Tonight You Belong To Me (СИ) [witch777] (fb2) читать онлайн

========== Tonight You Belong To Me ==========

Иногда Алина задумывалась, как бы сложилась ее судьба, если бы она послушалась Багру и сбежала. Ее бы ожидала унылая, монотонная жизнь в бегах, вечный страх и всепоглощающее одиночество. Нет, все же она поступила правильно.

В ту ночь Алина дождалась прихода Дарклинга и рассказала ему о словах Багры. Она все еще помнила, как у нее дрожал голос, когда она спросила, правда ли это. Дарклинг обхватил пальцами ее подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

— Я собираюсь спасти Равку от разрухи и дать гришам безопасное место, где их будут уважать. Если ты считаешь, что мои методы жестоки и несправедливы, то это твое право. Но мне нужна твоя помощь, чтобы достигнуть своих целей. Вопрос только в том, будешь ли ты на моей стороне добровольно или нет.

Алина убрала его руку от своего лица и упрямо подняла подбородок.

— Разве я сказала, что собираюсь тебя остановить?

Дарклинг широко улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать ее, но девушка увернулась и предупреждающе подняла руку.

— Не спеши. Я хочу знать все, что ты задумал. Может, я и не буду тебе мешать, но и слепо следовать твоим указаниям в мои планы не входит. Так что рассказывай. Я хочу знать все.

И он действительно ей рассказал. И про необходимость показать другим странам, на что способна Равка, и про то, как Женя помогает ему свергнуть Короля. Не утаил он и правду об усилителях.

— Их три, — сказал он, показывая Алине иллюстрацию из «Жития Святых». — Олень, морской хлыст и жар-птица. Я найду их и принесу тебе.

— А если я не собираюсь просто сидеть и ждать, пока ты принесешь мне усилители на блюдце с голубой каемочкой?

Он поднял ее руку и поцеловал костяшки пальцев.

— Тогда мы вместе отправимся на охоту.

***

Олень исчез, а слухи о русалье и жар-птице затихли, поэтому им не осталось ничего другого, как ждать. Алина демонстрировала успехи в учебе, и вскоре ей разрешили больше не посещать занятия. Целые дни она проводила в библиотеке, читая все, что попадается под руку, практикуясь в рисовании и обучаясь игре на музыкальных инструментах. По вечерам к ней присоединялся Дарклинг, и тогда она училась управлять своей силой, чтобы достичь его уровня. Все замирали, когда они вместе входили в комнату: заклинатель Теней и заклинательница Солнца, оба в черных кефтах, обшитых золотыми нитками и украшенных застежками с выгравированными солнцем в затмении — символом Дарклинга.

Дарклинг часто был в разъездах, каждый длился дольше предыдущего. В такие дни на Алину нападала апатия, и Наде с Марией приходилось буквально силком вытаскивать ее из комнаты. Однако чем сильнее она скучала по нему, тем приятнее была встреча после долгой разлуки. Они могли часами сидеть в библиотеке и целоваться, пока на них не наткнется кто-то из гришей. После того дня в темной комнате во время праздника Дарклинг не спешил с ней. Он был нежен, ласков и не требователен, даже когда Алина сама была не против закончить начатое.

— Почему ты больше не приходишь ко мне по ночам? — спросила она, когда они сидели за столом в зале военного совета. Перед Дарклингом лежал один из журналов Морозова, из которого он зачитывал Алине самые важные, на его взгляд, моменты.

Он отодвинул журнал в сторону и наклонился немного вперед, словно то, что он собирается сказать, секретнее, чем то, чем они сейчас занимались.

— Почему тебя это так волнует? Разве ты не боялась этого?

— Это было давно. Теперь я хочу этого, а ты ведешь себя так, будто это тебя не волнует.

— Это не так. Я все еще хочу тебя.

— Тогда в чем причина?

— Зачем нам спешить, Алина? Нас ждет вечность. Кроме того, — Дарклинг захлопнул журнал, встал из-за стола и направился к выходу. Пора было идти на ужин. — Я думал, что мы могли подождать, пока у нас не окажется первый усилитель. Когда нам будет, что отпраздновать.

Он протянул ей руку. Чувствуя, что щеки наливаются румянами, Алина приняла его приглашение и они вместе вошли в обеденный зал. Как всегда, все смотрели только на них.

А спустя несколько дней Дарклинг снова уехал. Один из его людей видел оленя и был убежден, что стадо Морозова еще несколько дней будет там пастись. Дарклинг собирался проверить эту информацию и поставить ловушки, а затем, когда олень будет в их руках, к нему присоединится Алина.

Несмотря на радостную весть об олене, Алина пребывала в мрачном настроении, и дело было не только в том, что Дарклинг снова бросал ее во дворце. В этот раз он отдал четкий приказ, что Иван не должен спускать глаз с Алины и всюду за ней следовать.

— Это действительно необходимо? — недовольно спросила Алина, поглядывая на стоящего на почтительном расстоянии сердцебита. Тот сверлил ее не менее доброжелательным взглядом.

— Боюсь, наши враги тоже прознали об олене. Если они будут настолько глупы, насколько я считаю, то они попробую проникнуть в столицу, чтобы убить тебя. Иван же проследит, чтобы с тобой ничего не случилось.

Алина попыталась запротестовать, сказать что и сама сможет за себя постоять, но промолчала под взглядом его проницательных глаз.

— Алина, я долго ждал тебя. Я не могу тебя потерять.

Девушка слабо кивнула. Он поцеловал ее, а затем вскочил на коня и умчался прочь.

***

Алина долгое время придерживалась мнения, что нет ничего хуже, чем оказаться в Тенистом Каньоне. Что ж, она ошибалась. Если бы у нее была такая возможность, она бы предпочла общество волькр, нежели Ивана.

Сердцебит подошел ответственно к порученному его делу — впрочем, как всегда — и ни на минуту не оставлял девушку без присмотра. Он стоял поодаль, пока она болтала с Надей и Марией; сторожил дверь библиотеки, пока она валялась в кресле, читая; ждал в соседней комнате, пока служанки помогали ей одеться. Даже ложась спать Алина чувствовала его присутствие за стенкой и злобно думала, спит ли он вообще или использует свои силы, чтобы буквально не смыкать глаза на службе. Алина напоминала себе, что это временные меры, однако чем дольше это длилось, тем труднее было терпеть.

Не улучшали настроение и последние новости: однажды утром Женя принесла слушок, что к Дарклингу в поисках оленя присоединилась Зоя. Это могло быть неправдой, чей-то попыткой позлить Алину. Да даже если слух правдив, то Алине не стоило переживать — Дарклинг ясно дал ей понять, что ему нужна только она.

И все же Алине на душе было противно и грустно.

— Думаю, со мной ничего не случится, если ты денек отдохнешь, — натянув вежливую улыбку, предложила Алина на пятый день отсутствия Дарклинга.

— Дарклинг приказал охранять тебя, и я не собираюсь его ослушиваться.

Алина стерла с лица притворную улыбку и скрестила руки на груди.

— Конеееечно, ты же выполняешь все его приказы. Делаешь все, что он говорит. Как дрессированная собачка.

Иван прищурился. Его руки сжались в кулаки, но он ничего не сказал в ответ. Алина подождала с минуту, а затем вернулась к своим делам.

«Ну что ж, — подумала она, перебирая бумаги. — Если он не хочет сдаться добровольно, мы его вынудим.»

Последующие дни Алина тщетно пыталась сбежать из-под надзора Ивана. Она старалась это делать осторожно, изучая все возможные пути отхода и не провоцируя сердцебита раньше времени. Даже если он терял ее из вида на несколько минут, то быстро находил и потом целый день ходил за ней на расстоянии метра, чтобы она уж точно не смогла улизнуть. Она и не пыталась по-настоящему, если честно. Все это было только репетицией.

Иван привык к тому, что Алина пропадает на несколько минут из виду, поэтому он не удивился, когда не обнаружил девушку, шедшую впереди, завернув за угол. раздраженно скрипнув зубами, он распахнул первую попавшуюся дверь. Алина вздрогнула, да так и замерла, положив ладонь на ручку двери, ведущей в сад. Она пристыженно опустила взгляд, как воришка, пойманный на воровстве сахара, и вернулась в коридор. Она задержала их, беспричинно останавливаясь у картин и внимательно их разглядывая, поэтому когда они вышли в холл, там была куча учеников, спешащих на обед. В толпе Иван снова потерял девушку из вида. Он был довольно высоким, но как ни пытался, не мог ее найти взглядом. Наконец он увидел Женю, которая стояла у стены, а рядом с ней и Марию. Спустя несколько секунд Иван понял, что на второй девушке была та же одежда, что и на Алине и выругался. Веселый вид девушек только подтвердил его подозрение, что за те несколько минут, что он потерял Алину из вида в первый раз за сегодня, она поменялась местами с Марией, которой Женя заранее изменила внешность.

Он нашел беглянку на крыше, вместе с парочкой фабрикаторов. Алина направляла свет на зеркала, закрепленные на черепице, а фабрикаторы поворачивали их, пока свет не отразился в каждом и не замкнул крышу в прямоугольник. Иван не знал точно, зачем это было нужно, но догадывался, что это как-то связано с идеей Дарклинга приумножить силы Алины с помощью приспособлений фабрикаторов, если вдруг они не успеют найти усилители до войны с соседними государствами.

Алина распахнула глаза от удивления, заметив Ивана. Тот в несколько широких шагов преодолел разделяющее их расстояния. Воздух вокруг него потрескивал от напряжения, в глазах сверкали молнии. Забыв о приличиях, сердцебит схватил ее за руку и потащил прочь с крыши. Алина не успевала за его быстрым шагом, спотыкалась и только благодаря мертвой хватке на руке еще не распласталась на полу.

— Что ты делаешь? — попыталась возмутиться Алина, но мужчина ее словно не слышал. Внизу они натолкнулись на небольшую группку гришей. Они испуганно отлетели к стенам, заметив несущегося на всех парах Ивана, но когда сердцебит и Алина их прошли, девушка отчетливо услышала за спиной смешки. Ее щеки вспыхнули от возмущения.

Да что он вообще позволяет? Она — заклинательница Солнца, а он всего лишь сердцебит, пусть даже и приближенный Дарклинга. Ей стоит только сказать Дарклингу о пренебрежительном отношении Ивана к ней, и его тут же отошлют прочь.

Алина мысленно подготовила целую речь, в которой угрожает Ивану скорой расправой, но она напрочь вылетела из головы, когда Иван затолкнул ее в зал военного совета и, захлопнув за ними дверь, прорычал:

— Ты сейчас же вернешься к себе в комнату и больше не выйдешь из нее, пока не вернется Дарклинг.

— Что? — растерялась от внезапного выпада Алина, но тут же взяла себя в руки. — Ты не имеешь никакого права говорить со мной в таком тоне. Между прочим, это тоже был приказ Дарклинга, забыл?

Алина хотела снова выбесить его, напомнив о его преданности Дарклингу, но Иван и глазом не моргнул. Слишком по-доброму прозвучали ее слова.

— Я собираюсь вернуться к фабрикаторам, — продолжила Алина. — Можешь снова ходить за мной хвостиком, рядом будешь только после того, как извинишься перед ними за свое недопустимое поведение.

— Единственное место, куда ты сейчас пойдешь, это твоя комната.

Алина закатила глаза. Ей надоела эта бессмысленная перепалка. Она двинулась к двери, но Иван не сдвинулся с места. Он был шире ее в плечах и почти полностью закрывал собой дверной проем, так что пролезть мимо него не представлялось возможным. Алина сделала небольшой шаг назад, не прерывая зрительный контакт с Иваном. А затем метнулась к неприметной дверце в углу, о существовании которой узнала лишь несколько месяцев назад. Через нее можно было выйти в холл, а оттуда вернуться на крышу, но все надежды Алины разрушались, когда ее схватили за запястье, вынуждая остановиться и развернуться.

— У меня из-за тебя вся рука будет в синяках, — прошипела Алина. Она попыталась вырвать руку, но Иван только крепче сжал пальцы. — Пусти меня. Сейчас же.

— Хватит вести себя как идиотка! Для тебя это всего лишь игра, мелкая забава. А если кто-то из фабрикаторов подкуплен врагами? Тебя бы столкнули с крыши, и ты даже бы этого не заметила.

Умом Алина понимала, что если бы ее хотели столкнуть с крыши, то Иван, будучи сердцебитом, вряд ли бы мог ее спасти, однако в его словах была доля правды. Многие желали ей смерти, и ей не стоило так беспечно лезть на огромную высоту с фабрикаторами, которых она толком не знала. От этого Алина только сильнее рассердилась.

— Ненавижу тебя, — прошептала она.

— Взаимно, Старкова.

Внезапно Алина поняла, как близко они стояли. Если один из них подастся вперед, то они соприкоснуться носами.

В глазах Ивана она видела отражение чувств, одолевающих ее саму. Гнев. Ненависть. И мимолетный всплеск одиночества, который жил глубоко под слоями притворства и послушания.

Наверное, именно последнее заставило Алину встать на цыпочки и поцеловать его. Иван замер. Алина никогда не думала, что сможет застать его врасплох, но сейчас ей не нужно было видеть его лицо, чтобы ощущать его замешательство. Это был всего лишь тест, попытка узнать, что он сделает. А затем из его горла вырвалось низкое рычание; его руки обхватили ее, не давая пошевелиться.

Поцелуй с Иваном не имел ничего общего с поцелуем Дарклинга. Второй был осторожен с ней, боялся спугнуть неверным движением или спешкой, в то время как сердцебит не церемонился. Он сминал ее губы своими, прикусывал и тут же облизывал место укуса. Иван был ураганом, сметающим все на своем пути, и именно в этом Алина нуждалась больше всего.

На этот раз Алина легко высвободила руки из захвата и обхватила его за плечи, практически повиснув на нем. Она не доверяла своим ногам, боясь, что они в любое мгновение подкосятся, и она упадет. Они пошатнулись, и Иван, пытаясь удержать равновесие, налетел на угол комода. Он зашипел от боли и злости и толкнул девушку к стене. Воздух вылетел из нее легких, когда она ударилась затылком о стену. Она открыла рот, да так и замерла — Иван толкнулся к ней бедрами, и вздох застрял у нее в горле.

— Что такое, Старкова? — прошипел сквозь зубы Иван. Он отстранился, но только для того, чтобы снова толкнуться вперед. Алина ахнула и запрокинула голову, упираясь затылком в стену. — Разве не этого ты хотела? Сначала следопыт, теперь я. Не остановишься, пока не переспишь со всеми во Дворце?

Алину затопила волна злости при упоминании Мала. Иван не имел никакого права говорить о нем. Она верила, что Мал был ее другом, писала ему каждый день, а в ответ ни словечка. Все мнимое товарищество, которое сложилось между ними, исчезло. Он променял ее на Зою. А Дарклинг?

Гори все пламенем. Она теперь заклинательница Солнца, святая. Ей не нужен Мал. Ей не нужен Дарклинг. Она может быть сама по себе. И никакой ручной сердцебит не будет ей указывать, что и как ей делать.

— Дарклинг ждал тебя столетиями, — продолжил Иван, практически рыча от гнева. Он так сильно стискивал ее бедра, что на следующий день наверняка появятся синяки — в дополнение тем, что теперь украшают ее руки. — А ты предаешь его доверие, стелешься под каждого, кто оказывается рядом…

— А ты не останавливаешь меня, — глаза Алины горели огнем. Ее разрывало на части от ненависти и желания, и она не знала, от чего так быстро бьется сердце и перехватывает дыхание. — Почему? Ты просто жаждешь этого; молчишь, чтобы потом прибежать к хозяину, покаяться в грехах и заслужить наказание. Признай, тебя заводит быть его карманной собачкой и послушно выполнять все его приказы.

Иван схватил ее за предплечья и резко встряхнул. Алина впилась ногтями в его руки, но он был сильнее ее.

— Замолчи, если не хочешь навсегда остаться немой.

Алина прищурилась, но ничего не сказала. Несмотря на несколько месяцев в Малом Дворце среди гришей, она все равно плохо представляла возможности сердцебитов. Он и правда мог лишить ее голоса, или это всего лишь пустая угроза? Она не хотела это проверять.

Впрочем, ей не нужно было говорить, чтобы заставить его выйти из себя.

Алина приоткрыла рот и обвела языком контур его губ. Вместо того, чтобы оттолкнуть ее, Иван поймал ее язычок губами и скользнул по нему к ее рту, вбирая его в себя. Из груди девушки вырвался стон.

Он все еще держит ее за предплечья, не давая больше приблизиться к себе, и она бросает попытки вырваться. Вытягивает руки и проводит по его груди, пробираясь под красную кефту и сминая рубашку, вытягивая подол из-за пояса брюк, чтобы затем положить ладонь на обнаженный живот и почувствовать, как он напряжен.

Они все еще могли остановиться. Разойтись по разным углам комнаты и сделать вид, что ничего не было. Забыть об этом, как о страшном сне. Если бы они хотели.

Алина была уверена, что не хочет останавливаться, хотя и не могла трезво оценить последствия. А Иван? Она была готова ликовать, когда его хватка ослабла, и она смогла поддаться вперед и прижаться сквозь одежду к разгоряченному телу. Ей хотелось касаться его без преград. И похоже, их одежда мешала не ей одной.

Руки Ивана скользили по ее телу, пальцы застревали в многочисленных застежках и лентах. С глухим рычанием он сорвал с нее кефту — черную, с вышитым символом его хозяина — и позволил ей безвольным кульком упасть на пол. Следом туда же отправилась льняная блузка и брюки. Он подхватил ее под колени, поднял, прижимая к стене и вынуждая ее обхватить его за талию.

— Поаккуратнее, кровопускатель. — Алина намеренно использовала эту пренебрежительную кличку. Ей было нужно разозлить его, заставить сорваться с цепи. Хватит кланяться мне в ноги по приказу хозяина. Покажи, как сильно ты меня ненавидишь.

Они оба стонут, когда Иван толкается к ней. Так, что у нее кружится голова от напряженного члена, прижимающегося к ее промежности через ткань брюк. Так, что тело начинает мелко дрожать, желая большего. Так, что хочется кричать от несправедливости, что он все еще одет, когда она распахнута перед ним.

И она почти срывается на крик, когда он опускает голову, обхватывает губами сосок и кусает твердую вершинку. Без нежностей и заботы, грубо терзая ее. Алина извивается, вцепившись пальцами в его волосы, пытаясь отстраниться и одновременно с этим выгибаясь навстречу его рту. Боль и наслаждение смешались и поселились тугим комком внизу живота. Ей хотелось, чтобы это прекратилось. Ей хотелось, чтобы он не останавливался.

— Иван, — хнычет она, не в силах и двух слов связать. Иван ухмыляется, и Алина чувствует, как у нее закипает кровь. Руки чешутся врезать ему, стереть ухмылку с дурацкого, несправедливо симпатичного личика.

Алина кладет ладонь ему на шею и притягивает к себе, но не для поцелуя. Она зажимает зубами его нижнюю губу и сильно стискивает их, пока место укуса не начинает кровоточить. Алина слизывает горячую, соленую кровь, а когда она перестает идти, целует Ивана, глубоко, влажно.

Она не перестает извиваться, трется о его пах, заставляя сердцебита глухо стонать ей в рот. Под весом собственного тела она немного сползает вниз, руки Ивана крепче ее обхватывают и подбрасывают выше, не давая ей упасть. Из горла вырывается нервный смешок, когда Иван отталкивается от стены и несет ее к огромному столу в центре комнаты. Алина хочется запрокинуть голову и смеяться: Дарклинг отправил своего цепного пса следить за ней, докладывать о каждом ее шаге, и вот теперь они целуются, почти трахаются, и это все в нескольких метрах от спальни заклинателя Теней.

«Скажи, об этом ты тоже расскажешь своему хозяину? Доложишь ему, как трогал меня, целовал, кусал? И не где бы то, а в его святая святых, в месте, где только он царь и бог?»

Сердце останавливается, когда Иван склоняет голову и прижимается губами к ее шее, и тут же пускается галопом, когда сердцебит целует, посасывает нежную кожу, царапает кончиками зубов. На краю сознания мелькает мысль, что останется след — и тут же растворяется в ощущении пальцев, скользящих по складкам влагалища. Запоздало Алина понимает, что следует предупредить, сказать, что она невинна — но тут же приказывает себе молчать. В его глазах читалось желание навредить, заставить страдать, а признание превратится в козырь в его руках.

Поэтому она лишь крепче сжала губы и не потушила вызов в глазах, даже когда он грубым толчком ввел в нее один палец. Иван внимательно изучал ее лицо, отыскивая признаки боли или страха, но Алина упрямо подняла подбородок, не проронив ни звука. Ее глаза на мгновение прикрылись, когда он добавил второй и слегка раздвинул пальцы. Тихое шипение против воли вырвалось из горящих огнем легких.

Ей не нужно было смотреть, чтобы видеть торжество на его лице. Ни за что.

Рука Алины дрожала, когда она подняла ее, чтобы обхватить запястье Ивана и потянуть вперед, заставляя его ввести пальцы в нее до самого основания. Внизу живота напряглась тугая пружина, и девушка непроизвольно сжала пальцы, чувствуя учащенный пульс сердцебита под пальцами. Продолжая управлять рукой Ивана, она потянула его назад и обратно внутрь себя. Алину захватило неописуемое чувство эйфории от осознания, что в некотором роде она трахает саму себя. Видимо, Ивану не понравилось довольное лицо Алины, когда он добивался ровно противоположного эффекта, потому что до боли сжал ее запястье второй рукой, вынуждая ее расцепить пальцы, и вернулся к самоличному управлению ситуацией. Но Алина не собиралась так быстро сдавать позиции.

Иван не сопротивлялся, когда Алина, переполняемая решимостью сломить сердцебита, расстегнула ремень и приспустила его брюки. Она резко выдохнула — потому что Иван принялся выводить подушечкой большого пальца мелкие круги по клитеру, а не при виде напряженного члена с влажной головкой. Свободной рукой Иван схватил ее за распущенные волосы и дернул назад, заставляя запрокинуть голову. Из глаз брызнули слезы, и Алина взвыла. Мотнула головой, игнорируя дикую боль, не думая, что выдирает волосы с корнем, и почти не видя протянула руку, сжала пальцы у основания. Повела рукой вверх, легонько царапая ногтями разгоряченную плоть. Его болезненный стон над ухом — наивысшая награда, и Алина снова ведет рукой, желая услышать его вновь. Ловит ртом рваное дыхание, задыхается сама от ритмичного движения между ног и сильнее сжимает пальцы, выводит круги на головке и тонет, тонет, тонет…

— Скажи мне, — бормочет Алина напротив его губ. Мысли путаются, вихрятся и куда-то уползают, но она заставляет себя закончить вопрос. — Как долго может продержаться сердцебит?

Ей кажется, что его губы дрогнули в подобии улыбки, но когда она приоткрывает веки, то видит только холодный блеск в его глазах. Он качает головой, и несмотря на тяжелое дыхание и капельки пота на лбу, его голос звучит на удивление ровно:

— Потаскушка.

— Кровопускатель, — но заезженное оскорбление не приносит долгожданного облегчения. Алина отпускает его, позволяет себе завалиться назад и облокотиться на столешницу. На лице Ивана заходили желваки от недовольства, но она демонстративно закрывает глаза и запрокидывает голову, концентрируясь на движениях сердцебита. Ей было нужно быстрее, глубже, но она не будет его умолять.

Вместо этого она небрежно бросает:

— Ты и с ним такой же скучный? Безэмоциональный. Деревянный. Не удивительно, что он не взял тебя с собой и оставил здесь.

— Замолчи! — от рыка Ивана по коже пошли мурашки. Ей хотелось посмотреть на его лицо, но она заставила себя держать глаза закрытыми. Он — всего лишь игрушка.

— Или что? Побежишь писать письмо своему хозяину, чтобы пожаловаться на меня? Как собачка, которую прогнали прочь, а она продолжает возвращаться за подачкой… Аххх!

Алина вскрикнула, когда Иван резко вошел в нее, насадив на полную длину. Он замер, наслаждаясь зрелищем, как по телу девушки прошла судорога. Она распахнула глаза, наполненные страхом и болью. Непроизвольно попыталась свести ноги, уперлась острыми коленками ему в бока. На секунду их взгляды встретились — полные ненависти и желания, мольбы прекратить и приказа не останавливаться — а затем она снова прикрыла глаза, на зло ему. Иван медленно вышел из нее, почти до самого конца, подождал, пока заклинательница Солнца не посмотрит на него сквозь опущенные ресницы. Смотри на меня, когда я в тебе. Я хочу видеть, как ты сдаешься и подчиняешься мне.

В его ушах стучало ее сердцебиение. Нестабильное, и такое учащенное. Он мог заставить ее сердце остановиться, всего лишь сжав пальцы. Мог пережать ей сонную артерию, перекрыв тем самым мозгу доступ к кислороду. Смотреть, как она судорожно хватает ртом воздух, пока губы не посинеют. Так просто сыграть в бога и убить человека. Так просто убить ее…

При следующем толчке Алина выгнулась, приподнимаясь над столом. Сердцебит дразнил ее, отдав предпочтение не ритмичным, а рваным толчкам, отчего по ее телу проходила волна дрожи. Она не могла подготовиться, не зная, каким будет этот раз: медленным или резким, недостаточно глубоким или наполняющим до конца. Его хаотичные движения сводили с ума и вынуждали хотеть большего. Глубже, быстрее, резче.

А затем все прекратилось. Алина смотрела на куполообразный потолок зала, слышала неровное дыхание Ивана, но не чувствовала ничего. Она едва-едва ощущала, как он толкается в нее, но все неприятное ощущение внизу живота от первого раза ушло вместе с волнами наслаждения. Лишь посмотрев на его ухмылку и горящие от превосходства глаза, она поняла.

— Ты, — выдохнула Алина. Она машинально дернулась, когда он рывком притянул ее к себе, скользя в нее, но она не ощущала ничего, кроме пустоты. Внутри себя, в голове, по всему телу. Словно ее тело больше ей не принадлежало. — Что ты сделал?

— Что такое, Старкова? Не нравится? — дыхание Ивана было тяжелым, хриплым.

Алина задумалась, почему же он не применяет свою силу к самому себе? Или же ему было трудно одновременно контролировать и свое тело, и ее? Как давно он контролирует ее, дергая за невидимые ниточки? Не поэтому ли ей все было мало?

— Не нравится? — повторил Иван свой вопрос. Живот на секунду пронзила острая боль, как от укола кинжалом. Алина мотнула головой в полуотрицании, полусогласии. — Ты принадлежишь ему, и кончать будешь только с ним.

— К тебе, как к его карманной собачке, это тоже относится? — процедила Алина. Ее ломало от неполученной разрядки. Она была готова рвать и метать от разочарования. Нет. Она хотела проломить Ивану череп, а затем собрать кусочки воедино. Хранить его череп в дальнем ящике стола и лишь иногда доставать его оттуда, чтобы посмотреть в глазницы, в которых никогда больше не вспыхнет огонь ненависти, на губы, которые больше никогда не изогнуться в ухмылке.

В этот раз Иван не повелся на оскорбление. Он хищно улыбнулся, не догадываясь о мыслях Алины, и повращал бедрами — движение, которое могло принести ей удовольствие, если бы она по его желанию не потеряла чувствительность. Церемониться с ней дальше больше не было нужды. Удерживая девушку в этом состоянии, Иван толкнулся в нее еще несколько раз — жестко, и даже немного сожалея, что не может услышать ее крик. Он вздрогнул, когда по телу волнами прошла судорога, и оставался в Алине, пока его дыхание не пришло в норму. Его заводила ее ненависть, ее злость и недовольство, что он кончил и лишил ее возможности последовать за ним.

Он позволил себе в последний раз изучить ее тело. Скользнул взглядом по взлохмаченным каштановым волосам, припухшим и кровоточащим губам. Проступающим синякам на шее, руках. Торчащим и помнящим ласку соскам, плоскому животу, нервно подрагивающему после того, как Иван заставил его мышцы сжаться в болезненной судороге. По следам от его пальцев на бедрах, своему члену, который все еще обхватывали стенки ее влагалища. Иван ухватился за воспоминание о том, как в ней узко и влажно, надежно спрятал его среди прочих воспоминаниях о сексе с другими. И только потом он отстранился и вернул брюки на место.

Алина не шевельнулась, продолжая лежать на столе, на подобии бесчувственной куклы. В некотором роде, так и было.

— Советую привести себя в порядок, — Иван двинулся прочь из комнаты. Ни обнаженная девушка, ни приказ Дарклинга его больше не волновали. — Скоро ужин.

Он вышел за дверь и быстрым, уверенным шагом направился в свою комнату, чтобы смыть запах пота и секса. Рубашка противно липла к спине, нижнюю губу слегка саднило от ее укуса. Ивану хотелось скорее смыть ее с себя и больше не думать о том, что только что натворил, но когда он закрыл глаза, стоя в маленькой ванной в своей комнате, то обнаружил, что не может не думать о святой.