Ошибка (СИ) [Drugogomira] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
====== Глава 1 // Здесь все по-прежнему ======
Летнее солнце пробивается сквозь листву вековых дубов, рисуя пятна на дорожках и изумрудных полянках, время от времени ослепляя попадающих под его лучи редких прохожих. Погожий день, по небу лениво плывут редкие легкие облака. Здесь все по-прежнему. Время словно стоит. Время словно не властно над природой. Время нещадно к людям и созданному их руками. Время стирает память.
Навстречу друг другу прогулочным шагом движутся двое мужчин: низкорослый, грузный, с проседью в поредевших висках, и высокий, подтянутый, русоволосый. Взглянули друг на друга мельком и разминулись. Тот, что постарше, подумал о том, что когда-то тоже был обладателем такой шевелюры, и о том, что вечером надо позвонить любовнице. Пусть приезжает сюда, здесь хорошо и можно вволю порезвиться в выходные. Жена свято уверена, что он в командировке. Второй приехал на встречу с Львом Глебовичем Федотовым, бессменным владельцем отеля. Приехал заранее и потому не торопился. Второй был не «здесь», на прохожего он посмотрел отсутствующим взглядом. Он шел, и каждый поворот тропинки, каждая скамья погружала его в воспоминания. В этом месте он работал 8 лет назад. Тут он познакомился с ней. Тут её больше нет: давно уволилась.
Их встреча не сулила ему ничего хорошего. Их встреча разделила его жизнь на «до» и «после».
Тропинка
Юра в красках помнит свой первый рабочий день. Тем утром, прогуливаясь по этой самой петляющей среди дубов тропинке, с этой самой точки он впервые ее увидел. Погода тогда стояла чудесная, вот как сейчас. Здесь было, на что посмотреть, было, что зарисовать, было, где скрыться от посторонних глаз. Спокойно, так и веет умиротворением, каждая лавочка «обещает» уединение. Он уже чувствовал – ему тут понравится. Непыльная работа личным врачом владельца отеля, природа, свежий воздух, перспективное будущее – что может быть лучше?
«Хорошо устроился!»
Девушка в строгом ягодного цвета платье до колен – разрушительница расслабленной утренней атмосферы – вылетела из дверей домика для персонала и стремительным шагом направилась к отелю, стуча каблуками по вымощенной камнем дорожке. Яркое красное пятно на фоне зеленой листвы. Шансов не привлечь к себе внимание – ноль целых ноль десятых. Длинные темные волосы собраны в высокий хвост, который при ходьбе покачивался туда-сюда. Издали сложно было оценить выражение ее лица, вообще разглядеть лицо. Он заметил: выразительные брови, стройная фигура, уверенный шаг. Домик для персонала – значит, она здесь работает… Интересно… Интересно, кем? Судя по одежде, кем-то из менеджеров. Врач пока не догадывался, что его покой эта эффектная шатенка будет нарушать с завидной регулярностью. И начнет прямо с того самого дня, не откладывая дело в долгий ящик.
Он еще не подозревал, что прямо сейчас видел перед собой собственную ходячую проблему. Его проблема носила красное платье.
Юрий Сергеевич узнаёт об этом уже спустя несколько часов. Ксения, так ее, как выяснилось, звали, обеспечила ему головную боль, едва появившись в его новеньком медкабинете, едва открыв свой прелестный рот.
Он успел подумать лишь о том, что так вот тут кто у нас, оказывается, Ксения целая Борисовна, о которой ему Лев Глебович уже все уши прожужжал, вот кем, оказывается, работает владелица красного платья. Которое, стоит признать, отлично подчеркивает всё, что нужно. Управляющей… Надо же! Такая юная, а ворочает целым отелем. Честно говоря, с виду и не сказать. Стелла, помощница врача, единственный человек, с которым он последние годы был способен говорить по душам, тут же озвучила его мысли вслух, отчего Юра пришел в ужас.
«Кто Вас за язык-то тянет, Стелла Анатольевна?»
Так вот, открыла, прости Господи, управляющая свой аккуратный ротик для того, чтобы выдать мысль, которая, очевидно, посетила ее гениальную, «светлую» голову, лишь она переступила порог кабинета. Свой врач! «Как во всех престижных отелях»! Да мать твою налево! Всё так хорошо начиналось... И Федотов хорош! Мало того, что представил его ей «Юрцом», словно он только что с университетской скамьи слез, так еще и тут же ухватился за эту безумную идею. Мог бы и мимо ушей пропустить. Такого уговора у них не было. Речь шла совсем о другом – о клинике за работу личным врачом. О том, что он помнит об уговоре, владелец тут же сказал, конечно... Но в подстрочнике к его комментарию Юрий Сергеевич услышал буквально следующее: «Ну что тебе, сложно, что ли, ленивое ты создание? Надо же, а я то думал, верную ставку сделал…». «Проявишь себя...». Проявляй теперь... Федотов заставил врача ощутить себя продажной шкурой – чего не сделаешь ради клиники? Но послевкусие осталось такое, словно тебя ткнули носом в нечто не очень вкусно пахнущее, указали на слабые стороны, что ли... И это – при посторонних. Точнее, посторонней, с появлением которой в этом кабинете обстановка перестала быть томной, а настроение – ровным. Стараниями которой он ощутил себя ленивым сотрудником, отказывающимся работать за идею. Справиться с накатившей на этих двоих злостью оказалось непросто. Он не справился. Досталось тому, кто послабее – Ксении.
— Девушка, а Вы точно управляющая?
— Ну да…
— Что-то не заметно. Может, пойдете управлять?
1:0
Отельный врач! А потом что? Очередь из стаффа под дверями кабинета?
Да. Очередь из стаффа…
Впрочем, тут, стоит признать, он сам ее спровоцировал. Не смог удержаться. Момент был слишком подходящим, чтобы им не воспользоваться: провокаторша спустя два дня сама пришла к нему просить о консультации. Отказать себе в удовольствии отыграться было выше его сил. Желание немного унизить в ответ за пережитое унижение, желание показать, что не ради такой фигни он сюда нанимался, – и мгновенная карма. Мелкая месть обернулась большими проблемами. Красивое женское тело, ровная кожа, привлекательные черты лица, шоколадные глаза и черт знает что в голове. Он ее недооценил. Ксения Борисовна мгновенно дала ему понять, что она – достойный противник на ринге. Теперь он – местный Айболит. Поздравления.
1:1
Озеро
В целом же, если не считать того, что в лице управляющей за первые же несколько дней врач умудрился нажить себе недруга, здесь, в отеле, действительно, было совсем неплохо. Главное – природа, конечно. И, несмотря на организованную «красным платьем» подставу с поликлиникой прямо в его кабинете, при желании можно найти свободное время: скрыться от всех, например, на озере, насладиться тишиной и покоем. Он не любил и не любит толпу, предпочитал и предпочитает одиночество. В одиночестве же хорошо: никто не пытается лезть к тебе в душу. Ему и не надо. Он туда давным давно гостей не приглашает. А без приглашения – извините, выход там!
Озеро здесь очень живописное, заросло только чуть-чуть. Одно из его любимых мест. С ним тоже связано многое…
Например, у этого озера он впервые услышал, как звучит голос управляющей в панике. Заодно и номер телефона сохранил в памяти смартфона. «Риту укусила оса». «А барбоса курица клюнула в нос». Она потом знатно отчитала его за отсутствие на месте в рабочее время. Пришлось еще и извинения формальные приносить.
1:2
То лиловое платье было ей к лицу. Освежало, выгодно подчеркивало цвет глаз.
Врач решил: надо держаться от нее подальше.
Легко сказать – держаться подальше. Она везде. Умудрялась быть в 10 местах одновременно. Мозолила глаза. К концу недели притащила в кабинет какого-то бедолагу, кажется, жениха дочери Федотова, с ранением дробью в мягкие ткани ягодиц. Выглядела при этом уж слишком обеспокоенной, так, словно это не жених этой белобрысой избалованной девочки, а ее собственный. Окей. Сама притащила, сама пусть и обрабатывает. Ей наверняка понравится. К тому же, не лишним будет ей напомнить, что у него тут есть дела и поважнее, чем пятые точки всем подряд натирать. Возомнила о себе черт знает что, мы тоже не лыком шиты. Удачи.
2:2
Вспоминая их знакомство и начало совместной работы спустя 8 лет, врач понимает, что это и были первые ласточки. Ласточки, которых он тогда не заметил. Чем она его умудрилась зацепить? Да вот этим и умудрилась. Ворвалась в его жизнь без стука, за одну минуту перевернула все планы с ног на голову и ускакала, вздернув нос, не повернув головы. Проявила свой характер сразу же, непринужденно вступила в игру, поставила на место, показала, кто тут главный, а на десерт самую малость приоткрылась с другой стороны: ведь взяла таки тогда из его рук эту мазь и осталась обрабатывать рану. Могла бы и позвать кого-нибудь, она же управляющая, ей такой ерундой заниматься не пристало. Могла и настоять на том, чтобы он сделал это самостоятельно.
Юра по своей глупости эти разборки затеял сам и был совершенно не намерен проигрывать какой-то самоуверенной девочке, пусть это и игра на чужой территории. Показывать свое истинное лицо, свои слабости он тем более был не намерен. Ей же было не страшно демонстрировать противнику свои слабые стороны. Например, доверчивость. Или наивность – как посмотреть. Ну кто будет раздеваться до нижнего белья, если беспокоит лимфоузел на шее? Это, мягко говоря, удивляло. В его представлении, стервозность, способность к состраданию и эта самая детская доверчивость уж точно никак не могли уживаться в одном человеке. Странное комбо.
Он то думал, что умеет «читать» людей. Сложный случай.
Лев Глебович к нему сразу прицепился с этой управляющей – с первого дня как давай сватать. Смотри, говорит, какая симпапулька. Хорошая, говорит, девочка. Вот бы, говорит, дочь моя хоть чем-то была на нее похожа. «А то и умеет только, что папкины деньги тратить, ветер в голове».
Ага, хорошая. Хорошая то может и хорошая, но пока ничего хорошего от нее ждать, судя по всему, не приходится.
— Юрий Сергеевич, — опять ворвалась без стука! Что за дурной тон?
— Вас стучаться не учили, Ксения Борисовна? — брови непроизвольно взлетели вверх, руки сложились на груди. Какая, оказывается, это раздражающая привычка – вторгаться в его святая святых без предупреждения.
— Эммм… Простите. Юрий Сергеевич, почему Вы отсутствовали на планерке? Вам что, отдельное приглашение с голубем слать? — выглядела в то утро «красное платье» не очень довольной.
— А почему я, собственно, должен на ней присутствовать? У меня своих дел хватает. Вот, например, бумажки, видите, как некрасиво лежат? Надо порядок навести, — для пущей убедительности врач лениво взял в руки ровную стопку документов и начал усердно их ровнять, постукивая то одним, то другим её ребром по поверхности стола. — Извините, работы много, — обвел глазами пустой кабинет, — Зашиваюсь.
— Насколько мне известно, Вы у нас теперь значитесь на должности начальника медицинского департамента, — холодно ответила девушка. — Так вот. Вы должны каждый день ровно в девять утра сидеть в моем кабинете на отведенном для Вас месте, Вы должны быть в курсе повестки дня. Вы думаете, мне больше делать нечего, кроме как обходить менеджеров по одному и рапортовать каждому о его задачах на ближайшие сутки? Увольте!
— Моя фантазия уже пустилась в полет, Ксения Борисовна. Врач увольняет управляющую. Мммм… Я Вас услышал. Извините. Завтра буду. Что я пропустил сегодня?
— Если бы Вы пришли, то непременно узнали бы и были бы готовы. А теперь... Теперь выкручивайтесь сами. В следующий раз будет выговор. Если этого окажется мало – штраф. Уволить я Вас, как личного врача владельца отеля, не имею права, но, — внезапно она замолкла под его ироничным взглядом, лишь на мгновение, — В Вашу зарплату руки свои загребущие запустить – легко!
Так, с ней этот номер не проходит. Обычно смотришь на девушку с насмешкой в глазах, и она довольно быстро забывает, как говорить. Про свой уникальный талант Юра знал, оттачивал его годами на всех подряд. Управляющая, как ни странно, не повелась. Состроив недовольную мину, Ксения развернулась на каблуках и гордо покинула кабинет.
2:3
2:4
Что он пропустил на этой планерке? Что она ему уготовила? В другом случае он бы отпустил ситуацию в момент, когда за гонцом захлопнулась бы дверь, но здесь уже все было понятно: ухо придется держать востро. Юрий Сергеевич перевел растерянный взгляд на медсестру. Та лишь ухмыльнулась:
— А по-моему, хорошая девушка, Юрий Сергеевич…
«Да что Вы все заладили, как один? «Хорошая», «хорошая»»
— Вы находите? Посмотрим, что Вы мне через месяц скажете.
— Ровно то же самое, Юрий Сергеевич. Более того, это я посмотрю, что через месяц скажете мне Вы, — Стелла усмехнулась и вернулась к своим бумагам.
Ну конечно! Если с самого начала испытываешь к человеку неприязнь, если испытываешь раздражение, сто к одному, что ничего не изменится ни через месяц, ни через два, ни через год.
Кажется, пара лишних ушей и глаз ему в этой войне все-таки не помешает.
Комментарий к Глава 1 // Здесь все по-прежнему Ну вот, друзья, и новая работа. Как вы, наверное, догадываетесь, в ней найдется место всему – и теплу (постараюсь), и стеклу (гарантирую). Всё, как я и некоторые из вас любят =)
Мне интересно попробовать взглянуть на отельную жизнь глазами врача. И не только на отельную жизнь – на их с Ксенией отношения, конечно, на его восприятие управляющей, стаффа, отеля в целом. Интересно попробовать покопаться, это я люблю.
Здесь не будет пересказа сезонов, я возьму оттуда и вскользь пропишу какие-то моменты в развитии их отношений, типа знакомства, типа момента, когда вражда перестает ей быть, и поведу дальше своим путем (об этом в шапке, но на всякий случай повторюсь). Можно до поры до времени воспринимать происходящее, как пропущенные сцены. Но только до поры до времени. Куда-то они у меня придут. Куда – узнаем ближе к финалу.
Надеюсь, будет интересно =)
P.S. даю себе по неделе на каждую главу, а там – как пойдет.
P.S.S. Не очень понимаю, какую метку ставить в жанры. Пусть это будет AU
====== Глава 2 // Рыбки ======
Лавочка
Эта лавочка в некотором отдалении от здания отеля – его любимая из всех лавочек на свете. Она по-прежнему стоит на своем месте – что ей станется? Немного пообтерлась за эти годы… Здесь врач коротал обеденное время, дышал воздухом вечерами, отсюда, демонстративно водрузив на голову наушники, за которыми ему было не лень предварительно заходить в номер, наблюдал за суетливой отельной жизнью: подъезжающие и отъезжающие автомобили, снующий из домика и в домик стафф, прогуливающиеся по территории отеля гости. Носящаяся туда-сюда с высунутым языком управляющая. Вальяжно осматривающий свои владения Лев. Под соответствующую музыку картинка вырисовывалась умилительная.
Эта лавочка ему дорога. Она предпочитала правую сторону.
Сидя именно на той лавочке днем того дня, когда Ксения прости Господи Борисовна фурией влетела в его кабинет и разнесла его за отсутствие на планерке, врач наблюдал за тем, как управляющая, стоя у грузовой машины, принимает заказ, расписывается на каких-то бумажках. Водитель грузовичка соскочил со своего сиденья на улицу, со стороны пассажира показался еще один товарищ, в аналогичной фирменной куртке. Двери кузова раскрылись и мужчины начали одну за одной доставать коробки. Одна, две, три, пять… семь? Девушка внимательно следила за процессом, стоя чуть поодаль и нетерпеливо притопывая ножкой, время от времени поглядывая на часы. Изымаемые из кузова ящики становились все больше и больше. Наконец, выгрузка была закончена. Управляющая кивнула, махнула рукой в сторону отеля, развернулась и направилась к служебному входу. Грузчики, прихватив две самые большие упаковки, последовали за ней. Врач, прищурившись, попытался разглядеть изображение на картоне.
«Твою мать!»
Какое-то нехорошее предчувствие. Посидев еще минут 5, Юрий Сергеевич все же встал, огляделся по сторонам. Заносить наушники назад в номер времени резко не стало. Пусть на шее поболтаются. Интуиция говорила ему, что необходимо срочно проверить, как там дела у Стеллы Анатольевны. Стремительным шагом врач направился в кабинет.
И не зря он туда направился! Мужчин Юра встретил на полпути. Так! Оставалось только за угол повернуть… Открывшаяся его взору картина лишила дара речи. Распахнутая дверь кабинета, изумленный взгляд Стеллы Анатольевны, остававшейся за своим столом и смотрящей теперь прямо на него, громоздящиеся рядом с ее рабочим местом ящики, шедшая навстречу управляющая. Светилась тогда, как пятак…
– Что это Вы мне тут устроили, Ксения Борисовна? – он старался, чтобы голос звучал ровно.
– Ничего особенного, Юрий Сергеевич. Принимайте, – она довольно хмыкнула, даже не собираясь притормозить.
– Что принимать? Я ничего не…
– А потому что на планерки надо ходить, Юрий Сергеевич! – девушка резко остановилась и вперилась в него взглядом. – Ходили бы, знали бы, что Лев Глебович срочно потребовал заказать в медкабинет оборудование…
– А со мной не надо было посоветоваться!? – ровно как-то не очень выходит.
– Еще раз. Ходили бы – посоветовались бы! Юрий Сергеевич… Хорошего дня. Разбирайтесь, – сверкнув глазами, Ксения с победным видом удалилась.
2:5
И после этого Стелла еще что-то будет ему говорить?
Так, надо взять себя в руки и посмотреть, что тут на его голову свалилось. Список – вот он. Кресло процедурное с электроприводом, одна штука. Хорошо, допустим. Наркозно-дыхательный аппарат, одна штука. Хм… Лев Глебович к чему-то готовится? Аппарат ИВЛ? Концентратор кислорода? Он что, решил кабинет терапевта превратить в реанимационную? У него какие-то проблемы с легкими? Или он просто параноик? А куда все это, собственно, здесь ставить? И по мелочи – монитор прикроватный, одна штука, дефибриллятор, одна штука, ультрафиолетовая лампа, одна штука. И две коробки лекарств по списку, предоставленному управляющей накануне.
Врач устало опустился на стул. Что ему со всем этим добром делать? Почему Лев Глебович предварительно не посоветовался с ним? И стоит ли вообще лезть на рожон и выяснять? Если он застанет владельца не в духе, огребет как пить дать.
Юра развернулся и решительным шагом направился в кабинет Ксении Борисовны. Он надеялся найти ее на месте. Там она и была – стояла у окна. Повернулась на звук открывающейся двери, глаза торжествующе сверкнули. Под пристальным взглядом девушки Юрий Сергеевич молча начал неспешный обход помещения.
— Юрий Сергеевич, позвольте поинтересоваться, что Вы тут забыли? Планерка состоялась 6 часов назад…
— Да так, Ксения Борисовна, прикидываю, в каком углу лучше всего будет смотреться кресло процедурное с электроприводом. Громоздкое такое, эффектное. Красивое! О, мне кажется, вот здесь встанет просто чудесно. Что думаете? Заносим?
Ксения уставилась на врача не мигая. Она, судя по всему, прекрасно понимала, к чему он клонит. Юра был доволен произведенным эффектом, сдержать ухмылку оказалось действительно невыполнимой задачей.
3:5
— Юрий Сергеевич, я разделяю Ваше негодование, но в сложившейся ситуации виноваты Вы сами. Если бы Вы присутствовали здесь утром, я бы с удовольствием выслушала и приняла к сведению Ваши аргументы. Льву Глебовичу сегодня приснился кошмар, в котором он отправляется на тот свет от нехватки кислорода. Он позвонил мне в 5 утра, заявил, что сны в ночь со среды на четверг – вещие, и потребовал срочно оснастись Ваш кабинет по последнему слову техники. А также заказать ему лично такую штучку, на палец надевается…
— Пульсоксиметр…
— Да, точно! Спасибо. Боится навестить праотцов раньше времени…
«Ишь, заботливая какая выискалась!»
— Не замечал за ним параноидальных наклонностей…
— Советую Вам вообще повнимательнее за Федотовым приглядывать. Он время от времени выкидывает такие фокусы! Вы, как личный врач, должны быть ко всему готовы. Бесплатный совет. Вам же надо проявить себя! — она прищурилась, вглядываясь в его лицо. И от этого взгляда, и от того, что девушка показала ему, что очень хорошо запомнила, что он в этом отеле забыл, Юре стало неловко.
3:6
— А Вы, смотрю, себя уже успели проявить, да, Ксения Борисовна? — опять слова слетали с языка прежде, чем он успевал их обдумать. Отвратительная привычка. Но...
4:6
— Не поняла. О чем Вы, Юрий Сергеевич?
— Ну, я так полагаю, все это время за ним внимательно приглядывали Вы?
Она помолчала немного, повернув голову в сторону. «Вернулась» к нему, подняла глаза:
— Юрий Сергеевич, Вы сейчас добиваетесь того, чтобы мое мнение о Вас испортилось окончательно? Так вот, зря стараетесь.
««Окончательно»? Что она имеет ввиду? Я вроде пока не успел настолько облажаться... Я ж только начал…»
4:7
— А, то есть, отныне я могу больше не стараться? Впечатление успешно сформировано? — врач ухмыльнулся, пытаясь считать с ее лица хоть что-то.
— Я подобного наслушалась уже тут по углам, Вы не оригинальны. Если хотите меня задеть, подумайте еще, — Ксения развернулась, прошла к своему рабочему месту, медленно опустилась в кресло, скрестила пальцы и подняла на него глаза. — Ну? Еще варианты?
Шоколадные океаны… В которых читалась усталость, готовность обороняться, готовность бить в ответ. И – разочарование. Она в нем разочаровалась. Это, вроде, хорошо: будет не так интересно до него докапываться. Или плохо?
Еще через мгновение стало стыдно за собственное поведение.
— Нет, Ксения Борисовна. Это было… бестактно. Простите. Не буду Вас больше отвлекать..., — врач коротко кивнул головой и направился к двери.
4:17
Десять очков сверху за то, что пришлось принести искренние извинения.
Вслед донеслось:
— А с оборудованием что будете делать?
— Думаю, в люксе Льва Глебовича найдется место для всего, — он в тот момент вообще ничего хорошего не ждал, но был готов поклясться, что услышал короткий тихий смешок, — «Не злопамятная. С чувством юмора», — Не волнуйтесь, разберусь.
««Не волнуйтесь». Мне какая печаль, будет она волноваться или нет?»
Прикрывая за собой дверь, Юра заметил, как Ксения, устало облокотившись на стол, приложила пальцы к вискам. Укол совести. Слишком внезапный. Заходя в этот кабинет 10 минут назад, он не планировал выходить из него в подобном состоянии.
«Таблетки ей, что ли, занести?»
4-мать его-18
Смотровой пункт на лавочке приобрел дополнительную ценность. С неё были видны окна кабинета управляющей. Первые полгода работы в отеле он только и занимался тем, что в обед и по вечерам разглядывал эти окна, он это хорошо помнит и 8 лет спустя. Но тогда – тогда далеко не сразу поймал себя на том, что после того разговора время от времени стал задерживать на них взгляд. Ведь это у него просто привычка такая – наблюдать за людьми. Врач всегда любил наблюдать.
Что он рассчитывал в них увидеть? Сам не знал. Может быть, фигуру в окне?
Однажды, Юра до сих пор хорошо помнит этот момент, уже по какой-то привычке взглянул и все-таки заметил её. Управляющая стояла, сложив руки на груди, и задумчиво смотрела… вроде прямо на него. Нет, не может быть. Показалось. Отвел глаза, повернул голову чуть в сторону. Или не показалось? Она заметила? Спустя пять минут попыток сосредоточиться на подрезающем кусты садовнике снова перевел взгляд. Никого. Наверное, ему все-таки привиделось.
Еще, помнит, как-то сидел на этой самой лавочке уже после завершения трудового дня, в десятом часу вечера, как вдруг внезапно зазвонил телефон. Стелла. Что случилось?
— Юрий Сергеевич, Вы не могли бы подойти? — голос у медсестры был озадаченный.
— Что случилось, Стелла Анатольевна? — возвращаться в отель ужасно не хотелось.
— Тут пришли по Вашу душу. Ничего серьезного, но лучше поторопитесь.
Юра был удивлен. Почему именно он, если ничего серьезного? Медсестра же сидит. Неохотно встав с теплого, насиженного местечка, отправился в кабинет. Дверь открыта, Стелла одна…
— И?
— Юрий Сергеевич, приходила одна дамочка, очень нетерпеливая, судя по всему, гостья отеля. Требовала Вас и только Вас. Я ей предложила свою помощь, она мне отвечает знаете, что? «Днем я видела в лобби мужчину, высокого, молодого, во врачебном халате. Мне нужна его консультация!». Я ей сказала, что Ваш рабочий день окончен, но она уперлась – и ни в какую.
— И где же она? — Юрий Сергеевич нахмурился. Раз ее тут нет, то значит не так уж он ей и нужен. Обошлось.
— Побежала скандалить к управляющей. Судя по всему, думает, у нас тут круглосуточное дежурство.
«Только этого мне не хватало!»
— Ясно.
«Что делать? Расслабиться и подождать, пока обе сюда вломятся с перекошенными физиономиями, или попробовать пойти уладить ситуацию?»
— Стелла Анатольевна, заканчивайте уже, Вы засиделись. Пойду разберусь.
Он выйдет на них на слух. Если скандал, вопли должны быть слышны за версту. Так оно и оказалось. По мере приближения к лобби врач все отчетливее различал визгливые интонации, принадлежащие, судя по голосу, какой-то молодой особе. Вон и они. Управляющая стояла к нему спиной и пыталась утихомирить недовольную клиентку, которая что-то кричала про то, что здоровье постояльцев тут ни в грош не ставят. Юра был уже довольно близко, чтобы расслышать успокаивающий голос Ксении, которая пыталась объяснить ей, что врач отеля уже закончил свой прием, и что за консультацией она может обратиться лично к нему утром следующего же дня. Но телефон при этом держала наготове. Блондинка вещала, что ее проблема не терпит отлагательств и должна быть решена немедленно. Казалось, еще чуть-чуть, и стоящие на барной стойке бокалы просто разлетятся к чертям от этого визга. Бармен забился в угол.
— Добрый вечер. Мне передали, что Вы меня искали? — самая ласковая улыбка, на которую он был только сейчас способен. Все, что угодно, лишь бы это прекратить.
Обе на мгновение замолкли и уставились на врача. В глазах управляющей мелькнуло облегчение. В глазах скандалистки – хищный блеск. Она тут же сменила тон, рука сама потянулась к ниспадающим по плечам локонам: девушка поправила волосы и начала наматывать прядь на палец.
— Здравствуйте, простите, не знаю, как Вас зовут…
— Юрий Сергеевич…
— Здравствуйте, Юрий Сергеевич. Да, Вы то мне и нужны, — она захлопала ресницами. Судя по всему, нарощенными. На мгновение надула губы, судя по всему, и так надутые. «Отвратительно». — Дело в том, что у меня такая деликатная проблема, — метнула взгляд в управляющую, которая отошла на несколько шагов назад и стояла, рассматривая паркет под ногами, — В общем, мы не могли бы обсудить её у Вас в кабинете?
Бармен за стойкой невольно хохотнул, за что Ксения Борисовна тут же окатила его ледяным взглядом. Ровно таким же затем прошлась и по врачу.
«И это вместо «Спасибо, Юрий Сергеевич, спаситель мой!»»?
Сию же секунду внутри возникло острое желание шатенку позлить. Ну а вдруг? Что она так смотрит то? Словно он врач легкого поведения какой-нибудь. Можно подумать…
Приглашающий проследовать к месту назначения жест рукой:
— Конечно! Пойдемте…
Да. Судя по всему, все-таки –
5-сколько там?-18?
Под пристальными взглядами двоих – управляющей и бармена – Юрий Сергеевич, непринужденно засунув руки в карманы, развернулся на пятках, пропустил блондинку перед собой и с довольным видом направился в кабинет.
Врач отчетливо помнит, что было дальше. Он едва успел закрыть за собой дверь. Поворачивается, а она, девушка эта, прямо перед ним: стоит, призывно улыбаясь.
— Итак... Простите, не знаю, как Вас зовут…
— Евгения…
— Красивое имя. Итак, Евгения, проходите, присаживайтесь. Стул там. Что Вас беспокоит?
— Меня беспокоите Вы, Юрий Сергеевич… Как увидела Вас днем – потеряла покой и сон, — промурлыкала она с придыханием, надутые губы продолжали растягиваться в сладкой, по мнению их обладательницы, улыбке.
«Ах, вот оно что… Что ж ты такая прямолинейная? Хоть бы для приличия сказала, что в спину тебе вступило, развела бы врача на осмотр… А то и на массаж»
— У меня есть решение Вашей проблемы. Позвольте? — врач аккуратно обогнул стоящую неприлично близко девушку, подошел к тумбе с медикаментами и изъял оттуда два пузырька. — Это – снотворное. А вот это – успокоительное. Потрясающий эффект в первые же 10 минут. Выбирайте.
— Юрий Сергеевич, Вы меня, видимо, не совсем поняли.., — она явно растерялась.
— Я прекрасно Вас понял, Евгения. Увы, ничем больше помочь не могу. Дома меня ждут жена, четверо детей и аквариумные рыбки. Знаете, чем хороши рыбки? Наблюдаешь за ними и успокаиваешься. Заведите себе рыбок. А пока не заведете, препараты вот попринимайте. Ваш покой и сон снова к Вам вернутся.
Она стояла, хлопая ресничками. Не на такой осмотр, видимо, рассчитывала. Жизнь такова…
— Думаю, на этом наша с Вами консультация закончена, Евгения. По одной таблетке перед сном. Будете как Будда…, — врач открыл перед девушкой дверь, в которую она спустя пару секунд молча вышла, держа в каждой руке по пузырьку.
«Четверо детей. Раз от раза работает безотказно»
====== Глава 3 // Военные действия ======
Здесь за эти 8 лет вообще сменился весь стафф. Ни одного знакомого лица. Юра слышал от Льва Глебовича, что управляющие после увольнения Ксении вылетали из отеля через месяц-второй. А вместе с ними – и попавшие под горячую руку сотрудники. Когда владелец приезжал в его клинику на ежегодные обследования или просто по вопросам, связанным со здоровьем, то непременно навещал главврача и все жаловался:
— Юрец, за что мне это наказание? Ведь ни один не справляется, ни один!
Юра молча слушал. Он видел, что владелец отеля на нее не в обиде. Понимал: его симпапулька выбрала мечту. Понимал и не осуждал, видел потенциал. Но как же хреново без годного управляющего!
«Гранд» стал местом, в котором их пути пересеклись, судьбы переплелись, и в котором между ними встали мечты. Выбор, который сделать порой бывает невозможно. Выбор, который каждый из них сделал.
Тот факт, что Ксения Борисовна не семнадцатилетняя девочка, а вполне себе годная управляющая, Юра отказывался признавать до последнего.
Да, девушка отчаянно пыталась у всех вокруг создавать о себе впечатление строгого начальника, с которым лучше не связываться, если не хочешь проблем. Ладно, допустим, в это поверить можно: накосячишь – стопроцентно огребешь, он уже на своей шкуре проверил. Врач прекрасно помнил, чем обернулся для него ее визит к нему на консультацию, чем обернулась отлучка на долгую прогулку в обеденный перерыв, прогул планерки; желание поставить ее на место с этим оборудованием привело к тому, что еще и извиняться пришлось, а готовность искренне помочь с той скандалисткой в результате была не оценена.
Тут, правда, у него появилось одно интересное наблюдение: угрожая всем вокруг проблемами, своих подчиненных она сама же от них пыталась уберечь, тщательно готовясь к каждому утреннему совещанию, указывая на каждую мелочь, благодаря чему отель все же серединка на половинку, но функционировал. Но себя саму… Ее второе имя – Проблема Борисовна. Кто тут ответственный за её целые нервы? Кто бережет её?
И при этом ее поведение в такие моменты.... Как по его мнению, слишком обостренные реакции на внештатные ситуации, топ-менеджеру хладнокровнее как-то надо на все смотреть, философски. Она пока такому не научилась, просто, видимо, оказалась не готова к должности. Интересно, сколько она вообще тут работает на этой позиции? Судя по всему, вот только-только начала… Красочным дополнением к этим обостренным реакциям служило совершенно детское проявление на ее лице эмоций. По крайней мере, откликаясь на его провокации, Ксения совершенно не желала себя сдерживать: открыто злилась. И довольно скоро Юрий Сергеевич осознал: ему, черт возьми, нравилось выводить ее из себя! Лишь бы раз за разом получать в ответ этот яростный взгляд, наблюдать эту умилительную мимику, розовеющие щеки. Ну какая же она управляющая, если даже собой управлять не в состоянии? Настроение сразу взлетало на недосягаемую высоту.
«Пожалуйста, продолжайте, Ксения Борисовна, не останавливайтесь! Я готов смотреть на это вечно!»
Он даже перестал считать: в его представлении, он ее обошел на каком-то из поворотов. Ну, допустим, –
20:20, для ровного счета
Таким образом, идея держаться от нее подальше, пришедшая в Юрину голову в первую неделю его работы в отеле, довольно скоро перестала казаться столь уж привлекательной. Инстинкт самосохранения отключился. Провоцировать управляющую – это же такое веселье! Как скучно, оказывается, он жил до этого. Не столкнулись лбами – так, считай, день зря прошел.
Стелла только ухмылялась тихо в свой монитор. Видать, начала обратный отсчет.
«Зря радуетесь, Стелла Анатольевна!»
Барная стойка
За этой барной стойкой врач провел бессчётное количество часов, гоняя чаи – это был его второй наблюдательный пункт; здесь же работал его единственный в отеле друг, а по совместительству отличный информатор – бармен Саша. Теперь на его месте какой-то белобрысый пацан. И правильно – не всю же жизнь бутылками жонглировать… У Саши сейчас собственное дело, хорошо устроился. Молодец! Они периодически встречаются семьями.
Нет, ну а что такого? Ну информатор, да. Откуда еще черпать данные, как не от тех, кто тут работает поболее него? Юра же сразу решил, что в войне с управляющей ему пригодится пара лишних глаз и ушей.
Они друг к другу как-то сразу прониклись симпатией. Именно на его глазах Юрий Сергеевич увел блондинку в сторону своего кабинета. И именно к нему в бар вернулся спустя 20 минут: за первые 5 разобрался с клиенткой, а еще 15 потом веселился, вертясь в своем кресле туда-сюда, вспоминая и препарируя на атомы реакцию управляющей, собирая мысли в кучу. Да нет, ему показалось.
Саша молча налил врачу чай и крутился некоторое время рядом, словно не решаясь начать разговор. Юра, изучавший с экрана смартфона сводку мировых новостей, не выдержал и поднял таки на бармена взгляд. Вышел он лукавым, чего уж. Врач уже знал, с чего начнется эта беседа.
— И как она?
«Да. Прямо в лоб»
— Кто «она», Александр?
— Можно просто Саша. Ну как кто? Блондинка, Юрий Сергеевич. Это же дочь одной местной «шишки». Все жилы мне сегодня насчет Вас вытянула. Сразу было понятно, какая консультация ей нужна, — бармен усмехнулся.
— Можно просто Юра. Давай на «ты». Она то? Да ничего. Ресницы снять, губы сдуть, мозгов добавить – и можно выпускать к людям. Но вообще, возможно, выводы поспешные. Возможно, все-таки нельзя. Не в моем вкусе.
— То есть, консультацию Вы… ты ей не оказал? А я то думал.., — Саша разочаровано вздохнул, — Такая девочка… все же эффектная.
— Почему не оказал? Конечно, оказал. Как я могу бросить человека в беде? — Юра пожал плечами, — Я же врач все-таки…
Бармен молча смотрел на него в ожидании продолжения. Ладно, так уж и быть:
— В общем, жалоба звучала так: «Потеряла покой и сон». Заключение врача: перевозбуждение. Снотворное, успокоительное, завести рыбок и на них медитировать. Вышла от меня в одежде, с горой препаратов и, видимо, обдумывая совет насчет рыбок.
Парень засмеялся.
— Фига се! Я был на 100% уверен, что она своего добьется. Эта девочка не из тех, кто привык к отказам. Приезжала уже сюда, еще в прошлый раз ее заметил. Ксения Борисовна, судя по всему, тоже не сомневалась…
— Ксении Борисовне тоже не помешает снотворное или успокоительное. Подсыпь ей как-нибудь в водичку. Нам всем сразу станет спокойнее, — Юра уставился на бармена, подавая мяч. Мяч принят:
— Да не такая уж она и стерва. Я бы даже сказал, совсем наоборот. Так что зря ты так. А успокоительное неси – подсыплю. Идея хорошая, ей пойдет на пользу. С раннего утра на ногах, в 8:00 уже здесь, успевает только кофе выпить, носом в планшете. И весь день носится, ест один-два раза в сутки, — бармен, видимо, искренне переживал за «красное платье». — У нее что ни день, то шапито. Она без зама, одна все разруливает.
Юрий Сергеевич слушал, не перебивая. Пока не очень ценная информация. То, что она одна и что на ногах с самого утра, он и сам заметил. Цирковых представлений наблюдать не приходилось. Что еще интересного ему расскажут?
— И знаешь, кто тут главный по шапито? Лев Глебович! Вечно как взбредет ему в голову что… А она бьется. Ну конечно, из портье в управляющие, тут будешь из кожи вон лезть, чтобы доказать, что на тебя не зря поставили.
— Откуда данные? Про портье? — стало интереснее.
— Так Комиссарова рассказала как-то. Подруга ее. Юля. Мы общаемся. Они в прежнем отеле Льва вместе работали. Горничными. Юлька так и осталась горничной, а Ксения Борисовна барахталась-барахталась, взбила лапками молочко, стала портье, превратила молочко в масло и выбралась наружу из этого болота.
«Интересно, как она его взбивала, молочко это? Ну теперь то, по крайней мере, понятна ее фраза про «из каждого угла слышу»»
— Не, ты не понял! По лицу вижу, о чем ты думаешь. Просто Глебыч – очень эксцентричный тип. Ему показалось, что на должность управляющей в новом отеле ему как раз такая находчивая нужна. Ну и что, что портье, зато смекалистая. Она его персональная палочка-выручалочка. Он вообще любит странные ставки. Отца ее пропащего главным инженером тут сделал. Сумасшедший, говорю тебе.
— Почему пропащего?
— Да он пьет постоянно. И дня не проходит. Так вот, мало Ксении Борисовне, значит, Федотова, еще и папаша фокусы выкидывает. Она с ним как с писаной торбой носится, а он вместо благодарности – в очередной запой. Короче, такие дела...
Юра задумался. Про то, что Борис Леонидович приходится Ксении отцом, он еще на второй планерке понял, когда мужчина обратился к ней «Доча», а она его одернула. Субординацию, говорит, соблюдайте… Надо же, какие словечки знает! В тот момент он навесил на управляющую очередной ярлык. Картинка о ее характере выходила нечеткая, пазл не складывался. Холодная мстительная стерва, ходячая проблема, доверчивая, не злопамятная, с чувством юмора, эмпатичная, не в ладах с отцом, чувствительная – черт знает что, честное слово! Не может такого быть – или он все неверно трактует, или перед ним сидит сам дьявол в женском обличье. Может, на самом деле, он давно попал в дурдом, просто не подозревает об этом, и все вокруг – декорации? Почти как в том фильме с Джимом Керри… Забыл, как называется. Или вариант похуже. Как в том фильме с Николсоном. «Пролетая над гнездом кукушки». Там в конце главному герою лоботомию сделали…
— С торбой, говоришь? — отчего-то вспомнилась мать. Он тоже с ней носился в свое время... В груди ощутимо больно кольнуло. — Ладно, понятно. А про Льва Глебовича можешь мне что-нибудь рассказать? — Юра перевел тему, не желая демонстрировать излишний интерес. Про Льва он, в принципе, уже составил себе представление.
— Ой, про Федотова у меня историй до фига! Еще от Костяна, прежнего бармена. Совершенно непредсказуемая личность. Что он только ни вытворял, в том числе, и у меня в баре, кого к себе погостить только ни приглашал. Охотник, рыбак, бабник, сколько у него там жен было, я даже боюсь, что не вспомню. Авантюрист, хлебом не корми – дай поспорить. Причем, походу, ему больше нравится сам процесс, предмет спора значения особого не имеет. Зацени, портрет вон висит.., — Врач поднял глаза в направлении, указываемом барменом, и действительно обнаружил на уровне второго этажа портрет владельца. Тот был изображен властителем, со скипетром в руке. Забавно. Кто-то знатно почесал его самолюбие. — Его знают в бандитских кругах, не очень-то чист на руку. Но мужик мировой. Давно вы с ним знакомы?
— Не очень. Пару-тройку недель. Попал ко мне на прием после сердечного приступа, переманил к себе. Уж не знаю, чем я ему приглянулся. Но мне давно хотелось сменить место работы, так что я долго не думал.
— Ясно. И как тебе у нас?
Юра не знал, что на это ответить. Ну что тут ответишь? Свежий воздух? Странные люди вокруг? Он пожал плечами:
— Пока не понял.
— Что, скучно? Да тут и дня без происшествий не проходит! Ты просто в своем кабинете не видишь ничего. Бесплатные представления каждый день, билет в первом ряду. Приходи как-нибудь посмотреть.
Он и стал приходить.
Разумеется, все самые зрелищные представления не обходились без участия Ксении Борисовны. Самым интересным было наблюдать за ее реакцией. Врач старался не отсвечивать за своим чаем, но ушки, что называется, постоянно были на макушке. Нет, не ушки – локаторы. Себе он объяснял повышенное внимание к «красному платью» попыткой разобраться, наконец, что ж она за человек то такой. Первое впечатление вроде как часто обманчиво, умные люди говорят, но до этого конкретного случая ему удавалось довольно быстро и точно рисовать портреты людей в своей голове. Здесь же до сих пор все было покрыто туманом. Чужие слова на веру Юра не воспринимал, доверяя толькособственным ощущениям.
Обычно представление начиналось с предупреждающего Сашиного:
— Во, смотри, смотри!
Легчайший поворот головы, фиксация объектов в пространстве, еле заметный разворот торса – он просто читает журнал.
Однажды Лев Глебович заявился в отель с какой-то раскрашенной дамочкой в мехах – это при почти тридцатиградусной жаре, – подозвал управляющую и передал ей свою спутницу, сопроводив небрежно брошенной фразой:
— Симпапулька, по полному разряду!
И поспешно смылся.
Женщина скинула свою шубу на руки Ксении, не ожидавшей такого жеста, а потому чуть ее не уронившей, недовольно закатила глаза, оглядела лобби, упала в ближайшее к бару кресло, уставилась на девушку и протянула:
— Ну, и что у вас тут есть? Хочу шампанского! А ты – будь рядом. И шубку мою подержи у себя, только аккуратно: это очень дорогой мех, он мгновенно слеживается. Смотри у меня – спрошу за нее с тебя, если что. Годовой зарплаты не хватит.
Их разделяло метров пять-шесть.
Управляющая с этой шубой выглядела… забавно. Она явно не могла сообразить, куда ее деть. Подозвала официанта, тот принял заказ. Ксения выразила желание отнести меховое изделие в свой кабинет и разместить там на плечиках. На что дамочка рассмеялась и сказала, что с этой шубы она глаз не намерена спускать, «Так что будь добра – поноси уж».
На лице Ксении, вставшей на некотором отдалении за спиной гостьи, отображалось всё, что она думает по поводу происходящего. Нет, ну правда – всё. Одной рукой она нервно поправляла полы своего светлого пиджака. Шуба кочевала с локтя на локоть. Спутница Льва, которого и след простыл, время от времени поворачивалась к управляющей, глазами сообщая: «Я слежу за тобой». На это «красное платье» отвечала кривоватой улыбкой. Поймала на себе ироничный взгляд врача, отправила яростный молчаливый ответ, отвернулась в сторону. Она закипала, градус нагрева можно было почувствовать за километр.
— Обычное дело, — пробормотал бармен, — Гости часто относятся к ней, как к прислуге какой-то. Уверен, это еще не конец.
— Разве это не работа управляющей – всем вокруг угождать? — врач находил ситуацию забавной, но не из ряда вон выходящей уж точно.
— Ну в целом – да. Но у Ксении Борисовны и так дел хватает, смотри, как нервничает. Вешалкой служить вроде не входит в ее обязанности.
Действительно, управляющая время от времени смотрела на часы и притопывала ногой. Глаза ее становились все уже и уже.
«А по-моему, она бесится потому, что чувствует, как нагло ее разглядывают»
Поймал себя на этой мысли и по лицу сама собой начала расплываться довольная ухмылка. Надо себя все-таки как-то сдерживать. Юра развернулся от бара на 180 градусов. Демонстративно отложил журнал, взял в руки кружку с чаем, положил локоть свободной руки на поверхность стойки и совершенно открыто начал рассматривать управляющую и ее «подопечную».
«Ну, точно…»
Розовеющие щеки – прекрасно видно, напряженная поза, смотрит куда угодно, только не на него. Линия губ все тоньше и тоньше. Злится.
21:20
— Юр, аллё! Ты чего творишь? — бармен забрал из-под локтя пустую кружку.
— Слушай, ты как-то уж больно о ней беспокоишься, или мне кажется? Виды? — тихо ответил врач, не поворачивая головы.
— Да упаси Боже. Тут и без меня желающих предостаточно! Просто вся эта катавасия вечно на моих глазах происходит, в какой-то момент начал ее жалеть.
«Желающих предостаточно? И где они, желающие?»
— Дьявол в нюансах. Жалость может унизить. Вряд ли Ксения Борисовна сейчас хочет, чтобы ее жалели.
— Так ты мне на вопрос то и не ответил: ты чего творишь? Виды? — шепотом передразнил врача Саша.
— Да упаси Боже, — ответил тот в тон. — Военные действия. В вялотекущем режиме.
— Значит, виды, — резюмировал бармен и поспешил на всякий случай скрыться в дальнем углу бара.
Юра пропустил ремарку мимо ушей.
«Еще один болельщик выискался! Много вы понимаете…»
Ксения тем временем совсем разнервничалась. Еще раз взглянула на врача, и он считал в ее глазах: «Знаете что? Сейчас я Вам эту шубу знаете, куда…?»
Она уже сделала в его сторону широкий решительный шаг, сверлящий взгляд не предвещал ничего хорошего… Дальше все произошло мгновенно. Слева! Она совсем не смотрела по сторонам. Совсем. Проблема Борисовна. Сделала этот шаг и тут же налетела на официанта, как раз двигающегося в ее сторону с левой стороны и балансирующего с подносом, на котором громоздится кувшин с морсом и два стакана. Врач на секунду закрыл глаза. Грохот. Звон стекла. Вскрик.
22:20
Поднос на полу, осколки повсюду, красное пятно на манжете пиджака, обтекающая шуба, налетевшая на управляющую голосящая гостья… Укоряющий взгляд бармена.
«Поиграли в гляделки…»
Врач оказался рядом слишком стремительно даже для себя самого. Ну надо же было убедиться, что это пятно – всего лишь морс, а не кровь. Бесцеремонно схватил за запястья в поисках порезов, оглядел с макушки до пяток. Вроде цела. Повернулся к гостье, улыбнулся как мог приветливо, и произнес:
— Прошу прощения. У Ксении Борисовны сегодня очень тяжелый день, почти сутки без сна, видимо, организм взял своё… Не сердитесь. Вашу шубу мы сейчас отдадим в химчистку, через час получите ее назад. Если желаете, я лично прослежу.
Дамочка, чье лицо еще полминуты назад было искажено гримасой злости, мгновенно взяла себя в руки.
— А Вы кто, простите?
— Врач отеля. Юрий Сергеевич. Прошу Вас, не нервничайте. Со всеми бывает. Если хотите, пройдемте в мой кабинет, подыщем для Вас что-нибудь успокаивающее, снимем напряжение.
Да, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что именно говорит. Отдавал себе отчет в том, как он это говорит. Зато какой эффект.
Гостья как-то сразу заулыбалась, согласно кивая:
— Да, пожалуй, Вы правы. Не помешает…
— Тогда пойдемте. Тут недалеко.
Зато Ксения, в чьем взгляде лишь за пару минут до этого промелькнуло нечто, похожее на благодарность, сделала страшные глаза.
«Нет, ну а как Вы думали? Да, второй раз! Да, за неделю…»
— Шубу в химчистку сдайте, Ксения Борисовна, — еле слышно процедил врач сквозь зубы и повел гостью в кабинет.
— Знаете, — произнес он, отойдя на безопасное расстояние, — у меня жена, собака и четверо детей. Иногда только успокоительное и спасает…
Кстати, какой там счет?
24:21
«Да, все-таки, стоит признать, 21»
Все же он испугался.
Медкабинет
Она потом зашла к нему за бинтом. Прихромала, если быть точнее. Подвернула ногу и вылетевшей из туфли ступней наступила на осколок: на единственный, черт подери, пропущенный при уборке осколок. Что интересно, перед тем, как войти, управляющая постучала в дверь. Появление ее в кабинете оказалось неожиданным вдвойне.
Стелла Анатольевна слилась просто мгновенно, в качестве оправдания приведя железный аргумент – рабочий день окончен.
— Оооо, Ксения Борисовна… Что на этот раз? — врач, честно говоря, пребывал в недоумении. Девушка стояла в дверях, не решаясь войти. В одной руке держала туфлю, опиралась на подъем левой ноги. — Вы ошиблись дверью: здесь Вам не обувная мастерская.
25:21
Со своей позиции она оглядела кабинет, очевидно, рассчитывая увидеть в нем ту гостью, спутницу Льва. А что ее искать? Она как зашла, так и вышла через три минуты: Стелла быстро взяла ее в оборот. У них с врачом был негласный договор: Юрий Сергеевич приводил в кабинет очарованных женщин, а она их одним своим присутствием быстро разочаровывала. Брала клиенток на себя, так сказать, мгновенно считывая все с его лица. Она помогала ему, а он ей: отпускал с работы, когда ей было необходимо, из раза в раз входя в ее положение, поддерживал словом и делом в период жизненных неурядиц. Просто время от времени болтал с ней по душам, в конце концов. Стелла была одиноким человеком. Два одиноких человека в одной комнате. Только если Юрию Сергеевичу в таком состоянии было вполне комфортно, то ей – нет.
— Можно войти? — очень тихо, еле слышно. Как студентка, опоздавшая на полпары.
— Вы же уже пришли. Входите, — он уставился в монитор. Боковым зрением, тем не менее, подмечая, что Ксения наступает на ногу странно. Наступает на носок. Что там у нее? Присела на краешек стула.
— У Вас есть йод и бинт?
«Йод?»
Врач оторвался от разглядывания изображения рентгеновского снимка и с подозрением посмотрел на управляющую. Он же сам лично осматривал ее с головы до ног минут 15 назад. Целехонька была.
Молча развернулся к комоду, достал перекись водорода, ватные диски, бинт. Хотел было все это добро протянуть ей, раз она всем своим видом демонстрирует, что в помощи не нуждается и справится сама, но в последнюю секунду передумал.
— Прямо здесь покажете или до кушетки Вас проводить?
Она метнула в него испуганный взгляд. Как ребенок, которого привели сдавать литр крови, и он об этом знает. А он, значит, злой дядя врач. С таким огрооомным шприцем в руке.
Нет, на стуле смотреть действительно неудобно.
— Давайте на кушетку.
— Снова раздеваться? — какой внезапный сарказм в голосе, однако. Смотри-ка, припомнила. Врач невольно улыбнулся.
— Нет, в этот раз обойдемся без лишних телодвижений. Но… Боюсь, один элемент одежды Вам все же придется снять.
— Какой? — в глазах ее появился недобрый огонь.
— Чулки, Ксения Борисовна. Или что там у Вас? Неважно. Я не могу осмотреть ступню, если она затянута в капрон.
Управляющая невыносимо смутилась. Нет, ее щеки стали не розовыми. Они стали пунцовыми. Врач повернул голову в сторону окна, пряча ухмылку, на секунду представив себе процесс. Память то у него тоже была хорошая, не жаловался. То, что это чулки, а не «что там у Вас», он ни на мгновение не сомневался.
«Надо же. Походу, 26:21»
— Я отвернусь, — он развел руками, читая панику в ее глазах. — Слушайте, Ксения Борисовна, я просто врач. Вы всегда так смущаетесь, когда на прием приходите? Бьюсь об заклад, Вы вообще в клинике бываете раз в пять лет. И рану то Вы сами готовы обработать, и бинт наложить. А оголить конечность перед посторонним человеком – вообще невыполнимая задача, да? Если хотите, в двух метрах ширма. Если угодно – в двух шагах душевая. Только что-то мне подсказывает, на ногу Вам больно наступать.
— Выйдите, пожалуйста, на минуту, Юрий Сергеевич…
«О Боги. Ладно. Постою под дверью собственного кабинета…»
Он крутанулся на стуле, поднялся, и, закрывая за собой дверь, бросил:
— Кушетка отменяется. Так посмотрим.
Ровно через минуту без стука вошел. Ксения, к счастью, все же с собой и с чулками справилась, и сидела теперь с голыми коленками, стараясь как-то спрятать в руках этот деликатный предмет женского гардероба, по-прежнему ставя на носок левую ногу. На капроне врач заметил кровь. Выкатил из-за стола свое кресло, сел напротив.
— Ну, так и будем сидеть смотреть друг на друга? Показывайте, Ксения…
Она недоверчиво взглянула на врача, аккуратно приподняла ногу, явно не зная, куда ее деть. А, то есть, даже так?
Никакого доверия. А с другой стороны, откуда ему взяться? Врач встал со стула, глазами показывая, что она может пользоваться освободившейся поверхностью. Ну наконец! Присел на корточки.
«Да твою, блин, мать!»
— Ксения Борисовна, как Вы вообще досюда сами дошли? У Вас стекло на полсантиметра торчит наружу. Как Вы умудрились?
Она сжалась под этим тоном как маленькая девочка.
— Подвернула ногу, туфля слетела, наступила случайно.., — пролепетала управляющая.
— Вы, конечно, извините, но все же на кушетку. Там свет получше, вытаскивать будет удобнее. Можете допрыгать, могу помочь – на Ваше усмотрение. Если хотите, можем обезболить…
— Я сама, — девушка гордо вздернула голову, поднялась, опираясь на стол, и попрыгала в сторону кушетки. Врач молча наблюдал.
«Вот упертая!»
Дальше дело техники. Главное, хороший свет и аккуратность. Она лежала, стиснув зубы, трясясь как осиновый лист на ветру, но за все время не проронив ни звука. «Храбрая». Обычно в таких случаях он слышал причитания не только от молодых девушек, но и от серьезных мужиков, бывало, слышал. Вытащил пинцетом, промыл рану, обработал йодом, перехватил бинтом. Зашивать тут, к счастью, нечего.
— Готово, Ксения Борисовна. Поболит немного, придется потерпеть. Я, вообще, рекомендовал бы Вам поменьше на эту ногу наступать, но Вы же носитесь весь день как ужаленная по отелю. Завтра обувь надевайте на плоском ходу. Меньше веса на ступню – меньше боли, легче процесс заживления.
— Спасибо, Юрий Сергеевич…
— Это моя работа. Обращайтесь.
— И… И за то, что выручили с шубой, тоже спасибо, — он видел: действительно ведь благодарна.
«Хотя знаете – это все из-за Вас», – вот чем она явно хотела бы дополнить, но не стала…
— Не обольщайтесь сильно на этот счет, Ксения Борисовна. Я просто терпеть не могу, когда вокруг меня воздух сотрясают, — почти правда. Почти.
— Ну… Даже если так, все равно…
— Как Вы до номера дойдете? Может, Вас проводить? — так-то странное предложение, если посмотреть на их отношения, но с другой стороны, действительно – как?
— Нет, спасибо, меня есть, кому проводить, — в подтверждение своих слов она достала телефон и набрала номер: — Юль, ты занята? Нет? Подойди в медкабинет, пожалуйста. Прихвати балетки мне какие-нибудь. Да нет же! Просто сделай, как я прошу. Давай.
«Юль? Так и где, все-таки, все эти желающие?»
Комментарий к Глава 3 // Военные действия 6 серия просто не оставила мне выбора – доставать из черновиков и публиковать на неделю раньше срока 3-ю главу, публиковать две главы в одно утро, оставаться без глав в запасе... Я в раздрае 🙈
Надеюсь, тем не менее, вам понравится, надеюсь, вы будете довольны ❤️
====== Глава 4 // Па! ======
Горничная примчалась довольно быстро, даже немного жаль. Те пять минут, что ей потребовалось, чтобы добраться до кабинета, двое провели в молчании. Ксения Борисовна, сидя на кушетке, повернув голову и легко болтая ногами, все рассматривала что-то в окне, хотя что там в это время суток можно было разглядеть, неясно совершенно. Юрий Сергеевич ходил туда-сюда по помещению, занимаясь любимым делом – наведением порядка на рабочих поверхностях. Он прекрасно знал, что всё здесь и так в ажуре, но ведь никогда не помешает сделать еще лучше – раз, о чем с ней разговаривать, абсолютно непонятно – два. То есть, за это время в его голову пришло пару десятков шуток, одна удачней другой, но озвучивать их как-то не хотелось. Тишина была внезапно довольно уютной, чтобы ее нарушать. Иногда он вроде чувствовал на себе взгляд, но застать ее врасплох не получалось: повернет голову – нет, в окно все так же смотрит. Любительница вглядываться в никуда. Прям как он сам. Хм…
— Юрий Сергеевич…., — начала было она тихо. Но закончить мысль не успела. Дверь с шумом распахнулась, на пороге возникла рыжая горничная.
«Вот как всегда – на самом интересном месте»
— Здрасьте! — Юля уставилась на врача. — А где Ксюха?
— И Вам здравствуйте, Юлия…
— Макаровна…
— …Юлия Макаровна…, — врач отвел глаза. Да, со стороны двери кушетку было не видно, — Боюсь, Вы не успели.., — главное, побольше трагичности в голосе. Перевел взгляд на управляющую. Уголок ее рта пополз вверх. Она молчала, глядя прямо на него. В глазах внезапно загорелись озорные огоньки.
— В смысле, не успела? — Юля растерялась. — Она же пять минут назад только звонила. Голос нормальный был!
— Так бывает, Юлия Макаровна… Вы, главное, не волнуйтесь. Ксения Борисовна… Она…, — он сделал театральную паузу, — Сбежала.
Плохо скрываемый вздох облегчения:
— Роняя тапки, как я погляжу? — горничная указала взглядом на туфли управляющей, которые так и остались стоять у стула, на котором та сидела. — Забыв не только тапки, но и чулки? — белье, аккуратно свернутое, лежало на том же стуле. — Боюсь представить, что Вы тут с ней делали, Юрий Сергеевич… Нет, она, конечно, мне про Вас разное рассказывала, но чтоб такое!
Ксения Борисовна закрыла лицо ладонью. Через пару секунд со стороны кушетки раздалось протяжное:
— Да здесь я, Юль.., — тон умоляющий.
— О! Кого я слышу! — Юля заулыбалась, быстро вошла в кабинет и направилась на звук. — Так, Ксюх, ты чего тут?
— Ногу порезала. Потом расскажу! Поможешь мне до номера добраться?
— Осторожно, не кантовать! Юлия Макаровна.., — врач не удержался. Да, не идеально подходит по значению, но идеально подходит к ситуации. — Я и сам готов был помочь, но подруга Ваша, оказывается, врачей боится как огня. Так что получите, распишитесь в получении.
Ксения аккуратно спустилась с кушетки на пол, вдела обе ноги в принесенные горничной балетки. Они ей были велики размера на два. Но это и хорошо: перебинтованную ступню в свой размер поместить сложно. Осторожно наступила. Поморщилась.
«А Вы как думали, Ксения Борисовна? В следующий раз аккуратней будете…»
Он молча наблюдал за девушками. Юля подставила управляющей плечо, и та, прихрамывая, поковыляла к выходу. Как она завтра будет весь день на ногах, непонятно.
Стоя в дверном проеме, снова поблагодарила. Он кивнул. Дверь закрылась. Резко стало скучно.
«Рассказывала, значит? Интересно, что?»
Врач откинулся в кресле и, повернув голову, уставился в окно расфокусированным взглядом. Долго так просидел, разгоняя мысли. Он пытался ни о чем не думать. Нет. Ни о чем.
Свет в кабинете погас в одиннадцатом часу вечера.
Коридоры
Коридоры отеля – самое «живое» место во всем «Гранде». Именно здесь кипит настоящая жизнь. Если в кабинетах идут рабочие процессы, если в лобби все друг у друга на виду и ведут себя более менее прилично и сдержанно, если происходящее в номерах скрыто от чужих глаз, то в коридорах такого можно насмотреться, столько разного увидеть и услышать – мама не горюй.
Он еле научился передвигаться по ним так, чтобы это было безопасно для жизни. Особую опасность представляли снующие туда-сюда горничные с тележками. Так-то их слышно, но нередко он выходил из кабинета, погруженный в свои мысли, в такие моменты мозг не сразу воспринимал поступающую извне информацию. Особенно внимательным надо быть на «слепых» поворотах. Врач стал держаться левой, дальней стороны – оттуда лучше обзор и меньше шансов оказаться жертвой нагруженной всякими чистящими средствами и полотенцами тумбочки на колесиках.
Помимо горничных тут можно было встретить инженеров в их синих комбинезонах. Забавные ребята. По их лицам нельзя было заподозрить, что кто-то из них одарен интеллектом. Хотя, как тут недавно показала жизнь, не суди о человеке по первому своему впечатлению. Возможно, и здесь он ошибался. Инженеры бегали по коридорам со своими ящичками с инструментами. Их штаб-квартира находилась за железной дверью с надписью «Инженерно-технический департамент». Которым руководил её отец, и которого, к слову, он видел исключительно на планерках, далеко не всегда в подобающем виде.
В коридорах зажимались. В них выясняли отношения. Шептались за спиной. В них шутили и плакали. В них можно было увидеть, кто чем здесь дышит. У него появилась игра: угадай по поступи, кто сейчас появится из-за поворота. Шаги house-keeping менеджера тяжелые, она шла, и в стуке ее каблуков по паркету уже слышалась угроза. Директор spa-зоны постоянно словно кралась куда-то. Горничные все как одна порхали, словно птички, передвигались быстро-быстро. Звук их шагов обычно сопровождался звуком катящейся тележки. Инженеры все как один шуршали штанинами своих комбинезонов. Регина Марковна передвигалась бесшумно в своих неизменных белых кроссовках, а потому, появляясь из-за поворота, постоянно его пугала. Поступь Бориса Леонидовича отличалась в зависимости от того, в каком он находился состоянии: трезвом или не очень. Если в трезвом, то это был быстрый широкий шаг, если не в трезвом – наоборот, неуверенный, прерывающийся. Кроме того, временами сопровождаемый бормотанием себе под нос. Управляющая двигалась стремительно, но легко – стук ее каблуков невозможно было спутать ни с чьим другим.
Однажды, завершив уже свой рабочий день, он вышел из кабинета, намереваясь поужинать, и услышал их шаги: сначала неуверенные, прерывающиеся, сопровождаемые бормотанием – Борис Леонидович пытался добраться к себе. Вскоре в отдалении послышался легкий быстрый стук каблуков, он приближался. Ксения Борисовна. Врач замедлился, чутье подсказало ему, что стоит притормозить. По какому-то странному стечению обстоятельств вокруг больше никого не было.
— Па! — в голосе слышалось беспокойство и вместе с тем – нотки негодования.
— Аааа, дочаааа… Что ты? — язык заплетается.
— Па, ты в курсе, что у нас снова проблемы из-за твоих шалопаев? Сколько раз я просила тебя лично проверить регуляторы давления в 305-ом? Ты кого туда послал? У нас потоп… И все это на глазах у Льва!
— Доча, так я же… И что Лев?
— Что Лев? Орал, что разгонит весь твой департамент и с тебя начнет. Па, ну что с тобой опять происходит? Ты же обещал мне, что прекратишь это все… Ну что мне, силком тебя в клинику тащить кодировать?
— Прости, дочь... Я… Этого больше не повторится, обещаю тебе…
— Пап, пойми, я не могу вечно тебя покрывать. У меня фантазия на исходе! Ты можешь понять? Тебя действительно уволят! Или нас вместе уволят. Управляющую, у которой склероз и которая вечно забывает передать подчиненным ЦУ на день, и горе-инженера, который только и умеет, что пить.., — голос у нее совсем упал. В нем ясно слышалось расстройство. Обеспокоенность. Она переживала. Борис Леонидович молчал. Из-за угла врачу чудилось, что покаянно.
— Пойдем. Я тебя провожу, а то ты еле на ногах стоишь… Зачем ты вообще вышел из департамента в таком состоянии?
— К Валентине ходил… Прощения просить.., — пробормотал мужчина.
— Ты думаешь, она рада была, что ты явился к ней в таком виде? — воскликнула Ксения, — Ох, па, ну что мне с тобой делать? Ты себя угробишь! Пошли!
Юрий Сергеевич понял, что еще максимум полминуты, и они обнаружат его здесь, стоящего в оцепенении. Куда он там шел? Ко Льву? А, в лобби… Напустив на себя самый беззаботный вид, врач показался из-за угла. Он ничего не слышал.
Семейство двигалось навстречу. Управляющая подхватила отца под локоть и помогала тому более или менее держать курс. Борис Леонидович рассматривал пол, а вот Ксения заметила его. Кивнула коротко вежливости для и отвела взгляд. Было видно – ей неудобно. Неудобно, что он застал их вот так. Ну, что поделать? У каждого свои слабости, свои недостатки. Не бывает идеальных. Хорошо, что об этом мужчине есть, кому позаботиться.
«Заботливая. Тепло относится к отцу…»
Да, до сих пор до конца не ясно, повезло ли отелю с управляющей, но ясно как день – Борису Леонидовичу с дочерью повезло. Внутри проснулось нечто, похожее на сочувствие к этой девушке. Прав был Санёк: на всех фронтах проблем ей хватает. Но если «Гранд» – всего лишь работа и случись что, можно пережить, то отец – это семья, это другое, и случись что – пережить будет очень тяжело. Ей, судя по всему, точно. Никому не пожелаешь рано узнать, каково это – терять любимого родителя. Терять любимых – вообще невыносимо больно, но терять их в таком возрасте или раньше – еще и невыносимо страшно. В таком возрасте где-то в глубине души некоторые умудряются еще надеяться, что любимые будут жить вечно. Еще остро боятся остаться один на один с этим злым миром. Остро боятся, что придется окончательно повзрослеть. Он познал это на собственной шкуре. Ближе годам к 30 реальность обычно отрезвляет окончательно, и ты уже мало на что надеешься… Торгуешься, но принимаешь. Да что там – ближе к тридцати… Он видел человека 50 лет, который плакал, как маленький ребенок, потеряв отца: он боролся с горем и со страхом ответственности, которую теперь должен был взять на себя за свою оставшуюся без мужа мать и младшего брата – тоже уже взрослого мужчину, между прочим. Плакал, но примирился. Никуда тут не денешься. Ушедших не вернуть. Теперь они под его крылом.
Борис Леонидович, судя по всему, был близок к тому, чтобы заиметь серьезные проблемы со здоровьем. Если уже их не имел. По его внешнему виду, по крайней мере, легко можно было это заподозрить. Ему бы обследоваться хотя бы… Алкоголики имеют дурную привычку умирать от цирроза печени, например; еще у них часто выявляются проблемы с почками, с сердцем. Нередко они становятся жертвами несчастных случаев, которых вполне можно было избежать на трезвую голову. Столько вариантов…
Юра уже давно дошел до лобби, давно занял столик и сделал заказ, более того – этот заказ ему давно принесли, и он уже успел давно остыть – но аппетит пропал. Картинка не шла из головы. Он на такое довольно остро реагировал. Внутри поднялась какая-то неясная тревога. Смутное желание оградить хоть кого-то от боли, подобной испытанной когда-то им самим. Он же врач все-таки! Хоть на что-то он способен вообще? Желание все-таки поужинать возникло сразу, как только эта мысль достигла сознания и осела в голове.
Есть только одна проблема. Нет, две. Первая: алкоголики очень редко признают, что действительно имеют проблемы со спиртным, а значит – серьезно не воспринимают мысль о том, что им необходимо лечение. Вторая: не даст ли он ей повод подумать чего-нибудь лишнего на его счет?
Совещание в кабинете утром следующего дня проходило по плану. Ксения Борисовна, напустив на себя самый угрожающий вид, на который только была способна (и который страшно его веселил), разносила менеджеров по одному. Стафф сидел с хмурыми лицами: в тот день начальница явно встала не с той ноги. Юрий Сергеевич лениво скользил взглядом по людям и интерьеру ее кабинета. Лично его сердце ни в какие пятки уходить не собиралось: Ксении в исключительно редких случаях удавалось найти, до чего докопаться в его случае. Конечно, он же идеальный сотрудник! Ну какие к нему могут быть претензии? А может, она просто не хотела цепляться, зная, что ласковый ответ не заставит себя долго ждать. Не важно.
По очередному кругу рассмотрев каждую мелочь в своем окружении, врач решил, что настало время поразвлечься и уделить внимание той, кто сотрясает тут воздух уже 20 минут. Еле заметный поворот головы, посмотрим повнимательнее, что тут у нас сегодня. А у нас сегодня тени под глазами, легкий тремор рук, килограмм тонального средства, видимо, чтобы как-то замаскировать очередной недосып и бледность кожи, покрасневшие белки глаз. Юра склонил голову на бок. Да, кажется, не время шутки шутить. А он то уж было приготовил пару штук – одна лучше другой.
Под его взглядом Ксения начала как-то затихать. Менеджеры удивленно поглядывали то на нее, то на него. Интересный эффект, однако. Обычно же наоборот все – она всегда заводится, нервничает, щеки вспыхивают, глаза не обещают ничего хорошего.
— Юрий Сергеевич, у Вас ко мне какие-то вопросы? — совсем неубедительная попытка вернуть себе прежний тон.
— Да, Ксения Борисовна. Сколько Вы сегодня спали?
— Это Вас не касается, — а вот теперь убедительная.
— Меня касается все, что может так или иначе отразиться на состоянии здоровья Льва Глебовича. Не выспавшаяся управляющая – проблемы в отеле. Проблемы в отеле – проблемы с давлением Льва Глебовича. Улавливаете связь?
— Давайте обсудим этот вопрос позже, Юрий Сергеевич.
— Когда, позвольте поинтересоваться? Придете на приём? Не забудьте предварительно позвонить в регистратуру – у меня плотная запись.
— Юрий Сергеевич… Оставьте свои остроты при себе. Занимайтесь Федотовым. Мне приятно Ваше внимание к моему здоровью, но я на него пока не жалуюсь, — фразу она закончила фактически шепотом, не сводя с него глаз.
«Ах вот как!? До поры до времени все вы не жалуетесь… А потом: «Доктор, скажите, что ничего страшного, умоляю!»»
— Как скажете.., — с безразличным видом врач вернулся к разглядыванию канцелярии на столе.
Если она думает, что они закончили, то глубоко заблуждается. Ведет себя как дитё малое! Детский сад тут развела. Надо Саньку донести все же снотворное, пусть в вечерний чаек ей подсыпет. Не спит она, а работает потом во внеурочное время он, например, вытаскивая осколки из пяток.
Планерка закончилась, отчитанные по полной программе менеджеры спешили покинуть кабинет: задерживаться тут никому не хотелось. Юра откинулся в кресле и провожал взглядом каждого выходящего. Наконец, за последним закрылась дверь.
— У меня есть 10 минут свободного времени, Ксения Борисовна. Я рассчитываю получить ответ на свой вопрос.
— Юрий Сергеевич, я не собираюсь перед Вами отчитываться, — она повернула голову и смотрела теперь в окно. Молчание затягивалось.
«И правда – не собирается»
— Ксения Борисовна, если Вы думаете, что в Ваши 17 годиков Вам не грозят проблемы со здоровьем в виду отсутствия сна, я спешу Вас разочаровать – Вы глубоко заблуждаетесь. Лишний вес, снижение умственных способностей, преждевременное старение организма, тусклый цвет кожи, расстройство психики, вероятность возникновения диабета, нарушение социальной функции. И на десерт, специально для Вас, отсутствие карьерного роста, как минимум. Вишенкой на десерте – потеря работы.
Она оторвалась от разглядывания пейзажа за окном и перевела взгляд на него.
— Не поняла. Какая связь?
— Прямая, Ксения Борисовна. Человек, измученный недосыпанием, не способен качественно выполнять свои прямые обязанности. Начальство вряд ли это оценит.
— И? Что же Вы мне предлагаете?
— По-моему, ответ очевиден. Вы всегда такая «сообразительная»? Смею надеяться, нет. Спали бы дольше – голова бы лучше работала.
26:21
Она побледнела – было видно даже под килограммом тональника. Ну, сейчас она ему устроит. Он прямо видит, как заработали шестеренки в поисках достойного ответа. 5 секунд, 10, 20, 40… А нет, не устроит. Сдалась.
27:21
— Слушайте, Ксения Борисовна, всё, что от Вас требуется – перестать хлестать кофе и начать прятать планшет в сейф после окончания рабочего дня, а ключ кому-то отдавать. — «Можете мне». — Что там у Вас еще из раздражающих факторов?
Управляющая метнула в него красноречивый взгляд. Врач хмыкнул.
— Ой, вот только не говорите мне, что причина Вашего плохого сна – нерадивые сотрудники. Я таких жертв не стою, уж поверьте, — еле сдержал самодовольную улыбку.
Молчит. Смотрит. Ждет. Шутки в сторону. Вот сейчас подходящий момент:
— Хотя… Возможно, не так уж это и далеко от истины. Ваш отец меня беспокоит, Ксения Борисовна. Рискну предположить, он то и причина Ваших красных глаз и трясущихся рук.
Она вздрогнула, стала сразу как-то меньше. Закрыла глаза. Как-то рвано вдохнула. Он попал.
— Не хочу вселять в Вас пустые надежды: с этим довольно сложно бороться. Зависимые от алкоголя люди обычно отрицают свою зависимость. Признание проблемы – в этом случае даже не половина успеха. У человека должно быть действительно острое желание ее побороть. Тогда что-то может выйти. Но должен Вам сказать: здесь я на Вашей стороне. Если надумаете действовать – обращайтесь. По этому вопросу можно без предварительной записи.
Юра взглянул на часы и поднялся со своего кресла. Все, что он собирался еще с вечера ей сказать, он, наконец, сказал. Пусть теперь сама решает, отводить войска с фронта или бросать на него новые. Оба варианты возможны.
— Спасибо, Юрий Сергеевич… Я буду иметь ввиду.
— Хорошего дня, Ксения.
11:02 От кого: Санёк: Передал ей всё. Что это за сироп хоть?
11:08 От кого: Юрец: Я делаю нам добрую управляющую, Санёк. Спасибо!
11:10 От кого: Санёк: А чё не сам?
11:13 От кого: Юрец: Еще пожить хочется.
====== Глава 5 // У меня для тебя плохие новости, друг… ======
Вообще, вечные стычки с Ксенией веселили врача и делали рабочие дни не такими уж и скучными, добавляли им разнообразия, так сказать. Он помнит, что вступал с ней в перепалки специально, выводя на реакцию, пытаясь разглядеть в ней ее истинную натуру. Она приоткрывалась неохотно, но ему достаточно было того немногого, что она готова была показать, чтобы добавить дополнительные детали к портрету, который он пытался составить в своей голове. Грубые штрихи уже были нанесены, лишние, ошибочно проведенные линии стерты, появились нюансы, прорисовка: наконец, он начал видеть не стройную, но гармонию в том, что выходило.
Мстительная стерва, холодная, чувствительная, ходячая проблема, доверчивая, не злопамятная, с чувством юмора, эмпатичная, не в ладах с отцом, любит и переживает за отца, готова подставляться ради него, заботливая, храбрая, гордая, работа на первом месте, приносит здоровье ей в жертву, тепло относится к владельцу отеля, многое готова терпеть, желая доказать ему, что он сделал правильный выбор, упрямая, никого, кроме Юлии, к себе не подпускает ближе, чем на расстояние вытянутой руки, независимая, поддается на провокации, словно школьница, не стесняется благодарить, плохо контролирует эмоции, слабая, хотя пытается выглядеть сильной. Да, все же слабая. Так-то лучше. Ему уже не кажется, что он в дурдоме. Эта зарисовка выглядит гораздо правдоподобнее, чем все, что он себе наметал до этого.
Впрочем, что жаловаться на скучную жизнь? Были у него здесь, в отеле, и забавные рабочие ситуации. Санёк прав – в «Гранде» оно все же как-то повеселее, чем в частной клинике. Здесь кругом кипит жизнь, здесь ты становишься винтиком в огромном механизме. Здесь все друг с другом повязаны и проблема вполне может не разрешиться, а лишь усугубиться, когда за клиентом захлопнется дверь.
Однажды по утру к нему по протекции лично Льва Глебовича заявился гость. Выглядел он странновато, на лице читался явный испуг, даже паника. Товарищ нервно почесывался. Юрий Сергеевич пригласил мужчину войти, и, подняв одну бровь, наблюдал за тем, как тот, нервничая, устраивается на стуле.
— Доброе утро. Я Вас внимательно слушаю. Что привело Вас сюда в столь ранний час? — Юра произносил заученные фразы, разговор всегда начинался с одного и того же. Какая скука! Ну что там у этого бедолаги? Чесотка?
— Доктор, Вы знаете… Дело в том, что я сегодня проснулся… весь какого-то странного цвета…
Бровь взлетела еще выше. По лицу и кистям рук не скажешь, что перед ним сидит человек, озадаченный цветом своей кожи. Абсолютно нормальный, естественный розоватый тон, холодный подтон.
— Что ж, давайте проведем визуальный осмотр. Раздевайтесь, — врач кивнул в сторону ширмы.
— Что, всё снимать? — Боже, да что с вами всеми такое? Да, всё! Можно подумать, он тут его к непотребствам сейчас склонять начнет.
— Конечно нет. До нижнего белья, — Юра уставился в монитор. Гость, вздохнув, направился к ширме, пыхтя и сопя, начал стаскивать с себя одежду. Наконец возня прекратилась.
— Готовы?
— Да.., — панические нотки в голосе. В принципе, ничего удивительного. Люди часто боятся врачей, начитаются интернета, надумают себе всякое и хоронят себя прежде, чем успеют услышать диагноз. Что ж, давайте посмотрим…
Юрий Сергеевич поднялся из своего кресла, спокойно, не торопясь, проследовал за ширму… Увиденное заставило его оторопеть. Он с такого в жизни не видел, никогда не сталкивался с подобным за всю свою практику. Мужчина от ключиц и до щиколоток был покрыт фиолетово-синими пятнами. Подмышками, на груди и спине интенсивнее, в остальных местах – менее интенсивно, но факт остается фактом. Он действительно был фиолетово-синим. Причем, эти пятна носили очень стертый характер, они были размыты… Где-то ярче, где-то тусклее. В целом же складывалось ощущение, что перед ним стоит фиолетово-синий человек. Лицо, шея, кисти рук и ступни – естественного цвета.
— Могу я Вас попросить немного приспустить белье? — он не любил этого делать, но деваться некуда: надо было посмотреть, что там с ягодицами и паховой областью. Клиент нехотя чуть-чуть спустил резинку. Да, то же самое. — Достаточно, спасибо.
Врач внимательно вглядывался в пятна – ни черта не понятно!
— Одевайтесь, — бросил он через плечо и по привычке отправился мыть руки. Гость опять запыхтел. Мозг судорожно соображал. В голову ничего не шло. Визуально очень отдаленно похоже на тромбоцитопению – состояние, при котором из крови человека исчезают тромбоциты. Тогда больной буквально в считанные часы может покрыться синяками с головы до ног. Факторов, способных привести к таким последствиям, не так много, но здесь нужно подумать о другом. Он видел вызванные тромбоцитопенией синяки лишь однажды, его специально пригласили взглянуть. Огромные и маленькие, в значительных количествах, фактически микроскопические, похожие на сыпь или лопнувшие сосуды, окрас – от черных до желтоватых, синие, фиолетовые. Локация – в любом месте человеческого тела. От макушки до пяток, на спине, на ляжках, на затылке, на лбу, на пальцах, за ушами. Кровоподтеки в ротовой полости. И – внутри. Внутри – самое страшное. Тромбоциты отвечают за свертываемость крови. Если она не сворачивается, кровотечение становится сложно остановить. Любой удар, нанесенный человеку в таком состоянии, любая самая мелкая травма чревата внутренним кровотечением, о котором никто и не подозревает, ведь кто в здравом уме может допустить, что незначительное повреждение может его вызвать. И тогда счет идет на минуты. Пациентов, у которых на осмотре выявляется подозрение на тромбоцитопению, отправляют на срочный анализ крови, при подтверждении предварительного диагноза – на скорой в больницу, в руки гематологов. Состояние нормализуется введением лошадиной дозы Иммуноглобулина М. Или не нормализуется – такой вариант тоже возможен.
Однако, эти пятна были не похожи на те синяки, что он когда-то видел. Они не имели четкого контура, были размыты по краям, имели все чуть более или чуть менее интенсивный, но одинаковый по цвету окрас.
Юра взял медицинский шпатель:
— Откройте, пожалуйста, рот.
Пациент послушно подчинился. На слизистых все в норме. Врач внимательно осмотрел чистые участки кожи, заглянул за уши, оглядел кожу черепа под волосами – ничего подобного здесь он не наблюдал.
— Стелла Анатольевна, нужно взять анализ крови и срочно отправить его в лабораторию. Отдельно указать, чтобы провели подсчет тромбоцитов по Фонио.
Медсестра кивнула. Мужчина побледнел.
— Все плохо, доктор?
— Ничего страшного, не волнуйтесь. Банальная перестраховка. Я почти на 100% уверен, что с тромбоцитами все в порядке, но нужно убедиться. А Вас, пока мы будем ждать результаты, попрошу не активничать особо: побудьте в номере, поберегите себя денек, представьте, что Вы – хрустальная ваза… У Вас когда-нибудь на что-нибудь была аллергия?
Он отрицательно замотал головой. Ну да, если бы это была аллергия, проявилась бы она – ну, на шее, по рукам, но не так, захватив тело фактически целиком.
— Что Вы вчера ели? Может быть, у Вас есть какие-то пристрастия в еде? Например, как Вы относитесь к томатам, моркови, свекле?
— Ничего особенного. Стейк с картофелем… Ненавижу овощи. Никогда не ел и не собираюсь!
— Хорошо. То есть плохо. Овощи – это клетчатка, налаживают работу ЖКТ.
Значит, не пищевое. Иногда кожа действительно может приобрести легкий оранжевый, например, оттенок, но для этого человек должен налегать на морковь, помидоры, поглощая все это тоннами в ежедневном режиме. Глупая версия, но исключить надо все, что в голову приходит.
В порядке бреда можно было бы допустить обморожение, если бы за окном было -20, а не +30. Сосуды полопаться по всему телу не могли – подобное проявляется на определенном участке.
— Вы не были в заграничных поездках на днях?
— Нет, не был.., — пациент начал заводиться.
Что ж, стоит признать – у него нет версий, он иссяк. Мужчина заметно нервничал и постоянно почесывался. Возможно, сам себя настроил на аллергию, и мозг подавал ему сигналы, что у него чешется кожа. Такое можно наблюдать у тех, кто живет с подхватившими чесотку. Сами чистые, но им кажется, что они тоже… А может и нет, может и правда, действительно зуд – неясного генеза...
— Давайте договоримся так. Вы сейчас идете в номер и проводите там день, лежа на кровати и смотря телевизор, например. Стоять на голове запрещается. Мы ждем результаты анализов. Вечером я могу сам к Вам заглянуть, и мы определим дальнейшую тактику. Без анализа крови сложно что-то сказать… В каком номере Вы остановились?
— В 211-ом. То есть, Вы хотите сказать, что у Вас нет никаких предположений? — клиент уставился на врача. Тот покачал головой. Пока нет.
— Что ж Вы за специалист то такой.., — протянул он разочарованно.
— Ну, извините, ядействительно не Доктор Хаус. С такими экзотическими симптомами сталкиваться еще не приходилось. Стелла Анатольевна, возьмите кровь. А теперь – прошу прощения, мне нужно заполнить Вашу карту.
Медсестра приготовила пробирки и занялась бурчащим что-то себе под нос пациентом. Юра отключился – ему нужно было сосредоточиться. Он был отличником, закончил вуз с красной медалью, пациенты уходили от него, рассыпаясь в благодарностях, на его совести – только одна смерть, но… Что-то тут явно не так. Врач даже не заметил, как за гостем закрылась дверь.
Очнулся спустя минут 15-20 от звонка Льва Глебовича. Тон у того был, мягко говоря, недовольный:
— Юрец, дуй в лобби. Быстро!
Ну что там еще? Врач сунул смартфон в карман и нехотя поплелся к указанной локации. И кого же он там увидел? Своего сине-фиолетового клиента, Федотова и Проблему Борисовну. Они сидели за столиком: начальство во все глаза смотрело на активно жестикулирующего мужчину, по интонациям которого можно было предположить, что тот, минимум, жалуется на жизнь.
— Добрый день, — Юра встал у стола, установил зрительный контакт со всеми по очереди и уставился на владельца, — Лев Глебович, я Вас слушаю.
— Юрец, что это тут мне про тебя рассказывают? — Лев, прищурившись, смотрел на врача.
— Что конкретно Вы имеете ввиду? Про меня тут, насколько я знаю, много чего рассказывают всем и каждому, — с этими словами Юра перевел взгляд на управляющую, отсылая к ситуации в медкабинете и фразе, брошенной горничной: «Она мне про Вас разное рассказывала, но чтоб такое!». Ксения поняла намек правильно: вспыхнула и отвела глаза.
— Ну что ты не в состоянии элементарные и очевидные симптомы считать, например. Что ты хамишь пациентам, пугаешь их. Так, Колян?
«Колян» согласно закивал головой:
— Ты мне Юрца своего так расхваливал, Глебыч, я был уверен, что выйду от него хотя бы с предварительным диагнозом и относительно спокойным. Но этот визит буквально превзошел все мои ожидания! Он же не шарит у тебя ни хрена, так еще и запугивает, дерзит. Советую тебе хорошо подумать о смене персонала.
«Кажется, кто-то тут утрирует»
Управляющая как-то шумно вдохнула. Отвлеклась от разглядывания окна, повернулась к «Коляну».
— Николай Анатольевич, разрешите вставить слово? Во-первых, в нашем отеле работает только высококвалифицированный персонал. Компетентность Юрия Сергеевича здесь никто и никогда не ставил под сомнение. Кажется, Вы только что говорили, что сдали кровь? Наберитесь терпения, мы все выясним. Во-вторых, Вы так и не посвятили нас в суть проблемы. Прошу прощения, но без деталей нам сложно будет принять решение о мерах взыскания.
«Что??? Она меня что, защищает? Спасибо, конечно, но я и сам могу…»
— Я проснулся весь фиолетово-синий, Ксения Борисовна. Давайте позовем вашего шеф-повара. Может быть, это ее рук дело?
— Причем тут Регина Марковна, Николай Анатольевич? — Ксения еле заметно улыбнулась, буквально невесомо, никто не обратил внимания. Кроме врача.
«Колян» надулся. Ксения задумалась. Лев сверлил Юру взглядом.
— Николай Анатольевич, я.., — врач хотел было что-то сказать, скорее, чтобы угомонить Федотова, а не чтобы оправдываться тут стоять, но управляющая внезапно его перебила:
— Юрий Сергеевич, простите, одну минутку. Николай Анатольевич, мы можем подняться к Вам в номер? С Вашего разрешения?
— Зачем?
— Вопрос достаточно деликатный. Но если я права, максимум через 10 минут Вам больше не о чем будет переживать…
Гость смотрел на девушку, взвешивая все «за» и «против». Юра косо за ним наблюдал. Ну в сам деле, не секс-игрушки же у него там по всему номеру разбросаны. Хотя… Кто знает.
— Ладно, пойдемте.
— Юрий Сергеевич, составьте нам компанию, — Ксения Борисовна поднялась из кресла, показывая, что не намерена откладывать дело в долгий ящик.
— С удовольствием.
Группа направилась к лифтам, в молчании поднялась на второй этаж, мужчина открыл номер. Вошли, оглянулись. Ксения сделала шаг в сторону кровати и остановилась.
— Николай Анатольевич, у меня к Вам всего один, но деликатный вопрос: в чем Вы спите?
Две пары глаз уставились на девушку. К чему она клонит? Юра сообразил первым.
«Что??? Что за бред!? Это же… Это же, черт возьми,… Гениально!»
— Эээээээ… В пижаме.., — ответил мужчина, смущаясь.
— Вы… Вы можете мне… нам ее показать?
— А свои трусы мне Вам не показать, Ксения Борисовна? — тот взвился, краснея.
— Николай Анатольевич, — Юра нарушил молчание, — Вы же хотите спокойно спать сегодня ночью, не мучаясь мыслями о вероятном диагнозе? Вряд ли Вы хотите провести в больнице этот вечер и последующие дней десять… Возможно, даже под капельницами.
Мужчина молча прошел к кровати и достал из-под подушки свою пижаму. Фиолетовую. Потряс ей перед наглецами. Взгляды врача и управляющей пересеклись.
— Можно взглянуть поближе? — Юрий Сергеевич протянул руку. «Колян» помедлил немного, вздохнул и передал ему пижаму. Шелковая. Еще влажная в некоторых местах.
— Пижама новая?
— Вчера куплена.
— Вы сильно потеете по ночам, Николай Анатольевич?
— Довольно сильно. Какое это имеет значение?
— Боюсь, ткань некачественно окрашена. Она могла оставить на Вас отпечатки. Вы можете ее попробовать постирать или в химчистку сдать. Посмотреть, будет ли она краситься после этого... Но на 99% всё дело в ней.
— Этого не может быть! Это китайский шелк, очень дорогой бренд, я давно покупаю их вещи, никогда ничего подобного не было…
— И тем не менее. Брак попадается везде. Мы можем проверить: сходите в душ. Если пятна отмоются, значит, дело в пижаме. Если нет – что ж, будем ждать результаты анализов.
Он воззрился на них негодующим взглядом.
— Мы подождем Вас внизу. Пойдемте, Ксения.., — Юра открыл перед управляющей дверь, пропуская ее вперед.
Николай Анатольевич действительно с успехом отмылся, о чем тут же довольный прибежал докладывать в лобби врачу и управляющей. Те молча сидели за барной стойкой, каждый над своим чаем – под пристальным взглядом Санька. Рассыпался перед врачом в извинениях, попросил Ксению распорядиться сдать пижаму в стирку. Ему явно полегчало, жизнь заиграла новыми красками. Такое часто бывает с пациентами: накрутят себя, потом выясняется, что проблема выеденного яйца не стоит…
Врач был поражен. Во-первых, как ни крути, но управляющая за него вступилась. Это было, мягко говоря, довольно неожиданно и, стоит признать, приятно. Во-вторых, голова у нее соображает, походу, получше, чем у него. Внезапное открытие. Собравшись с мыслями, он все же это произнес:
— Спасибо Вам, Ксения...
Она повернула голову, губы тронула легкая улыбка:
— Это моя работа…
«Ну да. Покрывать всех и каждого… Какой там счет-то? 27:21? 27:31. Десять очков за соображалку и за… А, ладно. В общем, десять»
— А Вам спасибо за сироп. Сначала я думала, Вы хотите меня отравить, но решилась все же попробовать. Действительно помогло.
«Рисковая»
— Обращайтесь.
Санёк хмыкнул где-то в углу барной стойки.
16:03 От кого: Санек: Ой, спасибо, Ксения Борисовна… Ой, спасибо, Юрий Сергеевич. Могу еще что-нибудь передать!
16:05 От кого: Юрец: Санек, иди ты)
16:08 От кого: Санёк: Отвод войск? Капитуляция? Белый флаг?
16:13: От кого: Юрец: «Это партия до поражения»
16:15: От кого: Санёк: Боюсь, у меня для тебя плохие новости, друг…
«На что это он намекает? В каком смысле – плохие новости? Хочет сказать, что я его уже потерпел, или что я чего-то не знаю?»
16:50: От кого: Юрец: Выкладывай
16:53: От кого: Санёк: Забей!
«В смысле – забей!?»
Неплохое настроение резко перестало таковым быть. Последнее время Юра начал замечать странную взаимосвязь между поведением управляющей, событиями вокруг неё, всем, что так или иначе с ней связано, и собственным настроением. Хуже – она оттяпала себе нехилый кусок в голове. «У меня для тебя плохие новости, друг»:
27:50
====== Глава 6 // Цугцванг ======
Юра помнит: да, в тот самый день, когда она его выгораживала, он осознал, что всё покатилось по наклонной. Он перестал быть королём положения. Больно, когда корона падает. Ох и больно. Ты просто стоишь потерянный, без короны, тыкаешься везде носом, как слепой котенок: ты снова не умеешь жить. Смотришь на себя другими глазами. Проходишь все стадии: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие.
Привыкнуть жить без короны, которую носил черт знает сколько, – то еще испытание.
20:50 От кого: Санёк: Эй, ты где вообще? Дуй сюда, все самое интересное пропустишь!
20:54: От кого: Санёк: Юрец! Ты там что, спишь?
20:58: От кого: Санёк: Тут такое!
21:00: От кого: Юрец: Извини, работа. Потом расскажешь.
Юра сидел в наушниках на своей любимой лавочке и боролся с острым желанием пойти посмотреть, что же там опять в лобби происходит. Явно Проблема Борисовна снова во что-то вляпалась. Музыку погромче, смартфон подальше, мыслей по делу – побольше. Лишние контакты оборвать. В чужие дела нос не совать. Границы не пересекать! Держать дистанцию. Этого ему еще не хватало! Захват территории произошел незаметно. Она же толком ничего не сделала. По большому счету, если оценивать ситуацию трезво, просто последовала мудрому китайскому совету: села на берегу реки в ожидании, когда труп ее врага сам проплывет мимо. И такое нехорошее предчувствие, что вот-вот дождется.
Все его смешные попытки отвлечься на что-нибудь поинтереснее жизни управляющей терпели поражение. Это как: «Только не в терновый куст!». Это как сказать человеку: «Делай, что хочешь, только не думай о синих медведях». Теперь синие медведи водили хороводы в его голове. Раз медведь, два медведь, три медведь. Из-за того куста синие уши выглядывают, и вон за тем деревом синий хвост торчит. Синяя лапа высовывается из-под лавки. Бороться с медведями можно только одним способом: избегать с ними встреч. Легче сказать, чем сделать…
Врач толком не понимал, почему, но даже сама мысль о том, чтобы допустить какую-нибудь вот такую симпатичную, кареглазую, с характером на расстояние меньше расстояния вытянутой руки, его пугала. На самом деле, в глубине души, где-то на подкорках подсознания всё он, конечно, понимал. Нет, ему этой «радости» не нужно. Ему вполне комфортно было в одиночестве. Меньше привязанностей – меньше боли потом. Нет привязанностей – нет боли. Очевидно. Правило, которое работало безотказно.
21:03: От кого: Санёк: Если ты сейчас не явишься, пожалеешь! Хотя знаешь, ты в любом случае пожалеешь. Цугцванг, Юрец!
«Санёк что, играет?»
21:04: От кого: Юрец: С тебя партия.
21:04: От кого: Санёк: Придешь, будет тебе партия.
21:07: От кого: Юрец: Цугцванг — положение в шашках и шахматах, в котором любой ход игрока ведёт к ухудшению его позиции. Оно мне на хрена, напомни?
21:09: От кого: Санёк: Кончай разглагольствовать! Ты полюбас капитулируешь. Так хотя бы сделай это красиво!
«Чертов провокатор! Ну что там у тебя?»
Юра, нехотя признавая, что поддаётся таки желанию выяснить, что там всё же происходит, поднялся со своей лавочки и прямо в наушниках направился в сторону отеля. Сам не понимал – ну зачем ему это было нужно? Ну что он там такого может увидеть, чего еще не видел? Он удивится, только если обнаружит управляющую подвешенной вверх ногами к люстре, на веревке какой-нибудь.
Прогулочным шагом, руки в карманах брюк, прошел через входные двери. В них и замер. В наушниках было ничего не слышно, но он про них как-то забыл. Все действие разворачивалось около барной стойки. Заметив его, Санёк закатил глаза – явился, мол, не запылился!
Какой-то, судя по движениям, бухой мужик тянул к ней свои лапищи, смотрел сальным взглядом куда-то в область не очень скромного декольте. Она делала шаг назад, но по каким-то неведомым причинам не уходила. Охранника на горизонте почему-то не было. Мужик приближался и опять тянул лапищи, она опять пятилась, но оставалась у бара. Санёк вроде что-то говорил. Юра медленно снял наушники, выключил музыку. Стал слышен пьяный голос гостя и увещевания бармена. Её на таком расстоянии слышно не было. Со всех сторон на них пялились постояльцы. Врач сделал несколько шагов к стойке, намереваясь прежде окончательно понять расклад, а затем уже решить, что делать. Суть конфликта сводилась, судя по тому, что он мог разобрать, к следующему: человек надрался и отказывался соглашаться с тем фактом, что опустошенная им половина бара будет включена в счет проживания. Бравировал своим именем. Леонид как всегда где-то шлялся. Ксения же, видимо, решила, что может справиться с этим мужланом самостоятельно. Какая самоуверенность! Или, возможно, просто осознание безвыходности положения. Очевидно, что если что, Санёк за нее вступится, но зачем-то ему тут понадобился врач. Ясно, зачем. Юра медлил, пребывая в раздумьях, не покинуть ли ему эту вечеринку, и прекрасно при этом в глубине души понимая, что ни за какие коврижки не покинет, когда со стороны бара раздалось:
— Да хвааааатит тебе ломаться! Пшли со мной, на 20 минут... Дядя Вова тебя не обидит, девочка… Я вв-всё оплачу. Я тебе весь этот бар куплю! Весь отель! Хочешь?
Внутри всё упало и тут же вскинулось. От давления сжатых челюстей скулы свело. Ладони сами сложились в кулаки. Звон в ушах отключил внешние звуки. Какая-то плохо объяснимая реакция тела. Время стало тягучей резиной. Взгляд на Санька вскользь – тот не сводил с врача глаз. Ноги сами понесли. Через несколько секунд Юра обнаружил себя стоящим лицом к мужчине, спиной к управляющей – ровнехонько между ними.
— У Вас какие-то проблемы? —концентрируясь в моменте, оценивая противника, сам себя он слышал, словно издалека.
Гость смотрел на Юру, пытаясь сфокусировать взгляд:
— Слышь, парень, ч-чеши отсюда. Нн-не мешай. Всех цыпочек мне распугаешь!
Врач обвел взглядом помещение, обернулся через плечо.
— Мы вроде не в курятнике.
— Борзый, да? Отойди, грю, подобру-поздорову.., — вот теперь он услышал в голосе явную угрозу, нужно быть готовым. Прикинул точку и силу удара, но пока продолжал стоять, выжидая, руки в карманах:
— Ксения Борисовна, видите, там дальний столик свободен? Хотите смотреть – идите туда: оттуда прекрасный обзор.
Никакого движения за спиной. Она там к полу, что ли, приросла?
«У Вас вообще инстинкт самосохранения есть!?»
— Ксения, ещё раз, для глухих: отойдите! Молодой человек, а Вы шли бы... Спать.
Мужчина раскатисто рассмеялся.
— Какой я тебе молодой человек? Я тебе в отцы гожусь, зелень!
— По поведению и не сказать.., — да, чистая провокация.
— Юрий Сергеевич, — раздался сзади испуганный шепот, — Пожалуйста, не надо… Мы всё ула… …дим…
Корявый удар справа. Очень неточный. Был бы трезвый, попал бы в челюсть, а так… Кулак по касательной скользнул по подбородку и разрезал воздух. Слабовато… Юра так и не успел решить: в нос? В район солнечного сплетения? Ладонь левой руки сжалась в кармане, иногда он бьет левой. Сейчас!
— Ксюха, отойди отсюда!
«А это кто?»
Второй замах. Юра перехватил руку в полете и резким движением вывернул за спину гостя. Тот согнулся к полу, обездвиженный. Заодно представилась возможность взглянуть, кто там управляющую «Ксюхой» называл. А, этот... Жених Маргариты, бедолага с ранением дробью в мягкие ткани ягодиц. Видимо, не такой уж бедолага. Видимо, врач чего-то не знал про их отношения. До этого момента он видел их вдвоем лишь однажды.
«Желающих предостаточно»
Подоспел Леонид, вид у него был виноватый. Юра передал нарушителя спокойствия охраннику. Ксения Борисовна высвободила локоть из цепких лап Зуенка, подлетела к Лёне и прошептала что-то, одним взглядом обещая ему небо в алмазах. Как она умеет. Распорядилась сопроводить плохо стоящего на ногах гостя в его номер, быстрым шагом подошла на reception и отдала указание не проводить для него check-out без нее. Вернулась, попросила Сашу, уже наливающему врачу чай, составить список нанесенного гостем ущерба. Врач лишь тогда заметил на полу за барной стойкой битые бокалы. Всё это время он ощущал на себе пристальный взгляд «Ксюхиного» знакомого, от которого было, надо сказать, весьма некомфортно и который не давал сосредоточиться на обдумывании произошедшего, сбивал с мыслей, мешал подмечать детали.
— Ксюх, ну ты как? — этот парень, брюнет, явно был обеспокоен и даже не стеснялся это скрывать. При живой-то невесте...
Юра потянулся к наушникам. Вслушиваться в их беседу почему-то не хотелось абсолютно, стоило уйти, но чай заботливым другом уже был приготовлен.
— Лёш… Отстань уже, а! Ты, кажется, шел куда-то? Вот и иди, — показывая ему, что разговор окончен, управляющая отвернулась и, помолчав немного, тихо обратилась к врачу:
— Юрий Сергеевич… Спасибо Вам.
Он повернул голову:
— За что?
— Ну... Что заступились… Мне было приятно.
— Не стоит. Любой, — «Например, Зуенок Ваш», — На моем месте сделал бы то же самое.
— И всё равно – спасибо!
Нахмурившись, нажал play. Ну, не за что… О чем тут разговаривать? Она смотрела на него, вглядываясь, еще несколько секунд, затем развернулась – и только её и видели.
Санёк заботливо подставил под локоть маленькую тарелку с пакетиком льда. Спасибо. Отличный способ успокоить саднящую кожу подбородка. Спустя минут десять расправился, наконец, со своим чаем, который в горло не лез, снял наушники, посмотрел на бармена. Тот, склонив голову, наблюдал за врачом.
— Они вместе работали в «Элеоне». Оба на должности портье.
— Санёк… Избавь от подробностей. Мне это не интересно.
— Ну тогда тебе будет не интересно узнать, что они давно разошлись каждый своей дорогой… Он с Маргаритой теперь вот.
«А, ну то есть, значит, были вместе»
Юра мотнул головой:
— Абсолютно.
— Ну, когда станет интересно, приходи. Я тебе еще что-нибудь расскажу. Классно ты его скрутил! Я прифигел!
Юра косо посмотрел на бармена. Ничего особенного, база же.
— Голос у тебя такой был, что даже я испугался! А у Ксении Борисовны глаза были, как два блюдца. Он когда тебя задел, мне показалось, что она схватит вот эту бутылку — Санёк кивнул в сторону бутыли с виски, стоящей на нижнем ярусе барной стойки, — Подлетит и огреет это быдло по затылку. Или прямо в лобешник ему запустит с места. Эта может.
«Не сомневаюсь»
— Я пошел, Сань. До завтра.
«Цугцванг»
Что это? Что это, мать его, такое? Что происходит? Какого черта с ним происходит? Всё же так шикарно начиналось. Он ощущал себя королем положения, он на сто процентов владел собой и процентов на восемьдесят-девяносто – ситуацией. Получал от этого удовольствие. Он неизменно чувствовал себя над управляющей, выше неё, опытнее, посмеивался над ней про себя и в открытую, принижая её в её и своих глазах, а себя, соответственно, возвышая. Провоцировал её, любуясь собой. А по итогу что вышло? Вышло, что увлекшись игрой в эту войну, он, сам того не замечая, шаг за шагом усугублял свое положение. Вышло, что своими же руками рыл себе яму. И соломки в ней забыл подстелить: как-то даже в голову не приходило думать о соломке.
Сколько времени-то прошло? Около месяца? Кто тут у нас теперь царь горы? Кто стоит на ее вершине и улыбается оттуда с победным видом? Корона упала и со звоном покатилась. На мгновение возникло ощущение, словно груз свалился, будто стало легче. Да, стало легче и одновременно с этим – очень страшно: он словно потерял броню, будто прозрел. Это чувство уязвимости ему совершенно не нравилось, увиденное было совсем не по нутру. Абсолютно!
«Кто сидит в твоей голове? Ты куда смотрел? Ты как её туда пустил? Запер все двери, законопатил окна, а про дымоход забыл?»
Юра до сих пор отлично помнит те эмоции, охвативший его ужас. Сидел на своей лавке, традиционно слева, запрокинув голову, хмурясь, словно от головной боли. Наушники разрывала музыка. Барабанные перепонки свои ему тогда было совсем не жаль. Через полуприкрытые ресницы было видно, что в кабинете ее света нет. Ну и прекрасно. Все нормальные люди спят давно. Впрочем, может она приятно проводит время. Желающих-то предостаточно.
«27:100500. Что, готов признать поражение?»
Нет! Не готов. Он отказывался быть одним из этих желающих. Отказывался. Кто тут последний в очереди, за кем занимать? Губы тронула кривая ухмылка. Нет уж, спасибо!
«Катитесь Вы лесом, Ксения Борисовна! Я на Ваши уловки больше не поведусь! На ком-нибудь другом их оттачивайте!»
И Санёк тоже хорош! Сводник хренов! Какого черта он его туда вытащил? Чтобы что? Сам мог прекрасно справиться с этой пьянью! Нет, надо было непременно, через шантаж и угрозы, добиться того, чтобы друг притащился управляющую защищать!
В своем гневе врач не видел, что не было никаких уловок, угроз и шантажа, не было против него никакого злого умысла. Поймет он это лишь потом.
Из головы упорно не шли слова бармена, их не могла заглушить никакая музыка.
… давно разошлись…
… я тебе еще что-нибудь расскажу…
… она схватит вот эту бутылку…
… у меня для тебя плохие новости, друг..
… цугцванг, Юрец…
… хотя бы сделай это красиво…
Они перемежались со словами управляющей:
… компетентность Юрия Сергеевича здесь никто и никогда не ставил под сомнение…
… это моя работа…
… спасибо, что заступились… мне было приятно…
… и всё равно спасибо…
… вот и иди…
Добавить к портрету: сообразительная, рисковая, искренняя, справедливая. Портрет порвать, спустить в шредер, сжечь, уничтожить.
«— Зачем?
— Не хочу подпускать.
— Ты уже подпустил…
— Как подпустил, так и выставлю за дверь…
— Ну и дурак…
— Точно.»
Шея затекла так сидеть. Юра переместил вес тела вперед, запустил пальцы в волосы, стянул наушники, нажимая на правом кнопку выключения. Холодно и спать пора. Утро вечера мудренее. Что его, собственно, настолько выбило из колеи? Да всё. Тягостные ощущения. Он чувствовал себя абсолютно разбитым, полностью пустым. Внутри что-то тянуло за жилы. Настанет новый день, и вся эта ситуация не будет казаться ему настолько катастрофичной. Он заново выстроит линию обороны, без щелей, он будет броня. Открыл глаза.
Управляющая стояла в полутора метрах и вид имела абсолютно растерянный. В руке – два картонных стакана с чем-то горячим. От одного поднимался пар, второй, похоже, был уже полупустым.
— Юрий Сергеевич… Я Вас увидела… из окна. Вы давно сидите. Чай будете? С лимоном… Саша сделал.
Кажется, без малого миллион мыслей пронеслись в голове за одну секунду. Всё, за эти несколько часов передуманное, решённое-перерешённое, утвержденное и зацементированное, с угрожающим треском разваливалось прямо в тот самый момент. Да стой!
«Что сказать? «Ксения, Вы знаете, что передача «Спокойной ночи, малыши» давно кончилась?»»
— Ксения… Борисовна, Вы на круглосуточном дежурстве сегодня? Все приличные девочки в это время давно спят.
— Ну, значит я не совсем приличная, — она внезапно ухмыльнулась, отведя глаза. — Чай держите, а то горячо, — подошла, протянула ему стакан со всей этой своей детской непосредственностью в жесте. Врач взял, что еще делать-то оставалось?
Остановила взгляд на ссадине. Особенно неловкий момент. На что тут смотреть?
— Вы так и будете стоять? В ногах правды нет.
Девушка окинула взглядом лавочку и аккуратно примостилась с краешка на правой ее стороне.
— Я Вам и правда очень благодарна. Никто ничего не предпринял. Все просто смотрели… На этот цирк.
— Ксения, перестаньте, мне уже неудобно. Я ничего не сделал. Спасибо за чай – он как нельзя кстати.
За тот день они побили по «спасибо» рекорд. Побили рекорд по минутам, проведенным в тишине. С ней – всегда почему-то уютной. Корона валялась, поблескивая, где-то под ближайшим кустом. Пусть там и остается. Он согласен попробовать пожить без неё.
«Уютная»
Маленькая, незаметная глазу, но очень весомая деталь к портрету, которую он всё искал, но которую никак не удавалось нащупать до этого момента. Она придала картинке объема, став на ней тенями, сделала портрет живым. Художник был обескуражен, он хотел и не хотел этого признавать, но отрицать бесполезно: сходство с оригиналом поразительное.
«Хорошо, я сдаюсь…»
Он слева, она – справа. Так и повелось
====== Глава 7 // Чемеричная вода ======
Да, такой простой с ее стороны жест, обычный чай с доставкой к лавочке…
Для него. Специально.
Юра, несколько часов потративший на самоубеждение, сдался. Эта ничем не прикрытая забота, эта ее благодарность, такая искренняя, и в особенности её «уютность», которую он уже успел однажды ощутить, но которой в первый раз постарался не придавать значения, подкупила его окончательно. От заботы он давно отвык, а что касается благодарностей, он слышал их по сто раз на дню от своих пациентов, но фактически все они были обычной формальностью, он пропускал их мимо ушей. Это всего лишь его работа – людей лечить. Что до ощущения уюта – давно забытое им чувство умиротворения в присутствии другого человека накрыло лавиной. Это святое. Ощутив его однажды, уже не захочешь отказываться. Это знак.
Чёртов чай… С лимоном. Еще это, конечно, сделало своё дело. Откуда она знает, что он пьет с лимоном? Или это Санёк на автомате кинул? Хотелось верить, что нет. Ну не пришла же она к нему с просьбой а-ля: «Саша, сделай-ка мне два чая. Один мне, другой – Юрию Сергеевичу». Вряд ли: такое уточнение выглядело бы, по меньшей мере, странно.
Вдруг отчаянно захотелось попробовать подпустить ее поближе и посмотреть, что из этого выйдет. Что тогда будет? Куда он придет еще через пару недель? Страшно представить, где может себя обнаружить… Но сил сопротивляться больше нет и не хочется их искать. Пусть всё идёт как идёт.
«Хорошо, я сдаюсь…»
Она словно считала этот его неуверенный настрой. По крайней мере, следующим утром на планерке вместо стандартного «Доброе утро» приветливо улыбнулась. Искренняя улыбка: обычно, если это опять же простая формальность, глаза человека не улыбаются. Её – улыбались. Это что, значит, придется обойтись без подколов? Значит, придется постараться обойтись, да. Увы. Интерес выяснить, как она будет вести себя дальше, пересиливал. Если шутки свои саркастичные снова начать шутить, хрупкое перемирие обернется новой войной. Юра затаился.
Нет, ничего особенного, кроме улыбки, на планерке подметить не удалось. Тон помягче, чем обычно, но претензий к менеджерам вагон и маленькая тележка, как всегда. Распекала подчиненных Ксения Борисовна знатно, поднаторела. Самое смешное, что вот сидит перед этими товарищами в возрасте юное создание, очень старается выглядеть грозно, а у них вид при этом такой, словно они на это ведутся. Единственные два человека, на лице которых не было написано покаяния – он сам – а в чем ему каяться-то? – и Борис Леонидович. Тот вообще не обращал на дочь никакого внимания: все оно было сосредоточено на бутылке воды. Мужчина постоянно прикладывался к горлу. Всё ясно. Снова. Ксении, похоже, тоже было всё ясно. Время от времени она останавливала на отце взгляд, затихая. Переводила глаза на врача на секунду-вторую. Он видел в них отчаяние. Потом приходила в себя и возвращалась к вопросам, которые сотрудникам необходимо было немедленно решить. Валентина Ивановна сидела злая как сто чертей.
Юра уже было собрался на обед. Настроение было неплохое. Утром к нему пришла постоялица с мальчиком лет 5-6. Парень жался к матери. Ну всё ясно, врачей и большие дяди иногда боятся, что требовать от детей? Не успев переступить порог медкабинета, мальчик спросил:
— Здесь меня тоже будут молотком бить?
Стелла, подняв голову от бумаг, невольно улыбнулась.
Брови взлетели вверх, врач еле сдержался, чтобы не засмеяться. Воображение тут же нарисовало ему себя с кувалдой в левой руке, очень грозного, нависающего над пацаненком со злобным оскалом. Да, кажется, маленький человек так этот осмотр себе и представлял. Женщина, извиняясь, пояснила, что как раз накануне ребенок был на приеме у невролога. В тот день он жаловался на боль в животе.
Юра, конечно, терапевт, а не педиатр, но проконсультировать мог, почему нет? Стандартный осмотр, стандартная пальпация живота, вопросы и действия на автомате, а в голове – фраза про молоток. Он их коллекционировал в памяти, стараясь запомнить ситуацию в деталях. Когда надо было поднять себе настроение, возвращался к ним. «Здесь меня тоже будут молотком бить?». И такие глазища испуганные, такой зажатый. Его дети врачей бояться не будут. Может быть, кто-то из них даже захочет пойти по стопам отца… Когда он сам был ребенком, мать, отвечая на извечные вопросы о настоящих героях, всегда говорила о пожарных, спасателях, милиционерах, врачах и военных. Он цеплялся к ней с просьбой по сотому разу рассказать о каждой профессии. Сказки о врачах у нее выходили самыми длинными, с самими яркими интонациями: в голосе слышался восторг. Пока остальные мечтали стать космонавтами, Юра мечтал о другом. И если бы он не стал врачом, стал бы пожарным. Без вариантов.
Дети – это хорошо, в них вся жизнь. Почему он не выбрал педиатрию? Детские слезы, на которые было невозможно смотреть. Огромные глаза маленького человечка, утопающие в озерах из слез. В них обида, боль и страх. Они бегут по щекам, человечек не понимает: «Почему?». «Почему эта тётя лезет мне в рот своей палкой?». «Почему говорит, что надо, чтобы комарик меня укусил?». «Почему я должен это терпеть?». «Почему у нее в руках этот страшный предмет?». «Почему так сильно щиплет? Ай! Подуйте же скорее, ну кто-нибудь! Аааааааа!!!». Спасите-помогите. Такая ерунда для взрослых и настоящая катастрофа для детей. А если у них еще и обнаруживается что-то посерьезнее ОРВИ или ангины… Дети ведь тоже могут страшно, иногда смертельно болеть. Одна мысль об этом была невыносима. В общем, решение оградить себя от столкновения с такой суровой реальностью было вполне осознанным. Но живот прощупать, в горло заглянуть, ободряюще при этом улыбаясь – это завсегда пожалуйста. Разница между маленькими и взрослыми пациентами состоит в том, что первые спрашивают себя «Почему?», а вторые – «За что?». Разница в вопросах, кажется, минимальна, но есть. Вторые уже познакомились с этой жизнью немножко поближе.
«Куда-то не в ту степь меня понесло…»
В любом случае, фраза пацана засела в голове на полдня, поднимая настроение. Юра веселился, смакуя ее и гоняя туда-сюда про себя. Ему срочно нужен неврологический молоточек: «Дежерин» или «Бак». Их много разных видов. Просто. Положить на стол, чтобы взглядом время от времени цепляться и вспоминать эту ситуацию. А лучше «Трёмнер» – этот можно и в дело пустить: какой-то юморист писал, что им можно успокаивать буйных пациентов, если те решат с врачом поспорить*. Неврологией Юра интересовался. Хобби.
Череп, кстати, у него так же завелся после разговора с одним очень упертым пациентом, который наотрез отказывался проходить обследование, хотя все причины клиента на него отправить у врача были. Тогда он подумал, что не лишним будет напоминать умникам, что все мы смертны. Кто-то позже, а вот кто-то – и раньше. Йорика он поставил на самое видное место. Тот как бы выглядывал из-за плеча Юрия Сергеевича, стоило определенным образом повернуться на стуле, и выразительно смотрел на них своей пустой глазницей, а то и сразу двумя. Такой полуповорот в сторону, словно за бумагами потянулся, – и округляющиеся в ту же секунду глаза. Если припугнуть нужно было очень хорошо, врач наклонялся к нижнему ящику тумбы, будто ему нужно было что-то оттуда достать – и тогда Йорик представал перед пациентами во всем своем великолепии, маняще, обворожительно улыбаясь. Все как один стразу становились гораздо сговорчивее. Молоточек можно молча брать в руки и задумчиво крутить пальцами, как барабанную палочку. А что, это мысль…
Так вот, обед же. Обед. Чувство голода давало о себе знать. Но перед тем, как выйти из кабинета, нужно было решить один важный вопрос: идти в халате или оставить его в кабинете. На улице жара, снова +30, так что в тот день рубашке Юра предпочел футболку. Слишком неформальный вид, но лучше так, чем три слоя одежды в такую погоду. Так-то многослойность он любил. Если снять халат, останешься в футболке. Но здесь вроде как приличное место, чтобы вот так в футболках рассекать. С другой стороны, халат – для работы, он должен оставаться чистым, обедать в нем как-то неправильно, что ли. Надо принести сюда рубашку, чтобы больше не испытывать головную боль из-за такой фигни. Всё же в футболке. Халат отправился на вешалку.
— Стелла Анатольевна, Вы на обед собираетесь?
— Юрий Сергеевич, я пока не голодна. Идите, я после Вас, — ответила женщина, не поднимая головы.
Отлично, это его устраивало. До заветной двери оставалось 5 шагов, он был близок к цели. Ручка повернулась. Так!
«И кто же это к нам опять ломится без стука?»
На пороге замерла Ксения. Ну конечно, кто же еще! Только она.
Управляющая, скользнув растерянным взглядом по рукам врача, отвела глаза.
«Что? Не узнаете без халата? Накануне узнавали вроде…»
— Юрий Сергеевич, можно Вас на минуточку… Задержать?
«Краснеет, бледнеет, смущается. Да что с Вами, Ксения… Борисовна!?»
— Здравствуйте, Ксения Борисовна! Юрий Сергеевич, раз такое дело, давайте я тогда пообедаю, а Вы – потом, — с этими словами медсестра, не дожидаясь ответа, подскочила со стула и, приветливо улыбнувшись управляющей, выскочила за дверь.
«Что случилось-то опять?»
Врач сделал приглашающий жест рукой: входите, мол, раз пришли. Вернулся к вешалке, взял в руки халат. Что ее беспокоит? Не прихромала, не принесли, на лице нет следов адских мучений или страха, никакого страдальческого выражения на нем он не видел.
— Нет-нет, — она словно считала его мысли, — Я не по поводу здоровья. У меня все в порядке, ничего не болит. Так что халат Вам не понадобится, — Ксения усмехнулась, вновь отводя глаза. — Я ненадолго. Извините, если задерживаю. И вообще, я могу в другой раз подойти. Это не срочно.
«Ну раз не понадобится…»
Ему кажется, или она нервничает?
«Вариант ответа номер раз, грубый, не подходит: «В другой раз – по предварительной записи»
Вариант номер два, чтобы поставить в неловкое положение: «Прекратите краснеть, а то я приму это на свой счет»
Вариант номер три, чтобы немного разрядить обстановку: «Ксения, не нервничайте. Это не пыточная»
— Рассказывайте.
Юра обошел стол и уселся на свое место, скрестив пальцы положенных на стол рук, показывая, что он готов послушать её сейчас.
— Юрий Сергеевич, помните, Вы сказали как-то, что я могу к Вам обратиться по поводу своего отца?
«Ах, вон оно что… Я уж думал, Вы не решитесь. Какая честь…»
Врач кивнул. Надо же, всё же пришла, а он-то уже и не ждал.
— Вы поможете?
Столько надежды в глазах… Надо было все-таки подумать о возможных сценариях помощи заранее. Тут сложно что-то обещать. Пока алкоголик сам не захочет лечиться, разговоры с ним бесполезны. Он будет ощущать себя жертвой непонимания со стороны родных, близких, друзей. Будет доказывать всем вокруг, что у него нет проблем со спиртным, свято сам в это веря. Чтобы раз за разом возвращаться к выпивке. С зависимостью – оно довольно часто так. Человек не желает её видеть. А еще – ему страшно отказываться от единственного, по его мнению способа забыться, расслабиться, снять напряжение. Можно водить его к психологу, но он должен сам хотеть работать над проблемой. Можно кодировать, но далеко не на всех это действует: многие срываются.
— Ксения, как давно Ваш отец пьет?
— Сколько я его помню. Лет 20 точно, с мамой мы эту проблему не обсуждали.
— О, так Вам уже есть 20? Ни за что не подумаешь, — он сам вряд ли понял, как эта мысль все же оказалась озвученной, и главное – что хотел этим сказать. То ли в очередной раз тыкнуть носом в возраст, то ли комплимент сделать.
«Язык мой – враг мой»
Кажется, управляющая тоже не поняла. Взглянула на врача недоумевающим взглядом, пытаясь, кажется, походу сообразить, язвить в ответ или улыбнуться. Врач уже себя ругал. В контексте именно этого разговора такие подколы звучали особенно неуместно. Она вроде пришла к нему за помощью, а не выслушивать очередную тираду.
— Я хотел сказать, Вы довольно юно выглядите, извините. Давайте продолжим.
Она неуверенно улыбнулась. Кажется, не поверила ему, замолчала растерянно. Ну точно – идиот. Ладно, придется самому.
— Как часто Вы пытаетесь его из этого вытащить на свет Божий? И как это делаете?
— Регулярно. Пытаюсь донести до него, что он себя убивает, в основном. Что рискует здоровьем, работой, ругаюсь. Один раз психолога приводила – он выставил его за дверь с криками, что здоров как бык и не позволит шарлатанам лезть ему в душу. А у самого целый букет. Он ничего не хочет.
— Нянькаетесь с ним? — врач смотрел очень серьезно, желание шутки шутить как отрезало.
— Нянькаюсь? Что Вы имеете ввиду? А, нет. Хоть какие-то свои проблемы он должен сам решать, иначе у него вообще никакого стимула не будет.
— Трезвая мысль, — «…Однако!», — То есть, ему всё как о стенку горох?
— Точно…
— Ксения, я Вам так скажу. Это очень долгая, кропотливая работа, в которой Вам никто не может пообещать успеха. Ваш отец перед вами три раза перекрестится и пообещает, что завяжет, а потом у него случится очередной непростой день, очередной стресс – большой или маленький, и он увидит в спиртном единственный способ расслабиться. Даже если Вы избавите его от всех стрессов мира, повод все равно найдется. Рядом должен постоянно быть любящий близкий человек, у которого хватит терпения день за днем воздействовать на него, при этом не критикуя, не взывая к совести, не укоряя. Нельзя соотносить человека и его проблему: Вы так склеиваете его с ней в единое целое. Вы не можете находиться поблизости постоянно. Я так понимаю, Валентина Ивановна… Женщина импульсивная. Но это не значит, что можно сдаваться. Человеческий мозг нейропластичен и неоднократное повторение одной и той же идеи на подсознательном уровне способствует осознанию проблемы. Так реклама работает: Вы на нее смотрите 3 месяца подряд, и вот Вам уже начинает казаться, что без этого лака для волос жизнь не жизнь. Так что повторять повторяйте, просто подумайте над формулировкой: он не должен чувствовать это так, словно вы предлагаете ему победить самого себя. Представляйте это таким образом, что это не только его проблема, а Ваша общая. Загрузите его делами, которые может выполнить только он и только на трезвую голову. О проблемах со здоровьем сообщайте предметно, в деталях, а не абстрактно, фразами типа «Ты себя убиваешь». В общем, суть Вы, думаю, уловили…
«Иначе мы закончим этот разговор к следующему утру…»
Управляющая смотрела на врача во все глаза. Как первоклассница, которой учитель впервые показывает букварь и обещает, что эта чудесная книжка научит ее читать и откроет перед ней новый мир. Да, для него это были простые истины. Но может, все же, потому, что он глубоко изучал эту тему, а она нет.
«Уйми уже свой сарказм»
— Но осознание проблемы – это в данном случае даже не половина успеха, — продолжил врач. — Необходимо острое желание завязать. Готовность это сделать. Кропотливая тяжелая работа. Сколько времени Вы готовы потратить на такую работу со своей стороны?
— Юрий Сергеевич, у меня особо нет этого времени. Мало того, что его состояние ухудшается на глазах, так еще и Лев Глебович. Он уже подозревает, что я выгораживаю отца. Несколько раз требовал именно его вызвать на устранение неполадок в отеле, как назло, он в это время был нетрезв. В любом случае спасибо, что помогли советом. Я буду думать, как поступить, уже с учетом Ваших рекомендаций, — вздохнув, она поднялась со стула, намереваясь уходить. — Еще раз извините, что задержала Вас.
«Обманывать нехорошо, конечно, но…»
— Ксения, погодите! Это все слова, теория, но результат Вам нужен сейчас, а не через год-два, насколько я понял. У меня тут возникла мысль, и даже не одна. Обычно я так не поступаю, но… Ситуация острая. Давайте так: Вы делаете, я Вам подыгрываю.
Управляющая остановилась. В глазах – надежда и готовность поддержать любую, даже самую бредовую идею.
— Спасибо! Я всё сделаю…
«Не сомневаюсь…»
Юра развернулся к тумбе с препаратами и спустя пару секунд извлек оттуда два пузырька.
— Но должен предупредить сразу – будет довольножестко. Еще раз спрашиваю: Вы готовы?
Она кивнула, не сводя глаз со стеклянных баночек.
«Вот это доверие… С чего бы?»
— Действовать придется одной. Видеть не должен никто, потому что если разболтают ему, все Ваши и мои труды пойдут насмарку, более того, станет хуже. Так что займите его шалопаев какой-нибудь работой, чтобы в департаменте никого не было. Как всё сделаете, звоните мне, я подойду. Теперь к препаратам. Это – йод. А это – чемеричная вода. Средство от педикулеза, — Юра поймал на себе вопрошающий взгляд, вздохнул: — Проще говоря, от вшей, Ксения. Слушайте внимательно…
Врач объяснял ей порядок действий, всё пытаясь сосредоточиться на своих словах. С того момента, как управляющая вошла в дверь, прошло около 20 минут. И все эти гребаные 20 минут она смотрела на него своими полными надежды и благодарности шоколадными глазищами. И если первые 15 ему как-то удавалось это выдерживать, то последние 5… Сосредоточиться было очень сложно.
Он помнит это всё до последнего «Уяснили?».
Инженерно-технический департамент
Звонок раздался поздно вечером через несколько дней. В трубку она фактически шептала.
— Юрий Сергеевич, это Ксения. Я… Все сделала, как Вы сказали. Что дальше?
— Что Вы сделали, Ксения? Неужели планшет в сейфе, наконец, заперли? Тогда ключ можете принести в медкабинет, я еще тут.
Обо всех их договоренностях врач прекрасно помнил. Но отказать себе в удовольствии лишний раз ее подколоть, пусть и помягче, заодно показав, что он не думает – нет, не думает – по 20 раз в день о том их разговоре, не смог.
— Да нет же! Я подмешала. Воду Вашу. Он, наверное, скоро уже проснется. Ворочается.
— Ааааа. Отлично. Иду.
Врач вышел из кабинета прямо в халате. С чемоданчиком. Для убедительности да и просто на всякий случай – может пригодиться. Через минуту тихо приоткрыл дверь в инженерно-технический департамент. Борис Леонидович спал на диване, в брюках и майке. Под лопаткой красовалось йодовое пятнышко. Недопитая бутылка с настойкой стояла на столе. Ксения сидела на стуле напротив, скрестив руки на груди, и сверлила его взглядом. Увидела врача – в глазах ясно считалось облегчение.
Юра оглянулся, нашел второй стул, поставил его рядом, уселся. Открыл чемоданчик. И лениво начал покачиваться на ножках туда-сюда.
— Вы не переборщили с дозой на этот объем? Если переборщили, лучше выливайте куда-нибудь, забацаем новую порцию. Как бы на тот свет отца Вашего не отправить случайно…
— Нет, я тщательно все отмерила, даже чуть-чуть не долила, — ответила она еле слышно. А выражение лица-то какое спокойное и решительное. Криминальный элемент на деле – ни убавить ни прибавить.
Они ждали минут десять, перебрасываясь безобидными шутками. Наконец, Борис Леонидович застонал, перевернулся на бок, открыл глаза и увидел перед собой странную парочку, которой в это время суток здесь никак не могло быть.
— У меня что, галлюцинации?
— Па, нет! Наконец ты очнулся! Па, ты помнишь, что вообще натворил?
— Что? — простонал мужчина еле слышно.
— Ты напился и пошел в таком виде в лобби, залез там в центре зала на стол и начал кричать о своей любви к house-keeping менеджеру, распугал мне всех постояльцев!
«Убедительно. Врёт или нет?»
— А Валентина… слышала?
— А Валентина – не слышала. И Слава Богу!
— А ты что здесь?
— А я что? Мне пришлось тебя оттуда уводить. Юрий Сергеевич помог. Сижу вот, жду, когда ты в себя придешь. Боже, какой стыд!
«Похоже, на ходу придумывает…»
Врач коротко кивнул. Всё верно, мол, подтверждаю.
— Доча, прости ради Бога…
— Папа, мне твои «прости» уже знаешь где? Вот где! — Ксения резанула в воздухе ребром ладони в районе шеи, — «Вам бы в кино сниматься…», — В общем, я не намерена больше это терпеть, извини! Так больше продолжаться не может и не будет! Юрий Сергеевич пошел мне навстречу – ты у меня теперь закодирован. И да, мне абсолютно плевать, хочешь ты этого или нет!
Борис Леонидович переводил с одного на другого мутный взгляд.
— Препарат очень сильный, Борис Леонидович, — нарушил тишину Юра стальным тоном, — Последствия при приеме алкоголя внутрь после введения – непредсказуемы.
— Вы что, шутите? — спросил инженер упавшим голосом.
— Не шучу. Не верите, взгляните в зеркало: инъекция введена под лопатку. Не поверите и этому – вон бутылка: можете опохмелиться и проверить заодно.., — врач склонил голову в ожидании реакции.
— И посмотрю! И проверю!
С отчаянным видом мужчина подорвался с дивана и кинулся к столу, схватив оттуда зеркальце, пытаясь в нем что-то разглядеть на спине. Ксения поднялась со стула, медленно подошла к нему, скептически улыбаясь:
— Помочь? — взяла зеркальце в руки. Борис Леонидович вертелся-вертелся, но разглядел, наконец, йодовое пятно под лопаткой. Вскинул на предателей глаза. В них читалась паника.
— Попробуешь? — добрая дочь протянула ему бутылку с настойкой…
— Борис Леонидович, последнее предупреждение.., — подал голос Юра.
Инженер в отчаянии схватил питье и сделал несколько жадных глотков. Скривившись от внезапно горького вкуса, уставился на парочку с победным видом.
— Ха!
Ксения замерла. Врач ждал. Сейчас пациент уже должен чувствовать неприятное жжение на слизистых. Ничего критичного в этом, однако, нет – вреда не принесет. Дозировка тщательно выверена. Как сказала управляющая, там даже меньше, чем он высчитал.
Еще несколько глотков через силу, и еще.
Внезапно схватился за стол. Значит, голова закружилась. По лицу его было видно, что к горлу начала подкатывать тошнота. Еще немного – и начнется рвота. Симптомы отравления. У Юры на этот случай всё с собой, да и капельница в медкабинете. Самое время отправить Ксению спать. Самое время для врачебной отповеди.
— Ксения Борисовна, Вы можете идти. Нам тут предстоит долгая веселая ночь. Тазик только приготовьте, если он, конечно, есть.
Она посмотрела на врача и отрицательно покачала головой – все ясно, не уйдет.
— Идите, — уже фактически сквозь зубы. То, что врач сейчас собирался говорить, явно не предназначено для дочерних ушей. То, что будет происходить с ее отцом, не предназначено для ее глаз.
Она помялась еще несколько минут, не решаясь оставить отца, но под его взглядом все же вышла за дверь. Юра вздохнул. Впереди – неприятный, но необходимый монолог.
— Итак, Борис Леонидович, при чрезмерном употреблении алкоголя любой неизбежно сталкивается с серьезными проблемами со здоровьем. Вы не станете исключением, не надейтесь. Со злоупотреблением алкоголем в нашей стране напрямую или косвенно связано 23% сердечно-сосудистых заболеваний; 60% смертей от панкреатита, 67% – от цирроза печени; 62% самоубийств и 72% убийств совершаются под воздействием алкоголя. Злоупотребление алкоголем приводит к таким заболеваниям, как деменция, инсульт, эпилепсия, энцефалопатия, гастрит, язвенная болезнь желудка и 12-перстной кишки, онкология. К церебральной атрофии. К сексуальной дисфункции. Глядя конкретно на Вас, я без всякого осмотра могу назвать ряд признаков, которые сообщают мне о проблемах с почками и с желудком, с сердцем. Мне продолжать? Могу поподробнее рассказать, что Вас ждет в каждом из этих случаев…
Борис Леонидович кинулся куда-то в сторону. Впечатлился, видимо. Долго разглагольствовать не пришлось.
«А, то есть, туалет тут есть? Это хорошо…»
Рвало инженера прилично.
01:10 От кого: Ксения: Юрий Сергеевич, как он?
01:12 От кого: Юрий Сергеевич: Не волнуйтесь, в порядке. Спит под капельницей в кабинете. Общеукрепляющей. Проспит до утра. Утром будет у Вас отец-огурец.
01:13 От кого: Ксения: Что с ним было?
«Так я Вам и сказал. Вы же не уснете потом…»
01:15 От кого: Юрий Сергеевич: Ничего особенного. Обычное отравление. Сделал промывание. Желудка и мозгов.
01:16 От кого: Ксения: Спасибо Вам, Юрий Сергеевич!
«Да не за что. Обращайтесь»
01:17 От кого: Юрий Сергеевич: Если это не подействует, есть план «Б». Спокойной ночи.
01:18 От кого: Ксения: Страшно даже представить… Спасибо! И Вам!
Комментарий к Глава 7 // Чемеричная вода *Трёмнер — стандарт для неврологов, наиболее сбалансированный и удобный молоточек для применения как в стационаре, так и в кармане
Бак — более мобильная и лёгкая версия молотка Трёмнера
Дежерин — тот же молоток Бака, только с одинаковыми большими головками
====== Глава 8 // Никаких оснований ======
Следующим утром Юрий Сергеевич был в своем кабинете в семь. Оставаться там на ночь со своим подопечным он все же не стал: был уверен, что мужчина проспит часов хотя бы до восьми. А вот в том, не перепугается ли он, проснувшись в незнакомом месте с иглой в вене, уверенности не было никакой. Прийти пораньше следовало просто на всякий случай.
Какого черта он идет на все эти жертвы, отказываясь от нормального сна, гарантируя себе головную боль по утру, врач понимал. Если он в силах помочь, он должен попробовать помочь. Тем более, стоит признать все же, уже не постороннему человеку. Юре нравилась мысль о том, что, возможно, их обоюдными стараниями Борис Леонидович сможет вернуться к нормальной жизни, поживет подольше. Ему нравилась мысль о том, что управляющая ему доверила своего отца, поверила в него и его бредовую идею, не усомнилась в ней. Поверила – и подвести ее совсем не хотелось.
Он, несмотря на то, что в этом не было ничего удивительно, все равно был сильно удивлен, что она написала. Неожиданный профит из всей этой неприятной в целом ситуации. Что-то в этом было…
Борис Леонидович мирно спал. Юра тихо подошел, снял давно опустевшую капельницу, мельком оценил внешний вид. Кожные покровы приобрели более здоровый цвет, дыхание ровное. Врач уселся за рабочий стол и принялся ждать пробуждения. Позавтракать он еще успеет, есть надежда, что до планерки.
В 07:20 дверь бесшумно распахнулась. Поднять глаза от журнала заставило движение, которое он уловил на периферии, звуков Юра действительно не слышал. Управляющая. С ключ-картой в руках.
«Не понял…»
Она явно не ожидала его тут застать, по глазам видно. То есть, вот так, да? В его кабинет со своим ключом!
— Ээээм… Доброе утро, Юрий Сергеевич…
— Уже не очень доброе, Ксения Борисовна. Я удивлен. И часто Вы себе такие утренние обходы позволяете? — голос врача не обещал ничего хорошего.
Он чувствовал себя сейчас так, словно она открыла своим ключом дверь в его номер – по сути, одно и то же. Какого, спрашивается, черта?
— Я хотела навестить отца… Мне неудобно было снова Вас беспокоить. И так доставляю Вам много хлопот.
«Доставляете ли Вы мне хлопоты или нет, я буду сам решать!»
— Ксения, — врач нахмурился, — Я понимаю, что Вы считаете себя вправе врываться здесь куда угодно в любое время суток, но давайте договоримся, что на этот кабинет данное правило распространяться не будет. Не заставляйте меня переселяться сюда из номера со всем своим скарбом.
Она вспыхнула. Явно не понимала, к чему врач клонит, почему его реакция такая внезапно обостренная. Здесь, в кабинете, хранятся всевозможные сильнодействующие препараты, за которые он головой отвечает. Вот так заболит у человека зуб среди ночи, возьмет ключ-карту, чтобы не «беспокоить» и не добавлять «хлопот», притащится сюда, достанет какой-нибудь бутылек, не разбираясь в нюансах приема – и привет, поминай, как звали. Что касается управляющей, Юра уже понял, что если ей что-то будет очень нужно, ее ничто не остановит. Что касается управляющей, Юра уже давно понял, что эта «ходячая проблема» найдет себе проблемы везде, еще и с ключ-картой. Что касается управляющей, Юра уже принял как факт ту мысль, что лично для него было бы идеально, если бы этот конкретный человек пожил на белом свете подольше. Что касается управляющей, Юра уже начал понимать, что попал.
Борис Леонидович зашевелился, разбуженный их разговором. Врач глазами показал Ксении, что она может пройти. Та с гордо поднятой головой проследовала к кушетке.
«Обиделась. Ну извините, Ксения Борисовна, о Вашей же безопасности пекусь…»
О чем они там говорили, он не слушал.
Наконец, инженер, кряхтя, поднялся с кушетки и в сопровождении дочери двинулся в сторону выхода. Остановился у стола:
— Юрий Сергеевич, это так что, теперь всегда будет? — сколько пессимизма в голосе, однако…
— Я смотрю, Борис Леонидович, не о том Вы беспокоитесь. Видимо, мои вчерашние слова не навели Вас ни на какие мысли… Что ж, если Вы об испытанных Вами вчера ощущениях после опохмела – да, всегда. Я Вас предупреждал. Жжение, головокружение, тошнота, обильная рвота. Можете снова проверить, если хотите. Теперь так будет всегда. Если Вы все же обдумаете мои слова и захотите серьезно заняться своим здоровьем, пока еще не совсем поздно его поправить – приходите, посмотрим, что можно сделать.
— Спасибо… За приглашение.
— Пока не за что, — ответил врач, не отводя глаз от монитора. — Спасибо будете говорить, когда мы Вас на ноги поставим.
Борис Леонидович неуверенно кивнул, Ксения в его сторону и не смотрела. То ли гордая такая, то ли стыдно ей. Не разберешь, когда глаза прячут. Наконец, дверь за ними захлопнулась.
Можно выдохнуть. Можно подумать о завтраке и о том, что вообще теперь делать.
Ооооо, это была замечательная планерка. Нет, не так. Поточнее. «Замечательная»! Юрий Сергеевич ничего не мог поделать с каменным выражением своего лица. Сидел изваянием, сканируя взглядом заметно посвежевшего главного инженера, всем своим видом показывая и ему, и заодно ей, что с врачами тут шутки плохи. Борис Леонидович время от времени нервно ерзал на стуле, чувствуя себя не слишком-то уютно в кабинете собственной дочери. Кажется, он все еще сомневался в том, что слышал от доктора накануне, все еще сомневался в том, что завязывать со спиртным – в его интересах. Юре внезапно захотелось, глядя в его испуганные глаза, беззвучно, одними губами начать произносить слова вроде «деменция», «дисфункция», «цирроз»… Но он себя сдержал. Пусть еще подумает. План «Б», конечно, есть, но опять же, для его реализации ему нужна управляющая. Без нее он летел в тартарары, Ксения же наотрез отказывалась в сторону Юры даже смотреть.
«Ага, значит мы, типа, поссорились… Или же Вам так невыносимо стыдно? Или таки гордость?»
Ну раз так, пусть тогда он на нее страшно зол. Выражение лица должно это как бы подтверждать.
«Не только Вы умеете нервы трепать…»
Да, его нервы о себе как-то вдруг решили напомнить – причем, сразу на полную: резким, пронзительным звоном. Совсем недавно, и недели не прошло, он задавался вопросом, что будет, если подпустить ее поближе. Хотел знать – получи, запоминай. Это вот оно. Это уже происходит с ним. Готовность пойти на обман ради ее спокойствия. Спрятанный за маской раздражения и злости испуг. Чрезмерные переживания по поводу того, насколько сильно девушка обиделась на его резкость. Притворство: попытка казаться одним при желании быть совсем другим. Всё то, без чего ему так прекрасно и беззаботно жилось, мать твою!
«Что за цирковое представление ты сам перед собой устраиваешь?»
А иначе – никак. Иначе он себя выдаст, что мгновенно поставит его в слабую позицию. Очень отчего-то хотелось корону свою назад. Только она в любом случае уже «по голове» не сядет: сильно деформировалась при падении.
В таком настроении о реализации плана «Б» в случае, если план «А» полетит к коту под хвост, можно было забыть.
По окончании совещания врач вышел в дверь первым.
День шел своим чередом. Лев Глебович радовал улучшающимися показателями здоровья и стабильно убедительным давлением. Некоторое время назад мужчина скрепя сердце согласился откорректировать свою диету, и хотя врач подозревал, что где-то он «читерит», вес понемногу шел вниз. Соотношение белков, жиров, углеводов в дневном рационе более или менее соблюдалось, владелец был бодр, активен и весел, значит, намеченная программа начала приносить свои плоды.
В этом бодром и веселом состоянии Федотов решил устроить управляющей проверку на вшивость, о чем радостно сообщил врачу на осмотре.
— Что-то Ритузик моя совсем скисла, — вел он беседу то ли с Юрой, то ли сам с собой, — Оно и понятно: шаг влево, шаг вправо – расстрел. Кому понравится? А она у меня птичка вольная. Надо симпапульке сказать, пусть придумает что-нибудь, порадует дочь.
Дочь Льва редко попадалась врачу на глаза. Тощая высокая блондинка с выразительными глазами, судя по всему, избалованная отцовскими деньгами и мужским вниманием к своей персоне. Капризная. Любительница пригубить. Ровным счетом ничего интересного.
— Что скажешь? — внезапный вопрос Федотова оторвал врача от изучения результатов биоимпедансного анализа тела владельца.
«Я?»
— Не знаю, Лев Глебович. По-моему, Ксении Борисовне и так забот хватает…
— А на фига я ее тогда нанимал? Хороший управляющий должен выполнять любые прихоти владельца 24/7. Пусть устроит им вечеринку по поводу скорого бракосочетания. На свежем воздухе. Вон погодка какая стоит хорошая! С блэкджеком и шлюхами…
«Что, простите? В каком контексте?»
— А шлюхи, извиняюсь, для кого? — так, уточнить на всякий случай… Смысл-то у этого мема совсем иной*, но кажется, Льву сие не важно, он понимает фразу по-своему.
— Для кого – для кого? Для меня, для кого же еще!? — Федотов довольно рассмеялся, — Что ты, зря, что ли, меня в форму приводишь? О результатах потом доложу! — владелец радостно потер ладошки, достал телефон и набрал номер:
— Симпапулька! Дуй в медкабинет. Быстро!
Скорости, с которой Ксения являлась на зов Льва Глебовича из любой точки отеля, мог позавидовать гепард. 3 минуты – и она уже здесь. И выглядит при этом так, словно как раз мимо прогуливалась: ни отдышки, ни намека на испарину на лбу, ни порозовевших от быстрой ходьбы щек, ни выбившихся прядей – к внешнему виду не придраться. Взгляд устремлен на владельца, врача тут словно бы и нет. Готова? Всегда готова!
— Симпапулька, значит, слушай сюда! Устрой-ка для Ритузика и будущего моего зятька вечеринку у бассейна. Друзей позови там, музон организуй, чтобы все было чики-пибарум…
— Сегодня, Лев Глебович?
— Нет! Через год! Конечно, сегодня! Смотри, какая погодка чудесная, а на завтра дожди обещают…
Она незаметно взглянула на часы. На лице не дрогнул ни один мускул. Немного склоненная к левому плечу голова, ресницы опущены – любой бред, который он озвучивал, исполнялся беспрекословно, без возражений. Мыслительный процесс, кажется, уже пошел…
— Еще что-то, Лев Глебович?
— Да! Выпиши мне под это дело прекрасных дам! А то, может, и не только мне? Юрец, ты как?
Щеки медленно начали розоветь. Она все же заставила себя поднять на врача взгляд. Тот вскинул ладонями к ней обе руки, отрицательно покачав головой, округлив глаза, еле заметно улыбаясь.
«Нет уж, увольте!»
— Извините, Лев Глебович, не сегодня. Мне теперь по ночам кабинет сторожить. Ксения, у Вас не найдется журнальчика почитать? А то мой закончился… Надо же себя занять чем-то…
Глаза девушки мгновенно сузились, у нее, кажется, уже был готов ответ.
— Юрец, вот сейчас не понял…
— Ничего особенного, Лев Глебович. Просто дурной сон приснился, будто кто-то влез сюда за лекарством и траванулся препаратом, перепутав баночки. Кто-то в розовой пижамке.., — Юра не сводил с Ксении глаз. Он наслаждался этим мгновением. Несколько дней себя сдерживал – ну наконец!
«Да, видел я Вас пару вечеров назад в коридоре домика в Ваших потрясающих штанах с облачками! Симпатично, конечно… Два раза обернуть Вас в них можно»
А вот и реакция – не заставила себя долго ждать. Глаза управляющей распахнулись, к щекам хлынула кровь, она уже приоткрыла рот…
«Ооооо… Ну!? Не сдерживайте же себя, Ксения!»
— А кто к тебе сюда влезет? — владелец всё никак не мог угомониться. Жаль, что он опять перебил управляющую. Юре бы очень хотелось послушать, что она ему ответит. Видно, не судьба.
— Да неважно. Может и никто. Но если этот никто вдруг появится, его ждет тёплый прием. С последствиями.
«Достаточно понятно изъясняюсь?»
— Юрец, ты серьезно? Хотя знаешь, сегодня у нас что, четверг? Сны со среды на четверг вещие.., — Лев задумчиво вскинул глаза, очевидно, в поисках подтверждений в памяти этому тезису…
— Однако, заказанный Вами аппарат ИВЛ до сих пор стоит пылится в подсобке, Лев Глебович.., — подала Ксения голос, кажется, чтобы увести тему.
«Ух, смелая какая!»
— Слышь, симпапулька, не борзей! Сплюнь! Ты всё уяснила?
Та коротко кивнула.
— Вот и иди. Занимайся!
Смерив Юру испепеляющим взглядом, Ксения с высоко поднятой головой вышла в дверь. Настроение взлетело до небес, по лицу начала расплываться неконтролируемая самодовольная ухмылка.
«Бесится!»
И это, как ему казалось, – хо-ро-шо. Просто замечательно!
Вообще, так-то если посмотреть правде в глаза, то что там она могла успеть за эти жалкие шесть-семь часов – или сколько там до вечера осталось? Невозможно. Она же убьется, организовывая тусовку с музыкой и плясками в такие кратчайшие сроки. Еще и друзей собрать… Нет, невыполнимо. Даже захотелось пойти в лобби к Саньку – глянуть, как управляющая будет носиться туда-сюда с высунутым языком, и что из этого выйдет по итогу.
Юра сознательно остался в кабинете и загрузил себя работой: нутро подсказывало ему, что смотреть на это он на самом деле вовсе не хочет. Не хочет видеть ни того, как она выбивается из сил, желая угодить начальству, ни того, каким образом она будет доставать контакты друзей и знакомых. Наверняка же через бывшего своего. Мысль о «желающих» и «желавших» никак не прогонялась из головы, став щекочущим нервы перышком.
«Это называется собственнический инстинкт, Юрец. И оснований для него у тебя нет никаких»
Абсолютно. Никаких. Оснований.
Он попытался найти признаки какой-то симпатии с ее стороны. Отметалось всё.
Помнит, что стояла смотрела на него в окно – не факт, что на него, точно показалось.
Раз за разом поддается на его провокации, остро реагирует – это подвижная психика.
Вступилась – так это, как она выразилась, ее работа.
Миллионы «спасибо» – умеет быть благодарной.
Пришла просить о помощи с отцом – так он же сам ее предложил, как врач. К кому ей еще-то тут идти?
Горничной что-то рассказывала? Да все они, женщины, одинаковые: дай только языком почесать.
Вот разве что чай. Но на самом деле даже этот жест можно воспринимать, как простое желание выразить признательность за спасение из пьяных лап.
Чай с лимоном… На лимон вся надежда…
Юра усмехнулся. Да, лимон, это, конечно, железный аргумент в его пользу, не поспоришь… Банальная внимательность.
Хорошо, что у Стеллы сегодня выходной. А то она бы сейчас с места определила, о чем он думает, и могла бы с чистой совестью праздновать свою победу. «Более того, это я посмотрю, что через месяц скажете мне Вы».
Ну да, прошло немногим более месяца. Комментарии, как говорится, излишни.
В начале девятого вечера со стороны веранды зазвучала музыка. Врач даже не сразу понял, что за звуки и откуда, настолько изучение только что опубликованного текста в The Lancet его захватило. Прислушался. Кажется, смех. Выходит, Ксении каким-то непостижимым образом всё удалось: вечеринка начинается по расписанию. Остается надеяться лишь на то, что ей удалось и Льву угодить, и он доволен.
«Ну и работка… Как она это сделала?»
Возвращаться к статье в издании желание пропало – все равно из-за музыки с улицы сосредоточиться уже не выйдет, – зато тут же появилось другое: пойти взглянуть на этот «праздник любви» одним глазом. Возможно, увидеть там управляющую, оценить степень ее упаханности. Ну не робот же она, в самом деле, похожа на живого человека.
В Юриной голове закрутились мысли о том, что может и зря он так на нее утром наехал. По сути, ведь нет ничего криминального в стремлении перед работой навестить отца, пережившего непростую ночь. Потом времени у неё на это могло просто не быть – что он знает о её загруженности, собственно? Ну да, Ксения влезла в его святая святых со своим ключом, не потрудившись предварительно поставить в известность о намерениях. Ну, вроде же как объяснила это желанием не доставлять хлопот, лишний раз не беспокоить в рань собачью. То есть, читай, позаботилась. Если очень постараться, то понять можно.
«Смотри-ка, уже оправдываешь её… Уже оправдал!»
Юра открыл верхний ящик тумбочки с препаратами, постоял над ним в раздумьях, изъял оттуда картонную коробочку, положил в карман и вышел из кабинета.
Веселье на веранде было в самом разгаре. Толпа людей с коктейлями в руках, расфуфыренные девушки и молодые люди и блистающая парочка будущих молодоженов в эпицентре. Маргарита прижималась к Зуенку, ослепительно улыбаясь всем и каждому. Тот, в свою очередь, тоже пытался выдать улыбку – но какую-то вымученную: видок у него был растерянный. Словно не в восторге человек от происходящего.
Врач оглянулся. Лев проводил время тут же – в окружении пяти девиц, две из которых, подхватив владельца под белы ручки, соревновались за его внимание. Федотов аж светился от удовольствия.
«Где она их взяла? А где сама?»
Юра вглядывался в это людское месиво, тщетно пытаясь уловить где-то движение фигуры в лавандовом платье. В тот день Ксения была в нём. Нет, в поле зрения управляющая не попадала. Еще один короткий взгляд на пару. Взгляд у Алексея ровно такой же блуждающий, как у него самого. Не одного ли человека они ищут?
Догадка врачу не понравилась. Внутри вновь возникло неприятное чувство – собственничество. Глядя на брюнета, он кипятился:
«Ты свой выбор сделал! Уймись уже!»
Так, это всё очень, очень плохо! Он испытывает чувства, на которые не имеет никакого права, пересекает черту. Ему уже мерещится то, чего нет. Зуенку этому наверняка нужен кто-то другой, не обязательно она.
«В себя прийди!»
Юра развернулся на пятках и направился в лобби.
— Здорово… Чего не там? — Санёк со скучающим видом натирал бокалы.
— Привет. Ну, во-первых, кажется, это семейная вечеринка, во-вторых, я терпеть не могу подобные сборища, — Юра уселся на стул. — Сань, сделай мне чай, пожалуйста. С лимоном, как обычно. У тебя что новенького?
— А в-третьих, управляющей-то там нет, ага? — бармен, довольный собой, сразу ретировался на несколько шагов, параллельно оценивая реакцию врача. Было, что оценивать, надо сказать. Выражение лица друга изменилось буквально на секунду, но Саше и того было достаточно. Обращенный к себе вопрос он пропустил мимо ушей.
— Не знаю. Не искал.
— Знаешь, как-то вечерком, вот буквально спустя несколько часов после твоего фееричного здесь выступления, Ксения Борисовна попросила у меня два чая на вынос. «Один с лимоном, один – без», — многозначительно продолжил Санёк.
— И что?
«Так...»
— Да так, ничего. Тут с лимоном пьешь только ты и некоторые постояльцы. Вкусно было? А то я переживал, что слишком толстую дольку тебе оттяпал, — Саша хитро прищурился.
«Вот же ж ты жук!»
— В самый раз, — отпираться бесполезно.
Бармен получив удовлетворивший его ответ, заулыбался, но отставать, видимо, не собирался. Ему было все мало. Врач уже пожалел, что пришел.
— И чего? Хочешь сказать, этот жест не растопил твое ледяное сердце? Я бы на твоем месте уже что-то делать начал после такого. А то пока ты будешь клювом щелкать, уведут. Тут и дня не проходит, чтоб не пытались.
— После какого «такого», Сань? — Юра взорвался. — После лимона? По-моему, лимон в чае не является основанием для додумок, тебе не кажется? Мы с тобой вроде уже вышли из этого возраста, заканчивай фантазировать.
— Не-а, не кажется. Точнее, если бы это не была Ксения Борисовна, то да, согласен. Но я тебе скажу, что сам вижу. Ей с ее образом жизни о себе некогда подумать, не то, что о других. Она из своего кабинета частенько еле живая сюда спускается по вечерам. Там уже мозги все в кучку. У меня лично складывается ощущение, что в таком состоянии человек хотеть может только одного – лечь и умереть! А не чаи по окрестностям разносить кому ни попадя. Лимон считай вишенкой на торте. Подметила. Я уж про остальное молчу.
«Про какое «остальное»?»
— Не придумывай, Санёк.
— Да как скажешь. Но если что, она вроде к себе пошла, — бармен поймал на себе полный подозрений взгляд. — Видел, как в лифт заходила. На втором остановился. Что смотришь-то? Циферки такие на табло высвечиваются, знаешь? Вооон там.
— Санёк, знаешь, ты кто? Ты сваха! — ухмыльнулся Юра. — Подумай о смене профессии.
— А что? Для хороших людей не жалко. Могу и свахой побыть.., — он безмятежно пожал плечами.
Юра попытался сменить тему разговора:
— Ты проигнорировал мой вопрос: у тебя-то как дела?
— А что у меня? У меня ничего нового. Вот стакан сегодня грохнул. Футбол по вечерам смотрю, качалка, в личной жизни тишь да гладь. Своей нет, так хоть в чужую нос сунуть. Ты же не в обиде?
«Опять в ту же степь. Ну ладно...»
— Не волнуйся. Спасибо за ценную информацию! — с этими словами врач спрыгнул со стула и, запустив руки в карманы брюк, с непринужденным видом направился в сторону лифта. Ну а что? От этого смысла скрывать, кажется, нет никакого.
Надо было постучаться, наверное. Но раз в его владения врываются без стука, он тоже может себе позволить подобный номер.
Вошёл и замер на пороге.
Ксения спала, положив руки под голову, обложенная кипой каких-то документов. На часах 21:20. Прядь волос выбилась и легла на лицо. Ресницы подрагивали. Ему показалось, он уловил еле слышное сопение.
«…Лечь и умереть»
Растерянность и ещё некое неясное чувство, которые ощутил Юра, застав эту картину, сменились злостью на Федотова. Очевидно, ей пришлось отложить вот эту самую работу на вечер, бросить все ради срочной организации идиотской вечеринки. Чтобы потом сидеть над гребаными бумагами хрен знает до которого часа. Видимо, «горело».
Врач приблизился, аккуратно достал из кармана коробочку, которую прихватил на выходе из медкабинета, и поставил на стол на некотором отдалении. Всё, на что он надеялся, так это на то, что она там не заночует. Тихо вышел. Разбудить бы может надо как-то было. Спать в таком положении еще и вредно для шейных позвонков и спины. Может, звук входящего сообщения заставит ее очнуться?
21:25: Кому: Ксения: Пейте витамины. Тонизируют
21:29: От кого: Ксения: Я уж хотела лезть за ними в Ваш кабинет под покровом ночи. Спасибо :)
21:31: Кому: Ксения: В пижаме с облач| Комментарий к Глава 8 // Никаких оснований * «С блэкджеком и шлюхами» — фраза робота Бендера из мультсериала «Футурама». Она превратилась в мем и стала обозначать улучшение того, что хочешь поменять. Также используется, чтобы показать внесение изменений в оригинал и доведение его до совершенства.
====== Глава 9 // Совет да любовь ======
Свадьбу сыграли через несколько дней. Юра помнит толпы людей в лобби, плохо помнит банкет, образы и танец молодоженов, приблизительно – состояние Льва Глебовича, пребывающего в крайнем волнении, и очень хорошо – Ксению. Именно за ней наблюдать было интереснее всего. Вся эта сумасшедшая вечеринка – снова ее рук дело, и теперь она пожинает плоды своих трудов. Она в этой работе чувствовала себя, как рыба в воде. Наслаждалась процессом. Ему нравились и нравятся люди, которые знают, что находятся на своем месте. Управляющая – знала. Ей тогда немного не хватало уверенности в собственных силах, на нее давил страх потерять работу из-за выкрутасов Федотова, но было совершенно очевидно – здесь она «дышала». И плевать ей было и на регулярный недосып, и на отсутствие выходных, и на все остальные «мелочи», в принципе, тоже.
Ксения лавировала в людской толпе с бокалом, вела непринужденные, судя по выражению лица, беседы с окружающими, мягко улыбалась туда и сюда, и время от времени останавливала взгляд на Льве: не нужно ли тому что-нибудь. Врач устроился у барной стойки и напустил на себя самый непринужденный вид, занимаясь любимым своим делом – наблюдением. Вот Ксения Борисовна подошла к невесте и что-то ей сказала. Та ответила любезным оскалом, и улыбка тут же схлынула с лица управляющей. Интересно… Такое ощущение, что они не особо ладят…
— Да, они не ладят, — озвучил Санёк вслух мысли врача, — Юлька рассказывала мне, что Ксения Борисовна предпочла старых, проверенных временем друзей тем, кто в друзья набивался, то есть, дочке Льва. Это она еще про мужа своего не в курсе…
— Ты же сам говорил, что они давно разошлись.., — Юра почувствовал, как все его расслабленное, легкое настроение куда-то утекает, уступая место напряжению.
— Ну да, так и есть. Только у меня такое ощущение, словно между ними какая-то недосказанность осталась. Ходит за ней хвостом буквально. Вон, гляди, как смотрит..., — бармен кивнул куда-то в сторону.
Нет, врач не хотел на это смотреть. Не хотел. Об этом ему сообщал не только мозг, но и тело, которое тут же отозвалось фидбэком: мышцы словно начали наливаться свинцом, отяжелели. Все-таки повернул голову – нужно убедиться самому. Да, Санёк прав – глаз не сводит. Маргарита-то – неужели не видит? А Ксения? Нашел глазами управляющую: та разговаривала с каким-то молодым мужчиной и была совершенно не в курсе, что в этот самый момент на нее уставились как минимум три пары глаз.
— Я надеюсь, что когда я тебе про желающих говорил, ты воспринял мои слова всерьез, — прошептал Санёк. Вот этот, например, – Олег Павлович, он тут частый гость. У него свой бизнес где-то неподалеку, конный клуб вроде какой-то. Но у нас ему словно мёдом намазано, и я точно знаю, каким именно! Постоянно к ней клинья подбивает: Ой, Ксения Борисовна, то, Ой, Ксения Борисовна, сё. «Ха-ха-ха», — Саша явно пытался спародировать мужчину, — А ты тут уселся и сидишь!
— Как я погляжу, она совсем не против, — ответил Юра сухо.
— Заяви, блин, свои намерения! Откуда ей о них знать, если ты ходишь мимо с непробиваемой физиономией! Да о чем это я? Тебе лишний раз даже голову трудно повернуть!
— Санёк, я передумал насчет свахи. Тебе надо в психологии отношений себя пробовать, — процедил врач сквозь зубы, — Выйдет толк.
— Короче, я тебе выложу сейчас все, что знаю от Юльки и что сам видел, а что с этим делать, сам решай. У Ксении Борисовны нашей этих мужиков было – нормально так. Или она их меняет как перчатки или просто не судьба – не знаю, это как посмотреть… Из того, что мне известно за последние годы: владелец отеля – нет, не Федотов! – управляющий и коллега по работе, который только что женился на наших глазах. Юлька говорит, сплошное разочарование, а не личная жизнь у нее. Спрашивается – а почему? По словам Комиссаровой, потому что мудаки. Хотя – кто знает… Но в любом случае желающих занять их место – до фига. Только она отшивает всех. Вот как сейчас…
Юрий Сергеевич снова обернулся – чтобы застать ровно тот момент, когда Ксения Борисовна с вежливой улыбочкой убирала со своей талии чужую лапу и делала шаг назад. Внезапно перевела глаза и посмотрела прямо на него. Взгляды пересеклись, врача мгновенно прошиб ток. То есть, она всё же уже некоторое время как его заметила и… И… Почему именно на него? Тут что, не на кого больше смотреть? В следующую секунду Ксении уже и след простыл: смешалась с толпой.
— Ясно тебе??? — Санёк буквально вскинулся.
«Нет»
Юра пристально вглядывался в бармена:
— Сань, ты так за нее топишь, словно тебе кто-то процент обещал за конкретную сведенную пару. Признавайся!
Бармен надулся:
— Да я просто не слепой, Юрец… В отличие от тебя. Но свои-то глаза другому человеку не вставишь. Уж не знаю, как до тебя еще донести. Рискну предположить, что сама она ничего предпринимать не будет. Чай на вынос – думаю, это ее максимум на данном этапе.
— Ладно, не обижайся. Я вроде тоже на зрение не жалуюсь, Санёк. Но здесь не вижу ровным счетом ничего. Я пошел, — врач посмотрел на часы, — Уже довольно поздно, да и устал что-то. А ты не кисни тут.
С этими словами Юра соскочил со стула и начал пробираться к выходу. Разглагольствования бармена раз за разом выводили его из состояния равновесия. Надо ему уже как-то сказать, чтоб завязывал с этим: нет тут никакого интереса с ее стороны и не было.
В последний момент, уже фактически в дверях, Юре в голову пришла мысль о том, что стоит оценить состояние Льва Глебовича: что-то уж больно много он принял на грудь. Врач оглянулся по сторонам в поисках владельца: того нигде не было. Зато взгляд снова выцепил в толпе управляющую: красный брючный костюм выделял её среди гостей, привлекая к себе внимание из любой точки зала. Девушка стояла к нему спиной и говорила с Зуёнком. Невеста же словно испарилась. Может, как раз с отцом время проводит…
«Молодцы, нашли все же друг на друга время! Каково ей, интересно, видеть, как бывший женился? Сожалеет? А этот смотрит таким щенячьим взглядом…»
Он испытывал раздражение на себя самого за эмоции, которые поднимались внутри. Приступы собственничества. Ревность, словно Ксения ему успела что-то пообещать. В очередной раз врача посетило острое желание вновь закрыться на семь замков, забаррикадироваться и повесить на входе табличку «Не беспокоить!». Он бы рад… Только какой смысл баррикадироваться и вешать, если она уже внутри? Бесполезно отрицать – Ксения там. Тело еще помнило разряд тока, мурашки в голове, перед глазами стоял ее взгляд. Если притягивать за уши, такой, словно она не хотела, чтобы именно он ее видел именно в таких обстоятельствах.
«А потом стоит как ни в чем ни бывало и с бывшим болтает. Не придумывай…»
Юра развернулся и быстрым шагом направился к лифтам. Нет, оставаться здесь он больше не будет. Возможно, Лев у себя. Заглянет на минуточку.
Врач поднялся на третий этаж, вышел из лифта, изучая орнамент паркета под ногами. В коридорах абсолютная тишина, если не считать шуршания ткани. Он поднял глаза и замер на углу: Маргарита, явно нервничая, пыталась справиться с дверью собственного номера. Плечи ее были напряжены, под глазами залегли тени… — «Или это тушь поплыла?», — В руке девушка держала нечто, издали напоминающее портмоне. Взгляд зацепился за предмет: выполнен из коричневой кожи, вроде крокодильей. Наконец, магнитный замок сработал, и она юркнула в номер.
«Странная картина… Может, видела их? Так, Лев Глебович!»
Юра очнулся и, вырулив из-за угла, направился в номер владельца. Дверь приоткрыта, но внутри очень тихо… И снова странно. Постучавшись вежливости для, он зашел в комнату.
Полный бедлам! Разбросанные вокруг бутылки, следы тусовки и Федотов, раскинувшийся на кровати в позе звезды пузом вниз. Врач тихо подошел, присел на корточки и прислушался: дыхание пьяное, но ровное, цвет лица относительно здоровый, на лице играет счастливая улыбка. Спит.
Убедившись, что владелец отеля в порядке, Юра направился к себе: лобби он пересекал, не оглядываясь по сторонам, – четко на выход.
Ничем ни примечательное утро очередного дня грозило перейти в такой же ничем не примечательный день. Скука адская. Вообще-то, по плану в это время процедуры у Федотова, но тот задерживался. Врач по сотому разу просматривал главную страницу медицинского сайта, пытаясь отвлечься и разогнать непрошенные мысли. Стелла тоже скучала за своим столом, но вести разговоры настроения не было, кажется, ни у кого из них.
Поэтому когда Лев ворвался, наконец, в медкабинет, Юра вздохнул с облегчением. Ну наконец! Хоть какая-то работенка. Правда, кажется, владелец был не в духе. Через пару секунд врач убедился в своей догадке.
— Юрец, давление мне померь и от сердца дай что-нибудь! Колит что-то, — Федотов плюхнулся на стул, в голосе звучала плохо скрываемая злость.
— Что-то случилось, Лев Глебович? — осторожно начал врач, потянувшись за тонометром и шкурой своей при этом ощущая: да, что-то определенно случилось.
— Нет у меня больше управляющей! Всё! Финита ля комедия. Только где я новую сейчас возьму? Вот в чем вопрос! — владельцу явно было нужно поделиться с кем-то своим расстройством. Да, он был зол и расстроен.
Стелла приподняла голову от своей книги, навострив уши.
— Нет управляющей? В каком смысле? — Юра пока не понимал ничего, но зачин ему не нравился… Совсем не нравился. По спине пробежал холодок. Он же видел ее утром на планерке…
— Вот так – нет! Все! Уволил! Пусть катится ко всем чертямотсюда!
«Уволил?»
Как обухом по голове. В ушах внезапно зашумело. Что Проблема Борисовна успела натворить за утро, что лишилась работы? Что произошло? Планерка прошла, как обычно: значит, в 9 утра еще точно было все в порядке. Ксения обозначала задачи на день, пребывая в благодушном расположении духа: никому не прилетело, менеджеры разошлись довольные. Его она на минуту задержала, чтобы поблагодарить за витамины. Ничего особенного ни в самой фразе, ни в глазах. Легкая улыбка – да и всё. Врач тогда в очередной раз подумал, как же ошибается в своих предположениях бармен. Снова он не о том... Что значит – «уволил»? Да за что её вообще можно увольнять? Кто еще будет здесь так в лепешку расшибаться, как она расшибается? Федотов что, слепой? Кому еще он тут так сдастся? Да даже если Ксения действительно где-то напортачила, что вполне вероятно с ее загрузкой, увольнять то зачем? Можно лишить премии, сделать строгий выговор, но отнимать работу? Она же ей живет!
Остатки злости на нее и на себя, с которыми врач засыпал и проснулся, в одно мгновение догорели. Злиться он больше себе позволить не мог: счет пошел на дни, часы, а может и минуты. Необходимо было попробовать разобраться с ситуацией.
— Неужели отель затопила? — произнес он шутливым тоном, стараясь, чтобы голос звучал как можно более непринужденно. Нужно раскрутить Льва на разговор.
— Если бы! Не думал, что я под боком ворье пригрел! — Федотов продолжал кипятиться. — Сперла у меня портмоне, пока я спал!
«Портмоне? Но это же…»
В памяти тут же всплыла картинка: Маргарита и здоровый мужской кошелек в ее руке. Чувство какой-то совершенно вопиющей несправедливости накрыло с головой: на подобное он всегда довольно остро реагировал. То есть, Ксения вообще ни в чем не виновата – и уволена… И больше он её, выходит, не увидит. Он не понимал, что в этой ситуации пугало его сильнее.
— Лев Глебович, но это же не логично. Сами подумайте, зачем ей так подставляться? В конце концов, у нее есть доступ ко всему в этом отеле, а она тащит портмоне? — он все еще старался выглядеть равнодушным, но осознавал, что сам характер вопросов может навести владельца и медсестру на определенные мысли.
«Да плевать!»
— Юрец, у меня там платиновые карты. Да не суть! Сам факт! Утром Ритузик заглянула и с порога: «Папа, а проверь-ка имущество. А то твоя управляющая шарахается по номерам». Говорит, что видела в ночи, как из номера моего выходила, воровато оглядываясь. И что ты думаешь? Не досчитался! Вызвал к себе, она в отказ, упёрлась – это не я, и всё. Стоит на своем. Рита охранника привела, у того в руках моё портмоне! Этот утверждает, что нашли в ее кабинете!
— Такое – из крокодильей кожи? С коричневым отливом, размером побольше мужской ладони?
— Ну да… А ты откуда знаешь? Я его на виду не держу..., — Федотов с подозрением уставился на врача. — Вы с ней в сговоре, что ли?
Юра вздохнул. Неприятно будет это говорить, возможно, прямо сейчас он вылетит отсюда пробкой вслед за Ксенией, но не сказать просто нельзя. Иначе он себе не простит.
— Лев Глебович, Ксения Борисовна тут действительно ни при чем. Вы только что уволили человека ни за что. Портмоне взяла Маргарита. Я видел это своими глазами…
— Не понял… А ей зачем? — владелец, судя по сощуренным глазам, не поверил ни одному слову.
Врач пожал плечами:
— Глубокая личная неприязнь, насколько я могу судить…
— Извини, Юрец, ты меня вроде как пока ни разу не обманывал, но похоже на бред! Она мне лишь однажды на Симпапульку жаловалась, нет у нее мотивов.
«Это Вы так думаете…»
— Давайте так. Побудьте здесь еще немного, вот здесь, на кушетке, я Вас ширмой загорожу. Попрошу ее сейчас зайти. Послушайте – может, и услышите что-нибудь… Интересное. А Вы, Стелла Анатольевна, сходите пока на обед. Не будем смущать человека присутствием лишних людей.
Стелла, на лице которой отразилось плохо скрываемое разочарование, кивнула и поднялась на выход. Федотов, товарищ азартный и явно в тот момент желавший избавиться от головной боли, которая была бы ему обеспечена, если бы пришлось искать нового управляющего, последовал, куда было сказано.
Юра набрал reception и попросил портье прислать в медкабинет Маргариту Львовну. Пока ждал, думал о том, успела ли Ксения собрать вещички или всё же отработает положенные по трудовому кодексу 14 дней. Смартфон притягивал взгляд: скинуть лишь одно сообщение: «Не торопитесь». Но он себя сдерживал. Не в его интересах было давать ей понять, что он пытался приложить руку к восстановлению ее честного имени в глазах владельца. Она так и еще что-нибудь понять может ненароком.
Наконец, дверь распахнулась, и Федотова встала в дверном проеме с самодовольной ухмылкой.
— Мне передали, что Вы меня искали?
Ну и мерзкая особа… Но ничего не поделать, придется пообщаться.
— Да, Маргарита Львовна, проходите, присаживайтесь, — бросил он будничным тоном. Девушка проследовала к стулу. — Маргарита Львовна, разговор будет коротким. Ваше поведение негативно сказывается на здоровье Льва Глебовича. Давление, нагрузка на сердце. Вы в могилу его свести решили?
— Не понимаю, о чем Вы, — она все также нагло улыбалась.
— Насколько я понял, к увольнению управляющей Вы имеете непосредственное отношение. Уволить-то он ее уволил, только потом я его тут откачивал. Так вот, к ухудшению его состояния привело Ваше вранье. Портмоне взяли Вы. Вам не стыдно?
На лице блондинки промелькнул испуг вперемешку со злостью, но девушка быстро взяла себя в руки:
— Да что Вы говорите? Я ничего не брала!
— Бесполезно отпираться, Маргарита Львовна. Я видел Вас с ним вчера вечером, Вы заходили в номер. Это легко доказать – достаточно навести Вашего отца на мысль поднять записи с камер. Думаю, он будет весьма разочарован.
— Ха! Видели? Ну допустим. И что? Вы всё равно ничего не докажете… Камер здесь нет, папа мне сам говорил... Так что пусть катится отсюда.., — она злорадно улыбнулась, — И так будет с каждым, кто будет меня бесить! Ясно!?
Маргарита поднялась со стула и оправила платье, показывая, что разговор окончен.
«Вот и всё»
Юрий Сергеевич был доволен. Он свое дело сделал. Врач откинулся на стуле, сложив руки на груди, не сдерживая поползшей по лицу ухмылки. Из-за ширмы показался Лев: в глазах его плескались разочарование и боль.
«Извините, Лев Глебович. Иначе было никак нельзя…»
— Ясно, дочь… И в кого ж ты такая? Вся в мать.., — произнес владелец с горечью.
Шок отразился на лице Маргариты. Лицо исказила гримаса злости. Она вылетела из кабинета, громко хлопнув дверью.
— Что ж, Юрец… Выходит, ты прав: зря я на неё бочки катил. Придется извиняться, — с этими словами Федотов достал телефон и набрал номер.
— Слышь, симпапулька, дело есть. Дуй в медкабинет. Ты пока еще на меня работаешь! В темпе вальса! — сбросил звонок и уставился на врача. — Юрец, а ты, как я погляжу, неровно к ней дышишь?
«Черт! Еще один! Вот давайте без этого!»
— Просто я за справедливость. Только.., Лев Глебович, у меня к Вам просьба: меня сюда не вплетайте. Не люблю, когда люди чувствуют себя чем-то мне обязанными. Давайте лучше еще раз давление Ваше измерим.
Владелец посмотрел на него с ухмылкой, но промолчал. Глядишь и услышал.
Спустя минут 5 дверь открылась и на пороге появилась управляющая. Глаза опущены, она вся сжалась в комок и словно стала меньше. Девочка в простых джинсах и топе, в накинутом на поникшие плечи голубом пиджаке. Кажется, уже собралась на выход...
— Слушаю Вас, Лев Глебович, — пробормотала она тихо. Голос дрожит, хотя явно слышно, что Ксения пытается с ним справиться.
Юра, отчаянно борясь с желанием рассмотреть девушку повнимательней, сосредоточенно фиксировал в журнале результаты замера показателей. Это не его дело.
— Симпапулька, не понял! Что за вид? Чего ревем? Вещи собрала? — начал Лев угрожающим тоном...
— Собрала, не переживайте...
— Значит, разбирай. Юрец во всем разобрался, ты не виновата, можешь идти работать.
«Твою мать! Ну спасибо, Лев Глебович!»
По лицу Льва поползла довольная улыбка. Вот так, значит, – сдал его, глазом не моргнув. Врач вскинул на владельца глаза: жаль, взглядом нельзя испепелить, он бы сейчас с удовольствием это сделал. Подобной неловкости Юра не чувствовал давно. Приложить столько усилий, маскируя свой интерес, и так глупо попасться! Не в силах сопротивляться желанию посмотреть на реакцию, перевел взгляд да неё. Может, пропустила мимо ушей, может обошлось?
Нет, не обошлось. Ксения смотрела на него в упор. В глазах ее читалось растерянность, благодарность… И нечто похуже: осознание и любопытство. Кажется, она всё же что-то заподозрила: улыбнулась немного смущенно, но промолчала. Как назло, в голову не шло ничего, что могло бы сгладить момент. Ни одного гребаного комментария. Он же умеет выкручиваться из самых скользких ситуаций, не лезет за словом в карман, так куда подевался так необходимый сейчас навык? Язык словно к нёбу прирос. Юра, не выдержав её взгляда, опустил глаза назад в свой журнал.
«Поздравляю…»
— Да ладно тебе, Юрец, выходи из транса уже давай, — хлопнул его по плечу Федотов, как только за девушкой закрылась дверь. — Не благодари! Это тебе вместо «спасибо».
«Вот уж спасибо, так спасибо…»
— А то так и будете круги друг вокруг друга нарезать, — хмыкнул мужчина и, встречая его непонимающее молчание, продолжил, — Чё смотришь? На моей памяти она перед начальством еще никого из стаффа не выгораживала. И уж точно не припомню, чтобы кто-нибудь здесь раз за разом так выгораживал ее.
Владелец поднялся со стула, потянулся и уже в дверях произнес:
— Только дела свои личные решайте в свободное от работы время. Совет да любовь.
Комментарий к Глава 9 // Совет да любовь Люди, не стесняйтесь оставлять комментарии, пожалуйста, если они есть =) Я стараюсь не только для себя (процесс мне в кайф!), но и для вас :) Хочу, чтобы вам было интересно читать, ломаю голову над героями и ситуациями, видоизменяю их, как видите. Все для того, чтобы вы не скучали)
Вашему активному участию я радуюсь, как ребенок)
====== Глава 10 // Импровизация ======
Два с половиной «так себе убедительных» мнения против одного действительно весомого – его собственного. К «половине» врач относил мнение Стеллы, которое та озвучивать, в отличие от бармена и владельца, стеснялась, но многозначительное молчание и хитрая улыбка медсестры «в себя» всякий раз, когда ей удавалось стать свидетельницей их общения, хоть в медкабинете, хоть в лобби, говорили красноречивее всяких слов. И что ни говори, женский взгляд на ситуацию тоже любопытен…
Ксения действительно стала более общительной, что ли, после случая с портмоне: начала обращаться за советами – по мелочи и по более серьезным поводам. То есть, помощи с отцом ей оказалось, видимо, недостаточно, чтобы прийти таки к выводу, что Юрий Сергеевич не съест её с потрохами, хоть и обещал серьезные последствия за вторжение в его святая святых без приглашения. Чтобы заслужить ее доверие, понадобилась ситуация поэкстремальнее. Да, именно доверие – ничего больше. Несмотря на то, что Федотов его вот так легко и непринужденно сдал, управляющая вела себя как ни в чем не бывало, и Юра довольно однозначно трактовал ее поведение: или она не придала этому факту никакого значения, или же ей всё равно – что, по сути, одно и то же.
Вела себя как ни в чем не бывало. Фактически. Какие-то изменения в поведении все-таки произошли: взгляд девушки значительно смягчился, а улыбка, притом, довольно искренняя, озаряла лицо чаще. Юре это говорило, опять же, исключительно о доверии. Хотя Санек – тот всё видел под каким-то своим углом: на его физиономии стало появляться торжествующее выражение, которое можно было бы считывать как: «А я тебе говорил!», стоило врачу и управляющей просто обменяться в лобби приветственными кивками.
Так или иначе, бытовое общение начало понемногу налаживаться.
Как-то вечером после очередного дня, примечательного лишь тем, что в дверной проем медкабинета просунулась голова Айбека, желавшего выяснить, нет ли «У Вас случайно никакой свободной дырочки для записи?», и этим вопросом изрядно повеселившего врача и медсестру, Юра отправился на ужин. В голове застряла эта забавная фраза. Нет, «дырочек» у него нет... Надо ж было такое спросить… Боги… Впрочем, что взять с этого гостя столицы?
Саня наводил порядок в баре, управляющая сидела на стуле и что-то изучала в планшете. Врач хотел было тихонько устроиться за столиком, не обозначая свое присутствие, но на беду бармен его заметил и призывно махнул рукой. Давай, мол, сюда. Ксения тут же подняла глаза на Сашу и повернула голову, приветливо улыбнувшись. Кажется, придётся все же подойти.
— Добрый вечер, Ксения. Привет, Санёк. Что хотел? — Юра устроился на соседнем стуле.
— Ты слышал, что Лев Глебович очередной team-building устраивает? — бармен радостно заулыбался. — Ксения Борисовна говорит, будет какой-то конкурс талантов, победителю – премия.
— А ты и рад, да? Любитель хлеба и зрелищ, — Юра усмехнулся. Вот уж кто-кто, а этот прибежит смотреть первым.
— Почему хлеба и зрелищ? Я и сам поучаствую! Тем более, если это добровольно-принудительно.
Управляющая тяжело вздохнула, решив всё же вставить в их диалог свои пять копеек:
— Льву Глебовичу лишь бы поразвлечься. Требует, чтобы каждый непременно продемонстрировал окружающим все, на что способен. Так что советую и Вам готовиться, Юрий Сергеевич. Он с Вас не слезет.
— Вы знаете, Ксения, природа как-то обделила меня талантами. Так что я с удовольствием полюбуюсь чужими из первых рядов, — мяч! Юра выразительно посмотрел на девушку, одним взглядом сообщая, на кого именно он собирается с удовольствием полюбоваться.
Она открыла рот. Мяч принят!
— Ну почему же? Вы наверняка сможете показать изумленной публике несколько фокусов с пробирками, Юрий Сергеевич. Не прибедняйтесь.., — ответила та ехидно.
«Кажется, кто-то перепутал врача с лаборантом…»
Он уже было хотел парировать, как встрял Санёк:
— Участвуй не участвуй – а всё равно ничего тебе не светит! Я сражу всех наповал своим восхитительным, сумасшедшим, бомбезным шоу. Считай, что приз мой! — глаза его горели, в них читался азарт. Парню определенно была по душе эта идея.
— А вот кстати, Ксения, Вы же тоже можете пожонглировать планшетом, ежедневником и чашкой кофе. В жизни у Вас это неплохо выходит. Или, возможно, Вы для нас что-то другое припасли? — врач с удовольствием отметил, что этот комментарий даже лучше того, который изначально пришел ему в голову. Мяч!
Санек отвернулся – явно, чтобы скрыть смешок: по напряженной спине было видно. Управляющая отрицательно покачала головой. Видимо, её мозг был настолько забит организацией предстоящего мероприятия, что напрячься второй раз, чтобы как следует подумать над очередным ответом на подкол, она уже не хотела.
— Попробую соскочить. Я когда-то занималась сценическим мастерством, но театр одного актера здесь устраивать не собираюсь. Подруга моя ушла в отказ, говорит, что находится в творческом застое и переосмысливает жизнь... Больше не с кем.
«Ооооо, сценическим мастерством? А заметно!»
В памяти тут же всплыло ее самозабвенное и очень убедительное вранье отцу. Юра даже сам на секунду поверил в эту легенду. Ксения тогда, видимо, была в ударе и роль разгневанной дочери исполнила просто блестяще. Хоть на бис вызывай, честное слово.
— Как это не с кем, Ксения Борисовна? — снова встрял бармен.
«Так!!!»
Юра, мгновенно почувствовав неладное, сделал страшные глаза, он буквально транслировал бармену взглядом: «Не смей!». Но по лицу Саши было понятно: посмеет – и еще как.
— Вот же, Юрий Сергеевич! — вбросил гранату и стоит как ни в чем не бывало. Еще такое искреннее изумление изображает: «А Вы что, не знали?», мол.
Ксения удивленно, с интересом посмотрела на врача. Тот на секунду прикрыл глаза. Только этого не хватало…
«Тут вообще кому-нибудь можно доверять!?»
— Ну ты же сам мне говорил, что в детстве ходил в театральную студию! — Санёк все никак не мог угомониться, тараторил как из пулемета. — Готов поспорить, аншлаги срывал! — высказал, значит, эту крамольную мысль, и по лицу поползла торжествующая улыбка.
«Я тебя убью, готовься…»
— Надо же, какое совпадение, Юрий Сергеевич.., — протянула Ксения. — Вот уж никогда бы не подумала, что в Вас такие таланты зарыты… А говорите, обделены…
«Издевается?»
— Я уже давно этим не занимаюсь, Ксения. Наскучило. Да и поинтереснее дела есть… Жизнь – она такая..., — врач закатил глаза к потолку, — Многогранная штука! Столько всего в ней нужно успеть попробовать… Так что… Желаю Вам удачи на подмостках! — нет, в этом шапито он участвовать отказывается за все деньги мира.
— Спасибо, Юрий Сергеевич! Надеюсь, сорву бурные овации зала.., — с этими словами управляющая, соскочив со стула, кивнула на прощание, задрала нос и была такова.
«Весьма забавная она всё же в этой своей горделивости»
— Санёк, ты что удумал? — вкрадчивым голосом обратился Юра к бармену, сощурившись. Было бы желательно, чтобы уже по одному этому тону бармен понял, что сам Юра думает по поводу сорвавшейся подставы.
— Ничего. Посеял зерно сомнений в твоей голове. Осталось дождаться, когда оно проклюнется, — ответил тот беззаботно, — Засёк время.
Два следующих дня врач управляющую не видел. Видимо, плотно занялась подготовкой. Зато отель – гудел. По углам и в коридорах только конкурс и обсуждали. Стафф гадал о размере первого приза, репетировал, урывая каждую свободную минутку, бегал туда-сюда со сценическими нарядами, какими-то музыкальными инструментами. В руках у одной горничной он даже заметил снаряды для воздушной акробатики. Вообще, стоит отметить, народ заметно волновался. Юра недоумевал: неужели им больше нечем заняться? Сам он успешно открестился от участия в этом сомнительном мероприятии: Лев Глебович даже толком удочку не успел закинуть. Федотов начал издалека, вопросом о том, чем «мой личный врач» увлекается по жизни. На что получил исчерпывающий и лаконичный ответ: медициной. На попытки владельца прощупать почву поглубже сделал чистосердечное признание, что все детство провалялся на диване и просидел за приставкой, и вообще не знает, как в институт поступил. После чего Федотов сдулся и махнул на Юру рукой: мол, с этого взять нечего. Так-то лучше. Ни к чему Льву знать, сколько всего его «личный врач» успел в своей жизни на самом деле попробовать. А то еще что-нибудь учудит.
На самом деле, Юра по юности много чем увлекался. Театральная студия в детстве – лишь вершина айсберга. Он себя пробовал. Ему нравилось испытывать возможности собственной головы, устраивать проверки мозгам. Он любил рисовать, отлично знал историю искусства, дома полки ломились от прочитанной литературы. Любил фотографию. Умел разыграть. Творческая натура – этим все сказано. Ему нравились естественные науки, в особенности физика, химия и биология. Так что при желании «показать изумленной публике несколько фокусов с пробирками» врач действительно мог – Ксения даже не догадывалась, что попала в десятку. В разумных пределах Юра любил риск и адреналин, проверяя себя на прочность в активных видах спорта. Правда, со смертью матери играться с жизнью желание напрочь отпало. В общем, на диване с приставкой мальчик не сидел. И в вуз поступил легко и непринужденно, набрав максимальное количество вступительных баллов.
В самой идее творческого вечера Юра не видел ничего плохого. Но ему явно не нравилось, что вся эта затея придумала исключительно для увеселения конкретных эксцентричных типов. Выступать на публику врач не любил. Он всегда был довольно закрытым человеком, интровертом, эта черта характера, в общем-то, и явилась причиной ухода из театрального кружка. Мама была тогда расстроена, она всегда говорила, что у него талант, но против природы собственного ребенка идти не стала. Это – не его. Одно дело – показывать сценку родным и близким, которые всегда приходили поддержать, а совсем другое – развлекать толпу.
Однако, несмотря на то, что все два дня Юра убеждал себя в бестолковости затеянного Львом мероприятия, к вечеру в день конкурса врач почувствовал желание на тимбилдинге всё же поприсутствовать, причем, желание неожиданно острое. Как говорится, богата Земля Русская талантами, ну почему бы и не оценить. Положа руку на сердце, оценить всё же хотелось отдельное выступление конкретного сотрудника. А вдруг в ней Энн Хэтэуэй какая-нибудь погибла, а он и не узнает. Ну хорошо, двух сотрудников: друга тоже надо бы поддержать.
В общем, любопытство оказалось сильнее его. А еще, оглядываясь на восемь лет назад и смотря на те события более или менее трезвым, холодным взглядом, Юра смог-таки признать – он пошел просто потому, что за два дня успел… соскучиться. Хоть тогда отказывался одну только мысль в голову допустить, сваливая всё на скуку и чисто «профессиональный» интерес.
Когда врач вошел в зал, на сцене уже вовсю шли выступления. Участники, надо сказать, подошли к конкурсу со всей серьезностью: баталии за первое место развернулись не шуточные. Вальс, стихи, песня, акробатический номер в ярком костюме – лишь то немногое, что он успел увидеть перед выступлением бармена. Саша буквально взорвал зал, устроив настоящее шоу с шейкерами и бутылками, которые летали в воздухе минуты, наверное, три. Вот он – достойный претендент на приз! Неизвестно, что скажет жюри, но симпатии зрителей явно на его стороне.
Нашел глазами управляющую: девушка жалась к стенке, желая, очевидно, с ней слиться. Весь вид её говорил о том, что она явно нервничает. То чувство перед выходом на сцену было хорошо ему знакомо по собственному опыту. Мандраж оно называется. Надо пойти хоть удачи пожелать, поддержка в такие моменты важна. Юра, запустив руки в карманы брюк, направился к управляющей.
Он просто хотел сказать пару слов в утешение. Но на подходе понял, что все эти слова прозвучат искусственно: несмотря на весь ее нервозный вид, ему весело от нелепости самой ситуации: топ-менеджер отеля – и будет развлекать собственных подчиненных… И ведь эта премия ей наверняка вообще не сдалась. Всё в угоду Льву. Это грустно и забавно одновременно. Ну что поделать, если Юра смотрит на мир через призму юмора? Да ничего. Смириться.
— Добрый вечер, Ксения. Ну, что мы сегодня будем смотреть?, — «Быть или не быть? Вот в чем вопрос…», — Может быть, Шекспира? Если Шекспира, то надо было зайти – я бы Вам Йорика своего одолжил.., — еле удержался, чтобы не ухмыльнуться. Что ни говори, как бы он к ней не относился, какими бы не были обстоятельства, а провоцировать её на реакцию ему нравилось все так же. Если не больше. Улыбку сдержал, но точно знал: глаза его выдают. Мяч!
Управляющая посмотрела на него взглядом злого волчонка – «Ооочень страшно!». Однако спустя мгновение ярость в ее глазах сменилась отчаянием.
— Боюсь, смотреть будет не на что, Юрий Сергеевич. Я совершенно не уверена в себе. Если бы Лев не настаивал так, не кидался бы высокопарными фразами типа «А кто пример будет подавать, если не управляющая!?», я бы ни за что в жизни на это не подписалась. Так что если Вы пришли посмотреть на минуту моего позора, то… Усаживайтесь поудобнее, уверяю, Вы будете в восторге.
Она была и правда не уверена: по глазам и позе видно. обхватила себя руками, вся как-то сжалась, опустила ресницы. Смотреть больно. Он вспомнил себя самого. Мандраж. Нежелание выходить к публике. Здесь каждый «миньон» её знает, каждая горничная запомнит выступление суровой начальницы. А если оно действительно окажется провальным? Они же потом над ней год потешаться будут. — «Ну и работа у Вас, конечно…». — В голове мелькнула безумная мысль.
«Ты об этом пожалеешь…»
Мысль, озвучить которую он успел прежде, чем хорошенько над ней подумать.
— Ладно, Ксения, так уж и быть, я готов Вам помочь. Если Вы, конечно, готовы импровизировать, — главное, произносить эту дичь с самым беззаботным и скучающим видом.
Девушка посмотрела на него с удивлением и подозрением во взгляде. Ему показалось, или у нее зрачки расширились, захватив всю радужную оболочку? Нет, наверное, все же показалось – в темноте непонятно.
— А свой номер у Вас есть? — спросила она спустя долгие секунды молчания.
— Нет, — пожал врач плечами, — Решил к Вашему примазаться.
Управляющая задумалась еще на несколько показавшихся ему вечностью мгновений. Внезапно неуверенно, но кивнула, в глазах блеснул азарт – это он уж точно видел.
«Да Вы сумасшедшая!»
И нельзя сказать, что эта догадка врачу не понравилась. С людьми, которые готовы идти на разумный риск, всегда гораздо интереснее в принципе иметь дело.
— Что играть будем? — спросил он будничным тоном. Словно задавал пациенту стандартный вопрос, есть ли у него аллергия на те или иные препараты.
— До выхода 4 минуты, — протянула Ксения. — Думать особо некогда… Нужно что-то драматичное, в жанре комедии я себя не пробовала… Это не моё.
«3 минуты…»
Врач молча ждал. Драматичное так драматичное. Он себя на это уже подписал. Снова влез во что-то ради неё. И теперь ему абсолютно все равно, в каком жанре позориться перед всем отелем.
— Давайте разыграем сцену ссоры пары? Ругаться у нас с Вами весьма неплохо получается. Может выйти довольно убедительно, — хмыкнула управляющая.
Юра посмотрел на нее со всем скепсисом, на который был способен:
— Вы серьезно?
Ксения тут же надулась: поджала губы и сложила руки на груди: еще бы, идею-то её не оценили… С вызовом в голосе произнесла:
— Придумайте что-нибудь получше. За оставшуюся минуту…
Он пожал плечами: ладно, мол. Ссора так ссора. Уж точно не стендап – его готовить надо. Времени на обдумывания действительно не оставалось.
— Смотрите. Расходимся по разным сторонам сцены, спинами друг к другу. И – импровизируем.., — девушка вдруг посмотрела на него полными ужаса глазами. Кажется, она наконец-то сама осознала, во что себя только что втянула.
— Вы начинайте, а я подстроюсь.
Управляющая коротко кивнула. Кажется, нервы ее были на пределе. Это будет или минута их позора, или минута славы – ни на что другое он не согласен. В идеале, конечно же, не позора…
— Дамы и господа, — начал конферансье в микрофон, — а сейчас встречайте нашу замечательную управляющую Ксению Борисовну.., — Ксения оправила платье и начала подниматься на сцену. Со стороны чудилось, что на негнущихся ногах. Юра, глубоко вдохнув, последовал за ней на некотором удалении. Девушка остановилась рядом с ведущим и прошептала ему что-то на ухо, направилась к световику.
— …И нашего не менее замечательного врача отеля Юрия Сергеевича, — продолжил конферансье изумленно. Вашему вниманию предлагается короткая импровизация, — ведущий посмотрел на нее вопросительным взглядом. Та утвердительно кивнула. — «Ссора».
Зал мгновенно притих.
«Отступать некуда»
Сцена
Свет гаснет, софиты высвечивают в темноте две фигуры. Они стоят друг к другу спиной на расстоянии метров трех. Врач замер в ожидании её реплики, он чувствует прикованные к себе взгляды. Вспоминает: это то, за чем многие приходят в актерскую профессию: энергия зала. С каждой секундой, по мере того, как их маленькая история будет развиваться, отдача зрителей будет становиться все больше и больше. Актеры публике – эмоции. Публика актерам – энергию. Многие на это подсаживаются. Юра был не из их числа.
«Интересно, а она это чувствует?»
— Скажи мне, сколько еще всё это будет продолжаться? Я больше так не могу.., — звенящую тишину разрезал ее внезапно охрипший голос. Последнюю фразу девушка произнесла так тихо, вложив в нее такую боль, что врач вздрогнул, опешив.
«Ничего себе, заход. Предупреждать надо…»
— Что ты имеешь ввиду? Объясни… Я не понимаю намеков и полунамеков, — ответил он глухо, — Говори прямо.
Замер в ожидании. Мяч на ее стороне. Игра началась – с того, что его окунули в ледяную воду. Начинать с ней «ссориться» он планировал все же как-то полегче, а не сразу – на разрыв. Ксения помолчала несколько секунд, прежде, чем продолжить упавшим голосом:
— Ты больше не смотришь на меня, как смотрел когда-то. Ты отдалился. Мы перестали проводить вместе время. Ты меня избегаешь, словно не замечаешь! Я как будто пустое место… Скажи честно: Я… Тебе надоела? — сколько отчаяния в этом вопросе... С каким вызовом она спрашивает…
Сложно найти слова, которые могли бы описать эмоции, накрывавшие его в ту секунду. Поднимаясь за управляющей на эту сцену, он не думал, что уже спустя минуту ее милостью он начнет на ней тонуть. В голове эхом отдавались её слова:
«Не смотришь на меня… Не замечаешь… Избегаешь… Пустое место…
Она что-то хочет сказать? Или нет?»
Юра развернулся к партнерше лицом, чтобы встретить её спину. Опущенные плечи, поникшую голову. Она стояла, не шевелясь, обхватив себя руками, вцепившись пальцами в предплечья. Это всего лишь игра. Игра. И они играют в нее вдвоем.
— Вот как? То есть, это я тебя не замечаю? — повысил голос, дав ему стали, расставив акценты в нужных местах, — А ведь я то же самое хотел тебе сказать… Смотрю на тебя и не вижу в тебе ни малейших признаков того, что все еще тебе интересен… У тебя же работа, салоны, подружки скучают, все, что угодно! Я вообще не знаю, где тебя носит! — уже фактически кричал ей в затылок. — Тебе словно стало вдруг невыносимо скучно. Может и правда – скучно стало!?
Ксения резко развернулась, в глазах стояли слезы. Не дав врачу опомниться, начала «выплевывать» фразы ему в лицо:
— Да я просто устала ждать, когда ты обо мне вспомнишь, наконец! Не только у тебя есть своя жизнь! Я тоже живой человек! Я отказываюсь сидеть на коврике у двери, как преданная собачка, в ожидании, когда хозяин придет, почешет за ушком и уделит ей минутку своего драгоценного времени и внимания! Я устала так жить, я не хочу так жить! Можешь ты это понять? Чему ты удивляешься!? Чего ты ждал!?
«Устала ждать, говоришь?»
Юра сделал шаг в ее сторону и остановился. Склонил голову к плечу, невольно сжал кулаки и сквозь зубы процедил:
— А может, я тебя и не вижу-то рядом потому, что это пресловутое внимание ты благополучно нашла где-то на стороне?
Кажется, его несет куда-то не туда. Кажется, он начал смешивать вымысел и реальность. Здесь, сейчас хорошо лишь одно – эти выуженные на свет Божий эмоции его собственные, а значит, зритель им поверит. Этому учат в театральном: играя, вытаскивать наружу когда-то на собственной шкуре испытанные чувства. Тогда это будет убедительно.
«Не заигрывайся…»
— Что ты имеешь ввиду? — прошептала Ксения, не сводя с него полных ужаса глаз, вся сжимаясь в комок.
— Я имею ввиду, — сделал еще шаг... И еще, — Параллельно крутишь еще с одним, а то и двумя, и решила сейчас под таким красивым предлогом завершить опостылевшие отношения? — Впечатал. Пригвоздил. Застыл.
— То есть, такого ты обо мне мнения!? — Ксения… Нет, не Ксения – эта «девушка» перед ним… Или нет, все же Ксения? — «Да черт разберет!» — заплакала.
И он, черт возьми, в эти слёзы готов был поверить. Его никак не могло покинуть ощущение, что вся эта «импровизация» не такая уж и искусственная. Что вся эта «игра» не такая уж игра. В каждой шутке, как известно, лишь доля шутки. Чем дальше всё заходит, тем страшнее. Взгляд на секунду остановился на прислонившемся к стене бармене: Санёк стоял с отвисшей челюстью. Зал замер в напряжении.
— У меня нет никого! Как ты мог так обо мне подумать? — выкрикнула она. — Я никогда бы не смогла так с тобой поступить.., — осеклась, затихла, опустила ресницы, через мгновение вскинула на него полные боли глаза и продолжила тихо, — Но раз ты считаешь иначе, что ж, значит, твоего доверия я не смогла заслужить. Тогда зачем вообще это всё? Зачем!? Найди другую, ту, которой будешь верить! Давай расстанемся…
«…Твою мать… Зачем мне «другая»?»
— Мне нужна ты…
Прыжок с обрыва. Такого он сам от себя не ожидал. Попробуй выкрутись теперь, когда она смотрит на него, замерев, распахнув ресницы; смотрит своими шоколадными глазами, будто пытаясь разгадать. «Это всего лишь игра. Игра». Юра делает еще один неуверенный шаг вперед, хмурясь, всматривается в лицо. Напряженная тишина накрыла зал, кто-то особо впечатлительный закрывает рукой рот.
— Это… правда? — в ее голосе все сомнения и вся надежда…
— Правда.
«Пора сворачиваться, иначе…»
Врач стремительно сокращает оставшееся расстояние и прижимает девушку к себе. Та, отмерев через пару мгновений, обхватывает его руками, всхлипывая, — «А пахнет морем… И солнцем», — Раздающиеся в зале вздохи облегчения через несколько секунд сменяются бурными аплодисментами. Кто-то шутливо кричит: «Бис!».
— Заканчивать представление всегда надо эффектно, Ксения, — усмехнулся он ей в ухо, через мгновение отстранившись и сделав в сторону зала скупой полупоклон. Девушка обвела растерянным взглядом зрителей и, присев в смешном реверансе, сбежала по ступенькам вниз. Руки в карманы брюк, врач с беззаботным видом последовал за ней. В себя он будет приходить как-нибудь потом. Полночи.
«Всё-таки, считай, выкрутился. Почти»
Спустя еще полчаса она все-таки подошла, чтобы поблагодарить. Уже, можно сказать, по старой доброй традиции.
— Спасибо Вам, Юрий Сергеевич… Снова выручили меня.
«Доброе имя своё восстанавливай давай...»
— Ради премии я на всё готов, — ответил Юра с усмешкой.
— Ну-ну… Только теперь я больше ни одному Вашему слову не поверю, — улыбнулась Ксения в ответ. — Оскар – Ваш.
«А сами-то!»
Он не знает – хорошо это или плохо.
22:30 От кого: Санек: Вы это сейчас… серьезно?
22:23 Кому: Санек: А что, неубедительно было?
22:24 От кого: Санёк: Даже слишком… убедительно.
Первый приз достался Сашке, а им – приз зрительских симпатий.
Оно того стоило.
Комментарий к Глава 10 // Импровизация Рановато обновление – но я уж пообещала =)
====== Глава 11 // Рваный ритм раздрая ======
«Ночь полностью вступает в свои права и совершает то, чего день совершить не в состоянии – хватает за сердце»*
После того вечера, той «импровизации», в которую он сам себя втянул, Юра действительно не мог уснуть до трех часов ночи. Нет, он ни о чем не жалел – оно того стоило, определенно стоило. Но голову наотрез отказывался покидать диалог, разыгранный на сцене.
Мозг зацепился и выхватил из него слова и фразы, которые будут преследовать его еще долго. Впредь они будут преследовать его каждый гребаный раз, когда он будет смотреть ей в глаза. Они будут преследовать его в день, когда уже настоящая ссора превратит в руины его нутро. Они будут преследовать его после во снах. И спустя 8 лет он все еще помнит их наизусть, эти фразы-крючки. Он до сих пор слышит их в своей голове. «Не смотришь на меня… Не замечаешь… Избегаешь… Пустое место… Я тоже живой человек… Минутку своего драгоценного времени и внимания… Чуткости… Такого ты обо мне мнения!? У меня нет никого!». Он помнит сейчас, а тогда – тогда он вообще чуть с ума не сошел: по крайней мере, рассудок ему подчиняться отказывался. Что это, мать его, было! Как ему это понимать? Как трактовать? Эти слова принадлежали той «девушке», роль которой исполняла управляющая, или самой Ксении? Импровизация тем и отличается от постановки – актеры творят свою историю прямо на сцене. Действуют в моменте, живут моментом. Он не мог её расшифровать, и его сносило этим бессилием, сносило собственными эмоциями. Кажется, крыша все же начала потихоньку cъезжать, сердце никак не хотело вернуться к привычному ритму, устроив своему хозяину барабанное соло на полночи. Сердце отбивало голове азбукой Морзе «Заткнись», и готовая взорваться голова послушно молчала, прислушиваясь к его неразборчивому шепоту. Сердце безумствовало в рваном ритме раздрая. Сердце сеяло в голове зерна сомнений, давшие мгновенные ростки без всякого дополнительного полива. Эти ростки переплетались с его собственным видением их отношений, его личными убеждениями и аргументами, обвивая и поглощая их. Отныне он не был уверен абсолютно ни в чем. Ни в чём. Тем вечером врач встал на минное поле с повязкой на глазах: рано или поздно, но ему придется сделать шаг. А если этот шаг окажется недостаточно широким и уверенным? Тогда исход очевиден – он взлетит на воздух и его разорвет на тысячу маленьких Юриев Сергеевичей.
«Я точно схожу с ума…»
— Сделай – и пожалей. Это лучше, чем пожалеть, не сделав, — шептало сердце.
— Дурак. Вы просто отлично сыгрались, — еще тише отвечала голова.
Одно можно было сказать абсолютно точно – Энн Хэтэуэй в Ксении действительно погибла. Он не понимает абсолютно ничего! Он сам был готов ей поверить. Сам! Он хотел ей верить! А она… Если она действительно просто исполняла свою роль и ничего больше, услышала ли она в его словах что-то, кроме обвинений обиженной, оскорбленной, уязвленной «второй половины»? Перенесла ли игру на реальную жизнь или оставила ее там, на этой сцене? «Не вижу в тебе ни малейших признаков того, что [все еще] тебе интересен… У тебя же работа… Параллельно крутишь еще с одним, а то и двумя…». И самое главное – это отчаянное, этот ва-банк: «Мне нужна ты…». Он и сам был хорош, не отставал от неё. Они друг друга стоили. Один из них вывернулся наизнанку. Вопрос: а другой?
Кому было адресовано это «Правда?». Его герою или ему самому?
«Твою мать! Как же сильно я влип!»
Санёк буквально закидал его сообщениями, на которые было нечего ответить. Что тут ответишь?
00:12 От кого: Санёк: И что ты думаешь?
00:13 Кому: Санёк: Не спрашивай…
Поняв, что эмоции захватили его настолько, что мозг отказывается отключаться, Юра поднялся с кровати, открыл свой чемоданчик, который по вечерам всегда забирал с собой – мало ли к кому ночью бежать придется? – достал оттуда какое-то снотворное, принял и спустя мучительные 40 минут все же провалился в сон. В котором ему снилась сцена, и он сам – по центру, один, в луче прожектора. Ему 5 лет. Да, так и было. В свои тридцать в ту ночь он чувствовал себя хорошо, если на пять.
Он вошел в ее кабинет в 08:59 – на четыре минуты позже обычного. Коротко поздоровался и быстрым шагом проследовал к своему месту. Довольно помятый после четырех часов сна, но главное же не это – главное вид напустить безразличный. Менеджеры поглядывали на Юру с интересом. Юра не поглядывал ни на кого – он впился глазами в свой блокнот. Нет лучшего способа скрыть нервозность, чем взять в руки карандаш и начать делать какие-то зарисовки. Ксения уже как-то озвучивала ему замечание по этому поводу, на что врач парировал, что этот процесс помогает ему сосредоточиться на поступающей информации, и в доказательство слово в слово выборочно процитировал ее распоряжения и комментарии к ним присутствующих за последние 10 минут. С тех пор возражений он больше не слышал. В этот раз всё было иначе: спроси его кто, как зовут вот того усатого мужчину напротив, он бы, кажется, не сразу и ответил, настолько не в состоянии был собрать себя после минувшей ночи. Голоса звучали где-то в отдалении, карандаш плохо слушался руки, потому что сама рука плохо слушалась головы. Потому что в голове черт знает что творилось и ей было не до карандаша. Линии выходили не достаточно уверенными, отражая внутреннее расхлябанное состояние рисующего. В раздражении врач захлопнул блокнот и впервые за всю планерку взглянул на виновницу своих бед. Как никак, интересно, что там с ней. В порядке вообще после вчерашних откровений? Может, он и мучается-то тут один, а ей до лампочки? Обсуждавшая что-то с Валентиной Ивановной Ксения, реагируя на внезапный посторонний звук, перевела глаза к его источнику, и Юра тут же понял, какую роковую ошибку совершил, выместив эмоции на блокноте: он совершенно не планировал встречаться с ней взглядами – ему казалось, что о его состоянии кричит абсолютно всё, что у него на лбу всё написано, что она его считает, как открытую книгу. В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь тяжелым Лениным дыханием.
— Прошу прощения за то, что перебил, — Юра изобразил покаяние. — Продолжайте, Ксения Борисовна, не стесняйтесь.
— Разрешаете? — усмехнулась она, но как-то вроде по-доброму. — Премного благодарна. Итак, Валентина Ивановна, Вы говорили, что…
Дальше он снова не слушал. Ему остро хотелось покинуть совещание, этот официоз внезапно начал раздражать, и в то же время что-то удерживало... Хотелось высидеть до конца. Возможно, дождаться, когда все разойдутся, перекинуться с ней парой фраз ни о чем. Возможно, попробовать аккуратно прощупать почву…
— Юрий Сергеевич!?
«Что?»
«Я что-то пропустил?»
— Я весь внимание, Ксения…
— Заметно, Юрий Сергеевич... Повторю третий раз: Вы можете задержаться на две минуты? Лев Глебович хочет заказать в отель очередные аппараты, я бы хотела услышать Ваше мнение.
Раздался чей-то понимающий смешок. Судя по мгновенно ставшему строгим взгляду управляющей, который она перевела на охранника – Леонида.
— Леонид, может быть, Вы тоже хотите поучаствовать в обсуждении? Оставайтесь, вместе веселее. Может быть, даже что-то дельное предложите.., — этот смешок ей явно пришелся не по душе.
Тот стушевался и приподнялся на стуле:
— Извините, Ксения Борисовна, пост не ждет.
— Тогда – планерка окончена, все свободны.
Она дождалась, когда за последним захлопнется дверь: явно не собиралась обсуждать владельца в чьем-либо присутствии.
— Вы в этот раз решили все-таки поинтересоваться моим мнением, Ксения Борисовна? — спросил врач, стараясь придать интонации насмешливости, — Какая честь для меня…
— Ну Вы же в этот раз пришли на планерку, Юрий Сергеевич.., — парировала та с ухмылкой. Юра улыбнулся, подавляя зевок. В памяти тут же всплыли коробки со всевозможной аппаратурой, загромоздившие его медкабинет спустя какие-то жалкие часы после того, как он посмел на планерку не явиться. Тогда, в первые дни их знакомства, её выходка лишь укрепила в нем желание как-нибудь насолить ей в ответ. Надо же, как всё меняется…
— Честно говоря, был соблазн прогулять, но интуиция заставила все-таки прийти, решил почтить Вас своим присутствием, — он сам себе удивлялся: такой ураган внутри и такая бесстрастность на публику.
— Кажется, Вы не выспались? Может быть, Вам отгул дать? — в её голосе откуда ни возьмись появились участливые нотки. — На полдня?
«С чего вдруг такая щедрость?»
— Спасибо, Ксения, но не стоит, — как не вовремя все же напала эта зевота! — Страждущие нуждаются в минуте моего драгоценного времени и внимания. Никак не могу им отказать.
Внутри все замерло, он уже ругает себя, он снова балансирует на краю, но взгляд остается насмешливым.
«Кто? Ну вот кто тянет тебя за язык?»
Слишком велик соблазн увидеть реакцию. Хоть какая-то она будет?
Будет. Девушка застыла на несколько мгновений, но всё же взяла себя в руки и ответила, не сводя с него глаз:
— Ну так может, они как-нибудь смогут получить его где-то на стороне, Юрий Сергеевич? — с каким выражением, словно бы даже наслаждением, смакуя, она произнесла эту фразу! Но во взгляде читался укор.
«Гляди-ка! Ведь запомнила же…»
На несколько секунд в кабинете повисло молчание. Двое сверлили друг друга глазами. С ним-то все понятно – он вот это вот всё сейчас намеренно делает, пытаясь нащупать хотя бы намёк на ответ на роящиеся в голове вопросы. А она что? Неужто тоже близко к сердцу приняла? Может, тоже ищет ответы эти? Смотрит, как на предателя.
— Они не смогут так со мной поступить. Заслужи доверие своего пациента – и он будет приходить только к тебе, другие ему будут не нужны. А вот если относиться к ним, как к пустому месту, то да, разбегутся во все стороны. Но это не мой случай.., — запнулся на мгновение, обдумывая, что сказать дальше. — Уверяю.
Выражение ее лица словно бы изменилось. Укор сменился сомнением, а еще через секунду девушка протянула:
— Как хотите, Юрий Сергеевич. Без отгула так без отгула. Рада слышать, что у нас в отеле работает такой ответственный и чуткий – к своим пациентам – врач.
— Да, положа руку на сердце – вам достался просто подарочек, а не врач, — пробормотал он себе под нос, будучи абсолютно уверенным, что управляющая это услышала. — Так что там с аппаратурой?
Кажется, она даже рада была сменить тему: выдох у нее вышел уж больно шумным.
— Лев Глебович желает установить в Вашем кабинете аппарат УЗИ. Что Вы думаете по этому поводу?
— Аппарат УЗИ? В хозяйстве пригодится. Я могу в течение дня прислать Вам варианты моделей?
— То есть, вот так все просто? А то в подсобке места для хранения уже нет, — улыбнулась управляющая. — Да, конечно, присылайте... Буду ждать.
— Договорились, — кивнул врач, уже предвкушая, как засядет на каком-нибудь из проверенных медицинских сайтов в поисках подходящего оборудования. Хоть голову работой займет, а то с утра мысли все не в ту степь. — Это все его хотелки?
— Пока да, — она пожала плечами. — Но не ровен час – еще что-нибудь удумает… Будьте готовы.
— Всегда готов… Полагаю, на этом всё? Я могу идти?
— Да, на этом – всё… Спасибо, что уделили время. Хорошего дня.
— И Вам…
Уже в дверях он обернулся – не хватило сил сдержаться — и бросил небрежно:
— Ах да, Ксения, забыл сказать… Если Вам когда-нибудь надоест менеджмент и настигнет желание все бросить и круто изменить свою жизнь, всё же попробуйте себя на театральных подмостках. Драма – это Ваше. Даже я – поверил…
После подобного вброса красиво выглядел бы кивок на прощание и – вон отсюда. Но Юра снова жаждет реакции, он как наркоман на дозе, он пытается убедиться, что ему не кажется… «Ну же!». Еще чуть-чуть... Он чувствует, что зависать вот так в дверном проеме, демонстрируя, что ждешь ответ, в его положении – глупость неприличная. Еще буквально полсекунды...
«Всё! Пора и честь знать. На выход»
Ксения приоткрывает рот, и этот жест – как сигнал о том, что он может позволить себе остаться еще совсем ненадолго – она что-то скажет. Она смотрит на него совершенно точно как-то иначе, словно вглядывается, медлит, раздумывает над ответом. И спустя несколько невыносимо долгих секунд выдает, усмехаясь:
— Хорошо, что поверили… Значит, рано ставить на себе крест…
И сердце вновь уходит под горло, выключает мозг.
«Ты издеваешься!?»
— Боюсь только, Вы будете не очень рады узнать, Юрий Сергеевич, что, похоже, в это поверил весь отель…
Рваный ритм раздрая. По дороге в свой кабинет Юра чуть не налетел на нескольких горничных с тележками: погрузившись в раздумья, он снова не слышал стука колес по паркету.
В голове крутилось: «Хорошо, что поверили… Рано ставить на себе крест…». Как изволите это понимать? Как? Это? Читать!? Она точно издевается.
А сам их диалог этот! Ксения же ясно дала понять, что запомнила этот «разговор», придала ему некое значение, услышала его. «Рада слышать, что у нас в отеле работает такой ответственный и чуткий – к своим пациентам – врач». Ему показалось, или она говорила о том, что ему не хватает этой самой чуткости в отношении конкретных особ? «Не смотришь на меня… Не замечаешь… Избегаешь… Пустое место…».
«Да что тут, твою мать, происходит!?»
Он чувствовал, как медленно продолжает сходить с ума. И ведь посоветоваться не с кем. Можно было бы у Санька мнения спросить, но тот же просто тут же будет готов предложить свои услуги на их свадьбе… Снова сделает поспешные выводы. Впрочем... Ведь он, закрадывается подозрение, оказался в своих этих выводах ближе к истине, чем сам Юра. Подозрение закрадывается и больше уже не изгоняется, остаётся, затаившись где-то там, в нутре... Подозрение заставляет сердце метаться в грудной клетке.
Врач был настолько поглощен размышлениями, что в пути до кабинета не чувствовал на себе косых взглядов стаффа, не слышал за спиной перешептываний горничных. Следовало бы быть более «включенным» в реальность… Интересные они обсуждали вещи.
Рабочий день, между тем, тёк своим чередом. Разве что Стелла с хитрецой поглядывала на врача время от времени. Спустя полтора часа Юра, изучивший к этому моменту все подходящие варианты аппаратов УЗИ, отправивший управляющей письмо со ссылками и откровенно заскучавший, не выдержал:
— Стелла Анатольевна, почему Вы так на меня смотрите? У меня что, спина белая?
Медсестра засмеялась:
— Учитывая, что Вы сидите в своем халате, шутка тонкая, Юрий Сергеевич. Да нет, ничего не случилось. Я просто прикидываю в голове, сколько времени мы тут с Вами работаем… Не напомните? — такой аккуратный акцент на вопросе.
— Месяц и десять дней сегодня.., — пробурчал врач, прекрасно понимая, к чему она клонит.
— И что Вы мне скажете по истечении месяца? Как Вам… Коллектив?
— На удивление неплохой. Можно сработаться, — ответил Юра осторожно.
— Да, Вы знаете, вот и мне тоже кажется: отличный коллектив! — закивала она одобрительно, — С чем я себя и Вас, конечно же, поздравляю.
Юра хмуро взглянул на женщину, вопросительно приподнял брови.
— Ну Вы же нашли общий язык с Ксенией Борисовной. По-моему, это самое главное. Первое впечатление часто обманчиво.., — она многозначительно улыбнулась и, не дожидаясь ответа, вернулась к своим делам.
«Стелла Анатольевна, сколько раз я Вам говорил, что не обязательно озвучивать все свои мысли вслух…»
Еще спустя 10 минут тишину кабинета вновь разрезал ее голос. Она, кажется, всё-таки не желала закрывать тему:
— Вы знаете, никогда бы не подумала, что в Вас столько талантов, Юрий Сергеевич. Вчера на этом вечере я поверила каждому Вашему слову.
«Да угомонитесь Вы уже, наконец!?»
— Я вообще при желании умею удивлять людей, Стелла Анатольевна, — поднял врач голову от журнала. Содержание статьи мозг сегодня воспринимать упорно не хотел.
— Ну уж, если начистоту, то и напарница Ваша от Вас не отставала. Такой накал, такая стр…
— Стелла Анатольевна! — вскинулся Юра, — Смотрите, какая сегодня чудесная погода! Солнышко светит, птички поют. На небе ни облачка. Вы не хотите пойти прогуляться немного, подышать свежим воздухом? Я Вас отпущу на полчасика, все равно никого нет.
— Ой, знаете, я с удовольствием, Юрий Сергеевич! Сейчас с отчетом закончу…
Буквально спустя 5 минут после того, как медсестра упорхнула, счастливая и довольная, врачу выпала возможность отвлечься от своих мыслей и включиться, наконец, в рабочий процесс. Работа – то, что ему сейчас было нужно! В кабинет привели девушку – гостью отеля, которая умудрилась распороть икру о торчащий из воды острый деревянный колышек, неудачно прыгнув с мостика на озере. Куда глаза ее смотрели, как она рассчитывала траекторию своего полета, непонятно. Юра даже знал, откуда там взялся этот колышек, своими глазами его видел: на этом мостике Лев нередко ловит рыбу, мастеря «рогатки» под удилище из подручного материала – веток растущих вокруг деревьев.
Оценив глубину пореза, врач понял – да, здесь только швы накладывать. Девушка, услышав о своих перспективах, перепугалась страшно, решив, видимо, что шить сейчас будут, что называется, по живому. Юрий Сергеевич, видя панику в глазах пациентки, вздохнул и достал из ящика обезболивающее. Шприц.
— Не волнуйтесь, сделаем под местной анестезией. Сейчас я введу с помощью шприца в зону выполняемой операции специальное вещество, местный анестетик, которое на время выключает болевую чувствительность…
Столкнулся с ее непонимающим, полным ужаса взглядом. Да уж, с клиентами в подобном состоянии изъясняться надо попроще. Вообще со всеми пациентами попроще надо изъясняться. Страх отключает людям способность воспринимать информацию.
— Обезболю, если простыми словами. Вы будете в сознании. Можете, конечно, смотреть, но я бы не советовал. Так что как я укол сделаю, рекомендую Вам прикрыть глаза, полежите спокойно минут 10-20 – и все, больше от Вас ничего не требуется. Думайте о чем-нибудь приятном.
Укол. Настрой – рабочий. Засек на часах 5 минут. Кабинет погрузился в тишину, нарушаемую лишь назойливым жужжанием залетной мухи. Звук раздражал невероятно. Врач на дух не переносил этих насекомых – разносчиков всякой дряни. Взяв в руки журнал, он начал тихую охоту. Обнаружил объект – «животное» устроилось на ширме. Только он занес руку для замаха, как дверь кабинета отворилась и на пороге возник Лев Глебович.
«Черт!»
— Лев Глебович, что-то случилось? — Юра косо посмотрел на пациентку. Та послушно лежала с закрытыми глазами. — Я сейчас буду немного занят: нужно девушке швы наложить…
Федотов тонкого намека вроде как не понял:
— Юрец, да я на минуточку. На два вопроса ответь, и я пошел.
— Я весь внимание, Лев Глебович, — пробормотал Юра, вновь подкрадываясь к мухе. Владелец отеля тоже заметил объект охоты. Подошел поближе к ширме, встал в метре от койки, на которой мирно лежала и, кажется, уже видела сны клиентка, и замер в ожидании расправы. В глазах вспыхнул азарт: он явно «болел» за врача. Точный замах, хлопок – и вот уже мухи на том месте, где она сидела, нет. Жужжания не слышно. Врач посмотрел под ноги – ну точно, готова.
«Лишил жизни невинное создание…Убийца…»
— Сдохла, что ли? — раздался за спиной возбужденный, радостный голос Федотова.
— Угу.., — задумчиво рассматривая трупик, пробормотал себе под нос Юра. Надо убрать. Обернулся ко Льву, желая поинтересоваться, так что там за вопросы у него, и вдруг встретился взглядом с широко распахнутыми от ужаса глазами пациентки. Она в страхе смотрела на врача. Он не сразу понял, в чем дело, но вскоре дошло: видать, подумала, что речь – о ней…
Совершенно кошмарная, казалось бы, ситуация, ужасное слово, бедная девушка, но отчего-то Юра не может остановить поднимающуюся внутри волну веселья.
— Не волнуйтесь. С Вами – точно все в порядке, — произнес врач, обращаясь к клиентке, силясь контролировать голос. — Это всего лишь местная анестезия, от нее не умирают. Извините, еще буквально минуточку – и начнем процедуру.., — склонив голову, пряча лицо, Юра кинулся в душевую. Включил воду, намылил руки, готовя их к операции, взглянул на себя в зеркало – лукавый взгляд, глаза смеются. Сделал глубокий выдох:
— Уфффф…
«Возьми себя в руки»
Как он будет теперь спокойно накладывать эти швы, если в голове вертится Федотовское «Сдохла, что ли?», а перед глазами стоит ее напуганное лицо?
«Юрец, это – не смешно!!!»
Нет, как не пытайся строить из себя человека, знающего, что такое моральные принципы, это – смешно. Черный юмор был ему не чужд.
Выйдя из душевой, врач обнаружил, что Лев все еще на месте.
— Лев Глебович, извините, но я действительно должен приступать.., — да уж, самого владельца за порог выставляет. А что делать?
— Всё-всё, ухожу, — развел тот руками, — Ты с симпампулькой аппарат согласовал?
— Да, мы уже все обсудили, я отправил ей варианты, — Юра утвердительно кивнул.
— Ай, молодца! — довольно хлопнул в ладоши Лев, — Ну, тогда я пошел...
Он уж было сделал движение в сторону двери, но вдруг передумал: что-то его затормозило.
«Лев Глебович!»
— А, нет, не пошел. Последний вопрос: это правда, что про вас в отеле говорят?
— А что про нас в отеле говорят? — Юра удивленно поднял брови.
«Это уже действительно интересно…»
— Ой, Юрец, не прикидывайся мне тут невинной девкой! Я из каждого утюга сегодня только и слышу о том, что у моего врача с моей управляющей шуры-муры!
«Если бы…»
Врач лишь плечами пожал:
— Лев Глебович, не думал, что Вас сплетни интересуют. Вы должны прекрасно понимать, чем они вызваны – сами вчера в жюри сидели.
— Эх, дали вы двое огня, конечно.., — поделился восторгами владелец, — Я чуть не поверил, что всё взаправду.
— Нет, не взаправду. Лев Глебович.., — Юра показал глазами на пациентку, намекая, что владельцу действительно пора.
— А жаль.., — протянул Федотов разочарованно, — Ну всё, иди, не отвлекаю больше, — и уже в дверях в Юрину спину бросил небрежно: — Но как вы друг на друга смотрите, я всё равно вижу.
«Друг на друга…»
Рваный ритм раздрая… Сконцентрироваться на работе невозможно абсолютно. Сердце учащенно бьется. Сердце говорит. Сердце исподтишка захватило над ним власть, парализовало голову и правит. И где теперь его холодный ум, трезвые мысли, спокойные дни и безмятежные ночи?
«Забудь о них…»
Комментарий к Глава 11 // Рваный ритм раздрая Цитата: @the_extravaganza (instagram-аккаунт)
====== Глава 12 // Нарасхват ======
11:32 От кого: Санёк: Юрец, ты в курсе, что пока ты там штаны просиживаешь, твою девушку нагло кадрят?
11:35 Кому: Санёк: Она не моя девушка. Кто?
11:37 От кого: Санёк: О, смотри-ка, у нас прогресс! )) Ну, это вопрос времени. Которое ты предпочитаешь про… Ой, извини, терять. Приходи – сам всё увидишь.
Юрий Сергеевич посмотрел на часы. Кажется, самое время выпить чая. А то в горле что-то пересохло, жажда замучила. И книга не интересная. И всё равно нет никого. А если кто сейчас появится, он попросит подойти попозже. Кто там к ней клеится опять!? Ни на секунду не расслабишься!
Он захлопнул книгу и стремительно вышел из кабинета. Со стороны могло показаться, что врач сильно торопится. Что от скорости его передвижения зависит чья-то жизнь. Он действительно шел быстрее обычного, проворно огибая семенящих навстречу горничных и инженеров. Но на последнем повороте сбавил скорость и в лобби вошел с видом скучающего человека. Не сбавляя шаг, оценил обстановку: Ксения стояла у reception с огромной охапкой полевых цветов в руках и мило беседовала с… – Юра пригляделся, человек стоял к нему боком, – с «конюхом». Или кто он там? Владелец конного клуба. Если смотреть на букет непредвзято, то можно было бы сказать, что выглядит подарок достаточно симпатично, собран со вкусом, но врачу цветочки эти показались в тот момент каким-то безвкусным веником. Внутри тут же начала подниматься волна, нет, настоящее цунами из смеси ревности, раздражения и даже разочарования.
«То есть, вот так, да? То есть, вчера мы показываем заинтересованность, а сегодня, значит, как ни в чем не бывало переключаемся на тех, с кем пояснее? Ну Вы, Ксения… Борисовна... Везде соломки себе подстелили».
Еще раз повнимательнее взглянул на молодого человека. Вполне. Есть, от чего сердечку замирать. Высокий, коренастый, скуластый, с широкой улыбкой, выразительными чертами лица, со вкусом одет. И при целом конном клубе. Завидный вариант, единственный экземпляр, налетай!
«Он же вот буквально на днях тут был… Действительно мёдом намазано…»
Управляющая повернула голову и заметила врача. Тот сухо кивнул, направляясь далее по своему маршруту – к барной стойке. Ему показалось, или она была не рада его видеть? Улыбка куда-то схлынула с её лица.
— Твой чай, — Санёк поставил перед ним чашку. Юра подумал о том, насколько хорошо тот его уже знает. Сразу догадался, что сейчас явится. — Что скажешь?
— И как часто он тут вообще бывает? — вопросом на вопрос ответил врач.
— Раз или два в неделю. Иногда снимает номер на сутки-другие, иногда просто заезжает проведать управляющую. Другом прикидывается. Как-то они тут кофе пили, он ей такой: «Ксюша, как хорошо, что в этой глуши мне есть, с кем поговорить! Очень я рад нашей дружбе». А сам вон, видишь, цветочки ей таскает. В этот раз прям постарался – обычно это что-то невразумительное, а тут разошелся.
— Ну так может действительно друзья? — протянул врач с сомнением. Если друзья, то вопросов нет. Фактически.
— Ага! Друзья в декольте обычно не смотрят, Юрец. Обычно они смотрят в глаза. Справедливости ради, она его поползновения пока пресекает. Пока… Но ты подожди еще полгодика – глядишь, и еще на одной свадьбе погуляем…
«Ну уж нет!»
Надо поразмыслить над ситуацией...
Сзади раздалось чихание. Снова. И снова. Спустя минуту – опять. На лице врача мелькнула и тут же пропала мстительная ухмылка. Он уже знал, что делать.
— Чай не убирай.., — с этими словами Юра, соскочив с барного стула, сунул руки в карманы и не торопясь направился прямиком к парочке.
— Простите, что помешал, — кивнул он «конюху» и развернулся к управляющей. — Ксения Борисовна, Вы, случаем, не заболели? Как Вы сегодня себя чувствуете? — елейным голосом. Во взгляде – вся участливость, которую он только мог изобразить, хотя всё, чего ему сейчас хотелось, это выдрать этот веник у нее из рук и отправить его прямиком в ближайшее мусорное ведро.
— Да вроде нет, Юрий Сергеевич.., — та пожала плечами, не сводя с него ставший пристальным взгляд, — Расчихалась что-то... Но так вроде в порядке. А что?
— Да так, ничего… Проявляю чуткость, Ксения.., — интонацией чуть выделить посыл, совсем чуть-чуть.
Она услышала. Взглянула на него внимательнее, прищурилась, явно подыскивая слова для ответа, но снова чихнула, прикрывая ладонью рот.
— Извините…
— А Вы, простите, кто? — «конюх» решил вмешаться, видимо, шестым чувством ощущая исходящую от внезапно свалившегося ему на голову мужчины угрозу.
— Врач отеля, — ответил Юрий Сергеевич небрежно и снова вернулся к управляющей, — Горло не болит? Нос не заложен? Вам не стоит переносить простуду на ногах: можете получить осложнения – с Вашим-то образом жизни.
— Нет, ничего не болит, спасибо, — она отрицательно покачала головой, но возвращаться к своему разговору с Олегом Павловичем не торопилась. Замерла, глядя на врача. — Апчхи! Апчхи! Да что ж такое!? Прошу прощения..., — девушка извиняющимся взглядом посмотрела на обоих.
— Тогда спешу Вас огорчить, — он театрально вздохнул, — Но похоже, это поллиноз... Проще говоря, у Вас аллергия.., — замолчал на мгновение, давая ей возможность самой осознать и допустить такую мысль, — Возможно, на пыльцу. Вот и глаза слезятся…
Девушка с сомнением взглянула сначала на Юру, потом на конюха, и, наконец, на источник всех своих бед – пышный букет в руках. Она явно была растеряна.
«Ну не расстраивайтесь так!»
— А еще, Ксения, — беззаботно продолжал врач, протягивая руку и пальцами аккуратно снимая маленького жучка, ползущего по сгибу ее оголенного локтя, — В разнотравье водятся клещи, которые являются переносчиками возбудителей таких болезней, как энцефалит, боррелиоз и анаплазмоз. — Он буквально кожей ощущал ее напряжение, девушка внимательно следила за его движениями, — Неприятная штука, скажу я Вам. Такой как вцепится в шею куда-нибудь. Ух! Мало не покажется. Так что аккуратнее. Если реакция на пыльцу не прекратится, —«А она вряд ли прекратится, особенно, если Вы будете продолжать таскаться с этим веником», — Зайдите ко мне за антигистаминным. Уверен, Ваш… Ммммм..., — «Воздыхатель», — Кавалер в следующий раз, желая Вас порадовать, учтет данные обстоятельства.., — Юра с укором посмотрел на Олега Павловича, — Разрешите откланяться.
Кивнул, развернулся и направился назад к барной стойке. На губах играла торжествующая ухмылка. Вслед ему донеслось громкое:
— Апчхи!
Ухмылка стала еще шире. Санёк смотрел на него во все глаза.
«Вот же нехороший ты человек. У человека аллергия, а ты и рад…»
Да, что скрывать – он был рад. В нем в этот момент жило какое-то даже злорадство от того, что все так получилось с этим букетом. Юра был доволен, что удалось немного сбить спесь с её ухажера, что всё же он как-то, но обозначил своё мнение насчет происходящего: нет, ему не всё равно. Было бы все равно, он бы с места не сдвинулся, и она об этом, учитывая весь предыдущий опыт их общения, скорее всего, должна уже как-то начать догадываться. Ксения точно не обделена мозгами – сложит два плюс два. Если в результате получит пять – что ж, значит, не судьба…
— Водки плесни, пожалуйста, — обратился Юра к бармену как ни в чем не бывало. Чай немного остыл. Ну и ладно…
— Что, неужели всё так плохо? — озадаченно спросил друг, но за бутылкой потянулся. Приготовил стопку.
— Апчхи!
— На донышке.., — он ничего не мог поделать с довольной улыбкой, которую, склонив голову, прятал в чашке.
— Апчхи!
— Ты же вроде не пьешь..., — перед носом врача возникла стопка с водкой. Бармен с сомнением смотрел на врача.
— Апчхи! Апчхи!
— Не пью. Это не для меня, для приятеля моего, — с этими словами Юра отправил в стопку зажатого в пальцах клеща, — Пусть проспиртуется как следует. Они живучие, гады. Вообще, по-хорошему, их жечь надо, но и так сойдет…
Санёк выдохнул с явным облегчением:
— И чего? Что ты ей сказал, что она этот веник назад дружку своему всучила?
«А, то есть, вернула все-таки… То-то же, Ксения Борисовна…»
— Пригласил на свидание в медкабинет.., — врач хитро взглянул на бармена, на чьем лице через пару мгновений начало проявляться выражение полного недоверия к его словам.
— Апчхи!
— Да ты гонишь!? При нём!? — нет, поверить в это бармен, судя по всему, не мог.
— Ну да. А что? Что поделать, если у человека так явно проявилась аллергия на пыльцу? Думать же надо, что под нос суешь…
— Ну ты молоток, конечно! Я уж крест хотел на тебе ставить. Думал, у Зуёнка – и того шансов больше. Делать он ничего не делает, но зыркает так, что тут слепому должно быть ясно. Вот примерно так.., — Санёк кивнул в сторону замершего у лифтов Алексея, не сводящего взгляд с управляющей и её знакомого, — Вся тоска в глазах…
«Кругом враги, Санёк…»
Зуёнок стоял-стоял, смотрел-смотрел, а потом направился прямиком к ней. Взял чихающую управляющую под локоть и отвел в сторону.
«Руки!»
Начал втирать ей что-то. Она слушала, склонив голову и время от времени кивая. В какой-то момент снова чихнула, подняла глаза и посмотрела на врача. Словно бы с какой-то виной в глазах. Тот надеялся, что, встретив его взгляд, она смогла прочитать в нем заложенный посыл:
«Да Вы буквально нарасхват, Ксения Борисовна! Какой успех!»
Нет, второй раз он ее отбивать у жаждущих общения типов не пойдет. Он и так уже показывает ей больше, чем следует. А она – не показывает ему фактически ничего. Играется. Выбор у нее действительно богатый: владелец конюшни, Зуенок, хоть и женатый, но при этом явно тоскующий по прежним отношениям, он сам, и еще неизвестно сколько тех, о ком он просто еще не в курсе. Эти осторожные танцы вокруг да около на расстоянии километра начинают потихоньку выводить из себя, особенно на фоне выстроившейся очереди. Да, конкуренция за сердце Ксении Борисовны высока, Санёк прав. И похоже, она сомневается, выбирает, иначе бы как-то четче обозначила интерес или его отсутствие. Отсутствие можно показать простой фразой, например, такой: «Юрий Сергеевич, оставьте свои неуместные шутки при себе. Не забывайтесь, у нас с Вами сугубо рабочие отношения». Сколько ситуаций было, когда она могла легко произнести нечто подобное – но ни разу не произнесла. Интерес, если он действительно есть, можно продемонстрировать… А как? Эта девушка явно не из тех, кто вешаются на понравившегося мужика, не дают тому прохода. Вряд ли стоит ожидать, что в один прекрасный день она зайдет к нему в кабинет, закроет за собой дверь, и, призывно улыбаясь, начнет сокращать расстояние, параллельно жалуясь на боли в спине и выпрашивая массаж. Возможно, чай с лимоном, фразы, которые можно по-разному трактовать, какие-то улыбки и полуулыбки и игра в гляделки – это тот самый максимум, и большего от нее не жди… Лишний раз даже не подойдет. Только, если ей нужно что-то... А может, это и есть..?
Раскрутить и додумать свою мысль врач не успел.
— Юрий Сергеевич, — раздалось робко над ухом, — Мне нужна Ваша помощь…
Юра, который настолько глубоко погрузился в свои нерадостные размышления, зависнув над пустой уже чашкой, даже не заметил, как Ксения встала рядом у стойки. Голос заставил его вздрогнуть от неожиданности. Спустя пару мгновений врач, взяв себя в руки, уже демонстративно оглядывал лобби в поисках «желающих и желавших». Куда все подевались?
— Разве у Вас тут не толпа из готовых подсобить, только свистни?
Санёк взглянул на него с укором. Она – изображая недоумение.
«Да прекрасно Вы понимаете, что я имею ввиду!»
— Ксения Борисовна, не обращайте внимания. Юрий Сергеевич сегодня просто не с той ноги встал… На самом деле он добрый.
Юра посмотрел на бармена уничтожающим взглядом.
«Санёк, не лезь…»
— Я знаю, Саша, — кивнула она, — Знаете, Юрий Сергеевич, сейчас помочь мне, кажется, можете только Вы…
«Вот это ход, так ход! Аплодирую стоя! Умеет самолюбие почесать…»
С одной стороны, хочется вежливо предложить ей обратиться за помощью к кому-нибудь еще, а с другой – вот как ей откажешь, когда она смотрит такими глазами?
— Слушаю Вас, Ксения. Что случилось? — тон врача немного смягчился. Раздражение уступало место любопытству. В самом деле, кто ж откажется послушать про свою уникальность и незаменимость.
— Вы сказали, что я могу прийти к Вам за средством от аллергии.., — протянула девушка с надеждой в голосе. Врач, склонив голову, окинул управляющую взглядом: не скажешь, что она так уж невыносимо в данный момент мучается. Цветочки из-под носа убрала – вот уже и глаза почти сухие, и чихов он последние минут 5-10 вроде не слышал. Явно же все не так уж и плохо… Хммм... Может..?
— Пойдёмте, — он соскочил со стула и, не оборачиваясь, последовал в медкабинет. Ксения направилась следом. До пункта назначения они дошли в гробовом молчании, лишь стук ее каблуков по паркету. Юра старательно делал вид, что не замечает заинтересованных взглядов и шушуканья шныряющего по коридору стаффа. Она шла по левую руку с высоко поднятой головой, напустив на себя самый деловой вид. Наконец, заветная дверь. Врач открыл тумбочку и достал оттуда таблетки.
— Кларитин. Думаю, одной таблетки должно быть достаточно, но возьмите всю пачку на всякий случай. Вдруг поклонник у Вас не догадливый. Пригодится, — протянул упаковку. — Погодите, воды налью.
Направился к другой тумбе, на которой стояла непочатая двухлитровая бутыль питьевой воды.
— Юрий Сергеевич, я же Вам уже сказала, что.., — запнулась.
«Что?»
Врач вернулся, поставил перед ней стакан с водой, сел на стул, сложив руки на груди и выжидательно глядя на Ксению:
— Пейте. Вам вскоре полегчает.
Она послушно приняла таблетку и взглянула на Юру:
— С чего Вы вообще взяли, что это мой поклонник? Просто хороший знакомый… Думаю, он всё понял. Я и сама не знала, что у меня может быть аллергия на цветы. По крайней мере, до этого момента она никак не проявлялась…
«С чего Вы вообще оправдываться передо мной решили?»
— Ну значит, теперь будете знать, Ксения. Аллергия бывает не только врожденной, но и приобретенной. Вчера нет, сегодня есть. Предупредите всех Ваших хороших знакомых… На всякий случай. Мало ли.., — вертясь туда-сюда на стуле, он не сводил с девушки глаз.
«Не доведет тебя до добра твое собственничество, Юрец, не доведет…»
Она явно хотела что-то сказать в ответ. В глазах появилась обида. В такие моменты чувствительные особы вскакивают и вылетают в дверь, громко хлопая ей на прощанье. Но управляющая осталась сидеть.
— Обязательно последую Вашему совету.., — наконец нарушила она затянувшуюся тишину. И добавила уже себе под нос: — Когда будет, кого…
Достаточно тихо и достаточно громко, чтобы чужие уши различили слова.
««Юрий Сергеевич, я же Вам уже сказала, что… У меня нет никого»
Может, так оно должно было прозвучать?»
— Как Ваш отец? — Юре остро захотелось сменить тему разговора. Не знал, почему. Возможно, потому, что он почувствовал, что ему есть, что ей сказать. И про «конюха» этого её, и про Зуёнка.
— Сорвался, — вздохнула та. — Как обычно. Честно говоря, я не ожидала другого… Хотелось, конечно, верить в успех, но – нет.
Врач посмотрел на нее с укором:
— Вот как? А что же Вы не сообщили мне?
— Было неудобно беспокоить второй раз по этому вопросу. Вы и так сделали, что могли, — девушка пожала плечами, взгляд ее, и так грустный, погрустнел еще больше.
— С чего Вы взяли? У меня в запасе была еще одна идея, довольно сложная для реализации, надо сказать, но… Чем черт не шутит. Правда, тут уж я сам вряд ли смогу поучаствовать. Всё будет зависеть только от Вас.
Она уставилась на него – снова с этой надеждой в глазах. Противостоять совершенно невозможно! Он в очередной раз сдавался на её милость…
— Ксения, идея может показаться совершенно безумной… И, как мне кажется, довольно сложно осуществимой. Но… На самом деле, зависит все от того, сможете ли Вы вспомнить кого-то из его знакомых, кто составлял ему компанию за бутылкой в былые времена. Может, он Вам как-то рассказывал, что с кем-то виделся? Желательно, чтобы сейчас они не общались. Чисто бывшие собутыльники. Так вот, если вспомните такого человека, попробуйте достать его контакты, может быть, придется залезть к отцу в телефонную книгу. Позвоните и предложите хорошую сумму за то, чтобы он изобразил пьяного бомжа у помойки в поисках еды. То, что этот человек согласится – процентов девяносто. Алкоголикам деньги нужны. Ваша задача – сделать так, чтобы Ваш отец его увидел и узнал. Психологический эффект эта сцена должна возыметь мощный. Я надеюсь, во всяком случае… В идеале, он поймет, что может кончить так же.
«Под забором…»
— Но Юрий Сергеевич, здесь же у нас бомжи не водятся… Мы же приличный отель.., — она явно сомневалась в этой затее, но его радовало, что не отказывается от неё наотрез. Все-таки, здоровый дух авантюризма в ней точно живет и здравствует.
— Ну вытащите его с собой в город под каким-нибудь предлогом, — пожал Юра плечами, — Сообщите товарищу место и время действия. Скажите, что утром стулья, вечером – деньги, ну, то есть, что Вы заплатите только после того, как он выполнит свою часть сделки.
Ксения выглядела озадаченно, но было видно, что мыслительный процесс уже пошел. Она на полном серьезе начала обдумывать этот план.
— Как Вам такие идеи в голову вообще приходят, Юрий Сергеевич? Я бы в жизни не додумалась… Да, будет сложно.
Юра усмехнулся. Кто-то снова умело почесал его самолюбие. Вдруг захотелось сказать правду.
— Богатая фантазия. И личный опыт. Ксения, никто не обещал Вам, что будет легко… Но если у Вас есть хоть какие-то соображения по поводу знакомых, Вы должны попытаться попробовать. Иначе...
Она воззрилась на него в недоумении. Потерла пальцами виски, поднялась со стула.
— Да... Я понимаю… Возможно, одна кандидатура и есть. Спасибо за совет, Вы мне снова очень помогли…
«Решила не уточнять…»
— Помогать людям – это моя работа, Ксения. Посмотрите за дверью: нет ли там еще жаждущих помощи и совета?
— Я же у Вас не одна.., — хмыкнула управляющая, разворачиваясь к нему у двери.
Он взглянул на неё, склонив голову, слегка прищурившись. С языка чуть не слетело: «Одна».
— С цветочками впредь аккуратнее, Ксения…
Уже через два дня врачу на телефон пришел отчет:
16:30 Медиафайл: От кого: Ксения: Всё получилось! Спасибо! Папа в полном трансе!
Во вложении – фотография Бориса Леонидовича, с ошарашенным видом стоящего рядом с каким-то «бездомным» у одной из городских помоек.
Юра подумал о том, что управляющей по зубам огонь, вода и медные трубы, что плечом к плечу с такой, как она, не страшно встать против целого мира, что…
16:45 Кому: Ксения: Поделитесь подробностями за чашечкой чая?
16:51 От кого: Ксения: Расскажу в красках)
====== Глава 13 // Всамделишные ======
Комментарий к Глава 13 // Всамделишные Ребята, ох и здоровая вышла глава... Настолько большая, что я думала разделить ее на две. Но – оставить так будет правильнее. Надеюсь, вы получите свои эмоции...
P.S. В строчках эпиграфа Земфира, отсылки к ней есть и в тексте (если послушаете песню целиком – найдете ответ на вопрос, что дальше)
Ветер
Отчаянно сдует шапки
Сердито поправит челки
Ему видней.
Свои чувства в тот момент Юра помнит так ярко, словно это было вчера, а не 8 лет назад. Она согласилась! Врач крутанулся на стуле, будучи не в состоянии сдержать эмоции. Стелла подняла на него удивленный взгляд, но промолчала, лишь улыбнулась себе и вернулась к работе. Так, нужно взять себя в руки – это всего лишь встреча двух коллег. От всех предыдущих ее будет отличать лишь неформальность обстановки… Нет, она будет совсем другой! Впервые они увидятся не для того, чтобы порешать какие-то рабочие вопросы и проблемы, а просто для того, чтобы провести немного времени в обществе друг друга. По крайней мере, очень хотелось на это надеяться.
Настроение резко взлетело вверх.
17:01 Кому: Ксения: Во сколько Вы обычно заканчиваете?
17:11 От кого: Ксения: Всегда по-разному, сегодня надеюсь освободиться к 9 вечера)
17:13 Кому: Ксения: Тогда предлагаю встретиться у бара. Рассчитываю, что Вы как следует повеселите меня на сон грядущий)
17:15 От кого: Ксения: Не гарантирую, что как следует, но Вам должно понравиться) До встречи.
Итак. Что мы имеем к 17:16? Счастливого врача. Полное отсутствие рабочего настроя. Нарушение сердечного ритма. Фейерверк. Плохо скрываемое от чужих глаз торжество на лице. Преждевременно вспыхнувшие надежды. Никакой уверенности, сплошные сомнения. Несоразмерное ситуации волнение. Кучу вопросов. Мандраж. Раздрай. Пустую голову. Глупую улыбку. И четыре бесконечных, вечных часа впереди. Из них два – на работе, а еще два, видимо, в праздношатании.
Он волнуется так, словно ему 13 лет и он впервые идет с понравившейся девочкой на свидание. Ему 30, чего он в жизни-то не видел, он с разными женщинами имел дело, это просто чай в компании коллеги, банальная приятельская встреча. Остынь.
Нет, в этот самый момент ему снова 13…
«Влюбился, как мальчишка»
Самой верной тактикой здесь будет не настраиваться ровным счетом ни на что. Врач был научен жизнью: чем больше ожиданий, тем острее может оказаться разочарование, чем выше полет, тем больнее будет падать. Делай, что можешь, смысл есть в каждом шаге, не жди в ответ ничего, не спеши отрываться от взлетно-посадочной полосы, живи, дыши, смотри, цени, что имеешь, получай удовольствие от каждой минуты, не важно, что принесет следующая. Будь.
В 20:45, то есть, спустя доооолгих три с половиной часа, Юра примостился за барной стойкой. Саньку он пока решил ничего не говорить: во-первых, а вдруг что-то её задержит, и встреча сорвется? Во-вторых, просто любопытно посмотреть на его физиономию. За своей бы уследить… Как он не старался, придать лицу характерное равнодушное выражение не удавалось: все его мысли – хорошие и так себе – отражались еле заметными изменениями в мимике: брови чуть-чуть хмурились, уголки губ то чуть-чуть поднимались, то расслаблялись, то наоборот – превращались в тонкую линию. Взгляд потерял насмешливость. Конечно, попробуй изобрази насмешливость, когда внутри черт знает что творится… Там, внутри, в тот самый момент всё на своем пути сметало торнадо… Стрелки часов просто издевались над ним, последние 10 минут они буквально ползли. Бармен наблюдал за этими метаморфозами молча, нутром, видимо, чуя, что вот именно сейчас лучше не вмешиваться, не спрашивать ни о чем. Он врача таким впервые видел. Вся гамма эмоций проступала на лице, сменяя одна другую, и в целом это говорило Саньку о том, что друг волнуется. Лучше не трогать.
Пытаясь как-то погасить раздрай внутри, Юра слегка развернулся в сторону лобби и начал рассматривать гостей. Как всегда, ничего особенно интересного: расфуфыренные дамочки, Маргарита с Зуенком за одним из ближайших к нему столиков, пузатые самодовольные мужчины – хозяева жизни. Всё – как обычно. Фактически. Его взгляд зацепился за одну парочку: на вид азиаты, колоритный типаж. В этом плане ничего особенного – здесь, в отеле, кого только не бывает. Он видел китайцев, японцев, корейцев, филиппинцев, испанцев, итальянцев, мексиканцев и индусов. Эти смахивали на товарищей из Средней Азии. Интересным врачу показалось некое несоответствие внешней статусности этих конкретных постояльцев их поведению. С виду весьма состоятельные люди, которые обычно в таких местах пребывают скорее в расслабленном состоянии, оба вели себя самую малость нервно: время от времени озирались по сторонам, изучали потолок, второй ярус лобби, словно там было, на что смотреть, а еще их почему-то интересовала входная группа, где у дверей на своем посту стоял Леонид.
Санёк проследил глазами за взглядом друга и тут уж не удержался от комментариев.
— Смотрю, тоже тебе приглянулись, да? Странные ребята…
— Почему ты так считаешь? — врач решил больше не пялиться так откровенно на парочку: могут и заметить излишнее внимание.
— Ну, во-первых, они странно себя ведут, но это, я вижу, ты и сам заметил, — начал тихо Санёк, — Но еще более странно другое: они тут уже были с месяц назад. Заселили их тогда в люкс. Я это помню, потому что дамочка на reception слишком претенциозно озвучивала свои пожелания насчет номера, на всё лобби слышно было. Не пойму, что за национальность, но по-русски шпарит – дай Боже.Утром следующего дня выяснилось, что они ключ от номера благополучно потеряли где-то на конной прогулке. Это я знаю, потому что портье наша пыталась им намекнуть, что за потерю ключа положен штраф, а она развонялась. Но самое любопытное знаешь что, Юрец? Посмотри на них повнимательнее – все в шелках и брюликах… Самое любопытное, что в этот заезд она хотела свой люкс поменять на стандард! Снова хай стоял такой… На кой им, спрашивается, стандард? Мужик этот ее еле уговорил не дурить. Ты когда-нибудь видел женщину, которая добровольно отказывается от всех благ, и мужика, уговаривающую ее потратить больше денег? Я до сего момента – нет. Зато сейчас я с уверенностью могу сказать – теперь я видел все!
Юра еще раз мельком взглянул на пару, и, вернувшись к бармену, протянул задумчиво:
— Да, колоритная дамочка, сложно спорить… Понаблюдаем.
— За кем это Вы собрались наблюдать, Юрий Сергеевич? — управляющая подошла к стойке с другой стороны, приветливо улыбнулась обоим. В ее голосе звучало одновременно и веселье и… Словно бы едва уловимые нотки ревности. Или показалось…
«Все-таки пришла…»
— Я в принципе люблю наблюдать, Ксения, — ухмыльнулся Юра, пытаясь справиться с обуявшими его вдруг эмоциями, — Хлебом не корми, дай понаблюдать за каким-нибудь… Колоритным экземпляром рода человеческого.
— Да я уже заметила, — такой непринужденный тон... В глазах плясали чертята. Девушка явно пребывала в отличном расположении духа. Принимать её настроение на свой счет Юре казалось преждевременным празднованием победы. Может, она просто счастлива тому, что очередной рабочий день подошел к концу.
— Кстати, о хлебе. Ксения, скажу честно: мне уже месяц как хочется Вас накормить. У меня такое впечатление, что Вы Святым духом сыты. Рано или поздно, но это аукнется на Вашем здоровье. Что насчет ужина?
Ему мерещится, или за его спиной внезапно прекратилась болтовня молодоженов?
Санёк замер со стаканом и полотенцем в руке и, кажется, перестал дышать. Ксения скользнула взглядом по столикам, оценивая заполненность зала, вернулась к врачу и с задором в голосе произнесла:
— Я и правда совсем не голодна, у меня есть идея получше. Что Вы скажете насчет чая на свежем воздухе?
Гораздо, гораздо лучше, чем сидеть в шумном зале, в толпе людей, под чужими любопытствующими взглядами. Ему нравится! Но накормит он ее все равно как-нибудь обязательно. Чем-нибудь пополезнее бутербродов.
— Сань, тогда сделай нам, пожалуйста, с собой чай с мятой, и мы перестанем мозолить тебе, — «И окружающим», — Глаза…
Санёк отмер. Спустя пару секунд в его взгляде уже плескалось понимание, вскоре сменившееся ничем не прикрытым торжеством.
— Один с лимоном, один – без? — весело спросил бармен, глядя на Ксению Борисовну. Та явно смутилась и отвела глаза в сторону, принялась разглядывать гостей за столиками.
— Точно, — пробормотал Юра. Санёк переключился на него. В глазах друга мелькнул полушутливый укор, который можно было бы считать, например, так: «И ты молчал!?». Врач только плечами пожал, достал смартфон.
21:05 Кому: Санёк: Не был уверен, что придет.
Бармен, приступивший к нарезке лимона и распетрушиванию мяты, перевел глаза на экран своего телефона, покоящегося на нижнем ярусе стойки, в ее глубине, и хмыкнул. Теперь-то всё понятно... Через 5 минут свежезаваренный чай был разлит по гофрированным стаканам. Каждый Саша заботливо обернул картонной манжетой, чтобы уж точно руки не обжечь, и с самой разлюбезной улыбкой вручил своим «клиентам».
— Спасибо, Санёк! — Юра спрыгнул со стула и глазами пригласил управляющую к выходу.
— Приходите за добавкой, — елейным голосом протянул бармен, — Напиши, если что, я тебе целый термос забацаю.
Нет ничего лучше, чем на свежем воздухе, в тишине летнего вечера, разбавленной тихим разговором и пением соловья, пить душистый черный чай с мятой и лимоном. На нежно любимой врачом лавочке, он слева, она – справа. С Ксенией в который уже раз – уютно. Маски словно бы сняты, по крайней мере, Юра чувствует, что в этот момент он действительно не выдает себя перед ней за кого-то, кем не является. Он устал от этого вечного напряжения в её присутствии и сейчас просто расслабляется. Врача не шибко заботит, что открываясь перед человеком, он рушит собственный созданный и старательно поддерживаемый образ. Нет ни насмешливости, ни надменности, ни равнодушия, не время для язвительности или сарказма. Нет ни малейшего желания подкалывать её, провоцировать, тыкать палочкой. Зато желания просто говорить по душам – в избытке. Она смешно рассказывает про реакцию отца, узнавшего в подзаборном «бездомном» своего собутыльника и шокированного этой картиной до самой глубины души, не проронившего ни слова по пути в отель, и врач даже не пытается скрыть свою довольную улыбку. Он не перебивает, ему нравится следить за ее жестикуляцией, за тем, как она забавно хмурит брови, изображая Бориса Леонидовича. Чай давно допит. Поднимающийся ветер растрепал их волосы, и теперь они лезут в глаза. Юра предпринимает несколько тщетных попыток пальцами вернуть их на место, но все без толку – ветер играет с шевелюрой, как хочет. Она глядит на это, улыбаясь, и говорит буквально следующее:
— Оставьте так. Ветру – виднее. В этой взъерошенности Вы… Всамделишный.
В голове эхом отзывается:
«Всамделишный»
Дыхание перехватывает, в горле встает ком. Юра абсолютно точно знает, что она хотела сказать. Желанию подтвердить свои подозрения невозможно сопротивляться, он должен услышать это от неё. Как говорится, сказал «А», говори и «Б». Сейчас-то всё и вскроется.
— А, а так, значит, искусственный, да?
Ксения смотрит с легкой улыбкой, не отводя глаз, еле заметно отрицательно качает головой.
— Нет.., — делает паузу, обдумывая следующую фразу, смущается, но все же ее произносит, — Просто там, в отеле, на работе, Вы – один, а здесь, на этой лавочке – другой. Ветер просто это подчеркивает.
Юра чувствует: его все-таки раскрыли. Его так и подмывает спросить: «И какой Вам больше по душе?», но он молчит, ответ кажется очевидным. Её ответ – «Всамделишный». Он снова вспоминает силуэт управляющей в окне тогда, чуть более месяца назад, и вот ему уже начинает казаться, что не привиделось, и она действительно смотрела на него. Он снова вспоминает чай с лимоном на этой самой лавочке, и этот чай уже не кажется ему способом выразить простую благодарность. Её обращения за помощью именно к нему, выгораживание перед начальством уже не кажутся ничего не значащими рабочими моментами. Ксения сидит на расстоянии вытянутой руки, между ними выдержана довольно приличная дистанция. Он боится одним словом, одним лишним движением разрушить всю эту совершенно особенную атмосферу, спугнуть её: тишина, сгустившиеся сумерки, ночная птица, ветер, прохлада, исходящий от нее уют. В темноте в глазах ничего не разобрать, но уют – уют не видят, его чувствуют шкурой. Так и подмывает спросить, до какой степени слова, произнесенные на сцене, принадлежали ее героине, но он, конечно, не спросит. Он надеется нащупать ответ каким-то иным путем, чувствуя, что лучше идти в обход. Он бережет эти минуты и будет их беречь. Лавочка… Он слева, она справа… Под любопытствующими взглядами редких прохожих... Она интересуется, как его сюда, ко Льву, занесло, и он не вдаваясь в подробности, рассказывает про то, что Федотов оказался у него на приеме несколько месяцев назад после перенесенного сердечного приступа, предложил должность личного врача, заманил в отель плюшками. Она спрашивает про семью, он и про семью ей рассказывает. Рассказывает, сам удивляясь тому, насколько готов оказался это делать, – ему, как выясняется здесь и сейчас, хотелось бы стать для Ксении немножечко понятнее, немножечко «всамделишнее», чем в ее рабочей реальности.
««Не смотришь на меня… Не замечаешь… Избегаешь… Пустое место… Минутку своего драгоценного времени и внимания… Чуткости…». Надеюсь, мне удалось Вас разубедить, Ксения Борисовна»
Он чувствует: между ними очень хрупкая, невесомая нить, словно паутина… Дунь – и всё, всё сотканное исчезнет, развеется этим дуновением. На сегодня хватит. Тем более, она уже сидит трясется от холода. Пора отправлять её в тепло. Но сначала…
— Ксения, Вы уже замерзли. Простудитесь не дай Бог, будет отель куковать без управляющей. Спасибо за приятный вечер, свое обещание Вы выполнили – мне и правда понравилось…
Она хмыкнула себе под нос, с готовностью поднимаясь с лавочки. Действительно замерзла, но оставалась высиживать тут, с ним. Надо было к Саньку за термосом все же сходить. Но они слишком уютно сидели, не хотелось разрушать атмосферу.
— Я тоже хорошо провела время, Юрий Сергеевич. Это то, что называется – оправданные ожидания.
«И даже больше…»
— Но прежде, чем я Вас отпущу, один вопрос…
Юра прекрасно понимает, как это звучит, прекрасно понимает, что она, возможно, совсем другое сейчас ожидает услышать, но не спросить не может. Ксения молча вопросительно смотрит, ждёт.
— У нас сейчас гостят азиаты… Такая колоритная парочка. Саша мне рассказал, что они здесь уже были не так давно…
В темноте не видно, но кажется это все-таки разочарование – там, в ее глазах.
— Да, с месяц назад, — девушка пожала плечами, — А что?
— А номер люкса, который они тогда снимали, не помните? Он сейчас занят?
— Помню. 301-ый. Сейчас его занимает министр с женой… Юрий Сергеевич, зачем это Вам?
— Зачем – это я Вам уже завтра расскажу. Пока нечего рассказывать… Сколько охранников на дежурстве ночью? Камеры установлены?
Управляющая заметно напряглась. Неудивительно, учитывая характер вопросов. Но Юре нужны ответы.
— Один… На главном входе. Камер нет. Юрий Сергеевич, признавайтесь, зачем Вам эта информация? Я Вам сейчас рассказываю исключительно из-за того, что доверяю. Но..., — она выглядит по-настоящему озадаченной, смотрит с подозрением, от прежней расслабленности и следа не осталось. Замолчала.
— Я рад слышать, что доверяете. Это хорошо. Хотя помнится, Вы на днях сказали, что теперь не поверите ни одному моему слову.., — Юра ухмыльнулся. Очарование вечера развеивалось, врач постепенно приходил в себя, и вот уже в голосе звучит прежняя ирония.
— Просто так оно значительно проще, чем разгадывать Ваши шарады и головоломки, Юрий Сергеевич.
У него в ушах зашумело и мозг тут же впал в ступор, зато сердце вдарило на полную. Что она опять только что сказала?
«Это мои, значит, шарады!?»
А ведь ему есть, что на это ответить… Сейчас он ей скажет всё, что думает про шарады… Не её ли стараниями его голова сломана уже пятые сутки, и он никак не может ее починить? Он уже рот открыл, слова готовы были сорваться с его языка…
— Эй, подруга, — не пойми откуда взявшаяся горничная окликнула управляющую. Та вздрогнула. — Ты чего тут полуночничаешь?
Рыжая девушка остановилась на тропинке, ни капли не смущаясь от того, что прерывает чужой разговор, не задумываясь над тем, что именно сейчас именно в этом месте может быть очень некстати. Момент безнадежно упущен. Безнадежно. Рот закрылся.
— Подожди меня, я как раз к себе, — Ксения еще раз пристально посмотрела на врача. — Спокойной ночи, Юрий Сергеевич. Спасибо за компанию. Было весело.
— И Вам спасибо, Ксения… Крепких снов.
Юра следил за девушкой взглядом до тех пор, пока она не скрылась в дверях. Кипящее в нём негодование постепенно уступало место осознанию, полному осмыслению услышанного. Уголки губ начали потихоньку подниматься, растягиваясь в улыбке, все более и более уверенной с каждой новой секундой.
«Вот как, значит? Головоломки…
То есть, не один я тут извилины свои ломаю…»
Внутри нарастало сожаление по поводу столь несвоевременного появления горничной. Момент был идеальным, а теперь придется искать другой. Сердце учащенно билось, приходя, наконец, в лады с головой. Ему кажется, что ему, наконец, больше ничего не кажется? Одно понятно абсолютно точно: кажется, со сном сегодня опять будут проблемы. А раз сон ему и так не светит, то зачем ложиться? Юра взглянул на часы. 00:31. Пора прогуляться в отель.
У Санька не было ни души: постояльцы разбрелись по номерам. Друг клевал носом, ему через полчаса закрывать смену, «будить» не хотелось. Сейчас вопросы посыпятся, он с удовольствием ответит на них, но не сегодня. Юра незамеченным прошел через лобби к удачно стоящему на первом этаже лифту, и через минуту уже был на третьем, пересек коридор и завернул за угол: с этой точки 301-ый просматривался неплохо, пышная пальма в кадке удачно скрывала врача, приглушенное ночное освещение тоже делало свое дело. Если никого не ожидать тут, за пальмой, увидеть, то точно не увидишь. Вот так, в потемках, в компании этого растения он пару ближайших часов и проведет. Интуиция, которой он никогда не доверял, орала в ухо, что проведет не зря.
Врач присел на корточки у стены и достал смартфон, выключил звук и свел к минимуму яркость экрана, чтобы свет от него не выдал присутствие посторонних. Неизвестно, сколько ему придется ждать, скуку нужно как-то развеять. Открыл страницу любимого научно-популярного сайта и погрузился в чтение. Внезапно в верхней части экрана высветилось уведомление:
00:58 От кого: Ксения: Юрий Сергеевич, признавайтесь! Что Вы задумали?
01:00 Кому: Ксения: Ксения, ложитесь спать, Вам – уже сегодня! – рано вставать. Расскажу после планерки, если, конечно, будет, что рассказывать.
01:02 От кого: Ксения: Юрий Сергеевич!
По лицу вновь поползла довольная ухмылка. Ночь обещает быть веселее, чем планировалось.
01:03 Кому: Ксения!
Юра поднял голову и оценил обстановку у 301-ого: никого. Что ж… Возможно, идея отвлечься на сайт не такая уж и хорошая: эдак самое интересное пропустить можно. Он убрал телефон в карман и начал ждать. Прокручивал в памяти детали минувшего вечера, улыбаясь, вспоминая, как она изображала отца. Это было действительно талантливо и забавно. Интерес Ксении к его жизни казался искренним. Про мать, возможно, и не стоило рассказывать, но, с другой стороны, носить это всё в себе, не имея возможности поделиться с близким человеком просто потому, что таковых нет, тяжело. Именно ей хотелось рассказать.
«Всамделишный»
Слово-то какое выбрала… Не «настоящий», а именно «всамделишный». Интересное противопоставление собранного рабочего образа растрепанному нерабочему. Этот собранный вид и капля надменности во взгляде помогает создать у людей нужное ему впечатление, оградиться от окружающего мира. Так проще. Растрепанным его видит лишь он сам – в зеркало по утрам с подушки или после душа. Перед собой можно не выделываться. Теперь и она видела.
Он настолько погрузился в свои размышления, что чуть не пропустил момент, движение в коридоре. Дверь 304-ого приоткрылась, из нее выскользнула азиатка. Мужчина встал в дверях, следя за ее передвижениями. Оглянувшись по сторонам, девушка бесшумно скользнула к 301-ому. Снова нервно оглянулась. Приложила к замку ключ-карту, якобы утерянную в прошлый заезд. Проскользнула внутрь. Юра обратил внимание, что она – в носках. Дверь 304-ого тут же закрылась. Значит, товарищ, что называется, «на стреме».
«Так и знал!»
Надо же, какой хитрый план. А ведь действительно, кто подумает на состоятельную пару из соседнего люкса?
Достал телефон. О, да здесь у нас очередное уведомление!
01:38 От кого: Ксения: Юрий Сергеевич, пока Вы мне не расскажете, я не усну!
01:53 Кому: Ксения: Если Вы еще не спите, звоните охране – пусть поднимутся к 301-ому. А если спите – добрых снов)
Определенно, на охрану надеяться не стоит. Допустим, Ксения не спит и прочтет… Пока дозвонится до Леонида, пока он очухается, пока поднимется… За это время Третьяковскую галерею можно успеть обокрасть. А если уже спит, то вообще вариантов нет. Нужно действовать самостоятельно. Вопрос в том, как? Справиться с маленькой азиаткой труда не составит, только шум перепугает спящих людей. С другой стороны, а что делать? Дождаться, когда она появится? Так тут у нее сообщник караулит… Придет на помощь. С двумя будет уже значительно сложнее. Идеального варианта нет. Кажется, нужно идти внутрь, устраивать переполох. Юра включил камеру телефона, в несколько быстрых шагов пересек коридор и вошел в приоткрытую дверь 301-ого. Потемки. Еле слышные, фактически неуловимые уху, шорохи. Такие не разбудят даже чутко спящего человека. Интересно, как она сама что-то видит в этой темени? Наощупь что ли шарится?
Врач нащупал кнопку выключателя и врубил нижний свет. Застигнутая врасплох девушка, карманы штанов которой уже были чем-то набиты, замерла у туалетного столика. В руках – ожерелье. В кровати началось шевеление. Юра, пытаясь сохранять хладнокровие, навел на нее камеру.
— Прекрасный план, но Вы не учли одного обстоятельства: в этом отеле тоже не дураки работают. Положите чужие вещи на место.
Впавшая было в ступор грабительница быстро пришла в себя, дернулась в сторону выхода, надеясь прорваться через неубедительное оцепление. Зря. Телефон полетел на пол, он кинулся левее и успел схватить ее за запястье. Началась возня, борьба, она пыталась царапаться и кусаться. Министр с женой разлепили глаза и теперь, сидя в постели, силились осознать, что тут вообще происходит.
— Прошу прощения за причиненное беспокойство, — пробормотал врач, скручивая, наконец, обессилившую девушку, — Захват преступной группы…
Еще через несколько минут дверь распахнулась настежь и в проеме возник заспанный ошарашенный Леонид. За его спиной в обычной толстовке и своих домашних штанах с облачками, тех самых, в которые можно завернуться два раза, с круглыми глазами стояла перепуганная Ксения.
«Все же не спит…»
— Леонид, в 304-ом у нее сообщник. Не мешкайте! Может уйти… Ксения, вызывайте полицию.
Лифт
До прибытия полиции грабителей заперли на ключ в подсобном помещении на третьем. Леонид встал на вахте с самым решительным и гордым видом, который врач вообще у него когда-либо видел. Ксения принесла министру с женой тысячу и одно извинение, пообещав, что отель возьмет на себя оплату всех оказанных им услуг, включая проживание. Поймав на себе заинтересованный взгляд женщины, Юра понял, что пора ретироваться. В конце концов, кто-то же должен встретить стражей правопорядка и дать показания.
Они встали у лифта. Только сейчас, когда все было позади, он ощутил легкий мандраж. Вполне могло ведь и по-другому получиться. Сообщник мог почуять неладное, ворваться в номер и дать любопытному врачу чем-нибудь тяжелым по голове. Например. У нее могло оказаться оружие. Оружие могло оказаться под кроватью у министра. В стрессе люди обычно не пытаются разобраться, кто прав, кто виноват… Только сейчас, когда все было позади, Юра почувствовал неприятный холодок, побежавший по спине и позвонкам. Согревало его лишь её присутствие. Управляющая не то что охране позвонила, она сюда в глубокой ночи из постели сорвалась…
Наспех перехваченные резинкой, её волосы растрепались. В этом мягком, открытом взгляде он видел признательность.
— Юрий Сергеевич, спасибо Вам…
С такой неприкрытой искренностью… Он почувствовал неловкость. Неловкость момента, неловкость ситуации, неловкость собственного положения, её положения. Два часа ночи, отель спит, они стоят у лифта, который уже давно приехал, открылся и закрылся, оба растрепанные, она в этой толстовке и облачных штанах. И смотрит с такой благодарностью – прямо в нутро, и её смущенная улыбка смущает и его. Всё не озвученное, всё, остающееся между строк, они произносят глазами.
— Не за что.., — отвечает врач тихо. Ни привычной иронии, ни попыток выкрутиться, ничего… Здесь, у этого лифта, в два часа ночи, он сдается окончательно, бесповоротно. Давно капитулировав перед собой, сейчас он капитулирует перед ней.
Юра не знает, куда деть глаза, сердце замерло. Она же всё наверняка понимает… Она вглядывается, читая его, стоит слишком близко – он чувствует запах от кожи и волос. От нее пахнет ночью, чем-то сладким, без грамма косметики на лице она выглядит лет на 18, больше не дашь. Такая искренняя… Всамделишная. Улыбается, снова вызывает лифт, двери тут же разъезжаются. Движение… Он чувствует, как рушится момент. Ксения словно медлит, делая от него шаг, второй, третий, входит в эту железную коробку… Невидимая нить между ними с увеличением дистанции становится словно тоньше, натягивается, вот-вот оборвется, как вечером на лавочке. Он снова её упускает… Опять…
Охватившее его желание расставить все точки, услышать, наконец, её ответ, понять, чувствует ли она хоть что-то, настолько велико, что сил сопротивляться больше не остается. Немедленно! Ему нужно выяснить немедленно!!! Он больше не может делать вид, что ему всё равно. Она и так всё видит. Больше не может играть в эту игру. Он уже давно поддался, а сейчас сложил на доску своего короля – в партии, сыграть в которую предложила ему сама жизнь. Эта девушка сбила с него его корону, сняла его маску, развернула к зеркалу и сказала: «Смотри, ты – другой». Заставила его поверить и сама поверила. Он отказывается день за днем слушать ее благодарности и прикрываться в ответ фразами про работу и премию. Это – не он. Это – не так! Он не будет больше ломать голову, пытаясь расшифровать, разгадать истинный смысл всего, ею сказанного! Не позволит ей сейчас уйти, как позволил несколько часов назад, ничего не сказав, не сделав! Ему ведь не кажется… Там, в её глазах, нечто большее, чем простая признательность. Сердце шепчет: «Сделай и пожалей. Это лучше, чем пожалеть, не сделав».
— Если бы не Вы, даже не знаю, чем бы это всё…
«Хватит! Довольно!»
Образовавшееся между ними расстояние он сокращает в три уверенных широких шага. В голове туман, бардак, в душе раздрай, страх неизвестности, решимость, черт знает что – всё перемешалось в кучу-малу. Он видит только её глаза, остального в этот момент просто не существует. Его самого – словно не существует. Понимает и не понимает, что делает. Она даже не осознает, что творит с ним… Сил его больше нет!
Какие-то жалкие сантиметры между. Ладони обнимают шею, пальцы обхватывают лицо, губы накрывают губы. Юра с трудом справляется с внутренней дрожью, тело прошибает ток, он еле сдерживается, чтобы не впечатать ее в холодную стенку. Всё замирает. Мир замирает, внутри всё замирает, она замирает, лифт замирает, время замирает, сердце замирает и – срывается вниз, он не слышит ответ, но она не отталкивает… Он не хочет её отпускать, от неё исходит человеческое тепло, от неё пахнет чем-то сладким, у неё мягкие нежные губы и прохладная бархатная кожа. Кто-то сверху словно поставил момент на паузу и выключил все звуки. Он – еще немного и взорвется… Он не понимает… Хоть какая-то реакция..? Что происходит..?
«Ответь хоть что-нибудь…»
Понимает. Реакции нет. Ничего не происходит. Ему нужно её отпустить. Извиниться… Не обещать, что этого не повторится. Он всё же придумал себе что-то. Его бросает в жар и пробирает озноб одновременно. В эти мгновения падает небо.
Еще секунду… Врач не чувствует времени.
Оторваться… Отстраниться. Лоб касается лба, он пытается разглядеть хоть что-то в её глазах, найти ответ там. Там, в них, отзеркаливается… Его собственная растерянность. Они так и стоят в этом закрытом, зависшем на третьем лифте – никто не нажимал кнопок. Юра отступает на шаг, опускает глаза, хмурит брови, борется с собой, с обуявшими его чувствами, этим смятением: он знает, всё отражается на лице. Пусть... Небо падает. Так и оставим.
— Простите, Ксения… Не стоило этого делать. Я поспешил с выводами… Поддался эмоциям.
Долгий пронзительный взгляд из-под длинных ресниц... Она вглядывается в его глаза, склонив голову, и произносит спустя адские, вечные секунды молчания:
— Нет… Не поспешили… Вы просто застали меня врасплох… В пижаме.
Робко, неуверенно девушка возвращает их жалкие пару сантиметров между, поднимает голову, смущенно заглядывая в глаза, её руки взлетают, обнимая его шею, она прижимается к нему, застывшему в оцепенении, всем телом и... И он чувствует, как безнадежно неустойчива становится опора под ногами, чувствует, как срывается и падает, падает, падает в эту бездну, как гулко колотится её сердце в унисон его собственному, как бешено пульсируют виски.
Она…
Дурман окутывает сознание, в голове вакуум, мысли разлетаются, его уносит прочь отсюда. Внутри все полыхает огнём, адским пламенем, поцелуй обжигает, она вдруг становится податливой, словно расплавленный воск, становится обдувающим кожу ласковым ветром, живительным глотком свежего воздуха в легких, она просачивается в него ключевой водой, охлаждая ожоги, утоляя жажду, наполняя жизнью. Она пьянит, кружит голову, лишает разума, обволакивает, убаюкивает. Утекает сквозь пальцы сухим песком. Душа рвется куда-то вон... На свободу. В высоту. Лететь... Она не ведает, что с ним творит…
Завибрировавший в кармане её толстовки телефон возвращает его в жизнь, на эту грешную землю. Юра отстраняется, рассматривает румянец на ее щеках, выбившиеся пряди. В голове по-прежнему шум, в крови опьяняюще ударная доза дофамина вперемешку с эндорфином, на губах вкус её губ и невесомая улыбка. Всамделишная. Он слышит в трубке:
— Алло, Ксения Борисовна! Мы приехали на вызов, у ворот стоим. Нам кто-нибудь откроет?
В ее растерянном, виноватом взгляде читается: «Извини». Врач тонет в нём.
«Очаровательна...»
— Кажется, пора сообщить этому лифту, что нам надо было на первый..., — Юра произносит слова легко, словно это не его она только что с ума свела. — Я с Вами.
В ее глазах огни, вопрос и даже словно бы укор.
— С тобой.., — поправляет врач себя. — Я – с тобой.
— Так-то лучше, — усмехается она.
«Я – с тобой»
Ему нравится, как это звучит…
====== Глава 14 // С первого дня... ======
Три часа сна. Снова. Первое, о чем подумал врач, кое-как разлепив глаза утром – что ему всё приснилось. Слишком уж хорошо… Если это был сон – то сон, реалистичный до невозможности. Голова спросонья не соображала. Да, эти недосыпы ничем хорошим для него никогда не кончались… Юра превращался в зомби, мозг отказывался работать, путая реальность и параллельные миры. Сейчас он где-то между, сознание не включилось окончательно… В последних кадрах его «сна» они желают друг другу доброй ночи в переписке… Рука потянулась к телефону.
03:24 От кого: Ксения: Юр, тебя отпустили?
03:33 Кому: Ксения: Да. Спокойного утра)
03:34 От кого: Ксения: И тебе) Ты же сейчас больше никого не пойдешь захватывать?
03:36 Кому: Ксения: Сейчас – только подушку… До встречи)
Не приснилось… Юра перевернулся на спину и впервые за долгое время сладко, с наслаждением потянулся. Нет, не приснилось! Она действительно ему ответила… Ночью, в лифте. Ответила, и ему сорвало крышу. Душа пела… Он сто лет ничего подобного не испытывал, он уже забыл – как это вообще… Насколько это сшибающие с ног ощущения! Это – легкость внутри, захлестывающие эмоции, солнце в каждой клеточке тела, от чего внутри так тепло, пустая от забот и тревог голова, все мысли в ней как на подбор – об одном. Это – когда улыбка сама появляется на лице и никуда не хочет с него уходить. «Хочется петь и летать, летать и петь…». Это – пьянящее состояние счастья... Сто лет, сто зим. Ну, привет тебе, счастье…
Скажи ему кто полтора месяца назад, что он будет пребывать в такой эйфории, скажи ему кто, кто именно будет причиной этой эйфории, он бы громко рассмеялся про себя и мысленно повесил бы на человека ярлык «Больная фантазия». Полтора месяца назад он приехал сюда совсем другим. И чувствовал себя в этом состоянии – нормально. Комфортно. Ему было хорошо в одиночестве, в своем закрытом на все замки «домике», за забаррикадированной дверью. Врач привык так жить и не планировал ничего менять. А жизнь – она совсем, оказывается, другая. Он и забыл, что в ней можно совсем иначе себя ощущать, чувствовать иначе, дышать полной грудью… Только замки сними и дверь открой… Да пожалуйста! Он сейчас еще и ставни распахнет навстречу воздуху и солнцу. И приберется.
Такой внезапный прилив сил, ощущение усталости от недосыпа как рукой сняло. День обещал быть совсем другим. Жизнь обещала заиграть совсем иными красками. Минувшая ночь все перечеркала.
Кстати, о ночи... Ночью они полтора часа общались с полицией: сначала Ксения как заявитель и управляющая отелем давала свои комментарии. Девушка подтвердила пребывание этих людей в «Гранде» месяц назад, подтвердила их заявление об утере ключа. Юра, уже изрядно вымотавшийся к моменту, когда очередь дошла до него, до дачи свидетельских показаний, рассказывал, по каким признакам узнал в парочке воров. Представителей органов правопорядка интересовало все. Как оказалось, за последние месяцы это уже не первый и даже не второй случай ограбления люксов в подмосковных отелях, но, кажется, станет первым раскрытым. У полиции появились подозрения, что во всех случаях могли работать одни и те же люди. Эту версию они собирались проверить в ближайшее время. Врач хотел только одного – чтобы их отпустили с миром. Он исподтишка наблюдал за Ксенией, которая из последних сил старалась спрятать следы усталости. Что ни говори, у обоих был эмоционально насыщенный день, перешедший в эмоционально насыщенную ночь, готовящуюся, кажется, перейти уже в утро. На процессе дачи показаний сосредоточиться мешало абсолютно всё: все его мысли были совсем не о том, текли куда-то не туда, он постоянно заставлял себя вернуться в реальность. Тело продолжало отзываться на её присутствие, ему хотелось снова коснуться её, вновь ощутить вкус губ, вдохнуть запах от кожи и волос, почувствовать тепло, еле уловимую дрожь, а не вот это вот всё, что сейчас. Иногда она бросала на него короткие взгляды, в которых разное читалось: от «Ну и влипли мы с тобой» до «Я хочу думать совсем не об этом». Спустя сорок минут управляющую отпустили. Слава Богу. С ним закончили еще спустя полчаса. Эти полтора часа общения с полицией нивелировали фактически все жившие в нем на тот момент эмоции. А может быть, он просто устал…
Как бы то ни было, с утра, несмотря на жесткий недосып, Юра обнаружил себя в просто прекрасном расположении духа. В воздухе витало обещание новой жизни, и он был готов ее начать. Другим. Всамделишным. По крайней мере, с ней.
Быстрый душ, сборы – врач собирался успеть выпить кофе перед планеркой, а заодно и утолить любопытство Санька, который, кстати, за весь вечер не прислал ему ни одного сообщения. Юра знал: нет, не обиделся, просто не хотел отвлекать… Мог врач подумать, что здесь, в отеле, он не только влюбится, но и найдет друга? Нет, не мог. Этим утром он был чертовски благодарен судьбе: для него, закрывшегося от мира интроверта, ничего от жизни не ждущего, это поистине щедрый подарок.
Санёк занимался своим любимым делом – мерно натирал бокалы. Кажется, в этом процессе бармен медитировал. В 8 утра за стойкой, как правило, еще никого нет: постояльцы только просыпаются, менеджмент подтягивается позже. Это солнечное утро не стало исключением. Завидев входящего в лобби врача, Саша тут же отставил посуду в сторону, отложил полотенце и демонстративно уперся руками в стойку, не сводя глаз с друга. По выражению лица Юрца можно было, в принципе, догадаться, что чайку попили они хорошо.
— Привет, Сань! Сделай мне двойной эспрессо, пожалуйста, — Юра устроился на стуле и весело взглянул на друга. — Как жизнь?
Бармен приветливо кивнул, но на заданный вопрос отвечать явно не торопился. Отошел к кофемашине, заправил её, вернулся к врачу, снова упер ладони в стойку и вопросительно посмотрел на него.
— Что? — Юра прекрасно понимал, «что», но впервые лет за сто был в настроении немного подурачиться.
— Гляжу, веселая ночка выдалась? Двойной эспрессо у нас только Ксения Борисовна по утрам хлещет…
Уголки губ сами отреагировали на упоминание её имени – поползли вверх, все выше и выше.
— Ооооо, — протянул бармен, — Ну наконец-то! Судя по выражению твоего лица, распиванием чая на лавочке дело не кончилось…
— Не-а... Кончилось захватом преступной группировки в люксе министра и общением с полицией… Уснул в четыре.
— Чего!? — брови бармена поползли вверх, он уставился на врача во все глаза. — Так! Давай-ка по порядку… С Ксении Борисовны… Ты ей сказал?
— Ммммм... Показал.., — в памяти тут же всплыл стоящий на этаже лифт, ощущения нахлынули с новой силой. Остро захотелось успеть повторить до планерки.
— А она что? — Саша замер с чашкой кофе в руках.
— Скажем так, мы пришли к согласию.., — Юра ухмыльнулся, хитро взглянув на друга. Живописать ему все в подробностях он был совершенно не намерен, но знал точно, что даже этой скупой информации Саньку будет более, чем достаточно.
— А я тебе говорил! Ну!? Я же тебе сразу сказал! — радость бармена была настолько неподдельной, словно взаимоотношения врача и управляющей каким-то образом затрагивают его личные интересы. — Боги, я уж думал, этого никогда не случится… В общем, поздравляю, Юрец!
— С чем? — на автомате переспросил врач.
— Ну добрый вечер! С тем, что конец настал твоим метаниям. Повод отметить… А с люксом что? Давай, рассказывай скорее, а то сейчас народ начнет подтягиваться.
Юра коротко рассказал Саньку, как выудил у Ксении информацию про эту подозрительную парочку, якобы потерявшую ключ от номера, и в ночи, терзаясь подозрениями, пошел караулить их на третьем. Вскользь упомянул переписку с управляющей, рассказал про то, что с азиаткой пришлось побороться, что Ксения вызывала охрану к номеру, что грабителей заперли в подсобке, рассказал о том, как в 3 часа ночи они давали показания полиции. Про лифт умолчал. Бармен слушал с круглыми глазами.
— В общем, ночь выдалась действительно веселая.., — коротко подытожил врач. Закончил свой рассказ он вовремя: по лобби разнесся стук каблуков. Единственный звук, помимо их разговора и стука чашки о блюдце, нарушавший тишину этого утра. Ему не нужно было поворачивать голову, чтобы знать, кто идет. Сердце учащенно забилось. Он развернулся на звук.
— Здрасьте, Ксения Борисовна, — бармен встал по стойке смирно, но его лукавый взгляд, пожалуй, говорил сам за себя.
— Доброе утро, Ксения, — мягкая улыбка появилась на губах, он бы хотел не ограничиваться «Добрым утром», но пока не понимал, как себя вести при свидетелях. Да, это Санёк, главный болельщик, он бы с удовольствием на всё это посмотрел, конечно, но у неё на счет демонстрации эмоций на публику наверняка есть свое мнение.
Догадка оказалась верна. Девушка примостилась на соседнем стуле, приветливо улыбнулась обоим.
— Доброе… Саша, двойной эспрессо, пожалуйста.
Вся троица погрузилась в смущенное молчание. Санёк подготовил чашку и сделал очередную ходку к кофемашине, зависнув там у аппарата. Врач с управляющей переглянулись, он протянул руку и невесомым касанием молча заправил за ухо немного выбивающуюся из ее прически прядь. Она не сводила с него глаз, следя за каждым движением.
— Как спалось? — одними губами спросила девушка.
— Хорошо, — так же еле слышно ответил Юра. — Даже очень.
— Ваш кофе, Ксения Борисовна…
Они загляделись друг на друга и очнулись, лишь когда кофе материализовался под носом у управляющей. То есть, вся их конспирация полетела коту под хвост буквально в течение трех минут. Юре было всё равно, в его понимании, ровным счетом никакого криминала в показе интереса друг к другу в Сашином присутствии не было. Но девушка явно пока была не готова раскрывать карты. Она вздрогнула и бросила в сторону бармена рассеянное «спасибо», уткнулась носом в чашку. Смутилась…
— Ксения, а позавтракать Вы не хотите? — «Вы» вырвалось само, Юра подозревал, что по крайней мере пока так ей может быть комфортнее.
Девушка отрицательно замотала головой.
— Я пока не голодна, Юрий Сергеевич…
«Юрий Сергеевич… Хорошо. Принято»
— То есть, насчет Святого Духа я вчера таки был прав, Ксения… Борисовна?
Санёк отчаянно делал вид, что его тут нет: это не он, им кажется. Спустя несколько секунд он вообще сгинул в противоположный угол барной стойки и слился там с интерьером, развернувшись к парочке спиной.
— Ну, Вы были близки к истине. С утра нет аппетита, днем времени, а вечером – сил, — она виновато посмотрела на врача.
— Я Вам как-нибудь лекцию о правильном питании прочитаю, готовьтесь, Ксения, — Юра напустил на себя самый угрожающий вид. Здоровье – это не шутки. Сегодня оно есть, и тебе кажется, что так всегда будет, но на завтра у судьбы планы на твой счет могут и поменяться. В голову полезли нехорошие строчки из группы «Кино».
— Обещаю Вам позавтракать. Попозже, — пискнула она. — А Вы сами-то почему не завтракаете?
— Потому что могу позволить себе сделать это после планерки, в отличие от Вас. Впрочем, насильно с ложечки я Вас кормить не собираюсь, не переживайте, — усмехнулся Юра, — Но лекции Вам не избежать…
Он ловил себя на том, что вновь начинает распаляться, но думать же надо! Кроме того, врач чувствовал, что это вынужденное обращение на «Вы» и соблюдение дистанции при человеке, которому в руках только помпонов группы поддержки не хватает, его несколько расстраивает. Ксения смотрела на врача недоумевающим взглядом. Внезапно выражение ее глаз поменялось, в них зажглись характерные огоньки:
— Юрий Сергеевич, лекцию от Вас я готова выслушать прямо сейчас, но, если Вы не возражаете, давайте лучше в кабинете. Мне там подготовить кое-что нужно успеть перед планеркой. Вы будете вещать, а я – делать вид, что слушаю.
Спина сама выпрямилась. В кабинете, значит? Юра взглянул на часы: до планерки еще 25 минут. Менеджеры обычно начинают подтягиваться где-то за десять. Что ж, такой расклад его более, чем устраивал.
— Согласен. Тогда предлагаю не терять времени: лекция будет длииинной.., — он многообещающе взглянул на Ксению, для убедительности пару раз утвердительно качнув головой. — Содержательной.
Санёк очень тихо хмыкнул в своем углу, но уши врача всё слышат. К счастью, Ксения не обратила на это внимания. Вроде. Легко улыбнувшись, она с готовностью соскочила со стула.
— Давайте тогда поторопимся…
С самым невозмутимым видом управляющая направилась в сторону лифта. Юра, поблагодарив Санька за кофе и получив от него одобрительный взгляд, последовал за ней, руки в брюки. Створки лифта разъехались и спустя секунды съехались, скрывая врача и управляющую от глаз начинающих собираться в лобби постояльцев и сотрудников. Нужно держать себя в руках, им всего лишь на второй… Память тут же услужливо включилась, подбрасывая картинки и ощущения. Они не сводили друг с друга глаз. Возможно, стоит таки сказать Ксении, что при Саньке можно не шифроваться… Потом...
Двери разъехались, Юра пропустил девушку вперед, вышел следом. Пустой коридор, ни души – уже провокация. Десять метров до кабинета, семь, пять, три… Дыхание перехватывает, она открывает дверь, он стоит в полуметре сзади и чувствует разряды тока по телу, разглядывает ее напряженные плечи.
Наконец, Ксения заходит внутрь, дожидается, когда он закроет за собой дверь, и, делая широкий жест рукой, обводя ею свободное пространство кабинета, произносит:
— Пожалуйста, Юрий Сергеевич, Ваша трибуна.., — смотрит так насмешливо и в то же время так лукаво, сообщая глазами, что сейчас вовсе не речь слушать намерена. — Так о чем Вы хотели поговорить?
«Издевается…»
Он сокращает расстояние, она очень близко, времени так мало, его у них фактически нет.
— Я тут подумал, — произносит наигранно спокойно, пусть нервы к этому моменту и сжались давно тугой пружиной в ожидании мига, когда все его предохранители слетят к чертям собачьим, — Может ну их к чёрту, все эти разговоры?
По взгляду видно – она с ним абсолютно согласна. Обхватывает талию руками, заглядывает в глаза… Слетели… Сегодня её губы на вкус другие. Сегодня они как двойной эспрессо. Но такие же мягкие и нежные, отвечающие со всей готовностью. Ему сносит крышу так же стремительно, как и ночью в лифте, он срывается в бездну точно также молниеносно, как и тогда, ощущение времени вновь пропадает, сегодня она ластится как котенок, в голове пусто, он пытается утолить свою жажду: ей невозможно напиться. Ее ладони пошли вверх по спине, пальцы уже в волосах, она играется, легко прикусывает губу, улыбается в поцелуй, распаляет его, прекрасно осознавая, в какую сторону заводит этими заигрываниями мысли. Желание так не вовремя нарастает, нарастает как снежный ком, у них не больше пяти минут, а может трёх, но сопротивляться ей невозможно и не хочется. Одно уверенное движение – и он уже прижимает ее к стене, буквально вдавливает в неё, она податливая, послушная, сердце колотится и рвётся, дыхание становится глубже, становится более шумным, врачу необходимо больше, больше воздуха; кислород обжигает легкие, обжигает нутро. По венам течёт кипяток, кипяток бьет в голову, ошпаривает... Еще немного, и… Нужно остановиться, не время и не место... Остановиться и успокоиться –совершенно неимоверное усилие воли. Он думал, что про свою волю знает всё. Нет, не всё.
Расставание с ее губами – как оказалось, отдельный уготованный ему жизнью вид пытки. Юра отрывается, это стоит ему невозможного труда, в голове вакуум, перед глазами всё плывет, всё, как в тумане.
Ксения смотрит на него своими шоколадными глазищами, подернутыми дымкой, и шепчет с усмешкой, закусывая губу:
— Отличная лекция, Юрий Сергеевич. Давайте Вы будете мне каждое утро по одной читать?
«... ... ...»
Он не может прийти в себя, в голову лезет черт знает что. На настенных часах 08:52. Сердце никак не вернётся к привычному ритму, сказать в ответ нечего, слова не идут, все разлетелись. Выпускать ее из рук не хочется, но необходимо: в любую секунду начнут подтягиваться менеджеры. Он делает шаг назад…
«Выдохни...»
Ему понадобилось еще несколько минут, чтобы успокоить, наконец, дыхание и мысли, попытаться настроиться на рабочий лад. Заняв своё привычное место за столом, Юра все же решается на признание:
— Саша нас с Вами уже давно раскусил, Ксения... Борисовна.
Ксения замирает на секунду над папкой с документами:
— Я так и поняла... Кстати, а почему мы опять на «Вы»?
— Мне показалось в баре, что тебе комфортнее в присутствии кого бы то не было обращаться на «Вы», — улыбнулся врач. — Возможно, я ошибаюсь…
— Нет, все верно, — протянула она. Явно хотела что-то еще сказать, но дверь открылась.
— Ксень Борисовна, можно? — это Леонид. Для Леонида картина в кабинете привычна: управляющая сидит за своим столом, врач, который всегда приходит на планерку первым, на своём месте. Если бы Леонид был более внимательным, он бы заметил нехарактерную для Юрия Сергеевича рассеянность и некую растрёпанность, нехарактерную для начальницы улыбчивость. Но Леонид внимательным не был. Зато женская половина присутствующих по мере хода собрания явно что-то начала подозревать. Что Валентина Ивановна, что Регина Марковна то и дело бросали то на врача, то на управляющую пристальные взгляды, и очень скоро Юра почувствовал, что их излишнее любопытство действует ему на нервы. По лицу Ксении можно было бы предположить то же самое: от улыбчивости в начале планерки ни осталось и следа к ее середине.
Ему, как и всегда на этих совещаниях, было интересно время от времени исподтишка за ней наблюдать. Правда, этим утром наблюдать трезвым взглядом не выходило: внимание рассеивалось, отделаться от ощущений, которые продолжало хранить тело, не получалось. Наверняка врач подметил только постепенное исчезновение улыбки. Да, задержаться после планерки хотелось бы, но, кажется, не стоит давать менеджерам почвы для подтверждений своих подозрений, а ей – повода лишний раз нервничать. Он решил не задерживаться.
Уже выходя из лифта на первом, врач столкнулся с довольным Зуенком.
«Светится, как пятак»
Странно… Последние недели он видел этого парня в исключительно подавленном состоянии. Но если сейчас у Алексея все отлично, почему бы не порадоваться за человека? Тем более, когда у самого все распрекрасно…
Юра помнит эти сутки поминутно. Слишком много эмоций и потрясений с ними было связано.
Его рабочий день начался, в принципе, как обычно, приподнятое настроение никуда не девалось. Лев задерживался, но врача это не тревожило: владелец время от времени позволял себе такие фокусы. Стелла Анатольевна сидела, не отсвечивая, периодически поднимая голову и бросая на коллегу любопытствующий взгляд. Он шкурой чувствовал, что её так и подмывает что-то спросить, но она себя сдерживает, и был за эту тактичность благодарен. Стелла входила в его ближний круг и могла позволить себе вопросы личного характера, но очень редко пользовалась этими привилегиями.
Спустя где-то минут тридцать-сорок пришел постоялец с ампулами в руках. Как выяснилось, ему прописан курс уколов, инъекции необходимо ставить ежедневно. Медсестра тут же подорвалась: уколы – это ее профиль, её работа. Юра остался сидеть за своим столом, размышляя о меняющемся настроении управляющей и о том, как бы его ей поднять.
Со стороны кушетки спустя пять минут раздался веселый голос пациента:
— Что-то уж совсем небольно Вы мне укол сделали… Может быть, Вы мое лекарство себе забрали, а мне водичку ввели?
Юра поднял глаза, улыбнулся себе: смешные они все же иногда, эти люди. Всё им не так, во всем видят вселенский заговор против себя. У Стеллы очень легкая рука. Нечасто за всю совместную с ней работу врачу доводилось слышать вопли, охи или жалобы на болючую инъекцию. Да, некоторые препараты сами по себе вызывают дискомфорт при введении, но Стелла умудрялась нивелировать ощущения у своих подопечных, насколько это было в ее силах. За ширмой, отгораживающей кушетку от основного помещения, послышался вдох медсестры.
— Пётр Ильич, вот Ваше лекарство.., — видимо, продемонстрировала ему вскрытые ампулы.
— Ну что Вы, это ж я комплимент хотел сделать, неудачно вышло, извините, — человек явно засмущался. Да уж, смешные они все же иногда, эти люди. Комплимент…
Отличный день. Был... Был до тех пор, пока в кабинет не ворвался Лев – злой как тысяча чертей, еще и с ружьем. Юра привык видеть Федотова в подобных состояниях, но с оружием в его святая святых еще не вваливались.
— Лев Глебович, на охоту после процедурок собрались? — Юре захотелось как-то нащупать причины такого настроения. Повышенное давление у владельца – его личная лишняя головная боль.
— К черту процедурки, Юрец! — рявкнул Лев, заставив медсестру и врача вздрогнуть, — К тебе тут Зуёныш не заглядывал?
— Зуёныш? Вы Алексея имеете ввиду? Нет, не заглядывал… Что-то случилось? — вкрадчиво поинтересовался Юра. Состояние Федотова ему совершенно не нравилось,
— Случилось! Я его прикладом огрел, а он, падла, умудрился сбежать… Ищу вот. Думал, прибежит к тебе бошку свою безмозглую лечить, — Лев кипятился не на шутку. — Жаль, нет его тут, ошибся…
Стелла подняла голову от бумаг и внимательно вслушивалась в их диалог.
— Так, Лев Глебович, присаживайтесь-ка, давление Вам померим, — дождавшись, когда Лев поставит ружье в угол и сядет на стул, Юра достал тонометр, надел на руку владельца манжету и сделал первый замер. Так и есть, в значительной степени повышенное. — Лев Глебович, что бы он не натворил, Вам нужно думать, прежде всего, о своем здоровье. Будем снижать… Так за что же Вы беднягу прикладом приложили? — врач потянулся к тумбочке и достал препараты.
— Ох, Юрец, тебе лучше не знать.., — Федотов тягостно вздохнул и замолчал, с жалостью посмотрев на молодого человека. Его взгляд резанул по сердцу наточенным лезвием, его молчание спустя доли секунды зазвучало в ушах как набат. Интуиция начала вопить как сумасшедшая: «Ты должен знать, это касается тебя непосредственно!».
— Вы так и будете молчать, Лев Глебович? Думаю, будет лучше, если Вы расскажете, — спустя бесконечную минуту глухой голос врача разрезал гнетущую тишину кабинета.
Стелла молча поднялась и вышла вон. Лев снова тяжело вздохнул и покачал головой.
— Ну… Сам захотел. В общем, прибежала ко мне с час назад моя Ритка вся в слезах и соплях, говорит, так мол и так, муж объявил о разводе, заявил, что вся его любовь – вовсе не любовь, а ошибка, что любит он другую и это взаимно. Насилу успокоил. Но тварь эту я всё же найду! И как найду – на месте пристрелю!
«Не может этого быть…»
— Кого? — эхом отозвался врач.
— Кого-кого? Недозятенка своего! Падлу!
— Нет… Кого он там взаимно любит?
Время встало. Юра смотрел на Льва, но уже вряд ли был здесь. Воздух стал вязким, тяжелым, превратился в кисель...
— Ааа… Юрец.., — рассеянное молчание Федотова подтвердило его худшие подозрения. Вспомнились слова Санька о том, что у Ксении с Алексеем был роман на прежнем месте работы, о том, что она меняет мужиков как перчатки, вспомнились его щенячьи взгляды в ее сторону, их разговоры, общение в отсутствие Маргариты, ее адресованные ему улыбки, много всякого тут же заполонило голову, мысли…
«Значит, всё же взаимно? Зачем тогда голову морочить..?»
— Вы уверены, что Ваша дочь правильно его поняла, Лев Глебович? — этот голос врач не узнавал: это был не его голос. Глухой, звучащий словно издалека. В ушах шумело, плечи придавило многотонным грузом, он не мог распрямиться.
— Да я сначала не поверил. Схватил ружье, начал рыскать по отелю. Горничные доложили, что видели его на втором. А что у нас на втором? Правильно – кабинет управляющей! Там я этих голубков и застал…
— Застали? — Юра не хотел и хотел слышать подробности.
— Ну да! Эта за своим столом, крысёныш, падла, чуть ли не ноги ей целует. Ой, Юрец, знать не хочу, что у них там, не с руки было разбираться. Огрел разок прикладом, он и уполз. Симпампулька, конечно, уверяет, что я не правильно всё понял, но я что, слепой? Отправил ее к Ритке – пусть с ней объясняется, не со мной. Простит – останется здесь работать, не простит – пусть валит на все четыре стороны. А этот – если приползет к тебе, сообщи. Пошел я…
«Уж лучше пусть не приползает…»
Лев, кряхтя, поднялся со стула и, прихватив ружье, вышел в дверь, оставив его один на один со своими мыслями. Внутри бушевала буря. Неужели это – действительно правда? Неужели она – могла? Нет, он знал, что для некоторых людей крутить сразу с двумя, а то и с тремя – в порядке вещей, «А что такого?», но Ксения… Не была похожа на такую девушку, хоть он и успел в свое время известись от ревности, подозревая ее каких-то связях...
«У меня нет никого! Как ты мог так обо мне подумать? Я никогда бы не смогла так с тобой поступить».
Значит, есть? Значит, могла? Значит, навешала лапши ему на уши? Обманула? То-то Зуёнок такой довольный был… Шел к ней, значит, о разводе объявлять.
Рука потянулась к телефону… Нет. Такие вещи лучше обсуждать лично, а не в переписке. Он заставит её дать комментарии по этому поводу. Прямо сейчас и заставит.
Юра уже поднялся со своего стула, как дверь вдруг распахнулась, и на пороге возникла группа людей, держащих под руки молодого парня. Как же, черт возьми, не вовремя!!! Юноша был очень плох, на ногах не стоял: алкогольная интоксикация. Да, солнце было еще даже не в зените, а некоторые уже успели порядком перебрать. Он бы тоже не отказался сейчас от 50 грамм виски, например…
Возня с пациентом затянулась. Промывание желудка, сорбенты, капельница. Руки действовали на автомате, неимоверное усилие воли понадобилось лишь для того, чтобы придать движениям твердости, а лицу – невозмутимости, но все его мысли были заняты совершенно другим – ею. Память услужливо всё подсовывала и подсовывала картинки, тело вспоминало ночные ощущения, утренние… Юра не мог заставить голову и сердце замолчать. Они там орали внутри, устроили разборки, сцепились в клубок – не на жизнь, а на смерть. А он – сходил с ума, не зная, кого слушать, чью сторону принять. Стелла вернулась через час. Как только медсестра вошла в дверь, Юра в нее вылетел. Ему необходимо было что-то! Что-то, чтобы успокоиться. За минувший час он накрутил себя до состояния невменяемости, до той степени, когда любое сказанное ему слово будет намеренно истолковано неверно: он себя таким вообще не помнит. Врач чувствовал, что если прямо сейчас пойдет требовать объяснений от управляющей, ничем хорошим их разговор не кончится, что бы она ему не сказала. Когда-то у него был способ снять тревогу, избавиться от этого скрежущего, сжирающего нутро ощущения, но он уже много лет как зарекся к нему прибегать, и с тех пор что бы ни случалось, – нет.
— Санёк, виски.., — Юра не желал ни на кого смотреть, он смотрел в себя. Почему сейчас? Почему не днем ранее? И днем ранее было бы невозможно больно, но не так! Не так, как сейчас! Не так, как сейчас, когда она успела дать ему надежду, не так, как сейчас, когда он уже знает, каковы на вкус ее губы, как отзывается ее тело… Не так, как сейчас, когда жизнь уже успела поделиться на «до» и «после».
Перед носом возникает стакан с виски, Саша пытается найти с ним зрительный контакт, привлечь внимание, но не выходит ничего: врач, хмурясь, вглядывается в янтарную жидкость под носом. Он очень, очень давно ничего крепче кваса не пил. Много-много лет на любых мероприятиях в его бокале плескалась исключительно вода. Много-много лет он не чувствовал ничего похожего на то, что происходит внутри сейчас. Внутри детонирует, нутро охвачено пожаром, уничтожающим все молодые побеги, что успели прорасти в душе за эти полтора месяца. В глубине своей вопящей души он понимает, что тушить этот пожар спиртом – значит, разжечь пламя в разы. Но… Ему необходимо забыться. Он не знает, как еще это сделать… От напитка исходит аромат солода и бьет в нос. 40-50 градусов спирта. Полстакана вполне достаточно для того, чтобы хотя бы на час выключить его мозг и заглушить боль. А там – там он сможет посмотреть на всю ситуацию более холодным взглядом. Там он посмотрит ей в глаза.
Глоток. Еще глоток. Он еле заметно морщится. Глоток. Отвратительно…
«То, что надо…»
Эффект мгновенный. Прямо по мозгам.
— Юрец…
— Сань, давай не сейчас. Позже…
— Что такой хмурый? Тоже муж бросил? — справа вдруг раздается голос. Маргарита… Он даже не заметил, что сидит здесь не один. Ее слова врезаются, врезаются, кромсают нутро.
«Что ей надо?»
— Не переживайте, воздалось Вашему мужу от Вашего отца.., — Юра совершенно не настроен говорить. Он хочет только одного: чтобы сейчас его никто не трогал. Он хочет утопить свою боль в этом чертовом стакане. Захлебнуться этим пойлом.
— Убил? — спрашивает она равнодушно.
— Нет, голову ему разбил. Прикладом ружья… «Отстаньте, а?»
— А этой мелкой папа ничего не пробил? Было бы неплохо… А, простите, это же Ваша девушка.., — она бьет. Бьет прямо в цель, в самую сердцевину, пробивает грудную клетку насквозь своим заточенным копьём.
В голове эхом отзывается:
«Девушка…»
— Судя по всему, не моя.., — плотину все-таки прорывает. Губы сами произносят слова, боль выплескивается наружу против его воли: — А я то надумал себе что-то… Даже целоваться к ней полез. Идиот!
«Может, все-таки – нет..?»
Санек стоит, опершись на стойку, и сверлит врача взглядом. Юра его не «видит». Ему хочется назад в свою раковину, на свои семь замков, снова забаррикадировать дверь. И не пускать внутрь больше никого. Вообще никого. Даже единственного друга. Не сейчас. Ещё глоток. Ещё.
— Нет. Ты как раз нормальный, — произносит блондинка с сочувствием и обидой, — Это эти недобывшие всем голову морочат. Они с самого первого дня за моей спиной кувыркались. Ну и черт бы с ними. Но зачем было жениться? — в ее голосе врач слышит горечь, её слова, каждое из них по отдельности, кромсают, кромсают, превращают нутро в лоскуты.
«С самого первого дня…»
Маргарита осушает свой бокал до дна и с грохотом ставит его на барную стойку, заставляя повернуть в свою сторону голову. Виски обжигает желудок, просачивается в кровь, глушит мысли, глушит чувства. У дочери Льва красивые глаза…
====== Глава 15 // Друг ======
— Юрец! — Санёк, за все это время так и не добившийся от врача хотя бы взгляда в свою сторону, с размаха лупит его по щеке полотенцем. — Очнись!
Юра, наконец, переводит на него глаза. Лучше, может, и не смотрел бы, правда… Такими больными бармен их не видел ни разу за все время их дружбы. Вот что любовь с людьми делает. Раз щелчок – счастливый человек, два щелчок – и нет человека. Сгорел.
— Так-то лучше. Извини, брат, спасибо потом скажешь, — Саша, на несколько секунд опешивший от увиденного в его взгляде, пришел в себя и буквально вырвал стакан с недопитым пойлом из рук, — Хватит тебе уже. Вижу, напитки крепче компота до добра тебя не доведут…
Врач глядит на него растерянно, постепенно фокусируясь. Его секунду назад огрели по лицу полотенцем, но он сейчас чувствует внутри благодарность… Санёк все понял, только что уберег его от шага в пропасть, а он ведь уже и ногу занес, и ждал порыва ветра в спину, чтобы качнуться вперед.
Убедившись, что друг снова «здесь», с ним, бармен прочистил горло, набрал в легкие побольше воздуха и продолжил, обращаясь уже к Маргарите, но то и дело переводя уничтожающий взгляд на Юру:
— Маргарита Львовна, я прошу прощения, это совершенно не мое дело, но я не могу и не буду сейчас молчать. Я не понимаю, с чего Вы взяли, что у Вашего мужа с нашей управляющей шашни? Может у Алексея временное помутнение рассудка, может, амнезия, только с Ксенией Борисовной у него ничего нет и не было все это время. Уверяю Вас. Во-первых, я здесь днюю и ночую и видел бы. Во-вторых, она позавчера вечером ему, стоя в пяти метрах от барной стойки, говорила, что между ними два года, как все кончено, и просила не дурить. В-третьих, она с час назад на моих глазах и на глазах Вашего отца послала его в далекое пешее путешествие, вот прямо здесь, в лобби. Не верите мне – спросите у Льва Глебовича. Я понимаю, Вам больно, Вас предали, но зачем же наговаривать, зачем ни в чем не виноватых людей за собой в эти жернова тащить!?
«Что..?»
Вихрь эмоций внутри, врача крутило, бросало туда-сюда, он вперился в друга глазами, глотая каждое его слово. В голове проносится: «Юрец… Тебе лучше не знать… Застал… Эта за своим столом, крысёныш, падла, чуть ли не ноги ей целует. Ой, Юрец, знать не хочу, что у них там…», — рисуемая в его голове картинка вдруг приобретает несколько иные очертания. «Взаимно». По словам Зуёнка. Только по его словам… Самое главное, ключевое, врач упустил, позволив холодному разуму отключиться в тот самый момент, когда услышал слово «Взаимно».
Что он всё еще тут делает? Что он вообще тут делает!? Ему же нужно идти, бежать, искать её! Просто обнять и почувствовать ответ, подтверждение или опровержение. Как он мог позволить эмоциям одолеть себя? Это его извечная ошибка! Всю жизнь он наступает на одни и те же грабли! Борется, борется, но в итоге все равно разрешает чувствам взять над собой вверх, захватить… Ломается под ними, как какая-нибудь спичка, какой-нибудь прутик. Он должен быть сильнее, сколько раз уже давал себе зарок… И все снова.
Врачу нужно идти, бежать, искать, но он не может встать и сорваться. На Юриных глазах Санёк себя зарывал – ради него. Друг познается в беде. Сашка был настоящим другом: его вытащил, себя закопал.
«Сашка, что ты творишь? Оплеухи было достаточно…»
Нет, Юра прекрасно понимал: одной оплеухи было не достаточно.
— Санёк…
Маргарита вперилась в бармена недобрым взглядом.
— Мальчик, ты что, берега попутал? На бирже труда давно не стоял? Ты кто такой вообще? Впрочем, неважно, можешь идти паковать вещички.
— Что Санёк? Что Санёк? — друг игнорирует блондинку чуть более, чем полностью, не обращает на нее вообще никакого внимания, — А ты-то что сидишь – уши развесил? Тебе не виски тут глушить, тебе надо идти, искать, разговаривать! А ты сдаешься, не успев разобраться! Я думал, ты сильнее своих эмоций!
Сашка озвучивает все его мысли – до одной. Он везде прав, везде. Прав и разочарован. И это – справедливое, заслуженное разочарование.
Юра смотрит на друга, отчетливо понимая, что именно тот сейчас делает. Дав ему эту затрещину полотенцем, вернул в сознание… За одно это он ему будет до конца жизни благодарен. За его решимость и злость, за его разочарование им, за его бесстрашие перед лицом увольнения. Сообщил всё, что хотел, не побоялся её… Спас, подставившись без лишних размышлений. Пока сам врач сидит и хоронит не успевшие толком начаться отношения. Стало невыносимо стыдно. Сразу за всё. За собственную бесхребетность в этот момент, за то, что позволил эмоциям взять вверх, за то, что засомневался в ней, что впервые за годы и годы дал слабину с этим виски, что был готов поверить Льву, что поверил Маргарите, так точно почувствовавшей, куда бить, что едва не повелся. А расплачиваться за чужие ошибки будет, значит, Сашка.
— Маргарита Львовна, а увольнения я не боюсь, у меня предложений достаточно, не переживайте, — у Санька, вспомнившего, наконец, и о Маргарите, такое уверенное и решительное выражение лица, словно ему сейчас абсолютно все равно. Словно он вот прямо сейчас готов уйти в закат с высоко поднятой головой.
«Это несправедливо… При чем тут Санёк? А я как?»
В голове полный кавардак, внутри ураган, но врач отчетливо понимает, что в эту самую секунду первостепенное значение имеет вовсе не его не успевши наладиться летящая к чертям личная жизнь…
— Маргарита Львовна, я не ошибусь, если скажу, что увольнение сотрудников – прерогатива Льва Глебовича и Ксении Борисовны. Ни один, ни вторая ценными кадрами не разбрасываются. И один и другая прислушиваются к мнению местного врача. А Вы, я смотрю, собрались куда-то? — произнес Юра хрипло, переведя глаза на стоящие за ее спиной чемоданы, — Желаю Вам доброго пути и найти на нем свое счастье…
«Скатертью дорожка...»
— Ты смотри, ветеринар, как заговорил! — девушка неприятно усмехнулась, — Засекай 10 минут: ни твоя управляющая, ни твой друг, ни ты сам спустя это время работать здесь больше не будете.
Она потянулась к сумочке, достала телефон. Юра молча за ней наблюдал, окончательно протрезвев в мыслях. Санёк хмуро натирал посуду. На горизонте появился Лев. Опустил руку в карман пиджака, достал смартфон, поглядел на экран, подошел к стойке.
— Ритузик, ты чего мне трубу обрываешь? Я думал, ты уже на полпути к своему сказочному Бали…
— Па-па! Уволь их всех! — какой капризный, обиженный голос, на всё лобби. В их сторону начали оборачиваться.
— Не понял… Кого? — Федотов с недоумением посмотрел на Маргариту.
— Вот этих.., — она кивнула в сторону барной стойки. — У тебя здесь хамло работает. И управляющую!
— Лев Глебович, Саша ни в чем не виноват, он.., — Юра хотел вступиться хотя бы за друга, который действительно просто попал в этот замес его милостью, но был остановлен жестом Льва. Тот выставил ладонь вперед, показывая врачу, что сам разберется, удостоив его лишь одним вопросом:
— Юрец, тебе телефон для чего нужен вообще? Ты чего сообщения хозяйские игнорируешь?
Телефон? Какой телефон в этой ситуации? Врач машинально достал из кармана гаджет:
11:52 От кого: Лев Глебович: Юрец, отбой, не было там ничего. Совет да любовь.
«Вовремя прочел, ничего не скажешь…»
Вот и еще один далеко не равнодушный… Врач молча развернул смартфон экраном к Сашке. Тот только головой покачал и глаза страшные сделал. В них читалось: «Нет слов!»
Федотов, меж тем, взялся за дочь.
— Ритузик, ты в своем уме? Хочешь меня без врача и единственного бармена оставить? На его место встанешь? Ставлю платиновую карту, что у тебя у самой рыльце в пушку. Если бы они тебе действительно посмели нахамить, от них бы к моему появлению мокрого места не осталось. Хочешь совет? Не дури!
— То есть вот так, да? То есть, ты хочешь сказать, что и управляющая у тебя – ангелок?
— Ну, ангелок не ангелок, а ничего плохого лично тебе она не сделала, дочь. Так что давай-ка успокаивайся, вызывай такси и забудь всё, что здесь было, как страшный сон…
— То есть, как это «ничего»? То есть, то, что она мужа моего увела – это «ничего»? Что она даже извиниться не зашла – это «ничего»? Она тебе что, дороже меня!? — интонации блондинки приобрели визгливый характер.
— Ну, во-первых, твоего мужа она не уводила – я час назад был свидетелем драмы вот на этом самом месте. Зуёныша твоего переклинило, голову ему надо лечить, это точно. А лучше было бы вообще все мозги ему вышибить. Во-вторых, не стыдно тебе врать родному отцу-то, а? Заходила она к тебе, объяснялась по этой ситуации, ты ей сказала что? Что тебе все равно, отпустила с миром. Она с тобой уже наученная – диктофон включает. Так что не надо мне тут корпоративный дух подтачивать. Дуй давай. Пока я не разозлился…
Маргариту со стула как ветром сдуло. Вытирая тыльной стороной ладони подступившие слезы, она схватилась за ручку одного из чемоданов, зло посмотрела на мужчин, вперилась взглядом в отца:
— Па-па, имей ввиду: пока она в этом отеле работает, ноги моей здесь не будет!
— Решила напугать ежа голой жопой? — Федотов не любил, когда кто-то пытался его шантажировать, вскинулся тут же, — Езжай-езжай, отдохни! Потом обсудим.
Маргарита подхватила чемоданы и стремительным шагом направилась к входной группе. Наконец, вокруг все успокоилось. Лев Глебович уставился на бармена.
— А ты чего стоишь? Плесни-ка мне 50 грамм коньячку. Юрец разрешает! Да, Юрец? — владелец, прищурившись, рассматривал своего врача.
Юра рассеянно кивнул. Похоже, сегодня крепкий алкоголь нужен не только ему.
— Но только 50 грамм, Лев Глебович. Не больше.., — голос Юры Юре по-прежнему не принадлежал.
— А ты чего такой кислый? Радуйся, не наставили тебе пока рогов! Давай со мной – за компанию. Я тоже разрешаю! — Лев хлопнул врача по плечу, пытаясь этим жестом приободрить.
Это «пока» резануло слух. Почему мозг вечно цепляется за ничего не значащие слова? Они оседают в голове, чтобы всплыть из ниоткуда в самый неподходящий момент.
— Нет, Лев Глебович, спасибо… На сегодня мне хватит, — Юра поднялся со стула и почувствовал, насколько неустойчив пол. Мысли трезвые, а спирт в крови плещется, голова кружится. Он же хотел пойти к Ксении… В таком вот виде?
— Что, уже успел хряпнуть, что ли? Да за тобой самим глаз да глаз нужен! — Федотов искренне удивился.
— И не говорите.., — буркнул Санёк еле слышно, наливая владельцу его 50 грамм.
— Извините, Лев Глебович, но мне и правда уже пора… Спасибо за сообщение.
— Если б еще ты их читал.., — пробормотал Лев, сверля взглядом его спину.
Куда идти? К ней? Душа требовала немедленно в кабинет управляющей, а если её там нет – искать, пока не найдет. Просто посмотреть на нее, заглянуть в глаза, увидеть улыбку и успокоиться.
«Протрезвей для начала…»
От себя было мерзко. Сейчас ему нужен свежий воздух. Что он полчаса назад был готов натворить? Эта ревность, обида, потерянность, чувство отверженности, чувство опустошения, это разочарование в ней, в себе, в жизни… Он не мог их в себе заглушить. Чуть не совершил под грузом этих эмоций и пущенного по венам спирта страшнейшую в своей жизни ошибку. И ведь все же хорошо… Ксения перед ним честна. Но от себя самого врачу – тошно.
Он всего лишь человек. Все мы – всего лишь люди. Врач хочет быть сильнее своих эмоций, но это, черт возьми, настолько иногда сложно, иногда – просто невозможно. Вот она – жизнь во всей ее красе, со своими настоящими вызовами. Выбор за тобой: принимать их или трусливо прятать голову в песок. Спрятаться – оно всегда проще. Мелким вызовам Юра смотрел в глаза храбро и всегда выходил победителем, но настоящие, те, в которых бой ведет сердце, в которых бой ведется с сердцем – это совсем, совсем другой уровень… Жизнь.
Его скамейка. Тишина. Никакой суеты вокруг. Юра бросает взгляд на окна ее кабинета, откидывает голову, закрывает глаза, пытаясь окончательно прийти в себя. Пение птиц успокаивает, лицо обдувает летний ветерок, кислород наполняет легкие, листва шелестит… У природы свои дела, эти людишки для нее – все равно что муравьи. Ей неведомо, что творится у этих муравьев внутри. Он дышит глубоко, успокаиваясь, гонит ненужные беспокойные мысли о морали прочь от себя. Ничего не случилось. И не случилось бы. Санёк просто немного его опередил со своим полотенцем. Он бы до этого в любом случае не опустился. Или еще пару глотков – опустился бы? Или нет? Или да? Да нет.
«Черт знает…»
По крайней мере, желание отомстить к тому моменту он в себе успел почувствовать. Раньше все было значительно проще. Больно? В ужасе? Раздирает нутро? Выход есть. Сейчас, в его другой жизни, всё ох как непросто. Он себя, оказывается, не знает, не знает своего предела, не знает, куда способны завести его собственные эмоции, если не пытаться их глушить. И от этого – страшно.
Со стороны может показаться, что врач задремал. Это не так – ложное впечатление. Он думал. Ничего толкового так и не надумал, но в голове, которую заставили поработать, наступала ясность. А вместе с ясностью возвращалось и самообладание.
«Как там она? Как проходит её день?»
Юра надеется, что её день, беспокойно начавшись, хотя бы продолжается спокойно. Надеется, что его Проблема Борисовна не нашла на свою голову новых проблем. Звонков и сообщений он не слышал, наверное, носится по отелю, как всегда. Он ее уже почти 4 часа не видел… Оказывается, это целая вечность! Поела б хотя бы…
Кто-то вкладывает теплые пальцы в его полураскрытую ладонь, легко сжимает руку. Правую. Она. Касание, которое так нужно, касание, которое живительно, касание, которое заставляет сердце забиться, а уголки губ – невольно приподняться.
— О чем думаешь? — голос такой тихий, вкрадчивый, словно бы несколько обеспокоенный.
— Думаю о том, успела ли ты поесть, — Юра приоткрыл глаза, яркий солнечный свет вызвал в них резь. По небу плывут редкие облака, обещая хорошую погоду до конца дня. Ни к чему ей знать, о чем он думал, он в любом случае не соврал. Повернув голову в ее сторону, стараясь придать беспечности взгляду, посмотрел в ее шоколадные океаны.
Снова тонет в них.
— Нет, — просто ответила Ксения, выдохнув. — Было не до того… Из окна ты очень живописно смотришься на этой лавочке…
Юра усмехнулся. В воздухе повисло их молчание. Он бы не хотел недосказанности. Об бы хотел честности друг с другом. Хотел бы, да, но сам предпочел сразу не раскрывать карты…
— Как твой день? — его очередь задавать вопросы. Внутри все замирает. — Что у тебя интересного?
Девушка задумывается, но лишь на пару мгновений.
— У меня каждый день дурдом, ты, наверное, заметил за эти месяцы. И сегодня – не исключение… Но в этом даже что-то есть.
«Что-то… Да уж, что-то – определенно…»
— Я слышал, Маргарита с Алексеем сегодня по отдельности из отеля уехали… Дудром не с этим связан? — прямее просто некуда. Он внимательно следит за её реакцией. Ему нужна как чертов воздух ее реакция.
Глаза Ксении распахнулись, тело напряглось. Но надо сказать, эта девушка прекрасно умеет держать себя в руках, прекрасно для представительницы слабого пола, который обычно отличает эмоциональность. Глядя на неё, невольно задумаешься: кто тут на самом деле слабый пол?
— Да, в основном, с этим.., — она лишь на секунду отводит глаза, спустя мгновение снова смотрит прямо на врача. — Кто тебе рассказал?
— Лев Глебович притащился в медкабинет с ружьем. Злой как черт, — пожал плечами Юра. Это сейчас он сидит перед ней спокойный фактически как удав, вслушиваясь в ее дыхание, пытаясь что-то уловить во взгляде, силясь вычеркнуть из памяти все, что было между 11:20 утра и вот этим самым моментом на лавочке, когда ее ладонь вложена в его ладонь и они так внешне мирно сидят.
Она молчит, не торопится ничего объяснять. Он молчит, думая о том, что человеческое тепло, исходящее от ее ладошки, греет душу. Препарируя на атомы её сдержанную реакцию. Он читает её как: «Я не хочу об этом говорить». А может быть как: «Я не обязана перед тобой раскрываться». Хорошо, ладно… Она здесь, рядом. Разве не это сейчас главное?
— Я просто иногда теряюсь и сразу четко не выражаю свои мысли. Леша сначала неверно меня понял. Так или иначе, я не собиралась давать ему повода, — все же произносит Ксения тихо спустя какое-то время.
И он хочет в это верить. И он – да – будет в это верить.
Девушка держится немного отстраненно, напряженно, и, может, оно и не удивительно, с учетом того, что они тут сидят на виду у всех средь бела дня, но свою руку не убирает, всматривается в его глаза в поисках комментариев. Комментариев у врача нет. Комментарий у него только один. Юра кивает, улыбаясь одними уголками губ:
— Не переживай. Я бы сейчас с удовольствием прочитал тебе лекцию о влиянии на здоровье излишних переживаний, но боюсь, нас могут подслушать…
Ксения улыбается ему, заметно расслабляясь.
— Юрий Сергеевич, Вы разве не поняли, что Вас я готова слушать вечно? Там, где нас никто не подслушает…
Комментарий к Глава 15 // Друг Возвращаюсь к нормальному размеру главы.
Надеюсь, ваши душеньки успокоились)
====== Глава 16 // Кошки-мышки ======
Юра помнит: те несколько месяцев, что продолжались их отношения, мотало его из стороны в сторону знатно. Настроение менялось как погода в какой-нибудь Исландии. Безоблачное небо, солнце, птички – а через пять минут свинцовые облака, ураганный ветер, ливень, собачий холод. Потом снова солнце, потом морось. Солнце – снег, солнце – град. И так по кругу… Вот что влюбленность с людьми делает: на твое состояние влияет что угодно, если это что угодно связано с объектом этой самой влюбленности. Крышу сносило, под ногами впервые за долгое время не было твердой опоры, а мозг вообще объявил, что уходит в бессрочный отпуск. Правило сердце. И при его правлении Юра чувствовал себя матросом на палубе корабля, попавшего в сильнейший шторм. Его бросало, швыряло из стороны в сторону, опоры, за которую можно было бы ухватиться и держаться в ожидании, когда буря уляжется, не было.
Она…
С тех пор, как Ксения вошла в его жизнь, от её прежней размеренности, упорядоченности, от его невозмутимости не осталось и следа. Ровно в тот момент, когда она ответила на поцелуй, разум козырнул, отвесил своему хозяину поклон, сказал «Адьос» и его покинул. Не придав этому вопиющему факту значения, врач допустил свою первую ошибку.
В первые недели Юра вообще ничего и никого вокруг себя не замечал: управляющая занимала его голову, она была везде, он засыпал, просыпался и работал с мыслями о ней. Стал рассеянным и улыбчивым, что не укрылось от внимания ни Стеллы Анатольевны, ни Льва Глебовича. И если первая тактично помалкивала, предпочитая радость по этому поводу все же хранить внутри себя, и всегда под разными предлогами покидала кабинет, стоило Ксении в нем появиться, то Лев Глебович был не из молчунов. Федотов быстро припер своего личного врача к стенке, как-то на процедурах выдав следующую фразу:
— Юрец, по глазам вижу – управляющую мою всё же захомутал! И не отнекивайся мне тут – меня не проведешь.
Хитрый прищур владельца и его довольный вид говорил Юре о том, что тот не против. Врач и не собирался отнекиваться. Скрывать было бесполезно: Юра понимал – у него на лице действительно все написано. Ответом на вопрос Федотова стала еле заметная улыбка. Но Льву и её было более, чем достаточно. Он удовлетворенно хмыкнул и констатировал, обращаясь уже, кажется, скорее к самому себе:
— Так и знал, что этим кончится. Но смотри, чтобы без фокусов мне тут.
Юра лишь руками в ответ развел. Он был просто счастлив, что Лев оказался провидцем. О каких фокусах тот вел речь, ему было неведомо и неважно. В его жизни наступил тот светлый, легкий период, когда сердце пело и кричать о своем состоянии хотелось на каждом углу. Всех и каждого уведомить. Вот прямо встать посреди лобби и во всеуслышание заявить о своих чувствах. Совершенно на него не похоже. Совсем. Такое нелепое, странное и одновременно острое желание, с которым было сложно совладать. Его накрывало, баюкало и уносило этой теплой, ласковой волной.
Прямо в открытое море.
Врач и управляющая свои отношении не афишировали, скрывались от любопытных глаз. Прятались по кабинетам, в слепых зонах коридоров. Они были как два школьника, которые использовали любую возможность уединиться. Весь отель про них знал, каждая горничная, каждый инженер, но на людях Ксения упорно продолжала сохранять дистанцию и обращаться к нему на «Вы». Зачем-то ей было это нужно. Юра, возможно, где-то в глубине души и возражал против такого поведения, но подыгрывал ей всегда, когда ситуация того требовала, принимая её решение. Она как-то, словно желая извиниться за некоторую отстраненность в присутствии Санька, рассказала, что не хочет, чтобы их личная жизнь стала достоянием общественности. Пусть, мол, шепчутся по углам, сколько угодно, но сама лишний раз давать стаффу тему для сплетен на их счет она не собиралась. Ксения объясняла свою позицию просто: хорошего управляющего нужно уважать и бояться. Хороший управляющий должен быть сотрудникам примером ответственного отношения к работе, а не показывать в деталях, как можно эту работу и личную жизнь смешивать. Кроме того, девушка призналась, что сама несколько раз делала выговор за неуставные отношения на работе, и теперь ей принципиально важно, что называется, держать собственное лицо. С этим ее видением было сложно не согласиться: речь шла о репутации, выстраивать ее – долгий и кропотливый путь, а потерять – дело минуты. Юра ни на чем не настаивал.
Зато когда их никто не видел… Ему за его ангельское терпение воздавалось.
Было одно «но»: Ксения планомерно сводила его с ума, но сама с ума сходить явно не торопилась. Распаляя, раз за разом ускользала из рук в момент, когда он уже переставал помнить себя – кто он и что он, дразнила, явно получая удовольствие от своей игры. А он – он, признаться, уже давно преодолел тот этап в отношениях, когда тебе достаточно только визуализации, фантазий и предвкушения. Как-никак, четвертая неделя пошла.
Врач подумал о том, что в эту игру можно играть вдвоем.
Санёк ему все втирал, что за девушкой нужно как-то ухаживать, и с этими очевидными истинами было сложно не согласиться. Но, во-первых, что говорить – романтик из Юры был никакой: умер, не успев родиться. Во-вторых, ухаживать за Ксенией оказалось задачей фактически не из выполнимых. На цветы у нее проявилась аллергия, и повторять номер с букетом на бис было опасно; кормить себя она не давала, раз от раза отказываясь от ужина. Юра не мог понять: она в принципе ест как воробушек или не хочет «светиться» в ресторане? Подозревал, что второе – вернее. От мыслей о лепестках роз и свечах в номере его немножко подташнивало. Что еще нормальные люди обычно делают, желая порадовать любимого человека? Вопрос просто на миллион…
Мысль пришла в голову внезапно, на планерке, когда он в открытую рассматривал её внешний вид. Управляющая была подозрительно бледна, он бы мог охарактеризовать эту бледность, как болезненную. Обычно энергичные, движения её тем утром отличала какая-то вялость. Неудивительно, с учетом того, сколько она работает. Закономерно, с учетом того, что такого понятия как отдых в её жизни не существует в принципе.
— Юрий Сергеевич, можно поинтересоваться, почему Вы на меня сегодня так смотрите? Что-то не так? — ближе к концу планерки Ксения не выдержала. Она словно бы несколько нервничала.
— Это всё от большой любви, — тихо ухмыльнулся в своем углу Леонид, за что тут же был испепелен на месте выразительным взглядом в исполнении начальства. Если бы глазами можно было прожигать, горстка пепла от него б осталась, точно.
— Конечно, можно, Ксения… Борисовна, — пожал врач плечами. — Мне не нравится Ваш внешний вид. Когда Вы последний раз отдыхали?
— Вы же знаете, Юрий Сергеевич, что…
— Я точно знаю, что без Вашего отсутствия в течение хотя бы пары часов этот отель не развалится. Возьмите отгул, — Юра был на двести процентов уверен, каким будет ее ответ, и молчать не мог. В голове начали появляться очертания плана по похищению Ксении с рабочего места.
Менеджеры с интересом поглядывали на парочку, явно забавляясь ситуации. Каждый из них был уверен, что врача и управляющую связывают далеко не рабочие отношения: их пару-тройку раз видели вместе на лавочке с чаем, Ксения Борисовна время от времени задерживала Юрия Сергеевича после планерки, да и в коридоре первого этажа, где находится медкабинет, ее можно было с некоторых пор встретить чаще обычного. Но находясь на виду, эти двое старательно поддерживали видимость того, что между ними – расстояние в километр. Борис Леонидович с вопросами к дочке не приставал, ему хватало ощущений в собственной личной жизни. «Захочет – сама расскажет», — рассуждал мужчина. Но в целом к Юрию Сергеевичу он испытывал симпатию.
— Я подумаю, Юрий Сергеевич. Спасибо за заботу, — мягко произнесла Ксения. — Давайте вернемся к оставшимся вопросам.
«Внезапно…»
Это был явно не тот ответ, который врач ожидал услышать. Что ж, тем лучше!
— Вот, Гриша, учись, как о своей женщине заботиться надо! — процедила сквозь зубы шеф-повар ресторана, обращаясь к своему мужу, который, по ее мнению, вообще ни на что был не годен.
Юра, еле заметно ухмыльнувшись, принялся рассматривать картину на противоположной стене. Он сам был абсолютно не намерен открывать рот и давать какой-то комментарий по поводу услышанного. Всё же верно – своей. Ксения, уже успевшая к этому моменту начать обсуждать дела house-keeping-департамента с Валентиной Ивановной, очевидно, предпочла сделать вид, что ничего не заметила, хотя плечи ее напряглись. Каждый из них понимал, что слухи бродят, бродят обоснованно, и вступать в яростный спор, пытаясь их опровергнуть – только на смех себя поднимать.
— Регина! — вскинулся сомелье, — Зачемвыносить сор из избы?
— Регина Марковна, в самом деле… Мы не в студии программы «Пусть говорят». Если у вас есть потребность, я могу пригласить для Вас психолога, — перевела на нее глаза Ксения.
«Уууууу… Явно не в духе…»
— Регина! — с умоляющими интонациями в голосе произнес Григорий, действуя на опережение. Было видно, что женщина не собиралась пропускать эту тираду мимо ушей.
— Ну, знаете! Себе пригласите! — надулась шеф-повар.
Ксения устало потерла виски.
— Регина Марковна, соблюдайте субординацию! И давайте все же закончим сегодняшнюю планерку…
09:58 Кому: Ксения: Пожалуй, сегодня мне задерживаться тут не стоит) Правда, Ксения, тебе нужно подумать об отдыхе. Со здоровьем шутки плохи.
10:05 От кого: Ксения: Я уже уяснила, что с нашим врачом – тоже) Я подумаю…
Угу, знает он, как она «подумает»… Месяц-второй-третий. Нужно брать ситуацию в свои руки.
Всё оказалось довольно несложно организовать. Льву Глебовичу Юра прямо сказал, что если тот не хочет лишиться своей управляющей, время от времени ей нужно давать отдых, а лучше – нанимать заместителя. Федотов лишь отмахнулся лениво.
— Насчет зама – ты меня не подгоняй. Она у меня сама еще на испытательном сроке. Вот пройдет его, тогда и поговорим. Насчет отдыха – справедливо. Пусть расслабится. Но Юрец, не больше, чем на полдня. Я всё равно не всекаю, как тут что сейчас функционирует, она всем заправляет. Немножко ссыкотно брать бразды правления в свои руки.
«Ссыкотно ему… Ну хоть на полдня… И на том, как говорится…»
— Кстати, — продолжил владелец, с подозрением глядя на врача, — Поглядишь на вас со стороны и так и не скажешь, что у вас там какие-то шуры-муры. Голову вы мне морочите, молодежь…
Юра пожал плечами. Для него тема была не то что бы прям больная, но на размышления определенно наводящая:
— Ксения не хочет афишировать. Неуставные отношения.
— Гляди-ка. А ведь раньше ее это не смущало.., — произнес Лев задумчиво.
— Раньше она не была управляющей, Лев Глебович. Если Вы, конечно, о том, что было совсем раньше, — принимать-то он ее решение принимал, но от информации о том, как оно было раньше, и как оно сейчас, радостнее определенно не делалось.
— И то верно. Дело это ваше, от меня можно не ныкаться, я против ничего не имею. Но повторяю – без фокусов мне тут, — Лев шутливо свел брови к переносице, пытаясь напустить на себя угрожающий вид.
— Так и подмывает спросить, что Вы имеете ввиду под фокусами, Лев Глебович?
— Декрет я имею ввиду, Юрец, декрет.
Врач почувствовал себя маленьким мальчиком, которому отец не очень тактично намекает на то, что с девочками надо быть поаккуратнее.
— По-моему, слишком рано беспокоиться на этот счет.
«Мне кажется, или все эти разговоры несколько неуместны?»
— Все вы так говорите. А потом – бац: «Лев Глебович, я беременна».
Юра озадаченно уставился на владельца, на секунду забыв, зачем вообще его побеспокоил. Наконец, врач «отвис»:
— Лев Глебович, на данном этапе эти разговоры преждевременны. Давайте к делу: мы договорились, что завтра Ксении не будет в отеле во второй половине дня. Все верно? Тогда на этом всё, более не смею Вас задерживать, Спасибо за чуткость.
Коротко кивнув, Юра вышел в дверь люкса. Ну что ж, управляющую «отпросили». Прям как в школе… Дело осталось за малым – обмозговать детали.
Утро следующего дня радовало хорошей погодой. У врача был законный выходной, который он планировал провести с пользой – не только для себя.
08:50 Кому: Ксения: Доброе утро! Я планирую выкрасть тебя на обед на свежем воздухе. Возражения не принимаются! 15 часов, беседка. Я же верно помню, что у тебя сегодня вторая половина дня спокойная?
Санёк бы поворчал для вида, что сюрпризы на то и сюрпризы, чтобы хранить их в тайне, но ты поди попробуй при характере ее работы что-то загадывать. Буквально каждый шаг требует согласования.
08:55 От кого: Ксения: Доброе! Хотя бывает и добрее. Без твоей традиционной лекции перед планеркой настроение совсем не то. Да, все верно) Я приду)
08:59 Кому: Ксения: Будем тебе его поднимать)
Да у него почти все готово. План простой как 5 копеек. Похитить и не возвращать до вечера. На угрозы и шантаж не поддаваться. Юра кинул взгляд в угол комнаты, где своего часа ждала небольшая корзина для пикника с посудой внутри, которую ему всучил накануне его заботливый друг. На ней покоился свернутый в рулон здоровый плед, альбом, карандаши и всякая ерунда, типа средства от насекомых.
Оставалось подумать, собственно, о еде и напитках. Санёк обещал забабахать какой-то сумасшедший домашний лимонад. Вторым вариантом бармен предложил рислинг, но Юра отказался наотрез. Он же не спаивать её туда везет, а проветривать. На кухне нужно договориться о блюдах с собой и успеть их забрать.
11:09 Кому: Санёк: Привет, Сань! У тебя, случаем, не найдется какой-нибудь игры для двух игроков?
11:20 От кого: Санёк: Могу предложить картишки :)) На раздевание! :))
11:28 Кому: Санёк: Санёк, знаешь что?
11:32 От кого: Санёк: Знаю, знаю))) Еще у меня есть игры на шоты, но ты ж снова меня пошлешь?
11:37 Кому: Санёк: Вот видишь, как хорошо ты меня уже знаешь. Всё, забудь!)
Ладно, наверняка они и так найдут, чем заняться. Можно, кстати, успеть туда отельную лодочку пригнать.
«Вот где романтика, а не эти… лепесточки…»
К 12:30 лодка была угнана и к 12:50 стояла на причале на новом месте.
К 13:40 врач забрал у Санька несколько стеклянных бутылей с лимонадом. Сверху на барную стойку легла колода карт.
— Санек, не смешно, — пробормотал Юра, хмуря брови. Мало того, что карточные игры сами по себе не вызывали позитивных ассоциаций, так он еще ничего и не знает, кроме «Дурака» и пары фокусов с колодой. Фокусов, правда, довольно эффектных. В институте он ставил ими своих знакомых в тупик.
— Да не дури, Юрец. Я как-то раз слышал, как Ксения Борисовна отцу своему сказала, что заглянет вечерком на партию. Не уверен, конечно, что речь шла о картах, а не о шашках или шахматах, например, ибо Борис Леонидович играет вообще во все, но лишним точно не будет. Шоты не предлагаю. — Саня хитро ухмыльнулся.
— Не-не, давай без этого, — развел руками врач, на автомате убирая колоду карт в карман. Черт знает что… На что Санёк его подбивает? Хотя… В принципе, можно сыграть. На желание.
К 14 часам заказ на кухне был размещен. Регина Марковна одарила врача красноречивым взглядом, но от комментариев, к счастью, воздержалась. Юра подумал о том, что тут вариантов у него в любом случае нет: по-настоящему вкусно в радиусе ближайших 30 километров готовят только здесь. Пришлось самую малость «попалиться».
К 14:30 он уже ощутимо нервничал, к 14:50 вычислил радиус, диаметр и длину окружности беседки, измеряя ее шагами. К 14:57 зафиксировал в памяти противоположный берег озера, чтобы потом набросать карандашом в альбоме, к 15:00 обнаружил на безоблачном небе маленькую тучку, посчитал ее подозрительной и тут же возвел в ранг личного врага на ближайшие несколько часов. В 15:02 Ксения стояла перед ним, озадаченно косясь в сторону гольф-кара.
— Признавайся, ты что задумал? — протянула она с нескрываемым удивлением в голосе.
— Ксения Борисовна, на сегодня Ваш рабочий день закончен. Мы едем на обед. В другое место.
— Как это – закончен? Но у меня же… А что у меня, кстати? — девушка открыла свой планшет, с которым, кажется, не расставалась ни днем, ни ночью, и уставилась в план на день.
«Ничего…»
— Как ни странно, ничего такого.., — она вскинула на врача растерянный взгляд, — Откуда ты знал?
Юра пожал плечами.
— Ты сама мне вчера вечером сказала и утром подтвердила. Видишь, уработалась так, что память уже начала подводить. Лев Глебович распорядился отдохнуть, сказал, сам справится. Так что милости прошу…
Он сделал шутливый широкий жест в сторону гольф-кара. Ксения еще раз с сомнением взглянула на врача, в планшет, захлопнула его и протянула, неуверенно улыбаясь:
— Сказать, что ты меня удивил – ничего не сказать. Юр, это точно? Лев точно справится?
— Уверил меня, что если речь идет всего-навсего о половине дня, то без проблем. Поехали?
И они поехали. В его особенное местечко на озере, туда, где он ни разу не встречал ни единой души. Где любил проводить свои выходные. В местечко, которое очень хотелось ей показать. В покой и тишину.
Озеро
Песчаный берег, волны медленно накатывают и тихо шелестят, в зеркале воды отражается безоблачное небо, придавая ей цвет лазури, к воде склоняются ивы, касаясь веточками поверхности, между берегом и лесочком – небольшая освещенная солнцем поляна, поросшая мягкой изумрудной травой. Им сюда. Девушка смотрела во все глаза. В какой-то момент, не в силах сдержать эмоции, воскликнула:
— Я и не знала, что у нас тут вокруг такая красота!
Врач был собой доволен. Не все же на бетонные стены смотреть. И воздух тут – совершенно особенный благодаря разнотравью.
Отправив Ксению прогуляться по побережью, Юра занялся организацией пикника: раскинул плед, разобрал содержимое корзины. Поймал себя на мысли о том, что скажи ему кто месяц назад, что он будет вот это вот всё, он бы громко и долго смеялся, утирая выступающие слезы, но – вот сейчас, в этот конкретный момент, ему это, черт возьми, нравится.
Идея с вылазкой на природу оказалась, что ни говори, очень удачной. Свежий воздух, мерные разговоры, полное расслабление, никакой головной боли на тему «вдруг кто увидит?». Она, наконец, нормально поела, после чего, потупив взгляд, предложила покататься на лодке. Следующие полтора часа они рассекали по водной глади, причаливая то тут, то там. Ксения в какой-то момент сама захотела попробовать грести – и это было то еще веселье: лодка выписывала круги, но девушка была не намерена сдаваться. С завидным упорством она осваивала технику – под его чутким руководством. А потом – в Ксении словно что-то щелкнуло: настроение вдруг стало игривым. Глядя на неё, Юра поймал себя на мысли о том, что видит перед собой в лодке не управляющую, а беззаботную студентку лет восемнадцати-девятнадцати. В это было невероятно сложно поверить, но… Так оно и было. Брызги воды из-под её весла искрились в воздухе. И кончилось все тем, что Ксения окатила врача водицей с головы до ног. Окатила и прыснула со смеху, искоса поглядывая, как вода с его волос струями стекает на промокшую футболку.
Такой расслабленной он прежде ее никогда не видел. Стоило заморачиваться, чтобы на выходе получить вот такой результат.
— Тебе не холодно? — отсмеявшись, хитро спросила девушка. По глазам было видно, что она задумала. Очень хорошо читалось…
«Что ж… Кажется, моя очередь водить в твоей игре»
— Нет, солнце ведь.., — пожал Юра плечами, — Отлично освежился.
— А ты не простынешь? Мокро же… Кто будет тебя лечить? На меня даже не рассчитывай… У меня цветочки в горшках – и те не выживают, — лукаво улыбаясь, она продолжала гнуть свою линию.
Юра демонстративно расстроенно поджал губы и с укором взглянул на управляющую.
— То есть, ты – не будешь? Оставишь меня на смертном одре – помирать..?
Ответом ему было молчание и огни в глазах. Ксения подалась немного назад и оперлась локтями на корму, лениво отрицательно мотнув головой.
— Ладно, считай, что ты меня убедила, — протянул он, стягивая промокшую футболку, — На берегу там рубашка сухая. Что?
Девушка больше не улыбалась. Склонив голову к плечу, она бесцеремонно уставилась на врача, скользя взглядом по плечам, предплечьям, кистям рук, задержавшись на прессе, на груди, на… Под ее этим пристальным взором в голове внезапно зашумело, перед глазами потемнело, а губы мгновенно пересохли.
«Стоять! Не поддавайся на эту провокацию!»
— Да Вы, я смотрю, в прекрасной форме, Юрий Сергеевич, — спустя тягучую минуту игры в эти гляделки ироничным тоном произнесла она. — И скрывали!
— Да как-то случая подходящего не нашлось, Ксения Борисовна, — усмехнулся Юра. Чистая правда.
Ксения вдруг потянулась ладонью к шее и потерла ее, поморщившись.
«Вот же ж хитрая лиса!»
— Надуло? — участливо поинтересовался врач.
— Давно уже болит… Все никак не дойду до массажиста.
«А может и нет…»
Вспомнилось, как он застал ее в кабинете спящей. Девушка облокотилась на стол и уснула в кипе своих бумаг. Он тогда еще подумал, что это вредно для спины и шейных позвонков, точно…
— Это от того, что спишь в кабинете по вечерам в скрюченной позе. Массаж и я тебе могу сделать. Надо было сразу сказать, не затягивать.
— Правда? — нет, судя по ее взгляду, все же – хитрая лиса. Очень хитрая. Но эту партию он намерен выиграть.
— Правда, — кивнул Юра утвердительно, беспечно глядя ей в глаза, — Вот сейчас и сделаю. Лайтовый вариант. Только на берегу.
«Что ж… Посмотрим, кто кого…»
Лодка причалила к берегу, Юра накинул таки свою рубашку, вытащил из гольф-кара раскладное кресло и пригласил Ксению устраиваться на нем поудобнее. Ее топ удачно оголял плечи, можно спокойно (или не очень спокойно) приступать. Убрал девушке волосы, растер руки и начал. Сначала достаточно аккуратно, легко и плавно, ладонями и подушечками пальцев, но постепенно – все увереннее и сильнее, разминая, сдавливая и растирая. Он внимательно прислушивался к тому, как отзывается ее тело. Тут главное – слушать этот отклик. Мышцы шейно-воротниковой зоны действительно были напряжены, но она терпеливо сносила «пытку»: ни писков, ни вскриков – значит, во-первых, все не критично, а во-вторых – все идет, как надо. Врач шел по лопаткам и вдоль шейных позвонков. В какой-то момент ухо начало улавливать, что дыхание Ксении изменилось, стало глубже: выдохнув, она опустила голову, подставляя шею. Юра довольно усмехнулся сам себе. Подушечки пальцев побежали по нежной, тонкой коже, чувствуя, как ее сердце себя выдает, предательски учащенно стуча в области сонной артерии.
«Благословенный день!»
Это он еще не добрался до её хрупких плеч и очень хрупких ключиц. При желании можно позволить рукам больше, самую малость больше… Но он подождет. И еще подождет. И еще… И…
— Ммммммм.., — Ксения издала сдавленный стон.., — Что ты со мной творишь?
— Не стесняйся, — усмехнулся врач. — Тут все равно ни души.
Она склонила голову на бок, взгляду открылось просто идеальное место для поцелуя – под мочкой уха. Сдерживаться становилось все сложнее и сложнее, но врач был твердо намерен оставить этот раунд за собой. Нет, с поцелуями он повременит… Вместо этого, спускаясь ладонями по ее предплечьям, можно наклониться ниже и еще немного ниже и обжечь кожу в этом до чертиков соблазнительном месте дыханием…
«Так и поступим…»
Когда самого уже колотит, ее бьет мелкая дрожь, но ни один из них не собирается сдаваться.
Одно неаккуратное движение мизинцем – и бретелька топа спадет на предплечье. Два неаккуратных движения – и спадут обе. Врач намеренно задевал их пальцами и возвращал на место. Он не имеет ввиду ничего такого, как можно подозревать?
Это его ей маленькая сладкая месть.
Стул Юра специально выбрал, потому что попроси он ее занять лежачее положение на пледе, попроси он ее снять топ, до нормального массажа бы дело так и не дошло… Ему хотелось посмотреть, кто кого, посмотреть, где та грань, за которой Ксения забудет про работу, в какой точке хладнокровие ее покинет, в какой момент она перестанет себя сдерживать…
— Юр..., — прошептала она еле слышно…
«Вот в этой точке…»
— Ммммм? — пожалуй, в этом «Ммммм?» очень явно отражалась его довольная улыбка.
Внезапно раздавшаяся трель телефонного звонка не дала ей закончить мысль. Врач чертыхнулся про себя и скосил глаза на плед, на котором валялся ее смартфон. Лев Глебович. Солнце начинало садиться. Почти 5 часов владелец продержался…
«Ну мать твою! Обещал же!»
Её глубокий вдох и последовавший за ним выдох говорили лучше всяких слов. Юра наклонился, поднял телефон и молча передал управляющей. Еще два глубоких вдоха, два глубоких выдоха, и вот она уже произносит в трубку, как ни в чем не бывало, бодрым голосом:
— Да, Лев Глебович? Нет, не в отеле… Эммммм… Минут через 15 минимум… Что-то срочное? Поняла. Да.
Виновато посмотрела на него. Глупо было, наверное, ожидать, что Федотов там реально без своей симпампульки способен управиться. Юра, напустив на себя вид побеззаботнее, кивнул в сторону гольф-кара:
— Этот драндулет тебя домчит с ветерком. Беги.
— А как же ты? — она озадаченно уставилась на врача.
— Здесь нужно все собрать. Да и лодку бы перегнать назад. Воспользуюсь случаем, раз уж он подвернулся именно сейчас. Потом неизвестно, когда руки дойдут.
— Да… Спасибо за чудесный отдых. Это было… Незабываемо…
«И не говорите, Ксения Борисовна…»
Только Ксения умеет так невинно опускать очи долу. Так смотреть из-под своих длиннющих ресниц. Так прикусывать нижнюю губу.
«Видимо, ничья…»
— Всегда можно повторить, — улыбнулся врач, — Поезжай, а то мало ли… Инфаркт хватит.
— Да, судя по его голосу, следует поторопиться, — она еще раз виновато вздохнула, потупив глаза, сделала к нему шаг, прочитала в ответном взгляде ироничное: «Опасно приближаться!!!», усмехнулась и направилась к гольф-кару. Юра постоял еще, провожая глазами удаляющуюся машинку, оглянулся вокруг. Взгляд упал на альбом… Пока солнце не село, можно попробовать набросать эскиз, картинку, отпечатавшуюся в мозгу: склоненная голова, выбившиеся пряди волос, оголенная шея, позвонки, мочка уха и тонкая нежная кожа за ней – идеальнейшее место для поцелуя.
Ему кажется, или они все-таки уже немного заигрались в эти кошки-мышки?
Мысль не шла из головы, преследовала его по пятам: пока он набрасывал рисунок, неторопливо собирал вещи и посуду, пока в задумчивости перегонял лодку к месту ее постоянной стоянки, слушая плеск воды под веслами, пока уже в полной темноте брел до домика персонала, принимал душ, выбирал плей-лист, водружал на голову наушники. Норвежский инди-поп. Легкая музыка под определенное настроение.
‘Cause I hide, so much for so long
I don’t know how to get back up
Yes, I hide so much for so long
I don’t know, I don’t know
No more, no more, no more*
Они заигрались. Уже давно.
22:45 От кого: Ксения: Еще раз спасибо тебе за этот день! Я давно так хорошо не проводила время)
22:50 Кому: Ксения: Рад, что тебе понравилось)
22:54 От кого: Ксения: А еще мне массаж понравился) Жаль, что пришлось прервать… Вынуждена признать, я бы не отказалась от полного курса))
22:58 От кого: Ксения: Может..?
22:58 Кому: Ксения: Дверь
Долго он будет под ней еще стоять? Вечные секунды… Вечные! Он согласен проиграть в эту игру.
Замок щелкнул. Всё, что Юра успел разглядеть перед тем, как их взгляды столкнулись и в глазах потемнело, перед тем, как через него пропустили разряд тока, – силуэт в шелковом халатике в полумраке комнаты, распущенные волосы, устремленные на него широко распахнутые глаза, приоткрытые губы и легкий румянец на щеках. Всё, что он успел расслышать перед тем, как шум в ушах отключил все звуки:
— Ты вовремя…
Все, что он успел представить до того, как его воля его покинула – как этот халатик соскользнет с плеч на пол, стоит потянуть за пояс. А дальше – дальше он уже мало что может вспомнить, все как в тумане. Помнит, впечатал ее в стенку, хлопок двери, халат сам упал, где были его руки, что он с ней делал, что она с ним делала, не помнит совсем; они чуть зеркало не сшибли, футболка сразу полетела в угол, спустя секунды туда же отправились кеды, они искусали друг другу губы еще до того, как рухнули на кровать.
Следующий кадр из его коротких возвращений в реальность, этих вспышек сознания – она на постели, волосы разметаны по простыне, взгляд абсолютно безумный, он сжимает руками ее запястья, она ногами – его бедра, сдавливая их в мертвой хватке. Еще вспышка – брюки летят в куда-то на пол, он обхватывает её руками, прижимает к себе, целует, целует, целует, она царапает спину, что-то бессвязное шепчет, губы болят, но он готов целовать ее до рассвета; она смотрит прямо в глаза, укладывает его на лопатки, склоняется, укрывая копной своих волос, и начинает свою пытку, исследуя губами каждый сантиметр торса. Туман… Дыхание перехватывает, пальцы на ощупь бродят по ее телу, скользят, запоминают каждую выемку, каждый изгиб.
Вспышка – ладони под тонким кружевом белья. Вспышка – нежная кожа груди, покрытая влагой. Вспышка – она откидывается на подушку, увлекая его за собой, снова и снова запускает пальцы в его волосы, от ее запястий исходит какой-то дурманящий запах. Кусает губы, пытаясь контролировать собственный голос. Жарко. Желание обжигает нутро, лишает остатков разума. Простыни смяты, он целует, целует, целует каждую ямочку, живот, всё, до чего способен дотянуться. Она выгибается дугой, мечется по кровати, опять туман… Кровь стучит в висках.
Вспышка – её лицо очень близко, лоб касается лба, ее руки тугим кольцом обвились вокруг талии, под его ладонями ее лопатки, все предохранители слетели, эти шумные выдохи стали бесконтрольными, звуки срываются с губ, кажется, утром весь домик будет это обсуждать... Да плевать! С волос капает вода, она царапается, кусает плечо, задает безумный темп, дыхание сбивается, она сводит его с ума одним своим дымным взглядом, ему сносит крышу от того, как в этот момент она произносит ему в ухо его же имя – тихо и одновременно с этим на разрыв. От того, какая она беззащитная, хрупкая и неуправляемая. Он вообще себя не помнит, не осознает, это какое-то сумасшествие – то, что с ним происходит, он не думал, что так бывает с людьми, разве они на такое способны? Это невозможный выброс энергии, космос, мир, в котором есть только её глаза, её губы и её шепот; лавина, в которой готов со счастливой улыбкой гореть до тла… Темное, сладкое чувство свободы, силы и бессмертия. Невозможное в обыденной жизни ощущение обладания. Она отдает тебе себя – и ты наслаждаешься каждым мгновением, оно копится как заряд, копится… Её судорожные вдохи…
Вспышка – тебя просто не существует. Тебя нет.
Он лежит, обнимая её, и чувствует полное физическое истощение, опустошение… И абсолютную наполненность одновременно. От эмоций – разрывает! В этот момент хочется кричать о своих чувствах, хочется скатиться с кровати и встать перед ней на колено, хочется завести с ней собаку, детей и построить для неё домик на озере, жить в нем долго и счастливо и умереть в один день, рука в руке. Перед глазами все плывет, в ушах по-прежнему шум, он слушает, как успокаивается её дыхание, вдыхает запах волос, так хорошо и спокойно и не хочется никуда уходить. Клонит в сон. Ксения словно читает его мысли: устраивается в его объятьях поуютнее, утыкается носом в плечо, обвивает талию рукой и мурлычет:
— Останься…
Комментарий к Глава 16 // Кошки-мышки *В тексте: Elsa & Emilie – Ocean
Я честно пыталась перейти к нормальному размеру главы =) Снова не получилось. Эта часть писалась целую ноябрьскую неделю в затуманенном вирусом состоянии, когда вместо мыслей в твоей голове – вата, когда борьба идет с каждым словом, с каждым предложением. Надеюсь, не шибко заметно: самой сложно оценить.
20.11.2020
====== Глава 17 // Доверие ======
Та их первая ночь оставила в его душе не то что яркий след, нет… Неизгладимые впечатления. Жизнь напомнила ему, что существует огромная разница между обычным сексом и занятием любовью. По ощущениям между этими двумя процессами – пропасть. В первом случае рядом с тобой – кто-то несущественный, ты сам – чистая механика с начала и до конца, во втором – человек, в которого влюблен, и ты оказываешься где-то в астрале. Эмоции, которые испытываешь в эти моменты, оказалось невозможно сравнить в принципе. Боги, как же он попал… Он горел как фитиль свечи, вокруг все плавилось. Головой понимал, что в этом с адской скоростью плавящемся «воске» недолго захлебнуться и погаснуть, но сердце ничего слушать не хотело, отказывалось, протестовало. Оно впервые за тысячу лет жило.
То их первое утро… Тоже осталось в памяти. Он проснулся не потому, что зазвонил будильник, который он благополучно не поставил, а потому, что почувствовал на себе взгляд. И этот взгляд, ощущающийся через сомкнутые веки, стал ему утренним приветствием. Живо вспомнились обстоятельства, при которых он тут оказался, вспомнилось, почему именно глаза сейчас будет открывать не в своей комнате. Солнце освещает номер, а у него сторона затененная. Запахи несколько иные, сладковатые. Аромат геля для душа… Это интересные ощущения – просыпаться не у себя. Но главное, конечно, не это. Главное – кто сейчас на него смотрит.
Не открывая глаза, он протянул руку, сонная улыбка сама проявилась, – и загреб девушку в охапку.
— Ты не спишь? — удивленно спросила Ксения, утыкаясь носом ему в шею.
Юра приоткрыл один глаз, вдохнул запах волос:
— Уже нет… Доброе утро…
«Наидобрейшее…»
— Доброе… А ты знаешь, сколько времени? — такой вкрадчивый голос… Видимо, много.
— Нет, — беспечно пробормотал врач, — И знать не хочу…
— Планерка через 45 минут, — прошептала Ксения, чему-то улыбаясь.
— Угу.., — какая планерка? Чего этот мир от него хочет? Какие 45 минут? Какое это имеет значение, когда она как котенок тычется носом в шею?
— Юр… Через 44.., — она аккуратно тыкнула пальцем в бок. При желании можно было бы перехватить в этот момент её запястье и обезоружить. А потом… Но врач чувствовал, что девушка самую малость нервничает. — Пора…
«Нееееееет»
— Может, прогуляем? — жизнь слишком жестока. Он совершенно не о работе хочет думать… Он вообще отказывается думать о работе в такие моменты, как этот!
— Вставай, — рассмеялась она в ответ, — Мы и так уже без кофе с тобой остались.
Слишком жестока…
Из номера они вышли вместе. Точнее, не вышли, вылетели. К счастью или несчастью, коридоры домика были абсолютно пусты: стафф уже разбрелся по рабочим местам.
08:58 От кого: Санёк: Судя по тому, что за кофе ни один из вас сегодня не явился, кто-то перевел отношения на новый уровень…
09:05 Кому: Санёк: Откуда ты такой проницательный на мою голову взялся?)
Воспоминания прервал телефонный звонок. Федотов.
— Да, Лев Глебович? Да, я уже здесь… Нет, гуляю пока… Да, пораньше приехал, была возможность… Не страшно, через 30 минут, так через 30 минут. До встречи.
Юра сбросил входящий. Что ж, значит, до встречи с Федотовым у него осталось совсем немного времени. Находиться здесь, на территории отеля, было… Приятно… В этом месте он как никогда остро ощутил, до какой степени на самом деле «живой». Ощутил все богатство живущих внутри эмоций, прочувствовал их все – восхитительные и жуткие – благодаря ей. Тут, пытаясь исправить одни мнимые свои ошибки, он совершал другие, страшные, настоящие. Они привели врача к краю пропасти, в которую он шагнул с открытыми глазами. Здесь щедрая жизнь преподнесла ему важнейший урок, он запомнил его до конца дней своих.
«Доверие – главное в отношениях, без доверия любовь задыхается, как человек – без воздуха».
Юра прокрутил в памяти немногочисленные события, предшествовавшие его срыву. Горел он быстро, уверенно, дровишек в топку много не понадобилось.
Дни летели со скоростью света: погружаясь в эти отношения все глубже и глубже, врач не замечал времени. После той их первой ночи Ксения перестала изображать перед сотрудниками равнодушие к врачу. Возможно, подозревала, что соседи за стенкой их слышали, разнесли «благую весть» во все углы и теперь уж точно просто смешно притворяться; а может быть потому, что устала от этого притворства… Может быть, поняла, что это в принципе несколько глупо. А может быть…
«Да какая разница!?»
Юру ее внезапное «просветление» радовало до чертиков, но внешне он старался никак этого не показывать. Он вообще старался пока не показывать ей, насколько сильно на самом деле увлекся: по его мнению, это его состояние попахивало аддикцией, уж он-то помнил себя в «нормальном» своем умонастроении, и было совершенно ни к чему демонстрировать Ксении, что она при желании уже может из него веревки вить. Это быстро надоедает мастеру над веревками. Юра старательно скрывал от нее, насколько «печально» истинное положение дел: казалось, так оно надежнее. Он не хотел, чтобы она видела его уязвимость.
Но теперь, когда «Снежная Королева» показала людям свой истинный, человеческий облик, задышалось значительно легче. Они начали появляться вместе в общих пространствах, с невозмутимым видом стали ходить друг к другу «в гости» по вечерам, иногда Юре удавалось вытащить управляющую на обед в лобби, а еще она стала значительно расслабленнее в присутствии Санька. При бармене Ксения начала называть Юрия Сергеевича Юрой, более того, она осмелела до такой степени, что могла легко поправить ворот его рубашки или выбившуюся прядь, пока они ждали свой кофе. Стоит признать – прогресс на лицо! Санёк – еще бы, такое доверие оказано! – растаял окончательно.
Как и Лев Глебович. Он их как-то, приблизительно месяца через полтора или около того с начала их отношений, застал в ее кабинете в не самый подходящий момент: решил планерку посетить, явившись за 15 минут до ее начала. Ему, видите ли, спалось тем утром плохо.
— О, молодежь! — воссиял владелец солнцем, стоя в дверном проеме и с удовольствием наблюдая, как его управляющая и его личный врач отскакивают друг от друга. Одна в смущении поправляет полы пиджака и мгновенно краснеет, другой прочищает горло коротким «Кхм-кхм», не зная, куда деть глаза. — Вот теперь верю! Может, вам семейный номер выделить?
— Лев Глебович! — хором воскликнули «нерадивые» сотрудники.
— Только не говорите мне, что это не то, чем кажется! — Лев заливисто рассмеялся, чем смутил обоих окончательно. — А над предложением подумайте. Только чтобы без фокусов мне тут!
На словах про «фокусы» Юра машинально перевел глаза на Ксению. Он-то был в курсе, что подразумевается под этой загадочной фразой. Судя по ее пунцовым щекам, она тоже была осведомлена.
— Вы можете не беспокоиться, Лев Глебович.., — тихо пролепетала девушка. В следующий момент она уже развернулась к нему спиной и направилась к своему рабочему месту, начала рыться в ящиках, пряча от владельца лицо.
«Не понял…»
Лев довольно кивнул:
— Симпампулька, сегодня едешь? Напомни, а то память что-то подводит меня последнее время.
Ксения подняла голову, метнула взгляд на врача и тут же перевела на владельца:
—Да… Во второй половине дня. Но Вы не волнуйтесь: все распоряжения отданы, все под контролем, мероприятий на вечер не запланировано, 3-4 часа займет, в зависимости от пробок в городе.
Лев Глебович кивнул еще раз:
— Добро! Поезжай.
«Куда это она собралась?»
Врач был совершенно не в курсе этих её планов. Не то что она должна перед ним отчитываться, но хотя бы мельком посвятить могла бы… Юра вопросительно взглянул на Ксению, рассчитывая, очевидно, прочитать что-то в глазах. Зрительный контакт длился жалких несколько секунд: она взглядом сообщила врачу нечто вроде: «Прости, забыла сказать», а затем и вовсе отвела глаза и после смотрела уже куда угодно, но только не на него. Кабинет погрузился в молчание, нарушаемое лишь приветствиями прибывающих менеджеров.
08:58 От кого: Ксения: Ничего особенного, я бы обернулась до конца твоего рабочего дня) Ты бы даже и не заметил.
08:59 Кому: Ксения: Всё в порядке?
08:59 От кого: Ксения: Да)
Он не знал, чем конкретно было вызвано это зарождающееся неприятное чувство внутри. То ли тем фактом, что девушка его «забыла» сообщить, что отлучается куда-то на полдня, то ли тем фактом, что он не знает и, судя по всему, не узнает, куда конкретно она намылилась. То ли под ложечкой засосало потому, что она избегает смотреть в глаза, то ли из-за этого её: «Вы можете не беспокоиться, Лев Глебович». То ли, черт возьми, всё вместе сработало! Но от прежней безмятежности не осталось и следа.
Нет, не то что у них не было друг от друга вообще никаких секретов, не то что они расписывали друг другу свои планы поминутно, пытаясь подстроиться один под другого, не то что пытались влезть в жизнь друг друга и вытеснить из неё все остальное. Воздух в любых отношениях нужен, личное пространство – необходимо, как необходимо соблюдать и выстроенные границы. Но почему ему кажется, что в данном конкретном случае речь идет не о забывчивости, а о доверии? Не спроси Федотов, она бы и не сказала ничего.
Воздух. Здесь должен быть воздух. Клещами тянуть из нее он не станет.
Врач попытался изобразить равнодушие. Откинулся на спинку стула, открыл свой блокнот и начал набрасывать эскиз пейзажа: противоположный берег озера с ракурса, который открылся ему в день, когда он ждал Ксению в беседке, чтобы отвезти на обед. Прилично времени прошло с того их выезда, но в памяти еще что-то сохранилось. Бьющиеся в черепной коробке мысли мешали сосредоточиться.
«Что значит «Можете не беспокоиться?».
Она в принципе не серьезно на нашу связь смотрит?»
Он, скорее всего, всё неправильно понял. Но щемящее чувство внутри с тех пор редко его оставляло.
Где Ксения была, что она там делала, что задержало ее еще на несколько часов сверх запланированного – ответы на все эти вопросы Юра так и не получил. Может, потому что не спрашивал. Да, он решил, что не будет нарушать ее личные границы, не будет приставать с расспросами. Уехала – значит, надо было уехать. Захочет – сама расскажет. Он, честно говоря, рассчитывал на то, что расскажет. Но она выбрала промолчать. Хорошо. Ладно. Проглотим. Как-нибудь.
Тем вечером они не виделись.
22:50 От кого: Ксения: Еле до постели доползла. Спокойной ночи! Целую)
22:53 Кому: Ксения: Тогда безмятежных тебе снов. Спокойной…
Полночи ворочался, всякие мысли преследовали. Она вроде подпускает к себе, а вроде и нет. Доверие между ними вроде есть, но ситуация намекает на то, что доверию такому грош цена. Раскручивать мысль о несерьезности ее отношения к их отношениям было больнее всего, и врач ее просто блокировал, заставляя себя думать о чем-то другом.
На следующее утро он благополучно проспал подъем. Открыл глаза в 08:20. Твою мать! Остался без кофе, «лекцию прочитать» тоже не успеет. Помнит – душ, быстрые сборы, помнит, что влетел в её кабинет в 08:55, не последним, но уже не первым: Борис Леонидович с Валентиной Ивановной восседали в своих креслах, Ксения стояла у окна, рассматривая пейзаж.
— Доброе утро всем, — пробормотал Юра, следуя на свое место и при этом не сводя глаз с фигуры у окна. Что-то в ней в то утро было… Не так. То ли некая сутулость проявилась, то ли что, но девушка словно выглядела меньше, беззащитнее – даже со спины бросалось в глаза. Или свет так падает…
— Доброе утро, — развернулась она к нему в пол-оборота. Да нет, улыбается. Что-то не так.
Он всю планерку занимался тем, что опять в открытую ее разглядывал. Вроде всё по-прежнему, голосом себя никак не выдает, но врач видит просвечивающие даже сквозь тональное средство темные круги под глазами, врач видит легкое подрагивание пальцев, врач видит, как время от времени она еле заметно хмурит брови, и, наконец, врач не видит привычных огоньков в глазах. Общая картина не говорит врачу ни о чем хорошем. В который раз врач пропускает все совещание мимо ушей. Он с невозмутимым видом остается высиживать на своем месте до тех пор, пока за последним менеджером не закрывается дверь, смотрит на управляющую, склонив голову.
— Юр, что? — она вроде как улыбается, но он-то прекрасно знает разницу в ее улыбках, чувствует на самых тонких уровнях. Изучил их все давным-давно. Вот эта конкретная скрывает неуверенность, а может и испуг.
— Ксения… У тебя что-то случилось?
— С чего ты взял? — девушка поводит плечами и хмуро смотрит в ответ.
— Есть причины спрашивать. Такое впечатление, что безмятежных снов тебе сегодня не снилось. Такое ощущение, что кто-то сегодня ночью вообще не спал.
— Ты что, за меня волнуешься? — теперь во взгляде появились нотки скепсиса.
Так и хочется ответить что-нибудь в духе: «Нет, блин, я же просто врач, это ж просто работа у меня такая!». Так и хочется ответить: «Нет, как ты могла подумать, ты же мне никто!». Конечно волнуется. Что, судя по всему, есть сомнения?
Он молча испытующе продолжает сверлить ее глазами, сложив руки на груди.
«Ты меня не обманешь. Без шансов, без вариантов…»
Видимо, этот посыл она считывает, потому что первая сдается:
— Ладно. Хорошо. Ну да… Я мало спала. Голова раскалывалась всю ночь.., — она замолчала на мгновение, оценивая, видимо, достаточно ли ему будет этой информации. Не достаточно. — Перенервничала за день с этой поездкой.
Вот в этом месте становится ясно, что дальше она точно рассказывать не будет. Воздух. Личные границы. Личные дела. Никаких манипуляций…
— А сейчас? Судя по всему, все еще болит?
— Да, — тихо ответила Ксения, пряча глаза.
«Бедная ты моя девочка…»
— Пойдем. Прогуляемся до кабинета, а после – по территории. 20 минут.
Дни шли. Он так и наблюдал эти еле уловимые изменения в ее улыбках, ее настроении, ее поведении. Самую малость заметные. Лишь тем, кто уже препарировал её состояния на атомы. То есть, ему одному.
— Чего светишься как пятак, Сань? — Юра, у самого настроение на нуле, пытался подзарядиться им у друга, которому с трудом удавалось скрывать довольство на лице. Бармен по-быстрому организовал врачу классический его чай с лимоном и теперь, насвистывая себе что-то веселенькое под нос, проводил ревизию спиртного.
— Я-то? Да так.., — Саня усмехнулся и посмотрел на друга, — Познакомился тут кое с кем…
— Звучит интригующе… Дай угадаю. С помирающей родственницей-миллионершей, решившей отписать на тебя все наследство, судя по всему? — действительно, интересно. В таком приподнятом расположении духа Юре Сашку видеть еще не доводилось. Нет, он в принципе товарищ позитивный и открытый, но тут эти вибрации через край хлещут.
Бармен слез с табуретки, с помощью которой дотягивался до верхних полок, подошел к врачу, наклонился и заговорщицким тоном прошептал:
— Не, Юрец, гораздо, гораздо лучше.., — и вновь вернулся к своим бутылкам.
— Не томи, Сань, — улыбнулся Юра, — У меня остается лишь один вариант: ты осмелел и таки заговорил с новенькой рыжей массажисткой.
— Откуда ты знаешь? Про массажистку? — глаза бармена округлились.
— Просто наблюдать люблю, Санёк. Ты в ней уже дыру взглядом прожег. Ну так что, угадал?
— Дааа… Представляешь, приходит такая прямо с утра пораньше и говорит: «Александр, говорят, Вы готовите лучший лимонад в радиусе 30 километров».
— Представляю, — ухмыльнулся врач, — «Слово в слово», — Подтвердил?
— Ага, — ответил он довольно, — Минут 15 болтали. А теперь колись: это ты ее подослал?
— Что ты.., — Юра сделал самое серьезное выражение лица. — Я? Да никогда.
— Спасибо, Юрец!
Санька не обмануть. Ну да, накануне врач, проходя мимо стайки сотрудниц, собравшихся в коридоре, услышал, как эта новенькая жалуется коллеге, что обед, которым кормят сотрудников, здесь вполне сносный, а от приторной сладости компотов ее воротит. Не удержался от комментария, что называется. Идеальный же момент.
Юра ухмыльнулся и уставился в свой чай. Расспрашивать друга о том, что он собирается дальше предпринимать, врач не станет: не в его это характере – в личные дела лезть. Как-то не слишком тактично это, что ли. Хотя Саше было вполне позволено.
— А ты чего кислый такой который день? — поинтересовался Санёк. — Неприятности?
На экране смартфона высветилось уведомление:
21:20 От кого: Ксения: Я еще немного задержусь, никак не закончу отчет :(
— Да нет, — пожал плечами Юра, — Так. Тут последние дни ничего интересного не было?
21:21 Кому: Ксения: Пиши
— Свою имеешь ввиду? Нет, ничего особенного, бегает… Этот дружок ее заглядывал. Как приехал, так и уехал через 20 минут.
«Продолжает, значит, пороги обивать…»
Плечи напряглись. Не поднимая головы, врач продолжал ложкой мучить дольку лимона в своей чашке. Тыкать в нее до тех пор, пока она вообще не потеряла всякую форму. Может быть такое, что «по делам» она тогда не в город ездила? Чисто теоретически? Вряд ли. Нет.
— А где она, кстати? Вы чё, поругались? — Санёк – сама тактичность.
— Да нет. Дела-заботы, ты же знаешь... Слушай, а что он тут делал, друг этот?
— Хммм… Да ничего особенного. Заглянул, онитам постояли поговорили, поулыбались, ручку ей поцеловал… Ты не думай, — заторопился вдруг бармен, — Это у него манера такая – ручки дамам лобызать. И отбыл восвояси. Ты что, считаешь…
В голове, как это всегда у него вовремя бывает, всплыл комментарий Федотова:
«Радуйся, не наставили тебе пока рогов!»
— Сань, я пока ничего не считаю, — перебил его врач, — Просто в следующий раз дай знать, если снова заглянет. Напиши.
— Явишься поговорить по-мужски?
— На чай загляну… Ладно, — Юра мельком бросил взгляд на часы, 21:30, — Мне пора. А ты, — улыбнулся он, — Не теряй времени, — «Как ты там мне сказал тогда? А! Вот!» — А то пока будешь щелкать клювом, уведут. Такую-то.
— Цитируешь оригинал по памяти? — прищурился Сашка.
— Точно.
Он уже начал проваливаться в сон, когда услышал стук в дверь. Приоткрыл отяжелевшие веки и взглянул на экран телефона: 23:13. Сообщений нет, значит, не она. Ксения обычно предупреждает коротким «Я скоро загляну)». Как бы то ни было, открыть нужно: вдруг кому поплохело.
Юра запустил пальцы в волосы, пытаясь как-то пригладить взъерошенную шевелюру: гостей встречать надо в приличном виде. Из болтающихся на шее наушников раздавался голос чтеца. Он часто так и засыпает, с наушниками на голове. Чаще всего это музыка под настроение, иногда – подкасты, бывает – и аудиокниги: современная проза, поэзия. Юра на автомате прислушался: «…Нет страшнее – обжечься холодом от реки, что поила тебя верой в большее и живое, пока все вокруг мертво и нежило». Голова с трудом воспринимала смысл, но мороз по позвонкам он успел ощутить всё равно. Потом – обязательно переслушать, а пока выключить.
«Ну, кто там у нас?»
Врач повернул замок и открыл дверь, из темноты своей «норы» щурясь на коридорный свет. Окончательно разлепить глаза удавалось с превеликим трудом.
— Я тебя разбудила? Прости…
Это была она. В своих фирменных пижамных розовых штанах с облачками. Очень уютная, очень домашняя. Своя. Судя по отсутствию косметики на лице и распущенным волосам – пришла к нему ночевать. В руках Ксения держала небольшой бумажный пакет. Сон тут же как рукой сняло.
Юра улыбнулся, освобождая проход и пропуская девушку внутрь.
— Извини, у меня тут небольшой беспорядок, — пробормотал он, включая нижний свет. Под беспорядком подразумевались валяющиеся на кровати наушники и разбросанные на столике карандаши, смятое покрывало. Самый натуральный бардак, стыд и позор.
Ксения в недоумении оглядела комнату:
— Юра, ты издеваешься? — хмыкнула она наконец, — Если это – беспорядок, тогда что ты думаешь о моем номере и обо мне?
— Как твой отчет? Справилась? — ласково спросил врач, обнимая ее и целуя в макушку. От спорных тем безопаснее всего уходить, переводя беседу в другое русло. Нет, он не считал, что у Ксении в номере – хаос. Примерно так же, лишь в ванной комнате повсюду баночки и скляночки, косметичка и вот это вот всё девочковое на всех свободных поверхностях, в то время как у него – гордо и одиноко стоящий на пустой полке шампунь и гель для душа «2 в 1», зубная паста и зубная щетка. Мужская ванная – это минимализм во всей красе. Девочковая ванная – отдельная вселенная.
— Да. И мне вдруг захотелось отметить это с тобой. Хочу тепла. Я зефирки принесла. И булочки с корицей. Будешь? С чаем?
— Это я тебе организую, ты обратилась по адресу. Зефирки и булочки на ночь? Еще и с танином? — ухмыльнулся он, — А то! Сейчас чайник включу. Располагайся.
Возясь с заваркой, краем глаза он наблюдал, как Ксения упала на кровать и растянулась на ней звездой, выдыхая. Устала. Но у себя не осталась, пришла «в тепло». Тепло ей, значит, рядом с ним. Эта мысль сама по себе согревала, как согревало и ее присутствие. Получается, они друг друга греют…
Её настроение передавалось и ему. Захотелось сгрести ее в охапку и не отпускать. Обнимать – крепко, целовать – нежно… Заботиться. Укутать в одеяло и уснуть, прижимая к сердцу. Не приставать – пусть лучше поспит лишний час. Внутри цвело чувство, которое у людей называется «любовью», которое напомнило ему о своем существовании спустя многие годы, здесь, рядом с ней. Наука говорит о том, что влюбленность и любовь – всего лишь химическая цепь реакций в человеческом организме, последовательная работа эстрогена, тестостерона, адреналина, дофамина, серотонина, окситоцина, действующих как наркотик. Впервые он не хочет объяснять свои состояния с научной точки зрения, принижая это невозможное чувство; ему кажется, что ученые – иногда все же дураки: пытаются объяснить вещи, которые объяснить невозможно, покуситься на святое, на самое прекрасное, что есть в человеке. Пытаются отрицать существование в нем души. Как же её может не существовать, если вот прямо сейчас он чувствует, как она там бьется, мечется, разрывает нутро на части? Как ее может не существовать, если он ощущает ее полет? Феномен души – загадка, полного понимания которой у современной науки нет. Нет ответов. И последние месяцы врач, чувствуя, как тесно вдруг стало сердцу в грудной клетке, ставит научные тезисы под сомнение один за другим.
— Всё готово, — бормочет Юра, приоткрывая крышечку заварочного чайника и вдыхая запах мяты и гвоздики. Достает из шкафа две огромные чашки. Отельные чашки высотой с мизинец пылятся на полке в дальнем углу: это издевательство, а не размер, на два глотка. Пришлось новые купить.
Он прислушивается, не разворачиваясь, пытаясь уловить дыхание: вдруг Ксения уснула? Но нет, слышит, как она подтягивается, принимает сидячее положение и через пару секунд втягивает носом воздух и произносит:
— Мммм, а запах…
Да, запах… Для нее хотелось постараться.
А потом они сидят, пьют чай, лопают булки, заедая свежайшим зефиром, болтают ни о чем, она хочет посмотреть какой-то… Мультфильм? Серьезно? Смотрит ему в глаза и говорит:
— Ты же не против? Видела трейлер и все никак не могу выкинуть из головы.
«Боги, сколько же в тебе энергии, женщина?»
Юра ухмыляется. Его очень старающаяся выглядеть взрослой управляющая, девушка в красном платье, его Проблема Борисовна, день за днем спасающая отель, в душе девочка. Он давно это подозревал. И время от времени находил тому подтверждения.
— Давай, — пожимает он плечами, — Что за шедевр мультипликации?
— Франция-Канада. «Балерина» называется. Про мечту.
— Ну если про мечту, то немедленно к просмотру, — улыбнулся врач. Если что, всегда можно незаметненько заснуть. Кто будет его за это корить в полдвенадцатого ночи? В домашнем кинотеатре мультик, на радость Ксении, быстро нашелся. И определенно, что-то есть в том, чтобы полулежа в кровати, что-нибудь вместе смотреть. Это что-то – домашний уют. Время от времени она тянулась к тумбочке и таскала с тарелки сладкое, ну точно девочка. В облачных штанах.
Мультик. Они вместе смотрят мультик. Последний раз врач смотрел мультики лет в 12-13, после переключившись на мир серьезного кинематографа. Рано почувствовал себя взрослым. Тогда анимация была совсем другой, двухмерной, но с сюжетной точки зрения не менее захватывающей, конечно. Как ни странно, «Балерина» эта его «держала», несмотря на простой, незанятный сюжет и наивность. Здесь было основное – юмор, доброта, французское изящество и ключевой посыл – отчетливо прослеживалась та самая не слишком уж и наивная мысль, которую вдалбливают в голову своим детям и в которую верят амбициозные взрослые. Если у тебя есть мечта, иди к ней, верь в себя, не бойся препятствий, смело смотри страхам в глаза, будь храбрым – и тогда рано или поздно, но ты придешь. Эта сиротка из приюта – эталон стремления к победе – смогла выступить на сцене Гранд-Опера. Правда, по пути к славе чуть не лишившись близкого друга – тема человеческих отношений, которые чуть не разрушились из-за того, что один из них слишком увлекся достижением желаемого, раскрыта для мультика совсем неплохо.
— У меня тоже есть мечта, — внезапно произнесла она сонно, когда на экране пошли титры.
— Мммм? — языком ворочать совершенно не хотелось, хотелось в этом тепле и уюте, в обнимку с ней, просто уснуть. Час ночи… Но еще в ванную – зубы снова чистить после тонны сахара.
— У меня обязательно будет собственный отель. Даже не сомневайся!
— Поди попробуй тут усомнись, — ухмыльнулся врач, — С таким характером ты добьешься всего, чего хочешь.
— Да? Ты правда так думаешь? — девушка подняла голову, пытаясь заглянуть ему в глаза.
— Ну да. Зачем мне тебя обманывать? Ты и правда пробивная, где-то отчаянная, находчивая, живешь своим делом, авантюристка. Я тебе могу до утра перечислять, но думаю, для начала хватит. Это все твои мечты?
— Пожалуй, да… Спасибо, — промурлыкала она, прижимаясь крепче, — А у тебя? О чем ты мечтаешь?
«Так!»
С некоторых пор он на этот вопрос однозначно ответить не может. Однозначным он бы был месяца три назад, не сейчас. Попытаться ответить уклончиво?
— Ммммм… У меня все немного попроще. Хотя как сказать, на самом деле…
— Давай, признавайся, — ткнула она его в бок шутливо. — Твоя очередь.
И вот вроде разве может быть что-то лучше, чем делиться друг с другом мечтами, становясь в этот момент чуточку ближе? Она этот шаг сделала. Доверилась. Наверное, негоже не сделать ответный.
— Хорошо, — выдохнул Юра шумно, — Только потому, что ты поделилась. Я хочу открыть свою клинику, собственно, поэтому я здесь... Была договоренность о строительстве со Львом. А еще…
Вдруг почувствовал едва уловимое напряжение в ее плечах. В чем дело?
— Об этом Лев говорил, когда сказал, что ты сможешь здесь проявить себя?
«Всё помнит!»
— Да, об этом. Я не знаю, что в его голове сейчас, мы больше не поднимали с ним эту тему.
— А где вы хотели ее строить?
— Говорили о Питере. Там у него земля пустует, знакомства свои, связи. Да и у меня тоже знакомства. Не бери в голову. Скорее всего, он уже и забыл давно.
— Нет, не забыл… Я слышала на днях краем уха его телефонный разговор… Обсуждал с кем-то какую-то клинику как раз.., — она как-то сжалась, что ли, вся. В комочек.
Юра пожал плечами. Сейчас ему было все равно, сейчас это неважно. Мало ли что и с кем обсуждает Федотов. Ксения замолчала, видимо, обдумывая сказанное. Он уж решил было, что разговор иссяк и можно идти в ванную, размышлять над ее реакцией в процессе умывания.
— А что еще? — вдруг встрепенулась девушка.
— Что еще?
— Ну, ты сказал: «А еще…». Значит, это не всё…
Врач вздохнул. Вот ну кто за язык тянул? Сказал «А», говори «Б». А то она, не дай Бог, решит, что он ей не до конца доверяет.
— Еще когда-нибудь, я надеюсь, у меня все же будет свой дом, семья и…
Она замерла в его руках, перестала дышать:
— Дети?
— Да… Еще кипарис у дома посадить, и можно будет спокойно помирать, считая себя счастливым человеком.
— Впервые встречаю мужчину, который признается, что мечтает о детях, — тихо произнесла Ксения. Он бы сказал – выдавила из себя. Он прямо физически ощущал исходящее от нее напряжение.
— Ты знаешь, с некоторых пор я стал подозревать, что у счастья много лиц, и на одной клинике свет клином не сошелся. Если хотя бы что-то из этого станет реальностью, уже хорошо, но хотелось бы взять от жизни всё, что она может предложить… В идеале... Нам спать не пора?
— Да! — отозвалась она. Слишком быстро. — Давай ты первый, потом я. Я надолго.
Когда спокойные ночи к нему вернутся? Здесь определенно было, над чем поломать голову, было, что препарировать на атомы. Напряженные мышцы, исчезнувшую легкость в голосе, прерывистое дыхание, общее замешательство. Мысли метались, метались. Последнее, о чем врач успел подумать перед тем, как мозг обессилел, усталость взяла свое, веки сомкнулись, и его унесло в тяжелый сон:
«Ты все же слишком торопишься открыться. Еще одна твоя ошибка»
А на следующее утро впервые с момента, когда они начали проводить вместе ночи, он ее рядом с собой в постели не обнаружил. Рука не смогла никого нащупать. Юра открыл глаза: 6:45, его будильник традиционно стоит на 7 утра. Он прислушался – в ванной тихо.
«Ну вот не идиот ты, а!?»
Нужно было отмораживаться до последнего. Стоять стеной, но рот не открывать. Перевести тему, свести все к шутке, сказать, что ты человек, живущий сегодняшним днем, что угодно… Почему все ценные мысли приходят в голову, когда уже как бы поздно…
«С другой стороны, вот тебе еще один признак того, что на эти отношения она смотрит несерьезно»
Потянулся к телефону, может ответ – там?
06:30 От кого: Ксения: Я проснулась в холодном поту с пониманием того, что совершила огромную ошибку! Нужно срочно все исправить.
Юра перечитал сообщение пять раз. Сонный мозг отказывался работать на полную.
«Совершила огромную ошибку!? Что она имеет ввиду?»
Что за черт? Что это значит!? Вечер проходил фактически идеально! Неужели он сказал что-то настолько лишнее? Нет, вроде, по большому счету, ничего. Многие мечтают состояться в плане карьеры, немало людей хотят личного счастья. Клиника – вилами по воде, он это подчеркнул. Что касается семьи, ребятни… Он же не говорил конкретно о них, не вставал на колено… Какое колено, когда этим отношениям без году неделя? Ксения же совсем не дурочка, должна понимать. Не могла она подобные выводы сделать. Слишком рано… Тогда что?
06:55 Кому: Ксения: Извини, я, кажется, не совсем понимаю. О чем ты говоришь?
07:00
07:03
07:09
07:12
Нет ответа.
«То есть, о том, что ты совершила огромную ошибку, ты решила уведомить сообщением? И будешь теперь отмалчиваться!?»
Стремительный ледяной душ, не менее стремительные сборы, разбросанные вещи. Даже не причесался.
«Какого черта? Что за хрень происходит!? Зачем это все вообще было нужно!? Чтобы что? Кто ты есть? Ты же ночью лежала вот на этой самой кровати, прижимаясь щекой к груди! Принесла зефир, сказала, что тебе нужно тепло! Ошибка!? Какая, к черту, ошибка!? Почему ты оставляешь меня без ответа?»
Он должен услышать ее объяснения лично.
В дверь ее Юра молотил минут пять. Ну как молотил – сначала тихо стучался, чтобы соседей не перебудить. Потом нервы лопнули, стук стал громче, еще громче. Никто не открывал. Может, её там нет? А где она тогда? Где она прячется?
Ноги понесли в основное здание, в голове стоял шум, сердце было готово выпрыгнуть из груди. У барной стойки пусто, Санёк же начинает в 8 утра… Даже спросить некого. Кабинет? Да, проверить кабинет. Но сначала, пожалуй, все же немного прийти в себя. Врач прислонился к колонне и попытался успокоить хотя бы дыхание. Где спокойное дыхание, там и относительная ясность в голове.
Сообщение!
07:30 От кого: Ксения: Прости, только заметила. К счастью, еще не поздно все исправить.
«Не поздно все исправить!? Ты издеваешься? Что за шарады опять?»
Час от часу не легче. Как будто это что-то прояснило!
07:32 Кому: Ксения: Ты где?
07:35 От кого: Ксения: В кабинете, где ж мне еще быть сейчас?
«Так! Успокойся давай…»
В её кабинет он вошел без стука, напустив на себя такой непроницаемый вид, на какой был только способен. Для этого ему понадобились все его актерские навыки и все самообладание вообще. Вошел и остановился в дверях. Ксения сидела, склонив голову над своими бумагами. Подняла голову и удивленно взглянула на врача.
— Доброе утро, — протянула девушка, — Извини, что убежала… Сдавать сегодня… А я тут так накосячила!
«То есть, вот это вот всё – это… Это о чертовом отчете!?»
— Кхм, Ксения, — Юра, старался соотнести представшую перед глазами картинку с ее словами и содержанием того сообщения, старался себя успокоить, контролировать голос, — Ты не могла бы в следующий раз более четко выражать свои мысли, сбегая от меня к своей работе?
— А что? Я же написала: проснулась и поняла, что допустила в отчете огромную ошибку, а значит, половину переделывать…
«Ну да… Так ты и написала… Почти…»
— То есть, в этом всё дело? Ладно. Будет время, захочется веселья – перечитай его. Не буду тебя отвлекать. Тебе кофе принести, как Санёк откроется? — в нем всё еще все бурлило и кипело, но адский огонь под котлом явно кто-то убавил… Чувство облегчения, нахлынувшее на врача, вряд ли считывалось с лица, на котором так и застыло это непроницаемое выражение. Маска. Ни к чему ей, наверное, видеть, на что способно одно неверно сформулированное смс. Ни к чему знать, что за эти 40 минут он себе передумал. Эти эмоции – все ожили в нем с новой силой. Когда-то он с таким усердием их в себе глушил. Когда-то он законопатился на семь замков и пообещал себе, что не позволит никому проникнуть внутрь и вызвать в нём их вновь. Примерил на себя шкуру циника, выстроил вокруг глухую стену. На время это стало спасением. Но – это снова они. Боль. Любовь. Страх потери.
— Угу. Было бы замечательно, спасибо! — улыбнулась она. — Слушай, извини, но мне и правда нельзя сейчас отвлекаться. Потом времени на него не будет…
— Работай, работай… Я схожу позавтракаю.
Юра тихо прикрыл дверь с обратной стороны и прислонился к стене, уронив голову на грудь. Выдохни. Речь шла всего лишь о долбаном отчете… А он чуть умом не тронулся. Кажется, это стадия, на которой врачи выносят вердикт: «Болезнь неизлечима».
Это та стадия, на которой понимаешь: второй раз – не выдюжишь.
Это её «Вы можете не беспокоиться, Лев Глебович», этот её отъезд, который она хотела бы скрыть, её молчание, её состояние на следующее утро, эти новости об очередном визите Олега Павловича, это не укрывшееся от внимания врача напряжение в момент их друг с другом откровений стали катализаторами, пошатнули в нем уверенность. А к чертям всё покатилось вечером того дня, что вместо «доброго утра» начался с сообщения о страшной ошибке.
Ксения и правда носилась как угорелая весь день, только хвост мелькал, и стук каблуков раздавался. Им даже пообедать вместе не удалось. Юра старался не дергать ее сообщениями и вообще не отвлекать, но в десятом часу вечера не выдержал. Надо хоть чай принести. Если уж к этому времени она не закончила, значит, у себя в кабинете. Санёк болтал у стойки с рыжей массажисткой, и Юра не стал задерживаться у бара. Получив свой чай на вынос, он отправился прямиком наверх.
Дверь кабинета была приоткрыта. Ну точно – там. Врач уже за ручку двери взялся, когда услышал голоса. Ксения была не одна. Он хотел было постучаться и войти, но услышанное заставило к полу прирасти.
— … решил, что я эти отношения считаю ошибкой… Представляешь? Я чуть не умерла, когда перечитала. И, главное, такой невозмутимый пришел… Вот как тут понять?
— А ты считаешь?
— Юль, я не знаю… Он мне правда нравится. Очень. Он вовсе не тот, за кого себя перед людьми выдает. Нам хорошо вдвоем, даже слишком. И это пугает. Потому что, кажется… Юль, я так устала от этого всего, ты не представляешь! Меня как будто прокляли. Встречаю человека, влюбляюсь, а потом… Я вечно наступаю на одни и те же грабли. А еще, знаешь… Я, кажется, и сама не смогу оправдать его ожидания… Тогда зачем это всё сейчас?
— Ты о чем, подруга? Что за сопли-слюни? Падаешь до выстрела! Еще не случилось ничего, а ты уже хоронишь всё…
— Я не знаю, Юль. Я боюсь.
— Не боись. А этот что? Не покорил твое сердечко?
Завибрировавший в кармане брюк телефон заставил врача вздрогнуть. Чай в стакане расплескался прямо на руку и обжег кожу. Чертыхнувшись про себя, стиснув зубы, Юра потянулся свободной рукой за смартфоном. Лев. Очень, очень вовремя! Как никогда! Голову словно ватой набили, чем-то вязким, тягучим. Кисть жгло.
Врач отошел в конец коридора.
— Слушаю, Лев Глебович…
— Юрец, зайди, давление померишь. Что-то плохо мне…
Комментарий к Глава 17 // Доверие Ну... Понеслась.
26.11.2020
Решила [скорее для себя] оставлять даты загрузки в черновики) посмотришь серию, найдёшь пересечения с уже написанным и думаешь: «А я наванговала эту сцену»😂 И радуешься сидишь.
====== Глава 18 // Шторм ======
Между ними что-то изменилось: приблизившись к нему в первые полтора месяца, пусть немного, но приоткрывшись, Ксения отступила на несколько шагов. И никак свои маневры не объясняла. Это было заметно не на физическом уровне: у них всё словно было по-прежнему… Это чувствовалось сердцем. Юра сходил с ума, он не мог понять причины. Началось же еще все с того внезапного ее отъезда, который она оставила без комментариев. Да нет, пожалуй, ведь сразу были звоночки: стоило придать больше значения уже самому этому упорному нежеланию афишировать отношения. Продолжилось – еле уловимыми изменениями в настроении и более заметными в физическом состоянии, новостями о том, что конюх этот так и продолжает сюда шастать, а закончилось странной её реакцией на его откровения, за которые он себя корил, и случайно услышанным разговором.
День за днем врач все прокручивал и прокручивал в голове обрывки этой её беседы с подругой и не мог сложить эти два плюс два, чтобы получилось четыре. Три, пять, восемь, сто двенадцать, но только не четыре.
«— Ты считаешь эти отношения ошибкой? — Я не знаю… Влюбилась… Меня прокляли. Наступаю на одни и те же грабли. Не смогу оправдать его ожидания. Зачем это всё?»
Боги! Просто страшно. Страшно и больно. Она сомневается. Сомневается буквально во всем. Говорит, что влюбилась, и тут же спрашивает, зачем это все. Не знает, ошибка эти отношения или нет. Почему вдруг ошибка? Какие грабли? Что в ее голове происходит? Что заставило её так думать? Кто такой «этот»? И почему, почему вообще он должен был все это услышать? Что ему с этим делать? Сказать:
— Ксения, я все слышал. Не пора ли нам поговорить?
И на какой исход рассчитывать? Она почувствует прессинг и может просто оборвать всё одним махом, ведь кто их знает, этих женщин. Начнет с того, что он подслушал, хоть и не то что бы специально, а закончит аргументированной тирадой про то, почему грабли и почему все это действительно ни к чему. Хочет он вот сейчас этого всего? Хочет сам её спугнуть, спровоцировать разрыв?
Нет. Потому что несмотря ни на что, она всё еще рядом, не объявляла ему о желании всё прекратить, делает вид, что всё по-прежнему. Да, сомневается. Она – сомневается. Видимо, не доверяет ему. Возможно, пока. Возможно, ей нужно немного больше времени, чтобы довериться. Юра решил, что нужно попробовать ей это время дать.
Время, ставшее временем нескончаемых штормов в его собственной душе.
Оказывается, один-единственный человек способен за 10 минут поочередно вызывать в нем всю гамму противоречивых чувств, кидать его в абсолютно разные, диаметрально противоположные состояния. Так же не бывает… А вот, оказывается, бывает. Моменты робкого теперь счастья сменялись периодами отчаяния, ощущение, что тебе море по колено, сменялось ощущением безысходности. Ощущение собственной нужности – ощущением, что она сама не знает, чего хочет. Ксения сводила его с ума неоднозначностью своего поведения. Он видел, что что-то происходит, на каком-то тонком уровне чувствовал, что она откатила на несколько шагов назад, стала словно более зажатой; он видел ту невидимую черту, которая вновь возникла между ними, и которую она больше не пересекала. И корил себя за то, что слишком быстро показал ей свое истинное отношение, свое всамделишное «я». Слишком поторопился раскрыться.
Попытки докопаться до истины самостоятельно привели к тому, что Юра перестал понимать, какое место занимает в её жизни в принципе.
Вишенкой же на «торте» этих состояний была ревность, его собственнический инстинкт. Здесь всё усугубилось в разы. Если она сомневается, значит, не доверяет ему. Как же он сам может чувствовать доверие к человеку, зная, что этот самый человек в полной мере не верит в их отношения? Его собственное набравшее силу доверие пошатнулось, конечно, во-многом и после услышанного у кабинета. «Не смогу оправдать ожидания». Почему? И кто такой «этот»? О ком речь?
Врач начал подозревать, что Ксения все же от него что-то скрывает. Кого-то. Теперь подвох он видел везде, в каждом её действии. Несколько раз девушка прекращала телефонный разговор, стоило ему появиться в поле её зрения, один раз он слышал ее восклицание в телефонную трубку: «Леша!», один раз она снова смылась куда-то незаметно в разгар рабочего дня, причем, надолго, и он бы не узнал, если бы Санек вечером того дня не решил поделиться с другом последними новостями:
— Тут такой скандалище разразился у меня. Жаль, конечно, что Ксении Борисовны не было, удалось бы быстрее разрулить.
— Что случилось? — Юре было не очень интересно, но разговор поддержать нужно.
— Да по классике всё: двое бухариков мамзель не поделили. Смешно, что мамзель, походу, сама не могла определиться, у кого кошелек толще и, следовательно, кто ей больше нравится.
— А Ксения почему не вмешалась?
— В смысле? Так уехала же.
Юра медленно поднял глаза от своей чашки:
— Давай с этого момента поподробнее, Сань.
— Эээээээм… Я сейчас удивлен, Юрец, — протянул Сашка, уставившись на врача.
— А уж я-то как удивлен. Не представляешь, — Юра отвел глаза, дабы друг в них что-нибудь лишнее не прочитал, окинул взглядом лобби. — И долго её не было?
— В районе трех часов. После обеда. — Саша с сомнением посмотрел на друга. — Ну подумаешь, наверняка просто срочно пришлось по делам умотать. Вернулась, кстати, довольно расстроенная. Извини, я почему-то был уверен, что ты в курсе…
— Давно вернулась?
— Ну часа два назад, где-то так.
«И опять не сказала мне ровным счетом ничего…»
Юра погрузился в свои нерадостные мысли. Может быть, все же пойти к ней и попросить объяснений? Припереть к стенке и потребовать рассказать, куда она мотается, кто такой «этот», что она от него скрывает, и что вообще, мать его, происходит? С чего она взяла, что его ожиданий не оправдает? Какие грабли? Куда делось доверие? Что он не так сказал, что не так сделал?
««Влюбляюсь…»»
Нет. Он к ней не пойдет, хотя очень хочется, до скрежета зубов хочется сию секунду сорваться со стула и вломиться к ней в кабинет, начать задавать свои вопросы прямо с порога. Этими действиями он лишь пошатнет собственное шаткое положение. Но нутро разрывало от копящейся обиды.
20:50 От кого: Ксения: Юр, а ты где?
«Здрасьте! Смотрите-ка, кто объявился!»
Врач сразу прочитал сообщение, но что ответить, думал долго. Хотелось нагрубить в ответ, хотелось ответить вопросом на вопрос, что-нибудь из разряда: «А есть разница?». Написать нечто вроде: «Уехал. Извини, забыл сообщить». Хотелось бить.
20:57 Кому: Ксения: Я у Сани
20:58 От кого: Ксения: А я на лавочке нашей сижу. Придешь?
«Нет»
— Сань, а сделай 2 чая с собой, как обычно, — честно говоря, идти не хотелось, хотя несколько минут назад врачу казалось, что он должен Ксению вот прямо сейчас из-под земли достать. Головой Юра понимал, что находится в таком состоянии, что нормального разговора у них не выйдет. Не получится держать себя в руках, контролировать голос, сохранять спокойное выражение лица, притворяться, что он ничего не знает, ничего не слышал. Он прекрасно знает, что не справится со своими эмоциями. Показав ей гнев, ярость, боль, он её оттолкнет, она лишь убедится в правильности своего «не смогу оправдать его ожидания». Но эта новость о том, что Ксения снова куда-то ездила и снова ничего не сказала, чем-то расстроена, но за два часа, прошедшие с возвращения, не пришла с этим к нему, даже не написала… Эта новость была очередным камнем на шее у человека, барахтающегося, чувствующего, что идет ко дну, но изо всех сил пытающегося держаться на плаву, старающегося преодолеть этот шторм и выплыть. В его понимании, не должно подобного происходить в паре. Близкому хочется рассказать, поддержки ищешь у близкого. Значит, она его таковым не считает. Идти не хотелось, но сердце требовало идти.
— Чай твой, — буркнул Санёк, ставя перед ним два стакана с напитком. — Я уверен, ничего криминального не происходит. Успокойся.
— Спасибо, Сань. Бывай. Видимо, до завтра.., — хмурясь, он слез со своего стула, забрал стаканы и направился на выход.
«Ты пожалеешь…»
Ксения сидела на их лавочке, оставив ему левую сторону. Августовские вечера довольно прохладные, она обхватила себя руками, сжалась в комочек. Пиджак, видимо, не сильно спасал. Увидела чай в его руках и на лице явственно считалась радость.
— Ксения, ты простудишься, — хмуро сказал врач, протягивая ей её стаканчик и садясь с другого края.
— Спасибо! Очень кстати! Я об этом прямо мечтала…, — «И не сказала», — Ну, если я простужусь, придется тебе меня лечить, — хмыкнула она. — Почему-то мне кажется, что в этом случае болеть будет даже приятно…
— То есть, меня ты лечить тогда отказалась, а сама! Может, я тоже рассчитывал на то, что это будет приятный опыт... А ты меня так жестко опрокинула, — Юра ухмыльнулся, но получилось как-то с горечью, хотя он пытался изобразить веселье. Да уж… Истинные эмоции проступают. Может, и черт с ними? Хороший получился у них тогда выезд. Сейчас кажется, что все это было давно и неправда.
Ксения искоса взглянула на врача, развернулась на лавке и, облокотившись на спинку, подперев свободной рукой голову, наконец, улыбнулась, хитро прищурилась, но привычных огней в её глазах не было.
— Лучше не болей, потому что я ж со своей заботой еще заставлю тебя пожалеть о своих желаниях. А вообще… Я просто хотела посмотреть на тебя без футболки, — от её улыбки на душе немного потеплело.
— Да я уж понял. Причем, сразу. Все Ваши хитрости, Ксения Борисовна..., — Юра растерянно замолчал, осознавая двусмысленность фразы. Отпустить мысли не получается, они его гнетут. Неужели Ксения думает, что настолько хорошо притворяется, что ей удается обвести его вокруг пальца? Актриса из неё хорошая, но не настолько, чтобы обмануть сердце, которое остро чувствует малейшую разницу между «было» и «стало».
— То есть, выходит, это ты меня развел, а не я тебя? — девушка с сомнением взглянула на врача.
— Мы оба старались, — усмехнулся Юра. Нет, как не пытается, он не может сейчас вести эти непринужденные, веселые разговоры, не может сидеть и делать вид, что все у них как ни в чем не бывало, — Как твой день прошел? У меня такое чувство, что ты чем-то расстроена...
Она помолчала немного.
— Да как… Как всегда. Лев отправил в город, бумаги какие-то человеку надо было передать. Пока ездила, тут в отеле ЧП на ЧП, так что да, есть такое… Расстроена.
И вот она говорит, но он – уже – этим словам не верит. Очень хочет, но червяк сомнения точит, грызет, так старательно, что уже прогрыз внутри пару внушительных дыр. Ни о каких ЧП врач не слышал, если не считать той мелочи, о которой рассказал Санёк. Да и Ксения не из тех, кого парочка проблем может вывести из себя. Она кремень, непробиваемая. Подобные эмоции на людях – это не про неё. А тут Саня с расстояния 10 метров заметил. Если он сейчас начнет развивать эту тему, его понесет в неведомые дали… Кончится всё плохо.
Юра кивает, делая вид, что поверил. Откидывает голову назад и смотрит в ночное небо. Там, над головой, целая звездная россыпь. В августе звезд так много, небосвод ими буквально усыпан, они словно становятся ближе, нависают над тобой. В августе очень хорошо виден млечный путь, а метеоры сыплются один за другим. Бесконечная вселенная над их головами, нет ей ни конца ни края. Над их головами – пустота и холод. Вечность.
«Бился неровно пульс, мысли казались голыми.
Из пистолета грусть целилась прямо в голову»
— Слушай, Юр… Я хотела сказать, что.., — её тон изменился, в нем появились напряжение и робость.
«Нет! Не сейчас…»
— Сейчас всё словно бы не так, как раньше, да? Я знаю, что ты замечаешь… У меня просто непростой период… Дай мне немного времени.., — Ксения делает эти паузы через каждое предложение, такое чувство, словно сама себя пересиливает.
В голове эхом звучит:
«Не знаю, Юль. Я боюсь. Грабли. Ожидания. Так устала от этого всего»
Вот он – этот ее долгожданный шаг навстречу. А завтра что? Опять сделает два назад?
— Расскажешь? — внутри все замирает, он, кажется, даже дышать перестает: возможно, не всё потеряно… Может быть, она все-таки приоткроется немного? — Что у тебя случилось?
Девушка качает головой:
— Не сейчас, может позже. Я просто хотела, чтобы ты знал, что… Мне совсем не все равно.
«А звучит это так, словно совсем все равно. Спасибо за доверие!»
Чего она просит? Времени? Хорошо. Сколько? Терпения? Допустим. Насколько бесконечного? Доверия? А сама?
— Ясно, Ксения. Я всё понял, — «Ни черта не понял!» — Наверное, требовать от тебя конкретики я не в праве, — «Кто я такой!?», — врач поднялся со скамейки, показывая ей тем самым, что посиделки их на сегодня закончены и пора идти в тепло. Он не хотел продолжать этот разговор, чувствуя, как внутри снова все закипает. Там, внутри, котлован с адским бурлящим зельем, а он стоит над ним и помешивает его палкой, доводя до готовности. Сейчас лучшим вариантом будет разойтись по своим комнатам. Но обида говорила в нем, душа болела.
««Не все равно». То, что мы с тобой заслужили за все эти месяцы. «Не все равно»»
Он слишком много от нее хочет. Неоправданно много. Мысленно Юра умолял себя молчать.
— Возможно, со временем ты действительно найдешь ответ на вопрос, зачем это всё сейчас. Как найдешь, дай, пожалуйста, знать. Я подожду – мне тоже не все равно. С граблями будь аккуратнее, ладно?
«Молодец. Браво!»
Ксения уставилась на него расширившимися от ужаса глазами. Осознание постепенно настигало ее.
— Ты что, всё слышал? — невозможно тяжелый взгляд. Он такого и не видел-то у неё никогда. Поздно откатывать назад.
«Хотя бы лицо попробуй держать…»
— Думаю, далеко не всё, — ответил врач, не отводя глаз, пусть и хотелось очень, — Но мне хватило. Извини, уж так получилось. Я бы хотел не слышать.
— И ты вот так хладнокровно сейчас об этом говоришь? Все эти дни – как ни в чем не бывало ходил? — девушка смотрит с недоумением и даже вроде как с обидой.
«Да ты представляешь, чего мне это стоит!?»
Юра глубоко вдохнул, заклиная себя заткнуться. Это выше его сил... Надо было оставаться с Саньком!
— Ксения, если тебе нужна пауза – так и скажи. Если ты мучаешься и хочешь всё прекратить, так и скажи. Я тебе уже говорил: я не понимаю намеков и полунамеков. Забыла? Я не понимаю, что значат твои шарады. Объяснять ты не хочешь.
— Мне не нужна пауза. Я хочу быть с тобой. Всё, что мне нужно – немного времени. Немного. Всё станет как прежде.
А в глазах ее читалось: «Не станет». Сама себя пытается обмануть?
— Пошли отсюда. А то и правда заболеешь.
Не сговариваясь, они молча разошлись по своим комнатам. Иначе в этой ситуации быть и не могло. Врач чувствовал себя так, словно кто-то запустил в нутро когтистую лапу и вырвал оттуда кусок души. Там, где он в последние месяцы привык ощущать жизнь, снова было пусто.
— Юрий Сергеевич, можно? — миловидная блондинка – гостья отеля, несколько дней назад побывавшая у него на приеме, предварительно постучавшись, просунула голову в дверной проем.
— Здравствуйте, Оксана. Да, конечно, проходите. У Вас остались какие-то вопросы? Или что-то снова беспокоит?
Девушка, смущенно улыбаясь, зашла внутрь и прикрыла за собой дверь.
— Нет, Юрий Сергеевич, все в порядке. Я поблагодарить зашла, Вы мне очень помогли.
— Помогать людям – это моя работа, Оксана. Я рад, что у Вас все в порядке.
— Нет, правда. Я уже с этой проблемой так намучалась, никто ничего толкового мне посоветовать не смог. И только Ваш совет оказался действенным. Стало легче.
«Странно. Как бороться с мигренью, каждый терапевт знает… С трудом верится»
— Всегда пожалуйста. Обращайтесь, — Юра уже устал вежливо улыбаться. На душе кошки скребли, от фальшивой улыбки на лице тошнило.
— Вот, — Оксана поставила на стол квадратную коробочку и отошла на шаг назад, — Это Вам.
«Черт!»
Он любил поговаривать, что любой труд должен быть оплачен, а если уж дают – бери, но такие подарки от пациентов за пятиминутную консультацию, в ходе которой даже мозг не пришлось напрягать, – это уж слишком. Это неудобно. Юру смущали подобные ситуации. Выкрутиться из них бывало непросто: нужно и отказаться как-то, и человека при этом постараться не обидеть. Судя по этой глубокого темно-синего цвета коробочке с тиснением, внутри – совсем не конфеты, которые он всегда отдавал Стелле к чаю.
— Оксана, спасибо, но эта консультация столько не стоит.
— Мои спокойные ночи стоят гораздо дороже, Юрий Сергеевич, они – бесценны. Возьмите, пожалуйста, не обижайте меня. Это от души.
Юра снова с сомнением взглянул на коробку. С вероятностью в 90% внутри – часы или запонки. Причем, если он хоть сколько-нибудь разбирается в брендах, узнает логотипы – довольно дорогие. Нет, он не может принять. Возможно, для нее – это не траты, но нет, не может. Внутри все протестовало.
— Оксана.., — начал врач вкрадчиво, — Мне и правда очень приятно, спасибо Вам. Но я чувствую себя неловко. Схему, которую я Вам за 2 минуты набросал, знает каждый терапевт, любой студент-первокурсник. Мне жаль, Вы, видимо, попадали к неквалифицированным специалистам, — «Или чего-то не договариваете», — Но это несоизмеримые вложения. Если бы я Вас 3 дня назад со смертного одра поднял – это одно. Пятиминутная консультация – совсем другое. Мы сейчас ставим друг друга в неловкое положение, я приношу Вам за это свои извинения, но принять и правда не могу.
Оксана покраснела, но протянула руку и забрала коробочку.
— Извините, Юрий Сергеевич. В неловкое положение я Вас ставить не хотела… Может быть… Вы заняты вечером? Мы оба могли бы сгладить эту неловкость за ужином, например.
«Ну приехали… Вот оно в чём дело…»
Юра вздохнул. Что у него там на такие случаи обычно припасено? Жена и четверо детей? Раньше он отбривал легко и непринужденно, даже получая от этого какое-то удовольствие. Видимо, потому, что особо не задумывался, а что может почувствовать в этот момент человек, подзабыл, что такое – «чувствовать». Он видел её к себе расположение, юлить не хотелось.
— Мммм, простите, Оксана, но вечер, увы, занят. И сердце – тоже.
«Боги, какие сопли вслух. Что с тобой сделали в этом отеле?
Зато врать не пришлось. Разве что вечер, кажется, все же свободен»
— Я Вас поняла, Юрий Сергеевич.., — она потупилась. — Что ж, не буду больше отнимать у Вас время.
— Еще раз извините, мне неудобно, что пришлось Вас расстроить.
— Да. Спасибо за прямоту. Всего доброго.., — она кивнула, развернулась и вышла в дверь.
Как же он ненавидит подобные ситуации. Хуже нет ничего. Вот вроде – со всей душой к тебе человек, а ты… Иногда принципиальный такой, что тошнит от себя самого. А вот принял бы – отказывать во встрече потом было бы неудобнее в тысячу раз. Ситуация оказалась бы патовой. Иногда интуиция всё же его не подводит.
А вечер и правда не занят. Сегодня они с Ксенией друг друга избегают весь день. Утром на совещании, убедившись, что управляющая пытается смотреть на кого угодно, но только не на него, Юра занялся изучением стены напротив, точнее, просидел всю планерку, уставившись в одну точку. Он чувствовал себя опустошенным, злился. Если ей нужно время на то, чтобы разобраться с собой – пожалуйста. Он ей всё сказал – как разберется, пусть даст знать. Она молчала. Больно.
Размышления прервал явившийся на процедуры Федотов.
— Слышь, Юрец, а чой-та женщины от тебя расстроенные выходят?
— Лев Глебович, Вы что, всё это время под дверью стояли? — нахмурился врач. Прошло три минуты, как девушка ушла.
— Да нет. Встретил по дороге дорогую нашу постоялицу почти в слезах. Ну не мог я мимо пройти, поинтересовался. А она в ответ знаешь, что? «У врача Вашего спросите». Ну? Что, диагноз неутешительный поставил?
— Можно и так сказать. Невзаимность, — Юра посмотрел в окно. Невзаимность. Не судьба. Жизнь – штука непростая.
— А, ну это переживет. Я уж думал, всё, аллес капут. Сердцу-то не прикажешь, а, Юрец? — подмигнул Лев весело, явно пытаясь раскрутить его на беседу.
— И не говорите, Лев Глебович, — разговаривать на эту тему настроения у врача особо нет. Не прикажешь. Он был бы рад. Но нет, оно там все так же трепыхается при одной только мысли о ней.
Лев перестал улыбаться, считав сигнал:
— Только по физиономии твоей кислой не скажешь, что всё у вас чикипибарум. Колись давай.
— Лев Глебович, раздевайтесь, давайте не терять время, у нас с Вами на сегодня программаобширная.
Федотов запыхтел, стаскивая с себя пиджак и рубашку. Он знал, что сегодня его опять ждет заезд до Брянска. Для начала. А там его безумный доктор еще что-нибудь придумает.
— Лев Глебович, можно вопрос? — неожиданно для себя самого спросил Юра, снимая показания. Интуиция говорила, последнее время она постоянно что-то ему шептала, не затыкаясь.
— Конечно, можно. Если это не вопрос о коде к моей банковской ячейке, — Федотов громко рассмеялся собственной шутке и посмотрел на врача, оценивая, как она ему, пришлась по вкусу? Юра чуть приподнял уголки губ вежливости для, ему было не до смеха.
— Лев Глебович, Ксения вчера по Вашему поручению в город ездила или по своим делам?
— Вроде по своим… Отпрашивается у меня иногда последнее время на пару часиков, я ж не зверь какой – запрещать. В отеле все пучком, пусть едет.
«Ясно»
Внутри все упало. С таким грохотом, что Лев должен был, поди, услышать. Юра попытался взять себя в руки. Не при свидетелях. Сейчас надо сосредоточиться на работе, на том, за что ему деньги платят. Рвать и метать он будет потом.
— И как часто отпрашивается?
— Ну, раза четыре или пять вроде отпрашивалась за всё время. А что? Думаешь, уж не рога ли это чешутся, проклевываясь? — наяривая педали велотренажера, Федотов рассмеялся еще громче, чем несколько минут назад: он явно был в ударе.
«Что-то типа того…»
Отсмеявшись, Лев серьезно взглянул на врача:
— Юрец, хочешь совет? Не тупи. Язык тебе для чего нужен? Сомневаешься – идешь и говоришь: «Родная, какого рожна!?». Всему вас, молодежь, учить надо, — пробурчал владелец себе под нос недовольно.
«Чую, этим все и кончится»
— Спасибо за совет, Лев Глебович… Очень полезный.
— То-то же. Слушай, Юрец, я тебе вот что хотел сказать. Клиника в Питере отменяется. Я там землю загнал за баснословные деньги. Чуток добавить и… В общем, что скажешь насчет Барвихи? Олигархов наших лечить будешь?
Ничего он не скажет… Голова совсем иным забита, и новости эти не вызывают ровным счетом никаких эмоций, все истрачены на другое, он словно перегорел. Но как-то отреагировать все же надо, а то невежливо выходит.
— А поближе к простым смертным нельзя, Лев Глебович?
— А поближе к простым смертным – дуй в городскую поликлинику, — проворчал Лев. — Ладно, я тебя услышал. Пораскину мозгами еще.
— Спасибо, что занимаетесь вопросом, Лев Глебович.., — врач кивнул, — Пересаживайтесь на кушетку, пожалуйста.
За Федотовым захлопнулась дверь и Юра оказался, наконец, предоставлен сам себе. Голову просто разрывало от вопросов, а нутро – от эмоций.
Значит, Ксения намеренно его обманула. Не «забыла рассказать», а, глядя в глаза, скрыла правду. Интересно, с насколько чистой совестью? Где она на самом деле была? Почему не хочет, чтобы он об этом знал? Что пытается от него утаить? Что в действительности ее расстроило?
Юра испытывал жуткие чувства. Замешательство и непонимание, как они с Ксенией дошли до жизни такой, сменилось обжигающей обидой и разочарованием в ней. Остатки доверия к управляющей утекали сквозь дыры в душе. Кругом ложь! Доверять нельзя абсолютно никому! Злость! Злость на себя самого, что позволил себя обмануть, что повелся.
Он искал, но не мог найти ответа на вопрос: «Почему?». «Для чего вообще все это надо было?». Зачем было начинать? Зачем давать надежду, что все станет как прежде, когда по глазам видно, что она сама в это не верит.
В памяти всплыли слова Санька на заре их знакомства:
«… Упаси Боже. Тут и без меня желающих предостаточно!»
Давай. Напрягись. Что-то еще он говорил. Что-то про перчатки:
«…Я тебе выложу сейчас все, что знаю от Юльки и что сам видел, а что с этим делать, сам решай. У Ксении Борисовны нашей этих мужиков было – нормально так. Или она их меняет как перчатки или просто не судьба – не знаю, это как посмотреть… Из того, что мне известно за последние годы: владелец отеля – нет, не Федотов! – управляющий и коллега по работе, который только что женился на наших глазах. Юлька говорит, сплошное разочарование, а не личная жизнь у нее. Спрашивается – а почему? По словам Комиссаровой, потому что мудаки. Хотя – кто знает… Но в любом случае желающих занять их место – до фига. Только она отшивает всех. Вот как сейчас…»
А может, не потому, что мудаки? Может, дело не в них, а в ней? Может, ей просто быстро надоедает и адьос?
Врач сидел в пустом кабинете, сердце отключилось, работала холодная голова. Еще? Да:
«Я надеюсь, что когда я тебе про желающих говорил, ты воспринял мои слова всерьез. Вот этот, например, – Олег Павлович, он тут частый гость. У него свой бизнес тут где-то неподалеку, конный клуб вроде какой-то. Но у нас ему словно медом намазано, и я точно знаю, каким именно! Постоянно к ней клинья подбивает: Ой, Ксения Борисовна, то, Ой, Ксения Борисовна, сё»
Цветочки с клещами ей носит. Улыбочки расточает, ручку целует и смотрит не в глаза. Временами снимает номер. Может, «конюх» и есть тот самый «этот», о котором подруга спрашивала, не покорил ли он девичье сердечко?
««Радуйся, Юрец, не наставили тебе пока рогов…» Может, Лев и ошибается…»
16:40 Кому: Санёк: Сань, ты не знаешь название этого конного клуба, которым дружок Ксении владеет?
16:45 От кого: Санёк: Не знаю, но он тут вроде один на всю округу. Ты что удумал?
16:47 Кому: Санёк: Простое любопытство.
Саня не знает. Интернет знает всё.
Аппетита не было, но идти в номер не хотелось абсолютно. Знает Юра, что там будет делать. Врубит музыку потяжелее и утонет в своих тяжелых мыслях. Не хотелось опять оставаться с ними один на один. На свою лавочку, которая последнее время ассоциировались исключительно с Ксенией, не хотелось тоже. Не хотелось спать, не хотелось ни с кем общаться, не хотелось читать, не хотелось ничего. А вот так сидеть и смотреть в одну точку битых два часа – тоже, знаете ли…
Врач снял халат, погасил монитор, выключил свет и вышел за дверь. Теперь куда? Рука машинально потянулась в карман за смартфоном. Сообщений нет. Прямо как в старые добрые времена. Куда? К Саньку? Нет, у него сегодня вроде «занято»: вроде говорил, что девочка эта рыжая, кажется, Оля, обещала вечером заглянуть.
Наверное, всё же поужинать, побыть среди людей.
В лобби было многолюдно. Юра традиционно выбрал самый дальний столик, быстро сделал заказ, что-то совершенно легкое, и уставился в окно. Гул голосов отвлекал от мыслей, глушил их. На веранде тоже что-то происходило, похоже, сегодня какое-то мероприятие. Если так, то где Ксения? Несмотря на бурю в душе, увидеть ее хотелось, хотя бы краем глаза взглянуть, посмотреть, нормально ей вообще? Грустно, весело, как? Но как он ни старался, выцепить ее взглядом не мог.
Перед носом возник заказанный салат и лимонад. Лимонад он не просил. Врач поднял глаза и посмотрел в сторону бара. Санька, которого эта Оля уже вовсю развлекала беседой, косо поглядывал на врача. Юра улыбнулся ему краешками губ.
20:30 Кому: Санёк: Спасибо!
20:32 От кого: Санёк: Приходи к нам.
Он отрицательно покачал головой, зная, что друг заметит. Ни к чему людям мешать. И жалость – тоже ни к чему. Он в полном порядке.
Юра уткнулся в свой салат, но спустя несколько минут снова почувствовал на себе взгляд. Ну что такое опять? Неужели настолько все плохо у него с лицом? Да даже если и так, вам какая разница? Снова поднял голову и столкнулся взглядом с Оксаной. Да, ведь он же ей сказал, что у него занят вечер, а сам сидит тут в одиночестве, вяло ковыряя вилкой свой ужин. Впрочем, он ей и другое сказал, так что в любом случае – неважно.
Врач сдержанно кивнул девушке и вернулся к тарелке. Нет, кажется идея идти ужинать оказалась неудачной. Но куда еще приткнуться, в голову абсолютно не шло. Расправившись, наконец, с этим несчастным салатом, он открыл переписку с Ксенией и уткнулся в телефон, отлистывая ее к первым сообщениям.
Вот:
«Извини, Юр, я сейчас не могу – завал. Давай вечером у бара, как обычно».
Отправлено в 14:32
Еще:
«Слушай, сегодня у меня какой-то страшный аврал. Не обижайся, ладно? Но к 20 часам должна освободиться)».
Отправлено в 13:16
Еще:
«Ааааааа, ты не представляешь, что только что произошло! Я в бегах! Вечером расскажу)»
Отправлено в 17:01
И вот почем он знает, реальны ли были все эти завалы, авралы и бега, или же были придуманы во время ее отъездов? Врач чувствовал, насколько пошатнула вся эта ситуация его к ней доверие. Вранье. Он ненавидел вранье. Как ни крути, какие слова не подбирай, чтобы звучало помягче, но легче не становится: он поймал ее на вранье. Врёт – значит, не доверяет. Она не доверяет ему, он не доверяет ей.
«У нас большие проблемы. Огромные»
И не похоже, что удастся выплыть.
Лимонад закончился, батарея смартфона фактически разрядилась, он просидел здесь час, не меньше, все это время чувствуя на себе взгляд Оксаны. Внутри внезапно поднялось желание отомстить. Нет, не о постели речь, это низко, это отвратительно, легче от этого не станет, только усугубит ситуацию в разы. Но, может, хотя бы воспользоваться моментом и потрепать Ксении нервишки, завязав с девушкой непринужденную беседу? Пусть почувствует себя в его шкуре. Не всё же ему одному любоваться…. Если, конечно, она вообще что-то почувствует… Правда, управляющей тут, похоже, нет. Ну а вдруг удачно объявится?
Нет.
Юра поднялся с кресла, сунул телефон в карман, и, не оглядываясь по сторонам, вышел из лобби на улицу, где и столкнулся со своей вроде пока всё еще девушкой нос к носу.
««Влюбляюсь…»»
— Ксения Борисовна? — холодно пробормотал врач, изобразив удивление от встречи, будто не ее он час глазами искал. — Разрешите пройти?
Под ее испуганным взглядом уносить ноги – в глаза эти смотреть невозможно. Давать ей читать что-то в собственных – недопустимо. Он и так показал ей слишком много.
Комментарий к Глава 18 // Шторм С замиранием сердца жду комментариев...
В тексте: Земфира – «Марина Цветаева»
====== Глава 19 // Пустота ======
«Милая, лезвие моих слов ничего не имеет общего с нелюбовью: так болеют с детства неверием, словно корью, и любая обида режется, как стекло. Страх случиться отвергнутым самым близким заставляет ударить первым и бежать от всякого, с кем тепло. Ибо нет страшнее – обжечься холодом от реки, что поила тебя верой в большее и живое, пока все вокруг мертво и нежило…»
В Юриной голове весь паззл собрался по кусочкам буквально на следующий день. Накануне вечером, пытаясь уйти от соблазна накинуться на Ксению с обвинениями в смс-переписке, он вырубил телефон и лег спать пораньше. Никогда до этого врач не отключал смартфон на ночь: мало ли кому помощь понадобится. Но в этот раз желание это сделать было настолько острым, что Юра ему поддался. Если он кому-то потребуется, всегда можно вызвать по внутреннему телефону с ресепшн или, в конце-то концов, прийти и постучать в дверь. Ксюшу он не ждал…
Все размышления сводились к одной-единственной мысли: «Ты свечку не держал, не делай скоропалительных выводов. Наверняка есть у нее объяснение». Смешные попытки самоубеждения: все выводы врач уже днем сделал. Он надеялся лишь на то, что к утру шторм в душе немного уляжется и поговорить с ней получится более или менее спокойно.
Всё пошло не так с самого утра. Врач еще не успел толком проснуться, но уже это почувствовал. Для начала он благополучно проспал планерку. Открыл глаза и не мог понять, который вообще час, почему не прозвонил будильник. Ну ясно, почему – он же телефон выключил, понадеялся на собственное ощущение времени. В принципе, шансы попасть на нее были, если собраться за десять минут, но Юра просто забил. Что он там будет делать? Стену опять рассматривать? Любоваться второй день подряд на отстраненное выражение её лица? Сомнительное удовольствие, с какой стороны не глянь.
В общем, торопиться уже некуда. Врач вяло потянулся за телефоном, включил.
01:44 От кого: Ксения: Мне кажется, нам стоит поговорить.
«О чем, интересно? Неужели о том, почему ты мне врешь?»
Это факт. И осознание этого факта в очередной раз полоснуло по внутренностям ножом, в душе начала подниматься утихшая было за ночь буря. Он ненавидел ложь. Когда она успела пропитать эти отношения? Ведь совсем недавно они казались ему близкими к идеальным.
08:54 Кому: Ксения: Мне кажется, всё, что нужно, я уж|
Нет, не то. Не так. Видимо, что-то она себе за эти сутки надумала все же. Послушать интересно… Тем более, ему тоже есть, что сказать и о чем спросить.
08:59 Кому: Ксения: Мне тоже.
09:00 От кого: Ксения: Тебя не будет?
09:02 Кому: Ксения: Нет. Проспал, извини. Давай в обед.
Сегодня все решится. И осознание, принятие этого факта добавляет неприятных ощущений: под ложечкой сосет, кто-то словно наматывает внутренности на кулак. Юра знает себя: скрыть свои претензии у него не выйдет, он их озвучит. Чем это кончится, с учетом того, что раз от раза Ксения увиливает от прямого ответа, и так ясно. Даже если она хочет мира, даже если она определилась, наконец, «зачем это всё сейчас», даже если она решила попробовать в этот раз обойти свои вечные «грабли» и выбросила из головы эту чушь про ожидания, он не сможет делать вид, что все по-прежнему, уже не успокоится до тех пор, пока не услышит правду, пока не поймет, что мешало ей сразу ее сказать. В человеческих отношениях все упирается в доверие. Без него все рушится к чертям собачьим, ничего ты не можешь с этим поделать, как бы не пытался. Сам себя не обманешь. Почему интуиция говорит врачу, что правду он не узнает?
В воздухе пахло приближением конца.
09:50 От кого: Ксения: У меня с 13 до 15 назначены встречи, давай тогда отложим на вечер.
«А, ну конечно… И с кем же?»
09:53 Кому: Ксения: Ладно. Желаю приятн|
09:54 Кому: Ксения: Договорились
На работе тоже… Сегодня мир настроен по отношению к врачу недобро. Стелла попросила отгул и спихнуть этих странных людей не на кого абсолютно, как бы Юра не хотел. С другой стороны, имитация бурной деятельности помогает отвлечься от мыслей, как-то продержаться до вечера. На что он жалуется? На то, что занятость помогает не сойти с ума в ожидании?
Когда ты врач общей практики, будь готов ко всему: в глазах пациентов ты и гинеколог, и психотерапевт, и эндокринолог, и кто угодно вообще. На прежнем месте работы Юре приходилось объяснять одной даме, почему он не может посмотреть, что такое страшное у нее на ягодице выскочило. Нет, посмотреть-то он может, хотя не хотелось бы, но дельной консультации не выйдет. Это к дерматологу. На прежнем же месте работы к нему обращался мужчина, требовавший немедленно дать заключение об отсутствии переломов на теле после падения с электросамоката. Но он не травмотолог. Другой товарищ после операции по линии урологии пришел требовать детального осмотра, а при попытке отправить к специалисту начал кричать, что к местному урологу не пойдет, потому что тот не проявляет к нему никакого интереса и возмущению его в связи с этим нет предела. Разное бывало. Даже с зубами под удаление приходили в надежде, что терапевт знает чудо-средство, которое поможет изгнать кариес.
Вот и сегодня Вселенная решила над Юрой поглумиться. Сначала он хотел было, но передумал вступать в бестолковый спор с горничной, которая пришла к нему с банальнейшей жалобой на сухой кашель. Врач заглянул в горло, послушал легкие, замерил температуру тела, пришел к выводу, что криминала не видит, и прописал девушке микстуру, полоскание и Фарингосепт. Через пару секунд лекарства были изъяты из тумбочки и поставлены перед ней на стол. Горничная с подозрением уставилась на коробочки.
— Что Вас смущает? — с любопытством в голосе поинтересовался Юра.
— Мммм, Юрий Сергеевич, а в этих препаратах есть продукты животного происхождения?
«Что!?»
— Это имеет значение?
— Вы понимаете, уже 3 года как вегетарианка, и если в этих лекарствах есть продукты животного происхождения, то я их принимать не буду.., — произнесла она, потупив глаза в пол.
«Здрасьте приехали! Так, ладно, у каждого своя философия…»
— Дарья, я не производитель этих препаратов, я врач и настолько досконально состав не помню. Но если Вам так будет спокойнее, давайте вскроем и изучим инструкцию. Единственное, что я могу Вам с уверенностью сказать, что в желатиновых капсулах тут ничего нет…
«Моногидрат лактозы в Фарингосепте…»
— Впрочем, знаете, чтобы время не терять, давайте Фарингосепт заменим на спрей для горла, — Юра поспешно схватил таблетки для рассасывания и отправил их обратно в тумбу, достав оттуда спрей.
Дарья кивнула, но не очень уверенно. Интересно это все, конечно… Юра не приветствовал подобный подход, ведь в следующий раз может так получиться, что альтернативных препаратов врачи предложить не смогут. Неужели принципы важнее здоровья? Белок крайне важен для нормального функционирования организма. В растительной пище закрывающего ежедневную потребность количества белка не содержится… Это надо на одних бобах сидеть с утра до ночи. Впрочем, читать лекцию взрослому человеку желания сегодня нет, да и не за этим она сюда пришла.
Девушка с сомнением в глазах забрала коробочки и, бормоча что-то себе под нос, покинула кабинет. Уже спустя несколько минут дверь открылась вновь, являя его взору перепуганного мужчину. Явно из постояльцев. Не дожидаясь приглашения, тот вошел и уселся на стул, уставившись на врача.
— Я Вас внимательно слушаю. С чем пожаловали? — начал Юра максимально доброжелательным тоном. Глядя на клиента, он был готов без всякой консультации выдать ему мощное успокоительное.
— Доктор… Дело в том… Я даже не знаю, с чего начать…
«Начните с чего-нибудь!»
Юра постарался придать лицу сосредоточенное выражение, чтобы товарищу было понятно, что он может не стесняться и выкладывать все как есть. Поглядев на врача, мужчина приободрился.
— В общем… Понимаете… Я последнюю неделю почти не сплю… Мне… Понимаете, закрываю глаза и чувствую на себе взгляд. Открываю – и вижу, как над моей постелью какая-то женщина склоняется… А потом слышу – голоса поют… Как в церкви… Вот и сегодня ночью тоже…
«Старуха с косой? Это Вам не ко мне, это Вам к психотерапевту, судя по всему…»
— Доктор, дайте мне таблетку, чтобы она ушла, — закончил посетитель «за упокой».
Врач задумался на секунду – помочь бедолаге все же как-то надо бы – и начал вкрадчивым голосом:
— Возможно, Вы последнее время испытывали какие-то сильные эмоциональные потрясения? На этом фоне возможно возникновение зрительных и слуховых галлюцинаций…
— Нет, доктор, ничего такого, — пожал плечами клиент. — На жизнь не жалуюсь.
— Может, Вы принимаете какие-то анксиолитики? Средства для снятия чувства тревоги, если по-простому. Средства от бессонницы?
Про анксиолитики врач знал все и даже больше, чем следует. На себе пробовал. Уж лучше бы никогда не пробовал.
— Нет же, говорю Вам! У меня в жизни фактически нет поводов для беспокойства.., — заерзал мужчина на стуле.
«Тогда точно к психиатру, я тут, кажется, бессилен»
— И тем не менее. Вы принимаете какие-то препараты? — последняя попытка нащупать причину.
— Ну… Да. Вориконазол пью, — уставился мужчина на врача. — Кандидоз пищевода у меня… Только при чем тут это?
Юра встрепенулся. Всё же крест на себе ставить рано. Он был практически уверен, что причина всех бед найдена. Причем, за 5 минут.
«Журнал Infection, 2004, 2005 год, две статьи о слуховых и зрительных галлюцинациях у пациентов, принимавших противогрибковый препарат Вориконазол»
— Я так понимаю, Вам его назначил лечащий врач? Мой Вам совет: позвоните ему сейчас и попросите заменить лекарство. Это средство, насколько мне известно, способно вызывать психические расстройства подобного рода. Фиксировались случаи. Я не рискну сам менять Вам препарат, так как анамнез мне не известен. Позвоните прямо при мне.
Юра откинулся на спинку стула и демонстративно сложил руки на груди, показывая, что он готов подождать, а затем в пол-уха слушая разговор пациента со своим врачом.
14:45 От кого: Санёк: Юрец… Тут это…
«Что?»
— Итраконазол предложил, — растерянно взглянул мужчина на Юру. — Сказал, что да, нечасто, но галлюцинации возможны…
«Странно, что не назначает препараты первой линии», — мелькнуло у Юры в голове. В его тумбочке, впрочем, найдется разное.
— Вам повезло, — положил перед ним бело-зеленую коробочку. — Надеюсь, сегодня, на худой конец, завтра, Вам станет спокойнее и видения уйдут. Дозировку и частоту приема Вам назвали?
Мужчина кивнул. Взял коробочку и, рассыпаясь в благодарностях, вышел в дверь.
Что там у Санька?
14:52 Кому: Санёк: Что?
14:55 От кого: Санёк: Ты просил написать, если что. Вот – пишу. Кофе пьют.
«Твою мать!»
Халат полетел прямо на стул. Кто бы сейчас в дверном проеме не нарисовался – у него законный обеденный перерыв. К несчастью для врача, кабинет удалось покинуть беспрепятственно и также беспрепятственно пересечь коридор, ведущий в лобби. Он встал как вкопанный в двух метрах от выхода в зал: с этой точки все прекрасно просматривалось.
Его пока еще девушка сидела за столиком и мило улыбалась, судя по знакомому затылку, Олегу Павловичу. Она была настолько сосредоточена на беседе – тело подалось вперед, во взгляде мерцали огни, – что совершенно не замечала врача, хотя тот смотрел на нее в упор, глаза подними. На столе в стеклянной вазочке стоял маленький букетик садовых роз. В целом, создавалось такое впечатление, что если прямо сейчас подойти и встать в полуметре, они его не заметят.
«Вот что за встречи с 13 до 15 у тебя, значит…»
В ушах зашумело, перед глазами поплыло, мозг парализовало, ноги словно свинцом налились.
«У меня просто непростой период… Дай мне немного времени…»
«А этот что? Не покорил твое сердечко?»
«Ты считаешь эти отношения ошибкой? — Я не знаю»
«Радуйся, Юрец, не понаставили тебе пока рогов…»
Всё указывает на то, что понаставили. Вот прямо всё на это указывает! А вишенкой на торте – вся её ложь о том, куда и зачем она ездит.
Хотелось бить.
Юра перевел взгляд на Санька. В отличие от Ксении, тот его ждал, потому что взгляд сразу перехватил и еле заметно качнул головой, показывая, что сказать ему больше нечего. Прошелся глазами по залу и обнаружил за одним из соседних столиков Оксану. Еле справляясь с охватившим его негодованием, врач вышел в лобби и решительным шагом направился к девушке – прямо мимо управляющей со своим, прости Господи, «другом». Ксения, наконец, подняла глаза, но Юра сделал вид, что этого не заметил: он смотрел прямо перед собой.
— Добрый день, Оксана, — выдавил он из себя вежливую улыбку, — Как Ваша мигрень? Не беспокоит?
— Здравствуйте, Юрий Сергеевич, — приветливо улыбнулась та в ответ, — Вы знаете, нет, вот уже четыре дня, как нет. Ваша схема, что бы Вы мне не говорили, отлично работает.
— Рад слышать. Я немного переживаю из-за вчерашнего, — «Ничуть», — Хотел убедиться, что Вы не держите на меня зла и не желаете сварить в адском котле.
Девушка рассмеялась. Достаточно громко, то, что нужно.
— Нет, что Вы… Я всё прекрасно понимаю. Обычно люди начинают юлить, я благодарна Вам за прямоту. Правда, Вы сказали, что у Вас занят вечер, а сами больше часа в одиночестве просидели, — она с шутливым укором в глазах смотрела на врача.
«Ты до этого не опустишься…»
— Иногда планы меняются, — повел он плечами. — Что ж, хорошего Вам дня. Не смею больше задерживать. Всего доброго.
— Юрий Сергеевич, а если бы Вы были свободны? — кинула Оксана ему в спину. — Вы бы согласились?
Юра бросил короткий холодный взгляд на Ксению, от благодушного настроения которой, судя по выражению ее лица, и следа не осталось.
— Если бы я был свободен, — улыбнулся врач краешками губ, — То вряд ли смог бы Вам отказать.
— Спасибо, утешили, — рассмеялась Оксана, — Я уж думала, неужели со мной все настолько плохо?
— С Вами все в полном порядке, Оксана, не переживайте. Но не в моих правилах дурить голову и дарить пустые надежды.., — произнес он самую малость громче, чем следовало, что б уж наверняка долетело до всех, кому предназначалось. — Вы этого не заслуживаете. Никто не заслуживает. Хорошего дня.
— И Вам.
«Мой день уже ничего не спасет. Но спасибо»
15:36 От кого: Санёк: Вот это представление ты устроил… Я, правда, не сразу понял.
15:38 Кому: Санёк: Главное, что понял. Зайду вечером.
15:45 От кого: Ксения: Что это было?
«Это я у тебя должен спрашивать, тебе не кажется?»
15:51 Кому: Ксения: Приходи, как на меня время найдешь, объясню.
Спустя два часа Ксения вошла, как всегда без стука, в его кабинет. Он уж и не ждал. Два гребаных часа ей понадобилось, чтобы урвать минутку в своем невероятно загруженном графике. Или чтобы с духом собраться. Хотя судя по выражению ее лица, собраться она все же не пыталась.
— Оооо, Ксения Борисовна? Вы все-таки дошли? Решили вспомнить о моей скромной персоне? Спасибо, — Юра сидел на своем стуле в излюбленной своей закрытой позе, скрестив руки на груди, транслируя хладнокровие за периметры здания. Свою уязвимость в этот момент он ей не покажет ни за что, пусть хоть хляби небесные разверзнутся, пусть хоть небо на землю упадет.
Управляющая недоуменно уставилась на врача:
— Юр, в чем дело? Мы договаривались о вечере, ты забыл?
— Ну да, ты сказала, раньше не получится, ведь у тебя чертовски загруженный день… Я и вижу. Принимать букеты, гонять кофе, кокетничать и чуть ли не за ручки держаться со своим, как ты его назвала, «хорошим знакомым» у тебя время есть, а на то, чтобы с собственными отношениями разобраться… Это может подождать.
— Ты что, ревнуешь? Это была деловая встреча, мы обсуждали сотрудничество между «Грандом» и его конным клубом! Что ты себе успел напридумывать!? — Ксения смотрела на врача круглыми глазами.
— Да ну!? Слишком тепло обсуждали, как посмотрю. А букетик – это, видимо, чтобы тебя задобрить, вдруг не выгорит, да? — Юра встал со своего стула, уперся ладонями в стол и тяжелым взглядом посмотрел на нее, — «Если уж говорить, то всё, если расставлять, то точки, а не троеточия», — Знаешь, Ксения, последнее время я вообще перестал замечать хоть какие-то признаки того, что все еще тебе интересен. У тебя работа, «непростой период в жизни», сомнения, метания, поездки какие-то, по поводу которых ты мне врешь в глаза. Да я вообще не знаю, где тебя носит и почему ты так упрямо это скрываешь.
«Где-то это я уже слышал… Кажется, я сам это и говорил»
Она вздрогнула, явно узнавая посыл, но глаз не отвела.
— Юра, у меня тоже есть своя жизнь! Я тоже живой человек со своими проблемами! И от тебя прошу всего лишь немного времени. Чуткости! Немного внимания и понимания! Я тебе уже однажды об этом говорила, помнишь?
«Я точно это слышал. Фактически слово в слово…»
— Да? На какую такую чуткость и понимание ты рассчитываешь? Ты боишься каких-то граблей, придумала себе какие-то ожидания, сомневаешься в нас, мотаешься где-то, мне говоришь неправду, не доверяешь и считаешь, что я должен в ответ продемонстрировать понимание и чуткость!? Да, не смотри на меня так, Лев сказал, что последний месяц не отправлял тебя в город, Ксения. Ты всё это время меня обманывала. Отсюда вытекает очень логичный, очень резонный вопрос. Зачем?
«…Может, я тебя и не вижу-то рядом потому, что это пресловутое внимание ты благополучно нашла где-то на стороне?»
Ксюша отступила назад к двери, посмотрела на него взглядом затравленного зверька. С ним этот номер больше не пройдет. Она молчала долгие полминуты, словно взвешивая все «за» и «против» в своей голове…
— Я… Не могу тебе этого сказать. Не сейчас. Не дави на меня, пожалуйста…
«Что. Ты. Скрываешь?»
Врач взорвался. То есть, вот сейчас, когда они ходят по краю пропасти, когда одно слово – и все будет кончено, даже сейчас ей настолько принципиально утаить от него правду?
— А может есть кто-то другой, кто-то, кто стоит твоих откровений? Я уж и не верю, что тоже стою…
— Что ты имеешь ввиду? — прошептала Ксения, глядя на Юру широко распахнутыми глазами.
— Я имею ввиду, — сдерживать голос было невозможно сложно, еще чуть-чуть – и он сорвется, — может, ты параллельно крутишь еще с одним, а то и не с одним, всё никак не определишься, где ошибка, а где – нет? Все приглядываешься, чьи ожидания оправдать сможешь? Как прикажешь мне всё это понимать!? — Впечатал. Пригвоздил. Замер.
В памяти всплыло: она на сцене, кричит на него в ответ на эти самые обвинения. «У меня нет никого! Как ты мог так обо мне подумать?». Разница в том, что в этот самый момент всё – по-настоящему. Там была игра, а здесь – жизнь. Его жизнь, которую он рушит собственными руками, потому что лучше разрушить всё до основания, чем строить отношения на лжи и умелом притворстве, что всё не так уж и плохо. Всё катастрофически плохо! Он бил наотмашь, превращая все созданное в руины, и она ему активно помогала.
Ксения смотрела на врача в упор, в его глазах заблестели слезы обиды. Нет, он не купится. Память услужливо подсказывала, что актриса из нее хорошая, и Юра не спешил в них верить. А потом она закричала:
— Я тебе уже говорила, что нет у меня никого! Говорила!!! Я тебе уже говорила, что никогда не смогла бы так с тобой поступить! Я просила у тебя немного гребаного времени – и всё! Хорошего же ты обо мне мнения, спасибо!!! Ты говоришь, что я не доверяю тебе, но посмотри на себя! Это ты! Ты не доверяешь мне! Ты! Тогда зачем вообще это всё? Зачем!? Ничего у нас не получится! Ничего не будет! Ни отношений, ни семьи, ни собаки, ни дома, ни детей, ясно!? Я твои ожидания оправдать не могу, просить тебя отказываться от твоих амбиций – не могу и доверять себе насильно заставить не могу! Насильно мил не будешь!
«Да при чем тут собаки и дети? При чем тут мои амбиции? Это ты мне лжешь, ты сама не знаешь, чего хочешь…»
— Давай расстанемся… Пока все не зашло слишком далеко, — прошептала она, уставившись на него своими блестящими от подступивших слез шоколадными глазищами в ожидании ответа. Его яростное молчание стало ей этим ответом. Девушка коротко кивнула и, развернувшись, выскочила в дверь, оставив врача в звенящей тишине.
Всё кончилось.
.
.
.
.
.
В тот момент, глядя в стену, Юра думал лишь о том, что вот она – еще одна непростительная ошибка на его счету, уже третья: он слишком поторопился поверить в ее чувства. Если бы они у нее действительно были, этой катастрофы не могло бы произойти в принципе.
Он так думал, верил в это всей душой, сосредоточился на размышлении о своих ошибках и не отдавал себе отчета в действиях, когда тем же вечером, не соображая уже толком ничего, совершал четвертую, действительно страшную, настоящую.
Позволив эмоциям захватить власть над разумом, врач поставил на кон собственную жизнь.
Черт знает, сколько Юра просидел, уставившись в одну точку на стене. Желание перевернуть все в медкабинете вверх дном как вспыхнуло, так и угасло фактически мгновенно. Этот выплеск эмоций ничем не поможет, легче не станет. Всё рухнуло. Всё, что собиралось по кирпичикам, разрушено до основания. Вокруг него пустота, внутри него – пустота. Ксения определилась, что ей важнее, и – это не эти отношения. Что он сделал не так? О чем таком невозможном попросил, особенно, учитывая, что она прекрасно знает о том, что он слышал ее разговор с подругой? Что ей настолько принципиально от него утаить? Что может быть важнее их самих? Кто-то другой… «Растопил её сердечко». Видимо.
Поверить в это было трудно, но вместе с тем – всё врачу говорило о том, что у Ксении кто-то есть. И ее реакция сейчас на просьбу сказать правду указывала на это сигнальными огнями. Управляющая была готова к разрыву, но не к правде. И при этом обвиняет его в том, что он ей не доверяет! А сама!?
Насколько же это, оказывается, больно – падать. Ты даешь себе зарок не торопиться отрываться от взлетно-посадочной, а если уж оторвался – не подниматься высоко, не нырять на глубину, из которой не успеешь выплыть к воздуху. Не успеваешь оглянуться, как не видишь под собой земли, не видишь в толще воды над собой солнечного света. Ты обещал себе, клялся и божился взять парашют, кислородный баллон, но снова бесстрашно отправился в свой полет, снова погрузился на самое дно ни с чем за плечами.
Снова потеря. Второй дорогой человек в его жизни ушел из нее. Но если в смерти матери он винил себя одного, то в уходе Ксении он вряд ли был виноват. Она сама выбрала этот путь. Его вина заключалась в том, что он не смог набраться терпения, о котором она просила, не смог закрыть глаза на ложь, на факт отсутствия между ними доверия, не смог перебороть в себе ощущение, что ему дурят голову и кормят пустыми надеждами. Такая уж это вина? Разве он не имел права просить от нее разъяснений? Разве не должны люди быть честными друг с другом? Ложь порождает недоверие, там, где есть недоверие, нет места ни дружбе, ни любви, неужели Ксения этого не понимает? Неужели она хочет, чтобы он молча все это глотал, а сама в это время будет продолжать куда-то мотаться и смеяться за столиком в компании своего «хорошего знакомого», принимать от него знаки внимания?
18:55 От кого: Санёк: Вы че, поругались? Почему у КБ глаза как у олененка Бэмби?
Все слова были сказаны и добавить к ним больше нечего. Выход из этого состояния всепоглощающего отчаяния – там, в тумбочке за спиной. Юра точно знает, в каком ящике, в каком ряду, в каком углу стоит эта чертова белая баночка. Одна таблетка – и значения не будет иметь ровным счетом ничего, всё вокруг превратится в миражи. Прямо сейчас, если ты пожелаешь, если ты настолько слаб. Прямо сейчас оставить лишь всполохи эмоциональной памяти, погрузиться в забвение, проиграть…
Он ощущал, что не в силах совладать с обрушившимися на него эмоциями.
Врач развернулся к шкафу, открыл дверцу и достал с нижней полки бутылку дорогого виски, подаренную с неделю назад очередным благодарным клиентом: то ли депутатом, то ли еще кем, он не помнит ни чинов, ни имен. Второй раз под откос Юра свою жизнь не пустит, есть вариант побезопаснее, но тоже рабочий. А чтобы не наворотить в отеле дел, – хотя какая теперь разница? – он пойдет к себе. Пожалуйста, пусть этот кошмарный день быстрее закончится. Он поможет ему закончиться…
Что только под этот виски не было передумано. Обжигающая жидкость лилась по желудку, спирт проникал в кровь, в мозг, окутывал сознание. Врач всё пытался заспиртовать душу с сердцем, но те сопротивлялись до последнего. Две мысли не давали ему теперь покоя.
Первая – как им с Ксенией вместе сосуществовать на одной территории? Если ей, судя по всему, будет нормально, она же кремень, непробиваемая, то он каждый вечер заливать свои эмоции не сможет. В кого он тогда превратится? Не проще ли уволиться, наплевать уже на эту клинику, наплевать на всё, лишь бы себя сохранить. Хотя бы что-то живое в себе…
20:25 От кого: Санёк: Ну, ты где? Я жду тут, понимаешь ли, а тебя все нет.
Вторая – Олег этот, «конюх». Юра же знает, где находится этот клуб, действительно единственный на всю округу, как Санёк и сказал. Найти информацию в интернете было делом двух минут. Страница так и валяется в открытых браузером. Можно завтра поехать и поговорить с ним по-мужски. Если Ксения не хочет признаваться, врач может выбить признание из соперника. И ключи от машины в тумбе валяются, он как припарковал ее в первый день работы здесь, так она и простаивает почем зря. Вот эта, вторая, мысль въелась в нетрезвый мозг, и Юра обнаружил, что больше не в состоянии думать о чем-либо другом. Даже вопрос об увольнении отошел на второй план. Сначала надо выяснить, есть между ними что-то, или они действительно просто «сотрудничество» обсуждали. Завтра… Сегодня за руль нельзя.
20:34 От кого: Санёк: Юрец! А ну дуй ко мне! Иначе я сам тебя найду!
Хотя… Зачем ждать завтра, когда он не то что бы и пьян, всего стакан виски, а тут 10 минут черепашьим ходом, постов нет? Зачем ждать завтра, когда ответы на все свои вопросы можно получить прямо сейчас? Не от одной, так от другого. Можно, конечно, и пешком прогуляться, но это часа два займет, а потом еще назад в ночи как-то…
20:58 Кому: Санёк: планы поменялись я к лошадкам. давно хотел сказать ты классный друг
21:00 От кого: Санёк: Юрец, к каким нахрен лошадкам??? Ты там чё, пьешь?
21:05 От кого: Санёк: Зачем тебе лошадки? Выбери меня!
Юра помнит: он достал из тумбочки ключи, вполне уверенным, как ему казалось, шагом дошел до машины, пристегнулся, кое-как настроил навигатор, завел зажигание и выехал с территории отеля. Сгустившиеся сумерки мешали четко различать происходящее на дороге, но поздним вечером навстречу никого, можно позволить себе дальний свет. Прямая ровная лента полотна провоцировала на разгон. Врач не отдавал себе отчет, что на эмоциях всё сильнее вжимал педаль газа в пол: мыслями он был полностью в предстоящей встрече.
«Вот найдешь ты его и что будешь делать? Сразу в драку? Нет. Нужно хотя бы попробовать продемонстрировать миролюбивый настрой. Ты же воспитанный человек. Нужно попробовать выяснить всё цивилизованным путем. А дальше пойдет как пойдет. Если он захочет порешать отношения на кулаках, я к его услугам. С превеликим удовольствием»
Мысли плыли… Взгляд расфокусировался. Погрузившись в свои мрачные размышления, излишне расслабившись, Юра заметил вышедшего на дорогу лося, когда оттормаживаться уже было бесполезно. Между верной смертью и вероятностью смерти бессознательно выбираешь второе, ударяя по тормозам и параллельно выворачивая руль в попытке избежать столкновения, направляя тяжелый автомобиль хоть куда.
В одно мгновение...
Ступор…
Беспомощность…
Осознание...
Леденящий страх...
Кювет…
Удар.
В следующее – невозможно острая боль пронзила голову и тело, сознание, не в силах ее выносить, тут же начало отключаться. Он же так много не успел в этой жизни... Он же только-только распробовал ее на вкус! Юра явственно помнит, что прежде, чем мир погрузился в темноту, перед глазами пронеслись моменты детства, босые ноги, яблоневый сад, блики солнца в листве, лицо матери, хмурый взгляд отца, Ксюшина улыбка… Поцелуй.
Сколько времени прошло с момента встречи его авто с близстоящим деревом до момента, когда машину нашли, врач не знает и по сей день. Где-то на периферии сознания в гуле чужих ему чудились родные голоса. Ксения кричала и плакала, а Санёк ругался трехэтажным матом фактически ему в ухо. Все до одной попытки пошевелиться, открыть глаза проваливались. Он чувствовал их присутствие…
Сирена скорой помощи.
— Реанимация.
Пустота.
«…Не покинь. Я прошу. И однажды я успокоюсь и упокоюсь, прожив с тобой жизнь, преисполненную доверием, а не болью, на сгибе твоей руки»
Комментарий к Глава 19 // Пустота ... Воспоминания врача обрываются.
Стихи – Катарина Султанова
В тексте: группа “Кино”
====== Глава 20 // Юрий Сергеевич. Юра ======
На земле сильней земли только выстрел и любовь
— Да, Лев Глебович, я уже у лифта, минута, — Юра сунул смартфон в карман. Нетерпеливый Лев всё же товарищ. Как самому опаздывать по полчаса, так нормально всё, но стоит кому-то задержаться на две минуты – всё, пиши пропало.
Попав на территорию отеля, врач настолько увлекся копанием в памяти, что из головы вылетела половина вопросов, которые он хотел обсудить с главным инвестором их клиники. Новое оборудование – это основное. За оборудование Юра будет биться насмерть, до конца. Если Лев хочет, чтобы его дело процветало, нужно вкладываться в него постоянно, а не траншами раз в пять лет. Со своей стороны Юрий Сергеевич Симонов делает все возможное для поддержания клиникой репутации одного из лучших медицинских учреждений Москвы и области и для привлечения к ней внимания сильных мира сего. Впрочем, людям среднего достатка ему тоже есть, что предложить.
Вежливости для врач постучался в дверь люкса и, не дожидаясь приглашения, вошел.
— Здравствуйте, Лев Гле… бович… Что за сговор опять? — воскликнул Юра в изумлении, оглядывая присутствующих.
— Давай-давай, мы уже заждались, все дела отельные перетерли.., — ухмыльнулся Федотов счастливо.
Он был не один: напротив него на диванчике, положив ногу на ногу, восседала Ксения, такая же светящаяся как пятак, как и сам владелец.
— А ты могла бы и предупредить, — усмехнувшись, Юра пересек комнату и наклонился к ней, легко целуяв губы.
— Ну, я подумала, пусть будет маленький сюрприз, — улыбнулась та мягко, — Вижу, удался. Садись…
Юра уселся рядом с Ксенией, по-хозяйски обнимая ее за талию одной рукой. Она положила голову ему на плечо, вложила руку в ладонь, переплетая пальцы.
— Любо-дорого взглянуть, — растянул Федотов губы в улыбке Чеширского кота. — У жены-то твоей, Юрец, котелок варит! Это я всегда знал. Не зря сомневалась в том, продавать ли ей долю в отеле своем этому старому хрыщу. Накидал я ей тут вариантов, пока тебя ждали.
Юра усмехнулся. Так вот что Ксюша тут делает! Вчера только дома обсуждали. Вроде со всех сторон сделка выглядела чистой и выгодной, но он заметил, что в глазах ее плескалось сомнение.
— Ну, рассказывайте, как жизнь семейная? Как спиногрызы? Уже мечтают от вас избавиться?
— Спиногрызы-то? — переспросил Юра озадаченно, — Нет, они пока, к счастью, не знают, что такая опция возможна. Юлька в сад ходит, Сашка – пешком под стол. Няню нашли им прекрасную. Всё хорошо, Лев Глебович, как видите… Заезжайте в гости как-нибудь, давно зовем. Познакомитесь, — хмыкнул врач. — У нас тоже воздух хороший, и на зверье в лес можно с ружьем сходить при желании, и на рыбалку к озеру.
— Да, всё никак не доеду… Надо бы… Загляну через недельку, коли не передумаете, — усмехнулся он. — Ладно, давай к делам.
— Я могу вас оставить, — встрепенулась Ксения. Клиника, необходимость новых вливаний – всё это неоднократно обсуждалось дома, вряд ли она услышит что-то новое. Если Юра чего-то ото Льва добьется, расскажет сразу. — Пойду кофе выпью пока. Подожду тебя внизу.
Мужчины кивнули: они были готовы начать разговор.
— Всего доброго, Лев Глебович. Правда, приезжайте, — Ксюша улыбнулась владельцу, еще раз подтверждая приглашение, и вышла в коридор.
Что ж, у нее есть минимум час. Копаться в памяти, анализировать ошибки и учить уроки она любит не меньше, чем муж. А родные стены уж очень к этому процессу располагают. Ксения знала, что успеет быстро пробежаться по закоулкам своей памяти, ей нравилось вспоминать их знакомство и сближение, и даже трудности, с которыми они столкнулись на начальном этапе. Отдельно надо бы заставить себя вернуться к тому страшному дню – напоминание о том, насколько всё в этой жизни зыбко, никогда не будет для неё лишним.
Здесь она его обрела и здесь же чуть не потеряла, а виной всему – ее собственная паранойя, ее страхи, её недоверие и глупое стечение обстоятельств, чужая страшная ошибка, стоившая управляющей бессонных ночей и истраченных почем зря нервных клеток.
Её муж, её крепость, поддержка и опора, её любовь, отец её детей, Юра, а в первые месяца полтора знакомства – Юрий Сергеевич, личный врач Федотова, обратил на себя внимание сразу, мгновенно, сделав это на скорости метеора на ночном небосводе… Просто подняв на неё свои небесные глаза и нахамив, заставив её опешить от подобной наглости и уж наверняка сразу себя запомнить. Это как в тех дурацких историях, которые начинаются с: «Их взгляды пересеклись, и…». Вот и с Ксюшей приключилась история не менее дурацкая. Взглянул, одной фразой окатил ледяной водицей с головы до ног, вывел из состояния равновесия, тем самым запав в душу и немедленно там обосновавшись. Абсолютно невозможный, как поначалу показалось, несносный характер, невинное выражение лица, хлесткие словечки и бесконечная ирония в глазах.
Нельзя сказать, что управляющая, обнаружив, что думает о новом сотруднике больше, чем следовало бы, обрадовалась. Никого внутри селить она не собиралась. Девушка только отошла от очередных неудавшихся отношений и пытаться начинать новые в ее планы не входило абсолютно. Она находилось в том прекрасном и нервном периоде полного сосредоточения на работе: что ни день – доказывай Федотову свою профпригодность. Да и врач не проявлял к ней какого-то особого интереса. Свои отношения они начали с военных действий, с мелкой безвредной мести друг другу, с подстав вроде провозглашения его в должность местного Айболита, с завала медкабинета ненужным оборудованием, с перепалок и подколов – как безобидных, так и не очень. Они словно соревновались – кто кого, управляющая сбилась вести счет в своей голове. Так увлеклась процессом, что даже не заметила, как Юрий Сергеевич начал занимать добрую четверть ее мыслей. Затем треть, затем – половину, затем она поняла, что из головы его уже не выгнать. Она Юле на уши села, жалуясь на несносного доктора, а та только знай свои шуточки неуместные в ответ откалывала, заливисто смеясь, глядя на недовольное, недоумевающее выражение лица подруги.
Так длилось какое-то время. Какое-то время в состоянии войны, в состоянии удивления самой себе и тщетных попыток сосредоточиться на чем-нибудь еще, кроме этих их перепалок. А потом – потом врач словно считал заинтересованность управляющей каким-то шестым чувством, хотя в качестве маскировки сомневаться лично ей не приходилось, играть равнодушие Ксюша умела как никто. И тем не менее… Совершенно внезапно для неё, без предупреждения и объявления мировой, военные действия сменились готовностью выручить, помочь то тут, то там, саркастичные интонации в его голосе стали звучать все реже, обидная насмешка во взгляде с течением времени куда-то пропала. Девушка не успела толком ничего понять… Всё завертелось со скоростью света. Поводы удивляться, озадачиваться стремительно сменяли один другой, Юрий Сергеевич в прямом смысле этого слова подсадил её на крючок своим поведением, заставляя вновь и вновь думать о мотивах своих поступков: он избавил ее от необходимости разбираться со скандалисткой Женей, он вывел из-под огня в момент, когда она стояла с испорченной шубой в охапке. Это он убирал впившийся в ступню осколок стекла, а потом прикалывался над пришедшей за подругой Юлькой, в тот момент одним взглядом приглашая управляющую вступить с ним в сговор; он предложил ей помощь с отцом, он подсунул ей через бармена довольно дорогое, между прочим, снотворное, он в буквальном смысле спас ее от пьяного клиента в баре, загородив собой… Он потом сидел на лавке в наушниках с таким отрешенным выражением лица, словно не произошло ровным счетом ничего, отказывался признавать свои заслуги наотрез. Он вообще отказывался каким-то явным, привычным любой девушке образом показывать собственный интерес: все Юрины движения навстречу совершались под прикрытием фраз про работу и премию, приправлялись соусом негодования, вызванного пренебрежением к собственному здоровью, и так далее и тому подобное; все свои шаги он совершал с таким непроницаемым выражением лица, что закрадывалось ощущение, что врачу просто скучно сидеть с утра до ночи в своем медкабинете, вот он и развлекается временами, и не нужно тут додумывать себе не пойми что, мол.
Тот первый тихий уютный вечер на лавочке, когда Юра ушел в отказ, не желая соглашаться с тем, что сделал что-то уникальное, защитив её от пьяного гостя, до сих пор в памяти. Ксения тогда испытала глубочайший шок, а потом полночи ворочалась в кровати, думая и анализируя его поведение, пытаясь понять, кто он вообще такой есть.
Вгляделась внимательнее… И ей привиделось, что тот, кого она поначалу посчитала исчадием ада, непосланным ей кем-то свыше за какие-то особые грехи, совсем другой: да, закрытый, да, выстроивший вокруг себя стену, да, повесивший на все двери замки; кто-то, чье истинное лицо было скрыто маской холодности, отстраненности и сарказма, кто-то, тщательно пытавшийся спрятать от всех собственную уязвимость, собственные слабости, настоящие эмоции. Она успела мельком разглядеть... Дальше – больше. Любопытство взяло над управляющей вверх: Ксении начало казаться, что ей удастся эту маску снять, отбросить в сторону и увидеть Юрино всамделишное «я», начало казаться, что она на правильном пути, ведь ее он к себе подпускает. Интуиция шептала ей, что кто-то свыше столкнул их лбами нарочно, но не в наказание, а в награду, приподнёс, так сказать, подарочек. О чем интуиция тогда умолчала, так это о том, что подарочек тот – с «приветом» от Вселенной лично ей: развернуть-то обертку относительно легко, но если она хочет добраться до сути, оценить предназначавшийся действительно именно ей дар по достоинству, ей придется заглянуть и в саму себя, отбросить всю шелуху, взглянуть в глаза собственным страхам и увидеть, что на самом деле важно. Только так и никак иначе.
Девушка начала искать предлоги, чтобы узнать этого загадочного доктора получше. И пропала с концами – поминай как звали. Ксюша поняла, что выхода не найдет, когда осознала, что сталкиваясь с очередной проблемой, спрашивает себя: «А что бы мне на это сказал Юрий Сергеевич?», когда обнаружила себя с бутыльком йода и чемеричной воды в кабинете отца и врача рядом на стуле, когда заметила, что если в 08:56 его все еще нет в ее кабинете, она начинает нервничать. Когда поняла, что он втихую подсовывает витамины, потому что его волнует её здоровье; когда осознала, что это благодаря ему она все еще занимает должность управляющей. Когда ей показалось, что это что-то значит… Когда оказалась с ним нос к носу на сцене и пыталась сорвать эту маску, пыталась нащупать ответ на свои вопросы, увидеть его. Когда дрожь в коленях потом не могла полчаса унять, не могла стряхнуть с себя наваждение, вызванное этими стремительными объятиями и обжигающим шепотом прямо в ухо, которым Юра сообщил ей о том, что заканчивать сцену всегда надо эффектно. Да она чуть не умерла прямо там, на месте, под светом этих софитов! Когда потом, уже в номере, битых три часа пыталась заглушить в голове это его: «Мне нужна ты». Когда поняла, что сходит с ума от собственной беспомощности, неспособности разгадать его шарады, что голова взрывается. Врач источал равнодушие и иронию в радиусе километра вокруг себя, но почему же тогда ей не удавалось отделаться от ощущения, что он специально в эту историю с конкурсом влез, что покривил душой, заявив, что «ради премии на все готов»? В общем, ни черта Ксюша тогда не узрела, ровным счетом ни черта, кроме того, что её, кажется, уже ничего не спасет.
Вокруг нее рой мужиков, а ей подавай неприступного как Китайская стена! Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Рой вызывал у управляющей скуку, а Зуенок так и вовсе её пугал. По доброте душевной, в память о всем хорошем, что между ними было, Ксюша с Лёшей общалась и всегда была готова прийти на помощь, но от прежних чувств не осталось и следа, а он вел себя странновато для человека, собиравшегося жениться на любимой женщине. Олег Павлович тоже, кажется, всё на что-то надеялся… Очень симпатичный, молодой, успешный, но управляющая видела в нем только потенциального партнера отеля, знакомого и никого больше. Все эти богатенькие залетные мужчины с их поползновениями её раздражали. И только тот, кто действительно был интересен ей самой, тот, чье поведение время от времени вселяло в нее толику надежды, держал подчеркнутую дистанцию. Возможно, управляющей надо брать с врача пример, самой держать эту самую дистанцию? Зачем ей это все опять надо? Сколько раз она падала на дно – не сосчитать. Может, у нее карма такая? Мужчины ее предают, еще ни разу никто не выбрал ее. Игрались они, а вся боль доставалась ей. Надежд на счастье в личной жизни фактически и не осталось, а вляпаться опять… Просто страшно… Сохранять бы дистанцию, чтобы было не так больно падать.
Поздно спохватилась. Ксюша видела лёд снаружи, но чувствовала огонь внутри, и летела на этот огонь, как мотылек.
По сути, она и была этим мотыльком. И стоило лишь огню немного разжечься, стоило ей буквально нутром почувствовать его ревность, так хорошо замаскированную под элементарный врачебный интерес к вызванной цветочной пыльцой аллергии, как инстинкт самосохранения отбило напрочь. Не нужны были ей эти антигистаминные, и отец ее не срывался после кодировки чемеричной водой; всё, чего управляющая хотела – подлететь ближе, увидеть больше, узнать лучше, найти уже, наконец, ответы и перестать сходить с ума.
Она действительно нашла контакты одного из бывших собутыльников отца, действительно заплатила ему за эту инсценировку, папа действительно признал в беспризорнике у помойки своего знакомца. Только сделано всё это было не ради папы, которому, в принципе, лишний раз испытать шок от осознания того, к чему приводят возлияния, никогда не помешает, а ради очередного повода прийти потом к врачу с победной улыбкой и получить от него вполне искреннюю в ответ. Ради этих скупых, но открытых улыбок она была и не на то готова. Ксюша помнит, как совершенно неожиданно от Юрия Сергеевича последовало приглашение на чай. Никто никогда не узнает, что получив его, она потом полчаса пыталась собрать мысли в кучу и справиться с лицом, мгновенно приобретшим, на ее собственный взгляд, глуповатое выражение, что ничего толкового по работе больше в тот день сделать так и не смогла.
Опасно!
Поздно.
О чем-то думать слишком поздно…
Нет ничего лучше, чем на свежем воздухе, в тишине летнего вечера, разбавленной тихим разговором и пением соловья, пить душистый черный чай с мятой. С Юрой на удивление уютно. Вот скажи управляющей кто в первые дни их знакомства, что она с таким удовольствием будет мерзнуть на лавочке в его компании, она бы мысленно пальцем у виска покрутила. Совсем, мол, что ли? Но там, на лавочке, Ксения в который раз нашла подтверждения своим догадкам, что Юрий Сергеевич – совсем не тот человек, за которого пытался себя выдавать. Совсем другой. Всамделишным он был именно тогда, на лавочке – с чаем и растрепанными своими волосами. И её не покидало ощущение, что таким он и хотел перед ней быть. Отвечал на ее вопросы о жизни так честно и искренне, что она в какой-то момент поймала себя на том, что фактически перестала дышать. Ксюше казалось, что ей показывают нечто, не предназначенное ни для чьих вообще глаз, рассказывают нечто, не предназначенное ни для чьих ушей. Казалось, один шумный вдох, одно резкое движение, одна неверная интонация в голосе – и всё разрушится, рассеется дымом. Она могла и не могла поверить в то, насколько реальность может отличаться от умело созданного образа. Всё, что она видела до этого момента – иллюзия, реальность – здесь и сейчас; в тот момент Ксении даже привиделось, что после он мог бы сколько угодно прикидываться холодным саркастичным доктором, её было уже не провести. В очередной раз врач повергал управляющую в состояние невозможного удивления и следующего за ним транса. И в этом трансе, загипнотизированная, она к концу их посиделок как на духу выдала ему всю интересующую его информацию о тех, как потом выяснилось, показавшихся лично ему странных гостях-азиатах, об охране, отсутствии камер. У нее не возникло никаких подозрений, ничего: в тот момент Ксюша, сраженная окончательно, могла бы доверить Юре свою жизнь. Беспокойство охватило ее уже потом, когда она начала отмирать, приходить в себя, когда появилась Юлька и очарование вечера потихоньку развеялось. Рой вопросов, разрывавших голову, не давал уснуть, да и справиться с впечатлениями было абсолютно невозможно. Она не понимала, чего ей ждать от этого человека, но чувствовала, что он не замышляет ничего плохого. Волнение, вопросы, ощущения от вечера наедине – всё вместе лишило ее шанса на сон.
Уже потом, в глубокой ночи, Ксения бежала в пижаме к отелю, проклиная собственную несообразительность, спотыкаясь о камушки и на ходу набирая Леонида, молясь, чтобы врач не пострадал. А он не то что не пострадал, он смотрел на нее из темноты министерского номера с такой усмешкой, в глазах прямо-таки читалось: «Клянусь, что замышлял шалость и только шалость». Сначала ей хотелось броситься Юре на шею, а потом – за все испытанные за эти пять минут эмоции – прибить. И она не понимала, чего хотелось больше. Да он не строгий врач! В душе он авантюрист, мальчишка, но мальчишка, в очередной раз спасший ее шкуру. Признательность – меньшее из того, что Ксюша ощущала в тот момент: она не могла унять бушующую внутри бурю, она чувствовала – вот он, момент истины. Юра совершенно не прятал эмоции, не пытался вернуть на место свою маску, не строил из себя невесть кого, стоял перед ней у лифта такой настоящий, что сердце в пятки от одного на него взгляда уходило, что внутри всё сжималось.
Ксения осознавала, что капитулирует здесь и сейчас, и не понимала, готова к этому или нет. Готова она вновь броситься с головой в отношения, и, возможно, наступить в последствии на те же грабли, что и много раз до этого? Готова она снова к этой боли? Ведь раз от раза ничего не менялось, ведь это ее карма… В голове совершенно некстати всплыли слова Льва Глебовича, обращенные к врачу: «Юрец, проявишь себя…». Интуиция шептала, что за этим «проявишь себя» кроется нечто страшное лично для нее. Допуская в свою голову эти мысли о карме, она совершила свою первую большую ошибку. Ксюша не понимала, чего хотела, нутро кричало: «Определись!!!», вот он – момент, руку протяни... Она не успела принять решение, и, наверное, так бы его и не приняла. Опять не хватило воли. Юра сам сделал этот шаг и сделал его настолько стремительно, что таки умудрился застать ее, в этом самом моменте взвешивающую все «за» и «против», врасплох: секунды – и она увидела свое отражение в его глазах, так близко, невозможно близко; полсекудны – и поцелуй обжег губы, и мысли замерли, всё замерло, лифт замер, время замерло, сердце замерло и – забилось птицей, и нутро кричало: «Определись!». И коленки подкашивались. И она, стоя перед ним растерянная, растрепанная, в худи и штанах с облачками, мысленно слала саму себя к черту со своими загонами, понимая, что еще полминуты, лифт куда-то, да приедет, и этот момент будет развеян пеплом по ветру, чтобы, возможно, больше никогда не повториться.
А пахло от него еле уловимо каким-то деревом и травой, может быть, Fendi, к ночи на гладко выбритой коже скул и подбородка проступила ощутимая подушечками пальцев щетина; а волосы на ощупь у него мягкие, а губы сухие. Она умерла и возродилась за эти минуты, и в голове не было больше ни одной мысли, и в теле не было сил, и никаких сомнений внутри. И пресловутые бабочки в животе вспорхнули тучей, роем, вихрем, унося за собой в небытие. Дурман…
В дурмане вся ночь и все следующее утро, голова, мысли и нутро. Слишком похоже на сон, и если это сон, то управляющая отказывалась просыпаться… Очень быстро стало понятно – нет, не сон... Суровая реальность. Ксения успела лишь хватануть ртом побольше воздуха – и снова уйти под воду: буквально тем же днем она чуть не потеряла едва обретенное – и всё из-за придури Зуёнка, концерта, который он устроил семье Федотовых и ей самой, признаваясь в давным-давно не нужных ей чувствах. Отель маленький, вести разносятся со скоростью света, и пусть Ксюша в итоге его отшила на глазах у всего лобби, но места себе все равно не находила. Опасения подтвердились: ей достаточно было увидеть Юру на их лавке из своего окна, считать напряженную эту позу, чтобы заподозрить, что дело дрянь. Интуиция действительно не подвела ее, врач был в курсе. Но... Ксения помнит этот набат в своей голове в момент вынужденного объяснения, помнит, как сильно её тогда поразило его просто не укладывающееся в голове спокойствие, отрешенное выражение лица, отсутствие эмоций, какой волной её тогда накрыло. Они же вот только что... Как быстро всё меняется, она не успевала за ним, за собой... Снова не могла его понять… Что это, черт возьми, значит? Накануне управляющей казалось, что она, наконец, сложила пазл, действительно увидела истинную сущность врача, но в тот момент на лавочке весь пазл вновь рассыпался на отдельные детальки и куски. Накануне девушка видела его всамделишным, утром того дня она видела его всамделишным, а на лавочке она вновь была не уверена ни в чем. Должны же быть у человека какие-то эмоции, такое дело! Это же их отношений напрямую касается! У Юры же если эмоции какие-то и были, то он их умело маскировал за ровным голосом и непробиваемым выражением лица. Она еще про себя думала, что неплохая актриса… Куда ей до него!? По его поведению снова ничего не сказать. Ксюша спрашивала себя там, на лавочке: а вдруг она всё же прямо сейчас занимается тем, что выдает желаемое за действительное? Вдруг ему, по большому счету, плевать? Страх накрыл с новой силой, память о всех её неудавшихся отношениях, не успев угаснуть, вновь вспыхнула и забилась в висках. Прямо там, на лавочке, Ксюша умоляла саму себя не сболтнуть лишнего, не торопиться раскрываться, не кидаться в этот омут с головой.
Поздно… Она уже была там. С головой. Её разрывало на кусочки, на атомы. А вот Юру в аналогичном состоянии заподозрить было сложно. С ним было подозрительно легко. Никаких претензий, сцен ревности, ровным счетом никаких исходящих от него негативных эмоций, что бы не происходило вокруг. Странно всё это как-то, что ни говори… Копаясь в его реакциях, накручивая себя, девушка не заметила, как быстро мысли о том, что всю эту внезапную легкость в общении можно было бы объяснить несерьезностью его намерений, приобрели навязчивый характер. Она решила не торопиться, не афишировать эти отношения, прикрываясь нежеланием давать стаффу пищу для сплетен и бережным отношением к собственной репутации строгой управляющей, для которой работа должна быть на первом месте, но на самом же деле причина была в другом: таким образом она пыталась сохранять видимость хоть какой-то дистанции между ними хотя бы для себя самой. Уговаривала себя не терять голову, дать себе время приглядеться к нему внимательнее, не влюбляться до потери пульса и сознания. «Юрец, проявишь себя…».
Ксюша три недели тянула время, хотя с ума сходила от одних только поцелуев, занималась ерундой, набивая себе цену, убеждая побороть собственные страхи и понимая, что если сдастся на его милость, то без серьезных потерь в случае очередного разрыва ей уже не выбраться.
Ошибка. Ошибка. Снова ошибка! Ошибки одна на другой…
И пока она тянула время, жизнь решила подкинуть ей проблем с другого берега. В принципе, звоночки зазвучали достаточно давно, она просто оттягивала момент визита к специалисту, объясняя начавшиеся проблемы с циклом стрессами на работе и нерегулярным питанием. Ксюша до полусмерти боялась врачей. Юра когда-то совершенно верно подметил: «Бьюсь об заклад, Вы вообще в клинике бываете раз в пять лет. И рану то Вы сами готовы обработать, и бинт наложить». Она была и не на такое готова, чтобы лишний раз не дать никому возможности ненароком поставить себе страшный диагноз. Когда к проблемам с циклом присоединились неприятные ощущения по низу живота во время физических нагрузок, управляющая поняла, что тянуть больше не получится: если она хочет прожить долгую и желательно все-таки счастливую жизнь, пора взять себя в руки и сдаться на милость гинеколога.
Где она откопала контакты, Ксюша уже точно и не вспомнит. Кажется, Юлька посоветовала. Ольга Николаевна, женщина в годах, один взгляд на которую заставлял подозревать старую школу и неготовность держать руку на пульсе современной медицины. Девушка надеялась отделаться какими-нибудь чудо-таблетками, которые одним махом решат все ее проблемы, но столкнулась с недоумевающим взглядом, за которым тут же последовало предложение пройти всестороннее обследование. Попытка соскочить была обрублена на корню единственной фразой:
— Деточка, а Вы пытались забеременеть?
— Нет, — пискнула суровая управляющая, не выдерживая тяжелого взгляда женщины, — И мыслей не было….
— А хотите?
И тут Ксюша испугалась. Что значит: «А хотите?». В какой-то очень отдаленной перспективе – конечно, хочет! Врач смотрела на нее с таким сочувствием, словно только что поставила неутешительный диагноз «бесплодие».
— Поверьте мне, милочка, я стреляный воробей и точно знаю, что при Вашем образе жизни и Ваших жалобах следует сдать кровь на гормоны и пройти ряд обследований – я назначу, – чтобы исключить воспалительные процессы и вероятность спаек в маточных трубах.
Дальше врач 40 минут пытала девушку вопросами, заявив, что собирает анамнез. Ольгу Николаевну интересовало все: перенесенные и хронические воспалительные болезни органов репродуктивной системы, гинекологические операции и манипуляции, способы предохранения, новообразования (услышав слово «новобразования», Ксения чуть не сползла со стула на пол), случаи внематочной беременности, врожденные патологии… Получив на все ответ «нет», женщина пустилась в пространные рассуждения о функциональных расстройствах, которые заслуживают особого внимания, так как многие исследования могут их не сразу подтвердить, о психоэмоциональной неустойчивости, вызванной хроническими стрессами и нервозами, приводящим к постоянным спазмам в трубах и нарушающих гормональный фон, откуда переключилась на проблему гормонального дисбаланса и гормональной дисфункции. Завершила доктор свой убедительный монолог тирадой о свежих воспалительных процессах, на что указывают жалобы на боли: процессы эти нарушают работу органа, но к спайкам при своевременном лечении привести не успевают.
Ксюша не могла сосредоточиться на том, что врач ей говорит: ее мозг парализовал страх, ей казалось, еще чуть-чуть, и она рухнет с этого стула без сознания, в голове стоял шум. Почему эта женщина преподносит информацию в таком вот виде? Неужели нельзя пугать как-то помягче?
— И Вы даже не будете догадываться, что с Вами что-то не так, — торжественно заключила Ольга Николаевна.
Так и начались эти нескончаемые поездки и обследования, сдача крови, мазков, УЗИ и Бог весть знает какие еще манипуляции. Вечером после своего первого визита Ксения вернулась в отель сама не своя, и до тех пор, пока продолжались эти пытки, пока она жила в неизвестности, страх жил в ней, пропитывая насквозь. Она боролась с ним, как умела: уговорами, самовнушением и интернетом, в котором читала бесконечные чаты женщин, прошедших лечение и ставших счастливыми мамами.
Но главное – все свои страхи Ксюша, как и всегда, носила в себе, не могла заставить себя поделиться ими даже с Юлькой. Казалось, что озвучив, она сделает пока лишь предполагаемое реальностью. Что озвучив, вместо поддержки получит в ответ панику, которая в ее ситуации была ей совершенно не нужна. Даже Юльке не сказала, а уж Юре – абсолютно исключено! Ему-то зачем об этом знать? Совершенно не за чем. Они даже не спали еще. Испугается таких интимных подробностей на третьей неделе отношений и сбежит. Всё как-нибудь образуется, выяснится, что она совершенно здорова. Объяснить её нежелание делиться своими страхами с кем бы то ни было в целом и с врачом в частности можно было, и глядя под другим углом: вся эта история совершенно внезапно заставила Ксению почувствовать себя какой-то неправильной, какой-то поломанной, какой-то дефектной. Слишком убедительна и уверена в своих словах была доктор.
На четвертой неделе отношений с врачом Федотова управляющая подняла белый флаг. Сопротивляться желанию сил не осталось никаких. Как она не пыталась сохранять хоть какую-то дистанцию, подпитываемая страхами со всех сторон, капитуляция была неизбежна, как восход солнца по утру. Каждый раз, оказываясь в Юриных руках, Ксюша готова была сдаться без боя, и каждый раз находила в себе силы на бой, не желая показаться слишком легкомысленной и доступной, набивая себе цену, а заодно и проверяя его. Если настроен серьезно – должен быть готов потерпеть. Она словно играла с ним в игру под названием «кошки-мышки» и отчаянно желала в ней проиграть, но раз за разом ее мужчина проявлял чудеса выдержки, абсолютно ни на чем не настаивая. Хитрый лис… Помнит, что в какой-то момент, когда терпению его, видимо, пришел-таки конец, он просто вступил с ней в эту игру и… Уверенно выиграл в первом же раунде. Беспечно и ненавязчиво свел управляющую с ума и также непринужденно отпустил к работе. Она весь вечер не могла отделаться от картинок перед глазами, от ощущений, которые хранила кожа, избавиться от чувства предвкушения, которому не суждено было обрести материальную форму, от чертовых этих бабочек. Бабочки ее преследовали с первого поцелуя, а в тот день устроили в животе натуральную вакханалию, к ночи так и не угомонившись: она ни о чем другом вообще думать не могла. Вечер, солнце садится, Лев Глебович вытащил ее с пикника, вещает ей о каких-то нерешаемых проблемах, а она стоит, хлопает глазами и мыслями находится совершенно в другом месте, с другим человеком, и при этом совсем не рабочие вопросы решает. Желание взяло над девушкой вверх, оказавшись многократно сильнее всех вместе взятых страхов, страха оказаться прирученной им; оно затуманило мозг, сознание, её ломало и скручивало, она изнывала, хотелось на стенку лезть, ворваться к нему в комнату прямо в ночи, чтобы только прекратить эти муки, получить его. Но она же приличная девочка, она же знала себе цену, она же мнимую свою дистанцию пыталась держать, она же хотела убедиться, что врач настроен серьезно, а не как эти все. Приличные девочки же себя не предлагают, они терпеливо ждут… Например, просьбы открыть ему дверь.
Никогда, никогда и ни с кем ранее она не отрывалась от земли, ни с кем не чувствовала себя настолько желанной, никому так не хотела отдать себя всю. Той ночью он всё же ее приручил.
И всё вокруг стало совсем неважно.
Ксения целых три недели витала в облаках. Целых. Три. Недели. Безоблачного неба над головой. Три. Полных. Недели. Полета. Аж. Даже тараканы в голове, нашептывающие о легком отношении к ней врача, и те на время попрятались по щелям. Это счастливое время с Юрой омрачала лишь необходимость находить время на анализы и обследования. Управляющая так и не сказала ему, не решилась. Слишком личное… Да и странно бы выглядело, если бы она через полтора месяца отношений подняла бы вдруг такую щепетильную тему. Девушка была абсолютно уверена, что услышав об этом, он решит, что она за него уже замуж собралась, в фантазиях примеряет свадебное платье и помышляет о детях. Четверых. Какой мужчина, заподозрив такое, не сбежит в закат, роняя тапки и крестясь на ходу? Ксюше виделось, что сбежит всякий. Полтора месяца… Никто не знает, что завтра будет, какие разговоры? Слишком преждевременно… Да и диагноза пока и не было, ее просто загоняли – то на одно, то на другое. Попытки объяснить доктору, что она не располагает таким количеством свободного времени, чтобы по каждому свистку приезжать, звучали неубедительно. Уверенностью в своем профессиональном чутье Ольга Николаевна пугала Ксюшу до полусмерти, женщине будто бы принципиально было доказать пациентке собственную правоту.
Когда у них с Юрой все покатилось по наклонной?
Наверное, с того момента, когда управляющую случайно сдал Лев, решив уточнить день очередной её отлучки из отеля. Откуда ему было знать, что Юра не в курсе всех её этих поездок? Федотов просто сам себе хотел напомнить. Бросив быстрый взгляд на врача, управляющая считала в его глазах удивление, которое, впрочем, с началом планерки сменилось равнодушием. И Ксюша опять не могла понять, напускным или настоящим. Боги, с кем она связалась? Он блестяще справлялся с задачей сокрытия истинных эмоций, вот и в тот момент снова поставил ее в тупик своим поведением. «Ему не всё равно или всё равно?». Она еще как дура последняя ляпнула Льву, что тот может не беспокоиться насчет фокусов, с языка сорвалось. Испугалась его гнева, мгновенно подумала о собственных проблемах со здоровьем, вот и ляпнула. Думать о том, на какие мысли это могло навести Юру, не хотелось в принципе. Ксюша просто надеялась, что он не обратил внимания.
В тот день очередной визит в клинику на консультацию по результатам первых анализов и обследований высосал из управляющей все силы. Ольга Николаевна, охая и вздыхая, бормотала себе под нос что-то о том, что так она и знала, что всё на такой исход ей указывало, но чтобы дать окончательное заключение, нужно пройти УЗИ, а специалист УЗИ, которому она действительно доверяет, только-только ушел в отпуск, так что придется две недельки подождать. «Ну это же ничего страшного? У Вас же и так времени на собственное здоровье нет…». Ксюша кивала, плохо соображая. Единственная хорошая новость заключалась в том, что обнаруженный воспалительный процесс незначителен, к спайкам привести, скорее всего, не успел и элементарно лечился современными препаратами как раз за эти две недели. Успеет к УЗИ подготовиться.
Из-за накатившего на нее волнения девушка той ночью спала совершенно ужасно, проснулась абсолютно разбитая, хотелось спрятать свое состояние от всех. От врача – не удалось. Боже, как же её мотало, как же штормило внутри, как кидало туда-сюда, она не понимала, какой расклад её устраивает! Буквально накануне Ксении мерещилось равнодушие, а тем утром она уже с огромным удовлетворением отмечала, что Юра, по глазам читалось, желал устроить ей допрос с пристрастием, но при этом, за что она была ему страшно признательна, клещами тянуть все-таки не стал, ограничившись парой вопросов. Черт пойми что! Кажется, ему всё же не все равно… Какое невозможное облегчение! Ведь и врать не хотелось, и признаться было страшно. «Юра, знаешь, оказывается, я дефектная…». Так что ли??? Она не знала, поверил ли он тогда в головную боль на нервной почве, но за таблеткой в медкабинет они сходили, и на воздухе он ее потом полчаса выгуливал, больше не возвращаясь к теме. И Ксения, ощущая внутри эту благодарность, вдруг посмотрела на поведение врача под другим углом, увидела в его действиях проявление заботы и тактичности, в тот самый момент она даже умудрилась нащупать в его безмятежности свои плюсы: Юра – он словно бы островок ее спокойствия, и пусть в это штормовое время все так и остается, пусть всё идет как идет. Хотя бы с ним можно не думать о плохом, а просто получать удовольствие от того, что в этой жизни имеешь. На фоне обрушившихся на девушку причин для волнений – хотя бы попытаться. Она уцепилась за эту мысль, как за спасательный круг, убедившись в правильности своих намерений ничего не рассказывать, а заодно и обнаружив повод в собственных глазах извинить врача за его сдержанность.
Здоровье здоровьем, но на здоровье свет клином сходиться не должен был, про дела рабочие тоже надо было не забывать. Оправдывать высокое доверие, оказанное Львом Глебовичем, оправдывать ожидания, доказывать, что её место под солнцем получено заслуженно. Думать об интересных предложениях, на что-то заманивать гостей. Мысль о коллаборации с конным клубом все зрела, зрела и вызрела в идею, которую стоило обсудить с Олегом Павловичем. В «Гранде», разумеется, была и своя конюшня, но в стойле стояли всего три английских чистокровных жеребца, в то время как в отель нередко заселялись целые делегации, участники которых проявляли большой интерес к верховой езде по местным полям и лугам, и, желательно, в большой компании. Сотрудничество с клубом могло бы разнообразить линейку предложений для групп, да и Олегу наверняка было бы интересно: при клубе у него ресторан и летняя терраса. Если проработать варианты, выиграют все. Ксюша решила, что забросит удочку при первом удобном случае, зная, что он не заставит себя ждать: Олег приезжал часто, и она прекрасно понимала причины. Что греха таить, пользоваться симпатией к себе Ксения всю жизнь умела. Там лишняя улыбка, здесь взмах ресниц – и клиент готов. Главное ведь – палку не перегнуть и все попытки сближения рубить на корню. То, что называется – держать в тонусе. Юлька как-то сказала ей: «Ой, Ксюха, доиграешься ты когда-нибудь», но та только отмахивалась: не доигралась же пока. Как только «хороший знакомый» в очередной раз нагрянул в отель, она взяла его в оборот.
Подвешенный в воздухе вопрос со здоровьем и работа, которую управляющая сама себе подкинула, отчасти пытаясь переключиться с навязчивых мыслей о возможном диагнозе, которые вызывали внутри липкий страх, неуловимо, но все же начали отражаться в конце концов на ее отношениях с Юрой. Он сделал едва заметный глазу шаг назад. Что-то начало меняться, это чувствовалось не на физическом уровне, здесь все словно бы было по-прежнему, это чувствовалось на эмоциональном. Интуитивно Ксюша догадывалась о причинах: ей стало мерещиться, что он считывает ее, видит ее нежелание изливать душу и в ответ закрывается сам.
Цугцванг. Заставить себя признаться в проблемах сейчас она не могла, страшно и совсем не время: если он действительно легко к ней относится, то просто сбежит да и всё. Тем не менее, чувствуя это отдаление, девушка начала сомневаться в правильности собственного поведения. Вслед за сомнениями вдруг пришло осознание, что позволить себе потерять врача из-за недосказанности она тоже не может, как-никак, пока им было хорошо вдвоем, как-никак, она, наконец, признала в себе, что влюбилась, хоть и боится всего на свете до чёртиков, а влюбленность её дорогого стоит. Ксюша стала искать аргументы, оправдания, причины – себе в утешение, ему в защиту... Ну, безмятежный, сдержанный, «лёгкий» – да, но это же еще не повод… Может быть, дело вовсе и не в его отношении к их отношениям, может быть, у него характер такой – уравновешенный. А она его отталкивает в собственной паранойе. В результате этих метаний управляющая пришла к мысли о том, что, наверное, нужно всё-таки сказать Юре правду… Да. Только сначала хотя бы дождаться итогов обследований. И дальше одно из двух: либо ей полегчает, и она с легким сердцем расскажет ему, как натерпелась за это время, либо расскажет с тяжелым сердцем. Расскажет.
Так остро захотелось всё исправить, попытаться вернуть их отношения на стадию безмятежного счастья. Как никогда прежде захотелось тепла. Идею провести вместе уютный вечер Ксюша вынашивала в своей голове давно. Просто… Со сладостями, которые нельзя, но когда очень хочется, то можно, за просмотром чего-нибудь легкого, но непременно со смыслом, в объятьях, положив голову на грудь, а ноги спрятав в пледе. В особой атмосфере дома. Показать, что у них все по-прежнему, самой найти тому подтверждение и успокоиться. Она очень хорошо помнит, как в одиннадцатом часу вечера звонила на кухню и просила весьма недовольную поздним звонком Регину сделать зефир и любимые с детства булочки с корицей; как, переодевшись в уютную пижаму, отправилась со всем этим добром прямо к врачу, как он, взъерошенный и сонный открыл ей дверь, помнит его улыбку, поцелуй в макушку, ароматный чай с мятой и гвоздикой из огромных чашек, помнит, как смотрели мультфильм и всё было именно так, как и представлялось. Помнит, что Юра ни на секунду не усомнился в том, что она добьется всего, чего пожелает, и как она была благодарна ему за его уверенность, ведь никогда никто в девушку не верил, кроме нее самой.
И помнит ужас, охвативший ее, когда речь зашла о его собственных мечтах и целях. Душа оцепенела в один момент… Клиника! Клиника черт знает где! Паника! Дышать стало нечем, душно, жарко, озноб, шум, звон, темнота… Так он за этим здесь! Вот что значило Федотовское: «Юрец, проявишь себя…». Как только время настанет, как только эта чертова клиника будет построена, он бросит её, как и все они когда-то побросали! Всё повторится снова, как по написанному жестокому сценарию! Она снова останется одна, уже сто раз это проходила… Ни один из них не готов был жертвовать своими целями ради нее… Врач тут ради клиники… Сердце словно на кусочки покромсали, принять эту мысль было невозможно тяжело...
Но Вселенной, видимо, показалось недостаточно произведенного эффекта, и она решила управляющую добить. Дети! Дети… Когда-нибудь… А она… А у неё… А он…
Ксюшу охватил панический страх, воздуха действительно не хватало. С какой стороны не взгляни – эти отношения обречены. Он умотает в свою клинику, оставит её… А даже если нет… Каждый раз, вступая в отношения, она в глубине души надеялась, что в этот раз всё получится, что в этот раз рядом с ней тот единственный, человек, с которым она готова будет прожить жизнь и который захочет прожить жизнь с ней. Все девочки на это в тайне надеются. Ведь все же? Как можно наслаждаться этим путем к семье, точно зная, о чем мечтает твоя половина, и мечась в сомнениях, что сможешь ей это дать. А если у нее действительно никогда не будет своих детей, если диагноз – бесплодие? Ведь ее доктор к этому моменту уже фактически в этом уверена… Осталось только УЗИ сделать…. Выходит, она Юру намеренно обманет.... Боже…
А если… А если… А если… А если…
Ошибка. Жизнь – она не «если», жизнь – она «когда»
Той ночью Ксения в своем смятении, в этой сумятице мыслей, совершила сразу две страшные ошибки. Испугавшись, что слишком приблизилась к человеку, который с огромной вероятностью бросит ее, как только получит клинику, – ведь все они так делают, чем он отличается? – приняла решение держаться отстраненнее и больше ни на что не надеяться и ничего не ждать. Тогда если придется падать, будет не так больно. Вторая: управляющая позволила осесть в голове навязчивой мысли о том, что даже если произойдет чудо, и врач откажется от клиники ради нее, она не сможет дать ему желаемое. Внутри себя за эти недели Ксюша уже фактически смирилась с не прозвучавшим пока диагнозом и поставила на детях крест.
Тогда зачем это всё сейчас? И что делать?
Эта вопрос бился раненой птицей в голове, отдавая в виски, сбивая дыхание. Как не старалась, управляющая уже не могла избавиться от охватившего её чувства обреченности. Она проклята, просто проклята… Зачем продолжать отношения, у которых нет будущего? Только привяжешься сильнее, полюбишь – всем сердцем… А потом – или тебе его разобьют, или сама разобьешь, не оправдав надежд.
И в то же время в глубине своей измученной души Ксюша осознавала, что падать до выстрела – неправильно, что это признак слабого, что это значит – трусливо избегая будущей боли, не дать этим отношениям ни единого шанса. А вдруг не будет никакой клиники? Вдруг окажется, что всё у нее со здоровьем в полном порядке и если захочет, она хоть троих родит. Она не гадалка, не экстрасенс, в будущее не заглянешь, есть только настоящее… И о чем бы не шептала интуиция, невозможно глупо, наверное, вот так все разрывать, опираясь на домыслы, а не на факты. Ксюша хотела быть с ним, о чем бы невопила голова. Хотела каждый вечер проводить вот так, в обнимку, в своем личном тепле, в своем новом маленьком уютном гнездышке. Целоваться до опухших губ, выискивать минутки на встречи в разгаре рабочего дня, запускать в волосы пальцы, держаться за руки на лавочке. Жить сегодняшним днем… Легко сказать…
Если... Если... Если...
Вдруг... Вдруг... Вдруг...
Что делать!?!? Где выход!?
Полный. Раздрай. Она запуталась. Заблудилась. Бродила по темному лесу без фонаря. Голова взрывалась, вопящее нутро раздирали сомнения, она не понимала, что, куда, зачем и почему. И никто не поможет, не подскажет, не направит, не вставит мозги на место, не укажет единственно верный путь.
К вечеру следующего дня, обессилев от этих мыслей, от себя самой, девушка поняла, что ей нужен кто-то, кто ее хотя бы выслушает. Ведь выговоришься – и вот вроде уже немного легче стало. Ксения хотела услышать мнение со стороны. При чем, не просто мнение, а мнение человека, которому может довериться. Она попросила Юлю заглянуть в кабинет... И вывалила на подругу всё, абсолютно всё, и про Юру, и про мечты его, и про то, как попала с этими обследованиями и на каких нервах живет последние недели. Юлька слушала, открыв рот, а потом выдала ровно то, что управляющая и хотела услышать. «Что за сопли-слюни? Падаешь до выстрела! Еще не случилось ничего, а ты уже хоронишь всё… Не боись».
Ксения хотела, очень хотела не бояться… Но боялась. Разговор с подругой не помог: страх никуда не ушел, интуиция не замолчала. Она погрязла в своей паранойе, выискивая признаки того, что он оставит ее, как только получит обещанное. И находила, снова находила ведь! Ведь кто ищет, тот всегда найдет! Вот, например, даже хотя бы этим же утром, после разговора о мечтах, когда Ксюша проснувшись с осознанием, что наворотила ошибок в отчете, уже на бегу отправила врачу сообщение, не перечитав. Сообщение, из содержания которого выходило, что она осознала, что совершила огромную ошибку и потому сбежала. Искаженный смысл, мысль вполне можно было понимать как желание всё прекратить. А Юра пришел за пояснениями с таким непроницаемым лицом, говорил таким ровным голосом…. Словно ему просто нужны были мааааленькие уточнения. Тем утром, глядя на закрывшуюся за ним дверь, перечитав сообщение и прийдя от осознания его смысла и реакции врача в ужас, управляющая в который уже раз задавала себе вопрос, с кем связалась. Снова проклинала его за эту его маску, за которой его истинные чувства хоть убейся – не разберешь. Что-то за ней есть или ничего нет? Это смешно и страшно одновременно: Юра еще ничего плохого не успел сотворить, ни словом, ни тем более делом не обидел, а она уже мысленно видела себя в слезах на кровати, в очередной раз брошенную; видела, как легко он от нее отказывается; что таить – не слышала в их совместном будущем детских голосов и топота маленьких ножек по паркету. Преследовавшие ее картинки были одна мрачнее другой. Да, ей жизненно необходим этот хотя бы один шаг назад, ради себя самой. В тот момент, момент, когда за ним закрылась дверь, Ксюша особенно остро почувствовала, в насколько шатком и уязвимом положении в действительности находилась. Не понимала ничего, сказать о своих проблемах со здоровьем после услышанного от Юры ночью тем более не могла, хотя мысли о них сводили её с ума, выставить себя перед ним уязвимой, прирученной, слабой и эгоистичной, озвучив опасения насчет его поведения и будущей клиники, – не могла. Слабой она когда-то поклялась себе не быть, самой себе она обещала стать сильной.
Один шаг назад, чтобы в случае чего смягчить удар. Ох и поздно спохватилась, ох и поздно: она уже падала, камнем летела вниз. Всё, что у нее оставалось – надежда на то, что заключительное обследование покажет – доктор ошибается, и когда-нибудь, хоть когда-нибудь, но она сможет примерить на себя и роль чьей-то мамы: что оно, это обследование, вернет ей хотя бы частичку веры в будущее этих отношений.
Комментарий к Глава 20 // Юрий Сергеевич. Юра Что-то я оооочень сильно волнуюсь, очень, отдавая вам на растерзание эту и следующую главы... Сердце сейчас выскочит.
Знаете, дорогие, я изначально планировала лишь одну финальную главу, но когда к ней приступила, увидела два варианта развития событий: или дать все слишком скомкано (что совсем не комильфо для работы на 200 с лишним страниц и не честно ни по отношению к вам, ни по отношению к Ксении), или же заставить вас махом читать порядка 35 фикбучных (26 word-овских) страниц ее собственных воспоминаний, и тогда у вас просто рассеется внимание и взорвется голова к эпилогу, вы будете совсем этому не рады и гарантированно будете желать сварить меня в адском котле, словами Юры :)
Поэтому... Антракт.
Глав решено сделать две (а лучше бы, конечно, три, но ладно – две).
Вам могут показаться немного хаотичными ее размышления: это сделано специально, чтобы вы почувствовали ее паранойю, страхи и метания, навязчиво лезущие в голову мысли – во всей, что называется, красе. Да? Нет? Нет? Да? Или нет? Или да? И на следующий круг.
В тесте: Ночные Снайперы
====== Глава 21 // Домино ======
...Не держи меня – дождись первых зимних холодов и любимые глаза-океаны сохрани.
Я вернусь к тебе, вернусь, долечу к тебе по снам, расскажу тебе о том, кто нас научил летать.
Я ручная, не бросай – у нас север за спиной,
Ты других не встретишь птиц – даже тени
Визит в клинику через неделю все надежды Ксении уничтожил. Процедура сама по себе была очень неприятной, специалист УЗИ хмуро и сосредоточенно изучал изображения на экране, не желая самостоятельно давать заключения. Заключение, по его словам, даст только лечащий врач, прием в понедельник, четверг, пятницу. Тот день был вторником. Ксюша вернулась в отель сама не своя, понимая, что послезавтра ни в какую клинику приехать не сможет, потому что она только и делает, что по врачам мотается последнее время, и у Льва терпение не железное, и дела стоят, а значит – придется звонить и просить о консультации по результатам обследования по телефону. Трясло, от страха буквально тошнило, голова кружилась, ноги стали ватными. Она больше не могла оставаться с этим один на один. Вдруг остро захотелось оказаться в Юриных объятьях, просто побыть в его руках, найти в них успокоение. Ей нужно было как воздух человеческое тепло… Сейчас он, такой человек, у нее есть… Им же было хорошо вдвоем, вот буквально совсем недавно еще было, до того разговора о мечтах, а теперь из-за собственной паранойи она может его потерять. Теперь она ищет признаки плохого исхода во всем, а кто ищет, тот обязательно найдет. Возможно, зря она так себя накручивает? Может, всё у них еще будет хорошо, и диагноз – только послезавтра, а сегодня еще можно перед собой притвориться, что всё, как прежде, что ничего она еще не знает.
Помнит, час просидела на лавке, приходя в себя и собираясь с духом элементарно для того, чтобы сообщение Юре отправить. Чтобы он пришел и согрел, чтобы вместе помолчать в уютной тишине, как раньше. Поболтать ни о чем – как раньше, заглянуть в эти глаза-океаны и что-то в них прочесть. Он пришел – хмурый и с чаем; то, что у них что-то не так, чувствовалось за километр: увидела его издали и внутри все сжалось. Попытки растормошить врача пустой болтовней – действием, на которое ей понадобилось огромное усилие воли и все свои актерские таланты, к желаемому результату не привели. Он прямо, не ходя долго вокруг да около, сказал, что чувствует, что она чем-то огорчена… Признаться? ... Ей нужно еще совсем немного времени… Буквально еще два дня… В тот момент на лавочке, когда он так близко, когда в его глазах, наконец, ясно читалось расстройство, когда ей по очередному кругу привиделось, что ему всё-таки важно, что с ней происходит, когда мысли метались то к одному полюсу, то к другому, Ксюше в который раз подумалось, что она все-таки должна заставить себя собраться с духом и всё рассказать… Несмотря на все свои страхи. Она же в любом случае хотела! Хотела же! До того, как услышала про его мечты, до того, как всё внезапно стало так зыбко, так ненадежно… Сказать, да! Но сначала – всё точно узнать самой. Еще чуть-чуть, два дня, по крайней мере, у неё хоть какая-то ясность появится, хоть какой-то вектор она увидит. Уже самой от себя тошно – снова выкручиваться, юлить… Еще немного… Но – ей не всё равно, вот то главное, что она попыталась до Юры донести, как умела. Немного времени – вот о чем попросила.
А дальше... Она искала тепла, но ее обдало холодом, окатило ледяной водой, прошибло насквозь разрядом тока. Врач, оказывается, слышал всё… Тогда… Всё, что она на Юлю выплеснула… И пусть ответил ей, что не всё, а лишь часть, это в любом случае катастрофа. Катастрофа потому, что она не знала, какую именно часть, как много? Про возможный диагноз? Про ее метания насчет них? Как плакала, всхлипывая? Всё сразу? Катастрофа потому, что ничего ей за это время не сказал и ни о чем не спросил! Катастрофа потому, что слышал, но ходил такой спокойный все эти дни, больше недели ведь прошло, – ни поддержки, ни попыток разубедить, развеять ее сомнения, ничего, – и сообщил ей обо всем этом таким ровным тоном, словно интересовался, что заказать на ужин… Всё, что она смогла в ответ из себя выдавить: «И ты вот так хладнокровно сейчас об этом говоришь? Все эти дни – как ни в чем не бывало ходил?». Этот вопрос Юра пропустил мимо ушей. «Мне тоже не всё равно». А так и не сказать… Внутри все взметнулось, перевернулось и со звоном разлетелось на тысячи осколков. Кажется, все её опасения насчет несерьезности его намерений обрели осмысленную, четкую форму именно в тот самый момент, когда она услышала, что врач все знает.
Ночь прошла тяжело: Ксюша несколько часов тихо плакала, а потом ворочалась с боку на бок, не понимая, в какую точку они пришли. Вроде поссорились, а вроде он сказал, что готов подождать, когда она разберется с собой. Легко сказать – с собой разобраться: с какой стороны ни взгляни – кругом препятствия: его клиника, его непонятное поведение, его мечты, которым она не сможет помочь осуществиться… Не падай до выстрела, не падай… Может, со временем он начнет относиться к ней серьезнее, может, и с мечтами не всё потеряно. Девушка цеплялась за эти призрачные надежды, как утопающий – за соломинку, всё искала, искала малоубедительно, положа руку на сердце, звучащие, но аргументы. Ждать осталось совсем недолго, буквально два дня. По крайней мере, заключение своего врача она услышит, и там хотя бы один вектор определится. Хоть внутри себя Ксюша и приняла неутешительный диагноз, но все равно отчаянно молилась, чтобы заключение было обнадеживающим, молилась, потому что хотела в этих отношениях почувствовать хотя бы одну точку опоры, ощутить уверенность хотя бы в одном направлении…
Да и… Иногда ты понимаешь, чего на самом-то деле хочешь от жизни, когда кто-то пытается у тебя это отобрать. Она никогда не задумывалась о детях, казалось, всегда успеется, сейчас для нее главное – карьера, главное – состояться, добиться! Ситуация с обследованием заставила напрячься, но, возможно, Ксения не отреагировала бы на нее так остро, если бы в тот момент не была в отношениях, на которые ещё совсем недавно робко, но возлагала какие-то надежды. Юра, сам того не осознавая, заставил ее думать о будущем, о личном счастье, о семье и детях. Вряд ли он этого хотел, всего лишь мыслями поделился, но в ней вдруг его слова отозвались невозможно громко. Набатом.
Ксения лежала и осознавала, что не понимает ничего, что заплутала с концами, что ей действительно нужно время для того, чтобы принять решение: шагнуть в эту пропасть и будь что будет, или отойти от края на безопасное расстояние. Сердце нашептывало, что надо зажмуриться и шагнуть, а здравый смысл и опыт уговаривали не дурить и думать, прежде всего, о себе. А над всем этим довлела обида на Юру за то, что он, что-то зная, позволил ей остаться со своими метаниями один на один, не пришел, не попытался утешить, переубедить. Что? Что он слышал?
Весь следующий день прошел в попытках избежать с врачом встречи. Впрочем, он и сам, похоже, не очень-то стремился увидеть управляющую. Его не было ни в баре с Александром, ни в ресторане, ни в парковой зоне. Видимо, засел в медкабинете на весь день. Оно и к лучшему. Ксюше не хотелось, чтобы Юра обнаружил ее в таком состоянии, прочитал что-то в глазах. Она собиралась с духом для принятия единственно верного решения, не понимая при этом, какое же – единственно верное. Словно повязку на глаза надели и предложили пересечь с ней минное поле. Страшно… Они столкнулись вечером в толпе гостей, на вечеринке по случаю Дня Рождения очередной важной шишки, организованной на веранде. «Ксения Борисовна? — управляющую обдало волной холода, — Разрешите пройти…». Лёд в голосе и далекие всполохи боли в глазах, которую не помогли скрыть ни тон, ни стремительно отведенный в сторону взгляд.
Не всё равно...
И снова бессонная ночь, перед мысленным взором стояло его лицо, отсветы зарницы в бушующем океане глаз, а в ушах звучало стальное: «Ксения Борисовна? Разрешите…». Невозможно. Невозможно... Невозможно... Невозможно! Им нужно попытаться обо всем спокойно поговорить! Ей нужно попытаться объяснить ему свое поведение. Она позвонит Ольге Николаевне, узнает диагноз и скажет.
Будь что будет.
Ксюша разбегалась над своей пропастью.
01:44 Кому: Юра: Мне кажется, нам стоит поговорить.
Интуиция молчала, никаких предчувствий. Мысленно подгоняя приближение нового дня, закрывая глаза и проваливаясь, наконец, в забытье, навстречу своим кошмарам, Ксюша не подозревала, что на следующий день все ее кошмары обернутся явью.
Утро началось с тягучего ожидания Юриного ответа. Его не было ни в семь, ни в восемь, ни в полдевятого. К 08:45 Ксении уже казалось, что ответа не последует в принципе, и то, что накануне виделось ей как «вроде ссора, а вроде и нет», врачом воспринималось вполне однозначно, хоть он и сказал, что он подождет и что ему «не все равно». С 08:50 управляющая не сводила глаз с часов: он всегда приходил на планерку первым. В 08:55 она ощутила, как ее накрывает паника, в 08:58 готова была плакать. В 08:59 смартфон тренькнул, возвещая о приходе сообщения. Нервным движением Ксюша схватила телефон в руки, игнорируя недоуменные взгляды менеджеров. «Мне тоже». Проспал. Она выдохнула, не стесняясь внимания к себе окружающих, от сердца немного отлегло. Не всё еще потеряно… Юра предлагал увидеться в обед. Черт, нет! В обед у нее три встречи назначено, не получится. А еще ведь нужно собраться с духом и Ольге Николаевне позвонить, услышать ее заключение, Боже, как страшно, как же так? Как с этим справиться? Определенно, говорить она собиралась, уже всё зная. Затаив дыхание, Ксения всё же отправила Юре смс с предложением встретиться вечером. Лишь бы не подумал, что он у нее на -дцатом месте. «Договорились».
День шел своим чередом, представители компании, которая собиралась устроить в отеле корпоратив, приехали и уехали вовремя, сразу вслед за ними нарисовался потенциальный поставщик новых косметических средств для SPA-салона, и они с Ксенией 40 минут согласовывали условия сотрудничества и первую закупку. В 14:30 в лобби – как всегда с букетиком, без которых он вообще порог «Гранда» не переступал, появился Олег Павлович, с которым Ксюша накануне также договорилась о встрече с целью обсудить последние нюансы пакета предложений от отеля и его конного клуба. Здесь перспективы вырисовывались радужные. Олег, которому, как ей казалось, сама идея и так нравился, под ее выразительным взглядом и мягкими улыбками капитулировал окончательно и согласился разместить в своем клубе буклеты «Гранда» и всячески рекомендовать место гостям. В рамках сотрудничества отель поставлял конному клубу клиентов в количестве от семи до 15 человек за раз, организовывался трансфер туда и обратно на корпоративном транспорте. Взамен своим личным клиентам Олег рекламировал услуги SPA-зоны и гольф-площадки «Гранда», культурно-досуговую программу отеля и, разумеется, номерной фонд, хвалил качество отдыха в целом. Ксения готова была договориться с Львом Глебовичем о том, что клиенты конного клуба, исключительно и только они, могут бронировать места в SPA и на полях для гольфа, не заселяясь при этом в отель. Прибыль, реклама – куда не посмотри, сплошные плюсы и бонусы. Следующий этап – печать буклетов и взаимное размещение их на reception.
Все складывалось как нельзя лучше, Ксения приободрилась, настроение поднималось, но от ощущения победы и следа не осталось, когда мимо нее с каменным выражением лица уверенным шагом прошел врач. Нет, он явно не к управляющей путь держал – даже не взглянул в её сторону. Спустя полминуты она уже слышала звонкий смех постоялицы за столиком по диагонали. Реальность качнулась и дала уверенный крен. Ксюша, которой стало вдруг совершенно безразлично, что её интерес к происходящему будет бросаться в глаза окружающим, Олегу Павловичу, повернула голову, чтобы увидеть картину целиком. Девушка за столиком, миловидная блондинка с густыми ресницами, очерченными скулами и выразительной линией подбородка, вскинула голову и искрящимся взглядом смотрела на её Юру. Тот, заложив руки за спину, стоял в метре, уголки губ слегка приподняты, но не более. До управляющей долетали обрывки фраз. «Вы сказали, что у Вас занят вечер, а сами больше часа в одиночестве просидели», — произнесла блондинка с каким-то словно бы укором. На это Юра лишь плечами повел и что-то тихо ответил. «Юрий Сергеевич, а если бы Вы были свободны, Вы бы согласились?». Внутри все замерло. Ксюша никак не могла взять в толк, что в тот момент происходило прямо у нее на глазах… Что за!? Их взгляды пересеклись. Это что, представление специально для нее? «Если бы я был свободен, — подчеркнул врач, не убирая, однако, с лица свою полуулыбку, — То вряд ли смог бы Вам отказать. Но не в моих правилах дурить голову и дарить пустые надежды… Вы этого не заслуживаете. Никто не заслуживает».
Перед глазами потемнело, почернело. Значит, вот оно что! Значит, Юра думает, что она дурит ему голову, пустые надежды дарит? Иначе, зачем он так это сказал? Зачем он так выделил это «свободен»? На что намекает!? Что она им вертит, как хочет? Он что, показывает ей, что интерес к его персоне вниманием управляющей не ограничивается? Он в своем вообще уме!?
Исчезновение врача из лобби было столь же стремительным, как и появление. Этот спектакль оставил Ксению в состоянии полного раздрая. После такого улыбаться Олегу Павловичу, изображать крайнюю степень расположения сил она в себе найти уже не смогла. «Ваш молодой человек?» — спросил он, нахмурившись. Всё по лицу её было, значит, видно. Ксюша неуверенно кивнула, подняв на него вопросительный взгляд, пытаясь понять, отразится ли каким-то образом это признание на их сделке. Олег, вежливо улыбнувшись, поднялся из-за стола: «Ксения, мне нужны еще пара дней на размышления. В выходные я дам Вам окончательный ответ». В тот момент управляющая подумала, что, вполне вероятно, это была их последняя встреча. Коту под хвост в один момент полетело абсолютно всё. Что может быть хуже?
Всё. Ей еще Ольге Николаевне звонить…
Полчаса девушка успокаивалась в своем кабинете, пытаясь упорядочить мысли, а потом еще столько же настраивала себя на этот звонок. Руки тряслись. Она открывала и закрывала телефонную книгу. Наконец, когда стало понятно, что оттягивать больше невозможно, потому что у доктора кончится рабочий день, потому что никак ее трусость ситуацию не изменит, Ксения набрала номер. Помнит недовольный женский голос на том конце – судя по всему, управляющая отвлекла ее от дел, – помнит свои сбивчивые извинения и объяснения, почему не приехала лично, помнит минутную тишину, которая длилась целую вечность: Ольга Николаевна поднимала карту, бормотала что-то невнятное себе под нос. Помнит: «Мне очень жаль, Ксения Борисовна, но опираясь на результаты анализов на гормоны, на информацию о регулярных стрессах на работе, которой Вы не хотите пожертвовать ради собственного здоровья, опираясь на неутешительные результаты УЗИ, с очень высокой вероятностью, особенно при таком подходе к собственной жизни, забеременеть самостоятельно у Вас не получится. Мой диагноз – «функциональная непроходимость»». Дальше не помнит фактически ничего. Единственная фраза, которая пробилась через звон в ушах: «Не отчаивайтесь, всё-таки возможности современной медицины безграничны. Вы слышали про ЭКО?».
Еще час Ксюша стояла и расфокусированным взглядом смотрела в окно. Даже плакать не могла. Её словно опустошили, выкачали, словно кто-то высосал из нее всю энергию, все чувства и эмоции, высосал душу. Для нее, никогда не задумывающейся о детях, эти новости оказались вдруг «слишком». Мысли о том, что ее судьба – это эта чертова работа, что у неё не будет полноценной семьи, оказались вдруг невыносимы. В тот момент ни о каком ЭКО она и думать не могла, не могла взять себя в руки, унять дрожь и разрешить себе увидеть альтернативную возможность. Шансов нет…
В медкабинет Ксюша отправилась на ватных ногах, с пеленой перед глазами. Она не знала, как будет Юре об этом говорить, но… Ведь она же уже обещала себе сказать, объяснить ему свое поведение… Объяснить, что имела ввиду под непростым периодом в жизни, объяснить, почему скрывала свои поездки; она же решила быть честной, она должна ему показать, что не дурит голову и не пытается кормить пустыми надеждами… Что всё серьезно, серьезнее некуда, что он её приручил. Рассказать, выложить всё, как есть, выложить как на духу все свои страхи: и о том, что он бросит ее, как только клинику получит, и о том, что ей кажется, словно он слишком легко к ней относится, и, конечно, о своем диагнозе. И уповать на то, что Юра ее услышит и поймет. И может быть даже скажет что-то вроде: «Какая же ты дурочка. Мне никакая клиника без тебя не нужна. И дети не главное, главное, что ты у меня есть…».
Врач не хотел её ни слышать, ни понимать. Ксению обдало холодом прямо с порога, он не дал ей и рта раскрыть. Обвинил в том, что она совсем не торопилась увидеться, из чего был сделан вывод, что он занимает какое-то несущественное место в ее жизни! Он словно забыл, что сам согласился на разговор вечером! Обвинил в том, что она за его спиной крутит шашни с «хорошим знакомым» вместо того чтобы с собственными отношениями разбираться! Все попытки объяснить, что с Олегом Павловичем их действительно связывают только деловые отношения, игнорировал – Юра словно оглох. Перепалка переросла в сметающее все на своем пути цунами его эмоций, которые он, её «холодный» «равнодушный» врач, вдруг выплеснул на неё, ошалевшую, погрязшую под грузом собственных, ни на секунду, судя по всему, не задумываясь над тем, что творится внутри у неё самой. Оглох. Ослеп. Он говорил фактически теми самыми словами, которые она когда-то уже слышала от него – со сцены. Разница лишь в том, что там все было якобы понарошку, якобы, а здесь – в самую что ни на есть взаправду. Мог ли кто из них тогда подумать, что там, на сцене, слышал действительные страхи другого? Мог ли кто тогда заподозрить другого в искренности? Вряд ли… Они не услышали друг друга тогда, там, в этой оказавшейся до волос дыбом, до бегущих по телу мерзких холодных мурашек, до жути реальной «импровизации». Здесь и сейчас казавшееся тогда наносным, воспринятое притворством ожило, истинные смыслы пробивали себе дорогу к мозгу сквозь шум в ушах. Предохранители полетели. Юра вбивал клинья, ледяным голосом сообщая, что не видит признаков того, что все еще ей интересен, что у нее работа, «непростой период в жизни», сомнения, метания, поездки какие-то – и ложь. Она, не в силах совладать с собственными эмоциями, фактически кричала в ответ, что у нее есть своя жизнь и свои проблемы, и всё, о чем она его просила – о времени и чуткости, о понимании. Врач изображал деланое удивление, вопрошая, на какую же чуткость и понимание Ксения рассчитывает? Обвинял ее в том, что она боится каких-то граблей, придумала себе какие-то ожидания, сомневается в них, мотается где-то, врет, не доверяет ему и при этом полагает, что он должен в ответ демонстрировать понимание и чуткость. И припечатал сообщением о том, что о ее вранье знает всё: Лев подтвердил, что сам управляющую последний месяц ни по каким делам не отправлял. Смотря на Ксюшу яростным взглядом, врач требовал ответа на свой вопрос – зачем ей понадобилось ему лгать.
Она не смогла…
В тот самый момент вместо того, чтобы признаться во всем, ведь именно за этим она и пришла, девушку накрыло волной протеста. Сработал какой-то защитный механизм, какой-то блок. Нет, она не скажет! Какой в этом смысл? Зачем говорить, если с его стороны она видит такое недоверие? Что это изменит? Ничего! Ничего не изменит! Он ей не верит, смеется над ее «граблями» и «ожиданиями», обвиняет во всех грехах! Им же не по пути, это же стало ясно, как Божий день! Ксюше хотелось бежать вон из этого кабинета, хоть куда. Она отрицательно мотнула головой, пробормотав, что сказать не может. И в следующую секунду увидела его взрыв… Чего только девушка о себе не узнала… Она, оказывается, голову ему дурит, параллельно крутит еще с кем-то, а то и не с одним, а его держит за дурака. Он не верил в ее чувства. Все они были в один момент обесценены, обнулены, растоптаны… Управляющая явственно помнит, что так и не смогла сдержать слез. Голову заполонили истеричные мысли: он ей не доверяет, считает, что она вот на такое способна! Принимает ее не пойми за кого! Зачем продолжать? Зачем пытаться всё сохранить, если впереди все равно чернота? Шансов нет. Нужно рвать, пока не поздно, не вставать на его пути! Пусть будет чертова клиника в Питере! Пусть кто-то другой станет его семьей, кто-то подарит ему сына или дочь. Не она. Как она кричала секундами после… «Я тебе уже говорила, что у меня никого нет! Я тебе уже говорила, что никогда не смогла бы так с тобой поступить! Я просила у тебя немного гребаного времени – и всё! Хорошего же ты обо мне мнения, спасибо!!! Ты говоришь, что я не доверяю тебе, но посмотри на себя! Это ты не доверяешь мне! Ты! Тогда зачем вообще это всё? Зачем!? Ничего у нас не получится! Ничего не будет! Ни семьи, ни собаки, ни дома, ни детей, ясно!? Я твои ожидания оправдать не могу, просить тебя отказываться от твоих амбиций – не могу, и доверять себе насильно заставить не могу! Насильно мил не будешь! Давай расстанемся… Пока все не зашло слишком далеко!».
Его гробовое молчание говорило ей лучше любого другого ответа. Ксюша коротко кивнула и, развернувшись, выскочила в дверь, не видя на своем пути ничего и никого.
Их импровизация кончилась фразой: «Мне нужна ты» и теплыми объятиями. Их отношения кончились в ледяной, звенящей тишине медкабинета.
«Заканчивать всегда надо эффектно, Ксения…».
Закрывшись в кабинете, Ксюша металась час кряду. Вновь. В своей норе. В тот день кабинет стал ей норой. Хотелось выть, хотелось в окно, хотелось надраться в баре, как какая-нибудь пропащая женщина. Нельзя в бар: там стафф, постояльцы, там друг его. Нельзя в окно – какая глупость, у неё все еще планы на эту жизнь; нельзя выть – услышат, тут кругом уши. Голову разрывало от вопросов: в какой момент в своей жизни и в каком месте она повернула не туда, что оказалась сейчас в этой точке? За что ей раз за разом все эти испытания? Почему сейчас? Что она сделала не так, кого так обидела, что до сих пор никак не расплатится? Что они сделали не так? Что за хаос творится в ее личной жизни, когда он рассеется? Сколько еще боли придется на ее долю? Она же не железная… Она же кончится.
Спустя час Ксения уже просто сидела и смотрела бессмысленным взглядом в стену, которую Юра так любил изучать. Эмоции вдруг кончились, все, она за тот день израсходовала их годовой запас. Потратила пятилетний запас нервных клеток. Несколько часов назад ей казалось, что их все высосал телефонный разговор с Ольгой Николаевной, но нет… Оказалось, и на долю врача осталось.
Девушка сидела, замерев истуканом, уставившись в одну точку, ощущая внезапный вакуум в душе, и благодаря накатившему этому мнимому безразличию теперь более или менее хладнокровно уже размышляла. Размышляла, ей не нравились заключения, к которым она приходила, но, кажется, они и стали единственно трезвыми за всё то время, что она боролась со своей паранойей.
Нужно правде в глаза смотреть. А правда сладкой не бывает, чаще всего правда – горькая.
Что они с Юрой сделали не так… Единственный вопрос, на который, в глубине души управляющая это знала, ответ у нее был. Ответ – они друг другу не доверились. Виноваты оба. Не он один – с его хладнокровием, его грёбаной маской, за которой не разглядеть ни черта, с его амбициями – ведь и у Ксюши они тоже есть и она не собирается от них отказываться, а от врача этого в глубине души ждет! Не он один – с его недоверием к управляющей, его додумками, нетерпением, слепотой... Виноваты оба. И она – не меньше. Тяжело... Тяжело признавать, как же невозможно тяжело! В собственных глазах человек всегда белый и пушистый... Он не смог довериться ей, потому что… Потому что… Да, потому что увидел, что она не доверяет ему. Так оно и было ведь, так же?
«Так? Да. Так? Да! Признай! Смотри правде в глаза... Страшно? Смотри, не отворачивайся... Любуйся. Ты многое сделала сама...
Ты не смогла ему довериться, навешала ярлыков, придумала в голове сценарий, в который и уверовала»
Когда ты варишься в собственной обиде, невозможно сложно бывает взглянуть на ситуацию отстраненно, засунув подальше собственную гордость. И Ксении в тот момент невероятно тяжело было принимать, что – широкими мазками – это её паранойя, ее страх перед будущим этих отношений привели к недосказанности, её паранойя и страх подтолкнули её ко лжи, в которой сама управляющая не видела преступления, но с которой не желал и не смог смириться врач. Её ему лжи. Не его. Её. В голове по кругу вертелось: «Ты боишься каких-то граблей, придумала себе какие-то ожидания, сомневаешься в нас, мотаешься где-то, мне говоришь неправду, не доверяешь и считаешь, что я должен в ответ продемонстрировать понимание и чуткость!? …Ты всё это время меня обманывала. Отсюда вытекает резонный вопрос. Зачем?». Это все Юрины слова: «Дурить голову», «дарить пустые надежды», «неправда», «ложь», «обман», «вранье». Выходит, именно в этом его истинные претензии, отсюда изначально всё пошло, это грызло врача изнутри так долго, это он в себе молча носил, прикрываясь чертовой своей маской равнодушия и беспечности, гори она в аду, надумав остальное… Она сама дала ему поводы подозревать… И Олег с его цветочками постоянно… Боги!
Ксюша не понимала себя. Там, в медкабинете, именно его недоверие так обидело, ранило ее, и так раненую разговором с Ольгой Николаевной, именно оно заставило промолчать, все отрицать, выбрать побег, а не правду. А теперь она сидит и занимается тем, что Юру оправдывает.
«Смотри правде в глаза: в своем собственном недоверии ты лишила его права на правду, лишила опоры.
Чего же ты ждала? Поставь себя на его место…»
Поставить себя на место другого человека… Сделать то, что невероятно сложно сделать под грузом эмоций, но вполне посильно, когда у тебя их больше не осталось…
Не особо хорошо отдавая себе отчет в действиях, Ксюша поднялась с кресла и вышла из кабинета. Нужно попробовать... Да, несколько часов назад она сама предложила расстаться, врач промолчал, но объяснить она должна была, должна была! Должна была, но выбрала бегство. Наверняка уже ничего не исправить, он уже не захочет верить и, наверное, не поверит, но сказать – нужно. Хотя бы для того, чтобы не оставаться в его памяти беспринципной обманщицей, ни во что их отношения не ставящей. Чтобы не обесценивать всё хорошее, что между ними было.
Теперь всё кончено, а потому её проблемы не должны иметь здесь уже никакого значения. Это только её проблемы. Пусть послушает! Она ему сейчас всё скажет! И про его гребаную маску, кстати, тоже – всё, что она думает по этому поводу! Она что, Ванга – истинные его чувства за ней видеть!?
Коленки снова затряслись. Ксения спустилась вниз и оглядела глазами лобби: у бара врача не было, как не было и в ресторане. Медкабинет? Закрыто… Она долго стучала, пыталась что-то говорить, звала по имени. Нет. Кажется, и там пусто. Вновь поднявшийся страх перед объяснением окутывал внутренности… В комнате? Вышла на улицу, дошла до домика персонала, всё повторилось: дверь была заперта, за ней – тишина, она так простояла минут десять. На лавочке пусто. У Льва Глебовича? Управляющая чувствовала, как эмоции опять накатывают на нее, как нервы, которых вроде и не осталось уже, натягиваются до предела, готовые вот-вот лопнуть. Что за день такой? Когда у нее был хуже? Куда уж хуже? В беседке нет, лавочка пустует…
Она вернулась в лобби и в растерянности остановилась недалеко от входа, вновь заскользила глазами по холлу.
— Ксения Борисовна! — Саша, никогда не позволявший себе криков через весь зал, уставился на нее из-за барной стойки, всем своим видом умоляя подойти. Внутри всё неприятно сжалось до размера атома. Что стряслось? Ксюша быстрым шагом направилась к нему.
— Ксения Борисовна, можно закрыть бар? Или на крайняк поставить сюда Игоря с кухни. У него есть опыт.., — Александр уставился на нее глазами, в которых читалась фактически паника.
— Саша, что случилось? — голос предательски дрогнул, Ксения выжидательно смотрела на бармена.
— Ничего особенного, Ксения Борисовна, мне просто срочно нужно уйти. Я готов к штрафу, отпустите, пожалуйста.., — парень опустил глаза и теперь рассматривал столешницу.
Если «ничего особенного», то почему у нее сердце в пятки падает?
— Са-ша… Говори. Я тебя отпущу – сразу после того, как ты объяснишь причину.
— Хорошо… Ксения Борисовна, Вы только не волнуйтесь, просто… Просто у меня такое нехорошее чувство, будто.., — он глядел с каким-то испугом и сомнением, явно размышляя о том, стоит ли продолжать, явно ругая себя за то, что вообще поддался на ее провокацию.
— Саша, что!? Говори! — управляющая уперлась рукой в барный стул, интуитивно ища какую-то опору.
«Да не тяни же, мать твою!»
— … Будто с Юрой… В общем, будто с ним что-то случилось, — выдохнул он, уже не пытаясь скрыть панику.
«В каком смысле?»
Пол поплыл, пространство вокруг закружилось…
— С чего ты взял? — какой-то слабый, чужой голос, совсем не похожий на ее собственный.
Бармен на секунду прикрыл глаза, открыл и начал тараторить, словно из пулемета:
— Понимаете, я его пытался сюда к себе вытащить два часа, он ни в какую. Я его заметил в районе семи вечера уже выходящим на улицу, у него в руках был такой бумажный пакет, в котором обычно алкоголь дарят. Короче, я его два часа бомбил сообщениями, на которые он не отвечал, я же не могу отсюда самовольно уйти, понимаете? А потом он мне прислал смс – судя по всему, он то ли выпил, то ли на эмоциях, то ли вместе всё. Запятых нет, признания какие-то, которых от него не дождешься.., — Саша вздохнул и протянул управляющей свой телефон, — Вот, смотрите, в общем, сами.
15:36 Кому: Юрец: Вот это представление ты устроил… Я, правда, не сразу понял.
15:38 От кого: Юрец: Главное, что понял. Зайду вечером.
18:55 Кому: Юрец: Вы че, поругались? Почему у КБ глаза как у олененка Бэмби?
20:25 Кому: Юрец: Ну, ты где? Я жду тут, понимаешь ли, а тебя все нет.
20:34 Кому: Юрец: Юрец! А ну дуй ко мне! Иначе я сам тебя найду!
20:58 От кого: Юрец: планы поменялись я к лошадкам. давно хотел сказать ты классный друг
21:00 Кому: Юрец: Юрец, к каким нахрен лошадкам??? Ты там чё, пьешь?
21:05 Кому: Юрец: Зачем тебе лошадки? Выбери меня!
21:15 Кому: Юрец: Твою налево, трубу возьми!
21:17 Кому: Юрец: Я тебя достану и закопаю, понял!? Юрец, какого хера ты творишь??? Быстро сюда!
21:17 Кому: Юрец: Тебе хана!!! Жди в гости.
21:23
— Саша.., — Ксения подняла на бармена полные ужаса глаза, слезы подступали к горлу, — К-какие лошадки?
Тот передернул плечами, вопросительно уставившись на нее в ответ.
— Я закрываюсь?
— Да! Зови Игоря этого, скажи, что с меня бонус в этом месяце…
Какие лошадки? Куда его понесло? Может, на конюшню? Надо проверить конюшню… Зачем ему на конюшню? Он же никогда не проявлял к верховой езде интереса… Откуда такая обостренная реакция? Он же был холодный как лёд почти всё это время, он был такой… Уравновешенный... Уверенный. Спокойный. У управляющей кончились все слова, почему-то – в свой собственный адрес. Все кончились. Пока она нервно переминалась с ноги на ногу в ожидании бармена и кусала губы, в голове вертелась единственная мысль:
«Что я натворила..?»
Не оказалось Юры на конюшне. Как Ксения и думала, она давно была закрыта, на воротах висел замок. Врач не брал телефон: они с Сашей обрывали его добрые 15 минут… Лев Глебович ответил, что врач не заходил. А если он..?
— Саша, вспомни, что еще он тебе говорил последнее время? — Ксюше казалось, что еще немного, и она хлопнется в обморок прямо у этих ворот, в темноте, сама провалится в темноту.
— Да, по правде говоря, ничего особенного, Ксения Борисовна. Последние недели очень хмурый был, словно подменили. Но из него же клещами не вытянуть ничего абсолютно. Честно сказать… Ваше общение с Олегом Павловичем сильно его напрягало, насколько я могу судить, напрягали Ваши отлучки. Я так понял, он не знал, куда Вы ездите, но я как-то надеялся, что вы все между собой выясните... Короче, он просил меня дать знать, если друг Ваш появится опять.., — Саша потупил глаза.
— И ты..., — прошептала Ксюша, борясь с чувством охватившего ее ужаса, — Сказал?
— Да, — выдохнул бармен, — Мы же друзья, я обещал…
Они уставились друг на друга, не мигая, в голову каждого приходило осознание.
«Я к лошадкам...»
Саша внезапно хлопнул себя по лбу, вновь переводя взгляд на управляющую:
— Ведь недавно спрашивал меня, знаю ли я название конного клуба! Я немного напрягся тогда, но он больше не поднимал тему… Ксения Борисовна, что с Вами? Ксения Борисовна!
Перед глазами уже мелькали картинки, одна ужаснее другой. И виной всему – ее собственная трусость, ее собственное недоверие, ее тараканы, ее паранойя. Она сама до этого довела, своими руками все сделала… Уверенная в своей правоте.
— Да. Я нормально. Поехали, Саш, а? Ты же водишь? Я боюсь, что сейчас сама до ближайшего столба только…
Он кивнул. Ксюша побежала в номер за ключами от машины, довольно быстро они оказались на парковке, бармен сел за руль и дал по газам. Управляющая откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание и унять панику… До клуба 10 минут на скорости. Ксения была готова ко всему, к тому, что они найдут его в этом клубе Олега, возможно, сильно пострадавшего, готова была к его глухому молчанию, готова была во всём, чем угодно, признаться, прямо там, не сходя с места, лишь бы… Их тишину разрезало Сашино «Блять!» и скрежет тормозов. Она испуганно распахнула ресницы и уставилась на мужчину. Дальше – как в самом страшном кошмаре.
Саша судорожно отстегнул ремень и вылетел из салона вон, не проронив больше ни слова. Ксюша замерла в своем кресле, не в силах пошевелиться, повернуть голову назад. Её накрывала истерика, хотя она ничего не видела. Нет. Нет. Нет… Онемевшие пальцы сами разблокировали смартфон, сами набрали «03». Рука сама потянула за ручку двери, каменные ноги… Одна, вторая – на землю… Поворот шеи… Темнота мешала различать детали, управляющая видела в десяти метрах от себя стоящую на аварийке машину, разбившееся авто, дерево, фигуры каких-то людей и сидящего на корточках над чьим-то телом, обхватившего руками голову Саши, слышала издалека собственный дрожащий голос в трубку: «Авария… Новорижское шоссе, где-то между 40-м и 50-м километром в сторону области», мозг не соображал ничего, он отключился, перед глазами стояла пелена, Саша матерился как сапожник, ватные ноги сами несли её. Но не донесли несколько метров. Сквозь пелену слез в свете фар остановившейся машины девушка различила темные пятна на одежде водителя, различила кровь на ставшим таким родным лице. Он не шевелился. Ксюша осела на пыльную обочину и закричала. Через звон в ушах пробивалось:
— Ксения, он дышит! Дышит, успокойтесь! Пульс есть… Скорую уже 10 минут как вызвали!
Она не знает, через сколько приехала скорая: время встало и не пошло. Помнит, как Юру грузили на носилки, помнит тревожное «Реанимация», помнит, что вцепилась в какого-то фельдшера, умоляя взять ее с собой, помнит Сашино уверенное «Невеста…», помнит укол в вену, помнит суету в салоне машины, какие-то трубочки, датчики, писк кардиомонитора, перешептывания бригады, собственные утихающие под действием успокоительного рыдания, ненадолго сменившиеся ступором и безразличием ко всему; помнит, что не сводила с лица врача глаз, что звонила Льву Глебовичу и равнодушным голосом говорила, что Юра разбился, что она с ним куда-то едет, что работать в отеле больше не хочет, гори оно всё огнем, пусть ищет ей замену. Слушала в ответ его «Не дури, симпампулька», уже кричала, что это она во всем виновата, что не знает, зачем это всё вообще нужно, что сама дура – выбрала карьеру, которая поставила крест на всём, что в этой жизни важно, потом опять безразличным голосом отсылала владельца отеля за информацией к бармену, который явно смог сохранить рассудок, в отличие от нее самой. Снова рыдала.
Помнит пять вечных часов в операционном отделении, ночной звонок от Льва, сообщавшего, что общался с Александром, получил от него информацию о больнице, вышел на главврача, обо всем с ним «договорился» и что она может остаться на ночь, помнит хирурга, объяснявшего что-то про сотрясение головного мозга, несколько переломанных ребер и пострадавшие легкие, что-то – про вывод из-под наркоза, принудительное бодрствование, стабильно тяжелоесостояние; выражавшего осторожную надежду на благополучный исход. Палату реанимации одноместную тоже помнит, если Юра и бодрствовал какое-то время, то к тому моменту, когда ее туда пустили, провалился в сон; помнит визиты медсестры и недовольных её присутствием врачей, требовавших его не беспокоить, какую-то сердобольную женщину, притащившую туда кушетку, писк приборов, собственный животный страх уснуть и не доглядеть. Помнит, под утро, когда темень освещенной лишь экранами приборов палаты начала уходить, ее прорвало и она два часа рассказывала ему спящему, глядя на линии кардиомонитора, про свою жизнь – с самого детства, с момента, когда она себя помнит, и до их ссоры в медкабинете. Про родителей, их развод и свою депрессию, про все свои победы и поражения на жизненном пути, про друзей и врагов, школу и вуз, тернистый карьерный путь, про свои мечты, амбиции, грабли, страхи, ожидания, паранойю, про обследования и диагноз, про боязнь сказать и быть не так понятой, про его клинику, его мечты и уверенность в собственной карме, про отчаяние, с которым она смотрела на его безэмоциональность, про то, что она не могла заставить себя поверить, что у их отношений есть будущее, потому что всё кричало об обратном. Помнит свое: «Прости меня», помнит, как веки отяжелели и сомкнулись.
В 9 утра снова звонил Лев, угрожающим голосом сообщивший, что она в отпуске до конца недели, а позже – Саша, и затем Юлька. На Юльке Ксюшу снова прорвало: подруга всячески пыталась ее поддержать и утешить, управляющая оказалась не в силах спокойно это слушать. Спустя еще полчаса ее попросили освободить палату, потому что «Не положено», потому что «Нечего создавать вокруг пациента эмоциональный фон, ему нужны тишина и покой».
Девушка стала приезжать так, «буквально на часик». Врачи предупреждали, что Юра постоянно спит под обезболивающими, мало времени проводит в сознании, но поддавались на уговоры разрешить «просто посидеть рядом», вздыхали и всё же её пропускали. Ксения не знала, что там наобещал главврачу Лев Глебович, но факт остается фактом – ее пускали в реанимацию. Четыре дня кряду управляющая действительно просто сидела на стуле и тихо говорила с ним, спящим, ни о чем, поправляла волосы и аккуратно касалась руки, перебирала пальцы. Писала Саше сообщения, потому что он просил писать. В окошке двери время от времени возникала пристально наблюдающая за происходящим в палате хмурая медсестра. На пятый день её монолог о Льве Глебовиче, которому не удалось убедить полицию не лишать врача водительских прав на год за вождение в нетрезвом виде, и который хочет, чтобы после палаты реанимации Юру отправили на восстановление в другую, «нормальную» клинику, был прерван Юриным осипшим:
— Всё, чего я сейчас хочу, чтобы ты помогла мне добраться до душа. Это абсолютно невозможно. Остальным я вполне доволен.
Ксения вздрогнула от неожиданности и вскинула голову. Такой ровный, спокойный голос, словно они сидят вдвоем на лавочке, он слева, она справа, и обсуждают планы на вечер. Совершенно измученное лицо, но на губах какое-то подобие улыбки и взгляд словно бы чуть теплее, не такой, каким он остался в памяти после ссоры в медкабинете – холодным и колючим. Слава Богу!
— Юра.., — прошептала Ксюша, закрывая глаза, пытаясь спрятать подступающие слезы, — Прости меня...
Врач молчал. Она так и не смогла заставить себя открыть глаза. Вдруг почувствовала его пальцы в своих волосах: Юра аккуратно заправил за ухо выбившуюся прядь, невесомо коснувшись уха. Это ненавязчивое, но такое теплое движение заставило вздрогнуть, придало сил. Ксюша распахнула ресницы.
— Мне нужно было тебе рассказать … Но было так страшно… А теперь ты, наверное, и не захочешь меня слушать…
— Я и так уже всё слышал, — повел он плечом, тут же поморщившись от боли. Каждое движение отзывалось болью. Заправленная прядка, значит, тоже...
— Всё? — глаза управляющей округлились, а лицо приобрело недоверчивое выражение, — Совсем всё?
— Думаю, что всё… Всё, что имеет значение, — врач задумался на несколько мгновений, — Глупенькая ты у меня, надумала себе что-то... И молчала всё это время. При чем тут клиника? Черт с ней. При чем тут ожидания, дети? Это же жизнь, ожидания и реальность часто не совпадают, ну и что? Да я на сто процентов уверен, что ты просто попала в руки к какому-то динозавру с устаревшими взглядами на симптоматику и диагностику, а даже если и нет – существует такая куча вариантов. Рановато еще об этом думать, давай начистоту... Но если вдруг что – есть ЭКО, да усыновить можно, в конце-то концов. Подарить какой-нибудь несчастной брошенной душе свою любовь. Главное же сейчас не это… И я виноват. Не показал тебе, не увидел, хотя должен был, засомневался, поверил не пойми во что… Прости…
Она долго тогда молчала… То есть, вот так всё просто? Вот так? Всего этого могло бы не случиться, побори она свою паранойю и скажи? Всего этого могло бы никогда не быть? Сейчас бы их отношения были гораздо крепче, а душе было бы значительно спокойнее, он был бы цел и невредим, если бы не её домыслы, спровоцировавшие его собственные, повлекшие всю эту цепь событий? Как домино? «Главное же сейчас не это…».
— А что главное, Юр? — прошептала Ксюша еле слышно.
— Главное, что ты здесь, — просто ответил врач, словно это было для него чем-то абсолютно очевидным. — Вместе люди через всё способны пройти. И мы можем снова попробовать. Правда, у меня есть условие…
Он еще и условия ставит? Сам на тот свет чуть не отправился, её до смерти напугал, еще и условия ставит? Она согласна на любые…
— С каким? — Ксения замерла, перестав дышать.
— Мне кажется, ответ на поверхности… Если что-то грызет, говорить друг другу сразу. Ты приходишь ко мне, я прихожу к тебе, язык людям все-таки не просто так дан… Имей ввиду, это будет сложно.
«Да, звучит просто, а на деле…»
Ксюша с сомнением уставилась на врача:
— И что, ты хочешь сказать, что готов терпеть мои истерики?
— Готов. Только учти, что тебе тоже, возможно, придется несладко, — ухмыльнулся Юра, — Раз уж, оказывается, эмоции тебе подавай… Подумай как следует, как бы пожалеть не пришлось.
О чем тут думать? Он издевается… Хороший признак!
— Мне лучше очень много не думать, жизнь показала, что это до добра не доводит… Давай попробуем, — Ксения счастливо заулыбалась, чувствуя, как огромный камень падает с души, как он разбивается на тысячу маленьких камушков, разлетающихся во все стороны. Всё оказалось просто: все, что от обоих требовалось все это время – открывать рот и говорить, говорить, слушать и слышать. Просто и очень непросто одновременно. — И... И когда мы начнем?
— Вот сбегу отсюда, а то смотри, какое пристальное внимание к нашим скромным персонам, — Юра еле заметно кивнул в сторону окошка в двери, — Как только, так сразу...
Шансы есть… И не такие уж призрачные, как ей долгое время казалось. Никто не знает, что будет завтра, завтра может вообще не быть, жить надо сегодня… А сегодня он предлагает попробовать снова, сегодня сердце опять бьется от предвкушения чего-то нового, неизведанного.
— Тогда, кажется, в моих интересах создать вокруг тебя позитивный фон, чтобы ты быстрее пошел на поправку, — Ксюша достала телефон, открыла список избранных контактов, — Хочешь, Саше позвоним?
— А вы что, спеться успели? — скосив глаза на экран, врач состроил грозную физиономию, но тут же довольно улыбнулся, — Наконец! Хочу!
«Как только, так сразу» у них не получилось. Обоим понадобилось время, много времени, чтобы вернуть доверие, восстановить его, кирпичик за кирпичиком, чтобы дать друг другу еще один шанс. Обоим понадобилось время, чтобы научиться говорить о своих сомнениях и страхах, ей – чтобы поверить, что Юра рядом не номинально, до клиники, а по-настоящему, чтобы начать озвучивать свои опасения, если они появлялись, ему – чтобы научиться не прятать эмоции хотя бы от неё. С каждым разом становилось чуточку легче и в какой-то момент оба поймали себя на мысли, что это, оказывается, – совсем просто, что в их отношениях не осталось места недоговоренностям и недосказанности, зато появилось чувство настоящего дома, настоящей крепости. На этом фоне любые передряги стали казаться ерундой. Врач был прав, сказав, что вместе люди через всё способны пройти.
Чуть больше, чем через полтора года Юра на этой их любимой лавочке надел кольцо ей на палец, и все произнесенные им в тот момент слова Ксюша помнит наизусть спустя 8 лет, помнит, что плакала, не веря, что это происходит с ней. Через два весь отель гудел на их свадьбе, папа и Лев Глебович обнимались и утирали свои скупые мужские слезы, мама так вообще нарыдалась вволю; счастливый Санёк, о чьих заслугах в становлении их отношений Юра Ксюше как-то ночью рассказал, устроил на свадьбе такое светопреставление, что жениху показалось, что гостьи как одна готовы были лечь штабелями к его ногам, но бармен свой выбор, кажется, уже все же сделал; Юлька умудрилась в жестокой схватке завладеть букетом невесты и с ошарашенным видом на него взирала. В личной жизни подруги только-только начало всё налаживаться, и Ксюше хотелось верить, что это знак.
Через два с половиной года Ксения объявила Федотову о намерении уволиться с должности управляющей: к тому моменту у нее накопилось достаточно средств, чтобы внести в банк серьезный взнос в счет кредита, необходимого для того, чтобы открыть свой отель. Лев, услышав об этом, поначалу схватился за сердце. К счастью, Юра предусмотрел такой ход событий и был поблизости. Спустя трое суток владелец отошел и заявил Симоновой, что деньги готов дать ей сам под гораздо менее зверские проценты, но с условием, что она соберет ему портфолио из 30 лично ею одобренных кандидатов на пост управляющего. Он будет «тестить» их по очереди, пока не найдет годного. Пришлось немного задержаться в «Гранде»… На добрый месяц, если быть точнее. На вопрос Льва: «Где отель?», Ксюша пожала плечами. Под Одинцово, конечно же, где же еще. Недалеко от будущей клиники. Как будто были другие варианты… И там же, под Одинцово, завершалась сделка по приобретению небольшого участка земли с домиком у озера. Трудно было поверить глазам, наблюдая за тем, как день за днем оба они становились еще на шаг ближе к своим целям. То, что несколько лет назад казалось Ксении огромным препятствием на их пути, то, что чуть не разрушило их отношения, становилось реальностью, к которой они двигались рука в руке. Спустя месяц Ксения уволилась, и они с Юрой переехали в свой собственный небольшой, но очень уютный и теплый домик. Врач начал ездить в отель на машине, оказалось, не такой уж и дальний свет. Всё получалось… Складывалось так, как когда-то и не мечталось!
Еще через несколько месяцев клиника была открыта, и у Симоновых началась совсем иная жизнь. С новыми сложностями, препятствиями, переработками, потраченными нервными клетками. Но у обоих горели глаза, потому что каждый достиг своей мечты. Потому что каждый знал, что стоит за личной каменной стеной. Жизнь – штука непростая, жизнь амбициозных людей – непростая вдвойне, но находя друг у друга поддержку, они двигались по ней уверенно.
Ксюша в тот период часто думала о том, что совместная жизнь – она действительно чем-то похожа на домино. Ты допускаешь в голову мысль, принимаешь на ее основе какое-то решение, устанавливаешь доминошку – делаешь. Кто-то другой допускает с свою голову свою мысль, тоже что-то, опираясь на нее, решает, устанавливает следующую доминошку – делает. Паровозик доминошек строится, строится – из мыслей, решений и действий. А потом – бах, какой-то толчок, встряска, и... Куда приедет паровозик, приедет ли он в пункт назначения целым, приедет ли вообще, зависит от того, насколько согласованно и вдумчиво вы его строили. Может получиться куча-мала из доминошек, буквально хаос, груда кирпичей, а может получиться красивая дорожка, какая в идеале и задумывалась. Дорожка к будущему.
Одну доминошку Ксюша спрятала в кулаке, и Юра терпеливо ждал, когда она решится её установить, начнет строить новый паровозик. За годы семейной жизни девушка так и не поддалась на его уговоры пройти обследование у врача, с которым он лично знаком и которому доверяет. Юра был настолько уверен в том, что поставленный ей диагноз – обычная врачебная ошибка, какие время от времени, но у всех бывают, а ей было настолько страшно пройти через всё снова и вновь услышать то же заключение, что девушка оттягивала момент, как могла. Да и не время все равно… Ей надо было имя отеля продвигать, ему – заниматься своей клиникой. Надо сказать, оба отлично справлялись – дела шли в гору – и оба друг другом невозможно гордились. Юлька выскочила замуж и готовилась к непростому пути родительства, Санёк как-то завалился в гости и прямо с порога радостно заявил, что скоро станет папашей. Борис Леонидович время от времени тактично намекал о том, что хочет увидеть внуков прежде, чем отправится к праотцам. На что получал от Ксении неизменное:
— Ну па! Успеем!
Цикл в очередной раз страшно сбился, и Ксюша сидела хмурая в гостиной, размышляя о том, что зря она пренебрегла рекомендацией пропить курс лекарств для нормализации гормонального фона. Не до того было – ей всегда не до того. В этом состоянии Юра и нашел свою жену, вернувшись домой. Она уткнулась ему в плечо, жалуясь на стресс и неважное самочувствие, он целовал ее в макушку, краем глаза изучая содержимое маленького столика. Кабачковая икра, мед, шоколад, слабосоленый лосось… Странный набор.
— Я сейчас, — Юра встал с дивана, дошел до кухни, открыл ящик с аптечкой и достал из самого дальнего угла хорошо спрятанный тест. Заныкал врач его надежно, так, чтобы он жене на глаза ненароком не попался и не расстроил, мало ли... Заглянул в ванную комнату и оставил его там на видном месте. Вернулся, снова поцеловал в макушку и промурчал:
— Ксюша, а ты найдешь в себе силы сейчас добраться до ванной? У меня там для тебя кое-что есть.
Под его мягким взглядом Ксения всё же скатилась с дивана и поплелась в заданном направлении. Силы действительно оставили ее, но это его «мурчание» всегда действовало безотказно. Что Юра ей там припас? Взгляд упал на коробочку, спустя пять секунд молчания раздалось ее неуверенное:
— Исключено…
— Просто проверь, — было ей из гостиной беспечным ответом.
Девушка заперлась. Помнит, что подумала: «Ну хорошо, но только ради тебя..». Еще четыре минуты сосредоточенной тишины, напряженного вглядывания – и вот она уже отказывается верить своим глазам, выносится в коридор и чуть не сбивает с ног прислонившегося к стенке напротив врача.
— Я по твоему ошалевшему взгляду уже вижу ответ, — хмыкает он.
— Но там же… Юр, там же ее почти не видно, вторую полоску, — шепчет Ксюша, в панике кусая губу. — Посмотри, она там есть или у меня уже в глазах двоится?
Юра взял тест и вгляделся. Еле заметная. Есть!
— Ну, судя по тому, что ты уплетаешь шоколад вприкуску с кабачковой икрой и при этом жалуешься на неважное самочувствие, это определенно она, — было видно, насколько сложно ему сдерживать улыбку, которая сама расползается от уха до уха, — Но если что, у меня еще пять штук разных в надежном месте спрятано, готов их все тебе прямо сейчас и отдать, — на этой фразе он окончательно поддался эмоциям, загребая жену в охапку, прижимая к себе так крепко, словно она вот-вот может исчезнуть из его объятий, — Завтра поедем к нам на ХГЧ.
Она действительно затребовала и извела все эти тесты, один за другим. И все они на что-то намекали. Оставленный напоследок электронный возвестил: «2-3 недели». С ним-то, ликующая, сияющая, Ксюша гордо вошла на кухню, где Юра заваривал давно обожаемый ею чай с мятой и гвоздикой.
— Представляешь, — прошептала бывшая управляющая отеля «Гранд» счастливо, — Уже целых две или даже три недели… Интересно, это мальчик или девочка?
— Очень даже представляю… Какая разница? — Юра привлек жену к себе и нежно поцеловал в лоб, в нос, в каждую щеку, в губы, — Мальчик, девочка… Кто бы это не был, он будет самым любимым!
Чёрт с ней, с работой. Наймет помощника, справится. Главное, в этом доме все-таки будет раздаваться топот маленьких ножек и детский голосок; будет «Мама», будет «Папа»!
В семье Симоновых двое детей. Девочка и мальчик. Юля и Саша. До собаки дело пока не дошло. Ксения хранит эти тесты в маленькой коробочке, как напоминание об ошибках прошлого. Они вдвоем их совершили тысяча и одну. Но главное – признали, главное, приняли, главное, на них научились, главное, нашли в себе силы посмотреть в глаза боли и страху, друг друга услышать и простить, друг другу довериться и пойти дальше одной, ранее казавшейся Ксюше непроходимой, но, как показала ей сама жизнь, а не истерзанное фобиями воображение, широкой, освещенной солнцем дорогой. Жизнь полна сюрпризов, жизнь очень непредсказуема… Вот уже много-много лет её душа полна любви и благодарности.
15:30 От кого: Юра: Мы со Львом заканчиваем. Есть предложение! Давай сегодня забьем на работу и просто побудем вдвоем?
15:30 Кому: Юра: Тогда жду тебя на нашей лавочке ) С чаем!
Комментарий к Глава 21 // Домино С Рождеством!🎄
В тексте: Ночные Снайперы – “Страха нет”
====== Эпилог ======
Ты можешь безудержно пробовать мир на вкус,
Следить, постигать диалоги, срываться вниз,
Ты можешь остаться на стыке святых искусств,
Ногтями царапая шаткий постмодернизм,
Ты можешь планировать жизнь на года вперёд,
Отречься от чувства, приставив слова к виску,
Ты можешь поклясться, что опыт веков не врёт,
Что страсти несут разрушение и тоску —
Однажды тебе не помогут ни Кант, ни Бах,
И ни теорема, ни проза не защитят:
Ты снова проснёшься, но с именем на губах,
И весь твой научный подход полетит к чертям.
© Григорий Зингер
Последние комментарии
2 часов 56 минут назад
5 часов 13 минут назад
19 часов 55 минут назад
19 часов 55 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 4 часов назад