Заметки к Блокноту (СИ) [Drugogomira] (fb2) читать онлайн

========== Чижов ==========

Вернуться в любимый отель на любимую должность в обнимку с любимым человеком, да еще и под самый Новый год – это ли не счастье? Счастье! Оно самое! Настоящее… Последние 6 дней Завгородняя пребывала в этом состоянии блаженства перманентно, и всё никак не могла поверить, что это действительно происходит, происходит с ней. Всего лишь неделю назад она жгла все мосты и не видела пути назад, перечеркивала свою жизнь, будучи совершенно не уверенной, что ей удастся всё начать с чистого листа. Борясь с внутренней болью, которую еле могла выносить, прощалась с самым дорогим, что у нее было. Отказывалась от лучшего друга, от карьеры, предавала мечту, оставляла отца, пыталась смириться и принять как факт, что не оправдала надежд. Ничьих. Она тогда достигла дна.

Лучший друг позволил ей пробыть в этом состоянии… ну, чуть менее двух суток. Приехал, чтобы спросить о коте. Расставил своим появлением и одним этим вопросом все точки. Оказывается, вовсе они не друзья. Они - больше, гораздо больше. Ее жизнь, разрушенная, казалось, до основания одним сообщением, также внезапно забила ключом, заиграла новыми смыслами. Шесть дней забвения. Шесть дней в холодном Зеленоградске стали самыми теплыми за всю ее жизнь. Ей все время казалось, что это сон. Она просыпалась ночами и шарила рукой по постели, желая убедиться, что всё это не привиделось ей в белой горячке, что он здесь. Он здесь. По утру он неизменно находил ее сопящей в свое плечо.

Комиссарова, к которой управляющая, собственно, и приехала в поисках поддержки, втихую переселилась на другой конец города, чтобы им не мешать. Двое потеряли счёт дням. Но, кажется, на пятый Федотов одним звонком тактично напомнил врачу о своей скромной персоне, вернув обоих на грешную землю. Их ждали – дома. Поверить в то, что Лев Глебович все ещё готов принять заблудшую «дочь» свою назад, Ксении было ненамного легче, чем в то, что её невзаимные чувства оказались взаимны. Нет, она все же спит. Юра только смеялся:

— Он же сказал тебе, что не подпишет. Ты бы видела его в то утро!

«Хорошо, что ты не видела меня…»

Слишком много счастья на одного человека одномоментно - подозрительно. Она возвращается к отцу, в место, в которое вложила всю себя, на должность, которой дорожила и которой гордилась. С ним. Не друзьями. Ровнехонько под Новый год. Начинается совсем другая жизнь! Но прежде, чем она начнется, ей все же придется понести заслуженную кару. За сутки до отъезда врач, узнав ото Льва, сообщил Ксении, что Роман Чижов, её заместитель, увольняется по собственному желанию. С 01 января.

Чижову врач по приезду в Зеленоградск отправил два коротких сообщения в мессенджере. Первое: «Нашёл». И вслед за ним следующее: «Ксению в подсобке заперла Марина». Всё. Ответа не получил. Значит, исполнил таки свое обещание… Не сказать ей об увольнении он не мог. Лучше быть заранее готовой, а не застигнутой врасплох. Весь тот день Завгородняя провела с мыслью о том, что встреча с ним неизбежна. Объяснение неизбежно. Содеянное вернулось к ней бумерангом: закон кармы.

Юра видел, что Ксения заметно нервничает, и понимал причину. Тут не нужно быть гением. К тому же, за время их знакомства он вроде кое-как научился читать ее мысли с ее лица. Правда, в день, когда все покатилось в тартарары, за день до того, как она сбежала, он напрочь забыл, как это вообще делается. Тогда эмоции взяли верх над разумом, застив ему глаза.

Сейчас он ясно видел: причина её исчезающих посреди разговоров о возвращении к работе улыбок - в Чижове. Что ж, пусть поговорят нормально.

Только прежде ему нужно сообщить ей кое-что важное. Что-то, что рвется наружу уже давно, что-то, что он в отчаянии отправлял текстом в пустоту. Что-то, до нее тогда так и не «долетевшее». Сказать, услышать ответ и успокоиться. Момент бы подобрать получше.

Момент не заставил себя долго ждать: пожалуй, впервые он был благодарен болтливым горничным, чья безудержная фантазия не знала границ. Врач и управляющая обнаружили их в медкабинете сразу по возращении в отель: застали в момент, когда одна с упоением рассказывала другой об этих странных отношениях, за которыми наблюдал весь стафф. Не забывая при этом сопровождать историю деталями: как действительно имевшими место, так и придуманными за секунду до того, как быть озвученными.

Он говорил, в общем-то зная, что это взаимно. Просто хотел услышать ответ. Тепло разливалось по всему телу. Он будет возвращаться к этому мгновению снова и снова всю свою жизнь, что бы их не ждало. Все самые светлые воспоминания будут связаны с ней. Ксения смотрела на него своими шоколадными глазищами, в которых плясали чертята, и видит Вселенная, если бы не ожидание появления Федотова с минуты на минуту, так легко она бы от него не отделалась.

Лев Глебович явился в кабинет даже раньше обещанного. Хотел ворваться без стука, но запертая дверь его остановила. Пришлось идти открывать.

— Не успели порог переступить, уже по углам ныкаетесь!? — владелец хотел напустить на себя грозный вид, но мимика его подвела: довольная улыбка, которую он все пытался скрыть, через пару секунд «выплеснулась» наружу во все его 32 зуба, или сколько у него там осталось. — Юрец – молодец! Симпапулька, чтобы больше мне таких фокусов не выкидывала!

— Здравствуйте, Лев Глебович! — хором. Заулыбались тоже. Три улыбающихся человека в одном кабинете: концентрация позитивных эмоций зашкаливает, что совсем нехарактерно именно для этого места.

— Простите, Лев Глебович, этого больше не повторится, — Ксюша явно смущалась: она понимала, что её побег, по сути, был предательством по отношению к Федотову. И не только к нему: ко всем, кем она дорожила в большей или меньшей степени. И сейчас девушка была невероятно благодарна ему за то, что он оказался способен ее понять.

— Конечно не повторится! — довольно хмыкнул Лев. — Я вам 6 дней дал специально для того, чтобы этого! Больше! Не повторилось! — расставил акценты, так сказать. — От Юрца не сбежишь, как я понял…

«Если только на Луну…»

«На Марс билеты не продают…»

Оба вспомнили об одном и том же. Это был только их момент – там, на веранде отеля в Зеленоградске, под промозглым бризом с моря. Хранить его в памяти она собиралась вечно.

— Лев Глебович, когда я могу приступать? — ей не терпелось вернуться в свой кабинет, собрать первую после недельного отсутствия планерку, посмотреть на людей, погрузиться в дела отеля: здесь она была на своем месте.

— Да хоть сейчас и приступай. Только… Зам твой все еще здесь, симпапулька. Уж не знаю, насколько рады вы будете друг друга видеть.

Завгородняя изменилась в лице. Это карма, не иначе.

Меньше всего ей хотелось видеть Рому. Да, насчет увольнения с 01 января управляющая уже почти сутки как думала с завидной регулярностью, но где-то в глубине души все же надеялась на чудо – ну а вдруг… Вдруг он узнает от Федотова, что она возвращается, и сгинет на день раньше. Чуда не случилось. Не стоило, наверное, рассчитывать на то, что они не пересекутся за это время хотя бы раз-другой. Наверное, нужно самой идти… Это ее вина, ее предательство, ее трусость, ей и разгребать.

Перевела взгляд на Юру. На лице его мало что отображалось: он умел напускать на себя такой вид в моменты, когда не хотел, чтобы кто-то прочитал мысли в его голове. Однако, Ксюша давным-давно научилась их читать. Интуиция врача, довольно слабая, не подвела его, когда ему впервые показалось, что она видит его насквозь. Много факторов должны были совпасть в одной точке, чтобы Ксении не удалось это сделать. Однажды они совпали. И тогда они чуть друг друга не потеряли.

Итак, управляющей привиделось, что врач по поводу предстоящей её встречи с замом особой радости не испытывает, даже наоборот, кажется, он в ужасе, но сообщать ей об этом, конечно же, не намерен. Он как всегда. «Делай, что хочешь» называется. Он даже тогда, в самый критический для их отношений момент, предоставил ей полную свободу действий и выбора. Ни намеков, ни слов, ни взглядов – он был стеной. Предоставил – и оба поплатились. Какой-то пунктик у него на свободе. Принципы. Полная противоположность Чижову.

Ну что ж… Завтра у них начнется другая жизнь. А сегодня надо расплачиваться за совершенные ошибки. Ей было… страшно.

— Раньше сядешь – раньше выйдешь, — пробормотала управляющая, ни к кому особо не обращаясь. Бегать – глупо. Она уже побегала.

— Во-во! Одобряю. А ты, Юрец, давление мне пока померяй.

Юра рассеянно сделал приглашающий жест в сторону стула, достал тонометр. Ободряюще подмигнул стоящей в дверях Ксении, на лице которой было написано ну абсолютно все. Растерянность, нерешительность, страх и даже смирение. Она словно собралась на казнь. Впрочем, кто знает.

— Давай через полчаса, где обычно, — ну что-то должен он был ей сказать. — Ты напиши, как освободишься. — Та кивнула, улыбнувшись. Стало немного полегче. «Где обычно» в дневное время – это значит, у бара в лобби. Они с тамошними стульями в свое время словно одним целым стали: сколько десятков литра чая и кофе было выпито вместе – не сосчитать. Неужели теперь она сможет спокойно проводить с Юрой время, не переживая, что её – слава Богам, уже бывший – молодой человек застукает ее с другом и вынесет своей ревностью весь мозг. Благословенные времена, они возвращаются!

Осталось главное – лично поговорить с Чижовым. Попросить прощения. И выйти от него с чистой совестью, наконец.

Ксения дошла до своего кабинета, по пути встретив нескольких сотрудников, отвечая приветливой улыбкой на их удивленные взгляды, и встала перед дверью, пытаясь унять дрожь в коленях. Стоит и мнется с ноги на ногу, словно она не к себе пришла. Нет, с духом собраться все никак не выходит. И не выйдет. Хватаясь за ручку двери, осознала, что предпочла этот разговор встрече с отцом. Спасительная мысль! Пока не поздно! Надо же было сначала папу навестить!

Нет. Сначала – Рома. Она хочет освободиться от этого тягостного ощущения внутри, хочет, чтобы день больше ничего не омрачало.

Постучала. В дверь собственного кабинета, да. Потянула за ручку. Вошла, опустив голову. Он был там – она чувствовала на себе взгляд. Полная тишина окутывала помещение.

— Не ждал тебя сегодня увидеть, — раздалось со стороны стола спустя полминуты. Она подняла глаза.

— Рома…

— С возвращением. Ты что-то хотела? Вряд ли пришла дела принимать.., — тон Чижова был не сказать, что обиженный: он был холодный. Ледяной. Таких интонаций Роман ещё не выдавал. Его застали врасплох и он защищался. А что ему еще оставалось делать? Кинуться ей навстречу с распростертыми объятиями после всего услышанного, ещё и по телефону, после того, как осознание, что его девушка все же любит, но совсем не его, совсем другого человека, настигло его ударом кувалды по голове?

Веет холодом, но… Она не слышала злости его голосе.

— И дела принимать тоже. Рома… Я хотела… Извиниться перед тобой, — Ксения вскинула глаза, стараясь не отводить взгляд.

— Я весь внимание, Ксения… Борисовна.

Имя отчество резануло слух не меньше, чем сам тон. Он обращался к ней так только в первый месяц после устройства на работу. Дальше пошли «Ксюша», «Ксюшенька»…

«А чего ты ждала?»

— Рома, прости меня. Если сможешь… Я виновата перед тобой, я знаю. Я не хотела, чтобы у нас всё так далеко зашло. Это правда. Мне казалось, ты настроен на легкие отношения, и меня это устраивало. Я не хотела ничего серьезного, но всё вдруг так закрутилось… Прости, что не смогла вовремя это остановить, в этом моя вина. Прости, что не смогла сразу сказать тебе, что не люблю тебя. Я трусиха. Я даже попрощаться не смогла по-человечески, видишь?

— Ксюша, давай называть вещи своими именами: ты меня использовала…

Вопрос звучит так ровно, так плоско, но она слышит в голосе усталость. За неделю Чижов, судя по всему, уже принял и смирился с этой мыслью. Она его не любит. Любит другого. Он просто попался под горячую руку.

— Ты не прав. Точнее… Это не совсем так. Ты действительно был мне симпатичен, мне действительно казалось, что у наших отношений есть шанс… Но…

— Но я слишком на тебя давил?

— Нет… Да… Черт, Рома! — она сама не знает. Оба ответа верные.

— Так «нет» или «да», Ксюша? — бровь зама поползла вверх. — Ты уж определись. Это важно.

— Я… В какой-то момент я поняла, что обманываю и тебя, и себя, — хотя бы честно.

— И врача.., — припечатал Чижов тоном, по которому было понятно: возражать бесполезно.

Ксения распахнула глаза. К такому повороту она была не готова. Управляющая намеревалась вести разговор только о них двоих, не вплетать сюда Юру.

— Ксюшенька, ты думаешь, я совсем слепой!? В день перед твоим побегом у тебя с лица можно было читать все, о чем ты думаешь. И раньше можно было. Я просто отказывался это видеть.

— В этом я тебя не обманывала, Ром. Мы действительно были в дружеских отношениях, у нас не было ничего.., — почему она сейчас оправдывается? Она ведь не оправдываться пришла, а искренне извиниться, просто объясниться.

— Только я отчего-то постоянно чувствовал себя дураком, глядя на вашу дружбу.

— Прости меня, — она фактически прошептала это. — Я себя уже съела за все, что сделала, поверь! Мне очень жаль… Это правда. Я не хотела, чтобы так все вышло. Я не собиралась сюда возвращаться. Я не думала, что он меня как-то иначе воспринимает: была уверена, что мы просто друзья.

— Что не мешало тебе любить его втихую, да? — слишком откровенный вопрос. Обнажающий нутро. И его, и её.

Ксения молчала. Не выдержав, отвела глаза.

«Да…»

Чижов смотрел на нее долго, откинувшись в своем кресле. Он по-прежнему, казалось, не злился.

— Знаешь, Ксюша… Моя мать говорила мне, что самая крепкая любовь вырастает из дружбы. Не довелось пока самому испытать. Но отчего-то я ей верю, всегда верил всему, что она мне говорила. Судя по тому, что я здесь видел, ваша «дружба» действительно крепкая. Иначе бы за тобой не сорвались. Кстати, где ты была?

— В Зеленоградске…

— Недалеко убежала… Я пытался на тебя сердиться. Но… Если честно, особо не получается. Не знаю, почему. Вспоминаю ее. Ее слова всегда в моей голове. Она меня, считай, предупреждала. Просто именно с тобой хотелось, чтобы это оказалось неправдой… Что ж, она была права. Слушайте, дети, маму, — Рома усмехнулся горько. От его слов, от этой усмешки, этого выражения лица ей стало больно. Не это Завгородняя готовилась услышать в свой адрес. Он помолчал и продолжил:

— Я и сам виноват, знаю. Понимаешь, просто башню сносило, когда вас вместе видел. Со мной ты такой счастливой не была никогда. Так что… Я тоже кое-чему в этих отношениях научился. Кое-что они мне дали.., — он задумчиво смотрел на бывшую свою девушку. Та ответила молчаливым вопросом во взгляде. — Выводы все сделаны. Смею надеяться, что верные…

Что тут сказать? Хорошо, если это действительно так… Ксюша решила попробовать сменить тему разговора:

— Ты куда подашься?

— Отдохну немного, а вообще – есть предложения. За это точно можешь не переживать, — Чижов закинул руки за голову, улыбнувшись мысли о предстоящем отпуске. Или умело делая вид, что ему рад.

— Хорошо, что мы поговорили, как взрослые люди, Ром. Спасибо… Эта ситуация не давала мне покоя…

— Спасибо, что набралась смелости зайти. Одно дело – строить предположения, и совсем другое – услышать правду лично, в глаза. Теперь можно и увольняться спокойно.

— Удачи тебе на новом месте! — улыбка была абсолютно искренней. Словно груз с души свалился. Он не держит на нее зла. А если и да, то старается сделать так, чтобы она об этом ничего не знала. Теперь можно и к отцу с чистой душой и совестью.

— И тебе удачи. На свадьбу не зови, — Рома криво ухмыльнулся. — Кстати, Ксения… К делам. Пока тебя не было, я тут уволил кое-кого.

Управляющая вопросительно взглянула на своего пока еще зама. Разошелся совсем: на своем коротком веку на этой должности она не успела уволить никого, а этот – за неделю жертву нашел…

— Кого?

— Марину.

— За что!? — Завгородняя совсем забыла про девушку. Юра просто сказал как-то, что смог, наконец, объяснить всё Марине доступным для понимания языком. Нашел подход.

— За дело, Ксюша. За дело…Если будет очень интересно, у врача своего спроси. Иди уже.

«Что значит «У врача своего спроси?»»

Она, хоть и была озадачена, но нашла в себе силы ответить благодарным взглядом. И правда ведь полегчало! Кивнула и тихо вышла за дверь. Возможно, за день они еще где-то пересекутся, а может и нет – это уже не имеет никакого значения.

***

Когда Ксюша после встречи с отцом вошла в лобби, врач уже был там. На том же месте, почти в тот же когда-то привычный им час. Обычно спокойный как удав, несколько нервно переставлял на барной стойке телефон с ребра на ребро. Бармен, завидя управляющую, радостно заулыбался. Каким-то образом он умудрился пропустить момент, когда утром двое, войдя в отель через входную группу, устремились к медкабинету. Наверное, стаканы натирал. Или под стойкой ковырялся. Одиноко сидящего у бара Юрия Сергеевича о Ксении Борисовне он спрашивать боялся. Последний раз, когда тот тут сидел, в его стакане плескался виски, во взгляде читалась вся боль, которую только способны выражать глаза человека, а воздух резали тяжелые слова, которыми он перебрасывался с сидящим на расстоянии метра-двух замом. В этот раз настроение тоже нельзя сказать, что хорошее. И вот! Значит, есть в жизни всё же справедливость! Это утешает…

— Приветствую, Ксения Борисовна! — парень козырнул ладонью к виску. — Вам как обычно?

— Привет, Саш! Да, давай, — девушка примостилась на соседнем стуле, и, особо не стесняясь бармена, легко взъерошила Юрины волосы рукой. Она привыкла так делать за те шесть дней, и отказываться от этой привычки не входило в ее планы. Равно как не входило в планы что-то скрывать от сотрудников: какой в этом толк – все и так давно только этого и ждали. Саша заулыбался еще шире, наблюдая, как губы врача тронула еле заметная ухмылка.

«Настроение хорошее… Ну, рассказывать будем?»

— Ксения Борисовна, у Вас уже есть планы на вечер?

«Тебя это интересует? Нет, больше ты меня не проведешь…»

Все вопросы, которые она хотела ему задать, управляющая задавать тут же передумала: всё это не должно иметь никакого значения, когда он сидит тут с таким «ничего не выражающим» лицом, что всё сразу понятно без лишних слов.

— Есть планы. Скажу на ушко.., — Завгородняя хитро улыбнулась, наблюдая, как встрепенулся ее мужчина. Юра легко наклонил корпус в её сторону: внимательно слушаю, мол.

— Мои планы на вечер, — еле слышно произнесла Ксюша в его ухо, — это Вы, Юрий Сергеевич…

К черту новогодние увеселения! В конце концов, первое «Я тебя люблю» отметить нужно, как положено…

Комментарий к Чижов

Читателям, которые следили за Блокнотом: други, я обещала сделать несколько зарисовок одному хорошему человеку =) Сколько они будут выходить, не знаю, каждая живет своей жизнью и не привязана к предыдущей. Каждая, в принципе, самодостаточна. Читать можно, как драбблы (драбблы к Блокноту, ахаха, звучит занятно). А можно и не читать, для себя оставив их в том моменте, на котором вы остановились в большой работе. Это решать вам)

Вновь прибывшим: вся история в этом сборнике драбблов разворачивается после финала Блокнота. Я не уверена, что после ознакомления с частью вам стала ясна вся картинка. Если не стала, приглашаю сначала прочитать макси. Я постаралась тут обрисовать мазками суть конфликта Блокнота и его финал, но совсем не уверена, что получилось понятно. Если читать 180 страниц не хотите, но готовы читать эту работу, воспринимайте все происходящее, просто как зарисовки из жизни уже образовавшейся пары. Только учтите: они тут у меня совсем другие друг с другом =)

После каждой части будет стоять статус “Завершено”. Потому что я не знаю, когда в действительности захочу закончить. Потому что каждая часть - отдельная история. Потому что вот =)

========== Метель ==========

За окном мело. Вьюгу, ее завывания, скрежет голых веток по стеклу было слышно даже сквозь сон. Сладкий, тягучий, беспечный сон. Так бывает: что-то вырывает тебя из состояния забытья, ты буквально на несколько мгновений «включаешься», мозг в полудреме оценивает обстановку. Сейчас мозг отметил: там ад, а ты в раю - в тепле, тебе уютно, в тишине комнаты слышится ровное дыхание. Мозг посылает сигнал: «Поближе». Переворачиваешься на другой бок, тыкаешься носом в плечо – «Так гораздо лучше». Спать, по ощущениям, еще, наверное, пару часов: Боги, какое наслаждение, под пушистым одеялом, на мягкой подушке, прижавшись к любимому человеку, согреваясь уже от одного осознания его присутствия. «Сегодня же…» Отключаешься.

Чтобы вновь «включиться» от внезапной вибрации смартфона. Что за черт!? Это не может быть будильник… Ксения села на кровати, пытаясь осознать, что вообще происходит. Что случилось? Еле разлепила веки. Экран телефона светился в кромешной темноте, озаряя комнату искусственным светом, а заодно показывая время: 05:02. Смотреть на источник этого света было больно до рези в глазах. Доброе утро…

— Да, Лев Глебович? — прошептала она в трубку, параллельно вдевая ноги в тапочки и фактически наощупь пробираясь в ванную, закрывая за собой дверь. Лишь бы не снести что-нибудь на пути, лишь бы не разбудить…

— Слышь, симпампулька, утро сегодня у тебя недоброе…, — начал Федотов тоном, не предвещавшим ничего хорошего, — Я в аэропорту, слушай сюда внимательно. Ровно через три часа жду тебя со всем содержимым сейфа по адресу, который сейчас пришлю тебе сообщением. Бери машину и чтоб как штык.

— Со всем содержимым? — отозвалась она эхом, силясь осознать, что от нее сейчас хотят.

— Со всем! Потом дуешь пулей назад и готовишь моему гостю люкс, программу на день, вечернюю программу, обязательно сауну – ну, тут тебе объяснять не надо. И Юрцу скажи, что к нему на консультацию заглянут. Сам!

Голова начала потихонечку включаться.

«Хорошенькое дельце… Где я Вам возьму люкс? У нас sold-out»

— Лев Глебович, но все люксы заняты.., — простонала она в трубку.

— Хочешь совет? Не тупи. Придумай что-нибудь. Иначе на фига я тебя тут держу?

— Да, Лев Глебович…

— Ты че там шепчешь то? Заболела, что ли? К Юрцу обратись, этот тебя мигом на ноги поставит! — голос Федотова, несмотря на раннее утро, звучал бодро, в нем, стоило владельцу лишь завести свою волынку про врача, тут же появлялись шутливые интонации. Это хмурое утро – не исключение.

— Лев Глебович, в пять утра врачи, как правило, не принимают.., — это было, может, и глупо, ведь Федотов все прекрасно понимал, но ей не хотелось прямым текстом говорить ему, что в это время конкретные врачи спят с мирным выражением лица, захватив половину кровати.

— Тебя примет. Знаю я вас… Дружочки! — Федотов хохотнул в трубку и сбросил звонок.

Ксюша вздохнула. Деваться некуда, в конце концов, это ее работа – непредсказуемая и тем интересная. Душ, косметика, очень тихие сборы. Контролируя каждое движение, управляющая вышла из ванны и, стараясь не издавать лишних звуков, открыла гардеробную. Изъяла оттуда подходящую для поездки одежду – брюки, топ, пуловер, пальто. В последний момент не удержалась и, подкравшись на цыпочках к врачу, невесомо поцеловала в висок. Счастливчик! Ему еще спать часа полтора под теплым одеялом. В такую-то погоду – самое милое дело.

Водителя разбудить!

Ксения очень рассчитывала обернуться более или менее быстро. Ехать было не то, что очень далеко, где-то час в один конец, в такую погоду – ну, наверное, полтора… Вроде, не очень сильно заметает. Московские пробки тоже нужно брать в расчет, но самый час пик они должны успеть проскочить, а возвращаться «против шерсти» - движущегося в город потока автомобилей – всегда проще и быстрее. Пока она ждет Михаила, можно и кофе выпить…

Ага! Мечтать не вредно! Сейчас никто ей кофе же ж и не нальет. Можно было бы вернуться и сделать его в номере, но ведь разбудит как пить дать! Вступать в схватку с незнакомой техникой, установленной в баре, совсем не хотелось. Значит, придется ехать голодной. Когда день начинается так, ждать от него ничего хорошего не приходится.

***

Юра проснулся от того, что не смог нашарить рукой ее руку или что поинтереснее.

«Так!»

Темнота еще эта зимняя, эти завывания ветра за окном. Он сел в кровати. Её подушка и вообще вся её сторона постели уже успела потерять человеческое тепло, которое ткань обычно некоторое время хранит. Значит, Ксения встала некоторое время назад. Он прислушался – в ванной очень тихо. Может, красится? Нет, свет не пробивается из-под двери. Сколько времени? Наручные часы с подсветкой показывают 06:10.

Внутрь тут же закралось какое-то нехорошее предчувствие. За всю их короткую совместную, если её можно так назвать, жизнь, таких фокусов управляющая еще не выкидывала. Он привык засыпать с ней и с ней просыпаться. Настолько быстро, стремительно привык, что уже успел забыть, что может быть как-то по-другому, не допускал даже мысли о том, что может открыть глаза и обнаружить себя в постели в гордом одиночестве. Врач вообще больше не собирался просыпаться один, хотя, как говорится, хочешь рассмешить Вселенную, расскажи ей о своих планах.

«Ну не на пробежке же она в такую погоду…»

Голова еще не проснулась, но рука уже сама тянулась к телефону: сейчас он всё выяснит.

05:55 От кого: Ксения: Доброе утро! Мне пришлось отлучиться в город – Лев вызвал :( Увидимся на планерке :)

«В город!? В пять утра? В метель!? Лев в городе?»

06:20 Кому: Ксения: Доброе! Зря не разбудила, составил бы тебе компанию

06:23 От кого: Ксения: Ты слишком сладко спишь :) Не волнуйся!

«Легко сказать…»

Связался с управляющей на свою голову… Теперь что ни день, то треволнения. Когда она последний раз ела? Не слишком ли много времени проводит в бегах? Не в стрессе ли она? Не переутомилась ли она? Не пора ли ей в отпуск? Не пора ли ей все вообще послать к чертям собачьим? Как найти в ее графике больше свободного времени? Опять тени под глазами… Снова бледная…

И из другой оперы, но в ту же степь: Не перегибает ли он? Не давит ли на нее? Не надоел ли он ей? О чем она думает? О чем не думает?

Сейчас он сидит в постели в 6 утра и размышляет о том, какого черта ей понадобилось в такую пургу ехать в город. Чьей, спрашивается, милостью? Федотова, конечно, сама же сказала… Ради Федотова Ксения в лепешку готова расшибиться. Но дорога в такую погоду просто-напросто опасна!

06:40 Кому: Ксения: Ты не за рулем?

06:43 От кого: Ксения: Нет, я сегодня пассажир)

Хоть это хорошо. Но честное слово, лучше бы разбудила – он бы сам ее отвез.

***

Водитель вел уверенно. В такую рань на дорогах почти никого, московские автомобилисты только-только начинают выбираться из теплых квартирок в свои холодные авто, а управляющая уже успела добраться фактически до Третьего транспортного кольца. В небольшой дорожной сумке лежали кирпичи наличных, которые Федотов хранил почему-то именно в ее сейфе. Естественно, никто не будет перед ней отчитываться: что, зачем и почему. Заберут и назад отправят. По итогу так и получилось. Не успела машина подъехать к зданию какой-то ничем ни примечательной гостиницы, как из дверей показался Лев Глебович – довольно-таки бодрый для такого времени суток. Ксения даже знать не хотела, что он тут делает, почему именно здесь, почему именно сейчас. Молча протянула ему сумку, постояла полминуты в ожидании каких-то распоряжений, не получила их и со спокойной душой попросила водителя возвращаться. Ну как со спокойной – кажется, на совещание она опоздает.

07:40 Кому: Юра: Юр, я немного опаздываю на планерку. Все хорошо, только в городе пробки. Попроси их не расходиться!

07:43 От Кого: Юра: Встану на выходе, как Трус из «Кавказкой пленницы» - муха не пролетит) Хорошей дороги. Не торопись.

Его тактичная, ненавязчивая забота её умиляла. Все эти замаскированные, казалось бы, мало значимыми вопросами и комментариями волнения – она насквозь врача видит. Поднаторела, соотнося его беспечные фразы и еле уловимые изменения выражения лица, в те моменты, когда они проводили время вместе. В этом «Составил бы тебе компанию» угадывалось «Лучше встать в 5 утра, чем сидеть переживать», в этом «Ты не за рулем?» она видела желание узнать, кто контролирует дорогу, в «Не торопись» ясно считывалось «Тише едешь – дальше будешь». Ксения не могла вспомнить, чтобы кто-то волновался за ее сохранность так, как он. Ну, родители в свое время, может, но выражалось это иначе – в повышенном тоне, претензиях, скандалах, маминых слезах и папином ремне. Потом родители развелись, взрослая жизнь накрыла ее с головой, какие-то короткие неудачные романы, в которых каждый был сам за себя, потом Чижов с его острым желанием контролировать каждый ее шаг и полная его противоположность – Юра. Юра, который слова ей лишнего никогда не скажет, но она знает точно, каких усилий ему иногда это стоит.

07:59 Кому: Юра: Люблю тебя!

08:00 От Кого: Юра: И я тебя!

***

Врач взглянул на часы. 09:05. Менеджеры со скучающими лицами сидели на своих местах, поглядывая на пустующее кресло управляющей. Те, кто посмелее, переводили вопрошающий взгляд на Юрия Сергеевича и тут же отводили глаза, видя, что он нервничает. Что говорило им об этом? Телефон в руках, живший собственной жизнью. С ребра на ребро, с ребра на ребро, активация экрана, проверка времени, с ребра на ребро, активация экрана, с ребра на ребро… Он даже не отдавал себе отчет в том, что делает.

09:07

09:08

09:10

09:13

— Предлагаю прогулять пару, — раздался ехидный голос Регины Марковны. Сколько сарказма в тоне, посмотрите не неё… Хлебом не корми, дай высказаться.

— Регина Марковна, Ксения Борисовна просила ее дождаться. Она возвращается из города, погода, как видите, сегодня не летная.., — Юра старался говорить как можно спокойнее, но сам себе не верил. Кажется, метель лишь усилилась, по крайней мере, завывания ветра за окном приобрели более угрожающее звучание.

Борис Леонидович, предпочитавший на врача не смотреть и вообще лишний раз с ним не контактировать после того, как по его милости чуть не лишился дочери под боком, встрепенулся:

— Юрий Сергеевич, Вы хотите сказать, что моя дочь куда-то поехала в эту пургу?

— Боюсь, что да.., — Юра встретил его полный ужаса и вместе с тем презрения взгляд, — Борис Леонидович, не смотрите на меня так. Она уехала еще до 6 утра. Ни о чем заранее не предупреждала.

Внезапно вспомнилось ужасное декабрьское утро ее побега, брошенное Федотовым ему в лицо и летящее, парящее, словно в замедленной съемке, заявление об увольнении.

— То есть, Вы хотите сказать, что снова позволили ей сбежать? Снова всё проспали?

Присутствующие оживились: всё же, что не говори, в кабинете управляющей всегда что-нибудь интересное, да происходит. Юра еле уловимо изменился в лице. Отец ее знает, куда бить - в самую больную точку.

«Кажется, это всё же не то место, где стоит обсуждать подобные вещи»

— Борис Леонидович, если Вы хотите об этом поговорить, давайте не сейчас и не здесь. В любое другое время я всегда в Вашем распоряжении.

«09:20»

09:21 Кому: Ксения: Ты где?

— Я удивляюсь Вашему хладнокровию, Юрий Сергеевич! — инженер вскочил со стула и начал нервно мерить шагами комнату. — То есть, пока мою дочь непонятно где носит, Вы сидите тут как ни в чем не бывало и в ус не дуете? Да может их замело! Может…

— Борис Леонидович, — перебил Юра, не выдержав, — я Вас прошу – не нагнетайте и без того нервозную обстановку. От этого легче не станет ни Вам, ни мне, никому! Уверен, всё в порядке: она скоро появится.

09:25 Кому: Ксения: Эй! Не молчи!

«Почему ты молчишь?»

09:26

09:27

09:27

09:28

— Прошу меня извинить, я отлучусь на пару минут, — с этими словами врач, схватив смартфон, подорвался со своего кресла и быстрым шагом вышел за дверь. В кабинете тут же загалдели. Словно школьники через секунду после того, как из класса вышел учитель…

09:29 Исходящий вызов: Ксения

Аппарат абонента выключен или находится все зоны действия сети

09:30 Исходящий вызов: Ксения

Аппарат абонента выключен или находится все зоны действия сети

09:31 Исходящий вызов: Ксения

Аппарат абонента выключен или находится все зоны действия сети

09:33 Исходящий вызов: Ксения

Аппарат абонента выключен или находится все зоны действия сети

«Да что ж такое!?!?»

В голове зашумело, опора начала уходить из-под ног. Нет, ничего не случилось! Просто связь в такую метель барахлит. Всё дело, конечно же, в этом. И только.

09:36 Исходящий вызов: Ксения

Аппарат абонента выключен или находится все зоны действия сети

Нужно держать себя в руках… Дышать глубоко. Унять внезапно начавшую бить дрожь. Не позволить страху пустить внутри корни. Сейчас он очень спокойно войдет и скажет менеджерам, что они могут расходиться – планерка не состоится. Он очень спокойно скажет им, что всё в полном порядке, но плохая видимость вынуждает водителя ехать медленно… Да, именно так он и скажет. И будет сам в это верить… Юра постоял еще немного перед дверью, собираясь с духом и мыслями, пытаясь придать себе равнодушный вид. Руки в карманы, чтобы не было видно их тремора.

«Давай»

— Господа, можете расходиться. Ксения Борисовна всё еще в пути. Видимость плохая, они едут довольно медленно. Борис Леонидович, Вы не волнуйтесь – всё в полном порядке, — кинул врач, прилагая все возможные усилия для того, чтобы его голос звучал как можно увереннее. Её отец пристально всматривался в его лицо. Юра сжал зубы, выдерживая тяжелый взгляд. — Но связь неустойчивая. Мне удалось дозвониться с третьей попытки. Видимо, уже где-то недалеко.

— Юрий Сергеевич, я могу сегодня заглянуть к Вам на консультацию? Последнее время голова буквально раскалывается.., — Регина Марковна посмотрела на него жалостливым взглядом, для убедительности поморщившись.

— Давайте после обеда. Я сейчас к Льву Глебовичу, потом прием поставки, а после обеда у меня как раз есть окошко.

«Да, Юрец, врать ты, конечно, умеешь, когда хочешь…»

Шеф-повар кивнула головой, и менеджеры начали потихоньку разбредаться. Пропустив всех вперед, — «Да быстрее же, черт подери!!!», — врач захлопнул дверь кабинета. Прием пациентов отменяется, все отменяется! Ключи от машины в номере, ему – туда.

Юра стремительным шагом преодолел коридоры и лобби отеля, на улице перейдя на бег. Он отчаянно пытался внушить себе, что на самом деле всё в полном порядке – они просто едут по местности, где связь не ловит ни черта… Здесь, в этих лесах, тут такое сплошь и рядом. Еще и буран… Он пытался себе внушить, повторяя мысль как мантру.

«Всё хорошо… С ней всё хорошо…

Всё обойдётся…»

09:55 Исходящий вызов: Ксения

Аппарат абонента выключен или находится все зоны действия сети

И весь твой шатко-валко созданный настрой, а за ним и остатки самообладания летят к чертям.

***

Заяц перебегал на ту сторону. Все нормальные зайцы в такую погоду должны сидеть в своих теплых заячьих норках и нос на улицу не казать. Этот конкретный русак решил, что он не должен ничего и никому. Что время просто идеально для утреннего моциона. А может, он решил, что ему жизнь не мила? Решил распрощаться с ней жестко, но красиво – под колесами дорогой иномарки?

Акция протеста против жизни в любом случае не удалась: водитель, заметив на плохо просматриваемой дороге движущееся серо-коричневое пятно, резко вывернул руль. Заяц-то цел… Сегодня определенно его день. Но определенно - не управляющей…

***

Видимость была просто отвратительной! Настолько, что приходилось прищуриваться, вглядываясь, и подаваться торсом вперед. Словно это могло врачу как-то помочь разглядеть дорогу. Дворники шарашили по лобовому стеклу, как сумасшедшие, становясь дополнительным нервирующим фактором, мелькая перед глазами, отвлекая на себя так необходимое ему сейчас внимание. Сейчас он был сам как оголенный нерв, пальцы вцепились в руль, ну быстрее же! Колеса постоянно пробуксовывали, давить педаль газа в такой ситуации – значит, обеспечить себе занос прямёхонько в кювет, так что двигаться приходилось исключительно медленно. На дороге не попадалось ни души – ни одной встречной машины, никого… Абсолютно никого. Это пугало.

Чем больше времени проходило, тем липче и необъятнее становился его страх. В какой-то момент врач понял, что справиться с этим чувством он больше не в состоянии: оно захватило его, поглотило, проникнув в каждую клеточку тела, сковало, опустошило, парализовало внутренности, вытянуло из него все жилы, отключило способность рационально и трезво думать. Сердце колотилось как пойманная и посаженная в маленькую клетку вольная птица, голову населили леденящие кровь мысли, и как он ни пытался, изгнать их оттуда не получалось.

10:40 Исходящий вызов: Ксения

Аппарат абонента выключен или находится все зоны действия сети

Он не будет больше звонить. Не может больше раз за разом слушать в трубку про то, что «абонента нет в сети». Всё будет нормально, он их найдет. Может, машина сломалась в этой глуши, может, кончился бензин. Да, пусть все дело будет в бензине… Все ментальные силы тратились на самоубеждение – ему очень нужно, остро необходимо сейчас сохранять остатки разума, о хладнокровии речи давно не идёт.

Юра включил музыку, пытаясь заглушить хаос, творящийся внутри. Включил и уже через полминуты в раздражении выключил. Он выбрал пытку тишиной: нутро и так было готово взорваться, и лишние звуки, как очень быстро выяснилось, не отвлекали, а лишь тому способствовали.

«Всё нормально. Нормально…»

В какой-то момент снегопад усилился настолько, что пришлось остановить машину, съехав на обочину: не видно было ни зги. Протяни руку – не разглядишь пальцев. Врач готов был дальше идти пешком, если бы в этом был смысл. Они должны быть где-то рядом, это очевидно. Через 10 километров лес заканчивается, начинаются поля, затем город. Даже в такую погоду в тех местах связь быть должна. Они близко. Если, конечно, он их не просмотрел в этот буран… Юра вышел под снег и так под ним и стоял, пытаясь успокоиться хотя бы на холоде, в эпицентре бушующей стихии, наедине с природой, которой никогда не было и нет до этих людишек никакого дела. Снег в лицо, в глаза, за шиворот, капюшон не спасал. Нужно сосредоточиться, «протрезветь», разогнать плохие мысли – на продуваемой всеми ветрами дороге сделать это получалось значительно лучше, чем в замкнутом пространстве жестяной коробки, в гробовой тишине – один на один с собой.

Стоило метели лишь немного стихнуть, он снова сел за руль, чтобы продолжить поиски. Каких-то 10 километров. Самых страшных. Что его там ждет, неизвестно, и эта неизвестность пугает несравнимо больше, чем понимание произошедшего. Чем если бы кто-нибудь позвонил ему и сказал: «Юрий Сергеевич? Это Вас беспокоят из….». Нет! Никто ему не звонил! И не позвонит! Этого не будет! Он должен их преодолеть, он найдёт…

Врач заметил машину каким-то чудом и лишь благодаря аварийным огням: черный автомобиль увяз в заснеженном кювете на его стороне дороги, словно нырнув «носом» в сугроб. Это они! И время встало, его реальность отключилась: себя Юра чувствовать перестал. Он даже двигатель не стал глушить: выскочил из машины и бросился к ним, увязая по колено в снегу, но сам этого не ощущая. Рывком распахнул заднюю дверь.

Ксения сидела, вся сжавшись в комок, со смартфоном в руках, и испуганно смотрела на человека, так внезапно появившегося в дверном проёме. Кажется, она не сразу узнала его под капюшоном: её глаза расширились от страха, в них плескалась паника и ужас. Но главное - она была цела! Водитель резко обернулся на звук. Врач скинул капюшон:

— Ксюша! Это я! Всё хорошо, не волнуйся…

«Господи, спасибо…»

Нет, он не верил в Бога. Никогда в него не верил. Но она – цела и невредима… Это кто-то там, сверху, ее уберёг.

Юра пробрался в машину и обхватил ее руками. Живая, здоровая, с холодным носом, дышит, трясется, почти плачет. Живая… Всё обошлось. Всё хорошо…

Водитель, Михаил, ругал себя за чрезмерную реакцию на зайца. Он слишком резко крутанул руль и затем уже не смог выровнять автомобиль на такой дороге: машина улетела в кювет и надежно в нем застряла. Хорошо, хоть «полет» этот оказался достаточно мягким для пассажиров. Хорошо, что у Михаила есть привычка не двигаться с места, пока в салоне не пристегнутся абсолютно все. Но они остались без связи, а значит, и без возможности вызвать помощь. Дорога была абсолютно пустынна: если кто куда и выдвинулся на свой страх и риск, то в пути принял единственно разумное решение - остановиться где-то на обочине и переждать буран. Двигательслужебного авто работал вхолостую: во-первых, им была нужна аварийка для заметности в такой снегопад, во-вторых, печка, чтобы не замерзнуть здесь окончательно. Водитель сказал, что собирался идти по дороге в поисках связи, когда метель немного стихнет.

Дав себе и Ксении время на то, чтобы немного успокоиться, врач произнес будничным тоном, словно и не был на грани потери рассудка всего 20 минут тому назад:

— Поехали. Эвакуатор вызовем из отеля. Нечего тут больше прохлаждаться…

***

Ксюшу трясло. Несмотря на печку, она адски замерзла: возможно, стресс сделал свое дело, возможно – страх, возможно, осознание того, что она, сидя в этой машине без перспектив связаться с внешним миром, не может дать Юре знать, что с ней все, в целом, в порядке.

Водитель на заднем сидении авто задремал.

Это ужасное утро позади. Самого страшного не случилось: они живы, он их нашел, он рядом.

«Что бы я без тебя делала…»

Остальное не должно было иметь никакого значения. Не должно. Но имело. Лев Глебович с его поручениями. Которые пока не выполнены. Полдня прошло, а люкс так и не освобожден, программы нет.

Управляющая чувствовала на себе Юрин взгляд: врач время от времени отвлекался от дороги, косо поглядывая на нее.

— Ксения, в чем дело? У тебя на лице вся скорбь мира…

— Юр, я Льва подвела…

«Боги, зачем ты сейчас об этом вообще думаешь?»

— С чего ты взяла?

— Я должна была столько всего успеть за утро. Планерка не состоялась, ну и черт с ней, но я должна была освободить для его гостя люкс, не знаю, как, но должна была, а еще - подготовить им программу на день и на вечер, сауну. Ничего же не готово, уже полдня почти прошло…

— Ксения, ты сейчас серьезно!? Ты могла на тот свет отправиться, а думаешь о люксе?

«Да, я, черт возьми, думаю о люксе!!! Работа у меня такая!»

Управляющая промолчала.

— Ксения, послушай. Выдохни. Никто сегодня ни в какой отель не приедет. Посмотри вокруг. Только ненормальный может захотеть в такую погоду испытать удачу и добровольно куда-то поехать. Лев, конечно, непредсказуемый человек, но не настолько же… Ни вы, ни я не видели на дороге ни одной машины. Зато я видел прогноз - метель стихнет лишь к вечеру. Подумай лучше об отце: он там нервничает. Позвони ему. Или хотя бы напиши.

«Само спокойствие и рассудительность… Что-то в его словах есть…»

— И готовься.., — продолжил Юра угрожающим тоном.

Она непонимающим взглядом взглянула на врача:

— К чему?

— Тебя ждет увлекательная программа вечером, а то и раньше: шерстяные носки, травяной чай, подушка, одеяло и сон. Зависит от твоих текущих рабочих задач.

— А если он приедет, Юр?

Кажется, терпение врача лопнуло. Он взял телефон, благо, связь, наконец, появилась, и набрал Федотова:

— Алло, Лев Глебович, добрый день. Простите, если отрываю от дел, но Вы, кажется, забыли про наши процедуры… Уже час прошел, Вас все нет… Не будет? …В Москве? …А когда будете? …Завтра? …Какая консультация? …Нет, Ксения ничего мне пока не говорила, бегает по отелю, как всегда… У нее там какая-то программа, какой-то люкс… Отменять? …Хорошо, передам. Тогда жду Вас завтра, сообщите, если что-то изменится. До свидания.

Юра положил трубку. Взгляд на дорогу, еле заметная ухмылка и выразительное молчание. Ей тут же полегчало.

— Спасибо…

— Готовься - готовься…

***

Он таки исполнил свои угрозы и отправил ее спать - действительно, в носках, в шерстяных. Пообещал разбудить, если в отеле что-то случится. До этого несколько часов все приглядывался, про себя подмечая признаки нервозности. На взгляд врача – все они были налицо, но может, всё же не давить? Однако, когда Ксения уронила чашку с кофе на пол, чуть не ошпарив коленки, терпение его лопнуло.

На взгляд управляющей - стоило Юре довериться. Особенно после того, как тот, пристально глядя Ксюше в глаза, напомнил ей про нервный срыв, которому сильно поспособствовал неудавшийся мальчишник. Повторения Ксении совсем не хотелось, ведь тогда ей мало не показалось. Быстро выбраться из этого состояния ей помог именно он. Он точно знает, что и когда делать. Так что девушка покорно пошла в номер, взяв с Юры обещание непременно ее разбудить звонком, если вдруг что…

Врач подумал о том, что скорее небо на землю рухнет, чем он ее разбудит.

«Порешаю как-нибудь в случае чего…»

Она открыла глаза, когда за окном было уже темно. Зимой так рано темнеет – совершенно невозможно понять, сколько сейчас времени. Потянулась к телефону и посмотрела на экран:

14 февраля 2020 года, 18:06, она проспала 2,5 часа, никем не разбуженная. Неужели за это время никому не понадобилась?

17:10 От кого: Юра: В отеле все ок!

17:45 От кого: Юра: Всё еще всё ок :)

18:00 От кого: Юра: Мне кажется, ты можешь с чистой совестью здесь сегодня не появляться )

14 февраля… Валентинов день. Про который именно сегодня Ксения даже не вспоминала, настолько дурно началось утро, настолько ее закрутило в событиях и переживаниях. «Праздник», который она никогда особо не отмечала: так, пару раз за всю жизнь. Как-то не складывалось, что ли. Или именно в этот день она была одна, или ее мужчины не придавали ему особенного значения. Ей же всегда, как и всем девочкам на всем белом свете, хотелось провести его как-то особенным образом. В детстве Ксюша, как и все, ждала валентинок от анонимных воздыхателей – они у нее до сих пор где-то в Барнауле в коробочке хранятся. Потом хотелось банального внимания со стороны своих ухажеров. Она помнит пару букетов, пару походов в ресторанчики. Ничего особенного, что бы основательно отложилось в памяти. Она привыкла не придавать «празднику» значения и с Юрой эту тему даже не поднимала: ну, это смешно, будучи взрослыми состоявшимися людьми, всерьез обсуждать День святого Валентина. Взрослые люди подразумевают, что чтобы праздновать любовь, какой-то специальный день не нужен. Просто… Просто… Иногда и правда хотелось. Бы.

Хотелось бы – и поэтому у нее для него все же кое-что припасено уже несколько недель, как. Ему она не боится показать себя маленькой девочкой.

18:20 Кому: Юра: Привет! В носках тепло) Я скоро загляну, вырву тебя из лап работы) Или пока не стоит?

18:30 От кого: Юра: Еще как стоит! Но прежде, чем заглянешь, выгляни в окно. Там у тебя внизу поклонник трётся, уже околел ждать. Говорит, что стесняется заходить )

«Какой еще поклонник?»

Управляющая сползла с кровати, подошла к окну и осторожно отодвинула портьеру. Метель закончилась и создавалось ощущение, что природа пришла, наконец, в состояние полного умиротворения. Теперь снег тяжело падал огромными мокрыми хлопьями. Деревья стояли спокойные и прямые, свет фонарей вдоль расчищенной садовником тропинки освещал сугробы. На улице было абсолютно пусто – ни души. Если не считать огромного улыбающегося снеговика с задранной в сторону ее окна снежной головой и охапкой роз в руках-веточках.

«Где он их умудрился раздобыть!?»

Ксюша замерла. Она пыталась запомнить этот момент и свои ощущения навечно. Как и много других совершенно особенных моментов и ощущений, связанных с ним. На лице заиграла счастливая улыбка. Она знает Юру скоро будет год, как, но он не перестает ее удивлять… Только ему это удается так. Метко. В самое сердце.

18:40 От кого: Юра: Говорит: «Ксюша, выходи гулять!»

Торопливые сборы, пуховик с капюшоном, огромный шарф, варежки и смешная шапка; двое счастливых людей по колено в сугробах, снежный обстрел - снег за шиворотом, снег везде – и очень тепло. Спасенные розы, ее звонкий смех и чужие удивленные взгляды из-за штор, чай из термоса, румяные щеки, обветренные губы и красные носы, им больше никто не нужен. Они на своей лавочке, словно главные герои из одного хорошего советского фильма: снег падает, он обнимает её, и этот её безразмерный пуховик вовсе не помеха для объятий; она прижимается к нему всем телом; и время остановилось специально для них, и оба думают о многом.

Временами жизнь может поступать с тобой очень жестоко, но именно в такие моменты ты как никогда ясно осознаешь, что каждое ее мгновение не имеет цены.

========== Отец ==========

Бывает, просыпаешься раньше звонка будильника, просто потому что выспался, с этим приятным чувством всесилья внутри: в твоем распоряжении еще минута, а то и три, а может все десять, чтобы валяться под одеялом, не открывая глаз, в состоянии блаженного полусна. Ощущения времени нет. А вдруг у тебя еще целых полчаса? Это же вообще – подарочек с небес! Прислушиваешься к мирному дыханию рядом, будить – кощунство!

Прислушиваешься… Дыхание явно слышно, только совсем оно не мирное. Очень даже бодрое. Так-так-так… Распахиваешь глаза.

Ксения сидит, облокотившись спиной на подушку и уткнувшись носом в планшет.

«Это что еще за новости?»

Она настолько сосредоточена на изучении какой-то страницы, что не улавливает движение слева от себя. А зря… Опасно настолько терять бдительность. Рука под одеялом бесшумно ползет, ползет… Нет, в последний момент он передумал: напугается еще. Из-под полуприкрытых ресниц наблюдает за ней, за сосредоточенным выражением лица. Волосы струятся по плечам, спадают волнами. Такое ощущение, что Ксения проснулась уже давно: ни следа сна.

— Доброе утро.., — вдруг произносит она вкрадчиво, не отводя глаз от экрана: улыбка касается ее губ. — Хорошо спалось?

— Доброе…, — протянул Юра удивленно и открыл глаза. Голос хриплый спросонья. — Как ты поняла?

— У тебя дыхание изменилось.., — с этими словами девушка повернула голову и лукаво взглянула на врача, — А если бы ты все-таки решился тяпнуть меня за ногу, контратака была бы стремительной.

— Да ну!? — фантазия тут же включилась и воображение дорисовало их «борьбу» в деталях…

— Ну да.., — она тихо засмеялась: ее воображение тоже работало безотказно. — Не веришь? — тон приобрел шутливо угрожающий оттенок.

Юра отрицательно мотнул головой:

— Не-а. Не верю… Придется тебе продемонстрировать свою стремительную контратаку.., — он так и лежал, не шевелясь, в притворной расслабленности.

«Ах, вот как? Ну, сейчас я тебе покажу…»

Ксюша хмыкнула и сделала от него полповорота, чтобы дотянуться до тумбочки и положить на нее планшет. Зря. Никогда не поворачивайтесь к «противнику» спиной. Никогда. Даже «буквально на секундочку». В следующее мгновение его руки загребли ее в охапку, а еще через одно - она уже лежала в постели на лопатках, поверженная: врач, довольно ухмыляясь, навис над ней. Волосы спадали на лоб, касались бровей, хитрый сощуренный взгляд – смотреть на него в таком виде она может вечно. Она, собственно, сразу и «зависла». Сопротивление бесполезно – она готова капитулировать. Сдаться на милость победителя. Какое прекрасное утро…

— Ну что, атакующая? Что делать с тобой будем? — ухмылка растянулась до ушей. Знал он, что с ней делать, вопрос так – подразнить.

«Расслабился? Рано!»

Еще несколько секунд – резко закинутая на бедро нога, самая малость усилий, и вот уже на лопатках врач, а на лице Ксении играет торжествующая улыбка, она вглядывается в него, волосы, ниспадая, щекочут кожу. Юра изображает на лице смирение:

— Сдаюсь…

«По глазам твоим хитрым вижу, что нет»

— То-то же… — мурлыкает она.

— Но это не точно, — одним движением он освобождает свои руки, — «Слабовата сегодня хватка!», — обнимает её и притягивает к себе.

— Вот Вы и попались, Ксения Борисовна! За оказание сопротивления при захвате будете наказаны!

Сейчас, в этот момент, это не врач и управляющая. Сейчас они как два дурачащихся подростка: они ведут свою игру, в которой проигравших не будет. Сейчас они друг другу всё покажут… Терпение уже на исходе.

Ксюша аккуратно касается губами шеи в месте, где чувствуется, как учащенно бьется сердце, ямочки на подбородке, уголка губ, медлит, испытывает его на прочность. А куда им торопиться? Она всякий раз готова остаться без порции утреннего кофе, но без порции утренней нежности жить впредь отказывается. Главное – на планерку не опоздать…

Он заводит за голову её руки, смотрит потемневшими глазами, ясно показывая, что на этом игры точно кончились. Шутки в сторону. Доминирование! Её тайный фетиш. Хоть с любимым мужчиной можно позволить себе побыть слабой девочкой… Именно ему ей хочется подчиняться. Юра склоняется, трогает губами мочку уха, — «Я тоже умею изводить», — пальцы освободили запястье и ладонь скользит теперь по ее руке. Мееееедленно… По ключицам и дальше, ниже…

В их утреннюю идиллию врывается звук звонка. Нет, не будильник. Звонит телефон. Его, черт подери, телефон. В 6:20 утра Юрия Сергеевича беспокоить здесь еще не смели. Лев однажды позвонил в 07:02, но то Лев… В 07:15 он в то утро от него узнал, что управляющая сбежала.

— Ответь. Может, что-то случилось.., — она произносит фразу тихо и даже где-то лениво, но вместе с тем плохо замаскированные нотки обеспокоенности уже мелькают в её голосе. С шумным выдохом, в котором слышится крайняя степень негодования, Юра переворачивается на спину, тянется за смартфоном:

— Алло… Да… Какой номер? Да… 10-15 минут.

Иногда рабочий день врача может начаться так же совершенно внезапно, как и рабочий день управляющей. 5 минут на душ, 2 – одеться, 5 – добраться из домика для персонала на второй этаж основного здания.

— Ксения Борисовна, я надеюсь, мысли о том, что ждет Вас сегодня ночью, весь день будут наводить на Вас трепет.., — с этими словами Юра легко поцеловал девушку в лоб – ибо в губы просто опасно! — и стремительно скрылся в ванной. Она даже спросить его толком ни о чем не успела.

***

Кофе они всё же до планерки вместе выпить успели. Юра рассказал Ксении, что утренний побег пришлось совершить из-за постояльца, который, едва проснувшись, почувствовал головокружение, тошноту и двоение в глазах. В панике мужчина позвонил на reception, портье, перепугавшись, рискнул набрать врача. Ничего особенного, вестибулярный синдром, причин для подобного состояния масса – сам Юрий Сергеевич подозревает проблемы сердечно-сосудистого характера.

— В каком номере он остановился? — спросила Ксюша озадаченно.

— В 212-ом, — пожал плечами Юра, наблюдая, как меняется выражение её лица. — В чём дело?

— В 212-ый вчера вечером въехало наше личное «ходячее несчастье», — протянула девушка. — Раз за разом он торжественно подтверждает свой статус… К счастью, завтра утром у него check-out.

Юра рассмеялся. Да, по утру вид тот постоялец имел действительно несчастный, но врач даже не подозревал, что имел дело с человеком, которого в отеле стафф хорошо знает и, очевидно, «любит». А может, даже боится? По крайней мере, видок у сидящей напротив девушки был озабоченный. Ксения смотрела на него, прищурившись:

— Юр, к вечеру ни мне, ни тебе будет не до смеха, обещаю. Возможно, вообще ни до чего.., — эта угроза в ее голосе звучала более, чем реально.

«То есть, как это ни до чего?»

— Ну что он такого может сделать? Отель спалить? — ему всё еще хотелось повеселиться и её растормошить. А то сидит, накуксилась.

— Ты, видимо, не поверишь, но – да, может. Этот – всё может. С каждым его приездом именно в том номере, где он останавливается внезапно ломается сантехника, куда-то пропадает туалетная бумага и шампуни, перегорают лампочки. В прошлый раз именно в его номере перестал работать беспроводной интернет и заклинило балконную дверь. В позапрошлый раз, ты еще здесь не работал, он отравился в нашем ресторане, чуть не утонул в бассейне и свалился с лошади на конной прогулке. Я уже на полном серьезе думаю о том, чтобы приставлять к нему телохранителя.

По мере того, как она докладывала обстановку, лицо врача менялось. Да уж, если верить Ксении, его день может оказаться действительно веселым.

— А еще, специально для него отель закупил черные, не пропускающие свет шторы! — кипятилась управляющая. — Ну не может человек днем спать в освещенной комнате, ему кромешную темноту подавай. Каждый раз готовим номер «под него», Юлька лично меняет.

Краем глаза Юра заметил пересекающего лобби Бориса Леонидовича. Тот конечно же тоже заметил парочку, но предпочитал этого не показывать. Её отец не упускал возможности продемонстрировать дочери и врачу всё, что он думает по поводу их сомнительного, с его точки зрения, союза. Это утро не стало исключением. Ксения, зафиксировав передвижение отца в пространстве, махнула рукой.

«Ничего не поделать, Борис Леонидович, придется потерпеть мое общество минутку-другую…»

— Па, привет! — приветливо улыбнулась она, как только главный инженер подошел к их столику.

— Привет, доча, — ответил тот ласково, и, повернувшись к врачу, достаточно сухо продолжил: — Доброе утро, Юрий Сергеевич.

— Слушай, па, ты вчера в 212-ом все проверил? Я тебе говорила, помнишь?

— Прости, доча, сам не смог, но Айбекушка доложил, что всё там работает, как часы.

— А почему не сам? Я же просила, чтобы ты лично посмотрел.., — ответ отца про «Айбекушку» Ксению явно не устраивал.

— Да так… Потом расскажу, попозже, — Борис Леонидович косо посмотрел на Юрия Сергеевича: явно не при нем он собирался объясняться с дочкой. — Доча, ты извини, тороплюсь я. Давай потом.

С этими словами Борис Леонидович отвесил врачу демонстративный поклон и с гордо выпрямленной спиной удалился в сторону своего департамента. Ксения с горечью посмотрела на врача.

— Ты тоже заметила, что он ко мне как-то неровно дышит? — усмехнулся Юра.

«Заметила ли я!? Тебе лишь бы всё в шутку перевести…»

— Юр, мне кажется, он просто вбил себе в голову что-то. Папа иногда бывает очень упертым. Я не понимаю, почему он не хочет признавать, что заблуждается. Прости его, пожалуйста.

— Разберемся. Не переживай… — ухмыльнулся врач.

«С потенциальной родней отношения желательно поддерживать хотя бы нейтральные»

— Он разборки признает только за бутылкой наливки. Так что.., — она тяжело вздохнула: такое поведение отца Ксюшу напрягало, расстраивало. Наверное, ей все же придется с ним серьезно поговорить, потому что смотреть на это равнодушно она не может.

— Значит, буду пить с ним наливку, — хмыкнул врач, — Всё, не волнуйся. Пойдем, а то не ровен час – опоздаем. А твоим подчиненным только повод дай…

***

Да, этот день действительно запомнился им обоим. «Ходячее несчастье» уверенно подтверждал свое звание. Оно было заслужено! Не проходило и часа, чтобы у мужчины что-то не случилось, чтобы что-то ему не понадобилось.

Первые полдня с ним носилась Ксюша. Постоялец умудрился утопить в бассейне свой дорогущий телефон, и сначала управляющая искала желающего за смартфоном нырнуть, а потом разбиралась на кухне с Региной Марковной, включившей «вредную бабу» и наотрез отказывающейся отсыпать Ксении Борисовне миску риса, в которой этот телефон можно было бы попробовать просушить. Можно подумать! У нее в кладовке разных видов этого риса – всю деревню можно накормить! Нет же! Отвоевать зерно удалось, лишь когда вмешался ее муж, а по совместительству - директор ресторана. Теперь в кабинете управляющей ровно по центру стола красовалась плошка с рисом и торчащим оттуда смартфоном.

Затем мужчина чуть не сварился в сауне: дверь заклинило именно тогда, когда в парилке находился он. Не кто-нибудь еще, не Марь Иванна, не Иван Иваныч – он! Хорошо, что поблизости был стафф – вытащили его быстро, даже испугаться толком не успел. Ксении пришлось предложить гостю бесплатный сеанс массажа за понесенный моральный ущерб. Массажистку она назначала самолично – выбор пал на девушку с самыми нежными и «легкими» руками. И что? Во время процедуры на массажном столе, таком специальном столе с отверстием для головы, ему заклинило шею! И сотруднице пришлось к сеансу расслабляющего массажа добавлять сеанс лечебного, чтобы купировать болевой синдром.

Когда «Несчастье» появился в ресторане, управляющая уже заняла свой стратегический наблюдательный пункт, роль которого неизменно исполнял барный стул, и сверлила гостя взглядом. На беду в тот день в «Гранде» постояльцам предлагался «Русский буфет» - ешь, что называется, до отвала. Сколько влезет. Мужчина и начал пробовать свой желудок на прочность. Ксения смотрела на всю эту картину с плохо скрываемым ужасом в глазах. В тот момент ее волновало только один вопрос: когда он уже, наконец, остановится. В голову, как назло, не шла ни одна мало-мальски годная идея. Ну не может же она, в самом деле, подойти к нему и сказать: «Уважаемый, хватит жрать! Поймите меня правильно, я просто боюсь за Ваше состояние». Может, попробовать отвлечь его от буфета каким-нибудь заманчивым и безопасным предложением? Ну, типа распития бутылочки дорогого вина на свежем воздухе? Так он и на веранде себе приключения найдет…

Пока девушка за ним исподлобья наблюдала, гость успел умять три полных тарелки и направился за добавкой.

«Ты не лопнешь, деточка?»

15:08 Кому: Юра: Кажется, тебе стоит приготовиться…

15:10 От кого: Юра: Всегда готов!

15:13 Кому: Юра: :) Готовься принимать пациента…

15:14: От кого: Юра: Уже!?

15:15: Кому: Юра: Ставлю на 10-15 минут

«Ходячему несчастью» понадобилось семь. Вернуться-то он за свой столик вернулся, а вот подняться из-за него уже не смог: живот скрутило. Человек согнулся прямо на стуле в три погибели и запричитал, как маленький ребенок. Управляющая кинулась к нему, параллельно набирая врача. С этого момента продолжилась его смена. Мужчина жаловался на спазмы в желудке, через некоторое время его начало рвать, и он стал требовать вызова скорой. Ему, очевидно, казалось, что он умирает. Есть такой особенный «вид» пациентов – параноики называются. «Любимчики» врачей всех категорий. Юру такое недоверие к себе довольно быстро начало выводить из себя: врач задумался над тем, а не припугнуть ли постояльца как следует всевозможными неприятными процедурами, которая скорая ему предложит, чтобы угомонился уже. Нет, он сам проведет эти же процедуры, вопрос лишь в том, как «подать» информацию клиенту. Фельдшеры с ним церемониться не станут – они не очень любят, когда их вызывают на какую-то ерунду, когда в это же самое время где-то в другом месте кому-то нужна настоящая помощь.

Спустя какое-то время после того, как промывание желудка было сделано, пациент запросился в свой номер. Юра отпустил его со спокойной душой, внутри себя торжествуя: наконец-то товарищ перестанет изводить его дурацкими вопросами из разряда: «Доктор, а вдруг у меня что-то плохое?», «Доктор, а не сдать ли мне анализы?». Да сколько угодно! Если ему охота потратить время и нервы впустую, врач ему сейчас порекомендует список из обследований и анализов – месяц по кабинетам бегать будет. Только если начистоту, оснований для этого он не видит никаких: человек выглядит вполне здоровым. Всучив «Несчастью» блистер таблеток для налаживания ЖКТ, Юра отправил его восвояси.

Чтобы быть у него в номере уже спустя час. Постоялец решил сходить в душ: неудачный вышел поход. На выходе из ванной поскользнулся, упал, ушибся, еще и ногу умудрился подвернуть. Врача вызвали с reception.

17:30 Кому: Ксения: Ты знаешь, мне кажется, если его запереть в туалете, он утонет в унитазе

17:32 От кого: Ксения: Что произошло?

17:40 Кому: Ксения: Ничего особенного, в ванной поскользнулся. Хорошо, что мозги себе не вышиб. Кстати, жалуется, что смеситель сломан: якобы, именно с него вода на пол натекла. И кондиционер якобы морозит. В общем, высылай подмогу :)

Спустя 10 минут – Юра еще не закончил с компрессом – дверь номера отворилась: на пороге стоял Борис Леонидович. Скользнув по врачу равнодушным взглядом, проследовал в ванную комнату. Достаточно быстро разобрался со смесителем и с гордым видом переместился в комнату – к кондиционеру. Врач искоса наблюдал за мужчиной. На мгновение взгляды пересеклись: инженеру, видимо, самую малость было все же интересно, кого там выбрала его дочь.

— Ну, собственно, вот и всё. Принимайте работу, — протянул Борис Леонидович через некоторое время, щелкая кнопками по пульту кондиционера. — Смеситель тоже в порядке. Извините за причиненные неудобства.

— И я как раз закончил, Сергей Петрович, — Юра свернул свой чемоданчик и поднялся на ноги с края кровати, на котором сидел. — Сегодня ногу не нагружайте. Через три часа я зайду – наложим новый компресс. Но в целом – ничего страшного, отек небольшой, не волнуйтесь.

— Доктор, а если это все-таки перелом? — «Несчастье» смотрел на него испуганным взглядом.

— Был бы перелом, у Вас бы кость наружу торчала, — невозмутимо ответил врач, — Вам бы вряд ли понравилось это зрелище, — Борис Леонидович ухмыльнулся в усы. Он тоже заканчивал сворачивать свои инструменты.

«Ну, вовсе не обязательно торчала бы, но…»

Но еще 20 минут объяснять ему, чем открытый перелом отличается от закрытого, не было никакого вдохновения.

За дверь инженер и врач вышли вместе.

— Быстро Вы управились, Борис Леонидович, — слишком подходящий момент, чтобы им не воспользоваться.

— Да потому что не было там ничего сломано. Просто у кого-то руки кривые и глаза слепые.., — буркнул тот недовольно, — Но зато от дочери успел наслушаться…

— Я скажу ей, что всё работало. Не волнуйтесь, — он не может дать ему уйти, но в голову, как назло, не идут фразы-крючки.

— Благодарю, — спустя пару мгновений озадаченного молчания пробормотал мужчина, поглядывая в сторону лифтов, — До свидания, Юрий Сергеевич, дела не ждут.

— Борис Леонидович… Погодите. Меня не покидает чувство, что у Вас ко мне есть какие-то вопросы. Или претензии. Если это действительно так, я готов их выслушать и на всё ответить.

— Вы ошибаетесь, Юрий Сергеевич, — холодно ответил тот, — вопросов у меня к Вам нет.

— Но претензии, видимо, все-таки есть… И я даже догадываюсь, какие именно.., — Юра смотрел прямо ему в глаза, не отводя взгляд, всем своим видом показывая, что в отличие от инженера готов к разговору.

— Извините, я действительно тороплюсь, — несколько нервно произнес инженер, отводя глаза — В лобби wi-fi барахлит, — он явно намылился слинять. Уже сделал несколько заветных шагов в сторону лифтов.

— Подумайте о дочери, Борис Леонидович, — эти слова звучали уже в спину, — Подумайте о том, каково ей смотреть на наши с Вами взаимоотношения?

Борис Леонидович остановился, спина его ссутулилась… Обернулся к врачу:

— Хорошо, если Вы хотите начистоту, Юрий Сергеевич, то мое мнение такое: она не будет счастлива с человеком, который однажды уже причинил ей такую боль. Вы не видели её слез, а я – видел.

Да, примерно это Юра и ожидал услышать. Её отца можно понять – он защищает собственного ребенка. И хотя Ксения уже давно не ребенок, для него навсегда им останется.

— Борис Леонидович, я понимаю Ваши чувства. И не собираюсь отрицать вину за случившееся. Мне следовало яснее выражать свои намерения, быть с Ксенией более открытым. Одно я могу наверняка Вам сказать: я никогда не хотел причинить Вашей дочери боль. Поверьте мне… Всё, чего я хотел, чтобы свой выбор она сделала сама, осознанно, без какого-либо давления хотя бы с моей стороны. Если Вы помните, на тот момент она была в отношениях со своим заместителем.

Борис Леонидович смотрел на врача с подозрением и сомнением во взгляде, но хотя бы его слушал. И пока слушал, нужно было говорить. Другой такой возможности, вероятно, еще долго не представится.

В 212-ый, между тем, зашел официант с тележкой: видимо, пациент заказал в номер ужин.

— Я знаю, что в своем стремлении предоставить ей эту свободу выбора перегнул палку. Если Вас это утешит, знайте, что сам чуть с ума не сошел, когда выяснилось, что она сбежала. Но уверяю Вас, я бы Ксению в любом случае нашел.

— Кстати, а как Вы её нашли? Она даже родному отцу не сказала, куда едет, — с явной обидой в голосе пробормотал Борис Леонидович.

— Валентина Ивановна дала номер Юлии. Та все же скинула адрес, правда, лишь на следующий день…

— Валя? — переспросил Борис Леонидович удивленно.

— Да. У Вас чуткая избранница, она мне поверила и поделилась контактами. Поверьте, я сделаю всё, чтобы ничего подобного больше не случилось, Борис Леонидович. На ошибках учатся. По крайней мере – я стараюсь учиться. Я не меньше Вашего хочу, чтобы она была счастлива и улыбалась. Вашу дочь я люблю.

Инженер вздрогнул. Кажется, это признание ему было нечем крыть. А может, он и не хотел крыть.

— Я надеюсь, Вы говорите правду, Юрий Сергеевич. Иначе.., — голос мгновенно приобрел угрожающую тональность, — Смотрите у меня…

— Правду… Борис Леонидович. Обманывать Вас – не в моих интересах.

— Ааааааааа! — из 212-ого послышался вопль и трехэтажные маты: не прошло и 20 минут…

«Да твою ж налево!»

— Извините, Борис Леонидович, но кажется, мне пора. Спасибо, что уделили время, — Юра кивнул мужчине и быстрым шагом направился к двери.

За спиной вдруг раздался его неуверенный голос:

— Да что уж… Я с Вами. Вдруг помощь какая нужна…

Чувство облегчения, которое врач успел испытать, объяснившись с ее отцом, накрыло с удвоенной силой:

«Кажется, действительно продуктивно поговорили»

________

«Ходячее несчастье» умудрился опрокинуть себе на ноги чашку с горячим чаем. К счастью, с в меру горячим. Какой веселый, однако, и насыщенный день. И последовавший за ним не менее увлекательный вечер. 6 ходок в 212-ый за 7 часов. Давно он так не упахивался.

22:32 От кого: Ксения: Юр, ну что там у вас?

22:34 Кому: Ксения: Ты знаешь, я вообще удивляюсь, как он умудрился дожить до своего возраста… Когда там, говоришь, у него чек-аут?

22:32 От кого: Ксения: Завтра утром… :( Ты сам-то там как?

22:40: Кому: Ксения: Подумываю постелить себе на диванчике в его номере :) Мало ли…

22:45 Медиафайл: От кого: Ксения: Не могу выбрать: пижама с единорогами и вот эта комбинация. По-моему, неплохо сидит… Да?

22:46 Кому: Ксения: Я передумал!

Управляющая довольно ухмыльнулась, глядя в окно мессенджера:

«Так-то лучше…»

В этой новой шелковой комбинации она его и встретит. А там – там видно будет. Как говорится – по состоянию…

========== Жажда ==========

Комментарий к Жажда

Вы сами попросили…

Иногда с ним невозможно. Невозможно смотреть на него спокойно днём, в разгар рабочих процессов, вспоминая все то, что он творит с ней ночами. Ни одна живая душа здесь не представляет, глядя на равнодушного, иногда надменного, иногда насмешливого врача, обладателя холодного взгляда, прически волосок к волоску, скупого для других на улыбки, каким он становится, стоит им остаться наедине. Днём она смотрит в его глаза цвета летнего ясного неба, снова и снова оценивает его идеальный на её вкус внешний вид, любуется им исподтишка, боясь показаться излишне откровенной в своём внимании, и раз за разом не может отделаться от ярких вспышек воспоминаний. Она знает, как эти глаза умеют темнеть, она знает, как падают на брови растрепанные волосы, как вода капает с них на ее разгоряченную влажную кожу, она постоянно чувствует эту исходящую от него ударную волну. Она помнит на себе этот его бесстыжий взгляд. Днем в Юриных океанах лишь его отголоски, но Ксении и того достаточно, она плавится под ним, растекается. Эти образы, картинки в голове мешают сосредоточиться на деле, отвлекают, она бегает от врача весь день, пытаясь на работе думать все-таки о работе. Выходит неважно. Он догадывается, почему она бегает - читает в шоколадных глазищах. Бегай не бегай, настанет ночь. И тогда… Тогда они друг друга поймают.

Оба втихаря недоумевают, как они умудрились целых полгода проходить в «друзьях», сохраняя дистанцию и относительную невозмутимость на лицах, если ток между ними виден невооружённым глазом, буквально осязаем – расстояние ближе полуметра убийственно опасно. Ни одному из них ни разу не снилось ничего, даже отдалённо приближенного к происходящему сейчас, в реальности. Приснилось бы, глядишь, кончилась бы их дружба значительно раньше, чем через полгода… Как оказалось, их реальность дает фору самым безумным снам. Врач и управляющая как инь и ян - что при свете солнца, что при свете луны. Схлёстываются друг с другом, сливаются и танцуют свой танец, то преступно медленный, то пугающе стремительный, отдают без остатка и берут своё…

В их первые ночи они не могли насытиться, теряя силы лишь к рассвету, спали по несколько часов каждый. Теперь, когда рабочий ритм захватил обоих, эта роскошь становится непозволительной. Но как и в те их первые ночи, раз от раза каждый отдает себя другому на растерзание, они выжимают друг друга до последней капли… Пьют друг друга и всё никак не могут напиться.

***

С ней в такие моменты каждый раз творится одно и то же.

Он наполняет ее до краев, до самого предела, а ей всё мало его. Она обхватывает бёдра ногами, прогибаясь, толкая себя навстречу, желая проникнуть в него в ответ. Ей всегда его мало, даже когда она уже вот-вот, когда она бьется в агонии, вцепившись пальцами в измятые простыни или в его спину. Она хочет его пить. До дна. Но там, на дне, остаются последние несколько капель. Эйфория. И снова неминуемая, неизбежная жажда.

Он её наркотик, сорт, выведенный специально для нее, введенный в нужный момент. Что в первый раз, что в сто первый – всё одно. Он отключает сознание простым прикосновением губ к шее. Это действует на неё всегда, везде, исключений нет. Никто никогда так легко и играючи не доводил ее до состояния подкашивающихся коленок. Он знает, насколько опасно это касание именно там, в этом месте, она тут же становится мягкой, податливой, словно тесто – делай с ней, что хочешь. Она готова его растерзать, желает быть растерзанной здесь и сейчас. Он знает и пользуется этим в самые неподходящие моменты, в разгар рабочего дня, в его кабинете, в ее кабинете, в замкнутом пространстве лифта. И оставляет изнемогать до вечера. Она помнит как вчера, что с ней было, когда он целовал ее в шею впервые – она забыла себя. Она до сих пор раз за разом себя забывает, стоит коже ощутить обжигающее дыхание и касание его сухих губ под мочкой уха. После этой сладкой и мучительной пытки он отстраняется, насмешливо смотрит ей в глаза и шепчет с многообещающей ухмылкой:

— Вечером договорим…

Самые лучшие, самые плодотворные «разговоры» случаются ночью за закрытыми дверями. В эти моменты, ночью, за задернутыми шторами, оба красноречивы как никогда. В эти моменты мира нет, весь мир схлопывается до одной комнаты и двух людей в ней. Если днем он целует ее в шею где-то в пустом коридоре, где в любую секунду из-за угла вынырнет какая-нибудь горничная или какой-нибудь инженер, то вечером должен быть готов ответить за это уже на этапе открывания двери в номер. Он это знает, причем, прекрасно. Раз за разом она видит по его хитрому, направленному прямо в нутро взгляду - он готов ответить за все свои «невинные» шалости. Прямо сейчас.

Самые плодотворные их разговоры – молчаливые. Бывает, начинаются они так: дверь открывается, закрывается, и вот уже они стоят и обнимают друг друга за этой закрытой дверью, в которую никто не ворвется в самый неподходящий момент. Он целует ее в макушку, она его - в любимую ямочку на подбородке. После напряженного рабочего дня им обоим нужны простые объятия, в тишине, замереть в этом мгновении, чувствовать руки друг друга, вдыхать родные запахи, наслаждаться теплом, прислушиваться к дыханию. Через минуту-другую начинающему углубляться, учащаться…

А бывает, начинаются их «разговоры» иначе. Бывает – сдержанным шагом до домика персонала, он рядом в своем привычном ложно беззаботном состоянии, предвкушение, дорога бесконечна, напряжение растет с каждой секундой, его можно трогать рукой, резать ножом, на пути до домика никаких касаний, иначе крышу сорвет преждевременно – на радость всему стаффу. Дверь открывается, закрывается, и тут уже не до уютных объятий, их сносит с порога, одежда летит на пол, на стулья, на постель, он подхватывает ее на руки и… В этой комнате, кажется, уже и «живого» места не осталось… Вся хрупкая мебель пала смертью храбрых.

А бывает, она задерживается и приходит «домой» к ночи. Дверь открывается, закрывается, в комнате тишина, врач уснул на кровати в наушниках или с журналом в руках. Мирный вид родного спящего человека, она крадется на цыпочках в ванную, она хочет скорее к нему под бок, готова остаться без сладкого, острого, любого, лишь бы его не будить, юркает в кровать, склоняется, чтобы аккуратно коснуться губами щеки, сообщая этим действием, что она тут и желает ему спокойной ночи. Он чувствует, улыбается сквозь сон, загребая ее в охапку одной рукой, чтобы уже через полминуты оба осознавали, что ночь снова будет совсем не спокойной.

Начинаются их молчаливые разговоры всегда по-разному, а заканчиваются одинаково: жаждой. Безумием. Дурманом. Забвением. Выходом куда-то за пределы сознания. Они доводят друг друга до умопомрачения. Она бьется под ним, борется с ним, склоняется над ним, изгибается в его руках, рвано дышит, тихо стонет, судорожно вздыхает, а когда контролировать голос становится совершенно невозможно, кусает плечо, вцепляется зубами в подушку или одеяло. Через эти картонные стены слышен даже шепот. Они отодвинули от стенки кровать. Губы опаляет поцелуями, горячим дыханием, губы бродят там и тут, губы уже горят, болят, губы искусаны, съедены, но это такая приятная боль. Боль, которую причиняешь себе сам, наслаждаясь. Звуки отключаются, мир отключается, разум отключается. Он её подчиняет, властвует над ней, измывается над ней, ведет её по самому краю пропасти, ускоряется, они сорвутся туда вместе, без шансов, ему нравится за ней наблюдать, он влюблен в эту ямочку меж ключиц, где на цепочке примостилась чайка, он слушает её прерывистое дыхание, пальцы очерчивают изгибы тела, под его ладонями её влажная кожа, её упругий живот, её острые лопатки, её тонкие запястья, он не чувствует ни ногтей, ни укусов, ни мертвой хватки бедер, всё, что ему нужно - видеть её глаза. Читать в её глазах признания.

Ей нужно видеть его глаза. Ей хочется проникнуть через них туда, в самое его нутро, почувствовать так, как чувствует он, его всего. Ей всё кажется, она не предельно его чувствует, ей нужно больше, еще больше, еще. Ей все мало. Она плавится от желания быть с ним одним. Слиться в единое целое и остаться так навеки. Она оттягивает момент до последнего в этом бешеном темпе, у самой черты останавливает себя снова и снова - такая сладкая добровольная пытка… Но накатывающие по низу живота горячие волны бьются, бьются о ее сопротивление и в конце концов превращаются в сносящее всё на своем пути огненное цунами: цунами обрушивается, поглощая, обдавая жаром каждую клеточку тела, агония неизбежна, он чувствует её, отпускает себя, агония накрывает обоих… И ресницы непроизвольно смыкаются, голова откидывается назад, тело выгибается дугой, с губ срывается низкий стон, пальцы немеют. Транс. Эйфория. Их зрительный контакт всего лишь на несколько мгновений, но прерывается. Навеки – не выходит. За разрядкой неизбежно возвращается сознание, и она его «теряет». Такая странная штука: она теряет, обретя. Обмякнув, лежит в его руках и слушает, как медленно успокаивается его сердце. Она снова самую малость не добралась, что-то неуловимое вновь ускользнуло от неё.

И снова жажда. И вновь он целует ее посреди дня в шею где-то между вторым и первым, и перед глазами все расплывается; с легкой словно бы издевкой он смотрит в её затуманившиеся глаза и бархатным голосом произносит:

— Вечером договорим…

========== Сделка ==========

— Юра!? — она распахивает дверь медкабинета, стоит в проеме, запыхавшаяся, с пеленой воды на ресницах, и смотрит на него таким взглядом, что из-под ног начинает уходить земля.

— Что? — спрашивает врач осторожно, вглядываясь в шоколадные глазища любимой девушки. Что, черт возьми, могло случиться за те 40 минут, что они не виделись? Почему она плачет? Абсолютно невозможно сохранять спокойствие, видя эти слезы. Он подрывается со стула, еще секунда – и уже обнимает ее, чувствуя, как колотится ее сердце.

«Кто-то умер?»

— И когда ты собирался мне рассказать? — Ксения отстраняется, внутри все холодеет, замирает, замерзает, покрывается тонкой коркой льда, тут же дающей многочисленные трещины. К этому моменту он не рассказывал ей только об одном. Но вдруг… Вдруг речь не об этом?

— О чем? — все силы направлены на то, чтобы придать собственному голосу ровности звучания.

— О клинике….

«Твою мать!»

***

Иногда так бывает: давно назрел разговор, но ты ищешь все новые и новые поводы отложить его еще на какое-то время. Цепляешься за какие-то аргументы, сам себе объясняешь, почему все-таки стоит подождать, почему не сейчас. Сомневаешься, мечешься… У вас же нет друг от друга секретов! Нет… Что-то останавливает. Потом вообще перестаешь понимать, стоит ли об этом говорить. Что этот разговор изменит? На что повлияет? По-хорошему, сказать бынадо… Загоняешь себя в угол. Отказываешься признаваться самому себе, что на самом деле тобой управляет ни что иное, как страх.

Юрий Сергеевич Симонов заключил с Львом Глебовичем Федотовым сделку: врач увольняется с насиженного теплого местечка и идет работать к нему личным врачом. Не пойми куда – в какой-то загородный отель. Штаны просиживать в кабинете с утра до ночи. Скучать перед монитором. За хорошую, качественную работу Юрий Сергеевич Симонов впоследствии получает собственную клинику. Не понятно, что же конкретно этот богатый сумасброд нашел в обычном терапевте, что же конкретно было у него на уме, ведь карты-то он раскрывать не торопился, но было видно, что настроен он серьезно, не обманывает. Покажите Юре того дурака, который добровольно отказался бы совершить такой неравнозначный по вложениям бартер? Юра был далеко не дурак. Заявление об увольнении врач написал на следующий день, дав себе сутки на раздумья. Формальность.

Отельная жизнь оказалась гораздо насыщеннее и богаче на события, чем он мог ожидать. Врач втянулся, не успев толком даже обжиться. В полевых условиях Лев Глебович быстро сориентировался, вменив «Юрцу», как он его сразу начал называть, новые обязанности: не только за его здоровьем следить, но и оказывать консультации топ-менеджменту, а в каких-то острых случаях – и рядовым сотрудникам. Даже целый медицинский департамент под него придумал. Такому переобуванию буквально на лету Юра не обрадовался. Нет, он был совершенно не против работы, он, в конце концов, врач, он выбрал эту профессию, потому что всю жизнь хотел помогать людям. Просто он очень не любил, когда условия сделки меняли на ходу. Это был ровно тот самый случай: вчера ты поступаешь на должность личного врача, сегодня становишься местным Айболитом. Не обрадовался, но принял новые реалии и достаточно быстро ко всему привык.

Несмотря на то, что с момента устройства в отель тема клиники с Федотовым больше не поднималась, первое время Юрий Сергеевич довольно часто возвращался к мыслям о мечте. Они его грели. Юра прекрасно понимал, какие перспективы перед ним открывает эта возможность. Всех не перечислить, одно можно было сказать однозначно и наверняка: прежней его жизнь больше не будет никогда. Эта сделка станет трамплином в прекрасное светлое будущее. Иногда она ему даже снилась: ее широкие светлые коридоры, ее кабинеты, современное оборудование, снилась серебряная табличка с его ФИО, уведомляющая всех и каждого, что за этой дверью находится кабинет главврача. Всё, что требовалось от него в данной ситуации – внимательно следить за здоровьем Льва и делать все, от него зависящее, чтобы оно не только не ухудшалось, а даже и укреплялось. Результаты своего труда врач начал замечать довольно скоро: владелец хорошел на глазах. Сердечко, правда, все так же пошаливало. Нервы у Федотова были ни к черту. Возможно, отчасти это обстоятельство было причиной, по которой врач и сам не поднимал вопрос – ни к чему будоражить его лишний раз. Юра принял решение просто терпеливо ждать.

Однако, вскоре жизнь начала вносить в его мечты свои коррективы: случилось то, чего Юра никак планировать не мог. В его голову ворвался человек: врач перед ним даже сам дверь распахнул и пригласил внутрь, не ожидая подвоха. Перед ней. Перед ней открыл. В какой-то момент он, правда, подумал о том, а не поторопился ли, но было уже поздно. Она, особо не церемонясь, разметала там, в голове, весь порядок к чертям собачим, перевернула всё вверх тормашками и с победным видом заняла в мыслях главенствующее место. Их общение постепенно затянуло Юру, закрутило, он полагал, из неё выйдет прекрасная подруга, она напоминала ему себя самого, он вообще избегал отношений в силу определенных причин, но Вселенная, услышав об этих его предположениях, покатилась со смеху, схватившись за живот.

— Забудь! — да, вот прямо так и сказала, — Глаза открой, дурень!

***

Так они и смотрят друг на друга уже больше полугода широко распахнутыми глазами. Всё никак не налюбуются.

Карьерный рост для амбициозных мужчин особенно важен, но оказывается, есть не менее, если не более значимые в этой жизни вещи. Лев Глебович хранил молчание, а Юра молился, чтобы тот про клинику как можно дольше не вспоминал. Потому что когда вспомнит, придется озвучить свои соображения и поставить жирный, вполне материальный, а не мысленный крест на его и своих планах. Здесь и сейчас врач выбора не хочет, гонит мысли прочь из головы, здесь и сейчас он чувствует себя отлично, ему нравится его нынешнее положение, он счастлив возможности работать бок о бок с Ксенией, засыпать с ней и просыпаться, он отчетливо понимает, что её место – тут, что она уже один раз похоронила мечту - из-за него, и он просто не в праве просить ее сделать это снова: бросить всё тут, потому что ему нужно реализовывать свои амбиции где-то там. Не хочет выбора, однако совсем не думать об упущенной возможности все равно не может.

Да, в глубине души Юра четко осознавал, что его приоритеты на данном жизненном этапе совсем другие, но духу признаться в этом Льву не хватало. Тот всегда был за то, чтобы брать от жизни все, что она дает. Не хватало духу признаться, потому что в ту секунду, когда слова будут произнесены, сбывающаяся мечта о клинике рассеется дымом. Очень глубоко в душе врача жила надежда, что выход есть, просто он пока его не видит.

Выход найти Юра не успел. Значит, всё Лев Глебович помнит… От кого еще Ксения могла об этом узнать? И обсудить это решил вдруг с ней, а не с врачом!? Вот это медвежья услуга – всем медвежьим услугам услуга.

«Ну спасибо! Низкий Вам поклон…»

— Так когда? — Ксения все всматривается и всматривается и явно не может найти в его встречном взгляде ответ. Потому что у врача его нет. Он не знает, когда собирался ей рассказать.

— Может, ты присядешь? — Юра тянет время, тянет, как может. Он не хочет и не будет ей врать, он сам поставил себя в это положение, затянул, оказался в ловушке. Выбирайся теперь оттуда, как хочешь. Как хочешь, но без потерь. Как?

— Извини, не могу, — её взгляд вдруг становится очень холодным. Она его читает как открытую книгу, и там на одной из страниц между строчек написано, что её доверие намеренно обманули, — Нет времени. У меня делегация на пороге, уже вот-вот. Просто хотела в глаза тебе посмотреть!

Врач молчит. За эти жалкие пару минут, которыми она располагает, он не сможет Ксении нормально ничего объяснить. Так объяснить, чтобы она поверила, что здесь не было злого умысла, объяснить всё от и до. Он виноват - в том, что не нашел в себе сил закрыть этот вопрос с Федотовым.

— Я так понимаю, что ответа не дождусь, — Ксения не спрашивает, она утверждает. Констатирует факт. Смотрит на него с такой болью, что хочется в окно выйти. — Хорошего дня.

Дверь хлопает. Она оставляет врача один на один с собой, своими мыслями, в тишине своего кабинета. Охваченная вихрем эмоций, управляющая стремительным шагом удаляется по коридору, не видя за пеленой слез, куда идет, не слыша ни грохота, ни звона бьющегося стекла. А может просто звукоизоляция тут неплохая.

***

Каждая девушка втихую мечтает найти любовь. Абсолютно в каждой живет надежда на счастье до глубокой старости с человеком, которому она будет ее дарить и получать в ответ. Каждая мечтает найти того единственного и стать для этого кого-то той единственной. Той самой мечтой. Той, ради которой мужчина готов от всего отказаться, если встанет вопрос выбора. Ради Ксюши никто никогда ни от чего пока не отказывался, никто никогда не выбирал Ксюшу. Стас выбрал карьеру. Зуёнок – тот вообще посмеялся над ее мечтами, они в разные стороны всегда смотрели. Зуенок выбрал плыть по течению и не париться. Выбрал не напрягаться и не поддержать. Рома подминал ее под себя, пытался получить послушную куклу. И лишь когда вопрос о продолжении их отношений встал остро, попытался что-то изменить в себе. Проблема одна – она его не любила. Не его она любила.

А Юра… Ей казалось, Юра может стать тем самым человеком, что он тот единственный и есть. Но Ксюша, обжегшись на молоке, дула на воду, боясь лишний раз позволить себе об этом мечтать, даже думать… Нет, она не осторожничала, не то что бы перестраховывалась, ей просто было страшно в своих фантазиях взлететь очень высоко. Чем выше полет, тем больнее падение – этот жестокий урок жизни девушка усвоила хорошо. Но незаметно для себя она все-таки взлетела выше всех, и сейчас, услышав от Федотова про клинику, которая будет строиться у черта на куличиках, не найдя у Юры опровержений, начала стремительно, камнем падать вниз. Земля приближалась…

«Не может этого быть! Неужели снова?»

Не может. Этого. Быть.

Почему он сам ей не сказал? Когда собирался? Собирался ли вообще? А как же они? Как же она? Все его слова ничего не значат? Всё, что с ними происходит, ничего не значит? Она в его жизни – всего лишь промежуточный этап? Думать об этом было невозможно.

Просто.

Невозможно.

Немыслимо!

В памяти всплывает брошенная им в ее кабинете фраза – тогда, на заре их знакомства:

— Я так понимаю, Вы не очень рады новой должности?

— Просто не люблю, когда условия сделки меняют на ходу

В памяти всплывает их разговор:

— Ты… ты уезжаешь?

— Да. Сейчас, правда, всего на несколько дней.

И главное – в памяти всплывает ее сон, их несуществующая в реальности переписка:

От кого: Юра: Ты знаешь, я принял предложение Льва.

От кого: Ксения: О чем ты? Я не в курсе…

От кого: Юра: Мы договаривались, что спустя какое-то время после начала работы здесь я получаю клинику.

Ксения тогда проснулась в слезах и холодном поту, она тогда страшно перепугалась, что этот сон – в руку…

Откуда ее подсознание могло это знать!? Так не бывает… Так не бывает!

На самом деле, Ксюша понимает, откуда. Юра же сам рассказывал ей! Вот же… «Родился в Питере, учился в Москве в медицинском, проработал несколько лет в госучреждении, потом перешёл в частную клинику - платят там больше и не такие жесткие требования к врачам, можно спокойно заниматься своими пациентами. Теперь хочу свою открыть». Вероятно, она где-то когда-то слышала обрывки разговоров Льва, в которых он упоминал о клинике. Слышала, но связать одно с другим не связала. Ей и в голову не могло прийти.

Управляющая ощущает себя перышком на подвешенной в воздухе чаше его весов. Чаша с его мечтой в ее изъеденном переживаниями воображении существенно перевешивает. Это страшно – осознавать, что никак не можешь повлиять на собственный «вес». Все, что она могла ему отдать, она отдавала и отдает: всю свою любовь, всю нежность, всю свою заботу, всю страсть, всю свою чуткость. Свою дружбу, свою поддержку, свое сердце. Всё. Всё то, что наверняка когда-нибудь сможет ему дать кто-то еще, кто так же искренне его полюбит. А на той стороне весов – вся жизнь! Кто она против жизни?

Ксюша не может поверить, что Юра намеренно ей не говорил. Здесь есть какое-то объяснение! Есть, наверняка… Не может ее сердце обманывать ее – он ее действительно любит, она это чувствует каждую минуту, проведенную вместе, чувствует и тогда, когда его рядом нет. Но этот выбор он должен будет сделать… Она боится задавать себе вопрос о том, что бы делала сама, окажись в подобной ситуации: мечта, к которой шла всю сознательную жизнь, против любимого человека. Голова эти мысли блокирует: сейчас перед ней такой выбор не стоит. Но сердце… Сердце шепчет, что она готова была бы все бросить и поехать за ним хоть во Владивосток, хоть в Балтийск, хоть куда, и начинать там свою жизнь заново, если бы вопрос встал ребром. Однако Юра его вообще никак не ставил. Он молчал. Думать о том, почему именно, страшно. А вдруг она заблуждается? Выдает желаемое за действительное? Вдруг…? Невозможно!

17:40 От кого: Юра: Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Немедленно выбрось из головы!

Юра требует невыполнимого…

***

— Юрец, я тут с тобой поговорить хо.. тел.., — Лев Глебович замолкает, замирая в дверном проеме медицинского кабинета, ошарашенный представшей его взору картиной. По полу разметаны бумаги, ручки, карандаши, журналы, книги, у стены валяются осколки стакана, ширма покоится на полу. Его личный врач стоит у окна и равнодушно смотрит на владельца.

— Я Вас внимательно слушаю, Лев Глебович. Что-то беспокоит? — голос как из преисподней.

— А что это ты тут устроил? — Федотов с опасливым интересом рассматривает учиненный погром, краем глаза косясь на Юру.

— Не справился с эмоциями, Лев Глебович, — отвечает тот глухо, — Так что у Вас за вопрос?

— У меня, Юрец, не вопрос, у меня новости. Для тебя – хорошие. Будем строить твою клинику, деньги я нашел. Есть два участка земли на выбор, отдадут за бесценок. Правда, далековато…

Владелец вглядывается во врача, ожидая хоть какой-то реакции, но на лице у того не отражается ровным счетом ничего. Абсолютно бесстрастное выражение. Ноль эмоций.

— Лев Глебович, я вынужден отказаться от Вашего предложения. Обстоятельства поменялись. Извините, уже давно должен был Вам сказать, но духу всё не хватало, — Юра на секунду отвлекается, разглядывая пейзаж за окном, и снова обращает взгляд на владельца.

Федотов смотрит не моргая. Услышанное выходит далеко за рамки его понимания. Кто в здравом уме способен отказаться от такого упавшего с неба подарка? В его представлении – никто. А вот, оказывается, все же есть идиоты – один из них сейчас стоит прямо перед ним и глядит на него ясными своими очами. Стоит и глядит – а ведь это его владелец когда-то про себя нарек одним из самых трезвомыслящих людей в своем окружении…

— Могу я узнать причину? — осторожно интересуется Лев. Он вполне догадывается о причинах, но хотел бы услышать подтверждение своим догадкам от того, кто только что поставил крест на проекте, к которому сам Федотов возвращался мыслями год. Никого другого на должность главврача Лев даже не рассматривал: возглавлять клинику должны только свои.

— Причина личная, Лев Глебович.., — Юра бы хотел и закончить на том, но пока произносит эту фразу, понимает, что Федотов со своим отношением, со своим расположением, своим доверием к нему заслуживает явно более развернутого ответа, чем тот, до которого он снизошел, — Ксения.

— Я так и подумал, — бормочет владелец себе под нос, — А ты с ней обсуждал?

— Нет, — Юра пожимает плечами, — А тут и обсуждать нечего. Я ей карьеру ломать не буду. Предательство в мои планы тоже не входило. Жизнь длинная, всё успеется. Вы извините меня. Это вышло неумышленно.

— Юрец, хочешь совет? Не тупи! Поговорите, вы же вроде нормальные взрослые люди. По крайней мере, мне так казалось. Мне не горит. Поговорите и приходи с окончательным ответом.

Лев не хочет отказываться от своей идеи, от прибыльного дела. На этой клинике такие бабки можно поднимать при правильном подходе и грамотном управлении – золотая жила! Лев видит в глазах врача отголоски сожаления. Лев надеется – не все потеряно. Лев позицию своего врача понимает: сам был молод и горяч и рубил с плеча. Лев готов подождать.

***

Ксения бегает от него весь вечер, прикрываясь своей чертовой делегацией, своими чертовыми мероприятиями. Ей всё «некогда» и «некогда», но в ее глазах он читает ужас. Она словно оттягивает момент разговора, момент, когда он все разложит ей по полкам, и домыслы, страхи станут реальностью, свершившимся фактом. Управляющая боится услышать правду. В себя она уже не верит: сколько раз ее жизнь носом макала? Почему сейчас всё должно быть иначе? Она видит его метания, но с собой сделать ничего не может: ей больно, внутри все взрывается, все изрезано, искромсано в лоскуты, она боится его глаз.

Юра смотрит на нее, бегающую, смотрит, и чувствует себя последней скотиной. Ксения не дает ему ни малейшего шанса, не желает выслушать, избегает, погружаясь в самую гущу событий: то она здесь, то она там, то с одними, то с другими, то на кухне, то среди каких-то шишок у бара. Он сам виноват. Врач думает о том, как бы вел себя на её месте. Так же. Если не хуже. Чуть более полугода назад, когда над их дружбой весел дамоклов меч ее нездоровой связи с Чижовым, Юра успел их отношения разок похоронить, а она всего лишь на встречу не пришла, и то не потому, что передумала, а потому, что мир не без злых людей. Он себе тогда такую ночку устроил! И ей не забыл показать всё, что по этому поводу думает. Идиот… Она всего лишь не пришла на встречу. А вот скажи Ксения ему: «Юра, извини, но ты знаешь, тут такое дело, мне подарили отель под Питером, я тебе не говорила, просто не знала, как… Мы со Львом давно обсуждали…». Что было бы с ним тогда? О чем бы он думал? Он бы с ума сошел в первые же полчаса.

Врач не может больше на это смотреть.

Он ловит ее в коридоре между дамской комнатой и лобби, прижимает к стене, упираясь руками в холодный бетон, образуя западню. Ей некуда деваться. У него есть те самые жалкие пару минут, которыми он не воспользовался пару часов назад. Ксения смотрит на него глазами затравленного зверька, замерев, боясь сделать лишний вдох.

— Никогда.

— Что «никогда»? — девушка не может оторвать взгляд, ей страшно до невозможности, она хочет оглохнуть прямо здесь и сейчас, ноги подкашиваются, время стоит, к горлу подступает ком.

— Я никогда бы тебе не сказал, Ксения, — врач понимает, что в его словах нет ни грамма фальши: так и есть – он бы никогда ей об этом не рассказал, в глубине души он свой выбор сделал давно… Так зачем обрекать ее на муки совести?

— Почему? — это «Почему?» она буквально шепчет, волна ужаса накрывает ее с головой, сметает, лишает воздуха в легких, лишает последних сил. Зачем он решил сказать ей об этом именно сейчас, когда впереди еще час беготни и суеты, когда нужно держать себя в руках, сохранять лицо, всем улыбаться? Как она будет еще час на виду у всех?

— Потому что а зачем, если это все не имеет значения? У меня в жизни с тех пор появились другие смыслы, я люблю тебя, ты для меня гораздо дороже какой-то клиники. Зачем мне было тебя волновать?

«Гораздо дороже… Гораздо…»

Его слова кружатся, кружатся, оседают в её голове… Медленно… На языке вертится вопрос: «Это правда?», но ответ и без вопроса виден в его глазах. Это правда… Это правда. Он не обманывает её, он не способен на такое. Она же чувствует, она видит… Это действительно так…

Всё так…

Мир резко обретает цвет, груз падает с сердца, оно колотится, освободившись, как сумасшедшее… Чаша весов с перышком грохается оземь. Словно и не было этих часов метания раненой птицей в клетке. В груди снова появляется воздух, а в душе - надежда. И глаза опять, снова на мокром месте… Ксения полдня сегодня плачет. В полной мере осознание придет к управляющей позже, ночью, когда врач будет спать, а она – уткнувшись в его грудь, крепко обнимать его одной рукой, думая о его выборе. Когда она позволит себе, наконец, помечтать дальше ближайших совместных выходных.

— И ты ради меня готов отказаться от всего? — она хочет снова это услышать. И снова…

— Да, тебе от меня не избавиться, — ухмыляется Юра простодушно, но затем лицо его приобретает серьезное выражение: — Вторую такую я не найду. Ставки непомерно высоки.

Оглядываясь по сторонам, легко касается губами её лба, кончика носа… Ксения улыбается, светится, глаза искрятся… Покажите ему того дурака, который добровольно согласился бы совершить такой неравнозначный по вложениям бартер? Счастье быть рядом с любимым и любящим человеком в обмен на удовлетворенные амбиции и пустоту внутри… Дураков нет.

К Ксюше приходит вдруг понимание, что ради неё, ради этих отношений её мужчина не только отказывается от мечты, что само по себе фактически невозможно осмыслить, но и, кажется, подводит Федотова… Уничтожает свою репутацию в его глазах. Показывает себя ему человеком, словам которого верить нельзя.

— Юр, а как же Лев? Он сказал, что начинает строительство, осталось только выбрать, где именно…

Врач лишь пожимает плечами в ответ, сейчас всё вокруг кажется ему неважным, такой пылью. Главное, она снова улыбается и снова ему верит. Это он в её глазах читает. Остальное – сущая ерунда.

— Я с ним сегодня говорил, сказал, что не могу. Это значит - просить тебя тут всё бросить и начинать заново где-то в другом месте. Всё придет, но потом… Жаль только, что до последнего затянул с этим разговором. Надо было раньше.

— Юра, но это же твоя мечта…

— Ты что, меня отговорить пытаешься? — смеется он. Честно слово, этих женщин фиг поймешь! — Да, мечта. Немного отложенная. Ну и что? Подождет. Не бери в голову.

***

— Юр.., — шепчет Ксюша, нарушая окутавшую комнату тишину утра, — Ты спишь?

— Нет, — отвечает врач беспечно. Он давно проснулся. И теперь лежит с закрытыми глазами и ловит кайф от каждой минуты этой свободной от недосказанности жизни, жизни, в которой все важные решения, наконец, приняты, а некоторые даже озвучены. Ему легко и очень, очень хорошо.

Она так и поняла, что он не спит: у него дыхание изменилось с пять минут назад.

— Юр, я тут подумала… У нас же здесь огромные площади пустуют. А если построить эту клинику прямо при отеле? Подкинь идею Льву, ммм?

Комментарий к Сделка

Повешенное на стену ружье рано или поздно должно было выстрелить. Видимо, время все-таки пришло…

Здесь есть отсылки к «Выбору», да, я эту тему уже препарировала в целом процесснике, но тут пытаюсь вывернуть ее под немного другим углом.

========== Гештальт ==========

В русском языке есть такая поговорка: «Незваный гость хуже татарина». В полной мере врач прочувствовал ее полноту и смысл погожим апрельским деньком. Оказавшись в лобби, Юра оторвал взгляд от экрана смартфона и обвел глазами углы в поисках свободного столика. Он не любил находиться на виду. К тому же, с минуты на минуту обещала нарисоваться Ксения, а раз так, то тем более им нужно местечко поуединённее. Пусть весь отель давно их поженил, миловаться на глазах у всех было всё также не очень комфортно. Как говорится, счастье любит тишину. Вот и врач сейчас искал тихий угол. Внезапно его взгляд «споткнулся» о знакомый затылок. Рыжий.

Знакомый рыжий затылок. Смешно? Ни черта не смешно. Он мог сейчас закрыть глаза и по памяти нарисовать его в мельчайших подробностях, прорисовать черты лица, разрез глаз, пушистые ресницы, скулы, каждую веснушку, форму губ, выточенный нос, выразительный подбородок, острые ключицы. А потом раскрасить портрет в цвета, ни разу не промазав в выбранных оттенках.

Юра замер. Девушка сидела к нему спиной, не догадываясь о том, что он стоит не более, чем в пяти метрах от нее, однако врач, кажется, даже дышать перестал, боясь выдать свое присутствие. Отмер он через минуту, услышав стук каблуков позади себя. Сердце учащенно билось: прямо перед ним, спиной – его болезненное прошлое, а за ним – его счастливое настоящее, возможно даже, будущее.

«Какого черта она сюда приперлась!?»

— Юр, что с тобой? Я думала, ты уже успел заказ сделать.., — Ксюша с удивлением воззрилась на растерянного своего молодого человека, в таком «подвисшем» состоянии видеть его ей еще не доводилось.

— Столик никак не выберу, — ответил тот глухо. — Все хорошие – заняты, народу тьма. Ты очень голодная?

Юра не знал, что хотел от Ксении услышать. Наверное, что она не голодна: находиться в лобби расхотелось, зато очень захотелось куда-нибудь отсюда свалить, побыстрее и подальше. Ксюша смущенно отвела взгляд:

— Честно говоря, да. На меня сегодня нашло что-то. Весь день ем – и никак не наемся. Кошмар! Так что прямо сейчас я бы не отказалась от хорошей такой порции… Мяса! А то силы покидают.

Настала очередь врача смотреть на свою девушку с удивлением. На Ксюшу совсем не похоже. Она же ест как птичка, как воробушек, и довольно часто ему этого самого воробушка напоминает. Скок-поскок весь день туда-сюда, там что-то клюнет, здесь перехватит, а полноценные порции, еще и мяса – это не очень-то про неё. Совсем не про неё.

— Тогда пойдем в ресторан, надо срочно удовлетворить твою внезапную тягу, когда еще такой случай-то представится? — с этими словами Юра аккуратно взял управляющую под локоть и, делая вид, что его очень интересует происходящее за барной стойкой, отворачивая лицо от сидящих в зале, повел в сторону ресторана.

«Лишь бы внимание к себе не привлечь»

Ему было совершенно ни к чему, абсолютно не нужно было, чтобы его узнали.

Вообще, в ресторане проводить время они не любили, им гораздо больше нравились маленькие столики на двоих в лобби. Но накормить Ксению Борисовну – это святое, это дело принципа, тем более что не с ложечки: судя по этому горящему взгляду – сама накинется.

— А в целом как самочувствие? — Юра, склонив голову, пристально рассматривал девушку, решительно занесшую вилку с ножом над огромной порцией стейка medium rare. Склонности заказывать говядину, еще и не прожаренную, он за ней раньше тоже не замечал. Пытаясь отогнать воспоминания, полезшие в голову благодаря «встрече» с затылком, врач сосредоточился на внешнем виде Ксюши. Что он пытался на ее лице разглядеть, сложно сказать. Нечто, что смогло бы объяснить ему этот внезапно проснувшийся аппетит. Но ничего не указывало на то, что с Ксенией что-то не так: румянец на щеках, свежий взгляд и блеск в глазах – сегодня они дали друг другу выспаться, – улыбчивость, энергичные движения, в общем, перед ним сидел и уметал за обе щеки стейк пышущий здоровьем образчик жизнелюбия.

— Хорошо, — пожала плечами Ксюша, дожевав кусочек, — чувствую себя на удивление бодро, такое ощущение, что горы готова свернуть. С утра немножко мутило, правда, наверное, съела накануне что-то не то, но очень быстро прошло. Зато аппетит проснулся зверский. Даже не знаю, что и думать.

«Еще и мутило? Очень интересно…»

Сердце внезапно вдарило на полную. Юра не понимал, что сейчас ощущает, не мог отловить свои мысли и был этим озадачен. Какой-то вихрь диаметрально противоположных эмоций, заставших его врасплох. Рано предполагать, рано, может, действительно просто что-то несвежее Ксюша съела. Или вегетативка шалит. Он попытался взять себя в руки и наружу выдать что-то нейтральное.

— Видимо, организм твой решил срочно пополнить запасы белка, и это – хо-ро-шо, — выдавил из себя ухмылку врач. Про правильное питание он знал всё. Ему не нравилось, как Ксения питалась, время от времени Юра пытался аккуратно напомнить ей, что на одной клетчатке свет клином не сошелся, но давить было не в его правилах, он не настаивал. Врач брал хитростью. Он мог заявить, что в настроении приготовить что-нибудь на ужин – предложение, от которого управляющая не отказывалась никогда, – и тогда в ее тарелке среди прочего непременно оказывался большой такой тушеный или жареный без масла кусок мяса, как правило, белого. Блюда, приготовленные его руками специально для неё, Ксюша сметала за 10 минут, про себя с явным удовольствием отмечая, что ее мужчина готовит как Бог. Время от времени девушка на полном серьезе говорила Юре, что если ему надоест профессия, можно уйти в повара. Но про себя при этом думала, что врач – это гораздо романтичнее, что ни говори. В ее глазах он был спасающим человеческие жизни героем в белом халате. И сейчас этот герой, хоть и виду старался не подавать, сидел перед ней какой-то растерянный, брови едва заметно хмурились. У Ксюши складывалось ощущение, что в этот самый момент его что-то гложет.

— Юр? — Ксения отложила столовые приборы и внимательно вгляделась в небесно-голубые глаза любимого человека, — У тебя что-то случилось?

«Как сказать…»

— Ничего не случилось, всё прекрасно, — рука сама потянулась через стол и накрыла ладонь управляющей. Пытаться от нее что-то скрыть – пустая трата времени и сил, с самого знакомства у врача появилось и уже не отпускало ощущение, что Ксения его насквозь видит. Несколько раз он находил подтверждение своим догадкам. Но сказать ей сейчас: «Ничего не случилось, просто прямо сейчас в лобби Алёна сидит», или: «Ничего не случилось, но может ты сделаешь тест?» – это как-то… Юра был на двести процентов уверен, что в обоих случаях его девушка напряжется невероятно. Кто такая Алёна, она знала: хотя врач и старался уберечь её от излишних подробностей, но основное на этапе завязывания дружеских отношений сообщил. Рассказал, что чуть не женился, даже кольцо присмотрел, рассказал, как Алёна сама позвонила ему пьяная и призналась, что спит с его другом у него за спиной. Услышав это, Ксюша в лице изменилась, хотя и очень старалась не подать виду, что история произвела на нее должное впечатление. В детали Юра решил не вдаваться: уводил тему в сторону каждый раз, когда девушка пыталась аккуратно выведать о тех отношениях что-то еще, сам тем более никогда больше её не поднимал. Ну совершенно ни к чему Ксении знать, что весь этот беспредел длился аж три года, что бывшую он слепо любил, до какого-то безумия, что в мечтах уже видел семью, детей и совместную старость, рука в руке; что кольцо было таки куплено, что он ждал подходящего момента, что тот звонок разрушил его мир, уничтожил надежды, будущее, жизнь, что он бежал из города, бросив работу. Что потом месяц пил. Вот зачем Ксении, спрашивается, вся эта информация?

Именно Ксюша стала тем человеком, которая вытащила его из бездонной, казалось, ямы, сама об этом не подозревая. Для врача лекарством стало вовсе не время, для врача лучшим лекарством стала их с управляющей дружба. Он не отслеживал, как мысли о подруге постепенно занимали голову, вымещая оттуда все остальное, как менялись приоритеты, как оттаивало сердце, оживала душа. Просто в определенный момент Юра вдруг поймал себя на том, что воспоминания о прошлом больше не ранят его, что нутро совсем не болит, какие бы картины с участием Алёны и бывшего друга он в своих фантазиях не рисовал. В тот момент он осознал, что, наконец, свободен. А секундами позже пришло и понимание, благодаря кому, кто его действительно волнует. Тогда он опоздал со своим прозрением. Ну какой же слепой идиот! Свое счастье пришлось вырывать из лап у судьбы, и теперь оно сидит перед ним, приканчивая стейк, и с подозрением вглядывается в лицо.

«Зачем она явилась сюда? Совпадение?»

Алёна и Ксения совсем не похожи. Его бывшая – рыжая бестия с голубыми глазами, абсолютно сумасшедшая. Полная его противоположность. Ксения – это Ксения. Ксения – это жизнь, его настоящее и, как Юра иногда разрешает себе осторожно надеяться, будущее. Совсем не похожи. Общего между ними – только размер груди.

Об Алёне врач и не вспоминал всё это время. Ни разу. Он как тогда в медкабинете ощутил эту свободу от прошлого, так и всё – с концами. Но когда твоё прошлое напоминает о себе вот так, врываясь в твоё настоящее, тут уж… Нет, боли как таковой нет, страха нет, но память – память с тобой, карды счастливых моментов – перед глазами, слова – снова в ушах, и сердце сжимается. Смотришь прошлому в затылок, а внутри – протест, злость, негодование, растерянность. Спрашиваешь себя: «Какого хрена!?». А по идее, спустя столько времени, найдя новую любовь, ощущая крылья за спиной, не должен чувствовать ничего. Ничего. Ноль. Зеро.

По идее…

Кажется, это он и есть – незавершенный гештальт. Эти отношения закончились на пике его эмоций: он вроде сам принял решение рвать, но принял лишь потому, что не видел другого выхода. Она не оставила ему выбора. Они не поговорили нормально. Он не узнал, почему? Что было не так? Он так и не узнал, любила ли она его вообще хоть на каком-то этапе их связи? Что толкнуло ее к измене? Он не получил ответа ни на один из своих вопросов. Ему просто никто не дал их задать. Он не сказал ей, что думает по этому поводу, молча исчезнув из ее жизни. И обида внутри жила, боль утихла, но сейчас Юра слушает себя и слышит ее отголоски, видит её всполохи.

Теперь врач смотрит на свою любимую девушку, смутные подозрения о беременности одолевают его, но необъяснимый липкий страх глушит остальные чувства. Почему? Может, потому, что появление Алёны вдруг напомнило ему о сценарии, который так или иначе, но может повториться? Об испытанной боли? О том, что не стоит жить надеждой на светлое будущее, что жить нужно только настоящим, что любимый человек может бросить тебя в момент, когда ты будешь готов предложить ему прожить вместе жизнь?

«Какого черта!?»

Ксюша – она совсем не такая, она совсем другая. Юра помнит, что с ней творилось после их поцелуя, как она, считая себя коварной изменщицей, предательницей, плакала в кресле на веранде той ночью, как металась на следующий день, как ему это мозг выносило, какой раздрай он чувствовал тогда внутри. Если бы он не был тогда так слеп, то сбежать бы ей не позволил. Побросала всё и всех, не в силах справиться с угрызениями совести, реагируя на «хладнокровие» врача. Этот урок он на всю жизнь запомнил. Закрываться от близких не стоит… Последствия могут оказаться самыми непредсказуемыми. А сейчас Ксения смотрит на него такими глазами, словно не верит ни одному его слову, словно сканирует мысли. На ее лице читается недоверие, но она молчит, позволяя ему самому решить, признаться или отморозиться.

— Ладно, — Юра откинулся на спинку кресла сложил руки на груди, словно защищая себя от возможного удара, — я только что видел у нас здесь Алёну. Не могу сказать, что был рад. Не забивай голову. Это всё уже быльём поросло давным-давно.

Глаза Ксении округлились. Ей не надо было рыться в памяти, чтобы вспомнить, кто такая Алёна. Управляющая думала о ней с завидной регулярностью, сама не зная, почему. Да все она, конечно, на самом деле знала. Ксюша тщетно пыталась понять, насколько сильно это предательство ударило по её мужчине, отпустил ли он свое прошлое или где-то там внутри оно продолжает грызть душу, может ли его негативный опыт впоследствии отразиться на их отношениях или не стоит этого бояться? Что там у них дальше, за поворотом? Хотелось бы более четкое представление иметь.

Юра сидит перед ней с виду вроде бы спокойный, но взгляд потемнел, брови еле заметно свелись к переносице, еще поза эта – закрытая. Ксюша чувствует, как нутро начинает охватывать страх. О чём он на самом деле сейчас думает? Видимо, ее реакция слишком красноречива, потому что врач, не сводя с нее глаз, поддается вперед, вновь накрывает ладонью руку и произносит:

— Ксюша, мне нужна ты, не она. Ты всё, что у меня есть. Я тебя люблю, сколько раз я уже это повторял. Запомни это и забудь про неё, просто не думай – и всё. Не стоило даже заикаться…

«Легко сказать…»

«И перестань копаться в моей голове…»

Управляющая смотрит на врача, смотрит и вроде верит каждому его слову. Только особого облегчения это не приносит. Потому что она подозревает, что где-то глубоко внутри в нем всё же осталась сидеть эта обида, что, судя по лицу, не отпустил, судя по глазам, грызет – да. Пусть Юра давно Алёну эту не любит, но пока эти двое не поговорят нормально, пока он не выскажет ей всё, что накопилось внутри, пока не придет понимание, как это случилось, эта боль так и останется с ним, глубоко зарытая, готовая напомнить о себе в любой момент. Она не хочет, чтобы в нем болело, она хочет знать, что её любимый действительно всем доволен, что он счастлив. Неизвестно еще, каким образом это может отразиться на них самих. Ксюша судила по себе: от каждых следующих отношений она, закончив очередные неудавшиеся, исподволь уже ждала какого-то подвоха.

— Ты не хочешь с ней поговорить? — спрашивает девушка осторожно и очень тихо, кидая на врача взгляд из-под пушистых ресниц. В тот момент ей кажется, что она не в своем уме: предлагать такое любимому человеку, озвучивать мысли вслух и этим самым селить их в его собственной голове, подталкивать врача навстречу своему прошлому, возможно, в его объятья… Нет, не в своем уме она, точно. И в то же время… В памяти внезапно возник разговор с Ромой перед новогодними праздниками, она тогда пришла к нему с билетами на концерт: тот составить ей компанию не смог, но буквально выгнал её на мероприятие со своим другом – его, на минуточку, личным врагом. И сейчас Ксения понимала мотивы Романа, как никогда. Зам тогда сам подтолкнул ее, желая раз и навсегда убедиться, что поводов для волнений на счет этих двоих «закадычных друзей» нет. Мотивы Ксении сейчас несколько иные, но ход мыслей своего бывшего внезапно стал ей ясен как день.

— Нет, с чего бы? — пожал плечами Юра. — Не имею ни малейшего желания. Давай лучше обсудим планы на вечер. Как насчет поехать на дачу на ночь? Ночи еще холодные, но во-первых, там газовое отопление, а во-вторых, можно греться друг об друга.

Ксюша кивнула, одобряя идею. Двое смотрели друг на друга, желая прочитать истинные мысли в глазах напротив. Юра уже корил себя за то, что вообще рот открыл, ему не нравилась внезапно появившаяся на лице его девушки бледность, плохо скрываемое волнение. С другой стороны, голову не покидали догадки о ее внезапно проснувшемся аппетите и утреннем неважном самочувствии. Ксюша же ухватилась за мысль о том, что Юре как воздух необходим разговор с бывшей, и уже не могла от нее избавиться. Спустя минуту её взгляд зацепился за появившуюся на входе в ресторан девушку, которая, остановившись, оглядывала теперь пространство, словно кого-то искала, а затем уставилась на них. Рыжеволосая, с пронзительными голубыми глазами и выразительными губами. В груди всё сжалось, интуиция заорала прямо в ухо, что эта встреча будет неизбежной.

— Кажется, тебе все же стоит использовать возможность, — прошептала Ксения, искоса наблюдая за гостьей. Врач не догадывался, что та стоит в пяти метрах у него за спиной и прямо сейчас изучает его затылок. Юра не подозревал, что был обнаружен.

— Если бы я хотел, я бы…

— Юра! — раздался внезапный возглас.

Врач вздрогнул, плечи напряглись, полуулыбка сошла с лица, глаза приобрели оттенок грозовых туч.

«Твою…»

«Она красивая…»

Спустя несколько секунд Алёна уже стояла у столика, смущаясь и от этого розовея щеками.

— Привет! Наконец-то я тебя нашла! Как же я рада тебя видеть, — затараторила она вдруг как из пулемета. — А я слышу в лобби: голос вроде знакомый. Не успела сообразить – знакомая спина, ну, думаю, точно ты. Еле с духом собралась, хотя к тебе ведь и приехала! — девушка перевела взгляд на оробевшую от такого напора Ксению, смотревшую на врача широко распахнутыми глазами. — Представишь?

— Даже не знаю, что тебе от меня вдруг понадобилось, — «И знать не хочу», — но привет. Конечно, знакомься. Это моя девушка, Ксения. Ксюша, это – Алёна.

— Мы раньше… Встречались, — радостно пояснила та.

«А то я не знаю…»

«Какого лешего ты свалилась мне на голову?»

Управляющая сдержанно кивнула. Сердце из груди буквально выскакивало, но свою реакцию «сопернице» она не покажет. Алёна ей не соперница. Сейчас ей необходимо демонстрировать хладнокровие и уверенность в себе и своем мужчине.

— Так с чем пожаловала? — врач вперился в бывшую очень недобрым взглядом. — Кого мне благодарить за сданные явки и пароли?

— Я просто поговорить приехала. Дядя твой сказал, где искать. Юр, поговорим? — Алена смотрела на врача умоляюще. — Я всё равно не успокоюсь, пока ты меня не выслушаешь. Мне уже кошмары ночами снятся.

— Мне кажется, нам не о чем говорить, Алёна. Ты только время на дорогу зря потратила. Чтобы кошмары не снились, купи в аптеке валерьянки, 20 рублей всё удовольствие.

— Юр, пожалуйста, — от её уверенности не осталось и следа, улыбка растаяла, во взгляде плескалась мольба.

— Это всё.

— Слушай, — Ксюша поднялась из своего кресла, качнувшись, на секунду ухватилась за столик, — я вспомнила, я же Льву обещала зайти, нужно обсудить новую обивку для мебели в люксах. Он, наверное, уже рвет и мечет. Позвони, как освободишься.

Угроза в глазах врача мгновенно сменилась беспокойством:

— Ксюша, ты точно хорошо себя чувствуешь? Может, тебе не ко Льву, а в медкабинет нужно? Давай-ка сходим!

— Я в полном порядке, Юр, гораздо хуже будет, если я сейчас не являюсь пред очи Федотова. Позвони. До свидания, — девушка кивнула Алёне и в сторону лобби отправилась, двигаясь буквально на ощупь: пелена перед глазами мешала видеть дорогу. За спиной раздалось:

— У тебя с ней серьезно?

Заставить себя остановиться, чтобы расслышать его ответ, управляющая не смогла – гордость не позволила, да и как бы оно выглядело со стороны? Стук каблуков и все увеличивающееся расстояние, подкатывающая тошнота вместе сделали свое дело. Что ответил на это Юра и ответил ли что-либо вообще, она не знает.

***

«Тебе-то какое дело?»

Юра испытующе уставился на бывшую, которая заняла место Ксюши и теперь смотрела на него своими голубыми глазами в ожидании ответа. Когда-то он в этих океанах тонул, сейчас же они не вызывали никаких эмоций, кроме, пожалуй, поднимающегося раздражения. У врача не было ни малейшего желания вести с прошлым разговоры, он это предательство пережил и думал, что отпустил. Она сидела перед ним, напоминая, как растоптала всё светлое, что в то время в нём жило. Перед глазами против воли всплывали кадры их ночей, ее разметанные по подушке волосы… Он чувствовал отвращение. Злость. Злость – от того, что она смеет глядеть ему в глаза с робкой улыбкой на губах.

— Очень. Очень серьезно. Мы встретились благодаря тебе. Так что, наверное, я сейчас должен сказать «Спасибо». Собственно – спасибо!

class="book">— Я рада, — ответила Алёна внезапно тихо. — Искренне рада за тебя. Надеюсь, ты нашел своё счастье.

«Чего?»

Такого поворота Юра не ждал. Нет, он вряд ли на полном серьезе допускал мысль о том, что Алёна приехала сюда его возвращать, но искренность в её голосе сбила его с толку. Одной этой фразой она уже словно бы извинялась перед ним. Услышать извинения врач уже и не чаял.

— Так и есть, нашел. И тебе того же желаю. Хотя… Дай-ка как следует подумать… А нет, я слукавил.

— Юр, послушай меня, пожалуйста, и не перебивай, — Алёна отвела взгляд, не в силах смотреть в глаза, — Знаешь, мне и правда снятся кошмары уже полгода почти. Я тогда с порога поняла, что ты ушёл. Потом кольцо нашла. Помню, еще подумала, что всё к лучшему, что хорошо, что всё выяснилось вот так и мне не пришлось отвечать тебе «Нет». Единственное, я тогда не смогла найти в себе мужества позвонить и поговорить нормально, на трезвую голову. А когда набралась храбрости, не смогла дозвониться – ты номер сменил.

— Ты хочешь сказать, что приехала сюда, чтобы объясниться, наконец, по-человечески? Весьма благородно, — скептическая кривая ухмылка поползла по его лицу. — Мне не нужны твои объяснения, не трать силы.

— Ты всё-таки выслушай меня… Я скажу и уеду, обещаю. Меня это грызет, я с этим больше ни дня не проживу… Я тогда не понимала, какая дура была, как подло пользовалась твоей любовью и насколько отвратно поступила, объявив тебе обо всем вот так. Я и представить тогда не могла эту боль, не догадывалась, каково это. Но мне прилетело. По закону кармы, знаешь? Бумерангом вернулось, — Алёна глубоко вздохнула, зажмурилась на секунду, словно отгоняя непрошенные и никому не нужные сейчас слёзы, а может, собираясь с духом, — Он меня бросил. А я его любила ведь. Его я любила, я ради него на всё готова была, потому и позвонила тебе бухая. Он как заведенный твердил: «Мы должны ему сказать, я себя сволочью чувствую!». Можно подумать, я не чувствовала! Сволочью чувствовала, но и только… Мы тогда поругались из-за этого, он орал, что пока я тебе не скажу, на порог меня не пустит. Я же любила его.., — девушка сглотнула нервно, на несколько секунд затихнув, — Сидела у него под дверью, пила текилу из горла, плакала, а потом набрала тебя… Я еще и громкую связь включила, чтобы он слышал. И у меня внутри ничего не ёкнуло тогда…

Врач смотрел на свою бывшую девушку холодно и слушал молча, пытаясь унять поднимающееся внутри негодование.

— Юр, я такая дура. Он меня бросил полгода назад, а я уже видела нас с ним в окружении оравы детей, счастливых таких… А он… Он мне сказал, что шалавы ему не нужны, что там, где одно предательство, будет и второе… В общем, опуская подробности того, как я это проживала, скажу: вот приблизительно тогда я и поняла. Я тогда поняла, что чувствовал ты… Правильно говорят, пока на своей шкуре не узнаешь, не поймешь. Прости меня. Я себя с тех пор ненавижу.

Он не испытывал к ней жалости; негодование – да, возможно, каплю сочувствия, как человек, сам через страшный шторм прошедший, и толику благодарности за то, что она решилась таки объясниться, – это всё. Оправданным бы сейчас было ощущать себя отомщённым, но нет, и злорадства не было.

— Что ты хочешь от меня услышать, Алёна? Что мне жаль, что у тебя с Сашкой не сложилось? Это неправда – мне не жаль, но я и не рад вашему разрыву. Не знаю… Что еще? Что я тебя прощаю?

Юра выразительно посмотрел на девушку. Здесь сложно… Он забыл и не вспоминал, не простил тогда, но не вспоминал. Но всё, что он хотел бы ей тогда сказать, за него, оказывается, сказала ей жизнь. Объяснила на пальцах. И добавить тут больше нечего. И желать больше нечего. Она всё почувствовала на себе.

— Я не знаю, что… Что-нибудь. Я не надеюсь, что ты меня когда-нибудь за это простишь, я просто хотела сказать всё лично, объяснить. Я хочу избавиться от этого мерзкого ощущения, хочу перестать чувствовать себя сволочью последней. Хочу, чтобы ты понял, что я поступила именно так не потому, что хотела в душу наплевать, а потому, что была в отчаянии и не отдавала отчета в своих действиях… Я должна была сказать по-другому. Иначе. Не так… И гораздо раньше. Не тянуть эту лямку. У нас бы с тобой не получилось ничего, это был неравноценный по вкладу союз. Ты отдавал, а я только брала, пользовалась. Отдавая другому. Я сейчас очень об этом сожалею.

Совершенно внезапно вспомнилась Марина… В их неравноценном союзе она отдавала, а Юра брал. И даже не думал возвращать хоть часть. Пользовался.

«Ты и сам был «Алёной»»

Пожалуй, вот за это Алёне действительно стоит сказать «спасибо». Спасибо, что нашла в себе храбрости прекратить продолжать паразитировать на его чувствах. Спасибо за то, что встретив Ксению, благодаря Алёне врач так остро ощутил разницу между искренними чувствами к себе человека и той бутафорией, в которой три года прожил. Ощутил и смог действительно оценить подарок жизни по достоинству. Спасибо бывшей за его невольные сравнения, за осознание, за то, что тем ранним декабрьским утром, стоя в пустой Ксюшиной комнате, отказался мириться с мыслью о том, что её бегство – это конец, что там же решил, что не сдастся, не прогнется, не позволит боли снова взять вверх, что будет бороться за Ксению до тех пор, пока вновь не обретет. Потому что – осознание пришло в тот самый миг, в её пустой комнате – между ними было настоящее, всамделишное, взаимное; потому что Ксения была даром, он убеждается в этом до сих пор, и понять это без болезненного опыта прошлого было бы, пожалуй, гораздо сложнее, если вообще возможно. Хватать своё счастье и больше никогда, никогда не выпускать из рук!

«На что только любовь людей не толкает…

И ведь, познав её, уже не осудишь…»

— Знаешь, Алёна, а мне ведь есть, за что сказать тебе искреннее спасибо.., — задумчиво протянул Юра. Складка между бровями разгладилась, взгляд немного потеплел, — Помимо уже озвученного…

— За что? — с недоумением и тусклой надеждой в глазах девушка уставилась на врача.

— За моё прозрение. Спасибо… Это был нужный урок.

Алёна изменилась в лице.

— Ты правда так считаешь? Или из жалости говоришь? — с подозрением в голосе спросила она.

— Жалости от меня ты не дождешься. Впрочем, после услышанного осуждать тебя мне тоже сложно. Я тебя понял. Разойдемся с миром. Извини, но мне пора…

«Где Ксюша? Всё еще у Льва?»

— То есть..? — она выдохнула с облегчением, вопросительно глядя в его глаза.

— То есть, да. Рано или поздно, но боль притупится, а если повезет полюбить кого-то, уйдет, вместе с кошмарами. Придет свобода.

Свобода обязательно придет.

— Да… Спасибо, что дал возможность высказаться.., — Алёна поднялась из своего кресла, взяла сумочку, помялась еще немного. — Тогда…

— Счастливого пути.

***

Ксюша стояла, опершись спиной о колонну. Она даже до лифта не дошла, ноги тряслись, руки тряслись, все мысли, кроме одной, разлетелись прочь из головы.

«Ну не дура?»

Сейчас, в этом самом моменте, она не чувствовала уверенности ни в чем и ни в ком. Сама толкнула его к ней в лапки, своими руками все сделала, сама оставила их там вдвоем – «разговаривать». И не знает теперь, куда себя деть. А если в нем вновь что-то к ней проснется? Если сейчас она сидит и умоляет его её простить и начать всё сначала, пытаясь напомнить, как хорошо им было вдвоём? Пытаясь воззвать к всему хорошему, что там между ними было. А если он поддастся? Если почувствует, что что-то осталось сидеть внутри? Тот факт, что Юра отказался от мыслей о клинике ради того, чтобы остаться с ней, сейчас её головой даже не воспринимался. Эта угроза – совсем другого рода.

Управляющая стояла бледная как мел, накручивая и накручивая себя до основания. Так бывает, когда ты слишком дорожишь человеком, когда боишься его потерять. Тогда угроза видится буквально во всем, тогда любой повод может лишить уверенности. В голове сразу рисуется всякое разное.

Она уговаривала себя не паниковать. Прошлое – это прошлое. Прошлое у каждого есть. И далеко не каждый хочет в него вернуться. Она же не хочет вернуться ни к одному из своих бывших, уже давно отчетливо понимая, что ни с одним из них не смогла бы стать действительно счастливой. Почему Юра должен вдруг захотеть? Разница между ее отношениями и Юриными отношениями в том, что все ее отношения быстро заканчивались, что она не кидалась в них с головой, что ни с одним из них не планировала прожить жизнь… А он…

— Эй, подруга? — от окрика Ксюша вздрогнула. Юлька! Слава Богу! Ей нужен сейчас её трезвый ум.

Комиссарова встала в метре, пристально разглядывая управляющую сверху донизу.

— Ты чего тут под стену мимикрируешь? Давай выкладывай.

— Да я… Юра прямо сейчас сидит и разговаривает со своей бывшей. На которой чуть не женился. Помнишь, я тебе рассказывала? — паника в глазах девушки была ничем не прикрыта, она не хотела притворяться, что у неё все хорошо. Ксении сейчас было как воздух необходимо дружеское плечо.

— Твою мыыыышь… Что, здесь, у нас? — глаза Юли распахнулись, став круглыми-круглыми. Она недоверчиво уставилась на управляющую.

— Да, вон, в ресторане сидят. Можешь пойти – полюбоваться. На тебя похожа. Такая же рыжая и голубоглазая, — выдавила из себя Ксения. — И самое ужасное знаешь, что?

— Что? — эхом отозвалась Юлька.

— Что я сама его к этому подтолкнула.., — паника во взгляде сменилась отчаянием, она совершенно не понимала, как дальше. — Я места себе не нахожу…

— Мать, ты зачем это сделала? — подруга, как всегда, слова не выбирала, рубила с плеча.

Да, кажется вместо поддержки Ксюша сейчас получит дозу дополнительных поводов для волнений.

— Я… Не знаю, Юль… Мне казалось, он всё еще где-то в глубине души задет. Что если они не поговорят, как взрослые люди, всё это с ним так и останется… Я же… Как лучше хотела, — она потерянно уставилась на Комиссарову. — Ты можешь пойти посмотреть, что там происходит?

— Ксюх, да я-то пойду, не вопрос, только ты мне сначала ответь: ты что, настолько в нём сомневаешься?

Вопрос, ответа на который вот в этот самый момент у нее не было. Час назад был, на прошлой неделе был, полгода назад – был. В эту минуту ответа нет. Угроза кажется настолько явственной, такой реальной, что мозг буквально парализован, рассуждать трезво девушка не в состоянии. Перед глазами всплывает картинка: их объяснение, он говорит ей, что всё это ошибка, что он возвращается в Питер, чемодан посреди комнаты… Ноги не держат, ей бы где-нибудь присесть. Нет.

— Ксююююх… Да что с тобой? Ты белая, аки наши полотенца. Пойдем-ка вон туда, — Юля взяла подругу под локоть, аккуратно подталкивая в сторону свободного столика в углу.

— Да что-то… Юль, нет, я должна у Льва сейчас быть. Якобы. Давай здесь еще постоим, — колонна скрывала её от посторонних глаз, — Я в порядке. Правда…

— Ага, я и вижу. Слушай, а ты, случайно, не того? — Юлька бесцеремонно и очень красноречиво уставилась куда-то в область живота своей собеседницы.

Ксюша непонимающе воззрилась на подругу:

— Чего «того»?

— Не беременна? Весь день сегодня точишь что-то, как не увижу. Бледная как полотно. На ногах не стоишь. Тебя сегодня, случаем, с утреца не мутило?

— Мутило.., — протянула управляющая. — Да нет, Юль. Просто цикл начался, вот и точу, наверное. Бывает раз в пятилетку…

Её ответ горничная уже слушала в пол-уха, глядя уже куда-то через плечо.

«Жаль…»

— Слушай, мне бежать пора, давай потом договорим… Если что, звони, буду как штык.

Ксюша глазом моргнуть не успела, как подруги уже и след простыл. Как-то подозрительно быстро она ретировалась. А где же поддержка, слова утешения? После разговора стало только хуже. Неужели она действительно сомневается? Чем он это заслужил?

Чьи-то руки легли на предплечья, от неожиданности она вздрогнула было, но тут же успокоилась, почувствовав родной запах. Обернулась к нему через плечо, пытаясь прочесть что-то в его взгляде.

— Жаль. Я уже даже имя успел придумать, пока шел…

Врачу действительно было жаль. Мысли о том, что его девушка, возможно, находится в положении, сама об этом не подозревая, вернулись и уверенно захватили голову фактически сразу после того, как была поставлена точка в разговоре с Алёной. Но если до этой вынужденной беседы с бывшей он испытывал смесь самых разных эмоций, из которых превалирующей был неясный страх, то после ощутил какой-то внезапный душевный подъем. Рано праздновать, её необычное состояние может быть чем угодно вызвано, но теперь допускать эти мысли захотелось. Думать об этом нравилось. Думать об этом было приятно. В какой-то момент Юре даже показалось, будто он стоит на пороге чего-то совершенно нового, неизведанного, и вполне готов сделать шаг вперед. Очень жаль.

Ксюша развернулась к своему мужчине и уставилась на него во все глаза.

— Кому? — выдохнула девушка тихо.

— Ну… Мммм… Кому-кому… Не у одной Юли сегодня возникли такие подозрения.., — уклончиво ответил врач.

Она никак не могла разобрать, что в его глазах плещется. Любовь… А еще что? Разочарование? Любовь вперемешку с разочарованием?

В голове забился вопрос:

«Он что, придумал имя… Ребенку? Ему жаль, что я не в положении?»

И вслед за ним пришел следующий:

«Боже, ну не дура ли? Опять надумала черт знает что…»

Управляющая ясно увидела: этот мужчина – с ней. Он с ней. Он давно сделал свой выбор. Он живет настоящим и готов строить будущее. Вместе. И пусть дети не входят в ее планы на ближайшие лет пять, одно это осознание вселяет уверенность в завтрашнем дне. Она в надежных руках.

Ксения потянулась к врачу, обвила шею руками, и, заглядывая в глаза, прошептала:

— И какое? Имя?

— Имя – в обмен на положительный тест, — ухмыльнулся Юра, легко целуя девушку в губы. Все-таки они стоят в лобби на виду у всех.

________

Нет, он не шутит. Какие тут шутки?