леди Августа захотела взглянуть на девочку своими глазами. Пройдя в сторону спален, она постучалась в дверь и поинтересовалась, может ли поговорить с мисс Поттер.

— Заходите, пожалуйста, — услышала она.

Августа вошла и сразу почувствовала себя, как на инспекции в Азкабане. Внук не преувеличивал. Он, пожалуй, даже преуменьшил. Сильно преуменьшил. Подойдя к девочке, она присела и спросила:

— Что я могу для тебя сделать, девочка.

— Защитите моих маму и папу, — ответила девочка.

— Но они же умерли… — не поняла Августа.

— Она имела в виду опекунов, ну вот что вы сделали! — возмутилась вторая девочка, хлопоча вокруг потерявшей сознание Гарриет.

«Альбус, что же ты натворил, сволочь бородатая?» — с тоской подумала Августа Лонгботтом.

========== Часть 6 ==========

— Итак? — заместитель начальника британской контрразведки посмотрел на офицеров рабочей группы.

— Наши специалисты говорят, без просветлений. Это точно не гипноз.

— А что это?

— У нас нет объяснения.

— Возьмите дом под круглосуточное наблюдение. Не дай бог вернется девочка на каникулы, а там такое, они же и повредить ей могут. Могут же?

— Мистер Вернон мечтает избить ремнем ребенка, как только увидит. Я не понимаю!

— Никто не понимает, потому берите под наблюдение и вмешивайтесь без приказа. Что по другим случаям?

— Семья Грейнджер дала информацию, но она выглядит фантастично. Еще Финч-Флетчли, та же ситуация, та же информация и тоже нереально.

—Что конкретно?

— Они говорят о магическом мире, существующем параллельно с нашим. И тоже не гипноз.

Внезапно зазвенел сигнал тревоги в кармане одного из сотрудников. Он выдернул из кармана пейджер, побледнел и начал собираться.

— Куда это вы?

— Наши срисовали бабку… То есть пожилую леди возле дома, я оставлял наблюдение на всякий случай. Простите, мне надо ехать, задержать-то ее попытаются, но учитывая метод появления…

— Потом доложите.

***

Августа Лонгботтом появилась возле дома номер четыре по Тисовой улице с тихим хлопком, сопровождающим аппарацию. Увиденное ею в глазах девочки… Не поддавалось описанию. Спокойно подойдя к входной двери и не задумываясь об этикете, леди открыла дверь и вошла в дом.

Через полчаса она вышла из этого дома, помянув маггловского бога вместо привычного Мерлина. Магглам не просто удалили воспоминания о девочке, им переписали личность, полностью изменив восприятие девочки, при этом гипертрофировав отношение к сыну. Сделать это в магической Британии могли всего два человека и леди Лонгботтом подозревала, кто такое сотворил с магглами. А также, что предстоит невинной девочке. Здесь она была бессильна. Когда группа захвата уже неслась к ней, леди Августа аппарировала. Она направлялась к Амелии Боунс, чтобы рассказать той сложившуюся ситуацию.

— Мели! У нас серьезные проблемы, — обратилась Августа к главе ДМП.

— Насколько серьезные? — поинтересовалась Амелия.

— Или мы получим труп мисс Поттер, или — обскура, — ответила уже успокоившаяся леди Августа.

***

«Мама, мамочка, почему ты не отвечаешь на мои письма? Я так тебя люблю, напиши, что ты жива, пожалуйста! В этой школе есть только один светлый человек — Гермиона, если бы не она, то я бы уже, наверное, умерла в этой тюрьме. Как вы там? Как папочка? Как братик? Пожалуйста, ответь… Рие».

Лорд Волдеморт наблюдал картину класса глазами Квиринуса, в котором он сидел. Детей он, естественно, ненавидел, но… Поттер, ненавистная Поттер выглядела так, как будто находилась в Азкабане, а не в школе волшебства. Что же с ней сделал Дамблдор? Неужели… Том видел такое состояние в своем приютском детстве и у девочек, и у мальчиков. Такими они были после…

Как Гермиона убедила Рие не отвергать свою магию, не понимала даже она, но девочка начала понемногу колдовать. Прошла уже неделя и уроки слились в единую серую полосу. Девочка постепенно смирилась с тем, что ее заставят закончить эту школу, вне зависимости от ее желаний. И от этого понимания добрая домашняя девочка чувствовала, как внутри зарождается ненависть. Мама не отвечала, папа тоже, только братик писал ей длинные письма, только это поддерживало Рие, ну и еще Гермиона. Невилл постоянно незримо присутствовал рядом. Девочка заметила это присутствие, когда…

— Прочь с дороги, грязнокровки! — услышала Гарриет надменный голос, но даже не сообразила, что это относится к ней.

— Наследник Малфой! — раздался рядом с ней полный бешенства, какой-то рокочущий голос, в котором она с трудом узнала Невилла. — Я, наследник Лонгботтом, имею честь вызвать вас на дуэль!

— Да какой ты… ай! Флинт, ты чего? — воскликнул этот надменны голос.

— Не унижай наш факультет, — раздался голос какого-то старшекурсника.

— Что здесь происходит?! — раздался женский голос. — Двадцать баллов с…

С кого сняли баллы Гарриет не услышала. Тьма мягко обняла ее, и девочка упала. Очнулась она на кровати, вокруг все было белым. «Наверное, это тюремная больница», — подумала девочка. Она воспринимала Хогвартс исключительно как тюрьму и даже в мыслях не именовала замок иначе.

К кровати подошла какая-то женщина, представившись мадам Помфри, медиведьма. Гарриет не поняла, что это значит и начала искать глазами Гермиону.

— Как часто вы теряете сознание, мисс Поттер? — спросила эта женщина.

— А где Гермиона? — тихо спросила Рие.

— Я ее выгнала, нечего тут создавать толпу. И я хочу слышать ответ на свой вопрос.

Но Рие молчала. Она смотрела в потолок и из глаз ее бежали слезы. Попытавшись еще чего-то добиться, медиведьма куда-то ушла. А Рие лежала и смотрела в потолок. Если Гермиону прогнали, то она им ничего не скажет. Проклятая тюрьма!

— Вот, Филиус, молчит и игнорирует мои вопросы, — появилась мадам Помфри вместе с профессором Флитвиком.

— Хм… А где мисс Грейнджер? — спросил декан.

— Я ее выгнала, нечего мне здесь…

— Ну раз вы ее выгнали, то мисс Поттер с вами говорить не будет, она вам просто не доверяет. Вы вообще понимаете, что делаете? Девочка за день трижды! Поппи, трижды! Упала в обморок, а вы выгоняете ту, что способна успокоить мисс Поттер. Браво, Поппи, гениальный ход! — судя по голосу, профессор Флитвик был очень рассержен. — Я пришлю мисс Грейнджер.

Через несколько минут пришла Гермиона, она робко вошла в Больничное крыло, поинтересовавшись у мадам Помфри можно ли и сказав, что ее прислал декан. Медиведьма кивнула.

— Мисс Поттер отказывается отвечать на мои вопросы, — сказала она Гермионе.

— Вы, наверное, напугали ее, — ответила девочка, подходя к Гарриет и обнимая. — Сейчас мы успокоимся и все расскажем, да?

— Да, — прошептала Рие, ощущая теплые руки подруги. — Я… я расскажу. Только посиди рядом, пожалуйста.

— Конечно, маленькая, — улыбнулась Гермиона, гладя Рие.

Мадам Помфри теперь понимала… Мир этой девочки, Гарриет, замкнулся вокруг мисс Грейнджер. Поппи уже видела такое, даже у детей, но ведь это невозможно, Альбус не мог… Или мог?

— Сколько раз в день ты падаешь в обморок, Гарриет, — мягким голосом спросила медиведьма.

— Три или четыре, — прошептала Рие, прижимаясь к гладящей ее ладони.

— Сколько? — переспросила мадам Пофри, полагая, что ослышалась.

— Три или четыре, — повторила девочка, с явным удовольствием принимая ласку.

«Альбус! Сволочь! Как ты посмел!» — в ярости подумала мадам Помфри, вытирая глаза. Она резко выдохнула и направилась к камину, соединенному с Мунго. Медиведьма нуждалась в срочной консультации специалиста.

Мадам Спраут поражалась самоотверженности этой девочки, мисс Грейнджер, которая не побоялась спорить с Минервой и настояла на отправке своей подруги в Больничное крыло. «Двадцать баллов Рейвенкло», — прошептала она.

========== Часть 7 ==========

Гермионе удалось сотворить чудо. Гарриет перестала постоянно плакать и начала понемногу колдовать, но от Гермионы не отходила ни на шаг. Урок полетов… От урока полетов Гарриет отстранила мадам Помфри. Весь урок девочка пролежала в Больничном крыле, отчаянно волнуясь за Гермиону, но, к счастью, все прошло хорошо, со звонком Гермиона прибежала к Рие, чтобы забрать ее на обед.

Гермиону очень беспокоили приступы Рие с обмороками, она даже написала родителям, которые работали врачами. В ответ недовольная сова принесла четыре книги, прочитав которые девочка ужаснулась и начала заботиться о Гарриет еще активнее. В результате девочки практически не расставались, даже во сне.

— Мисс Гренджер, я заметил, что мисс Поттер сегодня не плачет на уроке, с чем это связано? — спросил профессор Флитвик девочку.

— Мы… — покраснела Гермиона. — Простите профессор, но мы спим в одной кровати, Рие это очень нужно и потом она весь день не плачет.

— Не надо извиняться, в конце концов вы девочки, вот будь вы мальчиком… — улыбнулся Филиус.

— Значит, вы не возражаете? Спасибо, профессор!

Северус Снейп по-прежнему доводил Рие до обморока, потому старался лишний раз к ней не подходить, а вот Минерва… Неизвестно по какой причине, но профессор трансфигурации невзлюбила девочек, без конца придираясь и доводя до слез обеих, за это профессора невзлюбили два факультета в полном составе.

— Простите, профессор, я вынужден отказаться от ученичества у вас, мои моральные принципы не позволяют быть вашим учеником.

Впервые услышав такое от самого сильного из своих личных учеников, Минерва остолбенела. Рейвенкловец стремился к ученичеству у нее и занимался истово, с полной самоотдачей и вдруг такое.

— Скажите, а почему вы приняли такое решение?

— Я не могу учиться у человека, который издевается над слабыми, — ответил ей бывший ученик.

Помона Спраут перестала приглашать Минерву на чай, фактически, заместитель директора оказалась в изоляции, ей казалось, что коллеги брезгуют общаться с ней, что привело к истерике в Больничном крыле.

— Ну что я такого сделала? — спрашивала Минерва медиведьму.

— Ты третируешь мисс Поттер, девочку, которая и так почти на грани, — жестко ответила мадам Помфри. — Поняла, кошка драная? С тобой скоро будут брезговать одним воздухом дышать! Во что ты превратилась, Минерва? Тьфу.

***

Сегодня Рие была опять в подавленном состоянии после трансфигурации. Гермионе уже хотелось скормить Маккошку трехголовой собаке, что по слухам, обитает на третьем этаже. Но это были мечты, а сейчас пора укладываться спать. Гермиона начала уговаривать девочку, одновременно с этим неторопливо раздевая.

— Ну давай, моя хорошая, снимем мантию, да?

— Да…

— Вот теперь жилетку…

— Гермиона, а почему ты со мной возишься, как с маленькой?

— Потому что ты маленькая и мы друзья, понимаешь?

— Понимаю…

Раздев девочку и раздевшись сама, Гермиона повела Рие в душ. Слава Мерлину, девочка мылась самостоятельно, хотя и это Гермиону бы не остановило. Вытерев Рие полотенцем, Гермиона помогла той с пижамой, отвела в кровать, которую декан, как подозревала Гермиона, сделал шире, улеглась рядом с ней и начала тихим голосом рассказывать сказку.

Рие очень любила, когда ей рассказывали сказки на ночь. Гермионе иногда казалось, что девочка намного младше своих лет. А в такие моменты и подавно. В Рие будто бы просыпалась она настоящая — улыбчивая, яркая, с сияющими глазками. Как же больно было поутру, когда девочка снова будто умирала, стоило переступить порог спальни. Как же Гермиона ненавидела в этот момент сотворившего такое с Рие…

В заботах о Рие, Гермиона совершенно забыла за свой день рождения, потому что у нее были заботы поважнее. Но утром девятнадцатого сентября она проснулась оттого, что на нее смотрели абсолютно волшебные зеленые глаза и тихий голос произнес:

— С Днем Рождения!

— Спасибо, сестренка, — Гермиона не заметила сама, как у нее вырвалось это слово, которое она произносила только про себя.

— Ты… Ты хочешь… — запинаясь, начала Рие и Гермиона уже испугалась. — Я тебя люблю, сестричка!

Рие начала обнимать Гермиону, что-то спутанно объяснять, но Гермиона просто прижала названую сестру к себе, и та счастливо затихла. Это был самый лучший день рождения! С этого дня стало полегче, хотя частые обмороки Рие все равно пугали Гермиону. Решив на каникулах попросить родителей посмотреть Рие, Гермиона успокоилась. Сейчас все равно ничего сделать было нельзя.

***

«Здравствуй, моя любимая сестренка, насилу нашел возможность тебе написать. Оказалось, у нас в школе есть брат того, кто учится в Хогвартсе. Он вошел в мое положение, поэтому я теперь могу тебе написать. И ты мне пиши, потому что мне очень страшно. С тех пор, как ты уехала, что-то произошло с мамой и папой, они не хотят и слышать о тебе, обзывают в письмах по-разному, мне просто страшно возвращаться домой. Если соберешься, дай знать, потому что я за тебя боюсь. Напиши, как ты там, и… Помнишь ли ты меня еще? Твой любимый братик Дадли»

Услышав рыдания Рие, Гермиона всполошилась. Давно уже она не слышала такого отчаяния в голосе названой сестры. Казалось, случилось что-то настолько страшное, что даже война меркнет перед этим. Вбежав в комнату из уборной, Гермиона увидела отчаянно рыдающую Рие, которая заливала слезами тетрадный листок, исписанный неаккуратным, явно мальчишеским почерком.

Потянув из рук Рие листок, Гермиона вчиталась в слегка уже потекшие строчки и почувствовала, как волосы на ее голове зашевелились. Случилось самое страшное. Дамблдор отнял у Рие родителей. Точно так же это может произойти и с ее родителями… И не только с родителями… Какое страшное место — магический мир!

Гермиона обняла Рие и прижала к себе, укачивая сестренку, пытаясь разделить горе на двоих и через минуту тоже заплакала, не выдержав этой боли. Они плакали, ощущая себя совершенно беспомощными, когда в комнату буквально вбежала Пенелопа и кинулась к ним.

— Девочки, милые мои, что случилось? Болит что? — запричитала перепуганная староста и взяла тетрадный лист, который ей протянула Гермиона. — Мерлин!

Пенелопа отпаивала сестер чаем с умиротворяющим бальзамом, пока они обе, наконец, не успокоились, засыпая. Раздев девочек заклинанием, староста закатила обеих под одеяло и поспешила к декану. Профессор Флитвик нашелся у себя в кабинете и резко поднялся со своего места, увидев глаза Пенелопы.

— Беда, профессор, — выдохнула староста.

— Отдышитесь, успокойтесь и расскажите, — спокойно велел декан Рейвенкло.

— Родителям Рие изменили память о ней и теперь они ее ненавидят. Ее брат-маггл как-то избежал этого и смог послать весточку.

— Мерлин… — прошептал Филиус Флитвик. — Пенелопа, от детей не отходить. Если припрется этот бородатый — посылайте его ко мне. Я буду через час.

Филиус шагнул в свой камин, чтобы оказаться в банке. Сейчас было не до церемоний, если хоть как-то пострадает мисс Грейнджер… Жить Флитвику нравилось несмотря ни на что, а что может сделать обскур или еще кто похуже, опытный мастер чар отлично себе представлял. Поэтому решил сделать из Гермионы филиал рождественской елки, навесив всю возможную защиту. Оставалось только молиться, что мисс Грейнджер сумеет удержать мисс Поттер от перерождения.

***

— Здравствуйте, Долорес.

— Здравствуйте, Амелия, чем обязана?

— Долорес, мы друг друга не любим, но сейчас не до наших склок. В Хогвартсе может рвануть обскур.

— Что?! — мадам Амбридж побелела. — Как?

— Мисс Поттер. Она не хотела ехать в Хогвартс, просила оставить ее с мамой и папой — это ее опекуны, но Дамблдор заставил ее, шантажируя их жизнью.

— Что?! Амелия, вы уверены? — глаза Амбридж стали очень большими.

— Абсолютно. Это именно ее видели в августе на Косой аллее.

— Вот же… Огневиски будете?

— Буду. Ее стабилизирует магглокровка, но она Дамблдору на один зуб, а вот если и с ней что-то случится…

— То не будет Хогвартса.

— Мисс Поттер — сильная ведьма, она может пол Англии…

— Что мы можем сделать?

— Надо убрать Дамблдора из Хогвартса, в идеале перевести мисс Поттер с магглокровкой на домашнее обучение где-нибудь в безлюдном месте.

— Давайте сначала уберем его из школы хоть на время.

— Мадам Амбридж, тут из Мунго, — раздался голос секретарши.

— Зови, Амелия, останьтесь. Здравствуйте, целитель, что вас привело к нам? — приветливо поинтересовалась мадам Амбридж.

— Мисс Поттер необходимо госпитализировать, но этот белобо… директор всячески препятствует.

— А что не так с мисс Поттер?

Целитель просто протянул пергамент Амелии. Та вчиталась… Замерла… Опять вчиталась.

— Это точно?

— Поведение очень похоже, но нет, не точно.

Амелия Боунс сделала глоток огневиски прямо из бутылки, вызвав удивленный вздох целителя и протянула пергамент мадам Амбридж.

========== Часть 8 ==========

Сегодня у Рие сильная слабость с утра, она с трудом шевелится, а пора вставать. Гермиона погладила девочку, обняла и еще погладила, на что Рие перестала паниковать. Эта паника медленно уходила из ее волшебных глаз, которые поцеловала Гермиона.

— Не могу, сестричка, — прошептала Рие.

— Давай я тебе помогу? — предложила Гермиона.

— Давай… Почти не могу шевелиться… — попыталась заплакать Рие, но теплые объятья и ласка не дали ей этого сделать.

— Не надо плакать, — улыбнулась Гермиона, внутри которой все сжималось от страха за сестренку, такое состояние было описано в тех книжках, что прислали родители и это было… — Давай поиграем?

— А как?

— Ну как будто тебе три годика, и сестренка тебя переодевает после сна, — поцеловала носик девочки Гермиона, подумав, что сегодня можно и без душа обойтись.

— Хорошо, — слабо улыбнулась Рие.

Гермиона, улыбаясь, снимала пижамку с Рие, которая не вертелась и даже пыталась сделать сама. Мягкие, уверенные движения названой сестры успокаивали девочку, отступал страх, паника и ощущение безнадежности. Медленно одевая девочку, Гермиона отвлекала ту ласковыми словами, рассказом о том, как они поедут кататься на санках, как будут валяться в снегу, как все будет хорошо.

И Гарриет верила, верила каждому слову названой сестры. Она верила, что наступят каникулы и можно будет отдохнуть от этой тюрьмы. Это придавало ей сил, что позволило даже самой почистить зубы, правда, сама идти девочка не могла.

Когда Гермиона и висящая на ней Рие появились в гостиной, Пенелопа схватилась за сердце. Рие слабо улыбалась, была очень бледной, буквально белой. С трудом дотащив сестру до кресла, Гермиона выдохнула. Оглядевшись, она позвала взглядом старосту, которая подошла и присела перед девочками.

— Что случилось, Гермиона? — спросила Пенелопа.

— У Рие слабость сильная, боюсь, мы не дойдем даже до Большого Зала. Эх, была бы я мальчиком… — с тоской протянула Гермиона.

— Донести Гарриет не проблема, но это же не решит ничего, может, в больничное крыло?

— А нас не разлучат? — забеспокоилась Гарриет.

— Не разлучат, мадам Помфри — далеко не дура, — ответила мисс Кристал.

— Тогда хо… — начала Гарриет, но продолжить не смогла, потеряв сознание.

Староста очень неприлично выругалась, помянув отдельные части тела, их соединения, происхождение и участие основателей в этом процессе, после чего шагнула к камину и засунула туда голову, а Гермиона с трудом вытаскивала проверенное средство, чтобы привести в сознание Рие. Когда в гостиную шагнула мадам Помфри, Гарриет открыла глаза. Не говоря ни слова, медиведьма продиагностировала девочку и выругалась на своем медицинском языке.

— Мисс Грейнджер, вы идете следом за мной, мисс Кристал, передайте профессорам, что эти юные леди на уроках не появятся. Все вопросы ко мне, — внушительно сказала мадам Помфри, поднимая Гарриет заклинанием и занося в камин.

В Больничном крыле мадам Помфри еще раз продиагностировала Рие, пожевала губу, бросила взгляд на дверь и решилась.

— За мной, мисс Гренджер.

— Да, мадам, — ответила Гермиона, с каждой минутой волнуясь все сильнее.

Они оказались в просторном зале, по своей планировке очень напоминавшем приемное отделение больницы. Мадам Помфри двинулась к улыбчивой девушке, стоявшей на стойке.

— Мисс Литтл, мне целителя Сметвика, срочно.

— Да, мадам Помфри, — сразу перестав улыбаться, ответила девушка.

— Детей разлучать нельзя, взлетим так, что пегасы от зависти попадают, — мрачно прокомментировала медиведьма.

— Никто их не будет разлучать, Поппи, — раздался откуда-то густой бас и к стойке подошел полный бородатый мужчина в лимонного цвета мантии. — Что у вас?

— Частые обмороки, Гиппи, и слабость, да такая, что девочка ходить не способна, — проговорила мадам Помфри.

***

— Долорес, что происходит? — бледный министр смотрел на свою заместительницу.

— Тебя что-то конкретное интересует, Корнелиус? — спросила мадам Амбридж, потому что происходило многое.

— Меня вызвал маггловский премьер-министр и поставил в известность, что если с мисс Поттер, мисс Грейнджер, мистером Финч-Флетчли и другими, там целый список, сплошь грязнокровки, что-то случится, то Статуту конец. Я хочу знать, что происходит и причем тут мисс Поттер?

— Мисс Поттер воспитывалась у магглов и…

— Как у магглов? — поразился министр.

— Вот так, у магглов. Как нам сообщили, девочку заставили ехать в Хогвартс… Лучше б под «Империо» заставили…

— Ка-а-ак лучше? Что может быть хуже?

— А ты представь, что твою дочь заставляют что-то сделать, угрожая твоей жизни, Корнелиус, — подняла на министра усталые глаза Долорес.

— Ты… Это… Кто посмел?! — министр Фадж представил и взревел раненным бизоном. — Кто эта сволочь?! Дети же… Да как… Да что это?!

— Дамблдор, Корнелиус. Ты представляешь, что с девочкой творится? Там еще, как выяснилось, родственникам с памятью поработали… В общем, все плохо, у нас есть шанс получить обскура в школе, полной детей… Целителя к Министру, срочно!

***

— Какая тупая макака под зельями в период гона била ребенка «Эннервейтом»? — бушевал целитель. — Кто этот великий человек, пустите меня к нему, и я пожму ему… Шею!

Гермиона застыла, испугавшись злости мужчины в мантии лимонного цвета, который диагностировал сейчас раздетую Рие, которая опять уплыла в обморок.

— Чем ее приводили в сознание обычно? — спросил целитель Гермиону.

— Вот, — робко сказала девочка, показывая пузырек.

— Хоть один умный человек в вашем заповеднике клинических идиотов, как-то избежавших визита выбраковщиков, — тактично сообщил целитель школьной медиведьме.

— Это он тебя хвалит, не пугайся, — улыбнулась мадам Помфри Гермионе. — Мистер Джонсон — целитель грубый, но очень хороший специалист.

— Так… Попробуем, — целитель привел Рие в сознание, постоянно повторяя диагностическое заклинание. — Ты где учишься, девочка?

— В тюрьме, — слабо прошептала Рие, заставив замереть всех.

— Поппи, — пока еще мягкий голос Гиппократа показался медиведьме далеким пока раскатом грома. — Это когда у нас школа волшебства, убежище юных магов, успела стать тюрьмой? Вы что там с детьми делаете? Хотя я вижу, что вы делаете с детьми…

— Что с ней, Гиппи? — тихо спросила мадам Помфри, которую такое отношение к школе тоже оказалось сюрпризом. «Альбус, сволочь, что же ты натворил…»

— Почему она падает в обморок, я вижу, Поппи, но вот что вызвало это состояние… В детстве у девочки была пневмония, которую не долечили, теперь… хм… что-то происходит, сердце бьется неправильно, но это нужно к магглам, они умеют с этим работать.

— А мы?

— Поппи, ты себе представляешь у нас в волшебной семье ребенка, пережившего сильнейшее потрясение и не выжегшего себя выбросом?

— Вот оно что…

— Узнать бы, что с ней случилось… Только как это узнаешь, — потерянно сказал Джонсон.

— Ее заставили приехать в Хогвартс, — прошептала Гермиона. — Дамблдор сказала, что если не поедет, то ее родных…

Девочка не выдержала и расплакалась, напряжение этого утра, скручивающее в жгут беспокойство о сестре… Рассказ стал последней каплей, впрочем, она была не одинока. Мадам Помфри смотрела на Гермиону огромными глазами, которые были полны слез. То, что рассказала эта девочка было непредставимо. Стереть память родным и ребенку — такое было даже в порядке вещей, но вот угрожать…

— Девочку надо к маггловским целителям, у нас она просто умрет рано или поздно.

— Нет! Не дам! Не отдам сестренку, — рванулась к Рие Гермиона, услышавшая «умрет», обнимая девочку, желая защитить от всего, особенно от смерти.

— Ничего себе, — прошептал целитель Джонсон, видя, как мисс Поттер открыла глаза и обняла свою… Пожалуй, сестру. — Целитель Сметвик, известите Министерство, пожалуйста. А вот долькожора цветастого пусть Министерство извещает. Да как он посмел!

Приближался Хэллоуин…

========== Часть 9 ==========

Пока магический и маггловский мир стояли на пороге самого серьезного кризиса, Дамблдор продолжал играть в свои игры, даже не находясь в Хогвартсе. Гарриет получила стабилизирующие зелья и была отпущена в школу. Мунго ей помочь не мог ничем и у Гермионы… Гермиона разочаровалась в мире магии полностью, теперь она разделяла желание сестры вернуться в мир нормальных людей. Но их никто не спрашивал о их желаниях.

— Будешь давать ей это зелье по утрам, оно поможет укрепить сердце, — наставляла мадам Помфри Гермиону, ей, медиведьме со стажем безумно тяжело было от осознания того факта, что эта девочка может умереть в любой момент.

— Хорошо, мадам Помфри, — ответила Гермиона.

— От уроков старой кошки я вас освобождаю, — Гермиона сразу поняла, кого имеет в виду медиведьма. — И старайся не перенапрягать девочку.

Поппи сделала все, что могла — выдала зелья, научила девочку заклинанию носилок, выдала экстренный портал в Мунго, для которого щиты школы были что бумага. Одного не могла сделать медиведьма — вылечить девочку.

***

Приближался Хэллоуин… Волдеморт проконсультировался с мадам Помфри по поводу девочки, теперь сидел и думал, можно ли ненавидеть этого ребенка? Квирелл устранился от управления телом, тяжело переживая образы, которые ему транслировал его Лорд. Почему-то в то, что с ребенком случилось самое страшное, он поверил сразу и без колебаний, видя эти мертвые глаза…

Однажды, в канун Хэллоуина, профессор Квирелл пригласил девочек к себе на чай, желая все-таки узнать, что случилось. То, что без Гермионы девочка никуда не пойдет, он уже понял. Наблюдая за тем, как грязнокровка заботится о мисс Поттер, он подумал, что, возможно, девочка и не грязнокровка. Такую он бы убивать, пожалуй, не стал бы. Пододвинув пирожные, Волдеморт начал аккуратно расспрашивать девочек, медленно подводя к главному.

— А где вы жили до Хогвартса, мисс Поттер? — от такого вроде бы невинного вопроса девочка заплакала.

— Мама… папа… братик… — доносилось сквозь рыдания, которые заглушались мантией прижавшей мисс Поттер к себе девочке.

Какой «братик»? Не было же брата у Поттеров, Лорд это точно знал. Неужели девочка говорит о ком-то другом? О ком-то, кто исполнил мечту всех сирот, став настоящими родителями?

— Братик? — удивленно спросил Квиринус.

— Она говорит об опекунах, — прошептала грязно… Мисс Грейнджер.

— Что с ними случилось? — напрягся Волдеморт, представляя картины одна другой страшнее.

— А вы Дамблдору не расскажете? — спросила Гермиона.

— Можете быть уверены, — криво усмехнулся Квирелл, чувствуя, как волосу вокруг Лорда становятся дыбом.

— Сестренку шантажировали их жизнью, а потом, наверное, изменили им память, и они… Тише, тише, мы все решим, мы сильные, мы сможем, — уговаривала мисс Поттер эта девочка.

«Дамблдор, тварь!» Том был сиротой и помнил, как в раннем детстве, как и все мальчишки и девчонки в приюте, мечтал, что однажды придет мама. Пусть чужая, но мама, для которой он станет любимым ребенком. Тогда, в далеком детстве, он был готов отдать душу за то, чтобы у него была семья, мама… И вот кто-то, хотя, понятно, кто, взял и растоптал семью на глазах ребенка, который ни в чем виноват не был.

В этот момент Волдеморт приказал Квиреллу размотать тюрбан. Девочки с интересом, а потом и ужасом смотрели за появляющейся… скорее, мордой, но никак не комментируя то, что видели. Они просто замерли. Волдеморт взял палочку в руку Квирелла и сказал:

— Я, Томас Марволо Риддл, Лорд Волдеморт, клянусь своей магией в том, что не убивал родителей мисс Поттер. Люмос. Нокс.

— А кто же тогда? — прошептала Гермиона, потому что Рие никак не отреагировала на эту новость.

— Очень хотел бы узнать, — произнес он и, подумав, спросил: — Можно вас попросить о помощи?

— Можно, кивнула Рие. Только… А вы можете отомстить за… мамочку и папочку? — тихо сказала Рие, с надеждой глядя на того, чье имя боялись произносить.

— Клянусь, — ответил Волдеморт, пораженный в самую глубь естества просьбой девочки.

— Чем мы можем вам помочь, сэр? — деловито спросила Гермиона, которая хотела бы отомстить за каждую слезинку сестренки, за каждый косой взгляд, за каждую минуту в этой тюрьме.

— Пойдемте со мной, — поднявшись, Квиринус пригласил девочек следовать за собой.

Оказавшись в комнате с большим зеркалом, Гермиона посмотрела на профессора. Тот постучал пальцем по зеркалу и произнес:

— Тут спрятан Филосовский Камень, который может меня оживить, но как его достать, я не знаю.

— Тот самый? — удивилась Гермиона.

— Да, девочка, тот самый.

Гарриет посмотрела в зеркало, думая о камне, который может спасти и внезапно ощутила тяжесть в кармане мантии. Она достала какой-то красный кристалл и протянула Квиреллу.

— Вот это, сэр? — безэмоционально спросила девочка.

— Спасибо, мисс Поттер, — прошептал Квиринус.

А мисс Поттер еще раз вгляделась в зеркало, которое вдруг пошло волнами и треснуло по всей длине. Огромная трещина будто разорвала поверхность, превратив слегка дымящееся зеркало в простую стекляшку. Теперь в тролле на Хэллоуин не было необходимости. Как Волдеморт понял, что зеркало с камнем еще не спрятано, неизвестно, но именно эта находка и помогла ему в этот раз, в отличие от того, что помнила Рие. Значит, в этом году ее убивать не будут, что слегка обрадовало девочку. Если Волдеморт не будет ее убивать, то, может быть… И в этот момент Гермиона задала вопрос.

— Скажите, пожалуйста, профессор, ой, то есть, Лорд, а как можно отказаться от магии? Можно ли?

Давно уже на Волдеморта не смотрели с такой надеждой. Он даже запнулся, чуть не упав. Дитя магии хочет отказаться от своего дара. Это же… Непредставимо… Какая же ты тварь, Дамблдор…

— Вы можете воззвать к Магии. Только учтите, что она не человек, а сила, наполняющая наш мир, поэтому результат неизвестен.

— Спасибо, сэр.

***

Дамблдор считал себя гением и инженером человеческих душ. Поэтому его последнее распоряжение касалось устройства осенних каникул с обязательной отправкой домой всех магглокровок и мисс Поттер, чтобы никто не догадался, ради чего это все затевается. Он хотел показать Гарриет, что ее семья от нее отказалась и на волне этого «предательства» стать единственным «добрым дедушкой» для девочки. Замысел чудовищный по сути своей вполне мог увенчаться успехом. Если бы Дадли не сумел связаться, если ли не было Гермионы, если бы Министерство Магии было пассивным и если бы магглы уже не находились в той редкой стадии бешенства, в которой мышь бросается на кошку, защищая своих детей. Магглов Альбус не любил, считая разновидностью животных еще со времен дружбы с Геллертом.

Ее Величество Королева изволила вспомнить о Магическом Мире, поэтому Международная Конфедерация была извещена о начинающемся кризисе вовсе не по линии Британского Министерства Магии. Полномочный посол Ее Величества, сквиб, вручил бумаги действительному, а не почетному президенту в Цюрихе. И МКМ забурлила. Осознание того факта, что еще немного и начнется война, гораздо страшнее последней мировой, заставило магов шевелиться.

— Необходимо немедленно пассивизировать Дамблдора, пока он не устроил Армагеддон.

— Это вы так арест называете или уничтожение?

— Сначала арест… Хотя русские его бы с удовольствием на кол посадили бы.

— Да его многие бы с удовольствием, совсем заигрался!

— Мы хоть знаем, с чего это началось?

— Единственное, что известно — произошло в связи с местной девочкой, возведенной Дамблдором в герои.

— Значит, решили, вызываем Дамблдора сюда по надуманному поводу, а в Британию летит группа дознавателей. Возражения?

— Нет возражений.

— Значит работаем.

Заседание кризисного комитета МКМ прошло очень быстро, потому что времени рассусоливать не было.

========== Часть 10 ==========

— Всю свою жизнь я ненавидел магглов, — говорил восставший Лорд Волдеморт, глядя на своих соратников. — Но я даже представить не мог, какие на самом деле скоты маги.

Люциус Малфой вздрогнул, седалищем чувствуя серьезные проблемы. Неожиданно воскресший Темный Лорд, выглядевший нормальным сорокалетним мужчиной, смешал все расклады. Но вот то, что он говорил… От этого становилось страшно.

— Маленькая девочка была брошена в маггловский мир, — с какой-то затаенной болью говорил Том, будто бы самому себе. — И магглы, эти «животные», стали ее семьей, самым дорогим в жизни. Они исполнили мечту всех сирот… Мою мечту! И что же?

— Что, мой Лорд? — рискнул спросить Макнейр, министерский палач.

— Ее мечту, ее семью, втоптали в грязь у ребенка на глазах… — слезы у Волдеморта были чем-то вроде падения Луны на землю — чем-то непредставимым. — Где были вы? Где? Когда унижали чистокровную девочку! Почему для нее всем в жизни стала магглокровка? Люциус, мой скользкий друг, глава Попечительского Совета, где ты был? Круцио!

Пожиратели переглядывались, их Лорд совершенно изменился. То, с какой болью он говорил, вызывало остолбенение у представителей древних чистокровных семейств. Что же произошло?

***

Известие о каникулах обрадовало и взволновало Гермиону. Известив родителей о том, что приедет позже, девочка твердо решила, что пойдет с Рие, которая хотела увидеть сама. У Дадли каникул не было, и он страшно волновался за сестру. В поезде Рие сидела, держась за сестру, а Гермиона гладила ее по волосам.

— Если они тебя не любят, то мы поедем ко мне, — говорила Гермиона девочке. — Они о тебе беспокоятся, маленькая моя, ведь ты моя любимая сестреночка.

Гермионе хотелось плакать, неотвратимо надвигалось ощущение страшной беды, даже в груди покалывало, там, где билось ее доброе сердце. Но переубедить Рие не удалось и вот, поезд прибывает. Мантии свернуты, на девочках удобные курточки. Рие подняла голову и посмотрела в глаза Гермионе:

— Я тебя люблю, сестренка. Не бойся, я знаю, что сегодня не умру.

От этих слов Гермионе захотелось громко завыть, а потом спрятаться туда, где не найдут, но нельзя, у нее сестренка, которая без Гермионы точно погибнет. И девочка покрепче обняла Рие, даря свое тепло. Рие прижалась к Гермионе, стараясь не думать ни о чем и мечтая увидеть маму и папу. Пусть они ее больше не любят, но увидеть… В последний раз. Даже, если захотят побить, пусть… В последний раз… Девочка тихо плакала.

Гермионе было больно, физически больно от того, что этот мир сделал с сестренкой, такой хорошей, светлой, доброй… Ей хотелось, чтобы пришел добрый папа и защитил их от проклятых магов. Чтобы вся эта тюрьма была лишь дурным сном, а Рие радовалась и смеялась. Чтобы ее глазки не плакали, а ярко-ярко сияли. Проклятые маги…

Поезд прибывал на станцию «Кинг-Кросс», пора было собираться. Потерянно выглядящую девочку, которую обнимала другая девочка, увидели сразу. Люди на человеческой части вокзала начали подходить, спрашивая, не могут ли они помочь и это так отличалось от того, что происходило у магов, что расплакалась уже и Гермиона.

— Что у вас случилось, девочки? — спросил подошедший полисмен.

— Понимаете, мы из школы, а родители не встретили, вот Рие и расстроилась, — быстро соврала Гермиона.

— Сейчас мы вам поможем, — улыбнулся представитель власти. — Посидите немного.

Он отошел к вокзальному полицейскому участку, вызывая машину, при этом указав, что хорошо бы понаблюдать, девочки выглядят очень подавлено, как бы ни случилось чего. Впоследствии именно это предупреждение спасло Рие жизнь.

***

Полицейская машина довезла их почти до дому. Всю дорогу девочки сидели в обнимку, причем младшая явно тихо плакала. То, что случилось что-то серьезное, полицейский почувствовал буквально душой, но он даже не представлял себе… Впрочем, поддавшись своей интуиции и предупреждению коллеги, мужчина вызвал парамедиков.

— Всем внимание, девочка вернулась, готовность.

— Полицейский вызвал парамедиков в ваш район.

— Хороший полицейский, надо б ему благодарность.

— Не отвлекаемся, всем готовность к движению, девочка входит в дом.

Рие попросила Гермиону подождать пока на улице, а сама вошла в дом, лелея в груди последнюю надежду. Открыв дверь своим ключом, Рие медленно вошла в такую знакомую прихожую, Сняв и повесив курточку, девочка прошла в гостиную…

— Мама, папа, я вернулась! — воскликнула она, ища привычное тепло в глазах родных, но там была только стужа и злость.

— Что ты тут забыла, дрянь! — воскликнула Петунья. — Пошла вон в чулан!

Гарриет замерла, неверяще глядя на Петунью, которая смотрела на девочку со злостью и брезгливостью. Сердце колыхнулось в груди, чуть не остановившись.

— Мамочка… — прошептала девочка, чувствуя, как день постепенно сменяется ночью. — Папочка… Нет…

— Ты еще тут, уродина? — крикнул на нее Вернон. — Ремня захотела?

— Пусть… — прошептала девочка, подходя к оторопевшему от такой наглости Вернону и ложась ему поперек коленей, зажмурившись. — Пусть… Пусть ремень… Но твои руки, папочка…

— Всем, движение! Срочно!

— Быстро, пока этот боров не убил девчонку.

— Врача с собой прихвати!

— Рие, доченька, — прошептал Вернон, как будто через силу и в следующий миг отбросил ее в сторону с криком. — Прочь, грязная тварь!

Рие упала на пол безвольным мешком. В этот момент дверь упала, выбитая чьим-то сапогом и в гостиную влетели люди, одетые в форму полицейского спецназа, а к Рие метнулась какая-то серая тень. Зафиксировав Вернона и Петунью, полицейские обратили внимание на девочку, которую обнимала и целовала другая девочка.

— Нет, Рие, не умирай! — плакала Гермиона. — Ты же обещала, ну пожалуйста, Рие!

— Отойди, девочка, я врач, — спокойно сказал вбежавший человек в желто-зеленой куртке.

Врач послушал Рие стетоскопом, чертыхнулся, дернул блузку, от которой в разные стороны полетели пуговицы, и приложил к груди девочки какой-то аппарат с экраном{?}[Так называемый экстренный ЭКГ, позволяет диагностировать неотложные состояния.]. На экране побежала кривая кардиограммы.

***

Через город несется машина, завывая сиреной. Амбуланс летит на пределе возможностей, а во чреве машины врач борется за жизнь девочки. Воет и ревет сирена, горько плачет скрючившаяся на сидении Гермиона, теряющая сестру, тихо ругается врач.

— Машине стоп! — с визгом тормозов остановившийся автомобиль, объезжающие его по обочине другие участники движения.

— Интубируем! — ларингоскоп нырнул внутрь, за ним трубка, к которой подключён мешок АМБУ. — Можно!

И снова ускоряется машина, пронзительным ревом распугивая всех вокруг. Тяжелую девочку везут туда, где ей помогут. Полиция останавливает движение, ведь там, в этой ревущей будто бы от отчаяния машине умирает ребенок. Мешок мерно поднимает грудную клетку девочки, такой юной, совсем маленькой… Спешит машина, спешат врачи, каждая секунда на счету.

Готовится операционная, бегут хирурги, анестезиолог, реаниматологи. «Состояние крайне тяжелое». Вот машина взлетает на эстакаду и девочку на каталке бегом везут. Все бегом, все быстро.

Быстро, но тщательно моются хирурги, анестезиолог, операционные сестры. Анестезиолог подключает аппаратуру к уже подготовленной девочке. Наркоз, реакция нормальная, пульс, давление. Хирурги домываются, а анестезиолог уже держит девочку на этом свете. Десятком маленьких солнышек вспыхивает лампа, освещая операционное поле.

— Девочка, 11 полных лет, в анамнезе частые синкопе, острый инфаркт миокарда…

— Реакция на наркоз нормальная, давление стабильно.

— Никогда к такому не привыкну…

— Собрались! Работаем…

Ложится первый разрез… Вся операционная бригада молится за жизнь девочки. Кажется, что в больнице жизнь на минуту замерла — острый инфаркт миокарда в одиннадцать лет. Работают хирурги, молятся за их успех парамедики, полицейские, медсестры и Гермиона, одиноко рыдающая в коридоре.

— Миона? Ты откуда здесь?

— Папа! Папочка! Там Рие! Спаси, папочка! — отчаянный крик девочки прорезает тишину коридора…

========== Часть 11 ==========

Быстро работает операционная бригада, все злее становятся комментарии, все напряженнее анестезиолог. Все тяжелее маленькой девочке, но ее держат, держат на этом свете не давая уйти. И вот перелом, еще немного, живи же! Ты справишься! Тяжелый труд, ежедневно спасающий жизни. Вот расслабился хирург, значит все, получилось. «Шьем». Заплакала от облегчения, не выдержав напряжения, молоденькая хирургическая сестра. Так бывает, они тоже люди, из плоти и крови. Шьет игла, накладывая шов, ложится сверху пластырь, дренаж… Все, они сделали все, что было в их силах и малышка живет. Пульс, давление… Норма, можно перевозитьв реанимацию, где ею займутся другие врачи. Где ей абсолютно точно не дадут умереть. И хотя она пока не дышит сама, но этот миг, миг первого судорожного вдоха еще наступит, хирург это точно знает. Хирург, совершивший чудо — спасший человеческую жизнь.

— Тихо, моя хорошая, папа все сделает, — успокаивает Гермиону отец, устремляясь в отделение. — Посиди пока тут, потом придешь, посмотришь на свою Рие.

— Она моя сестра, папа, — слегка успокоившись, говорит Гермиона. — Я не смогу без нее.

— Не надо без нее, все с твоей сестренкой хорошо будет, — успокаивает дочку мистер Грейнджер, решив подумать о сказанном потом.

Пищат мониторы, мерно работает ИВЛ, качая воздух, спит девочка, сейчас выглядящая совсем крохой. Почему-то в реанимации они все выглядят младше своих лет и от этого часто страшно. Но мистер Грейнджер спокойно включается в работу, пара часов и можно будет смотреть, что мы имеем. Первые сутки решают все. Особенно после экстренной операции. Хотя, такие операции плановыми и не бывают.

В принципе, бокс отдельный, можно Миону переодеть, помыть и пусть сидит, раз хочет. Мистер Грейнджер очень хорошо знал свою дочь. Очень хорошо понимал, что она не уйдет. Надо же, сестра… Что же у них в той школе случилось, раз его дочь так прикипела к этой девочке?

— Миринда, там в коридоре сидит моя дочь, ты должна ее помнить.

— Да, доктор, отвести в ординаторскую?

— Нет, там у меня в шкафу, костюм на ее размер, пусть помоется, переоденется и приходит сюда.{?}[Посещение родными реанимации в Европе разрешено.]

— Но доктор…

— Что-то случилось, Мири, в их школе, раз за два месяца Гермиона прикипела к девочке так, что называет сестрой. Пусть лучше обе будут в одном месте, на две палаты меня может не хватить, я нужен здесь.

— Вот оно что… Хорошо, доктор Грейнджер, я сделаю.

Доктор Грейнджер присел рядом с кроватью мисс Поттер, как значилось в сопроводительном документе. Что же послужило причиной инфаркта? Эти «маги» проигнорировали предынфарктное? Питание? Стрессы? Надо расспросить дочь. Теперь у девочки будет длительный восстановительный период. Где ее родители, наконец?

В палату вошла Гермиона в салатовом хирургическом костюме, волосы собраны под шапочку, руки сразу из дезинфектора сбрызнула, умница, дочка. Глаза ребенка были испуганными, но она хотя бы не плакала.

— Папа, она будет жить? — тихо спросила девочка, с надеждой глядя на отца.

— Уже да, — коротко ответил мистер Грейнджер. — Рассказывай.

— Что, папа?

— Все рассказывай, — твердо сказал мистер Грейнджер. — Я хочу знать, что у вас там такое произошло. Два месяца в школе чуть не убило ребенка — это как-то необычно, ты не находишь?

— Понимаешь, папа, — начала Гермиона. — Маги умеют стирать память, а обычные люди для них ничто. У Рие… У нее приемные родители, но она их любит, ты бы знал, папа, как. Иногда мне кажется, что я вас недостаточно люблю, на ее фоне. Она без них даже дышит с трудом, папа…

— Что случилось, доченька? — обнял девочку отец. — Что сделали с этими людьми?

— Сначала Рие заставили поехать в школу… Папа, какое счастье, что вы сразу согласились, я бы от такого сломалась, папочка. Ее шантажировали жизнью папы и мамы… — девочка расплакалась, рассказывая отцу и вернувшейся медсестре о пережитом. — А потом им изменили память, ну это как гипноз, и…

— Они ее больше не помнят? — спросил мистер Грейнджер, уже прикидывая варианты восстановления памяти.

— Хуже, папочка, намного хуже… Они ее помнят, но ненавидят. А у нее в школе была депрессия, она только со мной оживала. Но она часто падала в обморок — три-четыре раза за день.

— Твари какие… Что у нее с сердцем?

— Не знаю, папочка, только в детстве была тяжелая пневмония, ее эти… Маги. Они продержали в ноябре всю ночь на улице.

— Значит, и с легкими… Значит так, слушай меня, дочь. Первые сутки — самые важные, раз ты хочешь тут остаться, то — руками не трогать, слезами не заливать. Это понятно? Можешь руку гладить. Параметры монитора тебе понятны?

— Да, папочка, спасибо! — ответила девочка.

— Я пойду посмотрю других пациентов, а ты пока бди. Если что, кнопка — вот.

Гермиона улыбалась. Папа доверил ей самое важное — смотреть за сестрой. Рие, сестренка… Только выживи, очень тебя прошу, только живи.

***

Рие очнулась на третий день и сразу же увидела Гермиону, которая дремала на стуле, рядом с ее кроватью. Захрипев, девочка попыталась что-то сказать, что подбросило Гермиону, сразу же нажавшую кнопку, о которой говорил папа.

— Молчи, не говори ничего, тебе помогает дышать аппарат, — затараторила Гермиона. — У тебя все хорошо, сестренка, ты будешь жить!

Дверь резко распахнулась, пропуская в себя врачей и не спавшего последние сутки мистера Грейнджера. Они столпились вокруг кровати, не давая Рие видеть сестру, но она знала, что та сидит рядом.

— Очнулась, надо же, сразу…

— Да, самодых, разинтубируем.{?}[Дышит сама, здесь — снимаем с ИВЛ, на деле «разинтубация», термин, означающий действие, обратное интубации]

— Работаем… Качни разок… Вот хорошо, дышит. Дыши, девочка, дыши.

— Фух, пронесло…

— Можешь что-то сказать, малышка?

— Да… — тихо произнесла Рие. — Пить…

— Пить — это непросто, — сказал доктор Грейнджер. — Дочь, дай-ка поильник.

Гермиона метнулась со специальной посудой к отцу. Тот показал, как можно поить и сколько воды можно в сутки{?}[Ограничения очень жесткие при подобных операциях.]. Гермиона внимала, а Рие рассматривала сестру, одетую в медицинскую одежду, которая готовилась ухаживать за ней.

— Рие, плакать нельзя, — строго сказала Гермиона. — Правда, обнимать тебя пока тоже нельзя, чтобы шов не тревожить.

— Сестренка… — прошептала Рие, но эти действия ее так утомили, что девочка уснула.

— Спать будет много, не пугаться, все внимание на мониторы, понятно?

— Да, папа, — кивнула Гермиона.

— Если что, зови, — улыбнулся доктор Грейнджер дочери.

— Спасибо, папочка…

Когда папа ушел, Гермиона подсела поближе к Рие и принялась гладить ее волосы, рассказывая о том, как теперь все будет хорошо, как они будут вместе гулять, кататься и беречь маленькую сестренку, чтобы с ней больше ничего не случилось.

Странное дело, но параметры на мониторах под этот рассказ медленно входили в абсолютно нормальные рамки. Рие улыбалась, слыша сквозь сон ласковый голос сестренки, которую она уже очень любила.

========== Часть 12 ==========

— Дамблдор арестован МКМ, мой Лорд, — сказал Руквуд, кланяясь. — Говорят, он довел дело до кризиса с магглами.

— Из-за девочки? — спросил лорд Волдеморт.

— Очень похоже, мой Лорд. По крайней мере, магглы везде наставили камер и готовят свои силы для удара…

— Вот, учитесь! Ради одной девочки они готовы начать войну, а вы… — Волдеморт еще кипел. — Найдите мне адрес ее опекунов, еще никто не называл лорда Волдеморта неблагодарным. Что с девочкой?

— Жизнь в Хогвартсе ее чуть не убила, она в маггловской больнице. Они ее спасли, мой Лорд, — ответил Руквуд.

— Да хватит уже лебезить, — взъярился Волдеморт. — Что там в школе произошло?

— Девочка называла школу тюрьмой, Марволо, — откликнулся один из стариков. — Думаю, это говорит обо всем.

— Школа, наша волшебная школа, самое яркое и радостное воспоминание нашей жизни стала тюрьмой для девочки, — глухо произнес Волдеморт. — Что же… Значит пришло время перемен, маги заслужили свою судьбу. Пошли кого-нибудь к больнице, где лежит мисс Поттер, пусть ее охраняют, чтобы там никого из этих выкормышей помойной жабы даже близко не было.

— Да, мой Лорд, — по привычке поклонился Руквуд.

— А мы с вами сходим к Фаджу в гости. Прямо завтра с утра и сходим. Надо исполнять свои обещания.

***

— Сэр, жизнь девочки вне опасности.

— Очень хорошо, Вилямс, как там наши?

— Наши готовы, сектанты эти паникуют.

— По школе только не долбаните, дети все-таки.

— У нас тут есть группа целей… Им понравится.

— Больницу и детей под охрану. Чтобы не одно существо не могло проникнуть к детям. Это, в первую очередь, наши дети. И если это кто-то забыл, то у нас найдется нужный напоминательный калибр.

— Да, сэр, камеры уже стоят. Дурслей еще наблюдаем?

— Уже, пожалуй, не нужно. С мальчиком пусть психологи поработают.

— Уже работают, сэр.

— Предупредите этих, что девочки в школу не вернутся. Подумать только, если бы не мисс Грейнджер…

— Психологи в восторге, сэр, двенадцать лет же всего…

— Вот и хорошо. Обеих девочек под охрану.

Контрразведка Британии, совместно с военными планировала операцию устрашения, чтобы напомнить зарвавшимся «магам», кто в Британии хозяин. Министерство Магии уже было обнаружено, но так как оно находилось в Лондоне, то операцию по его зачистке готовил спецназ. Внезапно оказалось достаточно много так называемых «сквибов» в вооруженных силах. Всех их привлекали к работе над операцией. Терпение нормальных людей иссякло.

***

Заживление шло очень быстро, Гермиона подозревала, что магия Рие помогает этому процессу. Через неделю Рие уже могла кушать кашу, которой девочку кормила Гермиона. Каша была почти безвкусная, поэтому Рие иногда упрямилась и капризничала.

— Ну давай ложечку за деревце, ложечку за снежинку…

— За снежинку уже было!

— Это было за ту снежинку, а я про эту говорю, — улыбнулась Гермиона.

— Да? Ну-у-у ла-адно, — протянула Рие, сейчас похожая на маленького котенка, ее хотелось погладить и потискать.

Тискать еще было нельзя, а вот гладила Гермиона Рие с удовольствием. Гарриет тянулась за лаской, ей так не хватало ласковых поглаживаний по волосам. Девочка гнала от себя воспоминания, запрещала себе помнить «последний раз», поэтому ластилась к Гермионе.

На ночь Гермиону отвозили домой с тем, чтобы утром привезти обратно. Папа настоял на этом, потому что детям нельзя не спать ночами. С Рие ночью был врач, который не смыкал глаз рядом с девочкой. Поэтому так и повелось — вечером Гермиона рассказывала сказку, укладывая Рие спать, а утром уже была рядом, умывая и причесывая свою сестренку.

— А когда мне можно будет ходить?

— У-у-у, — сказала Гермиона. — Еще нескоро. Сначала ты будешь сидеть, а потом будем понемногу нагружаться. Но мы с тобой все равно будем гулять.

— А как, если ходить нельзя?

— А вот увидишь, — улыбнулась девочка, целуя носик сестренки.

— Мы каждый день будем гулять?

— Конечно, ведь мы сестренки.

— Да… Ты самая лучшая на свете сестренка!

— Это ты самая лучшая, — рассмеялась Гермиона.

***

Получив письмо Гермионы, Дадли плакал. Неожиданно пришедшее обычной почтой письмо сначала насторожило, а потом и напугало. Ох, не зря он боялся за сестренку. Маленькая, хрупкая Рие была совсем не готова к тому, что ей устроила эта жизнь. Дадли очень любил сестру, которая была такой солнечной, яркой… А как она любила маму и папу… И вот теперь этого всего нет. Маму с папой заколдовали, а Рие, маленькая Рие в больнице, в реанимации… Слезы капали на тетрадный лист…

— Дад, ты что? Что случилось? Дома что-то? — Питер стал ему настоящим другом уже здесь, в этой школе, он сразу увидел, что что-то не так.

— Рие… Сестренка… — прошептал Дадли.

— Что случилось? Скажи мне! — Питер никогда не видел своего друга плачущим.

— В реанимации…

— Дад, не плачь, держись, я… Я сейчас!

Что может сделать друг для друга? Да все. Нет ограничений для настоящей, правильной дружбы и от пола она совсем не зависит. Питер побежал к куратору курса, объясняя тому суть проблемы. Вместе они пошли и к директору школы. Люди, конечно, разные. Бывают добрые, бывают злые, но люди, работающие с детьми, чаще всего имеют душу. Поэтому горе пацана, не знающего, что с любимой сестрой, отдалось чем-то близким в душах педагогов.

— Питер, спасибо, — обнимал Дадли друга, который так много сделал для него.

— Мы же друзья, Дад, — улыбался Питер.

На следующий день Дадли ехал домой. К маленькой любимой сестренке Рие.

***

На вокзале Дадли встретил высокий мужчина, представившийся мистером Грейнджером. Его попросила встретить мальчика та самая Гермиона, что написала письмо. Они сели в машину и отправились в путешествие по улицам Лондона.

— Скажите, сэр, а как она?

— Уже получше, но старайтесь ее не волновать, молодой человек. Обнимать пока тоже нельзя. С ней моя дочь, она вам все расскажет.

— Спасибо, сэр.

Когда переодетый Дадли входил в палату, Гермиона как раз кормила Рие, уговаривая съесть еще ложечку. Мальчик остановился, из-за угла наблюдая за открывающейся картиной. То, как Гермиона заботилась о Рие, напоминала о детстве. Так же мама кормила их, хотя Рие всегда была послушной, это сейчас она капризничает. Когда девочка погладила сестру по голове, и та потянулась за ладошкой, Дадли подумал, что у него остановится сердце. Сестренка выглядела такой милой… Он вошел в палату, оказавшись перед кроватью сестры, тихо произнес:

— Ну, здравствуй, сестренка…

По щекам Дадли текли слезы… По щекам Гарриет текли слезы… Брат и сестра, не отрываясь смотрели друг на друга, а в руке Рие была намертво зажата ладошка Гермионы.

========== Часть 13 ==========

Комментарий к Часть 13

Сказка заканчивается и начинается жизнь. А жизнь - штука сложная и у каждого в ней своя правда.

Лорд Волдеморт аппарировал в маленький городок неподалеку от Лондона. Он шел по Тисовой улице, чтобы помочь маленькой девочке, которую почти уничтожил Дамблдор. Девочке, которая так любила своих приемных родителей, что готова была принести себя в жертву за их жизнь. Девочке, которая ему помогла. Осознавая, что сделал старик с простыми магглами, Волдеморт скрипел зубами от ярости.

Вот, наконец, и этот дом. Дверь открылась, покоряясь жесту Темного Лорда. Немедленно зафиксировав обоих магглов, которые выскочили ему навстречу, Волдеморт достал палочку, чтобы погрузиться в пучины памяти первого из магглов — Вернона. Установки Дамблдора удалились легко, память восстановилась, но… Волдеморт увидел, что на самом деле думал и делал этот маггл. Если бы девочка во всем не прогнулась, не ластилась, не стремилась угодить… Темный Лорд был разочарован. Семья не было заслугой магглов, а только маленькой девочки, которая строила эту самую семью. За ребенка было обидно, потому что эти люди не приняли ее полностью, всегда помня, что она чужая. С ребенком просто играли. Так это воспринимал Волдеморт. Когда-то никому не нужный сирота. А нужен ли он сейчас кому-нибудь?

С магглой пошло проще. Если маггл любил девочку, то тут ситуация выглядела для Лорда еще тяжелее. Что будет, когда девочка поймет? А она поймет, можно не сомневаться, он же понял… Память он этим магглам восстановил, установки убрал… Но, Мерлин, как же тяжело сознавать, что если бы не труд малышки, никто бы ее не любил просто за то, что она есть. Увидев в голове Петуньи расчеты на то, как повыгоднее выдать девочку… Маленькую еще девочку… Замуж… Сирота Том Риддл воспринял это как предательство. Он так хотел увидеть семью, в которой любят не в расчете на наследство или выгодное супружество, а просто потому, что ты есть. Это открытие больно ударило Темного Волшебника.

Он аппарировал прочь прямо из дома, разочарованный, поникший, осознавая ущербность мира и людей. Как же это, на самом деле больно…

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор совершил нечто более страшное, чем просто изменил память магглов. Он убил их любовь к ребенку. Искреннюю любовь взрослого к своему чаду. Да, Вернон теперь знал, что Рие не уродина, не тварь, а доченька, но относился ли он к ней по-прежнему?

Петунья знала и помнила, что Рие доченька, но… Первым это «но» почувствовал Дадли.

Дурсли были хорошими людьми, но они были из тех, кто делил детей на своих и чужих. Это и стало трагедией Рие, потому что она родителей не делила…

***

— М-м-министр… Там… Там… — секретарь заикался, и дрожал.

— Что там? — раздраженно спросил Корнелиус Фадж.

— Я там… То есть уже тут, — в кабинет вошел тот, чьим именем пугали детей, министр задрожал. — Фадж, это как называется? Больше десяти лет я ездил по миру: занимался исследованиями, а в родной Англии про меня уже небылиц напридумывали? Я, конечно, польщен, но почему меня в известность не поставили, что я кого-то убил, хотя бы?

— А… Я… Дамблдор…

— Ну давайте спросим Дамблдора, почему он очерняет светлое имя лорда Гонта.

— Л-лорда?

— Да, конечно, так где там ваш Дамблдор?

— Он… Его… МКМ…

— А более внятно вы говорить можете? Кстати, а куда вы задевали мою крестницу — мисс Поттер?

— Крестницу?!

— Эй, кто-нибудь, целителя пока еще Министру.

— Мой Лорд, это было великолепно.

— Да, Руквуд, я знаю, заберите тушку Министра в Мунго, его Лонгботтомы заждались. Занимайтесь делом, а я пока тут посижу.

Захват Министерства произошел буднично и как-то сам собой. Амелия Боунс была поставлена перед фактом и сопротивляться сочла бессмысленным. Трупов не было, Гонт выглядел адекватным, сразу же направил комиссию в Хогвартс, никаких дискриминирующих законов не принимал, а сразу же попросил аудиенцию у маггловского министра.

Кроме Амелии, в Министерстве новой власти сопротивляться было некому. Маги слишком привыкли отсиживаться по углам, чтобы начать действовать. Волдеморт смотрел на эту аморфную массу и испытывал единственное чувство — брезгливость. Теперь он очень хорошо понимал, почему магглокровка может хотеть отказаться от этого мира. Впрочем, все в его руках, и он это исправит.

***

Дадли плакал. От его родителей не чувствовалось прежней теплоты по отношению к Рие. Они теперь нормально относились к девочке, но… Но больше не любили и Дадли понимал, что его маленькой, бесконечно любимой сестренке в этом доме будет плохо. Мальчик сидел в кабинете мистера Грейнджера сгорбившись и плакал, рассказывая ему.

— Понимаешь, Дадли, у всех людей бывают задние мысли, но обычно любовь к ребенку важнее, сильнее, но психика человека — штука сложная. Твой отец вполне хорошо относится к Гарриет, он будет ее гладить, обнимать, но вот любит ли он ее — это очень сложный вопрос. И если Рие это почувствует — быть беде.

— Я понимаю, доктор Грейнджер и чувствую, что ей там будет плохо, но она же любимая сестричка… Как же так?

— Мы сделаем вот что, скоро ее выпишут и я заберу девочку к нам, тем более что и Гермиона…

— Я знаю, сэр.

— Когда девочка отойдет и достаточно окрепнет, попробуем дать ей встретиться с твоими родителями. Может быть, к тому времени все станет хорошо снова?

— Я не верю, сэр. Они холодные стали, даже в больницу не приехали ни разу.

— Может быть, чувствуют себя виноватыми?

— Не знаю, сэр…

— Думаю, лишь время ответит на твои вопросы, парень. Тебе когда в школу?

— Через три часа поезд, я на такси поеду, мне подумать надо.

— Хорошо, денег хватит?

— Папа дал, спасибо, сэр.

Мальчик уехал, а доктор Грейнджер все сидел и думал. Любили ли Дурсли девочку раньше? Винят ли они себя или, все-таки ее, в том, что произошло? Почему не приехали в больницу?

Детский врач не понимал понятия «чужой ребенок». Ребенок не может быть чужим. Ребенок — это ребенок. Он сам болел душой за каждого, кто лежал в отделении, за каждого, кто плакал ночами, кто звал маму… Как девочка это все переживет, не сломается ли?

***

Гарриет вспоминала последние слова папы. «Рие, доченька». Девочка все думала, что же ей показалось странным в этих словах и вдруг поняла. Папа ее узнал, но интонации были другими, в них не было тепла. Впрочем, надо отпустить прошлое, а то доктор ругаться будет. За это время девочка уже привыкла к доктору, к Гермионе… Может быть, если напроситься к ним пожить, не прогонят?

Сегодня ее возили на какие-то исследования, но вставать не разрешали, а доктор Грейнджер пообещал много болючих уколов, если Рие нагрузит сердце. Попу было жалко, поэтому Рие обещала быть послушной.

— Рие… — Гермиона не знала, как сказать девочке то, что ей сказал папа.

— Да, Миона, — улыбнулась девочка.

— Понимаешь… — Гермиона помедлила, собираясь с мыслями. — Тебе пока нельзя ходить, нужно будет несколько месяцев… Только не плачь! Нужно будет на кресле побыть, пока сердце не придет в порядок.

— Я знаю, Миона, — улыбнулась Рие. — Я еще на исследовании все поняла, поэтому не буду плакать. Только ты меня обними, пожалуйста, хорошо?

— А еще я тебя заберу домой, — прошептала Гермиона, обнимая сестричку.

— А твои родители не будут против?

— Наши родители, — Гермиона выделила слово «наши». — Не будут. Они очень даже за. Если ты не против.

Рие заплакала. Судьба давала ей еще один шанс все-таки быть счастливой. Гермиона принялась утешать девочку.

Перед глазами Рие иногда вставали Петунья и Вернон. В тот, последний раз. Она думала о них и не знала, сможет ли теперь довериться этим людям даже, если их расколдуют. После их слов, после… После всего… Сможет ли она? Хватит ли у нее сил? Хорошо, что не надо к ним пока возвращаться, потому что девочка Дурслей просто боится.

========== Часть 14 ==========

— Вернон, почему ты не хочешь ехать в больницу к… Рие? — осторожно спросила Петунья мужа.

— Потому что это все из-за нее! Не будь этих ее ненормальных, ничего бы и не было! — закричал Вернон. — А теперь от меня Дадли шарахается, видите ли сестру его чуть не убил, а она ему и не сестра вовсе!

— Вернон, но это же неправильно, ее саму шантажировали нами, Вернон! Нами! — закричала в ответ Петунья.

— Была бы нормальной, не шантажировали бы! Все из-за нее, а теперь она калекой останется, ты ее выхаживать будешь? — злоба просто вырывалась из мужчины, и Петунья попятилась.

— Да как ты можешь… — прошептала она. — Как ты так можешь говорить… Это не ты, Вернон… Не ты…

Петунья заплакала и заперлась в спальне. Девочка, конечно, не была родной им, но она была такой ласковой, на такую жертву пошла, а он… Дадли тоже плакала вчера, потому что родители не любят сестричку. Ну если… Если Рие заболеет, значит судьба у нее такая. В конце концов, существуют специальные приюты для инвалидов, типа хосписов, о девочке там точно позаботятся. Но Вернон… Наверное, пришла пора задуматься, а с правильным ли мужчиной она живет?

Всхлипнув в последний раз, Петунья решила подать на развод. А Дадли? Дадли поймет.

Встретившись через несколько дней с доктором Грейнджер, Петунья высказала ему свои сомнения и планы, не заметив, как он поморщился при упоминании приюта. Доктор тяжело вздохнул и заговорил.

— Девочка пережила острый инфаркт миокарда и оперативное вмешательство. Ей предстоит длительный период реабилитации, который может продолжаться до двух лет. Сейчас она еще ходить не способна и сколько времени Гарриет проведет в кресле, я вам сказать не могу. Если вы не готовы к уходу за ней, можете подписать отказ от опекунства, и мы позаботимся о девочке.

— Да, вы знаете, это самый лучший выход, — обрадовалась Петунья, думая о том, что деньги ей еще пригодятся на развод. — Где подписать?

Готовность Петуньи болью отозвалась в сердце доктора Грейнджер, помнившего еще, что рассказывала Гермиона о девочке. Есть люди, которые готовы отказаться даже от своего родного ребенка, поместив его в специальное общежитие для инвалидов. Таких людей достаточно в Европе. На взгляд доктора Грейнджер, таких людей слишком много в старушке Европе. Людей, которые считают, что больной ребенок будет мешать им жить.

Через два дня все бумаги были подписаны, поэтому бумагу об опекунстве над больным ребенком, от которого по причине болезни отказались прежние опекуны, в соответствующей службе подписали со свистом. Слишком много было отказов опекунов в связи с болезнью, слишком мало людей хотели взять больного ребенка и заботиться о нем.

***

Удобно устроившаяся на руках доктора Грейнджера, Рие улыбалась в ответ на теплую улыбку доктора. Она понимала, что ее жизнь в очередной раз меняется, у нее есть сестренка, Рие примут в ее доме, будут ли любить? Девочка этого не знала, но… У нее же есть сестренка! Самая лучшая на свете, а теперь доктор ее носит на руках, помогая привыкнуть к креслу… И вообще. И он теплый, добрый, ласковый, Рие очень хорошо чувствовала это.

— Ты теперь будешь моим папой? — смущаясь спросила доктора Рие.

— Только если ты сама захочешь, — улыбнулся папа Гермионы.

— А если захочу, будешь? — увидев кивок, улыбнулась. — Тогда я хочу! А ты меня не бросишь?

— Никогда, малышка, — с нежностью прижал ее к себе новый папа.

Гермиона была счастлива оттого, что папа согласился не просто взять Рие, но и… И быть. Быть папой. Ведь папа самый лучший, самый добрый, самый надежный. Потому что это папа. А потом пришла мама, прямо в больницу. Она, конечно, уже все знала про Рие и даже то, что Гермиона сама не знала, поэтому Гермиона боялась…

— Мама, пожалуйста, не обижай Рие! Она хорошая, ласковая, пожалуйста, мама, — расплакалась Гермиона, когда увидела маму в коридоре.

— Доченька, ну что ты такое говоришь, как же я обижу твою сестру, — ответила мама. — Я никогда не обижу свою дочь.

— Мама…

— Да, милая, Рие будет твоей настоящей сестренкой, а не названой, ты рада?

— Мамочка, — чуть не задушила миссис Грейнджер Гермиона.

И мама зашла в палату, улыбаясь девочке, которая полусидела в кровати. От первых же слов миссис Грейнджер Рие заплакала. Просто не смогла удержать в себе эмоции.

— Здравствуй, доченька, — сказала миссис Грейнджер. — Ну как ты тут?

Потом Рие сидела на коленях мамы и просто обнимала ее. К тому, что ее сходу примут, назовут дочкой, Рие оказалась не готова. Она просто была не готова к этим словам, к тому, что ее просто будет любить. Сразу, с порога. Раз — и любят.

А когда в больницу пришла добрая тетенька и спросила, не возражает ли Рие против того, чтобы мистер и миссис Грейнджер ее удочерили, то девочка задохнулась даже на мгновение, но потом ответила:

— Конечно, я не возражаю, чтобы мама и папа меня удочерили.

А добрая тетенька почему-то почти заплакала и пожелала Рие много счастья в такой замечательной семье. Добрая тетенька редко видела такое отношение к больным детям и даже то, что новая сестра девочки ухаживает за той прямо в палате… Такого не было никогда. Будь счастлива, Гарриет.

***

Сегодня Гарриет Грейнджер выписали домой. Всего пять слов, а сколько всего за каждым из них… Доктор Гре… Папа взял отпуск и мама тоже, чтобы привезти Рие домой и побыть с ней там. Ради нее… Па… Дядя Вернон никогда бы… Пора забыть. Все, забыла.

У нее теперь есть мама и папа, самые лучшие на свете. И Миона… И, говорят, еще младший брат Мионы… Как он примет Рие?

— Миона, а вдруг я Даниэлю не понравлюсь?

— Успокойся сестренка, понравишься ты ему, — поцеловала носик Рие Гермиона.

— А мы далеко живем?

— Не очень, сейчас папа машину подгонит, и мы поедем, хорошо?

— Да… А кресло тогда куда?

— Папа для тебя специальное кресло купил, оно небольшое и ты сама в нем сможешь, если небыстро. Я тебе дома покажу… Ой, как же я тебя люблю, — прижала Рие к себе Гермиона.

— Ты самая-самая любимая сестричка, — ответила Рие.

Вот папа пришел за девочками, которые радостно потянулись ему навстречу. Рие ради озорства скопировала Гермиону, удивляя папу, который подхватил их обеих на руки. «Какой сильный у нас папа», — подумала Рие. Впрочем, дойдя до машины, папа отпустил Гермиону, а Рие очень аккуратно усадил в специальное кресло, пристегнув только за живот.

Гермиона извернулась в ремнях безопасности, обняла Рие и всю дорогу шептала той разные ласковости. Рие тихо хихикала и тоже шептала Гермионе. Через полчаса машина остановилась возле достаточно большого дома, из которого вышел мальчик примерно лет шести. Папа вышел, о чем-то поговорил с мальчиком, потом зашел в дом и вытащил какое-то необычное кресло с большими колесами.

— Смотри, это специальное кресло, — сказал папа, пересаживая Рие. — Ты можешь сама крутить колеса за вот эти обручи, только, пожалуйста, не гоняй, хорошо?

— Да, папочка, а я не упаду?

— А мы тебя этим ремешком пристегнем. Дома Гермиона тебе все покажет, ты теперь везде можешь проехать, как пользоваться туалетом с креслом, тебе покажет сестра.

— Папочка… Ты… Вы это сделали для меня? — поразилась Рие.

— Да, малышка, ведь тебе должно быть удобно. Это твой дом, доченька.

Добро пожаловать домой, Рие!

========== Часть 15 ==========

— Заживление прошло хорошо, но полностью избежать постинфарктных нарушений не удалось. Прошу внимание, коллеги, на снимок… — доктор Грейнджер участвовал в консилиуме не только как реаниматолог, но и как папа пациентки.

Прошло два месяца с момента инфаркта, поэтому врачи собрались, чтобы выяснить, в каком ключе проводить реабилитацию. Девочка же чувствовала себя хорошо, ни на что не жаловалась и была вполне довольна жизнью. Если бы ее сердечко еще…

— …Вкрапление в миокард соеденительнотканных участков… Нарушение ритма… — эти слова долетали до сознания доктора и папы будто по отдельности.

Дочке предстоял долгий путь. Почему-то у ее сердечка не было сил полноценно качать кровь, и девочка была вынуждена снижать нагрузку максимально. К этому добавилась еще одна проблема, которая чуть не убила ребенка второй раз. Как же они тогда запаниковали все, даже он, который видел и не такое…

— …Данные изотопного исследования миокарда… — да, это точно, кардиосклероз — не шутки, не игра, доченьку жалко, но ничего не поделаешь.

Они справятся, обязательно. Длительная эмоциональная перегрузка, видимо, что-то сломала в организме Рие… И в голове тоже, потому что обнаружить причины того, что случилось месяц назад, не удалось, и это было самым печальным, современная медицина оказалось бессильной. С ритмом тоже не слишком понятно, ну да время есть… Они обязательно справятся, ведь они семья.

***

Девочки упросили родителей поставить вторую кровать в комнате Гермионы, а не выделять отдельную комнату Рие. Девочки спали так, чтобы можно было коснуться друг друга руками, ну и у Рие все еще был монитор, который специально для нее принес папа. Папа был таким… таким… Просто волшебным.

Первой, по обыкновению просыпалась Гермиона. Она подкатывалась к бортику кровати и принималась гладить Рие по лицу, мягкими, нежными движениями, пока девочка не открывала свои полные сонного тумана глаза. Гермионе очень нравилось наблюдать, как Рие просыпается, как в глазах загорается радость, как они начинают сиять.

— Привет, Рие, — прошептала Гермиона.

— Привет, сестричка, — тоже шепотом ответила Рие.

— Как ты? — спросила Гермиона.

— Я как ты, — показала розовый язычок девочка.

«Я как ты». В Рие проснулась шаловливая добрая девочка, которая радовала всех в доме. Иногда она казалась младше Даниэля, а иногда — старше всех, вместе взятых. Рие старалась подражать сестре даже в мелочах, поначалу Гермиону это пугало, но потом папа объяснил…

Пора было вставать. Рие солнечно улыбнулась, откинула одеяло уверенным жестом и вдруг замерла. Гермиону накрыло ощущение беды, поэтому девочка перекатилась к Рие, обнимая и шепча ей про то, что она самая лучшая и любимая сестричка. А Рие как-то длинно всхлипнула, прижалась к Гермионе, и прошептала:

— Миона… Я ножек не чувствую… {?}[Детский мозг — штука сложная, потому бывает и так. От длительного тяжелого стресса могут отказать и двигательные способности, и внутренние органы.]

— Ты, главное, не плачь, хорошо? Сейчас папу позовем, он что-нибудь обязательно придумает, да?

— Да… Я ножек… Я теперь… Я… — заревела Рие и Гермиона нажала кнопку звонка, которую установил папа, чтобы Рие могла его позвать, если что-то случится.

Гермиона обнимала и укачивала сестренку, прося не плакать, когда в комнату влетел папа. Увидев, что происходит, он кинулся к девочке:

— Что случилось, малышка? Где болит?

— Папа, Рие ножек не чувствует, — сказала Гермиона, укачивая девочку.

— Ох… Иди-ка сюда, — папа поднял Рие на руки, прижал к себе и начал тихо говорить: — Ножки мы починим, плакать не надо, все будет хорошо, мы со всем справимся, потому что мы семья, да? Вот не надо плакать, маленькая.

— Папочка… А… Вы… Вы меня… Вы не бросите… Ну… Я… — запинаясь, с паникой в голосе сказала Рие.

«Вот чего ты боишься, малышка», — подумал доктор Грейджер, не слишком сильно шлепнув девочку ладонью, заставив ойкнуть, отвлекаясь от дурных мыслей, — «ты боишься, что все такие, как Петунья. Все ты о них знаешь…»

— Мы семья, доченька, от ребенка не отказываются потому, что он заболел, — ответил ребенку папа Грейнджер. — Мы справимся, потому что мы вместе, понимаешь?

— Спа…сибо… Папа… — почти прошептала девочка, прижимаясь к нему изо всех сил.

— И чтобы ты такого больше не думала, а то попа будет в опасности, — улыбнулся папа.

— А можно я защищу попу сестренки? — почти серьезно спросила Гермиона, заставляя Рие широко раскрыть заплаканные глаза.

— Вот об этом я и говорил, малышка, — сказал папа. — Мы семья, мы вместе и со всем справимся. Обязательно, поняла?

— Да, папочка! Только… А как теперь одеваться?

— Я помогу!

— Умница, дочка, — улыбнулся папа, выходя из комнаты.

Как же это отличалось от того, что было у Дурслей! Там Рие добилась мира и любви родителей только своей ласковостью и полным послушанием, а здесь… Здесь… Здесь ее просто любили. Несмотря ни на что.

Гермиона стянула с сестренки пижамные штаны, пощекотав животик, отчего Рие захихикала и помогла натянуть белье. Сложнее всего было с гольфами, но Гермиона справилась, отвлекая Рие от плохих мыслей. Только вот теперь Рие могла пересесть на кресло только усилием рук. Это было сложно, поэтому ей помогла Гермиона.

— Я так счастлива, что ты… Что вы у меня есть, — прошептала Рие на ушко сестре.

— А мы счастливы, что у нас есть ты, — ответила Гермиона.

И девочки двинулись умываться.

***

Волдеморт разглядывал гобелен, на котором отображалось странное. Его род резко увеличился, причем неожиданно. На гобелене отобразилась крестническая связь Лорда с юной Поттер, которая сейчас была уже не совсем Поттер. Гобелен отображал сестер Поттер-Грейнджер, что означало, во-первых, принятие самой Магией ее новой семьи, а во-вторых, что со словами надо быть аккуратнее. Однако, из доставленных ему документов следовало, что именно он, Лорд Гонт, так же известный как Волдеморт, является магическим опекуном сестер. Причем полным и признанным самой Магией. Явление не самое обычное в магическом мире.

Впрочем, об этом он еще подумает позже. Сейчас же ждут насущные дела. Северуса Снейпа лорд отправил к колдомедикам принудительно, очень уж странным было поведение того в Хогвартсе, а остальными профессорами занимались специалисты Отдела Тайн. Школа буквально смердела детской болью и мало чем отличалась в этом плане от Азкабана. То, что удалось установить уже сейчас, поднимало волосы дыбом. Абсолютная вседозволенность для одних и такое абсолютное бесправие для других. Жестокость была в порядке вещей, за последние десять лет в школе умерло по разным причинам полдесятка детей. Да, они были магглокровками, но это были дети. Теперь каждый случай подвергся тщательному расследованию.

— Долорес, — очень удобной оказалась мадам Амбридж, исполнительной, если держать на коротком поводке. — Что у нас по Дамблдору?

— Допросы еще идут, насколько мне известно, лорд Гонт, — мадам Амбридж присела в книксене. — МКМ затребовала выдачу некоторых магов.

— Это кого? — заинтересовался лорд.

— Грюм, Флетчер, Уизли, Дож и еще некоторые.

— Арестуйте и передайте МКМ, — хмыкнул Волдеморт. — Можете быть свободны и вызовите мне Руквуда.

Мадам Амбридж удалилась, помахивая свитком с подписью Лорда. Через некоторое время в кабинет вошел приглашенный.

— Здравствуй, Август, — поприветствовал его Волдеморт.

— Мой Лорд, — поклонился невыразимец.

— Оставь эти церемонии, что у нас с судьбой Поттеров?

— Очень странно, мой Лорд, — начал говорить Август Руквуд. — Могилы пусты, но это мы и так предполагали, однако следов нет.

— Проверьте Мунго и Азкабан, — предложил Волдеморт и глядя на выражение лица своего сподвижника, удивился. — Неужели никому это в голову не пришло?

========== Часть 16 ==========

Поначалу сильно испуганная Рие, успокоилась. Мама и папа ее любят, несмотря ни на что. Вопрос со школой пока оставили висящим в воздухе, просто не до него было — семья налаживала быт, притиралась друг к другу. Вполне ожидаемой для Гермионы оказалась реакция Даниэля — он всем сердцем полюбил новую сестричку, часто проводил с ней время, играя и ластясь. Рие чувствовала себя своей в этом доме. Частью семьи. Это ощущение дарило счастье девочке. Вот с сердцем все было не так просто, но очень помогали сестричка и братик.

— Пойдем гулять! Рие, ну пойдем, — просил Дан.

— Миона, пойдем? — просяще посмотрела Рие на сестру.

Рие никогда не выходила на улицу одна. Девочка очень некомфортно себя чувствовала вдали от Гермионы и это чувствовалось всеми, поэтому Гермиона только улыбнулась и согласилась. Рие помогала одеться братику, а старшая сестренка одевала Рие, весь процесс был веселым и очень нравился детям.

Наконец, они вышли на улицу. Уже лежал снег, поэтому колеса кресла немного проскальзывали, пугая Рие. Гермиона подстраховывала сестренку, придерживая кресло за ручки, а Дан держался за локоть Рие. Они неспешно прогуливались, вдыхая зимний воздух и редкие прохожие улыбались всем троим. О том, что Грейнджеры удочерили больную девочку, знал, казалось, весь квартал, так же, как и о том, что в болезни виновата школа, в которой доселе учились девочки, поэтому все соседи, даже те, которые брезгливо обычно смотрели на инвалидов, старались улыбнуться и поддержать ребенка.

— О, смотри, заучка! — раздался мальчишеский голос, какие-то мальчишки подошли к Гермионе, которая чуть сжалась, ожидая привычных оскорблений или чего похуже.

— Не трогайте сестренку! — закричала Рие, выезжая перед Гермионой и защищая ее, раскинув руки.

Перед Рие встал Дан, исподлобья рассматривая мальчишек. Мальчик был готов защитить сестер несмотря на то, что мальчишки были намного старше, но те почему-то не нападали. Один из мальчиков даже присел на колено, и посмотрел в глаза Рие.

— Она твоя сестра? Прости, мы не знали, — серьезно сказал мальчишка.

— Она самая лучшая! — выкрикнула Рие. — Если бы не Миона, то…

Девочка заплакала, а Гермиона сразу же бросилась к ней, успокаивая, гладя, прижимая к себе. И видящие эту сцену незнакомые мальчики отступили на шаг. Они видели эту лохматую девочку только в школе, где та была жуткой заучкой, с которой было просто неприятно общаться, за что ее и травили. Но сейчас она предстала перед ними совсем в другом качестве… И мальчики просто смотрели, как «заучка» ласково успокаивает свою сестру, готовую драться за нее. А Дан подошел к ним и тихо сказал:

— Нельзя трогать Рие и Миону.

— Мы не тронем… Если бы знали… Простите нас…

Мальчики ушли, думая, что понимают, почему девочка была такой заучкой. Наверняка она хотела выучиться, чтобы помочь сестре, ведь иначе подумать они не могли, видя эту заботу и тепло. Родители не ко всем из них так относились, как эта девочка к своей сестре.

А девочки с братиком пошли домой, потому что у Рие от слез начало побаливать в груди и Гермиона испугалась за нее. Дан шел с ними и думал о том, что ему точно не все рассказали, потому что, когда заплакала Рие, мальчику просто стало страшно.

***

Лорд Волдеморт аппарировал к дому Грейнджеров ближе к вечеру. Заранее предупредив о своем визите, Марволо ожидал многое: от холода до отчуждения, но реальность поразила его. Дом был теплым, стоило войти и Марволо почувствовал это тепло. Поприветствовав хозяев и улыбнувшись детям, Волдеморт прошел в гостиную.

Почти рефлекторно скользнув в память магглов, Волдеморт был… Поражен? Сражен? Пожалуй, все вместе. «Стоит запомнить, чтомагглы, как и маги, разные», — подумал Волдеморт, глядя на то, как тепло и нежно обращаются с девочкой в инвалидном кресле. Перед ним была ожившая сказка, сказка его детства, детства никому не нужного сироты. Если поначалу он думал предложить девочкам перебраться в манор на время обучения, то теперь он понял, что ради всего, что осталось в его душе, ради всего, о чем мечтали приютские дети, он сделает так, чтобы дети оставались с родителями.

Поэтому повел разговор как мог осторожно, чтобы не ранить эту удивительно солнечную девочку, которую сама Магия назвала его крестной дочерью. Кто он такой, чтобы спорить с самой великой силой этого мира?

— Гарриет, так получилось, что сама Магия назвала меня твоим крестным. Ну и для Гермионы, получается, тоже, потому что для Магии вы неразрывны.

— Ой… — прошептала Рие. — Вы же не заберете нас у мамы и папы?

— Нет, конечно, — улыбнулся лорд, отметив реакцию взрослых, которые готовы были умереть, чтобы защитить детей. — Сначала нам нужно решить…

— Что именно? — поинтересовался мистер Грейнджер.

— Когда ваша дочь помогла мне… Выжить, — начал Волдеморт. — Они с сестрой хотели отказаться от дара Магии. Это и нужно решить — хотят ли они остаться в нашем мире и учиться магии или же их решение твердо. Это решение не нужно принимать немедленно. Подумайте, посоветуйтесь.

— Снова в эту тюрьму? — с тоской спросила Рие.

— Школа уже не тюрьма, девочка, — с улыбкой ответил Министр Магии, то есть Темный Лорд, конечно. — да и возвращаться туда не обязательно. Пока что вы освобождены от наказания за любое колдовство внутри дома. Только на улице не колдуйте, Статут все еще существует, несмотря на все усилия Дамблдора.

— А если нет, вы нас заставите? — спросила девочка.

— А если нет, то я вас отпущу, — ответил Волдеморт. — Никто не будет вас ни к чему принуждать. Напринуждались уже, хватит.

— Мы подумаем, — переглянувшись с Рие, кивнула Гермиона.

— Тогда давайте просто попьем чаю и поговорим о чем-то другом, — предложил мистер Грейнджер.

Уже уходя, Волдеморт спросил мистера Грейнджера, не будет ли тот против, если завтра с утра прибудет колдомедик, чтобы осмотреть ребенка и, может быть, помочь. Мистер Грейнджер сердечно поблагодарил Волдеморта, объяснив, что приветствуется все, что может помочь доченьке.

Волдеморт долго гулял по заснеженным улицам, прежде чем аппарировать. Он думал о том, что посторонние люди могут искренне любить «чужого» ребенка, принимая его родным, так же, как и ребенок может просто влиться в сложившуюся семью. Какой же контраст представляли собой Грейнджеры по сравнению с Дурслями. Вот оно — настоящее чудо…

***

Лорд Волдеморт просматривал проект нового договора с магглами. Ситуация обострилась донельзя, поэтому следовало пойти на определенные уступки, война на уничтожение не нужна никому. Да и не будет никакой войны, их просто уничтожат. Да, положат тысячи людей, но уничтожат подчистую, не щадя никого. Альбус… В фанатичной своей слепоте Дамблдор не понимал, в какую яму он завел Британию. Теперь же следовало действовать жестко, но аккуратно.

На удивление условия Короны были достаточно мягкими и Волдеморт вполне поддерживал большую их часть, несмотря на явное нежелание кому-то подчиняться. Впрочем…

— Люциус, мой скользкий друг, проработай-ка этот договор с маггловскими коллегами и доведи его до состояния, когда мы можем его подписать без утраты автономии.

— Да, мой Лорд.

— Свободен… Что там у нас дальше?

— Добрый день, Марволо, — в кабинет вошел Эйвери-старший, подкидывая на ладони какой-то шарик.

— Сильно сомневаюсь, — мрачно ответил Волдеморт, которому уже все надоело. — Что это у тебя?

— Это… Это душа Лили Эванс, в замужестве Поттер. Выяснилось, что дементоры не жрут души, а аккуратно складируют их. Август нашел записи того сумасшедшего некроманта, который по легенде это все сотворил. Выяснилось, что, во-первых, не он это сотворил, а во-вторых, души складируются для уплаты демонам за различные услуги. Дементоры добывают души, помещают на склад, а там, сам понимаешь… В общем, мы в дерьме.

— Хм, а откуда у дементоров душа Лили Поттер? — поинтересовался Волдеморт.

— Дамблдор не стал убивать Поттеров, а просто поместил в Азкабан, на нижние уровни. Судя по записям, по его личному требованию, двое узников были отданы дементорам первого сентября 91го года. Душа Поттера оказалась негодной для обмена, по каким-то причинам, и ушла, а вот чистая и светлая душа Эванс…

— Некроманты нужны, правильно я понимаю?

— Да, нужно же всех отпустить… В общем, ты разрешение на некромантов напиши, а я поищу их самих.

— Я тебе не просто разрешение, я тебе приглашение напишу, не дай Мерлин узнает кто, нас съедят вместе с островом. Кстати, что там с Лонгботтомами? Их кто-то смотрел?

— Смотрели, там личность полностью стерта, овощи как овощи, ничего интересного.

— Белла такое умеет? Не знал…

— Лестрейндж такое точно не умеет, тут пахнет другой бородой. Длинной белой бородой.

— Тьфу… Отовсюду она торчит…

— Да, милорд, даже странно, как он все это успел провернуть…

Волдеморту отчаянно захотелось в уютный дом Грейнджеров, где живет семья его крестниц, где царит тепло и любовь, а не вот это все…

========== Часть 17 ==========

Каникулы заканчивались, пора было подумать о школе, поэтому мистер Грейнджер решил поговорить с девочками о будущем. Они уселись в гостиной, причем, услышав о серьезном разговоре, Гермиона обняла Рие, которая немного испугалась.

— Рие, Миона, надо решать, какое будущее вы себе видите. Это мир магии или же, как все нормальные люди, — папа улыбнулся.

— Я как сестричка, — сразу же открестилась Рие от необходимости что-то решать. — Она знает, как правильно.

— А если ты не согласишься? — Гермиона чуть не закашлялась от такого доверия.

— Я? — удивилась Рие. — Это как?

Гермиона прижала к себе Гарриет, поцеловав носик. Гарриет едва слышно замурчала, показывая свое удовольствие от этого жеста.

— Смотри, папа, — начала Гермиона, подумав. — Мир Магии, за исключением нашего знакомства, принес Рие только боль, страх и… Он маленький, развития там нет. Палочкой махать, конечно, интересно, но посвятить этому жизнь? Лучше вообще без магии, чем так. Да и тюрьма Хогвартса вряд ли просто забудется.

— А ты, доченька, чего хочешь ты? — спросил папа.

— А я… — Гермиона улыбнулась Рие. — Магический мир дал мне уже все, папа. Он дал мне самую лучшую сестру на свете. Чего мне еще желать?

Рие от таких слов сестры заплакала. Тихо-тихо, но ее слезы сразу же заметили. Гермиона только улыбалась и гладила Рие, ожидая, пока та справится со своими эмоциями, что было непросто для нее.

— Давай, папа, мы пойдем в простую школу, только вместе, есть же такие, куда можно заехать?

— Есть такие, инклюзивные, там колясочники вместе со всеми учатся, — кивнул папа. — Твоя бывшая, кстати, принимает участие в проекте.

— Вот и хорошо, папочка, запишешь нас туда? — светло улыбнулась Гермиона.

— А потянете? Может, лучше дома?

— Давай попробуем, хорошо? — переглянувшись с Рие, сказала Гермиона.

— Убедили. Вашему крестному лорду что скажем?

— Пока ничего, мы пока думаем, — хихикнула Рие.

***

А крестный Лорд в это время слушал доклад по обнаруженным душам и предложение некромантов. Душ было много и среди этих многих обнаружилось сотни три чистых, невинных, то есть ни в чем не повинные и детские. Результаты дознания передали в МКМ, а сами сели и принялись думать.

— Можно эти души просто отпустить, это будет правильно, но вот у коллег есть другое предложение.

— Какое же?

— У магглов умирает достаточно много детей…

— Вы предлагаете дать им вторую жизнь?

— Именно так лорд. Да, дети будут другими, но они будут живы. Возможно, станут магами.

— Магглов извещать будем?

— Пожалуй… Нет. Пусть будет чудом. Мало ли какие чудеса бывают, а магглы могут испортить детство ребенку.

— Хорошо, мой Лорд.

— Подберите там девочку и проведите опыт с душой мисс Эванс. Будет мне дочь, — с какой-то затаенной тоской произнес Волдеморт.

— Понимаю тебя, Марволо, — произнес один из старых друзей.

— Хорошо, переходим к другим вопросам…

***

Рие немного нервничала, когда вошла в класс вместе с Гермионой. В прошлой школе был Дадли, поэтому ее не трогали, но что будет в новой? Гермиона успокаивающе погладила Рие по плечу, и та прижалась щекой к руке сестры. Учительница с теплотой посмотрела на это проявление заботы. Старшая мисс Грейнджер совершенно изменилась за прошедшие полгода, это было хорошо заметно.

— Дети, у нас новая ученица — мисс Гарриет Грейнджер, сестра известной вам мисс Грейнджер. Девочка после операции на сердце, поэтому я прошу вас не шутить над нею, — сказала учительница и Рие въехала в класс.

На нее смотрели глаза девочек и мальчиков. Внимательные, насмешливые, сочувствующие. Не было только равнодушных, и это порадовало Рие. Гермиона встала чуть впереди Рие, готовая в любой момент защитить ее от любой опасности. Это заметила учительница, это заметили некоторые дети. Заучка стала другой, это стоило обдумать.

— Прошу вас, девочки, отправляйтесь на свои места, — улыбнулась учительница, миссис Урингон.

Гермиона аккуратно закатила кресло Рие, устраивая девочку за столом и мягко опустилась на стул рядом. Рие слегка дрожащими руками достала учебник, тетрадку и пенал. Гермиона погладила сестру по плечу и шепнула: «Все хорошо». Рие кивнула и приготовилась слушать. Гермиона приготовила тетрадь и учебник сама, но выставила на стол еще и сумку с аптечкой, чтобы не искать в случае всего. Сестричка нервничала, это могло закончиться нехорошо, поэтому и Гермиона напряглась.

Урок английского языка проходил спокойно, Гермиона не рвалась отвечать, не поднимала руку, сильно удивляя этим учительницу, поэтому, разумеется, девочку спросили по теме. Гермиона ответила кратко, сжато и ровно то, что ее спросили, еще раз удивив учительницу. Поведение девочки за полгода изменилось кардинально. Что же с ней сделали в той закрытой школе? Что сделали с ее сестрой?

Прозвенел звонок и Рие дернулась, хватая Гермиону за руку, будто ища защиты. Гермиона обняла сестру, прижала к себе и начала тихо говорит, что все хорошо, все в порядке, она отлично справляется… Подошедшие девочки слышали все, что говорила знакомая им заучка, видели, как она прижимала к себе свою сестру и не могли снова обозвать девочку. Что-то в груди не давало им это сделать.

— Привет, меня зовут Мария, а ты Гарриет, правильно? — спокойно сказала одна из девочек.

— При…вет… Да… — тихо ответила Рие, поймав ободряющую улыбку сестры.

— Девочки, сестренке еще трудно общаться, она вас боится, — мягким голосом сказала совсем уже не заучка, как-то очень по-доброму улыбаясь. — Но мы справимся, да, Рие?

— Да, — тихо ответила девочка и вытерла глаза.

Стараясь не тревожить новенькую, дети разошлись на перемену, пока еще было время, а Гермиона достала из рюкзака йогурт и привычно принялась кормить сестру с ложечки, даже не подумав отдать ложку. Рие чувствовала внимание других к этой процедуре, но… Не чувствовала себя плохо из-за этого. Все, кто смотрел сейчас на нее, не были важны девочке. Главное — это сестренка.

Только докормив Рие, Гермиона обнаружила повышенное внимание и поняла, что, наверное, зря это сделала. Но у Рие дрожат руки, и сестренка вряд ли сможет нормально поесть, а у нее же расписание, ей нужно. Сестра обняла Гермиону, спрятав лицо на груди девочки.

Девочки шушукались…

— Наверное что-то страшное в той школе случилось…

— Вы видели, как заучка заботится?..

— Ой, как ми-ило…

— Давайте с ними подружимся?

Зазвенел звонок, начался урок алгебры и тут Рие поняла, что в ее глазах все расплывается. Цифры, знаки, все поплыло, медленно разгораясь, пришла боль, начали неметь пальцы… Учитель очень удивился, когда известная ему правильная девочка вдруг с шумом бросила ручку, разворачиваясь к своей сестре. Уже собираясь сделать замечание, старый учитель вгляделся…

— Рие, Рие! Не закрывай глаза, нельзя! — говорила Гермиона, доставая одноразовый шприц и вознося хвалу папе за то, что научил. — Рие, нельзя!

Она пальцами сломала горлышко ампулы, набрала лекарство, обнажила руку сестре и на глазах всего класса быстро и вполне профессионально попала в вену, сделав укол.

— Мистер Ричардс, позвоните папе, пожалуйста, — скороговоркой выдала Гермиона, зажимая место укола и похлопывая сестру по щекам. — Просыпайся, родная, не умирай только опять…

Учитель убежал звонить, а Рие жалобно посмотрела на сестру. Боль медленно отпускала, но перед глазами все еще плыло. Гарриет вспомнила, что говорил папа о том, что ей может быть еще тяжело учиться, как он учил Гермиону делать уколы, доводя движения до автоматизма… И вот это пригодилось прямо в первый же день… Обидно было до слез.

— Я все испортила, — прошептала девочка.

— Глупости какие, — сказала Гермиона. — Сейчас папа приедет и посмотрит, только не плачь, хорошо?

— Не буду… Но…

— Все хорошо, маленькая, — Гермиона подняла голову и спросила весь класс. — Ведь все же хорошо?

И два десятка учеников начали наперебой утверждать, что да, все в порядке, все хорошо… Слова бывшей заучки больно резанули и мальчиков, и девочек. «Не умирай опять». Через что же прошли эти девочки?

========== Часть 18 ==========

Лорд Гонт держал на руках полугодовалую девочку и чувствовал… Он впервые в жизни чувствовал ни с чем не сравнимое тепло в груди. Пронзительные синие глаза ребенка смотрели, казалось, в самую глубь души. В девочке лорд чувствовал ту душевную силу, которая позволяла этой душе не сдаваться и бороться. Ощутив себя отцом, лорд буквально дрожал над ребенком, опасаясь оставлять Меропу даже на минуту одну. Да, у девочки не было своей памяти, но лорд назвал ее в честь своей мамы, обещая девочке, что у нее будет все самое лучшее в жизни.

Когда его спросили, почему не мальчик, лорд только грустно улыбнулся. О наследнике еще будет время подумать, а вот это маленькое чудо. Это просто чудо. Необъяснимое, непередаваемое. И старые друзья только понимающе улыбались. Но дела сами себя не сделают, поэтому с трудом расставшись с малышкой, лорд вернулся в министерство.

— Лорд, там в МКМ скандал, — хихикнул Август Руквуд.

— Чего они не поделили?

— А это не они. Русские выкрали Дамблдора.

— Зачем?

— Говорят, что нечего грязь по тюрьмам рассаживать, у них есть много идей, поэтому у Дамблдора будет интересная смерть и еще более интересное посмертие. Говорят, даже собираются билеты продавать.

— Ор-р-ригинально, — заметил Волдеморт. — Что у нас с детьми?

— Старые семьи в очереди стоят, милорд.

— Они что же, все маги?

— Очень похоже на то, но даже если сквибы… В общем, практика с выкидыванием сквибов, похоже, ту-ту…

— Очень хорошо, не дело родной кровью разбрасываться. Что там с договором с

магглами?

— Малфой договорился, вот проект.

— Оч-ч-чень хорошо, ну давай посмотрим…

На самом деле лорду хотелось сейчас не бумагами заниматься, а играть, кормить, купать свое маленькое чудо, но раз уж взялся управлять этой помесью бардака с домом терпимости, надо работать. А доченька пока поспит.

***

— Рие, я буду ругаться, — сказал папа, сделав строгое лицо.

— И по попе дашь? — улыбнулась папе девочка.

— По попе тебе сестра даст, если ее так пугать будешь, — Гермиона с готовностью покивала, разминая пальцы.

— Ой…

— Вот тебе и ой, — улыбнулся папа. — Ты зачем нервничаешь? В школе безопасно, ничего случиться не может.

— Ну… А если я плохую оценку получу?

— Господи, вторая Гермиона, — вздохнула мама. — Доченька, да наплевать нам на эти оценки, ты важнее. Твое сердечко, твое здоровье, понимаешь?

— И вы совсем не расстроитесь? — спросила Рие, не веря в то, что услышала.

— Мы очень сильно расстроимся, — ответила мама. — Если у тебя будет болеть сердце от школы.

— Мама… Папа… — со слезами на глазах прошептала Рие. — Я вас так люблю!

— Мы тебя тоже очень любим, доченька, только не нервничай больше, хорошо?

— Я… Я постараюсь…

Вечером, когда Гермиона уложила Рие в кровать, наобнимавшись, младшая спросила старшую:

— А ты меня когда шлепать будешь?

— Зачем? — удивилась Гермиона.

— Чтобы не пугала тебя, — Рие посмотрела на сестру виноватыми глазами.

— А ты хочешь быть отшлепанной? — посерьезнела Гермиона.

— Ну-у-у… — протянула младшая сестра, не выдержав, рассмеялась. — Нет, конечно, я хочу быть поглаженной.

— Иди сюда, чудо мое, — потянулась Гермиона к своей младшей и очень любимой сестре.

***

— Так, что у нас с этими… «магами»?

— У них прорезались мозги, сэр. Сменили министра.

— И что теперь?

— Очень адекватный у них министр теперь, сэр. Очень.

— Ах вот как… Договор они подписали?

— В процессе, сэр.

Снималась боевая готовность ракетных частей, откладывались до лучших времен списки приоритетных целей. Устрашенные жерлами орудий и пиками ракет, «маги» решили не обострять. Это было очень хорошо.

— Что с девочкой, с которой все началось?

— Дурсли от нее отказались. Вернон поступил, как самец — во всех проблемах обвинил девочку.

— Я подозреваю, что вы имеете в виду самца орангутанга. И что теперь?

— Ее Грейнджеры удочерили, ну те, из списка, но у девочки проблемы со здоровьем.

— Насколько серьезные?

— Постинфарктный кардиосклероз и паралич нижних конечностей.

— А по-английски?

— Нужен режим, кресло инвалидное, уход… Грейнджеры-то сами справляются, социальщика послали… Далеко послали, но как-то это некрасиво.

— Ну назначьте девочке пенсию какую-нибудь. В магический мир она, как я понимаю?

— Учитывая, что девочка ходит в обычную школу? Сомневаюсь.

— Дирекция школы предупреждена? Если нет, предупредите, что в случае чего делом будет заниматься вовсе не локальная полиция.

— Да, сэр.

— И школу под охрану, что ли, возьмите. Мало ли какие эксцессы могут грозить девочке.

— Хорошо, сэр.

— Надеюсь, что это дело закончится… Что у нас по другим делам?

— Боевики ИРА внезапно исчезли. Есть мнение, что они наткнулись на «магов» и те их зачистили.

— Запросите этого их министра и не морочьте себе и мне голову. Кстати, девочку и ее семью может пожелать увидеть сами понимаете кто. Учтите.

— Да, сэр.

Начальник британской контрразведки выдохнул, ослабил галстук и налил себе виски на два пальца. Кошмар с «магами», похоже, подходил к концу.

========== Часть 19 ==========

— Смотрите, девочки, — с какой-то незнакомой нежностью сказал лорд Гонт. — Знакомьтесь, это моя Меропа.

— Какая хорошенькая! А можно ее взять?

Взяв на руки ребенка, Рие почувствовала какое-то сродство с Меропой, что-то общее, родное. Малышка открыла глаза и улыбнулась Рие, заставив ту радостно засмеяться. Видеть лорда в роли отца было непривычно. Очень непривычно. Но та нежность, теплота, которые светились в его глазах, совершенно преображали волшебника.

Приходя к ним домой, лорд учил девочек магии, причем, в основном, практике, но с каждым разом он все отчетливее понимал, что мир магии навсегда стал чужим этим детям. Сразу же увидев неприглядную сторону магического сообщества, дети уже не могли увидеть чудо. Это было самым печальным. Видимо, придется проводить Воззвание на их четырнадцатилетие, чего лорду отчаянно не хотелось делать. Впрочем, время еще есть, может, передумают?

— Вот так вот палочку поворачиваешь и тихо произносишь заклинание.

— Вот так?

— Да, молодец, умница просто. И ты умница, конечно же.

Девочки очень любят похвалу и ласку. Особенно Рие, настрадалась девочка. И лорд Гонт с неожиданным удовольствием хвалил старающихся девочек. Ему доставляло удовольствие видеть довольные мордашки девочек. Без всякого сомнения талантливые, любящие учиться… Жаль, что Рие колдомедицина помочь не смогла, только убрали шрам на груди. Но, может быть, на континенте? И лорд рассылал десятки писем всем известным целителям, в надежде помочь крестнице.

***

Когда Рие была готова снова пойти в школу, она просто упросила папу разрешить ей это сделать. На этот раз папа принес откуда-то маленький аппарат, который следил за сердцем девочки с помощью трех электродов. Аппарат был небольшим, но тяжелым, поэтому его закрепили на кресле, чтобы Гермиона могла следить за кривой, появляющейся на нем. Папа объяснил дочери, как выглядит нормальный для Рие ритм и Гермиона это затвердила намертво.

— Доброе утречко, сестренка, — раздалось прямо рядом с ухом Рие, которая, не открывая глаза, подняла руки, ловя Гермиону.

— Не поймаешь, — хихикнула девочка, избегая вытянутых рук.

— Поймаю… Наверное, — открыла глаза сестренка с обожанием гладя на Гермиону.

— Это я тебя поймаю, — старшая сестра сгребла пискнувшую младшую в охапку. — Вот, поймала.

— Поймала… — шепотом согласилась младшая, чувствуя себя так уютно в сестренкиных объятьях.

— Ну что, мыться? — спросила Гермиона.

— Посиди еще так немножко, пожалуйста, — попросила Рие, наслаждаясь.

— Чудо ты мое, — ласково сообщила сестре Гермиона.

— А ты самая любимая сестренка, — шепотом ответила младшая.

— Пойдем умываться? А то в школу опоздаем.

— Ой…

— Не нервничать, помнишь?

— Да-а-а…

— Пошли?

— Пошли!

После умывания, одевания и собирания, девочки оказались на кухне. Мама ласково погладила каждую и положила им вкусной каши. Завтрак был очень вкусным, а пока девочки ели, мама собирала им завтрак в школу. Для Рие два йогурта и печенье, а для Гермионы бутерброд. У Рие режим, ей нужно питаться правильно и вовремя, а старшая сестричка, как крокодил. Раз — и нет бутерброда.

Гермиона одела сестричку, особенно с сапожками сложно — Рие не чувствует, как их правильно одевать. Папа посадил Рие в машину, собрал кресло, сунув в багажник и они поехали в школу.

— Рие, — сказал папа. — Не бойся, не нервничай, если что — Миона рядом, она поможет, поняла?

— Да, папочка.

— В туалет одна не ходи, тебе будет трудно самой.

— Да, папочка.

— Покушай вовремя.

— Да, папочка.

— Девочки, я на вас надеюсь… Интересно, чего это полицейский нам честь отдает?

— Ну ты же доктор, папочка, потому и отдает.

— Ладно, я на работу, постарайтесь хорошо себя вести, да?

— Да, папочка! — хором ответили сестры.

Папа достал и разложил кресло, пересадил обнимающую его за шею девочку, поцеловал ее в лобик, после чего укрепил электроды на груди и подцепил ящичек монитора с одной стороны, а его аккумуляторную батарею с другой стороны кресла.

— Ух, я теперь электрическая, — улыбнулась Рие.

— Ага, — поддержала ее Гермиона. — Только не колдуй.

Девочки рассмеялись, помахали папе вослед и двинулись в сторону школы. Крутить колеса было удобно, Рие смотрела по сторонам, встречая всех улыбкой, Гермиона тоже задорно улыбалась, потому что зубки ей тоже поправил колдомедик и теперь стесняться было нечего.

Когда девочки вошли в класс, их соученики искренне обрадовались. Девочки окружили сестер, обнимая их, интересуясь, как дела и все ли в порядке. Казалось, их здесь давно и с радостью ждали. Это было очень приятно.

День прошел на удивление хорошо, а за ним и второй, а потом и третий. Гермиона успокоилась, Рие расслабилась, теперь по дороге в школу она махала рукой знакомым, с удовольствием разговаривала с ребятами и девочками и, казалось, совершенно оттаяла. Прошла первая неделя, за ней вторая. Все было хорошо.

— А что у тебя в четвертой задаче?

— А вот, а у тебя?

— А у меня ой… Помоги, а? — жалостливые зеленые глазки, которым совершенно нельзя отказать.

— Ну давай вместе посмотрим. Смотри, тут четыре ящика, да? А тут?

— А тут шесть получается…

— Восемь, чудо мое, восемь, — улыбается Гермиона.

— Ой…

— Иди ко мне, буду тебя гладить.

— Мур!

***

Мистер Грейнджер внезапно обнаружил две хитрые мордашки по обе стороны от кресла. Понимая, что это добром не кончится, он сложил газету и выжидательно посмотрел сначала на одну, а потом на другую.

— Папа! — одновременно сказали сестры, а потом начали говорить тоже почти хором.

— А можно нам котика, папа?

— А зачем вам котик?

— Чтобы был пушистым и мурчал.

— С мурчанием Рие хорошо справляется, — улыбнулся папа.

— Ну па-а-апа!

— А убирать за ним кто будет?

— Мы!

— Ясно, значит мама, так?

— Нет, мы, папа, честно-пречестно!

Две умильные рожицы, огромные карие глаза и жалобные зеленые глазищи. Ну как им отказать?

========== Часть 20 ==========

Несмотря на то, что в школе, на первый взгляд, все было в порядке, мистер Грейнджер все чаще хотел перевести девочек на домашнее обучение. Что-то не давало ему покоя, беспокоило. Возможно, интуиция врача. Впрочем, услышав, что сегодня у детей контрольная по математике, доктор Грейнджер взял отгул, так ему было неспокойно.

Рие, напротив, сегодня с утра была радостной и веселой. К контрольной она была готова, спасибо сестренке, поэтому собиралась спокойно, не торопясь. Что-то даже напевала. Гермиона тихо радовалась за младшую, но почему-то чувствовала себя не очень хорошо. Где-то в районе груди то ли тянуло, то ли постреливало. Решив никому об этом не говорить, она быстро собралась в школу.

— Ну что, готова? — спросила старшая младшую, улыбаясь.

— Ну ты же проверяла! — фыркнула младшая, улыбаясь в ответ. — Миона, ты побледнела…

— Ничего страшного, я просто немного волнуюсь, — Гермиона сама верила в то, что говорила.

— Не волнуйся, сестричка, нам нельзя, ты помнишь? — в ответ старшая поцеловала носик младшей.

— Папа, мы готовы!

— Идите к машине! — донесся папин голос.

Усадив младшую, доктор Грейнджер обратил внимание на старшую. Тренированный взгляд реаниматолога выхватил бледность ребенка, капли пота над верхней губой и некоторую синюшность периоральной области. Привычно решив, что лучше перебдеть, чем недобдеть, он направился совсем не к школе. Машина спокойно катилась по длинной улице, когда мистер Грейнджер поймал в зеркальце озадаченный взгляд младшей дочери. В этот момент Гермиона, тяжело вдохнула, выдохнуло и задышала странно — редко и поверхностно, постепенно углубляя дыхание, как будто не могла надышаться. Это напугало Рие.

— Папа! Сестренке плохо!

— Вижу, малышка, попробуй поговорить с ней.

— Миона! Миона! Не молчи! Ну пожалуйста! — Рие уже плакала.

— Все… В. пор… ке… — проговорила Гермиона, которой не хватало воздуха.

Доктор Грейнджер одним движением руки поставил на крышу проблесковый маячок{?}[В Европе у врачей-экстренников есть.] и вдавил педаль газа, до больницы оставалось совсем немного.

— Рие, смотри, чтобы Гермиона дышала. В сумке есть такой мешок, которым тебе дышать помогали, — быстро говорил папа, глядя на дорогу. — Нашла?

— Надень на него маску, наложи Мионе на рот и нос, и медленно качай. Справишься?

— Справлюсь, папа! — девочка была в панике, но справилась и теперь старалась медленно качать воздух, чтобы помочь сестренке дышать.

Увидев маячок, какая-то полицейская машина включила все свои огни, включая сирену, пристроилась перед машиной врача и включив транспарант «Следуйте за мной»{?}[В таких случаях полиция поможет всегда.] резко наддала. Скорость увеличилась еще сильнее. Две машины летели сквозь город, полицейский по рации поставил в известность больницу, назвав номер машины. Так как Рие оперировали в этой больнице, то предположили, что с ней что-то, подняв по тревоге всех, до кого дотянулись.

Две машины летели через город, им уступали дорогу, другие водители прижимались к обочине, всем было понятно, что случилось что-то очень важное, возможно, страшное.

Вот, наконец, и больница. Взлетев на эстакаду, доктор Грейнджер выскочил из машины с криком «Каталку сюда!» Бросившись к старшей, он аккуратно забрал из рук младшей амбушку, начав качать самостоятельно. Выскочили коллеги из реанимации, девочку аккуратно переложили, забрали мешок и побежали внутрь, а доктор, который папа, выдернул кресло, разложил его и усадил младшенькую, через минуту они вдвоем устремились внутрь.

Гермиона почти не осознавала, что происходит, только слышала отдельные звуки и слова. Ее сначала везли, потом в горло залезла трубка, потом ее стукнуло током, и девочка потеряла сознание.

— Что с ней, Алекс?

— Идиопатическая{?}[То есть, по неизвестной причине возникшая.] аритмия, дала фибрилляцию{?}[Фибрилляция желудочков — жизнеопасное состояние], мы ее дефом{?}[Дефибриллятор]. Ну и интубнули{?}[Интубировали для искусственной вентиляции легких], сам понимаешь.

— Прогноз?

— Да нормальный прогноз, чего ты дергаешься? Сейчас восстановит ритм, разберемся, что за аритмия и нормально все будет.

Услышав, что с Гермионой все будет нормально, Рие расслабилась и упала в обморок.

— Да что ж такое…

— Давай ее к сестре в ту же палату, пусть вместе полежат.

— Я переодеваться, посмотришь?

— Иди давай, папаша… Что за день…

***

Когда Гермиона очнулась, то увидела лежащую на рядом стоящей кровати Рие. Испугавшись в первый момент, она захрипела что-то, сразу же прибежал папа с еще одним дядей и вытащил трубку из горла.

— Рие! Что с Рие? — хрипло спросила Гермиона.

— Ну как ты думаешь? В обморок шлепнулась, но сейчас уже хорошо.

— Кажется, по попе все-таки будет, — раздался голос Рие.

— Почему, доченька? — повернулся к младшей папа.

— Гермиона заставила меня волноваться, а я ее… Зна-а-ачит… — протянула Рие.

— Ох, девочки, — тяжело вздохнул папа, поцеловал каждую и ушел.

— Ты чего, Мио? — серьезно спросила младшая. — Я так испугалась!

— Не знаю, сестренка, — прошептала Гермиона. — С утра как-то нехорошо было, но я думала, пройдет…

— Я папе не скажу, — пообещала Рие, — а то точно будет…

— Ага, — согласилась старшая.

— Контрольную мы прогуляли, — хихикнула младшая.

***

— Ну что тут?

— Смотри, видишь вот здесь?

— Ни чего ж себе, а от чего это?

— Бывает и идиопатически, без причин. Ты что думаешь, что вся история с сестрой на девочке никак не сказалась? Она же была в той же школе.

— То есть нужен ЭКС.

— Именно.

— Как срочно?

— Желательно в течение полугода. А сейчас переводи обеих на домашнее обучение, минимум нагрузок, особенно эмоциональных, больше гулять… Ну да ты и сам знаешь.

— Знаю, как не знать… Пойду, расскажу детям.

Доктор Грейнджер вышел из кабинета своего друга-кардиолога и понуро пошел в сторону палаты интенсивной терапии, где лежали рядышком его девочки. По дороге он встряхнулся и пошел более уверенным шагом. Они справятся. Обязательно.

Вот и дверь. Вдохнув-выдохнув, доктор Грейнджер вошел в палату.

— Ну, девочки, как вы тут?

— Хорошо, папа. Что с Мио?

— У Гермионы сама собой проявилась аритмия, поэтому в школу вы больше не пойдете. Видимо школа сказалась не только на тебе, Рие, но и на Гермионе.

— Значит, это все из-за меня… — поникла девочка.

— Нет, это не из-за тебя и не смей так думать, — твердо произнес доктор… папа. — Есть еще одна проблема.

— Какая, папа?

— Мионе нужен кардиостимулятор, а ваша магия с электроникой же не дружит?

— Я… Я крестному напишу! Он знает, как можно отказаться, он поможет!

— И не жалко отказываться? — спросил папа.

— Это же для Мионы, папа! Чтобы она жила! Да я душу отдам, чтобы она жила! — заплакала Рие.

Гермиона осуждающе посмотрела на отца и потянулась к младшей, а доктор Грейнджер обнял двух своих любимых девочек, прижимая к себе. По его щеке бежала слеза.

========== Часть 21 ==========

— Руквуд! — раздраженный Лорд аппарировал прямо к себе в министерский кабинет, не задумавшись о том, что это считается невозможным.

Он только что поговорил с крестницами. Беда пришла незаметно и совершенно неожиданно, как обычно и случается. Девочке нужен маггловский аппарат, несовместимый с магией, чтобы жить. Неприметная серая сова принесла полное паники письмо еще утром и лорд, конечно же, сразу аппарировал к девочкам.

— Я тут, мой Лорд!

— Август, выясни, пожалуйста, можно ли изолировать маггловский электронный прибор в теле от магии. Срочно!

— Что случилось, милорд? — Руквуд впервые видел лорда в таком состоянии, казалось, произошло что-то страшное.

Волдеморт закрыл глаза рукой и глухим, полным искреннего горя голосом рассказал, что у старшей крестницы обнаружилась страшная болезнь, которой может помочь только маггловский аппарат. Колдомедики такое не то, что лечить, они это даже обнаружить не могут, а времени нет. Девочка может умереть в любой момент.

Такой Лорд был очень необычен, он был гораздо человечнее многих из них. То, как Марволо принял болезнь крестницы — как личное горе… Это расположило к нему многих. Ведь у них были дети, а у некоторых — и внуки. Отдел тайн искал возможности, колдомедики искали… На Континенте предложили заменить тело полностью некромантскими ритуалами, но это все не решало проблемы. Для ритуалов требовалось время и множество жертв. Не сказать, что жертвы были проблемой для Лорда, но они точно стали бы проблемой для чистых и светлых девочек, которыми были его крестницы.

Весь магический мир Британии искал возможность помочь выжить одной девочке. Прошла неделя. Неделя, стоившая седых волос лорду, который раз за разом получал отрицательный результат. Десятки необъяснимых смертей прошлого и настоящего получили свое объяснение… Магический мир безнадежно отставал от маггловского в медицине. Умея отращивать конечности, лечить многие повреждения, колдомедики ничего не могли сделать с электрической активностью сердца, просто потому что считали, что сердце мага работает по другому принципу. А оказалось… Оказалось, что принцип тот же, просто магов мало, потому мало и тех, у кого могут быть проблемы с сердцем.

Кроме этого, в среде магов, до недавнего времени дети считались чем-то святым, неприкосновенным… Проклятый Дамблдор! Если бы не его игры, с детьми было бы все в порядке! Выхода не было. Совсем никакого. И лорд понял, что придется проводить ритуал до малого совершеннолетия. С абсолютно непредсказуемым результатом.

Поникший лорд Гонт аппарировал к дому крестниц, которые хотели отказаться от магии. От самой основы существования, по мнению многих. Да и по мнению самого Темного Лорда. Так же, как когда-то одна девочка без колебаний отдала ему Философский камень. Маленькая, по сути, девочка, была готова отдать все, что угодно, за жизнь сестры. И сама ее сестра отдавала всю себя… В который раз лорд поразился холодной жестокости Судьбы.

Что же… Раз другого выхода нет, то он поможет, научит, и пусть Великая Магия рассудит. Великая сила, не имеющая ни сердца, ни чувств, ни совести. Тогда Лорд Гонт еще не знал, как сильно он ошибается. Вытерев невольно выступившие слезы, Марволо позвонил в дверь. Так или иначе, но девочка будет спасена. Миллионы людей живут без магии, а он… Он никогда не оставит крестниц, даже если они будут магглами.

***

После разговора с крестным Рие еще надеялась, что Гермионе можно помочь зельем или движением палочки, но с каждым днем надежда умирала. Девочки находились на домашнем обучении, теперь и у Гермионы был аппарат, как и у Рие. Дома теперь стоял и деф. Дан, когда узнал, заплакал.

— Во всем эта магия виновата! — закричал он.

— Магия не виновата, — тихо ответила ему Гермиона. — Виноваты люди.

— У Гермионы все само собой началось, и у меня тоже… Наверное, — сказала Рие, так же, как и Гермиона, обнимая братика. — Не плачь, все хорошо будет, крестный что-нибудь придумает.

— Пойдем кушать?

— Да-а-а-а! — собираться стало сложнее, потому что Гермионе нельзя уже было напрягаться, потому Рие помогал пересесть братик.

Сегодня, стоило им позавтракать, как пришел крестный. Он был бледным и каким-то потухшим. Рие все поняла. Магия не может помочь сестренке. И лорд подтвердил это.

— Мы не нашли возможности, девочки… — полным тоски голосом, произнес он.

— Значит, не нужна нам такая магия, — сказала девочка. — Когда будем просить магию?

— Сегодня, я заберу вас в манор, как будете готовы…

— Тогда давай прямо сейчас? — Рие не терпелось помочь сестре.

— Хорошо… — глухо произнес лорд.

— Дан, передай папе и маме, что мы к крестному, будем не знаем, когда, хорошо?

— Возвращайтесь поскорее!

Хлопок — и сестренки исчезли вместе с их крестным, а Дан начал молиться боженьке, чтобы все прошло хорошо и та, к кому обратятся сестрички, не обиделась на них.

***

Обращение к Магии было достаточно простым. Девочек переодели в ритуальные мантии на голое тело и вот они уже в ритуальном зале. Если Гермиона могла встать на колени, обращаясь к Магии, то Рие никак. Ее посадили на низкий стульчик, сложив ноги так, чтобы хоть как-то похоже было. Само воззвание состояло в том, чтоб девочки должны были искренне желать, чтобы их услышали и произносить определенные слова.

Едва отзвучали катрены, как в зале появилась девочка. Ребенок лет шести-семи в красивом белом платьице. Она слегка светилась и от девочки исходило ощущение очень сильной магии, буквально давящей. Девочка посмотрела на Рие и Гермиону и подошла ближе.

— Вы меня звали, девочки, что случилось?

— А ты магия да? А почему ребенок? — спросила Рие

— Потому что вы дети, понимаешь? — ответила девочка и на Рие из глаз ребенка выглянула Вечность, отчего младшая Грейнджер чуть не сходила по-маленькому.

— Понимаешь, сестренка заболела, а маги это не умеют лечить, а люди умеют, но нужен такой прибор, а он с магией не работает, поэтому… — затараторила Рие. — Ты не могла бы забрать свой дар у нас?

Девочка-Магия подошла к Гермионе, постояла, вглядываясь той в глаза, всхлипнула. Потом подошла к Гарриет… И вдруг расплакалась. Совсем по-детски заревела. Это было так неожиданно, что Рие обняла девочку, привлекла ее к себе и начала гладить, шепча что-то на ушко. Девочка-Магия обняла Рие, всхлипнула еще раз, прошептала «прости». Потом она отошла назад и вдруг отчаянно закричала: «Мама!»

Посреди зала появилась высокая женщина в сверкающих одеждах, которая кинулась к девочке, ощупывая ее, осматривая, потом обняла и прижала к себе.

— Что случилось? Ты зачем к людям явилась, да еще и девочкой?

— Мамочка, дети позвали… Они… Они просят дар забрать.

— Как забрать?

— Мой дар принес им только горе, а теперь из-за него девочка может умереть… Что мне делать, мамочка?

— Дай-ка я сама посмотрю…

— Здрасте, — пискнула Гермиона, когда женщина подошла к ней.

— Не бойся, дитя, — улыбнулась женщина и внимательно посмотрела на Гермиону.

Старшая из сестер посмотрела в глаза женщине, умоляя не причинять вреда сестре. От такой мольбы, да не за себя, женщина даже головой покачала. Она вздохнула и опустила ладонь на голову Гермионе. В тот же миг девочку объяло золотое пламя, которое, впрочем, быстро исчезло.

— Теперь ты здорова, дитя, — улыбнулась женщина. — Давай я посмотрю на твою сестру.

Подойдя к Рие, женщина наклонилась и легко взяла младшую на руки. Рие почувствовала какое-то необыкновенное тепло, идущее от женщины. Ее руки будто сами собой обняли эту женщину за шею. А женщина стояла и по ее лицу текли слезы.

— Как жевы посмели? — спросила женщина лорда Гонта, присутствовавшего на ритуале. — Как вообще осмелились на такое?

— Все виновные наказаны, — ответил Марволо. — Вот только…

— Вижу, уничтожили дети зло в душе твоей… Хорошо, но смотри, если такое повторится — лично с тебя спрошу! — громом грохнуло в зале.

— Тетенька, а ты кто? — тихо спросила Рие. — Вы мама Магии, да?

— Да, малышка, — ответила женщина. — Я Жизнь… — она помолчала и добавила. — С тобой не так просто, как с твоей сестрой, малышка. Сердечко я тебе вылечу, а с остальным… Тебе нужно лечить душу. Когда душа излечится, то сразу все будет хорошо. Да, маленькая?

— Да, тетенька Жизнь, — тихо ответила девочка, также, как и сестра до того, объятая золотым пламенем.

— Магия, детям я помогла, но далеко не над всем мы властны, — сказала Жизнь, опустив Рие на скамеечку. — Теперь тебе решать, забирать ли свой дар или нет.

— Мама, а они согласны отдать даже сейчас, когда им ничего не угрожает…

— И что же ты решишь, доченька?

— Хи-хи, — хихикнула Магия и что-то сделала. — Теперь никто не почувствует в вас магов и влиять на технику вы не будете. Но магия у вас останется и колдовать вы сможете. Вот вам! А еще…

— Опять шалости? — притворно серьезно спросила Жизнь, в интонациях которой слышалась улыбка.

— Ну ма-ам! Кто же еще сможет проследить?

— Хорошо, уговорила. Дети, когда вам исполнится четырнадцать обеим, мы увидимся снова, — сказала Жизнь. — Иди, прощайся.

Девочка-Магия подошла к Гермионе, обняла ее и старшая Грейнджер, шалея от собственной смелости, поцеловала Магию в щеку, отчего та хихикнула. А потом наступила очередь Рие. Магия еще раз прошептала: «Прости меня за все», а Гарриет сказала: «Ты не виновата, это люди же». Девочка поцеловала Рие и исчезла. Лорд Гонт с облегчением упал в обморок.

***

— Доктор Грейнджер, но как? Нормальная кардиограмма.

— Видимо, случилось чудо. По крайней мере, девочкам обещали именно чудо.

— Но надо же…

— Не надо.

— А вы кто такой?

— Майор Стрептон, контрразведка. Все результаты обследований девочек Грейнджер строго секретны, вы меня поняли, доктор?

========== Часть 22 ==========

— Папа! Папочка! Я ножки чувствую!

С этого безудержного крика, встряхнувшего весь дом, началось сегодняшнее утро. Вчера, вернувшись после ритуала, девочки обнимались и плакали, а кривые на мониторах у обеих были нормальными. Как будто и не было ничего, как будто не висела страшная угроза… Вот только ноги у Рие… Но девочка не унывала.

— Папочка, это неважно, — сказала Рие папе. — Самое важное — это Мио.

— Вы обе у меня самые важные, — улыбался не сдержавший слез папа.

— Ну не плачьте, ну чего вы… — успокаивали дети родителей.

Сегодня Гермиона вскочила с кровати, на секунду замерев в ожидании… Но ничего не случилось. Буквально прыгнув к Рие, она растормошила сестренку, обнимая ее и щекоча. К веселью присоединился прибежавший братик, а в дверях стоял папа и смотрел на все это с таким выражением… Потом Гермиона выгнала всех из комнаты, чтобы помочь Рие переодеться. Ноги ощущались, но были как будто чужими — не двигались, поэтому в переодевании участвовала Гермиона. Прижав к себе сестренку в приступе нежности, Гермиона тихо сказала:

— Как же я тебя люблю, Рие!

— Я тебя очень люблю, Мио… — полузадушено пискнула младшая.

Сегодня они отправлялись в больницу. Потому что чудо — это хорошо, но проверить нужно обеих, поэтому радостные девочки уже гонялись друг за дружкой вокруг папиной машины. Мистер и миссис Грейнджер вышли к автомобилю и некоторое время наблюдали за веселой игрой детей. Потом мистер Грейнджер все-таки усадил вертящуюся младшую рядом с неугомонной старшей, сложил кресло и уселся за руль. На переднее кресло рядом с ним села миссис Грейнджер.

Машина медленно тронулась с места, а дети обнялись, насколько позволяли ремни безопасности и гладили друг друга. Эти ремни на задних сиденьях только входили в моду, но мистер Грейнджер уже достаточно давно установил их в своем автомобиле.

Проехав тем же маршрутом, которым они, казалось, вечность назад неслись за полицейской машиной, автомобиль доктора припарковался на специальной парковке больницы. Пересадив Рие, Грейнджеры медленно пошли вслед за умчавшимися вперед детьми.

— Впервые вижу, чтобы в клинику неслись с такой радостью, дорогая, — заметил мистер Грейнджер.

— Дети же, любимый, — ответила миссис Грейнджер.

В клинике, невольно улыбаясь в ответ на яркие, солнечные улыбки девочек, им сделали кардиограмму, провели через ультразвуковое исследование сердца и рентген, поражаясь с каждым полученным результатом. Кроме того, неизвестно откуда появилась и секретная служба, что несколько смутило персонал.

— Смотри, сердце у обеих девочек абсолютно здоровое, даже операционные швы исчезли, — показывал доктору Грейнджеру результаты кардиолог. — Поэтому рекомендую дозировать нагрузку, то есть не перегружать, мало ли то. Чудеса чудесами, но науку никто не отменял.

— Это само собой разумеется, еще что посоветуешь, Алекс? — спросил доктор Грейнджер.

— Остальное ты и сам знаешь, обучение пока только домашнее, незачем перегружать детей.

— Согласен, кто знает, как они обе отреагируют на эмоциональное напряжение. Так, кто у нас из неврологов свободен?

— К Фрицу иди, этот вредный немец… Хм… У него золотые мозги, но характер так себе, ну ты помнишь.

Доктор на другом этаже достаточно быстро осмотрел Гарриет, раздев до белья, потыкал иголочками, поводил колесиком, хмыкнул и заключил:

— Что я могу вам сказать… Нервная деятельность восстановилась, теперь необходима гимнастика, гимнастика и массаж. И через полгода, глядишь, сможет ходить сама.

— Ура! — закричала счастливая Рие. — Спасибо-спасибо-спасибо!

— Это она не знает, что ее ждет, — проворчал довольный доктор.

Детскому доктору всегда приятна радость ребенка. Это большое счастье — видеть радостные улыбки, слышать счастливый смех и понимать, что сегодня еще кому-то стало хорошо.

***

Дома был праздник. Большой, яркий, радостный праздник. Дан был счастлив, он обнимал девочек и радовался до слез за сестер. Но впереди предстояла долгая, не самая легкая работа для обеих девочек. Гимнастика для Гермионы, пассивная гимнастика для Рие, правильное дыхание и плавание.

— Я согну твою ногу, а ты будешь пытаться ее разогнуть.

— Но я не могу…

— Это не важно, главное — ты будешь пытаться. Миона, а ты работаешь руками, до первой усталости, хорошо?

— Да, папочка.

— Сейчас закончим и будем делать массаж.

— Ой… Массаж…

— Надо потерпеть, малышка…

— Да, папочка.

Ежедневный труд, дома, в знакомой обстановке, папины руки. Папины волшебные руки, которые делают настоящее чудо. Чудо не в том, что мышцы начинают отвечать, а в том, что Рие оттаивает душой. С каждым движением, каждым словом, взглядом, девочка оттаивает и начинает замечать мир вокруг. Папины руки, мамины разговоры, сестренкина забота, любовь братика. Ежедневное чудо для маленькой девочки, которой не нужно быть сильной, не нужно прогибаться, переступая через себя для того, чтобы ее любили. Потому что ее любят просто за то, что она есть.

Рие улыбается, хотя массаж — это больно, иногда очень больно, но Рие улыбается, потому что это же папа. Гермиона обнимает сестренку, и младшая обнимает старшую. Они все вместе, семья, единое целое.

***

— Ой, крестный пришел! — от искренней радости девочек, лорд Гонт получал истинное удовольствие.

— Ну как вы тут, мои хорошие? — улыбнулся Марволо.

— Лучше всех! — счастливые какие.

Поиграв с детьми, лорд приступил к занятиям. Диагностическое заклинание четко демонстрировало, что перед ним магглы. Самые обычные, которых миллионы.

— Ну-ка, сделай «люмос», — обратился Марволо к Гермионе.

— «Люмос», — послушно подняла палец девочка.

Полюбовавшись некоторое время на шарик света, спокойно горящий над кончиком пальца, лорд задумался. По всему выходило, что палочки девочкам уже не нужны. Рие удивленно смотрела на пять шариков, висящих над пальцами ее ладони.

— Хорошо, раз так, то будем учиться колдовать одним желанием, — произнес Марволо, подумав.

— А я тоже так умею! — раздался голос Даниэля, который наколдовал шарик света палочкой сестры.

— Так… А ваши родители точно ма… Не маги? — задумчиво поинтересовался лорд Гонт.

— А как проверить? — заинтересовалась Рие.

Оказалось, что нет, не маги. Сквибы, вот только откуда, из какой семьи… Оставив решение этого вопроса на потом, Марволо «порадовал» Дана перспективами, отчего тот скривился.

— Не хочу… Там сестренок чуть не убили, — заявил ребенок.

— Ну, во-первых, не сейчас, — начал объяснять лорд. — А во-вторых, там уже все меняется.

— Да? Тогда ладно… — ответил Дан и улыбнулся.

Лорду пришлось стать учителем для сразу трех учеников. Он получал удовольствие от процесса обучения, старательности учеников и восторженных взглядов, хотя отлично понимал, что в магическом мире им нет места, просто по причине того, что нет желания в нем оставаться. Впрочем, это его уже не заботило, главным были улыбки и успехи детей, а магический мир со своими идеями…

========== Часть 23 ==========

Первый шаг. Самый первый, когда Рие встает сама и держась за добрые папины руки делает этот свой самый первый шаг. Подбадриваемая всеми, делает еще шаг на подгибающихся, дрожащих ногах. А в конце дорожки стоит любимая сестричка и улыбается сквозь слезы. Первые шаги…

Самое сложное — это идти, не оглядываясь на кресло. Рие поначалу сильно уставала даже после одного-двух шагов, но пробовала и пробовала до изнеможения. Плакала от боли и усталости, но рядом была сестричка, которая обнимала, успокаивала и помогала сделать еще один шажок. Еще один…

— Иди ко мне, у меня шоколадка, — улыбающаяся Гермиона подманивает свою младшую сестру-сладкоежку.

— Я устала, я больше не могу… — хнычет младшая, но глаза следят за шоколадкой с вожделением и Рие делает еще один шаг.

— Смотри, какая красивая, а как она пахнет, — старшая демонстративно нюхает шоколадку.

— У меня ножки болят, — уже почти плачет младшая, но сегодня нужно сделать еще два шага.

Эти шаги нужно делать, каждый день. Гимнастика и массаж никуда не делись, но, чтобы ходить, надо делать эти чертовы шаги. Раз за разом, день за днем, не сдаваясь, даже когда очень трудно, даже, когда больно. Чтобы ходить…

— Я тебя люблю, Миона, — лицо в слезах, усталость такая, что до кресла не доползти, но она сделала это, она смогла дойти до конца дорожки, сама.

— Я тебя тоже люблю, сестренка, — Гермиона плачет и улыбается, радуясь победе младшей, потому что это их совместная победа.

Чувствуя поддержку, любовь и тепло всей семьи, исцеляется душа девочки. Уходит в прошлое все, что с ней случилось, остается только настоящее и будущее. Обязательно счастливое будущее. Ведь как иначе?

Гимнастика на укрепление мышц, гимнастика на тренировку сердца, дыхательная гимнастика. Обязательно вдвоем, обязательно вместе. День за днем. И наступает тот день, когда Рие сама поднимается с постели, проснувшись первой и идет «мстить» старшей, будя ее поцелуем в носик и щекоткой. А старшая лежит и улыбается, потому что это чудо. И это чудо они сделали вместе.

А потом праздник дома, в парке аттракционов, в ресторане.

— У вашей дочери день рождения?

— Лучше, сегодня она начала сама ходить.

И огромный торт от заведения, от людей, которые, работая недалеко от детской больницы, очень хорошо понимают, какой это огромный праздник для всей семьи. Отныне Рие может ходить сама. Прошлое осталось в прошлом, теперь у нее прекрасная семья, о которой можно только мечтать, самый лучший крестный, который ее уж точно не предаст и вся жизнь впереди. А есть Дадлик, который приходит в гости, который переживал вместе со всеми и который уже давно больше Грейнджер, чем Дурсль.

В классе, увидев Рие, обрадовались так, как будто объявили внеплановые каникулы. Оказалось, что все, абсолютно все за нее переживали. Болели за нее, когда приходили в гости, когда брали для нее домашние задания, когда объясняли тему сестрам. Настоящие друзья. Может быть, они не были такими изначально, но по какому-то волшебству стали. И зовется это волшебство — сопереживание.

***

— Хм, это что? — поинтересовался лорд Гонт у Макнейра, который ввалился в кабинет держа за шиворот какого-то не вполне трезвого мужчину, безучастно смотрящего вниз.

— О, это Сириус Блэк! Познакомьтесь, милорд.

— Бывший крестный Рие? Очень интересно, допросили?

— Пока еще нет, принесли, показать.

— Благодарю, а теперь выверни его мехом внутрь, я хочу знать, что произошло с семьей моей крестницы.

— Да, милорд.

Правда оказалась… Ожидаемой. Изгнанный из рода за связи с грязнокровками, Блэк позарился на золото Поттеров. В общем, это все, что было важно, а технические детали авантюры… Не было никакого неизвестного темного лорда у Поттеров. Сириус оглушил друга и его жену, передавая Дамблдору, а сам получил ключ от сейфа. Вот и вся история. На первый взгляд.

После, в голове Сириуса покопались специалисты и обнаружили, что на деле, от самого Сириуса оставалось немного. Личность была практически стерта, оставались только простые запросы: жрать, спать, испражняться, слушать Дамблдора. То есть предал он не по своей вине, а был просто перепрограммирован, как маггловский калькулятор. И из рода его изгнали, именно почувствовав, что это уже не Сириус, но доказательств у его матери не было.

Лорд Гонт был задумчив. Необходимо было предусмотреть механизмы защиты от подобного. Он не вечен, а где гарантия, что на смену ему не придет такой Дамблдор? Нет такой гарантии.

— Люциус, свяжи меня с маггловским министром.

— Да, милорд.

Значит, будем думать вместе.

***

— Значит, они готовы использовать наши контрольные механизмы?

— Да, сэр.

— И сами это предлагают?

— Да, сэр.

— Хорошо, запросите мне аудиенцию.

— Да, сэр.

— Что с девочками?

— Чудо, сэр. Они полностью здоровы, но уже не маги.

— Отдали свою силу за здоровье?

— Просто отдали, судя по тому, что нам удалось установить, здоровье им подарили те самые силы.

— Как в сказках… Хорошо, девочки — в любом случае секретоносители и родственницы правителя магов, так что охранять.

— Да, сэр. Насколько мне известно, Ее Величество высказывала пожелание…

— Думаю, будет лучше, когда они окрепнут.

— Да, сэр.

— Всё, свободны!

***

Когда девочкам исполнилось четырнадцать, они, как обещали, вновь провели ритуал. Лорд Гонт присутствовал, как магический опекун, и как… Впрочем, разве мог он допустить, чтобы его девочки были одни?

— Я хочу вам предложить одну шалость, — сказала ничуть не повзрослевшая девочка-Магия.

— Какую? — улыбнулась Рие.

— А давайте вы будете следить за магами? Будете жить вечно… — хитро улыбнулась девочка.

— Да зачем нам жить вечно… — проговорила Гермиона.

— Ну тогда просто последите, чтобы они ничего такого больше не делали? Будете как эти… Ну на которых мама постоянно ругается… А, вспомнила, младшие богини!

— Знаешь… Ты только не обижайся, хорошо? — переглянувшись с Гермионой, ответила Рие. — Мы, пожалуй, откажемся. Пусть живут, как хотят, чтобы за ними последить, у тебя наш крестный есть.

— Совсем-совсем отказываетесь? — погрустнела малышка, за что была затискана девочками.

— Да, малышка, пойми нас, мы не созданы для политики, грязное это занятие.

— Ну ла-а-адно… Но, если передумаете, позовите, да?

— Да, Магия, обязательно, — засмеялись девочки.

И Магия ушла, рассыпавшись мириадами огоньков, лишь вдали затихало отчетливое детское «ша-а-ало-ость».

Девочки прожили счастливую жизнь, стали отличными специалистами и были счастливы в одной своей большой семье. Все плохое забылось, осталось только хорошее и нестареющий крестный. Лишь в возрасте ста лет, Рие начала что-то подозревать.

— Мио, как думаешь, что было шалостью?

— Думаю, скоро узнаем, Рие, — улыбнулась совсем не выглядящая на свои сто лет профессор Дурсль.

Эта история закончилась, возможно, мы еще встретим Рие и Гермиону на просторах мироздания, возможно нет. Девочка Гарриет, история которой начиналась печально, стала счастливой, несмотря ни на что. Так же, как ее старшая сестричка, которую она почти всегда слушала. Самое главное, девочка Гарриет обрела семью.

Семью, в которой ее любят просто за то, что она есть на свете.