Рассказ одинокого моряка (СИ) [Salzmun] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
— Ну, почему бы и нет? — ответил я.
— Давно это было. Ещё когда Балаклава, как и Севастополь, в осаде была. Уж не знаю, сорок первый то был, или второй, да и не важно это. Тогда, уже когда Севастополь совсем закрыли со всех сторон, был один капитан. Уж не помню, как звали его, да и это тоже неважно. Капитан этот сам из Севастополя, да как-то раз подвозил какого-то сержанта в Балаклаву, да там и остался, когда блокада началась. Каждый день обстрелы были, куча кораблей потонула в аду том. А он тосковал. Дочь его осталась в Севастополе, а нормально связаться или перебраться в сам город тогда возможности не было, вот он и торчал в Балаклаве. Сгорал от тоски, такой вот был. Сидел там день за днём, локти заламывал да ходил из стороны в сторону. А потом и вовсе забрался в ялик да не покидал его. Дневал и ночевал в нём. Городские приносили ему еду, утешить пытались. А он ни о чём думать не мог кроме дочки своей. Одна девочка осталась в огромном городе под ежедневными обстрелами. Кошмар, короче, — дед сделал паузу. Посмотрев на море, которое простиралось вдаль, он вдохнул и продолжил: — В конце концов, в один день, блокада слегка разошлась. Был страшный шторм, немцы корабли поотгоняли к берегу. Ещё серебряный пляж штурмовать пытались. Наши тогда Бочку Смерти ещё держали, всыпали им что надо. Ну, мужик тот, недолго думая, бросился в ялик и решил попытать удачи. Стоило ему подбежать, как с ним ещё несколько отчаявшихся бросилось. Яликов десять отчалило. В каждый набилось по пятнадцать-двадцать человек, да так, что они едва не тонули от перегруза. А в море-то шторм.
Старик горько усмехнулся.
— Поплыли они. Один или два перевернулись, ещё не выйдя из бухты. Остальные таки выбрались, да сразу под обстрел попали. Какая-то зараза немецкая притаилась прямо у выхода. Мелкое, но для яликов хватало. Пойти за ними он не мог, боялся шторма, но из пулемётов и зениток так и стрелял. Косило народ, словно траву. Те, что выбрались из бухты уже завидовали тем, что перевернулись до выхода и вплавь к берегу добирались. Только один тот мужик продолжал к Севастополю плыть. Всех в его лодке убило, так он их за борт повыбрасывал и плыл себе дальше. Ни о чём кроме дочки думать не мог тогда. Пули вокруг по воде барабанили, а он только и делал что грёб. Зашёл за скалу, да исчез. Добрался-таки до Севастополя.
Вновь сделав паузу, старик заново завёл заглохший двигатель и вздохнул. Уставившись на пляж, мимо которого проходил кораблик, он почёсывал бороду.
— Ну? А дальше-то что?
— Нашёл он дочку свою. Да поздно уже было. Прямо в его дом снаряд угодил. Завалило девочку под обломками. Соседи говорили, что она ещё два дня на помощь звала, да вот никто вытащить её не мог. Нечем было. Раз пытались трактор подогнать, так его взорвало во время очередного обстрела. Так бедняжка там и умерла. Ну, мужик погоревал-погоревал, да ушёл куда-то в порт. Говорят, стащил связку гранат со склада и вышел в море.
— Куда же он отправился?
— А куда он мог? К тому эсминцу, что на входе в бухту притаился. Больше он ничего не мог. Это его месть была, — дед горько засмеялся. — Вот только ничего из этого не вышло. Потопили его сразу, как в море вышел. Концы отдал, и поминай как звали, казалось бы, да нет.
— Что же случилось?
— А вот никто не знает, — тихо сказал старик странным тоном. — Никто не знает, а вот через неделю эсминец тот потонул. Просто взял — и потонул. Не стрелялся с ним никто тогда. А ещё через неделю — другой. Одни говорят — подлодка там была. Другие — сам экипаж неосторожный был. А вот один выживший, когда его в плен забрали, клялся, что корабль подорвал какой-то мужик. Весь мокрый до нитки, со связкой гранат. Страшный мужик. Синий, словно утопленник. Как он на борт пробрался — непонятно. Как в машинное отделение забрался — одному богу известно. Конечно, немцу не поверили, да слушок пошёл. Лишённый всего. Лишённый смысла жизни, он уплыл в море и нашёл там свою смерть. А его ненависть, его жажда мести превратились в это.
Тишину разрывало лишь дребезжание двигателя да плеск волн. У меня по коже забегали мурашки. Я всегда побаивался привидений, а сегодня, ещё и невыспавшийся, и вовсе не был готов к такой истории.
— Да вот с тех пор немцы и боялись в море выходить. Даже захватив Севастополь, стояли в портах и не высовывались без надобности. Никто не хотел встретить этого Ertrunkener Leiche, как они его называли.
— Жуть.
— И не говори. Потом немцев прогнали, да с тех пор он и не нападал. А вот местные уже давно поговаривают, что попадается им одинокий незнакомый ялик, уныло болтающийся где-то между Балаклавой и Севастополем. Моргни — и пропадёт. Много воды с тех пор утекло, а зеваки до сих пор пугают туристов байками о мертвяке с гранатами. Особенно любят они над немецкими туристами потешаться. Те как услышат — отказываются в море
Последние комментарии
10 часов 44 минут назад
13 часов 1 минута назад
1 день 3 часов назад
1 день 3 часов назад
1 день 9 часов назад
1 день 12 часов назад