Золотой Лотос Вознёсшийся В Смерти (СИ) [Ellawissa] (fb2) читать онлайн

========== Intro ==========

Небеса сотряслись от самого основания и до верхушек золотых дворцов, грозясь вот вот рухнуть на землю назад к смертным, которые их и воздвигли своими молитвами и верой. На площади, ведущей к золотистым развилкам Небесного города, возникла фигура, полностью облитая грязью и, кажется, пахнущая далеко не шоколадом. Никто из небожителей ранее не видел такого вознесения. Люди, высыпавшие на улицу в попытке спастись, теперь с удивлением и неприкрытой насмешкой смотрели на нового бога, отряхивающего свои белоснежные одежды, окрашенные десятком пятен неизвестного происхождения. Похоже, он прямо из какой-то кучи с отходами появился тут.

— Ваше Высочество наследний принц Сянь Лэ? — не веря своим глазами и записям, осторожно переспросила Лин Вэнь, сверяясь с бумагами в руках раз за разом.

— Он самый. С кем имею честь говорить? — поклонился юноша, снимая с себя шляпу доули и рисуя подобие поклона.

Онемевшие, казалось, на мгновение небожители загалдели, перешёптываясь и передавая дальше по внутренней связи новость, которая, пожалуй, потрясла Небеса ещё сильнее, чем возвышение, предшествующее ей. Вернулся наследный принц Сянь Лэ, Да-да, тот самый неудачник, которого свергли восемьсот лет назад. Да ещё и как — уничтожил половину Небесного царства, а сам облит помоями и выглядит едва ли не счастливым от этого.

День ни для кого не задался. Особенно не повезло Лин Вэнь, которой пришлось приблизиться к избраннику Небес и позвать его за собой, скрываясь от праздных глаз за стенами уцелевшего дворца.

***

— Я могу вас поздравить, вы выиграли первое место в нашей ежегодной номинации, — произнесла богиня, стараясь не морщить нос и не вдыхать лишний раз воздух. Сейчас в ней боролись два тигра. Один требовал отмыть нововознесённого бога, предоставив ему купальни. Второй же настаивал на уточнении, что это будут не её личные купальни. Но что-то в округе доброжелателей не наблюдалось, так что одному из кошачьих пришлось сдаться, уступая сильнейшему.

— Кхм, не хотелось бы вас смущать, Ваше Высочество, но…

— Да-да? Не стесняйтесь, — легко и вполне дружелюбно произнёс Се Лянь, так и не выпустивший из объятий книгу.

— Не то чтобы меня что-то смущало, но… — небожительница всё равно продолжала мяться и бродить вокруг да около, собираясь силами. Её воспитание не позволяло напрямую говорить кому-либо, что от него воняет на всю гору. Но, видимо, настал тот переломный момент, когда придётся поступиться принципами. Не в первый и не в последний раз, как говорится…

— От вас… кхм… воняет. К сожалению, вашего дворца ещё нет — мы не были готовы к вознесению, так что я с удовольствием предоставлю вам свои собственные покои. И одежду. Эта, боюсь, пришла в негодность.

От слов Лин Вэнь мужчина вспыхнул и залился краской. Осознание того факта, что он сейчас спокойно разгуливал по Небесам, заляпанный по уши в отходы, не добавляло уверенности в себе. Он даже не знал, в качестве кого вознёсся. Обычно такой факт был очевиден, но Его Высочество наследный принц не любил быть похожим на других. По всем параметрам он, похоже, станет теперь покровителем грязи, неловкости и неудачных стечений обстоятельств.

Полыхая от неловкости и рассыпаясь в благодарностях, Се Лянь скользнул в купальни, передав в последнее мгновение испачканный фолиант. Не стоило мочить драгоценные страницы.

Мужественно побеждая рвотные позывы, Лин Вэнь взяла двумя пальцами книгу и тут же позвала младших служащих Небес, чтобы те убрали её куда подальше, почистили и отреставрировали. Похоже, что это был новый символ бога. Нельзя было опрометчиво к нему относиться.

Спустя час отмытый и обряжённый в чистые одежды Се Лянь оказался в кабинете, уже получив небольшую экскурсию и угостившись сладостями. Его вознесение оказалось весьма разрушительным, и несколько небожителей даже пострадали. Собственно, об этом его и предупредили, передавая пароль от внутренней духовной связи, исперещившей своими незримыми нитями всё Небесное царство.

Се Лянь собирался подключиться к каналу и отсиживаться в тени, но таким мечтам не удалось сбыться. Появление Мусорного Бога не осталось незамеченным. Громче всего ругался небожитель, которому пришлось уничтожить колокол, свалившийся на него…

Время бежит неустанно

Вперёд лишь журчащим ручьём,

Главы так до пятидесятой

Историю вместе листнём.

Не будем менять тех сюжетов,

Героем наш будет герой.

Останется всё неизменным,

В конце победит всех любовь.

Комментарий к Intro

Небольшое пояснение: Работа, которую вы собираетесь прочитать, возможно, окажется более короткой и менее запутанной, чем вы ожидаете. Не стесняйтесь спрашивать пояснений, если они потребуются. Я не хочу давать все ответы в тексте, оставляя вам право на личные теории и связи. Критика по мотивации персонажей не особо приветствуется. Это мой выбор и моя трактовка.

Предупреждения в работе НЕ случайны.

Если какой-то кусок канонной истории отсутсвует — события по умолчанию проиходили неизменно и не требовали моего вмешательства. Благодарю за внимание :)

========== Город расколется на мириады зеркал ==========

Он уже не помнил, что существует что-то, помимо боли. Остриё меча раз за разом разрывало плоть, превращая тело в ошмётки, кое-как свисающие со скелета. Это уже был не живой человек, а месиво из страха, боли и кровавого фарша, валяющееся у ног статуи.

Белоснежные сапоги Его Высочества наследного принца, Бога Войны в короне из цветов, теперь приобрели празднично-алый оттенок, словно дорогие туфельки невесты, приготовленные трудолюбивой шевеёй. Она, пожалуй, исколола не один палец, вышивая узор. Только стекающие ручейки с запахом металла напоминали о происходящем. Крика не было. Се Лянь, а точнее то, что когда-то было низверженным небожителем, билось в последних конвульсиях, захлёбываясь собственной кровью, взбитой в крепкие пики густой пены в изрезанном горле.

Душа не выдерживала этого. Бесконечная алая река боли со вкусом человеческого безразличия — всё, что видел перед собой принц. Даже у бессмертных существ есть свой предел, после которого они больше не являются живыми. И он достиг его, балансируя на границе. Разум уже давно не отзывался, как и органы. Се Лянь рыдал беззвучно и без слёз, которые уже давно обожгли солью раны. Он даже не задавал вопрос безмолвным небесам. Он просто хотел, чтобы эта пытка прекратилась.

И Небеса его услышали. Так же, как и Ад, посмертный и наземный. Все божественные эссенции вселенной подтянулись в этот момент, впитывая отчаяние низвергнутого и умирающего раз за разом бога. Небеса, печально вздохнув, прикоснулись своей прохладной ладонью к челу Се Ляня, даруя ему наибольшее из своих благословений — покой. Бессмертие, данное когда-то за победу над Небесным испытанием, было милостиво забрано, превратив его враз в обычного человека. Выдохнув в последний раз, Се Лянь, наконец, затих, отправляясь туда, куда ему светила лунная дорога.

Вспышка огня в храме погубила разом его жертву. Десятки людей, исцелившихся от поветрия ликов, разом погибли в адском пламени, вспыхнувшем прямо за спиной принца Сян Лэ. Он обернулся, осознавая, что умер просто так, ни за что.

Вся боль, которую он пережил, каждое пронзание клинком его тела — всё превратилось в бесполезный жест, выброшенный в жерло вулкана. Внутри вскипела обида. Как смеешь ты, существо, пускать прахом всё, ради чего он жил? Как смеешь ставить себя вровень с небесами, решая, кому жить, а кому умереть?

Обида и негодование родились уже в духе, но другая сторона, подняв голову, с интересом и надеждой протянула уже свою ладонь, призывно сгибая пальцы. Пламя, полыхавшее на ней, было контрастным по отношению к ледяному касанию Небес и забытья. Развернувшись, Се Лянь ухватился за огненную ладонь, вскрикнув от боли адского пламени, охватившего всё его тело. Только что оно обрело покой и вот вновь ощущало боль, сгорая. Он не может уйти, пока не восторжествует справедливость и пока убийца не расплатится за то, что не дал ему уйти героем.

***

Процветающее королевство Уюн замерло в ожидании неминуемой гибели. С тех самых пор, как во сне Его Высочество наследный принц Уюна увидел падение собственного королевства, юноша неустанно пытался найти решение проблемы, но лишь сильнее тонул в крови и неудачах, преследующих его одна за другой.

Война, которую он развязал, почти опустошила половину из семи городов королевства, разрушила сотни жизней и уничтожила когда-то плодородные поля, залив их реками крови. Насилие и беспорядки творились то тут, то там под его флагом, и ничего не помогало, чтобы усмирить воинов, которые брали то, что желали, и прикрывали свои грехи словами о великом благе. Наследный принц Уюна ежедневно слышал плачь женщин в храмах, а когда осознал, что происходило, не выдержал и спрыгнул с Небес, являсь в своих драгоценных одеяниях перед простым народом.

Сперва конфликт удалось уладить, но потом воины, лишённые титулов и возможностей, сравнялись с крестьянами и пошли громить храмы, попрекая принца и обвиняя во всех невзгодах. И всё это время вулкан медленно грелся, копя ненависть и боль, стекающуюся в Уюн по роковому случаю. Остановить этот процесс наследный принц уже не мог, так же как и спасти мирных жителей. По крайней мере, оставив их на земле.

У него был лишь один шанс из миллиона. Даже сделай наследный принц тысячу бумажных журавликов, они бы не гарантировали успеха его затеи. Он решил возвести мост и поднять жителей королевства наверх. Выше, чем достигнут лавовые плевки, туда, где воздух будет чист и сажа не сможет окрасить одежду. Он собрался пригласить их ненадолго на Небеса.

Эта идея, настолько же безумная, как и гениальная, была встречена недовольством и даже гневом небожителей. Один за другим они отказывали в помощи принцу, ссылаясь на то, что так не принято и что судьба всё равно сделает всё по-своему. Даже советники, люди, которым наследный принц доверял, те, кто вырастил его наравне с отцом и матерью, были против.

Раз за разом, день за днём они напоминали ему историю о том, как бог встретил в пустыне двух умирающих и имел на руках лишь один стакан на двоих. И юноша снова и снова отвечал, что разделит воду поровну, чем вызывал неодобрительные покачивания и напоминания о том, что он не создатель и им никогда не будет. Они все просили его остановиться и смириться. Но принц Уюна был не из мягкого теста.

Радужный мост, ведущий к самим Небесам, строился медленно. День за днём наследный принц Уюна возводил его, не позволяя себе лишней минуты на сон или сомнения. Молитвы верующих оставались без ответа, а благовония в храмах жглись всё реже и реже, погружая когда-то сияющие залы в полумрак немилости. Отдавая свою любовь народу, юноша не получал в ответ ничего, но всё равно не сдавался. Искра надежды горела внутри принца так ярко, что в свой проигрыш он не верил.

Тем более, зачем молодому богу были нужны почитатели, если веры одной единственной девушки хватало с головой? Она каждый день приходила к его храму и убиралась там, прежде чем отправиться на работу, а каждый вечер заглядывала к самому принцу и, встав на колени, жгла благовония прямо перед ним, пропитывая божественные одеяния чарующими запахами. Она не боялась быть неуслышанной, и за это он позволял ей увлечь себя ко сну, чтобы утром с новыми силами приняться за постройку.

Единственный день, когда она не пришла, был днём извержения вулкана. Бегая взглядом по многотысячной толпе, взбирающейся по мосту выше и выше, наследный принц Уюна никак не мог отыскать знакомую фигуру. Он искал её образ и очертания в каждой девушке, но ни одна из тех, кто ступил на радужный мост, не была похожа на ту, кто очаровала его сердце. Ай…

Принц беспокоился, и нервная улыбка то и дело проскальзывала на его лице. Мост вздрагивал от каждого шага, но юноша был готов держать его до конца… Но Ай всё так и не появлялась.

А потом гора Тунлу разверглась. Потоки лавы и клубы дыма с пеплом вздымались к облакам, очерняя небо. Смог затянул весь горизонт, и, куда бы не упал взгляд, всюду была чернейшая тьма, разрываемая лишь всплесками алого жара и дымом, пробирающимся в лёгкие. Он раздражал горло, царапал его когтями диких тигров и жёг лёгкие, но принц не обращал на это ни малейшего внимания. Бессмертное тело не нуждалось в воздухе. Оно нуждалось лишь вере.

Мост дрожал, как и ладони принца, удерживающего на себе всю конструкцию. Силы постепенно покидали божественное тело, а отсутствующие молитвы не подпитывали благодетелями. Лишь одного её касания могло бы хватить, чтобы он загорелся вновь, как пламя, но девушка так и не появилась из толпы. Хрусталь моста треснул и начал крошиться. Падение Уюна началось.

Крики о помощи и тела, сыпящиеся с Небес в лавовые воды, были слышны повсюду. Они разрывали дымную пелену ужасом и отчаяньем. Не все успевали достигнуть дна. Некоторые счастливчики умирали прямо в полёте от ужаса. А кто-то, достигнув земли, разбивался о камни или лаву, жадно пожиравшую улицы столицы.

Уюн был в огне. Обессиленный небожитель лишь смотрел на то, как его мечта о спасении разбивается вдребезги под аккомпанемент из криков и воплей. Проклятия и мольбы о спасении — он слышал их со всех сторон, но спасти жителей было уже невозможно.

Лишённый всего, он мог лишь наблюдать за тем, как природа поглощает его народ, повергая мир в хаос. Это была симфония, знаменующая его поражение, грандиозный провал и дебют в роли ничтожества. Он был неспособен помочь и уже даже не метался, а лишь замер в оцепенении. Среди криков было множество женских, но только один единственный наследный принц услышал столь отчётливо, что обернулся.

Лава коброй кинулась на красавицу, облизывая ладони и стопы, метая брызги на лицо и искажая милые черты до невероятно уродливых. Словно бы второе лицо, её глаза сползли по щекам, пока девушка билась в агонии и погибала. Он даже не мог её спасти, лишь продлил бы этим агонию и мучения. Но её последние слова он запомнил на всю свою бессмертную жизнь, ловя их в последние мгновения существования Ай.

========== Рвутся в любовных пожарах петарды сердец ==========

В пещере на границе мира стояли две фигуры. Сохраняя невыразимый уговор, они пристально изучали влажные стены, избегая даже случайных возможностей пересечься взглядом. Между ними был контракт, сделка, договор — называйте, как хотите, суть остаётся та же. Для поддержания мирового баланса сил они выполняли условия, делились информацией и влиянием и всячески избегали конфликтов между собой. Много лет назад это казалось единственным разумным выбором — договориться о поддержке и взаимопомощи, чтобы оправдать сделанное. Но сейчас, стоя в пещере и слушая, как за её границами бушует буря, они не могли сказать наверняка, правильным ли было это решение.

Тишину нарушил молодой человек в алом костюме.

— На небесах, похоже свершилось что-то действительно стоящее, раз ты рискнул позвать меня на внеплановую встречу, — задумчиво протянул Собиратель цветов под кровавым дождём. Его ладонь осторожно коснулась тьмы чистого обсидиана, из которого состояли стены и свод пещеры. Когда-то давно это место было величественным вулканом, повергающим в страх и благоговейный трепет города и королевства. Сюда рекой стекались паломники и совершались кровавые жертвоприношения во славу природы. Но шли века, и желание саморазрушения, неизменно преследующее каждое существо, наделённое душой, заставило вулкан разом уничтожить цивилизацию вокруг и запечатать себя самого. Всё, что когда-то осталось от великого государства и его символа, — это сырая пещера и два бессмертных создания, избравших это место, забытое Небесами и Адом, для своих встреч.

Мин И, в отличии от Хуа Чэна, не был склонен созерцать красоты и потому хотел побыстрее избавиться от необходимости выслушивать спокойно-вкрадчивый голос князя демонов.

— Его Высочество наследный принц Сян Лэ не тот, за кого себя выдаёт.

Красные одежды князя демонов взметнулись. Вышивка на подоле нещадно прошлась по каменной стене, разрывая, похоже, некоторые стёжки, так искусно положенные мастером при свете ночника.

Хуа Чэн развернулся, нарушая договор и упираясь взглядом в небожителя, словно желая сделать дырку в бессмертной спине. Если бы у князя демонов была привычка дополнять свои эмоции спецэффектами, то он определённо сейчас бы полыхал от гнева.

— Поясни, что ты имеешь в виду?

Услышав шорох ткани, Мин И так же развернулся. Скрестив руки на груди, он недовольно посмотрел на мужчину перед собой. «Я пришёл сюда делиться информацией, а не выслушивать осуждения и какие-то требования», — читалось на его лице.

— Что сказал, то и имею в виду. У него нет рисунка на ладонях.

Хуа Чэн был зол. В потемневшем взгляде трудно было увидеть что-то, кроме напряжения. Мин И даже рискнул ухмыльнуться, наслаждаясь эффектом, который оказали его слова. Было в этом что-то личное, садистское удовольствие человека, желающего причинить боль в ответ. Похоже, что он всё ещё не мог что-то простить Хуа Чэну, и тот факт, что он смог его задеть такой простой новостью, приносил удовольствие.

— Значит, ты предполагаешь, что какой-то демон осмелился найти возносящегося небожителя и во время кары небес занял его место?

Мин И кивнул. Не то чтобы это было невозможным. Вопрос лишь в силе и мотивации.

— Это исключено, — кратко отрезал Собиратель цветов под кровавым дождём. Его глаза вспыхнули гневом, вызвав очередную улыбку у Мин И. Похоже, спустя столько лет у него появилось преимущество. Неужели именно этот юноша был как-то связан с зазнобой, ради которой Хуа Чэн был способен сравнять горы и осушить океаны, чтобы его любовь могла ступать своими ножками-лотосами по лунной дороге, не напрягаясь? Надо будет присмотреть за этим у-божеством. Может, в его истории были обворожительные родственницы или родственники?

— Ты прекрасно знаешь, что такое уже случалось. Почему в этот раз нет?

— Его Высочество наследный принц Саньлэ не тот, кого просто можно отпихнуть рукой. И вряд ли на земле есть сейчас демон, способный обмануть небожителей своей силой. Тем более, демон настолько сильный, что ему под силу убить молодого небожителя, но настолько невнимательный, чтобы не заботиться о своём образе.

Аргумент, конечно, звучал разумно, но и не такое можно соорудить, пытаясь оправдать кого-то важного. Пусть будет так. Мин И и сам задумывался над тем, что от обычного демона исходит тёмная энергия. Скрыть её довольно сложно. Вряд ли это подвластно тем, кто не достиг ранга непревзойдённого. Но кто это может быть, если чёрный и красный демоны в этом не замешаны, а белый был уничтожен восемьсот лет назад примерно вместе с падением самого наследного принца.

Оставив в подвешенном состоянии эту мысль, Мин И начертил в воздухе знак для ритуала сжатия тысячи Ли и, не прощаясь, покинул место встречи. Нужно будет ещё перед возвращением искупаться в Источниках молодости и долголетия, чтобы перебить запах Собирателя цветов под кровавым дождём. Да и, возможно, чтобы смыть свой собственный…

Хуа Чэн остался в одиночестве. Он никак не мог поверить в то, что сказанные Мин И слова — правда, не прикрытая ложью или затуманенным зрением. Вряд ли такое было возможно для нынешнего Повелителя Земли. Но одна только мысль о том, что с Его Высочеством, Богом Войны в короне из цветов, могло что-то случиться, казалась ему крамольной и недопустимой. Только пару лет назад он слышал, как вечно молодой низвергнутый бог жил в мире и спокойствии впервые за последние пятьдесят лет… Неужели он, Хуа Чэн, вновь потерял своего возлюбленного, как бриллиантовую песчинку в разбитых в пустыне часах?

Одна лишь мысль о том, что он мог не оказаться рядом тогда, когда это было нужнее всего, заставляла мёртвое тело ощутить холод, подступающий к горлу и сжимающий свои влажные костлявые пальцы. При этом он всё ещё был жив. Князь демонов был готов с полной уверенностью сказать, что то, что он сейчас испытывает, в полной мере можно назвать, с долей отступлений на мёртвое тело, жизнью, а значит, смысл его существования всё ещё существует. Значит, Се Лянь всё ещё жив. Тогда кто же пробрался на Небеса, прикрываясь его именем?

Повторив жест своего сообщника, он также покинул остров, позволяя редким чайкам и волнам оставаться единственными гостями неприветливого вулкана, давно уже уснувшего мёртвым снов посреди моря демонов, вод настолько негостеприимных, что даже их владелец не был готов находиться тут дольше, чем требовалось.

***

Мужчина медленно опустился на колени перед могилой, осторожно прикасаясь к камням. Надпись давным-давно стёрлась, но он всё ещё фантомно ощущал под пальцами изгибы иероглифов, высеченные тысячи лет назад. Он сам когда-то наблюдал за тем, как мастер выбивает их на плите, откалывая фрагмент за фрагментом и превращая безликие горбики в текст.

Надгробие девушки, которая его любила и в своей любви погубила их двоих, было здесь, в глубине земель, скрытых от человеческих глаз. Ни человек, ни демон, ни небожитель — никто не ступает по этим местам в моменты затишья, когда вулкан спит, а медная печь готовится к рождению своего следующего порочного дитя.

Ай приходила к нему, поддерживала и соглашалась со всем, что юноша говорил. Была покорная и кроткая, словно лань из царских заповедников. Но внутри её хрупкой оболочки жила настоящая искусительница, тигрица, метким ударом лапы прижимающая жертву к земле. Ласковая, она обманывала принца своим нарочито-спокойным нравом и подбиралась каждый день ближе и ближе, пока он не оказался в её сетях и не сдался, совершив непоправимую ошибку, которая стала началом конца. Она шла к своей цели, обходя запреты, и наследный принц Уюн не сдержался, упав в её чарующий объятия. Он нарушил свою культивацию ради жарких прикосновений и слов любви, ради жертвенной страсти и отчаянных поцелуев, которыми она осыпала его тело до самого рассвета. В ту ночь он оставил с ней частичку себя буквально и фигурально. И нехватка этой частички привела к падению всей страны. Причиной упадка сил принца были не только слабеющие молитвы, но и то, что он не сохранил данный небесам обет невинности.

Но ей было мало одного греха. Девушка, чьи кости уже давно стали прахом, предала его в тот день. Будь Ай рядом, он смог бы черпать энергию в её глазах, он бы держал на своих плечах не только мост, но и все Небеса, но она не оказалась в толпе ступивших на радужную конструкцию. Бай Усянь тогда не знал, что происходит. Он не слышал и не понимал ничего, ослеплённый собственными желаниями и амбициями. Он даже не заметил, как изменилась Ай за последние месяцы, как потяжелели её шаги и как фигура перестала напоминать плотно перетянутый папирус.

Мысли принца Уюн путались. Происходившее так давно уже изрядно подистёрлось из памяти, потому он с трудом восстанавливал течение событий и разделял старые воспоминания и реальные ощущения с тем, что он додумал позднее, дополнив тускнеющую картинку воспоминаний новыми красками. Он ненавидел Ай и любил.

— Твою дочь зовут Сянь Лин, — последние слова женщины и её эпитафия на надгробном камне. Наследный Принц мог бы написать тысячи поэм о бессмертных лотосах и вечно юных мраморных хризантемах, но выбрал отчаянный крик девушки, погрузивший навсегда его собственный мир в хаос.

Всё, что происходило после, напоминало картину, написанную кровью автора: года правления государством, года затмения и разрушений, года потери рассудка и метаний… Всё сливалось в единый текст из линий, чётких, гибких и словно бы живых. После успокоения горы молодой отверженный небожитель занялся выполнением других незавершённых дел.

Приложив колоссальные усилия, он смог отыскать свою дочь, Сянь Лин. Очаровательная, как и мать, она улыбалась так искренне и так тепло своим приёмным родителям, что Бай Усянь не посмел показаться ей на глаза и рассказать правду. А потом стало поздно. Человеческий век так короток. Лишь одно мгновение для небожителя. Поколение за поколением, он следил за тем, как его правнуки и праправнуки разбредаются по миру. Видел из взлёты и падения, триумф и позор. Каждый раз, когда кто-то из них становился на путь самосовершенствования, мужчина старался помочь, но делал только хуже, обрекая потомков раз за разом на провал. И это его злило.

***

«Молю вас, спасите мои посевы! В государстве Вей Нян горят поля!»

«О Великие, не обделите, пошлите нам покой. Ураганы уничтожают всё вокруг в стране Цень Шин!»

Молитвы с просьбами о спасении сыпались одна за другой. Нет, в храмах наследного принца Уюн уже никто не молился, но он всё ещё видел происходящее на Небесах и отмечал, как равнодушны были боги к происходящему на земле.

Он пытался прекратить бедствие в своей стране и нашёл решение, пускай и заплатил за него высочайшую из цен, а они?.. Почему они, словно камни, брошенные в реку, лежали там и мокли, не делая ничего? Почему они считались небожителями и примером для подражания, когда обычные люди гибли, пожираемые ужасами человеческого мира?

В тот момент Наследный Принц Уюн, давно уже позабытый всеми, решил всё изменить и исправить. Если Небеса не способны что-то сделать, то он сравняет их с землёй и создаст новые. Так появился Бай Усянь. Демон без истории и великих свершений, дух в белых монашеских одеждах.

========== Стенка за стенкой, душа, за душою тоска ==========

Он сделал всё, чтобы добиться того, что было ему предназначено. Шёл по головам и трупам, не жалея никого и ничего. А потом увидел их и не смог высказать вслух. Стоя тогда на площади, только что вознёсшийся Повелитель Земли Мин И замер, поздравляемый всеми, и не мог сказать слов, которые собирался прокричать, разбивая Небеса на зеркальные осколки. Он хотел отомстить. Хотел требовать низвержения обманщика и вора, чьи храмы были усеяны цветами, а руки залиты кровью. Его, Хэ Сюаня, кровью! Но заветный крик боли тогда так и не сорвался. Он словно бы онемел и не смог проорать, глядя в холодные глаза Повелителя Вод, которого ненавидел и желал ему худшей из смертей.

Сколько раз потом Мин И жалел и сколько раз радовался, что не сделал этого. Он даже начал водить дружбу с Ши Цинсюанем. Сперва специально, а потом уже в качестве привычки, чтобы в самый ответственный момент ударить больнее, зная его слабые места лучше других.

Шли годы, а потом даже столетия, а удачного момента всё не подворачивалось. Он даже порой начинал забываться, почему оказался на Небесах. И этот юноша, лезущий везде и всюду со своей заботой… Главное, за собой уследить никогда не может — то синяк на руке набьёт, то напорется на какой-то сучок и ходит потом неделю, неловко придерживаясь за бок, а к нему со своей бесполезной заботой лезет.

Хэ Сюань просыпался по утрам, глядел в зеркало на чужое лицо и повторял раз за разом свою цель. Но в дни, когда приходилось оставаться на ночёвку в чужом небесном дворце, это не получалось. В такие дни он открывал глаза уже после рассвета, окружённый благоуханиями и солнечными лучами. Воздух вокруг наполнялся ароматами благовоний, свежих фруктов и нежнейших цветов, а всегда приветливый Ши Цинсюань звонким «привет» разрывал воздух и мчал к нему со своими объятиями, словно неразумное дитя.

Год за годом Хэ Сюань привыкал понемногу к такому поведению, даже считал его нормальным и обыденным, а потом, сидя в полумраке собственных покоев, ненавидел себя за оказанную слабость. Он ощущал, как его злоба угасает. Не по отношению к Ши Уду, но к Ши Цинсюаню. А ведь это именно из-за него вся жизнь мужчины была сломана. Но ненавидеть кого-то, кто так искренне улыбается и заглядывает в глаза в надежде получить ответные искры тепла и нежности… очень сложно. Даже ему.

План Хэ Сюаня был прост — сблизиться с Повелителем Ветров и уже через него с Повелителем Вод. Только узнав своего противника можно победить. И в какой-то момент ему удалось остаться с Ши Уду наедине.

Очередной праздник на Небесах, сотни фейерверков, Ши Цинсюань, окружённый толпой щебетливых поклонников, которые то и дело нахваливали новейшую шаль, плотно обвившую шею озорного бога. Там и тут сыпались шутки про то, что кто-то понаставил любовных отметок Ши Цинсюаню, а тот отшучивался и хлопает их веером по ладоням, полностью погружённый в момент. Идеальное время.

Сейчас у Хэ Сюаня появился шанс побыть с Ши Уду, старшим братом своего неизменного компаньона, наедине. Даже больше, чем просто шанс. Шумная толпа удалилась в сторону, и под звёздами остались лишь одни вдвоём, предоставленные друг другу.

Мин И, тогда ещё молодой небожитель, правящий всего-то тридцать лет в своих владениях. Его пригласили переночевать во дворце Повелителя Вод и Повелителя Ветров, продолжив там же вечеринку. Мин И всегда был довольно тяжёлой на подъём личностью. Один из самых сильных небожителей, он никогда не выставлял явно напоказ своё богатство и одевался довольно скромно. Но только глупец сравнил бы его стиль жизни с аскетизмом. Но дворец Повелителя Вод и Повелителя Ветров был великолепен и не шёл ни в какое сравнение с его владениями. Золотые купола полыхали огнём на закатах и вспыхивали пламенем на рассветах, озаряя Небесную столицу и освещая подходы к резиденции. Множественные переходы и повороты коридоров показывали, с какой тщательностью и изяществом продумывался замок. Только его владельцы или те, кто были частыми гостями, могли неплохо тут ориентироваться. И то, даже сам Хэ Сюань сейчас ощущал некий дискомфорт в этих стенах, хотя бывал тут постоянно. То ли вино, ударившее в голову, а то ли сам Ши Уду были тому виной.

Хэ Сюань следовал за ним, поддерживая разговор, и ощущал какую-то странную ноту в воздухе. Что-то похожее на сливы — такое же резкое и терпкое, но только нематериальное, — зависло в подсознании, мешая трезво мыслить.

Хэ Сюань и сам не знал, как и почему они перешли от разговоров о благовониях к вину. К огромному количеству вина, которое пропадало в них, словно в двух безднах, сидящих одна напротив другой. Обосновавшись за столом в одной из комнат, небожители говорили о всякой чепухе и пили алкоголь, словно зачарованные. Воздух сгущался, но Ши Уду не останавливался, не оставляя Мин И ни единого шанса не последовать за старшим собратом. Он же не слабак.

Сперва Хэ Сюань не ощущал ничего, а потом тело начало плыть и тяжелеть. Он постепенно терял контроль над пальцами и языком. Все силы ушли на то, чтобы не начать напрямую задавать вопросы, которые его выдадут.

Зато Ши Уду о таком не заботился. Его глаза недобро поблёскивали в полумраке зала, а речи всё больше и сильнее склонялись к тому, что он ощущает необходимость быть ближе. Он сыпал комплименты по поводу чёрных волос и тонких запястий, говорил слегка сиплым голосом о превосходных украшениях и о том, как миловиден Мин И в своём нынешнем образе с «винными поцелуями» на щеках.

Речи, сами по себе недостойные небожителя, что уж говорить о том, что они оба были мужчинами. Но сладкое вино из неизвестного дурмана явно мутило разум, отчего даже желание ненавидеть куда-то ненадолго пропало, словно уснуло, сморенное алкоголем. Сейчас Хэ Сюань был просто юношей, слегка нетрезвым, слегка слабым и чертовски привлекательным.

Старший небожитель без стеснений перешёл от слов к действиям: встал, пошатнувшись, и, держась за стол, подобрался ближе, прижимаясь грудью к плечу Мин И.

Хэ Сюань хотел отпихнуть его, напомнить, что так дела не делаются, но влажные губы уткнулись в его собственные, а язык мужчины пропихнулся дальше, мусоля по зубам и пытаясь пропихнуться едва ли не в горло. Это было настолько отвратительно и душно, что он дёрнулся назад, намереваясь заехать мужчине по лицу, но тело, словно непослушная марионетка с оборванными ниточками, не отреагировало. Руки Ши Уду блуждали по его телу, запутываясь в каждом элементе одежды, нервно дёргали за пояс и отпихивали множественные рукава, пока, наконец, не пришли к выводу, что это бесполезно.

Хэ Сюань, загнанный в угол сознания, выдохнул, понадеявшись, что на этом пытка прикосновениями закончилась, но его тело подхватили и рывком уронили грудью на стол. Задетый кувшин вина разлился на стол, намочив ткань. Само керамическое изделие, пошатавшись, скатилось вниз и разбилось. Осколки захрустели под сапогами Ши Уду, пока он мялся на месте. Сталь, покидающая ножны…

В одно мгновение внутри Хэ Сюаня всё похолодело. Умереть второй раз он, конечно, не мог, но всё же обычный, вполне человеческий страх в нём присутствовал. Дальше случилось то, что решило судьбу Ши Уду навсегда.

Металл скользнул по ткани и ювелирно разрезал шелка, оголяя бёдра и ягодицы Повелителя Камня. Не заботясь ни о чём, мужчина попытался сразу приставить свой член к открывшемуся заду, но не попал. Хэ Сюань метался внутри, дёргался, требуя послушания от тела, которое, похоже, выключилось. Чем его напоили?! Паника и ненависть волнами накрывали его. Словно птица, запертая в клетке во время пожара, он грудью бросался на прутья и кричал о помощи, пытаясь избежать неминуемой смерти, не физической, но моральной. Он и не представлял, что Ши Уду способен на подобное, что без зазрения совести опоит каким-то дурманом своего собрата-небожителя и, не слушая отказов, попытается…

А потом пришла боль. Ужасная, она разрывала на части. Такого унижения и отвращения Хэ Сюань не испытывал никогда. Даже умирая в сражении с Божком Пустословом, даже если сложить всю его жизнь, уничтоженную благодаря этому богу, он ещё никогда не чувствовал себя настолько растоптанным.

Он кричал и глох от собственного крика, оставшегося только в сознании, плакал и бился об неприступные стены, пока его безвольное тело раз за разом дёргалось вперёд и назад в такт рванным толчкам Ши Уду. Хэ Сюань ненавидел жизнь, которая у него была, и ненавидел сам факт существования. Он был разбит и уничтожен без шанса на спасение души, осколки которой сейчас были втоптаны в помойную грязь сапогом Ши Уду.

Повелитель Вод ведь даже не спрашивал, не предлагал никогда ничего большего, чем ночёвка в гостевых покоях, а просто взял то, что хотел, не интересуясь мнением Мин И.

Это было ужасно не только для Хэ Сюаня, но и для его приёмной личности. Это был позор всем Небесам и несмываемый грех, за который полагалось вечное горение и изничтожение души. Но поделать с ситуацией мужчина всё равно ничего не мог. Член Ши Уду раз за разом вгонялся внутрь, вызывая рвотные позывы и крики Мин И, но его горло уже не порождало ничего. Только сиплые вдох и выдох поддерживали жизнь в безвольном теле Хэ Сюаня. Теле, которое теперь было таким же ненавистным. Что ж, он никак не мог найти повод ненавидеть. Теперь он его получил. Сполна. По самые кишки.

А потом Ши Уду кончил. Прямо внутрь. Дёрнулся пару раз, издал какой-то странный звук и обмяк на несколько секунд, тяжело пыхтя прямо в ухо.

— Тебе же понравилось, мой сладкий? Я рад, что наконец у тебя есть секрет со мной, а то ты только с Ши Цинсюанем секретничаешь, и всё. Я такое не люблю. Я, знаешь ли, ревную.

Его голос, этот тон… У Хэ Сюаня уже не было сил. Он израсходовал всё, что мог. И в этих криках юноша, которого сегодня окончательно сломали, осип и превратился в историю, главные герои которой мертвы и похоронены на пустыре у бездорожья.

— Славный, славный мальчик. Не забудь вести себя хорошо. Иначе я всегда смогу сказать, что не уверен, что ты настоящий небожитель. Говорят, кто-то из демонов пытался отказаться на Небесах. Ты же не хочешь вдруг подвергнуться проверке… Демонам не страшны прыжки с небес, а вот небожителям… Как думаешь, больно ли это, падать с небес в кратер вулкана? Мне кажется, очень неприятно.

Что было дальше, Хэ Сюань уже не помнил. Сознание тогда отключилось окончательно, сберегая его психику. Очнулся Повелитель Земли уже в своих покоях. Тело слушалось слабо, а боль, прострелившая снизу и до самого подреберья при вдохе, напоминала о событиях ночи, которую он хотел забыть. Он отомстит… Он найдёт момент и отомстит! Боль Ши Уду будет безграничной. Смерть покажется сладким, желанным избавлением от мучений. Варианты уничтожения братьев, ненадолго отложенные в сознании, вновь закрутились водоворотом. То, что мужчина пережил, хотелось забыть как страшный сон, но пламя ненависти, сжигавшее до этого его лишь жалким тлением углей, вновь заполыхало, обновив краски на картинах прошлого за счёт контрастов настоящего. Хэ Сюань мёртв благодаря этим двум засранцам. И он будет жить только для того, чтобы с триумфом опустить их ниже бездны.

В тот вечер один из небожителей временно покинул небеса, ни с кем не прощаясь. Решил попутешествовать своими владениями да послушать молитвы, ступая по земле. Дело довольно обычное, пускай и не особо приветсвующееся. Но небесные чиновники всё же не цепные псы — им не требуется разрешение хозяина, чтобы покинуть конуру. Именно этим правом тогда и воспользовался Хэ Сюань. Он не хотел видеть никого. Тем более он не хотел видеть Ши Цинсюаня.

========== Тянет в болотную топь заколдованных мест ==========

«Тело пребывает в страдании, но душа — в блаженстве», — насмешливо повторял его собственный голос, когда юноша валялся в грязи.

Разбитый нос вновь возвращал позабытый вкус собственной крови, стекающей по горлу и мешающей дышать. Перебитые пальцы и сломанное колено вместе с истерзанной плетью спиной — вот и всё его наследство, дополненное клеймом вора, всё ещё полыхающим на обнажённом плече.

Се Лянь не противился и не пытался отползти в сторону, позволяя сгущающимся облакам пролиться на него дождём. Разорванная одежда всё равно не защищала от холода, а сердце давно перестало биться, так что можно было не беспокоиться о мучениях.

Первые капли упали на лицо, звонко разбиваясь об кожу, бледную и словно бы высеченную из камня, как у тех его статуй, когда-то величественно возвышавшихся в храмах. Как и многие другие сверженные до него небожители, Се Лянь, достигнув дна, продолжал падать в бездну ниже и ниже.

«Тело пребывает в страдании, а душа — в блаженстве», — шептал безумный голос, пока языки пламени облизывали оболочку, хранившую эссенцию Се Ляня.

Беснующаяся толпа вокруг ликовала, предавая огню мерзкое существо, убившее сотни невинных путников, монстра, пожирающего детей и оставляющего их хладные трупы валяться в постелях рядом с матерями. А у него не было сил даже кричать. Се Лянь давно перестал сопротивляться обстоятельствам и жизни. Он перестал противиться, позволяя людям, словно неразумным детям, творить то, что хочется. Ненавидя себя, он причинял мёртвому телу боль чужими руками, не имея возможности покинуть этот мир уже не из-за подачки бессердечных небес, а из-за проклятия собственного неусмирённого духа.

«Тело пребывает в страдании, а душа — в блаженстве» — уже откровенно смеялся над ним Безликий, созданный воображением, когда пятнадцать смертных мужчин, подлив в воду снотворное, раздевали бессознательное тело. Их не останавливало ни отсутствие сердцебиения, ни то, что жертва была на вид гораздо младше, чем стоило бы… Их не останавливало ничего. Кроме клинка.

Да, тело в страдании, но душа в блаженстве. Не втоптана в грязь вместе с гордостью и самоуважением. Душа, пускай истерзанная и извращённая, всё ещё была душой. Верная Жоэ метнулась, стягиваясь мёртвой петлёй на пятнадцати шеях и разом переламывая их. Пускай Се Лянь уже не верил в себя, но были другие. Так он и лежал, отключившись, единственный настоящий мертвец посреди горы трупов с лентой, вернувшейся на запястье, где с годами появлялось всё больше шрамов.

Безликий преследовал его, казалось, бесконечно, проникая в сознание в самые худшие моменты жизни, и словно бы ставил финальную точку в очередной жизни Се Ляня. Но наследный принц, словно упрямый осёл, возвращался назад вновь и вновь, воскресая из пепла, окружённый и защищённый верной Жоэ. В отличии от Белого Бедствия, он смирился с собственным поражением и принял его как часть своей жизни. Его жизнью управляли не канги и проклятия, а решения и случаи.

Тысячи дорог вели Се Ляня по миру, позволяя творить добро там, где оно требовалось, даже ценой собственного счастья. Зачем он на это согласился и почему? Ответ на этот вопрос не смог бы дать даже сам наследный принц Сян Лэ, если бы кто-то вдруг спросил у него. Возможно, где-то в сознании он поставил себе цель и теперь двигался в её направлении, наплевав на невозможность условий. Никто, даже сами Небеса, не способны были устроить мир во всём мире и обеспечить безраздельную победу света и добра, но Се Лянь добивался не этого. Он хотел справедливости и, пожалуй, искупления… Вспоминать прошлое он не любил, потому что каждый его шаг отдавался болью и грузом ошибок, которые он самонадеянно совершал. Внутреннее волнение и неумение простить себя Се Лянь ощущал перед очередной смертью, когда голос улыбающегося Безликого Бая в сознании напоминал собственные слова, сказанные так давно.

***

Кровавый дождь лил с небес, смешивая пыль под ногами и живительные рубины в грязь с запахом металла. Десятки трупов превратились в ничто в одно мгновение, оставив по себе лишь алый дождь и чувство неудовлетворённости. Волна чистой злости разорвала пространство, но убийство не принесло удовольствия или освобождения. Опять опоздал. Он в который уже раз опустился на колени, вскидывая голову к небесам и сотрясая их отчаянным криком. В округе не существовало ни единойживой души, которая могла бы услышать Хуа Чэна. Никто не мог видеть его слабость и его падение вниз.

Вся удача мира, казалось, была в его ладонях, но единственный, к кому князь демонов стремился, был недосягаем и вновь потерян в водовороте жизненных обстоятельств. Всё ещё дрожа от злости бессилия, он нетвёрдой рукой начертил Сжатие тысячи ли и переместился туда, где в один из последних раз видел принца. Нет, не цветочное поле, а заброшенный храм. Разбитая табличка была выжжена солнцем и сгнила под дождями, украшения растащили бедняки и мародёры, а сама статуя наследного принца Сян Лэ потемнела и померкла. Не чувствуя в себе сил, Хуа Чэн подошёл ближе, обхватывая каменного принца за колени и прижимаясь к ним.

— Мой принц, прошу вас…

Он обожал его и тайно ненавидел. За то, что из всех созданий на планете Се Лянь меньше всего хотел встретиться именно с ним. Словно по велению злой судьбы он исчезал за пару мгновений до появления Хуа Чэна, в очередной раз спасая десяток жителей. Он помогал королевствам сохранить власть, помогал восстаниям свергнуть королей, но никогда не мог помочь одному единственному бессмертному созданию ощутить счастье.

Хуа Чэн вернулся ради него во второй раз, приручил бабочек и отомстил каждому из небожителей, которые посмели оскорбить Се Ляня, но тот, словно зная, сбегал. Растворялся в воздухе… Иногда Хуа Чэну казалось, что его бог умирал. В воздухе всегда висела тяжёлая ци, а порывы ветра пахли утратой. Но небожители не могут умереть. Они есть свет и жизнь. Смуту с собой приносил именно он, и за это Хуа Чэн ненавидел уже себя. Каждый раз, следуя по светлому пути своего бога, он всё портил, но никак не мог прекратить, мечтая хоть раз ещё раз увидеть его и, возможно, заговорить…

— Я ненавижу тебя! — раздался отчаянный крик, спугнувший птиц. Кто-то был рядом.

Хуа Чэн резко выпрямился и отстранился от фигуры небожителя, словно та обожгла его гневным пламенем. Демон в красных одеждах, не раздумывая долго, создал из воздуха белоснежный цветок и, любовно вложив его в ладонь статуи, покинул храм, направляясь навстречу тому, кто, кажется, оказался здесь случайно.

***

— Значит, ты пробрался к ним? Вот это действительно мастерство, — протянул Хуа Чэн, лёжа на шёлковых простынях в своей резиденции. Мужчина рядом, подкинув ягодку винограда, с хрустом разгрыз её и кивнул. За последние несколько месяцев, которые он провёл тут, Хэ Сюань успел поуспокоиться и обжиться. Халаты Хуа Чэна, конечно, были немного великоваты, но он не отказывался от дарёной одежды и с удовольствием избавился от божественного одеяния Мин И.

— Именно так. Более того. Не думаю, что они смогут меня когда-либо вычислить — от меня даже не исходит демонической ци, потому что я буквально поглотил его вместе с энергией. Не знаю, правда, как так получилось.

Хуа Чэн с интересом слушал рассказ и лишь изредка перебивал демона, который говорил невероятные и даже неслыханные вещи. Впрочем, они делали много чего иного невероятного, так что именно сейчас было бы глупо ему не поверить. Демон действительно не пах тьмой. По крайней мере не очевидно. Сам Хуа Чэн не ощущал от себя подобной ци тоже, но списывал это не на свой статус непревзойдённого, а на то, что когда-то Небеса давали ему своё благословение. Видимо, добровольно спрыгнув с них, он всё ещё оставил в себе частичку этого бесполезного и даже ненавистного благословения. Впрочем, посвящать Черновода в детали своей жизни Собиратель цветов под кровавым дождём не спешил. Пара месяцев хорошего секса с травмированной личностью — не то, что нужно, чтобы забраться в душу к одному из сильнейших демонов под небесами.

— Случай уникальный, я бы сказал. Но тем интересней.

Хэ Сюань ещё в начале диалога твёрдо обозначил границы и сказал, что причины поступка пояснять не будет, но даже то, чем он сейчас делился, было гораздо больше, чем Собирателю цветов требовалось.

— Уточним, правильно ли я понял: ты предлагаешь заключить союз? — протянул Хуа Чэн, тоже угощаясь ягодой с подноса. Его выбор пал на спелую вишню, отливающую приятной глубиной вина, которое могло бы из неё получиться. — Пока ты развлекаешься в Небесном царстве, я, брошенный тут, иногда творю дела под твоим именем, а за это ты делишься со мной раз в пару месяцев всем происходящим из первых уст, верно? — ягода была обхвачена губами искусителя. Хуа Чэн без зазрений совести слегка приласкал фрукт языком и только потом прокусил сочную плоть, не боясь хрустнувшей косточки. Его организм всё переварит, а белоснежные зубы способны крошить камни. Маленькое семечко не помеха.

— Именно так.

На губах Хэ Сюаня расплылась довольная ухмылка. Кажется, он уже представил себе что-то в голове. Жаркая ночь с Хуа Чэном и рассказ о небожителях и их проблемах? Или месть обидчикам и реки крови, стекающие с его ладоней и до самого подножья горы Тунлу, которой он принесёт обязательно частичку Ши Уду в подарок? Глаз там или руку. Презент на день матери, так сказать…

Было абсолютно неважно, какая картина предстала перед мысленным взглядом демона. Достаточно того факта, что он ухмылялся, довольный её исходом. Хуа Чэн решил не строить из себя зазнобу. Уж кем-кем, а девственным очаровательным юношей он не являлся уже очень и очень давно.

— Что ж, по рукам, — живо согласился он, закусывая следующей ягодой. У него были свои планы на небожителей, и наличие непревзойдённого демона в рядах небесной канцелярии было огромным плюсом.

========== Я же тебя никогда никому не отдам ==========

Он настолько привык брать на себя чужую вину, что небожители не сомневались в его словах. Лан Цяньцю, его ученик, хотел убить собственного учителя второй раз, мстя за родных и близких, так, словно с момента их смерти не прошло более пятисот лет, и это всё не стало лишь преданием древности. Их королевства давно пали, а династии перестали существовать, но сердце принца так и осталось навсегда полным желания мстить. Се Лянь был способен подарить ему это. Но не сейчас. Не тогда, когда мальчишка кидает к его ногам Фансинь и требует сразиться в честном поединке. Клинок непривычно лёг в ладонь. Столько лет разлуки, столько пережитых воспоминаний… Он успел забыть, каково это — держать меч в руках. Сердце отозвалось лёгкой горечью, напоминая, чьё именно это оружие и почему оказалось в его руках. Се Лянь нахмурился.

Он воспитывал этого ребёнка, учил делать первые шаги в боевом искусстве, показал, как верно направлять клинок и держать удар. Он не будет с ним сражаться. Даже, если тот просит. Возможно, это здравый смысл, а, возможно, эгоизм, но он не может позволить Лан Цяньцю погибнуть такой глупой смертью. Небожители всегда так легко забывают за своим бессмертием, что другой бог способен уничтожить их Золотое Ядро, разбив своим духовным оружием защитную оболочку. Особенно, если он последние восемьсот лет полагался не на магию, а на себя. Вряд ли кто-то из ныне живущих был способен выстоять честный поединок с Се Лянем. Пожалуй, только сам Небесный император, да и всё.

Когда петли Жоэ стянули юного бога, Се Лянь облегчённо вздохнул, но лишь на мгновение, поскольку следом его пленный превратился в игрушку, а Хуа Чэн, только что похитивший его из Небесных Чертог, выглядел удовлетворённым. Это была победа, но тут же украденная другим игроком.

— Отпусти его, Сань Лан! Я знаю, что ты хочешь меня защитить, но я и сам способен…

Хуа Чэн покачал головой.

— Гэгэ, не беспокойся. Я бы никогда не посмел тебя унизить предположением о том, что ты не способен сражаться. В отличии от многих небожителей, я всё ещё помню, что ты — бог войны, а не добрых дел.

Се Лянь почему-то зарделся и расплылся в улыбке. Казалось бы, какая разница, кем тебя называют и в качестве кого ты вознёсся, но тот факт, что сам князь демонов помнит события тех времён…

Принц до сих пор не до конца понимал, что именно происходит между ними. Это точно была дружба, тёплые отношения, но вряд ли он мог настолько заинтересовать князя демоном разговором в телеге, что Хуа Чэн решил растянуть их знакомство на многие месяцы. Здесь крылось что-то большее, но лезть в душу Собирателю Цветов под Кровавым Дождём он не собирался. Тем более сейчас, когда они стояли перед пещерой и прохладная ладонь осторожно коснулась его запястья, останавливая поток аргументов, которые сыпались на Хуа Чэна вместо реальных вопросов, которые хотел бы задать Се Лянь.

Принц то и дело напоминал, что невежливо брать в плен кого-то дважды и что юношу теперь нужно вернуть на Небеса, да и ему самому придётся возвратиться на поклон. Мужчина не забыл ещё несколько раз поблагодарить Хуа Чэна и извиниться за сожжённый дом и всё прочее. Именно на этот момент пальцы Хуа Чэна коснулись его ладони, привлекая внимание и прерывая монолог.

— Гэгэ, припрячь пока своего ученика подальше. Мы пришли.

Место, у которого они остановились, выглядело, честно говоря, мерзковато. А пахло ещё хуже. Плесень, затхлость и гнилостная сладость смешивались в блевотную симфонию. Се Лянь с недоверием осмотрелся по сторонам, не понимая, когда они успели оказаться тут и как долго шли. К счастью, фигурку Лан Цяньцю он не потерял и крепко держал в руках. Послушно кивнув, мужчина неловко улыбнулся и, пригладив воображаемые волосы у куклы, запрятал её за пазуху, ближе к сердцу и теплу. Он всё ещё видел в этом боге ребёнка, которого спас много-много лет назад. И никакие чары и годы не сотрут воспоминания тех времён с его памяти.

— Новое Логово Лазурного Фонаря в Ночи, — отрекомендовал локацию Хуа Чэн и взмахом руки переменил им облик. Два демона с зелёными огоньками над головами переглянулись между собой и шагнули вперёд, погружаясь в коридоры и переходы, ведущие к Лазурному Фонарю.

***

Ци Жун был убит и повержен. Его остатки превратились в отвратный суп, а тело было уничтожено. Но борьба не прекратится, пока не будет сожжён сам прах демона.

Наследный принц Юнань удалился, окрылённый новой целью. Се Лянь же и Хуа Чэн остались одни. Если не считать, конечно, толпы людей, спасённых ими от жуткой расправы. Но что-то в этой идиллической картине не вязалось. Несмотря на смерть оболочки, Наследный принц Сян Лэ всё ещё ощущал присутствие кузена рядом. Несмотря на лёгкое прикосновение Хуа Чэна, он внимательно осматривался, ища взглядом зацепку и пытаясь поставить недостающую деталь, но она всё время ускользала. Ребёнок жался к отцу, дёргая его за штанину, а тот…

— Не меня ли ищешь, братец?

Хохот Ци Жуна огласил своды его логова. Кажется, он действительно считал себя бессмертным, раз посмел проявить себя так скоро.

***

Один, другой, третий раз — он смотрел, как Хуа Чэн впечатывает его двоюродного брата в землю, искренне наслаждаясь моментом. Причём непонятно, кто именно из двоих, Се Лянь или Сань Лань, получал больше радости от происходящего. Или, может, это был сам Ци Жун? Брызжа слюной, Лазурный Фонарь в Ночи поливал всех ругательствами и такими оскорблениями, от которых даже у искушённых портовыми потасовками слушателей могли завять уши. Впрочем, голос его ощутимо быстро стих и вскоре превратился в вялые и едва слышные мольбы прекратить, пересекающиеся с демоническим смехом и подколами.

Отпустив ненадолго обессиленного демона, Хуа Чэн отступил, пропуская Се Ляня ближе. Недобро хмыкнув, он подхватил трепыхающееся тело кузена и, выхватив по пути разделочный нож, явно приготовленный для поедания человечины, швырнул мужчину на трон. Раздался тихий хруст, дополненный нечеловеческим воем. Кажется, сломалась рука или бедро. Что-то такое, в общем. Ребёнок рядом, и так задыхающийся от рыданий, заплакал снова, кидаясь вперёд к телу отца.

— Ой-ой-ой, кажется, мой Божественный Братец очень разозлился. Неужели тебе не жаль этого мужчину? Неужели тебе плевать на слёзы его ребёнка? — заголосил опять Ци Жун, заметив внимание и благодатную публику. Плаксивые изломы получались плохо, но это как раз и плеснуло масла в огонь.

Хуа Чэн не сдвинулся с места. Он не успел, даже если бы хотел. Изящная и, казалось, такая хрупкая ладонь Се Ляня сжалась на горле мужчины, прибивая его к трону. Пальцы впивались в кожу сильнее и сильнее, пока гематомы не начали растекаться по шее. Ци Жун верещал и хрипел, стуча конечностями и пытаясь вырваться.

Слабые человеческие ладони барабанили об плечи небожителя, не принося ему ни малейшего вреда. Се Лянь, кажется, даже не заметил ударов.

Кинжал прошёлся по плечу, срезая слой за слоем ткань и оголяя кожу, а следом погрузился дальше, прорезая плоть. Се Лянь наклонился, шепча слова прямо в ухо кузену:

— Может быть, я и кажусь живым божеством, окружённым золотым ореолом святости, но советую тебе не забывать ни на мгновение, что я так же мёртв, как и ты. Между нами есть лишь одно различие. В отличии от тебя, бесполезного бедствия, Лазурного Фонаря в Ночи, у меня уже давно выработалась дурная привычка — воскресать. А сможешь ли это сделать ты после того, как я тебя освежую, миллиметр за миллиметром сняв кожу?

Звучавший голос был непривычно холоден и ощущался сталью на языке, такой же острой, как и лезвие ножа, которое теперь скользило уже по предплечью. Кончик надавливал на кожу, словно демонстрируя, где именно и как он будет входить.

Ци Жун замер. Возможно, он действительно боялся боли, а, может, впервые за всё своё существование ощутил реальный гнев названного брата и увидел его… таким?

— Я не покину это тело. Иначе ты меня убьёшь, — выдал он то, что действительно его пока спасало. Демон способен возродиться, пока существует его прах, но сейчас, заглянув в темноту глаз Се Ляня, он понял, что это создание сможет уничтожить его без остатка. На удивление, мертвецу Ци Жуну всё ещё был дорог факт существования.

— Гэгэ? — всё же осмелился прервать сцену Хуа Чэн. Голос князя демонов звучал слегка обеспокоенно. Он не волновался за судьбу демона, ребёнка или тела, но моральное состояние Се Ляня его беспокоило. Уж чего, а испачканных такой грязью рук он своему гэгэ не желал.

— Да, Сань Лан? — принц оторвался, пряча улыбку и возвращаясь к тому состоянию, которое было знакомо. От него больше не расходились убийственные волны тёмной ци, которая наполняла комнату мертвецким холодом. Именно таким образом, считалось, появились Чёрные Воды. Кто-то древний и сильный был очень, очень спокоен и зол.

— Ты прав. Можно тебя попросить сделать с ним то же самое, что и?..

Се Ляню даже не пришлось договаривать просьбу. Понимающе кивнув, Хуа Чэн превратил Ци Жуна в куклу, которая была вручена сыну потерпевшего.

Ребёнок, только что заливавшийся слезами, отмахнулся от демона, но, сглотнув слёзы, тут же рванул вперёд, выхватив игрушку с лицом отца и прижав её к сердцу. Он попытался спрятаться за спинами людей, но те лишь отодвигались и отбегали, не давая ребёнку укрыться. Остановило их движение — появление ещё нескольких небожителей.

— Я же говорил, что в женском обличии я сильнее и удачливее! — голос был слишком знакомым, чтобы ошибиться.

Ши Цинсюань, сжимающий в руках игральные кости, шагнул в пещеру, сопровождаемый Фэн Синем с луком на изготовке. Встретив взглядом Хуа Чэна, они тут же насторожились. Фэн Синь вскинул своё оружие, рискуя в любой момент пустить зачарованную стрелу прямо туда, где когда-то билось сердце демона. Сам же Ши Цинсюань распахнул веер, готовый воспользоваться своим артефактом. Се Лянь предупреждающе поднял руки.

— Нет нужды сражаться. Хуа Чэн, отпусти Се Ляня, он не виновен… — кажется, даже в голову Фан Синю пришла здравая мысль о том, что, возможно, одной стрелы будет не достаточно, и единственные, кто пострадают в этом бою, — это мирные жители и Се Лянь, окружённый аурой невезения.

Но в заложниках Се Ляня и так никто не держал, так что он улыбнулся, медленно опуская руки и делая пару шагов в сторону испуганного ребёнка.

— Всё хорошо. Не беспокойтесь, друзья. Если вы пришли сюда, чтобы забрать меня, то я, безусловно, пойду следом. Я понимаю, что у вас приказ от Небесного императора. Но прошу вас, не трогайте Сань Лана…

Тихий, даже мягкий голос принца смог заворожить ребёнка. Тот либо окончательно израсходовал весь свой лимит слёз и плача, либо успел за пару минут забыть, кто именно последним причинял боль его «отцу».

— Как тебя зовут, малыш?

— Гуцзы, — обронил ребёнок, перебирая пальцы на фигурке и прижимая её к себе, как самое дорогое и ценное.

— Вот как, значит. Малыш, ты же хочешь, чтобы мы помогли твоему отцу?

Тот кивнул, поджав губы, и неотрывно следил за принцем и каждым его движением, пока он опускался на уровень детских глаз.

— Тогда, пожалуйста, будь добр…

— Слушайся меня, — Хуа Чэн вклинился в диалог, почти перебив Се Ляня.

— Я отведу тебя туда, где будет тепло и еда. А потом, когда наш с тобой гэгэ освободится, мы непременно найдём способ тебе помочь. Идёт?

Кажется, от происходящего онемели все, а небожители — особенно. Это сейчас Непревзойдённый Собиратель Цветов под Кровавым Дождём предложил ребёнку слушаться его и пообещал накормить?

— Да какой кровавый ритуал ты хочешь учинить, чудовище?! — взорвался Фэн Синь, направляя стрелу. В это же мгновение он одёрнулся, словно ошпаренный, и завопил совершенное иное: — Никогда так не делай! А если бы я спустил стрелу! Фу! Мерзость!

Ши Цинсюань только залился смехом, поправляя платье. Парой мгновений назад его роскошный бюст легчайше оттолкнул мужчину, не позволяя и дальше направлять оружие на невиновных.

— Тогда не твори глупостей. Это честный обмен. Мы забираем его Высочество Наследного принца, а Хуа Чэн оставляет себе ребёнка. Ведь я верно всё понял?

Демон в алом кивнул и улыбнулся то ли Гуцзы, а то ли всё ещё удивлённому, но невероятно благодарному Се Ляню.

— Тебя ждут на небесах, гэгэ. Не беспокойся, я присмотрю за ними и оставлю в монастыре Водяных Каштанов.

========== Пело сердечко и плакали гордые льды ==========

Безликий Бай был хуже, чем Божок Пустослов. Тот хотя бы прекращал преследование жертвы после смерти. Но это дьявольское создание не останавливалось. Он словно бы не чуял демонической ци, которая, казалось, пропитала всю одежду и волосы Се Ляня, и раз за разом приходил в сновидениях к мужчине, напоминая, что избавления не существует и он обречён, как было обречено Сянь Лэ, его жители и потомки.

Упиваясь моментом, он насмехался над низвергнутым принцем, который иногда месяцами не мог себе позволить нормальный сон. Круги под глазами стали привычным делом, а тяжёлый физический труд, которым потомственный аристократ добывал себе еду, изнашивал его тело и душу. К счастью, его удача была всегда с ним. Пускай много лет назад в самые важные моменты она и подводила его, но принц всё ещё полагался на счастливые случайности в дороге, пользуясь благосклонностью мироздания. То хижина в лесу, то добрые работники, готовые приютить незнакомца и накормить ещё один голодный рот в неурожай. Он всегда платил добром за добро, двигаясь по миру в поисках места, где можно будет осесть и заняться самосовершенствованием вдали от мирских забот. Но пока такой возможности не было, мужчина брался за любую подкинутую работу, невзирая на усталость и выматывающие сновидения.

В одну из таких ночей, закрыв глаза далеко за полночь, принц вновь очутился в одном из тех глупых снов, когда твоё тело не является твоим, а пейзаж вокруг, до боли знакомый, но совершенно точно неизвестный, простирается во все стороны бескрайним хаосом деталей. Он был где-то далеко.

Услужливый голос подсказал, что это государство Уюн. Се Лянь обернулся, выискивая его источник, но вокруг не было никого. Облегчённо выдохнув, мужчина решил осмотреть себя. Видимо, сегодня это лишь интересная детальная фантазия, а не очередной выматывающий эпизод столкновения с прошлым.

Ноги, ступающие по пыльной земле, были тяжеловаты. Похоже, и сам принц теперь стал на голову выше привычного для себя тела. «Интересно. Значит, вот так смотрят на мир те громадные ребята». Собственные руки были загорелыми и покрытыми десятком шрамов. Вот этот, кажется, оставлен чьими-то когтями, а тот, у локтя, — точно след от зубов мелкой нечисти.

«Неплохой сюжет для сна», — подумал Се Лянь, уверенно касаясь ладонью рукояти клинка, тяжело постукивающего по бедру. Военный. Скорее всего, в отставке.

Так и не решившись, он побрёл туда, куда вела его душа, — вперёд, к горе, возвышавшейся далеко на горизонте. Сны без сюжета — такая странная вещь. В них можно пробыть гораздо дольше, чем хотелось бы, заблудившись в мирах и их отражениях.

Вскоре где-то вдалеке показалась постройка. Шпиль, торчащий из песка, когда-то был покрыт золотом. Даже сейчас, пыльный и тусклый, он всё ещё был драгоценным металлом, скрытым под слоем грязи. Се Лянь улыбнулся, почему-то решив, что между ними много общего. Было, по крайней мере, до какого-то момента.

Решив, что хуже костюму уже не станет, он на пробу потёр поверхность, позволяя ей засиять. Похоже, перед ним был храм, засыпанный снизу доверху песком, пылью и пеплом. Убирая руку, юноша отвлёкся на вспышку яркого красного цвета, попавшую в поле зрения. С недоверием и непониманием он посмотрел на собственное запястье. Браслет из алых бусин плотно обхватывал руку и абсолютно не ощущался, хотя при ближайшем рассмотрении можно было понять, что он весьма тяжёлый. Но не сам факт наличия браслета и не то, что он не заметил его ранее, удивили Се Ляня. Нет, это был материал. Десятки мелких алых бусин одна за другой плотно прижимались друг к другу, нанизанные на серебряную нить. Он уже видел такие бусины в своей жизни. Чуть крупнее, немного другой формы, но они принадлежали ему…

— Никогда бы не подумал, что те серьги были частью более крупного комплекта, — даже вслух удивился он, потянувшись к уху и проверяя мочки. Нет, не проколоты.

Посчитав эту случайность действительно странной, он все же решил продолжить свой путь. Время клонилось к закату, так что нужно было побыстрее решить ситуацию, которая ему предназначалась, и вернуться назад. А то так и не отдохнёт. Но ни через день, ни через два дня пути Се Лянь так и не встретил никого и ничего.

Жажда начала прижимать его, голод ощущался остро, а усталость сбивала с ног, так что Се Лянь сдался и принялся искать себе время на ночлег. Похоже, тут он надолго. В любой ситуации, впрочем, были свои плюсы и минусы. Из первых — сон. Во сне это лишь мгновение между закрытием глаз и их открытием. Никаких тревожных кошмаров, никаких рекурсивных перемещений. То, что он уснул не просто в обычном сарае, Се Лянь уже понял, но, к сожалению, ничего сделать не мог. Видимо, что-то, что находилось в земле под ним, почуяв дух принца, потянулось к нему и попросило завершить за него несделанное. Вот вам и карма одного из вариантов бессмертия. Ты не можешь отказать, когда это суть твоего существования. Справедливость, значит…

Юноша блуждал ещё пару месяцев по горе. Он выяснил опытным путём, что на местных крыс можно охотиться и что растения, укоренившиеся в лавовой почве, съедобны, пускай и не отличаются прекрасными вкусовыми качествами. С водой было сложнее, но в какой-то момент, почувствовав движение почвы, он раскопал источник, текущий всего-то в паре метров под ногами.

Никаких подсказок от духа, никаких озарений, ничего. Неизменный горный пейзаж, словно бы законсервированный в моменте, не менялся. Даже облака, казалось, не бежали по небу, а звёзды лениво светили ночами. Оставалось только ждать. Решив найти себе занятие самостоятельно, Се Лянь вернулся назад к храму. Возможно, его предназначение тут? Откопать храм божества, которому дух поклонялся при жизни? Может, даже стоит зажечь палочку благовония в знак уважения, если такие окажутся в храме?..

Богам не пристало жечь благовония для других. Да и странно бы это было. Но то, чем являлся Се Лянь по своей природе, запретов и границ не имело, уже переступив черту. Сейчас, особенно в этом сне, он стоял на той невесомой черте, разделяющей все три мира, и раз за разом подтверждал свою теорию о том, что душа есть субстанция, а небесное свечение или демоническая тьма — лишь краски для картины, но не сам холст.

Решив, что это прекрасная возможность культивирования, он разделял свой день во сне так же, как и в реальности: два часа на бытовые хлопоты, семь часов на сон, десять на работу и пять на себя и самосовершенствование. Получалось не всегда идеально, но со временем он привык. Соорудив инструменты из подручных материалов, Се Лянь споро принялся за очистку храма.

Иногда он слишком увлекался. В какой-то момент принц поймал себя на том, что уже в течении пару месяцев находится далеко за пределами теоретического храма божества и с упоением раскапывает личный дом. И как он умудрился не заметить этого раньше? Даже злиться на себя у Се Ляня не получалось, потому что вычищенная дорога и дом открывали ему новый взгляд на государство, в котором он находился.

Спустя пару лет храм, а также пара улочек рядом были окончательно вызволены из лавового плена. Это была кропотливая работа с деталями. Ежедневно, не жалея себя, Се Лянь мельчайшим инструментом снимал слой за слоем вековой налёт, пока пред ним не предстал во всей красе белоснежный храм. Помутневший от времени камень всё равно был прекрасен. С улыбкой оценив свою работу, Се Лянь решил, что на этот день достаточно. Завтра с новыми силами он примется за внутренние комнаты. Ему и самому было интересно узнать наконец, кто именно был богом здесь и кем он являлся при жизни, раз уж даже после смерти у него оставался столь преданный верующий. Почти любовно глянув на браслет из алых бусин, он вдруг отвлёкся на резкий звук, раздавшийся повсюду и везде. Он словно бы шёл изнутри, сметая преграды. Это была гора… И она звала демонов.

Прижав ладонь к виску, Се Лянь осел на землю, вибрировавшую под ним. Похоже, тут скоро будет происходить масштабное действие.

Первые демоны прибыли лишь спустя пару месяцев. Се Лянь двинулся им навстречу, но, как оказалось, он находился довольно далеко от условного старта, потому ещё долго не встречал противников, которые вели свои честные и нечестные кровавые бои на пути к центру государства. Принц и сам не знал, почему так уверен в том, что все демоны стремятся в центр. Видимо, логика подсказала да какое-то внутреннее чутьё.

А потом он встретился с первым противником. Клинок нехотя покинул ножны, словно он был запечатан и, находясь на теле хозяина, всё ещё чувствовал присутствие Се Ляня. Голова создания отлетела в сторону так же быстро, как и следующий враг, появившийся на горизонте. С того момента он лишь сражался с демонами, идущими ему навстречу. Кто-то разворачивался и пытался бежать, кто-то кидался на него с гневом и ненавистью, но все они заканчивали свой путь на лезвии меча.

С каждым следующим убийством противники были всё сложнее и сложнее, пока Се Лянь не выдохся окончательно. Это было тяжёлое сражение. Израненное тело болело и саднило, а воспоминания о собственной смерти болезненно накатывали каждый раз, когда судорога прихватывала тело. Скрывшись за камнями, Се Лянь мысленно проклинал себя, свою болтливость, свою безотказность и, конечно, того, кто его сюда отправил. Не серьёзно и не сгоряча, а так…

Тогда он услышал голоса. Мимо шла целая группа демонов, громко переговариваясь. Люди. Целая группа людей оказалась на горе, полной демонов. Они перекрикивались о том, как смертных оберегает и сопровождает дух с красным свечением, и с восторгом обсуждали то, как они будут делить трупы и силу, когда нападут сообща. Притаившийся мужчина почувствовал, как сердце кольнуло. Нет, нет, нет, ну почему нельзя просто пропустить это мимо ушей? Почему он обязан следовать велению глупого сердца?!

Прикусив что есть силы ладонь, чтобы не выдать своё присутствие голосом, он запомнил, куда направились демоны. Именно тогда его плеча коснулась ладонь Безликого Бая.

— Ого, неужели ты сюда добрался? Не думал, что низвергнутые небожители уже настолько одичали, что лишённые своих сил они способны на предательство идеалов и восхождению на гору Тунлу в надежде на обретение демонической силы. Похвально, похвально… Я, знаешь, даже тебе помогу. Решено. Отныне — ты мой фаворит в этой гонке.

Се Ляню резко захотелось кричать. Возможно, так громко, чтобы демоны, успевшие отойти на дальнее расстояние, вернулись и прикончили его, завершив мучения. Спасало лишь то, что ежедневно Се Лянь напоминал себе о том, что происходящее лишь сон, порождённый магией, и он находится тут не сам, а в теле другого. Значит, Белое Бедствие было так же лишь порождением его собственной фантазии. Видимо, сюжет подходил ко сну и его собственные страхи принялись прорываться наружу.

Получилось лишь отрицательно мотнуть головой, что вызвало приступ демонического смеха. Похоже, права отказаться быть фаворитом у него не было. Сцепив зубы, свергнутый небожитель поднялся и попытался перевязать себе раны подобием бинтов. Если бы рядом была Жоэ, то, скорее всего, она бы взяла эту обязанность на себя, но демоническая лента отсутствовала во сне. Пришлось обойтись рваньём, собранным из остатков одежды предыдущих противников.

Сейчас Се Лянь полагался на удачу и только на неё. Сил в теле было немного, в вот потенциальных врагов — достаточно. Но спокойно слушать планы вероломного убийства и ничего не предпринимать он не мог.

Следующую неделю принц двигался следом за демонами, сокращая расстояние настолько, насколько это было возможно. За годы жизни тут он уже слился с горой и государством, переняв их запах и привыкнув к почве. Он передвигался бесшумно и не вызывал подозрений, пока не пришёл час.

Люди, уставшие и изнеможённые, и демон, охранявший их, оказались загнанными в угол. На равнине, поставив защитный круг, они жались друг к другу, пока демон в красном метался из стороны в сторону и пытался найти выход, окружённый кровожадной толпой. У него не было оружия и не было достаточно сил. Даже отсюда Се Лянь понимал, что ему не удержать долго оборону. Но и вступить сейчас в бой… Это будет напрасная и бесполезная жертва. Причём двойная. Он так и не выполнит предназначение духа, умрёт в очередной раз и потащит за собой ещё не менее двух десятков невиновных.

Время шло. Каждый удар демонов об барьер расшатывал его сильнее и сильнее. Магическая преграда грозила пойти трещинами в любой момент. И вот он случился. С треском стекла первый разлом прошёлся по защите. Ребёнок, жмущийся к ногам уставших родителей, заплакал, что вызвало бурю ажиотажа и новый прилив сил в сердцах тварей, жаждущих лишь разрушения.

В момент перед тем, как барьер пал, Се Лянь рванул вперёд, доставая меч из ножен. Это был неравный бой между тьмой и им одним. Бой, заранее проигрышный и безрассудный. Но удачливая звезда сопровождала принца. Он уклонялся от многочисленных атак, ловко и проворно скользя между телами и используя все преимущества тела, дарованного ему сном — вроде силы и возможности просто отпихнуть противника крепким плечом.

Успех продолжался ровно до момента, пока Се Лянь в пылу сражения не убил демона, задевая клинком барьер. Хрустальный звон миллиардов осколков привлёк к себе внимание всех, включая демонов, готовых бросить бой с врагом и разорвать в клочья смертных, восстанавливая силы. Се Лянь не мог поверить в то, что он всё сам разрушил. Барьер падал всё медленнее и медленнее, а он, замерев в моменте, всё никак не мог сделать вдох.

— Оу, какая интересная ситуация. И что же ты сделаешь? — раздался слишком уж знакомый голос. Вздрогнув, принц обернулся, осознав, что время остановилось.

— Да, мы можем поговорить, ничего не произойдёт. Как тебе такая картина? Ты, десяток врагов, и кучка людишек. Тебе уже даже жертвовать нечем. Их спасёт лишь чудо, на которое ты не способен. Столько лет прошло, а ты всё ещё не осознал, что нет, ну нет у тебя умения творить чудеса. Так почему бы тебе не поступить хоть раз умно? Убей людей, можешь даже сказать для успокоения своей совести, что ты облегчаешь им возможные страдания. Ты же милосердней этих тварей. Убей их, расправься с демонами и на закуску можешь, как хороший и добрый принц, отпустить ту демонскую шваль, в которой ты видишь себя. Разве нет? Признайся, услышав о «добром демоне», твоё мягкое сердечко всепрощения затрепетало. Ну так спаси его. Спаси его ценой двух десятков человеческих жизней.

— Прекращай корчить из себя бога. У тебя нет стакана воды.

Но Се Лянь не был готов сдаться. Даже больше — глаза его вспыхнули страстью, так похожей на демонический блеск и пламя ада.

— Я не могу. Но ты — можешь. Ты же так хочешь сделку со мной… Я её тебе дам.

Юноша понимал, что ему не спасти себя в любом случае. Так или иначе, это проигранный бой. Безликий Бай наконец обрёл тело, материализуясь из воздуха в своих белоснежных одеждах. Ему тоже вдруг стало интересно.

— Я весь во внимании.

— Ты… — Се Лянь сглотнул, собираясь с силами и формируя в сознании просьбу, которую никогда бы не озвучил при других обстоятельствах.

— Ты ведь можешь их спасти. Перенести отсюда к границе горы. А взамен забери у меня что-то. Руку, ногу…

Это была настоящая сделка с дьяволом, но в такой ситуации Се Лянь был готов и на неё. Он не мог просто опустить руки. Безликий Бай засмеялся.

— Нет уж, мне не нужны твои конечности или милое личико. Но твоё предложение забавное. А что насчёт удачи? Готов ли ты отказаться от случайностей в твою пользу?

Задавая вопрос, демон даже не думал, что принц, не мешкаясь ни секунды, кивнёт. Такая самоотверженность поражала. Безликий Бай сам замолчал.

— Что ж, раз так, то я согласен на эту сделку. Посмотрим, долго ли ты протянешь… — демон уже протянул ладонь, чтобы хлопком скрепить их договор, когда шальная мысль подколоть бывшее божество посетила его голову.

— А знаешь, что? Я даже не буду забирать её себе. В конце концов, мне она без надобности. Твою удачу получат все твои последователи. Конечно, если они существуют. Тогда лет через пятьсот или тысячу ты даже сможешь вернуть её назад через молитвы и прочую культивацию палочками. Даже не знаю, какие ещё способы божественных извращений можно придумать. А если нет… Ты останешься навечно вторым неудачником из всех. Ты будешь настолько плох, что даже в этом списке не сможешь стать лучшим.

Се Лянь, не сомневаясь ни на мгновение, протянул ладонь и хлопнул по холодной руке Безликого Бая. Браслет из рубиновых капель зашипел, словно из раскаленной стали, и принц не смог сдержать крика, когда бусины, плавясь, превратились в своеобразную проклятую кангу. В отличии от небесной, эта отливала не просто чернотой, но ещё и кровью, скреплённая договором с демоном высшего разряда. Жжение не прекращалось, когда время продолжило свой бег.

Тут же один из демонов, разворачиваясь, задел хвостом пыль, которая сразу попала в глаза принцу. Ничего не видящий Се Лянь вскрикнул, сделал шаг и, споткнувшись, упал. Конечно же, его собственный меч развернулся так, что лезвие пронзило грудь возле сердца. Силы стали медленно покидать его. Демоны, почуяв кровь, на пару секунд отвлеклись от людей и рванули к Се Ляню, чтобы хоть по кусочку урвать его жизненную энергию. Именно в этот момент раздался сперва душераздирающий крик, стон и следом Небесная Кара разразилась над полем, отрезая ураганной стеной людей и их защитника от демонов. Сознание Се Ляня затуманилось, и он провалился в беспамятство.

Следующее, что он почувствовал, — это жар. Распахнув глаза, принц понял, что сарай вокруг горит. Бушевавшая за стенами гроза, кажется, сожгла дерево совсем рядом, и пламя, не гаснущее почему-то под дождём, барабанящим по крыше, расползалось внутри. Порочный круг сна был разорван.

Подхватившись с належанного места, принц с непривычки растянулся на полу. Собственное тело было менее объёмным, и он уже успел отвыкнуть от своего тела. Перед глазами оказалось запястье, исперещённое мелкими шрамами и старыми ожогами. Ко всему теперь добавилась канга, отобравшая у него удачу. Надеяться на верующих не приходилось. Но о произошедшем Се Лянь подумает позднее, а сейчас, ощущая подозрительный треск, он всё же поспешил оказаться снаружи под проливным дождём и надвигающейся бурей.

========== Наши тела бы могли отыскать по следам ==========

У чая был привкус вина из хризантем. Горький аромат цветов пританцовывал в воздухе и соскальзывал с каждым глотком внутрь, вновь и вновь напоминая о том, что осень близко, а значит, очередной год заканчивается, так и не успев начаться счастливо.

Хуа Чэн предпочитал проводить в одиночестве такие моменты. Будь его воля, он, наверно, ещё на десяток лет закрылся бы на безлюдной горе, куда не было ходу ни небожителям, ни демонам. Но жизнь больше не давала таких шансов. После того, как мужчина спрыгнул с Небес, отвергнувших его бога, он не находил себе покоя. Боль от потери глаза была мелочью, не способной всколыхнуть его. Раны зажили, а ветер развеял прах того демона, что помог ему стать собой. Небеса были бесполезны и фальшивы. Единственное, что, пожалуй, они сделали хорошего — так это изменили его судьбу. По их велению, или нет, но вознёсшись и спрыгнув вниз, Хуа Чэн вдруг понял, что перестал проигрывать. Каждое его решение оказывалось верным, каждый путь — удачным, а каждая подброшенная игральная кость обязательно выпадала шестёркой наверх. Он словно бы полюбился мирозданию и за дерзость и твердость убеждений его наградили, а не наказали. Впрочем, он предпочёл бы навсегда отказаться от этого дара, потому что даже с ним у него не получалось найти того одного, кто занимал его мысли. Его Высочество Наследный Принц точно был жив, но каждый раз, когда Хуа Чэну удавалось найти его след, бродячего бога уже не оказывалось на месте.

Молиться он бросил давно, зная, что даже десяток тысяч сожженных благовоний не поможет Се Ляню услышать его. Он пробовал…

— Градоначальник Хуа, мы нашли! Мы нашли то, что вы просили! — вырвал из его дум знакомый голос демона, немного писклявый и определенно подхрюкивающий.

— Три дня назад королевский замок в Бань Юэ сгорел дотла вместе с трупами после кровавой расправы над всей правящей династией.

Мужчина даже не обернулся. Сердце не вздрогнуло и не кольнуло. Ещё один глоток напитка из хризантем горечью свёл скулы.

— Это не тот, кого я ищу. Справляйтесь лучше. Он никогда не убивает без причины. Он никогда не убивает людей. Два правила. Постарайтесь их запомнить и больше не беспокоить меня по пустякам. Голос демона звучал ровно, но слушатель, так и оставшийся за границей видимости Градоначальника Хуа, прекрасно понял намёк, поспешив удалиться так быстро, как ему позволяли деформированные копыта-лапы.

Хуа Чэн вновь остался наедине с собой и своими воспоминаниями. Порыв ветра принес запах шелковицы, возвращая его на мгновение в тот день, когда он обрёл форму. Демон поёжился, плотнее запахивая камзол на шее.

***

Се Лянь не знал, что происходит и в каком моменте существования он находился. Темнота и ощущение горения не прекращались, казалось, несколько вечностей. Он застыл в этой боли, сжигающей дотла всё, включая душу. Но его собственное ядро, казалось, не поддавалось горению. Из-за этого пытка всё никак не прекращалась. Демон должен обрести пепел, отрекшись от всего. А он, изъявив желание остаться, нарушает теперь условия сделки. Се Лянь уже не мог ничего ощущать. Смерть от сотен ударов меча, которая наступила так давно, уже не казалась безумием. Безумием было то, что происходило дальше. А потом всё разом прекратилось. Обессиленный, он вдруг упал на ступеньки храма. Пол был невообразимо холодным и таким приятным, что принц зарыдал. Он плакал долго и бесцеремонно, захлебываясь слезами и корчась от фантомной боли, всё ещё преследовавшей его сознание.

Но потом и это чувство отступило, оставив опустошенность и безразличие. Голова звенела и никакие чувства не были доступны. Он просто существовал.

Гораздо позднее вспомнив наконец частично, то, что происходило, Се Лянь поднялся и осмотрелся. Храм внутри всё ещё был похож на постройку, в которой он погиб. Всё те же стены, всё та же мраморная статуя, чьи стопы окрашены кровью, но… Казалось, что прошло время. Причём, не день и не два. Полгода, а может, и год — определить точно по пятнам и опустошению было невозможно. Неуверенно оперевшись об собственную голень, Се Лянь выпрямился, впервые вдыхая полной грудью воздух. В храме что-то произошло, но он не был уверен, что хочет знать причину, по которой стены, когда-то светлые, были обугленными, а десятки странных силуэтов отпечатались, словно своеобразные фрески, на всех поверхностях. Он не хотел и не будет знать этого.

Принятое волевое решение позволило Се Ляню покинуть храм без оглядки. Всё, что произошло, было прошлым, и уже не относилось к нему. В тусклом рассветном тумане мир казался матовым и серым. Впрочем, свет был приятен глазу после темноты храма. Принц решил осмотреть местность, но себя в первую очередь.

Найдя ручей, мужчина с лёгкой опаской посмотрел в отражение, боясь встретить то, кем он стал. При первом взгляде ничего не изменилось: ни рогов, ни копыт, ни крыльев, ни жутких искажений тела — ничего не отличалось в том молодом человеке, который устало и напряжённо смотрел на него в покачивающемся отражении. Зачерпнув ладонями воду, Се Лянь обратил внимание на то, что вся его левая рука от кисти до локтя была покрыта ожогом, словно он побывал в пожаре, но только лишь одна часть тела не смогла восстановиться полностью.Справедливо решив, что это его плата, он даже как-то облегчённо выдохнул. Не самое худшее, что могло бы произойти. Многие меняются до неузнаваемости, вплоть до того, что теряют обозримую форму. Жажды крови пока тоже не наблюдалось. В то же мгновение Се Лянь решил направиться к родителям.

Ещё на подходе к хижине Се Лянь почувствовал запах. Удушающая гнилостная сладость расползалась по всей округе, вызывая рвотные позывы даже у демона, в чьём желудке было пусто по меньшей мере месяц. Прикрыв нос рукавом, юноша рванул вперёд, распахивая дверь хижины и отшатываясь от волны, обдавшей его с ног до головы ароматом разлагающейся плоти. Не выдержав, он развернулся в сторону, ощущая, как желудок выворачивается наизнанку.

Юношу шокировала не столько смерть родителей, сколько то, как закончился их земной путь: на единой ленте и мать, и отец, когда-то великие правители, шатались теперь двумя полусгнившими трупами, потерявшими былую узнаваемость.

Третий раз подряд Се Лянь просто просил все силы мира о возможности умереть. Аккуратно сняв оба тела, он пытался повеситься рядом, но лента раз за разом соскальзывала с балок, отказываясь душить принца, а потом и вовсе запутавшись в потрёпанных тканях, связала ему руки. Он не понимал, что происходит, был шокирован и раздавлен, словно букашка между мельничных жерновов. В этом мире не осталось ни единой причины для жизни. Не осталось абсолютно ничего. Се Лянь был опустошён, сломан, разбит. В душе постепенно зарождалось желание мстить. Покинув дом, он обернулся и, поджав губы, принял решение предать его огню. Эти тела было невозможно спасти или сохранить. Они должны были покоиться в их родовой усыпальнице, но вместо этого столько времени пробыли в этом лесу, что… Он не мог продолжать. Даже думать об этом было больно.

Языки пламени взлетали вверх, жадно обнимая ветхую лачугу, ставшую последним пристанищем для королевской четы Сянь Лэ. Принц медленно опустился перед их погребальным костром на колени. Лента, спутывавшая до этого его руки, лежала на земле рядом, словно живая. Он справился с ней уговорами и лаской, и теперь полудемонический предмет одежды скорбел вместе с ним о гибели родных и близких. Сейчас за пределами домика она словно бы просветлела. Даже то пятно сажи, которое он по неосторожности оставил, разбив флакон с, кажется, собственным прахом, исчезло. Все пятна, бывшие на ней, лента как бы поглотила, самоочищаясь.

Блеск понимания проскочил в сознании принца. Бесконечно плакать нельзя, так что, когда дымка безграничной скорби отступила, он осознал, что лента поглотила его прах и обрела таким образом жизнь. Словно лавина с гор, сопоставление фактов всё ускорялось и ускорялось, пока Се Лянь не осознал, что оживил убийцу своих родителей, дав ей частичку себя, и обессмертил себя в своём третьем бессмертии, защитив собственный прах чужой ци, запечатав его в живом оружии, получившим благодаря этому уже собственную душу. Количество случайностей поражало бы горизонт фантазии, но у принца не было сейчас сил эмоционально переживать тот факт, что он не успел стать монстром, как создал другое существо, плоть от своей плоти.

— Что ж… Раз уж ты существуешь, то придётся мне о тебе позаботиться. Я нарекаю тебя Жоэ, в честь несчастья, которое уже случилось, и моего отца, изъявившего свою волю. Идём. Нам ещё предстоит отомстить за них. Только после этого мы сможем двигаться дальше, — протянув руку, Се Лянь позволил ленте скользнуть на неё, обвиваясь неровными петлями. С удивлением он отметил, что та выбрала прикрыть собой ожог, словно пыталась извиниться за что-то. Либо решила погреться на условных остатках пламени. Хижина догорала. Опускалась ночь.

***

Он принял смерть за него. Тысячи духов, озлобленных и неупокоенных, ринулись вперёд, так и не получив возможности отомстить своим врагам. Они ненавидели всё, что существовало, ненавидели жизнь в её простейшем из проявлений и, ослеплённые гневом, разрывали плоть на части, пытаясь оторвать клочки и от души. Но Хуа Чэн не обладал ничем подобным. Он просто позволял им рушить себя, зная, что только так он способен защитить Наследного Принца Сянь Лэ. Этот человек не должен марать свои прекрасные руки, свои светлые ладони, запястья, обмотанные бинтами… Сколько раз он мечтал прикоснуться к его рукам, обработать раны, но смелости хватало лишь на верную службу и такую же верную смерть. За Се Ляня Хуа Чэн был готов умирать снова и снова. Глаза, вырванные духами, наконец перестали видеть, а тело превратилось в пыль, осевшую снежным блеском на камни городских стен.

Одинокая бабочка перелетала от цветка к цветку, пробуя своими лапками спелость пыльцы. Закрученный хоботок всё не находил подходящего растения, которое станет его пристанищем на эту трапезу, так что движение продолжалось ровно до тех пор, пока чарующий блеск не привлёк её. Бабочка несмело опустилась на росток, осыпанный серебряной пылью. Та манила своим мерцанием и, даже не обещая ничего хорошего, всё равно была интересна бабочке. Несмело коснувшись пыли, она почувствовала, как крылья тяжелеют. Медленно и неумолимо смертельный холод растекался по всему её телу, словно только что маленькая лапка наступила в яд.

Пара мгновений, и вместо обычной рыжеватой капустницы, покачивая серебристыми крыльями, под лучами солнца сидела и грелась бабочка из хрусталя. Хуа Чэн медленно возрождался. Кажется, во время своей смерти он успел поглотить несколько десятков душ, так что сейчас, разбитый и сломанный, он ощущал, что будет только сильнее, когда вернётся полностью. Постепенно, день за днём, бабочек становилось больше. Они не двигались, замерев в безлюдном поле, пока их не оказалось достаточно, чтобы слиться воедино и превратиться в фигуру в алом. Легко и грациозно, словно паря, юноша ступил пару шагов, примеряясь к реальности, в которую он вернулся вновь.

— Мой Принц… — выдохнул он свои первые слова, оглядываясь по сторонам и понимая, что никакого Се Ляня на этом несостоявшемся поле боя не будет. Он давно ушёл дальше.

— Я найду вас… Сколько бы дорог мне не пришлось пройти. Только дождитесь меня, мой принц.

Когда-то Се Лянь стал смыслом его жизни, но и в посмертии мужчина верил только в одного бога и готов был молиться ему на коленях хоть каждую ночь, если бы тот принимал такие жесты.

========== Если бы мы не забыли оставить следы ==========

— Всего, что у меня есть сегодня, я добился сам. Я буду бороться за то, чего у меня нет. Я изменю судьбу, которой не обладаю. Моя судьба зависит от меня, а не от небес!

Ши Уду всё было нипочём. Он смотрел прямо в глаза Хэ Сюаня и заливался смехом, потешаясь над демоном, чья жизнь строилась на желании отомстить. Хэ Сюань мечтал унизить его, опустить ниже ада и растоптать. И это у него получилось. Несколько минут он наслаждался зрелищем, как небожитель, распластавшись на полу, кланяется остаткам его семьи и корчится, рассыпая извинения как из рога изобилия, но эти моменты были ничтожно малы. Ши Цинсюань заливался слезами и молил о пощаде, он, даже пребывая в блаженном неведении относительно действий брата и своей судьбы, всё ещё искренне молил о снисхождении. Словно верил, что у демона она существует.

«Месть», — скандировали голоса в голове.

«Смерть», — кричали души голосами родни.

«Кара и преисподняя», — подвывали все обиды и искалеченная эссенция Хэ Сюаня.

Но Ши Уду всё было нипочём. Повелитель Вод даже без своего веера, скованный, сломленный и избитый, всё ещё хохотал. Утерев кровь, стекающую с уголков губ, он имел наглость смеяться и говорить. Причём не просто слова. Он имел наглость считать себя победителем. Это было невыносимо. Гул в ушах демона становился всё громче и громче. Спустя столько лет тот, кто сломал ему жизнь дважды, был в его власти, и он даже не раскаивался.

— И ты меня ещё считаешь монстром? — прошипел Хэ Сюань, отвешивая от всей своей мёртвой души пинок в живот Ши Уду, но тот лишь сильнее захохотал.

— Бедный маленький Черновод. За столько лет не смог смириться. Боже, да ты достоин всего, что с тобой произошло. Такая размазня не должна была вообще выбраться из грязи, в которую я тебя пихнул.

— Я был готов тебя простить. Не сейчас, нет, твои лживые извинения и поклоны не спасли бы сегодня ваши шкуры, тебя и твоего брата, но тогда… Четыре сотни лет назад… То, что ты сделал со мной на празднике Середины осени.

— Лицо Хэ Сюаня вновь скривилось, а губы переломились в гримасе отвращения. Ши Уду замолк на пару мгновений, пытаясь что-то припомнить и отхаркивая очередную порцию крови, заполнившую горло.

— Ахахахахах! — раздался очередной заливистый раскат смеха. — А ты всё ещё помнишь? Не можешь забыть, да? Боже… Это потому что я потом не позвал тебя? Или потому что не подарил цветы? — Ши Уду определённо не получал ничего из этого урока. Напротив, он высмеивал всё, чем Черновод жил. Каждое его воспоминание…

— Спросил бы у Цинсюаня, как себя вести надо было. Он бы сказал, что правило «расслабься и получай удовольствие» работает.

Черновод, уже занёсший ногу для очередного пинка, который выбил бы зубы неугодному небожителю, который так и не выбрал для себя наказание, вдруг замер. Последние пятьсот лет пролетели перед глазами в одно мгновение, а все мелкие детали сложились в единый коллаж. Тонкие руки Ши Цинсюаня, вечно скрытые рукавами, то, как он вздрагивал, если кто-то подходил сзади и опускал ладонь ему на плечо, тугой ворот, который регулярно в течении веков «натирал» ему шею, периодические недомогания юноши, связанные с ветряными бурями, за которые он же и отвечал…

— О да, сладенький. Тебе достался всего раз. И то я был нетрезвый и уставший. А представь, как хорош был мой братец. Он молодчинка, научился даже без масла. Я научил, — кажется, в словах Ши Уду даже звучала гордость, когда он говорил о собственном брате. Ши Цинсюань же у стены не плакал, а задыхался, давясь слезами и рыданиями.

— Ты насиловал собственного брата? — это был даже не вопрос, а утверждение.

— Нет! Мой брат сошёл с ума! Он сумасшедший! — едва различимо сипел Ши Цинсюань, но Черновод уже даже не слышал его слов. Одним движением он опустил руку на голову Повелителя Вод и рывком отделил её от тела, позволяя фонтану хлынуть из открывшейся раны. Следующим движением мужчина наступил прямо на грудь, проламывая её со всей своей демонической силой и превращая сердце и, что самое главное, ослабленное золотое ядро бога в ничто.

— Нет! — крик Ши Цинсюаня был бы слышен, пожалуй, во всех мирах, если бы у него ещё оставались какие-либо силы, но ни магической, ни даже обычной энергии небожителю не хватало. Он просто глядел на то, как кровь брата заливает пол и течёт ручьями к нему, в то время как капли быстро барабанят по разливающемуся озеру, стекая с головы, находящейся в руке Хэ Сюаня.

Безумцы, наполнявшие углы комнаты, словно водные гули, стали постепенно стекаться к телу, хлопая в ладоши и притаптывая, от чего брызги разносились ещё сильнее и попадали на одежды и лицо Ши Цинсюаня.

— Ха-ха-ха, он мёртв! Он мёртв! — раздавалось со всех сторон. Пожалуй, только блаженные твари и могли сейчас что-либо делать и двигаться. Оба бессмертных создания же замерли каждый в своём моменте.

Хэ Сюань смотрел на собственные руки, испачканные в крови мужчины. Он не сразу осознал, что собственноручно убил того, кому не обещал лёгкую смерть. Но одной только фразы, казалось, хватило, чтобы весь план, который шлифовался сотнями лет, пошёл крахом. Он мог сколько угодно убеждать себя в том, что одинаково ненавидит этих братьев, но то, что он узнал, не оставило ему выбора.

Хэ Сюань так надеялся, что боль Ши Уду заглушит его собственную, что, выбери тот смерть брата, Черновод сможет спокойно дышать, выполнив своё предназначение и избавившись одновременно с этим от своей вечной головной боли и тревоги. Но… Даже он, будучи мёртвым демоном ранга непревзойдённого, не понимал, какой больной тварью нужно быть…

— Ши Цинсюань… — он обернулся, глядя на юношу, но тот, встретившись взглядом с мёртвыми глазами брата, отключился. Не исключено, конечно, что в своих катаниях он врезался затылком об металлическое крепление для цепей. Но Хэ Сюань не был способен оценить ситуацию. Голова мужчины выпала из его рук и покатилась по полу. Кто-то из безумцев тут же развернулся и, подхватив игрушку из-под носа у повелителя, помчался играть с ней.

Хэ Сюань подошёл ближе к бессознательному телу и, занеся руку, одним мощным ударом сломал металлическую скобу, вогнанную в стену. Кость в руке, к сожалению, действия не выдержала и хрустнула, потянув за собой ещё парочку, но к боли он был привычный, так что даже не крикнул, хотя, пожалуй, стоило бы. Былые чувства полностью отключились, дав дорогу новым. Он так старался ненавидеть Ши Цинсюаня, при любой возможности напоминал себе, что именно этот человек украл когда-то его судьбу и счастливо жил в неведении, а он… Было невозможно ненавидеть Повелителя Ветра. Даже сейчас, жалкий, покрытый брызгами крови брата, он всё равно выглядел как тот, кто хочет жить, как зачарованное пламя свечи, тянущееся вверх даже во время сквозняка.

Целой рукой Хэ Сюань ухватил из толпы проходившего мимо безумца. Тот трепыхался буквально пару мгновений и обвис в ладони мужчины, как и любая другая душа, подвластная Повелителю Чёрных Вод. Так просто… Взять и поменять их судьбы. Отправить Ши Цинсюаня назад, в мир смертных. Отобрать ядро и наконец завершить этот круг порока. Так легко и так невозможно. Плюхнувшись на пол, безумец поспешил унести ноги подальше от Черновода, а тот, разразившись бранью, наклонился и подхватил Ши Цинсюаня на руки, направляясь прочь из зала в глубину своего дворца.

— Я тебя ненавижу. Так какого же я убил его? Зачем влез, зачем позволил ему уйти… Почему твоя судьба мне небезразлична? Ты же украл её у меня. Так почему я чувствую пустоту и ненависть к себе за одну только мысль о том, что тебя больше не будет рядом? Зачем ты на мою голову? И как ты вообще выжил?

========== Дайте мне белые крылья, - я утопаю в омуте ==========

Очередной привал путников ознаменовал границу между днями. Путешествие на гору Тунлу было дорогой без конечной цели, где задача небожителей, как и демонов, пришедших сюда за силой, была проста — победить наибольшее количество противников.

Цзюнь У заключил сделку с Хуа Чэном. Довольно приятную, но абсолютно ненужную. Он и так последовал бы за своим гэгэ, не позволив тому самостоятельно столкнуться с опасными противниками. Без магии и удачи Наследный Принц всё ещё оставался прекрасным воином, но даже десяток Жоэ не сможет спасти его в какой-то момент.

Генерал Пей и Повелительница Дождя остались позади, как и многие другие их союзники. Демон и небожитель остались наедине, пожалуй, впервые за много дней. В округе не было ни единой живой души, крысы остались далеко позади, и только стены древнего храма, чертовски знакомые, заставили Се Ляня вздрогнуть. Хуа Чэн нахмурился.

— Гэгэ замёрз? — поинтересовался он, уже готовый снять с себя камзол и не только, чтобы согреть принца, но тот отрицательно кивнул, отмахиваясь и давая понять, что на вопрос он не ответит. Чувство того, что он уже был тут, заполняло сознание Се Ляня.

— В любом случае, нам стоит войти внутрь храма и поискать там новую фреску… — предложил мужчина, заходя внутрь.

— В этот раз демоны постарались: так аккуратно расчистили территорию, — отметил Хуа Чэн качественную работу.

Се Лянь осторожно кивнул. Да… демоны… Если быть точнее — один единственный демон, запертый в теле другого на многие годы. Демоны расчистили…

После событий той затянувшейся ночи прошло слишком много лет, чтобы Се Лянь помнил её во всех красках и деталях, но сейчас, ступая по каменным плитам храма Наследного Принца Уюн, он постепенно вспоминал, как именно провёл то время и где.

— Нам придётся заночевать прямо тут. Дальше идти нет смысла, — произнёс Хуа Чэн, успевший отыскать что-то вроде внутренних покоев. В глубине храма, дальше парадной части, были помещения для слуг, но Се Лянь и подумать не мог, что кто-то заберётся так глубоко в своём желании его расчистить.

— Кто-то добрался сюда раньше нас, — озвучил Хуа Чэн мысль, которая уже посещала небожителя, но, подойдя ближе, юноша понял, что речь совершенно не об уборке храма. Из трёх фресок понять происходившее можно было лишь на одной, и то, что он увидел, потрясало. Значит, государство Уюн тоже столкнулось с поветрием ликов?!

Образ Наследного Принца, до этого так бережно начертанный, был теперь искажён тремя перекошенными ртами и тремя дополнительными парами глаз, впечатанными в обнажённую грудь принца. Тот, распахнув халат, возвышался на краю вулкана и выглядел… безумно.

— Кто же мог такое сотворить? И зачем? Что произошло?

Слишком много вопросов, на которые всё равно никто не сможет дать ответа. Хуа Чэн покачал головой и предложил решение, устроившее Се Ляня. Либо картина подделка, либо вся история принца, которую они увидели, на самом деле тоже ложь. И узнать правду они смогут, только добравшись до самой печи.

Не теряя больше времени на беспочвенные волнения, Се Лянь двинулся в сторону комнат для слуг, намереваясь отдохнуть.

***

Тихий и скромный работяга в застиранных одеждах брёл по дороге, направляясь к Печи. Демоны, встречавшиеся ему на пути, часто пытались поживиться лёгкой добычей и оканчивали свой путь с клинком в сердце или с головой, отделённой от тела. Где-то в бой вступал даже не он сам, а лента, но каждое убийство сопровождалось тихим «мне жаль, что так вышло». Казалось, что тот, кто шёл вперёд, не был демоном, а скорее душой, ведомой неизвестной силой. Он извинялся перед каждым убитым противником, словно действительно сожалел о содеянном. Он просил прощения, сооружал могилы и писал слова прощания на песке, продвигаясь к Печи. Обычно все демоны негласно знают имена противников и сильнейших из претендентов на роль нового непревзойдённого, но в этот раз убийцы словно бы не существовало. Группы демонов просто пропадали, а их упокоенные души развоплощались, не позволяя убитым восстать из праха. Тайники горели один за другим, вспыхивая голубым небесным пламенем и тут же погасая, словно звёзды, срывающиеся с небосвода в Ночь Золотых Дождей.

***

Это был неудачный для Тунлу выбор. Урожай демонов был небольшим: многие зализывали раны после множественных стычек с небожителями и не переступили черты священной местности, многие не смогли добраться до горы и не приняли участия в боях. Те же, кто пришёл, были заперты внутри, но так и не переродились. По отчётам небесной канцелярии внутрь спустились Дух Стремительных Рек, Пламенное Сердце Худзен и Каменный зомби Янши. В заметках также значился безымянный призрак в соломенной шляпе, но, как всем известно, четвёртый нужен лишь для благополучия. Таким образом, все четыре элемента обезвредили сами себя и, превратившись в единую сбалансированную субстанцию, растворили демонов в их собственной ненависти.

***

Се Лянь помнил эту ночь немного иначе. Медная печь была близко, когда он наткнулся на реку. Наклонившись, чтобы испить воды, принц и сам не понял, как вдруг почувствовал, что летит кубарем вниз. Даже Жоэ не успела ухватиться за что-либо, как он погрузился под воду.

Вынырнув, мужчина понял, что сама земля и камень, на котором он до этого стоял, начала ходить ходуном. Ещё пара мгновений, и вода окрасилась в кровавый цвет. Даже тот глоток. что он уже успел сделать, отдавал металлом.

Подхваченный цунами, Се Лянь на невероятной скорости понёсся к жерлу вулкана и оказался внутри. Вспышка света была похожа на взрыв фейерверка, и они погрузились в темноту. Он не собирался прыгать в жерло вулкана и становиться непревзойдённым. Се Лянь даже не был уверен, что собирается действительно мешать демонам сражаться, но судьба распорядилась иначе. Словно незначительная песчинка, он был закинут сюда против своей воли, и теперь барахтался в кровавой реке, живущей своей жизнью. Демоны, кажется, даже не замечали его, сражаясь на мечах. Сверженный небожитель, потерявший свой лик, солдат, чья семья сгорела в пожаре, и река, испившая кровь сотни воинов, поверженных на поле брани, — эти сущности схлестнулись в борьбе за право навредить людям, а Се Лянь с Жоэ хотели лишь выбраться на какой-то уступ и выжить.

Вскинув руку вверх, Се Лянь взлетел к запечатанному своду, цепляясь скользкими от крови пальцами за уступы. Он ничего не делал для того, чтобы влезть в сражение. Усмирить и упокоить беснующихся демонов ему было не под силу. Но они и сами справились. Сцепившись в смертельном клубке, они в какой-то момент уничтожили друг друга.

Огонь иссушил реку, а земля, растворенная в воде, превратилась в ил, грязью осевшей на дне. Внутри горы Тунлу наступила тишина. После того, как погасла последняя огненная вспышка. Се Лянь перестал понимать, что происходит внизу. Просто в какой-то момент голод тошнотой подкатил к горлу, напоминая, что его тело всё ещё требует подпитки, а губы с запёкшейся кровью, принадлежащей реке, давно уже пересохли. Неуверенно на ощупь мужчина стал передвигаться по кругу, надеясь найти выход. Температура внутри начала постепенно накаляться.

Возможно, от голода руки Се Ляня ослабли, а, возможно, вселенная в очередной раз сыграла карту «неудачливость», но следующий шаг оказался шагом в никуда. Принц сорвался вниз и полетел навстречу окаменевшему месиву из трёх демонов и, возможно, лаве, которая их всех поглотит.

От удара Се Ляня тряхнуло. Он ощутимо приложился головой об острый выступ, похожий на рукоять меча. Кровь потекла из разбитого виска. Кажется, хруст, раздавшийся при падении, принадлежал даже не просто кости, а черепу. Думать было больно, как и жить.

Истекая кровью, наследный принц Сянь Лэ, безымянный демон в соломенной шляпе, лежал на камнях внутри запечатанной Горы Тунлу и ощущал, как силы его покидают. Какой уже раз за это столетие? Наверно, тридцатый… Верная Жоэ печально и также обессиленно свернулась рядом, ожидая очередной кончины своего хозяина.

Перед глазами Се Ляня всё поплыло, и знакомая уже темнота окутала его, словно добрая подруга, позволяя ненадолго забыться в посмертии, которое прекратится всего через пару дней или недель. Потусторонний мир его не примет. Он же чёртов демон! В последние мгновения Се Лянь почувствовал облегчение и грохот. Пролитая кровь впиталась в землю без остатка. Даже брызги, попавшие на стены, были поглощены.

Спустя шесть дней принц открыл глаза, потому что яркое солнце светило прямо в глаза. Он валялся в пыли на краю вулкана, причём, судя по состоянию одежды, уже не первый день. Ветер успел нанести кучу песка и пепла, припорошив одеяния и испачкав Жоэ. Та, свернувшись на руке, дремала в ожидании его возвращения.

— Кажется, нам пора, — выдохнул принц, закашлявшись и вытерев лицо. Грязь никуда не делась, и Се Лянь лишь ещё сильнее запачкался.

========== Через тернии, провода, - в небо, только б не мучаться. ==========

Под покровом ночи Ши Цинсюань выскользнул из комнаты. Те несколько недель, которые он провёл в бреду, юноша помнил слабо. Его всё ещё трясло и тошнило от одной мысли о брате, но сейчас эти порывы организма пришлось резко пресечь. Хэ Сюань что-то с ними сделал. Прямо сейчас 3олотое Ядро внутри померкло и едва светилось. Стенки защитного барьера его божественного бессмертия стали хрупкими и могли сломаться от любого сильного удара, направленного не по телу, но по душе. Такую коррозию нельзя было обрести случайно. Даже Се Лянь, от которого отвернулись все его верующие, всё ещё обладал своей силой и непробиваемой защитой избранника Небес. А он, Ши Цинсюань, сейчас был ближе к Земле, чем к Небесам.

Но оставаться в логове Черновода было нельзя. Он помнил чёрную фигуру, то и дело появляющуюся со смутным источником света. Знакомые шаги приближались и удалялись, отсчитывая дни, когда он, Ши Цинсюань, Повелитель Ветров, валялся в бреду с жаром. Удар по затылку об металлическое крепление оказался весьма сильным, а зелье, которым его опоили, точно не было рассчитано на то, что кто-то продолжит своё божественное существование дольше пары часов после его приёма.

Жар не спадал, а сил создать прохладный порыв ветра, остужающий кожу, не было. Молитвы не доходили, стучась в стену безмолвия, а связи с Небесной Канцелярией не было. Но эти факты абсолютно не заботили Ши Цинсюаня. Даже напротив, он был рад, что не способен на подобное. И он не собирался возвращать себе это. Чужая судьба, которую он обрёл по желанию брата, была противной, душила и напоминала, что он лишь самозванец, лживая картинка и безродный вор судеб, обречённый вечно скитаться во тьме самоненависти.

Боль от потери брата не утихала вместе со странным, даже ужасным облегчением, в котором Ши Цинсюань не смел себе признаться. В этот день он потерял всех, кто был ему дорог: кровь от крови своей, Ши Уду, и Мин И, друга, которому он доверял свою жизнь многие века. Грустная улыбка скользнула по лицу Ши Цинсюаня, когда он вспомнил свои речи.

— Мин И, мой сердечный друг! За вас я готов отдать не только все свои добродетели, но и жизнь. Только скажи, и я это сделаю. Ты заставляешь меня сиять ярче и ярче.

Ему стоило бы вымыть рот с мылом, чтобы горечь очищения отвлекла от ненависти к себе. На глазах выступили слёзы. От них уже было физически больно, но и не плакать он не мог.

Коридоры замка Черновода были запутанными и пустыми. Они немного напоминали дворец Повелителя Земли, но лишь немного. Молча сжав зубы, чтобы не всхлипывать вслух, Ши Цинсюань пытался найти зал, в котором всё произошло.

Странные шорохи и сопение — то, что вело юношу вперёд. Ещё несколько поворотов, и он оказался в огромной комнате, от которой его ещё раз едва не вывернуло наизнанку. Запах металла всё ещё стоял в воздухе, а десятки безумных созданий слонялись туда-сюда. Они уже наигрались с останками Ши Уду и теперь вновь бесцельно существовали. Этого ведь желал Мин… Хэ Сюань? Чтобы он поменялся судьбой ещё раз с одним из этих ребят?

Ноги подкашивались от одной мысли о прикосновении к серой коже безумцев. Было страшно и неприятно. Но хуже ли это, чем жизнь в плену у Черновода? Хуже ли это жестокой смерти Ши Уду и того, что Ши Цинсюань, продолжает жить во лжи под чужой личиной?

Сглотнув, юноша ступил в зал, обращая на себя внимание душ. Те, развернувшись, с интересом поспешили подобраться поближе, протягивая свои руки, чтобы коснуться пускай грязных, но всё ещё красивых божественных одежд. Он отдёрнулся назад, но вдруг услышал шаги в зале. Кажется, его отсутствие было замечено раньше. На раздумья оставались всего секунды.

— Ты и я — лишь две души. Так давай же поменяемся нашими судьбами, — выдохнул он и в безумном порыве скользнул навстречу опешившему безумцу, переплетая с ним пальцы и целуя холодные и сухие, как пергамент, губы. Оболочка вокруг Золотого Ядра треснула и с сухим хрустом, словно замороженный листок в декабре, рассыпалась в пыль.

— Что ты делаешь?! Нет… НЕТ! — успел услышать крик Черновода Ши Цинсюань. Но ответ он дать уже не успел.

Слова: «Меняю судьбу. Надеюсь, теперь ты будешь счастлив и сможешь покоиться с миром» — произнёс уже не он, а кто-то другой. Мужчина, только что получивший жизненные силы и незавершённое дело Ши Цинсюаня, непонимающе осмотрелся. Он больше не был заплутавшей душой рыбака во владениях Черновода. Но и небожителем он не был. Простой смертный в своём теле, обрётший второй шанс на жизнь.

— Нет! Зачем?! Зачем ты это сделал?! — кричал Хэ Сюань в пустоту, игнорируя тело, которое само ещё не понимало, что сказало.

Черновод был в ужасе и отчаянии. Пожалуй, он не испытывал таких сильных эмоций даже тогда, когда убил Ши Уду. Нет, тогда он был просто невероятно зол, но сейчас… Он успел немного осознать свои чувства, начал выхаживать Ши Цинсюаня, даже нарисовал себе в голове картины будущего, включающие их примирение. Он понял, что все эти годы жил лишь мыслью о том, что у него украли судьбу, но не осознавал, что его судьба, как человека, ограничивалась десятком лет боли, а судьба Ши Цинсюаня, как небожителя, была бесконечной и безграничной чередой хорошо скрываемой боли и улыбок. Он никогда за пятьсот лет не жаловался, никогда не просил о помощи и переживал всё это внутри раз за разом, улыбаясь всего спустя пару часов. Кто знает, что пришлось бы тогда перетерпеть ему самому, останься эта часть истории его, а не достанься другому. Хэ Сюань осознал, что его, можно сказать, спасли, дав взамен столетий страданий лишь два десятка лет. Да и в прошлом всё. В прошлом и смерти его родных, и тяжёлые годы, в прошлом и Ши Уду. Они с Ши Цинсюанем ведь могут двигаться дальше. Может, даже… вместе?

Он стоял в зале, полном неприкаянных душ, и выл от боли, потому что единственный, кто ему доверял всё это время, исчез, сменив судьбу уже во второй раз. Найти его теперь будет трудно, почти невозможно. Среди сотен тысяч искалеченных душ, среди миллионов бедняков теперь был затерян тот, кого он полюбил, сам того не зная. И то, что Ши Цинсюань оказался там, — его вина. Хэ Сюань понимал, не медли он с признанием, скажи вслух хотя бы раз, что он не держит больше зла и хочет Ши Цинсюаню только выздоровления и мира, он, возможно, не сбежал бы… так.

Впервые за всю свою жизнь Черновод ощутил себя монстром. По-настоящему отвратительным созданием, которое отплатило чёрной неблагодарностью за все годы тепла. Как бы он не пытался открещиваться, но Ши Цинсюань всегда искренне ему помогал, поддерживал и окружал надеждой и счастьем. Только сейчас Хэ Сюань осознал, какую цену юноша платил за то, чтобы быть лучиком света для других. Это было хуже смерти.

========== Тучкой маленькой обернусь и над твоим крохотным домиком ==========

Ситуация с горой Тунлу была катастрофической. Защитный купол, окружавший её, по какой-то неизвестной причине пошёл трещинами и грозился вот-вот лопнуть, выпуская полчища разгневанных духов наружу. До этого дня небожители ещё не сталкивались с таким бедствием, потому постепенно стекались к границам бывшего королевства Уюн, чтобы помочь в борьбе за мировое равновесие и покой. Кто-то стал на страже снаружи барьера, готовый грудью принять удар демонов, если те прорвутся, а самые сильные и смелые боги войны, покинув свои посты, громом и молниями спускались в самый центр и вступали в бои с тварями, оседающими гору. Недобитые демоны должны быть уничтожены.

В самом центре этих событий у запечатанного жерла медной печи был Хуа Чэн. Собиратель Цветов под Кровавым Дождём стоял на коленях, прижимаясь к каменной печати, закрывшей жерло вулкана, и пытался пальцами разгрести землю, словно бы потерявшись в моменте. Снег припорошил чёрные волосы и алый костюм, но это не беспокоило демона, который совершал бесполезные попытки пробиться внутрь. Небожители видели происходящее, но старались не приближаться, понимая, что в рядом нет Се Ляня, чтобы тот мог обуздать своего ручного непревзойдённого демона.

***

Во второй раз темнота медной печи уже не так пугала. Да и дна он достиг гораздо более удачно, сгруппировавшись и приземлившись на обе ноги вместо того, чтобы приложиться затылком об очередной острый угол. Се Лянь не видел ничего вокруг, но явственно ощущал, что падение внутрь разделило его с Хуа Чэном.

— Сань Лан! Сань Лан! — что есть силы закричал он, пытаясь выяснить, где именно находится его спутник. Но вместо знакомого и такого доброжелательного «гэгэ» он услышал другой голос, который предпочёл бы не узнавать и никогда больше не слышать.

— Не кричи. Внизу нас только двое: ты и я, — шорох одежд, лёгкая поступь и вкрадчивые интонации. Се Лянь ни мгновения не сомневался в том, с кем именно он оказался внутри печи. Выставив вперёд Фансинь, он направил его в сторону врага, скрытого в кромешной темноте.

— Давно не слышал тебя. Вновь явился, чтобы напомнить мне, что тело пребывает в страдании, а душа — в блаженстве? — Се Лянь испытал смешанные чувства от того, что угадал личность демона. С одной стороны, Белое Бедствие — непревзойдённый, во второй раз зашедший в медную печь, но, с другой стороны… Это было что-то вроде искажённых тёплых чувств. Когда ты так часто слышишь кого-то на смертном одре, то начинаешь понемногу привыкать к нему и воспринимаешь уже не как ненавистного врага, а как старого друга со скверным характером, который плохо выбирает время для прихода в гости. Белое Бедствие никогда не портил приятные моменты его жизни все эти века. Он исключительно был рядом тогда, когда Се Лянь был на грани смерти. Причём иногда принц даже подумывал, что этот голос — лишь плод его воображения, но иногда холодок, пробегающий по спине, говорил об обратном. Бай Усянь следил за ним.

— Нет, в этот раз нет, — рассмеялся демон, решивший поиграть со своим противником, — я тут только потому, что ты тут.

Довольно странная формулировка для того, кто хочет нести в мир хаос и разрушения, что Се Лянь собирался отметить. Но Бай Усянь опередил его, словно читая мысли.

— Не беспокойся. Всё просто. Я тут, чтобы помочь. Ты ведь уже представил, что отсюда есть лишь два выхода, да? Либо я убиваю тебя и возрождаюсь, либо мы вместе гибнем в заточении, ведь так? — голос смеялся, продолжая кружить.

— Честно говоря, нет. Я ещё не думал об этом. Я вообще ещё не думал, что буду делать, — признался Наследный Принц Сян Лэ, опуская меч. Сражаться в темноте с противником, который чувствует себя в этом месте уверенно, у него не было никакого желания, а внутренние ощущения подсказывали, что Белое Бедствие нападать не будет.

— Чего опустил меч? Стало страшно?

Принц качнул головой:

— Да нет, просто решил, что это глупо. Позволишь задать вопрос?

Бай Усянь остановился, с интересом прислушиваясь к Се Ляню.

— Допустим… Задавай, коли смелый.

— Ты ведь Наследный Принц Уюн?

В медной печи наступила тишина. Ни шагов, ни вдохов, ничего не нарушало тишину и покой пещеры. Даже гула земли не было слышно в этом месте, позволяя мгновениям медленно сплывать.

— Так я прав, Ваше Высочество?

— Не смей меня так называть, — голос Белого Бедствия резко переломился и стал холоднее и строже. Боль, пронзившая плечо Се Ляня, сразу дала понять, что в своей догадке он был прав, но Его Высочество Наследный Принц Уюн не хочет слышать ничего о своём прошлом. Но чем-то таким простым, как удар в плечо тупым предметом, остановить Се Ляня от желания произнести речь уже не могло.

— Знаешь, а мы ведь похожи, — перед глазами Се Ляня всплыли образы, которые видели люди. Два молодых человека в белоснежных одеждах, только у одного белая маска, а у другого — шляпа-доули, как артефакты двух божеств, отзеркаливающих один другого. — Мы оба наследные принцы, оба были низвергнуты за попытку спасти свой народ…

Речь была прекращена ощутимым пинком, от которого Се Лянь потерял равновесие и шлёпнулся на землю. Благо не на меч. Было бы глупо и позорно второй раз умереть в одном и том же месте одним и тем же способом.

— Ты даже не представляешь, насколько мы похожи, — голос Бай Усяня был гневным, но ощущался в нём ещё какой-то тон. Что-то вроде осклабившейся улыбки. Се Лянь не мог понять, ощущая вкус пыли во рту. Та отдавала грязью, землёй и немного металлом. Что ж, неудивительно — тут много крови было пролито, а когда-то так вообще буквальная кровавая река разлилась.

— Каждый раз, когда мы встречаемся, ты всегда в таком положении — поверженный, на земле, глотаешь пыль из-под чужих ног. Мне тошно и жалко одновременно. Давай же исправим это, — вкрадчивый голос Белого Бедствия прозвучал над самым ухом Наследного Принца, а тонкие пальцы накрутили хвост принца на кулак, рывком подымая его.

— Ты хотел увидеть, насколько мы похожи? Так узри же!

После этих слов морок в зале стал рассеиваться. Медная печь словно бы засияла изнутри, наполняя всё пространство мягким, слегка сероватым свечением. Пальцы ослабили хватку и, сделав пару шагов в сторону, Белое Бедствие обернулся, раскидывая руки в стороны. Маска была в ладони, а на Се Ляня триумфально глядело его собственное лицо, но немного более острое и осунутое. Впрочем, если быть правдивым, то смотрело на него в тот момент целых два лица. И оба в той или иной мере имели сходство с Наследным Принцем Сянь Лэ.

— Да это же… Я… — выдохнул он, ошарашенно глядя перед собой. Белое Бедствие ликовал.

— Ты когда-то видел такую искусную работу?

Триумф Бай Усяня ненадолго замер, а сам демон с удивлением приподнял бровь. О чём это речь?

— Да не ты на меня похож, а он… Что делает моя статуя внутри горы Тунлу.

Ничего не понимая, наследный принц Уюн обернулся, замирая в удивлении. За его спиной возвышалась статуя Се Ляня невероятных размеров. Не было никаких сомнений, что неизвестный автор изобразил именно Наследного Принца, Бога Войны в Короне из Цветов: характерный венок, украшения, костюм, меч в ножнах и цветок в ладони — всё говорило о том, что это была копия именно Се Ляня. Даже Бай Усянь ненадолго замер, обескураженный, пока сам принц подошёл к статуе и коснулся подола, ощущая под пальцами не просто холодный камень, а искуснейшую резьбу, учитывающую всё, включая стёжки вышивки. Это был шедевр, которому не найти равных. В отличие от юноши, Белое Бедствие всё же умел справляться со своими чувствами, потому резко перевёл взгляд на Се Ляня.

— Потом обсудим статую. Мы не закончили.

— Да, прости, ты совершенно прав. Есть два выхода: либо ты убиваешь меня, либо мы вдвоём сидим тут до скончания веков. Но убивать меня ты не можешь и не будешь.

— Это ещё почему?

— У тебя было слишком много времени и шансов, чтобы ты ими не воспользовался. Тем более, умри я, весь твой великий план тоже пошёл бы насмарку. Так что остаётся нам только сидеть и ждать чего-то. Если повезёт — мы не погибнем. А нет — значит, так уже было предначертано, и это та часть судьбы, которую мы не можем изменить.

На последних словах принца бай Усянь взвился, словно внутри демона с новой силой вспыхнул огонь гнева и ненависти.

— Смириться? Ты хочешь смириться? Ну уж нет. Твоя задача — умереть и переродиться. Твоя задача — обрести новую форму! Вот что тебе предначертано!

Се Лянь видел, как рука демона несётся к нему, чтобы нанести очередной удар, но особо даже не уворачивался, за что законно получил ощутимую оплеуху.

— Что ты сказал? Ты хочешь?.. — голос принца был непонимающим. Белое Бедствие едва удержался от того, чтобы тяжело вздохнуть и не назвать принца придурком.

— Ты должен убить себя и переродиться демоном. Тогда ты поглотишь меня и вновь родишься из недр горы Тунлу, как непревзойдённый, порвав при смерти канги и ограничения тела, — голос наследного принца Уюн звучал на удивление спокойно и даже, кажется, с поучительными нотками. Словно он, как настоящий наставник, пояснял прописные истины своему нерадивому ученику. Но достойной реакции мужчина не получил. Даже наоборот, Се Лянь вдруг засмеялся, звонко и непринуждённо, словно колокольчики на ветру. В этот раз удержаться от осуждающего взгляда не получилось. А Се Лянь всё смеялся и смеялся, едва ли не катаясь по земле от того, что ему казалось невероятно смешным. Сказать что-то через волны накатывающего хохота у него не получалось, так что Бай Усянь слышал что-то вроде: «Ах-ха-ха ты-пха-ха-ха-боги-ха-ха-ха».

Выдохнув, Се Лянь всё же смог остановиться, ощущая, как тянет пресс от длительного смеха.

— А ты до сих пор не заметил, да? Я демон. Причём давненько.

Теперь настала очередь Бай Усяня недоумевать и, ничего не понимая, смотреть на своего противника, в то время как Се Лянь улыбался и вытирал капли слёз, выступивших от смеха в уголках глаз.

— Что ты имеешь в виду? — недоверие, непонимание и подозрительность в голосе Бай Усяня так и сквозили, заставляя Се Ляня ощущать, как их силы вновь выравниваются благодаря фактам.

— А то что слышал — я уже демон. По факту ты даже уже видел меня демоном и не раз. Ты же столько лет меня преследовал, столько раз был рядом со мной в момент, когда я умирал, и никогда так и не заметил, что моё сердце давно не бьётся, и всё, что мне осталось в жизни, — это мой обет и культивация как цель? — Се Лянь наконец поднялся, отряхивая полы одежды. Увы, пыль её всё равно окрасила, так что подол уже не был приятно-белым. Впрочем, только одну медную печь винить во всех невзгодах нельзя — не исключено, что хотя бы часть пятен он получил и ранее.

— Больше того. Я уже был тут. В этом самом зале. И вернулся назад. Но, как видишь…

— Почему я тогда не ощущаю от тебя тёмной ци? Где твоя демоническая ярость? — вкрадчиво поинтересовался Белое Бедствие, у которого, похоже, наконец сошёлся пазл. Он ведь столько лет был слеп, не замечал важные детали, упустил рождение…

— Да я и сам не знаю. Просто вот такой я уродился, — развел миролюбиво руками бывший Бог Войны.

— Что ж, не волнуйся… Сама судьба дала тебе ещё один шанс, мой мальчик, — голос Белого Бедствия лился шёлком цвета благородного вина, окутывал и вводил в заблуждение.

— Ты упустил в своем прекрасном плане бездействия лишь одно. Гора Тунлу — это мои владения. Она подчиняется мне, как прикормыш — своему хозяину.

Се Лянь сузил глаза, пока память услужливо подкинула воспоминание о его первом путешествии сюда и о том, Как Бай Усянь остановил течение времени для того, чтобы заключить с ним сделку. Пальцы скользнули по запястью, словно бы могли ощутить рельеф гранатового браслета,давно ставшего частью его образа. Белое Бедствие заметил движение и хищно ухмыльнулся.

— Я даже облегчу тебе задачу. Никого убивать не нужно. Выберись и докажи, что достоин, мой неуклюжий лысый птенец. А я направляюсь в мир… Пора Поветрию Ликов разгуляться…

Раскинув ладони в стороны, Бай Усянь взмыл вверх, пародируя вознесение небожителей. Одежды его трепетали, а ленты и волосы развивались во все стороны, пока демон не рассеялся и не просочился сквозь саму гору.

— Нет! — закричал Се Лянь, но его встретила лишь пустота, эхо собственного голоса и медленно гаснущие стены медной печи. Он остался внутри один. Время схваток началось.

Он метался из стороны в сторону, пытаясь придумать выход. Земля под ногами стала постепенно нагреваться, а вулкан, готовый пожрать всех и вся, проснулся и был готов вот-вот вспыхнуть, поглощая на своём пути всех, кто посмеет оказаться близко. Выход из печи закрывала каменная печать. Это было известно даже Се Ляню, который обычно такими местами не интересовался. Магии, чтобы разбить её, у него не бы… Се Лянь резко остановился, ощущая, как по его венам течёт энергия, одолженная Хуа Чэном перед тем, как он провалился вниз. Это был ограниченный ресурс, но то количество магических сил, которое притаилось внутри маленькой фигуры Наследного Принца, было на самом деле колоссальным. Он осторожно поднял взгляд выше, рассматривая статую перед собой. В голову пришла совершенно безумная мысль. Он уже и ранее проворачивал подобное, так что, ни секунды больше не сомневаясь, молодой человек коснулся ладонью подола фигуры и послал импульс своей силы. Гора Тунлу сотряслась в первый раз.

Каменный принц двинул своей грудью, словно совершая первый вдох. С некоторым удивлением и сомнением он опустил свой взгляд вниз, рассматривая свой прообраз и создателя.

— Не мог бы ты пробить дорогу наружу и помочь мне выбраться, пожалуйста, — попросил вежливо Се Лянь, и его огромная копия кивнула. Опустив ладонь вниз, исполин помог богу взобраться на руку и, выпрямившись вновь в полный рост, упёрся в потолок рукой. Отмерив расстояние, статуя согнула колени и подпрыгнула, врезаясь кулаком со всей силы в самый центр печати. Один. Другой. Третий. Гора тряслась, а печать ходила ходуном, пока, наконец, не раскололась. Огромные обломки посыпались вниз, вызывая бурление лавы уже почти под самыми ногами, к счастью, каменными. Поднатужившись, статуя принца подтянулась на одной руке наверх, позволяя принцу встретиться с ветрами и снегом, всё ещё бушующими на границе небес и человеческого мира.

— Сань Лан! — закричал что есть силы принц.

Спустя пару мгновений чьи-то сильные руки обхватили его, а алые рукава взметнулись вверх, закрывая обзор.

— Мой принц, вы живы! — сквозь шум ветра услышал Се Лянь голос Хуа Чэна.

— Я — да! Но есть проблема… Бай Усянь тоже жив, и он где-то здесь!

========== Разрыдаюсь косым дождем; знаешь, я так соскучился! ==========

Бывшее королевство Уюн полыхало вновь, как и множество лет назад. Лава растекалась во все стороны, пожирая и консервируя в раскалённом камне всё, к чему успевала прикоснуться. Постройки или демоны — она не щадила никого. Небожители, затянутые в сражения, спешили скрыться, взлетая на своих клинках или паря с помощью артефактов над разливающимся Адом. Кто-то даже поспешил вернуться на Небеса.

И тут случилось нечто, ещё менее объяснимое, чем предыдущие природные бедствия, сотрясения земли и трещины, ползущие по барьеру.

Из лавы поднимались духи. Один за другим они, словно повинуясь неслышимому зову, отделялись от своих оболочек и, наполненные ненавистью и жаждой мстить, взмывали вверх, утыкаясь в барьер. Небо почти скрылось за полчищами озверевших созданий, мечущихся, словно облако саранчи. Бороться с ними было бессмысленно.

По куполу пошла трещина. Этот скрежет не существовал в физическом мире, но каждый, кто находился на территории королевства Уюн, его услышал и понял. Время, словно охлаждённый мёд, вяло текло, позволяя всем пережить момент, когда завеса, отделявшая мир людей от Царства Демонов на земле, вдруг рухнула, позволяя демонам вырваться на свободу. Мечущиеся в небесах гневные огни радостно ринулись вверх под многочисленные крики отчаяния.

Се Лянь бы и сам взметнулся вперёд, если б не необходимость управлять статуей. В пути они успели подхватить нескольких небожителей, которые ещё в начале путешествия были на горе Тунлу. В момент, когда ситуация стала критичной и по миру пошла первая рябь изломов, они позвали подмогу, чем и обеспечили нынешнюю кровавую бойню между небожителями и демонами.

Бай Усянь выполнял своё обещание добавить Се Ляню мотивации, потому что духи уже начали разлетаться, когда небо озарили вспышки молний. Одна за другой они, словно небесная кара, накрывшая сразу всю страну, сверкали, создавая новый барьер. Некоторые демоны уже успели покинуть гору, но большая часть духов жителей королевства Уюн оказалась заперта вновь в мерцающей клетке. Фигура, озарённая светом, величественно спустилась с небес до уровня глаз каменной статуи. Ещё мгновение, и свечении всем присутствующим удалось узнать единственного бога, способного на столь великие свершения — самого Небесного Императора.

— Владыка! — с восторгом воскликнул Се Лянь, метнувшись вперёд. Этот порыв был едва ли не желанием броситься на шею первому Богу Войны, которого принц считал своим наставником и старшим другом. Пожалуй, если Хуа Чэн обращался к нему «гэгэ» — это звучало двусмысленно, — то Се Лянь, если бы он осмелился обратиться так к Цзюнь У, определённо говорил бы это слово почтенно и слегка склонив голову.

— Владыка, это Бай Усянь! Он всё ещё жив! — тут же поспешил сообщить Наследный Принц прискорбные новости, наконец обуздав свои детские порывы. Чинно кивнув, Цзюнь У подлетел ближе и опустился ногами на плечо статуи рядом с демонами.

— Это ужасная новость. Но, надеюсь, вы смогли остановить рождение нового непревзойденного? Судя по всему, что-то пошло не так и ритуал Печи был нарушен. Таких разрушений ранее не встречалось.

— Да, мой повелитель, — Се Лянь всё же не удержался и слегка наклонил голову. Даже зная небесного императора столько лет, он всё ещё испытывал к нему невероятное почтение. Хуа Чэн, естественно, в восторге от такого не был, так что нагло пользовался тем, что статуя была высокой, а порывы ветра — жестокими. Обе его руки покоились на талии Наследного Принца, и при любых других обстоятельствах такое действие было бы недопустимой фривольностью. Но сейчас даже сам Небесный Император ничего ему не сказал.

— Боюсь, ситуация критичная. Я, конечно, силён, но не всемогущ, — сразу перешёл к делу Цзюнь У. Странно, что вместо всего Небесного Совета, он решил обратиться именно к Се Ляню со своим планом. Но кто вообще будет в своем уме перечить первому Богу Войны? — Нужно найти способ усмирить духов. Я могу надеяться на тебя? Прямо сейчас… В Небесный Дворец!

Слова Цзюнь У не звучали как приказ, скорее как призыв, боевой клич, но Хуа Чэн отчего-то напрягся, чуть сжимая пальцы на талии гэгэ. Он ощущал какой-то подозрительный флёр у всей этой ситуации, словно знакомый запах, скрываемый парфюмом. Но сомневаться в личности небожителя демон не стал. Точно не вслух.

— Конечно, как вам будет угодно, Владыка, — тут же кивнул Се Лянь и, выдохнув, обернулся к Хуа Чэну.

— Прости, Сань Лань, мне необходимо присоединиться к совету. С этими духами действительно нужно что-то делать и быстро.

— Конечно, гэгэ, не беспокойся. Я буду ждать тебя внизу, — обнадёжил он своего возлюбленного и спустя пару мгновений ощутил, что пальцы его больше ничего не касаются. Се Лянь и Цзюнь У исчезли. А вместе с ними постепенно стали исчезать и другие небожители. Вспышка за вспышкой почти все боги войны покинули территорию горы Тунлу. Действительно, демоны же теперь были окончательно заперты внутри уже не демоническим барьером самой горы, а приказом самого Небесного Императора.

***

В первом Небесном Дворце царило оживление. Из-за предательства Лин Вэнь внутренняя сеть Небес всё ещё была разрушена, так что для собрания всем пришлось лично явиться пред Небесным Владыкой. К великому удивлению Се Ляня, помимо богов войны и стихий, в зале была ещё как минимум одна фигура.

— Мэй Нян Цзин! — выкрикнул он, удивлённо распахивая глаза.

Мужчина выглядел неизменно. Два служителя Средних Небес по обе стороны от него явно говорили о том, что бывший советник Сянь Лэ тут не добровольно. Принц хотел подбежать и выяснить, что произошло, но это не понадобилось. Одним простым: «Тишину, пожалуйста» — Цзюнь У призвал всех к молчанию. Галдёж затих, а вопрос застрял в горле у Се Ляня, который тут же предпочёл заткнуться вместе со всеми. Видимо, всему своё время.

— Не будь ситуация столь критична, я бы ни за что не оторвал вас от дел, дорогие мои собратья. Но сегодня на повестке дня у нас два происшествия, которые неизменно связаны между собой, а именно — разрушение барьера горы Тунлу и нависшая угроза появления новой волны Поветрия Ликов. Второе есть следствие первого, а доказательства, имеющиеся у меня, говорят о том, что первое вытекает из действий одного единственного создания, которое уже множество веков находилось в спячке. В том, что барьер Тунлу был разрушен, виноват Бывший Советник Сянь Лэ — Мэй Нян Цзин!

Почва ушла из-под ног Се Ляня, и он даже отшатнулся, что не укрылось от множества пар глаз. Прямо сейчас на глазах бога разворачивалась сцена из худших его кошмаров, где один его учитель обвиняет в чём-то другого. И он ведь будет обязан принять сторону!

— Не может такого быть! — выкрикнул Се Лянь, но Цзюнь У жестом попросил его подождать с оправданиями.

— Он был пойман сразу несколькими небожителями возле границ барьера. В руках мужчины оказались эти артефакты, — один из служащих средних Небес продемонстрировал кисть и огромную чернильницу, наполненную странной жидкостью. Что-то вроде густых чернил, но с резким металлическим запахом.

— Он чертил знаки прямо на барьере, вскоре после чего он рухнул, сражённый тёмной магией, разъедающей его у самого основания. Каждый присутствующий здесь может убедиться в том, что в чернильнице не краска из ягод и сажи, а настоящая кровь с примесью земли самой горы Тунлу.

Шёпот осуждения, перерастающий в гул, прокатился по рядам.

— Нет, этого не может быть… Советник?.. — Се Лянь сделал пару шагов к мужчине, неверяще глядя на того, кому он был готов доверить свою жизнь. Тот лишь сочувственно посмотрел в ответ и улыбнулся, осторожно кивая.

— Всё, что было сказано Вашим Высочеством, чистейшая правда, — кивнул советник, отчего очередная волна под грифом «какая наглость» прокатилась по рядам богов войны. Кто-то уже порывался даже врезать смертному, чтобы тот упал на колени и в таком положении просил пощады, но его удержали. Се Лянь же всё ещё не мог понять, что происходит. Отчего-то тон советника напоминал ему такой же суд с десятком свидетелей, который ранее устроили ему. Он ведь с таким же спокойным лицом принимал обвинения в жестокой расправе и кровавом действе. Пожалуй, если бы не Хуа Чэн, знающий всё и про всех, он бы, возможно, уже в третий раз был бы изгнан с Небес.

— Так я и думал, даже отпираться не будет. Я рад, что тебе хватило благоразумия не спорить с небожителями. Готов ли ты принять свою вину и понести наказание?

— Да, — смиренно склонил голову мудрец, — но…

— Но? — Цзюнь У внимательно вслушался.

— В виду того, что я сам признался в своих деяниях, я, как житель поднебесной, имею право сам выбрать способ своей казни, ведь так?

Несколько присутствующих зале Богов Литературы и Права закивали, подтверждая правомерность запроса мужчины.

— Нет! Стойте, нет! Это не может быть правдой, — перебил ещё раз всех Се Лянь, за что был удостоен ещё одного предупреждающего взгляда от Небесного Императора. Мгновение, и принц уже не мог промолвить ни слова, потому что его губы были плотно сомкнуты.

«Это для твоего же блага», — услышал он фразу, кажется, сказанную не только вслух Небесным Императором, но и мысленно — советником. Юноша был ошарашен. Спустя столько лет советник, обычный человек, всё ещё помнил и использовал пароль от его духовной сети?! Немыслимо!

«Внимательно смотри на лезвие и ничего не бойся», — успокоил его ещё раз голос мужчины, который, кажется, решил совершить что-то невероятно жертвенное ради всеобщего блага — так не похоже на советника, но… Это был именно он, сомнения и обвинения о подмене у Се Ляня были тут же рассеяны.

— Тогда я хотел бы принять смерть из рук самого Небесного Императора. Я бы предпочёл быть разрубленным клинком по имени Хунцзин.

Се Лянь резко выдохнул. Что за дурное предзнаменование пытается сотворить наставник, пытаясь умереть от клинка, принадлежавшего когда-то его ученику?

Цзюнь У обернулся, посмотрев на Се Ляня и, не получив никакого отпора от ошарашенного принца, сделал пару шагов и лично достал нужный меч из ножен юноши на глазах у всех. Клинок, когда-то подаренный им новому небожителю, сверкнул в руках бога.

— Да будет так. Ты умрёшь так, как просишь.

Принцу понадобилось колоссальное усилие воли, чтобы не закричать от ужаса. Но он слишком долго культивировал, чтобы не побороть одно единственное мирское желание. Усилием воли он перенёс взгляд от приговоренного к смерти советника на лезвие клинка. В нём всего на мгновение отразился не сам глядящий, а тот, кто держит клинок, но этого было достаточно, чтобы принц, разорвав силой Хуа Чэна ослабевающие чары, закричал.

— Стойте! Все посмотрите на отражение! Перед нами не Цзюнь У! Это Бай Усянь!

Такая откровенная небылица максимально походила на ложь, которую отчаянно бросает утопающий, но каждый, чей взгляд упал на лезвие клинка, тут же увидел то, о чём говорил Наследный Принц Сянь Лэ. На лице Небесного Императора в отражении, помимо привычного лица, были размещены ещё несколько голов поменьше. С широко распахнутыми глазами, все они шевелили губами и дёргали носами, словно тоже пытались привлечь к себе внимание.

— Это правда! Остановитесь! Что происходит?! — зал охватила паника. Сам Цзюнь У замер, медленно опустив меч в сторону и взглянув в отражение. Недовольно искривив лицо, он посмотрел на советника с прищуром.

— Тьфу. Опять вылезли. Ловкий ход. Думал, что если соберёшь тут всех и откроешь им правду, то что-то изменится? Нет, дорогой мой советник, ни ты, ни твои друзья не имеют значения. Никто из всех присутствующих тут мне не ровня, — мужчина окинул взглядом зал, задержавшись ненадолго на Се Ляне.

— Пока не ровня, по крайней мере.

Словно сговорившись, боги войны ринулись вперёд, и тут же невероятной силы волна разом откинула их, едва ли не размазывая тела по стенам зала.

— Вы все — дети из песочницы. Можете даже не пытаться.

Ещё одна волна заставила большинство богов закричать от боли. Хруст ломаемых конечностей и вой подсказали Се Ляню, что те, кто был в поле зрения бога, только что получили ощутимые внутренние травмы.

— Они себя плохо вели. Советник — тоже. Но сейчас речь о тебе, — Цзюнь У обернулся, глядя на Се Ляня. — Я же ясно дал тебе понять, что я против того, чтобы ты говорил. Ну почему ты такой глупый и непослушный?

Мгновение, и тьма вуалью закрыла взгляд Се Ляня. Кажется, его вырубили мощным ударом, возможно, даже сзади.

========== Встретимся и за секунду проносится ночь ==========

Се Лянь не хотел открывать глаза. Знакомые запахи и звуки подсказывали, что он точно не в темнице, а ощущение мягких простыней и подушек дополняло картину. Прямо сейчас принц явно находился в своих собственных покоях во дворце на Небесах. Дело в том, что только здесь ароматы цветущих слив из-за окна могли смешиваться с тонкими нотками свежего яблочного настоя, стоящего неподалёку от кровати в изящном кувшине. На земле эти продукты несовместимы из-за ограничений природы. Но тут…

Принц всё же решился открыть глаза, чтобы убедиться в том, что это не очередная странная фантазия или сон. Нет, как и ожидалось, перед его взглядом был расшитый золотыми цветами полог. Скосив глаза, он увидел и всё остальное убранство его личных покоев. Немного не понимая, что происходит, небожитель поднялся, осознавая, что он ещё и не ограничен никем. Остатки магических сил Хуа Чэна всё ещё были в нём, но послать сообщение Му Цину и Фэн Синю не удалось. Оба бога войны были вне доступа. Сев на постель, Се Лянь тут же перебрал все личные пароли, которые помнил, но, к сожалению, круг его общения был весьма ограничен. Пожалуй, единственная связь, которую он не опробовал, принадлежала Хуа Чэну, но смелости произнести заветные слова он пока не набрался.

Сделав пару шагов по комнате, принц беспечно отпил яблочного настоя и осмотрелся. Обстановка была достаточно обычной и даже неизменной. Фансинь всё ещё был при нём, как и Жоэ, сверувшаяся тихо на руке. Так в чём же был подвох?

Выглянув в окно, он не заметил ничего необычного. Пожалуй, настораживала только тишина. Небеса всегда были оживлённым местом. Чем ближе к центру находились дворцы, тем больше служащих сновало туда-сюда, особенно в разгар дня. Но сейчас солнце светило, а перемен никаких не происходило. Ни единой души не прошлось по дороге, хотя Се Ляню было грехом жаловаться на месторасположение его жилища. Цзюнь У постарался, возведя ему дворец совсем неподалеку от своего на первом же свободном участке. Довольно большая честь для такого незначительного бога, как Се Лянь.

Небесный город словно бы вымер, остановился во времени. Это настораживало. Но пустым беспокойством ни себе, ни миру Се Лянь помочь не мог. Он всё ещё не способен был принять тот факт, что Бай Усянь и Цзюнь У — это один и тот же человек. В голове строились нереальные теории о том, что Белое Бедствие поступил точно так же, как и Черновод, когда-то и подменил небожителя, но чёткое осознание того, что подменить никому неизвестного и нелюдимого Бога Земли гораздо проще, чем Небесного Императора, козырём било любую карту-аргумент. Реальность была слишком сурова. Его злейший враг и его вернейший союзник были одним многоликим существом, которое множество веков вело какие-то свои игры. И Се Лянь был частью такой игры.

Первую попытку покинуть своё заключение Се Лянь предпринял в течении десяти минут от пробуждения, но, как и ожидалось, дверь была заперта, а снаружи явно была охрана. Следующим было окно. И так приоткрытое, оно было прекрасным путём наружу, но как только Се Лянь начал примеряться, чтобы выбраться, то снизу раздался шорох кустов. Ещё мгновение, и темноволосая голова юноши в традиционных одеждах рабочих помахала ему рукой. Внизу его ждал Хуа Чэн.

К сожалению, бравому побегу не удалось свершиться. Как только Се Лянь попытался выскользнуть наружу, ещё раз в коридоре раздались шаги. Виновато махнув рукой, он захлопнул окно и сделал шаг в сторону. Секунду спустя в его покои ступил сам Цзюнь У.

— Уже проснулся и думаешь, как бы сбежать? — понимающе спросил он тем самым тёплым голосом, которым всегда привечал юного принца и раньше. — Не спеши, останься тут. Я думаю, что вполне могу соблазнить тебя ответами на вопросы. Тебе же есть что спросить. Давай поговорим? — он с улыбкой подошёл к Се Ляню ближе. Принц напряжённо опустил руку на стол, где лежал Фансинь, но трезво оценил свои шансы. Нулевые. Цзюнь У мог расправиться с ним одним щелчком пальцев. Вырубить уж точно.

— Где настоящий Цзюнь У? — весьма очевидный вопрос, но Се Лянь хотел услышать ответ именно из уст Бай Усяня. Красивые черты лица Небесного Императора не были испорчены жуткими лицами, но теперь Се Лянь точно знал, что они там есть.

— Цзюнь У — это моё имя. Я и есть настоящий Цзюнь У. Я так вознёсся и так правлю. Подвоха нет. Мы действительно знакомы с тобой с момента твоего рождения.

— А Бай?..

— Бай Усянь — это моё другое имя. Се Лянь, милый, ты такой предсказуемый и наивный. Ты сейчас можешь спросить у одного из умнейших богов что угодно, а ты спрашиваешь о том, действительно ли его имена принадлежат ему. Скучно.

Се Лянь нахмурился, переваривая то, что Белое Бедствие подтвердил его худшие опасения.

— Это объясняет, почему ты смог управлять временем на горе Тунлу…

— Это ничего не объясняет, — отрезал мужчина спокойно. Он перебил принца для того, чтобы в очередной раз указать ему на ошибку. Словно учитель, чей ученик вновь читает наизусть, но текст выучил из рук вон плохо.

— Тогда как?.. — на лице Се Ляня отразился живой интерес. Бай Усянь даже потеплел от этого, поскольку расслабленно улыбнулся ему.

— На горе Тунлу я безраздельный правитель, потому что это моя земля. А медную печь я и вовсе воздвиг сам, — отметив замешательство на лице принца, он посчитал это приглашением продолжить: — Ты уже узнал, наверно, частично мою историю. О том, что Мэй Нян Цзин и три других советника были моими лучшими друзьями. Мы с детства делали всё вместе, и лишь в момент их предательства я понял, что не нуждаюсь ни в ком…

Се Лянь впервые слышал эту историю, но невозмутимо кивнул.

***

Принц Уюн следил за тем, как его дети раз за разом проигрывают Небесам и оказываются не способны пройти небесную кару. Это был позор, пожалуй, ещё более страшный, чем его собственный провал. Несчастливое проклятье передавалось по крови, превращая его потомков в неспособных возвыситься дураков. Да, они были прекрасными людьми, но… Он хотел большего. Он желал величия. И все эти годы беспокойства ответ был у него под рукой. Гора Тунлу, спящий вулкан, отведавший крови, был идеальным местом для создания колыбели, его безумной и гениальной затеи.

Небожители успели позабыть о своем собрате, ходящем по земле, а прямой путь в забвение начинался именно с этого. Но у наследного принца была слишком сильная воля к жизни и слишком сильная ненависть к несправедливости Небес, чтобы он мог просто так исчезнуть. Вместо этого он понемногу убивал каждого, кто посмел тогда отказать ему. Год за годом он рушил храмы, пускал слухи и использовал все доступные средства, уничтожая одного служащего Небесной Канцелярии за другим. Лучшие из лучших или худшие из худших, но все, кто присутствовал в тот роковой день падения моста, так или иначе должны были окончить своё существование и послужить высшей цели. Тайком он пробирался на Небеса и упокаивал их останки неподалёку с дворцами, оставляя себе лишь малую частицу. Это позволяло другим небожителям ничего не замечать. Пропажи среди богов случаются…

Сохранённые же частицы он понемногу скармливал вулкану. Они же легли и в основу барьера, который постепенно стал возрастать вокруг бывшего королевства Уюн.

Для обычных жителей мира ничего не менялось. Просто в какой-то момент часть земель перестала существовать, но, как известно, такие молитвы до Небес доходят не очень быстро. А когда барьер был закончен — на земле не осталось ни единого человека, который помнил бы о королевстве Уюн. Ни одна живая душа не могла вспомнить о том, что такое место где-то было.

Бай Усянь шёл путём проб и ошибок. Он отыскивал своих детей, самых никчёмных и ничего не добившихся и, подводя их к обрыву, помогал соскочить в пропасть и возродиться демоном. Маленькие огоньки, лужи слизи, оборотни-перевёртыши, зомби и просто странные сущности — все они были слабы и бесполезны, но, согревшись в тепле вулкана, отсидевшись в материнской утробе медной печи, они выходили на свет сильнее, чем были. Камни горы Тунлу, насыщенные болью душ, жизненной энергией небожителей и волей Бай Усяня, творили невероятные вещи и раскрывали потенциал его потомков так, как ничто другое на земле. Это была хорошая идея, но она не подходила для великих свершений. Даже после второго рождения эти демоны не несли в себе великой опасности, не были способны вершить судьбы.

Иногда, абсолютно разочаровавшись в каком-то из своих отпрысков, бай Усянь кидал его назад в гору и велел ей захлопнуться, пожирая и уже переваривая неугодное дитя. Так родилась идея борьбы. Ребёнок, проходя через родильные пути матери, сражается за свою жизнь. С демоном требовалось тоже самое. Гора Тунлу и выход из неё должны были стать испытанием, едва ли не Небесной Карой… И тогда появился Зов.

***

— Значит, ты хочешь сказать, что каждый сильный демон старше тысячи лет и каждый непревзойдённый — это твой дальний родственник? — с опасением и даже ужасом шепнул Се Лянь. То, какие вопросы и ужасные сцены пролетели перед глазами у принца, можно было только представить. Но Цзюнь У, к великому облегчению наследного принца Сянь Лэ, отрицательно качнул головой.

— В какой-то момент я понял, что кровь не так уж и важна. Я осознал, что любая достойная душа должна иметь право и возможность стать не только кормом, но и переродиться. Из частного сада это превратилось в открытую школу, если так можно сказать.

Шутка была забавной, а вот ситуация становилась всё напряжённей и напряжённей. Се Лянь уже не видел границы силам Цзюнь У и начал сомневаться в том, насколько вообще борьба с ним реалистична.

— Значит, тогда в горе ты хотел раскрыть мой потенциал? — он всё ещё не понимал, почему именно к нему у Цзюнь У было особое отношение.

— Да, я соби… — фразу мужчина так и не договорил. Резко нахмурившись, он посмотрел в сторону улицы, отвернулся и зашагал к выходу.

— Сиди тут и веди себя хорошо. Потом договорим.

В отличии от других небожителей, Небесный Владыка оставил за собой право пользоваться духовной связью, и в этот момент его слуги сообщили, что несколько богов войны покинули свои замки, где были заперты до этого.

Как только Цзюнь У покинул его покои, Се Лянь метнулся к окну и распахнул его. Как и ожидалось, из кустов выглянул Хуа Чэн, чинно ожидавший его внизу.

— Я уже думал, что гэгэ решил остаться в плену у Белого Бедствия, — улыбнулся демон и подошёл ближе, расставляя руки. Се Лянь не медля выскользнул из окна и соскочил вниз. Пара секунд падения, и крепкие руки подхватили его, не дав коснуться земли.

— У нас не так много времени. Мой слуга освободил нескольких богов войны и ещё пару других небожителей, но на эвакуацию всего Небесного Города времени нет. Надеюсь, у тебя с собой кубики, что я тебе подарил? — поинтересовался демон, даже не думая отпускать небожителя, который ему достался колоссальным трудом.

Се Лянь только кивнул, доставая из рукава, словно фокусник, два кубика. Подкинув их вверх, он зажмурил глаза, крепко обнимая Собирателя Цветов под Кровавым Дождём за шею. Через мгновение лёгкое дуновение ветра, присущее небесным чертогам, исчезло. Он вдохнул полной грудью, ощущая приятный запах муската, табака, шоколада и магнолии. Определённо, это было не то, чего он ожидал. Хуа Чэн и его парфюм ненадолго затуманили все мысли, заставляя остаться в этом мгновении подольше, насладиться им сполна, прежде чем осознать, что происходит вокруг.

— Да это же градоначальник! Да, да! Это градоначальник Хуа и его старший брат! Достопочтенный дядюшка! Хо-хо-хо, какие детали их братской любви мы сейчас видим! Их-хи-хи, пожалуй, мне стоит начать вышивать уточек-мандаринок, коли я хочу успеть приготовить свадебный подарок впрок.

Се Лянь поднял голову и выдохнул. Они стояли посреди улицы в Призрачном Городе. Демоны, разогнанные их появлением, быстро сориентировались и теперь, не боясь гнева Хуа Чэна, явно довольного сложившейся ситуацией, шутили что-то неприличное об их отношениях. Неловко пошевелившись, Се Лянь всё же соскользнул с рук демона, разрывая прикосновение между ними. Даже ладонь с шеи убрал, пугливо пряча обе руки за спину. Стыд-то какой. Это ж какие слухи будут…

— Прости меня, гэгэ, но сегодня придётся пригласить тебя в другое место.

Се Лянь хотел было в очередной, кажется, миллионный, извиниться за то, что сжёг обиталище Хуа Чэна, но не успел. Демон ловко взял его за руку и щелчком пальцев перенёс их в зал. Кажется, с последнего визита в пустынный город тот обрёл парочку новых интересных мест, включая чёртов дворец! Осмотревшись вокруг, принц ахнул. Богатый зал с десятками колонн, роскошный мраморный пол и потолок, расписанный ветвями вишневого сада.

— Ваше Высочество, вы тоже тут?! — знакомый до боли голос Фэн Синя раздался совсем рядом, а следом появилась и тёмная голова бога войны. Неизменным дополнением к нему следовал менее жизнерадостный Му Цин, отметивший вслух то, что и сам хозяин хором, Собиратель Цветов, также явился вместе с Се Лянем, ещё и держа его за руку. Весьма неприличное действие для двух взрослых мужчин. Но на укор демон ничем не ответил, так что небожитель ещё сильнее нахмурился, ворча что-то себе под нос.

Двадцать минут спустя они успели обсудить то, что Бай Усянь является единым целым с Цзюнь У. Се Лянь по большей части молчал, выслушивая то, как небожители жалуются на своего владыку. Он никак не мог понять, каким образом мужчина обрёл такую невероятную власть, но Хуа Чэн, хитрый лис, предположил, что это всё же не абсолют, а лишь красивая демонстрация силы.

Бай Усянь точно не мог воздействовать напрямую, иначе травмировал бы и Се Ляня и Мэй Нян Цзина, а те, как известно, были невредимы. Методом подбора они выдвинули теорию, что все присутствовавшие на совете боги так или иначе имели в тот момент при себе оружие или даже безделушку, подаренную Небесным Императором. И именно от этого предмета и произошёл вибрирующий энергетический урон. Теорию подтверждалась и тем, что травмы у всех богов были разные и располагались совсем недалеко от того места, где находился божественный подарок. Се Лянь облегчённо выдохнул, вдруг осознав, что советник не просто открыл всем правду, но ещё и невольно спас самого Се Ляня, избавив его от клинка, подаренного Цзюнь У.

Но пояснение механик не давало ответов на более глубокие вопросы. Между ними всё ещё были недомолвки, но они словно бы растаяли за разговором. Общий враг и цель были способны объединить даже такие разные души. А потом ворота сотряслись.

Один раз. Другой. Третий. Три последовательных удара мощным кулаком едва не выломали двери дворца Хуа Чэна, вынуждая всех собравшихся отвлечься. Демон насторожился и, опустив одну руку на Эмин, сделал шаг вперед, распахивая ворота. Зрелище за ними было не из самых приятных. Рослый мужчина странного телосложения, весь словно бы изломанный и поплывший, как созданная наспех кукла, держал на руках окровавленное тело, которое ещё считалось условно живым. Се Лянь вскрикнул, узнав в окровавленном одеянии фигуру собственного ученика.

— Лан Цяньцю! — рванул он вперёд весьма вовремя. Пустышка двух метров ростом опутсила руки, роняя юношу, и, не будь Се Лянь таким проворным, тот ударился бы об каменные плиты и умер на месте.

— Сянь Лэ, мой глупый Сянь Лэ. Я не разрешал тебе уходить играть с друзьями до того, как ты закончишь с уроками. Ты будешь наказан. Подумай над своим поведением. Времени тебе до следующего утра. В десять я буду ожидать тебя у себя в Небесных Чертогах. Можешь повеселиться ещё сегодня ночью, но не дольше. Если же решишь испугаться…

Хуа Чэн рывком отрубил голову твари, и та, харкнув, покатилась под ноги, едва не оказавшись внутри дворца.

— … то Поветрие Ликов снова появится. Завтра в десять. Или я снимаю барьер с Тунлу. Веди себя благоразумно.

Это была уже не пустая угроза, а прямой приказ от Небесного Императора. Но говорить обо всём они будут после. Сейчас Се Ляня не волновало ничего, кроме медленно покидающей искалеченное тело жизни Лан Цяньцю.

— Я разберусь. Поживее несите его на кровать! — раздался за спиной голос Мэй Нян Цзина.

========== Но вечностью черной разлука обрушится вновь ==========

Сейчас их было четверо — Фэн Синь, Му Цин, Хуа Чэн и Се Лянь. Собранные вместе под одной крышей четыре воина, сражавшихся когда-то на одной стороне. Конечно, ситуация, в которой они оказались тут, была не лучшая. Можно было бы даже назвать это последней встречей, потому что впереди их ожидал возможный конец Небес и множественные потери со всех сторон, но сейчас, пожалуй, у них был первый разговор, когда никто не прикидывался кем-то другим и не строил из себя что-то новое.

— У меня есть лишь один вопрос… Как ты смог вознестись, если ты демон? — Фэн Синь метался из стороны в сторону, пытаясь уложить в своей голове все события происходившие за последние несколько дней. Пожалуй, там было из-за чего волноваться. К сожалению, ответа на этот вопрос Се Лянь не имел.

— Думаю, так же, как и все, — совершил достаточно хороших дел, чтобы стать достойным снова…

— Нет, это неправильно. Абсолютно неправильно, — встрял Му Цин, раздражённый тем, что факты, которые он узнал, никак не укладывались в привычную картину мира.

— Почему же нет? Я ведь тоже смог… — Хуа Чэн хищно прищурил глаз, напоминая небожителям о своём кратком визите на Небеса в качестве чиновника. Один из немногих добровольно отрёкшихся сидел сейчас перед ними и аккуратно касался коленом бедра Се Ляня. Он бы взял его за руку, но понимал, что это точно смутит принца.

— Так значит… Как говоришь, тебя зовут?

Се Лянь немного потупил взгляд. Собственное полное демоническое имя ему не особо нравилось. Слишком уж вычурное. Слишком пафосное.

— Золотой Лотос Вознёсшийся в Смерти.

Фэн Синь закашлялся, удивлённо смотря на Наследного принца Сянь Лэ. Вот уж действительно говорящее имя, как у непревзойдённого демона.

— Я думал, это шутки, что такой демон существует. Лин Вэнь когда-то внесла его в реестр, но считалось, что это имя просто существует. Само по себе. Без воплощения.

Наверно, Се Ляню сейчас должно было бы стать обидно. Имя, существующее без хозяина. Ещё и более известное, чем он сам. Но нет, принц точно был не из тех, кого задевало подобное. Даже наоборот. Он испытывал, похоже, настоящее облегчение от того, что никто не составлял жутких легенд и сказок про него.

— Я не хотел портить репутацию.

Хуа Чэн, напротив, сидел, гордо вскинув голову, словно тот факт, что одно из имён наследного Принца Сянь Лэ не опорочено и всё ещё внушает уважение. Только спустя пару мгновений до него дошло, что он точно знает, кого именно должны так звать.

— Но ты же…

— Ты же никогда…

— … не был на горе Тунлу?

Вопрос от всех троих застал Се Ляня врасплох. Три пары глаз с подозрением и удивлением уставились на него, кажется, придя одновременно к единому выводу. Небеса никогда не бросались на ветер именами. Толпа могла позднее всё переврать, исказить изначальный смысл и вывернуть наизнанку. Но это имя в народе не ходило. Соврать кому-то одному Се Лянь бы ещё смог, но совместно эта троица загнала его сейчас в угол, заставляя раскрыть тайну, которую он предпочёл бы похоронить. За многие годы скитаний мужчина смирился с некоторыми частями себя, но пока было слишком рано говорить подобное о походе на Тунлу.

— Я не знаю, как так получилось, но как бы да… Я уже был в медной печи до этого.

Так ты демон, который дважды прошёл рождение?! — такого от него не ожидал никто. Се Лянь неловко сжал рукава и направил взгляд на носки своих туфель, словно это был сейчас самый интересный предмет в комнате. Ну не в глаза же своим друзьям и Хуа Чэну смотреть?

— Да, но это неважно. Я всё ещё связан двумя кангами и всё ещё не способен ни на что, кроме невероятной неудачливости и жертвенности. Умереть могу, пожалуй, только. Этим я уже профессионально занимаюсь.

За восемьсот лет скитаний по земле, помимо милосердия, наследный принц Сянь Лэ постиг не только искренность, справедливость и соблюдение традиций, но ещё и пятую невиданную добродетель под названием «смирение со смертью», которая заменила ему мудрость на пути к самосовершенствованию и вознесению.

— Да что ты вообще такое?! — вспыхнул Му Цин, уже не знавший, можно ли вообще находиться в одной комнате с созданием настолько же жутким, насколько и безобидным.

— Впервые я согласен с ним! — поддакнул Фэн Синь, скрещивая руки на груди и наконец замирая от бесконечного мельтешения из стороны в сторону.

Се Лянь пожал плечами.

— Не знаю. Я вообще не уверен, что понимаю, как я выбрался первый раз. Просто какой-то момент демоны убили друг друга, а я остался один в темноте и… В общем, умер я в луже собственной крови, а очнулся уже снаружи. Пожалуй, единственное необычное в этом было то, что всё тело не ломило. А так, смерть как смерть. Может, в первый раз гора меня вообще не «родила» заново, а просто выкинула, как ненужный труп, — озвучил он самое очевидное из объяснений своего второго визита на гору Тунлу. О первом, правда, он не говорил пока молодым людям.

Хуа Чэн отрицательно качнул головой.

— Она уничтожает и пожирает всех, кто оказался слаб или не достоин. Гора даже с удовольствием сожрёт небожителя — другого, наплевав на их бессмертие. То, что ты смог воскреснуть, значит лишь одно: гора Тунлу посчитала, что ты справился.

Се Лянь пожал плечами. Это не имело никакого значения, потому что ситуация в корне не менялась от того, как они сейчас обзовут его, и план отсюда тоже не появлялся.

— Давайте оставим этот разговор на тот момент, когда у нас будет много времени и Белое Бедствие не будет пытаться пошатнуть чаши мирового равновесия в свою сторону.

— Весьма разумное решение, мой принц. Я рад, что вы решили взяться за дело, а не гадать, — в комнате, словно по волшебству, появился Советник. Ухмыляясь, мужчина протянул принцу книгу.

— Прошу прощения, что без предупреждения. Я решил, что вам может понадобиться вся сила, которая есть, потому принёс ваш символ. Вы всё же бог, пускай и не особо популярный.

От одного взгляда на обложку Се Лянь вспыхнул и, ухватив свой артефакт, тут же поспешил накрыть его рукавами. Увы, все остальные присутствующие успели рассмотреть ярко-жёлтый цвет обложки и описание. Это совершенно точно была именно та книга с иллюстрациями, за чьё спасение Се Лянь был удостоен чести повторно вознестись на Небеса. Сборник эротических картинок с комментариями и историями. Вот уж прекрасная демонстрация насмешки Небес над ним. Бог, культивирующий одиночество и воздержание, а его символ — жёлтостраничная порнография трёхтысячелетней давности. Он даже никогда не заглядывал на страницы, предпочитая прятать собственный артефакт в глубинах шкафов. То, что Советник каким-то образом умудрился его раздобыть, говорило о невероятном усердии и целеустремлённости, достойной небожителя. Странно, что он всё ещё таковым не являлся.

— Мой принц, прежде чем мы перейдем к вопросу плана, могу ли я поинтересоваться кое о чём, что волновало меня последнее время? — обратился почтенный старец к юноше.

— Да, конечно, — Се Лянь был слегка удивлён. Он одновременно не ожидал вопросов, но и поражался тому, что из множества возможных его наставник был способен выбрать какой-то один.

— Каким образом вы умудрились заполучить вторую проклятую кангу, ведь при свержении с Небес на вас была надета лишь одна?..

Се Лянь поджал губы. В зале воцарилась тишина. Хуа Чэн, всегда внимательный к деталям, тоже хотел знать ответ на этот вопрос, но никогда не осмелился бы задать его вот так вот в лоб. Это ведь могло расстроить гэгэ. Так, собственно, и случилось.

Небожитель разом потускнел и, кажется, померк, отводя взгляд в сторону и предаваясь тяжёлому воспоминанию. Признаваться в ошибках и слабостях не хотелось. Но именно один из таких его поступков и привёл к нынешней ситуации, где они даже не обсуждали план, а лишь засыпали вопросами полудемона-полубога в белых одеяниях.

— Я заключил сделку. С Бай Усянем.

Спустя пару долгих мгновений тишину в зале разорвали два голоса, наперебой тараторящие то, что принц идиот и ничто не могло стоить такой цены, что его обманули и теперь, спустя много лет, они обречены. Из всего потока слов Се Лянь выловил только одну фразу, которая действительно задела его. Он привык, когда люди ругаются и оскорбляют его, но других…

— Да даже какая-то горстка людских душ, даже детских, не стоит уговора с демонами.

Кто именно из двух богов войны обронил её в тот момент уже было неважно. Вспыхнув, Се Лянь подорвался, даже не стесняясь засветить в очередной раз обложку своего символа.

— Не вам решать, сколько стоит уговор с непревзойдённым демоном, — с непривычной резкостью и даже злостью сказал он, словно перерезал кинжалом нить паутины, парящей в воздухе.

— Я сделал это потому, что не мог иначе. Это мой долг и моё клеймо. Если вам плевать на других — это ваше право. Но я не мог их бросить. Ни тогда, ни сейчас. Я не могу сидеть сложа руки и смотреть на то, как кто-то умирает. Пока у меня есть силы — я буду протягивать помощь каждому, кто в ней нуждается. И даже без рук я продолжу, пока мир окончательно не отвергнет моё существование и не сотрёт все письмена о моём пребывании тут.

В этот момент взгляд Се Ляня полыхал праведным гневом и, кажется, даже воздух в помещении стал густым и концентрированным, словно горячая вишнёвая помадка, стекающая по деревянной ложке. Хуа Чэн встал, отделяя взмахом рукава своего возлюбленного от нападавших на него молодых людей. В отличии от Золотого Лотоса, он не имел высоких моральных запретов на убийства и смотрел бы со спокойной улыбкой на то, как полыхает весь мир, сложенный к ногам Его Высочества.

class="book">— Гэгэ, не гневайся на нас, пожалуйста. Мы другие, потому понять мотивы твоих поступков нашим умам тяжело. Закроем же тему. Прошлое нельзя переписать.

— Молодой князь истину глаголит, — с усмешкой произнёс Мэй Нян Цзин, выступая чуть ближе к центру.

— Вам стоит попытаться найти способ разблокировать хотя бы одну из сил Его Высочества Наследного Принца. К сожалению, канги могут быть сняты только самим Белым Бедствием, но оковы ведь можно не только расстегнуть по воле господина. Я уже провёл некоторое количество времени за изучением древних писаний. К счастью, Небесная Библиотека всё ещё уцелела.

У богов войны, увы, терпения выслушать пожилого человека до конца не хватало, потому они, замахав руками, перебили его вполне резонными вопросами:

— Мы тут выясняли важные вещи.

— Кто знает, может завтра последний день, а мы так и не узнаем Се Ляня таким, какой он есть.

Советник нахмурился и, сократив расстояние всего за пару шагов, ощутимо ударил по лбу сложенным веером Му Цина и Фэн Синя.

— Я столько лет потратил, обучая вас впустую? Стоило оставить вас на каких-то восемь столетий, и вы совсем разучились уважать старших и не перебивать их? За такое полагается хорошая трёпка!

Потирая лбы с краснеющими отметинами, оба бога войны разом сникли и не нашлись, что ответить. Се Лянь решил их спасти, аккуратно опустив ладонь на плечо того, кому всё ещё готов был доверить свою жизнь даже спустя столько лет.

— Не гневайся на них, лучше отпусти. Нам всем стоит отдохнуть. Утро всё равно разумней ночи, та лишь вводит в заблуждение и дарит мнимые ощущения.

Советник обернулся, улыбаясь. Хоть кто-то его слушал.

— И то верно. Пожалуй, я откланяюсь тогда.

Следом за мужчиной Фэн Синь и Му Цин тоже покинули зал. Они, конечно, не собирались идти спать, но намёк поняли. Хуа Чэну и Се Ляню, наверно, хотелось побыть наедине и провести последние часы за каким-то приятным разговором. Не доверять демону причин у них больше не было.

========== Так почему же мы всё разбегаемся впрочь? ==========

Се Ляню была нужна его удача. Без неё и без магии, напитывающей организм, шансов на победу у них не было ровным счётом никаких. Но даже при всём желании, даже если бы каждый небожитель сам попросил бы своих верующих молиться в храмах Се Ляня, понадобились бы месяцы, если не недели усердного сбора эмоций и крупиц искренности людей, чтобы восстановить хотя бы половину его прежней мощи. А у них была одна ночь.

Се Лянь сжимал рукава своей одежды, мечась из стороны в сторону. Он понимал, что выхода нет, и десятки, даже сотни тысяч людей погибнут только потому, что он живёт на этом свете. Бедствия будут бушевать повсюду, подымая огненные смерчи до небес и проливаясь кислотным дождём на колосящиеся поля только из-за того, что он родился когда-то под Счастливой Звездой.

Но у Се Ляня был Хуа Чэн. Да, в его подчинении были все демоны. Даже Черновод, пожалуй, не отказался бы протянуть ладонь помощи, пускай и влажную… Но не в демонах дело. Се Ляню не требовалось больше никого ,кроме того единственного, кто был готов променять небесное сияние на веру в своё божество.

— Гэгэ… — осторожно сказал мужчина, чувствуя себя на удивление робко и неуверенно. Он знал, что слова, которые сейчас будут сказаны, могут возмутить и потрясти Се Ляня до глубины души, но это был выход.

— Гэгэ… Ты отдал всю свою удачу своим верующим, спасая кучку людей и демона на горе Тунлу. Безликий Бай сказал, что не отберёт её, а именно запечатает, передав временно твоим верующим… Я знаю… Я знаю человека, который получил в тот день всё.

Осторожно коснувшись плеча Се Ляня, он мягко потянул мужчину на себя, разворачивая.

— Я думал, что это Небеса исцелили меня от неудачи, но на самом деле тогда я просто получил твой дар. И теперь я бы хотел его вернуть.

Се Лянь удивлённо распахнул глаза, глядя на Хуа Чэна и высматривая в его чертах лица смутный образ из воспоминаний. Так вот оно как… Безликий Бай тогда не выполнил обещания, унеся людей в безопасное место. Это Хуа Чэн получил право на вознесение благодаря обретённой удаче. Что ж, это многое объясняло.

— Я не могу забрать её у тебя. Даже зная, что она моя, я не могу принять её в дар. Это ограниченный ресурс. Он рождается во мне, но наполняет тебя, а не меня. Это… Сложная связь.

Се Лянь всё ещё не понимал, к чему это откровение. Конечно, знать правду важно, но в такой момент не всё ли равно, куда именно уходит его запечатанная сила.

— Гэгэ меня не понял, — улыбнулся Хуа Чэн, всё ещё немного неловко. — Я же твой верующий. Так что я могу вернуть тебе назад твою удачу, сняв окову. При этом это даже не лишит удачи меня. Я уже просочился ей насквозь и научился иметь свою собственную.

— Да?! Так чего же ты раньше молчал! Давай! — резко оживился Се Лянь.

— Есть проблема… Это может нарушить твою культивацию и душевное состояние…

Принц на секунду замер, немного не понимая, к чему и куда клонит князь демонов. Пауза затянулась, потому что оба подбирали формулировки слов.

— Гэгэ… Для того, чтобы вернуть твою удачу, мне нужно будет совершить много неприличных действий в твоём же храме. Тебе не нужно в них участвовать… Но придётся смотреть и получать энергию с благовониями и молитвами, — решил не особо томить Хуа Чэн, глядя в глаза своего божества и улыбаясь. Пара мгновений, и принц залился краской, поняв, какой именно способ ему предлагают. В любой другой ситуации он бы тут же отказался, но сейчас отказаться от всего, не решившись заплатить цену столь мизерную, было не просто слабостью и безумием. Это было предательством идеалов.

— Если ты знаешь как, то…

— Ты мне доверяешь? — Хуа Чэн взял за руку принца, чуть переплетая их пальцы. Вырывать ладонь было бы уже неприлично. Лёгкий кивок был согласием.

— Тогда подкинь кости…

***

Они оказались в Храме Тысячи Огней.

Нынче его было не узнать: словно бы готовясь к церемонии, демоны натаскали сюда палочек благовоний и цветочных композиций, усыпающих каждый изгиб мрамора свежими лепестками. От сладковатых, приторных ароматов у Се Ляня немного закружилась голова.

Хуа Чэн прошёл к изножью статуи и, распахнув свой алый камзол, снял его, оставаясь в рубашке. Дорогая плотно сбитая ткань опустилась на жесткий камень.

— Прости, гэгэ, — напомнил Хуа Чэн, обернувшись к замершему демону-небожителю, — ты сам велел не готовить подушек, так что придётся тебе сидеть на нём.

Придержав принца под руку, Хуа Чэн помог ему взойти на постамент и опуститься в позу лотоса лицом к пустому залу, где не было никого, кроме них двоих. Было тихо. Ощущение того, что они сейчас вдруг стали отрезаны от всего мира и Небес, мягкой тяжестью накрыло плечи Хуа Чэна и заставило опустить взгляд вниз. Больше он глаз не поднял:

— Могу ли я попросить тебя об одном одолжении, прежде чем мы начнём?

— Да. Конечно. Всё, что угодно, — принц чуть замешкался.

— Разреши мне только сегодня преклонить колени в твоём храме…

Се Лянь молча кивнул, вживаясь в роль чопорного небожителя и бога войны. На самом деле волнительность момента не позволяла ему произнести больше ни слова, вдруг сводя челюсть и становясь комом в горле.

Хуа Чэн медленно отступил на пару шагов. Хлопок ладони, и все шары света, имитирующие тысячи небесных фонариков под потолком храма, начали гаснуть, погружая помещение в полумрак. Ещё один короткий хлопок, и каждая палочка благовоний задымилась, а каждая свеча вспыхнула огоньком. Звёздное небо наверху постепенно затухало, но зато мерцающие точки внизу отобразили точно такую же картину, отражая происходившее в действительности. Сперва Небеса учат свечи светить, а потом те возвращают полученную ласку теплом и дрожанием пламени. Они замкнули единение божества с его верующим в мягком тусклом-тусклом освещении.

Се Лянь вдохнул давно забытый аромат, начинающий заполнять пространство и расслабленно замер, оставляя мысли о предстоящем сражении на потом. Сейчас между ними ритуал.

Хуа Чэн раздевался медленно.

Статный и красивый мужчина, он был безупречен везде. Каждый миллиметр оголяющейся светлой кожи ещё раз доказывал, что мужчина перед принцем — настоящий князь демонов, потому что ни единый живой человек не способен был обладать такими точёными формами, таким совершенным телосложением. Темнота скрадывала стеснение, но полумрак создавал причудливую тень, глубоко подчеркивая то развитые мышцы груди, то линии крепких бёдер, то… того, от чего Се Лянь поспешил отвести взгляд в настигнувшем его стыде.

Одежда падала вниз, пока Хуа Чэн, абсолютно обнажённый, не переступил её и не опустился на колени, призывая флакон с маслом. Се Лянь, все еще отвернувшийся, не хотел смотреть: боролся с новыми чувствами внутри себя, боялся проиграть им и не справиться с неизвестной прежде и вспыхнувшей в нем вдруг пылкостью, но вовремя осознал, что тогда всё будет насмарку. Он должен видеть и знать, что происходит.

Одними мыслями о долге подобное не совершить. Но, опускаясь на холодный пол, Хуа Чэн думал далеко не о человеческих жизнях и высоких материях. Он думал именно о Се Ляне. О человеке, чей образ многие годы хранил с сокровенной нежностью в своем сердце. Сперва он думал, что это благодарность и верность, но чувства эти простирались далеко за пределы братских. Прикусив губу, мужчина смочил ладони в масле, позволяя себе исполнить худшую из фантазий, возникающих во снах. Он ненавидел себя за то, что любит бога, ненавидел за то, что испытывает влечение к тому, ради кого существовал. Возвышенные чувства безграничного доверия постепенно дополнялись и этими эротическими фантазиями… К чему они привели?

Ладонь осторожно поглаживала член, распределяя масло. Благовония, наполнявшие зал, позволяли расслабиться. Похоже, подбор ароматов был именно для этого момента. Он распалял внутренний огонь и успокаивал тревогу, уводил фантазии… дальше. Медленные, плавные движения дополняли тишину едва ощутимым шорохом. Демон прикрыл глаза окончательно. Вторая рука поглаживала торс и грудь, задевая соски, немного сжимая их и перекатывая между пальцами твердеющие бусины.

Мысли успокаивались, а воспоминания прошлого плавно замедляли свой ход и таяли. Реальность бросала якорь в приятном настоящем, где ему впервые в жизни было позволено выказать свою любовь именно так, как того хотелось телу.

Впервые Се Лянь был действительно готов принять что-то, а не получить и, преумножив, вернуть. И это чертовски радовало Хуа Чэна. Поджатые губы, расслабившись, перетекли в улыбку, а движения приобрели уверенность, даже страсть. Постепенно, понемногу он входил в раж, ускоряя движения, пока дыхание не начало сбиваться, а волны удовольствия, прокатывающиеся по телу, не сорвали с губ стон, глухо осевший на полу храма.

Се Лянь не мог оторваться от зрелища, раскрывавшегося перед ним и для него. Благовония уже вскружили голову, затуманив сознание, так что воспринимать реальность получалось лишь через призму легкой дымки. Но то, что он видел, было прекрасно. Каждое движение было столь энергичное и наполненное какой-то неизвестной до этого момента энергией. Се Лянь ощущал, как ему самому становится жарко. Щёки и кончики ушей небожителя начали краснеть, полыхая от странного чувства тепла, немного напоминающего губительное действие развратных цветов. Но лишь немного… Это был неизвестный, но сладкий яд.

Хуа Чэн не смотрел на него, но думал. Все мысли демона концентрировались на Наследном Принце Сянь Лэ, и в момент исступления он тихо шепнул «Се Лянь», пачкая пол перед собой.

Глубокий вдох, пара секунд на отдышку, и, добавив масла, демон продолжил, словно только что ничего не произошло, словно это не он в момент наивысшего удовольствия осторожно и несмело произносил имя, так сладко звучащее в его устах.

Се Лянь слегка оттянул ворот, стараясь вдохнуть больше свежего воздуха, но дым от палочек лишь взметнулся к нему, стремясь скорее окутать и превратиться в магическую энергию, текущую по божественным венам. Проклятая канга на шее действовала прекрасно, но вот вторая… Се Лянь на мгновение отвёл взгляд от Хуа Чэна, с удивлением отмечая, что рисунок на коже немного припух и словно бы выступил.

Действо же впереди продолжалось. Мужчина без стеснений, отбросив такие понятия как приличия и стыд, удовлетворял себя со знанием дела. Что же он представлял в эти моменты? Се Лянь не хотел догадываться, но время от времени ловил себя на задумчивости, из-за которой постыдно тянуло в паху.

Ладонь Хуа Чэна скользила по влажному члену, успевшему вновь напрячься под движениями кисти. Он ласкал свой орган, словно играл на музыкальном инструменте, перебирая порой пальцами и отвлекаясь на нежные ласки головки. Но это был лишь второй оргазм из многих. Не щадя себя, мужчина раз за разом доходил до высшей точки наслаждения, ставшей к четвёртому разу уже не желанной, а болезненной. Взгляд, направленный на Се Ляня, впрочем, был неизменно-чарующим.

Лоб и всё тело демона покрылось испариной, что набухала тяжелыми каплями и порой чертила влажные блестящие дорожки, огибая рельефные мышцы. Волосы кое-где слиплись и прижимались к коже, разгорячённой от многочасовой пытки удовольствия, но мужчина не сдавался, с любовью глядя на того, к кому мечтал прикасаться. Он смотрел на божественные ладони и представлял тонки пальцы на своём теле, глядел на тонкие губы и мечтал, чтобы они выцеловывали его шею, а, возможно, и кусали, оставляя ровные следы любви и страсти на коже. Он мечтал отдаваться ему и в этой искренней вере возвращал без остатка всё то, что когда-то получил по незнанию и случайности. Счастливой случайности.

За пару часов Се Лянь обнаружил, что хорошо запомнил эту картину в мелочах: звук хриплого голоса Хуа Чэна, то приглушённого, то открыто-громкого, взвивавшегося к потолку с тем, как быстро его ладонь ласкала ствол, потирала плоть точно под головкой, в чувствительном месте. Он запомнил и дрожь крупного тела мужчины, и нечто беспомощное в выражении его лица перед каждым оргазмом.

К рассвету Хуа Чэн уже не мог стоять на коленях. Его руки устали от многочасовых ласк, а член был алым и едва ли не болел от каждого прикосновения. В очередной раз достигая семяизвержения, мужчина, ещё в начале ночи гордый и уверенный в себе, едва ли не плакал. Се Лянь, замерший подобно статуе ещё много часов назад, наконец словно бы очнулся ото сна.

Внезапно на запястье очутился незнакомый вес. Взгляд божества сфокусировался на громоздком браслете из десятков алых бусин, повисшем на его руке. Проклятая канга была снята. Небожитель попытался вскочить тут же, ни секунды не медля и чувствуя, как от поспешности неприятно приливает к конечностям кровь. Только Хуа Чэн вовсе не смотрел на него.

— Гэгэ… Пожалуйста… — выдохнул он, напряжённо поморщившись от того, как неприятное уже возбуждение в очередной раз пробежало по телу, не дав желанной разрядки и облегчения.

Не долго думая, Се Лянь спрыгнул с постамента. Те мгновения, пока он был в воздухе, он как никогда напоминал изображение Наследного Принца, нарисованное в множестве храмов восемьсот лет назад. Он вновь был Богом Войны в Короне из Цветов и парил так же, как в день празднования в Сянь Лэ, когда спрыгнул на платформу со стены.

— Прекрати. Разве я разрешал тебе самоудовлетворяться в моём храме после рассвета? — голос бога звучал непривычно твёрдо, почти строго, словно отдалённые раскаты грома в небе, затянутом грозовыми тучами из дыма догоревших свечей и благовоний. Хуа Чэн, услышавший впервые за ночь голос своего возлюбленного, поднял голову и невидящим взглядом уставился на небожителя. С подрагивающих губ сорвался жалкий хнык. Мужчина, кажется, не верил вовсе, что этот строгий тон не порождение его фантазии, а реальное обращение Се Ляня к нему.

— Гэгэ… Гэгэ, пожалуйста, — выдохнул он, продолжая двигать рукой.

— Ты сделал достаточно, — Се Лянь подошёл ближе и, повинуясь порыву, присел рядом, накрывая руки демона своими. — Ты справился, Хуа Чэн. Молодец.

Холодное прикосновение ладони, а может, эти сказанные так повелительно слова похвалы словно бы ударили демона молнией, заставляя застонать и излиться в последний раз за ночь. Пара капель натужно скатились по головке вниз, добавляясь к липкой луже под ним.

— Я… Гэгэ… Прости, я… — он что-то пытался сказать, но Се Лянь не мог разобрать и слова из этого лепета, в то же время понимая, что брызги демонического семени белесыми пятнами въелись в рукав божественных одеяний. От этой мысли небожитель опешил и последовал за ней дальше. Что он делает? Сидит в своём храме на коленях и касается такого места у самого Собирателя Цветов под Кровавым Дождём! Браслет на руке не выдержал напряжённости момента первым. Сдерживающая верёвка лопнула, а тяжелые гранатовые бусины с грохотом посыпались на пол, растекаясь кровавой волной во все стороны.

— Хватит. Ты прекрасно справился. Лучше тебя никто не смог бы, — задвинув подальше свои смешанные чувства, почти ласково сказал Се Лянь, разглядывая вблизи усталого мужчину. Ему требовалась поддержка. Неловко и несмело, но всё более крепкая рука принца, обвившая шею коленопреклонного демона, прижимала того к плечу божества, давая ощутить тепло и глухое ритмичное биение крови в тонких венах на шее. Тело Се Ляня было живым, горячим, а дурманящий запах благовоний осел на одежде и коже.

На несколько минут всё замерло. Хуа Чэн дышал тяжело и сипло, сжав своей рукой в ответ предплечье Се Ляня, и порой трясся от последних оргазменных судорог. Бог понимал, что нужно было что-то большее, чем объятия, чтобы в полной мере отблагодарить своего самого верного последователя за такую жертву. Но… Се Лянь замешкался. Не мог решиться перейти какую-то свою внутреннюю черту, чтобы коснуться губ Хуа Чэна в выражении признательности и искренне ответить на его чувства. Тот и не просил. В итоге, наклонившись еще ближе вперёд, Наследный Принц несмело коснулся самого уголка губ демона, вдыхая в него ровно ту каплю магических сил, которая оставалась с последнего заимствования. Их должно хватить, чтобы со временем прийти в себя и встать.

— Отдохни и приведи себя в порядок… — Се Лянь отпустил Хуа Чэна и поднялся.

Пара шагов, и он, подкинув игральные кости, выбил две семёрки на кубиках с шестью гранями. В тот же момент перед небожителем появился портал назад, туда, где его ждала последняя битва.

========== Зная в каком направлении наша любовь ==========

У Се Ляня не было ровным счётом ничего, кроме его удачи. Он покинул Призрачный Город, ни с кем не прощаясь. Лишь тепло прикосновения к Хуа Чэну всё ещё грело его пальцы вместе с приятным ощущением уверенности в себе, неизменно наполняющим тело вместе с удачей, наконец вернувшейся к тому, от кого она была отлучена на восемьсот лет. Впрочем, эйфория продлилась ровно минуту, пока ноги мужчины не ступили на подозрительно привычный мелкий песок. Пейзаж впереди, горы, долины…

Се Лянь охнул, понимая, что его собственные необдуманные действия привели к тому, что он только что буквально сбежал из Призрачного Города и оказался там, где всё началось. Он смотрел на мерцающий барьер, сдерживающий демонов, на солнце, медленно поднимающееся над землёй, и понимал, что за прошедшую ночь они так толком и не составили плана. Всё, что они выяснили, — это то, что Се Лянь неизвестно кто и е понятно каким образом ещё жив. А, ну ещё и Мэй Нян Цзин принёс эту дурацкую книгу.

Се Лянь прошёлся рукой по груди, ощущая там спрятанную желтостраничную литературу. Внезапно на лице принца появилась улыбка. Воспоминания о проведенной ночи, на удивление, не вызывали стыда. Буквально минуту назад он был совершенно иного мнения, но сейчас, глядя, на, возможно, последний в своей жизни рассвет, Се Лянь ни о чём не жалел. Пожалуй, только о том, что не прикоснулся губами к тому, кто заслуживал этого больше всего. К тому, кто без сомнений связал их исчезающей красной нитью, «просто чтобы не потеряться», к тому, кто бесчисленное количество раз кидался грудью на клинок, направленный на Се Ляня, к тому, кто искренне верил в него и никогда не прекращал. Даже в самые мрачные ночи Хуа Чэн был рядом, освещая путь принца своим слабым тогда ещё огнём, он был рядом в те моменты, когда принцу требовалась поддержка, и не прекращал держать в своем сердце небожителя даже спустя века. Наименьшее, что он заслуживал, — это поцелуй. Искренний и тёплый.

В этом рассвете принц видел картины уходившей эпохи: лица людей, которых считал близкими, счастливые моменты и упущенные возможности, которые уже никогда не вернутся. Он знал, что время прошло, и не жалел.

А потом и второй барьер рухнул. Бай Усянь не мог и не собирался держать духов вечно, но в голове у Се Ляня уже успела родиться идея, гораздо более безумная и нереальная, чем хотелось бы, но рабочая. Лишь бы только те, на кого он хотел положить ответственность, были готовы её принять. Он собирался протянуть руку утопающим, которые ещё даже не ступили в озеро.

Ещё один бросок кубиков, и Се Лянь вновь оказался в Пустынном Городе. Перед ним были все те, с кем он начинал этот путь. Удивлённые взгляды были направлены на небожителя, который сперва так опрометчиво исчез и так же внезапно вернулся. Хуа Чэн ещё не успел вернуться из Храма, так что с выполнением внутренних желаний пришлось ещё немного повременить. Зато Фэн Синь и Му Цин были тут как тут. Вместе с Советником, всё ещё обхаживающим Лан Цяньцю.

Се Лянь в каком-то отеческом порыве приблизился, осторожно прикасаясь пальцами к прядям волос, облепивших бледное, но уже спокойное лицо. Естественно, Его Королевское высочество Тай Хуа будет жить, он же бог войны, но нужно время, чтобы тело небожителя восстановилось после пытки, которой он был подвергнут. И за что? За то, что он был связан с Се Лянем? За то, что он был всё ещё дорог ему? Отчего в сознании Белого Бедствия учитель, павший от руки собственного послушника, всё ещё должен быть к нему привязан? Нет ли в этом его собственных воспоминаний, которые Цзюнь У транслирует и на Се Ляня? Вопросы, множество вопросов, которые не были нужны и не имели ответов, стайкой бабочек пролетели в сознании принца за пару мгновений.

— Он выпустил их, — огласил тяжёлую новость Наследный Принц Сянь Лэ, отрываясь наконец и поворачиваясь к друзьям.

— Второй барьер вокруг Тунлу обрушен, и сейчас тысячи разъярённых духов несутся к городам. Точнее к одному единственному городу, а уже оттуда болезнь будет идти дальше, хуже чумы и мора.

— И как нам узнать, куда именно? — голос Фэн Синя звучал напряжённо, словно тетива его лука, натянутая у самого лица и готовая в любой момент порваться, выпустив перед этим последнюю стрелу вперёд.

— Да разве мы вообще можем? — дополнил, как обычно, недовольной контрфразой речь своего сюнди Му Цин. И то, даже в его голосе уже не было привычного запала и желания ссориться, этого негаснущего, казалось, пламени бунтарства и бросания слов наперекор.

Это лишь теория, но не исключено, что перемены в их поведении были, отчасти, связаны с присутствием Мэй Нян Цзина. Фигура Советника даже спустя столько лет всё ещё внушала должное уважение этим двоим. А именно на их способности поладить, увы, и держался весь план, придуманный Се Лянем буквально только что.

— Нам не нужно знать, где они все. Достаточно найти только одну группу и призвать всех остальных.

Гениальный план родился в его голове вместе с воспоминанием о бабочках Хуа Чэна. Хрупкие создания из магического хрусталя могли сколько угодно свободно летать по миру, но, позови их Хуа Чэн, те вмиг сбивались в единую стаю, становясь его продолжением и организмом из множества отдельных деталей, невероятно обворожительным и смертоносным.

— Боюсь, у нас нет времени, чтобы продумывать план получше, и, честно говоря, шансы на успех у нас невелики, но другого способа нет. Мы создадим ловушку для духов и, призвав их всех, заключим там, а потом постепенно очистим. Я помогу вам построить её, но, боюсь, при отсутствии магических сил я не смогу её наполнить энергией. Это ляжет на вас. Обе ладони Се Ляня легли на плечи Му Цина и Фэн Синя, чуть сжимая их.

— Я верю в то, что перед лицом реальной угрозы вы сможете откинуть свои разногласия и недомолвки. Прошло столько лет с тех пор, как мы впервые познакомились, с тех пор, как каждый из вас был моим слугой, а не верным другом. Вы сделали меня тем, кем я являюсь сейчас. Не во имя мира, но во имя нашей дружбы, я надеюсь, вы сообща сможете держать барьер…

План был прост и одновременно с этим невероятно сложен в исполнении. Советник кивал, нахмурив брови. Он не мог полностью согласиться с идеей, но время поджимало, и у них действительно не было другого варианта.

— Я бы смог вам помочь с начертанием знаков. Именно этим я и занимался на горе Тунлу, когда меня схватили слуги Бай Усяня. Но я должен оставаться тут. Состояние его высочества всё ещё нестабильно.

Се Лянь кивнул и, получив молчаливое согласие своих шиди, размашистым шагом подошёл к двери, подкидывая кубики и распахивая им путь в одну из столиц.

Приморский город был крупным портом и богатой землёй. Множество храмов возносились к небесам и сейчас выглядели достаточно мирно. Но эта тишина и спокойствие — лишь затишье перед бурей.

К сожалению, гениальный план строился не только на вере в разумность двух богов войны, но и на второй, весьма шаткой части, которую Се Лянь ещё не успел озвучить вслух. Ему нужны были добровольцы. Люди, которые бесплатно захотят помочь ему организовать живую клетку. Чистая энергия жизни, энергия Ян, которой пропитаны люди, — главный ингредиент в их приманке и ловушке. Демоны смогут войти в круг, в чью основу вплетена энергия Ян, но не смогут покинуть его, пока не усмирят свой гнев и не примирятся со своими страстями и беспокойствами.

Оказавшись на улице, наследный принц тут же попытался обратиться к жителям города, оббивающим пороги храмов, но те отворачивались от божества в монашеских одеждах, отходя на пару шагов от того, кто метался из стороны в сторону и просил «минутку внимания ради спасения земли».

Некоторые не сразу отталкивали его, но начинали торг, на который Се Лянь лишь разводил руками. Оба военных генерала, последовав его примеру, пытались повторить те же действия, но с ещё менее удачным результатом. Пару раз Му Цин даже клал руку на меч, крича, что все жители этого города — бесполезные глупцы, но это не помогало. Страх и опасения рассеивали чистую энергию. Пришлось Се Ляню прикрикнуть на него и отправить обоих воинов чертить клетку. В итоге оба небожителя направились за границу города, благо, спуск был совсем близко. Каких-то пару метров вниз.

Время неумолимо текло вперёд. Стрелки часов бежали вслед за тенями, напоминая, что граница, установленная Цзюнь У, была близка. Ещё немного, и бой курантов оповестит о наступлении заветного часа, после которого небожитель нападёт.

Отказ за отказом сеяли в душе Се Ляня смуту. Как же можно спасти тех, кто не хочет быть спасённым и не верит в угрозу, нависшую над ними. Он едва не ронял руки, но каждый раз заставлял себя двигаться дальше, заходя во всё более и более мрачные районы, пока из какой-то подворотни к нему не выскользнула согнутая фигура в лохмотьях.

— Вам же не важно, насколько человек здоров, да? — поинтересовался голос, который показался Се Ляню невероятно знакомым. Резко развернувшись, он посмотрел на человека, стоящего перед ним.

— Повелитель Ветров Ши Цинсюань, вы ли это? — с удивлением и едва ли не слезами на глазах от восторга спросил Се Лянь, делая пару поспешных шагов вперёд, чтобы схватить человека за руки.

— Ого, ничего себе, признал… Не зовите меня больше так, Ваше Высочество. Я уже не бог и уж точно никакой не Повелитель Ветров. Теперь меня зовут иначе, и я простой нищий в этом городке.

Но Се Ляня не волновало то, как называет себя Ши Цинсюань и как унижается.

— Мы думали, что ты мёртв… Что с тобой посмел сделать Черновод? Как ты? — на пару мгновений Се Лянь, кажется, даже забыл об угрозе Поветрия Ликов, нависшей над всей Поднебесной.

— Ничего. Это не он, — Ши Цинсюань поджал губы и отвернулся, скрывая лицо и пряча изуродованные руки от тянушихся к нему ладоней Наследного Принца Сянь Лэ.

— Мы всегда можем поговорить позднее, мой принц. В конце концов, я, как настоящий человек, вполне могу прийти в ваш храм и зажечь палочку благовоний, если мне хватит на неё мелочи. А сейчас вы, кажется, искали помощь. Так уж получилось, что я знаком с десятком-другим людей тут…

— Ах, да, точно, — принц огляделся по сторонам и бросил нервный взгляд на темнеющее небо.

Духи были близко. Они неслись вперёд, зверея с каждым мгновением. Люди, живые, наполненные мыслями и мечтами, были лакомым кусочком. Как же этим несчастным душам хотелось мести… Они мечтали укорениться, забрать счастье у тех, кто посмел им обладать, испортить существование каждому, кто не был сейчас мёртв. Они хотели отобрать у кого-то то, чего они были так нагло лишены более двух тысяч лет назад.

— Мне нужно пятьдесят человек, — чуть виновато сказал Се Лянь, но тут же добавил: — Впрочем, это в лучшем случае. Надеюсь, что и меньшего количества хватит. Главное. чтобы вы захотели этого сами и не боялись.

Ши Цинсюань печально улыбнулся и кивнул. Спустя мгновение из тени города к ним вышла пара человек.

— Достопочтенный господин монах просит нас о помощи. Он уповает на добрую волю нас, жителей города. Мы же можем помочь ему? — обратился он к своим друзьям. Се Лянь был немного удивлён тем, с кем сейчас водится Ши Цинсюань — калеки, попрошайки, нищенки и портовые пьяницы — к ним подтягивался весь сброд, словно тараканы, украдкой стремящиеся к лакомому кусочку.

На удивление, даже такая простая вдохновляющая речь произвела эффект гораздо более сильный, чем все мольбы Се Ляня до этого, да ещё и вместе взятые. Большая часть людей из появившихся тут же, улыбнувшись, согласилась, подтверждая свои намерения одобрительным улулюканьем.

Ши Цинсюань зашагал вперёд, к месту, указанному Се Лянем, а следом за ним на улицы города стала стекаться его свита. Наследный Принц Сянь Лэ мог наблюдать невероятную и поистине уникальную картину, как Двор Чудес одной из китайских столиц выходит из тени и движется за своим королём, вдохновлённый его речами и простой просьбой. В обрывках разговоров он то тут то там ловил намёки на то, что большая часть считает своего предводителя убогим и блаженным, но всё равно не может ему отказать, так как ещё никогда до этого не встречала такого позитивного и доброжелательного человека. Только за последний месяц бывший Повелитель Ветров пережил такое количество нелепых травм и ситуаций, что грех было отказать ему в небольшой просьбе.

На поле за городом их уже ждал рисунок, выполненный Фэн Синем и Му Цином. Боги войны постарались на славу и, пускай и не являлись знатоками каллиграфии, всё же вывели на земле чарующие слова. Наступила пора Се Ляня рассказать о том, что будет происходить.

Первые духи уже были на подходе.

— Ваш город в огромной опасности. И мне нужны добровольцы. Те, кто искренне и без страха станут в круг и своей грудью сдержат внутри ловушки демонов, которые прилетят. Твари не смогут вам навредить, но, разорви хоть один из вас круг, великая беда наступит не только тут, но и везде.

Непонимающее молчание и новый гул явственно дали понять, что это не те воины, которые ступят вперёд просто ради чести. Но потом Ши Цинсюань шагнул вперёд и протянул ладонь, приглашая своих новых друзей встать в круг. Один за одним, все представители городского дна ухватились друг за друга и замкнули рисунок, окружая приманивающую печать и создавая поле, наполненное живой энергией. Духи, уже стремившиеся в город, резко изменили свою траекторию и полетели прямо вниз. Фэн Синь и Му Цин, стоя друг напротив друга в отдалении, напряглись, готовясь принять первый удар. Ловушка замерцала, устремила свои лучи вверх и раскрылась, словно лотос, приглашая первых гостей. Часы на ратуше пробили десять утра.

========== Мы друг для друга давно стали как зеркала ==========

Круг против демонов был создан, и печать работала идеально. Но была ещё одна проблема, которую Се Лянь забыл учесть перед уходом, а именно — часть с очищением духов. Он должен был оставаться там и, позаимствовав у кого-то сил, отпускать души на волю, не позволяя клетке с приманкой переполниться, но поиски добровольцев затянулись, и Се Лянь был вынужден отправиться на Небеса, следуя указаниям безумца. Только так он мог дать достаточно времени богам внизу. Он должен был отвлечь Бай Усяня.

Ши Цинсюань понимал, что не способен помочь, а Хуа Чэн, появившийся спустя пару минут после того, как Се Лянь отбыл наверх, может лишь делиться энергией, но не очищать духов самостоятельно. Он демон, не способный на сострадание.

Жители королевства Уюн всё прибывали и прибывали. Печать, созданная совместными усилиями Фэн Синя и Му Цина, работала отлично, заставляя всех, кто сбежал с горы Тунлу, стремиться не в разные стороны, а в единую точку на карте — к энергии Ян, излучаемой добровольцами в кругу. Вопрос об уничтожении духов стоял весьма остро. Чего бы стоило Хуа Чэну одним щелчком пальцев расправиться с ними, особенно сейчас, когда каждый из выходцев Уюна был собран в одном месте, но этого делать было нельзя. Злоба, которую они высвободят своей смертью, может породить ужасы гораздо более опасные и непредвиденные, чем Поветрие Ликов. Кто знает, отравит ли их ненависть землю, или воздух в городе станет источником смертельной заразы без плоти, которая разлетится во все стороны света с порывами штормовых ветров. Нет, убивать их всех разом было нельзя.

— Нам нужна помощь и небожители! — прокричал Ши Цинсюань, ощущая, как тьма наползает на небо и застилает солнце. Порывы ветра уже трепали одежды, грозясь сдвинуть людей с места, волны приморского города несли с собой не лёгкий бриз, а тайфун, подымающийся на горизонте. Ещё пару минут назад ничего подобного не было и в помине, но сейчас тьма с моря неумолимо приближалась, рискуя распугать всех. Но люди держались.

— Мы жрали крыс во время эпидемии. Мы спим в канавах и не боимся холеры.

— Единственное, что нас пугает, — это другие люди, а не природа! — раздался выкрик, поддерживаемый одобрительным гулом и нестройным хором: «Да чёрт возьми! Хрена с два я сдамся!» Это даже не Ши Цинсюань говорил, а кто-то другой из толпы.

— Нам не нужны боги, чтобы выстоять! Боги это картинки в храмах. Мы же люди. И только мы в ответе за происходящее на земле!

Голоса поддержки звучали всё уверенней и уверенней, вызывая едва ли не слёзы гордости в глазах у бывшего Повелителя Ветра.

Тем временем ураган с моря подлетел неминуемой гибелью волн к самому порту, но стих так же мгновенно, как и появился. Водные стены скользнули на пирс, сливаясь в единое создание. Порывы ветра и отдалённые грохоты молний никуда не делись, но к ним добавились вспышки на небесах, отчего Хуа Чэн вздрогнул и, в последний раз коснувшись плеча Ши Цинсюаня исчез, оставив людей и двух богов войны разбираться с возможным всемирным бедствием.

Всем было плевать на шторм, который начался и утих. Демоны, мечущиеся внутри круга, всё прибывали, истощая силы держащих заслон. Они словно бы понемногу питались энергией людей, заставляя их сомневаться в правильности решений и собственных силах. А это могло быть смертельно. Один за другим, бедняки соединяли чужие руки и покидали круг, извиняясь. Они оседали в траву рядом и тяжело дышали, переживая перед пустым взглядом картины своего прошлого.

Кто-то плакал, кто-то был готов закричать. И каждая такая потеря грузом ответственности ложилась на плечи других. Ши Цинсюань был в отчаянии. Он пытался подбадривать оставшихся стражей, но ветер подхватывал его голос и уносил куда-то в поля, разбивал об каменные стены столицы и не позволял быть услышанными.

Внезапно чьи-то тёплые руки обхватили его со стороны. Крепко, почти безумно кто-то обнял его и прижался, утыкаясь лицом в плечо. Мгновение, и тело сзади затряслось мелко-мелко. Ши Цинсюань не мог себе позволить обернуться, но по фигуре, по теплу, по запаху…

— Мин И?..

В голосе, правда, звучало не тепло, а ужас. Осознание того, что Повелителя Земли на самом деле не существует, и единственный, кого он мог узнать, — это Черновод, прострелило в сознании болезненной вспышкой.

— Прошу тебя! Умоляю! Ради всего, что было, ради памяти тех, кто давно погиб, ради того света, что есть внутри тебя, прошу тебя, умоляю, не разрывай круг! — крик отчаяния сорвался с губ Ши Цинсюаня и тут же был подхвачен ветром.

Удивительно, как магия двух богов войны поддерживала оставшихся добровольцев: им могло быть сколько угодно страшно, но ни единый их волос не пострадал от стихии, которая бушевала вокруг и внутри. Но все старания могли оказаться напрасными, потяни сейчас Хэ Сюань назад всего одного человека. Один рывок, и цепь будет разрушена, как и жизни тысяч людей.

— Пожалуйста. Прошу тебя. Прошу! Я поменялся судьбой! Я ушёл! Если ты хочешь — забери меня потом назад! Мучай меня и пытай столько, сколько захочешь, но прошу, позволь завершить это дело! — молил Ши Цинсюань, глядя прямо на месиво из душ, мечущихся в ограде и ощущавших слабеющее звено.

А потом стало легче. Тело словно бы начало наполняться энергией. Не резко захлёбываться, как от хлопка Хуа Чэна, а медленно наполняться, словно найдя внутренний резерв. Тело за спиной всё ещё сотрясались, и неосторожный порыв ветра донёс до уха Ши Цинсюаня плач.

— Я никогда не причиню тебе зло или боль. Прости меня. Я никогда не смог бы и не смогу. Я… — Хэ Сюань, демон Черновод, плакал, обнимая единственного в мире человека, который был готов понять его, и которого он предал. Иначе поступить было нельзя, но месяцы безрезультатных поисков дали ему чётко осознанать свои реальные чувства, чем годы нахождения рядом. Всем известна пословица — что имеем, не ценим, а потерявши — плачем. Именно её прочувствовал на своей шкуре демон Чёрных Вод, когда понял, что потерял в омуте бесталанных душ своего возлюбленного. И сейчас медленным потоком силы он надеялся компенсировать всё то, что не мог сказать или сделать.

— Я тут ради тебя, — признание настолько нереальное, насколько и желанное. Облегчение для Хэ Сюаня, высказавшего наконец чувства, и вскрик ужаса и боли для Ши Цинсюаня, который не знал и не понимал, что происходит.

— Твой веер… Я починил его и принёс, — одна из ладоней нехотя оторвалась от груди Ши Цинсюаня и, скользнув назад, вынесла перед его глазами веер Повелителя Ветра, его божественный артефакт и символ, уничтоженный не так давно Черноводом. Вспышка света от пролетевшего мимо духа на мгновение ослепила юношу, позволяя воспоминанию выйти на передний план. Два веера, его и брата, разбитые и раскрошенные, валяются на влажном полу. По телу пробежала дрожь.

— Я больше не Повелитель Ветров. Убери, — задыхаясь от подступивших к горлу слёз, попытался сказать что-то Ши Цинсюань, но вырываться из объятий, рискуя разорвать круг, он не стал. Даже сейчас он, находясь в руках того, кто ненавидел его больше жизни, всё ещё думал о других.

— Прошу тебя. Он сломан, но он всё ещё твой. Я знаю… Я верю в это. Я верю в тебя… — голос Черновода уже не уносил ветер. Даже больше. Ураган словно бы дошёл до границы и поглотил их круг, позволяя насладиться тишиной, которая царила внутри. Полнейший штиль. В этом молчании послышалось несколько облегченных вздохов и слова Черного Бедствия, такие отчётливые и громкие. Даже кричащие. Ши Цинсюань думал, что ему показалось, но нет. Голос за спиной раз за разом, всё громче и громче, повторял:

— Я верю в тебя. Я верю в тебя, Повелитель Ветров. Я верю в тебя, и ты мой бог!

Не выдержав этой клеветы и спектакля на публику, Ши Цинсюань рывком скрепил руки людей и выскользнул ненадолго из круга, перехватывая веер, чтобы обернуться и встретиться взглядом со своим лучшим другом и злейшим врагом. С тем, в кого он был безумно влюблён и на кого смотрел, как на учителя.

— Я не бог! Я выполнил всё, что ты просил! Неужели ты настолько хочешь мести, что готов играть на моих чувствах? Ты хоть сам веришь в то, что говоришь?

Злые слёзы стекали по щекам юноши, когда он, смертный, вооруженный белоснежным веером из бумаги, наступал на одного из опаснейших демонов мира.

— Ты можешь уничтожить моего брата и меня, можешь разрубить на куски моё тело, но душу… За что ты так поступаешь? За что смеёшься над любовью, которую я пытался тебе подарить?

Черновод отступил лишь на пару шагов и наконец откинул капюшон, являя лицо. Тёмные круги под глазами, впалые щёки, роспись морщин и покрасневшие глаза, в которых стояли слёзы. Жуткий демон Чёрных Вод, Хэ Сюань, глядел на Ши Цинсюаня со всей искренностью, на которую был способен. В его тёмных одеждах и движениях не было ни капли лжи, а чёрные волосы, обычно подобранные золотой заколкой, теперь были растрепаны и лежали на плечах.

— Ши Цинсюань… Я… Я тебя прошу…

Он сделал ещё шаг назад и замер, подталкиваемый ветром.

— Ты в праве на меня злиться. Но я не просил и не хотел этого… Я… Я давно уже не ненавижу тебя. Не могу. И я всё понял.

В это мгновение раздался треск и молния с небес ударила в землю совсем рядом. ШиЦинсюань едва не погиб от её удара, чем переполошил людей вокруг. Те едва не разорвали строй, попытавшись метнуться к юноше, чьё тело подкинуло инерцией. Но Хэ Сюань был быстрее. Метнувшись вперёд, он поймал летящее тело, подхватив его руками. Веер в руках юноши загорелся. Пламя жадно стало поедать бумагу, которая перестала быть волшебной после разрушения.

— Я просто человек… Если хочешь всё забыть и оставить в прошлом — пусть так и будет, — обронил он, словно ничего только что не произошло, но пульс и сердце, бьющееся едва ли не в самом горле, выдавали страх и волнение Ши Цинсюаня.

— Мы всё можем исправить, — предложил Хэ Сюань, который давно ещё поймал мужчину, которого освободил Повелитель Ветра, совершая свой побег. Он не был бессмертным богом, но обладал гораздо большей удачей и шансами, а со знаниями Хэ Сюаня о подменах…

— Нет. Это моя судьба ныне. И я проживу её так, как хочу, — юноша соскользнул со слабеющих рук и, не ощущая жара от пламени веера, шагнул назад к кругу, чтобы взяться за руки. Только тогда он осознал, что языки пламени давно уже добрались до руки и должны были плавить и коптить кожу, но те, словно котята, лишь ластились к руке Ши Цинсюаня.

— Что за?..

В это же мгновение божественное свечение вознесения окутало небожителя, формируя нерушимый барьер защиты бессмертного вокруг его искалеченного, но несломленного внутреннего ядра. Хэ Сюань, замерший до этого с протянутой ладонью, вдруг разошёлся в улыбке, опуская руку. Даже демоны внутри круга ненадолго прекратили свой бег, наблюдая за вознесением небожителя. Это был не классический подъём на Небеса. Нет, Ши Цинсюань никогда не был изгнан с них. Воля Небес, скорее всего, лишь восстановила то, что было по праву принадлежащим ему.

— Добро пожаловать назад, мой Повелитель Ветров, — с улыбкой произнёс Хэ Сюань.

Ши Цинсюань, ощутив под ногами твёрдую землю, сделал глубокий вдох, отчего закашлялся. Тело вновь почувствовало привычные магические силы. Немного иного рода, изменённые, но они определенно были его собственными. Сомкнув-распахнув на пробу полыхающий веер, он сделал пару взмахов, ощущая, как потоки воздуха и энергии повинуются ему.

— А ты не врал, когда говорил, что ты бог! — воскликнул кто-то из толпы, вызывая на ошарашенном лице Ши Цинсюаня немного глупую, но искреннюю улыбку. Он и сам не знал, что такое возможно, не верил даже после того, как всё свершилось.

— А то, — храбро сказал он и обернулся на Хэ Сюаня, чтобы поймать его взгляд. На удивление, повелитель Чёрных Вод выглядел более счастливым, чем сам Бог Ветров. Он улыбался, чего от Мин И нельзя было добиться веками.

— Я же говорил, что вы справитесь, и я в вас верю. Прошу, ваш выход, повелитель… А я пока поддержу круг.

Черновод сделал пару шагов и, выждав мгновение, коснулся ладонью плеча мужчины. Ши Цинсюань напрягся, готовый в любое мгновение ринуться наперерез, спасая их общее дело, но от действий Хэ Сюаня ничего дурного не произошло. Наоборот, защита вдруг стала сильнее и сплочённее, заставляя демонов отступить. Почувствав странный прилив сил и отступление тревоги, отдыхавшие на земле люди вернулись в строй.

Хэ Сюань осторожно кивнул ещё раз, и Ши Цинсюань неловко кивнув в ответ и выудил одного из духов с помощью магии, заставляя гневного жителя королевства Уюн покинуть круг.

========== Видеть тебя и всё чаще себя узнавать ==========

Возвращение на Небеса было тревожным. Сердце стучало едва ли не в горле, и казалось, что в гробовой тишине небесных улиц каждая душа, живая или мёртвая, могла слышать его. Даже собственные мысли принца сейчас были невероятно громкими. Они мешались и путались, кружась в сознании маленькими демонами, на которых он уже успел насмотреться внизу.

Перемещение на Небеса было лёгким, словно глоток горячего воздуха: чуть неприятно от скорости, но абсолютно безвредно. Медлить было нельзя. Безумец Цзюнь У и так уже натворил бед, выпустив души жителей королевства Уюн. Неизвестно, на что он ещё был способен в своих попытках заставить Се Ляня слушаться.

Он искренне не понимал, что именно нашёл в нём Безликий Бай, за что теперь страдали все три мира. Неужели дело в том, что они родились под одной звездой с разницей почти в две тысячи лет? Тогда на горе Тунлу Бай Усянь снял свою маску, встречаясь своим насмешливым взглядом с Наследным Принцем Сянь Лэ, но он не придал этому значения, посчитав очередным обманчивым трюком.

Ноги сами привели бога к дверям Императорского Дворца. Тишина вокруг угнетала и ещё раз напоминала о том, какая беда приключилась с Небесами и какие ужасы творятся теперь из-за глупого стечения звёзд. Даже привычные запахи персиков, цветущих слив и шафрановых клумб уже не помогали усмирить волнения души. Время неумолимо текло вперёд, вальяжно перекатываясь, словно ленивый старый змей, уже нехотя снимающий свою шкуру в период линьки. Чешуйка за чешуйкой. он оголял своё бесконечное тело, проползая мимо Наследного Принца Сянь Лэ и оставляя лишь шкурку из воспоминаний.

Толкнув дверь вперёд, Се Лянь уверенно шагнул в зал. Конечно, его уже ждали. В дальнем конце комнаты на резном троне из нефрита, обрамленного золотом, восседал мужчина в сверкающей броне. Это был не демон, а бог в сияющих доспехах, настоящий небожитель во всей свой красе.

Се Лянь не помнил, чтобы когда-то ранее Цзюнь У так соответствовал и не соответствовал своему божественному образу одновременно. Он был узнаваем и нет, как картина с изображением бога, на самом деле созданная по образу и подобию другого. Не нужно было быть великим мудрецом, чтобы понять, тот наконец перестал скрывать свой истинный облик. Нет, на лице всё ещё не было трёх Советников, но божество на троне было не Владыкой Цзюнь У. Это Был Наследный Принц Королевства Уюн, Лучезарный Бог Войны в Сияющих Доспехах.

— Опаздывать плохо, — цокнул языком мужчина, поднимаясь. Полы плаща взметнулись вверх, подхваченные ветром. Живая тень упала на пол перед Се Лянем, ещё раз напоминая о силе и величии бога перед ним. Пора было, наконец, задаться вопросом, о чём он думал, выступая сейчас против него?

— Но я рад, что ты решил послушаться. Мне бы не хотелось спускаться за тобой лично. Я даже не буду наказывать тебя за это. Но вот парочку других уроков я всё ещё должен тебе преподать. Например, о том, что не стоит сбегать из дома и играть в игрушки, не закончив с домашним заданием.

Ухмылка на лице Цзюнь У лишь подчеркивала безумный блеск мужчины, кажется, слишком уж вошедшего в роль наставника.

Се Лянь напряжённо опустил руку на Фансинь, постепенно осознавая, что клинок, которым он собрался сражаться, принадлежит Бай Усяню. Нет, он не был артефактом Небес, но всё равно должен был помнить своего первого хозяина. Что ж это такое за наказание получается? Кангу он снял, а удачи что-то не прибавилось. Беспокойство было написано на лице у молчавшего принца, потому что Цзюнь У, словно бы услышав его мысли, рассмеялся вслух.

— Действительно, этот меч меня не сразит. Но ты прав, бы стоило у тебя его забрать. Впрочем, тогда мне будет скучно…

Мужчина сделал пару шагов навстречу Се Ляню, готовому обнажить клинок в любой момент.

— Успокойся. Или тебе было мало Лан Цяньцю? Ты же понимаешь, что бить тебя — это уже даже моветон. Но не волнуйся, я смогу найти мальчика для битья для моего принца… Ты же знаешь, откуда вообще взялась эта идея?

Се Лянь сощурил глаза, ожидая любого резкого выпада. Он ещё не понял, что с ним действительно пытаются просто говорить. И уж тем более он не видел изнанки ковра, который сейчас перед ним расстелили. Не выдержав молчать, он всё же подал голос:

— Детей королевской крови нельзя было трогать. Вместо этого наказание за них принимал кто-то другой. Чаще всего — их единственный друг и напарник по играм. Но к чему ты ведёшь? И зачем? Мы же уже выяснили всё там, на горе…

Цзюнь У взмахнул рукой и отвесил принцу пощечину, от которой тот не отвернулся, опешив. Алый след отпечатался на белом лице, а взгляд наследного принца Сянь Лэ выражал глубокое непонимание.

— На горе ты смухлевал и использовал грубую физическую силу, сломав колыбель. Ты, как агрессивный непослушный ребёнок, навредил своей матери, рождаясь. И всё равно не разжёг своё внутреннее пламя. Я не вижу внутри тебя этого огня. А что до ответа. Да, абсолютно верная практика. Хочешь узнать, кто же твой сегодняшний мальчик для битья?

Се Лянь пожал губы, отрицательно качнув головой. «Это не Хуа Чэн! Он не мог добраться до Хуа Чэна!» — твердил себе в сознании юноша, пока Цзюнь У гордо взмахивал рукой, заставляя появиться в зале не одну фигуру, а сразу две.

— Мусорный гэгэ! — радостно воскликнул Гу Цзи, ребёнок, спасённый из логова Лазурного Демона какое-то время назад.

— Сраный сын подколодной гадюки, как ты тут оказался, лисами потасканный хорёк?! — менее радостно, но не менее оживленно воскликнул и сам Лазурный Демон, всё ещё запертый в смертном теле.

— Повелитель, что это значит? Вы наконец заметили мои заслуги и решили подарить мне честь убить моего недостойного кузена? — Ци Жун едва ли не пританцовывал. В присутствии Небесного Императора и отсутствие Хуа Чэна его ненависть к брату по крови выражалась в два раза активней и ярче.

— Боюсь, не совсем так… — осторожно обронил Се Лянь, который буквально мгновение назад облегченно выдохнул и тут же усовестился. В какой момент он вдруг решил идти на компромиссы и считать, что Ци Жун — это лучшая альтернатива из возможных на пост «мальчика для битья». Это вообще не должно в его сознании быть приемлемым!

— Замолчи, — холодно осадил Ци Жуна Цзюнь У, неотрывно глядя на Се Ляня. — Знаешь, что у каждого великого демона есть как минимум один человек, искренне ненавидящий его всей душой. Человек, у которого демон отобрал всё… Как думаешь, что скажет этот мальчик, когда поймёт, что его отец погиб по твоей вине или, быть может, даже от твоих рук…

— Ч-что, повелитель? — ошарашенно выдохнул Ци Жун, делая шаг в сторону. Он, был, конечно, весьма неприятной личностью с проблемами с агрессией, но это не значило, что он не любил себя или жизнь. Как раз эти две вещи он любил. Вместо ответа Цзюнь У выхватил из ножен меч и резко воткнул его в живот демона, заставляя того сложиться напополам.

— Папочка! — выкрикнул Гу Цзи, прижимаясь к демону и хватаясь за его штанину.

— Ч-что вы делаете, Повелитель?! — заголосил Ци Жун, но Небесный Владыка одним движением швырнул что-то в Лазурного Демона. Обычный, казалось бы, платок, с невероятной скоростью пролетел до мужчины и, ударившись об его губы, запечатал их, сшивая без единого шва его рот. Больше кричать и сквернословить у того не получалось. Жалкие мычания и стоны от пытающегося убежать демона были особо печальными.

— Всё, что тебе надо сделать, — убить ребёнка. Убей мальчика, Се Лянь, и я оставлю в покое твоего брата. Либо стой там и смотри, как я его медленно лишаю жизни и даже шанса переродиться, пока его названный сын за этим наблюдает.

— Гэгэ! Гэгэ, спасите папу! — закричал ребёнок, словно не слышавший слов Цзюнь У. Он рванул к нему, ища защиту и прячась за белоснежными полами туники.

— Цзюнь У, что ты делаешь? Это же безумие! — выкрикнул Се Лянь, когда меч отрубил руку Лазурного Демона, заставляя того завизжать. Но Бай Усянь не останавливался. Как и было обещано, с умением профессионального мясника он отрубал демону конечность за конечностью, превращая тело, извивающееся на полу, в фарш.

Се Лянь, рванувшийся вперёд, был тут же скован. Но Фансинь теперь был в руках. Когда и зачем он попытался рвануть на помощь кузену, принц не понимал, но теперь он словно бы прирос к подарку Белого Бедствия. Единственное движение, которое ему было бы позволено совершить, — это убийство ребёнка, который уже едва ли не с ума сходил, заливаясь рыданиями и дёргая подол одежд Се Ляня. Мальчик то хотел вырваться вперёд и накинуться с кулаками на Нефритового Императора, то скрывался целиком за тканью, умоляя взрослого решить взрослую проблему.

Но Се Лянь не мог. При всём желании он никак не мог лишить жизни несчастное дитя. А потом Цзюнь У погрузил руку прямо в груду ошмётков, называвшихся когда-то Лазурным Демоном Ци Жуном. Пульсирующее ещё сердце со скрипом и звуком рвущихся жил покинуло грудную клетку, продолжая биться в руке Бай Усяня, но не только сердце достал он, а ещё и саму суть души — золотое ядро, находящееся в каждом. Бессмертие Ци Жуна.

— Убей ребёнка и прими свою судьбу. Либо я убиваю твоего брата, — Цзюнь У не прекращал торг под аккомпонемент душераздирающих завываний Ци Жуна.

Се Лянь отрицательно мотнул головой, поджимая губы. Маленькие кулачки били его по ногам, но не могли ничего сделать. Да и он сам с места не сдвигался.

— Гэгэ! Гэгэ, мой папа! — плакал за его спиной мальчик. Хруст стекла и последний истошный вой ознаменовали кончину одного из Четырёх Бедствий. Обрубок тела, бывший когда-то кузеном наследного принца, последний раз дёрнулся и рассыпался в пыль, окончательно исчезая. Пожалуй, он не был самым добрым или ласковым отцом или братом, но он был для Гу Цзи лучшим и единственным, что предложила вселенная. И, что хуже, Цзюнь У всё ещё мог переключить свой гнев на ребёнка.

— Ну вот. И чего ты упрямился? Или… — Нефритовый Император повернул голову в сторону Се Ляня, щелчком пальцев отпуская того и возвращая вновь свободу действий.

— Неужели наш праведный Сянь Лэ хотел в глубине души смерти Ци Жуна? Неужели твоё сердечко ни на мгновение не дрогнуло, когда он истошно мычал о помощи?

Но вместо ответа Се Лянь выкинул руку вперёд, выпуская Жоэ. Лента коброй бросилась на врага, но не собиралась опутать. Скользнув чуть в сторону, она отвлекла Цзюнь У ровно настолько, чтобы Се Лянь, обернувшись, подхватил кубики, подбросил их и вместо того, чтобы пропасть из зала самостоятельно, прихлопнул ими о ладонь ребёнка, отдавая ему свой последний шанс на спасение

— Веди себя хорошо, Гу Цзи. Прости, — выдохнул Се Лянь, слыша за спиной ужасный звук рвущейся ткани.

В последнее мгновение юноша почувствовал движение воздуха и отпрыгнул, прогибаясь, чтобы избежать удара под ребро. Верная лента получила серьёзное ранение в попытках отвлечь Цзюнь У. Тот перехватил на лету её двумя руками и, удержав, разорвал, оставляя две неровные половинки валяться на полу.

— Это что ещё за поведение? Я же предупреждал!

Мужчина гневно кинулся в атаку. Он был настолько зол, что, кажется, даже не желал применять останавливающий приём вновь. Вместо этого он гонялся за Се Лянем, нанося тому удар за ударом. Принц парировал их даже не оружием, а чистой ловкостью, прогибаясь, уворачиваясь и пользуясь территорией. В какое-то мгновение Цзюнь У услышал звон металла и остановился, давая принцу пару мгновений передышки. Это юноша додумался отбросить в дальний угол зала бесполезный и, пожалуй, даже опасный меч.

— Значит, вот так ты ценишь мои подарки? Неблагодарный гадёныш. Ну ничего, я сейчас проучу тебя.

Наследный Принц Сянь Лэ был обезоружен: Фансинь бесполезен в битве против хозяина, а Жоэ сейчас медленно отползала под стенку, чтобы не привлекать внимания. Оно и понятно, лента сильно повреждена и хочет сберечь его прах внутри. Странно, что за столько веков никто не догадался, что именно она была местом хранения его якоря души.

— Почему ты пытаешься чего-то от меня добиться? Почему тебе нужен именно я?

Цзюнь У недобро улыбнулся, глядя на принца. Его мнение об уровне мыслительных способностей Се Ляня сейчас упало ещё ниже.

— А ты до сих пор не понял? Я, конечно, напрямую не говорил, но можно было бы и догадаться…

В это мгновение в зале появился Хуа Чэн. Нет, не сам Собиратель Цветов под Кровавым Дождём, но его бабочка, маленькая такая, с серебристым отливом на крыльях. Лёгкими взмахами она приближалась, вызвав на губах Се Ляня улыбку, так неуместно совпавшую с последующими словами небожителя. А ведь они многое объясняли и открывали двери, которых даже никогда не существовало в этом мире…

========== Нитью незримой нас намертво сшила игла ==========

— Ты — мой наследник. По крови. Плоть от моей плоти, дитя моего греха и порока Ай, ребёнок, рождённый одним из потомков нашего великого рода, — Цзюнь У буквально торжествовал, произнося эти слова. Раскинув победно ладони, он стоял перед Се Лянем во всей своей божественной красе, бог и демон в сияющем доспехе, непобедимый и ужасный, могущественнейшее создание во всех трёх мирах.

— Нет! — вскрикнул Се Лянь, понимая, что перед его глазами проскальзывают картины прошлого и каждый раз, когда Цзюнь У пытался его извратить.

Они ведь действительно были похожи внешне: одного роста, со схожими чертами лица, изломами губ и бровей, разрезом глаз… Он думал, что это Бай Усянь нарочно превращается в его копию, чтобы поселить в разуме сомнения, чтобы отвратить возможных последователей и натравить на него, наследного принца Сянь Лэ, небожителей. Но что если это никогда не было планом белого Бедствия? Что если Бай Усянь на самом деле всегда выглядел именно так, как и Се Лянь. Но тогда… Тогда и побег с горы Тунлу и даже каждый его визит туда не просто так складывался удачно и странно. Сама гора видела в нём не просто демона, а именно отпрыска своего создателя, потому и относилась к нему со снисхождением. Он видел теперь много связей, но всё ещё пытался отрицать это, надеясь, что слова Цзюнь У лишь очередная уловка для того, чтобы Се Лянь поступил так, как хочется демону. Но что-то глубоко внутри говорило, что вранья в словах Небесного Императора действительно нет.

— Да. И разве тебя не научили не перечить старшим? Можно было бы и больше уважения проявить к твоему прапрадедушке.

— Какого хрена? Ты только что своими руками убил Ци Жуна! Он же мой кузен! — перебил его в приступе негодования Се Лянь. Он так дотошно искал в словах Цзюнь У подвох, что бы увидел его почти сразу. Он не учёл, что Лазурный Демон в Ночи не был ему родным братом, а лишь кузеном. И на это ему тут же справедливо указали, отметая не самый лучший из аргументов прочь одной простой фразой:

— По линии матери. Я со стороны отца. Бездарный, кстати, был отпрыск. И погиб так же глупо. Бесталанный, в общем.

Воспоминание о смерти родителей дрожью бы пробило тело Се Ляня, но это произошло так давно, что он не мог больше по ним печалиться. Они мертвы уже восемьсот лет. Было бы глупо каждый раз терять голову от того, что кто-то так много лет назад покончил с собой.

Пока Цзюнь У и Се Лянь рефлексировали, один ошарашенно, а второй победоносно, бабочка успела разместиться на потолке совсем недалеко от огромного канделябра. Но это действие не прошло незамеченным. Даже больше. Бай Усянь был совершенно спокоен.

Се Лянь резко схватился за горло, ощущая, как проклятая канга начинает сжиматься на нём всё туже и туже, перекрывая не только кислород, но и поток крови в обе стороны. Так вот что было его оберегом и проклятьем. Канга исключила его из рядов небожителей, поврежденных ударом силы день назад. Энергия Цзюнь У и его же кровь, текущая по венам Се Ляня, сделали его неприкосновенным для того приказа небожителя. Но они же продолжали быть вечными оковами, оставляя его в полной власти Нефритового Императора. И сейчас он явно пытался отобрать у Се Ляня его жизнь.

— Прекрати! Почему бы тебе не сразиться с достойным противником? — Хуа Чэн возник перед Наследным Принцем Сянь Лэ, заставляя Цзюнь У разорвать с Богом Войны в Короне из Цветов зрительный контакт. Тот сразу смог облегчённо сделать вдох, наполняя лёгкие. Да, дышать было определённо приятно. Но какой же ценой ему достался этот вдох.

— Отлично. Я ждал, пока ты появишься. Иногда я даже жалею, что ты — не мой кровный родственник. Но это не страшно. Ты хотя бы достойный. Увы, Се Лянь не так смышлён как ты, и не способен понять сразу моей идеи, — Цзюнь У был совершенно не удивлён появлением Хуа Чэна. Похоже, он и Се Ляня придушил только для того, чтобы спровоцировать. Он словно бы игрался с чувствами детей, заставляя их выполнять трюки. Подменял сладости горькими овощами и ферментированными бобами вместо орешков в сиропе. Это было жутко, то, насколько хорошо мужчина понимал своих противников.

Хуа Чэн бросился в атаку, доставая Эмин, пожалуй, единственный клинок во всех трёх мирах, способный нанести незаживающие раны любому существу, даже настолько невероятному, как Бай Усянь. Но чтобы ранить кого-то, нужно было сперва до него добраться. А Бай Усянь не позволял этому случиться. Ловко отражая каждую атаку своим клинком, он даже позволял себе вставлять реплики, из которых перед глазами Се Ляня и Хуа Чэна вырисовывалась картина прошлого, никому не известная, но невероятная.

— Она была прекрасна в своей юности, а я считал себя сильнее всех. Сильнее богов и небес, демонов и всех людей. Я думал, что я сильнее природы и даже течение времени мне по зубах, когда она целовала меня в шею и ласково шептала слова одобрения. Её прикосновения обжигали кожу, а молитвы лились мне прямо в уши, минуя Советников. Я потерял половину сил в ту ночь, когда возлежал с ней и зачал ребёнка, но она восполняла их ежедневно своей искренностью. Так что к моменту падения я имел почти всё, что было раньше. Если бы не та ошибка, если бы не ребёнок, которого она носила под рёбрами, если бы не небожители, отказавшиеся протянуть мне хотя бы каплю своих сил для поддержки, катастрофы не случилось бы. Моё падение было их общей виной. Ответственность за всё, что тогда произошло, лежала на плечах каждого, кто слышал мольбы, но не отвечал. И, знаешь, — этот рассказ уже был даже не столько для Се Ляня, который мог собрать кусочки воспоминаний Цзюнь У из своих снов и мыслей на горе Тунлу, а для Хуа Чэна, молчаливо поджавшего губы и метавшегося с клинком туда-сюда. Он словно алый вихрь напирал, заставляя противника защищаться. Но Цзюнь У и не собирался переходить пока в атаку. Его целью было посвятить этих двоих в свои планы. Возможно, удастся сохранить их двоих? — ты поймешь меня. Ты тоже испытывал это чувство ненависти к ним, богам, которые мнили себя таковыми, прошли Небесную Кару и замирали на месте, словно скованные непосильным грузом. Они опускали руки, зажравшись в своём величии и самоутверждались за счёт верующих и тех, кто не мог ответить. Те тридцать три небожителя… Ты тоже видел их праздность, пустующие печи их огня…

Хуа Чэн не отвечал. Капли пота стекали по его вискам, а металлические украшения позвякивали при каждом рывке и выпаде. Цзюнь У, правда, лишь смеялся. В какой-то момент Эмин скользнул вперёд, но лишь наткнулся на сияющую броню. Впервые в своей жизни клинок столкнулся с чем-то, что он не мог разрубить. Резко ударившись, он натужно зазвенел, отчего и внутри самого Хуа Чэна прошлась волна вибрации, всколыхнувшая каждый орган. Но он собрался с силами и всё же устоял на ногах, ответный импульс от удара был гораздо сильнее, чем он мог ожидать.

— Ай, моя любимая Ай, погибла в ту ночь в жутком огне, — словно и не заметил удара по броне Цзюнь У, продолжая свой рассказ. — Она кричала от боли, а я наблюдал за тем, как она умирает, и понимал, что это небожители — твари без души и целей — виноваты во всём. И тогда я поклялся им отомстить. Знаешь, прямо как ты, я убил каждого, кто мне насолил. Не знаю уж, что тебе сделали те тридцать три бога, но я уничтожил так же своих. Каждого. Я убивал их, не спорю, медленнее. Мне потребовалось едва ли не пять сотен лет, чтобы прекратить жалкое существование каждого, кто остался тогда глух и слеп к моим мольбам. А эти небесные придурки так и не поняли, что произошло. Знаете… знаете что? — в глазах Цзюнь У уже не было ни искры сознания. Безумие читалось в его выражении глаз, в этой пляске стали и ненависти к окружающим. Они предполагали, что свою совесть и человечность Цзюнь У сжёг тогда в медной печи вместе с тремя своими друзьями-советниками, но до этого момента это была лишь неподтвержденная теория. А сейчас…

Се Лянь, наконец, оклемался и даже смог найти взглядом Жоэ. Та пережила потерю куска и вновь чувствовала себя относительно рабочей. Нет, если бы она могла кровоточить, то, конечно, лужа демонической крови уже давным давно растеклась бы под оторванным концом, но лента тоже понимала, что либо она вступит в этот момент, либо никогда.

— Я похоронил их останки прямо на Небесах. Вся эта столица, все нынешние здания и даже этот дворец буквально стоят на останках прошлых богов. А-ха-ха-ха, — безумный смех разливался по залу, звонко отскакивая от стен и разливаясь, наполняя пространство холодящим ужасом.

Поймав взгляд Се Ляня, Хуа Чэн кратко кивнул глазами. Одно моргание чуть дольше, чем нужно, и влюбленные демоны-небожители одновременно атаковали врага с обеих сторон. Сотни серебристых бабочек возникли по зову Собирателя Цветов из ниоткуда и закружились вокруг Цзюнь У, пытаясь ранить его в незащищенные места. Да, они были не способны победить, но раз за разом, ударяясь о броню, они отвлекали его и понемногу царапали единственное слабое место.

Когда-то, восемьсот лет назад, Се Лянь уже дрался с Бай Усянем и повредил броню под грудью слева. И сейчас бабочки пытались закончить дело, ослабляя там защиту вновь и вновь. Жоэ, собравшись с силами, метнулась по приказу Се Ляня вперёд и обвила руки бога, пытаясь притянуть их к его торсу.

Мгновение, и Цзюнь У был обезврежен и обезоружен. Крепко примотанный магической тканью и ослеплённый мельтешением ранящих крыльев, он взревел, отступая. Сейчас был именно тот момент, когда нужно было воткнуть клинок. Хуа Чэн метнулся вперёд и воткнул саблю прямо в раздробленный нагрудник. Металл плохо поддавался, но Эмин не зря был его божественным и демоническим артефактом, самим отражением Хуа Чэна и его энергии. Неостановимый, он вошёл глубже и последним усилием демона воткнулся в грудь Цзюнь У. Кажется, с небожителем-тираном было покончено. По крайней мере, от такого ранения любой другой умер бы в течении пары мучительных мгновений.

Се Лянь сделал пару шагов вперёд, подбегая к Хуа Чэну и хватая его за руках.

— Сань Лан! Сань Лан, ты… — успел вскрикнуть наследный принц до момента, когда бабочки вдруг в мгновение ока не вспыхнули все разом и не осыпались пепельным дождём. Ещё одно мгновение, и Жоэ, затрещав, разорвалась на части. Отряхнувшись от артефакта, словно от игрушки, Цзюнь у рукой схватился за саблю и вытащил из собственной груди, вышвыривая в сторону, словно игрушечную подделку, а не настоящий клинок.

— Меня таким не возьмёшь. Твой меч будет наносить мне незакрывающуюся рану только пока ты жив… И ты сейчас мне мешаешь.

Цзюнь У сделал пару быстрых шагов вперёд. Хуа Чэн рывком закрыл Се Ляня, но тот вдруг почувствовал давление в канге и отлетел на пару метров назад, волочимый за символ своего падения, как за ошейник. Мгновение, и его тело в очередной раз встретилась со стеной, пока Цзюнь У неумолимо приближался к Хуа Чэну, обезоруженному и обескураженному. Но у Собирателя Цветов под Кровавым Дождём был ещё один козырь в рукаве. Пожалуй, правда всегда работала лучше клинков. особенно против того, кто был физически непобедимым.

— Ты думаешь, что она мучалась и страдала? Считаешь, что никто не достоин жизни, потому что ты её не спас? Ты никогда не любил её! Признайся наконец, ты никогда её не любил по-настоящему! То, что произошло между вами, — история одного года и десятка цветов. Она за тебя сгорела в огне, спасая единственное дорогое, что она от тебя получила — ребёнка. А что сделал ты? Стоял и хлопал глазами? Плакался в рукав Советника? Страдал и строил планы мести? Даже сейчас ты всё так же жалок, как и две тысячи лет назад! — усмехался прямо в лицо противнику Хуа Чэн. пускай он не смог победить, но Эмин всё же сделал своё дело. Не сейчас, так через пару минут или часов, но Цзюнь У когда-то в любом случае умрёт. Это то ранение, которое он никогда не сможет заживить и в это своё желание Собиратель Цветов под Кровавым Дождём вложил всю свою энергию, все магические силы, которые у него были, всю страсть и желание защитить не мир, но единственное существо в нём, достойное любви.

Клинок пронзил грудь демона, поворачиваясь прямо в сердце.

— Не смей так говорить! Она была прекрасна, а наша любовь прошла через века!

— Не сметь? Почему? Потому что ты трус? Нет уж, можешь хоть миллион раз проткнуть меня, испепелить моё тело и разорвать душу, но я восстану миллион один раз, потому что за любовь и дорого человека можно и нужно умереть!

Голос Хуа Чэна постепенно слабел вместе с кровью, толчками покидающей тело. Белый Бай ещё несколько раз гневно воткнул меч в демона, убеждаясь в том, что он истекает кровью и умирает. Злость настолько застелила ему сознание, что Цзюнь У даже не потянулся рукой, чтобы уничтожить Золотое Ядро. Или, может, это рана от Эмина всё же нанесла ему увечье достаточное, чтобы отвлекаться на него частью сознания. Пнув носком туфли осевшее тело, он развернулся к Се Ляню, валяющемуся на полу поодаль. Принц смотрел на тело Хуа Чэна и раскрыл рот в немом крике ужаса.

— Продолжим наш разговор, дорогой? Пожалуй, я даже должен называть тебя сынок. Не думаю, что поколения между нами имеют значения. Они — лишь промежуток, за который Небо собирало силы и проводило работу над ошибками. Я теперь должен довести тебя до совершенства. Итак, одна часть сделана — ты уже потерял всё и всех. Твои друзья будут разорваны на куски моими демонами, твой «возлюбленный» валяется у моих ног. Осталось уничтожить твою свободолюбивую частицу, и, пожалуй, ты, наконец, станешь достоин. Поймёшь, что истина в реальности чувств. А единственная эмоция, которая правдива, — это боль и месть за неё.

Бай Усянь сократил расстояние между ними и жестом подтянул Се Ляня за кангу на шее вверх, упирая меч в грудь небожителя. В профилактических целях. Протыкать Се Ляня он не собирался.

— Не бойся. В тебе и так достаточно дырок. Даже чересчур, я бы сказал, судя по всему.

Сальная ухмылка скользнула по лицу небожителя, когда он, взмахнув рукой, с силой приложил принца об пол. Так, чтобы он наверняка ощутил удар каждой частью своего тела. Демонические кости достаточно крепки, чтобы не развалиться, но боли от этого принц испытывал не меньше. Хотя физические ощущения не могли сравниться с теми страданиями, что разрывали и его душу, когда он видел умирающего Хуа Чэна, и то, как жизненные силы покинули его тело.

— Я столетиями готовил тебя, позволял учиться на собственных ошибках и постигать всё самостоятельно. Надеялся, что, пройдя столь долгий путь, ты придёшь к истинному решению и, узнав всю правду, придёшь ко мне с признанием. Я надеялся, что ты станешь лучшей версией меня и поможешь мне создать мир, подвластный только нам, — отстранившись, мужчина картинно отряхнул руки, отворачиваясь на мгновение куда-то.

— Но, видимо, это было неправильно. Мало я тебя воспитывал. Мало порол. Восемь сотен лет отроду, а ты всё так же жалок.

Удар пяткой пришёлся прямо в живот, заставляя принца скорчиться от боли.

— Ничего страшного. Это не смертельно. Побарахтаешься, покорчишься и встанешь опять. Я буду ждать тебя в тронном зале, когда оклемаешься.

Шаги мужчины начали удаляться. На мгновение он замедлился и наклонился. подбирая с пола клинок, действительно принадлежавший ему. Фансинь. Его первое духовное оружие. Хмыкнув, он взял его в руки, убирая куда подальше меч, заменявший его долгих восемьсот лет. Вот так и давай потомкам свои артефакты — они назовут их дурацким именем, будут колоть орехи и нарезать огурцы, а в конце вообще отбросят, словно хлам. Тьфу.

Цзюнь У уже почти покинул зал, когда услышал шорох ткани. Се Лянь, избитый и даже искалеченный, всё равно пытался встать. Медленно, сперва на четвереньках, а потом на коленях, но он встал, покачиваясь, словно осиновый лист на ветру.

— Ого, да ты быстр… — в голосе Бай Усяня проскользнула лёгкая неуверенность. Он словно бы не был готов к подобному повороту. Вряд ли Се Лянь резко пересмотрел свои жизненные взгляды. Видимо, придётся добавить ему…

Но юноша решил задвинуть речь.

Сиплый от канги, сдавливающей шею, и от множественных повреждений, Се Лянь звучал так, словно говорил в последний раз. Он превозмогал боль, пронзающую тело с каждым вздохом, но не прекращал говорить несмотря ни на что:

— Неважно, как долго и жестоко ты будешь меня избивать, неважно, сколько веков пройдёт и сколько раз ты будешь истязать моё тело, — я никогда не изменюсь. Ты говоришь, что ты мой предок, что мы — кины с тобой, кровь от одной крови. Тогда понятно, почему гора Тунлу не поглотила меня — она ощутила тебя во мне и отпустила. Ты говоришь, что мы плоть от одной плоти — тогда понятно, почему я не смог спасти королевство Сянь Лэ — моё желание было обречено на провал, потому что цикличность должна замкнуть круг. Но мы не свет от одного источника. Даже запри ты меня в недрах земных, я и там буду гореть. Мы — две разные души. Демоны, люди, небожители — не имеет значения, в одежды какого цвета облачена эссенция. Мы лишь материал, и наши решения приводят нас к триумфу или провалу. Мой путь не будет повторением твоего. И я никогда не стану тебе подчиняться, разрушая и причиняя боль.

Никто не мешал Се Ляню произносить его речь. Никто не перебивал, не кричал гневных слов. Небесный Император слушал его, не веря собственным ушам. Какой-то мешок с костями и надеждой смеет говорить ему такое. И это после всего пережитого? За такую смелость можно было дать шанс договорить, а потом извиниться.

Подняв дрожащую руку, Се Лянь сжал ладонь вокруг кольца, висящего на шее. Медленно поднеся его к губам. он коснулся камня, закрывая глаза и даря свой последний выдох тому, кого он любил больше всего. Пускай эта жизнь завершилась очередным провалом, но он точно знал одно существо на земле, которое было способно победить. Собиратель Цветов под Кровавым Дождём…

Погибая снова, его тело вдруг выдало одну единственную, весьма длинную мысль, которая сформировалась в мозгу за мгновение до привычной темноты посмертия.

«Но ведь Хуа Чэн устал и будет без сил. Да и не станет он спасать всех этих невинных людей. И он не обязан этого делать».

Уже бездыханный Се Лянь ощущал последнее сокращение сердца и понимал. Он не может сейчас уйти, не может потеряться на день или неделю, оставив всё на самотёк. У него с высшими силами и человечеством неразрывный контракт. Да и вообще, бог он или нет. Тем более зная, что они с Бай Усянем одной крови…

Сердце стукнуло и остановилось. Но только на мгновение. Голубоватое свечение жизненной энергии погасло. Три… Два… Один… Се Лянь ещё не успел даже пошатнуться, чтобы упасть, но уже распахнул глаза, вдыхая кислород, жгущий лёгкие. Поднеся руку к горлу, он одним простым движением сорвал с себя кангу, словно та была не магической печатью, а чем-то абсолютно лёгким и непрочным. Вроде глупого символического ошейника.

Бай Усянь не верил своим глазам. Магические силы Се Ляня возвращались в него настолько быстро, насколько это было возможно, наполняя тело, излечивая его и накапливая вновь всё то, в чём ему приходилось ограничивать в себе все последние восемьсот лет.

— Сегодня мой выбор — избавиться от канги. Или ты хочешь сказать, что у меня нет на это права?

Совсем рядом свой первый вдох сделал Хуа Чэн. Грудь его быстро затягивалась, а вместе с этим и сердце, столько веков стоявшее бесполезным сувениром, вдруг тоже начало сокращаться. Любовь творит чудеса, говорят легенды. Но чудеса, происходившие сейчас, было творением рук одного единственного влюблённого до беспамятства бога.

— Как ты это сделал?! — в гневе закричал мужчина, рванув к Се Ляню, но тот ловко увернулся. У него не было клинка, чтобы сражаться, а разорванная на куски Жоэ лежала на полу. Но принц был божеством по крайней мере дважды, так что сияющая книга в золотой обложке появилась в его руках, как настоящее духовное оружие. Он никогда не открывал её, боясь того, что может увидеть на страницах, но сейчас, именно в этот момент боя, когда он сражается со своим прапрадедом, это показалось правильным решением. Знакомый тёплый голос шепнул над ухом: «Не бойтесь, мой принц, примите себя и то, кем вы являетесь».

Хуа Чэн мог наблюдать сейчас уникальную картину: Небесный Император заносил клинок для того, чтобы поразить своего протестующего праправнука, и сам Се Лянь, с невозмутимым лицом открывающий порнографическую книгу с иллюстрациями, словно сейчас было самое время.

Вместо мягкой груди Фансинь встретил барьер, сотканный из тончайших золотых нитей. Он мерцающим куполом укрыл фигуру Се Ляня, недоверчиво шевелящего губами.

И Цзюнь У замер, пораженный увиденным. Клинок в его руках задрожал и рассыпался блестящими осколками, опадая на землю мерцающим дождём. Он смотрел на барьер, вчитываясь в чарующие письмена, и узнал в нём слова родного языка, слова защиты, любви, понимания и милосердия. Он слышал в своей голове сотни голосов, возносящих ему молитвы, так отчетливо, словно это было не две тысячи лет назад, а сейчас.

— Нет, прекрати!

— Но громче всего в его голове звучал голос Ай. Ай из королевства Уюн.

— Хватит! — он опустился на колени, не в состоянии преодолеть чувства, раздирающие его на части. Он осознал наконец, что не сама любовная связь нарушила его культивацию, а неспособность принять поражение и уйти с поля достойно. Даже если бы он не возлежал с ней тогда, то всё равно не смог бы победить, потому что таков ход вещей, и время лишь неустанно отсчитывает песчинками движение вселенной вперёд…

Се Лянь продолжал читать и читать вслух слова, зажигающиеся золотыми буквами на страницах. Он ощущал, как ветры треплют его рукава и одежды, как кровь шумит в ушах и земля уходит из-под ног, но не мог остановиться, поглощаемый моментом. Он становился Чтецом, голосом для книги бытия, и постепенно начал пропадать в ней, превращаясь в мерцающее свечение. Оно расползалось от краёв его одежды, постепенно покрывая ладони и стопы.

Цзюнь У стоял на коленях в песке, бывшим когда-то его клинком, и держался за голову, мечась в агонии из личных тревог и фантомных голосов.

— Хватит, — твёрдый голос и рука, опущенная на плечо, вернули Се Ляня в реальность, он резко прервал чтение.

— Довольно. Я рад, что вы смогли найти к ней подход.

Советник, возникнувший за спиной, ловко забрал книгу из рук ошеломленного Се Ляня, смотрящего на него с широко распахнутыми глазами.

— Я всегда говорил вам, что такая литература не для принцев, — усмехнулся Мэй Нян Цзин, закрывая фолиант и проводя рукой по обложке.

— Маленькая проказница, я понимаю, что ты хотела сделать момент драматичней, поэтому отталкивала принца, но обязательно для этого было выбрать именно такой внешний вид?

Книга, пожуренная, но при этом приласканная, пошла рябью, постепенно меняя свою форму и превращаясь в скромный и потрепанный годами фолиант без названия и каких либо украшений. Но теперь Се Лянь чувствовал, что за внешним видом скрывается что-то… сильное.

— Что это за книга? И как вы?..

— Ох, я вас прошу, дорогой принц, я не хочу лишний раз раскрывать карты.

— Верное решение. Или вы думаете, что уже доиграли партию? — Цзюнь У, кажется, смог постепенно совладать с собой и своим приступом, загнав чувства куда-то глубоко в закутки души. Туда, где им и было место. Прямо сейчас он стоял перед ними, пускай без Фансиня, но всё ещё такой же непобедимый. Молитвы людей в его храмах до сих пор не прекращались, наполняя его силами и позволяя справиться с собственными страхами и волнениями.

========== Так больно когда города нас хотят разорвать ==========

Их игра была закончена. Ёсэ* предполагало ходы, но основная часть уже выполнена, и камни на поле. Любое движение теперь уже не переломит ход событий в пользу той или иной стороны. Особенно если она проигрывает.

* Ёсэ — финальная стадия партии в игре го.

— И что же вы мне сделаете? Вы настолько глупы ещё и юны… Учить и учить.

Щелчок пальцев от Цзюнь У, и Се Лянь с Хуа Чэном почувствовали резкие перемены. Волна неясной тревоги прокатились по Небесам, а через пару секунд спустя языки пламени, родившиеся из ниоткуда, облизнули стены, медленно поднимаясь по камню. Магический огонь пожирал дворец, словно он был из дерева, а не из редчайшего мрамора. Ужас и осознание того, что сотворил этот безумец отразились на лицах Се Ляня и даже Хуа Чэна. Прямо сейчас вся Небесная Столица полыхала. Причём вместе с небожителями, всё ещё запертыми внутри. По крайней мере, так думал Се Лянь, не знавший, что во время битвы верный Инь Юй, вооружившийся артефактом Повелителя Земли, освобождал всех, кого не успел в первый раз во время побега самого Се Ляня. Сейчас в Небесном Городе их было всего четверо, но это не отменяло безумия действий Цзюнь У.

— Мне интересно, кто ты на самом деле, Мэй Нян Цзин, но это не имеет абсолютно никакого значения. Вам никогда не победить меня. Ни воспоминания об Уюне, ни вашими уговорами о том, что я виноват во всём. Я просто уничтожу вас вместе с небесами, исчезну и начну всё сначала. Да, мне будет нелегко дождаться ещё одного удачного рождения наследного принца с моей кровью под нужной звездой, но это произойдет рано или поздно. Ты ведь не думал, что единственный остался на земле с моим генами, да, Сянь Лэ?

Хуа Чэн крепко сжал руку принца, переплетая с ним пальцы. Прикрыв на мгновение глаза, он попытался покинуть полыхающую столицу, но внезапно осознал, что не способен это сделать. Бай Усянь окружил их полем,гораздо более сильным и крепким, чем те, что охраняли ранее каждого из небожителей отдельно. Они действительно могут сгореть сейчас заживо.

Но Советник был невероятно спокоен для странного смертного с уникальным артефактом. Напряжённо глядя на Цзюнь У, он внезапно сменил гнев на милость и улыбнулся, облегчённо выдыхая.

— Спасибо. Это и нужно было сделать. Как я рад, что ты наконец решился. Мне никогда не нравилось то, как был размещен этот замок. Слишком много города видно, слишком мало природы… Ему ведь тоже хочется наслаждаться чем-то спокойным, а не только мельтешением чиновников перед взглядом. Да и центр слишком уж правильный при этом, по линеечке. Никакого творчества. Никакой жизни.

Цзюнь У хотел было что-то сказать, но с удивлением осознал, что не способен сдвинуться с места. Ни единый звук не исходил из его груди и, в целом, ничего вообще не происходило, Се Лянь с Хуа Чэном тоже не двигались, но это было скорее от шока, чем от того, что их что-то физически сковало. По стабильности температуры можно было понять, что трепещущиеся языки пламени тоже замерли в моменте и проживали пару последних секунд раз за разом, словно в мигающей временной петле.

— Не обращайте внимания. Это просто красиво, да и ограничивать пламя нельзя. Оно должно двигаться, чтобы существовать, — пояснил Мэй Нян Цзин, всё ещё поглаживающий книгу.

— Давайте я воспользуюсь моментом и расскажу вам немного о дао? Это прекрасное учение о душе. Но иногда я поражаюсь тому, как интересно его трактуют люди, демоны и даже небожители.

Мэй Нян Цзин вёл себя абсолютно непринуждённо, словно странная остановка времени на него не повлияла, и он сейчас обладал всеми ресурсами вселенной, чтобы рассказать что-то трём взрослым мужчинам, представляющим собой ядрёную смесь демонов и небожителей. Каждый из тех, кто был его слушателем, вольным или нет, прошёл одновременно и рождение в горе Тунлу, и Небесную Кару, познав каждую из сторон мира.

— Дао есть у всего. Дао есть всегда и везде. Дао многогранен и являет собой как уникальность, так и неизменность. Но, знаете, что парадоксально? Дао учит нас, что изменить судьбу нельзя, но сам же наказывает тех, кто стоит на одном месте. Именно поэтому я согласен с тем, что Небеса нужно сжечь. Сейчас, как и две тысячи лет тому назад, они вновь стали как поле, за которым давно не ухаживали. Земля более не так плодородна, а помыслы жителей частенько превращают их в неподвижные листья, колышущихся под волнами. Но все мы знаем, что листок, упавший в воду, уже мёртв. Он больше не принесёт ничего в мир, если только на нём нет живого муравья, мечущегося из стороны в сторону и ищущего способ вернуться на землю. Под камни, упавшие на дно реки, вода перестанет затекать. Но если сильным течением столкнуть их с места, то камень оживает, катясь по руслу дальше, пока не превратится в пыль или песок, пускай мелкий, но живой и подвижный. Всё, что останавливается в развитии и движении, — противно дао и требует толчка либо забвения.

Произнося свою речь, Советник был вдохновлён. Он едва ли не светился от того, как были послушны его нынешние ученики и как прилежно слушали, не зевая и не перебивая. Даже Цзюнь У, кажется, затих в своих попытках вырваться из временных оков, слушая то, что говорит Мэй Нян Цзин. Это был готэ их стороны. Ход, не требующий от Нефритового Императора ответа. Это был ещё один камень на доске, которая, казалось, уже решила победителей. Ещё немного, и можно будет вести счёт.

— Таким образом, я даже рад, что всё так сложилось. Вопросы?

Первым обратился к учителю Се Лянь. Он не посмел попытаться сдвинуться с места, но осторожно подал голос, чётко взвешивая каждое произносимое слово:

— Это вы остановили время на Небесах сейчас и на горе Тунлу тогда?

Мэй Нян Цзин уклончиво качнул головой. Пожалуй, он ожидал вопросов про дао, но слегка переоценил умственные способности слушателей. Даже Цзюнь У, проживший дольше Хуа Чэна и Се Ляня вместе взятых всё ещё пребывал в замешательстве.

— Скажем так. На горе Тунлу эта пауза нужна была Наследному Принцу Уюн. Сейчас же она была нужна вам, Ваше Высочество. Вас устроит этот ответ?

Се Лянь кивнул. Но вот Цзюнь У пришёл к каким-то своим выводам и сощурил глаза, роняя следующую фразу:

— И что? Вот так вот всё и закончишь? Не скажешь ни имени своего, ни того, кто ты, чёрт возьми? Просто победишь меня, потому что так хочешь? Такому не бывать! Я эти Небеса строил, я их разрушил дважды. Не тебе управлять тут! Хочешь меня убить — так убей сейчас. Но делай это как подобает мужчине, в поединке, а не как подколодная тварь с магическими трюками и обманами!

Как только эти слова прозвучали, Мэй Нян Цзин пожал плечами и сделал пару шагов в сторону скованного магией Бай Усяня.

— Мой дорогой принц, за столько лет вы так и не смогли понять, что я никогда не желал вам зла. Я лишь хотел, чтобы вы шли своим дао. Увы, я лишь чтец книги и Советник, не более. Клинок я держу в руках плохо. Но я могу прочесть вам вашу судьбу из книги…

Мужчина легко пробежался пальцами по страницам, позволяя Се Ляню лишь краем глаза заметить, что те не кончались и были покрыты такими невероятными письменами, которые были ему недоступны.

— Ох… Боюсь, я вас обманул. Мне так жаль… — Мэй Нян Цзин поднял взгляд на Бай Усяня и с какой-то тоской посмотрел на мужчину, который был ему дорог. Пожалуй, так мать смотрит на своего ребёнка, который, увы, был слишком жесток с другими. Она его любит, но бесконечная череда тоски и боли вымотали сердце, заставляя любовь и взгляд потускнеть.

— Мне больше нечего читать о вас. В книге больше нет ни слова. Вас не существует, потому что ваш прах сгорел вместе с троном. Через три… Два… Один…

Это были жуткие мгновения. Языки пламени, до этого замеревшие в одном месте, рванули вверх и объяли весь дворец. В считанные секунды они пережили почти час полыхания, от чего и крыша, и всё остальное превратилось в обугленное нечто, способное рухнуть в любое мгновение. Жар окружил каждого в зале, мечась в бешеной пляске и пытаясь облизнуть одежды Хуа Чэна и Се Ляня.

Почувствовав возможность двигаться, Хуа Чэн тут же подлетел к Се Ляню, обхватывая его и крепко прижимая к себе. Наследный Принц также переплёл руки на шее своего возлюбленного, ощущая, как сердце бешено колотится в груди демона, вернувшегося в мир живых пару минут назад. Цзюнь У истошно завопил, извиваясь и растворяясь в воздухе так же, как и бабочки Хуа Чэна всего пару минут назад. Он почти мгновенно сгорел в пламени вместе со своим дворцом. Собственный прах, который он спрятал на пьедестале, был сожран пламенем раньше, чем тела Советника и двух влюбленных демонов, которые успели попрощаться с жизнью и мечтали провести последние мгновения в объятиях друг друга.

— Я люблю тебя, Хуа Чэн. Я люблю тебя Сянь Лан. Я люблю тебя… — шептал Се Лянь, ожидая, что пламя в мгновение охватит его и уничтожит так же, как до этого только что сгорел Бай Усянь. Жоэ ведь была там, в огне, и должна была умереть в пламени вместе с Эмином. Но смерть так и не наступала, а слова Хуа Чэна, ответные слова любви, всё лились и лились на Наследного Принца бесконечным потоком, вместе с горячими солёными слезами, капающими на оголённые ключицы.

Они даже не сразу поняли, что пламя перестало их обжигать, они были погружены в прощание и полны невысказанных слов и эмоций. Нет, Се Лянь не сожалел ни о чём, лишь об упущенных моментах любви.

— Кхм… — кашлянул кто-то в стороне.

— Я, конечно, всё понимаю, но не при всех же! — знакомый голос Му Цина прозвучал совсем рядом, и Се Лянь отпрянул, наконец вдыхая не запах гари и плавящегося камня, а свежий бриз, несущийся с моря. Небо над головой было чёрным, затянутым грозовыми тучами, и лишь алеющие всполохи говорили о том, что на Небесах произошло что-то ужасное.

— Я так и знал, что они не просто так в храме запирались! Я же говорил, что они вместе! Ваше Высочество, как же вы могли?! А ваша культивация?! — кричал с другой стороны поля уже Фэн Синь, вынужденный неподвижно стоять на своей части, поддерживающей печать и барьер.

Два небожителя неустанно выполняли последнюю для них просьбу своего принца и поддерживали ловушку для демонов, пока Повелитель Ветров с полыхающим веером по одному очищал души, выслушивая их и отпуская.

Хуа Чэн мог бы убить их одним щелчком. Хэ Сюань был способен пожрать их в пару мгновений.

Но вместо этого три небожителя и кучка людей методично спасали каждый огонёк, позволяя им упокоится с миром. Под глазами Фэн Синя и Му Цина пролегли огромные синие мешки, щёки воинов впали, а гордые обычно осанки теперь были чуть сгорбленными, но это не помешало им с радостью и ликованием встретить Се Ляня и Хуа Чэна, которые спустились с Небес вместе на пылающем куске камня.

Пара мгновений, и Се Лянь, полагаясь на чутьё, протянул руку, ловя летевшее с Небес оружие. Клинок тяжело ударился об руку, но так и не упал на землю, а следом с лёгкой задержкой осыпались кусочки разорванной ленты.

— Никогда не забывайте их где попало. Второй раз искать не буду, — ворчливо произнёс Советник, уже умудрившийся направиться в сторону городской стены. Он словно бы и не присутствовал всё это время на Небесах. Да и фигура его слегка поменялась, а черты лица разгладились, превращая умудрённого жизнью Советника в молодого юношу едва ли не лет семнадцати.

— Кстати, для сомневающихся напомню, что дао — это неизменный путь. И все эти рассказы про замену судьбы — поверья для глупых. Каждый проживает свой дао не зависимо от того, как он ему следует. Надев на себя роли, некоторые люди заигрываются и забывают, что это всего лишь роль, а не они сами. Пожалуй, иногда стоит им об этом напоминать, — он не обращался ни к кому конкретно, но Ши Цинсюань и Хэ Сюань, как один, обернулись, чтобы посмотреть на странного мужчину.

— Я бы дал Вашему Высочеству почитать в доказательство того, что я не вру, но, боюсь, в вашем возрасте ещё рано читать такую литературу, — с улыбкой похлопав книжку, вновь на мгновение обрёвшую золотистый оттенок, Советник окончательно потерялся.

Что-то заставило всех отвести взгляд от фигуры. Ураган, который до этого уже прошёл мимо, вновь завернул, возвращаясь назад. Ши Цинсюань был слишком занят духами, чтобы напрямую контролировать природу. Но, как оказалось, беда шла совсем не оттуда. Со странным хрустом в Небесах что-то оторвалось, и теперь с невероятной скоростью ещё одна тёмная точка приближалась к кругу. Фэн Синь упёр уставший взгляд в небо и первым из всех понял, что под удар попадут не люди. А также он первым понял, что под удар всё же кто-то попадёт.

Не выдержав напряжения, он сорвался с места и рывком побежал прямо через всё поле вперёд, к тому, кого ненавидел всей душой. Он понимал, что больше никто не сорвётся на помощь. Никто не успеет осознать и спасти. В то мгновение он сделал свой выбор и, в отличии от благородного наследного принца, его телохранитель решил пожертвовать людьми ради того, кого считал важным. Печать стала медленно гаснуть. Секунды и мгновения растянулись, пока Фэн Синь молча и без предупреждения летел прямо на Му Цина, неизменно стоящего на печати и кричащего ему «не смей».

Выхватив свой клинок, он потратил оставшиеся магические силы, вложил всю свою волю и взмахом меча разрубил пламенеющий кусок Небес, летевший прямо на голову его сюнди.

Печать ослабла, и сам барьер, защищавший людей от демонов, начал слабеть. К счастью, с частью из них Ши Цинсюань разобрался, но остававшиеся разгневанные души были готовы сорваться на своих тюремщиков. Люди, вскрикнув от ужаса, всё же разорвали цепочку, выпуская полчище тьмы на свет. Грязь и гневные ругательства сыпались во все стороны. Му Цин чихвостил Фэн Синя за то, что он покинул свой пост, но тот ни на что не обращал внимания, обескуражено стоя на четвереньках рядом с ним, опрокинутым на землю и так же обессиленным.

Хуа Чэн, даже не моргнув глазом, лишь притянул Се Ляня назад к себе за талию и улыбнулся.

— Ваше Высочество помнит, что должен мне магических сил? Позволите?

Вместо ответа уже сам Наследный Принц впился поцелуем в столь желанные губы, позволяя магии течь уже не в него, а из него прямо в Хуа Чэна. Десятки бабочек возникали тут и там, кружась возле духов и сгоняя их назад в круг, уже не существующий, как приманка, но всё ещё вполне физический. Бабочки всё множились и множились, создаваясь из воздуха и сплочаясь, пока не сформировали плотный серебристый кокон, заключивший всех оставшихся жителей Уюна.

— Ну наконец-то. Я думал, что никто не предложит мне пообедать! — выдохнул Хэ Сюань, до этого сохранявший молчание. Под непонимающими взглядами он придвинулся ближе и разинул рот. Пожалуй, это была одна из страннейших и ужаснейших картин одновременно, которая непременно отпечатается в памяти у переживших это бедняков.

Совершенно не смущаясь, существо, бывшее демоном Чёрных Вод, разинуло свой невероятный рот до размеров сужающегося под напором бабочек шара, пока не поглотило его целиком. Духи вместе с мерцающими подопечными Хуа Чэна окончили свой земной путь в бездонном желудке Черновода, там, куда попадает всё то, что он мог поглотить.

Мгновение и, смачно отрыгнув стаю бабочек, Черновод потёр живот, возвращаясь в человеческое обличье так, словно ничего и не произошло только что.

— Простите, я не особо аккуратно ем, — озвучил он свои мысли, но, кажется, всем было уже плевать. Люди в ужасе разбежались, похватав свои вещи. Пожалуй, даже образ пресвятого Ши Цинсюаня не мог бы сейчас удержать их тут.

Му Цин и Фэн Синь ожили и приглушенно переругивались, истощённые, но не сломленные. Один доказывал, что второй — невероятный идиот, заслуживающий худшего из наказаний от Небес, а второй отвечал, что идиот как раз не он, и это глупо — жертвовать всем ради бесполезной цели.

Се Лянь так и не отстранился от Хуа Чэна, разорвав поцелуй только затем, чтобы вздохнуть. Демон в красных одеждах не удержался и издал стон удовольствия, едва не тая в руках того, кого ожидал восемьсот лет.

— Гэгэ… — счастливо произнёс он, но Се Лянь заткнул его тут же ещё одним поцелуем. Пожалуй, этих двоих просто стоило оставить наедине на какое-то время.

Комментарий к Так больно когда города нас хотят разорвать

========== Outro ==========

Небеса полыхали день и ночь, озарив своим сиянием мрак. Люди считали это дивным, уникальным знамением. Кто-то говорил о войне, кто-то же считал это знаком нового рождения, и все верующие были по своему правы, ведь каждая их молитва, каждая палочка благовоний приближала небесных чиновников к восстановлению мира.

Небесная Столица была уничтожена, а предательство Цзюнь У наложило особый отпечаток на отношения миров. Естественно, умолчать о подобном не было никакого шанса, но все служащие Небес, как верхних, так и средних, дали непреложный обет молчания. Никому из жителей мира людей не стоило знать, что их любимый бог, прошлый Небесный Император, был Белым Бедствием.

Впрочем, несмотря на принятые меры, новые легенды и слухи поползли по всему свету уже на следующий день. То тут то там в старых храмах рассыпались статуи Цзюнь У, и верующие с печалью убирали их, заменяя на временное изображение нового бога, сулящего процветание и мир. Бога Войны в Короне из Цветов. Про государство Сянь Лэ никто не помнил, само имя Се Ляня не звучало из уст людей, но фигура принца с лотосом на раскрытых ладонях и тексты, размещённые по подолу его одежды неразборчивыми письменами, говорили о том, что это именно он. Осознание того, что на Небесах теперь правит небожитель с частичкой демонической энергии и его супруг-демон с частичкой божественного одобрения, идеально вписывалось в идею баланса. Официальной свадьбы уже не было, но картины, где они оба были связаны нерушимой алой нитью, где они переплетали руки, держась за бокал, и прочие мотивы уже расползались по миру, как обереги и символы любви и верности, которую не способны сломить ни невзгоды, ни даже само время.

Се Лянь не успевал за этим следить. Он требовался на Небесах. Отстройка города, налаживание Небесной Духовной Сети, решение конфликтов и вопросов — всё это затянуло его с головой. Почему-то после победы над Цзюнь У небожители как один решили, что это воля Небес и Се Лянь обязан стать преемником бывшего Нефритового Императора. Принцу такая идея подходящей не казалась, он даже пытался протестовать, намекая, что это будет глупо — мусорный бог на троне, но в такие моменты в дискуссии вступал Хуа Чэн, ставший не просто завсегдатаем, а полноценным жителем Небесной Столицы. Его ласковому, но немного осуждающему «гэгэ» противиться было трудно, и Се Лянь всё же сдался, в какой-то момент приняв эту ношу, а вместе с ней и проблемы с регалиями.

В день Великой Церемонии Восхождения на Престол Небеса были официально открыты. Новые дворцы располагались не прямыми линиями, а вились тропинками вокруг рельефа, сотворённого пепелищем. Словно бы по воле самих Небес, новые холмы и долины определили то, как будет размещаться город. С плато перед замком нового императора открывался вид на все его владения. Струящейся вниз дорогой Небесная Столица стелилась по горной местности, когда-то выровненной по приказу Цзюнь У.

Видимо, пламя сожрало не только постройки, но ещё и магические изломы реальности, заставляя Небеса вновь выпрямить свои непослушные природные кудри. Зелень уже буйствовала в новых садах, а молодые сливы распустили свои первые цветы, украшая площадь, на которой все обитатели собрались для проведения церемонии.

Барабанная дробь огласила начало, как только солнце замерло в зените. Ворота замка, до этого запертые, распахнулись, позволяя фигуре в золотистых одеждах сделать пару шагов вперёд.

Се Лянь успел за столько веков отвыкнуть от тяжести церемониального одеяния, потому сейчас чувствовал себя удивительно некмофортно, но долг и улыбающийся в тени замка Хуа Чэн требовали от него продолжать. Спустя несколько шагов он вышел на свет, позволяя всем присутствующим во всей красе оценить сияющий облик бога.

— Я, — выдохнул Се Лянь, ощущая, как собственный голос звучит громко. Любые голоса тут же смолкли. Гудевшая, как пчелиный улей, толпа разом замолчала, словно бы даже перестав дышать.

— Я…

В толпе среди сияющих доспехов небожителей отовсюду проглядывались мерцающие тьмой образы демонов. Гости тоже уже собрались. Ему нельзя запинаться.

— Я рад вас всех приветствовать в этот солнечный день. Спасибо, что присоединились, — начал свою речь Се Лянь, понимая, что все слова, кропотливо составленные Лин Вэнь уже вылетели из его головы. Он замер на ступенях, собираясь с мыслями. Тысячи глаз были устремлены на него и ожидали речи, красивых слов и обещаний мира и счастья. Обещаний побед над демонами и благовоний, чей дым будет виться непрерывными спиралями в Небеса. Но он не собирался этого обещать и желать. Он собирался быть собой.

— Восходя на престол, я хотел бы почтить память всех тех, кто сложил свои головы в борьбе за наше право сейчас стоять этим солнечным днём. Я прошу вас почтить молчанием каждого, кто умер ради нас с вами и лучшего будущего.

Он замолк. Каждый его последующий шаг по ступеням прошёл в тишине. Не было ни парадной музыки, ни боя барабанов, ничего, что обычно сопровождало столь радостное шествие. Но тем не менее Се Лянь выглядел великолепно. Его фигура внушала не страх, но уважение перед твёрдостью решений.

Поравнявшись, наконец, со своими слушателями, принц заговорил ещё раз. В этот раз в голосе больше не было ни дрожи, ни сомнений, ни запинаний.

— Все мы знаем, что послужило причиной того, что наш мир был сожжён дотла и переродился, как птица феникс, всегда возвращающаяся к истокам. Я не собираюсь скрывать это ни от одного из вас. Я демон. Моё сердце бьётся, но подарок Небес не может отменять подарка Ада. Я умирал за свою жизнь такое количество раз, что, боюсь, уже и не подсчитаю. Если вам претит это, если вы не готовы следовать за тем, кто был с другой стороны, то я сразу советую сделать шаг вперёд и заявить об этом мне в лицо.

Очередная пауза была заполнена лишь дуновением ветра. Может, кто-то из жителей Небес и удивлялся такому, но идти против Се Ляня, сильнейшего из богов войны, сорвавшего с себя проклятую кангу собственными руками, они не собирались.

— Что ж… Будем знакомы. Меня зовут Се Лянь, Наследный Принц Сянь Лэ, Бог Войны в Короне из Цветов, Золотой Лотос, Вознёсшийся в Смерти. Я — ваш новый хуаншанди.

За разразившимися следом овациями Се Лянь даже не слышал собственных мыслей и смятения. Вот так вот просто объявлять вслух о своем статусе он ещё не привык, да и привыкать не собирался. Но времена менялись. Ни единый из присутствующих не опустился на колени, и с каждой секундой улыбка на губах Се Ляня расцветала всё сильнее и сильнее. Он боялся, что кто-то решит следовать дурной традиции, но Ши Цинсюань смог донести до каждого, что новый император ненавидит стоящих на коленях. И это было прекрасно.

***

Последовавший за церемонией пир, пожалуй, был более праздничным событием. Естественно, музыка и танцы, новые пьесы из мира людей и игры, затеваемые небожителями, — всё это смешивалось единый весёлый круговорот радости.

Уставший принимать подарки Се Лянь ускользнул со своего почетного места сразу, как появилась возможность. Благо, у него был тот, кто всегда прикроет. В этот раз буквально прячась за широкими рукавами Хуа Чэна, он проскользнул мимо празднующих, заметив в самом углу зала пару богов, которые, кажется, так же, как и они, искали уединения.

Хэ Сюань и Ши Цинсюань, непривычно одинокие, стояли в стороне, там, где огни праздника не мерцали, а звуки почти не долетали до них, и о чём-то тихо разговаривали. В отличие от Се Ляня, Черновод не нашёл в себе смелости открыто заявить о том, что он демон. Тем более на его счету была кровь других небожителей, ещё достаточно свежая, чтобы в открытую светиться. Благодаря стараниям Лин Вэнь, история о смерти Ши Уду приобрела дополнительную деталь. Канга, сковывавшая запястье Мин И, конечно же, делала его невольным подопечным Цзюнь У, вынужденным творить тёмные дела. Но всё это было лишь ради высокой цели, потому сейчас он, искупив свой долг кровь за кровь перед Ши Цинсюанем, вновь занимал своё законное место Повелителя Земли. Лопату, увы, ему никто так и не вернул. Хуа Чэн сказал, что это теперь артефакт его подопечного, конфискованный за неуплату долгов по счетам. Хэ Сюань на это лишь махнул рукой. «Не пользовался до этого, и дальше тоже не буду».

Вдали от чужих глаз, в тишине цветущего сада, они нашли уединение, которого так долго ждали. С рассветом наступит новый день и новые заботы, но на уме у Се Ляня было что-то, и Хуа Чэн видел это желание Наследного Принца поделиться тем, что тревожило.

— Говори же, гэгэ, не стесняйся, — ласково произнёс Хуа Чэн, обвивая ладонями талию Се Ляня. Множественные украшения на их костюмах, словно колокольчики, создавал забавный и даже мелодичный перезвон.

— Я давно хотел тебя спросить, Сань Лан… Почему ты ходишь с распущенными волосами? — поинтересовался Се Лянь, чуть смущаясь. Действительно, этот вопрос довольно давно занимал его, но времени спросить всё никак не было. Хуа Чэн удивлённо приподнял брови.

— Это точно то, что хотел спросить гэгэ? Просто…

Се Лянь кивнул, ласково касаясь пальцами щеки демона и отгоняя любые сомнения, успевшие скользнуть в демоническую голову.

— Всё просто: у меня никогда не было старшего, кто подарил бы мне моё первое взрослое украшение, так что, можно считать, что я вечный ребёнок, Се Лянь, — демон чуть улыбнулся, поворачивая голову и целуя подушечки пальцев, приласкавшие его.

— Отлично! А то я боялся, что это у тебя символ траура… Так. Я же тебе гэгэ? — поинетерсовался принц, выскальзывая из объятий и хитро улыбаясь. Собиратель Цветов под Кровавым Дождём немного непонимающе посмотрел на Небесного Императора, но кивнул.

— А как же иначе-то? Уж не перебрали ли вы вина?

— Нет. Постой ровно…

Се Лянь принялся отчаянно копаться в складках одежды. Хуа Чэн послушно стоял рядом, всё ещё теряясь в догадках, что могло прийти на ум принца. Впрочем, парой мгновений спустя вопрос был решён, поскольку мужчина с торжествующим видом выудил из-под ткани блестящее украшение. Се Лянь поднял взгляд на Хуа Чэна и улыбнулся, поманив его к себе. Тонкие пальцы принца держали драгоценную шпильку, усыпанную рубинами и чёрным кварцем.

— Ты… Это же хунбаоши, — осторожно уточнил Хуа Чэн, словно сомневался в том, понимает ли Наследный Принц Сянь Лэ всю серёзность этого украшения и всю символичность статуса, который оно дарует. Но тот лишь кивнул, кажется, счастливый.

— Наклони голову, пожалуйста… — отказаться от просьбы гэгэ Хуа Чэн не мог, потому тут же послушно чуть склонился, позволяя принцу ловко собрать пучок на макушке и заколоть его шпилькой. Волосы демона, шелковистые и гладкие, приятно скользили меж пальцами, потому он, пожалуй, даже немного замешкался, позволяя себе пару раз пропустить пряди через пальцы, прежде чем нормы приличия не напомнили о себе в сознании и не заставили отступить.

— Премного благодарен… — выдохнул Хуа Чэн и вдруг улыбнулся. — Гэгэ подарил мне заколку… Гэгэ ведь знает, что это значит? — коварная улыбка на губах демона говорила о том, что он с брачными радициями мира людей был прекрасно знаком.

Се Лянь же от осознания того, что он только что сделал традиционный свадебный подарок, покраснел хуже, чем вишни в сезон.

Рассмеявшись, Хуа Чэн притянул принца к себе, позволяя спрятать смущение и неловкость на широкой груди. И тогда уже отсветы на щеках — это не стыд, а лишь блики от алого кафтана, ведь так? Но принц не был готов принять поражение, переждав вспышку неловкости, он чуть подтянулся на носках и, чмокнув Хуа Чэна в щёку, обронил краткое «да».

***

Гора Тунлу теперь по праву принадлежала Се Ляню. Барьер, разрушенный Цзюнь У ради изменения Се Ляня, понемногу восстанавливался сам по себе. Он уже стал частью местности, рельефа, природы, потому, обретя смысл, возвращался к своему первоначальному состоянию.

На ближайшие сто лет Тунлу будет закрыта, а медная печь начнёт копить силы для попытки создания нового непревзойдённого. Се Лянь, наверно, мог бы уничтожить всё тут, сравнять с морем горы и превратить Уюн в равнину, а может, даже и пустыню, которая когда-то сможет вновь зарасти густыми лесами и принять на свои земли путешественников, но он сразу отказался от этой идеи.

Фэн Синь и Му Цин, услышав о том, что Се Лянь ощущает власть над горой, едва ли не взвыли, узнав о том, что принц не планирует ничего менять в нынешнем порядке. Он не будет пытаться разрушить гору.

— А как же дао? Как же борьба с системой?! — спалось на него со всех сторон.

Нет, боги войны не слышали лекции Мэй Нян Цзина, но даже с пересказа отлично запомнили пару фраз. Но Се Лянь лишь виновато развёл руками и улыбнулся.

— Дао требует от меня, чтобы я оставил Тунлу в противовес Небесам. Но стоять на месте мы не будем и продолжим каждый раз сопротивляться, стараясь не допустить создания нового непревзойдённого. Это честное сражение за выживание. Ведь если не будет Тунлу, то вселенная сама создаст что-то более непредсказуемое, что принесёт невероятные бедствия всему миру. А мы и так недавно пережили серьёзное потрясение. Нужно время.

Сейчас, ступив с Хуа Чэном на буро-серую пыль их общего места рождения, принц чуть поёжился. Порыв ветра попытался задрать полы его одежды и скинуть доули, которую Небесный Император полюбил. Она, конечно, не выглядела так прекрасно, как парадное одеяние, но и разгуливать по земле в императорском костюме было бы глупо.

— Ты уверен, что нам сюда нужно? — уже в который раз спросил Се Ляня Хуа Чэн, но тот кивнул и, заговорщицки подмигнув, потянул мужчину вперёд. В этих местах принц ориентировался отлично, десять лет жизни не прошли даром, и он прекрасно выучил все окрестности города. Конечно, очередное схождение лавы могло уничтожить все его труды, но теперь он точно знал, что именно от него требовал дух и к чем готовил.

Они с Хуа Чэном зашли в безлюдный город. Как и год назад, мужчины ступали по древним улицам государства Уюн, уже зная их историю и то, что произойдёт. Уверенным шагом Се Лянь сразу направился к храму, увлекая за собой Хуа Чэна.

Именно тут была найдена последняя из фресок, ужасная и прекрасная, она изображала Цзюнь У, Наследного Принца Уюн, которого больше не существовало. Но это не мешало принцу завершить обещание, данное неосознанно множество лет назад. Достав из кармана палочку благовоний, он подошёл к заброшенному алтарю и оглянулся в поисках кремня. Увы, ничего подобного не было. Хуа Чэн, всё ещё не до конца понимающий смысл, осторожно высек искру меж пальцев, поджигая палочку и ловя благодарный и полный облегчения взгляд небожителя. Тот, похоже, был готов метнуться на Небеса и обратно, чтобы только разжечь эту одну единственную палочку.

— Покойся с миром, — тихо сказал он, оставляя благовоние гореть в храме. — Мы выполнили твою просьбу. Пускай дух твой уже рассеян, а бог — перестал существовать, но память веков всегда будет здесь, на горе Тунлу, и, пока мы будем существовать, ваша история тесно переплетённая с нашим прошлым, тоже будет жить.

Се Лянь знал, что это правильно, и действительно, как только дым благовоний дошёл до потолка, на душе стало легче. Словно груз, который он тянул на протяжении семи столетий, вдруг был сброшен.

— Раз уж мы избавляемся от призраков прошлого и идём в будущее… Гэгэ, не позволишь ли мне преподнести тебе также подарок? — поинетерсовался Хуа Чэн, глядя на мужчину, ради которого он был готов сжечь все миры и пустить по ветру вселенское равновесие.

— Конечно. Но сперва… — Се Лянь развернулся и отмотал Жоэ от руки. Фэн Синь помог ему сшить разорванную в клочья ленту и вернуть её к жизни, но один единственный кусочек он составил отдельно, именно он сейчас был примотан к руке, удерживаемый, словно ребёнок матерью.

— Ты подарил мне когда-то свой прах. Никогда не озвучивал это и не говорил. К моему великому сожалению, я не способен полностью отдать его тебе, но часть меня… Он сделал шаг к демону, чтобы оказаться настолько близко, что у него была бы возможность коснуться бедрами Эмина, если бы на то было желание или настроение.

— Пожалуйста… — он осторожно взял кусок ленты и перевязал ею клинок мужчины у основания рукояти, чуть ниже глаза.

— Гэгэ… Это же твоя лента…

— Да. Жоэ — это не просто моя подруга и верная помощница. Она и есть мой прах. И я бы хотел, чтобы у тебя с собой всегда был его кусочек.

— Тогда мне кажется, это уже не обсуждается…

Хуа Чэн раскрыл ладонь, которую до этого почти всю дорогу сжимал в кулаке, да ещё и в кармане. Тонкая шелковая нить алого цвета была свёрнута на ладони кольцом.

— Тогда, в пещерах… Я бы хотел, чтобы мы с тобой поженились, — попросил мужчина.

— В мире уже так много храмов, где наши фигуры стоят рука об руку… Если ты не готов или не хочешь, я конечно же…

— Да. Конечно же да, Сань Лан!

Им больше не нужно было слов. Крепкие объятия в древнем храме и вечность, глядящая на них с теплом, словно на дорогих внуков.