Ведущие огни (СИ) [DeerBeer] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1. Глава 1. ==========

День катится в задницу с самого утра. Проснувшись от очередного кошмара за несколько часов до будильника, Стайлз ещё долго лежит оглушённый, облепленный мерзкой липкой слизью страха. Иррационального, дикого страха, от которого немеют мышцы и потеют ладони. Его раздражает мерное тиканье часов и собственное дыхание. Раздражает необходимость покинуть постель. Раздражают затупившиеся лезвия бритвы. Раздражает начинающийся приступ мигрени. Раздражают закончившийся так не вовремя кофе и последняя сигарета в смятой пачке. А потом в окно кухни наконец пробиваются лучи по-зимнему неторопливого солнца, и вроде становится легче. Стилински отводит взгляд от разделочной доски, с воткнутым в неё вертикально ножом и щурится, разглядывая улицу. Когда ты родом из маленького и сильно провинциального, сонного городка, спрятавшегося в заповеднике, металлизированная и строгая красота многоэтажек не перестаёт приковывать к себе внимание даже спустя долгие годы наблюдений за ней.

Когда он был стажёром и ютился в крошечной квартирке на окраине Нью-Йорка, где оставленная на столе чашка обязательно подпрыгивала, стоило прогрохотать мимо поезду, а перебои с горячей водой приучили к ледяному душу, то безумно обожал подолгу бродить по улицам мегаполиса. Бикон Хиллз с его тридцатитысячным населением не выдерживал никакого сравнения с этим огромным городом. Ни его тихие улицы, ни участок шерифа, в котором тогда ещё совсем юный Стайлз просто обожал проводить вечера и доставал буквально всех помощников своего отца нескончаемым потоком вопросов. Всё меркло перед Нью-Йорком. Меркли какие-то старые привычки, мутнели и понемногу стирались из памяти. В квартире некуда было приткнуть пробковую доску, материалы рассматриваемых дел выносить было себе дороже, и мотки толстых цветных нитей так и остались в спортивной сумке под кроватью. Вместе с алюминиевой битой, подарком отца.

Первый год ему было абсолютно плевать, в какую постель кидать кости после изнурительного рабочего дня. Оказалось, что быть стажёром в ФБР несколько сложнее, чем он думал в девятнадцать лет, когда только вскрыл дрожащими после бессонной ночи руками конверт. Даже тогда бумажные письма казались странной данью традиции. От его обрадованного визга, наверное, проснулся целый квартал. Заскрипел пол под торопливыми шагами отца. Стайлз вобрал в легкие побольше воздуха и принялся носиться по всей кухне, рассказывая шерифу, а заодно и всем вокруг, что его «Приняли-зачислили-утвердили кандидатуру, понимаешь, пап?» и много чего ещё. В то утро обычного четверга он перестал быть непримечательным провинциальным школьником.

На четвертом году «после тщательного рассмотрения предложенной кандидатуры М. Стилински» ему в восьмой раз отказали в переводе. С того момента до сегодняшнего дня прошло ещё четыре года и восемь отказов. Стайлз прочно осел в отделе кадров. Его начальник отказывался давать какие-то комментарии к ситуации, но Стилински не дурак. Он видит свою личную карточку каждый год, когда проходит медицинское обследование. СДВГ. Красным аккуратным почерком под блоком личной информации. И четыре наименования лекарственных препаратов. Обязательная дополнительная «просто беседа» со штатным психологом. И каждый год он всё равно направляет рапорт вышестоящему руководству — весной и осенью. Он не желает сдаваться. Он не опустит рук. И тогда он наконец сможет гордиться собой.

А сейчас он вытряхивает из пачки последнюю сигарету. Потёртая зажигалка — один из последних рождественских подарков его когда-то лучшего друга Скотта — сначала будто сдавленно чихает бензином, а потом выплёвывает язычок оранжевого пламени. Стайлз закрывает её привычным резким движением и ставит вертикально на столешницу. На серебристом металле оттиск двух маяков. Ведущие огни. Стилински затягивается, прислоняется спиной к стене и медленно наблюдает, как сизоватый дым подсвечивается солнцем. Они встретились в Сан-Франциско. Случайно столкнулись. Как оказалось, ветеринар спешил в роддом. «Дочь родилась, — МакКолл светится искренним счастьем, — теперь у меня целых три маленьких принцессы, представляешь?» Стайлз вдруг в тот момент понял, что упустил из виду свадьбу лучшего друга… Уже позже вспомнил, что его и не приглашали. Когда один на западном побережье, а другой — на восточном, бо́льшую часть новостей узнаёшь из ленты социальной сети. Столкнулись и разошлись. Скотт обнял его на прощание, взяв с агента ФБР обещание обязательно как-нибудь приехать в гости и унёсся, оставив в кильватере воспоминания. Стилински щелчком роняет зажигалку, чтобы не видеть двух маяков.

В офисе он появляется раньше всех. Здоровается с охранником, заученно двигается по светлым коридорам. Опускает жалюзи в кабинете, скидывает пальто на заваленный бумагами стул и сразу же ослабляет галстук. Сегодня, ровно как и вчера, ему предстоит рассмотреть множество документов соискателей и дать оценку их профессиональным качествам. Стайлз иногда задумывается, кто в этом Нью-Йоркском муравейнике восемь лет назад разрушил мечту всей его жизни, одним кликом привязав его к отделу кадров.

После работы он прибирает «зону видео-звонков», наливает виски в чайную чашку и садится перед ноутбуком. Стайлз пододвигает к себе пепельницу и прикуривает, а после сползает в кресле и закидывает ноги на столешницу. И усмехается. Конечно, теперь он мало напоминает никогда не затыкающегося нескладного подростка с дурацкой стрижкой и гиперактивностью, но его острые коленки смотрятся всё так же глупо. Когда на мониторе появляется иконка входящего, Стилински резко садится ровно, ещё пару раз судорожно затягивается, тушит сигарету и машет рукой, чтобы разогнать дым, а уже после широко улыбается:

— Хэй, шериф Стилински! — Он и правда рад видеть отца, но его настроение, уже готовое было улучшиться, резко проваливается на шестнадцать этажей вниз, прямо в подвал многоквартирного дома. Ноа виновато улыбается, и на пару секунд отводит взгляд, прикладывает палец к губам и забирает у кого-то невидимого бумаги. Конечно, где ему ещё быть, как не в своём обожаемом участке.

— Спасибо, помощник, — говорит он и сразу откладывает листы. Стайлз слышит, как закрывается дверь. — Привет, агент Стилински. Уже выбил себе отпуск на недельку?

Рождество. Конечно же. Он почти успел забыть, что обещал хотя бы в этом году приехать. Стайлз изображает искреннее раскаяние и делает из чашки глоток. Уже давно не морщится от алкоголя. Кажется, что всю жизнь.

— Подал рапорт, — уклончиво отзывается «агент Стилински». А потом всё-таки улыбается. Не может не улыбаться, когда отец старается украдкой рассмотреть что-то в бумагах. Ему бы уже пора на пенсию, а он всё ходит на работу. Стайлз знает, что отец ни за что добровольно не покинет свой участок. Знает, что помощники шерифа уже отчаялись почти всем составом. Кто-то уволился, кто-то перевёлся. — Пап, как в общем дела? Сходил на свидание с миссис Мартин?

— Ага, — голос звучит отстранённо. Шериф всё ещё украдкой читает отчёт. Стайлз делает ещё глоток. — Это было месяц назад, Стайлз. А потом Лидия вернулась, и Натали пока занимается внуками.

«Только не о внуках.» — Решает агент и сразу же переводит тему:

— Она развелась с Джексоном? — интересуется он.

— Она не была замужем за Джексоном, сынок… Помнишь, Джордан присылал тебе приглашение, но ты был в командировке в Сан-Франциско? Три года назад.

Стайлз кивает. Ноа молчит некоторое время, приподнимает брови, и приходится сдаться, что вызывает у шерифа смешок:

— Да. Да, ладно, я не помню никакого приглашения.

— Ты слишком погружён в работу. Может, хотя бы в это рождество познакомишь своего старика с девушкой…

— Мы расстались, — говорит он как можно холоднее, давая понять, что эту тему поднимать не собирается ни в коем случае. — На предыдущее рождество.

— Значит, теперь ты точно приедешь, — резюмирует собеседник, и Стайлзу только и остаётся, что согласиться. Что его всегда искренне восхищало в отце, так эта его особенная родительская чуткость. Раньше он не мог дать определение этому чувству, но сейчас, когда время затёрло почти все воспоминания из раннего детства, почему-то особенно тщательно те участки, где мама ещё была вполне здоровой женщиной, он наконец может сказать, что шериф Бикон Хиллз один из самых замечательных отцов во Вселенной.

Декабрь еле тащится. Стайлз словно участвует в съёмках ремейка фильма про день сурка. Просыпается. Выключает будильник. Принимает душ. Смотрит на себя в зеркало, пока бреется. Вытряхивает на ладонь медикаменты. Пьёт кофе и слушает новости. Завязывает галстук. В миллионный раз старается уложить непослушные волосы. Как всегда, бесполезно. Приходит в офис первым. Здоровается с охранником. Опускает жалюзи. Просматривает анкету за анкетой. Снова и снова забывает поливать фиалку на подоконнике. Закуривает, когда выходит с работы, натягивает наушники. Наливает в стакан виски. Падает на кровать. Из нового — рапорт на отпуск. Раз четвёртый за все восемь лет. Потом — собрать вещи, купить жвачку, как будто отец не в курсе про курение. Отключить воду и свет. Купить билеты и не опоздать на поезд.

Стилински сходит на ближайшем к Бикон Хиллз вокзале хмурым вечером двадцать третьего декабря. Поднимает воротник пальто, когда выходит на улицу и оглядывает парковку в поисках отца. Отца нет. У него, наверное, снова что-то случилось в участке. Что-то, наверное, важное. Один из помощников приветливо улыбается и машет рукой, как будто они старые приятели. Стилински безумно хочется закурить, вызвать такси и добраться до старого родительского дома в гордом одиночестве, но приходится выключить музыку и разместиться на переднем сидении машины. Помощнику шерифа на вид лет тридцать, и он то и дело пытается обратить внимание агента хотя бы на что-нибудь, чтобы завязать разговор. Стайлз уже искренне сожалеет, что вообще согласился куда-нибудь ехать. Он злится на помощника и мысленно просит его заткнуться.

— А раньше ты был куда общительнее, — говорит помощник шерифа, и приходится наконец обратить на него внимание. Вряд ли они вместе учились в школе. Наверное, недоумение слишком чётко вырисовывается на лице, потому что мужчина хмыкает и продолжает, — Ты меня не помнишь. Я Джордан.

— А, ну, — Стайлзу становится слегка неловко, и он всё-таки начинает копаться в карманах, чтобы достать сигареты. — Да, Джордан, извини, не смог тогда приехать на твою свадьбу. Очень сожалею… Как дети?

Если никого к себе не подпускать достаточно близко, не приходится страдать от неизбежной потери. Так проще. Так можно сосредоточиться на достижении своей цели. Один из его психоаналитиков — а посещение врача обязательно, если сидишь на таблетках, потому что тебе раз в месяц всенепременно нужен подписанный рецепт — говорил, что очень важно «закрыть гештальт для достижения внутреннего покоя и равновесия». Агент тогда сидел и кивал, как те идиотские игрушки-собачки, раскачивающие головами при движении. Очень механически. Когда ты за последние годы только и делаешь, что забываешь целые недели и месяцы из жизни близких или когда-то бывших близкими людей, а сам живёшь в чёртовом дне сурка, тебе абсолютно плевать, что там думает про Юнга, Фрейда и прочих разных твой психоаналитик. Ты словно на детской карусели в луна-парке с плохо разрисованными пони, раз за разом «прорабатываешь травмирующие события из детства», говоришь о матери, об одиночестве, о лобно-височной деменции, о кошмарах, о бывших друзьях, о девушке, которой надоели отношения на расстоянии, о работе, и всё это делаешь по инерции. По инерции ты забегаешь за сигаретами в ближайших круглосуточный и накидываешь пять долларов за виски «без чека».

— Замечательно, — улыбается Джордан, а Стайлз внимательно оглядывает его форму в поисках золотого прямоугольника. Пэрриш. Значит, именно за него Лидия Мартин вышла замуж, а после они развелись. Кажется, это один из тех помощников шерифа, которым от вечно неугомонного подростка-Стилински доставалась лавина вопросов, на которые он сам же и отвечал. — Если собираешься курить, открой, пожалуйста окно.

Дорога до Бикон Хиллз оказывается такой длинной, что агенту хочется либо притвориться мёртвым, либо просто на ходу распахнуть дверь служебной машины и вывалиться на асфальт. Пэрриш зачем-то рассказывает ему про старых знакомых. Отмечает, что недавно видел Скотта вместе с детьми и красавицей-женой. А ещё каток теперь круглосуточный. А ещё, ещё, ещё… Стайлз чувствует, как снова начинается мигрень. Она больше не пугает его так сильно, как в первый год после первого приступа. Они — буквально — в разрушительных взаимоотношениях, токсичных, но хотя бы искренних. Она никуда не исчезнет, не уедет на другое побережье и не проигнорирует твою любовь, дважды выйдя замуж «не за тех». Джордан предлагает завезти Стилински домой, но тот только вяло отмахивается и решает ехать в участок.

В офисе шерифа привычная суета. Однако, кто-то всё-таки успел раскидать гирлянды и повесить омелу над одной из дверей. Стилински проходит в пустой кабинет отца и кидает сумку на пол, а сам устраивается на его стуле. В детстве он так часто мечтал о том, что когда-нибудь сменит его на посту… Стайлз улыбается. Выходит кривовато. Сколько раз их с МакКоллом ловили на местах преступлений, а потом они сидели в участке, ждали Мелиссу… Агент ФБР проводит рукой по столешнице. Столько воспоминаний.

Отца он встречает на крыльце, спустя почти четыре часа, когда выходит покурить. Ноа хмурится, качает головой, и приходится выкинуть сигарету, прежде чем обнять шерифа. Мечислав только неловко улыбается, как будто ему снова девятнадцать, и Стилински ловит его на запрещённых вещах.

— Ты вот тоже меня не встретил, — говорит молодой мужчина, когда Ноа закидывает руку ему на плечо, и они идут забирать сумку с вещами. — Я, может, даже обиделся!

— Не обижайся. Я планировал тебя встретить, но так уж вышло, что в одном из частных домов случилось возгорание, и пришлось присутствовать лично.

Стайлз даже и не думает язвить по поводу этого происшествия. Если шерифу пришлось присутствовать в таком месте, то это наверняка что-то очень серьёзное. Агент и не замечает, как начинает расспрашивать, что же случилось и чуть ли не порывается ехать к пожарищу прямо сейчас. Он словно наконец по-настоящему просыпается. Ему сложно держать себя в руках, он начинает задавать вопросы ещё до того, как получит ответы на предыдущие, выворачивается из объятий отца и словно смотрит на участок взглядом себя прошлого — не агента ФБР в кашемировом пальто, а школьника в разноцветных толстовках и неизменных клетчатых рубашках, который предпочитает пропускать приём «Аддералла», чинит старый джип матери скотчем и ругательствами и плохо играет в лакросс.

— Вот теперь мой сын вернулся, — улыбается шериф.

Пока они едут домой, молодой мужчина уже в третий раз гоняет по кругу одну и ту же тему, как заевшую пластинку. Отец отшучивается, что не хватало ему только федерала в обычном коротком замыкании, но Стайлз не сдаётся. Он спрашивает, спрашивает и спрашивает. Спрашивает в машине, за ужином, перед телевизором с бутылкой пива в руках. Он пытается разузнать абсолютно все детали случившегося, но история, хотя и вызывает какое-то невнятное жжение на затылке, остаётся такой же простой. Построенный даже раньше Бикон Хиллз дом в заповеднике, принадлежавший семье Хейлов, вдруг ни с того, ни с сего загорелся. Из выживших — только один, пока что не идентифицированный член семьи, мужчина. Все остальные трупы на данный момент на вскрытии. Мотивов для поджога нет, и скорее всего это чистейшая случайность. Стилински хочет ещё что-то спросить, даже открывает рот и поворачивается к отцу, но тот уже давно спит. Приходится разбудить его и отправить в спальню. Ноа просит сына не засиживаться, и федерал почти что соглашается, но, стоит ему переступить порог комнаты, как воспоминания о собственных расследованиях вытесняют благоразумие.

Стилински снимает с прозрачной доски фотографии, безжалостно отдирает красные линии скотча и берется за маркер. Он достаточно долго стоит с ним, стискивая в пальцах и понимая, что если влезет во всю эту заваруху, то обратного пути уже точно не будет. Кажется, проходит три миллиарда лет, прежде чем молодой мужчина всё же решается написать наверху доски «Пожар в доме Хейлов». Впервые за семь лет ночью его не мучают кошмары.

Когда он просыпается, с кухни пахнет кофе. Наверное, отец ещё и завтрак приготовил, но обоняние курильщика не может вычленить ничего, кроме живительного и божественного напитка. Стайлз сползает с кровати и сначала лезет в сумку, чтобы достать чистую одежду, но ему в голову приходит идея лучше, и он уверенно подходит к комоду. Отец только сентиментально расплывается в улыбке, когда он всё-таки спускается вниз, одетый так, будто сейчас прыгнет в любимый джип и помчится на занятия в школу. Однако, молодому мужчине невдомёк, что теперь он хотя бы не выглядит как молчаливая и бледная тень себя прежнего. Ноа так давно не видел его не на экране ноутбука, что просто не может отвести взгляда. За восемь лет Стайлз почти не изменился, просто стал шире в плечах и, кажется, выше на пару дюймов. Но вчера его глаза безучастно скользили по знакомым предметам и людям, ни на чём не задерживаясь, а сегодня шериф отмечает как разгорается интерес. Как будто к агенту ФБР вернулись силы после долгой болезни.

— Что-то не так? Зубная паста? Волосы? — Стайлз падает на стул напротив, и его брови сшибаются на переносице. Ноа улыбается, пока его двадцатисемилетний сын рассматривает себя в чайной ложке и пытается понять, что же всё-таки в его внешнем виде могло вызвать такой интерес.

— Всё в порядке, — он дотягивается до чужой руки и похлопывает по кисти. — Ты же не поедешь на место вчерашнего пожара? А вечером мы можем сходить в кино. Я постараюсь освободиться пораньше.

— Конечно, сходим. Я слышал, что Скотт приехал, позвоню ему, — на первую часть вопроса Стайлз не отвечает и запихивает почти половину тоста в рот, словно стараясь изобразить очень голодную чайку. Ноа ещё раз спрашивает, не собирается ли уж больно подозрительный агент топтаться по уликам, и Стайлз только мотает головой.

Шериф делает вид, что верит великовозрастному отпрыску и кладет на столешницу ключи от джипа. Великовозрастный отпрыск сразу же убирает их в карман и делает вид, что не врёт. Когда он провожает отца на работу, то присаживается на верхнюю ступеньку крыльца и вытягивает сигарету из пачки зубами. Уже затянувшись, Стилински роняет взгляд на серебристую потёртую зиппо с двумя маяками.

— Что же, маяк среди холмов, я снова здесь.

========== Часть 1. Глава 2. ==========

В заповеднике тихо и нет практически никого. Стилински отлично понимает, почему, когда паркуется и покидает относительно тёплый салон джипа. Каждый его выдох становится паром, а холод начинает облизывать кончики пальцев. Случись это десять лет назад, они сейчас шли бы вдвоём со Скоттом. Наверное, переговаривались бы о чём-нибудь. Обсуждали бы самые невероятные и неправдоподобные версии случившегося. Но шагает Стайлз в гордом одиночестве. Метров за двести он наконец начинает различать запах гари и останавливается, осматривая то, что осталось от особняка. Зрелище не самое приятное, конечно, но при дневном свете не такое ужасающе чудовищное, чем ночью — просто сгоревшее здание с пустыми проёмами окон.

— Время начинать предварительное расследование, — говорит сам себе Стилински. Он обходит дом по периметру, даже делает пару фотографий, чтобы распечатать и прикрепить на доску. Пока что всё выглядит как самое обычное короткое замыкание… Вот только в заповеднике нет и намёка на линию электропередач. Федерал, конечно, мог сильно отстать от нововведений в электроэнергетике, но ему почему-то кажется важным сейчас проверить наличие в доме какого-нибудь генератора. Правда, он слабо представляет себе генератор, из-за которого могло случиться что-то подобное.

Могло ли случиться возгорание по другой причине? Стилински неосознанно делает ещё два или три круга вокруг здания и ловит себя за тем, что прикуривает.

— Не слишком трезвый курильщик засыпает в постели с тлеющей сигаретой, — выдвигает версию он сам себе, и сам же даёт комментарий. — Тогда очаг возгорания должен находиться в одной из спален. Сигарета падает на постель или на ковёр, — затянуться и выдохнуть, — и семья не успевает ничего сообразить и сгорает заживо прямо в своих постелях? Маловероятно, что никто не почувствовал специфического запаха.

Агент роняет окурок на землю и заносит ногу, чтобы потушить, но останавливается. Он несколько секунд рассматривает странную темную линию, словно кто-то просыпал перец, а потом присаживается и растирает щепотку между пальцами.

— Нужно было взять пакеты для образцов и пользоваться перчатками, — вздыхает мужчина. Он не решается проверить на вкус, действительно ли это приправа. Зато находит изящное решение и стаскивает слюдяную оболочку с пачки сигарет и набирает почти половину, стараясь не смешать свою улику с землёй. Остаётся только запаять свой импровизированный пакет, обеспечив некоторую герметичность. Стайлза крайне интересует линия, и он обходит пожарище ещё раз. Порошок обнаруживается почти везде и образует практически ровную окружность. — Необъяснимая хуйня, — классифицирует находку Стилински, снова опустившись на корточки и фотографируя.

Когда он осторожно протискивается внутрь дома, то искреннее жалеет, что не додумался захватить респиратор. Стайлз долго бродит по первому этажу, заглядывая в каждую комнату и стараясь вести себя как можно тише — так гораздо выше вероятность того, что он сможет услышать работающий двигатель и подготовиться к встрече с правоохранительными органами. Нет, конечно, он взял с собой жетон, и для местных сотрудников офиса шерифа этого должно быть вполне достаточно, но его руководство точно будет очень сильно рассерженно. Остаётся и другой вариант — блефовать до последнего и надеяться, что фамилия Стилински отведёт от него ретивых помощников. Он не находит абсолютно ничего примечательного.

— На первом этаже генератора нет, — Стилински оглядывается на входную дверь, прислушивается. Тихо, как в могиле, но какое-то странное предчувствие заставляет волну противных мурашек пробежаться вдоль позвоночника. — Да чего ты боишься, Стайлз, господи!

Обругав самого себя (и краешком сознания отметив, что разговоры с самим собой это довольно показательная симптоматика), федерал решительно ставит ногу на первую ступень лестницы, а потом в три больших прыжка, чтобы уж точно не передумать, взлетает наверх. В подвал ему совсем не хочется. Наверху не находится ни одной полностью выгоревшей комнаты. Конечно, он не самый большой специалист по пожарам, но он не отмечает нигде ни одной пепельницы, хотя внимательно осматривает каждую спальню.

— Возможно, курильщик приехал повидаться с семьей на рождество, — Стайлз опускается на колени под одной из детских кроватей и замечает достаточно сильно попорченную огнём спортивную сумку. Приблизительно такая же стояла и под его кроватью, когда он съехал в свою первую квартиру. Он натягивает на кисть рукав толстовки, чтобы не оставить лишних следов своего пребывания здесь и не вызывать ненужных вопросов, подтягивает сумку к себе. Слишком тяжёлая. Странно тяжелая. — Немного перепил и… Твою мать, — он сбивается с мысли, когда расстегивает молнию. — Что за извращение…

Ещё пара фотографий длинной и толстой цепи, свернувшейся подобно змее, которая греется где-нибудь на солнышке. «Фетишисты.» — Подсовывает сознание вполне логичное объяснение найденной вещи. Стайлз, однако, слабо себе представляет фетишиста, которого надо подвешивать куда-то на цепь для якоря. История становится настолько странной, что он еще пару минут роется в уцелевших вещах в этой комнате. Куски обложек от школьных учебников, сгоревшая одежда, поломанная мебель и осколки стекла. Они хрустят под подошвами кроссовок, пока мужчина наворачивает круги по комнате. Потом он начинает простукивать стены, но никаких пустот не находит. Внутренне, конечно, Стилински понимает, что таким образом просто оттягивает свой обязательный спуск в подвал, который, после нахождения «милой атрибутики» кажется ещё страшнее, чем он есть в реальности. А потом запихивает злополучную сумку обратно.

В подвале тоже не обнаруживается ни кровати, на которой должен был спать предполагаемый виновник возгорания, ни генератора, спровоцировавшего короткое замыкание. А ещё здесь темно, и приходится пользоваться фонариком. Хорошо, что он валялся в машине и выкатился при резком торможении из-под пассажирского сидения. Помещение на первый взгляд абсолютно пустое. Здесь есть даже окна, но они слишком узкие, чтобы давать достаточно света. Стайлз, идёт вдоль стены, осматривая её и стараясь подготовить себя к тому, что он может ещё обнаружить. Разговаривать ему категорически не хочется, и он только сдавленно выдыхает, даже делает шаг назад, стоит ему рассмотреть нишу в стене и огромные ввинченные в камень металлические кольца. Богатое воображение агента заботливо подсовывает ему современную инсталляцию на тему распятия. Он буквально видит, как к этим самым кольцам крепится та самая якорная цепь со второго этажа, и человек замирает, подвешенный за руки в этом зловещем месте.

Стайлз торопится отвести взгляд и замирает, когда замечает металлический ящик, заваленный стеклом под одним из окон. Он сжимает фонарик зубами и долго раскидывает мусор, успевает даже вспотеть, пока не поднимает тяжёлую крышку. Следующая находка его почти разочаровывает. Книга, правда? Этическая сторона вопроса кражи с пепелища чужого дома заботит мужчину в последнюю очередь, и он просто забирает книжицу в кожаном переплёте, больше напоминающую какой-то ежедневник.

— Это вещественное доказательство, — оправдывается сам перед собой Стайлз уже на крыльце дома. Чистый промороженный воздух помогает ему отогнать от себя не только лишние мысли, но и подступающую паническую атаку. Правда, пока он шагает к джипу, то пользуется не дыхательной гимнастикой, а никотином. Он прислоняется к водительской двери, зажимает сигарету губами и пролистывает книгу. Начальный курс юриспруденции позволяет ему определить, что это латынь. Некоторые слова кажутся смутно знакомыми. Есть даже зарисовки. И это действительно ежедневник, старательно заполненный от руки. На первой странице нет никакой латыни, зато есть французский.

— А. Серебро? Чушь какая, — Стилински закрывает ежедневник и засовывает во внутренний карман куртки. До приезда отца ему явно придётся найти возможности для перевода. Не просто так ведь только эта маленькая книжечка оказалась в металлическом ящике? Впрочем, это может быть псевдоним. Или настоящее имя. В любом случае, нужно проверить.

Он выкуривает ещё одну, пока старается систематизировать полученные данные. Правда, от размышлений его отвлекает свербящее где-то на уровне солнечного сплетения ощущение чьего-то взгляда. Стайлз почти жалеет, что не уехал сразу же. Он обеспокоенно оглядывается, пока не замечает сидящего неподалеку пса. Пёс красивый и достаточно крупный. Очень даже похож на вполне дружелюбную овчарку, разве что окрас полностью чёрный. Мужчина улыбается, разглядывая животное, которое безо всякой боязни или стеснения изучает и его. Коротко свистнув, агент хлопает себя по бедру:

— Эй, приятель! Мальчик, к ноге! Иди сюда, довезу тебя до ближайшего собачьего мотеля.

Собаку приходится уговаривать полчаса. Стилински почти надоедает весь этот цирк с простой бродяжкой — нет даже ошейника, и он высказывает псу буквально всё, что думает по поводу такого непочтительного поведения и уже открывает дверь, чтобы успеть доехать до дома и привести себя в порядок — пока совершенно нет желания разговаривать с отцом по поводу незаконного посещения места происшествия, как пёс почти бесшумно оказывается рядом и запрыгивает в машину, после чего укладывается на пассажирском, устроив голову на вытянутых передних лапах.

— Это было крайне бескультурно, — хмурится Стайлз, захлопнув дверь. Пёс непонимающе смотрит на него совершенно нетипичными голубыми глазами. Мужчине кажется, что для животного его пассажир выглядит слишком осмысленно, но он списывает это свое общее слегка возбуждённое состояние после посещения пепелища. — Не поеду, не хочу… Сейчас попробую узнать, куда тебя подбросить.

Скотт поднимает трубку только на втором звонке. Стилински успевает услышать весёлый гомон его большого семейства. МакКолл просит кого-то быть потише и уже после приветствует его и желает счастливого рождества.

— Да, с праздником, всё такое… Скотт, я в этом мало что понимаю, но я вроде подобрал тут пса, куда бы мне его отвезти в Бикон Хиллз, чтобы не оставлять на улице?

— Так ты всё-таки правда здесь, — удивлённо выдыхает МакКолл. — Я думаю, ты можешь отвезти собаку в ту клинику, где я подрабатывал в школе. Я как раз собирался навестить Дитона. Может, там и встретимся?

— Может, — неохотно соглашается агент, — Тогда до встречи. И да, это определённо мальчик. Не называй его «собака».

Всю дорогу до клиники Стилински молчит. Его бессловесный попутчик так и не отворачивается, а от его взгляда откровенно не по себе. Скотта ещё приходится подождать. На парковке нет ни одной машины. Это неудивительно, если честно. Сейчас большая часть населения города либо на работе, либо делает последние покупки перед праздником. Некоторые, наверное, уже начали и само празднование. Агент вытаскивает из кармана сотовый и рассматривает фотографии.

— Так что всё-таки ты там делал, приятель? –Уже через пару минут внимательный взгляд надоедает, и он поворачивается к попутчику. — Гавкни один раз, если да. Договорились?

Судя по выражению морды пса, он полностью презирает подобную идею. И даже не собирается подавать голос, пока Стайлз перечисляет различные варианты его появления в заповеднике. Может, ты убежал? Тебя бросили? Ты просто бродячий красивый пёс? Стилински закатывает глаза и достаёт сигарету. Взгляд приятеля становится осуждающим. Мужчина никому не расскажет, но он выходит из машины и курит уже там.

Ветеринар, видимо, где-то глубоко в душе — водитель какого-нибудь автобуса, потому что не успевает Стайлз в первый раз стряхнуть пепел с сигареты, как он появляется на парковке. Агент хочет изобразить самого обиженного в мире человека, но при виде МакКолла и сам не замечает, как первым лезет обниматься.

— Но всё равно ты говнюк, — почти беззлобно бурчит Стилински и пихает лучшего друга кулаком в плечо. Да, выглядит странно, но это всё равно всё тот же Скотт — только с щетиной и усами. Стайлзу кажется, что усы — это уже лишнее, и он почти говорит это. Почти — потому что улыбающийся МакКолл поворачивается к джипу и тут же перебивает:

— Зачем ты привёз сюда волка, Стайлз?

— А я думал, что тебя хоть чему-то научили в этой твоей ветеринарной академии. Волк бы не стал сидеть в моей машине, правильно? Смотри, это Приятель, — мужчина распахивает пассажирскую дверь, и так называемый волк только лениво поворачивает голову, чтобы посмотреть на новое действующее лицо. — Приятель, это Скотт. Видишь, обычный большой пёс, хороший мальчик, — Стилински протягивает руку и кладёт ладонь на голову животного, чтобы почесать за ушами. Пёс смотрит на него как на полнейшего придурка и предостерегающе рычит. Ветеринар резко дёргает его за рукав.

— Это канадский, мать его, волк, Стайлз! Canis lupus pambasileus, если тебе больше нравится в латинской терминологии!

Агент несколько шокирован внезапным открытием. Ну да. Да, так всё логично — волк просто бродил по своей территории в заповеднике, потом встретил попутку и решил покататься. Ведь все волки в канун рождества решают попутешествовать, правда?!

— И что теперь делать? Он уйдёт?

— Как ты вообще затащил его в машину?.. Боже, Стайлз, — стонет МакКолл. Картина восхитительна в своем неприкрытом идиотизме — два взрослых мужика стоят в метре от джипа с открытой дверью, где на пассажирском сидении вполне себе удобно устроился самый настоящий дикий хищник. — Ты в курсе, что у тебя в машине сейчас просто идеальный природный киллер? Мы не успеем даже клинику обогнуть, как он нас догонит! Мы с тобой на пределе возможностей выжмем пятнадцать километров в час, а он — шестьдесят пять, при этом ещё и прыжок у твоего «приятеля» около пяти метров!

— Шикарно, — Стилински отбрасывает сигарету, которую всё ещё бездумно сжимал между пальцами. — Очень познавательная лекция про канадского волка… Но я всё равно не понимаю, как это относится к моему вопросу, что нам, блядь, делать, Скотт?!

Волку, видимо, надоедает слушать странных галдящих людей, он отворачивается и снова устраивает голову на вытянутых лапах. Стайлз прикидывает расстояние и, чуть отодвинувшись от своего собеседника, явно напряжённо обдумывающего ситуацию, бросается обратно к джипу. Предостерегающий отклик МакКолла нагоняет его за два шага до машины, а в следующую секунду он захлопывает дверь. Животное снова смотрит на него как на идиота. Стилински бьёт ладонью по двери.

— Отлично! Сиди здесь, и только попробуй нагадить на обивку, ясно?!

Они оставляют волка одного всего на пару минут. Скотт предлагает посоветоваться с Дитоном, что теперь делать. Стилински не спорит. Алан удивлённо оглядывает молодых мужчин, но вопросов не задает и решает просто посмотреть на диковинку — в окрестностях города волков не видели уже очень давно. Но на парковке их ожидает только абсолютно пустой джип.

— Чушь, — поджимает губы Мечислав, уже в третий раз проверив весь салон и не найдя ни одного подтверждения тому, что странно неконфликтный хищник вообще был здесь. Если бы Скотт не присутствовал, он мог бы ещё подумать о галлюцинациях на нервной почве или на фоне приёма лекарств. — Мог наш товарищ просто открыть дверь и уйти? Ладно, не отвечайте, я и сам понимаю, что вряд ли он настолько странный. Слишком сложная штука, — он даже проверяет, внимательно рассмотрев ручку с внутренней стороны, — чтобы справиться с ней при помощи лап.

— Это Бикон Хиллз, — весьма туманно отзывается Дитон и, когда Стилински поворачивается к нему, чтобы сообщить, что даже в их городе животные не могут открывать своими лапищами двери, продолжает, — Наверное, его просто кто-то выпустил.

— Даже если подумать, что это собака, зачем кому-то трогать чужую тачку и чужое животное? — недоумевает МакКолл. Они обсуждают ситуацию ещё четверть часа, пока у Скотта не начинает звонить мобильный. Мужчина извиняется, официально приглашает Стайлза вместе с отцом на ужин. На этом и расходятся. Стилински падает на водительское кресло. Хочется принять душ, открыть бутылку пива и бессмысленно щелкать каналы, развалившись на диване.

Звонок от отца застаёт Стайлза на пороге собственной спальни, когда он наступает на задники кроссовок, стаскивая их. Не нужно даже брать трубку, чтобы догадаться — шериф хочет сказать, что остаётся на ночное дежурство. Остаётся только передать ему приглашение от МакКолла и попрощаться. Стилински вытряхивает улики из карманов и швыряет одежду в стирку, а сам лезет в душ.

Когда он стоит перед зеркалом, обвязывая полотенце вокруг пояса, ему кажется, что в доме стало холоднее, но он не придаёт этому никакого значения. Впечатлений ему достаточно. Так что сейчас он отыщет какую-нибудь старую пижаму, безо всякого стеснения влезет в неё и пойдёт за пивом к холодильнику, чтобы всё-таки растечься невнятной уставшей массой по дивану и потратить в никуда несколько часов.

В спальне открыто окно. Открыто окно, которое он точно не трогал. Стайлз делает пару шагов вперед, пока нечто не ударяет его спиной в дверь. Ледяные пальцы стискивают шею, и теперь уже стоит паниковать. Агент что-то сдавленно шипит, но хватка у него на горле не добавляет ни оптимизма, ни сил. Мужчина успевает попрощаться с жизнью, но давление немного ослабевает. Пока есть возможность Стайлз просто пытается нормально дышать. А потом замирает. Нападающий смотрит невероятно серьёзно. Это подросток лет пятнадцати. Голый подросток лет пятнадцати. Голый невероятно сильный подросток лет пятнадцати.

— Ты полицейский?

Это не тот вопрос, который ждёшь, когда на тебя нападают в твоём собственном доме. Незваный гость медлит пару секунд, а после отпускает Стилински и складывает руки на груди. Стайлзу хочется выскочить в коридор и бежать прочь отсюда, наплевав на свой непрезентабельный внешний вид, но пока он только и способен, что восстановить дыхание.

— Мне нужна помощь.

По этому поводу мужчина даже не спорит. Малолетнему психу, который голышом лазает по чужим домам и душит людей, точно нужна помощь. Высококвалифицированная профессиональная помощь психиатра, например! Стилински нащупывает ручку, неотрывно следя за юношей.

— Твой друг тебе правильно сказал, я бегаю куда быстрее тебя. Даже не пытайся, — советует тот и улыбается. Агент, которому известно, что психов лучше не раздражать, поднимает руки вверх и демонстрирует ладони.

— Ладно, парень, не будем делать глупостей, — тихо и очень медленно предлагает Стайлз, отходя к кровати. Это самое пока что удалённое от подростка место в комнате. — Давай, ты просто сейчас уйдёшь, а я сделаю вид, что никогда тебя не видел, о’кей?

Псих сводит брови на переносице и кивает на доску расследований с единственной записью. Стилински машинально переводит на неё взгляд, но ничего, кроме названия «дела» там нет.

— Ты расследуешь убийство моей семьи. Значит, ты либо полицейский, либо психопат, — юноша выглядит очень даже убедительно. У Стилински был похожий сокурсник — очень серьёзный и последовательный в своих выводах. Мужчина вынужденно прикусывает язык, чтобы сдержаться. Его начинает распирать истерический смех: психически больной трясёт перед ним гениталиями и называет психом. Ну-ну. — И мне нужна твоя помощь. Я должен знать, кому мстить.

Как давно он пил таблетки? Могут ли галлюцинации быть осязаемыми?.. Стайлзу кажется, что теперь он точно начинает сходить с ума. Если этот темноволосый паренёк, перепачканный то ли в земле, то ли в золе, просто плод его больного разума — всё становится на свои места. До безумия хочется закурить. А пока он лишь интересуется, как можно более спокойно:

— То есть ты — Хейл?

— А кто ещё? — Недоумевает псих и, даже не спрашивая разрешения, подтаскивает к себе стул, на который и садится. Закидывает ногу на ногу. Его, кажется, вообще ничего не смущает. — Дерек. Дерек Хейл, сын Талии Хейл.

Стилински по-прежнему медленно и осторожно опускается на постель. В отличие от «Дерека» — мужчина не уверен, что это действительно имя подростка, потому что единственный выживший сейчас должен находиться в ожоговом отделении местной больницы, а парень выглядит абсолютно физически здоровым — ему становится довольно холодно. На улице всё-таки не лето. Так называемый Хейл внимательно следит за ним взглядом. А потом вдруг тянет носом воздух и хмыкает.

— Ты буквально воняешь испугом. Но это неважно. Ты же сын Стилински, так? И ты интересуешься, что же произошло вчера в моём доме.

Всё какое-то сюрреалистичное. Кажется, ещё пара высказываний вроде «воняешь испугом», и часы начнут стекать со стены, а потолок поменяется местами с полом. Нужно взять себя в руки. Стайлз неопределённо дёргает плечом, выгадывая себе время для какого-нибудь решения. Всегда ведь есть хоть какое-нибудь решение, правильно? Будь он настоящим агентом, то, конечно, уже прострелил бы подростку колено.

— Стилински, — так называемый Хейл поднимается и, подойдя к окну, закрывает то. Возвращается на стул так быстро, что федерал не успевает даже сдвинуться по постели, чтобы снова попытаться сбежать. В одном подросток точно прав — он действительно пугающий. Некогда разбираться в карнавале собственных эмоций, но это чувство легко опознать среди прочих. — Пожалуйста.

Всё меняется в одну секунду. Уверенный и спокойный юноша как по щелчку превращается в одинокого и забитого ребёнка. В светлых глазах читается самое настоящее отчаяние. Стайлз более чем уверен, что это худшее решение за всю его жизнь, но всё равно поднимается с постели, необдуманно поворачивается к Хейлу спиной и зарывается в ящики комода. О том, что будет дальше, он обязательно подумает потом — если ещё придется думать, а пока молодой мужчина кидает Дереку сначала футболку, а потом и штаны. Тот довольно ловко подхватывает вещи. И об этом Стайлз тоже подумает завтра.

— Вымойся и оденься. Я буду ждать тебя внизу. И ещё кое-что… — теперь уже очередь Стилински складывать на груди руки, — откуда ты знаешь, что Скотт сказал мне около ветеринарной клиники?

И Дерек, прежде чем покинуть комнату, замирает на секунду на пороге и заявляет с легкой усмешкой:

— Ну, я же всё-таки не нагадил на обивку.

Про это Стайлз, абсолютно ошарашенный, конечно, вынужден будет подумать сегодня. Практически прямо сейчас.

========== Часть 1. Глава 3. ==========

Бикон Хиллз медленно погружается в дремоту. На окутанных морозной вечерней дымкой улицах в их районе тихо. Наверняка где-нибудь в центре сейчас шумит многоликая и многоголосая толпа старшеклассников и более социально активных взрослых. Может, кто-нибудь сидит со своей второй половинкой в ресторане, наслаждаясь романтическим уединением. Шериф в участке вместе со вторым дежурным перебирают отчёты под шелест радиоточки. Патрульные отчитываются один за одним, чтопроисшествий нет. Скотт укладывает дочерей спать, чтобы присоединиться к матери и жене на кухне и снова поболтать о чём-нибудь. Лидия наверняка читает детям «Маленькую морскую деву», пока они сидят на ковре около дивана. Мигающие гирлянды на стенах целуют хрустальные бокалы с дорогим красным французским вином короткими прикосновениями разноцветных всполохов от лампочек.

А Стайлз сидит на кухне и нервно стучит пальцами по столешнице. Перед ним раскрытый блокнот и карандаш. Слева – полный стакан виски. Сам он – в прострации. Ему страшно. Интересно. Эмоции бурлят и вскипают. Хочется вскочить со стула и бежать подальше от дома. От мальчишки, который на него напал. От счастливого до отвращения Скотта. От волков, которые умеют открывать двери. От сгоревшего фамильного дома. От отца. Обратно в свою спокойную квартиру на другом краю страны. Обратно к зоне видео-звонков. Обратно в кабинет с засохшей фиалкой. Обратно к документам. Обратно к психотерапевту с тупыми комментариями насчёт длительного приёма медикаментов. Обратно к пустым улицам и сырым подворотням, которым нет никакого дела до тебя.

Бесшумно заявившийся на кухню Дерек трогает его за плечо и заставляет вздрогнуть. Спокойный и безэмоциональный внешне, парень, однако, кажется очень напряжённым. Готовым к броску.

– Садись, – Стайлз чуть дергает головой, указывая на свободный стул как можно дальше от себя. Хейл только приподнимает брови, но никак больше не реагирует и вскоре складывает руки на столешнице. – И рассказывай уже, твою мать, как ты оказался в моём доме. Что ты вообще тут забыл? Я понимаю, как это технически могло произойти, конечно. Ты наверняка влез по стене, как сраный человек-паук или вроде того, так что это можешь не объяснять. Лучше объясни, почему я должен тебе верить, что ты действительно Дерек Хейл. Ах, да, кстати. Что это за хрень творилась в спальне? Зачем ты бегаешь голым? Это фетишизм? Если ты Хейл, то это в твоей комнате я нашёл эту совершенно невероятную якорную цепь. То есть тебя наказывали… поощряли… Если поощряли, даже не рассказывай, меня просто стошнит! И ты играл в распятие в этом твоём подвале…

Дерек слушает эту сбивчивую тираду и практически никак не реагирует, только хмурится и морщится всё больше и больше, а потом довольно резко прерывает:

– Слушай, бобби*, я тебе сейчас кадык вырву, если ты не прекратишь так тарахтеть.

Агент ФБР давится воздухом, и сейчас он вполне готов взять бутылку со стола и разбить её о чёрную макушку. Да, бить детей нельзя. Но некоторых так хочется!

–А я выкину твою маленькую задницу на мороз, пацан, если ещё раз попробуешь меня перебить, - Стилински дотягивается до стакана и отпивает немного, чтобы слегка успокоить нервы. Наверное, он алкоголик. Можно было бы начать оправдываться: так резко остался совсем один, и компания разъехалась, работа –дерьмо; мир вообще полон дерьма. Оправдываться не хочется.

– Хорошо, мистер Стилински-младший, – только за то, как елейно мальчишка произносит его фамилию, Стайлз готов сорваться и стукнуть его лицом о стол. Несколько раз. Почему-то ему кажется, что это взаимно. – Я больше так не буду. Честное слово.

Мужчина делает на всякий случай ещё глоток и берётся за карандаш. Хейл молчит. Что же за маленький говнюк.

– Начнём, – карандаш скользит по бумаге. Стайлз смотрит только на листок. Датирует, подчёркивает и ждёт.

– Я действительно влез через окно, после того, как ты привёз меня к эмиссару моей матери, и мне пришлось сбежать. У меня есть некоторые проблемы с доверием, Стилински, после того как мою семью заперли в доме и сожгли. – Мужчина кивает, сосредотачиваясь на тихом голосе собеседника. Лист заполняется буквами. «Эмиссар?» заключается в кружок. – Можешь сделать запрос в школу, и ты там найдёшь личное дело Дерека Хейла – моё личное дело.

– Ты говоришь, – Стилински поднимает взгляд на замолчавшего подростка. Тот выглядит спокойным и сосредоточенным, но в зелёных глазах – теперь Стайлз может отметить их цвет – читается злость. – Что я привез тебя к эмиссару. Алан Дитон – эмиссар твоей матери? И напомни мне, мальчик мой, - он и не замечает, как саркастично звучит. – Когда это я подвозил тебя?

Парень стискивает зубы, и его начинает заметно потряхивать. Стилински чувствует, как потеют ладони, а что-то древнее, на уровне рефлексов, начинает разгонять сердцебиение. Время словно замедляется. Стайлз сглатывает, упирается рукой в край стола, вжимается спиной в стул. Он противно скрипит по полу, пока мужчина отодвигается. Дерек зажмуривается и начинает что-то бормотать себе под нос, едва шевеля губами. Получается различить только последнее слово. Омега.

– Ещё раз назовёшь меня «мальчик мой», Стилински, и я тебе кадык вырву. Зубами. – Хейл как-то нехорошо улыбается. – Ты забрал меня около моего дома и привёз к ветеринарной клинике друида.

– Друида? Парень, – Стайлз придвигается обратно к столу и хмыкает, бросив карандаш на блокнот. – Давай мы сделаем вид, что мне очень смешно. Ха-ха, Хейл, смеюсь, катаясь по полу. Не делай такую хмурую рожу, мы же шутим друг над другом, правда?! – мужчина поднимается и резко обходит стол, чтобы в следующую секунду нависнуть над всё ещё сидящим Дереком. – Что ты хочешь от меня? Рассказать сказочку про друидов-эмиссаров? Что ещё существует в твоей вымышленной вселенной? Говорящие деревья? Эльфы? Хоббит уже выдвинулся в поход на Роковую гору?

Да, Стилински прекрасно понимает, что зря подошёл на расстояние вытянутой руки, ещё до того, как его хватают за воротник рубашки и дёргают на себя. Зелёные глаза подростка медленно меняют цвет до льдисто-голубого. Это само по себе довольно страшно, хотя Стайлз и не успевает испугаться по-настоящему и только готовится заорать, но Хейл добавляет красок в лавкрафтианский ужас происходящего – низко рычит:

– В моей вполне реальной вселенной, придурок, есть оборотни. Некоторые из них плохо контролируют гнев.

– Я вижу, – хрипит Стилински. Страх перед необъяснимым отступает. Кажется, внутри целая Хиросима из-за адреналина. И бежать некуда, остаётся только бить. – Вызвать тебе такси в дом Айкена?

– Знакомая психушка? – Хейл отпихивает его, и Стайлз по инерции отступает на пару шагов. – Пошёл ты.

Стайлзу очень хочется съязвить. Сказать что-то вроде: «Дерек, зайчик мой, выметайся из моего дома вместе со всеми своими замашками оборотня, нудистскими привычками и агрессией, как доберёшься до своей норы обязательно пришли открытку!», но он молчит. Молчит он и во время того, как подросток скрючивается на стуле, всё ещё тяжело дыша, сверлит взглядом пол. Босой всклоченный ребёнок в его собственной застиранной пижаме обхватывает руками плечи. Кажется, начинает дрожать. Может, Стилински и занимается методичным самоуничтожением через вредные привычки, но он совсем не моральный урод, чтобы выгнать Хейла на улицу в стремительно наступающую холодную ночь.

Как и у любого курильщика, и Стайлза есть преимущество – можно выиграть время на раздумья. Он обходит стол по широкой дуге и присаживается на кухонную тумбу рядом с плитой. Включает вытяжку, удивляется, как трясутся пальцы, пока он старается вытащить сигарету из пачки. Прикуривает. Старается уткнуться взглядом во что-нибудь, но то и дело смотрит на согнутую спину Дерека.

– Так, – впервые в жизни Мечиславу очень сложно подбирать слова. – Ты оборотень? Превращаешься в волка в полнолуние, бегаешь по лесу, вот это всё? Убить тебя можно только серебряной пулей…

– Да. Да. Нет.

– И ты всегда такой неразговорчивый? – Стайлз даже вздрагивает, когда Хейл стремительно выпрямляется и, обернувшись, смотрит на него как на жалкого слизняка. – Что? Ты ожидал какой-то другой реакции? Я вообще всё ещё думаю, что у меня просто какая-нибудь хитрая опухоль в мозгу, и ты – просто её проявление.

– А ты прекрати жрать наркоту, –огрызается Дерек. Почти без злости. Просто отвечает на провокацию взрослого. – Может, тогда будешь полезнее.

– Тебе тоже стоит быть более полезным, - захватив с собой чашку из раковины, Стилински возвращается к столу и опускается обратно на стул. – Продолжим.

Подросток морщится и с явным неприятием кидает взгляд на сигарету. Стайлз мстительно улыбается и стряхивает пепел в кружку.

–Значит, у оборотней есть супер-обоняние, – какая-то часть мужчины против этого откровенного злорадства и издевательства. Другой части очень нравится тыкать гостя палочкой. – Что ещё мне стоит знать, если я возьмусь тебе помогать?

– Ты возьмёшься, –приподнимает брови Дерек. И снова нехорошо улыбается. – Потому что ты выполз из своего нуарного детектива в наш обманчиво тихий Бикон Хиллз и сразу же потащился смотреть на пожарище моего дома.

Неопределенно хмыкнув, Стилински снова затягивается и тянется за стаканом с виски, уже готовясь опровергнуть заявление визави. И замирает, вызвав у Хейла усмешку. Снова нечего сказать. Подросток с особой гордостью вскидывает подбородок.

– Тебе в твоем сарказме не хватает изящества, – сухо говорит Стайлз уже после того, как делает изрядный глоток виски. Пальцы больше не дрожат. Дерек явно хочет что-то сказать, но почему-то не говорит. – Кто такой эмиссар?

– Советник. У каждой стаи, насколько я знаю, такой есть. – Ответ лаконичный и абсолютно ничего нового не дающий. Какая разница, чёрт подери, какое слово использовать, если не объясняешь, что они значат?

– Вся твоя семья – оборотни? И что ещё вы умеете, кроме как шариться по чужим домам голышом и менять цвет глаз? – Стилински снова делает глоток. При всём происходящем нет никакой разницы, насколько он пьян.

Дерек вздыхает и очень неохотно начинает перечислять: высокая скорость, живучесть, сила… Стайлз сидит, запустив руку в волосы и просто пытается на сбиться с мысли. Насколько высокая скорость? Что вкладывается в понятие «живучесть»? Болеют ли оборотни гриппом? Сила? Как в «Звездных Войнах»? Как становятся оборотнями? Кажется, разговор то и дело возвращается к одним и тем же вопросам. Хейл периодически трёт виски пальцами, демонстрируя, что федерал кажется ему навязчивым и слишком глупым, чтобы понять даже самые простые вещи. Федерал курит одну за одной и, кажется, к четырём часам ночи начинает наконец разбираться. Альфа, бета, омега, стая, друиды, борьба за территорию, полнолуние, полное лунное затмение, когти, клыки, трансформация, аконит, серебро, охотники… Блокнот всё ещё переполнен вопросительными знаками.

Хейл кладет голову на столешницу и честно старается не зевать. Когда он всё-таки закрывает глаза и начинает проваливаться в сон, мужчина ещё несколько минут наблюдает за безмятежностью на лице мальчишки. Да, он пытается казаться крутым, взрослым и независимым. У него даже получается.

Стилински не уверен, что Дерек не притворяется спящим, пока он поднимает его на руки и относит в спальню. У него нет чуткого волчьего слуха, в отличии от этой одной большой проблемы с клыками и когтями. Ложиться нет никакого смысла. Он проветривает кухню, убирает и другие следы бессонной ночи. Варит кофе, накидывает на плечи куртку и выходит на крыльцо. Улица кажется полностью мёртвой. Он решает не курить, только вертит в руках зажигалку. Думает. А потом всё-таки звонит. Шериф поднимает трубку телефона молниеносно, и агент слышит мерный писк какого-то прибора. Как в больнице.

– Стайлз? Что-то случилось?

– Ты в ожоговом отделении, – говорит Стилински. Отец издает сложно определяемый звук. – Готов поклясться, что сейчас ты снова заведёшь речь про федералов со слишком любопытными носами… – это Стайлз произносит не без улыбки и отпивает немного кофе. – Не сердись, но я сегодня посетил всё-таки заповедник.

– Стайлз, – иногда его имя звучит как ругательство. В смысле, его прозвище иногда звучит как ругательство. Потому что для англоговорящего его настоящее имя всегда звучит как ругательство. – Почему я не удивлён?

– Я не буду отвечать на риторические вопросы моего самого любимого отца без своего авокадо. Так вот. Я кое-что интересное нашёл.

«Кое-что», который сопит сейчас в его любимую подушку, которую Стайлз возит с собой везде и всюду, потому что это очень и очень важно.

– Боже, ты шарился там в поисках улик… – Ноа ненадолго замолкает, и Стилински почти жалеет, что вообще решил ему звонить. На часах – половина пятого утра, его отец караулит выжившего при пожаре, а он снова заставляет его волноваться. – Пожалуйста, давай ты сейчас скажешь, что это шутка, Стайлз!

– Ты просто от меня отвык. Я бы привез это «кое-что» к тебе, но не могу. Пап, лучше расскажи, знакомо ли тебе имя Дерек Хейл?

– Я попрошу дежурного прислать файлы на мою почту. И не смей уезжать из дома, пока я не приеду, ясно?

– Так точно, сэр, –Стайлз прячет зажигалку в карман, цепляет пальцами чашку и поднимается с крыльца. – И, пап. Ну, ты же в любом случае знаешь, что я тебя очень люблю?

Стилински вспоминает про записную книжку и обосновывается с ней и блокнотом за столом. Великие и ужасные глубины интернета разъясняют, что кто-то очень скрупулезно вёл записи на классической латыни. Агенту не совсем понятна мотивация – для сохранности своих почеркушек можно было бы использовать шифр. Дерек спускается на кухню и нагло садится рядом, почти притираясь плечом, ровно в тот момент, когда Стайлз уже успевает прочитать крайне туманную легенду про французское чудовище.

– И зачем тебе бестиарий? – Хейл выхватывает записную книжку и внимательно её рассматривает, как будто ему помощь словаря не требуется. –Осваиваешь латынь? Пусть не хватает сил, похвально, однако, само стремление.**

– Восемь утра, волчья задница, возвращайся в постель, – ворчит Стилински. Ему понятно, что Дерек сейчас привёл перевод какой-нибудь известной цитаты, и мужчине должно быть стыдно за своё невежество. Он тянется к записной книжке, чтобы отобрать её, однако, юноша легко предугадывает чужое движение и поднимается. Стайлзу удается схватить его за пояс пижамных штанов. –Хейл. Верни.

– Это не твоё, – подросток вытягивает руку. – Ты её спер из моего дома, мистер Стилински. Так что это принадлежит мне. А твои познания в латинском языке – просто Mierda***.

– Ты отвратительный, – Стайлз разжимает пальцы и закрывает блокнот. Ему срочно нужны чёрные полиэтиленовые пакеты и бензопила, чтобы расчленить одного не в меру наглого парня. – Слишком отвратительный для пятнадцатилетнего подростка.

–Мне шестнадцать, – судя по торжеству на его физиономии, Дерек не считает себя отвратительным. И ему тоже нравится подкалывать Стилински. – Просто скажи, что ты ищешь.

– Повод не придать тебе ускорение пинком под задницу. Садись. Надеюсь, тебе не нужно сырое мясо на завтрак? Я кормил животных только живыми мышами, знаешь ли, сложно переквалифицироваться в моём серьезном возрасте.

Дерек не имеет ничего против кофе и соглашается на яичницу, хотя и остаётся явно заинтересованным после реплики про живых мышей. Стилински даже не пытается что-то в себя впихнуть, хотя его благоразумная часть буквально в голос орёт, что это необходимо.

– Почему ты думаешь, что это было убийство? – Стайлз возвращается на своё место и внимательно смотрит за спокойно жующим Дереком. Тот мрачнеет.

– Потому что вокруг дома рябиновый пепел, который ни одно сверхъестественное существо переступить не может. Если им окружить оборотня, он окажется заперт в ловушке. Плюс запах бензина. – Хейл откладывает вилку и с большим сожалением смотрит на еду. – Я нисколько не сомневаюсь, что у кого-то были мотивы так поступить. Всё, что от тебя нужно, Стилински, это найти виновного, а дальше я сам разберусь.

Если он в шестнадцать лет был таким же, Стайлз хочет вернуться в прошлое и надавать себе подзатыльников. Убийца, который знает слабости оборотней и достаточно хладнокровен для того, чтобы устроить поджог, а потом замести следы, это явно не такой уж и простой кадр, чтобы шестнадцатилетний выскочка смог с ним легко справиться.

– Обычно мотивы не так просты, как тебе кажется, – говорит Стилински, а потом трёт лицо ладонями, возвращая себе немного самообладания, чтобы не высказать школьнику свои размышления на тему кровной мести. – Да и вдвоём вы точно…

– Вдвоём? – Хейл вскакивает со стула. Весь его вид говорит о том, что он прямо сейчас готов броситься на поиски. – Кто выжил? Где он?

– Сейчас приедет шериф, вот у него и спросишь, когда он перестанет меня отчитывать за твоё присутствие здесь, а не в офисе. И, кстати, Хейл, даже не смей хоть что-нибудь ему сказать насчёт этой сверхъестественной дряни, которая происходит в городе при лунном свете. Или я, – Стайлз нагло забирает тарелку с недоеденной яичницей к себе и отправляет кусок в рот, –сам тебе кадык вырву. Поверь, сарказм – не единственная моя защита.

– Только не надейся, что сможешь меня дрессировать, – оскаливается Дерек. При его довольно милом прикусе – Стилински изо всех сил сдерживается, чтобы не пошутить про «зайчонка» – это не смотрится также угрожающе, как в волчьей форме. – Стилински.

Стайлз предпочитает не отвечать и указывает свободной рукой на стул. Подросток садится. Молодец. Хороший мальчик.

Комментарий к Часть 1. Глава 3.

1 - бобби (bobby) - англ. Прозвище у английских полицейских; образовано от имени основателя британской полиции, Сэра Роберт Пила.

2 - Лат., Овидий.

3 - Mierda (мъ’ерда) - исп. “Дерьмо” .

========== Часть 1. Глава 4. ==========

Стайлз выгоняет Дерека в спальню и берёт обещание не подслушивать. Пока нет отца, а бестиарий вне зоны досягаемости опять задрожавших – теперь после бессонной ночи – пальцев, агент опускается на диван и принимается думать. Он вполне мог бы вести рассуждения вслух, но так один парень с очень острым слухом обязательно придёт мешать.

Итак, Хейл был абсолютно прав, когда сказал, что Стилински точно возьмётся за расследование. Но что мешало парню обратиться в офис шерифа? Он прекрасно знает отца Стайлза. В чём была его выгода?.. Мужчина обязательно спросит совета у Ноа, когда тот приедет. Вопрос только в том, как, не затрагивая ничего сверхъестественного, объяснить произошедшее. И как определить, кому был выгоден поджог, если Дерек определенно что-то не договаривает? А самое главное, просто сектор-приз на барабане: как может канцелярская крыса из Бюро влезать во всё это детективное болото?

- Так что ты там нашел? - раздается вместо приветствия, когда шериф запирает за собой дверь. Стайлз, который всё время, пока лежит на диване, сосредоточенно грызет ногти, только поднимает руку:

- Кто такой Дерек Хейл?

- Ты нашёл Дерека Хейла?

Оборотень, который не может не слушать, только прикрывает ладонью глаза. Теперь ему кажется ужасной затеей вовлечение этого дурного полицейского в свои дела. К сожалению, ему всего лишь шестнадцать. А этот тощий коп, который ходил около дома и разговаривал сам с собой, почему-то сразу вызвал доверие.

- Да, подобрал его около дома, - Стилински садится и подтягивает колено к груди, чтобы упереться в него подбородком. – Я сначала вообще не понял, что он несёт. Потом опросил его…

- Какого чёрта он ещё не в офисе, Стайлз?!

Дерек поднимается с постели и неслышно выскальзывает за дверь. Здесь даже не приходится концентрироваться, чтобы почувствовать запахи. Один принадлежит младшему Стилински, которого зовут как домашнего питомца. Хейл почти не прислушивается к оправданиям Стайлза, сосредотачиваясь на его запахе. Сначала всё достаточно типичное, наносное – табак, мятная зубная паста и гель для душа с отвратительным запахом апельсина. Потом – уже другой, более терпкий запах медикаментов, которым молодой мужчина буквально пропитался. Ещё глубже, почти незаметно, запах конкретно его, личный, похожий на карамель. Шериф пахнет как литр классического «Олд Спайс» с ноткой кофе. И никакой карамели.

- В общем, - заканчивает тираду Стайлз и, судя по скрипу пружин дивана, поднимается, - я решил, что ребёнку, который перенёс такое травмирующее событие нечего делать в канун рождества в вашем всратом участке. Сегодня же Рождество, пап, помнишь? Социальные службы, помощники шерифа, сам шериф, все хотят провести праздник с любимыми, а не заниматься каким-то сопляком.

Дерек поджимает губы. Значит, «какой-то сопляк», да, Стилински?

- Да, сын. Ты прав. Я совсем не подумал, что ему всего шестнадцать, и он просто напуган. Он ведь потерял всю семью…

- А как же тот выживший? – говорит Стайлз, и его сердцебиение незначительно учащается. Он шумно выдыхает. – Думаешь…

Хейл прислушивается к собственным ощущениям. Он точно знает, что потерял не всех родственников. Лора, например, должна вернуться только сегодня. Но кто тогда, по словам шерифа, может не пережить сегодняшней ночи? Это не мама, потому что именно её смерть причинила больше всего боли. Дереку, который в этот момент проснулся в каком-то замудоханном мотеле на окраине округа, показалось, что у него отрезали все конечности, ржавым серпом вскрыли и вывалили на пол внутренности. Он никому и никогда не расскажет, как рыдал в подушку, на которой остался запах лаванды и отголосок аромата пороха.

Регенерация для оборотня – это крайне приятная вещь, когда тебе не приходится беспокоиться из-за ссадин или царапин на спине после особенно жаркой ночи. Она старше. Дереку кажется, что сильно старше. Некогда спрашивать. И не хочется спрашивать. Так потеряется значительная часть их общей тайны. И она очень опасная, настолько, что Хейл не может оторвать от неё глаз и готов вилять хвостом как покорный щеночек. Она не носит белья даже под тонкими футболками с «Scorpions», и оборотень везде ищет её запах – лаванда от шампуня, металл от ключей. А вечерами, обязательно подальше от дома, вместо тренировок по баскетболу (да кому нужна эта секция и команда, когда можно целоваться до умопомрачения и отыскивать всё новые и новые чувствительные точки на столь притягательном теле?) непременно дробиться на мелкую звёздную пыль. У кровати. Перед зеркалом. Под ней. В душе. На подоконнике.

В тот вечер Кейт улыбается особенно тепло и показывает ему бутылку текилы. Дерек мрачно сообщает очевидный и ей самой факт: регенерация крайне плоха, если ты собираешься напиться. Кейт звонко смеется и достает шприц без иглы, заполненный прозрачной жидкостью. Волчья сущность начинает рычать и бесноваться при одной только ноте аромата. Аконит. Она объясняет, что специально очистила образец и чётко рассчитала дозу. «Всего лишь небольшое приключение, малыш. И ты почувствуешь, что такое быть обычным подростком, а не невероятно сильным оборотнем. Это совсем нестрашно, правда! Я же буду вместе с тобой».

Об этом Дерек тоже никому и никогда не расскажет. На тумбочке он нашел записку, в которой Кейт объяснила своё отсутствие срочным звонком от авторитарного отца и попросила быть осторожнее. Вместо подписи – оттиск губной помады.

Питер подозревал. Понял как-то сразу. И его лицо с тонкими точёными чертами при каждом возвращении племянника приобретало вид ещё более неживой, как у очень красивого манекена. У него было не слишком много времени, чтобы поймать Дерека за руку, потому что у Талии снова большие планы. У неё всегда были большие планы, в которых её брат очень полезен.

Сейчас юноша просто старается выкинуть из головы все мысли о Питере и Кейт. Он абсолютно не верит в то, что она может быть причастна к смерти его семьи. Да, она Арджент, но совсем другая Арджент!..

Когда перед ним появляется Стайлз, оборотень даже вздрагивает. Стилински выглядит прескверно, бессонная ночь оставила на бледном лице слишком много следов.

- Пошли, - коротко говорит он, но не уходит, внимательно рассматривая Дерека. Оборотень готов дать руку на отсечение, что сейчас в его голове вертятся шестерёнки, как сохранить ликантропию в тайне от собственного отца. – Дерек?

Когда Хейл оказывается перед шерифом, то выглядит действительно как «сопляк с травмирующим событием в анамнезе», с которым не захотят работать соцслужбы. Шериф, конечно, всё ещё немного зол на великовозрастного сына за его выходку, но ему так искренне жаль Дерека, что это затмевает любое недовольство.

Снова приходиться рассказывать. Ноа задаёт вопросы не непрерывным потоком, и с ним общаться проще. Но при этом куда сложнее, чем с тем же Стилински, что измеряет шагами комнату. Дерек сидит за столом и постоянно чувствует взгляд внимательных карих глаз на себе. Ровно до того момента, пока история не оказывается полностью рассказанной, а шериф не выводит сына переговорить за дверью. Дерек забирает со стола чашку с давно остывшим кофе. Он намеренно не вслушивается в то, о чем говорят мужчины на крыльце. Только морщится, когда они возвращаются, а от наклонившегося к нему Стайлза несёт сигаретами.

- Мой друг позвал нас всех на ужин, а я совершенно не представляю, что можно принести в качестве подарка. Так что буду очень рад, если ты согласишься в бешеном темпе проехаться со мной по магазинам.

«Как будто я могу отказаться, придурок». - Говорит взгляд Хейла, но он всё-таки выдавливает из себя тихое вербальное согласие.

Когда он вынужденно натягивает шмотки Стайлза, пока последний словно эпилептик скачет вокруг своей «детективной» доски, то чувствует себя как минимум идиотом. Красная толстовка, серьёзно? Стилински ещё приходится подождать – он снова закидывается своей наркотой и становится похожим на неуправляемое торнадо, которое сначала около стола обрезает распечатанные фотографии – Дерек чувствует щемящее чувство между рёбрами, когда бросает взгляд на то, что осталось от их дома – а потом приклеивает их на доску. У него дрожат руки, он кусает губы, переминаясь с ноги на ногу, словно пританцовывая на месте, пока он что-то пишет на доске. «Подозреваемые» - читает оборотень. Пока там только одно имя – Алан Дитон. И после слова «мотив» - три больших знака вопроса.

- Так зачем ты жрёшь таблетки? – вскользь интересуется Дерек, когда оказывается на уже знакомом пассажирском сидении. Стилински поворачивается к нему и смотрит так, словно забыл про его существование, а потом начинает что-то тараторить по про невозможность сконцентрироваться, создавать дружеские и иного вида отношения, перескакивает на свою работу и сворачивает на друида. Хейл теряет нить и смотрит на чужой рот, словно пытаясь читать по губам.

Стайлз щёлкает пальцами прямо у него перед лицом:

- Просыпайтесь, мистер Андерсен, - кажется, для него это просто какая-то игра. Он постукивает пальцами по рулю, как будто в машине играет радио. – Приходит час выбора… Выбора хорошего алкоголя для крайне грустной вечеринки с маленькими детьми.

- Я думал, мы займёмся расследованием, - Хейлу надоедает слушать стук, и он довольно резко накрывает чужую руку, прижав пальцы к рулю. Стилински отмахивается от него и начинает настукивать ритм левой рукой, а после очень широко – и немного маниакально – улыбается. И ему очень не везёт притормозить на красный сигнал светофора. Дерек примеривается, кладёт руку на чужой затылок и придаёт голове ускорение.

- Ах ты ж блядская псина! – Взывает Стилински, приложившись о руль лицом. – ты в моей кровати спал, неблагодарная ты скотина, господи… Я и так собирался начать расследование, мелкий ты пиздюк… - он приподнимается на сидении и придирчиво разглядывает себя в зеркале заднего вида. – Мой друг, к которому мы сегодня пойдём, а ты будешь на этой вечеринке и дальше вот таким молчаливым и очень хмурым, очень долго работал у Дитона.

Хейл отворачивается к окну и никак не комментирует ни «блядскую псину», ни «неблагодарную скотину» и «мелкого пиздюка», задумывается о ценности той информации, что может выдать друг Стайлза. По его скромным предположениям ценность будет отрицательная.

- Тебя реально зовут Стайлз, Стилински? – интересуется он ещё через пару минут, пока мужчина крайне подробно рассказывает, что именно из-за работы в ветеринарной клинике Скотт и решил стать врачом для животных, а после уехал в Сан-Франциско…

- Я не использую настоящее имя, - тут же переключается агент, а после паркуется. – Можешь звать меня по фамилии. Можешь – Стайлз. Все зовут меня Стайлз, знаешь ли.

Дереку приходится шагать довольно быстро, потому что мужчина практически бежит. В таком состоянии он вполне мог бы попросить называть себя «папочкой», наверное. Чужое сердцебиение зашкаливает. Хейл задумывается о том, что стоит выкинуть эти чёртовы таблетки, потому что такой Стайлз бесит его ещё сильнее. Но всё ещё хочется оставаться где-нибудь поблизости. Наверное, чтобы стукнуть обо что-нибудь и потешить свое самолюбие сложносочинёнными матными выражениями.

========== Часть 1. Глава 5. ==========

- Так что принято дарить на Рождество?

Стайлз спрашивает это после третьего, почти юбилейного, променада мимо магазинов торгового центра. Он поистине неутомим, если как следует закинется «Аддераллом». Хейл натолкнулся на прозрачную пластиковую баночку в ванной, но название ему мало о чём говорило, ровно как и инициалы «М. Стилински» на этикетке. «М. Стилински» должен быть серьёзным человеком, а не таскать его от бутика штор к стойке с хэнд-мэйд пряниками и обратно, потому что никак не может определиться.

- Давай соберём набор для чайной церемонии, - слышит Стайлз. Идея ему нравится. Обезличенный подарок для всей семьи, кроме детей. Он тщательно выясняет у Дерека, насколько он знаком с традициями подобного рода мероприятий. Оборотень, кажется, приобретает и некоторые экстрасенсорные способности, потому что его вообще не удивляет, когда мужчина вытягивает из кармана бумажник, отсчитывает несколько купюр и сует ему в карман толстовки, а сам буквально испаряется. Точнее, Стилински нравится так думать.

Он скрывается между книжными полками, пока не испытывая судьбу и позволяя подростку перейти к выполнению задания. В магазине играет уже давно набившая оскомину праздничная песенка. В Нью-Йорке Стайлз вообще не снимал наушники в магазинах, особенно на Рождество. Синатра хорош только первые пятьдесят раз. И не в тот момент, когда ты ловишь такси, стараясь не уронить покупки к романтическому ужину, в чужом городе, а входящее смс сообщает тебе об окончании почти трехлетних отношений. Таксист улыбается и прибавляет громкость. «А мы, любимая, прощаемся в объятиях друг друга».

Теперь есть повод недолюбливать и Чикаго, и «Пусть снег идёт», не правда ли?

- Могу Вам чем-нибудь помочь? – интересуется один из консультантов, и Стайлз просит указать ему полку со словарями. «Что ж, странный подарок на праздник,» - наверняка думают о нём, предлагая для англо-латинского словаря яркий пакетик с оленями и весёлым Сантой. Стилински не видит смысла что-то объяснять.

Он направляется в магазин игрушек, потому что помнит про троих детей МакКолла (больше всё-таки из-за того, что Ноа подсказывает ему, потому что в голове Стайлза уже не Хиросима - там настоящий огненный шторм из обломков мыслей и домыслов) и пристрастие маленьких девочек к мягким игрушкам. Практически все плюшевые звери выглядят как убийцы в сотом поколении, кроме трёх более-менее нейтральных медвежат с сердечками в лапах. Степенная продавщица рассказывает, что каждая игрушка поёт какую-нибудь песенку.

- Они нравятся девочкам? – говорит Стайлз, и только от одного вида вытягивающегося лица женщины чувствует себя очень лишним во всём этом королевстве подрастающего поколения. Где-то около кассы плачет ребёнок, и очень знакомый голос начинает его успокаивать. Агент хватает всех троих медведей и торопится на звук. Он замечает Лидию – снова Мартин, надо полагать, - присевшую около рыдающего мальчишки на корточки. Женщина что-то мягко объясняет ребёнку, после целует его в лоб и поднимается. Стилински не решается подойти, только провожает тонкую фигуру, словно сотканную из солнечного света, долгим взглядом. Она, как и всегда, прекрасна. Наверняка закончила суперпрестижный колледж, села в кресло директора и всё из этой оперы. Ему хочется стать невидимым, слиться со стеллажом, заставленным конструктором «Лего», только бы Лидия, обернувшись, не увидела его с двухдневной щетиной, гнездом на голове и в старых кроссовках.

А она и не видит. Её на выходе встречает уже знакомый Стайлзу помощник Шерифа – Джордан, который держит на руках ещё одного отпрыска. Стилински отступает назад, скрываясь из поля зрения и прижимая к груди троих дурацких медвежат с сердечками в лапах. Он не рискует выходить из магазина ещё минут пять и бездумно слоняется между полками, стараясь никому не мешать. И видит его. Самую стрёмную мягкую игрушку в мире.

- Что это за херня? – морщится Дерек, когда Стилински демонстрирует ему волка с тряпичными тонкими лапками и косыми глазами. Хвост этой плюшевой дряни похож на крысиный, а на спине местами не хватает искусственного меха. – Ты это детям собираешься дарить?

Стайлз растягивает губы в улыбке и забирает у Хейла корзину с набором для чайной церемонии в японском стиле. И настойчиво суёт ему волка взамен. Оборотень хмурится и забирает игрушку. При более тщательном рассмотрении оказывается, что шерсть лезет не только на спине, есть проблемы и с головой, особенно с одним ухом. Только с одним, вернее, потому что второго нет.

- С Рождеством, Дерек! – Выходит почти не саркастично. Юноше хочется разорвать плохую копию прямо посреди парковки, но он оставляет экзекуцию на более позднее время. Плюшевый волк летит на заднее сидение.

- Я хочу съездить в больницу, - поторапливает мужчину оборотень, когда тот приваливается спиной к водительской двери и закуривает. – Мне нужно понять, кто остался в живых, и что он знает. Выбрасывай, и поехали… Стилински.

Стайлз, которого, видимо, немного отпускает после его наркоты, никак на это заявление не реагирует. Парковка полностью заполнена разнообразными машинами, но людей поблизости нет. Когда молчание несколько затягивается, а Хейл всё выжидает ответа, Стилински всё-таки открывает рот:

- Мы успеем. Но я тебя никуда не повезу, пока ты не расскажешь мне, почему тебя не было в доме в ночь пожара.

Он снова затягивается, смотрит куда-то в сторону, а потом выдыхает. Дереку совсем не хочется рассказывать полицейскому ни о Кейт, ни о том, кто она. Стилински сразу начнёт увязывать её семью и поджог, потому что это очень логичное умозаключение, верно? Арджент, обладающая природной хитростью и обаянием, затаскивает в койку не саркастичную недоверчивую задницу Питера, который может спокойно переломать человеку пару десятков костей из-за простой неприязни, а потом озаботиться только чистотой собственных ботинок, а его юного и неопытного племянника. После этого она ловко выпытывает все важные для её семьи и профессии сведения и решает отравить своего молодого любовника. Однако, в дело вступает волчья регенерация, и Хейл всё-таки выживает. Какое досадное упущение!.. Но это уже неважно, потому что большая часть клана заживо сгорает в собственном доме, а семья охотников возвращается к себе домой, чтобы поужинать, поиграть в «Скрэббл» и разойтись по кроватям. Но это неправда. Он чувствует. Он уверен.

- Я был с любовницей в мотеле, - говорит подросток, решив выдать детективу только часть правды. – Был пьян. Проснулся уже в тот момент, когда члены моей семьи и стаи начали умирать. Ещё вопросы?

- Да, - тон Стилински кажется максимально холодным. Хейл почти хмыкает, когда слышит, как незначительно ускоряется чужой сердечный ритм. Он старается не дышать глубоко, ему до ужаса не нравится вонь табака. – Как зовут твою любовницу?

- Кейт, - оборотень напрягается, когда ему приходится произнести очень короткое имя. Он очень не хочет её сейчас вспоминать.

- Фамилия, - неожиданно мягко добавляет Стайлз, а после отправляет окурок щелчком в недолгий полёт, - У Кейт есть?

Сраный коп. Хейл почти понимает дядю – некоторые люди заслуживают парочку переломов, чтобы у них появилось время подумать о жизни, о смерти, о своём, в конце-то концов, поведении.

- Есть, - подавив зарождающееся рычание очень тихо и медленно произносит Дерек, - Арджент.

Стилински вдруг резко выпрямляется, и на его лице мелькает выражение очень сильной заинтересованности. Хейл отмечает, как он напрягается, но решает ничего больше не говорить. Вряд ли Стайлз знает, кто такие Ардженты. Вряд ли ему приходилось петлять в заповеднике Бикон Хиллз с арбалетной стрелой в плече, чтобы скрыться от нагоняющего охотника.

- И как давно вы в отношениях? Ты можешь ей позвонить и назначить встречу на завтра? – мужчина кивает спутнику на джип и продолжает уже в машине, - Если ты хочешь, чтобы я действительно мог делать какие-то выводы и искать виновника, тебе придётся быть со мной кристально, абсолютно, в наивысшем проявлении честным.

Не приходится даже врать, и Хейл довольно спокойно говорит о том, что не помнит. Потом добавляет очень туманное «мы не в отношениях» и признаётся – номерами не обменивались. Стайлзу остаётся только поверить.

В больнице всё-таки приходится размахивать значком, отгоняя особенно упёртых помощников шерифа от палаты. Стайлз хочет предложить парню самому сходить к родственнику, но у него такой подавленный и растерянный вид… Они оба успевают сделать только пару шагов к больничной койке и останавливаются. Синхронно. Жертва пожара даже на расстоянии выглядит жутко. Стилински видел нечто подобное, когда стажировался, но ему очень сложно представить сейчас эмоции Дерека. Потому что это член именно его семьи, который не испытывает сейчас страданий только благодаря сильным наркотическим обезболивающим. От остального мира его защищают только прозрачный пластик. Хейл сглатывает и поджимает губы. Агент не знает, что может вообще сделать в этой ситуации – и просто кладёт руку на чужое плечо и не чувствует никакого сопротивления. Он уверенно сжимает пальцы и отворачивает парня от удручающего зрелища. Дерек тыкается лицом куда-то в воротник.

- Мы приедем позже, если ты хочешь. - Что-то вроде кивка в ответ.

- Ему больно… Это Питер. Понимаешь… Если бы я пришёл раньше, то, может быть…

- Может быть ты бы лежал на соседней кровати, Хейл, - Стайлз покидает сначала палату, а потом и больницу. Ему приходится тащить молодого оборотня за собой, а тот, кажется, вообще не помнит, как пользоваться конечностями. – Но сейчас у тебя есть реальный шанс поймать поджигателя.

- Я убью его, - тихо обещает Дерек и, когда поднимает на Стайлза глаза, залитые обжигающе холодным голубоватым пламенем, добавляет ещё тише, - я убью их всех.

На этот раз подросток вообще никак не реагирует, когда Стилински закуривает прямо в машине. Он безучастно скользит взглядом, уже вполне человеческим, по размывающимся из-за скорости силуэтам зданий. Украшенные дома мелькают как в калейдоскопе, сливаясь в сложно различимую череду. Дерек вздрагивает, когда Стайлз легко похлопывает его по колену. В этом нет ни капли эротического подтекста. Просто пора выбирать красную таблетку, мистер Андерсен. Пора становиться Никем.

- Это мой дядя, - вдруг начинает говорить оборотень. Он всё ещё смотрит в окно. Дома заканчиваются. Бикон Хиллз остаётся где-то за спиной. В другой жизни, наверное. – Мы много времени проводили вместе до смерти Пейдж. Вы, наверное, должны были учиться в одном потоке.

Стайлз не отвечает. Он не помнит Питера Хейла среди одноклассников. Когда ты и твой лучший друг на скамейке запасных не только на поле для лакросса, но ещё и в обычной жизни, как-то не особенно хочешь запоминать школьные годы. Популярность можно купить за деньги родителей – так сделал Уиттмор, обладающий отвратительным характером и повадками настоящей гадюки; можно приобрести её за природное очарование, как, например, Лидия. А можно просто остаться чудиком Стайлзом Стилински, которого все компании выталкивают как чужеродный элемент.

- Пейдж? – говорит мужчина, выждав порядочное количество времени. Если Дерек вдруг начал говорить, пусть говорит дальше.

- Моя девушка. Она не перенесла укуса альфы.

- Ты попросил маму обратить её?

Если бы Дерек пришел к матери с подобной просьбой в то время, она бы даже разговаривать не стала. Её тогда гораздо сильнее заботили другие стаи, чем отношения сына. Если бы тогда Дерек не согласился…

- Нет. Другого альфы. Я уже говорил, есть другие стаи и другие альфы. Бикон Хиллз всегда принадлежал стае Хейлов.

«Значит, - Стайлз прикусывает губу, чтобы молчать. Со стороны он полностью сосредоточен на окружной дороге, на которую свернул, чтобы дать подростку больше времени. Подышать, успокоиться, - наверняка есть территориальные склоки. Вряд ли оборотни живут в каком-то ином правовом поле. Территория соотносится с властью конкретной стаи. Это может быть что-то куда большее, чем… чем что?»

Когда они возвращаются в дом Стилински, Хейл выглядит достаточно спокойным. Ноа встречает сына красноречивым взглядом: «Стайлз, мне буквально слово в слово пересказали, как ты влез в палату Питера Хейла, размахивая удостоверением, и мы обязательно ещё не раз вернёмся к этому вопросу в будущем», а Дереку улыбается. Тот отвечает чем-то совсем жалким, ссылается на усталость и уходит наверх. Мужчина уже готов к выволочке за своё поведение, но отец только пихает его в сторону комнаты. Этот жест словно обязан показать отпрыску, что подросток, которого он пожалел, теперь полностью его ответственность.

Дерека Стайлз обнаруживает около доски.Мальчишка игнорирует его появление и дописывает под именем друида второе – Кейт Арджент.

- Почему?

- Потому что Ардженты охотники, - бесцветно говорит юноша и наконец смотрит на Стилински. – Ты, как коп, должен понимать, что это уже мотив. Принцип… Кому выгодно?

- Я не коп. Я агент ФБР, - мужчина забирает маркер начинает вертеть его в пальцах. Лучше так, чем снова обкусывать ногти. – Чем же Арджентам выгодно сжигать всю твою семью? Вчера ты сказал, что они не трогают невиновных.

Дерек снова одаряет его взглядом «какой же ты тупой», а потом чуть ли не по слогам произносит:

- Стилински, какая в жопу разница, что они там говорят про свои кодексы и девизы? Это ведь очевидно, - федерал почти готов возразить, - что они только и ждали случая, чтобы устранить всю семью. Пепел, поджог, кто, кроме охотников, мог использовать шанс?

Подросток складывает руки на груди. Кажется, стоит Стилински сейчас согласиться и найти его аргументацию достаточной для обвинения, он улыбнётся и пойдёт методично убивать всех, кого посчитает причастным.

- Дитон, - Стилински убирает маркер в карман джинсов и опускается на кровать. Хейл некоторое время молчит. Наверное, обдумывает сказанное. Пока ураган проходит мимо, можно не прятаться в подвале. – Давай пока начнём с этой версии.

С версии, в которой нет никакого смысла. Стайлз хлопает рукой по постели и натыкается ладонью на плюшевое нечто, которое в детском магазине кто-то ошибочно принял за волка. В одну короткую секунду ему даже кажется, что Дерек очень похож на эту игрушку. В том смысле, что жизнь его стопроцентно потрепала… А Стайлз всё равно его забрал. Почему-то.

========== Часть 1. Глава 6. ==========

Вряд ли поездка на служебном транспорте приносит приятные эмоции, но шериф просто отказывается влезать в джип Стайлза, ставит корзину с подарком на переднее сидение и делает самое невинное выражение лица, на которое способен «Всё ещё твоя ответственность!» - переводит для себя агент Бюро, когда располагается на заднем сидении вместе с Дереком, которого либо по-прежнему мучают тяжёлые размышления о его любовнице, либо столь же тяжёлые мысли после посещения Питера, либо он просто находится в своём спокойном состоянии. Стилински думает, что он так себе опекун для шестнадцатилетнего подростка. Хейл на этот счёт предпочитает не распространяться, но скорее всего он полностью солидарен с этим выводом.

- Я всё ещё не понимаю, зачем мне туда ехать, - сообщает оборотень. Он не видит смысла в своём присутствии в компании незнакомых людей. И говорит об этом уже раз пятнадцатый. Однако, воззвания к совести и прочим внутренностям Стайлза – дело гиблое. Перед выходом он принимает не «Аддералл», что-то другое. Дерек старается не фокусироваться на фармацевтическом дерьме, а Ноа, кажется, не отмечает изменений. Или делает вид, что не отмечает.

- По официальной версии, - мурлычет Стилински, слегка покачивая головой в ритм музыке. – При которой потребуется твой врождённый талант к перевоплощениям, но в неё не верит даже папа… Правда, пап? Ты – мой троюродный кузен Мигель. Сложностей возникнуть не должно, раз хотя бы ругательства на испанском ты знаешь. Как там? Mierda?

- Стайлз! – Шериф на секунду оборачивается. Звучит с отголоском некоторой угрозы.

- Ладно, пап, - федерал приваливается к спинке сидения и начинает постукивать пальцами по колену. Хейл поистине благодарен, что он не подпевает. У оборотней слишком хороший слух. – Больше никаких ругательств на испанском. Дерек, то, что ты – Мигель, делает тебя мексиканцем. Они активно жестикулируют в разговоре, дружелюбны, любят нарушать личное пространство.

- Стайлз… - добавляет Дерек, и в шестнадцатый раз задаёт, правда, уже самому себе, вопрос, какого чёрта он едет к МакКоллам на ужин и почему его инстинкты подтолкнули подойти к этому чудаковатому человеку. – Я удивлён, что тебе ещё никто не свернул шею.

Шериф, кажется, одобрительно кивает. Он тоже удивлён.

Когда Скотт открывает дверь, Стилински сразу же вручает ему подарок и пихает натянуто улыбающегося Хейла в бок. Прелестная рыжеволосая девочка, мало напоминающая МакКолла, отпускает штанину отца и исполняет самый милый реверанс, который агент видел в жизни.

- Софи занимается танцами, - с видом самого гордого родителя в мире сообщает ветеринар, после того как Дерек присаживается около ребёнка и вручает ей медвежонка, а дитя сразу же несётся в кухню, весело попискивая, чтобы продемонстрировать подарок. Оборотень отмечает восторженные возгласы как минимум трёх взрослых – два женских и один мужской.

- Наверное, она вся в маму, - отзывается Стайлз. Он убеждается в правильности своего предположения практически сразу, когда Скотт вытягивает откуда-то свою жену со второй дочерью на руках.

- Привет, - улыбается она. МакКолл представляет её как Синди, но Стилински до конца вечера будет называть её «заменитель Лидии-снова-наверное-Мартин». Почти как копия айфона, и вроде черты лица похожие, но всё не то – волосы светлее и без чудесного медного оттенка. Глаза не такие выразительные. Улыбка не такая милая. – Ты Стайлз, верно?

- Да, он самый. Скотт наверняка много обо мне рассказывал, - по лицу женщины все гости прекрасно понимают, что нет, всё-таки не рассказывал, но воздерживаются от комментариев. – Так что, очень приятно познакомиться, Синди… Вот тот красавчик – мой папа, мистер Стилински, это Д… дорогой кузен Мигель. Из Мексики.

Когда на плечи Дерека ложится рука Стайлза, ему хочется выпустить когти и ткнуть «родственничка» под рёбра. Но неловкая часть пройдена. Хотя МакКолл ни единой секунды не верит во внезапно объявившегося кузена из Мексики. Их спасает ещё один хорошо знакомый обоим Стилински мужчина, появление которого несколько удивляет Стайлза. Хейл хмыкает, когда тот немного нервно изрекает что-то вроде «незаконно расти после двадцати пяти», а мужчина смеётся и представляется Рафаэлем и сразу же шутит:

- Не многовато ли у нас на квадратный метр федералов?

К середине вечера вопрос, всё ещё терроризирующий Дерека, кажется, появляется и у Стайлза. Во всяком случае, выглядит он очень подходящим образом для подобных мыслей. Тихо сидит в кресле, чуть поодаль от основной компании. Сейчас, когда МакКоллы уже успели поделиться всеми своими успехами, а Мелисса едва не закормила Хейла рагу из кролика, и все переместились в гостиную, Стилински словно выпал из общего круга интересов. Поначалу Дерек участвует в беседе, но вскоре оба чада Скотта утягивают его подальше от взрослых. Софи и Белла, конечно, прелестные дети, но оборотень не слишком любит шумные компании. Так что, когда молодой мужчина ускользает из своего укрытия и исчезает в коридоре, Дерек уходит за ним.

- Так что с расследованием? – спрашивает он у спины Стайлза, а после садится рядом. Неудивительно, что агент курит. Это единственный повод уйти, по которому не возникнет вопросов. – Мы должны были прорабатывать версию…

Скрипит дверь. Мужчина бросает взгляд через плечо, но Дереку этого делать не нужно – чутьё за мгновение подсказывает, что это ветеринар, который определил его как канадского волка.

- У нас семейный перекур. Просто перекур, Скотт, - Стилински даже и не думает вставать, но хотя бы выдыхает в сторону от присутствующих. – Твои дети просто сказка, чувак. Я уже заочно их люблю и готов жениться на Софи, как только ей стукнет двадцать один год.

- Придётся подождать лет шестнадцать, - усмехается мужчина, а его взгляд сверлит макушку Хейла. Серьёзный взгляд. – Сколько тебе будет через шестнадцать лет, Мигель?

Приходится повернуться. К чему вообще клонит МакКолл? Это мало похоже на обыкновенное поддержание беседы.

- Тридцать два. – Больше ничего оборотень сообщать не собирается, только старается как можно более невинно выглядеть.

- А к чему вопрос, мужик, не хочешь выдавать за меня Софи, так и скажи, - Стайлзу не удаётся разрядить ситуацию даже своей болтовнёй. МакКолл смотрит так, будто что-то знает. – Я, конечно, крайне оскорблён, всё-таки я перспективный молодой человек, ты давно меня знаешь…

- И как давно вы… Ну… Встречаетесь?

Хейл поворачивается к бледному и ошарашенному Стилински, застывшему с сигаретой в зубах. Это выглядит очень забавно. Скотт продолжает:

- Я тебя знаю буквально с горшка, Стайлз, у тебя никогда не было родственников в Мексике. А ещё за последние годы ты стал очень закрытым, отстранился буквально ото всех…

- Скотт, - теперь очередь Стайлза перебивать. Он затягивается, отбрасывает сигарету и поднимается. Дерек видит странное выражение его глаз и тоже решает встать. Мужчина выглядит вполне обычно, но оборотень чувствует, как начинает наэлектризовываться воздух. Это почти что обратный отсчёт. – Я ни от кого, блядь, не отстранялся. Я писал, звонил, старался поддерживать нашу дружбу в порядке. Но, так уж вышло, что наш выпускной год был последними шестьюдесятью пятью днями, пока я мог назвать тебя другом. Ты порвал со мной, как порвал с Кирой, когда она уехала с родителями. Не припоминаю приглашения на свадьбу и что-то кроме «С днём рождения!» в фейсбуке, - кажется, его вообще не заткнуть. Во всяком случае, никто и не пытается. – А сейчас ты начинаешь мне высказывать что-то по поводу того, какой я стал закрытый. Чувак, единственное, что я действительно запомнил из курса биологии – это возможность приспосабливаться к новым условиям. И что это за намёки ниже пояса? Да даже будь я геем, какая, к чёрту разница? Между нами одиннадцать сраных штатов, между твоим Сан-Франциско и моим Нью-Йорком. Четыре тысячи семьсот тридцать один километр и четыреста метров, Скотт. Сорок четыре часа на тачке. И виделись мы за восемь лет только один раз. Дважды – созвонились. Дважды звонил я, Скотт. Так что пошёл ты в жопу, МакКолл, ясно тебе?

Стилински обходит лучшего друга и ненадолго скрывается за дверью. За время его короткого отсутствия ни Дерек, ни Скотт не могут подобрать каких-нибудь слов. Вернувшись, Стайлз вместо прощания показывает ветеринару ладонь, поднимает воротник куртки и решительно уходит прочь. Хейлу тоже приходится вернуться, чтобы схватить свои вещи. А потом ещё догонять мужчину. Скотт так и стоит на крыльце.

На улицах снова никого. Они оба выглядят полными придурками, пока тащатся по тротуару. Стилински прикуривает прямо на ходу, а потом останавливается так резко, что Хейл по инерции пролетает ещё с полметра. Агент внимательно смотрит на свою зажигалку. А потом вдруг примеривается и выкидывает её в придорожные кусты.

- Полегчало?

- Ты тоже иди в жопу, Хейл. – Окусывается мужчина. - Если мы сейчас вломимся в клинику, ты сможешь взять след или нам придётся искать зацепки с помощью спиритического сеанса? Не хочу здесь оставаться дольше, чем требуется.

- Я тебе не служебная собака, - обижается Дерек из-за недоверчивости агента.

- Да. Точно. Ты даже лучше собаки, так что справишься.

У клиники начинают потихоньку гаснуть уличные фонари. Пока Стилински ищет коврик - где ещё лежать запасному ключу? - оборотень без лишних слов просто выламывает ручку и распахивает заднюю дверь.

- Молодец. Больше так не делай, - мужчина в последний раз окидывает взглядом парковку и первым шагает в темноту. Правда, судя по разочарованному выдоху и грохоту, во что-то врезается.

- Больше так не делай, - повторяет Хейл почти без иронии. Ответа он и не ждёт.

Им удаётся обыскать почти всю клинику при свете фонарика, но никаких личных вещей не обнаруживается. В основном пахнет лекарствами и совсем немного – травами. В небольшом шкафу обнаруживается только чистый халат. Стайлз с надеждой ждёт от оборотня вердикт и очень злится, когда тот качает головой. Только стиральный порошок.

- Всё-таки придётся положиться на спиритический сеанс, - иронизирует Стилински, когда роется в ящиках письменного стола. – Кошкин доктор слишком хорошо всё спрятал… Или он просто не подумал, что кто-то залезет в клинику, чтобы попытаться найти свидетельства его причастности к пожару.

- Мне здесь не нравится, - наконец признаётся юноша.

- Потому что здесь всё из рябины, - раздаётся от стойки. Ветеринар оставляет что-то на столешнице и включает верхний свет. – Дерек. И Стайлз. Могу я поинтересоваться, что вы тут забыли в полночь?

Чтобы привыкнуть к темноте, у мужчины уходит секунд десять. Хейла мелко трясёт, и Стайлз уверен, что это грозит очередным нападением с целью убийства, так что он хватает его за рукав.

- О, мистер Дитон! Очень рады Вас видеть в добром здравии! Мне тут стало известно, что в Бикон Хиллз творятся странные дела, вот мы и пришли, чтобы узнать, всё ли в порядке в этой милой ветеринарной клинике. Я и Дерек. Добрые друзья. Кстати, с рождеством. Ну, раз всё в порядке, мы, наверное, пойдём. А зачем вы носите с собой пушку? – Стилински переключает внимание с друида на пистолет. Обычно, когда кто-нибудь носит с собой оружие, он готов им воспользоваться…

- Потому что сработала сигнализация, Стайлз, - Дитон возвращает пистолет в наплечную кобуру и довольно спокойно преодолевает те пару метров, что разделяли их. Мечиславу очень хотелось бы, чтобы он этого не делал, потому что оборотня трясёт всё отчетливее. А из мурашек самого агента можно связать свитер. – Я думал, что ты тоже погиб, Дерек. Пару часов назад меня нашла Лора.

- Лора? – Влезает Стилински, но его никто не слушает. – Кто такая Лора?

- Значит, осталось трое, - щурится Хейл. – Вместе со мной и Питером. Если она ещё жива… Даже не попытаешься меня пристрелить, Алан?

Вопрос вызывает искреннее удивление. Бывший советник Талии Хейл несколько секунд смотрит на юношу, а потом переводит взгляд на Стилински. Последнему нечего сказать по этому поводу. Ему кажется, что куда логичнее вывод о причастности Кейт как-там-её, чем друида.

- Понятия не имею, о чём ты, Дерек. Я только вчера вернулся в город.

Следующие полчаса они проводят за разговором. Диспозиция мало меняется – Дерек всё также подвергает сомнениям каждое слово друида. Его не убеждают ни билеты на самолёт, ни просто честное слово, вообще ничего. Дитон рассказывает – то и дело вынужденно переключаясь на уточняющие (по мнению Хейла, скорее, «раздражающие») вопросы Стилински – о своих делах на другом побережье, но не хочет посвящать их в путешествие полностью. Мелькают странные имена: на некоторые юноша не реагирует, некоторые заставляют его мрачнеть и хмуриться всё сильнее.

- Если ты действительно хочешь отыскать виновных в поджоге, - Алан даже и не пытается делать вид, что не заинтересован в таком исходе. Стайлз отмечает это, и у него уже готов новый вопрос: «Мистер Дитон, так что, говорите, вас связывало с Талией Хейл?» - То тебе придётся найти союзников.

- Я уже догадываюсь, где искать. Стилински, пошли. – Дерек даже не прощается и не уходит, а как-то молниеносно перетекает из одного места в другое. Скрипит изуродованная дверь. Агент не особенно доволен командным тоном этого малолетнего выскочки, но в целом он согласен, что пора уходить. Даже направляется к двери, попрощавшись, но его окликает друид.

- Стайлз. Я понятия не имею, что тебя затянуло в тройную спираль, но, похоже, это тебе понадобится сильнее, чем мне, - советник отдаёт пистолет без кобуры. Стилински не видит никакого смысла разыгрывать сейчас сцену «ой, ну что вы, не люблю огнестрел». Единственное, что его беспокоит, это необходимость засунуть пушку за пояс джинсов. – Я пообещал Талии приглядывать за ним…

- Потому что это очевидно была самая большая любовь в жизни, - внезапная догадка оказывается верной, если судить по чуть дернувшейся щеке ветеринара. – Я его не оставлю, клянусь. Никогда никого не оставляю, если им нужен.

Дереку не приходится ждать слишком долго. До дома они шагают в полном молчании. Правда, Стайлз выглядит хмурым, но Хейлу кажется, что это из-за выброшенной зажигалки. Курение это не самая простая зависимость. А ещё он то и дело морщится, особенно сильно, когда юноша всё-таки подаёт голос и спрашивает, поверил ли он Дитону.

- Хейл, послушай, у меня жутчайшая мигрень, давай поговорим про подозреваемых у которых есть железное алиби завтра, о’кей?

- Нам ещё нужно найти Лору, - упрямо заявляет Дерек и дёргает мужчину за руку. Тот начинает вырываться, но после короткого рычания останавливается и молча ждёт. Стайлз не понимает, что конкретно происходит, но головная боль отступает. Он чувствует тёплые, почти горячие пальцы на запястье – вот и всё.

- Снова выдвигаю предложение о спиритическом сеансе. Потому что она могла остановиться где угодно, верно? Молодая девушка, которая приехала в родной город ночью, вряд ли начала бы действовать сразу же. – Стилински пару раз щёлкает кнопкой разблокировки сотового, но тот остаётся в состоянии бесполезного куска алюминия с разряжённой в ноль батарейкой. – Давай дойдём до дома, чтобы у моего отца не случилось инфаркта. Мне и так придётся объясняться, зачем я таскаю Дерека Хейла по Бикон Хиллз в ночи, а мой телефон вне зоны действия. Утром начнём поиски.

- Утром может быть слишком поздно, - шипит оборотень, и это больше похоже на рассерженную кошку, чем на грозного волка. – Но ты прав. Нам надо обдумать план.

Не хочется разочаровывать парня, но обычно все планы Стилински становятся полным дерьмом. Стайлз сдержанно благодарит его за «волчью магию» и хлопает по плечу. Им ещё бы скандал пережить – служебная машина припаркована около дома, а ещё горит свет.

========== Часть 1. Глава 7. ==========

Иногда любому человеческому существу просто жизненно необходимо вновь вернуться к простым, может, правда, не очень понятным, радостям. Стайлз действительно рад, что у шерифа не находится ничего, кроме вопроса, почему сын не отвечал на звонки. Дерек бодро проскальзывает наверх, сославшись на усталость. Оказывается, что даже зря. После разъяснения ситуации с разряженным аккумулятором мужчина просто хлопает Стилински по плечу и желает спокойной ночи. И уходит. И всё.

Стайлз слышит шум воды, ему бы тоже ополоснуться, но он слишком устал от происходящего. Забрав подушку и ссыпавшись на диван, старается провалиться в сон побыстрее. Может, хотя бы в этот раз его старания и страдания оценены по достоинству? И всё пройдёт нормально. Хотя бы раз!..

Стилински снится, как он бежит. Деревья в заповеднике сливаются в частокол, словно срастаются, оставив только одну тонкую тропу. Всё исчезает кроме сужающейся с каждым шагом тропинки. Стайлз не успевает понять, как вдруг оказывается на тонкой леске. Если он остановится, то точно свалится. Ощущение страха накрывает волной цунами. Каждый шаг даётся с большим трудом. Некогда подмечать деталей. Кроме огромной, в половину неба, луны. Полной луны. Он просыпается так резко, что сначала не может понять, почему.

А потом наконец понимает – над ним стоит бледный трясущийся Хейл с абсолютно диким взглядом. На этот раз хотя бы одетый. Мужчина медленно садится и отодвигается к подлокотнику. Рука почти непроизвольно тянется под подушку. Может, он и выглядит бесполезным винтиком системы под названием «Федеральное Бюро Расследований», но умение стрелять не выжечь даже семилетним протиранием брюк в офисе перед клавиатурой и монитором.

– Не надо, – Дерек опускается на диван. Скрипят пружины. В полумраке комнаты выглядит застывшим, зловещим. Стилински слышит шум крови в ушах, пока тупо пялится (просто мышонок перед змеем) на оборотня. – Поздно.

«Утром может быть слишком поздно,» - вспоминает федерал. Что же могло такого случиться?..

– О чем ты говоришь? – приходится перейти на шёпот, чтобы не потревожить мирно спящего отца. Шерифу достаточно проблем и без расследования пожара, который офис наверняка кинет к делам несчастных случаях. – Тебе, может, кошмар приснился?

Он замолкает. Вряд ли подростку, отмеченному сверхъестественным проклятием, может сниться хоть что-то кроме кошмаров. Стайлз не уверен. Дерек вообще всю информацию держит в большом секрете, выдавая сведения неохотно. Есть ли вероятность того, что Хейл сам поджёг собственный дом? Из вчерашних – а кажется, что прошло пару десятков лет – рассказов, мужчина сделал вывод: силу альфы можно забрать насильственным путём, либо получить её «по наследству». Обмолвился Дерек и про какого-то истинного альфу, но это звучало совсем фантастично. Итак, мотив понятен – если альфа и вся семья погибают в пожаре, то единственный выживший должен получить серьёзный резерв «волчьей магии»… Бред. Очнись, Стайлз. Время проснуться.

– Это не кошмар, Стайлз, - отзывается после очень затянувшейся паузы Дерек. – Я просто смотрел на доску… Мы топчемся на месте, а убийца уже наверняка покинул город. Слишком поздно.

Стилински дотягивается до джинсов, спешно влезает в те и встает перед Хейлом. Приходится наклониться, чтобы поймать опустошённый взгляд. Дерек начинает отворачиваться, но сейчас человек быстрее. У человека пальцы пахнут табаком. Пальцы, которые ложатся на кожу, цепляя подбородок и заставляя смотреть в глаза. Человек не боится.

– Истерику свою убери, - советует он, и Хейла так и тянет огрызнуться. – Я пообещал тебе помочь, значит, помогу. С момента пожара прошло трое суток. Нужно просто продолжать. Мы вычеркнули Дитона, осталась Кейт. Найдём её и допросим, проверим версию. Потом остаётся твоя сестра. И твой дядя, который наверняка в какой-то момент придёт в себя… Вас, Хейлов, осталось трое. Трое одержимых местью волков, Дерек. Если убийца оставит у себя за спиной часть стаи, которую попытался уничтожить…

– Тебе-то откуда знать, - оборотень всё-таки вырывается и, поднявшись, оскаливается. – Ты даже не коп. Я был у МакКолла, шериф очень рад тому, что его сын перебирает бумаги в офисе. Там безопасно! – левая бровь взлетает вверх, и теперь на чужом лице читается чистое превосходство.

Стайлз не совсем осознает, что делает. Он и сам вздрагивает, когда его ладонь врезается в чужую скулу. Пощёчина заставляет Дерека отшатнуться, и он, кажется, даже прикусывает язык. На кухне слышно, как капелька срывается с крана и падает в раковину. Ладонь горит. Отпечаток ладони на лице подростка тоже. Стилински кажется, что можно снять его отпечатки. С какой силой он сейчас… О… Боже…

– Я сказал убрать истерику. Одевайся, - мужчина резко разворачивается, на ходу хватает со стола заранее найденный коробок спичек и выскакивает в спасительную прохладу улицы. Мороз сразу же вгрызается в открытые участки кожи. Спичка не подчиняется дрожащим пальцам. Он даже ломает сигарету. Это уже не «так себе опекун», это отвратительно. Не отмоешься.

Когда Дерек, ещё более мрачный, чем обычно, появляется на крыльце рядом и буквально швыряет в агента куртку, последнему кажется, что подросток просто сдерживается, чтобы не сменить обличье и не разорвать его на такие маленькие кусочки, что даже криминалист не определит принадлежность мясного фарша к неудачливому агенту Бюро. Потом Хейл, чуть помедлив, достаёт пистолет и, даже не глядя, отдаёт. Приходится снова засовывать за пояс джинсов и накидывать сверху куртку. Излишняя предосторожность. Всё равно лезть за руль.

Оборотень молчит всю дорогу. Ещё у дома ему хватает наглости, чтобы вытянуть из чужого кармана смартфон, влезть в навигатор и выставить точку маршрута, а после он вообще ничего не делает. Кроме, наверное, вынашивания детального плана мести после акта физического насилия. Стайлз чувствует себя полумёртвым: моральная разбитость, физическая усталость и нервное напряжение изгоняют из черепной коробки все мысли, оставив только звенящую тишину. Дорога бежит вперед – пустая и ровная.

Механизированный женский голос сообщает, что они достигли цели. Стайлз дёргает ручник, забирает ключи и уже готовится покинуть побыстрее машину, чтобы осмотреть небольшую поляну, слабо освещённую лунным светом. Не успевает. Пальцы Хейла молниеносно впиваются в воротник и дёргают обратно. В зелёных глазах – льдистые всполохи.

– Ещё раз попытаешься дать мне пощечину, я переломаю тебе руки, ноги и шею.

– Ещё раз, - голос даже не дрожит, пока Стилински хватает чужую руку и отрывает от рубашки вместе с пуговицей – она отлетает и падает, – устроишь истерику, вообще ногами изобью. Не смей сдаваться. Иди до конца, Дерек Хейл.

– Ты начинаешь мне нравиться, Стилински, - почти беззвучно проговаривает оборотень.

– Ты заставляешь себя ненавидеть, - не остаётся в долгу человек.

Лес, снова лес и, кажется, опять лес. Они идут так долго, что мужчине становится буквально плевать, куда Дерек его тащит. Холодно. Темно. Кроме их шагов – вообще ни звука. Стайлз держит ладонь на рукоятке австрийского чуда инженерной мысли. Если на них кто-нибудь нападёт, он успеет пустить себе пулю в висок и закончить эту череду каких-то совсем уж напрасных страданий.

– Так куда мы направляемся?

– Туда, где тебе вообще не будут рады… Возможно, как и мне, - довольно просто отзывается подросток и, пригнувшись, пролезает под особенно плотными ветвями вроде бы ели. Стайлз не особенно разбирается в ботанике, но он определенно чувствует иголки, щедро засыпающиеся ему за шиворот.

– На твоём месте я бы не говорил загадками с единственным человеком, который точно на твоей стороне. Давай, Хейл, выкладывай. От начала и до конца. Обстоятельно, понятно, по возможности объективно.

Стилински останавливается и засовывает руки в карманы куртки. Оборотень, успевший пройти ещё пару метров, издаёт какое-то нечленораздельное ворчание. Что-то по поводу не в меру наглых федералов. Это лучше оставить без внимания.

Когда мама встречает гостей, Дерека обычно выгоняют куда-нибудь подальше от гостиной. Лучшее решение, которое открывает для себя Питер – выставить за порог. Если этого любопытного волчонка оставить в доме, ничто не удержит его в собственной спальне. Кроме, пожалуй, самой Талии. Ей достаточно только бровь приподнять, и все члены стаи делают то, что нужно и так, как ей кажется правильным. Дерек думает, что от него оберегают какие-то уж очень важные секреты. Он раз за разом пробирается в дом и старается подслушать как можно больше. Раз за разом его то выводит Лора, уже достаточно взрослая, чтобы присутствовать при встрече двух альф, то Питер, который не видит в чае из грибов маннэнтаке ничего приятного.

После очередной попытки уловить суть собрания, уже наверняка плавно видоизменившегося в обычную дружескую беседу под аккомпанемент вонючего настоя рэйси, дядя одаривает его одной из тысячи своих особенно холодных улыбок, которые не предвещают ничего хорошего. Дерек даже не сопротивляется, стоит старшему оборотню схватить его за ухо и протащить по коридору до входной двери. Хейл обещает мальчишке венок из омелы и аконита, а потом вдруг замолкает на полуслове. Дерек тоже прислушивается.

–…это уже совершенно невозможное нарушение устоявшегося баланса! – восклицает гостья, что само по себе крайне удивительный прецедент. Питер так и не разжимает пальцев. – Талия, такое решение ставит под угрозу всех: пострадать могут не только члены твоей стаи. Его стая точно подставится под удар. Сколькими ты готова пожертвовать?

Голос матери звучит чисто и спокойно. Дерек различает уверенность в собственных правоте и превосходстве. Странное, очень странное сочетание для Талии Хейл:

– Сатоми. Твоя мудрость – общепризнанный факт, её никто не оспаривает, не ставит под сомнение… Но, дорогая, Он, - судя по звуку, мама усмехается, - точно знает, на что идёт. Мы все знаем и готовы к возможным последствиям. Мы решили поступить именно так, потому что хотим достичь гармонии, а не нарушить баланс. Иногда действительно не стоит бороться со штормом, нужно его переждать. Иногда борьба со стихией – единственный выход.

– Оба пути, о которых ты говоришь, - в гостиной отодвигается стул, издав противный скрип. Питер наконец отпускает племянника и пихает в так удачно оказавшуюся поблизости дверь в библиотеку, а после неслышно закрывает её. Ковер немного заглушает мерный цокот каблуков. Говорящая покидает гостиную, но продолжает уже в коридоре. Обе альфы словно не хотят замечать подслушивающих. – Соединяются в один. После шторма, Талия, никто не остаётся прежним. Как можно верить охотнику, который отливает пули с гербом своей семьи?

– Это долгая история, - признаётся Дерек. Стайлз всем своим видом показывает, что времени у них достаточно и чиркает спичкой. – К моей маме часто приходила альфа другой стаи – Сатоми-сан. Я думаю, что Лора могла посетить её после Дитона. Ещё, возможно, она что-нибудь расскажет о пожаре.

– Не такая уж и долгая, – Стилински дёргает плечом и, по уже появившейся привычке находит кончиками пальцев Глок, хотя прекрасно ощущает его поясницей. Просто от такого прикосновения ему становится чуть менее жутко. Что бы не скрывалось за этой «тройной спиралью», охотниками, оборотнями и прочими сверхъестественными вещами, которые мозг упорно старается не анализировать, он действительно в них увяз. – Делаешь успехи в искренности.

Хейл отворачивается и уходит вперёд. Мужчине почти обидно: мальчишка прекрасно знает, что он обязательно двинется следом.

Проходит как минимум ещё три вечности до того момента, когда оборотень резко останавливается и хватает Стайлза за руку. Агент цепляется за рукоять пистолета и напрягается. Женская фигура плавно перетекает из одной точки пространства в другое, не потревожив ни единой веточки. По сравнению с ней они ломились сквозь лес как два лося в период гона.

– Сатоми-сан, - рука Дерека неуловимо перемещается на спину и давит, заставляя почтительно склониться. Стилински предпочитает не спорить. – Мы пришли просить у вас совета и помощи.

– И принесли оружие, - улыбается женщина. – Здравствуй, Дерек.

– Стайлз, - вскидывает руку Мечислав, хотя его никто и не просил. – Я понимаю, у вас гораздо меньше проблем с переохлаждением, но, может, поговорим где-нибудь в помещении? Там, где столбик термометра достигает хотя бы двадцати градусов со знаком плюс.

========== Часть 1. Глава 8. ==========

Сатоми очевидно нет смысла их бояться. Наверное, - размышляет Стилински, пока они шагают по промёрзлой земле заповедника, - это из-за более ощутимых сгустков мрака, что движутся по бокам от тропы. Ему не хочется спрашивать Дерека, правильно ли его суждение. В общем-то, когда одна из теней оформляется в высокого жилистого парнишку, который приветливо улыбается, Стайлза больше удивляет отсутствие на нём футболки, чем светящиеся золотым радужки. Мужчину уже не удивить всеми этими дешёвыми трюками. Вот спляши парнишка чечётку, он был бы впечатлён. Дерек, судя по отсутствию вообще хоть какой-нибудь эмоции, тоже не впечатлен.

Полуобнажённый оборотень представляется как Бретт. Именно он, а не Сатоми проводит их через вереницу каких-то малопонятных Стилински коридоров. Но сначала – почти без маниакального выражения лица подводит к какому-то покосившемуся домику и спихивает Дерека в люк в полу. Мужчина медлит всего секунду, но рефлексы срабатывают быстрее разума, и вскоре в голову сверхъестественного подростка уже направлен пистолет. Хейл откашливается и обещает при случае выдать Бретту сдачу. В целом, шутка неудачная.

Подземные коридоры выводят их в помещение, больше всего напоминающее подвал. Дерек морщится – пахнет сыростью и кровью. В такие места обычно не приводят друзей. Стайлзу кажется, что нужно было спросить Хейла, не имел ли он в виду под «не будут рады видеть» что-то вроде «расчленят, запакуют в пакеты и закопают под соснами» до того, как они полезли в это жутковатое место.

– Здесь безопасно, – как-то по-своему истолковав напряжённость Хейла и Стилински роняет Бретт. Он оставляет их около трёх обшарпанных стульев. Стайлз напоминает себе, что в магазине пятнадцать патронов, а Дерек говорил – регенерация не работает с пулей в боку. Это немного успокаивает. Когда они остаются одни, мужчина без лишней скромности опускается на стул и кладёт пистолет на бедро.

– Лишнее, – вполголоса высказывает своё нахрен не нужное мнение подросток и почему-то возводит глаза к потолку, когда агент сообщает ему об этом факте. – Нас бы уже убили, если бы захотели.

– Шикарно. Меня очень радует твой оптимистичный настрой, Хейл. Просто блеск, – Стайлз даже не собирается спрашивать разрешения закурить. И теперь эта сцена очень отдаёт плохой пародией на Тарантино. – Если меня расчленят, приобрети себе доску Уиджи, парень, потому что я от тебя не отстану.

Альфа появляется в помещении, но уже без беты. Стилински цепляется взглядом за её немолодое, но когда-то давно наверняка очень привлекательное лицо. В его выражении нет ничего действительно угрожающего, но почему-то Стайлзу хочется затушить сигарету прямо сейчас и извиниться за дым. Ито грациозно опускается на стул и в свою очередь внимательно изучает их. Даже принюхивается. И вот тут мужчине становится слегка не по себе. Восемьсот честных грамм Глока превращаются в восемьсот тонн и обжигают бедро, требуя взять его прямо сейчас, успокоить как маленького зверька, в ладони.

– Мы вынуждены были спрятаться, – начинает объяснять женщина, и это звучит не как оправдание. – После того, что случилось с Девкалионом из-за Арджента. Я ещё не знаю, чего ты ищешь, Дерек Хейл, - взгляд так и приклеивается к юноше, – Но скорее всего мы останемся в стороне. И я не могу предложить гостям чай, - добавляет альфа с легкой улыбкой.

– Я расскажу, – снова влезает Стилински, хотя Дерек и выглядит так, будто у него брови сейчас отвалятся от лица. – В общем, у нас есть подозрения, что пожар в доме Хейлов случился совсем не из-за проводки. Есть подозреваемые, – он говорит всё быстрее, оба оборотня даже не стараются вставить посредственно глубокомысленное «ого». Сатоми предпочитает не бороться со стихией, а подросток просто не может подобрать цензурных выражений для описания наглости этого существа, которое почему-то зовёт себя человеком. – И ещё мы ищем Лору Хейл. Она вернулась в город ночью. Есть пара вопросов, - он всё-таки тушит сигарету о подошву ботинка, когда закидывает ногу на ногу, – начнём. Кто такой Девкалион? Что с ним случилось? Из-за какого Арджента? И при чём тут Ваша стая, Сатоми-сан?

– Твой друг очень своеобразный молодой человек, мальчик мой, – снова улыбается Ито, глядя в глаза более молодому волку. – Информацией помочь я могу. Девкалион – очень мудрый альфа, которому не посчастливилось договариваться с гадюкой. Тут придётся сделать отступление, мистер Стайлз. Вы не друид и не оборотень, хотя и жили в Бикон Хиллз по соседству с нами столько лет… Оборотней гораздо больше, чем можете себе представить. Мы есть везде, где хотя бы раз ступала нога человека. И есть там, куда люди не заглядывают по различным причинам. Вам сейчас необходимо понимать следующее: малое количество людей может с честью назвать себя по-настоящему человечными. Впрочем, раз Вы пришли сюда с мальчиком, а вдвоём собираетесь босиком пройти по Геенне Огненной…

Стайлз ненадолго теряет нить повествования, хотя очень старается ловить каждое слово женщины. Ито говорит о морали – нет причин опровергать её философские суждения. Но ощущение инородности столь возвышенной речи щекочет пёрышком под обеими лопатками сразу. Хочется бросить всё и расчесать себя до кровавых полос.

– Неприятности с Арджентом начались задолго даже до Вашего рождения, Стайлз. Этому существу нравится бессмысленная и болезненная смерть. Нравится причинять боль и сеять семена разрушения. Все охотники похожи на бешеных псов. Но ни псу, ни лису волк отнюдь не друг… Вам говорит о чём-нибудь имя Эннис? Нет? Это ещё один альфа в нашей запутанной истории. В его стае был бета, лишивший жизни охотника. После ответного удара Талия поддержала идею с местью. Девкалион же… - голос альфы, кажется, вводит Стилински в транс. Он снова закуривает. И словно оказывается бок о бок с названным, который слишком надеется на мирные переговоры. Он не может себе представить, что конкретно происходит с оборотнем, лишённым зрения, ослабленным и потерянным зверем. Но ему кажется, что тот вполне может просто свихнуться.

– Мама не могла так поступить, - голос Дерека возвращает мужчину в реальность. В ту реальность, где электрические лампы противно жужжат в сыром подвале с низким потолком, покрытом кое-где плесенью и мхом, с тремя стульями. – Она наверняка была против решения Энниса!

– Она так поступила, мальчик. Она позволила Эннису переступить черту и развязать бойню, в которой Девкалиона лишили зрения и частицы его очень светлого разума. И больше ни о каком балансе с той секунды никакой речи идти не может. Арджент это как раз тот способный ястреб, который прятал когти до поры*. Твоя мать, твоя альфа, призвала шторм.

Стайлз поднимается и кладёт руку на плечо подростка. Если бы какая-нибудь бабуля возраста Сатоми что-нибудь подобное сказала про его собственную маму, он бы точно не пытался сдерживаться, как Хейл. Тот держится молодцом, хотя его температура выше обычного, как будто он готов детонировать.

– Это не относится к моим вопросам, Сатоми-сан.

– После этих событий мы перебрались подальше от зоны агрессии Арджента. Если вы ещё не проверили самого главного подозреваемого, что очень странно для сына шерифа, – теперь и Стилински приходится сдерживаться. Единственное, на чём он может сконцентрироваться, это на плече подростка под пальцами одной руки и прохладном металлом пистолета в другой. – Следует начать именно с семьи охотников. Они считают Девкалиона мёртвым, поэтому могли переключиться на Хейлов.

– Но Девкалион не мёртв, по-Вашему? – мужчина цепляется за слова, потому что они звучат слишком инородно. Мог ли оборотень-альфа регенерировать такие повреждения? Федерал не знает и, если честно, совершенно не собирается проверять. – Он всё ещё где-то здесь, в городе?

– Думаю, он даже больше, чем жив. У него есть пара неоплаченных долгов по отношению к охотникам, клеймящим пули геральдической лилией. И последнее. По поводу Лоры Хейл. Вы её не найдёте, пока она сама не решит, что хочет кого-то видеть. И здесь её не было. Бретт!

То, с какой легкостью и быстротой женщина поднимается и исчезает в одной из тёмных ниш, откровенно бесит. Стилински и не замечает, как стискивает чужое плечо. Дерек, кажется, тоже не реагирует, не торопится подниматься. Они оба так и смотрят в чернильный проём. Скорее всего думают об одном и том же, но появившийся бета, уже успевший накинуть на себя футболку, мало располагает к продуктивному диалогу.

Пока они движутся обратно к машине, успевает встать солнце. Хейл идёт быстро и не оглядывается. Кажется, он вообще ничего не скажет следующие лет пятьдесят. В машине холоднее, чем на улице. Дерек падает на сидение и сползает по нему, упираясь коленями в бардачок. Он молчит, пока ключ поворачивается в замке. Ничего не произносит, пока под колесами хрустят ветки. И внезапно решает заговорить, когда мужчина, уже прикурив сигарету, опускает стекло:

– Это всё ёбаная ложь. Каждое слово старой маразматичной суки…

– Дерек…

– Да замолчи ты! – Впервые на памяти Стилински парень не рычит. Он кричит. – Останови, чёрт тебя дери, машину, я пойду и плюну ей в её ебучую рожу! Стайлз!

Стайлз выкидывает сигарету в окно, тормозит и сразу дёргает ручник, но вместо того, чтобы действительно выпустить это орущее недоразумение, он хватается за чужую одежду и резко привлекает подростка к себе. Дерек бьётся головой о плечо, вырывается, попадает затылком в подбородок. Потом удар куда-то по рёбрам. Стилински захлёбывается воздухом, слышит, как рвётся обивка от когтей и понимает, что ему повезло – это не его спина, но продолжает держать. Он сидит так ещё долго, пока Хейл не перестаёт вырываться и что-то бормотать.

– Всё, - тихо роняет он. Разжимает пальцы, чуть отклоняется, но теперь не опускает уже сам оборотень. Мокрая рубашка агента выдаёт Хейла с головой. Стайлз ничего по этому поводу не говорит и как-то неловко, неправильно, проводит рукой по волосам Дерека. Он касается его так, словно парень в состоянии отгрызть ему руку, но тот не издаёт ни звука – только вздрагивает. Скупая мужская ласка повторяется ещё. И длится на протяжении миллиардов световых лет. Когда мальчишка отскакивает и, отвернувшись к окну начинает тереть лицо рукавом, Стилински бросает взгляд через лобовое и рассчитывает увидеть взрыв сверхновой и конец всего мира.

Видит только дорогу, вгрызающуюся в расцветающее всеми оттенками красного небо. Нежно-розовый плавно соединяется с искристо-голубым. Как в акварельной миниатюре, исполненной какой-нибудь аккуратной рукой.

– Спасибо, – глухо роняет Дерек. Федерал дотягивается до него и чуть дёргает за кончик порозовевшего уха:

– Ты начинаешь мне нравиться, Хейл.

Он не отвечает. Не хмурится. Не злится. И больше ничего не произносит.

Снова получив от отца, Стилински оставляет оборотня его заботам, впихивает плохо слушающееся тело в душ. Ему бы в парикмахерскую. И выписать новый рецепт. И… Обыкновенные, самые простые человеческие волнения проваливаются в миниатюрную чёрную дыру прямо внутри его черепной коробки. Болит место удара. Как минимум будет синяк. Второй, если считать тот, который Дерек оставил ему на шее. Агент долго смотрит в усталое осунувшееся лицо, которое больше подошло бы героиновому торчку, а потом заставляет себя пойти и упасть в постель. Пара часов… Просто пара часов сна.

Когда он просыпается, то ещё долго не торопится вскакивать спостели. Во-первых, потому что в окно ярко светит солнце. Значит, прошли жалкие два или три часа. Во-вторых, он затылком чувствует чужое дыхание. Приходится проявить чудеса управления собственным телом, которое после отдыха не желает слушаться, чтобы неслышно приподняться на локте. Дерек собственнически обнимает любимую подушку Стайлза, и уже один факт того, что Стилински не хочется дать ему за это будильником по голове многого стоит. Оборотень просыпается от взгляда.

– Твой отец уехал на работу, - сообщает он, как будто его присутствие в кровати мужчины это что-то совершенно нормальное, вообще не требующее объяснений. Мужчина отворачивается и, сев, трёт ладонями лицо. При втором взгляде Хейл не исчезает. Стилински дотягивается до лежащего оборотня и тыкает пальцем в чужое колено. – Что ты делаешь?..

– Свари кофе, – пока что это лучшее решение, которое Стайлз может из себя выдавить. Дерек смотрит на него как на идиота. Впрочем, к такому взгляду агент уже успел привыкнуть. Он просто находит более чистые шмотки и влезает в них, пока Хейл не покидает комнату. Обдумывать случившееся не хочется. Два шага до доски. Маркер вычёркивает Дитона. С мерзким звуком заключается в кружок фамилия «Арджент». И, помедлив, Стайлз дописывает ещё одно слово.

Лицо вернувшегося с чашкой оборотня выражает только сомнение.

– Не может этого быть.

– У сына шерифа может, – усмехается уже в чашку Стайлз, прежде чем сделать большой глоток.

Комментарий к Часть 1. Глава 8.

* Aru taka wa tsume o kakusu (яп.)

========== Часть 1. Глава 9. ==========

Стилински очень не хочется разбираться в причинах нахождения Хейла в собственной постели. Он просто хочет подольше оставаться в состоянии этакой душевной квантовой суперпозиции. Когда-нибудь придётся, конечно… Когда-нибудь. Не сейчас. Он и так пашет на пределе своей мощности. Оставляет Дерека у доски, в ванной вытряхивает на ладонь пилюли, делает глоток воды из стакана, запрокинув в резком движении голову, глотает. Когда постоянно принимаешь медикаменты, такое поведение вполне естественно. Умывшись, все ещё мокрыми руками пытается уложить отросшие волосы.

В комнате светло. Часы безапелляционно заявляют, что светлой части суток осталось всего несколько часов. Мысли Стайлза — сплошное броуновское движение малосвязанных слов. Чёртов калейдоскоп, расфокусировка, ни один нейрон в голове не выполняет своих обязанностей. Хейл оборачивается, хмурый, недоверчивый и в обычной своей манере ощупывает колючим пристальным взглядом.

— У тебя выходит несостыковка с этим подозреваемым, — медленно произносит Дерек. Стилински готов поставить собственную задницу на кон, что мальчишка принюхивается. Насколько остро оборотни вообще могут реагировать на мельчайшие изменения в биохимии? Или он слышит грохочущее набатом сердце? Что заставило его пристроиться рядом со Стайлзом во время его сна?.. — Помнишь, пепел?

— Пепел, ага, — федерал с радостью хватается за протянутую метафорическую руку помощи и сразу же выныривает из стрёмной до дрожащих поджилок Марианской впадины собственных размышлений. — Я помню про рябину. Помню, что у вас так себе отношения с этим порошком. В общем, его же совсем необязательно совать себе в лицо или как-то контактировать через кожу, правильно? Это всего-то пепел, его можно собрать в совок и ссыпать в мешок, работать в респираторе или в костюме химзащиты, — пять шагов до стола, взяться за телефон и уткнуться в экран взглядом. Пальцы сами собой выбирают контакт. Сорок секунд — и сообщение отправлено.

— Это так не работает, — Стайлз не смотрит, но чувствует, как мальчишка встречается взглядом с потолком. Если он продолжит так глаза закатывать, то вскоре сможет посмотреть на свой красивый, наверное, мозг. Возможно, в этом его истинная цель.

— Никто из сверхъестественных существ не будет собирать рябиновый пепел совочком и ссыпать в мешок, Стайлз. Ты ведь не стал бы купаться в царской водке, верно?

— Если ты про сокрытие следов какого-нибудь преступления, то я бы использовал ферму с поголовьем свиней и бейсбольную биту, чтобы избавляться от зубов до того, как мне пришлось бы подкармливать зверушек, — Стайлз выдыхает, ему приходится приложить гораздо больше усилий, чем обычно, чтобы одновременно переписываться и поддерживать связный диалог, — Если ты про бесконечную опасность при применении… Сверхъестественному существу просто нужно было бы идти по внешнему радиусу круга, чтобы не попасть в собственную ловушку. Как говорят нам данные, — он приваливается задницей к столешнице и откладывает мобильник, наконец встретившись с Дереком взглядом, — Подозреваемый слегка тронулся умом. Поехал кукушкой. Чердак протёк. Ну, знаешь, совсем немного чокнулся. У него был мотив — отомстить причастной семье за то, что с ним произошло. Сожжение — это очень болезненная штука, устрашающая. Я подозреваю, что просто расчленить жертв ему было бы недостаточно. А вот понаблюдать, как приговорённые к казни страдают, кричат, плачут, молятся и стонут…

Хейл отворачивается. Федерал замолкает. Ему хочется надавать самому себе пощёчин, даже сильнее той, которую получил от него подросток.

— Прости. Меня понесло. Я… Сожалею. Честно.

— Слезай с наркоты, Стилински.

От дальнейшего продолжения разговора Стайлза спасает вибрация. Он отворачивается, хватается за телефон и не торопится больше ничего говорить. Только едва заметно вздрагивает, когда Хейл кладёт ему руку на плечо, заставляет развернуться и протягивает Глок.

— Плевать. Нахер твои извинения. С этим подозреваемым мы ничего сделать не можем. Я думаю, нужно проверить Арджент. Её семья занимается оружием. Сходи, подбери себе что-нибудь, разнюхай там всё, — произносит Дерек. На самом деле он говорит что-то вроде: «Это было отвратительно непрофессионально, бобби, но я выдам тебе щедрую порцию своего искреннего прощения, если ты проработаешь куда более вероятную версию с убийством из-за аморальной установки по геноциду оборотней», и Стилински просто не может отказаться.

Когда они обсуждают тот факт, что Стайлзу придётся в одиночку топать в логово абсолютно конченных, судя по рассказам Сатоми, людей, мужчина предлагает выдать юношу за пса и даже говорит, что может поискать в зоомагазине симпатичный ошейник с блёстками. Дерек парирует предложением купить Стилински в секс-шопе анальную пробку с хвостом и пару плёток из отдела с «лёгоньким БДСМ», раз его так заводят ошейники, а после довольно долгого препирательства наконец объясняет, что превращение в волка у него вышло случайно и всего один раз, что добавляет какой-то странной пикантности в сцену их второй встречи. Стайлз старается не зацикливаться на подсунутых собственным воображением кадрах передвижения голого подростка по заповеднику и улицам Бикон Хиллз. Ему приходится переодеться в костюм, нацепить пальто и пообещать самому себе не грызть ногти. А ещё приходится воспользоваться компьютером отца, чтобы найти контакты.

Довольно продолжительные гудки обрываются так неожиданно, что Стилински даже вздрагивает от спокойного мужского голоса, вежливо его приветствующего. Сидящий напротив кровати Хейл, тыкающийся в него коленями, напрягается. Мечиславу меньше всего в жизни хочется сейчас разговаривать, но он просто обязан хоть как-то загладить вину. Выдыхает, представляется Дэвидом Ходжманом, начинает закидывать тысячу вопросов, прикрываясь простым интересом к «защите себя и своей семьи». Голос интересуется, удобно ли мистеру Ходжману приехать на личную встречу. Стайлз соглашается с назначенным местом и временем.

— Всё просто обязано пройти хорошо, — решает приободрить Дерека мужчина. Находит полупустую и помятую пачку и поднимается с постели. Не получается приободрить даже самого себя. Внутренний скептик никак не собирается разубеждаться в том, что всё получится не хорошо, а очень даже как всегда — через задницу и по женскому детородному органу.

Высадив Дерека около больницы и уломав Джордана пропустить племянника к дяде — Пэрриш как отец просто не может отказать подростку в желании провести побольше времени с оставшимся в живых родственником, Стайлз направляется по указанному адресу. Он курит одну за одной, ровно до того момента, пока от сигарет не начинает подташнивать. Почему-то местом встречи оказывается непрезентабельного вида склад. Стилински барабанит пальцами по рулю и очень нехотя дёргает ручник. Кажется, в Бикон Хиллз новое модное веяние — они все тут решают играть в криминальном стиле: подвал у Сатоми, этот пустой склад…

— Доброго вечера, мистер Ходжман, — голос, который заставляет федерала дёрнуться, пока он идёт вдоль одной из стен и старается как можно тщательнее оценить обстановку, принадлежит женщине. Стайлз как можно незаметнее разжимает стиснувшие рукоять пистолета пальцы. И, кажется, даже натягивает улыбку. В общем-то, в его реакции нет ничего слишком странного, любой человек бы испугался.

— Доброго вечера, — шелестит Стилински и засовывает руки в карманы пальто, чтобы скрыть дрожь пальцев. — Я, наверное, разговаривал с Вашим мужем, миссис…

— Мисс, — женщина подходит ближе и обворожительно улыбается. Она даже красивая, хотя во взгляде у неё есть что-то по-настоящему пугающее. —Лучше просто Кейт. Вы разговаривали с моим братом, мистер Ходжман.

— Лучше просто Дэйв. Я бы хотел приобрести патроны для Глок и рассмотреть что-нибудь вроде винтовки. Пострелять по баночкам.

Лицо Арджент мгновенно меняется, и теперь женщина источает настолько ощутимую угрозу, что у Стайлза волосы на руках встают дыбом. Кейт, конечно, ни секунды не верит, что хоть кто-то решился бы на покупку винтовки для стрельбы по баночкам в теневом сегменте рынка. Стилински понимает, что переоценил свои способности к вранью, когда на его предплечье сжимаются пальцы. Женщина доводит его до двери и пропускает в ещё одно помещение, где наконец обнаруживаются стеллажи и пара столов.

— И насколько большие баночки вы собираетесь расстреливать, Дэйв?

Пыльно. Мало света. Много оружия. Очень опасная женщина. Сейчас Стайлз собирается расстреливать только здравый смысл. Добивать его окончательно. Отец бы взбесился, узнай он про авантюру, в которую ввязался его единственный сын. И наверняка впервые в жизни Стилински бы высказался насчёт умственных способностей отпрыска. Кейт расстегивает куртку, кидает её на один из столов и проходит мимо агента ФБР к одному из дальних стеллажей. Хочется схватиться за оружие. Просто на всякий случай.

— Миллилитров на триста тридцать. Вроде как стандартная штука, — выдавливает из себя Стайлз. В голове — снова обрезки, обрывки, пыль из размышлений. Снова так сложно сосредоточиться, а ладони потеют. — Ладно, Кейт, сдаюсь. Мы с семьей живём по соседству с очень неприятными соседями. Дикие звери. Койоты.

Остается только надеяться, что в окрестностях шатается хотя бы парочка этих самых койотов. Арджент появляется с заказанной винтовкой в руках. И оружие, которое она несёт, больше похоже на ультимативный аргумент против людей, чем на что-то для стрельбы по баночкам.

— М4А1, Кольт. Автоматический карабин. Большое количество военных модификаций для всех типов койотов и банок из-под колы, какие только захотите, Дэйв, — женщина вскидывает винтовку, и дуло очень хищно упирается в Стилински. — Можем подобрать укороченный вариант. Касательно этого малыша, — винтовка наконец отправляется на стол, а Кейт, подождав, пока Стайлз на негнущихся ногах дотащится к ней, продолжает, — эффективная дальность стрельбы приблизительно пятьсот метров. Темп от семисот до девятисот выстрелов в минуту. Как насчёт подствольного гранатомёта? Тактического фонаря? Прицела, к примеру, оптического? Или вы предпочитаете коллиматорные?

Поток информации помогает немного прийти в себя и отогнать приближающуюся паническую атаку. Стилински упирается ладонями в металл столешницы, склоняется над карабином, чтобы внимательнее его рассмотреть.

— Ёмкость магазина?

Арджент перестает пялиться на него и начинает отвечать на вопросы. Стайлз узнает технические характеристики, пытается пару раз задать вопрос не по теме, но женщина как будто не слышит. Не хочет слышать. Ситуация напряжённая и крайне неприятная, расслабиться нет никакой возможности. От винтовки мистер Ходжман всё-таки отказывается, когда слышит цену. Зато оплачивает коробку с патронами и уже собирается прощаться, когда Кейт вдруг перестаёт улыбаться как опытный свидетель Иеговы и заявляет:

— Так откуда ты знаешь маленького милашку Дерека Хейла, мистер Дэвид Ходжман?

Автоматический карабин кольт снова смотрит ровно ему в грудь. Впрочем, это уже совершенно неважно — похолодевший и разом побледневший Стайлз ничего не успевает ответить — и последним его воспоминанием абсолютно точно станет резкая боль и мгновенно исчезнувшее зрения из-за очень хорошо поставленного удара прикладом в затылок.

Ну, он подозревал, что всё пойдёт по пизде.

========== Часть 1. Глава 10. ==========

Дерьмо был план. Впрочем, ничего нового. Снова мигрень обманчиво нежно зацеловывает виски, и вскоре в голове разрастается ядерный гриб, миллионов пятьсот как минимум в тротиловом эквиваленте. Стайлз сидит, крепко привязанный к стулу. Мелькает шальная мысль снова поиграть в агента 007 - наверняка, если сейчас раскачаться и рухнуть, он сможет сломать стул и выбраться. Будь он кем-то большим, чем кадровик в Бюро, конечно, выпутался бы из истории красиво: как сраный, мать его, Джеймс Бонд. А потом заставил бы Арджентов признаться в поджоге. Эти эпические козлы наверняка его устроили, только и нужно, что с помощью магической индукции покопаться во всем увиденном ранее и, пафосно закурив, выдать полиции все улики, мотивы и разнести алиби. А в следующем кадре всю охотничью семейку заковывают в наручники и отправляют в тюрьму. Стайлзу вешают на грудь медаль за отвагу, школу в Бикон Хиллз переименовывают в его честь…

Кейт появляется в зоне видимости, ставит перед Стилински стул и опускается на тот, руки ложатся на спинку. Если бы не всепожирающая головная боль, молодой мужчина обязательно бы пошутил, что обычно так оседлывают мебель только при желании исполнить приватный танец. Арджент бы обязательно взбесилась на шикарном окончании хлёсткой издёвки на тему неуместности такого интермеццо на складе.

– Я повторяю вопрос: откуда ты знаешь Дерека Хейла?

От звуков чужого голоса мигрень только разрастается. Стайлз почти готов умолять на коленях, чтобы Арджент развернулась и в куче вещей из его карманов поискала обезболивающее. А потом она вполне может даже избиение начать всеми подручными предметами. Или какие у неё там девиации? Где-то вдалеке грохочет отодвигаемая железная дверь, и внутренности агента превращаются на короткую секунду в кисель. Если бы сюда притащился оборотень, то наверняка зашёл бы тише. В следующую секунду то, что осталось от желудка и кишечника прожигает холодом – остаётся надеяться, что Хейл не такой придурок, чтобы идти его спасать самостоятельно. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Пусть чистый голос разума взыграет в полупустой, заполненной жаждой мести и гормонами голове, и Дерек решит просто пойти в полицейский участок!

– Придурок, я ведь могу применить силу, – и снова её голос вышвыривает из собственных мыслей. В реальности всё по-прежнему дерьмово: дерьмово неудобные верёвки держат дерьмово бесполезные руки крепко связанными, дерьмовый план играет новыми красками.

– Я в школе учился с его дядей. Мы выпускались в один год. Поэтому, когда Дерек обнаружил обугленный дом, то пошёл ко мне. Ну, знаешь, люди обычно дружат, – Стилински сжимает пальцы в кулак и напрягает мышцы, чтобы отвлечься от тупого набата в голове. – А ты как добралась до мысли о сожжении всей его семьи, больная истеричная сука?

Арджент вскакивает, стул с глухим звуком падает на пол. В следующую секунду на воротнике сжимаются пальцы. Она так близко, что Стилински чувствует какой-то совершенно дикий в подобной ситуации и на подобном человеке запах цветов:

лёгкие и ненавязчивые духи совершенно не гармонируют с перекошенным от аффекта лицом. Женщина напоминает дикого зверя, почти как Дерек, когда сверкает глазами, только злее, страшнее, бездушнее. Ещё немножечко – и вырвет кусок плоти из плеча, измажется кровью.

– Что? – Снова поддевает агент, раз уж так удачно у него получилось найти болезненную точку, – Твой психолог в розовеньком фитнес-клубе сказал, что у тебя психопатия с преобладанием волевых нарушений и посоветовал хорошего психиатра, а ты раскрошила его голову с гладенькой причёской о подоконник, да, девочка?

– Тебя спасает только то, что ты сраный федерал, мальчик. Иначе бы я рассмотрела твой внутренний мир гораздо подробнее, - огрызнувшись, Кейт только стискивает пальцы. У неё невероятно сильные руки. Или Стайлзу так кажется. Ещё Стайлзу кажется, что людям за последние дни почему-то ну очень сильно понравилось его душить. Наверняка об этом писали в его гороскопе. Что-то вроде: во время рождественских каникул вам предстоят довольно близкие контакты, будьте готовы и не упустите свой шанс!

– Да пошла ты, – и вместо точки мужчина плюёт в склонённое к нему и обезображенное злобой лицо и с подлым удовольствием пару секунд наблюдает за тем как расширяются – всё в красивом замедлении, словно режиссёр его личного кинофильма тот ещё эстет – и без того довольно безумные глаза Кейт Арджент, и как слюна скользит по её щеке пока не падает на брюки.

– Ах ты скотина, – от резкого толчка стул теряет опору, но агент Бюро не успевает даже испугаться. Не успевает прийти в себя от вспышки боли в районе кадыка. Не успевает вдохнуть. И падает, снова ударившись затылком и добавив себе экстравагантных ощущений. Кейт рычит где-то вне зоны видимости, слепит далёкая точка тусклой лампы. Мысль, вся какая-то вялая, будто из-за падения тоже отшибла себе все гипотетические конечности, всего единственная мысль о том, как удобно будет избивать его, лежащего и связанного, ногами, едва барахтается в чугунной из-за головной боли черепной коробке.

Кейт затихает. К сожалению, положение Стилински максимально невыгодно для того, чтобы взглянуть, что задумала женщина. Стул всё-таки крепкий, и от удара в духе мистера Крейга ломаться не собирался изначально. Стайлз дёргает руками, но это решение отдаётся обжигающей болью в запястьях от верёвки. Вдалеке слышны два голоса. Стилински поворачивает голову к плечу, укладывается виском на благословенно холодный бетонный пол. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, пусть Дерек просто потащит свою тощую задницу в полицейский участок.

Плюс от мигрени только один – его всё ещё не накрыло панической атакой. Сосредотачиваться всё тяжелее, но это мелочи. Голоса жужжат где-то совсем далеко, один наверняка принадлежит очаровательной кокетке Кейти, а второй – её сообщнику. И можно лежать так ещё много долгих часов. Жалеть себя, ссылаться на мигрень, слушать шелестящую где-то вдалеке Кейт. А можно засунуть жалость, боль и интерес подальше. И сосредоточиться на верёвках.

Стилински набирает в грудь побольше воздуха и собирает мысли в кучу. Достаточно ослабить узлы, заставить веревку сдвинуться на каких-то пятнадцать миллиметров, и он практически спасен. Определённая сложность в самих верёвках – их четыре, значит, будет не так просто вырвать себе необходимые миллиметры. Голоса постепенно затихают, как будто охотники решили отойти и сделать перерыв на кофе. Пора поиграть с физикой.

Время вдруг замирает на месте – агент не может чётко сказать, сколько прошло минут с момента их совместного со стулом падения. Он может только усиленно дёргать руками, наивно рассчитывая на то, что со стороны эта попытка освободиться выглядит как приступ эпилепсии или паники. Ничего странного не происходит, честно. Даже не смотрите в эту сторону, чёртовы психопаты. Запястья горят, но почему-то именно это ощущение заставляет ещё усерднее стараться. И какая, к чёрту, разница, что у богини победы нет головы?

Удача определённо решает повернуться к нему лицом. Узлы, вроде, достаточно ослаблены. Пальцы обхватывают веревку. Теперь самое время использовать замечательную геометрию деревянного стула и постараться перетереть веревку о выступающий угол.

А потом на улице раздаётся такой дикий вой, что Стилински на секунду даже замирает. Ни одно животное не может так истошно выть. Этот звук больше подходит чудовищу из ночных кошмаров, в которых никак не можешь убежать, как быстро бы не перебирал ногами. Кейт и сообщник сразу теряют статус актуальной проблемы: они определённо больные на голову, но у них совершенно точно нет когтей, клыков и необузданной иррациональной жажды крови. Вой раздаётся ещё раз – гораздо ближе, пробирает до костей и глубже, цепляется за первобытные страхи, запрятанные очень и очень глубоко.

Это альфа. Если кто-то и может вселять ужас так, то это определённо альфа. Перед внутренним взором Стилински, который прикладывает ещё больше усилий по борьбе с верёвкой, начинает вырисовываться огромное существо, покрытое густой тёмной шерстью. У существа вытянутая звериная морда с оскаленной пастью: убийственные клыки чуть желтоватого цвета, капает слюна. Два алых глаза как раскрасневшиеся угли. Существо передвигается на задних лапах, но косо, из-за огромного роста позвоночник не может обеспечить прямохождения. И когти – чёрные и поблескивающие при свете полной луны как осколки вулканического стекла.

Оживают голоса охотников, но на них совершенно плевать. Существо взвывает в третий раз. Ещё немного, и чувствительное воображение Стилински в точности нарисует ему ужасающий мерзкий смрад его дыхания на коже. Неожиданно веревка поддается. Агент выдёргивает руку из плена и слышит грозный окрик Кейт, которая наконец заметила неладное. Плевать, плевать, плевать. Он всё равно успевает дотянуться до правой руки и, ломая ногти, всё же подцепить второй узел. Сердце колотится где-то в ушах, заглушая все остальные звуки.

Агент заваливается вместе со стулом на бок и наконец видит спешащую к нему Арджент. Она переходит на бег, кажется, даже что-то кричит. Но вдруг останавливается. Стайлз заканчивает с левой ногой и принимается за правую. В мир возвращаются звуки. В металлическую дверь ударяется что-то очень тяжелое. Крик Кейт переходит в ультразвук. Где-то плюётся патронами винтовка. Поддается и последний узел. Саднит сорванная кожа. Мысли прочь. Стилински бросается к пистолету, хватается почему-то ещё и за удостоверение, дрожащими руками вгоняет обойму. В темноте затихает автомат, а душераздирающий крик взгрызается напрямую в череп, выжигая на нём только одно решение: беги. Он сгребает со стола ключи от машины, мобильник, тянется к патронам и замирает, глядя на то место, где стояла всего секунду назад Арджент. Сейчас там гильзы. Тоже стреляла?..

Стихает всё так же резко, как заполнилось звуками. Хочется задержать дыхание, забраться под стол и зажмуриться – возможно тогда ночное лихо пройдёт стороной. Возможно, ему хватило охотников, и теперь оно не так голодно, как до этого. Стилински перекидывает Глок в левую руку и вытирает мокрую от пота правую ладонь о штанину. У него нет времени на размышления. Ему просто нужно добежать до джипа – и дай господи сил мотору этой старой развалюхи! – вдавить газ в пол и свалить отсюда как можно дальше.

Ноги кажутся чужими, отлитые из свинца протезы, а не досконально знакомые конечности, еле шагают. Кажется, даже ползком получилось бы гораздо быстрее. Зато концентрация просто феноменальная. Ещё немного, и нервы сдадут, а Стайлз нервно рассмеётся: стоило столкнуться с чем-то действительно смертельно опасным, чтобы сосредоточиться наконец только усилием собственной воли. Он вертит головой во все стороны, и дуло распарывает воздух туда и обратно, несколько нервно. Рукава рубашки влажные. Некогда оценивать. Рукоять в ладони лежит уверено, и этого достаточно, чтобы хотя бы выстрелить себе в висок: прости, альфа, десерт чуть тёплый.

Ощущение чужого взгляда заставляет резко прибавить в скорости и уже от распахнутой двери вглядеться в пустоту. Ничего и никого. Он переступает порог. Морозный воздух врывается в лёгкие, но напряжение не отпускает ещё долго: пока бежит до машины, пока пытается воткнуть ключ в замок зажигания, пока не вылетает на хайвэй. Бензина хватит, чтобы выскочить за границы округа, а там он поймает попутку и сбежит в Нью-Йорк.

Нога – снова предательски чужая – срывается с педали газа и ударяет в тормоз. Агент прикладывается лицом о руль. Визжат шины. Так не хочется открывать глаза. Под носом тепло. Стилински дёргает ручник, откидывается на сидение и бросает взгляд в зеркало заднего вида. Позади машины – два пылающих уголька. Две гипнотизирующие алые радужки, заставляющие резко развернуться и всмотреться в абсолютно пустую дорогу.

– Нет там ничего, – фраза выходит хриплая, колючая, совсем не успокаивает. Зато в бардачке обнаруживаются сигареты. Стилински наконец обращает внимание на руки. Правое запястье почему-то пострадало сильнее левого, и выглядит он как заправский суицидник. Заправский неудавшийся суицидник, конечно. Грязный как чёрт, с разбитым носом и в собственной крови. Просто шикарный вид.

В больнице почему-то обнаруживается странный переполох. Стайлз отбрасывает идею проскользнуть в какой-нибудь туалет и привести себя немного в порядок. Сам не понимает, как переходит на бег, как взлетает по лестнице и как врывается в палату, где ещё несколько часов назад оставил раздражающего подростка вместе с дядей, находящемся в коме. Он в кого-то врезается, отталкивает, пытается спихнуть руки с предплечья, наконец пробивается к абсолютно пустой постели. Как ведро ледяной воды на голову. От людей отделяется кто-то, выводит сначала в коридор, а потом на лестницу. Говорит что-то: белый шум, перемешивающийся с белыми больничными стенами. Не так всё просто в Бикон Хиллз. Затянула тройная спираль. Спине холодно. Чьи-то руки придерживают у стены. И глаза напротив зелёные. Как у Дерека. Дерек. Точно. Мать твою. Паника отступает. Материализуется бледный Пэрриш.

– Стайлз…

– Где Дерек? И где Питер Хейл? – Стилински колеблется. С одной стороны, конечно, вообще не хочется искать подростка. Волчонок справится. У него когти, клыки и взрывной характер. С другой – это его, Стайлза, ответственность. Он никогда себе не простит, если с парнем что-то случится.

– Ты весь в крови, Стайлз, что случилось? – упрямости у помощника шерифа целый вагон. Но у агента нет времени, чтобы объяснять. Джордан так и не отстраняется, словно боится, что федерал свалится до кучи с лестницы. – Давай найдём кого-нибудь, приведем тебя в…

– Пошёл в жопу, Джордан, со своим порядком. Где Питер Хейл и куда делся Дерек?

Мужчина поджимает губы и отступает на шаг. Сыну шерифа Бикон Хиллз почти совестно, но извиняться некогда. Спустя несколько долгих секунд Пэрриш всё-таки рассказывает, что около палаты появилась юная особа, которая поинтересовалась состоянием Хейла. Видимо, Дерек услышал знакомый голос и выглянул в коридор. Спустя четверть часа оба посетителя покинули палату, о чём-то споря. Ещё через час они вернулись, и сердобольный помощник разрешил побеспокоить находящегося в медикаментозной коме мужчину ещё раз.

– А потом случилась дичь, – подытоживает собеседник. Снова хочется нервно смеяться. Расскажи сейчас Мечислав про охотников, оборотней и альфу, чья дичь звучала бы круче? – Ты мне не поверишь.

– Поверю, – чиркает спичка. Джордан опасливо возводит глаза к неработающему датчику дыма, а Стилински затягивается, стараясь уложить новые факты в голове. – Ты рассказывай.

– Меня должны были подменить. На этаже я один дежурил, здесь занята только эта палата. По рации передали, что нужно подождать ещё около часа, и я ушёл за кофе… – Стайлз сосредоточенно курит, примерно представляя, что случилось дальше, но не перебивает. Хотя на его взгляд пауза выходит слишком затянутой. Драгоценные секунды исчезают одна за другой. – Когда я вернулся, там никого не было. Ни девушки, ни Дерека, ни их родственника. Только зелёная слизь на простынях.

– А потом сюда подтянулся весь участок, и вы ищете живой труп средней прожарки, – окурок умирает под подошвой. – Я понял. Спасибо, дружище.

Стилински хлопает помощника по плечу, оставив его стоять на лестничном пролёте как соляной столб, а сам бросается вниз. В баке всё ещё достаточно бензина, чтобы покинуть округ, а, значит, хватит и на то, чтобы найти Дерека Хейла.

========== Часть 1. Глава 11. ==========

Гудки бесконечные. Стайлз набирает снова и снова. Телефону осталось всего пара минут такого тягучего ожидания, но почему-то агент не чувствует по этому поводу ничего. Тревога и страх уже заполнили его, вытеснив все другие чувства без остатка, сосредоточились на двух человеческих существах, для большего места нет. Он звонит в третий или тринадцатый раз?.. Неважно. Сотовый улетает на пассажирское. В городе ничего не происходит. Ни один из жителей спокойного и размеренного Бикон Хиллз не в курсе, что прирождённый высший хищник бродит в тени домов и всё высматривает очередную жертву. Сменившийся наконец Джордан даже и не представляет, что исчезнувший с больничной койки Питер Хейл спустя несколько часов скорее всего объединится с племянником и племянницей и направится устраивать личную вендетту. Ардженты даже представить себе не могут, по каким кусочкам им придётся собирать Кейт, чтобы похоронить не пустой гроб.

Стайлз бросает машину на том же месте, что и в первый день своего несанкционированного расследования. Если и есть в Бикон Хиллз место, где Хейлы могут собраться, чтобы обсудить неминуемый акт возмездия – это точно развалины их дома. Место, где дотла сгорела вся их жизнь. Ему кажется это несколько мазохистичной потребностью, но рационально он вполне её понимает. Холодно. Даже пистолет, небрежно засунутый за пояс брюк кажется коварной ледяной глыбой. Рубашка не греет, а пальто осталось в подарок альфе. Да и чёрт с ним.

Дерек обнаруживается на первой ступени лестницы, взъерошенный и весь какой-то потерянный. Стилински подходит ближе, дом стонет и скрипит досками пола в ответ на каждый его шаг, присаживается перед Хейлом и заглядывает в его ничего не выражающее лицо. Вздрагивает, наткнувшись на острые голубые льдинки. Агент медленно, словно контуженный, скользит взглядом по лицу, какое-то время рассматривает бессильно опущенные руки мальчишки. Тёмные когти, не такие, правда, длинные, как у чудовищного альфы в воображении Стайлза, но тоже внушительные.

– Она мертва, Стайлз. Это моя вина, – федерал устраивается на ступени рядом. Чиркает спичкой и вскоре затягивается. Дерек не реагирует на раздражитель, не двигается и не торопится продолжать. Стилински успевает докурить, затушить, положить окурок слева от себя. – Мы с Лорой… – голос дрожит. Падает вниз, становится шёпотом. Слова рождаются с огромным, просто титаническим трудом. Нечеловеческим. – Она пришла сегодня… И сказала, что знает средство… Мы всё сделали. Вывели его, я пошёл поймать такси, а их уже… их не было. Я взял след… А потом она умерла. А его я не нашёл. Не смог найти. Сидел посреди леса несколько часов. Меня как будто на куски разорвали. Словно содрали кожу. Я снова потерял кого-то… Меня не было…

Стилински ничего не говорит. Не рассказывает про Кейт, склад, альфу, желание уехать как можно дальше и причину остаться. Цепляется за толстовку Дерека, притягивает к себе, заставив притереться максимально близко и пальцами толкает его в висок, уронив чужую голову себе на плечо. Подросток не сопротивляется. Надолго, правда, его покорности не хватает. Он словно возвращается в реальный мир, отстраняется и с нарастающим беспокойством разглядывает агента.

– Больно?

Какой странный вопрос. Не вопрос – заноза. Вытащить нечем, нарывает и ноет. Наверное, больно. Не так уж это сейчас важно. Да и вообще неважно. Работа, прогрессирующий алкоголизм и маячащий на горизонте рак лёгких тоже ни черта не важны. Стилински вдруг стал мыслить совершенно другими категориями.

– Заживёт, - отзывается он вполголоса, совершенно не желая разрушать установившуюся тишину. А чужие пальцы, уже лишившиеся когтей, легко расправляются с пуговицей. Ткань рубашки скользит вверх, обнажая алую борозду, скрытую запекшейся кровью. У Дерека чрезвычайно горячие руки. Стайлз замечает тёмные вены на запястье и тянется, чтобы отцепить от тебя бережные пальцы, но оборотень быстрее. Он перехватывает кисть чуть ниже повреждённого участка и дарит Стилински сердитый взгляд.

– Это Кейт сделала, да?

– Фактически нет. Я просто перетирал верёвку, получил вот такой неинтересный бонус… - И Стилински как будто прорывает. – В общем, всё было безумно круто. Я припарковался около места встречи, нашёл Арджент и постарался её расспросить, но она оказалась крепким орешком. Я решил взять её на мушку, но меня вырубили и привязали к стулу. Начался допрос: она нашла в кармане ксиву и очень боялась мне навредить, так что в ход шло моральное насилие. Я обвёл её вокруг пальца и начал выбираться. Завязалась стрельба…

– Это полная чушь, - слабо улыбается Хейл, а после довольно неожиданно подаётся вперёд. Федерал не успевает отметить, как пальцы мальчишки вдруг легко и естественного вплетаются в волосы на затылке. Сердце даже готовится пропустить удар и ухнуть вниз, прямо в морозный скандинавский ад, а Дерек не перестаёт удивлять и прижимается лбом к его лбу. В этом жесте столько доверия, искренности и какой-то странной нежности, что Стайлзу хочется провалиться вслед за сердцем, упасть в ноги к Хель и затребовать себе самые жестокие мучения за все ошибки, которые он себе позволил в отношении юноши. – Просто полная чушь, Стилински… Но я… Я рад, что ты жив, знаешь ли.

– Я тоже рад. В смысле тоже рад, что ты жив и цел, Хейл. Хотя иногда ты та ещё задница. Мне нужно дать краткое пояснение, конкретизировать о чём я говорю? Ну вроде твоего появления, попытки удушения, вот все эти…

И Дереку надоедает, видимо, слушать весь этот бред. Он немного отодвигается, сначала внимательно смотрит в глаза, но будто пытается влезть в душу, а после сосредотачивается на губах. И это неловко настолько, что мужчина просто замолкает. На обыкновенно непроницаемом лице оборотня Стайлз сейчас легко читает: «Я хочу сделать кое-что, за это ты наверняка попытаешься меня ударить». К сожалению, у него нет ни секунды на размышления, он успевает только дёрнуться, когда чувствует чужой выдох на коже – опасно, слишком опасно и слишком близко, и Хейл мажет губами по челюсти, а потом отскакивает, внезапно залившись краской.

– Прости. Не надо было. Просто… Столько всего.

Пожар. Смерть семьи. Поиски виновного. Возвращение Лоры. Воскрешение Питера. Смерть сестры. Что конкретно заставляет психику искать себе отдушину во влюблённости? В желании? Во влечении? В самообмане? Стайлз не представляет, что в нём такого удивительного и волшебного, чтобы его поцелуй решал все проблемы. И он говорит, что всё в полном порядке. Давай просто поедем домой и наконец рухнем спать. И дома Дерек сразу отправляется наверх. Отец приезжает поздно, отказывается от ужина, молча наливает в два стакана виски и берёт со Стайлза очередное обещание не соваться в странные происшествия, которые налетели на сонный Бикон Хиллз как торнадо, выдрали домик маленькой Элли и зашвырнули её ровно к дороге из жёлтого кирпича. Стайлз приговаривает ещё два стакана, прежде чем направиться к дивану. А потом вдруг слышит крик. И после этих сумасшедших нагрузок откуда-то находит силы в два прыжка преодолеть лестницу и первым заскочить в спальню, опередив потревоженного отца.

Дерек выглядит жалко. Кто угодно выглядит жалко, когда его бьёт крупная дрожь, а он сам забивается в угол кровати. Кошмары. Стилински нет нужды обладать слухом оборотня, чтобы с первого короткого взгляда определить состояние молодого волка.

– Они снова и снова умирают. Все. – Его хватает только на шесть слов. Выдержки агента Бюро – тоже. Мужчина обещает себе откровенно и честно возненавидеть себя прямо с утра, а пока он откидывает одеяло и влезает в постель, ждёт ещё пару минут, пока юноша уляжется у него под боком.

Утром всё-таки перезванивает Скотт. Стилински чувствует себя полнейшим придурком – он названивал МакКоллу среди ночи… да и чёрт с ним. Хейл, потревоженный вибрацией, переворачивается на другой бок и тыкается лицом куда-то в рёбра. Совершенно нет желания разговаривать. Короткое сообщение. Занят. Перезвоню позднее. Всё уже нормально. Во всяком случае у мальчишки не было кошмаров. Но в целом это выглядит как издевательство: целоваться я с тобой не буду, а ты за своё желание чувствуй себя виноватым, но потом я легко лягу к тебе в постель, словно так и положено.

Будь у Стилински родовой девиз, он обязательно сменил бы его. И написал бы что-то вроде: «Дерьмо. Ничего нового», потому что в последнее время, как только он решил подобрать невероятно ухоженного пса у сгоревшего дома Хейлов, то вытянул совершенно сумасшедший лотерейный билет: теперь ему приходится разгребать валящиеся из всех щелей проблемы, одновременно с этим стараясь на роликах взбежать наверх по стремительно несущемуся вниз эскалатору.

– Думаешь о плохом, – подмечает Дерек спустя некоторое время, даже и не думая открывать глаза и шевелиться. Стайлз не уверен, какой из аспектов волчьей магии сейчас сработал как старая добрая Ванга, и ему чисто из вредности хочется дёрнуть Хейла за наглое ухо. И отодвинуться. Свалиться с кровати. Рухнуть всем телом, просочиться сквозь пол и зарыться в землю под фундаментом, чтобы никто не нашёл. – Доброе утро. Прости, что тебе пришлось уйти с замечательного дивана и провести эту ночь здесь.

– Кейт предположительно мертва, – время, конечно, для разговора не лучшее. Дерек резко садится, у него отпечаток подушки на лице и волосы торчком, но взгляд вполне осмысленный и цепкий. Температура в спальне мгновенно падает на пару градусов.

– Ты её?.. – приподнимает брови Хейл. Стайлз выжидает секунду. Вряд ли альфа оставил бы Арджент в живых, он целенаправленно атаковал второго охотника, наверняка закончил и её бренную жизнь… И мальчишку это совершенно точно остановит от дальнейших поисков виновных. Козёл отпущения в лице Кейт – просто замечательный шанс снять груз с души одного юного оборотня. Иногда стоит выбрать меньшее зло. Стилински не испытывает никаких сожалений, когда кивает. Вопрос не задан, технически это не ложь.

– Расследование завершено.

– Расследование завершено, - эхом шелестит Дерек. – Отличная работа, сэр.

Выходит горько. С привкусом полыни. Стайлз успевает запомнить выражение лица Хейла в мельчайших деталях: абсолютно спокойное и сдержанное, но вот глаза… в них смешиваются понимание и странная печаль. Мужчина натягивает абсолютно неискреннюю ободряющую улыбку и позорно сбегает в душ. Ну же. Ну же. Ну же. Ему ведь всего лишь шестнадцать. Это обязательно пройдёт. Это ведь всегда так в шестнадцать, верно? Настоящие оборотни ведь не работают также как в ванильных сумерках, правда? У них нет дурного запечатления или как оно там называлось?.. Точно, пройдёт. Всё забудется. И года не пройдёт – Дерек Хейл и думать не станет про какого-то неудачливого второсортного агента, который отказал ему в довольно невинном поцелуе. Не так уж долго они были знакомы. Никаких привязанностей.

Да и какие привязанности за четыре неполных дня, верно? Разве можно почувствовать что-то за девяносто шесть часов? Разве можно нащупать внутри странную пресловутую связь, которая тебе непонятна, чужда, очень пугает, но почему-то существует точно так же как каждый атом твоего собственного организма? Разве случается подобное в двадцать семь, когда жизнь методично вкатывала тебя в асфальт целых восемь лет? Когда отвалились все социальные ниточки кроме отца. Когда в прямом смысле всё происходит на пепелище, разве можно верить в это?..

Разве можно вернуться в Бикон Хиллз после встречи со страхом в физической оболочке только потому, что тощий несчастный придурок может вдруг наделать глупостей, оказаться в опасности?

Когда Стилински возвращается в спальню, по комнате гуляет типично декабрьская свежесть, а штора слегка колышется. Постель успела не просто остыть, а, кажется, ещё немного – станет совсем ледяной. Не нужно обходить все комнаты в доме. Он ушёл. Стайлз на негнущихся ногах дотаскивается до окна, замечает на подоконнике серебристую зиппо и начинает промерзать сам. Два маяка. Ведущие огни.

Разве можно хоть как-нибудь отцепиться от трискелиона, если вляпался?

========== Часть 1. Глава 12. ==========

Комментарий к Часть 1. Глава 12.

♪ save me from the monster in my head - Welshly Arms

Всё вроде бы кончено. Малой кровью обошлось: Дерек получил отмщение, которого искренне заслуживал, а после избавил Стайлза от необходимости опекать его. Но почему-то Стилински вот уже час рассматривает фотографии на доске. Что-то не связывается. Всё не связывается. Откуда появился альфа и альфа ли это был? Как Кейт умудрилась узнать об их связи с Дереком? Ладно, с первым вопросом можно и повременить, но что делать со вторым? Если предположить, что у Арджентов действительно был план выкосить всех оборотней округи, тогда почему никто не явился в больницу к Питеру? Сатоми со своей стаей успешно скрываются, их можно из плана охотников вычеркнуть. Допустить, что пожилая японка очень хорошо обустроила убежище и не высовывается уже достаточно долго… А Лора? Ее смерть тоже связана с Арджентами? И как ониумудряются быть везде и сразу? Но, если не охотничий клан полнейших сволочей, прикрывающихся кодексом, на который им насрать, тогда кто?

Если не получается идти от конца к началу, нужно вернуться в исходную точку. Оклик отца нагоняет на пороге. Агент закрывает входную дверь и вынужденно возвращается. Зажигалка с двумя маяками, кажется, прожигает карман куртки. Стайлз оставляет ее на спинке свободного стула, подальше от себя.

– Пользовался базами данных участка? – Ноа складывает руки на груди. С кухни пахнет кофе, а разговор предстоит долгий, так что Стилински, выдохнув, предлагает сесть. Шериф выслушивает историю сына очень внимательно. Без упоминания сверхъестественных существ всё расследование разваливается по кускам с самого начала. Это мужчина и подмечает, колко смотрит поверх чашки. Без вариантов: Дерек бы сейчас усмехнулся одним уголком губ. Стайлз трёт лицо ладонями, выгоняя призрак покинувшего дом мальчишки, начинает рассказывать снова. Про голубоглазых оборотней и регенерацию, про аконит и омелу, про охотников и бестиарии. Вскользь касается темы собственного короткого плена у Кейт, в качестве доказательства закатав рукав толстовки. И после всего произнесенного отец только шумно выдыхает и запускает руки в волосы, с самым глубокомысленным выражением лица изучая потолок.

– То есть все Хейлы - оборотни.

– Да.

– А все Ардженты охотники на оборотней?

– Именно.

– И единственное твое рациональное доказательство – разорванное запястье, - Стайлзу совсем не нравится двойное дно именно этой реплики отца, но он решает воздержаться от комментариев. И в очередной раз со всей доступной ему убедительностью произносит:

– Абсолютно верно по всем пунктам.

А Ноа закрывает ладонями лицо и издает плохо различимый звук, нечто среднее между ирландским вариантом произношения одного из популярных ругательств и полустоном.

- И почему именно сейчас ты не врёшь, сын…

- Потому что мне очень нужна твоя помощь. Я хочу разобраться, где мои рассуждения увели меня от истины. Что-то ускользает от моего внимания раз за разом, – Мечислав наливает ещё кофе, необдуманно делает довольно большой глоток и морщится, когда обжигает язык, но это совсем не повод замолчать. Время тоже ускользает, скоро приблизится к сверхзвуковой и изобретёт варп-движок, искривит пространство. Надо торопиться. – Когда я явился к Кейт, она откуда-то знала, что мы с Дереком знакомы. Со значком понятно, это мой конкретный промах, но это…

– Вы покупали подарки перед ужином у МакКоллов, – самым противным менторским тоном напоминает Ноа, явно намекая на бегство младшего Стилински, за которое ему пришлось оправдываться перед Мелиссой. Продолжает он, правда, уже гораздо мягче. – Вы шлялись около дома Хейлов. Вы были в больнице, и бог знает, где ещё. Имеющий глаза да увидит.

– О’кей. Она следила за Дереком и запомнила моё лицо, – агент отодвигает подальше чашку и щурится, внимательно глядя в глаза шерифу, – Что ей помешало пристрелить меня ровно в тот момент, когда я приехал на встречу и представился чужим именем?

– Наказание. Ты ведь не в шпионском боевике живёшь, Стайлз. Куда бы она дела тело с пулей в голове? Дай угадаю, расчленила бы, избавилась от пистолета, на всякий случай закопала бы разных уголках заповедника Бикон. Но я тебе напомню, что конкретно ты Кейт ничего не сделал. Ей просто нужно было проверить, с какой целью ты копаешь под её семью. Ты не оборотень и не вампир, а вряд ли их… кодекс? Да, точно, кодекс. Он наверняка запрещает убийство людей, как бы они не были связаны со сверхъестественным.

– Ардженты не следуют кодексу. И у нас нет этого документа, чтобы узнать юридические тонкости, - Стайлз чувствует, как начинает злиться. Холодный и трезвый взгляд со стороны проясняет, конечно, некоторые моменты, но это почему-то слишком сложно принять.

Пару мгновений шериф молчит. Осторожно отпивает из своей чашки. Пролетающие за этим бездействием секунды федералу представляются трассирующими пулями, прошивающими его насквозь.

– И у нас нет доказательств, что не следуют. Ты основываешь это суждение только на словах подростка, семья которого сгорела в пожаре. Однобокая история получается, не находишь? Не подумай, – добавляет мужчина, мгновенно распознав по выражению лица сына всё, что тот скажет, – Я не говорю о том, что Дерек тебе соврал или пытался тобой манипулировать. Склоняюсь скорее к варианту, что он твёрдо уверен в своём утверждении. Ардженты для него представлены в исключительно плохом свете. Охотники зло, потому что они охотники. Будь у тебя ребёнок, не научил бы ты его опасаться людей, которые могут ему навредить?

– Хорошо. Оставим охотников. Уберем их с метафорической доски. Но вот тебе контраргумент, пап. Мы с Дереком были у альфы ещё одной стаи. Она рассказала, что кто-то из Арджентов ослепил совершенно невиновного оборотня, который предложил мирные переговоры!

Выходит слишком торжествующе. Как будто они за столом для покера, и у Стайлза роял-флеш. Ноа никак не реагирует. Он, если честно, всё ещё не до конца верит во всю эту чудесную историю с вервольфами и последователями Ван Хельсинга. К сожалению, это не закон всемирного тяготения, не аксиома, которую доказывать не надо: все доводы кадровика из бюро выглядят как умелая подтасовка или хороший фантастический рассказ в духе Стокера. Может ли рассказ молодого человека служить одним большим подтверждением начинающихся психических расстройств? Бред, галлюцинации и твёрдая уверенность в собственной правоте… Ноа поджимает губы. Слишком похожая симптоматика. Он не думает о шизофрении, куда страшнее и неотвратимее для него диагноз «лобно-височная деменция».

– Ты мне не веришь, – констатирует Стайлз. Он тоже очень хорошо знает своего отца. – Я знаю, это выглядит как бред, я сам выгляжу как окончательно поехавший. Знаю, пап, знаю! Но это – чистейшая правда. Хочешь, притащу к тебе Дерека?! Он выпустит когти, обратится, покажет тебе это всё… Иначе не будет объяснения тому, как Питер Хейл вдруг взял и просто ушёл из палаты! А сколько ещё дел лежат у тебя в хранилище участка, странных, с логической точки зрения их совершенно невозможно объяснить! – он вскакивает, ладони бьются о стол, а кофе из его полной чашки выплёскивается. Ноа смотрит снизу-вверх.

– Я сомневаюсь, верить тебе или нет. Вижу только, что с тобой происходит что-то странное и, если можно так выразиться, не совсем нормальное. И меня это пугает, Стайлз. Я боюсь не тебя, а за тебя. Ты сейчас стоишь передо мной, и любая моя фраза может заставить тебя собраться и снова раствориться в Нью-Йорке на долгие-долгие годы. Правильно?

– Неправильно, – агент стискивает зубы, чувствуя, как непроизвольно напрягаются пальцы. – Я не уеду отсюда, пока не разберусь с делом Хейлов и не докажу тебе, что не поехал крышей.

На водительском четыре рваные полосы. При желании можно стянуть края обивки и сшить. После разговора с отцом остается невнятное количество таких же дыр где-то внутри, и Стилински не совсем понимает, как сможет избавиться от них. И сможет ли. Он возвращается на склад, перебарывает себя, чувствуя, как всё сильнее дрожит сигарета между пальцами, пока он приближается к двери. Вчера не отметил, но на металле – рваные борозды. Стилински прикладывает к ним ладонь, после лезет в карман за сотовым. На ближайшие километров пятьдесят здесь нет ни одного животного, которое могло бы когтями пропороть листовое железо – это уже существеннее, чем отметины от верёвки.

Ардженты уже посетили это здание – на двери висит внушительного вида замок. Молодой мужчина даже дёргает его пару раз. Только тратит время. Больше дверей нет. Бессмысленно потраченное время. Кажется, он достаточно сильно превышает, но до этого Стилински нет никакого дела. В третий раз дом Хейлов не вызывает уже того страха, как тогда, утром двадцать четвертого декабря. Зато в ландшафте изменения. Стайлз сворачивает от крыльца налево и внимательнее осматривает землю. Он готов поклясться, что здесь совсем недавно было куда больше мусора и пепла, а сейчас здесь лежит венок из сухоцветов.

– Покойся с миром, Лора Хейл, - агент почему-то уверен, что подобная сентиментальность свойственна только Дереку. Он даже представляет, как юноша очень долго воевал с лопатой, чтобы похоронить тело сестры, а не оставлять его гнить где-нибудь в лесу. Стилински шагает обратно к дому, прислушиваясь и внимательно разглядывая окна. Надежда, что подросток ещё не сбежал куда-нибудь подальше от этого пепелища заставляет торопиться.

В доме пусто. Из изменений – сломанные перила с одной из сторон лестницы, как будто что-то тяжелое вломилось в них и смяло как зубочистки. Стайлз ещё раз проходится по комнатам. Тихо и немного жутко, в качестве аккомпанемента – собственное дыхание и привычный уже хруст стекла под подошвами. В подвале по-прежнему ничего нового. Снова неудача. Очередная. Придётся искать какие-нибудь другие пути решения этой странной головоломки.

Стайлз замирает в прихожей, когда слышит скрип половиц в соседней комнате. Надежда на то, что это шериф, его помощники или всё тот же Дерек даже не пытается затуманить голову. Стилински перемещается поближе к стене, прижимается к ней лопатками и опасливо заглядывает за угол, стараясь дышать как можно тише. Кто бы здесь не находился, вряд ли ему обрадуются. Шаги затихают. Агент бросает взгляд на дверной проём. Он вполне может прокрасться обратно к машине и уехать отсюда подальше. Не ввязываться. Но почему-то всё равно решает пойти на поводу своего любопытства и, производя как можно меньше шума выдвигается в сторону затихших звуков.

Здесь раньше была кухня. Ну, скорее столовая, если судить по чудом уцелевшему столу и паре валяющихся стульев. Стайлз замирает на пороге и снова прислушивается. Ничего. Он довольно смело продвигается вперед, а в следующую секунду что-то большое и сильное хватает за загривок, легко и играючи отрывает от пола и швыряет. Стилински ругает себя за неосмотрительность: нужно было сначала оглядываться, а потом лезть!.. Он ударяется грудью о стол, стискивает челюсти чтобы не стонать, валится на пол и сразу же старается отползти, не успев даже толком рассмотреть нападающего. Недостаточно быстро. В ладонь втыкается кусок стекла. Нападающий цепляет его за ногу, чуть выше щиколотки и легко подтягивает обратно.

– Это частная территория, – голос агенту незнаком. Довольно молодой. Ещё мгновение уходит на то, чтобы перевернуться. Стайлз успевает рассмотреть максимально общие черты: светлые глаза, тёмные волосы… И, примерившись, старается пнуть неизвестного второй ногой. Тот морщится, как будто ему принесли не тот аперитив к ужину, разжимает пальцы и словно перетекает в пространстве – в следующее мгновение Стилински уже не до шуток. Мужчина перед ним давит ему на грудь довольно дорогим кожаным ботинком. – Ты ещё кто такой?

– Тот же вопрос, – взрыкивает агент, стараясь спихнуть с себя чужую ногу, но незнакомец куда сильнее, чем выглядит. Тем более, раненая ладонь скользит. В отличие от той же Кейт, этого почему-то бесить совершенно не хочется.

– Что ты здесь искал? Если ответ меня устроит, я, может быть, просто вышвырну тебя отсюда.

Стилински затихает и внимательнее всматривается в визави. Охотник? Оборотень? Вряд ли просто проходил мимо. Наверняка слишком молод для того, чтобы быть дядей Дерека – да и не похож совершенно.

– Я из ФБР, – Стайлз возобновляет попытки освободиться, но теперь решает выбрать другую тактику и, неотрывно глядя в крайне заинтересованное лицо, шарит рукой по полу. Пальцы натыкаются на довольно большой осколок. – Отдел уголовных расследований. Агент Стилински.

– Стилински, – брови мужчины взлетают вверх, он вдруг молниеносно перемещается, хватает Стайлза за воротник и почти аккуратно поднимает. Лучшего момента может и не быть. Федерал сжимает стекло в ладони и, даже не целясь, вгоняет свое оружие в плечо незнакомцу. Интерес сменяется злостью. – Это ты зря.

Стайлз хочет сказать: «Да пошёл ты!» и повторить так понравившийся ему трюк с Кейт – плюнуть в утончённое красивое лицо и рассмеяться, но не успевает. Чего он точно не хочет – это сносить спиной остатки оконной рамы. Оборотень – а кто ещё даже не поморщился бы от удара? – вышвыривает его из дома, как и обещал.

Падать на промёрзлую землю неприятно, но боль заглушает адреналин. Стилински не даёт себе расслабляться и вскакивает, шарит по карманам, но там нет ничего даже отдалённо полезного. Можно, правда, угостить ликантропа сигаретой и поболтать. Единственный вариант не дать себя добить – добежать до машины и использовать уже наконец пистолет по назначению. Стайлз выжимает из себя максимум – даже больше максимума, но оборотень всё равно оказывается около джипа первым. Склоняет голову к плечу, улыбается и довольно театрально взмахивает рукой. Агент впервые видит, как сверхъестественное существо выкидывает когти, и это даже красиво. Размышлять некогда, а бежать – некуда.

– Это моё любимое пальто, – поясняет неназвавшийся и довольно легко вгоняет когти в пассажирскую дверь. У металла нет никаких шансов. У Стайлза нет никаких шансов. Он сейчас умрёт. Его просто разорвут на две половины, да прикопают рядом с Лорой Хейл. Вот и всё. – Ты следующий.

Это так очевидно. Конечно, он следующий. Не вылезет же из кустов Дерек, альфа или шериф Стилински, верно? Никто не явится, чтобы сыграть в этой трагикомедии бога из машины. Стайлз решает, что бежать бессмысленно. Вытягивает пачку, щелчком по дну выбивает сигарету и сжимает губами, прикуривает. Оборотень засовывает руки в карманы своего любимого и уже испорченного пальто, а на его лицо возвращается прежний интерес.

– Ладно, агент, что бы ты не искал, здесь совершенно ничего нет. Все Хейлы мертвы. Недолго осталось и тем, кто это сделал. Садись в тачку и вали отсюда.

Кажется, мужчина издевается. Но что-то в его словах заставляет Стилински, выдержав небольшую паузу, предпринять крайне странный шаг. Много странных шагов: он приближается к незнакомцу, сохранив при этом некоторую дистанцию. Ситуация обманчиво неопасная. Вервольф расслабленно приваливается плечом к пассажирской двери и напускает на себя крайне скучающий вид.

– Хейлы не мертвы. Дерек, например… Как ты восстановил зрение, Девкалион?

Мужчина вздрагивает и, выпрямившись, пропарывает Стайлза взглядом. Тянет носом воздух, хмурится, даже, кажется, бледнеет.

– Откуда тебе знакомо это имя? – вполголоса интересуется он, а Стилински холодеет из-за начинающих пробиваться рычащих ноток в этом вопросе.

– Услышал от твоей знакомой Сатоми, – Мечислав решает не врать. Зачем? Если слепой… бывший когда-то слепым, альфа вдруг решит его укокошить, он очень легко это сделает. – Значит, не ты поджёг дом Хейлов? Но ты определённо знаешь, кто это сделал и зачем. Поделись информацией, Девкалион.

Кажется, Стайлз не зря решил засыпать мужчину вопросами. Он задумывается и, драматически вздохнув, возводит глаза к небесам. Стилински ждёт. Довольно долго ждёт, пока вкрадчивый голос не заставляет его выронить недокуренную сигарету и подавиться воздухом.

– Я не Девкалион, это, во-первых. Во-вторых, агент, зачем мне поджигать собственный дом? Я более чем уверен, что это сделали охотники. О них ты тоже всё узнал от моего племянника, верно? Ровно как и про нашу скромную семью более совершенных, чем вы, люди, – мужчина незаметно сокращает расстояние, усмехается, – существ. Как только найду Дерека, обязательно вернусь и закончу начатое. Но ты действительно выдал мне очень интересную информацию, Стилински, - Хейл хватает собеседника за руку и рассматривает рану от стекла. – Ты знаешь, что укус – это подарок?

Стайлз вырывается, вызвав ещё одну мимолётную усмешку на губах оборотня. Он наверняка ещё что-то хочет сказать, но довольно внезапно хмурится и отворачивается, прислушиваясь. Человеческий слух не различает ничего. Да и первоначальное удивление, заставившее Стилински замереть, куда-то испаряется, пока он делает рывок и распахивает водительскую дверь. Пистолет ложится в ладонь, но Питеру Хейлу хватает и этих трёх коротких секунд, чтобы буквально раствориться в воздухе.

Агент швыряет оружие обратно в машину и бьёт ни в чем не виноватый джип по стойке, выругавшись:

– Да что б тебя! Вернись! Хейл! – его голос пропарывает тишину, где-то далеко отзываются граем вороны. Появление здесь Питера не вносит никаких новых данных, только больше всё запутывает. Стайлз издаёт ещё один вопль, снова ударяет в стойку ладонью и, тяжело дыша, приваливается к машине спиной. Почему-то очень мужчине не хочется, чтобы Хейл нашёл своего племянника. Наверняка ведь не в одиночку он собирается мстить, верно?.. Значит, и Дереку придётся по уши измазаться в крови, пока оба вервольфа не расправятся со всеми живущими Арджентами.

Что делать дальше – совершенно непонятно. В салоне слышна вибрация, и всё ещё злой на ситуацию Стилински достаточно долго ищет телефон, чтобы послать куда подальше звонящего. Однако, когда он поднимает трубку, смахнув зелёную иконку вверх и уже собирается исполнить задуманное, то замолкает.

– Добрый день, мистер Стилински, – этот голос Стайлз уже слышал. Спокойный, очень глубокий и мелодичный мужской голос. – Или лучше всё-таки мистер Ходжман?

– Арджент, – отзывается агент, располагается на водительском сидении и закрывает дверь. Брат Кейт никак не реагирует на столь очевидное приветствие, – Решил извиниться за Кейт? Засунь извинения себе в ж…

– Спокойнее, агент Стилински. Пока что мне просто очень интересно, куда пропала моя сестра. Может, вас интересует выкуп или что-то в таком роде? Просто вскоре мой обычный интерес исчезнет, и мы больше не будем с вами разговаривать.

– Я буду у склада через пятнадцать минут, - мгновенно решается федерал. Эта авантюра выглядит не безопаснее, чем всё то, чем он занимался раньше. Но ведь можно попробовать вытянуть нужную информацию из этого Арджента. А там – будь, что будет. Если они отправятся всем кланом в тюрьму, Хейлы их не достанут, а Дереку не придется убивать. Уже достаточный повод, чтобы опять рискнуть собственной шкурой.

========== Часть 1. Глава 13. ==========

Руку приходится всё-таки обработать. Стилински не особенно нравится вдруг возникшая тенденция поливать всё вокруг кровью, но в случае последнего своего «боевого ранения» агент даже горд. Вроде бы как это оправдывает даже вчерашние трясущиеся поджилки, на этот раз он не готов был сбегать. С логической точки зрения, конечно, ему просто невероятно повезло: Питер оказался вполне честным в своих обещаниях. На этот раз Стайлз сразу берёт с собой оружие, когда паркуется рядом со складом и направляется к приоткрытой и манящей двери. Замок валяется невдалеке, как будто Арджент небрежно отбросил его.

Для начала агент решает переиграть охотника ещё до произошедшего и решает дойти до противоположного конца помещения, где в прошлую его встречу с представителем замечательного семейства скрывался сообщник Кейт. Возможно, всё тот же самый брат, правда, тогда не совсем понятно, как он перенёс атаку альфы и почему вдруг решил, что у Стилински есть сведения об охотнице.

– Эта дверь закрыта, – знакомый голос заставляет потянувшегося к ручке Стайлза резко развернуться. Его рука сама собой бросается к пояснице, пальцы хватаются за рукоять, и он замирает, ещё не до конца уверенный в том, следует ли ему демонстрировать оружие. Обладателю голоса на вид чуть больше тридцати, либо он просто достаточно хорошо выглядит. Невысокий и широкоплечий мужчина складывает руки на груди и в свою очередь тоже ощупывает агента взглядом. Слишком изучающе и пристально. Вряд ли он был здесь вчера.

– Тоже попытаешься привязать меня к стулу, Арджент? – Пока что нужно выиграть время. Стилински намеренно не говорит сразу, чего хочет. Придётся импровизировать, чтобы охотник вдруг не понял, что о судьбе его дорогой сестрички агент знает ровным счётом ничего, хотя и имеет некоторые предположения. – Сразу к условиям. Мне нужна кое-какая информация по поводу недавнего пожара.

– Какого пожара? – мужчина приподнимает брови, то ли действительно удивившись, то ли безукоризненно сыграв эмоцию. – Твой звонок, Стилински, застал меня в дороге. Просвети, какую информацию ты от меня хочешь узнать?

– Не так уж тебе и нужна сестра, Арджент, – Стилински с удовольствием наблюдает за тем, как мрачнеет его собеседник. И вспоминает наконец, что в базе данных было имя. Кристофер. – Крис, давай мы не будем тратить время друг друга. Я уже знаю про твоего человека в полиции, меня это не интересует. Пойдём, присядем.

Удивительно, что его глупый и совершенно непродуманный бредовый блеф срабатывает. Они довольно быстро занимают стулья, которые после попытки допроса никто и не подумал убирать, ровно как и обрывки верёвки. Стайлз оттаскивает свой стул подальше, садится и закуривает. Раз уж он играет крутого, то пусть это будет красиво.

– Двадцать третьего декабря в одном чрезвычайно старинном здании случился пожар, и по многим параметрам у меня есть основания полагать, что у тебя, Крис, есть какие-нибудь интересные мысли на этот счёт.

– Ты нас именно поэтому и искал, - Арджент констатирует вполне очевидный факт. – Но я очень сомневаюсь, что у тебя есть хоть какие-то доказательства, иначе бы не спрашивал. Что же. Пожар в доме Хейлов случился как закономерный ответ на события, которые произошли примерно полгода назад. Я слышал, что они поссорились с шайкой байкеров или около того…

Стайлз хмыкает и закидывает ногу на ногу, устроив щиколотку на колене. Да, Арджент замечательный актер. Но это никуда не двигает вообще ничего.

– Я знаю о кодексе, Крис, - вкрадчиво произносит агент, перебив своего визави. По большому счёту это даже не совсем враньё, ведь Стайлз действительно в курсе существования каких-то правил в среде охотников, хотя и не представляет, нет ли среди них пункта о том, что Арджент вполне может выстрелить ему в лоб, раз уж их секретные документы попали не в те руки. – Знаю про вашего человека, знаю про акт мести… Так что давай попробуем ещё раз.

Кристофер молчит, наверняка экстренно вырабатывая стратегию поведения. Образ, который Стилински так быстро слепил, оставив мужчине домысливать самые невероятные характеристики таинственного агента, довольно хорошо работает. На этот раз у федерала куда больше времени, чтобы рассмотреть окружающую обстановку. Он отмечает, что оружие уже куда-то вывезли.

– Что ты хочешь услышать, Стилински? Подожгли ли мы дом Хейлов просто потому, что сверхъестественная тварь из другой стаи решила показать свое звериное нутро? Нет, не поджигали. Ты не зря упомянул кодекс, потому что мы ему следуем. Напомнить тебе самую важную мысль, агент? Мы охотимся на тех, кто охотится на нас. – Крис сдвигается на край стула и роняет кисти на колени, наклонившись к Стайлзу, – А теперь я хочу узнать, что стало с Кейт.

– Не так быстро. Я уже сказал, что знаю всё. Тебе известен состав семьи, верно? Не отвечай, - агент щелчком отправляет окурок в сторону от себя и взмахивает рукой, – Я напомню тебе в знак нашего прекрасного сотрудничества. Дерек Хейл, достаточно юный и неопытный школьник. Среди моих знаний есть очень интересные и для тебя. Ну, например, сексуальная связь твоей сестры и обозначенного чуть ранее Хейла. Может, ты мне объяснишь, почему вдруг взрослая состоявшаяся охотница вдруг решила не просто найти себе юного любовника, а выбрала молодого оборотня?

– Это неправда, - Арджент выпрямляется, и его взгляд становится обжигающе холодным. – Это наглая ложь, Стилински, и мы оба, чёрт возьми, знаем это!

– Крис, – агент улыбается и, копируя недавний жест Питера, склоняет голову к плечу, – твоя сестра трахалась с оборотнем, и это – абсолютная чистейшая правда, я готов поклясться на библии… Или можем воспользоваться детектором лжи, вообще не проблема. Но дело не в этом. Понимаешь ли, мне кажется несколько странным, что она выбрала Дерека, а спустя пару месяцев их непродолжительного романа вся семья внезапно, – Стайлз делает паузу, пока достаёт зажигалку и отточенным взмахом кисти откидывает крышку. В следующую секунду зиппо плюётся пламенем, позволив мужчине прикурить, - сгорела при пожаре в доме. В доме, по периметру которого я нашёл пепел.

– Это совпадение, – сразу же возражает Арджент. Почему-то именно на этот раз Стайлз почти уверен, что он не пытается обвести его вокруг пальца своими актёрскими данными. – Кейт не смогла бы запереть всех Хейлов в доме в одиночку и поджечь! Зачем это ей нужно, Стилински?! Это и так приведет к тому, что на место Талии будут пытаться прийти другие альфы, чтобы занять территорию. Понимаешь ли, оборотни – не самое страшное зло в этой вселенной, тем более такие, как Хейлы. Ты хоть один бестиарий читал? Ты понимаешь, почему сюда совсем скоро притянет таких существ, о которых ты даже не слышал?

Стайлз не понимает. Впрочем, это неважно. В словах Кристофера Арджента мелькает одно очень странное словосочетание, которое ставит на место буквально каждую деталь головоломки. Другие альфы. Агент хмурится и, задумавшись, старается упорядочить всю информацию, которую услышал от Дерека и Сатоми. Всё-таки он не зря подозревал Девкалиона – у этого парня есть мотив, средства и безумие, всё по древнегреческим мифам. Так почему бы ему не…

– Так что с Кейт и где она? – напоминает о себе Арджент. Стилински вдруг отмечает, что уже очень долго не дышал, а сигарета успела потухнуть, не дойдя даже до середины. Поднявшись и снова прикурив, агент вытягивает из-за спины пистолет

– Кейт постаралась выведать, откуда я знаю Дерека, а потом явился незнакомый мне альфа и сожрал её. Я предполагаю, что всё это было именно так и, признаюсь тебе, втайне надеюсь на подобный исход. Сиди спокойно, - агент затягивается, не отводя пистолет от Арджента, напрягшегося как перед броском. – Просто сиди спокойно, Крис, пожалуйста, я так не люблю простреленные черепа и вообще насилие. Я сейчас просто уйду, потому что очень спешу, вообще нет времени на перестрелки, мордобой…

На каждое своё слово Стилински делает по осторожному шагу назад, медленно продвигаясь к двери. Арджент провожает его взглядом, который не обещает вообще ничего хорошего, но в конкретный момент федерал не боится уже вообще ничего: он напряжённо думает о том, какой огромный пласт местных интриг упустил, не охватив картину полным взглядом.

Он торопится уехать и проверяет последние запросы в навигаторе. Кто, как не Сатоми может ему исчерпывающие ответы на появившиеся так внезапно вопросы! Только пожилая японка и, пожалуй, Дерек, могут помочь в распутывании клубка, где агент наконец находит нужную ниточку! Радость, правда, обрывается звонком отца. Стайлзу не слишком хочется отвечать, но приходится.

– Да, я слушаю тебя очень внимательно, – как можно ровнее произносит он. Они расстались несколько часов назад, и пока агент не готов снова поднимать тему собственного теоретически возможного безумия. Даже с отцом. Совершенно точно нет. Не сейчас. Сейчас ему нужно приехать к Ито, схватить удачу за хвост и двигаться дальше.

– У нас проблемы, – довольно туманно изрекает отец, – мне нужно, чтобы ты срочно был здесь. Желательно с жрецом, целителем или кем-то, кто что-нибудь понимает в этой твоей магии.

– Блядь, – приходится разворачиваться через сплошную, – Блядь, твою же… Я перезвоню.

Приходится сбрасывать и снова звонить несчастному МакКоллу, умоляя всех богов поочередно, чтобы Скотт хотя бы на этот раз решил ответить вовремя. Но сегодня у Стилински, который от напряжения прикусывает костяшку указательного пальца, видимо, благодатный день. В плохом смысле. В самом плохом смысле этого слова.

– Если ты звонишь извиниться, то я тебя…

– Скотт, боже, пожалуйста, давай я извинюсь потом, в любое удобное время, на любом побережье, в твоей любимой позе, как скажешь! Просто срочно дай мне домашний адрес и номер Дитона, это просто пиздец как срочно, и я буду должен тебе всю свою сраную жизнь!

Спасибо ветеринару, что он не пытается даже пробовать хоть что-то выяснить. Стилински в это мгновение вдруг чувствует: что-то теплится на пепелище их дружеских отношений, но ему совершенно не до этого. Мужчину трясёт всё то время, что он тратит на разговор с друидом и на превышение скорости в черте города. Будь оно неладно его собственное воображение! Шериф не склонен преувеличивать, и, если он говорит: «У нас проблемы», это чертовски большие и серьёзные проблемы. А раз уж понадобился кто-то вроде удивлённого Алана, которого Стайлз даже не может ввести в курс дела, только сказать, что это касается Дерека…

Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, пусть ещё немножечко повезёт, и всё будет не так страшно. Пусть у Дерека большая страшная заноза в ладошке, и на этом мы закончим. Пусть он зря сейчас вдавливает педаль газа в пол и совершенно не реагирует на сигналы светофора.

Хейл обнаруживается на диване в гостиной, и Стайлз с порога понимает, что у мальчишки что угодно, только не большая страшная заноза в ладошке. Стилински не слышит вопроса Алана, где можно помыть руки, не обращает внимания на отца, который всё-таки отвечает на вопрос. Он склоняется над мертвенно-серым Дереком и медленно поднимает бывшую когда-то светлой но теперь бурую от крови и чёрную от грязи футболку. Агент почти уверен, что не видел ничего более жестокого и ужасающего, а у него была достаточная практика ещё до бюро: четыре огнестрельных повреждения, и лишь одно из них хоть сколько-нибудь начало исцеляться, значит, пуля прошла насквозь. Хейл хватается непривычно холодными пальцами за руку, заставляя на себя посмотреть. Понятно, почему шериф не решился везти его в больницу: у мальчишки глаза светятся.

– Всё будет хорошо, – выдавливает наконец из себя Стайлз. – Будешь лучше нового. Только не вздумай умирать, тощая ты волчья задница, ясно тебе?

Следующие полтора часа всё в тумане. В крови, тихих порыкиваниях Дерека, бинтах и трёх извлечённых пулях. Хейл в бинтах выглядит иррационально и неправильно. Как и любой самый обычный подросток, которого кто-то решил расстрелять. Стайлз сам уносит его в спальню, попросив Дитона никуда не убегать.

Волк вряд ли куда-нибудь постарается уйти прямо сейчас. Когда агент возвращается на кухню, превращённую ещё некоторое время назад в стихийную операционную, то натыкается на три стакана с бурбоном. Молчаливый мрачный отец и такой же немногословный бывший советник Хейлов смотрятся так, словно Стилински пора бросить в багажник лопату и выезжать на подготовку второй могилы. Он совершенно точно не может их в этом винить. Цепляет пальцами бокал и сразу же вливает в себя алкоголь. Кажется, даже дышать становится немного легче.

– Теперь ты мне веришь, – начинает молодой мужчина, но тут же переключается на Дитона и, вернув стакан на столешницу, интересуется, – У матери Дерека были открытые или не слишком открытые конфликты с другими альфами?

Шериф не торопится ничего говорить, но с ещё большим интересом рассматривает гостя, который медлит со своей выпивкой дольше всех. И за это федерал не имеет никакого морального права его винить. В конце концов, ему так же горько из-за потери Талии, как и Дереку.

– Я не думаю, что было что-то совсем серьезное. Сатоми не совсем принимала некоторые решения Талии, но это ведь не может стать мотивом, Стайлз? – Взгляд ветеринара едва не заставляет отвернуться. Стилински не уверен, все ещё не до конца уверен, что готов делиться своими предположениями.

– Подробнее, – он наполняет бокалы и, выдохнув, снова никого не дожидается, чтобы опустошить свой. – Максимально подробно, Алан.

Вряд ли друиду нравится пересказывать всё то, что происходило между двумя альфами, но Мечислав умеет быть непреклонным, когда ему нужно. Очень многие истории он, хотя и выслушивает, но предпочитает не фокусироваться. Зато очень внимательно относится к ранее уже упомянутой истории с Девкалионом.

Странно, что Дерек не упомянул о явном факте ссоры между своей матерью и Сатоми. В общем-то, японка даже не соврала: ослеплённый альфа действительно имеет некоторый вес, но всего лишь как пешка. Стилински вообще ничего из произнесённого совершенно никак не комментирует. Новая версия даёт пространство для манёвра, но насколько ему сейчас это важно?.. Пообещав поговорить с отцом завтра, агент уходит к Хейлу.

Теперь оборотень не такой уж и бледный. Значит, исцеление наконец решило нормально работать. Стилински присаживается на край постели – пружины едва слышно протестуют против дополнительной нагрузки. Мужчина чувствует, что тоже очень устал за этот дурацкий насыщенный день, но почему-то его совсем не клонит в сон. И смотрит он, видимо, слишком пристально, потому что юноша открывает глаза, как будто за прошедшие часы только и делал, что притворялся спящим.

– Ты так и будешь смотреть или ляжешь всё-таки? – На грани слышимости интересуется Хейл, а после хмурится. – И что опять с твоими руками, Стилински?

– Стайлз. Зови меня, пожалуйста, Стайлз, – кровать снова стонет пружинами, а сам агент устраивается поверх одеяла и позволяет Хейлу устроиться под боком. – Это стекло. Заживёт.

– Куда ты денешься, – ворчит как-то по-особенному тепло Дерек, а потом довольно резко перемещается по постели, морщится, явно от боли, а в следующую секунду утягивает Стилински в короткий, но достаточно красноречивый поцелуй. Отстраняется и смотрит максимально серьёзно. – Куда ты денешься, Стайлз.

Почему-то федерал не хочет даже вступать в бессмысленную полемику по поводу некоторой поспешности и суровости оборотня. Только улыбается, уверенным тычком в плечо укладывает Дерека обратно и закидывает руку за голову.

========== Часть 2. Глава 1. ==========

Следующие три дня ожидаемо проходят совершенно непримечательно и спокойно. Стилински, конечно, готов был ещё двадцать девятого рвануть навстречу к Ито и припереть её к стене, но все его попытки улизнуть встречали просто изумительно скоординированное сопротивление и со стороны полностью восстановившегося Дерека, и со стороны шерифа, которого совершенно не устраивали доводы агента в стиле: «Я не могу вообще ничего сейчас объяснить, давай, вы с Хейлом просто дождётесь меня дома, о’кей?»

Тридцатого Стайлз просыпается ещё до рассвета с чувством, что сейчас должно случиться что-то плохое и отвратительное. Неясную тревогу не успокаивает даже Дерек, мирно досматривающий абсолютно не кошмарные сны. Оборотень только переворачивается на другой бок, стянув с мужчины всё одеяло и скрывшись от взгляда в своеобразном коконе. Уже после этого агент покидает постель и тащится на крыльцо, по дороге зацепив куртку и бросив её на плечи. Даже привычная сигарета не позволяет избавиться от липкого предчувствия надвигающейся беды.

Тридцать первого, когда они собираются на кухне, чтобы позавтракать, шериф вручает сыну лопатку и подталкивает к плите. Стайлз не вслушивается, о чём они разговаривают у него за спиной, но голоса его успокаивают. За окном мягкими белыми хлопьями падает снег – достаточно большая неожиданность для их местности. Молодой мужчина сосредотачивается на готовке и пару раз даже отпихивает бедром не в меру любопытного оборотня, заинтересовавшегося быстро растущей стопкой блинчиков. Ноа шутит по этому поводу, но и шпильку в сторону своей хозяйственности федерал пропускает мимо ушей. Он включается в разговор ещё минут через пять, когда они всё-таки приступают к еде.

Это всё так странно и волнующе, что можно написать пятнадцатистраничное эссе на тему рассуждений Стайлза, касающихся ситуации.

В анамнезе – заключенный в обход федерала пакт о ненападении и договор о неразглашении, потому что никак иначе объяснить молчаливое спокойствие шерифа и отсутствие реакции на несовершеннолетнего подростка-оборотня, ночующего в кровати у взрослого мужика, Стилински не может. Не обсуждается и тема четырёх пулевых ранений, с которыми Дерек завалился на крыльцо дома. Вообще ничего не обсуждается кроме начавшегося снегопада и выбора очередного фильма, чтобы провести под него вечер. Никто даже и не заговаривает про альфу, Арджентов, на месте которых Стайлз всенепременно бы явился к нему в гости с ответным «визитом вежливости» и о прочих насущных, крайне важных дел. Когда Хейл, вызвавшийся на неравный бой с грязной посудой, собирает тарелки и на лишние пять секунд задерживает ладонь на плече Мечислава, Ноа сосредоточенно смотрит в противоположную сторону.

Хейл невероятно тактильный, если можно это так описать. Стилински совершенно не против – и не собирается давать какие бы то ни было пояснения на эту тему – его прикосновений. Всего миллиарда ежедневных наполовину случайных касаний. Когда они перебираются на диван, Дерек обязательно располагается на ковре, упираясь спиной в колено агента или, когда ему кажется особенно благостным настроение шерифа, видимо, даже устраивается рядом, притираясь бедром. Этим вечером он даже умудряется задремать, уронив голову Стайлзу на плечо. Стайлз изо всех своих скромных сил делает прямое лицо, потому что они не в Огайо и даже не в Колорадо, а Дереку шестнадцать.

Видимо, всё дело в отсутствии у Ноа причин сомневаться в исключительной добропорядочности собственного сына, потому что вполне адекватный в случае происходящего разговор на тему недопустимости секса Стайлза Стилински и Дерека Хейла не случается даже в тот момент, когда проснувшийся подросток сворачивается подозрительно довольным клубочком на диване и без вопросов укладывает голову агенту на колени.

Зато он случается следующим утром, когда они остаются наедине. Стайлз чувствует себя участником плохой адаптации какого-нибудь ток-шоу про беременных подростков. Отец советует ему быть как можно более осторожным, напоминает про ответственность за насильственные действия сексуального характера и тут же предлагает сыну печенье к свежесваренному кофе. И, как будто этого мало, у агента почти заканчиваются сигареты, а вот снегопад – нет. И дело всё ещё не раскрыто. Четыре дня передышки, конечно, были замечательно спокойными, но… Нельзя же просто закрыть глаза и подождать, пока всё само как-нибудь рассосётся?

Дождавшись, пока на кухню подтянется Дерек, агент решает раскрыть все карты и складывает на столешнице руки.

– Ладно. Давайте я вам расскажу, что выяснил несколько дней назад, – он упирается крайне выразительным взглядом в шерифа, который слегка смущается. – Уже после того, как ты сбежал через окно, – теперь очередь Хейла разглядывать потолок.

Агент ФБР не скупится на подробности, пока объясняет, что ему пришлось повесить вину на Арджентов из-за неконтролируемой и вполне оправданной жажды отомстить. Оба его слушателя забывают и про завтрак, и про кофе, даже не обращают внимания на сигаретный дым, когда агент, переместившийся на кухонную тумбу, стряхивает пепел в пустую раковину. Он говорит, говорит и говорит. Про обнаруженные несостыковки, про встречу с Питером Хейлом – живым, здоровым и лишённым теперь любимого кашемирового и наверняка итальянского пальто – про небольшое недопонимание и выкидывание себя в окно. Про Арджента, который совершенно точно не соврал, когда заговорил о кодексе и о куда более устрашающих неестественных существах нежели обычные оборотни, которые уже наверняка тянутся в сторону Бикон Хиллз. Под прожигающим взглядом Дерека упоминает и убийство Лоры, а после останавливает встрепенувшегося отца, чтобы тот не начал заваливать побледневшего мальчишку вопросами. Про стаю и территорию, которую она занимает. Про недовольство госпожи Ито действиями Талии. Про приплетённых этой самой госпожой Девкалиона и Арджента. Вдруг вспоминает про стёкла, находящиеся внутри помещений, а не на улице – как будто дом закидали чем-то снаружи. Говорить приходится долго – четыре сигареты по собственному летоисчислению уютной кухни Стилински.

– Так я и пришёл к выводу, что Сатоми имеет какое-то отношение к поджогу. Я ещё не до конца понимаю, какое именно, не могу выложить перед вами все её мотивы… Но я чувствую, что прав, понимаете?

Вопрос кажется адресованным в никуда. Как будто агент решил кричать морю, а ему не отозвалось даже эхо. Напряжение, преследовавшее Стайлза все эти милые домашние четыре дня, начинает свиваться в прочную верёвку, а вскоре, кажется, превратится в удавку. Что шериф, что юноша смотрят как будто бы сквозь него, одинаково ошарашенные. Вроде бы теперь, когда весь груз информации больше не давит только на его плечи, должно стать легче. Почему-то не становится. Первым в себя приходит Хейл, и Стилински снова чувствует в нём отголоски угрозы, как в их первую встречу. Парень садится ровнее.

– Это так не работает, Стайлз. Кто дал тебе право решать за меня, стоит ли мне объединяться с собственным дядей или нет? И какого чёрта ты вообще соврал про Кейт? Да ты не говори! Я и сам тебе расскажу, - оборотень поднимается так медленно, словно у него все мышцы залиты свинцом, его голос становится ниже, ещё немного и наверняка начнёт рычать. Он не подходит и не пытается напугать. Его не волнует присутствие ещё одного действующего лица. Весь его мир схлопнулся только до двоих. Стилински никогда не видел Дерека таким. Видел злым, агрессивным, раненым, беззащитным, самоуверенным, потерянным и много каким ещё… – Ты просто хуже всех, кого я знаю.

Подросток ещё пару мгновений молчит, а потом возвращается на свой стул и переводит взгляд на Ноа, как будто ожидая от него немедленного предложениясобираться к приезду социального работника. Этого не происходит. Шериф упирается локтем в столешницу и прижимает пальцы к губам. За оконным стеклом метель только усиливается. Здесь – пожар эмоций человеческих, там - снежная буря. Стайлз вытягивает последнюю сигарету и сосредотачивает внимание уже на ней, долго вертит в пальцах, не торопясь поднимать головы.

– Я предлагаю вам выяснить отношения после того, как мы разберёмся с Сатоми. Дерек, ты замечал когда-нибудь за ней открытую неприязнь к маме? – Затянувшееся молчание наконец рушится, но даже после того как Хейл послушно рассказывает один эпизод из собственной жизни, подробно отвечая на последовательные и очень правильные вопросы Стилински-старшего, агент не чувствует облегчения. Его давит всё сильнее и сильнее. Ещё немного – он рухнет в ад и передаст Бафомету привет.

–… я и не верю никаким охотникам, Сатоми. Ни одному из них. Но я верю, что нельзя просто наблюдать за происходящим и верить в перерождение души, как делаешь это ты. У меня есть дети, о благополучии которых я должна заботиться в первую очередь. Если не получится мирно урегулировать конфликт с Джерардом, мы вынуждены будем начать войну. Хейлы не будут прятаться как крысы. Мы не боимся.

- Вот как…

Питер резко распахивает дверь, предусмотрительно отпихнув Дерека вглубь комнаты и закрывает её за собой. Обычно его голос звучит с легкими нотками иронии, но сейчас молодой бета довольно сухо предлагает продолжить разговор гораздо позже и в другом месте, если альфам не хочется объяснять детям все тонкости ситуации.

Ито уходит. Следующую их встречу Дерек пропустит из-за очередного свидания с Кейт и даже не успеет окончательно расколоть дядю, хотя и будет пытаться почти три долгих месяца. А Питер будет отмахиваться от него и становиться с каждой попыткой всё мрачнее. Но сейчас, когда Талия заглядывает в комнату и одаривает сына мягкой и понимающей улыбкой – это совершенно точно неважно. Она наконец отвлекается от забот, касающихся стаи и охотников. Становится просто мамой, интересующейся успехами в школе и даже заставляющей заняться уроками, как будто важнее учёбы в жизни молодого оборотня ничего нет.

Сидеть с ней в библиотеке и читать ей вслух заданного «Графа Монте-Кристо» на французском, безмерно скучно. Это один из последних их вечеров, которые они проведут вместе и абсолютно последний – наедине. Талия спрашивает, так ли важна месть и понимает ли Дерек ценность прощения, а волчонок только отфыркивается: «Это ведь просто старый роман. Эдмона продали за собственное благополучие, так ещё и любимая отвернулась, разве обстоятельства не подталкивают героя к мести?»

Мама долго смотрит на него, слишком серьёзно для обсуждения классического старого романа. Хейлу становится несколько тревожно и от её слов, изначально показавшихся какими-то слишком пророческими: «Обстоятельства могут делать что угодно. Сопротивляться обстоятельствам куда сложнее и опаснее, прямо как бороться со штормовыми волнами, но это не значит, что ими следует прикрываться».

«И ты не стала бы мстить на месте Эдмона Дантеса, мама?» - Дерек перебирается из-за стола на мягкий ковер около диванчика, складывает руки на коленях Талии и устраивает на них подбородок. Женщина ласково ерошит его волосы, пропуская пряди между пальцами.

«Я и на своём месте не стала бы. Сейчас, когда у меня есть все вы, я готова сражаться до последней капли крови, сынок. Но порождать боль из-за собственной боли – это так неправильно. А ты мстил бы на его месте, Дерек?»

Тогда он ответил, что сомневается в ответе.

Теперь он полностью уверен в своём решении.

– Это вполне похоже на неприязнь, – подключается к разговору Стайлз, наконец решившийся оторвать взгляд от половых досок, но не нашедший в себе сил посмотреть в глаза повернувшему голову Дереку.

– Похоже. Следующий разговор Сатоми и твоей мамы может пересказать только Питер? – шериф поднимается, вытягивает очередную сигарету из пальцев сына и тушит ту под струей воды, а после открывает окно, впустив в кухню мороз. Агент соскальзывает с тумбы, медлит, прежде чем опуститься за стол. – Без этой информации у нас всё ещё нет полной картины.

– Он где-то недалеко и точно жив. После маминой смерти Лора стала альфой, а теперь альфа – Питер. Да и Стайлзу он сказал, что будет меня искать, – юноша поднимается со стула, – тогда нам ничего не остаётся, кроме как найти его первыми. Я собираться.

Стоит подростку неслышно испариться в коридоре, Стайлз роняет голову на стол и собирается провести так следующий месяц как минимум. Пусть это снегопад навечно отрежет Бикон Хиллз от всего остального мира, чтобы у молодого мужчины было побольше времени на подготовку извинений. Извинений, в которых он спокойно и абсолютно честно расскажет, что ничего подобного ни к одному человеку в жизни не чувствовал, но ему очень сложно всё это время было признаться в явной симпатии. Теперь-то уже, конечно, поздно, но стоит постараться понять. Понять, что в состоянии неопределённости, хоть и тоскливо, но довольно спокойно. Гораздо спокойнее, чем в любых отношениях, которые нужно поддерживать. Это отнимает так много сил, это так страшно и тяжело, а местами – больно.

– Вы чокнутые, – именно это заявление шерифа заставляет федерала отогнать размышления и выпрямиться. – Оба, Стайлз, чокнутые. Будь он лет на пять постарше, я бы сейчас тебя пинал в сторону спальни. Не обижай больше мальчика, ладно?

Ладно. Стайлз постарается. Постарается не быть самым отвратительным человеком в жизни юного Хейла. Постарается не страдать из-за СДВГ и побочек длительного приёма альфа-метилфениэтиламинов. Постарается быть паинькой. Не страдать от кошмаров и мигрени. А ещё – обязательно бросит пить, курить и надеяться. Последнее – опционально.

На этот раз Хейл намеренно идёт куда громче, чтобы дать Стилински возможность сделать вид, что всё в полном порядке. Как благородно.

– Ну что, - Стайлз поднимается и довольно натянуто улыбается, – Пойдём поищем твоего дядю?

Отвечать юноша не торопится и первым выскакивает из тёплого дома в кусающийся снежный хоровод. Потому что агент всё ещё пойдёт следом, и оборотень это прекрасно знает.

========== Часть 2. Глава 2. ==========

Нет никакой возможности куда-нибудь выехать, снег приобретает масштаб чрезвычайного происшествия, да и людей на улице не наблюдается. Вместо любимого джипа – огромный пушистый сугроб. Они только раскапывать его будут часа три как минимум. Стайлз натягивает капюшон толстовки на голову и старается спрятаться за поднятым воротником куртки. Дерек стоит рядом с ним, тоже разглядывает пустынную улицу, но он в целом куда лучше переносит непогоду.

– Ты хочешь дойти до дома пешком? Я сомневаюсь, что у нас это получится, – высказывается агент. Ему кажется вполне логичным, что тащиться в лес на своих двоих в такой буран - это изощрённый способ причинения страданий. В основном, конечно, для самого Стайлза.

– Нам в другую сторону, – Хейл первым покидает устойчивые доски крыльца и смело проваливается в сугроб почти по колено. Его это не смущает, и он уверенно направляется в ту сторону, где раньше была дорога.

Оказывается, у Питера есть квартира в центре. А ещё в центре куда удобнее идти, потому что горожане внезапно решили прогуляться и значительно утоптали тротуары. Стилински то и дело скользит в своих кроссовках даже по утоптанному и уже грязному снегу. Может, Дерек и не специально, но точно со зла. Передвигаться хотя бы на такси до сих пор не вариант, и теперь агент точно знает, где всё население города - оно стоит в пробках и непрерывно сигналит, потому что снег идёт, а работа по его уборке - нет.

В супермаркете, куда Стайлз затягивает Дерека, чтобы в очередной раз проиграть своей вредной привычке, народ экстренно запасается товарами первой необходимости. Очередь едва движется. Стилински сосредоточенно пролистывает ленту местных новостей, пока не натыкается на прогноз погоды. Прекращения снегопада не ожидается. За ближайшие дни в округе выпадет рекордное за пятьдесят лет количество осадков. И точно не ожидается потепления в их отношениях, как будто Стайлзу мало было всего остального. Он сует телефон обратно в карман. Ему некуда деть взгляд, и приходится посмотреть на слишком спокойного Дерека.

Хейл стоит достаточно близко, чтобы, наклонившись к Стилински, ровным голосом поинтересоваться:

– Так мы в отношениях, агент? – как будто сейчас самое время и место для этого вопроса. Спасибо, что хотя бы не в полный голос. Стайлз выдыхает и ещё немного продвигается вперёд.

– В межличностных. Деловых.

– Как сухо звучит, – усмехается Дерек. Довольно предсказуемо усмехается, надо отметить. Стайлзу кажется, что теперь подросток будет постоянно его нервировать. Это станет актом его возмездия. Месть методами душевной акупунктуры. Кажется, фортуна Мечислава выбросила зеро. Раз пятнадцать подряд. Задолжала владельцу казино огромные бабки. Её продали в рабство на Филиппины. Других вариантов, почему в последние дни ему везёт гораздо меньше, чем утопленнику, просто нет.

Ещё четверть часа проходят в молчании. Люди в очереди - толпа без лиц и с почти одинаковыми голосами, различающиеся только цветом одежды, Стайлза не интересует. Подросток оставляет на ленте две упаковки «Reese’s»*, мужчина добивает чек четырьмя пачками сигарет. Их приходится распихивать по всем карманам, а никотиновый голод гораздо сильнее страха обморозить себе лицо и пальцы.

Надо признаться, у Питера Хейла есть вкус. Многоэтажка, в которой он приобрёл себе жильё выглядит в Бикон Хиллз как кусочек мегаполиса: четырнадцать этажей из стекла и бетона улетают куда-то в стратосферу. Здание даже снег, щедро швыряемый ветром в лица редких прохожих, не трогает, как будто боится испортить величественность восхитительного жилья. Дерек не даёт задержаться и поразглядывать дом подольше.

Пальцы сжимаются на локте и утягивают в парадную. Они проскальзывают в тепло мимо места отсутствующего консьержа, и оборотень сразу тянет спутника к лестнице: мужчина успевает обратить внимание на два лифта с распахнутыми дверьми. Наверняка, опять проделки снегопада.

После четырех мелькнувших этажей лёгкие курильщика начинают мягко намекать, что стоит бежать помедленнее, но возможность упустить куда более выносливого и быстрого подростка заставляет проигнорировать голос разума. На десятый Стилински буквально вползает. Конечно, у чёртового Хейла сраный пентхаус на пятнадцатом. Где бы ему ещё обитать. Возможно, у многих оборотней есть необъяснимая тяга к высоте, но сейчас молодому мужчине хочется, чтобы Питер предпочитал подвалы, пещеры, подземелья, норы или что-то пониже к земле.

Он останавливается между одиннадцатым и двенадцатым, упирается ладонями в колени и пытается не выблевать легкие на чистейшую тёмную плитку. Он довольно хорошо слышит, как спускается обратно Хейл. А потом – ещё и чувствует, когда подросток хватает его за воротник и протаскивает до стены, пока не вжимает в ту.

– Что опять с тобой, агент? Всё твои зависимости?

Ну да. Всё дело, в общем-то, в зависимостях. От таблеток, например, которые последний раз Стилински принял чёрт знает сколько времени назад. Или от алкоголя, который тоже достаточно давно не пил. Или от Дерека. Очень горячего Дерека в распахнутой куртке и с максимально неестественным презрительным выражением лица.

– Я тебя почти ненавижу, – хрипло признаётся Стайлз. Сам не узнает своего голоса. Оборотень ещё что-то хочет ответить. К чёрту его наглую малолетнюю тощую мохнатую задницу. Если агент ещё сможет думать, он обязательно подумает об этом завтра. А пока, пользуясь замешательством и открыв в себе ранее неизвестные резервы сил, мужчина отталкивает от себя Дерека, хватается за чужие плечи и уже в свою очередь ударяет его всей спиной о стену. Хейл только удивлённо выдыхает и скалится. И снова не успевает ничего сказать. А потом не может. Только давится воздухом, когда мужчина целует так, словно это последнее его свершение в жизни.

Стайлза хочется облапать и заставить вжать самого себя в стену ещё сильнее. Срастись. Все его движения – яркими вспышками. Колода цыганских карт в лицо. Он колет щетиной, ледяные пальцы вызывают мурашки одним прикосновением к шее. Дерек подчиняется и плавится. Сердце начинает гнать по артериям электрический ток вместо крови. Он пытается отстраниться, но Хейл притягивает обратно.

– Я тебя тоже. Почти.

Четыре пролёта вверх. Дверь почему-то не заперта. Хейл втаскивает агента в коридор, быстро избавляется от обуви. Они расшвыривают одежду. Снова целуются. Дышать не просто некогда – незачем. Дерек словно становится сверхчеловеком, не нуждающимся ни в чём, кроме ледяного под толстовкой Стилински. Стилински, который, кажется, вообще не ориентируется в темноте квартиры. Там, за панорамными окнами нет ничего, кроме воющей снежной пустоты. Стайлз толкает оборотня в сторону дивана, Дерек как будто заражается неуклюжестью у человека и переворачивает стол. Столешница – вдребезги серебристыми звёздами брызг. Приходится рвануть обратно, в удивительно крепкие объятия перебинтованных рук.

Снова коридор. На этот раз – комната напротив. Кровать с чёрным шёлковым бельем, которая отзывается удивлённым скрипом пружин на два рухнувших тела. Толстовку – к чёрту, футболку – прочь. Собственную рубашку – в клочья. Fuego en el fuego*, ровно как в песне. Стилински спихивает с себя, и снова приходится подчиниться. Нависает сверху, непривычный и возбуждающий. Если его жадные руки и голодные поцелуи, рассыпающиеся по шее, плечам и ключицам обжигающими искрами – это ненависть, то Хейл просто обязан узнать и любовь. Впитать её полностью, навсегда запереть в каждой клеточке тела и сознания. Потом. Когда дойдут до любви. Сейчас – не должен ничего, но урчит котёнком и всё касается, оглаживает, сжимает и стискивает, как будто без этого Стайлз растворится. Исчезнет.

Но он не исчезает, даже когда отстраняется. Когда выдёргивает собственный ремень из шлёвок и швыряет вбок – металлическая пряжка оглушительно громко вписывается в стену, а после встречается с паркетом. У агента не плечи, а карта звёздного неба, да и на чёрном он смотрится восхитительно. Дерек расстёгивает чужую ширинку и хватается за джинсы, чтобы убрать и эту преграду.

А потом зажигается свет. Стилински подскакивает, обернувшийся Хейл чувствует ощутимый удар в плечо. Питер, с целомудренно обмотанным вокруг бёдер банным полотенцем, прислонившийся плечом к дверному косяку – это точно не его сексуальная фантазия. Хозяин квартиры демонстративно оценивает состояние собственного маникюра ещё секунды три, а потом елейным тоном – это не предвещает ничего хорошего – интересуется:

– О, неужели это мой племянник? И в моей постели! А мне кажется, или здесь и агент Стилински?.. Боже мой, Стилински, Дерек,– он прижимает ладонь к груди и округляет глаза, - вы, наверное, не в курсе, но обычно люди трахаются в собственных кроватях! Либо выбирают мотель, - оборотень исчезает в коридоре, но всё-таки добавляет, – Это мой любимый племянник, Стилински, впрочем, как и столик.

Стайлз выбирается из-под замершего Дерека и запускает руку в волосы. С его везением лучше попросить шерифа приковать себя к батарее и сидеть там до следующего Рождества.

Надо отдать Питеру должное: он вообще никак больше не комментирует произошедшее. И даже разливает по чашкам чай. Во всей ситуации его, видимо, больше всего задевает дислокация действия, а не его содержание. Стилински отчаянно пытается утопиться в кружке и совершенно не представляет, как начать разговор. Что до старшего Хейла – ему и без того вполне нормально. Он благодарит племянника за визит и вскрывает одну из упаковок конфет.

– Вы действительно сюда перепихнуться пришли? – Примерно таким тоном обычно принято интересоваться повышением котировок собственных активов. – Я тебя недооценил, агент. Уже второй раз, между прочим. Это, считай, рекорд.

– Слушай, Хейл, давай забудем. Я куплю тебе и новое пальто, и новый столик, честно, – Стайлз ставит чашку на стол и лезет в карман за сигаретами, но, едва достав пачку, замирает, вопросительно глядя на Питера. Тот закатывает глаза, но пепельницу всё же выдает.

– Зарплаты не хватит.

– Питер, – теперь и Дерек немного приходит в себя. – Мы тебя искали, чтобы расспросить.

По лицу Питера ясно только одно: подобным образом с ним разговор ещё никто не начинал. Стилински затягивается, дотягивается до подростка и устраивает ладонь у него на колене.

– Вы меня нашли, – первая упаковка Reese’s заканчивается, и молодой мужчина берётся за вторую, – так расспрашивайте.

Комментарий к Часть 2. Глава 2.

* Reese’s - американская торговая марка шоколадных конфет с солёной арахисовой начинкой.

** Fuego en el fuego (исп.), также Fuoco Nel Fuoco (итал.) - “Огонь в огне”, песня за авторством Эроса Лучано Вальтера Рамаццотти.

========== Часть 2. Глава 3. ==========

— Разговор с Сатоми, при котором я не присутствовал, пожар. Мы хотим услышать от тебя полную историю, начиная с разговора и заканчивая тем, куда пропала Лора.

Стайлз забывает, как ему заставить диафрагму выгнать дым из лёгких. Ещё секунду приходится потратить на осознание, почему. Оказывается, всё дело в Питере. В тех эмоциях, которые он вызывает своей неуловимо быстрой реакцией после вопроса племянника. У него дёргается губа, а во взгляде на сотую долю секунды мелькает что-то очень холодное и опасное. Под пальцами напрягается и младший оборотень.

— Лора, — повторяет в чашку мужчина, а после аккуратно возвращает её на блюдце. — Она мертва, Дерек. Мне очень жаль, но я более-менее пришёл в себя лишь спустя несколько часов после того, как вы поизмывались надо мной с помощью старинных друидских штук.

— Сатоми, Питер. Начни с разговора, — подросток звучит очень тихо, и Стайлз готов поклясться чем угодно, что он никогда не чувствовал такого напряжения. Его можно складывать в карманы, стряхивая с горизонтальных поверхностей в ладони и использовать в качестве карманного фонарика. Надо быть придурком, чтобы не заметить. Или притворяться так же хорошо, как Питер Хейл.

Питеру кажется, что он вымотался с делами Талии на десять жизней вперед, и единственное, что его сейчас заботит — это горячая ванна и минимум сто часов спокойствия. Альфа, однако, встречает его на лестнице. От неё пахнет каким-то хитрым маслом с ладаном, и молодому мужчине совершенно точно не хочется даже узнавать, в каком состоянии ванна.

— Что-то новое узнал? — Приходится переместиться на кухню. Талия всегда хочет обладать максимально точной информацией сразу, как только Питер добудет её. Так что сиди, дорогой брат, рассказывай.

Когда две недели назад сестра отправила его изучить объявившуюся к северу от округа стаю, ничего ещё не предвещало никаких трудностей. Стая малочисленная и молодая, по большей части Хейл видел только мужчин примерно своего возраста и чуть моложе. Все как один — яркие «южане», как окрестил их оборотень после своего первого визита: испанские и мексиканские корни сделали их максимально похожими друг на друга, выделив только двоих. Альфу и его пассию, которая по внешности больше напоминает сестру.

«Матео». — Представляется посланнику Хейлов высокий и светлокожий блондин с неправильно сросшимся носом и многочисленными шрамами на лице. Из примечательных особенностей лидера мужчина отмечает отсутствие мизинца на правой руке. Уже после он узнаёт, что виной увечья стала гильотина для сигар в руках кого-то особенно отбитого из Калаверас.

— Они не собираются нам помогать, — довольно спокойно произносит Питер, колдуя над чаем. Самым обычный чаем, никакого настоя рэйси. — Уходят в сторону Канады. Какие-то внутренние причины.

Оборотень совершенно не собирается рассказывать Талии о том, как его недавно с позором выставили из стихийного поселения в горах после разрушительного адюльтера со стороны невесты Матео Хименеса. В конце концов, он не слишком настаивал, просто был как всегда мил, обходителен и шикарен. Угрызения совести давно уже проданы за возможность быть главной язвительной задницей и просто красавчиком.

— А что в итоге с Ито? — Теперь, когда Питер располагается за столом напротив, его черёд задавать неудобные вопросы. Талия после не самого радостного известия, однако, выглядит вполне спокойной. Да и упоминание Сатоми её, кажется, мало задевает, но Хейла не проведёшь. То, что не расслышишь в сердцебиении, можно уловить и другими способами. Альфа едва заметно морщится при упоминании своей подруги. — Вы так и не пришли к соглашению после того разговора?

Тот разговор случился в вечер очередного отсутствия Дерека, что совершенно Питера не радовало. Слишком много таинственности в исчезновениях племянника. С Пейдж он совершенно не прятался. Но сейчас в пределах Бикон Хиллз происходило что-то совершенно неординарное, но почему-то Талии совершенно не хотелось ничего замечать.

Они тогда чинно расселись на двух противоположных концах длинного стола и снова начали обсуждать предполагаемую драку с Арджентами, а Питер всё старался прислушаться, не скрипнет ли коварная четвертая ступень под кроссовками племянника. Ито выражала категорическое несогласие и малообоснованные сомнения в том, что разрозненные стаи смогут выступить против охотников единым фронтом. Говорила про войну, про карательные акции, про то, что нельзя отвечать агрессией на агрессию. Талия умело парировала: никакой войны, только мирные переговоры, отправим Девкалиона. Изначально идея принадлежит ему, он и сам готов не показать сознательность всех наших стай.

— Так отправь Питера, Талия, — собственное имя выдернуло из размышлений и заставило вспомнить о чае. Хейл даже не притворялся, что не смотрит или не слушает, кинул взгляд в сторону Ито, а после повернулся к своей альфе. — Это будет лучший ход, если к охотникам придёт следующий альфа Хейлов. Молодой и перспективный представитель нового поколения.

Зря он решил смотреть в лицо сестры. Её обычная легкая усмешка показалась крайне пренебрежительной, острой, волчьей. Он уже тогда решил навсегда унести тайну конкретно этого ответа Талии с собой в могилу. Она положила руки на столешницу и произнесла так, будто её родной брат — ничтожный и совершенно бесперспективный:

— Питер не будет следующим альфой, дорогая. Давай не обсуждать это.

И они обсуждали всё, что угодно, циклично возвращаясь к одним и тем же темам: войне, которую спровоцирует объединение оборотней, переговорам, карательным акциям… А Питер сидел перед чашкой и старательно удерживал на лице отсутствующее выражение. Спасла его скрипнувшая предательница-ступенька. Дерек спас его.

— Так и не пришли. Но это неважно. Подумай до завтра, как можно убедить стаю Хименеса остаться и присоединиться к нам. Пока что Сатоми не собирается ввязываться в отношения с охотниками, но вполне возможно, что нам придётся собрать все силы против совершенно другого врага.

— До завтра? — Хейлу на этот раз едва удаётся подавить полный разочарования и тоски вздох. Возвращаться к Матео после произошедшего — это стопроцентное самоубийство. Питер не готов проверять, кто из них сильнее в серьёзной драке, а не обыкновенной потасовке. — Но послезавтра ведь рождество.

— Я знаю, Питер. Мы с Корой сегодня занимались плетением венков из остролиста и уже выставили свечи на подоконнике.

Договорились, что он выдвинется вечером двадцать четвертого. Вариант всё ещё отвратительный. Но теперь хотя бы есть время, чтобы хорошо обдумать, как избавиться от очередного задания альфы.

В тот момент, когда кто-то завыл в подвале, Питер уже успел зарыться с головой в свою замечательную постель и искренне старался просто выключиться. Вой смешался с криками и запахом горящего бензина. Пока он нёсся вниз по лестнице, как ночная тень, его нагнала Талия и буквально отшвырнула в сторону подвала. Короткая команда утонула в рыке альфы, а в следующую секунду входная дверь со стоном впечаталась в стену. Хейл пропустил, когда домашнее платье упало со стремительно трансформирующихся плеч. У него были дела поважнее.

В подвале горело, казалось, всё. Страх хлестнул по лицу, но его пришлось засунуть куда подальше. Слишком много дыма и всполохов пламени. Болезненные уколы где-то внутри, как будто нити в плотной ткани рвутся по одной. Хейл натыкается на умирающих и трупы, но они не удивляют. Когда он находит Кору, забившуюся в самый дальний угол, то вытаскивает её из убежища почти насильно.

Здесь больше никого нет. А потом — тёмный провал и совершенная дезориентация. И дальше — только боль. Какие-то люди. Коры рядом уже нет. Что с ней?.. Тело — непослушная мёртвая оболочка. Питер пытается пошевелиться или хотя бы заорать. Бессмысленно.

В больнице пахнет хлоркой, а медсестра Робертс между сменами курит травку низкого качества. Дурацкие копы обсуждают бейсбол, а ещё какой-то, пованивающий «Олд Спайс», кофе и легким шлейфом красного Мальборо, видимо, крайне особенный коп, заставляет их замолчать. День прошёл, год, месяц? Какая к чёрту разница? Льют морфин. Или что-то похожее. Иногда от дозировки отключает. Питер-человек предпочитает уступить Питеру-волку. Так легче. Знакомый запах режет по нервам. Дерек. С человеком, который пахнет красным Мальборо и химическими цитрусами. Питера разрывает от крика, который он не в силах выпихнуть наружу.

Потом Лора. Снова боль. Как будто сунули в кислоту. Кто-то капельницу выдернул. Волк, может, сам выдернул. Всё как в тумане или полусне. В кошмаре. Коридоры. Дерек. Морозный воздух. А Питеру всё кажется, что гарь на губах. Тело слушается неохотно, чужое и всё ещё мёртвое. А потом…

Долгая выходит история. Стилински вдруг понимает, что неосознанно подушечками пальцев стучит по колену серого и ещё более хмурого Дерека и насильно останавливает себя. Буря улеглась. Питер обновляет чай и возвращается на свой стул. О холодный взгляд и как-то странно заострившиеся черты порезаться можно. В джинсах вибрирует телефон. Коротко. Сообщение. Потом.

— Питер, — собственный голос кажется слишком громким. Стайлз не узнает его и поспешно делает глоток чая, чтобы не сипеть. Чёртова погода. — Ты сказал, что Талия собиралась организовать какой-то союз, но зачем? И почему Сатоми это так сильно не устраивало?

— Потому что это расширило бы сферу влияния Хейлов, — довольно тихо отзывается Питер, сосредоточенно наблюдая за тем, как его собственные пальцы очерчивают край чашки. — Альфы не любят соперничества, пусть в случае со стаей Ито оно и не было очень уж явным. Если говорить о союзе, все мы чувствуем приближение кого-то куда страшнее охотников. Друидский пень призывает к себе очередное отребье, — он вздыхает.

— Что может быть для оборотня страшнее охотников, — Стайлз внутренне ежится, и это не ускользает у пронзительного взгляда мужчины, заставляет его потянуть носом воздух. — Другие оборотни? У вас территориальные войны?

«Очередное отребье» может быть чем угодно. Вполне возможно, что Стилински когда-нибудь приедет помедитировать на местное озерцо, а оттуда полезет что-нибудь агрессивное и голодное. Младший сводный братец Ктулху, например. На это косвенно намекнул и Арджент в их единственную встречу.

— В Бикон Хиллз на моей памяти таких конфликтов не случалось. Здесь наездами бывает свора Арджентов, плюс Калаверас недалеко. Эти за скальпами пойдут хоть до канадской границы, сколько не беги. Никто не хочет умирать из-за каких-то мутных идеалов, Стилински.

— Ладно, — агенту безумно хочется обнять себя, потому что на кухне от каждой реплики Хейла по необъяснимой причине становится прохладнее. Дерек, превратившийся в почти немигающее каменное изваяние, тоже делу не помогает. Да, он сейчас услышал такое количество информации, что наверняка просто старается её переварить, но это совершенно точно не оправдание. — Тогда кто по-твоему устроил поджог?

— Ардженты.

Снова тишина. Стайлз не знает, что ещё спрашивать. Не знает, куда деть свои дурацкие руки и куда бы уткнуться взглядом. Но младший оборотень наконец приходит в себя. Отодвигается стул, пальцы дёргают за толстовку и тащат к коридору: опешивший и совершенно не сопротивляющийся федерал только и успевает, что схватить сигареты. Зажигалку накрывают пальцы старшего Хейла.

— Два маяка, — констатация не выходит даже забавной, но почему-то заставляет его усмехнуться, когда он кидает зажигалку в сторону агента. Она выскальзывает из пальцев, ударяется об пол и останавливается у стены. Приходится перехватить руку Дерека и остановить его. Объяснения, если будут, то явно не сейчас. Когда-нибудь потом. Питер снова приваливается к дверному косяку. — Задай свой главный вопрос, Дерек. Я чувствую, как он тебя заботит.

Стайлз не успевает повернуться к мальчишке и постараться по непроницаемому лицу постараться угадать, что сейчас происходит, и стоит ли впадать в исключительно мощный приступ паники. Хейл теснит его за собственную спину. У него, оказывается, почти идеальная осанка и обалдеть какие широкие для шестнадцати лет плечи. Стилински не уверен, стоит ли ему влезать между двумя волками прямо сейчас: просто он себя прекрасно знает. Всё равно влезет. Возможно, снова получит от доброго дядюшки Дерека по лицу.

— Кто убил Лору?

Вопрос вводит Стилински в ещё больший ступор. Кто бы не убил сестру Дерека, причём здесь только что вернувшийся с того света оборотень?.. Да и зачем? Агент не видит связи. Нет ни мотива, ни улик, ничего. Лора с Дереком ведь помогли ему с исцелением…

— Несчастный случай.

— Тогда покажи свои глаза, Питер.

— Дерек, — Стайлз влезает, просочившись справа от оборотня и наконец заглядывает ему в лицо, — это не имеет смысла. Нет мотива, понимаешь?

Дерек решает не слушать разумные доводы и снова отпихивает Стилински за спину как нашкодившего неразумного котёнка, вызвав у Питера смешок. О, ему определенно нравится это человеческое недоразумение. Когда-нибудь недоразумение обязано получить свой подарок. Когда-нибудь. Недоразумение почти заставляет смеяться, когда снова хватается за племянника и раздражённо шипит что-то про деловые отношения и почтительность. А потом напоминает, что времени не так много. Нужно сделать ещё кое-что.

— Ты не понимаешь, — Хейл начинает разговор только на три этажа ниже квартиры Питера. Останавливается прямо на лестнице и с плохо скрываемой злобой смотрит в лицо агента, как будто сам Стайлз прирезал Лору. — Я подозреваю, что это сделал Питер! И я почти уверен, что прав.

— Ага, — Стайлз цепляет его за рукав и утаскивает вниз. Ему очень хочется побыстрее покинуть этот дом и ещё было бы очень хорошо старшего из живых Хейлов не видеть больше никогда. — Ну, то есть твой дядя сейчас альфа - максимально сильный оборотень… Огромный. Гора мышц и бессмысленной ярости. Так? И что бы ты сделал? Узнал бы правду перед смертью? Да и почему сразу Питер? Не думаешь, что у Сатоми был свой человек в больнице, который только и ждал, когда можно было бы свернуть шею единственному выжившему?

Дерек замолкает. Всего на секунду. Этого хватает, чтобы Стайлз уложил в голове ответ на следующий его вопрос и подготовился максимально убедительно донести свои мысли. Но Хейл на ходу меняет правила игры.

— Мы сейчас явимся к Сатоми и постараемся выбить у неё признание, а потом зубы.

Стилински очень рад, что оборотень не видит его лица. Он, конечно, любит бульварные романы, но чтобы настолько высоко оценивать собственные силы — нужно быть подростком. Стайлз как-то подрастерял свою неутомимую уверенность. За последние дни его швыряли как тряпочного, и это было не по-настоящему. Питер мог бы закончить его жизнь без лишних телодвижений, вытереть пальцы от крови платочком и спокойно уйти пить кофе в ближайшее кафе… Что до Сатоми, почему-то мужчине кажется, что её стая не даст им даже подойти слишком близко.

В такси Стайлз сразу же называет адрес и растекается по заднему сидению, стараясь очистить голову перед неминуемым разговором с отцом. Пробки никуда не делись, снег расчистили не везде. Тем лучше. Чем дольше будет передышка перед финальным рывком, тем лучше. Хейл всё порывается выскочить из машины, но в конце успокаивается, притирается плечом к плечу. Шёпотом интересуется:

— Это наверняка будет очень опасно. Не боишься?

— Боюсь, конечно. Но я пойду за тобой, Дерек. А то мало ли, что там с тобой сделают злые буддисты.

Хейл ничего не отвечает, но явно улыбается. И укладывает голову на чужое плечо.

========== Часть 2. Глава 4. ==========

Они больше не поднимают тему смерти Лоры. Для Дерека все крайне очевидно: по какой-то своей причине Питер убил его сестру, и он обязательно ответит за это. Просто сейчас Стайлз на удивление прав — если Питер действительно сделал это, он забрал и силу. Сейчас юноша просто физически не справится… Да ещё и подставит Стилински, подозрительно молчаливого после последнего эмоционального всплеска — который наверняка постарается его удержать от самоубийственного решения. Они разберутся с Сатоми, раз уж все нити ведут к ней, а уже после Хейл решит, что делать с новым альфой.

Передышка оканчивается. Приходится вываливаться из теплого салона в промозглый окружающий мир. Стайлз с удивлением замечает, что около дома машина отца стоит, а свет в окнах отсутствует. Куда шерифу приспичило выйти? Во входящем сообщении от Стилински-старшего, на которое агент реагирует только сейчас, всего шесть слов. Иногда достаточно и этого, чтобы ощутить, как невнятная тревога заполняет изнутри. Представить себя шариком, готовым лопнуть от слишком большого количества воздуха внутри.

Стайлз резко разворачивается и едва не впечатывается в крайне настороженного Дерека.

— Отец на работе. Пишет, что напало какое-то дикое животное. Попрошу скинуть фотографии, — тараторит он так быстро, что он даже не уверен в нормальном произношении всех слов, которые вывалил на оборотня. Ему некогда. Ответное сообщение помечается как доставленное, пока что остаётся только ждать. Ждать и стараться не взорваться.

Или не ждать. Агент вручает подростку щётку: «Скинь снег с крыши, ладно, Дерек? Это максимально важное задание, я в тебя верю, ты стопроцентно справишься!» и некоторое время борется с неясными предчувствиями физическим трудом — с непривычки не слишком успешно. Снег слишком мокрый, липнет к лопате и совершенно не хочет счищаться с подъездной дорожки. Стайлз близок к состоянию нервного срыва. О’кей, да, отец часто оказывался в опасных ситуациях и в недружелюбной обстановке. Но ещё неделю назад «нападение дикого зверя» не могло включать в себя атаку какого-нибудь сверхъестественного существа, а теперь все резко поменялось. Вообще всё. Не стоит выкидывать из головы и Криса. Он наверняка достаточно умён, чтобы понимать взаимосвязь агента Стилински и шерифа округа. Не стоило угрожать ему пистолетом. Вдруг он обидчивый…

— Стайлз. — Дерек останавливает его в типично своём стиле, просто вырвав лопату из рук. — Дыши.

Дышать. Какой замечательный совет. Вибрация заставляет подаваться очередным вдохом. Стайлз отводит взгляд от оборотня и проверяет сообщение.

— Ох. Ох, твою же…

Когда шериф написал ему про нападение дикого животного, то определённо не имел ничего вроде животного. Во всяком случае, так кажется Стайлзу, пока он, чувствуя нарастающее желание проблеваться, рассматривает присланную фотографию. На слегка смазанном снимке — застывшее в неестественной позе тело молодой девушки. Немного старше Дерека, если есть смысл судить по обезображенному когтями лицу. По тому, что когда-то было лицом. Стилински бросает быстрый взгляд на пассажирскую дверь джипа. Очень похоже. Но отметины — не отпечатки пальцев. Нельзя ведь просто взять и обвинить Питера Хейла в убийстве, верно?..

— Неудачное обращение, — тихо говорит оборотень, возвращая мысли агента к фотографии. — Её укусили в основание шеи, видишь, там не хватает куска?

«Там не хватает куска» — слишком, мать его, мягкое описание раны, которая по словам старшего Хейла является подарком. Укус это подарок, Стайлз, ты не знал? Кровавое месиво из разорванных в клочья мышц и осколок кости… Как сильно пришлось сжать челюсти и рвануть в сторону, чтобы сломать ключицу? Ещё, кажется, проглядывает сустав, во всяком случае именно там он и должен находиться, если знания в анатомии не подводят агента. Он чуть встряхивает головой, словно стараясь избавиться от мягкого голоса сраного Хейла. Получается.

— А с лицом что? — Стилински убирает сотовый в карман и закуривает. Дерек некоторое время вертит в пальцах щетку, тоже наверняка выигрывая себе время на раздумья. А потом пожимает плечами. — Волчара расстроился, что обращение оказалось неудачным?

— Твоя ирония сейчас вообще неуместна, — во взгляде оборотня отлично читается разочарование. — Девушка могла вырваться, чтобы сбежать. У неё мог оказаться перцовый баллончик, и она его применила… В любом случае это сделал оборотень, который собирает стаю.

Хейл звучит как-то отрешённо. Стайлз готов поспорить на собственную почку: у них обоих со стопроцентной вероятностью только один подозреваемый. Подозреваемый, доказать вину которого невозможно. Шериф не волшебник, который сможет наколдовать улики. Да и вернуть к жизни девчонку уже никому не удастся.

— Знаешь, на что меня натолкнула фотография? — теперь Дерек вертит в руках чайную ложку. Отец очень настаивал, чтобы они остались дома и дождались его возвращения. Что же, Стилински прекрасно понимает ход его мыслей. Лучше им разговаривать о нападении наедине. Любой из непосвященных сгенерирует слишком много проблем. Психически здоровые люди не обвиняют сверхъестественных существ в убийствах.

— Внимательно тебя слушаю.

— Тело пролежало в заповеднике пару суток. Скольких ещё альфа успел обратить?

Стайлз предпочитает не отвечать. Он прекрасно понимает, почему одним укушенным подростком Питер не ограничится. Друидский пень призывает очередное отребье, Стайлз. Я должен позаботиться о собственном благополучии и получить как можно больше сил. Тебе же Дерек рассказал, верно? Ты ведь умный мальчик, Стайлз. Ты конечно же понимаешь, зачем мне стая. Жаль, конечно, что они будут обращёнными… Но сойдёт и так, верно? Нет, хватит, серьёзно. Стилински вливает в себя как минимум половину чашки кофе, мысленно порекомендовав голосу в голове заткнуться или хотя бы не использовать образ оборотня.

— Думаю, достаточно много, чтобы мы устали разгребать последствия. — Чашку на стол. Пальцы в волосы. Половина восьмого на часах. Отца всё ещё нет. Ложка оказывается в капкане чужих пальцев, и агент ещё минуту наблюдает за тем, как медленно сгибается металл. Даже курить не хочется. Ничего вообще не хочется. — Если уж мы говорим о стае Питера, наверняка это будут какие-нибудь ублюдки.

Хейл разжимает кулак. Дзынь — искорёженный столовый прибор замирает на деревянной поверхности.

— Питер раньше таким не был. Я не стараюсь его оправдать, если что, — подросток скрещивает на груди руки. Стилински остается только хмыкнуть. Несущественные данные. У него до сих пор ноет спина после первой встречи с Хейлом. Синяки просто великолепные. Чудесные экземпляры для его новой коллекции повреждений от всех придурков Бикон Хиллз.

— А звучит как оправдание, Дерек. Ну, типа, «Стайлз, несколько часов назад я обвинил дядюшку в убийстве своей сестры, до этого он выкинул тебя из окна и угрожал, теперь мы знаем, что Питер собирает стаю, но не вполне удачно. Но в целом он просто немного расстроен из-за того, что его сожгли, а до этого он был добрейшим оборотнем». — Агенту надоедает сидеть. Мышцам необходимо какое-нибудь движение. Разум противится. Разуму кажется, что лучше бы Стилински полежал бы где-нибудь в тишине и спокойствии ближайшие пару суток. Но мужчина поднимается, огибает стол и приваливается к нему бедром, оказавшись совсем близко к Хейлу. — Не обижайся. Вполне можно сойти с ума в тех обстоятельствах, в которых он побывал. Но мои впечатления о твоем родственнике сплошь негативные.

Дерек не отвечает. Сдвигается на самый край стула, вжимается лбом в ремень джинсов Стилински под тазовой костью и выдыхает. Стайлз даже не задумывается над своим действием, всё происходит инстинктивно и просто. Так и должно быть, наверное. Его пальцы должны впутаться в тёмные пряди волос подростка на затылке. Так правильно. Наверное.

— Но обо мне ведь положительные впечатления? — Хейл изворачивается, прижимается уже виском. И смотрит снизу-вверх, но так, как будто это Стайлз здесь льнёт к нему как домашний ласковый кот.

— В те моменты, когда ты не проверяешь моей спиной твёрдость поверхностей, не душишь, не бьёшь меня о различные предметы и не обещаешь вырвать кадык зубами, вполне положительные, — агент старается звучать максимально несерьёзно. Они слишком торопятся с развитием своих «деловых межличностных отношений», и лучше бы притормозить. Вслух это произнести слишком сложно.

— О тебе тоже положительные, — не остаётся в долгу юноша, — пока ты не начинаешь вести себя как задница. Что? Не надо делать такого лица, Стайлз. Ты обещал сдать меня в дурдом, выкинуть на мороз, назвал сопляком с травмирующими событиями в анамнезе, блядской псиной…

— Давай, добивай меня, —перебивает Стилински. Пока что он не страдает настолько значительными провалами в памяти. Во всяком случае насчёт явно довольного собой оборотня, тщетно старающегося не ухмыляться. — Самого отвратительного человека, которого ты знаешь.

Хейл отстраняется и, поднявшись, оказывается достаточно близко, чтобы заставить Стайлза вжаться в стол уже поясницей и упереться в него же ладонью, сохраняя равновесие. Он больше не ухмыляется. Нет, угрозы в нём Стилински не чувствует. Зато решительности в подростке сколько угодно. Надо будет отметить сегодняшний день в календаре — агент не припоминает никого, кто мог бы вызывать мурашки одним только прищуром.

— Мне не стоило этого говорить.

А сейчас и Стайлзу не стоит ничего говорить. Стоит просто кивнуть и перевести тему на прогноз погоды. Снегопадов больше не ожидается. Погода придёт в норму. Но он всё-таки открывает рот.

— Нам обоим много чего не стоило делать, Дерек.

Но они уже сделали. И, если закрыть глаза, ничего из сделанного не растворится. И Дерек не исчезнет. И слов назад не вернёшь. Очень неоднозначных слов. Хейл сокращает и без того мизерное расстояние довольно резко. Это наверняка протест, что же ещё? Пальцы правой руки цепляют воротник, ладонь левой размещается между лопатками. Капкан.

— Опять начинаешь вести себя как задница, — слова щекочут подбородок, а следующий выдох опаляет шею. Стайлз зажмуривается и старается контролировать дыхание. Инстинкты против рационального предложения притормозить. Инстинкты говорят вдавить педаль газа в пол так сильно, чтобы стрелка спидометра упёрлась в максимум. Чтобы мотор ревел как раненый, работая на пределе мощности. Что? Там обрыв? Какая разница?.. — Может вырвать тебе всё-таки кадык?.. Зубами.

Хейл чуть смещается, заставив всё-таки подавиться воздухом, когда выполняет обещание. Стилински чувствует как минимум пять сотен коротких прикосновений губ к кадыку, а напоследок даже едва сжавшиеся зубы. Когда он открывает глаза, Дерек выглядит библейским искусителем.

— А, знаешь, он мне нравится. Пока оставлю его на месте.

Отец появляется в доме спустя ещё четверть часа. Как раз достаточно времени, чтобы снова отодвинуть тему их взаимоотношений подальше и сосредоточиться. Он опускается в своё любимое кресло и очень внимательно рассматривает их обоих. Снова игнорирует тот факт, что сидят они слишком близко друг к другу, хотя диван позволяет и более пристойное положение тел. Агент в очередной раз отмечает, что у них с Дереком наверняка есть мужское соглашение. Хотя бы потому, что оборотень даже не делает вид, что собирается убирать голову с плеча Стилински.

— Вы уже знаете, кто это сделал?

Они не переглядываются. Дерек пожимает плечами. Отвечать приходится Стайлзу.

— Нет. Но мы уверены, что девушку пытались обратить. Укус в плечо, — агент успокаивает себя тем, что сокрытие части правды — это не совсем ложь. Всем будет лучше, если шериф как можно дольше не будет встречаться с Питером. Особенно по обвинению в убийстве. Отец наверняка рассердится, когда узнает всю правду. Но они уже всё для себя решили, и было бы странно отступать именно сейчас.

— У нас ещё восемь дней до полнолуния, мистер Стилински. Но пока куда важнее то, что мы узнали о поджоге.

Шериф, явно заинтересоваванный информацией, однако, почему-то не торопится выспрашивать подробности. Вывод напрашивается только один: есть нечто, что ещё приоритетнее сведений, которые удалось выведать у Питера и Дитона. Долго ждать и мучиться недоговорённостью не приходится. Стайлз успевает насчитать секунд восемьдесят, пока отец не произносит:

— Сегодня в офисе был Арджент.

Стилински достаточно одной фразы, чтобы обнаружить у себя внутри огромную глыбу льда. Конечно, Арджент. Его новый знакомый Крис, очень приятный молодой человек с суровым взглядом и обещаниями перейти к более решительным, нежели разговоры, действиям.

— Теперь вы ищете Кейт или то, что от нее осталось после атаки альфы, — бесцветно произносит агент. Рука непроизвольно тянется за пачкой сигарет. Дерек быстрее. Стайлз не отводит взгляда от напряжённого лица шерифа, но чувствует, как его пальцы оказываются в ладони Хейла, который всё ещё не торопится убирать голову с чужого плеча. — Он тебе чем-то угрожал?

— Пока нет. Только заявил о пропавшей сестре. Но я уже начинаю беспокоиться, Стайлз. Ты за несколько дней успел настроить против себя профессиональных охотников на нечисть, прости, Дерек, на оборотней. Может… Может, пора уступить место власти? Вы оба так останетесь целее. Вот, что я думаю. Так что вы узнали о поджоге?

Дерек чуть заметно сдавливает чужие пальцы и выпрямляется. А после начинает пересказывать. Стилински благодарен ему за эту передышку. Со всеми поисками улик, зацепок, мотивов и причин, Стайлз совсем забыл про свойственную миру энтропию. Он привнёс слишком много энергии в замкнутую систему. Буквально разлил бензин и чиркнул спичкой. А теперь всё вокруг в огне, и пути к отступлению отрезаны. Действию всегда есть равное и противоположное противодействие, Стайлз, ну ты же ведь умный мальчик, верно? Зачем было ворошить осиное гнездо? У тебя ведь не было ничего не значащей пешки в этой партии, тебе некем было пожертвовать. Твой король под шахом, приятель, расклад для эндшпиля слишком удручающий.

— Если подводить итог, — Дерек всё ещё говорит, и агент отмахивается от внутреннего голоса как раз вовремя, чтобы не вызвать подозрений. — У Сатоми были все основания, чтобы разобраться с моей семьёй раз и навсегда. Причину я сказать не могу, но в последнее время они часто ссорились с мамой. Даже если это было сделано чужими руками, вполне логично, что именно Ито стоит за всем этим. Я сейчас дам вам координаты её убежища, — сердце федерала превращается в огромный булыжник и тяжело ухает куда-то в пропасть. А в следующую секунду оказывается, что булыжник почему-то всё ещё привязан к нему, и агент летит в тёмный хищный зев следом. — Дай телефон, пожалуйста, Стайлз.

Маленький чёртов предатель. Сука-сука-сука… Он ведь явится туда. Обязательно явится прямо в лапы к Сатоми, которая может отреагировать на незваных гостей куда менее приветливо, чем в случае притащившегося к ней Хейла. Отец поедет сам, и наверняка случится ещё какая-нибудь дрянь…

Дерек не дожидается от Стилински никаких действий и довольно бесцеремонно вытягивает сотовый из кармана толстовки. Стайлз не успевает схватить его за руку, вообще ничего не успевает, как Хейл уже отправляет отцу координаты. Шериф проверяет сообщение и резко поднимается, однако, вместо того чтобы подорваться прямо сейчас, убирает мобильник в карман.

— Вот и хорошо. Утром поговорю с этой вашей альфой, и мы возобновим дело. А вы, оба, — он снова переходит на противный менторский тон, вот только суровости во взгляде совершенно точно не хватает. Слишком долгим был день. И хорошо, что шериф не оборотень, а потому не слышит, как постепенно ускоряется сердцебиение Стайлза, едва сдерживающегося, чтобы не начать избивать Дерека прямо сейчас. — Держитесь максимально далеко от альфы, набирающего стаю, ещё дальше от Ито, и, пожалуйста, не трогайте больше никого из охотников. Спокойной ночи.

Федерал покидает гостиную так стремительно, насколько вообще это возможно в его состоянии, близкому к аффекту. Он вываливается на крыльцо и сразу же опускается на корточки — подводят ноги. Дышать уже нечем. Сердце начинает ломать рёбра. Страх — наждачкой по нервам. Руки дрожат. Стайлз старается вдохнуть хоть сколько-нибудь воздуха, но всё это неважно. Мир — сюрреалистическая карикатура. Он валится на промёрзлые доски, и это тоже неважно. А бледный Дерек с расширенными от ужаса глазами, который хватает его за трясущиеся как у алкоголика руки — трижды неважен. Стилински отпихивает его, но безрезультатно.

— Да дыши ты уже, блядь, Стайлз! — его голос ощущается записью на хреновый диктофон. Стилински становится до невозможности жарко, хотя на улице явно ощутимый минус: невнятная речь Хейла сопровождается паром. Паника не отступает. Эта ещё одна его любовница, давно позабытая благодаря грамотному медикаментозному сдерживанию… Но он так давно не принимал чёртовы таблетки, что это почти ломка.

И Дерек поступает странно и почему-то единственно правильно. Этот поцелуй Стилински точно запомнится надолго. Да и самому Хейлу тоже, потому что спустя несколько секунд Стайлз, мокрый как мышь, всё-таки отстраняется и, особо не целясь, дарит мальчишке довольно ощутимый удар кулаком в лицо. Оборотень успевает чуть дёрнуться, но даже по касательной это очевидно не слишком приятный… Кросс? Джеб? Срать Стилински хотел, как это называется. Костяшки ноют, совершенно непривыкшие к такому открытому насилию.

— Полегчало? — теперь с голосом подростка всё в порядке. Правда, он предпочитает перехватить руку федерала на всякий случай. А у самого даже следа на наглой физиономии не осталось.

— Нахера ты отправил отцу координаты, придурок?! — Стайлз шипит как заправская рассерженная кошка, но пока у него не хватает даже сил, чтобы оторвать задницу от пола. Паническая атака прошла, но нужна ещё пара минут, чтобы вернуться в норму. Дерек вдруг улыбается. — Что ты щеришься, Хейл?!

— Не кричи так. Иначе шериф поймёт, что я скинул ему координаты заброшенной железнодорожной станции.

Стайлз вырывает руку из захвата, отпихивает всё ещё ухмыляющегося и крайне довольного собой оборотня и вытаскивает из кармана сигареты:

— Я тебя ненавижу.

— Нет, — Дерек придвигается ближе и, словно не было панической атаки и удара, притирается сбоку, — ты меня…

Но так и не договаривает. Агент предпочитает сделать вид, что не расслышал.

========== Часть 2. Глава 5. ==========

Снег действительно больше не идёт. Женщина из выпуска новостей сверкает свежими как новый унитаз винирами и предвещает в этом году раннюю весну. Хейл особо не вслушивается, юноша больше увлечен разглядыванием Стилински, который делает вид, что он самый обиженный человек во вселенной.

Дерек наблюдает, устроившись на самом почтительном расстоянии. Скользит взглядом от всклоченных тёмных волос к плечам и по спине. Спина федерала говорит: «Иди сюда и обними меня», но сразу после ужина агент вырвал у подростка тарелки из рук и зашипел на грани слышимости: «Даже не пробуй ко мне подлизаться, понял?» И в тот момент он наверняка был на тысячу процентов уверен в произнесённом — ровный, чёткий пульс и горчинка раздражения в голосе. Выключается вода. Когда мужчина тянется за полотенцем, Хейл чуть морщится, разглядывая сероватый бинт на запястье. Бинт обвиняет оборотня в недальновидности. Ровно как и побледневший синяк у Стилински во впадинке между ключицами, рана от стекла на ладони, след от встречи с оконной рамой… Каждое повреждение приговаривает к пожизненному чувству вины.

Стилински вытирает каждую тарелку до скрипа и ещё долго возится, расставляя их в навесном шкафчике. Именно в этот момент Дерек и соскальзывает со стула и бесшумно перемещается по кухне. Он не выдает себя даже дыханием, но Стайлз словно предвидит такое развитие событий и резко разворачивается, скрещивает на груди руки. Может, агент достаточно хороший лжец, но не для оборотня — Хейл чувствует фальшивую суровость во взгляде даже на расстоянии двух шагов.

— Слышал? Снег скоро растает, — дистанция сокращается ещё на шаг. Стилински хмыкает, старательно поддерживая образ максимально незаинтересованного в Дереке Хейле снежного короля: вскидывает голову и надменно смотрит сверху-вниз. — Ну да, я тоже не верю метеорологическим службам. Они наверняка в подвале сидят.

Ближе. Стайлз приподнимает бровь, а суровость молниеносно сменяется вызовом. Оборотень принимает его и уже протягивает руки, чтобы притянуть агента к себе, но тот стремительно перемещается вправо — Хейл только усмехается, когда задевает чужое бедро самыми кончиками пальцев — а в следующую секунду полотенце белым росчерком врезается ему в поясницу. Стилински с торжествующей улыбкой вскидывает орудие усмирения оборотней вверх. Дерек даже не обижается, но второй раз шлёпнуть себя влажной тряпкой не даёт, перехватив ту и резко дёрнув на себя. Агент по инерции пролетает ещё полшага. Этого достаточно, чтобы схватить, прижать к себе и назидательно прикусить за нижнюю челюсть.

— Я все ещё на тебя злюсь, — напоминает федерал, а Дерек только усмехается в воротник его рубашки.

В ванной душно от влажности. Дерек с самым незаинтересованным видом приваливается спиной к дверному косяку и даже не пытается не смотреть. Стайлз выдавливает зубную пасту на щётку:

— До сих пор злюсь, — и звучит совершенно несерьёзно. Хейл подыгрывает и опускает взгляд на пол. Ему улыбку удаётся прятать куда лучше:

— Имеешь полное моральное право. Я ведь так сильно виноват перед тобой за то, что ты мне врезал.

— Регенерируете как-нибудь, мистер Хейл, я Вас уверяю, — выходит невнятно. Стайлз замолкает, и следующие полторы минуты Дерек разглядывает тёмно-синюю плитку под аккомпанемент трения щетинок о зубы. Когда он поднимает взгляд, федерал снова смотрит с явной провокацией. Ну давай, волчонок, выйди из себя. Покажи, что не годишься мне в противники на поле иронии и сарказма.

— Душевные раны останутся со мной навсегда, мистер Стилински-младший, — юноша снова принимает правила игры. Он поджимает губы, выдерживает долгую паузу и продолжает с самым ненатуральным горестным вздохом, на который способен. — Вы стреляете прямо в сердце, просто убиваете меня своим равнодушием и холодностью.

Федерал усмехается своему отражению и внимательно изучает как минимум трёхдневную щетину. Ему идёт. Пора заканчивать с этой странной игрой — по мнению Дерека, наконец оторвавшегося от двери и уверенно сокращающего расстояние, чтобы уже через секунду вдавить агента в раковину — лучше тратить время на приятные вещи. Стилински всё ещё смотрит в зеркало, но теперь уже на Хейла.

— Так мне в ягодицу упирается Ваша агония, мистер Хейл?.. Вы по всем признакам буквально на последнем издыхании! Я полагаю, — Стайлз всё-таки умудряется развернуться и одаривает визави приторно сочувствующим взглядом, пока его рука мягко ложится на шею и слегка оглаживает, — Мне, как Вашему деловому партнёру, следует внимательнее относиться к тому состоянию умирания, в котором Вы, мистер Хейл, пребываете. Как только мы закончим с расследованием, обязательно найду способ для исцеления.

Дерек смеётся в чужое плечо и отпускает агента. Он всё равно никуда не денется. Стилински одаривает его коротким прикосновением к щеке и первым выскальзывает в коридор.

Шериф покидает собственную спальню в половину шестого утра — Дерек приоткрывает глаза и натыкается взглядом на будильник. За окном всё ещё темно, а в постели рядом со Стайлзом слишком уютно, чтобы потакать своему любопытству, и Хейл остаётся.

Агент выпихивает его с кровати в начале седьмого. Видимо, на непонимающем лице оборотня читаются все незаданные им вопросы, так что Стилински даже расщедривается на пояснение, пока натягивает носки и впрыгивает в джинсы:

— Нужно приехать к Сатоми раньше, чем отец поймёт, что ты скормил ему пустой крючок. Давай, Дерек, зайчонок, — Хейл даже прикрывает на секундочку глаза, постаравшись осознать, когда они перешли на этап отношений с тошнотворно сахарными тупыми прозвищами, а Стайлз уже швыряет в него чистыми вещами, — поднимайся уже, господи ёб твою мать.

Кофе. Таблетки. Сигарета. Стайлз падает на сидение и кидает пистолет на торпедо, а после поворачивает ключ в замке зажигания. Хейл не торопится занимать пассажирское и внимательно осматривает следы около джипа — вчера они так и не убрали весь снег, так что можно даже не особо напрягать зрение.

— Эй, Стайлз. У меня для тебя есть новость, — Дерек выпрямляется и почти успевает продолжить свою мысль, но мужчина уже поднимает капот, бросив короткое: «Не-не-не, давай попозже».

— Да, блядь, конечно, — стонет он спустя секунду. — Аккумулятор не разрядился. Его просто нахер нет в тачке! Конечно…

Что же, шериф Стилински не просто так занимает свой высокий пост. Кроме того, он ещё и прекрасно знает собственного сына. Агент несколько секунд рассматривает внутренности джипа, напряжённая складка между бровями прибавляет ему лет пять возраста. Дерек продолжает наблюдать. В конце концов, любая психика стремится к равновесию, постоянству и спокойствию. Если концентрироваться на травмирующих воспоминаниях и собственной боли, можно сойти с ума.

— Пойдём пешком, — капот с противным скрежетом падает обратно, а Стайлз уже в салоне и забирает пистолет, на всякий случай проверив, на месте ли магазин. Он даже не смотрит на застывшего с абсолютно спокойным выражением лица Дерека. Чёрт его знает, что у него уже вторые сутки на уме. Сам Стилински просто хочет побыстрее закончить хотя бы с одной деталью головоломки. Он засовывает Глок за пояс джинсов, одёргивает куртку и закрывает дверь автомобиля. Быстрее поговорят с Сатоми, быстрее смогут предотвратить дальнейшие убийства окончательно поехавшего Питера, и тогда отцу ничего не будет угрожать, кроме, наверное, отвратительной скуки из-за отсутствия происшествий в сонном Бикон Хиллз.

— Есть идея лучше. Пойдём, Стайлз.

Стилински нервничает. У них слишком ограниченное время, чтобы тратить его впустую. Во всяком случае ребята, отвечающие за обслуживание дорог, вспомнили, что делать со снегом. В целом, они успеют хотя бы сбежать из города до того, как Ноа догадается объявить их в розыск в границах округа. Стайлз не слишком понимает, что задумал оборотень, но говорить особо некогда — они преодолевают улицу за улицей, а шериф всё не звонит. Не звонит он и в тот момент, когда Хейл заводит их на подземную парковку.

— Круто. Твоя идея — угнать тачку, — пора хвататься за голову. Только этого и не хватало для полноты картины. Дерек останавливается в нескольких десятках метрах от рабочего места парковщика и поворачивается к Стайлзу с самым невинным выражением на лице. «Господи, — мелькает у агента мысль, — Это конец. Он сейчас скажет, что это действительно лучше, чем идти по лесу пешком. Я в жопе».

— Не совсем, — уклончиво отзывается оборотень, и это заставляет желудок Стайлза начать отказывать. Впрочем, это всё уже мелочи. У них стопроцентные шансы на провал. — Просто подыграй мне, ладно?

В кабинке обнаруживается парень лет двадцати, лениво таращащийся в экран ноутбука. Дерек устраивает локти на стойке и одаривает его самой дружелюбной улыбкой на свете:

— Привет. Нам нужны ключи с парковочного места тридцать шесть.

Служащий отрывается от сериала. Стилински он кажется безумно похожим на Джексона, хотя, конечно, нет того чисто уиттморовского лоска, но в презрительном взгляде голубых глаз так и отражается всё, что он думает про Хейла.

— Тридцать шестое место? — Повторяет он, а после переводит взгляд на Стилински. Все ещё широко улыбающийся оборотень пинает его в ботинок. Точно, подыграть. — Вы, парни, адресом не ошиблись?

— По-моему это ты, парень, — агент сдвигает Дерека и сам наклоняется к стойке, стараясь выглядеть максимально убедительно. — Сейчас ошибаешься. Мой спутник тебе ясно сказал, что нам нужны ключи от парковочного места тридцать шесть, и ты сейчас поднимешь свою жопу и пригонишь, — мужчина наклоняется и давит пальцами на крышку ноутбука, пока та не закрывается, — мою тачку. И поверь мне, — приходится обратить внимание на бейдж на чёрной униформе, — Брайс, твоё начальство будет очень недовольно тем, как ты со мной разговариваешь.

Почему-то Брайсу этого представления вполне хватает. Он поднимается с жутко неудобного на вид стула и отходит, чтобы найти соответствующие ключи от машины. Дерек вытягивает из полупустой вазочки леденец и тут же разворачивает обёртку. У Стилински сердце стучит где-то в горле, и он вообще мало что понимает в происходящем.

— Я пригоню машину сюда, мистер Хейл. Очень рад наконец с Вами познакомиться, — парковщик чуть склоняет голову и покидает свой пост, чтобы исчезнуть между рядами автомобилей.

— Дерек… Ты… — на большее Стайлза не хватает.

Оборотень только пожимает плечами и сует фантик в карман. В отличие от побледневшего Стилински, явно готового оторвать ему уши и прочие выступающие части тела, Дерек абсолютно спокоен. Ему уже давно нравится именно эта машина Питера, а сейчас она им очень сильно нужна. Так что…

— Я больше никогда в жизни не буду следовать твоим идеям, Дерек, — Стилински подстраивает сидение и зеркала уже после того, как они покидают парковку. Чёртов Хейл водит свою чёртову слишком умопомрачительную машину почти лёжа, видимо. Она действительно шикарная, но Стайлз всё никак не может уловить, как в голову оборотня вообще попала столь дурная мысль: угнать сраный чёрный Камаро, максимально приметную машину, да ещё и у Питера! — Что спиздим в следующий раз у твоего юродивого родственника? Вертолёт?

— Да ладно, всё ведь нормально прошло, — отмахивается донельзя довольный собой подросток, — Питер ей почти не пользуется, Камаро просто для коллекции. Он даже не заметит, что мы взяли её в небольшую аренду. Расслабься, Стайлз.

Расслабься, блядь. Стилински чувствует себя не просто грязным вором, но ещё и в крайней степени лишним в тачке стоимостью минимум двадцать пять тысяч долларов — жалкий самозванец в растянутой толстовке. Первый же патрульный наверняка заинтересуется несоответствием водительской физиономии средству передвижения. Но Шевроле… Она действительно прекрасна. Отзывчивое олицетворение удобства, красоты и скорости, выполненное в металле. Стайлз соврёт, если скажет, что ему не нравится и лучше бы шли пешком. Джип — как любимый родной свитер, Камаро — как сшитый на заказ костюм от Китон.

До убежища Сатоми они добираются так быстро, что Стайлз даже удивляется. Теперь Дерек наконец становится серьёзным, и, пока они тащатся по сугробам, всё своё внимание уделяет внешне очень спокойному лесу. В кроссовках мокро. Агент вытягивает на ходу телефон и выключает звук, а потом врезается в резко затормозившего оборотня и едва не роняет трубку в снег.

— Чувствуешь? — Хейл хмурится, а после закрывает глаза и поворачивает голову — вслушивается в тишину. Стайлз даже задерживает дыхание и на всякий случай оглядывается. Никого и ничего. Ни птиц, ни животных. — Гарью пахнет.

Оборотень срывается с места, и федерал, теперь уже выругавшись в голос, вынужден догонять. Их здорово тормозят сугробы, пару раз Стилински едва не падает, но всё удаляющаяся спина юноши заставляет преодолевать свои скромные силы. Агент вылетает на утоптанную тропинку, но и здесь бежать легче не становится. Уже знакомая еловая ветвь, задетая Хейлом, хлещет по лицу. Стайлзу некогда отвлекаться. Он едва не выскакивает на поляну, когда от дерева отделяется мальчишка, резко толкает его в сугроб и тут же зажимает рот ладонью, вдавив в землю.

Сквозь шум крови в ушах мужчина понемногу начинает различать шум работающего мотора и, когда Хейл убеждается в его адекватности и отпускает, переворачивается и встаёт на колени. Здесь действительно пахнет гарью. Непримечательный сарайчик, замаскированный под домик лесничего, уже успел выгореть. С их ракурса поляна плохо просматривается, но во всяком случае их тоже не сразу заметят. Стилински вытягивает из-за пояса Глок, нехотя ложится и подныривает под ветви. Становится холодно — но совсем не от набившегося везде снега.

Дерек уже лежит рядом. Собранный, готовый к прыжку дикий зверь, а не простой подросток. Около того, что осталось от здания Стайлз отмечает чёрный внедорожник. Номер заляпан снегом, причём, скорее всего, специально.

— Мы опоздали. — Шипит Хейл. В отличие от агента, он чувствует не только запах гари, но и ещё несколько очень знакомых. Из внедорожника выходит довольно пожилой мужчина, навскидку Стилински дал бы ему лет шестьдесят минимум, опирается на трость. — Это Арджент.

— Думаешь, он в этом замешан? — Так же тихо интересуется Стайлз, не отрывая взгляда от охотника, который спокойно, но решительно входит в развалины.

— И не только он, — туманно произносит Хейл. Слишком хорошо запомнил запах лаванды в шампуне.

========== Часть 2. Глава 6. ==========

Довольно долго они мёрзнут в сугробе почти что зря. Стайлз не может с уверенностью сказать, сколько успевает пройти времени, когда из обуглившегося остова дома начинают выходить крепко сложенные мужчины в черной военной форме без знаков отличий. Один, второй, третий… Вереница одинаковых чёрных высоких ботинок и одинаковые крепления для ножей на правом бедре. Стилински чувствует невнятную дрожь, когда понимает, что форма ему довольно сильно знакома. Не хватает только белой надписи на груди или спине, которая безоговорочно отнесла бы людей к Бюро. Пятый несёт почему-то сразу две винтовки, и только шестой с каким-то мешком, перекинутым через плечо – небрежно, неправильно – даёт представление почему. То, что Стайлз принимает за мешок, при ближайшем рассмотрении оказывается обожжённым телом - Дерек морщится и прикрывает нос ладонью, хотя вряд ли это спасает его обоняние от тошнотворного запаха.

Седьмой и восьмой из проема вываливаются вместе. Последний прижимает окровавленную ладонь к животу и едва переставляет ноги. Стилински не запоминает их лиц, весь какой-то застывший и отупевший. Десятый… Или тринадцатый? Семнадцатый?.. Вооружённые люди в военной форме вытаскивают останки и бросают прямо на снег. Много останков. Больше, чем Стилински хочется сейчас видеть. Ему становится дурно, но он не может заставить себя отвернуться. После появляется и старик, выглядящий в происходящем дурдоме как насмешка. Хейл чуть смещается в сторону, чтобы сменить ракурс. Арджент внимательно изучает каждое обгоревшее тело, наверняка выискивая кого-то. Хейл насчитывает пятнадцать трупов, пока наблюдает за престарелым охотником, переступающим через тела с холодным равнодушием на лице.

Телефон Стилински начинает вибрировать короткими очередями. Агенту приходится извернуться, чтобы вытянуть его из кармана как можно тише. Дерек бросает на него быстрый взгляд, а после возвращается к наблюдению. Стайлз отключает вибрацию и молча прочитывает несколько сообщений от отца. Шериф начинает с обманчиво спокойного вопроса насчёт настроения сына и состояния его дел. Второе сообщение уже немного отдаёт раздражением – убежища на заброшенной станции нет и не было никогда, неужели есть какая-то случайная ошибка в координатах?.. В третьем Ноа интересуется, почему дома никого. Федерал открывает камеру и делает пару фотографий, надеясь, что не привлекает слишком много внимания, а после сотовый отправляется обратно в карман. Спустя секунду мужчина сдвигается ближе к Дереку и понижает голос до едва различимого шелеста:

– Что такого особенного он ищет?

Хейл только качает головой. Оборотень понятия не имеет. Более того, у него нет даже предположений. Они с агентом выстроили удобную теорию о виновности Ито в убийстве, но теперь всё рассыпается как карточный домик. Кейт по словам агента умерла, но лаванда – слишком специфический запах, чтобы появиться около убежища из ниоткуда. Всё летит в бездну, и Дерек снова не может никак повлиять на происходящее. Он довольно резко опускает голову и на несколько секунд зарывается лицом в снег. Стилински приходится пихнуть его в бок и указать на всё тех же неназванных чёрных, которые тащат живого, но бессознательного. Значит, кто-то всё-таки выжил…

Через пятнадцать минут чёрный отряд возвращает тела в катакомбы, а после расходится небольшими группами. На поляне остаётся только Арджент и один из самых низкорослых и худых бойцов. Стайлз отмечает, что и форма у него отличается – он что-то раньше не замечал натянутых на лица капюшонов. Стилински делает ещё одну фотографию и очень старается не клацать зубами – снег под ним успел растаять и промочить одежду, а температура на улице по-прежнему не летняя. Боец скидывает с головы капюшон, и они с Дереком вздрагивают в унисон. Они оба прекрасно знают светловолосую женщину, и скорее всего Хейл заметил ее присутствие намного раньше своего спутника. И не только он, Стайлз.

Агент покрепче стискивает окоченевшими и не желающими слушаться пальцами рукоять пистолета, но ему всё равно хочется поглубже зарыться в сугроб, когда Кейт Арджент отворачивается от, наверное, отца и уходит к машине. Она олицетворяет тот невыразимый животный страх перед таинственным альфой, такой ужас, что не только парализует тело, но и напрочь лишает способности рационально мыслить, оставляя только желание сбежать как можно дальше и побыстрее. Живая и абсолютно здоровая Кейт, которая всего пару минут стояла в зоне поражения – двадцать метров. Идеальные условия…

Стайлз переворачивается на спину и хмуро таращится на хищные ветви, усыпанные тёмно-зелёными иглами. Он слышит, как внедорожник буксует, взрывая снег, а после на довольно приличной скорости покидает поляну. Дерек выжидает ещё несколько минут, прежде чем они поднимаются и направляются в сторону здания. Говорить им не о чем. Если бы Стайлз внимательнее отнёсся к уликам, этой карательной акции бы точно не случилось. Если бы Хейл проверил, действительно ли охотница убита, то всё могло сложиться иначе.

В катакомбы они соваться не рискуют. Дереку достаточно только подойти к неприветливо распахнутому люку, чтобы закашляться. Стайлз хватает его за рукав и отводит подальше. Неизвестно, что там сейчас происходит, выживших точно нет, так что лучше бы им подготовиться. Они всё равно уже опоздали. Наверняка ещё до того, как вышли этим утром из дома.

– Ты ведь почувствовал её запах, верно?

Зажигалка коротко целует сигарету. Затяжка. Щелчок закрывшегося механизма. Стилински заметно трясёт, и оборотень не уверен, что дело только в напрочь промокшей одежде. Он кивает:

– Не был до конца уверен.

– Дерьмо.

С этим Хейл не может не согласиться. Они возвращаются в Бикон Хиллз раздавленные и оплёванные, а это ещё шериф не дозвонился. Кажется, только одна шальная мысль о телефоне заставляет вселенную посмеяться в лицо агента и послать ему входящий вызов. Правда, не от отца. Стайлз смахивает зелёную иконку вверх. Почему-то номер кажется смутно знакомым. Арджента он предпочёл записать практически сразу после его звонка. На всякий случай.

– У нас проблема, Стайлз, - федерал только усмехается на такое громкое заявление Дитона. Да, у них есть проблема. У них чёртов мешок проблем разной степени смертельности, если уж быть кристально честным – проблемы начинаются с вполне невинных, «безопасных», вроде всё той же судьбы несовершеннолетнего оборотня, а заканчиваются террористическими атаками местных последователей третьей итерации ККК*, так что Стайлз вполне готов добавить к этой куче ещё одну.

– Мы скоро будем, Алан. Встретимся в клинике? – Камаро взвизгивает тормозами, а Дерека вдавливает в дверь. Хейл уверен, что агент в состоянии исполнить и полицейский разворот, но проверять, предварительно не пристегнувшись, ему совсем не хочется.

Алан встречает их у задней двери, и внешне выглядит довольно спокойным. Если может человек выглядеть спокойно, когда у него следы крови на рубашке. Стайлз встречается взглядом с Дереком, рассчитывая найти в нём известную толику поддержки, но подросток слишком ошарашен.

– Ардженты начали расставлять ловушки в лесу, – без приветствия начинает друид. Стилински не перебивает, ровно как и Хейл. Они на удивление единодушны. – И вы точно захотите кое-что увидеть. Это связано с Питером.

Если бы этот Хейл попал в капкан и остался без какой-нибудь конечности, Стилински точно не стал бы это называть «проблемой». Что-то внутри мужчины слишком остро реагирует на Питера, резонирует в таких глубинах внутренностей, где не каждый хирург сможет найти. Агент встряхивает головой:

– Если ты позвонил, чтобы мы ему посочувствовали, то…

– Это не кровь Питера, – перебивает оборотень и, обойдя друида, первым оказывается в клинике. Стайлз торопится за ним, и вскоре с довольно большим удивлением рассматривает парня едва ли старше Дерека, сидящего на операционном столе. И, судя по вытянувшемуся лицу Хейла, оборотень прекрасно знает этого неизвестного. Агент сует руки в карманы джинсов и кидает непонимающий взгляд на Дитона, но тот ничего не успевает объяснить – колокольчик на входной двери оповещает о посетителе, и ему приходится уйти.

– Как давно тебя укусили? – вопрос Хейла падает на макушку федерала наковальней. Череп в крошки, лужа крови. Второй юноша только щурится и внимательно осматривает Дерека, а потом и Стайлза, явно задумавшись, следует ли доверять им обоим. Мужчина, раз уж на него так пялятся, не остаётся в долгу. В юноше нет ничего особенного странного или запоминающегося: довольно худой, не слишком высокий, смазливый шатен. Нос прямой, глаза серо-голубые, характер (возможно) нордический. Ну и окровавленная повязка на боку. Ничего примечательного. – Фокс?

– Так ты даже мою фамилию знаешь, Хейл, - подросток складывает на груди руки. Стилински чувствует, что Дерека бесит его насмешливый тон, но пока решает не вмешиваться. – А что же не используешь то прозвище, которым ты меня наградил в мой первый учебный день?

Хейл поднимает безмерно уставшее и несчастное лицо к потолку и выдыхает. Фокс наоборот выглядит очень счастливым. Стилински выдыхает и достает из внутреннего кармана удостоверение, которое отточенным движением, полным совершенно неподходящего к ситуации пафоса, демонстрирует знакомому Дерека:

– ФБР, агент Стилински. Как тебя, говоришь, зовут, парень? – он даже не старается быть вежливым. Нет настроения.

– Эндрю Фокс, сэр. – Улыбка с лица школьника исчезает почти сразу же. Стайлз отмечает нездоровую бледность его лица.

– Хорошо, Эндрю, – он находит единственный свободный стул в комнате и подталкивает к нему Дерека, мягко намекнув, что лучше бы ему пока не вмешиваться в очередную ложь самого заурядного кадровика бюро. В ответ только бритвенно-острый взгляд. Хейл остаётся на своём месте. – Позволь, я повторю вопрос. Как давно тебя укусили? Что вообще произошло? Нечто… странное?

Во взгляде Фокса мелькает очень таинственное выражение. Недоверчивое. Он перемещает ладони на столешницу и хватается пальцами за край. В приёмной Дитон о чём-то беседует с посетителем.

– Я возвращался домой после работы вчера вечером, и меня укусило какое-то бродячее животное, сэр. Ничего странного.

Не нужно быть ликантропом, чтобы различить такую откровенную ложь. Стайлз, вздохнув, подтаскивает стул поближе к столу и устало размещается на том:

– Бродячее животное ростом со взрослого человека, которое передвигалось на двух ногах, а глаза у него горели алым. Действительно, Эндрю, ничего необычного, – Стилински глубоко плевать, что скажет Алан, если узнает о его методах разговора, чтобы быть чуть более устрашающим (что в принципе практически невозможно, учитывая кто такой Стайлз и как выглядит) он повышает голос и добавляет, наблюдая, как постепенно мальчишка всё больше бледнеет. – Друг мой, ты думаешь, агент ФБР здесь просто так? Ты вполне можешь доверять мне. И Дереку, конечно.

Фокс прикусывает губу, костяшки пальцев белеют от напряжения. Хейл чуть сдвигается и встаёт поближе к агенту, наверняка почувствовав в юноше угрозу. Стайлз угрозы не чувствует. Только усталость и огромную необходимость переодеться и принять горячий душ.

– Я думаю… – слова даются ему тяжело. Каждая буква словно весит по несколько тонн, – Я думаю, сэр, что это был… Оборотень.

Думает он, какой же молодец. Стилински выдыхает и молчит несколько секунд, вдруг мальчишка ещё что-нибудь скажет. Но нет, теперь он ждёт от взрослого со значком ответов. Он теперь ждёт, что Стайлз как сраный супермен спасёт его из страшной и необъяснимой с точки зрения здравого смысла ситуации. Что он – Эндрю – спокойно пойдёт домой и навсегда забудет об альфе

(О Питере, Стайзл, милый мой, ты же прекрасно знаешь, кто тут собирает стаю)

и вообще никогда больше не вспомнит про пережитые мгновения ужаса и боли. Останется только шрам на боку, да и тот начнёт стираться с тела спустя несколько лет.

– У меня нет оснований тебе не верить, приятель. Я даже более чем уверен, что ты прав. Значит, вчера вечером в лесу на тебя напал оборотень и укусил… Потом ты обработал рану, а сегодня поинтересовался у мистера Дитона насчёт диких волков в заповеднике. И сразу же после этого он позвонил мне. Всё верно?

Кивок. Реши все проблемы, Стайлз. Скажи, что альфу уже поймали. Что от укуса не обращаются. Что в Бикон Хиллз нет толпы абсолютно конченных хорошо вооружённых ублюдков, которые легко убивают оборотней, например, через сожжение. Что Эндрю Фокс с возможно вполне нордическим характером может собирать свои вещи и спокойно идти домой, к семье.

На этот раз его спасает Дерек. Он кладет ладонь на плечо Стилински и, когда их взгляды ожидаемо встречаются на очень короткий миг, начинает говорить:

– Ты в полной беспросветной пизде, Фокс. Если ты не истёк вчера кровью в лесу, то через семь дней впервые попробуешь на вкус влияние полнолуния, – глаза Хейла загораются голубым, а Эндрю вздрагивает, и Стилински кажется, что даже он слышит его сердцебиение, – потому что ты теперь оборотень. Мои соболезнования.

– С-соболезнования?.. – Выходит хрипло. Подросток сглатывает и соскальзывает со стола, а его ошарашенный взгляд мечется между Дереком и Стайлзом, как будто он ждёт, что всё это окажется розыгрышем. – Это ещё почему?!

– За тобой придёт альфа, Фокс. Единственный твой выход это держаться поближе к агенту Стилински, – Дерек пару раз хлопает мужчину по плечу, напоминая Эндрю, кто здесь крутой всемогущий федерал, – иначе я даже цента не поставлю на сохранность как твоей психики, так и твоей неуклюжей жопы.

– Будь помягче, – мужчина ускользает от ладони и поднимается. – Всё будет в порядке, Эндрю. Мы с Дереком тебе поможем со всем этим справиться. Ты только никому больше ничего про оборотней не говори.

– Ясно… А всё точно будет в порядке, сэр? – Фокс смотрит с такой огромной надеждой, что агенту даже стыдно врать, но приходится. Губы сами собой изгибаются в ободряющей улыбке, и только Дерек различает фальшь в голосе:

– Конечно, всё будет в полном порядке, Эндрю.

Комментарий к Часть 2. Глава 6.

* ККК, (Кей-Кей-Кей) - (англ. Ku Klux Klan) - ультраправая расистская организация в США, отстаивавшая такие идеи, как превосходство белых и белый национализм.

========== Часть 2. Глава 7. ==========

Комментарий к Часть 2. Глава 7.

Маленький, но очень важный комментарий: в данной главе довольно вольно пересказывается одна из понравившихся автору исторических теорий, если угодно - гипотез. Затрагивается и интерпретируется мифология кельстких племён – в известной степени вольно. Прошу не воспринимать упомянутые тезисы слишком серьёзно.

Дерек ещё около часа разъясняет мальчишке – почему-то Хейл ощущается сейчас чуть ли не как ровесник Стилински по сравнению с Фоксом, – общие принципы его поведения. Всё это время Стайлз пересказывает Алану увиденное и услышанное, грея напрочь озябшие ладони о чашку с растворимым кофе. Те ещё помои, да, но хотя бы горячие. Хочется виски. Засадить с винта как минимум пару бутылок. Но ему всё ещё нужен максимально ясный разум. Контроль. Теперь у него есть ответственность не только за Дерека, добавился ещё один подросток с трудной судьбой сверхъестественного существа. Друид высказывает свои опасения действиями охотников, но агент не слышит в них ничего нового. Ему хватает когнитивных способностей, чтобы осознавать чрезвычайную опасность Арджентов,

(И не только Арджентов, верно, Стайлз?)

а ещё – Питера Хейла. Подсознание всё ещё использует его голос. Срань… А ещё опасность тех существ, которых «притягивает друидский пень».

– Кстати, Алан… – агент не решается больше пробовать кофе и отставляет чашку на столик в приёмной. Здесь вполне уютно и достаточно тепло, но Стилински всё ещё заметно трясёт. И мысль – простая и очень прагматичная мысль про пятнадцать патронов в Глоке и двадцать метров между ним и Арджентами – всё никак не растворяется в потоке обрывистых размышлений. Мог ли он… справился бы с убийством? – Меня интересует какое-нибудь место сосредоточения друидских сил в окрестностях.

– Неметон, – сразу же отзывается Дитон. Стайлз сглатывает. Он рассчитывал, что Хейл и Крис ошибаются. Врут. Издеваются над доверчивым агентом. В любом случае, ему становится очень не по себе от такого ответа. Ко всем остальным тайнам, проблемам и сложностям в ближайшем обозримом будущем добавится ещё одна. Или куда больше одной. – Вряд ли поблизости может быть ещё одно сосредоточение энергии. Судя по твоему лицу, – мужчина на самом деле не хочет действительно знать, что у него с лицом, а сам ветеринар становится куда более осторожным в выражениях. Стилински чувствует покалывание на кончиках пальцев и снова хватается за кружку. Так себе спасательный круг. Но вариантов больше не предвидится. – Ты не особо осведомлён о его глубинной роли.

– Я был бы рад и дальше оставаться неосведомлённым, – признаётся Мечислав. – Но ты ведь мне всё равно поведаешь всю мистическую суть Неметона… Это дерево, верно?

Ветеринар выдерживает паузу, внимательнорассматривая суррогат в своей чашке.

– Когда-то давно это действительно было дерево. Центр какой-то маленькой общины, которая придерживалась кельтских традиций. В принципе, ты можешь мне сейчас возразить, что в то время, когда европейцы решили потеснить индейцев, кельтов как обособленной единицы не существовало, – Стайлз действительно может, но возражать не торопится. В конце концов, Дитон не просто так был советником Талии, верно? Наверняка и здесь агенту нужно быть внимательнее к деталям и мелочам. Потому что есть небольшая вероятность, что в следующий раз он не успеет к пепелищу собственного дома. – Но это будет не совсем верно. В европейском котле много племен перемешалось, а в Америке ещё больше.

– Ага. А значительная часть населения на данном этапе – этнические потомки немцев и голландцев, – поддерживает разговор агент. – Я бы хотел увидеть этот центр общины.

– Это невозможно, – всё также просто говорит Алан, добивая федерала окончательно. Спасибо, родной любимый сонный город, за твой тёплый приём и отвратительные тайны. Что сделаешь следующим, Бикон Хиллз? Куда ударишь? Как сильно? Впрочем, не говори! Разрушь всё до основания, чтобы пришлось собирать себя из стеклянного крошева заново. – Неметон не подпустит тебя так просто, Стайлз.

– То есть у Дерева есть самосознание. Просто местный маленький Иггдрасиль, связывающий миры, – мужчина щурится и всё-таки отпивает из чашки. Он даёт себе зарок больше никогда не соглашаться на кофе у Алана Дитона.

– Не совсем, – Дитон отвлекается на секунду, оглядывается на операционную, из которой всё ещё доносится тихий и спокойный голос юного оборотня. Агенту очень интересно, о чём он сейчас думает. Но Стайлз слишком обычный, чтобы влезть в чужую голову и пролистать записи размышлений. Он и в своих запутался. – Но в целом сходство очевидно. Кельты довольно чётко отделяют в своём фольклоре физический мир, в котором существуют, от духовного. Чем не Мидгард и остальные восемь миров?

– Я очень рад, Алан, что здесь прослеживается замечательная историческая преемственность в верованиях, – Стилински тоже бросает взгляд на дверь. Хочется забрать Дерека и наконец поехать домой. Сообщений от отца уже пять, но у Стайлза нет никакого желания отвечать. Он выжат досуха. – Лучше объясни мне, почему Неметон притягивает в город сверхъестественные сущности, с которыми я очень не хочу встречаться?

– Это вряд ли можно объяснить и продемонстрировать, Стайлз, – в голосе друида агент отчётливо слышит усталость и, кажется, что-то слишком похожее на раздражение. Да, мужчина не слишком хороший ученик. – В Неметоне заключен огромный потенциал силы. Долгое время он спал, если тебе понятнее будет с примером, то представь его как аккумулятор. Кто-то… Или что-то помогло этому аккумулятору снова заработать. В нём нет ничего плохого, пока его не используют для зла.

– Магическая батарейка, – выдыхает Стайлз, и ему почему-то хочется засмеяться. Он прижимает пальцы к губам, опасаясь, что одними только мысленными усилиями не удержит эмоциональный всплеск и начнёт улыбаться. – Что-то подзарядило магическую батарейку, которую можно использовать на какие-нибудь неприятные вещи… Слушай, Алан, а есть у кельтов своя местная Вальгалла? Хочу быть уверен, что за мои заслуги я попаду на вечеринку, которая будет стоить того.

Дитон поджимает губы. Эта горькая саркастичная ирония Стилински почему-то очень подходит. От этого становится немного не по себе.

Стайлз, который на пути в заповедник воздерживался от курения в машине, всё-таки, как выразился подросток, они взяли ее в небольшую аренду (вряд ли это синоним для глагола “угнали”, но да ладно) у Питера, и было бы достаточно некрасиво испортить салон, сейчас опускает стекло и предается своему маленькому пороку.

– Что вообще за человек этот Фокс? – Приходится спрашивать, раз уж сам Дерек не торопится рассказывать, почему парень на него среагировал подобным образом. – И что за прозвище?

Хейл не выглядит как человек, который готов разговаривать, и кому угодно другому он мог бы высказать все, что думает про его неуместный интерес. Но это Стайлз. Его интерес для Дерека уместен в любой ситуации.

– Да просто парень из школы. У его отца небольшой магазин в городе. Переехали в начале предыдущего года из Канады, – Дерек максимально откидывает сидение и пару мгновений молчит, устраиваясь поудобнее. Стайлз сидит ровно, даже взгляда не отрывает от дороги. Стрелка спидометра на восьмидесяти. Дым рассеивается во всё ещё холодном воздухе. Агент выглядит откровенно дерьмово. Хейл прислушивается к собственным ощущениям и снова чувствует себя виноватым. – Я никакого прозвища ему не давал. Во всяком случае в первый день. Он отвратительно играет в баскетбол, Стайлз. Вот на тренировке я и назвал его бесполезным слизняком.

Стилински морщится. Что-то подобное могло бы произойти и в его школьные годы. Если бы он чаще бывал во время тренировок по лакроссу на площадке, а не на скамейке. Если бы его замечали хотя бы как раздражающий неуклюжий фактор. Как много если…

– Так ты, оказывается, плохой парень, Дерек, – окурок отправляется в свой последний полёт и вскоре бьётся об асфальт далеко позади автомобиля. – И тебя совесть не мучает?

– Не веди себя как задница, – Хейл отзывается низким рычанием. И от него – прямо как от прищура – мурашки. Прямо как от выдоха в незащищённую слабую человеческую шею чуть пониже затылка. – Если ты хочешь узнать, снится ли мне в кошмарах несчастный Фокс, которого часто зовут слизняком, когда он лажает на площадке, то нет, не снится. Он легко обходит всех в математике и что-то даже может в музыкальном кружке. Нельзя быть крутым во всём, Стайлз.

Конечно, нельзя. Стилински понижает передачу и плавно выжимает тормоз. Мотор протестующе мурчит, как будто расстраивается, что Камаро едет медленнее.

– Ладно. Что мы будем делать с его первым полнолунием? И как ты вообще отреагируешь на своё перевоплощение? – озноб пробирает до костей. Стайлз сосредотачивается на дороге и приказывает себе ещё немного потерпеть. Нужно быть готовым к перспективе двух сумасшедших, залитых по самые уши тестостероном подростков – спасибо тебе, эволюция, за половое созревание, а то было бы очень скучно! ­– с которыми ему придётся взаимодействовать.

– Будем надеяться, что всё пройдёт гладко. Найдём укромный угол подальше от Питера и всех остальных, пересидим. В случае крайней необходимости возьмёшь у Дитона рябиновый пепел и запрёшь нас обоих в ловушки. – Дерек звучит так, как будто они обсуждают предстоящую стратегию Лейкерс в текущем сезоне. Мужчина проглатывает вполне логичное замечание, что он, в отличие от оборотней, не обладает феноменальной выживаемостью в критических ситуациях. Вместо этого он паркует Камаро около дома и глушит мотор.

Стайлз не совсем понимает, как оказывается на лесной поляне. Всё вокруг в снегу, а он почему-то стоит босой посреди угрожающего вида деревьев. Он не чувствует страха или удивления, только зверский холод.

– Если я не буду двигаться, то замёрзну нахер. – Почему-то спокойнее от звука собственного голоса не становится. Боль в горле такая, как будто его очень долго душили, но почему-то не прикончили. Агент выдыхает на ладони, тщетно стараясь их согреть, делает первый шаг, особенно не разбираясь, куда ему следует идти. Любое направление может быть заведомо проигрышным.

Деревья расступаются неохотно. На небе нет ни солнца, ни луны. Невозможно определить, который сейчас час – то ли предрассветные сумерки, то ли вечерние. В лесу только он и деревья. И снег. Идеальное белое полотнище – когда Стайлз оглядывается, то не видит своих следов. Уже есть смысл беспокоиться и бояться?.. Все мышцы горят огнём, но теплее от этого не становится. Как он здесь оказался?.. Вроде бы всего пару часов назад он принял душ и поговорил с отцом – Дерек предусмотрительно скрылся под защитой ванной комнаты, пока шериф отчитывал сына как несмышлёного мальчишку – а потом, почувствовав лёгкое недомогание, решил прилечь.

В лесу никого. Стилински повторяет это как мантру. Он совершенно не хочет встретиться с какой-нибудь неблагожелательно настроенной сущностью, привлечённой в заповедник магической батарейкой. Будет забавно… Нет, будет совсем невесело, если мужчина сейчас набредёт всё-таки на таинственный Неметон. Может, это дерево выдернуло его из собственной постели?

– Как будто ты нужен этому дереву, – лес не кончается и не меняется. Стайлз останавливается около одного из деревьев и приваливается к нему плечом. Дышать тяжело. Голова чугунная. Суставы то и дело прошивает резкими вспышками боли. Сколько он уже просто идёт вперёд?.. – Ты не нужен… этому… дереву.

Наверное, не нужен. Самовнушение не работает. Теперь Стилински действительно становится страшно. Он устал, замёрз и почти не чувствует конечностей. Садиться – не лучшее решение, но мужчина не в состоянии держать своё тело на отказывающих ногах. Прикрыв на секунду глаза, агент обещает себе только короткую передышку. Если не двигаться, действительно замёрзнет.

Когда он открывает глаза, то хочет потерять зрение. Перед ним на корточках сидит Питер, и на его лице странная смесь отвращения и сострадания, а в руках – свежий венок изумительно прекрасных синих цветов. Стилински переводит взгляд на растения, похожие на странные колокольчики, и они совершенно не кажутся опасными. Прелестные переливы всей гаммы оттенков синего – от небесно-голубого до насыщенного сапфирового с проблесками лилового. В следующую секунду – возможно, вечность, потому что тело совершенно не хочет слушаться, каждая бесполезная его часть понемногу отмирает, а Стайлзу не хватает сил даже на страх – мужчина снова смотрит на оборотня, но перед ним уже не Хейл, а Кейт в форме чёрного отряда, который несёт смерть. Она и кладёт венок ему на макушку. Вот теперь он точно умрёт. Никакой Вальгаллы в чернильной темноте, куда Стайлз проваливается, нет.

Когда он открывает глаза, то видит над собой два бледных лица. Ещё секунда у него уходит на осознание, что это за лица. Сознание понемногу вырисовывает знакомые черты сначала отца, а потом уже и Дерека.

– Он пришёл в себя, – с явным облегчением констатирует шериф, выдохнув так, будто с его плеч свалились все Береговые хребты разом. – Стайлз, тебе лучше?

– Хочешь воды? – это уже Хейл.

Агент оставляет свое вполне закономерное желание сдохнуть при себе. Стилински только мотает головой, и это движение отзывается проснувшейся тупой болью. Он решает больше не двигаться. На предплечье сжимаются непривычно прохладные пальцы оборотня. Становится значительно легче, но Стайлз всё равно не готов считать себя ничем, кроме развалины.

– Как вы нашли меня в лесу и что это были за цветы?

– Цветы? Какие… У тебя, наверное, были галлюцинации, Стайлз,– Ноа опускается на заранее перенесённый поближе к кровати стул. – Дерек рассказал, как вы провели последние часы, – оборотень удостаивается такого взгляда, что ему стоило бы воспламениться и стать кучей очень сожалеющего пепла, но этого не случается. Он садится на постель рядом.

– Галлюцинации, – с пониманием повторяет агент, а после старается осмыслить произошедшее, но это вызывает новую вспышку боли. Чёрт с ним. Подумает об этом завтра.

– Ты бормотал что-то. Про дерево, – отец внимательно смотрит на него, но Стилински не видит смысла пересказывать разговор с Дитоном насчёт Неметона. Что бы там дерево не хотело, мужчина ему точно не нужен. Он отнюдь не сверхъестественный.

– Галлюцинации, пап. Завтра буду в полном порядке.

Всю ночь Стилински находится где-то между кошмаром и явью. Физически – мечется в объятиях, похожих на захват, то и дело стараясь отпихнуть от себя настырного оборотня. Морально – в лесу, в Нью-Йоркской квартире, в доме Хейла, в салоне Камаро, в школе, в клинике… Везде и нигде одновременно.

Утром становится легче. Стайлз уже куда осмысленнее оглядывает спящего сидя Дерека, прислонившегося спиной к изголовью. Оборотень наверняка только-только провалился в зыбкий тревожный сон, и мужчина старается даже дышать потише. Он припоминает, что ночью ему было до невозможности душно. Сейчас – очень холодно. Тело довольно слабо реагирует на его желание двигаться, но ему всё же удаётся осторожно выбраться из постели. Агент не рискует трогать подростка и, на всякий случай держась поближе к стене, тащится в ванную.

После душа и кофе он немного приходит в нормальное состояние. Если можно, конечно, назвать это состояние «нормальным». Суставы ноют, как будто ему лет семьсот, а горло першит. Хейл неслышной тенью подбирается сзади и порывисто обнимает сидящего за столом Стайлза, вжимается грудью в спинку стула и утыкается носом куда-то за ухо – Стилински чувствует обжигающе горячий выдох.

– Привет, – он находит рукой чужое плечо и чуть сдавливает пальцами. Дерек вместо ответа притирается к виску щекой и не торопится его отпускать.

– Мог бы просто разбудить меня, я принёс бы тебе кофе, – это Стилински слышит спустя ещё минуту. Под притворным бурчанием прекрасно слышно беспокойство. Чистое. Неподдельное. Искреннее.

– В шесть утра? Я, значит, чудовище по твоему мнению.

– По моему мнению, Стайлз, ты нас с шерифом чуть не довел до инсульта. Мы уже думали вызывать врача, но ты в себя пришёл.

– У оборотней не бывает инсульта, – усмехается Мечислав, а после морщится, когда Хейл, резко переместив руку, щелкает его по носу. – Ладно! Я понял твою аналогию. Раз горишь желанием быть общественно полезным, приготовь бедному мне завтрак.

– Это тебе дорого обойдётся, – Дерек появляется справа и наклоняется так, чтобы остаток фразы выдохнуть собеседнику в губы. – Что предложишь?

– Твои манеры, ровно как и мои познания в латыни, - горло всё ещё не настроено выдавать человеческие звуки. Только шипящий скрежет. Говорить больно. Даже после кофе. – просто mierda, Дерек.

Хейл воспринимает подкол слишком остро, готовится даже что-то ответить. Мужчина только усмехается, перебарывает слабость и подается ему навстречу. Поцелуй выходит довольно смазанным. Зато искренним. Оборотень отстраняется и резко отходит к холодильнику за секунду до того, как в дверном проеме показывается шериф. Стайлз желает отцу добрейшего утра и прячется в чашке с кофе.

========== Часть 2. Глава 8. ==========

Шесть дней. Это совсем немного, особенно, если учитывать концентрацию событий в Бикон Хиллз в последнее время. Наоборот – сто сорок четыре часа – чертовски мало. И теперь Стайлзу совсем не до того, чтобы тратить драгоценное время на дело о пожаре. Какая к чёрту разница, почему Сатоми решила продемонстрировать Хейлам их место? Ему теперь ещё очень долго не докопаться до истины. Есть проблемы и более серьёзные, как бы кощунственно и дико это не звучало по отношению к Дереку. Его дядюшка, например. Или его любовница. Или его одноклассник…

– Громко думаешь, - резюмирует вполголоса оборотень, когда они вываливаются из безопасной теплоты привычной гостиной в сырой внешний мир и занимают крыльцо. Стилински выгадывает себе время, механически выбив сигарету из пачки щелчком по дну и подхватив её губами. Вместо привычного привкуса бензина – газ. Зиппо осталась Питеру в качестве трофея. Мужчина медленно затягивается, старательно разглядывая максимально непримечательный пейзаж.

– Не слишком громко. В твоём возрасте меня было вообще не заткнуть. Но ты ведь не об этом, волче… Ты хочешь конкретики. Плана. Решения, – агент сдувает пепел, снова затягивается, - хоть чего-нибудь. Ты хочешь, чтобы я подсказал тебе, кто виновен в пожаре. Чтобы догадался, что планируют Ардженты и за что сожгли к чёртовой матери Сатоми и её стаю. Чтобы предложил вариант, как бы расправиться с твоим чокнутым дядей, убившим как минимум ту девушку. А этого я не могу тебе дать.

Дерек выдерживает паузу. Достаточную для того, чтобы Стайлз мог потянуться за второй сигаретой, но он не тянется. Только оставляет окурок в пепельнице и наконец смотрит на подростка. Хейл особенно тщательно контролирует выражение лица, но Стилински отмечает его общую напряжённость. Может, даже чувствует, как бы по-идиотски это не звучало.

– Волче – уже что-то новенькое, – как-то нехотя выдавливает оборотень. – Можно сказать… Что мы делаем успехи в отношениях, да? Ну, в тех отношениях, в которых не состоим. Раз уж зашёл разговор, давай обсудим, что вообще между нами.

Резкая смена темы выходит совершенно нелогичной и несвоевременной. От такого очень тянет ущипнуть себя, чтобы удостовериться в реальности происходящего, но всё-таки получается воздержаться. Стайлз снова закуривает и с удивлением отмечает: вчерашняя потребность в виски тоже никуда не делась. Во время учёбы Стилински не слишком заморачивался психологией на профессиональном уровне, но даже его базовых знаний достаточно для понимания абсурдности разговора. Это ведь сублимация, - заявляет внутренний голос, всё ещё использующий Питера в качестве базового звучания, - С обеих, Стайлз, сторон.

– Влечение, – отвечает агент. Хейл кивает спустя очень долгую секунду. И всё равно внутренности как-то нехорошо скручиваются в узлы и, кажется, меняются местами. Стилински начинает тошнить. – Между нами обоюдное уголовно наказуемое влечение из-за того ненормального дерьма, в котором мы побывали.

– Хорошее определение, – Дерек всё ещё выглядит холодным и несколько отстранённым. Агент не понимает, почему его знобит от этого, но предпочитает засунуть факт куда поглубже. Если начать анализировать, ничего хорошего не выйдет. – Это всё?

Нет, это точно не всё. Остаётся только в слова оформить. Разложить невнятные чувства внутри по местам. Оценить. Считаете ли Вы, мистер Стилински-младший, что это только влечение? Вам требуется

дополнительное время на размышление?

Но отвечать Стайлзу не приходится. Дерек резко поднимается на ноги, и агент даже не успевает спросить, почему – через мгновение подросток сходит с крыльца и стремительно перемещается к припаркованному Шевроле. Стилински торопливо тушит сигарету и тоже встаёт. Хейл вытаскивает из-под дворника лист бумаги.

– Тебе привет от Кейт Арджент, – чеканит юноша и нехотя отдаёт бумагу федералу. Стайлз не чувствует, но письмо обильно сбрызнуто духами. Хейл очень чётко передал суть послания. В записке всего два предложения: «Привет, мой дорогой друг из Бюро. С большим нетерпением жду встречи». Подписи нет, а почерк не слишком специфичный, чтобы сильно запоминаться.

– Неожиданно, – Стайлз осторожно складывает записку и сует в карман. Что бы там не задумала женщина, прямо сейчас её здесь нет. Она не так сильно пугает, пока не появляется в поле зрения Стилински. – Твоя бывшая мне угрожает. Не знаю даже, куда бежать.

– Ирония неуместна! – Шипит Дерек и резко сокращает расстояние, но почему-то не проделывает уже привычные движения, чтобы схватиться за чужой воротник. – Включай голову, Стайлз. Охотник ждёт встречи с тобой, нам срочно нужно что-то сделать!

Беспокойство Хейла, как бы он не старался скрыть эмоции, всё равно слишком отчётливое. И Стилински соврёт, если скажет, что оно раздражает. Совсем наоборот. И Хейл очень даже прав – им срочно нужно ещё раз определить свои задачи и «что-то сделать».

Обсуждение они продолжают только за закрытой дверью комнаты Стилински. Он без лишней скромности занимает постель, предоставив оборотню всё оставшееся свободное пространство. И Дерек использует его относительно верно – вымеряет шагами спальню.

– Начнём с Сатоми, – предлагает агент. – Пока мы до неё никак не дотянемся. Вполне возможно, что мы больше вообще не увидимся.

Юноша останавливается. Стайлз наблюдает за тем, как он складывает руки на груди и хмурится. Типичный жест для Дерека.

– Неясна её мотивация. Я знаю, мы это обсуждали уже несколько раз, – тут же начинает оправдываться Хейл, уже опустившийся на стул. Руки падают на колени. – Но никак не могу понять, зачем она решила устроить пожар.

– Когда мы виделись в первый раз, Сатоми заявила, что твоя мама призвала шторм, а это нарушило равновесие между охотниками и оборотнями. Довольно пророческое заявление, учитывая, как Ардженты довольно скоро расправились и с ней. Так что в качестве мотива пока у нас открыта версия с комплексом бога, – мужчина подтягивает колено к груди и утыкается в него подбородком.

– Ладно. Тогда следующий пункт. Стая Питера. И туда же Фокс.

– Фокс – твоя головная боль, волче, - охотно отзывается Стайлз. Получив кивок от Дерека, продолжает, – Насчёт стаи Питера мы ничего не придумаем, потому что пока у нас есть один обезображенный женский труп и один обращённый. Остальное скрыто туманом войны. Если он действительно альфа, если он убил Лору, то у него примерно полторы тысячи вариантов ежесуточно для того, чтобы заниматься агрессивной вербовкой. Давай будем объективны, ладно? Единственным выходом из ситуации будет убийство.

Хейл возобновляет бесцельное движение по комнате.

– Знаешь, – он резко тормозит около окна и начинает поправлять шторы, которые, по мнению Стилински, и без того замечательно висят. Сейчас Дерек по своему поведению очень напоминает самого Стайлза, а за этим ничего хорошего стоять точно не может. – Я искренне надеюсь, что нам не придётся идти настолько радикальным путём.

– Мне тоже не слишком хочется злить Хейла. Ты задал вопрос, не вини меня в том, что ответ тебе не нравится, – сидеть надоедает. Мужчина поднимается, в четыре неторопливых шага преодолевает расстояние до оборотня и осторожно перехватывает пальцы, бездумно теребящие ткань. Дерек медленно поворачивает голову и довольно демонстративно убирает руки в карманы. Вот как, значит

(значит, было два вопроса, ответы на которые мальчишке не нравятся, забавно, да?)

снова меняем правила игры. Стайлз тоже умеет держать лицо. – Насчёт Кейт я предлагаю не беспокоиться.

– Отлично. Подождём, пока она тебя где-нибудь не подкараулит, чтобы наглядно объяснить, в чём ты был неправ во время предыдущей встречи. Устроите сраную дуэль в духе вестернов. Тебе может даже повезти: успеешь подготовить завещание.

Хейл старается выглядеть – звучать – максимально язвительно, но почему-то даже в сарказме Стилински улавливает уже знакомый полынный привкус. Горчит. Вроде и нужно сказать что-то, но Стайлз не представляет, как выдавить из себя вполне определенную фразу: «Да, Дерек, я веду себя как придурок исключительно потому, что чувствую к тебе куда больше, чем просто влечение, но боюсь пройти точку невозврата и снова сыграть в камикадзе, утащив и тебя с собой». Подросток принюхивается и отворачивается к двери ровно за секунду до аккуратного стука.

– Лучше возьми с собой пистолет, – вполголоса советует юноша. – У меня нехорошее предчувствие.

В участке обманчиво спокойно. Шериф отправляет их в кабинет, а сам уходит проверить, как идёт работа. Стайлз не слишком рад, Дерек, судя по его физиономии, тоже, но им приходится разместиться по другую сторону стола от Бретта. Сейчас от молодого беты не чувствуется явной агрессии, да и от лёгкого налёта превосходства ничего не осталось. Стилински его даже немного жаль, но это он оставляет при себе.

– Сколько вас осталось? – Начало разговора так себе. Талбот хмыкает, но нужного эффекта это не производит: Дерек не в настроении. Совершенно. – Ты ждал именно нас, а не шерифа Стилински. Если пришёл посмотреть на наши одухотворённые лица, Бретт, то мы пойдём. У нас пиздец сколько дел.

– Угомони своего мохнатого бойфренда, – вполголоса и очень медленно выдавливает из себя подросток, обращаясь явно к Стилински, но глядя исключительно в лицо второго оборотня. – Я сюда не помощи просить пришёл.

Стайлз едва успевает схватить вскочившего Дерека за рукав и уронить обратно на стул. Ещё немного, и здесь случится крайне непривлекательная драка. Если Бретт позволит себе очередной укол, агенту останется только упасть на пол и постараться не пострадать.

– Но зачем-то ты пришёл, – примирительно начинает федерал. – Так не будем тратить время.

– Я ищу Лори. А вы должны мне помочь, потому что по вашим следам притащились охотники, – обычную вежливость Талбот почему-то вдруг воспринимает как бесхребетность. Кажется, это Дерека злит ещё больше.

– Ты вполне можешь взять её след самостоятельно, – Хейл резким движением выдёргивает руку из захвата. – Не понимаю, зачем вмешивать нас. Обратись с заявлением в полицию, в конце концов.

– Лори скрыла запах во время побега. Не считай меня идиотом, Хейл. Полиция? Ты серьёзно? Нам нужно афишировать нападение охотников? А потом соберёмся все вместе и продемонстрируем жаждущей общественности обращение.

Стоит Бретту замолчать, и Стайлз вновь чувствует себя статистом в очередной тарантиновщине. У них нет никакой мотивации помогать Талботу, и вряд ли охотники действительно прошли по их с Дереком следам… Здесь есть что-то ещё.

– Ты бы и сам её нашёл, – Стилински сдвигается на край стула и устраивает локти на столешнице, сосредоточенно глядя в лицо визави. – Но тебе нужны именно мы… Передавай привет Кейт, Бретт.

Юноша бледнеет и резко выпрямляется. Лопатки ударяются в деревянную спинку. Шумно выдыхает Дерек, а Стайлз склоняет голову к плечу:

– И сколько у них заложников?

– Четверо, – после небольшой паузы роняет сквозь зубы оборотень. – А ты умнее, чем кажешься, Мечислав.

Если парень использует имя, то федерал оказался прав и во время блефа перед Крисом. Через участок в свое время прошла примерно тонна официальных документов, да и в базе наверняка есть пара штрафов за превышение скорости, но просмотреть их мог только сотрудник. Кто-то из помощников шерифа – крыса. Неудивительно, повышения он ждёт долго, а пока пользуется возможностями.

– Давай я тебе постараюсь спрогнозировать, что случится в следующие два-три часа, Бретт, – агент отодвигается обратно и садится поудобнее. – Вариант первый. Ты уговариваешь нас сунуться в ловушку, и мы почему-то соглашаемся. Охотники нас хватают. Твоя часть уговора выполнена. После этого тебя и Лори убивают, как и всех оказавших сопротивление в убежище. Вариант второй – тебе не удаётся нас уговорить, и ты решаешь притащить меня силой. В ходе драки вы с Дереком разносите половину, как минимум, участка. Допустим, ты будешь только ранен, и постараешься выполнить свою часть уговора. И тогда я в ходе самообороны прострелю тебе башку. Договорённость перестанет иметь значение из-за твоей безвременной кончины… И Лори убьют. Третий вариант даже рассматривать не хочу, но скажу всё-таки, – Стайлз очень старается не частить, но темп речи всё больше и больше ускоряется. – Ты решаешь наебать охотников, и мы втроём идём вызволять Лори (но я не чувствую в себе рыцарских побуждений, знаешь ли) из их лап. После ожесточённого кровавого противостояния нас всех нашпигуют свинцом, а после избавятся от тел. Ещё пять лет три наших рожи будут расклеивать на информационных досках и печатать в местной газете прямо под еженедельным сканвордом, там как раз раздел пропавших без вести.

– Четвертый вариант, – подхватывает спустя пару мгновений Дерек. – Ты рассказываешь нам всё, что знаешь о пожаре в моём доме. Потом мы со Стайлзом в качестве благодарности поможем тебе вытащить сестру. Все живы и не чувствуют себя использованными. Выбор очевиден, но он за тобой.

Агент не разделяет оптимистичного настроя Хейла. Вряд ли обстоятельства сложатся так, что в том месте, где Ардженты держат заложников, очень удачно не окажется охранников. Вряд ли Кейт оставит их в покое теперь – свои намерения она показала достаточно прозрачно. И ещё вряд ли Талбот обладает настолько дорогостоящей информацией.

– Я найду вас через пару часов. Мне нужно подумать, – произносит Бретт. Едва слышно скрипит стул, потом – дверные петли. Стайлз уже шуршит пачкой сигарет, максимально сосредоточившись на ней.

– Как ты догадался? – вопрос Дерек задаёт уже у машины. Стилински состраивает непонимающую физиономию. Приходится уточнять. – Как пришёл к выводу про связь Бретта с Кейт?

Федерал хмыкает. Что же, у них есть некоторое время, пока они дожидаются шерифа. Можно и поделиться размышлениями.

– Я встречался с Арджентом и выкатил ему дурной блеф про крысу в участке. Оказалось, что очень удачно ткнул пальцем в небо. Потом объявилась Кейт и оставила записку. И тут же отец просит нас приехать в участок, чтобы переговорить с несчастной сироткой – мистером Талботом. Совпадение из разряда невероятного. И сиротка просит у нас помощи в поисках пропавшей девушки, которая почему-то скрывала свой запах от охотников. Охотников, которые не могут взять след как оборотни, да им и не нужно. По сугробам далеко не убежишь, в Бикон полный коллапс из-за снегопада… – Стилински сходит с расчищенного участка и уверенно наступает в небольшую кучу снега, наглядно демонстрируя, что он имеет в виду. – Необходимо сидеть на очень жесткой наркоте, чтобы не догадаться преследовать девчонку по столь явным следам.

– Что же, Мечислав, это впечатляющее умозаключение. Я буквально восхищен, – тон Хейла снова приобретает некоторую язвительность. Стайлз усмехается, роняет задницу на капот Камаро и предпочитает не ввязываться в излишнюю полемику. Теперь и у него нехорошее предчувствие.

========== Часть 2. Глава 9. ==========

– Прежде, чем мы начнём обсуждать этого парнишку, я хочу знать, откуда у вас двоих вдруг появилась новая машина. – Ноа Стилински не задал этого вопроса утром, когда опустился на переднее пассажирское, но теперь время пришло. Он сидит справа от Стайлза и даже не смотрит на сына: ему для донесения полной серьёзности момента достаточно было «включить шерифа». Во всяком случае Дереку это определение кажется максимально подходящим. Оборотень уверен – и ничто не поменяет его мнения – мужчина сознательно переходит в это состояние, когда ему приходится что-то узнавать от федерала. Почему – Хейл ещё не успел понять.

– Мы её угнали, – ровно и очень спокойно отвечает Стайлз. Дерек резко отворачивает голову к окну, силясь удержать на месте непроницаемое выражение лица: ситуация и заявление максимально серьёзные, но в последнее время его всё чаще начинает тянуть в сторону какой-то неуместной истерической реакции. За одиннадцать дней случилось столько событий, что это, наверное, даже нормально. За окном – привычный Бикон Хиллз. В Камаро – трое. Одно спокойное сердцебиение, и какое-то дикое барабанное соло с водительского сидения. Не ложь. Волнение. – Ты так и не вернул аккумулятор в джип, шериф Стилински.

Как официально. Хейл сползает по обивке, все ещё глядя на аккуратные дома. Так, значит, Стайлз тоже отмечает резкие перемены в том, как отец с ним разговаривает. Ноа что-то бормочет, но оборотень не вслушивается. Это занятие сложное, но он уважает личные границы Стилински-старшего. В конце концов, они за один взгляд и две фразы сумели договориться по вопросу проявления чувств.

– Отлично. Ты таскаешь с собой какой-то левый ствол, угоняешь, блядь, – Ноа проговаривает ругательство очень чётко. Даже человеческое ухо легко различит все оттенки абсолютно лишённой притворства ярости, которую шерифу каким-то диким усилием удаётся сдерживать, – Камаро… Стайлз, боже, скажи, что я в Доме Эха, и всё это не по-настоящему.

– По-настоящему, – обрубает Стилински. Выдыхает. Дерек чуть поворачивает голову, ловит взглядом кончики пальцев, вдавленные в стильную оплётку руля. – Прости, пап. Но это всё правда. Раз уж ты в курсе про пистолет, возьму под него кобуру.

Кулак Ноа с глухим звуком опускается на его же колено. Кажется, ярость скоро вырвется наружу. Твою же мать. Агент довольно резко перестраивается, паркуется около тротуара. Привычным движением ставит машину на ручник, поворачивается к отцу.

– Теперь про парня. Он один из стаи Сатоми. О чём ты рассказал? – Стайлз переводит взгляд с собеседника на ещё одного пассажира. Хейл чувствует лёгкий угол обиды. Они, наверное, никогда не закончат утренний разговор.

– Обо всём, – выходит довольно кратко, даже слишком, но оборотню откровенно плевать. Он скрещивает руки на груди и с вызовом смотрит в лицо агента. Стилински медленно отворачивается.

– Ему нужна наша помощь в поисках сестры. В полицию он обращаться не хочет, потому что будет слишком много неудобных вопросов, и их цепочка в конце концов разоблачит оборотней перед широкой общественностью. А дальше вскроется и инициативная деятельность охотников. Массовых беспорядков не избежать.

Дерек почти уверен, что Ноа не верит ни единому слову Стайлза, несмотря на то, что пока агент говорил только правду, умело обходя острые углы ситуации. Голос – уверенный, сердцебиение теперь уж ровное. Для человека, который бредил несколько часов назад, Стилински ещё и выглядит практически… нормально.

– Вы просто найдёте девочку, и на этом всё? – С очевидным нажимом произносит шериф. Федерал кивает и произносит с прежней уверенностью:

– Просто найдём девочку, и на этом всё. Никаких неприятностей.

Для человека звучит вполне убедительно. Но не для Дерека.

Шериф оставляет их вдвоём довольно неохотно. В этом Хейл его совершенно не может винить. В конце концов, за последние дни с его сыном что только не творилось. Перед поездкой в участок Стайлз поменял бинты на руках, но это мало помогло. Дереку даже принюхиваться не нужно – слишком глубокая рана от стекла на правой ладони всё ещё кровит. Но теперь бессмысленно отступать.

И вот они активно ожидают, пока Бретт их всё-таки найдёт. У Талбота достаточно времени, приблизительно полтора часа. В довольно унылом месте они его ждут, конечно. Местный торговый центр после рождества не отличается большим количеством посетителей, и множество магазинов закрыты. Стилински, правда, это вообще не волнует, судя по всему. Он вполне сносно проводит время под аккомпанемент каких-то праздничных песен и горячего шоколада. Дерек просто греет руки о бумажный стакан с нарисованным оленёнком Рудольфом.

– Почему ты не сказал отцу по поводу человека Арджентов у него в участке? – Невдалеке освобождается лавочка. Агент отлипает от ограждения и направляется к ней, не торопясь отвечать на вопрос оборотня. – Это разве не опасно?

Теперь уже два вопроса. Или даже четыре. Хейл и сам не рад накидывать их один за одним. Ему всё это кажется очень глупым, но Стилински никак не может внести хоть какую-то конкретику. Дереку даже кажется, что морально он куда взрослее, чем Стайлз. По большей части из-за того, что именно ему нужна ясность. Юноша не совсем понимает, что будет с этой ясностью делать, но он чувствует недоговорённость в каждой букве пространных объяснений агента. Влечение между ними, конечно.

– Не вижу никакой опасности для отца, – Стилински устраивается поудобнее и делает жадный глоток из своего красноносого стакана. Дерек падает на противоположный конец деревяшки, перекидывает через лавочку ногу. Практически заправский наездник. – И мы всё равно не знаем, с кем сотрудничают Ардженты. У нас нет времени на поиски, так что…

Хейл перестаёт слушать. Дальнейшая реплика Стайлза проходит мимо него. Он сосредотачивается на новом отвлекающем факторе – странно-знакомый звук сначала постепенно нарастает, а потом врывается в перепонки и взрывает мозг. Дерека сгибает от неприятных ощущений, какао летит на пол: стакан влево, жидкость - направо. Через пару мгновений всё заканчивается, и юноша приходит в себя в до абсурда смешной позиции – уткнувшись лицом в скамейку и с пальцами агента в волосах. Конечно, этот кусок неопределившегося идиота гладит его по голове и волнуется.

– Ты в порядке? Эй? Дерек!?

– Собачий свисток, – поясняет ещё через секунду Хейл, и тут же выпрямляется, чтобы осмотреться. Охотников не видно и не слышно.

– Мы можем выйти на улицу, – тут же предлагает федерал.

На парковке сыро. Столбик термометра решил немного пошутить, но почему-то это не слишком спасает. Стилински натягивает на голову капюшон толстовку и приземляет задницу на капот Камаро. А после закуривает. Дерек замирает невдалеке, не до конца уверенный, чего ему хочется больше – сфотографировать этот момент себе на память или схватить Стайлза за шкирку и трясти до тех пор, пока он не решит изменить своё мнение насчёт противозаконного вожделения.

– Что будет, если Бретт решит действовать в одиночку?

Агент отрывается от разглядывания собственного кроссовка и с явным недоумением на лице молча ждёт продолжения. Вдох. Уголёк становится ярче. Выдох. Дым уцеловывает россыпь родинок на левой щеке. Дерек молчит.

– Ну, скорее всего по весне какие-нибудь туристы найдут два трупа в заповеднике. Или ты хочешь узнать, что в таком случае будем делать мы?

– Если среди троих заложников есть Сатоми, – Хейл перебарывает себя и присаживается рядом. Он почти привык к вони от сигарет, но ему всё ещё неприятно. – Мы должны её вытащить, Стайлз.

Стилински даже забывает про курение. Хмыкает. Снова затягивается. Стряхивает пепел. В общем, тянет время, как только может.

– Дерек, ты действительно это сейчас сказал? Хочешь поиграть в Супермена что ли? На кой чёрт нам нужна эта альфа, скажи мне?

– Мы убьём её.

Мы. Мы убьём. Мы убьём Сатоми. Вот прямо получим признание и убьём. Стилински не может выкинуть эту фразу из головы. Вообще. Кажется, эти девять букв выжгли ему прямо на сетчатке. Сколько не старайся, её не забудешь. Дерек произнёс это очень просто – тоном Питера Хейла. Тоном человека, который рассказывает про рост цен и инфляцию в финансовом блоке новостей. Не тоном обиженного на весь мир подростка, совсем нет. Если бы дикий зверь мог дать интервью Ларри Кингу, он именно так бы это и произнёс – без моральных страданий и сомнений. Что сложного? Мы отомстим, Стайлз. Мы просто её убьём.

Почему-то очень страшно. Эта грань Дерека совершенно не соотносится со всеми остальными. Злой тролль не рассчитал сил, и его про́клятое зеркало рухнуло Стилински прямо на макушку: теперь он весь засыпан осколками, которые словно стараются очернить Хейла по максимуму. А подросток сидит, упираясь ладонями в металл кузова – серьёзный до отвращения. Стилински так хочется заорать на него, надавать пощёчин, сплести ему рубашку из крапивы, только бы отогнать от мальчишки надвигающийся шторм, который навсегда его изменит.

Ему всего шестнадцать, твою мать! Он не должен так серьёзно рассуждать о том, что убьёт пожилую японку! Стилински прикуривает вторую и давится дымом, теряет равновесие, едва не соскальзывает на асфальт, когда в считанных сантиметрах материализуется Талбот. Мужчина уже успел забыть, что парень отошёл поразмыслить над единственным вариантом спасения сестры.

– Решил? – Дерек всё сидит, обманчиво расслабленный и спокойный. Что у него в голове? У Стайлза только звенящая пустота.

– Четвёртый вариант, – произносит оборотень. Как будто это не было самым очевидным решением. Как будто они выдали ему миллиард способов обойти ловушки. – Поехали?

– Сначала расскажи про поджог моего дома, Бретт. Нам очень интересны все мельчайшие подробности.

Стилински предпочитает промолчать. Он не хочет – да и не имеет, по большому счёту, права – играть в моралиста. У хищников всё просто. Никто в здравом уме не станет обвинять тигра в убийстве собрата, покусившегося на территорию – такова природа тигра. Такова жизнь. Тигр не создаёт социальных надстроек. Он убивает, если голоден. Он убивает, если его ущемляют. Он не подчиняется людским законам, для него их не существует. Видимо, как и для Дерека.

Талбот достаточно долго мнётся – Стайлз успевает докурить и предложить пересесть в машину. Хейл занимает место рядом и сразу же поворачивается к юноше, ожидая, когда тот начнёт рассказывать. Тело Стилински движется само собой, механически. Мужчина здесь и нигде. Руки сами поворачивают руль, левая нога выжимает сцепление, правая держит скорость в разрешённых пределах. Глаза отмечают дистанцию и разметку.

– Я мало что знаю насчёт пожара, если честно, – признается Бретт, сдавшись под пронзительным взглядом второго оборотня. – Подслушал отрывок разговора Сатоми-сан с каким-то парнем, вот и всё.

– Рассказывай подробнее, – агент и сам удивляется, когда его голосовые связки тоже уходят в автопилот и зачем-то влезают в чужой разговор. – Что за парень? Когда ты подслушал их?

– Она назвала его то ли Маттиас, то ли Мэттью. Не помню. Бледный такой, очень высокий оборотень, – Талбот явно не слишком хороший свидетель, раз не запомнил совсем уж явных признаков. Мало ли по округе может ходить таких Мэттов-Маттиасов? – Это было вечером двадцать второго.

– Примерно за двадцать-тридцать часов до убийства, – молниеносно подсчитывает Хейл. Он впервые называет так поджог.

– Этот Маттиас сказал, что уже нашёл пушечное мясо. Сатоми-сан ответила, что всё должно нужно сделать очень быстро, пока никто ничего не заподозрил. Тогда парень рассмеялся и предложил альфе нанять киллеров. Это очень её рассердило…

Гость смеётся очень искренне. Если всё пойдёт по ранее оговоренному плану, он получит настолько лакомый кусок, что никакие Калаверас со всеми их гильотинами для сигар не доберутся за положенными им скальпами. Слишком выгодное предложение, чтобы от него отказываться.Да упокоит Санта Муэрте душу его милой Альбы, но её наказания недостаточно, чтобы смыть позор. Есть ещё один виновный, осужденный и приговорённый – Матео сам выступит в ролях присяжного, палача и судьи. И лучше бы ему, никчёмному смазливому гонцу, завершить все свои дела на бренной земле.

– Я хочу быть уверен, - Хименес резко прекращает смеяться. Гаснут золотистые искры солнца в радужках цвета тёплой озёрной воды. Сатоми так и стоит, болезненно выпрямленная, с гордо вздёрнутым подбородком и плотно сжатыми губами. Как же ей не нравится этот мальчишка!.. Но иногда приходится пользоваться тем, что есть. – Что Питер Хейл умрёт.

– И она сказала, чтобы Мэтт не беспокоился по этому поводу, – продолжает Талбот. Рассказ вышел достаточно коротким, но и Бикон Хиллз город сравнительно небольшой, так что Стайлз уже готов заглушить двигатель и залить в бак бензин, но он очень хочет дослушать. – Потому что шторм всегда заканчивается. А способный ястреб…

Стилински перебивает практически рефлекторно:

– Прячет когти до поры.

========== Часть 2. Глава 10. ==========

Иногда во фразе «у нас проблемы» нет ничего особенно страшного. Людям свойственно преувеличивать ежедневные вызовы судьбы, представляя их куда серьёзнее, чем они заслуживают. А иногда, если ты сын шерифа округа Бикон и слышишь это от отца, то тут же представляешь всё самое мрачное. И почему-то угадываешь.

Звонок нагоняет Стилински уже на кассе, когда он механически складывает сдачу в бумажник. Ноа не звучит взволнованно. Он звучит зло.

– Донн только что отчитался по поводу вызова. Два парня выбрались в заповедник, чтобы распить бутылку виски. От парней остались головы и ботинки. Разорваны в клочья.

Фамилия помощника Стайлзу ни о чём не говорит. Он прижимает телефон к уху и ныряет в звенящую тишину салона – Дерек беззвучно шевелит губами, левая ладонь в захвате правой, глаза закрыты. Талбот мимикрирует под обивку на заднем сидении.

– Ты думаешь, что это… Мы оба об этом думаем, да? Я что-нибудь придумаю. Когда узнаешь больше про этих парней, позвони, ладно?

– Не ладно. Я хочу, чтобы ты схватил Дерека за шкирку, засунул в свою сраную угнанную Камаро и оказался в участке в течение часа! Вокруг творится волчий дю Солей, так что лучше бы моему сыну послушаться и подождать, пока специально обученные правоохранительные органы не разберутся.

– Я хореограф волчьего дю Солей, пап, – тихо отзывается Стилински. Шериф тут же повышает голос:

– Стайлз! Где бы в городе ты не постарался спрятаться, уж поверь, я превышу свои полномочия и заставлю тебя держаться от неприятностей подальше!

– И я тебя люблю, – вполне искренне отзывается мужчина, прежде чем закончить разговор. Он зажимает кнопку выключения. Телефон подчиняется, а после покорно остается лежать на сидении.

Стилински поражён наглостью Кейт. Наверное, нужно быть полностью отшибленным на голову, чтобы понять её странную логику. А вот Дерек, кажется, находит это довольно ироничным. Бретт остаётся в машине, пока Стайлз вместе с Хейлом обшаривают комнату Ноа. Это максимально мерзкое и недостойное занятие, но агенту всё ещё нужна кобура. И таблетки.

– Принеси «Аддералл», пожалуйста, – агент наконец находит наплечную кобуру и ещё пару минут тратит на то, чтобы подтянуть кожаные ремни. Глок ныряет в крепление. Вытаскивается легко – руки не забыли. Никогда не забудут.

Хейл исчезает и возвращается как неслышная тень и демонстрирует федералу пустую упаковку из-под лекарства. Привычная оранжевая баночка с белой этикеткой.

– Амфетамин кончился, Стайлз.

Дерьмо. Полное беспросветное дерьмо. Ладно. Он справится и без стимуляторов. Ничего страшного. Дыши. Сохраняй спокойствие, Стайлз. Всё в полном порядке.

– Чёрт с ним. Идём.

Хейл оставляет пустую упаковку на комоде, прежде чем закрыть за собой дверь.

Агент так часто бывал в этой части заповедника за последние дни, что, пожалуй, мог бы ходить здесь с закрытыми глазами. Он паркуется довольно далеко от сгоревшего особняка Хейлов, справедливо предположив, что лучше не сообщать охотникам о своём визите. Кейт действительно находит забавным содержание пленников… здесь?

– Повторим план ещё раз. Мы пробираемся к дому, забираем заложников и очень тихо выходим. Садимся в машину и уезжаем к чёртовой матери отсюда. Всё просто и лаконично. У нас получится, – голос Стилински не дрожит. Ровный механический речитатив, пропитанный синтетическим оптимизмом. Стайлз не верит в собственные слова. Никто не верит. И спокойнее от них не становится. Иногда во фразе «у нас получится» нет никакого смысла.

– Надеюсь, охранников всё ещё четверо, – Талбот тоже не лучится радостью. Его цель достаточно благородна сама по себе, чтобы он не спасовал перед заведомо проигрышным раскладом. Цель Дерека – ужасна и противоестественна, но он тоже черпает в ней силы. – Четверых мы уложим.

Дом выглядит ещё хуже, чем тогда, двадцать третьего. Стилински держит пальцы на рукояти и практически не дышит, пока они пробираются ближе. Бретт и Дерек в наступающих вечерних сумерках практически не выделяются – только яркие пятна светящихся в темноте глаз выдают. Но никто из засевших в доме не решается выглянуть в окно. Агент даже начинает беспокоиться: заложников могли перевезти в другое место, а они просто тратят время… Но потом кто-то из парней натыкается на воздух и шумно выдыхает. Легкая голубоватая рябь. Стайлз бы и не заметил.

– Рябина, – констатирует шёпотом Талбот. – Узнаваемый почерк…

Стилински резко смещается вперед, перешагивает непреодолимую для оборотней преграду и, чувствуя себя самым тупым человеком во вселенной, делает ещё пару шагов.

– Сука! – Хейл, оказывается, умеет орать шёпотом. – Не смей блядь!

«Прости», – внутренний голос наконец перестает копировать Питера. Он копирует его самого. – «Но тебе стопроцентно нельзя никого убивать, Дерек».

В холле темно. Никто так и не убрал сломанные с одной стороны перила. В полумраке куски дерева смотрятся кучей странных костей. Стайлз сглатывает и медленно продвигается дальше. Воняет чем-то противным. Даже глаза режет. Аммиак. Наверняка перебивает чей угодно запах. Ты всё-таки умная девочка, Кейт.

А если бы ты, Стайлз, был умным мальчиком, где бы ты запер заложников?

Стилински заглядывает на кухню, на этот раз не повторяя своих ошибок. Глок в ладони немного успокаивает. Пятнадцать шансов. Всего лишь пятнадцать шансов. Сквозь выбитое окно видно снег и деревья. А вот заявленных Бреттом четырёх охранников (Стайлз заранее наделил их чёрной формой без опознавательных знаков) почему-то не видно. Это настораживает и заставляет максимально сосредоточиться.

Если бы федерал был умным мальчиком, он бы приковал пленников в подвале. Если бы федерал был действительно умным, он на за что на свете бы туда не сунулся.

Он хорошо помнит эти ступени. Здесь, на пепелище, всё началось и всё, видимо, кончится. Тем или иным способом. Стайлз начинает считать. Десять. Чёрный голубоглазый пёс. Девять. Серебристая «зиппо» с оттиском ведущих огней улетает в кусты, а черепная коробка разрывается от внутреннего артиллерийского обстрела. Восемь. Питер с легкостью портит когтями пассажирскую дверь маминого джипа. Семь. Сопливая мелодрама на экране заставляет Дерека зевнуть и устроить голову на плече агента. Шесть. «Куда ты денешься, Стайлз». Пять. Шёлковые простыни жутко холодные, а Хейл надвигается, нависает, и его руки везде… Четыре. «Обсудим, что вообще между нами?» Три. Венок на очищенном пространстве рядом с домом. Покойся с миром, Лора. Два. «Ты меня…» Один. Да. Я тебя – да.

Стилински сразу замечает нововведения в подвале. В прошлый раз он зацепился взглядом только за одно крепление. А их гораздо больше. Используются пока только два. Как агент и предсказывал, подвешенный в этом пыточном устройстве человек должен очень сильно страдать. Первой он отмечает девочку, сложно сказать, сколько ей лет – у мужчины нет супер-зрения, как у оставшихся на улице оборотней. Это наверняка Лори. Стайлз заставляет себя отвернуться и изучить второго заложника. Сатоми. Ёбаный джекпот.

Кажется, проходит пара вечностей, пока Ито не поднимает веки. На лице японки нет ни единого грамма удивления. Только усталость. Она обводит замершего федерала взглядом, после выдыхает.

– Очень своеобразный всё-таки молодой человек, – голос альфы звучит неправильно, совершенно по-другому. Как будто она – игрушка во власти чревовещателя. Стайлз неосознанно проводит языком по мгновенно пересохшим губам. – Божественный ход судьбы.

Её слова слишком похожи на бред. Но альфа явно узнала его. И она точно знает, в этом Стайлз, полностью потерявший связь с реальностью, уверен, какой вопрос вертится у него на языке. Вот только… Только захочет ли она ответить?

Есть разные аргументы. Некоторые имеют куда больший вес. Стилински снова облизывает губы, сглатывает. Его сердце, кажется, почти не стучит, пока он перехватывает пистолет поудобнее. Обездвиженная и жалкая Сатоми Ито ничего не может противопоставить австрийскому аксиоматичному доводу, особенно, когда дуло упирается ей в грудь. Агент безошибочно находит сердце.

– Почему Вы сожгли семью Хейлов, Сатоми-сан?

– Какой вежливый молодой гайдзи́н… Вашей нации жизненно необходимо идти по головам, да?.. – усмешка, скользнувшая по бледным губам, может претендовать на самую зловещую номинацию. Во всяком случае, для Стилински. – Если ты выстрелишь, то это будет акт милосердия, Стайлз. Но я буду с тобой честна. У меня есть на это некие причины. Ты и сам скоро догадаешься. Я не собиралась убивать всех. Мне нужно было восстановить равновесие, и вскоре всё отрегулируется, уж будь уверен, мой юный друг.

– Вы были не одна, – Агент не позволяет увести себя от основной темы разговора. Ито хмыкает и, улыбнувшись, кажется, демонстрирует удовлетворённость беседой. Извращённое удовольствие, конечно. – Мэтт, Маттиас…

– Матео. Увидишься с Питером, узнаешь, какие у них отношения. Если Хейл всё ещё жив, конечно. Хименес немного фанатичен в поклонении Святой Смерти.

– Как Вас нашли Ардженты? – Стилински на секунду отворачивается, бросив короткий взгляд на едва различимую лестницу.

Сатоми снова вслушивается, даже улыбается:

– Да-да… Ты и сам скоро догадаешься… Арджентов привёл Матео. Он нарушил уговор, Стайлз. Его интересует благополучие собственной стаи, а под носом Калаверас не очень-то разгуляешься. Я знаю, – Ито выдерживает небольшую паузу, – что ты намерен меня убить. Но как палач, ты останешься мне должен последнее желание. Постарайся спасти хотя бы девочку.

Ты скоро сам догадаешься. Постарайся спасти девочку. Агент ещё раз быстро оглядывает альфу, цепи, стены и потолок. А потом опускает взгляд на пол. Он был так сосредоточен на звуках, и совершенно не обратил внимания на тонкий слой жидкости под ногами!

– Это бензин, милый. Если я правильно считаю, у тебя осталось минуты три. Сиката га най*, Стайлз. А теперь нажми на курок, милый. Прояви милосердие.

– Без проблем, – улыбается Стилински и убирает палец со спускового крючка, чтобы уже через мгновение засунуть пистолет обратно в кобуру. – У Глока нет курка.

Он в жизни, кажется, так быстро не двигался. Три минуты! Крепления поддаются с трудом. Ито сначала костерит его на английском, а после переходит на японский. Если она не врёт – а зачем ей? – у него осталось слишком мало времени. У него вообще его нет. Сколько ногтей он сломал?.. Кажется, даже вывихнул палец. И вот бессознательное тело Лори Талбот сваливается ему в руки. Сколько времени осталось? Девчонку некогда перехватывать по-человечески. Она висит мёртвым грузом и весит целую тонну. От аммиака текут слезы и режет в легких. Стилински взлетает по лестнице, но чувствует, что скоро выдохнется.

Только бы успеть. Последние метры до входной двери он преодолевает с таким уровнем адреналина, что вполне может разбить и кирпичную кладку. Что заставило Кейт устроить западню и сбежать от расставленного капкана?.. Он перелетает через чёткий пепельный контур и пробегает по инерции ещё метра полтора, а после резко останавливается. Ни Дерека, ни Бретта. Стилински даже не удивляется, когда отмечает смазанное движение где-то слева. Мужчина не слишком церемонится с девчонкой у себя на руках. Лори падает на землю так, словно она просто титановый манекен. Стайлз чувствует себя максимально собранным и чуть ли не всесильным, когда снова хватается за оружие. У Глока нет курка, Кейт.

– Привет, мой дорогой друг из Бюро, – Стайлз угадывает. Это действительно Кейт Арджент. Абсолютно здоровая и, видимо, довольная жизнью. И стоят они как в классическом вестерне. Ну, проверим, кто быстрее?

– Привет, больная ты сука, – огрызается агент. – Скажи мне, где…

Она не дослушивает. Молниеносное движение – Стилински даже кажется, что он слышит короткий щелчок, а после даже чувствует запах пороха, но это точно – бред, потому что сожжённая к чертям слизистая не способна на такие подвиги. Ему кажется, что может проследить траекторию пули. Он впервые в жизни, целясь в человека, сам нажимает на спусковой, а уже через четверть секунды вскрикивает. И ему кажется, что ему нахер оторвало левую руку. Стайлз отступает, натыкается на валяющуюся Лори и падает. Как же, сука, больно.

Более плотный мрак – дом Хейлов – вдруг расцвечивается оранжевым и красным. Ужасающе и красиво. Кажется, даже слышны крики боли. А потом уже не кажется. Потому что теперь Стайлз отчётливо различает абсолютно безумный волчий вой. Он улыбается и, кое-как поднявшись на четвереньки, даже позволяет себе рассмеяться:

– Прощай, Арджент.

Кейт не разделяет его веселья и снова наставляет на визави пистолет, медленно приближаясь. Стайлз не может прекратить смеяться. Он просто не в состоянии. Куда она попала? Его немного мутит, то ли от накопившейся усталости, то ли от стремительно покидающей никуда не годное тело крови.

– Прощай, Стайлз, – охотница поджимает губы. Стилински чувствует, что его сейчас вырвет, если он не перестанет смеяться. Его трясёт от истерики, слёзы текут по лицу. Справа ярко полыхает дом, а прямо перед ним, возможно, последнее его воспоминание в жизни.

Но иногда судьба действительно может преподнести мастер-класс по Божественным ходам. Стилински может написать об этом уже не эссе, а целый чёртов роман. Альфу он представлял неправильно. Уж точно неправильно… Но его так сложно рассмотреть за доли секунды, пока массивная тень сносит уже готовую на убийство Арджент. Хрясь! Сколько костей сломает обычный человек при таком ударе о землю? Судя по душераздирающему визгу Кейт – много. Стайлз кое-как убирает оружие обратно и прикусывает губу, со странным удовлетворением и спокойствием наблюдая за неясным танцем теней. Сбоку начинает слабо шевелиться Лори. Выкуси, старая японская стерва. Постарался, блядь. Смог!

Стилински ещё очень долго сидит на промёрзшей земле. Кажется, он становится всё легче и легче. В конце концов станет пёрышком. Очень хочется посмотреть, что будет делать самый страшный хищник Бикон Хиллз, не гнушающийся убийством собственной родни, но так хочется спать.

Стайлз прикрывает глаза. Всего на мгновение. И падает лицом в бесконечность. Всего на мгновение…

Комментарий к Часть 2. Глава 10.

* しかたがない (сиката га най, яп.) - ничего не поделаешь. Фраза широко распространённая в среде интернированных японцев. В начале двадцатого века особенно сильно антияпонские настроения проявились в Калифорнии, что позднее привело к созданию на территории США концентрационных лагерей во время Второй мировой. В сериале тема освещается в третьем сезоне.

========== Часть 3. Sin City’s cold and empty ==========

Секунда — почти всегда незначительная песчинка времени, но иногда она может стать причиной такого глубокого разочарования, непонимания и боли, что страшно становится.

Дерек не хочет загадывать, но он абсолютно уверен, что и через тридцать лет будет прекрасно помнить это ощущение собственного бессилия, незначительности перед обстоятельствами, словно его выпихнули из самолёта без парашюта, а лететь ещё километра два. Физика плевать хотела на его моральное состояние. Закон всемирного тяготения универсален и неоспорим, да и крылья эволюция людям выдавать никогда и не собиралась. Он точно будет помнить, как не успел остановить обманчиво спокойного Стайлза. Обычного такого человека, плотно сидящего на таблетках, который легко переступил издевательски изящную линию рябинового пепла и даже не обернулся.

Тогда, три часа назад, Хейл готов был врезать Бретту по морде только за скромное предложение обыскать все вокруг дома, произнесённое таким тоном, что даже будь у Дерека диапазон эмпатии приблизительно равен зубочисточному, он всё равно бы понял: Талбот полностью разделяет его аналогию со свободным падением. Но всё внезапно перестало иметь значение. В предыдущую встречу с Кейт придурковатый агент умудрился отхватить столько повреждений, что становится не только стыдно (это было дело оборотня, его личная история возмездия, прямо как у Дантеса, но сраный Стайлз вдруг решил, что всё возьмёт на себя) но и страшно. Федерал слишком любит вляпаться по самые уши… А мщение, по сути, никак не перевешивает ценности жизни Стилински.

Тогда, на триста километров севернее, рядом не было бледно-зеленого окровавленного Питера. Сейчас он есть. Выглядит откровенно хреново, но при этом крайне сосредоточен, и неудивительно — в его руках мелькает длинная изогнутая игла, явно когда-то давно позаимствованная у Дитона — стежок, стежок и стежок. Дереку кажется странным, что Питер не использует иглодержатель, но потом он примечает, что у молодого мужчины дрожат пальцы. Если подумать, так ему наверняка так удобнее контролировать этот острый кусок металла. Взрослый оборотень сидит на максимально отодвинутом водительском сидении и старательно сшивает кожу, вспоротую когтями. Дерек отстраненно думает, что дяде повезло: альфа, который их с Талботом отмудохал как котят, и Хейла мог бы с лёгкостью раскроить от паха до ключиц. А так всего-навсего сломал нос, пару ребер, да оставил автограф на боку. Стежок, стежок, стежок. От напряжения на обманчиво изящных и слабых кистях ярко проступают синеватые вены. Весь Питер обманчивый. Всегда так было. Юноша слышит, как игла прокалывает кожу, а нитка шуршит, пока оборотень вытягивает ее.

При любом другом стечении обстоятельств Дерека наверняка бы уже начало подташнивать. Но пока у него из альтернатив — только узкая дорога, зажатая с обеих сторон плотной сенью леса. Лучше смотреть на Питера. Ещё лучше было бы встать и, громко хлопнув дверью ещё одной пафосной тачки из коллекции, свалить отсюда как можно дальше. Парень переводит взгляд на собственные ноги. На уровне правого бедра на джинсах все ещё слишком хорошо просматриваются мокрые темные пятна, а довершает композицию ремень старшего Хейла. Ничего необычного. Просто кусок кожи за сильно завышенную цену из последней коллекции. Пряжка заляпана кровью. Если уж очень захочется, можно стереть постепенно высыхающую жидкость пальцем, чтобы прочитать пафосное “Майкл Корс”. Ремень здесь выполняет вполне практическую функцию — кровотечение было таким сильным, что пришлось импровизировать: регенерация не успевала заработать как надо. Ходить в ближайшие часы Дерек точно не сможет, хотя кости уже начинают срастаться.

Питер не торопится хоть что-то говорить. И прекрасно справляется с наложением повязки уже самому себе. Стайлз бы никогда в жизни не поверил, что больной на голову (по мнению самого Стилински, конечно), ликантроп, изначально занялся ранами племянника, а не своими собственными. Но это всё равно факт. Дерек наверное должен быть безмерно благодарен родственнику за то, что остался жив, но сейчас он чувствует странно гнетущую пустоту. Буквальное ничего. Вакуум. Его как будто втянуло в чёрную дыру, родившуюся из-за смерти какой-нибудь особенно яркой звезды. Коллапсирующие звёзды, должно быть, действительно прекрасны. Примерно такая же пустота на секунду хлестнула по нервам, когда Бретт всё-таки утащил его за угол…

Здесь снега практически нет, а тот, что остался, совершенно нельзя назвать чистым. Дерек замирает и тупо смотрит на небольшую поляну, превращенную в декорацию фильма ужасов. Не хватает только внутренностей, развешанных по деревьям — куда ни падает взгляд, везде спотыкается о части человеческих тел. Хейл слышит странно шумный выдох, и вдруг понимает, что выдохнул сам. Так вот, где теперь нужно искать четырёх охранников. Очень не хочется столкнуться с тем, кто здесь развлекался. Однако, юноша решительно отворачивается и продолжает движение, выискивая хоть какую-то уязвимость в барьере. Он старается не думать о том, на что снова и снова натыкается взглядом. Стилински теперь в относительной безопасности, если так подумать — в доме вряд ли есть ещё члены чёрного отряда. Или оборотню просто жизненно необходимо в это верить. Одно из двух.

Они вместе с Бреттом достаточно быстро обходят дом и возвращаются к крыльцу, а потом перемещаются чуть дальше, чтобы не стоять совсем уж на виду. Хейл не спрашивает – не видит в этом никакого смысла – почему Талбот ощутимо дёргается. Здесь всё и без слов понятно, оба волнуются, разве что объекты у них разные. Про себя Дерек может ещё сказать, что его безумно бесит сама ситуация: он просто ненавидит чувствовать свою беспомощность и слабость. И вечно так. Как будто тот факт, что ему шестнадцать, сразу заставляет окружающих считать его ни на что не способным ребёнком.

О чем думает Бретт, Дерек сказать не может. Тем более, их обоих от тягостного ожидания отвлекает звук шагов. Оборотни обычно прекрасно перемещаются бесшумно, но конкретно этот – относительно высокий светловолосый мужчина чуть старше Питера – намеренно создаёт достаточно шума, чтобы на него обратили внимание.

– Мэтт. – Роняет Талбот. Хейл, справедливо предположив, что вряд ли дружок старой маразматички Ито пришел поговорить о творчестве Оруэлла, готовится к атаке. Старший оборотень оставляет парням пару метров свободного пространства и засовывает руки в карманы лёгкой куртки. Приглядевшись, Дерек понимает, что на одном из рукавов у подошедшего свежая кровь. Чужая, естественно. Чья?..

– Странное место для прогулок, мальчики. Вам стоит пойти домой. Уже довольно… Поздно.

– Что это за козёл был? – Дерек выныривает из не слишком приятных воспоминаний и снова смотрит на родственника. Питер уже успел немного прийти в себя: постепенно возвращается живой цвет лица. Со взглядом вот только что-то совсем не то. Может, Стайлз всё-таки прав? Физическое увечье вполне может привести к безумию. Не провоцируй его. Ни при каких обстоятельствах не провоцируй, волчонок.

– Матео Хименес, – ответ прерывается несколькими глотками воды. Хейл чувствует, что у него во рту чёртова пустыня Сахара, и с самой искренней благодарностью забирает у Питера протянутую бутылку. – Спутался с Арджентами и носит им тапочки в зубах. Пока это не приоритет. Что вы делали вместе со Стилински около дома?

Когда Питер уносил племянника к машине, последний просто старался не отключиться, и в целом пребывал на краю ужасающе чёрного забытья. Чёрной дыры. Бесконечного Ничего. Они проскочили мимо двух тел, слабо освещаемых отблесками постепенно разгорающегося особняка: по рецепторам знакомо ударило вонью табака. Красный Мальборо. Ноты слишком знакомого геля для душа. И… Карамель. Примешалась кровь, бензин и что-то химическое, резкое. Дерек постарался свалиться с чужого плеча. Он и сам не осознал своего бормотания. Единственное желание ожгло голову расплавленным свинцом: он должен вытащить отсюда Стайлза. Здесь просто пиздец как опасно. Здесь фанатичный мужик с тонкой сеткой шрамов на лице не брезгует убивать. Питер остановился и, выругавшись, прислушался:

– Ни пульса, ни дыхания. Сейчас тут будут все копы округа, – от возобновившейся ходьбы Дерек только ударился подбородком о лопатку дяди, правда, сил на более осмысленное сопротивление не осталось. – Некогда.

Тогда у подростка не возникло никаких вопросов. Он вырубился. Но сейчас четкое осознание того, что Питер просто… Просто оставил там Стайлза?! Сучья же ты тварь! Он всё ещё ждёт ответа. Вопрос удивительно прост. Но какая, чёрт возьми, разница?!

– Почему ты не забрал Стайлза? – Несмотря на то, что его собственная рука вдруг резко дёргает дядю за локоть и стискивает, Дерек старается говорить как можно спокойнее. Не провоцируй. Пока нога не срастётся окончательно, Питер, к сожалению, останется единственным союзником. Пока юноша не придумает, как минимизировать разницу в силах, дядю нельзя будет записывать и в список врагов. Ещё ночью двадцать четвертого декабря, сидя на кухне Стилински и под мерный стук падающих в раковину капель рассказывая федералу про оборотней, Хейл вполне готов был даже умереть, но теперь…

Очень странно наблюдать за тем, как Питер поджимает губы и, помедлив, отводит взгляд. Ещё более странно то, что Дерек вообще ничего не чувствует. Как будто бы все происходящее – это сон. Как будто он наблюдает за неловким диалогом из-за собственного плеча или с заднего сидения тачки. Он знает ответ. К очень большому своему сожалению, молодой оборотень знает.

– Мне очень жаль, – без единого намека на ложь тихо говорит Питер. Дерек не понимает, почему Хейлу жаль. В конце концов, Стилински ведь в порядке? Просто наверняка волнуется из-за отсутствия юноши рядом. Не мог ведь он…

Питер плавно вытягивает руку из захвата. Подросток с нарастающим беспокойством наблюдает за тем, как его собственные пальцы безжизненно падают на сидение. Он уже чувствовал нечто похожее раньше. Подушка пахла лавандой и порохом. А кто-то бесстрастный потихонечку вырывал каждую его жилу. Неторопливая жестокая вивисекция. Что у тебя внутри, Дерек Хейл? Рёбра в крошево. Горло жжёт как от виски, но в триллион раз больнее. Оборотень вдруг осознаёт, что не может вдохнуть. Руки не слушаются. И зрение внезапно подводит. И щёки почему-то мокрые. Как будто лицом упал в снег…

Матео даже не запыхался. А Дерек до сих пор чувствует каждый нанесённый удар. Что же, не стоило протягивать язык и предлагать незнакомцу поцеловать себя в задницу, прежде чем он уберётся нахер с частной собственности Хейлов. И, конечно, не стоило подтверждать, что и сам подросток - Хейл. Бретту тоже досталось. Вряд ли останется шрам, но сейчас рваная рана от нижней челюсти и до виска смотрится устрашающе. Кровь залила лицо и шею. Куртка Стайлза теперь просто куча ветоши.

– Ну что, мальчики, попробуем ещё раз? Я готов отпустить вас. Отличное предложение: вы сейчас разворачиваетесь и уходите. Если я снова увижу вас на своей земле, то уже не буду столь вежлив.

Хименес растягивает губы в улыбке. И выражение его лица гораздо больше подходит для общения с несмышлёными детсадовцами, Дерек вскипает. Какой-то пришлый убогий кусок дерьма претендует на их землю?! Его отчаянный выпад ещё до начала обречён на провал.

Всё очень быстро и профессионально. Альфа с лёгкостью уворачивается, не стесняется и контратаковать. Хейл в мельчайших подробностях запоминает, как Матео отточенным движением ускользает от колющего удара когтей, змеёй проскальзывает под чужой рукой. Ощутимый пинок под колено, которое тут же взрывается болью. Следующее прикосновение (сплошное издевательство) это подзатыльник, задающий юноше направление. Он успевает извернуться и упасть на спину. Теперь Хименес не улыбается. Присаживается рядом с поверженными противником на корточки и с хорошо заметным удовольствием вонзает когти в бедро. Дерек стискивает зубы, и клыки пропарывают губу. Только бы не орать от боли. Когти пробивают мышцы насквозь и дробят кость, а после медленно ползут вниз, к колену.

– Какие же вы все, Хейлы…

Но договорить Матео не успевает. А Дерек даже забывает о том, что когда-то было его правой ногой. Вой оборотня ни с чем не спутаешь. Друг? Враг? Альфа так резко поднимается, что подросток вообще не уверен. Может, прибыла помощь, может, кто-то враждебно настроенный… Хименес бросается навстречу источнику звука. Хейл пытается подняться. Колено взвывает от боли. Да ещё и рана… Кровь вытекает яркая, равномерными толчками. Артерия. Сука…

Когда на поляне появился прихрамывающий Питер в распахнутой окровавленной рубашке и брюках, босой и избитый, Дерек внутренне уже давно смирился с тем, что он просто истечёт кровью, прислонившись спиной к дереву. Не самая плохая смерть. До дома он бы точно не дополз – Матео отогнал их с Талботом метров на триста от особняка, так что оставалось только надеяться, что со Стайлзом всё в порядке. Со Стайлзом ведь точно всё будет в порядке.

Питер перегибается через племянника. Дерек словно выныривает из воды, жадно глотает воздух, даже давится, когда ему на колено падает крышка бардачка. Потом давление исчезает, а старший Хейл сжимает пальцы племянника на прохладной серебристой зиппо с оттиском двух маяков.

– Это очень интересная гравировка, – начинает мужчина, методично застёгивая пуговицы на когда-то кипенно-белой рубашке. У Питера не было никакой особенной цели, когда он умудрился засунуть и себя, и племянника в машину. Подобное следует прировнять к подвигу. Здравый смысл подсказал, что Хименес наверняка легко найдёт их по изумительному шлейфу запахов. Так Хейлы и оказались здесь, среди леса. Нужна передышка. – Два маяка, которые располагаются на противоположных берегах опасно узких проливов. Ведущие огни. Когда судно встает на безопасную траекторию движения, огни сливаются в линию. Но, если один из них гаснет, второй - бесполезен. Если бы Матео не влез, мы вполне успели бы спасти Стилински, Дерек.

Хейл шумно выдыхает и прячет зажигалку в кулаке. Определённо, в словах дяди есть смысл. Хименес определённо должен получить по зубам. Если Дерек сможет, то оторвёт этому куску дерьма голову. За Стайлза.

– Тогда позовём его на дружескую встречу. Только дай мне регенерировать.

Питер откидывает спинку кресла и прикрывает глаза. Ему приходится вогнать ногти глубоко в ладонь, чтобы не улыбаться.

========== Часть 3. No one’s around to judge me ==========

Когда тебе больше семи лет, ты стопроцентно знаешь, что чувствуешь при пробуждении. Оно становится для тебя привычным, ординарным. Что может быть нового в том, чтобы открыть глаза и сползти с постели, чтобы продолжить бессмысленное временами покорение мира? Да, в общем-то, ничего. Разве что ты не разлепляешь чугунные веки под назойливый писк какого-то прибора.

Именно так Стайлз и делает - старается резко прийти в себя, но что-то не складывается. Только от ощущения полной потери контроля над телом можно покачнуться на краю пропасти-паники и камнем улететь к самому дну. Он зажмуривается. Ничего, кроме звука прибора. Он вообще где?.. Писк всё так же противно насилует прямо в голову. Из-за этого странного церебрального коитуса думать куда сложнее, чем обычно.

Так. Спокойно. Всё ещё не поднимая век, Стилински шевелит пальцами правой руки, натыкается на что-то твердое. Быстро – на самом деле очень медленно – ощупывает. Прохладный прямоугольник. Скорее всего безопасно. Выдохнуть. И снова открыть глаза. Если рука шевелится, он в порядке. В относительном. Все вокруг очень белое. О’кей, больничная палата. На груди валяется маска от аппарата искусственной вентиляции лёгких – когда-то давно Мелисса на вопрос «Что новенького, миссис МакКолл?» разразилась долгим рассказом о замене оборудования в больнице. «Круче всего, - женщина с явным удовольствием сделала небольшую паузу, выдав слушателям шанс угадать, о чем она говорит, - Что у нас наконец появился собственный ИВЛ. Эта штука спасает жизни, мальчики!»

Да. Действительно. Очень круто. Стайлз сосредотачивается на ощущениях и напрягает мышцы ног. Всё работает. Отлично. Он цел. Теперь тщательному изучению подвергается и неизвестный прямоугольник, оказывающийся всего-то его собственным мобильником. Стилински включает его и, телефону становится плохо от миллиарда пропущенных звонков. Отец, конечно же. Федерал выдыхает и, оставив сотовый в покое, медленно поворачивает голову влево.

Откладывать больше не получится, когда-нибудь он все равно увидит, что у него с рукой, верно? Вчера - если судить до дате и времени на экране мобильного - Кейт Арджент не просто выстрелила в него, а вполне себе попала. Для тренированной охотницы на монстров стремительно сгустившиеся сумерки не стали проблемой. Стайлз четко знает, что кроме темноты было ещё кое-что - женщина торопилась. Значит, не целилась и не приняла во внимание местность и ветер. Скорее всего, Кейт решила пустить пулю ему в сердце, но внешняя баллистика решила иначе. Должно ведь кадровику из Бюро хоть иногда везти.

Стилински морщится, но не из-за увиденного: просто натыкается щекой на какую-то странную конструкцию из тонких металлических стержней. В целом ничего страшного. Рука на месте. Дышит он тоже в пределах нормы. Пошла ты, Кейт. Мужчина подгибает пальцы, собирая их в кулак, а после медленно выпрямляет средний. Пошла ты, Сатоми. Пошли вы, мерзкие токсичные сучки, обе.

– Ты уже проснулся, – раздается от двери. Стайлз вздрагивает и едва не выкалывает себе глаз об один из стержней и резко поворачивает голову. Шериф Стилински выглядит лет на десять старше своего возраста. Если честно, то даже после ночного дежурства федеральный агент не видел собственного отца таким. Но сравнение уж точно совсем некорректно. Не на каждом ночном дежурстве тебе сообщают, что твой сын без сознания, и обнаружили его рядом с повторно горящим особняком Хейлов. При себе у сына обнаружено незарегистрированное оружие. Одного патрона не хватает. Удивительно даже, что Ноа позвал его не с соседней койки. От подобных мыслей начинает знобить.

– Привет, - отзывается Стилински, немного придя в себя. Голос у него тоже вполне обычный. Но вряд ли всё так хорошо, как кажется.

Шериф пересекает палату и вскоре опускается на самый край больничной койки. Мужчина очень о многом бы спросил, вопросов целая гора, но… Стайлз просто не может подобрать хоть какие-то слова. В подобной ситуации нет подходящих слов. Но с чего-то надо начинать. Нельзя же просто валяться в больничке, правильно?.. Теперь-то Кейт точно мертва? Что там с Дереком?..

– Ты меня нашёл? – возможно, следовало бы извиниться. Но агент не уверен, что сможет. Во всяком случае в ближайшие часы. Он довольно некрасиво поступил по отношению к шерифу. Отцовское сердце ведь просто обязано было тревожно заныть, прежде чем он набрал сына, так? И этот его звонок, если подумать, вполне мог стать последним. Во всяком случае, - успокаивает себя агент, - Я сказал, что люблю его.

– Пэрриш, – по слогам чеканит Ноа, глядя в пол прямо перед собой. Стайлз смотрит на такой знакомый профиль и удивляется сам себе: отец кажется совсем другим. Незнакомцем с той же внешностью. – Девочку, которую ты вытащил из пожара, утром отпустили домой.

Агент ни секунды не верит в то, что Лори отпустили просто так. Наверняка девчонка сбежала, когда немного пришла в себя. А потом уже шериф округа Бикон попросил не слишком привлекать к этому делу внимание. Стайлз более чем уверен, что и про его пулевое ранение в отчётах офиса полиции ничего не напишут. Подстреленный федерал –это не просто инфоповод. Это ядерная инфобомба. И мировой рекорд по экстремально быстрому увольнению устанавливает Мечислав Стилински! Подбодрим нашего победителя тонной аплодисментов.

– Ладно. Давай я попробую тебе всё объяснить, пап. Только надену штаны, и, пока мы поедем за Дереком, расскажу тебе буквально всё, – Стайлз уже начинает решительно отрываться от подушки и довольно сильно удивляется, когда шериф вдруг бросается ему наперерез. Ещё через секунду ладонь мужчины врезается ему в здоровое плечо и вдавливает обратно в мягкий плен пухового нежного облачка, которое зачем-то окрестили подушкой. Удивляться, кажется, дальше просто некуда, но вот федерал, забулькавший возражениями, сначала слышит, как что-то защелкивается около металлической части кровати, а потом чувствует и браслет от наручников на запястье. – Какого хуя?

– Вот теперь рассказывай, – шериф опускается обратно. Стайлз пару раз дёргает рукой. Бесполезно. Цепочка достаточно длинная, чтобы он мог дотянуться до лица или, например, поесть. Вот только дальше, чем на тридцать сантиметров от постели теперь не отойти. Умно.

– Блядь, ты правда считаешь, что мне до сих пор четырнадцать, что ли? – Агент даже и не старается скрывать своё неудовольствие. Вряд ли это просто шутка шерифа округа Бикон. И, Господь свидетель, Стилински просто понадобится немного больше времени, чтобы свалить из этой палаты. А дальше что? Из великой любви папочка запрёт его в камере? – Пап, я понимаю, пулевое, кровища, сгоревшее тело, снова пожар, те парни в заповеднике… Но теперь всё кончено. Сатоми во всём призналась. Я, правда, всё ещё не имею на руках ничего, кроме устных показаний…

– Помолчи, – обрывает сына Ноа. – Просто заткнись, Стайлз, я прошу тебя. Ты лежишь сейчас такой спокойный, и опять твоё седалище тащит в какую-то кучу грязи. Ты вообще понимаешь, что это было не просто пулевое? Пуля прошла через мягкие ткани и застряла в ключице, расколов её на такие мелкие части, что медикам пришлось грузить тебя в вертолёт…

– Вертолёт? – Агент старательно молчал, но теперь он не в состоянии сдерживаться. – Какой… Да о чём ты вообще?

– Мы в другом округе. Не перебивай меня. Тебя доставили в больницу и сразу же на операционный стол. Четыре часа только кости собирали. Сейчас в твоём плече титана больше, чем у сраного робокопа. Держи, сыночек, сувенир, – окончание душещипательного монолога выходит особенно ядовитым, потому что Стилински извлекает из внутреннего кармана форменной куртки пулю. Стайлз сглатывает. Когда он смотрит на довольно небольшой кусок металла, у него начинает ныть прооперированное плечо. Собранное по кускам, как заявляет мужчина. Пуля ложится рядом с телефоном. – И готовься отдыхать здесь как минимум две недели. Потом еще месяц или даже полтора на реабилитацию. И, конечно, она будет максимально далеко от Бикон Хиллз. Потому что в противном случае ты точно найдёшь, где бы тебе убиться. А я… Я, знаешь, не готов хоронить единственного сына.

Стилински резко замолкает. Стайлзу неуютно и практически больно. И с такой проблемой не поможет разобраться даже вся та братия психотерапевтов, с которой он успел пообщаться за свою достаточно долгую жизнь. Отцу действительно досталось. Двенадцать дней, а какое количество потенциально смертельных и травмоопасных ситуаций? Агент успел сбиться со счёта. Он сползает чуть ниже, сгибает ногу в колене и слегка толкает Ноа в спину.

– Эй, пап. Я всё сделаю, как ты хочешь. Две недели, потом ещё шесть.

– Но? – даже не собирается поворачиваться. И тонко чувствует, что у Стайлза действительно есть свербящая просьба. Вполне ожидаемое “но”.

– Я могу хотя бы увидеться с Дереком?

И снова – день сурка. Разве что Стайлз практически не покидает палату. Второй и третий дни (отец всё же смягчился и отстегнул наручники, хотя и пообещал оставить их на посту дежурного врача и приплатить, чтобы агент Стилински точно не рискнул нарушить своё же обещание) мужчина ещё как-то выносит. Просто старается больше спать, но то и дело снова возвращается в реальность светло-бежевых больничных стен и молчащего мобильника. О Дереке нет вестей. На пятый – без изменений. Проходит неделя. Каждый помощник шерифа в о́круге настолько затрахан поисками подростка, что даже добродушный Пэрриш не хочет выходить на работу. Ежедневная однообразность не разбавляется практически ничем. В обед Стайлз не может вспомнить, что подавали на завтрак.

А потом отпускает. Как будто струна лопнула. На тринадцатый день Стилински просыпается, уже привычно садится на постели и сует ноги в тапочки. Вид из окна непримечательный, да и за две недели там вообще ничего не произошло. Это Стайлза не беспокоит. Впрочем, его не беспокоит и растворившийся в заповеднике Хейл. Если это – политика игнорирования, тем лучше. Лучше, чем вполне большая вероятность того, что Дерека всё-таки найдут. По весне. Пусть подросток окажется скотиной, но хотя бы живой скотиной. Гораздо удобнее и проще беспокоиться только из-за счёта на медицинское обслуживание. Но и об этом – не надо. Просто ещё пара лет без отпусков. Первым – по светлым коридорам. Ослабить галстук. Напомнить себе (и, конечно же, забыть) полить фиалку. Жалюзи опустить. Вечером – томные посиделки с Джеком. Джек немногословен, но зато у него истинно американские корни. Дэниэлс и Мальборо – это просто замечательная компания. Стилински стискивает зубы и отодвигается от окна. Пару дней назад отец перевёз все его вещи, нет нужды даже возвращаться в Бикон Хиллз. Пока он не слишком уверен, плохо это или замечательно.

Стайлз делает над собой великое усилие и закрывает своё отвратительно настроение ширмой. Когда Ноа забирает его, чтобы подбросить до аэропорта, если особо не присматриваться, всё выглядит вполне нормально. Вот только шерифу достаточно и короткого взгляда. Агент разваливается на сидении и, открыв окно, закуривает, даже и не собираясь интересоваться мнением полицейского на этот счёт. Привычка даёт ему право забыться на пару минут. Очень удобно, когда не хочешь говорить.

– Я решил выйти на пенсию, – вдруг ни с того, ни с сего заявляет Стилински-старший. Январь почти кончился. Стайлз не уверен в своих чувствах.Он, наверное, в последнее время ни в чем не уверен. Не стоило ему выпадать из своего непримечательного анабиоза. Сидел бы тихо в Нью-Йорке. Писал бы рапорт каждые полгода. Было бы проще. – С февраля порекомендую Пэрриша на должность.

– Ну так и удачи ему.

Удаётся помолчать ещё немного. Стилински щелчком отправляет окурок в последний полёт и поднимает стекло. За время, проведённое в больнице, он приобрёл откровенно бандитский вид. Плевать. Отец выглядит… разочарованным? Тоже, хотя и очень стыдно, но по большей части плевать. Вчера плечо ныло, а швы чесались так, будто изнутри пыталось что-то прогрызть себе путь на свободу – плевать. На всё плевать.

– Стайлз. Это ведь не конец света, – снова подаёт голос пока-ещё-шериф-Стилински. Всё-ещё-кадровик-Бюро приподнимает брови, как можно более прозрачно намекая, что не намерен вскрывать этот гнойник: ни теперь, ни вообще когда-либо в будущем. Быстро похороним всё произошедшее. И пусть могила зарастёт ковылём, крапивой и аконитом. – Он ведь просто подросток. Может, сбежал из города. Если так и случилось, я более чем уверен, что он очень сожалеет из-за того, как это произошло.

– Или охотники разрубили его на две хмурые половинки и скормили свиньям, – ядовито шипит Стайлз, раз уж отец так сильно ждёт от него хоть какой-то реакции. – В любом случае, мы с тобой нашим коллегиальным судом представителей исполнительной власти великих Соединённых Штатов оправдываем его вертлявую волчью задницу. Надеюсь, он теперь будет умнее и не трахнет очередного какого-нибудь Ван Хелсинга.

Шериф больше не поднимает эту тему. Достаточно долго, чтобы Стилински действительно начал успешно выкидывать Дерека из головы. Относительно успешно. Чем усерднее Стайлз старается, тем чаще зеленоглазый мальчишка влезает между размышлениями о списке дел на вечер и технике дыхания – в программе реабилитации много упражнений.

Февраль – сыро и холодно. Вода в бассейне воняет хлоркой. Если не начать вырубаться от усталости, снова приснится оборотень. Сверкнёт льдистыми светоотражающими зрачками (у кошек такие) и влезет куда угодно. В царстве Морфея – живой и спокойный. Улыбается, шутливо порыкивает, кидается попкорном. Касается, роняет голову на плечо, зевает, пока устраивается рядом. «Я ненавижу тебя! - Стайлз повышает голос и просыпается, но, уже бодрствуя, продолжает - Съебись из моей головы».

А он не съебывается. Он остаётся там. За пределами черепа, возможно, догнивает где-нибудь в канаве. А в снах и мыслях – ничего, даже можно поверить, что реальный. Стилински уже не кажется, что он сходит с ума. Он в этом полностью уверен. Именно поэтому для него вполне нормальным шагом оказывается подача ещё одного рапорта, а после – совершенно неожиданный звонок, который наверняка заставляет собеседника подскочить с постели среди ночи.

– Я знаю, что ещё не разобрался по предыдущему долговому обязательству, – Стилински прикусывает костяшку пальца, а после шагает на кухню, чтобы встретить там рассвет со своими старыми друзьями. Мальборо и Дэниэлс не осуждают. Никогда. И не советуют поискать себе какую-нибудь другую компанию. Из живых, например, людей. Поговорить про расставания, поделиться. – Но мне просто жизненно необходима твоя помощь. Пока больше ничего сказать не могу, просто не уезжай никуда из города, ладно?.. Спасибо.

========== Часть 3. I can’t see clearly when you’re gone ==========

– Пойдём. – Питер звучит уверено, и больше в нём нет никаких новых противоречий или черт, разительно отличающихся от того, к чему Дерек привык. Чтобы полностью зализать раны, понадобилось сорок восемь часов. По словам старшего Хейла, ещё повезло. Не провоцировать. Но теперь они вдруг оказались на одной стороне. С общей целью. Об этом Питер не говорит, но смотрит… Со странно нервирующей смесью надежды и необоснованного возбуждения.

Дереку на пару миллисекунд даже хочется отвернуться, как будто оборотень вполне может вот прямо сейчас подрочить от собственной эмоциональной нестабильности. Долго раздумывать над тем, что это состояние ему напоминает, не приходится. Юноша видел Стайлза под его чудо-пилюлями. Половинка прозрачная, вторая - матовая, вроде кофейного оттенка. «М. Стилински» на этикетке. А взгляд… Да и чёрт с ним. Хейл интерпретирует его как просьбу остаться до конца. Хотя бы до антракта в выступлении волчьего Дю Солей. Снова Стилински. Дирижёр цирка перевёртышей… Он вообще достаточно много вот таких колючих фразочек изрёк. И ещё больше оставил при себе. И теперь, получается, ничего не скажет. У Питера ведь нет оснований врать, верно?

Зайчонок. Парень вспоминает о прозвище, сдобренном ругательствами, когда умывается. И накатывает. Дерек сначала цепляется за раковину, а потом отваливается от нее, стоит когтям, скрежетнув по камню, издать такой мерзостный звук, что в голове образовывается каша из содержимого.

Он стремительно теряет контроль. Хватается за обманчиво безопасную изогнутую трубу полотенцесушителя. Даже боль от обожжённой ладони не может вернуть в норму. Дерек вбивается затылком в стену и соскальзывает на пол. Сердце пляшет то ли где-то в кишках, то ли в горле. Альфа. Первая часть спирали. Бета - когда первая перетекает во вторую. Омега - третья, но не по значимости. И - в цикл.

Почему-то помогает. Вот и ладно.

– Когда мы закончим, я думаю прийти к его отцу, - заявляет Дерек уже в лифте, неотрывно следя за сменой цифр на электронном табло. Вполне логичное и адекватное желание. Вот только Питер, привалившийся к стене, хмыкает:

– Пойдешь к убитому горем шерифу, чтобы объяснить ему по чьей вине погиб его сын? Даже для меня было бы жестоко.

Питер звучит… Правильно? Очень расчётливо и рационально. Как будто это весь мир вокруг ошибается и раз за разом набивает одни и те же шишки, а вот Хейл – наоборот. Дерек решает не слишком вдаваться в подробности. Если он примет и эту ответственность, то просто съедет чердаком. Да, это извращённая логика, бегство от правды, и ничего больше. Первая стадия. Или вторая. Юноша колеблется между очень явным отрицанием и неявным гневом. И страхом. Просто вишенка на торте.

На вполне логичный вопрос о том, куда они всё-таки едут, мужчина не торопится отвечать. Делает видя что очень занят дорогой – и в крайней степени красноречиво придерживает руль в одном положении указательным пальцем. Позёр. Дерек отводит взгляд от собственного плеча, обтянутого ярко-красной клетчатой рубашкой (конечно, его рубашкой, и пусть дядя считает племянника полным дебилом, который как девочка крадёт у парня шмотки) которую они так и не забрали после того… Чего «того»? Точно. Вожделения. Так это называлось в понятийной системе федерала. Не влюблённость (ему же не двенадцать, в конце-то концов) и не любовь. Просто похоть, желание, чувственное влечение…

– Так, куда? – Очень не хочется терять контроль. Снова. Нужно переключить голову. Дать мозгу другую тему для обмусоливаний. У них и без этого достаточно неприятностей и сложностей. Питер, правда, относится к этому нигилистически: когда ему звонят из офиса шерифа и сообщают про Камаро на штрафстоянке, он только очень пристально смотрит на племянника, что-то мурлычет полицейскому (тот очевидно ошарашен) и, попрощавшись, вытаскивает из сотового симку. Ценности бессмысленны. Ровно как и человеческая жизнь. Себя Питер явно считает чем-то большим, чем человек. Ни слова о машине. Жаль. Дереку она очень понравилась. Интересно… А тот дурак из подземного гаража, он вообще осознал, что произошло?

– К Хименесу, конечно, – тон не оставляет никакого пространства для маневра. Хейл как бы говорит, что мальчишке знать план необязательно. Пару дней назад юный оборотень не полез бы за словом в карман и обязательно бы возмутился. Но пока… Пока лучше просто держать язык за зубами и надеяться, что Питер все предусмотрел.

Глупо. Очень глупо. Глупо в такой превосходной степени, что стремится в стратосферу. Глупо было ожидать, что все не решит скатиться в какое-то дерьмо. Стайлз бы сказал - ёб твою мать, мы в заднице. Или: боже, мы настолько на дне, что снизу некому стучаться. Дерек ничего не говорит. Дерек держит очередную белую рубашку Питера в одной руке, перекинув ее как официант полотенце - через предплечье, а ботинки - в другой. Брюки сиротливо покачиваются на ближайших кустах.

«Это пиздец». - Констатирует юноша. Здесь было что-то вроде палаточного лагеря не слишком умелых туристов: малая организованность пространства, некоторые тенты натянуты откровенно дерьмово даже по мнению Дерека. Сейчас здесь нет нихера. Ну, кроме мечущегося создания, от взгляда на которое у Хейла поджимаются яйца, безжалостно добивающего оставшихся каким-то чудом в живых членов стаи. И это – альфа? Мама, да, вроде как и Лора (о них всё ещё физически неприятно думать, как будто бы они осуждают его за произошедшее) при полной смене личины смотрелись куда привлекательнее. А это… Это что-то за гранью добра и зла. Если бы у подростка хоть кто-нибудь спросил его личного мнения на счёт происходящего, он бы просто не смог ответить. Ксеноморф не такой уж и страшный, потому что не существует. Огромная антропоморфная херня в волчьей шкуре и без человеческого разума в башке - просто в высшей степени страшная. Дерек не хочет заглядывать в отливающие рубиновым глаза.

Питер – вот это чудовище, которое всегда в нём дремало до пожара – просто безжалостная мразь. Эта простая мысль так удивительно быстро приживается внутри, что Дерек с большим удивлением обнаруживает себя за тем, что он относит вещи дяди к машине и складывает на сидение. Он не успевает решить, что ему с новой информацией делать, возвращается альфа. Юноша смотрит на спокойное человеческое лицо, а видит перекошенную звериную морду.

– Ты здесь закончил? – Как можно более миролюбиво интересуется оборотень. Питер вытягивает откуда-то пачку салфеток и принимается методично протирать испачканные пальцы. Кажется, не видит совершенно ничего ужасающего в том, что сделал. Даже улыбается.

– Да. Теперь подождем хода Матео. Сил у него поубавится. Вернём себе землю, заново отстроим дом, снова соберём стаю. Все будет как раньше, Дерек. Мы ведь отомстили Арджентам за их выходку.

Подросток кивает и обходит машину. Ага, будет. Не будет ни Лоры, ни Коры, ни Талии, не ожидается появление вообще всей семьи, зато в программе заявлен психоделический, явно вдохновленный Лавкрафтом хтонический локальный ад. Наверное, именно в эту секунду Дерек и решает свалить куда подальше, сложно сказать. Экстерном проходит все стадии и наконец принимает известные ему факты как должное: Питер чокнутый. Дом дважды сожжён. Вся семья мертва. Как и Стайлз Стилински. В городе его больше ничего не держит.

План простой и восхитительный в своём незамысловатом изяществе. Дерек абсолютно не подозрительно просит притормозить около одного из торговых центров. Он заходит через один выход, вываливается через другой и тут же цепляет попутку. За рулём достаточно миловидная рыжеволосая женщина с несколько надменным взглядом. Она кажется смутно знакомой и довольно быстро соглашается подвезти вполне прилично выглядящего юношу. Небольшая остановка в школе, и Хейл направляется за последним ингредиентом его успешного тактического отступления. Питер просто охуеет, когда узнает, что именно его племянник сделал и как очаровательно провел его. А Дереку просто плевать. Ему ничего больше терять, кроме собственной задницы. Так что лучше находиться подальше от явных социопатов вроде его собственного дядюшки.

Одному, конечно, покидать Бикон Хиллз стрёмно. Но альтернативы выглядят ещё хуже. В любом случае, пока у него нет никакого желания пересекаться с шерифом или же тем же Дитоном. Более того, ему даже кажется, что буквально весь город будет указывать на него пальцами и шептаться. Это же из-за него сын Стилински… И всё в таком духе. Конечно, это просто оправдание – никто не будет вглядываться в его лицо и пытаться опознать. Но Стилински-старшего Хейлу хватит более чем.

Что бы он ему сказал? И где бы им пришлось встретиться? Столкнуться на улице? На кладбище? От этих мыслей становится очень тревожно. Сейчас ему только этого не хватает. Дерек встряхивается и поправляет на плече лямку рюкзака.

Он сосредоточенно шагает прочь от города. Питер точно не станет давать ему фору из-за душевных терзаний. Дядя уже наверняка начал поиски, и почему-то Дерек уверен, что вполне успешно. У Хейла сейчас по-настоящему странная каша в голове. Лучше бы они с Лорой оставили его в больнице. А так - сами создали чудовище, которое с радостью нацепило лицо молодого мужчины. Лора за это уже успела расплатиться. А вот он…

Чудовище жаждет собрать стаю, очевидно, ему очень не понравится бегство юноши. Возможно – Дерек не уверен – достаточно будет просто уйти с той территории, которую существо необоснованно считает своей. Под подошвами мелькает абсолютно чистый асфальт. Бикон Хиллз остаётся позади.

Час, два, пять – Хейл не останавливается. Даже хвалёная выносливость вскоре начинает заканчиваться. Сейчас главное выбраться к побережью, а уже оттуда рвануть в сторону Канады. Канада – это достаточно далеко от Питера. Если такую тварь, которая не испытывает сомнений перед убийством женщин и детей, вообще корректно называть Питером.

Дерек находит себе укрытие и садится на рюкзак. Ноги гудят. Голова тоже. Оказывается, не думать – тоже очень сложно. Может, ему всё-таки следовало остаться? Питер и раньше не слишком охотно делился своими мыслями, но сейчас сказал про стаю. Все будет как раньше? Вряд ли Питер лгал по этому поводу. В его искажённом понимании всё вполне себе сходится. Он убил Лору – так и не признался, просто констатировал, что племянницы больше нет – и спас Дерека. Вряд ли у него действительно есть отлично проработанный план. Юноша теперь больше склоняется к тому, что и Питера больше нет. Он умер при пожаре. А с этой тварью Хейл разобраться пока не может.

И все его позорное бегство – вообще тактическое отступление. Отступление, блядь, конечно… Почему он просто не пошел к шерифу? Разве Стилински-старший не заслуживает честного к себе отношения? Заслуживает, конечно. Вот только Хейл не в состоянии с ним разговаривать. Не в состоянии сказать: «Это полностью моя вина».

Теперь Дерек прекрасно понимает Стайлза, который так и не успел выдавить из себя чёткого ответа: неопределённость удобнее всего.

Он поднимается спустя четверть часа и, резко сместившись с маршрута, продолжает движение. Когда-нибудь – обещает себе Дерек, замерев и вслушиваясь в тишину, – я обязательно ещё вернусь к тебе, Чудовище. И тогда останется только один.

Останется только один.

========== Часть 3. I’m blinded by the lights ==========

Это приятно. Просто обалдеть как приятно. Стайлз откладывает письмо и поднимается со стула, но тут же снова хватается за бумагу и перечитывает, особенное внимание уделяя не напечатанным строкам текста, а приписанным от руки. Это довольно бестолковая затея — Стилински выучил каждую букву ещё пару часов назад, когда вернулся с тренировки и влез в почтовый ящик. Он остановился на лестнице и, морально подготовившись к худшему исходу, начал читать. Казалось, его подводят не только глаза, но и мозг.

«С самыми искренними пожеланиями и надеждой на дальнейшее плодотворное сотрудничество» и подпись. Всего-то семнадцать рапортов пришлось получить с пометкой «Отказать» и длинным списком юридического прикрытия высокопоставленных задниц, если сотруднику Бюро вдруг заблагорассудится отнести официальный ответ какому-нибудь адвокату и заявить о предвзятом отношении, и, наконец, Стайлз держит в руках бумагу, которая вносит в его жизнь не просто глоток свежего воздуха — а настоящий торнадо. Он кладёт её на хорошо знакомый кухонный стол и все-таки добирается до распахнутого окна. Июль. Здесь звёзд не видно, вместо них — синтетические электрические огни. Здесь не слышно людей, только разноголосицу сигналящих машин. Но почти-уже-не-агенту Бюро и без этого известно, что сегодня полнолуние. В прошлом году, когда он только-только вернулся в свою обычную жизнь, то и предположить не мог, что его план всё-таки выгорит. Может… Может, хоть так он не будет постоянно отмахиваться от фантомного Дерека?

— Ты добился чего? — переспрашивает телефонная трубка голосом Ноа, а Стайлз только нервно усмехается и тушит сигарету в пепельнице. Он буквально сидит на чемоданах в абсолютно опустошённой квартире. В коридоре негромко переговариваются сотрудники транспортной компании, вот уже три часа перетаскивающие его вещи. Конечно, молодой мужчина мог бы и раньше обрадовать отца новостью о переезде, но слишком закружился в сборах, документах и прочих отнимающих огромное количество времени вещах. Один из носильщиков что-то роняет: Стилински младший слышит металлическое бряканье и негромкое ругательство. Значит, сумка с алюминиевой битой.

— Перевода, — повторяет, наконец, Стайлз, прижимает сотовый плечом к уху и, вытряхнув содержимое пепельницы в урну, цепляет на плечо рюкзак. Лучше ехать налегке. — Уже получил официальный ответ, и меня ждут на новом месте работы приблизительно через пять дней. Не могу дождаться, поэтому выезжаю прямо сейчас. Мой будущий начальник просто душка, — пальцы цепляют стакан с кофе, а вторая рука поднимает со столешницы самую уродливую в мире игрушку. Одноухий волк, кажется, вполне готов к путешествию.

Стилински-старший выдерживает небольшую, но крайне красноречивую паузу, прежде чем ответить:

— Я придушу Пэрриша собственными руками…

Стайлз устало сбрасывает с плеч форменную куртку и с огромнейшим наслаждением вытягивает ноги под стол, намертво заваленный бумагами. В целом, ночные смены ему нравятся, потому что днём Дерек в сны не суется — и остаётся верным себе вот уже два с лишним года. Правда, оборотню в его подсознании по-прежнему шестнадцать, но это совершенно неважно. Важно другое — Джордан (да, да, прости, шериф Пэрриш) совершенно не против отдавать помощнику Стилински дела с явными признаками необъяснимого дерьма. Сложно сказать, когда в голове Мечислава вообще родилась эта затея. Но теперь он наконец на своём месте. Да, бывают недели, когда в Бикон Хиллз не происходит ничего. В такие дни основной работой становятся штрафы за неправильную парковку, и это терпимо.

Иногда приходится отрываться от штрафов в пользу усмирения шумных соседей — и это тоже совершенно не вызывает в Стилински скуки или желания побыстрее сбежать на другой край страны. Но, бывает, сверхъестественная братия города решает выдать вечеринку невиданных масштабов. Стайлз цепляет со стола чашку и вливает в себя порядком остывший кофе.

Примерно также он сидел около двух месяцев назад (получается, в середине марта) и лениво ковырялся в бесконечных многоэтажных башнях из бумаг. Ожила рация. Автомобильная авария, несчастный случай. Ничего сверхъестественного на первый взгляд. Да и на второй, если честно, тоже. Женщина и ребёнок. И два детских кресла… Помощник шерифа примерно два часа ползает в неверном свете фонарика в поисках третьего тела, но не находит ничего, кроме отпечатка лапы, очень хорошо различимого на мокрой после дождя земле. «Пойдём уже отсюда, — зовёт кто-то из полицейских, кажется, Донн. — Что ты там найдёшь?» Помощник нехотя отвечает, что ничего.

На следующее утро именно Стайлзу выпадает короткая спичка. В комнате для допросов его встречает бледный мужчина средних лет, выглядящий безумно потерянным и даже больным. Стилински опускается на стул напротив и решает не подбирать слова слишком долго. Примите наши искренние соболезнования, мистер Тейт. Но он, кажется, вообще ничего не слышит. Догадка оказывается верной — в машине всё-таки было трое, вот только помощнику шерифа от этого легче не становится, впрочем, как и раздавленному горем Тейту.

Стилински забирает дело. Шериф только устало отмахивается от него: «Делай что хочешь, Стайлз.» Перед своим уходом Ноа немного просветил Джордана по поводу оборотней, а у Мечислава хорошо получается распутывать всю эту сверхъестественную муть. Нравится ему, так пусть ковыряется сколько угодно. Криминалисты только руками развели. Раны от клыков и когтей. Может, они везли с собой домашнего питомца, который болел бешенством? «Ну да, — думается Стилински, пока он подготавливает отчёт и читает откровенный бред от патологоанатома, — В Бикон, блядь, Хиллз и без оборотней, конечно».

Но сейчас он не хочет снова погружаться в это дело. Пэрриш, хотя и закрывает глаза на многое, заставил забыть о второй дочери Тейта. Насколько известно помощнику шерифа, хоронили пустой гроб. Маленький такой, детский гробик. Алан тоже особой ясности в расследование не внёс. Может, койот, может, маленький волк… Не стоило надеяться, что друид с одного взгляда выдаст ему предположительно оборотня, виновного в случившемся.

Стайлз докуривает и, перехватив поудобнее пакет с покупками, принимается рыться в карманах. У него слишком много ключей — от собственной квартиры, от офиса, от джипа… Но наконец он находит нужный. Даже удаётся разыграть отца, задремавшего под какую-то нудную хрень по ящику. Декабрь. Всё почти также, как и три года назад, когда агент встретился с Дереком. Сейчас в заповеднике дома уже не найти. Питер, прежде чем уехать, всё ровнял с землёй. Жаль, что Стилински слишком поздно узнал об этом: у него остались вопросы.

— Я думал, мы договаривались, что ты приедешь на репетицию хора, — отец говорит это уже с кухни. Шуршит пакет. Стайлз молча возводит глаза к потолку и расстегивает форменную рубашку прямо в коридоре. Хор, волонтёрские организации по помощи брошенным животным и скауты. Когда Ноа уволился, обнаружилось, что у него чрезвычайное количество времени. — Мы делаем большие успехи… Это что?

— Вегетарианский ужин, — полицейский взлетает по лестнице, успешно избежав очередной серии нескончаемого сериала «мой холестерин в порядке, вы все нагло врёте» от отца. Он зашвыривает рубашку в сторону собственной спальни, а сам скрывается за дверью душа.

Это вполне нормальное рождество. Разве что отец в очередной раз высказывается по поводу татуировок, а Стайлз уже привычно объясняет, что лучше уж жить с кельтским древом жизни, чем со шрамами. Рисунок располагается, в основном, на лопатке, а ветви уползают на плечо. Девушка, которая занималась этой татуировкой, привнесла и кое-что от себя. Жаль, Стилински не догадался уточнить у неё, что она там задумала и сказал что-то вроде: «Холст в твоём распоряжении». Когда всё было закончено, мастер выудила откуда-то зеркало, и полицейский едва не провалился сквозь кресло и ещё один этаж студии. «Это три…» — начала объяснять девушка ту часть рисунка, которой буквально заклеймила его. Стайлз перебил: трискелион. Он в курсе. Можно не объяснять.

— Ты слишком много смен берёшь, — хмурится отец за завтраком, пока Стайлз мечется по кухне в тщетных попытках сообразить себе хоть сколько-нибудь сносный сэндвич с хлебом, салатом, салатом и салатом. — Рождество же…

— Если ты забыл, я мечу в заместители своего босса, — полицейский наконец усаживается за стол. — И у меня много дел сегодня. Мелисса тоже работает, завезу ей обед… Это я к тому, — он, кажется, вообще не жует свой супер-полезный сэндвич, глотает просто так. — Что скорее всего не успею завезти тебя на занятия.

— Я как-нибудь сумею добраться до своих скаутов. И передай Мелиссе большой привет. Ты, кстати, опаздываешь, — уже куда более весёлым тоном добавляет Стилински. Стайлз что-то шипит, едва не выливает кофе на брюки и, оставив завтрак на столе, машет уже от входа.

Хейг не нравится Стайлзу по многим причинам. Во-первых, Стилински практически уверен, что этот придурок с большим натягом сдал тест на айкью. Во-вторых, он паркуется как кусок мудака, и из-за этого страдает весь участок. В-третьих, именно Хейг подходит к его столу с самым прискорбным выражением лица, чтобы сообщить:

— Сегодня твоя очередь мыть кофеварку, Мичи.

Мичи, сука. Стайлз улыбается, так широко, как только может. Хейг каждый раз, стоит попросить звать себя Стайлз, делает испуганный вид и обещает больше никогда не использовать это своё треклятое Мичи, но надолго его не хватает. В телефонной книжке Стилински он носит кодовое имя Имбецил. Вполне ему подходит.

От такой себе участи помощника спасает телефонный звонок. В одном давно заброшенном здании на пересечении… бдительная миссис… он не запоминает, какая именно миссис, да это и неважно.

— У нас вызов, Хейг, — Стилински хватает куртку, проверяет рацию и табельное, делает максимально серьёзный вид. — Я съезжу. Наверняка опять вандалы решили расписать пару стен граффити.

Хейг недолюбливает вандалов, потому что они запомнили три выписанных им штрафа и закидали ему дом тухлыми яйцами. Школьники, что с них взять. Зато их упоминание сразу отсекает у него желание влезать в чужие дела.

Ничего сложного — просто проверить промышленное здание, заверить миссис как-её-господи-там, что всё в порядке, по дороге заказать для Мелиссы обед и привезти в больницу. А потом у Стайлза целых три выстраданных выходных, и он наконец сможет увидеться с Крисом, который, оказывается, не такой уж и кусок дерьма. После смерти сестры и отъезда отца он больше не пытался причинить вред никому из оставшихся оборотней. Во всяком случае, Лори и Бретт, с которыми Стилински как-то провёл пару часов в пиццерии (и выслушал от Талботов кучу благодарностей и ничего полезного по поводу Дерека) клялись, что в городе всё снова спокойно. Может, Арджент что-то прояснит по поводу той самой аварии. Не могла же Малия отрастить крылья и упорхнуть куда-нибудь в сторону Миннесоты?

Стилински тормозит перед заброшенной постройкой, бросает взгляд на часы и вываливается на улицу. Огромная раздвижная дверь, хоть на танке въезжай, оказывается незапертой. Стайлз, сдерживая зевоту, обходит весь первый этаж. Он натыкается на сиротливо брошенную канистру с бензином, но это не странно и не страшно. Наверх ведёт железная лестница. Вряд ли там кто-то есть, но долг полицейского заставляет подняться по ней. И не зря. Очередная сдвигающаяся дверь. Мужчина определённо попал в убежище какого-то дауншифтера. Здесь относительно чисто, а дизайн отсутствует в принципе: сплошной индустриальный стиль. Ещё одна лестница, на этот раз винтовая, прямо сейчас его не интересует.

Кажется, он тратит на осмотр жилища минут пятнадцать, когда слышит такой очевидный в местной тишине скрип тормозов, что даже вздрагивает. Стайлз переводит рацию в тихий режим и быстро перемещается к окну.

— Сука. — У него сразу пересыхают губы, а пальцы сами собой выдёргивают табельное из кобуры. — Ох ты… Встреча…

Кто, кроме Питера может раскатывать по Бикон Хиллз на максимально крутой чёрной Камаро? А ему, Стайлзу, очень хочется задать мистеру Хейлу пару вопросов по поводу его племянника. И, если честно, одновременно не хочется. Стилински долетает до двери и замирает перед ней. Конечно, он не слышит шагов: оборотни ходят беззвучно. Тем более, когда видят около своего убежища полицейскую машину.

Дверь распахивается так резко, что Стайлз даже не успевает рассмотреть вошедшего. Пистолет резко ныряет вверх и упирается в хозяина этого лофта. Но уже через секунду мужчина медленно опускает оружие и, чувствуя, что как никогда близок к инсульту, свободной рукой тянется, чтобы ущипнуть себя. Перед ним стоит Дерек. Значительно вытянувшийся и возмужавший, бледный от шока, но всё-таки Дерек. Дерек с лёгкой синевой на щеках - побрился недавно.

Стилински приходит в себя от того, что как идиот ощупывает юношу пальцами. Руки Дерека обнаруживаются где-то на плечах, а табельное Стилински валяется на полу, да и плевать, а Хейл стоит напротив, абсолютно живой и здоровый.

— Пиздец, я думал ты умер, волче, — Стайлзу бы замолчать и сунуть руки в карманы, но он, словно безумец, всё водит ладонями по кожаной куртке. — А ты живой. И здоровый какой… Я тебя искал. Вообще везде искал, куда только не обращался…

Стайлз трещит, трещит и трещит. Дереку совершенно не хочется прерывать его и рассказывать уже о своих чувствах. Или о тех трёх годах, пока он скитался по штатам. Вообще, рассказать можно много о чём. И спросить - тоже. Какого хрена на Стилински полицейская форма? Что вообще у него произошло за три года?

Хейлу кажется, что у него будет ещё очень много времени, чтобы узнать интересующие его подробности. А пока он прерывает Стилински, сцапав его за воротник и притянув к себе. Стайлз замолкает, но не сопротивляется, пока оборотень, по его мнению, откровенно чудит. Склонившийся к нему Дерек безо всякого стеснения принюхивается - чувствуется дыхание на коже. О, про это Мечислав обязательно спросит, но позже.

Когда Хейл заканчивает и чуть отстраняется, мужчина не находит выхода лучше, чем зацепиться за короткие тёмные волосы и поцеловать Дерека. Выходит скомканно и неловко, но бывший агент Бюро не собирается извиняться.

— Не умер, — очень невпопад отзывается оборотень. — Как и ты.

— А я вообще не собирался.

Им так много нужно обсудить, но они всё целуются. В себя Стайлза приводит только вибрация мобильного. Дерек только приподнимает свои невероятные брови, прочитав “Имбецил” в имени контакта. Стилински прижимает на секунду палец к губам, прозрачно намекнув, что пока лучше не спрашивать. Хейл и не собирался. Он поднимает с пола пистолет и отправляет тот обратно в кобуру, а после очень долго ждёт, пока Мечислав наплетёт собеседнику более или менее приличную легенду про то, куда он исчез на два часа.

— Я приеду после смены, — обещает Стайлз, а после тянется за очередным поцелуем. — Только, волче, не смей даже никуда исчезать, слышишь?

Дерек клятвенно обещает сидеть в лофте. И действительно сидит ещё минуты полторы. А потом резко подрывается, когда слышит хлопок водительской двери. Он подскакивает с дивана и бросается за Стилински следом. Ступени сливаются в тёмное месиво. Хейл нагоняет бывшего агента и знаками просит опустить стекло. Когда Стайлз выполняет просьбу, оборотень осторожно кладёт ему на ладонь порядком потрёпанную серебристую зиппо.

Стайлз опаздывает в участок на двадцать минут. Мелисса остаётся без обеда. Хейг выслушивает длиннейшую тираду от шерифа Пэрриша, с тоской глядя на свежезаваренный кофе и свежее печенье. Мечислав улыбается и следит за стрелками часов. Когда ты ждал три года, можно потерпеть ещё немного.

========== Часть 3. I can’t sleep until I feel your touch ==========

— Ты выглядишь слишком счастливым, Мичи, — Хейг складывает руки на груди и явно хочет просверлить дыру между лопатками собирающегося Стилински. Стайлз только бросает на него удивленный взгляд сверху вниз. Он, честно, даже не обращает внимания на откровенную шпильку от коллеги. Мыслями бывший агент совсем не здесь. Совсем не смотрит на распластанного по стулу Хейга, буравящего его тяжёлым взглядом. Совсем не поправляет на себе очередную клетчатую рубашку и совсем не запихивает свободной рукой форму в рюкзак. Мысленно он уже с Дереком, сидит на широкой постели с темными простынями или на стуле, или… Да неважно, где. И в таком состоянии Стайлз просто не может чувствовать злость или раздражение. Как будто напился шампанским, ему весело, а пузырьки просятся наружу.

— Да, слушай, извини за кофемашину, — Стилински убирает пару папок в ящик стола и запирает его, — Так получилось, сам понимаешь, вандалы…

— Да не было там этих пиздюков, — Хейг закидывает ноги на столешницу, взгляд становится всё более холодным и отталкивающим. Отлично. Не хватало только посраться с этим идиотом. Стайлз, выдохнув, опускается на свой собственный стол:

— О’кей, приятель, я знаю, что тебе досталось и от Пэрриша, но…

— Ты занимался своими делами, — Хейг, наверное, и не в курсе, что обрубает себе пути к отступлению. Стайлз только выдыхает: прямо сейчас этот человек кажется ему отожравшейся мерзкой свиньёй, и испачканная в розовой глазури щека только добавляет сходства. — Но любимчику Джорди можно всё.

Он, что… Провоцирует? Помощник шерифа бросает ещё один взгляд на часы и, хлопнув себя по бедру, резко поднимается. Разговор окончен. Рюкзак в одно движение оказывается на плече, а куртка — в руках.

— Знаешь, я не собираюсь с тобой ссориться. Если тебе давно не били лицо, сходи в бар и доебись до байкеров. Хорошей смены.

Наверняка, Хейг хочет ещё что-то сказать, как будто его сраное мнение кому-то действительно важно, но Стилински уверенно покидает офис и уже тянется за ключами от машины, когда замечает загадочный темный силуэт чуть в стороне.

Дерек выглядит максимально мрачным, и Стайлза так и тянет поинтересоваться у парня, что же случилось за те пару часов его отсутствия. А, может, он теперь всегда такой? В глазах что-то поменялось, хотя Стилински и не может сказать ничего конкретного. Может, эта часть Дерека тоже его испугает, как тогда?.. Не хочется даже думать об этом. Хочется спрашивать, спрашивать и спрашивать, но он упорно молчит. Вертит в руках пачку Мальборо, как обычно измятую вкрай, да зажигалку с маяками. Зиппо, которую Дерек, видимо, все три года носил с собой.

Лофт ощущается каким-то странным музеем. В первое посещение Стайлз не чувствовал такой холодной отстраненности пространства – как будто можно только смотреть, а вот присесть на идеально заправленную кровать ни в коем случае нельзя. Он так и замирает посреди помещения, раздумывая, что делать со своей неуместной неловкостью,

(боже, да мы ведь почти потрахались на этой ебейшей простыни из чёрного шёлка у Питера, что сейчас-то не так?)

а Хейл очень просто разряжает обстановку. Его косуха сваливается на низкий столик не как обычная шмотка, а как что-то очень тяжёлое. Под курткой обнаруживается самая базовая из всех базовых серых футболок. Помощник шерифа наверняка в ней даже слегка потеряется, хотя и не бросил свои тренировки. Дерек растекается по дивану и стаскивает ботинки, прежде чем вытянуть ноги. Бесконечно длинные ноги в самых обычных джинсах.

– Мне надо извиниться, - кажется, три года назад Дерек вообще не использовал подобные словесные конструкции. Стайлз не перебивает. Он опускается на столик перед оборотнем, ставит рюкзак на пол. Можно было бы, конечно, сесть рядом или разместиться на одном из стульев, но так удобнее, по мнению Стилински, разговаривать. – Прости меня, Стайлз.

Стайлзу тридцать, но ему «немножечко нехорошо» как пятнадцатилетнему, которого застукали с сигаретой или чем-то поинтереснее. За что Хейл вдруг решил извиниться? Нет, конечно, он выглядит вполне искренним, ему веришь, но… Сраное же «но». Можно ведь просто сказать: Ага, Дерек, о’кей, всё в полном порядке. Давай просто не будем об этом? Мне надо тебе очень многое рассказать.

– Ты о чём? – Стилински не ищет лёгких путей. Да и никогда не искал. Эта декабрьская ночь будет достаточно долгой, чтобы обсудить всё. – Сделал что-то? Просто, ну…

Хейл не перебивает. Спокойно смотрит, лежит весь такой расслабленный и почему-то донельзя мрачный. Какая ирония, раньше подобное выражение лица у него смотрелось каким-то напускным, а теперь отдает неиллюзорной таинственностью. Стайлз затыкается сам, больше для того, чтобы перевести дух. Он хватается за воротник футболки и почти бездумно оттягивает его вниз. Внезапно становится душно, хотя воздуха в этом огромном помещении просто невообразимое количество – хватит ещё шестидесяти Стайлзам с подступающей паникой.

– Сбежал, – Дерек спускает ноги с дивана и сдвигается на самый его край: очень медленно, нарочито неторопливо. Стилински замирает перед ним, загипнотизированный и даже слегка подрагивающий: мурашки на крестце отплясывают зажигательный твист. – Когда ты вытащил Лори из особняка. Я поверил Питеру, что ты погиб.

– Но всё же вернулся. И раз мы говорим про тот день, – Стилински вытягивает из кармана пачку, – Здесь курят?

– Ты куришь, – Дерек как будто намеренно подчёркивает «ты», поднимается и скрывается ненадолго, не отказывая себе в том, чтобы коротко скользнуть самыми кончиками пальцев по чужому плечу. Стилински выуживает зажигалку. К сожалению та самая бесполезна (он ещё в офисе попробовал – кремень под замену) так что придется пользоваться подаренной отцом. Для коллекционеров вещь не представляющая интереса – самая стандартная модель из всех возможных. Единственная её ценность – гравировка, возможно, несколько наивная: «Будущему шерифу – Стилински-младшему». Хейл возвращается с жестяной банкой из-под кофе.

– Спасибо. Очень подходит к твоему интерьеру, – Мальборо без проблем выигрывает для Стайлза секунду, чтобы собраться. Когда он выдыхает в сторону от Дерека, то уже вполне готов рассказывать. – По поводу того дня, да. Я так и не могу сказать тебе, кто действительно был виноват в поджоге и…

– Индиферрентно, – Хейл чуть смещается, упирается ступней в столик и усмехается, – Питер убил Кейт, Стайлз. А до этого и тех двух ублюдков, которые рассыпали пепел вокруг особняка.

Звучит действительно очень отстранённо. Юноша как будто старается самого себя убедить, что ему абсолютно безразлично, кто действительно виноват. Стилински чувствует, как у него сводит мышцу на щеке.

– А я позволил умереть Сатоми, – решает признаться бывший агент, но смазывает конец предложения очередной затяжкой. Дерек едва заметно морщится, но не комментирует дичайшую вонь от курева. – Она призналась в итоге. Но вещественных доказательств…

– Стайлз. Безразлично, понимаешь? Мне наплевать на пожар. Сейчас я просто собираюсь найти Питера. Мне надоело бегать. И я просто обязан избавить мир от этого чудовища.

Стилински снова затягивается. Медленно. Куда медленнее и более вдумчиво, чем обычно. То есть теперь цель Дерека – устранение собственного дяди? Ну да, старший Хейл на самом деле пугающий типаж, но три года только и думать, что об «избавлении мира от чудовища»? Не хватает данных. Но уже сейчас ясно одно – оборотень просто переключился. Поменял объект мести.

– Лору это не вернёт, – констатирует Стайлз и, затушив сигарету, устраивает руку на лодыжке Дерека. Ещё пару минут назад он был вполне расслаблен, хотя и мрачен, а сейчас в комнате чувствуется не только запах сигаретного дыма, но и плохо подавляемой агрессии. – Да и в городе его нет. Ты вполне можешь…

А что он может? Стилински не договаривает. Хейл наверняка может практически что угодно, но важно другое. У него нет никакого желания менять свои жизненные приоритеты. Это и правда другой Дерек. Такого помощник шерифа ещё не встречал. Незнакомец с пронзительным взглядом, напряжённый донельзя: на шее учащённо бьётся венка.

– Ты вполне можешь обосноваться в Бикон Хиллз, – выкручивается бывший федерал. Дерек теперь точно не станет рассказывать, что произошло с ним за прошедшие годы. – Я так и сделал, кстати. Перевелся из Бюро, теперь работаю в местном офисе.

– Ни с кем не встречаешься, поменял шампунь и по-прежнему принимаешь «Аддералл», – слегка саркастично шелестит Хейл. Агрессии больше не чувствуется. Отпадает вопрос приветственного обнюхивания. Становится смешно и слегка лестно: получается, юношу действительно интересовало, один Стайлз или всё-таки нет.

– Думаю, ты тоже ни с кем не встречаешься и пару раз поменял шампунь, - Стилински задумчиво оглядывает своего собеседника, но уже через мгновение переключается, вновь закуривает. – Хочешь об этом поговорить?

– О шампунях? – Одна бровь резко взлетает вверх, где-то по дороге выгибается под совершенно невероятным углом, а вторая остаётся в спокойном своём состоянии. Стайлз чуть щурится, зажимает сигарету губами и переводит взгляд на рубашку. Думать о том, что за три года Хейл вполне мог… Да, скорее всего, идеальный до тошноты Дерек понежился в многих женских объятиях. И не факт, что только женских. Поэтому и предлагает говорить о шампунях – зачем ранить бедного глупого Стайлза, а?

– Не хочешь, и ладно, - он сосредоточенно закатывает рукава, а после так и вообще снимает рубашку, устраивает поверх косухи, не особенно представляя, что делать со своей идиотской ревностью и, чёрт возьми, обидой. Остаётся надеяться, что у него на лице не отражается совершенно иррациональное негодование по поводу возможного сексуального опыта оборотня. Дерек закидывает руки за голову и цепляется пальцами за спинку дивана. Стилински не может отвернуться, да и проигнорировать тот факт, что он невероятно горяч – тоже. Оборотень и в шестнадцать смотрелся хорошо, а теперь время стряхнуло с него некоторую подростковую неловкость и нескладность. Куда вообще зашёл их разговор?

– Хочу узнать, почему именно помощник шерифа, – Дерек забрасывает и вторую ногу на столешницу, почти что на колено к Стайлзу.

– Кейт меня подстрелила, пуля раздробила кость, - Стилински стряхивает пепел в жестянку, а свободной рукой стучит себя по тому месту, где под татуировкой тройной спирали спрятался шрам от ранения, – И я ушел на длинный больничный. Периодически ноет в дождь – не советую пулевые… Отец в этот момент ушел с должности и порекомендовал Джордана. Его слов было достаточно, чтобы все проголосовали «за». Я пробыл некоторое время в Нью-Йорке, но буквально с первого дня понял, что мне нужно вернуться сюда. Ты ведь посвятил меня в происходящее, и, поверь, сын шерифа по большей части в курсе огромной стопки дел, объяснить которые даже Стивен Кинг не сможет. Так я и решил заниматься всем сверхъестественнвм в Бикон Хиллз.

Пока он объясняет, сигарета успевает потухнуть. Мечислав отправляет ее ко второму окурку и ставит аналог пепельницы на пол.

– Есть успехи? – без издёвки интересуетсяХейл. Стайлз решает пока не рассказывать про аварию.

– Ве́ндиго. Даже не спрашивай, это полная задница. Его изолировали до суда, но парнишка оказался голодным и очень проворным… – Отчасти даже больно вспоминать. Пэрриш тогда совсем недавно принял обязанности шерифа, Стайлз едва успел освоиться, а мальчишку-каннибала оставили в больнице. Для верности дежурил один из помощников. Существо разорвало полицейскому живот и счастливо лакомилось кишочками альденте. Стилински тогда не колебался (хотя и заебался потом отписываться, какого, собственно, хуя, открыл огонь) ни единой секунды. Несколько грубо отшвырнул Мелиссу, готовую то ли заорать, то ли броситься на каннибала и ударить, подальше в коридор. Выстрелил. Всего один раз, но этого оказалось вполне достаточно. Свинец в черепе мало способствует жизнеспособности организма. – Его семья была связана с тремя делами о пропавших людях. Просто их ещё можно было идентифицировать… Я не буду продолжать.

Говорить об этом мужчине больше не хочется. Результативность офиса повысилась, конечно, на пару пунктов, но какой ценой? Он резко поднимается, но Дерек быстрее: ещё полсекунды назад сидел, цеплялся кончиками пальцев за обивку, а теперь осторожно сжимает кисть:

– Давай кофе сварю.

Куда уж больше кофе, в помощнике шерифа его, наверное, целая тонна. Впрочем… Ночь длинная. Стайлз соглашается. И Дерек действительно варит кофе – скорее, конечно, нефть, судя по внешнему виду напитка. Полицейский готов взять свои слова назад ещё после первого глотка: это восхитительно. Дитону стоит поучиться.

Кофе заканчивается подозрительно быстро. Дерек, снова расслабленный и почти-даже-прежний, протягивает руку помощнику шерифа. Стайлз с радостью размещается рядом, без сожалений променяв жёсткую прохладную деревяшку на теплые объятия на диване.

– Где шатался три года? – Спустя ещё минуту совершенно не напрягающего молчания Стайлз изворачивается, расположившись на самом краю, чтобы взглянуть в лицо Хейла. Губы напротив изгибаются в полуулыбку.

– Где только не шатался. Твой Нью-Йорк, Мечислав, просто король отстоя. А Сан-Франциско ничего такой… Риверсайд как печка, особенно в марте, но там самолёты и ежегодное шоу…

Дерек перечисляет, перечисляет и продолжает перечислять. Маями, Чикаго, особенно понравился Вегас. Стайлз чувствует, что начинает затекать в неудобном положении, сразу как-то весь. Хейл без лишней скромности предлагает уйти на кровать. По ощущениям она оказывается ещё удобнее, чем внешне. Кроссовки Стилински ставит с правой стороны постели и с большим сожалением убирает из-под головы подушку. Лучше совсем без неё.

А потом оказывается, что ещё лучше без футболки. Стайлз делает вид, что столь противоречивое предложение воспринимает совершенно невинным. Забывается завтрашняя (уже сегодняшняя? Сколько времени? А есть ли разница?) встреча с Арджентом. Забывается Хейг. Забываются скауты отца. Дерек просто нависает сверху – непривычно широкий, с четко прорисованными мышцами - и его пальцы плавно скользят из одной части трискелиона к другой. Он говорит, что смотрится красиво. Он говорит, что и дерево жизни тоже ничего. Он говорит, что ему жаль (Стайлз оставляет при себе мнение насчёт того, что пуля от Кейт была довольно судьбоносной) и потом перестает говорить: Стилински довольно урчит – и не думает сдерживаться – пока Хейл оставляет короткие поцелуи на шрамах, видимых только ему одному.

– Я скучал по отражению звёздного неба у тебя на коже, – выдох опаляет ухо, и Стайлз торопливо прячет лицо в постельном белье. Совершенно ничем не пахнет. Он чувствует, что Дерек ещё что-то шепчет, но почти не разбирает слов. Слова превращаются в приятно покалывающие мурашки. В электрические импульсы. В дрожь.

Стилински резко переворачивается. В темноте горят только две льдинки. Лофт Дерека так далеко от города, что нет даже фонарей. Он склоняется ниже, медленно, очень плавно, как хищник, который боится испуга своей добычи. Стилински закрывает глаза и почему-то не может сдержать двух или трёх рваных выдохов – оборотень чуткий. Губы касаются подбородка, прижимаются к шее, легко скользят по ключице и мягко останавливаются на плече.

– Ещё по чему скучал? – это бессмысленно, но таковы правила странной игры. Или Стайлзу так кажется, пока он натыкается на чужие локти и проводит пальцами вверх. Кожа неожиданно – и приятно, льстиво –покрывается мурашками.

– По тебе в целом, – едва слышно. Слова рассыпаются по груди иглами, искрами, осколками. Правильно рассыпаются. Становится жарко. – Ты не поверишь, но…

Стайлзу хочется снова открыть рот и заявить, громко, чтобы весь Бикон Хиллз знал и не переспрашивал: Дерек пользуется безоговорочным доверием в любой ситуации. Он отцепляется от чужой руки, приподнимается на локте и неловко утыкается носом в чужую щёку:

– Но? Какое ещё «но»?

– Татуировка, – туманно произносит оборотень. Кровать едва заметно стонет-скрипит, когда он начинает шевелиться. Стилински, хмыкнув, решает приподняться на локте, но не успевает. Дерек довольно резко поднимается, пружины снова отзываются на движение. В следующую секунду свет режет глаза, и Стайлз рефлекторно зажмуривается. Когда он привыкает к яркости, то натыкается взглядом на лишённую футболки спину Хейла. Действительно, это легко соотносится с категорией «ты не поверишь»: практически такой же трискелион, как и у полицейского под ключицей, удобно разместился между лопатками.

Теперь очередь Стилински провести по нему пальцами, как будто убеждаясь в реальности происходящего. Дерек только усмехается: слышно по выдоху.

– А нечего было подавать Вселенной идею, – мужчина даже и не в курсе, наверное, насколько сейчас его тон напоминает отцовский. Хейл оставляет этот комментарий при себе и охотно наклоняет голову влево, когда подбородок Стилински упирается в правое плечо, – Куда ты денешься и всё прочее.

– Строишь недовольного из себя? Так себе получается, не дотягиваешь, – после этих слов Стайлз щёлкает оборотня по уху, отчаянно делая вид, что обижен до глубины души. – Опять не верю.

Рывок Дереку удается отменный. Бывший федеральный агент даже не успевает осознать, что происходит, а в следующую секунду врезается лопатками в кровать и оказывается вжат в нее и обездвижен.

– А во что веришь? – Снова эта странная игра. У кого терпение раньше кончится? Ладно, можно и принять участие.

– Практически ни во что, – напускное безразличие Хейлу не удаётся изобразить. Глаза выдают, уже вполне привычные – светло-зелёные. – Сдаюсь. Верю, что это не просто влечение и вожделение, как только не называй.

– Без доказательств не могу с тобой согласиться. Придётся протестировать твою кровать.

Вот так просто. Ни единого свидания, длинная вереница дней разлуки – Стайлзу кажется, что он стоит с заправочным пистолетом в руке, бензин хлещет под ноги, а Дерек уже достал зажигалку. Это же полное безумие. Кажется, Хейл именно это и говорит, а, может, он вообще ничего не говорит, но его визави вдруг сбрасывает его с себя и тут же появляется сверху. Глаза, ресницы, губы, пальцы, руки, бедра – при тех же эмоциях, как и в спальне Питера, сейчас все ощущается острее и ярче.

Шмотки летят буквально во всех направлениях. Дерек чувствует себя пьяным в дым, а у совершенно фантастически стонущего Стайлза горячечный румянец на щеках. Секунды и выдохи, минуты и ногти, впивающиеся в плечи – всё обрывочным калейдоскопом. Наркотическими галлюцинациями. Кажется, на короткий миг, пока чужие пальцы стискивают шею, перекрыв доступ кислорода, Хейл даже прикасается к смыслу жизни. К космосу. К вселенной.

Зрение, слух, обоняние, осязание – всё вывернуто на максимум. Стилински вдруг понимает, что они сваливаются с кровати, что все ещё пахнет кофе и дымом, больше всего - Дереком, и позволяет им рухнуть. Это неважно всё. Он сбивает об пол колено (или даже оба) и вдруг отмечает, что за окном пробиваются первые робкие солнечные лучи.

Тестируют не только кровать. Жизнь дивана, наверное, никогда не будет прежней. Что говорить о несчастном столике…

Стайлз чувствует себя полностью вымотанным. Сидит, заняв одну из сдернутых на пол диванных подушек, рассеянно курит, щурится, глядя в залитое солнечным светом окно. Хороший декабрь. Дерек появляется с двумя чашками кофе, садится рядом – полностью голый, с пока ещё не сошедшими следами прошедшей ночи то там, то здесь. Отпивает из чашки. Чуть смещается, приживается к согнутому колену Стилински спиной.

– Волче, – привлекает внимание Мечислав, стряхивая пепел в банку. Хейл лениво тянет «м?», даже не открыв рта. Стайлз делает глоток кофе, затягивается, выдыхает, а уже после выдаёт, – Ты помнишь, как отправил отца в так называемое убежище Сатоми, а я поймал паническую атаку. Так вот, Дерек. Я тебя…

Помощник шерифа замолкает из-за прижавшегося к губам пальца. Оборотень улыбается:

– Я тебя первый, Стайлз. Говорил же, что ты никуда не денешься.

Стилински поднимает глаза к потолку и, чувствуя полную неготовность спорить, пусть даже так, в шутку, решает согласиться. А как оно было на самом деле – какая разница? Опасный пролив пройден, видно пристань. Может, в этой гавани они решат задержаться задержаться на годы, может – уже через неделю их утянет на дно коварными течениями.

Стайлз перехватывает руку Хейла, прижимается к ладони губами и снова смотрит в окно. Если они будут вдвоём, то какая вообще разница?