Первая Книга. Друзья и Враги. Демоны наших душ (СИ) [Вадим Вятсон] (fb2) читать онлайн

========== Дорога на Сирту ==========

Вадим Вадимов (В. В. А.)

Друзья и Враги.

Демоны наших душ

*

1423 год от Пришествия Скирии.

27 Августа (иль)

Аркет. Дворец Правосудия

Небольшая камера, похожая на куб. Без дверей и окон. Лишь под потолком, в одном из его углов, тускло светит единственный фонарь-фаер, и в центре — отверстие — люк, в данный момент закрытое плотной крышкой.

В камере один человек. Парень. Мальчишка лет четырнадцати, сейчас лежащий на подстилке из соломы и тупо смотрящий в темноту на почти не видимый с его положения потолок…

Немного болит левый бок, и в ухе правом до сих пор звенит. Волчары особо не церемонились. По лицу-то со злости врезали, а вот ниже шеи свои удары отработали по полной…

Ну да ладно. Все это заживет. Вот выкупит его Ночная гильдия, и можно вздохнуть спокойно. Конечно, выкуп отрабатывать придется, но ведь он всегда на хорошем счету был. И получалось у него неплохо…

Чего тогда он здесь делает, если все хорошо было? В камере три на три?

Что поделать. У любого бывают ошибки. Ну, позарился он на кошель, не подумал, не просчитал. А тут волчары навалились. Да и хозяин кошеля оказался каким-то уже больно истеричным. Никогда не видел, чтобы мужчина так кричал. Вот из-за него он и угодил в эту камеру. Не будь этого крика — волчарам и предъявить-то ему было бы нечего. Он ведь успел от кошеля избавиться. Как пришло, так и ушло. Впрочем, место, куда он его скинул, вряд ли проверять будут. А это дает шанс сразу с долгом за выкуп расплатиться. Кошель ведь тяжелым был, богатым. Как вообще люди с такими деньгами на улицу выходят? Или не боятся ничего, или просто не жалко им…

В общем, ночь потерпеть можно. А завтра ночники его выкупят — и он забудет эту камеру как страшный сон…

С этими мыслями и заснул, а проснулся от скрежета открываемого люка…

Ну вот, он же говорил…

Люк открылся, и в камеру спустилась деревянная лестница.

— Давай на выход! Заждались тебя уже! — послышалось сверху.

Сон как рукой сняло. Парень вскочил — и быстро к лестнице, и наверх…

Правда, наверху что-то странное стало происходить. Он неплохо запомнил, где вход — он же выход — находился. Но его повели не туда, не в комнату для выкупленных ночниками (она как раз перед выходом и находилась), а в совершенно другую сторону. И еще, кроме всего прочего, нацепили на его руки и ноги довольно увесистые наручники и кандалы, двигаться в которых было практически невозможно.

Он продолжал надеяться на выкуп до последнего момента. Но — нет. Его прямо-таки втянули (слишком медленно шел — ну да, с таким-то грузом на теле) — в большое помещение, под возглас: «Следующий!» засунули в узкую клетку, в которой даже присесть было некуда. И только после этого он понял, где оказался…

В суде!

В помещении, освещаемом солнечным светом из больших, высоких окон, имеющих тяжелые, но сейчас открытые ставни, находилось всего несколько человек.

Парнишка в клетке. Охранник рядом и двое за судейским столом. Один в мантии судьи о чем-то тихо разговаривал с богато одетым мужчиной, сиреневый камзол которого так и сверкал золотой окантовкой, и который чуть ли не возлежал на столе, чтобы слышать и быть услышанным. Судья явно понимал и соглашался с говорившим.

Наконец, разговор их был закончен. Богатый мужчина сел за небольшой столик, рядом с судейским возвышением. И как бы невзначай шляпу свою странную с очень широкими полями потеребил, то ли примял, то ли разгладил. Мальчишку очень этот момент зацепил, ему даже показалось, что он уже где-то видел эту шляпу.

Но судья не дал времени на раздумья.

Тут вообще все двигалось очень быстро…

Председательствующий как-то очень безжалостно взглянул на парнишку и повернулся к еще одному человеку, присутствующему здесь, который тут же встал и сообщил:

— Слушается дело Нэя, вора, состоящего в соте дядюшки Отоя, пойманного с поличным вчерашним днем, двадцать шестого августа (иль).

Судья-председательствующий на это заявление секретаря сморкнулся, сморщился, посмотрел еще раз на Нэя (теперь уже брезгливо) и почти без раздумий проговорил:

— Нэй, вор, состоящий в соте дядюшки Отоя, приговаривается к пожизненной каторге в каменоломнях Сирты. Наш город и наши уважаемые граждане не должны страдать от таких вот мерзких тварей, — при этом его лицо еще больше сморщилось, и он продолжил: — Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! — и молоточек в его руке звонко ударил по подставке, ознаменовывая тем самым окончание процедуры приговора.

— Следующий! — проговорил объявляющий присутствие секретарь.

И все?

Нэй как истукан застыл в клетке, и охранник вытаскивал его, как какую-то деревяшку. Чуть ли не под мышку взял…

Но этого не может быть! Ночная гильдия должна была его выкупить! Что он не так сделал? За свои четырнадцать лет он ни разу — ни словом, ни делом — не дал повода в себе усомниться. Он всегда следовал писаным и неписаным правилам Ночной гильдии Аркета. За что его так?

Нэю захотелось расплакаться, но слезы совершенно не хотели течь из глаз. А они чем-то могли помочь, эти слезы? Нет, конечно.

И что вообще способно ему помочь в этой ситуации? Ничего! Он слишком мал, чтобы что-то решать и что-то обещать, кому бы то ни было. А значит…

Значит, впереди его ждали каменоломни Сирты!

Ка-ме-но-лом-ни Сир-ты? Каждый слог, как молотом по наковальне…

О нет!

Нэй неожиданно обмяк в руках охранника. Тот сразу же оценил его состояние, поднял за шкирку на уровень своего лица, покачал головой:

— Ну, этот хоть не обделался. Что-то судья Фарк сегодня слишком строг. Третьего в каменоломни отправляет, а этот вообще мальчишка еще, — вздохнул. Ему-то что, его дело маленькое, главное, чтобы никто не сбежал из-под его опеки.

Впрочем, из здания Суда города Аркета убежать практически нереально — все здесь магией охранной пропитано, да и стража достойная и злая. От такой лучше не убегать! Да и после приговоров даже отъявленные рецидивисты еле ноги волокут — куда уж тут до побега. А этого парнишку жалко. Во, как его проняло, даже двигаться не может. И за что его так? Ходка-то первая. В первый раз — и сразу к пожизненному заключению? Никогда о таком не слышал. А тут… Видимо, кто-то очень серьезный обиделся. М-да. Не повезло парню…

Вот и дверь. Последняя для парнишки. После нее он уже никогда не вернется обратно…

Его дело маленькое! Привел на суд, увел с суда после приговора. Все! Ничего он сделать не может. Да и нужно ли? Если каждого жалеть, то никаких сил не хватит…

Все. Принимай очередного смертника, Драг. С каменоломен Сирты не возвращаются, вот поэтому и смертники они.

А он….

А он сегодня в очередной раз напьется. Вот только еще двоих к судье Фарку отведет — и все. Отслужит он свое на сегодня…

Работа у него такая…

*

Утро следующего дня

Контора старшего смотрителя тюрьмы Дома Правосудия Аркета…

— Стоп, Драг! Это еще что такое? — капитан внутреннего конвоя Марн Бер остановился перед двумя тюремщиками, держащими носилки с каким-то мальчишкой на них, не дав тем идти дальше. — Какого демона! — и замахал руками. — Я не возьму этого доходягу на этап! Зачем мне лишняя головная боль? Повернулись и пошли обратно! Давайте! Давайте отсюда!

— Бер!

— Да иди ты, Драг, куда подальше! Этот мальчишка помрет у меня в дороге, и что я с ним буду делать?

— Как будто это впервые, Марн! — старший тюремщик Вин Драг собирался быть непреклонным и был намерен отправить этого мальчишку именно с этапом Бера.

— Нет! И вообще, может, у него зараза какая?

— Это тюремная горячка.

— Чего? Ты издеваешься, да? — Бер увидел, как Драг покачал головой. — Вот же демоны! — замахал руками на носильщиков. — Разворачивайтесь! Все! Разговор окончен!

— Его нужно забрать и увезти из города! — Драг сделал ударение на слове «нужно», чуть ли не сквозь зубы и очень жестко произнес это слово…

— Нужно? — проговорил Бер и неожиданно замер. Посмотрел на носилки, потом на Драга, и стало видно, как его брови удивленно приподнимаются. — Это, случаем, не тот парень, о котором все говорят?

— Именно тот самый.

— О-о-о! — Бер даже не заметил, как сошел с пути носильщиков, открывая тем путь. Подошел к канцелярской стойке, за которой стоял Драг. — Хм… Странно. А почему его ночники не выкупили?

Драг уставился на Бера:

— Ты у меня спрашиваешь? Мне эта ситуация нравится не больше, чем тебе, но и знаю я не больше твоего.

Драг рукой полез куда-то вниз и через несколько секунд вытащил на столешницу большой, туго набитый кошель. Развязал тесемки…

И, высыпав на стол содержимое кошеля, принялся быстро отсчитывать нужное количество денег. Вин Драг знал привычку своего друга Бера, предпочитающего в служебных поездках только одиночные дукаты. Хоть и занимали больше места, но зато расплачиваться ими было намного проще. Поэтому и минуты не прошло, как дукаты были собраны в три стопки по восемь монет в каждой.

— Двадцать четыре, авансовые.

— Двадцать шесть, Вин. Двадцать шесть. Два дуката сверху положи…

— Марн!

Бер усмехнулся:

— Мы и в самом деле не знаем, что там произошло и почему это произошло. Ну, так, слухи. И нам не нужны их проблемы! — он поднял палец вверх. — Но и нам проблемы не нужны. К тому же сам знаешь, как мне нужны деньги. А это повод стрясти с тебя немножко больше, чем возможно, — улыбнулся.

Было видно, как на скулах Драга заиграли желваки, а его глаза… Нет, пересмотреть Бера было невозможно, как и спорить с ним. И глаза Драга, сверкнув в свете фаеров, вновь затуманились безразличием.

— Хорошо! — проговорил Драг и доложил еще два дуката сверху, но вдруг неожиданно прикрыл эту кучку своей огромной ладонью. — Если парень умрет, ты ведь можешь заработать еще и на продаже его тела. Двадцать пять… — попытаться стоило. Деньги хоть и казенные, но все же.

— Тут главное слово — если умрет, — Бер медленно убрал руку Драга с денег и своей не менее огромной ладонью сгреб все двадцать шесть дукатов уже в свой кошелек. — А если не умрет? К тому же договариваться с посредниками — та еще радость. А ехать в Некрон хуже самоубийства, особенно после того случая, — и остановился. — Хм… Может, с тебя еще пару монет стрясти?

— Бер!

— Шутка, Вир, — усмехнулся тот.

Было заметно, как Вир Драг облегченно вздохнул. Тут же обмакнул перо в чернилах и что-то размашисто написал на листе бумаги, промокнул промокашкой и протянул Беру:

— Держи. Путевой лист.

Бер взял листок в руки, прочитал, удовлетворенно хмыкнул, сложил вчетверо и засунул за пазуху. Протянул руку и крепко пожал протянутую в ответ Драгом:

— Поехал, — отошел от стойки, но вдруг остановился и обернулся. — Да. Не забудь! Через натиру! Ты — приглашен! Не заблудись среди своих камер, — усмехнулся и вышел из конторы…

А Драг облегченно вздохнул. Его попросили, он сделал. Хотя обманывать друга все-таки нехорошо. Ладно, половину он пропьет, половину…

Не напиться бы только…

*

Поздний вечер, даже ночь следующего дня.

Постоялый двор «Четыре дома», трактир «Левый-Правый».

Кто назвал этот трактир «Левый-Правый», Бер не знал, как не знал и нынешний хозяин этого заведения — Смол Корс. Трактир ему достался за бесценок, так уж вышло, что хозяев прежних за что-то (ну, в принципе, понятно — за что) — загребли Чистильщики, ну и пустили это все хозяйство на продажу. Смол подсуетился, хотя до этого ничего не имел в «Четырех домах» — и прикупил эту собственность, обойдя в своем желании троих старых хозяев этого большого постоялого двора.

Впрочем, Чистильщики и не собирались продавать «Левый-Правый» хозяевам-совладельцам этого места. Было их четверо — пусть четверо и останется. Так что те повозмущались, но приняли нового владельца «Четырех домов». Ну не сжигать же новое-старое — ведь в одном месте живут, да и всем хватает и денег, и клиентов; можно сказать, хлебное место, хоть и с душком…

Почему с душком?

Потому что все здесь держалось не только на путешественниках и обозах, останавливающихся в этом месте, на этом перекрестке четырех дорог — но и на продаже и сделках с довольно специфическим товаром. Товаром странным, немного пугающим, но приносящим неплохой доход всем тем, кто с ним был связан.

Эх…

Ну что греха таить… Товаром были… трупы людей!

Здесь, в столовом зале трактира (всех четырех трактиров) и заключались сделки и договора на эти странные купли-продажи, и Бер всегда удивлялся, откуда столько тел, трупов (пытался узнать, но что-то его вовремя остановило, видимо — чувство самосохранения — хотя Бер был не из робкого десятка), которыми, как товаром, распоряжались торговцы и посредники.

А почему это происходило здесь, на этом месте, на этом перекрестке? Ответ был прост. На западе через Дирсу, в нескольких часах езды в обозе или в этапе, стоял Некрон, город некромантов, где в единственном месте Каракраса — Ликсии — человеческой половины этого континента — им разрешалось под неусыпным контролем Чистильщиков заниматься своими мертвыми экспериментами.

Поэтому здесь всегда можно было найти посредников и продать труп человека как товар и заработать свои пять или шесть полных дукатов…

Но не сегодня…

Бер был очень удивлен, когда столовый зал трактира встретил его почти что мертвой тишиной! Никого!

Когда он зашел, даже оторопел от неожиданности, от этой тишины. Даже подумал, туда ли он попал?

Но Смол был на месте, как всегда, за стойкой, но лицо его было печально.

Он и поведал капитану внутреннего конвоя, что здесь произошло.

Все дело было в Чистильщиках, а еще точнее — в посредниках, которые что-то, где-то и как-то не туда отправили. Некрон — понятно — вполне легальный город, но есть так называемые черные некроманты (куда еще чернее-то?), которым тоже нужны трупы людей для своих еще более черных экспериментов. Риск, конечно, огромный, но находились и находятся люди (живые), кто готов рискнуть. Иногда это проходит, а иногда…

В общем, Чистильщики устроили чистку в прямом смысле этого слова и своего предназначения. Перетрясли весь Некрон. В округе говорят: нашли пяток черняков, которых порубили в капусту своими серебряными мечами. Ну, и посредникам досталось так, что они уже пару дней и носу не кажут в «Четыре дома».

Трупы?

А что трупы? В ледниках лежат. Что с ними будет-то?

Рассказывать эту историю Смол закончил как раз в тот момент, когда в трактир вошла тройка Чистильщиков или, как их еще прозывают, Черношлемников. Огляделись по сторонам, кивнули Беру, хотя никого из них он не знал, но знакомства имел (очень полезная штука), и уселись за срединный стол.

Тихо. Мирно. Без криков и суеты.

Но от них веяло такой силой и мощью, что не восхититься этим было просто невозможно…

Когда-то Бер сам хотел стать Чистильщиком — Черношлемником, или Меченосцем, по официальному названию Ордена — Ордена Меченосцев…

Но не сложилось. Их было и есть три друга — Марн Бер, Вин Драг и Фаргон ре Коста. Ровесники, косая сажень в плечах и сила у каждого неимоверная! И в девятнадцать лет решили они пойти в Чистильщики! Романтика! Черные доспехи, борьба со злом, уважение и почет!

И родители всех троих не против…

Но как уже сказано — не сложилось…

Когда пришли вступать в Офицерский Корпус, основу основ, элиту Ордена, то оказалось, что не все так просто. Тут еще в воссиянии, то есть, по-простому, в «силе крови» дело было.

Вот у ре Косты с этим оказалось все в порядке — дворянин как-никак! И его хоть завтра в Офицерский корпус!

У Бера была «сила крови» слабее, но ему тоже предложили начать службу в полевых когортах Ордена. Тоже черные доспехи и немного романтики, хотя эти боевые соединения в основном выполняли грязную работу. Но ведь кто-то это должен делать. Ну, а там, лет через десять, вполне возможно, его, как заслужившего поощрение, может быть, и перевели бы в Офицерский Корпус…

А по поводу Драга в Приемной комиссии только пожали плечами. Никак не подходит. Даже в полевые когорты! Ну не вышел он «силой крови»!

Друзья попытались уговорить членов этой самой высокой комиссии, но те уперлись — Устав, Традиции, История. Заладили как заведенные…

И друзья посмотрели друг на друга, плечами пожали, забрали все свои документы и, развернувшись, вышли из Орденского приемного центра.

Вышли и уткнулись носами в здание Военного Училища-Академии Внутреннего Конвоя.

Постояли, посмотрели и подумали — почесали свои здоровенные затылки и назло Чистильщикам в эту самую Академию и поступили! Пусть учились и пять лет, но зато какие это были годы! А главное, вместе!

Правда, все равно карьера у них разная оказалась, и все из-за этой самой «силы крови». Кто-то уже подполковник, а они все еще капитаны. Это в молодости как-то о карьере не думаешь, а с возрастом хочется большей стабильности и меньшего количества начальства над головой.

Так что о карьере Бер задумываться — задумывался. Вот лет восемь как очень задумываться начал, когда капитана получил. Что-то не дают ему майора. Давно уже не дают! А майор — это значительная прибавка к жалованию, и… к «силе крови». И дальше с карьерой побыстрее пойдет…

Ему, конечно, интересно в поле время проводить, в поездках и командировках, но и посидеть в кабинете тоже бы не отказался, за детьми пригляд был бы лучше…

Хотя не одной ведь карьерой счастье куется…

А он счастлив?

Почему-то именно в «Четырех домах» и именно в трактире «Левый-Правый» его посещали такие мысли. О жизни. И нигде больше. Видимо, близость смерти или еще что. Вот сегодня о счастье задумался…

Счастлив? Видимо, да. Работа нравится. Жена красавица, дети умницы. Денег, конечно, не так чтобы очень. На жалование особо не разгуляешься, но если подкопить…

Во-во. Подкопить еще немного — и будешь окончательно счастлив! Но камень с души — это точно!

Но сейчас его заботила мысль не только о счастье. Но…

Но и о парнишке, лежащем в его этапе…

Что самое интересное — он не умер. Выдержал эту дорогу!

Но вот Бер чувствовал, что до пересыльной Крезы, тюрьмы на севере Орсы, он уже не продержится. Этап — довольно большая повозка, и в нем могут расположиться и все двенадцать заключенных, но комфорта в нем почти никакого, кроме полулежанок, на которых будущие каторжники могут сидеть или спать — на свое усмотрение.

Бер не стал укладывать парня на такую вот лежанку, а оставил носилки в проходе, между местами заключенных, но и это мало способствовало нормальному для парнишки путешествию. Этап всегда порядочно трясло, даже на хороших дорогах, а что говорить о проселочных или распутице.

Сейчас как раз дожди начинались, все-таки осень приближалась, август закончился, и переходная натира в права вступала с холодком и дождями, и дороги начинало крутить. Этап дергало, а вместе с ним и тело еще живого мальчишки. Ага, еще привязать предложите…

Но раз парень выжил до «Четырех домов», то стоило озаботиться и тем, чтобы он дожил и до Крезы. Как?

Вот этот вопрос и занимал Бера весь поздний ужин за кружкой слабоградусной сирки, напитка приятного, не сильно бьющего в голову и при этом неплохо разбавляющего пищу. Если честно, еда у Смола была так себе, то есть могла быть и лучше.

Решение пришло уже в конце трапезы, когда Бер почувствовал, что первый час ночи дает о себе знать, а значит, нужно позаботиться о сне насущном.

Точно!

Сон! Вот решение!

Конечно, сон необычный и не совсем законный. Ну, потому что травку, которую сон-травой называют, так просто не найти, и за ее хранение можно хорошо получить по рукам. Но!

Но при этом, к кому не обратись — у всех она есть! Ну, конечно, если знать, к кому обращаться.

Но Беру обращаться было ни к кому не нужно. У него эта трава и так была в наличии. Ну не прямо здесь, а в специальном, тайном отделении, в полу этапа. В этот раз он взялся перевезти некоторое количество этой сонки из пункта А в пункт Б — так делали все, и он был не исключение, — и это давало неплохой приработок. Ну, и себе можно было немного взять, хотя Бер и не употреблял эту дрянь. Но вот сейчас для дела он решил этим правом перевозчика воспользоваться.

Что касается закона, то Бер знал, как и многие, что Чистильщики знали о таком промысле Внутреннего Конвоя. Но, как говорится, рука руку моет. Они закрывали глаза на эти дела, конвой закрывал глаза на некоторые шалости Чистильщиков. Ну, как бы это не их дела, или не при делах. Поэтому Бер мог не опасаться, главное, не попасться с этим делом с поличным…

Что касается тюрьмы Крезы, то тут Бер надеялся, что договорится с ее зартаном. Друг все-таки. Не один литр первухи, этой гномьей вытяжки из демон знает чего они выпили на двоих, и на троих тоже, если Драга вспомнить!

Нужны ему деньги, ну вот позарез нужны! А живой парнишка стоит дороже. Ну не убивать же его, в самом деле, да и кому продать? Смолу, что ли? Да и Чистильщики здесь, не поймут…

Все, решено…

Бер одним залпом осушил кружку с остатками сирки, встал, оставил деньги на столе и двинулся к выходу…

Скирия не выдаст. Свинья не съест…

Ну, а зартан поймет…

*

Поздний вечер следующего дня…

Кабинет зартана (начальник) тюрьмы Креза — подполковника Фаргона ре Косты…

Бер сидел в одиночестве уже минут пятнадцать. Сидел на краешке стула, ерзать не ерзал, но ожидание начинало беспокоить…

Он приехал в тюрьму минут тридцать назад. Доложился зартану тюрьмы и своему другу о прибытии, отдал указания своей команде и отправился в кабинет Фаргона. Так было всегда, и всегда ре Коста появлялся почти вслед за Бером…

Но сегодня ожидание чуть затянулось. Это было терпимо, но неприятно. Проблемы? Хм… Но только он мог их привести…

Бер неожиданно вздрогнул от боя огромных механических часов, установленных в кабинете, которые пробили десять вечера. И именно в этот момент дверь распахнулась и на пороге появился хозяин кабинета — зартан тюрьмы Креза — Фаргон ре Коста.

Появился бесшумно. Несмотря на свои габариты и огромный рост — все семь футов и два дюйма, и как он сам любил добавлять: «с небольшой мелочью», — ре Коста передвигался очень мягко и быстро и устраивал топот только тогда, когда ему это было нужно.

Он вошел и с порога сразу выдал:

— Ну, Марн! Ты и учудил!

— Что? — удивленно, но в душе понимая суть фразы…

— А ты как будто не знаешь! — усмехнулся и плюхнулся в свое огромное кресло за столь же огромным столом. — Привез мне живой труп и думаешь, что не причем?

— Да я… — ну вот и проблема. М-да…

— Ну, хорошо, меня ты еще мог бы обмануть! И договориться со мной и, к тому же, слухами земля полнится, и я отчасти в курсе. Но их ведь обмануть нельзя! — воздел левую руку к потолку и потряс ею.

— Я всего лишь протер тело парня раствором сонки, — вот и попытка оправдания.

— Ну да. Всего-то! — Фаргон усмехнулся. — Когда Аргхартум сказал мне, что ты везешь смерть, я не удивился. Давно этого не было, но ведь все когда-то повторяется! — развел руками. — И тут приезжаешь ты, и что мы видим? Аргхартум мне все уши прошипел! Знаешь это не очень приятно, до сих пор в ушах его шипение стоит! Хорошо, что его подруга Шаршани быстро разобралась, что к чему, и я был избавлен от его шипящего ворчания, — его правая рука исчезла в столе, и через секунды на свет был извлечен ларец — сейф, небольшой, но Бер знал, что очень тяжелый. Личная касса зартана.

Еще какое-то время прошло, и на столе образовались четыре не совсем полных стопки дукатов. Не совсем, потому что четвертая стопка была неполной:

— Тридцать пять дукатов.

— Фар!

— Никаких торгов, Марн! Ты должен был привезти труп! — стукнул ладонью по столу. — Это звучит жестоко, но это жизнь! И за обман надо платить! Поэтому я плачу за семерых! — нагнулся над столом и пальцем принялся тыкать себе в ухо. — А в оправдание скажи его шипению в моих ушах! Или ему самому!

Тут дверь неожиданно без стука и без скрипа распахнулась, и на пороге появились две очень высокие, достающие до верхнего косяка двери, твари. Совершенно серые, можно сказать, блеклые, и на вид вызывающие оторопь и омерзение.

Ну, как тут удержаться? И Бер как бы ни пытался, его все же передернуло от их вида.

Легки на помине.

Харикаты — говорящие со смертью.

Всегда вместе. Всегда вдвоем. Он и Она. Странные, неприятные, удивительные и непонятные. Как и когда они появились у ре Косты, никто не знал, даже Бер, от чего казалось, что были они в тюрьме всегда.

А еще, несмотря на их мерзкий вид, про них постоянно забываешь. Вот Бер и забыл о них, как из головы вылетело. А если бы помнил, сделал бы, что сделал?

Совсем деньги разум замутили…

Одна из тварей, более худая, вошла в кабинет или даже вбежала, такие огромные были у нее шаги. Легко остановилась у стола…

И голос, и звук, ими издаваемый, кажется, был способен разорвать голову. Хотелось бежать, прятаться, выть, но лишь бы не слышать этого шипения:

— Ош-ш-шнуш-ш-шмеш-ш-шр, Хош-ш-шаш-ш-шиш-ш-н!(1)

— Он умер, — задумчиво проговорил ре Коста, даже не моргнувший на этот голос. — Ну, это даже к лучшему. Спасибо, Аргхартум! Ты хорошо поработал сегодня, можешь отдохнуть.

Тварь как-то угловато поклонилась, повернулась и, казалось, собиралась уйти.

Но тут Бер даже не понял этого мгновения; лицо твари или морда вдруг оказалась в каких-то сантимах от его лица так, что капитан дернулся и больно стукнулся затылком о высокую спинку стула.

А тварь, щелкнув зубами, очень жуткими на вид, сделала что-то вроде улыбки и прошипела, вонзая каждый звук в голову Бера:

— Ош-ш-шбш-ш-шеш-ш-шаш-ш-шнш-ш-шиш-ш-шеш-ш-ш(2), — и исчезла, как и не было.

Бер вздрогнул, дернулся, как будто по его телу пробежали сотни муравьев, даже крючок воротничка сдернул, чтобы дышалось легче.

— Вот! — зартан стукнул по столу ладонью. — Страшно? Это тебе за обман! Он и тебя достал!

— Зараза, — в сердцах проговорил Бер, вытирая пот со лба.

— Кстати, Марн, сколько тебе еще осталось собрать?

Вопрос со стороны странный, но Бер прекрасно знал, о чем он, и ответил:

— Сорок семь дукатов, без этой поездки. А если Фор отдаст долг, то сорок два.

— Думаешь, отдаст?

— Я был очень убедителен. Хотя Фор — это Фор, тот еще скряга…

Ре Коста понимающе кивнул, рукой полез в ларец, и на кучку денег, в которую превратились стопки от всех ударов его огромной ладони по столу, посыпались еще дукаты.

Бер насчитал двенадцать. К чему бы это?

— Как ты слышал, парнишка умер. Ты добился своего, он умер на моей территории, — протянул ладонь в сторону Бера, прерывая его попытку что-то сказать. — Не перебивай! И хоть это был и обман с твоей стороны, я тоже в каком-то смысле в ответе за него. За его последний путь. Поэтому я заплачу тебе двенад… — тут неожиданно из ладони зартана выпала еще одна монетка и звонко упала на остальные деньги. Ре Коста сморщился, шмыгнул носом, усмехнулся и продолжил: — Я заплачу тебе тринадцать дукатов, если ты отвезешь его тело, — и после небольшой паузы, — и еще троих ушедших на Северный огненный погост…

Бер хотел было что-то сказать, но его брови вдруг полезли вверх от удивления, и он сказал совсем другое:

— Подожди! У тебя мертвяки? — и мотнул головой.

— Ну, я же тебе говорил, что все когда-нибудь повторяется. У тебя, у меня.

— Да. И как-то все в один день…

— Ну да, — взгляды Ре Косты, как и Бера, мельком устремились на установленный в кабинете, в левом углу от входа, четверной крест, а рука правая сама совершила крестное знамение, — вчера прибыли новички из Мальвинора. Бойкие на вид, но глупые в душе. И решили, что они тут самые крутые. Местные старожилы с этим, конечно же, не согласились. Ну, в общем, слово за слово. Буча началась. Пока мои парни просыпались, будили меня, трое уже остывали, — развел руками. — Вот такие дела. И четыре трупа на погост.

— А как же твоя команда обеспечения? — Бер отказываться не собирался (хотя ехать на погост, на ночь, бр-р-р), но нужно было решить все вопросы.

— Им сейчас не до поездок. У Карта две натиры назад родилась дочь. Тебе это ничего не напоминает? А вчера были крестины, и я их всех и отпустил на Праздник. Кто ж знал, что вечером буча начнется. Так что, как я знаю, они не то что ехать, а встать из-за стола не могут! — улыбнулся, а в глазах сверкнули смешинки. — Впрочем, это и к лучшему. Некому будет шляться по городу и давать обещания, которые выполнить-то можно, но от глупостей не освобождает!

— И ты туда же!

— Я просто пытаюсь помочь другу.

— Хорошо, я отвезу тела, — и взглянул на часы. Уже почти половина одиннадцатого.

— Уже побежал, что ли? — зартан хмыкнул. — Не беспокойся, я уже дал команду. А пока там будут готовиться, нашу встречу стоит отметить! — и выдохнул в предвкушении.

И на столе появилось то, без чего еще ни разу не обходилась встреча Бера и Ре Косты, — непочатая, фимтовая бутыль первухи, два граненых стакана и тарелка соленых огурцов.

Бер закрыл глаза, сосредотачиваясь. Он был одним из немногих, кто мог пить этот гномий самогон и оставаться в здравом уме и на твердых ногах. Именно на почве питья, этой огненной воды, они и сошлись — трое друзей — ре Коста, Бер и Драг — сначала в трактире «Солнечная пьянка», обладая силой неимоверной; единственные, ну еще и орчи, могли друг с другом совладать и остановить — а потом закрепили дружбу учебой в Военном училище Внутреннего конвоя Аркета, не забывая, конечно, выпивать, когда было можно. Ну, и драки, конечно, совместные, и гауптвахты. Но дисциплину друзья все-таки чтили и на вылет никогда не попадали…

Ну, вот, можно сказать, и договорились. Конечно, ехать никуда не хотелось, но деньги есть деньги. Скорей бы это все закончилось, хоть отдохнет от глупостей своих…

— Давай за встречу! — отвлек его от мыслей голос Фаргона.

Бер взял стакан, выдохнул. Звонко чокнулись. Жидкость ушла в горло, обжигая его и сбивая дыхание. Тут же мгновенно за ней был разжеван огурец, охладивший тело, и рукав военной формы, в который носом уткнулся на несколько секунд…

О-о-о-ох!

Понеслось…

1) Он умер, Хозяин.

2) Обещание.

========== Обещание ==========

***

Прошлое как оно есть…

Узкие улочки Аркета знавали всякие времена: и величие, и запустение. Многие великие люди, и не только, прошлись по ним, а сколько простолюдинов! Так вообще не сосчитать.

Но сегодня, сейчас, они были во власти троих друзей. Троих товарищей и молодых офицеров Внутреннего конвоя, можно сказать, только-только вылупившихся из яиц образования и начинающих свой путь в этом прекраснейшем из миров. Утром состоялся выпуск, и два ромбика лейтенантов засияли на черных петлицах новенькой формы.

Впрочем, не только это погнало радостных друзей по барам, трактирам, кабакам и тавернам города. Но и еще одно событие, может, даже более важное, чем какой-то там выпуск. Ведь что такое служба? Всего лишь возможность заработать деньги и подняться по карьерной лестнице…

А ведь жизнь вокруг так и бурлит…

И так случилось, что один из друзей — Марн Бер — умудрился жениться на последнем курсе на красивейшей из девчонок, с которыми встречались друзья. Ну, вот выбрала Ольна Марна, без обид, и никакой ревности друзья по этому поводу не испытывали. Все правильно, Бер был самым успешным курсантом, и лицом вышел, и статью, и силой, и учебой. И так все ладно вышло, что за пару недель до выпуска Ольна родила дочурку — красавицу Стану.

Вот как раз вчера были крестины девочки. Тянули соломинки, чтобы определить, кто будет крестным, и выпала честь Фаргону ре Косте, человеку не просто гигантских размеров, а очень гигантских. И при этом из всех троих он являлся истинным благородным дворянином, хотя и текла в нем не только человеческая, но и орочья кровь.

Но отметить крестины решили на следующий вечер после выпуска.

Сказано — сделано…

Начав около шести часов вечера, друзья прошлись по десятку заведений знакомых кварталов, и к полуночи, того не зная, уже горланили песни на улицах незнакомых и темных. Впрочем, им было наплевать, что и где, и как они были. Им было радостно, пьяно, и они были счастливы…

Поэтому, как они оказались лицом к лицу с небольшой группой ночников, занимающихся своим обычным делом — грабежом (хотя кто ж из нормальных людей попрется гулять ночью, здесь, чтобы его ограбили, да еще и нож в бок вставили), вспомнить друзья так и не смогли. Даже через много лет они так и не поняли, как не заметили их ночники. Их, горланящих песни на три басовитые глотки!

Но что произошло, то произошло…

Впрочем, все могло бы разрешиться мирно и тихо, без мордобоя и смертоубийства. Ох, если бы только среди встретившихся был бы хоть один здравомыслящий или, на крайний случай, оказался бы рядом ночной смотрящий. Это тоже осталось загадкой для друзей; их форма могла принести кучу неприятностей, но именно ночникам, а не молодым офицерам. Поэтому за ними нужен был глаз да глаз, но…

Минуту на месте встречи стояла немая сцена. Все смотрели друг на друга, хоть и было темно, но глаза в темноте светились. Пока над местом не пронеслась фраза, сказанная ре Костой:

— Ну и что вы тут делаете?

— Легавые! — закричал кто-то из ночников. И нет, чтобы разбежаться в разные стороны, а наоборот: все как сговорились, бросились на троих офицеров.

Но как бросились, так и разбежались. Нападение было единственным, а ответ защищающихся был жестоким.

Двое улеглись сразу, третьего откинуло куда-то в сторону, а четверо, очень быстро смекнув, с кем имеют дело, наконец-то бросились врассыпную…

И вот тут на Бера что-то накатило, и он принялся остервенело пинать уже мертвого бандита, крича что-то про жену и дочь. Пинал смачно и с оттягом, и друзьям пришлось применить всю свою силу, чтобы оттащить друга от уже превращенного в месиво тела.

Только тогда Бер успокоился и вдруг целенаправленно куда-то пошел. Ну да, взгляд его рассмотрел в ярдах пятидесяти свет фаера и вывеску под ним. Какая-то забегаловка.

Ну, самое время для друзей в очередной раз промочить горло.

Когда они ввалились в заведение, то эту сцену встречи нужно было видеть, так как описать все краски и лица сидящих за столами было, ну, совершено невозможно…

Немая сцена от зависших в воздухе кружек с пивом и сиркой, удивленных глаз, открытых ртов и побледневших лиц. Единственный, кто не растерялся, точнее, единственные — это были друзья и Бер, кинувший дукат, и поймавший этот дукат улыбающийся во все свое сияющее лицо пухлый трактирщик — Хромой Лом, который на своем веку видел и не такие явления в своем трактире.

— Сирки на все! — и, не обращая внимания на лица и рожи сидящих, среди которых были даже давешние драчуны, все трое направились к единственному свободному столу. Понятно, что стол принадлежал отсутствующим завсегдатаям заведения, за который никто не смел садиться, но друзьям было безразлично это все, они хотели просто выпить.

Они еще напивались около часа, и в конце Бера снова понесло. Со временем он клялся, что просто услышал какой-то смех, в котором упоминались женщины, что-то мерзкое и неприятное по их поводу. Может, и так, но тогда он вскочил, чуть не сломав столешницу, и закричал:

— Вы все собаки! Все! — и затряс руками в сторону бандитов. — Если с моей жены или дочери упадет хоть один волос по вашей вине, я приду сюда и буду резать вас. Резать и рвать! — и сжал свои огромные кулаки.

На этот раз никто не бросился на друзей; они даже умудрились допить свою сирку и вышли очень мирно и тихо, но при этом Бера всего внутри трясло, он то и дело бил кулаком по стенам домов, мимо которых они проходили. И что-то постоянно кричал.

В общем, веселье как-то закончилось…

А оказавшись на какой-то площади, Бер неожиданно уселся на какой-то камень, и… расплакался! Точно плакал, он сам это помнил и друзья, но это был единственный раз, когда он вот так расплакался на глазах у своих товарищей.

А затем так же неожиданно вскочил, забрался на этот камень уже с ногами и так же неожиданно кулаком погрозил куда-то в небеса, уже озарившиеся рассветной дымкой:

— Не дождетесь! — и затряс рукой в направлении небес.

— Не дождетесь! — повторил еще раз, а затем, поворачиваясь вокруг, тряс рукой уже в сторону домов, расположенных на площади. — Я обещаю! Я обещаю! Что ни жена, ни дочь, ни все мои дети никогда и ни в чем не будут нуждаться. И если хоть одна сволочь тронет их хоть пальцем! — снова погрозил кулаком небесам.

Ре Коста уже собирался стащить друга с камня, но тот вырвался, остался на камне и продолжил:

— И еще! Я обещаю, что Стана станет самой богатой невестой, когда вырастет! Вот! Я дам пятьсот, — замотал головой, — нет, я дам тысячу! Тысячу дукатов приданого за нее! Вот! Слышали! И если хоть одна сволочь… — дальнейшее потонуло в ругательствах, так как Бер не удержался на камне, поскользнувшись на нем и приземлившись на него пятой точкой, но все же умудрился еще раз погрозить небу кулаком.

А небо вдруг громыхнуло в ответ и даже молнией сверкнуло где-то вдали; впрочем, друзья на это внимания не обратили, точнее, пробормотали что-то про дождь и ринулись прочь с площади, совершенно не думая и не замечая того, что на небе не было ни облачка.

Впрочем, история на этом не завершилась. Точнее, для друзей она закончилась вполне благополучно, вполне ожидаемой утренней головной болью и вполне ожидаемыми мучительными воспоминаниями, типа: что же было вчера днем и уже после, ночью?

А вот сам их поход имел довольно интересное продолжение.

Через два дня начальника Военного училища Внутреннего конвоя Аркета, генерал-лейтенанта Норма фон Грота, посетила внушительная делегация Ночной гильдии города во главе с прекраснейшей и прелестнейшей леди Карвеной. Пришли извиниться за произошедшее с выпускниками и пообещали, что такого больше не повторится и что Ночная гильдия всегда относилась с уважением к столь достославному и авторитетному заведению, как Военное училище Внутреннего конвоя Аркета.

Ну, что тут скажешь! Удивительно, но, правда!

И еще одно…

С тех пор, вот уже около двадцати лет у выпускников Училища есть традиция: в ночь выпуска идти в самые злачные места Аркета то ли в поисках приключений, то ли из любопытства.

Впрочем, один раз обжегшись, ночники больше ошибок не совершали, и приключения выпускников превращались чуть ли не в экскурсию. Так все было чинно и благородно, ну, почти, но при этом казалось, что так и должно быть…

А где все-то?

Приходите завтра и без формы, встречу обеспечим…

*

Северный огненный погост. Ночь.

Бер открыл глаза, просыпаясь. Вздохнул.

Первуха сделала свое дело, и как только он добрался до этапа, то тут же завалился спать. Впрочем, выпитое сказалось на настроении зартана и друга, и тот еще добавил десять дукатов, правда, за что — Бер вспомнить уже не мог. Ну и, конечно, Фаргон обещал, что как крестный будет на свадьбе Станы. Как штык будет!

Это радовало. А вот выпитое с каждым разом становилось все тяжелее и тяжелее. Ну, вроде не старик, а пить, как раньше, уже не может. Думал, вообще не дойдет до этапа. Но дошел! С трудом, но сам дошел! Вот! Завалился в кучерскую кабину и тут же заснул.

И сразу сон навалился…

Да, сон. Куда уж без него…

Этот сон снился ему почти постоянно вот уже несколько лет. Причем каждый раз он высматривал в этом сне все новые и новые подробности. Вот, например, уже несколько раз он слышал гром, и если друзья во сне на него внимания не обращали, то Бер, как сторонний наблюдатель — вот именно так сон ему и снился — со стороны, — и слышал гром, и видел молнию и понимал, что на небе ни облачка.

Знак?

Без сомнения!

Родной, любимый мир весь был соткан из знаков, предопределений, проклятий и случайностей, которые всегда и всюду вели к определенной цели. Или к исполнению обещания.

Бер знал о своем обещании. Точнее, он вспомнил о нем совсем недавно, можно сказать, случайно и ужаснулся тогда тому, что наобещал.

И снова не туда его мысли ушли. Он ведь и в самом деле сдержал слово в том ключе, что ни жена, ни дочь, ни двое сыновей после ни в чем никогда ненуждались. Но о второй части, о приданом, он, мягко говоря, подзабыл. Ну, помнил, да, но старался не вспоминать.

А тут нагрянули знаки и намеки разные, сон этот, например, об их приключении на злачных улицах Аркета, причем вначале какой-то расплывчатый, но с каждым разом все более реальный. И даже что-то вроде руки с небес, грозящей ему. А дочке уже тринадцать лет, ну, когда сон первый раз приснился, и время уже о приданом думать!

Мог ли он нарушить обещание? Да, конечно! На каждом углу он сталкивался с тем, как люди нарушали свои обеты и договоренности и как их за это наказывали то ли небеса, то ли те, кому они обещали, но не сдержали свое слово.

Конечно, мог. Дать за дочку сто, ну, на крайний случай, двести дукатов, что считалось в его среде просто отличным приданым, и забыть о том, что обещал.

Но ведь сон на то и сон, чтобы не дать забыть.

Он ведь нашел ту площадь и нашел тот камень, вроде бы Аркет родной город, а здесь как чужой был, в этом районе. Конечно, он днем пришел сюда и понял, что если он и хочет нарушить обещание, то ему стоит постараться. Так как камень, на котором он давал свое обещание, оказался не совсем обычным. Его так и называли камнем Обещаний. Имел он сильную магическую составляющую. И на нем люди часто заключали и подписывали договоры, ну, чтобы раз и наверняка все было! Когда он это понял, то осознал, что вляпался по полной! И обещание о приданом стоит выполнить сполна!

Поэтому и глупостей насовершал массу, пока эту тысячу собирал. Но, видимо, небеса над ним сжалились, потому что он, несмотря ни на что, успевал! Успевал собрать эту прокля… нет, зачем ругаться в столь величественный момент? Эту долгожданную тысячу дукатов! Да и жених вроде был неплохим парнем из своих, из Внутреннего конвоя, только-только училище закончил.

Можно улыбнуться. Таким ведь точно был, когда на Ольне женился. Правда, за нее приданого…

— Марн, приехали… — проговорил Лон Дик, его товарищ и друг по команде этапа, на этот раз управляющий четверкой хриков.

Хм…

Приехали, так приехали…

Бер присел, приосанился, замотал головой, отгоняя сонливость. Еще бы подремать, а лучше поспать по-настоящему и в теплой кровати, а не в кучерской кабине. Но как бы ни хотелось, все же следовало вылезти на улицу

Холодно не было, лето, можно сказать, еще не закончилось, а осень и не начиналась — на дворе переходная Ильса. Время еще теплое, бабье, можно сказать, но ночью уже как-то резко холод забирать начинал.

И чтобы зря холод не гонять, Бер просто вывалился наружу, быстро за собой закрыв дверь.

А еще выпитое внутри булькает…

Бр-р-р…

Вот и ворота погоста. Он подошел и усиленно принялся бить в них кулаком.

— Кого это на ночь глядя принесло!? — послышалось ворчание из-за ворот, открылся глазок. — Не понял. Этап? Из Аркета? — но ворота так и не открылись. — А вы чего здесь забыли? Заблудились?

— Открывай! — Бер поежился, становилось не просто прохладно, а холодно. — У нас приказ от зартана тюрьмы Креза!

Ворота все так же оставались закрытыми, но открылась калитка, и в ее проеме появился старик с фонарем-фаером в руке:

— И что ему нужно?

— Я привез груз, его нужно забрать. Понятно?

— Понятно, понятно. Но у него вроде свои люди есть: — сказал старик, забирая бумаги из рук Бера. — Четыре? Хм… Давненько у него смертей не было, — еще раз осветил фонарем Бера. — Капитан Марн Бер? — Бер мотнул головой, ну а кто же еще? — Мастер Фред Астин, хозяин Северного, — они пожали руки. — Останетесь или назад повернете после приема?

— Мы бы остались. Куда на ночь-то ехать?

— Тоже верно. Сейчас своим парням свистну, этап загонят и груз примут. А вы в казарме бывшей расположитесь.

— Крышу починили?

— О! Бывал здесь?

— Давно, но уже забыл когда.

Старик усмехнулся:

— Нет. Нам места хватает, а покойникам без разницы, где лежать. Но печку там переложили, когда крематорий ремонтировали, так что тепла вам хватит. Конечно, если дождь не пойдет, — посмотрел на звездное небо, — но вроде не должен, да и поясница моя не болит, — и зычно так крикнул в полутьму погоста: — Кан! Сирн! Вставайте! Работка прибыла!

Но ошибся хозяин погоста.

Ночью случилась самая настоящая гроза, с ливнем и молниями в полную силу…

*

Историческое отступление

Северный (Орский) Огненный погост

Огненные погосты возникли в период между Первой и Второй войнами людей против эльфов.

Так вышло исторически, но люди всегда находились во власти эльфов, были в их праве, подчинялись их законам.

Но при этом всегда пытались вырваться из цепей этого рабства, что и приводило к войнам. Сначала это были просто восстания, которые жестоко подавлялись эльфами, но постепенно самосознание людей поднимало их на более высокие ступени развития, что и приводило к еще более сильному сопротивлению и к еще более жестоким войнам.

Такими войнами и стали Первая, и Вторая, а после и Последняя.

Но это историческое отступление все-таки не о войнах (и о них будет сказано, но не сейчас и не на этих страницах), а о попытках людей защитить то немногое, что эльфы не могли отобрать.

Точнее, люди надеялись, что хоть после смерти власть бессмертных перестанет ими править.

Поэтому обряды прощания были недолгими, три дня, а похороны старались не затягивать, надеясь, что земля освободит тело и душу человека от жизненного рабства, даже если официально рабом он никогда не был.

Впрочем, еще до Первой войны стали проявляться различия в традициях людей, живущих от линии Пяти башен. Так возникла Западная и Восточная традиции прощания. Ну, а после Последней войны произошло окончательное разделение человеческого общества на две части — Западную и Восточную, где не только традиции прощания стали различными, но и сам образ жизни.

К чему это я говорю? К тому, чтобы читатель понимал, что Огненные погосты стали неотъемлемой частью именно Восточной человеческой цивилизации.

Именно Восток проявлял основное сопротивление эльфам, пытаясь постоянно освободиться от их гнета. Именно с Востока начинались все войны и именно на Востоке они заканчивались поражением людей.

Но пусть читатель простит мне мои мысли. В этом мире нет ничего, что было бы не связано с эльфами. Поэтому мысли и скатываются постоянно к этому противостоянию.

Но мы и в самом деле отвлеклись…

Первая война оказалась масштабной, жестокой и безжалостной. И люди, и эльфы не щадили врагов своих, не брали пленных. И множество городов было сожжено, как было сожжено и немало святых Рощ эльфийских домов.

Но эльфы победили, как побеждали всегда до этого. И именно во время Первой войны возникла у них жестокая забава: издеваться над смертью или, как они это назвали, — «Смертельная радость».

А местом действия стали людские кладбища…

Они вонзали в кладбищенскую землю огромные плуги и заставляли людей впрягаться в эти плуги, тем самым перерывая, оскверняя кладбища. Или поднимали мертвых из гробов; у эльфов была сильная школа некромантии, что было еще страшнее. Не потому, что люди боялись мертвых, нет. А потому, что даже после смерти, оказывается, нет и не будет покоя! Смерть не освободит, потому что даже в ней эльфы найдут рабов для своих забав.

А забавы были жестоки. Танцы, всевозможные издевательства над трупами, когда мертвые отрезали себе руки и ноги, головы. Даже свадьбы. И казни руками мертвецов.

Как описывают хроники зрелище — это было не для слабонервных.

М-да…

И, видя это, люди решили найти способ защититься хотя бы в смерти от эльфийских забав…

И этой защитой и стали Огненные погосты, а по-простому, крематории, в печах которых люди стали сжигать своих усопших…

В хрониках нет точной даты появления первых Огненных погостов. По легенде, мертвых поначалу вообще сжигали в домашних печах!

Это сложно представить, но вполне могло быть. Вот только ни одна летопись или хроника не содержит подтверждение этого факта, поэтому пусть это остается легендой.

Огненные погосты стали возникать на земле оскверненных кладбищ. Люди поначалу еще пытались их восстанавливать, но понимание, что эльфы придут и снова начнется кошмар, оставалось.

Как эльфы отнеслись к Огненным погостам? Самое удивительное, что вполне лояльно. То ли забавы с мертвецами надоели, то ли удаленность восточных земель от основных эльфийских домов этому способствовала. Но, как бы то ни было, уже ко Второй войне Восток хоронил своих умерших в огне.

Были, конечно, и проблемы.

Основная — это нехватка дров для сожжения тел усопших. Разрешив Огненные погосты, эльфы, так любившие пустить кровь человеку, тряслись над каждым кустиком и деревцем и с большим трудом выдавали разрешение на вырубку леса. От чего день похорон мог быть отложен. Но по прощальной традиции тело умершего не могло находиться в доме более трех дней. За эти дни с ним прощались все родственники, его отпевали священники еще языческого обряда, омывали, оплакивали. И на четвертый день тело выносилось из дома в обязательном порядке, чтобы душа не могла остаться в доме. И хоронилось или сжигалось.

Внимательный читатель спросит, а на что тогда гробы, ведь это дерево, а значит, и топливо для печи? Хороший и довольно простой вопрос. А вот ответ на него не прост.

Дело в том, что порой, можно сказать, даже часто усопшего хоронили, просто завернув в грубую толстую ткань. Даже не саван, а именно в ткань, ее так и назвали похоронной. Потому что гробы никогда не делались заранее, по причине отсутствия материала, то есть дерева для них. Как было сказано выше, эльфы разрешения выдавали через силу, как на гробы, так и на топливо для печей. Но все-таки выдавали.

И порой получалось так, что в какой-то день похорон дров было достаточно, а в какой-то или несколько дней было совсем ничего.

Выход был найден довольно быстро — люди пришли к мысли, что следует назначить единый день похорон, которым очень быстро стал первый день натиры — Анзер, или впоследствии Понедельник.

Но была еще причина, по которой был выбран единый день. Как можно понять, что дерево при всем своем отличном эффекте горения не могло создать нужную для сжигания человеческого тела температуру? Поэтому и доски (за несколько дней до дня сожжения, чтобы пропитались) и тела (в день сожжения) обмазывали специальной горючей смолой, которая и способствовала полному сожжению тела. Эльфы к этой смоле отнеслись с большим подозрением и разрешали ею пользоваться, но только на Огненных погостах. Вне их любое ее количество, без специального и очень бюрократического разрешения, выдаваемого только служителям Погостов, означало смертную казнь для любого пойманного со смолой человека.

Вот в Понедельник — Анзер и зажигались печи, и с обрядом очищения сжигались все тела, которые к этому времени оказывались на данном Огненном погосте. Или не зажигались по причине отсутствия таковых.

И эта традиция, Единый День, не прервалась, даже когда на просторах Мальвинской равнины были обнаружены большие запасы каменного угля и надобность в дереве отпала (человеческие тела при этом продолжали обмазывать смолой, которая стала неотъемлемой частью похорон).

Не прервалась традиция Огненных погостов и с пришествием Скирии в этом мир, и обретении людьми веры в единого Бога.

Казалось бы, языческий обряд, но он плавно перешел в скирианство, закрепился в нем, став краеугольным камнем новой веры.

Но были еще проблемы, можно сказать, чисто духовные.

Например, теологическая — основанная на традиции прощания, но столь глубокая и до сих пор живущая в спорах, что я боюсь упоминать ее здесь без боязни увязнуть в еще больших исторических и религиозных дебрях.

Или момент памяти по умершему человеку. Как прощаться теперь, когда огонь поглощает тело? Какая память останется и что останется в памяти об умершем человеке? Ведь больше нет могилы, куда можно прийти, помянуть усопшего. И пепел после огня един для всех!

И люди стали строить стены памяти, выложенные из кирпичей, на которых выбивалось имя умершего. Рядом с Огненными погостами, Церквями и Храмами. В Мальвиноре стена памяти — это вообще участок Второй стены, значение которой как защитной структуры уже давно кануло в Нирву.

Эльфы, конечно, разрушали эти стены памяти во время войн, но теперь это хоть и было памятью, но уже никак не касалось мертвых. И восстанавливалось все после разрушения достаточно быстро…

М-да…

Вот теперь после объяснения, что такое Огненный погост, можно вернуться к рассказу об одном из этих сооружений.

А именно к рассказу о Северном Огненном погосте, называемом так в Орсе, но во всем остальном Восточном мире — Ликсии, прозываемым Орским.

И история эта довольно любопытна и пронизана мистикой, даже несмотря на то, что мир этот сам по себе состоит из магии и чудес.

Орса возникла поначалу как небольшое поселение к северо-западу от развалин величественного Реймса, города единственного, разрушенного Великим Катаклизмом до основания. Почему? Ученые, научники и изучатели говорят, что именно тут Великий Катаклизм выбросил всю свою оставшуюся энергию и закончился. Ну, а священники объясняют все это тем, что Реймс был сосредоточием греха и разврата, единственным городом Востока, где наравне со Скирианством существовала и языческая вера.

В общем, Орса стала поселением Искателей, которые ринулись в развалины Реймса за сокровищами, артефактами и всем, чем можно было поживиться. И уже позже, когда возникли каменоломни Сирты, Орса стала как бы пробкой бутылочного горлышка Сиртской долины, которая вся превратилась в одну сплошную аномалию, где даже магам было сложно понять и разобраться в происходящем (может, я и посвящу Сирте отдельную главу, но даже не знаю пока с чего начать).

Ну и как город Востока, поселок тогда еще, Орса имела свой Огненный погост, странности которого до поры до времени были еще не заметны.

Поселок развивался, увеличивался в размерах, и со временем Орса превратилась не только в место, где собираются Искатели, но и в место, где сосредоточили свои достаточно большие силы несколько значимых и влиятельных организаций и орденов Каракраса. Хранители, Меченосцы или Чистильщики, Орден Клепты, Купеческие гильдии, а чуть позже здесь обосновались и различные Магические советы, и ордена…

Но я снова чуть отвлекся…

Первый Огненный погост Орсы находился на юге и был небольшим. Со временем городская территория обошла его вокруг, и вот тут и начались странности.

Запах, который раньше и не чувствовался, вдруг стал каким-то тошнотворным и ужасным! Но все бы ничего, если бы еще и не дым! Он вдруг заполнил собой весь город! Как-то неожиданно и вдруг. В понедельник зажгли печи, подготовили к похоронам несколько тел, а когда начали сжигать, то из высокой трубы в двадцать ярдов повалил густой черный дым и ушел он не вверх, а окутал собой не просто ближайшие районы, а весь, пусть и небольшой, но уже город!

Первый раз посчитали случайностью. Второй раз задумались. А когда это случилось в третий раз, схватились за голову.

Летописи гласят, что в Орсу прибыло столько магов и стихийников, что ни до, ни после, и нигде больше, никогда такого магического столпотворения не наблюдалось. Не только в Орсе, но даже в Мире Рошанском никогда не было и нет столько магов, как в тот год, когда всем миром решили понять загадку Орского Огненного погоста…

И нужно сказать, что загадку так и не разгадали. Сколько не бились, сколько не изучали, но в конце концов все списали на близость сиртской аномалии и развалин Реймса.

Ну, посудите сами. Огненный погост передвигали в пространстве, если быть точным, восемнадцать раз! Стихийниками была изучена вся местная роза ветров! И именно по их рекомендациям передвигался погост первую дюжину раз. Но, как только после временных печей воздвигались постоянные, как только погост освещался самыми высокими священническими чинами, все странным образом повторялось вновь!

Запах и черный густой дым, даже если сжигался всего один труп!

После стихийников за дело взялись научники — маги, которые занимались учеными вопросами, но с магической точки зрения (ну, на самом деле все ученые здесь — научники, а научники — ученые). Точнее и, конечно же, работали они в связке, но, когда стихийники опустили руки, научники вытащили на свет все свои теории и гипотезы.

Одна из них, например, основывалась на том, что Орса стоит на огромном магическом поле, которое притягивает к себе дым мертвых. Почему дым черный и почему он появляется не сразу, эта гипотеза, конечно же, не объясняла.

Или мертвым просто не нравится место, где их сжигают. Хм… Спросить бы некромантов… Но еще с противостояния и забав эльфов люди жутко не любили этих черных магов, и их среди столпотворения не было, но наблюдать они наблюдали.

Но и научники потерпели поражение в разгадывании этой загадки. И вопрос решили решить кардинально! Просто взяли и отнесли Огненный погост подальше на север!

Почему на север?

Ну, на западе стоял Некрон (некроманты, кстати, север и предложили), и соседство этого города и Огненного погоста, который должен был уничтожать так нужный его жителям товар, этими жителями не очень-то и приветствовался.

На востоке начиналась сиртская аномалия, что могло привести к еще более загадочным загадкам, и от которой у многих магов и так уже давно болела голова.

А на юге было довольно оживленно. Два дня пути — и вот он, прекрасный Аркет. Небольшой городок в тени Реймса до Великого Катаклизма и величественный, но немного грязный после уничтожения своего северного соседа.

Оставался только север.

Отнесли как можно дальше, но все равно уперлись в скалистое начало Правой Гряды. И вот тут удача всем улыбнулась!

Кругом были одни скалы, до Орсы часа три пути, и совершенно неожиданно было обнаружено отличное место для Огненного погоста!

Несколько пещер в этом скалистом основании!

И одна из них оказалась идеальна для мертвецкой или морга погоста!

С поверхности до нее ярдов шестьдесят под небольшим углом. Почти идеальное каменное плато десять на двадцать ярдов. Температура, что летом, что зимой, не поднималась выше минус 5° по Целестину. А внизу незамерзающая горная речка, пробившая под платом себе путь и текущая неизвестно откуда и неизвестно куда, воды которой стали, как Нирва, пристанищем последней памяти о мертвых. В нее банально стали сбрасывать пепел сожженных тел.

Впрочем, отличное место для мертвых было полностью непригодным для человека. И дело было не в температуре, а в шуме. Здесь постоянно, ежесекундно, всегда стоял жуткий, невыносимый шум! От которого не спасала ни магия, ни стены, этой магией пропитанные. Вода уничтожала любую магию, а каменные стены, воздвигнутые изначально, чтобы огородить пространство, как-то очень быстро развалились, и оказалось, что дерево даже лучше переносит соседство с рекой и камнем вокруг.

Так и порешили. В пещере оборудовали мертвецкую, а рядом со скалой построили печи и здание для обслуживающего персонала. Какое-то время тут так же жила полевая рота Чистильщиков, для которой была построена двухэтажная казарма. Но со временем ее перевели поближе к Орсе. Ну, а, здание осталось — в одну из гроз в ней побило крышу, превратив чуть ли не в развалины.

А дым?

А что дым? Когда печи зажигались и происходило последнее прощание, казалось, что из трубы вообще ничего не идет, таким невидимым стал дым в этом месте!

Загадка?

Ну, видимо, да…

А сколько их еще на просторах Каракраса…

Ларс Торсен

История Каракраса в мыслях

Записки постороннего историка

*

Северный Огненный погост.

Ночь. Молния. Гром…

Ночью случилась гроза.

Ливень с небес как из ведра, и молнии кругом, и совсем рядом…

Крышу казармы залило, развалило окончательно, и вся эта вода рухнула вниз. Команду Бера не задело, но спать от такой стихии тут же расхотелось. Так и пролежали остаток ночи и грозы, сбившись в кучу, возле теплой печки, наблюдая за молниями в целых окнах, но в дырявой крыше, и водопадом воды на расстоянии вытянутой руки.

Впрочем, основные события этой ночи случились все-таки не здесь, а внутри скалы.

Это только внешне казалось, что скальное образование, где расположился погост, являло собой нечто монолитное и единое.

На самом деле скала, как сыр, имела множество каверн и пещер, и мертвецкая была лишь частью этого конгломерата горных пустот и трещин. И подземная река текла не просто в камне, а имела и берега, крутые перекаты, и шумные пороги, отчего и стоял весь этот забивающий уши гул внутри скалы.

К середине ночи, когда ливень стал затихать, превращаясь в обычный дождик, усилились молнии. Они стали пронизывать воздух почти каждую секунду, причем избрав для своих забав пространство рядом с погостом.

Красивое, завораживающее, но очень жуткое зрелище.

И в какой-то момент…

Сразу несколько молний, одна за другой, ударили в вершину скалы, ярдов в сто. Послышался треск, и с неба посыпались камни, выбитые из скальной породы. Но если внешне показалось, что ударили и все, то в самой скале все только начиналось.

Так вышло, что огромная энергия молний прошла внутри камня, по гигантской металлической жиле ворвавшись в свод, где и текла река ярдов через десять, вливавшаяся в пробитый ею или созданный природой под плато туннель.

Энергия ворвалась, вспыхнула яркой вспышкой, и этого оказалось достаточно, чтобы оторвать от свода огромную каменную глыбу и заодно придать ей огромную скорость падения.

Камень вонзился в воду с силой кулака, резко и быстро! И его падение вызвало образование огромной волны, которая спокойно перевалила пять ярдов, отделяющих туннель от самого плато. Как пушинку, снесла деревянные стены мертвецкой, подхватила четыре тела, находящиеся в ней, и соединилась вновь с основным речным потоком.

Но это было не совсем окончание природного спектакля. Так как через несколько секунд, когда внутри волна сносила мертвецкую, в вершину снова ударил сноп молний. И его энергия не просто прошла по скале, а растворилась в водном потоке. Никто никогда не видел водного фейерверка и никогда больше не увидит. Но вода светилась несколько секунд, пока энергия молний окончательно не растворилась в мчащейся в подземелье реке.

И к утру гроза закончилась.

Впрочем, после грозы, уже утром, произошло еще несколько событий, которые добавили мистики во все происходящее.

Первое событие произошло в самой мертвецкой. Точнее, в левом своде от самого плато, куда и ушла волна. Когда команда погоста обследовала произошедшее, кто-то из людей решил осветить фонарем этот свод, и все увидели три трупа, немыслимым образом оказавшихся в разных каменных нишах. Но только три, четвертое — тело мальчишки — так и не было найдено. Ну, а эти трупы через пару дней были сняты командой Чистильщиков и гарпунами, так как магия здесь почти не работала…

Второе событие произошло с рассветом, когда люди сумели рассмотреть все камни, которые сыпались со скалы. В свете еще летнего солнца сверкающий в его лучах металл сразу привлек к себе внимание, и, как оказалось, это были осколки серебряной жилы!

И третье событие, связанное с самим Бером.

Отхожее место, куда он направился поутру, находилось вне казармы, точнее, вход из нее раньше был, но со временем его заложили, и находилось в пристройке у южного торца здания.

Так вот, сделав дело, Бер как раз подтягивал штаны, как вдруг послышался треск, и стена перед ним стала медленно оседать к его ногам, засыпая отхожую яму кирпичом, а самого Бера пылью и мелкими осколками. Он так и застыл со штанами в руках и открыв рот.

Но его удивление стало еще большим, когда он увидел, как к его ногам скатывается какой-то глиняный горшок, разбивается, и из него россыпью вываливаются золотые и серебряные дукаты! Даже дар речи потерял!

А когда ожил, наконец-то придя в себя, то упал на колени, уткнулся в эту сверкающую массу монет лицом и рассмеялся.

Он все сделал правильно. Он был честен с Богом!

И Скирия вернул ему долг…

— Господи, Великий Скирия! Спасибо тебе!

***

========== Аркет ==========

***

Где-то…

Тьма.

Кругом тьма, темнота, все черно, и ничего не видно…

Но нужно идти вперед…

Вперед? Идти?

Зачем? Вообще, зачем куда-то идти. Почему нельзя прилечь вот прямо здесь. Здесь ведь так тепло. Хорошо…

Нет! Нужно идти!

Зачем?

И вообще, где он? Кто он?

Почему он идет здесь, где кругом камень и тьма вокруг?

Как он здесь оказался?

Кто он?

Никак не вспомнить. Что-то крутится в голове. Город (какой-то). Суд (страшный). Этап (жесткий). Холод (жуткий). Вода (жгучая). Камень (шершавый)…

Как же его зовут?

Имя…

Имя?

Имя!

Да!

Он вспомнил свое имя! Вспомнил! Как хорошо на душе стало.

Но почему камень вокруг и так темно? И вообще, правильно ли он идет? А главное, куда идет?

Почему так темно?

И почему нужно идти? Вперед? А может, он уже давно идет назад. И куда назад? Там, где он был. А где он был?

Свет?

Здесь свет?

Кругом тьма, а впереди огонек? Свет. Мерцает, колышется. Как будто зовет.

Иди ко мне! Иди ко мне!! Иди ко мне!!!

Да! Нужно идти!

На свет! Как мотылек!

Обожжет или согреет…

Ох…

Как ярко-то!

И снова тьма вокруг…

*

Монолог…

— Выпей! Вот молодец! Не спеши… Ну да, гадость еще та, но зато силы укрепляет.

Ты извини, гостей я не ждал, поэтому только этот отвар и смог сделать.

Почему не ждал гостей? Хм. Я уже давно никого не жду…

Честно говоря, я сам собирался в гости.

К кому? Ну… если откровенно, то даже не в гости, а, так сказать, на постоянное место пребывания. Устал я немного жить…

Даже не знаю. Лежал, ждал поезда до конечной станции, а тут вдруг с подножки и мне на голову…

Что такое поезд? Хм. Железного голема видел? Видел? Поезд то же самое, только там, где я жил… до голема…

Пей!

Слепой? Ну да, слепой я. Давно уже. Нет. Я просто сделал неправильный шаг и лишился глаз. Такое бывает. Что-то забываешь или просто спиной поворачиваешься, а тут тебе…

Да? И тебе досталось? Не помнишь? Ну, ты молод, еще вспомнишь все, что забыл, и все, что не знал, и все, что помнил…

Кто я? Хм. Я уже и забыл, кто я… и кем я только не был. Впрочем, у меня хорошо получалось убивать. Хотя о чем это я…

Научить? Тебя? Убивать? Зачем?

Нет! Для мести учить не буду. Да и кому ты собрался мстить? Всем? О! Если мстить всем, то и жизни не хватит. Но на самом деле, любая месть — это глупость. Вот я отомстил, и мне что, стало легче? Вон на поезд собрался в страны дальние. Потому что все, цель достигнута, и что дальше делать?

Для понимания? Понимания чего? Силы? Власти? Жизни? Смерти? Хм. Интересные вопросы. Вот только, смогу ли я учить? Знаешь, давно не брал я шашки в руки. Шашки? Игра такая. Хорошо, и в нее играть научу. Хотя не сильно их люблю, «недоигра» это. Вот шахматы — это Шахматы! И убивать тоже… научу. Точнее, защищаться. А еще точнее, убивать только тогда, когда больше ничего нельзя сделать, как только убить. Слепой? Разве это проблема? Проблемы лишь в наших головах, ведь все вокруг — мираж.

Ну, можно и так сказать. Старый, ворчливый, слепой старик. Все равно хочешь учиться? А выдержишь? Не-е-ет! Не говори гоп! Не говори, что сможешь. Потому что смочь — это одно, а вот научиться — совсем другое.

В чем разница? Не знаю. Но знаю, что будет сложно. Я учитель нервный, не люблю, когда перечат или домашнее задание не делают. Могу и по затылку заехать или палкой по пятой точке.

Да? Знакомо? Ну, а как иначе? Вот и я не знаю.

Лежи, лежи. Раз пришел в гости, то оставайся. Конечно, можно. Голем? А! Поезд! Ну, на следующем уеду. Вот тебя научу чему-нибудь и уеду. Не зря же ты мне на голову свалился. До сих пор затылок болит.

Научу. Научу. Лежи! Тебе лежать нужно, сил набираться. Для чего? Для учебы. Мы же уже решили, что ты учиться будешь. Куда собрался! Лежи! И запоминай эту боль и этот сон. Радость бытия, так сказать. И засыпай, да. Отдыхай.

Вот скажи мне… Зачем мне этот мальчишка? Думаешь? А я справлюсь? Никогда бы не подумал. Но все равно спасибо. А поезд? Да, подождет. Ну да, еще успею. Разве можно на него опоздать?

Это точно! Так что не будем торопиться…

*

Орса.

Он и Она.

— Ларс, Господи, Великий Скирия! Ты где был? — она всплеснула руками.

— Лучше не спрашивай, Мелиса. Но там меня уже нет, — он сел на стул, расслабился. Вздохнул. А в его руке вдруг появился туго набитый кошель. — Вот, держи.

— Деньги? Ларс, ты же знаешь! — она замахала руками.

— Мелиса, любая работа должна быть оплачена, — и кошель лег на стол.

Она вздохнула, развязала тесемки, ее глаза удивленно сверкнули:

— Что на этот раз?

— Пусть ребята на Дланской дороге снова начнут готовить еду. Но теперь на двух человек. Буду, как и раньше, приходить к ним раз в два-три дня по утрам.

— На двоих?

— Представляешь, — он улыбнулся, — у меня появился ученик! Поэтому я чуток еще здесь задержусь. Хотя уже вижу смерть…

— Господи, Ларс…

— Вот прекращай! Еще заплачь!

Она вздохнула:

— Ну да. Спорить с тобой было всегда бесполезно, — и властно так: — Ольса! Карна! Обслужите нашего дорогого гостя!

— Мелиса! — он даже вскочил.

— Здесь слишком много денег на просто еду, — она потрясла кошельком.

— Может быть, но мой ученик неважно себя чувствует. Вряд ли проснется в мое отсутствие, но все может быть. Так что нужно идти. Да и слабоват я стал по этой части.

Она рассмеялась:

— Слабоват! Мне-то не заливай, — махнула рукой: — Ладно, иди. Но в следующий раз так просто не отделаешься!

Он усмехнулся, проходя мимо, чмокнул ее в щечку, отчего она вдруг покраснела, но и пары шагов не сделал, как оглянулся, и его бельма глаз уставились на нее (и кто здесь слепой?):

— Прошу тебя, не ищи меня! Не следи за мной! Все равно не найдешь меня, пока я этого не захочу. Но я не хочу говорить не потому, что не доверяю тебе, а просто потому, что это место единственное, где я могу остаться один. И не стоит его топтать.

— Я просто беспокоюсь о тебе, — сказала она виновато.

— Я знаю, — он улыбнулся. — Но даю слово, что со мной ничего не случится, пока я этого не захочу.

— Все, иди! — в ее глазах появились слезинки.

— Ты прелесть, Мелиса!

— Я знаю…

*

Историческая справка.

Аркет.

Аркет — город на востоке Каракраса, возле Левой Гряды. Через город протекает река Дирса-Дайлана.

Более тысячи лет, до Великого Катаклизма, находился в тени Великого Города — Государства Реймса. Самый крупный город королевства Локия.

Во всех Трех войнах (мы не вводим в эту статистику Четвертую войну, прозванную Безумной, так как это совсем другая война) — Первой, Второй и Последней Аркет находился на периферии событий, в тылу. Армия эльфов никогда не доходила ни до Аркета, ни до Реймса, так как люди всегда капитулировали раньше. Но Аркет, как и Локия в целом, в этих войнах всегда комплектовал часть армии, а после окончания войн никогда не отказывался от договоренностей и так же, как и другие человеческие королевства, всегда выплачивал часть контрибуции, запрашиваемой эльфами. Великий Катаклизм, как уже было сказано выше, прошел мимо города; в нем случились незначительные землетрясения и разрушения, которые были быстро восстановлены. Вся энергия Великого Катаклизма досталась Реймсу и Горским Горам, создав Сиртскую Аномалию.

Аркет является третьим по величию городом Каракраса, к востоку от Межевого вала — Ликсии. И первым по древности. Правда, историки об этом спорят. Некоторые считают древнейшим городом Востока — Мир Рошанский, но я отношусь ко второй части летописных ученых, которые фактами доказывают, что Аркет древнее. Лет на сто пятьдесят точно.

Он также является третьим по количеству жителей и единственным из Великих городов Ликсии, который не имеет хорошей системы канализации, от чего Аркет считают грязным и вонючим (и по праву). Впрочем, стройка канализации когда-то начиналась и считалась приоритетной. Но лет сто назад магистрат и ее тогдашний глава лорд-мэр Карн вис Джарвис крупно поссорились с общиной трюмбергов, отчего стройка застопорилась и до сего момента не была возобновлена, несмотря даже на увеличившуюся грязь и вонь.

Впрочем, борьба с вонью и со сточными водами ведется в городе постоянно. Канавы пытаются закрывать специальными деревянными настилами, пропитанными ароматизаторами, были построены отстойники. А день натиры — среда — стал днем ассенизатора. В этот день город закрывается для любого транспорта, кроме золотарей, вывозящих отходы. Также в Аркете сильная целительская школа, выпускники которой очень ценятся в городах Ликсии, человеческой части Каракраса, как прекрасные борцы с черными эпидемиями (чума, холера и другие смертельные вирусы).

Но, как уже сказано выше, несмотря на все ухищрения и борьбу, вони, кажется, стало даже больше.

Также Аркет имеет прозвище кошачьего города, не потому, что в нем много кошек (их тут почти нет), а потому, что почти все крыши города соединены между собой, и по ним без особых сложностей можно пересечь город в любом направлении. Ну, как кошка, которая гуляет сама по себе и по крышам.

Исторически это сложилось еще до Великого Катаклизма.

Вообще Аркет всегда и во все времена строился плотно, узко, невысоко.

Плотные кварталы.

Узкие кривые улочки, чтобы врагу сложно было захватить город. Хотя, как мы знаем из истории, Аркет никогда никто не захватывал.

И невысокая этажность домов города. Пять этажей уже считается небоскребом для Аркета. Конечно, мы не берем в расчет дома и шпили богатых особняков. И тем более башни Королевского дворца, выше которых, само собой, ничего не может быть.

Причем этажность эта ступенчатая. По не менее древнему строительному закону, чем сам Аркет, дома в городе не должны были иметь между собой разницу большую, чем в один этаж. Ну, если стоит дом в пять этажей, то рядом с ним могут стоять или такие же пятиэтажные или только четырехэтажные дома. То есть в городе напрочь отсутствовала странная архитектура, когда рядом с двухэтажным домом квартала мог стоять семиэтажный небоскреб.

Видимо, этой ступенчатостью и одинаковоэтажностью и воспользовался цех трубочистов, всегда очень сильный в Аркете (поэтому пожаров в городе не так много, как могло бы быть из-за плотности застройки), и провел через магистрат еще до Великого Катаклизма закон, названный историками впоследствии законом Единой крыши. Что и позволило создать под небесами, можно сказать, целый город из десятка улочек, сотен дорожек и тысяч тропинок на покатых серых черепичных крышах! Здесь даже были мосты! Скорее, мостики. Но все же. Воздушные, перекинутые через узкие улочки. И вся эта музыка крыш жила для того, чтобы трубочистам было легче и безопаснее перебираться от крыши к крыше, от трубы к трубе и качественно исполнять свой профессиональный долг. По крышам можно даже пересечь Дирсу, через которую перекинуто несколько десятков мостов, три из которых имеют домовые постройки, так же попадающие под закон Единой крыши.

В общем, крыша и в самом деле получилась единой! Лишь только несколько Бархатных районов, их в Аркете несколько, в которых богатые особняки не имели общей крыши, не вошли в этот закон. Имеющиеся промышленные зоны так же не соединялись единой крышей. Ну, и сам Королевский Дворец, и десяток резиденций Короля поменьше.

Да, забыл про площади сказать. Их в Аркете одиннадцать. Они, на удивление, большие для плотного города, ровно круглые и являются центрами торговой и религиозной жизни города. На главной центральной площади стоит Храм Подвижника Веры Ириана — единственное здание, шпиль которого с четверным крестом на вершине выше Королевских башен и на которой расположен самый большой рынок Локии, где можно купить все что угодно, даже рабов (хотя работорговля, как и рабство, запрещены). На всех остальных площадях — Церкви и рынки поменьше.

Аркет — бывшая столица королевства Локия. Перестал ею быть после того, как отец нынешнего Короля Локии Ферта V — Карл VII перенес столицу (считается, что на это решение повлиял именно конфликт магистрата и трюмбергов) немного южнее, выстроив Арну недалеко от земель Дома Сорвилион — эльфийского анклава Странных эльфов. Но при этом Аркет остался первопрестольным городом Локии — Ферт V короновался на трон именно в нем, а не в новой столице Королевства.

Аркет, как и подобает Великому городу, город Истинный, то есть имеет Арку Благородства. В городе их целых три — Первая находится на площади Подвижника Веры Ириана, Вторая на площади Согласия, Третья на площади Вхождения…

Аркет, несмотря на изменение столичного статуса, остался культурным и религиозным центром Локии. В нем находится Главная резиденция Архиепископа Локии и Сирты. Храм Подвижника Веры Ириана по красоте, величию, древности и высоте может соперничать с величественными храмами Мир Рошанского. А Главный Королевский театр уже долгое время никому не отдает пальму первенства в магии сцены.

Есть и промышленность. Северная и Малая верфи. Крупный порт. Несколько промышленных, текстильных мануфактур. Распространены ремесленные цеха. Кузнецы Аркета всегда славились оружейным мастерством, не уступающим мастерству гномов. А на Железном заводе время от времени даже собирают Железных Големов — единственное место, где их вообще делают на просторах Каракраса!

А еще Аркет — город, где очень сильна Ночная гильдия, представители которой даже есть в магистрате! Ну, и само собой, Тайная канцелярия, которая по возможности не дает ночникам развернуться еще больше.

В общем, Аркет грязноват, темноват, но довольно весел, особенно по ночам. И все, кто в нем родился, говорят, что это самый красивый и лучший город на свете…

И…

Стараются уехать из него подальше…

Ларс Торсен

История Каракраса в мыслях

Записки постороннего историка

***

========== “Рыбное дело” ==========

***

1423 года от Пришествия Скирии. Ноябрь (оль)…

Аркет.

Ночь. Звезды. Крыши во тьме.

Узкие улочки города освещаются тусклыми фонарями, но с крыши их свет не виден, если, конечно, не смотреть прямо вниз.

Но лежащий на крыше человек вниз не смотрел. Если присмотреться, он просто лежал на расстеленном покрывале, закрыв глаза…

Парнишка лет четырнадцати…

Нэй…

Что он тут делает?

Ну… Это его второй побег.

Хотя нет, не так.

Побегом можно было бы считать лишь ту глупую попытку сбежать, убежать.

Вот только куда?

Почему-то мысль сбежать от приютившего его слепого старца появилась у Нэя почти сразу, как он встал на ноги после нескольких недель лежки.

Вот втемяшилось ему в голову, что убежит. Прибежит в Аркет, выложит на стол дядюшке Отою тот кошель, который он взял и который не нашли волчары, и его жизнь станет сказкой!

Вот прямо так возьмет и станет сказкой! Сказочной!

А что, клеймо, которое на щеке прижгли, как преступнику, куда-то делось. Руки, ноги целы. Рубить ничего не стали, зачем на каменоломнях калеки? Талант тоже при нем остался. Он на это надеялся. Чего бы не продолжить?

М-да. Продолжить…

По карманам да кошелькам шариться? Постоянно оглядываться, чтобы, не дай бог, тебя снова волчары не засекли и не узнали или чужие из других сот не подкараулили где-нибудь и не побили? Или вообще… Можно ведь и не вылезти из сточной канавы.

Но Нэй особо не размышлял. Он просто собирался убежать. Здесь, конечно, тепло и мухи не кусают. А то, что вставать на заре и бегать постоянно, круги наматывать и какие-то странные упражнения типа бросил-поднял — ну, у стариков свои странности — Нэя особо не напрягали. Вставать рано привык и по городу побегать. Но исполнял все в точности и даже похвалу пару раз заработал, хотя и палкой по пятой точке тоже.

А обучаясь, втайне готовил узелок на побег. Сколько до Аркета? Точно не знал, только знал, что на юг нужно по Дланской дороге, кудастарик, только он на север шел, время от времени по утрам уходил за готовой пищей и к обеду возвращался с объемным мешком на плечах, рюкзаком прозванным (а он точно слепой?).

А что готовил для побега? Еду, конечно. Мясо было сушеное, сухари. Умудрился как-то прихватить огниво и трут, ну, а маленький котелок решил забрать, когда побежит, чтобы особого подозрения у старика не вызвать.

В общем, собрался и…

Побежал!

Когда старик, как обычно, ушел за провизией.

В переходную Ольсу. После как всегда прекрасного лета Сигизмунда. И после жутких морозов, конца ноября (оль), которые как раз после лета Сигизмунда всегда и случаются. А в переходную Ольсу все как оттаивает до декабря (ус) …

Вот в снежную, но солнечную Ольсу и побежал…

И как побежал!

Вот что значит двухмесячные тренировки! Бежал так, даже останавливаться не хотелось! Только на быстрый шаг перейдет, вернет дыхание и снова припустит!

Часа четыре так бежал. Время к полудню. И тут ему захотелось перекусить. Просто взять сушеного мяса, хлеба и просто червячка заморить. Даже не останавливаться, а так, на ходу.

Снял с плеч свой узелок — рюкзак, развязал.

И встал как вкопанный.

Вместо так им любовно накопленного сушеного мяса и сухарей в узелке лежали эльфийские мокасины — лучшая обувь для бега. Нэй в них всего пару раз пробежался, а затем они куда-то пропали. Ну, пропали и пропали, он даже внимания не обратил на это.

А оказывается, вот где они были.

Он ведь не проверял узелок перед побегом. Зачем? Старик ничего не подозревал.

Ну да, не подозревал…

И вот тут на Нэя все мысли эти и навалились.

Зачем? И куда, собственно, он собрался возвращаться? Чем тот мир лучше настоящего? Чем прошлое лучше этого места в лесу?

Он так и сел в первый снег. Кажется, даже расплакался. Нет, правда, заплакал. Уткнулся сипящим носом в мягкую и теплую кожу мокасин и плакал.

А затем встал и пошел назад.

Но теперь шел, не бежал. Куда спешить-то?

Правда, пришлось немного поплутать в поисках своего нового дома. И вот как про дом подумал, так сразу нашел!

Было, конечно, немного боязно, как старик отреагирует на его побег и возвращение. Но, оказалось, зря боялся. Тот сделал вид, что ничего не случилось, только проворчал что-то насчет лени и глупостей на уме.

И Нэй… снова побежал, обув мокасины, но теперь уже по кругу, как говорил старик, их стадиона.

А почему старик?

Учитель!

Вот так закончился его побег, первый и единственный.

Но Нэй все-таки оказался в Аркете.

Даже сам удивился, но идею с походом в город его прошлого предложил сам Учитель!

Было это уже весной прямо после Нового года. Солнце уже грело днем, но ночью было еще прохладно. Снег уже начал таять, оголяя землю, и уже появились первые подснежники.

Весна и новая жизнь. Красота!

И вот в это время Учитель и предложил поход в Аркет! Сам!

И отправил Нэя одного, полностью ему доверяя!

Готовились к походу, как к боевой операции! Про операцию Учитель рассказал и даже объяснил, что это такое. А Нэй просто думал, что прибежит в Аркет, посмотрит, что и как, кошель свой заберет и все.

А оказывается, не все так просто!

И одежду подготовили, чтобы Нэй выглядел в ней не очень бедным, но и не сильно богатеньким ребенком. Ну, чтобы желания пристать у приставал не появилось. И места схронов, где переночевать можно было бы без проблем, отметили, но это уже чисто Нэя опыт пригодился. И сам путь до Аркета тоже рассчитали, сколько туда времени, сколько в городе и сколько обратно.

Вот только поход на крышу приюта дядюшки Отоя в этой боевой операции отмечен не был. А Нэю вдруг до жути захотелось на нее забраться, как не раз до этого делал.

На такую знакомую крышу.

И все вокруг было знакомо…

Дома квартала, где сота (приют) дядюшки Отоя находилась, в основном были четырехэтажные, и только этот дом выделялся лишним этажом, который его хозяин достроил несколько десятков лет назад. Достроил, нужно сказать, с некоторым скандалом. Он хотел еще и мансарду добавить, но тут возмутились трубочисты, так как дом в этом случае, ненамного, но мог превысить разрешенную этажность. В общем, дядюшка Отой как-то сумел договориться, но построил не мансарду, а пятый этаж как бы вклинился в крышу, и его четыре огромных окна, в два ярда высотой каждый, превратились в подобие слуховых. Начинались на пятом, а заканчивались, уже возвышаясь домиком над покатой крышей; руку протяни, и ты уже в гостях у дядюшки Отоя. Заодно, в то же время, прикупил еще по дому с каждой стороны. Поселил на четвертых этажах надежных людей (это уже было в прошлом, дядюшка Отой давно не знал, кто толком живет на этих этажах) и немного изменил дорожки трубочистов, чтобы идущий по ним наделал много шума (что, впрочем, тоже было уже в прошлом, после последнего ремонта, организованного цехом трубочистов несколько лет назад, все ловушки были убраны), и попал бы в руки…

Кого? Правильно! К ночным кошкам, конечно же, которые должны были дежурить постоянно на крыше самого дома дядюшки Отоя.

Ну, так было задумано. Но как уже было сказано, уже давно не работало. На дядюшку Отоя нападать никто не собирался. Был он в Ночной гильдии личностью известной и авторитетной, его боялись, в какой-то мере уважали. И если он участвовал в каких-нибудь разборках, то умело и всегда правильно выбирал сторону, которую следовало бы поддержать.

Впрочем, по крышам лазить многим удовольствия не доставляло.

В отличие от Нэя.

Он любил камень и любил крыши Аркета. Поэтому крыши и стены домов рядом с приютом, где он жил, успел досконально изучить. Каждый кирпичик, каждую раму, каждый плющ. Поэтому знал, где лучший путь, где лучше забраться, куда следует ногу ставить, где рукой цепляться или где специальный штырь вставлен, на который можно надежно опереться, чтобы не упасть, а куда лучше вообще не лезть, чтобы не сорваться вниз. Ну, а лучше всего по плющам, которых с закрытой стороны домов росло огромное количество. Даже рубить их перестали, хотя многие за долгие годы, если не столетия, достигали своими отростками крыш, нарушая так уважаемую когда-то безопасность.

И знал, конечно, где находятся лежки дежурных, которые должны постоянно находиться на крышах, как приюта, так и других близлежащих домов.

Следить. Смотреть. Знать.

Должны находиться, но…

В последнее время их было легче найти в кабаках, чем на крышах.

Расслабились все как-то…

Так что забрался на крышу Нэй быстро и без звуков. По плющу любимому. Крепкому и мощному, и всеми забытому, потому что на крыше приюта, как хозяин расположился своими ветвями. Можно было и по стене, но выглядела она как-то сыровато. Поэтому плющ и выбрал. Боялся ли упасть? Он даже не задумался об этом! Просто забрался и все тут.

Зачем?

Ну, была одна мысль, тоже в боевой операции не описанная.

Но, чтобы осуществить эту мысль в желаемое, пришлось немного подождать.

Потому что дядюшка Отой не спал…

Нет, он не собирался его убивать, хотя желание такое мгновение было в его голове. Но дядюшка обладал неимоверной силой, куда против него четырнадцатилетнему пареньку!

Нэй хотел ему просто подарок преподнести. Сюрприз, так сказать. Дядюшка Отой не раз говорил, что не любит сюрпризы, ну вот Нэй и решил его обрадовать. И тоже по собственной инициативе.

Ну да главное, чтобы не поймали…

Впрочем, он не собирался вламываться в кабинет дядюшки, когда там куча народу. Можно ведь подождать. Ведь дядюшка Отой так и не изменил своим привычкам…

Правда, привычки его были мерзкими. Любил он устраивать оргии с детьми из своего приюта. Любого пола и почти любого возраста.

И Нэй хотел сюда вернуться?

Нет. Его сия участь миновала. Он никогда не был участником этих привычек своего бывшего хозяина. Его талант был выше желания, хотя как-то дядюшка Отой сказал ему, что не будь Нэй столь ловок с кошельками, обязательно приволок бы его смазливую мордашку…

Странно, конечно. А почему не выкупили тогда, если он был так ловок?

Нэй еще не все вспомнил. Но суд, да, из памяти выплыл. А вот дальше почти все как в тумане. Непонятно и то, как он вообще оказался в горе. Что он там забыл и откуда шел?

Так. Плач прекратился, а смех и похрюкивание дядюшки Отоя стали наиболее мерзкими. Сейчас отдых продолжится, но уже не здесь, а в бассейне, точнее, в огромном корыте, где дядюшка любил принимать горячие целебные ванны. И снова не один.

Ну, а в комнате, рядом с окном, в которой Нэй и лежал, станет тихо.

Нэй подошел к краю крыши, выгнулся и заглянул в комнату. Полумрак и никого. Хорошо. Остальное, как говорится, дело умения. Ногу поставь, и ты уже в комнате. Даже не нужно бояться, что рамы закрыты, потому что они всегда были нараспашку! И днем, и ночью, и летом, и зимой. Неизменная привычка дядюшки Отоя — это всегда открытые окна.

Вот же! Металлический слив вдруг издал предательский скрип, прогнувшись под весом мальчишки. Нэй замер, но уже и так было понятно, что скрип ушел в пустоту, никто не прибежит, но это не означало, что можно расслабиться. Так что остальной путь Нэй проделал особенно аккуратно. Ему совершенно не хотелось оказаться в объятьях дядюшки Отоя или кого-нибудь из его помощников.

Но вот он и в комнате.

Все как обычно.

Духота, даже с открытыми окнами, и печь, раскаленная добела. Огромная.

Огромный стол. Огромная разобранная и разбросанная по всей комнате кровать с множеством подушек. И сундук, огромный, в левом от окна углу.

О! Открытый!

Но бежать к нему сломя голову Нэй не стал. Сначала сюрприз. Вытащил из-за пазухи продолговатый сверток, принюхался к нему, удовлетворенно хмыкнул и, улыбнувшись, положил на стол. И уже затем подошел к сундуку.

Почти сразу нашел свой кошель. Кошель будущего, как любил говорить дядюшка Отой, обещая отдать его в день шестнадцатилетия. У каждого воспитанника приюта был такой кошель. И каждый знал свое будущее, чуть ли не с пеленок! Разбуди! Покажет! Рисунки на кошельках были разные, и каждый помнил свой рисунок наизусть. Впрочем, в сундуке было все еще проще. Каждая ячейка, в которой находился определенный кошелек, была именной. Удивительно было читать имена. Но Нэй читал! Научился читать! Учитель научил, не удивился, что тот не знает грамоту, но тут же взял и научил!

И свое имя было читать любопытно. Странно, вот только, что дядюшка Отой все еще хранил его будущее. Кому-то хотел отдать?

Кстати. Тут денег хватило бы на выкуп с лихвой!

Но, стоп.

Решил он свой кошель не брать, точнее, вообще ни одного кошелька не брать. Что-то внутри остановило его от этого желания. Но вот прибрать пару-тройку монет — пожалуйста. Вот из этого, например, пяток можно отсыпать — Карлис жук еще тот, как-нибудь перебьется. И из этого еще немножко — Мартон та еще свинья. А лучше вообще вот так сделать: взять и большую часть денег из этих двух кошельков пересыпать в три кошелька — Нери — красивая девчонка с грустными глазами, Кану — добряк парнишка, но как карманник полный нуль, и Добу — верзила с тяжелой рукой, но удивительно звонким смехом.

Улыбнулся своей шутке.

Все-таки здесь было что-то хорошее…

Но хватит воспоминаний.

Пора и честь знать…

Так, со сливом аккуратней. Руку сюда, ногу сюда. Задержаться здесь.

Вот и крыша. Собрал покрывало и все в рюкзак на спину, и…

Еще забираясь на крышу, решил уходить по ним же. По улицам вотчины трубочистов. Так было намного быстрее и безопаснее. Внизу кривые улочки, а тут свобода и простор. И скорость.

Ведь дядюшка Отой сейчас придет, увидит…

А зачем он вообще полез к дядюшке? Сюрприз! Ну да, а теперь бежать нужно и очень быстро.

Как не хотелось Нэю услышать реакцию дядюшки на сюрприз, но требовалось спешить, ночники люди быстрые и умеют, когда нужно быть еще быстрее. И если попасть им в руки…

О!

Поэтому вот прямо сейчас, по крышам и к Северным воротам, даже через Дирсу перебираться не нужно. И время ночного обоза как раз. А как проскользнуть мимо стражников в деловой суматохе, именно в деловой, а не в тревожной, Нэй знал.

И когда бежал по крышам, почувствовал, что за его спиной уже что-то начинается. Что-то, о чем лучше не знать. И бег ускорил, и не оглядывался.

И успел.

К воротам.

К обозу…

А за спиной занимался рассвет.

Новой его жизни…

*

Где-то…

Просто разговор.

— Слышал? В Аркете заварушка началась!

— Что там случилось?

— Представляешь, кто-то подкинул дядюшке Отою дохлую рыбу!

— Так просто взял и подкинул?

— Непонятно. Хотя на самом деле приют дядюшки как проходной двор. Совсем расслабились ребята. Так что любой мог подбросить. Или шутник, или серьезно все. Но волна уже поднялась.

— Хм… Думаешь поучаствовать?

— Ну, не думал бы, не говорил.

— Хм… Раз такое дело… Зови команду нашу, вмешаемся в процесс.

— Повеселимся?

— А то!

*

Возвращение.

Декабрь (ус)…

Все бегом.

— Ну как поход?

— Отлично, Учитель! Вот!

— О! Какой тяжелый! Неужто он таким и был?

— Нет, конечно, это я (стушевался слегка) позаимствовал в одном месте. Чуть добавил.

— Добавил? Украл? О! Ты все-таки забрался к дядюшке?!

— Не утерпел!

— А если бы тебя поймали? И вообще, зачем ты к нему забрался?

— Подарок оставил.

— Пода… Молчи!.. Хм… Тишина… Странно…

— Что случилось, Учитель?

— Уже… ничего… Даритель, чтоб тебя! Что лыбишься? Быстро руки в ноги и побежал! Пятьдесят кругов!

— Есть! Ай, за что!

— За все хорошее! И за инициативу, которая наказуема! Что встал? Бегом ма-арш!

*

«Рыбное дело» …

Но так никто и не появился…

Как это не парадоксально, но Нэя никто не преследовал. И не искал. Ни нюхачи Ночной гильдии, ни гончие и видящие Тайной канцелярии Аркета.

И не потому, что он не оставил следов.

Нэй, конечно, слышал истории о сыскарях, которые способны по запаху, по даже малым следам отыскать преступника (сказки, хотя иногда везет). Взять, так сказать, на горячем, чуть ли не с поличным. Но, забираясь в окно к дядюшке Отою, он меньше всего заботился о своей безопасности. Сюрприз затмил мальчишечью голову, хотя он и подготовился к походу.

Ну, как подготовился… Он знал про крыши и трубочистов; как-то повезло ему подружиться с пареньком, ровесником своим, который готовился стать трубочистом и который по доброте душевной раскрыл ему некоторые секреты, ну, а он их запомнил. Например, что по мостикам нельзя бегать, иначе они развалятся, и человек просто упадет вниз, ничего его не спасет. Или крыши были открыты для всех, но вот в черной, как сажа, одежде могли на них находиться только трубочисты, а всем остальным это запрещалось. Правда, на серую одежду это не распространялось.

Вот Нэй и умыкнул серую рубаху и штаны с одного двора еще до ворот города, впрочем, деньги оставил. И когда отправился на дело, переоделся в своем излюбленном схроне, в одном из подвалов; очень удивился, что его так никто и не обнаружил, и перевязал тесемками и рукава, и штанины, чтобы не мешали. А на ноги эльфийские мокасины обул, все-таки взял их, хотя Учитель и не советовал. Слишком заметная вещь. Впрочем, Нэй держал их в рюкзаке и по городу ходил в обычных тяжелых ботинках. Только вот на дело взял. Заметил, что они очень хорошо цепляются за стены и камни, и бегать в них удобно.

В общем, подготовился, но на самом деле это бы его не спасло, следов-то он оставил достаточно. Просто события стали развиваться в несколько ином ключе.

Его тухлая рыба оказалась в странном месте в странное время. Как будто все вокруг только ее и ждали…

Паника, которая возникла после обнаружения рыбины, как круги на воде от брошенного камня, разнесла эту весть во все уголки подвластных Ночной гильдии мест. И если и хотели скрыть этот факт, то было уже поздно. Запах впитался в поры и уже начал свое ядовитое действие (о таких последствиях Нэй даже подумать не мог).

Поэтому, когда все более-менее успокоились, то в приют дядюшки Отоя прибыли не нюхачи, которые должны были хотя бы для приличия понять, кто и что затеял и, вполне возможно, что они бы и вышли на шутника, а почти все руководство Ночной гильдии…

Собрались поговорить.

И поговорили.

Свидетели рассказывают, что разговор шел на повышенных тонах в течение минут двадцати.

Затем из кабинета как ошпаренный выскочил один из замов Главы — Джари Фиорентино, злой, красный и вспотевший, постоянно что-то бубнящий о козлах и придурках.

За ним минуты через две, как будто его пнули, из двери вывалился чернолицый Барак Рабунто, тоже злой, но совершенно молчаливый и непонятно, покрасневший ли.

И уже за ними как-то вальяжно и медленно из дверей появился сам Глава — Герберт Крамп, держащий под ручку прекраснейшую Изабеллу, которая сменила на посту главного дипломата Ночной гильдии властительную Карвену.

Как потом выяснилось, разговор сводился к разборкам по поводу рыбы. Кто и зачем пустил леща в огород Ночной гильдии. Само собой, никто не признался в этой черной метке, но при этом каждый был уверен, что сделали это его конкуренты, дабы снизить влияние или перераспределить хлебные места.

Говорят, Изабелла весь следующий день постоянно курсировала между несколькими договаривающими сторонами, чтобы, не дай Скирия, пролилась кровь.

И, видимо, это ей вполне удалось, потому что был назначен совет, на котором должны были вновь появиться и встретиться все стороны этого «рыбного дела», чтобы сгладить назревающий конфликт и решить все мирно и полюбовно.

Но встрече не суждено было состояться, так как поздним вечером произошло событие, в очередной раз изменившее ход этой истории.

Ближе к полуночи в трактире «Три толстяка» произошла кровавая резня. По слухам, зачинщиками ее стали чужаки, но это не меняло сути дела. Произошла драка, в ход пошли ножи, и десяток трупов уже не позволяли мирно разрешить возникший конфликт.

В общем, началось…

Причем, да, создавалось впечатление, что рыба упала на благодатную почву. Все ждали именно этого момента, но никто не решался его приблизить или создать. И вот свершилось…

События стали развиваться по нарастающей. Междоусобная война очень быстро охватила все четыре района Аркета, которые были подвластны Ночной гильдии. И в какой-то момент ее всполохи стали выплескиваться наружу, задевая своими языками вполне себе благополучные районы.

Вот этого ни Магистрат, ни Тайная Канцелярия потерпеть уже не могли. Договор, как говорится, Договором, но у всего есть предел.

И в четыре ночных района были введены войска Внутреннего Конвоя.

Точнее, три полка были введены режимом «гребенка с полным карт-бланшем». То есть войска прошлись цепью и по улицам, и по крышам, уничтожая любое сопротивление на своем пути, а если считать, что им были приданы еще и дополнительные боевые маги, то любое подозрительное место вычищалось на корню без жалости и сожаления.

Так прошли ночь и следующий день.

А ближе к вечеру в расположение командования прибыла спешная делегация во главе с потрепанной Изабеллой. Всего трое человек с ней вместе. Она запросила пощады, так как уничтожалось вообще все! Еще немного, и Ночной гильдии Аркета не станет, и кто тогда придет на их место? Пришлые? Которые и начали всю эту бучу?

Говорят, часа два генерал-полковник ВК граф Тан вис Арчер один на один беседовал с Изабеллой и после вышел, вполне удовлетворенный этой беседой. А у Изабеллы сверкали глаза, и, кажется, она была готова растерзать любого, кто, по ее мнению, был причастен к этому «рыбному делу»!

Но она все же этой беседой добилась главного: внутренний конвой был выведен из районов. И не сказать, что наступил мир, просто воевать друг с другом было уже некому.

В этой войне погибли все трое договаривающихся в кабинете дядюшки Отоя.

Джари Фиорентино был зарезан своими же охранниками, им заплатили большие деньги некие сторонние силы, которые почти сразу избавились и от охранников.

Барак Рабунто попал под всполох фаербола, пущенного магом зачистки. Он просто не мог поднять руки, которые были парализованы от удара противника, применившего какую-то магическую субстанцию. Впрочем, от этого фаербола убежать не удалось никому.

А Герберт Крамп выпал из окна своего кабинета. Все посчитали, что это самоубийство, хотя упал он далеко, впечатавшись в стену соседнего дома.

Последствия были и для дядюшки Отоя. Он, как всегда, выбрал правильную сторону. Ни одного из трех он не поддержал, у него были свои резоны, кое-кто считался более перспективным, и этого кое-кого дядюшка Отой и выбрал. Так что можно было почивать на лаврах.

Если бы не одно «но»…

Одним ранним днем, дня через два после того, как внутренний конвой покинул районы, дядюшка Отой был найден мертвым в своем кабинете. Он был полностью обнажен, а в сердце его был вонзен изящный стилет. Убийцу так и не нашли…

Эта история стала уроком и для Нэя.

Когда он узнал, что произошло, то дал себе слово больше не проявлять инициативу слишком рьяно. Точнее, задумываться о последствиях раньше проявления инициативы и до того, как он что-то сделает, даже если это что-то очень круто выглядит.

Впрочем, никогда не говори никогда…

***

========== Дорога в Небо ==========

***

Историческая справка:

Орса.

Город в восточной части Ликсии — человеческой части Каракраса. Неофициальная столица Сиртской аномалии, или еще называемая пробкой Сиртской Бутылки.

Город средний по численности населения, но из-за того, что в городе много резиденций многочисленных военных, магических и религиозных орденов, а также расположения казармы Восточного полка Внутреннего конвоя, численность населения приближается к приличным ста пятидесяти тысячам человек и других разумных существ Каракраса — эльфы, орчи, гномы, трюмберги, карлики и так далее.

Единственный город в Ликсии и в человеческих королевствах, который строился без главной защитной стены. Точнее стена строилась, но очень быстро магистрат пришел к выводу, что город находится в таком отдалении от вражеских эльфийских территорий, что иметь стену — это бессмысленная трата средств.

Город возник стихийно (первое упоминание — 697 год от Пришествия Скирии или 43 год после Великого Катаклизма), как уже было сказано, как поселение Искателей, которые отправлялись в руины величественного Реймса за артефактами и всевозможными кладами. Но лет через пятьдесят после возникновения первого дома появился, наконец, и первый стихийный магистрат из авторитетных Искателей (управлять-то разросшимся городом нужно), который, в свою очередь, был заменен на вполне обычный, но выбираемый, бюрократический аппарат после нашумевшей истории с Огненным погостом (управленческие функции изменились, Искателей стало меньшинство).

А за Огненным погостом (745 год от П.С.) возникла история об Аномалии и легенда о каменоломнях Сирты (не спрашивайте, сам не знаю, что это такое, но все преступники боятся этого названия как огня). Сам я был в Реймсе и сумел дойти до средней точки Сирты, но дальше мне не хватило ни сил, ни нервов, но там живут люди, которые привели к тому, что в городе обосновались Внутренний конвой и Седьмая когорта Ордена Меченосцев. Также в это время была построена Тюрьма Креза (749 год от П.С.), ставшая перевалочным пунктом для заключенных, отправляемых на каменоломни.

Орса — город Истинный, несмотря на то, что численность не так велика для таких городов. Арку Благородства подарил городу архимаг Ордена Земли Бертран ди Кард около двухсот лет назад, уроженец этих мест. Поэтому праздники Основания и Вхождения отмечаются в самом городе торжественно и величественно! Ну, ехать-то никуда не нужно…

Также Орса довольно широкий город, не стесненный в пространстве, ну, разве что на восток не движется, то есть старается не приближаться к границе Аномалии. Широкие улицы, светлые площади, по сравнению с Аркетом просто сияющий город. Конечно, здесь нет и закона единой крыши, но дома все-таки стараются строить, не доводя архитектуру до абсурда по этажам. Впрочем, центр города и Бархатный район уже обрели свою окончательную целостность, и строительство в них уже практически не ведется. Но если кто-то из богатых новичков хочет что-то построить, для этого есть окраины, где уже возникли и развиваются два новых Бархатных района.

Почему богатые стремятся в Орсу? Потому что в этом городе богатств, артефактов, драгоценных камней и золота больше, чем даже с самом Мир Рошанском! Все добытое в Аномалии Сирты доставляется в Орсу, здесь распределяется, здесь проходят первые торги, здесь совершаются сделки или задумываются ограбления века. Но здесь же находится и одна из сильнейших резиденций Хранителей — главного Ордена по защите и перевозке всех этих богатств.

И, конечно же, Орса — это центр развлечений. Ведь огромная масса военных, офицеров и адептов всевозможных Орденов — это не только защита, но и неплохой, постоянный доход.

Улица красных фонарей по длине и количеству предоставляемых услуг могла бы потягаться в масштабности с не менее известным одноименным районом Аркета.

Великолепный цирк и не просто шапито, что-то временное, а специально выстроенное для этих целей здание!

Несколько театров! Конечно, от них веяло провинциальностью. Но, например, театр трешовых, одно актовых опер пользовался бешеной популярностью, даже критики Мальвинора и Мир Рошанского отдавали ему должное. Как они говорят: «действо забудется после одного просмотра, но нервы знатно пощиплет».

Парк Аттракционов вообще был вещью невиданной в Ликсии и Каракрасе, и именно с Орсы пошла на них мода. Ведь в них даже не-маг может полетать или покататься на чудо-конях, ощутив головокружительное чувство скорости и истинный страх, но при этом довольно безопасный.

Ну, и, конечно же, Азартная улица с многочисленными игорными домами, где карты и кости великолепно выманивали оставшуюся мелочь у нагулявшихся повес.

Что касается Ночной гильдии, то в Орсе ее как бы и не существует. Есть независимые, договаривающиеся стороны, если возникают конфликты, но единой гильдийной структуры нет. К тому же, в городе очень много гастролёров, которые себя особо не афишируют и тем более не стремятся к объединению, так как Орса не является их основным местом добывания средств. Но все же есть два района, сердцем которых является Улица Красных Фонарей, куда лучше не заглядывать добропорядочному гражданину в вечернее и особенно в ночное время, если, конечно, его цель не сама Улица. Хм, тогда о какой добропорядочности мы говорим?

В общем, Орса город веселый, светлый и опрятный (ну, не считая двух известных районов, которые не сильно любят чистоту и особенно свет, кроме красного). Но, несмотря на истинность, великолепную развлекательность и богатства, каждый день через него протекающие, город жутко провинциальный, что чувствуется в людях, живущих здесь постоянно. Одежда немного старомодная, говор не столичный и гуси в центре города.

Хотя…

И в провинции есть свои прелести.

Цены ниже. Бандиты реже. Бюрократы дешевле.

И жизнь…

Спокойствие нам только снится.

Ларс Торсен

История Каракраса в мыслях

Записки постороннего историка

*

1426 год от Пришествия Скирии. Июнь (ин)…

Орса.

Начало лета…

Вечерний город…

По узкой улочке идут двое. Старик, одетый в серые штаны и рубашку, как раз для города. И мальчишка, в таком же одеянии, уже повзрослевший, но ростом так и не вышел, с большим мешком-рюкзаком на спине. Ноша тяжела, но он не замечает веса. Разве это вес? Так, всего лишь грязное белье. Камни таскать намного тяжелее…

Он шел чуть впереди, а за ним, как за поводырем, держась за его левое плечо, шел старик. Вот только вопрос: кто кого вел…

— Учитель, а куда мы идем? — улочка, как мог видеть Нэй, не являлась образцом чистоты, а не очень дружелюбные личности, то и дело появляющиеся перед глазами, говорили о том, что учитель и ученик вошли не в самый благополучный район Орсы.

Мир, знакомый Нэю не понаслышке. И мир, из которого он мечтал вырваться. Теперь мечтал, особенно после похода в Аркет. Он когда-то доверял этому миру, но теперь и пенса бы не дал за это доверие. Ему хватило…

Правда выбраться из этой ямы ох как непросто…

— В одно интересное место, — немного обтекаемо ответил Учитель.

— Что это за место?

— Ну… — задумчиво проговорил Учитель и продолжил: — Когда ты свалился мне на голову, если честно, довольно больно было, я дал себе слово, — и очень тихо прошептал, можно сказать, подумал: — И не только себе, — и снова громко продолжил: — Обучить тебя всему, что знаю сам, и даже тому, чего не знаю. Поэтому грамота, книги, сила и стали нашими уроками. И я рад, что ты оказался достойным учеником. Как губка все впитываешь! Скоро глядишь — умнее меня станешь!

— Ну, это вы преувеличиваете, Учитель! — в темноте не было видно, но Нэй умудрился покраснеть как помидор, похвала Учителя ему прельстила.

— Ты очень быстро читаешь, хотя научился грамоте всего-то несколько лет назад! При этом ты схватываешь суть книг, а не просто глотаешь текст, чтобы насытится, но ничего не понять. А это о многом говорит. И многое тебе дает!Но только не гордись раньше времени! Меня, может, и переплюнешь, но есть в мире головы во много раз умнее нас с тобой!

Вот так всегда: только даст взлететь, тут же жесткое приземление. Ну да, сколько в мире еще знаний и сможет ли он их все объять? Вряд ли. Но стремиться нужно.

— Но есть вещи, которые лучше познать не из книг, а из жизни. Так лучше запоминается, ну и опыт приходит.

— Что это за знания? — Нэй совершенно не догадывался, о чем речь.

Учитель усмехнулся:

— Нэй, тебе скоро семнадцать лет. Я не вижу, но слышу твои неприятности и желание понять некоторые вопросы… — помолчал секунду. И продолжил немного резко: — Вот чертово воспитание, даже толком объяснить не могу. В общем, я веду тебя в место, где тебе объяснят все лучше меня. Я ведь все-таки мужчина и, в отличие от некоторых индивидуумов (Нэй любил, когда Учитель вворачивал в свою речь непонятные слова, как камуфляж, та одежда, которая была на них сейчас в городе или уже другая в лесу, или топография, ему очень понравилось карты рисовать и изучать, а особенно ему нравилось выражение «джентльмены удачи», и вот сейчас промелькнуло странное, но смутно понятное — индивидуум), предпочитаю в плотской любви женщин, — хмыкнул. — Хотя, тут, в этом Мире, почти любая любовь не считается зазорной, — как-то задумчиво и чуть ехидно, — сюда бы наших… с радужными… — остановился, головой мотнул, — нет, эльфы обидятся… с цветастыми флагами… — усмехнулся. — Хотя им тут не понравится. Все здесь слишком просто и в то же время очень жестко, регламентировано и установлено, особо не покричишь, — и уже снова громко: — Поэтому я и не могу объяснить тебе этого всего. В общем, хватит по кустам прятаться, пора познать истину, — сжал плечо Нэя. — Все, пришли…

Это был трехэтажный дом с красным фонарем на входе. Но сразу войти в него не удалось, так как дверь распахнулась, и чьи-то сильные руки выбросили на улицу здоровенного детину, который с ругательствами подлетел в воздух и рухнул прямо возле ног Учителя и затих. Видимо, падение оказалось вырубающим…

Но дверь не захлопнулась, а наоборот, раскрылась еще шире, и на пороге появилась женщина, объемы которой было невозможно описать. Она смачно плюнула в упавшего, причем попала, находясь в нескольких ярдах от него, и вдруг ее грозное в данную секунду лицо неожиданно посветлело и расплылось в улыбке:

— Ларс, неужели это ты?

— Здравствуй, Мелиса. Я слышу, ты как всегда грозна и прекрасна! Чем на этот раз провинился Буз? — Нэй уже ничему не удивлялся, он порой забывал, что учитель слеп, так как в большинстве своем тот вел себя как вполне обычный зрячий.

— Эта сволочь вновь хотела всучить моим девочкам обрезанную медь! А ведь у самого в кошеле пара серебряных пенсов нашлась!

— Да я что… — послышалось с мостовой.

— Заткнись! Натиру чтоб не появлялся! Урою! — и вновь улыбнулась в сторону Учителя и Нэя. — Заходите.

И они зашли.

Первый этаж был огромным пространством. Высокие потолки. Три лестницы, уходящие в полутьму этажей и переходов. А само помещение было уставлено несколькими столиками, за которыми сидели…

У Нэя аж сердце зашлось, а ниже пояса… Но несильный удар в спину привел его в чувства.

Ну, почти…

— Наконец-то ты сдержал слово! Это он и есть?

— Да, Мелиса, знакомься, мой ученик — Нэй. Парнишка с талантом, но не без лени, — Учитель усмехнулся и подтолкнул покрасневшего Нэя так, что тот чуть ли не врезался в обширный бюст Мелисы. — Нужно бы постирать, — снял с его плеч рюкзак. — И еще одно дело к тебе. Помощь нужна…

— Догадываюсь, — проговорила хозяйка публичного дома, внимательно рассматривая Нэя.

Нэй сильно изменился телом за три года. Из мальчишки, который хоть и мог постоять за себя, но был скорее вертким, чем сильным, он превратился в умелого бойца, со слов Учителя; правда, пока эти возможности и умения Нэй не мог применить в жизни. Впрочем, может, это и к лучшему. Учитель в душе надеялся, что и не пригодятся его учения ученику, а лишь укрепят дух, ум и тело его и что Нэю не придется убивать…

А вот лицом Нэй остался мальчишкой. На его смазливом, вот именно что смазливом, овально-девичьем личике, посаженном на крепкую, мужскую шею еще светилась детская наивность. Совершенно чистый подбородок, ну да, куда ему еще бриться-то, тонкие губы, прямой нос, коротко подстриженные темно-каштановые волосы и плотно прижатые уши, не зацепиться, если что.

И лишь в зеленых глазах его плескалась бездна, совершенно не свойственная возрасту его и мальчишечьим его мыслям. Впрочем, многим эта бездна казалась просто притягивающей красотой его глаз. Не каждому она открывалась, но если открывалась…

Мелиса увидела в этих глазах мальчишку, сироту, способного на многое, но многим и обделенного. Например, материнской любовью…

И голос Ларса:

— Но без извращений. И лучше будет, если им займется какая-нибудь не очень опытная из твоих девочек. Чтобы они вместе, так сказать, опыта набирались.

— Ох, и умеешь же ты завернуть, что приходится мозги выворачивать, чтобы понять тебя, — Мелиса оглядела свою армию. — Райса, займись пареньком, но, как сказал Ларс: без извращений. И он твой единственный клиент на эту ночь. Сделай ему приятно, ну и постарайся, чтобы он и о тебе не забыл, — и подтолкнула Нэя к вставшей черноволосой девушке.

А тот сделал несколько шажков и остановился. На лбу выступил пот, а ниже пояса… Во дела-то…

И он покраснел еще больше…

Но подошедшая девушка не усмехнулась и не рассмеялась. Ей было лет двадцать, она была высока, на голову выше Нэя, стройна. В ней чувствовался опыт в этих делах. Ну, видимо, у Мелисы просто не было неопытных.

Она подошла и, наклонившись к уху Нэя, проговорила:

— Это ничего, бывает и хуже, — и, взяв за руку, потянула его к одной из лестниц. И Нэй поплелся за ней, стыдясь своей несдержанности и криволапя от неприятности в штанах.

Со стороны выглядело комично, но, как уже было сказано, никто не смеялся.

— Райса? Неопытная? — проговорил Ларс.

— Я женщина и лучше понимаю, что нужно твоему ученику сейчас. Она поймет его и научит. А главное — не станет влюблять его в себя. Кстати, где ты его нашел?

— Не поверишь, Мелиса! Он упал мне прямо на голову! Лежу себе, никого не трогаю, поезда жду, а тут «бац», пинок в щеку и удар по голове. До сих пор понять не могу, как не услышал его приход. А он упал и чуть живой. Можно сказать, умер уже, но, слава Скирии, я выходил его. Вот теперь и мучаюсь с ним, — сказал и улыбнулся.

— Мне порой кажется, что притворяешься ты, что слепой. Ведь все видишь!

— К сожалению или к счастью, только слышу и, как оказывается, не все, но многое, — наигранно приложил ладонь к уху и, как бы ни к кому не обращаясь, но все же серьезно, проговорил: — Слава Скирии, ожил! А то я думал, так истуканом и останется…

— Ну, Райса и мертвого оживит, — усмехнулась, а затем серьезно: — Тебе Ольгу или Лику?

— Честно говоря, слабею я по этой части. Поэтому в следующий раз. Сил накоплю и приду…

— Это ты уже в прошлый раз говорил! Сколько тебя не было? То-то! Так что сегодня никаких отговорок!

— Мелиса! Ну, в самом деле слаб я! Истинная правда! Пробить стену кулаком намного проще, чем любовью заниматься.

— Тогда тебе Зала нужна. К тому же, я не люблю быть должной. А в том кошельке золота было не на одну ночь! Поэтому сегодня все по высшему разряду! И не надейся, что я отпущу тебя так просто! Зала! Принимай клиента, самого лучшего из всех в этой никчемной жизни. И тоже вся ночь на тебе!

— Тогда я точно сдохну!

— Ну, на этот случай Райсу позовем. Все идите. А мне нужно новым клиентом заняться. Господин Снол! Давненько я вас не видела… — широко улыбнулась и направилась к невысокому, чуть лысоватому мужчине.

— Дела, Мелиса. Все дела…

*

1427 год от Пришествия Скирии. Июль (ир)…

Лето.

Июль (ир) на дворе.

Утро. До полудня еще далеко.

Поляна, окруженная деревьями, и густым, на вид непроходимым, высоким кустарником…

Заросли явно искусственного происхождения; кто-то терпеливый долгие годы выращивал эту защиту от глаз любопытных и диких животных. Непонятно, что задумывалось, то ли неправильный круг, то ли правильный овал, но старания и стремления вполне зримы и достойны уважения.

Казалось бы, искусственно созданная преграда, которую вполне легко обнаружить. Но на самом деле только посвящённый мог найти эту поляну и пройти через эти кусты. Все остальные… Знать, что где-то здесь что-то есть, не значит иметь возможность сделать шаг…

В северной части поляны расположилась каменная отвесная стена в высоту ярдов двадцать, уже давно заросшая плющом (но если внимательно приглядеться, то у земли в зелени можно было увидеть проход внутрь этой стены) и плавно переходящая в мшистое плоскогорье, которое, в свою очередь, ярдов через двести горизонтального прохода наконец переходило в горный кряж, резко поднимающийся над близлежащей местностью.

По краю поляны пролегла дорожка шириной не больше ярда, витиевато огибающая неровности выросших кустов и посыпанная песком. В центральном круге на первый взгляд хаотично раскиданы многочисленные камни, величиной начиная с кулака и заканчивая головой. Причем заметно, что сделано это было специально, не природа создала пока невидимый узор.

Но на поляне было еще кое-что, созданное человеческими руками. Несколько конструкций или тренажеров, как называл их Ларс Торсен, — качели — два бревна, свободно закрепленные между собой и повешенные меж четырех опор; лабиринт с перекладинами, преодолеть которые требовалось, постоянно заворачивая из стороны в сторону; ощетинившиеся палками — руками столбы в человеческий рост, поставленные в треугольник. И еще какие-то скамейки, стойки, горизонтальные лестницы…

Все для занятий и тренировок, чтобы ни одна минута не пропала даром.

Вот Нэй и не терял время.

Его день начинался с сонной зарядки, как называл это действо Учитель. Сонная потому, что в шесть утра еще хочется спать, поэтому сами по себе упражнения вялые и сонные. Присесть, упасть, растянуться, перевернуться несколько раз на траве или в снегу, немного полежать, сделать десяток отжиманий. Вскочить и пробежать вокруг поляны — стадиона не менее десяти кругов.

Потом легкий завтрак, тренировка на полосе препятствий, там, где качели, лабиринт и тройка деревянных противников. Физические упражнения, качание пресса, поднятие тяжестей. Обязательный спарринг перед обедом, и пусть Учитель и был слепой, но Нэй все никак не мог его победить. Впрочем, это не было целью, но Нэю этого очень хотелось и поэтому он всегда слишком увлекался, за что получал от Учителя по полной.

После обеда бег, снова физические упражнения по укреплению тела и долгие повторения упражнений единоборств в спарринге с невидимым противником. Вот тут Нэй всегда побеждал.

В общем, ни одной свободной минутки,разве что в Орсе он был предоставлен сам себе, правда, не без обязательств перед Учителем.

Который, кстати, именно с появлением в жизни ученика Орсы и дома Мелисы (Ларс никогда не жалел об этом своем решении по поводу ученика) стал задумываться о том, чтобы найти Нэю зрячего учителя, который смог бы более четко поставить удары ученика.

Они даже обошли пятерых мастеров единоборств, о которых слышал Ларс или о которых ему рассказывали…

При этом проверял мастеров всегда Учитель, а Нэй стоял в сторонке, всего лишь наблюдая.

Троих Учитель победил играючи, даже несмотря на свою слепоту. Как? Этого не понять. Но и увидев не расскажешь.

Один Учителя победил! Он был по списку вторым, но Ларсу не понравилось обилие холодного оружия в доме мастера. Он, Ларс, вообще не любил ни ножей, ни мечей, ничего, что разрывало плоть, если это не руки. Поэтому и от него ушли, при этом всю дорогу до следующего мастера Учитель шел, качая головой, размахивая руками и что-то бубня себе под нос.

И, как и подобает, лучший учитель оказался пятым и последним в списке. Победил он Ларса Торсена быстро и умело, что даже Нэя восхитило. И, недолго думая, все трое отравились в близлежащий трактир отметить удачный день. Мастер нашел хорошего ученика, третьего к его двум, а Учитель был рад, что нашел мастера, способного поставить удар и усилить мастерство Нэя.

Так думалось Нэю, но оказалось, все совсем наоборот…

Трактир стал продолжением испытания для мастера и будущего Учителя Нэя…

И тот его провалил.

Мастер очень быстро напился, и из его уст понеслось такое, что хоть уши затыкай.

И Ларс как Учитель — дерьмо! И ученик его, то есть Нэй, не то чтобы учиться, а сперва пусть все отхожие места вычистит, а уже после он посмотрит, стоит ли заниматься с таким придурком. И еще что-то в том же духе и теми же словами, которых лучше не слышать в доброй компании.

В общем, разошелся не на шутку. А в конце всей этой тирады взял, да и ударил Учителя в лицо!

Да, Ларс не ожидал удара, и поэтому натиру после ходил с хорошим синяком под глазом. Он сказал, что это урок на будущее, и слепота не оправдание.

А после удара секунд пятнадцать сидел замершим и недвижимым, продолжая слушать оскорбления несостоявшегося учителя Нэя, который очень испугался за Учителя своего.

Но, как оказалось, зря…

Оскорбления переполнили чашу терпения Ларса, и он двинулся. Резко, быстро, зло! Любой бы зрячий позавидовал этой его реакции и силе!

Первый удар пришелся деревянной ложкой по лбу хама, но так, чтобы голова его не откинулась назад, а наоборот, по инерции ушла вперед…

Второй удар ложкой пришелся по подбородку, пьяница еще не понял, что происходит, поэтому продолжал еще что-то говорить, поэтому удар сомкнул челюсть так, что клацнули, если не треснули зубы…

Третий, двойной удар, пришелся ладонями Учителя по ушам болтливого мастера, который даже о пьяном стиле ничего не слышал. Удар совершился со звоном, и вот тут хам мог бы и закричать, но не успел…

Потому что четвертым ударом Учитель впечатал голову пьяницы, хама и болтуна в столешницу, и если тот и хотел крикнуть, то звук застыл, так и не прозвучав; удар вырубил несостоявшегося учителя мгновенно.

Нэй даже испугался, не убил ли его Учитель. Тот ответил, что очухается, но большую часть сегодняшнего дня забудет. Они так и ушли. Учитель заплатил три дуката за еду и беспокойство. И еще пару дукатов на лечения зубов идиота (все-таки, видимо, треснули). Так и сказал:

— Идиоту на зубы.

И ушли.

И больше Учитель к вопросу о зрячем наставнике не возвращался. Хотя иногда, когда Нэй смазывал удары, говорил, качая головой, что мастер ведь отличный, но у нас и своих глупостей хватает.

Хотя что-то изменить в тренировочном процессе требовалось. Просто все вдруг стало каким-то рутинным и пресным. Однообразие стало угнетать. Учитель стал каким-то невнимательным, удары его стали сильнее, чем обычно, отчего Нэй, частенько пропуская их, получал ощутимые синяки и ссадины. Конечно, Ларс всякий раз извинялся, но чувствовалось, что Учитель и Ученик потеряли темп. И ни книги, и даже Орса не сильно разбавляли происходящее. Да, в городе Нэй заряжался положительной энергией, но при этом Учитель мрачнел с каждым днем. Замыкался и ворчал все больше и больше.

Требовалась какая-то перемена, что-то новое, свежая идея, новый взгляд.

И, как оказалось, у Учителя нашлось решение.

Еще в начале лета. В переходную Альну Учитель отправил Нэя в Орсу раньше, чем обычно. Еще в пятницу, разрешив вернуться, кто бы мог подумать, в понедельник! Такой щедрости от Ларса Нэй не ожидал, но и расспрашивать, почему ему дается четыре дня свободы, не стал.

А когда вернулся, как и положено в понедельник, то на поляне-стадионе его ждал сюрприз!

Любопытная и странная конструкция, названная Учителем «Дорогой в Небо».

Двадцать столбов разной высоты и диаметром сантимов в сорок, не больше. Самый маленький — пол-ярда, самый большой все десять ярдов. И между столбами тоже пол-ярда расстояние. Закреплены в земле умело и профессионально, но все же, дотрагиваясь до них, чувствовалось, как они, особенно самые высокие, ходят из стороны в сторону. Немного, но на их вершине заметно.

Вот эта Дорога в Небо и стала глотком свежего воздуха в тренировочном процессе. Но преодолеть ее оказалось не так уж и легко.

И самое первое преодоление вышло комом.

Впрочем, стоит отметить, что условия подъема по Дороге, которые задал Учитель, были достаточно сложными.

Или ты прыгаешь на одной ноге со столба на столб, или руками должен поднять себя на следующий столб, или перетекать водоворотом, не останавливаясь.

Когда учитель ему сказал эти условия подъема, то Нэй даже головой замотал от неверия, что это возможно. А учитель взял и поднялся очень быстро на двадцатый столб! Исполнив все три условия зараз! (Нэй не знал, что Учитель готовился к этому преодолению всю прошлую ночь, перед появлением ученика, и пару раз он падал, очень крепко подвернул ногу, но виду не показал).

Нэй, конечно, тут же попытался повторить успех Учителя. Решил для начала попрыгать на ноге, посчитав это самым легким из возможных условий.

Ну да, попрыгал…

Первые три столба прошли на ура! Но на четвертом Нэй оступился (в голове сверкнула радость от того, что так легко все получается) и, забыв обо всем, чему его учил Учитель, плохо упал, крепко приложившись спиной о землю и вывихнув руку.

Руку Ларс вправил, дал немного отлежаться Нэю, а после нещадно, две натиры гонял его по усиленному курсу падений. Это был настоящий кошмар, так как пришлось вспомнить все азы тренировок падения и прыжков (прыгать и падать с любой высоты, с которой можно прыгать и падать), которые были пройдены так давно и, оказывается, совсем недавно, но напрочь были забыты Нэем. При этом казалось, что Учитель просто мечтает, чтобы тот сломал себе шею раз и навсегда, тем самым избавив себя от столь забывчивого ученика!

Но Нэй не сломал ни руку, ни ногу (что удивительно) и уроки запомнил раз и навсегда. Но для преодоления «Дороги в Небо» этого оказалось недостаточно.

Да, он научился, вспомнил, как падать и прыгать, но это умение, казалось, только мешало. Любое лишнее движение, любая глупая мысль, особенно об Орсе и Райсе, любая остановка приводили к одному — падению. Ну, никак не получалось у Нэя на одном дыхании пройти эту Дорогу, обязательно где-нибудь на тринадцатом или четырнадцатом столбе (прогресс — еще натиру назад он застревал на седьмом — восьмом) остановится, задумается и вот он уже на земле. Даже медитация не помогала. Нэй постоянно витал в мальчишечьих облаках. В его голове не переставая бурлили глупые мысли, ароматы, ласки, поцелуи. На земле он еще мог сосредоточиться, но здесь, на «Дороге в Небо», на пяточке в сорок сантимов и с пропастью под ногами, его голова взрывалась от мыслей, и как их обуздать, он не знал совершенно.

Вот и сегодня падение с семи ярдов с четырнадцатого столба. Лучше не знать, о чем он там задумался, хотя чего уж там — о Райсе!

Порой ему казалось, что он в нее влюблен или она в него. И вот эти мысли, поиски неизвестного в неизвестном направлении и, может, даже ревность в каком-то смысле и сбивали его с толку.

Но в этом было и положительное. Так как Нэй с новым еще более сильным рвением принимался за, казалось, уже давно рутинные тренировки. Потому что надеялся, что именно удары по невидимым противникам освободят его голову от глупостей (любовь — это глупость?), непонимания (любит или не любит и вообще, что такое любовь?) и страха (а куда от страха деться?) и он, наконец, преодолеет непреодолимую до сих пор «Дорогу в Небо».

А упал он сегодня хорошо, спокойно.

Упал, растянулся на траве и с восхищением принялся наблюдать за действиями и движениями Учителя, который в этот момент уже находился на самом высоком двадцатом столбе.

Было заметно, как столб качается из стороны в сторону, но Учитель этого даже и не замечал, оставаясь к ветру и качке безучастным. И снова мысль в голове. Может, он притворяется? Ведь лучше зрячего многие упражнения делает!

А Учитель, немного постояв на столбе, перевернулся, встав на руки, выпрямился, как струна, вытянув заодно носки. Медленно и красиво развел ноги в стороны и так же медленно опустил свое тело вниз, ногами обхватил дерево, отпустил вершину столба, выгнулся так, что голова оказалась внизу, и, только держась ногами, стек к земле (столбы были отполированы до блеска неизвестным мастером), где ярда за два совершенно неожиданно изогнулся, и, перевернувшись, уже на землю опустился на ногах.

И этому человеку больше ста лет?

И снова никакого ворчания, когда Учитель подошел к Нэю. И снова та же самая дежурная фраза, как и много раз до этого:

— Женщины — наша сила и наша слабость.

— Я старался не думать… О ней… — а, Нэй пытался ответить всякий раз по-разному, хотя об одном и том же ведь думает.

— Ну, у тебя не только мысли в голове, — усмехнулся Учитель.

Нэй понял и покраснел.

— Ничего. Все обязательно получится.

— Но не сегодня…

Учитель пожал плечами. И уже без всякой философии в голосе:

— Так. Я к ребятам на Дланскую. А тебе бегать, пока я не вернусь! — и через секунду: — И чего сидим?

— Уже бегу, — Нэй улыбнулся и вскочил с травы.

Ему нравилось бегать, особенно в последнее время. Бег, как ветер, выветривал из головы все, что в ней находилос

ь, голова отдыхала, становилось легко и как-то спокойно.

Только одно портило взгляд и бег — это «Дорога в Небо», как скала, возвышающаяся над всем и неприступная для него.

Когда?

***

========== Демоны прошлого ==========

***

Историческая справка:

Календарь и время Каракраса:

Для понимания:

До 26 февраля (уль) 617 года от Пришествия Скирии:

Весна — Ан, Ар, Аль

Переходная натира — Альна

Лето — Ин, Ир, Иль

Переходная натира — Ильса

Осень — Ос, Ор, Оль

Переходная натира — Ольса

Зима — Ус, Ур, Уль

Переходная натира — Урса (у эльфов) и у людей Ликсии — Встречные дни или просто Праздничные.

Дни недели до 26 февраля (уль) 617 года от Пришествия Скирии:

Дни натиры:

Первый — Азр

Второй — Вазр

Третий — Назра

Четвертый — Идра

Пятый — Эрдра

Шестой — Седра

Седьмой — Натира

Календарь Каракраса не является ни солнечным, ни лунным календарем (если будет что непонятно, то ниже идет разъяснение Календаря в сухих подробностях).

Мистически связан он с величественной орхидеей Орфей, из которой по легенде и родилась Кара, а Крас появился из увядших лепестков, опавших после рождения Великой Богини. Но это одна из легенд, красивая и прекрасная, но это всего лишь легенда.

Считается, что орхидея Орфей разумное, магическое, мистическое существо, еще называемая Тенью Кары. Доказать это, правда, пытались многие, и существует множество доказательств, но на самом деле никто никогда так и не воспринял разум Орхидеи Орфей, и все эти доказательства скорее плод воображения изучателя, чем реальное восприятие фактов. Или наоборот — где воображаемые факты вполне реальные события…

Но, как бы то ни было, именно благодаря Орхидеи Орфей мы имеем тот календарь, который есть, к которому мы привыкли и который не собираемся менять, хотя и были попытки после Великого Катаклизма заменить его как отголосок прошлого и связи с эльфами на лунный или солнечный календари. Но все попытки таких нововведений оканчивались безрезультатно. При этом все Лунные и Солнечные даты есть в нашем календаре и, в отличие от основного календаря, который Недвижим, все эти даты переходные, так как Луна и Солнце являются вполне независимыми субъектами звездного неба и свысока смотрят на наши человеческие проблемы…

Перво-наперво нужно отметить, что все Переходные натиры — не что иное, как время цветения орхидеи Орфей! Именно в эти дни она цветет ночным цветом. Она создание ночное, поэтому и цветет ночью…

Начинает она цвести каждый день ровно в 22:55 (так называемое «начало главной или мистической ночи», даже если Солнце уже давно ушло за горизонт зимой или еще светит своим ликом летом) и заканчивает цвести с некоторым разрывом между 3:17 и 3:26, но никогда не раньше и не позже.

Цветет, как понятно, семь дней, при этом считается, что первое цветение начинается в последний день последнего месяца временного сезона, например, начинает цвести в 22:55 28 Августа (иль), а заканчивает в ночь с седры (шестой день) на натиру (седьмой день), переходной натиры, в данном случае в седьмой день, э… ночь Ильсы…

Единственный переход в ее цветении на обычный день происходит на 1 Марта (ан) любого не високосного года. То есть шестой день переходной натиры Урсы, или Встречные, заканчивается не седьмым днем, а первым днем Нового года, то есть 1 Марта (ан). И только в Високосный год, когда к году добавляется один день, орхидея Орфей цветет полную переходную натиру Урсу в традиции эльфов, и Встречные дни, все семь, в традиции людей…

Как можно понять, 1 Марта (ан), точнее, первый день — азр месяца ан, — у эльфов не считается Новым годом, как у людей. Но, как и у людей, именно Урсы-Встречные является той натирой, к которой раз в шестьдесят шесть лет добавляется один високосный день. Почему так сложилось, не совсем понятно.

У эльфов (у Высоких, Странные вполне спокойно восприняли летоисчисление человеческой традиции) с Новым годом вообще полная неразбериха, так как его, Нового Года, как такового у эльфов не существует в принципе. У них есть сезонные года, Года обретения Силы (когда определенный эльфийский Дом восходит на Общий Престол эльфийского мира). Есть просто года от рождения какого-нибудь Короля, какого-нибудь Западного человеческого Королевства, какая-нибудь эра от кого-то или просто эра правления. Единственное, что одинаково — это сам календарь, разделённый на двенадцать месяцев по двадцать восемь дней в каждом, с добавлением четырех Переходных натир, в Трех из которых семь дней, и в одной Урсе-Встречной — шесть дней в течение шестидесяти пяти лет, и как у людей, так и у эльфов — Календарь Недвижимый…

У людей Ликсии 1 Марта (ан) стал Новым годом, так как в этот день Великий Скирия начал свои проповеди, то есть пришел в наш мир Каракраса и осенил всех своей благодатью и радостью новой жизни и нового мира. Хотя, конечно, это сейчас, в современный период времени, говорится 1 марта (ан), а на самом деле Скирия Великий пришел в этот мир в первый день — азр — первого весеннего месяца ан…

Впрочем, может быть, все как раз и ясно как божий день с Урсой-Встречной. Так как зимне-весеннее цветение Орхидеи Орфей (Урса переходная натира с зимы на весну), довольно блеклое, если так можно выразиться, а самое восхитительное как раз перед зимой в осенне-зимнюю переходную натиру — в Ольсу. Где орхидея Орфей предстает во всей своей красе и величии! Поэтому, видимо, Урса — Встречные и считается как бы началом нового года, и переходом к новому циклу цветения. Но, повторимся, у эльфов (Высоких) 1 Марта Новым годом не является, видимо, чтобы не преклонятся перед Величием пусть и магического и Величественного, но все же Цветка…

Но если с переходными натирами все предельно ясно, то разделение периодов, или сезонов, между цветением на месяцы не совсем понятна. Считается, что благодаря традиции семи дней цветения это время и было разделено на семидневки-натиры, а уже потом все в прямой пропорции было разделено на месяцы. Так как оказалось, что в четырех сезонах между цветениями Орхидеи Орфей очень равное количество дней, которые можно разделить на три месяца по двадцать восемь дней в каждом. Эльфы так и поступили, правда в начале, очень давно, календарь состоял только из номеров месяцев в эльфийской транскрипции — I, II…V…VII…XII. И только многие века спустя каждый месяц получил свои имена — например Ан — добрый, Иль — мудрый, Ос — лиственный, Уль — холодный и так далее и тому подобное.

И лишь реформа Маркитона V изменила эти названия, придав им немного странный, но как-то более человеческий вид, и полюбилась людям. Хотя наименование старых месяцев в человеческой традиции как-то осталось: Март (ан) или Июль (ир).

Вот такой календарь, названный еще Цветочным, существует в Каракрасе.

Что касается цветения, то, как уже было сказано выше, самое великолепное цветение Орхидеи Орфей происходит именно в переходную натиру Ольсу, то есть ей не страшен ни жгучий мороз, ни сильный жар, а если она посажена правильно и за ней ведется правильный уход, значит, что она приняла и почву, и заботу. Орхидея Орфей не погибает и не умирает, она просто исчезает, если ей не нравится место. Как исчезает с глаз людей и эльфов в дни между натирами цветения. Впрочем, считается, что она может показаться избранным людям, правда, непонятно, что эта встреча сулит разумным, увидевшим ее вне цветения, но в большинстве своем все сходятся во мнении, что все-таки что-то хорошее.

Также среди эльфов существует традиция обозначать свое воссияние цветением Орхидеи Орфей. Ее временем цветения, и эльф, чье воссияние достигает полного времени, то есть с 22:55 до 3:17 или чуть меньше или чуть больше, называется Орфейным эльфом. Правда таких эльфов в современном мире Каракраса единицы, и считается, что до Последней войны их также было немного.

У людских властительных родов воссияние, конечно, не столь значительное, но и оно достойно уважения. Не буду хвастать своим воссиянием, так как я так и не понял, почему Арка Благородства наградила меня столь внушительным воссиянием. В моем роду нет Королей. Но тут можно привести самое величественное воссияние среди людей высшей крови, и оно принадлежит Королю Рошана Урбану IX, который прошел Арку Благородства в свое сто двадцатилетие — это два часа пятьдесят одна минута…

Кровь, достойная уважения!

Теперь Календарь в сухих цифрах и пояснениях:

В сутках 24 часа, без нескольких секунд.

В году 363 дня. 12 месяцев по 28 дней и четыре переходных натиры у Высоких эльфов, а у людей — три переходных натиры и Встречные дни, которые еще считаются Праздничными и общей натирой не являются. Месяцы разделены на семидневки — натиры.

Один раз в 66 лет к Встречным дням (переходная натира Урса) добавляется еще один день, называемый Единственным. А в календарях существует отсчет периода от последнего Единственного дня до следующего.

Месяцы календаря:

До 26 февраля (уль) 617 года от Пришествия Скирии:

Весна — Ан, Ар, Аль

Переходная натира — Альна

Лето — Ин, Ир, Иль

Переходная натира — Ильса

Осень — Ос, Ор, Оль

Переходная натира — Ольса

Зима — Ус, Ур, Уль

Переходная натира — Урса (у эльфов) и у людей Ликсии — Встречные дни или просто Праздничные.

26 февраля (уль) Король Королевства Аркитар Маркитон V издал первый указ, положивший начало преобразованиям государственной и общественной жизни Королевства Аркитар и всего человеческого общежития Ликсии, названные впоследствии историками как «антиэльфийские реформы».

Первый Указ касался изменений названий месяцев календаря.

И они получили вот такие названия:

Весна — Март (ан), Апрель (ар), Май (аль)

Переходные натиры остались с прежним названиями.

Весенняя натира — переходная Альна

Лето — Июнь (ин), Июль (ир), Август (иль)

Летняя натира — переходная Ильса

Осень — Сентябрь (ос), Октябрь (ор), Ноябрь (оль)

Осенняя натира — переходная Ольса

Зима — Декабрь (ус), Январь (ур), Февраль (уль)

Встречные дни — Новогодние или Праздничные. Или в эльфийской традиции — переходная Урса…

Несмотря на изменения названий и так называемый «новый» стиль календаря, старые названия месяцев остались в обиходе. И даже если говорящий называл только новое название месяца, то в письменном виде следовало всегда обозначать старо-стильные названия в скобках. Всегда, везде, в любых официальных документах и бумагах. Как-то — Июнь (ин), или Январь (ус). Почему так закрепилось, историки теряются в догадках, предполагая лишь единственную версию — Королева Альфина до самой смерти употребляла только старые названия месяцев, совершенно не принимая новые названия. Но при этом строго следила за тем, чтобы все остальные четко и правильно исполняли календарный указ ее отца Маркитона V.

Маркитон V не стал менять сам календарь, оставив его в так называемом Недвижимом (Неподвижном) виде, в котором даты в календаре из года в год остаются неизменны и не передвигаются во времени.

Новый год отмечается во все Встречные дни и Первую натиру уже Нового года, первого весеннего месяца Март (ан), которую также называют еще и Великой Натирой в честь пришествия Великого Скирии в этот мир.

Первый день Нового Года всегда первый день Первой натиры — Понедельник. Последний, двадцать восьмой день Февраля (уль) — седьмой, последней, Пятьдесят второй натиры — Натира. «Понедельником встречаем Год, а Натирой Год провожаем». Встречные дни считаются Праздничными, называются Первый, Второй, Третий, Четвертый, Пятый, Шестой и натирой не именуются.

Указом от 26 февраля (уль) изменялись и дни натиры:

Дни натиры:

Первый — Понедельник (Азр)

Второй — Вторник (Вазр)

Третий — Среда (Назра)

Четвертый — Четверг (Идра)

Пятый — Пятница (Эрдра)

Шестой — Седра

Седьмой — Натира

Правда, как может заметить читатель, шестой и седьмой день остались днями эльфийской традиции. По легенде причиной этому считается то, что в шестой день натиры — седру — родился сам Маркитон V. А в седьмой день натиры — натиру — родилась уже его дочь Принцесса, а в последствии Великая Королева Альфина.

Ларс Торсен

История Каракраса в мыслях

Записки постороннего историка

*

Сентябрь (ос) 1427 года от Пришествия Скирии…

Орса

Начало осени.

Сентябрь (ос) на дворе…

Нэй любил Орсу, точнее, он любил камень городов, в которых чувствовал себя как рыба в воде. Он понимал и ценил красоту домов и булыжных мостовых. Никогда не боялся узких улочек, ведущих неизвестно куда, и многолюдных площадей, на которых глаза разбегались от обилия красок и кошельков.

Впрочем, Орса была городом, который не сдерживала каменная теснота, в отличие от Аркета. Здесь было где разгуляться: широкие улицы, много освещения в центре, ночью город сиял как днем, опрятные дома и люди намного добрее, чем в городе его детства.

Но не было единой крыши. Кварталы были какие-то недоделанные и слишком зеленые, их невозможно было пройти по периметру, ибо обязательно уткнешься в какой-нибудь садик или палисадник, выпирающие на тротуары. Ну, а по крышам тем более; дома были все хоть и чистые, и красивые, но какие-то разношерстные, не чувствовалась единая рука. Да и чтобы забраться на крышу, нужно было войти в дом. В городе почти не было плюща, и дома как специально или для защиты от таких скалолазов, как Нэй, имели чистую, ровную штукатурку без особых изысков, то есть было совсем не за что зацепиться! И да, на многих окнах, в отличие от Аркета, стояли магические сигналки; заденешь ногой раму, и можешь уши потерять от защитного воя!

Да, и с кошельками проблема. В Орсе почему-то предпочитали карманы, а не кошели на поясе. Но при этом не было видно волчар, глаз Нэя не находил подозрительных личностей этой профессии, или они здесь были другие или их не было вовсе. Что маловероятно, карманники ведь и здесь были. И много!

Ведь даже Нэя пару раз пытались обокрасть! Он прям-таки обалдел от неожиданности, когда это произошло в первый раз! Но все-таки не дал вору украсть кошелек, сработали вдалбливаемые Учителем инстинкты защиты. И после этого случая засунул свой кошель в карман куртки! Поэтому второго карманника взял уже за руку, на кармане. Парнишка был лет двенадцати, еще неопытен, но талант налицо, а значит, далеко пойдет, ну, если не попадется. Нэй, конечно же, его отпустил, напутствуя подзатыльником.

А он давно таким был?

Нет. С тех пор, как он стал учеником Учителя — Ларса Торсена, он оставил воровское ремесло. Он поклялся Учителю, что больше не совершит этого деяния. Но, к его удивлению, Учитель не стал запрещать воровство полностью. Заявил, что такой талант просто глупо зарывать в землю, и чтобы не потерять мастерство, разрешил Нэю время от времени пробавляться карманами, но с условием, что только одна монетка окажется в его руке, как доказательство произошедшего, и чтобы удачу не потерять.

И Нэй, гуляя по Орсе, время от времени запускал руки в чужой карман или в чужой кошелек, висевший у зевак на поясе. И как оказалось — это занятие было более трудным, чем просто воровать! Ведь нужно было не просто взять кошелек, а в этом не было ничего сложного для опытного карманника, особенно в толпе, где все толкаются или плотно прижимаются друг к другу, чтобы лучше видеть какое-либо представление, а лишь монетку выудить из него! Но это было полезно для опыта, особенно когда руки сбиваются в кровь от кулачных тренировок. Нэй сам удивлялся, но одно другому не мешало, а даже помогало…

Вот и сегодня, проделывая свой традиционный маршрут от Дома Мелисы до Главной Рыночной площади Орсы, — версты полторы, может быть две — он сумел выудить пару монеток у особо нерасторопных гуляк.

Оба были навеселе. Оба возвращались из Нижнего (Красного) района Орсы. И обоим Нэй помог, подставив плечо, но при этом не забыв обшарить их карманы, ну и что греха таить? И свои карманы проверил тоже. Мало ли что. Вдруг не он, а они его грабят?

Но он ведь не грабил, а так, тренировался.

И первой монеткой утренней тренировки стал медный альт — пять пенсов. Так, на кружку хорошего пива хватит.

А вторая, можно сказать, улов богатый. Серебряный стронг — редкая двадцатипенсовая монетка. Здесь уже можно полноценно пообедать в недорогом трактире.

Впрочем, он никогда не тратил «заработанные» таким вот образом деньги. Он их приносил Учителю, как приз за удачу, и складывал в специальную кубышку, как говорил Торсен, «на будущее» (где-то Нэй это уже слышал). Поэтому тратил Нэй только то, что выдавал Учитель, тот кошель был еще полон. И в основном на девчонок Мелисы, но не в том смысле, о котором можно подумать, для этого у него была Райса, просто он любил дарить подарки. Покупал недорогую мелочь — какие-то цепочки, кулончики, еще что-то, причем никого не обделяя. А еще любил как себе, так и девчонкам покупать конфеты. И всякий раз старался что-нибудь экзотическое в Сладком ряду прикупить…

Но путь в Сладкий ряд шел через Оружейные лавки. И Нэй никогда здесь не спешил, оказавшись в окружении оружия, порой останавливался в желании попробовать понравившийся нож или небольшой меч на руку. Любил подергать, потыкать невидимого врага, но никогда ничего не покупал. Школа Учителя не подразумевала под собой никакого оружия. Он говорил, и Нэй ему верил, что хороший боец может и голыми руками совладать с мечником. Ну, например, пыль в глаза пустить. Поэтому Нэй только смотрел.

Но и вокруг смотреть не забывал.

И сегодня Нэй не изменил своей традиции. Подходил к открытым лоткам, здоровался с купцами (шапочно был знаком со многими из них), рассматривал выложенное оружие. Ну, все как обычно для обычного дня.

Он прошел уже четыре или пять лавок, когда его взгляд неожиданно зацепился за один кошелек. Хозяин кошеля расплатился за пару метательных ножей, поэтому Нэй и увидел мешочек, туго набитый монетами.

И не просто мешочек, а его кошелек!

Ну, тот, который у дядюшки Отоя в сундуке лежал!

Конечно, после смерти дядюшки Отоя всякое могло произойти, но Нэй и предположить не мог, что увидит свой кошель здесь, в Орсе!

Несколько лавок он неотступно следовал за человеком, чтобы еще раз увидеть и убедиться окончательно, что это именно его кошелек.

Ну, да. Точно его!

И, конечно, после этого убеждения он недолго раздумывал! И действовал быстро!

Столкнуться в толпе. Взять кошелек. Отвести глаза. И вновь исчезнуть в толпе.

Но, когда дело было сделано и Нэй рассмотрел кошелек, то, к своему удивлению, понял, что ошибся он! Обманулся! Вот как так? Явно померещилось! Да, рисунок вышивки очень похож! Но вот тут, возле тесемки, шва нет, дырку штопали, и рисунок хоть и сходен, можно сказать, один в один, но нитки другие и яркие слишком.

Это было не его будущее!

Как же он устал от своего прошлого!

И снова он раздумывал недолго. Конечно же, вернуть!

Да и хозяин кошелька недалеко ушел. Он как раз что-то выбрал в очередной лавке, а при оплате понял, что его кошель куда-то делся. Даже не замечал, как люди продолжали толкать его, не обращая внимание на его проблему.

И как-то совершенно неожиданно кошелек вдруг выпал из одного кармана его куртки. Вот только-только этот карман проверил! И вокруг все по-прежнему, и продавец ничего не заметил. А ему-то чего смотреть? Главное, чтобы клиент расплатился!

А Нэй выбрался на свободное пространство и глубоко задышал. И дрожь по телу.

Вот же придумал приключение на свою голову! Забыл, чем закончился последний кошелек?

И как вдогонку к воспоминаниям…

Рука на плечо!

Нэй замер. Дрожь тут же прошла. В голове лихорадочно заработали мысли. Кто это может быть и чего ждать?

Неужели попался? Увидел кто? Волчары подсуетились?

Все это пролетело за мгновения, потому что через секунду Нэй уже повернулся к хозяину тяжелой руки.

И к своему удивлению он увидел перед собой серого.

Так офицеров и солдат Внутреннего конвоя называли за их серую, блеклую форму, под стать тюремным стенам или пасмурным городам, лишь черные петлицы с желтой эмблемой ВК — кандалы на фоне клетки — да красные ромбы, кубари и шпалы с золотыми пуговицами разбавляли эту серость.

Впрочем, в этом тоже не было ничего необычного. В Орсе располагались казармы Внутреннего Конвоя, все-таки город считался столицей Сиртской долины, со всеми ее секретами, тайнами и каменоломнями. Поэтому Орса была наводнена серыми, и даже в Нижнем районе порой их было море, которое всегда разливалось по четвергам. Четверг так и назывался на Красной улице — Серый день Календаря. Впрочем, платили серые щедро, не обманывали и не извращались.

Но Нэй как-то не замечал раньше, чтобы серые выполняли еще и функции волчар.

Но самое интересное было то, что лицо серого, майора, шпала на петлице, Нэю показалось смутно знакомым. Где-то он это лицо видел, но вспомнить не смог.

Хотя какие тут воспоминания могут быть, когда голова забита совсем другими мыслями? Да, и ноги требовалось останавливать, чтобы они не рванули с места в карьер.

Потому что пока грозы не предвиделось, хотя вид у майора был грозным.

И все-таки, где он видел это лицо?

Его, Нэя этап?

О!

Или сны о прошлом?

Он и забыл, как сюда, в Орсу, добрался. За три года многое стерлось из памяти. А вот сейчас вновь накатило. Вот только как в доме — в пещере Учителя оказался, он так до сих пор и не вспомнил…

А серый довольно бесцеремонно принялся вертеть голову Нэя, прихватив за подбородок. Даже левую щеку потер, где всегда клеймо выжигают преступникам, отправляемым на каторгу (мысль о клейме возникла в голове Нэя мгновенно).

Хмыкнул и, наконец, спросил:

— Как твое имя, сынок?

Непонимание действий майора ставила мальчишку в тупик. Что от него хотят? И видел ли этот человек его недавние подвиги с кошельком?

Но внешне Нэй старался быть спокойным (все-таки уроки Учителя чего-нибудь да стоят) и ответил на вопрос быстро, без какого-либо вранья. Ему здесь еще жить.

— Нэй Вейн.

Вот именно — имя и фамилия, а не вор из какой-то там соты или еще что! Как Учитель умудрился выправить такие документы на Нэя, для него осталось загадкой. Но с момента обретения своего нового имени, точнее, фамилии, которой у него никогда не было, как и дома, он всегда носил с собой лист плотной бумаги, удостоверяющей его личность, со всеми печатями и подписями. Ну, такой документ носили все его обладатели, что подчеркивало их более высокий статус перед не имевшими такой бумаги. Но самое приятное было то, что Нэю очень нравилась его фамилия. Как песня звучала…

— Нэй?

Имя Нэй было именем редким, но не настолько, чтобы подозревать в каких-то делах первого попавшегося парня с таким именем.

Или можно?

— Нэй Вейн? — еще раз повторил Бер (да, это был именно Бер, наконец-то получивший долгожданного майора этой зимой), но уже с фамилией. Казалось, он пробует эти звуки на вкус, пытается ощутить свою память.

— И чем ты занимаешься, Нэй Вейн?

— Учусь.

— Где? — резонный вопрос. Для простой школы Нэй уже явно вырос. Рекрутом тоже не был. Студентом? Хм… Бер еще помнил, как выглядят студенты, не курсанты, а именно студенты, и парень явно не походил на «ботаника», как меж собой военные называли учащихся Общего Университета Аркета. Их даже бить не хотелось, такие они были хлипкие и жалкие на вид. Этот мальчишка явно студентом не был. Ну, и на мага он тоже не похож — арфара нет на руке.

И вообще, с чего вдруг Бер к пареньку привязался-то? Напомнил кого-то?

— У Учителя… — ну да, у кого же еще можно учиться?

— И как зовут учителя?

— Ларс Торсен…

— Хм. Никогда не слышал. И чему тебя учит?

— Грамоте. Наукам. Кулачному бою.

— Кулачному бою? — Бер неожиданно сжал своей огромной ладонью плечевой бицепс парня, а затем руки его осмотрел, сбитые костяшки, хмыкнул. — Тот как-то хилее был, что ли, — мотнул головой: — А живешь где?

— За городом.

— А здесь что делаешь?

Нэй сдержался, чтобы не усмехнуться, или скорее подавил нервный тик. Как на допросе, честное слово:

— Знакомых навещаю, — и тоже чистая правда. Учитель ближе к лету стал разрешать Нэю посещать город на выходные — седру и натиру. Но с условием что, во-первых, всю дорогу от дома до Орсы Нэй будет бежать, не останавливаясь, что туда, что обратно. И, во-вторых, будет выполнять все предписания Учителя по тренировкам.

Нэй в самом начале таких посещений попытался было обмануть Учителя, видимо, из любопытства, то есть не бежал и не тренировался. Но Учитель всего лишь пульс проверил у ученика, и Нэй хорошо получил палкой по пятой точке за обман. Было больно и поучительно. С тех пор, правда, Учитель больше пульс не проверял, но и Нэй больше не обманывал…

Бер собрался еще что-то спросить. В памяти всплыла одна вещь, которую стоило проверить. Но тут…

— Бер! Марн!

Бер выпрямился, оглянулся, попытался рассмотреть, кто его окликнул. Но, к своему удивлению, никого не увидел. Послышалось?

А когда повернулся назад…

Ну, секунд пять прошло, не больше!

Парня рядом не было!

Бер нахмурился, поозирался по сторонам. На руку свою посмотрел, головой мотнул. Быстро пострел бегает! Ну, ничего, в следующий раз так просто его не отпустит!

Ему даже в голову не пришло, что парнишка может в церковь забежать! Они как раз встретились рядом со ступеньками церкви Подвижников веры Ката и Бата. А Нэю ведь ничего другого и не оставалось!

Когда произошла заминка и майор отвлекся на зов, Нэй и рванул в церковь. Семь ступенек на одном дыхании, и вот они — двери и холодный придел церкви.

Лбом к стене каменной в попытке успокоиться. Но какое там? Напряжение спало, и Нэя вдруг всего затрясло, как будто он падучей болезнью занедужил.

Минуты две или три он трясся, медленно сползая по стене на пол. И только тут, на еще более холодном полу, немного пришел в себя. С удивлением огляделся, с трудом сообразил, где он находится. И не встал, а как бы прополз по стене вверх, но не вышел из церкви, а наоборот, устремился под ее главные своды.

Подойдя к лотку, на котором служка продавал всевозможную церковную утварь, купил самую большую свечку.

Правда, с покупкой небольшая задержка вышла, руки продолжали трястись, и Нэй никак не мог в кармане куртки выловить монетку для покупки. А когда это сделал, то на прилавок легли альт и стронг. Ну, значит, так тому и быть.

Служка, правда, что-то сказал, но Нэй уже не слушал, он уже двигался к своей цели, к правому, дальнему от входа четверному кресту, выложенному в стене церкви.

У свечницы Нэй снова чуть было не упал, только каменные края чаши, в которой уже горело несколько свечей, и спасли его от падения. Ухватился за камень, выпрямился.

А где свеча?

А да, вот она.

Вздохнул, зажег свечку от единой лампады, висящей над свечницей, и установил ее в один из свободных подсвечников.

Перекрестился, медленно и с чувством, как никогда до этого.

И почувствовал, как спокойствие разлилось по телу. И как будто кто-то нежный и ласковый подтолкнул.

Ну, смелее! Что ты хочешь? О чем твоя душа болит? Чего желаешь попросить? Или желаешь что услышать?

Нэй еще раз вздохнул. Собрался с силами. Прочитал молитву о спасении души и с просьбой обратился к Скирии Великому.

И почувствовал, как полегчало.

Зарекаться на воровство он не стал, вдруг, для дела нужно будет, ну и чтобы удачу не спугнуть и талант не потерять. Просто попросил, чтобы прошлое все-таки осталось прошлым и в прошлом и не тянуло его назад. Ведь иногда он в кошмарах просыпался — суд снился, и шляпа (шляпа?) или что-то холодное и страшное, он так и не разглядел что. Какие-то голоса и туман серый. И что-то такое же серое и шипящее.

Но если от снов можно было проснуться, то от жизни куда было бежать? Вот голову потерял от кошеля дурацкого! Зачем нужно будущее, которое тянет в прошлое? И серый этот, встреча с которым испугала Нэя до трясучки, но который явно знал что-то о Нэе такое, что, может, и стоило узнать, но не сейчас!

Нет, не сейчас! Сначала нужно было уйти или даже убежать от прошлого! Уцелеть, устоять в настоящем! И уже затем думать о будущем! И, достигнув этого будущего, хотя Нэй пока даже не представлял этого, своего будущего, вернуться немного назад и узнать все, что он пытается вспомнить и забыть одновременно.

Нэй даже замер от удивления. Это его мысли?

Твои! Как эхом в голове.

А затем вообще застыл, взгляд свой на свечу устремив.

Потому что свечка взяла да и потухла! Единственная среди десятка рядом горящих!

А дальше…

И нескольких секунд не прошло, может, пару мгновений, как дымок от потухшего пламени вдруг заискрился, блеснул серебром, как молния миниатюрная ударила в фитиль, и свечка вспыхнула, загоревшись вновь!

Нэй слышал о таком, но и подумать не мог, что и его просьбу услышит Скирия Великий!

Услышал!

Вот только было не ясно, к хорошему это или к плохому? Ведь просьбу можно воспринять по-разному и исполнить, как видит это бог, а не человек.

Нэй мотнул головой. И эти мысли тоже его? Он просто уже был рад тому, что Скирия его услышал! И он надеялся, что услышал правильно!

С не меньшим пиететом перекрестился несколько раз, читая про себя молитвы: «Сильны верящие в тебя» и «Брат наш Небесный, не оставь нас в милости своей».

Еще несколько минут постоял у свечницы и, наконец повернувшись, направился к выходу. Прямо, сильно, без всякой дрожи!

Когда проходил мимо лотка, услышал голос служки о том, что денег парень заплатил за свечу больше, чем нужно. Нэй улыбнулся, засунул руку в карман, сгреб всю мелочь, которая попалась в ладонь, добавил то, что лежало на лотке, как раз стронг это был, и все эти деньги высыпал в ящик для пожертвований.

У входа вновь калтарю повернулся и еще три раза сильно, размашисто и страстно перекрестился и почувствовал, как совершенно другим человеком выходит из церкви. Как будто заново родился!

Прошлое отступило?

Скорее он его… победил?

Ну и Скирия Великий, видимо, его услышал. Он, Нэй, даже забыл о Бере! А вот майор о нем нет. Дни и даже месяцы он каждый раз по прибытии в Орсу старался разыскать паренька. Расспрашивал! Бродил по городу! Но так и не встретил и не столкнулся с Нэем!

Да и кошмары реже стали Нэя посещать, хотя и не ушли полностью. И кошельки перестали тревожить глаза его. Но тренироваться в карманном деле не перестал, хотя стал делать это реже, но основательней, выбирая цели посложнее и поинтереснее. Один раз даже волчару обнес, все-таки были они в Орсе!

Ну, значит, вперед в светлое будущее?

Конечно!

Главное, не перепутать его с прошлым…

***

========== Демоны будущего ==========

***

Историческая справка:

Четверной крест

Эльфы были и остаются большими любителями накладывать на различные слова или действия табу и запрещения, заставляя людей искать всевозможные ухищрения, дабы обойти эти запреты и неудовольствие эльфов.

Например, существует полный запрет под страхом смерти ношения любого холодного оружия. Даже не ножик, а ножичек перочинный, которым разве что грибы собирать, мог стать для человека смертным приговором (мы здесь не говорим о столовых ножах для домашних нужд). Как, спросите, люди из положения вышли? Стали обтачивать старые серебряные квадрики — довольно большая монета, — превращая одну из ее граней в острое лезвие. За грибами в самый раз ходить.

Что касается более опасного оружия, то история развития, видимо, обладает единением миров, так как и тут возникли нуки — двойные, малые цепы — две палки, связанные между собой цепочкой. Причем вся конструкция разбиралась, чтобы эльфы не могли воспринять нуки как оружие. Впрочем, воспринимали и наказывали, но при этом дело редко заканчивалось казнью. Все-таки палки, а не ножи. Как и квадрики ножами не считались…

Кстати, именно обточенные квадрики привели к возникновению очень опасного, но, правда, уже забытого на западе умения метать небольшие металлические диски. На востоке это умение плавно перешло в искусство, которое должен знать любой маломальский диверсант — разведчик э… здесь называемый курзай — «видящий в темноте».

Или до сих пор существующий запрет на эльфийском западе о недопущении замков во входных дверях. Так как эльфы, по своему мнению, имеют право прийти в любой человеческий дом, в любое время дня и ночи. Люди на это ответили второй, запирающейся на засов дверью от воров и разбойников, расположенной в ярде от входной. Как раз, чтобы эльф вошел в дом.

Существовали также всевозможные сезонные запреты, которые, нужно отдать должное эльфам, скорее, защищали природную среду от деятельности человека, чем человеку мешали.

Но были табу постоянные, не одно поколение прошедшие через людей, но так и не отмененные.

Например, это относится к Солнцу, Кругу и Колесу.

Вот что взбрело в голову эльфам, когда они запрещали называть Солнце — Солнцем, Колесо — Колесом, а Круг — Кругом, история умалчивает. И было это уже так давно, что и хроник не сохранилось даже у эльфов, что у Высоких (высокие и заносчивые, жутко брезгливые в общении с человеком и высокомерные до невозможности), что у Странных (ну, Странные и есть Странные). Последние, кстати, этот запрет никогда не практиковали.

Но Высокие это Высокие, что им втемяшилось в голову, то должно быть свято людьми исполнено!

И люди исполнили!

Солнце было названо Карой. В честь Пресветлой Богини Кары, прародительницы эльфов, гномов и людей. Эльфы сами поклонялись Каре, именно как прародительнице их расы, и восприняли такую замену благосклонно. Но при этом старались приравнять себя к богам, заставляя людей называть властителей эльфийских домов солнцеподобными или солнцеликими и еще множеством эпитетов, намекая, видимо, на свою божественную сущность.

Эльфы — боги? Ну, это вряд ли…

Что касается колеса и круга, то и тут люди нашли выход из положения.

Сколько колес у телеги? Правильно: четыре! Колесо, стало быть, четверть от всего.

Четвертак, четверной, четверть.

Вот так и прижилось название — четвертак.

Подай четвертак. Принеси четвертак. Нарисуй четвертак. Хотя можно было сказать нарисуй окружность. Почему-то этот геометрический термин не попал под запрет эльфов.

Поэтому, когда в этот мир пришел Великий Скирия, четвертак, как обозначение колеса, уже вошло в повседневную практику людей на уровне инстинкта.

От этого и произошло четвертование, казнь человека с отсечением частей тела не четырех, как может показаться, а именно потому, что приговорённого к казни закрепляли на специальном эшафоте в виде колеса — четвертака.

На таком четвертаке и был казнен Скирия, тем самым закрепив свой приход в этот мир (это не моя мысль, так изъясняются теологи, объясняющие, почему Скирия должен был умереть столь страшной смертью) и создав один из символов скирианства как таковой. То есть круг или, скорее, колесо с лучами, очень похожими на зубчики шестерни, но аллегорически являющимися солнцем и его лучами.

Уже позже на Третьем Великом Подземном Соборе, так как скирианство еще не было разрешено официально не людьми, а эльфами, поэтому и приходилось прятаться, четвертак был дополнен символом креста.

Крест многие века считался символом покаяния. Еще до многих запретов на крестах эльфы распинали преступников и бунтарей. Правда, эта практика очень резко прекратилась пару тысяч лет назад. И у меня есть подозрение, почему это произошло, хотя я никогда это и не озвучивал. Но, как бы там ни было, именно практика распятия и превратила крест в символ покаяния, и поэтому Собор посчитал уместным дополнить четверной символ веры еще и крестом. К тому же, спицы в колесе, э… в четвертаке, можно было принять за крест.

Вот так и возник Четверной Крест (именно так приняли на Соборе — Четверной, без «т» в слове, чтобы отделить символ веры от четвертака-колеса), ставший символом скирианства.

И поэтому, конечно, он является неотъемлемой частью любого религиозного здания, будь то часовня, церковь или величественный собор.

По церковной традиции четверной крест стали выкладывать в стенах церквей — как колеса телеги, на которой привезли Скирию к эшафоту. Как и семь ступенек, на которых стоят любые церковные здания, это то их число, по которым Скирия взошел на эшафот.

И со временем каждый четверной крест в стене церкви (в больших храмах четверных крестов было больше, но и здания строились несколько иначе) воспринял определенную традицию поклонения.

Правый, дальний от входа, и ближний к алтарю крест стал местом, где люди просили за себя.

Левый, дальний от входа, и ближний к алтарю стал местом, где просили за близких родственников, друзей и всех остальных.

Ближайшие ко входу четверные кресты стали местом, где молились за упокой души умерших людей, поэтому в некоторых особо больших храмах, или храмах, посвященных подвижнику веры Сому, считающемуся проводником умерших через Нирву, возле таких крестов располагается стена памяти с именами умерших.

Кстати, именно из-за этого запрета на круг и возникли такие деньги, как квадрики — квадратные. Со времён Последней войны, а особенно после Безумной, люди Востока перешли на круглые монеты — дукаты («другая монета» на ангулемском). Впрочем, квадрики, как и дукаты, имеют хождения на всей территории Каракраса, кроме медных пенсов, их эльфы за деньги не считают.

Раз перешли к деньгам, то еще можно сказать о некоторых особенностях ценообразования на всем пространстве Каракраса, связанным с четвертаком или четвертью.

Вы нигде и никогда не найдете ценник или цену с цифрой 25. Купец никогда не поставит сумму за товар в 25 пенсов, дукатов или в других экзотических деньгах, имеющих хождение уже на эльфийской стороне, ну, в тех же квадриках. Только или 24, или 26. Впрочем, иногда можно увидеть цену в 250, 2500 или 25000, но в 25 никогда. При этом, как я уже говорил, эта традиция до сих пор существует на всем пространстве Каракраса, даже несмотря на то, что в Ликсии круг уже давно называют кругом, как и колесо с Солнцем.

Ларс Торсен

История Каракраса в мыслях

Записки постороннего историка

*

Орса. Рыночная площадь…

Лето. Август (иль).

Народу не протолкнуться.

Но среди этой толчеи можно заметить двоих. Молодого юношу и девушку с большой корзиной, наполненной всякой снедью. Некоторое время она еще несла тяжелую поклажу, но не прошло и минуты разговора, как парень мягко и непринужденно принял эту тяжесть в свои руки. Девушка смущалась, но, видно, ей понравился этот молодой человек.

Так, мило болтая, молодые люди и ушли с площади, направляясь, скорее всего, к дому, где живет девушка.

Но, как оказалось, был еще и третий человек, весь их путь скрывающийся в тени домов, зорко следящий за воркующей парочкой и старающийся, чтобы его не заметили. Впрочем, юноше и девушке было не до оглядывания и смотрения по сторонам. Им было хорошо вдвоем, и мир вокруг просто не существовал.

Несколькими часами позже.

Трактир «У Сола».

За небольшим столом юноша, уминающий то ли поздний обед, то ли ранний ужин. Его лицо спокойно, тело без напряжения. Но в душе все пело. Ему ведь было очень хорошо с этой немного невнимательной девушкой…

Но пока только хорошо. И на большее…

Ну, на большее есть ведь Райса…

— Красивая, — послышалось с высоты человеческого роста, и Нэй (конечно же, это был Нэй), несколько притупивший внимание (от соловьев в душе) и расслабившийся за едой (где палка учителя?), еле заметно вздрогнул от неожиданности. Поднял глаза и посмотрел на говорившего.

Перед ним стоял высокий, крепкий мужчина лет сорока.

Сильный…

Опасный…

С аристократическими чертами лица, в которых чувствовалось высокомерие, так странно смотрящееся в чистом, но все же трактире, для низших слоев общества. Ну и лица здесь были соответствующие.

Что касается низших слоев…

Стоявший перед Нэем человек был первым в этом трактире (во всяком случае, на памяти Нэя первый), кто был облачен в камзол, и на голове которого все еще сидела треуголка. Снимет ее, когда к столу пригласят.

Как говорил Учитель: «следует людей научиться встречать по одежке, а уже потом влезать в их внутренний мир, в душу».

Целый ликбез (вот еще одно заумное слово из лексикона Учителя) провел с Нэем по поводу одежды и моды. Что такое мода, Нэй ничего не понял; ему казалось, что ничего не меняется на улице, где он постоянно видит множество людей, одетых так же, как и вчера и позавчера, и скорее так же будет и завтра. На что Учитель сказал: «Орса — провинция, вот побываешь в Мир Рошанском, все поймешь».

Впрочем, как он сказал, на самом деле основные тренды (вот, да, объясняя моду, Учитель так и сыпал словечками, от которых у Нэя голова раскалывалась) не менялись уже несколько сотен лет. Мода модой, но все смотрят, что надевает Король и Королева, и следуют их выбору. Например, был случай, когда Король Рошана, отец нынешнего короля — Грегор VI, надел старый запыленный камзол на выход. Он, говорят, в конце жизни стал рассеянным. Так весь придворный бомонд тут же из ящиков и сундуков повытаскивал старые запыленные камзолы, а где-то и проеденные молью, а если пыли не хватало, то ее специально заказывали (!), и эта мода длилась около месяца, несмотря на то, что Король уже на следующий день был в опрятном и чистом одеянии.

И еще из объяснений Учителя Нэй понял, что до Маркитона V все одевались «кто во что горазд», какие-то балахоны, накидки непонятные, пестрые костюмы и еще множество чего, что, в принципе, можно увидеть и сейчас, например, в цирке. В одеянии клоунов вот как раз такой наряд и носился. И сословия различались лишь по богатству и пестроте одеяний. У низших победнее и тусклее цвета, у аристократии все ярко и жутко слепит глаза.

Маркитон V первым надел камзол и треуголку. Облачил военных в гимнастерки, кителя, в штаны с лампасами и галифе защитного цвета; правда, при этом создал вычурные парадные костюмы для всех родов войск с роскошными камзолами и треуголками, эполетами и аксельбантами.

С тех пор мало что изменилось. Точнее, изменилось многое, но камзол, как главное одеяние мужчины и вполне обычные штаны, ботфорты и сапоги остались. Менялись кружева и оторочки, ткани и богатство отделки, пояса и ремни. Треуголки не менялись, но уже можно увидеть двухуголки, но Нэю они не нравились, хотя и считалось, что занимают меньше места. И папахи, фуражки, пилотки, банданы и еще много чего, что можно надеть на голову (тут еще не сказано про разнообразие женских шляпок и чепчиков).

Что касается самого одеяния Нэя, то оно не сильно отличалось от общепринятого в низших кругах общества, в этом же самом трактире так было одеты большинство мужчин. Штаны, ботинки или сапоги из кирзы, самые дешёвые, но вполне себе надежные (у Нэя тоже были сапоги, но не из кирзы, а по секрету — из ярха, они долговечнее и надежнее, и в них ноги не сильно потеют, но выглядят почти как кирза, если не сильно чистить). Пояс с множеством сумочек он уже давно заменил на жилет со множеством карманов — разгрузку. Само собой, рубашка и легкая куртка. И, конечно же, нижнее белье. Еще в приюте привык без белья бегать, но Учитель чуть ли не палкой заставил, вколотил и научил Нэя заботиться о своей гигиене, благо баня или, скорее, умывальня присутствовала при доме Мелисы. Правда, все равно не каждый день, но раз в натиру Нэй пот все же свой смывал, что нельзя было сказать о присутствующих в зале трактира. Одежда была чистой в какой-то мере. В грязной просто не пустят, ну, если не дождь, конечно, но вот запах был не всегда приятный. Хм… Нэй уже стал его чувствовать, вот что значит комфорт и знания…

А вот женская мода была разнообразной. Красивые платья Нэя восхищали, в них женщины, даже самые простые, казались представительницами высшего света. Вот Райса наденет свое длинное, в пол, зеленое платье (и не только его, у нее было много платьев, и как она их выбирала, что надеть в определенный момент, Нэй совершенно не понимал), и начинало казаться, что она аристократка в …цатом поколении.

Ну, и, конечно, Учитель не обошелся без очередного умного слова — декор платьев. Так и сказала (с улыбкой), что для того, чтобы добраться до женского тела, нужно сначала разобраться с многообразием и фактурой декора. А декор, надо сказать, модный, разнообразный и довольно сложный: складки, кружева, перья, бусины, камни, золотые оторочки, украшения и тому подобные мелочи, приводящие любого мужчину в восхищение и трепет и усложняющие доступ к телу. Учитель смеялся, а вот Нэй при этом краснел, хотя был с ним полностью согласен, ведь порвать или сломать ничего нельзя, ведь можно и по голове получить, и страсть — не оправдание. И все это для того, чтобы платье подчеркивало изящество, грациозность и красоту женщины (Райса в пример).

Конечно, служанки в трактире, как и большинство женщин в повседневной жизни, носили простые, можно сказать, деревенские платья, но при этом сборные юбки у них были чуть ниже колен, оголявшие ножки (этикет предполагал длинные подолы в пол, ну или чтобы чуть туфельки видны). Эффект, надо сказать, потрясающий — клиент смотрит на ножки и платит больше, чем хотел бы. А служанка ахает и убегает. Но если кто попытается забраться ей под юбку, то может ощутимо получить подносом по голове (Нэй видел пару раз), да еще и вышибалы выкинут из заведения, и больше туда не зайдешь никогда. Чтобы руки распускать, другие места есть…

Поэтому человек в камзоле Нэя немного удивил. Именно благородный дворянин с простым воссиянием таких одеяний не носит. Но вроде не высокого полета, потому что зайти сюда аристократу как-то слишком накладно. Хотя Нэй мог и ошибаться.

Штаны, сапоги, кстати, тоже из ярха, но почищенные до зеркального блеска! Дождь ведь был недавно, немного слякотно на улице, а у человека сапоги как новенькие, как будто надел только перед входом в трактир.

А вот камзол потертый. Зеленый цвет посерел, как будто остался у носителя с той давней «пыльной» моды. А может, она снова в моде? И кружевные манжеты… Точнее, их не было и не отрезаны они были, а скорее, оторваны, как будто человек очень злился в этот момент. А вот двойной, кружевной галстук сиял чистотой и выглядел совершенно неуместно в этом трактире, где у многих не то, что галстуков, а пуговиц порой на рубашках не было.

И лицо, как уже было сказано, аристократическое и какое-то надменное. После встречи по одежке можно и в душу заглянуть, ну или хотя бы попытаться.

Ну, не место этому человеку тут, в этом трактире!

И еще что-то было в этом лице. Что-то отталкивающее и неприятное. И не в высокомерии дело. Нэй не мог определиться. Серые пронизывающие глаза? Или плотно сжатые губы?

— Что, простите?

— Можно присесть?

— Садитесь, — Нэй, говоря, пожал плечами. Старался быть вежливым.

Человек снял с головы треуголку и эффектно так бросил ее на стол. Пришлось отвлечься на секунду на этот жест. Даже головой мотнул. А когда взглянул на незнакомца, тот уже сидел…

Почему он о драке все время думает?

Трактир «У Сола» хоть и находился в Нижнем районе, но имел очень хорошую репутацию. Здесь драки были событием редким, за поножовщину от хозяина можно было огрести по полной. Вон он у стойки стоит, гигант шестифутовый, и сыновья его вышибалы трактира, все в него, такие же дылды. Цены здесь немного кусались (вот здесь хороший обед как раз пару стронгов стоил), но при этом еда была достойна, и вино никогда не отдавало кислятиной. Но не только поэтому Нэй здесь питался, он просто здесь жил. Снимал комнату на третьем этаже, когда проводил время в городе. Можно было и у Мелисы уголок выпросить или даже у Райсы поселиться. Но Нэй заметил особенность странную — после любовных утех у него тряслись руки (почти незаметно, но неприятно), и в таком состоянии он был просто не готов к своим упражнениям (это началось с того памятного кошелька). К вечеру это дурацкое состояние проходило, но тогда карманники уходили с улиц, уступая место мастерам не рук, а кинжалов. Так что для себя он решил чередовать свои желания. Или любовь, или карманы…

Поэтому он хоть и не проживал в Доме Мелисы, но от Райсы его отделяли какие-то двести ярдов…

— Я говорю, девушка, с которой ты сегодня познакомился, очень красивая…

— Мы знакомы? — понятно, что человеку что-то от него нужно, но не совсем понятно, к чему он клонит.

— Пока нет. Но думаю, у нас будет время познакомиться. Сатр Леко, — представился мужчина.

— Нэй Вейн, — проговорил Нэй, и они пожали руки. Рукопожатие крепкое, не пытается сдавить или усилить, но при этом ладонь все-таки передержал. Тоже оценивает.

— Я видел твою работу сегодня. Тот болван даже не понял, что у него увели недавнюю добычу. Я просто в восхищении!

Нэй на мгновение напрягся, но затем несколько наигранно расслабился:

— Вы не похожи на волчару.

— Почему ты так думаешь?

— В вас нет их резкости, и они очень редко разговаривают с попавшимся вором. Во всяком случае, не в трактире и не за едой, — и подумал про себя, что и одет Сатр Леко не как волчара, слишком бы выделялся.

Сатр усмехнулся:

— А ты неплохо разбираешься в людях.

— В людях пока не очень. Как говорит Учитель, это придет со временем. Но я знаю волчар. Они другие. Но вы не менее опасный человек, хотя эта опасность мне пока не угрожает.

— Слова не мальчика, а мужа! — Сатр усмехнулся. — Но и ты в свои восемнадцать лет не удивляйся, у меня была возможность узнать о тебе чуть больше. Так, на всякий случай, не излучаешь миролюбие. Вон как мускулы играют. И левая рука монетку не просто так теребит. Я многое замечаю, у меня такой дар: видеть многое, но для большинства монетка в твоей руке была бы просто монеткой и ничем более. Так что давай расслабимся и просто поговорим, сам ведь знаешь, что Сол с драчунами делает.

— Хорошо, давайте просто поговорим, — Нэй улыбнулся. Да, этот Сатр и в самом деле видит многое. Но монетка здесь совершенно не при чем. Нэй всего лишь пальцы тренирует, очень надо сказать, хорошая для них зарядка — «капля в ладони» называется. Но при этом внимание отвлекает, напрягает противника. Ну, как треуголка Сатра на столе.

Когда впервые Учитель показал ему этот фокус, Нэй получил удар по носу. Все ждал монетку в лоб, а получил правой в нос. Ну, и левой вдогонку, удар которой завершил эффект неожиданности, и вырубил Нэя на десяток секунд.

Но драться он не собирался, хотя мысли о драке напрягали. Сол, как уже было сказано, не любил потасовки в своем заведении. Ну, если только обстоятельства заставят. Как говорил Учитель, если ты чувствуешь, что противник сильнее тебя, постарайся избежать столкновения. И действуй только тогда, когда тебя вынудят к действию. И Нэй чувствовал, что Сатр сильнее его на данном этапе. Но при этом тот его опасался, это чувствовалось по движениям и некоторому напряжению сидящего напротив человека, что льстило Нэю. Не равный, но уже способный напрячь…

— Я хочу предложить тебе одну работенку.

И по интонации Сатра Нэй понял, какую работенку ему предлагают. Ну вот, идешь в будущее, а прошлое снова рядом. Видимо, эта сторона его жизни никогда его не отпустит. Не вырвать, так хотя бы убрать в голове куда-нибудь далеко-далеко! И Нэй ответил со всей возможной твердостью в голосе:

— Я не работаю на Ночную гильдию. Я вообще не работаю таким образом. У меня другие заботы.

— Я это понял. И я не из ночников. Да и нет гильдии Ночной в Орсе. Но у тебя дар, который ты не хочешь потерять. Руки без работы, а дар без использования умирают. Нужны постоянные тренировки. К тому же я предлагаю работу на один раз. Почему на один? Вот когда ты согласишься, тогда я тебе все и расскажу, и ты поймешь, почему второго раза уже не будет…

— Нет! — Нэй решительно встал и…

Сатр усмехнулся, этакая всезнающая ухмылка:

— Вот я и говорю, что она очень красивая. А красота требует постоянного ухаживания. Требует заботы.

Нэй замер:

— Что вы имеете в виду? — спросил и… сел на место.

Сатр сверкнул глазами, а губы снова сжал. Ну, самый настоящий демон, только в обличье человеческом:

— Какой бы милой и пушистой ни была бы женщина, одной любви для власти над ней недостаточно. Ты не представляешь, в каких ведьм они превращаются, когда начинают чувствовать, что ты не в состоянии дать им то, что им хочется. Я не говорю о постели, эта причина всего лишь поддержать отношения, но укрепляют их деньги! Что ты можешь дать этой девчонке, ну, кроме ночных утех? И то, даже это пока недоступно, у нее очень строгий отец. Но если и можно было, ты разве бы остановился на этом? У тебя бы появилось, думаю, уже появляется желание осыпать эту девчонку всем золотом мира, чтобы она купалась в великолепии жизни, а ты бы отдыхал, наслаждаясь этой картиной. По глазам вижу, что я прав. Такое бывает. Искра божия зажигает любовь в сердцах двоих с первого взгляда. Но если для девушки это начало сказки, то для тебя это трудный путь создания этой самой сказки, чтобы она ни словом, ни делом не смогла бы попрекнуть тебя в твоей слабости. А ты в состоянии создать эту сказку?

Истинный демон!

— Нет, не в состоянии, — сказал Нэй через секунды раздумья. Может, Сатр был и не совсем прав, или совсем не прав, как-то не хотелось верить, что женщины не лучше демонов. Мелиса, Райса, Лайза… Пока он видел только хорошее. Но, а если и так. Мог ли он ради Лайзы пойти на преступление? Подумал, и пот на лбу выступил…

— Я не пытаюсь тебя заставить или давить и, само собой, не собираюсь говорить о твоих «тренировках» кому бы то ни было, но пятьсот дукатов на дороге не валяются. А это большие деньги для начального капитала. Не все золото мира, но шелка ты девчонке обеспечишь. Да и отец ее подобреет…

— А что от меня потребуется?

— Ничего сверх того, что ты умеешь. Работа как раз для твоих рук и дара. Ничего больше.

— Я могу подумать?

— Конечно, у меня здесь вполне законное дело — ремонтная мастерская, так что время терпит.

— Если честно, я хотел бы дать ответ после Дня Согласия.

— А! Тебе же восемнадцать. И ты хочешь пройти через Арку Благородства? Что ж, два месяца я могу подождать. Но после жду ответ!

— Хорошо, — Нэй встал уже окончательно.

— Я тоже рад, что мы договорились, — и Сатр широко улыбнулся, так же вставая.

За эти два месяца этот парень так нагуляется с девчонкой, что обязательно поймет правоту его, Сарта, слов. Или сам придет к той же мысли, что такой цветок нужно обильно поливать золотым дождем, чтобы он не завял или чтобы кто-нибудь другой не взрастил эту прелесть.

И он согласится.

Обязательно согласится.

***

========== Арка Благородства ==========

***

Историческая справка…

Арка Благородства

Говорят, было время, когда эльфы и люди жили душа в душу. Молились одним богам, любили и ненавидели, радовались и страдали, восхищались и презирали. Вместе. В едином порыве. Рука об руку.

Эльфы, как старшие братья, защищали людей, учили, поддерживали. А люди… Люди учили эльфов радостям бытия, как за короткую жизнь объять необъятное и постичь непостижимое.

Но шли годы, и что-то в той жизни пошло не так.

Разладилось.

Треснуло.

Разломалось.

То ли бессмертие эльфов проросло высокомерием и безразличием. То ли люди смертные и слабые взрастили в себе комплекс неполноценности, в осознании невозможности достичь величия эльфов.

Золотой век сосуществования двух великих рас закончился.

И начались серые будни…

И в этих серых буднях люди были уже не младшими братьями, а скорее бедными, нет, даже не родственниками, а чем-то вроде приживал, которых и выгнать тяжело, слишком их много, и оставить страшно, расплодились-то как!

Но, несмотря на всевозможные запреты, жестокие табу, жизненные регламенты, которые способствовали отдалению эльфов и людей друг от друга и очерствлению их сердец, связь между расами никуда не делась.

Любовь, насилие, ненависть, страх, желания остались.

Люди влюблялись. Влюблялись и эльфы. Насилие порождало ненависть. Страх одиночества заставлял желать лучшего и любить, несмотря на преграды.

А где любовь, там и дети.

На самом деле, мы о детях и говорим. О далеких и близких, о любимых и не очень, об умных или просто милых.

И именно дети главные герои этой главы. Точнее именно дети продолжают любой род. А род — это кровь благородная или прозябающая в грязи (сошо — «грязь под ногами» на ангулемском), славная или не очень, великая или…

А кровь — это Арка Благородства.

Хотя в начале истории Арка Благородства была…

Но лучше обо всем по порядку…

Ревнители чистоты эльфийской крови были всегда. И в золотом веке, и позже. Считается, что именно с них начался закат гармоничного развития двух рас, и цивилизация пришла к тому, что мы видим сейчас. Почти полное неприятие друг друга и общение только по необходимости (мы снова не говорим и не берем здесь Странных эльфов — это тоже особый разговор).

И борьба за чистоту крови развернулась нешуточная!

Как уже было сказано, несмотря на все запреты, табу и регламенты, связь между двумя расами сохранилась. Да и куда она могла деться, если люди расплодились и расселились по всему Каракрасу, и их уже не выгнать и не раздавить.

Я повторяюсь, но результатом этой связи были, конечно же, дети.

Вот дети и испугали ревнителей чистоты эльфийской крови. Точнее, полукровки — эльвы (ребенок от связи человека и эльфы) и альвы (ребенок от эльфа и человеческой женщины). Вы удивитесь, как их было много в начале этой борьбы!

Особенно ревнителей обеспокоили альвы, потому что очень часто такой ребенок рождался вдали от эльфийских домов, что не давало возможности проследить за его взрослением и воспитанием. И при этом альвы могли претендовать даже в большей степени на наследство, чем эльвы или даже чем эльфы, чистые по крови, но чье родство было отдаленным.

Впрочем, как таковые, механизмы определения крови существовали всегда. Любое вхождение, раз мы заговорили о наследстве, значит, в наследство требовало подтверждение права на него. Для этого существовали различные магические ритуалы, но они определяли общую кровность, принадлежность к роду, клану, дому, а не выявляли полукровок. Поэтому любой альв или эльв мог (могла) заявиться в любой момент к своим эльфийским родственникам и потребовать себе причитающееся (эльфийская юридическая казуистика еще более запутанная, чем человеческая, этим и пользовались все для борьбы друг c другом и против всех, и полукровки стали одним из орудий этой борьбы). Причем ступивший на территорию Священной Рощи Эльфов или Эльфийского Дома получал определенный иммунитет. Его нельзя было просто убить, разве что только вызвав на поединок. Ну, а после вступления в права полукровка становился вполне полноправным эльфом!

Последнее предложение стоит запомнить, потому что оно сыграет не последнюю роль в дальнейших событиях.

Доказав свою правоту Совету Домов Высоких Эльфов в том, что полукровки — это зло для эльфийской крови, ревнители решили создать инструмент, который способен определить кровь у людей и тем самым выявить среди них полукровок.

Школа магии у эльфов высочайшая, а магия крови до сих пор остается сильнейшим их оружием. И вот оружие они и создали, а не инструмент.

Комната Крови…

Но люди прозвали ее Душегубкой. Потому что она не выявляла, а убивала.

Убивала всех, в чьих жилах текла хоть капля эльфийской крови. Ревнители посчитали, что церемониться с полукровками не стоит, поэтому и пришли к выводу, что этот вопрос нужно решить радикально.

Нет полукровки — нет проблемы!

И развили бурную деятельность. В Комнату, как на эшафот, отравлялись все, кто был под подозрением. К тому же плетения Комнаты были сотканы так, что человек не просто умирал, он исчезал. Не выходил из комнаты больше никогда. Некоторые современные маги, архимаги, изучившие и изучающее Комнату Крови, считают, что люди не умирали, их просто выкидывало в другие миры, ну или то, что от них оставалось.

Бурная деятельность ревнителей создала противодействие людей. Комнаты Крови стали разрушаться, дети и взрослые под подозрением прятались, спасались, уходили далеко на восток к Горским горам в сторону Реймса или поближе к таборам одарков, где власть эльфов была даже тогда уже не так сильна. Также считается, что Первая Война, именно Война с большой буквы (до этого были так — небольшие восстания, бунты, мятежи), между людьми и эльфами произошла именно из-за Комнат Крови. Эльфы, конечно же, победили, но именно эта Война и создала первые предпосылки к разделению цивилизаций (я снова отвлекся).

Но не Первая Война и не разрушения Комнат людьми натолкнули эльфов на мысль об уничтожении Комнат. Самими эльфами и самими ревнителями!

А…

Все помнят это предложение?

«Ну, а после вступления в права полукровка становился вполне полноправным эльфом!»

Вот именно! Полноправным эльфом! Чистым и незапятнанным!

Заигравшись в вершителей судеб людей, ревнители забыли об… эльфах!

А слухи ведь распространились уже с самого начала о том, что где-то кто-то как-то зашел в Комнату и… правильно — не вышел! Эльф не вышел из Комнаты! Чистый и полноправный!

Правда, эти слухи были на уровне слухов. Только в Первую Войну этому было множество свидетельств. Очень много. Как это жестоко ни звучит, но люди, прознавшие об этих свидетельствах, заталкивали в Комнаты Крови пленных эльфов толпами! И многие из них не возвращались! Но и этим событиям ревнители не особо поверили. Они вообще ничему не верили.

И тут произошло то, что произошло!

Кариолин асто рис Мирос — Верховный! Великий! Высокий! Самый главный из ревнителей, чтобы пресечь слухи на корню, сам вошел в Комнату Крови, и…

Правильно подумали те, кто догадался.

Не вышел из Комнаты Крови!

Занавес!

Говорят, что Душегубки были разрушены все, двести семнадцать штук на всем пространстве Каракраса за одну натиру. Все, кроме одной…

Ну, некоторые эльфы до сих пор верят, что Верховный когда-нибудь из нее выйдет живым и здоровым.

Кстати, его родословную проверили, но так и не нашли, откуда в столь Высоком эльфийском роде человеческая кровь. Ну, или генеалогию подчистили. А зря…

В общем, эльфам потребовался менее убийственный инструмент по выявлению полукровок. Ну, чтобы уже никого не убивать, ведь это всегда можно сделать после выявления.

Но, как бы ни бились эльфийские маги, кроме Комнаты Крови, даже при сложении того, что не складывается в нормальной жизни, у них не получалось. Шутка, но не без доли шутки.

И тогда Великие Высокие Эльфы отправились на поклон к не менее Великим Одаркам, к самым таинственным и странным разумным существам в величии Мирового множества (быть может, я еще расскажу о них, что известно, не скрыто тайнами и поделюсь слухами, которым хоть немного, но можно верить).

И одарки создали простой, но не менее эффективный, чем ритуалы крови и сама Комната Крови, уже настоящий инструмент — Арку Благородства.

Одарки при создании Арки использовали постулат о том, что любая аура имеет свойство светиться при определённых условиях. Как и кровь обладает родовой памятью, и чем древнее род, тем эта память сильнее. Проблема заключалась лишь в том, что очень долгое свечение ауры (кому-то минуты, а кому-то и часы) могло привести к смерти любого существа. Поэтому магия Ayp считалась и считается до сих пор искусством смерти, и порой применялась для исполнения смертного приговора. Человек просто сгорал в огне своей души.

Но каким-то образом одаркам удалось решить эту проблему. И маги до сих пор в восхищении от непонимания этого решения и в некотором шоке от невозможности возможного! Потому что все сходятся на мысли, что это не может работать! Но, поди ж ты, работает! Причем можно создать копию по точным лекалам, оставленным одарками, но создать что-то новое, используя те же принципы, уже не получается. Плетения вне Арки превращаются в бессмысленное нагромождение непонятных и порой опасных заклинаний, которые только вместе и составляют целое или… — Комнату Крови. Но как — остается загадкой до сих пор, даже несмотря на изученность вопроса — Арки — вдоль и поперек.

Конструктивно Арка представляет из себя… Арку.

Шагов десять, не больше, если пытаться вычислить ее размер с внешней стороны, потому что внутри время и расстояние как бы теряются. Нельзя сказать, что происходит на самом деле, иногда кажется, что тебя перевернули вверх ногами. Некоторые думают, что идут назад, от этого сильно пугаются, и в голове возникает паника. Еще множество разных ощущений, если пораспрашивать прошедших Арку. Но, несмотря на все странности, видения и панику, ты всегда выходишь из Арки с другого ее конца. Через несколько секунд, минуту или час (больших временных отрезков не зафиксировано) с ореолом или свечением вокруг тебя.

Это свечение или, как его в основном называют, воссияние и стало главным показателем крови.

Например, чистые эльфы, в поколении которых нет никакой примеси (и снова не мое высказывание, а ревнителей) сияют чистым белым светом, при этом, чем древнее род, тем это воссияние длится дольше.

И, как это ни удивительно, но люди также воссияют белым, хотя и не таким ослепительным, как у эльфов, светом. Причем независимо от рода и величия крови все люди сияют одинаково, разница лишь в том, что один вспыхнул и погас, а другой светится минуты и более. Что касается сошо, то, что Комната, что Арка поступала и поступает с ними одинаково, их просто выплевывало назад, даже и секунды не проходило. Человек войти не успевал, как его уже выбрасывало назад, и никакого воссияния, а значит, и крови никакой.

Если, конечно, в них не течет хотя бы капля эльфийской крови. Считается, что Арка чувствует кровь до седьмого колена. Тогда свечение изменяется. Красное или смесь белого с красным, этакие закатные краски, принадлежит альвам. Белое, переходящее в синеву неба, — эльвам.

Но следует добавить, что войны за кровь были так давно, что у людей уже давно (простите за тавтологию) в крови разбавилась любая эльфийская кровь. Нет ее у людей, белое воссияние у них без всяких примесей. Давно уже нету, если, конечно, ты не эльв или альв в первом поколении. Но, как я знаю, они в Арки Благородства входят без свидетелей. Незачем, чтобы их видели и знали…

М-да…

И тут я подумал…

Подумал…

О смерти и бессмертии!

И так все понятно: эльфы — раса бессмертная, а люди волею судьбы смертны. Но так получилось, что на моих руках умер эльф, не естественной смертью, а в бою: был тяжело, смертельно ранен.

И я вдруг понял, что нет…

Нет никакого БЕССМЕРТИЯ!

Нет Абсолюта, так как смерть всевластна даже над эльфами. Над всеми. Даже легендарных Горцев из северных земель, о которых только сказки сказываются, можно убить, отрубив голову (а может, они и умирают своей смертью, кто ж их знает?).

То есть ко всем приходит смерть: и к эльфам, и к альвам, и к эльвам, и к гномам, и к людям, и к орчам и так далее и тому подобное.

Просто у одних жизнь бесконечно долгая, а у других всего лишь миг Вселенной.

Но как же альвы и эльвы?

Считалось, что они имеют возможность выбрать или бессмертие эльфов, или смертность человека. Но так только считалось, на самом деле альвы и эльвы — это уже смертные разумные! Они, обладая в части своей человеческой кровью, с нею перенимают и смертность человеческую! Просто этот век жизни так долог, что мы еще не увидели и вряд ли увидим естественную смерть альва или эльва. Поэтому для простых смертных людей и они почти бессмертны или просто бессмертны.

Но, что касается людей, то и здесь не все однозначно. Потому что именно связь с эльфами добавила людям годы жизни. И сейчас вряд ли какой из изучателей, научников или ученых скажет, какова на самом деле истинная продолжительность жизни человека…

Кровь уже давно разбавилась, но все же…

И одни скажут, что и триста лет не предел. Хроники сохранили несколько историй о таких долгожителях, хотя, конечно, это в основном маги-друмеры (Арка Благородства может сказать и возраст человека, ничего от нее не скроется, ну, или почти ничего).

Другие размышляют о ста пятидесяти годах, как Короли наши, которые, как заговоренные, уходят в Лучшие Миры в эти годы…

То есть семьдесят-восемьдесят лет — это, можно сказать, расцвет жизни человека. Некоторые только женятся в этом возрасте и успевают воспитать и выпустить в мир детей своих!

Почему так получилось?

Вполне возможно, что это произошло из-за борьбы ревнителей крови с полукровками. Те стали прятаться, скрываться, чтобы избежать участи быть убитыми Душегубками. И, в отличие от эльфов, свет которых виден и без всяких Арк Благородства (как сказано, эльф всегда рождается эльфом), так и хочется при их виде бухнуться им в ноги, альвы и эльвы избежали этой отметки (во всяком случае, до того момента, пока не вступали в права эльфов — истории выше). Ну, собственно поэтому и были созданы Комнаты крови, чтобы распознать и выявить полукровок.

И само собой, они влюблялись, женились, у них рождались дети. Поколения и поколения людей, которые даже и представить не могли, что в их роду были первородные полукровки.

Тут внимательный читатель выявит несоответствие. Ведь альвы и эльвы, так называемые Первородные, или древние полукровки, почти бессмертны и в принципе должны были видеть развитие своих родов, наблюдать за ними. Это так, и в то же время непонятно как…

Клянусь, что в своей жизни я не встречал ни одного человека, который сказал бы мне, что он первородный альв или эльв. Я сталкивался со множеством людей, но я уверен, что это именно люди со всеми своими смертными помыслами и грехами. Где же многие начинатели родов знатных и не очень, которые должны были продолжать жить среди нас? Да и просто, где альвы или эльвы прошлого?..

Современные альвы и эльвы в большинстве своем уходят в эльфийские дома, точнее, сейчас нет такого безудержного и неконтролируемого их рождения, все достаточно мудро и чинно. Можно сказать, цивилизации эльфов и людей вошли в зрелый период отношений, где уже нет места насилию, но и любовь так редка, что не дает повода к таинственности…

Так где же они?

Если бросить клич: «Отзовитесь!», то все равно никто не ответит. Они точно здесь, в Каракрасе, но их здесь и нет. Как они живут? Неизвестно.

Впрочем, может, это иправильно. Не стоит бессмертию влезать в дела смертных, и наоборот — это совершенно разные миры, знания, психология. История Высоких эльфов, которые всегда пытались и пытаются до сих пор вмешиваться в жизнь людей, тому доказательство. Плохо кончили, и только чудо их спасло…

Пусть каждый живет, как хочет и как может…

Жизнь ведь одна.

Но душа бессмертна.

Но вернемся к Арке Благородства.

К проблемам, с Аркой Благородства связанных.

Во-первых, Арку Благородства можно обмануть.

Хм. Точнее, всем казалось, что можно обмануть. Но будучи сошо, Арку Благородства обмануть невозможно. Она дарует или скорее отмечает человека-сошо неким знаком. Это невозможно объяснить, не видя, но все, кто видит сошо, сразу понимают, что это человек-сошо. Воссияние тоже воспринимается, но какой силы, понимание не дает, лишь сильное воссияние чувствуется и Королевская кровь видна тоже за версту, как и знак сошо.

В какое-то время, недолго, бытовало мнение, что обман Арки Благородства ею и закрепляется. То есть человек обманул Арку Благородства, она дала ему воссияние и, казалось бы, на этом все. Святая наивность! Она никогда обман не закрепляла! Ведь Арка Благородства всего лишь показывает силу крови, но никак на нее не воздействует! Да, в момент обмана она видит определенную силу крови, но этот обман развеивается через несколько часов, когда он прекращает действовать.

Видимо, все дело в простоте этого обмана. И в основном это делали и делают (упрямцы есть всегда) мужчины-сошо, пытающиеся таким образом поднять свое положение в обществе (несколько часов, видимо, панацея от всех бед).

Как уже было сказано, все довольно просто, для этого нужна банальная связь c женщиной, ну или с мужчиной, c более сильной кровью. И должен был произойти не просто секс, совокупление, но и исполнен быть определенный ритуал, несложный, довольно любопытный, для кого-то, может быть, и унизительный, от того несколько странный. И сила крови донора на некоторое время передавалась хм… реципиенту. Даже в публичных домах когда-то существовала услуга представления для клиентов благородных девиц. Правда, очень быстро сошедшая на нет, так как наказание как для обманщика, так и для того, кто этот обман покрывал, было очень суровое — таких мошенников прилюдно били розгами, что для женщин было равносильно потере любой работы. И они просто стали отказываться от такой помощи…

Впрочем, этот ритуальный секс, можно сказать, является единственным «капюшоном» для сошо, который уже прошел Арку Благородства, если он пытается скрыть сей знак от внешних наблюдателей и получить на несколько часов определенную свободу действий. Правда, не совсем понятно, зачем это может быть нужно человеку, так как известно нам, что разоблачение карается очень жестоко, но способ вполне действенный и, говорят, эффективный…

Вторая проблема заключалась в том, что еще на заре создания Арка поглотила в своем чреве нескольких уважаемых и Высоких эльфов. И только эльфов! Почему это произошло, даже одарки не поняли. Поэтому они создали так называемый спящий режим работы, при котором никто, никогда и никуда не должен был исчезнуть, но при этом работа самой Арки несколько менялась.

Она и в самом деле как бы засыпала, тьма, постоянно в ней присутствующая, отступала (но увидеть испытуемого или соискателя внутри Арки Благородства было невозможно, даже если казалось, что она прозрачна насквозь), и даже сошо мог пройти через ее чрево. Этот режим уменьшал время воссияния в несколько раз, что, впрочем, не мешало выявлять силу крови каждого конкретного человека.

Ну, а сошо выходил пустым без всякого свечения. В этом режиме обман не работает, если, конечно, перед этим человек-сошо не смешает свою кровь с королевской…

Но при этом любое возвышение добавляет немного свечения в копилку души. Ведь и сошо мог получить благородное назначение (что было редкостью — кандидатов с воссиянием было куда больше) или дворянский титул (что практически невозможно — если, конечно не война или конфликт какой-нибудь, который в наше время почти исключен), а это автоматически возвышало его над простолюдинами-сошо, и Арка это отмечала, даруя воссияние такому награждённому. Как? Ну, многие считают Арки Благородства вполне себе живыми предметами со своими характерами и капризами. Во всяком случае, то, что Арки общаются между собой, факт доказанный.

Ну, а третья проблема заключалась в создании и построении самой Арки. Для ее функционирования требовалось довольно много хранителей магической энергии — до тридцати семи. До Великого Катаклизма, хранителями магической энергии (аккумуляторами) выступали драгоценные камни (их и сейчас можно встретить в различных амулетах), сами по себе уже дорогие предметы, а наполнить их энергией было не менее затратным действием. Поэтому Арки в то время были очень дорогим, но необходимым удовольствием и инструментом. При этом драгоценные камни, к неудовольствию жрецов Арок Благородства, были не совсем надежными магическими предметами (всегда и во все времена — поэтому только самоубийца их может вложить в арфар). То есть драгоценные Арки приходилось довольно часто «выключать» полностью, отправляя на профилактические работы…

С открытием аккумов после Великого Катаклизма создание Арок стало более упорядоченным, более надежным, но долгим удовольствием. Впрочем, долгое собирание Арки Благородства из аккумов, а на нее, в основном, шли темные аккумы и лучшие аккумы из синей категории — «синька», с лихвой окупались долгой, очень долгой и очень надежной работой такой собранной Арки Благородства. Великие Одарки как в воду глядели, видимо, создавая Арку как раз под аккумы! Так как именно с ними, с аккумами, внутренние плетения Арок восполняли магическую энергию, заряжая аккумы, через связь с испытуемым (Арка — единственное место, где аккумы имеют состояние подзарядки от внешнего воздействия, поэтому и темные аккумы). Что позволяло очень редко останавливать Арки Благородства в профилактических целях.

Можно сказать, построил, собрал и почти забыл…

Ну, а многие драгоценные Арки Благородства уже давно переделаны под аккумные, для эффективности…

В общем, в мире, где кровь стала основным двигателем продвижения по иерархической лестнице, за всю историю сосуществования двух рас эльфы создали и уничтожили столько благородной крови, что люди старались теперь и ее крупицы использовать полностью и достойно, Арка Благородства стала необходимым ритуалом жизни. С ее посещения начиналась новая жизнь, совершеннолетие человека. С нее новый дворянин доказывал свою принадлежность к благородной крови. Или, наоборот, разоблачался мошенник.

Пройди Арку, если хочешь доказать свою истинность.

Или получить розгами по пятой точке.

Постскриптум.

Внимательный читатель заметил, что я и словом не обмолвился об эльфийских ушках. Честно говоря, их длина и острота слишком преувеличены, скорее, это сказки и легенды, а не правда. Нельзя назвать эльфов остроухими или, как иногда проскальзывает, длинноухими. Вполне обычные ушки, ну, разве что небольшие, почти незаметные стрелки на кончиках, поэтому по их форме было совершенно бессмысленно определять полукровок. Например, был случай, вошедший в историю, когда эльфы проверяли некоего Никора Карфу (даже имя человека сохранилось), у которого уши как раз были легендарными — длинными и острыми. Так вот Комната Крови выплюнула его, как и всех простолюдинов, в первую же секунду. То есть он, может, и был полукровкой, но скорее зайцев, чем эльфов.

И еще о волосах добавление.

Как нам всем известно, эльфов называют еще и радужными за то, что их волосы обладают всеми оттенками радуги: и красные, и синие, и желтые, и… всех цветов не перечислить (рыжие и белые тоже есть). Нет в них только брюнетов и черных как смоль, то есть никаких темных оттенков, которые так распространены среди людей (только не размахивайте перед эльфами радужным флагом — убьют, я не шучу).

К чему я это веду?

К тому, что одним из защитных механизмов полукровок, дарованных им Природой, были еще и обычные человеческие оттенки волос, по которым, как и по ушкам, определить на глаз полукровку было невозможно. А вот когда альв или эльв проходил инициацию, входя в Эльфийский Дом полноправным членом, то волосы его принимали радужный оттенок, и человеческая кровь как бы растворялась в этом магическом ритуале. Ну, а после ритуала, как известно, любой полукровка становился эльфом полной силы и власти, и его человеческая родословная как бы забывалась.

Хотя, может, и стоило архив-то сберечь? Не было бы тогда глупостей, и последователи Великого и Ужасного не сидели бы дни и ночи возле Единственной, в ожидании возвращения своего Верховного и Властительного?

Правда, история тогда могла пойти совсем по другому пути…

Стоп!

Что произошло, то произошло. И назад уже нет возврата. Даже Боги с Демонами тут бессильны!

Поэтому есть тот Мир, в котором мы живем. И…

Арка Благородства в нем.

Ларс Торсен

История Каракраса в мыслях

Записки постороннего историка

***

========== Сошо ==========

***

1427 год от Пришествия Скирии.

19 октября (ор)…

Орса.

Время — уже не день, но еще не густой вечер. На небе еще осенняя пасмурность…

Площадь перед самым большим храмом Орсы — Храмом Подвижников Веры Ката и Бата. И сегодня на ней многолюдно, и все собравшиеся в праздничных одеждах. Орса Город средний по меркам Каракраса, но именно Город. С большой буквы.

Настоящий!

Истинный!

Потому что не у каждого города есть то, перед чем сегодня собрались многочисленные горожане…

Арка Благородства!

И сегодня праздник — день Основания. А значит, Арка Благородства открывает свое чрево для тех, кто желает понять, кто он и что его ждет впереди.

Толпа время от времени колышется, когда кто-то из вошедших под своды Арки с невидимой с площади стороны выходит из нее под взгляды сотен людей. И площадь наполняется звуками. Радостными, если Арка осеняет своей благодатью испытуемого. Или, наоборот, разочарованными, ели испытуемый вышел ни с чем.

Что ж, не у каждого в жилах капли благородной крови текут.

Или слишком много ее.

Хотя никто не знает, почему Арка Благородства отмечает человека так, а не иначе.

Вот, например, семейная пара и рядом совершеннолетняя дочь. Девушка вышла, к удивлению отца, с сиянием бо́льшим, чем было у самих родителей. Ну, каждый человек, само собой, запоминает этот прекрасный момент, да и на этот счет бумага есть от жрецов и служителей Арки Благородства. И теперь муж и отец слишком сильно кричал на жену, не обращая никакого внимания на людей вокруг и обвиняя ее в том, что дочь, может, и не его вовсе! Иначе как такое может быть, чтобы ребенок был сильнее в крови, чем родители? Точнее, он всегда сильнее, но не в два же раза! Впрочем, узнать, чем закончился скандал, не удалось, так как новые испытуемые, прошедшие Арку, и их родственники мягко оттеснили скандаливших дальше к границам площади. И голос мужчины очень быстро потерялся в гомоне радостном или не очень находившихся на площади.

А людей было много. К Арке Благородства выстроилась целая очередь, в основном молодых людей. Ведь День Основания считается еще и Днем Взросления, когда восемнадцатилетние юноши и девушки становятся совершеннолетними. Независимо от того, как повлияла на них Арка…

И в этой очереди можно было заметить троих. Слепого старика и молчаливого юношу с девушкой, держащихся за руки.

Нэй еще больше изменился, но так и не вырос, хотя учителя немного перерос. На улице прохладно, но за несколько десятков шагов до Арки он снял теплую куртку, оставшись в простой рубахе навыпуск, которая уже не могла скрыть его рельефную мускулатуру. Усиленные тренировки и своеобразный отдых в Доме Мелисы (ему не нравилось скрывать что-то от Лайзы, но об этом он просто не в силах был ей рассказать) сказались на развитии Нэя именно в последний год. Ну и «Дорога в Небо» сделала свое дело. Теперь Учитель был доволен своим учеником почти на все сто процентов. Почти, потому что недостающее удовлетворение должны были принести День Основания и Арка Благородства. Почему-то Ларс был уверен, что у Нэя непростая кровь, и Арка должна была это подтвердить…

Нэй же не думал ни о чем. Он все движение очереди шел с закрытыми глазами, чувствуя в своей руке теплую ладонь Лайзы, и…

Да, ему удалось пройти «Дорогу в Небо», вот в тот день и прошел. Когда из церкви вышел, понял, что преодолеет эту непреодолимую Дорогу! Такая уверенность появилась, что рванул, никуда не сворачивая и никому ничего не говоря, в лес, к дому, к Учителю.

И точно, прошел Дорогу на одном дыхании! А когда оказался на последнем, двадцатом столбе, услышал снизу, как учитель хлопает в ладоши. Вот тут, правда, Нэй расслабился, слишком обрадовался похвале (дурная слабость похвалы его расслабляла), и Дорога в Небо тут же показала свой норов, сбросив парня его. Но он падал уже радостный и гордый за себя. Даже приземлился на ноги. И с того дня каждое утро вместо сонной зарядки начинал именно с прохождения Дороги — быстро (хотелось еще быстрее), четко (правда, не совсем и не всегда), не задумываясь (ну, это как сказать) и не останавливаясь (ну, остановишься — упадешь).

А наверху такой простор и такая сила!

И…

Голос Учителя:

— Твоя очередь, ученик. Удачи!

А, ну да, он же на земле.

— Удачи! — проговорила и Лайза.

Нэй вздохнул, приводя себя в порядок. Прошел по красной каменной дорожке десяток шагов. Скрылся из виду. И началось томительное, но недолгое (от минуты до нескольких в этом режиме) ожидание.

В Дни праздника Основания Арку Благородства переключали в спящий режим, на все время празднования, в любом городе, где есть Арка Благородства — это две натиры — натира до дня Основания и натира после, когда и происходили торжества в честь Праздника. И в эти дни было принято торжественно проходить Арку — юношам и девушкам, только-только вступающим в жизнь, в совершеннолетие, или людям, по какой-то причине так и не прошедшим обряд совершеннолетия, или тем, кто уже был под сводами Арки и кто не доволен ее решением (без определенных изменений в жизни это бессмысленно, но упрямцы такие находились), то есть попытать счастья впервые или еще раз и понять, кто они такие (в обычном «темном» режиме прохождение Арки для новичков может быть опасно). И Арка Благородства пропускала через себя соискателей и кому-то давала надежду, новое рождение, а кому-то оставляла прошлое. Как мы знаем, обмануть ее можно. Но всех хитрецов Арка рано или поздно наказывала. И, надо сказать, делала это очень жестоко.

Но Ларс надеялся, что все будет хорошо. Арка осенит своей благодатью Нэя и, быть может, поможет понять, кто же такой этот парнишка. Сирота, выросший в приюте дядюшки Отоя в Аркете, волею судьбы заброшенный в Орсу, нашедший здесь, можно сказать, второй дом и семью в лице Ларса Торсена и пока еще не задумывающийся о своем прошлом…

Но совершенно неожиданно мысли Ларса прервал вздох разочарования.

Что?

Как это так? Нэй — сошо?

Быть такого не может!

А сам Нэй стоял на площадке после выхода и выглядел немного обескураженным. Он вышел, как и многие до него, осененные, очень быстро, но как оказалось, это не было особой приметой.

Он ничего не почувствовал, а люди ничего не увидели.

— Совсем ничего? Ни какого-то ореола, ни искорки? — пробормотал Ларг.

— Ничего, — испуганно проговорила Лайза. Не расстроенно, а именно испуганно…

А Нэй спустился к Учителю и к Лайзе, высказывая своим лицом все непонимание происходящего. Почему-то и он сам думал, что не простой он парень (как, впрочем, многие идущие под Арку). Но чтобы так…

— Ну, ну. Не падай духом, ученик. Люди ведь живут и ничего, — попытался подбодрить Нэя Ларс.

А Нэй замер. И, кажется, совершенно не слышал слов Учителя. Он хотел было обнять Лайзу, скрыть тем самым капельки слез в своих глазах, но, увидев идущих к нему, остановился.

Братья Лайзы и ее отец соперниками Нэю не были, хоть и выглядели грозно. Вот как раз тот случай, когда чувствуешь свое превосходство даже без самоуверенности. Он не собирался драться, но он знал, зачем идет эта процессия.

Они подошли. И отец Лайзы, довольно бесцеремонно схватив дочь за руку, подтолкнул ее к братьям:

— Домой! — и, уже обращаясь к Нэю, проговорил без всякой мягкости в голосе: — Извини, парень. Но теперь забудь дорогу к нашему дому! Сунешься, все кости переломаю! — и, развернувшись, быстро зашагал прочь…

— Не стоит! — Учитель крепко схватил Нэя за руку. — У тебя еще будет время или вернуть, или забыть.

Нэй было дернулся, но рука учителя оставалась такой же крепкой, не подвластной его возрасту. И Нэя отпустило…

Или он просто кое-что вспомнил?

Может, деньги откроют двери, только что захлопнувшиеся прямо перед его носом? За мгновение до счастья?

Но ведь нужно много денег!

А они есть! Деньги эти. Только руку протяни.

Или согласие дай. И все — пятьсот полных дукатов станут твоими!

Но станет ли от этого легче?

Нэй несколько раз вздохнул, успокаивая себя. Разогнал в голове плохие мысли. Уроки медитации и та же «Дорога в Небо» неплохо ему помогли. Даже не заметил, как учитель отпустил его руку…

Он не очень доверял Сатру, точнее, совсем не доверял, но Лайзу он любил больше, чем возможность оказаться в опасности, и надеялся, что девушка тоже любит его. Поэтому стоило рискнуть…

Вот только учителю говорить не стоит. Не поймет или отговаривать начнет. Или еще что… Хорошо, что он мысли не читает. А у Нэя в голове такое!

— Ты в порядке?

— Да, Учитель. В полном.

— Я думал, ты за ними рванешь.

— Была мысль. Но их трое, а я один. Да и что бы драка дала?

— Ты бы потерял Лайзу окончательно!

— Думаете, есть шанс, Учитель?

— А ты его удиви! Покажи, что достоин ее, несмотря на отсутствие крови. Ради женщин мы порой готовы горы свернуть! — «Или глупость совершить», это Ларс уже про себя добавил.

— Женщины — наша сила и наша слабость. Но ради любимых женщин…

Учитель взъерошил короткую прическу ученика. Слишком много книг читает. Слишком умен, наблюдателен и уже опасен. Ему бы хороших школьных учителей да мастера рукопашного боя зрячего. Ага, нашли уже. А так ведь все на грани, все на грани.

А сейчас что-то явно задумал. А Ларс его еще и подбодрил. Впрочем, вмешиваться он не будет. Нэй уже взрослый, так что дорогу пусть сам выбирает…

Ну, а там будь что будет.

— Пойдем, выпьем, ученик. Ведь, несмотря ни на что, ты сегодня стал взрослым. А это нужно отметить. Обмыть, так сказать.

*

Историческая справка:

Деньги и измерительные меры Каракраса

Деньги Каракраса:

Полный дукат — самая большая (по покупательской способности) золотая монета (диаметр 26; 30; 34 миллема) Восьми королевств. Аверс всегда един, и чеканится на нем Столп Королевы Альфины — самая высокая скала Межевого вала, надпись: «Нет ничего превыше Веры!» и номинал монеты. На реверсе чеканится лик Короля того Королевства, где дукат отчеканен, с надписью его Имени. Все дукаты одного размера, одного веса и имеют хождения по всем Восьми королевствам, также не запрещены к хождению и на западе от Межевого вала, в землях эльфов.

Монеты малого диаметра имеют номинал в 1 и 5 дукатов, самые распространенные. Монеты среднего диаметра имеют номинал в 10 и 20 дукатов. Самый большой диаметр принадлежит монете в 50 дукатов. Эти монеты по весу самые тяжелые и редкие. Еще их называют фифами. Почему? Могу рассказать историю.

Лет сто пятьдесят или двести назад, не так уже и важно сейчас, в Мир Рошанском гулял и кутил молодой купец. Наследство получил. Каждый день в ресторанах и дорогих трактирах он появлялся с новой девушкой, женщиной, пассией. И при этом всегда, каждый день, расплачивался монетой в 50 дукатов, видимо, усопший родитель именно в таком виде оставил ему наследство. Причем сопровождал плату всегда единственной фразой:

— Это для моей фифы!

Так продолжалось месяца два, ну, может, три, после чего молодой купец пропал. Потом говорили, что он разорился и свел счеты с жизнью, повесившись в родовом уже трижды заложенном доме. Кутить у него ума хватало, а вот приумножить оставленное состояние сил уже не осталось. Но фраза ушла в народ, и так вышло, что «фифа» прилипла к монете в 50 дукатов, став ее нарицательным именем в память о славном кутеже, но бессмысленном прожигании жизни.

1 полный дукат — 10 серебряных стронгов, 24 медных стронгов, 50 альтов, 100 серебряных крон, 250 медных пенсов.

Существует еще исеребряный дукат, как понятно из названия, чеканящийся уже из серебра (диаметр 30 и 34 миллемов), с гербом королевства, где чеканится, и номиналом (только 1, 3 и 5 дукатов) на аверсе и ликом короля на реверсе. Еще называется малым или гербовым дукатом. И также имеет хождение по всем Восьми Королевствам и западным землям эльфов.

1 серебряный дукат — 5 серебряных стронгов, 10 медных стронгов, 100 медных пенсов.

Был введен в обращение во времена Маркитона V, что пытался провести финансовую реформу, с помощью которой хотел упорядочить финансы и вывести из оборота часть золота, создав тем самым стратегический золотой запас. Но серебро хоть и считалось, и считается металлом драгоценным, но серебряные дукаты не были приняты ни населением, ни аристократией. Что привело финансовую реформу к полному провалу. Поэтому Маркитон V пошел другим путем, уменьшив диаметр золотых полных дукатов, и уже таким образом создал золотой запас Королевства Аркитар. Ну, а гербовые дукаты чеканятся до сих пор и имеют хождение, но, скорее, как память о Великом Короле, чем финансовое средство, так как именно их почему-то люди любят закапывать в кубышках на черный день. А затем забывают, где эти кубышки закопаны.

1 серебряный стронг по покупательной способности равен 20 или… 24 пенсам. Но в основном приравнивается к 20 пенсам и является довольно редкой монетой. В отличие от медного стронга, всегда 10 пенсов, распространение которого довольно широкое.

1 серебряная крона — 2,5 медяка или пенса.

Так как существует половинная мера, то существует и половинная монета, так называемая полушка, или полупенс. Так же чеканящаяся из меди. И купить на полушку можно кружку пива. Стандартную, в полфинты. Впрочем, в последнее время полушка пропала из кошельков жителей и почти прекратила хождение по Ликсии. Как и крона. Инфляция, видимо.

О ценообразовании говорить не буду. Оно немного запутанное и порой не имеет логики. Например, цены для сошо и аристократии совершенно различны. Если для простолюдина цена вполне понятна, когда он платит за обед, например, один серебряный стронг или три медных. Но если в этот трактир зайдет аристократ, ну, представим себе такую ситуацию, то этот обед будет стоить ему бесконечно много. Ну, не меньше нескольких дукатов! Почему так, никто объяснить не может, но поступают именно так, все! Поэтому аристократия не заходит в места, которые посещают простолюдины, так как дешево пообедать ей все равно не удастся.

Даже если аристократ оденется как последний босяк, его все равно узнают! Как это происходит, тоже никто не знает, но аристократов узнают всегда! Везде! И всюду! Как и сошо, который вдруг решит нарядиться королем! Поэтому сошо не ходит в рестораны, даже если и есть деньги; выгонят взашей, и даже золото не поможет.

Меры весов и длины:

В Восьми королевствах распространена десятичная система счисления, основанная по целочисленному основанию 10. В ней используются цифры 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 0. То есть в Восьми королевствах знают и применяют 0. Система привнесена Одарками, поэтому называется Великой числительной системой, или Вечной. Так как никто из людей никогда не пытался ее изменить. Хотя параллельно с Вечной применялась и Лигурийская система счисления, или Эльфийская, не имеющая в своем арсенале 0. Но со временем она ушла в прошлое окончательно после Безумной войны, оставив лишь отголоски в виде Королевских цифр, которые применяются, чтобы определить последовательность престолонаследия Королей. Например, Карт III, нынешний Король Аркадии. Или Ферт V — предыдущийКороль Локии.

Поэтому все меры длины, веса и массы имеют цельные числа.

Фимта — мера веса жидких и сыпучих веществ, распространенная в Восьми королевствах. Стандартом является чаша Скирии, для пожертвований находящаяся в каждом скирианском храме и выполняемая мастерами по единому образцу.

1 сухая фимта равна — 1000 дреммам. Дремм — самая малая величина в весе, равная тысячной доли священного камня — Грана — некогда упавшего на землю и находящегося в Храме подвижника веры Карла, города Мир Рошанского, столицы Рошанского Императорского Королевства. То есть фимта — это еще и чаша, в которой может находиться священный камень Гран.

Мокрая или, по-другому, жидкая финта равна 1000 длеммам. Длемм или Капля — равнозначная величина дремма, но мера жидкостей.

1 ярд — это ½ посоха статуи Скирии, расположенной в Храме подвижника веры Мануила, считающегося вторым по величию храмом Аркета Королевства Локии. И равен — 1000 миллемам, точнее, разделен на 1000 частей. Существует еще сотая часть ярда — сантим, и десятая — дец.

1 верста равна 1000 ярдам.

1 лига равна 12 верстам, одна из немногих мер длины и веса, которая не имеет целочисленного окончания.

Как и фунт в весе, равный 350 дреммам.

Это старые меры, пришедшие от эльфов и как-то оставшиеся среди людей.

На самом деле, 1 эльфийская лига — это приблизительно 9 эльфийских верст. А одна эльфийская верста приблизительно — 1430 ярдов.

А один эльфийский фунт — это приблизительно 410 эльфийских дреммов.

Поэтому фимта еще и три фунта. И говорят в этом случае, имея в виду сыпучие вещества, — фимта с горкой.

Измерение роста разумных:

Что касается измерения роста разумных существ Каракраса, то тут была взята старая эльфийская система измерений в футах и дюймах.

Испокон веков эльфы применяли для измерения роста как своего тела, так и людей, и гномов, и других разумных существ — футы и дюймы.

Футы берут свое начало от вечнозеленого дерева Аркифуты (эльфийская древесная лилия), у которого, так распорядилась природа, листья, называемые «футами», в зрелом возрасте все имеют определенный и неизменный размер от пазухи листа до вершины — 349 миллимов. Дюйм (дюймес на лигурийском «часть от двенадцати») — это 12 часть фута — 29 миллимов…

Ко всему прочему, так вышло, что Высокие эльфы обладают не только высшей властью, но и впечатляющим ростом между 201 — 209 сантимов (если брать человеческую систему мер, впрочем, попытка привить измерение роста разумных в сантимах не очень прижилась, хотя и применяется в дополнении к основной). Почти все они были такими высокими, и низкий рост какого-то из представителей считался проявлением низости крови. Эльф, имеющий рост ниже среднего, не мог рассчитывать на высокое продвижение как внутри эльфийского Дома, к которому он принадлежал, так и в общей табели о рангах Высоких Эльфов.

То есть рост в шесть футов (209 сантимов) считался и считается проявлением истинной власти и значимости.

Но эльфы еще задолго даже до Первой войны ввели в обиход еще одну единицу измерения, чтобы показать свое превосходство над другими разумными, ведь те же орчи или орки имели рост на десятки сантимов больше, чем у Высоких эльфов, что омрачало их высшую кровь и власть.

Этой единицей измерения стал эльфут, так называемый первородный лист-фут аркифуты — длина которого в дни зрелого возраста, начиная с пятого года и до умирания, была неизменной и составляла 174 миллима.

Для чего это было сделано?

Ну, во-первых, чтобы как бы увеличить рост Высоких эльфов до 12 эльфутов, при этом запрещалось другим разумным применять для своего роста эту единицу измерения, а только обычный фут. Поэтому в некоторых хрониках можно было столкнуться с довольно странными описаниями событий, в которых нужно было показать рост. Так рост эльфа Хариориоса асто вис Тарка выписывался как 12 эльфутов, а его противника орча Дубиана в 7 футов и 5 дюймов. При этом, если знать единицы измерения, то несложно подсчитать, что орч был выше эльфа почти на 50 сантимов. Но при этом в хронике казалось, что эльф просто гигант по сравнению с орчем. Причем рост в 12 эльфутов придавался любому Высокому эльфу, рост которого находился в рамках среднего роста, как уже было сказано, — 201 — 209 сантимов. После высшей отметки добавлялись дюймы, что, в свою очередь, добавляло столь высокому Великому эльфу дополнительные баллы уважения.

А, во-вторых, просто число 12 (эльфийское написание XII) у Великих эльфов было магическим и счастливым. У них много что было на 12. Но после Дня Великой Скорби это число оказалось в опале, в жестокой и вечной. И с того дня число 12 больше не применялось в измерении роста. Высокие эльфы снова перешли на обычные футы. Хотя иногда можно встретить вот такую величину роста: 11 эльфутов и 13 дюймов.

Поэтому Маркитон V и не стал выводить футы из системы измерения длины, которую он стал вводить, опираясь на ярды и сантимы и приведя все в соответствие с десятичной системой счисления. В память о том Великом Дне, ну, и чтобы посильнее насолить Высоким эльфам. Поэтому в Ликсии осталась традиция: исчислять рост прибывших в земли людей, Высоких эльфов в эльфутах, что их сильно раздражает. Но поделать они ничего не могут…

При этом Странные эльфы никогда не измеряли свой рост в эльфутах, а только в обычных футах и дюймах.

Измерительные величины температуры:

Температурная шкала берется в отсчете замерзания воды в лед, в измерительных колодцах, находящихся в Монастыре подвижника веры Целестина. От этого и шкала названа в честь Целестина.

+ 10 градусов по Целестину. Или — (минус) 20 градусов по шкале Целестина…

Ларс Торсен

История Каракраса в мыслях

Записки постороннего историка

***

========== Ангелы и Демоны ==========

***

Орса. Следующий день. Каретная улица…

— Так что ты решил?

— Я размышляю. Мне нужны сведения. И ты обещал мне все объяснить!

Сатр неожиданно усмехнулся:

— Что смешного?

— Нэй, ничего, ничего, — он поднял руки, как бы защищаясь. — Просто я подумал, если бы моя мастерская была бы настоящей, то ты мог бы достичь больших высот в ремонтном деле. У тебя есть талант схватывать все на лету. Ты впитываешь в себя знания, как губка воду. Конечно, цеховщину никто не отменял, но ты бы обязательно что-нибудь придумал, — и через секунду, уже более серьезно: — Но к делу. Что ты знаешь о Хранителях?

— Это Военный Орден, — Нэй пожал плечами. — Говорят, они являются главными хранителями всевозможных древних артефактов, а в их кладовых полно драгоценных камней. И им богатые люди доверяют сохранность вещей, которые по тем или иным причинам невозможно хранить дома.

— Доверяют, да, — как-то задумчиво проговорил Сатр. Потом, как бы очнувшись, продолжил: — Да, в точку. Они и военные, и банкиры одновременно, — Сатр открыл бутылку вина и принялся разливать в бокалы. — А еще они перевозят эти самые драгоценности и вещи по территории Ликсии. Везде, всегда и всюду можно встретить карету-дракар Хранителей, так они ее называют. Всегда без особой огласки, всегда без охраны — только несколько Хранителей и два кучера, тоже как младшие адепты Ордена. И все. Бери — не хочу!

— В чем подвох?

— В сейфе, который они перевозят, в ключах к нему и в магии, которая их сопровождает…

Нэй принял протянутый ему бокал вина. Очень дорогого вина. Сделал глоток. М-да. Нектар! Как называется? Таргайское розовое? Даже и близко не стоит с тем, что подается даже «У Сола».

Сатр улыбнулся, увидев его реакцию на вино, и продолжил:

— Магия, магическая защита нас волнует постольку-поскольку. Если все сделать правильно, то о магии можно даже не вспоминать, потому что защита включается лишь только тогда, когда кто-то из Хранителей погибнет. И если сейф неправильно открывается или просто взламывается. Хотя, — задумчиво проговорил Сатр, он что-то был слишком часто задумчив в этом разговоре, — взломать можно. Да, можно… Но… но мне нужно… — и снова, как бы очнувшись, мотнул головой. — Но мне необходим ключ! Поэтому нам не нужны никакие ошибки и глупости…

— Глупости? — было любопытно наблюдать за Сатром, но Нэй, конечно, не собирался уточнять у этого очень опасного человека, что его так волнует. Сатр и в самом деле по ходу разговора был каким-то отстраненным, вроде и вел ход мыслей, а глаза явно не здесь, не в этом кабинете.

— Ты когда-нибудь открывал замок отмычкой?

Нэй усмехнулся:

— Да. Несколько раз, но это было чистое обучение, не более того, — в приюте дядюшки Отоя шло и такое обучение — открыть замок отмычкой или тем, что под рукой. Нэй пытался пару раз и, как сказал однорукий Джим, их учитель карманного ремесла, у него неплохо получалось. Но у Нэя был другой талант, и не стоило забивать его еще и домушничеством… — У меня другой талант…

Сатр понимающе кивнул:

— Тогда ты поймешь, что замок и отмычка — это и есть неправильное открывание, глупость, одним словом. Но открывание дома отмычкой, комнаты или любого другого помещения не имеет особых последствий для вора, люди очень редко на замки ставят магические охранки. Это дорого, но влезть отмычкой в замок сейфа Хранителей — это верное… — неожиданно Сатр замотал головой. — Я всегда сложно объясняю. Никудышный из меня преподаватель, — и, усмехнувшись, немного помолчал. — На самом деле, отмычка бесполезна и бессмысленна, на нее даже магическая охранка не сработает. Ну, поковыряется кто-то в замке, а открыть-то все равно не сможет. То есть открыть замок без ключа невозможно, только взлом! Вот как раз в этом случае и срабатывает магия. Разные там «метки вора» и другие магические напасти, от которых вору очень сложно или почти невозможно избавиться. Хотя, как я уже говорил, способ взлома есть. Но как мы уже уяснили для себя — мне нужен только ключ!

— Но ключи ведь у Хранителей?

— Нет, — Сатр замотал головой, — у сопровождающих ценности или, как их еще называют, «ценные команды», которые выезжают из точки «А» в точку «Б», нет никаких ключей. Вообще никаких. Даже от дома. Даже от почты! В последнее время стало модно применять везде и всюду так называемые замки-молнии. То есть все закрыто, но открывается без ключей. А если и есть какие-нибудь личные шкатулки, то и они открываются только при приезде в точку «Б».

— Круто! — и закономерный вопрос: — А зачем так сложно?

Сатр пожал плечами:

— Точно не знаю, возможно, чтобы не передавалась энергия Хранителей. Ведь ключ — это эмблема, герб Ордена, точнее, змея на фоне замка. Или просто традиция, о которой я так ничего и не нашел, кроме слухов, один из которых гласит, что когда-то давным-давно некто открыл замок Хранителей обычной шпилькой, наполненной энергией Ордена. Не знаю, правда это или нет, мы ведь только что выяснили, что отмычкой замок Хранителей не открыть, но женщины-адепты Ордена шпилек на выездах не имеют, и даже иголки в дракаре нет. Весь ремонт одежды, если нужно, только на Постоялых дворах!

— Но если нельзя отмычкой, то как достать ключ?

— Ну, на самом деле, ключ у меня есть и даже два!

Нэй удивленно вскинул брови…

— Я не зря упомянул об эмблеме, гербе Хранителей — Змея на фоне Замка. Змея и есть ключ…

— Как это?

— Ты когда-нибудь слышал о ключах Архота?

— Всё открывающие ключи? Но это ведь миф, сказка, легенда.

— Ну, не такая уж это и сказка. Эти ключи существуют, и их даже можно потрогать, — Сатр усмехнулся и очень аккуратно выложил на стол предмет, похожий на ключ, большой ключ. Но если приглядеться к нему повнимательней, то с удивлением можно увидеть, что это не просто ключ, а свернувшаяся в клубок змея! Основное тело змеи — это кольцо, а хвост — это и стержень, и бородка одновременно.

— Змея?

Но вот внимание исчезло, и перед ним был обычный, просто большой ключ.

Нэй даже головой мотнул от наваждения…

— У меня такие же ощущения. Сколько не смотрю на ключ, все время кажется не только змея.

— Но если есть ключ, то в чем тогда проблема?

Сатр взял этот ключ в руки, повертел его и положил куда-то, видимо, в ящик стола. Вздохнул:

— Проблема в том, что этот ключ мертвый…

— Мертвый?

— Ну, скорее, неживой. Я могу открыть им любой замок в этой комнате, в этой мастерской, в этом городе! Но я не открою им замок сейфа Хранителей. Потому что замок сейфа Хранителей — это замок Архота. А замок Архота может открыть только ключ Архота! — и добавил после небольшой паузы: — Но только живой ключ!

Теперь Нэй замотал головой:

— Ничего не понял.

Сатр понимающе усмехнулся; такая информация не для простого ума, но Ней явно способен ее переварить. Может, не нужно столько ему рассказывать?

— Я надеюсь, ты не станешь рассказывать всем и каждому, что у меня есть ключ Архота? Хранители наивно полагают, что в свое время нашли все ключи этого бога секретов и тайн, хотя, конечно, делают их мастера-артефакторы, но по хроникам я не знаю никого, кто бы сделал ключ Архота за последнюю тысячу лет. Поэтому это очень большой секрет…

— И ты мне его показал, чтобы у меня не было желания отказаться?

Сатр усмехнулся. Ней зрит в корень, но не будь Сатр в нем уверен, в его согласии, вообще бы не начинал этот разговор. Но нужно было немного подержать интригу, ну и завести мальчишку тоже…

— Считай, что да. Но у тебя ведь задолго до ключа созрело решение? Или ты хочешь отказаться?

Нэй усмехнулся в свою очередь.

Его собеседник мог бы и не ставить условий. Если Сатр многое видит, то от него не должен был ускользнуть блеск в его глазах. Нэй был заинтригован по самые уши, и просто уйти он уже не мог. К тому же, в мастерской были люди Сатра, и дали бы они Нэю возможность уйти спокойно, без проблем? Это вряд ли. Так что, взялся за гуж, не говори, что не дюж, как говорит Учитель.

— Конечно, без решения я бы не пришел к тебе. Но я все еще не знаю, что от меня требуется, и ты еще мало что мне рассказал. Ключи дело хорошее, но какой в них смысл, если они не могут открыть нужную нам дверь?

Сатр откинулся на спинку кресла, сверкнул глазами, когда их взгляды встретились. Вздохнул. Ней был очень опасен, он еще не знает об этом, но в нем уже просматривается железная хватка, а любопытство всего лишь маска его наивного, милого личика. Он многое хочет знать, и это желание тоже опасно. Потому что знания — сила…

Но рассказывать все-таки нужно. Чтобы и себя проверить, и мысли привести в порядок. И Нэю тоже нужно все это знать… Ну, видимо, чтобы потом не так совесть мучила. Хм… а она у него, у Сатра, есть?

Сатр сделал глоток и проговорил немного задумчиво:

— Как ты понял, ключ Архота может открыть любой замок, везде, всюду, всегда. И ключу Архота нет дела, какой перед ним замок — старый, новый, сломанный, смазанный или высохший от времени и прочее и тому подобное. Он просто открывает замок, и все. Но при этом, открывая все и вся, мертвый или неживой, ключ Архота не откроет замок Архота, — вздохнул так, как будто устал от многократного повторения имени этого хитрого и таинственного бога. — Точнее, мертвый ключ будет проворачиваться в замочной скважине, делать вид, что происходит открывание, но ничего происходить не будет, — хмыкнул, — только чем больше делаешь поворотов ключа, тем больше болит голова. Прямо чувствуешь, как извилины в мозгу скрепят! И именно этот факт и был усилен магией. И именно попытка открывания замка Архота мертвым ключом и приводит к срабатыванию магических охранок…

Снова ушел в задумчивость и, очнувшись через несколько секунд, добавил довольно веселым голосом:

— Впрочем, магию можно пересидеть. Нужно всего лет так триста или четыреста, и, скорее всего, все магические охранки рассыпятся в прах, и тогда можно будет взять ломик и спокойно вскрыть сейф без всякого шума и пыли…

— Да уж… — проговорил Нэй и подумал, что люди столько не живут, да и нужно ли будет золото старику?

— Ну, или можно позвать дер-аша. Если ты не знаешь, то это так называемый антимаг, разумный, особой магической силой не обладающий, но при этом способный увидеть плетения, из которых состоит магическое ядро любого магического определения, наложенного на любой неодушевленный предмет — любые амулеты, любая защита, любые сигналки. Всем известно, что магия — это индивидуальная сила, и плетения не видны чужим магам, и чужая магия их может только разрушить, разрушив при этом и сам предмет. Но есть дер-аши, которые могут видеть любые плетения и показать их магу-друмеру, который уже способен их снять. Ну, или может попытаться их снять, хотяшансы на это — половина на половину, — Сатр сделал глоток и ответил на очень удивленное лицо Нэя: — У меня есть небольшой магический потенциал, но слишком небольшой, поэтому я протянул в Магическом Университете всего лишь один год, а потом меня выгнали как бездарность, — и как-то даже весело махнул рукой. — Ай! Мне и без магии хорошо, — и проговорил уже серьезно: — Я это к тому, что возможны разные варианты обращения с сейфом, но в данном случае появляются многие посторонние факторы и личности, которые могут быть слишком любопытными, или слишком наглыми, или очень болтливыми. А нам лишние глаза и уши не нужны. Так ведь?

Нэй качнул головой, соглашаясь с Сатром.

Да, лишние люди — лишние заботы…

А Сатр, немного помолчав, продолжил уже по теме разговора:

— Поэтому мне и нужен Ключ, — «ключ», кажется, стал его мантрой. — А вот сами замки Архота проблем не вызывают. На самом деле, — снова усмехнулся, — замком Архота может стать любой замок! Вот даже замок в двери моей конторки или вот в ящике этого стола!

— Ничего себе!

— Именно так. Но я не буду читать тут лекцию о ключах и замках Архота, — и чуть заговорщицки проговорил полушепотом: — Я и так тебе рассказал много чего, что даже парни мои не знают! — и подмигнул с улыбкой, ну, чтобы раньше времени не напугать. — Но ты должен знать, чтобы понимать свою задачу.

А Нэй только головой мотнул, ну и мурашки по коже пробежали:

— Что я должен сделать?

— Ничего, что выше твоих сил! — Сатр пожал плечами. — Просто изъять этот ключ у кое-кого и вернуть его через некоторое время на место…

— То есть тебе нужен живой ключ Архота?

Ней и в самом деле очень умный.

— Да. Видимо, ты уже догадался, что, чтобы оживить мертвый ключ Архота, для этого нужен ключ живой…

— Какой-нибудь артефакт?

— Ну, что-то в этом роде, — сделал глоток вина. — Но дело это не такое легкое, как кажется (Нэй усмехнулся — воровать дело нехитрое, но и нелегкое). Я не знаю, сколько ключей находится в Орсе, в их форте, но нам это и не нужно, потому что мы все равно до них не доберемся — с такой-то охраной. Но что я знаю точно, это то, что один ключ всегда и везде носит с собой Главный Хранитель.

— Это же глупо!

— Может быть, и так. Но Хранители немного расслабились за последние годы. Ограблений никаких, нападений тоже. Даже попыток за последние пятьдесят лет ни одной. Да и были ли удачные ограбления, история умалчивает. А может, это его талисман, амулет на удачу, вот и носит с собой счастливую лапку.

Нэй улыбнулся на эту шутку, но спросил серьезно:

— А у нас, ты думаешь, получится?

— У нас есть ты! Я чувствую, что ты необычный парень и что удача прямо-таки сидит на твоих руках. К тому же, зря я, что ли… хм… много, очень много лет потратил на изучение данного вопроса?

— Так что я должен сделать?

Сатр не ответил, а поднял левую руку, как бы останавливая диалог, а правой вытащил из кармана блестящий круглый предмет. Взглянул на него…

А у Нэя аж сердце зашлось от восхищения! Часы! Штука очень дорогая, но очень удобная. Когда первый раз увидел такие, лет семь назад, у одного из гостей дядюшки Отоя, то пообещал себе обязательно обзавестись такой штукой. А что? Вытащил из кармана, посмотрел время, и никакие ратуши не нужны! Правда, пока мечта оставалась только мечтой.

— Как вовремя мы с тобой разговор начали, — Сатр встал и подошел к узкому окну, единственному в его хозяйственной конторке. Оно было в тени, так как свет закрывал выпирающий второй этаж, но противоположная сторона улицы была открыта и сверкала в свете солнца лета Сигизмунда. — Самое время! Он возвращается! Подойди! Видишь человека, идущего по той стороне улицы?

Конечно, Нэй видел. Не заметить на немноголюдной улице одинокую фигуру в черной, застегнутой на все пуговицы, длинной до сапог, плотной шинели было сложно. И папаха полностью соответствовала виду идущего. И руки так в карманах. Человек явно знал себе цену, хотя время уже несколько поистрепала его вид. Интересно, почему?

Сатр задумчиво так:

— Зимой и летом одним цветом. Даже летом носит и шинель, и папаху, — посмотрел на Нэя. — Это и есть Главный Хранитель и властитель Орского дистрикта Ордена Хранителей — Грандмастер Ордена маркиз ди Дурс. Ключ у него во внутреннем кармане. И надеюсь, что в этом кармане он носит именно «живой» ключ. В каком кармане, сказать не могу. Каждый день, кроме нескольких дней, которые можно по пальцам пересчитать, когда он нарушал традицию, в час по полудню, он выходит из калитки Форта Хранителей. Это слева. Ты можешь видеть стены Форта, ди Дурс как раз и идет сейчас рядом с ними. Кстати, в этой стене пять, точно, тайных калиток, из которых в любой момент может появиться охрана. Но мы отвлеклись. Идет и, пройдя триста ярдов по прямой, заходит в трактир «Окорок орка». Это уже справа от нашего окна; если прижаться к стеклу, то можно увидеть вывеску трактира, — Нэй так и сделал, и увидел. — Местечко так себе, но там, на удивление, хорошее пиво и фирменное блюдо этот самый окорок, но, конечно, не орка. Мясо у них мерзкое, а здесь очень даже ничего. И ровно в два часа маркиз выходит из дверей трактира и возвращается в Форт. Всю эту дорогу, как ты можешь видеть, он находится еще и под наблюдением своих людей из форта. Вон они на стенах стоят, думают, что не видно их. Наивные. В трактире в это время только его люди появляются за некоторое время до прихода Главного и исчезают черным ходом после его ухода. Основная команда охраны у него человек пять, еще в довесок и двое Молчаливых. Но при этом, как ты мог заметить, все эти триста ярдов его никто не сопровождает. И никогда такого не было. Ни туда, ни обратно. Видимо, он уверен в охране и в калитках. Хотя даже не представляю, какой дурак будет нападать на Хранителя? Или просто пытается почувствовать свободу, — пожал плечами. — Потому что больше он нигде так свободно не появляется и не чувствует себя. Или охрана, или места, куда даже мне низкородному, но все же благородному, вход заказан. А там не свобода, там — этикет…

Не аристократ, хотя…

— А это что за переулок?

Стена форта Хранителей как раз заворачивала в этот переулок, шириной ярдов пять — стена шла слева, а справа стояли глухие стены домов. И этот переулок как раз делил эти триста ярдов почти пополам. И виднелся чуть справа от окна.

— Он ярдов сто, без единого окна, как можешь видеть, и ведет на Рильскую улицу, которая параллельная этой… Наша называется, как ты знаешь, Каретная. Но многие прозывают ее «Там, где форт». Спроси у человека о Каретной, будет долго думать. А как о Форте упомянешь, так только посмеется. «Вон, башню видишь? Вот там и находится то, что ищешь», — сказал и сам улыбнулся.

А Сатр, оказывается, может быть веселым. Но за этой веселостью скрывался оскал демона. И именно эта веселость вызвала у Нэя дрожь. Ох, и опасный человек этот Сатр Леко. Может, все-таки учителю рассказать?

Но тут же мотнул головой. Не стоит…

— Когда тебе нужен результат? — Нэй уже размышлял над проблемой. Ну, карман, пусть и внутренний, проблемой не был, даже сам не знал, почему так в этом был уверен. А вот как это дело провернуть…

Впрочем, мысли уже появились…

— Теперь хотелось бы побыстрее…

— Натира тебя устроит? Только ты помочь мне должен, — Нэй даже удивился сам себе, говорит, как заправский преступник. Эдакий рубаха-парень. Все ему по плечу!

— Все что угодно, Нэй!

А что? Сложно, что ли? Но Сатр должен подыграть.

Странно, но план возник сам по себе, как будто кто-то невидимый его взял и подсунул в голову. А Нэю осталось только прочитать его и исполнить.

И он надеялся, что это были не демоны.

***

========== Хранитель ==========

***

Историческая справка:

Восемь Королевств

Восемь Королевств Ликсии Каракраса:

Первое среди равных Рошанское Королевство со столицей — Мир Рошанский.

Король Рошана — Урбан IX

Королевство Октавия — столица Ларгос.

Король Октавии — Молин XI

Королевство Локия — столица Арна.

Король Локии — Ферт V

Королевство Аркадия — столица Криза.

Король Аркадии — Карт III

Королевство Солия — столица Фарта.

Король Солии — Самул II

Королевство Ривер — столица Нарт.

Король Ривера — Симон X

Риское Королевство — столица Таха.

Король Рисы — Зег VII

Великое Княжество Дланское — столица Новохолм.

Великий Князь Дланский — Василий V

Иерархия Крови:

Властвующая аристократия:

Королевские рода — Короли, Великие Князья, Герцоги, Принцы крови, Властительные Графы (велорды) — в родовое имя могут входить все благородные приставки, о которых рассказано ниже. А также Асто (асториан — всемогущий). Впрочем, человеческие Короли только в официальных бумагах добавляют этот титул приставку, и то очень редко. Возможно, по причине того, что «асто» почти всегда сопровождает имена властительных эльфов.

Высшая аристократия:

Великие рода — Сиятельные Графы, Великие Бороны — приставка Вис (вистерий — властитель на легурийском (эльфийском) языке).

Аристократия:

Рыцарские рода — Графы, Бороны — приставка Рис (рисвейн — рыцарь на легурийском языке) или Ри у младших Рыцарских родов. Фон (фонтер — державный).

Обладающие силой крови:

Дворянские рода — приставка Ди (дивейн — дворянин на легурийском (эльфийском) языке). Ван (ванвейк — благородный).

Маркизы — младшие дети всех вышеперечисленных родов. При этом родовые приставки остаются, например, Маркиз ди Помп или Маркиза фон Ливен…

Впрочем, за последние столетия границы родовой крови несколько размылись, и можно сказать, что разница между Великими, Рыцарскими и просто Дворянскими родами на данный момент практически исчезла. Этому способствовали, само собой, межродовые браки младших со старшими родами или наоборот, где любовь, а не политика стала основополагающим действием; но также и то, что младшие дети этих всех родов, которые не имели права на наследование родового достоинства, возводились в достоинство Маркизов, что практически нивелировало их знатность и силу рода. Тоже задумка Маркитона V, желающего в некоторой степени поднять одних и немного сдвинуть с вершины других. Или, как считают многие историки и биографы Великого Короля-реформатора, он этими мерами попытался немного отдалить от Трона особо рьяные роды, которые, не имея права на этот самый Трон, очень о нем мечтали. И это ему вполне удалось. А потомки успешно продолжили.

Имеющие силу крови:

Осененные Аркой Благородства, не дворяне.

В разговорной речи, в основном в среде простолюдинов, всех, обладающих силой крови, принято называть благородными (сэр), независимо от их положения в обществе.

Малое воссияние или искра:

Простолюдины.

Бывают ситуации, когда Арка Благородства в спящем режиме не осеняет человека воссиянием, но при этом и не отмечает его знаком сошо, чтобы понять, почему такому человеку следует пройти Арку Благородства в ее рабочем режиме, и окажется, что у него на самом деле есть воссияние или, скорее, искра. Когда он выходит, воссияние просто вспыхивает и тут же пропадает. Впрочем, понимание этой ситуации до сих пор спорно. Одни считают, что это показывает, что у испытуемого есть малая, но сила крови, другие считают, что это ничего не доказывает. Но при этом у человека нет знака сошо, и он может войти в Арку Благородства! Причем таких людей очень много по сравнению с сошо…

Никто:

Сошо — простолюдин не всегда сошо, а сошо всегда простолюдин. Не совсем понятно, что вообще означает знак сошо. Причем это довольно любопытно, что именно самая низшая ступень иерархической пирамиды и ее вершина обозначены знаками. Всем видна Королевская кровь, хотя скрыть ее могут всевозможные «капюшоны». И всем виден самый низ — сошо, тут никаких усилителей не существует, то есть скрыть сошо невозможно. Ну, разве что Ритуалом и то на несколько часов…

На самом деле, считается, что сошо — это не столько отсутствие силы крови, сколько место в общественной иерархи человеческого общества. Как уже сказано выше, самая низшая ступень этой лестницы. При этом к сошо могут относиться как простолюдины поколений, так называемые «вечные сошо», семьи, где из поколения в поколение не проявлялось никакого воссияния, так и люди, которые совершенно не считали себя сошо, но при этом не прошедшие Арку Благородства. Такая ситуация в общественном мнении считалась и считается чем-то вроде платы за грехи родителей. При этом часто через несколько лет отмеченный Аркой как сошо человек мог по новой пройти испытание и обрести воссияние (несколько таких случаев зафиксировано хрониками жрецов Арок Благородства, видимо, поэтому и упрямцы существуют)! Ученые и изучатели терялись и до сих пор теряются в догадках, но принцип работы Арки с не имеющими силы крови — сошо — так пока и не разгадан…

Ларс Торсен

История Каракраса в мыслях

Записки постороннего историка

*

Натиру спустя…

Маркиз Гарис ди Дурс с любовью отдавался своему служению Ордену Хранителей. Самый младший в семье, не очень знатной и не очень богатой фамилии баронов Королевства Локии, где даже сестры были старше его, он так ничего и не получил после смерти своего любвеобильного родителя. И ему оставалось лишь два пути. Или армия. Или монастырь. Но с детства тщедушный, от армейской карьеры он отказался сразу и бесповоротно. А в монастырь уходить не позволило его желание все же посмотреть мир. Как?

Вот тут на горизонте и возник Орден Хранителей. Людей таинственных и со стороны непонятных. И Гарис вступил в ряды Ордена, хоть и военного, но который особо не требовал от своих адептов сильного тела. Но что ценил, так это ум. А Гарис был умен, да еще и дар у него с детства за ним закрепился. В прятки он играл с братьями и сестрами и всегда выигрывал. Умел сам спрятаться или любую вещь так спрятать, что никто найти не мог. Этого дара родственники боялись, и в доме запрещали ему притрагиваться к какой бы то ни было вещи в комнатах. Не дай Скирия Великий, не найти потом будет. Может, поэтому брат старший и обделил младшего из-за страха перед ним.

Правда, со временем дар этот как-то в тень ушел, или Орден Хранителей просто не имел в нем нужды. Но Ди Дурс больше ничего не прятал. Ну, разве что ключи в потайном кармане шинели. Поэтому и носил их, уверенный в себе, хотя, если честно, запрещено это было Уставом Ордена Хранителей!

Что касается наследства, то Гарис был не в обиде на брата старшего. Даже рад был, он ведь увидел мир, когда на карете орденской возил вещи ценные. А что видел брат? Да кроме Аркета и Мир Рошанского ничего, собственно. Все старается в домене порядок навести, поднять его, а что там поднимать, если нет почти ничего. А самое приятное, что говорят, они теперь на равных. Пусть брат барон и хозяин домена, но и Гарис уже грандмастер Ордена, а время придет и великим Мастером станет, а там глядишь и до Гроссмейстера рукой подать.

Да, был у Гариса грешок. Тщеславен он был немного, но это не значит, что он только и делал, что исключительно на заслуги свои смотрел, и больше ничего. Без работы на Орден вряд ли достигнешь того, что достиг ди Дурс. А это большой труд, и этим трудом Гарис гордился не меньше своих достижений.

Правда, в последнее время он был собой немного недоволен. Он уже третий год сидел в Орсе, и, казалось, руководство Ордена о нем забыло. Хотя, лучше, конечно, чтобы забыло, чем, что больше всего пугало Гариса, он чем-то перед ними провинился. Он никогда о себе не напоминал, не любил светиться, но отсутствие продвижения его пугало. Место здесь хоть и хлебное и ответственное, и, можно сказать, достойное, но провинция здесь жуткая, как ссылка, чтоб ее, отчего хотелось большего и столичного.

Поэтому и тоже в последнее время, он стал задумчив, раздражителен и невнимателен. Он никогда не нарушал свой распорядок дня и на обед, как и всегда (если его не отвлекали дела Ордена и всевозможные приемы, на которых он был обязан присутствовать как грандмастер этой области), выходил в час и в два возвращался. Но шел порой, обуреваемый неприятными мыслями, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг.

А сегодня у него в мыслях был вообще полный беспорядок. Им было получено письмо из Главной Цитадели Ордена, в котором его хвалили и обещали, что вот-вот, скоро, скоро… Но ему почему-то показалось, что между строк было написано, что его не особо-то и ждут в Цитадели. И от этого накручивания у него разболелась голова. Но, несмотря на это, он не изменил своему правилу и ровно в час дня вышел на улицу…

Он шел медленно, ну, может, чуть медленнее, чем обычно, и не сразу обратил внимание на шум. А когда включился в события, понял, что очень громко и крепко ругаются в каретной мастерской, мимо которой он всегда проходил. Хорошая, кстати, мастерская, умелые там люди работают, хотя, конечно, рожи… Но, если ты свое отсидел и занялся честным трудом, то и вопросов к тебе никаких! А работали они и в самом деле хорошо. Хранители даже пару раз к ним обращались, до сих пор никаких проблем после ремонта. Не то, что хозяин до них, вот и продал, потому что прогорел на лени…

Хранитель остановился почти у самого поворота в переулок и сумел увидеть только окончание ругани. Молодой, но крепкий на вид парень, последними словами крыл хозяина мастерской. Даже заехал какому-то рабочему в челюсть, да так, что тот завалился на ремонтируемые козлы. А затем смачно плюнул и быстро направился в сторону Гариса, продолжая что-то бормотать и размахивать руками. Он даже не заметил, как столкнулся с Хранителем, довольно больно, нужно сказать, и продолжил путь, не сбавляя ход.

Прошло секунд десять — пятнадцать, как из мастерской выбежал ее хозяин Сатр Леко (конечно, Гарис знал этого человека, завидовал его аристократическим чертам лица и удивлялся, что тот по знатности был намного ниже его) и бросился вдогонку парню, крича при этом что-то типа: «Нэй, да подожди ты!». Пробегая мимо, он склонил голову в приветствии и увеличил шаг, пытаясь догнать молодого человека.

Это минутное событие сбило Хранителя с толку. Он даже на мгновение забыл, что делает и куда идет. Похлопал себя по карманам, огляделся. Облегченно вздохнул и направился дальше по улице к трактиру «Окорок орка».

Но, видимо, это событие, произошедшее на улице, его отпускать не собиралось. Так как, как только он закончил обед, расплатился, встал и вступил на лестницу, ведущую к выходу, дверь с улицы распахнулась, и он вновь столкнулся с недавним молодым человеком, позади которого стоял хозяин мастерской.

— Что?! — довольно резко проговорил парень. Глаза его недобро светились, сам он, можно сказать, дымился от гнева. Да еще и руки развел в стороны, как будто обнять хочет. Вот только как обнять?

И, несмотря на всю свою знатность и власть, Гарис ничего не сказал, а, отодвинувшись в сторону, пропустил вошедших в трактир. Парень-сошо, это видно всегда и везде, но связываться с таким себе дороже. Да и слухи могут поползти, что знатный затеял драку…

Господи, Великий Скирия, о чем он думает…

Гарис ди Дурс вышел на улицу и медленно зашагал обратно в форт. Через минуту он уже забыл о странном событии, произошедшем с ним, и голову его заполонили вполне обычные, но не совсем уместные мысли о себе, о своем служении и руководстве, почему-то о нем позабывшем.

День обещал быть таким же, как и всегда.

***

========== Между жизнью и смертью ==========

***

— Нэй, я просто в шоке и в восхищении! Как ты это сделал?

— Не спрашивай, Сатр. Сам толком не знаю. Просто получается, и все тут, — что тут говорить, Нэй и сам был собой очень доволен. Просто лучился от счастья! Но при этом ужасно дрожали руки. Отходняк был еще тот.

— Да уж. Такой талант нельзя в землю закапывать. Но, как я и обещал, это твое первое и последнее дело! А это, — Сатр вытащил довольно объемистый мешочек и возложил на стол, — первая часть заработанного тобой. Здесь двести полных дукатов.

— Двести?

— До меня дошли сведения, что наш выезд будет богаче обычного. Так что твоя доля возрастает до тысячи дукатов!

— Ты шутишь! — у Нэя аж дыханье сперло. Тысяча дукатов! Целое состояние!

— Ни капельки! А если дело выгорит, как я думаю, ты к своей свадьбе еще что-нибудь получишь в качестве подарка.

Нэй покраснел. Честно говоря, он и забыл про Лайзу. Может, сейчас к ней и рвануть? Но Сатр как услышал его:

— Но сейчас идти не советую. Мы еще не закончили дело. Я уверен, что все будет нормально, но сам понимаешь, не стоит загадывать раньше времени. Да и в порядок нужно себя привести. Отдохни, а уже затем беги к своей любимой!

Нэй немного смутился. И в самом деле, не стоит бежать к ней сломя голову — и руки дрожат, и ноги. Отдохнуть? Это мысль… и он даже знал, где можно было отдохнуть:

— Я могу их забрать?

— Глупый вопрос, Нэй. Они твои. Только не трать все сразу, ну, чтобы особо на тебя не оглядывались.

— Ну да, — проговорил Ней, впервые державший в руке такую огромную сумму. Главное, чтобы крышу не снесло, а то потом мысли после ливня не собрать будет… — Я могу идти?

— Конечно. Иди, отдыхай. Но не забудь завтра на работу прийти. Мы пока работаем, как и всегда без изменений.

— Да, конечно… Обязательно… — пробормотал Нэй и, все еще держа кошель в руке, вышел из конторки Сатра, так и не заметив странный и даже зловещий блеск в глазах своего нанимателя.

Демон. Истинный демон.

*

Нэй весь светился счастьем от проделанной работы. Конечно, он немного лукавил, говоря, что сам не совсем понимает, как это все произошло. Это был ведь он, а не кто-то другой. Но не будешь же рассказывать свои ощущения, описывать происходящее почти незнакомому человеку, пусть и делаешь с ним одно дело.

Главное — он это сделал! Сначала взял ключи — точнее, там был один только ключ-змейка с каким-то брелоком, и в самом деле как счастливая лапка. Положил в карман обманку — один из мертвых ключей-змеек Сатра, ну, чтобы наверняка, отличить ведь мёртвый ключ от живого на простой взгляд почти невозможно.

Почему нельзя было простой обмен совершить, ведь ключи-то одинаковые? И Сатр сказал, что он точно знает, что ключи время от времени проверяют именно на живой-мертвый. Конечно, может быть, и не хватились, кто его знает, что там в карманах Грандмастер носит, но рисковать все равно не стоило.

К тому же только при возвращении ключа Сатр с облегчением сказал Нэю, что ключ-змейка у Грандмастера все-таки «живой» — то есть Сатр тоже рисковал, но все сложилось как нельзя лучше. Хотя Нэй был уверен, что у Сатра на этот счет был запасной вариант.

Поэтому такой круговорот и был совершен.

Столкнулся на улице — забрал. Столкнулся в трактире — отдал. Как? Ну, пусть это останется его, Нэя, тайной.

Правда, в душе сверлил червячок сомнений, правильно ли он поступил и не захочется ли ему продолжить? Соблазн слишком велик после таких возможностей. Но сегодня, сейчас, он решил загнать его подальше вглубь, да и памятный кошелек в такие моменты перед глазами вставал.

Сегодня он отдыхал.

Эх, гулять, так гулять.

Нэй всегда считался экономным человеком, но сегодня он решил блеснуть щедростью и, оказавшись на рыночной площади, прошелся по лавкам, которые в этот поздний час были еще открыты. И ему удалось накупить конфет и леденцов, которые, как девчонка, любила Мелиса, но делала это всегда украдкой. И удалось оказаться под почти закрытыми дверьми лавки, где продавали стекляшки из Риского Королевства. Ненастоящие драгоценности, но девчонкам Мелисы и эти всевозможные (брал всегда почти без разбора) кулончики, цепочки, сережки всегда нравились. А Райсе, как самой лучшей, по его мнению, он прикупил еще и браслетик (вот его выбирал осмысленно).

А после, собрав все покупки в сверток и засунув его под мышку, что-то насвистывая (что это с ним? никогда ведь до этого не свистел), зашагал с площади, совершенно не замечая ничего вокруг и совершенно расслабленно.

Двести шагов до Дома Мелисы…

Вечер. Ламп никаких. И людей почти никого.

Сто восемьдесят шагов до Дома Мелисы…

Какой-то темный проулок. Вроде здесь раньше светлее было.

Сто тридцать шагов до Дома Мелисы…

«Опасность, твою мать!» — не сказал, а прямо-таки крикнул кто-то у него внутри. Взорвался в голове.

Инстинкты.

Долго и муторно вдалбливаемые, вбиваемые Учителем инстинкты защиты и нападения сработали раньше, чем Нэй осознал, что происходит.

Вот он ушел от первого удара. Вот поднырнул под руку кого-то третьего или четвертого из напавших и врезал кулаком по почкам. Вот вылетает из чьей-то руки выбитый нож.

Вот…

Холодная сталь пронзает бок. Жутко больно и главное — становится страшно.

И мысль, как нож, пронзает его тело.

Его не грабят!

Его…

УБИВАЮТ!

Хаотично, навалом, но у них получается.

С одним… двумя врагами он бы справился, но их было четверо? Нет, пятеро! Еще один из мглы вынырнул… Или их шестеро? И они мало заботятся о честности, бьют и в спину, и в бок, и ниже пояса.

Навалились массой и бьют, бьют, бьют.

Но каким-то чудом он еще держится на ногах. Успевает отвечать и, кажется, кого-то даже вырубает. Но их слишком много. Еще бы тренировок, еще бы несколько уроков у Учителя. Еще бы зрячего наставника. И…

Совершенно неожиданно он вырывается. Недоуменно смотрит на происходящие со стороны. И только спустя несколько секунд понимает, что у него нет тела. Он просто дух.

Или душа?

Душа?

Нет. Так не должно было случиться. Он не должен умереть! Здесь не должен! В этом гадком переулке, в этой мерзкой канаве.

Но что делать-то?

Вдруг он видит свет.

Впереди где-то появился свет. И, даже не соображая как, он рвется к этому свету и понимает, что эта секундная вспышка — открытая дверь Дома Мелисы, в помещениях которого всегда очень ярко, но окна всегда глухо зашторены. И только дверь.

И он…

Бежит?

Летит?

Как мотылек, к этому свету.

Но что делать дальше?

И просто, по наитию, он врывается в щель уже закрываемой двери и обрушивает свою бестелесную сущность на голову (или в голову) Мелисы.

Именно так — обрушивает!

И кричит, он надеялся, что может еще кричать:

— Меня убивают! — первое, что пришло в голову.

Мелиса ведь и в самом деле открыла дверь не просто так, ей почудился странный шум. Даже не шум, а какое-то беспокойство появилось внутри. Но, выглянув на улицу, она ничего подозрительного не услышала и тем более не увидела.

А закрывая дверь, вдруг ощутила самый настоящий взрыв, как будто хлопушка новогодняя в голове разорвалась. И какой-то жуткий, берущий за душу крик, возник:

— Меня убивают! — крик внутри, а уши заложило…

Непонятно, как можно узнать бестелесный голос, и голос ли это вообще. Но Мелиса узнала, (видимо, опять чутье подсказало, он ведь ей как сын) этот наполненный отчаяньем, страхом и болью крик. А может, это с улицы раздалось? Но можно ли услышать крик за толстыми стенами дома?

— Нэй?

Она вновь распахнула дверь, попыталась вглядеться в темноту. Нужно поставить обязательно пару фонарей перед парадным входом. Хватит в кубышку деньги прятать. И так ни зги не видно, да еще и вечер какой-то слишком темный.

И Нэй, парящий рядом, решился на очередной удар. Он не хотел причинять Мелисе ни боль, ни влезать в ее голову. Но он не видел другого выхода. И если получилось один раз, должно было получиться и сейчас.

И он вновь ворвался в голову хозяйки этого дома:

— Я здесь! Ты правильно смотришь! Помоги!

Мелиса мотнула головой, заозиралась. И… внимательней взглянула в темноту. Там что-то было, там, куда она смотрела:

— Чен! Фай! Сюда! И фонарь захватите!

Даже рядом со своим Домом Мелиса бы не решилась вечером гулять, а ночью тем более. Орса спокойный город? Только не ночью. Порой на лестнице у входа можно было поутру обнаружить труп. И даже не один. Но с ребятами, возникшими у Мелисы за спиной, путешествие на сто шагов было делом не сложным.

Орчи.

Чен. И Фан. Девятифутовые гиганты, время от времени пускающие слюни, но до жути преданные хозяйке и готовые за нее кому угодно глотку порвать, а лучше голову с корнем вырвать. Они постоянно жили в Доме, но, несмотря на свои габариты, их было сложно увидеть. Но при этом появлялись они при первом же зове хозяйки.

Как сейчас, например.

Они встали за спиной Мелисы, и та направилась к месту…

Она даже не понимала, почему идет. И что это за голос у нее в голове. Но ей казалось, что идти нужно.

Нужно.

И именно сюда. В это место.

И вот… дошли.

— Господи, Великий Скирия! Нэй!

В свете фонаря, ярко освещающего все ярдов на пять вокруг, зрителям предстала страшная картина, даже бестелесному Нэю стало плохо.

Плохо, потому что, можно было сказать, что его тела больше не существовало! Оно было, оно лежало на мостовой, но казалось, что на нем нет ни одного живого места. Это было месиво из крови и плоти.

И, конечно, Нэй был мертв!

Нет!

Не-е-ет!

Может ли бестелесная сущность терять сознание или отключаться от происходящего — неизвестно. Но что-то точно произошло с Нэем, так как он ощутил себя вновь в осознанном состоянии только через какое-то время. Что с ним было, он сказать не мог, но то, что что-то изменилось вокруг, это точно.

И поначалу он запаниковал, когда не обнаружил на месте ни Мелисы, ни орчей, ни своего тела. Даже тела поверженных врагов, вроде двоих, пропали. Мерзкие твари! Даже мертвых товарищей унести не удосужились!

Не о том он думает.

Нэй заметался и только через десяток секунд сообразил заглянуть в Дом Мелисы!

Ну, а куда, по его мнению, могли отнести тело?

Только сюда. Ну, не в Сирту же его тело выкинули.

А в Доме Мелисы…

В Доме Мелисы стояла гробовая тишина! Только слышались всхлипы свободных в эти минуты девчонок, как статуи стоявших возле стола, на котором…

Убийцы не взяли безделушки, зачем им почти ничего не стоящие стекляшки. Хотя денег видно не было.

А тело-то где?

Он бросился в одну комнату, в другую. И, наконец, сообразил заглянуть в апартаменты (она их так и называла) Мелисы. И Нэя очень удивило и очень тронуло то, что хозяйка не побрезговала и уложила тело на свою обширную кровать, совершенно не обращая внимания на кровавое тело и на многочисленные пятна крови вокруг.

Здесь была Райса. Здесь был Ковалес, местный костоправ, прекрасно умеющий именно что вставлять и вправлять кости и, на удивление, неплохо лечащий любовные болезни (Нэй пока не обращался, но разговоры слышал). И, конечно, здесь была Мелиса.

Немая сцена…

Все в молчании и без движения…

Видимо, все, что смогли, уже сделали. Все, что смогли? А что они могут сделать перед лицом смерти?

Смерти?

Ничего подобного!

Он не умер!

Нет!

Даже сам не знал, откуда пришла эта мысль. Может, опять внутреннее вдохновение его озарило, но Нэй и мгновения не сомневался в правильности решения. И он поднялся вверх, под самый потолок, ярдов пять, и резко рухнул вниз, в свое тело.

«Давай гад, просыпайся!»

Еще раз. И еще. И еще.

Бесконечное число раз.

Он и не заметил, как в комнате зашевелились люди. Странное трясение тела всех удивило и даже испугало. Но именно это событие вывело людей из ступора, заставив их хоть что-то делать. Занять чем-то свои руки и головы. Не важно чем, главное перестать смотреть на смерть полными страха глазами. Райса, например, подумала принести воды и обтереть ей тело.

Правда, сделать это оказалось невозможным. Так как тело сотрясалось все сильнее и сильнее. Мелиса даже подумала позвать кого-нибудь из орчей, чтобы придержать эту трясучку. Но не решилась, а может, просто не успела, так как…

Апартаменты Мелисы вдруг потряс душераздирающий крик. Реальный крик боли, страха, но уже не отчаянья, а где-то и рождения.

Бестелесного Нэя выбросило из своего тела, но за мгновение до этого он почувствовал…

Почувствовал, как сердце сделало свой первый после смерти удар.

Неужели смерть отступила?

Ну, а в апартаментах Мелисы царил настоящий переполох. Сначала оживший Нэй всех перепугал, а затем обрадовал.

Сразу же пригодилась вода, которую принесла Райса. Ковалес деловито принялся осматривать тело Нэя на предмет переломов и ранений. Появились бинты, какие-то мази. И следа не осталось от недавнего ступора.

Но со стороны смотреть на это было довольно странно. Честно говоря, Нэй все еще не ощущал себя живым. Да, каким-то образом он запустил сердце, по жилам потекла кровь, которая стала рывками вновь вытекать из многочисленных ран. Но это не было жизнью. Он лишь отдалился от грани, но сумеет ли он выжить?

Прошло минут пятнадцать после воскрешения, и совершенно неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появился…

Ничего себе, кого Нэй лицезрел! Сам Атан Селистер, один из сильнейших целителей Орсы, если не ближайших земель или всего человеческого мира!

Он вошел, и комната наполнилась перезвоном колокольчиков, которые во множестве висели на его черно-красном одеянии.

Вошел, огляделся, и одним взглядом выпроводил всех вон. Никто не возмущался, а беззвучно вышли из апартаментов.

Целитель подошел к кровати, провел рукой над телом. Замер. Поднял голову, завертел ею из стороны в сторону и совершенно неожиданно произнес:

— Если ты здесь, не мешай!

— Что? — вырвалось у Нэя.

— Я не слышу тебя, но чувствую. Я уже сталкивался с таким случаем. Правда, только один раз, когда человек воскрес из мертвых. Впрочем, ты и сейчас мертв, твой мозг уже умер, поэтому тело и выкинуло тебя, когда ты его оживил. Поэтому не старайся вернуться сейчас, иначе ты умрешь окончательно! Но, когда придет время, ты это поймешь, твое возвращение в тело станет благом для вас двоих. И… пожалуйста, не влезай в мою голову, тебе в ней будет неуютно. Но когда ты откроешь глаза в своем теле, я буду рядом, и ты сможешь задать любые вопросы, — и добавил: — И не беспокойся об оплате. Мы, целители, немного циничные люди и готовы брать деньги с тех, кто уже одной ногой в могиле, делая вид, что помогаем. Но, порой, мы получаем в свои руки удивительные случаи и готовы на все, чтобы понять и оценить произошедшее. Не деньгами, а своим искусством и знаниями. Как это не цинично звучит, но ты именно такой случай. Я ведь шел сюда, уже зная, что ты труп, ведь даже я не в силах оживлять мертвых. Но, увидев случившееся… — на секунду задумался. — Да, у нас будет время побеседовать. Да, и вот еще что. Тебя нужно отсюда вывезти, перевезти — и лучше всего ко мне. Во-первых, ты будешь у меня в большей безопасности. Во-вторых, я буду лечить и следить за тобой без лишних глаз. Ну, а в-третьих, те люди, которые сотворили с тобой это, не должны знать, что ты выжил. Для всех ты будешь мертв. Надеюсь, ты с этим согласишься. И не беспокойся о своем теле, я обязательно поставлю тебя на ноги, хотя это будет долгий процесс. И не думай, что тебе нечем заняться, в своем теперешнем состоянии ты спокойно можешь найти тех, кто совершил с тобой это зло. Понять их поступки, обдумать месть или… простить. Тебя мало кто почувствует, а увидит и того меньше. Это только кажется, что магия всесильна. Она что-то может, но она не всемогуща.

Говоря весь этот монолог, он продолжал держать руки над телом Нэя. И тот мог поклясться, что видит синее сияние, исходящее из рук, медленно текущее и впитывающееся в лежащее тело:

— Если ты меня слышал и согласен со мной, то разрешаю тебе мгновение в моей голове. Это будет всего лишь шелест, но я пойму.

А Нэй…

А Нэй весь диалог целителя провисел рядом и, как мальчишка, увидевший диковину, слушал Селистера с открытым ртом и чувствовал, как его глаза, ощущения глаз, все больше расширяются, а челюсть все ниже падает вниз. Он просто не ожидал, что с ним, пока бестелесным духом, кто-то может разговаривать. И даже испрашивать его согласия!

Конечно же, он согласен!

Может, бестелесность и интересна, и даже любопытна. Какому-нибудь сумасшедшему изучателю. Но Нэй был обычным парнем, и ему очень хотелось вновь ощутить, вернуться в свое тело. Такое ранимое и порой такое слабое, но тело, в котором можно ощутить запахи, вздохнуть полной грудью, поцеловать любимую девушку, пожать руку другу и… убить врага.

А что там нужно сделать? Мгновение? А как? А ну, да… Конечно же.

Нэй дернулся, влетел, точнее, ворвался, пока по-другому он не мог, в голову целителя, и тут же вылетел. И увидел, как тот улыбнулся:

— Что ж. Я оказался прав, и ты получил мою искреннюю заинтересованность в твоем выздоровлении. Ну, а сейчас начнем переезд. Я ввел твое тело в лечебную кому, чтобы твои функциональные, физические показатели не ухудшились во время переезда. Еще ты потерял много крови, но мне удалось заменить ее энергетической субстанцией. Поэтому ты такой синий, но не из-за смерти, а из-за того, что в твоих жилах течет почти чистая энергия. И не бойся, со временем она будет заменена настоящей кровью, которую выработает твой организм.

Он думает, что Нэй что-то понял? Впрочем, одно он понял точно — его начали лечить. И это радовало.

А что он там говорил насчет дел, которые может выполнить Нэй в этом состоянии? А, найти тех, кто попытался его убить и, можно сказать, убил. Вот-вот, обязательно нужно найти!

Стоп! Сначала нужно узнать, куда везут его тело! Атан Селистер — известный в городе человек и целитель, но Нэй совершенно не знает, где тот живет! Если он сейчас исчезнет, даже зуд появился (а у призрака может быть зуд?), так ему вдруг захотелось найти своих убийц, вот прямо сейчас, то потом будет очень сложно найти нужное место. Ну, может, и не сложно в его-то состоянии, но глупо потеряться в тот момент, когда есть возможность все узнать, а уже потом действовать.

А вот после он обязательно найдет тех, кто сделал с ним это! Простит вряд ли. А вот месть изобрести стоит. Какую-нибудь изощренную!

Что-то многовато врагов появилось, которым мстить собрался.

Ну, он как-нибудь с этим разберется. Главное сейчас выжить. Встать на ноги. И тренировки продолжить.

Тренировки.

Учитель!

О! Демоны!

Нэй не видел Учителя уже больше двух натир! С этим делом он совершенно забыл о том, что Учитель совсем один, а он ведь обещал хотя бы раз в семь дней появляться в их общем доме в лесу, в пещере. Конечно, он исполнял всю намеченную Учителем программу — занятия, силовые упражнения, бег… Но совсем забыть об Учителе.

Точно, демоны попутали.

И теперь, как он ему все расскажет, что с ним случилось? Вот к кому не хотелось залезать в голову, так это к Учителю.

Поэтому Нэй немного опешил, соображая, как дать знать Учителю о том, что с ним случилось…

Ему обязательно нужно сказать. И это должен сделать он сам. Как? Нужно что-нибудь придумать. Но Учитель не должен теряться в догадках. А целитель поймет…

Так. А где его тело? И Целитель? Даже призраки способны задуматься и потеряться.

Нет, не потерялся.

Вон карета по брусчатке стучи.

*

Но Нэю не пришлось придумывать способ, как сообщить о своей беде Учителю.

Он не знал, что в то время, как Атан Селистер занимался его телом, вливая в него энергию, Ларс Торсен уже входил в город.

Ночь на дворе? И он слепец? Ну и что.

Стены у Орсы не было, только Ворота по сторонам света и постановление муниципалитета, по которому всем обозам в обязательном порядке следовало въезжать в город через эти ворота для сбора торговой пошлины. А чтобы это постановление не нарушалось, везде, где можно, были созданы искусственные завалы из камней, которые когда-то предназначались для строительства стены.

Но человек ведь не обоз, он мог войти в город в любом направлении и с любой стороны, главное знать удобные для этого тропинки и дорожки.

Ларс знал.

И вот как раз одной из таких тропинок он и воспользовался. У него в день вчерашний защемило сердце, почувствовал что-то неладное. Ученик ему как сын стал. И сердце явно по нему волновалось. А то, что не приходил… ну, любовь закрутила, так думалось. Но сейчас не о любви мысли были, а о чем-то более серьезном и страшном…

И Ларс появился минут через десять после того, как карета Селистера отъехала от дома Мелисы…

Появился и окунулся в жуткую историю, ему рассказанную.

М-да,ученик.

Не ожидал!

*

Итак, какие у Нэя планы?

Место. Где лечат?

Учитель. Сказать или нет?

Враги. Чтобы мстить?

***

========== Посмотри! ==========

***

1427 год от Пришествия Скирии. Мальвинорский тракт. Лето Сигизмунда. Начало ноября (оль)…

Кат Тук любил деньги. Любил их тратить, умел их тратить и мечтал их тратить.

Знали ли Хранители об этой его привычке? Скорее нет, чем да. Потому что быть Хранителем и тратить деньги — вещи совершенно несовместимые.

Но если и знали, то, скорее всего, закрывали глаза на эту его слабость. Потому что Кат Тук был отличным кучером, можно сказать, от бога.

Это ведь только кажется, что хриками может управлять каждый дурак. В том-то и дело, что нет. Хрики такие твари, что ими нужно уметь не только управлять, но и слушать и слышать. А Кат слушал и слышал, и управлял хриками без всякого труда и напряжения.

В этом мире у каждого человека есть какой-нибудь талант. Вот у Ката он проявился в умении управлять хриками. Хотя он всегда жалел, что не может управлять деньгами.

Ему всегда не хватало денег. Он не был игроком, но любил хорошо погулять по ночному Мальвинору (как вариант), посидеть в дорогом ресторане, провести ночь в дорогом борделе. Кат умел экономить, чтобы на сэкономленное хорошо отдохнуть. Но разве это дело: пару месяцев грызть хлебную корку, чтобы потом отдохнуть лишь пару ночей на всю катушку?

Кату нужны были деньги сразу и много! Очень много! Тысяч пять, не меньше, и сразу!

Поэтому, когда он случайно столкнулся с Сатром Леко, своим товарищем по учебе кучерского дела, (друзьями они никогда не были), Кат посчитал это знаком судьбы. Правда, поначалу Кат даже вспомнить не мог, кто такой этот Сатр Леко. Ну да, учились у мастера Тома Пака кучерскому делу. Вроде общались, такой щуплый паренек. Но особого таланта не проявил, и вскоре их пути разошлись.

Впрочем, если Сатр тогда был щуплым, то за двадцать лет много воды утекло. Теперь он был высоким, серьезным, сильным и очень опасным человеком, но способным убеждать, а главное — вселять уверенность в свои убеждения. Хотя, конечно, дело, которое Сатр Леко предложил, было не из легких и выглядело очень опасным.

Ограбить самих Хранителей! Это же уму непостижимо! Самих Хранителей! О!

Тук, конечно, и сам был Хранителем, и у него, чего греха таить, самого иногда возникала мысль об ограблении. Но чисто в фантазиях, без какого-либо действия.

А тут предложили план. И, что больше всего подкупило, Сатр предложил самому Кату назвать цену за свои услуги.

Ну, он и сказал свою заветную сумму. А Леко только усмехнулся. Сказал, что цена достойная и что торговаться он с Туком не будет. Пять тысяч — так пять тысяч. Чего мелочиться-то?

Они виделись еще несколько раз после той встречи. Все как-то случайно, без договоренностей. Тук даже исполнил одну просьбу Леко, соскоблил немного стружки с сейфа дракара. Специальным ножичком, который Леко и дал. Зачем ему это было нужно? Без понятия, Сатр не сказал, но деньги за это хорошие заплатил: целых двадцать дукатов! На которые Кат на полную катушку в Мальвиноре покутил. Хорошо-то как было!

Правда, после этого Сатр Леко как-то резко исчез. Больше года они не встречались! Вечность целая! В какой-то момент Кат уже было подумал, что Сатр Леко забыл и о встрече, и об обещании, и о цене.

Оказалось, что нет. Все в силе.

Просто у Сатра были некоторые проблемы, которые он наконец-то решил. А значит, дело вошло в завершающую фазу.

А что требовалось от Ката? Да пустяк… всего лишь вырубить Хранителей в сухопутном дракаре, как грузовую карету — дилижанс Ордена — называли все вокруг. И как это сделать?

Есть такая травка — сон-трава называется. Сонка. Что с ней только ни делают и что только она ни творит с человеком. И живых в мертвецов превращает. И мертвых поднимает из могил. И рай на земле показывает, и летать позволяет. Правда, это все может исчезнуть в четырех стенах, из которых, хоть головой бейся — не выберешься. Но кто не хочет рай на земле ощутить?

Кат как-то попробовал. Полетал. После голова часа два болела. В общем, не сошлись они с сонкой. Да и дорого она, зараза, стоит. А Кат любит почудить, покуролесить вживую, а не в грезах летать.

В общем, Сатр дал Кату шарик такой небольшой, сантимов десять в диаметре. Как знак будет, эту вот чешуйку на шарике ногтем подцепляешь и в окошко переговорное между кучерской кабиной и трюмом дракара бросаешь. И главное: сам не надышись.

Ну и напарника своего вывести из строя следует, чтобы не мешался и под руку не лез. Ведь, если он в кучерской кабине будет, то ведь еще и его вырубать придётся.

Впрочем, вырубить Хаса Рикса труда не составило. У него был талант — каждый день напиваться вдрабадан и при этом утром всегда быть как огурчик. И тоже хриками хорошо правит, поэтому и держится в Ордене. Но, в отличие от Ката, все деньги тратил только на выпивку.

Правда, в это утро Хас проснулся никакой. Точнее, пришлось будить и выяснять, что он то ли отравился, то ли перепил, хотя это вряд ли, или возраст брал свое. В общем, Командор Ордена Нар ди Ринди, который был главным в их маленькой команде, очень рассердился. Ему предложили оставить Хаса на постоялом дворе. Но Командор об этом и слышать не захотел. Отдал приказ, и напарника под руки вывели и посадили в трюм дракара, но, так как его могло по дороге вырвать, привесили ему на шею ведро.

Лучше бы оставили, конечно, на месте, а то даже сквозь стенку Кат время от времени слышал кашель Хаса, какие-то хрипы, возмущения Лины ди Мон, красивой девчонки — магички-друмера, и нравоучения Командора, голос у него был очень сильный и властный. Почему не оставил на постоялом дворе? Может, хочет не откладывать в долгий ящик порицание Хаса по прибытии в Мир Рошанский?

Впрочем, главное, что Хас был там, а не в кучерской кабине. А одному здесь было хорошо. Спокойно. Солнце светит, тепло, приятно. Стекла сняты. Какая непогода может быть в Лето Сигизмунда? Даже дожди редкость. А солнце, как летом, порой печет.

И…

А вот и сигнал.

Ну, значит, пора.

*

Те же сутки…

Голова…

Не болит, а просто раскалывается! И в желудке…

О! Сейчас.

Нар ди Ринди чисто интуитивно ударил по двери дракара на уровне защелки. Она щелкнула, дверь открылась. Порыв свежего воздуха ударил в лицо, отчего стало еще хуже, и Командор просто свалился в дверной проем.

Даже не смог встать, только немного голову приподнял, чтобы рвота не попала снова в рот.

А рвало его долго, минуты две. До того момента, когда все — и сам Командор, его желудок и остальные внутренности поняли, что больше уже ничего нет и не будет, всё уже и так в дорожном песке.

Вот перевернуться на спину ди Ринди смог. Уставился в вечернее, можно сказать, уже ночное небо. В Лето Сигизмунда хоть и тепло, даже жарко, но это все-таки осень, и солнце своего распорядка не изменило.

Так.

А что, собственно, произошло? И почему Командор Ордена Хранителей, не последнее лицо в иерархии Ордена, валяется на камнях, обрызганный своей рвотой, и смотрит на звезды?

На них, то есть нас, то есть Хранителей, напали?

Мысли путаются и вообще все как-то скомкано в голове.

Кат Тук?

Да, он что-то бросил в дракар. Нар ди Ринди даже понять ничего не успел. Только «бабах!», белое облако и удар в лицо или в затылок?

Знатно приложился затылком о стенку дракара. Испуг, даже у него, движение назад, и шишка на затылке. Вот сейчас ее хорошо почувствовал.

Только зачем Кату это было нужно?

Послышался стон, и из кареты в теплую прохладу ночи вывалилась Лина ди Мон. Ну какие тут могут быть грация и красота? Скорее бы избавиться от гнусностей, которые засели в тебе, после…

А что это было?

На правой руке командора до сих пор было что-то влажное и липкое, видимо, вытирал рот рукой и, уже особо не заботясь о чистоте, принюхался к этой дурно пахнущей влаге.

Сонка…

Сонка?

— Как вы, сэр? — это был голос третьего члена команды, не считая кучера Хаса — силача Пита Морпа. Парня благодушного, немного глуповатого, но очень преданного и в определенные моменты просто необходимого. Силой, а иногда и глупостью.

Вот его, кажется, сонка не взяла. Хотя нет, его тоже вырвало, вон брызги на одежде.

Звезды-то как сияют, видно все как днем! Ну… почти.

— Уже ничего, Пит, — попытался встать, но это так просто не вышло. На помощь пришел Пит, бережно так подхватил и поставил на ноги. — Хас где?

— В трюме спит.

— Точно спит?

— Да, сэр. Его, кажется, сонка просто усыпила, счастливчик.

Нет. Пит не глупый, притворяется только и почти всегда молчит. Но вот сонка его разговорила, видимо.

— Что-нибудь пропало?

— Не знаю, сэр. Я только очнулся. Смотрю, вы лежите, ну я сразу к вам.

Наконец-то ди Ринди выпрямился уже сам без помощи Пита, даже остался стоять, когда силач убрал руки. Но попытка шага его замутила, и если бы не руки помощника, то упал бы точно.

— Лина, ты где?

— Я тут, Ваше сиятельство.

Голос раздался справа, и Командор посмотрел в эту сторону.

Лина сидела на стволе поваленного дерева в ярдах трех, держалась руками за голову, то есть тоже выглядела неважно.

— Э, как нас приложили, — ди Ринди проковылял, не без помощи, эти ярды и сел рядом с девушкой.

— Когда придешь в себя, сможешь связаться с Цитаделью?

— Нет, Ваше сиятельство, — и через паузу добавила: — Я голая.

Как бы все ни болело, но брови поползли вверх от удивления:

— Как это?

— Не знаю, — она оголила правый длинный рукав своего платья, выставив на свет руку с арфаром, тот казался грустным и безжизненным. — Скорее всего, красняка подсунули. А пока мы были во снах Вальги, он сделал свое дело. А запасные украли, — и очень грустно вздохнула.

— Дела! — проговорил Пит.

— Вы бы еще корыто привесили! — Хас появился совершенно неожиданно. Выглядел помятым, но лучше, чем остальные трое. И как всегда ворчлив был. Но последнюю фразу сказал как-то серьезно и даже трезво: — Нар, возьми. Выпей!

— Что это? — хотя ди Ринди уже знал, что это.

— Первуха.

— Вот только пить сейчас самое время! — ди Ринди хотел было отмахнуться от протянутой фляги, но получилось жалко.

— Тут за версту сонкой пахнет. А первуха хорошо с ее последствиями справляется. Жаль, что не «до», а только «после». Выпей, Нар! Слово даю, полегчает!

Нар ди Ринди вздохнул, но флягу взял.

Со стороны было странно наблюдать, как какой-то кучер обращается к Командору Ордена по имени и на «ты». Но это только со стороны. Тому, кому было нужно знать, знали, что Нар ди Ринди и Хас Рикс были сводными братьями, причем кучер был на пять лет старше своего титулованного брата. Командор старался держать определенную дистанцию с братом, но при этом всегда помогал, они всегда друг другу помогали, если что случалось, и никогда друг друга не предавали.

Нар сделал глоток, жидкость обожгла внутренности, и успел только флягу отдать, как его вдруг жутко скрутило. Бросило на землю, на четвереньки и изо рта вырвалась очередная порция рвоты. Но при этом, как это не удивительно, голова вдруг обрела ясность, избавившись от ядовитого тумана, а по телу растеклась приятная теплота.

Ди Ринди возвращаться на поваленное дерево не стал, а присел рядом, опершись на него спиной. Вытянул большой палец в сторону Хаса, классно, мол:

— Лине дай.

— Шутишь?

Ответить Командор не успел, так как Лина сама взяла, скорее, выхватила флягу из рук Хаса, хлебнула, кажется, даже слишком и через десяток секунд уже тоже валялась на земле. А еще через секунды послышался ее смех. Она присела рядом с ди Ринди:

— То есть нас ограбили? — наконец кто-то высказал мысль, которая бродила у всех в голове.

Ну да — их ограбили. Правда, пока непонятно, что взято, ночью не до ревизии. Но сейф вроде на месте. В центре, на полу дракара, так и лежит нетронутый.

Впрочем, спешить некуда. Ночью куда-то ехать смысла нет. Так что да, нужно ночёвку здесь, на месте, организовывать.

— Пит, постели белье в трюме для Лины.

— Ваше сиятельство! У вас рука больная, простудите! — возмутилась она.

Ди Ринди усмехнулся, махнул рукой. Ранение давало о себе знать, но в Лето Сигизмунда рука правая почти не болела:

— Ну и для меня подушку кинь. И грелку запали. Сейчас отходняк начнется, холодно станет.

— Я в кабине кучерской расположусь, — проговорил Хас, — там как раз мешок кучерский есть.

— А я подежурю, — это уже Пит.

— Разбудишь меня в три, сменю тебя, — проговорил Командор.

— Спите, Ваше сиятельство. Я только и делаю, что сплю в дороге, укачивает. Так что посижу ночь, ничего со мной не случится.

— Тогда ладно, — спорить, а тем более приказывать совершенно не хотелось, вздохнул: — Утро вечера мудренее. Спим.

Первый раз Нар ди Ринди проснулся ближе к утру из-за голосов. Спорили Пит и Хас, о чем разобрать, кроме как «дорога», несколько раз произнесенная братом, Командору не удалось. Но попытка прислушаться окончилась тем, что он снова уснул. Даже и подумать не мог, что можно так хорошо выспаться! И это после всего, что с ними случилось?

Вообще что-то странное происходило. Их ограбили. А он спит спокойно, никакой бессонницы, размышлений, что и как. Что делать? Как будто все само собой разрешится. Даже сны снились.

Второй раз он уже проснулся под вставшее солнце. Организм требовал выхода, как будто вечером вчера все не вышло. Ди Ринди выскочил из дракара, оценил обстановку и бросился в небольшую рощицу справа от себя, до ветру.

Когда с облегчением появился в импровизированном лагере, то для него уже была приготовлена вода для умывания. Как понял Нар, все уже привели себя в порядок, ждали только его для завтрака.

М-да. Странная расслабленность удивляла.

Ладно, поедим, как раз Лина кашу перловую приготовила с мясом, пахнет вкусно, а после займемся ревизией ситуации.

Ели молча, а когда, обжигаясь, пили чай, нарушила молчание Лина:

— У меня украли аккумы и шкатулку с драгоценностями. Но при этом все, что на мне, не тронули.

Ну, это и понятно, вещи с тела всегда более живые и для гончих очень удобны для обнаружения следа преступника. И шкатулка тоже. Хотя, о чем это он? Где сейчас они — Хранители и где гончие?

— У меня кошель украли, — проговорил Хас. — Вот чего смеешься? — это он брату своему. — Там десять дукатов мелочью! Как раз на все путешествие!

— Ну, у меня тоже кошель увели, — продолжая улыбаться, проговорил Нар, — дукатов двадцать — не больше.

Вот с деньгами было сложнее, они часто меняли хозяев, ментальные следы смешивались, отчего помощи от них в поиске любых воров было мало. Ну если, конечно, монета не находилась с человеком долгие годы, тогда был шанс.

— И у меня кошель пропал, — Пит сделал глоток из кружки и посмотрел на Нара.

А тот понял, что на него смотрят уже все, в молчании ожидая его слов и приказов:

— Так. Проверьте все вещи и почтовую сумку, — это, конечно, было и так понятно, но он тут главный, а значит, он должен был это сказать. Нар встал и неожиданно остановился, спросил: — Кстати, о чем вы спорили утром? — и рукой указал на Хаса и Пита.

Оба переглянулись, и первым начал Хас:

— Я говорил, что там есть дорога, — Хас указал в направлении каменной расщелины, в начале которой и стоял дракар. — Дракар там пройдет, единственная опасность — там зайцы водятся. Поэтому он… — Хас указал уже на Пита.

Тот усмехнулся и сказал в свою очередь:

— Поэтому я предлагаю вернуться на основной тракт и ехать по обычному маршруту.

— Время сэкономим? Если не будем возвращаться?

— Думаю, пару суток. Этой дорогой когда-то пользовались, но забросили, — у Хаса было еще чутье на направления.

И Нар ди Ринди задумался.

Хрики были зверьми сильными, выносливыми, неприхотливыми. Их можно было не распрягать при остановках. Их толстая серая и очень прочная кожа не потела, не требовала ежедневного ухаживания, хотя, конечно, после любой долгой поездки хрики обожали водные процедуры, а любой дождь встречали довольным похрюкиванием.

В еде также не имели предпочтений. Были всеядны и на постоялых дворах могли съесть корыто овса или какую-нибудь живность, в общем, все, что было в кормушках. Но лучше, конечно, мыши на ужин. После такого прокорма хрики с утра по дороге шли веселыми и легче управлялись.

Да. В отличие от лошадей, где управление было основано на боли, хрикам не требовалось никаких удил и силовых уздечек, которыми бы они управлялись, хотя и есть своеобразный ошейник, и поводья, куда же без них. Только голос кучера и странное соединение человека и хрика — то ли мысленное, то ли ментальное. (Понимание этого Нару ди Ринди было неподвластно, он не обладал талантом управления хриками). Если хрик чувствует, что человек имеет право им управлять, то хрик будет подчиняться всем командам кучера, если нет, особенно сложно в первое время талантливым, но молодым кучерам, то хрик будет баловаться до тех пор, пока человек не возьмет над ним верх или не бросит кучерское дело. Но при этом никакой боли, иначе хрик может просто убить причинившего ему боль.

Но было у хриков одно очень неприятное качество. Они сходили с ума при виде зайцев. Да, да — самых обычных, обыкновенных серых, белых, пестрых пострелов, которые иногда все-таки выбегали на дороги. И если хрики видели этого зверька, то им просто-напросто сносило крышу! Они пускались в галоп, они рвали упряжь, ломали оглобли. И успокаивались они лишь только тогда, когда зверек оказывался у них в зубах или исчезал из виду, что бывало чаще. Правда, запрячь обратно их могли только орчи, это, кстати, еще одна причина и, видимо, самая главная, почему на постоялых дворах хриков не распрягают. Потому что не везде найдется пара орчей, которые запрягут хриков обратно.

Все это Нар ди Ринди знал, и также знал, что чем скорее они окажутся в Цитадели, тем быстрее все поймут, что с ними произошло и где искать ответы на вопросы. Если, конечно, они существуют.

— Мы точно сможем проехать?

— Точно.

— Хорошо, поедем прямо. Там, — показал назад от себя, — все равно поваленное дерево (ди Ринди после облегчения умудрился сбегать к началу дороги и поваленному дереву; он не очень удивился), на которое еще несколько часов потратим. Волчьи метки есть? — пахучие амулеты, применяемые именно и только для того, чтобы отогнать зайцев от дорог. Хрики волков не боялись, скорее, даже вторые боялись первых.

— Да. Их никто не забрал.

— Все работаем тогда! — Нар ди Ринди хлопнул в ладоши.

Хас тут же полез на крышу, где в непромокаемых чемоданах находились личные вещи команды. Внешне казавшиеся целыми, на самом деле они были безжалостно выпотрошены и закрыты вновь без всякого порядка внутри.

Пит занялся почтовой сумкой, похожей на большой ящик, обтянутый черной кожей. И она тоже была безжалостно порезана, и вся почта: письма скомканы и засунуты обратно без разбора и с какой-то извращенной злостью.

Впрочем, понять грабителей можно, они ведь не смогли забрать сейф, даже открутить его не смогли.

Снять фальшивую дверь, чтобы подобраться к сейфу, грабители, конечно, сняли с обеих сторон. Но если левую они вернули на место довольно умело, пару соединений только не докрутили, то правая висела на соплях и, когда она падала, Нар не собирался ее снимать, она сама от небольшого усилия ударила ди Ринди по макушке. Видимо, после того, как не смогли забрать сейф, стали торопиться. Торопиться? Странные какие-то грабители.

А разве Кат Тук не знает секрета сейфа? Вроде должен быть в курсе. В голове опять все смешалось…

Все болты, шесть штук, с помощью которых и был прикручен сейф к полу, имели левостороннюю резьбу. Причем были вкручены в пол так хитро, что человек, не знающий секрета, начав откручивать болт, как обычно, в левую сторону, даже не понимал, что продолжает вкручивать его до того момента, пока некий щелчок не сообщал ему о том, что болт заклинило. Раз и навсегда!

А зачем откручивать сейф? Да затем, что его дверь находилась со стороны пола. То есть, чтобы открыть сейф, нужно было его хотя бы открутить. А это, по истории Ордена, мало у кого получалось. Хотя попыток ограбления, например, за последние пятьдесят лет было три.

Уже четыре.

Вот два болта и заклинило. С обеих сторон. С левой и правой. Ребята, видимо, на радостях забылись и получили, что получили.

И выместили свою злость не на Хранителях, после этого им можно живьем в Огненный погост прыгать, так как не жильцы они будут, а на предметах, письмах и вещах…

И все-таки, что он упускает? Мысль никак не могла оформиться. Что-то было не так во всей этой истории, но вот что?

Через пару часов, вновь у костра с походной похлебкой на обед, обобщили итоги ревизии.

Как оказалось, улов грабителей был не очень большим. А если бы не почтовые деньги — две тысячи пятьсот дукатов фифами, то вообще мизерный.

В общем, ревизия оставила двоякие чувства. С одной стороны, их хоть и ограбили, но они сами живы и здоровы, если не считать в самом начале неприятностей со здоровьем после сонки.

С другой стороны…

Вот, с другой стороны, в голове был бардак, который не мог никак оформиться в определенные мысли. Нар все что-то упускал, пытался ухватить, но мысль ускользала от него. И это благодушие.

Что с ним, с ними вообще происходит-то?

Как и сказал Хас, дорога была, даже вполне приличная. Пара хриков шла не спеша, поэтому рессоры со своей работой справлялись, и их особо не трясло на ухабах и кочках. Конечно, следовало спешить, но, как сказал Хас, на меньшей скорости хриками легче управлять в случае появления ушастых.

И дни в самом деле сэкономили, то есть прибыли на постоялый двор «У Ставра» на сутки раньше. А там как раз дракар Хранителей, которые ехали из Мир Рошанского в Мальвинор. То есть три перехода до Великого Города осталось.

Конечно, сообщение передали и арфар Лины ди Мон зарядили. И дальше поехали.

А на последнем постоялом дворе «У Рика» их встретил…

Командор не любил такие встречи, но что поделать?

Сам Командор Орт ван Дирик старший, а скорее, самый главный Дознаватель Ордена Хранителей! Аж мурашки по телу, когда ди Ринди ему руку пожимал.

Самое интересное: ван Дирик расположился в кучерской кабине. Как оказалось, он неплохо управлял хриками. И по одному в эту кучерскую кабину вызывал во время последнего перехода до Мир Рошанского всех четверых.

Расспрашивал, задавая вполне обычные вопросы, без всяких хитростей, ну там: «Что думаете о Кате Туке?» или «Когда очнулись, что подумали?» и остальные вопросы в том же духе. При этом ничего не записывал, отчего было вообще не понять, что он думает о случившемся. И это немного напрягало.

И напряжение усилилось даже после того, как в Мир Рошанский в северные, красные ворота въехали, от которых до Цитадели было рукой подать.

После ворот Цитадели Дознаватель покинул команду, которую и так уже ждали очень многие и явно не в лучшем расположении духа.

Первичный осмотр выявил огромное количество гномьей пыли! Везде и всюду в трюме дракара, кроме кучерской кабины, тут ее следы были незначительны. Что ж, тогда понятна некоторая расслабленность команды и странное благодушие. И голова пустая, и мыслей никаких.

Ну, а дальше предстояло самое главное.

Говорят, команда профессионалов способна разобрать дракар часа за полтора — очень много в нем всяких винтиков и разных шпунтиков. Или, может, около двух часов, если считать два заклинивших болта.

Команда Цитадели, в которую входили пятеро человек, и при этом только высшие адепты Ордена, и в их числе Командор Нар ди Ринди (ему пришлось для этого переодеться) управились за девяносто семь минут.

И…

Кода команда добралась до сути. Срезав болты, убрав сейф и сняв специальный камуфлированный настил (внешне казавшийся толстой балкой), их глазам открылась удивительная картина.

Сначала все четверо уставились на ди Ринди, у которого как пелена с глаз спала!

А затем все пятеро уставились, застыли, как в немой сцене, перед разбитым корытом на то, что открылось их глазам.

А ди Ринди в этот момент понял окончательно, еще разговаривая с Дознавателем, а сейчас тем более, что ни на какое повышение ни он, ни его друг и покровитель ди Дурс не могут рассчитывать! О Мир Рошанском, даже о Мальвиноре можно забыть! Орса, кажется, будет вечна.

Потому что…

Их, его дракар, и в самом деле…

ОГРАБИЛИ!

Сейф был. Самый главный, все остальное было обманкой, фикцией, чтобы обмануть, запутать любых преступников. И об этом мало кто знал, вот поэтому разбирали дракары только высшие, посвященные в тайну адепты!

Сейф был!

Но это был ДРУГОЙ сейф!

Причем это была почти точная копия настоящего сейфа, даже металл был воздушным (!), наполненным песком! Который вывалился к ногам людей, когда специальная кран-балка поставила основание дракара вертикально. Створки, закрепленные не замками, а любопытными заглушками, раскрылись, и из ящика вывалился обыкновенный песок. Как насмешка над всеми ними.

Теперь все стало на свои места. И мысли тоже.

Конечно же! Кто же будет рисковать ради каких-то трех тысяч монет? Ну, кто-то наобум, возможно. Но сонка и гномья пыль? Вещицы не из дешёвых. Их потратить ради двух заклинивших болтов?

Но как?

КАК?

И…

И… что это за медная табличка в песке всего с одним отчеканенным словом: «Посмотри!»?

*

Несколько раньше…

А вот и знак…

Фрис… Фрин…

А! Файнс!

Помощник Сатра Леко по его делам. После последней встречи именно с ним Кат Тук обговаривал некоторые моменты подготавливаемого события. Несколько раз встречался. Причем никаких подозрений. Файнс жил в том же доме, что и Кат, только этажом выше. Года два как поселился и, пока Сатр не познакомил, Кат думал, что это просто какой-нибудь вышибала в каком-нибудь из трактиров Орсы.

Интересно, он за ним следил?

Впрочем, Кат тоже подготовился к встрече с Сатром. Бунчак — амулет защиты — был, по его мнению, для этого очень эффективен. Правда, Кат не понял, что вызвало смех у Сатра, когда он ему сказал о бунчаке. Леко объяснил тем, что это истерические моменты еще из детства, некоторые вещи вызывают у него истерику, поэтому амулетов Сатр не носит из принципа. Но сказал, что выбор защиты очень хороший. Так что Кат был уверен, что они разойдутся к обоюдному согласию сторон. Без обид…

Кат вытащил шарик, данный ему Сатром, натянул на лицо влажную повязку, сковырнул чешуйку, быстро открыл переговорный люк и бросил в трюм дракара уже задымивший шар. Было слышно, как внутри вскрикнули, и раздался глухой «бум». Кат замахал руками, отгоняя от себя небольшое облако сонки, но даже через минуту не осмелился снять повязку. Совершенно не хотелось попасть под ее воздействие.

Приподнялся в кучерской кабине, открыл люк и, выглянув наружу, обернулся назад и увидел, как Файнс указывает палкой налево. Повернулся вперед. Ну да, тут есть поворот то ли на старую дорогу, то ли просто в просеку.

Даже командовать хриками не пришлось. Кат прекрасно видел дорогу их глазами, это была именно высшая связь между кучером и тварью, и этот талант дорогого стоил. Он просто посмотрел налево, и пара хриков послушно повернула налево, Кат только немного вожжами ход подправлял или скорость. Кто как об этом говорит.

Снова посмотрел назад и увидел, как Файнс идет за дракаром, в ярдах двадцати.

О!

Когда дракар проехал ярдов сто по старой, но еще не заросшей дороге (все-таки дорога), на нее с треском и силой повалилось довольно большое дерево. Ну да, если кто-то и решит полюбопытствовать, то при виде дерева, скорее всего, желание пропадет. Подготовка отменная.

Конечно, Кат уже сторговался об оплате, но мандраж небольшой был. И главное хотелось все закончить быстро. И очень быстро отсюда свалить.

Дракар проехал плавный поворот, который скрыл его окончательно с глаз основной дороги, и Кат увидел встречающих.

Огромный фургон, рядом с ним несколько человек, четверо вроде, но Кат был уверен, что их больше. И, конечно же, улыбающийся Сатр.

Дракар остановился.

Кат, наконец сняв повязку, вышел из кучерской кабины, размял кости.

— Как все прошло? — это Сатр подошел.

— Нормально, сам убедись.

И оба повернулись в сторону дракара, возле которого уже работала пара человек. Оба в таких же тряпичных масках, как у Ката, на пол-лица. Один сначала привязал веревку к ручке одной из дверей дракара, а второй после принялся что-то колдовать в замочной скважине. Потом оба быстро отбежали от дракара. И первый резко дернул за веревку. Дверь распахнулась, и в полуденный воздух вырвалось густое зелено — белое облако. Даже на расстоянии в несколько ярдов почувствовался запах сонки. Ката аж передернуло.

А еще через пять минут все двери были открыты, и началась первая фаза операции — проветривание. Ну, чтобы самим не получить дозу, при которой не то что работать, грустить не захочется. Но сейчас было точно не до смеха.

— Деньги подготовил? — спросил Кат, когда дверь была открыта, а значит, его миссия окончательно подошла к концу, и ему следовало быстро-быстро исчезать.

— Ты правда собираешься забрать все деньги?

— Все и сразу! Мы же договорились, Сатр! Ни пенсом меньше!

— Я к тому, что, может, подождешь и поедешь с нами? Ведь это не одна фимта весом!

— А всего лишь четыре фимты, — усмехнулся. — И своя ноша не тянет. Так что я лучше ножками, так надежней будет. Деньги, Сатр!

Тот поднял руки ладонями вперед, мол, не надо ругаться и кричать:

— Без проблем, Кат, — и посмотрел ему за спину. — Марк, деньги принеси!

Повернулся и Кат, никого не увидел, но что-либо сказать или спросить уже не успел, так как почти сразу на его лицо опустилась чья-то сильная рука с какой-то вонючей влажной тряпкой. И уже было не до вопросов.

Голова затуманилась, ноги подкосились. И мир вокруг исчез.

***

========== Сатр Леко ==========

***

Сатр Леко…

Сатр Леко мечтал ограбить Хранителей. Кажется, сколько себя помнил, или еще раньше. Это стало его навязчивой мыслью, этакой «идеей фикс»!

Вот именно «идеей фикс»! Сатр не помнил, где прочитал эту фразу — «идея фикс», в книгах деда точно не было, но она ему так понравилась, что стала его словом и делом, на которую он положил всю свою жизнь, задействовал всех своих демонов и все свое криминальное искусство, в котором достиг определенного мастерства и возможностей.

Впрочем, жизнь его могла сложиться совсем иначе, чем сложилась на самом деле. И «идея фикс» могла быть совсем другой, и, может, грабить никого и не пришлось бы.

Семейство Торксов считалось не самым богатым семейством Аркета. Дядюшка Руфоло и его не очень любимая родня были побогаче. Да и братья-близнецы Дюки умудрились занять в этой золотой пирамиде второе место.

Но в чем Бан Торкс опередил своих соперников и конкурентов, это в том, что он был единственным из них, кто собирался в скором времени получить из рук Короля Локии наследуемое дворянство!

Деловые достижения и успехи в алхимии, когда именно Бан Торкс создал лекарство от сиамской чумы, одной из опаснейшей болезней, с которой даже магия целителей плохо справлялась, сделали свое дело. Эти успехи были замечены на самом высоком уровне и вот-вот должны были увенчаться не просто каплей крови или огненным лепестком, как кто-то изображал просто воссиявших, а полноценным гербом дворянского рода!

А дворянство открывало огромные перспективы! Можно появляться там, где даже воссиявшему было не место. Например, в Бархатных районах великих городов. В Аркете можно было прикупить замок какого-нибудь окончательно разорившегося аристократа. Но Бан Торкс даже не думал об Аркете. Его влек к себе Мир Рошанский! Его Бархатные районы и его замки!

Конечно, аристократы будут продолжать смотреть на Торксов свысока, но кто им мешает заработать столько же денег, сколько заработал Бан Торкс? Хотя понятно, что мешает: полное отсутствие деловой хватки и высокомерная лень, и мысль, что раз дано с рождения, то так всю жизнь и останется. Ну, да. А потом они приходят к таким, как Бан Торкс, и слезно умоляют купить замок или дать денег под залог или еще что, потому что им с рождения дан только титул, ну а с титулом куча долгов, о которых они как-то по жизни забывают.

И Бан Торкс приглядел даже два замка в Главном Бархатном районе Мира Рошанского. Правда, умные люди тут же сказали ему, что замок возле Великого Королевского Дворца вряд ли дадут купить, пусть и дворянину, поэтому не стоит даже пытаться. Но вот ближе к границе района — всегда пожалуйста. Всегда жаждущий взять максимум и никогда не довольствующийся малым, тут Бан Торкс не стал спорить. Высший круг — это совсем другие правила и законы, и не стоит с первых же дней их нарушать. Ну, а дальше все может измениться.

Еще в Каракрасе, в Ликсии была деловая традиция передавать дела не по прямому наследованию, не сыновьям, а внукам или даже правнукам. Частенько главы родов держали управления в своих руках до глубокой старости, порой и за сто лет жизнь переходила. Поэтому именно внуки к определенному времени подходили полными сил и здоровья и умело и правильно переводили власть дела в свои руки. Старшие наследники получали денежное довольствие, но к делам почти не допускались. А если где-то кто-то пытался вылезти без серьезных на то оснований, заявлять свои права на то, что передано другим, то такому неправильному семейству могли устроить деловую обструкцию; до разорения не довести, но сделать так, чтобы все вернулось на круги своя.

Поэтому у дядюшки Руфоло всегда рядом находился Пако Руфоло — сын его младшего отпрыска, которого старик заметил и сделал своим наследником, и тот явно оправдывал ожидания своего деда. И ростом — вымахал аж под шесть футов, и деловой хваткой.

Братья-близнецы Дюки — Дик и Бик — к вящей своей радости приметили и подняли еще совсем молодых братьев и тоже близнецов — Рика и Пика — от своей младшей дочери Нарлины. Они, кстати, оценили и ее хватку, так что на деловых встречах появлялись все пятеро — мужчины в строгих и всегда в черных, совершенно одинаковых костюмах (среди торговцев были очень популярны именно костюмы, сюртуки, а не камзолы) и бриллиант в этой оправе, всегда в ослепительном белом платье — Нарлина. Говорили, что после такого ослепления переговоры всегда были успешными.

А вот у Бана Торкса как-то с этим делом не заладилось. Старший сын Фун, большой пройдоха, никак не хотел остепениться. А у среднего — Тана, с младшим — Моном, хоть и родились внуки, Бан в них не чувствовал своих наследников. Не было в них той жилки, которая способствовала бы деловой хватке.

Возраст хоть еще и не старый, всего-то семьдесят, но мысль о наследнике нет-нет, да и появлялась в голове Бана. И тут, надо же такому случиться! Фун влюбился! Хотя, что греха таить, Бан сам выбрал невесту — Дебору, урожденную Леко — и познакомил ее с сыном. Может, Фун и притворялся, что влюбился, но свадьбу сыграли, а там и внук родился, на которого, только посмотрев, Бан тут же заявил, что это его наследник!

А назвали мальчика Сатр, в честь деда уже самого Бана Торкса.

Кажется, уже лет с пяти Сатр неотлучно находился возле дедушки. В его кабинете, на переговорах, в поездках. А когда не было чего-то неотложного, то дюжина учителей занималась его образованием. От математики до астрономии. От родного языка до истории мира. От начальной магии аккумов до серьезной алхимии.

Алхимией, кстати, дед и сам обучал Сатра и очень рано заметил, что внук имеет серьезные предпосылки к этой магической науке, а посему в тринадцать лет определил внука в Университет Курта — лучшее образовательное учреждение магической алхимии Каракраса.

Образование имело пансионный вариант обучения, но так как Университет располагался в Аркете, Сатр по воскресным дням в седру и натиру всегда приезжал к деду и почти всегда в его алхимический замок, который Бан Торкс купил совсем по дешевке лет пятьдесят назад и создал в нем мощную и, по меркам своего времени, очень современную алхимическую лабораторию. У него были даже роторы Курта (соединяющие) и центрифуги Мифра (разъединяющие), что было редкостью, но что неизменно поднимало статус любой лаборатории.

Замок находился не в городе.

Аркет и уже часть Арна, новая столица Локии, точнее, их окрестности, считались вторым замковым районом после пригородов Мир Рошанского, в которых располагалось наибольшее количество замков современного мира Каракраса, больших и малых, прекрасно сохранившихся и разрушенных, принадлежавших хозяевам или уже проданных по несколько раз.

Здесь уже не было ни доменов, ни сюзеренов, ни вассалов. Прекрасный замок мог стоять на земле, которая уже давно ему не принадлежала, или несколько замков могли принадлежать только одному хозяину.

Некоторые вообще превратились в дачи, другие перестроились под мануфактуры и мастерские, в третьих, расположились игорные дома, а в четвертых лаборатории.

Именно такое распределение и создал Бан Торкс. Единственное — алхимический замок находился в некотором отдалении от четырех других. В которых располагались две мануфактуры — пошив дешёвой, размерной одежды — и ткацкая мануфактура, где рабочие жили и работали по вахтенному методу (изобретение Бана Торкса). Игорный дом и Замок — Дача, в котором семейство отдыхало летом.

Сатр любил запах реагентов, обожал наблюдать за реакцией всевозможных веществ между собой, восхищался результатами, когда из чего-то многообразного появлялось что-то одно и очень ценное, но по молодости лет еще не представлял, что алхимия может быть страшной и смертельной. Пока для него она была удивительной, красивой и завораживающей. Поэтому то, что произошло в преддверии лета, в алхимическом замке стало полной неожиданностью для него.

Как, впрочем, и для всех.

Весна. Поздняя.

Сатр заканчивает первый курс обучения. Будущее безоблачно и прекрасно. Скоро каникулы, а значит можно побольше времени проводить рядом с дедом, его алхимией и больше вникать в его дела. Ведь Сатр уже взрослый, почти четырнадцать (день рождения летом), пора начинать входить в дело, это ему так дед сказал в один из выходных дней мая (ас) …

Но пока учеба занимает его время. Может, это и к лучшему, потому что взрыв, который произошел в алхимическом замке, был таким мощным, что разрушил половину древнего, но очень прочного сооружения и унес жизни всех, кто находился на тот момент в замке. В том числе и Бана Торкса.

Лаборатория получила очень серьезные повреждения, но взрыв вырвал часть земляной стены так, что если главный вход в подземное помещение был завален и уничтожен, то открылся другой вход с внешней стороны замка, что позволило войти в лабораторию и опознать тела погибших.

Их так и оставили на месте. Точнее, останки, а вместе с Торксом было еще пять человек его помощников; особо не различая, их поместили в шесть гробов — ящиков, которые так и простояли три дня в разрушенной лаборатории. Здесь прошли и панихида, и отпевание, и последнее прощание. А затем их погрузили на повозки и отправили в последний путь до Огненного погоста.

А потом…

Как выяснилось, Бан Торкс не оставил завещания. Такое бывает, или забыл, или лень, или думал, что впереди еще целая жизнь. Например, Сатр Торкс, дед Бана Торкса, прожил до ста четырнадцати лет и умер… По глупости умер — конь сбросил. И, видимо, Бан Торкс думал, что впереди у него как минимум еще лет тридцать.

А раз нет завещания…

Если нет завещания, то, по цеховому правилу, наследство делилось между ближайшими родственниками, но довольно своеобразно. Пятьдесят процентов всего отходило в таком случае старшему сыну или старшему наследнику, даже дочери. Сорок процентов делились между другими ближайшими родными — женой умершего, младшими наследниками. А оставшиеся десять переходили в специальный фонд на случай, если объявятся еще какие-нибудь родственники. Или, как их в таком случае называли, родственнички.

В общем, по этому правилу Фун Торкс в одночасье стал очень богатым человеком, а его семья, если и нуждалась в чем-то раньше, могла забыть об этом на всю оставшуюся жизнь.

Но это было только внешне. На самом деле, Фун Торкс был полным бездарем в любом деле, хотя деньги любил потратить, и наследство, свалившеесяему на голову, только еще больше проявило его полную несостоятельность. Он не мог управлять, а главное: не хотел это делать. И самое умное, что он придумал, это решил продать свою часть наследства.

Вот на сорок первый день и продал. Но и здесь даже особо не торговался. Ему было совершенно не интересно, что переходит ему, а что к братьям. Он просто пришел к ним и сказал, что за семьдесят тысяч дукатов готов продать свою часть! Часть, которая по минимуму стоила не менее пятиста тысяч, он продал в несколько раз дешевле! Но при этом получил все деньги фифами на месте и сразу!

И это не беда. Денег этих должно было хватить на достойную жизнь не на один год! И Сатр бы закончил Университет. А там он обязательно что-нибудь придумал, чтобы жизнь их не стала горькой.

Но его отец явно об этом не думал. Он думал только о себе! И ушел в полный разнос!

Нет. История про фифы — это не про отца Сатра. Та история была раньше. Но Фун Торкс повторил все в точности.

Был период, когда Сатр Леко при появлении в руках монет в пятьдесят дукатов просто переплавлял их в золотые слитки! Так они были ему ненавистны. Ставил на них оценочное клеймо, не его, но настоящее и действующее, что подтверждала ни одна, и ни две магических проверки. И уже в таком виде, в виде золотых слитков, продавал на сторону!

И кончил Фун Торкс как тот купчишка — с петлей на шее, когда от денег ничего не осталось! Совсем ничего! Ни завалявшегося пенса! Даже на похороны, на Огненный погост, не нашлось пары дукатов!

Добрые люди помогли, нет, не родственники, и прощание, и поминки были достойными, хотя человек, лежащий в гробу, их был явно недостоин. Но о мертвых или хорошо (на что язык не поворачивался) или ничего (вот это спасло многие глупые языки).

Но, как оказалось, было еще не все потеряно. Деньги были! Просто они хранились в сейфах Ордена Хранителей. Мать Сатра оставила у них ларец на сохранения. Раньше не говорила и не забирала, потому что, во-первых, старалась остановить мужа и отца от разгула, а во-вторых, считала ниже своего достоинства бежать к Хранителям сразу же после смерти мужа и отца.

Они пошли к Хранителям на десятый день после смерти Фуна Торкса.

Вот только у Хранителей их ждал неприятный сюрприз.

Те напрочь отказались выдавать ларец, мотивируя это тем, что, раз наследуемая часть Фуна Торкса была им продана младшим братьям, то и ларец, и все имущество, находящееся на сохранении в Ордене Хранителей, принадлежит теперь родственникам Фуна Торкса, к которым и перешло наследуемое имущество после продажи.

Дебора Торкс никак не могла понять, почему ее собственность зачислили на счет младших братьев? Но Хранители были непреклонны. Она их умоляла, чуть ли не на колени вставала, но никакой реакции. А Сатр расплакался единственный раз в своей жизни (даже со смерти деда не плакал, держался)! Но и это не разжалобило Хранителей.

Так и расстались.

Но перед тем как разойтись, произошло событие, которое вначале казалось просто словами…

Дебора Торкс сохранила достоинство и сумела уйти с гордо поднятой головой. А Сатр еще какое-то время стоял, успокаиваясь и сопя носом. И тут Лорд Крокс, гроссмейстер Ордена Хранителей, произнес немного грубоватую фразу:

— Ну что встал, сопляк? Иди догоняй свою мамочку!

Сатр мгновенно успокоился, шмыгнул носом и произнес чуть дрожащим голосом:

— Я ограблю Хранителей! И верну свои деньги!

Тишина вдруг наступила гробовая, даже часы, огромные, напольные, с гигантским маятником, кажется, замерли, так стало тихо. Лорд Крокс первым вышел из всеобщего оцепенения, усмехнулся, сделал пару шагов к мальчишке, наклонился к нему и почти в упор произнес:

— Попробуй! А я посмотрю, сопляк!

Где-то что-то громыхнуло. Или на кухне у кого-то кастрюля упала.

Слова были сказаны.

Дело за малым?

Много позже Сатр узнал, что Хранители не имели не просто законных, даже формальных оснований не выдавать ларец его матери! Просто младшие подсуетились, дали на лапу Лорду Кроксу, пообещав половину состояния Деборы, которое было на сохранении в Ордене. Как-то не верится, но и Хранители берут взятки.

Как бы там ни было, но Деборе Торкс и ее сыну пришлось идти на поклон к младшим. Она еще надеялась, что упросит их, и с их разрешения ей выдадут причитающееся ей.

Но младшие явно наслаждались ее унижением. Они не очень-то ее любили. Красивая, образованная, гордая. Никогда не качала права, со всеми всегда говорила, как с равными, что очень бесило младших, считающих, что они главнее всех всегда и везде.

И они с наслаждением унизили ее.

Дебора с Сатром жили в отдельном доме. В этаком миниатюрном Бархатном районе одного взятого квартала. Квартал принадлежал Торксам — квадрат в три дома с каждой стороны и в центре, внутри великолепный сад и дом. Особняк в виде прямоугольной подковы или, скорее, буквы «П» из дланского алфавита. Построил его Бан Торкс, как и завершил скупку всех домов и квартир в квартале. Именно он окончательно оформил идею, которую начал Харм Торкс, продолжил Сатр Торкс и, наконец, завершил сам Бан Торкс.

После его смерти в дом переехал Фун Торкс как основной наследник. И даже после продажи наследства остался там жить. Но повесился он в одной из своих квартир, точнее, квартир семейства Торксов, рядом с азартным районом, где он любил проводить время, проматывая последние деньги от продажи.

И когда он умер, договор, если он, конечно, был между младшими и старшим братом, прекратил свое действие. Конечно, вещи не выбрасывали на улицу, выгоняя Дебору из дома, но то, что выгоняли, еще и с наслаждением, это факт.

Впрочем, без крыши над головой не оставили и не дали умереть с голоду. Ее с сыном поселили в доме для слуг. В квартире, точнее, комнате, намного меньшей по размерам, чем их прежнее жилье. Квартал, которым владели Торксы, был и жилым, и производственным. Здесь были мастерские по ремонту всего и вся. Производственные цеха, из которых постоянно пахло кожей и клеем. И роскошные жилые помещения, деловой центр управления, магазины и несколько служебных домов, в которых жили рабочие и слуги (как и в случае с вахтами на загородные мануфактуры, это так же была идея Бана Торкса, впрочем, теряющий или увольняющийся с работы терял так же и жилье). Ну, а чтобы еще больше унизить Дебору, определили ее в прачечную, расположенную в одном из служебных домов. А Сатра превратили в мальчика на побегушках — принеси, подай, сбегай, отнеси. Ведь никто не собирался оплачивать его обучение в Университете Курта. Так что Сатр просто не все Нэю рассказал.

У Сатра был талант к магической алхимии, но его не выгоняли как бездарность, просто его таланта все-таки не хватило, чтобы закончить обучение, как некоторые счастливчики — бесплатно.

Но такое положение вещей не могло быть вечным. Дебора не была белоручкой, многие дела по дому она делала сама, та же уборка в комнатах дома, в которых жила семья. Сам дом, когда они жили там, был слишком большим для троих человек. Или приготовление пищи Деборы — от пирожков с джемом даже младшие не отказывались.

Но эти несколько месяцев горя и тяжелый физический труд в прачечной подкосили ее морально и телесно. Она держалась из последних сил, но было заметно, как она устала.

Правда, в последний месяц перед трагедией она вдруг расцвела. Она всегда оставалась красивой, даже прачечная не могла убить эту красоту, а тут как второе дыхание появилось.

Сатр, конечно, полюбопытствовал, и оказалось, что у матери появился мужчина! Он не спрашивал, он просто проследил ее в городе, а затем и мать рассказала об этом мужчине. И эта новость очень Сатра обрадовала. Ему очень хотелось навсегда исчезнуть из ненавистного квартала Торксов, но Сатр слишком любил свою мать, чтобы бросить ее одну.

Видимо, и Дебора тяготилась жизнью здесь, поэтому не раз и не два предпринимала попытки вырваться из квартала. Она все еще искренне пыталась усовестить младших. Ну, хотя бы небольшую сумму, чтобы поначалу не умереть с голоду. Но те, как всегда, предлагали грабительский ростовщический кредит, который, конечно, не давал никакой свободы и от которого, конечно, Дебора всегда отказывалась.

В тот день тоже Дебора пыталась поговорить с Моном. Всегда считала его более открытым и добрым, но и в этот раз не заладилось.

Сатр, который находился в приемной в ожидании очередного поручения (деньги небольшие, но все-таки деньги), даже через толстую дверь слышал, как Мон кричал на мать. Дебора в тот раз тоже не сдержалась, и Сатр услышал и ее голос на повышенных тонах. Но это не помогло и не возымело никакого действия.

Дверь просто распахнулась, на пороге появилась Дебора, красивая и с красным от гнева лицом, а ей вслед Сатр услышал фразу, выкрикнутую Моном:

— Это сделала ты! И нечего на меня пенять!

Дебора на это вздохнула, увидела Сатра и…

Ее глаза закатились, ноги дернулись, и она как стояла на месте, так на этом месте и упала.

Сатр только и ойкнул, ничего не успев сделать.

Нужно отдать должное, Мон послал за личным целителем, но и только. И когда тот пришел, Дебору уже перенесли в ее с Сатром комнату и уложили в кровать. Обследовал он ее быстро, выявил обширное кровоизлияние в мозг, и заявил, что шансов на выздоровление никаких. Даже пытаться не стал что-либо делать. Кровопускание не в счет.

За целителем пришел священник — брат Антоний. Сатр редко в последнее время посещал церковь, но с Братом Антонием знаком был, тот частенько появлялся в мастерских — справлялся о здоровье работников как о телесном, так и о духовном. Был добр, уверенно говорил всегда и везде, умел слушать и, кажется, обладал даром исцелять.

Он попытался использовать свой дар, но только головой покачал, сказав, что он здесь бессилен и что будет ждать и надеяться, что Дебора придет в себя и сможет исповедаться, чтобы не забирать в Нирву свои земные грехи.

И три дня постоянно приходил проведать и Дебору, и Сатра, который эти дни неотлучно находился при матери. Он даже ел и пил урывками только то, что принесёт брат Антоний или кто из сердобольных прачек, с которыми работала Дебора.

А в конце третьего дня Дебора очнулась, очень обрадовалась, увидев Сатра, и, несмотря на все горе на ее лице, осветила комнату нежной и красивой улыбкой:

— Мальчик мой…

Почти сразу и брат Антоний появился.

Его появление обрадовало женщину не меньше, чем увидеть сына. Откуда взялись силы? Но она очень твердо попросила священника о том, что исповедаться она будет только своему сыну. В скирианстве это не возбранялось, порой даже приветствовалось, поэтому брат Антоний не стал препятствовать такой исповеди. Только проверил Сатра на знание нескольких необходимых для этого молитв, которые мальчишка, обладающий отменной памятью, знал наизусть без запинок. И оставил исповедальный четверной крест, чтобы не нарушать священный закон исповеди.

И ушел.

А Дебора собралась с духом. И…

Она начала с того, что сказала как на духу, что всегда ненавидела своего свекра и деда Сатра — Бана Торкса! Ненавидела, потому что именно он разорил и уничтожил Леков. Она не знала подоплеку конфликта (Сатр позже узнал, что конфликт разгорелся еще до рождения его матери, когда единственный раз в жизни Бан Торкс, по молодости, упустил выгодное предложение, потому что его перехватил на тот момент более удачливый Арк Леко), но от этого ей было не легче.

Впрочем, Бан Торкс предложил ей сделку — в обмен на замужество за Фуна он не станет полностью уничтожать ее семью. И он сдержал свое слово. Хотя чего держать слово-то? Если отец Деборы покончил с собой из-за долгов. А мать умерла чуть раньше мужа, не выдержав всей этой истории, сердце у нее было больное. Брат куда-то пропал. А остальные родственники — дядя, например, постарались убежать подальше, прекратив всякое общение, чтобы не попасть под горячую руку столь грозного врага.

То есть Дебора осталась совсем одна. Рождение Сатра и объявление его наследником немного примирило ее с Баном Торксом.

Но за натиру до смерти главы семейства Торксов они очень сильно поругались. Поводом послужило то, что Бан Торкс выставил на продажу родовой дом Леков в южном портовом городе Локии — Тропе. Северный Аркет немного остудил кровь Деборы, но в том разговоре, как и в ее последнем с Моном, южная кровь сыграла свою горячую роль, и Дебора кричала не меньше, чем ее родственники по мужу.

В сердцах уже у себя в квартире, в которой они на тот момент жили, она сорвала с себя амулет Власти, зарядив его на смерть свекра! Такое именно в сердцах и быстро и резко совершается. Потом приходит сожаление. Но в тот момент она просто закинула амулет куда-то в угол. Вроде запомнила, куда, но искать не стала.

Так прошло дня два, а на третий Бан Торкс сам пришел к Деборе мириться. Хорошо так поговорили, и после его ухода она бросилась в тот угол в поисках амулета Власти. Нашла его, но с удивлением обнаружила, что это не настоящий амулет! Но ведь на ней был истинный предмет, и она зарядила смертью настоящий артефакт!

Дебора бросилась к Бану Торксу; заклятье можно было снять и без амулета, но только при непосредственном контакте, но свекр уехал по делам, а куда — не сказал. А вернувшись, как всегда неожиданно, отправился сразу в Алхимический замок, где и произошел взрыв, унёсший его жизнь.

Она так и не поняла, как амулет превратился в фальшивку, но факт остается фактом: именно она была причастна к смерти Бана Торкса. И, видимо, этот грех не позволил им — ей, Фуну и Сатру — зажить нормальной жизнью после получения наследства.

Поэтому она стоически переносила все загулы мужа после смерти свекра. Только в последние дни перед смертью Фуна попыталась его остановить. Усовестить вряд ли, но хотя бы попытаться изменить его образ жизни. Но Торксы всегда были упрямы, и Фун не был исключением.

И тогда Дебора решилась на отчаянный шаг. Именно она убила Фуна! Обставив это так, что как будто он сам покончил с собой! Откуда силы взялись, она даже не представляла. А когда все закончилось, она несколько часов сидела рядом с повешенным телом в какой-то прострации. Ее, кстати, так и нашли. Но даже подумать никто не мог, что это сделала именно она!

Она понадеялась на золото, которое находилось у Хранителей, но оказалось, что и они бывают бесчестны. Но теперь уже поздно что-либо менять, теперь остается только жить тем, кто будет жить. И она попросила сына не возвращаться сюда после ее смерти. Здесь он больше не найдет ни приюта, ни успокоения, ни счастья. Она виновата перед ним, но если бы можно было что изменить, то она поменяла бы единственную вещь в своей жизни: никогда бы не стала выходить замуж за Фуна Торкса! Это не принесло ей счастье и не спасло ее семью, семью Леко, от разорения и от ранней смерти.

Потом они молчали, может, всего минут десять, а может, целую вечность, только руки их соединял исповедальный четверной крест, а глаза говорили о многом и ни о чем. Они просто смотрели друг на друга и молчали.

А по прошествии этого времени, мига, вечности Дебора сделала последний вздох, закрыла глаза и умерла. Спокойно, без напряжения и с улыбкой на устах.

Эта улыбка, кстати, вызвала напряжение у похоронных людей, пришедших подготовить тело Деборы в последний путь. Две женщины и один мужчина. Вот он и пытался эту улыбку убрать с ее лица, слишком неуместна она для мертвого человека. Впрочем, все и так было не совсем правильно. Смерть не красит, но Дебору смерть не изменила. Как будто заснула. Но эта улыбка…

Он пытался убрать эту улыбку, согнать с лица. Но не проходило и нескольких минут, как улыбка появлялась вновь! Это привело похоронных людей в замешательство, и они вызвали и целителя, и священника, чтобы они окончательно подтвердили смерть женщины. Они подтвердили, и вот тут улыбка как-то сама собой исчезла. Но Сатр мог поклясться, что перед огнем он проводил мать в последний путь до Огненного погоста, до печи, и эта улыбка возникла вновь на мгновение, и только огонь поглотил ее окончательно.

Еще три дня прощания Сатр так же неотлучно находился возле тела матери. Совсем неотлучно, он даже не помнил, ел ли он, ходил ли по нужде, вообще что-либо делал. Просто сидел. Вокруг чего-то происходило, кто-то приходил, уходил, слышался голос священника, поминальные молитвы, свечи то загорались, то кто-то менял огарки на новые длинные, пахнущие воском. А он, как и не здесь был, а где-то далеко-далеко.

Нет. Умирать он не собирался. Даже мысли не было о самоубийстве. Правда, мыслей, что делать дальше, тоже не было. Но он сдержал слово, данное матери. Он не вернулся к Торксам. Он проводил тело матери до Огненного погоста, а потом упросил служителей — он уже не помнил, но вроде три дня провел рядом с погостом в ожидании понедельника, — чтобы те выдали ему пепел от сгоревших тел. Ему было безразлично, что пепел был не только его матери. Главное было то, что там был пепел его матери!

А потом он куда-то шел, наконец-то он куда-то шел, а не сидел и ждал с урной, с прахом. Долго шел. А когда остановился, с удивлением обнаружил себя на руинах Алхимического замка!

Здесь никого не было, поэтому никто не мог остановить Сатра. А он уже понял, что ему следует делать дальше!

Но сначала он простился с матерью. Подошел к пологому берегу реки, открыл урну с прахом и рукой, забирая горсти пепла, рассыпал его над водой. Когда последняя щепоть оказалась в воде, вздохнул, перекрестился. Постоял немного и направился в сторону замка.

Со дня смерти Бана Торкса здесь почти ничего не изменилось. Стало более пустынно, несмотря на руины от взрыва, и как-то холодно и уныло. Конечно, после Лета Сигизмунда холод начинал усиливаться. Но рядом с руинами, кажется, было еще холоднее, чем просто в пространстве вне замка.

Сатр обладал великолепной памятью, заметил он это рано, заметил и дед. Поэтому один раз сказанное или показанное, дорога какая-нибудь, место откладывались у него в памяти надолго, если не навсегда. И сейчас он хотел воспользоваться своей памятью.

За пару натир до гибели дед показал Сатру одно место в подземельях замка. Сказал, что об этом месте никто не знает, кроме самого Бана Торкса, и вот теперь и Сатра, как его наследника. Правда, показать показал, но вот что в нем особенного, так и не сказал. Только фразу одну:

— Если тебе будет плохо, приходи сюда. Если захочешь отомстить кому-нибудь, приходи сюда. Если захочешь получить знания, приходи сюда. Если захочешь понять своих демонов, приходи сюда. Но если просто поглазеть, то лучше не приходи.

Но добраться до места оказалось сложной задачей. Сатр не знал потаенных дорог (пока не знал) вне замка, которые вели бы в него, поэтому ему требовалось добраться до места из разрушенной подземной лаборатории. Как он с дедом и шел к этому месту…

Угол лаборатории, где находилась лестница, металлическая, но с обычными перекладинами, как на чердаках, но тут ведущая не на чердак, а еще глубже, вроде была цела, но темнота не давала ничего толком разглядеть. Поэтому требовался вначале свет. Фонарь — фаер, например, на худой конец свеча или спички.

Еще был день, но уже вечерело, поэтому Сатр попытался найти что-нибудь в свете разрушенного проема, через который он и забрался в лабораторию.

Странно, конечно, что за столь долгое время здесь никого не было и никто не пытался поживиться. Ведь найти даже в этом разрушении можно много чего.

Ну, например, связку свечей. Сатр на нее наткнулся почти сразу, разгребая гору мусора, видимо, когда собирали тела, мусор и сгребли в этот угол. Или…

О! Это самая отличная находка — коробок спичек! И это не просто спички, а самые лучшие спички. Тоже, кстати, изобретение Бана Торкса. На самом деле, не совсем его. Рецепт, как он говорил внуку, он нашел на каком-то блошином рынке. Текст был написан на старом дланском алфавите, там несколько иное написание букв, поэтому эта книжка никого не заинтересовала. Там было еще много чего, но спички оказались самым лучшим из всего. И этими спичками Бан Торкс собирался завоевать весь мир. Тут ведь никакой магии! Чиркнул головкой спички об камень или об черную терку коробка, и вот он, огонь! Никакого вонючего дыма на всю кухню и слабый огонек, которым еще нужно наловчиться что-либо поджечь, как у спичек Хорха, или одно зажигание на десять у воспламенителей Ниса. А ведь спички этих мастеров считаются лучшими в Каракрасе!

Ну что ж, Бан Торкс не сумел, может, это получится у Сатра?

Спуститься по лестнице Сатр сумел, а вот возле завала остановился. Это был даже не завал, а нагромождение деревянных балок, кирпичей, которые, видимо, не выдержали взрывной волны и вывалились в коридор, почти закрыв проход.

Остановился, потому что немного испугался. Место находилось за этим завалом, но было немного страшно идти. Можно, конечно, вернуться, и что дальше? Ничего! А значит, нужно идти вперед!

И он пошел вперед. И ведь как чувствовал! Только преодолел завал, и тут же позади него на пол рухнула груда камней, окончательно преграждая путь назад.

Ну, значит, вариантов не осталось. И нужно идти дальше!

Еще минут пять двигался. При этом свеча постоянно указывала огоньком на разные сквозняки, что давало основание, что это путь не тупиковый. Но пока Сатра интересовало только место, которое показывал дед…

Ну… Вот и место. И что здесь замечательного?

Может, несколько часов прошло в поисках. Но Сатр так и не понял, что в этом месте такого. Царившая полутьма от света свечи не сильно помогала поискам, но он, Сатр, ощупал все стены, все выступы и углубления, которые видел и чувствовал.

Дед, конечно, не мог так зло пошутить, но мог бы и более подробно объяснить значение этого места.

В общем, хотелось есть, хотелось по нужде, и свеча начинала догорать. И, видимо, подумал Сатр, он здесь так и умрет, не поняв задумку деда, или он просто его не так понял.

Он так и сел на пол, закрыл глаза, но при этом чувствовал, как свеча догорает окончательно. А вместе с потухшим огоньком наступила тьма.

Странно, но тьмы полной не было. Даже сквозь закрытые веки Сатр почувствовал возникший свет. Открыл глаза и увидел на противоположной стене синее пятно. Свет в стене!

Встал. Подошел. И с удивлением понял, что это ниша, из которой и лился синеватый отсвет. И как он его пропустил?

И что с этим делать?

Чисто интуитивно засунул в нишу руку и почувствовал, как ее что-то сжало, не вытащить обратно, а еще через секунду что-то ее ущипнуло довольно больно. И…

За спиной Сатра послышался скрип, руку неизвестная сила отпустила, и он сумел повернутся, и от изумления даже рот открыл. Потому что перед ним открылась, совсем беззвучно, огромная и массивная дверь, скрытая под камень. Никогда бы не подумал, что тут что-то есть, даже простукивание ничего не дало! А тут и в самом деле что-то было!

Огромное пространство. Скорее всего, пещера или огромная каверна в земле, коих после Великого Катаклизма проявилось огромное количество. Земля чуть ли не в каменный сыр превратилась.

Как оказалось, это была целая серия каверн, и в каждой было что-то свое. В одной Сатр увидел библиотеку. В другой обнаружилась глубокая трещина, внизу которой можно было увидеть огненную реку. Еще здесь была комната-сейф, правда, денег в ней было совсем немного — тысячи две мелкими дукатами и серебром, немного драгоценных камней и множество каких-то документов. И еще здесь была лаборатория, небольшая, но вполне пригодная, чтобы проводить алхимические опыты.

Впрочем, это Сатр узнал позже, когда нашел время изучить странное наследство, ему доставшееся. А в первые минуты он ни о чем не думал, кроме как…

Он просто упал, где стоял, на теплый ковер и уснул. Он не слышал, как закрылась дверь, как где-то что-то зашумело, повеяло сквозняком и свежестью. Сатр просто уснул, мгновенно, как только оказался в горизонтальном положении.

А проснулся он от голода.

В желудке урчало. Но сначала он пытался понять, где он и что с ним. Когда это осознание пришло, то Сатр попытался сориентироваться в пространстве. Но полная тьма вокруг совершенно не давала возможности что-либо рассмотреть и оценить обстановку. И где свет?

Господи, Великий Скирия. Совсем голову потерял. У него же свечи в кармане и спички! Он вытащил очередную свечу, зажег фитиль. Огонь свечи дрогнул, разгораясь, и наконец свет осветил ближайшее пространство, в котором чувствовалось что-то большое.

Но, если честно, дед ведь был алхимиком, заодно и артефактором, поэтому у Сатра появилась уверенность, что свет в этой пещере-каверне должен быть оборудован эффективно и ловко. Нужно только оглядеться.

Сатр встал, в желудке заурчало сильнее, даже пришлось немного согнуться, сжаться, чтобы убрать на время неприятные колики. Но именно согнувшись и осветив угол, Сатр и увидел включатель. Он уже видел такие приспособления, нужно только руку протянуть и провести по матовому шару ладонью.

Ну да, так и есть.

Сначала зажегся ближайший фаер. А затем медленно по цепочке, как в гирлянде, зажглись и остальные фаеры, всего одиннадцать, в главной пещере, наконец, осветив все помещение полностью.

Это и в самом деле была огромная пещера. Она, кажется, была еще больше, но, видимо, в далекие времена в ней были созданы дополнительные комнаты, которые изменили масштаб этого места. Комнаты не запирались, проемы были без дверей, и в них находилось именно то, что впоследствии будет Сатром обнаружено. Всего шесть комнат. И…

А поесть здесь есть что-нибудь? Это желудок, кажется, окончательно вышел из повиновения.

Ну, если прислушаться, то можно было услышать, как где-то капает вода. Уже хорошо, а где она капает?

Как оказалось, нужно было пройти всю пещеру и оказаться не в столь обустроенном месте. Здесь обнаружилась расщелина, в глубинах которой и протекала огненная река и удивительный родник, берущий свое начало в середине стены и капающий в единственный предмет рук человеческих — мраморную широкую раковину, вода из которой, уже бесхозная, переливалась и растекалась каплями по каменному полу.

Сатр зачерпнул воду рукой, холодная и очень приятная на ощупь, и тут же припал к ней уже губами, и очень вкусная. Голод не исчез, но теперь хоть жажда мучить не будет.

Кстати, отхожее место обнаружилось в шестой комнате пещеры (это он сам номер приписал помещению, как и следующим, когда все обследовал), соседствующей с родником (этой комнате или даже пещерке небольшой Сатр присвоил номер Семь, или Тупичок), в которой также пролегла огненная расщелина. Плита с дыркой для нужд была просто установлена и закреплена над расщелиной, то есть все отходы сразу же уходили в огненную реку, ни запаха, ни гнили. Все можно убрать одним движением тряпки. Ну, почти одним (Сатр первый раз сильно промахнулся).

Но есть все же хотелось.

Вот он и пошел по комнатам. Нашел Библиотеку, Сейф, Лабораторию.

Здесь был и Кабинет, на пороге которого он замер. Первое чувство — страх. Потом, когда оно чуть ушло, появилось удивление. Тут тоже светились фаеры, поэтому он и остановился в испуге, так как первое, что увидел, это глаза деда. Уже через мгновение он понял, что это всего лишь портрет.

Правда, не совсем обычный портрет. Дед на нем был изображен в полный рост. Был молод! Одет в дворянское платье не ниже графского покроя! И еще орденская лента (!) на которой Сатр, кого прекрасно обучали геральдике, среди прочих малознакомых и не таких значимых, мог видеть несколько орденов, о которых дед мог только мечтать. Например, орден за Заслуги перед Королем и Отечеством Рошанского Королевства — одиннадцатиконечная бриллиантовая звезда (Неправильная звезда) не могла быть вручена дворянину ниже графа и не имеющему благородства графской крови не меньше одиннадцатого колена! А Орден Подвязки Локии вручался вообще только лицам королевских кровей!

Что это за портрет такой? Мечты? Желания? И усмешка у него какая-то слишком усмешливая! Как-то не по себе от нее.

И все-таки здесь есть что-нибудь поесть?

Оказалось, что есть. И, как обычно, это знание пришло в самом конце обследования. Сатр нашел кухню! Она находилась как раз напротив отхожего места, которой он присвоил номер Пять. Всего лишь нужно было в комнату напротив заглянуть в самом начале.

Ну, как говорится…

Кухня оказалась довольно уютной. Шкаф, столы для еды и для разделки. Здесь был и примус, который был сделан из алхимической горелки — непременного спутника любого алхимика. Несколько кастрюль, сковородка. Ложки, вилки, ножи.

Вот только варить было нечего.

После недолгого осмотра содержимого шкафа Сатр нашел ящик галет, каменных, как настоящие камни, но в горячей воде превращавшиеся в питательную кашу, которой он и подкрепился. И мешок вонючего мяса. Не испортившегося, а именно вонючего. Видимо, Бану Торксу не удалось создать менее пахучий ингредиент, который мог бы сохранять мясо долгое время. Впрочем, несмотря на запах, мясо сохранялось в отменном состоянии, и при варке запах исчезал. Хотя кисловатый вкус был не очень приятным.

Но это дало заморить червячка и не думать о еде некоторое время.

Даже спать захотелось на сытый желудок. Вот только лег он так же на ковре в основной пещере, а не на кушетке в кабинете. Взгляд деда слишком был реален, несмотря на то, что это был всего лишь портрет. И спать под этим взглядом совершенно не хотелось.

А ночью…

Ну… Он потерял ход дня и ночи. Сатр просто проснулся от темноты, шорохов и мысли, что он тут не один.

Вскочил. Включил все фаеры. Он никогда не боялся темноты, но тут его как-то проняло. Заскочил в кабинет. Минуту смотрел на портрет, ему даже показалось, что дед стал улыбаться шире, а в глазах блеск появился. А затем схватил первую попавшуюся ткань, в главной пещере, и одним движением завесил портрет до половины, но главное, что лицо закрылось. После даже показалось, что на душе полегчало. Поэтому тут же перекрестился несколько раз.

Теперь точно полегчало.

Ушел на кухню, сделал себе вновь похлебку из галет и кислого мяса, размышляя при этом, что делать дальше.

Пришел к мысли, что следует искать выход из этого подземелья, не сидеть же тут оставшуюся жизнь.

Поэтому после завтрака? Обеда? Ужина? Запасся галетами, в нашедшую флягу набрал воды, еще фонарь-фаер прихватил и пошел на поиски выхода.

Правда, задержался перед дверью, пытаясь сообразить, как выйти. Оказалось, это сделать было довольно просто. На специальном постаменте была выбита ладонь, к которой и требовалось приложить уже свою ладонь.

Приложил. Что-то кольнуло. И дверь так же бесшумно раскрылась внутрь.Путь был свободен.

Он шел по каменному коридору минут тридцать, пока на его пути не попалось первое помещение.

Ни поворотов, ни тупиков, а именно помещение. Склеп. Десятки каменных гробов, а у дальней стены от входа знакомая огненная расщелина. Интересно, она всегда была тут или появилась недавно? Выглядит она довольно зловеще, хотя угрозы пока не представляет. Вроде не увеличивается… и как далеко простирается?

Может, и недавно появилась, ведь огненная река, как огненный погост, а тут склеп.

А кто похоронен?

Сатр стер пыль с первого попавшегося гроба и прочел:

«Симон де Шимори, Барон Пакрс родился 06.06. 901 г. от П. С. — ушел в Нирву 17.08.993 г. от П. С.».

Ровно пятьсот лет прошло с рождения этого Симона! Сейчас ведь 1401 год!

А кто такие де Шимори?

Что о них знал Сатр? Самое интересное, что что-то знал. У него был курс у преподавателя по ушедшим дворянским родам. Правда, пробежались по ним быстро, но Сатр запомнил. А Де Шимори? Вроде старый дворянский род, кто-то у них даже прославился на полях Безумной войны, но лет двести о них уже ничего не слышно. Но если это так, то, значит, тут рядом должен быть их замок! А замок — это свобода! Воздух! Жизнь!

Сатр чуть ли не побежал и только через несколько минут понял, что идет быстрым шагом в другую сторону, в ту, с которой пришел! Камень не был его стихией, поэтому метки оставлял, если вдруг заблудится. Вот последнюю оставленную метку и увидел. Развернулся и тут уже побежал к склепу, а от него дальше по коридору.

После пробежал совсем немного, ярдов триста, и прямо-таки влетел в тупик. Отдышался. Огляделся.

Уф. Не совсем тупик. Слева оказалась ниша, а в ней винтовая лестница. Металлическая и ржавая в некоторых местах, но на вид прочная. Сатр на это надеялся. Потому что снизу лестница терялась в вышине, и сколько по ней подниматься — можно было понять, только поднявшись по ней.

Он и поднялся, при этом посчитал ступеньки. Сто девяносто одна. Высокая (чуть позже посчитал — двадцать ярдов) и довольно узкая. То есть тела по ней опустить было в принципе невозможно. И склеп, скорее всего, это память, но никак не настоящее погребальное место.

С чего вдруг такие мысли?

Вверху оказалась небольшая площадка и дверь, которая не была заперта, но открылась с таким жутким скрипом, что если бы в замке кто-то был, то этот скрип выдал бы Сатра с потрохами.

Но, как оказалось, в замке Де Шимори было пустынно, мрачно и очень холодно. Кругом виднелась паутина, часть мебели была закрыта покрывалами, другая часть, не закрытая, выглядела заброшенной и неприятной. Впрочем, Сатр не собирался здесь жить, хотя обогреть помещение бездымным огнем как алхимик, чтобы не привлекать к себе внимание, вполне мог.

Здесь и в самом деле давно уже никого не было. Ни воров, ни расхитителей древних замков. Нужно бы почитать про замок де Шимори, вдруг здесь какая-нибудь зараза, а он, Сатр, и не знает об этом. Что касается привидений… ну, они вполне могли быть, но их бояться — себя не уважать.

А портрет?

Воспоминания о портрете вызвали у Сатра дрожь и неприятный холодок. Он даже заозирался в поисках привидений, которые могут выскочить из-за угла.

Никто не выскочил, но начальный осмотр замка Сатр завершил.

На небольшой площади царило такое же запустение. Бочки, пара разбитых телег. Множество колес, ящики, даже несколько гробов; казалось, хозяева покидали это место в спешке. Все-таки зараза? Или привидение?

При этом ворота остались такими же крепкими и закрытыми на все засовы, что совсем не говорило о панике. Но что удивило, в них не было калитки! И как отсюда выходили люди? Ворота открывали?

Все оказалось проще. Калитка находилась в караулке, пристройке возле ворот. Причем так была скрыта внешне, что ее не сразу и заметишь. Это даже и хорошо, Сатр не хотел светиться и раскрывать свое местоположение.

После обнаружения выхода Сатр стал усиленно изучать наследство дедушкиной пещеры. Читал книги, здесь их было немного, но это были нужные книги. По алхимии, про артефакты и амулеты и их создания. Про аккумы. Про арфары. Несколько книг по истории мира.

Было здесь и множество документов. У Сатра аж глаза заблестели, когда он понял, что это за документы. И если их применить, то от Торксов мокрого места не останется! Но нужно ли ему это? Все-таки его семья. Или уже нет? Да и одному провернуть это сложно. А кому довериться? Точно, что некому!

Были и чертежи. Много чертежей. Но при этом принадлежали они всего трем механизмам. Но каким механизмам!

Здесь был Железный Голем! Как знал Сатр — тайну его создания и всю рабочую организацию процесса знала только семья Дюков. Но оказывается, и дедушка постарался приобщиться к этому удивительному изделию конкурентов. Особенно Сатр восхитился инженерно-техническому описанию Железного Голема, представляющего из себя фолиант в несколько сотен страниц из очень плотной и дорогой бумаги. Впрочем, чертежи также выглядели очень качественно и дорого. Видимо, дед не поскупился на копирование секретов Дюков.

Чертежи Боевого Голема оказались очень древними. Несколько папок. Они, конечно, не рассыпались в руках, но, казалось, могли это сделать в любой момент. Или это было просто такое ощущение. Их было очень боязно брать в руки. А дата, которую Сатр различил на одном из листов, повергла его в трепет — 537 года от Пришествия Скирии! Еще до Великого Катаклизма!

Сатр знал, ему рассказывали, сам он никогда еще не видел, что в мире на данное время существует только восемь древних боевых голема. Из них четыре действуют. Два охраняют периметр Мир Рошанского. Один стоит на страже Мальвинора и еще один в Эльфидоре. Три существуют как детали для ремонта действующих. А вот восьмой был разобран для создания инженерно-технического описания, чтобы можно было в дальнейшем создать копии. Описание сделали и чертежи создали, но собранные по ним Боевые Големы напрочь отказываются двигаться! Стоят как истуканы, и никто не может понять, почему. И даже детали, созданные по современным чертежам и вставленные в действующие Големы, не работали, что приводило к недееспособности самих механизмов.

Может, это не зависело от чертежей? А проблема была в чем-то другом? Потому что вряд ли дед держал бы здесь эту древность, если можно было бы собрать действующую копию. Ведь боевые Големы не просто деньги, если бы их можно было воссоздать, это целое состояние!

Да, видимо, дело не в чертежах…

А вот третья серия чертежей привела Сатра в трепет и неописуемый восторг! Потому что это был Дракар Хранителей! Именно та повозка, карета или почему-то называемая Хранителями — Сухопутным Дракаром, в котором они и перевозили свои сокровища и не только свои! Правда, Сатр не совсем понял, почему эта серия подробнейших чертежей и инженерно-технических характеристик называлась «Новый Дракар Хранителей», он ведь и старого-то Дракара не знал. Но он был уверен, что обязательно разберется, что такое Новый, и придумает, как его ограбить. Он, конечно, помнил о своем обещании, данном Лорду Кроксу, но не был уверен до этой минуты, что сможет его вообще осуществить! Но вот сейчас он почувствовал, что обязательно исполнит сказанное!

Жизнь как-то обрела четкое продолжение. И настроение поднялось, и интерес возник, и стало на душе спокойно. Он и отомстит, и ограбит.

Обязательно.

Теперь его появление в городе, в Аркете, всегда носило четкий характер, определенную цель. То он пытался раздобыть нужную информацию в нескольких библиотеках (в основном, о Хранителях и их Ордене). То он устраивался учеником к разным мастерам. Прошел определенный курс по черчению, у него были хорошие преподаватели до всех этих неприятностей, но стоило закрепить и расширить знания.

Обучился он и навыкам управления хриками, хотя такого таланта, как у Ката Тука, у него не было. Там он и познакомился с Туком, но в те времена он еще только размышлял о будущем ограблении, поэтому даже не представлял, что этот талантливый в кучерском деле парнишка, с зачатками экономного транжиры, займет определенное место в планах Сатра. Он ведь и представить не мог, что Тук станет кучером и низшим адептом Ордена Хранителей! Сатр сам его случайно увидел, когда проводил наблюдения за дракарами Хранителей. А увидев, сразу сообразил, как это использовать. Но знакомство возобновил, только когда дело вошло в завершающую фазу. Кат, как хрик, толком так и не вспомнил Сатра, но его алчность сделала свое дело, и кучер согласился.

А вот в изучении каретного дела Сатр задержался, поняв, что это именно та область, в которой стоит изучить процесс досконально. Ведь Дракар — это та же карета, просто усиленная и чуть больших размеров. Хотя, вникнув в дело и в чертежи, понял, что разница, оказывается, есть и большая!

Что за…

Сатр, возвращавшийся поздно вечером в сумерках, после очередного похода в город, в замок де Шимори, почувствовал удар по голове. В глазах помутилось, и он уже без сознания рухнул на землю рядом с калиткой.

Быстро он пришел в себя или нет, сказать он не мог. Весна заканчивалась, но ночи были еще длинными и темными, поэтому взгляд в окно не дал временного ориентира.

В окно?

Он пришел в себя на скамье в караулке рядом с калиткой, то есть уже в замке.

Караулка представляла из себя небольшое помещение. Калитка, дверь внутрь замка, окно, стол, две скамьи. Крыша еще держалась, поэтому здесь было сухо. Точнее, во всем замке всегда было сухо, видимо, близость подземелья с огненной расщелиной помогала избавляться от влаги. Самое интересное, что в Алхимическом замке всегда было сыровато даже летом.

В общем, Сатр сидел на скамье. Сел, когда очнулся. На столе стоял канделябр из трех свечей, танцующее пламя отбрасывало странные тени и скрывало кого-то за этой огненной пеленой. Ну, это понятно, что Сатр был не один.

— Любопытный замочек у калитки, — послышался голос, — минут пятнадцать размышлял, как же его открыть-то.

— Кто ты? — шишка на затылке была внушительная, но Сатра удивило не это, а то, что он не был ни связан, ни обездвижен.

Канделябр был убран в сторону, и над столом появилось лицо. Знакомое лицо:

— Узнал? — говоривший улыбнулся.

— Да, — Сатр узнал этого человека. Последний мужчина его матери, а еще мастер черчения, у которого Сатр учился, точнее, продолжал время от времени брать уроки для повышения своих знаний — Нум Монт.

— Это хорошо. Больше времени на деловыепереговоры посвятим вместо того, чтобы расшаркиваться в представлениях.

— Переговоры? — хотя, конечно, Сатр уже мог предположить, о чем могут быть эти переговоры.

— Я тебя сразу узнал. Видел пару раз с матерью, вы очень похожи. Да и она говорила о тебе. Очень нежно говорила. Мой мальчик! Ты же должен был быть наследником, а тут такие дела. М-да…

— Что тебе нужно? — сентиментальность как-то не очень вписывалась в текущую обстановку. Узнал, хорошо, а что дальше?

Мама тоже кое-что рассказала об этом человеке. Конечно, она считала его хорошим человеком, но не без недостатков. Например, очень выпить любит…

— Мне нравится твой деловой тон. Я и в самом деле что-то расчувствовался. Твоя мама была очень доброй женщиной, поэтому, в ее память, я поступлю с тобой по-доброму. Видишь, я даже не связал тебя! — (Сатр усмехнулся, но вряд ли он отсюда живым выйдет, если они не договорятся). — В общем, отдай мне все, что ты нашел, и я тебя отпущу.

— Что нашел? Ты о чем?

— Я же говорю, ты же считался почти наследником Бана Торкса! И я уверен, что старик открыл тебе кое-какие секреты. Ну, например, где его кубышка, ну или что-то в этом роде, и как к ней добраться, — и улыбнулся во всю ширь своего наглого лица.

— Кубышка? — хорошее предположение.

— Я ведь вижу, деньги у тебя есть! — и на стол упал кошель Сатра. Сатр поморщился. Ну да, денег там было предостаточно и удивительно много для пятнадцатилетнего парнишки — целых тридцать дукатов! Зачем он столько с собой таскал, сказать не мог. Видимо, алчность или глупость.

— Знаешь, Торксы ведь с ног сбились в поисках тебя. Правда, странные они какие-то, дальше собственного носа ничего не видят. И жадные. Всего каких-то жалких пятьсот дукатов за тебя посулили. Но я ведь уверен, что ты стоишь больше. Хотя порой и пятьсот дукатов большие деньги…

— Хорошо! — Сатр поднял руки, в будущем это станет его излюбленным движением — отступить, чтобы напасть, хотя он пока не представлял, как напасть, даже мыслей никаких и ведь никаких ловушек! Он и представить не мог, что это случится: его выследят и нападут. И еще условия ставят. Голыми руками бы задушил. Но сдаться Торксам было еще хуже! Все-таки уже не семья… — Я согласен! — сказал немного нервно и очень быстро. Не стоит заставлять собеседника слишком много думать.

Монт качнул головой, соглашаясь, видимо, с правильным ответом Сатра. Его лицо исчезло на мгновения из круга света, но тут же появилось вновь с еще более мерзкой или, скорее, ехидной улыбкой:

— Да, кстати! Если ты собрался меня убить, то предупреждаю сразу: мой бунчак всегда со мной! — и, расстегнув верхние пуговицы рубашки, показал висящий на груди овальный амулет величиной сантимов десять в виде серых переплетений. Такой ветвистый щит, сверкнувший довольно ярко в пламене свечей. — Ты ведь знаешь, что такое бунчак?

О, да! Сатр знал, что такое бунчак. Алхимик все-таки.

Бунчак — амулет метки смерти, точнее, убийства, вещица очень сложная в исполнении магической алхимии и довольно редкая из-за этой самой сложности.

Но бунчак — амулет защиты, а не нападения. Он может увидеть ловушку, предупредить носителя о действиях врага. И главное, в случае, если все-таки носителя убивают, то метка смерти, так называемое проклятие убийцы, переходит на убийцу. Можно сказать, высвечивается чуть ли не на лбу как «метка вора». Конечно, никто не будет знать, кого убил этот человек, но все будут знать, что этот человек — убийца! Это как стать белой вороной. Видимо, жуткое состояние. Потому что ареол убийцы будет с человеком всегда! Везде и всюду! И не спрятаться от него и не убежать! Ну, разве что в Тайную канцелярию или к Гончим приползти, чтобы взяли тепленьким и освободили… нет, не от метки, на самом деле она вечна (хотя говорят, способы как от нее избавиться все-таки есть), а от всеобщего обозрения печати убийцы, где-нибудь в одиночной камере.

Да, такая перспектива Сатру не улыбалась, хотя убить этого Нума Монта ему вдруг очень захотелось! Но силы пока были неравны по определению. Разве что хитростью. Но вот где хитрость и где Сатр?

Впрочем, бунчак — амулет капризный. И ритуал соединения с ним такой же сложный, как и само исполнение артефакта. Просто надеть бунчак на шею ничего не даст. Он будет просто безделушкой на этой самой шее и все, без всех своих свойств и защиты.

Стоп!

Мама кое-что рассказывала о Монте. Говорила, что у него нет четверного креста на груди. Его и сейчас Сатр не увидел. Вот у него, Сатра, он есть, и он частенько к нему обращается! Но при этом мама ничего не говорила о бунчаке. А это вещица знатная и запоминающаяся, вряд ли мама забыла бы о бунчаке рассказать. А это значит, Монт надел и приобщился к этому амулету только перед встречей с ним, Сатром! Он так испугался парня? Или он боится ловушек? Которых нет.

Что может дать это знание? Ну, любой постоянный амулет входит в полную силу только после долгого ношения. Порой до зрелости амулета должно пройти несколько лет, если, конечно, сам амулет настоящий и ритуал выполнен по всем правилам. А если мысли Сатра верны, то бунчак Монта совсем еще зеленый. Не сказать, что слабый, но всего увидеть скорее всего не сможет.

А чего он должен не увидеть?

Сатр пожал плечами про себя.

Впрочем, в начале нужно обезопасить себя хотя бы на пару дней. Ну, чтобы Монт не кинулся на Сатра, как только откроется дверь в кубышку Бана Торкса.

Как? Тут все довольно просто:

— Но и ты тогда должен знать. Скажу честно… ловушек на пути в кубышку нет. Я их не успел сделать. Не думал, что так все обернется (Монт на это ухмыльнулся). Но все-таки одна ловушка есть (Монт даже вперед подался, слушая) — это я! Без меня дверь не откроется! Не знаю, что там создал дед, но кубышка открывается только посредством моей крови, — Сатр вытянул руку, на ладони которой, на подушечке рядом с большим пальцем, красовались несколько красных точек. Они быстро заживали, очень быстро, но все-таки Сатра это немного напрягало. Устал он малость от этого. Просто система и человек не были созданы для столь частого посещения кубышки, но другого места для жизни лучше этого парень еще не нашел или не искал, — поэтому, открыв, но убив меня, ты или умрешь с голоду (там немного продуктов) или больше не попадешь в кубышку. Хотя есть вариант обратиться к Торксам, принеся им мою голову и получив пятьсот монет. Но уверен, что тебя это совершенно не устроит. Ты же хочешь все!

— Знаешь, я тебе верю!

Еще одно свойство бунчака заключалось в том, что он мог определять опасность по голосу соперника или врага. Нет, конечно, он неживой предмет, но на голос реагирует, как пишут в книгах, холодом или теплом, как кому, вроде от характера носителя зависит. Если не нагревается или холодится, значит, опасности для носителя нет.

А чего ему нагреваться? Сатр чистую правду говорил.

— И ты прав! Я хочу все! — Монт усмехнулся. — Ну, со временем мы что-нибудь придумаем. Ты — алхимик, я — чертежник. Уверен, мы найдем выход к обоюдному нашему согласию, — его глаза уже алчно блестели.

А Сатр вздохнул, даже глаза прикрыл. Он не знал, как выкрутиться из этой ситуации, слишком слаб (нужно научиться быть сильным). Он был алчен и на этом погорел (с этого момента никогда больше пары дукатов в кошельке пообещал не носить). Не имеет вообще ничего ни в запасе, ни запасного плана (как он говорил, даже не думал об этом). Ему очень страшно (дал себе слово, что в первый и последний раз ему так страшно)!

А главное: вскоре все его секреты будет знать какой-то совершенно посторонний человек. Ну, не совсем посторонний, но от этого не легче! Все, что узнал Сатр, узнает и этот Монт. И его алчные глаза узнают слишком много.

Нет! Секреты должны быть только его! Принадлежать только ему! А если нужно кому-то узнать их, то по прошествии времени.

Сатр напрягся, открывая железную дверь на площадку, ведущую к винтовой лестнице.

Они быстро собрались и быстро пошли. Впереди Сатр, а позади, на несколько шагов отставая, шел Монт, неся в руке канделябр. Сказал, что фаер ему неудобен. Ну неудобен, так неудобен.

Сделав шаг на площадку, Сатр оглянулся:

— Здесь лестница винтовая. Ярдов двадцать вниз. Довольно узкая, так что будь осторожен и смотри под ноги, — сам не знал, почему сказал именно так. Ради доверия?

Сатр не был крупным мальчишкой, но и ему казалось, что лестница узкая. Но, смотря, как передвигается по ней Монт, понял, что «узкая» — не то слово. Лестница, кажется, совсем не предназначалась для передвижения по ней вот таким крупным людям. Она не дрожала и не вибрировала. Была крепкой и цельной. Но Монт своим телом задевал всё и вся!

Винт лестницы имел высоту не более ста семидесяти сантимов, Сатр был чуть ниже, но если приподняться на носки, то макушкой мог бы достать верхнюю перемычку ступеньки, поэтому Монту приходилось держать голову в стороне от лестницы, как бы снаружи. В левой руке он держал теперь канделябр, который вынес далеко от себя, освещая не столько лестницу, сколько окружающее и вполне пустое пространство. Шел молча, но Сатр почему-то был уверен, что тот про себя собрал все ругательства на свете и по поводу него, и по поводу этой жуткой, совершенно неправильной лестницы.

Так они прошли больше половины пути. Сатр ступал на ступеньки спокойно, уже по выработанной привычке. Даже свет был не нужен, он знал ступеньки наизусть. Как поставить ногу. Куда поставить, чтобы ненароком не сверзиться с лестницы.

Он же чуть не упал, просто шел, держась за все, что можно держать в первые разы. Тут есть несколько ступенек с секретом.

Вот, например, сейчас будет прыгающая ступенька. Здесь лучше ставить ногу ближе к главному стержню лестницы, на котором винт и держался.

А он разве не рассказал о ступеньках?

Дальнейшее произошло мгновенно.

Сатр был впереди Монта ступенек на пять. Он уже свернул по винту, когда чуть выше послышался щелчок, вскрик, ругательство. Яркая молния (канделябр) упала вниз, а за ним, не сумевший ни за что зацепиться, рухнул и Монт.

У Сатра аж сердце зашлось. Он застыл, замер. И двинулся вперед не раньше пары минут полного ступора. Даже мыслей никаких. И как будто это все во сне.

Он спустился вниз в полной темноте. На самом деле, он всегда надевал небольшой фаер на шею, так как, даже изучив ступеньки, ходил, крепко за все держась. Или ходил в полной темноте, выключая фаер и оставляя его внизу. Лестница, оказывается, была коварна!

Спустился, ноги дрожали, как и руки, которыми он попытался обнаружить оставленные фаеры. Нашел, провел ладонью по гладкой поверхности одного из них, включая его. И медленно подошел к лежащему на полу подземелья Монту.

Он был жив и даже в сознании. Что-то бурчал, веки его то закрывались, то поднимались вновь, открывая под собой лихорадочно бегающие глаза. Монт, видимо, увидел Сатра, потому что вдруг довольно членораздельно произнес:

— Помоги… Помоги мне.

— Да, да. Конечно! — Сатр присел рядом, но ощупывать тело не решился.

Вскочил, снова присел.

Монт вроде пытался двинуться, но чувствовалось, что ему это не удается или вызывает жгучую боль.

Делать что?

Как работает бунчак, Сатр толком не знал. Может, умрет этот тип, и, вне зависимости как он умер, метка убийцы перейдет на Сатра?

Впрочем, Сатра бунчак мало беспокоил. Что вообще делать с обездвиженным человеком? Ну не в сиделки же записаться! Да и тащить до кубышки (уж больно слово ему понравилось) далеко.

Но ведь…

Ближе место есть!

Всего-то ярдов триста.

О, да!

— Потерпи, сейчас помогу! — сказал, но при этом довольно бесцеремонно взял Монта за ноги и, вздохнув, с усилием и напрягом сдвинул его тело и потащил пусть и по относительно ровной, но все же ухабистой поверхности земляного пола подземелья.

Кажется, Монт несколько раз терял сознание. Но приходил в себя, что-то продолжая бурчать, шептать. Сатр не прислушивался. Говорят, если не прислушиваться к проклятьям, то они тебя не заденут. Вот он и не слушал, а просто тащил вперед в полутьме коридора (отдыхая, относил фаер вперед, оставлял его и тянул тело к этой точке, затем снова отдых и новая цель).

Часа три, кажется, ушло или целая вечность, когда, наконец, был достигнут склеп.

Здесь снова небольшой отдых.

А потом размышления.

Первая мысль была — засунуть тело Монта в один из саркофагов. Но попытка сдвинуть хоть одну крышку-плиту, хоть с одного из десяти саркофагов успехом не увенчались. Они дрожали, вибрировали, но сил Сатра просто не хватало, чтобы их сдвинуть с места.

Подёргал крышку у самого дальнего. Ну, бессмысленное это занятие. Только выдохся зря. А что тогда?

И тут он заметил ЭТО!

Кровавый, ну точно кровавый отсвет на стене над расщелиной.

Огненная река, как Огненный погост.

Кажется, последние силы отдал, чтобы подтащить Монта к краю расщелины. Но столкнуть сразу не удалось. Края трещины немного приподнимались, и если применить усилие, то, честно говоря, можно было вслед за чертежником полететь.

Сатр присел рядом с саркофагом. Устал. Прикрыл глаза. И почти сразу открыл их. Мысль, как молния, в голове.

Оперся спиной о торец, а ногами в бок Монта. Вздохнул:

— С этой минуты… с этого мгновения! — усилие и тело сдвинулось ближе к краю.

— Мои секреты буду знать… — еще немного к расщелине тело приблизилось.

— Только я! — еще одно напряжение сил. Монт вроде в себя пришел, но это никоим образом не остановило Сатра.

Почему-то отчетливо вспомнился портрет в кубышке, и Сатр добавил:

— И-и-и, мо-о-ои-и-и демоны! — он уже плечами и головой упирался, и это был уже последний рывок.

На последнем слове тело чертежника наконец перевалило через край и исчезло в расщелине. Конечно, ни криков, ни всплеска Сатр не слышал. А сам он в изнеможении лежал рядом с саркофагом.

Минут десять лежал.

А встать с первого раза не смог. Начался отходняк, все тело била мелкая дрожь, ноги подкашивались, руки дергались так, что ничего не ухватить.

Ну он немного отполз от расщелины. Еще немного полежал. А затем просто приказал себе встать!

Помогло!

Правда все равно идти просто у него не получилось. Всю дорогу о стену держался, время от времени заваливаясь на колени и снова поднимаясь.

Когда добрался до кубышки, открыл дверь, и его прямо-таки втянуло внутрь.

И снова ковер в горизонтальном положении.

Но Сатр не уснул. Лежал долго в каком-то забытьи, но не во сне. А затем резко вскочил и на кухню.

В кубышке не было вина, здесь не комфортная для этого температура. Но было, как помнил Сатр, несколько емкостей со спиртом. На кухне.

Чуть раньше он жидкость проверил, но до этого момента ему никогда не хотелось пить. И после он всегда пил мало. Но в этот единственный раз Сатр не просто напился! Он выпил полфинтовую бутылку спирта, не разбавляя, только водой запивая и, кажется, закусывая каменными галетами!

Выпил и вот только тогда, полностью отключился.

Вроде он приходил в себя, что-то делал. Его рвало. Ел галеты. И снова вырубался.

А более-менее он пришел в себя на кушетке в кабинете. Сел и тут же уткнулся в насмешливый взгляд деда. Мотнул головой. Почему-то ему показалось, что это уже не дед, а он сам. И вообще, когда он успел снять покрывало? Хм. Оно оказалось на нем, как будто ему было холодно, и он в него укутался…

— Ну, чего лыбишься? — сказал и язык портрету показал. — Чтоб тебя, демон шватный!

Встал и, покачиваясь, вышел из кабинета. Хотелось пить.

Но шел и продолжал ворчать:

— Хотя твоя шутка со ступенькой прекрасно сработала. Я и забыл про ступеньки, а тут она так вовремя под ногу подвернулась, — взял кружку, зачерпнул в раковине воду и, сделав глоток, продолжил: — Но, если честно, мог бы чуть раньше меня предупредить! Вот, смотри какую шишку этот гад мне устроил. Ну да, конечно, пройдет! — поставил кружку на стол и снова сел на кушетку.

— А теперь дай мне поспать. Само собой, только ты и я, и никто больше, — лег, вытянулся, уткнулся в стену и уже сонно так произнес: — Глаза закрой, а то ведь дырку во мне прожжешь ненароком. Вот как я с дыркой ходить бу-у… у-у… ду-у-у…

Фаер медленно погас. Улыбка портрета растворилась во тьме. А глаза…

Глаза, сверкнув яркими точками в темноте, закрылись. Или это только показалось.

Но сон Сатра был спокойным и долгим. Никаких кошмаров, ни ужасов, ни плохих воспоминаний. Ни взгляда в затылок. Просто сон. Обычный, от которого по утрам не остается ничего, кроме спокойствия.

Сатр Леко сдержал свое обещание. Его секреты были и остались только его секретами и его демонов. Любой, кто пытался приблизиться к его секретам, умирал! А таких людей было предостаточно. Потому что, чтобы осуществить свою идею фикс, Сатру пришлось привлекать множество людей, не совсем законопослушных, или он пользовался тем, что они могут стать нарушителями закона. И многие из них начинали задавать слишком много любопытных вопросов. А это в его деле было совершенно лишним!

И тогда он убивал. Сам или ядом, или ножом. Или кто из его команды. Или нанимал кого на стороне. Но вопросы для него должны были всегда оставаться без ответа. Или ответ должен был умирать в огне погоста. В каком-то смысле он стал параноиком. Порой ему казалось, что то ли за ним следят, то ли вот из-за угла кто выскочит. Он с этим чувством боролся. Но ведь на самом деле и следили, и выскакивали!

Единственного, кого он оставил в живых, был чеканщик, отчеканивший ему медную табличку — «Посмотри!». Он же ответил этому человеку, что табличка ему незачем. Ответил: «Для лорда Крокуса!» и ушел, прихватив готовую работу.

Правда, через три дня чеканщик умер. Попал под ноги хриков, запряженных в несущуюся по Аркету карету. Событие редкое, но, к сожалению, всегда со смертями под ногами и колесами.

Демоны, чтоб их.

***

========== Ограбление ==========

***

Мальвинорский тракт. Лето Сигизмунда. Начало ноября (оль)…

Сатр подхватил обмякшее тело Тука, но на землю опускать не стал:

— Марк, Файнс!

Подошли помощники и, перехватив у Сатра тело, понесли его уже к расстеленным на земле теплым одеялам. Тук оказался на них первым, а вслед и другие члены команды дракара были уложены рядом с ним и друг с другом.

Но когда Тука только укладывали на одеяла, Сатр некоторое время стоял молча, наблюдая за действиями помощников.

Когда Тук рассказал ему про бунчак, Сатр и в самом деле рассмеялся. Была настоящая истерика. Создавалось впечатление, что вокруг Сатра все только и ходят с бунчаками! Монт первый. Вот Тук нацепил эту штуку на шею. Плюс еще два случая! Целых два случая!

Сатр раньше знал, что бунчак — это редкий и мало применяемый амулет, но в его жизни он вдруг стал самым распространенным! Как тут не рассмеяться.

Правда, в первом из двух случаев человек был вынужден надеть на себя бунчак носителя, чтобы скрыть метку убийцы (один из способов). А во втором какой-то глупец чуть ли не в нос бунчаком тыкал. Как оказалось, амулет был настоящим, вот только ритуала никакого не было. Глупец даже не знал о нем. Есть способы и это понять и узнать. Так что глупец уже давно превратился в огненную лаву, а вот бунчак Сатр спрятал до лучших времен.

Сатр огляделся, посмотрел на работу команды, вытащил хронометр, посмотрел на него, потом вновь оглядел помощников и громко скомандовал:

— Время, господа!

Все мгновенно остановились, где кто стоял; каждый из шести человек вместе с Сатром достали коробочки, очень похожие на женские пудреницы, открыли их, ватным тампоном набрали того вещества, похожего на пыль, которым была наполнена каждая коробочка, и затем сдули ее в пространство вокруг себя. Четыре раза на все четыре стороны.

На мгновенье вокруг всех возник легкий туман, изображения людей и предметов исказились. Но лишь на мгновение, и все тут же вернулось в норму.

Гномья пыль, куда ж без нее.

Сатр разработал свой рецепт гномьей пыли. Точнее, немного его изменил и улучшил. Формула гномьей пыли была известна (но не в открытых источниках, конечно же), но вот создать или, как говорили гномы, ее открывшие, «сварить» ее был способен не каждый алхимик. Нужны были не просто талант и терпение, а некая связь с этой удивительной субстанцией. Без этой связи ничего не получится. Вари не вари — а борщ не сваришь! Но Сатру повезло! У него эта связь возникла, и, несмотря на очень сложную рецептуру, трату сил и времени, результат оправдал все его ожидания! И за десять лет Сатр сварил гномьей пыли так много, что теперь его ребята каждые десять минут выдували в окружающее пространство десятки дримов этого ценнейшего порошка. Но как знал Сатр, гномьей пыли мало не бывает.

Правда, как действует эта субстанция, этот порошок, это зелье, Сатр толком не знал (кажется, никто не знал, даже гномы, ее сотворившие). Кто говорит, что гномья пыль меняет саму сущность пространства. Кто-то считает, что она разрывает астрал. А кто-то полагал, что вообще меняются сами люди! Но эффект ее был всегда один — гномья пыль позволяет замести следы, чтобы даже гончие не смогли взять след (рассказы о силе Гончих малость преувеличены).

Но все же…

Поэтому Сатр и его люди и не экономили гномью пыль. Так, на всякий случай и нюх…

К тому же, было известно, что Хранители всегда перевозят и ценнейшие реагенты, и даже запрещенные вещества в своих сейфах. И сонку, и гномью пыль, и даже камаку — сильнодействующий яд, который применяется в не менее запрещенном эликсире жизни. Почему-то некоторые считают, что можно жить очень долго, если пить это пойло. И почему-то даже Хранители в это верят. Хотя любой маломальский алхимик знает, что эликсир жизни — это блеф, фикция и глупость. Его не существует, как и Философского камня. Потому что свинец в золото и так каждый дурак превратит, правда, потом почему-то умирает в муках…

Но, конечно, чтобы все это и еще много чего интересного заполучить, нужно добраться до сейфа Хранителей. А это, как оказалось, было делом непростым.

Сатр, конечно, изучил чертежи, которые достались ему в наследство. Со временем он понял, чем отличается новый дракар от просто дракара или старого дракара. Понял, в чем смысл изменений. Понял, как Хранители пытались обмануть всех и почему им пришлось так сделать.

Как узнал Сатр, лет триста назад Хранителей хорошо пощипали. За три года украли сразу четыре сейфа! Грабители работали внаглую — нападали, скручивали команду дракара, забирали сейф и исчезали. Никакой гномьей пыли, но их следы терялись, что даже Гончие не могли взять след. Сатр так и не узнал, в чем дело и как это было возможно, поэтому решил воспользоваться старым проверенным способом — гномьей пылью.

Сейфы так и канули в Нирву, то есть ни следов, ни даже отголосков. Непонятно, как похитители открывали сейфы, но Сатр был уверен, что они были открыты. Ну да, будь он знаком с похитителями, он, конечно бы, расспросил их об этом. Ага, и они бы ему так все и сказали, как же!

Вот с того времени и появился новый сухопутный дракар с секретом внутри.

Раньше ведь было как: центральный сейф и был настоящим сейфом, в нем все и перевозилось. Но после тех событий все изменилось… или почти все.

Что старый, что новый дракар представляют из себя фургон в три ярда длиной, два ярда шириной и два ярда в высоту без колес (с колесами, от земли до плоскости крыши дракара — три ярда). Впереди кучерская кабина, которая в длину не входит, как и колеса в высоту.

Внешняя отделка без особых изысков — это все-таки не дорогая карета и не блистательный выезд. Но внутри довольно комфортно, если считать, что передвигаются в дракаре и в его трюме не более шести человек. Два кучера, которые почти всегда находятся в своей кабине. Руководитель команды — всегда кто-то из среднего или высшего звена адептов Ордена. Обязательно маг-астральщик (маг-связист) или один, или двое из воинской Орденской когорты.

Впрочем, всем известно, что причинение вреда Хранителям при перевозке — это хуже, чем метка убийцы от бунчака. Там просто метка, а кого убил — неизвестно, а тут всем ясно, что убит Хранитель. Даже когда Хранитель не исполняет обязанности, и его убийство не ставит метку, в этом случае Орден просто всех поднимает на дыбы! И убийцу всегда находят или его выдают свои же. Так что Тук мог бы и не беспокоиться о своей жизни. Его убивать себе дороже.

Поэтому с Хранителями всегда обходятся вежливо и, можно сказать, нежно. Ребята даже одеялами их укрыли, хотя лето Сигизмунда на дворе.

Все это, фургон-дракар движется на двух осях с мощными колесными парами, хотя со стороны кажется, что все вполне обычно. Но только внешне…

Вот изучив чертежи колес и осей, Сатр понял, что их ему не скопировать. Точнее, скопировать можно, но тут точно вопросы будут не просто любопытные, а очень опасные. Даже сейф у Сатра не вызвал столько опасений при копировании, как колеса.

Так чем отличается новый дракар от старого?

Правильно, сейфом вместо пола! У старого это была цельная деревянная плита из очень прочного и легкого камайского дерева. А у нового пол заменили сейфом.

В то время известный и легендарный инженер де Вирши создал рецепт воздушного металла. Очень легкого, но на порядок прочнее, чем обычное железо. Этот рецепт тайной не стал, де Вирши вообще не любил скрывать что-либо из своих изобретений, правда большая часть из них считается бредом сумасшедшего, но кое-что стало очень полезным в повседневной жизни. Тот же самый воздушный металл или чернильница-непроливайка.

Но, несмотря на такую замену, дракар стал чуть тяжелее, особенно после того, как сейф заполнялся перевозимыми ценностями. Поэтому де Вирши по заказу Хранителей и изменил чуть оси и колеса, которые стали отличительной особенностью дракаров Ордена. Только мало кто знает, что их красота и есть основная суть их возможностей. Еще и поэтому колеса было невозможно скопировать.

Ну, а чтобы всем казалось, что ничего не изменилось, верхний сейф оставили как есть, как будто в нем и перевозились основные ценности.

Но в нем и в самом деле кое-что перевозилось. И Сатр узнал, что…

Сейф был усилен, чтобы казалось, что он полон, но в нем оставалось лишь углубление, небольшое — сантимов двадцать. Такой куб, и в этом кубе лежала обычная, привычная всем, но металлическая и чуть позолоченная… фига! Открывался сейф, а в нем, как и на главном сейфе, стоял замок Архота. Никаких меток на похитителей не ставило, даже если этот замок открыт отмычкой, но если они дотрагивались до фиги, то срабатывала и магическая сигналка, и метки, которые превращали воров в легкую мишень для воинов Ордена.

И, конечно, были оставлены левосторонние винты, чтобы еще больше запутать похитителей. И ведь до сих пор запутывают! А ломиком ломать тоже нельзя, все по той же причине, связанной с магическими сигналками.

Но главной особенностью дракаров, что старых, что новых, было то, что они разбирались как большой серьезный, но на самом деле вполне простой конструктор! Разбирались быстро и четко. В дракаре не было ни одного гвоздя, только винты, которые еще назывались соединители и шурупы. Драпировка внутри в трюме дракара закреплялась на специальных крючках, была подогнана тютелька в тютельку. И все отверстия практически не имели никаких люфтов, ну, разве что только технических для разборки и сборки.

Само собой, восхитившись такой простотой, Сатр попытался найти способ проверить эту простоту в действии.

Понятное дело, обычного человека к дракару не подпустят ближе, чем на полет фаербола. Поэтому требовалось нечто незаметное и надежное.

Таким надежным местом и стала каретная мастерская в Орсе. Сатр не любил вспоминать, как ему досталась эта мастерская. Уже почти прогоревшая, но хозяин которой напрочь отказывался ее продавать. Ну, в общем…

Видимо, снова демоны подсуетились.

В общем, еще после покупки пришлось некоторое время зарабатывать репутацию по новой на старом месте, но Сатр был удачливым в этом вопросе, его дела пошли в гору. Кое-какие заказы появились, а как появились — это уже вопрос второстепенный. И, наконец, этот момент свершился! Хранители обратились в его мастерскую за ремонтом!

Это была целая военная операция. Дракар под присмотром! Чертежи не уносить! И ничего не трогать, кроме как починить с левой стороны центральную, фальшивую дверь.

У дракаров было четыре двери. По две с каждой стороны, между ними фальшивая дверь, которая не открывалась, а была прикручена к дракару винтами. Как понял Сатр, на одном из постоялых дворов что-то в дракаре не понравилось быку, и тот попытался поднять его на рога, довольно сильно потрепав эту самую дверь. Быка, конечно, отогнали, а двери предстоял ремонт.

Работу сделали быстро и споро, потому что Хранители даже материал с собой привезли и забрали все отрезки, кроме опилок.

Впрочем, Сатру и этого было достаточно. Просто увидев чертеж, он понял, что все, что находится у него в кубышке, настоящее! То есть никаких разночтений. Все размеры, все отверстия — все совпадало, а значит, чертежи были близнецами-братьями.

Потом еще было два ремонта. В одном нужно было заменить заднюю ось, что дало Сатру возможность хоть немного, но изучить сейф, то есть оценить, не изменилось ли что в нижней драпировке сейфа под дерево. А в третий раз потребовалось заменить стекла с обычных на матовые.

В общем, все эти ремонты привели Сатра к мысли, что за многие годы ничего не изменилось, и чертежи остаются актуальными и поныне.

Но на самом деле, Сатру не требовалось копировать весь дракар, он пришел к мысли, что следует скопировать пол-сейф, а при ограблении разобрать основной дракар, заменить сейф и вновь нарастить на нем оболочку дракара.

Почему нельзя было разобрать, открыть, забрать содержимое и вернуть все на место?

Ну, во-первых, Сатру хотелось унизить Хранителей, и это великолепно получится, по его мнению, заменой сейфа, а не просто его ограблением! Именно по этой причине ему и нужен был именно ключ-змейка! Да, как взломать сейф без последствий, Сатр знал, но он хотел именно унижения Ордена, а не его богатств. И он хотел наслаждаться именно ОТКРЫТЫМ сейфом, в обход всех магических охранок, а не взломанным.

Во-вторых, Сатр предполагал всегда сложные варианты, и тут его мысли вертелись вокруг того, что могло ведь пойти что-то не так. Что-то внутри сейфа могло потребовать больше времени, а тут каждая минута на счету. Хоть у них и много времени в запасе, но тратить его на решение внутренней проблемы это расточительство.

А, в-третьих, и это была на самом деле главная причина, Сатр знал людей, знал их алчность и жестокость. При виде денег даже милое и пушистое создание превращалось в мерзкую тварь, готовую разорвать глотки всем, кто мог приблизиться к его золоту. А в команде Сатра не было ни милых, ни пушистых, а были люди не раз, и не два убивавшие, и слушались они Сатра до поры до времени. И золото могло им снести крышу напрочь!

Он ведь даже ключ-змейку с собой не взял, оставил в артефакте, чтобы тот продолжал наполняться энергией (и, конечно же, о взломе сейфа он даже и близко не говорил своим людям, а Нэю это, скорее всего, вырвалось случайно).

Кстати, о ключах.

Честно говоря, в начале всей этой истории Сатру подумалось, что ничего у него не получится с ограблением Хранителей из-за того, что все упиралось в ключи.

Точнее, в их отсутствие.

Но, видимо, удача его не оставляла, и как-то он набрел на интересную рукопись, очень древний манускрипт (потрепанный и уже готовый в пыль рассыпаться, но Сатру повезло, не рассыпался) на книжном развале Аркета, как будто только его и ждал. Не обратил бы внимания, если бы не память. Когда-то он курс проходил о богах языческих. Приходящий преподаватель очень талантливо рассказывал и заодно показал написание имен богов и всевозможные их транскрипции. Вот и зацепился глаз за такую вот транскрипцию имени бога Архота — бога секретов и тайн. К тому времени Сатр уже знал, что и замки, и ключи, которые он искал, именем этого бога и назывались. Замок Архота, ключ Архота. Зацепился глаз, на манускрипте имя бога было написано очень редким письмом, поэтому никого он, видимо, не интересовал, и Сатр тут же купил свиток у торговца всего за пяток дукатов.

Потом пришлось повозиться. Манускрипт состоял из двадцати семи листов, склеенных в единый свиток. Только первый главный, написанный на плотном пергаменте, еще сопротивлялся времени, но остальные двадцать шесть вот как раз и собирались рассыпаться. Пришлось вымачивать их в специальных растворах, которые бы и текстуру сохранили и написанное на них. Впрочем, если на бумаге неизвестный ученый или маг экономил, то чернила оказались очень устойчивыми и выдержали и время, оставаясь видимыми, и все эксперименты Сатра по возвращению манускрипта к жизни.

Но после всех трудов восстановления манускрипта встал другой вопрос. Свиток нужно было прочитать! Транскрипция написания имени бога Архота являлась и языком написания самого текста в манускрипте, который Сатр, конечно же, не знал. И к кому обратиться за помощью?

Несмотря на то, что Сатр не доверял людям, он продолжал им доверять. Точнее, тем, кто казался ему достойным доверия. Вот такое противоречие сидело в его голове. Видимо, очень хотелось ему, чтобы хоть кто-то оказался лучше, чем о нем думаешь.

И таким человеком, о котором он думал лучше, был тот пришлый преподаватель по языческим богам. Если этот ученый знал транскрипцию, значит, должен был знать и сам язык.

Второй раз та же самая история.

Те же самые грабли.

Хотя все-таки не совсем та же и не совсем те же.

Ученый, к которому Сатр пришел с первым плотным листом манускрипта, обалдел от восхищения, даже руки затряслись, когда он взял в руки этот самый лист. И, конечно, он сразу согласился обучить Сатра этому древнему языку, точнее, только чтению, так как звучание языка уже ушло, кануло в Нирву.

Впрочем, на следующий день Сатр понял, почему преподаватель так быстро согласился и даже цену особо не стал заламывать. Каких-то сто дукатов попросил.

На следующий день в доме преподавателя Сатра поджидали гости. Три человека, на вид отмороженные ночники, но не без доли юмора.

Оказывается, Торксы хоть и были уничтожены и исчезли в неизвестном направлении, но послание они оставили, в котором говорилось, что за голову Сатра они обещают сорок тысяч дукатов!

Об этом ребята и поведали Сатру не без улыбок и не без издевок. Бить не стали, даже связывать, им ведь просто голова нужна целая, которую можно принести и без тела, вот, даже топорик с собой принесли.

Но Сатр не был бы Сатром, если бы не имел запасного варианта. Со времен чертежника много воды утекло, и он уже не был тем глупым мальчишкой, хотя и делал глупые вещи. Продолжал иногда их делать.

Он предложил преступникам деньги, сколько в кошельке было. А там все-таки десять фиф лежало. Пятьсот дукатов — большие деньги. Ребята только посмеялись над Сатром: «зачем им пятьсот дукатов, когда их ждали все сорок тысяч!»

Но кошелек забрали, толстый такой, из плотной ткани, и, конечно, тут же решили поделить. Когда Сатр отдавал кошелек, тот случайно развязался, и все монеты на пол просыпались. Просыпались и просыпались, вот поэтому и решили поделить.

Ребята собирать их принялись, а через минуту один резко закашлялся, за ним второй, третий. Преподавателя тоже скрутило, но тут Сатр подоспел: «Хочешь жить?». А кто не хочет-то? Вот и влил какую-то гадость в рот уже синюшного мужичка…

В общем, через несколько минут все было кончено. Сатр с перепуганным до смерти преподавателем покинули квартиру, превратившуюся в склеп (только через полгода, когда деньги за проживание закончились, Сатр подсуетился, хозяин дома вспомнил о пропавшем жильце и вскрыл квартиру, в которой обнаружились три высохшие мумии, ни запаха, ни гниения, ни преподавателя).

Преподаватель слово сдержал и обучил Сатра языку, точнее, чтению (только чтению) и еще нескольким древним, которые уже забыты (оказывается, в древние времена языков на Каракрасе было несколько десятков — это благодаря Аркитару ангулемский стал почти что языком человеческого единства, вселенским языком, но раньше было не так, а эльфы еще и поддерживали языковое различие, чтобы легче было управлять и разъединять). А Сатр сдержал слово, что не убьет преподавателя, и даже заплатил ему договоренные сто дукатов и еще двести добавил, за обучение другим языкам, их письменности, конечно же.

Преподаватель на радостях, что остался жив, напился до демонов в глазах в каком-то захолустном трактире в окрестностях Аркета, упал с лавки на пол, ударился виском о гвоздь, плохо вбитый в половицу или вышедший из нее от вибрации сотен ног в день, и умер на месте. В последний путь проводили его красиво, с хорошей пьянкой и с хорошим наваром. Трактирщик что, дурак, чтобы рассказывать всем, что у мертвеца были полные карманы денег?

После окончания эпопеи с познаниями можно было приступить к изучению манускрипта. И это изучение Сатра приятно порадовало.

В рукописи рассказывалось почти все о замках и ключах Архота. «Почти» — потому что некоторые необязательные подробности описаны не были. Или обязательные, но совершенно невозможные в исполнении.

Например, неизвестный автор не стал подробно останавливаться на создании ключей Архота, заявив, что это очень трудоемкое и магически сложное дело. Но при этом описал, что каждый уважающий себя артефактор пытается создать ключ Архота. Автор лично знал троих мастеров, кто пытался и кто создал ключи Архота или их подобие. «Подобие», потому что среди магов и артефакторов ходят устойчивые слухи, что новоделы-подобие хуже древних ключей Архота. Но неизвестный автор развеял эти слухи на корню, заявив, что правильный ритуал и создание ключа никоим образом не меняют силу открывания. И хоть такие ключи и считаются новоделами, открывают замки с такой же легкостью, как и древние. Ко всему прочему, отличить древность от новодела почти невозможно, ну разве что по клейму мастера-артефактора, но как уже было сказано выше, различие между ключами, при правильном их создании, отсутствуют.

И добавил в рукописи, что Орден Хранителей хоть и охраняет свои секреты очень рьяно, но их заявление о том, что они собрали все ключи Архота в подвластном им пространстве, не выдерживает никакой критики. Адепты ордена очень удивятся, узнав, что ключей Архота в мире больше, чем им кажется на самом деле. Поэтому найти их труда не составит, если подойти к этому делу настойчиво и скрупулезно (ну, как мысли Сатра прочитал).

Что касается замков Архота, то тут Сатра ожидало любопытное открытие. Как оказалось, замков Архота в природе просто-напросто не существует!

Что же тогда открывает ключ Архота?

Открывает замок Архота! Ни больше ни меньше.

Осталось только головой замотать от непонимания.

И, честно говоря, когда Сатр читал рукопись, то посчитал, что не так перевел или не так понял сам текст. Но оказалось, что все правильно.

Тогда в чем дело?

В общем, выяснилось следующее: все замки Архота это как девственницы в брачную ночь (сравнение и терминология неизвестного автора). То есть можно взять любой замок (!) и открыть его первым движением и только ключом Архота. С этого момента замок и превращается в замок Бога секретов и тайн!

Правда, все оказалось не так просто.

Замки должны быть новыми (на самом деле, после изучения проблемы, замки могут быть любыми — старыми, новыми, сломанными), только что собранными, то есть их никто не должен был открывать и закрывать до ключа Архота.

Но…

Всем известна природа человека, его любопытство и желание сделать не совсем так, как нужно, а скорее, как хочется (слова автора манускрипта). Поэтому мастера, собирающие замки для Хранителей, пытались оставить лазейку.

Хм… Или сделают несколько копий одного замка, ну чтобы потом сделать к ним ключи, обычные, но которые, вполне возможно, откроют замок Хранителей в их Сейфе. Или сделают ключи и первыми нарушат «девственность» замка.

Но Хранители не были бы Хранителями, если бы не подстраховались. Непонятно правда, когда у них появилась эта страховка, скорее всего, после какого-нибудь инцидента. Но не суть…

В общем, получая очередные замки без всяких ключей (хотя можно предположить, что они существуют), уже их мастера разбирали замки, меняли кое-какие детали или вообще изымали что-нибудь, как оказалось, для ключа Архота неисправность замка не играла никакого значения, и вновь собирали. И уже в таком виде проводили ритуал Открывания замка. То есть теперь любая попытка открыть замок (неправильная) приводила лишь к головной боли — это в лучшем случае — или к магической метке вора в худшем.

Вот тут после такого вступления и объяснения и начинался рассказ о живом и мертвом или недействующем ключе Архота.

Разнице между мертвыми и живыми ключамиАрхота было посвящено несколько страниц, автор посчитал это очень значимым знанием. И Сатр был с ним полностью согласен.

Если вкратце, то разница заключалась в энергетической составляющей. Живой ключ Архота (на самом деле, они все живые, порой в руке могут, как змея, вертеться и на змею похожи) или действующий обладал свойствами открыть любой замок (автор сделал уточнение, что новоделы все-таки немного капризнее, чем древние ключи Архота, но сила их одинакова). Мертвый ключ так же открывал все, что возможно, и даже замок Архота. Но открывал его своеобразно, как уже сказано выше, с головной болью, если нет магии, и при этом замок оставался закрытым! И каждый следующий оборот в замочной скважине добавлял только головную боль, но никак не открытие замка Архота.

При этом отличить живой ключ от мертвого, без замка Архота поблизости, совершенно невозможно. Единственная возможность — это вода. Ключ опускается в воду, и если вода в сосуде остается без изменений, то ключ точно живой (никого не убивает, поэтому и живой). Если же вода превращается в лед, то ключ однозначно мертвый (несет смерть; во льду нет жизни, поэтому и мертвый).

Мертвым ключ становится от долгого бездействия, и чтобы оживить его требовался специальный ритуал, который так же был введен в манускрипт и даже несколько иллюстраций к описанию этого ритуала.

Ритуал был сложен, но вполне по силам таланту Сатра. Но это все было прекрасно, и только одно огорчало.

У Сатра не было ключей. Ни одного.

Но удача и тут его не оставила.

Так как он нашел ключи, даже два ключа, причем оба древних, а не новоделы. Рассказывая о ключах Архота, автор предположил, что ключи, которые еще где-то в мире, могут располагаться в самых странных местах — ну, например, валяться в пыли, пока его кто-нибудь не поднимет. Или может быть вставлен в огромный амбарный замок, и никто даже не подумает, что это древний артефакт, потому что чаще всего они выглядят, как обычные ключи. Но чтобы понять, что перед тобой, автор подробно описал рецепт и формулу так называемого «Призыва Архота», который должен был помочь и в поисках, и в определении истинности ключей.

Самое любопытное, но Автор как в воду глядел, потому что один ключ Сатр нашел в ржавом амбарном замке, в каком-то захолустье. Незримо потянуло его в эту местность, видимо, Призыв сработал чуть южнее Аркета. Даже платить никому ничего не нужно было, замок ничейным оказался. А как дыхание-то перехватило, когда ключ-змейка в руке оказался! Даже показалось, что живое существо это, а не просто предмет, так он радостно воспринял связь с новым хозяином! А может, это так на Сатра его же эмоции нахлынули, что, впрочем, сути не меняет — он был очень рад этой находке.

А второй был куплен в скобяной лавке, правда, пришлось за него поторговаться, хозяин просто уперся, не желая продавать… свой охладительный элемент для пива! Сатр просто обалдел, когда осознал, что ключ Архота работает только как холодильник. При этом его хозяин ни сном, ни духом о его свойствах и ценности! Он не видел в ключе змейку, а только старый ржавый ключ уже, по его мнению, ни на что не способный, кроме как холодить пиво. При этом такое странное свойство ключа лавочника нисколько не удивляло — мало, что ли, на свете странных артефактов? И даже не пытался применить ключ по прямому своему назначению! Но Сатр тоже не отступил, поднял цену до семисот дукатов, и лавочник сдался. А на следующий день его разбил паралич. Видимо, из-за жадности.

И после того, как Сатр заполучил ключи, так вышло, что почти в одно время это произошло, перед ним возникла проблема оживления ключа.

И тут снова манускрипт в помощь.

Если считать, что замком Архота может стать любой замок, то просто требовалось найти нужный экземпляр. Сатр посчитал, что лучшим экземпляром будет замок, по форме и величине равный замкам в сейфах Хранителей, хотя прекрасно понимал, что это не имеет никакого значения для Ритуала «оживления» ключа Архота! Но вот появился у него очередной пунктик, добавленный ко всем остальным тараканам в его голове.

Впрочем, поиски длились недолго. Такой замок, подходящий по конфигурации, был обнаружен в Замке баронов ди Шимони. Приятно древний (лет шестьсот точно), установленный в такой же древней двери, но так как сырость редко посещала Замок Баронов, то дверь и сам замок сохранились в полном великолепии.

Интересно, что за этой дверью с избранным замком, открытым одним из ключей Архота (даже усилий прилагать не пришлось или смазывать замок), оказалась довольно любопытная кладовка, не кубышка, конечно, но и серебра тут было несколько кирпичиков и сотни две свитков, оказавшихся хм… любовной и очень эротической поэзией! Ну, подумал Сатр, может, на досуге как-нибудь и почитает.

Дверь эту его ребята очень быстро сняли с петель, все содержимое кладовки перенесли в комнаты, предназначенные для хранения, которые уже давно Сатр организовал в Замке. Но все-таки для проформы он простучал все стены кладовки, но ничего потайного больше не нашлось. Ну, не все же помешаны на секретах…

Дверь некоторое время находилась в Замке Шимони, и Сатр с ней работал, подготавливая к Ритуалу. Только после того, как Нэй дал согласие, и после разговора, и первых мыслей мальчишки (ну, просто опасно-умный парень!) дверь была перенесена в снятую квартиру на Рильской улице (в виде шкафа нового жильца, роль которого исполнял один из людей Сатра) рядом с безымянным переулком; была установлена вертикально, в подготовленный для этого дверной косяк, иначе Ритуал мог не сработать, и застыла в ожидании финала этой истории.

Но, как уже было сказано, все время до часа Х Сатр неустанно работал с дверью и замком…

Ну, во-первых, Сатр разобрал замок (несколько месяцев брал уроки у замочных дел мастеров) и заменил несколько деталей. Как было понятно, замок хоть и не открывался целую вечность, но свою «девственность» он потерял очень давно, и чтобы вернуть его в исходное положение, потребовалась именно такая работа. То есть, если Автор манускрипта не лгал, то замена любой детали, даже заклепок, которыми замок соединён, должна была этот замок привести в как бы первородное состояние. Сатр на это очень надеялся.

Во-вторых, Сатр несколько месяцев готовил специальные реагенты для ритуала Оживления, благо в манускрипте их формулы были подробно изложены, а для самого ритуала прилагались два рисунка. Единственное, что его немного настораживало, — это потертость на одном из них (восстановить так и не смог), на котором была изображена магическая сетка вокруг замка, которая и должна была быть наполнена реагентами.

Широкая септаграмма, которая рисовалась вокруг замка, как крылья бабочки, где замок — головка этого красивого насекомого, и уже дальше дополнялся основным магическим рисунком — сеткой Жизни. В общем, Сатр надеялся, что все понял правильно, и его основа Ритуала верная.

Но мандраж небольшой был до самого конца. До самого открытия сейфа.

Кстати, неизвестный автор упомянул, почему ритуал Оживления так сложен. Точнее, так загромождён так называемой схемо-магией.

Во-первых, чтобы не каждый понял, что к чему.

Во-вторых, не у каждого хватит терпения все это воссоздать и организовать.

Вот с терпением, да были сложности. Как понял Сатр все из того же манускрипта, оживление — это процесс не быстрый! Натиры две вся эта магическая конструкция должна была наполняться энергией живого ключа, и только после этого живой ключ менялся на мертвый! Который и вбирал в себя всю энергию, отданную живым ключом, в конце концов, становясь живым! Сатр не знал, как Хранители оживляли ключи и оживляли ли вообще, но две натиры ждать он просто не мог. Поэтому он на свой страх и риск усилил все реагенты ритуала, высчитав и просчитав, что, возможно, взаимодействие живого ключа и магической септаграммы в этом случае пройдет намного быстрее.

А в-третьих, даже если терпения и хватит и все будет понятно, то этот ритуал на самом деле бесполезен без настоящего живого, действующего ключа…

Вот тут мы и подошли к самому главному.

Где взять настоящий, живой ключ Архота?

Слух, что маркиз ди Дурс, глава Орского форта Хранителей, носит с собой ключ Архота, попал на слух Сатра совершенно случайно. Разговорился он с одним из младших адептов Хранителей, добавил тому в вино кое-что, тот и развязал язык (правда, с тех пор старался больше не применять эту дурь — парень умер через день, а вот в его случае это Сатру было совершенно не нужно!).

В общем, парень много чего рассказал: и о ключе ди Дурса тоже, и о том, что ключи проверяют время от времени, правда, парень даже не знал, зачем это делается. Ну, все, что нужно и не нужно, поведал Сатру. А тому все было, конечно, очень интересно, но вот как добыть ключ Архота, пусть и из кармана маркиза ди Дурса, пока на горизонте не появился Нэй, Сатр совершенно не знал.

После таких сведений Сатр отказался от мысли просто подменить ключ ди Дурса на свой. Такой вариант вначале был для него предпочтителен, но проверки ключей его озадачили, и он хоть и не знал их периодичности — парень сказал: в любое время, — но от этого варианта Сатр решил отказаться, начав подготовку к более сложному варианту изъятия ключа и поиску того, кто мог бы исполнить задуманное по отъему ключа и возвращению предмета на место…

И появление Нэя было как знак свыше!

И ключ у него появился!

Ну, а потом дело за Ритуалом!

Сначала проверка ключа Архота водой. Все было отлично — вода не превратилась в лед.

Затем вставить ключ в замок — повернуть ключ, открывая замок и создав тем самым замок Архота. Потом еще раз десять повторить процедуру открывания-закрывания замка. В манускрипте об этом ничего не было сказано, но Сатр ведь усилил реагенты и зелья и посчитал, что такое повторение усилит связь.

Ну, а дальше полчаса ожидания…

К вящему облегчению Сатра, его людей и Нэя (не зря работал), рисунок стал заполняться искрящейся всеми цветами радуги энергией уже в самом начале этого ожидания, а потом эта радужная энергия медленно (демоны как медленно!) стала растекаться по магическому рисунку, оживляя его. Но все же полчаса не хватило, чтобы заполнить весь рисунок. Ключ был изъят и вскоре возвращён хозяину. На его место был вставлен мертвый ключ из двух, что были у Сатра, и тот надеялся, что энергии хватит для оживления. Ну, хотя бы на одно открытие сейфа!

Во всяком случае, его ключ так до сих пор и находился в замочной скважине ритуального замка, хотя сама энергия исчезла, ну или впиталась в новый ключ уже через день после начала Ритуала (в манускрипте говорилось, что энергия впитывается оживляемым ключом намного быстрее, чем живым отдается).

И Сатр надеялся, что именно впиталась, а не исчезла.

Немного он отвлекся, а между тем работа кипела вовсю.

Говорят, команда высших адептов Ордена Хранителей способна разобрать дракар за полтора часа.

Его команда разобрала за семьдесят минут. Правда, еще не был снят сейф-обманка, а также пока никто не занимался осями и колесами.

Но к этому уже все шло.

Над разобранным дракаром, от которого остался только пол-сейф, за несколько минут была сооружена специальная конструкция кран-балки, которую Сатр подглядел в чертежах у Де Вирши. Они же секретом не являются, хотя почему-то многие считают, что это работать не может.

Работает и еще как!

Сейф-обманка был аккуратно отвинчен, главное, не забыть, что резьба левосторонняя, от основания поднята этой кран-балкой. Основной сейф был выкатан из-под конструкции, и его место занял сейф-фальшивка.

Теперь время играло на минуты.

Восемь домкратов подняли оба сейфа в воздух, и очень быстро все оси и колеса были сняты с обеих конструкций и установлены по обмену вновь. Теперь сейф-фальшивка ничем не отличался от основного сейфа. Домкраты опущены, убраны в фургон. Сам настоящий сейф так же был заведен в фургон, закрыты двери. И теперь быстро началась обратная сборка дракара.

Сатр подошел к хрикам, заглянул им в мешки, одетые на голову. Как только началась разборка дракара, хриков, не распрягая, отцепили от него и надели на голову мешки с несколькими полевыми мышами для прокорма. Твари очень умные, но если к ним по-доброму, то и они никому ничего не расскажут.

На самом деле, попытки выудить из мозга хриков образы преступников, если, например, на месте преступления был хрик, предпринимались и не один раз. Гномья пыль на них не действовала, поэтому считалось, что, так как они очень умные животные, даже почти твари разумные, как считали некоторые, то увидеть преступника и показать его им сам бог велел. Но как оказалось, их мозг одномоментный, то есть полное отсутствие постоянной памяти. Не запоминали они ни событий, ни действий, ни людей. Поэтому им было безразлично, кто ими правит — главное, чтобы ментальный контакт был сильным и умелым. Но поесть они любили, это помнили всегда и везде. И главное, чтобы зайцев поблизости не было. И тогда с ними никаких проблем.

Хрики спали, всё съев, но и Сатр и его люди почти уже закончили. Остались последние штрихи.

Драпировка вернулась на место. За ней сорваны два винта на сейфе-обманке. Пусть думают, почему столь умные грабители, сумевшие снять фальшивые двери, так погорели на винтах. Может, и перебор для мыслей, но уж больно все красиво получилось. Ну, Сатр надеялся на это.

Хранителей перед тем, как вернуть, усадить в дракаре на свои места, обыскали, очень аккуратно и нежно, забрав все ценное, кроме вещей на самом теле. У девчонки-магички Сатр проверил арфар, за те несколько часов, пока проходила подмена сейфа, красняк превратился в пыль, но и аккумы в арфаре тоже умерли от контакта с ним. Теперь у них никакой связи. А бежать на главную дорогу в надежде, что у кого-то по дороге найдется лишняя синька или хотя бы беляк — это только зря терять время. Аккумы — основа магии, но это не значит, что они встречаются на каждом шагу.

Вставили фальшивые двери, не забыв правую повесить кое-как, за ней четыре настоящих. Распотрошили почту и личные вещи Хранителей.

Последний осмотр, вроде ничего не забыли.

Перед тем, как закрыть дверь после осмотра, Сатр внятно произнес:

— Все хорошо и нормально. Вас ничего не беспокоит.

А перед самым закрытием вытащил небольшой шарик и, закрывая дверь, бросил его в трюм дракара. Доза сонки вдогонку. Ничего страшного и опасного, Сатр рассчитал воздействие. Это чтобы сон Хранителей был долгим и спокойным, но чтобы пробуждение было неприятным.

Дверь щелкнула замком.

Все!

***

========== И это все о нем ==========

***

— Ну… здравствуй… ученик.

Хм… Буду к тебе обращаться, ученик, потому что считай это продолжением занятий. Селистер сказал, что ты в коме, но все слышишь. В это я могу поверить, но у меня нет уверенности, что ты будешь помнить все, что я тебе буду говорить. Ну, может, на каком-нибудь подсознательном уровне.

Он мне еще сказал, что тебе крепко досталось. Вид у тебя и в самом деле не ахти. Шучу, в коме все выглядят слабыми, беззащитными и очень худыми. Когда на ноги встанешь, я тебе мышцы накачаю, обещаю. И еще кое-чему научу.

Скажу честно, я ведь не хотел тебя обучать по-серьезному. Я так устал от того зла, которое совершил, что просто не было сил учить человека уметь делать то, что умею я. Конечно, убивать можно научиться, но другой вопрос: как это делать?

Ты сейчас вспомнишь наш диалог в пещере, когда я пообещал тебя научить убивать. Точнее, сначала жить, а уже затем убивать. Впрочем, это порой одно и то же. Не убьешь — не выживешь… Ну, в каком-то смысле я тебя и научил. Вон, из шести напавших на тебя двое так и не встали и уже никогда не встанут, а еще двоих ребята Мелисы нашли в какой-то канаве неподалеку, свои же добили. Ну, а ты выжил, хотя даже как-то не верится в такое счастье. Но это именно убийство в защите, как я говорил: «не убьешь, тогда будешь сам убит». Но ведь порой убиваешь из чистого расчета или просто так, например, человек не понравился или…

Впрочем, этому невозможно обучить, я просто пока буду приходить, буду тебе рассказывать моменты из моей жизни и что я чувствовал, убивая спьяну или просто так. Не веришь? Зря. Твой учитель не пай-мальчик, на этих вот руках…

Но не будем об этом. Сразу и об убийствах… это перебор. Я просто хотел прийти и посмотреть на тебя. Целитель бог в медицине. Он тебя вытащит. Ты встанешь, и мы обязательно найдем тех гадов, которые на тебя напали! Ребята Мелисы узнали двоих из четверых, причем оба не из Орсы, а значит, сама банда была заезжей. Куда ты вляпался, что на тебя натравили таких гастролеров?

Впрочем, слухами земля полнится, и кое-что я услышал, хотя так и не понял, как это с тобой связано. Тут, кстати, переполох случился, говорят, что по дороге в Мир Рошанский ограбили дракар Хранителей. Они остались живы, это и понятно, нет еще идиота, даже полного отморозка, кто на Хранителей руку поднимет, своя шкура дороже, но сейф… Странно это все. Говорят, официально сейф грабители унесли. Но из неофициальных источников я выяснил, что все несколько не так, как об этом говорят. Ограбление было, но вот то, что украли, на самом деле непонятно.

Удивлен? Ну я кое с кем знаком из Хранителей, а они не очень-то и скрытны. Язык и у них развязаться может. И знаешь, у меня такое чувство, что ты в этом деле поучаствовал. Не знаю, как, но надеюсь, ты расскажешь. Ругать? Ты уже взрослый мальчик, чтобы тебя ругать. Ты сам выбираешь дорогу. Решил пойти по этой, ну что ж, это твое право, но не думаю, что на этой дороге тебя ждет слава и почет. Ты ведь достоин большего, чем просто кошельки воровать или убивать из-за угла.

Но только не гордись раньше времени. Ты пока никто и звать тебя никак. У тебя нет ни имени, чтобы тебя боялись или уважали, ни возможностей, чтобы ты их мог использовать. Но я надеюсь, ты этого достигнешь. Хотя можно достичь того, что тебя будут просто бояться, без всякого уважения. В этом что-то есть, и этот путь намного легче, но, постоянно оглядываясь за спину, можно и шею свернуть.

Ладно, ученик, пойду я. Целитель сказал сильно тебя не нагружать разговорами в первый раз. Чего нагружать-то? Я буду удивлен, если ты хоть что-то будешь помнить. А на самом деле, ничего ты не запомнишь. Может, это и к лучшему, а то наговорил я тебе или еще наговорю.

Выздоравливай, в общем… А я пойду, кое-какие дела сделать нужно. Но не расслабляйся. Я еще приду и не раз.

*

Натиру спустя. Замок де Шимони.

Комната в старом замке. Камин пылает. На нем вертел, на котором кабанчик. Время от времени сам Сатр прокручивает вертел, следит за мясом, подливает вино и соус. Мясо пахнет все ароматней и вкуснее.

Можно сказать, праздник. Дело успешно завершено. И теперь все шестеро за столом.

Лок Файнс, Марк Лип, Тако Пан, Аркат Ном, Симон Болс и сам Сатр Леко.

Команда, которая ни один год провела вместе. Сделала не одно дело. И за которой смерть стелилась шлейфом.

Сильные, смелые, умелые. Сатр был доволен, что именно эти люди были его командой. Но, как говорится, подошло время к расставанию.

Пора заканчивать.

Марк рыгнул, на вертеле был уже второй кабанчик, вытер губы рукавом. Уже пьяно поднял серебряный кубок:

— Так, когда откроем сейф, Сатр?! — снова икнул.

— Чуть позже, Марк. Чуточку терпения, — Сатр тоже поднял свой кубок, более изысканный и дорогой, и сделал глоток. Вино было одним из лучших, нъвийское из эльфийского анклава Норвилион Локии. Тысячу дукатов за каждую бутылку отдал. Ну, это того стоило. Ведь вкус отменный.

— Не-е-е-е, Сатр! Ты давай сейф-то открывай! — пьяно проговорил уже Тако Пан. Человеком он был несдержанным, в самом начале пытался даже бодаться с Сатром по поводу главенства в их небольшом коллективе. Но Сатр научился быть сильным, поэтому наглость Тако парой ударов всегда останавливал.

А сейчас только улыбнулся в ответ:

— Всему свое время, Тако. Всему свое время, — и снова глоток вина сделал. Какой вкус, какой букет, какой аромат!

— Ну, на самом деле, Сатр, это уже не смешно! — видимо, все решили высказаться. И эта фраза принадлежала Аркату Ному. Силач, читать умеет, но всегда старается быть в тени. Иногда Тако поддерживал, но в основном на стороне Сатра был. Видимо, чувствует, кто сильнее на данное время, минуту, мгновение. — Мы уже сутки здесь сидим. Все жрем и жрем! И ни одной девчонки вокруг!

Сатр усмехнулся, снова бокал поднял, глоток сделал.

— Все, хватит! — это уже Марк Лип. Вскочил, нож в руке: — Идемте сейф открывать!

И совершенно неожиданно вдруг схватился за горло, глаза его раскрылись широко, пена изо рта, и он прямо-таки рухнул в свое кресло.

Уже мертвым…

Среагировать никто не успел, потому что трое других — Тако, Аркат и Симон последовали за Марком. Первый уткнулся головой в стол. Второй свалился на пол. А третий было дернулся в сторону Сатра, но как о стену ударился, так его от Сатра отбросило.

И только Файнс остался сидеть с кубком в руке и с глазами, вылезшими из орбит.

Гномья пыль действует не только на окружающую обстановку и пространство. Не только на людей, против которых совершается преступное деяние. Она, конечно же, действует и на людей, которые это деяние совершают, используя гномью пыль.

Поэтому всегда перед применением этой субстанции следует принять специальный антидот — зелье, которое позволяет не попасть под воздействие этой самой гномьей пыли.

И само собой, вся команда Сатра приняла это самое зелье, улучшенное и усиленное, чтобы отходняк после окончания его действия был минимален. Сатр уже пару раз применял это зелье, когда требовалась работа с гномьей пылью. Его новая формула себя оправдала, а его парни вполне ему доверяли, так как работа их была эффективна, а отходняк не требовал многодневной отсидки, пока не сойдет остаточный след применения гномьей пыли,- единственная неприятность после ее использования. Вот нарвешься с таким следом на Гончего и пиши пропало. Поэтому после любого дела следовало отсидеться, чтобы очиститься и отдохнуть от дел.

Но в этот раз Сатр кое-что добавил в зелье. А сейчас его уже бывшие люди выпили и съели вторую половину. И смерть их была почти незаметной, но быстрой.

А Файнс…

Файнс поставил бокал на стол, затем резко вскочил, при этом повалив стул, и отбежал от стола. И уже оттуда, с нескольких ярдов от Сатра выкрикнул:

— Это что!? Это что такое? Они… Они что… мертвы? — в панике стал хлопать себя по телу и еще дальше отбежал. Вообще бы убежал, если бы не стена.

Сатр откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза, хотя продолжал следить за последним живым человеком из команды:

— Ты… Ты тоже меня убьешь? Убьешь, да?! — при этом стал метаться из угла в угол. То за голову хватался, то продолжал себя хлопать или, скорее, кого-то отгонял. То приседал и снова вскакивал.

— Знаешь, я думал над этим, — неожиданно проговорил Сатр минут через пять. Видимо, надоела паника Файнса, или пришел к определенному решению: — Но, честно говоря, ты мне еще нужен. То есть мне еще нужен один человек, чтобы закончить незавершенные вопросы. Помолчи!

Сатр встал, подошел к камину с вертелом, отрезал кусок мяса, восхищенно хмыкнул и с таким же восхищением его съел. Но не сел, а подошел к стоявшему рядом с камином сундуку, открыл его:

— Но ты можешь прямо сейчас взять из этого сундука денег столько, сколько сможешь унести и уйти. На все четыре стороны, куда захочешь и куда твои глаза глядят, я не буду мешать, — и отошел на несколько шагов от сундука, подняв руки.

Файнс дернулся вперед, затем снова отбежал назад. И так несколько раз. В конце концов, он, видимо, решился и подбежал к сундуку. Его глаза расширились от количества дукатов внутри, сундук был полон, Файнс за свою жизнь столько не видел никогда, запустил в это золото руки и неожиданно замер, остановился. Выпрямился, но без денег:

— А… А… куда я пойду? Здесь вся моя жизнь. Только здесь я жил (развел руками, оглядываясь) … А деньги? Я их просто бесцельно потрачу и все равно сдохну где-нибудь в подворотне, — и очень твердо закончил этот монолог: — Я остаюсь! А там будь что будет!

Можно сказать, Сатр для Файнса был как старший брат. Он был первым в команде. Все остальные много позже появились. Сатру было двадцать пять, когда судьба его столкнула с тринадцатилетним Файнсом. Тощий мелюзга пытался на рынке в Орсе украсть яблоко, чтобы поесть. Сатр его накормил. Не сказать, чтобы Файнс бегал за ним как привязанный, но это был единственный человек, которому Сатр мог бы доверить свою спину. Или вот как сейчас раскрыть некоторые тайны.

Сатр сделал несколько шагов к Файнсу, протянул руку:

— Мы с тобой начинали, нам и заканчивать! Ты со мной?

Файнс сделал решительный шаг навстречу и протянул руку в ответ:

— А без смерти нельзя было обойтись?

— У нас сейф, набитый богатствами, ты уверен, что наши друзья удержались бы от соблазна изменить существующий расклад?

— Честно говоря, я уже нож приготовил.

Сатр усмехнулся:

— Вот я и решил немного изменить правила дележки, — их руки соединились в крепком рукопожатии.

Файнс всегда боялся Сатра. Но при этом всегда мог положиться на него как на старшего брата или даже как на отца! Ну да, можно сказать, отец. Воспитал, научил быть сильным, научил быть умным. Но страх остался.

Особенно глаза Сатра порой выдавали что-то нечеловеческое.

Или вот такие моменты, как сегодня, повергали Файнса в шок и трепет. Уйти? Убежать? Разве можно убежать от…

Ну, демон, истинный демон!

*

Фим Ракут хрюкнул от удовольствия, засунул в рот последний пирожок своего сытного обеда и собрался уж встать, чтобы уединиться в соседней комнате с миленькой, молоденькой кудряшкой, как вдруг дверь, которая отделяла его кабинет от шума, царящего в зале трактира, с треском распахнулась и на пороге появился…

Вот кого не ожидал увидеть здесь Фим, так это Ларса Торсена. Причем слепой старец был немного рассержен, так как на пороге он появился с одним из охранников Фима, дежурившим возле кабинета снаружи. И охраннику это явно не нравилось, но сделать он ничего не мог, хотя Ларс всего лишь держал его за левое ухо, правда, согнув при этом в три погибели.

Но в кабинете Фима дежурили еще двое, надо сказать, не лишняя мера предосторожности, и один, что справа от вошедшего, не дожидаясь указаний хозяина (а кто так может вломиться в кабинет как не враг), ринулся на незваного гостя. И тут же получил ощутимый удар головой пленника, которого Ларс, как снаряд, запустил в нападающего, хорошо, что хоть ухо не оторвал. Они так вместе на пол и повалились.

А вот левый…

Он оказался слева и чуть сзади, но сделать ничего не смог, хотя возможность остановить Ларса у него все-таки была. Не смог, потому что совершенно неожиданно для всех вдруг закатил глаза, захрипел и как мешок повалился на пол, схватившись за голову.

Ларс было дернулся на угрозу. Стареет он, оттого движения его чуть замедленны, но вряд ли у левого были бы шансы. Но неожиданный конфуз с охранником его удивил не меньше, потому что он ведь ничего не делал! Но охранник, вот он лежит, в отключке.

Ларс прислушался, даже носом повел.

Нет, показалось…

— Фим, что за дела? Это так ты старых друзей встречаешь? — проговорил наконец Ларс.

Сделал шаг вперед и носком ноги тихонько так ударил в челюсть лежащего правого, выбивая из него остатки сознания.

Послышался скрежет зубов, но не снизу, а из-за стола. Фим явно был не в настроении.

— Я просто пришел. Попросил твоих ребят меня пропустить, чтобы поговорить с тобой. Так нет же, один стал неприличные жесты мне показывать, другой язык высунул. Они такие у тебя некультурные?

Ларс сделал еще один шаг вперед:

— Я пришел просто поговорить… И эти двое… Неужели я так тебя напугал?

— Это Молчаливые, — наконец хоть что-то выдавил из себя Фим.

— Я знаю, кто они, Фим. Но как-то странно для них валяться на полу, ты не находишь?

— Да… нужно будет… цену сбить.

Ларс хохотнул:

— Вот — вот! Правильно! К ногтю их! Платить трехзначную сумму за таких вот охранников это, мягко говоря, дороговато, — усмехнулся. — Вот видишь, как приятно начинается наша встреча и беседа. Уверен, Орден пойдет тебе навстречу, — Ларс приблизился к столу, за которым сидел Фим. Остановился, прислушался: — Все малолетних девочек тискаешь?

— Что тебе нужно?

— Просто поговорить. Я ведь и в самом деле пришел просто поговорить. Мне твоя жизнь не нужна, впрочем, если мы договоримся, то и другим станет без надобности.

— Что?

Ларс усмехнулся:

— Меня интересует информация, Фим. Ты ведь слышал, надеюсь, о том, что несколько дней назад был убит парнишка лет восемнадцати. Я уверен, ты слышал об этом. Конечно, в Орсе постоянно убивают, время у нас такое, но это убийство не совсем обычное. Шесть человек на одного мальчугана, не многовато ли? Но даже это не спасло половину гастролеров от смерти. Тот, кто их нанимал, понимал, с кем имеет дело, но донести до бандюков мысль об опасности не смог. Впрочем, это и к лучшему. Меньше мрази на улицах будет.

Помолчал:

— Знаешь. Я горжусь своим учеником. Завалить четверых — это подвиг! Но главное не в том, что парень был моим учеником. А в том, что паренек стал названым сыном одной очень известной персоны Орсы. Думаю, ты догадался. И теперь Мелиса, и ее ребята, и не только роют носом землю в поисках тех гадов, которые сотворили с парнем такое, отправив память его в сады Вальги, а душу в Достойные миры. Вот именно о них и речь. Я упросил Мелису дать мне некоторое время на выяснение всех обстоятельств, но если меня постигнет неудача, то сюда придут ребята Волчицы, и после них ты вряд ли сможешь заняться любовью со своими игрушками, если вообще встанешь или жить будешь.

— Я отказался! — резко, как отрубил, выпалил Фим.

— О! Это интересно.

— Заказ мне предлагали, не здесь, — Фим вытащил платок и принялся вытирать пот, обильно выступивший на лбу. — А у Слепого Визиря.

— Зачем такие сложности?

— А я знаю? Я пришел, сел в кабинку, открылось окошко, и я получил записку, в которой предлагалась тысяча дукатов, если я к определенному сроку соберу команду из шести человек не из Орсы.

— Тысяча дукатов?

— Вот и мне это показалось странным! Я дорогой посредник, но даже я не запрашиваю столько, это не моя такса!

— Что было дальше?

— Ничего. Я подумал несколько минут, а затем сжег записку в огненной чаше, встал и ушел.

— Но банду все-таки кто-то собрал.

— Если грешишь на нас троих, то зря. Никто — ни я, ни Рун Борт, ни Ман Хорн не пошли на эту сделку. А если считать, какая буча началась после этого, то явно мы приняли правильное решение. Деньги деньгами, но своя шкура ближе к телу.

— Знаешь, а я тебе верю. И извини за бардак, — Ларс усмехнулся, повернулся на выход, но его неожиданно остановил голос Фима:

— Есть одна деталь, я ее запомнил. Лучше сказать, чтобы потом и в самом деле ребята Волчицы не пришли и не порешали, — Фим вытер пот. — Ты ведь знаешь, у Слепого Визиря в комнатках переговорных и свет особый, и бумага, и чернила, чтобы был виден смысл, но не почерк, и слышимость полностью отсутствует, даже своего голоса не слышишь, если что говоришь. Но запахи все же существуют, и от них никуда не деться. Так вот записка заказчика пахла солидолом.

— Чем?

— Солидолом. Смазка для осей, подшипников и тому подобной вертящейся хрени. Я был в детстве подмастерьем в каретной мастерской и хорошо запомнил этот запах. К нему быстро привыкаешь, но очень чувствуешь, когда долго с ним не сталкиваешься. Заказчик явно пропитан этим запахом, вот бумага его и подцепила.

— Любопытно, — задумчиво проговорил Ларс. — Хм… А ты не так глуп, Фим, как кажешься. И даже ты способен удивить. Приятно удивить. Я скажу Мелисе. Можешь дышать спокойно, к тебе ее ребята не придут, — сказал, подошел к двери, но прежде чем ее открыть, повернулся, стукнув себя по лбу и проговорил: — Да, совсем забыл сказать, родители милой кудряшки, что находится у тебя сейчас в соседней комнате, заплатили тысячу пятьсот дукатов очень серьезным людям, которые согласились подождать моего разговора с тобой… Э-э-э… и как только я выйду, зайдут они… А у тебя тут такой бардак!

— Ты! — Фим чуть до потолка не подлетел…

— Тебя предупреждали, Фим, что трогать высокородных себе дороже. Их кровь, их запах, их родовой след очень сильны. Ко всему прочему, ты выбрал плохих подручных. Гномью пыль они сэкономили, а еще прихватили парочку вещиц сверх задания. Так что найти их опытной ищейке труда не составило, ну а выйти на заказчика после подземелий Тайной канцелярии раз плюнуть. Так что извини. Но я ведь держу слово. Ребята Мелисы к тебе точно не придут, — усмехнулся и вышел из кабинета остолбеневшего Фима.

*

Северные острова. Архипелаг Гул. Особая тюрьма Ордена Хранителей.

Камера № 8.

— Обед! — послышался за дверью зычный голос надзирателя. Тут же открылось небольшое окошко в двери, и голос стал еще более звонким: — Милорд, обед!

Бывший лорд Крокс, сидящий на кровати, хоть это и была камера, он называл свои нары кроватью, снял очки, отложил книгу. Вздохнув, встал, подошел к двери. В окошке появилась серебряная тарелка с каким-то супом, кажется, луковая похлебка. Впрочем, несмотря ни на что, кормили здесь хорошо. Ну да, это не были изысканные блюда дорогих ресторанов, которые так любил посещать Армун ди Крокс, но есть это было можно. Да и за десять лет он уже привык к такой кормежке. Здесь просто другого меню не было.

Крокс взял тарелку, кусок белого хлеба и отнес это все к столу. Сел.

— Милорд, новости хотите? — в люке появилось улыбающееся лицо надзирателя.

Сим, так звали надзирателя, всегда называл Крокса именно так — милорд. Единственный из троих надзирателей, кто любил поболтать. Единственный, кто не кидался едой; два других, Мур и Нар именно что кидали тарелки, всегда расплескивая содержимое. И единственный, кто просто обожал сообщать новости бывшему Лорду Кроксу. При этом новости никогда не были третьесортными. Ну, например, о беспорядках в Эльфидоре, причем с любопытными подробностями. Вряд ли Сим это выдумал, может, что и приврал, но чисто по-мужицки. Или о болезни Короля Рошанского Королевства. Впрочем, Урбан IX частенько болел и раньше, но при этом правил Королевством четко и властно.

— Что на этот раз, Сим? — и в самом деле интересно. Уже месяца три без серьезных новостей. Не считать же за новость то, что жена Муна родила третьего сына. Это не новость. Это просто жизнь…

— Говорят, Хранителей ограбили.

Крокс даже замер от неожиданности. Ложку отложил и на Сима в окошке посмотрел.

Сим не был адептом Ордена Хранителей, хотя и работал в их самой главной и серьезной тюрьме, на этом проклятом, продуваемом всеми ветрами острове Нах. Поэтому любые новости про Хранителей из его уст вызывали удивление, но спрашивать Крокс не пытался. Он не в том положении, чтобы спрашивать. И уже никогда не будет в том положении.

— Представляете, грабанули ваш дракар! Хранителей усыпили, а затем, видимо, магию применили, потому что в Цитадель уже другой сейф приехал!

— Другой сейф?

— Ну да. Открыли его, а там песок! Простой песок! — Сим почему-то смеялся: — Правда, говорят, грабители послание оставили. Табличку медную всего с одним словом — «Посмотри!».

— Посмотри?

— Ага! И все теперь голову ломают, что бы это значило.

— Да, новость интересная. Спасибо, Сим.

— Да не за что, милорд, — неизменный его ответ на благодарность Крокса. Никогда не менял и всегда после этого заканчивал разговор.

Вот и сейчас лицо Сима исчезло из окошка, и послышался его зычный голос:

— Обед!

Не пыльная у него работа. На этаже для высокоранговых узников Ордена было всего девять камер, и только в трех сейчас были постояльцы. Пять месяцев назад из второй камеры вынесли вперед ногами бывшего Первого Северного Магистра Парса де Капа, который просидел в камере, кажется, лет шестьдесят до самой смерти. Так что теперь их осталось трое, и тоже только вперед ногами вынесут. Прогулки на морозном воздухе (здесь всегда холодно) не в счет.

Крокс доел суп, подошел к двери, взял тарелку со вторым блюдом — неизменная перловка с большим куском мяса и стакан чая с тремя квадратиками печенья. Вернулся к столу. Но есть помедлил, вспоминая новость.

Как Сим узнавал новости, пусть останется загадкой, так даже интересней. Может, он астральщик, среди них бывают и не-маги, это же талант, дар, и имеет связь с материком хорошую или…

Впрочем, Крокс уже давно перестал об этом размышлять. Знает и знает.

Но сегодняшняя новость всколыхнула прошлое. Воспоминание.

— Попробуй, сопляк! А я посмотрю!

И вот теперь, как эхом, эта табличка со словом «Посмотри!».

Нет, Сим вряд ли знает ту историю. Да и рассказал он чисто новость, а не то, чтобы уколоть бывшего Лорда Крокса.

А бывший лорд Крокс не будет никому ничего рассказывать. Пусть эта история останется между ними двумя — им и тем сопляком (другие участники уже давно канули в Нирву), которому, видимо, удалось невозможное!

Он не расскажет Ордену, потому что его все равно отсюда не выпустят, даже если он скажет, кто их ограбил. А если и выпустят, то лучше уж здесь сидеть, чем стать простым, обычным человеком. Ты никто и звать тебя никак! Вот кем он станет на свободе! К тому же он был зол на конклав, который засадил его сюда пожизненно! Убийство — грех жуткий, но ведь можно было договориться.

Но особенно он был зол на Торксов. Они его обманули, не заплатили тех денег, которые обещали. С этого все и началось.

Да, он был слишком расточителен. Был чрезмерно самоуверен. Был излишне поглощён собой. И чересчур погряз в своих желаниях. И любовников он выбирал слишком жадных. И теперь за свою и их жадность он должен расплачиваться.

Впрочем, Торксов уже нет. Любовники пеплом в земле.

А он — жив.

Крокс оглядел свою камеру три на три.

Правда, жизнь несправедлива.

Вздохнул. Взял книгу. Надел очки.

Его ждала занимательная история.

Он сам всецело душой и телом принадлежал только Ордену Ката и Бата.

Но просто обожал истории.

Про их любовь. Недоступную и непонятную ему любовь.

Где только Он и Она.

И про смерть.

***

========== Возвращение ==========

***

Выздоровление…

— Ну, скажи мне, ученик, как ты дошел до жизни такой?

— С трудом. Ноги до сих пор ватные. До этой скамейки еле-еле добрался, — Нэй понимал, о чем вопрос, но не было сил объяснять. Да и нужно ли? Все, что произошло, уже произошло. А как — это уже дело третье.

— Да. Ради женщин мы готовы на любую смелость. И…

— Смертельную глупость, — закончил за учителя ученик, — счастье окрыляет и сносит крышу. И порой понимаешь, что совершил ошибку, только когда видишь свою кровь.

— Но это не значит, что можно прожить без счастья.

— И без любви тоже невозможно.

— Она вышла замуж, ты знаешь?

— Да, Учитель, — весеннее солнце уже вовсю припекало. Было хорошо и спокойно сидеть на скамейке, подставив под солнечные лучи свое выздоравливающее тело.

Сколько он был в отключке? Точнее, его тело? Месяцев пять? Да, пять месяцев. С конца октября (ор) по начало апреля (ар). И путь к выздоровлению не был легким.

Несколько раз он замечал, как Селистер сильно на себя злится из-за того, что какой-то лечебный процесс пошел не так и ему приходится начинать все сначала. Но все же больше он видел улыбку на лице Великого — он не боялся употреблять этот эпитет — Целителя. Но все равно лечение затянулось, и только вот в начале апреля (ар) Нэй впервые посетил свое тело.

Надо сказать, впечатления незабываемые! Тело, можно сказать, почти здоровое, а вот мозг… Пуст полностью! Ничего! Как чистый лист! Но теперь тело хоть не пыталось отринуть бестелесного Нэя, но и становиться с ним единым целым не спешило.

И что делать?

И тут Нэй впервые увидел на лице целителя растерянность. Да, у него был случай в практике, но там как-то просто все закончилось, дух вошел в тело и, по словам Селистера, человек просто открыл глаза, то есть пришел в себя. И никакого серьезного вмешательства не потребовалось.

Но с Нэем все было не так. Войти-то он вошел, в тело свое, но так и не смог ничего сделать, как чужой сидел в голове. Даже веки не дернулись, не говоря уже о движении руки или ноги.

И что?

Целитель исчез из своего дома на целую натиру. Даже на ночь домой не приходил!

Но через семь дней он появился уставший, с мешками под глазами, но довольный. И в глазах его светились искорки азарта, научного нетерпения и интереса.

class="book">Нэй уже видел у Селистера такие глаза. Ведь чего только тот ни испробовал, пытаясь поднять тело Нэя на ноги.

И всевозможные мази.

Причем пару раз их в его тело втирала Райса! А после оставалась и лежала всю ночь, обняв недвижимое тело. Но, видимо, в этом был какой-то смысл. Если уж у бестелесного Нэя сердце трепетало, а где-то ниже пояса появлялись ощущения. Но только ощущения. Да и целитель был очень доволен проделанной Райсой работой. На следующее после такой процедуры утро.

И были здесь какие-то иголки.

Простые, тонкие, втыкаемые в точки, он знал название, спасибо учителю, но постоянно ломал на этом слове язык. И какие-то странные цилиндры, называемые целителем шприцами, наполненные жидкостями, которые с помощью таких же иголок или просто похожих вливались в его тело.

И даже что-то магическое.

И лед.

И тепло.

И еще непонятно что.

И всякий раз, применяя что-то новое или пытаясь вернуться к старому методу, Селистер светился азартом, аж руки у него тряслись от нетерпения.

Как сейчас.

Почти сразу же по возвращении целителя тело Нэя было перенесено в подвал дома Правого крыла, где находился госпиталь и лаборатории Целителя. Как сказал Селистер, ради безопасности как Нэя, так и самого дома. Уложено на массивный широкий стол, который превратился еще во временную, жесткую, но кровать, вокруг которого стала возникать странная конструкция из многочисленных разного размера шаров, медных пластин, каких-то стержней и еще не совсем понятных коробочек и колбочек. А само тело было непосредственно оплетено не менее странными гибкими трубками, названными целителем проводами.

Как объяснил Селистер, когда эта странная конструкция была готова, и уже никто не мешал общаться ему с бестелесным духом Нэя, этот аппарат предназначался для создания боевых големов, не механических, а живых. Конечно, оживление голема из искусственной плоти задача не из легких.

Во-первых, нужна была эта самая искусственная плоть, состав которой даже ему, целителю с большой буквы, знаком не был, но точно не чистая глина (это скорее сказки, чем правда).

Во-вторых, нужно было огромное количество алхимических препаратов, одно прочтение списка которых ввергало в трепет.

И, в-третьих, требовался мощный сгусток энергии, чтобы запустить метаболизм организма, а затем еще долго и упорно пытаться привить ожившему существу хоть какие-то наметки разума.

Но Нэй — не голем. А его душа вполне сносно себя чувствовала (ну, Нэй бы так не сказал, он уже начинал тяготиться таким своим состоянием). Поэтому нужно было просто соединить телесную оболочку с душевной, и тогда, в этом целитель был уверен, он и откроет глаза. В общем, эта электрическая машина должна была совершить чудо, ну или просто оживить Нэя.

Что касается возможности применения магической энергии, вместо этой машины, то Селистер здраво полагал, что воссоединение души и тела с помощью магии может развалиться, разрушиться. Вот поэтому големы и были практически неубиваемы магически, потому что создавала, оживляла их пусть и чудесная, но все же техника, с магией почти не связанная.

Но как уже было сказано, для того, чтобы эта штука заработала, нужна была энергия и тоже не магическая. Где ее взять? Из молний, конечно! По этой причине на крыше была собрана не менее величественная конструкция. Точнее, дополнена несколькими элементами, которые и усилили громоотвод. Селистер, как стало понятно, был не чужд науки и занимался не только целительством, в котором почти достиг совершенства, но и природа молний его интересовала не меньше. А может, он хотел создать своего голема?

Но собрать машину одно дело, а вот вызвать молнию — совсем другое. Даже верховные маги стихий не могли вызвать грозу, если к этому не было предпосылок в природе. Если на небе ни облачка, то и грозы никакой не предвидится. Ведь даже архимаги не боги.

Но Селистеру, а особенно Нэю, повезло. Именно в ночь после сборки машины, как по заказу, к Орсе подошла сильная гроза с молниями. Нэй, его дух, даже успел оценить масштаб природного явления и работоспособность конструкции на крыше.

О! Ах! Демоны!

Это было настоящее светопреставление! Искры так и сыпались на металлические листы вокруг конструкции, и Нэй чувствовал, как по ней, по этим странным проводам, течет огромнейшая энергия!

Энергия жизни.

Э… О…

А что он тогда здесь делает!? На этой крыше? Назад в тело!

Уже через мгновение он оказался внизу. Но так как и сам Селистер не знал, что должно было произойти, и лишь предполагал, то приходилось просто ждать. То ли знака. То ли…

Ну, в начале и в самом деле ничего не происходило. Энергия протекала по телу, и это было видно даже невооруженным глазом. Но Нэй так и сидел комком в своей голове, немного теряясь и не понимая происходящего.

Может, энергии не хватает?

Столько энергии и не хватает?

А-а-а!

Видимо, процесс пошел, так как совершенно неожиданно бестелесного Нэя сжало в тугой комок, а затем, как пружина выпрямляется или взрывается фаербол, разорвало на тысячи частичек. Но это было не разрушение, а именно созидание, так как все эти частички устремились во все уголки недвижимого тела. Заняли эти уголки и в едином порыве направили всю собранную за мгновение после энергию вверх, в голову. Очередной внутренний взрыв сорвал замки или прорвал плотину. И голову, мозг стали наполнять воспоминания, прошлое, настоящее. Смешное и грустное. Страшное и глупое.

Тело наполнилось чувствами, ощутило на себе уколы энергией, к горлу подкатил комок, и, чтобы выбить его, Нэй закричал.

Но теперь он кричал, ощущая всего себя.

А потом резко сел, сорвав с себя часть проводов, и только тогда открыл глаза:

— Ну, с днем рождения.

— Она вышла замуж, ты знаешь?

— Да, Учитель.

И он не просто знал, он был, видел свадьбу!

Свадьба состоялась вот, совсем недавно, в начале мая (альс). В городах третий месяц года обилен на свадьбы. Весна все-таки.

Но, конечно, Нэй не был там лично. Во-первых, не пустили бы. А, во-вторых, он был все еще слаб, даже сейчас, месяц спустя после воскрешения.

Он летал туда в бестелесной форме. То есть, несмотря на воскрешение, обретение тела, способность быть бестелесным за Нэем осталась. Видимо, побочный эффект от энергетического удара, который перенес тело, как выразился об этом Селистер. Правда, это происходило пока не в любой момент, для этого следовало отключиться, войти в транс или заснуть, но он надеялся, что в дальнейшем сможет использовать свой новоприобретенный дар в любой момент своей деятельности и жизни.

Как было сказано выше, об этом раздвоении Селистер знал. Был очень удивлен случившемуся и был готов часами обсуждать с Нэем возможности бестелесного полета. И заодно проверял его на предмет раздвоения личности. Ну, так, на всякий случай.

Учитель тоже обязательно узнает об этой его способности, но чуть позже. Пока ему хватает и одного изучателя на свою душу. Впрочем, беседы с целителем были познавательны и полезны. Конечно, лечить, как Мастер, Нэю было не дано, но руку вправить или ногу или даже включить сердце, он надеялся, что сможет.

Вот он и слетал в конце апреля (ар) к дому Лайзы (до этого как-то некогда было), чтобы посмотреть на свою бывшую, первую любовь. Ну, любовь осталась, но он уже не стремился всеми силами быть рядом. Уже попытался, и вот к чему это привело.

А оказавшись в доме, понял, что здесь вовсю готовятся к какому-то торжеству. А еще через мгновение стало понятно, что к свадьбе. Лайзы… с кем?

С кем?

Хм… Отец Лайзы не стал ходить далеко, и ее женихом стал недавний конкурент Нэя — молодой парень, подмастерье у своего отца-кожевенника.

Ну, решение вполне понятное — породниться и объединить два дела, стать сильнее. Вот только Лайза как-то особым счастьем не светилась, а вот парень весь горел от счастья. Это явно его любовь, но не ее радость.

Может, это… как его «стерпится-слюбится»?

Впрочем, сама свадьба была красивой и приятной. Ни одного печального лица, даже жених с невестой светятся счастьем.

Ну, что ж. Совет да любовь.

— Обучение продолжишь? — Учитель впервые после всего случившегося встретился с Нэем, а встретившись, ощутил неимоверную слабость сидящего перед ним все еще мальчишки. Его тело почти скелет: исхудавшее и потерявшее былую силу. Но вот в душе бушевал ураган. И ответ оправдал ожидания Учителя, другого он и не ждал:

— Конечно! Даже не обсуждается. Только немного окрепну, май весь точно, и в лес, к тебе под палку, — впервые обратился к учителю на «ты», но тот только усмехнулся на это.

Селистер говорит, что волосы Нэя стали седыми. Белыми, как снег на вершинах Гранских гор. А в глазах плещется бездна! Жаль, что он не может увидеть Нэя вживую, а только ощущая. После всего он, конечно, стал мудрее, но и мальчишка никуда не делся…

Кстати, Нэй так и не сообщил Учителю о случившемся. Просто не успел. Так вышло, что Ларс, волнуясь об ученике, который уже три недели не появлялся в лесу, в вечер происшествия вышел в Орсу и пришел в город уже ближе к полуночи. По тропинкам мимо ворот, которые только для обозов и существовали. Враги далеко, так что стена смысла не имеет.

Попав в город, Ларс, конечно же, сразу направился в Дом Мелисы. Правда, один раз по дороге пришлось остановиться, надавать по голове какому-то придурку, вздумавшему угрожать Учителю ножичком. И вот, дойдя до цели, он и узнал страшные новости о Нэе. Мелиса и девчонки даже и не думали что-то скрывать от этого человека.

Потом, конечно, был разговор с Селистером, который убедил Ларса не настаивать на встрече с учеником. А уже после разговора попросил Нэя не влезать в голову своего Учителя. Придет время, и разговор обязательно состоится. Не стоит ни пугать (хотя, чем Ларса можно испугать, никто не знал), ни обнадеживать в чем-то (в тот момент даже Селистер не знал, чем это все закончится).

— Под палку в лес не надо. Я подумал, что тебе нужен хороший присмотр, и Селистер со мной согласился. Поэтому мы пришли к решению, удовлетворяющему нас обоих. Я предложил принципы твоего оздоровления и восстановления, а Селистер свою землю и лечебную практику.

— Землю?

— Через пару дней здесь начнется строительство. Я ведь не всегда был слепым, кое-какие размышления были и записи остались. Всегда хотел ими воспользоваться, своими мыслями. Ко всему прочему, к нам еще кое-кто присоединился, так что нам с Целителем даже не пришлось тратить свои деньги!

— Как это? — хотя Нэй предполагал, о чем говорит Учитель.

— Когда я помогал Мелисе… э… искать твоих несостоявшихся убийц, я заглянул к одному старому знакомому, у которого в охране были Молчаливые. Так вышло, что я их побил, хотя, если честно, староват я стал для таких спаррингов. И скажу по секрету: меня чуть не побили.

— Этого просто не может быть! — чуть наигранно воскликнул Нэй. У левого и в самом деле были шансы, просто ветер в голове оказался сильнее.

— Может. Я же не всевидящий! Но я все-таки оказался сильнее, а мой поединок произвел большое впечатление на Высших адептов Ордена Молчаливых, которые предложили мне потренировать своих младших воинов, охранников, адептов, как кто говорит, для того, чтобы они лучше исполняли свои обязанности. Я им тогда честно сказал, что вряд ли мои уроки дадут им что-то новое, потому что всем известно, какая усиленная и великолепная школа единоборств в Ордене. Но Высшие настояли на своем, предложили денег, точнее, контракт. Ну, тут я вышел со встречным предложением, условием, что в тренировочном процессе будет участвовать мой ученик, то есть ты, а это значит, что он, то есть ты, возможно, будет введен в курс единоборств Молчаливых. А это почти эр’ката, можно сказать! Поэтому у них очень закрытая жизнь. Посвященных вне Ордена единицы! Но это условие Высших еще больше обрадовало! Представляешь! Они заявили, что будут рады совместному обучению с тобой! У тебя уже появились поклонники.

— Я их не разочарую, Учитель!

— Я в этом не сомневаюсь, — Ларс потрепал уже подстриженную шевелюру Нэя…

Нэй подстригся почти сразу, как очнулся после хорошей, теплой и долгой ванны. Баню с паром Селистер пока не разрешил, тело и сердце должны были окрепнуть, чтобы принять хороший крепкий пар. Через пару месяцев точно можно будет. Да, хорошо бы в дланской баньке посидеть и попариться. А вот бриться — не брился. Потому что не росла борода у Нэя вообще! Не после пережитого стресса, а и до на подбородке Нэя ничего не росло. Даже юношеского пушка не появилось! Этот феномен у Селистера вызвал большой интерес, но пока объяснить его он не смог. Но пообещал Нэю обязательно узнать причину столь удивительно чистого подбородка.

— Вот Орден и выделил деньги на строительство, как я назвал, тренировочного центра. Селистер выделил часть своей земли тоже с условием, что только он сам и его ученики будут заниматься лечением в случае непредвиденных обстоятельств. Ну, там… ушибы, порезы, переломы. И на это Высшие пошли, ибо кто может отказать Селистеру? Ну, а от меня мои знания и опыт.

Неожиданно наклонился к Нэю и очень тихо произнес:

— Но денег оказалось так много, что я решил на строительство пустить только часть. А на оставшиеся нанял для тебя еще Учителей, — и уже громко продолжил: — Правда, об этом все равно уже все знают. Но возражать никто не стал, — и улыбнулся.

Улыбнулся и Нэй. Ну да, немного таинственности не помешает.

— Они, кстати, должны скоро прийти!

— Уже идут, — проговорил Нэй, завидев троих человек к ним идущих: — Три учителя?

— Э… Двое. Третий — это командор Ордена Молчаливых Шато ди Карло. Тот, кто будет связующим звеном между нами — самими Молчаливыми и высшими адептами Ордена. Ты ведь знаешь, что они молчаливые не просто так, хотя и все слышат и понимают. Вот для общения с ними и нужен «говорящий» Командор, чтобы не нарушать их внутренний устав. Ну, а двое других — да, Учителя.

— И одного я узнаю! Это же второй в списке мастеров, которых мы обходили! Учитель, а как же твое отрицание холодного оружия?

— Я никогда не отрицал холодное оружие, просто до определенного момента не хотел обучать тебя смертельному бою. Да, да! Каюсь! Я вообще не хотел обучать тебя убийствам. Мне казалось, что самооборона будет лучшим обучением. Поэтому и убрал любое холодное оружие из наших уроков! Но произошедшее с тобой заставило меня пересмотреть свои желания. Конечно, мечник из тебя уже не выйдет, да и не нужно тебе это, но овладеть навыками холодного боя стоит. А Тарк Мишу в этом деле большой специалист. Он даже денег не взял, когда я ему предложил стать твоим учителем! Захотелось ему на тебя посмотреть.

— Учитель, ты меня перехвалишь!

— Надеюсь, что нет. Но твое имя как-то странно действует на людей.

— Хочешь сказать, что и второй учитель денег не взял за мое обучение?

— В точку попал! — усмехнулся. — Но Мастер Шифу сам пришел и предложил свои услуги. Мой старый друг, надо сказать. Хотя не виделись мы с ним лет сто — не меньше!

— Странный он какой-то.

— Он — китаец.

— Китаец?

— Да, ты правильно подумал. Он тоже попал сюда из другого мира. Китайцы народ великий и очень большой, поэтому, видимо, они чаще других попадают в другие миры. Здесь даже существует целый квартал Чайнатаун в Мальвиноре! Сам был поражен, когда туда попал первый раз! Там и встретился с мастером Шифу.

— И что он умеет?

— О! — это «О» вышло очень многозначительным в устах Учителя: — Он научит тебя импровизировать. Использовать все, что нельзя использовать, и убивать всем, чем нельзя убить. Песчинкой или листом бумаги, например. Подошли?

Нэй встал, приложил руку к сердцу и сделал уважительный поклон головой:

— Здравствуйте, господа! Я к вашим услугам!

— Тебе Мелиса передала имя заказчика?

— Да, Учитель, — конечно, он знал имя заказчика много раньше, чем узнали Мелиса и Учитель. Но их работа (что греха таить, он отслеживал их поиски и порой помогал) тоже дала ему не мало дополнительной информации. Но пока он был не готов открыться ни Мелисе, ни Учителю.

— И что собираешься делать?

— Пока ничего. И Мелису попросил тоже ничего не делать. Я вообще удивлен, как вы смогли удержаться от мести! — но это было хорошо, Нэй сам хотел разобраться со своим личным врагом. Врагом?

— Я предположил, что ты захочешь сам вернуть должок этому человеку.

— Вернуть должок?

— Я не люблю слово месть. Я отомстил своему обидчику когда-то, но это не принесло мне счастья, даже удовлетворения. Хотя судьба и свела меня с тобой после этого. Поэтому я и говорю не «отомстить», а «вернуть должок».

— Вернуть должок… Да, звучит даже более грозно, чем отомстить! — улыбнулся Нэй.

— На самом деле, мы его потеряли. Люди Мелисы выпустили его из виду, а потом не смогли найти. А так она была уже готова с него живьем кожу содрать!

— Ничего, я его найду. Обязательно найду и верну должок! Но сначала я должен обрести жизнь и силу! Я хочу вернуть ушедшее, наверстать будущее. Я хочу научиться убивать, но не убивать без нужды. Я хочу просто отдышаться на горном склоне, глядя вниз на расстилающиеся просторы. Я хочу свободы, которая в этом состоянии мне пока не доступна. Я пока нищ не деньгами, а силой. И я хочу вернуть себе это богатство!

— Хорошо сказано!

— У меня хороший Учитель!

— Льстец, — но все равно расплылся в улыбке.

Обнял Нэя:

— Я скучал по тебе, ученик.

— Мне тоже было тяжело без тебя, Учитель.

— Плачешь?

— Есть немного.

— Ну, поплачь, слезы радости еще никому не вредили.

— Я и за тебя плачу.

— И за врагов не забудь. Вряд ли у них будет время на слезы, — и добавил очень жестко: — Я научу тебя всему, что знаю. Я научу всему, что забыл. Я научу тебя всему тому, чему обучать не хотел. Стань для врагов другом, а потом сделай с ними то, что задумал. Теперь это будет нашей общей, к черту должок, — местью!

— Господи, боже мой, как же хорошо жить!

***

========== Изабелла ==========

***

Прошлое как оно есть…

Изабелла, как змея, влезла в свой облегающий серый комбинезон, в котором очень удобно было передвигаться по крышам. Одежда мужская, но что не сделаешь ради удобства и незаметности, к тому же перешить ее под женскую фигуру — проблема небольшая.

— Хочешь свободы? — послышался голос дядюшки Отоя.

Изабелла вздохнула и остановилась в застегивании пуговиц. Сейчас начнется.

Она как обычно пришла к дядюшке Отою, чтобы сообщить последние новости происходящего в Аркете. После «Рыбного дела» началась большая буча, которая чуть было не уничтожила Ночную Гильдию города, но теперь, после того, как Внутренний конвой при непосредственном участии Изабеллы вышел из районов ночников, появилась определенная стабильность, что давало надежду на более спокойное разрешение всех проблем.

Дядюшка Отой находился достаточно высоко в иерархии ночников, но некоторые моменты были для него недоступны, и тут на сцену выступала Изабелла, как лицо и главный переговорщик Ночной гильдии.

Но было еще кое-что, из-за чего Прекрасная Изабелла просто не могла отказать ни в чем дядюшке Отою.

Он просто-напросто был ее хозяином.

А она его рабыней!

В прямом смысле этого слова.

Купил он ее у эльфийских торговцев, когда ей было десять лет. Впрочем, стоит отдать ему должное, она никогда не воровала и не занималась проституцией. Он сразу же определил ее в престижный пансион для девочек имени Подвижницы Веры Эридны. Где она провела прекрасные десять лет. А затем начался ее подъем по иерархической лестнице Ночной гильдии. Лет семь назад умную и красивую Изабеллу заметила, не без помощи дядюшки Отоя, Великолепная Карвена, которую Изабелла и заменила на посту главного дипломата и лица гильдии года четыре назад.

Но при этом она оставалась рабыней. Но об этой ее стороне жизни никто не знал. Даже Великолепная Карвена! Дядюшка Отой умел хранить секреты, и, как не странно, Изабелла была ему за это благодарна. Не стоило раскрывать эту неприятную правду. Но это превращало ее в очень зависимое существо: внешне свободную и властительную женщину, но внутри очень ранимую и уставшую от этого рабства.

А еще года три назад дядюшка Отой начал извращенную игру с Изабеллой. В какой-то момент он пообещал ей свободу. Вот как-то решил вдруг. А у нее аж все в душе запело от возможной радости.

Но оказалось, это были только обещания. Причём он любил до бешенства доводить Изабеллу! Пользуясь тем, что она рабыня, он любил, даже заставлял ее пытаться его убить! Она не понимала, как, но часто, очень часто, она водилась на его призывы, а затем получала страшную боль во всем теле и смех дядюшки Отоя, которого возбуждал не только секс с ней, но и это ее состояние беззащитности и унижения! А она после таких минут еще несколько дней мучилась болями, обещала, что больше не поведется на унижение дядюшки Отоя, но при очередной встрече снова хватала нож, и снова боль была ей ответом.

Потому что она не могла иначе. Она должна была подчиняться, даже если это подчинение причиняло ей страдание.

И, видимо, подумала она, сейчас будет то же самое. Мерзко валяться у него в ногах, но иначе боль будет еще ужаснее. А она не любила, боялась эту боль, хотя и привыкла к ней.

— Ты обещаешь мне свободу уже третий год! — ответила она, продолжив застегивать пуговицы. Секс с дядюшкой Отоем уже был, и, как это не удивительно, тот не имел привычки повторять, срывать одежду по-новой и заниматься этим снова. Он всегда после секса с ней отдыхал, наслаждался и унижал.

— Но ты ведь хочешь свободы!

— Да, хочу! — она застегнулась, полностью погрузившись в комбинезон, и повернулась в сторону дядюшки Отоя.

— А что ты с ней делать будешь? — он хрюкнул, смеясь.

— Что-нибудь придумаю.

— Ну, тогда чего ты ждешь? Убей меня! И будешь свободной! Давай!

Изабелла вздохнула, но подошла к креслу, в котором сидел дядюшка Отой. А он улыбнулся своей мерзкой, лягушачьей улыбкой.

Рукой схватил Изабеллу за ягодицу, хлопнул, сжал и подтолкнул к креслу:

— Ну что, сучка, так и будешь в потолок глядеть? Страшно, да? Устала от боли? А ты попробуй! Давай! Ты, тварь, всегда будешь валяться у меня в ногах, потому что я так хочу, и так будет всегда! Ты никто! Твоя власть над всеми, пока я так хочу! Расхочу, и ты тут же окажешься на свалке! И тут же куча пьянчуг облапают твое тело, потому что ты, тварь дрожащая, живешь только по моему слову! Что скажу я, то и будет! Так давай, убей меня! — и рассмеялся. — Нет, не можешь? Шлюха ты! Ты ей и останешься! И будешь ублажать меня всегда, везде и всюду, где я этого захочу! Ты…

— Будь ты проклят! — выкрикнула Изабелла, ее рука разорвала комбинезон, пальцы дотронулись до спрятанного между грудей стилета. Вырвали его из ножен.

Стилет сверкнул в свете свечей, дядюшка Отой не любил фаеры.

И…

Вонзился с силой в его сердце!

Раньше даже просто мысль уже приводила к боли, но сейчас… Видимо, что-то изменилось в мире. Изменилось в пространстве. Изменилось в них самих.

Они несколько секунд оба смотрели на серебряную рукоять стилета, клинок которого был полностью погружен в плоть дядюшки Отоя.

И через эти несколько секунд их взгляды встретились:

— Это… — с трудом выговорил дядюшка Отой: — Это… го… Не… не… может… быть, — последнее слово с последним вздохом.

И умер.

Рука на ягодице расслабилась, повисла в воздухе. Его голова дернулась и свернулась набок. Он как-то обмяк, сдулся, как будто уменьшился.

А Изабелла еще минут пять стояла рядом, застыв, не понимая произошедшего и не веря в случившееся.

И только через застывшее время она наконец задвигалась. Тихонько дотронулась до стилета. Она не собиралась его вытаскивать, пусть останется, как память ее освобождения. Она просто лёгким движением сняла с рукояти стилета свою ауру, очистив оружие от следов.

Это был ее дар. Изабелла видела, чувствовала ауры чужих людей, но и своей могла управлять. Вот так просто могла смыть свою ауру с любого предмета. Дядюшка Отой не знал об этом. Он многого о ней не знал. Его интересовал только секс и ее унижение. Ну и та вершина, на которой она находилась.

Изабелла выпрямилась, поправила комбинезон. Огляделась. Надвинула на голову капюшон и двинулась к окну.

Ловко выскользнула на крышу. Неожиданно для себя перекрестилась. И побежала по единой крыше к своему дому.

Занимался рассвет.

Рассвет ее новой жизни.

*

1429 год от Пришествия Скирии. Конец лета. Аркет.

Жизни, которая круто изменилась.

Но свобода оказалась очень странным существом. К ней пришлось привыкать, потому что, если раньше день почти всегда принадлежал ей, то ночь часто принадлежала только ему! Рабская дань, от которой никуда нельзя было скрыться. Со временем эта дань превратилась в ритуал, потому что у Изабеллы появились определенные обязанности, права, власть, которыми даже дядюшка Отой не мог пренебречь. Но это было даже тяжелее, так как редкие их встречи превращались в пытку. И когда все это резко закончилось.

Несколько натир после Изабелла часто просыпалась посреди ночи, прислушиваясь к своим ощущениям и состоянию. Ей казалось, что он зовет ее снова к себе, вот и просыпалась. Связь между ними была очень сильной, чем он и пользовался, призывая ее прийти к нему в моменты, когда она была одна. А это почти всегда была ночь. Но его уже не было, а она все равно просыпалась. А затем долго сидела, не в силах заснуть.

Но время лечит, а свобода окрыляет. Жизнь ведь осталась прежней. Власть осталась прежней. Просто теперь не нужно было оглядываться за спину в ожидании окрика. Теперь ее действия принадлежали только ей, и она сама управляла своими желаниями.

Как и ночи теперь были только ее!

Теперь только она одна выбирала, остаться ли ночью в одиночестве, в этом милом, нежном пространстве или зажечь эту ночь чудесным любовным огнем или доброй беседой в кругу интересных людей.

Впрочем, мужчин в ее жизни было не так уж и много, она никогда не пускалась во все тяжкие, хотя и считала, что хороший секс укрепляет красоту и продлевает жизнь женщине. Вот только хорошего секса было еще меньше, чем мужчин. Не каждый мог выдержать темперамент и настрой Изабеллы и дать ей именно то, что она желает, а она не прощала своим партнерам бессилие и неумелость, а главное самоуверенность и глупость в постели.

Поэтому дом ее, огромные апартаменты в престижном районе Аркета — Тимпе, почти всегда был одинок. Только слуги, как тени, и то им запрещалось появляться в апартаментах Изабеллы после двадцати часов вечера без вызова хозяйки. После этого времени она сама готовила чай или кофе, по настроению, иногда рюмочку н’рильского. А потом любила забраться с коленями в любимое кресло — прелести свободы — и просто смотреть на огонь в камине или на ночь глядя читать какую-нибудь книжку про любовь.

Но сегодня что-то было не так.

Какой-то мимолетный запах, при этом довольно приятный. Чем-то знакомый. Но чужой! Кто-то приходил сюда, в ее ночь, в ее одиночество, в ее дом?

Или…

Кто-то здесь остался?

Изабелла редко включала фаеры при входе, чтобы осветить свой дом. В окна ее четвертого этажа частенько заглядывала Луна или Великая Звезда, как сегодня, создавая для кого-то, быть может, зловещий полумрак, но для Изабеллы это было самым лучшим временем.

А привидений она не боялась.

Теперь она с ними дружила. Даже с ним.

Но человек в кресле возле ее любимого камина привидением не был. При этом камин весело трещал, распространяя тепло, но сам огонь был закрыт специальной шторкой, чтобы его яркость не влияла на зрение.

Сначала Изабелла подумала, что это какой-то старик, потому что короткие белые волосы прямо сверкали ярким пятном в отсветах огня. Но, подойдя ближе, она поняла, что перед ней очень молодой человек. Очень красивый и очень, очень сильный. Сила так и плескалась в его глазах.

И он был очень вежлив, потому что ее любимое кресло ждало только ее! А он сидел, в одном из тех, дюжина их была, которые находились в главном зале большой гостиной, где Изабелла частенько проводила свои салоны. Танцы, музыка, стихи. Как раз время и место для интересных людей. Ну и репутацию поддерживать.

Подойдя к своему креслу, но не сев в него, Изабелла медленно принялась снимать с рук длинные по локоть перчатки. Она была сегодня на светском рауте, вечернее платье, драгоценности, макияж, но решила не оставаться за полночь, а вернуться домой. Там она не увидела и не почувствовала достойного мужчину.

И, видимо, правильно, что не стала задерживаться там. Потому что тут ее ждала любопытная встреча. Только пока она не могла понять, кто перед ней.

Нежданный гость?

Или неведомый убийца?

— Я не могу найти слов, чтобы передать свое восхищение лицезреть вас, Прекрасная Изабелла! И должен в начале попросить прощения, что вломился в ваш дом без спросу. Но я предпочел скрыть свой визит, чем просить вас об аудиенции на глазах у многих, — изысканно проговорил визитер. Но все-таки не встал, а значит, он считал себя хозяином положения.

Что ж, Изабелла решила принять его правила игры:

— Меня не часто балуют столь поздними визитами. И вы правы, я бы отказала такому наглецу, как вы, в аудиенции с глазу на глаз, — и улыбнулась, сверкнув белизной своих зубов.

— Надеюсь, мы найдем общий язык. Но сначала я бы предложил вам присесть. В ногах нет правды, — и указал рукой на кресло напротив.

Изабелла усмехнулась:

— Еще никто в моем доме не предлагал мне присесть, — но чуть помедлив, все-таки села в свое любимое кресло. — Чем обязана я столь поздним визитом?

— Дела, дела. Кругом одни дела, — пока еще незнакомец тоже сверкнул своими белыми зубами. — Может, я просто решил выразить вам свое восхищение. Хотя… э… я же вроде говорил, что у меня просто нет слов от восхищения вами, Прекрасная Изабелла, — и вдруг очень резко проговорил: — Давайте не будем осложнять наше наметившееся знакомство и интерес друг к другу ненужными резкими движениями. Я не знаю, как вы это носите между грудей, но не стоит обнажать и грозить мне вашим стилетом. Я не собираюсь вас убивать. Наоборот, я сверну шею любому, кто причинит вам боль или оскорбит вас. Нет, я не из Ночной гильдии, уже не из Ночной Гильдии, но я знаю эту фразу почти как клятву. Всегда вами восторгался и видел, как мужчины сходили по вам с ума. И уверен, что до сих пор сходят (улыбнулся). И мое сердце — не исключение и трепещет перед вами в восхищении!

— Кто вы? — решила резко остановить этот пафос, но руку с декольте убрала.

— Нэй Вейн, — просто проговорил парень.

— Нэй Вейн? — повторила она. Что-то мимолетно знакомое промелькнуло в мыслях, но так и не удалось вспомнить.

Ну, а Нэй в который раз убедился, что имя с фамилией делает человека почти незнакомым, даже если его имя одно на миллионы.

— Я пришел всего лишь поговорить. Мне нужна информация — ответы на некоторые вопросы и помощь. Но, чтобы наша дружба и знакомство, и дальнейший разговор стали еще более близкими и откровенными, прошу в начале принять от меня этот скромный подарок, — в руках Нэя возник туго набитый кошель. — Здесь драгоценные камни, думаю (как бы взвесил кошель в руке), тысяч на двадцать.

— О! — восклицание было искренне удивленным, еще никогда ей не преподносили такие дорогие подарки. — Но я не уверена, что мои ответы достойны столь щедрой платы!

— Я убеждён, что ваши ответы меня вполне устроят.

Она развела руками:

— Я вся во внимании!

Нэй откинулся на спинку огромного кресла:

— Мой первый вопрос довольно прост. Почему не был выкуплен Нэй — вор-карманник из соты дядюшки Отоя?

Неожиданно послышался истерический смешок:

— Ах вот оно что! А я никак не могу понять, почему мне знаком твой запах, твоя аура (сама удивилась, что вдруг перешла на «ты»). Это мой дар, мне не нужно видеть людей, я чувствую их ауру! И та рыба пахла именно тобой! — и горько усмехнулась. — Хотя через час это уже мало кого интересовало.

Нэй в свою очередь развел руками, но разоблачение его совершенно не смутило:

— Это была всего лишь шутка. Дядюшка Отой не любил рыбу ни в каком виде, вот я и подумал, что это самое злое, что могу сделать в память о себе, — и после небольшой паузы добавил: — Но мы ведь с тобой (Нэй принял переход на «ты») в расчёте, — и улыбнулся.

— В каком смысле?

— Я подбросил рыбку. А ты под шумок убила дядюшку Отоя.

— С чего ты взял? — как можно спокойней проговорила Изабелла, но мимолетное напряжение от Нэя не скрылось.

— Значит, все-таки ты убила его. Хм… Интересно.

— У тебя все равно нет доказательств! — это уже было признание своей вины. Чего хочет этот мальчик-сошо? Денег? Какие деньги, если он только что передал ей драгоценных камней на сумасшедшую сумму! Тогда что?

— Мне не нужны доказательства, потому что я пришел не за тем, чтобы обвинить тебя в убийстве мерзкого человека, который мучил и тебя, и многих других в своих похотях и прихотях. Я кое-что видел, но это кое-что останется со мной навсегда, потому что его смерть освободила многих. И если бы ты этого не сделала, то это сделал бы я.

— Но откуда ты узнал?

— Не поверишь! Узнал только что! — он как-то виновато пожал плечами.

— Что-о-о?! — она даже вскочила.

Нэй на это только усмехнулся:

— Мой Учитель говорил: «Всегда ищи того, кому это выгодно, и затем делай выводы». Тебя выдал ответ, — ну, не говорить же ей, что он кое-что знает сверх ее реакции на вопрос.

Она улыбнулась:

— Я могла ответить и по-другому, — этот парень начинал ей нравиться.

— Любой твой ответ был бы для меня однозначным знаком твоей вины. Тебя выдал огонь, тень на прекрасном лбу и страх в глазах. Но, как я уже сказал, эта тайна останется со мной навсегда. Эти тайны останутся с нами. Мы ведь не станем на каждом углу кричать о том, что нам знакомо и ведомо? К тому же я пришел сюда не разгадывать тайны и загадки, а слушать ответы.

— Ты прав, шума было столько, что на убийство дядюшки Отоя почти не обратили внимание, — Изабелла прикрыла рукой глаза. Воспоминания…

Шума было много, все-таки убит один из высших иерархов Ночной гильдии. Но вот убийцу не искали. Некому было искать. Нюхачи Гильдии все погибли в междоусобице. Неприкосновенных смерть косила, как траву! Куда катился мир в те дни — одному Скирии известно.

Да. Кстати. А о чем он спрашивал? Ах, да.

Она вздохнула:

— Что касается твоего вопроса, то я, честно говоря, не знаю, почему выкуп не дошел до тебя!

— Это как это?

Она пожала плечами:

— Выкуп был подготовлен. И ночью он был отправлен для заключения договора. Но когда мы спохватились, пытаясь понять, почему мальчишка-вор не был выкуплен, то было уже поздно — тебя уже осудили. При этом Самур Капун, наш главный человек по выкупам Гильдии, исчез! Как сквозь землю провалился! Все знают, что он отправился во Дворец Правосудия, но до него не добрался! Сам знаешь, он человек неприкосновенный, поэтому любое нападение на него полностью отметалось. Наши нюхачи даже место не нашли, где он исчез! Начальный путь увидели, а дальше какие-то обрывки, причем таких мест, где он появлялся, несколько, как будто он прыгал семиверстными шагами в одни и те же точки много раз! Но там просто невозможно исчезнуть или спрятать тело!

— Ты мне укажешь эти места? — Нэй был уверен, что получит ответы, а оказалось, что вместо них появились новые вопросы. И тайны.

— Конечно, — она пожала плечами. — Какие могут быть возражения.

Нэй задумался, уставившись на огонь, и из этого состояния вывел его тихий голос Изабеллы:

— Мы перерыли весь Аркет в поисках Капуна. Не выходил, не входил, не появлялся. Конечно, когда тебя осудили, был шанс попробовать выкупить тебя даже в таком состоянии. Но это было не в традициях Гильдии. И лучшее, что придумали, — это очень быстро отправить тебя из Аркета, ну, чтобы эта история побыстрее забылась. Даже особо бюрократии не разводили, — немного помолчала. И вдруг как-то странно встрепенулась, даже глаза расширились, и проговорила: — Но ты же умер!

Нэй усмехнулся:

— Слухи о моей смерти оказались слишком преувеличены. Но смерть была очень близко, знаешь, руку протяни и почувствуешь ее, — вздрогнул тоже от воспоминаний. — Поэтому я стараюсь хранить тайны, не доводя себя до могилы, — хмыкнул. — У меня появилась дурацкая привычка, — он чуть помедлил, — воскресать! Так что я тайны храню без смертельных обещаний…

Она вдруг рассмеялась, напряжение как-то вдруг спало. Он тоже засветился улыбкой. Красивый, сильный и в меру самоуверенный. Сыграть с ним в игру? Было бы интересно. Да, очень интересно. Но пока его вопросы, как понимала Изабелла, еще не закончились.

А Нэй как услышал ее. Но начал издалека:

— Я хочу решить одну проблему, отдать один долг и вернуть утраченное. Но для этого мне нужен один человек. К сожалению, моих сил не хватает, чтобы вытащить его из того места, где он сейчас находится. Но я уверен, тебе с твоими связями это вполне по силам.

— Что за человек? — чисто деловой тон.

— Кат Тук. Кучер дракара Хранителей, который был ограблен чуть более года назад. Он сейчас в одной из психиатрических клиник Мальвинора. Тихая пристань для ушедших в грезы своей памяти, но очень хорошо охраняемая.

Изабелла посмотрела на мешок с драгоценными камнями. В нем было денег на освобождение сотни психов и еще останется, но все равно проговорила:

— Что будет иметь в случае помощи Ночная Гильдия Аркета?

— О! Чувствую железную хватку железной леди! — улыбнулся Ней. — Могу сказать одно: я знаю, кто именно ограбил Хранителей (на лице Изабеллы появилось удивление)! Я знаю, где он сейчас находится (она подалась вперед). И знаю, чего он боится больше всего! Но пока это останется моей тайной (мимолетное разочарование на ее лице и снова деловая маска). Что касается Ночной Гильдии Аркета, то после того, как я верну утраченное и начну новое, вас просто перестанут трясти по этому делу. Отстанут от вас. Вас ведь до сих пор кошмарят?

— Не то слово! — именно из-за Ката Тука Гильдию и трясли! Он ведь был уроженцем Аркета, значит, мог здесь с кем-то из подельников и сойтись. Вот и трясли до сих пор! Но если честно, ночники узнали про кучера только из допросов. Изабелле тоже досталось несколько часов в холодной камере, от чего были не очень приятные воспоминания.

— Хорошо! На самом деле, ты заплатил не только, чтобы слушать, но и чтобы получить достойную помощь. Гильдия возьмется за это дело, — она снова взвесила в руке мешочек. Тяжелый. — Когда тебе нужен этот человек?

Нэй вздохнул, прикрыл глаза:

— Через месяц. Чтобы не торопить вас. До Мальвинора путь неблизкий.

— Можно быстрее.

— Я не тороплюсь, — он улыбнулся и развел руками.

— Но, как я понимаю, это еще не все?

Нэй положительно мотнул головой:

— Да. Еще кое-что, — и через несколько секунд паузы: — Что ты знаешь о семье Торксов?

— Торксы? — удивленно брови вверх. — Интересный у тебя вопрос. О них уже и забыли все!

— Я уверен, ты помнишь. Ведь пансион для девочек «Подвижницы Веры Эридны» существовал на деньги Торксов. Благотворители. Меценаты. Это сейчас другие покровители, но во времена твоей учебы именно они были Попечителями.

— Это было прекрасное время, хотя люди они были так себе…

— Вот и расскажи, что знаешь!

— Но это только слухи.

— Ты почти сразу вошла в попечительский совет пансиона после окончания обучения в нем. Ты сталкивалась с этими людьми, ты видела их, ты знала их. И я уверен, что не только слухи были твоей пищей. Женщина такого полета, как ты, Прекрасная Изабелла, не могла довольствоваться только слухами уже в те времена. Как я слышал, та история пятнадцатилетней давности была довольно громкой. Но меня интересует не только эта история, но и все, что связано с Торксами до, во время и после.

Их взгляды встретились. И дуэль эта длилась около минуты, пока именно Изабелла не отвела глаза. Тут же резко встала, видимо, на что-то решившись или решив стать хозяйкой положения:

— Идем со мной! — и двинулась к выходу из малой гостиной.

Нэй, конечно, изучил планировку апартаментов Изабеллы перед встречей с ней.

Первая часть, где они сейчас находились, была как бы общественной частью. В большой гостиной Изабелла проводила творческие салоны. Оченьпопулярные и очень благородные — Нэя бы и на порог не пустили, а, скорее, спустили бы с лестницы, такие были здесь гости! Также малая гостиная. Большая столовая. Кухня, как и жилье прислуги, как понял Нэй, находились на третьем этаже.

Затем начиналась анфилада комнат. Длинный ярдов в сорок коридор, состоящий из семи комнат, который соединял общественную часть с личной частью, личными покоями Изабеллы — малая столовая, спальня, будуар, бассейн — ванна, личный огромный гардероб с бесчисленным количеством платьев, если не больше, и другой всевозможной одеждой (как она вообще здесь ориентировалась?). Нэй даже назвать не смог бы большинство там виденного! Все чисто женские штучки.

Вот туда они и направились.

Правда, Нэя ждал неожиданный сюрприз.

Изабелла двигалась так обворожительно и так возбуждающе, что у любого мужчины должны были потечь слюнки, а где-то ниже пояса заклокотать море энергии!

И Нэй был не исключением.

Но это было еще половиной дела!

Изабелла принялась на ходу раздеваться! Причем делала она это не менее изящно, чем шла, и так искусно, что даже на мгновение не останавливалась.

Это была явно игра, вот только было непонятно, в ней побеждать обязательно? А если проиграешь, что тогда? И хватит ли его денег, чтобы отыграть поражение?

Ну, видимо, лучше тогда не проигрывать.

Нэя спасли инстинкты. Сам удивился, когда рука сама дернулась к пуговицам рубашки. А разгрузка уже падала на пол. Но было как-то непривычно раздеваться на ходу. На помощь пришли воспоминания о тренировках Учителя, который говорил, иногда смеясь, что нужно уметь даже вовремя выпрыгнуть из штанов, чтобы добиться успеха! Неужели он играл в эту игру?

Но теперь его уроки пошли на пользу.

Вот Нэй и выпрыгнул.

И увидел финал этой игры.

Уже полностью обнаженная, Изабелла подошла к двери, толкнула створки и так ловко повернулась, при этом руками остановив их в определенном положении, что Нэй понял, что игра эта была не раз и не два. И дверь явно закрывалась перед носом проигравшего! А были ли победители?

Но повернувшаяся Изабелла так и замерла, а из ее уст вырвалось:

— О-о-о! — восхищение.

А Нэй, так же полностью обнаженный, приблизился. Не останавливаясь, толкнул створки двери на полное раскрытие и, сделав шаг к застывшей Изабелле, подхватил ее на руки:

— А-а-ах! — только и вырвалось у нее.

И их уста соединились в страстном поцелуе.

— Господин мой, — только и прошептала она, когда поцелуй на секунду прервался, чтобы начаться вновь через эту секунду.

Створки закрылись.

Победитель получает все?

***

========== Союз Трех ==========

***

Прошлое как оно есть…

Стеклянная галерея медленно наполнялась теплом. В августе (иль) уже чувствовалась осень, скоро переходная натира начнется, но солнце все еще светило весело и тепло, отчего помещение было ярким и располагало к хорошему настроению.

Таких стеклянных галерей в Аркете было всего три. Стекло хоть и стало почти общедоступным, но на такое щедрое оформление, когда стены и часть потолка, а это всегда четвертые этажи, денег хватало не у многих. И, честно говоря, это считалось несколько безумным и походило на транжирство. Но при этом такие помещения очень полюбились деловой публике Аркета, которая частенько собиралась здесь для переговоров или приятных вечеринок.

Галерея Бронса была самой большой, самой популярной и дорогой для аренды, но в то же время ценилась за уединение и стопроцентную сохранность приватности общения. Здесь можно было говорить обо всем, и это всегда оставалось тайной. Бронс дорожил своей репутацией, и ему за это доверяли и щедро платили.

Сегодня солнце было особенно теплым, что приятно грело кости.

Альфон Руфоло улыбнулся; настроение было отличным, а старый организм приятно отдыхал в ярких теплых лучах. Вот только дремать ему было не дано. Бессонница была его неприятным сопутствующим старости элементом, от которой порой болела голова, но он уже свыкся с этим, хотя мечта отоспаться преследовала его неотступно.

А вот Пако Руфоло, его внук и наследник, сидел в кресле рядом и не просто дремал, а спал, даже чуть похрапывая. Это хорошо. Это правильно. Хороший сон — основа хорошего настроения и железной хватки. Впрочем, Пако имел удивительную особенность повторить все, что ему скажут во время сна. На совещаниях все теперь вели себя очень тихо, когда Пако засыпал, потому что, просыпаясь, он помнил все, и это уже некоторым приказчикам стоило работы и даже жизни.

Они пока были в галерее одни за огромным длинным столом. Как знал Альфон Руфоло, должны были прийти еще и Дюки.

Прийти, потому что сюда пришел Альфон Руфоло. Человек, который их пригласил на разговор к Бронсу, сначала обратился и заинтересовал Альфона, а если куда-то приходит для переговоров дядюшка Руфоло, то и Дюки вряд ли откажутся.

А вот Торксов не будет. Потому что…

Зазвенел колокольчик, и из соседнего помещения выскочил мальчишка лет пятнадцати в дорогой ливрее, но не Бронса, и подскочил к двери. Распахнул ее, впуская в галерею Дюков. Всех пятерых.

Старшие Дюки — Дик и Бик — заметно сдали за последние два года, когда Руфоло встречался с ними в последний раз. А вот внучатые близнецы заматерели и стали серьезней, а их мать, Нарлина, стала еще красивее и величественнее. Как обычно, в белом сверкающем платье, в середине. А по бокам по двое старый и молодой Дюки — Дик и Рик, Нарлина, Пик и Бик. Вроде так. Хм. Или наоборот. Истинные близнецы — не отличишь! Пятерка власти! Хорошо, что сегодня Альфон с ними не договаривался, а просто встречался. Переговоры с ними вести — та еще морока…

Интересно, они знают, с кем встречаются?

Альфон-то знал…

Стрелки на огромных напольных часах звякнули, соединившись. Что-то щелкнуло в часовом механизме, и распрямившаяся пружина ударила первый раз по полудню. Часы загудели боем.

Второй удар.

Третий…

Дверь, из которой недавно выскакивал мальчишка, отворилась на четвертый удар, и из проема в галерею вошел высокий, очень красивый и аристократичный внешне человек. Вошел так, что все встали! Даже Пако проснулся и тоже встал.

Вошел на секунду, остановился, с улыбкой оглядел присутствующих и продолжил свой путь к столу. И так встал перед стоящими, что его лицо оказалось в тени, а солнце чуть слепило глаза людей напротив:

— Здравствуйте, Господа! Меня зовут Сатр Иероним Леко, — горизонтально провел рукой. — Прошу садиться, господа. В ногах нет правды.

Все сели.

Одновременно.

— Сатр Леко? — проговорила Нарлина.

— Ваша мысль мне понятна, прекрасная Нарлина. Я — внук Бана Торкса и сын Деборы Торкс, урожденной Леко. Я уверен, что старшее поколение здесь присутствующих отлично знало моего деда по материнской линии — Арка Иеронима Леко.

— Да, — проговорил Альфон Руфоло, — встречаться приходилось.

Сатр на это кивнул головой:

— Но я пригласил вас сюда не для того, чтобы ворошить прошлое и вспоминать ушедшее. Я пригласил вас, чтобы сделать вам деловое предложение.

— От которого мы не сможем отказаться? — это уже Пако Руфоло. И все даже улыбнулись.

Улыбнулся и Сатр:

— Нет, почему же? Отказаться вы можете. Но сначала выслушайте меня, а уже затем решайте, соглашаться вам или нет.

Сатр повернулся к двери, она тут же распахнулась, и из нее выскочил давешний мальчишка, но теперь в его руках, точнее, он обнимал какие-то коробки, оказавшиеся папками. Он делал вид, что они тяжелы или и в самом деле были не легки для него.

Подбежал, положил папки на стол рядом с Сатром и замер.

Сатр улыбнулся мальчишке, повернулся к собравшимся:

— Чай, кофе, первуха, вино?

— Всего помаленьку, — проговорил Альфон Руфоло.

— Согласен. Всего помаленьку, — вроде Бик сказал из Дюков.

Сатр снова повернулся к мальчишке:

— Файнс, закажи всего помаленьку.

— Слушаюсь, господин! — тот почтительно склонил голову и подбежал к левой от Сатра стене с раздвижным окошком. Послышался его шёпот. Рупор заказа — новомодная штучка в последнее время.

Все снова повернулись к Сатру. А тот, уже разложив папки под руки, толкнул каждую из них — левую к Руфоло, правую к Дюкам:

— Не буду ходить вокруг да около, — он немного помолчал и проговорил дальнейшую фразу с малыми паузами после каждого слова: — Я… хочу… разорить… Торксов!

Старший Руфоло усмехнулся, а кто-то из Дюков воскликнул: «О!»

— В этих папках находятся документы, которые могут поспособствовать моему желанию. Но без поддержки эти документы ничто. Поэтому я и предлагаю вам вместе организовать это небольшое, но запоминающееся мероприятие, — Сатр улыбнулся немного хищно, но дальше заговорил снова серьезно: — В каждой папке документы, которые заинтересуют именно каждого из вас. Предвосхищаю ваш вопрос по поводу документов, которые могут относиться непосредственно к вам. Скажу честно и прямо, такие документы у меня есть! Но! — он поднял руки, прерывая попытку что-либо сказать кому бы то ни было из сидящих. — Я клятвенно обещаю, что ни один документ не будет применен против вас, если мне не будет ничего угрожать. То есть, если вы не начнете игру против меня, где бы то ни было и почему бы то ни было.

Он помолчал, удовлетворяясь полной тишиной в зале.

— Скажу даже больше: когда наш договор осуществится, я обещаю передать вам все документы, которые на данный момент находятся у меня и которые могут причинить вам непосредственный вред.

— Это походит на шантаж, — это подал голос Пако Руфоло.

— Самую малость. Но если мы сейчас не договоримся, я просто найду других союзников. А документы просто останутся у меня.

Послышался шум, это заработал лифт с нижнего этажа. Файнс открыл окошко, ловко вытащил большой, очень большой для мальчишки поднос и так же быстро поднес его к столу. Поставил его и застыл в ожидании дальнейших указаний.

— Молодой человек, — Альфон Руфоло указал мальчику на чай, и тот быстро исполнил его просьбу. Старик сделал глоток, улыбнулся — прекрасная заварка, и продолжил: — Даже если мы и согласимся с вашим желанием, то есть одна проблема. Его Величество не потерпит в Аркете двоевластия!

— А кто вам, уважаемый бакши Руфоло, говорит о двоевластии или троевластии в Аркете, как вы думаете об этом сейчас? — немного резко проговорил Сатр и добился желаемого результата, так как у Альфона Руфоло удивленно вскинулись брови, и он даже замер с чашкой чая. Как замерли и все остальные.

— Как я знаю, в Аркете существует Совет Промышленников и Цехов. Мой дед, Бан Торкс, считал его сборищем старых пер… — Сатр наигранно прикрыл ладонью рот и обратился к Нарлине: — Прошу уважаемую Нарлину не обижаться на столь резкие и непривычные для женского уха выражения, — она улыбнулась, но как человек, общающийся в кругу своих детей и отца — Бика, она слышала и не такое. А Сатр продолжил: — Бан Торкс считал этот Совет сборищем старых пердунов, но, несмотря на это, частенько использовал его для решения своих проблем и разруливания неприятностей. И он ни разу не пытался выйти из Совета. Первым вышли из него вы, уважаемый бакши Руфоло. За вами потянулись Дюки. А уже после всех из совета вышел и сам Бан Торкс.

— Уел меня, — очень тихо, но все слышали, проговорил Альфон Руфоло.

А Сатр продолжил, эта реакция тоже его удовлетворила:

— Совет, несмотря на выход из него трех богатейших семейств промышленников, работу свою не прекратил. И даже четыре кресла, которые предназначены вам, не заняты до сих пор, как напоминание или как желание, чтобы вы вернулись в Совет.

— Но мы не можем вернуться в совет просто так. Это может вызвать подозрение у Торксов, — сказал с небольшой одышкой Дик Дюк.

Сатр подвинул к себе папку Руфоло, открыл ее. Перебрал несколько листов и наконец остановился на сложенном пополам плотном листе пергамента. Протянул Альфону Руфоло:

— У вас сейчас сложности с участком земли рядом с имуществом Торксов. Те не имеют желания, чтобы их имущество соседствовало с вашим. Этот документ позволит вам выиграть дело, но только если вы вернетесь в Совет.

Альфон медленно достал футляр, из которого на свет появились роскошные очки в роговой оправе, надел их и после этого раскрыл лист. Его лицо тут же засияло, а еще через десяток секунд он рассмеялся. Отсмеявшись, положил документ на стол, хлопнул по нему рукой:

— Хорошо! Это и в самом деле отличный повод вернуться в Совет. Но, несмотря на то, что после смерти Бана Торкса их финансы немного просели, они до сих пор остаются очень сильными, хотя не без слабостей, и свалить их, даже обладая такими документами, проблема довольно сложная. Нужно еще что-то, что могло бы их тряхнуть так сильно, как это возможно!

— Полностью с вами согласен, Уважаемый бакши Руфоло, — сказал Сатр и выложил на стол небольшую коробочку или, скорее, коробок. Аккуратно так положил, как неимоверную ценность. — Вот то, что нам поможет.

— Спички? — удивленно проговорила Нарлина.

— Именно спички, — просто, как само собой разумеющееся, произнес Сатр.

— Молодой человек, — Бик Дюк, видимо, решил перенять форму общения с Сатром, которую начал Альфон Руфоло. — Как нам стало известно, Торксы как раз работают над спичками. Работают долго и, по данным наших людей, готовятся выпустить их на рынок в ноябре или даже в октябре, но точно в Лето Сигизмунда! Вы хотите, чтобы мы, не обладая достаточным временем, вывели тот же самый продукт на рынок?

— Не просто вывели на рынок, а день в день с Торксами!

— Что? — сказали все одновременно.

— Именно и не днем позже!

— Но вы же понимаете, что это невозможно! — за всех высказалась Нарлина.

— Я специально встречаюсь с вами в августе, потому что если Торксы что и пронюхают, люди везде люди, то точно не подумают, что мы задумали взорвать рынок вместе с ними. Спички, кажущиеся простыми в использовании, очень сложны в производстве, и двух месяцев на их изучение, а особенно на начальное производство, не хватит, чтобы успеть к их дню «Х». Поэтому они подумают, что вы просто встречались, чтобы решить какие-то свои проблемы. А меня они уже забыли. Но я не забыл их, и я, конечно, подготовился. У меня есть сырье для создания достаточной партии спичек, чтобы успеть к их дню. И я, конечно, помогу в начальном этапе изучения и производства, но потом уйду, и это будет чисто ваши заслуги!

— И какая цена нас ждет за это? — Альфон Руфоло был серьезен.

— Если мы договоримся, то моя цена не такая и большая: всего двести двадцать пять тысяч дукатов и Алхимический замок.

Брови Альфона дернулись в удивлении:

— С каждого из нас?

— С вас обоих. Я беру те необходимые средства, которые мне нужны в дальнейшем. Мне не нужно больше. Много денег может расслабить разум, ослабить желания и повредить мысли. Я не хочу этого, поэтому беру только то, что стоит моих услуг.

— Это достойно уважения! — произнес Бик. — Но мы, я уверен, что мы все, не совсем понимаем твой план, Сатр Иероним Леко!

Все кивнули головами.

— То есть мы договорились о цене?

Все переглянулись секунд несколько на взгляд, и снова кивок всех сразу.

— Хорошо. Тогда если коротко, я объясню суть моего предложения.

Сатр улыбнулся, чуть помедлил и начал говорить:

— Спички должны выйти в тот же самый день, когда появятся спички Торксов. Нужна реклама, но я думаю, она начнется в день продаж. И главное: ваши спички должны стоить дороже спичек Торксов.

— Какой тогда смысл в их продаже? — Пако Руфоло развел руками.

На столе неожиданно появились еще девять коробков спичек, объединившихся в десяток с доселе одиноким коробком на столе. Сатр так же аккуратно их поправил, причем явно тянул время. Отстранился, удовлетворённо хмыкнул на очень ровный куб из коробков и очень нежно установил на всю эту конструкцию небольшой кубик со сторонами приблизительно в два сантима, зеленоватый, похожий на лед, с яркой красной точкой в середине.

— Холодный огонь! — с ними явно что-то случилось в разговоре, так как последние действия все семеро проводили синхронно и одновременно. И эту фразу хором выкрикнули.

Сатр явно был собой доволен:

— Да, господа — холодный огонь! И я предлагаю дарить такой кубик каждому покупателю, который купит сразу десять коробков спичек.

— Великолепно! — воскликнул Альфон Руфоло, ему идея явно нравилась. Но он тут же добавил ложку дегтя. — Сатр, но ты же знаешь, сколько стоит этот кубик?

— Не дороже десяти коробков спичек. Рецепт холодного огня довольно прост, но некоторые пользуются этим, чтобы сделать вещь дорогой.

— Это может не понравиться Клифу Парксу, — Дик повернулся в сторону Альфона.

Тот пожал плечами:

— Я всегда подозревал, что он мутит воду со своим холодным огнем, — посмотрел на Сатра. — У тебя и к холодному огню сырье подготовлено?

— Да, подготовлено, но придется немного попотеть, чтобы нарастить нужное количество, потому что я предвижу ажиотаж на ваши спички.

— Ажиотаж? — Бик хохотнул. — Их будут сметать с полок!

— Но людям не нужно столько спичек! — Нарлина высказала здравую мысль.

Все снова посмотрели на Сатра. Тот усмехнулся:

— Ну, вы бы могли организовать скупку лишних коробков, например, за треть цены.

— И они тут же купят очередной десяток ради холодного огня! — впервые за встречу подал голос младший из Дюков, кажется, Рик.

Сатр пожал плечами:

— Скупку можно организовать в другом месте. И запретить продажу десятка без специальной упаковки. Вы же торговцы, промышленники, неужели не найдете достойного решения проблемы?

Альфон Руфоло на это хохотнул.

— Можно еще организовать обмен малых кубиков холодного огня на более крупные. Как я знаю, потенциал их только возрастает с увеличением массы, — это уже Пик Дюк.

Сатр улыбнулся:

— Тоже неплохая идея.

— Как я вижу, мы пришли к единому мнению. Как будем заключать договор? — тоже правильная мысль, высказанная Альфоном Руфоло.

— Очень просто, — Сатр достал девять листов пергамента. — Каждая сторона пишет по копии каждой из сторон то, что считает нужным, без определений договора, общими словами.

Все снова переглянулись, это было знакомо. Такие записки частенько писались между промышленниками, и порой это было даже надежней настоящих договоров с цифрами и подробностями на сто страниц. Потому что такие записки связывали больше, чем просто договор — это были записки единомышленников. А они редко обманывали друг друга…

Пока оставались единомышленниками.

В общем, с некоторыми изменениями в тексте, но не в сути, получилось нижеследующее:

«Я, Сатр Иероним Леко, обязуюсь исполнить все условия договоренностей и обязательств между мной и Альфоном Руко Руфоло, Биком Ставр Дюком и Диком Ставр Дюком до завершения всех наших договоренностей и обязательств.

Дата. Подпись.

Я, Альфон Руко Руфолло, обязуюсь исполнить все договоренности и обязательства между мной и Сатром Иеронимом Леко и выплатить ему всю означенную в договоренностях сумму сразу же после подписания данного договора.

Дата. Подпись.

Мы, Бик Ставр Дюк и Дик Ставр Дюк, обязуемся исполнить все договоренности и обязательства между нами и Сатром Иеронимом Леко и выплатить ему всю означенную в договоренностях сумму сразу же после подписания данного договора.

Дата. Подпись.»

Когда последняя подпись была поставлена, и листы пергамента разошлись по хозяевам, а значит, договор был подписан и вступил в силу, послышался задумчивый голос Пика Дюка:

— Но я так и не понял, как мы спичками сможем свалить Торксов?

Альфон Руфоло крякнул. Бик Дюк хмыкнул. Дик Дюк издал что-то вроде «М-да».

Все снова переглянулись между собой, и снова взгляд на Сатра. А он так загадочно:

— Всему свое время, господа. Всему свое время.

***

========== Спички детям не игрушка ==========

***

Немного истории…

Холодный огонь

У всех городов три напасти.

Болезни, переходящие в эпидемии…

Вода, превращающаяся в стихию…

Огонь, пожирающий все на своем пути…

И Аркет был не исключением. Даже больше: все проблемы в городе оказались гипертрофированно выпячены и увеличены в разы.

Если эпидемия, то убивающая половину города!

Если наводнение, то весь город в воде!

Если пожары, то десятки и сотни сожжённых домов!

Поэтому Аркет был впереди всех городов по изучению и борьбе со всеми напастями и проблемами, возникающими в городе и городах Ликсии и Каракраса.

С эпидемиями боролся лучший Целительский Королевский центр, из которого вышел не один великий целитель Каракраса. А лекарство против сиамской чумы, которое было создано Баном Торксом, закрыло последнюю брешь в борьбе с опасными и смертельными болезнями.

Несмотря на отсутствие канализации, мэрии Аркета все-таки удалось организовать строительство трех обводных каналов, которые позволили, не без проблем, конечно, но хоть как-то избавиться от большей части воды и спасти город от чудовищных наводнений прошлого.

Но что касается огня, то тут проблемы были посерьезнее.

Аркет город древний, хоть и построен из камня, но горел он порой, как свечка. Все играло на руку огню: и единая крыша, и тесная застройка, и отсутствие канализации и общего водопровода.

В одно время было принято строить на чердаках огромные бассейны с водой, и при пожаре они открывались, и вода текла вниз, заливая все: и пожар, и квартиры, и вещи. Хоть это и было плохо, такие бассейны применялись очень часто и даже сейчас можно было найти их, правда пустые и уже ржавые и дырявые.

Эту идею погубили не только ужасные последствия водного тушения, но и лень человеческая. В Аркете и так запах порой мог стоять очень неприятный, так еще бассейны с грязной водой начинали цвести и пахнуть.

В одно время, лет сто пятьдесят назад, при тушении пожаров очень часто применялась пена Лябана, известного изобретателя-алхимика. Пена мгновенно покрывала место пожара, не давая огню распространиться, но при этом при соприкосновении с огнем превращалась в каменное изваяние, которое без зубила и кувалды было не убрать. Вещи после активации пены сохраняли свой вид, но, чтобы добраться до них, требовалось довольно много времени и все те же стамеска и молоток.

То есть борьба с огнем велась с переменным успехом, и было не совсем понятно, кто побеждает.

Но вот лет сто назад кому-то из магических алхимиков удалось создать нечто потрясающее! Скорее всего, были обнаружены старые формулы Одарков, так как просто с потолка такое не создается.

И этим потрясающим оказался холодный огонь.

Удивительный алхимический реагент, вобравший в себя и силу воды, и эффективность пены Лябана, и удивительную простоту в использовании.

Если начинался пожар, то требовалось просто бросить в огонь кристалл-кубик холодного огня, и пожар тут же прекращался, а огонь превращался в застывшую и очень хрупкую субстанцию, которую можно было убрать одной метлой. Конечно, все было не так просто, и маленький кубик холодного огня мог потушить небольшой пожар, но все равно это было намного лучше просто воды или пены.

И еще считалось, что формула холодного огня секретна и принадлежит только Клифу Парксу, который, в свою очередь, утверждал, что она всегда была в его семье, что когда-то выкупила ее у самого создателя холодного огня, чье имя потонуло в Нирве. Поэтому он и его семейство держали довольно высокие цены на производимый в своих лабораториях продукт.

Но, видимо, он все-таки врал или чего-то не договаривал, или просто туману напускал.

Потому что после восемнадцатого октября (ор) всем вдруг стало ясно, что холодный огонь пришел в каждый дом!

*

Торксы были в шоке, когда оказалось, что не они одни принесли на рынок Каракраса спички. Их люди пропустили договоренности и странности в поведении двух конкурирующих семей и не сумели предотвратить появление уже их спичек. Даже возвращение Руфоло и Дюков в Совет, а с ними и самих Торксов, последних не насторожило. Просто им показалось, что это было вынужденное возвращение, чтобы Руфоло сумели бы купить нужный им участок земли. Проигрыш Торксов расстроил, но они были уверены, что обязательно отыграются на спичках.

Отыгрались…

18 октября (ор) Аркет не только праздновал День Основания, но и встречал появление двух видов огненных палочек, как их еще называли в народе — волшебных и безопасных спичек Торксов (они так сами их назвали в рекламе) и вполне обычных швейцких (по названию замка баронов де Швейцев, где расположилась первая совместная производственная лаборатория двух семейств).

Но что больше всего расстроило Торксов, это дополнительный бонус, который прилагался к Швейцким спичкам при покупке десяти довольно дорогих коробков — это холодный огонь!

И, конечно, швейцкие спички, несмотря на отсутствие рекламы до появления в продаже, начали продаваться ненамного, но все же лучше, чем волшебные и безопасные спички Торксов.

Те решили не отставать от конкурентов и бросились к Клифу Парксу, который уже понял, что происходит и к чему может привести появление такой щедрости — к его разорению (Альфон Руфоло показал ему фигу, а Дюки только рассмеялись в лицо)! Поэтому заказ Торксов на холодный огонь стал его последним шансом уйти с рынка красиво. И он заломил заоблачную цену за все, что у него было и что он еще мог дать! Торксы согласились, совершенно не понимая того, что сами загоняют себя в ловушку. В ловушку финансового расточительства. Но отступать им уже не имело смысла, так как их продукция хоть и продавалась и, будем справедливы, продавалась очень хорошо из-за меньшей цены, но не имела того ажиотажа, на который они рассчитывали.

А через две натиры после начала продаж спичек случились первые неприятности. Страшные и смертельные.

Спички вдруг начали взрываться!

В руках, коробках, в упаковках. Случились первые ожоги, пожары.

Сначала было непонятно, чьи спички самовоспламеняются. Казалось, что все и у всех, что волшебные и безопасные спички Торксов, что швейцкие спички Руфоло — Дюков.

Лорд-мэр Аркета граф Пнис рис Милис после сообщений о возгорании сразу же запретил продажу всех видов спичек и Торксов, и швейцких, и даже старые спички тех же Висов и Нейсов.

Была собрана экспертная комиссия из лучших алхимиков Аркета, Локии и даже всей человеческой Ликсии, чтобы изучить происходящее.

Но события продолжали развиваться.

Ведь, когда запретили продажу, никто не позаботился о возвращении спичек на склады из магазинов и лавок, и обратный выкуп так же не был организован.

Поэтому самовозгорания продолжались с пугающей быстротой.

В общем, когда еще через натиру додумались о пожарной защите хранящихся спичек и выкупе всех коробков у населения, произошел еще не один пожар, и даже погибли люди!

Но самое страшное произошло на складе Торксов, где они хранили готовую продукцию. Тон и Мон подумали о том, что стоит опасный груз (вполне возможно, что опасный, хотя комиссия еще работала, и ее результаты были еще неизвестны) вывезти из города, чтобы не дай бог чего не случилось.

Но, видимо, эта мысль пришла к ним поздно, потому что именно в день, когда Мон решил проследить, как идут дела по подготовке к перевозке, на складе произошел взрыв! Сильный и очень страшный! Унесший жизни десяти рабочих, уничтоживший полностью склад и несколько домов вокруг. А главное: при взрыве погиб сам Мон и несколько его доверенных людей и советников.

Считается, что именно Мон являлся главной движущей силой Торксов после смерти Бана Торкса, его главного наследника Фуна и исчезновения внука Сатра Торкса. Именно он смог удержать Торксов на плаву после всех трагедий и даже почти вернуть им былое величие. И его гибель для Тона оказалась невосполнимой!

После этой трагедии никакого злорадства и быть не могло! Ни Руфоло, ни Дюки даже подумать не могли обнародовать имеющиеся у них документы. Конечно, их жалость была продиктована не муками совести, а некоторыми размышлениями над тем, как на это всё отреагируют сторонние наблюдатели. То есть благородный жест, конечно, присутствовал, но прагматизма в действиях было больше.

Ведь и без того Торксы были почти уничтожены. Особенно после того, как комиссия обнародовала результаты своих исследований и экспериментов. Как оказалось, взрывы и пожары спровоцировали только волшебные и БЕЗОПАСНЫЕ спички Торксов! Какая-то ошибка в формуле или при изготовлении спичек и привели к трагедии.

Через натиру после оглашения результатов комиссии Тон Торкс на заседании Промышленного совета заявил, что объявляет себя несостоятельным и банкротом, выходит из Совета, а также передает все движимое и недвижимое имущество Торксов в Аркете в фонды Совета. Также выделяет крупную сумму (как он заявил, последнее, что осталось) на компенсации всем погибшим и потерявшим кров и дома. И напоследок передал весь закупленный у Клифа Паркса холодный огонь в пожарный совет города для комплектования им пожарных команд.

И ушел, постарев лет на тридцать.

Говорят, после этого он и его семья быстро закончили все дела в городе, быстро собрались и быстро уехали из Аркета. Куда? История об этом умалчивает. Кто-то говорил, что видел Тона Торкса в Мальвиноре. А кто-то в самом Эльфидоре и даже в западных королевствах в землях эльфов.

Когда Торксы уехали из Аркета, а это было начало января (уль), Альфон Руфоло получил небольшую посылку и послание.

Даже не открыв, он уже знал, от кого эта посылка. В какой-то момент ему вдруг захотелось взять это все и, не распаковывая, бросить в огонь камина! Но он тут же остановился, очень удивившись своему малодушию. С чего это он вдруг так реагирует? В юности он и не такие дела проворачивал. А многие сделки уже в бытность его властителем самого богатого рода частенько попахивали криминалом и спасали эти сделки даже не связи среди Гончих, Тайничих и Ночной гильдии, а то, что так поступали все, и Дюки, и Торксы. И если тебя не схватили за руку или ты не схватил за руку своих конкурентов, то все оставались при своем. Довольные собой и своими делами.

Те документы, которые Руфоло обнародовал на совете, как раз и были моментом, когда за руку были схвачены Торксы, поэтому и разошлись они полюбовно, не без радости с одной стороны и скрежета зубов с другой. Но мирно или почти мирно. Потому что такие правила игры.

Сатр Иероним Леко эти правила немного изменил, поэтому и получилось, что получилось. То есть это была чистая месть в жестоком ее проявлении. И какой теперь смысл злиться на этого молодого мерзавца, который в своих интересах очень умело использовал два конкурирующих семейства в борьбе с третьим?

Кстати, швейцкие спички в продаже остались. Ажиотаж спал, но раскупались они в хороших количествах, теперь уже принося чистую прибыль. Хотя поначалу Руфоло и Дюки задумывались закрыть этот проект. Но, рассудив здраво, что не стоит убивать курицу, несущую золотые яйца, оставили спички в продаже. Просто дистанцировались от этого проекта, выйдя из него своими именами, но при этом оставшись в нем главными инвесторами.

В общем, как оказалось, спички детям не игрушка.

Ну, и что он там пишет?

«Если не сожгли и читаете, то значит, мое послание будет прочитано…

Приветствую, уважаемый бакши Руфоло!

Как вы понимаете, это послание — завершающий этап наших договоренностей и обязательств.

Думаю, вы уже поняли, что я хотел не просто разорить Торксов. Я хотел их уничтожить. Но случившееся не входило в мои планы. Точнее, я предполагал возможности и осознавал последствия, но произошедшее превзошло даже мои расчеты и ожидания.

Если вы считаете, что я приложил к этому руку, то будете правы и неправы одновременно.

Да, формула и технология изготовления спичек попали к Торксам благодаря мне, хотя и через третьи руки.

Но я не думал, что Торксы совершат ошибку, которой я и воспользовался.

В конверте, который прилагается к этому посланию, находится копия работы Бана Торкса по изучению состава и изготовления спичек. Если вы его прочитаете или прочитают Ваши алхимики, то вы многое поймете. Но я гарантирую вам, что швейцкие спички с этой стороны полностью безопасны, так как я дополнил работу Бана Торкса, полностью исключив самовозгорание спичек новой формулы.

Поэтому я встретился с вами в августе не только для того, чтобы Торксы ничего не узнали о наших разговорах, но и потому, что окончательно понял через своих людей, что спички Торксов изготавливаются по старой формуле, а значит, подвержены неприятным и опасным явлениям.

Также с этим посланием я передаю вам все документы, которые прямо или косвенно связаны с вашим именем и именем вашей семьи.

Ну, почти все. Кое-что я оставил в знак нашей дружбы и полного взаимопонимания, чтобы наши отношения не омрачались неправильными желаниями и низкими помыслами.

А также я вам обещаю больше не обращаться к вам за помощью, не мешать вам и не содействовать вашим конкурентам. Поэтому, если где-то, как-то и когда-то вы увидите, услышите или просто представите мое имя, то знайте, мои действия продиктованы чисто моими интересами, которые никоим образом не соприкасаются с вашими или против вас. В любом случае, я сам по себе, и мои дела — это только мои дела.

На сем я заканчиваю это послание, а с ним заканчиваются все наши договоренности и обязательства.

Больше мы ничего друг другу не должны. А если и осталось что-то, то пусть это останется в нашем прошлом, и только в нашем прошлом, и никогда не будет поднято и вспомнено нами. С Уважением к вам, Сатр Иероним Леко.

Постскриптум.

Прошу передать мои воздравления Пако Альфо Руфоло с избранием в сопредседатели Промышленного Совета Аркета. Как я вижу, ваша мечта о двоевластии наконец свершилась. Вот только, как мне известно, вы мечтали уничтожить Дюков (а Дюки мечтали уничтожить вас), но никак не Торксов. Дюки — вот кто ваш главный враг, и теперь вы вместе с ними будете делить власть. Ирония судьбы, ставшая вашим крестом. И можно забыть о единоличном управлении, потому что единовластия Король Локии Ферт V уже точно не допустит.

Спички уничтожили Торксов, но связали два ваших семейства круговой порукой. Ни уйти, ни убежать, ни проиграть. Только жить.

Но здесь я уже ничем вам помочь не могу…

Прощайте, и храни вас Великий Скирия!»

Альфон Руфоло положил листы послания на стол, снял очки и откинулся на спинку своего кресла.

Прикрыл глаза.

Мальчишка!

С высоты прожитых лет для Альфона Сатр был и в самом деле мальчишкой. Но очень опасным и очень жестоким! И Руфоло почувствовал облегчение, когда прочитал это послание. Был уверен, что Сатр больше не появится на его горизонте и горизонте своего внука — Пако.

Они оба умели держать слово.

Альфон встал, сделал несколько шагов к камину, протянул к огню руки, улыбнулся, когда тепло распространилось по его старому телу.

Но все-таки стоило себя обезопасить.

Потянулся к шнурку со звонком, дернул за него. Дверь в его кабинет почти сразу открылась, и на пороге появился его личный секретарь Сурк Бус, очень усидчивый, памятливый и исполнительный. И готовый на много ради своего хозяина — Альфона Руфоло:

— Слушаю, господин!

— Отзови всех! Полностью всех! Чтобы никого не оставалось в поле! Собери всю их информацию и завтра мне на стол! Если у кого-то что-то останется и если я об этом узнаю — убью!

— Слушаюсь, господин! — и Бус исчез, аккуратно закрыв за собой дверь.

А Альфон подошел к своему массивному, дубовому столу, поправил бронзовый письменный прибор в виде львов и орла над чернильницей — всегда так делал, когда размышлял — и наконец, решительно взяв папку и послание Сатра Леко, вновь подошел к камину. Положил все на специальный прикаминный столик.

И, не читая ни единого документа, стал, разрывая их пополам, бросать в огонь.

Предпоследним в камин ушло само послание Сатра Леко.

А вот с конвертом копии работы Бана Торкса немного помедлил. Подержал в руке, вздохнул, но так же решительно, как до этого поступил с другими документами, бросил в огонь. Он надеялся, что его магические алхимики сами додумают, что же на самом деле произошло со спичками Торксов.

Он им все-таки деньги платит.

А через сутки в камине горели уже документы, собранные его осведомителями и шпионами по слежению за одной очень интересной особой.

Сжег все!

Ну, почти все.

Кое-что Альфон Руфоло оставил, в знак дружбы и полного взаимопонимания, чтобы отношения не омрачались неправильными желаниями и низкими помыслами.

Вдруг придется что-либо вспомнить.

***

========== Кат Тук ==========

***

Сатр встрепенулся, вздрогнул и в очередной раз чуть не упал со стула.

Снова уснул. И снова сидя на стуле.

Организм расслабился. Все цели были достигнуты, и теперь Сатр маялся чувством полного безразличия ко всему. Больше его ничего не интересовало в этой жизни!

Ну, разве что сейф. Перед которым он и сидел часами. Перед ним он постоянно засыпал, а после маялся бессонницей по ночам…

Он ведь украл сейф не для того, чтобы поживиться его содержимым, это не главная причина. Он украл лишь для того, чтобы унизить Хранителей, и сейф был как приз в этой победе.

Но теперь не осталось целей в его жизни.

А что касается сейфа, то он был забит под завязку. Деньги фифами, тысяч двести. Несколько мешочков и дорогих шкатулок с драгоценными камнями. Несколько артефактов — какие-то совершенно непонятные предметы. Ключи Архота, видимо, мертвые, хм… проверять не хотелось, вообще дотрагиваться до каких-либо вещей в сейфе не хотелось. Еще разные порошки, даже сонка. Ни одного пустого квадратного сантима, все и полностью.

Хотя, как уже знал Сатр, дракары Хранителей уже давно перестали быть основными перевозчиками Ордена. Именно с легендарного ограбления Хранителей лет триста назад изменился не только сам дракар, но и сама система перевозок ценностей, находящихся в ответственности Хранителей.

Раньше дракары курсировали чаще между городами. Их сейфы так же были наполнены богатствами, но охрана была не так тщательна, и все было основано именно на том, что Хранители считали и считались неуязвимыми и неприкосновенными.

Но ограбление трех дракаров и исчезновение их сейфов все изменило. Оказалось, что Орден вполне себе уязвим, а его адепты подвергаются опасностям не меньше, чем обычные люди.

Поэтому дракар был усовершенствован с созданием обманки, но основные перевозки стали осуществляться посредством обозов — конвоев, собираемых Орденом раз в два-три месяца (все зависело от города и срочности, с которой требовалось доставить какую-либо ценность в определенное место). Но так как обмен ценностями происходил постоянно, то и дракары продолжали курсировать по Ликсии как наиболее мобильные перевозчики.

Конечно же, грабить конвой Сатр и не собирался, это было выше понимания и возможностей. Да и бессмысленно. А вот ущипнуть Хранителей дракаром — другое дело. Пусть лорд Крокс уже и не лорд, но Сатр был уверен, что новости дошли до опального сейчас, но в прошлом одного их верховных адептов Ордена.

А деньги как таковые Сатру были не нужны. Он неплохо зарабатывал небольшими партиями всевозможных эликсиров (ну, если просят эликсир жизни, разве он будет отказываться?). Да и созданная им клейкая лента произвела небольшой фурор на рынке и тоже принесла приличный капитал. Но было это не в Аркете, в этом городе он больше не вел больших дел, хотя и жил возле бывшей столицы Локии.

Сатр встал, состояние было какое-то тягучее, совсем он обленился, расслабился. Подошел к сейфу, который стоял на полу, как шкаф, и аккуратно прикрыл створки. Но не закрыл полностью.

Если створки затворить сильнее, то замок сейфа сработает и закроет сейф на себя. И придется снова его открывать, а Сатр не был уверен, что сила жизни в ключе продолжает действовать. Поэтому, если открыть замок, можно было получить целую свору гостей.

Сатр вообще не был уверен, что ритуал с оживлением ключа сработает. Поэтому он так и тянул с открытием сейфа. Но убить свою команду он решил намного раньше, хотя с помощью своих помощников открыть сейф было намного легче. Но он был уверен, что открытие сейфапринесло бы не радость, а только проблемы, если бы его команда была жива.

А с проблемой открытия справиться было не сложнее, чем гвоздь забить. Да и Файнс был в помощниках.

В сейфе пять замков.

В центре замок Архота и по углам так называемые угловые замки — четыре штуки. Вот в них можно вставить любой ключ, даже особо не заботясь, подходит он или нет.

Но очередной секрет заключался в том, что ключи все пять нужно было повернуть одновременно! Поворачивается ключ в замке Архота, а с ним нужно повернуть и все четыре синхронно с основным. Для этого как раз пять человек, даже было шесть человек, подходили в самый раз.

Но Сатр убил четверых из них.

На помощь тут пришла смекалка и инженерные знания, которыми за годы приближения к цели Сатр изрядно поднабрался.

Он придумал (конечно, намного раньше, чем пришлось применить) цепной механизм, который при открывании главного замка позволял вполне синхронно открыть и угловые замки. Масла влил в эту конструкцию немерено, но это того стоило, так как в нужный и самый ответственный момент механизм не подвел, и сейф был открыт.

Правда, его содержимое увидели не сразу.

Сатр перестраховался, и где-то час они с Файнсом сидели на донжоне замка, башне ярдов пятнадцать в высоту, смотрели во все стороны, пытаясь увидеть какие-нибудь знаки на случай, если ключ не сумели оживить.

Впрочем, как сам себе признавался Сатр, это было бы бессмысленно. Неправильное открывание как-то по-другому должно было себя проявить. Но если сейчас никто не появился, то, значит, можно идти открывать сейф и наслаждаться победой!

Так они и сделали.

Спустились вниз в ближний зал, который примыкал к замковому двору, и вдвоем раскрыли створки сейфа.

О!

Это было восхищение и восторг!

Цель наконец обрела свои очертания, и теперь…

И теперь он маялся от безделья! От отсутствия дальнейших желаний и возможностей.

Он просто приходил сюда, садился на стул и смотрел на содержимое сейфа, из которого почти ничего не тронул.

И постепенно засыпал.

А просыпался обязательно, чуть было не падая со стула, или от странного чувства, что он в зале не один.

Файнс нарушить одиночество Сатра не мог. Он вообще старался после того ужина с Сатром особо не контактировать. Остался исполнительным и таким же преданным, но в глазах его читался страх. Всегда и постоянно. Подолгу исчезал в Аркете по поручениям и без и часто оставался в городе на ночлег. Сатр на это не злился и не ругался. Ну так получилось. Так он должен был поступить.

Правда, теперь, можно сказать, он остался один. Совсем один.

Ну, почти…

Еще с ним эта… как его…

Паранойя.

Ну да! Вот же, снова затылок зачесался. Тот же взгляд, от которого он не раз и не два просыпался. И всегда вон из того угла на него смотрит!

А вскочишь и в угол быстро, и все — нет взгляда. Ничего нет. И в углу ничего нет. Ни щелки, ни норки мышиной; он был бы рад любой мыши, чтобы подумать, что это именно только серая тварюшка за ним смотрит. Но ни мышей, ни крыс в замке не было. Вообще!

Да и при чем здесь угол зала? Если тот же самый взгляд он чувствовал и в других местах. Именно тот же взгляд! Тот же самый! Вот идет себе по дороге, а чаще всего в трактире сидит, и тут раз — затылок зачесался. Но повернется, и никого. Только стена. Он всегда садился спиной к стене. А все равно взгляд был, как будто сквозь стену кто смотрит.

Но самое странное то, что он не чувствовал во взгляде опасность. Любопытство, интерес, но не опасность. Видимо, взгляд сам по себе был опасен. Но вот кому он принадлежал?

За долгие годы Сатр, можно сказать, сдружился с портретом, хотя и старался не ночевать в Кубышке. Взгляд портрета оставался слишком живым до сих пор. Да и сны какие-то странные снились, да и голова побаливала после таких ночей. Но и идеи интересные в голову приходили. Вот как про клейкую ленту, например.

Но тогда кто за ним наблюдал?

Человек?

Или…

Демон?

*

Кат Тук расплылся в улыбке, пустил слюну и замотал головой, когда Нур, медбрат больницы Подвижницы Веры Алуны, всунул в его руку ложку и сделал несколько движений, ешь, мол. Тук тут же принялся за суп.

Он никогда не сопротивлялся и не проявлял какое-нибудь неповиновение, просто Кат совершенно не умел больше есть. Точнее, каждый раз ему приходилось показывать, как есть. Давать в руку ложку, делать несколько движений, и только тогда Тук принимался за еду.

Но на самом деле, все было не совсем так. Настоящий Тук существовал, он не исчез, не сгинул в грезах сонки, просто он находился в четырех стенах, не только в камере — палате, этой милой, во всем белом клиники, но и внутри головы самого себя!

Он все видел, все знал, что происходит или происходило с телом после того. После того…

Кат совершенно не помнил, что происходило с ним, когда его вырубил Сатр и до того момента, когда его обнаружили бредущим по дороге в тридцати верстах от Мальвинора. Но уже тогда он был загнан в четыре стены, даже в куб, кокон в своей голове. Он видел, знал, понимал, но не мог собой управлять! Думалось ему попробовать завладеть телом, как хриками. Но тут начались события, во время которых он предпочел отсидеться в своем коконе.

Его нашли на дороге, полностью не осознающим себя как личность, ненормальным и пускающим слюни, но при этом в его карманах находилось сорок семь фиф, то есть достаточно приличная сумма. Да и подозревался он в ограблении дракара. Поэтому им сразу занялась Тайная Канцелярия и дознаватели из Ордена Хранителей.

По этой причине Кат Тук и не стал вылезать из кокона, ему совершенно не хотелось сидеть в тюрьме. Впрочем, сидеть в палате психиатрической клиники — не лучшее удовольствие. К тому же после Канцелярии он оказался полностью заперт в своем коконе. Видимо, все, кто пытался влезть в его мозг, с каждым разом все сильнее уплотняли кокон и тем больше усложняли Кату возможности выхода из него. Как он понял, пытались пробиться в его мысли, но только хуже делали, еще больше загоняя внешнего Ката Тука в грезы психоза и ненормальности. Поэтому Кат так и остался в своем коконе. Хотел выбраться, но это, кажется, было уже невозможно…

Вот поэтому он и оставался тут в этих четырех стенах, от которых всегда старался держаться подальше, и терпел свою внешнюю ненормальность. И слюни…

Господи, Великий Скирия! Как ему надоели эти слюни!

Но в один летний день вдруг все изменилось.

Стены исчезли, его куда-то повели. И не просто повели, а посадили в тесный и вонючий дилижанс, но это было так удивительно, новая обстановка, новые люди, а не неизменный из месяца в месяц Нум, что Кат отдался на волю случая и любопытства. Он все-таки мог немного управлять своим телом, иначе оно бы вообще не ело и не пило, поэтому он мог иногда показать норов, ну, скорее, покапризничать перед Нумом. Это были попытки пробить кокон, но тут решил отказаться от любых капризов и неудовольствия. Ему просто стало интересно, что происходит и куда его везут.

Хм. Аркет!

Его устроили не в менее белой комнате, чем палата в больнице, но тут не пахло лекарствами, да и вообще здесь было как-то уютней, хотя дверь, как и там, запиралась постоянно, на все время суток.

Дня три или четыре так было. Окошко так же было зарешечено и обладало матовыми стёклами, через которые мало что было видно, но это было намного больше, чем маленькое с голову окошечко его палаты.

Ночью это случилось, когда его тело уже спало. А вот он давно разучился спать. Сны ему заменяли воспоминания.

О похождениях в Мальвиноре. О его встрече с Сатром; очень хотелось его собственноручно придушить. О детстве почему-то, хотя там не было ничего выдающегося. О хриках. Очень хотелось снова сесть в кучерскую кабину и увидеть дорогу глазами этих милых тварюшек, с которыми он не на шутку сроднился.

И вот мечтал, думал. И тут почувствовал, что не один он тут!

Кто-то находился рядом с его коконом! И этот «кто-то» собирался…

Кат просто почувствовал желание второго войти в кокон к нему, к Кату Туку.

Кат уже давно представлял себя здесь, как человек там. То же тело, та же одежда. Даже представляя еду, он мог ее есть, сев за стол, и делал это всегда, когда его тело ело. Он заметил, если он вдруг мыслил, как если бы ел, то и тело начинало двигаться, как будто ест, пусть и воздух, а это могло вызвать подозрения у того же Нума.

В этот раз, правда, он ничего не успел представить, потому что оболочка кокона вдруг промялась, сначала это было что-то вроде пузыря. Затем пузырь обрел очертания человеческого тела. Двигающегося пусть и мелкими шагами тела.

Затем появилась рука, которая высунулась из кокона, оболочка которого натянулась и беззвучно порвалась. Но Кат правда ощутил, как будто его тихонько кольнули иголкой. Не болезненно, но неприятно.

Потом появилась вторая рука и второй укол. И вскоре эти руки аккуратно стали освобождать тело, идущее от белого кокона.

Но вот лицо руки освобождать не стали. Оно само промяло кокон, как и тело несколько секунд (или часов?) назад.

И наконец…

Странное какое-то лицо взглянуло на Ката. Непонятное или, скорее, не определившееся. Был нос, рот, глаза, но все плыло и перемещалось, причем в какое-то мгновение рот мог поменяться с носом или глаза могли оказаться на месте рта. Но страшно не было, даже в каком-то смысле было смешно.

И любопытно. Кто этот человек? И человек ли он вообще? А главное, как ему это удалось, ведь лучшие астральщики и мозгоправы пытались это совершить, но у них ничего не получилось?

А тут кто-то взял и пришел в его голову, в его кокон, в его мысли.

А человек вошел, буднично так огляделся, как будто делал это не раз, и проговорил, рот его при этом находился на месте глаз:

— А тут мило.

И тут его лицо вновь правильно сформировалось. Его серые глаза уставились прямо на Ката Тука, и тот услышал в голосе странного посетителя очень серьезную интонацию:

— Хочешь вернуть свое тело?

***

========== Серьезный разговор ==========

***

1429 год от Пришествия Скирии. Орса.

Начало сентября.

Улица Там Где Форт…

Гарис ди Дурс устал от этой улицы, от этого города, от этой должности!

Он стал ненавидеть это место с тех пор…

С тех пор, когда на дороге кто-то ограбил его дракар! Конечно, не его лично, а Ордена, но теперь все шишки, все грехи, все, в общем, обрушилось на его, Гариса ди Дурса, голову! И хоть посыпай ее пеплом или в перья лезь, это ничего не изменит. Вся карьера насмарку, все мечты хрику под хвост, и жена уже не волчицей, а самым настоящим волком смотрит! А она у него молодая, красивая! Женились по любви, но чувствовал он, что и о карьере его она думала не в меньшей степени, чем о любви.

Но теперь он сидел здесь. В Орсе! Кажется, навечно! Навсегда! До самой смерти!

И эта традиция будет вечной! И эта улица!

Хотел поменять свою привычку, но не получилось!

Как привязанный к этой улице. Сходил пару раз в другой трактир, а потом дважды маялся животом! Ну явно демоны руку приложили.

И это пепелище достало!

Всякий раз проходя по улице, ди Дурс нет-нет, да и останавливался напротив сгоревшей каретной мастерской.

Знатный здесь был пожар. А сколько народу погибло. И хозяин, как его там? А! Сатр Леко вместе с работниками. Полыхнуло так, что потушить не успели, разве что соседние мастерские удалось от огня спасти. И до сих пор никто не решался здесь строиться и развиваться. Так и стоял обгорелый остов, как напоминание или назидание. Говорят, спички полыхнули. Ну да, они могут, если вспомнить ту нашумевшую историю…

Правда, сегодня ди Дурс на руины мастерской смотрел не один. Рядом оказался парень лет двадцати. Белобрысый. Ой! Седой! Сошо. И от этого смутно знакомый. Но где он его видел, ди Дурс вспомнить не смог.

У него хорошая память на артефакты, деньги или документы, но вот на лица…

Гирис ди Дурс вздохнул, как всегда вздыхал, проходя это место, и продолжил путь в свой жутко надоевший, но такой родной трактир «Окорок Орка».

*

Ней подгадал время так, чтобы оказаться рядом с пепелищем каретной мастерской вровень с ди Дурсом. Хотелось посмотреть, как он выглядит и какое у него настроение.

Посмотрел.

Постарел. И очень злые мысли в голове. И было видно, что он устал здесь быть!

То есть будет сложно с ним говорить. Но говорить надо!

Нэй хотел искупить вину свою перед этим человеком. Хотя и гордился собой, вспоминая, как вытащил ключ из кармана его пальто.

И еще он надеялся получить в лице ди Дурса определенное покровительство, ну, конечно, если они договорятся.

Нэй надеялся, что договорятся.

А что касается пепелища, то полыхало тут знатно. Нэй даже умудрился наблюдать этот огонь. В саму мастерскую заглядывать не стал, не знал еще тогда, как на бестелесную сущность огонь действует (никак, но ощущения жуткие). И окончание пожара видел, и пять трупов. В одном Файнс, единственный оставшийся в живых, признал Сатра Леко, своего хозяина, на том и сошлись. Старые запасы спичек еще от старого хозяина; они и полыхнули, убив сразу всех, кто находился в помещении мастерской. В общем, двухэтажный дом сгорел дотла. А нового еще не построили. Как слышал Нэй, даже кандидатов не было занять это, в общем-то, хлебное место.

Ди Дурс вздохнул и, повернувшись, продолжил свой путь к трактиру.

Нэй подождал момент, когда ди Дурс скроется в самом трактире, перекрестился, поминая безымянных людей, которые заменили живых, и тоже, развернувшись, направился к трактиру. Его бил небольшой мандраж, но он надеялся, что справится.

А разговор и в самом деле предстоял серьезный…

Нэй постоял пару секунд перед дверью в трактир, несколько раз глубоко вздохнул, приводя свои чувства в порядок, и наконец потянул дверь на себя. Сделал шаг на площадку перед лесенкой, ведущей в главный зал. Огляделся.

В зале было немноголюдно. Несколько посетителей завсегдатаев и группа поддержки и охраны ди Дурса. Это только внешне казалось, что Хранитель ходит в одиночестве по улице эти триста ярдов. На самом деле, его всегда сопровождали, отслеживали и охраняли. Но делали это очень профессионально и незаметно…

Впрочем, те, кто находился в трактире, занимались основной охраной и занимали свои места задолго до того момента, как ди Дурс появлялся на своем обеде. Это были чисто боевики. Хотя какие-то они были на вид слишком уставшие

А вот возле стола, за которым обедал ди Дурс, находились профессионалы.

Нэй не пошел к стойке хозяина трактира, а сразу направился в сторону ди Дурса. Но подойти к столу сразу не удалось, дорогу ему преградил один из боевиков. На вид очень наглый или слишком самоуверенный:

— И куда мы движемся, сошо?

— Хотелось бы поговорить с Его Светлостью, — Нэй улыбнулся. На сошо он не обижался.

— Думаешь, он станет с тобой говорить, сошо?

— Я на это надеюсь.

— Лучше иди отсюда, парень, пока живой, — это уже встал второй, а еще трое сидящих зашевелились, видимо, в ожидании представления.

Нэй совсем незаметно перехватил руку второго, который свои слова хотел подкрепить ударом по его плечу. Было заметно, как тот сморщился, но руку убрал.

Нэй, продолжая улыбаться, проговорил:

— А ты передай его Светлости только одно слово — «Ключ». Уверен, он обязательно захочет со мной поговорить.

— Сошо, я похож на мальчика на побегушках?

— Тогда найди того, кто передаст мое послание, потому что, я уверен, Его Светлость будет очень расстроен, если наша беседа не состоится. И в этом будешь виноват ты.

Второй кивнул головой. Видимо, он был главным среди боевиков, и первый, развернувшись, сделал несколько шагов к столу, наклонился и зашептал что-то ди Дурсу.

Через минуту выпрямился и подошел к Нэю:

— Ты можешь подойти. Но я должен тебя обыскать.

Нэй на это пожал плечами и поднял руки. Первый очень профессионально провел обыск, видимо, из бывших конвойщиков, и не смог скрыть удивления, когда ничего не нашел. Человек без ножа — это же не человек, читалось в его глазах.

Ну, что поделать, такой вот я человек — это уже Нэй ответил усмешкой.

Подошел к столу.

Ди Дурс уже минуту не ел, а наблюдал за происходящим.

— Приветствую вас, ваша светлость, — Нэй почтительно поклонился.

— Сошо?

— Разрешите присесть? — можно сказать, это была наглость. Но сейчас они оба проверяли друг друга…

— Ты думаешь, сошо, несмотря на слово, я буду с тобой разговаривать? — высокомерный вопрос, но в глазах любопытство и интерес.

Нэй пожал плечами и развел руками:

— Я уже с вами разговариваю! Но если наш разговор не состоится, то я просто уйду, — и показал рукой, как будто уходит.

— Уйдешь? Ты думаешь, сможешь уйти?

Нэй усмехнулся:

— Мой Учитель говорил мне: «Если видишь противника сильнее себя — не лезь в драку. Если видишь противника слабее себя — не лезь в драку. Если противник сам затеял драку, даже тогда постарайся решить все миром. Никогда не начинай драку первым. Никогда не стремись к драке. И никогда не радуйся драке. Но если влез в драку — побеждай!» Я не хочу драки, но если она начнется, то постараюсь победить, — и улыбнулся. — Может, это выглядит со стороны самоуверенной бравадой, но, честно говоря, ваша охрана, та команда, которая за моей спиной, мне не противники. Я могу только догадываться, что их держит возле вас, точнее, почему вы их держите при себе, но они уже давно не те, кем были раньше.

— Что?! — прозвучали сразу несколько голосов.

Нэй поднял руку, останавливая возмущения:

— У того, кто меня встретил первым, сломана правая рука, точнее, была сломана, но он так плохо за ней следил, что срослась она неправильно, и теперь тот с трудом держит свой меч, хотя и кажется, что навык не потерян. Он мог бы перейти на левую руку, но она всегда была его слабой стороной, и поэтому будет даже хуже, чем сейчас.

— Когда это ты ломал руку? — послышалось за спиной Нэя.

— Командир этой пятерки любитель выпить, причем втихую и в одиночестве, от этого у него трясутся руки, что пока особо не заметно, но вскоре может сказаться отрицательно в ответственный и сложный момент. К тому же он хромает на левую ногу, дает о себе знать старая рана. Во время боя будет стараться сильно не наступать на неё, что скажется на его технике не в лучшую сторону.

— Первухой хромоту заливаешь?

— Третий — слева от меня, который сейчас играется ножичком, делая вид, что готов ко всему, на самом деле даже бросить его не сумеет, потому что его левый глаз потерял остроту. Он просто боится в этом признаться, но его зрение требует лечения. Как и порванные сухожилия на руках. Видимо, держал веревку, и она порезала его руки.

— А это он откуда знает?

— Четвертый — несмотря на то, что команда находится в охранении, уже напился до демонов в глазах и держится на одной силе воли. Он ведь всегда напивается? Просто я появился, поэтому ему и приходится сидеть, а не падать под лавку. Ко всему прочему, у него болят суставы, отчего он превратился в посредственного мечника, но меч у него отличный!

— Какого демона?

— Пятый — мальчишка, мой ровесник, окончил магическую школу. Знает несколько боевых заклинаний и плетений, но здесь применять их испугается, опасаясь задеть товарищей. Хотя, будь он опытнее, то, думаю, он был бы серьезным противником. Но на мне разгрузка с подкладкой из версы, — Нэй распахнул разгрузку, и стало возможно увидеть ткань с темным, глянцевым отливом, — есть несколько амулетов. А самое главное: я не друмер, что вынуждает любого боевого друмера подумать, прежде чем применить против меня какое-либо боевое плетение. Как я знаю, это не приветствуется, если считать, что мое оружие — только руки, а значит, против меня только руки, — и улыбнулся.

— А мальчишка не промах!

— Когда-то ваши люди были командой отличных бойцов, но время берет свое. И теперь они способны испугать разве что мелкую шушеру в подворотне, но сильные бойцы даже внимание на них не обратят. Не в обиду, парни, но это правда!

— Впечатляет! — ди Дурс и в самом деле был восхищен, а про себя подумал, что друзей он никогда не предавал, хотя команда Пирса и в самом деле сдала сильно. Но менять их не хотел. Поэтому и нанял вот их — Молчаливых! Целых два козыря в запасе! — А что ты скажешь на их счет? — и развел руками, показывая ладонями и взглядом на стоящих по левую и правую руку у торцов стола двух гигантов, от которых так и исходила сила, как океан плескался. Всегда такое ощущение: именно сила и океан, когда встречаешь Молчаливых.

Нэй улыбнулся, повернулся сначала влево от себя:

— Тим, — и уважительно склонил голову.

И вправо:

— Ким, — и снова уважительный поклон головы.

Молчаливые ответили такими же уважительными поклонами. У Тима даже мимолетная улыбка проскользнула, ну он всегда был чуть эмоционален, что не свойственно Молчаливым, но приятно дополняло их силу. Не в ущерб, он ведь был лучшим.

А у ди Дурса, кажется, глазам не хватило места на лбу от удивления.

— Я знаком с Молчаливыми. Даже больше: у меня с ними заключен мирный договор. Если я не трогаю их клиентов — они не трогают меня. Я пришел поговорить, просто поговорить и не собираюсь причинять вам вред. Даже наоборот, если сюда вдруг ворвутся ваши враги, я стану спина к спине с Молчаливыми и буду защищать вашу жизнь, как свою собственную. Поэтому, если ваша команда решится напасть на меня, то они (Нэй развел руки ладонями, указывая на Молчаливых) останутся стоять, даже если я буду их (жест назад) всех убивать! Потому что их задание защищать вас и только вас, и никого больше. Ребята ведь могут и сами за себя постоять. Пока еще могут.

— Это правда? — ди Дурс повернулся к Тиму.

Великан тут же мотнул головой, и снова мимолетная улыбка.

— Ты сумел удивить меня, парень! — ди Дурс так и продолжал сидеть, опершись спиной на стену. Немного вальяжно, но положение ему это позволяло. — Но что мне мешает вызвать спецов, которые тебя обязательно скрутят?

Нэй хмыкнул:

— Вопрос — за что?

Теперь ди Дурс хмыкнул в ответ:

— Ну хотя бы за наглость! — позади Нэя послышался шепот, что-то вроде: «Вот-вот. Наглый, как моя теща!». — Ты отвлек меня от обеда, — и ди Дурс указал на недоеденные блюда на столе.

Нэй улыбнулся, просто светился улыбкой:

— Я все же надеюсь, что слово «Ключ» еще не потеряло у Хранителей важной значимости. Моя наглость — всего лишь попытка поговорить с вами, чтобы решить некоторые ваши и мои проблемы (ди Дурс удивленно уставился на Нэя, он вообще в этот обед очень много удивлялся, видимо, на годы вперёд, с запасом). Ко всему прочему, как мы все знаем, ни один указ Великой Королевы Альфины отменен не был (ну вот, снова удивление и немой вопрос глазами, мол, а это тут при чем?). И среди них есть один довольно замечательный документ, названный Великой Королевой «Слово и Власть», а в народе прозванный «Указом Узаконенной Наглости» (еще шире улыбнулся). В этом указе говорится, что даже человек низшей крови, как я, например, имеет права, если, конечно, у него хватит наглости испросить аудиенции у любого власть предержащего, вплоть до Короля! И если ему это удастся (я ведь вместо «Ключ» мог сказать «Слово и Власть!»), он может и слово испросить, и помощи, и защиты, и совета, и даже сам помочь, если что, и ему никто не имеет права препятствовать в этом, потому что он сумел это сделать (ди Дурс мотнул головой, соглашаясь с говорившим)!

— А ты знал о таком Указе? — снова шепот за спиной.

— К тому же, кто вам сказал, что я буду просто сидеть и смотреть, как меня скручивают? Я буду защищаться! Конечно, спецы меня скрутят, но через натиру один из вашей команды (Нэй указал за спину) обязательно напьется и неожиданно для себя поведает миру историю о том, как десяток здоровенных мужиков из спецов с трудом скрутили молодого парня, у которого из оружия были только руки (Нэй поднял руки, давая понять, что в них ничего нет). Я вам гарантирую, что так и будет! И после этих откровений над вами, ваша светлость, будет смеяться весь Каракрас, а вот ваши парни точно потеряют работу!

За спиной послышались вздохи и фраза:

— Да уж.

— И еще, — Нэй вытащил из-за пазухи блестящую серебряную бляху на цепочке. — Я рекрут Граничного Патруля — «муляр-таш», что дает мне некоторую неприкосновенность. Это я к тому, какие причины мешают вам вызвать спецов.

— Граничный патруль? — и тут же ди Дурс мотнул головой. — Муляр-таш? О! — а в глазах восхищение. — Давненько я не слышал о том, что Язык Демона удостоил кого-то столь славным даром!

— Пришлось попотеть, но удачно попотел, — улыбнулся Нэй, но в душе-то знал, сколько нервов это испытание ему подпортило. А пота, кстати, вообще не было! Высох он от страха, что испытание не преодолеет. Но сейчас он улыбался. — Но главное то, что я перед вами и могу с вами говорить.

Ди Дурс усмехнулся; парень или был очень умным, или пытался казаться очень умным. Но он ему порядком нравился, особенно своей наглостью:

— Присаживайся, ты окончательно завладел моим любопытством и, надеюсь, и интересом.

Нэй переступил скамью и сел.

— И о чем ты хотел поговорить со мной?

— Об ограблении вашего дракара, — как можно проще проговорил Нэй.

— Об ограблении? Ты что-то знаешь?

— Я, можно сказать, приложил к этому руки.

— Что? — а за спиной Нэя началось движение.

— Ваша светлость, я пришел к вам безоружный, один именно для того, чтобы поговорить и решить эту обоюдную проблему (казалось, Ди Дурс готов отдать команду, несмотря ни на что). Мой арест ничего вам не даст, потому что, то, что я могу рассказать, сидя за этим столом, я никогда не расскажу под пытками. А порадоваться тому, что вы взяли одного из грабителей, вам тоже не удастся. Потому что, если вы все же решитесь на мой захват, то приготовьтесь к тому, что вы больше никогда не получите расположение Цитадели и останетесь в Орсе до скончания дней своих!

— Почему? — вырвалось у ди Дурса, а лицо немного скривилось. Напоминание о Цитадели в последнее время не приносило ему ничего хорошего.

— Потому что я тот, кто украл у вас кое-что, несмотря на ваш Дар, и это кое-что, правда, продолжает лежать в вашем левом нагрудном кармане куртки, в которой вы сидите. Представьте ситуацию: что будет, если кто-то из высших адептов Ордена узнает, что у Хранителя что-то было украдено и это что-то помогло ограбить дракар? — Нэй усмехнулся, видя, как ди Дурс борется с мыслями. — Вы можете упечь меня в самую охраняемую тюрьму или даже убить, но слух о том, что вы арестовали Нэя-карманника, профессионала своего дела, уже пущен. И поэтому вам придется вместе со мной убить ваших людей и даже Молчаливых, потому что они молчать не будут, ибо знают суть проблемы, я с ними поделился, не деталями, но смыслом. Ну и, конечно, граничникам эта ситуация тоже не понравится.

— Ты меня шантажируешь? — ди Дурс мотнул головой, на него свалилось слишком много информации, но он ничего не понял.

— Ни в коем случае! Я просто пытаюсь донести до вас мысль, что живой и на свободе я принесу вам больше пользы, чем если бы вы решились на мой захват, арест, убийство.

Слишком умный парень! И опасный! Но он прав: живой он полезней. А о чем он там говорил? Что он украл?

— Что ты украл? — и после небольшой паузы: — У меня?

— Ваш Ключ! Который вы всегда носите в кармане куртки или пальто. И сегодня вы пришли с ним. Это ваш талисман, ваша сила и ваша слабость. Вот по этой слабости я и ударил.

— Но, как ты сказал, ключ со мной!

— Вспомните тот день, ваша светлость. Я два раза столкнулся с вами.

Вот откуда был знаком этот парень! Конечно, он вспомнил тот день, какой-то слишком неприятный, но запоминающийся, и парня, с которым столкнулся целых два раза!

— Но зачем забирать ключ, чтобы потом вернуть его на место?

— С его помощью был запущен ритуал оживления.

— Ритуал оживления… — и ди Дурс замолчал, так и не закрыв рот. Снова мотнул головой, перегнулся через стол и рукой показал, чтобы Нэй приблизился, и уже очень тихо, стараясь, чтобы только тот слышал его, продолжил: — Это же забытые знания. Даже Хранители уже толком не знают об этом.

— А как вы оживляете ключи?

— Да никак. Сейфы открываются в фортах, где с них снимаются любые магические сигналки. Там можно любой ключ применить.

— Ну, он таким образом и оживляется?

— Не знаю, — совсем тихо проговорил ди Дурс. — Я о живом и мертвом ключе все уже забыл, пока ты не напомнил.

— Вы расслабились.

— Не то слово. Обо всем этом нужно бы доложить, но у меня с Цитаделью сейчас натянутые отношения.

— Так мы их поправим. Совместно решим, как нам выйти из неприятной ситуации, в которую мы совместно угодили. Вам вернем расположение Цитадели, а мне достанется удовлетворение от маленькой мести. У меня тоже есть долги по этому делу, и я хотел бы их вернуть…

Ди Дурс откинулся к стене, его взгляд прищурился, и они, Нэй и ди Дурс, некоторое время смотрели друг на друга. Наконец, придя к определенному заключению, Хранитель проговорил уже громко:

— И какова твоя цена?

— Я обещал одному человеку, что Хранители и Канцелярия прекратят кошмарить Ночную гильдию Аркета. Конечно, дыма без огня не бывает, но ребята полностью не при делах. Оставьте их в покое по этому делу, и мы в расчете.

— Я уверен, ночники в этом замешаны!

— А что дали вам ваши набеги на них? Уверен, если бы они что-то знали, то давно бы уже рассказали. Какой смысл искать ответы там, где их нет?

— Ну, вопросы бывают разными. Хотя, может, ты и прав, — и после небольшой паузы: — Интересно, кто этот человек, если ты готов заступиться за целую гильдию преступников?!

— Ну, когда-то и я в ней состоял. Правда, после «рыбного дела» это уже совсем другая гильдия, но к некоторым людям у меня осталось уважение. Что касается вашего вопроса о том, кто этот человек, то здесь никакого секрета. Я обещал Прекрасной Изабелле и постараюсь сдержать свое слово.

Ди Дурс понимающе закивал головой. Посмотрел за спину Нэю:

— Арли, передай в Форт, что я сегодня задержусь с обеда. У меня важное дело, «ключ», — и снова взгляд на Нэя. — Хорошо, я дам команду, чтобы вопросы прекратились, но ты должен дать взамен что-то очень существенное, чтобы я поверил, что это того стоит!

— Я уверен, мы придем к обоюдному соглашению, удовлетворяющему нас обоих, — Нэй улыбнулся.

Вздохнул.

Ну, погнали.

Все мысли в деталях.

Не подведите, демоны.

***

========== Время, вперед ==========

***

Кат Тук проснулся.

В последние несколько дней он только и делал, что спал. И само его тело, и он сам, настоящий, в коконе. Но при этом, даже если он спал, то все равно время от времени двигался. Шел куда-то, сидел где-то, лежал на каких-то одеялах. Точнее, не на каких-то, а носил с собой. Ноша не обременительная, но сам по себе факт примечательный, так как раньше Кат вообще ничего не носил. А зачем? Или хрики были для этого, или все и так было приготовлено. За комнату и комфорт он платил. Ел всегда в трактирах, тавернах, ресторанчиках. В общем, ходил налегке, ну, если не считать тяжесть кошельков с деньгами.

Кстати, о деньгах. «Друг» — так представился посетитель его кокона, пообещал ему довольно внушительную сумму за выполнение некоторых задач. Главное было — не вмешиваться в процесс и не задавать вопросов. На самом деле, первое желание было просто послать этого гостя подальше. Тук уже знал, чем обернулось его желание заработать хорошую деньгу, общаясь с Сатром Леко. Но затем пришло осознание того, что хуже уже точно не будет, чем есть сейчас, и Кат согласился. И теперь он только следил, как Друг управляет его телом, как хриком. И почему-то верилось ему больше, чем думалось. Да и деньги он видел! Друг ему показал, где, что и как!

Но сегодня, кажется, его приключения заканчивались. Вот было такое чувство, что сегодня случится что-то такое, что завершит его блуждания и вернет ему его тело.

Правда, когда он открыл глаза, он не понял, утро сейчас, день или уже вечер, потому что вокруг стояла почти полная темнота. Впрочем, и пришел он в это место тоже в полной темноте. В ней, в этой темноте, Кат точно бы потерялся, но его Друг, кажется, чувствовал себя здесь как рыба в воде, потому что тело встало, собрало свой небольшой скарб, уложило все аккуратно в невидимом углу и не стало ничего забирать с собой. То есть он дальше отправился налегке, что также приводило к мысли о том, что сегодня все завершится.

Вот только что завершится?

Он прошел в полной темноте ярдов сто, ничего не видя перед собой. В конце этих ярдов, правда, поднял руку, и на последнем шаге ладонь почувствовала шершавый камень стены, тупика, прохода?

Как оказалось, прохода. Но очень узкого, до такой степени, что Кат пролез в него с большим скрипом, даже показалось, что одна из пуговиц куртки оторвалась. Можно было снять часть одежды, в этом подземелье было сухо и довольно тепло, если не жарко. Но, видимо, Друг об этом не сильно задумывался, или одежда нужна была для определенного ритуала. Ну, например, встречи. А пуговица дело наживное — пришьем.

Преодолев проход, Кат оказался в очередном коридоре, но теперь здесь был хоть какой-то свет. Где-то далеко от того места, где он был, светился фаер, как маяк. Вот к нему Кат и направился. Шел не быстро и не медленно, но показалось, что Друг стал торопиться.

Прошли какое-то помещение справа, вроде кладбище — саркофаги в зловещем красном отсвете. Не очень радостное зрелище. Ну, главное, не это было целью его похода, а что-то еще дальше.

Винтовая лестница. Подъем по ней. Дверь. Почему-то подумалось, что она должна заскрипеть. Но нет, открылась тихо, чуть-чуть туговато.

Какое-то помещение, заставленное ящиками. Еще дверь. Неожиданная остановка и минут пять полного бездействия. Потом вздох облегчения, даже не его тела, а как бы со стороны, видимо, Друг решил некий вопрос, из-за которого требовалась остановка. И наконец…

В начале Кат даже не понял, что он видит перед собой. Какой-то шкаф металлический, знакомый и незнакомый одновременно. Кат, конечно, догадывался, что дракар — не совсем то, что он видит на самом деле, но в подробности никогда не стремился вникнуть. Впрочем, сейчас он почувствовал, что это не совсем его мысли о знакомом и незнакомом. Но эти мысли ему подсказывали, дополняли его размышления.

А еще в кармане оказалась довольно знакомая вещь. Он ее видел и не один раз, но никогда не носил и в руках не держал.

Ключ.

Точно не помнил, как он у него оказался, кто-то вроде дал. Но последние три дня рука постоянно проверяла его наличие в кармане куртки. И вот сейчас потянулась в карман. Но там и остановилась.

И вообще, Кат Тук в очередной раз замер как истукан.

Минуты шли, а ничего не происходило. Совсем ничего, ни с телом, ни вокруг.

Хотя нет, где-то послышался звук, как будто кто-то куда-то бежал или очень быстро шел.

В какой-то момент звук пропал совсем рядом, очень близко. Кажется, у двери, но не той, через которую сюда проник Тук, а противоположной.

Наконец, дверь стала медленно открываться.

Голова Тука повернулась в ее сторону, лицо расплылось в улыбке:

— Привет!

*

15 сентября (ос) …

09:52…

Ди Дурс уже не убирал хронометр в карман, а смотрел на него чуть ли не каждую минуту. Что там минуту? Каждую секунду! За стрелкой секундной, как в гипнозе следил, с трудом отрывался, чтобы посмотреть в окно кареты. Погода выдалась отменной. Солнышко, сухо, никаких осенних дождей и слякоти. Красота! Сиди себе в карете и наслаждайся дорогой. Но нет, к часам как привязанный. А ожидание уже можно рукой трогать от напряжения…

Что касается самого разговора… То ди Дурс очень удивлялся, что сам придал ему непринужденный вид, после того как долго и упорно пытал Нэя, а тот очень умело обходил все его неприятные вопросы. Особенно о наглости и силе команды Пирса. Где он вообще выкопал упоминание этого указа? О нем ведь и забыли все. Впрочем, Хранители сами уже о многом забыли, это вообще было как обухом по голове! Особенно о мертвых и живых ключах!

Ди Дурс прикрыл глаза, вспоминая продолжение разговора…

— Может, вина? — сказал он просто для придания разговору непринужденности, а Нэй возьми, да и согласись!

— Не откажусь. Надеюсь, Мастер Шифу не зря потратил на меня время.

— Что? — это он о чем?

— Всего лишь размышления вслух, ваша светлость. Всего лишь размышления, — мальчишка совсем, но взгляд его уже заставлял краснеть девчонок. Как, например, официантку заведения — молоденькую, симпатичную, которой Нэй всего лишь улыбнулся, а она уже и смутилась, и покраснела, и только умение и опыт не остановили ее ловкости и быстроты. И со стола все убрала, чуть хихикая, и через секунды принесла бутылочку вина и тарелку самулских конфеток — леденцов, прекрасной закуски к таркийскому розовому. Конечно, здесь это вино никогда не подают обычным посетителям, это чисто запасы Грандмастера, но ради хорошего разговора можно было и расщедриться. Ди Дурс надеялся, что разговор будет хорошим, и его щедрость будет оплачена сторицей.

Поэтому он и церемоний разводить не стал. Сам открыл бутылку, налил немного в стаканы на пробу. Парень сделал глоток, и было видно, что он хоть и сошо, но в винах немного понимает, потому что действовал он, зная основы винного этикета, и восхитился вполне искренне. У розового был милый букет, а конфетки подчеркивали его кислинку. Причем первую конфетку было нужно бросить в стакан и съесть только тогда, когда вино на пробу будет выпито. И Нэй удивил в очередной раз, так и поступив.

Очень умный парнишка.

— Очень редко выдается минутка, в которую я могу выпить прекрасного таркийского. Надеюсь, его вкус стоит потраченного времени, — Ди Дурс разлил вино в стаканы уже по полной и добавил с улыбкой, — и денег.

— Кстати, о времени, — неожиданно проговорил Нэй. — Как я знаю, через несколько дней в Аркете намечен праздник в честь пятидесятилетия правления Короля Локии — Ферта V. Вы должны быть приглашены.

В ответ ди Дурс грустно вздохнул:

— Я подготовил послание, в котором отказываюсь от приглашения, ссылаясь на занятость, — совершенно не хотелось ехать, потому что, если не тыкать в тебя пальцем за такой провал с дракаром, то уж шушукаться по углам точно будут. Всем очень нравятся неудачи других…

— Надеюсь, вы его еще не отправили?

— Сегодня хотел.

— Хорошо. Вам стоит принять приглашение и отправиться в путь четырнадцатого сентября с утра.

— Именно через четыре дня и с утра? — вот и началась конкретика.

— Праздник намечается на семнадцатое — девятнадцатое сентября. Значит, вам нужно выехать за несколько дней до начала, чтобы подготовиться. Я знаю о привычке Чистильщиков и Хранителей путешествовать по ночам.

Откуда он вообще об этом узнал?

— Ночью путь короче, — правда, сам Ди Дурс по ночам путешествовать не любил. И дракарам это было строго запрещено.

А Нэй так просто ответил на это:

— Я об этом знаю.

Это была удивительная особенность дорог Каракраса. Ночью и в самом деле путь был короче раза в два или даже быстрее, но утром часто, если не выполнить некоторые условия, можно было просто встать на несколько часов. Просто отрубиться. Отключиться. На хриков ночь не действовала (лошадям лучше ночью не двигаться), но на людей даже очень. И буди не буди — не проснуться. Хоть грабь, никто ничего не узнает.

— Поэтому мне нужны свежие и готовые ко всему люди. Я понимаю, что на вас, а особенно на Чистильщиков, нападать себе дороже. Но ночь переходит в усталость. Время экономится, но внимание теряется, — и Нэй сделал очень большой глоток вина, помедлил, наслаждаясь вкусом, и продолжил: — Но не потому, что вам придется вступать в бой с предполагаемыми преступниками, даже наоборот: я бы попросил, чтобы их вообще не трогали.

Вот это очень удивило ди Дурса, но через секунды он полностью согласился с Нэем во всем! Он, оказывается, еще и хороший политик!

— А потому, что я не хочу, чтобы лавры победы у вас забрали другие. Будь вы сонным после ночного похода, ребята из Аркета очень быстро подберут ее знамя, и вам еще больше достанется.

Вот здесь Нэй был прав на все сто, в Аркете Хранители ушлые до невозможности. Правда, ди Дурс еще ничего не понимал в плане Нэя. Точнее, плана еще и не было…

— Я тебя слушаю!

И тотрассказал свой план, который оказался вполне выполнимым, но все зависело от слаженности и дисциплины всех участников и исполнителей…

— Выехав из Орсы утром, вы остановитесь как обычно в «Четырех домах». С собой возьмите всю полагающуюся для вашего визита свиту и команду спецов и астральщиков. В восемь утра вы должны выехать с постоялого двора, и к десяти часам ваш кортеж должен будет подъехать к этой вот точке.

Еще большее удивление, когда на столе возникла карта Аркета и близлежащих территорий. Почему этот парень сошо? Откуда он карты знает? Да и откуда он вообще все это знает?

А Нэй уже указывал на точку, в которой должен был оказаться ди Дурс к десяти утра.

— Если все пойдет по плану, то в этом районе ваши астральщики должны будут получить сигнал магической метки с сейфа.

— Это каким образом?

— Сейф будет открыт мертвым ключом. Правда, ключ я надеюсь получить от вас и именно мертвый.

— Но если ты откроешь сейф, то на тебя ляжет метка! Даже я не смогу ее снять просто из нашего договора, нужно будет еще доказать, что ты не преступник! Не верблюд, так сказать.

Нэй тоже улыбнулся этой фразе, но проговорил серьёзно:

— Я не собираюсь самолично открывать сейф. Его откроет совсем другой человек.

— Кто?

— Я не могу сказать, считайте это моим маленьким сюрпризом.

— Хорошо! — ди Дурс не стал возражать. Он понял, что с Нэем лучше не спорить.

Но вот следующий его вопрос Грандмастера озадачил:

— Так что насчет ключа?

Вот тут ди Дурс замешкался. Искренне замешкался, потому что знания его подвели. Точнее память. Он так и сказал, что не помнит, есть ли мертвые ключи в Форте! Удивительно, но стало даже как-то стыдно! Такие мы все крутые, а на деле…

Разговор пришлось прервать часа на три. И продолжить уже в Форте. А чтобы активность Храмовников в глаза не бросалась, то Нэя провели в Форт как грузчика угольного обоза. Осень на дворе, а там и зима. Так что углём начинали усиленно запасаться. Раз в три дня шли обозы, как раз в тот день ждали очередной уголь. Что очень помогло в секретности, да и со спецами и астральщиками Нэй поговорил без лишнего внимания со стороны.

Хм…

Даже тренировку со спецами провел показательную, очень поучительную и запоминающуюся всем. И ди Дурс понял, что парнишка был прав: скрутить его, конечно бы, скрутили, но вот принесло бы это славу спецам Ордена?

Впрочем, это уже было в конце всех разговоров и договоров, когда довольные друг другом стороны наконец разошлись и можно было таким вот образом отдохнуть. И когда ди Дурс смотрел этот тренировочный бой, снова подумал, почему мальчишка сошо? Ну хотя бы капельку воссияния! И ди Дурс плюнул бы на граничников и любые деньги отдал бы, чтобы он пришел в Орден! Может, после Граничного Патруля его позвать? Тут уже сыграет авторитет граничников. Вот все дни об этом думал и до, и уже во время поездки. А сколько он всего знает! Для двадцатилетнего мальчишки это очень много! Сейчас молодежь вообще учиться не любит! А этот, как губка, все в себя впитывает! А как его, Грандмастера Ордена, в краску вогнал упоминаниями о ключах.

Вот и пришлось прервать разговор. А ди Дурсу вспомнить все, что он забыл, и даже то, чего никогда не знал!

Но, слава Скирии, на помощь пришла и память освежила — Адила ди Парс, хранительница знаний — Мастер Ордена, ну, а по-простому — хозяйка Библиотеки, прозванная за свою внешность, возраст (ди Дурс терялся сказать, сколько ей лет, но очень много) и наряды очень темные и строгие — Ведьмой, хотя к магам-друмерам она никакого отношения не имела. Но один взгляд ее в очках чего стоил! Особенно, если выказываешь свою глупость.

Ди Дурс и выказал, и она ему с полчаса рассказывала об отличиях и признаках мертвого и живого ключа. Правда, сказать-то рассказала, но вот как различить их, ей тоже пришлось освежить память. А потом оказалось, что ключи есть и находятся они в некой тайной комнате под странным номером пятьдесят один. Все бы ничего, но как это ни парадоксально, но ди Дурс узнал об этой комнате вот только после разговора и с парнем, и с Адилой, а до этого ни сном ни духом!

Шесть лет возглавляет Форт в Орсе, а об этой комнате узнал только сейчас! Что вообще творится в Ордене, если о таких мелочах узнаешь чуть ли не на ходу, когда некогда остановится? А чего он еще не знает? Надо бы ревизию полную провести, но, видимо, уже в другом месте, но обязательно. Нэй ведь прав, если все сложится, то ди Дурс получит и прощение, и повышение!

Откуда Нэй знает про сейф — это понятно, если знать, что он общался с главным похитителем (Нэй где-то в середине разговора назвал имя грабителя), который, кстати, считался мертвым после того пожара! Впрочем, если честно, демоны с этим сейфом! Пусть бы и украли, и распотрошили, но больше всего ди Дурсу досталось из-за того, что с сейфом ведь пропала и дамайская шкатулка, в которой находились самые лучшие драгоценные камни, приготовленные для жены короля-императора Рошана — Эльвиры! Найти сейф — дело хорошее, но к чему сейф, если пропали камни?

Но Нэй заявил с полной уверенностью, что дамайская шкатулка на месте и даже не открывалась! Интересно, вот откуда он знает о содержимом сейфа, если говорит, что в самом похищении не участвовал? Но если он прав! Очень хотелось в это верить. То тогда, если он, маркиз Гирис ди Дурс, Командор-Грандмастер Ордена Хранителей, вернет камни, точне, доставит их по назначению, у него уже готова команда спецов для их доставки, то ему все простят! Только бы Нэй оказался прав!

В общем, ключ был найден. Передан Нэю. Разговор доведен до соглашения (хотя очень хотелось захватить всех, кто будет рядом с сейфом).

И вот теперь он здесь по дороге в Аркет.

А времени уже…

10:02

Сигнал запаздывает. Начался мандраж, а хронометр захотелось выкинуть.

Уже две минуты сверху…

Но тут послышалось с улицы:

— Стой!

Дверь кареты распахнулась, и в проеме появился Фом ди Кап, астральщик Ордена:

— Командор! Есть сигнал!

Есть сигнал — значит, некто, ди Дурс так и не узнал кто, должен «открыть» сейф, уже его «открыл», но Нэй так и не сказал, хотя Хранитель спрашивал еще два раза, пытаясь подловить его на хорошем настроении и на выпитом вине; они еще распили бутылочку таркайского, но уже красного.

То есть магическая сигналка восприняла мертвый ключ как чужеродный объект. Выдала сигнал. Будь ди Дурс в Орсе, он бы ни за что не успел к месту событий! Спецы из Аркета сработали бы быстрее, поэтому план Нэя был довольно эффективным. Конечно, придется объясняться с ребятами из Форта Аркета, но главное: он тут и его люди тут.

— Пеленг?

— Точка зафиксирована, это замок баронов ди Шимони. Пять верст от нашей остановки.

Ди Дурс посмотрел на часы:

— Десять ноль пять. Карл! — впрочем, кричал он зря; Карл ван Лик, командир спецов, уже стоял рядом. — Точка близко, но все равно ждем сейчас еще десять минут, и в десять пятнадцать твоя команда выдвигается. Фом, ты с переговорщиками вперед поедешь для встречи людей из Аркета. Чтобы не лезли куда не следует. Это наша победа и наши лавры, — он вздохнул. — Всем задачи понятны?

— Да, ваша светлость.

— Тогда за дело, и да поможет нам Великий Скирия!

Ну вот, скоро все решится.

Как сердце бьется быстро-быстро.

И скоро будет ясно.

Ты на вершине или рухнешь вниз.

Глубокий вдох и выдох.

10:15

Понеслось…

***

========== Это сладкое слово ==========

***

Сатр Леко открыл глаза.

Сегодня на удивление хорошо спал, но вот проснулся он от какого-то совершенно странного чувства. Предчувствия, что ли, что все вокруг изменилось.

Осенний рассвет был солнечным и теплым, и это еще больше озадачило Сатра. Ну, вот втемяшилось ему в голову, что должно что-то случиться. Вот от этого и проснулся.

Минут пять лежал в кровати, прислушиваясь и к себе, и к обстановке вокруг. Ничего. Но чувство неприятное, как песок на зубах, осталось и никуда не делось.

Сел. Быстро оделся, здесь было не до церемоний, поэтому никаких халатов и тапочек, сразу повседневная одежда и сапоги.

Встал. Минут пятнадцать делал утреннюю зарядку, разгоняя кровь по жилам после сна.

А потом, как шелест в голове или где-то по углам, и мысль единственная…

Сейф!

Сорвался с места, пролетел несколько лестниц чуть ли не прыжками. Но только внизу чуть замедлился, а у двери совсем остановился.

Что вообще происходит?

Он ведь никогда по утрам сюда не заходил, а тут, как метеор, прибежал.

Но, оказавшись рядом с дверью, Сатр понял, что там в помещении с сейфом что-то происходит. Там кто-то есть, и этот кто-то явно ждет его — Сатра.

Вот только открывать дверь стало как-то боязно. Так что пришлось взять себя в руки и потянуть ручку на себя.

Помещение освещалось парой фаеров, которые, видимо, включил вошедший сюда человек, который, в свою очередь, стоял рядом с сейфом.

Почему-то Сатру показалось, что очень ему знакомый.

Ну да, так и есть.

Вот только видеть здесь его можно было ожидать менее всего!

Потому что человек повернулся, его лицо расплылось в улыбке. И Кат Тук, а это был именно он, спокойно так произнес:

— Привет!

Сделать бы чего, но Сат, как кролик на удава, смотрел на продолжение.

А дальше было…

Кат Тук просто-напросто взял и закрыл створки сейфа. И звук щелкнувшего замка Архота, как приговор, прозвучал в тишине.

Но дальше — больше!

Человек, которого Сатр не убил, но накачал сонкой. Человек, который сошел с ума и которого здесь не должно быть! Человек, о котором Сатр и забыл совсем!

Он, этот человек, просто вытащил из кармана ключ-змейку, вставил в замочную скважину и…

Повернул — открывая?

Но на самом деле это совершенно не имело значения для мертвого ключа Архота.

И в это мгновение Сатр узнал, что такое открыть сейф неправильно.

Лучше бы он этого никогда не узнавал!

Это был вопль. Визг. Крик. В голове, вокруг и всюду. Так ударило в голову, что Сатр с трудом удержался на ногах, закрыл уши руками, но это было бесполезно, потому что звук был везде.

Только через несколько секунд наконец отпустило. Но Сатр не стал заходить в комнату и смотреть, что стало с Туком, которого довольно сильно приложило об пол, это уже не имело значение. Магическая сигналка сработала, а значит, скоро здесь будут спецы Ордена.

Как скоро?

До Аркета верст двадцать пять. Если на лошадях и галопом, то полчаса максимум.

Сатр все-таки упал, двинувшись из комнаты. Встал и тут же наткнулся на не менее свихнувшегося Файнса. Голова взъерошена, а глаза бегают, как у ненормального:

— Что, что это было?

Сатр мотнул головой:

— Быстро собирай все, что можешь унести, и уходим, — остановил его, собирающегося пройти в комнату с сейфом. — Нет. Там нам уже делать нечего! Только наше забираем!

А какой смысл убегать? Ведь все равно найдут! Фиг им! Пусть попробуют! Кстати, где бунчак? Вот и пригодился амулет. Правда, времени на ритуал почти нет, но с амулетом и ингредиенты спрятаны. Главное — время выиграть. И всю гномью пыль. Всю! Вот сюда, и сюда, и сюда. И быстрее отсюда, чтобы самому не свихнуться от нее. Если бы знал.

Куда бежим?

Вот началось! В Алхимическом замке есть антидот.

— Быстрее!

Только сумку с бунчаком на шею и мешок с фифами. К демонам нелюбовь к ним. И в кубышку нельзя никак лезть. Там точно найдут или просто запрут.

А в голове уже шумит и метка, и гномья пыль.

Он, конечно, уже давно разобрал завал, но сейчас пригодилась его задумка по его восстановлению. Вот этот рычажок потянуть. Ох, шумно завалило.

Где? Где антидот?

Вот! Себе и Файнсу. Фуф, голову отпустило, хоть двоиться перестало и вроде мысли в порядок пришли.

И куда он поперся?

Любопытно же, что там происходит в замке. Вот поэтому на башню и полез.

На самом деле, бежать надо!

Ай, да ладно, еще успеется.

Сатр очень быстро поднялся на главную башню Алхимического замка. Вытащил свою специальную подзорную трубу, которая на солнце не бликовала, и принялся осматривать окрестности.

И поначалу очень удивился, не заметив никакой активности. Но через минуту понял, что не туда смотрит. Все оказалось намного ближе.

Все интересное происходило на дороге.

Правда, еще через минуту ему было не до дороги.

Второй раз он за это утро удивлялся, встречая людей, с которыми не должен был встречаться больше в этой жизни! Но если с Туком шанс еще был, то вот со вторым человеком…

Жалел ли он, что послал убийц к Нэю Вейну? Удивительно за себя, но жалел! Но тот был мертв, что подтверждали все. А когда за его поиски взялась команда Волчицы, то пришлось в прямом смысле заметать следы. Он их замел и обманул. Но это все говорило об одном: что мальчишка мертв! Хотя знай, что у него такие покровители, еще подумал бы! Но сделанного не вернуть.

И сейчас…

Вот его голоса он вообще не ждал услышать. Но это случилось!

— Привет! — так буднично и просто раздалось за его спиной.

Сатр узнал этот голос. И ему стало вдруг очень страшно! Когда-то он дал себе слово, что больше не будет бояться и ему больше никогда не будет страшно. Но в это мгновение он почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове, а душа ухнула в пятки.

— Нэй?

— Смотрю, узнал, — смешок за спиной. — Не стоит. Не оборачивайся.

Сатр медленно встал, но ноги его держали с трудом. И в затылке чувствовал взгляд, правда какой-то странный, как будто очень далекий, но в то же время сильный и… насмешливый?

— Если пришел убить — убивай! — совершенно пересохшим голосом проговорил Сатр.

За спиной хмыкнули:

— Вот здесь, Сатр, начинается самое интересное. Долгое время я и в самом деле очень сильно хотел тебя убить! Прийти сюда или еще куда, где ты был, жил, существовал. И руками собственными душить, долго и с наслаждением, и видеть с мерзким злорадством и смехом, как гаснет жизнь в твоих глазах! И даже время не смогло меня отвратить от этого желания, от этой мести! Но… — вздох облегчения: — Но тут я встретил человека, который попросил меня сохранить тебе жизнь! Это было удивительно и даже как-то нереально. Человек этот не защищал тебя, а просто попросил, совершенно не надеясь на мой положительный ответ. Знаешь, мой Учитель научил меня убивать, а значит, я буду убивать. Буду отбирать жизни у своих врагов, но твоя жизнь, Сатр, это совсем другое. Убив тебя, я стану тобой. И я благодарен этому человеку, потому что он не дал мне уподобиться тебе!

— Это все слова, Нэй! — как хотелось повернуться! Как тяжел был этот разговор в затылок.

— Конечно, только слова, Сатр, — и вдруг голос его стал совсем близко, почти на ухо шептал, даже показалось, что губы дотрагиваются до кожи: — Но, оставляя тебе жизнь, я не сказал, что оставляю свою месть! Просто мстить будут другие! Хранители — они очень злы на тебя. Хотя… хм… я и тебя могу понять. Но не оправдать. Ночная Гильдия — ночники Аркета — вообще обещали тебя на лоскуты порезать, как и Волчица. Канцелярия — у тайничих много вопросов к тебе по поводу и без. Все тебе, все для тебя, — послышалась усмешка. — Вот это и есть, и будет моей местью!

Он еще и издевается!

Голос снова отдалился:

— Но я уверен, что ты выкрутишься и захочешь меня найти. И я буду этому рад! Поэтому, если и в самом деле захочешь встретиться со мной, то я с удовольствием приму твой вызов один на один. Но если снова попытаешься убить меня чужими руками, то я приду еще раз, и тогда точно тебя убью!

— А чего тянуть-то? Может, тогда прямо сейчас?

— А ты еще не понял? — и смешок.

Чтоб тебя! И Сатр не выдержал — оглянулся.

Солнце в глаза. Тень. Расплывчатый фон. И…

Сильнейший удар в челюсть!

Только и осталось выдохнуть и завалиться на камни башни.

Но еще на грани сознания, за мгновения до беспамятства Сатра догнала фраза, как шелест, как волна, как эхо воспоминаний:

— Жизнь — бесценный дар, Сатр! Воспользуйся подарком правильно.

Звук голоса пропал в далекой дымке звуков. И тут же кто-то сильно-сильно принялся трясти Сатра за плечи.

— Сатр, Сатр! Что с тобой? — это Файнс.

Сатр открыл глаза:

— Где он?

— Кто?

— Здесь был парень?

— Никого здесь не было, я поднялся сюда и увидел, как ты упал.

— Ты в этом уверен?

В глазах Файнса появился испуг.

Но и глаза Сатра сверкали не меньшим безумством. Особенно, когда…

Сатр мотнул головой, вспоминая разговор, и очень реальный, сильнейший удар, даже подбородок потрогал, и вдруг совершенно неожиданно вскочил с места и закричал чуть истерично (что за собой никогда не замечал, но страх сильнее сейчас):

— И кто из нас демон?! — и погрозил небу кулаком.

И как-то резко обмяк, снова сел на камни, закрыл глаза ладонями, на которых через секунду почувствовал слезы. Как давно он не плакал! Уже и забыл, умеет ли он плакать. Оказывается, умеет.

Еще минута…

Взял себя в руки. Вздохнул. Посмотрел заплаканными глазами на Файнса и принялся хлопать себя по карманам. Достал какой-то пузырек и протянул своему… нет, не слуге, а все-таки другу:

— Выпей!

— Что это? — спросил Файнс, помогая Сатру встать.

— Антидот. Зелье, которое уничтожит одинарный яд в твоем теле. Чтобы ты не умер от неожиданности..

— Ты… — голос Файнса задрожал.

— Пей! Ты же знаешь меня, хотя я уже себя не знаю, — удовлетворенно хмыкнул, видя, как Файнс выпил, и продолжил: — На этом месте наши пути теперь уже точно расходятся, Лок. На нас обоих метка сейфа. Только не спрашивай, как это все случилось. Если бы я знал. Я не смогу защитить нас обоих, но знаю, кто может защитить тебя. Надеюсь, ты так и поступишь.

— Кто это?

Сатр вздохнул:

— Если тебя не поймают, то доберись до первого на пути рекрутского центра и записывайся куда угодно! Бирка рекрута снимет с тебя любые метки и преступления. Конечно, армия — это не то место, где можно спокойно отсидеться, но мирная жизнь нам уже не светит. Так что забирай все, что можешь, и хочешь и уходи!

— А ты-то как?

— Обо мне не беспокойся. Все, иди!

Файнс неожиданно подошел к Сатру и обнял его:

— Спасибо тебе за все!

Сатр лишь через несколько секунд ответил уже своими объятьями, это было так непривычно:

— А ты меня прости за все! — вот почему-то именно это решил сказать. — Все, иди! Долгие проводы, долгие слезы.

Когда Файнс скрылся в люке, напоследок махнув рукой, Сатр притянул к себе сумку с бунчаком, которую принес сюда, и вытащил из нее все, что нужно для ритуала связи с амулетом. Присел и принялся чертить специальную пентаграмму единения.

Время уже не имело значения.

Но жизнь бесценна!

Не думал он, что будет благодарен за нее, за жизнь свою.

Человеку?

Но вспомнил тень и голос и вздрогнул, и холодок по коже.

Или демону?

***

========== Цветок, Монета и Язык ==========

***

Историческая справка

Цветок, Монета и Язык…

Чем больше изучаешь Великий Катаклизм, его возникновение (искусственное), его ужасающие деяния и последствия, то тем больше кажется, что его никогда не было, и все это не просто легенды, а чистые мифы и домыслы, которые вдруг и почему-то оказались в головах людей.

Сложно понять геологически, как он пронесся через всю Ликсию и Лигурию колыхнул нешуточно, задев и перевернув многое, но еще больше оставив нетронутым. Невозможно понять, существовал ли Реймс на самом деле или это тоже легенды и мифы, потому что очень сложно, да и почти невозможно найти доказательства в современном мире, что этот Великий город существовал именно в этом мире, а не где-то еще. Свидетелей не осталось, и вообще: куда делись миллион с лишним его жителей? Пусть и разрушило город жуткое землетрясение, но ведь не все и не всех погребли под собой обломки, осколки, разрывы и тьма провалов и жутких язв земли. Но есть разрушенный город, но совершенно или почти нет свидетельств об этом!

Впрочем, сейчас я не о Великом Катаклизме веду речь, а все-таки об его последствиях. Разрушенный Реймс — это его последствия, но и не о Городе будет разговор.

Когда смотришь на Королевский лес, то понимаешь, что тут произошло что-то такое, что просто историей или событием назвать сложно. Что-то очень грозное вырвалось наружу, и… тут же, конечно, вспоминаешь о Великом Катаклизме. Понимаешь, что он все-таки был! И создал это каменное изваяние, памятник себе, не за миллион лет, как должно быть в любой геологической эпохе, а за какие-то немногим менее десять лет! И тут же понимаешь, почему магия, привычная до этого времени, разорвалась и почти прекратила свое существование, но не оставила этот мир, а просто переродилась.

Впрочем, и не о магии будет сейчас речь. О магии скажут аккумы, а мы поговорим все-таки об «идущих» и муляр-ташах. Точнее, о процессах их выявления и понимания.

Королевский лес изучается постоянно, и постоянно находится что-то новое.

Ну, например, только недавно, лет сто назад, была найдена возможность встречи людей в Королевском лесу. До этого момента считалось, что одиночки (а лес, как мы знаем, пускает в себя или поодиночке, или командой из пяти человек) не могут встретиться в лесу ни при каких обстоятельствах. Выяснилось, что могут, если у каждого с собой будет небольшой камень, отколотый от единого камня где-нибудь в пространстве Королевского леса. Как монетка на память в фонтан, только тут камни притягивают людей друг к другу, а камень, основа от которого была отколота, осколки, как фонтан для встреч.

И как выявление «идущих» и муляр-ташей, был и остается только Королевский лес. Всякие попытки создать что-то вне этой каменной аномалии ни к чему не приводили.

Считалось, что у трюмбергов получилось привить камень-корень в их выстроенном лабиринте, но как оказалось впоследствии, все трюмберги «идущие» можно даже не проверять (извините за повтор), поэтому их измененный лабиринт как прибитый флюгер показывал только одно направление, не давая возможности выявить способности-дар у людей.

Но со временем количество муляр-ташей увеличилось, увеличилось время на изучение Королевского леса, а с ним и обнаружились некоторые странности вне этой аномалии.

В конце VIII века, а точнее, в 797 году была открыта первая аномалия вне Королевского леса, так называемый Каменный Цветок. С востока от Мальвинских холмов, или чуть севернее уже строящегося Мальвинорского тракта (строители и охотники за несколько лет до открытия Цветка рассказывали о виденных ими странных каменных скалах, но внимания тогда на это никто не обратил).

Пять на изумление ровных лепестков расположились в удивительно правильном порядке, как будто цветок распустил бутон. Но войти в аномалию можно было только из центральной точки, — пятачок диаметром около десяти ярдов — в которую вела узкая каменная тропка между южным и, можно сказать, юго-восточным лепестком, три других лепестка расположились почти в строгом направлении со сторонами света. Во всех других местах это было скалистое образование, ну разве что скалолазанием заняться, чтобы забраться.

После этого случая в Граничном Патруле вышла директива сообщать обо всех странных скальных и каменных образованиях, которые могут быть обнаружены случайно или в специальных поисках.

Но второй была обнаружена аномалия, походящая чем-то на язык. Язык демона. Совершенно случайно, без всяких директив.

Эту аномалию обнаружил легендарный муляр-таш Кевин Брос, тот самый сошо — король дорог Королевского леса (правда, тогда он был еще зеленым муляр-ташем и не всегда мог совладать с пространством и временем).

Как это ни парадоксально, находясь возле руин Реймса, эта аномалия за двести лет существования так и не была обнаружена, хотя в районе Реймса побывало множество людей в поисках артефактов и чего-нибудь необычного. Даже директива была известна Свободным Искателям Орсы, но никто и представить не мог, что здесь находится что-то удивительное и значительное. По другой версии, Язык Демона нашелся сам именно в тот момент, когда пришло время ему найтись. Ни раньше, ни позже.

Кевин Брос просто вышел из него, совершенно случайно, и даже в начале не понял, что произошло. Просто подумал, что это южный участок королевского леса, возле змеиного жала, где было большое количество обычной растительности. В биологию растений он вдаваться не стал и даже не стал пробираться к стене Граничного патруля, которая, по его мнению, должна была быть в нескольких верстах от его точки выхода. Он, как тогда считал, не видел ее просто из-за высоких деревьев и густого кустарника. И, прождав положенные двадцать часов, на которые муляр-ташам закрывался вход в Лес (проспал все это время), вернулся под каменные своды, а после и в Мальвинор, в котором состоял в гильдии Свободных Искателей (он никогда не служил и был почти всегда одиночкой). В общем, он именно так описал свои ощущения, даже не предполагая тогда, что совершил великое открытие.

Но о своей ошибке он понял быстро, когда осознал, что южные земли очень отличаются от того места, где он побывал. И начал искать, что же он такое нашел. На поиски, точнее, на обнаружение направления, которое вывело бы его в это место, он потратил чуть больше года. Само собой, скрывать он ничего не стал, а сообщил об этом открытии Граничному патрулю.

И день 8 мая (аль) 835 года и стал открытием Языка Демона.

А вот третью на данный момент аномалию обнаружили именно благодаря специальным поискам по странным сообщениям от крестьян и охотников. Те стали рассказывать о странном месте, очень ровном, круглом углублении в Левых Рошанских Горах, в северных их отрогах. Когда экспедиция Граничного Патруля прибыла на место, им открылась и в самом деле очень круглая местность, углубленная в скалы ярдов на тридцать. То есть, чтобы добраться до аномалии, нужно было спуститься вниз по почти отвесной стене.

Впрочем, уже в самом начале Монета, как ее окрестили изучатели, из-за идеальной округлой формы, а еще из-за лика Великой Альфины, как на монетах, видимого при определенных условиях света и тьмы, и лучей Солнца, перестала быть местом для выявления идущих и муляр-ташей.

Обнаружить нормальный вход в аномалию не удалось, а проверка на дар «идущего», спуская испытуемого со скалы прямо в аномалию столкнулась с ситуацией, когда человек вдруг неожиданно застрял в пространстве и времени. Это выяснилось, когда через сто сорок семь часов испытуемый не вышел на связь.

Ну да, до сих пор историки спорят, кому в голову пришло решение отправить в Монету испытуемого, которого, кто ж знал, аномалия не примет. Или это вообще был поход каких-то любителей. В общем, это очень запутанная история, но прекрасно иллюстрирующая возможности и странности аномалий.

Но тут стоит немного углубиться в принципы выявления «идущих» и муляр-ташей.

В Королевском лесу выявление, как известно, проходило следующим образом: понятно, что, войдя в Королевский лес, испытуемый или становился «идущим» и выходил из Леса через сто сорок семь часов, или с помощью фаера уменьшал это время до нескольких часов, если терял терпение. Все-таки шесть суток; но, как известно, внутри Королевского леса время течет несколько иначе, мало кто может выдержать даже после специальных тренингов и подготовки. При этом «идущие» всегда выходили из Королевского леса в местах, очень отдаленных от точки входа, что было одним из доказательств что человек — «идущий». А вот муляр-таш чувствовал дар или сразу (выходил через несколько часов всегда рядом с точкой входа), или через несколько походов в качестве «идущего» (бывало и такое — когда человек выдерживал все сто сорок семь часов, а потом уже в команде проявлялся дар, но это все-таки единичные случаи). Так действовал Королевский лес, просто и эффективно, хотя и порой долго в ожидании, или быстро в нетерпении, или с даром на щите.

У всех трех аномалий была обнаружена одна главная и единая для всех особенность выявления в них «идущих» и муляр-ташей.

Испытуемый в одиночку отправлялся в эти аномалии, как и в Королевский лес.

Отвлечемся.

Испытания с командой очень быстро прекратились, потому что, во-первых, не все люди «идущие», но при этом оставшуюся команду не всегда разворачивало в полном составе, кто-то все-таки уходил в лес, так называемый «закон отказа», единственный случай, когда в Лес могли уйти больше одного, но меньше пяти человек. То есть терялись время и периодичность испытаний, хотя ушедшие в обязательном порядке занимались патрулированием пространства Королевского леса. А во-вторых, командный дух сбивал возможности и уменьшал стрессовые ситуации, которые могли бы выявить дар муляр-таша.

Поэтому очень быстро вернулись к одиночным походам. Сложно — да. Страшно — да. Но выжить можно, если следовать определенным правилам, ну а главное: первому не лезть на рожон с тварями Каменного леса. Прорывы прорывами, но в самом Лесу твари нападают на человека очень редко (у меня еще будет возможность об этом рассказать). Ну, а если сложно и страшно и кончилось терпение, то включаешь фаер и через пару часов ты «идущий» навсегда.

Спросите тогда, чем же дар муляр-таша так ценен, если с фаером можно выйти из Леса через несколько часов?

Все довольно просто.

С муляр-ташем команда независима в передвижениях и возможностях. Опытный муляр-таш способен провести команду по определенному маршруту, определенное время и выйти в определенной точке. С фаером это невозможно в принципе. Днем с огнем — это скорее пинок под зад (уже говорил), обида Каменного леса на проходимцев, которые не смогли его понять и перетерпеть. При этом точка выхода не определена, и человек или команда, применившая фаер, выйдет обязательно в самом странном и неудобном для этого месте (по себе знаю). Ко всему прочему, опытный муляр-таш может вернуться на старое место в Королевском лесу. Говорят, это невозможно, потому что в этих камнях нет прошлых дорог, тут все меняется, теряется и переваривается, но бывают и исключения (слышал, но не видел).

Единственное, что непонятно — это почему после выхода муляр-ташу закрывается проход в Лес на двадцать часов семь минут и тринадцать секунд, вот именно такое время и ни секундой больше или меньше. Кто-то из изучателей считает, что таким образом Лес отдыхает от именно этого муляр-таша, так как другим муляр-ташам в это время вход открыт. А по другой версии — это уже муляр-таш теряет силы, и чтобы ему восстановиться, нужно именно это время. Каждая версия имеет право на существование, но при этом ничего толком не объясняет.

Да, чуть не забыл. Небольшое, но очень важное замечание или дополнение.

Межевой вал делит не только пространство Каракраса пополам геологически, но и является определенным магическим препятствием. Я веду разговор о том, что еще не было случая, чтобы «идущий» или муляр-таш выходили, точнее, оказывались на стороне эльфов в Куркусе. Как не было ни единого случая, когда сапры («тот, кто следует» на лигурийском) и мапры («тот, кто видит» на лигурийском) оказывались уже на стороне Королевского леса. Преодолеть Межевой вал, конечно, можно — или по Великому Туннелю, по пяти Башенным дорогам, или муляр-таш выводит команду сначала на каменный гребень Межевого вала, а уже после в сам Куркус, где законы аномалии такие же, как в Королевском лесу. То есть перемещаться в пространстве как между аномалиями в Ликсии, между Королевским лесом и Куркусом невозможно. Что, впрочем, не очень печалит ни людей, ни эльфов. Представляете, что было бы, если это было возможно?

И я не представляю.

Вернемся.

У всех трех аномалий была обнаружена одна главная и единая для всех особенность выявления в них идущих и муляр-ташей.

Испытуемый в одиночку отправлялся в эти аномалии, как и в Королевский лес…

Конечно, после определенного тренинга и подготовки. При этом большая часть желающих пройти испытание как в аномалии, так и в Королевском лесу, отсеивается именно на этом семидневном подготовительном курсе. Слишком много любопытного там рассказывается и для неподготовленного уха, не очень привычного и совершенно ненормального. Но, как показала практика, именно в этом отсеивании оказываются все те, кто не может войти в Королевский лес. А вот все, кто прошел курс подготовки, в большинстве своем становятся «идущими».

Так вот, в аномалиях была выявлена особенность, в Монете тоже, хотя ее уже давно не использовали для испытаний: человек, ставший «идущим», никогда не возвращается в точку входа, а, проще говоря, всегда выходит в Королевском лесу! Переносится в Королевский лес! Что проходив сто сорок семь часов, что включив фаер. Если ты «идущий», то твой выход — это Королевский лес.

А вот будущий муляр-таш всегда возвращается в аномалию, в свою точку входа, даже если он об этом и не понял, и не знал, и в начале не воспринял. Порой дар муляр-таша приходит сам собой, а на его овладение уходят долгие годы! Ну, или стресс и что-то в голове твоей переклинивает…

Впрочем, поднимаю руки, это только все со слов моих знакомых, я ведь всего лишь «идущий» …

Что касается того испытуемого, который застрял в пространстве и времени Монетной аномалии, то для него все закончилось хорошо, он даже не понял, что застрял. Когда до него добрался муляр-таш Нар ди Фан еще через несколько десятков часов.

Как рассказывал ди Фан, он уже отчаялся найти пропавшего, но тут решил очень сильно подумать, желание загадать об этом человеке, чтобы найти, и почти сразу на него вышел!

Так вот, когда ди Фан добрался до пропавшего испытуемого, то тот очень сильно удивился этому, так как по его ощущениям прошло не более получаса (а ведь внешне прошло около двухсот часов!). Конечно, его смущало то, что войти в лес он не смог, как и вернуться, и вообще не понимал, где стороны света. Но при этом испугаться он еще толком не успел, ну, а тут и ди Фан появился, который испугал человека больше своей взволнованностью и усталостью, чем происходящее вокруг.

В общем, с тех пор самым цивилизованным полигоном для выявления «идущих» и муляр-ташей стал Язык Демона. Цивилизованным, потому что он оказался в самом центре очень населенной области Ликсии — Каракраса, в самом нужном месте. Вот рядом с ним и был построен Орский Рекрутский центр, который и собирал в себе всех рекрутов для любых воинских частей, ну и особенно тех, кто желал пройти испытание и прийти на службу в Граничный патруль.

Возле Каменного Цветка тоже стоял Рекрутский центр, но это скорее даже сторожевой форт для охраны, чтобы в этой глухомани не появлялись особо любопытные без присмотра, так как отцам-командирам Граничного патруля совершенно не хотелось повторения «Монетного прецедента», чем сборный пункт будущих воинов. Впрочем, этот Центр — единственное место, где появляются гномы с Медных гор, где живут три их древних клана. Несмотря на то, что Отон V сдержал слово и снял с гномов проклятие Сигизмунда, они, гномы, все равно старались не сильно мозолить глаза людям, поэтому Цветок и являлся наилучшим местом, где гномы без лишних глаз спокойно могли пройти испытание.

***

========== Испытание ==========

***

Ну вот и Королевский лес.

Даже не заметил, как переместился с Языка Демона в Королевский лес.

Вот только радости это ему не доставило.

Страшно боялся он вот именно что — Королевского леса. Потому что знал: кто выйдет из него в нормальное пространство, тот никогда не станет…

Ох…

Надеялся он, почему-то уверен был, что дар в нем сидит муляр-таша, а не просто «идущего». Ну да, от скромности Нэй не умрет, но он все поставил именно на то, что обладает даром! Ему нужен был именно этот дар и ничего больше! Без него можно вообще ни о чем не думать и ничего не делать.

А как коленки-то задрожали, даже двигаться стал медленнее. А вдруг там выход за поворотом?

И сердце колотится.

Не-е-е…

Так дело не пойдет! Нужно успокоиться. Вот сюда, на камень присесть и с мыслями собраться, нервы успокоить и, может, просто ни о чем не думать.

Хотя чего это он разнервничался? Если он «идущий», то блуждать ему по Королевскому лесу… Ну, время в Лесу непонятно, это для внешнего наблюдателя сто сорок семь часов, а для того, кто в Королевском лесу… Говорят, не больше семи суток, ну, во всяком случае пару ночей точно. Ну или фаер зажечь, правда, для этого нужно аккум найти, чтобы зарядить и зажечь, но они пока не попадались.

Да взял он фаер, хотя и не хотел, но не заряженный, чтобы не включить ненароком.

Ну, в самом деле каким-то дурачком стал с этим испытанием. Несколько часов прошло, как оно началось, а он уже медленно начал сходить с ума…

Надо отдохнуть. Сесть и отдохнуть.

Отдохнуть…

Нэй постарался рассчитать все с запасом. Восемь или девять дней на тренинг и обучение перед испытанием. Восемь точно, потому что первый день — это формальности, бюрократия — зачисление в рекруты, оформление желания пройти испытание — пришел, подписал, уяснил. И только на следующий день начинаются занятия. Ну, а после окончания курсов поход в Лес на испытание — или до захода солнца, или утром на следующий день. Когда рассчитывал, еще не знал, когда сам решится пойти — вечером или утром. Еще только думал, а мандраж уже теребил тело.

Ну, и несколько дней на испытание.

Но почти впритык к начальной точке своего плана, в надежде на то, что он достигнет именно того, чего хотел достичь.

Вот и пришел днем, чтобы уладить все формальности для подготовки к тренингу, а уже на следующий день сесть за парту и начать обучение.

Мог ли обойтись без этих семи дней? Мог, конечно! Но Учитель (очень долго еще он будет вспоминать его науку и фразы) говорил, что никогда не стоит лезть со своим монастырем в чужой устав… э… то есть со своим уставом в чужой монастырь.

На самом деле эти семь дней были довольно поучительны. Учитель их проходил тоже, но за сто лет могло что-нибудь измениться, да и Учитель многое забыл. Каменный лес его не увлек, был он там всего один раз на испытании, но почти сразу фаер зажег и вышел, так и не ощутив прелести долгого блуждания по каменным тропкам, поэтому стоило посидеть и послушать, о чем умные люди говорить будут.

Вот Нэй и решил посидеть за партой и послушать.

Конечно, перед самым походом в Рекрутский центр Нэй провел некоторую разведку обстановки с помощью своих способностей. Посмотрел на центр со стороны, так сказать — довольно любопытное зрелище. Бег с препятствиями особенно. Но главное: решил понять, почему Язык Демона называют именно Языком Демона?

Слетал, удовлетворил свое любопытство и с высоты птичьего полета рассмотрел, что и как.

И да. Никогда не летайте, даже в астрале, выше, чем высота скальных «зубов» возле Мальвинора! Астрал, оказывается, бывает очень опасен, и это только кажется, что призрачность и бестелесность уберегают от напастей. Это враки. Чем выше взлетаешь, тем больнее падать, точнее, тем сложнее управлять своим телом, его постоянно что-то тянет вниз. И чем выше, тем сильнее. И чем выше поднимаешься, тем опасней черные зоны, о которых толком никто не знает и в которых можно сгинуть без возможности обратной дороги (вот это известно точно). Нэю нравилось летать, но, оказывается, выше ста пятидесяти ярдов это становится очень опасным занятием.

Но если чуть пониже, то можно многое увидеть и рассмотреть. Вот он и рассмотрел.

Язык и в самом деле напоминал… вывалившийся из пасти язык, большой и широкий. А вот как раз разверзнувшаяся пещера, из которой и вырвалась наружу эта языкастая, каменная аномалия, вполне походила на безобразно раскрытую пасть с черным, совершенно непроглядным провалом…

Поверх уродливого рта, как будто так и должно было быть, располагалась небольшая скала-камень, отлично подошедшая под нос для… лица или морды?

С левой стороны чуть выше носа виднелся небольшой каменный завал с водным блеском в середине, как зрачок глаза. Правый глаз морды.

А вот справа (со стороны наблюдателя) уже начинались развалины пригородов Реймса, и этот, уже левый, глаз казался бельмом, от которого бросало в дрожь.

Лес можно было принять за волосы или щетину. А еще две каменных окружных линии вполне походили на рога, дополняющие всю лицевую композицию.

И в самом деле Демон. Язык Демона.

Интересно, кому он язык показывает?

А еще Стена, обрамляющая язык, казавшаяся с высоты тонкой изящной бородкой. Правда, лет через пятьдесят ее придетсяпереносить дальше прежнего места, потому что, в отличие от самого Королевского Леса и других двух аномалий, Язык Демона рос и расширялся по всей своей вырвавшейся линии. На пол-ярда — ярд в год. Этот феномен, конечно, заметили давно, и это было удивительным и в каком-то смысле опасным открытием. Изучатели бились над этой проблемой, но, как знал Нэй, пока ни к чему не пришли.

Но, конечно, главную свою функцию — выявление «идущих» и муляр-ташей — Язык Демона исполнял на отлично.

Поэтому именно в Орский Рекрутский центр Нэй и пришел, потому что ему нужно было пройти испытание поближе от места его мыслей и встреч и именно так, чтобы вышел он из испытания с даром муляр-таша!

Конечно, сами по себе армия и особенно Граничный Патруль в окрестностях Аркета.

</note> — не те места, где можно отдохнуть и в празднестве провести время, но именно служба могла дать Нэю определенную свободу, если принять во внимание его происхождение. Ну, а если он пройдет Язык Демона, и не просто пройдет, а станет муляр-ташем, то, вполне возможно, эта маленькая победа приведет его к достижению определенной и уже более высокой цели.

Поэтому любой другой финал его не устраивал! Если он не войдет в Лес, то не видать ему Граничного патруля как своих ушей (хотя он их видел и не раз со стороны). Конечно, можно было вступить в «равнинники», но туда тоже нужно было еще попасть, говорят, бег с препятствиями у них просто изнуряющий, ну, почти как в тренинге, который ему довелось наблюдать. Это не было препятствием, но Нэю очень не хотелось именно так идти к нужной цели. Очень долго, и финал неизвестен…

«Идущий» отпадал по той простой причине, что, выйдя из Королевского леса, Нэй терял временной график, который составил для себя в своем плане. Нужно было бы возвращаться назад, например, из Мальвинора в Орсу, а это натиры три пути в дилижансе. К тому же Нэй был уверен, что не один командир, а он ведь уже рекрут, так как переступил порог Центра, не даст увольнительную на месяц или даже больше. Еще службу не начал, а уже отдохнуть решил?

Нет. Для его плана нужно было стать именно муляр-ташем — ни больше ни меньше! Именно войти в испытание в Языке Демона и выйти с испытания из Языка Демона!

Иначе все насмарку, все будет бессмысленно и по-глупому бесполезно!

Но как-то так вышло, что заняться бюрократией сразу не получилось. День, теплый и солнечный, начался со встреч. Самых разных и удивительных, со знакомыми и незнакомыми людьми, которым вдруг стал очень интересен парень по имени Нэй Вейн.

Правда, самая первая встреча чуть не закончилась дракой. Нэй уважал и чтил принципы Учителя, но тут появилась мысль влезть в драку и хорошенько намять бока четырем рекрутам, которые были бывшими заключенными, осужденными на очень длительные сроки вплоть до пожизненного!

А сам-то давно таким был?

Это оказалось любопытным знанием. Люди получили шанс на северных островах, пройдя службу, избавиться от своих судимостей и преступлений, но пока не стремились изменить себя. Вот и посчитали Нэя неким мальчиком для битья, который становиться таким мальчиком, конечно же, не собирался.

Но драке не суждено было случиться, так как в ситуацию, очень надо сказать, вовремя для «северян», как окрестил Нэй этих молодых парней чуть старше его, вмешался человек, появление которого было очень даже неожиданным.

Майор Марн Бер! А почему не полковник?

Причем он узнал Нэя, но никакой злости по поводу его побега в тот день не испытывал, а даже интерес — куда это он смог сбежать-то от него?

Ответить Нэй не успел, так как на сцену утренней пьесы вышел следующий персонаж, появление которого еще больше удивило Нэя, потому что это был Командор Ордена Молчаливых — Шато ди Карло!

Вот тут выяснилось, что оба, и ди Карло, и Бер играют роли так называемых покупателей, а товаром является сам Нэй!

Удивительно то, что Бер предложил определенные преференции, если Нэй придет во Внутренний Конвой! Бывшего, ну для них, карманника зазывали в самую нелюбимую ночниками всех городов организацию! Причем Академия ВК Аркета ждала Нэя с распростертыми объятьями!

А ди Карло сделал предложение, от которого мало кто отказывался в обычной ситуации — это вступить в Орден Молчаливых! Конечно, Нэя никто языка лишать не собирался, то есть и с языком найдутся и должность, и возможности.

Это, конечно, было все прекрасно и великолепно и звучало соблазнительно. Но одно выбивалось из общего фона — происхождение Нэя! Он ведь сошо! И он об этом заявил. Хотя чего заявлять-то? И так было видно!

За версту было видно, что Нэй — сошо!

Господа покупатели стушевались, но заявили, что их высшие адепты и начальники обещали что-нибудь да придумать.

Что придумать? Плац подметать, что ли? И какая Академия для сошо?

Ладно, демоны с Внутренним Конвоем и Орденом Молчаливых. Но появление третьего покупателя даже первых двух повергло в трепет и удивление.

Ну еще бы! Сам полковник Чистильщиков, великий и грозный борон Лим фон Штурф, собственной персоной! У Нэя челюсть точно на песок упала.

Полковник был в парадном доспехе, в черном, очень черном и сверкающем, на шлеме плюмаж, от которого веяло не только красотой, но и властью его носителя, при этом тот довольно ровно общался со всеми. Подошел, пожал руки обоим покупателям и Нэю! Руку его чуть дольше задержал в своей, чем положено при рукопожатии. Проверял, видимо. А затем странно мотнул головой, развернулся и обратно пошел, откуда появился. Нэй только и расслышал его фразу: «Вот же зараза!» Подумалось, что на его счет.

Впрочем, так оно и было именно на его счет, но только в смысле его происхождения.

Объяснил ситуацию капитан Ностро ван Дервик, к которому Нэй, собственно, и шел в Центр. Нэй специально познакомился с ван Дервиком и не скрывал этого ни от себя, ни от него. Он хоть и исследовал Центр своими способностями, но виденье со стороны давало только общее представление о том, что происходит в этом месте, а потому Нэй и познакомился с офицером, работающем в Центре. Благо, несмотря на свое аристократическое происхождение, капитан был довольно демократичным в общении и посещал места, в которые был вхож и Нэй. Ну, дом Мелисы был одним из таких мест.

Ван Дервик и объяснил, что барон пришёл именно для того, чтобы убедиться в правдивости слухов. Кто их распространил, одному Скирии известно, но о парне, который способен на многое, узнали многие, и многие вдруг решили его заполучить в свои ряды! Чистильщики не исключение, и, как понятно из взгляда барона, Нэй оправдал все его ожидания, для этого, видимо, нужно было иметь талант покупателя, но вот происхождение…

Как говорится, устав изменить можно, как хотели Молчаливые, и что-то там подкрутить в Академии начальники Внутреннего Конвоя, но ведь происхождение будет выпирать из всех дырок! Сошо и Королевская кровь — два разнополюсных знака иерархической пирамиды — вершина и ее основание. Единственные, обозначенные Богом! Воссияние-то чувствуется и сильное воссияние воспринимается, но все-таки сложно понять, какого полета человек. А вот смотришь на человека-сошо и понимаешь, что это человек — сошо, и ни прибавить тут нечего, и ни убавить. Как и человек с Королевской кровью тоже за версту виден. Почему? Ну, вот так «сила крови» устроила…

При этом мысль о том, чтобы взять и возвысить мальчишку хотя бы до малого воссияния, ни у кого не возникла. Странно это как-то. Или просто общение с сошо было так непривычно для «покупателей», что эта мысль им просто в голову не пришла.

А согласился бы Нэй на это «халявное» возвышение? В этот момент жизни, скорее всего, да, так как он еще не обрел всей своей принципиальности, или просто тараканов в голове было поменьше. А вот в будущем…

Но если Молчаливые и Внутренний Конвой еще могли что-то придумать, то Чистильщики просто не имели возможности изменить Древний Устав Ордена, где даже рядовой полевых когорт должен был обладать маломальским воссиянием!

В общем, у Нэя был выбор в случае, если он не проходил испытание Граничников, если бы не вошел в Лес (что было бы полной неудачей, и лучше повеситься, чем жить дальше — да, были у него такие жуткие мысли), избрать что-то одно из двух — или Молчаливых, или Внутренний Конвой. Но он надеялся, что выбирать ему ничего не придется (на самом деле выбор-то был призрачный), и он достигнет того, к чему так давно стремился…

Любопытно то, что, когда Нэй заявил о желании пройти испытание граничников, северяне все как один также решились на испытание. Бер возмутился, заявив, что у них контракт на север! Но тут ван Дервик в свою очередь сказал, что испытание может пройти любой рекрут, заявивший об этом желание, к тому же, если кто-то из северян это испытание пройдет, то Бер получит вознаграждение в несколько раз большее, чем за всех четверых по северному контракту, вместе взятых. Бер на это только плечами пожал.

Конечно, имелось в виду, если кто-нибудь из северян откроет в себе дар муляр-таша, хотя и за «идущего» вознаграждение было больше, чем просто за рекрута.

В общем, хорошо, что все эти встречи и разговоры не упустили главного — бюрократию первого дня. Как раз до отбоя были подписаны все документы и обязательства, так что с утра можно было сразу приступать к занятиям.

Как уже знал Нэй, занятия начинались с раннего подъёма, к которому он был привычен. Затем бег перед завтраком. Занятия на тренажерах, чтобы утрясти съеденное, и уже только после этого учёба и тренинг. И везде, и всюду, и всегда их маленькую команду сопровождала пара целителей, которые очень внимательно отслеживали состояние рекрутов и следили, чтобы никто особо не переусердствовал. Или, наоборот, не обленился.

Кстати, в Центре уже было несколько человек, которые готовились к испытанию, и по их взглядам и состоянию Нэй понял, что это не такое уж и милое обучение, как сам себе представлял со стороны. Впрочем, Нэй был в себе уверен и оттого не сильно волновался. Да и занятия на самом деле оказались довольно… милыми.

И высыпался. Привык рано вставать, но вот редко ложился до полуночи, а тут отбой в десять вечера, и чтобы никаких блужданий после.

Интересно то, что покупатели появлялись и в дни занятий. На второй день прибыл Командор ордена Клепты — Нас ди Фрот. «Клептиры» (Учитель, смеясь, называл их «клептоманы»; когда объяснил смысл слова, Нэй тоже долго смеялся) считались чем-то вроде научного, изучательного и очень дисциплинированного общества, собирающего внутри себя талантливых людей, но все-таки больше детей, а после развивавшего их и дающего в будущем определенные преференции и поддержку. Но им была нужна и охрана для защиты своих мыслей, и для защиты различных экспедиций. Ведь даже на запад забирались они в земли эльфов, но, как говорил Учитель, само собой, с разрешения этих самых эльфов.

Командор мог забрать Нэя хоть сразу же! У клептиров не было какого-то пренебрежения к сошо, им это было совершенно не страшно. Им главное — талант или ум человека, или определенные умения (видимо, Нэй подпадал под третье правило), а титулы для них были второстепенны.

Но удивительное дело: поговорив с Нэем, Командор заявил, что, да, в Граничном патруле парню самое место! И не стал настаивать на предложении. Видел будущее? Хотелось бы, чтобы так оно и было.

Ночью четвертого дня занятий Нэя посетили еще одни покупатели. Или все-таки любопытные? Почему ночью? Потому, что это были ассасины! Мужчина и женщина. Как пробрались в Центр, это вопрос третий. Но пробрались, никого не разбудив, и минут десять возле кровати Нэя о чем-то тихо беседовали.

Нэй проснулся, но не стал из себя выходить, чтобы подслушать, о чем говорят. А просто сделал вид, что продолжает спать. Многие обманывались, но ассасины не многие. Конечно же, поняли, что он не спит, но сделали вид, что не заметили. В общем, все остались довольны друг другом. Правда, Нэю сначала было капельку страшно. А что, если они по его душу пришли? Хотя…

Хотя тот, кто хотел его убить, думает, что убил, поэтому большой сюрприз будет. Так что глупости все это…

Ассасины орден таинственный, загадочный и совершенно непонятный этому миру. Никто не знал, откуда они пришли, как возникли (Учитель рассказывал версию из его мира), где их главная цитадель, где идет их обучение и где находится их сила. Даже Учитель, побывавший во многих местах Каракраса и не только, пожимал плечами. Слухи были, но это ведь только слухи.

Но при этом нанять ассасинов довольно просто. Нужно встать глухой ночью на любом перекрестке четырех дорог, лицом на юг (видимо, там их Главная Цитадель находится — на юге) и проговорить фразу: «Жизнь и Смерть!». Говорят, ассасины (а они ходят парами, мужчина и женщина) появятся минут через пять. Главное, чтобы это не было просто шуткой. Убить не убьют, но язык отрежут.

Хотя это тоже слухи.

А в последний, седьмой день подготовки к испытанию появились адепты Темного Ордена. То, что они были покупателями, это вряд ли. Но то, что пришли посмотреть на Нэя, это точно.

Такая слава Нэя немного коробила. И в самом деле, что он такого сделал, чтобы так много людей хотели с ним пообщаться и даже предложить такие удивительные варианты дальнейшей жизни, о которых двадцатилетний парень и мечтать не мог еще несколько лет назад? А сейчас и Внутренний Конвой! И Молчаливые! И Чистильщики! И Клептиры! И Ассасины! И даже Темный Орден!

Несмотря на свое название, адепты Темного Ордена считались приверженцами скирианства до мозга костей! Просто шли они к вере несколько иной дорогой, чем обычное верование в Великого Скирию. Изучали они темную сторону учения Скирии, поэтому старались особо не светиться. Многие считали, кто знал или хотя бы краем уха слышал о Них, что некроманты они. Но враки это все. Они, конечно, изучают смерть, знают многое о смерти, но искусство некромантии и рядом не стояло с их знаниями. В Некроне, конечно же, есть их темная церковь, но темные церкви Темного Ордена есть в любом городе, просто их нужно уметь видеть. Так легко они не открываются простому смертному, да и Королям не спешат свои секреты раскрывать.

Почему Учитель о них почти не рассказывал, да и в памяти редки их упоминания? Вот именно, что их нужно видеть и о них помнить…

Вот пришли эти трое на занятия, в черных балахонах (в этом мире очень много черного цвета), с белыми масками в виде черепов на лицах, посмотреть на Нэя, а уйдут, и все о них забудут!

А почему он о них помнит?

А правда, почему?

Может, оттого, что один из темных, точнее, через секунды Нэй понял, что одна, так как это была женщина, подошла к нему. Из ее темного длинного рукава выпросталась рука, тонкая, изящная, чуть смуглая и на удивление теплая, когда она дотронулась до Нэя.

Он, конечно, не чувствовал себя как кролик перед удавом, но некоторую замедленность ощутил. Но от темных не исходило угрозы, скорее, интерес к нему, к Нэю. Просто при их появлении всегда так, как будто время замедляется. Правда, другие, кто находился в комнате, в этот момент и в самом деле остолбенели, а после их ухода о них даже не вспомнили.

Но Нэй помнил. И помнил, как она подошла, дотронулась до его лица рукой и произнесла:

— Смерть тебя любит! Но и Жизнь в обиду не дает!

И после этого все трое развернулись и ушли, а занятие продолжилось как ни в чем не бывало.

А Нэй у новых друзей (удивительно, но с северянами подружился, правда, до последнего дня только двое выдержали) спрашивать ничего не стал. Самому появление Темных, как сон казался, но раз оставили о себе память, значит так им, а может, Нэю было нужно. В вопрос «Почему?» вдаваться не стал — не время еще.

В общем, под впечатлением от встречи с Темным Орденом Нэй решил не идти вечером, а перенести начало испытания на утро. Что-то ему подсказывало, что утро вечера мудренее.

А вот его новые друзья решились на вечернее начало испытания.

Нэй проводил их до стены и проследил, как оба вошли в Язык. Видимо, и в самом деле натира подготовки оставляет только достойных. Но какой у каждого дар — это уже время покажет.

Сам же Нэй решил отоспаться в эту ночь. Причем, несмотря на одолеваемые мысли обо всех встречах в Центре, о задуманном плане мести, он все же заснул, закрывшись от своих дум, в уголке тишины, созданном им в своей голове. Сон при этом очень крепкий, не добудиться, хоть тряси, хоть кричи в ухо, но утром нужно минут пять, чтобы осознать себя и свое тело. Поэтому очень редко применял этот способ засыпания.

Ну, а утром подготовка и сборы, и вот он уже рядом с кромкой серого каменного леса, хотя это всего лишь аномалия. Но выглядит все, как Каменный лес.

Любой испытуемый берет с собой в дорогу вместо чемодана сумку с надписью… «Динамо»? Ручку и большой кроссворд?

Бр-р-р…

Это куда его занесло?

Нет, конечно. Это была шутка. Просто шутка подсознания, которое… Нэй еще не изучил, но которое уже выдает странные вещи.

Но не об этом ведь сейчас речь.

На самом деле любой испытуемый, как и любой Свободный искатель и Патрульный, перед любым походом облачается в специальный комбинезон с капюшоном из плотной ткани, который защищает от тепла «ночных камней». Комбинезон делится на две части — нижнюю и верхнюю, которые соединяются между собой различными способами от многочисленных пуговиц до крючков, лямок и тканевых поясов. Понятно, что такая конструкция сделана, чтобы человек мог справлять нужду. И на занятиях, кстати, этому процессу был посвящён целый день без всякой стыдливости и на полном серьезе.

Под комбинезон надевается нижнее белье, хотя есть любители надевать его на голое тело. Комбинезон плотно облегает туловище (обычные — подгоняются под фигуру специальными тесемками и завязками, индивидуальные на заказ — шьются по фигуре клиента) и способен выдержать атаку гиркона. Еще возможна дополнительная защита, но только из кожи — кирасы, налокотники, наколенники, всевозможные щитки. И обязательный шлем, тоже кожаный. Ну, а после подгонки комбинезона надевается все остальное — сапоги с высокими голенищами (мелкие гирахниды любят кусать щиколотки, и, хотя ткань комбинезона теперь защищает от укусов, традиция осталась), пояс с оружием, со всевозможными кармашками и сумками (Нэй взял только пояс с двумя длинными медными кинжалами, все остальное заменила его разгрузка).

Походный ранец с сухим пайком на десять дней (вряд ли испытуемому потребуется такое количество пищи, но снова от традиции никуда не деться). Внутри ранца можно еще найти примус, некоторое количество сухого огня, ну, а медный котелок прикрепляется с внешней стороны ранца. Котелок можно потерять, но, как гласит поверье, Нэй его только слышал, почти сразу к следующей стоянке котелок всегда находится. Это единственная вещь в Лесу из внешнего мира, которую можно найти. Не свой, так чужой.

Что касается пищи вне сухого пайка, то в Королевском лесу ее практически нет. Можно, конечно, убить тварь, но приготовить ее одна морока, так как убитую тварь нужно очень быстро освежевать и разделать — в котелке с кипящей водой мясо не гниет и не превращается в слизь, но это нужно еще успеть сделать, особенно чтобы вода закипела именно в тот момент, когда ты убиваешь тварь. Понятно, что это практически невозможно.

И как в аномалиях, так и в Королевском лесу, было всегда тепло, даже если в нормальном пространстве стояли морозы. Но сейчас стояла ранняя осень, теплые дни, поэтому зимнюю одежду Нэю взять не предлагали.

Ну и, конечно, фонарь-фаер.

Сначала Нэй не хотел его брать, но ван Дервик сказал, что это традиция, которую лучше не нарушать. Поэтому Нэю пришлось его взять, но вот аккумы к нему он оставил. На это капитан только пожал плечами.

Вот после этой всей подготовки Нэй и начал испытание.

Если честно, он никогда никому этого не говорил впоследствии, но ему было очень даже жутко страшно перед этой серой неизвестной каменной массой. Со стороны она вообще казалась единой непроходимой стеной. И именно в нее, в эту непролазную на вид массу камня и требовалось сделать первые шаги.

И Нэй сделал.

Сначала ничего. На второй шаг резкое давление, сопротивление то ли воздуха, то ли каменной стены. Нэй вообще не понимал, что видит, все вокруг померкло, как какие-то всполохи, и очень страшно вдруг становится. А на третий шаг резкое повышение сопротивления, как будто тебя выкидывает обратно, но еще мгновение и…

Вокруг только Каменный лес! И ты идешь, идешь, идешь…

Так он вошел?

Нэй еще раз огляделся по сторонам, как бы проверяя свои ощущения, но чувства и обстановка его не обманывали — вокруг был только камень! А значит…

Он прошел первую часть испытания! Он вошел в Королевский Лес! Он сделал свой первый шаг к своему будущему!

Как он был счастлив!

А рефлексия (много разных словечек у Учителя набрался и теперь сорил ими направо и налево) пройдет. Вот прямо сейчас и пройдет.

Ай!

Он что, заснул, что ли?

Сел отдохнуть, нервы успокоить и взял, да и заснул, и чуть со своего каменного стула не свернулся.

А когда глаза открыл, чуть было от испуга не вскрикнул, а рука к ножу потянулась. Но быстро взял себя в руки. Это же он спросонья.

Перед ним сидел гиркок — каменная крыса, одна из тварюшек Королевского леса.

Испуг поборол, а почему руку от ножа убрал? Нэй совершенно не знал, как это возможно, но, как он знал и как им всем рассказывали во время занятий, у Граничного патруля с этими вот милыми, но очень жуткими на вид созданиями был заключен Мирный договор! Вот именно — самый настоящий Мирный договор! Люди не трогали гиркоков, а гиркоки не трогали людей, конечно, если обстановка и положение не вынуждают действовать от обратного. Почему? Общий враг гиркоков и людей были гирахниды — каменные пауки, которые и являлись основной массой тварей Королевского леса и основной силой Прорывов. И люди с гиркоками довольно успешно научились прореживать поголовье их обоюдного врага.

Впрочем, как это ни парадоксально, но гиркоки так же участвуют в Прорывах, действуя в едином союзе со всеми рвущимися из леса тварями. Но при этом Мирный договор остается в силе вот уже более трехсот лет.

— Ну, чего уставился? — Нэй сам удивился, что задал этот вопрос, уж больно глаза у твари умные.

Или показалось?

Но гиркок дернул глазом, как человек бровью в удивлении.

— Смотри, смотри, — Нэй вздохнул, сдернул ранец и вытащил плитку, брикет сухой пищи, в котором было намешано и спрессовано все: и хлеб, и мясо, и какие-то травы, и специи.

Вытащил, посмотрел на гиркока и, отломав половину брикета, бросил твари. И замер, наблюдая, как гиркок ест.

Тот принюхался, раскрыл свою четверную пасть, которая, как цветок, распускается, и подхватил брикет. Но по анатомии Нэй знал, что это только хватательная пасть: вцепится и не отпустит. А вот внутри была некая пасть-мясорубка, которая перемалывала все, что держала четверная челюсть. Нэй и услышал очень быстрый-быстрый хруст, и половина брикета исчезла внутри за какие-то мгновения.

— Быстро ты его приговорил, — усмехнулся он. Есть этот брикет всухомятку было совершенно невозможно, но вода была везде, вот в котелок он и набрал немного из стекающей рядом струйки.

Не врали. Вода была не то чтобы невкусной, просто очень теплой и немного горчила.

Нэй откусил от брикета, сделал глоток. Пережевав все, проговорил:

— Вот вместо того, чтобы смотреть, лучше бы подсказал, куда мне идти!

Теперь Нэй мог поклясться, что оба глаза гиркока уставились на него в удивлении.

— Нет! Я не заблудился, — замотал он головой. — Ну, есть немного. Но на самом деле — просто боюсь я! Вот! — признался в слабости крысе? Королевский лес явно что-то делает с людьми!

Гиркок раскрыл пасть, щелкнул своими четырьмя частями, как будто зевнул, и голову так набок повернул, продолжая смотреть на Нэя. Потом неожиданно хрюкнул, что совершенно не вязалось с его внешностью. Это он посмеялся, что ли? И хвостом так своим огромным, единственная часть тела, по которой гиркока можно было с обычной крысой сравнить, по камням ударил. Встал на свои короткие, но очень толстые лапы, еще раз хвостом по камням и в левую от Нэя сторону убежал. Медленно так, меланхолично, явно давая понять, кто в Лесу хозяин.

— Спасибо! — крикнул Нэй вдогонку. Встал, рюкзак на плечи и быстрым шагом в то направление, видимо, боясь, что подсказка (а это точно подсказка?) исчезнет меж каменных деревьев.

Чуть ли не бежал минут десять. А затем…

Резкая перемена обстановки, всполох, аж глаза зажмурил, и солнце чуть выше и в глаза бьет, и стена-бородка в ярдах пятидесяти от выхода.

Язык Демона?

Увидел улыбающегося ван Дервика. Тот как-то обмолвился, что муляр-ташей в испытании не было уже пару лет как! Поэтому и улыбался, что рад был свершившемуся факту рождению, так сказать, нового муляр-таша!

А Нэй как обессилел. Упал на колени и размашисто раз десять перекрестился, и только после этого как будто силы вернулись. Встал, повернулся к каменной стене Языка, снова перекрестился:

— Спасибо! — сделал шаг и дотронулся до кромки, почувствовал шершавую поверхность камня. — Спасибо!

Ни до, ни после, Нэй больше никогда не испытывал столько эмоций, нахлынувших на него, как в эти минуты. И счастье, и радость, и осознание того, что он получил именно то, что хотел! Хотелось прыгать от счастья, кричать от радости и всех простить и прощать!

Вздох…

Ну уж нет. Скирия простит.

А через час Нэй уже стоял за воротами Рекрутского центра.

Ван Дервик, конечно, знал о том, что Нэй в случае успешного прохождения испытания попросит так называемые «последние» десять дней, которые может взять на самом деле любой рекрут для улаживания своих последних дел перед подписанием контракта на службу. Знать-то знал, но отпускать жутко не хотел. Был готов пылинки с Нэя сдувать, чуть ли не под замок посадить! А вдруг с ним что-нибудь случится? Разве в вознаграждении дело? Муляр-ташей так давно не было, что граничники нервничать стали, а не сломалось ли что в Языке Демона? А тут муляр-таш! И парень хочет уйти на эти проклятые десять дней! Под ключ! Срочно под ключ! И никуда не пускать!

Но Нэй клятвенно пообещал, что обязательно вернется. А для пущей уверенности ван Дервика оставил огромный залог в сто дукатов. Капитан скривил рожу, что для аристократа с древней кровью выглядело довольно комично и где-то даже глупо (хорошо, что кроме Нэя этого никто не видел больше), и наконец согласился.

И вот Нэй теперь и стоял за воротами центра.

И какие планы?

Простые.

Встретиться с одним человечком, которого уже должны были привезти в Аркет.

Ну и самая главная встреча с Хранителем в Орсе!

Кстати, Хранители — одни из трех известных Орденов (Орден Хранителей, Орден Ката и Бата и Орден Боевого Братства), которые так и не почтили своим вниманием паренька по имени Нэй Вейн. Про скромность мы уже говорили, но Нэю было даже как-то обидно, что один из самых значимых Орденов Каракраса так и не обратил на него внимания.

Шутка, на самом деле.

Не пришли и не пришли. Видимо, у них в уме не укладывалось, что вор-карманник может стать Хранителем! Впрочем, как знал Нэй, они сами, некоторые из Хранителей, не являлись кристально честными людьми. Во всяком случае, у них мало прав упрекать кого бы то ни было в прошлых прегрешениях. Ну, а ему, Нэю, не стоит об этих прегрешениях напоминать.

В общем, перед встречей он хорошо подготовился, но надеялся, что не придется прибегать к запрещенным, как говорил Учитель, приемам. Будет хорошо, если не нужно будет напирать на больную мозоль.

О чем это он вообще?

Еще толком не оперился, а уже интриги плетет. Учителя на тебя нет!

Учитель, да! Гигант! Сила! Величие! Махина, а не человек! Трудно будет без него, но Нэй обязательно справится, потому что Учитель в его сердце и будет в нем всегда, пока бьется его, Нэя, сердце!

Нэй перекрестился, вспоминая Учителя, и, повернувшись, двинулся в сторону Орсы, восточные кварталы которой были еще видны в вечерней дымке.

Начинался новый этап в его жизни.

И все-таки месть или прощение?

***

========== Демоны наших душ ==========

***

1429 год от Пришествия Скирии.

27 Августа (иль)

Дом…

— Ну, вот и пришел мой смертный час.

— Учитель! — Нэй, конечно, понимал, что Учитель умирает, тот давно об этом говорил, но все равно в это не хотелось верить. Казалось, этот могучий человек, несмотря на все свои раны и болячки, будет жить вечно! И всегда, когда Нэй будет приходить в это место, он всегда будет видеть Учителя на вершине «Дороги в Небо». Даже сегодня, когда Нэй пришел, он увидел Учителя неизменно сидящим на самом высоком столбе. И тут такое заявление…

— Ну, ну, Нэй! Я славно пожил, теперь можно и на покой. Он уже приходил несколько раз, справлялся о здоровье, а потом разворачивался и уходил. Время еще не пришло, потому что ты не поговорил со мной в последний раз. Но сегодня ты здесь, а значит, Он уже не уйдет без меня.

— Лучше бы я не приходил, — Нэю вдруг захотелось расплакаться.

Ларс рассмеялся, но тут же закашлялся. Кашель — плохой признак, но вот ведь продолжает сидеть с голым торсом, хоть и лето на дворе, но ему бы лучше не напрягаться и не простужаться даже сейчас.

— Ты бы все равно пришел. И очень скоро. Потому что ты многое задумал и в последний раз ждешь моего совета. А тянуть мою жизнь таким вот способом бессмысленно. Я ждал бы натиру, ну, может, две, но приди ты через месяц, ты мог бы увидеть только мой хладный труп, и значит, все, что ты хотел бы услышать от меня, ушло бы вместе со мной. Я думаю, это еще более бессмысленно. Поэтому ты пришел именно сегодня. Ты ведь почувствовал, что нужно прийти именно сегодня?

Нэй и в самом деле ощутил жгучее желание увидеть Учителя именно… дня три назад. Просто только сегодня решился прийти, как будто чувствовал, что тянет его жизнь. Но теперь он стал понимать, что это не совсем правильно. Ведь можно было и не встретиться! А это было бы еще страшнее, чем услышать от Учителя, что он умирает! Услышать о смерти! А не увидеть смерть! Да, хорошо, что он пришел именно сегодня.

— Вот! А значит, сегодня я и умру!

— Но как же я? — с каким-то обречением в голосе проговорил Нэй. Но слышать о смерти тоже было тяжело.

— Ты? А что тебя беспокоит? Тебя ждет мир, в котором, я уверен, ты не пропадешь. Не думаю, что твои мечты теперь ограничиваются только Орсой и объятьями Райсы. Или ты думал о старости в объятьях Лайзы? Вон как в голове мысли и планы искрят, даже мне слышно! И не думаю, что ты жаждешь до скончания веков ухаживать за стариком, из которого уже сыплется песок и который все чаще и чаше начинает брюзжать о такой неблагодарной молодежи.

— Э… Когда это вы брюзжали?

— Ну… Пока не брюзжал, ты просто повода не давал, — улыбнулся.

— То есть мы закончили обучение? — Нэй чувствовал, что за год с выздоровления стал намного сильнее, но чувствовал и некую незавершенность в своем обучении. — Когда-то вы сказали, что уйдете только тогда, когда закончите начатое. Мы закончили?

— Ты правильно подметил и правильно вспомнил мои слова. Мы закончили начатое, и я могу уйти, — и Учитель добавил через пару секунд: — Но ты не закончил обучение.

— Как это? — переспросил Нэй очень удивленно.

— Ты закончил обучение у нас. У меня и у Мастеров! Я передал тебе все свои знания, и больше мне нечего тебе дать. Мне больше нечему тебя учить! Ты превзошёл своего учителя! Не отмахивайся! И не прибедняйся. И не смотри, что я слепой. Будь я зрячим, ты бы еще раньше стал бы выше меня. Ты просто боялся меня победить, думая, что побеждаешь калеку. Но когда ты преодолел эту глупость, ты меня превзошел! Поэтому можно сказать, что я закончил начатое и могу уйти.

Что касается Мастеров, то ты сам знаешь, что они ушли, передав тебе все свои знания! Год кажется временем небольшим, но ты сумел за этот год многое взять и многое понять. Потому что многое тебе хочется сделать! Но многое пока от тебя скрыто, так как ты еще не созрел для некоторых знаний.

Учитель помолчал:

— Хотя, конечно, я и предположить не мог, какого ученика мне дарует судьба! Твой талант плещет через край, ты схватываешь все на лету, тебе не нужно показывать дважды, чтобы ты понял. Но особо собой не гордись. Потому что, как я уже говорил тебе, пока ты — никто и звать тебя никак. Я, мы дали тебе знания, научили силе, дали понять возможности. Но главное: саму жизнь ты еще не ощутил в полной мере. Да, с тобой случились страшные вещи, и как ты из них выбрался, известно только тебе и богу. Но почему это с тобой случилось, это уже вопросы, на которые нет ответа. У меня нет ответа. Но это всего лишь капли той жизни, которая в большом мире. И когда ты попадешь под дождь, под ливень жизни, то только от тебя будет зависеть, что ты предпримешь и как поступишь. Я, конечно, могу дать несколько советов, но уверен, что они всегда будут не к месту и не ко времени. В минуту, когда тебе будет казаться, что можно обойтись без жертв, окажется, что их еще больше, чем ты думал. Или может случиться момент, когда, не убив, ты сотворишь большее зло, чем, если бы сделал наоборот. Страшно?

— Скорее, непонятно.

— А жизнь по своей сути и есть штука непонятная. Сколько философов пыталось разбить камень преткновения жизни, но кроме философских разглагольствований, у них так ничего и не вышло. Впрочем, мы ведь не философы, и сейчас у нас не философский диспут с применением веских аргументов, а они у философов, поверь мне, не только книги и слова.

Ещё помолчал.

— Как я сказал, мы закончили твое обучение, и нам больше нечему тебя учить, но сам ты обучение не закончил! Чтобы его закончить, тебе придется применить всю свою силу и знания. Скажу, не смущаясь, что ты сейчас находишься на вершине пирамиды, которая многим недоступна. Потому что кому-то не хватает таланта, а кому-то не повезло с учителями. У тебя было и есть и то, и другое, но как я уже сказал: я больше не в состоянии тебя обучать. Ты перерос меня, даже если считаешь, что это не так. Но сложность дальнейшего твоего обучения состоит в том, что в этом мире немного мастеров, которые способны еще что-то дать тебе — новые знания, неизведанную силу, новую вершину мастерства.

— Их так сложно найти?

— И да, и нет.

Нэй снова удивленно вскинул брови.

— Их найти легко. Их видно за версту, потому что ни с кем не спутаешь. Но дело в том… — Учитель как-то странно усмехнулся чему-то своему. — Они… не берут учеников. Точнее, они очень своеобразно относятся к обучению людей…

— Почему? — хотя Нэй уже знал ответ.

— Потому что они…

— Эльфы, — как-то само собой продолжил Нэй и даже не удивился этому.

— Да. Эльфы. Самые своеобразные разумные в этом мире. Высокомерные до безобразия, но при этом верны слову и дружбе. Если, конечно, ты станешь их другом. Для остальных — самые коварные разумные на свете. Почти абсолютно бессмертные. Почти — потому что их можно убить. Они имеют странную привычку не доводить до конца многие свои дела. Думают, что способны закончить эти дела не сегодня, а когда-нибудь в будущем. От этого их вещи всегда кажутся какими-то недоделанными. Прекрасные мечи, а рукояти на вид жутковатые, но берешь в руку и удивляешься, как эта недоделка прекрасно лежит у тебя в ладони. Здания с недостроенными стенами, но при этом восхищаешься их воздушностью и красотой. Картины всегда с расплывчатыми лицами, но удивительно живые и точные. Книги… Книг я не видел, поэтому говорить не буду.

Снова молчание.

— Но в одном они достигли совершенства. Это в искусстве убивать, нападать и обороняться. Поэтому они всегда сильнее людей. Не знаю, что за черная кошка пробежала в стародавние времена между эльфийскими домами, разделившими это племя на две части, но с тех пор эти две части — злейшие враги друг другу. И так уж вышло, что меньшая их часть с тех же времен всегда и везде была на стороне людей.

— Странные эльфы.

— Ты прав, Нэй. Странные эльфы. Союзники людей, но, как и Высокие эльфы, к людям относящиеся с пренебрежением. Вот странные эльфы создали и возвели единоборство на вершину совершенства. До Нирвы величия! До недосягаемой высоты! Эр’ката — не просто стиль или некое объединение единоборств во что-то единое — это нечто большее, — и Ларс руками так взмахнул, — удивительное и неподвластное простому объяснению. И постичь эр’кату пытались и пытаются многие людские мастера. Но, как ты понимаешь, без эльфов — гениев эр’каты — сделать это практически невозможно…

— И вы пытались, Учитель?

— Пытался. Как я уже сказал, они своеобразно относятся к обучению людей, — усмехнулся Ларс. — На самом деле, они нас, людей, вообще не обучают, но при этом дают возможность попытаться достичь недостижимого, — вновь улыбнулся чему-то своему. — Например, Мастер Шифу — эр’тиш эр’каты. Сколько он нервов потратил на это дело, я даже не представляю! Мне терпения и нервов не хватило. Всего три попытки сделал, а если честно, по-настоящему я ввязался в это дело только на последней попытке. Ох, как меня пошвыряло на той арене! Пытаешься биться с ними, а шансов просто ноль! — он закашлялся. — Вот именно после неудачи в этих экзаменах меня и потянуло во все тяжкие. Поэтому постарайся быть настойчивей меня. Удиви их или не оставь выбора. Тогда мне хоть на сковородке в аду будет не так скверно.

— На сковородке в аду?

— Я столько совершил зла за свою жизнь, что вряд ли окажусь в раю. Ты, Мелиса и еще несколько добрых дел не в счет. Мне всегда было что-то нужно от всех вас, поэтому не думаю, что это зачтется как добрые дела, — улыбнулся Учитель. Он сегодня много улыбался, что хоть немного оттеняло его слова о смерти.

— И от меня тоже?

— Ну да. Я тебя выходил, когда ты свалился на мою голову, и у меня появилась цель в жизни. Я ведь собрался умирать. Про поезд помнишь? Точнее, уже умирал, не ел уже несколько дней и не пил, правда, на остановку сердца мне сил и воли не хватило. А так бы раз, и готово.

— И через много-много лет нашли бы в забытой пещере два трупа, скорее, скелета, и люди стали бы думать и гадать, кто это такие, что их занесло в это место и почему умерли они в таком странном положении. Если, конечно бы, нашли, — задумчиво так проговорил Нэй.

Учитель рассмеялся:

— Да ты философ! Ну да, ты оживил меня, прогнал мое малодушие, которое я проявил, решив покончить с собой таким медленным и глупым способом. Нет чтобы со скалы вниз! И жизнь, видимо, за мое малодушие и решила подбросить мне задачку. Решу я ее или нет. Ну, вроде бы решил. Потому что я горжусь тобой, Ученик мой! Вот только нос не задирай! Я уже сказал, кто ты и как на это смотрят другие. А особенно эльфы.

Продолжил:

— Мы, я и Мастер Шифу, дали тебе многое для понимания эр’каты. Но это всего лишь наш взгляд, человеческий. А чтобы достичь большего, тебе нужно понять эр’кату уже через понимание эльфов! Ты можешь показать им свое мастерство, но они посмотрят на тебя, фыркнут и пройдут мимо. Можешь хоть головой кирпичи ломать или кулаком стены крушить, им это будет до лампочки, до фаера. Как я уже говорил, ты должен удивить, заставить их остановиться, чтобы они не прошли мимо. Как? Я не представляю. Но ради всех богов — не останавливайся! Не опускай руки и не поворачивай назад! К тому же у тебя есть твои способности, примени их!

— Способности?

— А ты хотел их утаить от старика?

Нэй понял, о чем речь, и немного смутился, он ведь так и не рассказал Учителю о том, что может выходить в астрал. Мог выходить тогда и сейчас может. Все оттягивал, а Учитель и так, оказывается, все знает.

Он вздохнул.

— Когда вы узнали?

— Ну, подозрения у меня возникли в тот момент, когда рядом со мной упал левый Молчаливый, которого я и пальцем не тронул. Но на самом деле я не такой уж и умный. Мне Селистер сказал, когда я ему заявил, что мне незачем ходить к тебе и говорить, ты же все равно ничего не слышишь! Вот тогда он и сказал, что слышишь и еще как! Честно скажу, в тот момент хотелось тебя бестелесного палкой огреть! А потом, когда ты вновь тело обрел, подумалось, что правильно ты делаешь — не говоришь. Это знание, которое не следует знать кому не попадя. Я хоть и Учитель твой, но и мне знать не следовало, но раз знаю… — и неожиданно: — А Молчаливые знают?

— Да, я им рассказал, но без акцента на то, что могу это делать и сейчас.

Учитель мотнул головой:

— А ты правда можешь в астрал выходить и сейчас, будучи живым и в теле?

— Да, могу, но мое тело при этом превращается в бревно, в живое, но совершенно неподвижное. Так и не сумел управлять сразу двумя своими состояниями.

— А как же эти… э… демоны астрала?

— Рабуки? Так они себя называют, — Нэй вздохнул. — Они предлагали мне остаться, говорили, что я многое забуду и многое потеряю, если вернусь в тело в мире смертных. Но мне жутко хотелось жить, ходить по земле своими ногами, вдыхать каждый день сладкий воздух жизни, живыми руками обнимать красивых женщин и почувствоватькулак на морде какого-нибудь мерзавца! Я так устал быть мертвым, что мне очень захотелось жизни!

Учитель неожиданно не сказал, а пропел:

— Я люблю тебя, жизнь. Что само по себе и не ново, — пропел и вздохнул. И совершенно неожиданно открыл глаза и уставился на Нэя своими жуткими бельмами: — Знаешь, я всегда мечтал перед смертью еще хоть раз увидеть, взглянуть на Солнце! Ты… Ты можешь это сделать? Сделать, чтобы я увидел Солнце?

Хм…

Нельзя сказать, что Нэй удивился, услышав желание Учителя. У него у самого была такая мысль: хоть на мгновение даровать Учителю зрение. Но вот услышав, задумался и, кажется, даже слишком.

— Нэй?

Нэй поднял руку, давая понять, что понимает желание Учителя, но ему нужно время на раздумье. И Учитель его понял:

— Если боишься причинить мне боль — не бойся. Мое тело — это и так постоянная боль, так что я выдержу и эту боль.

Нэй закрыл глаза, вздохнул. Он вообще не думал о боли, которую может причинить Учителю. Нэй задумался о том, как подарить Учителю это мгновение: видеть. На самом деле, он был не настолько сильным, чтобы это сотворить. Нэй, конечно, кое-что мог, но сложность заключалась в том, что у Учителя напрочь отсутствовали глаза и зрительные нервы. Глаза вытекли, когда его друг, ставший врагом, напал на него, а нервы атрофировались за долгие годы ненужности. А страшные бельма — это искусственные шары, белые и плохо обработанные (учитель сам просил об этом), чтобы вызывать дрожь у собеседника, когда нужно. Веки у Учителя — это целый театр! Поэтому Нэй, многое понимая, даже не знал, с чего начать.

Хотя…

Он вырвался из тела, которое застыло в сидячем, в позе лотоса, положении, отошел или отлетел на некоторое расстояние от себя и Учителя, раздвинул руки, крутанул ладонями и произнес или, скорее, это была невидимая, но осязаемая мысль:

— Риориор.

Ну да, они появились мгновенно. Рабуки. Двое — его учителя уже в Астрале. Она и Он. Хотя их силуэты расплывчаты и непонятны, но шелест или голос у одного был мужским и даже басовитым. А у другой нежным и ласковым. И имена вполне человеческие — Дебора и Ангер. И, конечно же, Они уже знали, что он от них хочет.

— Ты же обещал, что не будешь просить помощи! — ворчливо проговорил Он. — И к тому же — это нарушение правил! Мы не имеем права влезать в головы людей!

— Без их согласия, — попытался оправдаться Нэй.

— Ну да, конечно! Все, кому ты влез в голову, согласие давали?

— Я рад вас видеть! — сумел все-таки вставить приветствие Нэй.

— И мы рады видеть тебя в полном здравии и силе смертного тела, — это уже Она. Всегда спокойная и мудрая. Примиряющая всех и вся. Полная противоположность ему.

Но вместе они — неразрывная и могучая сила!

— Ну, вот скажи мне, Деб, что с ним делать? От нас убежал в мир смертных и еще помощи просит!

— Он к нам обязательно вернется, когда проживет свою долгую и интересную жизнь.

— Вот только пророчеств не надо! — замахал Он руками-сгустками.

— К тому же, Ангер, он израсходовал свою попытку на помощь. В каком-то смысле это благородно. Теперь ведь десять лет.

— Благими намерениями…

— Так вы поможете? — Нэй привык к этим ворчливым перепалкам. Но сейчас он уже не мог их выслушивать вечность, поэтому и прервал.

— Конечно! — в один голос проговорили Он и Она.

— Только ты не узнаешь, как мы это сделали! — это был Он. — Это знание еще сложно для тебя. Предупреди Учителя своего, чтобы ждал гостей и ничего не боялся, мы будем нежны с ним.

— Ангер, ты прелесть, — это Она.

— Я знаю… Ты еще тут?

— Я люблю вас.

— Вот я сейчас расплачусь!

Нэй улыбнулся, как может улыбнуться бестелесная тень, и нырнул в свое тело. Именно вот так нырять, резко и быстро, любил в тело, а не входить. Быстрее восстанавливалась связь, хотя и чуть болезненно.

В реальности и мгновения не прошло.

— Учитель, я попросил помощи. Поэтому ничему не удивляйтесь и не бойтесь.

— Помощь? О!

Нэй не стал снова выходить из тела, со стороны, кажется, не сложно, но любой выход в астрал — это энергия и сила, которые нужно восстанавливать. То есть, если вышел, то находись вне тела столько, сколько позволяет обстановка, но если вернулся, то убежать снова, уже сложнее. Можно, но лучше все-таки переждать, ну хотя бы полчаса. А оптимальнее ходить в Астрал вообще через сутки после каждого возвращения. Иначе постоянная мигрень обеспечена. И Нэй старался свою голову не напрягать…

Поэтому он не видел основных действий, но по мимике Учителя мог понять, что происходит.

— Ох, ты, — не проговорил, а как-то пробормотал Учитель. Его тело вдруг расслабилось, и он завалился спиной на траву.

Нэй вскочил на ноги:

— Учитель! — он хотел было подбежать к лежащему человеку, но тут из воздушного марева проявился Ее силуэт. Вот этого Нэй делать не умел, и, как он знал, пока будет жив, никогда не сможет. Проявиться в реальности могли только истинные рабуки. И говорить тоже:

— Все в порядке, Нэй! Просто ты оказался прав, твой Учитель так давно не видел, что мгновение стоит даже наших больших сил! Но Ангер справится.

Может, минута прошла.

Наконец Учитель зашевелился, сел…

И…

Открыл веки!

Бельма исчезли! А на их месте были вполне обычные глаза…

Открыл и тут же ладонью закрылся от яркого солнца. А затем удивленно так на ладонь взглянул, а затем на Нэя посмотрел:

— Я вижу!

Засмеялся, вскочил, закружился, осматривая окрестности, себя. А потом неожиданно остановился возле «Дороги в Небо»:

— Ну, так и есть! Все-таки неправильно столбы вкопали! Между шестым и седьмым столбами сорок сантиметров! — подошел, померил руками. — Снайперы… — и еще что-то тихо добавил.

И наконец к Нэю повернулся:

— Ну, здравствуй, Ученик! — подошел, обнял его. — И в самом деле седой весь. Спасибо тебе и твоим друзьям спасибо. Они сказали, что это минут на пять, но мне этого вполне достаточно. Как мало нужно для счастья, да? — сел на траву и Нэя за собой потянул.

— Ну, смотрю, все мускулы правильно развились. Все думал, что переборщил с руками, а прессом и не занимался. Но ты, видимо, сам пришел к правильным тренировкам?

Нэй улыбнулся:

— Не совсем. Мастер Шифу помог выправить положение. Все головой качал, смотря на меня…

— Мастер Шифу молодец! Будет помощь нужна, всегда можешь к нему обратиться… — и задумчиво так: — Тебе бы еще научиться не только кулаками махать. Науки всякие постичь, не из моих слов. Хотя… О-о-ох… — выдохнул и снова на землю спиной упал.

Нэй вскочил. Она снова проявилась рядом:

— Мы не то чтобы не всесильны, просто и нам нужно много энергии.

— Твой Учитель сильный человек! — это уже его тень.

— Спасибо вам! — Нэю хотелось их обнять.

— Ах, да, — Ее тень протянула сгусток — руку, в которой вдруг возник орех. Учитель всегда называл их грецкими, а здесь они слыли кардильскими. — Твой Учитель просил передать.

— Что это? — и этого тоже Нэй не умел — превращать невидимые предметы в видимые, настоящие. Потому что он взял в руку орех и… ощутил его реальность…

— Это знания Учителя и все его мысли, — проговорил он. — Он подумал, раз мы можем влезть в его голову, то почему бы нам не скопировать его знания. Твой Учитель — продвинутый человек.

— Он не из нашего мира.

— Мы это поняли… Нет! — проговорил Он.

Но Нэй уже открывал орех.

А что с ним вообще делать нужно было?

Вот Нэй его и открыл.

В глазах потемнело, в голове что-то взорвалось, и он как подкошенный рухнул на землю…

— Не думал, что будет такая реакция.

— Ну, я просто кое-что добавила к знаниям его Учителя.

— Зачем? Вот зачем ты это сделала?

— Ему пригодится. Ты ведь не хочешь пророчеств, но ведь уже знаешь, что он…

Подул ветер и сдул их последние слова, превратив в шелест листьев; еще мгновение, и Солнце скрыло их тени.

Они ушли.

Нэй сел. Мотнул головой. А затем вскочил. Огляделся.

Ушли. И не дозовешься теперь. Как они говорят, лимит исчерпан. Но он не жалел. Учитель видел, хоть и мгновение, пять минут, но видел. Почему-то его взгляд остановился на шестом и седьмом столбах «Дороги в Небо». Никакой разницы не увидел. Нужно будет померить, вот только линейки под рукой нет.

Застонал Ларс.

— Учитель! — Нэй бросился к Ларсу, попытался его поднять, но тут же услышал ворчливый голос:

— Вот еще! Я девка, что ли, чтобы меня на руках таскать? Встать помоги!

Так Нэй и хотел помочь встать. Видимо, Учитель решил все-таки побрюзжать или поворчать напоследок?

— И чего ты смеешься? — Ларс встал и чуть сразу снова не упал. Оперся на плечо Нэя. — А меня так и не перерос! В дом идем.

Вот так — в дом! Никогда «в пещеру».

— Тебе передали мой подарок?

— Да, Учитель, — что-то в голове появилось, но вот что — Нэй еще толком не понял. Но голова побаливала.

— Орешек знанья тверд, но все же мы не привыкли отступать. Знания придут к тебе, когда они потребуются. Попросил все тебе передать. Надеюсь, твоя голова не лопнет от моих глупостей.

— Ну вот, теперь я готов, — проговорил Ларс, когда лег на свое неизменное ложе в доме-пещере.

И вдруг приподнялся, схватил Нэя за руку, притянул к себе:

— Никогда не останавливайся, Нэй! Всегда иди к цели, даже если кажется, что уже нет пути. Путь есть всегда. Всегда есть дорога, по которой можно пойти вперед или повернуть назад. Но назад — это уже прошлое, а тебя ждет будущее. Поэтому всегда иди только вперед! А путь ты найдешь. Но только будущее! Не думай о прошлом!

Еще сильнее притянул к себе:

— Если решил мстить — мсти! Не задумываясь и не останавливаясь! Но если задумался, промедлил, решил понять, что и зачем, тогда и в самом деле остановись и подумай, а так ли важна месть для тебя? Что даст тебе эта месть? К чему приведет, и к чему придешь ты? Месть — не выход из замкнутого круга, но из него всегда можно выйти, осознав, что месть не выход! Но если решил мстить, делай это с силой, с размахом и властью! Чтобы никто не говорил потом, что твоя месть была глупой и бессмысленной! Хотя месть всегда глупа и бессмысленна. Она не дает ничего, кроме могилы, твоей могилы… на кресте которой будет написана лишь одна фраза: «Он отомстил, но обрел ли счастье?

Он отпустил Нэя и снова лег на ложе:

— О! Он уже здесь! Еще немного, друг мой. Еще немного. И ты тоже тут? Не ожидал тебя увидеть, — вздохнул, посмотрел своими бельмами на Нэя: — Я оставляю тебе большое наследство, думаю, граф Монте Кристо обзавидовался бы. Где? — усмехнулся, — Ну, найдешь.

Помолчал.

— И моя последняя просьба. Когда умру, сбросишь мое тело в огненную реку, и никаких поминок! Хотя разве это остановит Мелису.

У Нэя закапали слезинки из глаз.

— Поплачь. Поплачь. Это даже мужчинам помогает. А в смерти нет ничего страшного, если, конечно, она приходит вовремя, а не раньше срока. А меня она, кажется, даже заждалась, — он снова взял, сжал руку Нэя. — Спасибо тебе за все. За все, что ты дал мне. За те светлые дни, когда я радовался, что жизнь моя прожита не зря. И прости за палку.

Нэй улыбнулся сквозь слезы:

— Она научила меня бегать.

Теперь улыбнулся Учитель:

— Все. Я ухожу, — он глубоко вздохнул. — Прощай! И не держи зла, если что.

— Учитель!

— Мы те, какими нас делают демоны наших душ.

И последний вздох…

Нэй закрыл глаза, чтобы сдержать слезы. Он уже поплакал — хватит. Но слезы предательски продолжали течь. И он не выдержал.

Разрыдался!

Уткнулся головой в соломенный матрас рядом с телом Учителя и заплакал.

В голос.

Минут на пять или больше.

Затем резко сел. Вздохнул. Все, хватит! Поплакал и будет! Еще вздохнул, приводя свое внутреннее состояние в порядок.

Слезы больше не текли. И на щеках высохли.

Нэй не стал проверять смерть Учителя. Он просто взял его тело на руки, удивившись, каким оно вдруг стало легким. Вот именно легким, а не тяжелым! И двинулся по пещерному коридору к красному зареву невдалеке.

Он так и не смог понять, что же он видел в тот момент, когда оказался в пещере Учителя. Огненное зарево или все-таки свет фаера? На самом деле, если бы он, как мотылек, пошел на зарево, то обязательно бы свалился в огненную реку. Но каким-то образом он повернул именно на свет фаера, который, несмотря на свою слепоту, почти всегда включал Учитель. Правда, он клялся, что не включал его, точнее, если он несколько дней лежал неподвижно, то фаер просто израсходовал свою энергию. В общем, Нэй всегда путался в этих мыслях. И вот снова голову повернул, но фаер светил очень тускло, почти не видимо, а зарево…

Еще несколько десятков шагов, и вот она — бездна огненная. Один неосторожный шаг, и можно вниз в огонь упасть. И не так чтобы жарко, но сила и энергия этого места чувствуется.

Нэй посмотрел на лицо Учителя. Смерть не красит, но это правило не коснулось Ларса Торсена. Спокойное и отрешенное и даже в чем-то счастливое.

— Славно ты пожил, вот и покой твой! — проговорил Нэй, а вслед этой фразе прочитал отходную молитву и завершил все вселенской: «Брат наш небесный…»

И…

И, немного напрягшись, выбросил руки вперед, придавая телу Учителя определенный импульс. Последний путь или последний полет.

И никакого всплеска — тело сгорело еще в воздухе, не долетев до огненной реки.

А через час Нэй уже стоял, полностью обнаженный, на самом высоком столбе «Дороги в Небо».

Эта дорога всегда давалась ему с небольшим трудом. Всегда на каком-нибудь из столбов Нэй останавливался на мгновение. Заметить невозможно, но он всегда их чувствовал.

А сегодня, сейчас он взлетел на вершину, не останавливаясь, не сбавляя темп. Быстро, уверенно, мастерски. Как делал это только Учитель! Его знания?

На руках сначала постоял. Потом спустил свое тело на срез, вершину, на которую сел, как на стул. Но так просидел немного — секунд пять. Затем снова поднял себя на руки, изогнулся и встал на ноги. Сначала на левую, затем на правую. И уже после обе ноги обрели точку опоры на вершине.

И все это с закрытыми глазами. Подъем и вершина.

Ветер обдувает его кожу, тело. Немного раскачивается столб от порывов.

И наконец Нэй открыл глаза.

Вздохнул.

Вот и кончилось детство. И юность милая прошла.

Как-то не удалось в игрушки поиграть. Сразу все слишком серьезно стало. И Учителю многое не сказал, что хотел.

Да, он задумался о мести, слишком долго ждал. Но ожидание того стоило.

Он отомстит, но совсем по-другому.

А дальше совершенно новая жизнь. Без прошлого, которое он надеялся, что оставил… нет, не за спиной, а позади себя. И с будущим, в котором нет прошлого. Нет, к сожалению, Учителя, и, он надеялся, что нет и старых врагов.

Впереди пока совершенно чистая дорога. Ни облачка, ни грязи, ни…

Нет, дождик собирается и вскоре накроет его с головой.

Жизнь — это ведь не сухая дорожка.

Но Нэй был уверен, что не промокнет. Он подготовился и зонтик подготовил.

Сила. Любовь. Знания.

И с демонами разберется.

Не впервой…

А шестой и седьмой столбы и в самом деле неправильно вкопаны!

Снайперы, чтоб их…

Конец