Свора (СИ) [Hougen] (fb2) читать онлайн

========== Среди каннибалов ==========

Я здешний принц и мне ль не знать,

Чем здесь живут плебей и знать

Тут только с виду благодать,

Но это лишь обман.

Увы, мой город — сущий ад.

На первый взгляд — цветущий сад,

В людских сердцах не кровь, а яд,

А в душах злобы смрад.

Мюзикл ”Romeo & Juliette — «Верона ждет».

Себастьян Гудвин любил напевать этот мотив во время долгих прогулок по ночному городу. Особенно, когда разгружал собственный нелегальный товар в ночном порту. Это добавляло остроты ощущений. Но ничто так не бодрило, как предвкушение вечернего похождения.

Он настаивал на этом вечере слишком долго. Забавно, как все старательно избегали слова свидание. Скорее, это можно было назвать деловой встречей. Какая ирония. Больше трех месяцев добиваться человека, с которым вживую виделся всего два раза. Это как минимум нелепо. Или безумно — зависит от настроения.

И если бы он позарился на молоденькую официантку из близлежащего кафе, то не услышал бы заливистого хохота близкого друга и его многообещающую фразу: «Блажен, кто верует». Но ведь следовало потешить самолюбие и начать увиваться за центральной политической фигурой всей поганой Республики.

Поразительная любовь к неприятностям, казалось, преследовала Гудвина с самого начала блистательной карьеры валютчика и контрабандиста. В этой стране успех, увы, приходит вместе с незаконной деятельностью. Не успеваешь оглянуться, а вокруг тебя неожиданно вырастает плотная стена из добропорядочных граждан с чарующими волчьими оскалами.

Как бы там ни было, но за любое удовольствие нужно платить. Причем, весьма высокую цену. Бесконечная вереница праздников, нескончаемые потоки алкоголя и восхитительные женщины — все это лишь вершина айсберга. Нет, суть всегда заключалась в гигантском корабле под названием власть, на чьем борту давно господствовало бесчинство.

Ад опустел, а все демоны выбрались наружу и обосновались по всему миру. Перед побегом им удалось свергнуть самого Люцифера — единственное препятствие на пути к хаосу.

После этого они провозгласили себя царьками своих маленьких королевств и жадно отрывали по кусочку от других. Но самое большое количество подобных тварей сосредоточилось в этой Богом забытой державе. Выживание здесь — второе хобби. Сегодня ты не можешь снять с карточки половину зарплаты, а завтра вовсю распоряжаешься едва ли на всей государственной казной. Или наоборот — сегодня сидишь за одним столом с президентом и рассказываешь очередную услышанную по телевизору шутку, а уже завтра — бум — ты превратился в кучку пепла.

В лучшем случае.

Приходилось балансировать на грани, идти на компромиссы, опускаться на колени, давать много невыполнимых обещаний, вносить немалые пожертвования в личные фонды жадных министров, или просто исчезать на некоторое время. Пока обстановка не стабилизируется, а риск быть расстрелянным из автоматов на крыльце своего дома не пропадет окончательно.

Сейчас, глядя на отрешенных посетителей, мужчина слегка нервничал. Пальцы явно дрожали, не справляясь с коричневой сигаретой, пепел от которой попадал куда угодно, кроме пепельницы. Колонки исторгали из себя пародию на музыку, раздражая еще больше. Несмотря на середину зимы, в помещении было нестерпимо жарко. То ли от нарастающего чувства беспокойства, то ли новомодного камина и включенного на максимум отопления.

Вряд ли одно из престижнейших заведений города беспокоилось о ежемесячных платежах. Местные завсегдатаи оставляли чаевые, способные отбить полугодовую аренду. Поэтому в усердии здесь никому не откажешь. Круглые столы, мягкие диваны и меню в кожаных переплетах, умышленно бережно сожженные по краям. Идеальное место для романтического ужина и долгоиграющих перспектив.

Себастьян мысленно улыбнулся и вытер со лба проступившие капельки пота. От одежды хотелось избавиться прямо сейчас. Небрежно застегнутая темная рубашка плотно прилегала к телу. Такого же оттенка пиджак идеально сидел на узких плечах, однако вызывал легкий дискомфорт из-за невыносимой жары. Зауженные брюки, вместе с лакированными туфлями, дополняли образ, а отсутствие галстука подчеркивало нежелание следовать общепринятым нормам.

Серебряная пряжка на кожаном ремне — единственное, что выделялось из общего фривольного дресс-кода. Таким образом потешное стремление произвести впечатление боролось с жаждой продемонстрировать свою незаинтересованность в исходе вечера. Проще говоря, набить себе цену.

Оставалось лишь снять с головы корону и положить на подушку рядом с собой.

Время шло. Маленькая стрелка медленно клонилась к семи. Попытка растянуть всю пачку оказалась неудачной. Внутри упаковки оставалось не больше трех сигарет. До обидного мало. Лишний раз подзывать официанта и просить подождать более серьезного заказа, чем две чашки кофе, не хотелось. Они явно были не в восторге от неприбыльного гостя, занимающего хороший столик в дальнем углу.

Но через час гордость пришлось унять, дабы подняться и подойти к барной стойке. Отобранный не без боя стол вряд ли тронут — на спинке стула остался висеть сдавливающий грудную клетку пиджак. К тому же, Гудвин зарезервировал место еще на прошлой неделе. Хотя бы этот факт должен смутить недовольных подавальщиков.

Глупая затея. Изначально провальная. С какой стати она, любезно одарившая его своим номером с десятой попытки, примет приглашение в претенциозно дорогой ресторан?

Усевшись на высокий барный стул, предприниматель сделал заказ и купил еще одну пачку сигарет. Ричмонд. Без них он даже в уборную не ходил. Забавное определение зависимости. В любом случае, нужно соответствовать образу. Сигары не шли просто ни в какое сравнение с расслабляющим, тонизирующим эффектом, который дарил и мягкий вкус, и приятный запах. Конечно, иллюзиями себя никто не тешил — проблем не становилось меньше, но они определенно уходили на задний план.

Ненадолго.

Расслабившись благодаря привычному никотиновому аромату и немного медовому вкусу виски, Себастьян постепенно успокаивался. Сковывающее напряжение уходило. Можно обдумать все с философской точки зрения. Его беспокоят всего две возникшие трудности: неурядица с таможней, чей глава снова поменялся и начал своевременно наслаждаться должностью, и загвоздка с неудавшимся свиданием-деловой встречей.

Если первое можно исправить путем изнурительных переговоров, то второе сорвалось от слишком частых разговоров.

Досадно. Она ему понравилась. Им довелось пересечься всего два раза. И этого хватило. Первый раз состоялся на приеме у одного из министров, купивших и выставивших напоказ очередной подлинник какого-то дорогостоящего художника. Безусловно, купленный на деньги налогоплательщиков.

Контрабандист пошел туда от скуки. Рассматривая картину с томящимся видом, он случайно встретился с таким же отстраненным взглядом. Классическая история. Но завершилась, увы, по-другому — они не перекинулись и парой слов. Финал наступил несправедливо быстро, оставив после себя странное чувство опустошения.

Напитки сыграли злую шутку. Не следовало перебарщивать с алкоголем.

Впоследствии он неоднократно сталкивался с упоминаниями о ней. Всюду: новостях, репортажах, газетных заголовках и интервью обиженных ею политиканов. Ирония в чистом виде. С тех пор прошло около месяца. Затем — еще одна встреча. Мимолетная. Ограничившаяся вежливыми кивками. Никаких слов, никаких эмоций. Но женщина буквально захватила все его мысли.

В конце концов Гудвин решился. Достал записанный на бумажке номер, хранившийся едва ли не в рамочке, и позвонил. Голос обворожительной Королевы, как ее именовали среди своих и чужих, показался немного растерянным. Но она мгновенно пришла в себя и вернулась к обычной манере ведения переговоров — открытой иронии со скрытым издевательством. Неудивительно, что у нее так много врагов. Выслушав предложение выпить в ресторане, женщина поначалу рассмеялась и переспросила. Тем не менее, настойчивость приглашающего произвела должное впечатление.

Время было назначено, день выбран. И вот он здесь, униженный, разбитый, с разгромленными надеждами, развеянными по ветру. Конечно, все не настолько критично, но количество выпитого заставило его размышлять именно так. Заказав третий стакан, Себастьян расслабился. Какая уже разница? Все равно проще уповать на встречу с Богом, который в любой момент может зайти в бар, чем на короткий разговор с чертовой хозяйкой Эдема.

— К слову, отвратительное название для клуба, — Гудвин обращался скорее к самому себе. Бармен сочувственно взглянул на него и предложил долить, но получил отказ. — Хотя идеально подходит для ангелов.

Пригладив назад темные волосы — многие так делали, отдавая дань моде, но ему невероятно шел такой стиль — валютчик поднялся со стула и направился в туалет. Холодная вода отрезвила, не дав окончательно погрузиться в сплошное разочарование. Отражение в зеркале не порадовало мужчину: некогда притягательные черты лица осунулись, кожа приобрела нездоровый оттенок, а глубокие карие глаза лихорадочно блестели. Весь внешний вид оставлял желать лучшего: костюм помялся, на рубашке появилось пятно.

— Потрясающе, — устало выдохнув, злостный курильщик и начинающий алкоголик помассировал себе виски и снова огладил непослушные волосы. На сей раз при помощи воды.

С него хватит. Немного пошатываясь из-за количества выпитого, Себастьян начинал приходить в себя. Пропустив мимо себя высокомерного индюка со вздернутым подбородком, делец фыркнул и пошел дальше. Заплатив по счету удивленному официанту, он уже собрался идти к выходу, как тут же почувствовал неуловимое напряжение в воздухе. Большинство сидящих, среди которых были так называемые сливки общества, разом обернулись в сторону входа.

В мгновение ока все внимание оказалось сосредоточенным на двоих непрошенных гостях. Занятно. Они не представляли из себя ничего интересного, не могли похвастаться необычной внешностью или громкими скандалами в биографии. Обычные, среднестатистические посетители в длинных плащах.

Гудвин не сразу узнал их, но, когда это произошло, вздрогнул и отступил на пару шагов.

Кто бы мог подумать, что прислужники Королевы явятся на нейтральную зону, облюбованную собственными врагами. Заведение в центре принимало всех платежеспособных клиентов, однако не все являлись выходцами из одной партии. На данный момент тут столкнулись два клана, две стороны одной медали.

Баланс сил нарушился, равновесия больше не существовало. Идя сквозь ряды столиков, нарушители порядка вежливо кивали старым знакомым соперникам.

Контрабандист осознал, что попал в эпицентр настоящей войны. Единственное, что ему оставалось — воспользоваться черным ходом, но это чересчур трусливый поступок. Поэтому он не придумал ничего лучше, кроме как вернуться за барный стул и заказать менее крепкий напиток. С такими волнующими событиями он сопьется быстрее, чем заработает денег на выпивку. Конечно же, двое посланников заметили его и приблизились.

— О, какая неожиданная встреча. Раз вы здесь, то, полагаю, уже слышали новость? — поинтересовался Себастьян, разглядывая вошедших через стекло полупустого бокала, ранее содержавшего мерзкое на вкус пойло. — Я не хочу показаться невежливым, но мое запланированное свидание вот-вот начнется. И я приглашал вашего босса, а не преданных цепных псов. Кто вас спустил с поводка?

— Опять этот циничный псевдоинтеллектуальный юмор и раздражающая меня ухмылка, которую так и хочется стереть с твоей рожи, — удивительно спокойным тоном, не вяжущимся с нынешними обстоятельствами, произнес опирающийся на трость человек.

— Ты не меняешься.

— Старый ханжа Ларри Боунс, прошли всего сутки с нашей последней встречи. Вряд ли я сильно изменюсь за такой короткий промежуток времени, — взглянув на бывшего сокамерника, вор явно наслаждался реакцией. — Это уже вторая угроза от тебя. Мне следует начать беспокоиться? — салютовав обоим джентльменам вновь наполненным бокалом, торговец усмехнулся. — Но я уже догадываюсь, почему вы здесь. Значит, слухи оказались правдивыми. Скажите, она спит с каждым из вас по четным дням или по нечетным?

— Ты путаешь природу наших отношений, — вмешался низкий мужчина с растрепанными волосами, именуемый Консультантом. Пресловутый вельможа, приближенный Королевы и главный адвокат в отставке, представляющий Свору.

Маркус Салливан.

— Будешь рассказывать про крепчайшие узы дружбы? — кустистые брови поползли вверх, разглаживая морщины на уставшем лице. — Не утруждайте себя, я читал в газетах. Старо как мир.

— Не совсем так. Обычно я применяю термин семья.

— Ну разумеется, — Гудвин не собирался насмехаться над устоявшимися канонами общины. Хотят именовать себя семьей — Бога ради. Лично его интересовал лишь один их представитель. Лидер. А точнее — вожак, ибо люди окрестили их сборище Сворой. Какая нелепость. — Но серьезно, как она выбирает, с кем из вас спать? Тянете соломинку или в карты играете?

— А ты забавник, — пародируя нагловатую улыбку мошенника, Боунс чуть подался вперед, при этом опуская обе руки на барную стойку. Стандартный психологический прием, выработанный в тюрьме.

Он тоже являлся кем-то вроде адвоката, или скорее исполнителем. За такими людьми, как правило, посылают для решения неудобных вопросов. Родившись в семье видных аристократов, Лоуренс прославился в узких кругах, но нарушил определенные правила и отправился за решетку. Опозоренный, морально разбитый, он вскоре стал желанным членом общины Королевы. По всей видимости, она любила коллекционировать лучших представителей рода людского.

— Послушай меня очень внимательно, иначе потеряешь суть: если ты еще раз подойдешь к ней со своим низкопробным юмором и дешевым одеколоном, я разорву тебя на куски, — ладони, сжимающие набалдашник трости, не ассоциировались с такой благородной профессией, как советник. Больше подошла бы роль вышибалы местного бара, провонявшего табачным дымом.

Впрочем, можно совмещать.

Какая самоотверженная и фанатичная покорность лидеру. Ну конечно, ведь не каждый день встретишь человека, который безвозмездно готов вытащить тебя из тюремной и денежной трясины, не требуя благодарности. Хотя это весьма спорное утверждение — слухи ходят разные.

— Вырвем печень, нарежем ломтиками и положим на клейкий рис, а потом скормим собакам, — подхватил адвокат, сымитировавший неприятный звук из фильма «Молчание ягнят». — А я напишу тебе прекрасную поминальную речь. Несомненно, когда перестану чувствовать твой скверный парфюм.

Равнодушно хмыкнув, Лоуренс никак не отреагировал на шутку соратника. Он просто не привык проявлять эмоции. От него требовали совсем другого. Опершись на трость, Боунс устремился к выходу. У них еще остались дела. Следует исполнить важные поручения и разобраться с грузом. Сюда, в этот рассадник скверны, они заехали по дороге.

Маркус не спешил идти за удаляющимся товарищем. Задержавшись на миг, он достал портмоне, вытащил стодолларовую купюру и положил на столешницу. Благородство манер ему не занимать. Перед уходом Салливан, прищурившись, окинул вора презрительным взглядом.

— За этого господина, — получив кивок от бармена, законник наклонил голову в знак прощания. — Научись решать проблемы самостоятельно.

Однажды валютчик уже попытался последовать такому ценному совету, но переоценил собственные возможности. Себялюбивые капиталисты, пострадавшие в результате неуместной аферы Гудвина, отправили его в тюрьму на три долгих года. Чертовы коррумпированные синдикаты с похотью к власти. Отсидев половину срока, перезнакомившись с разными людьми: оппозиционерами, лжепророками, ораторами, преступниками, убийцами, насильниками, банкротами и смертниками, Себастьян влился в эту странную диаспору и стал одним из них.

Возможно, именно поэтому он уже воспринимал мир под определенным углом. Ничего хорошего тот не приносит, кроме хаоса, страданий и разрушений. Суверенная демократия, демократичная суверенность — или любой другой бред, навязанный политиканами, уже не имел никакого значения. Важно, что скажут люди. Некоторые склонны переоценивать чужое мнение, но в особенных ситуациях оно может спасти жизнь.

Высокопарным ублюдкам голубых кровей этого не дано понять. Вот и основное кастовое различие. Впоследствии старого генерального прокурора сменил новый и амнистировал ряд заключенных с особого разрешения вышестоящих. Естественно, выпустили всевозможную грязь, кроме тех, кто осмелился пойти против режима. Но показательная демонстрация милосердия принесла желанную свободу.

Отказавшись от добавки, контрабандист провел в заведении еще несколько часов. Самая неразумная трата времени. Но чем еще заниматься, когда проблема накладывается одна на другую и рождает громадный комок? Очевидно: напиться до беспамятства либо же уйти в себя. Завибрировавший телефон отвлек от размышлений. Голова раскалывалась, отвечать не хотелось. Все равно у него потребуют денег, которых нет. Так зачем лишний раз расстраиваться или придумывать очередные оправдания?

Но рука предательски потянулась к несмолкающей трубке. Номер неизвестен. Значит, не все так плохо. Наверняка кто-то ошибся. Прислонив экран к уху, Гудвин, до этого двигавший пустой стакан по столешнице, резко замер и напрягся. До боли знакомый голос поприветствовал его, назвав по фамилии.

Какая неожиданность. Сама Королева снизошла до простых смертных.

— Вы звоните с какой-то целью? Или решили поглумиться надо мной во второй раз? — гордость, увы, не сочеталась с любопытством, а перевешивала его. Первоначальное желание казаться равнодушным не нашло поддержки у разума.

— Не обижайтесь, меня отвлекла важная встреча с одним человеком. Но мне рассказали о вашей неувязке с таможней, — неувязка? Да это верный путь к гребаному разорению! Но выражать истинные эмоции не хотелось. Ему почему-то казалось, что на губах собеседницы уже взыграла триумфальная усмешка. — Думаю, что смогу вам помочь. В таких прискорбных обстоятельствах может выручить лишь один человек. К счастью, я с ним знакома.

— Вы с ним тоже спите? — несмотря на острую необходимость в помощи, Себастьян не мог просто так избавиться от привычной иронии.

— Как грубо, — констатировала женщина, впрочем, без намека на обиду. — Забейте его имя в Гугл и внимательно рассмотрите картинки. Неужели вы настолько плохого обо мне мнения? Но он свое дело знает. И, к тому же, должен мне.

— Половина города может этим похвастаться. Чем он лучше? — имя спасителя, прозвучавшее из другого конца провода, произвело должный эффект. Закашлявшись, преступник прочистил горло и жестом заказал еще один напиток. — Признаться, Вы застали меня врасплох.

— В этом заключался весь смысл. Запишите номер телефона и скажите, что Вы от меня. Думаю, Вам не откажут в помощи.

— Мы еще встретимся? — напоследок поинтересовался мужчина, закончив писать на салфетке. Все еще надеясь на положительный ответ, он принимал затянувшееся молчание за раздумья.

— Доброй ночи, мистер Гудвин, — на этом разговор прервался, оставив после себя противоречивые чувства.

Последующие два часа прошли в немом созерцании посетителей. К ночи тут собирается весь цвет нации, иллюстрирующий представителей власти всей Республики. Льстецы, подхалимы, шестерки и лакеи с претензией на всемогущество. Каждый считал себя важным и нужным, чье ценное мнение и высказывание вывешивали на громадных билбордах посреди улицы. Чем-то вся эта система напоминала муравейник. Отлаженный механизм, где у каждого своя роль.

Наемники, открытые сторонники президента, скрытые противники нынешней администрации — обычные марионетки. Кто-то менее опасен или умен, а кто-то прогрессирует и взбирается по шаткой лестнице успеха. И в центре всего этого находился маленький человечек, зарабатывавший на жизнь растаможкой сигарет и обменом валюты.

По крайней мере, это одни из самых честных профессий в этой стране.

— Парень, ты даже не представляешься, во что ввязался, — грузное тело, опустившееся на соседний стул, еле нашло в себе силы сделать заказ. Глядя на него, Гудвин испытал неподдельное презрение. Что-то порочное таилось в мужском лице, заплывшем жиром. — Это не бал-маскарад, где каждый носит маску наигранной учтивости, а сам норовит вогнать тебе нож в брюхо. Нет, это настоящий котел. — точно неизвестно, к кому обращался полупьяный незнакомец, смотревший в пустоту. — Все они — безбожники. Прими это. Ведь ты никогда не узнаешь, что рядом с тобой сидит психопат. Никогда не узнаешь, что рядом убийца. Ты и половины не знаешь. — наконец, повернув массивную голову, клиент оголил ряд желтоватых зубов с серебряными вставками.

— Нет, они полностью оправдывают свое название. Свора. Свора псов. Но это не те собаки, которых мы привыкли чесать за ухом и кормить с рук. — Себастьян насторожился. Чтобы не выдать беспокойства, он достал сигарету и закурил, прислушиваясь. — Не благородные овчарки, не гордые доги и не напыщенные доберманы. Нет, это сорвавшиеся с цепи демоны. Они видят тебя насквозь. Говорят, они могут почувствовать твои намерения. Не жди от них милосердия. Эти твари разорвут тебе горло, обглодают твои кости, вылижут всю твою кровь. Они выпотрошат тебя, устроят драку за органы, прожуют их и выблюют. Ведь они чувствуют твой страх. — получив рюмку непонятной жидкости подозрительного цвета, безумец прервал монолог. Ему потребовалась минута, чтобы прийти в себя и продолжить: — Никогда не смотри им в глаза. Особенно Ей. — мобильный телефон снова зажужжал.

До этого позвонив долгожданному благодетелю, Гудвин прослушал автоответчик два раза, после чего сдался и отложил намеченный разговор до завтра. Но ему перезвонили. Заметив это, безымянный пьяница усмехнулся.

— Я хотел предупредить тебя, чтобы ты держался подальше от нас. Но, теперь, судя по всему, ты стал одним из них.

Комментарий к Среди каннибалов

Глава получилась довольной маленькой, не особо насыщенной и довольно непонятной, так как писалась много месяцев назад. В данный момент сюжет продуман, персонажи доработаны, а действия прописаны на много глав вперед. Но вступление, пусть и довольно спорное, должно быть. )

========== Добро пожаловать в Рай ==========

Как же я должен умереть,

Если существует лишь один способ прожить жизнь?

И любовь в твоем взгляде,

Которую ты не собиралась дарить

И тебя заставили отвернуться.

Что мне на это сказать?

А ты говоришь, что

Мы уже никогда не вернемся.

Что мне сказать на это?

Civil Twilight — How am I Supposed to Die.

Он не сдерживал стоны, не позволял себе упустить неимоверное блаженство. Впиваясь зубами в тонкую шею, мужчина издавал утробное рычание, напоминая дикого зверя. Некогда размеренные движения превратились в резкие, неконтролируемые толчки. Но этого было мало. После укусов он заботливо зализывал оставшиеся следы. Метки. Ближайшие несколько дней гордая Королева не сможет смотреть на себя в зеркало без ненависти и обжигающего желания.

Улыбнувшись от осознания собственного мнимого величия, Кардинал пресек все попытки жертвы избежать поцелуев. Он заставлял ее не только прочувствовать близость, но и сохранить зрительный контакт. Вдыхая аромат лавандового шампуня, исходящий от пышных темно-коричневых волос, он едва подавлял триумфальный смешок.

Как прекрасно, когда ты можешь просто прийти и взять то, что принадлежит тебе по праву. Это ни с чем несравнимое чувство принадлежности к богам. Рай чересчур близко. С ней. Самой красивой, невероятной, восхитительной женщиной. Теперь у него есть все: власть, деньги и любовь. Троица, помогающая выжить и в полной мере насладиться жизнью.

И плевать, что все вышеперечисленное является бутафорией, иллюзией могущества.

Все произошло слишком быстро: заявившись без предупреждения, Волкер моментально ринулся на второй этаж, ворвался в кабинет и овладел изумленной хозяйкой клуба. Как бы там ни было, но она не сопротивлялась. Правила игры знали все. Сорвав пальто с непрошеного гостя, Виктория не стала затягивать и сразу же потянула его к столу.

Звериная страсть овладевала обоими на короткий промежуток времени. Потом возобновлялись деловые политические отношения. Но маска могла спасть в любой миг. Холодная ладонь легла на слегка выгнутую спину, ощущая выступивший на коже пот. Обстановка накалялась, становилось невыносимо жарко.

Огромный кабинетный стол сдвинулся на пару сантиметров, явно оцарапав паркет. Оставил свежие полоски на месте старых. Облизнувшись, Советник склонил голову в надежде получить поцелуй, но строптивица уклонилась. Тогда он причинил ей боль, от которой пришлось сжать зубы до скрежета. Она пообещала себе, что никогда не закричит, не проявит подлинных эмоций и не произнесет его проклятое имя.

Хищник мог спокойно измываться над ее телом, но потемки души останутся в недосягаемости. Для него этого недостаточно. Усилившийся темп намекал на долгожданный финал. Последний толчок принес с собой электрический разряд, пронзивший позвоночник и вынудивший задержать дыхание. Прижавшись взмокшим лбом к оголенной женской груди, Мануэль сделал глубокий вдох.

Никто из них не произнес ни слова. Очередной негласный закон, установленный давным-давно. Но изредка, будучи в хорошем настроении, любовник мог нашептывать неразборчивые фразы. Это в какой-то степени возбуждало, если брать во внимание тот факт, что женщина не отвечала. Иначе проявление слабости можно засчитать как проигрыш.

Кто-то из них двоих рано или поздно выйдет победителем из длительной борьбы за господство над разумом другого. Волкер льстил себя мыслью, что добьется расположения Королевы через постель или хотя бы ковер в комнате. Но тщетно: их встречи больше напоминали мимолетное увлечение, или хотели таковыми казаться.

Отдышавшись, мужчина, в качестве наказания за сегодняшнее равнодушие, резко отпрянул назад. Маргулис ахнула, при этом впившись пальцами в деревянную поверхность. Прическа, внешний вид, самоуважение — все это безбожно испортилось в горячности. Несмотря на откровенное презрение к самому худшему представителю рода человеческого, она признавала его мужскую силу.

Но поддаваться на сладостные увещевания не собиралась. Прошло три года с тех пор, как они стали близки. Волкер, входящий в ближайшее окружение Президента и пользующийся неограниченными благами, прибегал к разным маневрам, чтобы завладеть вниманием роковой женщины. В конце концов, получив множество отказов, он оправдал свое звание лучшего интригана Республики.

Застегнув штаны, Арман принялся расхаживать по комнате, дабы успокоиться. Растянутый галстук нервировал горло, а промокшая от пота голубая рубашка прилипла к телу. Пригладив темные волосы, мужчина приложил кулак к губам и слегка прикусил пальцы зубами. Стадия задумчивости. В этот момент его безжизненные голубые глаза с сероватым отливом изучали женский профиль.

В какой-то степени ему даже нравился такой первобытно-примитивный секс.

Они познакомились больше десяти лет назад, на одном из бесполезных благотворительных вечеров. Стремительно пробиваясь на поверхность, к верхушке пищевой цепочки, будущий Регент предстал во всей своей красе, затмив неприглядных плешивых демагогов. Блистая интеллектом, поддерживая светские беседы и расхваливая нынешнюю государственную политику, юноша легко завел нужные знакомства. Никто не подозревал о пороках, затаившихся под несокрушимым обаянием.

Внезапно повисшая гробовая тишина смутила присутствующих. Невзрачная машина подъехала к парковке, задняя дверь приоткрылась и явила обществу истинную повелительницу. Изысканная в деталях, утонченная в движениях и исключительная в вежливости. Она произвела фурор, стала едва ли не самой обсуждаемой фигурой в Столице. Вдова бывшего дипломата решила вернуться домой.

Интересный поворот событий.

Поравнявшись с женщиной, облокотившейся о стол, Кардинал блаженно улыбнулся одной из своих редчайших удовлетворенных улыбок. Ему нравилось контролировать ситуацию, но ничто не могло доставить такого удовольствия, как власть над ней. Единоличная, всеобъемлющая. Она находилась в невыгодном положении: зажата между мебелью и его разгоряченным телом. Идеально.

— Так мы договорились? — первой нарушила затянувшееся молчание Виктория, при этом извлекая из лежавшей рядом пачки сигарету. Мальборо. Какая расточительность — думать о делах после такой упоительной сцены. Пустая трата положительных эмоций.

— О чем? — изобразив удивление, Волкер поймал на себе пронзительный взгляд. Недобрый, почти уничтожающий. Но такое, как правило, действует лишь на инфантильных мальчишек и импотентов. — Знаешь, в чем твоя основная проблема, Виктория? — приникнув к нежной мочке уха, Советник аккуратно прикусил ее. Невзирая на слабые протесты, он продолжил шептать: — Ты слишком глубоко во все погружаешься. Прошлое не вернуть, сколько бы врагов ты не похоронила заживо. — обвив крепкую шею рукой, Маргулис не сразу поняла, что ее партнер немного отпрянул, после чего без колебаний вытащил сигарету из ее рта и затянулся сам. — К тому же, какой смысл бессмертия, если маленькие радости жизни тебе недоступны?

— О, ты читал одну из наших книг? Похвально, — пытаясь унять бешеное сердцебиение, изнуренная правительница клана все еще находила силы на язвительность. — Но отсутствие явных врагов у тебя наводит на мысль о том, что ты пренебрегаешь своей же доктриной.

— Ты слышала любопытную строчку из одной старой песенки? — невзначай поинтересовался политик, прежде чем подошел к макету Города, стоявшему на тумбе, и взял в руки человеческую фигурку. Крошечную, хрупкую, совершенно никчемную детальку в проекции вселенной. Осталось подвязать ниточки и подвесить на высокое здание Ратуши. — Город как пирамидка из колечек. Каждый человечек в нем наполовинку искалечен.

— И ты тоже? — протянула Королева с толикой насмешки, а затем вновь потянулась к пачке. Арман мгновенно сократил расстояние между ними и выдохнул сигаретный дым в лицо собеседницы.

— А ты? — вопросом на вопрос. Вполне в его стиле. Истинный политик. — Наши головокружительные карьеры начались почти одновременно. Чертова дюжина лет минула, а ты все еще держишься на плаву. Поразительно. Но, разреши спросить, ты не устаешь? Не хочешь отдохнуть?

— И позволить тебе разрушить то, что создавалось годами? — выпрямившись, Перри стояла вровень со своим многолетним мучителем. Персональным демоном. Посягнувшим на ее империю. — Но я обещаю взять себе отпуск, когда узнаю, что ты благополучно горишь в Аду.

— Не переживай, мы попадем туда вместе. Куда ты, туда и я, не так ли? — улыбка, напоминающая оскал, проявилась на внешне притягательном лице с легкой щетиной. Плутоватые глаза с извечной, неугасаемой искоркой сузились, а зрачки расширились. Образовавшаяся черная пустота угнетала, особенно в ледяном обрамлении. — К слову, услуга за услугу. Я решу твою проблему, потрачу время, немного унижусь перед вышестоящим, а взамен ты посетишь со мной одно важное мероприятие.

— Я думала, мы уже рассчитались, — возмутилась Маргулис, впрочем, без особого энтузиазма. Ультиматум вполне справедлив, а договоренность — превыше любых облигаций.

— Наша связь, как валюта, давно перестала котироваться, — Виктория почувствовала раздражение. И за менее безобидные реплики она могла отвесить пощечину или прилюдно унизить. Но в данном случае речь шла о сложном балансе сил и шатком равновесии. — Я поражаюсь твоей стойкости: ты готова на все ради собственных людей. Средневековая преданность, апогей рыцарства и коварства.

— Примечательной исторической фигурой того времени являлся герцог Ришелье, — несмотря на острый ум, он, как и большинство мужчин, легко поддавался лести. Но не следовало усердствовать.

— Принцип национального интереса, да? Помню, — Мануэль с полминуты рассматривал висящий на стене портрет. Фыркнув от нескрываемого пренебрежения, он развернулся. — Жаль, что ты так и не приняла мое предложение. В таком случае тебе бы не пришлось оставаться здесь одной, в этом мрачном месте, которое вы называете домом.

Возвысившийся Советник несколько раз предлагал вдове восполнить потерю мужа. Политическая выгода подобного союза могла соперничать лишь с одиозностью самой идеи. Какие бы заголовки ждали Республику: «Королева и Кардинал». Жадные до сенсаций писаки сгустили бы краски, телевидение вовсю крутило трехчасовые эфиры, а телефон бы разрывался от нескончаемого потока звонков с пожеланиями счастья. Но за всем этим крылся древний как мир мотив — приближение к всевластию.

Жаль, что Перри интересовали только преференции для общины, именуемой Сворой. Если кому-то из ее членов нужно было ввезти контрабандный товар, распространить его по стране, или просто пройти таможенный контроль без непомерных налогов, то женщина обращалась за помощью к Волкеру. Многие осуждали ее действия, называя торговлей своим телом, но иного выхода просто не существовало.

— Я надеюсь, мы друг друга услышали, — дружелюбный тон превратился в требовательный. Игры кончились. — Двадцатого числа придет важный груз. Я хочу, чтобы он прошел через контроль без задержек и происшествий.

— Наркотики? — поинтересовался Арман, окончательно разобравшись с одеждой и потушив сигарету об черную пепельницу. — Ты же знаешь, моя власть не безгранична.

— Тогда какой в ней смысл, если пренебрегать маленькими радостями? — безумный, смешанный с восхищением взгляд, мелькнул на лице манипулятора. Вот основная причина, по которой он хотел именно ее, а не тысячи других. — В любом случае, речь идет о цитрусовых. Мы хотим экспортировать их в Нидерланды. Если сомневаешься, можешь вскрыть один из ящиков, для своего успокоения. Но постарайся не задерживать вывоз.

Волкер, не снизошедший до язвительного ответа, подошел ближе и потянулся к пульсирующей венке на женской шее. Виктория заметно вздрогнула, ощутив его так близко от артерии. Машинально обняв любовника за плечи, Королева наконец-то позволила себе расслабиться. Деловые вопросы решены и теперь можно поддаться роковому влечению. К несчастью, их единение прервал вошедший без приглашения человек. Звук резко распахнувшихся дверей вынудил Армана отступить и повернуться в направлении вошедшего.

— Прошу прощения, что помешал, — абсолютно равнодушным голосом произнес Маркус, не отводя глаз и не опуская голову. Это разозлило Кардинала, однако он предпочел сохранить безразличный вид. — Мы позаботились обо всем.

— А вот и подчиненные, — взяв с кресла темное пальто, Мануэль накинул его на себя и поправил воротник. — Верные псы пришли на зов хозяйки. — чиновник усмехнулся, пристально разглядывая низкого адвоката с растрепанными черными волосами. Их взаимная неприязнь читалась во взглядах, позах и жестах. — Я позвоню тебе, Виктория, и сообщу детали. Не забывай обо мне. — Салливан, на пару секунд задержавшись в проходе, все же отошел в сторону и пропустил гостя.

— Мой вам совет: следите за добычей, а не за луной.

Махнув рукой на прощание, Советник удалился. Шаги на лестнице постепенно стихали, пока тишина не охватила кабинетное пространство. Тяжело вздохнув, Маркус прошелся по комнате, после чего опустился на темно-зеленое кресло. Уставшее, осунувшееся лицо не выражало никаких эмоций, кроме отрешенной сосредоточенности. Тонкие брови сошлись на переносице, а руки тряслись от внутреннего протеста.

— Ублюдок, — после длительного молчания выпалил Консультант, ненавидевший интригана с самого первого дня их знакомства. Высокомерный индюк, выкормыш среднего класса без образования, перебивший больше аристократов, чем любая революция. — У нас серьезные проблемы. Сегодня снова открыли огонь по нашим позициям. Все это, естественно, подхватили всевозможные СМИ и вызвали панику. Курс взлетел, биржи развалились, а мы до сих пор не можем вытащить чертов груз!

— Ты узнал, что ему понадобилось от меня?

— Это единственное, что тебя сейчас беспокоит? — нахмурившись, мужчина не сразу отреагировал на любезно предложенный бокал с виски. Их устоявшийся обычай пить вдвоем явно терпел крах. — Ты же слышала, что я сказал?

— Успокойся, — выпив ровно половину, Маргулис подвинула стол обратно и села в кресло. — Завтра все благополучно решится. Мне пообещали. — Маркус, привыкший не задавать лишних вопросов, сделал крупный глоток.

— Посмотри, до чего мы дошли. Разве это не омерзительно? Двадцать лет назад мы были полны энтузиазма создать нечто новое. Возродить империю, которая станет оплотом справедливости. Ты еще помнишь наши длительные беседы в этом самом месте? Красивые иллюзии, глупые обещания.

— Ты просто скрывался от правительства и не расставался с фенциклидином, — не было абсолютно никакого желания курить, хотя в горле все еще стоял комок, а ноги дрожали. — Я же приносила тебе еду и книги. И выслушивала наркоманский бред.

— Позволь тебе напомнить о нашем одиннадцатом классе, — разлив остатки алкоголя по бокалам, Салливан улыбнулся. Со стороны его профиль казался греческим, а глубоко посаженные глаза почти соответствовали понятию универсальной красоты. Но все это было сплошным обманом. Напускная сдержанность прятала сущего демона с волчьим оскалом. — Чертов итоговый экзамен отобрал все силы. Ты захотела расслабиться и принесла галлюциногены. И все это в кабинете истории, будь она проклята.

— Ты итак в ту пору сидел на антидепрессантах, — подавив отвращение, управительница общины с удовольствием затянулась. Сигареты все еще помогали ей уйти от реальности. — И не был против мизерной шалости. Но я хорошо помню лицо профессора Лаша, когда он неожиданно застукал нас за употреблением этой дряни.

— Эх, знал бы он, во что ввяжутся два его лучших ученика, наверняка бы присоединился, — выпивая, Салливан нередко ностальгировал. Люди, лишенные будущего, часто находят утешение в прошлом. — Твоя связь с Волкером… мне стоит беспокоиться? — замешкавшись с ответом, Виктория сдавила подлокотники кресла, но быстро пришла в себя и кивнула. — Он выходит из-под контроля. Если он… перейдет черту, то я сделаю все возможное, чтобы его уничтожить.

— Поверь мне, я сумею позаботиться о себе, — в этом никто не сомневался, иначе ее бы не прозвали Королевой. — Так было всегда. И будет. — осторожно взглянув на портрет, по-прежнему вселявший чувство стыда, женщина поднялась и подошла к балконной двери. — Гудвин. Чего он хотел?

— Контрабандист? — с презрением выплюнул адвокат, вспоминая недавний разговор с разодетым щеголем. — Очевидно, проблемы на таможне. Кто-то из окружения Президента решил поживиться и устроил настоящий пир. Проверки усилились, цены взлетели, а откаты возросли раза в четыре. У всех тяжелые время, а подобные люди кормятся за счет перевозок. Любая задержка равносильна потери целого состояния. Типаж мелких торгашей, не более.

— С каких пор ты стал таким чванливым? Мы ведь начинали точно так же.

— Да, больше пятнадцати лет назад, — отставив опустевшую бутылку на поднос, Маркус провел рукой по волосам и зевнул. — Сегодня был тяжелый день. Пожалуй, оставлю тебя одну и пойду спать. Настоятельно рекомендую сделать тоже самое. Утром поговорю с нашими людьми, и мы будем решать вопрос с грузом.

— Доброй ночи, Марк, — поклонившись, Консультант удалился, оставив подругу детства наедине со своими мрачными мыслями.

Пить в одиночестве не хотелось, равно как читать новости и неутешительные прогнозы. Все равно везде одно и то же: пресс-конференции заинтересованных лиц, псевдоэкономистов и бесполезных сладкоголосых болтунов. И везде мелькает одно имя — Арман Мануэль Волкер. Правая рука самого могущественного человека в стране, сосредоточившая всю власть вокруг себя благодаря разным сомнительным средствам.

Предательства, интриги, стяжательства, лизоблюдство — главные характеристики Республики и тех, кто ею правит. Когда-то давно Маргулис хотела прийти к власти, изменить ситуацию, изгнать всех коррупционеров и восстановить порядок. Розовые мечты, коим не суждено сбыться даже в самых прекрасных снах. Тем не менее, начало было таким многообещающим.

Республика, несколько лет назад.

Самолет приземлился около двух часов назад, которые она потратила на многочисленные контроли и пункты пропуска. Раньше здесь так не заботились о безопасности, по крайней мере, не отбирали драгоценное время. Несколько раз сняв очки, чтобы показаться мнительным пограничникам ради сравнения со старой фотографией в паспорте, Перри наконец-то забрала багаж и направилась к выходу.

Автоматические двери раздвинулись, выпуская пассажиров на свежий воздух. Ее ждала машина со скучающим водителем, простоявшем у терминала больше часа. Заметив племянницу начальника, он моментально выпрямился, подхватил нетяжелый чемодан и открыл заднюю дверь, после чего буквально запрыгнул в салон и завел мотор. Ехалиони быстро, пересекая длинные улицы. Толпа сновала по тротуарам, исчезала в маленьких кварталах и крупных торговых центрах.

— Вам нравится Столица? — ленивым голосом протянул шофер, не отрываясь от дороги. Дядины подчиненные обычно не тяготели к общению, но сегодняшняя рабочая лошадка явно изменила общим принципам.

— Я жила здесь долгое время, — отвернувшись к окну, Виктория принялась искать глазами таблички с названиями улиц. — Уехала, когда мне было двадцать. Многое изменилось с тех пор.

— Не могу не согласиться, — мужчина почесал подбородок и фыркнул. Его бурая щетина и округлое доброе лицо напоминали о медведе. Нерасторопный, сонливый зверь. — Ну, дороги лучше не стали. Хотя после Революции к власти и пришли новые лица, жизнь тоже не особо улучшилась.

— А чего Вы ожидали? Вы же сами их выбрали, — на этой язвительной ноте разговор прервался. За полчаса они достигли центра, представляющего собой обширную площадь с небоскребами по всем четырем сторонам. — Остановитесь здесь, пожалуйста. Я хочу ненадолго зайти в старую квартиру.

— Флоррик не велел мне задерживаться…

— Я сказала — остановитесь! — не переходя на крик, Маргулис заставила неуклюжего лакея исполнить приказ. Автомобиль резко затормозил у перекрестка, вызвав недоумение прохожих. Выйдя наружу, девушка осмотрелась — на самом деле ничего не изменилось в этом Городе. — Подождите меня. Я вернусь через десять минут. Надеюсь, дядя переживет нарушение такого плотного графика.

Квартира на пятом этаже, в отреставрированном доме старого фонда, в одном из дорогостоящих кварталов обители неудавшихся революционеров. Поднявшись по мраморным ступенькам, изувеченным микроскопическими трещинками, Виктория подошла к огромной черной двери. Спустя столько лет. Проворочавшись с ключом, она все же попала внутрь. В одинокое, мрачное пристанище, ранее именуемое домом. Вещи остались на прежних местах. Удивительно. Мамины родственники заходили сюда исключительно ради уборки и поддержания чистоты, не нарушая планировку.

Фотографии, картины, статуэтки с различных стран, книги, музыкальные диски — все напоминало о самых лучших годах, проведенных в родных стенах. Как же она обожала включать любимую песню на полную громкость и, под чудесные аккомпанементы инди-рока, делать увлекательные доклады по истории, или же, торопясь, дочитывать последние главы интересной книги, пока солнце не зашло окончательно, и терраса не погрузилась во тьму.

До смерти матери все это еще имело смысл, но потом уютный уголок превратился в хранилище ненужных воспоминаний, причиняющих боль. Раздвинув шторы, девушка впустила солнечный свет. Прежде его было много. Но потом наступили темные времена: затяжная депрессия, безразличие к окружающим, отказ воспринять реальность. И случайная встреча с молодым человеком, у которого хватило смелости прыгнуть за ней в омут безумия и вытащить оттуда.

Поженившись, они уехали из проклятой страны. Виктория взяла себе вторую фамилию, добавив к прежней. Таким образом она возродилась, но не обрубила связь с прошлым. Занятная философия. Детей у них не было, впрочем, как и желания их завести. Просто двое самых одиноких людей нашли друг друга и этого было достаточно. Однако судьба и тут сыграла злую шутку: после семи лет брака Майкл попал в автокатастрофу с летальным исходом.

Будущую Королеву общины разбудили посреди ночи телефонным звонком и сообщили о том, что изуродованное тело ее мужа едва вытащили из-под обломков. Тогда мир рухнул во второй раз, но она стоически пережила удар. Парадоксально, однако эта ситуация одновременно сломала ее и сделала гораздо сильнее. Пережив похороны, всеобщее сочувствие и ненавистное сожаление, Маргулис распродала все имущество, кроме ценных бумаг, и отправилась кататься по свету.

Решение вернуться в Республику было вызвано отчасти ностальгическим порывом, отчасти жаждой избавления от единственного непроданного дома, принадлежавшего покойному. Если уничтожить все связующие нити, то боль утихнет. Или это самовнушение? В любом случае, при помощи дяди она сможет избавиться от балласта и продолжит кочевать с места на место. Какое же ошибочное верование.

Если бы она знала, что ждет ее впереди.

Окунувшись в холодную воду, Перри вытерла лицо и воспользовалась пудрой для маскировки всей палитры эмоций. Никто никогда не увидит ее слезы. Они лились рекой на первых похоронах и уже совсем истощились на вторых. Лишний раз взглянув на открывающийся из окна вид: ряд абсолютно одинаковых домов возле деревьев с желто-зеленой листвой, Виктория внезапно захотела наступления летней поры. Скоро ее желание исполнится.

Закрыв входную дверь на два оборота — что подразумевало скорое возвращение — девушка отошла в сторону, поскольку заслышала шаги на лестнице. Вопреки всем ожиданиям, это была не старая семейная пара с детьми, не закоренелый холостяк с пакетами из магазина, не клиенты посуточной квартиры, а двое неизвестных мужчин в серых пальто. Один из них облокотился на стену и скрестил руки на груди, пока другой извлекал из кармана удостоверение.

На документах виднелись три слова, которые возненавидел бы каждый гражданин. СБР. Служба безопасности Республики. Замечательно. Обреченно вздохнув, Виктория гордо прошла мимо двух агентов. Бежать не было смысла, а сама мысль об этом абсурдна; просить о помощи водителя или звонить дяде — нецелесообразно. Все равно ее не задержат надолго. Никаких долгов или нарушений за ней не числится, поэтому волноваться не о чем. Но один человек все же сможет отгородить ее от противоправных действий.

— Позвоните по этому номеру и скажите, где я, — шокированный шофер едва не выронил листок с цифрами. Глядя вслед удаляющейся женской фигуре, он продолжал недвижимо стоять на месте. — А вы говорили, что страна изменилась.

Полчаса машина простояла в вечерней пробке, пока, наконец, не припарковалась около широкого здания с огромным количеством окон. Темнота приглушала невзрачный белый фасад, а нелепые колонны на входе придавали департаменту сходство с дешевым офисом на окраине. Впрочем, он таковым и являлся. Маргулис любезно провели по длинному коридору, устланному испачканным зеленым ковролином, а затем ввели в небольшую комнату со свинцовым столом.

Двое верных сопровождающих сели напротив жертвы, тем самым отрезав пути к отступлению. Их отстранённый вид мог насторожить любого, но не вдову влиятельного дипломата. Хотелось курить. А некомфортное молчание затягивалось, нагнетая интригу. Служители закона, чьи имена давно были забыты в виду ненадобности, безостановочно копались в кипе бумаг.

— Итак, Вы прошли пограничный контроль сегодня, примерно в тринадцать часов соро к пять минут? — не поднимая глаз, спросил агент.

— Вы всерьез полагаете, что я запомнила точное время, вплоть до секунды? — девушка приподняла бровь и пожала плечами. Машинально крутя золотое кольцо на пальце, она страдала от недостатка никотина. — Я провела восемь часов в салоне. Не умывалась, не принимала душ и не курила. Это беспокоит меня больше, чем цифры на билете. Если вам так необходима точная информация, хотя вы ей обладаете, то посмотрите по камерам или опросите персонал. Но мое время не тратьте.

— Попав в страну, Вы первым делом поехали в старую квартиру, ранее переписанную на Вашего покойного мужа Майкла Перри и доставшуюся Вам обратно по завещанию. Что Вы там делали?

— Ностальгировала, — прямо заявила Виктория, ловя на себе недовольные взгляды допрашивателей. — Вы подадите на меня за это в суд? В чем суть дела?

— У нас имеются сведения, что на имущество был наложен арест в виду неуплаты налогов.

— Какое отношение имеет служба безопасности к налоговому кодексу? — сохранять спокойствие становилось все сложнее и сложнее. Государство вынудило ее мужа бежать за границу и превратиться в бродягу без роду и племени, а теперь еще и пытается отобрать последнее. Утопия. — Предъявите обвинения или разрешите уехать. Буду безмерно благодарна, если вы выберете последний вариант.

— Мы бы с радостью выполнили Вашу просьбу, но Ваш супруг представлял опасность для страны и был внесен в черный список, — напомнил служащий с прилизанными волосами и гладко выбритыми щеками. На шее у него болтался жетон с девизом и гербом державы — двумя скрещенными перьями. — Мы лишь хотим убедиться, что Вы не создадите проблем.

— Каким образом? Полив цветы на подоконнике? — саркастичность — лучшая защита в таких случаях. Наплевав на все правила, Маргулис потянулась к сумке и достала сигареты. — Я уже выразила свою позицию. Могу воспользоваться правом пятой поправки? Или дождаться адвоката?

Агент приготовился ответить, но их беседу прервал вбежавший в помещение охранник, за которым следом вошел человек в шляпе и с портфелем в одной руке и стаканчиком кофе — в другой. Кивнув удивленным блюстителям закона, мужчина подвинул стул к псевдо-обвиняемой и присел рядом. Ему потребовалось несколько минут, чтобы придать себе более профессиональный вид. Поправив галстук, разложив бумаги и прокашлявшись, он снова кивнул.

— Кто Вы, черт возьми, такой? — не выдержав разыгравшегося фарса, рявкнул главный мучитель.

— Прошу прощения, я забыл представиться, — едва не хлопнув себя по лицу, гость поочередно протянул ладонь обоим надзирателям. — Маркус Салливан, адвокат. Представляю интересы своей клиентки Виктории Маргулис.

— Перри-Маргулис, — поправил второй работник, доселе хранивший молчание. — Я слышал о Вас: Вы работали на многих влиятельных людей и достигли определенных для своих лет успехов. Но, боюсь, это совсем другая ситуация. Здесь Вам не «Юристы Бостона».

— О, Вам тоже нравится этот сериал? Джеймс Спейдер там великолепен. Но я больше предпочитаю «Защитника». Прекрасная демонстрация всех адвокатских способностей, высший пилотаж. Жаль, что все это вымысел. Так что предлагаю перейти прямо к делу.

Оказавшись снаружи убогого грязного здания, девушка облегченно вздохнула. Ее спасителю, мирно попивавшему остывший кофе, понадобилось всего тридцать минут, чтобы привести убедительные аргументы, почему не стоит задерживать уставшую вдову и занятого юриста. На протяжении всего выступления Перри наслаждалась избиением младенцев. В конце концов один из агентов вышел позвонить и вернулся лишь через десять минут с неутешительными для себя новостями.

— Что же, как писал Марио Пьюзо: «Один законник с портфелем награбит больше, чем сто невежд с автоматами», — выдохнув струю белого дыма, Виктория получила возможность детальнее изучить школьного товарища. Как странно. Она уже не узнавала того забавного мальчишку с бесконечным потоком идей. Перед ней стоял мужчина, немного потрепанный жизнью, но научившийся терпеть ее удары с королевским достоинством.

— Ты всегда любила эти литературные отсылки, — в глазах болотного оттенка мелькнули искорки удовольствия. — Восемь гребаных лет. — губы моментально растянулись в улыбке, после чего Маркус сжал подругу в крепких объятиях. Сигаретный пепел упал на темный пиджак, но кого это волновало в тот миг? В миг воссоединения друзей. — Господи, как же я рад тебя видеть. Ты даже представить себе не можешь. Когда мне позвонили и сказали, что ты в Городе, я не поверил в это, но примчался по первому зову. — отстранившись, Салливан принялся восхищенно рассматривать похорошевшую Викторию.

— Как тебя занесло в этот Ад на земле?

— Ты не поверишь, если я расскажу, — избавившись от окурка, Маргулис плотнее укуталась в плащ. — Это долгая история.

— У меня много времени.

Республика, наши дни.

Стоя на балконе с очередной сигаретой, пятой за сегодня, женщина смотрела на опустевшую улицу. Одинокие прохожие торопились домой, изредка перебегая дорогу на красный свет. Из компьютера доносились звуки Лунной Сонаты Бетховена. Атмосфера располагала к размышлениям о бренности всего сущего. Какое бессмысленное занятие — думать. Ведь существуют же люди, которые чудесно себя чувствуют без этого балласта в виде постоянных размышлений. И они счастливы. Вселенская несправедливость.

Если Волкер однажды проснется в дурном настроении и решит устроить масштабный рейд на ее перевозки, то все закончится плачевно. У нее не останется иного выбора, кроме как застрелиться или принять давнее предложение запачканной чужой кровью руки и черного сердца. Первая затея казалась более успешной. По крайней мере, эта агония не будет длиться вечно. Кто-то повеселился, когда отдал Арману полную власть и привилегию контролировать все.

Вспоминая его жадные губы, Виктория не могла избавиться от чувства омерзения. Ее унижали уже больше положенного срока и всякий раз она терпела. Пить не хотелось, все равно становилось еще хуже. Потушив сигарету, Маргулис зашла в комнату, перед этим закрыв балконную дверь, и взяла в руки домашний телефон. Рядом лежала бумажка с номером, заботливо оставленная Маркусом для дальнейших соображений.

— Здравствуйте, Гудвин. Это Виктория, — спустя шесть гудков собеседник на другом конце провода все же удосужился ответить. — Судя по недовольному тону, Вы уже познакомились с моими людьми.

— Имел честь, но не скажу, что доволен этим знакомством, — голос, несмотря на явное раздражение, звучал плавно и даже успокаивающе. — Вы звоните с какой-то целью? Или решили поглумиться надо мной во второй раз?

— Не обижайтесь, я не смогла ответить на Ваше приглашение из-за очень важной встречи, — подойдя к столу, Королева перевернула песочные часы, стоявшие на золотом пьедестале. — Но я слышала о Вашей небольшой проблеме на таможне. Думаю, что смогу Вам помочь.

Подняв голову, Перри на секунду зациклила взгляд на портрете. Казалось, изображенный на нем мужчина с благородными чертами лица, всецело властвовал над кабинетом. Исходившая от него мощная энергетика одновременно подавляла и воодушевляла. К несчастью, художник так и не смог полностью передать образ этого великого человека. Он затерялся в слабом намеке на улыбку, в то время как глаза оставались безучастными ко всему происходящему.

Ты слишком рано ушел, Майкл.

========== Мир принадлежит тебе ==========

— А цель у овцы — она вообще гуманна?

— Гуманна… в понимании Овцы.

Харука Мураками “Охота на овец”.

Территория Эдема надежно защищена нерушимым уставом. Любое нарушение нижеуказанных правил карается со всей суровостью.

Клуб есть суверенное, независимое государство в государстве, со своими нормами и законами. На его территории не действуют внешние постановления, исходящие от правительства утопической Республики.

Эдем. Потрясающее название для местечка, в котором околачиваются сильные мира сего. Забавно. Ибо так называемый райский сад еще никогда не топтало такое количество чертей. Словно кто-то из них свергнул самого Господа и устроил настоящую оргию. И это при условии, что здание располагалось на небольшой малоприметной улочке Маркиза Набериуса. Примечательно, что название самого клуба варьировалось в зависимости от персонального к нему отношения. *

Какой-то сомнительный графоман, наживающийся на благосклонности Королевы, любил называть свое пристанище для вдохновения Лавкой чудес. Красивая отсылка к единственной прочитанной им книге Жоржи Амаду; даже очень уместная. Особенно, если взять во внимание тот факт, какие чудеса там порою творились. Словно коллекция древностей, давно вышедшая из моды, демонстрировала свои самые худшие достоинства.

Территория клуба также считается нейтральной зоной (любые личностные, межличностные или межгрупповые конфликты запрещены). Нарушения порядка воспрещены.

Злоязычники получали нездоровое удовольствие, когда смаковали уничижительное слово Псарня. По их мнению, это идеальный приют для бешеной свиты высокомерной суки, возомнившей себя царицей, что пользуется благосклонностью Кардинала. Тут реакция была однозначной: мужчины, явно страдавшие от переизбытка комплексов, посмеивались над потешной игрой слов в компании таких же кастратов. Женщины, в свою очередь, ненавидевшие тамошний бомонд из-за невозможности в него попасть, во всеуслышание заявляли, что за собаками нужно убирать не только на улицах.

В клане существует вполне четкая и незыблемая иерархия.

Однако неизменным во всем этом круговороте людского скудоумия оставалось одно — яркая надпись на табличке, прибитой к кирпичной стене. Можно называть это место как душе угодно, но оно все равно будет гордо носить ошейник с золотым медальоном, на котором темно-красными буквами выгравировано: Эдем. Некто из местного сборища даже представил на всеобщий суд веселый каламбур: «Рай в шалаше, Ад во дворце или блаженство в скромном сочетании того и другого».

Любой человек, находящийся на территории клуба, считается неприкосновенным как для властей, так и остальных участников.

Разумеется, большинство людей отдавали предпочтение последней тенденции. Для них Эдем — это пища и кров, безопасность и окрыление, стабильность и умиротворение. Эдем — это дом. В него не зайдет посторонний, его не отберут за неуплату налогов, его вообще никто не заберет. Поколения сменятся, наступит конец света, НАТО пошлет в Город войска, но здание выстоит.

Стать членом клуба может любой желающий, готовый приносить пользу всей общине.

Мало кто бы подумал, что старомодное строение в индустриальном стиле, находившееся недалеко от центра, спрятанное в одном из внешне неприглядных кварталов, зажатое между готической церковью и заброшенным складом (впрочем, считавшимся таковым лишь по документам), и есть та самая обитель Адама и Евы. По другой стороне улицы расположились заброшенные офисы, малопривлекательные хостелы и необитаемые квартиры, перекрывающие вид на парк и реку. Но это мало кого волновало. Постояльцам Эдема было выгодно скрываться от посторонних глаз.

Временами они радовались, что все СМИ давно куплены правительством и мало интересуются повседневными заботами добрых граждан.

Все члены клуба обязаны уважать его устав.

Полицейские машины редко патрулировали окрестности. И дело не в том, что большинство умелых служителей порядка, включая высшие эшелоны, завтракали, обедали и ужинали в Эдеме. Нет. Им просто не было смысла тратить время на пустые короба (по документам) и мормонов (по убеждениям), а нешумные собрания в неприметном клубе того не стоили.

Все-таки Эдем — частная собственность.

Владельца никогда не видели, но доверенность с подписью, выписанная на имя Виктории, все же не позволяла усомниться в его существовании. При огромном желании никакой опытный юрист со стажем не найдет лазейку во многочисленных договорах. Потому что их составляли не менее сведущие нотариусы и обрабатывали матерые законники, любившие вечерами поиграть в бильярд и послушать заманчивые гонорарные предложения за стойкой бара — в общем, насладиться всеми привилегиями райских кущ.

Таким образом вокруг уютного клубного гнездышка были воздвигнуты стены из самого прочного материала — закона. Конечно, в этой стране его чтили меньше всего, но рисковать не стали бы. Коррумпированные чиновники, привыкшие нарушать все легитимные принципы, или же прописывать их под себя, не переставали удивляться тому факту, что сторонники всего эдемского до сих пор ходят без нимбов и ряс. Мир не видывал подобных святош, ратующих за справедливость, со времен шествия Мартина Лютера Кинга.

Но на самом-то деле там господствовали лицемерные аристократы без гроша за душой, посредственные сочинители и авторы дешевого бульварного чтива, контрабандисты, менялы, отставные военные, искалеченные ветераны, неудавшиеся революционеры — в общем-то, лучшие представители рода людского. А верховодит ими, или точнее — манипулирует — редкая сумасбродка, родившаяся в Республике, но ставшая чужой благодаря замужеству и многолетнему изгнанию.

Предательство Эдема, равно как и самой Королевы, караются смертной казнью.

Либеральному политику и предпринимателю, судя по всему, не хватало проблем в личных делах. Нужно было обзавестись многообещающей спутницей жизни из древнего клана. Ведь самопровозглашенная королева претенциозного сброда раньше была никем. Девушка с немалыми родительскими средствами и амбициозными желаниями, но лишенная возможности действовать свободно в патриархальном государстве.

Тем не менее, прожив множество лет за рубежом, в обществе, лишенном стереотипного мышления и гендерной дискриминации, она приобрела некоторый опыт и закалку. Но вот о заманчивых перспективах создать дивный новый мир пришлось забыть. На время. Прошло не меньше пятнадцати лет, прежде чем самоуверенная жена изгнанника превратилась в циничную вдову.

Иного не следовало ожидать от человека, прошедшего все круги Ада.

Весь мир у твоих ног.

Такова последняя фраза на серебряной табличке, висящей у парадного входа. Каждый, кто заходил внутрь, заучивал свод правил, как молитву. А в награду получал воодушевляющую цитату, призывающую всегда помнить одну простую истину.

Эта идея принадлежала Маркусу Салливанну, хранителю всех кодексов, создателю второй Библии. Главный привратник клуба. Сейчас, сидя на кожаном диване, в центре огромного зала, в окружении апатичных курильщиков, он наблюдал за песочными часами — символом Эдема, расставленным по всем комнатам.

Дождливая погода не располагала к общению. Чувствуя ненавистную сонливость, Маркус достал пузырек с таблетками и принял одну. Это поможет смягчить симптомы, но не избавит от них. Таково проклятие неизлечимой нарколепсии. Через десять минут весь песок наконец-то оказался на дне. Пора. Поднявшись с насиженного места, Консультант вышел из клуба и отправился в соседний дом. Старая испещренная трещинами дверь оказался незапертой. Как непредусмотрительно.

Когда-то давно здесь уютно располагалось подпольное казино для тех, кто позднее объявил войну всем незаконным игорным заведениям по стране. Просто это не заплатило вовремя, а хозяин исчез без следа. Опустевшее здание, чудесно подходящее для натурных съемок фильмов ужасов, как ни странно, осталось нетронутым. Лет одиннадцать оно стояло без дела, пока дельцы смерти не нашли ему применение и не приватизировали под свои нужды.

Снаружи — убогий выродок архитектуры, внутри — склад ненужных ящиков и коробок, а в глубоких недрах — пыточная для неугодных. Люди из общины панически боялись подходить к Арсеналу, как его именовали среди своих. Но на самом деле оружие там почти не хранили. Обычно благодарные клиенты просили сохранить их разнообразный товар взамен на услуги в будущем. Особого труда это не составляло. Наоборот, открывало новые возможности сотрудничества с разными организациями.

Пройдя сквозь ряды нескончаемых сундуков, лотков, строительных материалов и коробок, Маркус подошел к неприметной железной двери, сливающейся со стенами, и потянул массивную ручку на себя. Спускаясь по винтовой лестнице все ниже и ниже, он неоднократно оборачивался. Серый плащ волочился за ним, собирая всю пыль с остроконечных ступенек. Не стоило спотыкаться в подобных местах.

По необъяснимой причине, воздух в самом низу становился удушливым, а помещение приобретало красноватый оттенок. Если кому-нибудь понадобится вдохновение для изображения Ада на земле, то можно смело приходить сюда. Аккуратно придерживаясь рукой за перила, Салливан медленно шел по ступенькам, чтобы побыстрее достичь конца этого невыносимого лабиринта Минотавра. Его в любой момент мог охватить приступ. Отдышавшись, советник все же вырвался из сдавливающих грудную клетку тисков.

— Все еще боишься темноты? — голос, задавший неуместный вопрос, разнесся по огромному залу. — Я не удивлен.

— Я не проводил половину жизни в окопах, полных червей и человеческих останков, — стоявший спиной мужчина, увлеченный собственным занятием, никак не отреагировал на язвительный комментарий. — Ты помнишь, что твой час истек, Илай?

Издав недовольное утробное рычание, военный отошел в сторону, предоставляя вошедшему шанс вынести мнение о проделанной работе. Перед глазами адвоката, изъеденными едким красным дымом, предстала неутешительная картина: жертва, привязанная к непрочному стулу, изнывала от глубоких кровоточащих ран. Под ним образовалась целая лужа крови вперемешку со свежими сгустками.

Цена предательства, нарушение последнего закона.

— Жив? — поинтересовался Маркус, брезгуя подходить ближе. Он хорошо знал перебежчика. Никто бы не сумел предположить, что с такой блестящей характеристикой тот окажется простым шпионом. Шестеркой в большой игре.

— Пока что, — подтвердил Данбар, опустившийся на скамью. Он умел калечить людей, оставлять их еле живыми. Казалось, он был способен вырезать сердце и заставить его биться до тех пор, пока нужная информация не будет получена. Профессиональная машина для убийств. Животное. — Толку никакого, но это передашь Виктории.

Внимательно изучив список имен, Салливан кривовато усмехнулся. Иного не следовало ожидать от Волкера. Углубившись в чтение, советник не сразу заметил, как предатель начал громко стонать и дергаться. Илай, словно четко заведенный механизм, подскочил и бросился к нему с ножом. Один взмах. Потребовался всего один взмах, чтобы из яркой полосы на шее вытекли скудные остатки жизненно-важной жидкости.

— Омерзительно, — вздрогнув, Консультант наклонил голову, но не отвернулся. Он сам когда-то убил человека и уже не имел права лицемерить. Очередная маска спала.

— Да, — не отличаясь особой словоохотливостью, мучитель подбил ножку стула, тем самым повалив обмякшее тело на пол. После этого он направился в дальний угол. Темные волосы, слипшиеся от пота и чужой крови, были тщательно вымыты в установленной неподалеку раковине. — Слабое звено. У нас таких раскалывали за пару секунд. Подвешивали за конечности и выкручивали суставы.

— В твоем распоряжении был целый час. Стареешь.

Щипцы, раскиданные в произвольном порядке, испачканные цепи, болтающиеся на крюках; тесаки, гвозди, грузы — все либо валялось на грязном полу, либо в железных подносах. Содержание одного из самых разыскиваемых военных преступников имело свои преимущества, но явно не моральные. Закончив процедуру омовения, Данбар посмотрел на себя в зеркало, а затем снял с гвоздя крестик и надел на шею.

— Пусть пришлют чистильщиков, — попросил убийца, принявшийся начищать орудие пыток. — Скажи Виктории, что беспокоиться больше не о чем. — старое радио, стоявшее в углу, неприятно захрипело и привлекло к себе внимание. Оно заглушало крики.

— Ответь на вопрос: если бы тебе представился случай убить любого, кого бы ты выбрал? — спрятав лист в карман, юрист направился к выходу, однако остановился на половине пути ради интересующего его дела.

— Волкера.

Исчерпывающий ответ. Загробную тишину прорезали шипящие звуки с отдаленным намеком на музыку. Настроив антенны, Илай размял плечи, сел на один из ящиков и уставился в пустоту. Книга, валявшаяся под ободранной табуреткой, была бережно поднята и положена на стол. Красующийся на кожаном переплете крест покрылся красноватым налетом.

Каждая страница хранила следы чьей-то крови.

Углубившись в чтение Библии, палач не заметил, как остался совершенно один. Не считая, конечно, бездыханного тела. Плотно затворив за собой двери, Маркус облегченно вздохнул. Контакт с удушливым помещением прервался. Осталось сыграть роль недоброго вестника и сообщить самую очевидную новость о причастности Кардинала ко всем затруднениям клуба.

Если груз не вытащить прямо сейчас, произойдет страшная катастрофа. Нельзя этого допустить. На улице смеркалось. Зажглись одинокие фонари, едва освещавшие квартал. Плотнее закутавшись в пальто, мужчина подошел к входной двери и постучал. Его никогда не осматривали, не требовали предъявления карты или других бумажек, удостоверяющих личность.

Все знали правую руку Королевы, волка среди псов. Стойка из красного дерева, стоявшая в центре узкого коридора, напоминала ресепшн отеля. Человек, одетый в выглаженную жилетку бордового оттенка, больше походил на крупье, нежели на консьержа. Позади него находилась ключница со свободными и занятыми ячейками. Как ни странно, ключи от главного кабинета висели на своем месте.

— Виктория у себя?

— Уехала около получаса назад, — со скучающим видом ответил женоподобный мальчишка, явно пресытившийся бессмысленным занятием. — Никаких указаний не оставляла.

— Замечательно, — стиснув зубы, Салливан ударил кулаком по столешнице. Звонить сейчас не имеет смысла. Если она ушла, ничего не сказав, то таковы обстоятельства. В таком случае беспокоить ее не стоит даже в критических ситуациях. — Черт бы вас всех побрал.

Республика, несколько лет назад.

Светское общество. Аристократия. Цвет нации. Кто их придумал? Кто дал им право распоряжаться государством? Решать, кто чего стоит? Разделять людей на классы и определять судьбу каждого отдельного человека? Чушь! Они — ничтожества, способные лишь насмехаться над себе подобными, рассуждать о тяжелой политической обстановке за бокалом вина, да пережевывать свежие сплетни. Общество потребителей собственной псевдо-эстетики, не представляющее из себя ровным счетом ничего.

Волкер ненавидел их всеми фибрами души. На то было много причин, но основная заключалась в принадлежности к среднему классу. Когда тебе годами навязывают мнение о том, что ты ничего не стоишь, то поневоле начинаешь веровать во все услышанное. Но сильные личности, с несломленным боевым духом, к коим причислял себя Мануэль, до конца борются за выживание в этом жестоком мире.

До полуобморочного, близкого к смерти состояния.

Начиная обычным государственным служащим, фактически мальчиком на побегушках, шустрый юнец заполучил покровительство важных шишек в политическом мире (которых он впоследствии уничтожил). Многие отмечали его необычайный ум, умение анализировать, составлять грамотную детальную картину, вести переговоры и очаровывать.

Да, пусть его не научили, как правильно пользоваться восемью вилками, разложенными на столе в шахматном порядке, как вежливо обращаться к любовницам полезных деятелей, кого называть по именам, а кого — по титулам; это не играло значительной роли. Амбиции и перспективность — вот, что превыше всего. Оценив вышеперечисленные качества по достоинству, чиновники стали приглашать Армана на разного рода встречи, конференции и закрытые собрания.

Сегодняшний день не стал исключением. С утра телефон разрывался от сообщений с требованием посетить очередное мероприятие, тем самым уважив крупного инвестора с десятками фондов за спиной. Увидев в этом блестящую возможность не оставаться дома, Волкер откликнулся на зов. Ему не составило особого труда доехать в другой конец Города, невзирая на пятничную загруженность дорог. Это в его же интересах.

За пару часов открытое пространство, предназначенное для своеобразного торжества, заполнилось разношерстной публикой. Писатели, актеры, телеведущие, спонсоры, толстосумы, министры — все играли по правилам. Большинство ожидали прибытия Президента, но тот в последний момент принес извинения. Впрочем, интересных гостей хватало и без него. Мануэль входил в их число. К нему подходили с большим удовольствием, обменивались соображениями относительно того или иного события или просто поздравляли с чем-то несущественным.

— Вы читали новую книгу бывшего кандидата? — спрашивали одни. — Мне кажется, написано весьма сносно, но вот сама идея стара как мир.

— Вы смотрели недавно вышедшее продолжение сериала, выигравшего престижную премию? — интересовались другие. — На мой взгляд, первый сезон куда лучше.

— Конечно, конечно, обязательно позвоните мне, — сообщали третьи. — Вот моя визитка, набирайте в любое удобное время.

Но все стремительно закончилось. Разговоры резко оборвались. Внезапно повисшая тишина начала смущать всех присутствующих, одновременно уставившихся на вышедшую из невзрачной машины женщину. Изысканная в деталях, утонченная в движениях и исключительная в вежливости. Она произвела фурор, стала едва ли не самой обсуждаемой фигурой не только всего вечера, но и Столицы.

— Вдова бывшего дипломата решила вернуться домой? — облизнувшись, произнес один из тех, кого принято называть падальщиком. Такие питаются свежей мертвечиной, обгладывая кости до самого основания. — Какой интересный поворот событий.

— Кто это? — случайно оказавшись рядом, Арман вполоборота наблюдал за удивительной гостьей.

— Ее зовут Виктория. Родилась и жила здесь. Потом вышла замуж за денежный чемодан и уехала на восемь лет. Ее мужа считали важной персоной, прочили в лидеры страны, но затем объявили вне закона. Чтобы не было соблазна вернуться обратно и устроить революцию.

— Это больше похоже на паранойю, — фыркнув, Мануэль пожал плечами, после чего взял с подноса два бокала и направился в сторону истинной королевы этого бала монстров. — Добрый вечер. Меня зовут Арман Мануэль Волкер. — протягивая бокал, мужчина широко улыбался будущей сопернице.

— Какое необычное имя, — Маргулис очаровательно улыбнулась в ответ, принимая дар и кивая в знак признательности. — Не уверена насчет второго имени, но, кажется, первое с немецкого переводится как воин.

Республика, наши дни.

— Помнишь нашу первую встречу? Она произошла именно тут, — поправив булавку на галстуке, Арман вышел из машины и, открыв заднюю дверь, галантно предложил даме руку. — А ведь ничего, в сущности, не изменилось. Ни общество, ни окружение, ни декорации. Даже мы с тобой остались все теми же.

— Люди не меняются, Виктория, со временем они учатся тоньше лгать, — затянувшись, неистовый оратор выпустил никотиновое колечко и проследил его траекторию вплоть до исчезновения в ночном небе. — Не верь тем, кто скажет иначе.

— А как же такое понятие как катарсис? — парировала Маргулис, не отстающая от оппонента по количеству выкуренных сигарет. Однако на сей раз проницательный кавалер явно оказался в тупике. Все-таки разница между ними иногда ощущалась. — В результате сильного эмоционального потрясения или пережитых страданий человек может измениться.

— Значит, это называют катарсисом? — будущий советник Президента саркастично хмыкнул. — Что же, жизнь порою причудливее вымысла.

— Просто люди не меняются, — напомнила Виктория, заходя в ослепительную, сияющую прожекторами бутафорию. По-другому этот рассадник скверны назвать нельзя.

Занимательный разговор тринадцатилетней давности произошел на террасе после окончания мероприятия. Они курили, выпивали, делились историями из прошлого, впрочем, не затрагивающих душевные раны. Кто бы мог подумать, что обходительный, амбициозный и достаточно неглупый юноша превратится в отчаянного манипулятора, тирана и самодура с навязчивой идеей мирового господства в рамкам небольшого государства.

Как бы там ни было, но она тоже трансформировалась в циничную правительницу мини–королевства со своими законами. Они идеально дополняли друг друга. Сумасшедший тандем заклятых врагов с общими интересами. Описание, достойное пера Шекспира. Особенно его неутешительных финалов. Если бы не преданность друзьям, вдова бы давно наплевала на все условности и сдалась под давлением напористого любовника.

Но это слишком легко. Сразу же направившись к барной стойке, Перри игнорировала всех доморощенных пустословов, желавших потратить ее время на абсурдные домыслы. Несколько докучливых репортеров пришлось отослать прочь уже при помощи слов. Наличие этих шакалов на подобного рода съездах внушало определенное беспокойство. Они всегда собирались в стаи, когда предчувствовали сенсационные заголовки.

— Меня дважды спрашивали о тебе, — Волкер присел рядом, попутно заказывая два бокала коньяка. — Я исчерпал вдохновение по части глупых оправданий и решил присоединиться.

— А раньше ты заставлял меня улыбаться каждому встречному. Что-то поменялось с тех пор?

— Политика партии, — усмехнувшись, подтвердил Мануэль. Его спутница, как всегда, выглядела обворожительно. Легкое, ненавязчивое темное платье, едва достигающее колен. Чувство стиля ей никогда не изменяло. — Я оказывал тебе услугу на протяжении долгих лет. Благодаря мне ты завела нужные знакомства и смогла пополнить свою… коллекцию. И все шло по плану ровно до тех пор, пока ты не затребовала большего.

— Не смеши меня, — на них то и дело акцентировалось внимание публики. Еще бы, ведь мало кому предоставляется возможность лицезреть союз вождей двух противоборствующих кланов. Занятная пара, дисгармоничная и идиллическая одновременно. — Благодаря мне ты получил шанс избавиться от нашего общего друга, но позднее благополучно забыл об этом и начал третировать меня.

— Не говори, что тебе это не нравилось, — откинувшись на спинку стула, Арман прикрыл глаза и погрузился в живую музыку, всколыхнувшую еще не до конца атрофированные струны души.

Виктория не стала пререкаться дальше. Можно заняться этим позже. Оставив мужчину наедине со своими мыслями, Королева уделила пару часов ничего не значащему общению с местным бомондом. Искусство, политика, спорт, финансы — неотъемлемые составляющие жизни. Разнообразие вытекающих тем позволяло присоединиться к любой братии, и терпеть не такой уж плохой вечер становилось гораздо легче.

— Вижу, Вы увлекательно проводите время, — голос, ранее искаженный телефонной связью, показался знакомым. Гудвин. Подчеркнуто равнодушный во всем — одежде и внешности, — он не становился менее обаятельным. — Пришли с Кардиналом? Все настолько плохо?

— Мне было не с кем пойти, — непритворно безразличный тон продемонстрировал, что с ее желаниями считались в последнюю очередь. Какая жалость. — Я задолжала, а он, в отличие от Вас, более настойчив в такого рода делах.

— Сомнительное достижение.

— Вам помогли с грузом? — сменив тему беседы, Виктория достала из сумочки пачку сигарет и попросила зажигалку. Интересно, каким образом он получил приглашение? Сюда обычно не пускали контрабандистов такого мелкого масштаба.

— Я позвонил Вашему человеку, но он мало чем смог помочь. Груз застрял. Бесповоротно. До особого распоряжения вышестоящего. Единственное, что остается — ждать. Всегда ненавидел это делать.

— Если Вас это утешит, я в точно таком же положении, — Маргулис усмехнулась, глядя на то, как собеседник поправляет упавшие на лицо темные пряди. — Проблемы возникли из-за нового начальника. Рано или поздно он придет к общему знаменателю суммы, которая ему потребуется на жизнь, и не будет тормозить весь процесс.

Рассмеявшись, Гудвин плотнее укутался в серое пальто. Холодный зимний ветер не достигал открытого пространства, спрятанного между зданиями, но пронизывал до костей. Устраивать такие встречи на свежем воздухе — не самая удачная идея. Поэтому существовал бесплатный бар под эгидой благотворительности. Впрочем, с бонусом в виде скучных разглагольствований. Как сейчас, например. Разговор, начатый скорее от скуки, перерос в оживленное обсуждение незначительного вопроса.

Волкер, наблюдавший за происходящим со стороны, резко отодвинул пустой бокал и вскочил с места. На ходу очищая пиджак от несуществующих пылинок, он умышленно громко поприветствовал одного из старых знакомых, стоявших в дальнем углу. Уловив явную угрозу в голосе Регента, Перри отступила назад и склонила голову в знак мнимой покорности. Это не ускользнуло от проницательного валютчика, изобразившего гримасу отвращения.

— Полагаю, ты нашла новый экземпляр для своей коллекции? Предыдущие мне нравились больше, — Советник встал меж двумя людьми, возвышаясь и не скрывая своего превосходства. По всей видимости, беглый осмотр потенциального соперника не произвел на него особо впечатления, так как Мануэль сразу же протянул тому руку. — Арман Мануэль Волкер.

— Себастьян Гудвин, — задержав сигарету в зубах, мужчина принял крепкое рукопожатие. Даже чересчур. — Мы раньше не встречались?

— Я знаком со многими людьми. Но ты не особо примечательный, — оскалившись, политик тут же всем корпусом повернулся к отстраненной Виктории. — Просвещаешь несведущих гостей в тонкостях общественно-политической деятельности? Или дискуссия о марках сигарет куда более захватывающая?

— Ни то, ни другое, — наконец-то отозвалась Королева, туша окурок в пепельницу. — Он лично знал Майкла. Мы говорили о нем.

— Да, благородный был человек, — подтвердил Гудвин, попутно наслаждаясь реакцией оппонента: расширенные зрачки и плотно сжатые кулаки выдавали Волкера. Парадоксально, ведь он считался безэмоциональной машиной, исполнителем самых жестоких приказов. И такая банальная ревность? Воистину, эта женщина способна затуманить любой рассудок. — Жаль, что погиб так рано.

— Несомненно, — проскрежетал Арман, в упор смотря на зарвавшегося торговца дешевками. — Большая потеря.

— Думаю, на сегодня хватит приятных воспоминаний, — вмешалась хозяйка клуба, при этом кладя ладонь на грудь застывшего в агрессивной позе любовника.Она стала своеобразным катализатором тепла, вернувшего безумца к реальности. — Нам пора. Доброй ночи, мистер Гудвин.

С этими прощальными словами, напомнившими о том злополучном вечернем звонке после неудавшегося ужина, Виктория повела своего драгоценного спутника к выходу. Как всегда, оставляя за собой незабываемый шлейф духов и горьковатого послевкусия.

Республика, главный порт.

Они осторожно обступили крупный железный контейнер. Один из тысячи. Пока что все шло по плану. Из темноты постоянно возникали фонарные лучи, освещавшие пространство и окружающих. Оттягивать время не хотелось, однако все почему-то медлили. Будто предчувствовали, что совершают нечто важное.

Выворачивают наизнанку всю подноготную, вытаскивают наружу страшные тайны.

Один из присутствующих все же рискнул первым совершить то, что позднее назовут неправомерными действиями. Контейнер вскрыли, а затем извлекли наружу несколько прямоугольных ящиков небольшого размера. Деревянные, пластмассовые, металлические — на любой вкус.

— Разбивай, — начальник отдал приказ, не подлежащий обсуждению. На него надавили сверху. Выбора не оставалось.

Искромсав внешнюю оболочку ценного груза, нарушители предусмотрительно отступили. Худшие опасения подтвердились. Неважно, кто обладал информацией относительно содержимого коробов, но он оказался прав. Оружие. Всевозможные виды.

— Твою мать, — выругался управляющий, ошарашенно вытаращив глаза на выпавший груз. — Звоните в полицию.

Комментарий к Мир принадлежит тебе

* Маркиз Набериус – демон, принимающий облик трехголового пса или ворона. Считается отважным маркизом и покровительствует людям в искусствах и науках, но более всего - в искусстве риторики.

========== В центре внимания ==========

Я не был задуман для света софитов, интриг.

Небо затянулось серыми непроглядными тучами. Зимой редко случались дожди, но продолжались целый день. Нехорошее предзнаменование. Припарковавшись на отведенном для хозяйки месте, Виктория вышла наружу и вдохнула свежий морозный воздух. Находиться в той проклятой квартире с претензией на роскошь с каждым годом становилось все невыносимее.

Все началось с чертовой конференции пятилетней давности.

Поправив испорченную после бурной ночи прическу, женщина недолго постояла на улице. Нельзя заходить внутрь в таком заполошном виде. Это проявление слабости, а псы, как правило, слишком хорошо ее чувствуют. Курить уже не хотелось – вчера Волкер любезно разделил с ней целую пачку. А потом потащил в постель и наказывал за вызывающее поведение на мероприятии.

Успокоившись лишь после нескольких часов, злополучный Кардинал даже подобрел и позволил себе улыбнуться одной из своих самых редких улыбок. От которой на душе становилось одновременно тепло и тревожно. Они попрощались лишь под утро. Удовлетворенный Арман сделал лучший кофе, а затем предложил довезти до клуба. Но подобная галантность была отринута сразу – их не должны видеть вместе.

Вся община знала о взаимоотношениях мятежной Королевы с самопровозглашенным Королем, но этот добровольно-принудительный акт рассматривался как жертва во имя интересов Эдема. Если лидер способен пожертвовать своими интересами, своей гордостью и достоинством ради народа, то такому лидеру будут беспрекословно подчиняться. Но если начать афишировать отношения с так называемым врагом и кичиться достижениями, то люди начнут задавать вопросы.

Глядя на вычурную черную двустворчатую дверь, Маргулис невольно погрузилась в воспоминания о том, каким это место было раньше. Убогим, грязным, разрушающимся. Она превратила трущобы в то, что теперь именуют оплотом революционного духа. Вся Республика восстала против мизерной крепости, отрицающей парадигму разврата, безнравственности и политического содома.

А это чего-то да стоит. По крайней мере, в масштабе целой авторитарной Страны. Может, изменить мир не получилось, но одну из его составляющих – вполне. Рука предательски потянулась к пустой пачке, оставленной в досягаемом месте. Понимая всю бессмысленность затеянного предприятия, вдова окончательно разобралась с внешним видом и устремилась вперед.

В проходе ее уже ждали представители хваленого клана. Что-то не так. Выпрямившись, правительница стала гораздо увереннее в походке. Необоснованное предчувствие чего-то плохого принудило к активным действиям. Адреналин бросился в кровь. Волнение переросло в невольную панику, стоило ей разглядеть взволнованные лица и расслышать перешептывания.

Длинный коридор теперь казался еще более громадным, вызывая головокружение и дрожь в ногах. Вымощенный зеленым мрамором путь вел к деревянной стойке, где молодой консьерж, стоявший с опущенными в пол глазами, протягивал трясущуюся ладонь в надежде получить ключ-карту. Все происходящее попросту не укладывалось в мозгу.

Оставив собственную карту на ресепшене, Виктория машинально оглянулась: за невидимой чертой своеобразного пограничного пункта, как правило, собирались небольшие группы участников, дабы обсудить недавние новости и поделиться неинтересным мнением. Их излюбленными местами являлись колонны молочного оттенка с золотистыми прожилками и удобные диваны в гостиных, где они продолжали играть в светское интеллектуальное общество.

Но сейчас, вместо скучных рассуждений о погоде и политике, кругом царила незыблемая тишина. Как будто клуб пережил очередной рейдерский захват и крысы убежали с тонущего корабля. Нет. Все гораздо страшнее. Выстукивая каблуками по полу, Виктория отчетливо слышала эхо своих шагов и бешеное биение сердца.

Своего ли?

Какое неприятное чувство – находиться в центре всеобщего внимания. Еще вчера ты был на вершине мира, контролировал абсолютно все, а сегодня на тебя смотрят, как на главного виновника всех бед и страданий. Никто не говорил, что позиция лидера проста. Нужно защищать границы не только от внешних врагов, но и внутренних противоречий между союзниками. Ей не удалось. В этой ситуации самое мерзкое заключалось в том, что она даже не знала, за что ее распнут в ближайшую минуту.

– Этот Гудвин не станет проблемой? – поинтересовался Волкер, на удивление деликатно справляясь с молнией на спине. От его прикосновений кожа буквально воспламенялась. – Постой-постой, может, ты в него влюбилась?

– А вот это точно идиотизм, – почувствовав на лопатках холодные пальцы, очерчивающие подушечками причудливые узоры, женщина позволила себе выдохнуть.

– Разве? – привычный ироничный тон усыпил бдительность. Отвлекшись, Маргулис не успела отреагировать вовремя, в результате чего была резко схвачена за плечи и повернута лицом к мучителю. – Ах, точно, ты же влюблена только в одного человека. – по коже пошли мурашки, а в горле пересохло. Усмехнувшись, Арман приблизился к истерзанной им самим мочке уха и, ловко орудуя языком, прошептал:

– В Майкла.

– Виктория, черт тебя возьми! – яростный крик вытянул из пучины воспоминаний. Салливан возник из ниоткуда, нервно вертя часы на цепочке. – У нас серьезные проблемы. Это катастрофа…

Выставив руку в качестве защитного жеста, Королева попыталась остановить грозящийся излиться на нее поток слов. Но извержение вулкана так и не случилось. Его предотвратили распахнувшиеся двери и громогласные вопли, разнесшиеся едва ли не по всему зданию. Охранники отреагировали моментально, но, увидев нарушителя спокойствия, замерли в нерешительности. Этот человек не обладал личным пропуском в клуб, но мог беспрепятственно зайти туда в любое время суток.

Невысокий мужчина, слегка покачивающийся, но командирской походкой приближался к фигурам, застывшим в недоумении. Перед ним благоговейно расступались, словно перед истинным вождем. Круглое лицо с сероватой щетиной на подбородке и в области губ не выражало ничего, хотя обычно искрилось добродушием. Отрывистыми движениями он напоминал старого медведя или мудрого льва, чьи годы прошли в сплошной борьбе за выживание.

И теперь этот зверь-победоносец имеет право отдохнуть.

– Викки, что ты натворила? – угроза сквозила во всей позе нарушителя, накалив атмосферу до предела. Райджел Флоррик, дядя знаменитой повелительницы, никогда не заходил в эту проклятую обитель без особой на то причины.

Республика, несколько лет назад.

– Почему ты не позвонила мне? – сосредоточившись на дороге, Райджел изредка поворачивался в сторону племянницы. Он не ждал ответа, так как вопрос был риторическим. – Нет, вместо этого ты привлекла какого-то паршивого адвокатишку со школьных годов.

– Я отдала твоему водителю номер Марка, но не запретила рассказывать о случившемся тебе, – без особого энтузиазма парировала Виктория, нуждающаяся в душе больше, чем в анализе ситуации.

– С таким же успехом ты могла прислать мне почтового ворона! – начиная выходить из себя, дядя, тем не менее, не терял контроль над автомобилем. И над всем остальным. – Это обслуживающий персонал. Думать им противопоказано! Это не их задача! А твоя!

– Не будем спорить. Я приехала всего на пару дней, чтобы разобраться с делами. Это неожиданная проблема застала меня врасплох и вынудила обратиться к услугам того, кто свое дело знает.

– Извини, что я не приехал на похороны, – проигнорировав вторую часть монолога, Флоррик первый раз взглянул собеседнице прямо в глаза. Промелькнувшее чувство боли сменилось наигранным равнодушием. – Неотложные дела, сама понимаешь. У нас тут недавно местные выборы прошли. Я принимал участие. Вся эта чертова бюрократия окончательно доконала. – постучав пальцами по кожаному рулю, бизнесмен включил музыку. Старая группа 80-ых, но песни до сих пор актуальны. – Ты хочешь есть? Можем остановиться в ресторане или предпочитаешь домашнюю еду?

– Мне надо принять душ. Хочу смыть с себя весь этот позор, если ты не против.

Уютная квартира, расположенная в многоэтажном доме, находилась как можно дальше от центра, в одном из элитных районов. Вытащив чемодан из багажника, Райджел указал рукой в правильном направлении и заторопился к дверям вестибюля. Консьержка, не отрывавшаяся от газеты, кивнула и проводила жильца безразличным взглядом. Поднявшись на лифте на один из последних этажей, родственники практически уткнулись в неприметную, пошарпанную дверь.

Маскировка. Иллюзия бедности.

Сохраняя молчание, дядя любезно предоставил в распоряжение Виктории целую комнату. Назвав точное время ужина, политик ушел на кухню, где уже включил электрическую плиту. Пока ароматы приправ и хорошо прожаренного мяса раздражали Маргулис, она терпеливо промывала волосы и орудовала мочалкой, пытаясь избавиться от последствий долгого переезда. Ей понадобилось около тридцати минут, чтобы привести себя в порядок и переодеться.

– Присаживайся, – закинув полотенце на плечо, мужчина принялся раскладывать свинину с луком по тарелкам. Затем он опустился на самый главный стул, прямо напротив девушки. – Ну как тебе?

– Довольно вкусно, спасибо. Особенно после шестичасового перелета, – улыбнувшись краем губ, Флоррик внезапно поднялся с места и подошел к настенным ящикам, откуда извлек бутылку виски и два бокала. – Наслаждайся. К слову, я завтра рано встаю. Во сколько тебя разбудить, потому что ключи я никому не оставляю?

– В десять утра будет приемлемо, я не собираюсь тут надолго задерживаться. Мне нужно продать один дом, принадлежавший Майклу. Если поможешь, я буду благодарна.

– Ты хочешь продать дом своей семьи? – ссутулившись, Райджел немного поддался вперед, словно намереваясь уничтожить несуществующего противника. Разумеется, ведь это единственная память о его умершей сестре. Пусть и двоюродной.

– Нет, речь идет о другом. Майкл оставил мне предостаточно средств. Я даже продала несколько квартир через риэлторов. На цены было наплевать. Но остался загородный дом, от которого я давно хочу освободиться. Раньше мне не позволяла совесть.

– Винишь себя? – решив поиграть в психоанализ, заботливый родич отпил из своего бокала.

– Что? Нет. Автокатастрофа не имеет ко мне никакого отношения. Я не сидела за рулем грузовика, выскочившего на встречную полосу, – поймав на себе внимательный взгляд, Перри нахмурилась. – И не посылала мужа в двенадцать часов ночи в магазин на окраине.

– Расскажи мне о своих планах. Ты окончательно обрубишь все связи с прошлым, а потом? Есть идеи? – обдумав сказанное, парламентарий сплел пальцы и прищурился.

– Вернусь домой. Начну писать или просто займусь собой. Заведу собаку.

– Домой ли? – сказал Райджел скорее самому себе. Потерев переносицу, он еще раз посмотрел на подросшую за восемь лет дочку сестры. – У меня есть предложение поинтереснее.

Республика, наши дни.

– Я бы ударил тебя прямо там, на глазах твоей пресловутой своры бешеных псов! – опустив кулак на деревянную поверхность стола, разъяренный дядя заставил маленький глобус опрокинуться. – Пять контейнеров! Пять! Как ты могла так поступить? Со мной?! – Виктория предпочла молчать. Ее вызывающее поведение лишь ухудшит положение. Обычно депутат ненадолго выходил из себя и срывался на душераздирающие вопли, но отходил так же быстро. – Подставить всю семью! Пойти на такие риски! Ты понимаешь, что теперь произойдет? Это же резонанс! Тебя могут посадить или даже хуже! И я не смогу помочь. – расхаживая по кабинету, он яростно жестикулировал и утробно рычал. – Это же преступление национального масштаба. За это могут приговорить к смертной казни.

– Хочешь блеснуть интеллектом? Ну давай, блесни! – подначивал Флоррик, перешедший на иронию с примесью пренебрежения. – И где же твой расхваленный цинизм?! Ты стала скучной. – Королева сдержалась и на сей раз. – Поставлять оружие боевикам? Ты выжила из своего чертового ума?

– Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, – наплевав на условности, Маргулис потянулась к новой пачке и вытащила сигарету. Мужчина не выносил этот омерзительный запах и постоянно требовал покончить с вредной привычкой. – Я не имею к этому никакого отношения. То, что пару новостных каналов упомянули мое имя или название клуба еще ничего не значит. Мы занимаемся разными делами, но не спонсируем войны.

Недостойное занятие.

– Достоинство? С каких пор это стало девизом твоего сброда? – выплюнул Райджел, высокомерно вздернув подбородок. – Я видел эти цитаты Платона, развешанные повсюду. Думаешь, они спасут тебя в критический момент? Искренне веришь в то, что твои дельцы, или как ты их там называешь, не разбегутся по норам, когда ситуация обострится? Не лги ни мне, ни себе. Мы оба знаем, что вся эта чушь не стоит ровным счетом ничего.

– Ошибаешься, есть люди, которые готовы…

– У тебя есть только я! – наконец-то он сорвался по-настоящему. Пульсирующая вена выделилась на побагровевшей шее, а лицо исказила слепая ярость. – Твоя семья! Не те выблюдки, которых ты подобрала с улицы как паршивых собак, а я! Единственный человек, которому не наплевать на то, найдут тебя завтра разрубленной на куски или нет. – Виктория на секунду ощутила себя девочкой. Семнадцатилетним подростком, наказанным за провинность. – Я могу умереть в любой момент. Ты знаешь это не хуже меня. Я заботился о тебе не только из уважения к покойной сестре, но и потому что видел в тебе потенциал. Больше десяти лет назад ты приехала ко мне разбитой и изможденной, без целей. Я помог тебе. Сделал все.

– Не смей говорить, что я отплатила тебе черной неблагодарностью. Особенно, если вспомнить тот случай с арестом, – зрачки Флоррика расширились, однако он не дал выход эмоциям. – Твои речи о семейном благе тронули меня в тот миг. Я переборола гордость и цинизм, коеми ты меня так усиленно попрекаешь, и пошла на сделку. Тем самым, фактически, продав душу дьяволу. А сейчас ты приходишь в мой дом и заявляешь, что я не ценю твои поступки? Могу сказать одно: а не пошел бы ты к черту.

– Кто мог тебя подставить? – спустя полувековое молчание выдавил уставший политик, при этом сняв с головы кепи и вытерев пот со лба. Последнее время он стал носить головные уборы, чтобы скрыть залысину. – Волкер?

– Неужели ты соизволила вернуться? – развалившись на постели, Арман не переставал дымить. – Кстати, куришь редкостное дерьмо. – он редко позволял себя ругаться, поддерживая амплуа благородного эстета. Но сегодняшний выходной позволял переходить все границы.

– Тогда оставь мою пачку в покое, – обмотавшись полотенцем, Перри присела на самый край кровати и взглянула на задумавшегося любовника. – Что с моим грузом?

– Каким именно? – усмехнувшись, Кардинал вернулся к своей исконной ипостаси саркастического демона. – Душевным? Это не ко мне. Я со своим разобраться не могу.

– У тебя есть душа? – буквально вырвав собственную сигарету из лап зверя, Виктория победно улыбнулась. Все же бывали моменты, когда между ними возникало некое подобие гармонии. Но длилось это недолго. – Ты не ответил на вопрос. Или твое слово больше ничего не стоит? Как и ты сам?

– Я же пообещал, что все пройдет хорошо. Но ты упорно продолжаешь меня донимать. Почему? Неужели там не только цитрусы для Нидерландов? – пожав плечами, Виктория выставила обе руки вперед, таким образом признавая свое поражение. Но истинные эмоции спрятали клубы дыма, окутавшие обоих правителей Страны.

– Ты поймал меня. Вот твой приз. – с этими словами она умышленно медленно вытащила сигарету и, наклонившись, положила ее в слегка приоткрытый мужской рот. –

Наслаждайся.

– Когда-нибудь ты поплатишься за все ошибки, Викки. И меня не будет рядом в тот момент, – дядя, последний раз фыркнув, поднялся с кресла и направился к выходу. Перед тем, как хлопнуть дверью со всевозможной силой, он рявкнул: – Помяни мое слово!

Излив накопившуюся злобу на ни в чем неповинный макет Города, Маргулис разрушила половину припортовых улочек. Они стали источником ее проблем. Потребовалось меньше десяти минут, чтобы восстановить дыхание, привести себя в порядок и вернуться на путь здравого анализа всего произошедшего. Решение пришло быстро. Даже чересчур. Пришлось вытащить несколько ящиков из письменного стола ради тайного отсека. Достав оттуда полиэтиленовый пакет с разложенными в нем дополнительными кнопочными телефонами, хозяйка Эдема воспользовалась одним из них.

Разговоры могут прослушиваться, а излишняя предосторожность никому не повредит.

– Добрый день. Можете позвать к телефону Винсента Вэнса? Скажите, что это очень срочно.

Республика, местоположение не определено.

Они выбрали это место вместе. Недосягаемое для чужих глаз, недоступное любителям шпионажа. Пустырь на окраине представлял собой удручающее зрелище: мертвые кустарники, обгоревшие шины, подозрительные останки неизвестных существ. Мало кто захочет прогуляться здесь даже при самой обостренной форме прокрастинации. Поэтому оно использовалось в качестве временного пристанища двух одиноких сердец, решающих судьбу целой нации.

Иронично.

Волкер, приехавший на самой неприметной машине, дожидался так называемых представителей второй стороны. Оставалось как минимум десять минут до назначенного часа. Нервно вертя пачку в замерзших пальцах, он все время то доставал сигарету, то клал обратно. Нужно успокоиться. Если враги почувствуют слабость, то разорвут на куски при первой же возможности. А он планирует задержаться на этом поганом свете подольше.

Наконец, из-за угла показался невзрачный темный автомобиль, уверенно подъехавший к обрыву и заглушивший мотор. Политик заметил Салливана, паршивого адвоката, сидевшего за рулем и о чем-то оживленно беседующим со своим работодателем. Королева никуда не могла выйти без своих любимых псов. Это нонсенс. Скривившись от инстинктивного отвращения к лизоблюдству, Арман принялся ждать, пока лже-союзница не подойдет ближе.

– Отлично выглядишь для человека, которому грозит расстрел, – поклонившись, Мануэль схватил женщину за руку и, дабы не волновать сторонних наблюдателей, поднес ее к губам, при этом шепча: – Будь моя воля, я бы придушил тебя еще тогда, в квартире. Если бы знал, что ты устроишь.

– Довольно угроз на сегодня, – выдернув ладонь, Виктория благоразумно отошла на два шага назад. – Я могу сказать тебе тоже самое и, если ты заметил, перевес на моей стороне. – тень страха промелькнула на лице победоносного Регента, осознавшего свою первую ошибку. – Успокойся. Такие приемы в твоем стиле. Лучше ответь на вопрос и попытайся сделать это максимально честно. Без трюков, иносказаний, недосказаний, загадок, метафор и прочей чуши, которую слушают твои избиратели. Ты создал эти проблемы с таможней?

– Забавно, что ты называешь полномасштабную катастрофу проблемой, а я не могу пользоваться метафорами, – нередко поглядывая в сторону невидимой опасности за стеклом, Волкер все же не мог позволить себе окончательно забыть про насмешки. – Могу заверить, что в списке тех, кто был причастен к этому абсурду, я нахожусь на последнем месте. Но содержание контейнеров вынудило меня усомниться в твоем списке доверенных лиц. Кажется, туда я точно не вхожу.

– Потому что ты двуличный интриган и жеманный подхалим. И перестань уже искать истину в своих заблуждениях, даже если тебе кажется, что они хорошо работают – твои заблуждения.

– А теперь посмотри мне в глаза и еще раз скажи, что я лгу, – возвышаясь над Маргулис, Кардинал нарочно склонил голову, чтобы оставаться с ней на одном уровне. Продержавшись меньше минуты, Перри отвела взгляд, тем самым вызвав триумфальную усмешку оппонента. Единственный человек с неограниченной властью над ней. – Никогда во мне не сомневайся. Я не собираюсь тебя топить по одной простой причине: следом пойду на дно и я. Мы повязаны. Неужели ты до сих пор этого не поняла?

– Извини, на эмоциях, – облизав губы, вдова подошла чуть ближе и положила руку любовнику на плечо, устанавливая более тесный контакт. Проще наплевать на гордость, чем вести нелепую борьбу между собой. Изменившись в лице, Мануэль вздрогнул, но сдержался и снисходительно кивнул. – И что теперь делать?

– Как ты выразилась, у тебя проблемы. Ты подставила меня, себя, своих людей. Завтра эта новость прогремит во всех местных газетах, с нашими именами на главных страницах. Я был уверен, что та особая связь, которую мы поддерживаем, наведет тебя на мысль сказать мне, что вместо поганых цитрусов ты провозишь несколько ящиков гранат и прочих радостей жизни. А еще лучше – прийти ко мне за помощью. Я бы сделал все более грамотно.

– И позволить тебе манипулировать мной дальше? – насмешливым тоном полюбопытствовала несгибаемая хозяйка клуба. – Даже и не мечтай. Лучше дай совет, Кардинал.

– Телефоны будут разрываться от неимоверного количества звонков с просьбой прокомментировать ситуацию. Не делай этого. Ни при каких обстоятельствах. Никому не звони, никого не впускай. Подожди, пока все эти волнения станут менее болезненными – потребуются как минимум двое суток. А потом мы с тобой сделаем ход конем и устроим пресс-конференцию. Сначала буду говорить я. Сошлюсь на неверную трактовку произошедшего. Тебе же нужно будет только подтвердить мои слова.

– В каком же свете ты собираешься меня выставить в таком случае?

– Ну уж точно не военного генерала, вооружающего убийц нашего народа. Как о тебе все подумают и напишут, – Волкер поставил себе на заметку узнать дальнейшие шаги в схеме торговли оружием. Свора уже не будет допущена к такому лакомому куску и он останется нетронутым. – Нас неверно поняли, вот и все. Журналюги раздули сенсацию и через пару часов это – новость от Бостона до Будапешта. Пять защитников Родины уже пострадали в ходе махинаций. Десять. Двадцать! Все приведено в сухой статистике, телевидение сгустило краски, мозги чувствовались на вкус. Массовые протесты, всеобщее осуждение, требование правосудия. А затем – бам! Мы выходим на сцену, под свет софитов, и опровергаем всю абсурдную клевету. Ты не оружейный барон, а спасительница. Работаешь во благо Страны уже четырнадцать гребаных лет и вот как тебя отблагодарили! Втоптали честное имя в грязь, уничтожили репутацию Эдема! Не этого ты заслуживала. Посему ты не можешь стоять в стороне и спокойно наблюдать за тем, как ублюдки разрушают твою империю, построенную на собственной крови! Ты не станешь молчать!

Сорвавшись на крик, Арман наматывал круги, махал руками и резко оборачивался в неизвестном направлении. В такие моменты он совершенно переставал контролировать своего дремлющего внутреннего демона. Безумный взгляд, растрепанные волосы, упавшие на лоб, и вид всемогущего, неуязвимого хищника – настоящий Король. Воин. За это она его и любила. Какой-то извращенной, нездоровой любовью.

– Вот что ты скажешь. Я еще позвоню и мы урегулируем детали, – чувствуя себя гораздо увереннее, чем час назад, Мануэль все же достал сигарету из помятой пачки. – Ты же понимаешь, что должна мне.

Снова.

Виктория в свою очередь коснулась пылающей мужской щеки, ощутив легкое покалывание. Кардинал предпочел стоять на месте, не двигаясь. Такими редкими мгновениями следует наслаждаться. Выражениями слабости. Закрыв глаза, мужчина никак не отреагировал на проявление чуждой нежности. Лишь блаженствовал от понимания, что такое возможно.

Консультант, следивший за происходящим через стекло, сохранял каменное выражение лица, что еще больше подчеркивало его волчий профиль. Дождавшись, пока главный виновник всех проблем сядет в машину и уедет, адвокат вышел наружу и подошел к стороннице.

– Все готово? – не оборачиваясь, спросила Маргулис. Ее темные волосы колыхались на слабом ветру, а ничего не выражающий взгляд устремился вдаль.

– Ну разумеется.

– Тогда действуйте, – властным тоном, привычным для приказов, произнесла Королева, после чего направилась к автомобилю.

– Пристегните ремень, господин Волкер. Будет жесткая ночка, – улыбнувшись, Салливан взглянул на окурок, ранее выброшенный политиком, и раздавил тот носком ботинка.

Итак, началось.

========== Игра на понижение ==========

“Ложь пропаганды говорит правду о государственном строе.” Лешек Кумор.

Одиозный клуб Эдем причастен к торговле оружием на Востоке.

– Считаете ли Вы случившееся спланированной акцией? Могло ли раскрытие дел Своры быть кому-то на руку?

– Разумеется! Слишком долго им позволяли делать, что вздумается. Настало время расплачиваться.

– То есть, Вы считаете, что это форма наказания? Кого-то из них осудят? Будет громкий процесс?

– Я могу лишь сказать, что считаю все действия правительства по отношению к так называемым мятежникам совершенно справедливыми. Это большое испытание для нашей системы правосудия.

Маргиналы, распространяющие оружие?

В данный момент мы находимся в порту, где совсем недавно, двадцать пятого декабря, были обнаружены и вскрыты пять контейнеров, оформленных на знаменитый клуб Эдем. Содержимое контейнеров было конфисковано и доставлено в полицейский участок для дальнейшего осмотра. Однако наши источники подтверждают, что внутри находились ящики с оружием. Их точное количество и прямое назначение неизвестны. По нашим данным…

В пресс-службе Администрации Президента пока никак не прокомментировали данную информацию.

Мы предполагаем, что оружие, найденное в порту, должно было беспрепятственно пройти границу и отправиться дальше, на Восток, где уже пять лет длятся военные действия. Возможно, контейнеры хотели передать боевикам на захваченной территории…

Дельцы смерти против системы жизни.

Клуб Эдем, ранее принадлежавший неизвестной компании, больше десяти лет назад полностью перешел во владение нескольких посторонних лиц. Среди них были небезызвестный адвокат Маркус Салливан, предпринимательница Мелисса Кокс и вдова знаменитого дипломата Виктория Перри-Маргулис, ныне возглавляющая образовавшееся в стенах клуба движение. Поначалу в Эдеме происходили собрания несогласных с правительством политиков, писателей и бизнесменов. Тем не менее, подпольная организация начала собирать последователей по всей стране и распространять свое влияние за ее пределами. Вышеупомянутая Перри-Маргулис управляет всеми делами и носит прозвище лидера. Ее имя фигурировало в нескольких громких скандалах, связанных с банкротством влиятельных лиц и предприятий, обострением восточных конфликтов и дестабилизацией ситуации в Парламенте при помощи популистских и радикальных заявлений в прямом эфире программы “Парадигма”. Учитывая все обстоятельства, можно с уверенностью заявлять, что Виктория Перри-Маргулис была, есть и будет самой противоречивой фигурой нашего времени.

Оденьте им намордники!

Я требую судебного разбирательства для каждого члена этой шайки! Устройте обыск в их поганом клубе, переверните там все вверх дном и найдите неопровержимые доказательства их вины! Странно, что на контейнерах не стоял штамп в виде песочных часов или собачьей головы. Но в скором времени, уверяю вас, мы получим совершенно неподконтрольных торговцев смертью! Перестреляйте их всех до единого! Остановите этот произвол немедленно! Начните охоту на ведьм, пока не поздно. Вытащите их из будок, из самых грязных закоулков, где они бродят, и перебейте! А если весь демократический мир осудит вас, то просто оденьте им намордники и привяжите к конуре возле Парламента.

Как несколько хороших парней обвели вокруг пальца всю систему.

– Наша передача вернулась после рекламной паузы и мы продолжаем обсуждать недавнюю новость, взбудоражившую всю страну. C нами наш бессменный ведущий Винсент Вэнс. Как вы можете объяснить случившееся?

– Просто представьте, что наш мир – это своеобразные собачьи бега. Улавливаете иронию? А Президент олицетворяет собой одну из борзых, которые преследуют кролика в надежде оторвать от него кусок пожирнее. Думаете, он чем-то отличается от других псов? Нет! Та же раскрытая пасть с высунутым языком и безудержным стремлением в глазах.

– Это достаточно смелое заявление, учитывая тот факт, что участников клуба нередко сравнивают с собаками. Неужели разница между ними и представителями власти так уж невелика?

– Будем честны, никакой разницы нет. Просто одна из борзых достигла кролика раньше, но другие поняли, что проще разорвать ее, чем признать собственное поражение. Это собачья природа.

Бешеные псы.

Свора – это не аномалия и не революция умов. Это раковая опухоль, которую следует вырезать, пока она не распространилась по всему функционирующему организму и не поразила все остальные органы. Лично я председательствую в Парламенте Республики уже десять лет. И все эти годы мы боролись против теневой экономики, которую представители Эдема вывели на совершенно новый уровень. Думаете, торговля оружием – это предел? Нет! Это вершина айсберга. У нас имеется информация о разного рода сделках, включая сотрудничество с боевиками на Востоке. Свора – это не просто сброд. Они спонсируют терроризм и устраивают геноцид нашего народа!

Религиозные учреждения осудили действия Виктории Перри-Маргулис.

Мне тяжело видеть, что общество пренебрегает Божьими законами. Как смеют эти грешники именовать себя честными христианами и собираться в месте под священным названием Эдем, если нарушили все заповеди?! Убивали, крали, прелюбодействовали и блаженствовали в роскоши, оскверняя нашего Спасителя! Они создали себе кумира, возвели ему алтарь, сравнив себя с нечистыми животными – собаками! Но наконец-то наступил Судный день для еретиков! Длань правосудия Господа настигла их!

Мнения разделились: кто же прав?

– Да бросьте, вы действительно удивляетесь произошедшему? Большинство аналитиков на вашем канале – заядлые конформисты! Я утверждал и продолжаю утверждать, что вся эта шумиха вокруг оружия искусственна. Скорее всего, ее создал наш уважаемый Президент. Он еще не давал комментариев по поводу всей этой ситуации, как и его приспешники. А знаете, по какой причине? Да потому что он окончательно решился на уничтожение единственных политических оппонентов в Республике. Разве это не иронично, что наша оппозиция прячется в клубах и на складах? Подумайте об этом! Мы живем в тоталитарном обществе, где свобода равносильна преступлению. А ведь именно за это борются люди на Востоке!

Кардинал-разоблачитель.

– Как Вы знаете, скандал с поставкой оружия не утихает уже целую неделю. Но мы бы больше хотели обсудить его центральные фигуры, так как формат передачи не позволяет заострять внимание на политических вопросах. Что Вы думаете о Виктории Перри-Маргулис и Армане Мануэле Волкере?

– Боже мой, всем давно известно, что они состоят в интимных отношениях. Это классическая история Ромео и Джульетты. Два противоборствующих клана и запретная любовь. Разве не прекрасная история для трагедии?

– Есть ли у Вас подтверждения словам, касающимся любовной связи между ними?

– Господи, они называют друг друга Королевой и Кардиналом. Будь здесь старик Фрейд, ему бы даже не понадобились фотографии, которые мы приготовили. Обратите внимание на экран. Это снимки с закрытого мероприятия, проходившего около двух месяцев назад. Из них бы получилась отличная семейная пара.

– Как Ромео и Джульетта?

– Знаете, если бы они не погибли, то еще неизвестно, была бы их семейная жизнь такой, какой ее принято идеализировать. Вполне возможно, они бы попросту начали ссориться на пустом месте и бить дорогостоящую посуду из венецианского стекла. А потом разъехались бы по разным концам Вероны.

– Интересная точка зрения!

Западные страны выразили обеспокоенность происходящим в Республике.

Мы обеспокоены действиями гражданских лиц и тем фактом, что Президент Республики никак не реагирует на образовавшиеся проблемы в своей стране. Если так пойдет дальше, мы будем вынуждены рассмотреть эту ситуацию на следующем заседании Генеральной Ассамблеи. Нам не нравится усилившаяся активность боевиков на Востоке. Мы призываем легитимное правительство как можно скорее отреагировать на возникший кризис!

“Мы до сих пор ставим под сомнение легитимность нынешнего правительства Республики, но считаем, что конфликт должен быть урегулирован немедленно! Если Администрация Президента будет молчать, то таким образом она фактически признает определенные права за торговцами оружием. Если же она оставит их безнаказанными, то признает победителями”.

Комментарии шефа полиции.

– Скажите, как шеф полиции, Вы получали какие-либо приказы относительно клуба Эдем?

– Лично мне никаких распоряжений не давали. Я пытался добиться встречи с Президентом или его заместителем, но мне отказали. А пока я не получу прямого приказа от одного из них, то не смогу действовать. К сожалению, в данный момент я ограничен в действиях, но готов совершить арест подозреваемых при первой же возможности.

Мэр города отказался давать комментарии.

– В данный момент всех волнует лишь один вопрос: что будет дальше? Каков следующий шаг господина Волкера? И какой будет реакция президента Кассиуса Маунтана?

***

Назойливые репортеры, непрекращающиеся письма с угрозами, ночные звонки с неизвестных номеров и разоблачающие заметки желтой прессы – все это пришлось пережить вдове за семь невыносимо долгих дней. Волкер солгал. Впрочем, ничего нового. Мир не успокоился за двое суток. Скорее окончательно сошел с ума. Хаос правил. Антивоенные митинги и протесты привели к тому, что весь четко налаженный механизм коллапсировал. Ситуация вышла из-под контроля всего из-за одного неисправного винтика под названием Эдем.

Когда еще миру приходилось сходить с ума из-за чего-то божественного?

Сотни камер, чьи неотступные объективы фокусировались на импровизированной сцене, точно по команде, принялись записывать легендарную речь человека, которого все считали Богом. Эдакий Перикл современности, представший перед греками в самые темные и мрачные времена. Надев свой лучший костюм, сшитый на заказ на деньги налогоплательщиков, чья цена превосходила ВВП нескольких отдельных стран, Серый Кардинал Республики подошел к трибуне с микрофоном. Без листков с речью, без излишне неуместного пафоса. Коротко, элегантно, эффектно, с налетом легкого драматизма.

Итак, театр одного актера собрал множество зрителей. Пусть пресс-конференция и была закрытой, не подразумевающей присутствие никого, кроме прессы с правильными вопросами, но за прямым эфиром будут наблюдать тысячи. Шакалы не упустят такого шанса. Поправив галстук и улыбнувшись одной из улыбок на особый случай, Арман призвал собравшихся к тишине. Все смолкло. Мир затаил дыхание. Наивные граждане прильнули к экранам в надежде на ответы. Но нельзя получить ответы на неправильно заданные вопросы.

Этим и пользуются опытные политики.

– Стремясь к миру, мы застряли в войне. Наше общество раскололось из-за противоречий. Но это лишь еще одно испытание на пути к покою и процветанию. Я вижу, что наш народ полон решимости выйти из затруднительного положения. Что он хочет добиться более достойной жизни! И мы, как представители власти, чтим это стремление к интеллектуальной свободе и к безопасности перед собственными законами. Однако не спрашивайте, что может сделать для вас ваша страна; лучше спросите себя, что вы можете для нее сделать… Чтобы преодолеть наступивший кризис, нам нужно забыть о дрязгах и мнимом расколе так называемых классов. Забудьте об этом! Нет задания более благородного и более важного, чем создание справедливого и безопасного мира, мира истинно гуманного, – сделав короткую паузу, которую он употребил на полоскание горла водой, Мануэль выпрямился и обвел присутствующих непроницаемым взглядом.

– Но наши идеалы пошатнулись. Правительство пытались дискредитировать, а ситуацию – дестабилизировать. Военные действия на Востоке привели к тому, что мы стали подозрительны и параноидальны. Мы не можем отличить друзей от врагов. Мы стали навешивать ярлыки, не разобравшись до конца. Я призываю вас, граждане независимого государства Республики, не делать поспешных выводов и оставаться рассудительными. Ни правительство, ни сторонние лица никоим образом не причастны к недавним событиям. – отказываясь называть имена и углубляться в детали, оратор между тем сделал все, чтобы завоевать любовь публики и отвести подозрения от Своры. Достигается упражнениями.

– Я призываю вас… нет, заклинаю, не поддаваться на провокации наших противников. У них ничего не получится. Сепаратисты и боевики искренне верят, что мы будем молчать, но это не так! Мы будем защищать наш народ и отстаивать наши ценности силой оружия и силой закона. Мы будем достаточно отважны, чтобы отстаивать собственную свободу! *

Речь Регента была встречена бурными овациями. Изумленные журналисты поднялись со стульев и начали аплодировать. Все поверили. Трюк сработал. Виктория, стоявшая за красной портьерой, еле совладала с эмоциями. Послушная толпа. Как она могла доверять монстру? Все самые красивые бравады исходили от самых ужасных людей. Но человечество не привыкло анализировать, совсем. Через пять минут ее выход. Репортеры не будут провоцировать хозяйку клуба, просто создадут видимость травли. За это им и платят.

Нужно пожурить за неправомерную деятельность, но и дать второй шанс. В этом же суть законодательной системы.

– Все снято на цифру. Компьютер добавит краски, живые эмоции надолго врежутся в память, – едкий комментарий Маркуса растворился в шквале воспоминаний. Почему-то его слова заставили на мгновение погрузиться в прошлое и пожалеть обо всем. – Он молодец. Как жаль, что после нас уже никто не оценит его ликбез по достоинству.

Ответив на несколько незначительных вопросов по поводу укрепления границ, Волкер призвал на сцену свою подзащитную. Заранее обговорив все детали так называемого выступления, они уже не чувствовали той невидимой руки, сжимающей их горло. Власть страха отступает так же быстро, как и появляется. Пройдя мимо друг друга, любовники обменялись многозначительными взглядами. С нескрываемым самодовольством Кардинала можно бороться разными способами, но лучший из них – тотальное уничтожение. Искусство войны требует создавать из самых опасных врагов самых верных союзников, но не забывать о временности всех договоренностей.

К сожалению, их контракт давно пора расторгнуть.

“– У нас много общего, дорогая Виктория. Так почему бы не объединить усилия? Не стать теми, кем мы всегда должны были быть. Правителями мира. Вершиной пищевой пирамиды! Подумай об этом, прежде чем дать утвердительный ответ. Мы никуда не торопимся. Мы же с тобой бессмертные твари”.

– Она великолепна, не правда ли? – поинтересовался Арман, насмешливо глядя на адвоката, что не расставался с сигаретой. Он позволял себе закурить в особых случаях – нервы ни к черту. – Угостишь сигаретой?

– Прости, не курю, – пожав плечами, Салливан швырнул окурок на пол и затушил носком ботинка. Если их и так приравнивают к собакам, то проще оправдывать звание, нежели его опровергать. – И тебе не советую. Рак легких – страшная вещь.Говорю как человек с неизлечимым заболеванием.

“Ты сгниешь в тюрьме, а уже потом выплюнешь собственные органы”, – хотелось добавить, но что-то внутри удержало от такого необдуманного поступка.

– Да неужели? – подозвав одного из организаторов на побегушках, политик распорядился принести несколько пачек. – Боюсь, такая судьба мне не грозит. Я бы выбрал что-нибудь поизящнее.

“– Ты отвергла мое предложение уже дважды. Я бы мог счесть это за оскорбление, если бы не та особая искра между нами. Я человек терпеливый, но до поры до времени. Подумай хорошенько”.

– Достопочтимый советник прав. Мы застряли в войне. Но мы не готовы решать эту проблему, так как нам проще обвинить кого-то в ее возникновении. Правительство или Парламент, нашего соседа или недобросовестные прогнозы погоды. Именно поэтому наша нация никогда не добьется величия. Республике не суждено стать в один ряд с такими странами как Соединенные Штаты, Канада и Германия. К сожалению. Потому что нам плевать на причины. Мы видим только следствие – внешнюю оболочку глобального процесса, – Мануэль, наизусть заучивший собственноручно написанный им текст, искренне недоумевал, почему не услышал ни одну знакомую цитату.

– И ярким примером может послужить моя ситуация. Вы считаете меня и мою организацию пособниками боевиков на Востоке, спонсорами терроризма и дельцами смерти. Хотя я никогда не скрывала своего отношения к подобным вещам. Особенно в интервью новостным каналам. Странно, что об этом так быстро забыли. Но я не собираюсь терпеть столь абсурдные инсинуации в адрес своего бизнеса, пожалуй, самого честного в этой проклятой стране. Я хочу заверить всех присутствующих, а также всех зрителей прямого эфира в том, что не имею никакого отношениям к вещам, в которых меня обвиняют. Однако слова в наше время ничего не значат и предыдущий оратор – блестящее тому подтверждение. А я не собираюсь оправдываться, просить прощения или в завуалированной форме отпускать свои же грехи. Я просто предоставляю доказательства своей невиновности и дам вам шанс оставаться рассудительными, как сказал господин Волкер. – на обширном экране позади говорившей замелькали кадры, впоследствии ставшие полноценным видеоматериалом. Нечеткое изображение постепенно становилось качественнее, стали различаться фигуры и места съемок. Порт. Контейнера. Вываленное на землю оружие. И крупный кадр, охвативший надпись одной известной компании, находящейся под протекцией самого Кардинала.

– Как вы видите, организация Эдем не замешана в распространении, импорте, экспорте или в чем нас еще обвиняют. Тем не менее, нас пытались вовлечь в скандал и преуспели в этом. Не так давно ко мне обратился господин Себастьян Гудвин, известный в кругах контрабандист. Он попросил меня о помощи с растаможиванием груза. Тогда я еще не подозревала, что он работает на Волкера и согласилась помочь. Как вы видите, это была не лучшая идея. – не обращая внимания на испуганных статистов и застывшего организатора с новоприобретенной пачкой, Регент стоял на месте. Ни один мускул не дрогнул на его побелевшем лице с расширенными до предела зрачками.

– Я не хочу никого обвинять и делать голословных заявлений, но, может, враг все это время был гораздо ближе, чем мы предполагали.

И тишина в ответ. Шокированные, смущенные и опустошенные взгляды следовали за удаляющейся фигурой. Видео продолжало безостановочно крутиться, оголяя истину. Ложь обернулась в материю с невидимыми швами, которые в конце концов разошлись. Вся грязь и скверна полились наружу и запачкали идеально налакированные туфли. Тупое равнодушие на лице Армана все равно говорило красноречивее любых слов. Буря страстей, гнездившаяся в подсознании, угрожала вырваться из общественных рамок и нарушить все правила хорошего тона. Умышленно подойдя почти вплотную к поверженному королю, Королева резко развернулась и направилась к молчаливо улыбавшемуся союзнику.

“– Ты же не хочешь пожалеть о последствиях своего отказа? Я очень опасный соперник и не особо склонен к милосердию. Со мной ты многое приобретешь, но в случае отказа потеряешь еще больше. Я даю тебе еще один шанс, чего не делал раньше. Подумай. Это великое благо”.

Клуб Эдем.

Эдем опустел. Никаких шумных богемных мероприятий, светских рассуждений о погоде, забавных полупьяных историй из насыщенного прошлого – ничего. По коридору изредка сновали одинокие приверженцы жизни в номерах на третьем этаже. На самом деле им просто некуда было пойти. Все остальные разбежались после сенсационного заявления лидера, окончательно настроившего мир против Своры. Покровительство Кардинала закончилось. Теперь их разорвут на части и выплюнут останки. Поэтому трусы бросились к спасительным шлюпкам и уплыли восвояси. Но они вернутся.

Это не первый серьезный кризис.

Однако незнакомая женщина, вошедшая в непривычно пустое помещение громадных размеров, не единожды оглядывалась по сторонам в поисках знакомых лиц. Новость, всколыхнувшая всю Республику, так и не достигла ее самой по причине пятилетнего отсутствия. Около часа назад ее самолет приземлился в Городе, после чего она села в первое же такси и назвала адрес. Телефон разрывался от огромного количества звонков, но раздражать молчаливого водителя хотелось меньше, нежели разговаривать с глуповатыми партнерами и объяснять очевидные вещи.

Как же здесь все изменилось. Внешне, по крайней мере. Или воспоминания ушли на второй план. Ей не хотелось возвращаться к прошлому. Но оно само не отпускало. Даже сейчас, задерживаясь у каждой картины или скульптуры, одна из основательниц клуба старалась припомнить, откуда та взялась. Не следовало бросать друзей и отдаляться от Своры. Глупое стремление найти свой путь привело лишь к еще большей путанице. Хотя какая теперь разница? Это дом.

– С возвращением, миссис Кокс, – тоскливого мальчишку сменил представительный мужчина с забавными усами на манер Пуаро. В экстренных ситуациях он становился привратником Рая, дабы не пропустить демонов за священную черту.

– Мисс, – поправила гостья и извлекла персональную ключ-карту. Та все еще блестела, несмотря на пролетевшие года. – Благодарю. Бар еще открыт?

Получив утвердительный кивок, Мелисса пошла в направлении южного крыла, где дорога открыта любым развлечениям. Спустившись по лестнице, она из причудливого афинского подиума с помесью странного Ренессанса попала в окутанный темным ковролином арт-деко с приглушенным красным светом. В дальнем углу, в окружении кожаных диванов и круглых столов, расположилась барная стойка. Навесные полки с подсветкой выставляли напоказ множество разноцветных бутылок. И за всем этим неустанно следил одинокий работник, протирающий бокалы. Его руки были полностью покрыты татуировками, изображавшими черепа и крылья.

– Держите, мисс Кокс, за счет заведения, – оторвавшись от привычного занятия, бармен достал два стакана текилы и поставил их перед посетительницей. Затем он повернулся к встроенным в стену песочным часам и перевернул их, позволяя янтарной жидкости внутри перелиться в другую часть.

– Креативно, – с определенным скепсисом разглядывая интерьер, Мелисса сосредоточила все свое внимание на сомнительном подарке. – Можно узнать имя заказчика?

– Это конфиденциальная информация, только для постоянных членов клуба, – прозвучавший извне голос ненадолго заставил стоявшую спиной женщину улыбнуться. Кто бы сомневался. Джентльмен, притаившийся в неосвещенном углу, наконец-то соизволил подняться с удобного кресла и подойти к старой знакомой.

– И тех, кто пишет чаще, чем раз в никогда.

– А ты ни капельки не изменился, Марк. Но постарел, – усмехнувшись, Консультант опустил голову, давая возможность извечным врагам – морщинам, проявиться на по-прежнему красивом лице. – Все еще на таблетках?

– Слышала одну старую шутку? Зашли как-то в бар контрабандистка и нарколептик… – не выдержав, собеседница звонко рассмеялась, при этом убирая мешавшие темно-каштановые пряди волос. – Я скучал.

– Если бы я тебя плохо знала, то подумала, что с возрастом в тебе проснулась сентиментальность, – с этими словами она заключила преданного друга в объятия. Как в старые добрые времена. До боли и хаоса, до страданий и крови. – А еще ты злопамятный. До сих пор припоминаешь мне тот случай с текилой.

– Я не виноват, что Виктория оказалась умнее и сразу заявила, что у нее есть парень, а ты, слишком вежливая, не смогла последовать ее совету и была любезно напоена теми двумя молодчиками. Из банальной галантности, как ты это потом называла.

– Нам было по девятнадцать лет, чего ты ожидал от меня? Может, кто-то из них был моей судьбой. Не попробуешь – не узнаешь.

– Когда вы звонили мне и просили забрать вас оттуда, ты говорила противоположные вещи, – юрист искренне веселился, вспоминая ситуации, от которых волосы становились дыбом. Но которыми они гордились в молодости. Беззаботные часы. – “Я больше никогда не буду пить. С этого дня и до последнего дня”! Так что, дорогая, в тот вечер я был твоей судьбой.

– И задние сидения твоей машины, так что не обольщайся. К слову, меня уж точно профессор Лаш не курировал до конца учебного года из-за скандала с наркотиками.

– Боже мой, помяни Дьявола. Да он просто позавидовал нашей продуктивности и искал повод придраться к идеальным отметкам. А мы, в перерывах между так называемым скандалом, действительно читали о причинах распада Римской империи.

Они проговорили больше трех часов. И ни разу не коснулись насущных вопросов. Умело избегая их, адвокат рассказывал о произошедших за пять лет изменениях. Уставы клуба остались нерушимы, а участники меняются как перчатки. Страна в кризисе, но Эдем процветает благодаря вливаниям со стороны филантропов-мизантропов. Иронично. Проблемы? Случаются. Нечасто. Враги есть, но это же обычные завистливые шакалы, противники великого прогресса демократии. Не стоит говорить и думать о них. Того недостойны.

Ведь Льву наплевать на мнение овец?

– Мне нравится, что ты причисляешь себя к первым. Есть в этом нечто самоуверенное, – Виктория с неприкрытым удовольствием испортила свидание двоих заблудших душ. – Мне сообщили, что к нам приехала важная особа и даже не удосужилась поздороваться. А ведь мы вместе провели семь незабываемых лет в средней школе.

– Не особо помогло, как я вижу, – поднявшись со стула, Мелисса критически осмотрела подругу. В их взглядах поначалу читалось недоверие, постепенно трансформировавшееся в плохо скрываемую радость. – Ты тоже постарела. Еще влезаешь в это пальто? – кивнув на старую, но сохранившуюся вещь, женщина ожидала реакции. Та последовала незамедлительно: Маргулис просто кивнула в сторону внешнего вида бывшей одноклассницы. В то же мгновение установившуюся тишину прорвал смех. Тот самый, неподдельный и душевный. – Нет, серьезно, хорошо выглядишь. Признайся, все дело в мужчине?

Высвободившись из объятий, Перри хотела отшутиться, но ее прервал вбежавший в бар смотритель с отвратительными новостями: “Кардинал ворвался в главный зал и был задержан на проходной”. С нечеловеческим рычанием Салливан вскочил и бросился к месту побоища. Ошеломленная гостья заметила, как вдова пошатнулась и задрожала.

– “Ты даже не представляешь, насколько ты права”, – все, что смогла выдавить из себя опальная Королева.

Представшая перед глазами эдемовцев картина могла подорвать веру в любого бога. Разъяренный Волкер, едва не выбивший массивные двери с петель, бешено жестикулировал и издавал звуки, больше походившие на душераздирающие вопли раненного льва. Колонны шатались, пол дрожал, а собравшиеся зеваки непроизвольно отступали назад. Они испугались. Сама Виктория застыла от нерешительности, пока не увидела, как один из охранников попытался схватить взбешенного зверя за локоть. Ее предупредительный окрик остановил смельчака, однако тот все равно был награжден точным ударом по лицу.

– Ах, вы только поглядите, да это же знаменитая троица! Отцы-основатели! – повернувшись к трем родоначальникам Своры, Арман, слегка покачиваясь, уперся рукой в стену. Его растрепанный вид оставлял желать лучшего: растянутый галстук, застегнутый на одну пуговицу пиджак и совершенно испорченная прическа. Это уже не Регент-интриган. Это его жалкая пародия. – С возвращением, Мелисса. Давно не виделись. Тебе уже рассказали ошеломляющие новости? – Маркус подал знак стоявшим неподалеку полицейским в штатском, но не рискнул отдать приказ без дозволения. – Ты подставила меня. Уничтожила. Вонзила нож в спину. Какой оборот речи тебе нравится больше? – Перри молчала, терпеливо принимая все удары. – После всего, что между нами было? Но тебе не привыкать. – лишенный своего наносного лоска, Мануэль все еще обладал страшной силой и ораторскими способностями. Пусть это и не спасло его от крушения.

– Почему ты молчишь? Скажи что-нибудь. Посмотри мне в глаза и скажи, как тебе жаль! Ну же!

– Я не слышу раскаяния! – ударив по стене, Советник переместился в центр. Вокруг собрались остатки былого величия Эдема. И все с интересом наблюдали за тем, как их повелительницу распинают на кресте. – Словами ты ничего не исправишь, но я хочу унизить тебя. Так же, как ты унизила меня! Так что давай, становись на колени и проси прощения!

Салливан стиснул челюсти от собственного бессилия. А Кокс, еще не оправившись от потрясения, не могла представить себе катастрофу таких масштабов. Ее лучшую подругу, отличающуюся весьма нестандартным умом и стремлениями к лучшему, сломали. Она была готова покориться. Сделать то, чего не делала никогда в этой чертовой жизни.

До чего он тебя довел?

– Ты сказал достаточно, – хриплый голос с отчетливыми металлическими нотками охладил пыл псевдо-триумфатора. – Сейчас ты на моей территории и не имеешь право что-либо требовать. Теперь убирайся. – Волкер, не ожидавший подобного ответа, лишь беспомощно оглядывался, но не находил поддержки. Внезапно он осознал, что попал в окружение диких псов, желающих убить его.

– Все кончено.

Непреклонность, с какой была произнесена эта фраза, пошатнула уверенность могущественного человека Республики. Он сам едва не рухнул на колени от безысходности, но клокотавший внутри гнев напомнил о себе. Это он здесь жертва. Он в своем праве.

– Правда? – умышленно растянув гласные, Арман вернулся к ипостаси великого тирана и деспота. – Как пожелаете, Ваше величество. Но впредь настоятельно рекомендую Вам остерегаться. Потому что я не пощажу ни тебя, ни твоих близких. Это только начало.

Поправив костюм, Мануэль вежливо поклонился, а затем направился к выходу из здания, которое вполне могло стать его могилой. Вдохнув свежий морозных воздух, он таким образом вырвал себя из омута застоявшихся страданий. Трехдневный запой определенно оставил свои отпечатки на лице опытного политика, не привыкшего к кругам под глазами и четко выраженным складкам. Но ничего. Он вернется к привычному режиму, составит новое расписание и впишет туда важный пункт по истреблению одичавших собак. Но сначала он пообедает в одном из своих любимейших мест.

Раздавшийся звонок напомнил о наличии обязанностей. Потянувшись к телефону без особого энтузиазма, Волкер нехотя взглянул на высветившееся на экране имя. Увиденное поразило его настолько, что выпавшая изо рта сигарета оставила след на ботинке.

Твою же гребаную мать.

Комментарий к Игра на понижение

* Речь Волкера содержит в себе множество вставок и отсылок к речам американских президентов времен Холодной войны.

========== Апокалипсис сегодня ==========

Мой народ не хочет реформ, когда повторно накормлен.

Добро пожаловать в Горгород.

(с) Oxxxymiron. *

Его предупреждали заранее, давали очевиднейшие намеки на то, что творится в этом дурном мире. Но это не спасло положения, не предотвратило крушения. За любым преступлением всегда следует наказание. А он совершил непоправимую ошибку – не смог предвидеть развитие ситуации, которая перевернула всю страну вверх дном. Неслыханный резонанс для политического мира и верховного правления. Элиты и массы тут же приступили к обсуждению горячей темы. Ведь прославленный Кардинал никогда так не ошибался. Ведь он безгрешный ангел, снизошедший с небес во имя человечества; скромный тиран, привлекательный на экране и неотразимый в жизни.

Так и происходит падение кумиров. Обычно после такого рушат памятники и сжигают книги. Но в цивилизованном обществе, построенном на лжи и обмане, все заканчивается порицанием без серьезных последствий. Хотя случившееся вряд ли можно будет отнести к простой оплошности. Ты разочаровал меня, ты был натравлен. Предсказуемая реакция газет беспокоила его меньше, чем предстоящая встреча с Магистром.

Так он любил себя называть.

Как жаль, что Виктория не станет свидетельницей умопомрачительного зрелища казни. Арман очень хотел бы увидеть в ее взгляде слабые намеки на эмоции. А чем еще заниматься смертнику? Его потащат к виселице или расстреляют. Может, даже дадут право выбора. Как бы ему хотелось уйти? Скорее всего с помощью пули. Элегантный метод. К тому же символизирует прогресс со времен всех бесчисленных войн. А Регент питал определенную страсть к разрушительным катастрофам истории, несмотря на то, что постоянно ратовал за глобализацию.

Он успел переосмыслить множество вещей, пока курил возле дома в ожидании палачей. Поэтому, когда за ним приехал черный автомобиль с тонированными стеклами и двумя сопровождающими на заднем сидении, Волкер не удивился. Лишь молча кивнул и принял немое приглашение сесть в салон. Ему предстояло увлекательное путешествие под аккомпанементы проблескового маячка. Неужели Президент так изнывал от желания увидеть его, униженного и медленно разлагающегося?

Веселая картина.

Проехав мимо обличительно-пафосного здания Парламента, расположенного на центральной площади великого Короля Пеймона, в окружении симметрично высаженных деревьев, водитель свернул вправо. Подальше от нескончаемого потока машин. Ты главное так не шугайся – я не изверг. Разумеется, господин бы не принял своего подчиненного на нейтральной территории. Слишком скучно. Вместо этого Мануэля отвезут в загородную резиденцию. А точнее – мини-крепость за чертой Столицы, около иронично перечеркнутого знака с названием поселения.

Подальше от людских глаз.

Плебеям необязательно знать, в какой роскоши купается их царь. Пусть наслаждаются блаженным неведением и преподносят голоса на блюдечке. Им вряд ли выпадет возможность увидеть дворец или побывать в нем. Невзирая на свои габариты, так называемый оплот несменной власти обладал своеобразным шармом. Его вполне спокойно можно назвать уютным местечком. В нем спокойно бы поместилась большая семья представительного политика-либерала, привыкшего фотографироваться с детишками и размещать их улыбающиеся непосредственные личики на постерах.

Но, вопреки всем стереотипам, в доме жил одинокий затворник, художник и романтик по натуре. Он лично руководил строительством особняка, создавая неповторимый стиль: массивные кованые ворота на фоне ухоженного сада с экзотическими растениями, конюшня с породистыми скакунами, пруды с копошащимися рыбешками и грациозными лебедями, небольшие каменные фонтаны, умышленно потрескавшиеся и разбитые, современные системы поливки и другие не менее впечатляющие технологии с легким налетом средневековья – все это лишь часть монументальной инфраструктуры.

Таким скромным дизайнерским способом поднебесные хоромы были максимально приближены к понятию всего мирского. Внутри царила атмосфера непретенциозного богатства, скорее говорящая о зажиточности, чем о несметных оффшорных сокровищах. Это и есть неотъемлемое чувство стиля и хорошего вкуса. Даже истинные монстры им обладают. Выйдя победителем из ожесточенной схватки за трон, успешный революционер сравнял с землей убогую архитектуру предшественника и построил свой изумрудный город.

Впоследствии он балансировал между добрым волшебником и злым колдуном, как бы забавно не звучало такое сравнение. И неизвестно, как безумный старик поведет себя сегодня. Свора чересчур долго создавала проблемы. Если Волкер падет, то и чертова предательница со своим пресловутым клубом не протянет дольше месяца. Он защищал ее интересы с момента их знакомства, ревностно оберегал ее покой и сон. И вот чем ему отплатили. Магистр будет долго смеяться, если уже не устал сдерживать себя.

Ты собрал только половину пазла… Сработавший датчик любезно оповестил хозяина коттеджа о прибытии долгожданных гостей. Механические ворота отъехали в сторону, освобождая дорогу, вымощенную серым кирпичом. Припарковавшись под специальным навесом, доставщики свежего мяса вышли на свежий воздух, при этом попросив готовящуюся на убой свинью подождать в машине. Пока они связывались с более приближенной свитой по рации, Арман внимательно изучал свой блокнот на наличие важных дел на будущей неделе. Придется отменить пару встреч.

– Здравствуй, Арман, – фамильярный тон, резанувший по уху, разнесся по всему салону. Обладатель неприятного голоса, который миллионы людей слышали едва ли не каждый день на телевизионных программах и брифингах, облокотился на слегка приоткрытую дверь и широко улыбнулся. Премьер-министр. Или Государственный Секретарь – кому какая система наименований больше импонировала. – Господин Маунтан хочет, чтобы ты присоединился к нему на охоте. Он велел мне лично тебя проводить.

– Неужели? – поправив измятый, невыглаженный пиджак, Мануэль выбрался наружу и размялся. В виду последних событий он почувствовал всю усталость своего уже сравнительно немолодого тела. – На кого идет охота?

– На ведьм, я полагаю, – оскалившись, выкормыш Революции протянул сопернику руку в надежде на пожатие, но получил вполне четкий отказ. Фыркнув, он пожал плечами и предложил направиться в сторону поджидающего их внедорожника.

Массивные колеса стремительно погружались в тонны грязи и так же быстро оказывались на неровной поверхности. Джип трясло и подкидывало на каждой кочке. Мимо проносились деревья, жидкие кустарники и убогие строения. Постепенно они углублялись в лесную чащу, с устрашающе редкими просветами между высокими стволами. Оставалось не так много времени до выезда на главную поляну. Президент любил это место за неограниченную возможность обозревать весь мир, не поглощенный уродливыми продуктами индустрии.

Конечно, если игнорировать тот факт, что он сам покровительствовал всем застройкам, развитиям, перестройкам и совершенствованиям, приносящим небывалый доход. Романтическая душа всегда боролась с практичной жаждой наживы. Ты умнее намного, на кой черт плебеи такому? Окраина, предназначенная для стоянки, оказалась полупустой. Никаких свидетелей? Постучав пальцами по стеклу, Кардинал решился не дожидаться услужливых шакалов и открыл дверь сам. Его мгновенно окружили, предлагая провести по давно изученному маршруту.

Старик ведь не изменял своим привычкам много лет, но это уже не имело особого значения. Либо великого интригана похоронят прямо здесь, либо он переживет бурю и останется у власти, или же будет выброшен на дорогу, как поганый щенок. Как же забавно: быть взрослым самодостаточным мужчиной, контролирующим массы и манипулирующим большей частью мира, но в тоже время зависеть от воли одного безумного затворника с замашками Наполеона.

И одно его слово может кардинально поменять правила игры.

Мы с тобой знакомы с тех пор, как ты, мой горе-воин, был чиновник, чье слово закон. Виновник сомнительного торжества, застыв в комичной позе около установленного на земле ружья, глядел в оптический прицел. Невдалеке, на другом берегу речушки, паслось стадо оленей. Восхитительные создания, но невероятно глупые. Как и люди. Однако увлеченного лидера государства больше волновал самец, отошедший от своего гарема на небезопасное расстояние. Неоспоримый царь леса. Жаль, что его шкуру могут повесить на стену или подложить под камин. Впрочем, то же самое могло произойти с самим Волкером.

Они с бедной тварью в одинаковых условиях.

– Потрясающие животные. Я имел честь наблюдать за ними с близкого расстояния в национальном парке Канады. Двое самцов не поделили внимание одной самки и выставили рога вперед, вызывая друг друга на поединок. Незабываемое зрелище, – немного повернув голову в направлении другой жертвы, говоривший на секунду прервал свою речь, чтобы подняться и оттряхнуть специальный костюм. – Боже мой, Арман, выглядишь просто ужасно. Ты хотя бы спал?

– Предпочитаю более рациональный подход к своему расписанию.

– В этом ты очень похож на моего отца, – голос с фирменной хрипотцой действовал успокаивающе. Это настораживало. – Каждое утро он вставал в полшестого, чтобы успеть на утренний поезд и доехать до завода. Невыносимо скучный был человек.

Вздрогнув, Мануэль провел языком по высохшим губам и приготовился достойно ответить, но его уже никто не слушал. Президент неожиданно припал к земле и затих. Цель, находившаяся под прицелом все это время, подошла ближе.

Идеальный момент.

– Он ненавидел книги и все, что с ними связано. Поэзия, романы, новеллы и даже легенды. Он был окружен ореолом истинного невежества, – прицеливаясь, сосредоточенный Маунтан не переставал размышлять о прошлом. Комичная охотничья панама съехала на другой бок, оголяя лысину с едва заметными седыми волосками. – Глядя на него, я постоянно думал, что человечество возвратилось к темным векам европейской истории. Но у него все же было преимущество над остальными – зоркий глаз. Он никогда не промахивался. И передал мне это весьма полезное умение. Хоть что-то же он должен был оставить после себя.

Республика, несколько лет назад.

Мир погрузился в хаос и анархию. Протестующие, вышедшие на улицы ради поддержки кандидата, символизирующего новую надежду, начали попросту громить все вокруг. Толпа сорвалась с цепи, почувствовав временную безнаказанность. Ведь все можно скинуть на печальные последствия так называемой Революции. Многоголовый манюпас ринулся навстречу новому миру с коктейлями Молотова и арматурами наперевес. Их протест, ранее выраженный в конкретных требованиях, превратились в банальное уничтожение частной собственности.

Повсюду гремели взрывы, разносились победоносные кличи и душераздирающие крики. Виновных в неизвестных преступлениях вытаскивали из взломанных квартир и прилюдно линчевали. Камеры неустанно следовали за повстанцами, транслируя каждый их шаг по местным телеканалам, пока их не отключили полностью. Где-то там, в посольствах, ютились испуганные послы, попавшие в самый эпицентр событий. Им запретили связываться с внешним миром, просить помощи у других стран или требовать политического убежища.

Вся Республика затихла, медленно погрузившись во мрак неопределенности. Игнорируя все вопросы, требования, ноты протеста и сообщения ошеломленных соседей, государство тем самым давало понять, что отказывается как-либо комментировать происходящее. Новое правительство не успело захватить главный оплот прежней власти – Ратушу. Но все к этому шло. Народное шествие приближалось к вычурному зданию, превращая его кричащие белые стены в разноцветное месиво. Толпа, благоговея, влекома к плахе, петле или колу; страху, елею, иконам, хаки, игле и оковам.

Автор этих слов, чванливый предводитель мятежников, вел массы к светлому будущему, стоя на крыше движущегося автомобиля. Он представлял собой слишком легкую мишень для снайперов, засевших на куполе строения, но они не станут открывать огонь – их давно переманили. Все было продумано с самого начала: шпионы каждодневно докладывали о состоянии дел, едва утихающие внутренние распри продолжали распаляться из-за вмешательства правильных людей, а ложные союзники искренне увещевали нынешнего Президента в своей вечной и непоколебимой верности.

В конце концов они первыми сдались на милость очевидного победителя-завоевателя, первыми открыли ворота так называемым вражеским войскам и первыми принесли присягу новому королю. Всякое сопротивление было сломлено при помощи силы. Вооруженное столкновение между сторонниками двух противоборствующих кланов переросло в кровавое побоище. Точное число погибших неизвестно, поскольку именно в тот момент по всем каналам пустили документальный фильм о белых лебедях.

Презабавно.

Революция белых потрясла всех.** Кто бы мог подумать, что в таком закоренелом тоталитарном обществе могли произойти настолько мощные изменения? Абсолютный черный лебедь.*** Настолько же непредсказуемый, насколько и грациозный. Отсюда и пошла такая любовь к этой птице, позднее ставшей символом восстания. Жаль, что красивое зрелище закончилось так быстро. Всего три часа ушлое на очищение громадного помещения от скверны, от пережитков прошлого режима. Как бы там ни было, но протестующие, вломившиеся в главный кабинет, не обнаружили в нем диктатора. Увы, ему не удалось сбежать. Впоследствии одну из частей его тела – а именно голову, предъявили в качестве доказательства гибели ненавистного деспота.

Через несколько часов после захвата власти и объявления досрочных выборов с прогнозируемым исходом, одна из центральных фигур разыгравшейся трагедии, прихрамывая, шла в направлении отдаленного Городского квартала. Уродливые дома с натяжкой можно было назвать архитектурой, особенно теперь, когда больше половины строений сгорели. Поднимавшиеся в небо черные клубы дыма возвещали о стремительной гибели бедного района. Остановившись посреди опустевшей проезжей части, Волкер стал прислушиваться: мимо пронеслась машина революционеров, сплошь увешанная белыми тряпками, а ее пассажиры пару раз выстрелили в воздух.

Апокалипсис сегодня, не иначе.

Опустив изорванную сумку на землю, Мануэль осторожно приподнял край рубашки, где уже алело красное пятно. Его ранили ножом в брюшную полость, в одной из потасовок. Какая самозабвенная ирония – двойной агент со стажем не смог увернуться от лезвия полупьяного отребья. Весь его вид и так намекал на долговременное нахождение в Аду: волосы, слипшиеся от крови и пота, гематомы по всему телу, кровоточащие порезы на лице и опухшая нога, на которую невозможно ступить. Ему бы отлеживаться в лазарете для раненных героев, но времени чересчур мало.

Достав последнюю самокрутку, Арман с трудом закинул сумку на плечо и пошел дальше. Бродяга высокогорных равнин. До места назначения оставалось совсем немного. Перемахнув через ограду, чтобы сократить путь, юноша едва не доломал поврежденную конечность. Осталось свернуть себе шею и довершить блистательную политическую карьеру. Хорошо, что здоровый сарказм еще при нем, не то последствия могли бы быть ужасно скучными. Веселая беззаботность, с какой он рассматривал свои раны, позволяла усомниться в трезвости рассудка. Возможно, будущий Кардинал ударился головой и потерял связь с раздражающей реальностью.

Оказавшись перед до боли знакомой парадной, больше напоминающей хлев, революционер тяжко вздохнул. Дом, милый дом. Здесь он переживал самые мрачные периоды своей излишне долговечной жизни. Ничего, в сущности, не изменилось. Ни стены, покрывшиеся копотью и жиром, ни парадные двери с многочисленными трещинами, ни отвратительные запахи. В самой квартире дела обстояли еще хуже: ободранные обои, кусками висящие на камышовых перекрытиях, одинокие предметы интерьера в виде поваленных картин и валяющейся посуды.

– Ты опоздал, – грубоватый голос, донесшийся из неосвещенного пространства, резанул по уху. – Я оставил ее там, на диване.

Фыркнув, полуобнаженный мужчина в потертых шортах указал рукой, сжимающей бутылку, в отдаленный угол квартиры. Арман не поверил в услышанное – это ложь. Это ошибка. Ринувшись в гостиную, мальчишка застыл в дверном проеме. Нет… Тело, накрытое дырявой простыней, не подавало признаков жизни. Опустившись на колени, Волкер слегка оттянул ткань, чтобы разглядеть иссушенное болезнью лицо.

– Ей стало плохо – начала блевать кровью, а потом упала на пол, – взлохматив непослушные волосы, непрошеный свидетель личной трагедии Регента прокашлялся. – Я хотел вызвать скорую, но ты же сам знаешь обстановку. Из-за проблем со связью я не смог никуда дозвониться. Впрочем, ей бы уже ничего не помогло. Мне жаль. – поставив опустошенную бутылку на пол, Волкер-старший опустился в помятое кресло. – По телевизору крутят одно и тоже. Не в курсе, что там произошло?

– Она что-то говорила? Что-нибудь?

– Хотела тебя видеть, но ты был занят. Впрочем, как и всегда, – запустив руку в разросшуюся бороду, отец безуспешно пытался переключить канал. Но везде он наталкивался на плавающего в пруду лебедя.

Белого, как ангел смерти.

Дрожавший Мануэль поднес руку покойницы к собственным губам, после чего поднялся с грязного ковра и резко пнул сумку. В результате такого маневра все деньги, находившиеся внутри, вылетели наружу и рассыпались по полу. Деньги на лечение больной матери. Они больше не понадобятся. Мужчина, безразлично уставившийся в экран, никак не отреагировал на поведение сына. Он даже не шелохнулся, когда тот покинул комнату. Пошатываясь, Кардинал ощупью добрался до выхода. В глазах темнело. Едва не свалившись с лестничной клетки, он нашел в себе силы спуститься. Нервы сдали на пороге, стоило ему почувствовать свежий воздух, наполненный запахом горелой древесины.

Состояние Армана было близко к полуобморочному. Рухнув на колени, он уперся ладонями в песок и пропустил его сквозь пальцы. Где-то на фоне останков сгоревшего дома разыгрался салют. В честь победы великого Кассиуса Маунтана, спасителя угнетенных и освободителя заблудших. Где бы он был, если бы не преданность эгоистичного двадцатитрёхлетнего идиота? Выплюнув сгусток крови, неудавшийся мятежник поднял затуманившийся взгляд на стоявшее в зените солнце. Глянь, на горизонте рассветает у нас даже солнце под ногами.

Республика, наши дни.

Прозвучавший выстрел был настолько неожиданным, что заставил вздрогнуть и отшатнуться. Перед глазами пронеслась вся увлекательная жизнь, грозившая прерваться в любое мгновение. Но ничего не произошло – только перепуганное стадо рвануло в противоположном направлении, включая невредимого самца. Какой дешевый, но действенный трюк. Это предупреждение. Выпрямившись и оглядевшись, Волкер облизал пересохшие губы. Бешеный стук сердца отдавал в ушах, но нельзя показывать страх. Эти твари похуже эдемовских – там от плахи его могла спасти хотя бы Виктория.

– Наверное, ствол погнулся, – со скучающим видом заметил Магистр, поднимаясь с земли и отдавая близко стоящему подчиненному панаму. Таким образом он мог рассмотреть провинившегося слугу с ног до головы. – О, не смотри так строго. Первый выстрел убьет тебя.

Нахмурившись, Мануэль слегка нагнулся и в упор взглянул на старика, словно приготовившийся к прыжку хищник. Перед ним стоял человек, изменивший ход истории; не просто переставивший все фигуры, а распиливший доску на две части. Для шестидесятилетнего тирана он довольно неплохо выглядел: подтянутый, немного ленивый в движениях, но не лишенный аристократической грации. Его подчеркнуто-снисходительная улыбка, блуждающая в уголках губ, не избавляла собеседника от своеобразного купола покровительственности с толикой дерзкого превосходства. Обходительный, остроумный и подкупно обаятельный – все это выработанная годами методика привлечения новых союзников или невольников. Его можно сравнить со старым банком, неприступным строением, что выдает заманчивые кредиты в обмен на пожизненную задолженность.

– Ты знаешь, в чем основная проблема преданности? – прищурившись, Кассиус сделал шаг вперед. Проницательные маленькие глаза непонятного темно-коричневого оттенка, выделяющиеся из-за своей глубокой посадки и заметных фиолетовых кругов, казалось, проникали в самые сокровенные тайны и вытягивали их наружу вместе с кишками. – Она не вечна.

– Ничто не вечно, – парировал напрягшийся Волкер, следивший за каждым шагом мнимого учителя.

– Разве? А фундаментальные законы диалектики? Неужели ты не читал Аристотеля, которого я тебе подарил?**** Хотя твое громкое заявление достойно любого реакционера, – проведя рукой по затылку, Маунтан подошел еще ближе. – Признаться, я удивлен, что ты до сих пор не покинул Страну. Ведь были все предпосылки, не так ли? – молчание лишь усугубляло положение, но ответить все равно было нечего. – Скажи же мне – неужели в этом Городе тебе больше некого трахать? Почему именно она? – угрожающий огонек в расширенных зрачках поначалу рассмешил Президента, но затем его лицо помрачнело. – Боже мой, Кардинал, только не говорите мне, что это любовь.

– Назовем это вынужденным знакомством, – наигранно безразличным тоном парировал Мануэль. – Вы сами настаивали на нашей связи, тут ничего личного.

– Я всегда говорил, что ты слишком объективен – извращенный макиавеллизм обязывает. Добавь личного отношения. Но ты, похоже, перестарался. До такой степени, что поставил под угрозу и меня и себя. А я бы не хотел, чтобы ты, как мой преемник, забывал о том, кому обязан властью. – где-то позади раздалось отчетливое фырканье. Враги наблюдают. У Премьер-министра сегодня есть все шансы устранить ключевого соперника на пути к единоличному правлению. Но лидер не настолько глуп, чтобы приблизить к себе стервятников. – Ты человек особых дарований, отказавшийся жить в скромности и стабильности. Воздержание не для тебя, как и довольствование низким званием – не позволят амбиции. И это замечательно: эти невесть откуда взявшиеся властители бесполезны – они не обладают хваткой, не успевают пустить корни, поэтому и гибнут при первой же непогоде. А вот тебе фортуна в руки сама вложила возможности. И ты не пренебрегал ими. До недавнего времени.

– Это досадное упущение…

– Упущение?! – не повысив голоса, Кассиус тем не менее заставил Советника замолчать. – Я думаю, ты уже давно понял, по какой причине она все еще жива? Дабы удержать тебя под контролем! Да ты же одержим. – ударив прикладом об землю, Магистр раздраженно помотал головой. – Когда я служил в армии, у меня была собака. Как сейчас помню – огромная черная овчарка с рыжими подпалинами. Слушалась только меня и никого больше. И я очень сильно ее любил. Можно сказать, что это взаимно. Но однажды она была в дурном расположении духа и укусила генерала. Будучи прекрасно осведомленным о моих привязанностях, тот вынес неоспоримый смертный приговор и велел мне исполнить его волю. И тогда передо мной стала ужасная дилемма: уничтожить любимое существо, которое я боготворил, но которое совершило ужасную ошибку и заслужило смерти, либо же не делать ничего и пойти против собственных принципов? – с этими словами он приставил дуло ружья к шее символичного героя рассказа.

– Так как же мне поступить?

Задрожав всем телом, Арман, вопреки всему, не отвел взгляд, не позволил себя сломить. Наоборот, он вздернул подбородок, практически упершись в холодное железо. Напряжение росло. Ожидание затягивалось. Неужели это конец? Кто-то выйдет победителем из этой немой схватки. Вопрос лишь в том: кто именно? Непреклонность главы государства постепенно спадала на нет. В конце концов Маунтант резко выдернул оружие, при этом отступив назад.

Обряд просвещения пройден?

– Реши возникшую проблему как можно быстрее. В противном случае это сделаю я, – скривившись, Волкер намеревался развернуться, но был пойман за руку. Хватка старика по-прежнему оставалась железной. – Запомни мои слова: я обращу тебя в свою веру.

Жизнеутверждающий девиз. Двадцать лет назад он использовался белыми в качестве оправдания своим зверствам. Убийство аристократов, изъятия личной собственности, поджоги, противостояния – чудесные времена. Чего только стоили все эти пропагандистские плакаты. Вежливо поклонившись едва ли не до земли, политик тут же направился к машине. Его встретили весьма недоверчиво, так как не думали, что смертнику понадобится транспорт – тело ведь можно оставить на съедение всем обитателям священного холма.

Учти, тебе на сей раз повезло: карьера, здоровье, свобода – все цело.

– Сегодня тебе повезло, но не воспринимай это как слабость, – вовремя поймав закрывающуюся заднюю дверь, Секретарь облокотился на нее и с деланным безразличием принялся рассматривать собственное кольцо. – К слову, ты потерял. – он извлек из кармана телефон с зажигалкой и швырнул на заднее сидение. – Не особо тешь себя пустыми надеждами. Хотя, если бы я был на его месте, то давно бы избавился от тебя.

– Поэтому ты не на его месте, – снисходительно улыбнувшись от услышанного, прихвостень Революции задержался на месте вплоть до самого исчезновения автомобиля из виду. К счастью, ему вернули ценные вещи, которые отобрали при обыске. Не доверяли. Включив телефон, Арман обнаружил по крайней мере восемь пропущенных звонков. Какая забота. Но среди них не было нужного. Ей плевать. Как назло – чертова зажигалка напомнила о самом больном.

– Ты когда-нибудь встречалась с Кассиусом Маунтаном? – поинтересовался еще трогательно молодой повстанец, на деле сдерживающий внутри редчайших монстров.

– На паре встреч, – пожав плечами, невинно-непорочная Виктория, прятавшая не менее жутких чудовищ, поднесла чашку кофе кгубам.

– И как он тебе?

– Очаровательный, галантный, остроумный. Он умеет производить впечатление.

– Тогда почему его называют злодеем? – любопытство Мануэля не угасало. Услышать мнение о своем работодателе иногда бывает полезно. Особенно от такого человека.

– Потому что он продает разрушение, боль и смерть, и при этом… улыбается.

“Все мы улыбаемся, дорогая. Потому что это позволяет чувствовать себя защищенными. Нам просто больно не притворяться. Мы же трусливы” – он мог бы это сказать, но не стоит так быстро гасить этот невероятный блеск в глазах. Надежда должна быть скованна цепью с радиусом не больше километра, но никак не похоронена под слоями неприглядной истины.

– Боже мой, эта статья утверждает, что у тебя сегодня день рождения, – девушка повернула ноутбук к замешкавшемуся собеседнику, явно не ждавшему такого поворота. Когда последний раз он отмечал такую знаменательную дату? Лет в пять?

– Какой сегодня день недели? И год? – внимательно изучив написанное и оценив фотографию в полный рост по достоинству, Волкер даже невольно улыбнулся.

– Иногда от работы следует отдыхать, ты знаешь? Иначе память страдает, – осмотревшись, Маргулис сконцентрировала взгляд на официанте, тем самым намекнув на хорошии пропорции чаевых от дополнительного заказа. – Полагаю, праздновать ты не будешь? А жаль.

– Это же просто дата, которую я не помню. Зачем?

– Помогает почувствовать себя живым человеком, – протянула будущая Королева в своей излюбленной издевательской манере. Они знакомы всего полгода, а она уже наставляет его на путь истинный. Обворожительно. – Прими это в качестве небольшого презента. Довольствуйся маленькими радостями жизни. – она поставила на середину стола зажигалку ручной работы с изображенным на ней вороном в полете. – Не переживай, у меня есть еще одна.

– Осторожнее, тонкий лед, – не без удовольствия промурлыкал Волкер, несколько раз открывая и закрывая железную крышку подарка. – Но, безусловно, приятно. Ради такого я даже запомню сегодняшнее число.

Машина остановилась у невзрачного дома, окруженного верноподданными. Они искренне верили, что хозяин вернется. Но больше всего они хотели лицезреть его повешенным. Какая жалость – не все мечты сбываются. Последний раз щелкнув зажигалкой, Мануэль опомнился и постарался быстрее вылезти из удушливой движущейся коробки. Он также не особо жаждал упасть в глазах обыкновенных подчиненных, поэтому на середине пути перешел на лениво-грациозный шаг.

Они не получат его останки, не распнут на кресте.

– Все хорошо? – вопрошал один из наместников, выражая крайнюю обеспокоенность. Ведь Кардинал ни с кем не разговаривал после того случая на конференции. Капкан захлопнулся на его ноге, и он отчаянно нуждался в помощи, но терпел. Терпел невыносимую боль от вонзившихся в икру шипов, терпел унижения разлаявшихся на добычу собак и запах собственной крови.

– Субъективный философский вопрос. Зависит от точки зрения, – оказавшись в небольшом офисе, Арман буквально рухнул в кожаное кресло и накрыл лицо руками, поправляя волосы и помятый пиджак. – Выключи эту чушь, Кен. Голова раскалывается.

– Стой-стой-стой, там же тебя показывают! – идиот в костюме ядовитого малинового цвета сделал громче, при этом не переставая трястись от волнения. Как ни забавно, но именно он бы больше всех горевал о смерти Регента. Иногда преданных соратников можно найти в ком-то неожиданном. – Я не знал, вернешься ли ты, поэтому не переключал канал. Сейчас я налью тебе чего-нибудь!

– Покрепче, пожалуйста, – пока сомнительный адвокат метался по убогому кабинету, едва не падая и не роняя предметы, преемник самого Магистра переживал мини-сердечный приступ. Осознание произошедшего догнало его еще на лестнице, но не свалило с ног. Пятые сутки подряд новостные каналы крутили насмешливые передачи о конфузе великого Ришелье. – Ублюдки. – наконец-то заполучив бокал с виски, он был готов попросить трубочку – настолько сильно тело отказывалось подчиняться указам владельца.

Именно в этот момент на телеэкране всплыл ряд фотографий, шедший в известном одним только журналистам порядке: непревзойденная Королева Эдема, падший интриган с лапой, попавшей в капкан, и проклятый контрабандист, на чьем лице блуждала та самая плутоватая усмешка. Внезапно он стал центральной фигурой развлекательного шоу: его называли гением преступного мира, попавшего в западню из самоуверенности и дерзости.

Чего еще ожидать от очередного любовника знаменитой Виктории?

– Сукин сын! – взревев, Волкер резко подскочил и вложил все силы в предстоящий бросок бокала. Предупреждающие возгласы испуганного адвоката не остановили выжившего из ума монстра. Ему потребовалось десять минут на то чтобы очнуться посреди развалин, некогда именовавшихся комнатой. – Обзвони всех наших людей и созови сюда. Делайте что хотите, но принесите его голову мне на блюде!

– Хорошо, хорошо, только успокойся! – сорвавшись на истеричный крик, Зингер ринулся к столу и принялся отыскивать все номера из длинного списка. – Черт возьми, если бы ты не вернулся, то все бы печально закончилось… Мы бы не выдержали!

– Перестань ныть, – рявкнул Мануэль, вернувшийся к прежней форме благодаря всепоглощающей ненависти. Как обычно. – Я хочу устроить отлов бешеных собак. Слишком их много развелось в моей стране.

Арсенал.

Илай, почувствовав отвратительной запах горелого, моментального вскочил с матраса. Сонливость тут же исчезла, стоило ему увидеть вздымающиеся языки пламени. Поджог. Мало кто знает о том, где находится Арсенал. Для большинства людей это просто заброшенный склад с замурованными окнами. Не раздумывая над причиной возгорания, заключающейся в обычном проникновении чужаков, Данбар устремился к сейфу в дальнем замаскированном помещении. Сохраняя поразительное для подобных ситуаций хладнокровие, он извлек необходимые документы из сейфа и спрятал под кофтой.

Дверь, ведущая наверх, обычно блокировалась снаружи, чтобы удерживать цепного пса Виктории от необдуманных действий в отношении общества. Если он жил, спал и питался, как собака, то почему же не держать его на привязи и периодически не приносить свежие кости? Только вот ценные бумаги охранял он, а не какой-нибудь сомнительный адвокатишка или калека. Утробно зарычав, подобно животному, заложник сгорающего дома с разбегу врезался в накрепко замурованную дверь. Его бы не оставили гнить в затхлом подвале – Королева бы так не поступила.

Ведь он – преданная тварь.

Он мог бы с легкостью расправиться с охраной при помощи одного только креста на шее, невзирая на тот факт, что его личная пыточная содержала в себе огромное количество холодного оружия. Так что перспектива рабства, называющаяся так в кругах эдемовцев, являлась бутафорией. Приятным утешением средневековых потребностей. Выломав хлипкие деревяшки, задыхающийся ветеран едва выбрался из-под завалов. Занавешенные окна не позволяли ему ориентироваться во времени суток, поэтому улица, встретившая стражника Арсенала глубоким мраком, произвела магическое впечатление.

В ушах послышался шум стрельбы. Отдаленный, но до боли знакомый. Душераздирающие крики вперемешку со стонами заглушились звуком разрывающегося снаряда. Илай помнил их всех: лица каждого. Они смотрели на него с неприкрытым ожиданием. Хотели утащить за собой в Ад. Жаль, что он уже там. Клубы дыма, струившиеся из здания, застлали всю проезжую часть, не давая шанса рассмотреть стоявшие невдалеке предметы – их очертания пугали, напоминая о прошлом. Однако облако рассеялось, когда один из силуэтов приблизился. Крепкая ладонь схватила Данбара за ворот и потянула на себя.

– Какого черта произошло? – голос Маркуса неприятно резанул по ушам, возвращая к реальности. – Подожди, не смей отключаться!

Остаток сил покидал ветерана. Все, на что его хватило – достать спасенные документы и протянуть в пустоту. Конечно, они не были важны в масштабе всей организации, но их потеря нанесла бы серьезный удар по репутации контрабандистов. Посему их с особым энтузиазмом вырвали из рук страждущего. Появлявшиеся из ниоткуда люди начали хаотично сновать по дороге. Вот и первый выпад в сторону оставшегося без защиты клуба. Быстрый, беспощадный и обдуманный.

Виктория, вышедшая понаблюдать за суматохой, не сказала ни слова. Война объявлена и началась. Хотят они этого или нет – без разницы. Взглянув на свалившегося с ног палача, бьющего себя по груди в попытке остановить кашель, Перри задумчиво наклонила голову вбок. Жаль, что здесь нет Волкера, он бы позабавился такому раскладу и задал бы вполне справедливый вопрос о том, как она собирается продержаться без него дальше? Он все знал.

Или хотел так думать.

Комментарий к Апокалипсис сегодня

* Слова взяты из песни “Слово мэра”. Также несколько фраз из этой же песни разбросаны по всей главе.

** Термин “белые” не имеет никакого отношения к “Белому движению” времен Гражданской войны в России (1917-1922); однако их основные идеи имеют несколько общих моментов.

*** “Черный лебедь” - теория, предложенная Николасом Талебом и заключающая в себе труднопрогнозируемые и редкие события, которые имеют значительные последствия. В данном контексте - непредсказуемая революция, а также игра слов.

**** Сборник сочинений Аристотеля под названием “Метафизика”.

========== Ставка на смерть ==========

Бездействие закона,

При содействии икон.

Арсенал едва не сгорел дотла. Вовремя прибывшие пожарные успели потушить часть склада, однако вынести содержимое не смогли. Груз бесповоротно уничтожен. Его уже ничто не спасет. Вот и чертовое крушение всех больших надежд. Прошлое, настоящее и будущее Эдема только что погибло в пламени. Естественно, через пару часов на пороге клуба уже толпились журналисты. Им не привыкать выуживать сенсации из пепла – поэтому несколько красочных снимков на фоне дома с черными смоляными пятнами сразу же отправились в редакцию.

Кричащие заголовки о падении дома Маргулис заполнили все газетные полосы и бегущие строки местных каналов. Шакалы ликовали, смакуя сочные подробности низвержения эдемовских тварей. Дальше начали появляться мистические теории заговора, уморительные по своей натуре, но все же находящие своего потенциального зрителя или слушателя. Множество раз приверженцев общины обвиняли в сговорах с сомнительными партиями разных стран. Шпионаж, саботаж, вредительство и терроризм вкупе с финансовыми махинациями – таковы характеристики организации.

Без них не примут на работу.

Впоследствии в СМИ просочились видеоматериалы, на которых запечатлелись шокированные лица приспешников Королевы. Ярчайшая палитра эмоций: помесь ужаса, легкого отчаяния и удивления. А на отдаленном плане догорали остатки их могущества. Как символично. Какая идеальная почва для взращивания саркастических комментариев в прайм-таймах. Господи, репорты извращались как могли, стараясь переплюнуть коллег и соперников в завуалированных насмешках.

Эдакая игра веселила Республику на протяжении недели.

Все ждали ответной реакции, но гробовая тишина затягивалась. В данных обстоятельствах это была лучшая тактика. Постепенно история забывалась, сходила на нет и сменялась другим абсурдизмом. Прошло около пяти дней, проведенных все в той же кромешной тьме неведения. Виктория молчала, оставляя приверженцев наедине с истинными падальщиками. Никто не мог сказать, действительно ли время застыло или же двигалось с неимоверной скоростью, точно сердцебиение большинства сторонников Рая.

Даже приближенные к Маргулис лишь пожимали плечами и отводили взгляд в сторону. Их более не ограничивали: не держали на коротком поводке, не натягивали намордники, не запрещали вещать о вечном. Всем резко стало плевать. И без того пустынные коридоры окончательно превратились в равнины с перекати-полем, а из комнат на верхних этажах начали массово выселяться все жители, некогда жаждавшие находиться поближе к лидеру. Какая расточительность.

Преданность не вечна и по большей части эфемерна.

Она заканчивается ровно там, где начинается страх или внушительная сумма. Увы, прославленные воины за справедливость, именующиеся псами, не отличились храбростью. Им хотелось Эдема во дворце, а не в шалаше. Так это не работает. Именно поэтому необитаемые бары и бильярдные закрыли. Встречи с избирателями и продажными союзниками свелись к минимуму, а подготовка кандидата к очередным выборам была отложена по причине незаинтересованности Виктории в дальнейшем существовании клуба.

И себя в частности.

Кто бы мог подумать, что простая шалость, как ее именовали некоторые не шибко наделенные интеллектом участники, выльется в настолько масштабную катастрофу. Покровительство Волкера – пусть и навязанное, пусть и подрезающее крылья, и создающее определенный дискомфорт всем, – все же давало больше свободы, чем сейчас. Эдемовцы боялись выходить на улицы, чтобы случайно не попасть в объектив камеры и не стать мини-событием на двадцать четыре часа. Ведь потом этого бедолагу бы ждал серьезный разговор с Королевой и последующий неутешительный приговор в виде крупного штрафа или изгнания.

Но тяжелее всех приходилось вдове, замкнувшейся в собственном кабинете, куда регулярно наведывались просители, но получали вполне четкий отказ. Ей не хотелось никого видеть. Когда чертов мир разваливается на части, вестники смерти вряд ли смогут оказать квалифицированную помощь. Иногда люто хотелось весны. Пока что зимний период привнес сплошные разочарования и поражения. Даже поганого Кардинала нет рядом, дабы тот на секунду вытащил сигарету изо рта, а затем, в своей характерной циничной манере, оголил бы непреложную и неприглядную истину, которая бы разрушила все сомнения.

– Но ты же так давно мечтала его уничтожить, а теперь жалуешься на всепоглощающее одиночество? – неустанно твердил один из голосов в ее голове, отвечающий за рационализм и истину в последней инстанции.

Однажды кто-то сказал ей, что если в голове звучит больше одного голоса, то это плохой знак. Но кому какое дело?

– Но ты ведь освободилась, не так ли? – вмешался другой незримый собеседник, обожающий все иллюзорное и извращенно-красивое. – Оковы сняты, цепей нет. Летай и не бойся высоты.

– Да, но помни, что это чревато последствиями. Убивает не падение, а приземление. Падение – это как приземление. Только с более ожидаемым концом. – вторил иной монстр, довольствуясь задворками мозга.

Многообещающий диалог с собой прервался из-за вошедшего помощника секретаря, сообщившего о прибытии некоего священнослужителя. Усмехнувшись про себя, Виктория выпрямилась и кивком подтвердила свою готовность встретить непрошеного гостя. Нужно проявлять гостеприимство, иначе в самый ответственный момент ты вдруг осознаешь, что остался без союзников. Даже ложных. Впрочем, она уже лишилась самого ценного из них.

И он, в отличие от большинства, был настоящим.

– Святой отец, – наигранно-смиренным тоном произнесла Маргулис, при этом слегка кланяясь. *

– Ваше величество! – торжественно провозгласил мужчина, расставивший руки в разные стороны. – Скажите, сколько раз Вы согрешили за сегодняшний день?

– Думаю, что достаточно.

– Отлично! Ничто так не бодрит по утрам как старое доброе грехопадение, верно? – рассмеявшись от переполнявших эмоций, неожиданный посетитель облокотился на тумбочку. Его открытое лицо с морщинистыми складками не позволяло усомниться в выбранной им самим профессии. Несмотря на отсутствие привычных атрибутов, перед Королевой находился подлинный епископ. – К слову, я наслышан о недавних новостях. Сочувствую. Но, признаться, когда Вы позвонили мне вчера ночью и попросили оказать услугу, то… – на этом моменте он был прерван весьма красноречивым жестом: собеседница приложила указательный палец к губам, а затем несколько раза легонько постучала им по ушной раковине, чтобы предотвратить недоразумения. – Что же, Ваше желание прийти ко мне на исповедь было очень непредсказуемым.

– Иногда следует изменять собственным привычкам и правилам. И, насколько я помню из наших с Вами приватных бесед, Вы не имеете ничего против исповедей, а даже питаете к ним определенные слабости.

– Конечно! – расплывшись в блаженной улыбке, Карнэги поправил очки в железной оправе и снял с облысевшей головы старую черную шляпу, повидавшую много грешников. Ее хозяин сам походил на комичного и утрированного простачка, которому вручили Библию и велели стать на приклеенный красный крестик в центре амвона. – Общаясь со своими прихожанами, я понимаю, что мои пороки не настолько велики, как могли бы. И я точно встречусь с Отцом Небесным, который примет меня с распростертыми объятиями. Вот только… я не хочу. Мое потаенное желание все еще не изменилось. Я жажду попасть в Ад, поскольку нуждаюсь в интересной компании для разговоров. Мне не нужны места в царствах славы, я предпочту погружение во Внешнюю тьму. Представьте, как много интересных людей я там найду! **

– Не понимаю, как Вас сделали главой общины, – достав из специально предназначенного ящичка стола сигареты, Перри любезно протянула епископу. Тот, в свою очередь, без промедления принял столь щедрый дар, при этом извлекая из кармана поношенного пиджака зажигалку. Затянувшись первый раз, отец Давен облегченно вздохнул и почувствовал себя более раскрепощенным. Старый мормон любил хорошие сигареты. Это его слабость.

Одна из многих.

– Честно говоря, я тоже, – пожав плечами, мужчина поудобнее устроился в кожаном кресле и начал поглядывать на стеллаж с искушающими алкогольными напитками, выставленными этикетками к сидящим. – Но, наверное, все дело в том, что я построил так называемую церковь Иисуса Христа Святых последних дней на свои деньги. Мы ведь любим альтруизм и не считаем деньги решающим фактором.

– Разумеется, Вы же предпочитаете другие виды деятельности, приносящие стабильный доход, – хитрого лиса ничего не смутило. Он лишь провел рукой по своим коротким седым волоскам, почти сливающимся с кожей и оттого визуально преображающим его лицо в некое подобие куриного яйца с маленькими прорезями для вечно бегающих глаз. – Или же это одна из форм самопознания и возвышения?

– Прошу Вас, я же не какой-то ограниченный фундаменталист, искренне верующий в слова Джеффса и его самопровозглашенных апостолов, – фыркнув, явно раздраженный Карнэги затушил окурок и положил обе ссохшиеся ладони на колени. – Больше всего я ненавижу педофилов и коммунистов с их верными соратниками – атеистами. Вы не думали, как проще бы нам жилось без них? ***

– Несомненно, лучше ввозить в страну контрабандные церковные свечи и продавать по двойной цене, – хотелось сказать именно эти слова, но лучше не повторять ошибок прошлого. – Мы немного отошли от темы. Вы разобрались с моим пожертвованием для церкви?

– Боже, речь о такой мелочи? Я всегда приветствую любые проявления филантропии. Признаться, когда Вы позвонили мне…, я сразу же понял, что мое вмешательство необходимо. Все мои люди незамедлительно явились на зов страждущей души и помогли ей избавиться от тяжкого груза, а точнее – бремени, – разглагольствовал священнослужитель, играющий метафорами и прочими элементами лексики ради маскировки. – Не переживайте, Ваше щедрое пожертвование в данный момент недосягаемо для недостойных подручников Сатаны.

– Хотя вы не единожды утверждали, что сами были бы не прочь с ним познакомиться, – напомнила Виктория, внимательно следившая за действиями компаньона. С ним стоит держать ухо востро и не поддаваться на льстивые увещевания, невзирая на то, что это самый добрый и честный человек, который только мог оказаться в стенах этого клуба. – Но лучше успокойте меня и скажите, что Ваша паства не станет задавать лишних вопросов.

– Толпа многоголова… – оттянув кожаный выцветший ремень на брюках – верный признак того, что брюхо уже не помещалось в столь узком пространстве, – Святой Отец, как он сам себя любил именовать, легко и непринужденно улыбнулся. – Перестаньте уже подозревать меня в чем-то нехорошем. Я же не Карл девятый, отстреливавший бедных гугенотов с балкона собственного дворца. ****

– Поверьте, в этом недобром Городе терять бдительность – роковая ошибка. Так же, как и не задавать вопросов, поэтому я засомневалась.

– Ах, да, ведь все переплетено, – внутренне содрогнувшись, отец Давен поерзал в кресле с минуту, после чего поднялся и стал напротив женщины. – Полагаю, мы договорились? *****

Маргулис уже была готова к подобным переговорам. Рано или поздно ей бы понадобилась помощь исповедующего контрабандиста. Время пришло. Попросив у секретаря все необходимое, Королева терпеливо ждала. Нужно закрепить конкордат. Через пять минут в кабинет уже внесли серебряный кейс с известным содержимым и небольшой таз со святой водой. Апатичный взгляд епископа сразу же загорелся – от него можно было бы прикурить – а сам он с отточенным мастерством принялся пересчитывать наличные. Без каких-либо аппаратов – лишь мозговой калькулятор. На это ушло не более получаса. И расчеты совпали.

– С вами приятно иметь дело, Ваше величество, – Карнэги закрыл кейс и, оставив его на полу, подошел к столу для последующего обряда очищения. Деньги – это грязь, но ее легко можно смыть и остаться непричастным к содеянному. – Кстати, я давно не посещал своего любимого собеседника. Как он там? По-прежнему не хочет обрести утешение в вере? ******

– Боюсь, что нет. Он до сих пор просит меня переименовать это место, – горько усмехнувшись, отец Давен последний раз поклонился и вышел из кабинета в обнимку с очередным взносом. На сей раз более приятным, нежели контейнера с оружием и прочим товаром, которые выносили его люди в ночь перед поджогом. Пусть Волкер и выбыл из игры, но она все еще была на шаг впереди других врагов. – Черт возьми…

Республика, несколько лет назад.

– Дорогая, обещаю, твое интервью станет сенсацией! Это же нечто невероятное, многоликое, почти бессмертное! – возбужденный журналист не мог перестать размахивать руками, поворачиваться в разные стороны и вертеться на месте, тем самым привлекая всеобщее внимание к своей персоне и спутнице. – Если бы я раньше узнал, что ты в Городе, то мы бы вышли в эфир на следующий же день! Но нет, твой чертов дядя усиленно скрывал тебя от моего всевидящего ока. Целых два года! А ты не соизволила даже позвонить своему однокласснику. Я был обижен до глубины души!

– Начнем с того, что мы учились в параллельных классах и формально не можем считаться… – ей не удалось договорить – шумный товарищ остановил весь разговор поднятием ладони. – Имя Маркуса было отмечено звездочкой в моей записной книжке, поэтому я импровизировала. Да и чем бы ты мне помог в том случае? Взял бы у меня интервью в тюрьме Республики?

– Да брось, Викки, ты же все равно меня любишь, – с этими словами репортер снял темные очки и преданно взглянул в глаза той, кого недооценивал с самого начала.

– Особенно когда ты носишь солнцезащитные очки в помещении, – Виктория взяла своего кавалера на вечер под руку, чтобы нагнать остальных приглашенных на прием гостей. Изредка местная знать устраивала своего рода вечеринки, где собирались разные представители общества. Маргулис туда позвали с определенной целью: во-первых, продемонстрировать высшим эшелонам племянницу известного депутата и вдову опального смертника-оппозиционера. Двойная доза зрелища. Во-вторых, недавнее участие Перри в новостной программе и ее впечатляющие дебаты с одним из закоренелых мастодонтов Парламента заставили некоторых заинтересованных лиц насторожиться. – Лучше познакомь меня с кем-нибудь нескучным, Винни.

– Исключая себя самого? – тряхнув головой с налакированными до блеска темными волосами, охотник до публичных позоров тут же избавил официанта от двух бокалов вина на подносе. – Я не думаю, что ты найдешь здесь то, что искала. Признаться, аудитория тут разношерстная, зависящая от личного восприятия. Однако мой куратор в университете всегда говорил, что каждый человек являет собой животное. – поймав на себе скептический взгляд попутчицы, Винсент в излюбленной манере закатил глаза и поправил бутоньерку. Большего циника и франта не сыскать во всем мире. – В нем сидел дух Аристотеля, не иначе. Кто-то даже шутил, что он – доказательство реинкарнации. В общем, представь, что ты оказалась в террариуме или зоопарке, если угодно. И ты не хуже меня знаешь о существовании опасных зверей.

Их следует остерегаться, если у тебя не припрятан кусок мяса.

– Ты не представляешь, но иной раз я задаюсь вопросом: как такой раздолбай как ты, сбегавший с уроков через окна нижнего этажа, стал профессиональным журналистом с интересными взглядами, – будущая Королева постоянно осматривалась, надеясь встретить знакомых или тех, кто мог бы по крайней мере претендовать на такой титул.

– Я был прилежным учеником до того, как нашего лучшего преподавателя и моего вдохновителя, профессора Джерри, не уволили. Можешь считать это своеобразным протестом против правящего режима, вынуждавшего нас слепо подчиняться скучной программе, – осушив бокал для разогрева, Вэнс почувствовал себя на высоте. – Как успехи с визуализацией? Нашла себе какую-нибудь тварь? – Перри тяжело вздохнула, намекая на отказ принимать участие в глупой игре. – Ну перестань, это весело. Чем же еще заниматься в подобных муравейниках? Смотри, как насчет того старого зубра в правом дальнем углу около стола? Между прочим, уважаемый парламентарий, в свое время продвинувший поистине драконовский налоговый законопроект. Или вон тот змееныш возле дамы в комичной шляпе – настоящий профессионал и неплохой игрок в боулинг. Или же та прелестная тонконогая лань около бара? Дочь одного из влиятельных консерваторов, которая дает к нему доступ всем, кто скажет, какая у нее прелестная сумочка. – наклонившись к губам фанатика своего дела, Виктория тем не менее не переставала наблюдать за самым загадочным гостем всего мероприятия. Это не укрылось от проницательного Винсента, зарабатывающего деньги благодаря качествам феноменального детектива и следопыта.

– Хм, а может, тебе больше по вкусу волк?

Маргулис готова была возразить, но появившийся из ниоткуда юнец сбил ее с основной мысли, как и его протянутая рука с ключами. Очередная дядина прихоть с водительскими правами и глуповатыми фамильярными замашками, оставшимися с криминальных годов, ожидала дальнейших указаний. Как жаль, что господин Флоррик любит уродовать все, к чему прикасается – в особенности своих же подчиненных. Ибо, в сущности, этот мальчишка с глубокими, проникновенными голубыми глазами и открытым лицом мог стать кем угодно. Но никак не безголосой марионеткой, держащей руку на ручке двери, когда заслышит шаги своего работодателя.

– Винс, почему бы тебе не провести свои сомнительные эксперименты на нашем друге, – репортер, явно увлеченный прошедшей мимо девицей, не сразу понял, чего от него требуют. Однако удар по плечу вернул его к суровой действительности, в которой он отныне получил работу няньки. – Вуди, иди за ним. Развлекайся. – слабая попытка опротестовать приказ закончилась тем, что смышлёный Вэнс едва ли не силой потащил за собой строптивого трудягу, положив ему руку на плечо. Дабы не терять драгоценного времени, вдова направилась в сторону заждавшегося знакомого. – Добрый вечер, мистер Волкер.

– Признаться, я все еще нахожусь под впечатлением от Вашего недавнего интервью. Вы никогда за все время наших бесед не проявляли столько осведомленности касательно некоторых политических аспектов, – наигранно обиженным тоном жаловался Мануэль, попутно подзывая официантов с бокалами. – Скоро я окажусь в Вашей тени и стану безработным.

– Ни в коем разе, Вы же советник нашего многоуважаемого Президента. О чем я узнала не сразу, – подразумевая скрытность вероятного противника, Виктория упивалась эмоциями на приятном мужском лице. Они менялись с безумной скоростью, подстраиваясь под слова, жесты и обстоятельства.

– Да, в моей биографии есть и не такие несмываемые пятна, – выпустив струю сизого дыма изо рта, Арман ловким движением создал колечко. – А еще у меня имеются пару претензий к Вашей миротворческой кампании.

– Прошу прощения?

– Вы не позвонили мне и не посоветовались о том, какие слова нужно говорить на подобного рода передачах, а какие я бы порекомендовал приберечь для писанины в стол, – на сей раз тон не блистал плохо скрываемой страстью или легкой нежностью с примесью иронии. Перед ней уже сидел совершенно другой человек. Истинный Регент, приближенный к сильным мира сего. – Вы же предпочли сделать все по-своему.

Как обычно.

– Я, видимо, упустила какой-то момент своей жизни, когда стала спрашивать у Вас советов, – вскинув подбородок, Волкер ждал последующих действий собеседницы, но та лишь одарила его уничижительным взглядом, после чего устремилась к выходу. Люди также вышли поглядеть на салют и столпились на лестнице у театра, где проходил вечер.

Пора убираться из этого клоповника. Подальше от бала лицемерия, эстетики деградации и прочего аналога скомканного Версаля. К счастью, Вэнс оказался неподалеку: прижав несчастную жертву к античной колонне, зарвавшийся репортер явно намеревался взять интервью у отдельных частей ее тела. Фыркнув, Виктория нарушила идиллический экстаз соратника и буквально вырвала его из Рая.

– Хватит заниматься ерундой, подгони машину поближе, мы уезжаем, – едва не швырнув ключи на пол, девушка рванула в сторону. Каким образом одному единственному человеку удается довести ее до морального истощения, до болевого шока и умопомрачительного помешательства? Шатаясь на ступеньках, Маргулис не замечала ничего вокруг: ни криков обезумевшей толпы, ни звона стекла, ни оглушительного грома праздничных взрывов.

– Вуди, сделай одолжение – прогрей автомобиль, пока мы разговариваем, – подмигнув товарищу, Винсент отправился следом за подругой детства и обнаружил ее посреди лестницы. Опустившись на холодный мрамор, он достал любимые очки-авиаторы и спокойно завертел в пальцах. – Ты меня часто спрашиваешь, почему я до сих пор не женат, а сама прогоняешь потенциальных кандидаток. Могу ли я воспринять это как чувство ревности? – он всегда был клоуном, но чертовски умным и обаятельным. – Ладно, что там произошло? Ты обломала своему волку клыки или надежду на многообещающий вечер, плавно перетекающий в ночь?

– Боюсь, наоборот, – приподняв брови, Вэнс явно ждал подробных объяснений. – Потом расскажу. Нам нельзя здесь оставаться. – находясь в каком-то непонятном бреду, Перри схватила журналиста за локоть и внезапно потянула наверх, вынуждая встать. – Та передача… была ошибкой.

– Что ты несешь? Ты произвела фурор! Наконец-то эти ублюдки поняли, что в стране все еще есть оппозиция, способная критиковать власть и называть черное черным, а белое – белым.

– Замолчи! Не здесь, прошу тебя, – задрожав всем телом, вдова, обычно не подверженная панике и паранойе, принялась озираться по сторонам. Взволнованный Винсент понял, что ситуация куда серьезнее, чем казалась изначально, поэтому уже приготовился ретироваться подальше от народа.

Тем не менее, они не успели пройти и половины пути до припаркованной невдалеке машины. Резко возникший перед глазами Волкер схватил главу еще не созданной общины за руку, задерживая тем самым на месте. Виктория вздрогнула, но стоически пережила вторую волну страха. Наклонившись к уху недавней спутницы, Арман, в свою очередь, нашептал всего семь роковых слов: “Следи за добычей, а не за луной”. Она не заметила, как хватка ослабла, а сам монстр исчез, растворившись во тьме.

– Черт возьми, никогда больше не буду покупать часы от Армани, – отошедший на пару метров Вэнс неустанно колотил по прибору, чьи стрелки практически сошли с ума и завертелись с бешеной скоростью. Тем временем Вудро пытался вернуть к жизни поисковый маячок, отказавшийся работать на далеком расстоянии. – Ты долго будешь там копаться?! Мы хотим домой! – окончательно разозлившись, горе-творец перешел на крик, заглушаемый посторонними звуками.

Все произошло слишком быстро и неожиданно. Смысл той фразы дошел до нее не сразу. Было уже поздно. Мощный взрыв раздался мгновенно, сразу же после слабого писка машины. Ударная волна отбросила близстоящих гостей назад, включая приблизившегося Вэнса. В радиусе около сотни метров не осталось ничего живого. На секунду стало до омерзения тихо, пока душераздирающие вопли не прорвались сквозь повисший купол и не слились в унисон. Все смешалось. Все переплелось. Даже картина тех, кто противился до самого конца и закончил так же, как и разорванные трупы на земле. *******

Приподнявшись на локтях, оглушенный Винсент едва нашел в себе силы пошевелить конечностями. Он осторожно поднялся на ноги, не ощущая никакой боли. Во рту стоял металлический привкус, от коего хотелось избавиться прямо сейчас. Но он продолжал идти к съеженному автомобилю; в ушах стоял невыносимый звон, а по щеке текла кровь. Позднее он узнает, что один из осколков раздробил ему скуловую кость. Но это неважно. Он все еще шел, невзирая на подгибающиеся колени и угасающее сознание.

– Боже мой, Вуди… – Маргулис упала на колени, не в силах пошевелиться. Кто-то поддерживал ее сзади, но она не помнила того человека. Не помнила имени, лица и последующих событий. Все как в тумане.

Единственное точное воспоминание – разбитые очки-авиаторы, в чьих черных линзах отражались ярко-желтые языки пламени.

Республика, наши дни.

Она поднялась на третий этаж, предназначенный для постоянных и временных жильцов. Любой страждущий мог попросить о приюте, оплаченном за счет многократных взносов признательных членов. Конечно, они не оплачивали внутреннюю отделку, созданную не без чувства стиля. Легкий приглушенный свет едва освещал длинный узкий коридор с красно-коричневыми дверьми по обеим сторонам песочных стен, выложенных кирпичом. Мягкий ковер винно-зеленого оттенка, усеянный замысловатыми разводами, идеально дополнял общую картину.

Ощущение спокойствия не покидало всяк входящего сюда, потерявшего надежду со дня рождения в Республике. В этом и заключался изначальный замысел трех основателей – уход от реальности в иллюзию с красивыми картинками. Подальше от Зиккурата пролитых слез, Вавилонской башни мертвых идей, от которых чреда одних черных полос; Колизея нереализованных грез, клуба одиноких сердец. И получалось, хотя и ненадолго. Нельзя вечно бежать от настигающих истин, разве что под воздействием наркотиков их проще воспринимать.

Но это определенно неправильный подход. ********

Его апартаменты располагались сразу же за одним из кабинетов, предназначенных для общего сбора в экстренных ситуациях. Скоро этим помещением воспользуются по назначению, но пока его плотно затворенные двери лишь навевали тоску. Пройдя мимо многочисленных дизайнерских бонусов в виде застекленных рам с навсегда застывшими песочными часами, денежными купюрами, также скрытыми за стеклянным обрамлением, и редких картин с изображенными на них псами в разных позах – подарки с ироничным подтекстом от псевдо-преданных приспешников, – Виктория остановилась перед нужной комнатой. Номер двадцать пять.

Любимое число находившегося внутри постояльца.

Впрочем, такая паршивая сентиментальность была присуща человеку из прошлого, а не тому, что от него осталось. Не тем бренным останкам, заключающим мечущуюся душу страдальца в темнице, что денно и нощно покоились на измятых, пропахших потом простынях. Все верно, тот миловидный мальчишка с редкой невинностью в глазах погиб при взрыве; от него остался изуродованный кусок, одновременно вожделеющий к смерти и страшащийся ее.

Мертвый ангел, лишенный крыльев по воле глупого случая.

Он по-прежнему лежал там, в окружении специальных аппаратов и конструкций, помогающих жить – а точнее существовать. Он не спал. Несмотря на закрытые глаза и невозможность пошевелиться, Виктория все уже научилась оценивать общее состояние пациента. За столько-то лет. Именно поэтому Перри застыла на месте, наблюдая за оголенной грудной клеткой, медленно вздымающейся и так же плавно опускающейся. На вечно напряженном лице, терзаемом фантомными болями, ночными кошмарами и неизменными осложнениями, сегодня царило некое подобие безмятежности. Все из-за того, что Королева почтила его своим присутствием.

– Я уже не надеялся увидеть тебя вживую. Приходилось довольствоваться некачественными снимками на экране, – даже не шелохнувшись, произнес Вуди. С того момента, как почти все его части тела отказались функционировать, он стал очень восприимчивым к запахам, шумам и колебаниям; мог распознать любого посетителя по походке или незначительным жестам. – Последние события, к слову, меня встревожили. И никто не хотел со мной разговаривать по этому поводу.

– Извини, моя ошибка, – Маргулис улыбнулась краем губ, обходя тяжеловесную постель и становясь около широкой тумбочки, на которой стояли свежие цветы. – Но ты все равно окружен заботой, как я вижу.

– Это все Маркус. Он приходил недавно и жаловался на жизнь. Говорил, она груба и жестока. И что он чувствует себя одиноко в угрожающем мире. Я порекомендовал ему сходить на выступление великого клоуна Пальяччи. *********

– Он оценил подобную отсылку? – полюбопытствовала глава общины, расположившаяся на кресле перед обездвиженным собеседником.

– Он обозвал меня никчемной пародией на профессора Ксавьера и велел самому сходить на шоу, а потом любезно напомнил, что я, в отличие от него, не имею такой возможности, – хитрая усмешка проявилась на худом, немного костлявом лице. **********

– Вы друг друга стоите, – рассмеявшись, подытожила Виктория, при этом доставая сигарету из новой пачки. Звук щелкнувшей зажигалки моментально пробудил дремлющего зверя, вынудив его резко распахнуть по-прежнему голубые глаза. – Зачем я вообще вмешиваюсь в ваши отношения? Все на своих местах.

– Лучше расскажи мне, что произошло? И дай закурить.

– Сигареты убьют тебя, – с серьезным выражением заявила правительница Эдема, ловя на себе тот самый взгляд.

– Посмотри на меня, – густые брови поползли вверх, намекая на общее состояние всего организма. – Поверь, пролежни сделают это раньше. – обдумав правдивость сказанного, Маргулис пожала плечами, а затем поднялась и, умышленно медленно, будто издеваясь, поднесла сигарету к губам несчастного квадриплегика. Если бы она сделала это быстро, с подчеркнутой нежностью и осторожностью, дрожащими руками и под аккомпанемент нескончаемых вопросов о самочувствии, то он бы перестал ее уважать.

– Одна затяжка, не больше.

– Ты просто изверг, – пожаловался Ландау, присасываясь губами к заветному наркотику, словно к материнской груди. Казалось, он провалился в нирвану, настолько долго сдерживая дым внутри. В конце концов тот прорвался наружу, окружая калеку своеобразным защитным куполом. – Но ты так и не ответила на вопрос. Что случилось?

– Волкер случился. Он ужасно надоел мне со своей бесконечной любовью, – иронически подвела бывшая любовница Кардинала, облокотившись на мягкий подлокотник. Вопреки всем ожиданиям, Вудро лишь засмеялся своим сдавленным смехом. У человека из прошлого тоже был такой смех.

– История древняя как мир, – куда-то в пустоту проговорил голос, совсем непохожий на привычный. Последний раз вдохнув желанный дым через нос, больной снова испытал подобие экстаза и едва не впал в экзальтационный транс. – Он желает получить то, чего никогда не добьется. – Викторию не особо порадовал такой вывод, но она предпочла сохранить молчание. – А теперь скажи мне: на основании чего ты пришла к заключению о том, что именно Волкер подставил нас?

– Мне кажется, это очевидно, нет?

– Бессвязные мысли, хаотичные умозаключения, глупые параноидальные видения – и больше ничего. По этой причине я выпрашивал у тебя аудиенцию. У тебя нет необходимых навыков для…

– Он не оставил мне выбора! – не сдержавшись, вдова перешла на крик. Вскочив с места, она начала наматывать круги по комнате, игнорируя раздражающе спокойный взгляд друга. – Он представлял угрозу для общины! Мы не просто так эти правила придумали и только строгое их выполнение помогало и помогает нам выживать! А ты, упрямый гедонист, получающий наслаждение от того, что мир постепенно рушится, не имеешь права меня критиковать!

Извечная ухмылка, свойственная разочарованным в жизни людям, мелькнула снова, однако Вуди не успел окончательно довести Викторию – ее телефон завибрировал раньше. Имя, проявившееся на экране, заставило сердце подпрыгнуть и удариться о ребра. Волкер. Ринувшись к выходу, Перри оказалась снаружи и прижалась спиной к стене. Какого черта? Ублюдок напился, заскучал и решил поиздеваться над ней? Что же, пусть так. Его голос действовал успокаивающе. Но она так и не успела принять вызов. Пол под ногами неожиданно затрясло, а стены начали вибрировать. Где-то внизу раздался шум битого стекла, сопровождаемый мощным столкновением.

– Вуди! – осознав, что произошло, Маргулис бросилась назад вместе с испуганным санитаром. Они обнаружилиЛандау на том же месте, бьющимся в ужасных конвульсиях. Аппараты неистово пищали, показывая абсурдные цифры. – Сделайте что-нибудь!

– У него шок! – мужчина с крепкими руками пытался удержать неподконтрольное тело, но тщетно. – Господи… – наплевав на все, он бросился к стоявшим неподалеку ящикам и достал необходимый шприц вместе со жгутом. Все закончилось очень быстро: игла была введа с хладкновроным профессионализмом.

Опершись на дверную раму, Королева прислонила ладонь ко рту. В помещении запахло смертью. Она уже чувствовала этот смрад раньше – больше тринадцати лет назад, на той самой парковке. Не заботясь о собственном состоянии, Виктория спустилась вниз на лифте. В центральной гостиной, на проходной, уже столпился жалкий остаток эдемовцев. Они перешептывались и оглядывались, часто указывая рукой в сторону улицы. Под их ногами валялись осколки разбитых окон.

– Что случилось? – Мелисса первая вышла навстречу подруге, пытаясь убедить ее не выходить из здания. Но та не послушала.

Главная улица превратилась в месиво. По словам очевидцев, мимо проезжала неприметная машина, резко затормозившая на середине пути, после чего боковое стекло передней двери опустилось, а с пассажирского места кто-то выкинул пачку листовок и гранату в качестве дополнения. Внимательно выслушав сбивчивую речь запыхавшегося надсмотрщика, Виктория без колебаний сошла с крыльца и подобрала одну из многочисленных агитационных бумажек. Ими оказались распечатанные снимки с разных мероприятий, на которых преимущественно были запечатлены Регент и Королева. Поверх же размытых картинок кто-то нанес надписи различного характера, отливающие красным цветом.

Хозяйка Эдема не сразу распознала кровь. Но нужно отдать должное авторам задумки – получилось блестяще. На фотографии самой Виктории было написано сука; Армана наградили очаровательным прозвищем кобель, а их совместный снимок интимного характера носил наименование случка. Остальные копии также являлись примером чьей-то извращенной фантазии. Скомкав одну из них дрожавшей рукой, Перри ощутила подкатывающуюся к горлу тошноту. Еще немного и она бы утратила контроль и остатки без того пошатнувшегося рассудка. Это она во всем виновата.

Вуди был прав, он все понимал.

Нельзя демонстрировать слабость. Придушив зачатки незаметно подкрадывающихся рыданий, жертва правительственных тварей выпрямилась во весь рост и отшвырнула позорные и порочащие снимки. Ей бросили вызов. Что же, прекрасно. Давно она не пересекала невидимую черту. Падение – это как приземление.

Только с более ожидаемым концом.

***

Его встретили довольно холодно, несмотря на визитку с личной подписью самой Королевы. Она не произвела ожидаемого эффекта на скептически настроенного консьержа с презабавными усиками, попросившего подождать в коридоре. Прошло не меньше двух часов, прежде чем о нем вспомнили и решили проявить хотя бы мизерную заинтересованность. Все это время непрошеный гость изучал так называемые правила Своры, выгравированные или написанные на табличках. Безусловно, Эдем жил по своим законам, что позволяло ему удерживаться на плаву дольше остальных. Или все это – сплошная бутафория, театр одного актера под сценическим псевдонимом Регент.

– Как вас представить? – наконец-то хранитель клуба произнес больше двух слов за весь день. Держа трубку у уха, он ожидал дальнейших подсказок.

– Себастьян Гудвин.

Комментарий к Ставка на смерть

* Святой отец - недопустимое наименование в кругах мормонов, однако это определенно не мешает отцу Карнэги.

** “Царство славы”, “Внешняя тьма” - мормоны веруют, что после воскресения и Страшного суда большинство людей получают возможность жить в одном из “царств славы”. Те же, кто избрал служение Сатане, попадают во Внешнюю тьму (аналог Преисподней).

*** Речь идет о Уоррене Джеффсе - бывшем президенте фундаменталистской Церкви Иисуса Христа Святых Последних Дней, осужденном на 20 лет за педофилию.

**** Достоверных подтверждений прямого участии Карла 9-ого в Варфоломеевской ночи нет.

***** “Все переплетено” - отсылка к одноименной песне Оксимирона, не единожды встречающаяся в этой главе.

****** Намек на поступок Понтия Пилата, приговорившего Иисуса Христа к смертной казни, а затем омывшего руки в тазу в знак непричастности к преступлению.

******* Очередная отсылка к треку “Переплетено”.

******** Курсивный текст взят из другого трека “Накануне”.

********* Клоун Пальяччи - “анекдот” из комикса и фильма “Хранители”.

********** Профессор Ксавьер - вымышленный персонаж комиксов Marvel, передвигающийся на инвалидном кресле.

========== Роковое влечение ==========

Imperatorem stantem mori oportet/императору надлежит умереть стоя.

Его преследовали днем и ночью. На него объявили охоту, а за голову назначили щедрую награду. В долю секунды весь мир перевернулся, погрузился в хаос. Люди обезумели, превратились в самых настоящих тварей с единственным желанием – нагнать добычу и выпотрошить до основания. Ведь от этого получаешь неописуемое удовольствие, особенно когда смакуешь чью-то печень. Человека ничего не отличает от животного в такие моменты. Потому что пробуждаются древние инстинкты и азарт плещется в крови, как старый добрый скотч.

Для пущего абсурдизма не хватало лишь плакатов, изображающих главную проблему человечества в приглушенных желтых тонах с выделяющейся черной подписью “Wanted”. Или же трех билбордов на границе Республики с обличающими слоганами о вреде такого продукта, как Себастьян Гудвин. Ибо он предал всех: Родину, добропорядочных граждан, собак на тротуарах и себя самого. Своими действиями он нанес жутчайший удар по безопасности государства, пошатнув все каноны. Странно, что его еще не отлучили от церкви или не упрятали в соответствующие учреждения.

Да в сравнении с ним сам Нерон, сжигающий крестьян ради собственной утехи, достоин возведения в лик святых. Жаль, что с мощами Гудвина не будут разъезжать по городам и странам, выставляя их напоказ и позволяя облизывать всем, кто приобрел свечечку на входе. Не хотелось бы расстраивать их или оскорблять чувства верующих, намекая на то, что они, возможно, соприкасаются языком с непонятной частью тела, и вряд ли она в действительности принадлежала тому, чье имя написано на табличке.

Впрочем, кому какая разница?

Гудвин постоянно размышлял об этом, когда выдавалась свободная минутка, а такое бывало очень редко. За ним неустанно следили, не давая передохнуть. Целые скопища гвардейцев, вооруженных до зубов, могли спокойно вломиться в чей-то дом и без предоставления формальных документов перевернуть все, в надежде найти поганого беглеца. Шокированные жители молча сносили все эти нерегулированные набеги, после чего смиренно подбирали опрокинутую мебель. А вот смельчаков с тревожным боевым духом валили на пол и обрабатывали дубинками или прикладами.

И ради кого? Обыкновенного валютчика и недоконтрабандиста, попавшего в эпицентр борьбы двух кланов? Вот что происходит, когда пытаешься увиливать за красивой женщиной с целым арсеналом в подвале и ордой злобных бойцовых псов на заднем дворе. Следовало выбрать более доступный вариант или сходить в местный бордель и снять напряжение стандартными методами. Но нет. Надо обязательно ввязаться в игру с предрешенным исходом и неравноценными силами противников. Иными словами, выйти в центр арены, где сражаются два громадных быка, и нарисовать у себя на груди красную мишень.

Почему бы и нет? Он же переродился, стал другим. Получил повышение и продвижение вверх по карьерной лестнице. От заурядного менялы долларов, злотых, евро и прочей лабуды до торговца оружием с незаконными формированиями. Журналисты быстро смекнули что к чему и раздули сенсацию, дабы поживиться на эксклюзивных новостных заголовках. Красивое же зрелище: “Любовник Королевы из Эдема заключил многомиллионную сделку с боевиками на Востоке”. Обворожительно. Будто бы в Городе мало подпольных диверсантов – просто зайдите в Парламент и найдете как минимум всех.

Однако всем плевать. Общественность окрестила невинного Себастьяна и вынесла приговор в виде смертной казни. Поэтому по его следу пустили так много ублюдков с ищейками. Приказ один: найти и, в случае сопротивления, уничтожить. Можно, конечно, доставить во дворец правосудия, но лучше стрелять на поражение. Ни к чему отвлекать законников от важных обязанностей, иначе они совсем расслабятся и перестанут облапошивать налогоплательщиков.

Какая жалость.

Но Гудвину приходилось волноваться из-за куда более серьезных проблем. Во-первых, его могут и даже жаждут застрелить, свалив при этом чужую вину за нарушение оружейного эмбарго. Хотя он в глаза не видел все эти пресловутые контейнера с гранатами, минометами и другими находками для шпионов. Во-вторых, Себастьяна не объявят великомучеником и не повесят портрет на стене в одной из этих миловидных захолустных церквушках. В-третьих, политика снова его настигла. Он уже становился жертвой себялюбивых сладкоголосых болтунов, обещавших вечную жизнь и амброзию в качестве каждодневного бонуса, но закончилось это тюрьмой. К несчастью, в данной ситуации все может завершиться куда банальнее.

Какой синоним к слову плаха?

– С кем ты тут разговариваешь? – знакомый шепот вторгся в личное пространство и резко вытащил из рассуждений о несправедливости жизни. Через пару секунд хозяин голоса слегка приоткрыл люк, пропуская внутрь яркую полоску света. – Заткнись. Я слышал сирены – они уже рядом, прочесывают улицы и кварталы.

– О, ты же пригласишь их в гости? Здесь места на всех хватит, – съязвил Себастьян, попутно заслоняя себя рукой от выжигающей лампы. Его заперли в подвале одной из конспиративных квартир, где в свое время скрывался сам Президент, будучи в опале.

Где-то снаружи раздались выстрелы, заставившие спасителя действовать немедленно: захлопнув дверцу убежища, он тщательно замаскировал ее ковром, а потом придвинул изношенный красный диван чуть ближе. Разобравшись со всем необходимым, мужчина налил себе немного виски и приготовился ждать непрошеных гостей. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем стук в дверь оповестил о приближении опасности. Но это не смутило нарушителя закона, натянувшего на лицо гостеприимную улыбку, так подходящую для классической внешности правильного парня.

– Добрый вечер, чем могу вам помочь? – поморщившись от беспощадного фонаря, выставленного вперед, защитник обездоленных контрабандистов вопросительно взглянул на новоприбывших. Те, в свою очередь, подозрительно оглядывались.

– Вы здесь живете? – говоривший знал ответ на вопрос. В этом месте не живет никто. Известный во всей Республике приют опальных государственных деятелей или их родственников мог бы давно стать музеем. Каждый оставил после себя какой-нибудь след, будь то царапины на паркете, пятна на матрасе или окурки в пепельнице со сколом.

– Нет, работаю, – с этими словами подозреваемый извлек удостоверение личности. Агент СБР. Эта корочка внушала благоговейный страх в сердца простых смертных. – Какие-то проблемы?

– Никаких, – произнес мужчина без опознавательных знаков. В быту их именуют звероловами. – Вы видели этого человека? – портрет самого разыскиваемого преступника страны вывешивали едва ли не на каждом углу, поэтому рассматривать его смысла не было. – Нам сообщили, что последний раз его видели в этом районе.

– Неужели? – удивленно вскинув брови, Мэтт наконец-то полностью открыл дверь. Ради должного доверительного эффекта. – Я сам выслеживаю его уже пятый день. Но мой подход не настолько… радикален. – намекая на недавнюю перестрелку и висящий на плече собеседника автомат, агент таким образом выигрывал время. Личная гвардия какого-то кичливого сукиного сына не осмелится перешагнуть через охраняемый порог.

– Удачной охоты, – не представившийся враг слегка наклонил голову в знак уважения перед другим соперником. Но он даже не подозревал о том, что цель еще никогда не была так близка.

Они познакомились в средней школе. Мэттью Раф, блистательный и послушный ученик, любимчик всех преподавателей и тот самый пример трудоголизма, в который Вас тыкают носом на собраниях. Он мечтал стать идеальным полисменом, съедающим по коробке пончиков в день и превознося сей дивный новый мир вкупе с образцовой системой. Но стал очередной сломанной марионеткой, работающей за баснословные гонорары и перспективу избивать несчастных сторонников свободы слова раз в неделю. А вот Себастьян Гудвин, прилежный раздолбай и сплошное огорчение, весьма далекий от идеалистических представлений, свою мечту исполнил. Вот только из них двоих убить почему-то хотят именно его.

Где справедливость?

– Не представляю, как сильно нужно было кому-нибудь насолить, чтобы на тебя спустили эту грязь, – испытывая подсознательную ненависть к наемникам, Раф фыркнул и прислонился спиной к стене.

– Они все думают, что я причастен, а точнее – ответственен за создание нового Иран-контрас. И не лги, что не видел ту сраную пресс-конференцию, иначе я разочаруюсь в тебе, Мэтти. *

– Я говорил тебе не приближаться к ней. Предупреждал, как это опасно, – причитал занудный избавитель. Но он имел право. – Ты не послушал. Ты никогда не слушаешь.

– Как думаешь, Нерон действительно отравил собственного брата на пиру? – будучи подростками, они постоянно вели оживленные споры на исторические темы. Как иногда хотелось вернуться к тем беззаботным часам, когда мир еще не разваливался на части, а треклятый лучший друг не носил в нагрудном кармане пистолет и значок с перьями.

– Вполне вероятно. А еще он приговорил своего учителя Сенеку к самоубийству. У вас с ним судьбы могут сойтись в любой момент.

– С тобой невыносимо скучно, – пожаловался валютчик, разминая затекшие конечности. Просидеть в темноте и сырости пару дней и не сойти с ума – задача поистине невыполнимая. – Понимаешь, почему я так отчаянно жаждал общества госпожи Маргулис? С ней хотя бы весело.

– Особенно после того, как она тебя подставила.

– У всех бывают плохие дни. К тому же, я уверен, что за мной охотятся не ее люди, а Волкера, – имя, магическое по своей натуре, произвело на агента особое впечатление и вынудило кожу покрыться мурашками. – Просто наш Серый Кардинал страдает от принудительного воздержания. Представь, каково ему. А я стал невинным катализатором его безудержной агрессии. Вся эта ситуация с грузом, несомненно, прискорбная, но…

– Прискорбная?! – несмотря на угрожающе приглушенные нотки, помещение дрогнуло от громкого смеха. – Люблю твое неиссякаемое чувство оптимизма. Оно меня особенно порадовало, когда ты вломился в мою квартиру посреди ночи и начал умолять спасти твою шкуру.

– Мы же здесь. А значит, у меня все еще есть мизерная надежда на Оскар, – последовав примеру товарища, Себастьян рассмеялся. Впервые за адски тяжелую неделю. – И не смей говорить мне, что не был рад вырваться из повседневной рутины и провести пару дней в компании старого приятеля.

– Не благодари, – уставший Раф убрал со лба вспотевшие светлые пряди, выбившиеся из общего пробора. – Каков план? – вот этот поганый вопрос, висевший в воздухе с самого первого мгновения. Гудвин вздохнул и ударился затылком о деревянную перекладину, рассчитывая получить сотрясение и отключиться на пару лет. Впоследствии он очнется не в грязном подвальчике размером с гроб, а в какой-нибудь больничной палате, где ему сообщат о гибели правящего режима и торжестве демократии.

Такое в кино часто случается.

– На самом деле, я бы перекусил. Вчерашний паштет еще остался? – гробовая тишина, нарушаемая легким потрескиванием деформировавшихся деревяшек, свидетельствовала о желании получить вразумительный ответ на довольно серьезный вопрос. Можно поспорить, что именно сейчас лицо Рафа исказил фирменный взгляд. Взгляд благочестивого епископа, заставшего служку отнюдь не за молитвой. Без этой фишки не обходилась ни одна их школьная шалость. – Я подумываю обратиться за помощью к старым знакомым. Они мне должны и не смогут отказать в такой маленькой просьбе.

– Я не смогу вечно прикрывать тебя. У меня есть работа, обязанности…

– К этому списку могла бы с легкостью добавиться графа личной жизни, если бы ты пошел с Кэрол Мелоуз на выпускной, – услужливо напомнил контрабандист, испытывающий сентиментальные порывы с промежутком раз в несколько лет. Нависающий над головой меч инквизиции творит и не такие чудеса.

– По крайней мере, я знаю свое место и не зарываюсь на так называемых Королев.

– Как же тоскливо ты живешь, – прошептал Себастьян, постепенно закрывая глаза. Он быстро заснул, погружаясь в непроницаемый, защищенный со всех сторон купол. Выстрелы не проникали туда, как и тревожные образы звероловов с автоматами.

На следующее утро Мэттью подогнал к парадной небольшой мини-фургон, которым пользовались оперативники для перевозки необходимой аппаратуры. Тщательно продумав весь маршрут, двое нарушителей расположились в разных частях машины и двинулись в путь. Спокойно развернувшись и выехав с проклятого квартала, Раф испытал неподдельное облегчение. Как правило, оказание помощи приговоренному к смерти расценивалось как пособничество и каралось не менее сурово. Даже крепкие узы дружбы и нелепый школьный кодекс не стоили того, чтобы тебя подвесили на главной площади в назидание остальным.

– Мы на месте, – открыв заднюю дверцу, Мэтт снова превратился в должностное лицо, похожее на то, что изображено на значке. – Я остановился за пару кварталов, чтобы не привлекать внимания. Надеюсь, доберешься без происшествий и мне не придется приходить на опознание.

– Не волнуйся, я не доставлю им такого удовольствия. Спасибо тебе, Мэтт, я твой должник, – пожав друг другу руки, они расстались приятелями с одной тайной на двоих.

Через несколько часов.

– Вот так я и забрел в ваши земли. Надеюсь, вожак не будет сильно против такого приблуды, как я, – избавившись от скопившегося в горле сигаретного дыма, Гудвин неотразимо улыбнулся. Перед ним сидело трое человек, внимающих рассказу и изредка переглядывающихся. – Так что, не соблаговолите ли вы провести меня к нему? А точнее – к ней? Нам бы не помешало побеседовать.

– Исключено. Уже сам факт того, что ты сидишь здесь, за нашим столом и свободно куришь, говорит о многом. Стоит проявить терпение, скромность и благодарность, – прорычал один из хранителей Эдема, чья нижняя челюсть непрерывно дергалась, словно ее хозяин не мог прожевать стейк.

– Не хочу показаться, как вы выразились, неблагодарным, но позвольте напомнить, что именно из-за вас всех я попал в эту передрягу. Если бы на кону стояла моя репутация, испорченная еще в две тысячи десятом году, то я бы держал язык за зубами. Но так как речь идет о вещи более ценной, именуемой в простонародье шкурой, я предпочитаю высказываться откровенно и без обиняков.

– С Викторией Вы не увидитесь, это решенный вопрос, – вмешался Маркус, перебив разъяренного коллегу, не терпевшего протестов. С судьями в отставке всегда так – они до сих пор чувствуют себя в зале суда, где заправляют балом. – Но она с Вами может. – Гудвин демонстративно фыркнул. Как же иначе, ведь именно Короли назначают аудиенцию, а не наоборот. – Но точно не сегодня. И уж тем более не завтра. Однако мы получили распоряжение разместить Вас в клубе со всевозможными удобствами и сделать персональную ключ-карту.

– Иного я и не ожидал от Ее королевского величества, – едва подавив рвущийся наружу удивленный возглас, валютчик сделал еще одну затяжку. Ему нравилось окутывать собеседников ядовитыми парами и наблюдать за реакцией. Например, у вредного, вечно брюзжащего старика побагровело лицо и начался приступ кашля. – Отчасти, это искупает вашу оплошность. И прошу заметить – я не оперирую такими словами, как умышленный ущерб или хорошо продуманное коварство.

– У Вас нет доступа ко второму этажу, но можете наслаждаться бонусами первого и нулевого. Третий называйте своим домом или спальным местом – выбор за Вами. Комнату можете подобрать сами, – проигнорировав сознательный манипулятивный выпад в сторону Своры, Салливан продолжил вести себя профессионально. Он объяснял условия договора методичным хозяйским тоном. Ему нередко отводилась почтенная роль своеобразного ремонтника, исправляющего проблемы в нарушенных Викторией механизмах. – Позднее Вам принесут на подпись кое-какие бумаги, формальность, не более того. Также я постараюсь прислать к Вам одного человека, который лучше объяснит, что тут и к чему. Я же настоятельно рекомендую…

– Маркус! У нас проблемы! – разнесшийся по залу крик привлек внимание сидящих. Обернувшись, троица почтенных старейшин без особого энтузиазма встретила бегущего консьержа.

– Я слишком часто слышу эту фразу за последние пару месяцев, – запустив пальцы в растрепанные кудрявые волосы, адвокат ударил рукой по столешнице, а затем, поднявшись, поправил галстук. – Что на этот раз?

– Люди на проходной требуют пропустить их внутрь. У них оружие, – запыхавшийся мальчишка едва подбирал слова. Не вовремя он заступил на смену. Следует понизить его до лакея или улыбчивого швейцара.

– Развлекайтесь, мистер Гудвин, но не злоупотребляйте своим положением. Вы не гость, а заложник обстоятельств, – подмигнув новоявленной неприятности, юрист отправился решать другие. У входа его поджидали зеленые человечки в камуфляжах. – Доброго времени суток, господа! Чем обязан?

– У нас приказ обыскать здание, – прежде чем Маркус успел раскрыть рот, ему предоставили бумагу с собственноручной подписью главного судьи Верховного Трибунала, заверенную печатью. – Ордер.

– На кого вы работаете? – нарочно долго вытаскивая очки из кармана, Консультант попутно следил за жующим жвачку главарем шайки. – Мелкий шрифт, витиеватые формулировки и прочая ерунда. Какова основная причина вашего посещения?

– Стандартная проверка. Вашу организацию заподозрили в экстремистской и антигосударственной деятельности. Вы знаете, как это работает.

– За три года я уже успел забыть, – улыбнувшись, Салливан приготовился устраивать экскурсию по знаменитому клубу, однако появившийся из ниоткуда Данбар перегородил всем дорогу. На сей раз пса, спущенного с поводка, облачили в выглаженный белый пиджак с черной рубашкой. На секунду он даже стал похож на человека, но внутреннего монстра не скрыть за дорогими тряпками. Скорее это антураж, маскировка для заманивания невинных жертв. – Илай?

– Виктория попросила меня спуститься и помочь тебе. Сказала, что я точно пригожусь здесь.

Значит, у лидера имелся план. Уже неплохо. Ранняя безучастность Маргулис начала настораживать и посеяла смуту в рядах участников – им не хотелось в один прекрасный день проснуться в тюрьме. Или на виселице – тут уж как заблагорассудится вышестоящим. А с внутренней полицией мало кто хотел связываться. Они являлись неизменными проводниками на Ту Сторону. Законы, милосердие, нравственность, мораль, справедливость – все это неведомо карающей длани Большого Брата. Над его верными служителями никто не властен. Их методы весьма эффективны и приносят желаемый результат. А попытки договориться, невзирая на заманчивость гонорара или предлагаемой услуги, заканчивались плачевно.

– Они ищут груз, переживший пожар в Арсенале, – незаметно подхватив местного палача под руку, Маркус тем самым заставил его замедлить шаг и наклониться поближе. – Надеюсь, они не смогут преуспеть в этом деле? – его самого, заместителя чертового вожака, не посвятили в тайные махинации с исчезнувшими сокровищами. И это раздражало. – Иначе наша жизнь превратится в Ад, куда ты итак попадешь, но позднее.

– Боишься темноты и ее служителей? А ты стареешь.

Гудвин, заинтригованный происходящим, с неприкрытым любопытством разглядывал ворвавшихся без ключей-карт посетителей. Впрочем, им явно не нужно подтверждать свою личность. Этих ребят знали все: от самых трущобных районов Городка и отдаленных поселений на границе Республики до помпезных аристократических кварталов, откуда из окон нередко, ради потехи, выбрасывали дорогостоящую мебель или пачки купюр. Себастьян понимал, что они пришли не по его душу – их интересовала крупная рыба, которую можно потрошить до основания, до косточек и внутренностей с контрабандной икрой. Поэтому бесполезный меняла не представлял особой ценности.

Через пару минут залы и коридоры опустели. Несколько флегматичных незнакомцев показывались на виду, но вскоре удалялись со скучающим видом. Наверняка раньше стены клуба вздрагивали от неописуемой вакханалии, но нынешнее положение намекало на упадок. Теперь здесь можно было целомудренно почитать книжку или выпить в одиночку. Иными словами, либо стать философом и спиться, либо спиться и стать философом. А в этой поганой Своре еще кто-то придумал разделение на касты. Обдумывая произошедшие за двадцать четыре часа события, бездомный странник искал себе занятие. От телефона, увы, пришлось избавиться ради безопасности, а в технологичную эпоху это равносильно самоубийству.

– Значит, Вы пренебрегли моими словами, – вздрогнув от услышанного, валютчик поднял голову и встретился взглядом со старым знакомым. По-прежнему грузное тело, заплывшее жиром и едва перемещающееся в пространстве, буквально рухнуло в рядом стоящее кресло. – А я предупреждал. Но никто не слушает. – держа пальцами-сардельками пачку документов, мужчина начал аккуратно рассортировывать каждый листик. – Когда меня послали зарегистрировать нового члена клуба, я не поверил в увиденное. Это же тот молодчик из ресторана, смиренно ожидающий Королеву, а не ее приспешников.

– Вы тут работаете? – поинтересовался шокированный Гудвин, ожидавший встретить кого угодно, кроме персонажа из первой главы двухтомной трагедии. – В этом Городе есть хоть кто-то, кто не имеет отношения к Своре?

– Боюсь, нет, – плотные губы растянулись в некоем подобии мерзкой усмешки. – Теперь распишись здесь. – без колебаний поставив подпись на пяти разных экземплярах, Себастьян надеялся быстрее отделаться от неприятного собеседника, но тот не планировал уходить. – Мои поздравления, твоя душа официально продана Дьяволу. Постарайся его не разочаровывать.

– Да-да, я помню выдержки из Вашей воодушевляющей речи.

– Ты так до сих пор ни черта не понял, – сложив руки на выпирающем брюхе, не представившийся псевдо-наставник прикрыл веки. – У тебя есть право на одну ошибку. Конечно, зависит от степени вины, но впасть в немилость очень просто. Полагаю, тебе еще не успели рассказать местные мифы и легенды? Посвятить в детали истории? – презрительно фыркнув, контрабандист пожал плечами. – Значит, ты не слышал о первом человеке, посмевшем перейти дорогу Виктории Перри–Маргулис? Что же, тогда усаживайся поудобнее и слушай историю про Клиффорда Грэма.

Республика, несколько лет назад.

Дядя уговорил ее остаться хотя бы на пару недель. Притереться к нынешнему обществу, побывать в эпицентре событий, стать свидетельницей интриг и скандалов, познакомиться с приближенными к Президенту или с ним самим, если повезет. В общем, прочувствовать вкус жизни, померкшей в связи со смертью супруга. Разумеется, Флоррик также преследовал собственную выгоду: привезти в страну вдову печально известного оппозиционера и ткнуть в это носом тех, кто его изгнал – значит, всполошить осиное гнездо и получить удовольствие. По этой причине он упорствовал в своем желании и расписывал племяннице ее перспективы остаться одинокой во всех черно-белых красках, а с ним у нее появится шанс начать новую жизнь.

Наконец, заручившись согласием строптивицы, Райджел стал разрабатывать план. Ввести Викторию в политику сразу не получится, хотя на ее популярности можно сыграть. Избиратели падки на такие романтические истории с привкусом несломленного боевого духа. Потому, для начала, следовало пристроить девушку в какую-нибудь фирму, желательно поближе к сильным мира сего и на весьма многообещающую должность. Случай подвернулся неожиданно – один старый приятель изъявил желание открыть филиал в Республике. Так как на тот момент в амбициозных работниках был недостаток, то два компаньона заключили своеобразную сделку.

– Значит, высшее экономическое образование? Любопытно, – с тоскующим видом рассматривая претенциозный диплом, бизнесмен все же рассчитывал на нечто большее, чем золотистый герб университета на черной обложке. – Имеется опыт работы в крупных компаниях и даже существует свой бизнес?

– На университет я потратила пять лет своей жизни. Впустую, – при этих словах мужчина повернулся в кресле и вопросительно взглянул на потенциальную сотрудницу. – Потом еще пару лет убила на практику, не желая вмешиваться в дела мужа. И самое золотое время припало на сотрудничество с Майклом. Вы наверняка о нас наслышаны.

– Несомненно. Вы вкладывались в развитие информационных технологий и запатентовали множество проектов. Работали в США, Японии, на Ближнем Востоке. Но я всегда думал, что это целиком заслуга Вашего спутника жизни. Всем известного идеалиста.

– Многие так думали, – вежливо улыбнувшись, кивнула будущая Королева, вынудив работодателя вспотеть от умственного напряжения. – Но мы были равноценными партнерами. И неизвестно, кто в нашей паре больше подвергался воздействию мечтательных порывов. Майкл предпочитал более практичные занятия в виде разработок и исследований, а я уже занималась внедрением. Нередко мне доводилось встречаться с такими же энтузиастами, как мы. Эти имена вам ничего не скажут, но, уверена, через пару лет они станут родоначальниками новой промышленной революции. Запишите или запомните имена таких людей, как Илон Маск и Стив Джобс и вложитесь в них, когда придет время. Не пожалеете.

– Ваш дядя оказался прав, – задумчиво склонив голову, очарованный Грэм откинулся назад. – Тогда два оставшихся вопроса: почему Вы продали свою фирму и, принимая во внимание весь успех, зачем Вам мы?

– Могу ответить сразу на оба – хочу начать все сначала.

Три года она работала как исправный, непогрешимый механизм. Возможно, именно благодаря ее стараниям фирма стала процветать и приносить неплохой доход. Вот только все закончилось плачевно. Однажды, обнаружив незафиксированное перемещение средств с одного счета на другой, Виктория задала вполне справедливый вопрос. Клиффорд прикрылся ошибкой производства, при этом пообещав во всем разобраться. Но катившееся вниз колесо уже невозможно остановить, если не сломать ему подпорки. Увлекшись расследованием из банальной упорности и желания сделать мир лучше, она вышла на людей, чьи интересы не стоило затрагивать таким наглым образом.

Попутно втягивая в свой крестовый поход во имя справедливости все больше невинных жертва, Перри уже не могла отступить. Колесо стремительно неслось в пропасть. И когда настал решающий миг, когда все взоры были обращены на молодую сумасбродку с пресловутым адвокатом, проклятым журналистом и чертовой контрабандисткой, Грэм испугался. Он пообещал помочь разобраться со всей этой грязью и покончить с порочным кругом жестокости, но в итоге сдал назад. Его запугали и велели забиться в нору, иначе последствия будут ужасными. Отступничество Клиффорда стало так называемым толчком для череды печальных событий: Салливана обвинили в убийстве и принудили скрываться от служб безопасности, мисс Кокс мгновенно собрала вещички и покинула страну, Вэнс отделался небольшим шрамом на щеке и предупреждением.

А Виктория…

В общей сложности на ее счету было четыре покушения за тот год. В конечном итоге ее упрятали за решетку и готовились отдать под суд с возможным смертным приговором. Если бы не магическое воздействие господина Волкера на разгневанного Президента, то от скандальной Королевы вряд ли бы осталась хотя бы кучка пепла. Простое везение или очередные игрища судьбы, но освобождение из-под стражи тоже сыграло свою роль. Выйдя на свободу, Маргулис пообещала отомстить тем, кто причинил вред ее соратникам. Так на свет появился проект Свора.

Клуб униженных и оскорбленных.

Республика, наши дни.

– Думаю, ты догадываешься, что виновники произошедшего, за исключением недосягаемых, были медленно и методично уничтожены, – поставив печать на бумаги, рассказчик достал сигару, чтобы насладиться произведенным эффектом.

– А как насчет Клиффорда? Где его печальный финал? – Гудвин жаждал подтвердить все теории и догадки. Он часто представлял свою встречу с полулегендарной реакционеркой, за чьей спиной уже как минимум десятки поверженных врагов.

Это возбуждает.

– Клиффорд? Ох, с ним она поступила особенно жестоко. Виктория умышленно не трогала его, хотя это была самая легкая мишень из всех остальных, – мерзкий смех с характерным хрюканьем на миг прервал речь толстяка. Выпустив дым изо рта, он продолжил странно улыбаться. – Но нет. Нужно запугать добычу, превратить ее жизнь в настоящий Ад, заставить дергаться и озираться, медленно доводя до безумия. Ведь в конце концов она сама приползет с мольбой о пощаде и прекращении невыносимых страданий.

– Ей следует давать мастер-классы, – прокомментировал впечатленный Себастьян. Иного он и не ждал от великого вожака. Желая задать еще один вопрос, валютчик даже не заметил, как все вокруг пришло в движение. Двери распахнулись, выпуская наружу ищеек и их сопровождающих. В этот же момент на площадке второго этажа, явно предназначенного для обозрения поданных, появилась героиня недавнего рассказа. Она остановилась возле перил, положила на них руку, но не двинулась с места.

– Позволь рассказать тебе об идолах, которых ты так яро боготворишь, – поддавшись вперед, к уху отвлекшегося контрабандиста, член клуба перешел на заговорщицкий шепот: – Самым опасным из них по праву считается Маркус Слливан. Ты уже успел познакомиться с этим низкорослым господином с забавной прической, судя по всему? Так вот, это все лишь фасад, – упомянутый юрист показался из-за угла, задержавшись для разговора с одним из соратников. – За его так называемой харизмой, обаянием, интеллектуальностью и внешней безобидностью скрывается расчетливая тварь. Его у нас не просто так прозвали Консультантом. – облизав жирные губы, сомнительный экскурсовод снова заговорил: – Лоуренс Боунс. У него в голове сплошные опилки, но от него не ждут великого чуда по части философских размышлений. Главное, что он свято блюдет законы общины и не позволяет их забывать другим. Ревностный фанатик, иными словами. – прихрамывающий калека оказался рядом со своим несменным напарником. Вечно молчаливый, угрюмый и неинтересный, он все же сумел завоевать доверие мнительной Королевы. – Есть еще Кларк Долан, хотя он давно не показывался. Говорят, она подобрала его с такими безумными карточными долгами, что государственная казна любой страны третьего мира вздрогнула бы. Очень хорошо зарекомендовал себя в полиции, картах и лизоблюдстве. Что-то из этого определенно привлекло нашу госпожу. – лишний раз оглянувшись по сторонам, мужчина нагнулся чуть ближе. – Вот тот человек в углу – Илай Данбар. Если большая часть людей из общины знакома с понятием смерти лишь косвенно, то этот субъект воочию следил за рассветом Ада на земле. Он познакомился с Дьяволом еще задолго до того, как ты контрабасил долбанные сигареты Ричмонд себестоимостью три бакса за пачку. – вздрогнув, Гудвин старался запомнить описание каждого. – Они все убийцы, но Данбар был на войне и получил карт-бланш на любые действия насильственного характера, после чего окончательно слетел с катушек. Его обычно держат на коротком поводке и строгом ошейнике, но если отпустят… Это будет сраный новый Нил. – кривоватая улыбка постепенно исчезла с потемневшего лица слушателя. – Это, друг мой, вершина пищевой пирамиды. Над ними никто не властен. Кроме одного человека. – пауза, для нагнетания обстановки, затянулась. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем предложение закончилось: – Миф. Легенда. Самая коварная сука из всей Своры.

– Клиффорд! – оба человека как по заклинанию подняли глаза вверх, на фигуру в черном. Тогда до Себастьяна дошел весь смысл. Все это время ответ лежал на поверхности, прямо перед ним. Но он упорно отказывался признавать очевидное. Глупая ошибка. – Ты закончил?

– Разумеется, – с трудом поднявшись на коротких ногах, живой экземпляр немилости Ее величества вежливо поклонился. В результате такого маневра дюжина складок под подбородком собралась в капюшон, а затем вернулась на место. – Прошу прощения. – повернувшись на носках, Грэм протянул огромную ладонь в направлении изумленного Гудвина, чья челюсть уже почти касалась пола. – Не забывай – многие пытались взобраться на эту вершину.

Но где они теперь?

Сделав неосознанный шаг вперед, контрабандист буквально пожирал вдову взглядом. Какая ересь. Не может одна женщина держать под контролем абсолютно все. Это физически невозможно. Но ее взгляд, не менее опасный, чем она сама, говорил обратное. Они смотрели друг на друга довольно долго, не желая отводить глаза, отказываясь проигрывать. Эта немая сцена продолжалась ровно до тех пор, пока Гудвин не услышал отчетливое покашливание за спиной. Обернувшись, он едва не столкнулся с незнакомцем в темных очках. Тот явно не располагал лишней минуткой, ибо быстро и бесцеремонно прошел мимо, толкнув при этом мешавшую персону.

– Утомленные днем, мы поем колыбельные для темных времен, – пританцовывая на ступеньках, очередной посетитель двигался пластично и даже элегантно в такт собственному пению. – Что еще остается нам? Смысл бороться, силы тьмы восстают со дна. – став напротив женщины, Винсент взял ее за руку и поцеловал. – Мое почтение. **

– Знаешь, я все еще жалею, что не отобрала у тебя пропуск, – кивком головы пригласив остальных наблюдателей проследовать в кабинет, Перри увела журналиста подальше от любопытных взоров. – Ты не появлялся здесь целый год. Как это расценивать?

– Я работаю на тебя дистанционно, не забывай об этом. Ты же не думала, что я буду одной из этих послушных собачонок, что ты держишь на коротком поводке? – мятежный дух, гнездившийся в нем с самого начала, лишь нарастал с годами. Но это не создавало проблем, а наоборот – забавляло. – Я же посылаю ежемесячные взносы за свое членство. Мои руки чисты. Эй, Марк, как дела? – старые друзья обменялись крепкими рукопожатиями с последующим легким объятием за плечо. – Боже, я словно в родные края вернулся. Но мне все же хочется узнать, с чего вдруг я вам понадобился? Сначала тот телефонный звонок с просьбой прислать съемочную группу в порт, а затем конфликт с правительством. И никто ничего не объясняет. Даже у Волкера молчат.

– Но не он сам. В последний свой визит он сломал нос одному из наших охранников, – вспомнив о недавнем телефонном звонке, оставшемся без ответа, Виктория непроизвольно сжала кулаки.

– Мощный парень, – хмыкнув, ведущий новостей легко опередил шеренгу идущих, чтобы первым открыть двери своего излюбленного места – центрального кабинета. – Но чего еще ждать от подобных субъектов? Филистер. Однажды я черканул про него весьма любопытную статейку. Обычная биография, коею точно не сыщешь на просторах Википедии. И ничего более. Но на стадии редактирования мне вдруг сообщают, что придется согласовать некоторые детали с самим персонажем. Я, конечно, воспринял это как небывалый комплимент своему творчеству и даже купил новый пиджак для предстоящей встречи. – опустившись в объемное кожаное кресло, Вэнс размял затекшую шею, но очки не снял. – Представь, каким же было мое удивление, когда, вместо заслуженной похвалы, я получил в свой адрес вполне четкую и откровенную угрозу о том, что за подобное бумагомарательство меня могут сожрать и выплюнуть. – сопровождая речь красочными эмоциями и жестикуляцией, Винсент также не брезговал драматичными паузами. – Снимаю перед тобой шляпу, дорогая, ты всегда подбирала себе чудесных любовников. Лучших представителей человечества.

– Осторожнее, Винни, ты слишком много себе позволяешь, – без тени недовольства проговорила Маргулис. – Наши с ним отношения вне твоей юрисдикции и уж точно за пределами понимания.

– Господи, ты же прекрасно знаешь, что я тебя не осуждаю. Мы же просто учились в параллельных классах – я осознаю, что в некоем роде принадлежу к низшей касте, не имеющей доступа ко всей документации. Особенно той, что под грифом “интимность”. Но я не претендую.

– Нет, ты просто выдаешь желаемое за действительное, – сев за главный стол, приличествующий хозяйке положения, Виктория могла спокойно смотреть на собеседника сверху вниз.

И не важно, на каком пышном троне тот восседал.

– Бога побойся. Это вовсе не я, а новости. Когда ты последний раз смотрела телевизор? Да ведь ты – главная сенсация всех новостных каналов. Популярнее, чем предстоящий Оскар. К слову о нем, на кого ты ставишь в категории лучшая мужская роль второго плана?

– А ты не солгала, когда сказала, что он ни капли не изменился, – голос, резанувший по уху и сердцу, ворвался в комнату вместе с ее обладательницей. Репортер, не ожидавший подобного поворота, вскочил с места и снял очки. – Здравствуй, Винс.

– Мелисса, – не решаясь подойти ближе, Вэнс машинально коснулся своейизуродованной щеки. Она не должна видеть его таким уязвимым. Но осознание пришло чересчур поздно. – Какая же ты сука, Виктория. Просчитала все варианты.

– Если ты думаешь, что все это подстроено ради тебя, то вернись к суровой реальности – Мелисса приехала в гости без предупреждения. У меня было примерно такое же лицо как у тебя, когда я об этом узнала.

– Так чем же я могу помочь, Ваше величество? – сквозь зубы проскрежетал раздраженный Винсент, не отводивший взгляда от Кокс. Давным-давно, еще в школе, у них был роман, который с легкостью мог бы перерасти в нечто серьезное, если бы женщина не предпочла перспективы.

– Скоро пройдут выборы в мэрию, а о нашем кандидате до сих пор никто не знает, – Маркус, давно испытывающий отвращение к нескончаемым душещипательным сценам, решил прервать идиллию своим вмешательством. – Пиар-компания и эфиры не помешают. Если ты этим займешься, будем безмерно благодарны.

– По мне, вашу благодарность переоценивают. Она приносит больше неприятностей, чем выгод. Да и я уже предвкушаю новую порцию проблем. “Я не пассионарий, чтобы в каземате прозябать, но то, что назревает называется концлагерь”.

Республика, улица графа Вине. ***

Надев пальто, мужчина подошел к зеркалу и критически осмотрел себя. Для предстоящей встречи с компаньонами он вполне прилично выглядит. Остался последний штрих – кепи, чтобы спрятать от проницательных шакалов признаки старения в виде залысины. Нельзя демонстрировать слабость даже в таких абсурдных мелочах. Покончив с туалетом, он натянул на руки перчатки и взял поводок. Следовало выгулять монстра перед отправлением, а затем поручить водителю и заняться делами. Также не мешало бы позвонить племяннице и узнать о ее состоянии – последние новости давали неутешительные прогнозы. Над Городом нависла непонятная угроза, своеобразный купол.

И мало кто мог предугадать развитие дальнейших событий.

– Сидеть! – кобель, услышав громогласный бас хозяина, заметно напрягся и опустился на пол. Пять лет они мирно сосуществовали, несмотря на животную натуру обоих. Изредка, правда, на руках оставались заметные следы от укусов, а на усеянном мышцами теле виднелись синяки от ударов палки. Но их свела сама судьба и не собиралась разлучать до самой смерти. – Хороший мальчик. Стоять здесь.

Выведя пса наружу, Райджел повернулся, чтобы закрыть входную дверь. Осторожность – превыше всего, если учесть, насколько важные документы хранились в квартире. Поэтому он не заметил, как поводок натянулся, не обратил должного внимания на приглушенное рычание и не сразу осознал, что в него выстрелили. Пуля вошла в затылок, заставив тело дернуться и повалиться на спину. Кровь осталась на грязноватых стенах, приоткрытой двери и собачьей морде. Профессиональная работа.

Из-за глушителя никто из соседей не вышел на лестничную клетку – их привлек пронзительный, душераздирающий вой, наполненный отчаянием.

Комментарий к Роковое влечение

* Иран-контрас – крупный политический скандал в США во второй половине 1980-х годов, заключающийся в нарушении оружейного эмбарго с Ираном несколькими членами администрации президента.

** Строчки из песни Оксимирона “Колыбельная”.

*** Король и Граф Вине – великий демон, он должен находить скрытые вещи, ведьм, волшебников и давать знание прошлого, настоящего и будущего. По команде заклинателя, он будет строить башни, разрушать огромные каменные стены и вызывать шторм на водах.

========== Intermissus ==========

Сгущаю краски? Завтра новый бой: за бабки, территорию,

контроль, и каждый – в роли войска. Вокруг тебя недобрый мир, его террор и боль вся.

С головой укройся, крепко спи, и ничего не бойся. *

Intermissus/Перерыв.

Погода испортилась. Резко похолодало. Вместо обещанного предвесеннего солнца царила мерзкая слякоть вкупе с морозным воздухом. Температура мгновенно упала, вынудив обозленное общество вернуться к более зимним вариантам одежды. Но, как бы там ни было, жизнь продолжалась: фабрики, из чьих труб часто валил черный дым, работали в том же режиме, привычная давка и толкотня в метро усилились, а в городских учреждениях столпились огромные очереди для получения документов, требующихся в связи с очередными непредвиденными изменениями законодательства. Таким образом толпу держали под контролем, в своеобразном тонусе. Это же так весело: наблюдать за тем, как плебеи будут искать спасительные решения искусственно созданной проблемы.

Как они будут выкручиваться на сей раз.

И в тот безрадостный день, лишенный всяческого намека на красочность и оптимистичность, возле одинокой церквушки на отшибе хоронили одного из величайших людей современности. Многие даже не подозревали, что закапывают в безучастную землю возможно единственную надежду на мир и процветание. Но всем плевать, равно как и половине собравшимся, которые имели слишком поверхностное представление о погибшем. Они пришли отдать дань уважения за его коварство, наигранную приверженность абсурдной идеологии и безотказность в самых грязных просьбах. И их совершенно не волновали благородство, честь и достоинство – понятия, недоступные шакалам и стервятникам.

Однако не все потеряно, мир еще не окончательно потонул в скверне. Незначительная группа лиц, скрывающаяся под черными зонтиками, безмолвно следила за процессией. В отличие от остальных, они все понимали: настал бесславный конец всех начинаний, а пленительные мечты можно захоронить прямо сейчас, вместе с невинной жертвой интриг и предательств. Ведь Райджел Флоррик олицетворял собой не только скрытую борьбу с абсолютной плутократией, хоть и прикрытую специфическими поступками в угоду власти, но и был готов самоотверженно биться за идеалы Своры, если бы пришло время принимать чью-то сторону. И дело не только в родственных связях, обязывающих и сковывающих, а в возвышенности души.

Поэтому его не любили и не подпускали к шатким механизмам правления – он мог их повредить или разрушить до основания. Но до сего дня никто не осмелился покуситься на жизнь неприкасаемого бунтовщика. Он оставался под защитой вышестоящих, не видевших никакого смысла в том, чтобы убирать ценного работника с небольшим недостатком в виде отсутствия фанатизма. Им было даже невыгодно избавляться от иллюзорного оппозиционера, идеально дополняющего общую статистику. Но что-то произошло. И никто не давал ответов на многочисленные вопросы. Все лишь отводили глаза в сторону и не могли внятно объяснить произошедшее: ни полиция, ни следствие, ни медиа.

Проклятая Ратуша, возвышающаяся над цепочками зданий в центре Городской площади, предпочла сохранить молчание и запереть двери от назойливых журналистов. На неделю страна будто бы погрузилась в загробную тишину. У них хватило духу лишь прислать немощного представителя с пышным венком и трясущимися от страха руками. Он явно вытянул соломинку не той длины, так как оказался козлом отпущения и, в качестве наказания, должен был пообщаться с прессой за воротами кладбища, когда церемония подойдет к концу. Впрочем, все закончилось на удивление быстро: старый священник прочел одну заунывную молитву, после чего роскошный ящик опустили в дыру подходящих размеров.

Флоррика хоронили в закрытом гробу, поскольку от его головы остался сплошной фарш из мяса и кусочков черепа. Соединить все это в один пазл было практически невозможно. Да и вряд ли кто-то позволил бы затянуть с обрядом погребения – лишний шум и качественные кадры из больницы в новостях мало кому были нужны. Но разрешение нарядить мертвеца в самый изящный пиджак не отозвали. Так они платили за верную двадцатилетнюю службу. Жаль, что она закончилась прежде времени, ведь несравненного Райджела прочили в губернаторы, а затем и в Премьер-министры.

Теперь это уже не имело никакого значения.

“Я могу умереть в любой момент”, – однажды, в порыве слепой ярости, предостерег он. И оказался прав. Виктория вспомнила об этих словах вечером, перед тем, как ей позвонили и сообщили. Неизвестно, было то предчувствие или же стандартные игрища судьбы, но они определенно подготовили женщину к пяти стадиям принятия. Вопреки всеобщему мнению, Перри не забилась в истерике на глазах у жалостливой публики, хотя ночью испытала непереносимые муки совести; не дала волю слезам, хотя от бессилия провалилась в забытье в самой отдаленной комнате, а просто взяла пальто и отправилась на место происшествия.

Увиденное потрясло и почти сдавило все внутренние органы, однако она выстояла. Подавив рвотный рефлекс, вдова осмотрела накрытый одеялом труп, потом вошла в квартиру и вынесла необходимые документы, не обделив вниманием скулившую собаку.

Тогда и произошел разлом. Тревожные звоночки впервые стали раздаваться, когда повелительница Эдема возложила ответственность за все приготовления к похоронам на сторонних лиц. Те, кто хорошо ее знали, не поверили в услышанное. Впоследствии несвойственная для Маргулис апатичность начала прогрессировать. Это насторожило участников клуба, но из-за собственной недальновидности они решили обвинить во всем скорбь, упустив такой ключевой фактор, как утомленность. Виктория не выдерживала ужасного давления со стороны союзников, противников и нейтральных ублюдков без тени сострадания.

“Когда-нибудь ты поплатишься за все ошибки, Викки. И меня не будет рядом в тот момент”. Вот и настал этот самый момент. Разве не иронично? Столько лет она сознательно отталкивала и умышленно раздражала дядю, а теперь осталась одна, с зияющей пустотой в сердце? А ведь он помог ей, потому что любил. Он заменил ей отца и вытащил из беспросветного мрака. А она даже не смогла сохранить ему жизнь.

Печальная истина, ввергнувшая обратно во тьму.

Ей подносили различные бумаги на подпись, которую вдова ставила не глядя, ей звонили люди с соболезнованиями и просто ради бессмысленных разговоров, но неизменно слышали в трубке либо односложные ответы, либо безмолвие. То же самое касалось приближенных, внезапно столкнувшихся с невозмутимым равнодушием ко всему.

“У тебя есть только я! Твоя семья!”. Точнее была. Она поклялась больше никогда не плакать на чьих-то похоронах и сдержала данное слово. На ее постаревшем на десять лет лице не дрогнул ни один мускул. Отсчитывая минуты до полного погребения, Виктория с нетерпением ждала возможности сбежать. Ей удалось это лишь после двух часов простоя на морозе. Изо рта постоянно валил белый пар, а легкая одежда не предохраняла от невыносимого холода. Хотя это меньшая из проблем. В последний раз простившись с деревянным коробом, в котором покоилось тело одного из самых близких людей в наполненной страданием жизни, женщина сразу же устремилась к припаркованной неподалеку машине. За ней, на почтительном расстоянии, шествовали смиренные царедворцы.

Отказавшись как-либо комментировать случившееся, Свора едва прорвалась сквозь толпу жадных до сенсаций репортеров. В конце концов им удалось добраться до транспортного средства и уехать подальше от медленно возгоравшегося очага. Уже ни у кого не осталось сомнений, что эта смерть положила начало чему-то более масштабному. Грядет нечто ужасное и лучше держаться от этого как можно дальше. Особенно сейчас, пока шумиха не уляжется, а в новостях не перестанут крутить один и тот же крышесносящий сюжет. Понадобится неделя, не меньше, а затем все снова станет на свои места.

Как же они ошибаются. Большой Брат, очнувшийся от глубокого безопасного сна, навострил уши. Республику очень давно не потрясали душевные поминальные речи, а служителей народа лишь мечтали прикончить, но все ограничивалось повседневными шуточными жалобами из-за поднятия налогов. С этого дня роковая игра перестала лишь угрожать возможными наказаниями – она уже начала применять их к нарушителям правил. И это не на шутку взбудоражило кулуарное общество. Ведь образ избранника народа оставался в зените славы до самого конца, неприкасаемый и неуязвимый. Если же начать убеждать плебеев в обратном, в том, что в жилах богов течет настоящая кровь, то хаос воцарится на земле за считанные секунды.

Первым, кто почувствовал колебания невидимой карающей длани, был Волкер. Ему поведали об убийстве через пару часов после самого происшествия, в результате чего мужчине едва удалось заглушить навязчивое желание бросить все и поехать туда. Еще не время. Она сама должна попросить, в противном случае его действия будут расценены как слабость. Прежде гордая и непоколебимая Королева рано или поздно сломается и сама явится на поклон. Ведь он прекрасно видел, в каком состоянии она была на похоронах – живой мертвец, едва способный передвигаться без посторонней помощи. Жалкое зрелище, но от чего-то вызывающее сочувствие, а не вполне справедливое отвращение или наслаждение победой.

Но он совершил ошибку. Отчаянная нехватка адреналина заставила искать новый способ внести разнообразие в приевшиеся отношения. Следствием стало полное безразличие загнанной жертвы. Фактически, он уничтожил то, что так долго создавал и пестовал. Теперь, вместо скуки и тоскливых конфликтов, не будет ничего. Останутся сплошные развалины былого веселья и величия. Волкер поздно осознал, что слишком рано съел вражеского ферзя, оставив царство без защиты. Но мужчина даже не подозревал о фатальных последствиях своей грязной игры. А они негативно сказались на всем клубе, который Виктория покинула ровно через несколько дней после трагедии.

– Что ты делаешь?! – яростный крик Маркуса, сбежавшего по лестнице за считанные секунды, привлек внимание горстки наблюдателей в главном зале. – Куда ты уходишь? У нас еще остались дела! Нужно разработать план предвыборной кампании и подготовить кандидата…

– Отныне это твоя забота, – остановившись возле ресепшена с ключ-картой в руках, Перри не стала оборачиваться. Ее не интересовали перспективы решать вопросы на уровне исполнительной власти и облагораживать местные зоны отдыха. Достаточно. – Я беру долгосрочный отпуск.

– Ты с ума сошла? – игнорируя посторонних, Салливан ринулся наперерез сбегающей соратнице. – Я бесконечно сочувствую твоей потере и не меньше твоего жажду наказать виновных, однако бездействие не поможет нам сделать это! – непреклонная поза лидера и висевшая на плече сумка с вещами свидетельствовали об окончательном решении. Любые увещевания ни к чему не приведут. – Не смей уходить, слышишь меня? – расписавшись в бланке посещений, Маргулис попросила консьержа вызвать такси. – Выйдешь на улицу и больше не вернешься в этот дом.

– Не забывай поливать цветы в моем кабинете, – последний раз взглянув в расширенные зрачки Консультанта, Виктория развернулась и направилась к выходу. Она не замешкалась у двери и ни разу не обернулась.

Улица Графа Бифронса. **

Мощный удар пришелся по лицу, в результате чего солнцезащитные очки разломались на части, а их хозяин рухнул на лестницу с кровоточащим носом. Он последним выходил из издательства, так как питал определенную слабость к собственному детищу. Возможно, именно по этой причине его так быстро нашли бандиты в масках. Попытки угрожать известными во всех кругах именами не привели ни к чему, кроме как к дополнительным побоям. Избивая жертву до полусмерти, ублюдки не щадили ничего: ни лицо, ни почки, ни паховую область. Им явно нравилось смотреть, как кто-то страдает, извиваясь в грязи.

Пока Винсент издавал некое подобие скулежа, четверо нападавших спокойно зашли в незапертое помещение. Им понадобилось не больше пятнадцати минут, чтобы поджечь два внутренних помещения. После этого, выйдя наружу из современного гротескного Ада, они дополнили картину коктейлями Молотова, попавшими точно в цель. Постепенно черный дым заволок все пространство, скрывая следы преступления от зоркого глаза Большого Брата.

Дальше все было как в тумане. Отключившись из-за безумной головной боли, Винсент очнулся внутри машины скорой помощи, в окружении взволнованных белых халатов. Они обмотали его разбитую голову пропахшими спиртом бинтами и принялись спорить о том, стоит ли накладывать швы сейчас или же лучше доставить пациента в ближайшую клинику.

– Лежите! Вам нельзя вставать! – заверещала одна из медсестер, чья фигура мгновенно расплылась в разные стороны, стоило журналисту приподняться на локтях. Но он должен был убедиться во всем лично, увидеть воочию остатки творения, на которое он убил всю свою жизнь. – Вы меня слышите?! Сколько пальцев я показываю? Смотрите сюда!

Оттолкнув назойливую сиделку, телеведущий буквально вылетел из визжащего катафалка, отчего все тело прожгло жгучей, нестерпимой болью. Но эти никчемные страдания были ничем в сравнении с той мукой, которую он испытал при виде почерневшего, изуродованного здания издательства, когда-то ставшего оплотом вольнодумия и цинизма. Упав на колени перед выжженным Раем, Винсент закрыл глаза и попытался сосчитать до десяти. Быть может, по прошествии этого времени все вернется обратно – не будет боли, не будет печали. Накренившись вбок, мужчина запустил руку в пиджак и достал измятую пачку сигарет.

Лишь одна уцелела и, в качестве награды, оказалась в окровавленных губах.

– Пожалуйста, одолжите мне телефон, – пробормотал уставший Вэнс, не глядя на стоявшего рядом врача. – Нужно предупредить их всех…

Клуб Эдем.

Раздавшийся телефонный звонок вывел нервно курившего Салливана из транса. Вздрогнув, он моментально потянулся к клубному телефону, но высветившийся на экране неизвестный номер вынудил забыть все заготовки речей для предательницы Виктории, и ответить более формальным тоном. С какой стати ей звонить по внутренней связи? Из-за плохой связи голос на той стороне казался пугающе низким. Шипящие звуки, исходившие из устройства, постепенно начали превращаться в отчетливый набор слов.

– Алло? Кто это? Откуда у Вас этот номер?

– Виктория? Это ты? – незнакомец зарычал, стараясь опередить раздражающий шум. – Неважно. Слушай внимательно – мы попали в засаду. Нас предали, началась перестрелка. Четверых ранили, а троих убили. Пришли подкрепление на улицу Барбатоса! ***

– Томас? – справившись с дрожью в руках, оторопевший юрист тут же записал адрес на клочке бумаги. – Мы скоро приедем. – Значит,ублюдки дерзнули напасть на информаторов и распространителей из Своры. Они покусились не просто на один из многочисленных бизнесов организации, а на жизни ее членов.

– Жди нас.

Где-то на фоне раздались оглушительные выстрелы, прервавшие разговор. Это стало своеобразным сигналом к началу действий: адвокат вскочил с места, перевернув кресло, и кинулся к одному из главных помещений. По дороге он успел сделать пару звонков, дабы оповестить всех о том, что Свора вновь выходит на тропу полномасштабной войны. Скудные остатки псевдо-преданных союзников должны откликнуться на зов нового вожака, пусть и временного.

– Ларри, немедленно собери всех наших, – обнаружить калеку в его излюбленном месте – баре на нижнем этаже, не составило огромного труда. Не имея времени на длительные разговоры, Марк пробросил несколько фраз на ходу: – Я прикажу Илаю возглавить группу.

– Почему не я поведу группу? – отложив книгу, шокированный Боунс едва успел подняться на ноги без помощи трости.

– Потому что нет! – Консультант даже не подозревал, как сильно стал походить на Королеву с такими безапелляционными заявлениями. Резко повернувшись, он продолжил идти в направлении самого дальнего крыла, где содержали одного из опаснейших хищников целого поколения.

Пока Арсенал усиленно восстанавливали на деньги исправных налогоплательщиков, Данбар спал, ел и работал в одном из подвальных помещений, куда переехала значительная часть груза. Ему не единожды предлагали перебраться в роскошную комнату с простынями и горячей водой в ванне, но собака, привыкшая спать на изорванной подстилке, вряд ли согласится на трехэтажный особняк. Это аксиома, не поддающаяся логическому объяснению.

Подобный образ жизни, увы, слишком сильно въедается в сознание и становится неискоренимым.

Спустившись в склеп с удушливым, почти нестерпимым запахом, Маркус брезгливо зажал нос, при этом хватаясь за шершавые, липкие перила. Оказавшись в маленькой квадратной комнате, Салливан подошел к одной из двух пошарпанных дверей и потянул ее на себя. Неприятный скрежет последовал за сухим кашлем – вихри пыли поднялись в воздух и попали в нос. Во всех классических фильмах ужасов именно так и погибал главный герой, когда заходил на запретную территорию. Но монстр спал на полу, накрывшись выцветшим пледом из тонкой зеленой шерсти.

В сантиметре от спящего стояла огромная стопка библий на любой цвет и вкус. “Нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем”. ****

– Мне нужна твоя помощь, – остановившись в проходе, Маркус не побоялся заглянуть страху прямо в глаза. Ему было нечего терять – обстоятельства требовали кооперации с редкостной тварью, что кусала и своих, и чужих.

– В чем же? – он не спал. Он никогда не спит. Потому что жажда крови не отпускала, не разрешала погрузиться в пустоту и отказаться от реальности. Ведь она и была той самой реальностью. Наркотик со стопроцентной зависимостью. Единожды попробовав это запрещенное вещество кончиком языка, человек потеряется в пространстве и времени, а мир вокруг приобретет исключительно червонный оттенок.

– Ты помнишь наш устав? Предательство Эдема и его правительства карается смертной казнью. Я олицетворяю собой власть. Отныне. – обхватив пистолетную рукоять всеми пальцами, адвокат приготовился к битве. Либо он заполучит ценнейшего сторонника, либо – серьезного противника. Лучше разобраться с этим раньше, чем начнется внутренняя борьба за власть.

Вся псарня навострит уши, будет рвать друг друга на части и совершенно забудет о внешних проблемах.

– А как же Виктория?

– Она отстранена от командования. Пока что. – он пытался убедить истинно верующего в том, что его божество не оправдало возлагаемых на него надежд. Эти сомнительные игры чреваты последствиями, но рисковать стоит. Заручившись поддержкой так называемого военного министра, вожак пресечет любой намек на неподчинение. – Звонил Ридус. Он попал в передрягу – не мешало бы ему помочь.

– Где Виктория? – замогильный голос, больше походивший на утробное рычание, словно вырвался из самых глубоких недр преисподней. Он бы напугал всякого неискушенного слушателя, но точно не удрученного смертника, которого фактически подвели к эшафоту и одели петлю на шею.

Впрочем, их всех ждала такая участь.

– Я уже ответил тебе на этот вопрос. Нужно повторять дважды? – крепче сжав оружие – веский довод в пользу заместителя Королевы, – Салливан вызывающе посмотрел на кусок материи в углу. Кто бы мог подумать, что эта жалкая зверюга обладает такой мощной энергетикой и даром убеждения без лишних слов.

– В каком же ты отчаянии, раз обратился ко мне? – приподнявшись, убийца стряхнул с себя плед и, не вставая с колен, поднял голову наверх. Над ним, возвышаясь, стоял уже не второй в очереди на престол, а новоявленный правитель. Харболлер, угрожающе сверкавший в темноте, являлся весьма слабым аргументом, но идеально дополнял образ коронованного Наполеона, пришедшего к власти после разрухи в государстве. – Господин.

Они вышли оттуда вместе и устроили настоящую Варфоломеевскую ночь двадцать первого века. Их имена были вписаны в анналы истории. Художники, которые рисовали только красным. Искусные мастера своего дела, специализирующиеся на убийствах высшей категории. На протяжении целой недели, от фатального понедельника до триумфального, они держали оборону всех бастионов. Не было ни дня без хорошей борьбы. Вся страна вздрогнула от обилия крови, залившей каждую улицу, переулок и квартал. Телевизионщики замолчали, предпочитая выпускать в эфир ненавязчивые сюжеты и сериалы для домохозяек. А Большой Брат наблюдал за исходом поединка.

Он был заинтригован.

Мертвый Город.

Ее след оборвался на второй день. Никто не знал, куда сбежала проигравшая Королева. И жива ли она вообще. Волкер, прекрасно осведомленный в последнем вопросе, страдал от приступов слепой ярости, когда представлял ее с кем-то из любовников или в компании сердобольных неудавшихся кавалеров. Каждый раз посылая за ней целые поисковые отряды, он едва не впадал в экзальтацию, получая стабильный ответ – “не покидала квартиру”. Но на проклятые вторые сутки что-то пошло не по плану. Тогда антикварный стол викторианской эпохи почти разлетелся в щепки из-за сильного удара о стену.

– Упустили?! – взревел Арман, разглядывая разбившиеся часы и разлетевшиеся книги. Напуганная братия ищеек машинально сделала шаг назад. – Неужели я должен делать все сам? – закончив, Регент резко двинулся к выходу, по дороге надев пальто и шляпу.

Он, как и ожидалось, нашел ее на главном кладбище, где недавно состоялись похороны известного депутата и, по совместительству, дяди самой Виктории. Конечно, ведь сентиментальность для них не пустой звук. Положив цветы на могилу погибшего родственника, Маргулис провела возле нее не меньше получаса. Можно было поклясться, что в какой-то миг она закрыла лицо руками и просидела в таком положении целую минуту. Или это простая иллюзия? Ведь твари не плачут, не испытывают ни любви, ни страха, ни радости, ни жалости. Или же он ошибался?

Тогда у него впервые возникло непреодолимое желание подойти к ней и что-то сказать. Неважно, что именно. Но было слишком поздно – раздался телефонный звонок, начал накрапывать дождь, а она ушла. Скрылась за черными коваными воротами в сопровождении вороньего карканья. Как символично. Со всей силы ударив по рулю, Мануэль сдал назад и поехал обратно. На половине пути об лобовое стекло уже бились многочисленные мелкие капельки, впоследствии превратившиеся в ливень. Пробки рассосались, как и привычная толпа вечно спешащих душ. Жаль. Их иногда так увлекательно созерцать.

Наступает циклон. Очень скоро на Город обрушится ливень и снег, гибель и смерть.

Погода навевала тоску. Постепенно Город засыпал и просыпалась мафия. По радио вещали о какой-то подозрительной активности вооруженных группировок в отдаленных районах. Странная улыбка появилась в уголках губ извечного интригана, любившего совмещать приятное с полезным. Бутылка виски, купленная в ближайшем алкогольном ларьке, идеально сочеталась со вкусом торжества. Но с течением времени сидеть на одном месте и буравить взглядом единственный зажженный свет в окне становилось утомительно. Волкер начинал раздражаться: изнурительное бездействие вкупе с жаждой получить все и сразу добивало его и без того воспаленный мозг.

В конце концов он не выдержал и вышел наружу, предварительно громко хлопнув дверью. К черту, он не проиграет. В нерешительности застыв у массивной парадной двери, Кардинал напоролся на косой взгляд консьержа. В виду нынешних обстоятельств следует недоверчиво относиться к людям, которые наматывают круги перед домом и постоянно заглядывают в чужие окна. Фыркнув, Мануэль отступил. Ему потребовался еще час бессмысленного хождения по мукам, прежде чем он вломился в вестибюль и, проигнорировав вопросы навязчивого швейцара, сел в лифт и нажал на кнопку пятого этажа.

Он тарабанил в помпезную черную дверь с такой обреченной резвостью, что кулаки заныли от боли. Доигрался он, старый дурак. Вот и вся эпитафия – глупая, до абсурда предсказуемая и драматичная одновременно. Несомненно, тьма уже окутала его, равно как и Город, которым он правил так долго. Но слабый лучик света, выхвативший заблудшую душу из темноты, пришел вместе с ангелом смерти. Вряд ли ее можно окрестить служительницей жизни. В этом плане у них много общего. Перри, оказавшись на пороге собственной квартиры, окинула непрошеного гостя критическим, но осторожным взглядом.

Разумеется, ведь перед ней предстала не самая воодушевляющая картина: насквозь промокшие темные волосы взлохматились и завитками легли на лоб, обычно безжизненные серые глаза сверкали в темноте, а лицо исказилось от избытка переполнявших эмоций. Он улыбнулся и понял, что фатально потерян. После стольких месяцев разлуки и взаимного презрения на расстоянии, бороться с редчайшими проявлениями радости было невозможно. Хотя и это сочтут за слабость. За проигрыш.

Ибо негоже великому, подающему надежды Кардиналу, преемнику самого Магистра, унижаться перед хозяйкой поганого клуба.

Не разрывая зрительного контакта с изумленной женщиной, Арман рухнул на колени и рассмеялся своим редким беззвучным смехом. По его волосам стекали дождевые капли, намочившие рубашку. Задрожав всем телом то ли от холода, то ли от волнения, Виктория не поверила в случившееся. Словно дурной сон. Королева, чьи внутренности свернулись в тугой узел, не рискнула двинуться с места. Все кончено. Жаль, что нельзя запечатлеть это мгновение с финальным падением двух преступников. Их ждала самая жуткая мука под пытками с последующей смертной казнью всеми известными человечеству способами. Но пока это не имеет значения.

По крайней мере до завтра.

– Я проиграл, – усмехнувшись, прошептал разбитый Волкер, медленно поднявший голову. Впервые он смотрел на противницу, обожествленную во всех грезах и кошмарах, снизу вверх.

Борясь с непреодолимым желанием захлопнуть дверь и отпраздновать победу наедине с бокалом виски, третьим за сегодня, Маргулис неожиданно опустилась на один уровень с униженным зверем и накрыла ладонью его растрепанную прическу. Эти прочные узы нельзя разорвать. Их нездоровые отношения, которые любовью мог бы называть лишь сам Сатана, явно переживут всех. Ведь завтра перевернет все, завтра пара человек не вернется домой.

Фантасмагория чувств, буйства и пляска демонов, чьи тени взяли в кольцо жертв собственных интриг. Или же своих новых предводителей.

– Я тоже, – она не хотела признаваться самой себе, что так же отчаянно нуждалась в нем, как и он – в ней. Схватив продрогшего ублюдка за ворот пиджака, Перри буквально втащила его внутрь и резко подняла на ноги. – Но плевать.

Да, тогда внезапно стало плевать. На врагов и друзей, изменников и адептов. На тех, кто свято верил в место под солнцем. Тех, кто сам пошел к перевалу бездны. Пробежавшись пальцами по ледяной щеке, вдова не смогла оторваться от гипнотизирующих глаз. Тогда их губы соприкоснулись. Сами по себе, по наитию и какой-то давно отработанной траектории. Воспользовавшись моментом, Мануэль ловким движением избавил себя от намокшей одежды и, поймав руку замешкавшейся женщины, приложил ее к тому месту на груди, где еще билось сердце.

Мог ли он себе представлять пару лет тому назад без юродства, чем, кроме постели совместной, знакомство их обернется?

Впервые за долгое время Арман услышал собственное имя вперемешку со стонами. Между их телами не осталось ни единого свободного миллиметра, ни одного крохотного пространства или просвета. Не желая отпускать крепкую мужскую спину, Перри едва находила в себе силы цепляться за растрепанные кудри, пропуская их сквозь пальцы. Скоро действо начнется. А зря! Надо было бегством спасаться.

Кому-то из них.

Однако деспот решил мишенью боев стать. На протяжении всего процесса издавая пугающее утробное рычание, он не мог оторваться от искусанной им самим тонкой шеи. Впиваясь зубами в покрасневший участок кожи, Волкер отнюдь не переставал двигаться в ускоренном темпе. Все это казалось таким до омерзения правильным, точно никакой вражды не существовало. И последствий тоже. Не было ненависти или разрушительной реакции – остались только они. Необузданные твари, разломавшие прутья сдерживающих их клеток и рванувшиеся друг к другу в объятия.

Он еще раз услышал свое полное имя. Армандо. Никто не называл его так, кроме одного человека в этом гребаном мире. Именно этот фактор придал ему сил для следующего толчка. Он изошел на пену. Ведь все стало предельно серьезно. С тех самых пор, как они встретились, все перевернулось, а в земле образовалась огромная трещина и разделила ту на две части света.

Скоро рассвет. Полыхнет небосвод. Поганое завтра наступит нескоро.

Еще один мощный рывок наконец-то вырвал заветный стон из побледневших, искусанных до крови губ. Эта сказка могла бы быть для детей, если бы они оба не были пьяны. Запах абсурдно дорогого виски обуял пространство, перемешиваясь со слюной и обжигая горло. Бесконечное единение с дурным Городом, друг с другом и тьмой. Она углубила поцелуй, не позволяя ни остановиться, ни вдохнуть каплю свежего воздуха, проникающего через открытое окно. Возможно, утро станет для них обоих болезненным воспоминанием, быть может, даже поводом для сожаления. Или жгучей ненависти. Ведь никто больше не мог доставить Королеве столько удовольствия, при этом оставляя на ее теле горящие метки, словно на заклейменной кобыле.

Этого она никогда не могла простить высокопарному ублюдку, заставляющему чувствовать себя живой и желанной. Как и Майкл. И это выходило за рамки правил; рано или поздно им следовало остановиться. Но внутренний голод возобладал над здравым смыслом. Очередной стон вырвался против воли. Пальцы судорожно сжимали крепкие мужские плечи, покрывшиеся испариной. Тогда им захотелось стать еще ближе, нарушить все эфемерные барьеры. Дыхание сбилось. Становилось жарко. В такие моменты Мануэль больше всего ненавидел признавать тот факт, что эта женщина оставила в его сердце больше борозд, чем любая болезнь. Она врезалась в память навечно, вошла в личное пространство и превратилась в непреложную истину, на мгновение заполнив ту огромную бездну под названием лютое одиночество.

И он тонул в ней каждый божий день, пока находился на расстоянии. Она же, ради забавы, периодически отпускала его с поводка, а затем уходила в тень, позволяя глупому щенку отыскивать хозяйку. Превосходно, пусть невидимый пес выйдет на свет и нападет на оставленный след. К черту. Оторвавшись от кровоточащих губ соперницы, Волкер хищно облизнулся и вернулся к самому уязвимому месту – шее. Оттуда можно вырывать несколько кусочков, упиваясь воплями добычи, а затем нежно зализывать образовавшуюся рваную рану. Это настоящий кайф, сродни наркотическому. Игнорируя жесты протеста и уничтожающий взгляд, мужчина все равно скрестил их пальцы и резко завел руки за голову, чтобы получить доступ ко всем благам цивилизации. Порой ему казалось, что это какой-то несанкционированный эксперимент. Кто-то явно позабавился, заперев их в одном мире и предоставив возможность рвать друг друга на части.

И, черт возьми, у него даже не было воли быть непокорным.

Личная свобода и непоколебимость отошли на второй план, когда она начала шептать ему на ухо то, чего он не слышал ни разу за шестнадцать лет совместного сосуществования. И эта точка стала невозвратной. Взорвав каждую отдельную клеточку мозга, она превратила все содержимое в кашу. Очертания предметов расплывались перед глазами, из груди вырывался нечленораздельный рев. Вплоть до самого финала Регент усиленно пытался вспомнить, когда именно подсел на этот наркотик. Когда стал больным, жадным до дозы наркоманом. Ведь он был здоровым человеком.

Или же все случилось до премий, медалей, клубов, билбордов, журналов, где он сходу был титулован вторым королем?

Наконец, прочные стальные канаты, натянутые до предела где-то в подкорках мозга, разошлись по швам и лопнули. Вселенная затряслась и задрожала, словно под звуки артиллерийской канонады, а комната превратилась в многослойную сферу с едва заметными трещинками. Где-то там, в космосе, раздался мощнейший взрыв. Решающий толчок определил их судьбу, навсегда перечеркнув любую надежду на свободу. От этих кандалов нельзя избавиться – не распилить, не разорвать. Можно только смириться с их существованием и попытаться извлечь определенную выгоду.

Потрясающий, чувственный и между тем животный секс, например.

Рухнув на обессилевшую женщину, Арман уже не мог подняться. Впервые за долгое время он смог окунуться в омут с теплом, исходившим от разгоряченного тела. Секрет заключался не в нежности или отсутствии привычных собственнических замашек, нет, они просто дерзнули нарушить баланс сил. Вековой. Ибо не может один из ключевых персонажей трагедии взвалить на себя все бремя и погибнуть под его тяжестью. Увы, эта сцена предназначена для двоих скоморохов, ненавидевших друг друга до сладостного изнеможения, до зубовного скрежета и хруста раздробленных костяшек.

– Так что, ты все еще собираешься в Ад без меня? – усмехнувшись, прошептал Волкер, при этом не отказывая себе в удовольствии вдохнуть потрясающий аромат, исходящий от женских волос. Его же собственный запах чувствовался острее, точно он въелся в каждый миллиметр кожи. Этот древний инстинкт, требующий заклеймить самку, будоражил кровь по ночам и не давал покоя днем. – Я хочу курить.

– Хоть что-то не меняется с годами, – резкое движение любовника причинило определенную боль, вынудившую скривиться и выдохнуть скопившийся в груди воздух. Неприятное ощущение пустоты раздражало до такой степени, что хотелось завыть. Пока Кардинал натягивал брюки, Маргулис едва контролировала себя. Беспокойно ерзая в постели, она наверняка визуально ублажала проклятого самодовольного наглеца. – Иди к черту со своими сигаретами.

– Это твои, – он презирал Мальборо, но сегодня их вкус был особенно сладок. – Я буду на балконе, если понадоблюсь. Снова.

Волкер, не удосужившись надеть рубашку, вышел наружу, навстречу свежему морозному воздуху. Ему нравилось чувствовать себя властелином мира с обширным обзором на весь Городской центр. Самым впечатляющим строением казалась Ратуша, огромной мрачной тенью нависающая над всей Страной и простирающая свои всеобъемлющие убогие башни-руки в направлении полной луны. Сегодня улица Короля Баала получит не только живительный лунный свет, но и вожделенную жертву. *****

Не стоит недооценивать привлекательность тьмы – в ней присутствуют элементы загадочности, притягательные по своей натуре; она вызывает привыкание.

Какое удивительное зрелище – спящий Город. Арман забавлялся тем, что умышленно выдыхал дым от сигареты, позволяя ему окутать темную цитадель. То ли курорт, то ли антиутопия. Наблюдая за бесконечным движением жизни, он вместе с тем прислушивался к отдаленным звукам. Ведь так всегда: за внешней оболочкой, красивой картинкой, скрывается страшная истина. Взрывы, поджоги и перестрелки продолжались. Свору медленно и методично уничтожали. Трупы собак вывешивали на всеобщее обозрение, а затем делали из них чучела или снимали шкуры, чтобы украсить комнату.

Потому что они все заслуживают смерти. Так уж тут заведено: либо трон, либо яма с дерьмом, либо принц, либо раб. Они – рабы. Для них небо не взыграет красками, не взойдет золотистый восход и не придет серебристый закат. Так пелось в песне? Все привилегии лишь для господ. Хота Мануэль сам не до конца понимал эту философию – ответы приходили к нему во сне, в качестве навязчивой идеи, и укреплялись в воспаленной голове. Сон диктовал свои условия, посягая на уязвимый разум. Он жаждал стать властелином мира и плевал на всевозможные преграды.

Мораль не играла роли, как и жалость.

А ту извращенную форму любви, связывающую Кардинала и Королеву, скорее можно причислить к средству достижения целей, чем к помехам. Следующая серия выстрелов длилась гораздо дольше. На сей раз зона обстрела переместилась ближе к восточной части Города, почти вплотную к порту. Как жаль, что правлению либеральных ублюдков с аристократическими корнями пришел бесславный конец. Последний раз затянувшись, советник Президента швырнул непотушенный бычок с балкона, после чего вернулся в комнату. Он неплохо ориентировался в темноте, несмотря на то, что впервые за всю историю отношений с Викторией оказался в ее квартире и кровати в частности.

Она уже спала, олицетворяя собой трогательное умиротворение. Следов боли и печали не осталось. И выключенный телефон, одиноко лежавший на тумбочке, не смог нарушить идиллию и оповестить о катастрофе. Смерти не удастся пробиться сквозь купол их совместной безмятежности. Кровавое побоище ушло на второй план. Как и все проблемы. Возвышаясь над спящей жертвой, хищник с горящими глазами склонил голову набок и улыбнулся. Машинально потянувшись к женскому лицу, он провел двумя пальцами по ее щеке.

В конце концов, каждому необходим перерыв.

Комментарий к Intermissus

* Текст из песни “Колыбельная” Оксимирона.

** Граф Бифронс – сорок шестой дух, согласно своей службе он дает познания в астрологии, геометрии и других искусствах и науках.

*** Барбатос – демон, великий герцог. Появляется тогда, когда солнце находится в стрельце, с четырьмя благородными королями, сопровождаемыми большими войсками. Он учит понимать пение птиц и голоса разных существ, такие как лай собак.

**** Второе послание к Коринфянам святого апостола Павла.

***** Король Баал – первый из семидесяти двух демонов, король. Принимает разные формы, но иногда является в своем собственном виде, четырёхрогий, сидящий на троне с черными глазами. Здесь символизирует фундаментальную власть Ратуши как ополота легитимного насилия.

========== Доброе утро, Вавилон! ==========

Незаметно поправь её одеяло,

За это себя предавая анафеме.

Oxxxymiron.

Вчера, в результате ночной перестрелки, погибло около тридцати человек. Полиции и экспертам так и не удалось установить личность большинства погибших, однако известно, что среди них было четверо гражданских. На данный момент мэрия отказывается как-либо комментировать ситуацию, но в прессу просочились заявления о том, что в конфликте были замешаны преступные группировки. Всевозможные меры предосторожности были предприняты.

Недавнее заявление Джозефа Рокуэлла, радикально настроенного лидера христианской секты, контролирующей небольшую территорию на Востоке страны, взволновало общественность. Он снова выступил на телевидении с одной из своих проповедей, предрекающей конец света. Далее – фрагментарные выдержки из текста.

– Доброе утро, жители павшего Вавилона! Раскаялись ли вы во грехах своих? Или продолжаете упорствовать в своем невежестве? Но Бог… он все видит, он смотрит на нас всех. И он будет судить нас по нашему выбору. Мир погибает. Но вы еще можете спасти его! Проснитесь от долгого сна и сбросьте оковы, что сдерживают вас. Я предупреждал, однако вы не послушали. Перед лицом Господа я даю вам последний шанс. И помните… Бог следит.

***

Республика очнулась от долгого сна. Умывшись кровью собственных жителей и проглотив людские останки, она снова стала прежней. Угнетающей, доводящей до безумия и убивающей все светлое в и без того порочных душах. Даже вчерашняя резня войдет в историю как очередной ненужный акт насилия в огромном списке бессмысленной жестокости. Ни для кого это не стало шокирующей новостью. Правительство лишь пожало плечами и оплатило чистильщиков, дабы те прибрались. Выжженные дотла здания и пострадавшие кварталы сразу же начали приводить в порядок, попутно выписывая щедрые чеки пострадавшим.

Поистине увлекательное зрелище представало перед глазами проснувшихся граждан: выходя на балкон с чашечкой свежего кофе, банковский служащий наблюдал за тем, как десятки тел грузили в тарахтящий грузовик и увозили в неизвестном направлении; спешащий на работу директор завода по производству лекарственных средств, натягивая пальто по дороге, едва не споткнулся об изуродованный труп другого человека, которому уже вряд ли было суждено когда-либо получить повышение.

Всем плевать. Такова натура каждого уважающего себя республиканца, исповедующего отнюдь не любовь к ближнему, а всепоглощающую ненависть. Лучше пройти мимо умирающего, чем убить на него хотя бы секунду своего драгоценного времени. Этот дурной Город влияет на всех: заставляет расставаться с человечностью под воздействием развратных наслаждений, упрощает саму суть всей жизни, опошляя ее до невозможности. “Думать больше незачем, это отнимает так много сил” – таков новый рекламный слоган, избегающий революций и Просвещения. К черту прогресс и прочую ерунду! Не изменяйте своим привычкам: просыпайтесь в девять утра, бегите на автобус и езжайте на нужную станцию возле места службы, где вы трудитесь на благо государства до самой смерти. Если повезет, Вас не застрелят на улице как этого беднягу, чей развороченный череп мелькнул в одном из репортажей.

Главное, что Президент любит вас. Великий лидер заботится о всех нас, как о своих детях, которых у него никогда не было, ибо он любит только нас. Он – создатель и созидатель, без него Республика бы пала и обратилась в пепел. Но есть те, кто выступают против законной и легитимной власти – их называют мятежниками и сепаратистами, отделенными от основной части Страны громадной Стеной. “Защитная преграда” – так ее именовали в газетах и новостях; “Стена позора” – кричали все те, кто еще дружил со здравым смыслом и осознавал происходящее. Ведь многие потеряли родственников и друзей, оставшихся на Той Стороне. Но постепенно эта грань воспоминаний стерлась благодаря неустанному вмешательству пропаганды.

В конце концов само понятие семьи испарилось. Граждане, не успевшие или не сумевшие покинуть неподконтрольную территорию вовремя, навсегда потеряли право носить паспорт Республики. Их более не существовало для всей остальной части цивилизованного мира. Печальная участь, не всколыхнувшая ни единой струнки черствой души Магистра, одновременно подписывающего смертные приговоры и развлекающего простой люд на ночных шоу любимых телеведущих. Сегодняшняя ночь также мало кого взволновала, кроме жадных до сенсаций журналюг и господина Волкера, молча встретившего кровавый рассвет все в том же злополучном доме. Красные полутона идеально гармонировали с черным дымом, вплетающимся в небосвод и окольцовывающим Город.

Весь мир сгорит в огне.

Скрестив руки на груди, Арман долго размышлял обо всем произошедшем. Республика погибает – это очевидный факт, не требующий подтверждения на бумаге. Все рано или поздно заканчивается. Если не предпринять что-нибудь уже сейчас, не собрать верных людей и не вырвать власть из рук выжившего из ума диктатора, то внешние противники найдут способ дестабилизировать ситуацию. Для этого даже не придется особо стараться – достаточно просто воспользоваться разрозненностью во внутренних рядах. Именно поэтому он сам, Кардинал, пытался держать Викторию под контролем и хотя бы создавать иллюзию дружественных отношений с ней и Сворой, в частности.

Иначе вся эта игра не стоит свеч.

Без ее мини-армии в пределах анклава добиться желаемого будет почти невозможно. А жаль, эта война почти стала смыслом всей его жизни. Выйдя на балкон ради свежего воздуха, он задержался там на несколько часов и не заметил, как быстро пролетело время. Четыре полноценных часа за границей боли и восприятия. Опомнился он лишь тогда, когда холод пробрал незащищенное тело, обнаженное по торс, и вынудил зайти обратно в помещение. До этого он спокойно выдыхал клубы дыма и совершенно не задумывался о возможности простудить легкие. Это бы значительно все упростило, хотя и положило конец всем честолюбивым замыслам. Пока он лелеял планы по захвату разваливающегося мира, Маргулис успела проснуться и пойти в душ.

Проще сбежать.

Телефон она забрала с собой – понять это можно было по пустующему месту на прикроватной тумбе, где стоял одинокий бокал недопитого виски. Какое расточительство. Лучше оставаться в неведении, под воздействием вдохновляющих алкогольных паров, чем узнать печальную истину и протрезветь за пару секунд. Все вчерашние усилия, включая физический животный контакт, окажутся бесполезны. Скептически наклонив голову вбок, Регент разочарованно фыркнул и достал из кармана лежавшего на полу пиджака свой мобильный. Восемь пропущенных. Прелестно. Большая часть, конечно же, от Кена, решившего проинформировать об исходе операции или узнать, куда так резко пропал его работодатель. Еще два номера не были определены, но наверняка принадлежали лицам куда более важным, чем напичканный успокоительными адвокат среднего пошиба.

– Алло? Арман, это ты? Слава Богу я до тебя дозвонился! Ты перестал отвечать на звонки! Мы все страшно переживали! Никогда больше так не делай, слышишь?! – бессмысленный поток текста, как ни странно, подействовал успокаивающе. Привычный ритм возвращался, в артерию жизни снова поступала кровь. – Слушай внимательно и не перебивай: к нам приходили какие-то люди, искали тебя и уверяли, что ты замешан в каком-то антиправительственном заговоре. Они не предоставили никаких документов, ордеров и прочего, только утверждали, что действуют по чьему-то приказу. Я не понимаю, что происходит, но тебе лучше приехать в офис немедленно.

– Кем бы ни были наши незваные гости, но, если они появятся на моем пороге еще раз, напомни им, что мне дали второй шанс и я намереваюсь воспользоваться им, – Зингер попытался возразить, но его прервали многозначительные короткие гудки. – Прости, друг мой, я не собираюсь отчитываться перед тобой. – второй абонент, звонивший ровно три секунды, представлял собой скорее код, чем живого собеседника. Перезванивая, мужчина втайне надеялся не быть услышанным, однако глас Божий все же достиг слуха закоренелого грешника: – Полагаю, возникло обычное недопонимание?

Пока за дверью раздавались шаги и обрывочные фразы, приглушенные шумом воды, Перри сидела на небольшом приступке в душевой кабине. Ей не хотелось выходить. Снаружи ее ждали проблемы и опасности, а также разговор по душам с восстановленным в должности любовником. Он начнет промывать ей мозги извечными обещаниями попасть в Рай или хотя бы построить таковой на месте развалин Республики. Все это иногда казалось таким мелочным в сравнении с масштабом планеты или Вселенной. Почему-то, нежась в кипятке, женщина переставала обращать внимания на мелочи, что не давали покоя в реальности. Но блажь не может длиться вечно. Нельзя быть слабой вечно. Может, среднестатистических идиоток, не претендующих на иное звание, кроме как любовница и содержанка, это и устраивало бы, но точно не Королеву. Поэтому она взяла телефон и позвонила на один из самых важных номеров во всем клубе.

– Виктория? – минутное молчание, казалось, на мгновение остановило землю: вода перестала течь, снаружи смолкли все голоса, а воздух резко стал удушливым и некомфортным. – Вам все пытались дозвониться, но вы не отвечали на звонки.

– Что произошло? – необъяснимое предчувствие посетило ее еще ночью, но тьма всегда нагоняла тоску.

– Так Вы не знаете… Нам объявили войну. Как и в прошлый раз. Вы нам нужны, прошу, вернитесь… Маркус не справляется.

– Он справлялся со всем до этого момента. Не думаю, что мой недельный перерыв что-то изменит или повлияет на события…

– Мы потеряли двенадцать человек, Виктория. Три наших помещения в центре Города взорвали, а издательство Вэнса подожгли. Самого его сильно покалечили, вместе с десятью другими. Томас не выходит на связь… Все повторяется. Как и три года назад.

Вот он, ружейный выстрел, заставивший вздрогнуть. Разорванные барабанные перепонки, рот, что наполнен кровавой пеной и безумный взгляд. Но все это вторично. Важно настоящее. Задрожав от неожиданного укола под сердцем, Маргулис облокотилась на холодный кафель, контрастирующий с горячей водой. Она надеялась, что все закончилось еще тогда. Прошло немало лет, а все гнойники, запечатанные подгнившей корочкой, вскрылись и позволили желтоватой крови вытечь наружу. Вот и плата за молчание, за попытку почувствовать себя кому-то нужным. Но это никого не касалось. Не будет милосердия или взаимопонимания. Его никогда и не было. На это намекало все: сгоревшие дотла здания, символизирующие остатки былого величия, над которыми возвышалась до мерзости выбеленная Ратуша и развевался флаг Республики.

Возможно, им следует повесить вместо него крест с распятым Иисусом.

Республика, несколько лет назад.

– Придите, все верующие! Познайте истину и примите Господа в ваши сердца. Близится день, когда все мы предстанем пред Отцом, и нас не будет судить тот, кто взял на себя Его роль. Дьявол постоянно является к нам в человеческом обличие, и мы должны избавить наши помыслы от него. Мы не должны впадать в искушение. Ибо это испытание, ниспосланное нам самим Господом!

– Удивительный человек, не находишь? Фанатичен до одури, но вместе с тем очень харизматичен, – признался Маркус, явно пораженный речью религиозного отшельника, появившегося из ниоткуда и получившего массовую поддержку жителей Востока. – Говорят, он явился на один из захваченных аванпостов и начал проповедовать слово Божье обычным гражданам, в результате чего те подняли восстание, убили всех военных и забрали город себе.

– Боюсь, вместо Библии он держал в руках автомат, а под сутаной прятал гранаты, – Виктория отнюдь не разделяла всеобщего восторга по поводу очередного бравого революционера, давшего толчок бредовой, маниакальной идее о мировом господстве. На сей раз с применением священных имен, которые действуют не хуже любого наркотика. – С ним можно как-то связаться?

– С каких пор ты питаешь слабость к носителям креста? Я уверен, что у него под сутаной не только то, что подорвет половину деревни, но еще и кираса крестовидной формы. Не находишь это весьма и весьма ироничным?

– Он выступает на телевидении и имеет определенное влияние в своих кругах. Это можно и нужно использовать. Слышал выступление Волкера по этому поводу? Он явно разозлился.

– А ты получаешь от этого плохо скрываемое удовольствие. Опасайся! Не осуждай и не будешь осуждена, – воздев расставленные ладони к небу, Салливан спародировал знаменитого апостола, однако это не произвело должного эффекта на скептически настроенную женщину. – Не вопрос, я наведу про него справки и уточню необходимую тебе информацию.

Но он не успел покинуть так называемую обитель порока, как в главный кабинет ворвался консьерж Эдема. Обычно он никогда не изменял своим благородным привычкам ходить на манер вельможи – неспешным шагом и со вздернутым подбородком, подчеркивающим все детали незаурядной внешности. О его изящности говорил не только лоснящийся темно-синий пиджак и налакированные ботинки, но и усы, которые он любил больше всего на свете. Каждодневно страдая от воска и геля, они уже не могли принять никакую другую форму, кроме как ласточкиную, с двумя тонкими кисточками на концах. Именно по этой причине его называли Пуаро. Несмотря на всю комичность образа, все это отнюдь не казалось напускным или натужным. Ему просто нравилась неординарность, подтвержденная блестящим и проницательным умом.

– Что такое, Гастин? – покрасневшее круглое лицо привратника и маленькие, бегающие глазки явно намекали на беду.

– Ваш дядя. Он пришел сюда и ждет Вас внизу.

Ждет? Обычно Райджел врывается в клуб и требует подать ему чье-то сердце или голову на блюде. И он получает то, что просит, потому что иногда проще согласиться на требования, чем объяснять, почему это невозможно. Но на сей раз что-то пошло не так. И это нехорошо. Быстро спустившись в бар, Перри обнаружила родственника за одним из столов в дальнем углу. Он дергался, постоянно оборачивался и периодически вытирал пот со лба. Раньше с таким человеком приходилось быть опытным дипломатом, балансирующим на грани собственной выгоды и вынужденного отрешения от всего эдемовского сброда. Ибо уважаемый политик мог взорваться в любую секунду из-за одного неосторожного или правдивого слова. Такова семейная традиция, переходящая по наследству лишь достойным.

– Что случилось? – их отношения и без того оставались натянутыми – в последний свой кризис он вломился в заведение и, в порыве слепой ярости, швырнул стул в одного из свидетелей семейной сцены. В такие моменты она жалела, что поблизости нет журналистов и фотографов.

– У меня серьезные проблемы с твоим… с Волкером, – замешкавшись, Флоррик плотно сжал кулаки, пытаясь сдержать рвущиеся наружу ругательства. – Сегодня в Парламенте был негласно поднят вопрос о лишении меня мандата и неприкосновенности. Я начал задавать справедливые вопросы: по какому праву? Но мне никто не ответил. Все пожимали плечами, бросали сочувственные взгляды и желали удачи. Только один нашел в себе смелость посмеяться надо мной и передать наилучшие пожелания от Кардинала. Я все понял и позвонил, куда нужно, чтобы назначить встречу. Мне даже не отказали, не придумали нелепые оправдания и не сослались на болезнь самого виновника. Нет, спустя пару минут после разговора мне на почту пришли часы приема и мое место в очереди. И нет, я не был поставлен в самый конец, на одну из последних дат в середине следующего года. Все было гораздо изящнее: меня занесли в приоритетный список и предложили, если выдастся свободный денек, явиться через пару часов. Я не мог не уважить поганого президентского плебея, ты же знаешь. Но он был очень дружелюбным: улыбался, предлагал выпить, спрашивал совета. Но под всем этим напускным добродушием скрывалась мерзость и подхалимаж. В конце концов он посочувствовал мне в связи с недавними событиями о решении лишить меня всех привилегий. И я… пожалуйста, выруби эту ересь! – последний крик относился к бармену, вслушивающемуся в речь знаменитого пророка. Ее крутили по всем каналам за исключением тех, которые принадлежат самому Вождю. – Мир сходит с ума, а вы еще потакаете тем, кто ему в этом помогает! Хотя я отвлекся… не выдержав, я заявил, что знаю о его причастности к моей проблеме. Он не стал отрицать. Знаешь, чем в итоге закончилась наша славная беседа? Он попросил меня поблагодарить тебя за то, что ты сказала ему правду, раскрыла глаза на истину. Он принял твой ликбез во внимание и решил действовать. На сей раз без любезного милосердия, проявленного по отношению к тебе.

– Вас к телефону, – осмелившись прервать монолог яростного человека, у коего хотели отобрать все самое дорогое – регалии и почет, – консьерж поднес без конца трезвонивший телефон к уху хозяйки. – Это важно.

– Черт возьми, что у вас там происходит? Почему меня остановили на границе и начали осматривать весь груз? Виктория, они угрожают мне автоматами, если я не открою кузов! Какого хрена?! Только наш конвой остановили, при этом ссылаясь на новое постановление правительства о каких-то там сраных мерах безопасности. Так называемая антитеррористическая проверка, – на фоне слышались рваные голоса и рев моторов. – Меня называют террористом и угрожают пристрелить на месте! Это люди того ублюдка Волкера, я их чувствую.

– Что ты натворила? – Флоррик по мере того, как его племянница изменялась в лице, превращался в параноика и требовал объяснений своим басистым тоном. Он ненавидел неведение. Оно пугало его, так как оставалось неподвластным влиянию одного из самых могущественных депутатов.

Что она натворила? Ничего. Просто в очередной раз отказала Арману. И, видимо, в последний. На этот раз он не простил унижения и усиленно скрываемую боль. Его гордость сильно пострадала и пробудила коварнейшего искусителя – мстительность. Следовало быть с ним осторожнее и дальше играть роль заблудшей овечки, нуждающейся в покровители без дополнительного бонуса в виде постели. Что же, им удалось продержаться семь лет. Иногда приходит время сказать хватит. Ведь они оба, представители собственных партий и интересов, кардинально противоположных друг другу, набирались сил, чтобы диктовать остальным свои условия, чтобы стать тем, кем они являются сейчас. И потребность уничтожить единственного соперника вполне оправданна в рамках дурного мира.

Иначе нельзя.

– Слушай внимательно, Кларк. Твоя задача: сохранить груз любой ценой. Если понадобится стать на колени и поцеловать им ботинки – ты это сделаешь. Если они попросят документы – ты их дашь без единого звука. Если начнут угрожать – ты не станешь делать этого в ответ. Если убьют Тома или откроют огонь – ты будешь спокойно за этим наблюдать. Ты меня услышал?

– Связь еще никогда не была такой идеальной, как сейчас. Принято.

Виктория не собиралась задерживаться в клубе дольше положенного. У нее появились неотложные дела, отныне ставшие приоритетными. Поднявшись из-за стола, она, не сказав ни слова, двинулась в направлении личного кабинета, где оставила вещи. Дядя промолчал. Изредка он делал вид, что с ним невозможно прийти к взаимопониманию, однако это напускное. Он прибыл просить о помощи, не сказав об этом напрямую. Гордость не позволяла. Тем не менее, его услышали и приняли к сведению все пожелания. На этом свете еще не было ни одного человека, который мог бы навредить клану Флоррик-Маргулис и остаться безнаказанным. Ради этого создавалась Свора, ради этого страдали другие и ради этого все изменилось. Поэтому никакому напыщенному ублюдку не удастся стереть великое наследие с лица земли.

– Я понимаю, что сейчас не лучшее время, но мне позвонил один знакомый из участка и сообщил, что нами может заинтересоваться прокуратура. Или те, кто представятся таковыми. Они могут нагрянуть с обысками, – Маркус всегда был рядом. Он не из тех, кто положит руку на плечо и скажет, что все обязательно наладится, при этом не упоминая временных рамок. Но он определенно сделает гораздо больше: поможет своими действиями или хотя бы советом. – Я возьму все юридические проблемы на себя. Иди.

– Нет, решать проблему буду я.

Республика, наши дни.

И она ее решила. Без лишних проволочек и жалоб, без длительных прелюдий и обвинений. Может, стоило сделать это давно и избежать трудностей в дальнейшем? Хотя это не гарантировало никаких привилегий. Так как история повторилась с точностью до мельчайших деталей: обыски звероловов, политическое давление, финансовые махинации, пропаганда, гибель невинных, поджигания, резня и прочие радости жизни, – смысла в этом теперь было еще меньше. Бессознательно открыв сайт с новостями, Виктория невольно зациклилась на статье, где цитировалась новая проповедь Джозефа Рокуэлла. Все именно так, как и в прошлый раз. Усмехнувшись подобной иронии, женщина все же выключила воду и, приведя себя в порядок, открыла дверь. На долю секунды ею овладел страх, заставивший вздрогнуть и отшатнуться – в дверном проеме стоял Мануэль. Его безжизненные глаза стали более серыми, скорее даже сизыми. Заложив руки за спину, он выпрямился во весь рост, при этом не моргая. Лишь шумное дыхание выдавало в нем живого человека.

Хотя она уже давно засыпала и просыпалась с монстром.

– Что-то случилось? – стараясь по возможности сохранить остатки самообладания, Королева едва сохраняла невозмутимость.

– Я думаю, ты знаешь. Тебя наверняка уже проинформировали, неправда ли?

– Мне нужно вернуться домой и разобраться с тем, что ты натворил, – намереваясь обойти Армана с другой стороны, Перри угодила в ловушку из его рук. – В чем дело?

– Куда ты собираешься идти? Твой дом здесь, насколько я знаю. Тут ты выросла, жила и проводила лучшие годы своей жизни. Разве не прекрасно снова очутиться так близко к воспоминаниям? У меня вчера было много времени, чтобы обойти всю площадь и, признаться, я был поражен. Сантименты, чувство прекрасного и излишняя эмоциональность. Только детских рисунков на холодильнике не доставало.

– Никогда не любила рисовать. Развивала воображение другими способами, а насчет дома – ты без меня знаешь, почему я тут практически не живу.

– Да, трагичная история. Но ты же восполнила потерю благодаря тому невзрачному клубу, который доставляет больше хлопот, чем этот святоша, – Кардинал кивнул в сторону включенного телевизора с репортажем о подрывной деятельности сектантов на Востоке. Их контролирует и координирует обычный смертный, однажды решивший взяться за Библию и автомат. – На самом деле я разделяю твою точку зрения. Она чем-то напоминает мне геополитическую теорию Хэлфорда Маккиндера: Кто контролирует правительство, тот командует Эдемом; Кто контролирует Эдем, тот командует Республикой; Кто контролирует Республику, тот командует всем миром. *

– У меня нет времени на твои игры, честно. Я признательна, что ты помог мне в трудную минуту, но теперь позволь справиться самой, – вырвавшись из стальных объятий забавника, проснувшегося с очередной теорией мирового господства под призмой выпивки, Маргулис хотела взять телефон и позвонить. – Иди проспись, потом поговорим. Ты уже сделал достаточно.

– Неужели? Только не говори мне, что ты испытываешь чувство вины, потому что спала со мной в то время, как твоих людей безжалостно истребляли, – ему не составило огромного труда отобрать трубку, тем самым пресекая любую связь с внешним миром. Они оба подумают об этом завтра или через пару часов, в зависимости о того, как закончится эта многообещающая беседа.

– Это тоже одна из теорий Маккиндера? – посмеявшись, Регент огорченно помотал головой. – Жаль, я была бы польщена. Но если тебе так хочется услышать правду, то нет. Я давно не испытываю того чувства вины, которое ты мне приписываешь. Вообще никакого.

– И смерть дяди не входит в этот перечень? – Мануэль сделал вид, что не заметил, скольких усилий ей стоило вложить в то, чтобы подавить рвущийся наружу выдох. Иначе это будет второй проигрыш за сутки. Пока что у них ничья и обе ладьи грозно смотрят на оппонентов с разных концов доски. – Если бы я тебя плохо знал, то подумал бы, что ты бесчувственная. А мне лично было жаль Райджела. Он-то понимал, чего стоит весь этот мир.

– Поэтому ты убил его?

– А потом сразу же пришел утешать тебя? Ты настолько плохого обо мне мнения? Чем я заслужил к себе подобного отношения? – приложив руку к сердцу, Волкер смиренно склонил голову набок. Его волосы, еще не совсем высохшие, растрепались и теперь ложились неправильно, нарушая какую-то композицию. – Более того, я отвечу на твой второй незаданный вопрос, который все же не дает тебе покоя: не я начал вчерашнюю бойню. – поймав на себе изумленный взгляд, выдающий почти все мысли, Советник президента снова усмехнулся. – Удивлена? Полагаю, ты слышала другое, но уверяю тебя, в этом повинен не я. По одной простой причине – я не успел отдать приказ. Вы, овцы, начали наглеть. Сначала погорели на контрабанде оружия и ты почему-то втемяшила себе в голову безумную идею о том, что вас подставил именно я. – ораторствуя, мужчина расхаживал по комнате, кружа вокруг жертвы собственных интриг и стенаний. – И все мои намеки ты тщательным образом проигнорировала. Да что намеки, ты наплевала на здравый смысл! После чего решила уже подставить меня, сбросив всю ответственность со своих плеч. И это вылилось в проблемы. Магистр, конечно, уважает меня, но даже его терпению приходит конец. – остановившись возле балкона, он вдохнул свежий воздух и продолжил, развернувшись: – Признаться, я хотел отомстить. Причинить тебе дискомфорт, лишив парочки последователей. Твоя коллекция не особо пострадала бы, ибо ты очень легко нашла бы им замену. Однако морально изничтожать тебя, устраняя родственников…? И ты всерьез хочешь обвинить в этом меня?

– А жаль. Эта война была смыслом всей твоей жизни.

– Я с тобой никогда не воевал, – он не выдержал, перешел на резкий тон и изменился в лице. – Ты избрала этот путь. Я по натуре человек миролюбивый. Я не единожды предлагал тебе объединить усилия, оставить все эти бессмысленные попытки найти себя и жить со мной.

– Ты бы воспользовался таким заманчивым положением вещей и контролировал бы Эдем сам. Единоличное правление – это то, чего ты всегда хотел. Тебе не нужны соперники или компаньоны. В конце концов, это твоя сущность.

– Откуда в тебе рождаются эти бредовые идеи на грани помешательства?! – взревел Арман, ударяя кулаком по стене. Возможно, осталась бы вмятина или кровь на костяшках, но все обошлось. Ярость бурлила в крови, угрожая перерасти в открытую агрессию. – Мне плевать на это. Всегда было. Это ты начала везде видеть врагов. Везде, куда ни глянь, эти твари, пытающиеся отобрать твой престол, посягнуть на священные королевские права. Ты же знаешь, что абсолютизм ведет к революциям?

– И подобное мне говорит параноик, периодически страдающий от атак каких-то навязчивых идей, совершенно безумных и ничем не оправданных? Поверь, лучше быть казненным с использованием гильотины, чем быть застреленным в подворотне собственными людьми. Если уж мы перешли на метафоры, то попробуй сопоставить все самостоятельно.

– У тебя на все есть ответы. Наверное, поэтому я еще не получил приглашение на казнь, – с каким-то странным восхищением, не вязавшимся с предыдущей реакцией, произнес Мануэль. Бесспорно, все происходящее забавляло и возбуждало его одновременно. Временами в нем просыпался тот самый инстинкт охотника: получать непередаваемое наслаждение от наблюдения за тем, как дичь выбивается из последних сил, чтобы выпутаться из адских силков. Но ее дух никогда не сломить – она все еще гордо выпрямляет окровавленную шею и смотрит убийце прямо в глаза. – Ты помнишь такой занятный парадокс, как дилемма заключенного? **

– Конечно, теория игр была моим любимым предметом.

– Я не удивлен, – улыбнувшись одной из своих редчайших улыбок, Волкер приблизился к жертве и провел большим и указательным пальцами по женской щеке. Этот непривычно трогательный жест был воспринят с большой осторожностью – Виктория не подозревала, что ночью он не единожды касался ее в порывах необъяснимой нежности. – Мы с тобой находимся в такой же ситуации. Вроде бы все предельно ясно: у каждого своя выгода. С одной стороны, мы можем объединиться и стать тем, кем хотели быть. – поймав на себе скептический взгляд, Кардинал скривился. – Но это слишком идеальный вариант. Чересчур сказочный, я бы сказал. Есть второй: медленно уничтожать друг друга и радоваться, что сегодняшний день прошел без трагедий. Есть еще третье решение: один из нас рвет на части другого, пока ему плевать. Или наоборот – это четвертое действие. Приоритетной для тебя стратегией в данной задачке будет…

– Разбираться с тобой и надеяться, что ты не будешь делать того же самого.

– Верно! Но тебе никогда не приходила в голову идея выйти за пределы ограниченной теории? Пойти немного дальше? Ведь ты с чего-то взяла, что мы с тобой враги? Что эта дилемма касается исключительно нас и никого больше. Это же неправда. Ты совершаешь ошибку за ошибкой… раз за разом, в надежде на изменения. Принимаешь союзников за противников, борешься с фальшивым злом, причиняя вред невинным.

– А ты работаешь на человека, убившего больше людей, чем этот святоша, – фотографии Отца Джо, как его называли приверженцы, начали мелькать на экране – ему уже посвящают много эфиров. – Но почему-то его называют сумасшедшим. К тому же, я ничего не знаю про твою жизнь. Если ты так хочешь полного доверия, где твоя инициатива?

– Справедливое замечание, – пожав плечами, Арман отнюдь не стал словоохотливее. Его, как истинного политика, воспитали в лучших традициях и приучили отвечать рядом. Говори людям то, что они хотят слышать, но не больше, чем хотел бы сказать сам. – Все это так относительно. Я впервые побывал у тебя в гостях. – усмешка проявилась на мужских губах, по которым он медленно провел языком. – До этого ты предпочитала мои скромные апартаменты и не впускала меня дальше, чем на порог твоего клуба и… тела.

– Очаровательно. Вот только и к первому, и ко второму ты получил доступ благодаря шантажу. Или ты уже забыл? Полагаю, не нужно напоминать, как все начиналось? – обойдя женщину по кругу, Мануэль ни на секунду не поменялся в лице: все те же безжизненные глаза стального оттенка, тот же гордый, почти аристократичный профиль вперемешку с отпечатком вечных страданий. Клеймо, которое невозможно скрыть или стереть. – Когда мы познакомились, ты произвел впечатление. Хотя гибель Майкла перевернула всю мою жизнь, я смогла найти в себе силы вернуться в эту проклятую Страну. И зря. Почти в первую же неделю наши пути пересеклись…

– Я встретил девушку. Мы поговорили, и все было сказочно, но потом взошло солнце. И реальность вернулась, – подхватил наигранно растроганный интриган, сложивший ладони в молитвенном жесте и преданно взирающий на Королеву.

– Да, через пару недель моя машина взорвалась, искалечив моего близкого друга. Затем я пыталась разоблачить целую коррупционную схему, соприкасающуюся с тобой и верхушкой власти. И почти получилось. Но случилась чреда несчастий: дяде начали угрожать, подруге пришлось уехать отсюда по той же причине, однако у нее хватило ума понять, что это не конец. Я же так не думала. Энтузиазм – неплохая вещь, но далекая от действительности. Тревожный звоночек наступил, когда Маркуса обвинили в убийстве и вынудили скрываться. Во всем этом чувствовалась твоя невидимая рука. – он кивнул, не став скрывать непреложной правды. – Но я все равно хочу поблагодарить тебя. Ибо ты дал толчок к созданию Своры. Когда мы с Марком сидели в том удушливом подвале, вздрагивая от каждого шороха и звука извне, мы пообещали себе, что не сдадимся. ***

– Ах, да, вы же были рождены для полета. Сломя голову кидаетесь в бой, летаете, как птицы. Тогда почему же зоветесь псами?

– Потому что они верные животные. Не предают, не подставляют, не убивают хозяина, – выпрямив голову, Маргулис приготовилась к ответной реакции, но той не последовало – любовник молчал. – А тебе эти понятия неведомы. Жаль.

– До меня доходили слухи, что господин Роукэлл был так восхищен твоим несломленным духом и отчаянным рвением строить замки на песке, что отправил щедрое пожертвование, дабы ты отстроила Эдем. И что само название намекает на спонсора.

– Не совсем так. Он написал мне письмо, но его содержание останется для тебя секретом. Я не могу доверять тебе после всего произошедшего.

– Рано или поздно ты поймешь, что я – единственный человек, которому ты можешь доверять. Ведь я не прошу ничего взамен. Эдем я мог бы давно отобрать силой или внушить Президенту, что ваша хваленая организация представляет угрозу для государственной целостности. Особенно после всего этого скандала. Но я так не сделал. Я бы мог избавиться от тебя, тем самым вырвавшись из дилеммы заключенного. И, поверь, все твои пресловутые соратники оставят тебя при первой же возможности и переметнутся ко мне. Или же в стан безмолвных наблюдателей. Это примитивный инстинкт псов: окружить двух сражающихся за место вожака претендентов и ждать победителя. Потом уже можно будет разорвать проигравшего в клочья. А я таким не занимаюсь. Это вы все сражаетесь за власть и справедливость, отстаиваете права и непорочность. А я просто плыву по течению на маленькой лодочке и наблюдаю за крушением эсминцев и авианосцев. Ты чувствуешь какую-то невидимую руку, но ее попросту не существует. В этом вся суть. – Виктория отпрянула назад от очередного прикосновения к коже, и без того горевшей адским пламенем. – Неважно. Я хочу, чтобы ты знала, что в этой лодке места хватит двоим.

– Мне нужно чтобы ты уведомил Президента о том, что я желаю лично с ним встретиться, – на миг в помещении воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь заунывным голосом репортера.

– Вот теперь я узнаю великую Королеву, на сутки превратившуюся в ординарного, неинтересного и разбитого человека. Но, с Божьей помощью, ты восстала из пепла, дочь моя.

Никак не отреагировав на абсурдные выражения наглеца, Перри ушла на кухню и приготовила себе завтрак. Ей также пришлось угостить непрошеного гостя, ратовавшего за гостеприимство и по первому требованию заказывавшего еду из любого ресторана к себе домой после увеселительных ночей. Он определенно заслужил хотя бы раз оказаться в блаженном Раю, о котором мечтал уже больше четверти века. Какая ирония. Она обвинила его в страшных преступлениях, а затем разделила трапезу и обсудила самочувствие. Понятно, почему их отношения называют нездоровыми. Разобравшись с мелкими делами, хозяйка клуба принялась медленно одеваться, таким образом намекая кавалеру на окончание свидания.

– Ты же понимаешь, что это одноразовая акция? – сообщила она ему уже на улице. – Пропустим ту часть, где я оправдываюсь и говорю, что все случившееся – ошибка. Перестала заниматься этим уже на второй встрече.

– Как скажешь. Твои желания всегда исполнялись с завидным рвением, любовь моя, – радостный тон внушал опасения, однако его хозяин оставался довольным. – Подвезти?

– Пройдусь пешком, мне нет резона кататься с тобой, – не особо расстроившись, Советник вынул из кармана пачку сигарет и любезно предложил собеседнице. – Надеюсь, ты услышал мою просьбу и не оставишь ее без ответа?

– Я исполняю свои обещания, в особенности касающиеся тебя. Мой человек свяжется с твоим, и мы все уладим. Хочешь, чтобы я присутствовал на встрече в качестве моральной поддержки или же мы будем по разные стороны баррикад, как обычно? Не желаешь для разнообразия попробовать что-то новое?

– Я подумаю над твоим предложением, а пока что дай мне немного спокойствия. Думаю, уж его-то я точно заслужила, – сделав затяжку, женщина облегченно выдохнула скопившийся внутри дым и впервые за последние пару недель почувствовала себя живой. – До встречи, Армандо.

Резкое движение со стороны Кардинала, схватившего жертву за руку, заставило издать протяжный вздох, более похожий на крик. Проигнорировав очевидное сопротивление, Арман впился губами в губы Виктории и почти силой вынудил ее ответить на поцелуй. Плевать на окружающих, обходящих мешавшую парочку на узком тротуаре, плевать на отчетливые следы запекшейся крови, оставшиеся после одного из убитых во время ночной перестрелки, плевать на безумный мир, внимающий речам апостолов, магистров и словоблудов – все это не имело значения в тот красочный момент, ставший переломным. Время остановилось.

На мгновение, на миллисекунду, но даже оно дало им шанс.

– Пора возвращаться домой? – прошептал Волкер, отстраняясь от Королевы, прикрывшей глаза от неожиданного наслаждения. – Иди и возврати утраченную власть. – он долго следил за тем, как женская фигура растворялась в толпе, ровным строем бредущей к метро. Окончательно уверившись в том, что ночное приключение подошло к концу, Мануэль потянулся к телефону и набрал нужный номер. Ему быстро ответили, словно ожидая звонка. – Все прошло хорошо. Можете сворачивать операцию.

Комментарий к Доброе утро, Вавилон!

* Хэлфорд Маккиндер – знаменитый английский географ и геополитик, основатель теории “Хартленда”.

** Дилемма заключенного – фундаментальная проблема в теории игр, согласно которой игроки не всегда будут сотрудничать друг с другом, так как каждый пытается максимизировать свой собственный выигрыш.

*** Хронологическая ошибка, умышленно допущенная Викторией: сначала она разоблачила коррупционные схемы, в результате чего ее машина была взорвана.

========== Псы войны ==========

“Всем смерть!” – собак войны с цепи спуская;

И смрадом трупов, ждущих похорон,

Наполнит землю это злодеянье.

Уильям Шекспир “Юлий Цезарь”.

Гудвин не подозревал, что, получая пропуск в клуб, автоматически попадет в настоящий Эдем. Нелепое название обещало все радости жизни в виде ханжеской рясы святого и коллективного чтения свода законов под кофе. Но реальность оказалась намного-намного приятнее: в баре наливали бесплатно и подливали в долю секунды. Также бармены располагали более стоящими удовольствиями, нужно было лишь подойти и попросить. Однако истинное блаженство наступило тогда, когда Себастьяна провели за так называемые кулисы. Тайная комната в отдаленном крыле заведения открыла свою золотую дверь для нового многообещающего посетителя и приняла с распростертыми объятиями. Карточные столы, покер, рулетка и небольшое количество играющих красками автоматов. Музыка приветствовала вошедших, а охранник на входе был настолько любезен, что не стал обыскивать то ничтожно малое число людей, которое решило отдохнуть.

Таким образом новоявленный эдемовец был произведен в лик святых, что отринули все мирское и перешли на следующий этап священного грехопадения. Перезнакомившись со всеми соратниками Виктории, явно не предавшими ее только из-за этой комнаты, Гудвин завел множество полезных знакомых и псевдо-друзей. С ними он познавал альтернативную реальность при помощи адской смеси всего, что нашлось в баре; уходил в нирвану и не возвращался несколько суток; познавал женскую красоту и наслаждался ее доступностью здесь и сейчас. Этот кружок по интересам ему нравился больше. В нем был смысл, граничащий с гедоническим самопознанием. За последнюю неделю сладострастие стало основным девизом восставшего из пепла отчаяния Себастьяна. Он больше не простой меняла с запятнанным прошлым, а посвященный в великую тайну.

Проклятый ретроград против воли.

Если он когда-нибудь решится выйти на поверхность, где на него объявлена охота, а за голову уже назначили и пару раз повысили награду, то будет неизбежно убит. Его подставили, фактически уничтожили. Не существует никакого Себастьяна Гудвина, наследника целой разрушенной империи и хранителя аристократической голубой крови, ставшего простым смертным. Есть новая версия, улучшенная и менее уязвимая. Неуверенность в себе, в завтрашнем дне, в нынешнем мире – все это испарилось под влиянием экзистенциализма сквозь сигаретный дым. Он внезапно осознал, что красивый мир существовал и все это время был рядом. Его не смущали собственные собутыльники, которых уже нельзя было назвать людьми, и он не обращал внимания на тот факт, что оказался в окружении не псов, а обычных зомби. Потенциальными клиентами вытрезвителей и реабилитационных центров.

Нет, сеть сансары исказила действительность. *

Эстетика деградации возобладала. Ведь это по-прежнему нечто прекрасное. Утопая в дурманящем водопаде наркотиков и хмеле, валютчик постепенно зарывался в подземелье перцепции, где он бы мог стать кем угодно. Нероном или Эпикуром, властелином вселенной или же держателем людских судеб. Ощущение этой безграничной власти, ирреальной по сути своей, но такой желанной, делало его таким же внутренним мертвяком, как и остальных. Собратья по несчастью трансформировались в могильщиков, хоронящих очередной талант под грудой фейковых возможностей. Им так отчаянно хотелось загубить невинную душу, подточить ее фундамент и разорвать на части, что их трусливая натура гиен периодически скалилась из-под маски. Но Гудвин не замечал этого – звук рулетки очень сильно отвлекал.

Проигрывая колоссальные суммы, выигрывая жалкие гроши и потроша свои резервы, он обратился в худшую версию себя. Такую когда-то упрятали за решетку и вынудили давать показания в пользу несправедливого обвинения. Этим всеи закончилось. Но тогда, сидя в четырех решетчатых стенах вместе с отбросами общества, к нему пришло самосознание. Какая-то рациональная часть очнулась от долгого летаргического сна и стала сотрудничать с чувством вины. Омерзительные времена. И он поклялся, что не дойдет до подобного состояния еще раз. Конечно же, клятва нарушена. Неужели можно ждать честности от простого разбойника? Даже по отношению к себе . Какая нелепость. Обмануть себя, а заодно и других – вот основной приоритет.

Выживание наравне с личным комфортом.

В этом вся незыблемая суть. Увы, мало кто понимал эту догму и следовал ей. Всем бы жилось проще – никакой борьбы за власть, в ней просто отпала бы надобность; никакого насилия, ни масштабного, ни локального – какой смысл убивать тех, кто располагает такими же привилегиями; никакой досады за упущенное время – оно больше не будет иметь значения. Это станет точкой невозврата, религией утомленного человечества. И это хорошо, это правильно. Политики наконец-то замолчат, компании и корпорации будут уничтожены. Благодатный огонь очистит землю. И те, кто вещал о мире без старых правил и законов – окажутся правы. Давняя мечта осуществится и вселенная будет спасена. Разве не чудесная идея?

– Но у этой теории есть большой недостаток, – парировал сидящий напротив собеседник, куривший трубку и внимательно вслушивающийся в речь полупьяного соратника. – Она обречена на провал. Ведь люди – социальные животные. В скором времени они начнут бороться за удовольствия, ибо те станут новой валютой. Это в нашей природе. Отнять у другого то, чего нет у тебя самого или то, чего не хватает тебе самому.

– Как скучно и банально, – лениво протянул Гудвин, умышленно растягивая слова. Он приобрел эту дурную привычку из-за местных оргий, после которых временами не хотелось разговаривать. – Нам суждено погибнуть. Печально.

– Особенно для Вас, если в Эдеме все-таки сменится власть. Ибо Салливан упрочил позиции при поддержке достопочтенного Илая. Более мощные кандидаты на роль вожака не рискнут вступать в открытое противостояние, и все останется как прежде. А Вас сюда, если не ошибаюсь, ввела сама Королева. Боюсь представить, с какой радостью Маркус будет рад избавиться от такого как Вы.

– Что я ему сделал? – почти обиженно поинтересовался Себастьян, внешне сохраняя равнодушие и характерную для себя вызывающую полуулыбку. На самом деле его передернуло и вернуло с небес на землю. Положение стало более шатким – блажь заканчивается. – Меня даже за игрока не стоит считать. Я же не претендую на лавры работника месяца или покровительство высших эшелонов.

– Разумеется-разумеется, но Вы являетесь символом. Вас ввели сюда по личному приказу Виктории, и никто не посмел возразить, хотя членство здесь строго ограниченное. Вы хотя бы осознаете, люди каких масштабов жаждали быть на Вашем месте? Сам Президент был бы не против получить ключ-карту и внести это в список своих достижений. А Вам членство преподнесли на блюде. Безусловно, это будет раздражать Салливана и постоянно напоминать о том, что окончательное решение осталось за Ее Величеством. Тут тонкая политическая игра, ничего личного.

– Абсурдная чушь, а не игра. Если хотя бы половина из того, что ты сказал – правда, то Виктория все это время доверяла не тем людям. И не очень вовремя покинула свой пост.

– Говорят, в бывшем кабинете Маргулис сейчас проходит собрание “высших”, где активно ведется обсуждение нового порядка. Смена власти, друг мой, – развалившись в кожаном кресле, уставший от жизни бражник продолжал раскуривать трубку. Несмотря на сравнительно немолодой возраст, он предпочитал сбривать волосы под корень – лишь скромный покров в области затылка намекал на некогда прекрасную шевелюру. – Я не сторонник таких коренных перемен, но свобода, равенство, братство – не пустой звук для нашей общины. С гегемонией Волкера над нами это потеряло смысл.

– Она же его любовница, – пожав плечами, Гудвин демонстративно скривился. Его уже тошнило от этого проклятого имени, которое обожествляли и нивелировали одновременно.

– Неправильный вывод. Это он – ее любовник.

– Значения не имеет, ибо результат один. Но меня всегда занимал один вопрос: Вы, господин Курц, также получили право находиться здесь благодаря Вашей работодательнице, не так ли? – опрятный джентльмен в выглаженном костюме и деревянной трубкой в зубах слегка наклонил голову вперед. Многочисленные пороки и злоупотребление всеми видами веществ никак не отразились на весьма приятном лице с аккуратной бородкой, за которой явно ухаживают. – Но, тем не менее, Вы искренне радуетесь тому факту, что прежняя власть исчезнет.

И где же Ваша хваленая собачья преданность?

– Я просто часть коллекции, не более того. Одно составляющее целой мозаики. Как и Вы. Как и все здесь сидящие. Думаете, Вы потенциально чем-то отличаетесь от меня или бармена за стойкой? К сожалению, все мы – частички единого целого, обычные элементы конструкции. От нас не требуют головокружительной верности или полной отдачи, нет. Концепция данного заведения несложная: быть одним из стабильных элементов, не нарушать целостную картину, иначе все нарушится. Вы же не хотите этого? Никто не хочет. Поэтому будьте спокойными и оставайтесь на своем месте. Уверяю, Вам никто не мешает поддерживать амлуа индивидуалиста или маргинала, но в умеренных дозах. Знайте меру, помните, что все переплетено и что весь мир принадлежит Вам.

– И из-за этого так много шума в прессе? Вы же производите фуроры и не сходите с первых полос. Инсургенты и отступники. А на самом деле… часть коллекции?

– Жаль разочаровывать Вас, но разве не за этим Вы явились ко мне? За детальным пониманием. Все к этому стремятся. В конце концов, все элементы равны.

– Несомненно, но некоторые элементы более равны, чем другие, – с этими словами пошатывающийся Себастьян повернулся всем телом к дальнему столику, за который сел печально известный Данбар. Нынешний командор, держащий в страхе все население Эдема. **

Илай редко появлялся на публике, предпочитая влачить существование в подвалах и на чердаках с крысами по соседству. Однако на сей раз он решил выбраться из бункера и проведать чернь. Или же он явился поддержать своего нового протеже и хозяина по совместительству. Вариантов масса. Только с ним пришел другой человек, Гудвину незнакомый. Он представлял собой занимательное зрелище из-за довольно странного внешнего вида: длинные черные волосы, спутанные и явно слипшиеся, почти полностью закрывали мужское лицо, не позволяя разглядеть сами черты.

Изредка он делал резкие движения головой и откидывал мешающие пряди назад, будто давая шанс разглядеть то, что было сокрыто ранее. Потом все возвращалось на свои места. Как бы там ни было, очередной ручной пес Виктории начал привлекать внимание – люди оборачивались, шептались и шокировано глядели на пару закадычных друзей. Необычное поведение незнакомца также подливало масла в огонь: он часто дергался и нервно озирался по сторонам, при этом не поднимая глаз от пола.

– У тебя проблемы, Гудвин? – угрожающе-приглушенный голос не сразу донесся до неадекватного сознания валютчика. Он даже не заметил, как неотрывно наблюдал за новоприбывшими, что могло привести к конфликту. – Курц, следи за своим подопечным.

Себастьян ожидал борьбы умов, словесной перепалки или физической расправы – чего угодно, но не равнодушного кивка со стороны собственного патрона. Почесав бороду, мужчина повернулся к недавнему собутыльнику, но тот уже успел подняться с кресла и, прихватив бутылку, направиться в сторону гостей. Вмешиваться никто не стал – природный гедонизм обязывал. Лучше держаться от таких стычек подальше, в противном случае можно заляпать дорогой костюм кровью.

– Кто твой новый друг, Илай? Я всегда считал тебя отшельником с большой дороги. Ты же весь такой аутентичный.

– Подойдешь ближе и я разобью эту бутылку об твою голову, – оскалившись, военный почти припал к столу и перешел на шепот. Предупредительный жест. Пока что.

Быть Калигулой в своих грезах, видениях и галлюцинациях, без сомнения, захватывающий опыт, но ничто не сравнится с практикой. Желание сцепиться с противником в смертельной схватке быстро переросло в навязчивую идею. Сегодняшний алкоголь еще не выветрился, а по венам до сих пор галопировала та опасная смесь. Поэтому контрабандист стал смелее. Он уже не отличал реальность от вымысла, игру от суицида и правду от лжи. Тогда взбешенный Данбар сжал кулаки и развернулся всем корпусом в направлении шатающегося ублюдка. Все могло закончиться плачевно: Илай бы достал нож, висящий за поясом, или набросился бы на слабого оппонента и, потеряв контроль, забил бы до смерти. К счастью, потоки громкой музыки, донесшиеся с улицы, вернули палача Эдема назад, в бескровный мир. Вздрогнув от неожиданности, он изменился в лице и уставился на дверь, игнорируя присутствие внешнего раздражителя.

– Пошел нахер! Я состою в этом клубе дольше, чем ты существуешь! – через пять минут невыносимо громкие звуки прекратились, а виновник незапланированной вечеринки зашел в здание. Он любил эффектные появления: абсурдно дорогая машина, изуродованная всевозможным тюнингом, дикий вой полицейской сирены, автоматически расчищающей трассу для скорости двести плюс, и клубная музыка из всех колонок, рвущая барабанные перепонки. Шоу должно продолжаться. А без софитов, салютов и саботажей оно будет жутко скучным и, соответственно, бесполезным. – Моя ключ-карта осталась в борделе неподалеку. Допускаю, что в трусиках одной до беззакония юной работницы. Можешь сходить и поискать.

– Как тебя еще пускают в приличные заведения, Долан? – поинтересовался успокоившийся Данбар, оглядевший потрепанного соратника с ног до головы. Раньше тот блистал на билбордах как лучший полицейский Uорода, а теперь превратился в жалкую пародию на тех, кого он упрятывал за решетку. – Все еще злоупотребляешь значком?

– Шутишь? Я проиграл его в покер на прошлой неделе, – запрыгнув на стол, Кларк демонстративно уселся перед лицом вспыхнувшего вояки. – Шучу, он всегда со мной, в нагрудном кармане. – достав золотистый реквизит, забавник швырнул его прямо в Илая, надеясь, что тот поймает значок до того, как убьет его хозяина. – Осторожнее, ты не знаешь, где он был несколько минут назад.

– Почему ты здесь? – забившись в темный угол, безымянный собеседник Данбара наконец-то подал голос. Волосы по-прежнему спадали ему на глаза, явно защищая владельца от окружающего мира.

– Ты разве не скучал по мне, дружище Том? Мы не виделись три года, а ты спрашиваешь об этом? – понимая, что время шуток кончилось, Кларк обиженно фыркнул и спустился на пол. Его внешний вид буквально кричал о любви к роскоши, несмотря на общую неопрятность в одежде. Так заядлый игрок показывал, что он стал другим человеком. Нет больше никакого шефа полиции с идеальным послужным списком и задорной искоркой мечтателя в глазах. Остался только прожженный циник и профессиональный картежник. – Мне позвонили и попросили присутствовать на так называемом историческом моменте для Эдема. Если вы не забыли, то я приложил руку к его созданию и меня еще держат в курсе событий.

– Тогда тебе должно быть известно, что пару дней назад мы развязали войну со всей Республикой, в результате чего потеряли девять человек, – не предвидев такого поворота событий, полицейский даже приоткрыл рот от удивления. – Но откуда тебе знать? Ведь ты валялся в пьяном угаре где-то на отшибе страны и кичился значком. Пока мы с Илаем теряли один опорный пункт за другим, пока задыхались от трупного зловония и оставляли тела убитых друзей прямо там, в переулках и канавах. – Томас впервые поднял свои печальные глаза глубокого голубого оттенка и посмотрел на соратника с нескрываемым презрением.

– Думаешь, ты знаешь, что такое убивать?

Гудвин, опешивший от происходящего, давно отошел назад и рухнул на диван. Никто не обратил на него внимания, а он услышал все. Впечатляющая речь незнакомца заставила его протрезветь. Ужас вперемешку с непониманием пришли на смену всему остальному. Блажь закончилась. Но больше всего на него подействовал не разговор трех псов войны, а появление Виктории. Все произошло так быстро: она просто зашла в помещение и сразу же произвела фурор. Раздавшиеся отовсюду вздохи красноречиво свидетельствовали о том, что подобный внезапный поворот взволновал всех. Шепот усилился, полные ненависти и восхищения взгляды пронзили Королеву, словно тысячи клинков. Ни один голос не нарушил воцарившееся молчание.

Все как будто замерло.

Маргулис окинула всех собравшихся истинно королевским взором. Никто бы не посмел посмеяться или открыто выступить против восстановленной монархии. Потому что она абсолютная, бесспорная и доминирующая. Затянувшуюся гнетущую тишину нарушил вскочивший со стула Томас, ринувшийся к лидеру, но остановившийся на половине пути. Впервые на его обреченном лице мелькнула тень радости. Перри, явно ожидавшая встретить в клубе кого угодно, кроме двоюродного брата, на миг застыла в нерешительности. Но лед тронулся, стоило ей сделать первый шаг и заключить родича в объятия. В этой идиллической сцене не хватало фотографа, который бы запечатлел такую сентиментальную сценку. Двое соратников, связанных кровными узами, но разделенных временем, все же смогли обрести друг друга. Вслед за ними поднялись Долан и Данбар, не рискнувшие приблизиться и нарушить дистанцию.

– Полагаю, я оставила Эдем в надежных руках? – только сейчас она заметила Гудвина, лежавшего в несуразной позе на маленьком диване. На протяжении секунды изучая мужское лицо, зеркально отражающее все новоприобретенные грехи, Виктория пришла к мысли, что он не выдержал такого колоссального давления и сломался. Жаль, этот механизм бы еще мог пригодиться. – Марк тут?

Илай многозначительно кивнул и, в качестве покровительственного жеста, приложил руку к груди, к тому месту, где покоился пистолет. Все было тщательно продумано и заранее спланировано. Еще у самого входа в невзрачное заведение Маргулис получила сигнал: на одной из центральных террас расположился Вудро, наблюдавший за происходящим со своего кресла. Бездвижное всевидящее око. Встретившись глазами с вдовой, появившейся из-за угла словно ангел, Ландау странно усмехнулся и кивнул ей в знак приветствия. Впоследствии, когда женщина скрылась за массивной дверью, калека позвал одного из помощников и велел ему немедленно сообщить господину Салливану печальную весть – его власть подошла к концу. Он как раз находился в центральном кабинете этажом ниже, вместе с остальными.

– Ты меня не слышишь! Никто из вас! – без устали вопил Винсент, чей разукрашенный синяками лик мог сделать честь любому жуткому кошмару наяву. Поэтому он прятался за новыми очками. – Я не хочу кого-то обвинять, но Виктория совершила ошибку. И мы все расплачиваемся за нее. И пока что я говорю с самым адекватным человеком во всей этой сраной конторе! – опершись на стол, Вэнс в довольно агрессивной позе нависал над Маркусом. – Хватит ждать. Лучше помоги мне. Нам нужно отомстить.

– Кому ты собираешься мстить? Мы сделали все, что могли. Я ограничен в движениях, иначе против нас выступит вся Республика. Хочешь, чтобы у нашего порога собралась вся национальная гвардия?

– Кто тебя ограничивает? Виктория?! Ее здесь нет. Пока что я говорю с тобой, и ты сидишь за столом.

– Будь осторожен, Винс, ты говоришь об измене, – предупредила Мелисса, стоявшая в темном углу. Сложив руки на груди, она старалась абстрагироваться от возможной катастрофы. – Я понимаю твои чувства, но ты игнорируешь реальность.

– Нет никакой реальности, дорогая моя. Она закончилась в тот момент, когда от моего издательства остался лишь пепел. А вы отказываетесь помочь!

– Мы не отказываемся, просто подходим к проблеме более осторожно…

– Очнись, Мелисса! Когда ты в последний раз выходила на улицу? Ты знаешь, что произошло? Или тебе рассказать в подробностях? Они убили Неда, а Саймон куда-то пропал. И это лишь малая часть так называемых проблем.

– Перестань, – вмешался Маркус, упершийся лбом в сцепленные пальцы на руках. – Мы пытаемся максимально бескровно разрешить конфликт. Вчера Ларри объезжал наши подпольные арсеналы. Ничего не повреждено, все под охраной. Быть может, через пару дней я свяжусь с людьми Волкера и мы постараемся уладить все за столом переговоров.

–Вот именно, ты уладишь! А это входило в ее обязанности! Она должна была контролировать своего любовника и не допустить такого хаоса. Она не выполнила свою часть сделки. Это дает нам право не выполнять свою, – оглядевшись, Вэнс взывал к пониманию и поддержке. Но обнаружил нерешительность на лицах преданных соратников, колеблющихся между осознанием и надеждой на лидера. – Скажите мне, что я не прав. Или ваш мессианизм не знает границ?

– Ты психуешь, – констатировал Лоуренс, потерянно вертевший любимую трость из слоновой кости – подарок Королевы. Все тут напоминало о ее внимательности к каждому отдельному члену клуба. Без нее община развалится. – И обсуждаешь личную жизнь Виктории так, словно понимаешь, о чем говоришь.

Боунса постоянно недооценивали, считали недальновидным исполнителем грязной работы только потому, что он не любил разговаривать и сторонился людей. Но Маргулис помогла ему: вытащила из тюрьмы, оплатила дорогостоящую операцию и одарила работой. Однажды он стал невольным свидетелем ее эмоционального кризиса: вернувшись с очередной встречи с Кардиналом, одной из первых, она не выдержала и дала волю чувствам прямо в салоне. Лоуренс предпочел молча вести машину, однако в самом конце, на парковке, он позволил себе вмешаться. Впервые в жизни. И это навсегда поставило его в один ряд с самыми надежными сановниками.

Кто бы мог предвидеть, что обыкновенный калека получит такую привилегию.

– Повелитель, она вернулась, – Винсент, заранее подготовивший контраргументы, отступил назад и тупо уставился на вошедшего посыльного. Его абсурдное обращение заставило вздрогнуть.

– Она ждет.

Суженные зрачки Маркуса говорили за него, впрочем, как и плотно сжатая волчья челюсть. Вдохнув свежий воздух, поступающий из открытого балкона, наместник спокойно поднялся и прошествовал в нижнюю секцию клуба. Остальные, неуверенно переглянувшись, последовали за временщиком. Столкновение неизбежно. Они думали застать опальную Королеву совершенно одну, разбитую и мнущуюся, но та привела с собой подкрепление. Окруженная едва ли не львиной долей участников клуба, Маргулис собрала вокруг себя целый батальон. Неужели бойня станет развязкой мрачной трагедии? Два равных по силе пса, прошедших через все круги Ада, были готовы к схватке. Кровь будоражила их сознание, взывала к инстинктам.

Кто-то должен остановиться первым.

Консультант, на чьем изборожденном морщинами лбу выступили едва заметные капли пота, хотел решить все миром. Изначально. Но пережитое застлало ему глаза и внушило, что он всемогущ. Это взрыв из прошлого. Видение честолюбивого юнца, надеявшегося изменить мир к лучшему. Но вот проблема – мир не хочет меняться. Он зажат в мощных тисках заинтересованных лиц и комфортно себя чувствует. Возможно, старый порядок и следует уничтожить, но не следует забывать, что сам он принадлежит к нему. Они вместе создали это место, вместе шли навстречу неизвестному и вместе страдали от неисчислимого количества боли. Рвать друг друга за власть, которая по сути является ничем иным, как балластом и проклятием – полнейшая нелепость.

По этой причине он отступил. Не стал идти на поводу навязчивых идей и сладострастных голосов с пустыми обещаниями вечности. Когда четверка неудавшихся повстанцев вышла из кабинета прямо на лестницу, они обнаружили под ней толпу. Виктория стояла в самом центре, в окружении верных глашатаев, и выжидала. Терпения у нее всегда хватало. Подавив невольное восхищение, вызванное мощнейшей энергетикой харизматичного лидера, Салливан выпрямился и сцепил руки. Их взгляды встретились. Тем не менее, ничего не изменилось. Он не почувствовал агрессии или вызова – все та же искренность плясала на женском лице, пусть и искаженная равнодушием. Она, в свою очередь, ощутила целый сгусток сожаления и нежелание продолжать грызню.

Никаких слов не нужно, красивого жеста вполне хватит. Все это понимали. Даже Илай, заточенный исключительно на кровопролитие. Собравшиеся с нетерпением ждали развязки. Ведь противная сторона осталась в меньшинстве, значит, их могут казнить. А это зрелищно. Особенно если среди приговоренных окажутся высшие. Маркус хорошо понимал всю безвыходность собственного положения. У него два варианта: идти до конца и погибнуть, но произвести впечатление, либо же вернуть все на свои места, сохранив друга. И он сделал выбор. Вздохнув полной грудью, мужчина отошел от двери, тем самым образовывая свободный проход к главному кабинету. “Я не достоин сидеть за тем столом. Ты – достойна”. Этот месседж уловили все, включая поднявшуюся по ступенькам Маргулис.

– Плохо выглядишь, – перед тем, как зайти в комнату, Долан дружески похлопал Вэнса по плечу, а затем развалился в одном из кресел внутри. – Боже, вся семья в сборе. Прямо глаз радуется. – пока бывший полицейский разглагольствовал, Перри впервые почувствовала облегчение. Казалось, что прошло всего одно мгновение. Она не отлучалась от этого места, связанного с ней особыми узами. – Лучше расскажите, как вы провели праздники?

– Ты действительно хочешь услышать эту захватывающую историю? – зарычал Винсент, сняв очки и указав на фиолетовые гематомы по всему некогда привлекательному лицу. Окружив знаменитый шрам по контуру, они еще больше уродовали внешность. – Мы уже обсуждали это с Маркусом, но я повторю еще раз: это твоя вина, Виктория! – резко повернувшись, репортер повысил голос. – Твой фаворит постарался. И не надо отрицать того факта, что ты с ним спишь!

– Фу, какая низость – ставить кому-то в упрек наличие личной жизни. А тем более – обсуждать ее при всей пастве, – закинув ноги на подлокотник, Кларк подложил руки под голову. – Думаешь, раз твое драгоценное издательство сгорело, ты получишь социальную помощь от всех инстанций и тебя будут жалеть даже в Сирии? Расслабься, ты не самый важный член клуба и твою жалобу рассмотрят в ближайшие пару дней.

– Моя подпись стоит в числе других на документах Эдема. Без меня его бы не существовало!

– Как и моя. Но я же не прошу медаль за это. А еще я не страдаю от воздержания, чтобы завидовать регулярной интимной жизни своего работодателя.

– Да пошел ты! – рявкнул журналист, становясь в угрожающую позу. – Думаешь, можешь заявиться сюда после той паршивой истории как ни в чем не бывало и сделать вид, что был среди нас все это время?

– Да брось, я познавал различные миры, как Доктор Стрэндж. Неужели ты будешь обвинять меня в этом? И только не говори, что ты обиделся на меня после того инцидента. Мелисса ведь меня давно простила, а ты занудствуешь, мешаешь веселиться. ***

– Веселиться? Позволь тебе напомнить, что ты находишься в месте, которое я считаю домом.

– Так давай выйдем.

Обстановка накалилась. Долан уже поднялся с насиженного места и смотрел на противника сверху вниз. Его охватило раздражение, вполне способное перерасти в неконтролируемую ярость. Жизнь, проведенная в сплошной полицейской рутине, искалечила его мировосприятие. Смерть, убийства, кровь, боль, насилие – все это второстепенные, отнюдь не базисные вещи. Винсент же, оторванный от жизни и изнеженный в лучших ее лучах, лишь недавно познал горечь поражения. А потребность в обычной людской поддержке уничтожала его изнутри, поскольку он не привык просить. Слишком тяжелая ситуация, представляющая собой бомбу замедленного действия.

– Сядь обратно, мальчик, – посоветовал Кларк, продолжая снисходительно улыбаться. – Я не хочу оставлять на тебе еще и свой автограф.

– Виктория, прикажи им остановиться, – наклонившись над ухом подруги, Кокс внезапно осознала, что та заинтересована в печальном исходе поединка больше, чем остальные. Запах крови свел ее с ума.

Но она бы уже ничего не исправила. Последние слова полицейского стали для Винсента триггером. Слабо усмехнувшись, он на секунду опустил глаза, при этом сжав кулак, а потом со всей силы ударил противника по челюсти. Долан, предугадавший подобный маневр, все же не успел увернуться, так как ему помешало узкое пространство кабинета. Тем не менее, диван спас его от соприкосновения со стеной. Все происходило настолько быстро, что никто не успел отреагировать. Маркус предпочел отойти в сторону и не вмешиваться в разборки, а Лоуренс не мог помочь из-за искалеченной ноги. Однако эти печальные оправдания не помешали бы им, если бы не красноречивый жест Королевы. Она дала четкое указание – не встревать.

Одного из мятежников следует наказать.

До того, как двое бойцовых псов начали рвать друг друга на части, Гудвин наконец успел отойти от шока и протрезветь. Он стал невольным свидетелем межклановых разборок, окончившихся полной победой Маргулис. Это возбудило в нем любопытство. Все еще пошатываясь от избытка алкоголя в крови, контрабандист осторожно поднялся на второй этаж и прислушался. Гул голосов доносился с самой дальней комнаты, возле которой уже стояли двое стражей. Илай и молчаливый незнакомец не принимали участия во всеобщем собрании – их мнения и интересы не учитывались, поскольку они привыкли подчиняться, а не проявлять своеволие. В отличие от иных нестабильных персонажей всей этой трагедии.

– Ты не успокаиваешься, Гудвин, – каким-то обреченным тоном контстатировал Данбар. – Что тебе надо?

– Я просто прогуливаюсь. Неужели это запрещено? Я выучил все правила и готов поклясться, что ты ко мне придираешься. Или же тестируешь. Хочешь стать моим другом?

– Оставь его в покое, Илай. Он пьян, – рекомендация Томаса была принята к сведению. Несмотря на его безучастность, он все же убрал волосы с глаз и прищурился. – С нижнего яруса. Ты знаешь, что они там делают с людьми.

Их занимательную беседу прервали характерные звуки драки и женские возгласы. Зарычав, Данбар с неприкрытой ненавистью распахнул дверь кабинета и, ворвавшись внутрь, разнял дерущихся. Ему понадобилось всего десять секунд для того, чтобы раскидать по углам двух взрослых мужчин. Ради этого стоило проходить усиленный курс военной подготовки. Но ситуация вышла из-под контроля, когда взбешенный палач, оттолкнувший не менее дерзкого Вэнса, внезапно достал пистолет и тут же навел его на голову зачинщика. В ушах стоял безумный гомон, перед глазами возникли серые и темные пятна. Он ничего не слышал и не понимал, что происходит вокруг. Имело значение лишь оружие и рука, сжимавшая рукоятку.

Не дрожавшая, не колеблющаяся, словно продолжение тела, управляемое погибшим разумом.

– Илай! Ты меня слышишь? – голос Виктории подействовал магически: выровняв дыхание, убийца сделал шаг назад. Голова начала раскалываться, а ладони затряслись. – Все кончено. Ты больше не там. Опусти пистолет.

Снаряд упал неподалеку от лагеря, разорвавшись за считанные секунды. Исполнять приказы – это основа всего. У него нет иного выбора, кроме повиновения. Мощная взрывная волна отбросила их вместе с палатками. Не разбирая дороги, Илай вышел из помещения и скрылся за поворотом. Ему нужно помолиться. Бог наказал его за непослушание. Очнувшись в глубокой яме, он едва нашел в себе силы выбраться оттуда. Под ногтями остались грязь и человеческие останки. Ворвавшись в подвал, он рывком опрокинул стол со всем содержимым и рухнул на цемент, перебирая в пальцах деревянные бусинки четок. Он оглох и почти утратил зрение, пробираясь на ощупь.

– Это пиджак от Джона Варватоса. Зря ты так – пожаловался Кларк, вытирая следы крови на ткани при помощи платка. – И впредь держи себя под контролем, паршивый журналюга.

– Раз ты, Винни, находишься ближе всех к двери, то, будь добр, закрой ее с той стороны, – глядя на побледневшего репортера, пережившего сердечный приступ, Маргулис сменила гнев на милость и заодно избавилась от ненужного балласта. – Спустись в бар, выпей чего-нибудь, отдохни. А потом мы решим твою проблему. – не выказывая протеста, Вэнс кивнул и вышел наружу, едва не толкнув застывшего в проеме Гудвина. Виктория снова встретилась с ним взглядом, но не стала продолжать бессмысленную игру в гляделки и попросила избавить себя от посторонних. – Полагаю, теперь мы можем обсудить все насущные вопросы? Раз все в сборе.

Маркус предпочел тактично промолчать – он все еще отходил от шока из-за того, что ему пришлось отдать бразды правления кому-то другому. Мелисса редко принимала участие в диалоге – ей давно хотелось уехать подальше от бойцовых ям, где питбули грызли друг другу глотки за чужие кости. Лоуренс вел политику соглашения со всем, что не подразумевало радикализма, но его мнение было таким же изменчивым, как и флюгер на крыше казармы. А Кларк получал удовольствие от подобных сборищ, невзирая на их цель. Поэтому решение провести переговоры с Президентом – виновником всех бедствий, – не было воспринято в штыки. Но и без должного энтузиазма.

– Значит, ты отправишься в логово к зверю, а мы опять останемся без защиты, – подытожил Долан в свойственной ему циничной манере. Несмотря на открытое пренебрежение ко всему живому, он явно нервничал: короткие темные волосы взмокли от пота, а зрачки расширились. – Если что-либо случится, мое подпольное казино может функционировать и дальше? Я назову его в твою честь.

– К слову о твоем малом бизнесе. Ты же знаешь всех завсегдатаев твоего заведения?

– Этот Эдем в Эдеме я давно не контролирую. Всем занимается Курц, у него там какой-то свой культ. А пошлина идет в мой карман.

– В таком случае, если ты собираешься и дальше радовать меня своим присутствием, то прошу тебя взять все под свой контроль, – вежливо улыбнувшись, попросила вдова. Однако с уст самого Долана улыбка исчезла. – Не пойми меня превратно, но к нам и так наведывались звероловы. А мне бы не хотелось, чтобы наркотики стали поводом для очередного обыска. Весьма успешного, если за дело возьмутся профессионально.

– Я не получаю от распространения этой дряни ни копейки в собственный карман!

– Не лги мне, – тон резко изменился, вынудив полицейского вздрогнуть. Возможно, именно таким образом короли приговаривали изменников к смертной казни. Самой мучительной. – Ты, пожалуй, один из немногих, кто регулярно и вовремя делает ежемесячные обязательные взносы за участие. Либо ты устроился на новую работу, остепенился и стал приносить пользу обществу, либо же точно имеешь неплохой доход на стороне. – обвиняемый опустил глаза, не рискуя провоцировать Перри. – Я это уважаю. Каждый зарабатывает на жизнь как может. Но я не потерплю лжи. В любом случае, ты услышал мою просьбу – я не хочу, чтобы мои люди имели доступ к твоей сомнительной блажи.

– Как пожелаешь.

– Рада, что мы пришли к взаимопониманию. И, пожалуйста, пригляди за новеньким членом клуба – Себастьяном Гудвином, – печально известное имя резануло большинство присутствующих по уху. Шокировано уставившись на Королеву, верноподданные не понимали, почему обычный валютчик заслужил такие почести. – Не хочу портить репутацию нашего заведения. Если его отсюда вывезут на машине скорой помощи с алкогольным и наркотическим отравлениями – я буду винить кого-то из вас.

– Я не обязан за ним приглядывать. Хочет познать космогонический экстаз – его право.

– Нет, не обязан. Но это моя просьба. Кларк, тебя с нами не было довольно долгое время. Мне даже перестали докладывать о том, жив ты или нет. Но, к счастью, все обошлось и ты здесь, живой, счастливый и невредимый. Ты весело провел последние четыре года, ни о чем и ни о ком не заботясь. Думаю, пришло время сказать хватит. Как и всем вам, – соратники переглянулись, не до конца осознавая сути происходящего.

– Добро пожаловать в новый Эдем.

Комментарий к Псы войны

* Сеть Сансары - одно из основных понятий в индийской философии, подразумевающее круговорот рождения и смерти в мирах, ограниченных кармой.

** Переделанное предложение-отсылка к повести притче “Скотный двор” Д. Оруэлла. Исходная фраза звучит так: “Все животные равны. Но некоторые животные равны более, чем другие”.

*** Доктор Стрэндж - вымышленный персонаж комиксов Marvel, обладающий магическими способностями.

========== Ради острых ощущений ==========

Мировой гандбольный рекорд, ипподром и соборы, боулинг.

Добро пожаловать в Горгород!

(с) Oxxxymiron

Многое изменилось с тех самых пор, как прославленная Королева вернулась в царство мертвых. На трон, которого ее хотели несправедливо лишить. Как и ожидалось, вместе с Маргулис вернулись и ретировавшиеся дезертиры. Как ни в чем не бывало, они просто появились на своих излюбленных местах: за бильярдным столом, у барной стойки, в заброшенных комнатах, на террасах и балконах – и стали вести светские беседы, попутно здороваясь со старыми знакомыми. Все возвратилось на круги своя. Потребовалось всего несколько дней, и персональный Ад Республики вновь наполнился разнообразными демонами с примесью инсургентской крови.

Разве не прекрасно?

Гудвин был первым, кто почувствовал смену политического курса в возрожденном клубе. Конечно, его худшие опасения подтвердились: чтением Библии никто не занимался, но вот о наркотиках и прочей блажи пришлось забыть раз и навсегда. Продажа и распространение отныне велись только за стенами крепости. Искать безымянных торговцев в грязных переулках или выходить на них через нигилистов с нижних этажей – пустая трата драгоценного времени. Пришлось смириться и стать на путь истинный. К этому его также побуждала навязчивость Долана, раздраженного своей почетной ролью няньки. Для погоревшего на взятках полицейского это довольно болезненный процесс, если брать во внимание тот факт, что именно он когда-то посадил валютчика в тюрьму.

Настолько забавное стечение обстоятельств могло произойти исключительно в стенах этого здания. Впрочем, Кларк вел себя пристойно и не подавал виду – он принял правила чужой игры, так как сам хотел остаться ее участником. Этого слона еще рано списывать с шахматной партии. Как и остальных предателей, интриганов и стяжателей. Их услугами еще можно воспользоваться. Виктория хорошо это понимала. Каждодневно она развлекала себя тем, что наблюдала за вереницей знакомых лиц, героически возвращавшихся домой. В лоно системы, чьими винтиками они являются. Подпитывая артерии, они разгоняли кровь в отдаленные рубежи и те самым устанавливали тотальный контроль.

По этой причине никого публично не казнили и не изгнали. Довольно с них провальной революции, возглавляемой одним из так называемых асов – Маркусом. Даже если он потерпел поражение, но нашел в себе силы храбро оставаться на вторых ролях, то не стоило ожидать иного от смертных. На их роду вычеканено подчинение. Несмотря на восхваления индивидуализма и либерализма, их не стоит использовать в качестве фундамента для закладки дальнейшей базы. Таковая уже существует без вмешательства извне. Свора поддерживает любые повстанческие начинания, направленные на истинного врага – правящую верхушку страны. Можно продавать оружие сепаратистам, подрывать небоскребы, организовывать митинги и подпольные организации, но с одной-единственной целью – дестабилизировать обстановку в государстве и подорвать доверие людей к правительству.

Направлять подобное оружие массового уничтожения против клуба – фатальная ошибка, которая карается смертной казнью. Все давно сказано и обжёвано до мельчайших подробностей. Никаких поблажек или послаблений. Оставшись наедине с собой в кабинете, Перри долго размышляла над возможностью наказать провинившихся союзников. На ее стороне нерушимая конституция. Увы, по иронии судьбы их продумал и прописал Салливан. Однако контратака может быть отбита, ведь она утратила популярность. Бросив собственных людей на произвол судьбы, Виктория фактически дала им повод себя ненавидеть. Речь о преданности не особо стояла и в прошлом, но уважение играло ключевую роль во всей этой грызне.

Проявив слабость, позволив допустить хотя бы мысль о непрочности короны, Маргулис проиграла. Склеивать остатки былого могущества, несомненно, увлекательная забава, но бесполезная. Лучше уж принять предложение Волкера и помочь ему ликвидировать общину. Красивый жест: следить за тем, как свое же детище гибнет в пожаре, а затем пройтись по пеплу. Такие нездоровые мысли являлись следствием пережитого кошмара. Эмоциональная истощенность достигла пика, осталась последняя капля в сосуде бессмертия и ей больше не придется грезить о небесах обетованных. Рай станет недосягаемой иллюзией, проекцией больного воображения конченного наркомана и вдовы без цели в жизни.

Восхитительно.

– Ты снова уходишь в себя, – констатировал голос, вернувший к действительности. – Я сижу тут уже двадцать минут, но все еще не могу понять, о чем ты думаешь. Как тебе это удается?

– То же самое касается и тебя, Том. Когда мы были детьми, ты держался в стороне, предпочитая книги и другие виды развлечений. И сейчас ты осуждаешь меня?

– Не совсем. Скорее восхищаюсь. Если ты помнишь, мне мастерски удавалось скрывать свои чувства в определенные моменты, – не обращая внимания на длинные волосы, мешающие курить, Ридус продолжал затягиваться и выпускать клубы дыма. – Ситуация обязывала.

– Не буду отрицать, что изначально ты обучил меня премудростям отрешенности. Но я преуспела в этой науке больше, чем ты, – Томас лишь хмыкнул в ответ – он никогда не улыбался по-настоящему. – Майкл не был благодарен тебе за это.

– На самом деле он познал это искусство гораздо раньше нас всех, – опершись на балконную дверь, мужчина достал помятую пачку из заднего кармана штанов. – Жаль, что меня не было на похоронах.

– Зато ты был единственным гостем на свадьбе и на похоронах. На мой взгляд, это гораздо важнее, – задумавшись, Виктория затушила сигарету об пепельницу и взглянула на брата. – Оставайся здесь. Со мной. Мне будет нужна твоя помощь.

– Я приехал сюда, чтобы почтить память дяди, но опоздал на похороны. Хотя он не особо жаловал меня по справедливым причинам, однако не заслужил быть забытым. В итоге я подоспел вовремя: оказался в самой гуще событий и с головой погрузился в свое криминальное прошлое.

– В наше прошлое. И ты не ответил на вопрос, – поднявшись с кресла-качалки, Маргулис наклонила голову, дабы иметь возможность разглядеть скрытое лицо собеседника. После этого она пригласила его выйти на балкон. – Ты – последний член моей семьи, Том.

– Как патетично. Семья, которая пренебрегала мной на протяжении четверти века, внезапно стала нуждаться во мне больше, чем я в ней.

– Боюсь, ты путаешь меня со своими родителями.

– Возможно, – бездумный взгляд голубых глаз сосредоточился на краешке башни, пристроившейся за невысокими зданиями. Парламент – убогая одноголовая гидра, накинувшая на себя белую шаль в знак собственной мнимой чистоты и непорочности. Увы, гнильца в виде темных жирных пятен все равно проступает. – И какую же должность ты мне предлагаешь? В качестве кого я возвращаюсь? – Виктория заранее подготовила ответ, но была прервана многозначительным жестом мужской руки. – Не смей даже заикаться о семейных узах и прочей чуши. Нас с тобой растили отнюдь не идиоты. Повторяю вопрос еще раз: в качестве кого я буду тут находиться?

– В качестве моего заместителя, – дрогнувший подбородок свидетельствовал об удивлении Ридуса. Он был готов к чему угодно, кроме как к самому желанному посту подпольной Республики. – Мне уже звонили из администрации Волкера и назначили встречу с Президентом. На сегодня. И если со мной что-то произойдет, я должна понимать, что оставила Эдем в надежных руках. Думаю, это справедливо. Я бы не возлагала эту ношу на тебя, но после инцидента с Маркусом я больше не могу ему доверять.

– Значит, ты все больше запутываешься в паутине интриг достопочтенного Советника. Презабавно. Скажи, об этом напишет твой ручной зверек?

– Если я разрешу, – протянув руку в направлении курившего брата, Маргулис ждала согласия. И она его получила: ладонь, скрытая под слоем кожаной перчатки, сжала тонкие женские пальцы. – И еще одна маленькая просьба: побрейся и постригись. Приведи себя в порядок.

– Слишком много просьб для одного дня.

– Вот поэтому я любила тебя больше, чем любого другого члена семьи. Ты никогда не отличался честолюбием, но исполнял все поручения с завидным рвением и скрупулёзностью. Но я все же не хочу портить имидж своего заведения твоим пещерным видом. Позднее тебе принесут костюмы и снимут мерки.

– Костюмы, в которые меня наряжал отец, чтобы позабавить своих аристократичных дружков?

– Костюмы, которые делали из тебя весьма привлекательного мужчину, – раздавшийся телефонный звонок вынудил Перри зайти обратно в помещение. – И ты не брезговал этим пользоваться в своих кругах.

Звонок консьержа оповестил Королеву о желании верноподданных получить аудиенцию. В списке особо важных просителей была указана Мелисса, в последнее время ставшая неразговорчивой из-за недавнего происшествия. Она считала себя главной виновницей государственного переворота, так как не остановила мнимыхединомышленников. Впрочем, ее это не особо волновало до тех пор, пока она не оказалась в самом кабинете. Все здесь напоминало о непростительном Иудином грехе: обои спокойного темно-зеленого оттенка, огромное чучело ворона, застывшего в странной позе и раскрывшего клюв, кожаное кресло-трон, на котором восседал заместитель-изменник и, конечно, портрет Майкла, грозно смотрящего на каждого вошедшего, кто давно простился с надеждой.

– Оставь нас, Том, – любезно попросила Виктория, соблюдая правила вежливости. Тем не менее, в ее голосе отчетливо слышались привычные металлические нотки. Ридус, привыкший к подобному обращению, кивнул и направился к выходу. – Какие-то проблемы?

– Никаких. Хотела сообщить о том, что уезжаю. Лучше сделать это лично, чем оставлять письмо на столе.

– Куда на этот раз подашься? Канада? США? Или Европа? – Кокс пожала плечами. Ей все равно. Для нее сбегать от проблем – в порядке вещей. – Что же, желаю удачи.

– Не воспринимай это как свое личное поражение. Ты всегда знала, что я не задержусь тут надолго. Эта страна бесперспективна, она тянет вас всех на дно. Лучше избежать такой участи.

– И все же ты забываешь о том, что именно эта страна дала тебе возможности. Без нее ты бы была никем.

– Поверь мне, иногда это даже лучше, чем сидеть в четырех стенах и постоянно воевать со своей тенью, – справедливое замечание, сказанное без единого намека на агрессию. Банальная усталость женщины, привыкшей бороться. – В любом случае, я не буду доставлять тебе неприятности и уеду через полчаса.

Протянув руку, Мелисса не рассчитывала на взаимность, но узы дружбы не были пустым звуком для Маргулис. Особенно с учетом того, через что им обеим пришлось пройти. Можно простить все, но цена иногда бывает высокой. В конечном итоге Перри достала из личного шкафчика остатки виски и разлила по бокалам. На прощание. Подругам хватило мизерной дозы, чтобы повеселеть и забыть о прошлых разногласиях. По крайней мере одной из них. Когда производишь и экспортируешь одни из лучших сигарет ближнего зарубежья, опьянеть от двойной порции не так уж и сложно.

– И кто же этот таинственный мистер Гудвин? – поинтересовалась Кокс, раскуривая сигарету. – Весь клан перешептывается о том, что ты завела себе новую игрушку. Волкеру следует беспокоиться?

– Боюсь, тебе уже хватит. Я попросила вызвать такси и отвезти тебя к аэропорту. Билеты у тебя есть, как и свобода действий.

Мелисса не настаивала – ее положение стало чересчур шатким для дружеских приватных бесед. С нескрываемым сожалением она была вынуждена покинуть кабинет и клуб. Последний раз проведя ключом-картой на ресепшене, женщина не стала задерживаться. Это место не вызвало ностальгию, которая заставляла умиляться каждой несущественной детали или предаваться воспоминаниям об ушедших годах. Нет. Эдем олицетворял собой Ад на земле, окруженный такими же мертвяками. Их не смущала моральная сторона вопроса, а это шло вразрез с устоями самой Кокс.

Поэтому их дороги с подругой детства разошлись.

– Ты не устаешь от этого возвышенного пафоса? – приглушенный голос с отчетливым акцентом стал действовать на нервы. Сдержав несвойственный для себя порыв враждебности, Виктория недобро взглянула на брата. – На мой взгляд, твои проявления человечности мешают самому процессу. Как ты собираешься вести переговоры с Магистром, если играешь в доброту и всепрощение?

– Предлагаешь выставить их рядочком у стены и расстрелять из пулеметов? – Томас скривился – он не был сторонником насилия, хотя прошел военную и медицинскую подготовки. Республика когда-то была фанатично влюблена в локальные и региональные конфликты. – С каких пор ты стал таким кровожадным?

– Дело не в репрессиях, а в вотуме недоверия. Как ты собираешься противостоять Волкеру, если даже не можешь контролировать внутренние дела Своры? – облокотившись спиной на дверной косяк, он снова закурил. Любимое занятие. Хобби.

– Ты просто стоял там и подслушивал? Не изменяешь привычкам детства? – мотнув головой, Ридус не удосужился убрать темные волосы с лица.

– Тебе звонили из администрации и попросили напомнить о встрече. Я же явился для передачи этой важной информации и стал невольным свидетелем вашей трогательной сцены. Откуда этот сентиментализм?

– Если бы я избавлялась от каждого, кто не оправдывал моих ожиданий, то здесь остался бы только ты.

– Боюсь, за свою излишне долговечную жизнь я оправдал лишь твои ожидания, – потушив сигарету о бокал с недопитым виски, Томас провел ладонью по подбородку с отросшей щетиной. – Полагаю, с тобой никого посылать нельзя? – получив отрицательный ответ, заместитель вздохнул и сцепил руки за спиной. – Хорошо. Я тут все проконтролирую.

– Не сомневаюсь, – на экране телефона высветились пропущенные звонки от Армана. Переживал. Или надеялся на фатальный исход. Но об этом уже можно не беспокоиться: Томас станет для него опасным соперником. – Передай Маркусу, что я вернусь не скоро. По любым вопросам он должен будет обратиться к тебе.

– Он несказанно обрадуется.

– Плевать. Я хочу заручиться хотя бы временными гарантиями на перемирие. Мы похоронили около пяти человек. Еще больше считаются пропавшими без вести. Но ты знаешь об этом не хуже, чем я.

– Все началось с улицы Барбатоса, на которой мне не посчастливилось оказаться, – осторожно стянув одну из перчаток, Ридус продемонстрировал перебинтованную ладонь. – Увидел бы меня отец, ни за что не поверил бы. – слегка оттянув бинт, мужчина скривился, после чего снова надел перчатку. – Езжай.

Остановившись на половине пути, Виктория еще раз посмотрела на брата. Почему-то в его чертах, пусть и искаженных многочисленными пороками, отчетливо проскальзывала схожесть с покойным Флорриком. Возможно, их неслучайно связала судьба больше двадцати пяти лет назад. Не каждый день на пороге ее клуба возникал достойный преемник, в чьих жилах текла кровь истинных борцов. Их предназначение – сражаться и выживать. Невольно задумавшись о печальной истории своей же семьи, вдова не заметила, как оказалась на улице, где ее уже ждал автомобиль. На этот раз встреча пройдет на нейтральной территории – в самом Парламенте, в личном кабинете. Как заботливо.

Конечно, ее ожидали. Встретили с распростертыми объятиями, едва не постелив красную ковровую дорожку. Огромные коричневые двери на раздражающем белом фоне распахнулись моментально, впуская внутрь застоявшийся аромат лжи и ту, что отчаянно ей противостоит. Пока безуспешно, если попала в змеиное гнездо. Избавившись от серого пальто, контрастирующего на фоне подавляющих молочных оттенков, вдова не сразу обратила внимание на своего верного проводника в Ад. От него исходила весьма странная энергетика, буквально кричащая о презрении и принятии одновременно. Облачившись в темное пальто, Волкер стоял в отдалении, будто умышленно отделяя себя от других. Прислонившись спиной к стене, мужчина поддерживал равновесие при помощи одной ноги и курил. Весь его вид, вся поза и выражение лица красноречиво подчеркивали нерушимую отрешенность. Так же как и непроницаемый взгляд серых глаз.

– Надеюсь, ты продумала эффективную линию защиты, разработала план атаки и наступления и приготовила благодарственную речь, – полюбопытствовал Кардинал, рассматривая сигарету. – Все это должно предотвратить тот печальный день, когда мне принесут твою голову на блюде.

– Неужели будешь по мне скучать? – Виктория, не колеблясь, вытащила сигарету изо рта любовника и затянулась. Это возбуждало.

– Ты и понятия не имеешь, как сильно. Особенно по совместным умопомрачительным ночам, – он наклонил голову и почти успел коснуться губами женского виска, однако Маргулис увернулась. Не от отвращения – из чувства осторожности. За ними наблюдали. – Я тебя понял. Сейчас не время. Но скажи хоть одно слово и эти кабинеты станут нашими. А в них мы сможем делать все, чего пожелает твоя душа. Или моя.

– Если тебя не повесят раньше. Не могу обещать, что расстроюсь, но точно буду пребывать в трауре. Королевском.

– Будешь носить то черное платье? – получив утвердительный кивок, Мануэль искренне посмеялся. Будучи в хорошем расположении духа он даже взял женщину под руку, дабы провести. – Ради этого точно стоит умереть. – по мере приближения к логову Мирового Змея его приспешник становился все мрачнее и мрачнее. На смену расслабленности пришла выдержка натренированного зверя. – С таким успехом ты могла бы попросить меня отвезти тебя на Мадагаскар, в заповедник акул.

– Вы только посмотрите на эту идиллическую сцену, – прихвостни Магистра всегда выискивали себе новых жертв, которых можно похоронить под слоями лживых обвинений. Выкормышей интриг тут предостаточно, но их самопровозглашенный лидер явно превзошел всех. Дуайт Мастерс, Премьер-министр, Государственный Секретарь и по совместительству жеманный подхалим. – Направляетесь получить благословение? Смелый шаг.

– Упражняешься в бесполезном остроумии? Тебе не идет, – изрек преемник великого лидера, резко превратившийся в безучастную политическую машину. Осталось сделать красивый жест и доказать всему миру, что тандем Королева-Кардинал – не пустой звук.

Жадные до сенсаций шакалы следили за каждым движением будущего правителя. Любая ошибка недопустима. Никакая оплошность не останется незамеченной. Но за двадцать лет он научился всей лицемерной науке. Став напротив своей мнимой соперницы, Волкер изучал ее не меньше минуты, после чего развернулся и, положив ладони на двери кабинета, распахнул их с завидным рвением. Таким образом он во всеуслышание объявил о том, чью сторону принял в нескончаемой бойне. И подобный шаг не ускользнул от внимания сидевшего за столом Президента. Оторвавшись от бумаг на столе, он мгновенно поднялся с места и прищурился. Маленькие карие глаза забегали по лицу долгожданной посетительницы, подмечая всевозможные детали.

– Ты с нами не останешься, Арман? – несмотря на повышенный тон, его голос казался беззвучным, почти сдавленным. Регент покачал головой и сразу же захлопнул двери, отрезав вдову от Эдема и внешнего мира. – Какая жалость. Нам втроём было бы что обсудить, но Вы же настаивали на личной встрече. Хотите выпить?

– Благодарю. Я стараюсь не пить во время важных совещаний и в малознакомых компаниях.

– Удивительно, не так ли? Мы с Вами сосуществуем уже больше четверти века, а Вы все еще мне не доверяете. Впрочем, у каждого свои причуды, я не осуждаю, – заблаговременно извинившись, Кассиус снял с себя пиджак и повесил на спинку одного из кресел, при этом предлагая гостье сесть в соседнее. – У меня когда-то был очень близкий друг, разделявший Вашу точку зрения. Он предпочитал пить в одиночестве или не пить вообще. Хотя так было не всегда. Раньше он мог опустошить весь бар в местном кабаке и попросить добавки уже в реанимации. – ностальгируя по ушедшим годам, мужчина налил себе виски и вернулся в кресло за столом. – Религия немного изменила его взгляды на жизнь. Но не могу сказать, что он недоволен своим нынешним положением. О нем говорит весь мир – это, безусловно, то, чего он хотел.

– Занимательный рассказ, – призналась Витория, заранее приготовившись к длительному вступлению и размышлениям о вечном. Для удобства она даже закинула ногу на ногу.

– Разумеется, но Вы, очевидно, пришли сюда не ради скучных бредней немощного старика. Какова же цель Вашего прихода? Вы побеспокоили по меньшей мере шестерых человек, чтобы добраться до меня. Причина должна быть очень веская.

– Не сомневайтесь, – проигнорировав скрытую полушутливую угрозу, Перри выпрямилась. Ее кожа, немного смуглая от природы, нынче представляла собой бледное полотно. – Вы осведомлены о чреде печальных событий, постигших меня за последние пару недель. Гибель дяди…

– Достойный был человек, – перебил Маунтан, желая высказать лживое сочувствие. Или искреннее – тяжело было выявить эмоции в чертах совершенно непроницаемой маски. Сцепив руки, он просто сидел и выжидающе смотрел на просительницу, словно каменное изваяние божества. Внемлющий мольбам и просьбам.

– Несомненно. Его убили без какого-либо мотива, а мы до сих пор не можем выйти на след убийцы.

– И я должен помочь Вам с этим?

– С этим – вряд ли. Но с другим – да. Я хотела бы попросить Вас о перемирии. Попросить Вас дать нам немного времени для восстановления, – Кассиус заинтересованно наклонил голову, призывая продолжить. – Я не ищу в Вашем лице врага. Надеюсь, за долгие годы сотрудничества Вы это поняли и приняли к сведению. И я не вижу смысла…

– Мне всегда было интересно, почему ты так отчаянно цепляешься за свою организацию. Ведь это не потенциально новая идеология, идущая вразрез с моими интересами. Не навязчивая идея, кои я откровенно презираю из-за их нестабильности и непродуманности. У всех пресловутых бунтарей и повстанцев на уме лишь размытая революция непонятно чего – масс, устоявшегося порядка или государственной системы. Все хотят перемен, но само это понятие остается за гранью их понимания. А у тебя это выражается в банальном желании выжить, остаться у руля собственной судьбы. И я это уважаю. Но эта эфемерная преданность людям, искаженный патернализм и неуместный альтруизм вводят в заблуждение. Твои мотивы остаются для меня неясными.

– Я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к моей просьбе, – смутившись из-за внезапного перехода на ты и резкой смены темы, Виктория прокашлялась. Она не чувствовала страха или волнения – лишь нарастающее напряжение, кравшее воздух из помещения. – Мы с Вами говорили о другом…

– Я восхищаюсь тобой. Нет, правда. Немногим удавалось поразить меня до такой степени, что иной раз я не спал ночами, подолгу анализируя твои действия в попытке предсказать развитие событий. И в большинстве случаев они оказывались совершенно непредсказуемыми. Скажем, пятьдесят на пятьдесят. Я понимаю, почему Мануэль так одержим…

– Вы прекратите уничтожать моих подчиненных? – таким деликатным образом Перри напомнила о первоначальной цели своего визита. На какую-то долю секунды ей показалось, что лицо Президента исказилось от непонимания, однако то было мимолетным заблуждением. – Я прошу Вас.

– Королева Сердец, не так ли? Я понимаю. Благородство, самопожертвование, непорочность… все это кажется мне таким знакомым. Ты очень похожа на мою дочь. Если бы она была жива, то вы бы были одного возраста. Конечно, в этом дурном мире, в котором тесно переплетены все пороки, она бы не смогла оставаться такой же чистой и невинной, какой я запомнил ее. Бездонные голубые глаза, задорная походка вприпрыжку и умилительные разноцветные платьица на маленьком тельце. Ей нравилось красиво выглядеть. Будучи совсем малышкой, она любила придвигать к нашему зеркалу стульчик и любоваться собой, при этом глядя на маму. Ей все это доставляло неимоверную радость. Однажды, вернувшись с очередных учений на дальнем зарубежье, я привез ей мини-зеркальце в оправе ручной работы. Она никогда не выглядела такой счастливой, как в тот день. *

– Что с ней случилось? – не стоило недооценивать сидящего напротив человека. Он мог спокойно рассуждать о трагичных моментах собственной жизни, при этом держа руку на красной кнопке. Его не остановят сентиментальные порывы или проявления бесполезного, невыгодного милосердия. – Я не слышала этой истории.

– Тебе повезло не застать самый темный период этой страны. Кризис, сопровождаемый массовыми истреблениями граждан. В особенности – аристократов. Многие ошибочно полагают, что именно я проводил так называемую политику классовой сегрегации, – вертя бокал в руке, Кассиус замолчал на долю секунды. Сторонники высокого модернизма заклеймили нынешнего лидера пережитком прошлого, не более. Ошибочное мнение. – А они еще называли меня марксистом. Абсурдная чушь. Я издавна был против устранения определенных слоев общества. Все эти слоганы придумали уже после Революции или во время нее, когда требовалось оправдание для грабежа и разбойничества. Я не останавливал низкие порывы своих соратников. Церберов следует иногда выпускать из клетки, давать им свободу. В противном случае они нападут на хозяина. – проведя пальцами по остаткам волос на затылке, Маунтан облокотился на спинку кресла и прищурился. – Я не хотел лишиться всех преданных соотечественников, не хотел стать причиной их гибели. Наоборот, я возродил почти всю интеллигенцию, от которой систематически избавлялся мой предшественник. Хотя во власть пустил чересчур много масс. Виной тому пройденные войны – они стирают все снобистские предрассудки.

– Я читала несколько разоблачительных статей по Вашей биографии. Весьма занимательно.

– Статьи из газеты “Республиканская Правда”? Местный редактор, Джонни, был профессионалом в своем деле. С ним всегда интересно работать. Но половина из написанного разоблачения, так или иначе, спроектирована мной. Ложный след, – вздохнув, Магистр поставил пустой бокал на стол и наклонил голову вправо – излюбленный жест благожелательности. – Я прошел спецподготовку в элитных войсках Соединенных Штатов, был завербованным солдатом и исполнял грязную работу за других. Среднестатистический идеалист с высокими моральными устоями, отосланный в самое пекло мира. Вьетнам. Это стало поворотной точкой, концом истории и частички человечности. Там не светило солнце, не шумел океан и не раздавался смех. Единственное, что поддерживало меня, как и тысячи других наивных мальчишек, это воспоминания о молодой жене. Когда я покидал дом, она поцеловала меня в щеку на закате дня. Я почти умер, осознавая произошедшее. Действительно ли я заслужил этого? Правда ли все это? И в данный момент я чувствую тоже самое. – улыбнувшись краешком губ, Отец нации тут же помрачнел. – Я знал, что не умру в той бойне. Это было бы скучно, а я всегда хотел необычной смерти, поэтому и пошел в армию. Подарил стране бессмертного солдата, выжившего, избранного. Но мне этого было мало.

Афганистан стал второй попыткой почувствовать себя живым.

– И помогло? – вдова словила себя на мысли о том, что хочет понять старика. Он держал в страхе весь мир, люто ненавидевший пожилого диктатора, но не рискующего вступить с ним в открытое противостояние. По непонятным причинам, ведь Республика не обладала ни серьезной армией, ни передовыми военными технологиями, ни обильным количеством ресурсов.

– Я познакомился с уймой интересных людей, большую часть из которых похоронил лично. Одного я закопал под карликовыми пальмами, а второй умер у меня на руках, на фоне пыльного смерча в районе Кандагара. Прекрасное зрелище, – сцепив руки, Маунтан ушел в себя. Эти видения чересчур хаотичны. – Глупы те люди, которые ищут в войне смысл жизни. Глупы те, кто оправдывают все ее жестокости и зверства. Но самым абсурдным для меня всегда было празднование победы в любой войне. Устраивать парады, демонстрировать псевдо-военный потенциал, приносить жалкие букеты на чьи-то могилы и навешивать на себя кучу медалей? Люди сошли с ума. И когда им говоришь об этом – они видят в тебе врага, называют предателем Отечества и неблагодарным выродком. Им же плевать, что ты едва не расстался с жизнью ради того, чтобы они дышали отравленным воздухом свободы. – уставший взгляд зациклился на одной точке, где-то позади женщины. – У меня был друг, даже армейский товарищ, который разделял мою точку зрения. Он понимал хищническую природу человека, хотя сам был очень религиозен. Война изменила его больше, чем меня. Тогда он еще не верил в собственное бессмертие, но одно происшествие навсегда отпечаталось в его памяти. Он узнал все необходимые тайны и стал затворником. – снова гнетущее молчание, нарушаемое тиканьем старинных настольных часов. – Ты знала, что во времена Второй мировой войны дети в Советском Союзе, исключительно из зарождающихся патриотических соображений, высылали немного денег на производство оружия? Благодаря их стараниям появился знаменитый танк Малютка. Насколько нужно быть фанатично влюбленным в кровопролитные бойни с последующим саморазрушением, чтобы отдавать последние сбережения на производства орудий массового поражения? **

– Вы сами ответили на свой вопрос – это людская природа. С ней ничего не поделаешь. Однако она позволяет легко предвидеть последующие действия подопытных и воспользоваться этим знанием в своих целях. В конечном итоге все они превращаются в массы под давлением обстоятельств. Это идет на руку тем, кто продвигает популистские идеи, насквозь пропитанные дешевой фальшью или неоригинальными обещаниями дивного будущего.

– Увы, благими намерениями государства вымощена дорога в Ад, – опершись о подлокотники, Кассиус наконец-то поднялся с кресла и, обойдя массивный кабинетный стол, подошел к дальнему комоду. – Я перестал быть идеалистом, когда осознал всю степень бесполезности этого занятия. Не хотел расстраиваться сильнее. Но, признаться, у меня были долгоиграющие планы на эту страну. Я хотел создать тот самый прекрасный мир сродни Обетованной земле. Вышел просчет. Никому мои старания не были нужны. И тогда я понял: никому вообще не нужен такой мир. Можно оставить все как есть, лишь с мизерными изменениями, а точнее – иллюзией этих самых изменений. Если начать переделывать устоявшуюся систему, коренным образом разламывая ее на части, то вполне легко сломаться самому. Проще создать видимость, фантом покоя. Ложный след. Поверят глаза и уши – поверит и разум. Таким образом я накрыл всех участников моего эксперимента прозрачным куполом. – с этими словами мужчина осторожно снял белое покрывало с подозрительных коробок, выстроившихся в ряд у стены. Под ним все это время скрывались небольшие террариумы, сплошь окутанные липкой паутиной изнутри. – У них нет возможности выбраться. Да им это и не нужно, ибо в таком случае придется иметь дело с опасным внешним миром, с угрозами, борьбой за выживание и вечностью страданий. Нет-нет-нет. Рука, что периодически кормит и гладит их, гораздо надежнее, чем далекое неизведанное.

Знаменитая президентская коллекция экзотических пауков не могла не завораживать. Экземпляры, привезенные с разных стран и подаренные Лидеру, удобно расположились в пластиковых боксах с минимальным освещением и максимальным комфортом. Цепляясь мохнатыми лапами за деревья и бутафорные черепа, расположенные внутри их жилищ, хищники переливались разными цветами. Некоторые прятались в импровизированном логовище из паутины, на самом дне, остальные только и ждали момента выбраться наружу и атаковать.

– Удивительные создания. Опасны в своей красоте и форме, но совершенно беспомощны, – Vагистр слегка постучал по одному из террариумов с довольно апатичным членистоногим. – Этого упрямца зовут Мидуэй. Экстраординарный вид, хотя и безвредный. А вот его сосед – Дюнкерк, не в восторге от подобного вторжения. – другие пауки также не проявили чудеса гостеприимства. – Пуатье, Эбро, Дьенбьенфу, Сомма. Всего шесть. – любуясь необыкновенными творениями, Кассиус улыбался. – Я забочусь о них уже очень давно, но меня не перестает посещать навязчивая мысль о том, могут ли они есть человечину. – вздрогнув, Маргулис невольно подтянула к себе ноги. От раскованной позы не осталось и следа. – Никогда не доводилось проводить такой эксперимент. Ну да ладно, об этом следует подумать чуть позже. Прошу прощения, я – большой затейник, мне обязательно нужно что-то сделать, иначе день прошел зря. – приподнятое настроение вождя свидетельствовало об очень успешном исходе переговоров. Снова оказавшись в кресле, он уже не переставал улыбаться. – Как идут дела в клубе? Вы уже нашли замену кандидату в мэры, ведь я от своих слов не отказываюсь. Ваш человек займет это кресло и получит некоторые привилегии. ***

– Замену? – переспросила озадаченная Виктория, явно упустившая что-то за время отсутствия. Они уже больше года подготавливали почву для успешной победы на предстоящих выборах. – Боюсь, я не совсем Вас понимаю.

– Вы не знаете? Мне казалось, эту информацию уже не скрывают, хотя я долго не давал разрешения на ее печать. – одной из особенностей Маунтана было редкое моргание – он как будто не нуждался в этой обязательной процедуре – но сейчас делал это слишком часто. – Или я забыл предупредить? Ваш бывший кандидат покончил с собой несколько дней назад. Его нашли мертвым в своем же доме. Прискорбная трагедия – мне он импонировал.

– Как и мне, – стараясь сохранять спокойствие, Перри не сразу осознала, что ее голос стал почти неузнаваемым.

– В последнее время смерть стала нашим постоянным компаньоном. Печальная тенденция. Но это пройдет, я уверен, – воистину удивительный персонаж трагедии – он способен смеяться, когда речь идет о массовых истреблениях, самоубийствах и жестоких расправах. – К слову, я хочу пригласить тебя на предстоящее открытие ипподрома. Республику посетят лидеры других государств и увидят, что мы вполне перспективная и процветающая страна, заслуживающая второго шанса. Поэтому я хочу убедить их, что так называемая оппозиция имеет право появляться на людях без угрозы быть зарезанной в переулках.

– Или застреленными в собственном доме, – вдова сдержалась, не сказала то, о чем пожалела бы. Невысказанные мысли остались на губах в виде кривоватой усмешки, сопровождаемой кивком. Ей больше не хотелось здесь находиться. – Спасибо за приглашение.

– Волкер тоже там будет. Нужно представить миру моего преемника, с которым им придется иметь дело после того, как я уйду на покой, – постучав кольцом по стеклянной столешнице, Магистр ушел в себя. Он все рассчитал, спроектировал и вывел в общую, непреложную формулу. – Держи его под контролем. Не хочу оказаться в неудобной ситуации из-за его импульсивности и неосторожности в высказываниях. – Виктории уже не было дела до всего остального – хотелось сбежать отсюда. Как можно быстрее, без оглядки. Кабинет пропах зловонным дыханием смерти, несмотря на то, что его владелец редко в нем бывал. – Я могу поделиться с тобой одним секретом? Он не дает мне покоя. – не утруждая себя получением ответа, Маунтан продолжил: – Мне ты внушаешь больше почтения, чем Мануэль. Жаль, что мы не работаем вместе. Впрочем, это всегда легко исправить. С ним может случиться непоправимое несчастье или жизнь внезапно потеряет для него смысл – он же склонен к саморазрушению. В таком случае я буду несказанно рад, если ты окажешься на его месте. Но пока рано об этом помышлять.

– Безусловно, – вести бессмысленный диалог дальше и надеяться на предложения получше – пустая трата времени. По этой причине Маргулис спокойно поднялась с кресла и, поправив темную рубашку с квадратичными узорами, протянула Магистру руку. – Было очень… познавательно. Благодарю Вас.

– Не могу не поделиться своим восторгом насчет Вас, – он вернулся к привычной формальности. Но зачем? – Вы полностью оправдали все мои ожидания. Не забудьте о предстоящем мероприятии. – склонив голову, Кассиус вернулся к своим питомцам и даже открыл один из боксов.

Перри уже не застала откровенного флирта с опасными тварями. Ее выворачивало наизнанку. Мозг закипал, голова кружилась, а перед глазами все плыло. К счастью, Волкер находился неподалеку – беседовал с одним из парламентеров, при этом нервно щелкая зажигалкой. Он переживал, хотя это тяжело было распознать под слоем ненависти ко всему окружающему. Облокотившись на белую колонну, достойную любого безвкусного архитектора, женщина с трудом перевела дыхание. Она не понимала причину такой реакции организма. Ей не угрожали, не доставили дискомфорт, а наоборот – дали то, чего она хотела. Так почему же ее до сих пор пронизывает холодный ужас? Арман заметил ее состояние, но не успел прийти на помощь – перед вдовой тут же появился другой персонаж.

– Приношу извинения за беспокойство, но не могли бы Вы уделить мне минутку? – поинтересовался Премьер-министр, возникший из ниоткуда. Он чем-то походил на пронырливую лисицу, надевшую на себя волчью шкуру. Растрепанные волосы темно-коричневого оттенка с заметной сединой еще сильнее запутались и взъерошились – без геля они были похожи на воронье гнездо. – Не бойтесь, я не собираюсь Вас задерживать. Просто хочу предупредить.

– О чем? – тяжело вздохнув, Виктория беспомощно глядела на Кардинала, который не спешил идти ей на помощь. – Что Вы от меня хотите?

– Ох, Вам будет тяжело представить себе весь масштаб моих желаний, но для начала остановимся на весьма незначительном – пожалуйста, не доверяйте никому из них, – схватив хозяйку клуба чуть повыше локтя, Дуайт перешел на заговорщицкий шепот: – Хочу предупредить Вас, что перед тем, как Вы зашли в этот кабинет, наш общий друг провел там несколько часов. Наедине с Магистром.

– Я бы удивилась обратному. Мистер Волкер – его преемник. Это работа.

– А я – его Секретарь, но даже мне не дозволено сидеть в царских покоях дольше положенного. Это Божья благодать, если можно так выразиться. Не всем дана такая привилегия. Хотя речь может идти об экстренных случаях. Скажем, заговорах или просто договорах.

– Я не понимаю, к чему Вы клоните…

– Дорогая моя, неужели Вы наивно полагаете, что занимаете в его сердце особое место? – слегка сжав пальцы, Мастерс наклонился чуть ближе. Золотистые глаза встретились с зелеными. – Он же бешеный пес. Сначала он усыпит Вашу бдительность, позволит поверить, что Вы контролируете ситуацию, а затем разорвет на части. Не Вы первая, не Вы последняя. – отодвинувшись на приличное расстояние, Министр быстро извлек из внутреннего кармана бежевого плаща визитку. – Если Вам когда-то понадобится моя помощь или, скажем, совет, обращайтесь. Это личный номер.

Единственным желанием по-прежнему оставался побег, и если для этого было необходимо принять из чужих рук бумажку – того стоило. Не задумываясь о последствиях, Королева согласилась продать душу еще одному Дьяволу. Волкер это видел: вздернув подбородок, он прожигал в женщине дыру своими расширенными до предела зрачками. Значит, игра продолжается, а на поле появилось еще больше противников. Значит, ничего не кончено.

Любопытно.

Комментарий к Ради острых ощущений

* Королева Сердец - так называли принцессу Диану за ее доброту.

** В 1943 году в СССР дети действительно перечисляли средства на постройку танка “Малютка”, также известного как Т-60. Тем не менее, они скорее использовались как танки-разведчики, тягачи и учебные, нежели как боевые единицы.

*** Пауки президента названы в честь знаменитых сражений во времена различных войн.

========== Десятая симфония ==========

Сомы грамм — и нету драм.

Олдок Хаксли “О дивный новый мир”.

Они познакомились больше двенадцати лет назад и стали близкими друзьями всего за три года. С тех пор их объединяли общие интересы по части коллекционирования, но разделяли политические взгляды. Многие удивлялись, как убежденный нигилист мог скооперироваться с беспринципным последователям либерализма. К несчастью, их пути разошлись, когда одного из них подорвали на машине при помощи бомбы, а второй застрелился в собственном доме. Иронично, ибо первый все пятнадцать лет своего бессмысленного существования мечтал сделать так же. Только жизнь решила иначе, распорядившись судьбами несчастных куколок на свой лад. Поэтому шокирующая новость, взбудоражившая весь Эдем, не произвела должного эффекта на прикованного к постели калеку.

Вудро с апатией наблюдал за двадцатым по счету репортажем, оповещающем о трагичной кончине очередного сторонника пресловутой Королевы. Ему не хотелось слышать подробности: как жертва достала пистолет и хладнокровно пустила себе пулю в лоб, как предусмотрительно отключила все средства связи и оставила сухую записку с благодарностями. В списке достойных упоминания были Виктория, несколько родственников, давно покинувших сгнившую страну, и парочка знакомых кредиторов. Самого Вуди никто нигде не упомянул, словно его не существовало. Конечно, кому какое дело до обычного смертника? Неужели этот мнимый товарищ не мог любезно зайти по дороге и покончить с его страданиями? Это так сложно?

Поганый эгоист.

Попросив выключить телевизор, Ландау впервые заснул крепким сном. Возможно, ему приснилась долгожданная подруга Смерть с косой или пулеметом наперевес; может быть, к нему во сне явился тот самый друг, решивший попросить прощения. Самоубийство – самый страшный из всевозможных грехов? Чушь. Отказ в предсмертном желании, последней просьбе, и пренебрежение милосердием – это есть жестокость. Размышляя об этом весь день, Ландау периодически засыпал и просыпался. Сиделка проверял его раз в полчаса, а затем докладывала о положении дел: все стабильно. Всегда одно и тоже. Последний приступ произошел месяц назад, но никак не повлиял на общее состояние. Уже второе разочарование за сутки.

Через восемь часов, ближе к вечеру, его разбудили для принятия пищи. Несчастный санитар, коему не посчастливилось продать душу искалеченному Дьяволу, рьяно исполнял свои обязанности. Ему еще не довелось подвести великую Королеву, лично просмотревшую около сотни анкет и проведшую столько же собеседований. В итоге победитель получил свой приз: огромную зарплату и вечно ноющего инвалида. Восхитительно. К тому же, между двумя скованными невидимыми наручниками весьма часто возникали конфликты: Вуди подвергался нападкам хандры и становился невыносимым. Тогда к нему не пускали гостей, запрещали смотреть новости, приглашать художников и, самое страшное, отнимали сигареты.

Без табачного дыма Ландау начинал медленно сходить с ума. Система преступления и наказания, эдакий кнут и пряник, буквально выводила подопечного из себя. Он переходил на оскорбления, мог потребовать увольнения навязанной няньки или же пожаловаться на него Виктории. Фарс нередко перерастал в трагедию с угнетенным калекой в главной роли. Вся несправедливость грубого мира обрушивалась на невольника собственного тела. В такие моменты он играл не хуже лауреатов Оскара, вызывая у зрителей невольное сочувствие и жадно вырывая у них внимание. Как ни странно, но санитара это не брало: огромным каменным изваянием он возвышался над подопытным и насильно запихивал в него очередное отвратное блюдо.

Разумеется, гордость бывшего шофера была уязвлена, а Оскар приходилось прятать на полку. До следующего раза. Весь этот фальшивый Бульвар Сансет мог продолжаться довольно долго: от суток до недели, а то и месяца. Но на сей раз все изменилось, все стало по-другому. Близкий человек ушел из жизни, оставив после себя труп с пробитым черепом, разбитую бутылку из-под виски и душещипательные в своей сухости записки. Настоящая русская рулетка. Впрочем, репортеры не преминули создать из произошедшего шоу и поднять на уши всю Республику. Да, так с ними поступают: перспективных и многообещающих политиков, желающих разломать систему, уничтожают, как собак. Удивляться не стоит. Слишком предсказуемый финал для того, кому сам Президент пообещал высокий пост. Если и не он убрал кандидата в мэры, то это могли сделать те, кому невыгодна смена руководства.

– Вы не хотите есть? – ввиду нынешних обстоятельств здоровяк был настолько любезен, что хотя бы поинтересовался. Обычно процесс кормления происходил в режиме без обоюдного согласия. – Вышла новая серия Вашего сериала. Включить? – точно неизвестно, где Перри умудрилась откопать персонального темнокожего раба, готового за пищу и кров в соседней комнате таскаться с калекой. – Новости? Планшет? – если учесть тот факт, что Республика некогда проводила политику расовой сегрегации, то не стоит удивляться, почему именно он пополнил коллекцию. Униженный, разбитый и лишенный всего – таких здесь жаловали. – Знаете, Курц сообщил мне, что в скором времени к нему на руки попадет новая партия Вашего прошлого лекарства. Надеюсь, Вам полегчает от него.

Старый добрый Курц явно превзошел всех в этой поганой игре на выживание. Все умрут, а он точно переживет все гражданские и атомно-апокалиптические войны. Пожалуй, он единственный человек после Виктории, кто способен обмануть бдительного, но туповатого санитара. Ведь никому в голову не придет пробовать или отправлять на анализы привычные препараты квадриплегика. А стоило бы. Наркотики, поданные легкой рукой профессионала, оставались незамеченными и погружали Вудро в параллельные миры за считанные секунды. Невыносимой боли больше не было.

Она исчезала.

– Лучше сходи вниз за сладким. Думаю, они уже завезли мои любимые йогурты, – пожав плечами, сиделка направился к выходу. – И не задерживайся.

Приказной тон – последнее, что позволяет чувствовать себя живым. Иллюзия контроля над чем-то или кем-то. Дожидаясь поставки десерта, Ландау повернул голову и прикрыл веки. Солнечные лучи пробивались сквозь незашторенное окно, согревая. Вуди проворочался в постели десять минут, но так и не сумел заснуть. Что-то мешало ему, не отпускало уже вторые сутки. Самоубийство друга? С таким успехом можно последовать за ним раньше. Или просить двойную дозу антидепрессантов. Повернув голову в другую сторону, Ландау, к своему удивлению, встретился с чужим взглядом. Он не знал этого человека и не слышал его шагов – поистине удивительная и пугающая комбинация.

– Прошу прощения, должно быть, перепутал дверь, – улыбнувшись, незнакомец достал сигарету изо рта и выпустил струю сизого дыма. Лицо казалось таким до боли знакомым. – Манеры. Извиняюсь, забыл представиться – Себастьян Гудвин.

Слегка пошатываясь, местная знаменитость протянула руку в сторону кровати. Пьян. Тем не менее, калеку это совершенно не задело. Напротив, он улыбнулся и слегка кивнул. Только тогда незваный гость заметил расставленную по углам аппаратуру и прикрепленные к потолку штыри для подъема.

– Вот оно что, тогда приношу извинения во второй раз. Вы, полагаю, мистер Ландау?

– Вудро. Для друзей просто Вуди. Хотя кого я обманываю? Меня здесь все зовут Вуди, – не отрывая глаз от печально известного заключенного клуба, Ландау все пытался понять, что же она в нем нашла. Судить кого-то по внешности – дурная привычка, особенно для инвалида, однако душа мало кого волновала. – Не помню, когда меня в последний раз называли мистером. Видимо, никогда.

– Банальная формальность, от которой ни холодно ни жарко, – пожав плечами, валютчик хмыкнул и облокотился о дверной косяк. Он все еще отходил от бурной ночи, мерно покачиваясь на ногах. – К слову, какой римский император Вам больше всех импонировал?

– Что? Своеобразный вопрос, но, полагаю, Божественный Клавдий. Весьма полезный правитель, не чета прочим безумцам.

– Откуда такая предвзятость в Вашем-то положении? – посмеявшись, Себастьян затянулся и пустил маленькое колечко в воздух, после чего подошел ближе и едва не сел на край кровати. – У вас тут все такие скучные самаритяне? А как же Калигула? Тиберий? Нерон в конце концов?

– Не относятся к новаторам, но записали себя в анналы истории при помощи позерства и излишней жестокости. Но, как бы там ни было, скучными их жизни точно не назовешь.

– А это залог успеха! – подмигнув, Гудвин принялся заинтересованно изучать аппараты и дергать за какие-то трубки. – Для чего это? – монитор недовольно запищал, в результате чего мужчина поднял обе руки вверх и отошел на приличное расстояние. – Здесь хотя бы можно курить?

– Даже нужно. Слушайте, не дадите мне сигарету? Всего одна затяжка.

Ожидая бесчисленные вопросы, привычные насмешки или обвинения в нездоровых помыслах, Вуди был несказанно удивлен, когда визитер попросту исполнил просьбу. Осторожно поднеся сигарету к лицу калеки, он вставил ее в зубы, при этом не забывая придерживать. Кто бы мог подумать, что Рай так близок и символизируется одним ангелом-спасителем. Никотин творит чудеса. Затянувшись, несчастный заложник визжащей аппаратуры возродился из пепла. Воистину воскрес. Из-за постоянных угроз войны, смены руководства и иных форс-мажоров с его комфортом перестали считаться. Никто больше не покупал блоки по первой просьбе, а верзила-санитар ни за что бы не сбегал в ларек.

– Можете докуривать, у меня есть еще.

– Вас наверняка позабавят мои слова, но сейчас Ваш голос – божественная симфония. Считайте это комплиментом, ибо я не пренебрегаю Вагнером.

– Разрешите задать личный вопрос? – помогая собеседнику избавиться от окурка, выброшенного в окно, Гудвин все же опустился в кресло напротив. – Можете не отвечать, если не хотите.

– Полагаю, выбора у меня особо нет. Задавайте вопрос, но остерегайтесь получить пугающий ответ, выходящий за рамки Вашего мировосприятия.

– Вас не гнетет Ваше состояние? Вам никогда не хотелось избавить себя от этого поганого мира? Или мир – от себя?

Ключевой момент. Вудро наконец-то понял, кого ему напоминает непрошеный гость. Старого друга, выстрелившего себе в голову. Неочевидное сходство так резко бросилось в глаза, словно тот надел чужую маску в качестве развлечения. Та же манера общения, совершенно аналогичные движения и блаженная улыбка человека, давно приговоренного к смерти. Он понимал больше, чем хотел; он был способен подчинить любую реальность. Такие субъекты часто разделяют судьбу тех, кем резво восхищаются: в данном случае Нероновскую.

Какой артист погибает! *

– Какого дьявола ты здесь забыл? – угрожающе-приглушенный тон заставил говоривших дернуться и синхронно повернуться к источнику звука, насколько позволяло положение. В дверном проеме стоял высокий аккуратно одетый мужчина. Темный пиджак идеально сочеталсяс белой старомодной бабочкой на шее. Слегка прилизанные короткие волосы лоснились на солнечном свету, а глубокие голубые глаза излучали какую-то странную печальную энергетику. Он казался уставшим. – Что тут происходит?

– Балто? Я не знал, что ты приехал. Мне снова ничего не сообщили, – недовольно пробурчал Вуди, с трудом выворачивая шею в направлении соратника. – Мы немного заговорились тут с мистером Гудвином. Он уже уходит. **

Себастьян бросил скептический взгляд на вошедшего, не сразу признавая в нем двоюродного брата Виктории, точнее – его обновленную версию. Постриженный и вылизанный, он все равно остался тем самым мальчишкой не от мира сего. Только теперь волосы не закрывали лицо хозяина, оголяя на удивление привлекательные черты и небольшой шрам на подбородке, выделяющийся на бледноватой коже с легкой щетиной. Контрабандист не стал зацикливаться на увиденном – размявшись, он кивнул всем на прощание и поспешно вышел. Том проводил его недовольным прищуром с примесью какого-то нездорового блеска. Впрочем, Гудвин итак не собирался дразнить родственника Королевы. Пусть чертов волкопес, как его называли в клубе, останется безнаказанным за свою резкость.

– Ты напугал моего нового друга, – промычав что-то в ответ, Ридус буквально втолкнул телегу с едой в комнату. Он всегда заботился о калеке, словно сам был повинен во взрыве той машины. – Давно вернулся?

– Неделю назад, не больше, – не отличаясь особой словоохотливостью, Томас принялся расставлять блюда в известной ему одному последовательности. – Как ты?

– Бывало и лучше, но пока жаловаться не приходится. Лучше скажи мне, где Виктория? Нам бы не помешало встретиться и обсудить один важный вопрос.

– Очередная безумная идея? Добиваться аудиенции у Королевы в такие тяжелые времена нужно в том случае, если готов предложить что-то стоящее.

– Поверь мне, тебе моя идея не понравится, но попробовать определенно стоит. Так как не ты у нас распоряжаешься книгой жалоб и предложений, то тебя можно попросить выкатить меня отсюда. Я уже давно не выезжал за пределы четырех стен.

Виктория заранее приказала отменить все деловые встречи с жалобщиками, чтобы исправить одну более серьезную проблему. Она поступила несправедливо по отношению к своему единственному бессменному товарищу – Маркусу. Бросив его в тяжкую минуту, Маргулис спокойно напивалась или же предавалась утехам в собственной квартире. Пока ее людей расстреливали на улице, как собак. А вернее за то, что они посмели именовать себя псами. За считанные дни вестники смерти превратились в пугала с мишенями на груди. Все закончилось плачевно: количество убитых неизвестно, а те, кто пропал без вести, наверняка гниют в одной из сточных канав за Городом. Но самое отвратительное заключается в том, что Волкер не был причастен к этой бойне.

По крайней мере, по его словам.

Он перекинул ответственность на Президента, но тот ни подтвердил, ни опровергнул его слова. Если это какой-то заговор с целью дискредитировать ее саму, то сработал он успешно. Хотя на собрании асов она четко дала всем понять, что вернулась. Неподчинение будет караться. Однако к Перри по-прежнему относились с подозрением: не окончательно ли она вышла из ума благодаря влиянию господина Волкера. В таком случае ее казнят. Закон требует выполнения. Поэтому следовало очень быстро восстанавливать положение, налаживать контакты с бывшими союзниками и готовиться к самому худшему раскладу событий. Следовало начать с ревностного хранителя Эдемского кодекса.

– Я знала, что найду тебя здесь, – он не изменял вековым привычкам курить на крыше здания. Ему нравилось наблюдать за безлюдными улицами, подмечать несущественные детали и складывать в мозаику. – Все нормально?

– Абсолютно. Просто принял лекарство и нахожусь в легкой прострации, – холодно ответил Маркус, даже не удосужившись повернуться. – Ты что-то хотела? Я не очень хорошо себя чувствую, поэтому все дела оставил на младшего помощника. Если что-то срочное, то обратись напрямую к нему.

– Это не касается внутренних дел. Я просто хотела поговорить.

– Я принял двойную дозу лекарств и не очень настроен на философские беседы, – у него тряслись руки. На половине пути ко рту пепел от сигареты успевал разлететься по всей площадке. – Я не сплю нормально уже вторую неделю подряд. Не самая лучшая тенденция в моем положении. Но я не хочу ложиться в клинику. Снова.

Республика, несколько лет назад.

Не таблетки причиняли вред его организму, а сама болезнь. Она пожирала все самое лучшее в нем, вынуждая чувствовать себя беспомощным или ограниченным. Именно она стала главной причиной, по которой Салливан обратился к наркотикам. Они облегчали боль, делали состояние более-менее стабильным и позволяли бросить вызов обществу. Чего никогда бы не сделал заурядный адвокат-нарколептик с извечными приступами паники и необъяснимого страха. Сейчас он блистает на сцене как второй по важности оппозиционер Республики и считается опасным соперником, но тогда его никто не брал в расчет. С легкой денежной руки отца он подался в юристы, закончил университет, но продолжал вращаться в сомнительных кругах.

Болезнь делала его уязвимым перед людским влиянием. Тот, кто проявлял мнимое сочувствие, мог заручиться преданностью Маркуса за секунду. Он становился марионеткой в руках тех, кого считал друзьями. Они же подсадили его на наркотики, превратили в одержимого параноика. Его вытащил родной брат, впоследствии погибший в войне за Республику. Истинный патриот, он не мог простить пустоголовым ораторам и блаженным графоманам разрушенную до основания страну. Поэтому и стал на защиту ее интересов с автоматом и погиб в одном из искусственных котлов. Но до этого все же сумел уговорить отца отправить Салливана-младшего на обучение за границу. Маркус стал другим человеком. Блистательно выступая на конференциях в США, он подавал надежды.

В конце концов мужчина совершил фатальную ошибку – вернулся обратно. Из уважения к брату или из-за кончины отца – значения не имело. Открыв небольшую конторку на углу неизвестных улиц со странными названиями, адвокат стал стремительно нарабатывать клиентскую базу. Семья мало его интересовала по причине нескончаемых государственных репрессий. Аристократия оказалась под прицелом Большого Брата, отрицавшего классовое деление. Будучи сыном видного политического деятеля, Марк предпочитал не афишировать свою принадлежность к дворянам и спокойно работал вдали от треволнений. Через пару лет он защищал наркоторговцев и потребителей, получая от них щедрые гонорары.

Напрочь лишенный честолюбия, законник также не видел смысла в деньгах. Принимая лошадиные дозы лекарственных препаратов, смешанных с наркотиками, он становился продуктивнее. Болезнь отступала. Или так ему хотелось думать. По крайней мере, это создавало иллюзию покоя. До тех пор, пока Виктория, одноклассница и некогда близкая подруга, не вернулась в Город. Ей потребовалась помощь – он ее оказал. Позднее Салливан не единожды прокручивал в голове момент согласия на подобную авантюру. Он мог бы легко избежать неприятностей, если бы не отреагировал на звонок. Трагедии бы не случилось, если бы не природная слабость. Но он поддался на уговоры обаятельной вдовы, вскрывшей целую коррумпированную схему правительства.

Она нуждалась в опытном юристе-консультанте.

Расследование шло полным ходом: Маргулис удачно выступила на телевидении, где разоблачила продажных депутатов, приближенных к Президенту. В результате возник грандиозный скандал. Вся пресса навострила уши и жадно впитывала любую новость. Впервые за всю историю существования режима Маунтана кто-то пробил брешь в его идеальных доспехах. Одна маленькая трещина ничего не значила в масштабе прочного металла, но она раздражала его носителей. Первая весточка была довольно прозаичной: взорванная машина на одном из светских мероприятий. Так они намекнули, что приняли игру, но будут следовать своим вековым правилам. Им не потребовалось много времени, чтобы уничтожить возрождающееся сопротивление.

Они не прислали звероловов, не подожгли квартиры и не расстреляли на площади. Нет, им нужно было показательное выступление. Боль, унижение, страдания – таков девиз закона в Республике и ее народа. Салливан стал их первой жертвой. Очередной продавец сомнительного товара, нуждающийся в консультации, оказался завербованным отставником с ножом за поясом. Однако Марк, поцелованный судьбой, прикончил нападавшего одним выстрелом. Таким образом он подписал себе смертный приговор. Ему делали очевиднейшие намеки, давали понять, что его присутствие в стране нежелательно, как и копание в бумагах прошлого. Дело в том, что прошлого, как такового, не существовало. Его извратили до такой степени, что начали продавать под видом удобной для всех иллюзии.

Они превратили истину в личную собственность, расстреляли у столба Революции, продали другим иллюзионистам в обмен на красивые картинки. Никому не нужна правда – она вредна для здоровья и эмоционального состояния. Она как вирус, что въедается под кожу и расползается по венам. Идея, наряду с прошлым и истинным, приравнивалась к пустоте, высмеивалась на публике. Зачем вся эта мишура? Лучше придумать умопомрачительный слоган: удачный маркетинговый ход для торговли на рынке лжи. Зачем кому-то эти два никчемных столпа? Ими невозможно удовлетворить себя или партнера. Ими нельзя насладиться, как музыкой Вивальди. Их нельзя распробовать, как деликатесы и спиртные напитки.

Нет, общество готово сожрать любой готовый продукт, пусть и залежалый. Их ведут на заклание, на бойню номер пять. Или шесть, или семь – неважно. Увы, нескончаемый круговорот кровавых расправ еще не финишировал. Эта уродливая машина поглощала всех вольнодумцев или инакомыслящих, а ремонтировал ее Кассиус Маунтан. Но самое жалкое в этой ситуации заключается в том, что они сами возвеличили его, сами посадили на престол и отдали личные тайны. В надежде на защиту от…? А притягательный в своих обещаниях Лебедь не покончил с жестокостью. Он пособничал ей наряду с остальными лживыми мразями. В итоге это привело к тотальному контролю всех аспектов жизни. Вернее, тех, что отвечают за свободомыслие. Если ты спиваешься в борделе на окраине, в окружении всех своих демонов, и при этом не вмешиваешься в политические структуры – ты неинтересен. Если ты принимаешь участие в подпольных организациях, выходишь на митинги за права чего-нибудь, и призываешь к свержению Вождя – ты преступник. Если мешаешь его друзьям и начинаешь копать под них – ты дважды преступник. ** ***

Потому что Большой Брат никого не боится. Ему не страшны претенциозные статейки или угрозы с высоты деревянного стульчика – они лишь забавляют, вырывают из серых будней и напоминают о том, как смешны люди в своей беспомощности. А вот друзья Вождя не отличались азартностью. Им не нравится посягательство на личное пространство и семейные активы. Любое поражение выводит их из себя, пробуждая древние хищнические инстинкты. Они не ходят на комедийные шоу, не очень любят сатиру и не являются поклонниками изобличительного Хаксли в дешевой обработке. Лучше держаться от них подальше. А Салливан пренебрег инстинктом самосохранения и предчувствием. И попал в сырое помещение с порванным матрасом, где предавался самобичеванию. Отовсюду из поврежденных труб стекала вода, сливаясь в омерзительную симфонию капания. Впрочем, это лучшее, что удалось найти Долану, когда он вывозил адвоката из Города, а затем тайно возвращал обратно, надеясь запутать следы. *****

На Маркуса объявили охоту. Звероловы моментально активизировались и распотрошили квартиру, а компрометирующие материалы вместе с трупом подосланного наемника доставили куда надо. С завидным рвением, не присущим бюрократии, Верховный Трибунал добился смертного приговора. В такого рода делах еще требовалась личная подпись Президента, так как времена казней без разбора прошли. И все еще была надежда на милосердие старика, давно отказавшегося от людской крови. Однако он не мог проигнорировать требования рассвирепевшего окружения. Местная верхушка не жаловала самопровозглашенную Лигу Справедливости и призывала покарать псевдогероев. Тогда на бумаге появилась аккуратная, каллиграфическая завитушка и печать. Впоследствии фотографии законника транслировали по всем выкупленным каналам с призывом сообщить местонахождение опасного преступника.

Его выставляли в негативном свете, едва ли не приравнивая к Зодиаку. Очаровательная насмешка. Среднестатистический юрист, не мечтающий о головокружительных высотах, стал разыскиваемым профессиональным подрывником и повстанцем всего за одну ночь. Вынужденный скрываться в развалинах за Городом, Маркус в итоге оказался в подвальном помещении заброшенного казино. Неподалеку от самой Ратуши, оплота всего мирового Зла. К счастью, его постоянно навещала Виктория, которую не успели линчевать за содеянное. Она приносила необходимые лекарства, еду и алкоголь. Все то, что могло притупить боль. Возможно, будущая Королева чувствовала вину или питала сочувствие к больному нарколептику. *****

– Как там – наверху? – Салливан задавал этот вопрос каждый раз, когда женщина приходила. Ведь никто не запрещал верить в лучшее.

– Все по-прежнему, – оглядевшись, Перри заметила остатки белого порошка на маленькой тумбе-столике. – Сколько ты принял?

– Достаточно, чтобы хотеть еще. Ты принесла?

Подавив отвращение, Виктория извлекла небольшой пакетик с известным содержимым. Положив его возле матраса, она опустилась рядом на стул. Обычно она уходила в другое помещение, дабы не наблюдать за падением ангелов, но сегодняшний день станет исключением. Разговор с Волкером отнял слишком много сил, а итогом все равно стал отказ в помощи. Поэтому желание напиться крепчало, равно как и желание присоединиться к наркотическим грезам. Покончив со всем, Маркус скривился – переборщил с количеством – и сразу же рухнул на мягкий матрац. В расширенных зрачках пылали вечные огни, мерцали бессмертные звезды и возрождались обломки статичной сферы.

Все хорошо, все прекрасно.

– Если мы выживем, дорогая, то предлагаю сделать из этого места нечто иное, – дико рассмеявшись от собственных слов, адвокат взглянул на спасительницу. Его волчий профиль в отблесках слабого лампового света становился более выраженным. В нем пробуждался монстр. – Представь себе их выражение лица, когда они осознают, что прямо под носом у них открыли клуб. В честь того самого невинного смертника, которого они хотели устранить.

– Клуб? – переспросила озадаченная Перри, даже не удосужившись взять стакан. Ей простят такой несущественный моветон, как надпитая из горла бутылка виски.

– Я чувствую приближение Рая. Все верно. Назовем наш клуб Эдемом. Это станет напоминанием… символом бессмертия нашей идеи. Бессмертия правды и торжества прошлого.

Несмотря на толщину стен, в их маленькое убежище все равно проникали отзвуки дождевых капель. Превратившись в ливень, те барабанили по разбитым окнам на верхних этажах. Тогда Консультант подумал, что это сам Бог одобрил его замысел. Или он действительно общался со Всевышним в недрах затуманенного подсознания. Так прошла еще неделя, медленно уничтожавшая разум, подтачивающая остатки адекватности. Сирены полицейских машин заставляли пробуждаться среди ночи или дня – он потерял счет времени – и подскакивать на месте. Внешний мир начинал постепенно растворяться в затуманенном пространстве. Мука, боль и смерть потеряли смысл. Маркус перевоплощался в совершенную версию себя, в нетленный дух. Благодаря наркотикам, разумеется. Дозы, балансирующие на грани смертельного и вечного, все же превратили его, двадцатипятилетнего сумасброда, в измученного маргинала.

Но однажды случилось страшное. Мини-царство ядовитого зелья пришло в упадок. Потому что она не вернулась.

– Виктория? – вторые сутки подряд его коматозило от нехватки наркотиков. Истекая потом, он мучился, стонал и отбивался от навязчивых видений. – Нет-нет-нет-нет!

Срываясь на яростные вопли, Марк вскакивал и тут же беспомощно валился на бетонный пол. Силы покинули его. Тем не менее, изредка он поднимался и наматывал хаотичные круги по сплошь укутанному бетоном помещению. В ушах звучала Десятая симфония Людвига ван Бетховена. Или такой не существует? Схватившись за голову, юрист почувствовал адское головокружение. Все завертелось, приобрело странное очертание и пропало из виду. Рухнув на колени, он закричал. Так, как не кричал никогда. Затем пришла тьма. Заволокла все вокруг, поглотив приговоренного к смерти. Он не знал, сколько проспал. Не знал даже, спал ли вообще. Просто очнулся и выблевал позавчерашний ужин. Виктория больше не появлялась. Ее либо убили, либо она сбежала из страны, бросив соратника.

– Ты остался один, Марк. Как и в детстве, – одновременно знакомый и искаженный голос донесся откуда-то сверху. Он принадлежал родному брату, погибшему на войне больше восьми лет назад. – Очень жаль.

– Ты? Тебя… тебя не существует. Это невозможно…

– До сих пор не веришь в чудеса, Марк? Ну перестань – мы же вместе читали сказку про монстра. Ты помнишь? Ты обязан помнить! Ведь все переплетено.

– Все это ложь! – зарычав, Салливан сжал кулак и стукнул им по тумбочке. – Ты мертв!

– Как и ты, Маркус, – другой голос, менее звонкий, окончательно разорвал все нити, связывающие две реальности. Лик отца, каким он запомнился в день смерти, возник из пустоты. – Посмотри на себя. Кем ты стал?

– Это все нереально… это все вымысел, – сдавив виски до побелевших костяшек, побледневший наркоман отшатнулся от протянутой к нему руки. – Вас здесь нет! – завопив, адвокат отполз в самый дальний угол и, обхватив себя руками, затрясся от страха. – Вас нет…

Его обнаружили на полу, содрогающимся от каждого шороха и шепчущего бессвязный набор слов. Чужое прикосновение вывело смертника из забвения, принудив вздрогнуть и поднять воспаленные глаза. Образ постороннего расплывался, упорно отказываясь приобретать человеческую форму. За четверо суток, проведенных в замкнутом пространстве, без воды и еды, Салливан заметно похудел и осунулся. Он стал похож на призрака. С самого начала Волкер не признал в нем главную проблему Республики, выведшую из строя несколько важных механизмов в правлении. Таких людей уж точно не фотографировали для пропагандистских плакатов и не нарекали разрушителем оков.

Его даже человеком назвать трудно.

– Не двигайся, – ледяной тон приковал лежащего к полу. Слабая искорка зажглась в безжизненном взгляде. – Насколько же ты жалок. – подавив омерзение, Арман схватил преступника за подбородок и, вынудив раскрыть рот, насильно впихнул в него таблетку. Особо не церемонясь, Регент заставил его проглотить наркотик путем сжатия челюсти. – Чего не сделаешь ради любви? – стряхивая руки от грязи и пыли, покрывшей бессменную одежду больного, политик с большим трудом сдерживал все рвотные позывы. Запах испражнений, пота и немытого тела беспощадно терзал все органы чувств. – Через пару часов придешь в себя. Тогда я направлю к тебе врачей.

– Я умер? А ты – ангел?

– Около тебя лежит пакет – в нем все необходимое на тот случай, если положение усложнится, – не желая отвечать на абсурдный бред конченного наркомана, Волкер продолжил говорить: – Также в нем лежат твои документы и бумага о помиловании. Скажи спасибо Виктории.

– Что с ней произошло? – при этом имени мозг Салливана почти вышел за пределы, дробя череп. – Где она?

– Ее постигла та же участь, что и тебя. Смертный приговор должны были исполнить сегодня, но я им не позволил. Вы не представляете, каких усилий мне стоило вытащить всю вашу свору из этого Ада, – взглянув на законника, мужчина усмехнулся. В его голубых глазах плясали задорные огоньки. Он все же доказал ей свою полезность. – Честно говоря, я не собирался помогать тебе, но дал слово. А оно многого стоит. – впрочем, тон спасителя несколько смягчился – он начал испытывать сочувствие по отношению к одинокому, забитому и забытому противнику. – Я купил лекарства. Уже в больнице тебе помогут восстановиться. Потом ты с ней увидишься.

– Спасибо тебе, – прошептал Салливан, медленно подползая к спасительному пакету с препаратами и медикаментами. – Ты спас меня от них.

Заинтересованно приподняв бровь, Регент фыркнул, а затем круто развернулся и пошел к выходу. Как ни странно, он не смог выбросить произошедшее из головы, как бы не пытался. Ему точно нет и не должно быть дела до поганого адвокатишки-наркомана. Но вид того буквально кричал о страхе. Настоящем, первобытном и неподдельном. Вернувшись обратно в офис, Мануэль позвонил врачам чуть раньше, чем планировал изначально. Пусть избавят больного от страданий.

Все закончилось – это главное.

Республика, наши дни.

– Последние дни ты выглядишь отстраненным, – поразительно нежный голос Виктории вернул его к реальности, в которой они не находятся на грани жизни и смерти, не боятся полицейских патрулей и барабанящих об стекло капель. Дождь не может идти вечно. – Ты снова повышаешь дозы?

– Мне пришлось… ты уехала и оставила Эдем на меня, – сжав металлические перила, Марк с трудом подбирал необходимые слова. Очередной приступ. – Я не справлялся. Постоянно приходили какие-то люди, требовали от меня решения проблем, которые я не создавал. Каждый день доставляли все больше и больше донесений об убитых. Я просто не выдерживал…

– Посмотри на меня, Маркус, и успокойся, – она взяла его лицо в ладони, принуждая к повиновению и вниманию. Между ними давно стерты все границы, ведь они не коллеги и не союзники, нет. Они – друзья. – Я знаю, как трудно тебе пришлось. И мне очень жаль, что я бросила тебя. Снова.

Ложь. Ты спасла мне жизнь. Находясь вдали, за решеткой, в ожидании смерти, она не переставала корить себя за трусость. Ей нужно было бороться до самого конца и помочь товарищу.

– Ты была с ним? – задумавшись, вдова медленно кивнула, при этом убирая руки от юриста. – Он причинил тебе боль?

– Не совсем. Мы решили все недоразумения, возникшие между нами, и вышли на новый уровень отношений, – не до конца понимая, что подразумевалось под этим новым уровнем, Виктория едва заметно усмехнулась. – По крайней мере, он нас не побеспокоит в ближайшее время. Без него я бы не смогла встретиться с Президентом и обсудить план дальнейших действий.

– Как все прошло?

– Натянуто. Скажем так, я услышала то, чего не хотела, но это скорее были размышления вслух. Нас он почему-то все еще принимает с распростертыми объятиями и благоволит каждому моему слову. Более того, он пригласил меня на открытие ипподрома и тактично предложил взять с собой друзей.

– Ловушка? Хочет перебить всех нас после скандала с оружием?

– Он ни разу о нем не упомянул, – невольно задумавшись, Перри достала сигарету и сжала между пальцами. – Здесь ведется серьезная игра. Мы же в ней выступаем своеобразным катализатором, однако некоторые вещи Маунтант все же контролировать не в состоянии. Именно он сообщил мне о смерти кандидата.

– Я думал, тебе успели сказать об этом, – Консультант вздрогнул при одной мысли о соратнике, что пустил себе пулю в лоб. – Скоро нам доставят копии его предсмертных записок. Среди них есть обращение к тебе. – поймав на себе прищуренный взгляд, Маркус прокашлялся. – Расследование еще ведется. Но самоубийство – единственная версия.

– Довести до самоубийства – не проблема. Особенно для профессионалов своего дела. Я не помню, чтобы он связывался с кем-то подозрительным. Всегда держался в стороне от всего этого. Мне даже казалось, что Свора нужна ему лишь для финансирования. Он редко здесь появлялся, не принимал участия в жизни организации и не проявлял особого желания. Честно, я даже не помню, как он сюда попал.

– Он был замкнутым человеком. Мало с кем общался и, возможно, вовсе этого не хотел. Теперь мы не узнаем, – подытожил юрист, пытаясь прокрутить в памяти все совместные моменты с одним из вестников. К своему удивлению он обнаружил, что их, в сущности, мало что связывало. Остальные члены Своры крутились возле асов, старались произвести впечатление или принести пользу. Но не погибший. – Вуди был единственным, кто хорошо его знал или думал, что знает.

– Очень жаль, что все закончилось именно так. Может, тут нет никаких тайн и великих заговоров. Он попросту не выдержал напряжения, не выдержал безумного давления этого Города? – взглянув на пирамидальную Ратушу, отталкивающе белую, Виктория тяжко вздохнула. Город поглощает всех и уничтожает все самое светлое в человеке. – В любом случае, нам срочно нужна замена. Маунтан намекнул, что будет поддерживать нового кандидата.

– Необычайно любезно с его стороны, но кого ты предлагаешь? После случившегося мало кто будет в восторге от такого щедрого предложения.

Их разговор прервал звякнувший лифт, возвещающий о своем прибытии на последний этаж. Крыша отчаянно нуждалась в дополнительной пристройке, так как забраться на нее по шаткой лестнице – почти невыполнимая задача. Особенно для калеки на инвалидной коляске, передвигающемуся при помощи санитара или кого-то сердобольного. На сей раз им оказался Том, неуверенно толкающий кресло в направлении перил. Полуобернувшись, двое создателей клуба следили за продвижением друга и оба отметили его плохо скрытое нетерпение.

– Профессор Ксавьер снизошел до своих непоседливых учеников и решил поприветствовать их? – облокотившись на железные прутья, Салливан расслабленно кивнул. – Какой урок преподадите? У нас будет практика?

– Рад видеть тебя в хорошем расположении духа, Консультант, – слабо улыбнувшись, Вудро попросил остановиться. Он не любил смотреть на собеседников снизу вверх, но иного выбора нет. – Недавно я пересекся с мистером Гудвином. Признаться, весьма интересный субъект.

– Он зашел к нему в комнату без спроса, дал сигарету без ведома санитара и забивал голову какими-то бреднями, – вмешался Ридус, предусмотрительно отошедший в тень. Он ненавидел компании.

– Чертов Филби, – проворчал квадриплегик, ловя на себе порицающие взгляды. – Поднял бы руки кверху, но не могу по известным причинам. Как бы там ни было, не имеет значения, что он сделал. Важнее то, как он это сделал. – Виктория заинтересованно кивнула, призывая продолжить. – Ловкий малый. Умеет нестандартно мыслить, что для вора не новаторство, но это не просто эмпиризм. Начитанный сверх меры, он представляет собой любопытный экземпляр. ******

– Несомненно, иначе его бы здесь не было, – раздраженно заявил Маркус, явно забывая о том, что желал падения валютчика больше, чем все звероловы и политиканы вместе взятые.

– Ты же не за этим сюда явился, Вуди. Похвастаться совершенно незнакомым человеком – не твой стиль.

– Твоя проницательность не знает границ. Ты угадала. Он подвернулся под руку весьма вовремя. Я случайно обнаружил его сходство с погибшим кандидатом. Признаться, первоначально я смутился, но затем вспомнил о так называемой выгоде, – все еще ощущая непонимание окружения, Вудро демонстративно улыбнулся. – Вам нужен план “Б”? Вы его получили.

– Не говори мне, что в тебе пробудился комплекс Пигмалиона. Я умоляю, не разочаровывай меня, – пробормотал Маркус, уловив ход мыслей соратника. – Это тупиковый путь разговора.

– Да брось, природная осторожность больше не является вашим оправданием после оружейного скандала. Пора идти ва-банк. Для этого есть все средства, включая массовой информации. Попросите Вэнса создать образ невинно обвиненного контрабандиста-затейника, выживающего на последние гроши в нашем скудном государстве. Придайте истории толику драматичности, приправьте сверху островатым на вкус реализмом и заложите основу в виде намека на возрождение. Ведь каждый в нашем мире заслуживает второго шанса. Разве нет?

Та Сторона.

Ее предупредили об опасности всего мероприятия, заявили о том, что малейшая ошибка приведет к печальным последствиям и пригрозили самыми страшными видами наказания. Но она фанатично вожделела риска. Еще с юношеских годов, ограниченная родителями-аристократами, девушка проявляла своеволие. Возможно, по этой причине она связалась с Викторией и помогла в создании оплота неподчинения. Сейчас же неутомимая азартная натура гнала ее далеко за пределы страны. Республика не признавала захваченных фанатиками и сепаратистами территорий, отгородилась от них массивной бетонной Стеной (на деле – жалкой колючей проволокой) и именовала не иначе, как зоной отчуждения. Таким образом страна любезно создала портал для контрабанды всевозможных артефактов. Оружие, наркотики, рабочие – все это проходило через невидимую границу и продавалось по двойным тарифам.

Но Мелиссу не интересовали распечатанные блоки сигарет, деревянные ящики с алкоголем и сыры из Голландии. Ей обещали встречу с тем, кто распоряжается всеми поставками. Тем, кто руководил небольшим куском земли и определенно хотел расширить владения. Самопровозглашенным царем юго-восточного направления. Безумцем во плоти. Единственный, кто рискнул бросить вызов шайкам Президента, и остался в живых. Его считали мифом, легендой. В самой Республике утверждали, что он давно мертв, а священное дело продолжают какие-то дилетанты. Очередная ложь пропаганды. Кокс поняла это, когда оказалась в самом логовище. Такой организованности она не видела нигде и никогда. Даже перфекционизм Виктории мерк в сравнении со слаженным механизмом тех, кто окрестил

себя Протекторами. На деле же они являлись обыкновенными террористами, недовольными устройством власти.

– Не говорите с Гуру прежде, чем он заговорит с вами. Не смотрите ему в глаза слишком долго – это его раздражает. Можете похвалить его работы, но не переусердствуйте – он чувствует подхалимаж, – сухим тоном перечислял сопровождающий, держащий в руках автомат. – У Вас имеется ровно час. Впрочем, Гуру может пожелать закончить разговор гораздо раньше. Не протестуйте, иначе это будет расценено как сопротивление и Вас казнят на месте.

“Они к чему-то готовятся” – невольно пронеслось в мыслях Мелиссы. Гуру не представлял для нее особого интереса. Однажды Маргулис уже встречалась с ним и сильно разочаровалась. Повстанцы наградили его несуществующими качествами и создали идеалистический образ, ничем, по сути, не отличающийся от Маунтановского. Только проблема заключалась в том, что Маунтан – настоящий. У него есть чувство стиля, волчья хватка и нетрадиционный подход к ситуации. А Гуру – пародия на него, причем весьма жалкая. Но Свора все равно продолжала вести с ним торговлю и снабжать всем необходимым для дестабилизации обстановки в Республике. Особой роли встречи с ним не играли, а чистейшие формальности не менялись из года в год. Важна была нетипичная активизация всех ресурсов. Они внезапно затребовали гораздо больше оружия.

Нужно выяснить причину.

Комментарий к Десятая симфония

* “Какой артист погибает” - последние слова римского императора Нерона, произнесенные им перед самоубийством.

** Балто - персонаж одноименного мультфильма, по сюжету являющимся полу-волком, полу-псом.

*** “Бойня номер 5, или Крестовый поход детей” - роман Курта Воннегута.

**** Лебедь - кличка Кассиуса Маунтана из-за фамилии. Примечательным является тот факт, что знаменитого древнеримского поэта Вергилия называли “маунтанским лебедем”.

***** Олдос Хаксли - создатель романа-антиутопии “О дивный новый мир”.

****** Зодиак - американский серийный убийца, орудующий в США в 1960-ых годах.

******* Ким Филби - коммунист, советский шпион.

========== Собачий полдень ==========

Это конец,

Мой прекрасный друг.

Это конец,

Мой единственный друг.

Конец…

The Doors - The End.

Выстрелы. Они проносились в сознании со скоростью пулеметной очереди. Никакой пощады долбанным вьетконговцам. Или это уже другая война и он обстреливает все жилые кварталы с трехцветным флагом? Возможно. Он не привык задавать вопросы, на которые боялся получить ответ. Хотя такие люди ничего не боятся. Они знакомы со Смертью лично и не считают своим долгом зацикливаться на незначительном. Их могли закинуть в горячую точку любого Ада с одной винтовкой на десятерых, и они бы выжили.

Как и всегда.

Но события тех далеких лет до сих пор отдавались головными болями и тремором в руках. Периодически, словно яркие вспышки, перед глазами всплывали образы. Тела подорванных на минах солдат, лишившихся всевозможных частей тела; изорванные трупы с выпавшими наружу кишками и подвешенные на веревках пленники. Однако правительства многих стран официально не вступали в войну, поэтому их солдаты не попадали под определение военнопленные и не защищались международными инстанциями.

Сам он никогда не попадал в плен – ни к кому из многочисленных противников. Его бы не спасли, а обладание ценными сведениями приравнивалось к священному дару, который следует уничтожить. Жаль, что он бессмертен. Пули неизменно пролетали мимо, не задев ни одного незащищенного участка кожи; вражеские снайпера, натренированные годами, промахивались, гранаты не попадали в цель, попутно взрывая половину лагеря, а неприятельские отряды истребляли задолго до того, как они успевали застать защитников врасплох.

Но такое необычайное везение не могло длиться вечно.

Рано или поздно ему придется поплатиться за то, что он считал себя Богом. Судный день настал гораздо позже, чем ожидалось. Воспоминания о тех моментах почему-то были повреждены, точно неисправная карта памяти. Скорее всего он лично порезал все связующие нити, оставив куски кинопленки с отдельными кадрами. Никто не должен получить доступ к подсознанию самого могущественного человека в мире. А с таким прошлым это практически невозможно.

Где-то на задворках сознания все еще возникали те ужасные картины. Заброшенная военная база, десятки убитых. Ночные кошмары насильно поднимали его с постели, вынуждая дергаться и вздрагивать от каждого шороха. У них было ровно три дня, 72 часа до мощного авиаудара, после которого не останется ничего. Все давно не имело значения. Или он искренне хотел убедить себя в том, что все осталось позади. Им нужно было придумать способ выбраться, способ остаться в живых. Любой ценой. Чувство вины продолжало сжирать его изнутри, хотя душа давно очерствела.

Они молились о спасении. Думали, что Всевышний их услышит. Но он оставался глух. Ненависть приходила на смену бесконечной жалости. Скольких людей он убил? Есть ли такая цифра вообще? Вода быстро закончилась, на вторые сутки. Фляга не смогла обеспечить троих человек. А пищи у них не было вовсе. В безжизненных глазах стоят слезы, когда он вспоминает тот отвратный вкус. Им нужна еда. Выбора не было. Жребий ведь пал даже не на него, ведь он бессмертен. Чета богам. Проще оправдывать себя таким образом. Крест, все время находившийся при несчастной жертве, сослужил хорошую службу. Для удушения понадобились все силы.

Все окончательно смешалось в воспаленном мозгу: оглушающий рев вертолетного пропеллера, дымка от автоматной очереди, кровавые реки в выгребной яме и вопли израненных соотечественников. Все это поломало ему психику, раздавив механизмы в недрах сознания. Какой-то винтик, отвечающий за адекватное восприятие, выпал из системы. После содеянного они молились еще дольше. Быть может, Творец внял их просьбам и даровал спасение. Это был процесс трансформации в монстра. Печати уже сломаны. Мы никогда не будем говорить об этом.

Но помни: это – твоя вина!

Он помнил. Каждый раз, закрывая глаза, виновник представлял себе лицо павшего в бою товарища – по официальной версии для героической сводки. Но истина таилась в огромном шкафу, вместе со скелетом предательски убитого сослуживца. Остается только надеяться, что до них никто не доберется. “Недавние события в Республике привели к неоднозначной реакции со стороны мировой общественности. Политика президента Резерфорда, провозгласившего классовую чистку, была расценена многими странами как акт геноцида”. Впервые они услышали новость о так называемых чистках на базе, после всего случившегося. Шокирующий поворот для обоих аристократов, пошедших на одну смерть, чтобы избежать другой.

“Повторяем: если Ваша фамилия и фамилии Ваших близких находятся в этом списке, вам следует обратиться на горячую линию…”. Поднявшись с кресла, солдат усиленно вглядывался в нечеткий экран, в глубине души надеясь на лучшее. Хаотичные буквы проносились мимо с бешеной скоростью. Он не узнал правды тогда. Его супругу даже не сочли нужным включить в перечень репрессированных. Или Маунтаны выжили? Он же бессмертная тварь. Значит, этот феномен распространяется дальше, как вирус, или передается по наследству? Нет. Фамилия прозвучала, а разрушенный жилой квартал опроверг соаздунню вручную легенду. Сожженные дотла здания, похороненные заживо жители, обуглившиеся фоторамки – вот истинное лицо старого режима.

“Это – твоя вина”. Несомненно. Он знал это не хуже кого-либо. Поэтому исправил все. Замолил грехи. Или ему хотелось так думать. По крайней мере, он отомстил за семью и друзей. Мало кто поступил бы также. Большинство бы просто забились в вонючие норы и тряслись бы там от страха, постепенно спиваясь. Но не Кассиус. Он откупился от смерти в бесчестии, стал великим революционером и реформатором. Создателем нового мира. Наверняка он потерял больше, чем приобрел. Неважно. Боль исчезла, а на ее место пришло осознание. Стоя там, на выжженной дотла улице, в окружении призраков прошлого, он внезапно все понял.

И рассмеялся.

Виноват не он. Кто-то другой. Бывший вождь, устроивший массовые казни. ООН, не предотвратившая гибель населения. Равнодушные советчики, потакающие прихотям необузданного безумца. Безалаберные граждане, избравшие маньяка лидером много лет назад и искренне веровавшие в его непогрешимость. Они виноваты. Но не он. Он всех спас.

– Все в порядке, сэр? – надтреснутый голос водителя вывел Кассиуса из оцепенения. – Мы приехали.

– Конечно, благодарю, – резко дернувшись, Маунтан тут же пришел в себя. Странные мысли ненадолго погрузили его в состояние задумчивости. Стареет. – Не переживай, Арман. Уверен, она приедет.

– Вы проницательны, – фыркнув, Волкер дождался, пока двери машины откроются ретивыми служивыми, и первым вырвался наружу. Последнее время компания Магистра его утомляла. Равно как и вся прочая шайка унылых подхалимов. – Все меры безопасности предприняты? Или мои люди должны сделать повторный обход?

– Нужды нет, сэр. Все под моим личным контролем, – напыщенного вида начальник охраны, явно имитирующий голос и манеры Джоша Бролина, был доволен всем и собой в том числе. Он почувствовал себя важным и нужным. Очередной холуй.

Избавившись от балласта в виде излишних воспоминаний, Маунтан наконец вышел из черного тонированного автомобиля, одного из десяти. Президентский кортеж, сопровождаемый сиренами, с пышностью промчался через весь Город. Открытие ипподрома – важное событие в жизни увядающего государства. Нужно преподнести народу новое блюдо. Обновить меню, если можно так выразиться. Поэтому Кассиус принарядился для такого случая: поверх белой рубашки был надет выглаженный фланелевый жилет коричневого цвета, застегнутый на все пуговицы. Под ним самим прятался галстук более светлого оттенка. В дополнении шли темный плащ и шляпа с загнутыми полями.

– Чувствуешь это, Арман? На вкус словно победа, – фирменный хрипловатый голос с толикой иронии нередко действовал успокаивающе. Змей умел гипнотизировать, на то ему и даны все средства. – Как думаешь, мой чемпион сможет забрать себе приз?

Перед ними раскинулась громадная по площади конструкция. Обычный ипподром с километровой дорожкой для скачек, многочисленные трибуны с вышками для более хорошего обзора, огороженные специализированные помещения, множество разных зон и секций, наглядно отделенных друг от друга. Целый комплекс, построенный по проектам чудо-городков и оснащенный современными техническими средствами. Все на высоте. На строительство ушли долгие годы и значительная часть бюджета. Более того, вся эта экстравагантная затея на грани сумасбродства могла сорваться не один раз, однако стремительно падающие рейтинги необходимо спасать вместе с имиджем на мировой арене.

– Вопрос хороший. Предлагаю Вам сходить и лично убедиться в этом, – по рации как раз предупреждали о прибытии гостей. Среди них, как ни странно, оказались представители Своры. – Я хочу встретить наших общих друзей.

– Не задерживайся надолго. Скоро приедут послы и мне стоит представить им тебя. Как потенциального заместителя.

Но его уже никто не слушал – Волкер рванул через всю территорию к центральному входу. Президента доставили к наименее людному. Пробравшись через все строения, Кардинал с двумя телохранителями вышел поприветствовать долгожданных гостей. Их скромный эскорт, состоящий из трех незаметных машин, не мог не позабавить. И они еще называют себя мятежниками? Хотя их ритуал поклонения интриговал: один из подчиненных Королевы, следопыт в душе, вышел первым. Проверив обстановку, он открыл дверь так называемым асам, а те, в свою очередь, открыли ее Виктории.

– Вся королевская рать, я полагаю? – ухмыльнувшись, Арманприглашающим жестом направил команду по уничтожению мира к нужной трибуне. – Прекрасно выглядишь дорогая. – нарушив личные границы, Волкер не упустил возможность взять хозяйку клуба за локоть и ненавязчиво приостановить на повороте. – Я хочу, чтобы сегодня ты была со мной.

– Господин Маунтан отчаянно жаждет завладеть твоим вниманием, – вырвавшись из цепкой хватки заигравшегося хищника, Маргулис отошла в сторону. Рядом с ней шествовал верный цепной пес по кличке Данбар, скалящийся на всех подряд и издающий самое настоящее рычание. – Я предпочту побыть в роли сторонней наблюдательницы.

Остановившись, Мануэль поймал на себе насмешливые взгляды Салливана и Вэнса. Долбанный законник-наркоман и покалеченный журналюга мелкого пошиба смели потешаться над ним? Сжав кулаки до противного хруста, Волкер сверкнул глазами. Его голова была сплошь усеяна идеями доброго старого насилия. Он готовился устроить показательную истерику прямо здесь, отдав всего лишь один приказ. Плевать на все эти условные правила хорошего тона. Организовать перестрелку на глазах всего мира – затея весьма привлекательная.

– Рад снова видеть тебя, Арман, – приветливое лицо выбилось из общего полотна ненависти, успевшего покрыться сизым дымком агрессии. Протянутая рука воззвала к благоразумию и ответному гостеприимству.

– Томас? – знакомые очертания все же приобрели конечную форму. Избавившись от навязчивых идей, Кардинал тут же похлопал старого друга по плечу. – Мне казалось, ты уехал их страны.

– Видишь ли, появились определенные обстоятельства, по которым я был вынужден задержаться.

– Точно, я слышал, что тебя повысили в должности. Теперь ты тоже Регент?

– Его улучшенная версия, – рассмеявшись, Ридус принялся рассказывать о тяжелых годах собственного заточения в пучине невежества. Все для отвлечения внимания. – Лучше проведи нам экскурсию, когда все закончится. Увлекательное занятие, не так ли?

Маунтан упивался публичными выступлениями. Стоило ему взойти на возвышение, откуда можно было лицезреть весь мир, как вся старческая неуверенность исчезала. Будучи искусным оратором, он обладал невероятной способностью покорять массы. Непередаваемая харизма вкупе с хорошо поставленным голосом проникали в самые потаенные задворки души слушателя и заманивали его в капкан сладкой лжи или горестной правды. Зависело от ситуации. С годами Кассиус не растерял сноровки. Та же самая подкупающая хладнокровность, граничащая со странной улыбкой-лезвием и отработанная вальяжность в движениях. Все просчитано.

До мельчайших деталей.

– Сегодня Республика переживает тяжелые времена. Страшный кризис разделил нас всех, заставил сомневаться и опасаться неизведанного, – голос уверенный, твердый и по-отечески наставляющий. Без тени сомнения, без намека на дрожь. Если дать им повод заподозрить слабость – все кончено. – Наша стабильная, процветающая страна лишь однажды оказалась на пороге войны. Тогда, под давлением некомпетентного руководства, она избрала совсем иной путь. Путь боли, крови и страданий. Но это не наша стезя. – Всеотец замолчал, выдерживая надлежащую паузу. Для концентрации страстей. – Мы не пойдем ложной дорогой! Не позволим сбить нас с толку! Наш враг всегда рядом, выжидает удобного момента для нападения. Но Республика защищена от тех, кто хочет навредить ей! – весь мир внимал речам безумца с напряжением. От его решения зависела судьба всего континента, если не больше. – И я стою на страже ее интересов уже пятнадцать лет. И буду стоять вечно! – последняя фраза, абсурдная и не несущая в себе никакой смысловой нагрузки, стала катализатором всего спича. Многочисленная толпа на трибунах и за ее пределами взревела, благодаря Вождя за мирное небо над головой. Выставив руки, они будто пытались дотянуться до экрана, где крупным планом показывали самого Президента.

– Мы не дадим врагам проникнуть в наш дом, в наше государство! Именно поэтому я лично взялся за постройку этого ипподрома. Он станет символом несломленного духа каждого уважающего себя республиканца! – очередной неистовый вопль со стороны экзальтированного народа не мог не вызвать улыбку. Выждав немного, лидер слегка приподнял руку, таким образом призвав к тишине. – Я торжественно открываю первый республиканский ипподром! – не дав людям возможности опомниться, гимн страны заиграл из установленных повсюду колонок. Все сидевшие поднялись, сразу приложив ладонь к груди.

– Меня сейчас стошнит, – наклонившись вперед, Винсент едва не положил подбородок на плечо Виктории. Солнцезащитные очки по-прежнему были на нем. – Зато какой все-таки интересный получится заголовок: “Неодолимая Свора распевает псалмы вместе с их Создателем”. Как думаешь, операторы одолжат мне несколько снимков?

– Заткнись и не ной, Винс, – когда все закончилось, большинство приглашенных гостей сели на места. Комфортабельные кресла со столиками, уставленными винами и блюдами, предусматривались для обладателей золотых билетов в Президентскую ложу. – Лучше следи за обстановкой. Мне так же некомфортно здесь, как и тебе.

После длительной задержки верховых лошадей наконец-то начали выводить наружу и подготавливать к состязаниям. Пестрые костюмы жокеев, яркие номерки, громкое ржание недовольных животных – все выглядело настолько аутентичным, что даже не заставляло усомниться в подлинности всего мероприятия. Никаких скрытых или явных политических подтекстов словно не существовало.

– По неофициальным данным коня магистра прочат в чемпионы главного забега, – появившийся из ниоткуда Дуайт Мастерс, облаченный в серый пиджак без галстука, внезапно оказался возле Маргулис. – Но никому не рассказывайте. Это тайна. Только ставки растут в геометрической прогрессии.

– Не увлекаюсь азартными играми, но спасибо за информацию, – вежливость должна окупаться. По крайней мере навязчивый Министр, ощерившись, исчез с поля зрения. – Какие-то проблемы, Арман? – она почувствовала на себе чужой испепеляющий взгляд. Ни одна ткань не оградила бы от такого. Ее как будто раздевали прилюдно.

– Никаких. Абсолютно, – волею случая или подкупленного организатора их посадили вместе. Скорее это спланированная акция с оговоренными заранее правилами. – Могла бы уведомить меня о наличии еще одного претендента. Я бы не задавал вопросов и не настаивал на совместном столике.

– Если ты думаешь, что установленные повсюду камеры и сидящие напротив соседи помешают мне наградить тебя пощечиной, то ты ошибаешься, – напряжение между любовниками можно было резать ножом. – Не заставляй устраивать сцен и позорить честный народ Республики.

– С каких пор тебя волнует репутация твоих соотечественников? – поинтересовался Кардинал, попутно извлекая из потаенного кармана пачку сигарет. – К тому же, если быть до конца честными, то от тебя подобной выходки здесь ждут. Очень удобно. Не придется оправдываться за недавние чистки эдемовцев.

– Послушай, Волкер, не хочешь выйти покурить? – Томас всегда появлялся в нужный момент. По этой причине он назначен ее преемником. – Вряд ли мы что-то упустим – они, судя по всему, нескоро начнут.

Поразмыслив, Мануэль сухо кивнул и нехотя поднялся с кресла. В процессе он все же успел шепнуть женщине, что разговор не окончен. Разумеется, ведь жертва даже не разогнала кровь. Успокоив сердцебиение, Виктория наслаждалась отдыхом. Никто ее не побеспокоит ближайшие минут десять: Маркус ушел на поиски собеседников, а Вэнс жаждал заполучить очередную грязную сенсацию. Пока псы, слившись с толпой гиен, разыскивали себе подобных, на поле проходила демонстрация. Изолированная от внешнего мира ложа практически не пропускала привычные для общественных мест крики, но сидеть в замкнутой коробке не хотелось и знать выходила на террасу. Любоваться свежей постройкой не запрещалось. А сам виновник торжества и главный архитектор государства приветствовал всех новоприбывших.

– Господин Президент, прекрасная речь! – навстречу Кассиусу вышел приземистый мужчина с густой, аккуратно подстриженной бородой и жидкими волосами на почти лысой голове. Нелепые очки, как ни странно, придавали ему определенный шарм. – Также выражаю благодарность за приглашение, весьма неожиданное, я бы сказал.

– Господин посол, я безмерно рад узнать, что Вы его приняли, – пожав руку старому либералу, диктатор мягко улыбнулся. – Мы с Вашей страной сотрудничаем давно, но разногласия порой возникают. Считайте это актом примирения. Восстановить дипломатические отношения для меня – превыше всего.

– Я уведомлю посольство о Ваших намерениях. Но в таком случае могу заверить, что Европейский Союз будет поддерживать все Ваши начинания, направленные на ослабление антидемократического режима и политических репрессий.

– Разумеется, я прикладываю все усилия, дабы очистить территорию от различных преступных группировок на Востоке. Они вносят смуту в привычный уклад жизни и не брезгуют дестабилизирующими методами, – огорченно покачав головой, Магистр снял шляпу и промокнул вспотевшее лицо носовым платком. Камеры все равно уже полчаса изучали предполагаемых участников забега. – Что касательно режима – это, увы, вынужденная мера, но заверяю, Вы склонны преувеличивать. Позади Вас сидят известные лидеры оппозиции и довольствуются вином с моих виноградников. Разве это антидемократично? Более того, Вы, вероятно, забыли, что помимо Вас здесь еще дюжина дипломатических представителей. И они вкушают говядину с моей фермы. А китайская делегация получает неописуемое удовольствие от лучшей рыбы из моих водоемов.

– Вы красиво говорите, сэр, – явно не впечатлённый посол сверкнул очками. – Я знал много людей, которые красиво говорили. Как правило, все они не очень хорошо заканчивали.

– Аминь! – усмехнувшись, Маунтан обратил внимание на возникшую суету. – Думаю, они выводят скакунов к загонам. Не хотите ли присоединиться ко мне в наблюдении за гонкой? Моего верхового прочат в чемпионы. Следите за восьмым номером!

– Непременно.

Великолепный скакун вороновой масти под знаком бесконечности был подведен к соответствующему стойлу. Жокей, облаченный в цвета государственного флага, уже давно сидел в седле. Несмертный. Такова кличка коня. Странная по определению. Но подходящая для такой безудержной силы. До начала оставались считанные секунды. Зрители поспешили вернуться на места, предвкушая невиданное зрелище. Остались пустые формальности в виде проверки движущейся аппаратуры и сурового голоса судьи из микрофона. Последние штрихи: помощники жокеев быстро вылезли из-под стойла и отбежали на приличную дистанцию.

– Черт возьми, Том, твои сигареты – лучшее, что я пробовал за последние пару лет, – понимая, что подобное замечание останется без внимания избалованной публики в виду спортивного экстаза, Волкер позволил себе перейти на тон выше. Опустившись в кресло, он умышленно проигнорировал блистательный старт. – Так на чем мы там остановились? Где твой новый друг, Виктория?

– Ты невыносим, – тяжело вздохнув, Перри резко подорвалась и взглянула на своего персонального мучителя сверху вниз. Он лишь расплылся в плутоватой улыбке. – С меня хватит. Поднимайся.

– Обещанное показательное выступление? Я заинтригован.

Президент, вжавшийся в железные перила, лихорадочно следил за черным вихрем в центре кавалькады. Ноздря в ноздрю, голова в голову. Обещанная победа в пределах досягаемости. Ибо конь олицетворял собой триумф власти. В общей суматохе Вождь не заметил, как двое важнейших игроков скрылись за первым поворотом. Впрочем, Кардинал не противился резкой смене ролей: из охотника в жертвы. Оказавшись за чертой ложа, Арман был подведен к просторному красному дивану и усажен на него почти насильно.

– Вау! Это какая-то новая игра, в которую ты меня не посвятила? – устроившись как можно удобнее, Регент положил одну руку на подлокотник, а вторую – на колено. – И что дальше?

– Дальше ты заткнешься. Иначе я куплю тебе намордник, – опустившись на колени, Маргулис провела ладонью по мужской груди. – Ты становишься нестерпимым. Мне это начинает надоедать. – вздрогнув, Волкер стиснул зубы и втянул воздух одними ноздрями. – Нужно расслабиться.

Звук расстегнувшейся молнии на брюках затуманил рассудок. Дернувшись, Арман сжал кулаки и непроизвольно выдохнул. Его тело тоже умело подводить. Отзываясь на нежные прикосновения, оно покрывалось мурашками. Зарычав, Советник вжался в спинку дивана и полностью растворился в ощущениях. В голове произошел взрыв, распространивший по коже волны кристально-чистого экстаза. Где-то там, за стеной взревела многочисленная толпа, приветствовавшая первого фаворита Республики. Почему-то Мануэль не сомневался, что им стал избранник Президента.

Виктория перестала удивляться собственным поступкам, навеянным вдохновением. Если их обнаружат – возникнет скандал международного уровня или же местного. С таким успехом их фотографии разместят на первых полосах. Экстравагантная деталь в виде минета станет украшением всех заголовков. Плевать. С этим ублюдком давно хотелось совершить нечто подобное. Нечто грязное, развратное и гадкое по меркам простых смертных. Застонав, Маргулис до боли сжала бедро любовника и ускорила темп. Праздничные салюты, пущенные в честь победителя, подвели к заветной кульминации.

– Мои поздравления, сэр! – один из депутатов Парламента подошел к лидеру и любезно, но осторожно похлопал по плечу. – Великолепный забег! Превосходная лошадь!

Кассиус рассеянно кивнул, невольно погружаясь в воспоминания прошлого. Салют напоминал взрывы авиабомб. Сердце забилось в груди, отдавая в висках; шум в ушах не прекращался. Сославшись на головную боль, диктатор попросил еще один бокал с шампанским и выпил залпом. В этот момент в ложу вернулся исчезнувший Регент и его обворожительная спутница. Приподнятое настроение обоих не укрылось от глаз проницательных эдемовцев, скривившихся от отвращения.

– Дружище Том, пойдем покурим, – сидя в причудливой позе, Ридус поднял взгляд, полный непонимания и легкого шока. Смысл сказанного дошел не сразу, но затем он все же поднялся с кресла. – Хоть кто-то здесь не употребляет поганые Мальборо.

– Отдаю предпочтение Сенатору уже больше десяти лет. Старые привычки никогда полностью не исчезают, – его никчемный отец постоянно кичился тем фактом, что выкуривает по пачке дорогих импортных сигарет в день. Единственное достижение главы клана Ридусов, распятого на кресте раковой опухоли. – Любимая марка отца. Была.

– В одном из своих откровенных интервью я рассказывал, что смерть родителей очень сильно повлияла на становление моего характера, – исподлобья взглянув на хозяйку Эдема, аккуратно протиравшую губы салфеткой, Волкер усмехнулся. – Полная чушь. На меня повлияли не менее значимые личности.

– Моя сестра, полагаю, входит в их число? – любопытство не числилось в личностном списке качеств Тома, однако упускать такую возможность нельзя.

– Это, безусловно, интересная точка зрения. Правдивая ли? Вероятно. Точный ответ тебе не даст никто.

– Повторяешься. В том интервью ты говорил тоже самое, – коснувшись подбородка с едва заметным белым шрамом, брат Маргулис вздохнул. – Понимаю.

– Ни черта ты не понимаешь, Том, – без злобы, с каким-то томным смирением изрек Мануэль, затягиваясь до головокружения. При таких разговорах не хватало коньяка. – Трусливая, презренная покорность. Знаешь, на самом деле все гораздо сложнее.

Я…

Раздавшийся выстрел был похож на щелчок пальцами в комнате, полной людей. Все произошло настолько быстро, что никто не успел отреагировать. Загробная тишина повисла куполом над ипподромом. Замерев от неожиданности, мужчины нарочито медленно повернулись в направлении скакового поля. В самом центре валялся труп вороного жеребца-чемпиона. Пуля пробила легкое, свалив животное на землю. Предсмертные хрипы сопровождали каждое рваное движение умирающего, пока все не кончилось.

Последовавший за этим взрыв не дал времени на испуг. Половина трибуны на другом конце ипподрома взлетела на воздух вместе с вышкой. Душераздирающих криков не последовало или они просто заглушались более громкими стонами раненных. Чувство сдавленности в ребрах и тошноты не покидали Маунтана, когда он вскочил на ноги. Сначала погиб конь, а затем большую часть конструкций разнесли в щепки. И он оказался бессилен против неизбежного. Кто-то из спасателей ринулся к месту трагедии, но повторная волна отбросила их назад. Второй взрыв окончательно уничтожил южную трибуну, оставив после себя дымовую завесу и оторванные человеческие конечности. Раненные начали вопить. Наконец-то.

Это стало точкой невозврата.

Президентская ложа смолкла. Гости не шевелились, застыв с бокалами в руках. На их глазах погибли несколько сотен человек. Остальные захлебывались собственной кровью. Данбар, оправившись от навеянного войной потрясения, схватил Викторию под локоть и потащил к запасному входу. Другие эдемовцы последовали за ними, не останавливаясь и не оборачиваясь. Шансы отправиться в иной мир вместе с Вождем и его прихлебателями по-прежнему оставались на высоте. В свою очередь, Волкер и Ридус, одновременно выронившие сигареты, рванули обратно. Достигнув двери, они внезапно оцепенели, стоило проникновенному голосу, нашептывающему сбивчивые слова, ворваться в сознание.

– Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, – воющим, успокаивающим тембром напевался известный псалом. – Ибо ты со мной. – огромный экран, некогда демонстрирующий жизнерадостных политиканов, временно потух, но спустя несколько минут пришел в себя и включился. Именно из него звучали стихи. – Ты направляешь меня на стезю правды. – помехи переросли в очертания человека. – Не убоюсь я зла. – лицо, обросшее темной бородой, сменило чреду темных квадратов на экране. Глаза непонятного мутного оттенка мелькнули на долю секунды, после чего опустились. – Ибо имя Твое со мной. *

– Боже мой, – задрожав, Кассиус не отзывался на свое имя, не реагировал на касания и не слышал ничего вокруг, кроме магнетического голоса. Впившись в перила, он не мог оторвать взгляд от искаженных двухмерной картинкой черт.

– Жители павшего Вавилона, вы окончательно ослепли и заблудились во тьме. Но я помогу вам! Я стану вашим поводырем, вашим светом, стану наставником, учителем и спасителем. Потому что только мне доступна истина, – подняв голову, говоривший вздохнул. – Никто вам не поможет, кроме меня. Вы покорились самому Люциферу, не стали противиться его отравляющим речам. Вы слабы. – приблизившись вплотную к камере, Отец Джо словно заглянул в душу каждого грешника. – Ты хотел вознестись на небеса, не так ли? Хотел водрузить престол свой на горе, в сонме богов? Взойти на высоты облачные, подобно Всевышнему? – он изменился. Что-то в нем поменялось. – Но ты низвержен в Ад, в пучины прошлого. Ранее ты колебал землю, потрясал царства и вселенную делал пустыней, разрушая города ее и не отпуская пленников ее домой. **

– Сюда, сюда! Помогите им! Вызовите скорую! Кто-нибудь, умоляю вас!

– Ты совершил много ужасного. Мы совершили, – уставшее лицо свидетельствовало о нестерпимых тяготах. Оно не вязалось с образом, навязанным пропагандистскими каналами. – Я уже замолил свои грехи, а ты? – с этими словами он показал висящий на руке крест, обмотавший запястье и часть ладони. – Я низвергну тебя с горы богов, о тщеславный демон. Я повергну тебя на землю и пред царями отдам тебя на позор, о нечистый гордец. Я извлеку огонь, что пожрет тебя, о лживый глупец. Я превращу тебя в пепел на земле пред очами всех, самопровозглашенный Всеотец.

Вынырнувшие из черного дыма люди волокли за руки истошно кричащего и скулящего Министра. Его швырнули в самый центр поля и поставили на колени. Полуголые фанатики достали небольшой разрывной снаряд – издалека трудно было разглядеть гранату. Никто не был в состоянии остановить казнь. совершенно безликие, апатичные лица палачей походили на ходячих мертвецов, лишенных интеллекта зомби. Под наставительные молитвы проповедника они расставили руки в разные стороны и склонили головы к груди, имитируя позу сына Божьего. Болтающийся на экране крест, подобно маятнику, гипнотизировал сидящих.

– Господин Президент, сделайте что-нибудь! Прикажите ему остановиться! Это же ваша страна!

Глупцы. Его невозможно остановить. Невозможно воззвать к голосу разума. Потому что он знает все.

– Ты всю жизнь избегал смерти. Считал себя поцелованным Богом. И действительно, ты стал бессмертен, – никакой злобы, никакого обвинения, лишь простое смирение с судьбой. – Но не твои люди.

Страдать будут они.

Граната разорвала еретиков на куски. Вместе с невинной жертвой. Все закончилось – осталось лишь напоминание о жестокой реальности в виде разбросанных кишок. Все кончено. Кто-то упал в обморок, чьи-то крики разорвали тишину, а запах смерти так сильно пропитал воздух, что вызывал рвоту. Мир окрасился в темно-красные тона.

– Твоих подчиненных похитили и пытали – это твоя вина. Множество людей погибло – это твоя вина. Мир в огне – и это твоя вина, – снова опустив глаза, полные скорби, пропрок покачал головой. – перед лицом Господа я даю тебе последний шанс. Освободи рабов Божьих, покайся и уйди с миром. И помни – Бог наблюдает за тобой. – воздев руки к невидимым вершинам, пастор склонился в знак немой покорности. –

Мы с тобой еще встретимся.

Все стихло. Экран задымился и замолчал навеки. Не осталось ничего. Почувствовав резкую боль в области предплечья, Маунтан повернулся и отрешенно посмотрел на Волкера, пытавшегося вывести старика из транса. Он что-то говорил. Но слова давно ничего не значили.

– Очнитесь, Кассиус! – увещевания превратились в требования, встряска – в агонию с растекающейся по жилам болью. – Нужно немедленно укрыться! Уходим отсюда! Ну же!

Происходящее слилось в один сплошной вихрь. Его силой затолкали в машину, едва не сломав шею на бесконечных лестничных ступеньках. Убежище подготовили. Надо залечь на дно, пока шумиха вокруг не уляжется. Скоро на ипподром прибудет группа спасения, а отошедшие от шока журналисты не упустят подобного случая, который выпадает раз в тысячу лет. Знаменитый пророк устроил террористический акт, при этом обвинив Президента Республики во всех смертных грехах. Через пару часов это станет сенсацией, потрясшей все мировое сообщество. Быть может, ООН подготовит вотум недоверия к нынешнему правительству и займется расследованием.

Так или иначе, это катастрофа для всей страны.

Комментарий к Собачий полдень

Собачий полдень - английская идиома, означающая жаркие летние дни.

* Ветхий Завет, Псалом 22, Псалом Давида - Отец Джозеф умышленно переставляет слова, тем самым изменяя смысл псалома.

** Здесь Джозеф цитирует “Послание к Римлянам Святого Апостола Павла” и “Исаия 14:13”.

========== Бог ей судья ==========

Где-то лунатик крутит радио,

Оттуда голос мэра призывает взять и покарать их.

Кого конкретно — без понятия, в городе казни,

Власть и плутократия переплетаются в объятиях

Oxxxymiron.

– Что ты чувствовала в тот момент?

Нелепый вопрос. Как можно на него ответить? Какие слова наиболее подходящие для описания ее состояния в тот день, когда все потеряло смысл? Опустошенность? Отчаяние? Непонимание? Ненависть? Страх? Возможно, все сразу. На протяжении долгого времени она пыталась вычленить хотя бы одно лицо из хаотичной вереницы таких же напуганных ликов. Думала, что так станет легче жить. Но жестоко ошиблась. Все их черты были либо размыты, либо изуродованы, либо искажены самыми темными людскими пороками. И неудивительно. Чреда взрывов, прогремевших на ипподроме больше недели назад, потрясла все мировое сообщество. Впервые за всю историю своего излишне долгого существования этот с виду прочный механизм под названием Республика вышел из строя. И никто не мог ответить даже на самые примитивные вопросы взбудораженной общественности. Администрация Президента оборвала все связи с внешним миром, перенаправляя на автоответчик сообщения дотошных репортеров, обеспокоенных союзников и предвкушающих скорое крушение противников. Комментировать трагедию на телевидении также отказывались. Даже говорящие головы из других партий, давно кормящиеся Президентскими подачками, избрали путь унылого молчания.

Страна будто бы впала в продолжительную кому.

Единственной реакцией правительства было введение комендантского часа и усиление охраны Ратуши вместе с другими объектами важного государственного значения. Но то была лишь иллюзия контроля. На самом деле их ряды охватила настоящая паника. Что будет дальше? Как изменится жизнь завтра? Каждый гражданин, равнодушно наблюдавший из окна за быстрыми передвижениями военной техники в сопровождении целого вооруженного подразделения, хотя бы раз задавался этими вопросами. Они призваны защищать население. Но можно ли доверять им как прежде? Одна из местных газет, извлекая выгоду из раскола общества, издала разгромную статью, в которой упомянула, что так называемые служители Отца Джозефа, подорвавшие себя вместе с Министром, ранее воевали на стороне Республики. Значит, шпионы проникли в самую надежную государственную структуру – армию. Чувство защищенности граждан продали каким-то полубезумным фанатикам с ручными гранатами за поясом. Будущим начали торговать на всех рынках мертвецов, где когда-то давно продали демократию за бесценок. А взамен приобрели ту самую фейковую безопасность. Замкнутый круг. По этой причине Маргулис страдала от невыносимого чувства собственной беспомощности, сидя в роскошно обставленном кабинете и выслушивая очевидные реплики заботливого психолога-самоучки. Что она чувствовала? Нужное слово всплыло само собой – злость. Слепую, неодолимую и чересчур всеобъемлющую. И она прямо заявила об этом, резко выпрямившись в кресле с каким-то затаенным предвкушением предстоящей борьбы. С кем она собиралась бороться? С собой? Давними врагами?

Всем миром?

– Почему именно злость?

Очередной глупый вопрос, не имеющий никакого отношения к реальности. Все ведь так просто. Она утратила контроль над ситуацией. Все произошло без ее ведома, без согласия. Это убивало. С ней попросту перестали считаться. Впрочем, как и со всеми остальными. Волкер не отвечал на звонки, избегая личных встреч и прямых контактов. Только на пятый день он предложил встретиться в невзрачном баре на окраине Города, где сообщил печальную новость – его работодатель исчез. Никого не предупредив, он скрылся в неизвестном направлении. Бросил на произвол судьбы несколько миллионов человек, оставил коллапсирующую нацию на потеху ублюдкам. Самое забавное, что об этом пока не знает ни одна паршивая газетенка или овца, чье блеяние могло бы дойти до неспокойных масс. Арман бросил все силы на борьбу с Интернет-ресурсами, дабы не позволить правде всплыть наружу. Лишь приближенный круг лиц обладал настолько разрушительными знаниями. Если бы нынешнее положение вещей стало известно в Организации Объединённых Наций – Республика была бы захвачена миротворцами в течении пары дней. “Голубые каски” с легкостью въехали бы в страну на танках и разрушили все до основания. Под предлогом нарушения фундаментальных прав человека, до которых никому нет дела. Поэтому министры побоялись ввести чрезвычайное положение, хотя обговаривали этот вариант на закрытом заседании больше десяти часов. *

Услышанное окончательно разозлило Викторию. Она швырнула в любовника салфеткой, после чего скинула со стола стаканы и покинула заведение. Ее добивал тот факт, что смысла во всем творившемся абсурде не было. Как и в бесчисленных жертвах, постоянно расстреливающихся на улице по подозрению в соучастии с террористическими организациями. Кто бы мог подумать, что малочисленная секта, наверняка поклоняющаяся козлу с винтовкой в зубах, способна легко разрушить оплот системы при помощи двух самодельных бомб и молитвы. Немало отчаянных мятежников десятилетиями пытались добиться того же результата, но их, одного за другим, пожирала беспощадная машина, выплевывая наружу остатки кишок и эпитафии. Буйно помешанному проповеднику понадобилось всего одно выступление, чтобы раскачать хлипкий мостик единовластия. Остальное посыпалось следом. А его вдохновляющую речь расхватали на цитаты и пустили по всевозможным эфирам. До того, как деятельность СМИ была приостановлена в связи с угрозой национальной безопасности.

– О чем ты думаешь прямо сейчас?

Наверное, о чертовом будущем, которое у них отняли буквально за сутки. Всего за двадцать четыре часа. Так иногда происходит. Сегодня ты – великий уравнитель, вершащий судьбы манюпаса забавы ради. Религия личной выгоды процветала. Но завтра какой-то мудак с сутаной и заученными наизусть псалмами подрывает не только твой авторитет, но и половину твоей страны. Без лишних колебаний. Без длительных раздумий. Виктория снова потеряла нить разговора. Погружаясь в размышления о прошлом, она попутно вслушивалась в голос Президента, исходящий из экрана телевизора. Уверенный, подчеркнуто спокойный и угрожающе монотонный. Он обещал покарать всех, кто повинен в случившейся трагедии. Кого конкретно – непонятно. Город постепенно сходил с ума. Невзирая на то, что никакая опасность, по уверениям Гаранта, им не грозила. А разве можно не доверять лидеру? Он ведь лично пообещал все проконтролировать и предпринять необходимые меры для поддержания порядка. Его обращение к нации было записано через несколько часов после инцидента на ипподроме – едва ли не в кабинете самого Маунтана.

После чего он бесследно пропал.

– Ты не ответишь на мой вопрос?

На какой именно из этого несуразного списка? Перри резко вышла из ментального оцепенения, куда ее занесли болезненные воспоминания. Прошлое тесно переплелось с настоящим. Но что-то из этого наверняка было искусственно созданным. Самое страшное – не знать, действительно ли ты существуешь в той реальности, которая окружала тебя на протяжении сорока с лишним лет. Подобных вопросов было много. К сожалению, большинство из них оставались без ответа. Даже Господин Никто, как он сам себя именовал, едва справлялся с поставленной задачей. Его силуэт медленно растворялся в пространстве, превращаясь в расплывчатую материю. Он и понятия не имел, какие демоны терзают запутавшуюся пациентку. Впрочем, его сосредоточенный взгляд непрестанно изучал собеседницу, ловя каждый ее жест. Где-то в глубине души он гордился тем, что ему дали шанс проявить свои скрытые таланты аналитика. А главной подопытной стала не кто иная, как прославленная Королева, никогда не снисходившая до просьб о помощи. Но и у сильных мира сего бывают неразрешенные проблемы, требующие вмешательства извне. Однако постоянные встречи сеансами никто из них не нарекал. Предпочиталась более красивая формулировка. Иначе придется признать необходимость этих бессмысленных разговоров по душам.

Признать, что эта самая душа еще жива.

– Ты хорошо спишь?

Ей хотелось задать ему тот же вопрос. Насколько крепко он спит после всего пережитого? После его хождений по тонкому льду смерти? Так, кажется, мужчина описывал свое состояние в новом романе, изданном подпольно. Ему же так нравится наблюдать за окружающими, а затем одним росчерком пера превращать их в персонажей собственных сатирических произведений. Смех – лучшее лекарство от суровых реалий. Если не можешь одолеть систему – выставь на посмешище. Жаль, что такие выпады обычно высоко ценятся в кругах кинокритиков, но не политиков. Увы, у последних чувство юмора весьма специфическое. Из-за него Господин Никто и утратил свое имя. Так часто поступают с неудавшимися мятежниками-бумагомарателями: отбирают не только перо с рукописями, но и личность. После чего отправляют на эшафот, перед которым публично сжигают экземпляры столь насмешившего всех памфлетика. Но этому горе-творцу повезло больше, чем остальным. Виктория, блаженствовавшая в своем Ренессансно-лофтовом королевстве, внезапно начала испытывать острую нужду в королевском шуте. Коллекция давно не пополнялась. Как раз в тот день она праздновала очередной день рождения – несмотря на то, что женщины стараются избегать подобных цифр, – Маргулис увидела в этом блестящую возможность извлечь выгоду из податливого Кардинала. Судьба невинной жертвы политического режима тронула ее до глубины души. Если удастся ее спасти путем манипуляций и хитростей, то разве ее кто-то осудит?

– Чего ты боишься больше всего?

Опомнившись, Виктория, наконец, отвела взгляд от серости за окном. Угнетающий вид. Зимой так почти всегда: полностью облысевшие деревья тянутся своими мерзкими голыми ветками в окна и царапают стеклянную поверхность, наводя ужас на тревожный разум. Чего она боится? Какой занятный вопрос. Для ответа ей понадобится время, а ему – новая страница записей. Вероятно, на первое место она поставит размышления о наличии чертовой души. Точнее – чистосердечное признание в ее существовании. Ведь почему-то же она спасла этого поганого вольнодумца, чьи спокойные карие глаза, тронутые легким озорным блеском, неотрывно глядели на вдову. Точно пытались выудить наружу тот самый обломок души, оставшийся после бесчисленных крушений. Что еще остается нам? Смысл бороться, силы тьмы восстают со дна. Второе почетное место достанется безумному страху перед одиночеством. Но в этом Маруглис не признается даже себе самой. Ей проще отталкивать людей, не подпускать к себе ближе, чем на расстояние ружейного выстрела. Удивительно, как община, блюдущая интересы хозяйки, оставалась преданной почти до конца. И не развалилась на части при первой же возможности.

Но это ведь сплошное самовнушение. **

Перри жила в таком режиме слишком долго. Жила в противоречиях и неоднозначностях, обмане и самообмане. Не рассчитывала на понимание и не нуждалась в поддержке, однако оставалась благосклонной к новым членам клуба; давно разочаровалась в обществе, но все еще находила в себе силы не заснуть вечным сном. Непреклонная Королева, вторая железная леди. Однажды газеты поставили ее на третье место в списке самых влиятельных лиц Страны. Но они ошиблись. В ней что-то сломалось. Смерть дяди, являвшегося гарантией то самой мнимой безопасности, пошатнула ее некогда умиротворенное сознание. Или всему виной был медленно умирающий Город? Он так долго высасывал из нее жизненную энергию, что сейчас, находясь на краю гибели, принес не долгожданное освобождение, а невыносимые терзания. Маргулис ненавидела себя за подобную слабость. Ненавидела проклятых мертвецов, пытавшихся выдавать себя за людей; поганый Эдем, отобравший лучшие годы ее жизни – но больше всего ее бесили комментарии надоедливого кретина, сидящего напротив. Его подчеркнуто заумный вид дополняли гротескно-убогие очки, периодически спадающие на переносицу.

– Ты же учился в университете, почему ты такой тупой?

Мужчина никак не отреагировал на оскорбление. Лишь улыбнулся после минутного молчания, продолжая исписывать блокнот с машинами на обложке. Его невозможно вывести из себя. Хотя многие пытались. От скуки или раздражения. “Пока родители кутят и тратят; Знай – тебя укладывает спать популярный писатель”. Нервно постукивая ногтем по подлокотнику, Перри ждала ответной реакции, которой не последовало. Господин Никто мотнул головой, отбрасывая светло-коричневые пряди в сторону, дабы те не мешались. Полностью сосредоточив внимание на расписывании давно известного “диагноза”, он временами прикусывал колпачок от ручки. Это способствовало мыслительному процессу, дарующему завуалированные выводы и витиеватые фразы. Неужели их многообещающий диалог закончился? Иной раз вдова задавалась вопросом: стоило ли ей так рисковать ради посредственного бумагомарателя, прикидывавшегося дураком больше пяти лет? Он создавал слишком много проблем. Его инстинкт самосохранения, напрочь атрофировавшийся в молодости, что привело к заключению в тюрьме, угрозе смертной казни, а потом и к накрахмаленному белью в психбольнице, разыгрался с удвоенной силой и перерос в откровенную паранойю. Он начал разговаривать исключительно метафорами, загадками и полунамеками. При посторонних вел себя крайне неадекватно – многие списывали это на врожденную маргинальность писателей –, а над непризнанными друзьями насмехался. Похоже, единственная, кого он по-настоящему любил, была его машина.

Подарок ко дню освобождения.

– То же самое ты сказала Всеотцу?

Наклонив голову вбок, безымянный собеседник закинул ногу на ногу с нарочитой издевкой. Он умышленно пародировал Маргулис, добиваясь предсказуемого эффекта: гнева, колкости, крика или же требования убраться вон из кабинета. С ним женщина была более уязвима, чем со всей братией. Но что-то определенно пошло не так. Вздрогнув, Виктория потянулась к пачке сигарет, лежавшей на столике, и механическими, годами отработанными движениями закурила. Сизый дым распространился по комнате в считанные секунды. Обычно его раздражал этот гнуснейший запах. Но сегодня все простительно. Состояние пациентки волновало куда больше. Откинувшись на спинку, самопровозглашенный психолог с любопытством следил за нервозностью Королевы. Ее же раздирали очередные воспоминания о том проклятом дне, перечеркнувшим годы кропотливой работы. В целях безопасности господина Президента, явно пережившего нервный срыв, его подсадили к ней в бронированную машину, чтобы незаметно вывезти из Города. Старик вжался в самый дальний угол, обхватил собственную голову руками и, покачиваясь, бормотал что-то невнятное. Лишь одна фраза из всего полуобморочного бреда была более-менее разборчива: “это моя вина”. Затем он резко пришел в себя, потребовав срочно найти замену кандидату в мэры, покончившему с собой больше месяца назад, и прислать к нему как можно быстрее.

“Времени совсем не осталось. Я больше им не доверяю. Ни Волкеру, ни Мастерсу. Никому из них. Только тебе!”.

– Наша беседа не имеет смысла, – подытожила Виктория, закрывая глаза и пропуская дым через легкие. Тот, словно отрава, курсировал по телу. Насколько же ей хреново, раз она ловит кайф от этих дерьмовых сигарет? – Ты копаешься в моей голове уже очень много лет, но результата нет. Легче не становится.

– В том нет моей вины. Ты не пускаешь меня дальше. Я уже устал разрушать один барьер за другим, а затем наблюдать за тем, как ты отстраиваешь их заново.

– Что же ты за психолог, если не можешь справиться с такой банальной проблемой?

– Я, несомненно, сейчас потешу твое самолюбие, если скажу, что твои проблемы весьма отличны от затруднений простых смертных, которые ко мне ходят, – фыркнув, Господин Никто потянулся к бокалу рома. Он редко выпивал на рабочем месте, но иногда без этого было просто не обойтись.

– К тебе вообще никто не приходит.

– И то верно, – залпом осушив бокал, мужчина вновь углубился в записи. Десять листов. Новый рекорд для нее. – Хочешь сменить тему?

Неожиданно распахнувшиеся двери опередили Викторию с ответом. В этом Городе лишь двоим людям было разрешено врываться в главный кабинет без предварительной записи – Волкеру и гонцу с важными вестями, кем бы тот ни был. Сейчас этот сомнительный пост занял Томас, едва сдерживающий рвущиеся наружу эмоции. Его остановило наличие постороннего. Третье мнение тут совершенно ни к чему. Впрочем, в такой ситуации можно забыть о манерах. Замерев на пару секунд, Ридус быстро просчитал всевозможные варианты развития событий, взвесил все за и против, после чего ринулся к сестре. Без лишних предисловий он наклонился к ее уху и прошептал несколько слов, от чего Маргулис побледнела и нервно сглотнула, явно превозмогая себя. Дрожь охватила ее пальцы, несколько раз стряхнувшие сигаретный пепел мимо пепельницы. Снова это мерзопакостное чувство собственной беспомощности. Хотелось кричать вовнутрь себя. Дабы ни одна живая душа не услышала.

– Ты уверен? – отстраненное выражение лица и ледяной тон привлекли внимание писателя. Не поворачивая головы, он сделал еще одну пометку возле графы “эмоциональная устойчивость”. – Абсолютно точно?

– Прошло много времени, но я еще в состоянии узнать своего дядю. Он просит тебя о встрече. Стоял под входом с самого утра, но не решался зайти, – ощутив, как маленький огонек медленно подкрадывается к коже, женщина вовремя отдернула руку, тем самым уронив окурок на ковер. – Как прикажешь поступить? – проигнорировав нервозность сестры, Том пытливо вглядывался в ее расширившиеся зрачки. – Привести его? – наконец, Королева соизволила кивнуть, прикрывая глаза и мысленно досчитывая до десяти.

– Подожди! – вдох-выдох. Сдавливающий грудную клетку воздух вырвался наружу вместе с остатками токсичного дыма. Нужно собраться. Привести себя в порядок. Нормализовать пульс. – Выведи моего гостя. Сеанс окончен. А потом возвращайся сюда. Ты мне нужен.

Опустив голову, Ридус изучал причудливые узоры на ковре, представляющие собой разлитую по полу кровавую массу с завитушками и многоцветными вплетениями. Это продолжалось недолго. Поправив белую бабочку на шее, Томас поймал на себе взгляд, полный невысказанной мольбы. Кто бы мог подумать, что два оставшихся выходца некогда могущественного клана Республики будут держаться друг за друга до конца. Несмотря на то, что их чистая кровь подверглась разным примесям, она по-прежнему остается квинтэссенциейнеразрывных семейных уз. Это не пустой звук. Храня молчание, волкопес подошел к придворному шуту и положил тому ладонь на плечо, таким образом намекая на окончание аудиенции. Поднявшись с кресла, Господин Никто прижал исписанный вдоль и поперек блокнот к груди, словно боялся, что у него заберут самое ценное. Как забавно.

Ему было плевать на потерю имени, но не на горстку никчемных листов.

– Разреши дать небольшой совет, – немного успокоившись, творец как-то странно усмехнулся. – Не делай то, о чем впоследствии пожалеешь. – демонстративно поклонившись почти до пола, он в конечном итоге последовал за провожатым и скрылся за дверью.

Оставшись наедине с собой, Перри с трудом открыла все три окна. Ей необходим свежий воздух. Предстоящая встреча может перевернуть всю ее жизнь. Или с легкостью уничтожить весь резерв боевого духа. Следующие десять минут были самыми ужасными за последние пару месяцев. Ее буквально швыряло из стороны в сторону, из одного угла кабинета в другой. Становилось жарко или нестерпимо холодно. Край Ратуши, видневшийся с балкона, то привлекал своей стоической непотопляемостью, то получал страшные проклятия и угрозы быть разрушенным организацией. Выкурив очередную сигарету, Виктория, наконец, услышала тихий стук. Время остановилось где-то на шести часах. Количество сердечных ударов превысило допустимую норму. Они запустили какой-то механизм в мозгу, вынудив генерировать лишние воспоминания с бешеной скоростью. Не оборачиваясь, вдова прокричала – хотя ей казалась, что она бесшумно шепчет – разрешение войти.

Пути назад нет.

Он почти не изменился. Поседел, немного располнел, но лицо осталось прежним: все таким же подчеркнуто несчастным. Будто на его плечи взвалили все бремя Вселенной, заставив проявлять худшие качестве, а потом раскаиваться у алтаря своих жертв. Рядом с ним сама Дева Мария, не выпуская из рук труп родного сына, могла быть спокойно уличена в лицемерии. По сравнению с человеком, что зашел в комнату и опустился на скромный стульчик в углу, все великие мученики попросту страдали зря. Виктория никогда не понимала, как у него получалось вызывать столько жалости к себе, ничего при этом не делая. С виду обыкновенный смертный, абсолютно ничем не примечательный. Однако стоит приглядеться, и ты начинаешься невольно проникаться к нему необъяснимым сочувствием. Это не могло не раздражать Маргулис, так как она поклялась раз и навсегда избавиться от этого никчемного чувства.

– У тебя тут очень… красиво, – нашелся мужчина, попутно рассматривая интерьер. Удивительно, как он тактично проигнорировал стоящий неподалеку барный шкаф, доверху наполненный всем порочным эликсиром. Раньше за ним такого равнодушия не замечалось. Неужели случилось что-то серьезно? – Как ты?

Серьезно? Спустя почти пятнадцать лет обоюдного игнорирования он задает такой примитивный вопрос? До хруста сжав кулаки, хозяйка Эдема выдохнула. Ее нервная система пришла в упадок за секунду. Даже Волкер не добивался такого результата. К счастью, спасительный скрип главной двери возвестил о том, что она не одна. Томас исполнил ее просьбу и притаился за стеной, чтобы оказать помощь в критический момент.

Это и есть настоящая семья.

– Нормально, – так и быть. Сегодня она поиграет по чужим правилам. Бессмысленный разговор иногда бывает полезным. – А ты?

– Тоже.

Не спросишь про скандалы с оружием? Смерть Райджела? Отношения с Арманом? Вообще ни за что? Просто будешь сидеть и пожирать блеклыми глазами? То, что создали они сами? Нужно успокоиться. Принять безразличие собственного отца как данность. Им не о чем говорить в виду банального отсутствия общих тем и знаний друг о друге.

– На самом деле мне нужна твоя помощь, Викки, – Перри вздрогнула, услышав сокращение от своего имени. Практически никто из близких не использовал его. Мануэль считал подобное обращение чистой безвкусицей и развлекал свою извращенную фантазию королевскими наименованиями. А дядя ранее считал ее наивной девочкой, которая должна избавиться от маскулинных замашек вожака и обратиться к незатейливой системе координат под названием надежная хранительница очага. Даже, если ее избранником станет обреченный психопат. Впрочем, мало что изменится. – У меня заболел ребенок.

Твой брат.

Вот оно что. Ее с корнем вырвали из привычной теплицы внутреннего оцепенения. Убрав руки от окна, женщина обхватила ими плечи в защитном жесте. Впервые за долгое время ей хотелось уйти. Некомфортная зона расширялась с геометрической прогрессией. Значит, у нее есть брат. В славном Городе Республики существует еще один носитель клановой метки Маргулис. Остается надеяться, что у непрошеного гостя хватило ума сменить фамилию новой семье и максимально отстраниться от всего происходящего в этой невменяемой Стране. Опасно нынче кичиться таким происхождением. Все равно, что нарисовать мишень на своей груди и стоять посреди площади Короля Пеймона с широко расставленными руками.

– Мне нужны деньги. Немалая сумма, – не поднимая глаз, проситель также не повысил тон. Это было похоже на него. Всего два раза в жизни он переходил на крик. Оба с ее матерью. – Надеюсь, будет уместно попросить их у тебя.

Твое появление здесь неуместно само по себе.

– Как забавно. Впервые за много лет я слышу честное признание от тебя. Не думала, что доживу до такого, – ему самому должно быть не меньше шестидесяти. Вопреки сомнительному образу жизни, мужчина неплохо сохранился. Только обильные морщины на руках выдавали возраст. – Жаль, что мама этого не слышит.

– Твоя мать была глуха ко многим вещам, – перестав терзать ни в чем неповинный подлокотник, Маргулис-старший явно вспылил. Справедливо ли – значения не имеет. – Сути это не меняет. Ты поможешь мне?

– Сколько тебе нужно? – он назвал точную сумму, вплоть до запятой. Такую нелепую. Столько ее община зарабатывает за пару дней, если те не очень удачные. Однако когда-то давно ее мама благодарила бы всех невидимых покровителей хотя бы за половину. – Знаешь, этого бы вполне хватило на беззаботную жизнь.

– Такой она у тебя и была.

Блажен, кто верует. Он всерьез полагал, что его жалких подачек хватало на беспечную жизнь? Конечно, ведь именно поэтому мама унижалась за каждую лишнюю копейку. Лишь бы сделать то, что она считала правильным. И в таком режиме они существовали больше четверти века. До цепочки печальных событий, окончившихся созданием антиправительственной организации. Кто бы мог подумать.

– Не вопрос, – пожав плечами, Перри с каким-то неожиданным равнодушием взглянула наверх. Встретившись с тяжелым взглядом Майкла, взиравшего на каждого посетителя с высоты своего полотна, Виктория усмехнулась. – Я все устрою.

Она внезапно почувствовала себя в роли Господина Никто. Почему-то именно у нее пропало имя. Остальные представляли собой цельные личности с давно установившимся миропониманием. Перед ней ведь сидел обыкновенный человек. Почему он доводил ее до такого состояния? Или это она позволяла ему творить подобное? Сейчас Маргулис хотела задать множество вопросов, у нее целый список. “Почему ты не пришел на похороны своей жены? Почему ты бесследно исчез тогда, когда в тебе больше всего нуждались? Почему не сказал ни слова? Не пришел на свадьбу? Не выразил соболезнования в связи с гибелью супруга? Не выразил беспокойство из-за вероятной смертной казни за государственную измену? Не защитил от влияния Волкера, который получил ее тело в награду за все свои интриги и измывательства? Где ты был все это время? Где ты прятался? Почему?”. Но вместо этого она избрала тактику разрешающего консенсуса. Пока ты не жалуешься на происходящее – все нормально. ***

– Половину я дам наличными. На руки, – специально уточнила Королева, отошедшая от балкона и ставшая напротив того, кто подарил ей жизнь. Единственное полезное, что он сделал для этого мира. – Остальное перечислю на карточку. Такой расклад устроит?

– Вполне.

Отправив сообщение определенным людям, заведующим так называемой казной Эдема, Перри прождала всего несколько минут. Кейс с оговоренной суммой доставили к дверям ее кабинета, передав бдительному привратнику. Ридус, в свою очередь, вошел внутрь без приглашения, словно так и было задумано. Он не произнес ни слова. О чем ему разговаривать с эгоистом, что вычеркнул из своей жизни все, за исключением зеленых бумажек? Молча поставив дипломат на стол, Томас раскрыл его, пропуская сквозь пальцы волшебный золотистый отблеск. Мужчина по-прежнему сидел на стульчике, завороженно глядя в зияющую бумажную пустоту. Как ты можешь давать деньги человеку, “причастному” к гибели твоей матери? Почему нет, братец?

Ты совершаешь ошибку, дорогая.

– Спасибо, дочка, – с трудом поднявшись, гость мгновенно закрыл кейс и засунул подмышку. Без каких-либо трогательных антрактов он поочередно кивнул каждому из родственников, а затем проследовал к выходу. – Я всегда знал, что могу на тебя рассчитывать.

После этого он ушел из ее жизни. Как и тогда, двадцать лет назад. Все так просто. Прощальных слов не надо. Они ему неведомы. Как и сочувствие.

– Пришли ко мне Долана и Данбара. Хочу кое-что обсудить, – непонимание сквозило в позе Тома ровно три секунды. Впоследствии он выпрямился, точно солдат на маршевом строе, в который раз поправил свою драгоценную бабочку и вышел вон. Не стал отговаривать от уже принятого решения или заполнять эфирное время ненужными сантиментами. – Жаль, что тебя здесь нет… – вновь приглядевшись к портрету покойного мужа, Виктория достала из шкафа стакан и налила себе виски. – Армандо.

Он бы оценил это представление по достоинству. Может, она бы позвонила ему и предоставила шанс так откровенно повеселиться. Но в ушах все еще звенела фраза: “Не делай то, о чем впоследствии пожалеешь”. Досадно, что она не прислушалась.

Та Сторона.

Никто не понимал, что происходит. В какой-то момент Протекторы, захватившие львиный кусок земли Республики, пересекли невидимую границу с другой территорией, принадлежащей секте Отца Джозефа. Все произошло так быстро, что новостные порталы не успевали отреагировать на резкие маневры двух враждующих кланов. По крайней мере, их таковыми считали практически все. Ведь как еще могут развлекаться незаконные военные формирования, оккупировавшие всю Восточную территорию некогда целостного государства? На протяжении двадцати лет они враждовали друг с другом и периодически устраивали перестрелки на нейтральных участках. Но теперь все изменилось. Так иногда случается, когда Гарант безопасности бесследно пропадает вместе с ежегодными выплатами за соблюдение шаткого перемирия. Тем не менее, это ничего не изменило. Натренированные солдаты, считавшие себя последователями великого Гуру, взяли вовремя предоставленное союзниками оружие и направились в сторону светлого будущего. Не останавливаясь ни перед чем, они ворвались в небольшой городишко и за сутки водрузили на здании мэрии белоснежный флаг.

Мирные жители, традиционно находившиеся под защитой сектантов, пришли в отчаяние. К ним никто не пришел, невзирая на сигналы тревоги. Республика осталась глухой ко всяким просьбам. Лишь высокая бетонная стена с колючей проволокой отгораживала ее от действий террористов. Пока что ее устраивало нынешнее положение вещей, ибо приказов от верховного командования не поступало. Все усиленно делали вид, что ничего не происходит. Так и было задумано. Остается потерпеть и все наладится. Однако Мелисса, незаконно пересекшая границу, придерживалась иного мнения. Ей уже доводилось становиться свидетельницей необъявленной войны. От этого всегда страдали невинные. Поэтому ее встречу с Гуру перенесли на неопределенный срок, а саму заперли в комфортабельно обставленной комнате без возможности связаться с внешним миром и работодательницей. Без объяснений причины ее продержали в запертом помещении больше двух суток, пока лидер повстанцев не соблаговолил принять долгожданную гостью. Все вопросы относительно случившегося демонстративно игнорировались охраной. Впрочем, подвешенные на плечах автоматы отбивали всякую охоту их задавать.

Ее могли убить в любую секунду. Стоило совершить малейшую ошибку и главного представителя Эдема тут же расстреляют у стены. По этой причине Кокс помалкивала, вежливо кивала и почти не противилась приказному тону. Где-то на подуровне она понимала, что ее не посмеют задерживать. Без Своры чертовы ублюдки не смогут поддерживать маршруты снабжения и окажутся в невыгодном положении. Все это знали. Включая лидера захватчиков, решившего устроить резню посреди белого дня. Тем не менее, он деликатно пригласил “гостью” в свое тайное убежище, предпочитая избегать такого кричащего наименования, как пленница. Ибо нужно поддерживать дружественные отношения и научиться забывать об обидах. Мелисса спокойно приняла правила новой игры. Хотя ей давно полагалось отойти от дел и переехать в Канаду. Но внутренний авантюризм не позволял бросить любимое дело.

– Не говорите с Ним прежде, чем он заговорит с Вами, – снова этот заученный по буквам текст. Кокс скоро начнет повторять его во сне. – Не смотрите Ему в глаза…!

Ее наконец-то вывели на свежий воздух. Ударивший в нос запах жженной плоти не предвещал ничего хорошего. Они снова кого-то казнили. Сделав неуверенный шаг в сторону открывшегося перед глазами пространства, женщина ощутила, как ее резко подтолкнули в спину автоматным прикладом. Могли бы, из вежливости, позволить немного собраться с мыслями. Не каждый раз ей приходилось путешествовать по свалке на высоких каблуках и в непростительно узкой юбке. У мятежников весьма своеобразное чувство юмора, особенно у их предводителей. Игнорируя все неприятные детали в виде обуглившихся человеческих костей, истекающих жидкостями бочек, выгребных ям, искореженных автомобилей и мусорных горок высотой с двухэтажное здание, Мелисса остановилась перед одной из таких куч. Весьма своеобразная, она представлял из себя некое строение с лестницей и всяческими проходами. Все они вели к одной точке – застрявшему в мусоре военному фургону, откуда доносились характерные звуки сварочных работ.

– Он ожидает Вас, – выпрямившись, сопровождающий приставил руку к невидимому козырьку. Очередной моложавый фанатик с испорченной судьбой. Заглянув в глаза-пустоты, Кокс внутренне содрогнулась, после чего начала подниматься на самый верх. Как им удалось так мастерски соединить отбросы с частями негодной мебели, чтобы превратить это место в самую настоящую крепость?

Интересно. Виктория рекомендовала подруге детстве остерегаться самопровозглашенного Гуру, поскольку тот имеет неограниченное влияние на своих подчиненных. Именно они наградили его этим совершенно незаслуженным прозвищем. На самом деле он ничего из себя не представляет – вульгарная марионетка могущественных имиджмейкеров. Не более. Разумеется, он обычный человек. У него даже есть паспорт, где записано настоящее имя – Лукас Крэйвен. Отставник, явно не пришедший в себя после Афганистана. Или любой другой искусственно-созданной правительством войны. Пробыв в плену несколько лет, он окончательно слетел с катушек. Иными словами, впал в состояние вечной войны, в результате чего превратил небольшой кусок Республиканской земли в свое личное милитаризированное раздолье. Как ни странно, к нему довольно быстро примкнули другие отставники, перешедших в стан “верных последователей” местной легенды и “почитателей” локального божка.

Не стоит недооценивать силу остро прогрессирующего параноидного синдрома. Благодаря ему образ просвещённого наставника-генералиссимуса был отшлифован и представлен на суждение недалекой публики. Так бывший рядовой, распрощавшийся с остатками здравого смысла, поднял вооруженный мятеж на одной из восточных военных баз, которую был призван охранять от революционных треволнений. Это не помешало ему взять под контроль весь город, разгромить интернациональный аэропорт, перестрелять всех несогласных и объявить себя новым правителем самостоятельной территории, не зависящей от жадной Республики. А самого Маунтана он вызвал на дуэль, что закрепило за ним статус полубезумного шизофреника-сепаратиста.

– Все переплетено? Разве не так? Но разве оно предопределено? – невнятное бормотание эхом разносилось по резко сужающемуся пространству. По мере приближения звуки сварочных работ становились все громче. – У всего не единый архитектор? Ведь так? Как много вопросов. Но зато они противятся как секта! Картина мира тех, кто… – прислушавшись, затворник, не поворачивая головы, рявкнул: – Кто здесь?

Он заговорил с ней первым. Главное правило не нарушено.

– Прошу прощения! – гостье еще ни разу не приходилось вести переговоры с буйнопомешанными, но прослыть невежливой все же не хотелось. – Гуру…?

– Хотя все переплетено. Смерти натюрморт… – неприятный скрежет по металлу прекратился. Тогда перед Мелиссой предстала высокая подтянутая фигура в сварочной маске. Сквозь тонированное пластиковое окошко он наверняка разглядел ту, что посмела нарушить его покой. – Но каждый в своем теле одинок… – потянувшись к маске, мужчина осторожно стянул ее, являя всему миру полулегендарное лицо. Мгновенно из-под масочного каркаса выпали лоснящиеся темные кудри, едва достигающие лба. – Кто Вы? – не дождавшись ответа, горе-революционер подскочил к стоявшему на столике магнитофону с изогнутыми антеннами, откуда доносилось грустное завывание пианино. – Вольфганг Амадей Моцарт! – бешено расхохотавшись, Гуру оскалился, демонстрируя ряд острых зубов. Лицо скривилось до такой степени, что его хозяин перестал быть похожим на самого себя.

– Мое имя Мелисса Кокс. Я представляю интересы Виктории Перри-Маргулис и клуба Эдем. Мы с Вами давно сотрудничаем.

– Виктория? – искаженные лицевые мышцы вновь пришли в норму. Казалось, нездоровый блеск в серо-зеленых глазах исчез. Буквально на долю секунды он трансформировался в Лукаса. Если имя не выдумано. – Да-да, я ее помню! Я кое-что для нее сделал! – захлопав в ладоши, повстанец присел на корточки и принялся рыться в куче хлама. Спустя минуту он выудил оттуда две кованых розы с заостренными шипами. – Возьмите одну себе. Я знал, что Вы придете.

Предопределено…

– Вы сами пригласили нас. Хотели обсудить передачу оружия, – только сейчас она заметила, что ее собеседник был облачен в потертый светло-коричневый мундир, весь увешанный медалями. На плечах виднелись ободранные эполеты с нашивкой в виде латинской буквы “P”. Значит, слухи правдивы. Официальное представительство оппозиционной организации ведет переговоры с полоумным солдатиком, затеявшим игру в войнушки. – Вы просили предоставить Вашей армии больше единиц. Точнее – Ваш уполномоченный. – впав в замешательство из-за устремленного на нее пронзительного взгляда, Кокс то и дело поправляла выпадавшие пряди волос. Понимая, что имеет шанс не вернуться домой, женщина неплохо держалась. – Почему?

Мелисса упорно отводила глаза в сторону. Вторая заповедь соблюдена.

– Мой город устает чинить за деспотами власть… как же причинно-следственная связь? – опять бессвязные обрывки текста. Наматывая круги по импровизированной лаборатории, аутентично дополненной выпотрошенной мебелью и порванными революционными плакатами, Гуру никак не мог собраться с мыслями. Одному Богу ведомо, что творилось в его воспаленном военными бреднями мозгу, пропитавшемуся дешевым спиртом и политурой. – Но мир по сути прост. Не берите в долг… не ведите торг… стерегите кров… – на каждой фразе он разгибал по пальцу, в итоге насчитав три, которые тут же запустил в густо разросшуюся полуседую бороду. Забавно. В профиль великий Гуру походил на шимпанзе со слегка деформированным черепом и мощными челюстями. – Скажите, мисс Кокс, Вы любите загадки?

– Безумно. – ей хотелось выпить. Это будет считаться нарушением неприкасаемого устава?

– У них лишь серый кардинал, а нас тут целый легион! Все переплетено. Оттенки и цвета, – голос был на удивление спокойным. Словно так и задумано. – Вот так мы и живем. И так мы и умрем. Удобрим эту гору собой, став ее углем. – с этими словами мужчина подошел к едва заметному углублению в конце комнаты-фургона и схватился за край подозрительной шторы. – Но добрым в этом городе рабом иль бунтарем. – отдернув красное полотно в сторону, Протектор освободил из плена огромное стекло, вделанное в стальную оболочку. Оно открывало вид на весь участок свалки, оказавшийся замаскированным аэродромом. – Вся картина мира тех, кто вашей давно противится как секта!

– Вы перепродаете оружие Джозефу Рокуэллу!

Упоминание секты расставило все на свои места. Значит, старые враги объединились. Действуют заодно во имя неизвестной цели. Яркая огненная вспышка мелькнула в чернеющем небе, после чего начала разрастаться по всему полотну. Авиаудары. Они уничтожают город. Хотят избавиться от Стены общими усилиями? Очередная вспышка. Горы мусора мешали рассмотреть детальнее, но поднимающееся ввысь пламя говорило красноречивее любых полунамеков. Завороженный Гуру, не отводивший тусклых глаз от такого проникновенного зрелища, дерзнул протянуть руку и положить на стекло. Он будто бы стал единым целым с пламенем, устроившим вальс на чужих костях. Впитал в себя разрушительную мощь неподконтрольной стихии. Мелисса, отошедшая на пару шагов назад, лихорадочно продумывала план отступления. Нужно уходить. Немедленно!

– Мои поздравления, мисс Кокс, – голос, разнесшийся по всему помещению, принадлежал вовсе не Гуру. Обернувшись, женщина столкнулась с тем, кого меньше всего ожидала встретить. Каждую его черту она знала на память, ибо видела это лицо чаще, чем любое другое. Главная проблема Республики. Террорист номер один и самый разыскиваемый преступник по Ту и Эту Стороны. Он предстал перед ней в полном облачении: черной сутане, подпоясанной красным поясом – чтобы стать более заметным или незаметно истекать кровью? – белым воротничком, подчеркивающим статус псевдо-служителя и, разумеется, окольцовывавшими руку четками с болтающимся крестом. – Вы отгадали загадку.

– Отец Джозеф, – изумленно вглядываясь в скрывавшуюся во тьме фигуру, Мелисса забыла, что до этого проклинала Викторию за такое опасное задание. Они умышленно попрощались друг с другом, чтобы прослушивающие их устройства оставались в неведении. А потом Кокс отправили сюда. – Как Вы…

– Безмерно рад, что наши пути пересеклись. Благодарю Господа за это, – выйдя на линию света, отбрасываемого керосиновой лампой, Рокуэлл слабо улыбнулся. Его поза одновременно сквозила уверенностью и едва уловимой усталостью. Невообразимый человек. – Надеюсь, Вы поняли, что отныне мы работаем вместе? – прежде, чем Кокс смогла опомниться, пастор извлек из отворота священного одеяния письмо, придерживая его двумя пальцами. – Не будете так любезны доставить это послание Вашей работодательнице? В последнее время я не доверяю современным технологиям. Но мы с Вами еще обсудим детали.

Внезапно его благочестивое лицо приобрело красноватый оттенок. Но не от переполнявших душу эмоций из-за удачной сделки. Это отблеск новой вспышки озарил ставшее тесным пространство. Все присутствующие синхронно обернулись к окну.

– Апокалипсис грядет, – полушепотом изрек Гуру, надевая сварочную маску и вновь возвращаясь обратно к работе. – Система поглотила нас всех… Но у всего не единый архитектор… Переплетено и предопределено… – делая непродолжительные паузы между словами, он искал инструменты. – Мне суждено тут помереть еретиком. Пусть не понимаю я всех своих теорий… – повернувшись к безмолвствующим гостям, наблюдавшим за его действиями, мятежник явно усмехнулся через маску. – Но чья наркоимперия, по-твоему, по артериям города гонит эти контейнеры с отходами? ****

Эта Сторона, несколько дней спустя.

Ратуша – единственный символ монументальной стабильности этого Города. Все разваливается, все меняется, а она все равно остается на прежнем месте. Может выдержать бомбардирования, захваты, рейды. Если на Республику когда-нибудь сбросят атомную бомбу, стерев с карты почти все важные объекты, эта белоснежная гнида выживет. Будет возвышаться над пеплом и костями, одним своим видом издеваясь над поверженными. Иногда Виктория поддавалась ее роковому влиянию, тлетворному по своему составу. Но это не мешало женщине выходить на балкон, стоять там по нескольку незаметно пролетающих часов и выкуривать одну пачку сигарет за другой, при этом глядя вдаль. Симметричные линии, плавно переходящие в выступы, завораживали. Ее ведь поэтому называли пирамидой. Практическая визуализация теории Маслоу. Она похоронила под своим пластом немало политических мумий, бальзамируя их устаревшие взгляды на века. Через несколько сотен лет их абсурдно-губительные идеи извлекут из-под завалов былого партийного могущества и представят новой, еще не обработанной публике как первосортную догму.

Тяжело вздохнув, Маргулис дрожащей рукой поднесла к себе зажигалку. Резкий щелчок крышки вынудил ее прийти в себя. Насколько же сильно ее душевное равновесие полетело к черту, если она спала всего несколько часов за последние трое суток и получала удовольствие от созерцания уродливой Городской архитектуры? Зимний туман постепенно обволакивал все пространство. Ей начинало казаться, что Ратуша лишь отчетливее проступает сквозь пугающую белую пелену. Как утопично. Видимо, их действительно что-то связывало. Они оба – приспособленцы. Выживут при любых обстоятельствах и любых условиях.

– Мне стоит начать тревожиться? – голос Томаса, как ни странно, подействовал успокаивающе. Прикрыв глаза, вдова не спешила оборачиваться. Ее вполне устраивала такая позиция: сознание собственной защищенности и неприкосновенности рядом с родным человеком. – Сколько ты не выходила из своего кабинета после того случая? Пару дней? – сделав очередную затяжку, Перри зажала сигарету между все еще трясущимися пальцами. – Никого не принимала, не отвечала на звонки и практически ничего не ела. Даже твой придворный шут забеспокоился.

– Не обращай на него внимания, он часто беспокоится по мелочам, – сказанное не таило в себе ни намека на презрение или насмешку. Их связь с Господином Никто более глубокая, чем могло показаться. Он правда волновался за нее. – Я просто наверстываю упущенное. Если помнишь, то я как-то взяла недельный отпуск. Накопилось много работы. Не люблю, когда ее делают за меня.

– Отдаешь дань лучшим традициям нашего семейства трудоголиков? – облокотившись на косяк балконной двери, Ридус скрестил руки на груди. Ему искренне хотелось облегчить чужую боль, но он не знал, как. – Не устаешь?

Ее рвало на части. Эмоции переполняли потрепанную душу. Это было так очевидно, но великая Королева не признается в своих проблемах. Сколько бы они не разговаривали, делились личной печалью, забирали себе часть страданий, Виктория нередко закрывалась в себе, отгораживалась от внешнего мира невидимым куполом. Даже нестабильный Волкер, преследующий свои цели, не мог пробиться сквозь ее прочную броню самосознания, опустошающую саму себя. Чересчур много сил было вложено в создание надежной защитной системы. Вместо сирен – высочайшие болевые пороги, вместо механизмов – целые бастионы.

– Нет времени на усталость. Ты же знаешь – стоит разнежиться, как тут же кто-то подойдет сзади и шепнет на ухо “деньги, деньги”. Так мама любила выражаться.

– Если бы она стала свидетельницей всего происходящего, как думаешь, что бы она нам сказала?

– Наверное, утешила бы нас тем, что мы, по крайней мере, не скучно живем, – рассмеявшись от приятных воспоминаний, оба собеседника достали по еще одной сигарете. Дым окутывал их быстрее тумана. Чудесная погода. Под стать настроению. – Не знаю, как бы еще она могла охарактеризовать эту помойную яму. Учитывая тот факт, что деликатность не была ее сильной стороной.

– Она не боялась называть вещи своими именами. Я до сих пор помню, как она прилюдно осадила моего дорогого отца. Что она ему тогда сказала? – машинально коснувшись шрама на подбородке, Том погрузился в единственные приятные мгновения из детства. – Кажется, назвала позором нашего клана.

– Между прочим, она тебя очень сильно любила. Считала сыном, которого у нее не было. В ней все еще оставались живы эти аристократические пережитки. Кровь. Семейное наследие, – обняв себя свободной ладонью, Виктория продолжала неотрывно смотреть на разрастающееся дымчатое полотно. – Ты оставался ее последней надеждой на внуков.

– Боюсь, она упустила важную деталь, – странно улыбнувшись, мужчина швырнул окурок вниз, одновременно с этим рискнув нарушить установившуюся дистанцию между родственниками. – А ты сама никогда… об этом не задумывалась? Хотя бы раз?

– Не пойми меня неправильно, Том, но семья – это в какой-то мере слабость, – повернув голову в сторону прищурившегося брата, Маргулис потянулась к новой дозе никотина. – Она серьезно усложняет нашу главную задачу. Выживание. – окутав себя плотными сизыми кольцами, хозяйка клуба углубилась в абстрактные размышления: – Все остальное значения не имеет. Я знаю, о чем говорю. Большую часть жизни я заботилась о своих близких. О тех, кого называла семьей. И даже не замечала, как они тянули меня вниз. Причиняли так много боли. По сути, являясь невыносимым балластом.

От которого необходимо избавиться.

На протяжении всего монолога Виктория отчаянно старалась игнорировать тот факт, что где-то там, за границей цивилизации, разыгрывался акт ее финального падения. Поступок, который раз и навсегда уничтожит остатки человечности. Чем еще заниматься тут? Сопротивляться глупо – мрак, водолаз да спрут. Два человека, малозаметных, сливающихся с толпой, однажды сели в ржавую развалюху, взятую напрокат, и уехали в неизвестном направлении. Они ехали всю ночь, сопровождаемые светом тусклых фар встречных автомобилей и флегматичными музыкальными композициями. На них никто бы не обратил внимания. Обыкновенные люди, путешествующие по бескрайним просторам Республики. Разве это карается законом? Пока что нет. Лежащие на заднем сидении лопаты, трогательно накрытые старым одеялом, ни о чем не говорили. В конце концов, они могли остаться от предыдущих владельцев, офицер. Но всем было плевать. Никто не следил за ними, предоставляя возможность спокойно завершить начатое. Покинутая деревня – их конечный пункт назначения. Такие Богом забытые места привлекают только самоубийц и иных скучающих личностей.

Как этих двоих, например.

“Черт возьми, этот Маларки – просто гений”. Сказал один из них, сидя на капоте машины, громко тарахтящей после длительной поездки. Рассматривая значок полицейского, поблескивающий на слабом свету, мужчина изредка переводил взгляд на молчаливого попутчика. Тот уже битый час орудовал лопатой, усиленно погружая ее в сырые комья земли и забрасывая ими огромную яму. Ему аккомпанировала нарастающая кантри-музыка на фоне приятного мужского баритона. “Пора заканчивать”. Произнёс другой участник процесса, выбравшись из импровизированной могилы. Его специальная одежда тусклых тонов была полностью испачкана грязью. Скоро они ее сменят. Размяв плечи, Долан спрыгнул с капота, предварительно подобрав валявшийся на земле кейс с деньгами. “Покойся с миром, ублюдок. Ты были никем при жизни, никем остался и при смерти”. Высыпав банкноты прямо на мертвеца, чьи отдельные части тела выглядывали из-под влажной почвы, оба напарника вновь взялись за лопаты.

Вот и все. ***

– Но к тебе это не имеет никакого отношения, Томас, – ледяная женская ладонь коснулась лица, непроизвольно дернувшегося от такого порыва. Их глаза встретились. Потускневшие, лишенные всякой радости. – То, что наши отцы сделали с нами – непростительно. Мы больше не допустим, чтобы это повторилось. Я не допущу.

Ридус, безмолвно возвышающийся над сестрой, накрыл своей рукой ее собственную. Их идиллическое мгновение совместной слабости не могло длиться вечно. Очередной посланник, вошедший без предупреждения, заставил Королеву поспешно вернуться в кабинет. Она заметно нервничала. В руках непрошеного гостя, возможно, находилось будущее всей организации. Неприятная власть.

– Все прошло хорошо, – апатичный тон мог ввести в заблуждение. Но от подобных людей иного не требовалось. – Держите. – протягивая вперед запечатанное письмо вместе с поводком, гонец поклонился и направился обратно к двери. – Собаку я оставил в главном холле.

Пес убитого Флоррика.

– Жизнь налаживается, брат, – надтреснутым голосом проронила Виктория, откладывая трофеи на стол. Ее снова била мелкая дрожь. Опустившись в кресло, она ненадолго погрузилась в себя. Все наконец-то закончилось. – Отныне все будет хорошо.

Том не понял, кого из них двоих она пыталась убедить больше. Впрочем, он не ответил. Сигарета почти автоматически оказалась в его пальцах. Он прекрасно осознавал суть произошедшего, но не мог найти подходящих слов. Том не был уверен, что они вообще нужны. Пройдясь по комнате, Ридус изредка останавливался перед портретом Майкла и пристально вглядывался в знакомые, но постепенно забывающиеся черты. Этот человек покинул их, не оставив шанса на искупление.

Маргулис игнорировала родственника. Ее занимала другая проблема – как перевести средства на чужой банковский счет, при этом не создавая лишней шумихи. Оформить как пожертвование? Это оно и есть. “Транзакция принята”. Два слова, означающих искупление. Но ей все равно никак не удастся сбежать от себя. От того, что она сделала. И полностью оплаченная операция чужому ребенку точно не исправит тот ужасный поступок, который она совершила. Наблюдая из-за угла, Томас почти не подавал признаков жизни. Он будто бы слился с окружающей обстановкой. Все, что его интересовало– лежавшая на тумбочке тетрадка с вываленными листами. На ней весьма аккуратным, каллиграфичным почерком была выведена фраза. “Все переплетено”.

Автор – Господин Никто.

В чем-то этот полубезумный скоморох прав. Судьбы тесно переплетены. Все взаимосвязано. Нет в этом дурном мире свободы выбора. Один человек может ютиться в углу, прячась за дымом и болью. Другой, в это же время, может сидеть на развалинах мира и созерцать его медленную гибель. Он будет бездумно перебирать бусинки на болтающихся четках, опутавших руку. Его мутные, безжизненные глаза переходят от взорванной радиовышки к догорающей деревне. Языки пламени, все еще пожирающие базу, представляли собой невообразимое зрелище. Гнетущее и радующее одновременно.

Неужели Бог хотел именно этого? Разрушений, страданий, душераздирающих криков? Быть может, настоящий Бог давно мертв? Или Он совершил фатальную ошибку, избрав орудием мести заблудшую душу?

Несколько военных истребителей прорвались сквозь черный дым, застлавший все небо. Оставив после себя заметные полосы, разрезавшие угольное полотно на две части, они словно ответили на все вопросы. Странная улыбка воцарилась на изможденном лице сидящего зрителя, вслушивающегося в отдаленные звуки выстрелов.

Война началась.

Комментарий к Бог ей судья

* “Голубые каски” - миротворческие силы ООН.

** Строчки из песни Оксимирона “Колыбельная”.

*** Принцип “разрешающего консенсуса” - в контексте политики Европейского союза, пассивное принятие процесса интеграции или же не столь активное непринятие.

**** Гуру постоянно цитирует выдержки из песни “Переплетено”. Примечательным является тот факт, что некий Гуру так же присутствует в сюжете песни.

***** Майкла Маларк - американский исполнитель. Имеется в виду его сингл “Scars”.

========== Подпольная империя ==========

Вот так мы и живем, и так мы и умрем.

Удобрим эту гору собой, став ее углем.

В недобром этом городе рабом ли, бунтарем.

Oxxxymiron.

Его должны были разбудить на рассвете, с первыми лучами солнца. Рефлексы, выработанные на фронте, позволили раскрыть полусонные глаза раньше, чем деревянные половицы заскрипели под ногами вошедшего. Еще до того, как чужая рука коснулась с виду неподвижного плеча, Отец Джозеф полностью проснулся. Тело наконец-то смогло по-настоящему отдохнуть. После недели непрерывных боевых действий, бесчисленных погребальных обрядов, долгих проповедей, трех неудачных попыток покушения и невыносимых ночных самобичеваний – он заслужил право на сон. Не снимая изорванной сутаны, обессиленный проповедник рухнул на кровать и погрузился в хаос собственного подсознания. Кровь и песок. Боль и смерть. Он никогда не разговаривал во сне, не ворочался и не вскакивал в холодном поту, терзаемый жуткими видениями. Потому что убил слишком много людей. После такого какая-то часть человечности постепенно отмирает.

В ней попросту отпадает нужда.

– Святой Отец, за Вами приехали, – уловив легкую озадаченность на вечно строгом лице лидера, добросовестный прислужник счел своим долгом напомнить: – Вы забыли? У Вас через несколько часов должно состояться интервью.

Тяжелый вздох вырвался из груди против воли. Популистская машина союзников требовала еще порцию захватывающих сентенций. Иначе священную войну перестанут финансировать. Любовь к неприкрытой истине – это незыблемое реноме каждой уважающей себя интернациональной организации глобальных масштабов. Их представители и не подозревали, как сильно походили на своих кровных врагов из Республики. Точно такая же радикальная прямолинейность, быстро разрушающая искусственную накладку в виде либерально-дипломатической вежливости. Жаль, что никому из них не удалось заполучить Рокуэлла в качестве очередной послушной марионетки без моральных устоев. Потому что он давно поменял их, избавившись от наивности, жалости и слабости. Когда перерезал горло невинному старику, обычному мирному жителю, случайно заметившему передвижение засекреченной группы.

– Отмени сегодняшний обряд посвящения. Мне понадобится больше времени для молитвы, – поднявшись с продавленного матраса, Джозеф направился в соседнюю комнатку, чтобы смыть с себя всю грязь последних дней. – Я знаю, что Ты не позволишь им забрать меня. Я нужен Тебе. Ведь все идет согласно Твоему плану? – прислонившись лбом к бетонной стене, мужчина закрыл глаза. Холодная вода струилась по его угловатым плечам, залечивая новые и старые шрамы. – Я стою на распутье. Помоги мне не впасть в искушение, – своеобразная лесенка из красно-белых полос на спине отдала тянущей болью, вынудив вздрогнуть. – Помоги мне преодолеть этот путь. Лишь с Тобою я не убоюсь греха, – изуродованная кожа на левом бедре пылала под ледяными струями. Пулевое ранение, полученное в годы давно забытой войны. – Ты испытываешь меня? – короткие завитки темно-каштановых волос прилипали ко лбу, вызывая раздражение. Все это мирское. – Я чувствую, что становлюсь Смертью, разрушителем миров. *

Мышцы живота напряглись. Пальцы прошлись по шершавой поверхности серой стены. Попытка вспомнить о чем-то далеком. Испуганный взгляд семилетней девочки, чье лицо прострелили в долю секунды, горы трупов, накрытых изодранными простынями, бесконечные автоматные очереди… Сжав кулаки, Джозеф не выдержал. Удар пришелся в небольшую трещину по самому центру стены. Костяшки покраснели, но крови не было. Он простоял в таком положении больше десяти минут. Сбившееся дыхание – единственное, что выдавало в нем живого человека. Подняв голову к потолку, Рокуэлл втянул сырой воздух через ноздри.

– Прости меня, Отец. Я поддался гневу. Я усомнился в Тебе. Этого больше не повторится. Клянусь.

В последний раз, взглянув на собственное отражение, Пророк отметил, что синеватые круги под глазами стали гораздо глубже. Густая борода легкого рыжеватого оттенка снова разрослась, при этом заключив потрескавшиеся губы в ловушку. Следовало бы побриться, но облегчать шакалам задачу определенно не входило в его планы. Упершись ладонями по обе стороны белой раковины, Джозеф почувствовал дрожь во всем теле. Заброшенная военная база посреди пустыни. Вокруг ни души. Только они втроем. Теперь же он совершенно один. Брошенный на растерзание зверю. Облачившись в выглаженную сутану – для особых случаев – лидер секты привел себя в порядок. Ряд красных отполированных пуговиц тянулся вдоль всей ткани, подпоясанной темным поясом с золотистыми нашивками. Раньше он носил белые пиджаки, испачканные кровью невинных. А сейчас играет в благочестивого мученика, простирающего длани к бело-голубому флагу. **

– Приветствую вас, дети мои, – выйдя на встречу не по-зимнему согревающим лучам, Рокуэлл не стал отгораживаться от них рукой. Вместо этого он вдохнул свежий воздух, осеняя себя крестным знамением. Солдаты, именующиеся предвестниками, повставали со своих насиженных мест у подножия невысокого холма. – Царство Божие внутри вас, – все прибывающая толпа людей в бронежилетах и с автоматами наперевес окружила жилище духовного наставника. – Я чувствую это… – не успев раскрыть книгу с пожелтевшими страницами, Джозеф заметил подъезжающий автомобиль. – Что-то надвигается. Вы тоже это ощущаете, не так ли? – в конце он почти перешел на шепот.

Облокотившись на заднее сидение подскакивающей на кочках машины, пастырь с равнодушием наблюдал за вереницей выжженных дотла полей, искорёженных деревьев и полуразрушенных строений. На дорогу всегда уходило много времени. Но раньше виды из окна были живописнее. До полномасштабных военных действий на спорной территории. Еды не осталось совсем. Воды хватило бы на сорок восемьчасов. Для троих отрезанных от цивилизации солдат – этого мало. Ничтожно мало. Прислонившись лбом к стеклу, Джозеф тут же провалился в беспокойный сон. Убийцы. Они оба. Тот, другой, убил. А он ничего не предпринял. Просто стоял там и смотрел. Переднее колесо, угодившее в глубокую яму, привело к мощной встряске. Открыв покрасневшие глаза, мужчина провел ладонью по заспанному лицу и огляделся по сторонам.

Почти приехали.

Так называемая демилитаризированная зона приветствовала гостей высокими электрическими ограждениями и вооруженными патрулями, расположившимися в импровизированных башенных гнездах. Совершенно голая долина, припорошенная легким снежком, представляла собой почти идеальный полигон для притаившихся снайперов, неискушенных практикой. Международные соглашения еще не являлись пустым звуком для Этой Стороны. Жаль, что трактовались они, как правило, по-разному. В зависимости от личного интереса. Смиренно сложив ладони на коленях, пророк старался не обращать внимания на медленно приближающихся пограничников. Их лица, меланхоличные, с налетом апатии, инстинктивно задержались на главном пассажире. Впрочем, их должны были предупредить о визите такого важного гостя.

– Бог мой послал Ангела Своего и заградил пасть львам, и они не повредили мне, – улыбнувшись в бороду, Рокуэлл молча кивнул водителю. Перед ними уже разверзлись врата Чистилища в виде скрипучей конструкции, обклеенной железными пластинами. – Царство сплина. ***

Нельзя было лучше охарактеризовать это место. Дурная слава закрепилась за ним по воле случая и злого геополитического рока, как его именовали ханжи с ученой степенью. По трагическому стечению обстоятельств, этот регион оказался зажатым в тиски. С одной стороны его поджимала объятая порочным пламенем преисподняя, где развращенные черти кричали о том, что Господь мертв, а вместо икон носились с портретами кровожадного деспота. С другой же стороны зияла пустота блаженной обители, одновременно никем не признанной и тревожившей всех. Колонна мира, исходящая слезами. Опора всей светоносной системы, противостоящая тьме. А ее лидер – полубезумный священник, нелепый фигляр в сутане, блюститель мертвого Писания. Ведь над ним так долго потешались. Фанатик с сектантскими брошюрками, возомнивший себя ровней падшим ангелам?

Их общий брат по оружию до последнего цеплялся за свою жизнь. Как и всегда. Бившись в конвульсиях на песке, он не сдавался. Отчаянно хватаясь окровавленными пальцами за шнурок, сдавливающий покрасневшее горло, мужчина клацал зубами, выплевывал слюну и предсмертно хрипел. Однако Джозеф не мог считать себя падшим. И ангелом тоже. Господь всего лишь избрал его в качестве орудия. Наградил пощечиной и насильно вложил в руки автомат. Такое могло произойти с любой душой, уязвимой в периоды страшного упадка. Почему-то многие из них считают себя избранными. Им подарили бесплатные билеты в Рай. Нужно только привести с собой ближнего. Лучше несколько. Рокуэлл в подобных акциях не участвовал. Не считал себя избранными, не претендовал на канонизированные приставки Святой или Блаженный и не прибегал к помощи заманчивых обещаний о загробной жизни. Он вообще не верил в Бога.

– Святой Отец, мы прибыли, – припарковавшись возле откоса, поросшего скрывающим равнину кустарником, водитель заглушил двигатель и вышел наружу. Его кобура, закрепленная в области подмышек, сходилась ремнями на груди, изображая крест. – С Вами все в порядке? – отрешенно кивнув, Джозеф закрылся ладонью от нещадных лучей солнца, пробившихся сквозь небосвод. – Вы готовы?

– Не более чем Седекия, встретивший халдеев на пути к Иерихону, – беззвучный смех вырвался из уст проповедника, стоило группе сопровождающих появиться из ниоткуда. Они должны были провести гостя дальше, к засекреченной базе. – Саранча. ****

В этом интервью не было никакого смысла. Как и во всем остальном. Но он должен примерить на себя роль покорного исполнителя чужой воли и воздержаться от таких замечаний. По крайней мере, в этой маленькой комнатке, уставленной огромным количеством оборудования с метрами разноцветных проводов. Они отчетливо выделялись на фоне тускло-желтых стен. Единственное, что отличало это помещение от сугубо аппаратного – жутко неудобная мебель. Два расшатанных стула были вплотную придвинуты к круглому коричневому столу с отслаивающимся лаком, в то время как третий находился в самом дальнем углу, около штатива. На все приготовления ушло не менее получаса. Пока правильно настроили освещение, поправили хромакей, проверили все камеры и дополнили антураж раскиданными по столу бумагами.

– Осталось пять минут до эфира! – главный редактор, предпочитающий скрываться в тени штор, изредка напоминал о причинах, по которым так много людей собрались под одной крышей. Он стоял, скрестив руки на груди, отчего напоминал неподвижную статую. – Две минуты! – почти не поднимая прищуренных за очками глаз, мужчина поглядывал на наручные часы, показывающие точное время. – Все. Я пускаю новости.

Мгновенно все пришло в движение. Камера заработала, выводя нужную картинку на экраны. С микрофонами все должно быть в порядке – их тщательно проверили. Прежде, чем начать интервью, они наложили поверх изображения монотонный голос, вычитывающий события недели. Ничего нового в мире не произошло. Западные страны по-прежнему накладывают санкции на соседей, Соединенные Штаты требуют более активных действий, а другие страдают от их амбиций.

Рано или поздно все это закончится.

– В эфире программа “Отголоски Правды”, на единственной антиправительственной радиостанции на территории Республики! – очередная репортерская уловка. Они очень далеко от границ великой державы. Иначе куски их выпотрошенных тел давно были бы раскиданы по сточным канавам. – Приветствую наших зрителей и слушателей со всех регионов! С вами Кэролайн Вудсток, и гость нашей сегодняшней программы – преподобный Джозеф Рокуэлл, лидер религиозной общины “Предвестники Апокалипсиса”. Здравствуйте и добро пожаловать!

– Хвала, – безучастным тоном изрек Пророк, перебиравший бусинки на четках. Их пятьдесят. Не больше, не меньше. Так и положено по канону, в этом нет ничего необычного. – Благословен день, месяц, лето, час… – выдержав непродолжительную паузу, Рокуэлл оторвал безжизненный взгляд от пола и слабо улыбнулся. Он привык к камерам. Привык к выступлениям на публике. – И миг, когда мой взор те очи встретил.

– Признаться, святой отец, Вы умеете удивлять, – облегченно вздохнув, ведущая откинула назад одну из светлых прядей, переглянувшись с редактором. Он не спешил ей на помощь. – Я думала, Вы читаете молитву.

– Нет, это сонет Петрарки. Один из моих любимых.

Любую проповедь можно извратить, переиначить и использовать для личных целей. Проверено на практике. Если слушатели, воодушевленные хвалебными или злободневными речами, готовы идти за апологетом в самое пекло, то вряд ли смогут отличить сонет от прямого приказа взорвать себя вместе с половиной города. Джозеф понимал это как никто другой. Поэтому его и выбрали. Бог, в которого он не верит. Да, он не верил в Их Бога. Где-то внутри него все еще жил мальчик-бунтарь, отправившийся на чужую войну во имя максималистских представлений о добре и зле. И выкуривавший по пачке сигарет в день. Сейчас он бы не отказался и от одной.

– Не так давно Ваша организация взяла на себя ответственность за серию взрывов на ипподроме, – размеренная, оточенная и плавная манера речи женщины вкупе со сдержанными жестами не позволяли отвлечься. – Скажите, какую цель Вы преследовали?

– Предупредить всех трусов, предателей, маловеров, идолопоклонников, убийц и стяжателей о том, что их эра подходит к концу. Они слишком долго поклонялись ложному божеству. Страдали от тщеславия, предавались блуду, блаженствовали в чревоугодии, скучали в унынии, срывались в гневе, утопали в сребролюбии, кичились печалью и злоупотребляли гордостью. Жили в грехе и наслаждались этим. Они забыли, что Всевышний наблюдает за ними. Я хотел напомнить им об этом.

– Почему Вы считаете, что вправе говорить от Его имени? Это Ваша личная миссия?

Нет, он просто привык проповедовать везде, даже в собственных сновидениях. Слово Божие не входило в перечень обязательной реабилитирующей литературы для солдат, потерявших семью и страну за один день. Рокуэлл хотел обрести новый смысл жизни. После всего пережитого. Ведь он – убийца. Убитый не двигался. Крест, опутавший шею, оказался на удивление крепким. Кто бы мог подумать, что Божий атрибут окажется орудием убийства. С тех пор он оставался у Джозефа, намертво обвив его запястье, словно вросшая в тело нить. Дополнительная вена.

– Он все совершает по собственному замыслу. Так Он пожелал, – сжав крест между пальцами, священник приподнял голову, тем самым указывая наверх. – Я здесь. Вы – тоже. Значит, это было угодно нашему Отцу.

Ложь номер два. За сегодня.

– Безусловно, – профессиональная улыбка попала в крупный план. Вудсток знала, как направить беседу в правильное русло. Потенциальные зрители не хотят вникать в отвлеченную метафизику с примесью теологии. Для этого есть отдельные съемочные павильоны. Тут же все придерживаются строгого регламента. – Вы не единожды выступали против режима действующего президента Республики Кассиуса Маунтана. Почему?

– Почему? – переспросил служитель церкви, будто не поняв вопроса. Печаль на лице сменилась уверенностью, черты разгладились, приобрели уже такое привычное выражение телевизионной авторитетности. – Их власть устарела. Проблема этих людей в том, что они живут прошлым. Они – пережитки истории, – когда-то у него была своя радиостанция, вещавшая по всей территории Предвестников и за ее пределами. Но ее быстро взяли под контроль любезные псевдо-союзники – не могли допустить своеволия. – Представьте себе одинокую женщину. У нее двое детей, ради которых она трудится по семнадцать часов в сутки. На двух работах и каких-то подработках. Все ради того, чтобы купить им подарки на Рождество. Ее муж погиб на войне в Ираке или еще какой-то окраине мира. И она должна воспитывать своих малышей в одиночку. Разумеется, она хотела бы порадовать их игрушкой. – выждав секунду для более трагичного эффекта, Рокуэлл выпрямил спину и торжественно провозгласил: – И она заработает на нее. Она это сделает. Но при этом Вы, как представители страны, должны будете, глядя ей в глаза, объявить, что вступаете в очередную войну. Желаю Вам удачи с этим.

– Некоторые люди думают, что история не важна. Что религия не имеет значения, – продолжил Джозеф, игнорируя попытки собеседницы прервать монолог. – По их мнению, единственное, что играет роль – это деньги. Отчасти, они правы, – следует отдать должное профессионализму мисс Вудсток – паника мелькнула в ее глазах лишь на мгновение. – Именно жажда денег уничтожила наш мир. Стала новой религией. Подменила нашу реальность. – спрятав лицо в ладони, пастырь просидел в таком положении не меньше минуты. Его никто не прерывал. – Вы прокляты, жители павшего Вавилона! – резко повернувшись к камере, Рокуэлл наклонился вперед, заглядывая в бездну чужих душ. – Из-за вас весь мир сгорит в огне. Вы будете страдать от ошибок прошлого и медленно разлагаться изнутри. Вы не получите прощения, не познаете райского блаженства, не увековечите свое имя. Это ваша вина! – “это твоя вина”. Слова, с которых все началось. – Но вы не молите о прощении, не падаете на колени и не посыпаете голову пеплом! Нет, вместо этого вы восхваляете ложное божество. Превозносите того, кто когда-то пренебрег главной заповедью Божьей – не убий, – ложь номер три. Они убили вместе. – И того, кто даже не с вами в час расплаты. Он покинет вас в момент истины. Оставит на произвол судьбы. Как и сейчас, – редактор впервые за все интервью подал признаки жизни: поправив очки, он жестом велел транслировать все только крупным планом. – Слушай меня, презренный Ахав, отвергнувший Всевышнего. – Четвертая по счету ложь. Он тоже его отверг. – Хотел бы я спросить тебя, помнишь ли ты хоть что-то? Такие грехи не забываются, – прикрыв тусклые серые глаза, мужчина мысленно посчитал до двадцати. Он мог легко зайтись в проповедническом экстазе. Приступ нужно предупредить до его начала. – Он был не прав. Твой главный грех – это гордыня, а не гнев. Ты скорее позволишь миру сгореть дотла, чем смиришься со своим поражением, – стиснув челюсти, он выдохнул. – Что же, да будет так. Я сделаю все, чтобы ты понес заслуженное наказание. Я найду тебя, где бы ты ни скрывался. Господь поможет мне в этом, – молитвенно сложив руки, Джозеф приставил кончики пальцев к подбородку. – Но у твоих последователей, сбитых с толку ложными истинами, еще есть шанс на спасение. Впустите Господа в свое сердце и присоединитесь к моей пастве. Примите правильное решение, ибо от него зависят ваши жизни, – вновь подняв голову к потолку, фанатик прошептал: – Прости их, Отец, ибо не ведают, что творят. *****

Эта Сторона.

– … ибо не ведают, что творят.

Вот их долгожданный финал. Символ разваливающегося на куски мира. Нарушенного баланса и поврежденной психосферы. Возможно, приверженцы фатализма были правы – им всем все-таки стоит дружно взяться за руки, как одной большой счастливой неблагополучной семье, и просто самоликвидироваться. Избавить перегруженную планету от тленных игрищ мелкого масштаба. В сущности, этот полоумный изувер не сказал ничего концептуально нового. Но местные каналы уже воспользовались заголовками “Сенсационное откровение”. Или “Шокирующее разоблачение”. Кто бы мог подумать, что одно единственное интервью просочится сквозь информационную блокаду, нанеся непоправимый вред благородной лжи. Люди узнали, что их многоуважаемый Президент исчез. Страна, де-юре, осталась без легитимного руководителя, де-факто – без власти вообще. Волкера несравненно позабавил тот факт, что международное сообщество уже давно обладает всеми необходимыми сведениями для дальнейшей дискредитации Маунтана. Конечно, все еще оставался шанс, что их марионетка, подвешенная за гвоздики на кресте, играла на опережение и забыла уведомить дражайших союзников о полученных новостях. Иначе объяснить тотальное равнодушие со стороны НАТОвских соглядатаев нельзя.

– Субтильная субстанция демократии, – наклонив голову вбок, Арман переключил канал, лишь бы избавить себя от досужих домыслов продажных репортеров. По несчастливой случайности и совершенно немилосердному провидению он попал на трансляцию выступления Мастерса. Тот требовал привлечь к ответственности всех мракобесов, способствующих распространению лжи о пропаже Всеотца. – Старый козел. – Государственный Секретарь, ухватившийся за возможность прибрать к рукам бразды единоличного правления, не прекращал вещать о гражданском долге и коллективной безопасности. – Я пью за эпоху Мастерса, к которой испытываю абсолютное и блаженное отрешение!

С этими словами он запрокинул голову и влил в себя остатки бутылки. Телевизор замолк, уступая место разрывающей барабанные перепонки музыке. Но ему было плевать. Голос исполнителя наряду с оглушающими ударными и волчьим воем на заднем плане буквально дробили стены и стекла. Есть вероятность, что соседи вызовут полицию, хотя не рискнут. Последняя такая выходка окончилась ночной перестрелкой личной кардинальской гвардии со служителями порядка на фоне выбрасываемых из окна купюр. Гори оно все синим пламенем. Весь этот прозелитизм и мессианизм вместе с другими извращенными формами “изма”. Блаженствуя в наполненной до краев ванне, Мануэль одновременно поливал себя содержимым другой бутылки, подаренной израильским атташе восемь лет назад. Достойное развлечение для одного, празднующего конец долбанного мира.

Конец периода Регентства.

Выбравшись из помещения, исторгавшего клубы горячего пара, Волкер облегченно вздохнул. Он назвал бы это истинным перерождением, если бы не начал испытывать отвращение к разному роду теологическим концепциям. Направившись к стеллажу с алкоголем, умышленно выставленном на всеобщее обозрение, политик слегка пошатывался. Наркотическая дымка окольцевала сознание – как он скучал по этим непередаваемым ощущениям. Колонки едва не разрывались на части от исступленного крика. Потрясающе. Вакханалия обостренных чувств могла длиться всю ночь. До тех пор, пока рассвет не ударит по красным глазам, испещренным лопнувшей сеткой капилляр. И его вполне устраивала такая перспектива. Неожиданный звонок в дверь прервал все веселье, заставив короля прекратить одиночный пир в своем импровизированном королевстве. Бутылка, брошенная в телевизионную тумбу, разлетелась на осколки. Ее заменил стакан с бурбоном и не потушенная сигарета.

Арман мог бы снять халат, дабы проявить чудеса гостеприимства, но решил не переступать черту в плане добрососедства. В этот раз. Кружась в необузданном танце, изобретенном благодаря кокаину и коллекционному алкоголю, Регент, не удосужившись взглянуть в домофон, распахнул входную дверь настежь. Сочтем это немым вызовом обществу в лице бесполезных обывателей с нижних этажей. Однако увиденное настолько сильно разошлось с ожиданием, что показалось искаженной реальностью. Перед ним возникло видение, наваждение. Мотнув тяжелой головой, оберегающей затуманенный рассудок, мужчина с трудом впился взглядом в зелень чужих глаз.

– Твою мать, – едва удержавшись на подкашивающихся ногах, Волкер отставил бокал на тумбу у стены, но замешкался из-за сигареты. Нервно оглядевшись по сторонам, он утробно зарычал и бросил ее в бокал. – Что произошло?

Сердце Виктории бешено забилось в груди. Внезапная вспышка, промелькнувшая в нездоровом подсознании, привела к пониманию всей ситуации – он всегда был рядом. В темные времена, в светлые времена. В часы надежд и разочарований. В эпоху веры и безверья. В жизни и смерти. Пусть пьяный, пусть обдолбанный или выживший из ума в порыве злости, но рядом. Даже сейчас в его безжизненных на вид глазах читалось искреннее беспокойство. Им аккомпанировал вопль тысяч адских волков, завывающих о вечном одиночестве. Волки – однолюбы. В подтверждении этой невольно мелькнувшей мысли Арман круто повернулся и хлопнул в ладоши, затыкая всю воющую аппаратуру. Все стихло. Слышалось лишь слабое потрескивание искусственного камина и легкое поскрипывание балконной двери.

– Я убила собственного отца.

Четыре слова. Четыре гребаных слова эхом разнеслись по полутемному залу.

Он замер в нерешительности, явно переваривая услышанное. Опустив потухшие глаза, Кардинал молчал. Ему потребовалось время, чтобы покинуть Кокаиновый Рай и компанию из двенадцати апостолов-игроков в покер. Побочный эффект. Окончательно придя в себя, Мануэль поддался вперед и, схватив женщину за локоть, притянул к себе. Значит, так с ними бывает. Ладью можно вывести из игры при помощи простых человеческих… эмоций? Но ведь они бессмертные твари, самопровозглашенные небожители, строители вечных империй. Нет, они не герои, не спасители и не блаженные инсургенты. Просто ошибки системы, программные дефекты. В каждом из них изначально был заложен стандартный набор кодов, постепенно заразившийся вирусом.

– И самое ужасное, что я до сих пор не испытываю к нему жалости. Ни капли, – она почувствовала обжигающее мужское дыхание в области оголенной шеи. Волкер покрывал ее лицо страстными, подчас беспорядочными поцелуями, слизывал солоноватые капли на щеках, прикусывал участки кожи, не защищенные тканью пальто. Если не знать его, то можно перепутать все происходящее с нежностью. – Я убила его…

– Он получил то, что заслужил, – без тени сомнения прошептал Советник, попутно пятясь куда-то назад вместе с прижавшейся к нему вдовой. Не вписавшись в поворот, он опрокинул тумбочку с ранее поставленным на нее бокалом. Плевать. – Он хотел уничтожить тебя. Ты опередила его. Не кори себя за то, что правильно.

Значит, ты уже обо всем знаешь?

Когда-то она хотела уничтожить и его. Ведь он причинил ей гораздо больше боли. Но никогда не делал этого первым. За долгие годы знакомства именно поведение Виктории приводило к столь печальным последствиям, становясь катализатором очередного срыва. И все ради возбуждения, получаемого от каждого нового вызова судьбе. Ей нравилось наблюдать за тем, как его внешне привлекательные черты искажаются маской неподдельной ярости, как непроизвольно холодеет взгляд, а кулаки сжимаются до хруста.

В конце концов, провокатор становится жертвой.

– Ты должен радоваться. Я стала такой же, как ты, – у нее началась истерика. Обхватив любовника за шею, Перри уткнулась ему в грудь. Ее била мелкая дрожь, а психику рвало на части. Коренной перелом всего. – Это невыносимо.

– Это то, кто мы есть.

Любимая фраза, ставящая под сомнение все верования и устоявшиеся каноны. Как же иначе. Да, так с ними действительно бывает – в какой-то момент их попросту ломает. Волкер переживал это тысячу раз, но ни разу не смел прийти к ней за помощью. Она бы вдоволь насладилась моментом его слабости, после чего окрестила бы слабохарактерным кретином и установила бы гегемонию Своры. Или ему хотелось так думать.

– Успокойся, – Мануэль закусил трясущуюся женскую губу, попутно расстегивая пуговицы пальто и касаясь пальцами ледяной кожи, покрытой мурашками. – Я не позволю тебе утонуть в этом блядском чувстве вины.

Оно было ему знакомо. Это один из тех невидимых рубцов, въевшихся в сердце и причиняющих нестерпимую боль. Они снова пересекли этот Рубикон. Вдвоем. Добровольно заклеймили себя нетленными мятежниками, лишенными любого намека на сострадание или сочувствие. Ко всем, кроме друг друга. Кто бы мог подумать, что их судьбы так тесно переплетутся. Особенно в пункте убийства собственных родственников. Подхватив Викторию на руки, Регент понес ее в спальню. Что это? Попытка отогнать ненужные воспоминания? Явно не увенчалась успехом. Он все равно вернулся в тот проклятый день, больше пятнадцати лет назад.

***

Мальчишка стоял на коленях, раскачиваясь под лучами палящего солнца. Кровавые реки стекали по израненным мышцам живота, насквозь пропитав рубашку. Он отключался. Гремящий на фоне салют напоминал звуки разрывающихся снарядов. Революция восторжествовала. А Волкер был слишком далеко. Возле места, которое когда-то называл домом. Где рос в ненависти и отчаянии, не подозревая о блистательном политическом будущем и головокружительной карьере. Просто юнец, подвергшийся влиянию деспотичных наставников. Достаточно амбициозный, чтобы затем уничтожить половину из них, и в меру жестокий, чтобы забыть о второй. Влюбившийся в одну из самых непредсказуемых женщин этого увядающего мира. Быть может, все еще имеющий шанс стать родоначальником их общей династии, которой будет суждено просуществовать много лет.

У него было все. Кроме желанного покоя. Но тогда, ощущая под собой медленно растекающуюся лужу собственной крови, Арман не задумывался о последствиях. Его тошнило. Нужно убираться отсюда. Больше его тут ничего не держит. Прикрыв глаза, уже тогда впитавшие в себя толику уныния, неудавшийся революционер накренился в сторону. Тело изнывало от многочисленных кровоподтеков, треснувших ребер и неглубоких ран. Все ведь не может закончиться вот так. В центре разверзшейся пучины Ада, куда его уверенно затягивала чья-то невидимая рука. Следует попытаться найти в себе силы, потому что у него еще осталась одна незавершенная миссия. Она заключалась отнюдь не в поздравлениях новоизбранного – иногда результаты выборов можно было предсказать с математической точностью – Президента. Нет.

Скорее в долгожданном часе расплаты.

– Ты вернулся? – слегка озадаченный, но по-прежнему грубый голос отца напомнил о реальности. Даже не спросишь, как я себя чувствую? Не обратишь внимания на кровавое месиво, некогда имевшее вид цельной человеческой плоти?

– Хочу забрать деньги.

Пожав плечами, мужчина не стал препятствовать. Лишь критически осмотрел общее состояние возвратившегося сына и, по всей видимости, остался удовлетворенным, так как сразу отправился за очередной бутылкой. Дверца открывшегося холодильника протяжно заскрипела – сколько он себя помнил, ее никто не удосуживался починить за двадцать лет – в результате чего оттуда была извлечена почти нетронутая бутылка водки. В сущности, его нельзя винить за такие пристрастия. Не то чтобы Мануэль не был знаком с таким понятием, как осознанное саморазрушение, совсем наоборот. Однако есть большая разница между систематическим неудачником, вечно ноющем о несправедливости жизни, и невинным мальчишкой, понимающим, что так жить нельзя. Потом это переросло в осознание, некое просвещение. Сформировало совершенно противоположную адвайту.

– Конечно, тебя всю жизнь только деньги и беспокоили, – для поддержания равновесия Волкер-старший облокотился на дверной косяк и скрестил руки на оголенной груди, при этом наблюдая за действиями сына. – Когда в последний раз ты навещал ее просто так? Ты знал, что она болела.

Сохраняя то же ледяное молчание, Арман продолжал собирать разбросанные по полу купюры с изображенным на них суровым лицом Президента. Бывшего. Потянувшись за сумкой, лежавшей возле старого дивана, юноша на секунду задержался. Перебитая нога заныла еще сильнее, когда он наклонился вперед и, придерживаясь ладонью за подлокотник, поцеловал умершую маму в лоб. Ее сухая, истрескавшаяся кожа пропахла дешевыми медикаментами. Но на лице оставалась до странности безмятежная улыбка. Какую он будет помнить до конца. Квинтэссенция смерти. Ее безоговорочный триумф и радость от того, что она наступила. Невероятно. Тогда он внезапно все понял. Это было второе откровение за сегодняшний бесконечный день.

В последний миг наступает принятие неизбежного. А затем – явное облегчение. Сначала они боятся. Но этот страх мимолетен. Ведь с ним так легко покончить. Зато они увидели, кем были все это время. И поняли, что не стоило так отчаянно цепляться за жизнь.

– Неужели он недостаточно хорошо тебе платит, раз ты решил вернуться?

Перенеся вес на здоровую конечность, будущий Регент взглянул на отца. Биологического. Их не связывало ровным счетом ничего, кроме клеток ДНК. Это даже не их выбор. Свой Арман сделал давным-давно. Не совершая резких движений, он осторожно выпрямился. Ломота во всем теле уже воспринималась как данность. Он колебался. Остатки совести пытались отогнать подступающий к сердцу мрак. Дай мне повод не делать этого. Молю тебя.

– Во всяком случае, ей повезло. Она умерла прежде, чем увидела, в кого ты превратился.

Видит Бог, он пытался. Одного резкого прыжка вполне хватило, чтобы добраться до застывшей фигуры в дверном проеме. Адреналин разогнал кровь до непозволительной скорости, заглушив боль, страх и милосердие. Вонзив острые края бутылочного осколка в незащищённое мужское горло, Волкер задрожал. Он уже делал так раньше. Это не первое убийство. Казалось, жертва подозревала о грядущей катастрофе – отсутствие удивленного выражения свидетельствовало об этом. Вцепившись в локоть собственного убийцы, мужчина захрипел. Стекло вошло под кожу, не щадя артерий. Через минуту все помещение залилось кровью, брызжущей фонтаном. Отверстие в горле, изорванном на части, то сжималось, то разжималось.

И снова этот необъяснимый миг принятия. Какого-то нездорового смирения. Сделав два шага назад, Арман рухнул на испачканную плитку. Все закончилось так быстро. Тело убитого сползло по стене, все еще дергаясь в предсмертных конвульсиях. Отвратительное зрелище. Он так долго прятал за спиной подобранный заранее осколок, так отчаянно жаждал выбросить его подальше, избежать печальной участи отцеубийцы. Но рука предательски дрогнула. Он не сожалел. Просто закрыл глаза и облокотился на сумку с деньгами, позволяя себе отключиться.

Наконец-то.

Мышцы живота немного напряглись, почувствовав прикосновение теплых женских пальцев. Протяжно вздохнув через сжатые зубы, Волкер постепенно расслаблялся. Она целовала его зигзагообразный шрам. Тот самый, нанесенный неумелой рукой полупьяного халдея. Виктория нечасто акцентировала на нем внимание. Лишь в самые мрачные времена. Всего лишь попытка сбежать от ненавистного мира, переполненного внутренними конфликтами. Но так лучше. Значит, она доверяет ему настолько, что не скрывает свою уязвимость.

– Я тоже убил своего отца, – прошептал Мануэль, прежде чем ощутил на себе изучающий взгляд. Он сам не знал, почему вдруг решил открыть одну из своих самых страшных тайн, погребенных в залежах подсознания. Вместо ответа – длительный поцелуй. Такой же неразрывный, как и их связь.

Эта Сторона, Эдем.

– Сраные ублюдки! Ебаные козлы! – с каждым новым глотком ругательства Долана становились все изощренней. Не находя себе места среди многочисленных пустующих кресел в главном зале, мужчина просто наматывал круги по узорчатому ковру и, периодически возвышаясь над другим безмолвным зрителем, яростно жестикулировал: – Меня одного это раздражает? Одного просто бесит это поганое бездействие? И эти долбанные часы?

– Может, ты все же присядешь? – вежливо поинтересовался Лоуренс, апатично перебрасывая трость из руки в руку. Он сам не переносил затянувшейся тишины, нарушаемой треском камина. Кто-то постоянно подкидывал в огонь свежих поленьев и смятых бумажек. – Ты раздражителен и раздражаешь других.

– О, давайте подумаем над причинами вместе! Может, это потому что у меня пытаются отобрать весь бизнес? Потому что одно из самых доходных казино этой говенной страны, принадлежащих мне, было сожжено дотла? Или потому что из-за ебучего комендантского часа я не могу сходить домой и элементарно принять душ?

– Чем тебя не устраивают наши хорошо оборудованные ванные? – не отрываясь от презанятной книги, Маркус демонстративно закинул ногу на ногу и перевернул пожелтевшую страницу. Очки, небрежно приспущенные на переносицу, выгоднее подчеркивали его волкоподобный профиль. – Или ты не можешь уснуть без привычного смрада от соседствующего квартала со шлюхами?

– Я смотрю, мои проблемы забавляют тебя, Марк? Так давай посмеемся вместе, – Кларк рискнул нарушить личное пространство незаинтересованного в беседе Консультанта и почти наклонился над книгой. Их глаза встретились: равнодушная зелень и полыхающий каштан. – Клянусь Богом, если ты еще раз дотронешься до этой херни, я разобью ее об твою голову! – не оборачиваясь, Долан сделал предупредительный жест эдемовцу, потянувшемуся к песочным часам, чтобы еще раз запустить механизм.

– Послушай, мы уже много раз это обсуждали. Виктория попросила нас всех оставаться здесь, до особого распоряжения. Мне очень жаль, что твоя собственность немного пострадала, но выйти отсюда ты не можешь. Наших людей выслеживают и систематически отстреливают на улицах. Я бы солгал, если бы сказал, что буду скорбеть о тебе, но приказ есть приказ.

– Так ты у нас стал законопослушным подданным? Виктории же здесь нет. В прошлый раз тебя это не остановило. Почему сейчас не приберешь власть и не избавишься от меня? Или союзников поубавилось?

– Долан! – Боунс, не спешивший принимать чью-либо сторону, все же повысил тон. Его грузное тело, продавившее кресло, казалось скорее нелепым, чем внушительным.

– Продолжай играть со своей тросточкой, Ларри! – пригладив уложенные волосы, полицейский отошел к массивному кованому столу посреди комнаты и подобрал одну из пачек сигарет. Здесь их оставляют сердобольные курильщики, на любой вкус и цвет. – Каждый приносит пользу этому миру. Наша несравненная Королева отправилась на поиски спасательной шлюпки для тонущего корабля под названием “Эдем”. Отец Джо объявил крестовый поход двадцать первого века. Ты прочел уже четвертую книгу подряд, если я не сбился со счета. Этот парень почти дописал свою, – кивком головы Кларк указал на Господина Никто, безмятежно погруженного в царство сюжета и безуспешно пытающегося незаметно перевернуть часы. – Надеюсь, я в ней не окажусь. Впрочем, вы все – мои идейные вдохновители. Глядя на вас, просто не хочется сидеть без дела.

– Ты много говоришь, – констатировал Салливан, игнорирующий очевидные выпады мятежника. Его самого итак отстранили от командования. Ухудшать положение не стоит.

– Зато ты впервые послушаешь кого-то, кроме себя самого, – поставив ногу на перегородку стола, Кларк извлек из кармана помятого пиджака серебряный значок и принялся рассматривать. Дым от сигареты мгновенно затянул все пространство вокруг, создавая безопасный купол. – Жаль, что я остался взаперти с ханжами, нытиками и безумцами, – утомленный взгляд прошелся по лицам всех присутствующих, внезапно зацикливаясь на человеке в дальнем темном углу. – Джекпот, не так ли? – приблизившись к черному кожаному дивану, на котором, вытянувшись, расположилось мужское тело, Долан облокотился на стенку и взглянул на слушателя сверху-вниз. – Эй, Гудвин! Скажи-ка мне, а ты с оружием обращаться умеешь?

– По официально подделанным документам я принимал участие в одной из тех войн на Востоке, но, по совести говоря, предпочитал заниматься валютой и контрабандой. Знаешь, сколько я мог заработать на перепроданной гуманитарке? – не открывая глаз, Себастьян подложил руки под голову и размял шею. – А когда официальной валютой стал доллар… славные были времена. Но стрелять все же приходилось, однако не возлагай на меня особых надежд. Я тебе не чертов Джон Уик. ******

– То есть, ты преимущественно разглагольствуешь о жизни?

– А еще я пью. И, как видишь, до сих пор выживаю.

– Это легко исправить, – затянувшись, бывший шеф полиции снова окутал себя сизым дымком, после чего затушил окурок об пепельницу. – Поднимайся. Сегодня твой счастливый день. Устроим увеселительную поездку по моим любимым местам. Хочу напомнить этим провластным уебкам, на что способны разъяренные псы.

– Боюсь, я не могу этого допустить, офицер, – нарочито официальным тоном заявил Маркус, тут же отложивший чтение и поднявшийся с кресла навстречу двоим неожиданным сподвижникам. – Ты можешь распоряжаться своей жизнью, как тебе захочется, Кларк. Но вот ставить под угрозу жизнь нашего кандидата в мэры ты права не имеешь.

– Разве его кандидатура была официально выставлена? – приобняв Гудвина за плечи, мужчина едва ли не повис на нем. Словно не хотел расставаться с родственной душой. – Или ты подделал и эти документы, разбойник?

– Я не расположен к шуткам, офицер. Оставь Гудвина в покое и сядь на место, – адвокат с трудом сдерживался. Раньше обширные полномочия заместителя вожака давали ему право диктовать правила игры. Но не сейчас. – Ты меня слышал?

– Марк, я давно хотел тебе сказать – сходи нахуй, – выговорив последнее слово по слогам, Долан широко улыбнулся и слегка поддался вперед. – И перестань называть меня офицером. У нас тут аристократическое сообщество, а не прокуренный полицейский участок, – лицо Салливана чуть вытянулось, усиленно контролируя первые признаки ярости. – Что такое, Марк? Хочешь ударить меня? Не забывай, что насилие над своими в стенах клуба запрещено. Ты придумал эти правила, не я. – сжав кулаки, Консультант склонил голову, неотрывно глядя на зарвавшегося участника. – Давай лучше спустимся вниз, на псарню. Решим все проблемы там. Или ты боишься заснуть во время процесса?

Нарастающее напряжение можно было терзать клыками. Невольные свидетели конфликта сразу затихли, образуя зону безмолвия. Господин Никто, жадно впитывающий каждый жест будущих героев своей многотомной трагедии, попутно исписывал чистые листы бумаги. Боунс усиленно пытался найти выход из сложившейся ситуации, но так не вовремя занывшая искалеченная нога серьезно осложнила задачу. Гудвин, находящийся под действием вредных примесей, все же собрал недостающие детали мозаики и осознал, во что ввязался. Предусмотрительно отойдя на два шага назад, он избрал роль стороннего наблюдателя. Остальные поддержали его позицию.

– Я устал сидеть взаперти и пялиться на твое вечно недовольное ебало. Мне осточертела вся эта подпольщина. Хочу на свежий воздух. Хочу отправить парочку ублюдков следом за всей нашей павшей братией, а заодно и привести дела в порядок. Хотя бы номинально. Разве я не имею на это право?

– Возьми мою машину, – неожиданно громкий голос, словно спасительная молитва, разнесся по всему центральному залу, заставив многих вздрогнуть. Кларк, не особо впечатленный маневром непрошеного гостя, все же соизволил развернуться, чтобы поймать летевшие в него ключи. – Ты выбрал удачный момент для вылазки. Недавно объявили штормовое предупреждение. – Томас спустился на несколько ступенек ниже, чтобы показаться перед благородной публикой. Все глаза были устремлены на него, новоявленного лидера Своры. – Не боишься утонуть в море?

– Это я – море, – сжав ключи в кулаке, Кларк умышленно поклонился благодетелю, признавая, таким образом, его незыблемый авторитет. – Идем со мной, Себастьян. Выберешь себе ошейник по вкусу.

Придерживаясь рукой, спрятанной под перчаткой, за перила, Том заложил другую руку за полу выглаженной полосатой жилетки. Традиционная белая бабочка лишь усиливала образ второго Эдемского Бога, стоявшего вполоборота и провожающего удаляющиеся фигуры уставшим, немного апатичным взглядом. Впоследствии он перевел его на Маркуса, все еще стоявшего посреди комнаты. Сняв очки, юрист задумчиво поднес их к губам и закусил наконечник. Нужно принять таблетки. Поймав на себе изучающий взгляд Ридуса, он расправил плечи и вернулся к своему креслу. Им не о чем разговаривать. Ничто не связывает их, кроме непримиримой вражды за одно из самых желанных мест во всей Республике. И Виктория предпочла отдать его ограниченному мальчишке, едва знакомому с положением вещей.

Абсурд.

Комментарий к Подпольная империя

* Цитата Роберта Оппенгеймера, разработавшего первые образцы ядерного оружия.

** Бело-голубой флаг - намек на официальную символику ООН.

*** Даниил 6:22.

**** Седекия - последний царь Иудеи, захваченный в плен вавилонским царем после своего побега из осажденного города.

***** Ахав - царь Израильского царства, переставший поклоняться Яхве.

****** Джон Уик - вымышленный персонаж одноименного фильма, профессиональный киллер.

========== Глубокий сон ==========

Сквозь грядущего прошлого мрак,

Чародей разглядеть стремится,

Выход единый меж двух миров.

Огонь, иди со мной.

Они приходили к ней каждую ночь. Являлись во снах, превращая их в кошмары. Разговаривали, переходили на устрашающий шепот или бешено хохотали. Иногда приобретали людскую форму. Их нескончаемые обвинения перемежались с резкими требованиями начать действовать. Здесь и сейчас. Просыпаясь по утрам с жуткими головными болями, она с трудом могла описать своих ночных посетителей. Их образы слишком размытые, слишком хаотично-ирреальные. Монстры и твари. Сотканные из иллюзий уставшего разума. Извращающие реальность и уничтожающие все на пути своей загадочной цели. Неизвестно, какие из них были страшнее – видения давно умерших или никогда не существовавших? Первые, как правило, редко прорывались под покров сонного купола; вторые же играли на опережение и встречали заложницу хищными оскалами-улыбками.

Они походили на псов.

Ей следовало обратиться к врачам и узнать причину нарушения сна. Но в какой-то момент она начала убеждать себя, что все происходящее имеет особое значение. Самовнушение – воистину мощное оружие, даже в неправильных руках. Убедить себя в том, что отклонение от нормы – это своеобразное клеймо избранного, не составило особого труда. Так Виктория создала вокруг себя некий бастион самопровозглашенной уникальности. Ее девизом стала отрешенность от мирской чепухи и прочих недостойных отшельницы занятий. В последнее время дела Своры относились к их числу. Особенно в те дни и ночи, которые она проводила под крышей почтенного Регента. А ведь когда-то он тоже страдал от нездоровых сновидений, вынуждавших его вскакивать среди ночи и наматывать круги по гостиной, освещенной слабыми отблесками полумесяца. Их связь только начинала крепнуть, расползаясь невидимыми нитями по хрупким нервным окончаниям, сплетая всю систему воедино.

Вполне вероятно, что они делили одну боль на двоих. Ежеминутно сгорали в котле от осознания собственного величия, сопряженного с монументальным одиночеством. По крайней мере, такая картинка мироздания примелькалась им за пятнадцать лет. Пока их отношения, основанные на взаимном скучающем интересе, не переросли в нечто не поддающееся классификации. По сути, их никто ни к чему не обязывал. Разумеется, секс значительно увеличил амплитуду пространства их взаимодействия, но не стал решающим фактором. В конце концов, они могли заводить тысячи любовников и любовниц на одну ночь или же арендовать их на более долгий срок с гарантиями неразбитого сердца. Так оно и было в самом начале. Пока оба главных действующих лица всей этой футуристической трагедии не обнаружили у себя под кожей мощный магнит, равнодушный ко всему окружению за исключением одного конкретного человека.

Нерасторжимая бинарная связь.

Со временем все становилось сложнее. К тому же, положение существенно ухудшал возраст. Им просто надоело возвращаться в пустые квартиры, находиться в компании пустоголовых болтунов и утопать в море алкоголя при содействии вечно мрачного Города. Возникла потребность в таком доселе инородном комфорте. Иначе никак не объяснить тот факт, что Виктория оказывалась на пороге егоквартиры при любой удобной возможности. Не ради того, чтобы заглушить поганые голоса, медленно стачивающих мозг, а чтобы разделить редкие мгновения радости. Если бы весь мир внезапно охватило пламя, они бы не заметили пепелище вокруг себя, слишком увлеченные друг другом. Их магниты, явно впаянные в сердце, переставали рвать кожу на куски лишь тогда, когда были рядом. Это не мешало им пытаться отгораживаться от избыточной эмоциональности при помощи интриг, цинизма, дрязг, притворной ненависти и других искусственных барьеров.

Однако месяцы разлуки четко продемонстрировали, что все это – сплошная бравада. Они нуждаются во всей этой любовной чуши, в которую усиленно старались не верить, больше, чем в кислороде. С такими разрушительными амбициями и невозможностью разделить их с кем бы то ни было, все перестает иметь значение. Поэтому Маргулис лежала именно в его постели, впитывала его запах и прижималась к его теплому телу. Ровное сердцебиение в чужой груди успокаивало, заставляло впадать в полудрему. Забавно, но в темное время суток мужские черты лица разглаживались, следы привычной тревоги и изнурительной борьбы исчезали. Им на смену приходило странное, непривычное умиротворение.

Никто бы не поверил, что Кардинал может быть таким.

– Снова увлеклась? – приглушенный бас раздался над самым ухом встревоженной женщины. Ей не составило труда узнать его владельца благодаря привычным грубовато-авторитетным ноткам. – Забыла о своей первоначальной цели?

Приподнявшись в кровати, Виктория осторожно высвободила себя из объятий мирно спавшего любовника, чтобы принять сидячее положение и вглядеться в размытый силуэт в самом дальнем углу огромной комнаты. Райджел, вальяжно откинувшись на высокую спинку кресла, постукивал указательным пальцем по подлокотнику. Тяжелый взгляд изучал племянницу, выпрямившуюся и накинувшую на плечи плотную ткань одеяла.

– Когда-нибудь ты поймешь, что у тебя есть только я. Твоя семья.

– Но ты мертв.

Интересно, знал ли он об этом? Или Та Сторона мгновенно стирает все границы между мирами, превращая воспоминания в прах? Она не шелохнулась, не отвела глаз и не схватилась за резко разболевшуюся голову. Ей одновременно хотелось проснуться и задержаться подольше.

– Сны не то, чем кажутся, – наклонив голову, Флоррик шумно выдохнул. В полумраке его бледное лицо с выступающими желтоватыми скулами казалось неестественно живым. Словно он правда сидел перед ней и наставлял на путь истинный своим отечески-менторским тоном. – Они тоже хотели прийти, но не смогли.

– О ком ты говоришь?

– Тебе здесь не место, – вновь проигнорировав собеседницу, мужчина слегка поддался вперед. Резкое движение вынудило Магулис вздрогнуть и сжать край одеяла. – Уходи, пока не поздно. Ты проиграешь. Как и Майкл.

Иногда ей казалось, что она постепенно забывает, как выглядел ее муж. Фотографии и портреты не помогали удержать в памяти образ любимого человека. Виктория могла прикоснуться к раме или полотну, но это лишь неодушевленные предметы. Иллюзия ощущений. Она больше никогда не сможет коснуться его лица, провести пальцем по линии губ, полузакрытым векам и лбу, начавшему покрываться морщинами. Таким ей запомнился Майкл Перри.

Единственный, кого она любила по-настоящему.

– Я не могу уйти. Ты сам настоял на том, чтобы я осталась. Выбор давно сделан.

– Иного я от тебя не ожидал, – она готова была поклясться, что Райджел улыбнулся уголком губ. Только улыбка была печальная, будто бы смирившаяся с неизбежным. – Значит, они были правы – ничего изменить нельзя.

– Видимо, нельзя.

Закрыв глаза, мертвец просидел в безмолвии несколько минут, тянувшихся целую вечность. Хотя сам он существовал за пределами этих абсолютов. Тиканье часов, висевших на стене, неустанно напоминало о безжалостности времени. Его практически не осталось. Ни у кого из них. Флоррик, последний раз окинув помещение равнодушным взглядом, поднялся с кресла и подошел ближе к приоткрытой двери.

– В таком случае позаботься о моей собаке. Она символизирует собой жизнь, – кивнув, Маргулис проводила ночного гостя до дверного проема, перед которым он застыл на долю секунды. – Ты должна беречь себя.

– И ты – себя? Виктория хотела это сказать, но промолчала. Какой смысл желать подобное тому, кто уже мертв? В течение длительного времени Перри неподвижно сидела в одной позе, глядя в кромешную тьму. Очертания предметов расплывались перед застланными пеленой глазами. Упадок сил пришел так внезапно, что вдова не заметила, как снова провалилась в сон. Или в одну из параллельных реальностей, спроектированных высшими материями, недоступными простым смертным. Или же вся ее жизнь, по сути, являлась сплошным сном. Сном, который она видела в запертой комнате.

Сном, в котором она была человеком.

Солнечный свет, заливший часть прямоугольного помещения, распространил лучи на простыни и коснулся незащищенной кожи. Зима наконец-то заканчивалась. Скоро Республика позеленеет, зацветет и заиграет яркими красками. В такие периоды Страну можно назвать жизнеспособной. Если забыть о фундаменте из крови, костей и страданий собственных граждан. Жаль, что никого не волновали такие несущественные подробности, не имеющие значения перед красотой самой природы. С приходом тепла люди становились более податливыми. В них погибал этот фермент неподчинения, заложенный в саму природу индивидуума.

Какое расточительство.

Окончательно проснувшись, Виктория осознала, что лежала одна. Вместо согревающего тепла остались измятые простыни и ощущение пустоты. Неприятный холодок прошел по спине, однако приглушенные звуки работающего телевизора, доносившиеся из зала, предотвратили начавшую возрастать панику. Одиночество бы добило ее. А наличие Армана неподалеку приносило почти что извращенное чувство удовлетворения. Приняв душ и смыв с себя остатки вчерашней острой боли вместе с муками совести, женщина извлекла из белого ящика свой халат. Большинство ее вещей переместилось в квартиру Советника. Свою Королева воспринимала как напоминание о светлых днях, закончившихся больше пятнадцати лет назад. А раскладной диван в офисе клуба представлял собой некий перевалочный пункт. Нередко падая от усталости, она даже забывала стелить на нем простыни и засыпала прямо в одежде.

На удивление, ее пробуждения ждали только три пропущенных звонка. Новый антирекорд. Что же, по всей видимости, Томас отлично справляется со своей должностью. Быть может в будущем Виктория передаст ему бразды правления, когда полностью отойдет от дел. Без чужой помощи, она надеялась. Потратив еще полчаса на то, чтобы привести себя в порядок, Маргулис вышла из ванной в необъяснимо приподнятом настроении. Странное состояние для того, кто убил своего родного отца. Последнего представителя некогда великого клана. “Это то, кто мы есть”. Фраза, изменившая отношение ко всему: жизни, смерти, ненависти, любви. Она оправдывала бойню и резню. Возвеличила алчность, нивелировала лицемерное благородство. Подменила абсолютно все понятия.

А ее прославленный автор, не подозревающий о таких разрушительных последствиях, спокойно сидел на диване и пережевывал очередную вредную пищу. Вокруг валялись десятки полупустых бутылок, чье содержимое образовало адскую смесь около ковра. Квартира провоняла дорогим алкоголем и сигаретами. Отвратительное сочетание. Особенно с утра. К счастью, Волкер решил дать измученному организму отдохнуть и пил исключительно газированную воду. Почувствовав чье-то присутствие, Регент обернулся и прищурился, а затем позволил широкой улыбке украсить внешне уставшее лицо. В ответ он получил точно такую же, но менее уверенную. Она до сих пор пыталась понять, почему пришла сюда.

Неужели это любовь?

– Твоя ванна в ужасном состоянии. Что ты с ней сделал? – забавно, как им все еще неловко начинать разговор после ночных откровений. Такие бывали нечасто.

– Тебе лучше не знать. Через пару часов я позвоню домработнице. Здесь не помешала бы легкая уборка.

Легкая? Ты же разворотил половину квартиры.

– Ты принимаешь лекарства? – улыбка мгновенно исчезла, уступив место нарастающему гневу. – Я поняла, глупый вопрос.

Проигнорировав красноречивый оскал, Виктория прошла на кухню и достала из верхнего ящика пузырек. Их связь не предусматривала таких гротескных домашних сцен, но какая разница? Если не принять необходимые меры, то он потеряет контроль и перестанет быть полезным. Так вдова утешала себя уже пять лет. Положив вытянутые пилюли синего цвета на стеклянную поверхность стола, Маргулис скрестила руки на груди и склонила голову. Препираться, негодовать и кричать бессмысленно – пройденный этап.

– Вчера твои люди тоже времени даром не теряли, – высокомерно усмехнувшись, Кардинал не спешил брать предложенные таблетки. Впрочем, игра на малочисленную аудиторию длилась не очень долго: в конечном итоге он все равно их принял, запив газировкой. – Разворотили деревню на окраине Города, уже десять лет занимающуюся производством наркотиков для Мастерса. Мало кто решался так откровенно подрывать его авторитет, – охрипнув от большого глотка, Арман прокашлялся. – Устроили настоящую погоню и перестрелку со звероловами. А потом, как ни в чем не бывало, дали пресс-конференцию, где объявили о выдвижении кандидатуры Гудвина на пост мэра.

Черт возьми. Она явно переоценила возможности Тома.

– Я думала, ты отошел от дел.

– У меня все еще осталось некоторое влияние, – дожевав кусок пиццы, Мануэль демонстративно взял пульт и переключил на первый попавшийся канал. – Это объявление транслируется по всем национальным каналам. Сложно пропустить, – несмотря на отсутствие звука, Маргулис могла с уверенностью сказать, что Гудвин держался уверенно. Его хорошо натренировали. – Полагаю, ты об этом не знала. Вот что бывает, когда спускаешь псов с поводка.

– Это была просьба Маунтана. Я просто ее исполнила. А так как наш предыдущий кандидат явно выбыл из гонки, пришлось импровизировать.

Она оправдывалась. И до сих пор не понимала, как у него выходило заставлять ее робеть и запинаться. Хотя они друг друга стоили в этом плане. Фыркнув, Волкер облокотился на подушку и подложил руки под голову, прикрыв глаза. Так он обыкновенно погружался в раздумья, генерируя революционные идеи и вынашивая гениальные планы. Женщина не стала вмешиваться в этот увлекательный процесс – ее внимание привлекли разбросанные у телевизионной тумбочки фотографии. Опустившись на пол, Виктория подобрала одну из них и, приглядевшись, тут же показала снимок Арману через плечо.

– Боже мой, это ты? Сколько тебе здесь было?

– Скорее тот, кем я был раньше, – выдавив трагичную улыбку, политик нехотя взглянул на снимок и невольно вспомнил о самом противоречивом периоде своей жизни. Какая редкостная чушь. – Думаю, не больше двадцати одного.

– У тебя были добрые глаза, – вздрогнув, Регент предпочел игнорировать неуместное замечание. Но проигнорировать Викторию, севшую рядом, было сложнее. Она вряд ли вкладывала какой-либо глубокий смысл в свой комментарий, но, сама того не подозревая, полоснула по старым ранам. – Это Кассиус?

– Да. А это Мастерс, – постучав пальцем по человеку с хищной улыбкой, Волкер перешел к еще одному персонажу, которого женщина прежде не видела. – Возле него – мой второй наставник. Джеймс. Ты его не знаешь, он давно уехал. Основатели дивного нового мира на фоне печально известной Ратуши. – Маргулис с нескрываемым интересом проникала в эту часть жизни своего многолетнего любовника. На снимке он казался потерянным мальчишкой, не успевшим познать ни любви, ни радости. Уже тогда Маунтан постепенно кромсал его разум, превращая в монстра. – Изучаешь мои добрые глаза?

– Скорее удивляюсь тому факту, что никто не воспользовался представившейся возможностью и не покорил твое сердце. Это бы многое упростило, – отсутствие щетины явно омолаживало еще не сформировавшееся юношеское лицо, а взъерошенные темные волосы раньше росли куда-то вверх. Но вот глаза ничуть не изменились – все тот же странный голубоватый оттенок с примесью чего-то холодного, словно корка льда.

– Многие пытались, но ни у кого не получилось, – Королева ощутила теплое мужское дыхание в области предплечья. Встретившись взглядами, они просидели в таком положении пару секунд, прежде чем Мануэль осторожно забрал у нее ценный фрагмент памяти и, поднявшись, спрятал обратно в ящик. – Знаешь, эта фотография была сделана за пару недель до Революции.

Своеобразная насмешка над прошлой властью, которой осталось просуществовать считанные дни. Как славно. На вкус была точно победа. Адреналин в крови зашкаливал. Вера в непогрешимость всех заученных уставов процветала. Луч надежды пробивался сквозь бесчисленные потоки кровавой грязи. Попутчики любой революции.

– Не вовремя ваш человек пустил себе пулю в лоб – сейчас бы не пришлось пялиться на Гудвина, – нотки полусерьезного раздражения не ускользнули от бдительной Виктории, закатившей глаза и повернувшейся к телевизору, где все еще висело изображение кандидата. – Кому, говоришь, пришла в голову эта гениальная идея? Лучше увольте своего промоутера.

– Ты злишься на меня, – констатировала хозяйка клуба, сократившая расстояние между собой и Волкером, вновь севшим на диван. Возвышаясь над мужчиной, Маргулис коснулась ладонью его напряженного лица и провела пальцами по скуле.

– Тебе идет.

– Конечно, ты ведь скрывала опасного преступника и просто действующего мне на нервы козла, – усиленно стараясь не придавать значения нежным прикосновениям, вызывающим мурашки, Кардинал все же выдал себя, издав тихий стон. – А еще подставила меня с тем грузом. Дважды.

Ей давно нужно было вернуться к общине и заняться важными делами. Но искушение слишком велико. Там ее никто не ждал, кроме вечно ноющих участников, переживающих за свои активы. Здесь, в ее втором доме, ждали только ее.

– А ты устроил кровавую баню на улицах нашего Города и создал проблемы моим людям. И я до сих пор не уверена, причастен ты к той резне или нет.

– Если я не могу убедить тебя в своей невиновности, то позволь хотя бы подобрать нормального кандидата… – проведя рукой по темным завиткам, Перри усмехнулась. Ей нравилось получать от него реакцию на любые тактильные контакты. – Твой чересчур ненадежный. Прошлый хотя бы письмо оставил.

Предсмертная записка. Твою мать. Она совсем про нее забыла. После того, как важная улика по делу о самоубийстве или убийстве пропутешествовала по всем полицейским инстанциям, ее все же доставили в кабинет получателя. Однако вдова благополучно спрятала ее в папку с важными документами, а потом организовала убийство родного отца и как-то заработалась. Понимая, что неловкая пауза становится подозрительной, Виктория прочертила ногтем линию от подбородка до бледного шрама на оголенной мужской груди, имеющего форму причудливого зигзага.

– Откуда ты знаешь про письмо? – вместо ответа – хищная полуулыбка, предвещавшая любимую тактику абстрактных размышлений ни о чем. Желая избежать траты времени, Королева отошла назад и закусила губу. – Так что произошло с твоим отцом?

Расширившиеся зрачки послужили недобрым предзнаменованием. Вскочив с дивана, Мануэль, возвышаясь над предполагаемой жертвой, сверлил ее непроницаемым взглядом. Задела струну чуткой души, спрятанной под завалами пороков и грехов? Или же продолжительное напряжение в их отношениях лишь ухудшалось с годами, находя выход в агрессивных проявлениях страсти? Дистанция между ними непозволительно быстро уменьшалась. Женщина снова опустила глаза. Она ненавидела его за неограниченную власть над собой, которой ублюдок с удовольствием пользовался и злоупотреблял. Гипнотизируя Викторию взглядом, Волкер аккуратно провел ладонью по ее шее, очерчивая пальцем каждую выступающую вену. Второй рукой он попутно развязывал шелковый пояс халата, освобождая плечо от ненужной ткани и тут же касаясь его губами.

– Попытка уйти от ответа таким образом – прямое нарушение правил, – издав тихий стон, Перри услышала отчетливый смешок где-то в области кожи плеча, покрывшейся мурашками. – Черт бы тебя побрал.

– Научился этому у тебя, – раздвинув полы халата, Регент слегка отодвинулся, при этом оставаясь на одном уровне с женской фигурой. Они улыбались друг другу, как блаженные идиоты. Роковое влечение. – И неужели я слышу рассуждения о правилах от тебя?

В очередной раз, закатив глаза, Маргулис притянула Советника к себе, почти повиснув на его шее. Все явно шло к логическому акту их совместной трагедии, третьему за сегодня. Без длительных антрактов. Тем не менее, путь к наслаждению им перегородил телефонный звонок, вызвавший раздражение у обоих. Зарычав, Арман потянулся к мобильному и, едва взглянув на экран, принял вызов.

– Кен, я надеюсь, у тебя что-то очень срочное, потому что я жутко занят, – задыхаясь, Мануэль с трудом воздерживался от того, чтобы швырнуть телефон в дальний угол. Но полученные новости возымели нужный эффект: изменившись в лице, он отстранился от дивана и потянулся к пульту. – Держи меня в курсе, если узнаешь что-то еще. Я перезвоню.

– Что случилось? – севшим голосом спросила владелица клуба, пытаясь восстановить дыхание.

Проигнорировав вопрос, Кардинал наконец-то нашел нужный канал, транслирующий брифинги и пресс-конференции местного политического бомонда. Или просто тех, кто заплатит больше. С толстым кошельком и весомыми связями можно заполнить эфиры всех национальных каналов. На этот раз такая честь предоставлялась Дуайту Мастерсу, Государственному Секретарю и новому необъявленному Президенту Республики. После исчезновения легитимного правителя он очень быстро воспользовался всеобщей паникой и прибрал к рукам власть. Партия Волкера потерпела сокрушительное поражение, не успев начать полномасштабную войну за трон. Сам Арман решил избавить себя от такого бремени, предпочтя ему наркотики, депрессию и тщетные поиски своего наставника.

Следовало признать, Мастерс выглядел довольно эффектно: полностью черный костюм вместе с темной рубашкой и галстуком такого же оттенка подчеркивали важность готовящегося посыла. Новая должность явно омолодила Дуайта на несколько лет. Ради такого события он подстригся, укоротив ранее длинные волосы, и полностью сбрил ассиметричную полуседую бороду. В эпоху Мастерса ее родоначальнику жизненно необходимо отличаться презентабельностью. Он ведь получил шанс, которого ждал больше четверти века. От Премьер-министра – дореволюционное наименование должности – до нового Всеотца. Без особого сопротивления со стороны народа и политических оппонентов. Первый просто не успел ничего понять, а вторые не отреагировали в нужное время.

– Президент однажды сказал мне, что держит такого человека, как Мастерс, при себе, ибо кто-то должен занимать эту должность, – признался Мануэль, разглядывая импровизированную сцену для самопровозглашенного короля. – Я бы ни за что не нанял этого безумца. Он не внушал мне никакого доверия еще тогда, до Революции. И неудивительно, ведь он служил первому Президенту.

– Мой человек когда-то пытался навести справки о его прошлом, но информация засекречена, – Виктория удобно расположилась на диване, окружив себя подушками. – Я только знаю, что его фирма получила немало преференций после строительства Стены.

– Наверное, вам всем хотелось бы узнать, что здесь происходит, – фирменная хрипотца Мастерса ловко дополняла образ сильного лидера, добровольно взвалившего на себя бремя по спасению Страны. – Как и мне. – выдержав паузу, опытный политик окинул всех собравшихся подчеркнуто уставшим взглядом. – Несколько лет назад представители Европейского Союза обвинили нашу систему в отсутствии демократии. Они заявили, что у нас нет выбора. Но они заблуждаются. Их хваленые принципы демократии, либерализма, свободы слова – все это не что иное, как чистой воды надувательство. Красивая сказка для подрастающего поколения рабов лже-демократии, лишенная логики и противоречащая всем законам природы. Сказка, провозглашенная на каких-то древних распиаренных собраниях, которые они смеют называть историческими. – ударив по столу, Дуайт таким образом продемонстрировал свою ненависть по отношению к фейковым союзникам. – Мы же – народ Республики, никогда не были подвержены влиянию иллюзий. Мы давно избрали иной путь развития, отличный от того, который навязывает нам Запад. Мы разработали собственную концепцию республиканской демократии, просуществовали в ней около двадцати лет, никогда при этом не дискутируя на тему истинной демократии. Какой в этом смысл? Мы отказались от иллюзий в пользу здравого реализма, в пользу улучшенной версии так называемой демократии.

– Сколько раз он упомянул слово демократия? – поинтересовалась Маргулис, принимая из рук улыбнувшегося политика стакан с газировкой.

– Взгляните на них! – продолжал министр, глядя прямо в объектив одной из камер. Темно-карие глаза сияли нездоровым блеском и отдавали легким безумием. Он восторгался собой, дрожа от предвкушения бурного ликования толпы. – На сторонников и распространителей идеальной политической системы, как они сами ее называют! Они ведь медленно погибают. А их система рассыпается на части. Но наше государство продолжает развиваться. Оно не единожды восставало из пучины, куда ее постоянно ввергала уродливая Западная машина. Но безуспешно. Ибо наше сравнительно молодое государство только набирает обороты, – положив обе руки на трибуну, оратор сжал их в кулаки. – И теперь это государство нового типа, какого еще не существовало в этом мире. До нас. Уверяю вас, именно мы в скором времени возвестим о приходе новой эры. Именно мы вырастим поколение людей, умеющих выживать и приспосабливаться к системам. Не изнеженных пустыми демократическими обещаниями рабов, вскормленных патетическими и псевдоморальными иллюзиями. – вновь умышленная заминка. Перед решающим ударом. – И все это возможно лишь в государстве Маунтана. Благодаря ему Республика процветала, выходила на новый уровень. Так что и через десять лет Республика все еще будет государством Маунтана. Я знаю, что после моего выступления большинство проамериканских стран во главе с ООН обвинят меня в создании новой идеологии – маунтанизме. Но разве могут осуждать те, кто подарил миру такие ужасные вещи, как социализм и марксизм? Как империализм и нацизм? Они лицемерили больше века, обвиняя в лицемерии других. Они смели поучать нас, как маленьких детей, несведущих в управлении государством, – его костюм черным пятном выделялся на фоне бело-голубого флага. Продуманно. – Может показаться, что наша новая система ничем не будет отличаться от их, но это не совсем так. Потому что наша система будет основываться на принципах честности. Не нужно прятать истину под нагромождениями бессмысленной софистики в виде общего блага или каких бы то ни было национальных ценностей. У нас такого нет, и никогда не будет! Потому что народ Республики отличается от всех других народов. Он недосягаем для политического красноречия, что проповедовалось в администрации Волкера, невосприимчив к религиозной чуши, которую бандитские группировки на Востоке выставляют как непреложную истину, и уж точно никогда не поверит в пресловутую оппозицию, обвиняющую маунтанизм в жестокости, но вместе с тем беря за основу эту фундаментальную идеологию, – взбешенный Арман зарычал, сдерживая ярые порывы разбить телевизор. – Поэтому новейшая модель Республиканского государства будет зиждиться на более надежных принципах. Принципах доверия между гражданами и государством. Между властью и простыми людьми. В этом будет наше ключевое отличие от западных демократий.

И в этом наша сила! *

– У него на руках все козыри. Под эгидой исчезновения Магистра можно провернуть аферу века, – убавив звук, ставший слишком громким из-за шумных аплодисментов, Мануэль стиснул зубы и упрямо вздернул подбородок. Он готовился принять вызов. – Министр иностранных дел тоже пропал. Министр обороны – безвольная марионетка с вечным тремором. А меня явно уволили с поста Советника Президента. Я бессилен.

– Я уже догадалась, что сегодняшние заявления поставят под вопрос не только твою должность, но и наличие нашей страны на карте.

Триумф Секретаря не завершился восторгами обезумевшей публики и криками репортеров. Он медленно поднял руку, призывая всех к молчанию. Многообещающая улыбка не сходила с губ.

– Отныне Республика является свободной от бремени искусственно-созданной Западной заразы. Но среди нас по-прежнему есть люди, считающие иначе. Повстанцы и мракобесы. Противники прогресса и естественного процесса! Они здесь, в наших рядах. Спекулируют на лжи о пропаже нашего Президента и пропагандируют фальшивые ценности. Их нельзя допускать к власти или к средствам массовой информации! Им нельзя давать право голоса! И свободу действий! Всех их необходимо уничтожить! – последнюю фразу Дуайт почти выкрикнул, высасывая из аудитории все отравленные им же самим соки. – Вопрос национальной безопасности для меня – превыше всего! Поэтому я принял решение назначить нового Министра внутренней безопасности. Вчера я одобрил его кандидатуру и принял присягу на вступление в должность. – развернувшись, Дуайт протянул левую руку в сторону человека, все время скрывавшегося в тени. – Прошу Вас, господин Гровер!

Это была последняя капля. Сначала завуалированные обвинения в неправомерных действиях и открытый призыв к уничтожению, а теперь возвращение того, кто приведет угрозу в исполнение. Не было на этой гребаной земле персонажа менее проблемного, чем Брэм Гровер. Безобидный на вид, он являлся посланником Ада во плоти. Неизменный спутник разрушений, нарушений и боли в неограниченных масштабах. Единственный, кому удалось опустошить резервы Своры до такой степени, что она оказалась на грани выживания. Единственный, кто сумел подвести Волкера под дуло автомата и вывести страну на новый уровень коррумпированного непотизма. Его военная выправка и холодный расчет наравне с необъятными денежными аппетитами привели к первому альянсу Королевы и Кардинала, едва не оказавшихся за бортом авторитарного корабля. Вместе они избавились от ублюдка, еще тогда занимающего пост главы службы безопасности. Им помог Райджел, ненавидевший продажного госслужащего, а затем поставил на вакантное место одного из своих приближенных.

– Ты оценила эту иронию? Все возвращается на свои места, – тихо рассмеявшись, Арман хлопнул в ладоши, отдавая честь блестящим махинациям Мастерса.

– Ты сошел с ума?! – Виктория не поверила в услышанное – в некогда уверенном голосе действительно прозвучали нотки смирения с судьбой? – Ты вообще осознаешь всю степень угрозы? Он назначил Гровера Министром безопасности! Знаешь, что это значит? Мы не просто пойдем ко дну вместе, как ты всегда мечтал. Наши выпотрошенные тела прибьют к крестам на Городской площади и выставят на потеху публике! Ты этого хочешь?!

– Почему ты думаешь, что нас удостоят чести быть выставленными на всеобщее обозрение?

– Тебе это кажется смешным? Какого черта?! – выплюнула Маргулис с откровенным презрением, попутно вскакивая с дивана. Это тупое равнодушие начинало злить. Раньше он не был таким. – Ты сидишь здесь сутками, вливаешь в себя алкоголь, принимаешь эту дрянь тоннами и думаешь, что проблемы решатся сами с собой? С каких пор ты стал таким слабым? – Арман упорно хранил молчание. Что же его так напугало? – Боже мой. – протяжно вздохнув, Виктория заставила себя успокоиться и, подойдя ближе, положила ладонь на грудь любовника. Чужое сердце забилось в два раза быстрее.

– Ты нужен мне.

Еще одно потенциально опасное откровение. В последнее время их стало чересчур много. Зачем усложнять эти отношения, итак основанные на дефектных эмоциях? Все это противоречило тем клятвам и обещаниям, которые они давали себе каждую ночь. На самом же деле они возводили ненужные стены, усиленно не обращая внимания на огромные трещины в самом фундаменте.

– В таком случае предлагаю создать новый альянс, – с этими словами Кардинал выставил перед собой широко раскрытую ладонь.

Вот оно. Предложение мира, на которое никто из них не решался больше десяти лет. Плевать на взаимную ненависть и недопонимание, на извечную борьбу за власть и доминирование. К черту. Смерть могла настигнуть их в любой момент. Ввиду возраста или назначения врагов на важные государственные должности.

– Ты же знаешь, что любой альянс должен базироваться на принципах взаимного доверия?

– Необязательное условие. Напомнить тебе об альянсах накануне Первой мировой войны? Они ведь были не такими уж…

– Заткнись.

Она приняла вызов судьбы. Все еще не отстраняя руки от мужской груди, Королева также ощутила, как мужские пальцы сжали ее вторую ладонь. Нити, незримо связывающие их, становились все прочнее и прочнее. Это чревато ужасными последствиями в виде ненужных привязанностей или любовного интереса. Скоро животная страсть перестанет быть оправданием для всех излишних проявлений человечности.

Обойдемся без нежностей.

– В таком случае я вернусь в Эдем и начну готовить своих людей к новой войне.

– А ты когда-то утверждала, что война была смыслом всей моей жизни, – усмехнувшись, Волкер наклонил голову вбок. Теперь она узнавала своего находчивого, непотопляемого интригана. – Я бы мог обвинить тебя в неискренности, но мне еще понадобится твое положительное влияние.

Виктория заметно вздрогнула, непроизвольно погрузившись в события десятилетней давности. Их впервые связала отнюдь не постель, а именно то самое влияние. Виктория олицетворяла собой не просто недостижимую плоть, вовлеченную в забавную игру-дразнилку для пылкого юнца, что привык контролировать весь мир. Это слишком примитивно и невыносимо скучно. В реальности все гораздо сложнее.

– С какой стати ты решил, что можешь врываться в мой кабинет без приглашения? – Перри давно приняла тот факт, что этот человек перестал играть в вежливость на второй день их знакомства. Его внутренний зверь попросту не позволил бы.

– Я пришел за новой порцией положительного влияния, какое ты на меня оказываешь, – Арман прошел через всю комнату и сел в главное кресло, облокотившись на спинку. – Я соскучился.

– Думаю, ты можешь отложить все важные дела на завтра, – предположил Мануэль, оголяя ряд белоснежных зубов в своеобразной улыбке-оскале. – Оставайся.

И все проблемы, равно как и здравый смысл, снова рассыпались под давлением чувства, в коем они никогда не признаются ни себе, ни друг другу. Хмыкнув, хозяйку клуба провела ладонью по колючей мужской щеке. Не нужно никаких слов.

Действия стоят больше любого красноречия.

Республика, местоположение не определено.

Во сне он убивал его снова и снова. Накидывал шнурок от креста на шею, позволяя деревянным бусинкам впиться в кожу и сдавить все дыхательные пути. Математическая точность, движения четко отработанные, лицо непроницаемо. Он должен был умереть сам, чтобы другие выжили. В этом заключался весь смысл жребия. Они втроем оказались заложниками бескрайней пустыне и полуразрушенной афганской базы, где не было ни воды, ни еды. Значит, кто-то из них должен принести себя в жертву чужим желудкам. Отчаянные меры, требующие хладнокровия. Конечно, идея принадлежала Кассиусу, командиру полностью истребленного взвода. Но он просчитался, понадеявшись на свою удачу. Больше он не сможет кичиться бессмертием. Только у забавницы судьбы вышел просчет.

Маунтан сам станет творцом судьбы. Именно поэтому он разыграл смирение, опустился на песок и сложил руки в молитвенной позе, пересчитывая зерна на четках. Никто не заподозрил подвоха. Никто не осознал сути происходящего, когда Кассиус набросился на обезвоженного товарища и, демонстрируя невиданную для своего возраста силу, сломал ему шею. Орудием Божьим. Тогда все и закончилось. Они остались вдвоем. Бессмертный монстр и наивный мальчишка. Скоро им представится возможность эволюционировать до каннибалов. Чудесное завершение карьеры и нормальной жизни. По прошествии стольких лет можно спокойно анализировать случившееся, но тогда, пятнадцать лет назад, у него впервые затряслись руки.

– Вставайте, рядовой! – рявкнул убийца, обращаясь к шокированному солдату, моргающему с частотой десять раз в секунду. – Достань мой нож из рюкзака. Пошевеливайся!

– Это твоя вина…

Замерев от неожиданности, Кассиус резко обернулся. На месте юнца сидел взрослый мужчина, апатично разглядывающий окровавленные четки, обмотавшие его запястье. Джозеф Рокуэлл. Он не поднимал глаз, на которых оставался отпечаток какой-то вселенской обреченности. А теперь это впечатление усиливалось из-за странной позы священника. Тот качался из стороны в сторону, словно маятник.

– Ты здесь? – не поверив в увиденное, Всеотец, облаченный в военную форму, подошел ближе и наклонился над проповедником. Тот был похож на восковую фигуру, если бы не хаотичные движения.

– Где мне еще быть? – перестав раскачиваться, Джозеф поднял голову, встретившись взглядом со своим искусителем. – Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный Дьяволу и его ангелам. – замолкнув на мгновение, мужчина сжал крест в ладони, умышленно причиняя себе боль. – Это твоя вина! **

Маунтан вздрогнул и резко распахнул глаза, почувствовав легкое прикосновение к собственному плечу. Он снова разговаривал во сне – недопустимая слабость для лидера государства. Бывшего, судя по всему. Стоявший на тумбочке доисторический телевизор с переменным успехом ловил все национальные каналы. Забавно было наблюдать за грызней, происходящей в кулуарах и вне их. Вопреки всем ожиданиям, лагерь Мастерса одержал победу над честолюбивым Волкером, внезапно пропавшим с политических радаров. Вероятно, пытался разыскать гаранта, чтобы как-то восстановить порядок в стране. Или окончательно спился.

– Каково положение вещей на поверхности? – полюбопытствовал Магистр, вставая с матраса и разминая уставшие мышцы. Кончики пальцев онемели от постоянного нахождения в холодном помещении. Поврежденный обогреватель не помогал. – Все еще держатся?

– Вчера Мастерс дал пресс-конференцию, на которой объявил, что Республика отныне приняла новую идеологию под названием маунтанизм, – Министр иностранных дел, единственный, кому позволено было сопровождать исчезнувшего Президента, слабо улыбнулся и присел на стул, при этом попросив разрешения. Одинаковый возраст соратников упрощал все дело: они понимали друг друга и четко разграничивали личное с работой. – Мои поздравления, господин Президент. Ваше имя увековечено.

– Маунтанизм? – переспросил скептически настроенный Кассиус, принявшийся собирать листы бумаги по всему матрасу. Исписанные вдоль и поперек, они представляли собой определенную ценность для автора. – Только такой полоумный невротик, как Мастерс, мог придумать подобное и вдобавок оповестить об этом весь земной шар. Волкеру не свойственна такая безвкусица. Как он, кстати?

– Мои источники сообщают, что никаких действий он пока не предпринимал, – старик откинулся на спинку стула и сложил морщинистые руки на коленях. В нем тоже нуждались, но он оставался верен легитимному правителю. – Нашего человека на посту Министра внутренней безопасности сместили. Как и многих других.

– Кто сейчас занимает этот пост?

– На следующий день Мастерс назначил Брэма Гровера.

– Что? Он вернулся? – Кассиус изумленно выгнул бровь, параллельно складывая листы в каком-то одному ему известном порядке. Ситуация усложнялась. – Как отреагировали в ООН?

– Никаких заявлений сделано не было. Официально о Вашем исчезновении не было объявлено. А Мастерс поступил довольно умно, представив идеологию, названную в Вашу честь.

– Что же, если союзники ничего не говорят, значит, мы тоже не станем, – приложив руку к голове, Маунтан вздохнул. Его уже несколько недель мучал один и тот же сон. – Пока что отложим мое выступление. – подойдя к убогому письменному столу, Кассиус снял с подозрительной коробки белое полотенце. Перед ним тут же предстал пластмассовый террариум, засыпанный стружкой. Он смог забрать с собой только одного паука. – Это все, что ты хотел мне сказать, Курт?

– Да, господин Президент, – Симмонс мгновенно поднялся на ноги и выпрямился. Подготовка в военных подразделениях не прошла даром. – Дополнительные указания будут? Мне нужно что-то передать? Или попросить для Вас?

– Не попросить, а потребовать, – исправил Всеотец, не глядя на собеседника. Тот лишь кивнул в знак согласия с более правильным термином и заложил руки за спину. – Не нужно. Ты свободен. – склонив голову, Министр покинул и без того тесное помещение, в котором глава державы уже около месяца реабилитировался после случившегося. – Вот мы снова остались вдвоем, Дюнкерк. – взяв питомца в руку, Кассиус разрешил ему исследовать свою широкую ладонь. – Не волнуйся, очень скоро мы отсюда выйдем. Тогда все изменится, – он в последний раз взглянул на записи, лежащие рядом.

– Маунтанизм…

Комментарий к Глубокий сон

* За основу речи Мастерса была взята концепция статьи Владислава Суркова под названием “Долгое государство Путина”, опубликованной в “Независимой газете”.

** Мф. 25:41.

========== Псы для ягнят ==========

Si vis pacem para bellum/хочешь мира - готовься к войне.

Безумные цифры неслись по прямоугольной бегущей строке, растянувшейся на всю стену. Люди, неустанно наблюдавшие за главными мониторами, периодически сновали из угла в угол. Работа кипела. Особенно в пристанище сухих цифр, постепенно трансформирующихся в ценные бумаги. Малейшие колебания вызывали едва заметную панику, резкие скачки сопровождались бурной реакцией в виде криков, а ежеминутная стабильность ценилась агентами куда больше. Царство величайшего людского порока, как скептики окрестили биржу, представляло собой идеальный механизм. Слаженный и систематизированный. Без видимых изъянов. Поглощающий каждого самоуверенного игрока, не сумевшего покорить вершину финансовой пирамиды.

Как и пищевой цепочки.

Здесь действуют только первобытные законы. Выживает сильнейший. Пусть красивая облицовка здания и вводила прохожих в заблуждение, она не играла важной роли. Скорее символизировала собой безупречный гроб для всех находящихся внутри. Рано или поздно любой может заиграться или просчитаться. Тогда его похоронят под завалами акций, утративших свою ценность в ходе глупых манипуляций. Безусловно, все имеют право на ошибку. Но не в подобных местах. Просчеты недопустимы, а мизерный промах будет исчисляться миллионами. Таковы суровые биржевые реалии. Кто-то терпит поражение. Кто-то добивается невиданного успеха. Временного, разумеется. Есть третья категория финансистов – они не теряют и не приобретают. Возможно, их акции пережили пару несущественных скачков, но к моменту закрытия биржи все нормализовалось.

Потерь в любом случае не избежать. Главная задача – их минимизировать. Остаться при этом на плаву. И попытаться побить рынок. Сегодня, к сожалению, эта задача покажется невыполнимой для большинства присутствующих. Кроме одного заядлого игрока, обособленно стоявшего возле заставленного экранами стенда. Ему не нужна группа поддержки, с блеском в глазах взирающая на лидера и усиленно сжимающая кулачки во имя очередного повышения – ему вполне хватало одного себя. Не нужны громогласные слоганы, скрывающие внутреннюю неуверенность в своих силах – общая расслабленность в позе свидетельствовала об этом, как и немой вызов в зеленых глазах. Облокотившись на столешницу, усеянную бумагами и проводами, мужчина скрестил руки на груди и демонстративно отвернулся от главных экранов.

Акции ведущих американских технологических компаний продолжали уверенно доводить всех до нервного срыва своим падением. Все неискушенные игроки балансировали над экономической пропастью под страшным наименованием – убыток. Рискнуть всем и потерпеть сокрушительное поражение. Стать жертвой беспощадного биржевого монстра и оказаться в числе тех, кого он так быстро поглотил. Незавидная судьба, постигающая всех без различия – незаурядных тружеников и талантливых гордецов, скромных гениев и напыщенных смельчаков. Биржа всегда была чем-то вроде театра с объемной сценой для драматических выступлений. Она отсеивала ненужные элементы и без того тесного финансового пространства. Лишь один актер никак не мог освоиться с навязанной обществом ролью потенциальной жертвы изменчивой фортуны.

И он все еще предавался созерцанию хаотичных цифр посреди всеобщей суматохи. Сколько же иррациональных страхов в них гнездится, раз весьма предсказуемое падение котировок акций превратило биржу в гражданскую панихиду по рынку. Взволнованные клиенты обрывали почти все телефонные линии, раздувая пузырь тотальной паники. Так обваливаются не только мечты на безоблачную старость вкладчика, но и фондовые рынки. Если что-то случится с Доу-Джонсом, то до закрытия сессии ни одного жизнеспособного конкурента в помещении не останется. Этот причудливый американский фатализм часто становился предметом для шуток в компании таких же лютых борцов, каковым являлся игрок в конце зала. Он не менял позу уже полчаса.

Верил,что это принесет удачу? Абсурд. Просто хотелось поскорее со всем покончить, но акции упорно держались на непозволительно высокой отметке. Следовало что-то предпринять. К нему уже несколько раз подходили люди из ближайшего окружения и многозначительно кивали. Он ничем не мог их порадовать. Пока что. Оставалось только ждать. В этом ему не было равных. И в игре на понижение тоже. Сколько лет он покорял биржу, проникая в ее деструктивную логику и подчиняя себе? Как давно являлся персоной нон-грата в обществе незадачливых игроков, что шли на дно вместе с остатками своей спеси? Тяжело вывести математически правильное число. Однако чего они ожидали от человека, решившего самостоятельно предать себя анафеме во имя другого, более надежного бога – денег? Они символизировали не просто двигатель прогресса, а целостность бытия, центр согласованности с самим собой, триумф высокоразвитой личности.

Отвлекшись на долю секунды – непозволительную долю – мужчина перевел взгляд на экран, где уже замелькали обновленные котировки. В голове всех собравшихся одновременно прозвучал какой-то сигнал, запустивший обратный отсчет. Весь биржевой мир, построенный на чистейших цифрах, засасывал в пучину вечного денежного потока. В своеобразную игру с несправедливыми начальными ставками. Но такова человеческая природа – риски давно известны и просчитаны. Осталось ответить на важный для себя вопрос: принять ли правила игры, заведомо зная, что нет никаких шансов попасть хотя бы в тысячу лучших? Обзавестись малейшим пониманием самого института биржи? Так называемой четвертой ветви власти. Нужно найти не просто правильный подход – хотя такового не существует априори – а тот самый подход, который позволит править финансовым миром. Поэтому его и прозвали пастырем материального мира. Осталось возвести в ранг Денежного Императора, родоначальника Акционной династии.

– Неужели ты действительно никогда не нервничаешь? – поинтересовался один из акционеров, сопровождающий признанного короля биржи на все сессии. Иногда он приносил им обоим кофе и новости с дальних экранов.

– А это поможет? – неотрывно мониторя сводку, собеседник весело ухмылялся. Без тени намека на самоуверенность. Отсутствующая щетина не прикрывала заметных ямочек, растягивающихся во всю длину вместе с губами. Это создавало эффект вечной усмешки. – Скоро мы отсюда уедем. Луизиана обещает быть более приветливой, чем Нью-Йорк.

– Твои слова ранили бы любого уважающего себя американца!

Рассмеявшись, они оба втайне задумались о своем эмигрантском прошлом. Увы, американское гражданство не сотрет определенные пункты биографии, сколько бы услуг ты не оказывал этой стране. Как странно. Он не вспоминал о Родине больше пяти лет. По новостям передают, что там нынче тяжелые времена. Свирепствует тотальное беззаконие при содействии силовых структур. Власть сконцентрирована в руках нелегитимного правительства. Но для оффшорных операций эта страна по-прежнему сравнима с Райским пристанищем. Все остальное особого значения не имеет. Брокер не собирался туда возвращаться.

Ближайшие лет тридцать точно.

– Прекрасная картина: глава успешного хедж-фонда терпеливо ожидает снижения индексов, но вскоре осознает всю бессмысленность данного предприятия.

Один из представителей противоборствующего лагеря, играющий на повышение, решил завести диалог. Скучно. Впрочем, такие люди пригождаются. Дышат в спину и напоминают о том, что все смертны. Пригладив ладонью выбившиеся темно-коричневые пряди волос, финансист вернулся к мониторам. Один из сценариев реализовал себя: акции конкурентоспособных компаний упали на критические проценты. Безоговорочный победитель ничем не выдал своих эмоций: в былые времена он бы начал бить себя в грудь и разбрасывать тонны документов. Сейчас для подобного веселья нет подходящего места. Можно ограничиться неприкрытой триумфальной улыбкой и легким одобрительным кивком. Без злорадства – кто знает, где все они окажутся завтра.

Биржа – непредсказуемый Левиафан с жестокими условиями социального контракта. *

– Не переживай, может, повезет с облигациями, – снисходительно похлопав застывшего от шока соперника по плечу, брокер направился к своей команде за дальним столом.

– Вот наша визитка. На случай, если захочешь приборести пару акций Канема по выгодной цене, – один из последователей биржевого короля, скрывавшийся в тени котировок, любезно раздал всем окружающим визитки, после чего подошел к столу компании. Они ликовали, чествуя своего полководца. – Мы как будто сраную Римскую империю захватили. Кстати, босс, тебе постоянно звонили по внутреннему номеру. Должно быть что-то важное, но я сбрасывал. Сейчас снова звонят. Послать их? **

– Когда-нибудь ты поймешь, что все клиенты важны, даже после такого головокружительного и монументального успеха, – подмигнув, мужчина взял протянутый телефон, с которым позволял себе расстаться лишь в минуты отчаянной игры, и ответил на входящий звонок. – Кто бы Вы ни были, я хочу поблагодарить Вас, что звоните в исторический для меня момент, и по-прежнему являетесь верным клиентом моего фонда, но если Вы хотите продать акции, то подумайте еще раз. Сегодня Ваш счастливый день.

– Мистер Воннегут, мы, безусловно, рады, что Вы нашли себе занятие по душе и преуспеваете в нем на протяжении семи лет, но Вы же не забыли о своих долговых обязательствах перед одной организацией? – лицо, украшенное улыбкой бессмертия, мгновенно изменилось. Озорной блеск в глазах растворился под напором сузившегося зрачка. – Вам когда-то нужна была наша помощь. Теперь нам нужна Ваша. Вы нас понимаете?

К несчастью, он все хорошо понимал. Правила знали все, кто когда-то согласился следовать им. Не было никакого принуждения, контракт заключался исключительно на добровольной основе. В час нужды приходилось прибегать к крайним мерам. И надеяться на то, что соглашения когда-нибудь аннулируют. Но тщетно. В глубине души мужчина тоже надеялся, что этот звонок никогда не омрачит его мирного брокерского существования. Никогда не станет причиной, по которой он покинет нынешний дом и вернется в тот, другой. Проигнорировав шампанское на подносе и вдохновляющие поздравительные речи, глава фонда вырвался из обступившего его кольца доброжелателей и рванул к выходу, чтобы успеть добраться до дома без пробок. В машине он уже распоряжался по поводу покупки билета и поиска надежного заместителя, которому можно доверить большое количество вечно нестабильных клиентов.

Как иронично – только довелось мысленно возвратиться в Республику, как она тут же призвала его обратно. Зов карающего орудия смерти. Из-за сложной политической ситуации ближайший и единственный рейс мог быть забронирован на завтрашнее утро. Воннегут ненавидел утренние рейсы. Даже больше, чем официальные костюмы. Пришлось заранее подготавливать речь для жены и детей. Омерзительная ложь в виде командировки была отвергнута во время подъезда к крыльцу. Лучше рассказать правду и стать свидетелем женской истерики, чем наблюдать за ней же из гроба в случае печального развития событий. Вопреки всем ожиданиям, страшного взрыва не последовало. Она довольно апатично восприняла новость о том, что на их след вышла свора голодных собак, и пообещала заботиться о детях. Только нужно оплатить еще один год обучения и переоформить важные документы.

Финансист снова пришел в восторг от прагматичного американского ума. Вероятность того, что он выберется из передряги под названием Республика, равнялась процентным ставкам от контор на окраине города, а она всего лишь заранее обеспокоилась будущим их совместных детей. Ему редко доводилось испытывать такое явление, как эмоциональная привязанность. Отношения не могут выходить за рамки десятизначных цифр, мельтешащих на панелях главных зданий. В этом плане брак господина Воннегута являл собой мечту любого среднестатистического бизнесмена, живущего биржевыми правилами. Биржа – превыше всего. Деньги – нерушимая религия. Семья, правительство, взаимоотношения с людьми, политическая нестабильность, терроризм – все это мелкие недочеты идеальной финансовой структуры. Изъяны искаженной реальности. Подобные мысли, словно детская считалочка, засели в голове брокера и уже пятнадцать лет помогала заснуть. Несмотря на то, что он, фактически, приобрел билет в один конец, спалось не так плохо. Покидать Америку в разгар сезона может только глупец, или тот, кто связан обязательствами на крови.

В его случае второй вариант перекрыл все.

Проснувшись прежде будильника, Воннегут позавтракал – жена все равно успела встать раньше и приготовить еду – отправил несколько важных сообщений по компьютеру, а затем попрощался с сонными детьми и поехал в аэропорт. В громоздком чемодане не было нужды – все вещи ему выдадут непосредственно в клубе. Требуется лишь пачка документов, отданная на хранение, и он сам, как хранитель. Перелет занял больше восьми часов. В Амстердаме он провел всего два, прежде чем объявили посадку на рейс до Республики. Еще четыре часа прошли в относительном спокойствии. Чтобы не портить себе настроение заранее, брокер опустил пластиковое окошко и заказал побольше виски. Только в состоянии легкого алкогольного опьянения можно правильно воспринимать происходящее в этой чудесной стране. Он уже предвкушал воссоединение. Ведь кто-то из классиков писал: “Забывать о Республике – большой грех. А за грехи человек попадает в Ад. Между ними нет особой разницы. Так стоит ли рисковать?”. Газет никто не предложил. Маленькое правило принимающего государства, не желающего снабжать туристов сведениями. Или террористов. Грань между этими двумя понятиями очень сильно размывалась, если речь заходила о возвышенном республиканском патриотизме.

Когда шасси самолета резко коснулись земли и проехались по ней, как по льду, Воннегут понял, что пути назад нет. В первый раз он проклял преимущество бизнес-класса, позволяющего выйти из салона первым. Лучше бы он посидел подольше и попробовал договориться со бортпроводницами о благополучном возвращении в Нидерланды. К сожалению, они играли на стороне противника: любезно подали отданный ранее пиджак и пожелали приятной дороги. Вежливая жестокость. Не обращая внимания на красочные виды разлагающегося института государственности, финансист направился к паспортному контролю. Наличие американского гражданства явно упростило всю процедуру, но не помогло избежать личного досмотра. В связи с участившимися атаками разных антиправительственных группировок тщательные проверки стали обыденностью. Но кейс почти никого не заинтересовал. И правильно. К скандалам его хозяин точно не предрасположен. Все, чего он хотел – это поскорее оказаться в помещении с теплым душем и свежей чашкой кофе.

Конечно, его ждали. Черную машину с затонированными стеклами благоразумно припарковали как можно дальше от аэропорта. Но не очень далеко, чтобы долгожданный гость не пресытился компанией молчаливых охранников в темных костюмах. Все по маскарадным канонам. В мафию эта шайка играть так и не перестала. Позднее глава фонда понял, почему – Город обязывал. Все еще находясь на пересечении темных веков человеческой истории, он порождал на свет точно таких же персонажей. Это не прогрессивные Штаты, отказавшиеся от никому ненужных баталий за власть. Увы, в этой стране ничего не поменялось. Все здесь провоняло беззаконием, бездушием и бездействием. Типичное недогосударство–наследник Советского Союза с фригидными судами и фасадной демократией. Вместе с отвратительными дорогами.

– Зовут Кларк Долан. Можно просто Кларк. Мы же тут все плывем в одной подводной лодке, – голос с переднего сидения показался довольно знакомым. Хотя маловероятно, что они пересекались – после отъезда главного казначея Виктория неоднократно пополняла коллекцию. – Попрошу Вас не включать телефон. Лучше отдайте его мне. Ваше местоположение наверняка отслеживается. Не будем искушать судьбу. – не поворачиваясь, говоривший протянул назад раскрытую ладонь, надеясь получить все средства связи.

– Сет Воннегут, – ответил брокер, благоразумно пряча кейс в ногах и вместе с тем передавая все телефоны. – У вас тут найдется хотя бы парочка газет? Нахожусь вне информационного поля уже добрую половину суток.

– Заехали бы в ближайший газетный киоск, но на улицах слишком много патрулей. И лучше нам не узнавать, кому они подчиняются сегодня. Можете пока почитать новости с моего телефона, если так хотите испортить себе настроение. Прошу, игнорируйте девушек на заставке.

Усмехнувшись, Воннегут отметил про себя, что Виктория не изменила привычке собирать вокруг откровенных забавников. Последовав совету проводника не акцентировать внимание на сомнительных изображениях, мужчина открыл первый попавшийся новостной сайт. Обстановка действительно оставляла желать лучшего. Иностранные СМИ не лгали, хотя в Штатах склонны приукрашивать и преувеличивать зверства иностранных диктаторов. Но тут запущенный случай. Новая идеология – Маунтанизм, призвана оправдывать политические гонения и репрессии против собственного народа. Рядом с подробным анализом недавнего выступления Премьер-министра, на котором провозгласили доктрину всеобщего повиновения, находилась статья с домыслами о виновных во взрыве ипподрома. Автор расписывал теорию о причастности Президента к теракту с целью поднятия рейтинга. Но зачем? Таким всемогущим правителям рейтинг не нужен. В самом низу расположилась неприметная статейка под изящным заголовком “Убивайте всех. Демократия узнает своих”. Приправленная порцией иронии и словоблудием. Авторства Винсента Вэнса. Он не поскупился на изобличительные комментарии в адрес действующего правительства, обвиняемого в узурпации власти.

– Это ваш человек? – поинтересовался Воннегут, с интересом изучая статью. Удивительно, как ее пропустила цензура.

– Наш человек, – исправив собеседника, Долан подмигнул ему через салонное зеркало. – Вы же один из нас, не так ли? – опасный вопрос. Никто ведь не интересовался, хочет ли он быть частью всего этого печального сопротивления. – Вы же знаете, почему Вас призвали? Свора находится в состоянии войны. Поэтому рука экономической помощи нам не помешает.

– И с кем мы воюем?

– Неправильный вопрос. Нужно спрашивать – во имя чего? Воюем мы со всеми, это очевидно. А вот цели бывают понятны не всегда. Но, думаю, Виктория посвятит Вас в детали. Гораздо лучше, чем это сделаю я, простая сторожевая. Но могу точно заверить, что Ваш скепсис пропадет, когда мы приедем. Прошло больше десяти лет. Организация изменилась.

“Но не страна” – Воннегут воздержался от подобного замечания. О великих переменах они точно поговорят с Викторией. Раз уж она вытащила его из цивилизованного мира и затащила в самый паршивый край на Земле, то должна будет уделить гостю побольше времени. Автомобиль резко затормозил перед нужным поворотом, огражденным линией серых машин. Возле них собрались подозрительного вида люди, явно скрывающие за пазухой по два автомата.

– Это что еще за несанкционированный митинг малоимущих? – сняв очки, Кларк опустил стекло и, высунувшись из машины, постучал по двери рукой. – Ну-ка приблизься. Хочу поздороваться, – выискивая глазами потенциального главаря странной шайки, офицер про себя отметил, что все они одеты совершенно одинаково. Очередная силовая структура. – Эй, пассажиры? Вы в курсе, что улицу перекрыли? Можете немножко отъехать в правый угол и мы расстанемся друзьями?

Никто не отреагировал на мирное предложение. Подчеркнуто незаинтересованные взгляды не помогали установить зрительный контакт. Однако Долан не терял надежду: еще раз постучав по двери, дабы привлечь внимание неподвижных объектов, он выкрикнул пару-тройку оскорблений и задал как минимум три вопроса касательно личности их работодателя. Бесполезно. Кордон оставался на своем месте.

– Блядство. Если это люди Волкера, то у Виктории большие проблемы. Может, ты позвонишь ей, пока я ищу, в какую щель нужно вставить монетку этим шлагбаумам? – апатичный водитель тут же извлек кнопочный телефон и принялся искать номер. – Хотя постой. Вон идет какой-то очень важный дядя. Может, удастся с ним договориться. – уловив на себе чужой взгляд через салонное зеркало, Кларк полуобернулся к сидящему на заднем сидении финансисту. – Не высовывайтесь. Вообще не проявляйте интереса к происходящему. Вы – иностранец, здешних мест не знаете. – толпа дорожных охранников, словно репетируя это движение, разошлась в стороны, чтобы дать проход начальству. – Скажите, Вас что, государство не отправляет в оплачиваемый отпуск? Или Вы – индивидуальный предприниматель?

Вышедший вперед производил скорее комический эффект, нежели требуемо пугающий. Низкий рост, подчеркнутый нелепой фуражкой на военный манер, заметная лысина с остатками редких коротких волос на затылке, упитанные щеки, кое-где покрытые серой щетиной. Темный пиджак был ему явно великоват, поскольку на плечах образовались складки, а галстук, выделяющийся синей сплошной линией на белой клетчатой рубашке, застрял где-то в области среза. Но образ грозного силовика окончательно разрушили очки для зрения, впрочем, с правильными стеклами прямоугольной формы. Таким образом, они никак визуально не увеличивали маленькие темно-коричневые глаза. Очевидной военной походкой мужчина приблизился к машине и слегка наклонился, чтобы быть на одном уровне с Доланом.

– Скоро комендантский час, а вы разъезжаете по улице в столь позднее время. Если бы знали о правилах, то не удивлялись бы, – бывший полицейский скривился, глядя на своего коллегу. – Вы тут проживаете? Можно документы?

– На каком основании? Комендантский час начинается в десять. А сейчас только полдесятого. У нас в запасе целых полчаса, – широко улыбнувшись, Кларк уставился в непроницаемые стекла очков, за которыми скрывался прищур. – Мы же не виноваты, что около аэропорта образовалась пробка, а наш дорогой гость застрял на паспортном контроле. Строго между нами, уж лучше бы правительство разобралось с этими проблемами, нежели вводило бессмысленные ограничения на передвижение.

– Я учту Ваши скромные пожелания, а пока что дайте документы, будьте добры. И того господина тоже.

– Слушайте, офицер, я ведь тоже когда-то работал в полиции и понимаю, как тут все устроено. Давайте так – мы ограничимся устным предупреждением. В последний раз. Но штраф я оплачу. Неофициально. Как Вам такая идея? – достав портмоне, эдемовец отсчитал пять купюр из общей пачки и протянул в направлении грозного блюстителя порядка. – Возьмите. Раздайте ребятам. Или заберите себе всю сумму и приходите в одно из моих игорных заведений. Мне кажется, Вы уже догадались, с кем разговариваете, поэтому я могу пообещать Вам скидку на все алкогольные напитки.

– А Вы не догадались, с кем говорите? – встретив непонимание, законник слабо улыбнулся. Это образовало ямочки на мясистых щеках и растянуло маленькие губы. Осмотрев купюры, мужчина скомкал их и швырнул под колеса. Долан заметно напрягся – в Республике нельзя было решить проблемы только с теми, кому платили больше. – Мистер Долан, кажется, я просил Вас дать мне документы. Вместо этого Вы предложили взятку должностному лицу. Вы знаете, что это карается тюремным заключением сроком до пяти лет. А если учитывать Ваше заманчивое предложение об алкоголе, то можно считать это повторной попыткой дать взятку. А это уже восемь лет. Вместе с приятным дополнением в виде конфискации имущества.

– Кто ты, черт возьми, такой? – Кларк не успел отпрянуть прежде, чем массивная ладонь схватила его за воротник рубашки и практически вытащила из машины через стекло.

– Брэм Гровер, министр внутренней безопасности и старый друг твоей работодательницы, – Сет машинально прижал кейс к ногам, а водитель резко достал пистолет, направляя на атакующего. Люди Гровера не замедлили сделать тоже самое. – Спокойнее. Любое неосторожное движение будет стоить вашей шайке дополнительных расходов на похороны. Удачи с этим. – решив убрать оружие, водитель положил обе руки на руль. – Мудрое решение. Мистер Воннегут, у нас нет ни одной объективной причины для Вашего задержания. А вот мистер Долан, боюсь, должен будет прокатиться со мной. Он подозревается в антиправительственной деятельности и повреждении имущества одного из государственных деятелей, что, впрочем, одно и тоже. – свободной рукой Брэм сжал плечо подозреваемого и потянул на себя, тем самым окончательно вытаскивая его из автомобиля и швыряя на асфальт. – Добро пожаловать в Республику!

Эдем, за час до этих событий.

Ранним утром явился священнослужитель из соседствующей с клубом церкви, поблагодарил все небесные силы за еще один спокойно прожитый день в столь успешном государстве, не отринул богохульного предложения испить хорошего вина и выкурить по сигарете, после чего поделился свежими городскими сплетнями и, наконец, принял финальный платеж за передержку ценного груза. Получив оговоренную сумму, епископ пересчитал ее дважды, попросил еще вина, рассказал пошлый анекдот и, по прошествии двух часов непринужденной беседы, сложил наличные в кейс и омыл руки в тазе со святой водой. Своеобразный обряд очищения от мирской денежной грязи. Выглядит забавно, но сама идея угнетала. Было в этом нечто неприятное.

– Кстати, мои поздравления, Ваше величество! Новый Арсенал выглядит великолепно! – перед уходом Карнэги все же не обошелся без излюбленного восхваления на грани лести. Такому человеку не просто так доверили управление сектой. – Через пару часов мои прихожане занесут туда весь Ваш товар. Церковь Иисуса Христа Святых последних дней благодарит за сотрудничество. Новая партия икон, скорее всего, попадет в нашу страну на следующей неделе. Если заинтересуетесь – звоните в любое время.

Не сопротивляйся, дитя, все дела во славу Творца.

– И это только начало дня, – прикрыв рукой веки, Виктория просидела в таком положении минут пять, прежде чем поднялась с кресла и открыла окно. В кабинете стало невыносимо жарко.

Пару месяцев назад она отчаянно ждала прихода весны. Весна действительно пришла. Вместе с очередной порцией боли и неразрешимых проблем. Лучше бы все оставалось покрытым льдом. Зимняя апатичность прекрасно соответствовала общему настроению. Весной же все оживляются и начинают с новыми силами кидаться в бой за собственную никчемную жизнь. Усложняя, таким образом, существование другим. Повеяло прохладой. Свежий воздух немного взбодрит, в особенности после вина. Редко ей приходилось пить с утра.

Исключение становилось правилом.

Следующие несколько часов прошли в непривычной безмятежности, нарушаемой двумя-тремя звонками в час. И частыми посещения возбужденного Вэнса, строчащего по статье в день. Ему так нравилось играть в либеральное общество, что небольшой очерк превращался в фельетон. Было забавно наблюдать за преображением обиженного журналиста, поклявшегося отомстить властям за уничтожение дела всей его жизни. Пришлось начинать все заново. Нельзя сказать, что это не мотивирует. Каждый раз он врывался в главный кабинет, метался по нему в поисках слова, чтобы посмаковать оплошность нынешнего правительства и, продолжая находиться в эйфории, громко произносил его вслух, а затем убегал в соседнюю комнату. Виктория смирилась с этим, стараясь не вмешиваться в мыслительный процесс искалеченного писателя. Многочисленные раны на его лице уже затянулись, но впалые щеки и глубокие синяки под глазами навсегда перечеркнули тот вечный образ нахального бумагомарателя, охотящегося за юбками и сенсациями. Очень жаль.

– Винсент, прими таблетку и выйди из моего кабинета! – Перри уже не могла слушать бессвязный бред соратника. Пусть переживает творческий подъем где-нибудь в другом месте, подальше от верхних этажей.

Ни люди Волкера, ни он сам до сих пор не связались с организацией. Более того, Виктории никто так и не сообщил время приезда главного гостя. По идее, мистер Воннегут должен приехать сюда не позднее восьми. В условиях тщательных проверках на паспортных контролях все обязательно затянется. И никак нельзя было повлиять на пропускную способность – раньше все решалось за считанные секунды. Надо было всего лишь набрать определенного человека, контролирующего границу, и друзья Эдема проходили практически без очереди. Сегодня столь полезный человек уже не занимает этот пост. Фигурки на шахматной доске пропадали так быстро, что сами игроки не успевали следить за ходом игры.

Вплоть до шести часов вечера Королева пребывала в задумчивости. Внутренняя политика страны перетерпела существенные изменения в связи с приходом к власти шайки Мастерса. Мало того, что он заложил фундамент для новой абсурдной идеологии, так еще и назвал ее в честь бывшего главы Республики. Весьма разумный ход, позволяющий управлять скорбящими массами. Любой пропагандист и грамотный политтехнолог аплодировал бы стоя. И все было бы хорошо, если бы Секретарь не подчинил себе Парламент, не снял с должностей практически всех министров и не назначил своих людей. Фактически, он сосредоточил всю власть в одних руках. И не допускал до нее никого из возможных политических оппонентов, представителей оппозиции или очевидных сторонников без вести пропавшего Маунтана.

Еще неизвестно, при ком жилось хуже – при строгом, но снисходительном Маунтане, игравшем в безобидного Отца Нации с редкими демонстрациями особой жестокости. Или же при злобном, расчётливом безумце с нереализованными амбициями и вечным клеймом третьего номера. Он всегда оставался в тени великолепного Кассиуса и любимчика публики Армана. Но все же хотели перемен, не так ли? Видимо, слишком много молитв было услышано.

– Мисс Маргулис, прошу прощения за беспокойство, – резко мотнув головой, женщина прогнала ненужные измышления о судьбе мира. Глаза, подернутые сонной дымкой, сфокусировались на непрошеном посетителе. – Винсент попросил взять у Вас копии предсмертной записки бывшего кандидата, чтобы, цитирую, вдохнуть в статью толику неизбывного трагизма.

Небезызвестная предсмертная записка так и не пролила свет на причины, побудившие одного из многообещающих участников клуба и по совместительству высокорейтингового кандидата в мэры покончить с собой. Он написал несколько писем, адресовав два из них тем единственным людям из Эдема, с которыми поддерживал общение. Хотя они с Викторией встречались всего два раза на светских мероприятиях, этого хватило, чтобы оказаться в их числе. Стиль написания был довольно сдержанным. Опытный психолог не смог бы выявить у автора депрессию или иной вид психологического терзания. Сухой язык вкупе с шаблонными выражениями скорее намекали на нежелание участвовать в предвыборной кампании, чем о побочном действии в виде выстрела в лицо.

“Мудрейшей и славнейшей женщине государства Республики, безоговорочной правительнице и непревзойденной собеседнице желает здравствовать Декарт”. Очень странное приветствие для того, кто собирался снести себе половину черепа. Если представлять, как человек пишет это, попутно держа в другой руке пистолет, то можно невольно усмехнуться. После такого вступления риторика быстро изменилась: шли пространные рассуждения о бренности всего сущего, о жизни за пределами миров и дуалистической философии. Сплошная чушь. Лишь под конец почерк стал менее разборчивым – рука явно дрогнула – а текст наполнился более приземленным смыслом и перестал походить на онтологический трактат. Все сводилось к тому, что жизнь бессмысленна, Uород проклят, а боль не проходит. Поэтому нет иного выхода, кроме как избавиться от бремени. Смысла больше не существует. ***

Примечательным являлся тот факт, что автор не развивал тему боли и бремени дальше. Пройдя незамеченными, они потонули в общем несвязном потоке чужого сознания. Вообще, у каждого, кто прочел это письмо, создавалось ощущение, что предполагаемый самоубийца просто нашел возможность выговориться. Исключая нелепый оборот речи в начале, автор ни разу не обращался к кому-то конкретному. Будто письмо предназначалось вовсе не живому человеку, а зрителям в театре. Слушателям сценического монолога. Второе письмо, оставленное для Вуди, содержало в себе разного рода извинения за несовершенные поступки. Видимо, он действительно питал к калеке некое подобие дружественных чувств. Или же делал вид.

Дружба с инвалидом – жертвой кровавого режима, – серьезно влияет на рейтинги.

– Он совсем тронулся умом, – констатировала Перри, обхватывая лицо руками. Иногда хотелось собрать вещи и уехать подальше от этого веселого сброда. Однажды она уже так поступила – клуб едва удержался на плаву. – Скажите, Гудвин, с каких пор Вы стали мальчиком на побегушках?

– Я просто проходил мимо, решил заглянуть к Вэнсу, а он там чуть головой об стену не бьется, – пригладив темные волосы, Себастьян придвинул одно из кресел к столу и расположился прямо напротив собеседницы. – А еще мне нужен был повод повидаться. Вас тяжело поймать.

– Накопилось много дел. Но Вы времени тоже даром не теряли. Я смотрела новости. Как работа на Долана?

– Мы с ним равноценные партнеры, – усмехнувшись, валютчик достал из кармана пачку сигарет и прикурил, до этого подвинув к себе пепельницу. – Он предложил немного развеяться, немного покататься по Городу.

– В комендантский час?

– Все было согласовано с вышестоящими, – выставив руки в защитном жесте, Гудвин улыбнулся. В карих глазах тоже плясали задорные искорки. – Томас дал нашему проекту зеленый свет и мы…

– Томас всего лишь исполняющий обязанности. Вице-президент. Он, конечно, стоит на порядок выше обыкновенных подчиненных, но по-прежнему не имеет права распоряжаться их жизнями. Так что Ваш проект вообще вне закона. В буквальном смысла.

– Оу, как неловко-то получилось, – изобразив огорчение, мужчина откинулся на спинку кресла и выдохнул наверх маленькое торнадо из сизого дыма. – Но нам было весело. Я впервые за месяц, если не больше, вышел наружу! Не скажу, что там сильно что-то изменилось. Все точно также до безвкусия тоталитарно. Только теперь повсюду плакаты с рожей Мастерса.

– Если Вы так пресытились земной жизнью, то могли бы сказать сразу. Илай бы застрелил Вас на пороге клуба и не пришлось бы для этого уничтожать плантации Премьер-министра.

– Да бросьте, с Вами не могли не проконсультироваться насчет такой невинной шалости. Но если быть до конца честным, то Долан меня не посвящал в свои планы. Полагаю, что весь этот набег – совместное спонтанное решение его травмированной души, дерзкой натуры и бутылки виски, которую мы приговорили за два часа.

– Ну конечно, узнаю дорогого Кларка. Шефа полиции и лучшего работника, – Гудвин рассмеялся, не вытаскивая сигареты изо рта. Докурив, он снова достал пачку, однако на этот раз протянул ее в направлении Виктории. Та отказалась. – Не переношу Ричмонд. Остаюсь верна своей марке вот уже пятнадцать лет, – пожав плечами, контрабандист затянулся и откинул голову назад. – Так по поводу Долана: я надеюсь, Вы с ним не играли.

– Разумеется, играли! – он готов был поклясться, что услышал стон отчаяния. – Для меня загадка, как он может владеть крупными казино по всему Городу, если сам не умеет играть.

– Вы не первый, кто задается этим вопросом. Но он всегда выживал за счет неповторимого стиля и лидерских качеств. Поэтому попал сюда. И поэтому смог убедить Вас совершить преступление против властей.

– Мыслите шире! Я просто интегрировался в организацию, проникся ее несломленным духом и решил начать приносить пользу! Думаю, мой испытательный срок прошел и я могу пройти обряд посвящения в полноценные члены. Как у Вас тут это решается? Нужно становиться на колени? – Маргулис не сдержала улыбки. Отрицательно покачав головой, она все же достала сигареты из ящика огромного стола. Поиски зажигалки затянулись до такой степени, что Себастьян любезно предложил свою. Приблизив лицо к пламени, Виктория не отрывала взгляд от гипнотизирующих глаз собеседника. – Или все-таки нужно повторно пригласить Ее величество на ужин?

Умышленно отодвигая зажигалку от края сигареты, Гудвин вынудил женщину придвинуться чуть ближе. Обхватив мужскую руку ладонью, Перри заставила ее замереть в одном положения. Их занятные игры могли продолжаться очень долго, но реальность всегда беспощаднее фантазий. Прежде чем войти, консьерж клуба прокашлялся и вежливо постучал в приоткрытую дверь. Не обращая внимания на явное замешательство хозяйки клуба, резко выпрямившейся в кресле, он сообщил о прибытии вооруженной делегации во главе с достопочтенным Волкером.

– Черт, – выругавшись сквозь зубы, Королева поднялась с места и устремилась к выходу. Ее могли бы предупредить заранее, но Арман отдавал предпочтение эффектным выступлениям. – Не попадайся ему на глаза. Вообще держись подальше от всего этого.

– Что происходит? – вскочив с кресла, Себастьян принялся внимательно изучать женские черты лица. Они исказились под давлением тревоги и страха?

– Заключение сепаратного мира. ****

Не вдаваясь в подробности, Виктория почти выбежала из кабинета навстречу новым союзникам – бывшим врагам. Ей не хотелось покидать общество обаятельного торговца валютой – с ним все проблемы уходили на задний план. На долю секунды можно было отвлечься и ощутить такую до странности непривычную легкость в общении. С Гудвином не нужно осторожничать, подбирать правильные слова или перенаправлять беседу в правильное русло, чтобы получить желаемое. С ним не нужно притворяться. Отмахнувшись от подобных мыслей, Маргулис приняла гордый вид и, замедлив шаг, неспешно прошествовала на широкую лестничную площадку второго этажа. Ей когда-то нравилось воодушевлять отсюда толпу верноподданных. Десять лет назад это казалось новаторским решением, придающий особый шик всей общине.

– Виктория! – держась за массивные кованые поручни, Маркус перепрыгивал через мраморные ступени, дабы побыстрее добраться до вершины. Растрепанные волосы вкупе с испачканным плащом буквально кричали об очередной порции проблем. – Ты должна немедленно спуститься вниз! Наши люди попали в…

– Марк, ты не вовремя…

Участники клуба постепенно начинали заполнять пустое пространство обширного центрального зала. Каждый из них когда-то поклялся в верности общине, но слово сдержали немногие. Причем, те, от кого этого меньше всего ждали. Люди все еще умели удивлять. Вечные забулдыги, авторы запрещенной литературы, блаженные безработные философы, религиозные фанатики, военные в отставке, ветераны проигранной войны, неудавшиеся революционеры, успешные политики с извращенными вкусами, откровенные социопаты – цвет нации, лучшие представители великого государства Республика! Брошенные на произвол судьбы самозабвенной демократией. Никому ненужные, кроме бездушной машины политических репрессий. Закаленные в страшных бойнях за право прожить еще один день в этом медленно умирающем мире. Сколько раз их распинали и вывешивали на Голгофе? Сколько раз убивали и воскрешали вновь, чтобы начать все заново?

Разбежавшись по группам, великомученики перешептывались друг с другом, надеясь дознаться до причин, вынудивших их собраться. Пару минут назад один из асов попросил всех спуститься или подняться в главный зал. Для них это священное место. Сродни Римскому форуму. Важный механизм для передачи ценной информации. Любое слово, звучащее из уст верховных лидеров, является незыблемым правилом. Если завтра кто-то из окружения Королевы попросит собраться вместе и устроить покушение на Президента, никто не посмеет возразить. Безусловно, можно не подчиниться, но это карается по всей строгости Эдемовского закона. Даже в Раю есть контракты и условия их выполнения.

Впрочем, на все не озвученные вслух вопросы были даны весьма четкие ответы. Из отдаленного коридора, соединяющего все помещения в единый схематичный участок, послышались громкие возгласы толпы. Обернувшись, вестники не поверили в увиденное: несколько десятков хорошо вооруженных мужчин медленно двигались по комнате. Их возглавлял небезызвестный Армандо Волкер, ключевой противник Своры. Изящное черное пальто, подчеркивающее стройную фигуру бывшего президентского советника, прекрасно сочеталось с намерениями его владельца. На сей раз оно было застегнуто на весь ряд золотистых пуговиц с узором в виде летящего ворона. Что-что, а впечатление Арман производить умел. Безукоризненные манеры вместе с неотъемлемой харизмой обеспечили ему успешную карьеру. И кучу врагов, не обладающих ни тем, ни другим.

– Сраный Томми Шелби, – выплюнул один из эдемовцев, презрительно облизывая губы и скалясь на чужаков. Им не нравилось подобное шоу – это очевидно. Но кто будет спрашивать? Королева приняла окончательное решение заключить союз с единственным кланом, все еще цепляющимся за жизнь. *****

Свита Регента не изобиловала разнообразными кадрами. Все носили одинаковые темно-серые костюмы, явно утяжеленные бронежилетами и автоматами на плечах. Никто из них не нарушал строй, несмотря на недружелюбную атмосферу. Их тренировали и натаскивали на поиски тех, в чье логово они так беспрепятственно сегодня вошли. Звероловы. Профессиональные убийцы. Их рука точно не дрогнет. Ни один мускул не дернется, когда они будут потрошить тело невинного гражданина или закоренелого преступника. Личная гвардия несравненного Кардинала, второго человека в стране.

– Вопрос заключается в другом, – прошептал один из членов клуба, затерявшийся в темном углу вместе с дымившейся трубкой. – Он в проигрышном положении. На чужой территории. Но выход все же имеется. А точнее – два. Либо признать законные права Виктории и позволить ей остаться у руля. Либо узурпировать власть в ненавистной организации. Все просто.

Волкер осознавал, что стоит на кону. Именно поэтому он подал своему отряду знак остановиться и поднял голову наверх, встречаясь взглядом с новоявленной союзницей. Рядом с ней уже давно стоял печально известный палач Эдема – Илай Данбар. Облаченный в пиджак, чья сверкающая белизна не могла скрыть кровавой натуры владельца, он сканировал каждого присутствующего своими безжизненными глазами. Силы равны. Игра в гляделки могла длиться вечно, как и выжидающая пауза. Виктория не двинулась с места, лишь немного облокотилась на поручень. В свою очередь, Мануэль не сдержал веселой улыбки – редчайшей гостье его обычно равнодушного ко всему лица. Кивнув скорее самому себе, чем окружающим, он в последний раз огляделся, после чего снял с головы шляпу с подвернутыми краями и, поднеся к груди, низко поклонился.

– Мое почтение, мисс Маргулис, – выкрикнул двуличный скоморох, откровенно забавляющийся от всего происходящего. – Как и договаривались, мои скромные резервы в Вашем распоряжении!

– Ублюдок! – донеслось из одного конца зала.

– Что она себе позволяет? – послышалось из другого.

– Умный мальчишка, – признался Курц, продолжая раскуривать трубку и наблюдать за тем, как вершится история. – Обошелся без демонстрации способностей.

Виктория снисходительно улыбнулась, оценив высокий жест любовника. Вэнс был прав: они оба ловили странный кайф от всего этого. Создается впечатление, что все вокруг, включая безумные слоганы, убийства, попытки государственного переворота, кровную вражду, высокие должности и геостратегии – сплошная бутафория. Мастерски сконструированная декорация, чтобы не было так скучно. Иначе как можно еще объяснить потребность в нездоровых ролевых играх. Либо им нравилось примерять на себя различные маски, с которыми они позже сжились, либо это просто результат психологической травмы. Хотя одно другому не мешает.

– Я был великолепен? – Волкер не смог удержаться и не задать этот вопрос. Вальяжной походкой, поднимаясь по ступеням, он встретил на пусти преграду в виде помрачневшего Данбара. Тем не менее, тот сразу же отошел в сторону по личному приказу хозяйки и спустился вниз к остальным. – Держишь псов на поводке?

– Несомненно. Особенно новичков, которых подбираю с улицы, – уловив искорки наигранного гнева в расширившихся мужских зрачках, Виктория приблизилась к политику вплотную, напрочь игнорируя окружающий мир. Он все равно сгорит в огне. Они лишь зачем-то пытаются продлить свою агонию. – Рада видеть тебя, Кен.

Ошеломленный Арман изначально не понял, к кому обращалась его сторонница, пока не увидел пробирающегося сквозь толпу адвоката. Яркий малиновый пиджак – невольная фишка Зингера, – аляповатым пятном выделялся на фоне всеобщего похоронного гардероба. Добравшись до вершины, Кен едва не споткнулся на последней ступеньке и не рухнул на колени, но все же удержался на ногах. Поправив очки и пригладив рыжеватые волосы, он с благоговением взглянул на лидеров только что сформировавшейся коалиции.

– Да, Господи, да! Мы так давно с тобой не виделись, дорогая! – радостно воскликнул законник, неустанно шмыгая носом. Бросившись к Королеве, он поцеловал ее в обе щеки. А ей, похоже, нравилось получать внимание и злить Волкера одновременно. – Арман часто говорил о тебе, но не давал разрешения на встречи! Все забирал себе! Представляешь? А нам даже кофе не позволял выпить!

– Наверное, вынуждали обстоятельства, – насмешливо глядя на растущее недовольство Волкера через адвокатское плечо, вдова специально продолжала разговор: – Но мы ведь уже действуем сообща. Думаю, поводов выпить кофе наберется за время плодотворного сотрудничества.

– Виктория, ты срочно нужна внизу! – Маркус все же сумел пробиться обратно на площадку,не придавая значения яростным восклицаниям и недоброжелательным взгляда. – У нас проблемы.

– Марк, я же сказала, что занята. Попроси Тома помочь или попытайся разобраться сам. Я приду чуть позже.

– Ты не понимаешь, – стараясь не повышать тон, Салливан сжал кулаки и наклонился еще ближе, переходя на шепот. – Воннегут здесь. Но Долана с ним нет. Их задержали по дороге…

– Извиняюсь, что вмешиваюсь, но нам нужно заканчивать, – прервав разговор двоих эдемовцев, Мануэль таким образом напомнил о себе. – Я помогу решить любые твои недоразумения, но все же давай для начала озвучим пару общих правил.

– Ты уже достаточно помог, чертов лицемер, – рявкнул Маркус, принимая угрожающую позу и оскаливаясь. Дружба или иной вид союза между ними невозможны. Не после пережитого. – Не думай, что пользуешься неограниченной властью только потому, что у нас общий враг. Который, кстати, уже успел нанести первый удар по нашим позициям, пока вы тут мило выясняли, кто из вас будет сверху.

– Успокойся! – голос мгновенно изменился, приобрел металлический оттенок и приказной тон. Ей никогда не нравились публичные саботажи. – Немедленно найди Тома и жди меня вместе с ним внизу. Ты понял? – Консультант фыркнул, но не стал пререкаться дальше. Махнув краем плаща, он эффектно покинул сцену по противоположной лестнице. – Ничего не говори. У него какой-то кризис жанра, длящийся уже пару месяцев.

– Мне-то какая разница? – Арман пожал плечами, выражая незаинтересованность чужими истериками. – Я не собираюсь впутываться в ваши внутренние дрязги. До тех пор, пока они не вредят лично мне или не представляют прямую угрозу для тебя.

– Знаешь, потеря должности тебе к лицу. Ты сразу становишься человечным, – хмыкнув, бывший советник Президента отошел немного в сторону, тем самым уступая место оратора. – Любезно, – прислонившись к перилам, Перри обвела всех собравшихся пристальным взглядом. Не стоило сомневаться – эти люди пойдут с ней до конца. Им нечего терять, некуда идти. Небольшая бойня на выходных даже внесет в их однообразную жизнь непривычные краски. – В связи с нынешней политической обстановкой в стране наша организация была вынуждена сменить приоритеты. Не буду ворошить прошлое и снова перечислять все причины, из года в год побуждающие нас вести войну против господина Волкера. Сейчас все наши распри не имеют никакого значения. Потому что на пороге нашего клуба возник более опасный противник. – выдержав необходимую паузу, Маргулис повернула голову в сторону неожиданного союзника, внимающего каждому ее слову. А ведь его мечта осуществилась – они действительно объединились. – Дуайт Мастерс, премьер-министр Республики, фактически объявил себя преемником исчезнувшего Президента. Мы, увы, не обладаем сведениями относительно его нынешнего местоположения, но точно знаем, что он не уполномочивал кого-либо действовать от своего имени. И уж точно – брать ответственность за управление державой. Вся эта чушь, которую Мастерс несет по телевизору, не имеет ничего общего со здравым смыслом и законностью. Конечно, мы не можем в полной мере полагаться на закон в нашей стране, но и узурпировать власть – тоже. – легкий смешок пронесся по залу. Все слушали. Никто не нарушал периодически воцарявшейся тишины. – Господин Волкер солидарен со мной. Он, как вы знаете, был единственным человеком, кому президент Маунтан полностью доверял. Не во всем, разумеется. Но он бы никогда не допустил, чтобы от имени Республики говорил Мастерс – всем известный коррупционер и рецидивист. Он неоднократно пытался дискредитировать нашу организацию, неоднократно пытался объявить нас вне закона или подкупить. Однако все знают, что мы не работаем с преступными элементами, систематически разграбляющими нашу страну и разрушающими ее до основания, – большинство участников автоматически кивнуло, подтверждая один из основных принципов общины. – Вопреки распространённому мнению, господин Волкер не относится к таким людям. За ним водится немалое количество грехов, но он точно никогда не действовал во вред государству. Он мог действовать в своих интересах и вредить нашему клубу, но он никогда бы не поставил на карту целостность Республики!

Вопрос цены.

– Превосходная речь, – поаплодировав, Регент не спешил присоединиться к новообразованному союзу. Любимая тактика – выжидать развязки, мысленно просчитывая наиболее выгодные пути решения. – В дополнение могу лишь сказать: мои поздравления, мы вступаем на тропу войны! – звероловы, как по сигналу, дружно расхохотались, вызывая раздражение эдемовцев. – Мы тоже репетировали, дорогая, – весело подмигнув стоявшим рядом людям, Мануэль почти полностью облокотился на поручень. – Со своей стороны я даю стопроцентные гарантии, что перемирие не будет нарушено. Отныне мы друзья. Не навеки, но на продолжительное время. Нарушение этого мира не приветствуется и будет караться со всей суровостью. – вооруженная свита не отрывала глаз от своего пресловутого короля. Любое слово – закон. Лишних рассуждений не требовалось. – Нужен чисто символический жест для закрепления договора.

– Можем расписаться кровью на клочке бумаги, – съязвила Виктория, уставшая от лицедейства.

– Примитивно, любовь моя. И предсказуемо. Нет-нет. У меня есть предложение получше. Артур!

Мужчина с аккуратно выбритым затылком, возглавляющий шествие кардинальских гвардейцев, мгновенно поднял голову, словно преданная борзая. Из-за всклоченных рыжих усов над верхней губой, выделяющихся на изувеченной шрамами коже, он выглядел гораздо старше своих лет. Линии морщин, образовавшихся под блеклыми глазами, визуально уродовали продолговатое лицо, успевшее посинеть от постоянного бритья под корень. Безжизненный взгляд вкупе с вечно нахмуренными бровями и сжатой до предела челюстью создавали для их хозяина общий устрашающий эффект. Внешние признаки сразу выдавали в нем работника внутренних органов полиции. В Республике невозможно уйти в отставку насовсем. Те, чья жизнь прошла за закрытыми дверьми различных охранных организаций, устраняющих неугодные режиму души, будет востребован до конца дней своих. Сначала они истязали хрупкое человеческое тело, потом ломали податливые кости, после чего вкладывали в перебитые, дрожащие пальцы ручку и помогали расписаться под чистосердечным признанием в совершении пятнадцати особо жестоких убийств. Или в крамоле – зависело от социального статуса подсудимого и уровня раскрываемости преступлений. Страна требовала крови в больших количествах. И, судя по возрасту главного зверолова, он очень долго удовлетворял ее запросы поставками свежих аристократических душ. Не один вельможа был замучен им до смерти в период великих чисток.

– Пожми руку своему брату по оружию, прояви любезность, – приказал Регент, наслаждаясь шоу и удивленным выражением лица Виктории. – Не смотри на меня так, это обычный жест доброй воли.

Значит, своеобразная борьба за первенство не окончена. Им еще предстояло выяснить, кто же в итоге окажется на пресловутом троне. Никто ведь не уточнял, что произойдет в случае триумфа их славного тандема. Победа над очередным властолюбцем, безусловно, важна, но последствия играют куда более значительную роль. Все может стать как прежде: она продолжит вести дела Своры, не обремененные правительственным вмешательством, а он возглавит кабинет министров как возможный преемник Всеотца и впервые за всю историю Республики проведет честные выборы, либо поставит народ перед свершившимся фактом своего безоговорочного правления. Расклад довольно неплохой, но утопичный. Если Волкеру достанется жирный кусок, он захочет большего.

Такова его натура.

– Илай, – изменившимся голосом произнесла Маргулис, в упор глядя на верного стража Эдема.

Не торопясь сделать шаг навстречу протянутой ладони противника, Данбар, тем не менее, издал утробное рычание. Ему определенно не нравилась перспектива сотрудничать с ублюдками, что систематически истребляли сторонников Королевы. Но правила игры резко поменялись. Теперь их связывает нерушимый союз. До первого конфликта интересов. Обстановка нагнеталась. Все присутствующие с затаенным дыханием следили за психологическим поединком двоих убийц. Равные по силе, дикие по натуре, они больше походили на зверей, чем на людей. От человека у них осталось только умение разговаривать, хотя им они не злоупотребляли без надобности. Артур решил первым перешагнуть через невидимый барьер: приблизившись к бдительному Данбару, он еще раз предложил свою руку. Наконец, палач Эдема соизволил ответить взаимностью.

– Вот видишь, эти двое поладят между собой, – отметил Советник, облизывая пересохшие губы. Игравшая на них полуулыбка не вязалась с лихорадочными движениями и легким прищуром – политик явно был чем-то озабочен.

Как бы там ни было, возможности просить не представилось – показательное выступление было прервано серией громких пистолетных выстрелов. За возникшей тишиной последовал громкий гул встревоженных голосов вперемешку с яростными возгласами. Община уже не в первый раз подвергалась нападениям со стороны подкупленных провластных группировок или хвастливых конкурентов, претендующих на роль главного импортера потенциальных мятежников. По этой причине никто не впал в панику, все лишь синхронно обернулись к источнику звука.

– Марк, – прошептала Виктория, не до конца осознавая случившееся. Хаотичные мысли упорно отказывались воспринимать реальность. Худшие варианты генерировались сами по себе. – Боже мой.

Илай отреагировал моментально: вытащив из наплечной кобуры гравированный пистолет, он не стал дожидаться подкрепления и направился к выходу. За ним последовала вооруженная братия Волкера, по его особому распоряжению.

– Видимо, наши королевские интрижки стали достоянием общественности, – облокотившись на поручень, Мануэль не сразу заметил исчезновение Виктории, которая резко бросилась следом за своими людьми. – Когда-нибудь они тебя погубят, – с тяжелым вздохом Арман опустил голову вниз и простоял так несколько секунд, прежде чем ринуться к центральному входу.

Расталкивая по дороге сгрудившихся членов клуба, Кардинал едва пробился наружу. Увиденное заставило его замереть на крыльце здания, позади шеренги автоматчиков. Они держали оружие наготове, целясь в подозрительное скопище серых машин, остановившихся на и без того узкой проезжей части. С завидным спокойствием звероловы наблюдали за тем, как несколько человек вышли из автомобиля и, открыв заднюю дверцу, позволили изувеченному телу вывалиться на асфальт. Едва пробившись в самую гущу соратников, Перри старалась не рассматривать окровавленное месиво, стонущее посреди грязной дороги. Безусловно, Долан был еще жив, но из целого у него остались только пальцы, отчаянно загоняющие песок под ногти. Весной дни все еще были короткими, и вечерело довольно рано, но освещенная фонарями улица позволяла детально разглядеть противников и соратников.

– Не стрелять! – Том находился неподалеку с высоко поднятыми руками. Он больше пятнадцати минут убеждал незнакомцев согласиться на переговоры, но те упорно требовали саму Королеву. Что же, она явилась в сопровождении вооруженного до зубов эскорта и ненавистного Регента. Что может пойти не так? – Сохраняйте спокойствие! – обращаясь попеременно к каждой из сторон, Ридус отчаянно крутился на месте. Он пытался найти выход из положения. – Послушайте. Сюда в любой момент могут нагрянуть военные. Сейчас комендантский час, а вы привлекли их выстрелами.

– Уверяю Вас, мистер Ридус, военные не прибудут сюда, пока я не дам соответствующий указ, – незнакомый мужчина, до сих пор скрывавшийся на заднем сидении машины, сверкнул очками сквозь нависший вечерний мрак. – Для человека, курирующего дела одной из влиятельнейших организаций Республики, Вы чересчур суетливы. Разве мы представляем для Вас прямую угрозу? – говоривший слегка наклонил голову вбок, позволяя неуловимой улыбке промелькнуть на лице. – Вы неверно истолковали наши намерения. Они отнюдь не враждебные. Мы ведь не задерживали других ваших людей? Напротив, мы сопроводили их до этой улицы, позвонили вашему человеку и попросили встретить их. Все строго в рамках закона о гостеприимстве. Ну а это, – он указал на распростертого на земле Кларка, молча страдавшего от невыносимой боли. – Так называемый ответный удар. Мистер Долан подозревается в совершении ряда тяжких преступлений. Конечно, у нас нет прямых доказательств, но офицерское чутье все же подсказывает, что он виновен. Еще у меня развито чувство милосердия – мы ведь его не убили? – риторический вопрос. Только жить ему явно теперь не захочется. – Немного изувечили, да, но это вынужденная мера. Но, снова-таки, подумайте: мы не бросили его гнить в каком-нибудь кювете или сточной канаве. Напротив, привезли сюда, облегчая вам задачу. Вы сможете оказать ему медицинскую помощь.

– Вы крайне любезны, мистер…?

– Брэм Гровер, глава министерства внутренней безопасности, – ровным тоном заявил политик, не отрывая хищных маленьких глаз от непроницаемого лица собеседника. – Мы встречались на одном мероприятии больше десяти лет назад. Вы можете этого не помнить.

– Такое не забывается, мистер Гровер, – вскинув подбородок, Томас уловил ненужные движения со стороны эдемовцев. Заблаговременно выставив руку, он тем самым призвал к подчинению. – Мне казалось, Вы покинули Республику.

– Страна призвала несправедливо изгнанного слугу назад. Она во мне нуждалась, – оскалившись в улыбке, Министр перевел взгляд на когорту противников и прищурился. – Меня нанял мистер Мастерс, предварительно восстановив в должности и повысив. Я благодарен ему. Вы понимаете, насколько благодарность важна в наше нестабильное время, – поправив галстук, офицер кивнул пустоте и поднес руку с часами поближе к глазам. Нахмурившись, он задумчиво хмыкнул. Мысли бороздили просторы его изощренного разума. – К счастью для вас, он не выдвинул обвинения в адрес вашей организации и мистера Долана в частности. Хотя его частная собственность сильно пострадала в результате действий вашего человека. – Ридус внимательно слушал нового главу министерства, с чьими интересами теперь придется считаться. – Но мы уладили это недоразумение в личном порядке. Правда, для этого пришлось использовать очень много бензина. – Брэм сделал вид, что не заметил вопросительного взгляда собеседника. – Чудесная погода сегодня, правда? Нет пронизывающего холода, но и нестерпимый жары тоже. Идеально.

– Поджоги в Южнопортовом районе – Ваших рук дело?

– Я бы скорее назвал это карающей дланью Господа. Мы же с Вами говорили о справедливости. По мнению мистера Мастерса, было справедливо лишить мистера Долана его собственности. Для равновесия сил.

– Но мистер Долан никого не избивал.

– Верное замечание! Тут, пожалуй, соглашусь, – вдохнув весеннюю прохладу, Гровер расправил плечи. – Будем считать это досадным упущением. В любом случае, это первое предупреждение вашей организации. В дальнейшем мой департамент будет надеяться на сотрудничество с вами. Мы же не хотим превратить улицы нашей славной Столицы в арену для гладиаторских боев. И, поверьте мне, вам не достанется роль гордого льва.

– Роль гладиатора, я полагаю? – ни на что не отвлекаясь, Томас смотрел Министру в глаза.

– Блажен, кто верует, мистер Ридус, – не дожидаясь ответа, политик замолчал, явно наслаждаясь произведенным эффектом. Наконец, он сосредоточил внимание на двух фигурах, возглавлявших вооруженную группировку. Когда-то они оба приложили руку к его свержению, разоблачив пару коррумпированных схем и махинаций с оборонной промышленностью. – Доброго вечера, мисс Маргулис! Как поживает Ваш дядя? – Виктория никак не отреагировала на этот выпад, предпочтя хранить молчание. Впрочем, ответ все равно все знали. – Я бы с удовольствием поболтал с Вами, Томас, однако у меня осталась парочка неотложных дел. Всего Вам доброго. И спасибо за понимание. Будем надеяться на Ваше благоразумие, – подмигнув, Гровер одарил переговорщика хитрой улыбкой, после чего развернулся и подал знак своим людям.

В течении нескольких секунд оживившийся квартал снова превратился в нежилой. С одним лишь ничем непримечательным зданием из красного кирпича, восстановленным Арсеналом, весьма странной квадратичной церквушкой, увенчанной золотистым шпилем, полуживым человеком в окровавленном костюме и сворой зарвавшихся мятежников, осознавших, что путь к отступлению им отрезан.

Комментарий к Псы для ягнят

* Намек на философское сочинение Томаса Гоббса под названием “Левиафан”, в котором он подробно описывает свои взгляды на понятие общественного договора (социального контракта).

** Канем (Canem) - собака по латыни.

*** Начальные строки предсмертной записки являются переделанным посвящением Рене Декарта в книге “Рассуждение о методе”. Более того, фамилия автора записки перекликается с фамилией философа.

**** Сепаратный мир - мирный договор, заключенный одним из участников воюющей коалиции без ведома и согласия союзников.

***** Томми Шелби - персонаж сериала “Острые козырьки”.

========== Власть страха ==========

“Рыба гниёт с головы, вокруг все враги, бунтуют рабы

Новый виток холодной войны, двойные стандарты диктата во лжи

Кто ещё жив, без оглядки бежит; гайки всё туже, кровавый режим

Спиздили всё, что не ровно лежит; водка по-прежнему стоит гроши…”

Та Сторона

Постукивая пальцами по столу, Джозеф равнодушно смотрел на покрытое дождевыми каплями оконное стекло, загнанное в убогую потрескавшуюся деревянную раму. Крохотное помещение, специально предназначенное для важных переговоров, пропиталось запахом сырости. До такой степени, что в нем невозможно было находиться больше нескольких часов – начинала кружиться голова, а на языке возникал привкус крови. Подходящее место для бесстрашных репортеров, не гнушавшихся ничем ради экстраординарного сюжета. Такими бы гордились любые пропагандистские каналы. Возможно, он уже работал на один из таких, просто не кичился подобным. Раскладывая на круглом столе скромные пожитки в виде исписанного блокнота, нескольких ручек и гаджетов, репортер проделывал все это с нарочитой брезгливостью профессионала, привыкшего к исключительному комфорту.

Не достает мягких кожаных кресел? – иронически усмехнувшись, Рокуэлл откинулся на спинку скрипящего деревянного стула в ожидании очередных нелепых вопросов. Евросоюз настаивал на регулярных репортажах, которые впоследствии можно было бы использовать против властей Республики. Обычно священник игнорировал диверсионные идеи-фикс от союзников, однако временами они становились непреклонными. Приходилось считаться с мнением спонсоров. Без их финансовой поддержки договор с Протекторами – другой антиправительственной группой, – вряд ли состоялся бы. Только благотворительным вливанием это назвать нельзя – за все нужно платить.

Долги приходилось отдавать с процентами.

– Мы уже можем начать? – голос неприятный. Совершенно не успокаивает. А часто щелкающий колпачок вызывал нервную глазную дрожь. Впрочем, Джозеф ограничился вежливым кивком.

Прошло не меньше пяти лет с тех пор, как Соединенные Штаты и Европейский Союз объединили усилия и создали так называемый Западный фронт, ограничив к нему доступ отсталым странам. Затем их представители создали коалицию в Организации Объединённых Наций, таким образом установив своеобразную диктатуру справедливого большинства. Не допуская в свой узкий круг потенциальных конкурентов, они все же поддерживали их финансово. Иными словами, держали врагов ближе. Ни один военные переворот на континенте или за его пределами не проходил без детального инструктажа со стороны поборников легальности и легитимности. Республика могла войти в эту печальную статистику, если бы не умелое руководство властных структур.

– Вы не возражаете, если я закурю? Что Бог говорит о сигаретах? – насмешка или попытка завести в лице жертвы американо-европейских интриг доброго товарища? Рокуэлл не стал углубляться в бессмысленные размышления.

– Если верить слову Божьему, то плоть курящего подвергнется гниению, после чего утратит он связь с Отцом нашим, – подперев голову рукой, фанатик с интересом глядел в округлившиеся глаза сидящего напротив журналиста. – Но мне, безусловно, все равно. Чувствуйте себя как дома и наслаждайтесь.

Не до конца оправившись от шока, мужчина сглотнул и отложил пачку подальше. Неужели спесь можно содрать огромными слоями, если упомянуть священное имя Творца? Заинтригованный сектант оперся руками на стол и слегка подался вперед. Занятно. Каков на вкус страх очередного западного прихвостня? За какие заслуги именно его отправили на отшиб Вселенной, в Господом проклятые земли, чтобы поболтать о жизни с главным рецидивистом страны?

– Благодарю, но мне всегда казалось, что Вы должны разделять Божьи заветы.

Без заветных сигарет гость чувствовал себя неуверенно: постоянно оглядывался, оттягивал ворот рубашки и щелкал ручкой намного чаще. Тяжело было найти более подходящую иллюстрацию всей прозападной системы ценностей. Готовые распылять их везде и всюду, они моментально теряли авторитет при малейших колебаниях маятника личного комфорта. Обструкция выбивала у них почву из-под псевдолиберальных флагов.

– Никто никому ничего не должен. В особенности я, – не обращая внимания на замешательство собеседника, Отец Джо схватил лежавшую невдалеке пачку вместе с зажигалкой. Наконец-то. – Я не верю в Бога.

Что это мелькнуло в чужих глазах? Изумление? Отчаяние? Точно такие же чувства переполняли Западную коалицию нового образца, когда она узнала о возникновении Восточного аналога. Вот только возглавил ее один из опаснейших геополитических оппонентов – Российская Федерация. Тогда весь некогда многополярный мир вздрогнул, предчувствуя скольжение прямо на дно всей истории прогрессивного человечества. Кто бы мог подумать, что на горизонте за такой короткий промежуток времени появится настолько мощный противник, сгрудивший вокруг себя почти все обиженные страны третьего мира. Несмотря на то, что два новообразованных лагеря отстаивали разные принципы, цель была одна – мировое господство. И государство Республика так некстати оказалась в центре событий. Главная фигура великой шахматной доски.

– Прошу прощения… Боюсь, я не очень хорошо Вас понял… Вы говорите, что… не веруете?

Лидер Предвестников опустил голову, попутно пересчитывая бусинки на кресте. Единственный священный атрибут, который остался при нем. Броская черная сутана и умышленно потрепанное Писание остались в руках ревностных прихожан. Незачем таскать с собой такие ценные вещи на интервью без камер. После недавнего одиозного репортажа, вызвавшего негодование в кругах всевозможных политикумов, от видеосъемок предпочли отказаться. Негоже безумному изуверу открыто угрожать власть держащему.

Ставить под сомнение статус небожителя – плохой тренд.

– Вы все правильно расслышали. И я не то чтобы не верую, я презираю любое проявление религии. Во всех ее формах, – долгожданная затяжка – воистину, прямое доказательство существование Бога, – привела к настоящему фурору. Апатичная легочная вечеринка внезапно поддалась ритму отравленной музыки. – Не надо на меня так смотреть. Вы сами подумайте: на протяжении очень длительного промежутка времени люди пребывают в массовом заблуждении, что где-то там, на недосягаемых просторах, существует некто или нечто, что решит все их проблемы. Вы представьте: целое миллиардное скопление истинно верующих эгоцентриков, чье самосознание настолько сильно зажато в тисках разрастающегося самолюбия, что им кажется, будто весь гребаный свет клином сошелся на решении их вопросов. Что их должны выслушивать, успокаивать, потчевать обещаниями стабильности и умиротворения. Хотя на самом-то деле, это иллюзия, пустота. И все мы – ничто. Бесформенная масса на задворках умирающей вечности, – маленькая комната наполнилась удушливым никотиновым дымом. Как же приятно пропускать его сквозь все дыхательные пути. Спустя столько лет. – Вы записываете?

– Признаться, Вы меня немного смутили, – дрожащими губами промямлил корреспондент, явно неподготовленный к таким экстравагантным изречениям. – И часто Вас посещают такие мысли?

– После бойни в Афганистане – довольно часто, – поднеся сигарету ко рту, Рокуэлл решил, ради забавы, заняться самобичеванием и отвел руку в сторону. Сколько он продержится? Интересно. – Когда я рассказываю своей пастве о нестерпимых адовых муках, я точно знаю, о чем говорю. Сказки об общем благе и всепрощении – сплошная чушь, которую Вы от меня никогда не услышите. Ибо в них нет нужды. По крайней мере, для моих прихожан.

– Что вы подразумеваете под словом “сказки”? – собравшись с мыслями, журналист прокашлялся и перешел на более деловой тон.

– Все, во что вы так яростно веровали вопреки законам логики и здравого смысла, – не выдержав и минуты, Джозеф снова потянулся к дымившейся сигарете. – Будучи рядовым солдатом, я не единожды присутствовал на этих религиозных собраниях. Юность и боязнь пойти против правил вынуждали меня быть там, – невольно погрузившись в воспоминания о прошлом, священник зациклился на одной точке – маленькой трещинке на стене, медленно ползущей вверх. – Знаете, что я там встречал? Фанатичную преданность. Яростные вопли одобрения. Склонность жить фантазиями. Но на деле в их телах прятались… монстры. Настоящие твари. Без эмоциональных привязанностей и каких-либо благопристойных рамок. Они стали теми, кого боялись в собственных же кошмарах. Религия не сдержала их первобытные инстинкты, пробудившиеся на войне. Так какой в ней смысл?

– Если она не сдержала Ваших боевых товарищей, то это не значит, что все остальные люди точно такие же. Подумайте сами: весь мир уже давно погрузился бы в хаос, если бы не успокаивающее влияние религии. Вас же окунули в атмосферу, непригодную для человеческого существования. Вот и результат. Поэтому наше правительство категорически против любого…

– Значит, единственное, что останавливает Вас от совершения греха – благоприятная атмосфера и ожидание Божественной награды в конце пути? – замешкавшись, репортер не сразу осознал, что попал в умело расставленные сети. – Таких людей я встречаю чаще, чем хотелось бы. Считаю их кусками никчемного дерьма, – потушив остаток сигарету о деревянную столешницу, Рокуэлл аккуратно отложил окурок и поднялся на ноги. Заложив руки за спину, он подошел ближе к окну. – По крайней мере, я не лицемерю. Не внушаю людям, что они – богоподобные создания, дабы сподобить их на убийства. Можно убивать и без воодушевляющих лживых напутствий.

– Не для записи, – вовремя спохватившись, несчастная жертва чужих откровений отключила все записывающие средства и отложила ручку. – Несколько месяцев назад Вы организовали теракт на ипподроме Республики.

– Между прочим, на деньги Вашего правительства. Которое категорически против любого… чего именно? – не оборачиваясь, пастырь наблюдал за буйством стихии. Весенняя пора настала. Даже она посетила мертвую пустошь. – У меня в Республике есть одно незавершенное дело. И страны Альянса приближают его к завершению. Вот истинная причина, по которой мы сотрудничаем. До всего прочего мне дела нет. Как и до высокой политики. Есть цель, и я к ней иду.

– И в чем она заключается? – вернувшись в профессиональное русло, журналист вновь включил диктофон и любезно подвинул к краю стола полупустую пачку. – Ну же, святой отец, наставьте и меня на путь истинный.

– Вы, как и большинство среднестатистических смертных, не представляете из себя ничего. У Вас ничего и нет, кроме стандартного набора общечеловеческих потребностей вкупе с верованиями в обещания чудесного завтрашнего дня. Вам кажется, что вот оно, то недосягаемое вечное. Стоит Вам протянуть руку и эта доселе неизведанная субстанция останется в Вашей ладони. И неважно, что это будет – власть, деньги, женщины, или нечто более возвышенное. Как Вы себя убедите. И не нужно так смотреть, Вам уж точно не привыкать убеждать себя в чем-либо. Мы ведь делаем это каждый день, – стоя к слушателю вполоборота, фанатик неустанно пересчитывал бусинки на четках. Пятьдесят. Число не изменилось. – Убеждаем себя в том, что мы чего-то стоим. Что еще есть смысл просыпаться по утрам, заводить новые знакомства, устраивать личную жизнь. Разве не в этом суть нашего существования, как они любят говорить? А еще в непоколебимой, почти что сверхъестественной уверенности, что завтра все изменится. Все будет по-другому. И мы все себя реализуем, – не устояв перед искушением в виде второй сигареты, Отец Джо, тем не менее, не изменил позы. Все та же хладнокровная непреклонность на фоне печальной неизбежности. – Но Вы упускаете суть. Самое важное заключается в том, что все мы грешны. В этом весь смысл. И весь ужас самой жизни, – задумчиво кивнул пустоте Рокуэлл. Безжизненный взгляд прошелся по скудной обстановке комнаты. – Гнев, гордыня и печаль. Три моих любимых. Но Вы пришли ко мне из-за моей алчности. Так скажите, в чем заключается Ваш грех? – наклонившись, священник испытующе вглядывался в растерянного корреспондента. – Конечно, Вы грешны. Ибо все согрешили. Все лишены славы Божьей. И никто себя не реализует, – замерев на мгновение, Джозеф сделал последнюю затяжку, а затем потушил сигарету об оконную раму. – Так что покайтесь, – странная улыбка блуждала на заросшем мужском лице. Прежде чем покинуть общество смущенного гостя с нелепым диктофоном, лидер секты осенил его крестным знамением и насмешливо добавил: – Аминь, брат мой.

Ублюдки начали рвать Республику на части, напрочь игнорируя ее исторический нейтралитет. Со времен Первой мировой войны, проигранной вместе с зачинщиками, непокорное государство просило прощения у всего мирового сообщества и клятвенно божилось держаться подальше от любых диверсий глобального масштаба. В обмен коалиция победителей пообещала уважать суверенитет проигравшей стороны. И все было замечательно. Большевистский переворот, вылившийся в создание одной из серьезнейших проблем двадцатого века, не затронул хрупких Республиканских границ. Тогда Запад одобрительно кивал, обещая свято блюсти неприкасаемость смиренного соседа. Вторая мировая война отметилась долгими годами оккупационного нацистского режима и огромными потоками эмигрантской рабочей силы. Наличие выхода к Балтийскому морю поставило страну в один ряд с важными стратегическими объектами, к которым свозили военнопленных, насильно выдавая лопаты с кирками.

К счастью, освобождение началось за полгода до окончания самой войны, а в качестве спасителей явились Западные подразделения.

– Проводите нашего гостя на базу, – встретившись с двумя вооруженными телохранителями, чьи полуголые тела были сплошь усеяны татуировками с крестами, Джозеф сжал в руке священную пачку сигарет. О его мирских увлечениях не должны знать. Пока что. – Интервью окончено.

Холодная война стала символом настоящего испытания для пострадавшей от действий нацистов Республики. И без того являясь пристанищем для представителей различных национальностей, бежавших от разрушительного шовинизма, страна тонула в экономическом кризисе. Президент не справлялся, регулярно направляя в заграничные министерства запросы о помощи, оформляя их красивым завуалированным дипломатическим языком. С тех пор Республика получила статус одного из самых продвинутых в плане ведения переговоров государств, специализирующихся в области вежливых отказов, извлечения максимальных выгод и прекращения конфликтов между сильными игроками. Умело лавируя на международной арене, среди бесспорных гигантов мира политики, сравнительно молодая страна получала определенные преференции.

– Мой старый религиозный друг! – низкий, хриплый голос, ворвавшийся в скованный мыслями разум фанатика, заставил того обернуться. Он и не заметил, как оказался неподалеку от вышки, почти полностью уничтоженной в ходе недавней военной операции. – Скажи, ты ведь уже достиг возраста Христа?

Гуру редко выбирался из выгребной ямы, которую именовал штаб-квартирой Протекторов. Для него солнечный свет представлялся ключевым врагом, жаждущим атаковать великого генерала. Но сегодняшний день стал исключением из общих шизофренических правил. Расположившись на отлогом холме, среди искорёженных железных остатков, он кромсал мечете небольшой дуб, оставляя на нем заметные рубцы. По всей видимости, безумцы тоже устают от своего фиглярства и берут кратковременные перерывы.

– Очень давно. Теперь предаюсь ностальгическим воспоминаниям, – усиливающийся дождь не стал помехой для употребления третий сигареты. Одолжив у соратника зажигалку, неизвестно для каких целей спрятанную в кармане армейских штанов, Рокуэлл блаженно затянулся. – А ты что здесь делаешь? Разве твои люди не должны захватывать аванпост и продвигаться к границам Стены?

– Кого и куда поведу, я потерян сам… – пригрозив вымышленным врагам лезвием, Гуру стряхнул с влажных кудрей дождевые капли. – Даже Господь отдыхал на седьмой день. Воскресенье или же суббота… не знаю точно… все переплетено… это круговорот природы…

– Но сегодня вторник.

Революционер прервал свое лишенное смысла бормотание, тряхнул головой, точно уставший от зноя пес, и молча встретился с отстраненным взглядом священника. Они представляли занятный тандем. Сгусток силы, противодействующей мировому порядку. Два недобитых войной солдата, переживающих посттравматический кризис по-своему.

– Поведай же мне, любезный Эрра, помнишь ли ты хоть что-то из той жизни? – запустив пальцы в густую бороду, окаймляющую весь массивный подбородок и нижнюю часть щек, Гуру впервые дерзнул нарушить негласно установленные рамки и задать личный вопрос. – Или Господь умер для тебя гораздо раньше? *

– Откуда такая заинтересованность моими догматами?

– Совпадений ноль… я так, представил… просчитал вероятности… провел параллели… несколько лет назад ты бесследно исчез. Залег на дно, как они передавали по радио… отсиживался в своем городишке, как утверждало твое радио… но ведь его полностью стерли с лица земли… не так ли? А потом ты… возродился. Так… внезапно. С большим количеством сторонников и экипировкой… профессиональной военной техникой… Словно тебе кто-то помог… ангел-хранитель в пиджаке… как у тебя самого, – поднявшись на ноги, мужчина вонзил мачете поглубже в дерево и, расправив плечи, стал напротив собеседника. На какую-то эфемерную долю секунды в глазах мутного болотного оттенка мелькнула искорка адекватности. Однако, едва загоревшись, она потухла, уступив место прежнему умопомешательству. – Впрочем, я не понимаю всех своих теорий… но каждый в своем теле одинок, – снова бессвязный поток слов, обращенный вдаль. – А знаешь, у меня возникла… идея! – резко повернувшись, очнувшийся генералиссимус обхватил Рокуэлла за плечи, вынудив уронить сигарету, и приблизил его лицо к своему.

– Какая идея, Лукас? – лидер секты нарочно употребил настоящее имя пресловутого вояки. Пусть не заигрывается и не ворошит осиное гнездо. Попытка приподнять завесу тайны происхождения основателя антиправительственной секты не должна остаться безнаказанной.

– Мне бы очень хотелось… чтобы мы с тобой… разрушили Стену! – в конце концов он наклонился к пасторскому уху и перешел на заговорщический шепот. Никак не отреагировав на произнесенное имя, Лукас продолжал улыбаться. – И мы сможем вернуться домой! О чем всегда и мечтали…

– Большой риск. Нам не позволят…

– Кто не позволит? Ведь Бог давно мертв. Кто нас остановит? – вытащив холодное оружие, солдат вложил его в набедренные ножны. – Я хочу увидеть, как Она горит… Ты же не откажешь старику в последней просьбе? Это мое финальное сражение…

Эта Сторона

Президентский кабинет перетерпел несущественные, но заметные изменения. На месте картин, изображавших умиротворяющие морские пейзажи и сцены королевской охоты, резко возникли работы итальянских мастеров Боттичелли и Караваджо. Не всегда уместных для помещения, чей белый мраморный пол сверкал белизной, а деревянная обшивка на стенах отдавала желтизной. Таким образом помесь различных стилей подтверждала теорию о полном отсутствии вкуса у тех, кто занимает официальные должности и подпадает под влияние аляповатой пошлости. Если во времена Маунтана кабинет представлял собой скромную обитель одного из самых влиятельных людей Восточного полушария, который отдавал предпочтение приемам на дому, то под началом Мастерса ситуация ухудшилась.

Кроме откровенно безобразных безделушек, Премьер-министр выделил целый ряд шкафов под свои награды. Даже спортивные достижения не остались в стороне от блистательной выставки. Любой входящий, оставивший надежду еще при первом кордоне охраны, поражался открытым самолюбием нового правителя и вежливо, но довольно холодно хвалил перестановку. Правила игры поняли все. Тем не менее, находились и те, кто высказывал презрение и требовал вернуть все на свои места. Однажды незадачливый гость посмел уточнить, куда делись охотничьи шкуры и головы, населявшие огромное пространство и создающие некий уют. В тот день сфера образования осталась без обещанных государством дотаций.

Единственное, что осталось нетронутым в разрушенном царстве бежавшего с поля боя Магистра, были террариумы с пауками. Мастерс испытывал неподдельное удовольствие при одном виде этих мерзопакостных лапчатых тварей, отчаянно жаждавших возвращения хозяина. Разумеется, от его внимания не ускользнула пропажа одного из любимейших питомцев Кассиуса, но ничего с этим нельзя было поделать. Оставалось наслаждаться лучами славы. Наконец-то все мировое сообщество признало в нем равноценного партнера, с которым возможно вести дела на уровне государств. Конечно, они настаивали на проведении досрочных выборов, полной смене старого руководства и постепенной демократизации общества. Если все требования будут исполнены, то руководство Западного альянса поддержит кандидатуру Дуайта и окажет пассивную помощь в его становлении как нового лидера Республики.

При условии волеизъявления народа.

Мастерс, в свою очередь, довольно быстро освоил искусство пустых политических обещаний, в особенности правдоподобного отрицания. Демонстративно пожимая руки американских коллег, он тем временем вел переговоры с Восточным блоком, дабы впоследствии просчитать выгоды от союза с тем или иным. Придерживаться нейтралитета больше никто не собирался. Это глупая политика прошлой власти едва не завела Республику в экономический тупик. И хотя маунтанизм – официальная державная идеология, – подразумевала верное следование догматам Маунтана, это отнюдь не означало точное их копирование. Настало время перемен.

– Вы – полнейший кретин, если думаете, что я это подпишу, – с достоинством, присущим любому представителю судебной власти, мужчина швырнул заявление об отставке обратно на широкий стол. – На эту должность меня назначил Президент. Он и только он имеет право меня снять. Хотя по Послереволюционной Конституции исполнительная и судебные ветви разделены. Про такое не слышали?

– Господин Новак, Вы горячитесь. Уверяю, это простая формальность, – попытавшись улыбнуться в знак расположения к старому, прожженному судейскому волку, Мастерс тут же поник, стоило ему уловить на себе немигающий взгляд из-под очков. – Большинство министров подписали этот документ. И все остались при своих должностях. У Вас же неприкосновенность. Так чего Вам бояться?

– Неприкосновенность? – переспросил невысокий лысый посетитель, нахмурив остатки бровей. – Скажите это тем деятелям политики, которых я лично отправил за решетку за их сомнительные авантюры против нашего государства. Думаете, они не кричали о неприкосновенности? Можете скармливать эти чудесные юридические сказки кому угодно, но я – судья Верховного Трибунала. И я знаю, чего стоят Ваши хваленые обещания, – предварительно сняв пиджак и повесив на одно из кресел, Фабиан закатал рукава белой рубашки – профессиональная привычка – и навис над министром, словно над подсудимым. – Я прошел две войны как врач. Одну из них – с Кассиусом. Мы много чего пережили вместе. Нам есть, за что друг друга презирать, ненавидеть и обожать. Но он отдал эту должность мне, и так мы существуем уже больше пятнадцати лет. И не тебе, змей, рассказывать мне о простых формальностях. Что ты сделал с Кассиусом?

– Для человека, прошедшего через две войны, Вы чересчур суетливы, – скрываясь в темном углу комнаты, подальше от людских глаз, Гровер наконец решил вмешаться в конфликт двух вечных соперников. И неудивительно, ведь сторонники Маунтана всегда считали себя выше других. – Я сам воевал. Но не в качестве врача.

– А, достопочтенный Брэм, – не оборачиваясь, презрительно выплюнул Фабиан. Имя одиозного коррупционера, бежавшего из страны с поджатым хвостом, отдавало терпкостью на языке. – Не знал, что Вы здесь. Мне докладывали, что Вас восстановили в должности и повысили, хотя это и противоречило всем законам. А я с самого начала требовал люстрации.

– Законы, безусловно, хорошая вещь. А в правильных руках – тем более, – проигнорировав все попытки задеть социальный статус бывшего беглеца, министр внутренней безопасности сложил руки на слегка выпирающем животе и улыбнулся. – При принятии присяги я упомянул, что страна находиласьв критическом состоянии. Она нуждалась в тех, кто прочувствовал ее давным-давно, кто знает кухню изнутри, и готов поделиться бесценным опытом. Разве это противозаконно? – с подчеркнутой воодушевленностью изрек Гровер, при этом вставая напротив нерадивого гостя. – Вы же приехали в Столицу не ради голословных обвинений.

– Все верно. Я не для этого ехал семь часов на поезде из соседнего округа, чтобы выслушивать пустые бравады, которые вы придумали для оправдания ваших мерзостей. Я…

– Вы приехали, чтобы помочь нам, – перебил Брэм, постепенно расстающийся с маской доброго слушателя. В вечно прищуренных темно-коричневых глазах плескались искорки необузданной ярости человека, привыкшего к безоговорочному подчинению. – Вам позвонили и попросили о помощи. Из офиса самого Президента. Вы откликнулись на зов. И теперь Вы здесь. Вас просят подписать одну жалкую, ничего из себя не представляющую бумажку. В чем проблема?

Медленно и методично разглаживая листок с заявлением, Гровер вытащил ручку из подставки, положил ее на стол и указал пальцем. К несчастью для узурпаторов, Новак был из той категории людей, что будет противиться до конца. Из банального упорства. В сущности, предложи ему не расписываться на бумаге, он тут же вцепится в ручку и начнет чертить различные иероглифы. Все из исключительно детского желания досадить. И на сей раз линия поведения не отклонилась от привычного курса. Оголив ряд старческих кривоватых зубов, судья взял заявление и, не отрывая глаз от немых наблюдателей, порвал его на несколько частей. Не дожидаясь реакции, он сразу же принялся натягивать темный пиджак.

– Подавитесь. Меня может снять лишь тот, кто назначал. Когда будете готовы поделиться любой информацией относительно местонахождения Президента – позвоните еще раз. С удовольствием буду сотрудничать.

– Скажите, Ваша честь, а Вы не допускаете мысли, что господин Маунтан давно мертв? – Гровер успел произнести это прежде, чем скандалист дошел до огромной двери. Замерев на месте, тот вздрогнул, но разворачиваться не спешил. – В конце концов, никто не вечен.

– Как и вы все, – не удосужившись взглянуть на новоявленных королей бала, Фабиан размял шею и, открыв дверь, остановился в проеме перед вооруженной охраной. – Ваше время тоже уйдет.

Мастерс фыркнул, провожая оппонента пренебрежительным взглядом. Мало кто смел открыто бросать ему вызов и ставить под вопрос лидерство. А уж напрямую допытываться о геолокации Маунтана – вверх наглости. Неужели приспешники Магистра до сих пор верят, что он вернется? Что их вертикаль власти обретет прежний авторитет и позволит навязывать свои условия? Пора расстаться с глупыми фантазиями. Четверть века они сидели у кормушки, не допуская до нее никого, кроме представителей своего узкого кружка. Пришел их черед довольствоваться объедками где-то на отшибе политического спектра и тихо поскуливать о былом.

– Второй отказник за сегодня? Это рекорд, друг мой, – Дуайт наигранно улыбнулся, хотя в душе поддался ярости. Его дергало от любой формы вольнодумства и неповиновения. – Что будем с ним делать?

– Я поговорю на этот счет с Санденсом. Не зря же он ест свой прокурорский хлеб. Будем думать, как выйти из создавшегося положения. Кто следующий?

– Весьма интригующий персонаж, – осклабившись, Секретарь провел рукой по гладко выбритому подбородку. Ранее там красовалась длинная полуседая борода с усами, но теперь имидж играл важную роль и приходилось мириться с изменениями. – Мартин Кинахан, министр обороны. Он ведь занял твое некогда желанное место?

– Позволь мне поговорить с ним, – коричневые зрачки расширились, оставляя темную пустоту, а кулаки непроизвольно сжались до побелевших костяшек. Сам Брэм заметно напрягся, весь как-то неестественно съежился и оскалился. Иными словами, трансформировался в животное, каким всегда являлся. Человеческое общество вынуждало скрывать истинную натуру, но когда на кону стояли нереализованные амбиции – все вокруг меркло. – Ты меня слышишь?

– Развлекайся, но не увлекайся. И постарайся сделать это быстрее. Нам еще нужно обсудить пару моментов.

Вышеупомянутый Кинахан, по мнению опытных экспертов, не производил впечатление грозного защитника державных границ. Впрочем, он отвечал сугубо за финансовую сторону вопроса: мало кто мог за сравнительно короткий период времени закупить армейского снаряжение на целые полки и не разворовать половину суммы еще до ее поступления. Его скорее можно было назвать эффективным менеджером, нежели представительной фигурой в погонах. Даже сейчас, зайдя в кабинет, он нервно переминался с ноги на ногу и постоянно отводил глаза. Квадратные стекла в широких очках придавали лицу толику комичной доброты. Трудно было поверить, что этот с виду невзрачный и кроткий мужчина пробился на вершину пищевой цепочки благодаря мгновенной зачистке всех конкурентов. Так, за его почти что благородной смиренностью, подчас граничащей с флегматичностью, скрывалась расчётливая, бесчувственная машина. Он умел промолчать, когда того требовали обстоятельства, и отстаивать собственные интересы до последнего.

– Здравствуйте, – вежливо наклонив голову, Мартин не переставал улыбаться одними губами, в результате чего на щеках образовались ямочки. Гровера раздражало подобное притворство. Он хорошо знал, чего стоила эта поганая улыбка, уничтожившая его карьеру. – Чем могу помочь? – с особым наслаждением Брэм вытащил очередное заявление об отставке и метнул в центр стола прямо с ручкой. – Прошу прощения, я не совсем понимаю…

– Подписывай! Не задавай лишних вопросов и радуйся, что этим все ограничилось. Пока что.

– Господин Премьер-министр…

– Нам нужны гарантии того, что прошлая власть не будет ставить препоны нынешней, – Мастерс, от природы не любивший марать руки самостоятельно, предпочел бы вовсе не вмешиваться, но все же нарушил правило: – Своеобразная страховка на непредвиденный случай. Вы, как человек Маунтана, должны понимать наши опасения.

– Если быть до конца честным, я не вижу ни одного повода… – Кинахан не успел закончить мысль – подошедший сзади Гровер схватил его за затылок и приложил головой об стол. От неожиданности политик захрипел и вцепился руками в край столешницы.

– Я переломаю тебе все пальцы, если издашь хоть один звук. Не понимаю вашей откровенной тупости. Какого черта просто не взять и не подписать эту бумагу? Подписывай! – отпустив жертву, министр безопасности вытер капельки пота с облысевшего лба, после чего еще раз предоставил коллеге треснувшую ручку. – Не испытывай мое терпение, – Мартин, надменно поправив очки и растрепавшиеся волосы, не спешил исполнять приказ. – Значит, хочешь по-плохому? Что же, не вопрос… – характерный звук взведенного назад курка четко дал понять, что перевести ситуацию в шутку уже не получится.

– Брэм, успокойся, это лишнее! – вскочив с кресла, Дуайт сделал шаг в направлении соратника, однако тот уже приставил дуло к голове несговорчивого министра. Убийственное равнодушие в глазах пугало больше, чем всепоглощающая ярость.

– Ты думаешь, я не знаю, на кого он работает? – рявкнул Гровер, попутно наклоняясь к уху врага, все еще хранившего гордую невозмутимость. – Слушай внимательно. Я сожру твоего Волкера и его суку – дай лишь немного времени. Но сначала я выпотрошу тебя. Либо подписывай документ сейчас, либо я впоследствии отправлюсь на все городские каналы и расскажу им трогательную историю о том, что министр обороны ворвался в кабинет Президента и вышиб себе мозги прямо на глазах Государственного Секретаря. Потом я возглавлю твое министерство и тогда скандалы с некачественными бронежилетами покажутся тебе легким мошенничеством. Такой расклад тебе подходит?

Подпись с многочисленными завитушками была тщательно выведена на заявлении. Кинахан не стал комментировать произошедшее и делать вид, будто ничего не случилось. Поднявшись с кресла, он демонстративно погладил измявшийся пиджак и, не попрощавшись, хлопнул за собой дверью. Мастерс, обрадованный тем фактом, что удалось избежать ненужного кровопролития, забрал подписанный листок и спрятал в ящик с остальными. День выдался тяжелым. За окнами виднелись сгущавшиеся тучи.

Легкий весенний дождик немного взбодрит этот мрачный Город.

– Насчет Волкера ты погорячился. Точнее, насчет суки, как ты изволил выразиться. Понимаю, что тебе, как вновь облеченному властью, хочется ее применить, но давай без самодеятельности? – не обращая внимания на угрозу, исходившую от напряженного военного, Секретарь обошел стол и извлек из небольшого комода два стакана и нетронутую бутылку виски. – Чивас. Не поверишь, но срок выдержки у него гораздо больше, чем ты продержался на своем посту.

– Я смотрю, тебе очень весело, – спрятав оружие в кобуру, Брэм уперся ладонями в столешницу и сверкнул грозным взглядом из-под очков. – Посмотрим, как ты будешь веселиться после того, как Волкер…

– Волкер скоро перестанет быть проблемой. Он льстит сам себе и думает, что является сильным игроком. Но настоящей силой обладает только Виктория. Она об этом еще не знает. Именно по этой причине я хочу сохранить ей жизнь. Отныне она под моей особой протекцией. Так что будь с ней вежливым.

– Ты переоцениваешь ее способности…

– Не я. Кассиус переоценил способности Волкера больше двадцати лет назад. И где наш славный преемник сейчас? Отсиживается в ее же клубе, собирая по кусочкам остатки своего могущества. Мой человек, которого я внедрил в это чудесное заведение много лет назад, докладывает мне обо всем, включая состояние господина Волкера. Если верить отсчетам, он с трудом напоминает прежнюю версию себя. Знаменитый Кардинал потерял влияние! – ухмыльнувшись, Дуайт разлил содержимое вскрытой бутылки по стаканам и оттолкнул один из них от себя, позволив ему путем скольжения по гладкой поверхности стола оказаться в руках молчаливого Гровера. – Воистину, Маунтан поставил не на того. Я же подобных ошибок не совершаю. Пора играть на повышение, – облокотившись на государственный флаг, Мастерс поднес стакан к лицу и вдохнул нежный аромат виски. – В ближайшем будущем о Волкере никто не вспомнит. Он отправится на свалку истории, став еще одной ее печальной страницей. Без Виктории он – никто. А вот она без него… – замолчав, Министр погрузился в размышления. – Я уже отправил ей приглашение на встречу с нами. Думаю, будет интересно. Поговорим о жизни. О планах. О ее взглядах на тандем Волкер-Маргулис, обреченный на провал.

– Я недавно провел встречу с нашими кандидатами, – все еще не притрагиваясь к напитку, Брэм не выпускал собеседника из поля зрения. Доверие между ними установилось исключительно из-за наличия общих врагов, но не более. – Один из них произвел впечатление. Натренированный профессионал. С легкостью порвет их претендента на предстоящих выборах.

– Ну вот видишь. Пока что все складывается в нашу пользу, – полуулыбка-полуоскал блуждала на влажных от виски губах Мастерса. – Мы уничтожим их кампанию. Покончим с Волкером. А потом обратим их в нашу веру, – загоревшийся азартом взгляд Гровера свидетельствовал о готовности содействовать столь амбициозным планам. Подойдя ближе, Дуайт протянул руку со стаканом и торжественно провозгласил: – Или пусть весь мир сгорит в огне.

– Да правите Вы долго, господин Президент, – обменявшись многообещающими улыбками, оба заговорщика чокнулись стаканами, позволяя победному звону разнестись по всему кабинету.

Начало смеркаться. Ратуша, погруженная в пугающе спокойную дремоту среди отростков серых зданий, лениво пробуждалась от долгого сна. Выкрашенная в белый цвет, она все равно впитала в себя все мрачные краски этого дурного мира. Преимущественно красные. Разнообразия ради, можно было выбрать черные оттенки. Но суть оставалась неизменной – громадный, уродливый монумент рано или поздно нуждался в подпитке. В свежей диссидентской крови с приправой в виде чистого энтузиазма. И жертвоприношения проводились регулярно. При любой власти. Вся Республика может обратиться в пепел, но Ратуша выстоит. Раскинувшись на обширной площади, струившийся пирамидальными выступами замок плотоядно облизывался, вглядываясь во тьму – туда, где скрывался последний оплот сопротивления.

Неприметное трехэтажное кирпичное строение замерло в предвкушении грядущего. Табличка, прибитая к красной стене, сегодня подсвечивалась особенно яркими цветами. Она оповещала случайных прохожих и долгожданных гостей о собственном названии. До начала затяжных войн с половиной Республики традицией зажигать сигнальные огни стали пренебрегать. Не стоило в особо критические моменты рисовать у себя на груди мишень, а затем удивляться наличию тех, кто уже вскидывает винтовку для прицела. Как бы там ни было, но жизнь в клубе забила ключом. Остатки недобитых идейных революционеров, предвкушающих хорошую борьбу, возвращались в лоно семьи. Продажные полицейские, снятые с должностей чиновники, выпущенные под залог нарушители порядка, лишенные лицензии журналисты, несговорчивые омбудсмены, писатели, финансисты, мизантропы, профессора, архитекторы – все они, прозревшие смертные, внезапно осознали, что страна катится в пропасть.

– Если Маунтан хотя бы пытался поддерживать имидж всенародного просветителя, то Мастерс пошел ва-банк. Решил не заморачиваться подобными формальностями. На что он рассчитывает? – негодование Виктории периодически выливалось в потоки риторических вопросов. Разумеется, ответ на них дать никто из троих присутствующих в кабинете не мог. – А возвращение Брэма Гровера? И его назначение на одну из важнейших должностей? Это полнейший бред.

– Ты говоришь абсолютно правильные вещи. Для человека, совершенно незнакомого с Дуайтом, – не удосужившись приоткрыть глаза, вальяжно развалившийся на диване Волкер лишь хмыкнул. Удобно устроившись на мягких подушках еще в начале дня, он предпочитал вести диалог оттуда. – Я же проработал с ним больше четверти века и могу с точностью предсказать любой его шаг.

– Не лги ни мне, ни себе. Ты был так же шокирован назначением Гровера, как и я.

– Назначением – нет. Тем фактом, что он до сих пор жив – да. Но это еще одно очко Мастерсу. Так умело скрывать разыскиваемого преступника все это время? Браво.

– Так что вы предлагаете? Сидеть и ждать, пока все наладится? – Томас впервые за два часа подал голос. Вечно хриплый, немного приглушенный, но вполне уверенный. Его едва тронутый жизнью взгляд блуждал от одного собеседника к другому. – У нас есть план?

– Я лично собираюсь провести остаток дней на этом ложе богов. Сет, наверное, заснет в обнимку с отчетами и графиками, – финансист, не отрывавшийся от экрана ноутбука уже больше четырех часов, никак не отреагировал на попытку пошутить. – Дорогая, скажи, а диван раскладывается? – театрально закатив глаза, Маргулис опустилась в кресло и подлила себе побольше виски.

Они вчетвером провели весь день под одной крышей, надеясь придумать оптимальный вариант решения возникшей проблемы. Или хотя бы приблизиться к видимости работы. Однако каждый переживал собственный кризис, мешающий включиться в обсуждение. Все понимали, что Свора терпит поражение. И никакое объединение с силами изгнанного Волкера ей не поможет. Можно было с уверенностью сказать одно: Премьер-министр, узурпировавший власть в государстве, их обыграл. Тщательно продумывая все последующие удары, он наносил их с точностью опытного политического зверя, медленно уничтожавшего свою добычу.

И никто не мог его остановить.

– А вы просто идеальная иллюстрация романа Достоевского “Униженные и оскорбленные”, – трио возмущенных эдемовцев едва взглянули на ухмылявшегося Армана. Из всеобщего оцепенения их вывел отчаянный собачий скулеж. Он напомнил им о том, что время все еще идет, а материя существует. – План у нас все-таки есть. Гудвин уже публично выставил свою кандидатуру? – Том утвердительно кивнул, по-прежнему не отходя от любимого места – балкона. – Вы проиграете, – на этот раз послышались взбудораженные возгласы, ставшие причиной новой улыбки. – Мне сообщили, что Дуайт недавно выбрал своего кандидата. Он порвет вашего. Выборы через пару месяцев. Вы ни черта из него не слепите за такой короткий промежуток времени. Либо продайте добрую половину клуба и оплатите грамотного политтехнолога, либо выставьте другого претендента. Не такого откровенного дилетанта с нулевым рейтингом.

– В одной из соседствующих с нами стран действующий Президент объявил о вступлении в гонку за полгода до выборов, – избавившись от сигаретного окурка, Ридус закрыл балконную дверь и, дрожа от холодного пронизывающего ветра, поспешил к растопленному камину. Пес, скуливший без перерыва, наконец решил замолчать и выбраться из темного угла следом за человеком. Эта странная пара идеально гармонировала друг с другом. – Значит, у нас тоже есть шанс. Предвыборные кампании мы уже проводили, и весьма успешные. Гудвин – новое лицо. Люди такое любят. Новшество без труда компенсирует непрофессионализм. Таким образом мы свою часть сделки выполним. Остальное за тобой. Что ты готов предложить?

Кардинал неспешно приподнялся на локте и молча взглянул на доселе безмолвного Тома, в чьем разуме определенно следовало покопаться. Его понимание жизни граничило с абсурдными идеями скрытого мечтателя. Оценив такой маневр по достоинству, Арман соизволил подняться с места. Виктория, безмолвно наблюдавшая за разыгравшейся сценой, втайне восхитилась тем, как брат ловко сумел повернуть ситуацию в их пользу. При этом не прибегая к угрозам, крикам и прочим бессмысленным методам. По всей видимости, он один сумел найти подход к упрямому Регенту.

– В нашем распоряжении находятся существенные экономические резервы. Сет уже разбирается с накопившейся документацией и упорядочивает ее. Деньги у нас есть, – Воннегут кивнул в знак согласия, не отрываясь от экрана. – До недавнего времени мы располагали услугами нашего же издательства, но его подожгли, – выдержав паузу, Ридус погладил массивный собачий череп. – Впрочем, мы уже выделили средства на его восстановление, а пока все работники обосновались здесь и уже подготавливают агитационный плацдарм. Как видишь, мы справляемся. Вопрос: что нам готов предложить ты, раз пользуешься нашим покровительством и ночуешь в этом доме?

– Признаю, я впечатлен, Томми. Это твой новый рекорд по части сказанных слов. Полагаю, лимит на сегодня исчерпан? – поинтересовался Мануэль, обходя собеседника по левому флангу, чтобы добраться до балкона и спокойно покурить. – А вы непотопляемый сброд, да? Столько проблем, а вам все мало, – достав сигарету, политик затянулся, тут же скрываясь за объемным куполом дыма. – Даже после того, как подставили меня, смогли удержаться на плаву.

– Считай, что мы квиты. После всего пережитого можно забыть о старых обидах, – дипломатично предложила Виктория, пользуясь запрещенным приемом в виде обворожительной улыбки. Не стоит недооценивать силу их связи. Прокламации Томаса – лишь половина дела.

– Это твоя любимая фраза, не так ли? – едко осведомился Волкер, попутно выдыхая клубы дыма. – Дайте подумать. Чем же я могу отплатить за гостеприимство и сотрудничество? – изобразив на лице задумчивость, он ни на секунду не переставал потешаться над собравшимися. Имея право на защитный механизм, мужчина им не пренебрегал. – Как насчет публичной поддержки вашего кандидата, да будет он трижды проклят? И, конечно же, переговоры со своими депутатами, дабы те поучаствовали финансово или упомянули его имя на каких-нибудь каналах и передачах. Я как раз собирался заявиться на одну из таких – могу взять с собой Гудвина. Произведем фурор. Такое распределение обязанностей приемлемо, Ваше величество? – Королева небрежно кивнула, что разозлило Кардинала, но заставило ограничиться простым фырканьем. Он не у себя дома, чтобы диктовать условия. – В таком случае я поеду в офис и основательно подготовлюсь, сделаю пару звонков и отправлю сообщения, – подобрав со спинки кресла пальто, Арман быстро накинул его на себя и оправил воротник. – Оставляю всю охрану с вами. Со мной поедет только Артур.

– Пусть Том составит тебе компанию, – едва не вскочив с кресла, Маргулис вовремя одумалась и приняла безразличный вид. Замедлив шаг, она подошла к любовнику вплотную и улыбнулась. – На улице небезопасно.

– Ты беспокоишься обо мне? Как трогательно, – выпрямившись, Волкер игриво подмигнул. – Ты же не забыла? Мы с тобой бессмертные твари, – рассмеявшись, Виктория позволила Советнику чуть податься вперед и прошептать: – Мне стоит возвращаться? – в безжизненных глазах все же зажглись искорки озорства. Получив в ответ легкий утвердительный кивок, Арман ухмыльнулся. – Так диван все-таки раскладывается?

– Береги себя, – положив ладонь на мужскую щеку, Перри не сразу ощутила вкус чужих губ. Для них время переставало иметь значение в такие моменты. Оно слишком быстротечно, а их союз нерушим.

Сет умышленно отвернулся к окну, чувствуя резкую боль в глазах. Том, прокашлявшись, обошел пару с противоположной стороны и направился в свою комнату за курткой. Собака намеревалась последовать за ним, но передумала и прилегла возле согревающего камина.

– Раньше мне приходилось остерегаться твоих людей, – Кардинал не переставал блаженствовать в улыбке. – Что же изменилось?

– Политика партии.

Забавно. Точно так же он ответил ей на той пресловутой вечеринке полугодичной давности. Время действительно беспощадно. Поклонившись, Советник круто развернулся и вышел из помещения под громкий треск догорающих в камине бревен. Оставшись наедине с финансистом, Виктория не спешила начинать разговор. Ей нужно было подумать обо всем, включая этот странный союз.

– Я так и не успела спросить, как ты долетел?

– Без приключений, – оторвавшись от бесконечных вычислений, Воннегут часто заморгал, чтобы избавиться от нестерпимого жжения. – Но потом мне посчастливилось встретиться со старым знакомым. Хорошо, что Гровер меня не узнал, иначе вы бы лишились грамотного специалиста, а я бы сидел в тюрьме и придумывал, как связаться с посольством США и попросить о помощи.

– Окунулся в прошлое? Когда мы познакомились, Мастерс тоже пытался потопить тебя вместе с твоей фирмой.

– Старый придурок. Я всегда уважал Маунтана за гуманный налоговый кодекс. Только благодаря моей фирме иностранные корпорации обратили внимание на эту Советскую вотчину. Облигации сразу повысились в цене. Были привлечены многомиллионные инвестиции. И все ради чего? – раздраженный брокер откинулся на спинку кресла и прикусил нижнюю губу. Он редко проявлял эмоции, однако воспоминания о первой неудаче навевали тоску. – Ублюдок Мастерс захотел половину. Не пятнадцать процентов, не двадцать, а половину! Жадная тварь. И вы допустили такое к власти?

– Нашим мнением не особо интересовались, но в тебе сразу чувствуется хваленая американская душа, – поставив перед экономистом наполненный виски стакан, вдова вернулась в свое кресло. – Может, предложишь нам создать новую декларацию о независимости Республики с правом на восстание? – тяжко вздохнув, Воннегут едва притронулся к алкоголю. – Ты уже поплатился за такие мысли однажды. И американское гражданство тогда не особо тебе помогло. **

– Все верно… Мне помогла ты, – перебрасывая стакан из одной руки в другую, Сет игнорировал внешние факторы. На пару секунд он ушел в себя, перебирая в памяти черно-белые кадры своей жизни. Они изобиловали тотальной депрессией и полным отсутствием любой надежды. Гонения, убийства, грязь, голод и слепое поклонение. Поэтому он и сбежал. – За это я прилежно отмывал деньги для твоей общины. Ты не жаловалась. Я не подводил. И все было прекрасно. До тех пор, пока ты не вытащила меня из уютного семейного гнездышка.

– Это не я, Сет, это все Республика, – мрачная тишина повисла в комнате. Нарушаемая слабыми потрескиваниями тлеющих бревен и редким плачем одинокой собаки, лишившейся хозяина из-за бездействия закона, она начинала угнетать. – Знаешь, мне иногда хочется верить в изменения. В то, что мы можем как-то повлиять на ситуацию… сделать мир лучше. Или хотя бы не топить его дальше. Но со временем ты начинаешь понимать, что иначе нельзя. Общеизвестная прописная истина: “либо ты, либо тебя” вдруг становится не просто плодом чьего-то параноидального воображения, а печальной реальностью. И ничего уже изменить нельзя. Все как было, так и осталось…

– Ты не единственная, кого печалит судьба нашего дивного мира.

– Правда? И где же все эти люди?

– В бегах, – флегматично заявил Воннегут, закрывая ноутбук и откидываяcь на спинку кресла. – Все они бегут как можно дальше. Бегут без оглядки. Потом находят безопасное пристанище… и уже ничего не помнят о той жизни. И ничего не могут в ней изменить. Для них это становится сродни сну… о котором они так долго грезили. Сон о жизни, которую они так и не прожили… и никогда не проживут, – сцепив руки в замок на уровне подбородка, финансист неотрывно наблюдал за пламенем, медленно умирающим в недрах камина, но все еще отчаянно борющимся за жизнь. – С тех пор лишь дождь в пустынный зал по лорду слезы льет. ***

Они допили остатки виски, не проронив ни слова. Их пропитанное горестной безысходностью молчание все же прервал вошедший без предупреждения Лоуренс. Послышалось беззвучное рычание, доносившееся из мощной собачьей груди. Реакции не последовало. Извинившись за доставленные неудобства, эдемовец, сопровождаемый неизменным стуком трости, дошел до главного стола и протянул письмо в невзрачном конверте. Не дожидаясь последующих распоряжений, Боунс с трудом опустил свое грузное тело в одно из кресел и выжидательно глядел на хозяйку клуба. Та не стала медлить.

– Помяни Дьявола, – пробежавшись уставшими глазами по четырем коротким строчкам, Перри тут же бросила бумагу в огонь и перемешала угли. – Приведите сюда Курца.

Комментарий к Власть страха

* В шумеро-аккадской мифологии бог мора и войны, как разрушительных стихий. По одному из мифов, Эрра задумал уничтожить людей, забросивших его культ.

** Право на восстание - в политической философии, право граждан любыми средствами, вплоть до вооруженной борьбы, защищать свои права и свободы от узурпаторов.

*** Фраза из песни “Рейны из Кастамере” в эпопеи “Песнь льда и пламени”.

========== Совокупность лжи ==========

“Нечестивый бежит, когда за ним никто не гонится”. Притч 28:1:

До начала эфира оставались считанные минуты. Имелись все шансы выбиться из графика. Тогда генеральный директор теряющего рейтинги канала задастся вопросом о целесообразности всех нынешних передач. Особенно тех, что интенсивно восхваляли прошлую власть. Мало кто мог представить, что когда-нибудь в Республике возникнут понятия прошлая и нынешняя власть. Это из ряда вон выходящее событие пошатнуло не только чиновные кресла и министерский апломб, но и всколыхнуло пропагандистский мир. Кому теперь нужны бумагомаратели-подхалимы или дилетанты-лизоблюды? Создатели абсурдных фейков, откровенные льстецы, лишенные всякой морали морализаторы, оргазмирующие при виде депутата маргиналы и публичные враги любой критики, склонные к самопрезентации – весь этот мусор следует утилизировать, чтобы освободить дорогу такому же, но поновее.

Вот она, долгожданная перезагрузка!

Ответственные за освещение мальчики в страхе столпились возле аппаратуры, нервно дергаясь от каждого пронзительного взгляда продюсера. Он последний раз постучал пальцами по часам и сильнее нахмурился. Приглашенные гости уже давно были рассажены полукругом в удобных кожаных креслах темно-красного цвета. Как и было заведено, их ровно двенадцать человек. По шесть с каждой стороны. Первая группа всегда выступала против чего-нибудь, вне зависимости от события, человека или настоящего мнения. Второй лагерь, соответственно, поддерживал все инициативы, восхваляя их как в последний раз. Возглавляли первую шестерку два депутата; один военный эксперт должен присутствовать в обоих партиях; остальная троица делила между собой роли незаинтересованного политолога, отчаянного скандалиста, совершающего нападки на всех подряд, и экономического деятеля среднего звена, оперирующего скучными терминами.

Они все торжественно принарядились по такому случаю. Забавное наблюдение: чем темнее был костюм, тем больше оффшорных счетов числилось за душой независимого эксперта. Все просто: цель этой передачи – всколыхнуть массы, заставить их внимать каждому глупому постулату, что исходит из экрана. Люди, знающие Конституцию, там совершенно не нужны. Они ведь не делают рейтинги, сливая энергичную беседу до уровня скучной полемики о законности. По этой причине сюжет программы оговаривали заранее. Все продумывалось до мелочей: кто начнет дискуссию, кто закончит, кто станет неистово швыряться стульями и призывать всех присутствующих сейчас же упасть на колени и молиться либеральному (можно заменить любым термином) Богу. Иногда ситуация выходила из-под контроля сценаристов: очередной гость, предвидя закат собственной карьеры, внезапно разражался громкими проклятиями на политический репрессивный режим и всю напрочь сгнившую верхушку.

От таких избавлялись моментально – устраивали травлю во всех социальных сетях, высмеивали публично и выставляли напоказ все грехи прошлых лет. Нередко выяснялось, что такие бравые защитники простого люда вытянули из государственной казны больше средств, чем вся напрочь прогнившая верхушка. Тут же возбуждалось уголовное дело, дававшее зеленый свет любимому в народе громкому судебному процессу. Головокружительный смерч арестов затягивал в темную пучину всех без разбора. Разумеется, все освещалось профессиональными журналистами, затем строчившими разгромные статьи о личности мародера и взяточника. Если сказанное несчастным подхватывали иностранные СМИ, то в дополнение к основным обвинениям шла одна из самых страшных уголовных статей Республики – государственная измена.

Тогда в игру вступал Верховный Трибунал. На основании предоставленных доказательств судьи выносили вердикт за несколько дней. Приговор варьировался от пожизненного заключения до внезапной смерти на подъезде к тюрьме. Последнее, конечно же, официально оформлялось как первое. А президент Маунтан, с годами становившийся чувствительным ко всякого рода критике, лишь пожимал плечами и заявлял, что люди всегда видят один негатив, положив на весы, но он переживает за всех горожан, словно каждый из них – его единственный сын. Со временем все поняли правила игры на выживание. Отчаянных смельчаков становилось все меньше. Дешевле не нарушать закон, даже если тот не отвечает общечеловеческим нормам и принципам морали. *

Таким образом держава монополизировала сопротивление, превратила в личный актив, чтобы заполучить рычаги к обвалу рынка пустых надежд и обесцениванию самого понятия надежды. Безусловно, все это откровенное бесчинство проводилось под эгидой нерушимой демократии. Впоследствии она стала таким же товаром, как и общественное мнение – работает исключительно в нужных и надежных направлениях. И всех устраивал такой расклад событий. Оторванных от реальности с каждым годом становилось все меньше, а имена их предшественников благополучно хоронили вместе с ними. Нечего было и мечтать об адекватной, критической оценке нового законопроекта или интеллектуальных баталиях на почве нового обращения террористов Юго-Востока. Подобная привилегия доставалась новостным каналам, чьи акции находились в надежных руках. А прочие вещатели могут довольствоваться клоунадой местных чиновников-неудачников, отправленных на заклание во имя забавы.

Следовало отдать должное их методам. Недосягаемый сгусток всевластия, окрещенный весьма абстрактным понятием “вышестоящие”, разработал действующую стратегию по снижению градуса диссидентства. Если раньше, в особо крайних случаях, применяли тактику тотального уничтожения или бессрочного заточения, то сейчас прибегают к помощи увеселительной пропаганды. Начинают потешаться, нарочно умалять заслуги перед обществом, стравливают с опасными элементами, у которых в медицинской карте стоит диагноз “патриотизм головного мозга”, доводят до истерики, изнеможения и животного страха, а потом любезно предлагают возродиться из пепла всеобщей ненависти и присоединиться к коллегам по цеху массового идолопоклонства. Несогласным тоже дают выбор, только на втором уровне переговоров: спокойно провести остаток жизни в организации под названием Свора, где можно беспрепятственно спиваться, обдалбываться до посинения, ни в чем себе не отказывая; либо присоединиться к веселому кружку полоумных и провести остаток дней в здании с белыми стенами, пропахшими формалином, с правом устраивать там восстания по вторникам, а литературные терапии – по выходным. Но без бонусов в виде алкоголя.

Хотя это вопрос цены.

Вот так система перерабатывала этих отреченных и классовых изгоев в утонченных и пафосных героев. Только сражались они преимущественно с наркотическими дурманами, некультурными официантами и негативными отзывами под своими эпатажными фотографиями в журналах. Кто был поумнее, выбирал гольф, коллекционирование живописи или азартные игры. Желательно, подальше от Столицы. Она итак переполнилась от обилия псевдоэстетов в дорогих костюмчиках и завсегдатаев светских мероприятий, на которых те появляются в обнимку с безвкусно одетыми женами. Половина этих богемных деятелей, самопровозглашенной элиты, появились сегодня на центральном канале с намерением посетовать на сложную Республиканскую жизнь. Поговорить о том, как она груба и жестока. И что все чувствуют себя в опасности перед лицом надвигающихся перемен. Икра подорожает.

А ложь, как основная валюта, обесценится.

Наконец, в эфир пустили заставку. На миллионах экранов страны замелькали белые надписи под аккомпанемент низкого тембра мужского голоса. В лучших традициях саспенса он сообщал всем зрителям общеизвестные факты, постепенно перерастающие в риторические вопросы. Красный фон резко сменился черным, на котором медленно проявилась многообещающая, но мало кем используемая фраза: “источником власти в Республике является ее народ”. Ее сменило название передачи, емкое и легко запоминающиеся – “Создатель Королей”. По бокам от массивных белых букв возникли очертания карикатурных каменных башен с кусками решетчатых ворот. Без труда можно было заметить, что одна из башен была покрыта легкими трещинами. Впрочем, эмблема канала Гейт часто проверялась соответствующими службами цензуры, не обнаружившими и намека на экстремизм или неуважение к власти. *

Республика находится на пороге драматических изменений. Насколько опасно ее положение в условиях мирового политического кризиса? Выстоит ли страна под новым руководством? Об этом в политическом ток-шоу “Создатель Королей”. Прогнозы и предупреждения. Опасения и предположения. Вместе с Сандрой Эмис.

– Добрый вечер! – через стилизованные под логотип ворота, освещенные тремя софитами, в зал неспешно вошла миниатюрная женщина с блокнотом в руках. – Передача “Создатель Королей” на канале Гейт. Как всегда, в первый четверг каждого месяца мы с вами. И, надеюсь, вы с нами, – строгая юбка-карандаш, спускавшаяся ниже колен, старалась одновременно подчеркнуть бедра и не превратить всю передачу в фотосессию. Красная блузка с длинными рукавами представляла собой выгодный контраст на фоне белой студии и дополняла образ сугубого профессионализма. – Отношения между Альянсом Западных стран и Восточным блоком вновь переживают кризис доверия и дипломатии. Вчера представитель Европейского Союза на всемирном экономическом форуме выступил с обвинениями в адрес Российской Федерации и назвал ее основной причиной демократической и экономической стагнации, а также главным экспортером ядерного оружия в мире. В свою очередь, президент Республики Беларусь назвал подобные обвинения очередной провокацией и попыткой эскалации конфликта идеологий. Через несколько часов представитель Китайской Народной Республики, образовавшей и возглавившей Содружество Независимых Азиатских Народов, призвал стороны к урегулированию возникшего недоразумения, ставящего под угрозу мировую стабильность и процветание. Республика от комментариев воздерживается. Скорее всего, страна будет придерживаться нейтральной позиции.

– Как и всегда, – воспользовавшись паузой, один из гостей позволил себе высказаться раньше и сопроводить реплику неприятным смешком. Ведущая попыталась скрыть раздражение за очень строгой, но вежливой улыбкой.

– К чему приведет новое столкновение цивилизаций и чем это грозит мировой экономике? Как будут действовать политики в условиях нарастающего напряжения? Есть ли возможность прийти к компромиссу или сгладить конфликт на ранних этапах? Эти и другие не менее важные вопросы мы обсудим в сегодняшнем эфире. А пока мой коллега запускает голосование на официальном сайте нашего канала, я хочу представить участников будущей дискуссии. Надеюсь, они ответят на все поставленные телезрителями вопросы и выразят собственное мнение.

Она быстро представила гостей, кратко описала их сомнительные достижения и пару раз упомянула регалии. Заранее подготовленная и проплаченная публика подыгрывала ярыми аплодисментами. Мало кого интересовали политические игрища сильных мира сего. Но пока это самая безопасная тема для разговора. Каждый гражданин, пусть и максимально далекий от политики, знал, что страна осталась без легитимной власти. Президент самоустранился. Казалось бы, можно спекулировать этой сенсацией во всех вечерних прайм-таймах. Однако Администрация Мастерса намекнула на воздержание от резких комментариев. Никто уже не скрывал, что власть сменилась. Но признать это официально – значит автоматически поставить Республику под удар более сильных соседей, которые и так поглощены дрязгами за мировое господство.

– Перед тем как начать обсуждение, я хочу предупредить наших экспертов и зрителей о том, что через полчаса в нашей студии появится очень важный гость. Мы не будем раскрывать личность этого человека, но гарантируем, что он немного разбавит атмосферу своим обаянием и юмором.

На внешне невозмутимом лице Сандры появилось некое подобие улыбки. Искренней. Откинув курчавую прядь подальше от глаз, женщина разложила вырванные с блокнота листки прямо на специальной трибуне для ведущего. Ближайшие несколько часов ей предстояло выслушивать до омерзения скучный и бессмысленный треп с претензией на личное мнение. Поэтому, когда в наушниках прорезался голос продюсера, сообщившего имя неожиданного гостя, она с видимым удовольствием перечеркнула несколько абсурдных тем на случай, если нынешняя зайдет в тупик или исчерпает себя. Тем не менее, Эмис все равно должна будет разнимать крикливых экспертов и периодически осаживать зарвавшихся депутатов.

Это навевало тоску.

Она ведь прекрасно помнила благоприятные для журналистики времена. До фундаментальных национальных, культурных и религиозных конфликтов на земном шаре, до возникновения этого нелепого деления на чужих и своих во всех сферах человеческой жизни, до поражения принципа демократии и зарождения ее тоталитарного аналога, до кризиса человечности и бесчеловечного истребления интеллигенции (превратившейся из аристократии в олигархию для удовлетворения кровавых потребностей низших слоев населения). Сандра помнила благородную Республику, не обремененную настолько параноидальным правителем. В начале своей бесконечной каденции Маунтан благосклонно относился к критике и даже позволял некоторым каналам баловаться с пародиями на него самого. Он лично одобрил довольно интригующий проект вечернего шоу, отличительной чертой которого было приглашение сведущих политологов и бесспорных интеллектуалов. Тогда целая передача могла быть посвящена новой книге Господина Никто – точнее, всем известного талантливого писателя, некогда обладавшего личностью и именем – с ним же в качестве гостя.

Но потом что-то произошло.

– Давайте в этот раз начнем с левой стороны, – повернувшись к настроившимся на борьбу гостям, Эмис сосредоточила взгляд на негласном предводителе лагеря согласных. – Вопрос такой: надо ли Республике, в нынешних условиях, отказаться от нейтралитета и наконец-то принять одну из сторон, не буду говорить конфликта, а скорее спора. Или лучше придерживаться выработанной годами политики и не экспериментировать?

Нужно быть осторожнее с формулировками. Обсуждать новую власть пока слишком рано. Никто точно не знал, как она к этому отнесется. Мастерс на протяжении всей карьеры гасил в зародыше любое проявление независимости СМИ. Но вот как он поведет себя уже в качестве лидера страны, у которого есть шанс дискредитировать Кассиуса при помощи телеканалов? Правила менялись в любом случае. Если сегодняшний эфир пройдет гладко, то они смогли приспособиться и пройти тест.

– Смотри на меня и внимай каждому слову, Гудвин. Желательно при этом не открывать рот. Мне не хочется слышать твой голос, – с откровенным презрением глядя на слушателя через зеркало за кулисами, Волкер поправлял собственный галстук. – Я всю жизнь потакал прихотям Виктории и считаю, что ты – одна из них. Раз уж мы с тобой повязаны, то давай сразу проясним одну вещь: работаешь ты на нее, но подчиняешься мне. Лишних вопросов не задаешь. Умом не блещешь и сразу избавляешь меня от своих остроумных замечаний. Так мы сможем найти общий язык,– их попросили немного подождать – публику следует разогреть перед выступлением пропавшего со всех газетных полос Кардинала. – Сначала буду говорить я. Напомню им о местных выборах, до которых, по-моему, никому нет дела. Потом я представлю тебя и будем идти по сценарию.

– Их могут отменить? – поинтересовался Себастьян, облокотившийся на золотую раму зеркала. – Мастерс пойдет на такой шаг?

– О чем ты, мальчик? Мы же демократическое государство, у нас всегда своевременные, честные и прозрачные выборы. К тому же, Мастерс уже выставил своего кандидата. И перспективы у нас не особенно радужные. Тебе бы лучше не высовываться и вещать из подполья. Однако, пока мы воспользуемся предоставленной возможностью заявить о себе и выиграем немного времени. Я, конечно, против дилетантов в политике, но даже мой скептицизм не упустит шанса посмеяться над Дуайтом.

– Ты ведь тоже когда-то был дилетантом, – валютчик стоял со скрещенными на груди руками, а подогнутая нога была слегка заведена назад, едва касаясь пола небольшим каблуком. Стилисты клуба неплохо над ним поработали: пригладили непослушные волосы, избавили от алкогольных синяков под глазами, сбрили неуместную бородку и подобрали элегантный черный костюм без претензии на официальность.

– Разумеется, только тогда доллар еще не стал национальной валютой, а ты наверняка бегал по черным рынкам и менял купоны. Если вообще работал, – подмигнув навязанному собеседнику, Арман тут же повернулся к подошедшей девушке с петличным микрофоном в руках. Ее умелые пальцы без труда прикрепили устройство к одежде и непозволительно долго задержались на оголенных участках кожи. Впрочем, за нарушение личного пространства она получила холодную улыбку и поспешно ретировалась. – Видишь, Гудвин, в политике есть свои преимущества, – еще раз поправив бордовый галстук, Регент эффектно продефилировал в направлении подиума. – Не буду повторять трижды: стой здесь и жди, пока тебя позовут.

Не дожидаясь ответа от новоявленного сторонника, Волкер буквально ворвался в объектив всех камер, под бурные овации восхищенной публики. Как же иногда приятно созерцать изумление на разжиревших лицах псевдоэкспертов и дешевых бунтарей. Выкормыши системы, которую он сам же и построил. Облизнувшись, мужчина поклонился почтенным зрителям и подошел ближе к трибуне. Блистательная ведущая, явно воодушевленная сменой сюжетной канвы, перечислила все заслуженные регалии покорного слуги народа. Странно, что для поднятия рейтингов они не вынесли инкрустированную бриллиантами корону и не водрузили на голову наследника нации.

– Здравствуйте, господин Волкер. Приятно видеть Вас после такого длительного отсутствия. Мы рады, что Вы появились на нашей передаче.

– Благодарю за теплый прием, – расточая неотразимые улыбки в каждый квадратный сантиметр полукруглого зала, Мануэль купался в лучах славы. Как же он скучал по народной любви. – Как-то я решил посчитать количество раз, когда мне приходило приглашение на эфир. И количество раз, когда я ими пренебрег.

– Тогда можно поблагодарить Вашу проснувшуюся совесть за сегодняшнюю интересную беседу, – раздавшийся людской смех можно было приравнять к ненаписанной симфонии гениального затворника-виртуоза. Где-то в подсознании у Армана затряслись руки. – По крайней мере, будем надеяться, что она таковой окажется. Итак, до Вашего появления мы обсуждали одну спорную тему – роль Республики на международной арене. Вам она должна быть близка.

– Я слышал обрывки фраз, пока находился за кулисами. Кажется, вон тот господин в сереньком пиджачке утверждал, что стране пора выйти из, как Вы там сказали, изоляционистского вакуума. Несомненно, красивые обороты речи. Но бесполезные, когда речь заходит о реальности. А мы с вами уже привыкли к ее суровым условиям. Вообще, как мне кажется, подобный вопрос лучше адресовать премьер-министру Мастерсу, или исполняющему обязанности президента Мастерсу или президенту Мастерсу. Простите, я запутался в формулировках. Может, диванные аналитики, оперирующие словами идиосинкразия и идеологема помогут мне? Или вы тут исполняете другие функции? – проигнорировав бессвязный поток возмущения, Кардинал хищно усмехнулся. Он их сожрет. – Менять внешнеполитический курс хотя бы раз в четверть века, безусловно, полезная для демократии практика, но как можно рассуждать об этом в условиях внутреннего кризиса? У нас же президентское кресло опустело. Но мы делаем вид, что все в порядке. Тем временем вся экономика постепенно скатывается на дно, разрыв между бедными и богатыми увеличивается, а уровень жизни падает. На Востоке возобновились активные боевые действия, страна пережила масштабную террористическую атаку, при и этом находясь на пороге новой гражданской войны и всевозможных кризисов. А мы ведем неспешную светскую беседу о геополитическом будущем Соединенных Штатов на фоне обострившегося ближневосточного конфликта. Отвратительно. От вас никакого толку.

– Осторожнее в выражениях, молодой человек. Не боитесь ответной реакции?

– От кого? От Вас или Вашей группки натренированных на лживое блеяние овец?

– Да как ты смеешь? – побагровевший мужчина, с трудом оторвавший массивную тушу от кресла, грозно запыхтел. – Ты уже ничего здесь не решаешь! Твое время прошло! Как и всей твоей шайки!

– Неужели настала эра Мастерса? – насмешливо полюбопытствовал Волкер, наслаждаясь игрой с жертвой. Сколько таких доморощенных наглецов он потопил? Не сосчитать. – И где же Дуайт? Как думаете, он появится в студии, если я разобью Вам голову об трибуну? – скандалист едва не подавился слюной, побледнев от страха и закашлявшись. – Что такое? Вы же постоянно ходите по всем каналам и обещаете справедливое возмездие для меня и моих сторонников. Я слышал, Вы как-то заикнулись о возбуждении уголовного дела по статье о государственной измене. Разве не так?

– Я… я не… я никогда…

– Да-да, Вы слоняетесь по разным эфирам и все обещаете лично заняться моей персоной. Я жду, когда Вы заявитесь в студию с куклой вуду и начнете чертить пентаграммы. Чего не сделаешь во имя того, чтобы остаться у кормила власти? Я не осуждаю. Голодать никому не хочется. Особенно Вам, – комментарий в сторону лишнего веса уважаемого чиновника не остался без внимания веселившейся публики. Стендап комики получают меньше реакции на самую удачную шутку. – Я знаю, что Вы кормитесь за счет нелепой пропаганды в медийных пространствах, я ведь сам Вас брал на работу, руководствуясь перечнем весьма полезных качеств. Как для рупора. Но давайте Вы не будете использовать мои же наработки против меня самого, хорошо? Вы себя загоняете в неловкое положение, а меня только развлекаете. Лучше сядьте на место и помолчите.

– И все-таки, с учетом текущих обстоятельств, какую линию поведения Вы считаете оптимальной и менее вредоносной? – тактично игнорируя требования продюсера немедленно успокоить всех присутствующих, Сандра с интересом разглядывала непревзойденного оратора. Неужели кто-то способен осадить зарвавшихся гиен, отрывающих по кусочку от беспристрастных СМИ. – Если я правильно Вас поняла, то не стоит считать правительство Мастерса эффективным в решении…

– Я вообще не считаю правительство Мастерса легитимным, – широко улыбнувшись, Мануэль с присущем лишь ему одному циничным изяществом положил руку на сердце. – Я правительством это не могу назвать. Кто давал ему право выступать от имени действующего главы государства? Кто давал ему право выставлять нашу страну на посмешище перед всем мировым сообществом своими бреднями о маунтанизме? Концептуально новая система? Республиканская демократия, зиждущаяся на принципах доверия между гражданами и представителями власти? Воистину, не встречал такого концепта нигде больше. У многоуважаемого Мастерса точно нет образования – журналисты проверяли? Или где-нибудь диплом политолога-инновационника все же завалялся? – взрыв хохота сопутствовал удачной игре слов. – При этом он обвиняет мою администрацию и меня лично в пустом красноречии. Террористов с Востока обвиняет в том, что они террористы, а солнце – в том, что оно всходит каждый день и затмевает его демократию своими презренными лучиками. И как он еще не обвинил его в государственной измене? Оно ведь садится на Западе, – на этот раз не удержались даже тоскливые эксперты, внезапно подхватившие яростный смех из зрительного зала. – Правильно! Правильно! Смейтесь! Вы имеете на это право! Вы же живете в новом режиме! Он строится на принципах доверия! Это вам не загнивающий Запад! – перейдя на лихой крик, Волкер еще больше распалял толпу, изголодавшуюся по зрелищам. – Знаете, что? А к черту выборы! Предлагаю единогласно провозгласить Мастерса президентом! Почему нет? Мы ведь, по его словам, отличаемся от всех других народов. Давайте тоже подарим миру что-то новое. Например, политиков-шизофреников со спичрайтерами-дилетантами, которым плевать на благосостояние граждан. Им важен только рейтинг. И правильная постановка света, чтобы тот не падал на безвкусный галстук ядовитого цвета и руки, обагренные кровью нашего же народа.

На этот раз никто не смеялся. Воцарилась гнетущая тишина. Он добился своего. Нужный эффект был достигнут. Это стоило растрепанной от ярой жестикуляции прически и нездорового блеска в расширившихся зрачках.

– Прошу прощения, я вынуждена прервать программу из-за срочного сообщения, – выведенная из оцепенения Эмис срочно вернулась к образу профессиональной ведущей. В тот же момент на главном панельном экране, вмонтированном в основную стену, начали появляться картинки. – Наш корреспондент из Центрально-Восточного округа сообщает о громком аресте. Прямо сейчас с нами на связь выйдет Аманда Мерфи, освещающая события в прямом эфире, – наконец помехи исчезли, транслируя явно взволнованное лицо обозревательницы. – Здравствуй, Аманда. Скажи нам, где ты находишься и что сейчас происходит в Округе?

– Добрый вечер, Сандра. Я в данный момент стою возле здания Окружного суда, где только что был произведен арест судьи Верховного Трибунала Республики Фабиана Новака. Информацией относительно причины задержания мы не располагаем, однако наш источник сообщил, что сам арест осуществлялся при непосредственной поддержке прокуратуры и лично Генерального Прокурора. Сейчас вы можете увидеть взволнованную толпу людей и большое количество машин, которые явно принадлежат силовым структурам. Мы подозреваем, что…

Вцепившись пальцами в столешницу трибуны, Арман машинально принялся считать количество ударов собственного сердца. Как странно. Им сопутствовало тиканье наручных часов. Иногда эти бессмертные звуки – содержательнее людских разговоров. Ноги подкашивались, в горле застрял ком, отдающий кислотой. Впервые за долгое время он почувствовал усталость и опустошение. Лелея надежды взобраться на высочайший земной пьедестал, Волкер забыл, какую боль иногда причиняет падение. Он так долго превращал окна в зеркала, позволяя им всем взглянуть на себя, что забыл, каково это – видеть свою истинную сущность. Беззащитного, совершенно одинокого, сломленного хищника. Без стаи. Ибо ее систематически истребляли. Дуайт перешел красную черту, ознаменовавшую новый террор. Ублюдок покусился на святое – непревзойденного Новака, преданного соратника и прекрасного учителя.

– Пока что неизвестно, куда именно отвезут подозреваемого…, состоится ли суд… Будет ли прокурор выступать в качестве главного обвинителя и какую меру пресечения они изберут…

– Господин Волкер, как Вы прокомментируете столь громкий арест? – Эмис заметила состояние шокированного политика. Можно сказать, большинство сидящих не ожидало такого поворота. Фабиан Новак ведь способствовал становлению Кассиуса Маунтана, а в благодарность занимал пост Верховного судьи больше двадцати лет. Через него проходило множество громких дел. Не секрет, что у него много врагов, включая пожизненно осужденных за сепаратизм, терроризм и коррупцию в особо крупных размерах. – Вы считаете это политическим или все же служебным преследованием? Мы можем рассматривать это с точки зрения…

– Вот что я вам скажу, – перебил изменившийся в лице Кардинал. Тембр голоса значительно упал и превратился в угрожающее полурычание–полушепот. Отныне игра велась уже по совершенно другим правилам. – Только что Мастерс открыл ящик Пандоры. Начиная с этого момента, он – мой личный враг. Более того, он враг этого государства. Наш общий, – стараясь делать длинные промежутки между вдохом и выдохом, возбужденный мужчина все равно слегка припал к земле на манер готовящегося к прыжку охотника, при этом впиваясь взглядом в объектив центральной камеры. Возникало ощущение, будто он заглядывает в порочную душу каждого человека. Он все знает. Все видит. – Никогда за всю историю существования Республики ни один поганый политик не позволял себе расточать похвалу Президенту, превозносить его как Божьего помазанника, но параллельно задерживать его многолетних сторонников. Это не просто лицемерие, это саботаж. Устранение неугодных новому режиму. Думаете, он печется о состоятельности граждан? О мире на Востоке? Об имидже страны? Ему плевать. На всех вас. На всех нас, – расстроенные нервы не справлялись с поставленной задачей по стабилизации организма. Голова раскалывалась. Адская боль парализовала мышцы. Но шоу должно продолжаться. – Я не стану обращаться к Мастерсу, незаконно узурпировавшему власть с группировкой военных преступников. Я принципиально не веду переговоров с убийцами моего народа. Вместо этого я обращаюсь к каждому гражданину Республики. Здесь и за ее пределами. Не оставайтесь равнодушными и безразличными. Сейчас, на ваших глазах, они пытаются скормить вам какой-то идеологический бред. За ваши же деньги. За наши с вами. Они пытаются отобрать у вас свободу выбора, свободу слова и свободу мысли. Эти твари манипулировали вашим сознанием, скармливали дешевый патриотизм, отправляли на фронт с некачественным вооружением и подставляли под пули. – никто не посмел вмешиваться. Никто не произнес ни слова. – Давайте уже забудем о Маунтане. Он бесследно пропал. Мы даже не знаем, жив он или мертв. Впрочем, значения это не имеет. Он – пережиток истории. Но я – нет. Я остался в собственной стране, потому что верю, что у нас все еще есть шанс! Мы терпели двадцать лет. Ради чего? Кровавых политических репрессий? Рейдерского захватов бизнеса? Или мировой изоляции благодаря громким заявлением о прогнившей Западной системе? Согласен, мы не Запад. Мы – гордый народ Республики. Переживший две войны и две Революции. Так неужели мы допустим возвращение старой власти? Дореволюционной, прогнившей изнутри, разлагающейся и деградировавшей? – переведя дыхание, Мануэль на секунду опустил вниз безжизненно-серые глаза. Многим показалось, что он заплакал под давлением эмоций. В этот же миг его рейтинги взлетели до небес. И никому не пришло в голову, что человеку плохо. Боль расползалась по телу в странном хаотичном порядке. Следующей мишенью станет мозг, и он просто рухнет на грязный пол без сознания. На какие жертвы не пойдешь во имя Родины? – Нет. Это неприемлемо. Нельзя страдать так долго. Приходит время сказать: “хватит”. Поэтому я призываю всех выходить на улицы и отстаивать свои права! Как гражданина и человека. Мы сделаем это вместе. Мы докажем им, что народовластие – не пустой звук, – ударив сжатым кулаком по трибуне, Регент заставил гостей вздрогнуть от неожиданности. – С этого дня я официально становлюсь в оппозицию к нынешней власти, а точнее – к узурпировавшим ее мошенникам и ворам. Я обещаю каждому гражданину Республики, что буду бороться за его права всеми возможными законными методами. А взамен вы пообещайте мне, что мы избавимся от лживого наркоторговца и его братии!

Не выдержав, Арман сорвался на неистовый крик. Темные пряди волос, некогда уложенные в симметричную композицию, растрепались и, слипшиеся от обилия пота, завитками упали прямо на преисполненное праведного гнева лицо. В тот краткий миг он ощутил небывалую легкость в области грудной клетки. Либо сердце давно остановилось, а мозг все еще функционировал, либо произошло нечто невероятное. Бесспорно, его речь навсегда закрепится в исторических анналах. Об этом свидетельствовало все: невольное восхищение среди слушателей, рукоплескания всех поднявшихся зрителей, попытки прервать прямой эфир, ужас в глазах операторов и презрение, смешанное с преклонением.

Не дожидаясь завершения программы, Волкер круто повернулся и поспешно скрылся от камер. Он только что публично бросил вызов одному из самых влиятельных министров, обладающим колоссальными ресурсами. Если это не самоубийство, то в таком случае солнце – не звезда. Этот яркий манифест во имя свободы вполне может стать последним в жизни своенравного деятеля. Но сейчас это неважно. Ему во что бы то ни стало нужно добраться до соседнего Округа. Бензина как раз хватит на то, чтобы устроить гонки по пресеченной местности.

– И что это, мать твою, было? Мы не об этом договаривались! – не замечая ничего вокруг, Арман вылетел на парковку и устремился к собственной машине. За ним по пятам следовал Гудвин, не переставая кричать и эмоционально жестикулировать.

– Отвали! – едва не вырвав переднюю дверь, Кардинал соизволил остановиться и взглянуть на запыхавшегося валютчика. Отвратительное зрелище. – Назад доберешься сам. Общественный транспорт никто не отменял. Будете поближе к народу, господин мэр.

Автомобильный двигатель взревел. Резко крутанув руль вправо, мужчина быстро высвободился из ловушки в виде скопления машин, после чего практически вжал акселератор в пол и рванул прочь. Шины заскрипели, оставив на асфальте четкие полосы.

– Козел, – выплюнул Себастьян, наблюдая за водительскими пируэтами. Разумеется, выхлопной газ загрязнил все вокруг, включая его костюм.

Однако личный комфорт заносчивого контрабандиста не представлял интереса для сошедшего с ума Регента. Он выжимал максимально доступную скорость, вылетал на встречную полосу или совершал небезопасный обгон. Красный свет перестал быть преградой на первом же повороте. Воздух разрывали непрерывно сыпавшиеся отовсюду сигналы. Протяжные и пронзительные. Не щадящие чувствительных ушей. Напрочь игнорируя реальность, Мануэль мчался прямо на выезд из Столицы. Попутно он что-то бормотал себе под нос и пытался связаться с кем-то по телефону.

– Ну же, возьми трубку, черт бы тебя побрал! – ударив кулаком по магнитоле, обеспечивающей связь с внешним миром, политик снова набрал заученный наизусть номер. Бесполезно. Длинные гудки, раздражающие слух еще больше, чем вопли испуганных водителей, которых он подрезал – вот все, что звучало на фоне. – Где же ты, Виктория?

Неужели она бросила его в самый ответственный момент? Не следила за эфиром, пропустила такую речь? Поддавшись отчаянию, Волкер схватился рукой за голову. Раскалываясь на кусочки, та отдавала пульсацией в запотевшую ладонь. Господи, почему именно сейчас? Проехав мимо билборда, возвещавшего о выезде за пределы Округа, Советник непроизвольно потянулся рукой к зеркалу заднего вида. Самые худшие опасения подтвердились. За ним отправили погоню. Два черных классических автомобиля обгоняли других участников движения, чтобы нагнать цель и поравняться с ней. Паника охватила вечно дерзкого Мануэля, баловня судьбы. Теперь он кончит как любой классический оппозиционер – будет застрелен в собственной машине?

Доказательств, равно как и опровержения своей теории у него не было. Но почему его трясло? Нервная дрожь вновь парализовала все тело, сохранив необходимые для выживания функции. Как странно. Он так много раз находился на пороге Смерти, что, по идее, должен здороваться с ней за руку как со старой приятельницей. Или неизбежная участь каждого смертного до этих пор казалась призрачной нелепостью? Он ведь считал себя бессмертным небожителем. Ровней Богу. А теперь бежит без оглядки, стремится в никуда. Сверкнувшая в потемневшем небе молния тут же привела беглеца в чувство, заставив встряхнуться и вывернуть руль влево. Он бы сломал себе кисти рук, но выброс адреналина явно укрепил мышцы. Машина, издав нехарактерный для себя звук, стремительно покатилась вниз по гористой местности. Управлять ей было невозможно, но Мануэль сумел максимально обезопасить скольжение.

Больше пятнадцати минут он сидел, безмолвно вжавшись в кресло. Страх сковал его полностью. А звук дождевых капель, тарабанящих по крыше автомобиля, с каждым разом приближал его к панической атаке. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем хлынул беспощадный ливень, а на проселочной дороге так никто и не появился. Его либо упустили из виду, или не отслеживали вовсе. Тогда возник главный вопрос – существовали ли те машины в действительности? Или они материализовались из наэлектризованного паранойей воздуха? Возникли из мрачной пустоты и растворились в ней же? Он не мог ответить на эти догадки.

Закрыв себе рот ладонью, Арман пытался успокоиться. Ничего не вышло. Тогда он дал волю всем скопившимся эмоциям. Если бы кто-то наблюдал за ним со стороны, то увидел бы человека, что яростно колотит по рулю и кричит внутри звукоизолирующей коробки. И все это на фоне унылого поля, в окружении залитой водой пшеницы. Сюрреалистическая безысходность во всей красе. И снова попытка набрать заветный номер. Безуспешно. Его предали. В который раз. На сороковом году жизни пора понять простую истину – всех спасти не удастся. И никто не будет спасать тебя.

– Разве что… – придя в себя, Волкер пролистал список контактов в самый низ и нашел нужный. Имени записано не было, только случайные цифры. Мало кто догадается. – Ну давай же, – спустя три долгих гудка где-то раздался заветный щелчок, запустивший автоответчик. Мягкий женский голос призвал оставить сообщение после короткого сигнала. Как старомодно. Вполне в его стиле. – Здравствуй… я помню, ты просил звонить тебе в крайних случаях, но мне нужна твоя помощь. Я… не знаю, что мне делать…

За несколько часов до этих событий

Виктории пришлось уделить немало времени на то, чтобы привести себя в порядок и избавиться от проступающих под глазами кругов. Она не помнила, когда в последний раз притрагивалась к косметике – безостановочная работа в клубе и ночные бдения с Волкером лишили ее здорового сна и ощущения реальности. Поэтому приглашение на встречу она восприняла с каким-то весьма иррациональным женским удовольствием, скрытым под маской равнодушной небрежности. В конце концов, не каждый день ее приглашают на переговоры с Премьер-министром. Один факт необходимости в подобных приемах уже частично признавал ее ключевым игроком на шахматной доске. Все правильно. Пока Кардинал пытался забаррикадировать короля, таким образом оградив от любой опасности, ферзь умело перемещался по клеткам и медленно съедал оппонентов.

Забавная аналогия со сворой бешеных псов, выпущенных из псарни на охоту за головами. СМИ, разумеется, не освещают такие незначительные происшествия, но уже на прошлой неделе они подожгли несколько припортовых складов и взорвали машину начальника таможни. Трусливые перебежчики, когда-то обещавшие полноценную финансовую поддержку легитимной власти, не подумали о последствиях. А предательство нынче дорого обходится. Понесенные убытки от того, что в официальном протоколе оформили как несчастный случай, превысили минимальный взнос в кампанию Эдема. Некоторые просто не умеют просчитывать риски.

На свою беду.

– Потрясающе выглядите, – констатировал прислонившийся к стене Курц, философски потягивая трубку. Впрочем, чувство глубокого стиля не было чуждо мужчине с гладко выбритым черепом и забавной темной бородкой, преимущественно разросшейся на нижней части подбородка, но идущей прямоугольником к нижней губе. – Королева в царстве Зеркал.

– Почему именно зеркал? – разглядывая собственное отражение, Маргулис докрашивала губы в насыщенный красный цвет.

– Окружение кажется не таким, какое оно есть на самом деле. Все перевернуто. И переплетено, как говорит наш общий друг.

– Вы не менее эффектны, господин Курц. Достойный попутчик в столь опасном предприятии. Или же проводник на Ту Сторону.

– Перестаньте награждать меня ненужными титулами. Я не самая значительная фигура на Этой Стороне. А Вы уже хотите попасть вместе со мной на Ту, – улыбнувшись, эдемовец отодвинул от себя трубку, в результате чего оказался полностью поглощенным дымным облаком. – Время еще не пришло. Вы пригодитесь нашему миру.

Заранее отказавшись принимать участие в словесных баталиях, Виктория решила поберечь силы для масштабной битвы и спокойно вышла из кабинета. Так называемый компаньон последовал за ней, с особым наслаждением раскуривая неизвестные вещества. Ядовитые пары распространились по всему фойе, придавая общей атмосфере легкую гротескность. Оказавшись в машине, в более замкнутом пространстве, женщина приказала немедленно спрятать блаженный атрибут. Нужно доехать до здания парламента в трезвом уме, в противном случае его сожрут прожорливые шакалы.

Удивительно, но их не заставили ожидать приема в просторном зале, прилегающем к основному кабинету. Занятно. Прошло не больше полугода с тех пор, как Перри побывала здесь в последний раз. В сущности, ничего не изменилось: все те же безвкусные молочные оттенки с треснувшими колоннами в претенциозно классическом стиле. Некоторые из них представляли собой отнюдь не типичный антаблемент в явственными прожилками, а целое произведение искусства в виде статуи Атланта, прогибающегося под тяжестью потолка. Архитекторы называли это кариатидой. Здравомыслящие люди игнорировали столь неуместное сочетание стилей. Хотя чего они ждали? Превратить бывший национальный музей в убогую пирамидальную коробку – мавзолей для всех социально непригодных, но политически адаптированных деятелей – это считалось изысканным выпадом против аристократии. Иронично, что именно те, кто массово ее уничтожал, в конечном итоге работали под сводами их детища.

– Ах, поглядите на них. Вестники смерти. Профи и начинающий, – широко распахнув кабинетные двери, Мастерс покровительственно улыбнулся. Как ни странно, вне досягаемости вездесущих камер он больше походил на уставшего от размеренной жизни пенсионера, чем на серьезного политического соперника. – Прошу вас, проходите. Располагайтесь. Чувствуйте себя как дома, – поверх черной рубашки с расстегнутым воротником был небрежно накинут темно-синий пиджак в легкую полоску. На шее болталась тонкая золотистая цепочка, ранее никем не замеченная. – Чай, кофе, виски, коньяк? Или что-то другое? – курчавые волосы, как правило, уложенные ради публичных выступлений, сейчас вольготно спадали на лоб. При таком освещении проявлявшаяся седина стала более заметной. – Насколько я помню, Вы курите, мисс Маргулис?

– Вы поменяли некоторые вещи местами? – дождавшись, пока безмолвный Курц подвинет своей Королеве стул, Виктория сосредоточила взгляд на явно изменившейся обстановке. Ей почему-то отчаянно хотелось вспомнить, каким был кабинет до бесславного исчезновения Лидера.

– Точнее внес корректировки. Видите ли, я не очень люблю донашивать обноски. Это вызывает во мне врожденное чувство неприязни, – разведя руками, Дуайт как будто демонстрировал свои владения, полученные незаконным способом. Сильный побеждает. – Кажется, будет ливень, – с этими словами он подошел к небольшому прямоугольному окну, открывающему вид на кусочек оживленной улицы, и закрыл его. Небо действительно начало утопать в серых скоплениях туч. – Так что Вы будете пить?

– Господин Мастерс, не поймите меня превратно, но я бы хотела перейти прямо к делу. Вы ведь занятой человек и должны понимать, насколько ценно чужое время. Так как Вы пригласили меня и намерены угощать напитками, я справедливо предполагаю, что Вам от меня что-то нужно. Если Вы собираетесь весь вечер играть в хозяина положения и полунамеками подходить к главной теме, то лучше я пришлю к Вам моего брата. Томас – хороший слушатель и собеседник. Он будет рад удовлетворить любые запросы Вашей одинокой, нуждающейся в компании души.

– Признаю, изящества Вам не занимать. Вы так красиво завуалировали оскорбительные выпады в мою сторону, что я невольно заслушался и даже забыл почувствовать себя униженным. Браво! Никогда не думали пойти в политику?

– Мистер Мастерс, я не считаю… – Vинистр предусмотрительно поднял правую руку вверх, таким образом призывая к терпению. После этого он достал из ящика большую пепельницу с эмблемой дома Versace вместе с пачкой сигарет, которую любезно протянул гостье.

– Не знала, что Вы курите, – соблюдая величайшую осторожность, Виктория приняла сигарету, а затем позволила себе прикурить от чужой зажигалки, чего не делала в принципе. Шок перевесил здравый смысл.

– А еще пью и ругаюсь матом. Но избирателям этого знать не надо, – подмигнув, Дуайт неспешно затянулся и слегка запрокинул голову. Каждое движение выдавало в нем заядлого курильщика со стажем, превышающем годы жизни. – Итак, раз Вы отказались от напитков, то давайте сразу приступим к…

– Я не отказывался, – внезапно отозвался Курц, доселе молча начинявший трубку новой порцией редкостной отравы. Глубоко посаженные темно-карие глаза пристально следили за процессом, пока тот не подошел к своему логическому завершению. – Если не возражаете, я бы хотел виски. Неразбавленный. И без льда.

– Уважаю Ваш выбор. Я тоже предпочитаю чистый, – все еще держа сигарету между пальцами, Мастерс поднялся с широкого кресла и, проделав манипуляции с комодом, достал оттуда одну из коллекционных президентских бутылок. – Все что угодно для живой легенды, – лично поднеся гостю стакан, политик разлил остатки по двум другим емкостям.

– Благодарю, я, пожалуй, снова откажусь. Не люблю пить во время деловых встреч.

– Кто сказал, что это для Вас? – застигнутая врасплох женщина замерла в нервном ожидании. Ее протеже, тем не менее, никак не отреагировал на столь необычную реплику. Объяснения были даны практически сразу: появившийся из ниоткуда Гровер мгновенно выхватил стакан и отошел с ним обратно. – Да, с заявлением об одинокой душе Вы немного поторопились. Ваше здоровье.

– Ему обязательно присутствовать?

– Я тоже несказанно рад Вас видеть, мисс Маргулис, – сверкнувшая в темноте улыбка показалась более зловещей из-за непроницаемых линз в очках. – И Вас, господин Курц. Преклоняюсь перед Вами как одна легенда перед другой. Мы не виделись больше десяти лет. Где же Вы скрывались все это время? Вас обыскались.

– Зачем меня искать? Я не выезжал за пределы Столицы. Мне нравится здешний климат.

– Ну да, ну да. Это Ваш город, Ваша стихия, – постучав пальцами по стеклянному стакану, Брэм с некоторым возбуждением поправил галстук. – Так чем Вы занимались? Планировали очередной грандиозный заговор? Координировали повстанческие подпольные революции?

– Я не занимаюсь планированием. Отдаю предпочтение импровизации. Вдохновение… наитие… они обеспечивают неожиданный, но чаще благоприятный результат.

– Конечно-конечно. Но, знаете, некоторые люди утверждают, что, находись Брэм Гровер тогда в Городе, никакой Революции бы не случилось. Вы понимаете… стечение обстоятельств… Но это просто историческая теория, не более. Вам повезло, что все случилось именно так…

– Люди всякое болтают. Но я редко полагаюсь на везение. Предусмотреть все невозможно, а вот продумать до мельчайших подробностей – вполне вероятно.

– Но все же… Вы же не будете отрицать, что если бы я тогда не уехал из страны по срочным делам и не задержался, то служба безопасности под моим руководством с легкостью бы обнаружила Маунтана, которого Вы так усиленно прятали.

– Не исключено. Но для рядового агента Вы слишком много на себя берете. Его не смогли найти ни профессиональные ищейки, ни увешанные погонами генералы. Мы с Деранжером работали на славу.

– Ах, Джеймс Деранжер… я его помню. Где он, кстати говоря?

– Прошу прощения, мы не мешаем вашей занимательной дискуссии? – поинтересовался Дуайт, не отличающийся сентиментальными порывами в отношении прошлого. Особенно принесшего горечь поражения, одного из первых. – Ты здесь в качестве поддержки, Брэм. Как представителю министерства внутренней безопасности тебе следует поменьше увлекаться болтовней, – Гровер сдержанно кивнул, не скрывая раздражения. – Извините, мисс Маргулис, нас прервали. Не надо винить мистера Курца, он тут жертва, – получив в ответ одобрительный кивок эдемовца, Мастерс продолжил: – Вернемся к сути. Ни для кого не секрет, что положение, в котором мы оказались, весьма щекотливо.

– Вы тоже умеете пользоваться эвфемизмами, – вдова заметно вздрогнула и опустила взгляд на колени, где лежал вибрировавший телефон. На широком экране возникла фотография Волкера, чуть улыбающегося, но по-прежнему до прискорбия серьезного. – И в чем же заключается Ваше предложение? – пришлось сбросить. Сейчас не самый подходящий момент для разговоров. – Я пока не совсем понимаю, для чего Вы нас пригласили. Порассуждать на отвлеченные темы? Или повспоминать прошлое под бокал вина?

Разумеется, непонимание было наигранным. Лишь полнейший кретин не догадается, зачем все это организовано. Отцовское добродушие и благосклонная гостеприимность, комплиментарные высказывания, отсутствие каких-либо проявлений агрессивности. Осталось включить граммофон и, взявшись за руки, воздать Всевышнему благодарность за такую чудесную компанию.

– В нашем небольшом противостоянии с господином Волкером Вы приняли его сторону. Ничего удивительного в этом нет, ели принять во внимание ваши отношения, – Курц, лениво приоткрыв глаза, повернул голову в сторону говоривших и пригрозил указательным пальцем. Жест весьма комичный, но многозначительный. – Естественно, это не мое дело. Но всегда хотелось спросить: Вас устраивает такая расстановка сил? Вы постоянно находитесь на грани выживания, а ублюдок пользуется этим в своих личных целях, неизменно ставит свои интересы превыше Ваших, но даже после этого Вы отчаянно пытаетесь ему помочь. Благодаря Вам он расправляется с очередными оппонентами, а потом отдает приказ устроить генеральную чистку Ваших рядов, – создавшийся над ними купол из сигаретного дыма плотно окутал двоих персонажей этой бесконечной черной комедии. Их связывало нечто большее, чем Оскар за лучшую роль второго плана, доставшийся им исключительно в целях дополнительного поощрения главному актеру. – Не расстраивайтесь. Вы даже не представляете, сколько раз наш благородный Всеотец пренебрегал мной. Воспринимал мою поддержку как должное. Как думаете, у нас развился комплекс?

Значит, он тоже ощутил эту незримую связь между ними? Она медленно расползалась по воздуху, наполняя пространство горечью легкого отчаяния. Оно и так исходило от Города в колоссальных количествах.

– Маунтана больше нет, – очнувшись от непродолжительного ступора, Виктория достала третью сигарету. – Вы добились своего. Стали первым лицом в государстве. Сидите в его кресле. Пьете его алкоголь. Разве это не то, чего Вы хотели?

– Не совсем так. Я всего лишь исполняющий обязанности Президента. Должен подготовить почву для следующих выборов, обеспечивать их прозрачность и так далее. Но мы же все пониманием, кто станет моим противником на досрочных выборах, если Кассиус не вернется? – Секретарь не стал углубляться в эту болезненную тему, хотя излить боль очень хотелось. – К тому же, я вовсе не эгоист. Брэм может это подтвердить. – Гровер, по старой военной привычке фиксирующий в памяти каждое сказанное слово, отрешенно кивнул. – Я почти на вершине. Пусть в политике это самое почти не играет никакого значения, но я, по крайней мере, вкусил этот запретный плод. Я прочувствовал, каково это – управлять чужими душами, клеймить черное белым, верховодить двойными стандартами. Я познал полноценную, неограниченную власть, – резко поднявшись с кресла, Мастерс принялся наматывать круги на небольшом отрезке между столом и комодом. – И я хочу поделиться этим с Вами. Преподнести такой дар, который он Вам никогда не поднесет.

– И что же Вы можете мне предложить, кроме… – ее прервал внезапный смех Дуайта, едва ли не прыгнувшего обратно в кресло. Лихорадочный блеск не покидал ярко выраженных янтарных глаз. Ему потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться и придать себе официальный вид.

– Во-первых, мы признаем Вашу организацию на государственном уровне. Вы можете и дальше именовать себя оппозицией, но совершенно легально. На мой взгляд, это упростит возможность вести открытые переговоры с другими правительствами или теми же корпорациями – как угодно. Во-вторых, насколько мне известно, многие из участников клуба, если я правильно употребляю это слово, тяготеют к политической деятельности. Совместными усилиями мы проведем выборы в Парламент. Досрочные. И обеспечим всем желающим депутатский мандат. Ваши люди могут представлять как интересы Республики, так и Вашей организации. Разумеется, я буду открыт для предложений относительно кандидатур в министерства. Это уже не Маунтановская диктатура и непотизм. Мы за честность и открытость! В-третьих, много лет назад Ваша организация попыталась выкупить контрольные акции национального канала, – он и об этом знает. Но каким образом? – Так вот. Я всячески поспособствую возобновлению переговоров по продаже и постараюсь дать Вашим представителям возможность развить свое телевизионное направление. Хотите крутить новости круглосуточно? Пожалуйста! Хотите критиковать мой новый пиджак? Да я лично приду на эфир в нем же! Хотите рекламировать американские холодильники китайской сборки? Посвятите этой благой цели отдельный выпуск! Я не стану препятствовать. Вот вам торжество демократии! И это только начальный этап. По мере развития Республики и налаживания отношений с Западными партнерами, мы планируем создать рабочую контактную группу по вопросам неподконтрольных восточных территорий, чтобы вернуть оккупированные боевиками земли. Переговоры я доверю вести Вам, от начала и до конца. На правах единственной оппозиции, существовавшей в некогда тоталитарном государстве больше пятнадцати лет, – поймав на себе изумленный взгляд, Дуайт скромно улыбнулся. В умении сыпать обещаниями ему равных не было. – Это я еще не упомянул о проекте амнистии всем политическим заключенным, среди которых немало Ваших знакомых и друзей. Список преимуществ, в общем-то, довольно большой, но это основное.

– Сказать, что я поражена – значит ничего не сказать, – откинувшись на спинку кресла, Маргулис вовремя вспомнила о тлевшей сигарете, угрожавшей обжечь пальцы. – Черт. Почему вы решили, что Ваши предложения не были ранее озвучены господином Волкером?

Она сама понимала, как это нелепо звучит, но быстро сдают позиции только жадные идиоты.

– Не смешите меня. Вы же не настолько глупы, чтобы верить в это? Вы всегда будете на задних ролях. Не потому что он считает Вас некомпетентной или излишне эмоциональной, а потому что боится Вас. Я представляю для него меньше угрозы, чем Вы лично, – сделав упор на последнее слове, Министр наконец-то допил виски. – При нем Вы ничего не добьетесь. Только обречете всю организацию на гибель, а себя – на принудительное сотрудничество с человеком, у которого от такого скопления единоличной власти поедет крыша. Вы подумайте, он же начнет расщеплять атомы своим самомнением. Этот и без того напыщенный козел превратиться в самодовлеющего царька и начнет обожествлять сам себя. И Вы будете искренне радоваться тем дням, когда дело ограничится лишь постелью…

– Достаточно! – внушительный голос Курца заставил всех обернуться к поднявшемуся советнику. – Мы услышали Ваше предложение и обещаем рассмотреть его в ближайшее время. – поправив красный платок в нагрудном кармане, мужчина вознамерился подойти к работодательнице, но путь ему преградила массивная фигура Гровера. – Что происходит? Виктория!

– Слушайте меня! – ударив ладонью по столу, Мастерс тем самым привлек внимание Королевы. Он потерял терпение – то ли от количества выпитого, то ли от природной несдержанности. – Для кого Вы таскаете эти кирпичи вселенской преданности? Для него? – за окном блеснула молния, разветвляясь в потемневшем небе. – Для человека, которому откровенно плевать на все, кроме собственных влажных футуристических фантазий о громадном, прямо пропорциональном его эгоцентризму, престоле? – распаляясь все больше и больше, Секретарь начал использовать весь свой словарный запас. – Позвольте мне рассказать правду о Вашем любимом Волкере. Он любит причинять людям боль. И любит наблюдать за агонией жертв, которых до этого привязал к себе тесными дружескими или любовными узами. Он – большой затейник. Дает ложную надежду, а потом, забавы ради, меняет правила игры! При этом чувствуя себя Господом Богом. Устраивает геноциды, разлагает общество, стравливает невинных. И вы все упорно продолжаете молиться на него, – столько ненависти, столько накопленной годами злобы. Без шанса высказаться. – И на кого?! На закомплексованного садиста-психопата, рэкетирующего ваши же души! И поклоняться такому представителю рода людского? Да ни за что!

– Мы Вас услышали, – по слогам произнес Курц, все еще упираясь в выставленную руку Гровера. – Теперь позвольте уйти. Скоро комендантский час. Между прочим, вами же введенный.

– Задумайтесь. Вы работаете с человеком, который повинен в гибели Вашего дяди. А может быть и супруга, – выровняв дыхание, Дуайт поправил испорченную прическу. Но одна выбившаяся из общей композиции прядь все же упала на бледное, испещренное морщинами лицо.

–Громкое заявление, господин Премьер-министр. У Вас имеются доказательства? – сделав пару шагов назад, эдемовец прикидывал в уме, как можно обойти бдительного охранника и вывести хозяйку клуба из кабинета.

– Найдем, если потребуется. Мои люди уже работают над этим. Однако, если Вы подсознательно игнорируете этот факт, то никакие доказательства не убедят в обратном. Вы ослеплены любовью или пародией на нее. Это ненормально, и я хочу помочь Вам освободиться от рабских оков. Пусть для этого мне и понадобится искромсать Вашу психику и окончательно подорвать этот ненужный пласт доверия к ближнему. Особенно к такому. Настоятельно прошу: не доверяйте ему. Он же предаст Вас при первой же возможности.

– Как и Вы, – подняв безжизненный, опустошенный взгляд, Перри сфокусировала его на лице непреклонного Министра.

– Верно. Но я, по крайней мере, не притворяюсь Вашим другом, – на этом все закончилось. Была дана команда пропустить взбешенного пса, бросившегося к ногам хозяйки. – Я не тороплю Вас с ответом. Подумайте обо всем, что мы здесь обсудили. Гровер Вас проводит. Начался ливень.

– Обойдемся без сопровождающих. Предоставьте убедительные доказательства и на их основе мы будем принимать решение. Пока что это разговор ни о чем.

Мастерс проигнорировал инсинуации эдемовца, повернувшись к закрытому окну и заложив обе руки за спину. Впервые за пару месяцев небо разразилось настолько мощным потопом. Должно быть, кто-то наверху устраивает переворот? Иначе нельзя было объяснить буйство стихии. Столь непредсказуемое и невообразимо прекрасное.

– Не было бы здесь Курца, все бы получилось. Он серьезно помешал, – не рискуя нарушать покой задумчивого соратника, Брэм оставался возле входной двери. – Может быть, стоит позаботиться об этом неудачном гонце? Прямо сейчас…

– Нельзя убивать собак в дождь, – пристально изучая застланный дождевой пеленой вид, Дуайт тяжело вздохнул. Он устал вести борьбу на два фронта, устал не спать по ночам и вздрагивать от каждого шороха.

– Пару минут назад мне прислали фрагмент сегодняшнего выпуска “Создателя Королей”. Мне кажется, на это стоит посмотреть, – запустив видео, Гровер подал телефон Секретарю, при этом увеличив звук. – Поэтому я призываю всех выходить на улицы и отстаивать свои права! Как гражданина и человека. Мы сделаем это вместе…

Эдем, в это же время.

… – Я обещаю каждому гражданину Республики, что буду бороться за его права всеми возможными законными методами. А взамен вы пообещайте мне, что мы избавимся от лживого наркоторговца и его братии!

Расположившись в одной из уединенных комнат первого этажа, Томас неторопливо потягивал дымящуюся сигарету и внимательно наблюдал за развитием событий. Очевидно, что эффектное выступление Волкера на канале являлось комбинированным результатом его импульсивности и извращенного чувства справедливости. В отношении самого себя, разумеется. Так или иначе, но первоначальный план совместных действий с треском провалился. Как обычно, не по вине клуба или участников. Дослушав гневную тираду Советника до конца, Ридус уделил еще пять лишних минут на созерцание шокированных ликов, после чего выключил звук. Следует отдать должное этому интригану – говорить он умел хорошо и без листочка. Иначе никак нельзя было объяснить тот факт, что Том пересматривал запись уже в пятый раз.

И каждый раз как в первый. Постукивая пальцем свободной руки по столу, Томас выводил на его поверхности незамысловатые узоры. Значит, кампания против Мастерса набирает обороты. Без предварительных договоренностей была саботирована должность Государственного Секретаря и всего правительства. Периодически заглядывая в свои хаотичные заметки, исписанные черной ручкой, эдемовец никак не мог перестать разрабатывать теории относительно произошедшего. Хотя последствия играли на менее значительную роль в одиозном спектакле на телевидении. А люди до этого предпочитали рейтинговые сериалы про драконов и королей. Чушь.

Весь экшн в реальной жизни!

– Арман призвал людей выходить на улицы и отстаивать свои гражданские права. Хороший ход. Неплохой casus belli, – перечеркнув раннюю нелепую версию о возможной сделке между двумя мнимыми оппонентами, Томас надписал сверху имя главного виновника нового конфликта. – Но имеет ли смысл ввязываться в конфликт, из которого клуб может не выйти победителем? Или же оказаться крайним? – задавая себе риторические вопросы, Ридус пытался вывести приемлемую формулу для дальнейшего маневрирования. – Главное, чтобы ты вернулась, Виктория. Не время задерживаться из-за какой-то погоды. – он надеялся, что именно она тому виной. ***

– Ты сам-то выходил на улицу? – возмущенный тон, каким была произнесена фраза, не оставлял сомнений относительно личности говорившего. – Нет? А я был снаружи. Полчаса добирался до центра Города, и ни одного блядского такси вокруг. Пришлось ехать на трамвае. Насквозь вымокшим. С меня долбанный Ниагарский водопад стекал, пока я колесил по просторам Столицы. И все из-за этого козла! – не прекращая тараторить, Гудвин попутно тестировал телефон на живучесть. – Вы зачем меня с ним отправили? Чтобы постоять в гримерке в качестве вешалки? – швырнув на пол мокрый пиджак, валютчик упал в кресло и расслабленно вздохнул. – Мне нужен новый костюм. И машина!

– С такими амбициями быть тебе политическим мертвецом, – зажав ручку между пальцами, Том с минуту рассматривал потрепанного кандидата. Он бы все равно не смог переиграть Волкера в его игре. – Не особо устраивайся. Есть задание, – услышав стон отчаяния, заместитель презрительно поморщился. – Приведи себя в порядок. Прими душ. Попроси новый костюм. И пришли ко мне Данбара.

– Я бы лучше обдолбался с Курцем, но раз ты настаиваешь…. Кстати, Виктория уже вернулась?

Пристальный взгляд из-под нахмуренных бровей свидетельствовал о пересечении красной линии. Не стоило заигрываться и нарушать субординацию. Подняв руки в защитном жесте, Себастьян с завидной прытью выскользнул из кабинета. Через двадцать минут он уже стоял перед зеркалом в комнате портного и примерял имеющиеся в наличии костюмы подходящего размера. А через полчаса он уже ехал в затонированной машине в неизвестном направлении. Сопровождающая компания оставляла желать лучшего: калека Боунс с одной стороны и молчаливый киллер Данбар – с другой. И еще добрая дюжина бравых эдемовцев, оккупировавших три дополнительных автомобиля.

– Пока мы едем, коротко посвящу тебя в курс дела, так что слушай, – Лоуренс, массажирующий свою искалеченную ногу, явно не собирался участвовать в спонтанных авантюрах вышестоящих. – Очень долго нас финансировал один предприниматель, сидящий на поставках электроэнергии и прочей экспортно-импортной деятельности. Не так давно он перестал вносить обязательные ежемесячные взносы. Иными словами, перестал платить. А потом и вовсе прислал к нам юристов с требованием расторгнуть контракт между его фирмой и Эдемом. Мы были согласны, но только в случае покрытия задолженности. Он не платил, но услуги мы оказывали, – прервавшись из-за встряски, мужчина схватился рукой за потолочную ручку. – В общем, все бы могло пройти мирно, но мы узнали, что Мастерс сделал крупное вливание в фирму и почти вывел ее на новый уровень рынка.

– И какое я к этому имею отношение? – Гудвин неловко поерзал на сидении. Зажатый меж двух неразговорчивых ублюдков, он страшно хотел высадиться на ближайшем перекрестке и пойти в первый попавшийся кабак.

– А где Вы собираетесь брать деньги на свою предвыборную кампанию, господин мэр? Уже пора начать привлекать инвесторов и потенциальных избирателей.

Остановившись на светофоре, эдемовский кортеж дождался зеленого света и быстро свернул на менее оживленную проезжую часть. Их конечная цель находилась в закрытом комплексе домов, преимущественно высотных. Основной интерес представляло собой шестиэтажное строение, не особо примечательное. Никаких опознавательных знаков, ярких билбордов или вывесок. Просто скопление застекленных зданий причудливых форм. Их спроектировали швейцарцы задолго до ухудшения отношений двух государств – видимо, намереваясь усилить экономические связи. Но перспектива платить заоблачные откаты никого не прельщала. Биться за иностранные вложения никто не собирался, поэтому комплекс был моментально приватизирован под нужды граждан с особыми привилегиями.

– Возьми это, Гудвин, – вытащив из внутренней кобуры пистолет, Илай протянул его валютчику, насильно вложив в руки. – Используй в крайнем случае и особо не свети. На вытаскивай на людях и случайно не вырони. Это тебе не тир с полупьяным Доланом.

Больше он ничего не сказал. Выбравшись из машин, эдемовцы подбежали к багажникам, чтобы извлечь разнообразный арсенал и вооружиться для последующего рейда. Под надзором палача Данбара они проделывали все манипуляции быстро и слаженно, как обученные профессионалы. Неудивительно, если среди них окажется как минимум половина бывших спецназовцев. Прошло не больше пяти минут, прежде чем центральный вход сомнительной фирмы был атакован мини-армией, ворвавшейся в коридор с оружием наперевес. Звуков выстрелов не последовало – все работники покорно легли на пол.

– А мирно решать вопросы вы не умеете? – полюбопытствовал Гудвин на половине пути, сбавляя темп ради хромающего проводника. Он не сразу почувствовал силу удара, резко свалившего его на асфальт.

– Слушай меня внимательно, Гудвин, я не намерен с тобой церемониться или возиться, – Боунс, с нехарактерной для инвалида молниеносностью, навалился на оппонента и придавил коленом грудную клетку. – Это особое распоряжении Тома, действующего сообразно плану Виктории. Ты в нем оказался благодаря своему умению болтать без умолку и симпатичной мордашке. Все, что и требуется для мэра. Углубляться в дела выдвигающей тебя организации никто не просит. И в комментариях мы не нуждаемся – прибереги их для прессы, которая в скором времени будет здесь.

Легко поднявшись на ноги, Лоуренс демонстративно протер трость и перешагнул через Гудвина. Контрабандиста, в свою очередь, весьма деликатно поднял оставшийся на улице патруль. Они даже предложили сигарету, но получили вежливый отказ.

– Знаешь, Ларри, а ведь в тюрьме ты не особенно жаловался на боль в ноге, – крикнул Себастьян, расправляя смятый пиджак. Подобное восклицание заставило Боунса остановиться и обернуться назад. – Думаешь, можешь безнаказанно унижать низшие слои клубного населения? А потом на глазах у всех хвататься за ножку и стонать от боли, при этому рассказывая Виктории о полезности своей персоны?

Стоявшие позади вестники многозначительно переглянулись и молчаливо одобрили действия новобранца. Они тоже устали от постоянных императорских замашек псевдовысшего участника – до сих пор никто не понимал, как он мог получить статус аса. Этот вопрос будоражил умы более опытных советников. Лоуренс лишь отмахивался от надуманных претензий и прибегал к угрозам добиться исключения непокорных смутьянов из клуба. Однако на этот раз он пошел дальше, ибо оказался задетым за живое. Упоминание тюрьмы резануло его чувствительную душу глубоким ножом. Поэтому он без колебаний запустил руку в карман, выудив наружу необычный пистолет с личными инициалами.

Таким обладали все приближенные Королевы.

– Хватит! – Данбар редко повышал голос, но необходимость вынудила прибегнуть к яростному рычанию. Закинув классический дробовик на собственное плечо, он медленно вышел на улицу и подошел к взбешенному соратнику. – Иди и поговори с персоналом, Ларри. Ты в этом силен, – предусмотрительно накрыв массивной ладонью дуло пистолета, мужчина вынудил опустить его. Все закончилось мирно: Боунс вздохнул и, круто повернувшись, исчез в стеклянных дверях. – Ты, Гудвин, пойдешь со мной. Познакомишься с первым сторонником.

Они вместе прошли по длинному лабиринту бесконечных коридоров и сели в лифт. Оказаться в замкнутом пространстве с печально известным карателем, державшим наготове заряженную двустволку – равносильно прогулке с голодным тигром. Впрочем, Илай не подавал признаков ни жизни, ни агрессии. Опустив глаза в пол, он изучал его специфические узоры.

– Не думал, что у тебя хватит смелости подать голос, – Себастьян опасливо взглянул на цепного Эдемовского пса, будто проверяя, действительно ли прочно натянута его цепь или он вгрызется в шею врага прямо сейчас. – Не возгордись. И не переусердствуй. Он этого не забудет, – двери лифта раскрылись, оповестив об этом забавным звоном колокольчика.

На самом верхнем этаже располагались полностью стеклянные комнаты для совещаний и встреч по образцу американской политики открытости. Это единственное, что бизнесмены Республики переняли от Западных компаньонов. Вряд ли какому-либо гражданину Штатов придет в голову проводить теневые операции, сидя в прозрачном боксе на виду у всего правительства. Если бы ситуация позволяла, Гудвин бы рассмеялся в голос. Но его отвлекло испуганное выражения лица секретарши, вцепившейся мертвой хваткой в стойку регистрации. Миловидный объект для траха на рабочем месте. Видимо, стекла добавляют остроты процессу.

– Вы к кому? – выдавив из себя заученную фразу, девушка даже не попыталась принять грозный вид и подняться. Как во всех типичных боевичках, в которых Президента героически спасает весь отдел по продажам.

– Где Райли?

– У себя в кабинете, но к нему нельзя, там совещание. Я позвоню и попрошу, чтобы он вышел…

Неправильный ответ. Безымянная секретарша проиграла. Но Данбар преподнес утешительный приз в виде боевого ножа, чье лезвие блеснуло в воздухе и, задержавшись на миг, перерезало телефонный провод. Все произошло так по профессиональному быстро, что несчастная работница едва успела закричать.

– Послушайте, нам всего лишь нужно поговорить с боссом. Решить деловые вопросы. Облегчите нам задачу, пожалуйста, – неизвестно, что именно повлияло на секретаршу – наличие дробовика у психически нездорового солдата или обаятельная улыбка представительного контрабандиста – но она, сглотнув, указала рукой в отдаленный конец помещения. – Спасибо. И, мой Вам совет, возьмите выходной.

К ним уже успели присоединиться четверо автоматчиков, зачищающих периметр. На самом деле они взламывали подозрительно закрытые двери, проверяли комнаты и вытаскивали наружу документы в коробках. Кто-то даже успел сделать себе кофе, пока проходила ревизия. Илай тем временем упорно шел к цели, словно натренированная ищейка. Конечно, девушка им немного приврала – никакого совещания не было. Но такова ее оплачиваемая работа. В своеобразном террариуме, изобилующего растениями в кадках вместо водорослей, сидела сгорбившаяся одинокая фигура на фоне затянутого серыми тучами неба. Отличная интерпретация картины Пикассо “старый гитарист”.

Только без гитары.

– Отойди в сторону, Гудвин, – практически не раздумывая, Данбар направил двустволку в стекло и выстрелил. Дробь вынесла половину восточной стены, зацепив небольшой стул в углу. Такая какофония звуков могла вывести из задумчивости кого угодно.

– Твою мать! – свалившись с кресла, хозяин разгромленного кабинета спрятался под столом. Ему понадобилось пару секунд, чтобы прийти в себя и, высунув голову, разглядеть вандалов. – Черт бы тебя побрал, Данбар! Рядом же была дверь! Что ты вытворяешь?!

Перезарядив дробовик, в результате чего из него вылетел огромный патрон, ветеран спокойно перешагнул через скопления разбитого стекла и, почти налетев на поднявшуюся с пола жертву, уложил ее обратно ударом приклада по голове. В остатки кабинета уже успела зайти остальная часть группы.

– Где деньги, Райли? Твое время истекло, – нагнувшись над мужчиной, чье окровавленное лицо уже превратилось в месиво, Илай подвинул к себе уцелевший стул и присел, упираясь оружием в пол.

– Деньги…? Послушай, я все отдам… Обещаю… нужно еще немного времени… Я же разговаривал с Викторией по телефону… она согласилась…

– Она – да. Но твою фирму охраняли мои люди. А ты не платишь им зарплату уже много месяцев. Зачисления в клуб помогают выживать тем, кто не может оплачивать членство по такому тарифу, – Данбар впервые произнес больше десяти связанных слов. Сейчас он походил на потерявшего терпение коллектора, чем на безмозглую машину для убийств. Чудеса перевоплощения. За это ему и дали пост главного палача, выносящего и исполняющего смертные приговоры. – Поэтому мы предоставляем охранные услуги разным организациям, включая твою. Но денег мы так и не получили. Почему?

– Илай… тяжелая обстановка в стране… кризис… доллар поднялся, рынок просел… ты же знаешь, как это происходит…

Вздохнув, Данбар переместил изогнутую пятку дробовика на плечо предателя и надавил. После этого он аккуратно достал нож из кобуры и приготовился делать надрез по живому. Побывав на двух войнах, инквизитор не просто хорошо разбирался в структуре человеческого тела, а научился пытать людей сутками, не позволяя им приблизиться к желанной смерти. Когда лезвие оказалось почти у самого глаза, Райли истошно завопил и задергался. Никто не собирался его потрошить – он не тот персонаж. Но демонстрация холодного оружия возымела действие.

– Все отдам! Прямо сейчас! Забирайте все! Всю сумму! С процентами! – пытаясь вывернуться из-под дробовика, должник оцепенел от ужаса, когда ему в плечо уткнулись два дула. – Илай… я не обманываю… там есть сейф и… я сейчас перечислю все на карточку…

– Это само собой разумеется, но я лично не за этим сюда пришел, – подав головой знак, солдат подозвал к себе Гудвина, наблюдавшего за творившимся беспределом с должным для заинтересованного свидетеля равнодушием. – Познакомься. Себастьян Гудвин. Кандидат в мэры от нашей общины. Виктория лично попросила поддержать его.

– Я… да, конечно! Все сделаю… сейчас же выступлю с заявлением…

– Нет, не выступишь. Сначала перечислишь деньги, а потом мы обсудим, где и когда ты будешь с чем-либо выступать. Кивни, если понял.

Райли исполнил просьбу хозяина положения. Можно сказать, их договор был подписан кровью. Одной из сторон точно. Впоследствии его подняли на ноги и заставили пожать руку кандидату в мэры Столицы. Тем не менее, их дружественную атмосферу испортил один из рядовых, давший начальнику кнопочный телефон.

– Да, – протерев взмокшее от пота лицо, Илай внимательно слушал позвонившего. – Сколько их? – озвученная цифра не произвела особого впечатления на палача. – Принято. Задержи прессу на входе. Я разберусь с нашими друзьями и пришлю Гудвина к тебе. Оставайся на связи.

Утробно зарычав, Данбар жестами велел эдемовцам перегруппироваться и найти себе укрытие. Не стоит уточнять, что полностью застекленная коробка – легчайшая мишень даже для полнейших дилетантов. Отдав необходимые распоряжения, Илай перевернул главный стол, таким образом создав некое подобие щита.

– К нам идут работники службы безопасности, а ты в их черном списке и официальном розыске, – как бы нелепо это ни звучало, однако в создавшейся суматохе Гудвина действительно забыли убрать из базы особо опасных преступников. И это при условии того, что он не единожды давал интервью разным каналам и публично выставил свою кандидатуру на выборы. – Если эта гнида успела нажать на тревожную кнопку, то сюда прибудут люди Мастерса. Ему будет выгодно, если ты проведешь пару дней за решеткой и угробишь собственный рейтинг.

– Тогда зачем я здесь? – рявкнул контрабандист, не выдержав скопления бессмысленности этого дня. На ответ он не рассчитывал и, соответственно, не получил его.

Все развивалось в стремительном темпе. Через пару минут все пространство возле стеклянного сооружения с зияющей дырой заполонили агенты в бронежилетах и пиджачках. Как ни странно, в их задачи не входила длительная перестрелка с представителями третьей силы. Главная цель заключалась в поисках руководителя незаконного рейдерского захвата с применением оружия. Данбар, все время державший дробовик в боевой готовности, внезапно опустил его на диван и приветственно кивнул новоприбывшим.

– Снова работаешь, Илай? – поинтересовался один из агентов, явно возглавлявший операцию по спасению или оказанию поддержки – точно неясно. Но он протянул руку, подтвердив отсутствие воинственных намерений. – Виктория узнала о вашей кампании. Она меня сюда и направила.

– Предупреждать нужно заранее, – недовольно пробурчал Илай, оставив всякие попытки взяться за двустволку. Другие участники клуба последовали его примеру, постепенно успокаиваясь.

– Мэтт? Какого черта? – Гудвин, до сих пор не сумевший влиться в калейдоскоп событий, который заглатывал их и выплевывал с небывалой скоростью, сморгнул капли пота с ресниц. Еще не так давно он выпивал со школьным товарищем в аутентичном кабаке в центре Города, потом, с его же помощь, скрывался от органов правопорядка и независимых охранных организаций в конспиративной квартире, после чего ему пришлось просить политического убежища в одиозной общине, а теперь их пути пересеклись в захваченной этой же общиной фирме? – Что ты здесь делаешь?

– Работаю, конечно же. Меня предупредили, что ты здесь. Рад видеть тебя живым и здоровым, – нарочно игнорируя недоумение в глазах друга детства, Раф протянул широко раскрытую руку в надежде на пожатие. Но тщетно.

– Ты на них работаешь?

– А ты думал, тебе бы помогли тогда, если бы я не сделал пару звонков? Не расстраивайте меня, господин мэр. Вы же в политику идете, должны улавливать такие вещи, – рассмеявшись, Мэттью похлопал напрягшегося Гудвина по плечу. – Расслабься. Тебя снаружи поджидают журналисты. Удовлетвори их любопытство.

– Только без сюрпризов. Нам уже хватило самодеятельности, – предупредил Данбар, напоминая о сегодняшнем провальном эфире. – Боунс тебе все расскажет.

Проходя мимо заполненных агентами комнат, вытряхивающих их ящиков всю документацию и возможный компромат, Гудвин параллельно разрабатывал план действий. Для начала ему необходимо переговорить с Викторией и уточнить круг своих обязанностей. Если он собирается занять место в городском правлении и представлять интересы Эдема, то ему должны оказывать чуть больше содействия. Или, по крайней мере, заранее сообщать о том, что планируется захват целого здания с его участием. Спустившись на первый этаж, он быстро проговорил ключевые для выступления моменты, на которые следует опираться при построении текста. Разумеется, нужно будет настаивать на том, что он помогал старому партнеру по бизнесу избежать неприятностей. Свора подоспела как раз вовремя и поспособствовала господину Райли. Вот и все, что нужно сказать. На провокации продажных репортеров реагировать нельзя.

К несчастью, провокаторов оказалось на порядок больше, чем желающих осветить проблемную тему незащищенности бизнеса и частной собственности. Первоначально Гудвин пытался играть с терминологией, но ему сразу дали понять, что никого не волнует дерегуляция или инфляция – им подавай скандалы. Стервятники. Что же, можно играть по их правилам или создавать свои.

– Здравствуйте. Радио Республиканская Свобода, – навязчивый представитель СМИ протиснулся сквозь толпу коллег, едва не врезавшись в валютчика. Впереди него шел микрофон с эмблемой канала. – Ответьте, пожалуйста, что кандидат в мэры делает под зданием частной компании в такое позднее время?

– На тебя пришел посмотреть, – шокированные журналисты машинально отступили назад. – Что такое? Вас же только это интересуют. Никто же не спрашивает, как произошел рейдерский захват фирмы. Как здесь оказались иностранные диверсанты. И как организация Эдем предотвратила захват. Но вас интересует кандидат в мэры, – глядя в объективы нескольких камер, Себастьян не мог представить себе, что будет получать от этого удовольствие. – Я освобождал здание от нанятых сторонними силами диверсантов. А ты со своей фейковой Свободой сидишь здесь и караулишь. И чего ты молчишь? Про что еще хочешь спросить? Про мой бизнес? Или про паспорта? – Гудвин смотрел немало репортажей о себе на канале под символическим названием “Республиканская Свобода”, которые злоупотребляли эфирным временем ради распространения откровенной лжи. И неудивительно, поскольку сам канал принадлежал одному из ближайших сторонников Мастерса. – Ну так спроси меня про диверсантов, Радио Свобода. Или у вас на премьерском канале свободы столько же, сколько и в парламенте?

– Расскажите, пожалуйста, подробнее о захвате, – деликатная журналистка, оказавшаяся рядом и уловившая суть гораздо быстрее, попыталась привлечь внимание вошедшего в раж мужчины.

– Подробнее рассказать? Полтора часа назад мне поступил звонок от учредителя этой фирмы. Он попросил приехать из-за подозрительных людей, проникнувших на территорию комплекса. Эти неизвестные без опознавательных знаков ворвались, разбили стекла, травмировали работников и сломали нос господину Райли. Потом все испарились, когда мы приехали. Сейчас там работает служба безопасности, пытается выяснить, что именно произошло. На самом деле это обычная попытка жалкого рейдерского захвата. А что я конкретно здесь делаю, ты узнаешь после победы на выборах, когда я очищу Город от ваших коррумпированных хозяев. Вот тогда и воцарятся в стране демократия и свобода. Настоящие, – потеряв дар речи от такого обращения, несвойственного политической верхушке, журналист все еще пытался что-то промямлить. – Что такое? Хочешь мне что-то сказать? Говори. Ты же из Радио Свобода. Великая вещь. Сплошь грязь и лизоблюдство. Интересы Мастерса отстаивала. Но про узурпацию власти – ни слова. Президент бесследно пропал – тоже молчите. Но зато ты в кустах дежуришь, сенсацию поджидаешь. Ну так что? Ваши хозяева решили предприятия захватывать, пока высшая власть отсутствует? А в нашем государстве так и происходит. Поэтому я иду в мэры. Потому что устал от этого. И люди устали, – распалившись окончательно, Гудвин периодически срывался на допустимые нормы крика. – И я поддерживаю господина Волкера с его призывом выходить на улицы и отстаивать свои права. Я обращаюсь к каждому гражданину Республики: вы имеете полное право на свободу. Не на эту картонную марионеточную передачу. А на истинную волю. Не бойтесь высказывать свою точку зрения, как это сегодня сделал я. Спасибо за внимание.

Как ни странно, этот месседж сработал. Через несколько часов интервью побило все рекорды по просмотрам в Интернете, стало самым обсуждаемым среди политологов и политиков на других каналах, успевших экстренно выступить до комендантского часа, а на следующий день покорило общество, далекое от политики. Студенты с максималистским видением мира, работники старых промышленных заводов, разносчики еды, контрабандисты, домохозяйки, полицейские, певцы и адвокаты, неудавшиеся искусствоведы, продажные жокеи, часовщики с угловых улиц, упертые нигилисты, священники, проповедники-социалисты, букмекеры и библиофилы, ветераны войны и дезертиры, – все эти люди, выходцы из различных слоев общества, спокойно дождались конца рабочего дня и вышли на затопленные двухдневным дождем улицы.

Комментарий к Совокупность лжи

* Курсивом подчеркнуты слова из текста “Слово мэра” авторства Oxxxymiron.

** Гейт - общий суффикс, используемый для названия публичных скандалов, преимущественно политических.

*** Casus belli - причина/повод для войны.

========== Правосудие для всех ==========

– Это сообщение для Пола Окенфолда. Как Ваши дела? Это ассистентка Хантера Томпсона – Анита Баймонт. Я просматриваю сообщения… и просто пишу Вам, чтобы сообщить о том, что Хантер получил диски. Я послушала их и осталась под впечатлением, и Хантер прослушал их… и он заинтересован. Так что… мы Вам перезвоним через пару дней. Да… все очень хорошо… мы скоро свяжемся. Спасибо. До встречи.

– Позвольте прочесть это:

– Дух Никсона останется с нами до конца наших дней. Будь Вы мной, или Биллом Клинтоном, или собой, или Куртом Кобейном, или Епископом Туту, или Китом Ричардсом, или Эми Фишер, или дочерью Бориса Ельцина, или шестнадцатилетним пьяным братом ее жениха, который носит козлиную бородку, напоминающую грозовое облако на лице. И не надо принадлежать к конкретному поколению, чтобы понимать, кем был Ричард Никсон, при этом став жертвой его отвратительных нацистских экспериментов. Он навсегда отравил нашу воду. Никсона будут помнить, как классический пример умного человека, гадящего в собственном гнезде. Но он также испортил наше гнездо. И это было преступлением, которое история оставит в его памяти в качестве бренда. Опозорив и унизив институт президентства Соединенных Штатов, спасаясь бегством из Белого Дома, словно от болезни, Ричард Никсон разбил сердце тому, что называется американской мечтой.

Nixon’s Spirit. Paul Oakenfold.

– Куда пропал президент Кассиус Маунтан?

Замечательный вопрос. Его задавали на всех национальных каналах почти круглосуточно. Сюжет об исчезнувшем главе целого государства побил всевозможные рекорды в Интернете. Политики и аналитики лишь пожимали плечами. Осмелевшие депутаты, ловко переметнувшиеся к сторонникам Мастерса, выражали сожаление по поводу самоликвидации Президента, но вместе с тем соглашались, что она, несомненно, пойдет обществу на пользу. Наступила новая эра. Пора забыть о прошлом и начать двигаться дальше. Перемены необходимы на пути к заветной цели – демократии. Разве это не прекрасно? Прожить больше двадцати лет под гнетом умалишенного диктатора, чтобы наконец-то прийти к чистейшей форме народовластия, которое нам обещали и будут обещать до тех пор, пока весь мир не сгорит в огне просроченных ожиданий.

Поэтому граждане должны успокоиться и разойтись по домам. Изменения произойдут. Ждите и верьте. Но люди отказались принимать участие в сомнительной лотерее – их больше устраивала акция протеста. Гнев и хроническая усталость слишком долго копились в массах, не имея шанса вырваться наружу ни в какой иной форме, кроме как неподконтрольных уличных протестов. Обращение двух ключевых политических фигур возымело должный эффект: сначала выступление Волкера, приправленное толикой фирменной эмоциональности, а затем бравада кандидата от народа по имени Гудвин, решившего бороться с продажной журналистикой – этот тандем продал немало билетов на первый ряд популярного шоу “Революция по понедельникам”.

Представители Мастерса, включая его самого, призывали к мирному урегулированию, к диалогу и отказу от радикализма. Но отчего-то никто не слушал временное правительство. Требования акции протеста были весьма простыми – перевыборы. Президентские и парламентские. Обновленный состав правительства должен пересмотреть Послереволюционную Конституцию, чтобы вогнать ее в демократические рамки и исполнить все предвыборные обещания предшественников. Коих было не так много за всю историю существования Республики. По необъяснимым причинам все главы государства предпочитали задерживаться в креслах до последнего. Многие оправдывали подобную узурпацию острой необходимостью в моменты кризиса. Кто, если не я? Только кризис растягивался обычно на пару десятков лет. Поэтому не надо было удивляться республиканскому стремлению заполучить долгожданные честные выборы. Или хотя бы их иллюзию. Они, республиканцы, не гнушались старой доброй сказки со счастливым концом.

Хоть где-то же ему надо быть? *

А пока что можно выразить всеобщее негодование системой при помощи плакатов и лозунгов с претензией на свободолюбие. Не обошлось без банального экстремизма: неизвестные в масках крушили ближайшие магазины известных брендов, мародерствовали и кидались сомнительной зажигательной смесью, взрывающейся прямо в толпе полицейского кордона. От таких пытались избавиться сразу – отлавливали по одиночке и насильно заталкивали в специальные машины с решетками. Обычных активистов не трогали. Мастерс лично запретил силовые подавления. Вот только не учел аналогичных методов с противоположной стороны. Народ будто сорвался с цепи. Крепкой, надежной, приковывавшей к самому дну социальной ответственности. И совершенно магическим образом ее звенья посыпались на землю, освободив исхудавшую, костистую шею.

Свобода – довольно опасное оружие. Почувствовав ее вкус на кончике языка, человек перестает себя контролировать. Его уже мало волнуют принципы демократии, ее возможные ответвления и преимущества. Эти красивые ликбезы лучше оставить пустословам-политикам и менеджерам среднего звена. А рядовым гражданам оставьте возможность бороться с несправедливостью ради свободы! Если при этом кто-то пострадает, то ничего страшного. Без жертв на войне не обойтись. Однако пока пострадали лишь витрины случайных магазинов и рейтинг Мастерса прямо перед выборами. Впоследствии он опомнился и, созвав силовиков, распорядился зачистить площадь в ближайшие пару часов.

Увы, план потерпел сокрушительное фиаско.

Специальные военные подразделения немного перестарались. Не надо было им всех волочить за рубаху на виселицу. Времена беспомощного средневекового люда прошли. Отныне забавные человечки с низменными потребностями давали отпор. Нельзя нанести кому-то обиду, а потом сделать вид, что ничего не произошло. Озлобленный нищетой и духовным рабством народ вдруг подал голос. Громкий, раскатистый и внятный. Впрочем, в этом вся опасность тоталитаризма или авторитаризма – по мнению разных образованных академиков-политологов – резкий обвал той самой системы . Рано или поздно любой привыкнет к рабским оковам. Их не нужно срывать или снимать добровольно. Стоит плавно подойти к такой ювелирной работе. В инструкции прописаны точечные и аккуратные движения, потихоньку освобождающие от металлического ошейника. К несчастью, Мастерс совершил типичную ошибку новичка – прибрал к рукам всю власть, после чего, в явном порыве великодушия, пообещал то, что не в состоянии выполнить.

В результате легкая нестабильная политическая ситуация превратилась в общую акцию протеста с конкретными требованиями и своевременными ответами на неправомерные действия того же правительства, пообещавшего нововведения. Более того, настроением бунтовщиков, если их так можно было назвать, непосредственно руководил всеми любимый господин Волкер. Любое его слово, даже никак не касающееся тяжелой обстановки, подхватывалось лояльными СМИ и очень быстро доносились до чутких масс. Несколько заявлений в отношениинынешнего Президента – так его насмешливо именовали в социальных сетях – привели к колоссальному успеху у самых разных слоев населения. Даже аполитичных. В конце концов дошло до того, что всеобщий любимчик Кардинал появился на импровизированной трибуне в самом сердце городской площади кровожадного Пеймона и всем поклялся довести новую Революцию до победного конца.

– Только взгляни на них, Курт. Наивны в своем невежестве, – откинувшись на спинку порванного кресла с полинявшей обивкой, Кассиус с интересом наблюдал за хаотичными передвижениями безудержной толпы. Старый телевизор советских времен с переменным успехом транслировал тусклую картинку уличных протестов. – По нашим закрытым социологическим опросам, рейтинг господина Волкера всегда варьировался от тотальной ненависти до двадцати процентов с очень сильной натяжкой. Возможно, показатели были бы меньше, если бы не действия Мастерса и тот факт, что отрицательных чисел в социологии не бывает. – раздавшийся за спиной легкий смешок был едва различим из-за раздражающего шипения техники. – И никто никогда не мог объяснить этот феномен. Почему знаменитый Принц Республики не пользовался популярностью у простого народа? Хотя на достижение подобного эффекта затрачивались немалые ресурсы. – сжав рукой убогий деревянный подлокотник, мужчина выпрямился и слегка наклонил голову. – А теперь – взгляни на него. Любимчик публики. Великий Лидер. Сын Народа!

– И чем же объясним такой непредвиденный подъем по карьерной лестнице? – охрипший голос Симмонса, преданно охранявшего покой бежавшего Президента, почему-то успокаивал. Иногда даже погружал в сон. Издержки профессии преподавателя в университете.

– Не расстраивайте меня, господин Министр. Неужели Вы не замечали, кто сопровождает его на все мероприятия и так называемые встречи с поклонниками? – полуобернувшись, Маунтан ждал ответа, но в итоге получил лишь уставшее пожатие плечами. Можно понять. Несколько месяцев они не покидали удушливое помещение с отсыревшими стенами и полной звукоизоляцией. От внешнего безумного, безумного мира их отделяет несколько метров бетонных стен и железная, хорошо замаскированная бункерная дверь. В таком ящике когда-то застрелился Гитлер. – Ну же, ни одной догадки? Двадцать лет назад Ваши откровенные противники уверяли меня, что я точно совершу ошибку, если назначу Вас на пост министра иностранных дел. Вы настолько близоруки? – не дождавшись пояснений, Кассиус повернулся обратно к экрану и указал пальцем на женскую фигуру, неизменно появляющуюся на сцене вместе с Волкером. – Народ приветствует не его. А ее. Воистину, пути Господни неисповедимы.

– Возникли очередные сложности, господин Президент. Наши источники сообщают, что недавно был арестован Фабиан Новак. Сейчас он находится в следственном изоляторе в столице и ждет суда. Нам также известно, что Мастерс и Гровер оказали давление на Мартина Кинахан, вынудив подписать заявление об отставке, но должность пока сохранена за ним. Как и за остальными подписавшимися министрами. Более того, ООН начала беспокоиться из-за массовых уличных протестов и вынесла этот вопрос на повестку дня. Так как Министр иностранных дел в настоящее время отсутствует на посту, то некому рассматривать все их запросы.

– Про ООН я подозревал очень давно. Им нужен был повод для конфликта – они его получили. С Кинаханам ситуация вполне предсказуемая. Он занимал один из желанных постов Республики и почему-то симпатизировал Волкеру. Фактически, он его человек. Но вот арест Фабиана… И по какому обвинению?

– Не уточняется. СМИ предполагают гос. измену, но точных сведений нет. Прокурор не выдвинул обвинений или не озвучил, – придерживаясь рукой за табуретку у стены, Симмонс достал платок и обмакнул им вспотевшее лицо. В мизерной комнатушке не было жарко, хотя батарея работала на полную мощность, однако долгий спуск в подземное помещение отнимал много времени и сил. А у шестидесятилетнего старика на государственной должности их оставалось не так много. – Я знаю, вы вместе служили.

– Технически, не совсем так. Фабиан презирал любой вид кровопролития. Отказался даже брать оружие в руки по соображениям совести. Им двигали религиозные мотивы. – в словах Всеотца чувствовалось возмущение самим фактом существования таких идей. – Я знал немало человек, для которых Святой Дух был ценнее собственной жизни. Но они убивали других людей толпами, выжигали напалмом целые города. Но не Фабиан. Ему нравилось исправлять величайшие грехи и пороки человечества. Поэтому он стал военным врачом и перематывал мои раны столько раз, что в какой-то момент времени мне казалось, будто он знает мое тело лучше меня самого. Это, вкупе с прекрасным юридическим образованием, позволило ему занять должность Верховного Судьи. Только не особо это помогло. – углубившись в раздумья, Кассиус не сразу заметил, как на экране появилась Генеральная Ассамблея главной интернациональной организации. Мужчины и женщины в сдержанных костюмах сновали по залу с документами и папками в руках. Камера резко переключилась на человека средних лет с гладко выбритым лицом и легкой полуулыбкой. Аккуратными, немного вальяжными движениями он указывал то в одну сторону, то в другую. – Полагаю, успехи на международной арене оставляют желать лучшего? Как он справляется?

– Монтегю? Прикладывает всевозможные усилия, чтобы не допустить гуманитарной миссии, – уверенно заверил своего патрона Курт, не сомневаясь в преданности дипломата. – Его самый большой плюс заключается в том, что он отстаивает интересы Республики, а не конкретных групп влияния и прочих сторонних лиц. – целеустремленный вгляд политика пробивался из-под очков, буквально кричал о безукоризненно вежливой готовности разорвать оппонентов на части. – Он из аристократической семьи потомственных дипломатов. Год назад сменил на посту своего отца.

– Мастерсу невыгодно его убирать. Америка и Европа сожрут его живьем, если разберутся, что на самом деле происходит. Но ты в нем уверен? Сразу после смерти отца назначать его новым постоянным представителем Республики в ООН?

– Я общался с ним, господин Президент, и остался под впечатлением. Проблем с Организацией у него не возникнет. Но насчет Мастерса Вы ошиблись. Есть сведения, что он собирался отозвать Монтегю в ближайшее время.

– Что? Зачем…?

– Точно скажу через несколько дней. Мои люди свяжутся с Монтегю и попытаются узнать детали, – убрав платок в карман свободно висящего пиджака, Симмонс вопросительно глядел в затылок Верховному Главнокомандующему. – Мы по-прежнему не должны никуда вмешиваться?

– Нет. Пока будем наблюдать за развитием событий. Если что-то изменится, я сообщу, – Курт не задавал лишних вопросов. Никогда. Прокашлявшись, он спешно покинул комнатку, не вступая в моральную полемику. – Еще не весь пазл собран. – сменившаяся картинка на экране вернулась к протестам, охватывающим все больше округов Республики. – Нужно немного подождать.

Республика, Эдем.

Их было пятеро. Они собрались вглавном кабинете Эдема, ставшего не просто пристанищем для неудавшихся повстанцев-наркоманов, но настоящих предводителей народных восстаний. Всего пять человек. Два профессиональных юриста, один флегматичный экономист и двое правителей разрушающегося мира. Достойны кисти любого представителя венецианской школы. Жаль, что общий сюжет будет охватывать не самый приятный период жизни этих выдающихся личностей, а именно – тотальный политический и экономический коллапс. Отсутствие главы государства не осталось незамеченным большинством западных партнеров и в какой-то момент они перекрыли финансирование. Государственные облигации рекордно упали в цене, хотя до этого держались при помощи искусственных инструментов. Вся хрупкая система, когда-то справлявшаяся с любой угрозой, посыпалась на глазах.

Как карточный домик.

Простые граждане, десятилетиями не имевшие право голоса, толпами повалили на улицы и учинили беспредел. Их попытались разогнать силой: никто не устоит перед аргументацией военного с автоматом, но это лишь распалило изголодавшийся по действиям народ. На каком-то подсознательном уровне тот понимал, что у Мастерса не хватит духу применить оружие. Он способен только на красивые речи и печальные оправдания. Поэтому национальную гвардию оттеснили к Ратуше и заставили стеречь покой испуганных хозяев. Затем протестные настроения начала подогревать оппозиция, новая и старая. Многие политики попытались воспользоваться ситуацией и перетянуть внимание прессы на себя, чтобы постепенно начать ассоциироваться у всех с лидерством. Однако Волкер, умело манипулирующий неопытными массами, предотвратил любое поползновение на лавры неоспоримого короля.

Арест судьи Верховного Трибунала и близкого друга самого Кардинала окончательно уничтожил любой шанс на мирные переговоры. Вежливость была отброшена за ненадобностью, равно как сожаление и благородство. Никакой пощады ублюдкам в правительстве – они сделали выбор. И он станет последним в их паразитарной жизни. Пожираемый жаждой необъятной мести, Волкер был готов на все. Союз с представителями поганого гниющего Эдема входил в эту категорию. На войне нет места сентиментальным моральным порывам и гуманизму. Нет места нейтралитету и так называемой “позиции между”. Есть лишь враги и союзники. На данном этапе. Завтра все может резко измениться. Одни станут другими, фигурки поменяются местами, мозги почувствуются на вкус. Но одно останется неизменным – личный интерес каждой стороны. Армана интересовало возмездие. Викторию – выживание. Общими усилиями они восстановят пошатнувшийся баланс сил.

– Какая срочность заставила тебя отвлечься от карьеры суперзвезды трибунного пошиба, чтобы созвать нас всех на совет? – раздраженный тон Маркуса, опустившегося в кресло по правую руку от хозяйки клуба, никак не повлиял на настроение Регента.

– Если бы меня об этом спросил Томас, то, несомненно, получил бы ответ на законных правах. В качестве полноправного советника Виктории и второго человека в клубе. Но так как вопрос мне задаешь ты…

– Туше, – миролюбиво подняв обе ладони, Маргулис призвала всех к порядку. Она устала. Весь день был потрачен на переговоры с людьми из военных ведомств. Им необходимо заручиться поддержкой нескольких генералов или полковников. – У меня много работы. Как и у всех здесь. Поэтому давайте сведем градус ненужных пререканий к минимуму и удовлетворим все просьбы и требования, если это возможно.

– Чую конструктивную беседу. Вот так нужно вести дела, – подмигнув недовольному Салливану, политик весело улыбнулся. Однако в привычном холодном взгляде не плясали искорки веселья. Скорее билась лавина гнева и отчаяния. – На самом деле причина встречи банальная. Мне нужна крупная сумма денег для подкупа Столичных судей. И, возможно, Генерального Прокурора. Пока назвать точные цифры не могу, но стартуем от шести нулей.

Сет, заведующий казной организации, на секунду оторвался от яркого экрана и прищурился. Ему не понравилась идея выпотрошить казну – единственную гарантию стабильности и безопасности всех членов клуба, – на сомнительное мероприятие. Впрочем, решать все равно не ему.

– Что случилось с твоими накоплениями? – стараясь скрыть очевидное недовольство, Виктория отвернулась и начала рыться в ящиках стола, в надежде найти сигареты.

– Официальная часть заморожена по просьбе добрых людей. Но там я много денег не держал – это было бы глупо и суммы бы не хватило в любом случае. Неофициальные активы же в порядке, но это на черный день. Если придется срочно выезжать из страны, начинать новую жизнь и все такое прочее. И еще я безработный, если ты забыла.

– То есть, моими деньгами ты пожертвовать готов, а свои держишь под надежной защитой?

– Спешу сообщить, что мои активы подразумевают дальнейшее безопасное существование для нескольких человек. На случай, если ты захочешь взять кого-нибудь из своей коллекции, заранее меня предупреди – я устрою кастинг. И ты не пройдешь, – с этими словами он указал на Марка, увлеченно разглядывающего жидкость на дне стакана. – Тома возьмем с собой. И того молчуна в белом костюме. Напомни его имя?

– Почему именно взятка? Они не собираются выпускать его под залог? – вмешался Воннегут, не желавший работать в напряженной атмосфере.

– Сет, ты прожил большую часть жизни в великой Америке, оплоте демократии и верховенства права. На наших просторах система, к сожалению, работает не так. Но плюс все-таки есть: мы тут узнаем приговор заранее. Еще до ареста. Или даже до совершения преступления. – отсалютовав бокалом, Мануэль залпом осушил его содержимое. – К тому же, Новаку вменяют гос. измену. А по-другому мы это зовем пожизненным заключением без права нахождения в тюрьме. Смерть, если проще.

– Какого числа состоится судебное заседание?

– Завтра – это какое число? – насладившись шоком на вытянувшихся лицах собеседников, Арман ухмыльнулся и пожал плечами. – Да, у изменников Родины особые привилегии. Помню, как мой отец когда-то пытался добиться мизерного возмещения ущерба – проиграл спустя два года тяжб. Но вот по части уголовного процесса у меня к судебной системе претензий нет.

– Как ты собираешься успеть собрать нужную информацию за сутки и почему не пришел раньше?

– Потому что местонахождение подсудимого было неизвестно до определенного момента. Еще меня не допускали к нему, а завтрашнее судебное заседание будет закрытым. Я едва успел оформить Кена как адвоката и добиться встречи с Новаком, – сидящий с левого края Зингер нервно закивал. – Через пару часов я поеду в изолятор, где содержат Фабиана и попытаюсь прощупать почву. А вы должны собрать деньги и публично объявить о готовности вытащить подсудимого.

– Публично объявить о готовности дать взятку? Только тебе могла прийти в голову такая ересь, – выплюнул Маркус, скривившись от абсурдности всей затеи. Видимо, где-то в глубине адвокатской души он жаждал верить в непорочность системы. Но будучи осужденным ею же на смерть, не хотел озвучивать мысли в слух.

– Во-первых, они итак возьмут деньги, невзирая на публичность. Вы не представляете, насколько сильна паника в их рядах. С одной стороны – безумный Мастерс, желающих сохранить за собой власть, но боящийся идти против народа. А с другой – озверевшая масса, готовая убить любого, на ком стоит клеймо гонителя. Во-вторых, проявив участие к судьбе знаменитого судьи, вы превратите его в жертву кровавого пост-маунтановского режима. Какими мы все, по сути, и являемся. Это превратит Новака в героя, в символ Революции. А когда насмерть перепуганные палачи увидят за окнами судебного учреждения разъяренную публику, они сами выпустят всех заключенных. И присоединятся к протестам.

– Когда узнаешь точную сумму, позвонишь Сету и согласуешь детали, – после долгих раздумий Королева приняла решение в пользу любовника. Можно по-разному относиться к персоне этого самодовольного ублюдка, но стоило отдать должное его аналитическим способностям и дальновидному политическому чутью. Он умел просчитывать все на несколько ходов вперед. – Это все?

– Если бы. Со мной недавно связался наш постоянный представитель в ООН и предложил встречу на нейтральной территории. По его словам, Мастерс хочет снять его с должности, чего мы допустить не можем, – мужчина принялся крутить собственное кольцо в виде головы ворона – свидетельство особого напряжения. – Я не успел пообщаться с ним лично, он работает всего год, но если мы потеряем связи с международным лобби и исчезнем с мировой арены… это все равно что признать поражение. Тогда у Соединенных Штатов и Европейского Союза развяжутся руки. Что уж говорить о России со своим Восточным блоком. Они превратят Республику в новую тренировочную базу. Начнется гонка вооружений и любимая игра: кто быстрее вторгнется сюда со своей долбанной гуманитарной миссией. В таком случае Новак станет наименьшей из наших бед.

– Что ты предлагаешь?

– Активизировать народные массы. Внушить им, что мы в огромной опасности. По сути, оно так, но люди плохо ориентируются в большой политике. Особенно неосязаемой заокеанской. А если мы внедрим слоганы о неспособности Мастерса эффективно управлять государством… или даже не так. Если мы внедрим в головы протестующих факт предательства Мастерса, его желание нас продать любому, кто даст больше, то он не просидит в президентском кресле и пары месяцев. – загоревшись очередной гениальной идеей, Волкер привстал и поддался вперед, гипнотизируя союзницу своими расширенными зрачками. – В случае успеха у Мастерса не останется никаких альтернатив, кроме объявления досрочных выборов. Тогда мы вступим в игру и продавим такой расклад: пусть Дуайт остается премьер-министром или президентом, а мы требуем внеочередные парламентские выборы. Запускаем туда Гудвина, который сформирует свою партию. Твой клуб формирует свою. А я начну перекупать нынешних депутатов и вербовать старых друзей. Вместе мы заходим в парламент, формируем коалицию, снимаем всех министров, включая Мастерса и официально объявляем о новых выборах. Я выиграю их без особого труда, но даже если нет, то это не будет играть никакого значения, потому что…

– Парламент не позволит Мастерсу развернуться. Мы будем блокировать каждое его решение, постепенно наращивая влияние и собирая одну треть голосов для процедуры импичмента. И он остается под нашим полным контролем.

– Разве это не прекрасно? – напрочь игнорируя окружающих, Кардинал вскочил с кресла, дабы поприветствовать будущих безоговорочных правителей страны. – Разве это не то, чего ты хотела так давно? Влияния? Власти?

– Твою же мать, – пробормотал Салливан, находящийся под впечатлением от услышанного. Хотя и подсознательно сомневаясь в радужных перспективах такого сотрудничества. – Виктория, ты вообще слышишь этот бред сумасшедшего? Неужели ты действительно рассчитываешь на него? На человека, который устроил кровавый террор и перебил десятки наших людей?! А теперь этот ублюдок любезно предлагает ввести их братию в парламент как партию?

– Мы уже много раз это проходили, Марк. Я не имею никакого отношения к тем побоищам. Ибо в ту судьбоносную ночь находился в квартире твоей работодательницы. Нужны подробности или ты сам догадаешь, о чем речь? И, к слову, я здесь живу как полноправный член общины. Еще и с определенными привилегиями.

– Довольно, – холодным тоном предупредила Перри, выдернутая из пучины сладких обещаний. – Как мы можем помочь сейчас?

– Собрать деньги для выкупа и следовать моим дальнейшим инструкциям. Разумеется, я сообщу результаты каждой встречи, проведенной с группами влияния. Пока что идут торги. Они желают точно просчитать, с кем им будет выгодно плыть в одной политической лодке. Знаете этот тип людей, которые всегда ищут выгоды? Вечно мечущаяся из угла в угол грязь. Ни совести, ни чести. – по-видимому, свежая рана давала о себе знать, раз прожженный политический циник Волкер перешел на оскорбления. – Как бы там ни было, меня радует, что СБР лояльны к нам. У них там тоже идет ожесточенная внутренняя борьба за влияние. И побеждает наш кандидат – Мэтт Раф. Он, кстати, друг детства вашего Гудвина. Ирония, не находишь? – оскалившись, Арман ненадолго погрузился в молчание. Был слышен только звук печатания текста на клавиатуре и легкий кашель вечно больного Зингера. – Что с армией?

– Как обычно – хотят денег и гарантий.

– А кто не хочет? – фыркнул Волкер, на сей раз вертя в руках телефон. Несмотря на внешний лоск, он тоже утомился вечной погоней за результатом, часто не оправдывающим ожидание. – Ладно. Я буду держать тебя в курсе. Только, пожалуйста, на этот раз возьми трубку.

– Будешь вспоминать о том случае до конца дней своих? – на секунду расслабившись, Виктория получила еще один несправедливый удар. – Я уже объяснила, почему не могла ответить. Очень деликатно отвергала предложение Мастерса похоронить тебя заживо и распить бутылку вина на твоей свежей могиле.

– Или же пила с ним это вино на брудершафт? – Регент не мог признать, что нуждался в ней в тот момент. Ему было проще причинить боль, равнозначную испытанной. Так они существовали уже больше четверти века.

– Пошел вон отсюда.

Демонстративно хмыкнув, Арман проследовал к выходу, не попрощавшись. Несчастный юрист, еще не привыкший к бурным сценам двоих вечно соперничающих любовников, вежливо кивнул на прощание и побежал за начальником. Будучи астматиком, он останавливался через каждый метр и задыхался. Но это никого не разжалобило. Маркус, в свою очередь, посидел минут пять, а затем молча удалился. Он изначально не понимал, почему позвали именно его, если некогда желанный пост второго лидера был передан родственнику Виктории. Возможно, внутри все еще гнездилась справедливая обида, но гордость не позволяла озвучить ее. В конце концов, он ведь должны подчиняться любому решению вышестоящих. А пить с ними и беседовать по душам уже не входит в круг обязанностей. Поэтому он откланялся без предупреждения. Остался лишь Сет, погруженный в ирреальный мир реальных цифр. Он часто оставался в главном кабинете, чтобы усовершенствовать очередной бюджетный проект или разобраться в отсчетах. Никто против не был.

– Ты считаешь, ему можно верить? – продолжительная гнетущая тишина нарушилась вопросом, явно неожиданным: и для того, кто должен был ответить, и для того, кто его задал. Не отрываясь от портрета покойного супруга, Маргулис бессознательно сжала кулаки.

– Кому? – мгновенно осознав ошибку, финансист тряхнул головой и спешно добавил: – Волкеру? Конечно, нет. Но особого выбора у нас нет. Это сродни банкротству фирмы. Единственный выход – слияние с другой кампанией. При этом теряешь автономию, но хотя бы место сохраняешь. А к чему вопрос? Есть причины сомневаться в нем?

– Всегда есть причины сомневаться в ком-то, – уйдя от прямого ответа, вдова наконец-то достала сигарету и вышла на балкон, навстречу теплому весеннему ветру. Скоро и эта пора закончится. Наступит знойное лето, вынуждающее прятаться под спасительным кондиционером с холодным напитком и солнцезащитными очками. Забавно, но одно такое лето когда-то перевернуло все.

Республика, несколько лет назад.

Через несколько дней с дяди Райджела, единственного родственника, которому была интересна судьба молодой вдовы, снимут неприкосновенность, заведут уголовное дело и публично унизят. В лучшем случае. В худшем – вытащат наружу все грязные политические секреты и уничтожат карьеру, при этом обеспечив комфортное пребывание в исправительном учреждении. Раньше в Республике не злоупотребляли радикальными мерами пресечения – могли вполне ограничиться полным изъятием всевозможных денежных средств, но жизнь оставляли в качестве подарка. Как молоды мы были. В самом начале правления Кассиус не был подвержен истеричным припадкам паранойи, вынуждающим зачищать ряды партии по четным дням. Но Волкер, увы, не менялся с годами. Лишь становился более невыносимым, менее контролируемым и совершенно диким.

Увлекшись игрой в сладострастного кавалера, он часто забывал поинтересоваться мнением тех, кому не посчастливилось стать объектом воздыхания. Привыкнув получать все, что захочется из-за высокого статуса, самопровозглашенный Кардинал почему-то решил, что Виктория Маргулис – легкая цель. Очередная прелестница с душещипательной биографией, глупыми надеждами на светлое будущее и претензией на интеллект, полученный исключительно благодаря обучению в престижных университетах за счет родительского кошелька. В его вкусе. Еще не догадываясь, насколько ошибочны его суждения, Арман с удовольствием обхаживал бывшую жену опального дипломата.

За этим таилось нечто экстравагантное.

Тем не менее, получая один отказ за другим, Волкер не подозревал, в какую бездну летит. Ведь со временем это превратилось в наваждение, в навязчивую идею, в гипоманию. Ему постоянно не хватало ее, словно спасительных частиц воздуха. Ее запах въелся под кожу, отравляя кровь и вызывая брожение по венам. Находясь рядом с ней, ведя невинную беседу об искусстве, в коем он тогда ни черта не смыслил, мужчина буквально готов был взывать от рвущегося наружу зверя. Температура тела поднималась, кожа трескалась, высвобождая ядовитые пары похоти. Разум не слушался, игнорируя рациональность и выдержку. Лишившись здорового сна, Арман мог часами прогуливаться по одинокой ночной мостовой, освещенной тусклым светом фонарных столбов. Невыносимая жара добивала его.

Господи, он ведь мог заполучить кого угодно. Мужчину или женщину. Но какой смысл в нескончаемых интрижках, если они не принесут желанного успокоения? Мануэль бы отдал все, чтобы успокоить настойчивый голос, перемежающийся с отвратительным хохотом. Попытки снять напряжение в домашних условиях лишь усугубляли ситуацию. С этого момента он стал напористым и навязчивым. Однажды, после одной из длительных платонических прогулок, окончательно добивающих израненный мозг, он предложил наконец-то подняться к нему. И получил предсказуемое оправдание с красивым описанием, по какой причине это невозможно. Трудно представить ярость, пробудившуюся в недрах сознания. Его сдержало наличие прохожих вокруг, иначе их отношения прервались бы на ранней стадии. Но было больно. И, повинуясь привычке, впоследствии доведенной до автоматизма, он решил причинить боль ей. Впервые упомянул имя покойного супруга, за что был награжден звонкой пощечиной и требованием никогда больше не появляться в поле ее зрения.

Он спас Викторию и всю ее бесполезную свору от расстрельной статьи – и вот благодарность этих тварей? Он предотвратил несколько покушений на поганую суку, перешедшую дорогу всем, кому только можно было. Отчаянно лоббировал ее интересы, дабы избежать кровопролития. И все это сопровождалось унижением перед нижестоящими, откровенно удивленными возможностью приобрести новый рычаг давления на любимчика Президента. А он просто сходил с ума от любви или некого подобия этого чувства. Окончательно утратив контроль, Мануэль ринулся к машине, ворвался в салон и выжал акселератор до предела. По всему дремавшему Городу за ним гонялась полиция и чья-то личная охрана, побледневшая при виде печати президентской администрации, которая красовалась на соответствующих документах.

Ночное бдение сломало какой-то важный сдерживающий механизм в воспаленном мозгу. Пора преподать зарвавшейся сумасбродке урок вежливости. Он слишком долго вел себя пристойно и испытывал плохо скрываемое благоговение к ее персоне. Нужно показать себя с неприглядной стороны. Ему не составило огромного труда добиться снятия депутатской неприкосновенности с господина Флоррика, ее ближайшего родича, а затем принять того у себя в кабинете и попросить передать благодарность дражайшей племяннице за непосредственность и прямоту. Без нее он бы никогда не избавился от восторженности этого мира. Депутат в бешенстве покинул кабинет, оставляя интригана в полном блаженстве. Но посеять семя раздора в семье – чересчур просто. Следует подорвать основу ее набирающей влияние антиправительственной организации, уже успевшей навести шумиху в стране. Никто не был против легкого наказания для повстанцев. Они повадились ввозить контрабанду в Столицу и разные округи государства, поэтому Волкер взял и одним телефонным звонком перекрыл им все доступы к границам.

К счастью, реакция не заставила себя долго ждать. Наслаждаясь шикарным видом из окна своего просторного кабинета, Волкер небрежно потягивал подарочный ром, когда ему сообщили о том, что непрошеная гостья жаждет получить аудиенцию. Хищно облизнувшись, Советник попросил впустить посетительницу. Она, стремглав промчавшись мимо побочных помещений и огромного стола секретарши, не стала задерживаться на пороге комнаты, дабы получить приглашение. Ее эффектное бежевое пальто распахнулось от быстрой ходьбы, из-под которого виднелось легкое темное платье. Всю невыносимо впечатляющую картину дополняли стильные солнцезащитные очки.

– Ублюдок! – дрожавший от гнева голос, эхом разнесшийся по всему помещению, вызвал более широкую улыбку на устах хитрого Регента. Он упивался чужими эмоциями. Ее эмоциями. – И что ты себе позволяешь?!

– Здравствуй, Виктория. Несказанно рад видеть тебя у себя в гостях, – Армандо салютовал гостье голубоватым стаканом причудливой формы. – Что привело тебя в мою скромную обитель? Будь добра, закрой за собой дверь.

– Ты решил поиграть со мной в одну из своих игр? Делаешь вид, что ничего не произошло? – она проигнорировала любезные просьбы хозяина избежать скандала, предпочитая устроить сцену. Впрочем, секретарша привыкла к подобного рода эмоционально неустойчивым посетителям и сама потрудилась закрыть дверь, таким образом отрезав пути к отступлению. – Ждешь, что я опущусь на колени? Знаешь что? Да пошел ты к черту.

– Забавно. Твой дядя сказал так же, когда выбегал отсюда. У меня даже не возникло сомнений в том, что вы родственники.

Хлопок от очередной пощечины еще долго звенел в ушах опешившего Кардинала, не сумевшего предвидеть такой маневр. Отшатнувшись, он ощутил резкую боль в области покрасневшей щеки – короткие ногти Маргулис все же сумели расцарапать кожу и оставить после себя неглубокую кровоточащую царапину. Коснувшись израненного участка, Волкер обнаружил вязкую красную жидкость на пальцах. Любой здоровый человек отреагировал бы иначе, но Регент не относился к этому типу людей. Совсем наоборот. Поднеся окровавленную ладонь к губам, он прошелся по ней языком, чувствуя характерный привкус.

– Я не помню, когда в последний раз видел свою кровь, – улыбнувшись какому-то воспоминанию из далекого прошлого, Мануэль тут же воспользовался шансом и схватил растерянную женщину за локоть, насильно разворачивая к себе спиной. – Прошу без резких движений. Расслабься.

Он озверел. Больше никакого самоконтроля. Никаких оправданий и ожиданий. Не церемонясь, Волкер запустил испачканную руку под легкое платье. Виктория дернулась, но не предприняла заведомо безуспешных попыток вырваться. Силы покинули ее. Вся эта ситуация вокруг скандала с одним из самых влиятельных людей Республики принесла сплошные беспочвенные обвинения и несправедливые требования от близких. Исправь свою ошибку! Пойди и извинись! Сделай что-нибудь! В какой-то момент захотелось почувствовать себя по-настоящему слабой. Уязвимой. Это ведь обычная человеческая потребность, не так ли? И в данный момент только ненавистный до глубины души подонок дарил ей желанное: исследуя неподатливое тело, он легко добирался до правильных точек и сосредотачивал на них все внимание. Проклятый забавник кайфовал. И она тоже… Прошло не меньше минуты, прежде чем умелые пальцы коснулись ткани нижнего белья и будто бы невзначай подцепили самый край.

– Ваше Величество не устало от этого притворства? – уткнувшись лицом в мягкие темные волосы, источающие приятный аромат лавандового шампуня, Кардинал перешел на опасный шепот, что пробирал до дрожи политических оппонентов и невинных жертв. – Сколько лет ты продолжаешь упорно отрицать очевидное? Не признаешься самой себе в тайных желаниях? Но сегодня… – он наконец-то стянул мешавшую кружевную ткань и вновь коснулся недосягаемого места, ставшего влажным от мучительного ожидания. – Сегодня я все исправлю.

Внезапно Маргулис попыталась вырваться – не от боязни быть униженной или проигравшей, нет, это уже свершившийся факт. Скорее по привычке. Всю жизнь она мастерски лавировала между беспросветной пропастью и новыми начинаниями, при этом умудряясь поддерживать жизнь в своей сравнительно молодой организации. А взамен она не получала никакой благодарности. Только негодование. Возможно, Волкер действительно прав – она должна перестать бороться с природой своих желаний, перестать противиться неизбежному. В конце концов, их так давно друг к другу тянуло. Незримая связь выстраивалась уже тогда. Но сдаться без боя, обеспечив монстру легкую победу? Ни за что. Плавно выгнувшись, Королева практически облокотилась на мужчину, вызывая у того недовольное утробное рычание. Положив голову ему на плечо, она заглянула в ледяные осколки вместо глазниц, растопленные пламенем неконтролируемой похоти.

– Да, так лучше, – умышленно причинив непокорной жертве боль, граничащую с удовольствием, Волкер прикусил ее за мочку уха. – Скажи, что ты хочешь меня так же сильно, как я тебя. Скажи, и я сделаю все, о чем ты попросишь.

Сквозь затуманенный вожделением рассудок он не сразу расслышал тихий смешок, от которого все тело свела нестерпимая судорога. Замерев на долю секунды, ошарашенный Мануэль не смог проанализировать обстановку, отчего резко заморгал. Он походил на алкоголика, оказавшегося под холодным душем. Вволю насмеявшись, Перри сжала одной рукой лацкан темного пиджака, тем самым повернувшись к его обладателю лицом, а свободной рукой избавилась от очков. Она могла четче видеть смесь замешательства, шока и легкого отчаяния. Ее губы тут же растянулись в победной улыбке. Она будет преследовать их до конца жизни, напоминая о первом поражении великого политика.

– Так же сильно, как и я? – дословно повторив его фразу, Перри едва не вскрикнула, когда Арман сжал ее запястья. – Вы проиграли, Кардинал.

На следующий день он, сияющий безудержной радостью, явился к Президенту и лично попросил его остановить уголовное производство против Райджела Флоррика. Он ведь доказал лояльность и преданность партии за много лет. Какой смысл устраивать охоту на неправильных ведьм? Лицо Маунтана оставалось задумчивым вплоть до того момента, пока его преемник не вышел прочь из кабинета.

Республика, наши дни.

Выпустив в воздух струю сизого дыма, Виктория некоторое время понаблюдала за тем, как та растворяется на фоне темного Города, усеянного желтоватыми полосками света. Одинокая улица, тянущаяся вдоль полуразрушенных домов, навевала тоску. Раньше по периметру тротуара росли деревья, чья ярко-зеленая листва шелестела летними вечерами, а глубокими осенними – устилала весь пыльный асфальт. Облокотившись на кованые перила, женщина задумалась. Ностальгия так невовремя стучалась в ее изможденный разум. Приходилось отключаться от внешнего мира, не реагировать на людей вокруг, иногда впадать в уныние. Докурив, она вышвырнула окурок вниз и, задержавшись на мгновение, вернулась обратно в кабинет, где ее ждал очередной посетитель с очередными проблемами. Иначе быть не могло, потому что господин Курц редко появлялся в главном помещении клуба без особой нужды. Он уже готов был озвучить цель своего прихода, встретив недоумевающие взгляды, однако ворвавшийся в комнату Вэнс чуть не сбил его с ног.

– Я закончил! Взгляни на это, Виктория, я закончил! – почти рухнув на ковер, Винсент все же смог удержаться на подкашивающихся ногах и добраться до громадного стола. Швырнув на середину стопку бумаг, он обмяк в кресле. – Моя лучшая статья! Я писал ее несколько суток! Я спал всего два часа. Два часа, чтобы написать статью о произволе Мастерса! Если бы моя редакция все еще была… нет, нет, нет, мы справимся без нее! Я отправлю ее всем знакомым и… это будет сенсация. Да, обещаю! Как и та статья про коррупцию, которую мы с тобой изобличили… помнишь? Будто вчера едва не сели в ту машину…

– Винни, с тобой все в порядке? – настороженно разглядывая осунувшееся лицо старого друга, Маргулис параллельно нажимала на тревожную кнопку, скрытую от глаз посторонних. Конечно, ей сообщали, что Вэнс практически не выходит из номера, постоянно бормочет себе что-то под нос и почти никогда не ложится спать, но она сбрасывала все это на особенности журналистов-профессионалов. Про нездоровый цвет лица и трясущиеся руки ей почему-то не доложили. – Ты должен успокоиться. Хочешь воды?

– Какая, к черту, вода, Виктория? На твоих глаз совершается революция мира журналистики! Ты не понимаешь? Не догадываешься? – проведя дрожавшим пальцем по выступающему на щеке белому шраму, Винсент рассмеялся. – Мы заставим их поплатиться за все. Они будут страдать. Я тебе обещаю. Я не защитил тебя тогда, пятнадцать лет назад, но теперь все изменится. Эта статья – вершина моей карьеры!

– Мы обязательно напечатаем ее, но сначала я хочу, чтобы ты показался врачу, – она заметила темную фигуру, медленно приближающуюся к нервно дрожащему репортеру. Только сейчас Перри поняла – он употребил весь годовой запас наркотиков за четыре дня беспробудного писательского запоя и изоляции. Когда эйфория закончилась, наступил момент ломки. – Я беспокоюсь о тебе.

Ни о чем не подозревая, Вэнс откинулся на кресле, положив обе руки на стол. Он рассматривал сморщенную кожу, приобретшую землистый оттенок. Реальность переплелась с вымыслом. Ему казалось, что где-то за стеной репетировал оркестр, беспощадно насилуя инструменты. Поэтому, когда пара сильных рук обхватила его сзади и протащила по ковру, никакого сопротивления не было оказано. Ибо правды не существует. Остались лишь галлюцинации в виде шепотов на ухо и бурных оваций невидимых зрителей.

– Пусть пройдет курс принудительной реабилитации. Выкачайте из него эту дрянь, – охранники в штатском, оторванные от партии в покер, кивнули и потащили уязвимое тело вниз по лестнице. – Сет, позаботься о том, чтобы его донесли в сохранности. – финансист, несмотря на удивление, поднялся из-за стола и последовал за конвоем. Виктория облегченно выдохнула, когда народу в помещении поубавилось. Но она по-прежнему была не одна. – Чем я могу помочь Вам, господин Курц?

– Знаете, мисс Маргулис, статья действительно занимательная, – незаметно для всех, эдемовец подобрал рассыпавшиеся листы бумаги и сложил их в единый текст, при этом расположившись в просторном кожаном кресле возле камина. – Здесь даже упомянуты цитаты из предсмертной записки нашего неудавшегося мэра. – поймав на себе порицающий взгляд Королевы, мужчина усмехнулся и достал из кармана курительную трубку. – Предрекая Ваш вопрос: разумеется, я ее читал. Письмо как-то просочилось в прессу, а потом его выложили в наш групповой чат.

– Вы ко всему относитесь с иронией?

– Скорее с неизбежным фатализмом. Без жертв в войне обойтись нельзя. А этому парню повезло больше, чем нам всем, – философски изрек Курц, пыхтя трубкой с особым наслаждением. – Я бы многое отдал за столь невероятно смелый порыв. Покончить с собой? Достойно восхищения. У меня лично кишка тонка для таких манипуляций с собственным телом.

– Значит, хваленый революционер боится смерти? Или боли?

– Поверьте мне, мисс, гораздо проще устраивать государственный переворот, чем терпеть боль. Любую, – скривившись от неприятных воспоминаний, гость смахнул с коричневого пиджака пару несуществующих пылинок и запустил пальцы в темную поросль на подбородке. – Мне довелось стать свидетелем пыток. Однажды я сам почти оказался на месте жертвы. Мне угрожали сломать ребра, если я не признаюсь, где скрывается Маунтан. Благо, до этого не дошло. Меня вытащили раньше, чем кто-то успел обнажить весь чудесный арсенал пыточных принадлежностей.

– Занятно, – используя край стола в качестве опоры, Виктория облокотилась на него, не теряя из виду глаза собеседника, постепенно растворяющиеся в дымке. – Вы больше полугода держали в секрете местоположение главного государственного преступника. Затем он стал Президентом и, в сущности, превратился в того диктатора, которого все так отчаянно пытались свергнуть. И Вы прекрасно это знали. Поэтому отказались от предлагаемых должностей и уехали заграницу, где мы с Вами и познакомились. – осторожно коснувшись головы вороньего чучела, Перри не стала задерживать на ней свое внимание. Не так часто выпадает шанс пооткровенничать с легендами нынешнего мира. – Скажите, стоило ли оно того? Пройти такой тернистый путь во имя всеобщего блага, чтобы в итоге все вернулось к исходному. Вы снова в оппозиции, снова защищаете идеалы чужих людей и надеетесь на лучшее. Какой в этом смысл?

– Будучи профессором одного из университетов Великобритании, я был приглашен на интервью с местным журналистом из ничем непримечательной газетки. Я искренне верил, что темой для беседы станет моя статья о перспективах Европейского Союза на международной сцене и другой весьма увлекательной чуши. Но нет. Явившийся ко мне мальчишка с диктофоном и блокнотиком задал первый и последний вопрос, который поставил меня в тупик. Звучал он так: чувствую ли я свою вину за то, что люди живут в такой стране. Оказалось, его родители сбежали из Республики за пару недель до классовых чисток. Бывают же такие совпадения.

– И что Вы ответили? – погрузившись в себя, Курц не сразу сориентировался. – На вопрос. Как Вы на него ответили?

– Я разозлился и практически вышвырнул его из кабинета. Но потом до меня дошла простейшая истина. Что бы ты не делал, как бы не старался, люди все равно будут видеть это по-своему. Нет общего рецепта. Люди все равно бродят по темному кругу мироздания, надеясь найти какой-то смысл. И отказываются признавать очевидное – смысла нет. Если это так, то почему не пытаться повторить свой успех? Может, результат будет другим?

– Но Вы же сами сказали, что это замкнутый круг. Из него не вырваться.

– Верно. Но так хочется верить в обратное. Иначе зачем вообще вставать по утрам? – приподняв густые темные брови, эдемовец улыбнулся. Посидев несколько минут в тишине, он все же решил покинуть компанию вдовы и отправиться на поиски новых истин. – Кстати. Я приходил не просто так. До меня дошли слухи, что в скором времени Республику всколыхнут новые события, более серьезные, чем борьба за власть. – остановившись в дверях, мужчина задумчиво качал головой. – Полагаю, речь идет о Восточных неподконтрольных территориях. Увы, точными данными я не располагаю, но настоятельно рекомендую связаться с мисс Кокс.

– Я предчувствовала нечто подобное и связалась с Мелиссой пару дней назад. В скором времени она должна вернуться.

– Не перестаю восхищаться Вашим трудолюбием и умением оперативно реагировать на разные ситуации.

– У меня был хороший учитель, профессор Курц.

– Уверяю, Вы оправдали все возложенные на Вас ожидания, мисс Маргулис, – женщина крайне редко упоминала титул своего главного наставника. Где бы она была, если бы он тогда отказался присоединиться к оппозиционной организации?

Мир бы потерял достойного представителя человечества.

Республика, Столичная прокуратура.

Волкер редко поддавался приливам неконтролируемой ярости, стараясь держать себя в руках – должность пресс-секретаря обязывала. Однако, простояв в пробке больше полутора часов, дабы добраться до Столичного Суда через плотное полицейское оцепление, он в итоге просидел под нужным кабинетом около двух часов. Глаз задергался уже на третьей любезной фразе секретаря немного потерпеть, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Кофе из ближайшей кофейни никак не помогало скрасить вечер томного ожидания. Никто еще не осмеливался так унижать его. Тут чувствовалась мстительная рука поганого Дуайта, совершенно случайно заполучившего влияние на запуганные массы. Ничего страшного. Скоро их нелепая эпоха подойдет к концу. Регент умел терпеть, попутно вынашивая долгоиграющие планы мести. Пожалуй, величайшим достижением в его огромном послужном списке должна значиться связь с неприступной хозяйкой Эдема.

Неоспоримое доказательство титанического упорства и мефистофельской манипулятивности. В лучших традициях будущего Президента Республики. Рано или поздно он перестанет именовать себя Регентом. А когда этот день придет, ублюдки заскулят о пощаде, хватаясь за окровавленную черепную коробку с раздробленной костью. Очереди не будет. Как и часовых ожиданий. Ибо все получат по заслугам. Воображая себя карающей дланью, мужчина вполне спокойно воспринял очередную просьбу подождать. Судья очень сильно занят, а прокуроры отсутствуют ввиду очень большого количества уголовных производств в отношении участников незаконных протестов. Не желая выслушивать оправдания низших чинов, Волкер закинул ногу на ногу и отвернулся к окну, предварительно вставив наушник обратно в ухо.

Ему необходимо добиться встречи с подсудимым. На текущее положение коалиции Кардинала и Королевы данный маневр никак не повлияет, но одно с другим не соприкасалось. Нужно было просто морально поддержать наставника, который ни разу не отказал в поддержке ему самому. Как бы там ни было, около девяти часов вечера разрешение было подписано освободившимся судьей и торжественно передано в руки заждавшемуся политику. Тот ограничился фырканьем и поспешил убраться подальше от бюрократических учреждений. К счастью или к сожалению, но следственный изолятор находился недалеко от здания суда. Можно было пройтись пешком, не попадаясь на глаза социально активным гражданам. Теплый летний воздух, наэлектризованный людской ненавистью, как раз располагал к быстрой ходьбе. Телохранители едва поспевали за ним.

– Боже мой, Арман, где тебя носило? – облачившись в свой самый претенциозный костюм, Кен демонстративно припустил рукав, чтобы высвободить наручные часы для опоздавшего. – Что ты там делал? Принимал участие в протестах?

– Заткнись, придурок, – рявкнул доведенный до предела Мануэль, дерзко швырнувший бумажку с судейской печатью на стенд охранников и поднявший руки для предстоящего обыска. Немного возмущенные такой бесстыдной наглостью, стражники порядка тщательно прощупали каждую складку на помявшейся одежде Советника. – Получаете удовольствие, когда лапаете мужчин? – окончательно смутившись и покраснев, верзилы отступили назад и долго не могли сообразить, что делать дальше. – Вы наконец отведете меня к заключенному Новаку?

Через несколько минут он оказался в небольшом помещении с полупрозрачным зеркалом почти во всю ширину стены. И без того немногочисленная мебель была надежно прибита к бетонному полу. Видимо, будущим смертникам отказывали в такой малости, как иллюзия свободы. Волкер с трудом представлял, какому психологическому давлению они подвергались, пока ждали казни или оправдательного тюремного срока. Хотя с какой стати ему проникаться психологией жертв его же собственного режима? Мотнув головой, чтобы избавиться от излишних мук совести, он стал нетерпеливо стучать пальцами по металлическому столу. Внезапно массивная дверь отворилась и в комнату ввели знаменитого верховного судью.

Точнее – его призрак.

– Как Вы себя чувствуете, Фабиан? – проникнувшись увиденным, Арман едва не взял его за руку. Вовремя одумавшись, он пристально вгляделся в осунувшееся старческое лицо, уже отмеченное кровавой могильной печатью. Безжизненный, лишенный привычного достоинства взгляд, почти не отрывался от гладкой, наполированной поверхности стола. – Вы меня слышите, Фабиан?

– Разумеется, Арман, – с трудом выговаривая каждую букву, Новак протер

уставшие глаза, почти полностью слившиеся с темно-фиолетовыми кругами, ярко выступающими на бледной коже. – Что ты здесь делаешь?

– Пришел помочь Вам. Не переживайте, мой адвокат позаботится обо всем на суде. А я, в свою очередь, позабочусь о судьях. Мы уже собираем деньги для Вашего освобождения.

– Зачем? – такой, казалось бы, примитивный вопрос поставил Регента в тупик. Он раскрыл рот в надежде подыскать подходящие эпитеты, но мозг отказался содействовать. Впрочем, старик не собирался ждать вечно – у него не было столько времени. – Я не так давно пришел к мысли о том, что все происходящее – не случайность. Что, если это наказание за мои грехи? Ты даже не представляешь, как их много.

– Догадываюсь, – ледяным тоном заявил Волкер, закусив нижнюю губу от клокотавшего внутри гнева. Он полдня мотался по Городу с высунутым языком, чтобы в итоге послушать выдержки из книги “Страдания юного Вертера”? – Вы – судья Верховного Трибунала. За пятнадцать лет своей стабильной карьеры наверняка совершили множество непростительных поступков. Как и мы все. Однако у Вас не было иного выбора. Как и у нас всех. Поэтому я настаиваю, чтобы Вы взяли себя в руки и…

– Выбор есть всегда, мой юный друг, – внезапно подняв тяжелую голову, Фабиан взглянул в глаза собеседника, явно пытаясь найти там отклик на свои душевные терзания. – Когда-нибудь и тебе представится возможность побывать на моем месте. Тогда ты поймешь, о чем я говорю. А пока что мне хочется побыть одному. Мы уже все обсудили с твоим адвокатом и разработали линию защиты.

– Что?! Какую, к черту, линию? Вы что, не понимаете, что это дело полностью сфабриковано? Не догадываетесь, что Вас подставили?Мастерс хотел пошатнуть мои позиции в правительстве и не нашел способа лучше, чем атаковать Вас.

– Это ты не понимаешь. С твоей точки зрения, политической, дело, несомненно, сфабриковано. Но с моей, юридической, оно наконец-то всплыло наружу, – невероятно. Даже находясь на той самой грани жизни и смерти, Фабиан оставался смиренным грешником, кающимся и молящимся о прощении. – Ты же знаешь, каким судом судите, таким будете судимы вы. **

– Сумасшедший, – пробормотал раздосадованный Мануэль, осознающий неминуемость падения. – Ты знаешь, где скрывается Кассиус? Вы связывались с ним после исчезновения? Как он допустил все это?

– Власть совсем свела тебя с ума, мой мальчик. Увы, не знаю, не связывался и не подозреваю. А даже если бы знал, то подумал бы, прежде чем говорить, – поднеся палец к правому уху, Новак дважды осторожно постучал по мочке. Их прослушивают. Ну конечно. – Но мы с ним вряд ли снова увидимся. Разве что в Аду. С большим удовольствием приберегу для него место в адском котле. – вымученно улыбнувшись, Фабиан прищурился, изучая отрешенное лицо своего неудавшегося спасителя. – Если это все, то мне нужно идти. Хочу выспаться перед завтрашним заседанием. – с трудом поднявшись со стула, судья положил тяжелую, но трясущуюся ладонь на плечо Армана. – Не переживай. Грех все равно приходит в этот мир. Но горе тому, через кого он приходит.

Регент не помнил, как вышел из пресловутый камеры и дошел по длинному коридору обратно к центральному входу. Его подкашивающиеся ноги неумолимо требовали падения всего тела, но рассудок, хоть и затуманенный, не позволял этому произойти. Значит, вот оно, первое ощутимое поражение. Как можно спасти того, кто не хочет быть спасенным? Как выиграть в игре, у которой постоянно меняются правила? Упершись спиной в стену , мужчина схватился за голову. Яростный стук в висках кипятил кровь. Зарычав от бессилия, он не сразу понял, что чьи-то руки поддерживали его все это время.

– Арман, пожалуйста, приди в себя! Посмотри на меня! – голос Зингера затерялся на фоне чужих криков, буквально дробящих сознание. – Вызовите скорую! Кто-нибудь!

Господи. Почему так больно?

– О, не надо плакать, Волкер. Это всего лишь преступник государственного масштаба. Ты раньше таких на завтрак сжирал, – откровенная насмешка вырвала Советника из бредового астрала. Он мгновенно выпрямился во весь рост, вызывающе вздернув подбородок. – Да, так гораздо лучше. Поверь, оно того не стоит. Но вот когда дело дойдет до тебя, тогда следует занервничать.

– Это прямая угроза, господин Генеральный Прокурор? – иногда Кен вспоминал, что его наняли с определенной целью – дробить кости противникам с особой юридической жестокостью. Двое личных телохранителя Волкера сделали шаг вперед, предусмотрительно держа руки в карманах. Им ничего не стоило перестрелять всех присутствующих, включая случайных свидетелей, но без прямого приказа начальника вынужденное бездействие сдерживало их.

– Ну что ты. Я и в мыслях этого не держу. Позволь напомнить, что из нас двоих эта должность все же досталась мне. А ты прозябаешь на задворках чужого величия. Вот оно, торжество истинной справедливости, – ослепительная белоснежная улыбка больше напоминала оскал. – Правда? – пронзительные голубые глаза лукаво прищуривались, избегая прямого зрительного контакта. – В любом случае, рад был повидаться. Мы еще увидимся. Завтра на заседании. Желаю удачи.

Положив руку на сердце, Хьюго Санденс, слегка наклонил голову вниз. Своеобразный поклон не был оценен по достоинству. Однако мужчина не особо расстроился – плотоядная усмешка почти не сходила с пухлых розовых губ. Надменность его позы несказанно раздражала. Он всегда был таким непредсказуемым ублюдком. Идеальная кандидатура на пост Прокурора. Иронично, что у главного защитника государственных интересов фамилия совпадала с фамилией знаменитого разбойника с большой дороги, грабящего поезда. Подходящее описание для изворотливого голубоглазого блондина с волевым подбородком и очаровательными ямочками. Но за всей этой маской пряталась безжалостная натура инквизитора, управляющего людскими душами. Обожая игры с жертвами, он неустанно дергал за тонкие ниточки, постоянно угрожая их перерезать. ***

– К слову, как себя чувствует Виктория? – задержавшись на мгновение перед стендом охраны, Санденс показательно поправил синий галстук. – Передавай ей большой “привет” от меня. На тот случай, если с тобой что-нибудь случится, ты же снабдишь ее моим номером? – рассмеявшись, Хьюго снова поклонился, после чего исчез за ближайшей дверью в сопровождении нескольких помощников, нагруженными огромными папками с делами.

– Кен, будь хорошим юристом и напомни мне, когда придет время, вытащить наружу компромат на этого уебка, чтобы запрятать его в такую далекую дыру, откуда не выберется ни одна грязная душонка, – умышленно подавляя плескавшуюся в расширенных зрачках ярость (уже в который раз за сегодня), Мануэль перешел на высокопарные речи. Недооцененный трагик бушевал. – Не будем убивать его.

Ведь у нас новая демократия.

Комментарий к Правосудие для всех

* Послереволюционная Конституция - Конституция государства Республика, принятая после завершения “Революции белых”. Став президентом, Кассиус Маунтан серьезно видоизменил учредительный документ.

** “Каким судом судит, таким будете судимы сами” - Мф. 7:2.

*** Речь идет о персонаже Санденса Кида из фильма “Бутч Кэссиди и Санденс Кид”.

========== К Востоку от Рая ==========

Абсолютное зло невозможно, оно непременно уничтожило бы само себя.

Фома Аквинский.

Та Сторона, зона отчуждения.

Он уже где-то слышал это выражение, отражавшее нынешнее состояние души. Вечная бойня под бесконечными порядковыми номерами. Израненный дух, мечущийся между двумя абсолютами с взаимоисключающей составляющей. Что лучше – быть всего лишь одним из многих хранителей Света или величайшим рабом Тьмы? До сих пор он умело балансировал на грани, приобретал от служения двум догматам больше, чем от слепого проповедования одного пути. Потому что знал цену всех псевдо-гуманистических идеалов и претенциозных аморальных учений. Все они ведь не стоили ровным счетом ничего, привнося в хрупкий мир сплошное моральное разложение. И все заканчивалось очередными войнами за несуществующие агитационные мечты. А потом они заканчивались, наступал долгожданный мир, все возрождалось и начиналось заново.

А люди не подозревают, в каком замкнутом круге живут.

Хаосом и болью заканчиваются каждая их пресловутая кампания. Будь то сторонники Света, или адепты Тьмы. Поэтому лучше соблюдать баланс. Придерживаться строжайших канонов, надеясь на его поддержание. Иначе иллюзия выбора, шедшая по кругу, восторжествует и заполнит собой все земное пространство. Рокуэлл прекрасно разбирался в подобных вещах. Не благодаря сану священнослужителя, а солдатскому прошлому. Он уже расплатился с Тьмой, когда расстреливал невинных и сжигал целые поселения. Когда умывался кровавой водой и склонял колени перед обугленным распятием. Но разве была в том вина наивного юнца, подчиняющегося приказам и верящего в авторитеты? Если бы его тогда предупредили, чем обернется та проклятая операция в Кандагаре, то все еще можно было исправить.

Мир бы не содрогнулся от гнета тоталитарной демократии во главе с военным преступником и безжалостным убийцей Маунтаном, а либералам не пришлось бы снабжать оружием какого-то безумного религиозного фанатика-сепаратиста, оккупировавшего кусок Республики. Реальность временами причудливее сказок. Все верно. Многое можно было изменить, сохранив мир. Чаша весов, уравновешивая Тьму и Свет, не переполнилась бы и не расплавилась в Адском пламени. Под яростные вопли святых и грешников. А рядовой Рокуэлл не стал бы таинственным Пророком, что презирает и тех и других. Предвестник Апокалипсиса, беспринципный безбожник, ложный бог, самопровозглашенный Мессия и признанный шарлатан. Кто же он на самом деле? Антихрист? Божий посланник, призванный искоренить зло?

На эти вопросы он сам не мог ответить.

Вселенная снова потребовала от него решительных действий, снова поставила перед выбором. Кого нужно принести в жертву на этот раз? Собственный покой или догнивающий мир? Уверенность в завтрашнем дне, которой никогда не было, или бытие во мраке? Однако кромешного мрака, как и абсолютного зла, не существует. Противоречит всем законам природы и здравого смысла. Бывает полное затмение разума, отбирающее возможность контролировать реальность. Так он себя утешал в дни кровавых зверств на отшибе земли. Лишившись человеческого обличия, юный Рокуэлл превращался в бездумную машину для убийств. С атрофированным чувством жалости и понимания. С почерневшими глазами, налитыми чужой кровью.

Но разница между двадцатилетним солдатом и сорокапятилетним святым невелика. Он все тот же безжалостный убийца. Только масштабы человеческих жертв увеличивались с каждым днем. Можно с уверенностью констатировать, что его будут судить за массовый геноцид и другие виды преступлений против человечества. И никому не будет дела до того, что он пытался всех спасти, наставить на путь истинный и повелеть обрести долгожданную свободу. Впрочем, новые шансы предоставлялись ему с завидной регулярностью. Если банальная подрывная деятельность вкупе с безрезультатными диверсиями никого не впечатляли, то всегда можно пойти дальше.

Тогда о нем заговорит весь уставший мир.

– Я постоянно Вас здесь вижу, – чужой голос, ворвавшийся под завесу размышлений о великом, вынудил проповедника настороженно замереть на месте. – Любимое место? – вопрос застал его врасплох. Он любил природу, но не предавался ее бессмысленному созерцанию каждый день.

– Нет, – оправив полы сутаны, Джозеф выпрямил сгорбленную спину и взглянул на подошедшую женщину. В руке она сжимала причудливый металлический предмет, по форме напоминающий розу. Узнать творение мастера, работающего с ковкой – нетрудно. Почему-то это заставило губы расплыться в легкой усмешке. – У Вас есть сигарета?

– Вы курите? – с нескрываемым удивлением воскликнула Мелисса, но пачку из кармана пальто все же вытащила. От зажигалки он отказался – другая, любезно одолженная у Гуру, дожидалась своего часа и была стремительно изъята из потаенного кармана. – Красивый закат.

Вот она! Та самая причина, по которой его так тянула к этому невзрачному холмику на отшибе. Закат. В так называемой зоне отчуждения он был особенно прекрасен. Пылающий, отдающий желтизной шар с легкими оранжевыми вкраплениями укутывался в кроваво-красную ткань, мирно исчезая в неизвестности. Несколько десятков лет назад он искрился всеми природными цветами в попытке обласкать всю вечнозеленую территорию. Но сейчас бескрайняя мрачная пустошь не представляла никакого интереса. Лучи прогревали выжженную землю, накаляли металлическую радиовышку – точнее то, что от нее осталось – до предела, и светили в наглухо заколоченные окна, раздражая местных жителей. Все изменилось.

Настоящее солнце мертво.

Как и часть души рядового Рокуэлла, любившего наблюдать за восходами и закатами. Как давно это было. Джо, а ты все смотришь на солнце? Лучше бы следил за вражескими снайперами и не попадал в неприятности. Тогда все бы закончилось иначе. Не жестоким убийством собрата по оружию, не подчинением злобному монстру с садистскими наклонностями, не долгим голодом в затерянной пустыне и не совершением самого отвратительного греха…

– Вы уже обдумали предложение Лукаса? – мотнув головой, дабы избавить опущенные глаза от темно-каштановых прядей, Джозеф принялся внимательно разглядывать ту, что нарушила покой чужой души. Дважды. – По поводу разрушения Стены.

Нужно отдать должное приспешникам Виктории – они не терялись под долгим, пронзительным взглядом и продолжали честно выполнять свою работу. Она хорошо их натренировала. Если бы Свора имела доступ к ресурсам государственного масштаба, то давно заправляла бы этой частью мира. Затянувшись, фанатик выпустил изо рта сизый дымок, окольцевавший засыпавшее солнце. Картинка завораживала. Словно очнувшаяся от долгого сна переливчатая змея медленно ползла по горящему диску, заключая его в опасную ловушку. В клетку из серых колечек.

– Он уже стал Лукасом? – иронично поинтересовался Отец Джо, делая последнюю затяжку и тут же избавляясь от окурка. Какая нелепость. Неужели наперсница Виктории, всегда производившая впечатление здравомыслящей женщины, привязалась к полоумному мусорщику, что мнил себя великим революционером? – Будьте осторожны, мисс Кокс. Деловые отношения – это одно. Но переводить их в личную плоскость – рискованный шаг. К тому же, у Вас неверное представление о паранойе, шизофрении и прочих психических отклонениях. Вы романтизируете эти понятия и думаете, что видите только одну его сторону. Несчастного, обреченного на одиночество воина, сломленного клиническими симптомами посттравматического стресса, но отчаянно бьющегося со своими демонами при помощи кованых розочек. – с этими словами мужчина указал на кусок металла, наполовину укутанный сиреневым шарфом. – Это далеко не романтичная история.

Так бывает.

– Вы действительно полагаете, что я не понимаю элементарных вещей? Что рисую выдуманный мир, полный впечатляющих красок? Господин Рокуэлл, о Вас ходили разные слухи, но я точно не подозревала, что Вы настолько невнимательны. – снисходительно улыбнувшись, Мелисса резко воткнула острую ножку цветка в землю. После этого она достала сигарету и прикурила. – Я знаю о стрессах, расстройствах и прочей психологической бредятине, которой вы любите прикрывать свои пороки, больше, чем обычные люди. Конечно, я не убивала людей толпами во время войн. Не довелось. Но лет восемнадцать назад, прямо на моих глазах, в загородный семейный особняк ворвалась группа военных с автоматами и расстреляла моего отца. Только потому что у него на счету лежали американские доллары, которые не давали нашему бывшему Президенту спать по ночам. Он организовал целую кампанию, вошедшую в историю как чистка аристократии. Вам об этом неизвестно, поскольку Вы развлекались на другом континенте, отстреливая гражданских и себе подобных. А мы с матерью быстро собрали чемоданы и сбежали в Австрию. Но она плохо перенесла многочисленные переезды и умерла через два года после отца. Конечно, тогда весь мир завороженно следил за становлением нового лидера Маунтана с его чертовой оттепелью и белой демократией. Благодаря ему я смогла вернуться домой и вернуть имущество своей семьи. Но ведь основной государственный механизм не изменился. Все те же устранения неугодных и нескончаемая борьба за власть, словно за огонь. – выделив паузу для затяжки, участница клуба задумчиво склонила голову набок. – Теперь я работаю на антиправительственную организацию, занимаюсь ввозом наркотиков, сигарет и оружия на неподконтрольные территории и беседую с подрывником-террористом о жизни. И какой в этом смысл?

– Никакого. Совершенно. Как и во всей Вашей продолжительной браваде, никак не связанной с предложением разрушить правительственный объект и начать полномасштабную войну.

– Для человека, подорвавшего половину Городского ипподрома, вы чересчур миролюбивы. Что Вас останавливает? Религиозные учения?

– Я не верую в Бога, – на долю секунды уголки губ собеседницы поползли вверх, а брови слегка изогнулись в непонимании. Но вынужденная карьера профессионального переговорщика почти сыграла на опережение и стерла любой намек на эмоцию. – Не поймите неправильно. Я безумно люблю Господа. Но принимаю факт его отсутствия как данность. Так проще. Не верить ни во что, отрешиться от целого мира, не соприкасаясь с людьми и их земными проблемами.

Он беззастенчиво лгал. Но лишь наполовину. Вопросы смертных правда были ниже достоинства великого Пророка. Но отравивший разум сознательный атеизм до сих пор поддавался слабому анализу. Как он дошел до такого? Веровать четверть века, чтобы прийти к неверию? Или все это время он поддавался иллюзии? Усердно играл в собственном спектакле?

– Но какая-то земная проблема все же заставила Вас нарушить свое уединение и возвратиться в локальный Ад?

– Обет, данный Господу, в которого я не верю, – усмехнувшись в густую бороду, Рокуэлл наконец-то поднялся с жалкого подобия вытесанной из камня скамейки. Он умел воздействовать на собеседников благодаря внушительному росту и белоснежной коловратке, но Мелисса никак не реагировала на маскарад псевдо-служителя. – Теперь иди и порази Амалика и истреби все, что у него; и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца… *

Расставив руки в разные стороны, святой отец чувствовал, как решительность наполняет каждую клеточку тела. Как уверенность в собственных силах все возрастает, возвращая надежду. Солнце согревало его затылок, опьяняя. Истинное предначертание заключалось в мести. После убийства проклятого демона он вновь обретет веру и успокоится в вечном сне.

– Я должна сказать аминь? – поинтересовалась Кокс, наблюдавшая за вакхическими танцами со стороны.

– Нет. Вы должны договориться со своей работодательницей о новых поставках. Без них война, отныне являющаяся священной, не дойдет до финального этапа. И мы не попадем в Эдем. Хотя Вы уже там. Просто к Востоку от него.

Эта Сторона, Администрация Президента.

Вторая пачка сигарет закончилась так же быстро, как и первая. Если так пойдет дальше, то снова придется отбеливать зубы от неприглядного желтого налета. А трясущиеся пальцы нужно будет чем-то занять. Личный психотерапевт, едва добравшийся до Ратуши через разъяренную толпу и небольшие палаточные городки, порекомендовал Секретарю принимать успокоительное, чтобы испытывать меньше стресса от перенапряжения. В идеале – лучше взять выходной и отоспаться. Замечательный совет! Мастерс непременно им воспользуется, когда разгонит митингующих с площади при помощи бульдозеров, цепей и вооруженной национальной гвардии. Когда улицы зальет кровью истошно вопящих ублюдков, чьи кости будут трескаться под гусеницами танков. Когда весь чертов Город начнет захлебываться падающими с неба кишками и заживо догорать в костре, какого не разводила ни одна Европейская страна. Вот тогда он обретет желанный покой и сможет спокойно спать по ночам, блаженно улыбаясь во сне от осознания своего могущества.

А пока – остается наслаждаться суровой реальностью, в которой нужно заботиться о правах всех земных тварей, идти на переговоры, уступки и компромиссы, и считаться с мнением безмозглой толпы. Подпавшей под мерзостный шарм Волкера и его обворожительной спутницы. Около пяти раз они вдвоем выходили на импровизированную сцену, окруженную кордоном полиции, дабы разогреть публику и скормить ей очередные никчемные политические обещания. Надо искусно приправить их ненавистью к нынешнему режиму и все: появляются новые требования, срок на их исполнение неумолимо уменьшается, а западные партеры лишь пожимают плечами и просят как-то разобраться с народными волнениями. Негоже потенциальному члену Западного Альянса начинать процесс интеграции с государственного переворота. Лучше уладить все мирно. Раздать всем представителям оппозиции выгодные должности и освободить местность для честной шахматной партии.

Европейским снобам легко выступать арбитром. Они с начала нового десятилетия воюют со всем Восточным блоком за сферы влияния. В их подчеркнуто демократических государствах точно не процветают сомнительные крамольные организации, псевдо-преемники бывших президентов и религиозные террористы. Все вышеперечисленное может паразитировать только в Республике, оставшейся без жесткого вождя. Исчезновение Маунтана образовало политический вакуум. Без четкого руководства экономический сектор просел, в результате чего все социальные движения вдруг вспомнило о своей первоначальной цели. Все треснутые костяшки одной партии домино посыпались в мгновение ока. Все годами проверенные схемы растворились в каком-то скучном рабоче-крестьянском страйке. Все амбиции потенциальных министров и парламентариев разом стухли под действием страха перед амбициями кухарок, чернорабочих и прочих голодранцев на улице. Где же здесь хваленая социальная справедливость?

Задумавшись над этой извечной классовой дилеммой, Мастерс поднялся с кресла и облокотился на выступающий мраморный подоконник. Между пальцами одной руки он держал сигарету, а в пальцах другой – свою любимую пепельницу. В такой позе его обнаружил вошедший в кабинет Гровер, бормочущий себе под нос ругательства на непонятном языке.

– Как же я ненавижу поганую бюрократию! – рявкнул Брэм, хлопая по столу медвежьей лапой и попутно открывая свой ноутбук. – В Ай-ти департаменте, как они себя по-модному называют, никак не могли понять, почему на втором этаже плохо работает Интернет. Зато они почти под завязку напичканы бесполезными терминами, которые я не понимаю! Пришлось самому искать мастера и восстанавливать связь. – помассировав крупными пальцами виски, Министр затем ввел пароль и запустил систему. – Тот начал высказывать предположения о каких-то атаках на наши сервера и вирусах-блокировщиках. В итоге проблема заключалась в роутере и куче абсолютно ненужных проводов. Лучше бы это были вирусы.

– Почему ты не попросил кого-нибудь разобраться со всем этим?

– Во-первых, мое вмешательство понижает уровень интеллектуального спроса окружающих, что существенно упрощает всем жизнь, – сухо констатировал Брэм, сверкнув глазами из-под очков. – Во-вторых, кого именно попросить? Половина штатных работников не может добраться сюда из-за перекрытых улиц, а вторая половина перекрывает эти самые улицы и требует отставки всей государственной машины. Даже твоя секретарша несла мне кофе пятнадцать минут!

– Почему твои люди ничего не предпринимают? Что с секретными службами? Управлениями?

– Отдайте соответствующий приказ, господин Премьер-министр, – сняв очки, Гровер положил их на край стола и, сцепив пальцы на руках, повернул голову в сторону нервного союзника. – Только проработайте в голове всевозможные сценарии развития событий и точно определите цель всей авантюры со службами. Если хотите снести людей вместе с палатками – это легко устроить. Даже не придется задействовать все силы. Хотите доставить сюда лидеров сопротивления и вынудить их отступить? Не применяя насилия, конечно, – темно-коричневый оттенок глаз тронула легкая чернота. В кабинете могут быть установлены жучки, поэтому приходилось аккуратно подбирать выражения, но язык жестов заменял все туманные определения. – Можем даже послать к черту всех международных партнеров и выставить из страны их соглядатаев. Они нам не указ. Все это более, чем в моих силах. Боюсь, последствия могут быть непредсказуемыми. – откинувшись на спинку удобного кресла, Гровер нахмурился. – Кто знает. Твой старый приятель Волкер решится активизировать свою шайку. Она – свою. На их стороне Министр обороны, которому подчиняется гвардия и армия, но которого я почти застрелил в этом кабинете. А служба безопасности, обычно находящаяся под контролем Президента, сейчас терпит серьезные кадровые изменения. И доля вероятности, что они пойдут нам на пользу – весьма мала. Так что я бы не рекомендовал…

– Ты бесполезен! – едва не разбив пепельницу об стол, Дуайт перешел на крик. Он все понимал. Длительные монологи со стороны дважды неудавшегося Министра раздражали. К счастью, в этот же момент, на специальной панели, встроенной в стол, подсветилась и замелькала кнопка. Вжав ее со всей силы, Секретарь не сдержал эмоционального порыва: – Что на этот раз?! Что вы хотите от меня?!

– Господин Мастерс, генеральный прокурор Санденс просит личной встречи. Что ему ответить?

– Запускай, – недовольно прорычал мужчина, переставая терзать кнопку и глядя на спокойного Министра. Он-то наверняка хорошо спит, даже после стольких лет военной службы. – Я окружил себя одними политическими импотентами и маунтановскими объедками, которые неспособны справиться с бандой контрабандистов и диверсантов!

– Ты же знаешь, гораздо легче заполучить власть, чем удержать ее, – менторский тон мог довести кого угодно, особенно нестабильного параноика с проблемами контроля гнева. Поэтому он едва удержался от того, чтобы не швырнуть пресс-папье в зарвавшегося прихлебателя.

Его спасло появление широко улыбающегося человека в представительном костюме и огромной кожаной папкой подмышкой. Настежь распахнув кабинетные двери, он окинул присутствующих веселым взглядом светло-голубых глаз. На белых, немного вьющихся волосах играли солнечные блики. Он сам сиял, будто новорожденный спаситель, принесший благие вести. На фоне одного мрачного главы правительства, спрятавшегося в темном углу, гость выглядел весьма забавно. Но время триумфа прошло, стоило ему подойти ближе для пожатия рук присутствующим.

– Какого черта ты здесь делаешь? – напустившись на прокурора, Мастерс жестикулировал двумя руками, призывая неведомые силы в помощь. Для почти шестидесятилетнего государственного деятеля, проведшего половину карьеры в бездействии, в обнимку с алкоголем и сигаретами, он сравнительно быстро преодолевал длинные кабинетные расстояния. – Ты разве не должен быть в зале заседания?!

– Объявили перерыв. Я улучил минутку, чтобы повидать Вас.

– Перерыв? Для чего? Время на совещание присяжных, которых у нас нет?! В чем проблема?! Я должен делать все сам?! Если вы не можете избавиться от человека, уже сидящего за решеткой!

– Уверяю Вас, избавиться несложно, – на плотных розоватых губах мелькнула тень усмешки. Он обожал ту часть судебного разбирательства, где выносился смертный приговор и жертва уже не могла выпутаться из цепких лап закона. – К тому же, подсудимый собирается признать свою вину и облегчить нам задачу. Однако на меня наседает Совет Европы и требует смягчения приговора ввиду смены политического режима. Их представитель ночует под моим офисом и напоминает о перспективах членства в их прелестной организации. **

– Иными словами, казнить они его не дадут?

– Боюсь, что нет. Это вызовет отрицательную реакцию мирового сообщества и спровоцирует еще одну волну народного недовольства. А мне не хочется, чтобы Верховный Трибунал и Столичный Суд снесли с этого прекрасного рабочего квартала. Офис Генерального Прокурора, как Вы знаете, находится неподалеку. Я стану мишенью праведных масс.

– Значит, ты тоже бесполезен, – подытожил Дуайт каким-то обреченным голосом. – Получается, я годами наращивал влияние в юридической сфере, позволял тебе назначать своих людей на все важные должности, включая окружную прокуратуру, и не особо нагружал тебя делами, чтобы на выходе получить эффективную работу международного суда и кучки оборванцев на улице? Это что, затянувшийся розыгрыш? – Гровер скрестил руки на груди и задумчиво пожевал щеки, пока Санденс усердно поправлял галстук. – Скажите, для чего вы существуете? Для систематического разграбления казны и вечной грызни между собой? Вы бы вечно рвали друг другу глотки, если бы я не вытащил вас на свет Божий! И что я получил вместо благодарности? Советы для дураков от таких же кретинов? – выдохнув, Мастерс подошел к стеллажу с пауками и зациклил взгляд на причудливой расцветке одной из тварей. – То ли дело наши оппоненты. Смогли преодолеть свои разногласия и объединиться во имя одной цели – уничтожения нас! Они идеально гармонируют друг с другом. Несдержанная мужская сила и природное женское обаяние. Баланс соблюден…

– Такие союзы, как правило, очень хрупкие. Их легко разрушить, – затянувшееся молчание было нарушено вновь осклабившимся прокурором. Подперев голову рукой, Хьюго отвернулся к окну и забарабанил пальцами по столу. – Вы оба долгое время пытались разрушить эту диаду изнутри, но по сути – лишь усиливали ее. Постоянно стравливать элементы одной системы друг с другом и надеяться на успех? Кто из нас глуп, господин Премьер-министр? Без обид, – прокурор тут же поднял обе руки вверх и слегка припал к столу, демонстрируя подчинение. Нежелательно уж так откровенно понукать начальство. – Вы все делали правильно. Просто не учитывали саму природу врага. Мой надежный источник в организации под названием Эдем лучше подкован во всех этих вопросах и любезно поделился со мной многолетними наблюдениями. Можно попросить чашку кофе? – прервав многообещающий монолог, мужчина заставил Секретаря и второго Министра синхронно отпрянуть назад и переглянуться. Их захватил подробный анализ ситуации. Настолько сильно, что последующие ожидание секретарши превратилось в пытку. – Все гораздо проще. Не нужно придумывать многоярусные планы. – причмокнув от удовольствия, Хьюго слизал остатки пенки с губ. – Божественно. Устраните один из элементов. И все. Все закончится.

– А это не противоречит всем Вашим конвенциям, декларациям и прочей юридической ереси по защите прав человека? – скептически настроенный Гровер снова надел очки, превращавшие его скорее в строгого преподавателя, чем опасного политического зверя. – Я понимаю, что у Вас не было времени на то, чтобы обзавестись юридическим образованием, но общее понимание все же должно иметься.

– Я разве предлагал что-то нелегальное, друг мой? – проигнорировав выпад соперника, Санденс одарил того своей фирменной прокурорской улыбкой, являющей белоснежные ровные зубы. – Я предложил один из вариантов, а как его оформить – решайте сами. – несмотря на отсутствие необходимых профессиональных навыков, дураком Хьюго не был. Его офис прослушивали почти круглосуточно – это как неотъемлемый атрибут любого государственного служащего. По этой же причине ничего, кроме двусмысленности, он не изрек. А вопрос трактовки очень болезненный для любого судьи.

– И кого же ты предлагаешь устранить? – несколько раз покрутившись на месте, Мастерс все же нашел свежий план вполне приемлемым. Разумеется, нужно многое доработать и обсудить, но это уже продвижение с мертвой точки.

– Если верить моему надежнейшему осведомителю, внедренному туда еще при Вашей второй с Президентом каденции, то лучшим вариантом будет мужская фигура. Вам это может показаться предсказуемым, но тут имеются логические обоснования. Сами подумайте: отстраните ее и ничего не произойдет. Он же, в свою очередь, впадет в такую неистовую ярость, что вздрогнем мы все. Даже чертова организация останется на плаву и будет поддерживать его! Парадоксально, да? – не получив ожидаемых кивков, Санденс хмыкнул. – Опросов никто не проводил, но опираемся мы на мнение тамошней общественности. Женщина просто станет еще одним символом и довершит начатое. А вот если мы отправим Его в отставку, то Она останется без поддержки. И без защиты. Ее итак сильно надломило убийство любимого дядюшки. Кстати, чистая работа. Кто заказчик?

– Понятия не имею, – флегматично заявил Мастерс, оторвавшись от созерцания своего кольца. – Разве ты не должен был расследовать это дело?

– Думаю, эдемовцы справятся лучше меня. Но раз они никого не нашли, значит, все сложнее, – разведя руками, служитель закона взглянул на золотые наручные часы и пришел к очевидному выводу о том, что пора выбивать показания. – В любом случае, я подсказал вероятное решение. Это уже несоизмеримо грандиозный вклад в общее дело, разве нет? А теперь прошу прощения, долг зовет. Если хотите заполучить под свой контроль Трибунал, позвольте разобраться с нашим старым другом Новаком.

– Не торопись, вкладчик, – дождавшись, пока принтер закончит распечатывать документы, Брэм вытащил их и протянул Генеральному Прокурору вместо руки. – Внимательно изучи каждое имя. Посмотри, что можно найти на каждого из них и передай обратно в администрацию.

– Знакомые фамилии, – беглого взгляда на исписанные листки было достаточно, чтобы прийти к такому выводу и широко улыбнуться. – Не говорите мне, что все они – члены Парламента. У нас уже партийная борьба?

– Как выяснилось, большая часть из них представляет собой Волкеровское отребье. Их фамилии я подчеркнул жирным шрифтом. Курсивом подчеркнуты наши потенциальные сторонники. А вот нижнее подчеркивание досталось касте сомневающихся. Их надо либо перекупить, либо просто запугать.

– Как у Вас все примитивно, господин Министр, – брезгливо поморщившись, Хьюго протянул руку Секретарю и направился к выходу. – Запугивать, подкупать… Вы опошляете целое искусство! И я это исправлю.

– Нам обязательно с ним сотрудничать? – стоило основным дверям захлопнуться, как Брэм резко тряхнул головой и вперился проницательными глазами в задумчивое лицо Мастерса. – Большего фигляра я не встречал. Его точно называют Смотрящим в узких кругах? И не говорите мне, что его план Вам понравился. Мы…

– Ты много болтаешь не по делу, Гровер, – перебил Дуайт, давно просчитавший все в уме, дабы вывести приемлемую конечную формулу. Мыслительный процесс занимал много времени. – Не забывай, что он работает со мной больше десяти лет. И еще ни разу не дал повода сомневаться в себе. А ты вернулся после двенадцатилетнего изгнания и еще нигде себя не проявил, кроме как при администрации президента Резерфорда. Чьи останки до сих пор не нашли. Думаешь, это хорошая характеристика? – недовольно захрипев, Министр, впрочем, достойно выдержал удар и не пошел в ответную атаку. – Я хочу видеть в своих рядах знаменитого агента Гровера. Ветерана многочисленных войн. Единственного человека, который почти сумел поставить крест на шайке диких псов. Ты устраивал засады, вылавливал их по одному и уничтожал как угрозу для общества и государства. Ты поступал так, как считал нужным, плевал на законы, создавая их сам. И теперь мне нужно, чтобы ты поступил так еще раз! Или твоего рвения хватает только на то чтобы пугать никчемного Кинахана из-за того, что тот получил желанное место при дворе? А?

Доведенный до передела Гровер вскочил на ноги и ударил кулаком по столу, в результате чего все предметы затряслись. На Мастерса, не привыкшего обуздывать свой горячий нрав в моменты гнева, подобное зрелище не произвело никакого впечатления. Он лишь с интересом наблюдал за внутренней борьбой отставного агента, получившего второй шанс. По-видимому, взвесив все последствия возможной истерики, Брэм стремительно пришел в себя и выпрямился. Мгновенно раскрасневшееся лицо приобрело прежний здоровый оттенок, а расширенные зрачки пришли в норму.

– Я объявлю мобилизацию по всем ведомствам и напомню им, что комендантский час никто не отменял. Людей возле администрации трогать не будем, но подозрительных субъектов следует немедленно задерживать и отправлять за решетку. Мои люди будут патрулировать те кварталы, которые подпадают под подозрения в антиправительственной деятельности.

– Капитан Гровер, Вы начинаете меня радовать. Или лучше сказать – генерал Гровер?

Эта Сторона, Эдем.

Непрерывный писк аппаратуры начинал раздражать. Он все равно прорывался сквозь наушники или громкую телевизионную передачу. В какой-то момент захотелось подняться с мягкой койки и, преодолев незначительное расстояние, зажать пластиковые трубки между пальцами и быстро покончить со страданиями больного и всех окружающих. Впрочем, подобные мысли появлялись в голове полицейского не так часто – всего пару раз в день. Рекорд в сравнении с предыдущими неделями. Он грешил на сотрясение мозга и жгучую боль от переломанных ребер. А еще всеми фибрами души ненавидел мразь, приковавшую его к лекарствам и матрасу на пару месяцев, тем самым лишив удовольствия поучаствовать в предстоящих кровавых побоищах. Зато невыносимо скучное прозябание на задворках клуба скрашивали симпатичные медсестры, пережившие пару войн и поселившиеся в общине, чтобы никогда больше в них не участвовать. Невинный флирт поддерживал иллюзию жизнедеятельности у обеих сторон.

Вскоре Долан свыкся со своим положением бесполезного балласта на хрупкой шее организации. Разумеется, наведывавшиеся боевые товарищи убеждали негласного лидера одного из лучших вооруженных отрядов Эдема в том, что это – временное явление сродни заслуженному отпуску в горах. Пусть бывший капитан представит, что он съездил покататься на лыжах и выбрал самый опасный маршрут. Всяко лучше, чем бичевать себя из-за ублюдка в офицерской фуражке и полусотней автоматчиков за спиной. Утешение сомнительное, но действенное. Особенно, если накачаться всякой успокоительной гадостью и спать больше положенной нормы. Во снах начало являться размытое лицо с маленькими, вечно прищуренными глазами, спрятанными за стеклом очков. Хотелось протянуть руки и сдавить черепную коробку, медленно выдавливая глаза. Тогда все наладится: его самочувствие улучшится, общество станет чище и представит его к награде за храбрость.

Впоследствии, чтобы сдерживать рвущуюся наружу энергию вместе с агрессией, Кларку носили разную технику: от ноутбука с увлекательными стратегиями и шутерами, до колонки с музыкой, которую позволяли слушать на полной громкости целый час. Временные рамки не ограничивали бы, но следовало уважать хозяина так называемой палаты – Вудро. Окруженный аппаратами для поддержания базовых функций организма, инвалид часами валялся в постели, закрыв глаза. По четко установленным часам приходил огромный темнокожий санитар и проделывал процедуры, заменяющие всю активность. Они не разговаривали. Комната погружалась в гнетущую тишину, не считая вечного бормотания ведущего программы новостей. Таковы условия сожительства: до четырех часов дня Долан обязан был лицезреть постные лица экспертов на правительственном канале. Потом можно было включить любой фильм или сериал, наслаждаясь адекватной игрой актеров. Однако прикованный к постели Вуди умышленно отворачивал голову от экрана. Кларка это бесило, но какая ему, в сущности, разница – разделяет ли кто-то его предпочтения?

– И в чем ж смысл этого фильма? – однажды, на третью неделю совместного ожидания выписки, поинтересовался Ландау. Он ни разу не открыл глаза за все время просмотра – Кларк украдкой поглядывал в его сторону – но вслушивался в каждое слово.

– Ну, он стал символом народного недовольства и прочей херни, – смутившись, Долан поначалу не знал, какой ответ будет правильным. – И в финале никто так и не понял, была ли это выдумка душевнобольного или все действительно так и произошло. Знаешь, открытый конец.

– Значит, чтобы подтолкнуть массы к Революции, нужно всего лишь убить троих идиотов в метро и одного ведущего развлекательного шоу?

– Ты все немного упростил, но в целом – да, все верно. Конечно, не мешало бы еще окончательно дойти до ручки в этом городе, пережить парочку нападений, получить сотрясание и можно будет нанести себе уродский макияж, а потом пойти отстреливать людей на улицах, – хмыкнув, офицер приложил два пальца к собственной перебинтованной голове на манер дуло пистолета, а затем отогнул большой палец, словно взведенный курок и выстрелил. Слегка откинувшись на подушке, он притворился мертвецом с широкой улыбкой. – Как думаешь, на какую передачу стоит пойти мне? Кто тебя больше всего бесит из этих болванов? ***

Ответа не последовало. Вуди пристально следил за перформансом полицейского, после чего грустно усмехнулся и прикрыл глаза от усталости. Что же, можно назвать это удачной попыткой хоть как-то установить контакт. Они уже сказали друг другу больше трех слов. Успех. На следующий день Кларк даже поздоровался с калекой, чего не делал в принципе. Еще через пару дней с него уже сняли провонявшие бинты, вызывающие зуд. Почему-то квадриплегика данный процесс сильно заинтересовал: он не отводил пронзительных голубых глаз, словно подрывающих саму основу мироздания. Становилось неловко. Но, дождавшись окончания затянувшейся процедуры, Вудро странно нахмурил брови и сразу же расцвел блаженной улыбкой.

– Иронично. Такой причудливо изогнутый шрам в виде улыбки мне еще не доводилось видеть, – подмигнув, калека едва сдерживал рвущийся наружу невежливый смешок из-за растерянного выражения лица собеседника. – Скажите, господин Долан, Ваша жизнь – трагедия или все-таки комедия?

– Твою же блядскую мать, – заполучив долгожданное зеркало, бывший полицейский проследил за рубцом, берущим свое начало от левого виска и доходящего до середины лба. – Я отключился до того, как эти мрази разрисовали мне лицо. Ничего, как только я выкарабкаюсь, их жизни резко превратятся в трагикомедию. – проведя вспотевшей ладонью по непривычной полоске на лице, мужчина покрутил зеркало. – Ну что скажешь? Похож я на отвергнутого обществом психопата?

– Не сбривай щетину и отрасти волосы. Тогда роль твоя.

Совет был принят во внимание, а зарождавшаяся дружба укрепилась за счет локальной шутки. На протяжении целой недели в палату, так или иначе, врывались вестники и поздравляли Кларка с изящным дополнением к образу коррумпированного полицейского и ловкого картежника. Их своеобразная поддержка ценилась больше ввиду регулярного снабжения сигаретами и разного рода алкогольными напитками, замаскированными под бутылочный сок. Безусловно, его вид не дотягивал до Одноглазого Мерфи, но тоже поднимал авторитет в кругах бывших разведчиков и военных чинов. Сам Кларк уже отсчитывал дни до возвращения в собственную комнату, где он сможет прийти в себя и, после интенсивных тренировок в спортзале, вернуться в строй. План замечательный. Только размышления о нем прервал характерный грохот и громкое верещание аппаратуры. Повернувшись на другой бок, Долан увиделвалявшуюся на полу книгу и мотающего головой Вуди, панически нажимавшего на кнопку единственным двигающимся пальцем левой руки.

– Черт возьми! Что ты делаешь?! – рявкнул эдемовец, мгновенно вскакивая с койки и подлетая к целой аппаратурной установке. Ненароком можно было зацепить один экран и потянуть весь трубочный комплекс за ним. – Она просто упала. Эй! Успокойся! – закрепив книгу в специальном штативе, предназначенном для чего угодно, кроме чтения, Кларк схватил инвалида за руку, чуть выше локтя и встряхнул. Насколько позволяла нагроможденная конструкция. – Какого черта? Ты зачем так дергаешься? Сейчас сюда половина особняка сбежится. – на этих слова пару страничек измятой книжки снова выбились из металлической подпорки, отчего сама книга накренилась в сторону. – Блять. Нахера тебе эта бумажная хуета? Ты даже страницу перевернуть не можешь! У тебя тут экран голосового ввода имеется, с целой, мать его, библиотекой. Или жутко необходимо усложнять себе жизнь?

– Посмотри на меня, Кларк. Моя жизнь усложнена уже больше пятнадцати лет, – в поддернутых дымкой голубых глазах мелькнули слезы. Он даже не мог незаметно смахнуть их. – Бесполезен. Безнадежен. И бездарен, к тому же. Книгу не могу удержать на подставке. Обычную бумажную книгу! Какой тогда смысл во всем остальном? В этой никчемной жизни? Символом Революции я точно не стану.

Столько трагизма в чужом голосе Долан не слышал уже очень давно. Почему-то спровоцировало на активную фазу противостояния неизбежному именно это загробное уныние. Зарычав, Долан выхватил наполовину свалившуюся книжку из подпорок и швырнул в другой конец комнаты. Его горло пересохло от липкого налета смерти, усеявшего деревянные панели стен. Хватит играться в докторов и пациентов, хватит делать вид, что все можно исправить, починить или привести в какой-то абсурдный порядок. Это невозможно! Подойдя к массивным черным портьерам, Кларк резким движением отдернул их в противоположные стороны, пропуская летние солнечные лучи в прогнивший лепрозорий. С непривычки Вудро поморщился, но потом жадно потянулся к свету. Да, все именно так. Они, сами того не подозревая, убивали его, когда потакали таким прихотям затворничества. Распахивая одно окно за другим, офицер ликовал не меньше.

В такие моменты начинаешь чувствовать себя живым.

– Что Вы делаете?! – пронзительный женский крик вынудил нарушителя обернуться к входным дверям. Опешившая сиделка прожигала его праведно гневным взглядом. В руках она держала поднос с очередными пилюльками, которые нужно принимать строго по расписанию. Он мешал ей активно жестикулировать. – Почему Вы не в постели? Вы что, походили к аппаратам? Что Вы тут устроили? Я сейчас позову…

– Да зови кого угодно – мне плевать. Видите это, – демонстративно извлекая из кармана халата пачку сигарет, Кларк достал оттуда же зажигалку и прикурил. Издав облегченный вздох, офицер выдохнул отравляющий дым в освобожденное от мрака пространство и позволил ему медленно распространиться по всему помещению. Легкий ветерок, проникающий сквозь открытые ставни, помогал в этом предприятии. – А теперь унесите это пойло обратно. Я хочу поменять заказ. Мне бы бутылку виски Чивас из нашего бара, а мой друг будет…

– Баночку кока-колы и желейные конфеты, – встретившись с вопросительным взглядом, Ландау наверняка мысленно пожал плечами, а вслух произнес: – Пару месяцев назад мне запретили все это.

– Отлично! Да, замечательно, хорошо! – утвердительно закивав, Кларк еще раз затянулся. – Колу и виски с конфетами. Сейчас же. И принесите меню из нашего ресторана. Мы изучим. Побыстрее, будьте добры.

Шокированная, не нашедшая подходящих эпитетов сестра, точно по наитию, покинула комнату. Это позабавило эдемовца. Целый месяц он валялся на пропотевшей подушке и мечтал только о прекращении головной боли. Сейчас все изменилось. Выкинув истлевший окурок с балкона, он размял плечи и подошел к новоявленному товарищу. Очередная сигарета оказалась прямо в его рту, а поднесенная к ней зажигалка осветила расширившиеся от удивления зрачки.

– Расслабься и получай удовольствие. Гудвин мне рассказал о твоих маленьких пристрастиях. Я бы без сигарет и пары часов не продержался, а ты уже пятнадцать лет в затяжке, если не считать маленькие нарушения твоих посетителей.

– Мне почему-то неимоверно стыдно за это, – прошептал квадриплегик, ощущая, как по всему телу курсирует волшебный никотин. – Точнее, будет стыдно потом. Пока что мне хорошо. Тебе когда-нибудь доводилось блаженствовать в Раю, Кларк?

– Я слишком долго живу в Аду, чтобы допускать мысль о такой утопии, – криво ухмыльнувшись, мужчина внимательно следил за сигаретным дымом и пеплом. Во избежание трагедий. Спустя пару минут в коридоре послышались тяжелые шаги, уверенно приближающиеся к ним. – Боже, это ведь тот верзила, который тебя пытает? – долгие годы прозябания в нефункциональном теле обострили другие чувства – лежа с закрытыми глазами, Вуди мог узнать, кто нарушил его тихое уединение сегодня. По шагам, по голосу, по сопению или бормотанию. И сейчас он кивнул, тоже беспрепятственно разгадав будущего гостя. – Этого гиганта я тоже научился распознавать.

Уловив в сузившихся от никотинового кайфа зрачках легкую панику, Долан рассмеялся. Впервые за месяц больничного. Круто развернувшись к двери, он снова запустил руку в глубокий карман халата, дабы извлечь оттуда значок полицейского. Вещь, с которой он не расставался ни разу за всю свою головокружительную карьеру.

– А теперь замри там и не двигайся! – тоном, предназначенным для задержания преступников, скомандовал бывший офицер. Темнокожий верзила замер от неожиданности и часто заморгал. – Смотри внимательно. Видишь это? – подразнивая быка значком, Кларк параллельно подносил огонь к третьей сигарете. – Знаешь, что это означает? Что я, мать твою, здесь главный. Я – один из асов. До вашего скромного этажа дошло значение этого термина? Нет? Я объясню. По нашей клубной иерархии я стою выше тебя, тупоголовый. Одно мое слово поставит под сомнение твое нахождение здесь в принципе. Поэтому пошел нахуй. Пока я не позвал обратно. А если думаешь подойти и успокоить особо буйного пациента, то я позвоню Виктории и сообщу, что ты травил ее друга несколько лет, обращаясь с ним как с собакой. Поэтому пошел отсюда. И радуйся, что я не позвал своих ребят. Они отделают тебя так, что ты ляжешь рядом с ним. На соседнюю койку. Но питаться будешь через трубочку. И срать тоже. Понял?

Закусив пухлую губу, верзила попятился спиной назад. Шел ли он так по всему длинному коридору – точно неизвестно. Кларк не стал проверять, удовлетворившись взаимопониманием с гориллой из животного мира. Кто вообще его нанял? Есть смутные подозрения, что собеседование он не проходил. Нужно заняться этим вопросом.

– Знаешь, он может обидеться.

– На кого? Тебя или меня? Не переживай, он здесь больше работать не будет. Не нравится мне, как он тебя таскает на этой койке. И сигареты запрещает. Разве так можно с людьми обходиться? Обслуживающий персонал вообще нужно периодически менять. Иначе начнется панибратство или злоупотребление властью. Как в твоем случае, – задумчиво докурив сигарету, Долан закрыл пару окон. Становилось холодно. День близился к концу. – Ты ведь знаешь, что ты тоже – ас? Ты имеешь право приказывать им и сообщать о любом промахе.

– Боюсь, врожденная скромность и карьера водителя не позволяют мне принимать твои советы всерьез, – подмигнув, Ландау втянул носом заветный сигаретный дым, проникший во все щели. – Но я не против кардинальных изменений.

Они обменялись улыбками, означающими нечто большее. Заговор, шутки, нарушение правил и дружба. Прелестно. Один спившийся наркоман, переживший нападение враждебного клана, тут же решил завести приятельские отношения с калекой, не умеющим не пить, не играть, не даже порнофильмам радоваться. Черт, экстравагантный выбор. Они толком друг друга не знают. Хотя это легко исправить. Кларк распорядился установить возле своей кровати специальный монитор, чтобы они могли играть в покер онлайн. Особых возражений ни у кого не было. Но исходить они уже ни от кого не могли. Предыдущего сиделку уволили, а замену прислали через пару дней. За это время все обязательные процедуры и массажи лежали на плечах двух усердных медсестер, втайне надеющихся на ночные свидания с высоким и симпатичным офицером полиции.

Пусть и немного помятым жизнью.

Владелец игорных заведений пару раз проиграл своему неопытному оппоненту и решил одарить того девичьими ласками. К счастью, кокетливым помощницам было плевать, кому отсасывать за наличные – клоуну со значком и изуродованным лицом или калеке. Все прошло хорошо. Более того, никакая мразь не пришла возмущаться и читать нотации. Однако границы приватного Рая вскоре были нарушены вторжением нового улыбчивого сиделки-санитара и третьим пациентом. Его, привязанного к передвижной койке ремнями, ввезли в комнату и поставили в углу, не давая никаких объяснений. Долан в тот момент выбрался на балкон для изучения окрестностей. Лишь по возвращению он обнаружил еще одного соседа по несчастью, чьи знакомые глаза запали так глубоко, что кровавая сеточка нервов под ними буквально вплелась в фиолетовые синяки.

– Винсент? Винни, это ты? – тяжело было узнать знаменитого репортера, чье лицо украшало все сравнительно нескучные выпуски новостей национального канала. Возникало ощущение, будто мальчишку десятки раз переехал грузовой автомобиль. Некогда приглаженные волосы утратили блеск и растрепались, а нервная дрожь в руках наэлектризовывала все тело и вынуждала как-то странно дергаться. В такт бессвязному бормотанию, исходившему из потрескавшихся, бледных и искусанных до крови губ. – Что с тобой произошло? Доктор, что с ним?

– Передоз, отравление, ломка. В таком порядке. И в обратном тоже, – уволив прежнего псевдоспециалиста, клуб наконец-то расщедрился и попросил одного из местных жителей занять столь важный пост. Разумеется, существенно подняв статус последнего. Странно, что до этого мало кто интересовался обеспечением доступа к нормальному врачу – раньше обходились могильщиком и священником. – Его приказали перевести сюда для социальной адаптации.

– Кто приказал?

– Я, – раздавшийся голос вынудил всех присутствующих встрепенуться. В прежнюю эпоху, эпоху свободы и храбрости, ее тон блуждал по всем коридорам верхних и нижних этажей. И скрыться от него представлялось невозможным. Сейчас он казался уставшим. – До меня дошли слухи, что ты избавился от местного персонала и превратил помещение для отдыха в пристанище игр и разврата.

– Хуже от этого никому не стало, Виктория, – фыркнув, Кларк предложил гостье выпивку из своих личных запасов, но та благоразумно отвергла предложение. – Хозяин апартаментов не против. Значит, все легально.

– Если хочешь, я могу перевезти их обоих в подсобку или на чердак, Вуди. Только скажи, – Перри подошла к постели старого друга и добродушно улыбнулась. Они не виделись два месяца, хотя жили в одном здании. – Все в порядке?

– Более чем. Я ждал твоего прихода на прошлой неделе. И на позапрошлой. Ты забыла обо всех своих обещаниях. Но пришла, когда понадобилась помощь. Ответь: почему другие должны свое слово сдерживать? А ты – нет?

– Никто итак его не сдерживает. Я присоединилась к этой печальной тенденции, – заключив руку калеки в свою, женщина посидела так несколько минут. – Вам троим легче. Вы сидите в комнате и почти не выбираетесь на поверхность. Мы же без конца подвергаемся набегам братии нашего славного Премьер-министра. Стоит отдать им должное, свое дело они знают.

– Наши посты хорошо укреплены? Кто патрулирует улицы? Кто командует отрядами? – сбиваясь, Кларк едва не упал перед хозяйкой клуба на колени. Он ненавидел бездействие, ненавидел всю эту попытка заменить войну.

– Если бы ты был в превосходном состоянии, я бы не доверила тебе командование. Но дело не в тебе, – заранее предупредила Виктория, замечая искреннее удивление и разочарование. – Мы ходим в дозор с людьми Волкера. И постепенно отбиваем наши базы совместными усилиями. – шокированные взгляды говорили красноречивее возмущений. Поэтому Маргулис сюда не приходила. В этом сюрреалистическом мини-царстве, отгороженным от внешнего мира, торжествовала надежда и блаженное неведение. И теперь нужно их разрушить. – Я тоже недовольна таким поворотом, но иного выбора нет. Так что не ты один бездействуешь, Кларк. Илай тоже держится в стороне. Вот он точно заслуживает сочувствия, ибо кроме войны у него ничего не осталось.

– Что Волкер хочет взамен такого сотрудничества? – правильный вопрос без какого-либо ответа. Она потратила бесчисленное количество ночей, пытаясь проанализировать ситуацию.

– Я не знаю. Этот союз временный и вынужденный. Иного выбора тогда не было, повторяю, – Ландау сразу же обратил внимание на то, как дрожит ее голос. От проницательного взгляда калеки ничего не скроешь. – Будем решать проблему по мере поступления. Общий враг сплачивает. Ты знаешь об этом не хуже меня. – прервавшись на секунду, Виктория машинально повернула голову, чтобы разглядеть движущуюся картинку на экране телевизора. Ее удивлению не было предела, когда она узнала людей, мелькнувших в кадрах. – Включи звук! Это важно!

Перед четырьмя безмолвными зрителями возникла звуковая трансляция зала заседания суда, хотя первоначально привлекать репортеров никто не собирался. В общих чертах Генеральный Прокурор обрисовал суть громкого дела. Затем камеру переместили, дабы продемонстрировать лицо подсудимого крупным планом. Семидесятилетний старик резко поднял глаза к объективу и прищурился. Худшие опасения подтвердились: господин Новак, друг исчезнувшего Президента и советника Волкера, оказался на скамье подсудимых. Пока что решение Трибунала не было известно, но озабоченное лицо адвоката не внушало надежду. Прошло еще несколько минут, прежде чем четверо главных палача прервали совещание. Затем они передали листок с приговором ведущему судье, сидящему за центральной трибуной, и спокойно ждали окончания фарса.

Никаких сюрпризов не произошло. Подсудимый был признан виновным по всем статьям, в том числе злоупотребление полномочиями и государственной измене. Безжалостная гильотина Республика наконец-то могла проснуться от несправедливо долгого сна. Церемония жертвоприношения только вошла в фазу активности. Скоро наступит желанная развязка. Смертная казнь. В двадцать первом веке народ славной Республики все еще не отказался от столь древнего развлечения. Лицезреть чью-то тушу, подвешенную за кровавые ремни – это сродни походу в кинозал на увлекательный боевик. Вызывает глубинные животные чувства, пробуждает запрятанную кровожадность. Хочется больше крови, больше страданий.

Больше криков!

– Госпожа, мисс Кокс просит о немедленной встрече с Вами, – казалось, местные глашатаи могут достать требуемого персонажа из-под земли. Они настолько незаметны – их тяжело было засечь в главных коридорах или центральных помещениях. Но, в случаях крайней необходимости, они почему-то оказывались в пределах досягаемости и готовы были оказать любую услугу. Словно пташки Вариса, эти безликие и бесполые существа разносили сообщения или отыскивали нужных людей за пару минут. Чтобы передать сообщение, получить информацию и распространить ее дальше. ****

– Я зайду к вам через пару часов. Долан, пожалуйста, проследи за ними обоими. Раз ты питаешь определенную слабость к заботе о ближних.

– Я скорее поклонник калек и сломанных вещей, но как прикажешь.

Проигнорировав последний комментарий, Виктория медленным шагом направилась в центральный кабинет. Еще вчера он превратился в комнату для совещания на десять человек, среди которых были пять работников внутренних органов с конкретными чинами и, соответственно, пять представителей альянса Кардинала и Королевы. Все затянулось почти до ночи и закончилось на странной ноте: ни одна из фракций не приобрела доверия в отношении другой, но зато появилась враждебность и неуместное соперничество. Видимо, вторая сторона собиралась продвигать свои интересы, не считаясь с персоналиями Мастерса, Волкера, Перри, Гровера и Маунтана. Таких в Столице тоже предостаточно. Они почему-то думают, что умнее других. В любом случае, нынешняя слегка непривычная для помещения тишина, угнетала. Несмотря на открытые окна, никакие посторонние звуки не проникали в обитель хозяйки общины.

– Я думала, ты уехала на Запад и мы больше не увидимся, однако жизнь распорядилась иначе. Такое ощущение, что этот Город никого не отпускает. Не помню, когда последний раз выезжала за его пределы, – стоя спиной к входным дверям, Маргулис наблюдала за опускавшимся вечером. В ее отсутствие никого не имели право запускать в кабинет – в противном случае она уже будет не на своей территории и потеряет значительный перевес. – Как там, на неподконтрольных?

– Твоя обида на меня не стоит испорченного бизнеса, – здраво рассудила Мелисса, сознательно не обратив внимания на философские замечания подруги. – Хорошо знакомые тебе друзья хотят заключить сделку. Грандиозную по своим масштабам.

– И они выбрали тебя в качестве посыльного? Довольно неразумно, учитывая тот факт, что у нас нынче нестабильная обстановка. Как ты пересекла границу?

– По документам у меня осталась земля в наследство от покойной бабушки. Она жила на неподконтрольной много лет, задолго до разделения страны. И я жажду заплатить налоги либо той стороне, либо этой. Но все это мелочи, – достав пресловутые красные Мальборо, Кокс без приглашения села в кресло и закинула ногу на ногу. – Нам понадобится выход на Министра обороны. Это ведь по-прежнему тот очаровашка в очках?

– Для одной из участниц неудавшегося заговора против меня ты чересчур фривольна, – Королева не прощала обид, не давала второго шанса и не верила в него. Но как же Волкер? Сколько у него было шансов? Тысячи? Десятки тысяч? – Ты прокручиваешь какие-то схемы девяностых за моей спиной и призываешь меня обратиться к Министру, не удосужившись сообщить о деталях.

– Дорогая, когда ты побываешь на выжженной земле нашего народа – научишься мыслить иначе. Жалуешься, что не выезжаешь за пределы Города. А за пределы кабинета? – насмешливо произнесла Мелисса, тем не менее, не ставя перед собой цели задеть главу организации. Сейчас для этого нет времени. – Я не извинилась за тот инцидент с Маркусом, ты права. Хотя не думаю, что это как-то изменит то шаткое положение, в котором я оказалась. Разве что, я замолю свои грехи, если преподнесу нечто очень заманчивое. Скажи, как ты относишься к разрушению чрезвычайно важного правительственного объекта? Допустим, к Стене, отделяющей нас от них?

– Что ты сделала? – выронив сигарету из дрожащих пальцев, Перри на выдохе опустилась прямо в кресло.

– Провела весьма успешные переговоры. Я собираюсь вернуться туда и понаблюдать за этим. Но вопрос состоит в том, вернусь ли я с пустыми руками. Они попросили еще оружия. И пообещали вывести нас на новых Европейских поставщиков, которые готовы сотрудничать. скажу честно, готовы многие. Уже давно. Нужна только твоя помощь.

– Это диверсия. Государственная измена…

– А чем мы, по-твоему, занимаемся уже пятнадцать лет, если не ищем способ дискредитировать правительство? Это ведь твоя мечта. Отомстить тем, кто действительно предал тебя. И мстить нужно уж точно не кучке запаниковавших идиотов. А той самой политической элите, ответственной за гибель твоей семьи. Всех наших семей. – сомнения, терзания, шок, предвкушение – палитра эмоций взыграла на лице колеблющейся женщины. Меллиса это предвидела и поэтому не настаивала. Следует понимать, когда продавливать свою линию, а когда нет. – Необязательно давать ответ прямо сейчас. Я останусь здесь еще на три дня. – потушив окурок об пепельницу, Кокс протянула руку к сумочке и извлекла оттуда причудливую фигурку из металла, по форме напоминающую собаку. – Подарок от Гуру.

– Ты говоришь, вам нужен выход на Кинахана. Он – человек Волкера. Без него эта цепочка быстро рассыпется.

– Можешь спокойно рассказать ему о планах Протекторов и Вестников разрушить Стену. Многие из верхних кругов помнят, сколько денег на ее строительстве отмыл господин Мастерс. Вряд ли они будут против. Кинахан просто должен вовремя отозвать из определенных точек республиканские войска. Однако Волкера не стоит просвещать по поводу оружия. Ты же помнишь, чем это закончилось в прошлый раз?

Та Сторона, местоположение неизвестно.

Он облачился в черную сутану, подпоясав ее кроваво-красным поясом. Четки, окольцевав левую руку, позволяли кресту болтаться на весу. Размеренной, неспешной походкой он, представитель Господа, двигался в направлении жуткого пожарища. Над ним, в пучине разверзнувшихся небес, пикировали и вихляли истребители. Мимо проезжали громоздкие танки, преодолевающие все кочки и возвышенности. Вооруженные солдаты давно рассыпавшегося строя бежали вперед, без оглядки. Они оборачивались, украдкой глядя на служителя храма, медленно шедшего по трупам. Он ни на что не обращал внимания. Игрища смертных не имеют никакого значения в предвестии Апокалипсиса. Остановившись посреди кровавого побоища, на устланном телами холме, святой отец молитвенно сложил руки и опустился на колени.

Рано или поздно все закончится. Бог мертв. Он не поможет никому из них. Особенно тебе. Ибо все случившееся – твоя вина. Ты создал настоящего монстра, медленно пожирающего людскую плоть. Теперь Он рыскает в поисках истинного виновника. Чтобы поглотить его душу. Если такая у него когда-нибудь была. Прижав крест к собственным губам, Рокуэлл не заметил, как рядом с ним проехал танк, буквально взрыхляющий гусеницами почву. Они все стремились увидеть чудо – догорающий аванпост, сопряженный с до обидного маленьким заборчиком, почему-то гордо именуемым Стеной. Может, граждане Республики надеялись, что их деньги идут на настоящие бетонные ограждения, но их на самом деле гораздо меньше, чем высоких башен-аванпостов и замаскированных траншей.

Но какая теперь разница? Он исполняет свое предначертание. Неимоверное ощущение величия. Джозеф приблизился к Господу, которого не существовало. Вознесся на Олимп. Унаследовал все клятвы Ганнибала, пообещавшего ненавидеть римлян до конца дней своих. Его путь опасен, его судьба угрожает впасть в немилость фортуны. Но рискнуть определенно стоит. Для этого он существовал. Терпел боль и тащил на себе невыносимое чувство вины. Настало время избавиться от бремени.

И воскресить мертвое солнце.

Чтобы в последний раз лицезреть Божественный закат.

Комментарий к К Востоку от Рая

* Царство 15:3.

** Совет Европы - международная организация, способствующая распространению демократических принципов, в том числе уважение прав человека, верховенства права и законности, на территории Европы. Поскольку в Республике на законодательном уровне разрешена смертная казнь, страна не является членом Совета Европы, однако находится в статусе официального кандидата.

*** Очевидно, речь идет о нашумевшей картине Тодда Филлипса “Джокер”.

**** Пташки Вариса - отсылка к персонажу “Игры престолов” мастеру над шептунами Варису, получающему секретные сведения о королевских и других особах через тайных агентов, внедренных во всех частях света.

========== Судья, присяжные и палач ==========

Если взорвется черное солнце – все в этой жизни перевернется.

Привычный мир никогда не вернется.

Он не вернется.

В колокол бьет, объявляя тревогу,

печальный призрак нашей свободы.

Но не услышат и не помогут,

Мертвые Боги.

Би – 2.

Война все-таки произошла. Гражданская или мировая – никто так и не понял. Одно стало ясно – все устоявшиеся общественные парадигмы отныне погребены под обломками некогда мощных фортификационных строений. Когда ты сознательно возводишь стены, дамбы, и отгораживаешь себя от медленно сгорающего мира, ты ничем не лучше тех, кто подносит спички к слабому огню и наслаждаются невиданным шоу. Потому что ты прятался и отмалчивался, выглядывая из щели в попытке вдохнуть отравленный трусостью воздух. Ты утверждаешь, что тобой руководит лишь примитивный инстинкт самосохранения, свойственный человечеству. Жалкие оправдания. Ведь ценность твоей шкуры определяется тем самым обществом, от которого ты закрылся. Не тобой. А ими. Если кто-то скажет иначе – тот и выиграет тендер на строительство нового забора. Еще он может постелить твою шкуру у входной двери своей безопасной крепости. Может быть, он даже великодушно раскроет свои двери перед обманутым братством, отказавшимся от свободы ради одной лишь иллюзии защищенности.

Предали ли они какие-то идеалы, вознесенные на пьедестал человеческого Разума? Возможно. Нужны ли были эти идеалы в принципе? Вероятно. Не стоит недооценивать привлекательность универсальных общечеловеческих принципов. Эта масштабная по своему влиянию ложь может затмить любое эффектное промывание мозгов среднего класса вместе с трогательными речами о национальных идеях. Раз среднестатистическому гражданину хочется слушать высокопарную бредятину очередного инфантильного политикана в порядком изношенном костюмчике – разве может кто-то отчуждать это священное право идти на заклание? Раньше жертв хотя бы отдавали на растерзание демонических сущностей, взамен дарующих яркое солнце над головой и урожай на склад. Сейчас мы возвеличиваем лживых богов, почему-то отполированных до блеска монет. Золотых, разумеется. Самым забавным является тот факт, что мы еще и продаем молитвы этим псевдо-спиритам за вышеупомянутые монеты.

Мы превращаем свои природные, неотчуждаемые права в обыкновенный товар для бартера. По самой выгодной цене, с учетом инфляции и бушующего в мире коронавируса, мы продадим весь набор патриотических душ. Оптом, иначе смысла покупать экономический диплом не было. Это тоже своеобразное вложение, позволяющее обманывать государство совершенно бесплатно, за исключением небольшой пошлины в общий карман таких же необразованных кретинов, только с корочками. Еще по специальной скидке мы присовокупим к кучке славных патриотов, стоящих за правое дело, парочку обскурантов. Они на самом деле даже даром никому не нужны, кроме любителей всяческих извращений над прогрессом и видимости разнополярного общественного мнения. Забирайте всех, освобождайте затхлые погреба! Негоже передерживать сорта алкоголя и бомбы замедленного действия.

Так давайте! Чего вы ждете? Спешите в дивный новый мир на горе Сион! Мы накормим лучшими пустыми обещаниями и угостим толикой вдохновляющей поэтичности на грани фатализма. Ведь клиент всегда прав. А гражданин – всегда мертв. Либо духовно, либо физически. Если ваша душа, не попавшая в сети искусных ловцов и не проданная на том же рынке по дешевке (нынче жизни ценятся куда меньше зарядки от телефона), то у вас есть уникальная возможность получить еще и развлечения! Эдакую Хэллоуинскую церемонию без переодеваний. Ибо маски уже настолько въелись в подкожный жир, что отдираются только с завещанием или с приходом новой власти. В нашем неподражаемом театре запуганного зрителя вы найдете занятный репертуар. На сцену выбегает целая скандирующая толпа, сокрушающаяся по поводу военных действий на ближних рубежах. Они экстравагантно падают ниц перед огромным троном и наперебой читают псалмы о любви к ближнему, попутно следя за курсом доллара. В это же время над ними посмеиваются царедворцы, фотографируясь на фоне протестов, пока из казны выносят ценные бумаги. Бывает, в толпе мелькнет чье-то преисполненное праведного гнева лицо и тут же пробьется к трибуне в попытке ораторствовать о высоких материях и системе ценностей. Скукотища. В предсказуемом финале его стащат вниз, изобьют ногами, а потом отправят посредником к вышестоящим. Всем тем, кто озорно поглядывает на собрание и фотографирует. Дабы сократить рассказ раза в три, а то и в четыре, немного ускорим процесс трансформации изолированной жертвы людского гнева. В конце он становится одним из башенных болванчиков и помогает выносить мешки наличных из государственного сейфа.

Занавес.

Если вы не фанатеете от остросоциальщины, то в наших силах предложить нечто экзотическое. На любителя. Представьте раненного солдата, лишенного ноги и адекватного заработка, на поле боя в окружении разворочанных снарядами мертвяков. Такое визуализировать легче, так как не требуется включать воображение на полную – мы же видим такие сцены каждый день. Проще их игнорировать, конечно, но свой отпечаток они оставляют. В общем, несчастный герой ползет в сторону прекрасного картонного заката – на реквизиты не всегда хватает денег. Для этого ведь и существует чертово воображение! Дополнительным налогом оно не облагается. Пока что. Но все бывает в первый раз. Понимая, что выхода нет, брошенный на произвол судьбы гражданин безымянной страны, поминающий ее чаще, чем мать родную, торжественно снимает каску, при этом чертя на песке какие-то замысловатые каббалистические узоры, и откидывает в сторону. С оружием он так не поступает, хотя скорее его можно назвать символом войны, чем тот зеленый кусок треснувшей пластмассы. Как бы там ни было, солдат достает боевой нож, чье лезвие блестит, отражает свет софитов и прочее искусственное освещение, после чего вонзает в плоть павшего собрата и отрезает кусок. Дальше идет бесчисленное множество внутренних монологов, оголяющих все человеческое нутро. В промежутках герой чавкает, усиленно пережевывая сырую пищу. В итоге он погибает до приезда группы репортеров, которые хотели заполучить увлекательный сюжет о военных действиях в условиях размытого политического курса страны. Репортерам приходится импровизировать: они поднимают бедолагу, кое-как усаживают на песок, водружают на голову каску, а на остекленевшие глаза – непроницаемые солнцезащитные очки, и рисуют вымученную улыбку. Еще у него берут интервью, просто голос накладывают сверху. Желательно спокойный и приглушенный – для полного погружения! На фоне также звучат солдатские мелодии и странные религиозные мотивы. Впоследствии мелькают кадры погибших на войне ребят, совсем молодых и чересчур радостных. Один из них поражает зрителей глубиной своего трагичного взгляда, едва подходящего для мальчишки. Еще на его запястье красуются четки с деревянным крестом. Юнец почему-то выставил эту руку вперед, словно желая запечатлеть момент. К слову, личность этого симпатичного мальчика остается неизвестной – не пытайтесь допрашивать персонал.

Если вас не впечатляет военная хроника, что необычно, ибо это наша реальность, то мы пойдем навстречу ценителям прекрасного и подберем что-то концептуально новое. Например, эротика и наркотики – две пользующиеся спросом вещи – совмещены в ярком спектакле под названием “Умри – потом будет поздно”. Название поэтичное, но нам лично кажется, что автор очень сильно увлекся неоновой эстетикой. Скорее это сюрреалистичный постмодернизм. Зрители могут устать от непрекращающейся какофонии звуков, перемешанных с ружейными выстрелами, взрывами, криками разбушевавшейся толпы (видимо, вдохновлялись первым шествием) и затянутым воем то ли собак, то ли волков. Мелодия, достойная любой престижной американской премии, никак не отрывается от парочки влюбленных, совокупляющих при любой удобной возможности. Шоу, безусловно, прошло все оценочные комиссии и получило соответствующий рейтинг, но сами мы напоминаем, что эротика и наркотики написаны большими буквами на постере не просто так. Между влюбленными (определение дано самим режиссером-постановщиком, а зрителю такие парочки попросту кажутся невменяемыми эротоманами) иногда происходят забавные диалоги, как ни странно, социального характера. Они рассуждают о бессмысленности существования, так сильно всех угнетающего, и о беспорядках на улицах, рискующих перерасти в Революцию. Слово это звучит чаще, чем предложения интимного характера. Еще в их уютное семейное гнездышко периодически врываются люди в камуфляжах, устраивают обыски и приставляют дуло винтовок к оголенным частям тела, попутно задавая вопросы о какой-то таинственной организации. Если в нашем зрителе уже давно зреет тайная, невысказанная тяга к крамоле, то она не дозреет – ибо в конце влюбленные сжигают агитационные письма из секретной посылки и занимаются тем же любимым делом уже под аккомпанементы птичьего пения и шелеста травки. Мы ни черта здесь не поняли, но критики почему-то в восторге. Считают режиссерскую задумку гениальной, потому как все действия сбалансированы по какому-то там аналогу золотого сечения.

Впрочем, вкусы у каждого разные.

В случае зреющего и вызревающего крамольного зернышка в прогнившей душонки искушенных зрителей мы изредка, пока Большой Брат не видит, даем постановку об отставном генерале, чьи плечи отягчают многочисленные медальки за храбрость и прочую военщину. Не спешите бежать прочь из зала! С предыдущим сюжетом о влажных мечтах каннибала данная зарисовка ничего общего не имеет. Кроме, пожалуй, преобладающего всюду цвета хаки. Начинает рябить в глазах уже на двадцатой минуте, но того стоит! Если бы нас попросили дать название происходящему, то мы бы точно одолжили его у парочки знойных любовников. “Умри – потом будет поздно”. Так как отставник всего лишь бродит по выжженной земле и напевает себе под нос бессвязный текст из знаменитого мюзикла. Сердце красавицы? Или та самая сцена грустного шута Риголетто? Не нам судить. В конце концов, генерал подходит к аутентичной каменной стене бастиона, явно украденной из постановок Мела Гибсона, и воодушевленно глядит на усеянные головами пики. До тех пор, пока его лицо не искажает маска ужаса. Он внезапно осознает, что натворил. Ибо все эти неизвестные нам персонажи с выкатившимися наружу глазами и посиневшими языками – преданные им друзья из антиправительственной организации. Он сдал их местоположение ради новой блестящей медали. Что мы вам говорили о новых божках? Так или иначе, весь этот ужас с неизбежным катарсисом набрасываются на несчастного генерала, в результате чего он начинает истошно орать и пятиться обратно в дом. Там принимает пару рюмочек водки, чистит мундир с вожделенными наградами, и наконец избавляет зрителей от своего присутствия при помощи тех же старых средств – веревки и грубой табуретки. Почему-то на полке у него стоит портрет ныне покойного царя Николая Второго.

Вам понравилось? Не лгите ни нам, ни себе. Мы знаем, что понравилось. Билеты раскуплены за считанные часы. Все залы, без преувеличения, заполнены. Некоторым не хватает мест, но мы-то заботимся о своих покупателях. Приносим дополнительные стульчики и даже позволяем сидеть на полу. Искусство должно господствовать в массах! Кто знает, какого генерала или солдата оно может спровадить на тот свет. Тут должна заиграть короткая, но веселая мелодия и последовать легкий смешок. Наверное, прожженный созерцатель прекрасного уже давно догадался, что все эти экспозиции связаны неразрывным сюжетом. Они даже идут в хронологическим порядке. Не скромничайте, у вас тоже возникла такая мысль. Мы же давали легчайшие намеки! Но карты уже раскрыты, верно? И вы сидите в легком недоумении, борясь с противоречивыми эмоциями. Вас обманули, когда вместо привычного ритма жизни выдуманных героев вымышленной страны на страницах трагикомичной антиутопии начали продавать билеты на дешевые постановки? Или все это – часть единого произведения, не выходящая за рамки сюжета больше, чем позволяется? Неважно. Суть не в этом. Да и какая разница?

Вы уже заплатили.

За книгу. За интернет. За представления! Вы – зритель поневоле. Или ценитель. Два этих понятия не несут в себе никакой смысловой нагрузки. Важно другое. Вы оплатили билет на кассе, пришли в набитый битком зал, едва нашли свое место, и погрузились в выдуманный мир обкуренных и обдолбанных режиссеров-художников. Так ведь? Но с чего вы взяли, что мир – выдуманный, что вы – не принимающий ни в чем участие наблюдатель, расплатившийся наличными или картой? Уверенности быть не может. Позвольте раскрыть Вам страшный секрет. Вы далеко не зритель. И уж точно не клиент. Вы – прямой участник. Просто отгородившийся от всего действия стеной. Вы же не думали, что бравада об оградах в самом начале – лишь бессмысленная попытка сделать из этого куска текста философское эссе? Нет. Это простое напоминание о том, что иногда следует отрывать глаза от сцены и оглядываться вокруг. Рядом с вами тоже может сидеть лишенный ноги солдат или уставший от жизни генерал. Быть может, сосед справа от вас переписывается с кем-то не просто так? Он может отправлять зашифрованные сообщения в подпольную организацию, готовящую теракт или освободительный марш. Он может назначать очередную встречу второй половинке, которая ждет его в квартире, битком набитой героином и оружием для террористов на дальних рубежах. Но вас же это не касается. Вы всего лишь поете гимны по выходным. Вас не интересует жизнь за пределами сцены, оплаченной входным билетом. Вы любите шоу ровно до тех пор, пока оно не превратилось в реальность и не сожрало вас живьем. Вам так нравится играть роль присяжного, что вы забываете об остальных действующих лицах трагедии: палачах, судьях и подсудимых. Для вас это простые механизмы, банальные пустышки на смазанных винтиках. И не более. Но вдруг, рано или поздно, придется поменяться ролями? Придется оторвать глаза от центрального экрана, перестать тянуть гимны дребезжащим от натуги голосом и наконец-то дать стене рухнуть. Чтобы вдохнуть отравленный воздух призрачной свободы. Попробуйте. Вас станет легче. Это бесплатно. В отличие от билета на спектакль, поставленный дилетантами в точно таких же масках. Им нравится выплескивать свою несостоятельность на сцену.

А вам?

Вы спросите, что означает эта эскапада? Ничего. Вы все равно не поймете. И они не понимали. Потому что до главного события их жизней по-прежнему оставалось две с половиной недели. А пока можно поглумиться над благородным стариком, оказавшимся на скамье подсудимых из-за низкого рейтинга политических оппонентов. Нужно было дискредитировать предыдущий режим до уровня токсичного недоразумения. Пятно позора на чистейшей биографии государства. Разве твари, символизирующие Маунтановский период, имеют право диктовать свои условия, да еще свободно разгуливать по улицам? Бесспорно, все честные граждане теперь живут в маунтанизме и просвещении, но это отнюдь не означает, что приспешники самоустранившегося Президента в размеренном темпе будут руководить державой. Особенно те, кто выносил смертный приговор чаще, чем заказывал в ресторане чашку кофе. Сколько невинных коррупционеров и повстанцев были несправедливо осуждены и приговорены к страшнейшему наказанию? Как много душ наш славный Верховный Трибунал поглотил за все время председательства Новака?

Такие кричащие заголовки встречались на первых полосах всех статей.

Сам подсудимый, непозволительно долго занимавший кресло главного судьи, почти не проявил заинтересованности в слушании. Речи обвинительной стороны и собственного адвоката слились в единую симфонию телевизионного шума. На все вопросы нового судьи, точнее его временного заместителя, Фабиан отвечал пространно, но уверенно. Держался он прямо, с достоинством, что подобало уважаемой должности. Заседание почему-то растянули на несколько суток, несмотря на очевидный исход дела. Неужели кто-то действительно рассчитывал на положительную развязку всего предприятия? Даже адвокат подсудимого выбивал максимально выгодную сделку без того лютого американского энтузиазма. Сам процесс был размеренным, плавным, неторопливым. Не могли же они лишить журналистов кормежки в виде лихих сюжетов для передовиц? Все должны быть при деле. Иначе система, аккуратно выстраиваемая общими усилиями Маунтана и Новака, не продержится больше пары часов.

Хотя под руководством Мастерса перспективы у нее уже не самые радужные.

– На основе предоставленных свидетельств коллегия судей Верховного Трибунала выносит Вам, господин Фабиан Андрос Новак, смертный приговор. Он должен быть приведен в исполнение в течение месяца, начиная от сего дня. Приговор не может быть обжалован ввиду серьезности обвинений. До совершения казни Вы имеет право на встречу с родственниками и священником. Подсудимый, Вам ясен приговор?

Щелчки сотен фотокамер. Крики о судебном произволе. Радостные возгласы. Хруст костяшек на пальцах дрожавшего адвоката, сжавшего очки. Призывы к порядку. Стук молотка о деревянную поверхность. Какой до странности знакомый и в тоже время чужой звук. Втянув воздух полной грудью, Новак сдержанно кивнул и прикрыл уставшие глаза. Можно было бы сказать, что лучик надежды погас, если бы он вообще когда-то проникал в это помещение. Фабиан сам виноват во всем случившимся. Он так жаждал узнать, какие ощущения испытывали жертвы его приговоров. Когда слышали такой же монотонный, немного гнусавый голос, озвучивающий волю лишенного милосердия государства. Что же, любые желания исполняются. Над ним жестоко посмеялись. С чувством юмора у поганой страны все было хорошо.

– Последние слова, Ваша честь?

По какой-то причине уважительное обращение показалось издевательством. Он лишился ранга, когда добровольно согласился обвязать вокруг своих плеч хрупкие марионеточные нитки, дабы за них дергали все желающие. Неугодный системе диссидент подпольно штампует памфлеты с карикатурами? За решетку! Очередной глуповатый юнец заявляет о желании создать партию с прогрессивными взглядами? В петлю! Бывший соратникзаигрался в кулуарах и начал получать больше внимания? В клинику для душевнобольных! Можно менять приговоры местами, но цель все равно одна – устранение. К несчастью, Новаку выпала карта сомнительной масти. Петля. Он бы предпочел нечто более изящное, но детали можно оговорить с руководством. Иногда таким шли навстречу.

– Мне нечего сказать, Ваша честь, – с трудом поднявшись на внезапно ставшие ватными ноги, Фабиан не сразу почувствовал, как по лысому черепу скатились капельки пота. – Кроме, пожалуй того, что все это иронично. Все происходящее. На протяжении пятнадцати лет я сидел на Вашем месте, находился по ту сторону барьера. Я выносил смертные приговоры столько раз, что сбился со счета. В Вашей статистике таких цифр не существует. Со временем все эти имена превратились в цифры, набор бессмысленных букв с порядковым номером. Боюсь, не все приговоры были по-настоящему справедливыми. Но какая теперь разница? – грустно улыбнувшись, Новак выпрямил спину и закивал скорее самому себе, чем присутствующим. – Возможно, мне пора на покой. Еще бы мне хотелось передать сообщение моему старому другу Кассиусу Маунтану, для вас больше известного как Всеотец. Не знаю, жив он или уже давно гостит у Люцифера. В любом случае, я скоро к нему присоединюсь. Или же займу вакантное место. – рассмеявшись, Фабиан наконец сделал эффектный поклон с приложенной к сердцу ладонью, после чего сел на место. – Спасибо всем.

Та Сторона/Эта сторона. Граница.

Они не догадывались. Не подозревали. В их тихое, размеренное течение жизни ворвалась война под неизвестными флагами. Стена, защищавшая скудные Восточные деревеньки, разбросанные по живописной местности, рухнула в мгновение ока. Если хрупкое проволочное сооружение так можно было окрестить. Несчастные граждане, ставшие безродными и брошенными на произвол судьбы, ежегодно платили в государственную казну бешеные деньги, чтобы поддерживать всю эту до абсурдности смешную конструкцию. Кого теперь винить в том, что в заборе образовалась дыра размером с влетевший в него танк, протаранивший несколько картонных укреплений? Того, чей логотип красуется на всех военных объектах. Более того, прославленные войска Республики куда-то исчезли за пару дней до трагедии национального масштаба. Они просто собрали оружие и выехали за пределы охраняемого периметра, не оставив ничего. Им был отдан четкий приказ. Они его выполнили.

Кто бы мог подумать, что Господь препятствовал совершению неизбежного больше пятнадцати лет. А совершенно незнакомые люди помогли довершить начатое за пару недель. Понадобилось всего пару фургонов с боеприпасами и дополнительные истребители, любезно доставленные по секретным маршрутам из соседних стран. В их импровизированную штаб-квартиру, спрятанную в искореженном фургоне на свалке, отослали посыльного с картами и схематичными рисунками всей республиканской пограничной военной техники (РПВТ, если сокращенно). Подобных даров никто не ожидал, в особенности привыкшие рассчитывать лишь на себя террористы. Не доверять источникам причин не было – на обратных сторонах карт красовались едва заметные штампы в виде собачьих голов. Друзья с Той Стороны оказались гостеприимнее местных жителей, которые начали оказывать сопротивление.

Никчемный городишко, расположившийся на перепутье контрабанды оружия и прочих военных припасов, оказался лучше подготовленным к вторжению неприятеля, чем целая рота солдат. Без вспомогательных навыков саперов и снайперов взять первый населенный пункт представилось бы несколько сложной миссией. Сброшенные в отдаленных местах бомбы наряду с точным артиллерийским обстрелом продемонстрировали всю серьезность намерений захватчиков. Бой, первый в чреде нескончаемого кровавого мора, обещал подарить незабываемые эмоции. Благо, среди нападающих числились опытные военные: отставные командиры, летчики, стрелки, даже тактики. Все, кому повезло избежать массового Маунтановского террора и перебраться на Иную Сторону прежде, чем границы закрыли убогой колючей проволокой. Дезертиры превращались в мародеров-одиночек, организовывающих мини-клановые группировки из таких же, как они. До тех пор, пока их не зачистила более могущественная группа вояк под предводительством Лукаса Крэйвена, более известного как Гуру.

Он моментально стал единогласно признанным лидером хунты, начавшей пафосно именоваться Протекторами. Кого и каким образом защищали эти диверсанты – неизвестно. Кроме разбоев и грабежей они ничем не занимались, пока наконец-то не подняли вооруженный мятеж на какой-то военной базе, примыкающей к городу, и не обосновались там как полноправные хозяева всей Северо-восточной зоны. Юго-западную часть, на деле являвшейся недобитыми остаткам после многочисленных набегов Протекторов, взяла под свой контроль религиозная община. В скором времени она разрослась до размеров культа, возглавляемого истинным священнослужителем с туманным прошлым. Столкновения двух миров, теократического и милитократического, имели разрушительные последствия для бывшего округа Республики и являлись выгодными почти для всех заинтересованных в конфликте сторон. Пока они не заключили союз и не напали на тех, кто так усиленно стравливал их на протяжении четверти века.

Теперь символ одних, облаченный в черную сутану, шел под голубыми знаменами других. Отец Джо неспешно продвигался вперед, тщательно продумывая каждый свой шаг. Возвышаясь над нечестивым, вооруженным сбродом в зеленых камуфляжах, он представлял собой воплощение Бога, окружённого таинственным ореолом. Вся его поза буквально искрилась достоинством. Неземным и ирреальным. Грация в обычных движениях приковывала к себе взгляды насмерть перепуганных жителей, выглядывающих из окон. Остановившись на пару секунд перед человеческими останками, разнесенными гранатой, Рокуэлл опустил голову вниз. Где-то сверху над ним раздался мощный взрыв – обшивку вражеского самолета все же пробили крупные пули – в результате чего один из последних истребителей, пилотируемый оставшимися на базах солдатами, накренился влево и, снеся крылом черепичные крыши домов, рухнул прямо посреди квартала. Пострадало множество невинных.

Как и тогда.

Стряхнув маленькие камушки с воротника, проповедник никак не отреагировал на случившееся, просто продолжил шествие. За ним, на некотором расстоянии, следовали вооруженные солдаты с нашивками на плечах в виде английском буквы Р, и двое полуголых сектанта, на чьих телах не оставалось свободного от татуировок места. Таким необычным строем они углублялись в город, истекающий кровью. Полуразрушенные дома, не достигающие трех этажей, обратились в руины и погребли под завалами сотни жильцов. Машины взрывались на каждом шагу, отбрасывая всех близко стоящих волной. Все вокруг горело, искрилось, дымилось и разрывалось на куски. Крики бегущих в неизвестном направлении женщин смешивались с воем сирен. Местная полиция сразу же забаррикадировалась в участке и принялась отстреливаться из дробовиков. Будто это может повлиять на ход дела.

Джозеф наблюдал за всем мерно текущим хаосом со стороны. Он не боялся рикошета, не боялся целенаправленного обстрела или тупого лезвия ножа от безмозглого ополченца. Как иронично. Ведь раньше их называли ополчением и грозились уничтожить. И где же хваленая армия Страны, что пожирала доверчивых граждан, подкупленных обещаниями мифической безопасности или свободы. Ни того, ни другого не существует. Прижимая к себе раскрытую Библию, Джозеф точно выставлял ее напоказ, как древнейший экспонат. Периодически он замирал на местах большого скопления изуродованных тел и произносил молитвы, вознося руки с Писанием к почерневшим от дыма небесам. Он мог бы стать одним из них. Обыкновенной жертвой режима, войны или же Божьего гнева. Но не стал. Вместо этого ему позволили носить бронежилет и Библию в качестве залога собственной жизни.

Разве не потрясающее явление высшей любви?

– Мы – национально освободительное движение Протекторы! Мы пришли помочь вам! – голос, усиленный мегафоном, разносился по опустевшим, выжженным кварталам. – Сопротивление – бесполезно! Мы пришли помочь вам! Не оказывайте сопротивления! Мы – национально…

Громадный танк, едва втиснувшийся в узкие квартальные улочки, искорежил гусеницами много незащищенных покрытий, в том числе людских костей. Затормозив на некоем подобии площади с уничтоженными скамейками, танк около минут не подавал признаков жизни. Пока пушечная установка не начала медленно поворачиваться в сторону полицейского участка. Еще пара секунд на раздумья и раздавшийся звук, напоминающий ударный вой барабана, повлек за собой взрыв. Центральную часть здания вместе с комичными деревянными баррикадами разнесло в щепки, а остававшиеся внутри полицейские украсили своими ошметками стены. Резня продолжалась и не обещала заканчиваться в ближайшее время.

Фанатики, сплотившиеся вокруг Рокуэлла, согласились пожертвовать собой во имя священного крестового похода против нечестивцев. Нацепив на оголенные тела пояс смертников, они тут же кидались в гущу противников или в места скопления народа. Их вопли еще долго звенели в ушах уцелевших жертв, лишившихся конечностей. Вот она, неприглядная сторона гражданской войны. Можно скрывать эти жуткие картины годами, но телевизионщики подоспели вовремя. Прежде, чем расчистить себе дорогу к мэрии, Протекторы захватили местные студии новостей, заставляя выходить в прямой эфир и вещать на весь цивилизованный мир. Месседж такой: “они пришли во имя мира, во имя справедливости и процветания! Тоталитарный режим Кассиуса Маунтана и его прихлебателей должен быть стерт с лица планеты, как недоразумение.

Республика освободится из-под гнета системы”!

– И мы обратим их в нашу веру. Правда, командир Маунтан? – вспомнив предвыборный слоган будущего диктатора Республики, Джозеф не мог не позволить себе улыбнуться. Столько лет уже прошло, а он все живет прошлым. Просто ничего другого у него не осталось. – Что это за здание?

– По нашим данным, здесь расположена синагога, сэр, – подошедший солдат изучал карту. Ему в голову не пришло, насколько неуважительно он обращался к служителю Господа и к старшему по званию. Впрочем, не имеет значения.

– Я хочу туда войти, – это не вопрос. Утверждение, после которого предводитель секты медленно направился к священному месту. Заблаговременно передав испачканную кровью Библию своим приближенным, мужчина потянул на себя деревянную дверь, не обращая внимания на протесты конвоя.

Неприметное каменное квадратичное строение больше походило на амбар, чем на пристанище одной из древнейших религий мира. Только полустертая железная Звезда Давида на фронтоне свидетельствовала о конфессии. Внутренняя планировка отличалась скромностью. Помещение, сравнительно небольшое по объемам, имело стандартную прямоугольную форму. Уставленная многочисленными деревянными скамьями, она буквально располагала к особому настроению. К воссоединению с божественным. К прикосновению к имманентным сферам. В самом центре, как и полагалось, находился помост для чтения Торы. Сегодня он пустовал. Все казалось каким-то безжизненным, лишенным привычного течения. Лишь вечно горящие лампы, пришедшие на замену непрактичным подсвечникам, освещали окутанное мраком пространство.

– Сэр, сюда могли заложить бомбу. Или же тут скрываются вооруженные граждане. Моя задача – защищать Вас. Поэтому я прошу…

– И кто защита, кроме Бога нашего? – насмешливо поинтересовался священник, попутно глядя в глаза смутившемуся бойцу. Тот не находил себе места под чужим пронзительным взглядом.

– Псалтирь, семнадцатый псалом, стих тридцать второй, я прав? – вышедший из-за угла человек в традиционных темных одеяниях приветственно улыбнулся. В представлениях Джозефа таким и должен быть среднестатистический служащий иудаизма: седина вплелась в густую бородку и бакенбарды, откуда хаотично выбивались светлые пряди. Оставшиеся темными брови почему-то по форме напоминали изогнутую дугу, что придавало мясистому лицу раввина до странности гармоничное добродушие. На голове покоилась измятая черная шляпа. Он мало походил на тех подчеркнуто неприступных представителей еврейских общин, когда-то посещавших Рокуэлла с целью договориться переправить оставшихся на неподконтрольных территориях евреев домой. – Память подводит с годами, но кое-что еще сохранилось. Не думал, что Вы используете именно этот стих.

– Как Вас зовут? – предусмотрительно опустив руку на выставленное дуло автомата, Пророк Джо осторожно шагнул вперед. Тогда он заметил, что на тронутом любезной улыбкой лице раввина виднеются старческие пигментные пятна – значит, ошибка произошла из-за плохого освещения. – Кто Вы?

– Рабби Иисак. Полагаю, на второй вопрос ответ Вы знаете, Отец Рокуэлл, – искреннее удивление собеседника не ускользнуло от внимательного еврея. – Я вижу Ваше лицо чаще, чем некоторых своих прихожан. По телевизору, разумеется. Вы почти так же знамениты, как Пророк Моисей.

– Приятно слышать. Вы здесь один?

– Конечно. Я ожидал посетителей сегодня, но обстоятельства сложились иначе. Кстати, впервые отдыхаю от своих обязанностей. Непривычно.

– Вы можете меня исповедовать, рабби Иисак? Это не затруднительная просьба? Я очень давно не каялся в своих грехах.

– О. Мы исповедаемся во грехах во время общей молитвы. Приватные беседы отводятся совсем для другого, – извиняющимся тоном сообщил Иисак. – Но если Вы хотите поговорить – пройдемте в мой кабинет. Я с удовольствием выслушаю Вас, пока есть такая возможность.

Заинтересовавшись в процессе исповеди, Джозеф проигнорировал все попытки присутствующих отговорить его от такой глупой затеи. Таким образом он последовал за таинственным раввином, проведшим гостя в отдельную комнатку со скромным убранством. Стол, заваленный писаниями и древними книгами, идеально вписывался в общий аскетический антураж. Однако все же была вещь, полностью выбивающаяся из задумки дизайнера. Репродукция картины Гойи “Сатурн, что пожирает собственное дитя”. Золотистая рама с вензелями окончательно разрушила весь образ скромной благовоспитанности. Особенно она сгорала под безумным взглядом сошедшего с ума бога, доедающего остатки родного сына. Задержавшись у картины непозволительно долго, Отец Джо, казалось, забыл, как дышать.

– Почему она здесь?

– О. Это подарок благодарных прихожан. Я не оценил юмор, но все равно повесил. Согласен, от нее исходит мрачная энергетика, но это всего лишь копия. Она вызывает у Вас какие-то чувства?

– Навевает воспоминание о прошлом, – в помещение вошел полуголый сектант, отошедший как можно дальше от говоривших. Впрочем, гостеприимный еврей не подал виду. – Я был солдатом, как и те ребята, что пришли в Ваш город. Тогда Республика воевала со всеми. Можно назвать это своеобразным хобби. Как Вы думаете, в чем заключается мой самый большой грех?

– Не представляю. Но если речь идет о войне, то, полагаю, убийство?

– Ошибаетесь. В равнодушии, – рука машинально потянулась в карман, извлекая пачку сигарет и зажигалку. Он зачем-то положил их туда, словно надеявшись, что придется расслабить нервы. – Меня не терзают ни совесть, ни чувство вины. И мне хорошо. – честно признался священник, с удовольствием растягивая гласные и откидывая голову назад, погружаясь в никотиновый дым. – Да, мне плевать. Я не просыпаюсь ночами в холодном поту из-за того, что они пришли ко мне. Их плачущие, окровавленные лики не являются в ночных кошмарах. Их душераздирающий крик, слившийся в единую симфонию, не терзает моего слуха во время молитв. Вид их растерзанных тел, изрешеченных пулями и снарядами, не беспокоит моих глаз прекрасными вечерами. Ибо я плевать хотел на мертвецов. И даже Он не властен над моим разумом. Спустя столько лет.

– Он – это кто?

– Скажите, рабби, Вы веруете в Творца? – подперев локоть второй рукой, проповедник наблюдал за принявшим задумчивую позу евреем. Их окутывал непроницаемый дым.

– Безусловно. Иначе какой во всем этом смысл? – спустя несколько секунд ответил Иисак, чем вызвал неподдельный смешок на устах гостя. – А Вы – нет?

– Нет.

– О. То есть, Вы хотите сказать, что являетесь представителем Господа на земле, но не веруете в Него?

– Сам Господь не сказал бы лучше.

– А можно узнать причину Вашего неверия?

– Я совершил множество ужасных поступков. В молодости я убивал, насиловал и воровал. За это меня уже должны были невзлюбить на небесах. Но, вместо заслуженного наказания, я получил шанс создать общину преданных последователей. Которые убивали, насиловали и воровали за меня. Под моим руководством и по моему приказу. Я покусился на жизнь вашего Президента и заставил его сбежать. Я сравнял ваш город с землей за считанные часы. И я буду продвигаться к Столице, чтобы искоренить всю маунтановскую ересь. Меня ничто не остановит. И никто. – Отец Джо сделал еще одну затяжку, беря перерыв. – К тому же, если бы Творец действительно следил за нами, то он бы не позволил мне совершить все это. Неважно, как вы называете его – Творец, Яхве или Тетраграмматон – они все бессильны против меня. И я достигну своей цели. А Творец… что же, он может допускать все это и не вмешиваться. – повернувшись лицом к картине, Джозеф задумчиво наклонил голову вбок. – Будь он здесь, то давно бы пожрал меня, как Кронос.

– Да простит Он меня, – с этими словами раввин стремительно рванул в сторону открытого ящика стола и схватился за пистолет.

Раздавшийся выстрел затих на фоне побочного уличного шума. Но в комнате на секунду повисла гробовая тишина. Отчетливый кровавый след протянулся по всей стене, запачкав картину вместе с затылком по-прежнему разглядывающего репродукцию проповедника. Он даже не обернулся. Мелькнувшая на периферии зрения сталь мгновенно растворилась в черной материи костюма рухнувшего на пол еврея. Из расколовшегося черепа постепенно вытекали остатки жидкостей. У него не было шансов против молниеносной реакции спрятавшегося фанатика, державшего под рукой оружие уже двадцать минут. Влетевший в кабинет солдат, оставшийся за дверью, окинул испачканное помещение шокированным взглядом.

– Откуда у него мог взяться пистолет?! – рявкнул телохранитель, опустившись подле убитого на одну ногу.

– Мы ворвались в один из криминальных городов к Востоку от Столицы. В основном здесь люди промышляют торговлей оружием или наркотиками. Неудивительно, что и у простого раввина тут кое-что припрятано, – ответил другой, доселе молчавший конвоир. Он поднял с пола пистолет и вынул магазин. – Полностью заряжен. Похоже, намерения у него были серьезные.

– Похороните его во дворе, – тоном, не допускающим возражений, Джозеф обратился к отряду, при этом не поворачиваясь лицом к вошедшим. Постояв перед картиной еще несколько минут, он сложил уже истлевший окурок обратно в пачку и тяжело вздохнул. Медленно развернувшись, он стал на колени и прикрыл остекленевшие глаза покойника. – Я же говорил Вам, рабби, Творца не существует, иначе Вы бы остались в живых. – зажав в руке крест, висящий на запястье, Рокуэлл прижал его к груди убитого. Там, где сердце больше не билось. – Благословен Ты, Господь, Царь Вселенной, судья истинно справедливый. – отчеканив благословение, священник убрал ладонь и резко поднялся на ноги, кивком позволил оттащить тело. – И снимите картину. Она теперь моя. – уловив намек на непонимание и осуждение – неужели его осуждали протекторы-мародеры? – Отец усмехнулся. – Господь не наказывает за красоту.

Один из сектантов осторожно подошел к репродукции, чтобы снять ту с гвоздей. Попутно передав бережно хранившуюся Библию обратно, он поспешил на выход из синагоги, на поиски сносного хранилища для ценной находки. Самопровозглашенный Мессия последовал за ним, повернув у выхода в противоположную сторону. Его миссия еще не завершилась. Несмотря на то, что солнце плавно опускалось за верхушки одиноких деревьев, в городе продолжались ожесточенные бои за кварталы. Местное сопротивление подтягивало отчаявшихся героев, оснащенных ружьями и дробовиками времен освоения Дикого Запада. Тем не менее, самодельных гранат и коктейлей Молотова у них тоже было предостаточно. Глядя на распластанные в причудливых позах трупы, Рокуэлл смиренно проходил мимо, на сей раз не задерживаясь у братских могил.

– Святой Отец, не двигайтесь! – окрик фанатика, обычно соблюдающего обет молчания, вынудил Джозефа резко выйти из оцепенения и замереть. В пяти метрах от него стоял высокий мужчина, направлявший дуло ружья на фигуру священнослужителя. – Бросай оружие!

Второй раз за всю жизнь, когда Смерть дышала ему в лицо. Удивительное чувство. Он вернулся на двадцать лет назад, в бескрайнюю пустыню Афганистана. Руины деревушки на одном краю и неумолимо палящее солнце – на другом. Мечта любого отшельника. От Джозефа не ускользнул тот факт, что руки предполагаемого убийцы дрожат, а потемневшие глаза прикованы к распятию на четках. Сколько там бусинок? По-прежнему пятьдесят? Не совершая резких движений, Отец Джо вытянул обе руки вперед, в направлении грешника, и начал идти в его сторону. Он понимал: инфернального вида священник в темной сутане, окрашенной кровью, вызовет замешательство у любого впечатлительного смертного.

– И совершу над ними великое мщение наказаниями яростными, – прорычал пастырь, неспешно приближаясь к врагу. Болтающийся на бусинках крест угрожал сорваться от ярых жестикуляций. – И узнают, что я – Господь, когда совершу над ними Мое мщение! *

Один точный выстрел пробил застывшему в ужасе мужчине череп. Выронив оружие, он упал на спину и покатился с отлогого холма. Снявший его снайпер, контролирующий периметр с крыши неприметного здания, сразу же скрылся из виду. Остальные сопровождающие подбежали к Отцу и принялись благоговейно ощупывать его. Хваленые Протекторы поддались общему фанатизму и простирали руки, в надежде прикоснуться к краю сутаны бессмертного бога. Они не заметили, как по его ладони стекали красные капли – в жилах божества не течет кровь. Но Джозеф чувствовал легкое покалывание в том месте, куда вонзились острые углы креста. Боль можно вытерпеть.

Но бессмертие останется.

Дойдя до конца деревушки-города, проповедник внезапно осознал, что прошел Великий Путь. Крестный Путь. Теперь он стоял на возвышенности, на Новой Голгофе. Слабое дуновение ветра растрепало темно-каштановые волосы, щекотавшие бледную кожу. Сегодня он примерил много различных масок. Он побывал судьей, присяжным, палачом и жертвой. Вынес пару вердиктов и смертных приговоров, проводил в последний путь грешников, стал орудием Господа и, наконец, едва не воссоединился с Ним. Расставив руки в разные стороны, в уже привычном жесте, Джозеф поднял голову вверх и прикрыл утомленные солнцем глаза. Светящийся шар, обволакиваемый черным дымом, будто бы сам почернел и угрожал взорваться от напряжения. Что же, если оно действительно взорвется, то все в этой жизни перевернется. **

Привычный мир никогда не вернется.

Открывающийся вид на долину, усеянную летними цветами, приводил в трепет. Такого он давно не видел. Точно Откровение снизошло на раскаивающегося грешника. За спиной, издавая звуки рычащего мотора, до неприличной скорости разогнался танк. Пустое пространство позволило ему беспрепятственно гонять по разбитым дорогам. Он доезжал до одинокой фермы и совершал крутой разворот, чтобы безостановочно двигаться в обратном направлении. Лишь один человек мог так безалаберно распоряжаться военной техникой. Ухмыльнувшись, Рокуэлл хотел подойти ближе, но его внимание привлекла группа людей, выведенная на улицу под надежным конвоем из целого отряда Протекторов. Оттряхнув сутану, пастырь медленно сократил расстояние между невысоким холмом и местом скопления военнопленных. На их лицах были написаны различные эмоции: неповиновение, смирение, печаль, ненависть, ярость, страх и кровожадность. Славный день для мизерного городка на отшибе планеты – в нем объединились контрабандисты и самые обычные работники шахт, чтобы противостоять надвигающейся угрозе.

Как фаталистично.

– Продержались дольше всех, – положив автомат на плечо, командир подразделения указал на ряды поставленных на колени пленников, после чего достал сигарету и прикурил. – Кто-то слил им информацию о том, что войска покинут блокпосты. Не все в городе поверили, но эти точно. Их маленькая подпольная оружейная сделает честь любому арсеналу наркокартеля. Видимо, им было, что терять.

– Что с ними будет?

– Зависит от решения Гуру, – пожав плечами, опытный командующий затянулся. Пока его ребята обвязывали руки пленных веревками, он наслаждался никотином. – Меня зовут Командор. Если Вам что-либо понадобится, Святой Отец, Вы можете обратиться ко мне. Гуру иногда бывает занят своими… важными делами. – похлопав собеседника по плечу, военный широко улыбнулся.

Что это? Стандартное панибратство с вышестоящим или попытка намекнуть на переворот? Эти псы войны отказались от собственных имен в угоду общему делу, но не пожертвовали вредными честолюбивыми качествами? Интересно. Сделав шаг навстречу молчаливым головорезам, Отец окинул их пронзительным взглядом прищуренных бесцветных глаз и обратился к новой пастве: – Скажите, Вы верите в Бога?

– Да пошел ты, уебок! – гаркнул один из заключенных, попутно сплевывая кровавый сгусток под ноги священнослужителя. В наше измученное время еще находятся Голливудские герои? Очень интересно. – Не смей меня трогать!

– Значит, верите, – высвободив из-под запачканного кровью воротника крестик на цепочке, Джо очистил его от красноватого налета и, задумавшись на мгновение, дернул на себя, отрывая. – А я вот не верую. Но мне это помогло больше. – повертев крестик, он отдал его сектанту, стоящему рядом. – Заберу в качестве трофея.

В этот момент небольшой танк, взрыхляющий все больше и больше пропитанной кровью земли, резко затормозил возле шеренги коленопреклонных пленников. Оттуда, потратив несколько долгих минут, выбрался кричащий от восторга Гуру, зеленым пятном выделяющийся на желтом фоне полей. Он яростно жестикулировал, посылал сигнал неизвестным небесным богам и орал во всю глотку. Оказавшись в родной стихии – войне, его сумасшествие прогрессировало быстрее. Не обратив внимания на противников, отчаянно бившихся за жалкий населенный пункт, Генерал подбежал к священнику и бешено расхохотался.

– Ты! Я все про тебя знаю! – темно-зеленый берет наподобие Че Геваровского скатился набок и скорее превращал грозного военного преступника в комичного бродягу. – Ты и правду тот самый Эрра! Бог войны и мора! Благодаря тебе мы одержали победу! – ударив себя в грудь, Гуру воздел руки к погибшему солнцу. – Или нет… Ты – Баал, повелитель времени! Я обязан принести жертвы на твой алтарь! – извлекая из ножен продолговатый мачете, полоумный солдат поднял его над головой. – Или… я должен принести тебя в жертву? – переведя затуманенный взгляд с оружия на выпрямившегося пастыря, Гуру пожевал нижнюю губу, а затем приставил острие лезвия почти к самому горлу товарища. Никто не шелохнулся. – Твоя кровь обеспечит мне победу в Великой Войне. – лезвие прошлось по волосам подстриженной бороды и замерло на щеке. Равнодушие во взгляде Рокуэлла говорило за себя. Он не боялся смерти. – Я пошутил. Это просто шутка. Ха! – убрав мачете, воин облизнулся и хлопнул в ладоши. – Все переплетено… Бездействие закона при содействии икон… Все верно… я уважу твой культ… нас тут целый легион… – бормоча себе под нос очередные бессмысленные выдержки из неизвестных источников, Гуру наматывал один круг за другим. – Отныне ты больше не Отец Джо. Это недостойное божества прозвище. Теперь ты – Папа. Я тебя короную. Расстанься со своим земным именем. ***

– У нас уже есть Папа, и, боюсь, его зовут не Джозеф.

– Неважно! Не имеет значения! – недовольно прорычал генерал, оскалившись. Поправив берет, он подбросил мачете и поймал за рукоять. – Когда мы доберемся до Ватикана, я украду для тебя Папскую тиару. Ты будешь стоять выше всех смертных… и если ты не власть наш, город не спасет и чудодейственная мазь…

– Возвращайся обратно в танк. Скоро сюда прибудут журналисты, им не нужно тебя видеть. Твои фотографии появятся в прессе и испортят весь план по захвату Ватикана.

– Да, ты прав! – убийственно спокойный тон подействовал. Гуру спрятал оружие и, схватив друга за ладонь, сжал. – Пусть не понимаю я всех своих теорий, но… мы победили! Ты и я! – будто бы обнаружив столь очевидную истину только сейчас, генерал издал громогласный боевой клич, а потом рванул к транспортному средству. Через десять минут последовала чреда выстрелов, что оповестили об окончательном триумфе альянса.

Он немного ошибся. Журналисты добрались до этой глуши на следующий день, рано утром, до этого продержав весь мир в нервном напряжении. В Республике еще не подозревали о том, что на самом деле произошло. Телефонная связь не глушилась, но вряд ли кто-то из высокого эшелона чиновников будет выслушивать бессвязные сообщения о захвате новых территорий. У них хватало собственных проблем в виде организованных акций протеста и дышащей им в спину оппозиции. Смещать повестку дня на унылые бойни где-то на границе между Пустошью и каким-то там пунктом не стоило затраченных на пропаганду усилий. Однако мировое сообщество точно готовилось к этому событию. Иностранных корреспондентов прислали несколько американских и европейских компаний, чтобы заполучить животрепещущие фотографии вместе с интервью.

– Вас уже больше часа ожидают на холме. Нужно отдать должное, свое дело они знают. Выбрали прекрасную панораму, – сидя на заднем сидении автомобиля с затонированными окнами и без номерных знаков, Мелисса разглядывала презентабельный вид проповедника. Сутану очистили от крови, но специально не гладили, чтобы придать мрачной аутентичности. От самого Джозефа сквозило необычной уверенностью, словно он каждый день захватывал по городу. – И как Вам у нас, на территории Республики? Воздух свежее?

– Скажу, когда доберусь до Столицы, – докурив третью сигарету, Рокуэлл очистил пепел с бороды и слабо улыбнулся. В глазах плескались искорки веселья. – Не боитесь, что попадете в объективы камер и засветитесь на национальных каналах?

– Я – гражданка Канады, а у моей троюродной тетки здесь недвижимость. Такое совпадение, – пожав плечами, Кокс откинулась на спинку сидения и развела руками. – А Вы, кстати, уничтожили ее прелестный домик снарядом. Надо будет написать жалобу. – хмыкнув, пастырь затянулся, тут же прикрыв глаза. – Думаю, не следует заставлять их ждать дольше положенного. Настал момент откровения.

– Вы не одолжите мне Ваши солнцезащитные очки? – будучи в легком недоумении, Мелисса все же сняла аксессуар и передала его легенде сегодняшнего дня. – У них в коллекции очень много моих фотографий, от которых веет отчаянием. Я на них просто сижу на пеньках и позирую перед камерами на фоне разрушенных домов. Пора немного освежить само понятие греха. – лукавая улыбка не сходила с лица земного искусителя. Надев очки с широкими стеклами, он совершенно преобразился. Стал эдаким современным видением религиозного мира.

Поклонившись, Джозеф подозвал к себе преданных фанатиков и принял из их рук Писание. Оно понадобится для эффектного позирования. Направившись к заждавшимся фотографам, он легко справился со своей новой ролью Мирового Зла, борющегося за извращенную Справедливость. Только весь мир должен лицезреть не уставшего от аскетичного бремени сорокалетнего священника. Нет, люди обязаны трепетать перед новым, Совершенным Злом. Остановившись на возвышенности, Отец Джо поднял обе руки вверх, при этом глядя в небо. Деревянное распятие свисало с ладони. Глаза скрывали непроницаемые очки. А Библию обласкал луч солнечного света. Где-то на фоне снова пронесся неконтролируемый танк, хоронящий под гусеницами остатки костей и оружия.

Кадры получились невероятными.

Штаб-квартира ООН, Нью-Йорк.

Черный день в истории Республики обещал не заканчиваться на протяжении недели. Крушение Стены и многочисленных политических амбиций шокировало мировую общественность. Бомба, теплившаяся в многочисленных редакциях, наконец была сброшена на широкую публику ровно в девять часов утра по Вашингтонскому часовому поясу. Первыми в игру вступили американские и европейские издания, играющие на чутких струнах души паникующего населения. Войны уже не избежать. Конфликт между многочисленными блоками многополярного мира достиг своего пика. У России есть атомная бомба. Новостные порталы рвали друг друга на части в погоне за сенсацией. Фейковые сообщения, вбросы, манипуляция сознанием, риторика ненависти, ярость и распаляющаяся вражда – все эти неотъемлемые составляющие современных СМИ сталкивали и стравливали общества. Ради потенциального охвата читателей, по чьим венам курсировала вся невысказанная злоба этого мира. Израиль атаковал ХАМАС.

Фатальные предположения на грани сумасбродства и сумасшествия прогрессировали. Их можно было услышать повсюду: в местных дешевых кабаках, прокуренных и провонявших самогоном, на светских раутах московского бомонда, увлеченно рассуждающего о конце света, в проповеди ирландского экзальтированного священника, в бормотании онкобольного, напичканного всеми видами наркотических обезболивающих, в задушевных беседах проплаченных телеведущих – любимцев Америки, в панегириках восторженных министров исламских государств, в мольбах о прощении, исходящих от кротких распутниц, в насмешливых комментариях престижных шлюх, в потрясающих сценариях, рождавшихся в гениальных режиссерских умах, в очередных скучных мыслях исписавшихся романистов и в розданных методичках ферм троллей. Индия призывает Пакистан к переговорам в связи с обострившейся ситуацией на границе.

Кто бы мог подумать, что уничтожение маленького заборчика повлечет за собой чреду событий, в конце концов приводящих к полномасштабным столкновениям цивилизаций. Какие бравады. Вчитываясь в трёхстраничный отчет разведки, напечатанный мелким шрифтом, мужчина редко поднимал глаза к телевизионному экрану. Нечего вслушиваться в бред на грани помешательства – особенно на каналах, одновременно пропагандирующих демократов и республиканцев. И эти псевдо-сторонники справедливости требуют у всех окружающих подчинения принципам, на кои наплевали сами. В случае отказа сотрудничать в процессе насаждения искусственных ценностей, до которых нет дела никому, кроме озабоченных докторской степенью ученых, страна может оказаться под угрозой вторжения со стороны любезных соседей. Таков расклад нового мира. Ни для кого не секрет, что само понятие диалога отошло на второй план. Осталась позиция грубой силы.

Если стране посчастливилось обзавестись оружием в мирные годы, то она продержится.

– Ты смотришь новости, Рэндал? – приняв вызов, дипломат зажал трубку между плечом и ухом, чтобы не отрываться от чтения. Изящные очки квадратной формы немного сползли с мясистого носа, однако были ловко поправлены. – Какие прогнозы?

– Ты уже спрашивал. Как и все остальные, – сняв мешающие очки, говоривший протер рукавом халата выступившие на полуседых бровях капельки пота. Невыносимая жара. Кондиционер уже не помогал. – Безумное количество звонков разрядило мой телефон. Я теперь пользуюсь своим личным номером, но ты добрался и до него.

– Я просто переживаю за нашу делегацию. Стоило мне отъехать ненадолго, как ты остался один на один с проблемами. Мне придется просить Мастерса о личной встрече. Ты справишься?

– Разумеется. Я получил отчет пару часов назад вместе с размытыми снимками. В прессе их пока нет, но это вопрос времени, – поднеся к уставшим глазам нечеткие кадры, сделанные дроном с большого расстояния, Рэндал прищурился. Темно-синие глаза не уловили ничего, кроме темных людских силуэтов на фоне пожарищ. – Они умышленно нагнетают панику. Скорее всего, это бунт местного населения, связанный с протестами в Столице. – на более четких снимках запечатлели фрагменты разрушенной Стены, отделяющей две стороны государства. – Меня лишь беспокоит тот факт, что звонки поступают в основном от членов нашей делегации и представителей нашей диаспоры в США. Из правительства пока никто не отозвался.

– Ты забыл, что Мастерс хотел тебя отозвать? Приказ и сейчас лежит на его столе, просто на тебя на хватает времени. А правительство уже давно рассеялось по Стране и не принимает решений. Все зависит от воли Дуайта. Не очень обнадеживает, правда? – не дождавшись реакции, голос в трубке прокашлялся. – Позволь мне разобраться со всем этим. Мониторь обстановку и держись подальше от прессы. Не ввязывайся в сомнительные авантюры. Не будь, как отец.

Завершив вызов, Рэндал тяжело вздохнул. С самого утра он пытался разобраться в случившемся – ни один депутат или военный не проинформировал его о грядущей катастрофе. Если допустить совершенно бредовую теорию об эффекте неожиданности, то спустя почти пятнадцать часов кто-то мог бы и озаботиться вспыхнувшими боевыми действиями. Неизвестные обстреляли и сожгли целый город. Никто не знал, на кого следовало возлагать ответственность: на боевиков, местных или же дезертировавших солдат? Полная неразбериха продолжалась ровно до тех пор, пока на одном канале внезапно не прервали скучный репортаж об угрозе глобального потепления. Под вечер такая резкая смена сюжета могла удивить кого угодно. Сделав громче, мужчина не сразу понял, что происходит. Кадры сменяли друг друга, показывая ужасы современной войны. Близкой и такой далекой. Комментарии подчеркнуто смиренным голосом давала женщина, не пропуская ни одной детали. Истерзанный осколками бомбы труп, искореженный автомобиль, взорванное здание, разлетевшийся на куски истребитель – все это часть ее увлекательной работы. Которую она выполняет с таким же равнодушием, как и любой другой пресытившийся смертный.

– Святой Отец, скажите, что Вы собираетесь делать дальше? – репортеры перебивали друг друга. На экране появлялись помехи из-за столпотворения и вечно толкающихся людей. Микрофоны у мужского лица, скрытого за причудливыми солнцезащитными очками, превышали допустимое количество.

– Я собираюсь покарать тех, кто был причастен к истреблению моих сограждан. Тех, по чьей вине Я стою перед вами, на телах невинных грешников, введенных в заблуждение. Они воздвигли на костях моих соотечественников Стену, чтобы отмывать деньги в их крови. Они заслуживают лишь справедливого воздаяния. И они его получат. Я позабочусь об этом, – замолчав на мгновение, Отец Джо поднял зажатую в руке Библию над собой. – И узнают они, что имя мое Господь! Когда мое мщение падет на них! ****

– Кто ты, черт возьми, такой? – пробормотал изумленный дипломат, вскочив на ноги и выронив ручку. Он прежде никогда не видел человека с такой мощной энергетикой, концентрирующей в себе зло и добро в одночасье.

– Господин Монтегю! – ворвавшийся в номер делегат, оттолкнувший от себя двоих охранников, едва не рухнул на ковровое покрытие, но удержался. – Они созывают заседание Совета. Выносят на голосование резолюцию о возможной гуманитарной интервенции в Республику. Через пару часов все представители должны собраться для совещания, а затем – для голосования. Говорят, у них есть необходимое число голосов.

– Они все спланировали, – закрыв глаза, Рэндал запустил ладонь в зачесанные набок волосы, не так хорошо скрывающие залысины, как раньше. – Звоните в администрацию Мастерса. Свяжите меня с ним прямо сейчас!

– Невозможно. Трубку никто не брал больше получаса, а потом секретарша сообщила, что сам господин Мастерс не велел его беспокоить. Он нам не поможет.

– Мой брат уже сел на тринадцатичасовой авиарейс. Выйти на связь он тоже не сможет, – часто моргая, Монтегю пытался мысленно расставить шахматные фигурки на деревянной доске, что в скором времени станет материалом для его гроба. – Западный фронт выступит против нас. У кого еще есть право вето, кроме троих членов Альянса?

– Главенствующей державы Восточного блока – Российской Федерации.

– Одно не лучше другого, – задумчиво постукивая по ободку очков, защитник интересов страны, медленно катящейся в пропасть, обдумывал положение. – Они не станут вмешиваться. Слишком большой риск. Мы в сфере их интересов, но не влияния. Им даже выгоднее, чтобы нас порвали на куски и вынудили определиться с дальнейшим политическим курсом. Если от Республики еще что-то останется. – следовало констатировать неминуемое дипломатическое поражение. Что же, у них не было и шанса против таких сильных интриганов. – А что насчет Китая?

– Мы неинтересны им, сэр, – смутившийся делегат замешкался. – Нам нечего им предложить, но чисто теоретически это может сработать. У них есть право вето. Но…

– Устройте мне встречу с их представителем до начала совещания. Не давайте комментариев от моего имени кому-либо. Подготовьте все для переговоров, я скоро приеду, – выпроводив гонца, Монтегю поспешил принять душ. Он продумывал последствия каждого решения, каждого слова и жеста. Все может получиться, если сыграть на опережение, при этом сохранив лицо. Выйдя из ванной комнаты, мужчина остановился возле зеркала. Многие роняли в разговоре фразу, что он похож на своего великого отца, представлявшего интересы Республики больше пятнадцати лет. Со дня Революции. – Скажи, что мне делать, папа. – прислонившись лбом к стеклянному покрытию, Рэндал с трудом нащупал в кармане белоснежного махрового халатамобильный телефон и набрал номер единственного человека, способного биться до самого конца и достойно принимать поражения. – Здравствуйте, господин Волкер.

– Полагаю, у Вас что-то срочное, раз Вы позвонили. Последнюю неделю я катаюсь по всей Европе и веду переговоры с возможными партнерами. Совершенно выбился из сил и выпал из новостей. Как у Вас дела?

– Господин Волкер, на данный момент Вы – последний человек из администрации Маунтана, не отстранённого от должности Президента, и уполномочены говорить от его имени, – напряжение, повисшее в воздухе, ощущалось острее, чем когда-либо. – Республика на грани уничтожения. Вы можете не знать об этом, но вчера утром боевики прорвали оборону Стены, разрушили ее и убили всех солдат, находившихся там. – он старался, чтобы голос не дрожал, не выдавал поглотившее его волнение. – В связи с этим ООН инициировала заседание Совета Безопасности, на котором будут выноситься резолюции относительно интервенции западных стран в нашу. – затянувшаяся пауза намекала на перебои со связью, но приглушенный голос с противоположной стороны все же отозвался и призвал продолжить: – Я нашел выход из ситуации. Он может вам не понравиться, но вариантов больше нет. Для успешных переговоров с потенциальными союзниками мне нужна Ваша помощь, как официального лица.

– Я вылечу сейчас же, но это займет большую часть суток. Боюсь, я не успею оказать помощь…

– Будет достаточно Вашего имени. Остальное я беру на себя.

Они обсудили детали и разработали стратегию на случай провала. Безусловно, после принятия резолюции государства Западного фронта не ринутся поголовно захватывать чужие территории, поэтому в запасах у них останется как минимум неделя. Такие операции тяжело проворачивать в современном мире, если речь идет не о забытых Богом регионах. Приготовившись к затяжной битве, Монтегю надел темно-синий пиджак и натянул самую любезную улыбку, на какую только был способен в условиях надвигающейся катастрофы. Фамильная черта. Огромная стеклянная высотка в центре Нью-Йорка, сплошь усеянная голубоватыми панелями, почему-то вдохновляла. Чудеса не единожды происходили в ее стенах. Может, сегодняшний день тоже войдет в историю Республики как самый длинный и вместе с тем обнадеживающий? Монтегю искренне надеялся на это, когда проходил все необходимые контроли и здоровался за руку с теми, кто откровенно собирался пренебречь международным правом и вторгнуться в его дом.

– Сэр, с Вами хотела бы лично побеседовать мисс Шантел, – идя в ногу с собственным патроном, один из делегатов улучил момент и доверительно сообщил о столь великой чести. – Просит Вас присоединиться к ней в кабинете для совещания. – значит, представительница всего Западного блока, собирающегося продвигать резолюции всеми силами, снизошла до простых смертных? Не очень изящный маневр.

– Нет. Передай через ее помощников, что у меня нет времени. Я получаю инструкции от нашего Премьер-министра. Пусть думает, что мы в гордом отчаянии и уроним достоинство, наделав кучу глупостей.

– А мы не наделаем?

– Китайская делегация уже прибыла? – получив утвердительный кивок, Рэндал поправил галстук и приосанился. – Замечательно. Незаметно проведи их в предоставленный нам кабинет. Я скоро буду.

Написав сообщение, Монтегю спрятал телефон и направился в уборную. Он не может опоздать, но точно не собирается приходить раньше назначенного времени. Никто не должен догадаться, в каком безвыходном положении оказалась Республика, если рискнула на такой шаг. Китай, как лидер Содружества Независимых Азиатских Народов, считал себя ровней остальным альянсам, блокам и союзам. В отношениях с ними приходилось балансировать, иначе Азиатские регионы вышли бы из-под контроля и начали представлять опасность. Так многим хотелось думать. Хотя мало кто вообще представлял себе систему китайских ценностей и строившуюся на них тактику, отнюдь не предполагающую такие банальные вещи, как угрозы вторжения. Все гораздо сложнее и аккуратнее. Пусть они и причисляют себя к остаткам коммунистических пережитков, с ними было гораздо легче договориться, чем с поборниками либеральной демократии. Нонсенс. Тщательно вымыв руки, дипломат еще раз взглянул на себе в зеркало и, выпрямившись, улыбнулся.

– Господин Цзеи, – медленно поклонившись до плеч, Монтегю ощутил невольное расположение к добродушно улыбающемуся из-под очков представителю Китая. На самом деле это ничего не значило в мире уставов и правил вежливости, но какое-то странное предчувствие все же сыграло свою роль. – Я приношу извинения за такую поспешность.

– Ничего страшного, – разведя руками, Цзеи дождался, пока остальные делегаты расположатся на местах для своего удобства. – Я слышал, в каком затруднительном положении оказалась ваша страна. У вас на Востоке террористы. Это плохо. Это очень плохо.

– Да. Они угрожают нашей системе. И нашей жизни. Вчера они атаковали целый город. Погибло много людей, – китайские дипломаты переглянулись. Хорошо. Они ненавидят любой вид угрозы для действующего политического режима. В особенности ту, что несет за собой разрушения. – Я узнал об этом только сегодня и совершенно сбит с толку.

– Нам очень жаль. Но мы не знаем, чем можем помочь Вам в данной ситуации.

Конечно, они знали. Просто хотели услышать подтверждение от другой стороны. В этом вся суть.

– Вам известно, что Западный блок собирается грубо подорвать основу принципа суверенитета. С целью вторжения на нашу территорию. Мы не можем допустить этого. Но нас не поддержат, а если и попытаются, то их голоса ничего не изменят, – глядя собеседнику в глаза, представитель Республики не сбивался, не понижал голос, не отворачивался. – Но Ваша страна может наложить вето на их решение и позволить нам выиграть время для урегулирования конфликта.

– Да, это возможно, – потратив несколько минут, чтобы переговорить с членами делегации, Цзеи кивнул. – Мы против вмешательства в государственный суверенитет, но открыто конфликтовать с Западным фронтом нам бы не хотелось. Особенно там, где у нас нет интереса. – поначалу всем показалось, что это четкий отказ. Однако спокойный голос с явным китайским акцентом зазвучал вновь, словно спасительная симфония: – Что вы можете предложить нам в обмен на право вето?

– В ближайшее время в Республике пройдут внеочередные выборы Президента и Парламента. С того самого мгновения, как новый Гарант займет свою должность, наша страна разморозит все совместные проекты и будет лоббировать интересы Содружества и Китая в частности на всех переговорных процессах с европейскими государствами.

– Вы официально не лишили господина Маунтана полномочий Президента. Даже, если выборы пройдут, откуда Вы знаете, кто займет его место? Насколько нам известно, господин Мастерс не проявлял особого интереса к договоренностям между нашими странами, – взяв слово, один из делегатов КНР выразил сомнение в подозрительно гладком плане второй стороны. Сам Цзеи не произнес ни слова, предпочитая наблюдать за реакцией Монтегю. – Как Вы можете утверждать, что эти планы осуществимы, если пост займет господин Мастерс?

– Утверждаю не я, – расправив плечи, Рэндал слегка поддался вперед и опустил руки на стол. – Утверждает господин Волкер, всеми признанный преемник Маунтана. Он уже набирается сил и готовится идти на президентские выборы. Я разговаривал с ним по телефону несколько раз. Он заверил меня в том, что я могу давать обещания от его имени. Пусть они еще не подтверждены легитимным статусом, но определенный вес имеют даже сейчас.

Имя, известное во всех высших политических кругах, произвело впечатление на делегацию. Они перешептывались с плохо скрываемым замешательством. Ставки росли. Предложение стоящее. И такое заманчивое. Китайцы уважали порядок и иерархию. Слово преемник имело для них почти магическое значение.

– Волкер? Тот человек, который возглавляет уличные протесты и беспорядки? Это он? – явный и вполне понятный скепсис сквозил в словах второго по значимости делегата. Китайцы еще очень не любили попытку как-либо подорвать легитимную власть, пусть и творящую разные зверства.

– А как еще ему убедить людей за себя голосовать? Или добиться проведения выборов? – пожав плечами, поинтересовался Монтегю со скучающим видом, будто речь шла о банальных вещах. – Так у нас происходит в Европе. – рассмеявшись точно подмеченной константе, Цзеи растопил лед. – Еще Наполеон пользовался этой стратегией. – улыбнувшись в ответ, Рэндал кивнул в знак смирения с печальными историческими тенденциями европейского общества.

Вот она, победа.

Последующие часы, проведенные в бесчисленных переговорах и обменах пустыми обещаниями западных, восточных, южных и прочих партнеров, усугубили жуткую головную боль и стерли все следы улыбки на лице представителя Республики. Он машинально отвечал на вопросы и инсинуации, исходящие от лживых праведников и военных структур, пришедших к власти лишь благодаря перевороту. И они смели осуждать кого-либо? Воистину, нигде не собиралось столько лицемеров, как под крышей штаб-квартиры Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке. С таким усердием они бы самого Господа Бога обвинили в нарушении прав человека. Впрочем, ни одного из них не интересовали истинные первопричины или оправдания. Если ты стал мишенью всего международного сообщества, то клеймо не смоется еще долго. Его же так долго рисовали, дабы оно бросалось в глаза каждому, кто решится повторить успех предшественника.

Показательные истерики бывших западных союзников утомляли больше, чем страшные угрозы стать на защиту демократических принципов. В конце концов, простые формальности улажены и наступила активная фаза противостояния. Точнее, молчаливого наблюдения за надменностью самоуверенных оппонентов, мысленно поделивших чужое государство на части. Интересно, как Германия собирается аргументировать свою позицию? Будучи поделенной между такими же любителями демократии, как военный трофей, она с завидной невозмутимостью допустит еще одну историческую ошибку? Да. Представитель ФРГ поднял руку, соглашаясь с резолюцией. Ее благородному примеру последовали Франция и Соединенные Штаты. За остальными участниками Нью-Йоркского заговора дело не стояло. Перед началом голосования все присутствующие, увы, были приговорены к часовому выслушиванию каких-то положений, призывов и цитат из некогда знаменитых речей американских политиков.

Мы требуем соблюдения прав человека! Настаиваем на уважении к меньшинствам! Призываем обеспечить честные выборы! И напоминаем об обязательствах упразднить смертную казнь! Мы озабочены военной активностью на Востоке и состоянием политических заключенных, которых приговорили к смерти на незаконных основаниях! Мы считаем, что нынешнее правительство не может обеспечить адекватное соблюдение прав собственных граждан. Поэтому просим членов ООН принять резолюции, легализующую миротворческую операцию на территории Республики!

Момент истины. Сидя между представителями России и Катара, Рэндал старался не отвлекаться на сидящих сзади коллег, от напряжения сжимавших кулаки. Главная задача – провалить проект в зачатке и продемонстрировать Организации четкое намерение не сдаваться. По окончанию непрямых обвинений в потакании тоталитаризму, председатели дали зеленый свет голосованию. Возражений не было, а попытку заблокировать весь абсурдный процесс линчевания со стороны Республики деликатно зафиксировали для потомков. Замечательно. Пусть убеждают себя в чужом бессилии. Не отводя расширившихся зрачков от каждого голосующего, Монтегю периодически облизывал сухие губы и тянулся за стаканом с водой. Сюрпризов не было. Западная коалиция одобрила геноцид. США прозаично назвало это историческим освобождением. Россия воздержалась от голосования, но не вступилась за бывшего сателлита. Только Китай неодобрительно покачал головой и поднял руку в знак протеста. Тогда весь блистательный план посыпался.

Блицкриг не удался.

“Правильно ли мы понимаем, господин Лю Цзеи, что Китайская Народная Республика использует право вето”? Вымученно протянула оторопевшая уполномоченная Западного фронта. На что сам Цзеи отреагировал легкой улыбкой и сдержанным кивком. Китай выступает против любого вида вмешательства в суверенные дела иных государств. Крупный доминион тут же поддержали все Азиатские страны, когда-то сформировавшие Содружество. Таким образом резолюция не была принята Организацией. Покрасневшая до корней волос американка, вскочившая с места – явное тому подтверждение. Не сдерживай ее дипломатический протокол, она бы кинулась через весь зал и набросилась бы на растерянного Монтегю, почему-то готовящегося к провалу. Он не сразу пришел в себя – потянувшиеся с разных сторон руки и поздравления вывели его из оцепенения.

– Спасибо Вам, – через четыре часа усиленного рассмотрения других насущных вопросов, члены Организации были отпущены домой. Окончательно пришедший в себя Рэндал, постаревший на пару лет в собственной голове, нашел силы нагнать китайцев и выразить признательность. Не в правилах сторон выражать благодарность словами, но так было правильно.

– Желаю удачи, – протянув дипломату руку, Цзеи с удовольствием пожал ее, не переставая при этом улыбаться. – Разберитесь с террористами на Востоке. И не забывайте о договоренностях.

Они распрощались. Ненадолго, скорее всего.

– Сэр, мисс Шантел снова просит Вас о личной встрече, – не поворачиваясь к делегату, Монтегю досчитал до десяти и выдохнул. Весь груз ответственности свалился с его плеч, но осознание застопорилось еще на первой стадии.

– Пусть идет к черту, – поправив очки, мужчина полуобернулся к соратнику и одарил взглядом, говорившим красноречивее любых намерений. – Сегодня я изменил ход истории. Теперь я хочу поспать.

Не обращая внимания на слабые протесты, Рэндал направился к выходу. Он ожидал, что его все начнут преследовать и отчитывать, но этого не произошло. Перед ним расступались, смотрели в спину и перешёптывались. Он определенно достоин своего отца, ловко избегавшего ловушек со стороны неблагонадежных западных партнеров больше четверти века. Это первое испытание. И не последнее. Оказавшись на свежем воздухе, он нашел глазами республиканский флаг. Гордо развеваясь среди прочих, тот не уступал им в красоте и мощности. Чудесная картина. Особенно на фоне рассеявшегося неба, томившегося в ожидании восхода солнца. Солнца, что принесет и новый день, и новую надежду.

Инцидент с провалом важной резолюции предсказуемо замяли. Все зарубежные СМИ молчали, ограничиваясь ничего не значащими упоминаниями о прошедшем ночью заседании. По мнению авторитетных изданий, резолюцию отправили на доработку из-за сомнительного содержания. Как демократично. Проснувшись рано утром, Рэндал был рад обнаружить свежий завтрак на столе и поздравительную открытку от одного из делегатов. В ней каллиграфическим почерком была написана благодарность за то, что они не скатились на самое дно бездны. Позднее в гостиничный номер занесли красиво упакованную фигурку нефритового дракона с припиской на китайском. Только новые союзники не имели к этому никакого отношения – все исходило от сограждан и диаспор, отличавшихся чувством юмора и общей осведомленностью о политической обстановке. Вертя в руках маленькие сувениры, Монтегю искренне радовался.

Приятное дополнение к профессии.

– Мы пока не даем никаких комментариев по этому поводу. Есть дела поважнее, на наш взгляд, – одного из республиканских министров решили допросить на брифинге по поводу активизации боевиков на Востоке. Он прогнозируемо отказался вступать в перипетии. – Но если спросите мое мнение, то я считаю, что это прост сброд душевнобольных фанатиков, которым нечем заняться. Выиграв выборы Президента, Мастерс попытается увеличить количество рабочих мест в стране и, может, приучит этих дикарей к труду.

– И это лучшие кадры в правительстве Мастерса? – задавая риторический вопрос скорее самому себе, чем слонявшейся по номеру горничной, дипломат поморщился. – Ты бы заговорил иначе, если бы знал, чего мог лишиться в огне вчера ночью.

– В этом и заключается их проблема, господин Монтегю. Они не знают, – появление незнакомца на пороге небольшой гостиной заставило мужчину оторваться от экрана и встретиться взглядом с гостем. Они пересекались на паре встреч, но не говорили друг с другом предметно ни одного раза, до тех злополучных телефонных звонков. – Прошу прощения, что без стука, дверь оставили открытой, а на ресепшне я попросил позвонить Вам и предупредить о своем приходе. Полагаю, они этого не сделали?

– Не сделали, – подтвердив предположение нового знакомого, Рэндал выключил звук на экране, после чего осторожно приблизился к мужчине в черном костюме. – Господин Волкер. Наконец-то увидел Вас вблизи.

– Знаменитость здесь Вы, а не я, – протянув руку, Арман отметил про себя, что пожатие довольно крепкое и уверенное. Он знает себе цену. Особенно после вчерашнего триумфа. – Значит, отель предоставил Вам номер-люкс для проживания. Весьма любезно с их стороны. Не хотите выпить со мной в баре? Я хотел бы обсудить пару важных вопросов.

– Разумеется. Дайте мне немного времени. Я переоденусь.

Вернувшись в спальню, Монтегю достал светло-серый пиджак и постарался быстрее пригладить коричневые волосы, чтобы устранить беспорядок на голове и скрыть залысины. Этот ритуал итак отнимал много времени, а в спешке мог превратить его в клоуна гораздо быстрее. Что не очень подходило для официальных встреч с соучастниками преступления государственного масштаба.

– Вы уже слышали новость? Вашего брата арестовали в аэропорту по прибытию, – резко замерев у зеркала с расческой в руках, Монтегю затаил дыхание. Он ожидал подобного исхода – судя по тому, что родственник не брал трубку, – но настолько молниеносной реакции от братии Мастерса предвидеть не смог. – Мой адвокат займется ходатайствами об освобождении под залог и всем прочим.

– Его не казнят? – наплевав на собственный внешний вид – они не на саммите – Рэндал вышел из ванной комнаты. Он старался уловить колебание во взгляде собеседника, но тот выигрывал у всех психоанализов.

– Не думаю. Он не обладает ценными сведениями или серьезными государственными тайнами на национальном уровне. Смысла никакого. Конечно, мы перестрахуемся. Но это простая месть за Ваше пренебрежение его указами. Однако я прилетел не для того чтобы сообщать эту новость вместо СМИ, – постучав пальцами по нефритовому дракону, Кардинал усмехнулся. – Раз уж мы с Вами теперь связаны общим статусом предполагаемых государственных преступников, нужно кое-что прояснить. Вы так не думаете?

Республика, местоположение не определено.

Они явились ровно на третий день общего хаоса и анархической вакханалии. Пока мир утопал в нескончаемой борьбе с пожарищами, вирусами и взбунтовавшимися массами, они нашли время в своем загруженном расписании, чтобы навестить старого друга. Пусть он утратил власть, как и желание вмешиваться во внутриполитические процессы Республики, это не лишает его статуса или особых привилегий сильных мира сего. Однако за членство в престижном клубе нужно платить. Долги не списываются с течением времени. Их взимают с процентами. Являются так называемые коллекторы в представительных костюмах, с серебряными кейсами наперевес и напоминанием об оказанных услугах. Впрочем, сегодняшний день ознаменовал появление на безукоризненно вежливых сборщиков податей, а их непосредственных начальников. Заранее обговорив детали, они явились в назначенный срок, в количестве трех человек, и спустились в странный лабиринт чужого пристанища.

– Мы рады застать Вас в добром здравии, господин Президент, – обменявшись рукопожатиями, гости расположились за небольшим столом, специально поставленном в маленьком помещении для одного жильца. – Постараемся не отнимать у Вас много времени. – разложив документы на шершавой поверхности стола, все три посетителя, едва уместившихся в одном ряду, улыбнулись и одновременно сцепили руки. – Вам регулярно доставляют новости из внешнего мира?

– Несомненно, – изучая скрытые в тени лица новоприбывших, Кассиус готовился отражать любой удар, грозивший его стабильному существованию в бездне.

– Вы осведомлены об уровне недовольства общества нынешним правительством?

– Да.

– Вы отдаете себе отчет в том, что уличные протесты постепенно перерастают в беспорядки? Они носят в себе массовый характер и подрывают стабильность соседствующих государств.

– Многие вещи подрывают стабильность мироустройства. Уличные собрания кучки маргиналов, недовольных очередным законопроектом, вряд ли могут подорвать основы либеральных сообществ, любящих и бесконечно уважающих своих граждан. Вы бы, безусловно, не допустили таких треволнений в ваших государствах. Я прав?

– Вы поддерживаете связь с кем-либо из Республики?

– Я ценю преданность больше, чем любые другие качества представителей рода людского. И так как мало кто оправдывает возложенные на них ожидания, то очевидно – нет. Только попавший в мои сети Курт исполняет обязанности камердинера. Иногда – виночерпия.

– Что насчет Армана Волкера? Когда в последний раз Вы с ним виделись?

– В прошлой жизни, – голос не дрогнул, а фирменная снисходительная улыбка все еще блуждала на похудевшем лице Президента. – Я верю в метемпсихоз. Реинкарнацию. Наверняка в какой-то из них мы пересекались не так давно.

– Прошло больше полугода с тех пор, как Вы покинули свой пост. И Вы не выходили на улицу все это время. Как Вы себя чувствуете?

– Превосходно, – на мгновение в глазах промелькнула искорка грусти. Или это всего лишь игра? У него свои цели.

– Вы слышали о том, что Вашего близкого друга и соратника, Фабиана Новака, арестовали, а затем приговорили к смертной казни? На данный момент он дожидается исполнения приговора.

– Я слышал о печальном положении, в котором оказался господин Новак. Не понимаю, какое это имеет отношение к нашей встрече?

– Мы беспокоимся, что он может вызвать общественный резонанс, тем самым повредив общему делу. Нам бы очень не хотелось зависеть от одного смертника, запертого в изоляторе. Вам следует вмешаться. Либо добиться его освобождения, либо устранить.

– Вы почему-то допустили мысль, будто можете решать, что для меня лучше. Или для страны, – по очереди одарив каждого человека холодным взглядом, Маунтан поддался вперед и громко опустил руки на стол. – Моей страны.

– Вы покинули ее шесть месяцев назад, испугавшись религиозных фанатиков. Теперь они смогли уничтожить ваши оборонительные сооружения и захватить город. А Вы по-прежнему здесь. – в чужом голосе не было осуждения. Сухая констатация факта. – В прошлую нашу встречу Вы сами сказали, что в этом мире нет сторон. Существуют только игроки. Вот и присоединяйтесь к игре. – щека непроизвольно дернулась. Всеотец не сводил прищуренных глаз с говорившего. – Или же выходите из нее. По-настоящему.

Они синхронно поднялись с мест и направились к предполагаемому выходу. Спустя пару минут за ними пришли провожатые и вывели наружу через запутанные лабиринты укрытия опального главы государства. Маунтан, в свою очередь, остался сидеть на скрипучем стуле, среди бумажек и газетных вырезок с новостями. На одной из них запечатлели Новака, смиренно принявшего все обвинения. Позади расположились жадные репортеры наперевес с камерами и диктофонами. С приходом к власти Мастерса общество действительно расслабилось. Контроля больше нет. Как и уважения к вышестоящим. Люди потеряли веру. А без веры они больше не знают, кого им надо бояться.

“Возможно, мне пора на покой. Еще бы мне хотелось передать сообщение моему старому другу Кассиусу Маунтану, для вас больше известного как Всеотец. Не знаю, жив он или уже давно гостит у Люцифера. В любом случае, я скоро к нему присоединюсь. Или же займу вакантное место”.

Последние слова подсудимого. Значит, он все прекрасно понимает. Прочитав кричащий заголовок в национальной газетенке, резко осмелевшей без ошейника Революции и невидимой руки с поводком, вождь поднял трубку стационарного телефона и набрал нужный номер. Гудки, приглушенные метровой бетонной стяжкой, напоминали редкие удары сердца. Раз они сильно настаивают на решении проблемы, то стоит разыгрывать партию до конца. Разрушение Стены и увеличивающийся градус протестных настроений скоро доведут страну до кризиса. А весь мир – до полномасштабной войны.

– Здравствуйте. Я бы хотел заказать у Вас трактат Томаса Мора “Утопия”. Когда я смогу получить книгу? – услышав ответ, Кассиус положил трубку и повернулся в сторону одинокого террариума, отставленного на табуретке возле постели. – Все так много говорят, правда, Дюнкерк? Они тебя пугают. Как и меня. – констатировал мужчина, включая настольную лампу и рассматривая своего верного спутника. Фиолетово-розовые вкрапления на темные волосатых лапках переливались, создавая причудливую палитру. – Наступают тяжелые времена. Нам придется переждать бурю. И побыть в роли палачей. – опустившись на матрас, Маунтан помог любимцу перелезть на тумбу. – Прискорбно.

Республика, следственный изолятор.

– Господь слышит, когда я призываю Его, – сложив ладони на столе, мужчина склонил голову, не решаясь поднять глаза на небольшое распятие. Он застрял на краю пропасти и балансирует так уже третью неделю подряд. Никто ничего не сообщает. Никого к нему не пускают. Даже супругу с детьми. – Я прошу у Него прощения за содеянное зло. И прошу прекратить мои страдания. Я не хочу продлевать их себе, или моим близким. Заклинаю. Пусть Он услышит мой голос. *

Раздавшиеся в коридоре шаги поначалу не привлекли внимания тосковавшей жертвы системы. Продолжая усиленно молиться, он не сразу заметил, как дверь изолятора открылась со скрипом и осветила затемненное пространство. Сидя спиной ко входу, Новак почему-то не спешил поворачиваться. Он все понимал. Как и предсказывал Президент, знавший Верховного судью слишком долго, чтобы усомниться в очевидном. Тяжело вздохнув, Фабиан выпрямил плечи и принял безучастный вид. Словно выслушивал аргументы обвиняемой стороны, которые не повлияют на приговор.

Они ни на что не влияют.

– Ты же, когда молишься, войди в комнату твою, и затвори дверь твою, – повысив голос, Фабиан дождался, пока входная дверь с таким же протяжным скрипом захлопнется. После этого он взял распятие и зажал между пальцами. – Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое, да наступит Царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небе. – взведенный курок дал понять, что времени не осталось. – Не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство, и сила, и слава вовеки. Аминь.

Выстрел в затылок в упор показался легким толчком. Все закончилось так быстро и неожиданно. Он успел увидеть следы собственной крови на стене, пока все не окрасилось в красный. Вскоре наступил долгожданный покой. Погрузившись в блаженный сон, Новак распластался на столе, а потом скатился на пол и выронил маленький крест с образом распятого сына Божьего.

Комментарий к Судья, присяжные и палач

* Иезекииль 25:17.

** Слова из песни Би-2.

*** Баал - почитающийся в различных культурах Бог. Был отождествлен с Баал-Хаммоном, богом карфагенского пантеона. В иных культурах его именуют Кроносом, титаном, повелителем времени.

**** Иезекииль 25:17.

========== Убить гонца ==========

Удар кинжала! Кто бы согласился,

Кряхтя, под ношей жизненной плестись,

Когда бы неизвестность после смерти,

Боязнь страны, откуда ни одни

Не возвращался, не склоняя воли

Мириться лучше со знакомым злом,

Чем бегством к незнакомому стремиться!

“Гамлет”.

– Вообще-то, это моя история. Если кто-нибудь забыл, – Гудвин дерзко ухмыльнулся, зажимая между пальцами очередную сигарету. Дневная норма давно перевыполнена и пренебрежительно отброшена за ненадобностью. Политики имеют право гробить и себя, и других. – Какие подробности моей личной жизни тебя интересуют? Сколько раз я выиграл в покер? Сколько налогов не уплатил? С кем сплю? С женщинами. Или с мужчинами…

– Хватит, Себастьян, – рявкнул мирно покоившийся на стульях Клиффорд, сложив на тучном брюхе ладони со вздувшимися венами. Прикрыв глаза, он словно погрузился в полудрему, но в моменты особого раздражения резко мотал головой и хмурился. – Мы сидим тут уже третий час и обсуждаем программу кандидата. И твою биографию. Чтобы распространять в СМИ нужную информацию.

– Я бы предпочел настоящего репортера, – вальяжно развалившись в кресле, Гудвин потянулся к пачке, но к своему огорчению обнаружил, что та пуста. Черт. – А не доморощенного клоуна с записной книжечкой. Это лучшее, на что вы способны?

– Ты ведешь себя так, будто уже являешься мэром. Уверяю, это не так. И твоя победа, если она вообще возможна, будет считаться великим чудом, – наклонив голову, Грэм презрительно сжал пухлые губы. – Твой оппонент на дебатах собаку съел. Хороший каламбур, правда? Не вздумай использовать его в своей книге, сынок, – потянувшись к сигаре, мужчина попутно ткнул мясистым пальцем в чужой блокнот. – Вычеркни. Я не хочу создавать образ Вселенского борца за справедливость. Дешевый трюк. На них не купишь избирателей.

Господин Никто, тщательно прорабатывавший дизайн будущего слуги народа, послушно достал ручку и зачеркнул ненужный нюанс чужой жизни. Его блистательный слог позволял не только строчить инвективы в стол, но и давать пищу для забродивших умов всей журналисткой псевдо–элиты. Одним росчерком пера он уничтожал наигранность, не позволяя ей перерасти в повседневность. Срывал окаменевшие маски, державшиеся на потрескавшемся клею. И высмеивал ретроградность как нечто непозволительное. Пока обрюзгшие партийные бонзы превращали бюллетени в личные активы, он мог с легкостью превратить их в токсичные системные элементы. Обнаружить пороки и приукрасить таким образом, что работодатели получат компромат на месте. Ведь у каждого имеется слабое место. Главное – вовремя найти и подчеркнуть.

Дальше все будет зависеть от публики.

– Я не боюсь прихлебателей Мастерса, – заказав по телефону дополнительную пачку личных наркотиков, валютчик нервно ерзал на сидении. Ему не нравилось ежедневно встречаться с этим свиноподобным пиар-менеджером и репетировать монологи, доводя произношение до совершенства. – Они уже похоронили свою репутацию. Вопрос времени – когда их сметут.

– Твои самодовольство и самоуверенность этому не поспособствуют. Слушал бы ты меня внимательно, то понял бы, что кандидат от Мастерса публично открестился от своего патрона и идет как самовыдвиженец. Что поднимает его шансы, поскольку он якобы играет в новое лицо. А вот ты – проект антиправительственной организации, еще и при поддержке человека, потерявшего нашего Президента в разгар кризиса. И как думаешь, сильно тебе поможет образ аполитичного контрабандиста-банкрота?

– Это не образ, – дожидаясь, пока бармен разложит на столе ассортимент разных сигаретных пачек, Себастьян терпеливо стучал носком туфли по полу. Без особых колебаний он отдал предпочтение излюбленной марке Ричмонд и отослал прислугу. – Слушайте, вы тут разберетесь без меня, да? Я хочу подышать свежим воздухом. – не дожидаясь разрешения, он поднялся и проследовал к выходу из помещения. Криков и возмущений вдогонку не последовало. Все устали мариноваться в четырех стенах, при этом не находя общий язык. – Славу Богу, передача “один день из жизни мэра” закончилась.

Спустившись на главный этаж, Гудвин по дороге прикурил сигарету и отправился в бар на нижнем ярусе. Сопровождаемый едким сизым дымом, он представлял весьма мрачное зрелище: темный вестник в окружении мглы, готовый поглотить любого на своем пути. Облаченный в темную обтягивающую рубашку и такого же цвета штаны с туфлями, мужчина не изменял своим вкусовым привычкам. Только со временем их становилось все тяжелее отличать от отчаяния. Он двигался нарочито медленно, но эта походка больше походила на усталость, вяло влачившую ноги. А вот нездоровый блеск в глазах все тяжелее было выдавать за политический энтузиазм и желание все менять по первому требованию избирателей. Оказавшись в единственном месте, что еще приносило радость, неудавшийся политик сел за барный стул и заказал стакан виски, раскачивающийся на барной стойки из-за классической изогнутой формы.

– Плохой день, Гудвин? – низкий голос прозвучал откуда-то извне, вынуждая тут же обернуться и внимательно вглядеться в плохо освещенные пространства. Себастьян едва уловил движение за соседним стулом. Стоило отдать должное местному палачу – свое дело он знал.

– Тебе когда-нибудь приходилось три часа репетировать речь о вреде застройщиков пляжей и недобросовестных коммунальщиков в компании одного жирного кретина и откровенного дурачка-писателя? – услышав отчетливый, но слегка приглушенный смешок, валютчик рассвирепел. – Тебе весело? А мне нихера не весело было слушать весь этот бред про машины и социальную ответственность граждан. И ведь каждый из них верит в свою полезность.

– Зато тебе не скучно. Но выглядишь ты потрепанным. Не пробовал спать по ночам?

– Не делай вид, что заботишься обо мне. Мы же не друзья, – допив скудные остатки целительного эликсира, Гудвин затребовал еще. Пьянствовать в одиночку – удел все тех же политических неудачников. Но он по крайней мере не один.

– Пойдем со мной, – не собираясь повторять дважды, Данбар достал из кармана пару помятых долларовых купюр и швырнул на стойку. – В счет фонда будущего мэра. – с характерной для себя флегматичностью эдемовец прошествовал к выходу, ни разу не обернувшись и не остановившись, чтобы подождать соратника.

Гудвину ничего не оставалось, кроме слепого подчинения. Догнав верного пса Эдема на середине парковки, он неуверенно последовал за ним в соседнее помещение, едва выделяющееся темной полоской в сумрачном, неосвещенном фонарями квартале. Не нужно было обладать членской картой, чтобы знать, куда они идут. Арсенал. Место с неприглядным прошлым и сомнительным настоящим. Заброшенный склад почти в самом центре Города, приватизированный сворой под собственные нужды. Впрочем, с документами у них все в порядке. Иначе сложно было бы объяснить полицейским из соседнего участка, почему у них под носом хранят контейнеры с оружием и ящики с наркотиками. Себастьяну еще не доводилось посещать это священное место, хотя никаких запретов относительно свободного передвижения в клубе не существовало.

Пока что.

– Если ты хочешь прикончить меня и спрятать тело здесь, то мог бы не оплачивать выпивку, – полушутливо-полусерьезно съязвил Гудвин, настороженно оглядываясь. – Неужели я так сильно достал всех вокруг?

Игнорируя любые попытки навязать разговор, Илай резко повернул влево и открыл неприметную железную дверь. Оттуда доносились заглушаемые стенами крики. Это встревожило больше, чем общий антураж. Отступив на шаг, Себастьян сглотнул. Ему прочили блестящую карьеру, отнюдь не подразумевающую пытки. Тем не менее, на Илая эти звуки не произвели особого впечатления: по-прежнему никак не реагируя на замешательство попутчика, Данбар зашел внутрь и принялся спускаться вниз по крутой лестницей, все больше и больше погружаясь в нескончаемый гомон мужских голосов. Замерев на середине, он отметил про себя, что валютчик следует за ним на небольшом расстоянии. Все еще беспокоится за свою мэрскую шкуру.

– Добро пожаловать на псарню, – подождав, пока Себастьян спустится вниз и станет рядом, солдат махнул рукой в приветственном жесте. – Мы тут снимаем напряжение.

Посреди прямоугольной комнаты расположился октагон для профессиональных боев. С высокой железной сеткой, не допускающей неограниченности в пространстве и огромной железной балкой, прикрепленной к потолку и оснащенной фонарями для скудного освещения. Своеобразный ринг уже окружили около десятка эдемовцев и парочка звероловов, приведенных Волкером во имя укрепления союза кланов. Дабы не сеять смуту в стенах самого клуба, они решили устроить дружеский матч лагерей. Конечно, без строгих правил ведения боя. Ни к чему церемониться.

– Разве насилие не под запретом? Или не видит слепой палач – рассветна зеленая твердь. *

– Запрещено нарушать закон в стенах клуба. Но мы сейчас не там, – сняв армейскую куртку и швырнув ее на потрепанную скамейку, Илай размял спину. – Я пообещал им уложить напыщенного волкеровского приспешника на лопатки в третьем раунде. Не отказывай себе в удовольствии поставить на меня.

Не до конца понимая сути происходящего, контрабандист с удивлением наблюдал за действиями вечно спокойного Данбара: тот резво прыгнул в центр арены, вызывая у публики неподдельное восхищение. Избавившись от футболки, он приготовился тут же дать бой любому оппоненту. В другой стороне ринга показался лидер звероловов со своей фирменной раздражающей серьезностью и аккуратными рыжими усами с остросшими кончиками. Не следовало ожидать от главы личной охраны второго человека в государстве ничего иного, кроме правильно сложенного тела, усеянного многочисленными шрамами. Не желая красоваться, Артур просто кивнул сопернику и наклонил голову в знак готовности начать долгожданный поединок.

– На кого ставишь? На амстаффа или зверолова? – с трудом отбиваясь от протянутых рук, зажавших купюры, букмекер обратился к пробившемуся сквозь толпу Гудвину. – Ну, решай быстрее!

– Как ты назвал Илая?

– Боже, ты как будто в первый раз здесь. Амстафф. Порода собак. У нас все асы носят так называемый титул. Вэнс, например, зарезервировал за собой борзую. Салливан – овчарку….

– А меня вы как называете?

– А ты один из асов? – удивленно вскинув брови, букмекер выхватил еще пару купюр и принялся выкрикивать коэффициенты ставок. – Тогда отойди. Не мешайся под ногами.

Добравшись до металлической ограды, Себастьян завороженно следил за тем, как оба бойца наносили друг другу почти смертельные удары. Уворачиваясь, Данбар сразу же бросался на врага и пытался повалить на пол. Тот, в свою очередь, оказался хорошим прыгуном: избегая захватов, он мгновенно оказывался на краю октагона и переводил дыхание. Они были равны по силе. Но приемы использовали разные. Пока неповоротливый Илай разворачивался, ему уже наносили серию ударов по ребрам. Однако он ставил надежные блоки и, дожидаясь удобного момента, бил в голову или целился в солнечное сплетение. В конце концов Ригби не выдержал дикого напора и свалился на одно колено. Амстафф воспользовался шансом и, обхватив чужую шею руками, со всей силы приложил оппонента лбом об пол. Тот издал хриплый стон, выплюнул сгусток крови и принялся колотить кулаком по железке, признавая поражение. Вмиг сборище наблюдателей взорвалось пронзительными воплями восторженности.

Шокирующе. Свежо. Ново. Смело. Непонятно. Мало кто мог догадаться, что такой насквозь пропитанный моралью и законом консерватор, как Илай Данбар, ночью сбрасывает все оковы и пускает в ход кулаки. Все эти люди, заполнившие маленькую комнатку, поддались древнему собачьему инстинкту: окружить двоих бешеных конкурентов и созерцать кровавое побоище. Их затуманенные, затянутые кровавой пеленой глаза выражали жадное нетерпение. Никакой жалости. Никакой пощады. И самое забавное – они поклонялись победителю. Опасливо опускали взгляды и взирали восхищенно. Вот тот стимул, которого так не хватало самому Гудвину. Ему необходимо уважение. Никто не воспринимает его всерьез, относится как к случайному недоразумению, по насмешке судьбы одаренному возможностью представлять Свору. Но он не один из них. И если проиграет – никто не удивится, все пожмут плечами, покачают головой и заявят, что ожидали подобного.

– Не хочешь попробовать? – промокнув вспотевшее лицо, Илай подошел поближе. На устах гуляла едва заметная улыбка. Впервые он чувствовал себя расслабленно. – Тебе соперников будет несложно подобрать.

– Нет, спасибо, мне нужно готовиться к завтрашнему интервью, – пожав крепкую, но дрожащую руку палача, Себастьян поспешил на свежий воздух. Зрелище настоящих собачьих боев вдохновляло. – Черт возьми! – избавившись от окурка, он затоптал его носком туфли.

– Мне казалось, ты большой любитель шоу, Гудвин, – попутно надевая куртку, Илай спрятал значительную часть выигрыша в карман. Отказавшись от сигареты, он снова размял ноющую шею. Скоро на коже проявятся синяки, но это определенно того стоило. – Я бросил курить больше десяти лет назад. Искушению не поддаюсь с тех пор.

– Где научился так драться? – поначалу не расслышав вопроса, Данбар поднял глаза, поражая собеседника чернотой расширившегося зрачка. – Видно, что профессионал. Я думал, только стрелять хорошо умеешь.

– Я воевал на двух войнах. Добровольно, – потянувшись к висевшему на шее кресту, Илай скривился. Не от боли. От воспоминаний. Хотя они причиняли больше страданий. – Я закончил военную академию в Республике, закончил с отличием. После этого пошел на фронт во время войны в Персидском заливе. – уловив легкое недоумение в глазах собеседника, Илай фыркнул. – Тогда советы решили объединиться с ООН. Впервые. А Республика в сторонеостаться не могла. Наш прошлый Президент любил войны. Вот только не снабдил нас необходимой техникой. Приходилось пользоваться польской. В итоге я попал в плен к иракским солдатам. Они бросили нас в выгребную яму, дабы получить солидный выкуп. Но не подумали, что президенту Резерфорду плевать на своих граждан. – стиснув челюсти, Илай сжал кулаки. – Политика. В общем, там было около шести солдат разных национальностей. Я нашел общий язык с одним из них. Украинцем. – эдемовец оперся на заплеванную серую стену. – Мы хорошо понимали друг друга – я неплохо знал русский, он тоже. Мы прошли через это вместе. В конце концов, международная коалиция победила. Нас освободили американцы и вернули домой. А уже спустя четыре года я воевал на Востоке и вырезал наших сограждан. Я пытал людей. – для Гудвина это признание не стало откровением, но ледяной тон, каким оно было произнесено, холодило душу не меньше самого признания. – Я командовал целым взводом. Это повышение по службе оставило меня равнодушным. Я хотел убивать. Я скучал по этому. Восток предоставлял массу возможностей…

– Война на Востоке разве не произошла после Революции? – спросил контрабандист, чтобы как-то скрасить гнетущее впечатление от услышанного.

– Нет. Мало кто об этом знает, но сначала там был локальный конфликт. Просто кучка идиотов собралась в одном помещении и решила, что они теперь правительство. – не без иронии, обычно несвойственной данному персонажу, сообщил военный. – Они хотели отделиться или что-то в этом роде. Не знаю точно. Мне просто дали приказ, а я выполнял. Но потом кое-что случилось. Я снова встретил того украинца. Советский Союз послал несколько своих подразделений, чтобы не допустить распад. Или хотел его ускорить. Не знаю. – тряхнув головой, словно старый забывчивый пес, Илай едва ли обращал внимание на присутствие валютчика. – Я должен был убить его. Приказ есть приказ. Но я его не исполнил. Отпустил старого друга. – последнюю фразу Илай прожевал и выплюнул, настолько сильную ненависть она вызывала. – А тот оказался советским шпионом и просто выдал местоположение нашей базы. Через несколько часов нас атаковали и перебили половину роты. Естественно, о моем поступке знали все. Мое сердоболие отметили. Еще бы. Командир Данбар, палач и киллер, отпустил гребаного шпиона. – усмехнувшись подобной иронии, солдат достал из кобуры гравированный пистолет с личной гравировкой. – Меня арестовали и отправили под Трибунал. Посадили в тюрьму на неделю, но не пытали. Не видели смысла. Просто привели мою семью на седьмой день и убили. – Гудвин замер с сигаретой в зубах, не рискуя поворачиваться к рассказчику. – Жену, родителей, детей. Их казнили за мое преступление. Меня же просто объявили предателем Родины и приговорили к смертной казни. Но в камеру смертников не сажали. Ограничились колонией с отдельной камерой. Думали, что я там с ума сойду. Или с собой покончу. Или сокамерники меня убьют. Не получилось. – критически осмотрев оружие, Илай спрятал его обратно. – Я сам всех убил. Всех, кто подходил ко мне в столовой или общем душе. Один раз даже сломал нос охраннику, после чего провел две недели в одиночной камере. Где-то недалеко от тюрьмы явно находилась лесопилка. Она дребезжала и дребезжала. На протяжении двух недель. – Себастьян заметил, как солдатские руки пробила мелкая дрожь. – Пять лет я так жил и пытался не сойти с ума. Пять долгих лет слушал долбанную лесопилку. Провел половину срока в карцере. Отвратное чувство.

– Представляю, – прошептал валютчик, соблюдая осторожность. – И что потом?

– Потом? Революция белых. Меня реабилитировали по какому-то дурацкому проекту “амнистия военнослужащим” или что-то в этом роде. Маунтан сам служил и понимал, как устроена эта система. Однако пользы от той программы никакой. Мне даже дали денег, чтобы я хорошо устроился. Но я пропил их в баре. Оказался на самом краю. Но умирать по-прежнему не хотел. Не доставил бы им такого удовольствия. Однако работа мне была нужна. И я предложил свои услуги тем, кто мог их оценить. Стал наемным убийцей. Принимал заказы на разных людей. Политиков, генералов, иногда каких-то биржевых спекулянтов или банкиров. Иногда предателей или отставников. Таких же, как я. – уставившись в одну точку, Илай не шевелился больше минуты. – В свободное от основной работы время я подрабатывал на стройке. Таскал тяжести и строил какие-то объекты. Со мной никто не разговаривал. И я ни с кем не разговаривал. И уж точно не заводил друзей. И все шло хорошо. Деньги я тратил на выпивку в барах или на наркотики. Пока не поступил новый заказ. Изменивший мою жизнь. Мне заказали Маркуса. – выронив истлевший окурок, Гудвин полностью развернулся, раскрыв рот от шока. – Не знаю, кому он там помешал, но меня это не интересовало. Платили за него хорошо. Но я промахнулся. Не в первый раз, однако цель я спугнул. Он прятался от меня, но его местоположение стало известно. Мне дали второй шанс. Заказчики очень сильно хотели от него избавиться. Тогда я решил исправить свой промах. Но я не учел осведомленность своих врагов. Эти ублюдки подготовили ловушку для меня. Марк стал наживкой. А они планировали облаву с самого начала.

У них получилось.

– Тебя что, поймали? – подавив смешок, Себастьян прокашлялся.

– Тогда Долан, еще работавший шефом полиции, умел выслеживать жертв не хуже меня. Признаться, я не ожидал подвоха. Но меня в итоге привели к Виктории. Я посчитал их придурками, потому что готов был встретить кого угодно, кроме бабы. Да еще и предлагавшей мне работать на нее. Это было нелепо. Но она умеет убеждать. Ты и сам это знаешь. – вздохнув с каким-то странным облегчением, Илай отошел от стены и размялся. – Спасибо за компанию, Гудвин. Доброй ночи.

– Да, знаю, – долго глядя вслед уходящему одиночке, вернувшемуся в помещение, но повернувшему в другую сторону, контрабандист думал о своем. Ему еще предстояло доучить пару общеизвестных фраз для завтрашнего интервью. Поэтому не было смысла задерживаться.

На следующий день его снова посетил портной и предложил несколько костюмов на выбор. Гудвин предпочел неброский серый пиджак и темный галстук. Избирателям может не понравиться излишняя вычурность в условиях кризиса и протестов против олигархической системы. Следовало учесть предпочтения сторонников, прежде чем выходить в эфир и кичиться знаниями экономических и политических терминов. Но он, к счастью, их не знал. И компенсировать этот факт дороговизной ткани точно не собирался. Политтехнологи не одобрят. Вновь отрепетировав речь, контрабандист с присущей ему легкостью готовился перенять инициативу в беседе на камеры. Он-то умеет болтать. Иначе в этом славном Городе не добиться успехов. Чего стоили одни только размышления о бренности структурного бытия под лунным небом на яхте одного из воротил сигаретного бизнеса, разливающего сорокалетнее вино чаще, чем того требовало гостеприимство.

– Почувствуешь себя загнанным в угол – начинай нести какой-то бред о своей жизни, – перелистывая сценарий возможной беседы, Клиффорд недовольно морщился, кусал губы и протирал потеющее от жары лицо. – Нам повезло – Эмис работает с Вэнсом и согласилась провести прямой эфир у нас. Еще отправила список вопросов, но не надо рассчитывать на то, что хоть один из них прозвучит в эфире. Говорить ты умеешь, а вот затыкаться вовремя – нет. Не поскользнись на этой слабости.

– Как прикажешь, шеф, но скажи, пожалуйста, как давно ты стал имиджмейкером? Тебе хотя бы доплачивают за работу?

– За свою карьеру я повстречал много преуспевающих политиков. Молодых, бойких и перспективных. Мало кто из них дошел до твоей ступени. Можешь благодарить за это Викторию, не меня. Я просто слежу за тем, чтобы ты перешагнул на следующую, а не стал моим очередным провалом.

– Звучит очень обнадеживающе, – Грэм негодующе прищурился, но не стал отвечать. Вместо этого он опустил свое грузное тело в кресло – короткие ноги не держали его дольше получаса – и принялся усиленно просматривать бумаги. До тех пор, пока все нужное оборудование не было установлено, а помощник оператора не попросил всех войти в комнату для съемок. – Безумно рад Вас видеть, мисс Эмис! – подойдя к одной из известнейших журналисток Республики, Гудвин обворожительно улыбнулся. – Не могу не признать, что Вы прекрасно выглядите.

– Спасибо, мистер Гудвин, – Сандра вежливо улыбнулась, сохраняя профессионализм в типичной ситуации. – Прошу, присаживайтесь. Это не займет много времени. Хотя мы и надеемся на большое количество онлайн зрителей.

Подождав, пока ему приладят микрофон и в очередной раз перепроверят аппаратуру во избежание казусов, Гудвин подбирал удобную позу. Решил остановиться на более расслабленной: несильно вытянутые вперед ноги и скрещенные на животе руки. Если бы ему дали сигарету, то все можно было бы обыграть гораздо эффектнее. Однако не стоит пропагандировать нездоровый образ жизни в тоталитарном государстве. Есть вероятность, что никто подобной эксцентричности не оценит. И рейтинги пойдут на дно пропасти, состоящей из волкеровского безумия и индифферентности Маргулис. Лишний раз вспомнив о Королеве, валютчик почувствовал неприятное послевкусие на языке. Проглотив горький комок, он улыбнулся и удобнее расположился на стуле.

Комнату для интервью выбрали наименее вычурную, приспособленную для гостей, а не постоянных жильцов. Некоторые из них отличались дизайнерским подходом. К счастью, гостей в клубе жалуют меньше, чем постоянных членов с бурными идеями, нужными номерами в телефонной книге и щедрыми взносами. Поначалу беседа шла размеренно, неторопливо. Вопросы оказались предсказуемыми. Они не пересекали четко установленных границ и скорее казались приятным дополнением к душевной беседе двух старых друзей. На протяжении всего монолога Себастьян совершил пару мелких ошибок: перепутал названия ведомств и привел пару заумных цитат из книг. Исправлять что-то было уже поздно, но это не избавляло от сверлящего взгляд с той стороны комнаты и последующих красноречивых жестов Грэма.

– Мистер Гудвин, а Вас не пугает Ваш оппонент? – осекшись, Себастьян неожиданно для себя приосанился и оскалился в усмешке. Хорошо. Уверенность никому никогда не мешала. – Его прочат в безоговорочные победители предстоящей мэрской гонки. Он считается опытным политиком.

– У нас половина Парламента состоит из опытных политиков, но полезных законов там пока никто не принял, – широко улыбнувшись, Эмис подбадривающе закивала. – Я не думаю, что можно соизмерять опыт с желанием наконец-то изменить хоть что-то в нашем Городе. Я могу с уверенностью говорить только за себя, но вот Дуайт Мастерс не продемонстрировал такого желания за все пятнадцать лет своей карьеры. И почему Вы верите, что его люди смогут?

– Разве господин Бэйли – человек Мастерса? Он идет как самовыдвиженец.

– Да бросьте, все мы понимаем, с какой стороны гниет эта рыба. Насколько я знаю, Пирс Бэйли больше десяти лет работал в полиции и выполнял поручения Гровера. Они оба были замешаны в десятках коррупционных скандалов и сомнительных схемах с оборонной промышленностью. Но все как будто об этом забыли. Да-да! Вместо этого мы чествуем нового мэра, радуемся и надеемся, что он будет исполнять обязанности лучше, чем делал это на посту полицейского. Вам не кажется это абсурдным? – запал иссяк после такого речитатива. Выдохнув, Гудвин откинулся на спинку стула. Сейчас бы скурить еще одну пачку. – Поэтому, на мой взгляд, лучше дать шанс валютчикам и контрабандистам, чем тем, кто их регулярно грабит.

– К слову о нелегальной деятельности, – Сандра не переставала улыбаться во время попыток сбить с кого-то спесь на интервью. Особенно, когда за ней наблюдали около пятидесяти тысяч зрителей. – Месяц назад на нашем канале транслировался сюжет, который рассказывал о двоих неизвестных, ворвавшихся на приватную территорию одного из видных политиков на автомобиле и уничтоживших несколько частных объектов. На видеоматериалах один из этих мужчин подозрительно похож на Вас. Как Вы прокомментируете данное обвинение?

– Это обвинение? – заметив, как Клиффорд нервно прикусил губу, Гудвин вздернул острый подбородок и прищурился. – Лучше спросите, что это были за частные объекты и кто у нас в Городе распоряжается таким количеством земли? Господин Мастерс давно не брезгует ни собственной репутацией, ни нарушением закона. Это его собственность, предназначенная для выращивания конопли. Вы задавались вопросом, почему у нас в Столице такая большая проблема с наркотиками? Потому что их выращиванием и распространением занимается наш достопочтенный Премьер-министр. И Вы еще от него что-то требуете?

– Голословные заявление, – подытожила Сандра, поправив кучерявую прядь волос с присущим ей хладнокровием. Прогнозируемо, что кандидат от Волкера будет всеми способами дискредитировать нынешнее правительство, но следовало быть немного осторожнее. – Перейдем к другой теме. Вы недавно говорили…

– Знаете, я ведь сам употреблял наркотики в больших количествах, поэтому не могу винить в этом Мастерса, – прервав журналистку на полуслове, Себастьян избрал для себя другой путь. В это время на заднем плане послышался отчаянный стон Клиффорда, у которого все шло по четко отработанной стратегии. До сего момента. – Это к слову о вторых шансах. Я бы лучше дал его излечившемуся наркоману, чем заядлому коррупционеру и убийце.

– Вы раньше не упоминали, что употребляли наркотики.

– Разумеется, я ведь лечился. Не хотел давать своим избирателям ложные надежды. Думаю, им уже хватит выслушивать подобную ложь от моих оппонентов. Но факт им и останется – я давно чист. В группу поддержки не ходил, но помощь получал. Это уже в прошлом. И я готов биться не только за мэрские преференции, но и за очистку Города. При мне ни один наркоторговец, распространитель или Премьер-министр не будет превращать улицы в наркопритоны и травить наших граждан. Позднее, когда я выиграю выборы и плотно укоренюсь на своем месте, то подам соответствующий законопроект о возбуждении уголовных дел против все частных предпринимателей, так или иначе связанных с производством этой дряни. И уверяю, сидеть они будут очень долго. Никто не заслуживает таких мучений, которые испытал я во время всех своих приходов.

– Ты – сумасшедший, тупой кретин! – горланил внезапно ставший резвым Грэм, едва успевая поворачиваться следом за переодевающимся валютчиком. – И как теперь ты предлагаешь вести твою кампанию? Какой слоган предпочитаешь: “выбирайте мэра-наркомана” или “хроники современного Пабло Эскобара”? Ты своей никчемной башкой совсем не думаешь? Как мне теперь это преподносить публике?!

– Да никак. Я произвел нужное впечатление, – избавившись от мешавшего галстука, Себастьян почувствовал, как затягивающая шею петля ослабилась. – Ты же опытный менеджер, подставил саму Королеву, и не можешь использовать эту возможность на благо всем нам?

– Недоразвитый морфинист. Будешь сам объяснять Виктории, что за схемы ты здесь проворачиваешь без моего согласия! И на многотысячную аудиторию!

Не вслушиваясь в сыпавшиеся оскорбления, Гудвин быстро закончил переодевания и поспешил на улицу. Репортеры уехали клепать новый сюжет ради своих коллег, дабы те смогли посмаковать пикантные моменты. Пропагандисты уже через пару часов откопают всех дальних родственников кандидата, которые подтвердят, что он кололся с ранних лет и подсадил на иглу всех двоюродных братьев возраста до пяти лет. В комментариях появятся куча троллей, выполняющих заказ правительства, и с огромным удовольствием подхватят волну ненависти, грязи и других испражнений. Все ради честности и прозрачности средств массовой информации!

Направившись в главный коридор, где его, судя по полученному ранее сообщению, ожидал старый друг, Себастьян никак не мог выкинуть из головы последние фразы своего навязанного куратора. Если о произошедшем узнает Виктория – а она узнает, так как от компьютера не избавилась – то какой будет ее реакция? Положительной и позитивной, сведенной к юмору и приятному времяпрепровождению? Или наоборот – резко отрицательной, негативной или хуже – равнодушной? Под воздействием интриг Волкера она способна на любые нелепые суждения. Впрочем, мысли об этом мгновенно ушли на второй план, когда мужчина встретился глазами с поджидавшим его гостем. Мэтт Раф не сильно изменился с их последней встрече возле офиса неудавшегося лоббиста – однако серьезное повышение по службе явно пошло на пользу его ранее нездоровому цвету лица.

– Мэттью! – радостно поприветствовав друга, Гудвин заключил его в объятия, но не стал усердствовать. Еще сочтут тайным информатором государственных ведомств. – Скажи, что директор службы безопасности делает в нашей скромной обители порока? Не говори, что ты здесь ради меня. Я недостоин.

– Я еще не получил официальных документов о повышении, так что формально ты все еще беседуешь с рядовым агентом, – подмигнув, Раф положил одну руку на плечо вечно невезучего товарища, внезапно набравшего популярность среди обычной публики. – Тут недалеко есть одно кафе. Не составишь мне компанию? Нужно поговорить.

– Ну конечно, тебя же не должны тут видеть. Иначе возникнет конфликт интересов, правда? – насмешливо подметил Гудвин, однако немного осекся при виде морщинок неудовольствия в уголках глаз агента. – Дай мне минуту. Я предупрежу своих.

Оповестив о своем желании временно покинуть убежище страждущих, валютчик не собирался вдаваться в подробности. Он даже не стал проводить ключ-карту, поскольку вся эта система безопасности казалась смехотворной. Впервые он покинул стены клуба без сопровождения эдемовских сторожевых, не подпускающих ценного кандидата к залитым солнечным светом улицам. Вдохнув воздух желанной свободы, к счастью для этого района, не пропитанный народным гневом, Гудвин заметно повеселел. В скором времени телефон начнет разрываться от звонков и сообщений неприятного содержания, поэтому лучше провести его с пользой для собственного организма. Оба приятеля дошли до неприметного здания на углу квартала и сели внутри, подальше от панорамного стекла и барной стойки. Их могли узнать. Хотя тут, похоже, местных больше заботил постоянно скачущий курс валюты и очередная порция грязных слухов о соседях.

Мало нужно для счастья.

– Смотрю, перемены пошли тебе на пользу. Кто бы мог подумать, что, оставляя тебя на растерзание диким собакам, я делаю всему миру одолжение, – получив невкусный кофе и подгоревший сэндвич, Раф отставил их как можно дальше, после чего сцепил пальцы рук. – Мы теперь не сможем видеться часто.

– Мы итак нечасто виделись, – пожав плечами, валютчик распробовал яичницу, но не стал жаловаться на привкус резины.

– Ты не понимаешь, Себастьян. Мы теперь из разных лагерей. Наши работодатели не ладят, – извиняющее движение плеч выдавало раздражение обстоятельствами. Мэтт не хотел быть чьей-то марионеткой, но в Столице иначе нельзя. Особенно, когда над головой маячит полномасштабная война местных кланов. – Ты легализовал себя. Ты постепенно становишься добропорядочным гражданином, но пойми – им плевать.

– Ты думаешь, я не знаю, на что иду? И только ради этого ты позвал меня сюда? Не стоило тратить рабочее время. Мог бы в Твиттере написать.

– Я позвал тебя сюда, чтобы предупредить Викторию. Не дергайся! – ударив кулаком по столу, впрочем, не так громко, как на допросах, Раф призвал к порядку. – В вашем клубе могут быть установлены жучки. А здесь никто нам не помешает. Скажи своему боссу, что Гровер открыл сезон охоты. Мастерс приказал всем ведомствам работать в ускоренном режиме, чтобы подготовить почву для серии арестов и конфискаций имущества. Ваша организация под прицелом. А я через пару часов должен идти на встречу с Гровером, где он потребует от меня установить за вами слежку и усилить патрулирование этого района.

– Ты разве имеешь право разглашать такую информацию?

– Отнесись к этому серьезно. Мы в большой опасности. Вы сильно разозлили всех в администрации Мастерса. Еще немного и они начнут отстреливать вас на улицах. А я не смогу помочь, – поднявшись, Раф достал деньги из портмоне и положил на стол, не переставая оглядываться. – Не недооценивай своих противников. С Мастерсом вы еще сможете договориться, но вот Гровер – он Дьявол во плоти. Точка.

Ощущая неприятный осадок после недолгой, но насыщенной беседы, Гудвин быстро вернулся обратно в клуб. Ему нужно было предупредить Викторию о катастрофе под именем Министра внутренней безопасности. Вновь проигнорировав ресепшн, чтобы сохранить время, контрабандист отправился на поиски кого-нибудь из старших. Как их называли? Асы? В мифологии – группа локальных божков, не так ли? Скромность точно не была сильной стороной пресловутой общины. Внутренне возмущаясь из-за невозможности обнаружить никого, кроме обленившихся игроков в покер и пьяных курильщиков кальяна в крупных и маленьких комнатах, Себастьян терял терпение. Наконец, в зале для совещаний он застал группу эдемовцев с Томасом во главе. Они с жаром обсуждали новый проект и одновременно стихли при появлении незваного гостя.

– Себастьян, рад видеть тебя, – поднявшись, Ридус пожал руку вошедшему. Он устал – его выдавали темные круги под глазами и нервные движения. – Час назад посмотрел твое интервью. Должен признать, мне понравилось.

– Клиффорд придерживается иного мнения.

– Он немного консервативен в определенных вопросах. Но я – сторонник честности в эфирах. Даже частичной, – опершись ладонью на стол, Том изучал навязанного им кандидата, неожиданно проявившего себя. – У меня кое-что для тебя есть. Данбар не так давно передал тебе оружие. Мы нанесли на него специальную гравировку. Хотим поблагодарить за верную службу. – достав из нижнего ящика пистолет, некогда подаренный Илаем, мужчина передал его валютчику. – Не потеряй.

– Пули тоже с именной гравировкой? – не сдерживая широкой улыбки, Гудвин начал осматривать причудливую собачью голову, изображенную на черной рукоятки. “Весь мир у твоих ног” – цитата, выгравированная на ствольной коробке, напоминала о том, кто они на самом деле такие.

– Совсем за идиотов нас держишься? – рявкнул Боунс, как обычно забившийся в угол и перекидывающий набалдашник трости из руки в руку, словно мячик. – Хочешь всю организацию развалить своими увеселительными прогулками с Доланом, по живым мишеням пострелять, да еще и наследить?

– Хочу напомнить, что персональное разрешение руководства мы получили, правда, Томас? – вытащив патроны из магазина, валютчик критически осмотрел их со всех сторон, словно баллистический эксперт, и вернул на прежнее место. После излишне затянутой демонстрации он поднял глаза на сердитого калеку и ухмыльнулся.

– Думаю, церемонию посвящения мы оставим на потом, – примирительно выставив руку перед собой, Ридус таким образом отгородился от ненужного конфликта. – Я не собирался передавать тебе оружие до обнародования рейтинга кандидатов после интервью, но оно показалось мне сносным. Но какова была причина твоего прихода? Изначальная?

– Я встретился со старым другом, который передал мне важную информацию. Могу я повидаться с Викторией и посоветоваться с ней на этот счет? Если позволишь.

Он умел находить нужные рычаги давления и использовать против собеседников. В случае второго признанного лидера Эдема было достаточно просто напомнить, что с его мнением считаются и ставят в известность его самого перед тем, как совершить нечто непростительно глупое. Облизнувшись, Гудвин сделал пару шагов назад, дабы чуть-чуть пригнуть голову в знак красноречивого повиновения. Оценив этот жест не без свойственной Ридусу иронии, он кивнул и повернулся обратно к столу.

– Напыщенный индюк, – вложив все презрение в свою инсинуацию, Лоуренс не стал реагировать на недоумевающие взгляды вокруг, лишь оперся подбородком обратно на трость и прикрыл глаза.

Гудвин тем временем направился в сторону центрального кабинета – своеобразному тронному залу – который исторгал непреложные законы. Тот находился практически возле лестницы, ведущей на нижний этаж, поэтому мужчине пришлось вернуться назад и преодолеть немалое расстояние. Проектировщики явно постарались удлинить залы и коридоры, чтобы компенсировать сравнительную узкость пространства. По дороге Себастьян неустанно размышлял над тем, что именно скажет работодательнице. Как поведет разговор и как ловко уведет его в приятное для них обоих русло. Мысленно упиваясь предстоящей беседой, контрабандист не заметил впереди себя человека со стопкой книг в руках. Несмотря на непереносимую августовскую жару, тот все равно носил элегантный темный пиджак, впрочем, без дополнительных атрибутов в виде галстука и жилетки с золотой цепочкой.

– Мистер Гудвин, рад видеть Вас в хорошем настроении, – остановившись посреди коридора, Гастин принял благодушный вид, отчего его заостренные усы заблестели в свете ламп. – Смотрел Ваше интервью. Остался в полном восторге!

– Вы не первый человек, который говорит мне эту фразу. Так что спасибо. Все же мои таланты переговорщика где-то пригодились, – нервно переминаясь с ноги на ногу, Себастьян поглядывал на заветный вход в божественную обитель. Ему не хотелось тратить время на разговоры с пародией на дворецкого, но хамство старшим вряд ли добавит престижа.

– Не недооценивайте себя. Еще пару репетиций с Клиффордом и Вы спокойно дадите фору любому опытному политику. Молодость и энергия всегда привлекают больше, чем заученные фразы. Я знаю, это довольно прогрессивный взгляд на вещи, но мои сыновья со мной согласятся.

– Не знал, что у Вас есть дети, – на секунду перестав сверлить глазами кабинетную дверь, Гудвин позволил себе разглядеть низкого полноватого мужчину перед собой. За комичными усиками и смеющимся взглядом скрывалась чувственная натура. – Не встречал их, они тоже здесь живут?

– Нет-нет, я работаю здесь, чтобы оплачивать их обучение. Позже я постараюсь дать им возможность учиться заграницей. Это их мечта. Но пока они стоят на площади и восхищаются Вашими речами со сцены, – грустно улыбнувшись, Хиггенс уставился в пол, а затем, спохватившись, понял, что задерживает эдемовца. – Прошу прощения. Я немного увлекся. Мисс Маргулис у себя, я только что с ней разговаривал.

– Спасибо, – остановившись около закрытых дверей, Себастьян обернулся и спросил: – Ваши сыновья верят в принципы, которые отстаивают протестующие?

– Безусловно, они находят отклик в их молодых душах. Они идеализируют мир из-за возраста. Вы сами понимаете. Но отказываются признавать это и заявляют, что вряд ли такие как я смогут разрушить систему. Я их не расстраиваю. Они в своем праве.

– А Вы не верите в возможность изменить что-либо?

– Господин Гудвин, мой старший сын погиб на войне за Восток больше шести лет назад. Он тоже верил в изменения. Хотел помочь Родине. Быть полезным. Однако реальность поразила его гораздо быстрее, чем братьев. И, боюсь, урок был болезненным скорее для меня. Мне ведь пришлось хоронить его останки, которые семье любезно вернули в дешевом деревянном гробу. После этого я уже ни во что не верю.

Внезапно распахнувшиеся двери вынудили двоих собеседников отпрянуть. Гастин, с почтением относившийся к хозяйке общины, поклонился ей и снова поблагодарил за книги, после чего скрылся на лестничной площадке. Себастьян остался неподвижно стоять перед кабинетом, не в силах открыть рот и поприветствовать женщину. Та, в свою очередь, изучала непрошеного гостя немного удивленным взглядом, но все же нарушила неловкое молчание и жестом пригласила кандидата войти. Он предпочел молча прошествовать внутрь и усесться как можно дальше от главного кресла. Увы, планы пришлось изменить, стоило недовольному собачьему рычанию огласить всю комнату. Вздрогнув, валютчик пересел поближе и нервно застучал пальцами по столу.

– Ты знала, что у Гастина сыновья на улице протестуют вместе с толпой?

– Разумеется, – по-прежнему изумленная Перри не догадывалась о цели визита этого человека. Учитывая тот факт, что озвучивать ее он, похоже, не спешил, ей лишь оставалось поддерживать беседу в одиночку: – У тебя что-то случилось? – следовало уточнить, в какой именно день они решили перешагнуть барьер вежливости и обращаться друг к другу на “ты”.

– В моих руках жизни детей…

– Ты преувеличиваешь. Во-первых, они в наших руках. Во-вторых, уже довольно поздно для инсайта, тебе не кажется? – опустившись в кресло, Виктория достала из пачки сигарету и прикурила. – С какой стати ты озаботился комфортом избирателей или их отпрысков? **

– Я и не догадывался, какая ты циничная, – фыркнул Гудвин, откидываясь на стуле с каким-то странным выражением на лице. То ли сосредоточенным, то ли насмешливым. – А ведь твои дети могли оказаться по ту сторону баррикад. Или ты сама.

– У меня нет детей, – отрезала Маргулис, возможно, более жестко, чем планировала. – И бессмысленно рассуждать о том, чего никогда не произойдет. А теперь ответь на мой вопрос – ты пьян или обдолбан?

– Я чист уже несколько недель. Говорил об этом в недавнем интервью. И, кстати, я за день получил уже уйму комплиментов по поводу своего успеха, но ты мне ничего так и не сказала. Хотя это в твоих интересах.

– Ты мне хамишь. Эта первая причина, по которой ты можешь получить только удар по ребрам, если я вызову охрану, – предупредила раздраженная Королева. – А вторая причина заключается в том, что я не смотрела твое интервью. Была занята.

– Чем же? Очередным планированием уик-энда в компании несравненного Волкера? – язвительно протянул контрабандист, с вызовом глядя на вдову. В ожидании новой перепалки он начал осматривать чучело ворона с открытым клювом и маленький стеклянный глобус.

– Ты переходишь грань дозволенного, – расслабившись под действием никотина, Маргулис уже не ощущала того первоначального раздражения. Странно. Но впервые за неделю плодотворной работы в этот кабинет вошел человек, не лебезящий перед начальством, не расточающий пустых комплиментов и не требующий невозможного. Как иногда приятно осознавать, что беспринципные наглецы тоже бывают полезны. – Грэм уже позвонил и пожаловался на тебя. Говорит, ты его не слушаешь.

– Что поделать, таков уж я, – пожав плечами, кандидат достал собственные сигареты и присоединился к невесомому пиршеству. – Но стоит отдать ему должное – уж свое дело он знает. Все его советы я принимаю во внимание. А интервью я настоятельно рекомендую посмотреть. Получишь массу удовольствия.

– Мне хватает твоего присутствия в своем кабинете. Не уверена, что хочу посвящать все свободное время еще и выслушиванию твоих сентенций.

– Очень зря. Иногда бывает полезно прислушаться к другим, – они оба замолчали на какой-то промежуток времени. Комната постепенно наполнялась дымом. Пришлось подняться и открыть окно на проветривание. – Я пересекся со своим другом Мэттом Рафом. Вы знакомы?

– Где ты его нашел? – резко подняв потемневшие зеленые глаза, Виктория не стала скрывать напряжения.

– Это он меня нашел. Мы вместе отобедали в местном кафе, где он посетовал на свою тяжелую судьбу. И еще велел предупредить тебя, что Гровер открывает на нас охоту. Усиливает патрули, ужесточает контроль и все такое прочее. Вы, ребята, здорово его разозлили.

– Старые счеты, – остановившись перед окном, Перри задумчиво глядела в пустоту. Покрывшаяся зеленью улица не могла обмануть зоркий глаз: весь смрад по-прежнему торжествовал в квартале. – Много лет назад мы поспособствовали его отставке. С тех пор он лелеет надежду уничтожить Эдем и меня заодно. Его возвращение в игру нам сильно повредило, но мы не позволим ему взять реванш. К счастью для нас, на своих ошибках он не учится.

– Да, я помню эту легенду. Тогда весь Город на ушах стоял. Вы с Волкером доказали его причастность к коррупционным скандалам в оборонной промышленности. В чем же там было дело? – задумавшись, валютчик почесал бровь, не выпуская сигарет из пальцев. – Кажется, после распада Союза он приватизировал завод, закупил военные запчасти где-то заграницей и продал своему же заводу втридорога. При этом страдала наша армия, потому что качество запчастей оставляло желать лучшего.

– А Клиффорд хорошо тебя натаскал, – не оборачиваясь, Виктория улыбнулась. – Так все и было. В принципе, нас это не касалось. Мы тогда с Арманом только начинали… сотрудничать. У каждого были свои цели, ценности и видения ситуации. Однако сам Гровер нас в покое не оставлял. Бегал за нами, предлагал развивать схемы дальше и обещал колоссальные суммы денег. Впоследствии он становился настойчивее. И уже не просил, а требовал. И даже дошел до того, что начал угрожать. Нас это раздражало. Мешало налаживать контакты с более адекватными партнерами. – наклонив голову, вдова вдохнула приятный летний аромат. – Мы впервые объединились и приложили все усилия, чтобы спекуляции агента безопасности всплыли наружу.

– И что, Волкер не потребовал ничего взамен? Ох уже эти городские легенды.

– Ему самому было выгодно избавиться от Гровера. Тот ему мешал больше, чем всем остальным. Тогда его влияние на Маунтана неустанно росло и крепло. Сам Бог велел нашептать на ухо правильные слова. – вспомнив об удачном исходе заговора против зарвавшегося ублюдка, Виктория даже сейчас ощутила эйфорию. Они праздновали победу, не вылезая из постели около трех дней. – Признаться, изначально я вообще не рассчитывала на помощь Армана. Когда я встретила его впервые, то подумала, что он скорее бюрократ, а не воин. Я ошиблась.

– Значит, слухи оказались правдивыми, – спустя какое-то время изрек Себастьян, не выдавая ни единым жестом своего глубокого разочарования. – Это нечто большее, чем Стокгольмский синдром. Или его извращенная форма.

– Не зарывайся, Гудвин. С ним у меня история, насчитывающая пятнадцать лет, а ты всего лишь…

– История, насчитывающая пятнадцать лет боли, унижения и страдания! – ударив по столу кулаком, контрабандист вскочил с места, роняя стул и вынуждая взбешенного пса мгновенно подскочить на лапы. – Как ты этого не понимаешь?! Как можно быть настолько слепой?!

Пока кандидат разорялся, поддаваясь праведному гневу, экран телефона Королевы, поставленный на беззвучный режим, загорелся. Сообщение от брата гласило, что ей срочно необходимо включить первый новостной канал и убедиться воочию, что они вступили на тропу войны. Не теряя времени даром, Виктория схватила пульт, дабы исполнить просьбу. Шокированный Гудвин не сразу понял, что его не слушают. Им, в сущности, в очередной раз пренебрегли. Обернувшись к экрану, вделанному в стену над камином, он сосредоточился на репортаже с места военных действий. Фанатики во главе с печально известным Рокуэллом, обвиняющимся в подрыве ипподрома, за сутки разрушили часть Стены на Востоке и захватили населенный пункт. Картинки с места побоища сменялись быстрее, чем бегущая строка с индексами.

– Твою мать, – не до конца осознавая суть происходящего, Себастьян засмотрелся на кадры, изображающие экстравагантного священнослужителя в темных очках. Грех действительно может быть искусством. – Невероятный человек… – хаос в голове не давал нормально сформулировать мысль. Тем не менее, из колеи его выбил громкий звонок на телефоне. Краем глаза он заметил фотографию Волкера, мелькнувшую на экране прежде, чем Королева схватила устройство. – Не смей! Ты не понимаешь?! Ты же его заложница! Возьмешь трубку сейчас и никогда не выберешься из этого круга! – не колеблясь ни секунды, она провела пальцем по зеленой кнопке. – Твоя ошибка. – приложив трубку к уху, Виктория потушила сигарету и отвернулась к окну.

Гудвин не стал дожидаться окончания беседы. Столкнув со стола мерзкое чучело, он стремительно выбежал из кабинета и, полностью игнорируя окружающих, ворвался в центральный зал на нижнем ярусе. Там, окруженные наркотическими парами и спонтанными иллюзиями, навеянными вредными веществами, валялись мужчины и женщины. Постанывая, они едва доползали до раскиданных по полу подушек, чтобы окончательно расслабиться. По венам курсировала отрава, вынуждая мычать, орать и драться с невидимыми врагами. Другие же просто отключались в углу с глупой улыбкой на устах. Оказавшись внутри, Себастьян скривился от отвращения. Трудно было поверить, что еще месяц назад он находился среди них, блаженствуя в утопиях и прочих картонных местах.

– Господин Гудвин, не ожидал увидеть Вас здесь в столь поздний час, – от удивления темные брови, выделяющиеся на лишенном волос лице, поползли вверх. Как бы там ни было, Курц моментально совладал с собой и прищурился. – Видел Ваше интервью и должен сказать…

– Мне нет до этого никакого дела, – грубо оборвал валютчик, перешагивая через два лежавших в обнимку тела, дабы подойти ближе. – Я пришел сюда ради наслаждения.

– Вы не посещали меня месяц и уверяли, что очистились. Хотите продолжить курс? – пропустив мимо ушей откровенную неучтивость собеседника, эдемовец вгляделся в его черты и понял, что произошло нечто серьезное. – Что же. Я попрошу принести, но помните, что после длительного перерыва злоупотреблять нельзя.

Не став дожидаться последующих напутствий, мужчина дождался поставки, а затем, не попрощавшись и не поблагодарив, кинулся прочь из провонявшего зала. Нижний ярус предназначался для членов, потерявших все на войне с преступным режимом и утративших всякий смысл жизни. Но их кошельки были туго набиты и они спокойно могли позволить себе тратить средства на постоянные взносы и беззаботный сон на краю пропасти. Курц был приставлен к ним заботливым надсмотрщиком, следящим за дисциплиной и снабжающим необходимыми веществами.

Несчастный, униженный и оскорбленный Себастьян, только что принятый в ряды локальных божков и признанный ими как равный, был низвергнут на самое дно без возможности реабилитироваться. Гудвин тайно восхищался любыми проявлениями эксцентричности, однако пассивно наблюдать за ускользающим счастьем – выше его сил и возможностей. Поэтому он едва не выломал центральные массивные двери, надеясь поскорее выбраться на воздух и избавиться от сдавливающей шею бесплотной удавки. Едва не споткнувшись на ступеньках, он резко замер и облокотился на каменную стену главного здания. В руке все еще таился заветный пакет с белым порошком. Он мог бы выйти на середину проезжей части, подождать окончания комендантского часа и броситься под колеса первому ночному патрулю. Но не рискнул.

Что-то все же вынудило его достать сигарету и закурить.

– Все в порядке, Гудвин? – его уже тошнило от упоминания собственной фамилии. – Тебе нужна помощь? – придерживая одной рукой черный отполированный едва ли не до блеска мотоцикл, во второй руке Томас держал специальный шлем. Он уже был готов водрузить его на голову, но вылетевший на улицу мужчина привлек внимание. – У тебя все хорошо? – валютчик игнорировал вопросы, глядя сквозь второго лидера. В его взгляде читалась некоторая обреченность. Ридус все понял сразу. Он уже видел такие взгляды, направленные в сторону его сестры. Но она обладала выдержкой и не давала им призрачных надежд. Те сами кормили себя иллюзиями. – Мой тебе совет: забудь об этом. Не занимайся самобичеванием. Ты просто сожрешь сам себя. И лучше от этого никому не станет. Илай, присмотри за ним. – с этими словами Томас запрыгнул на мотоцикл и поспешно скрылся за первым поворотом.

– Скажи на милость, друг, – сделав упор на последнее слово, Себастьян повернулся и взглянул в безжизненные глаза убийцы. Он только сейчас, будучи на грани нервного срыва, осознал этот факт. – Как вы терпите Волкера на своей территории? Никому из вас в голову не приходило, что он – обычный паразит, который сжирает ее разум? Он же ненормальный! Ты никогда не думал о том, чтобы… убить его?

– Послушай меня внимательно. У нас тут не принято болтать лишнего и идти наперекор асам, – в мгновение ока Данбар превратился из равнодушно свидетеля чужого безумия в безудержного цепного пса, ревностно охраняющего собственных хозяев. – Я ничего против тебя не имею, но если узнаю, что ты замешан в каком-то заговоре или где-то раскрываешь рот, то лично разломаю тебе череп об бордюр. – не дожидаясь ответа, палач вырвал из рук замешкавшегося кандидата пакет с сомнительной отравой, при этом тыкая ему в грудь полной бутылкой виски. – Пойдем обратно. Подберем тебе собачье прозвище по вкусу.

Комментарий к Убить гонца

* Зинаида Гиппиус “Надежда моя (Амалия)”.

** Инсайт – внезапно понимание чего-то, прежде не выводимое из личного опыта.

========== Каждый за себя, а Бог против всех ==========

Время от времени меняем маршрут; в этом нет ничего дурного, пока мы за оградой. Крысе в лабиринте тоже позволительно идти куда вздумается, — при условии, что она в лабиринте.

«Рассказ служанки».

Жители павшего Вавилона! Вы не покаялись, не пали на колени, не посыпали голову пеплом. Вы отступили от Божьих заповедей и пренебрегли любовью Творца нашего. Вы не залечиваете кровоточащие раны своей земли, оставаясь слепыми и глухими к ее мольбам. Вы не помогаете ближним своим, игнорируя их страдания. Вы просто отвернулись от них, как от прокаженных. Но вот пришли мы, готовые помочь детям Господа. Мы примем их всех к себе, подобно Иисусу, призвавшему труждающихся и обремененных. Мы успокоим их, как Иисус, сын Божий. Ибо мы смиренны сердцем и покорны воле Его. Мы найдем покой душам вашим. Тех же, кто отступился от веры в Отца небесного, будет наказан за страшный грех. И вы, жителимертвого Города, давно уже гниете в грехах и пороках. Вы утратили веру. И вы больше не знаете, кого вам нужно бояться. Вы поклоняетесь лжепророкам и превозносите ложных идолов. Называете их своими лидерами. Слепо подчиняетесь их приказам. За это вы были прокляты. Вы навсегда погрязли во тьме. И больше не сможете из нее выбраться. Но вы все еще можете покаяться во грехах. Вы можете отринуть идолов, которых вам навязывают современные церкви. Вы можете разорвать плотные оковы, сковывающие ваши члены. Они будут противиться вашему побегу. Но вы еще можете получить прощение. Вот почему я здесь, с вами. Я готов помочь. Исцелить вашу душу и сердце. Направить вас, как всех нас направлял Иисус, сын Божий. Но он предупреждал об идолах и лжепророках. Вы не послушали. Так послушайте меня! Откройте ваши сердца и двери ваших домов! И впустите меня! Присоединитесь к нашей общине и примите истинного Господа! Не поддавайтесь их лжи! Боритесь! А мы вам поможем. Но те, кто пойдут против нас, уже не смогут получить прощение. Карающая длань Господа настигнет их! Апокалипсис обрушится на ваш мир, порождая хаос и разруху. Вы на грани. Помните: не избегнуть вам гнева Божьего и наказания за грехи! Поэтому прошу вас: не сопротивляйтесь, не противьтесь своей судьбе. Сдайтесь! *

Новое пророчество лидера религиозной секты Отца Джозефа было выпущено в эфир одним из каналов на оккупированной Восточной территории.

Как известно, секта “Предвестники Апокалипсиса” захватила несколько населенных пунктов неподалеку от границы Двух Сторон. На данный момент наши журналисты не имеют доступ к оккупированным территориям и получают информацию непосредственно от террористических группировок. Они воспользовались некогда принадлежавшими Республике радиостанциями и вещают по всей стране. Их лидеры регулярно выходят в прямые эфиры и обещают ниспослать Божью кару на грешников. Они не называет имен, но неоднократно делают выпады в сторону разных конфессий и их приходов.

Республика проиграла странную войну?

Лидер террористической организации, захвативший половину Восточной области, и без того разделенной на части после Революции, использует современные технологии в ниспослании кары на голову правительства Республики. К несчастью, наши слуги народа больше беспокоятся о собственных рейтингах, чем о жизнях наших граждан, оставшихся на оккупированных землях.

Последствия разлада в стране.

Президент, единственный представитель высшей власти, пропал без вести. Нового Президента у нас нет. Парламент разобщен. Волкер и Мастерс сражаются за власть. Как думаете, сколько еще осталось нашей стране просуществовать на карте?

Мировое сообщество возмущено высказываниями религиозного фанатика.

Представители Западной коалиции осудили действия террористической организации, орудующей на Востоке Республики. Они пообещали отправить стране гуманитарную помощь в ближайшее время и наложить санкции на представителей так называемой Восточной Народной Республики.

Папа римский прокомментировал обвинения лидера сектантской общины.

Во время воскресной мессы Папа Франциск упомянул о голословных заявлениях священника Джозефа Рокуэлла. Он отказался комментировать структуру самого послания, ограничившись лишь тем, что иносказательно назвал Рокуэлла последователем дьявола, обретшим земную форму ради повторного искушения человечества.

Осенняя апатия (газета “Радио Республиканская Свобода”).

Граждане Республики продолжают жить своей жизнью: нарушают комендантский час, игнорируют приказы властей, выходят на несанкционированные митинги и отказываются подчиняться полиции. Видимо, Себастьян Гудвин, финансируемый антиправительственными организациями и неудавшимися советниками президентов, собирается править кучкой неконтролируемых нарушителей порядка. И эти люди еще выбирают правительство!

Исчезновение шефа полиции.

Департамент Столичной полиции сообщает об исчезновении собственного руководителя, который занимал должность больше пятнадцати лет. Напомним, несколько дней назад министерство обороны также заявило о пропаже министра Мартина Кинахана…

Выключив телевизор, Перри приняла решение минимизировать количество плохих новостей в своей жизни. Сейчас ее больше заботили надвигающиеся выборы мэра и предстоящая встреча с главами силовых ведомств. После падения новой Берлинской стены большинство из них просто исчезли со своих постов и отправились заграницу с награбленными народными резервами. Остальные предпочли отказаться от любой возлагаемой обществом ответственности и неожиданно попросить убежища в клубе. Их взносы были непомерно щедрыми и могли считаться авансом на несколько лет вперед. Забавно. Они ведь украли эти деньги из казны, затем внесли в фонд общины, который сейчас расходуется на выборы и фактически возвращается Городу. Эдакий круговорот награбленного в природе. Конечно, никто не стал расстраивать военных, насмерть перепуганных возможностью отправиться на нары, но про себя эдемовцы тихо посмеивались.

Прошло уже четыре дня с тех пор, как поток желающих получить членство за весьма неуместные суммы постепенно иссяк, а судьбоносный ночной звонок от Волкера изменил правила игры. Подняв тогда трубку под пристальным взглядом Гудвина, не перестающего вещать о порочном круге, Виктория догадывалась о количестве предполагаемых угроз в свой адрес, но она точно не ожидала спокойного тона на другом конце провода. Кто-то либо принял таблетки вместе с изрядной порцией алкоголя, либо уже выезжал из аэропорта и готовился выбить двери ее кабинета. Ни то, ни другое. Ограничившись холодным приветствием, Арман попросил ее подготовить комнату для переговоров с потенциальными союзниками. Также он присовокупил просьбу, звучавшую даже не как приказ, открыть двери Эдема всем желающим, имеющим при себе деньги, запал в глазах и возможности. Или хотя бы что-то одно из перечисленного. Более того, сам клуб должен в ближайшее время приютить бывшего Министра обороны, лишенного должности ввиду недавнего провала.

Все понятно?

Виктория, загипнотизированная подчеркнуто выдержанным тембром голоса, тут же покорно кивнула, но, спохватившись, ограничилась сухим “да” и бросила трубку. Пусть этот шатающийся по мировым столицам ублюдок сам играет в вежливость. Они ведь спят друг с другом меньше четверти века и могут позволить себе не играть в обиды. Нервно прикурив, Маргулис подумывала о том, чтобы вернуть разочаровавшегося в жизни Гудвина и провести с ним бурную ночь, наполненную страстью и ненавистью. Но ее обида выглядела не менее нелепой, чем его; впрочем, огранивавшаяся словами. Почувствовав раздражение, женщина просто легла на кабинетный диван, совсем не обращая внимания на неудобства и отсутствие нормальной подушки, и забылась. Но обещанный покой не пришел во сне. Наоборот. Ее терзали демоны прошлого, моля о помощи и попутно угрожая расправой. Они рвали ее тело на куски, напоминая о том, кем она является на самом деле. Без никчемных масок, тянущих владельцев на дно. Без лицемерных напутствий. И патетических светопреставлений.

Последний демон внезапно достал спрятанный за спиной кинжал и, широко улыбаясь, вонзил в оголенную женскую плоть.

Резко подскочив на измятых простынях, вдова ощутила, как собачий язык прошелся по коже руки. Вздрогнув, она отдернула ладонь, но затем пришла в себя и погладила массивный череп с купированными ушами. В нем до сих пор жив дух покойного дяди — неудавшегося освободителя народа. На старте амбиций было предостаточно, но он не смог реализовать их в полной мере и начал бороться за свою правду. В итоге это и стоило ему жизни. Через пару минут в главный кабинет, предварительно постучав и получив разрешение, вошел Томас. Облачившись в костюм легкого покроя, чтобы не задохнуться от ранней осенней жары, он готовился к приему гостей.

— Бывший Министр вчера развлекал всех в главном зале. Потом попросил угостить за свой счет половину клуба. Достойный участник, — направившись к балконной двери, Том распахнул окно и отодвинул тяжелые портьеры, пропуская солнечный свет. — Снова ложишься спать под утро?

— Ты же знаешь, я страдаю бессонницей уже двадцать лет.

— Это не бессонница. Это озабоченность мировыми проблемами, которые ты никогда не решишь. И не пытайся отрицать. Твое неумение мириться с поражением с детства доставляло всем нам хлопоты, — грустно улыбнувшись воспоминаниям, Ридус не стал продавливать сестру дальше. Во всем должна быть мера. — Мы занесли несколько дополнительных кресел в зал совещаний. В принципе, все готово. Что прикажешь подавать на стол?

— Видимо, мою голову, если Волкер прибудет в плохом настроении. Он связывался с тобой? — получив отрицательный ответ, Перри напряглась. Ей не хотелось провести вечер в компании агрессивно настроенного любовника и разжиревших военных, чьи заслуги будут обратно пропорциональными списку требований. Тяжелая предстоит ночь. — Он сказал, что будет в общей сложности двадцать человек.

Приведя себя в порядок в небольшой ванной комнате, спрятанной в углу, Виктория с отвращением взглянула в зеркало. Ей не мешало бы спать больше трех часов в день. Но тогда община снова придет в упадок. Потратив около получаса на нанесение всех необходимых косметических средств, освеживших лицо и скрывших темные круги, Маргулис вышла наружу и отправилась с братом в дальний конец коридора. Именно там помещалась самая крупная комната, предназначенная для тайных переговоров. Ее регулярно проверяли на наличие прослушивающих устройств и прочих жучков, а гостей тщательно осматривали перед началом процесса.

— Все чисто, — достав сигарету, Томас отошел к дальней стенке и облокотился на нее. — Как думаешь, Майкл бы оценил весь масштаб трагедии? Наш клуб — убежище опальных министров, бежавших со своих должностей из-за нас же.

— Не оценил бы, — выровняв кресла в один ряд, женщина провела рукой по поверхности стола. — Он бы захотел, чтобы вестники смерти немедленно обшарили весь Город. Он бы вывернул всю эту систему наизнанку и срубил под корень. В этом заключалась его сила.

Хотя скорее он бюрократ, а не воин. Ридус промолчал, откинув затылок на стену. Их молчаливую идиллию нарушил вошедший мужчина, скромно постучавший в панель двери. Гладко выбритое лицо буквально светилось искренней, но грустной улыбкой. Он сделал несколько неуверенных шагов вперед, отвел взгляд в сторону и наконец-то кивнул в знак приветствия. Судя по всему, его одолевал тремор — руки тряслись, а глаза хаотично бегали, не решаясь сосредоточиться на одной точке. Он больше пяти минут осматривал помещение, производя в уме какие-то расчеты.

— Извините, что прервал вас, — запустив ладонь в светло-коричневые волосы, Мартин внезапно спохватился и протянул ее стоявшему в углу Тому. — Мне позвонили. Скоро будем начинать. Вы не напомните название улицы?

— Маркиза Набериуса двадцать пять, — выдохнув струю дыма, Томас не без интереса наблюдал за новоявленным членом организации. Ему доводилось встречать разных представителей власти на официальных приемах и светских раутах, но сталкиваться с ними в настолько интимной обстановке еще не приходилось. — Как скоро нам стоит ожидать появление господина Волкера?

Королева была благодарна за этот вопрос. Она бы не решилась спросить его самого. Не стоит смешивать личное и профессиональное. А еще демонстрировать эмоции.

— Что? А, Волкер, — смутившись, Кинахан поправил очки и вздохнул. — Да, его самолет в Городе. Приземлился час назад. Нужно время. — тогда он оторвал взгляд от пола и взглянул на хозяйку клуба. — Приношу извинения. Я не знал, что ему не нужно было говорить о наших совместных планах.

— Вы с ним сотрудничаете, это было очевидно. К тому же, я не предупредила Вас, что мы действуем в обход его желаниям. Но, признаться, это был занятный опыт. Вы же понимаете, что мы вошли в историю. В негативном свете.

— Я бы предпочел вообще не входить в историю. Она представляется интересной для изучения, но становиться ее участником — сомнительное достижение.

— Разве не для этого Вы поступили на службу Маунтана? — вмешался Ридус, неудачно стараясь сохранить подобающее для заместителя молчание.

— Я был единственным человеком, которому он доверял среди военных. Несмотря на то, что мой чин на тот момент позволял командовать лишь перевозкой товаров туда и обратно, он назначил меня Министром. Временным. А потом забыл поменять. Либо же я оказался эффективным. — как ни странно, в этих словах не ощущалось ни высокомерия, ни бахвальства. Обычная констатация факта. — А сейчас извините, я должен позвонить.

Покинув комнату с прижатым к уху телефоном, Кинахан вежливо прикрыл за собой дверь. Брат и сестра остались на тех же местах, раздумывая каждый о своем.

— Я хочу передвинуть то кресло. Оставить в центре только одно. Для себя, — Перри не считала нужным просить дважды. Все было исполнено согласно новому плану.

— Хочешь произвести на собравшихся впечатление? — поинтересовался Том, все еще не вытаскивая тлевшую сигарету изо рта. Переставив сидения, он подошел к окнам, выходящим во внутренний двор, и зашторил их. — Или не это главная причина? Нет. Не говори мне, что тебе нравится его дразнить. — опустив ладони на стол, мужчина с неким несвойственным ему азартом наклонился вперед и взглянул в глаза сестры. — Получаешь от этого удовольствие?

— Похоже, пребывание в должности моего заместителя пошло тебе на пользу: ты уже произносишь больше трех слов в предложении.

— Не пытайся уйти от прямого ответа. Строишь свои козни, плетешь интриги, а брат работает за троих, не имея доступа к развлечениям.

— Ты несколько раз в неделю уезжаешь на мотоцикле в неизвестном направлении, не отчитываясь перед руководством и винишь меня в отсутствии выходных?

— А я вынужден покрывать тебя перед кланом, который шепчется о процветающем в наших стенах фаворитизме. Говорят, вы с господином Гудвином не теряете времени даром.

— Ты просто пересказываешь мне сплетни с нижних прокуренных ярусов? Но все же стоит отдать им должное — даже они подтвердили, что он симпатичный.

— Кто симпатичный? — ворвавшийся в пространство голос вынудил присутствующих вздрогнуть и обернуться. Волкер не соблюдал элементарных правил вежливости: не постучал, не предупредил о визите и не попросил доложить о себе. Его легкое пальто измялось после длительных переездов, но сам он выглядел неплохо. — Я смотрю, вы уже все подготовили.

— Как прошла поездка? — Королева пыталась не выдать своего замешательства, но не особо преуспела.

— Нормально. Скоро начнут собираться наши гости. Организуйте охрану и осмотрите тут все еще раз. Я пришлю своих людей в помощь.

Томас не стал комментировать произошедшее: мгновенно выпрямившись, он вышел из комнаты, чтобы отдать соответствующие распоряжения. Лишний раз убедиться в отсутствии жучков — привычное дело в государствах с проблематичным режимом. В случаях кристально-чистой демократии все строится на доверии между гражданами и представителями власти. Там все питаются исключительно пустыми обещаниями, а местный политикум ограничивается публичными обвинениями в страшных грехах и уничтожает карьеры провинившихся. Республика же отличалась изысканностью: в ней писали всех, везде и всегда. По приказу Президента или вопреки. По просьбе определенного круга лиц или с целью его ликвидации. Поэтому эдемовцы тщательно проверили каждый закуток сравнительного немаленького помещения и были рады сообщить об отрицательных результатах.

После этого они начали по одному заводить долгожданных гостей, но перед этим не менее усердно их обыскивали. Телефоны забирали на входе, отключали и выносили в другую комнату. Виктория потратила половину карьеры на переговоры с разными элементами общества и не все они носили сугубо легальный характер. Пришлось из-за этого разработать идеальную систему безопасности, дополняя ее ограничениями и суровыми правилами. Просчетов не было: в общей сложности за столом собралось двадцать пять человек. Лейтенанты, капитаны, агенты СБР, пару генералов с весьма скромными погонами, заместители министров и несколько депутатов — сторонников политики Волкера. Они знакомились, перешептывались и совещались между собой. Никто не понимал, куда их привели и как собираются поступить в дальнейшем.

Наконец, главные двери распахнулись, пропуская внутрь принимающую сторону. Их небольшая группа двигалась синхронно, не обращая внимания на заинтересованные взгляды. Тогда же возникла главная дилемма: кресло в самом центре оставалось без законного лидера собрания. Виктория не решалась подойти к нему — в отношениях с Советником существовали четкие границы дозволенного. И она переступила одну из них, когда за его спиной устроила настоящий военный переворот. Не стоило травить зверя дальше, пробуждая настоящего монстра. Впрочем, Кардинал сориентировался быстрее: подойдя к креслу сзади, он слегка отодвинул его от стола и указал вдове на свободное место. Та подавила изумление и приняла ухаживание. Слева от нее расположились Томас, как заведующий делами Эдема и Клиффорд — как советник по политическим аспектам.

Арман же разместился по правую руку от достопочтимой Королевы.

— Давайте обойдемся без предисловий. Все знают, для чего и почему они здесь. Мы с мисс Маргулис лишь хотим разъяснить некоторые аспекты нашего сотрудничества, — Мануэль избегал своей привычной ярой жестикуляции, обходясь уравновешенным тембром голоса и нехарактерно серьезным выражением лица. Без признаков ярости, гнева и желчи. Удивительные метаморфозы. — Прошу принять во внимание, что мы не намерены…

Его монолог прервал гул голосов, донесшийся с другой стороны двери. Все сидящие разом обернулись, дожидаясь развязки. В тот момент двери распахнулись, впуская в зал совещания высокого мужчину, облаченного в белоснежный костюм, оголяющий красную бабочку под горлом. Эксцентричный облик посетителя дополняли золотые перстни на пальцах и тонкая тросточка с круглым набалдашником. Выставив вперед свою опору, он сосредоточил взгляд на единственной женщине и, улыбнувшись, тут же поклонился. Его аккуратно подстриженная вьющуюся бородка цветом сочеталась с костюмом, а вместо волос на черепе красовалась отполированная лысина. Никто не предупредил о посещении настолько элегантного в движениях гостя, однако Арман, похоже, знал его.

— Эрик, ты опоздал.

За ним следом зашел помрачневший Илай, не получивший разрешения на досмотр. С каким вожделением он бы размозжил голову нарушителю порядку, но тот отказался от любых тактильных контактов и был крайне настойчив. Повернув круглое лицо в сторону поднявшегося Регента, мужчина обворожительно улыбнулся. Все в нем дышало каким-то открытым благородством, граничащим с манерностью.

— В чем проблема? — сдерживая улыбку, Волкер обратился к толпившейся за дверью охране.

— Мы должны обыскать его. Таков приказ Королевы.

— Что же, если это волеизъявление Ее Величества, то, Эрик, ты должен подчиниться, — яд, пропитавший его искрометную иронию, не ускользнул от чужих ушей. Но для гостя это стало лишь новым поводом показать себя. — Превозмоги себя.

— Полагаю, Вы получаете удовольствие, когда прикасаетесь к мужчинам? — адресовав вопрос смутившемуся Илаю, незнакомец явно наслаждался представлением. — Ладно Вам, не нужно стесняться. Я в какой-то степени тоже. — подняв руки, он смирно стоял на месте, позволяя себя обыскивать. Когда процедура закончилась, он усмехнулся. — Вы достойны награды за исполнение долга.

— Хватит издеваться, Эрик. Присаживайся, — грациозно развернувшись, член совета прошествовал к другому концу стола и расположился подле Министра обороны, при этом кладя руки на золотистые подлокотники. — Для тех, кто не знает, к нам наконец присоединился Эрик Мундон. Бывший председатель нашей партии в Национальном собрании.

А ныне — мой хороший друг.

— И сторонник. Это важно для них, — положив ногу на ногу, Мундон откинулся назад, расставляя руки в разные стороны. Он будто приветствовал своих верноподданных. — После исчезновения нашего дорогого Отца Нации партия раскололась. Увы, теперь мы не партия власти. А скорее волкеристы и марксисты. Прошу, не удивляйтесь. Просто фамилия у Мастерса такая незвучная. Пришлось искать альтернативу.

— И Вы возглавляете лагерь…? — пребывая в легком шоке, Виктория пыталась как-то поддержать беседу с парламентарием.

— О, волкеристов, разумеется. Мы еще шутливо называем себя якобинцами. Точнее — это наименование было придумано нашими соперниками, но оно весьма точное. Лично я не любитель насилия. Желаемого можно добиться другими способами.

— Именно для этого мы тебя и пригласили, Эрик. Без тебя мы не справимся. И это не преувеличение. Ты пользуешься авторитетом в Парламенте и уважением Маунтана. Это многого стоит.

— Это не стоит ровным счетом ничего и тебе это известно, дорогой Арман, — впервые на мягком, немного апатичном лице промелькнула тень недовольства. — Если бы он меня уважал, то не доверил бы пост государственного секретаря Дуайту Мастерсу. Я не считаю выбор такого человека на вторую по важности должность в государстве мерилом уважения ко мне и к себе в том числе.

— Я могу исправить эту печальную ситуацию, — ввернул Арман, надавливая на слабые места союзника. — С приходом к власти мы можем рассмотреть твою кандидатуру на этот пост. Все, конечно, зависит от резюме и прочего.

— Я хочу уйти из политики в самое ближайшее время. Я очень сильно устал. Ты и без меня знаешь, каково это — трудиться пятнадцать лет на благо Отечества и получить от него лишь скудные благодарности в виде дешевых нападок прихвостней Дуайта и его совершенно нелепой концепции маунтанизма. Не для этого я жертвовал многим.

— Ты бросишь нас в такой ответственный момент?

— Не раньше, чем смогу убедиться в том, что вы вычистили всю Мастеровскую банду из правительства. Многие государства жалуются на Сороса и его ничтожеств, коими он заполонил все ветки власти. Мастерс ничем от них не отличается. Набрал к себе в команду дешевых псевдо-профессионалов с большими амбициями, но маленькими мозгами. Я — потомственный аристократ, чья семья не пережила репрессий ни после, ни до Революции. Я учился в государственном университете и знаю, о чем говорю на интервью и брифингах. В отличие от них.

— Ты всегда можешь получить относительно стабильное место спикера. Насколько я знаю, оно сейчас занято твоим старым недругом.

— Ох, этим необразованным филистером, — Мундона передернуло от воспоминаний о неприятных встречах. — Пожалуйста, не поминай их всуе. Арман, я помогу тебя. Разве может быть иначе? Но, прошу, не утомляй мой разум пустыми демагогиями.

— Этого требует сценарий, ты сам знаешь, — улыбнувшись, Волкер перевел взгляд на остальных свидетелей дискуссии. — Мы планируем устроить партийную борьбу, хотя времени у нас не так много. Однако формирование большинства важно для главной цели — процедуры импичмента. Если мы официально отстраним Маунтана, то нас не будет сдерживать законодательство и мы проведем выборы через пару месяцев.

— Что будем делать с ситуацией на Востоке? — полюбопытствовал один из генералов, стабильно получавший деньги за изымаемый у граждан военный сбор. — Избиратели ждут от нас прекращения военных действий. Но мы не можем договариваться с этой сектой.

— Решение данного вопроса не в приоритете, — одарив сидящую рядом Перри одним из своих фирменных уничижительных взглядов, Кардинал прокашлялся и вернулся к сути вопроса. — У нас нет ресурсов на продолжительную войну. И нет командующих в резерве, способных возглавить наступление. Ведь таково положение вещей, мистер Кинахан?

Тот моментально кивнул, подтверждая каждое слово. Видимо, они созванивались за этот промежуток времени и обговаривали сложившееся положение.

— Но мы больше выигрываем от этой ситуации. Если вы помните, Стена — это проект Мастерса. Он понес огромные потери после ее разрушения и вряд ли оправится.

— Еще его персональный рейтинг стремится к нулю — вмешался Клиффорд, то и дело подглядывая в свои записи. — Протестующие считают, что все нынешние проблемы — исключительно его вина. Мы провели закрытый замер его рейтинга. Результаты вас утешат.

— Замечательно! Тогда наша задача — обеспечить голоса для импичмента, — Мануэль размял плечи, внутренне торжествуя из-за плавно протекающих переговоров. — Хотя большинство из вас выходить из этого здания, к сожалению, не может во избежание печальных инцидентов, но телефоны никто не отменял. Вы ведь поддерживаете общение со своими друзьями из противоположного лагеря. Звоните им, убеждайте перейти к нам, спрашивайте, что они хотят за свою верность, и сообщайте мне. Очень скоро мы сойдемся на приемлемых условиях и продвинемся вперед.

— Сколько голосов нам нужно в Парламенте? — проводя на бумаге свои расчеты, Том с присущей ему деликатностью заполнил воцарившееся молчание.

— Две трети от общего числа депутатов. Значит, где-то двести восемьдесят три, если мои математические способности не атрофировались вместе со здравым смыслом, — ответил Мундон, не переставая с интересом рассматривать заместителя Королевы. — Добыть их будет несложно. Сложнее будет выполнить все их требования потом. Кто знает, не попросят ли эти шакалы завтра место спикера?

— Об этом будем задумываться после голосования, — прикрыв ладонью лицо, Волкер устало протер глаза. Он хотел спать. Тринадцатичасовые перелеты с пересадками во всех точках мира утомили его. Пришлось на ходу перестраивать маршрут и лететь в Китай, чтобы поблагодарить новых партнеров и договориться о сотрудничестве. Это наверняка не понравится Западному Альянсу, но они хотели захватить Республику. — Ты думаешь, я позволю кому-нибудь из этих позорных мразей просиживать кресла в моем новом Парламенте? Я ценю преданность больше, чем ситуативные коалиции. — месседж уловили все. Ошибка дорого обойдется тому, кто рискнет предать доверие новоявленного правителя. Но это ведь не распространяется на Викторию, лгавшую и подставляющую иногда от скуки, иногда — от выгоды. — Поэтому работайте. Делайте, как я советую. И все у нас будет хорошо. — подперев подбородок сложенными руками в надежде не завалиться набок от сонливости, Арман проморгался. — Мартин, у тебя еще остались связи в управлении? Или в военных ведомствах?

— Разумеется.

— Пусть продолжают обеспечивать безопасность людей на улице. Есть вероятность, что с твоим уходом Мастерс разгонит наше мирное собрание, а мы не может сейчас терять такой ценной электоральный пласт.

Основные задачи были поставлены, а проблемы — частично улажены. Еще пару часов они потратили на ничего не значащие обсуждения насущных дел. А затем все начали постепенно расходиться, требуя у охраны средства связи. Маргулис провожала всех до двери и благодарила за отзывчивость, а также за вклады в развитие клуба. Люди восхищенно кивали в ответ, нередко целовали ей руку и заверяли в своей верности. Все равно половина сбежит с награбленным, если корабль пойдет на дно. Такова уж натура людская. Наконец, последним из гостей, кто освободил помещение, был Эрик, такой же неторопливо элегантный, как и в самом начале своего появления. Видимо, это не образ, а стиль жизни. Выставив вперед трость, он снова поклонился Королеве и улыбнулся, оголяя ряд прямых белоснежных зубов.

Виниры, как же иначе.

— Должен признаться, я восхищен внутренним интерьером и планировкой клуба. Не часто встретишь людей с хорошим вкусом. Скажите, а на верхних этажа — что?

— В основном спальни для наших гостей и членов. И несколько комнат для их личных нужд.

— Вы знали, что во времена Римской Республики рабы всегда жили на последних этажах хозяйских имений? Иронично, не так ли? — Перри не могла с уверенностью сказать, комплимент это или попытка унизить. Пришлось ограничиться вежливой полуулыбкой. — Я прошу прощения, а как зовут Вашего брата?

— Томас, — вопрос показался неожиданным, но мужчина отнюдь не смутился. Совсем наоборот — он повторил услышанное имя, словно попробовав на вкус. После этого он поклонился едва ли не до земли и, пожелав приятно провести остаток ночи, ушел.

Вернувшись обратно в так называемый зал, Виктория обнаружили, что Том и Волкер продолжают оживленно беседовать. Они закончили через пятнадцать минут, решив отложить разговор на потом. Поднявшись с кресла, Ридус проследовал к выходу, где забрал свой телефон и, достав сигарету из пачки, поспешил к себе в кабинет. Теперь остается привести здесь все в порядок и можно считать, что буря миновала. Для этой цели она позвала томившихся в дверях охранников, однако их выпроводили обратно одним властным движением руки и приглушенным шепотом: — Оставьте нас!

Замешкавшись, Илай вопросительно взглянул на главу общины. Регент мог сколько угодно строить из себя важного босса, но приказы имела право отдавать только Она. Поэтому, дождавшись красноречивого жеста Королевы, Данбар удалился, заперев за собой двери. Впрочем, Королева не ожидала масштабного взрыва. Ее любовник был настолько истощен, что едва стоял на ногах. Поднявшись, он подошел к краю стола, на котором стоял поднос с полупустым графином воды и дюжиной стаканов. Постучав пальцем по столешницу, Кардинал поднял бесцветные глаза и вперил их в лицо жертвы.

— Ты так и не рассказал, как прошла поездка… — звон битого стекла оглушил. В таком немаленьком помещении любой звук превращался в эхо и вибрировал в стенах. Еще к этому неприятному аккорду добавился гонг упавшего подноса. — Что ты творишь?

Самое страшное, что при этом он не вздрогнул, не моргнул и не двинулся с места. Но гнев отчетливо полыхал в застывших зрачках. Через пару секунд он склонил голову вниз, будто приготовившись к прыжку. Энергия моментально вернулась, добавляя в уставший мозг порцию адреналина с приправой ненависти. Господи, как он жаждал поджечь это место вместе с ней. Услышать ее душераздирающие крики и мольбы. Как хотел бы вырвать ее отравленное сердце из груди и забальзамировать в банке, дабы смотреть и вспоминать о той, что много раз пыталась вырвать его собственное. Но они оба очень хорошо понимали: он не сможет причинить ей вред. Волкер убивал людей. Самолично. Не испытывая при этом ни капли сочувствия. Одного за другим.

Но когда речь заходила о Ней, у него просто не хватает духу.

— Арман. Я знаю, ты злишься. Но позволь объяснить…

— Это может подействовать на твоего брата. Или твоих людей. Или на Гудвина, — не обращая внимания на раскиданные по углам осколки, Мануэль подходил все ближе. Достигнув середины стола, он схватил женщину за вытянутую в самозащите руку и рывком опустил вниз. — Но не на меня. Не думай, что я не заметил твои махинации со стульями. Полагаешь, ты умнее меня? Оставь свои психологические приемы и, будь так любезна, назови хотя бы одну причину, по которой я не должен похоронить тебя заживо прямо сейчас?

— Ты сам говорил — мы бессмертные твари. Так имеет ли это смысл?

— Да, но мы можем убить друг друга, — попытавшись высвободить руку, женщина все же потерпела неудачу. Вместо этого он коснулся ее щеки свободной ладонью. — Ведь ты продолжаешь пытаться. И не успокаиваешься. Неужели ты так отчаянно хочешь моей смерти? — она промолчала. — Что ты будешь без меня делать, а? Продолжишь снабжать контрабандой террористов на Востоке? Вступишь в союз с Мастерсом? Или выйдешь замуж за Гудвина и станешь первой леди Столицы? Таков твой план? Ну же, поделись!

— Тебя так сильно расстроила ликвидация Стены?

Не выдержав, Волкер прокусил собственную истрескавшуюся губу до крови. Развернув Королеву лицом к себе, он насильно прижал ее к краю стола и тут же переложил руку на горло, однако не сжал пальцы. Подобное насилие не в новинку для них. Но редко оно выходило за пределы постели. На этот раз Перри действительно заигралась.

— Прошу прощения, Арман, это очень срочно! — вломившийся в зал заседаний Мартин едва не споткнулся о ковролин на входе, но удержался на весу и выпрямился. Его не смутила происходящая сцена — однажды он застал их полуголыми в кабинете самого Кардинала и не растерялся. Воистину изумительная выдержка.

— А, вот и второй участник заговора. Что же ты стоишь, Мартин, подходи ближе! — не скрывая своего отношения к старому другу, Армандо был готов разорвать их двоих. Теперь угроза стала вдвойне реальной. — Хочешь я и тебе шею сломаю?

— Мне только что позвонили из прокуратуры, — проигнорировав злостные выпады в свою сторону, Кинахан поправил очки и отвел глаза. — Фабиан Новак мертв. Убит.

В бессилии опустив руки, Волкера сделал два шага назад и закрыл глаза. Не в силах выстоять перед новым ударом, мужчина пошатнулся, резко опираясь рукой на стол и одновременно сползая на пол. Кинахан, не желавший становиться свидетелем такой откровенной слабости, вышел из зала. Иначе он мог усомниться в авторитете своего командующего. Так их учили в армии.

— Арман, пожалуйста, — не рискуя подходить к обхватившему свои колени Советнику, Виктория просто не знала, что делать. Она ни разу за пятнадцать лет не видела его плачущим. Их отношениям, личным или профессиональным, сопутствовали разные эмоции: извращенная любовь, сдержанная радость, неконтролируемый гнев, боль и ярость, печаль и восторг. Но явственное уныние — никогда. — Посмотри на меня. Ну же, Армандо…

Не слыша ничего вокруг, Волкер начал биться затылком об угол стола. Все кончено. Он уже не оправится после такого поражения. Дрожь охватила все тело. Последний раз его так трясло после убийства отца. Руки отказывались слушаться, голова жутко раскалывалась, кровь закипала в жилах, сознание плыло. Он проиграл. Впервые ему показалось, что все вокруг лишено смысла. Что они неистово борются за власть, но на самом деле их жизни заключены в громадную ловушку бытия. Обречённые жить с иллюзией цели, не стоящей ровным счетом ничего. Продолжая биться затылком о заостренный край, он чувствовал, как расстается с какой-то частью себя. Как теряет что-то ценное. Тогда мужчина ощутил, как нежные, но уверенные руки обхватили его лицо, пытаясь остановить.

— Арман, прошу тебя, — отойдя от шока, Виктория позволила любовнику лечь на пол, обнимая его за плечи. Он не пытался сопротивляться. Просто распластался на ковролине и истошно кричал. Как раненый зверь, попавший в капкан. — Успокойся. Не надо. Мы справимся. Мы им отомстим.

***

Следует оценить одну из многочисленных ироний жизни. Например, резиденция без вести пропавшего Президента располагалась на улице Герцога Астарота. Чем славен этот инфернальный дух? Он просвещает человечество о причинах падения ангелов и рассказывает о своем собственном. Кто бы не придумал такую характеристику, он — великий гений. Именно такие мысли посещали Мастерса, нежащегося под солнцем в тени высоких деревьев, чьи пожелтевшие листья кружились на ветру и падали вниз, на землю и раскладной столик. Это раздражало. Нужно поджечь этот нелепый лесок вместе со всей живностью и растительностью. По ночам звероподобные твари выли, рычали и устраивали концерт непризнанных классических мелодий. Часто Премьер-министр вскакивал с постели и, хватая винтовку из чужой коллекции, бежал наружу с намерением устроить настоящее стрельбище. **

Впрочем, к облегчению организаций по охране природы, он ни разу не попал. Но его развлечения не ограничивались периодическими вылазками на природу. У каждого свои слабости. Его заключалась в бесконтрольном принятии наркотиков. Поднимая настроение самому себе, Мастерс не утруждался заботами о количестве порошка или жидкости в своем организме. А какой смысл? Он — первое лицо государства. Без него не примут ни одного важнейшего для аппарата решения. Плевать. После его гибели народ устроит трехдневные гуляния. Изберет Волкера новым командующим. И всем станет хорошо. Жизнь наладится. Налоги снизят. Экономика поднимется. Возникнут новые рабочие места. Не жизнь, а сказка. И те, кто в нее верят — полнейшие тупицы. Ничего не поменяется. Коррупция будет процветать. Маунтанизм станет реальным кошмаром каждого горожанина. А ценности мирного протеста, на деле являющегося первой ступенькой анархии, будут нивелированы в ближайшей прокуратуре.

Придет день, когда они заскучают по умалишенному Секретарю-наркоману. Пусть не вопят от темной безнадежности и не протягивают руки к могиле реформатора. Хотя ему могут воздвигнуть нерукотворный памятник или скромный пантеон. Как у того всемирно известного коммуниста. Приходя в восторг от собственных идей, Дуайт не переставал потреблять алкоголь в огромных количествах. Иногда смешивал с пылью ангела и пеплом дьявола. Странно, что он раньше не позволял себе отдыхать от дел земных. Первый министр ведь не устраивал себе каникул больше четверти века, ибо боялся оставить место вакантным. Любой воспользовался бы его отсутствием. Таковы правила стаи. Больных волков оставляют позади как обузу. Но это не его случай. На вторую неделю самоизоляции в его персональный Рай вторглась машина без номеров. Ее пропустили на частную территорию. Непрошеные гости?

Как правило — вестники дурных вестей.

— Господин Премьер-министр, пора возвращаться к работе, — отдыхавший на лежаке Мастерс лениво повернул голову в сторону загораживающего свет Гровера. — Страна нуждается в Вас.

— Она не ценила своего слугу двадцать лет, — не удосужившись вытащить наушник из уха, сигарету изо рта и снять солнцезащитные очки, Дуайт блаженствовал в ином мире. — Может еще подождать.

— Ну хватит тебе, Дуайт, у нас плохие новости, — второй голос, проникший в сознание Секретаря, затуманенного различными веществами, принадлежал вечно радостному Генеральному Прокурору. — Поднимайся. В твоем возрасте опасно так мало работать.

— Неужели случилось нечто непредвиденное, что требует моего вмешательства? Или вы забыли о такой вещи, как телефон?

— Ты отключил его, — вальяжно разместившись на свободном лежаке, Хьюго одолжил сигарету и прикурил.

— Вы что, приехали вместе? — приподнявшись, Дуайт придвинул столик на колесиках ближе и налил себе виски. — Вы же ненавидите друг друга.

— Мы еще на заднем сидении вместе сидели. Добирались больше часа. В центре пробки. Даже Министра обороны не пропускают, — не без иронии произнес Санденс, стряхивая весь пепел в траву. — Правда, Брэм?

— Наш кандидат в мэры сгорел заживо в одном из местных клубов, — выпалил Гровер, начиная раздражаться. Его округлое лицо вытянулось, а зрачки расширились. Ноздри раздувались как у быка.

— Что же, он был твоим человеком. Твоей заботой. И твоим провалом, — закинув ногу на ногу, Мастерс пожал плечами. По сравнению с тем, что он потерял миллиарды на разрушении главного военного объекта — Стены, утрата продажного полицейского с псевдо-амбициями столичного заправилы — мелочь. — Другого искать бессмысленно и недешево. Мы оттягивали выборы как могли, но, похоже, они пройдут в декабре. — швырнув окурок в ближайшие кусты, Дуайт надеялся снова поджечь лес. Даже такой радости его лишили. — Это все?

— Боюсь, что нет, — состроив грустную мину, Хьюго выдохнул сигаретный дым, давая ему время рассеяться в воздухе. — Фабиана Новака убили. Кто-то проник в изолятор под покровом ночи и застрелил его. Мы к этому отношения не имеем.

— Что?

— Мои люди подозревают Волкера, — поспешил вмешаться Брэм, понимая, как это все выглядит со стороны. Они вынесли бывшему Серховному Судье смертный приговор и тот был застрелен в своей камере через пару недель. — Больше некому. Он хочет выставить Вас в неприглядном свете. Конечно, это мое личное предположение, пока не подкрепленное никакими…

— То есть, твои люди не смогли обеспечить безопасность смертнику, запертому в четырех стенах? И ты предлагаешь мне вернуться обратно в Город? Вы, я смотрю, тоните в бескрайних пучинах собственного непрофессионализма. И пытаетесь потянуть меня за собой. А я и так слишком долго занимался политической некромантией. Воскресил провального коррупционера, попавшегося на накрутке цен на военные запчасти для нашей же армии. И Генерального Прокурора без юридического образования и свежих идей по реформированию государственного органа. Очаровательно. Наверное, стоит примкнуть к Волкеру и Виктории. Они быстро сориентировались и выставили очень сильного кандидата. Новое лицо, не замаранное контрактами с такими зверями, как вы. Нам бы тоже найти такого человека.

— Уже поздно. Под твоим брендом никто не наберет и десяти процентов. Это провал, — сухо констатировал Хьюго, не переставая улыбаться одними глазами.

— С каких пор ты у нас стал профессиональным политтехнологом? — мотнув головой, Дуайт убрал с лица непокрашенные полуседые пряди волос. Следовало подстричься. И побриться. — Ладно. Доля истины в твоих словах есть. Тогда остается план “Б”.

— Кооперация? — проскрежетал Гровер, мысленно представляя, как он будет просить прощения у поганого тандема Кардинала и Королевы.

— Война.

Комментарий к Каждый за себя, а Бог против всех

* В монологе Джозефа используются видоизмененные выражения из Мф. 11:28.

** Герцог Астарот - один из самых высокопоставленных демонов в адскойиерархии.

========== Безродные звери ==========

Христос прозябает под следствием.

Ждет вердикта две тысячи лет

Алчная власть, стихийное бедствие.

Ад, из которого спасения нет.

Дождь из пепла льется из глаз,

Черная бездна смотрит на нас.

Дальше не будет дороги другой.

Если ты в пекло, я за тобой.

Би – 2.

Никто не обратил внимание на небольшую провинцию Хубэй, не имеющую выхода к морю и внешнему миру. Уж точно никому не было дела до скромного городка Ухань, пусть и густонаселенного, но менее известного, чем Дрезден и Брюгге. Поэтому всем показалось, что угроза нового вируса, пожирающего на своем пути молодых, старых, бедных и богатых – смешная шутка. Или нелепая выдумка Китайского брата. Никому не хотелось вдаваться в подробности или тратить время на помощь ближнему. Есть дела поважнее. Например, недавнее заявление американского Президента. Скандал с импичментом из-за невинного разговора с каким-то политиком из Восточного блока привлек больше внимания, чем пожарища в Австралии. А короткая речь Брэда Питта во время получения премии Американской киноакадемии вызвал больше эмоций у сердобольной публики, чем сообщения о вспышках неизвестного вируса, косившего род людской быстрее природных катаклизмов. Насмешка судьбы. Толпа так сильно прониклась одухотворенными сентенциями Греты Тунберг, что наплевала на боль и страх азиатских соседей.

Но зато продолжали кричать о единстве.

Конечно, с тех пор, как мир поделился на несколько Оруэлловских частей, говорить откровенно стало намного проще. Но традиции лицемерно вещать о великом благе и процветании для человечества сохранились. Видимо, эти рудиментарные отростки все еще не давали покоя homo illustratum, шагнувшего на новую ступень эволюции. С каким невиданным усердием мы топим ближних своих, получая удовольствие почти на грани нездорового кайфа. Мы обвиняем развратную мразь во всех грехах, однако не против оправдать себя наличием смелости. Мы терпеть не можем вида животной крови, но время от времени отправляемся полакомиться человеческой. Мы жалкие и не скрываем этого. Потому что у нас появились права, но исчезли обязанности. Глас угнетенных наконец-то услышали! Можно царствовать в невежественной тьме, при этом раз в какое-то время, по праздникам, устраивать революции и вычищать грехи вместе с грешниками. Стирать любое напоминание о них, чтобы не смотреться затем в зеркало и задаваться фундаментальными вопросами о сути миропорядка, подобно тому голубю, что сидел на ветке и размышлял о бытии. *

Можно винить кого угодно в своих неудачах. Мировое правительство, ООН, церковь, налогового инспектора, национальный парламент, транснациональные компании и религиозные секты, глобализацию и демократию, секс и потребительство, сериалы и фейковые новости. Можно ненавидеть многомиллиардные конгломераты за то, что не признают заслуги среднестатистических смертных, чьи головы полны ненужного мусора. Можно недолюбливать алчных работодателей, не желающих тратить время компании на патетических непрофессионалов. Или требовать возмещения убытков у соседского пса, испортившего ваши грядки. Можно винить кого угодно! Ведь полон возможностей наш великий мир! Осуждайте Адама Смита за уродский капитализм и крах желтой звездочки. Презирайте Дональда Трампа за его смешные высказывания и подъем экономики. Поносите Кэрри Брэдшоу за создание образа женщины вашей мечты и культивирования стереотипов. Порицайте Джастина Трюдо за его забавную бородку и печальный взгляд. Плюйтесь на Тьерри Мюглера за революцию в модном мире. Критикуйте Хоакина Феникса за роль психопата, ставшего символом протеста, а Илона Маска – за курение травки. Вынесите смертный приговор Иисусу и Сократу! Или вы уже это сделали? Но разве вам это важно? Торжествуйте в ненависти, пейте в честь конца мира, терзайте невинных, обворовывайте богатых и вещайте бедным о правах человека!

Чарльз Буковски однажды предположил, что голая женщина выйдет из своей ванны, не заметив его. Позволим себе перефразировать: однажды именно Вы выйдете из своего дома с полной уверенностью в собственной безопасности, не заметив истины. Почему нет? У Вас же повсюду установлены камеры видеонаблюдения, вечно свирепая собака томится возле будки и разрывается яростным лаем при виде детей, а на двери красуется всей округе известная наклейка с грозным названием организации, которая примчится с вооруженным отрядом заламывать чужие руки. И все хорошо, все прекрасно. Только Вы покидаете дом и не замечаете смертельный вирус, карауливший Вас за углом. Но стоит отдать должное – Вы стоически игнорируете проблему, медленно превращая ее в масштабную трагедию. Разумеется, нельзя обвинять в произошедшем китайцев или других индивидуумов, но весь мир – можно. Все: политические лидеры, журналисты, социально ответственные граждане, предприниматели, ораторы, болтуны, калеки и прочие импотентные благодетели проиграли войну с новой угрозой.

Таким образом они лишний раз доказали свою бесполезность.

Но какая теперь разница? Ничего не исправить. Жизнь продолжается. Для тех, кто не окончил свою в крематории или братских могилах. Впрочем, в середине января еще мало кто рассматривал такую возможность. Республика и подавно не участвовала во всех изъявлениях обеспокоенности со стороны мирового сообщества. Ее охватила до абсурдности непривычная предвыборная лихорадка. Впервые за всю историю этого славного тоталитарного государства обычный человек получил шанс изменить что-то. Несомненно, его биография была омрачена сомнительными махинациями, но кто не без греха? Можно простить спекуляции и контрабанду, если человек хороший. Но так как мерило у каждого разное, то сошлись на том, что лицо приятное. Для какого-нибудь приветственного билборда на въезде в Столицу сойдет. Неизвестно, по этой ли причине большинство активных жителей Города отдали за него голоса, но мэром он все же стал. Пока на фоне разгорались мировые пожары, а машина смертельного вируса постепенно набирала обороты, граждане славной Республики праздновали и веселились.

Первая победа коалиции Кардинала и Королевы.

Они даже почтили своим присутствием скромную церемонию инаугурации. Гудвин с умеренным пафосом продекламировал заранее написанную речь, в которой выявил все недостатки нынешней муниципальной системы и пообещал исправить их все до единого в ближайшее время. Иными словами, он не собирался разочаровывать своих сторонников и противников. Наиболее сильной стороной его выступления было то, что оно проходило на грубо сколоченной деревянной сцене в центре площади. Люди приветствовали новую надежду. Мир медленно скатывался с орбиты адекватности, а они устраивали пир во время чумы. Сцена достойна пера любого Камю без особых навыков и высшего образования. Но не нужно корить граждан, лишенных радостей демократии больше пятнадцати лет. Они не подозревали о надвигающейся трагедии и уповали на увеличение заработной платы и уменьшения налогов, чем на защиту от безжалостного вещества под названием Covid-19. Кому какое дело до всех этих медицинских формулировок в условиях государственного подъема? Простите невежество домработниц, активистов, студентов и торговцев среднего звена – они и не обязаны волноваться о такой мелочи, как собственная жизнь.

Контрабандист стал мэром! Неудавшийся валютчик получил власть.

Если вспомнить историю, то можно узнать, что когда-то, в прошлой жизни, Виктория сфальсифицировала видеоматериалы об обнаруженных в порту ящиках с оружием и связала имена Гудвина и Волкера между собой как математические пропорции. Пару месяцев назад это вызвало бы негодование, так как советник Президента не обладал и десятой долей нынешнего рейтинга. Но сейчас он – признанный любимец народа и так называемый наследник престола. Пусть гордый, пусть упертый и расчётливый, с откровенным нежеланием идти на компромисс, но вместе с тем жесткий, упорный и принципиальный. Можно сказать, Маргулис организовала мэру бесплатную рекламу задолго до того, как он начал помышлять о таких перспективах. Гудвин оправдал все возложенные на него ожидания и вложенный капитал.

И пусть весь мир подождет. Подкрадывающийся вирус – ничто в условиях написания воодушевляющих речей и покупки новой мебели в старый офис. Каждый уважаемый слуга народа обязан иметь в кабинете как минимум один подлинник кисти мастера любой эпохи. Или журнальный стол ручной работы. Или же симпатичного секретаря с неуместно широкой улыбкой и расстёгнутой блузкой. Гудвин ограничился столом, в качестве подарка, и получил отказ в желании обзавестись эталонной секретаршей. Таким образом улица Герцога Валефора заполучила долгожданного жильца. Хватит ли у политического новичка, не единожды обвиненного в непрофессионализме, сил для противостояния старым врагам и новым недоброжелателям? Ответить никто не мог. Даже напыщенные эксперты и аналитики молча качали головой, боясь сделать неправильный прогноз и тем самым нарушить планы влиятельной коалиции Своры и Советника. **

Ничего страшного. Скоро у них начнутся более серьезные проблемы. Как и у мира, в котором мы живем. Близилось начало февраля. Стали приходить странные новости из Италии. Тогда же на личный номер Регента поступил звонок, неожиданный, но не неотложный. Удобно расположившись на разложенном диване в чужом кабинете, он неторопливо провел пальцем по экрану и приложил тот к уху.

– Господин Волкер, прошу прощение за беспокойство, я знаю о разнице во времени, – голос Рэндала по-прежнему внушал спокойствие и желание вслушиваться. Такими способностями хотел бы обладать любой публичный деятель. – Хотел поблагодарить Вас за помощь в освобождении моего брата. Скоро состоится слушание. Думаю, у нас есть все шансы на позитивный исход.

– Уверяю, если бы меня привлекали к ответственности за превышение полномочий каждый раз, когда я это делал, то гнить бы мне за решеткой вместе с половиной партии и, наверное, нашим дорогим Премьер-министром.

– Что-то в этом есть, – раздался приглушенный смешок, такой же неприметный, как и его хозяин. – Еще я должен предупредить Вас о ситуации с новым вирусом. Италия все чаще фиксирует случаи заражения. Это не похоже на обычный сезонный грипп.

– Наши китайские союзники запугали тебя?

– Мы постоянно на связи и, могу сказать, их беспокойство не излишне. ООН пытается игнорировать проблему, но она становится по-настоящему опасной. Люди умирают. И медики не знают, как им помочь. Я просто предупреждаю Вас о возможных рисках. Будьте осторожны.

– Я приму к сведению. Лучше продолжай контролировать обстановку в Ассамблее, – обменявшись ничего незначащими любезностями, Волкер положил трубку. Особого впечатления слова дипломата не произвели, но вынудили задумчиво пожевать губу. Поймав на себе заинтересованный женский взгляд, он прищурился. – Это Монтегю. Наводит панику из-за этой простуды. Мало нам проблем.

– Меня саму беспокоит ситуация с вирусом в Китае, – отложив папку, Перри мотнула головой и испытующе взглянула на любовника. – Как и в Италии. Ты слышал, у них в регионах участились вспышки. Как этот вирус мог туда попасть?

– Чего ты хочешь от меня? – поинтересовался Арман, поднявшись с дивана и отогнав от себя настырного пса, норовившего испачкать лапами одежду. – Желаешь послать им гуманитарную помощь – посылай. Но не забудь указать в статье расходов. У меня скоро встреча с нашими партийными союзниками, коих значительно прибавилось за последние месяцы. Если ты не забыла, нам нужно готовиться к выборам Президента. – позволив темным локонам упасть на лоб, мужчина направился к выходу, но замер в дверном проеме, облокотившись на него. – Кстати, если все-таки надумаешь что-то им посылать, то прикажи своим написать об этом пару статей. Наши люди обожают благотворительность. Больных и нищих все же кто-то любит.

Подмигнув, Мануэль наконец покинул кабинет. Не стоит обвинять его в невежестве и пренебрежении дружеским советом. В конце концов, весь мир тогда смеялся. Но все эти люди забыли об одном: смеяться они будут вместе, но плакать – в одиночестве. ***

Граница Той Стороны и Этой.

Коронавирус определенно внес свои коррективы в жизни людей. Хотя те предпочли игнорировать трагедию человечества, первую в продвинутом двадцать первом веке. С приходом зимы чувства атрофируются, тело становится малоподвижным, а жажда приключений сменяется рутинным трудом. Тот, кто интегрировал в людской геном очередную болезнь наверняка хорошо все продумал. Никто не забьет тревогу зимой. Даже такой теплой, не сулящий промозглых холодов и пробирающую до костей дрожь. Люди не становились более покладистыми, скорее апатичными. Их не волновала катастрофа вселенского масштаба. Только их собственная локальная драма. И зачем утруждать себя ненужными мыслительными процессами? Доверьте это глобалистам и прочей маловразумительной части населения.

Не переживайте. Вы уже давно приравняли здравый смысл к декадансу, а гуманизм свели до уровня дешевого водевиля. В таком случае не предлагайте интеллектуалам оказать новую услугу обществу. Они подвержены болезни так же, как и прожигатели земляных недр. Оставьте в покое неумолимых трудяг и корпоративных деятелей. Их польза продемонстрирована наглядно. А вы и дальше паразитируете на их системах ценностей, периодически обваливая устоявшиеся конъюнктуры. И никто не в силах их остановить. Когда зияющие раны общества заполняются гнойниками небрежных и необразованных масс, на цивилизации можно ставить крест. Но, повторимся, тогда еще никто не представлял себе маршрут колесницы смерти. Однако паника достигла умов гораздо быстрее.

Уверенно нарастая в странах, городах и селах, она охватывала всех без разбора.

Люди везде одинаковые, давно пора это понять. Даже на подконтрольных боевикам территориях они читают такие же новости и получают ту же информацию. Поэтому жители оккупированных областей, ранее принадлежавших Республике, уложили все пожитки в скромные чемоданы и поспешили уехать на личном транспорте или же на организованных властями автобусах и поездах. Препятствовать им не стали. Джозеф Рокуэлл приказал своим последователям грабить, но не убивать. Это большой грех и негоже гневить Творца. Солдаты под командованием Гуру согласили выпускать всех желающих из захваченных поселений и городов. За хорошую плату, разумеется. Они постепенно подбирались к центру первого Округа и нуждались в инвестициях. Пока Европа усиленно не обращала внимание на подступающие реки крови, незаконные формирования пробирались вглубь суверенного государства. Как бы там ни было, на них и до этого всем было наплевать, кроме анонимных заинтересованных лиц.

– Отец Джо, – полностью укрытый татуировками сектант вошел в келью священника и преклонил колени с опущенной головой. – Они попросили проводить Вас. И не принимают отказов.

Прервав молитву во славу великих побед, проповедник окинул вошедшего взглядом истинного святого и, сжав покоившийся в ладони крест, поднялся со скамьи. Сутана черного цвета, подпоясанная красным поясом, была утеплена необычным расшитым золотыми нитями плащом фиолетового оттенка. Столь яркий наряд выделялся на фоне скудного белоснежного полотна, едва укрывающего выжженную землю. Бомбы и снаряды превратили плодородную почву в братскую могилу, а гусеницы танков не гнушались кромсать людские останки. Они уничтожали каждое поселение, дававшее отпор. А храбрецов истребляли нещадно. Какие-то международные организации тут же посылали своих представителей и требовали соблюдения прав человека, но весь их пыл угасал при виде вооруженных автоматами батальонов. Приходилось идти на компромисс и платить немалые деньги за выкуп чужих граждан.

Переступая через полуразрушенные заборы и остатки разбомбленных домов, пастор осенял перепуганных горожан крестным знамением. Глубокое чувство веры вряд ли был способен пробудить человек, сопровождаемый двумя полуголыми фанатиками с оружием вместо добрых намерений. Они совершили крестный ход до площади, что превратилась в каменное месиво. Штаб-квартира псевдо-командования помещалась в здании мэрии, в кабинете бывшего муниципального главы. Кажется, он сбежал из городка за пару дней до появления солдат с разномастными флагами, оставив свое кресло на попечение нелегальных банд. Вход в кичливую темно-красную постройку охранялся двумя неулыбчивыми статуями в офицерской форме. Они не стали обыскивать Отца Джо, хотя каждый входящий подвергался этой унизительной процедуре. Войдя внутрь, Джозеф поднялся по мраморным ступеням на второй этаж и повернул направо, к роскошной по деревенским меркам двери. Внутри уже заседало семеро командиров, ждавших с нетерпением.

– Вы прервали мою молитву, – смиренно сложив руки на животе, Рокуэлл предстал перед всей братией умалишенных боевиков. Собравшись за круглым столом, они вперили свои изголодавшиеся по крови глаза в новоприбывшего. – Вам всем нужно исповедаться?

– Нет, у нас здесь нечто вроде тайной вечери, мой друг, мой дорогой Баал, – вскочив, Крэйвен едва не опрокинул кресло. – Эти олухи все делят, как совет директоров. Но… ты сам знаешь. Мы нашли пару револьверов в коллекции бывшего мэра. Ты представляешь, как он обожал насилие? Кабинеты, фавелы, притоны, горсовет… Странная любовь к насилию, правда? – задержав ладонь на плече союзника, Гуру бешено расхохотался. – Командор предлагает сыграть в одну игру. Предложил и мне. А я решил сжульничать. Выставить тебя своим бойцом. Ведь бог войны и времени не может погибнуть.

С этими словами лидер Протекторов подобрал лежавший на столе револьвер, чтобы оценить устройство. Он повертел его в руке, прокрутил барабан, продемонстрировал собравшимся наличие одного патрона и положи обратно с чувством удовлетворения и даже ликования. Кивнув скорее самому себе, он приказал всем отойти от стола как можно дальше и приглашающим жестом указал на свободное кресло смертника.

Еретики захотели потешить себя видом чужой крови. Неужели это новое испытание Господа? На него были обращены десятки глаз, слившихся в единый отвратный лик. Повисшая в комнате тишина отдавалась странным звоном в ушах. Лицо побледнело, взгляд затуманился, а тело пробила мелкая дрожь. Как это глупо – умереть от своей же руки. Казалось, его окружили безжалостные демоны, готовые растерзать святого, чья плоть послужит аперитивом к выпивке. За ним наблюдал темнокожий генерал в коричневом берете и с темной порослью на лице – по слухам, он ранее носил голубую каску и прислуживал Западной коалиции. По этой причине он взял себе новое имя – Миротворец. Полуседой кубинец в очках, стоявший рядом, принял имя Революционер, постоянно всем рассказывая о служении Фиделю Кастро. Третий, именуемый своим отрядом Фельдмаршалом, имел безупречные арийские черты и пронизывающий взгляд типичного геноцидника. Какой-то полубезумный украинец носил прозвище Мародер и старался держаться поближе к выходцам из Союза, все еще не переживших Афганистан и последовавший за тем развал. Пятым оказался молчаливый азиат Пэйган – никто точно не знал, прозвище это или настоящее имя. Шестой, с виду неприметный вояка, титуловал себя Командором и старался молчать. И, безусловно, процессию уродов замыкал неудавшийся мятежник Лукас Крэйвен, на десятый день первой войны ударившийся головой и вообразивший себя священным животным.

Славная компания.

– Следите за ним. Он не может умереть! – призывая всех к молчанию, Крэйвен достал сигару и оперся локтем на спинку кресла. – Боги бессмертны!

Пытаясь не выдать животного страха, охватившего разум и тело, Рокуэлл механическим, до странности отработанным движением схватил револьвер и, не колеблясь, не позволяя себе раздумывать и секунды, нажал на спусковой крючок. Раздался щелчок. И – ничего. Через пару секунд просторный кабинет огласил раскатистый хохот. Лукас буквально выжил из ума: начал бегать из угла в угол, хватать генералов за рукава и целовать в обе щеки. После этого он подскочил к застывшему на месте духовнику и насильно усадил в кресло, с отеческой любовью приговаривая слова благодарности.

– Я же говорил, он есть карнация Баала! Он покровительствует всем нам! Чего вы на него так смотрите? Вы должны кланяться ему! Что скажешь, Командор? Ты доволен? – осторожно вытащив злополучное оружие из неподвижных пальцев проповедника, Гуру снова осмотрел его и, закусив нижнюю губу, промычал нечто невнятное. – Чего ты такой мрачный? Ты же так хотел сыграть. Твоя очередь.

– Мне кажется, у нас есть дела поважнее. Ты уже все доказал, я не вижу смысла…

Он не успел договорить. Следующий выстрел был произведен с завидной точностью. Направив дуло револьвера в грудь бывшего соратника, Лукас выстрелил. Тот рухнул на пол с пробитым сердцем и подобием шока в остекленевших глазах. Остальные не прокомментировали случившиеся, лишь дернулись от неожиданности и поспешили отойти от трупа. Мгновение спустя в комнату ворвались протекторы и унесли тело. Джозеф созерцал немую сцену казни без особого интереса. Что-то внутри у него сломалось и отказалось функционировать.

– Он ходил к Гуру постоянно. И жаждал не крови мэра. А крови Гуру, – пробормотал Крэйвен, вытирая струящиеся по лбу капли пота. – Спасибо тебе, великий Баал. Я не забыл о тебе. Обещанная жертва… а теперь ответь мне… все переплетено? ****

Покачиваясь на дрожащих ногам, Рокуэлл использовал стены в качестве опоры. Ему нужен был свежий морозный воздух, освобождающий легкие от сигаретного дамы, а ноздри – от въедливого запаха чужой крови. Споткнувшись на лестнице, мужчина не выдержал и свалился на каменный пол. Его никто не видел, никто не провожал. Для всех он как будто превратился в невидимку. Ощутив нестерпимый холод сквозь слои одежды, Джозеф задрожал. Скольких людей он убил собственными руками во время войны? Но почему-то смерть никчемного заговорщика окончательно сломала дамбы, которыми он отгородился от внешнего мира. Или начатый процесс довершила игра? Он внезапно вспомнил, как стоял на коленях в грязной луже, заполненной кишками союзников и кровью врагов. Над головой ревели небеса, не прекращая изливать всю свою ненависть на смертных. А по бокам догорали взорванные снарядами танки, под чьими гусеницами погибло больше солдат, чем в открытом бою.

Это не бескрайняя пустыня Афганистана. Это бесформенная равнина Республики. Он – не рядовой солдат под командованием монстра. Он сам стал монстром и отправил на верную смерть сотни невинных. Они проиграли свой первый бой. Не выдержали и погибли от натиска профессиональной армии. Этот разгром уже не остановить. Отец Джо и не собирался. Он распростерся на земле и склонил голову. Западная коалиция пришла на помощь республиканскому войску. Какая ирония. Рокуэлла возьмут в плен и наверняка устроят публичный процесс, чтобы продемонстрировать разрушенному миру, насколько опасен терроризм, а не коррупция. Но его оставили в живых. Ангел с добродушной улыбкой и серым костюмом подарил ему второй шанс. А взамен лишь попросил сотрудничать с международным сообществом.

Очнувшись на улице, в одном из сугробов на заднем дворе мэрии, пастор обнаружил, что до сих пор сжимает в руке крест. Его заостренная верхушка впивалась в кожу. По ней из образовавшейся раны стекала свежая кровь и капала на белый снег. Но разве боль имеет значение? У него есть миссия. Отклонения недопустимы. Он давно знает, чем все закончится. Эмоциональные привязки к людям и моментам – это лишнее.

Эта сторона, Столица.

Всячески намекая руководству о желании пойти в оплачиваемый отпуск, Томас явно забыл, что сам является этим самым руководством и в объяснительных не нуждается. Тогда он просто начал выезжать по ночам на мотоцикле, нарушая комендантский час. За его соблюдением следили не так строго, поэтому опасностей не возникало. А второй лидер антиправительственной общины иногда мог позволить себе проветриться. Зимой это превратилось в экстремальный спорт, но развлекало ничуть не меньше. Доезжая до припортовых улочек, где раньше ему приходилось снимать дешевое жилье, Ридус предавался ностальгии. Здесь, среди дешевых проституток и полупьяных моряков, он провел лучшие годы жизни в забвении. Никакой ответственности за неблагодарную свору, состоящую из идиотов и откровенных нарушителей устава. Чего он, аристократ в пятом поколении, ожидал от полоумных инсургентов и необразованных казнокрадов, боявшихся выбраться на улицу даже на пять минут?

И это зарвавшееся отребье смело глядеть на него свысока в ожидании провала?

Сбрасывая скорость на крутых поворотах пустынной проезжей части, Том выжимал из мотоцикла всю возможную мощь. Через час он выдохнется и припаркуется около неприметной цепи набережных домиков, затерявшихся в пыльных улочках порта на загрязнённой линии песка. Приятно иногда возвращаться сюда, оставлять мотоцикл на небольшой скалистой возвышенности и спускаться к морю. Больше тридцати лет прошло с тех пор, как они прогуливались здесь вместе с няней, выискивая крабов. До Революции все было так просто. Пятилетний малыш в изящном костюме ступал по камешкам с подчеркнутой элегантностью, а своенравная десятилетняя девочка в испачканных штанах взбиралась на громадные булыжники и декламировала цитаты из кинофильмов. Время, полное беззаботных детских игр. Время, оберегающее юных наследников многомилионных фирм от крови и вкуса пепла во рту. Они жили в веке мудрости. В эпохе невинности.

Все закончилось, когда пришел мрак.

Стараясь держаться подальше от палаточного городка в центре и опасных патрулей, выискивающих за чертой площади нарушителей комендантского часа – мэр не смог его отменить, невзирая на приложенные усилия, – Ридус притормозил у излюбленного берега. Вода почернела с годами, превратилась в липкую жижу и уничтожила всю экосистему. Но приходить сюда и дышать морским воздухом, пропитанным ароматом разложений и гнили, по-прежнему казалось приятным времяпрепровождением. Опустившись на прибрежный камень, кишащий живностью, Томас заглянул в темную бездну неба, затянутую тучами. Наслаждаясь тишиной, он достал сигарету и прикурил. В глазах стояла вселенская тоска. Воспоминания о погибшей семье еще ни разу не приносили умиротворения. Кроме того сладостного момента, когда он узнал о гибели своего горячо любимого отца. Это невольно заставляло усмехнуться. Держа сигарету между пальцами, эдемовец нарочно не оборачивался назад. Он знал, что за ним наблюдают. В этой глуши редко можно встретить три черных автомобиля, изо всех сил пытавшихся казаться незаметными. Хмыкнув, мужчина достал телефон и отправил сообщение по нужному адресу, после чего вытянул ноги на песке и стал ждать. Мало кто рисковал приезжать на улицу Герцога Вепара в такую ненастную погоду. *****

С ним не разговаривали. Просто схватили за плечи и потащили к машинам, засунули в багажник и увезли в неизвестном направлении. Перед этим отобрали мобильный и швырнули в воду. Предусмотрительные ублюдки. Но не очень умные. Свернувшись в клубок, он попытался обеспечить себе максимальный комфорт. Хотя это было тяжко – колеса налетали на кочки и неизменно оказывались в асфальтных провалах. Стоит попросить нового мэра выделить деньги на дороги. Том практически опробовал их на собственной шкуре. Везли его недолго, примерно минут пятнадцать. На фоне еще звучали голоса протестующих, изредка поющих гимн и приветствуя очередных вождей революции на сцене. Значит, место назначения где-то в центре. Догадка подтвердилась, когда его вытащили наружу и протащили в полицейский участок. Неожиданный выбор для казни. Через полчаса он уже валялся в камере и откашливался после удара по ребрам.

– Балто, это ты? – медвежья ладонь схватила упавшего заместителя за плечо и резко потянула наверх. Пошатнувшись, Ридус с трудом устоял на ногах и выпрямился, при этом стряхивая с кожаной меховой куртки остатки песка. – Не думал, что брат нашей Королевы присоединится к нам в ожидании чуда. Мы уже потеряли всякую надежду на спасение.

Перед ним, в полутьме решетчатой клетки, возник почти двухметровый силуэт мужчины с широкой нестриженной бородой и длинными, до самых плеч, темными волосами. Тяжелый взгляд блуждал по знакомым чертам лидера общины. Наклонив голову, вестник несколько раз кивнул и сделал пару шагов назад. Ботинки гигантского размера бряцали по полу, заставляя крохотную камеру дрожать. Он отошел в дальний угол, к другому заключенному. Они были похожи друг на друга, если не принимать во внимание нахмуренный, мрачный вид второго эдемовца, темно-коричневые волосы до самой талии и аккуратную поросль на подбородке и над верхней губой. В остальном они являлись составляющими частями единого целого, ранней и поздней копиями самих себя.

– Гектор. Рэйз. Как долго вы здесь? Мы потеряли с вами связь несколько дней назад.

– Тогда нас выследили и доставили сюда, – не поворачивая головы, произнес Рэйз. Между пальцами он держал сигарету, чей дым застилал все пространство темного угла. – Мы не успели связаться с клубом. Они оказались проворнее.

– Кто – они?

– Сейчас ты получишь ответ на свой вопрос.

Раскрывшаяся в конце коридора дверь, тяжелые шаги по металлическому покрытию и вежливое предложение пройти с вошедшими в другую комнату предвосхитили худшие опасения. Том показательно вздернул подбородок и оттряхнул куртку, медленно выходя из камеры. Его провели в небольшое квадратное помещение с хлипким стулом в самом центре. Картинка сошлась. Еще там, в клетушке при скудном освещении эдемовец разглядел кровоподтеки на уставших лицах двух вестников. Значит, сам он отсюда без повреждений не выйдет. Будто бы в подтверждение неприятных догадок его усадили на шаткую деревяшку и оставили в таком положении на четверть часа. По истечению этого срока железная дверь позади снова открылась с мерзким скрежетом. Надо намекнуть новому мэру, чтобы он озаботился статьей расходов на ремонт полицейских учреждений.

– Почему именно Свора? – четко поставленный, натренированный тембр голоса интересовался такими нелепыми вещами. Дернувшись, изможденный Том хотел повернуть голову, но железная хватка на плече вынудила сидеть прямо. – Почему эта организация?

– Господин Гровер! Вы решили лично со мной поговорить? Можно было встретиться в нашем клубе. Я бы угостил Вас виски.

– Не могу пить при исполнении служебных обязанностей, – снисходительная улыбка озарила лицо хищника, прятавшегося в полутьме. – Вы же знаете, что наша чудесная Республика заботится о своих сыновьях? Обеспечивает вас всем необходимым. Дает возможности. Республика отвечает за Вас. Не так ли?

– Вы пытаетесь втереться ко мне в доверие? – не успев договорить, Том ощутил удар в область уха и застонал, нагнувшись. – Видимо, не совсем.

– Позвольте мне все Вам разъяснить, – обойдя заложника, Брэм наклонился над ним и вцепился в хрупкое плечо, сдавливая. – Я не Ваш друг. Не Ваш защитник. Я – палач. – сверкнув очками, он нанес второй удар прямо в лицо.

– Вы же говорили, что Республика заботится о своих сыновьях, – выплюнув красный сгусток крови, Ридус проморгался.

– Несомненно. Я имел в виду честных граждан, а Вы к ним не относитесь. Продолжим диалог? – размяв плечи, Министр прошелся по комнате и остановился перед стулом. – Назовите имена людей, причастных к убийству Пирса Бэйли.

– Кого?

Очередной толчок в грудь, прямо в грудную клетку. Выдохнув, Том сцепил зубы.

– Еще раз. Я же не прошу называть имя работодателя. Или кто платит вашей шайки. Нет, все проще. Назови имена исполнителей. Я знаю, что это не ты. Говори правду.

– Правда – это субъективная вещь. У каждого она своя…

Следующий удар пришелся по скуле. Ощутив привкус собственной крови, начинавшей скапливаться на губах, эдемовец с присущей ему изысканностью слизал ее языком и мотнул головой, убирая завитки волос с глаз.

– Считаешь, в твоих жилах течет голубая кровь, напыщенный петух? Аристократия и высокий интеллект, да?

– О чем Вы? Я же исправно плачу налоги.

Улыбка – острие ножа. Кулак – железо кувалды. Опасная смесь. Особенно для мозга, рискующего получить сотрясение. Рухнув на пол вместе со стулом, Томас закашлял.

– Пирс был моим лучшим агентом. Достойным человеком. А ваша организация убила его. Подожгла, пока он спал. – возвышаясь над лежащим врагом, Брэм фыркнул. – Вы не животные. Вы гораздо хуже. И вас нужно истребить.

Принявшись закатывать рукава рубашки, Гровер резко поднял голову, стоило двери распахнуться без предупреждения. По его напряженному взгляду стало понятно, что с весельем придется покончить. Нахмурившись, Министр поднял с пола полотенце для рук и поспешил на выход. Там его уже ожидали непрошеные гости в виде Королевы, адвоката с внушительным портфелем и трое вооруженных охранника без улыбок.

– Мисс Маргулис, приятно снова увидеть Вас! – разведя руки в разные стороны, Брэм с удовольствием демонстрировал свои владения. – Коллеги любезно одолжили моим людям временно закрытый участок. На улице самого Принца Столаса, Вы представляете? К тому же, по весьма сносной цене. – чуть улыбнувшись, он тянул время, изучал своих врагов и просчитывал тактику отступления. – Чем я могу Вам помочь? ******

– У Вас мой брат. И мои люди. На каком основании Вы их задержали? – не переставая осматривать мрачное помещение, чьи отсыревшие стены приобрели синий оттенок с примесью зеленого, Перри решила не поворачивать голову в сторону изувера в форме.

– Они нарушили комендантский час, – пожав плечами, Гровер отбросил испачканное кровью полотенце и поправил съехавшие на переносицу очки. – Существует закон. Конечно, для Вас это слово смерти подобно. Но кто-то же должен следить за его исполнением. Кстати, как вы нас нашли?

– Можете ломать телефоны сколько угодно, но про маячки почему-то даже никто не подумал. Мы живем в двадцать первом веке, а я хочу поговорить с заключенными, – на Маркуса дешевые трюки чиновников не производили должного впечатления уже больше двадцати лет, поэтому он ограничился сухим профессионализмом. – Вам не пристало говорить о законе, господин Министр. Я видел документы Вашей фирмы и спорю, от закона там одна подпись Вашего же юриста. А если Вам хочется поиграть в маршала США, то арестовывайте людей на площади, поголовно нарушающих предписания.

– Вы устроили бардак в стране, а нам предлагаете его исправлять? – расхохотавшись от такой абсурдности, Брэм повернулся к другим офицером, призывая поддержать веселье. – Типичные дельцы смерти.

– Я не делец смерти. Я – хранитель конституционных прав. Вы позволите пройти? – Салливан прошествовал мимо кордона охраны, нервно поглядывающего на молчавшего начальника.

– Мы столько лет друг друга знаем, мисс Маргулис, но так ни разу не пообщались. Вы не составите мне компанию, пока Ваш друг занимается важными делами? – Гровер на удивление вежливо обращался к своему старому недругу. – Юристы. Мы их никогда не поймем. – кивнув в сторону соседней двери, мужчина галантно отступил в сторону. – Ну же, не отказывайтесь.

Они очутились в скромном кабинете какого-то клерка, погребенного под завалами отчетов. С нескрываемым превосходством Брэм расположился на вершине стола и уперся ногами прямо в деревянную панель под ним. Сложив руки на коленях, он с интересом разглядывал полулегендарную женщину, умудрившуюся завоевать сердце неподатливого народа. И, разумеется, безудержного маргинального Кардинала. Она действительно владела неким шармом. Даже не женским.

Тут нечто другое.

– Скажите, Вы уже приняли решение относительно предложения нашего друга? Или же играете на два фронта? – полюбопытствовал чиновник, мгновенно изменившись в лице. – Избрали гибридную тактику? Враг и тех и других? Будьте осторожны. Немногим удавалось прожить в таком идеальном балансе. У меня вот не получилось. Благодаря Вам.

– Вы продавали собственной армии непригодные военные запчасти втридорога, а потом скрывали от налоговой крупные офшорные счета. Если последнее не запрещено законом, то за первое Вас могли казнить, если бы Вы не сбежали.

– Что же, а Вы продаете оружие террористическим группировкам на Востоке, чтобы они убивали Ваших сограждан. Так чем Вы лучше меня? Отличие лишь в том, что Вы просто не знаете исхода своих махинаций, поэтому, формально, защищены моралью.

– По крайней мере, я продаю качественный товар. А Ваши бронежилеты официально признали мусором после нескольких экспертиз. Вы – сознательный убийца. Я просто работаю.

– Это помогает Вам спать по ночам? Самовнушение, да? – не меняя положения, Брэм то отклонял голову, то наклонял вперед. – Я уже встречал таких людей, как Вы. Мне посчастливилось побывать на Ближнем Востоке и пообщаться с местными жителями. Они тоже творили всякие мерзости. Конечно, зависит от персональной оценки, но все-таки мы живем не по волчьим законам. В общем, мерзости. И представляете, там люди тоже в себя верили. В свое бессмертие, в свою великую миссию и священный долг. Но самое интересное заключалось в том, что они почему-то верили в силу демократии. Словно их выбор распространялся на на нечто большее, чем на польские или украинские яблоки на их же прилавках. Это утрированно, разумеется, в Иран не поставляют ни того, ни другого. Сказано для общего представления картины.

– Не совсем понимаю, какое отношение я имею к восприятию демократии жителями Ближнего Востока.

В ответ раздался сдавленный смешок. Его, похоже, забавлял этот разговор.

– Меня предупреждали, что Вы остроумны. Не думал, что настолько, – Гровер сложил пальцы рук домиком и прислонил к пухлым губам. – К рассуждениям о демократии и человеческой природе Вы имеете прямое отношение. Вы же так отчаянно бьетесь за них. Дух захватывает наблюдать за этой схваткой.

– Я сражаюсь за справедливость. Это субъективная вещь и может подразумевать все, что угодно. Мне угодно. Поэтому Ваши предположения относительно лучшего политического режима неверны.

Ее пронзительные зеленые глаза загорелись в пылу дискуссии. Скрывать эмоции ей не в новинку, но не в замкнутом пространстве наедине с нестабильным убийцей.

– Неужели? Можете обманывать меня, но, прошу, перестаньте обманывать саму себя. Я помню Ваши устремления в самом начале карьеры. Пример покойного супруга Вас так вдохновил, что Вы хотели пробиться на вершину и изменить миропорядок, дабы почтить его память, продолжить его наследие. И Вы искренне думали, что получится преобразовать этот дивный новый мир. Но знаете, в чем заключалась главная проблема?

– В недостатках либеральной демократии?

– Перестаньте. Об этом написано уже достаточное количество книг. Я не собираюсь разводить тут дискурсы на пустом месте, хотя обожаю хорошие полемики. Однако времени у нас не так много, как Вы полагаете. Я просто хотел объяснить Вам, как работает система.

– За сорок с лишним лет своей жизни я догадалась о некоторых вещах.

– Безусловно. Но позвольте развеять Ваши мечты относительно Волкера. Вы всерьез полагаете, что при нем наступит золотой век? Либерализм, народовластие, любовь к ближнему и всеобщее благо? Вы правильно сказали – уже больше полувека живете в нашем дурном мире, но до сих пор не осознали, какого монстра ведете на поводке. С какой мразью сотрудничаете и уверенно продвигаете на ту пресловутую вершину.

– Хотите сказать, что Мастерс – лучше?

– Этого я не говорил. Никто из нас не лучше. Я не питаю иллюзии в отношении себя или Премьер-министра, если Вы собирались меня в этом обвинить. Наоборот, я лишь зарабатываю деньги и оставляю свое имя в истории. А еще уничтожаю откровенных ублюдков, притворяющихся благодетелями. Последователей Волкера, – Брэм смаковал эту фамилию, словно вгрызаясь в уже обглоданную кость с новой силой. – Такие еще хуже Вашей братии. Их следует истреблять в первую очередь. Я говорил это нашему Президенту в самом начале. Говорил, что его больше заботят личные амбиции, но не благополучие страны. Маунтан мне не поверил и все решилось.

– Не могу сказать, что расстраиваюсь по этому поводу и сожалею о его выборе.

– Восемь лет назад мне посчастливилось пообщаться с генерал-лейтенантом Ирана и узнать много интересных вещей. Как человек, близкий к власти, он поведал мне, что государство – это чистая монополия на власть. Она чтит права граждан на собрания, свободу слова и прочую либеральную дребедень, если та не наносит особого ущерба ее авторитету. Но только государство имеет право выносить смертный приговор. Ни один смертный не избежит карающей длани этого неумолимого титана. Кто бы там не сидел у руля.

– Тогда какой смысл в ненависти к Волкеру? Если он все равно ничего не изменит?

– Чиновники существуют для осуществления контроля. При шквале руль уже тяжело удержать и остается уповать лишь на волю случая. Но свежий морской бриз чудесно прочищает голову. Извиняюсь за метафоры, однако Вы должны понять: порочный круг насилия не разорвать. Оно всегда будет в чьих-то интересах. И будет преобладать, несмотря на желание обратного. В наших же интересах, как добропорядочных граждан, посадить за руль того, кто будет уравновешивать баланс насилия. Никакого шквала или бриза. Баланс. И мы уж точно не заинтересованы в передаче штурвала в долгосрочную аренду ограниченным социопатам с непомерной жаждой крови. Вот только Ваша запредельная любовь к этому социопату сыграла злую шутку. С Вами же.

– ГосподинГровер, Вы не говорите по существу и отнимаете мое время.

– А Вам просто плевать на эту страну. И ему тоже. Потрясающая кооперация, – почти рявкнул Министр, резко спускаясь на пол. – Послушайте меня внимательно. Я ведь Вам прямо заявил: ни я, ни Мастерс, ни Волкер не годятся на пост главы государства. Мы возлагали большие надежды на Маунтана и он неплохо справлялся. При нем Волкер смирно сидел на цепи, а население покорно склоняло голову. Я же был в изгнании, а Мастерс наслаждался второстепенными ролями. Но все рано или поздно подходит к концу. В этом случае даже раньше, чем я предполагал. И сейчас единственная наша надежда – это Вы.

– Прошу прощения? – стоически отгоняя шок, Виктория встретилась с собеседником глазами. – Вы предлагаете мне занять пост Президента?

– Не говорите, что не думали об этом. В глубине подсознания Вы просчитывали этот вариант, если не мечтали о нем. Знаете, почему Маунтан был так к Вам расположен? – она давно хотела получить ответ на этот вопрос. – Потому что Вы – боец. Вы будете биться до последней капли крови. Война – смысл Вашей жизни. Победив на выборах, Вы не остановитесь. Захотите восстановить справедливость. Восстановив ее, Вы уже не остановитесь и продолжите добивать остатки врагов. Даже выиграв, Вы найдете новых. И не сдадитесь. А мы, под Вашим чутким руководством, обретем покой.

– Вам нужно поделиться Вашими идеями с господином Мастерсом. Уверена, он оценит, я же не обладаю таким количеством свободного времени. Извините, меня ждет искалеченный Вами брат, – не желая участвовать в новом заговоре, вдова развернулась и направилась к двери. Не успев дотянуться до ручки, она почувствовала, как чужая ладонь опустилась на железо, тем самым придержав дверь.

– Для Вестников Смерти, таких, как Вы, успех в войне означает окончание целой эры. Скоро Вы отойдете в область преданий, как и ваши мечты, – перейдя на угрожающий шепот, он сверкал глазами из-под очков. – А Волкер станет Президентом. И войдет в анналы истории как самый кровожадный лидер Европейской страны. Ваша история будет окончена. Очень жаль.

Убрав руку с двери, он наконец позволил ей открыться и выпустить жертву внутренних интриг – так она о себе думала. На самом деле Виктория была женщиной, ради которой можно было нарушить все имеющиеся законы и разорвать договора.

Республика, местоположение неизвестно.

Огражденный от внешнего мира, постепенно рушащегося благодаря новому штамму и неумелому руководству политических импотентов, Кассиус Маунтан наслаждался бессрочным забвением. Его никто не беспокоил больше трех месяцев. Либо Западная цивилизация сгорела в огне, либо никого не интересовал престарелый диктатор без амбиций и пенсионных накоплений. Поэтому он проводил досуг за исследованиями статей о членистоногих и написанием собственных. В четырех стенах можно сойти с ума, но он – опальный глава государства, признанный параноик с двадцатилетним стажем. Однажды ему довелось несколько месяцев скрываться от секретных служб и полицейских патрулей бывшего Президента, желавшего казнить потенциального оппонента. Судьба Верджила Резерфорда до сих пор оставалась неизвестной. Он просто бесследно исчез с международных радаров, позволив провести честные и прозрачные выборы. Очень странная тенденция в Республике – терять Президента раз в четверть столетия. Хотя радикальное обновление власти иногда бывает полезным.

Вскрываются гнойники и надрывы системы.

Звонок раздался на четвертый день после трехмесячного молчания. На том конце голос попросил о встрече в ближайшее время. Лучше не затягивать, как они выразились. С нескрываемым интересом Кассиус ожидал неожиданных визитеров. Что они захотят от него теперь? Нажать на красную кнопку, приняв ответственность на себя? Забрать новый паспорт из ближайшего пункта передачи посылок и уехать на остров Пасхи? С большим удовольствием! Могут настоять на возвращение в Республику. Тогда торги пойдут серьезные. Проведя беспокойную ночь, Всеотец проснулся с головной болью и дурным предчувствием. Оно полностью оправдалось, когда к нему в комнату ввели двух представителей мирового правительства. Архитекторы миропорядка. Химеры в костюмах горгулий. *******

– Я безумно рад снова встретиться с тобой, Кассиус, – протягивая руку, мужчина едва коснулся чужих пальцев. – Надеюсь, чувствуешь себя хорошо.

– Ты… – раскрыв рот от удивления, Маунтан поборол себя и тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. – Я думал, ты давно покинул территорию Европы. Или умер. Но жизнь явно интереснее рассказов Оруэлла. Хотя я считаю его невыносимо скучным и переоцененным.

– Забавно, так говорил мне каждый диктатор, если умел читать. Но ты прав. Сейчас в мире популярность набирает Альбер Камю. Люди ценят хорошую иронию, – присев на заранее приготовленный стул, гость закинул ногу на ногу и впился глазами в лик низвергнутого демона. – Об этом мы и хотим с тобой поговорить.

– Ты теперь работаешь на нашу славную Западную братию?

– Не совсем так. Я скорее вольный наемник. Просто специализируюсь на Республике, в отличие от своих коллег.

– Тогда ты все должен понимать не хуже меня. Или пришел сообщить что-то новое? – полюбопытствовал Кассиус, откидываясь на спинку шатающегося стула. В прошлой жизни он тоже так делал. – Я получаю регулярные новости сверху. Поддерживаю все необходимые контакты и выхожу на связь с теми, кто в ней заинтересован.

– А как же Волкер? Он был заинтересован, насколько мне известно. Мне он звонил по крайней мере три раза. С просьбой помочь.

– И тем не менее ты здесь. Как и я, – подытожил Отец Нации, сохраняя спокойствие и не переставая улыбаться. – Мы оба прекрасно знаем, что в помощи он не нуждается.

– Ты очень быстро забываешь друзей, Кассиус. Я слышал, что произошло с Новаком, – говоривший ни разу не отвел глаз от лица собеседника. – Впрочем, неважно. Ты же просто выполнял приказ, да? – не дождавшись ответа, мужчина постучал пальцем по столу. – Скорее всего, тебя ждет импичмент. Необходимое число голосов собрано. Ты войдешь в историю.

В ответ Маунтан лишь фыркнул, обдумывая свои перспективы.

– Ты не будешь этому препятствовать. Все должно пройти в рамках закона. Впервые в истории этой страны, – поднявшись из-за стола, посетитель подошел к террариуму и с интересом проследил за ленивыми передвижениями твари. – Я теперь курирую этот вопрос. И ты будешь следовать всем рекомендациям.

– Пока ты превращаешь мир в пепел.

Наклонив голову вбок, улыбчивый гость с тоскующим взглядом промолчал. Два часа они потратили на обсуждение ничего не значащих мелочей. Впоследствии разойдясь по разным политическим лагерям, они углубились в воспоминания. Кассиус пытался припомнить, в какой из многочисленных войн он познакомился с Новаком. А другой человек, выбранный переговорщиком между диктатором и Западной коалицией, едва ли мог припомнить, когда вообще согласился стать обычным гонцом. Какое мерзкое чувство принадлежности к чему-то ужасному. Садясь в машину, он еще долго изучал причудливое строение, приютившее будущего экс-Президента. Тем временем Вождь обдумывал сложившееся положение. Все складывается слишком хорошо. Телевизор отбрасывал неприятное свечение на всю комнату. Повернувшись, Кассиус задумчиво глядел в экран, где крутили сюжет об ухудшающейся обстановке в Италии. Жертвы нового вируса засыпали в больнице ночью и не просыпались под утро.

Прямо как жители Республики.

Комментарий к Безродные звери

* Homo illustratum – человек просвещенный.

* “Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии” – черная комедия режиссера Роя Андерсона.

** Герцог Валефор – могущественный демон, подбивающий заняться воровством.

*** “Смейся – и весь мир будет смеяться вместе с тобой. Плач – и ты будешь плакать в одиночестве”. Видоизмененная цитата Эллы Уилкокс.

**** Гуру постоянно цитирует фрагменты из текста Oxxxymiron “Переплетено”. На этот раз он процитировал слова литературного агента Киры – персонажа из текста.

***** Герцог Вепар – великий и сильный демон. В его обязанности входить управлять водами и вести по ним корабли с грузом оружия, доспехов, боеприпасов и прочего.

****** Принц Столас – великий демон. Появляется перед заклинателем в образе филина. Обучает искусству астрономии свойствам драгоценных камней.

******* Химера – в греческой мифологии являлась огнедышащим чудовищем с головой и шеей льва, телом козы и хвостом в виде змеи. Горгулья – устройство для отвода воды с крыши.

========== Раненных собак пристреливают, не правда ли? ==========

У бурных чувств неистовый конец.

Больше полугода прошло с тех пор, как на прямом эфире национального канала был озвучен призыв выходить на улицу во имя справедливости, свободы и совести. Дабы уничтожить насквозь пропитанную фальшью идеологию маунтанизма, Волкер резко сменил приоритет и дерзнул впервые обратиться к народу. Народ отреагировал. Он второй раз доверился политику времен Революции белых, принесшей расстройство и разочарование массам. Обещаний не исполнили. Благосостояния не принесли. Вся хваленая демократическая система заполнилась отребьем с амбициями Наполеона и расторопностью налогоплательщиков в конце месяца. Каждые пять лет эти медведи политической берлоги выходили из спячки и осыпали глуповатый электорат новой порцией пустышек. Самым популярным товаром на рынке избирательной кампании была борьба с коррупцией во всех ее проявлениях. Им верили не потому что желали очистить страну от заплесневелого казнокрадства, а скорее машинально, поскольку другого выбора не было.

Иллюзия жизни, иллюзия свободы, иллюзия выбора.

В этот раз все было немного иначе. Законопослушных граждан вторично призвали на битву против откровенного произвола. Самое забавное заключалось в том, что слова о ложной справедливости звучали вновь. Однако таков удел любого общества: вера с примесью надежды превращали своих служителей в рабов привычек. Революция раз в пятнадцать лет! Почему нет? Смерть во имя тех, кому на вас наплевать? Мы только рады услужить! Штурм Парламента или частной резиденции? Мы споем гимн! И будут вторить миллионы голосов. И падут преграды! И сгорят знамена! Республика просто обожала кровавые побоища и не могла упустить возможность насладиться зрелищем гладиаторских боев. Она была построена на чужой крови и подпитывалась жидкими субстанциями красного оттенка. Без подпитки алчная машина перестанет двигаться и придет в упадок.

Начнет эманировать нечистотами и поглотит нечестивцев.

Итак, люди вышли на уличные протесты, превратившиеся в беспорядки. Потому что принудительное отчуждение свободы ведет к самому страшному голоду. Без пищи и воды можно продержаться около недели. Без свободы – больше одного столетия, но если на горизонте появляется псевдо-Иисус, призывающий одновременно избавить тело от гнетущих кандалов вечности и подставить вторую щеку, – в массах начинает бурлить так называемый общественный резонанс. Обязанности граждан погибают с честью. Рождаются исключительные права на легальный мятеж. И горе тому тирану, что посмел ослабить поводок – острые собачьи клыки тут же впиваются в лодыжки с неожиданным остервенением. Сопротивляться бесполезно. Лишние телодвижения и попытки позвать на помощь лишь ускорят завораживающую агонию первого лица государства.

Несчастные жители утопали в помоях из непосильных налогов, низких зарплат и дешевых праздничных поздравлениях с описанием великих деяний правительства. С таким же успехом можно кичиться перед бедными оригиналом Лора Пиано, нежно похлопывая их по плечу с намерением заверить, что такого они никогда не увидят и уж точно не наденут. Такова краткая история обхождения с гражданами Республики. Их приучали к шипастому ошейнику, а потом попросили защитить дом от грабителя. Любой преданный пес выполнил бы приказ с завидным подобострастием, но нужно периодически кормить его. Обещания не считаются. На них проживешь максимум до первого поднятия цен на продукты. Значит, классические методы устарели. Следует обновить арсенал умелых маркетинговых ходов и заставить их проголосовать за тех же самых кандидатов, но с видоизмененными лозунгами.

Волкер нашел выход их создавшегося положения. Нельзя сказать, что он нов, скорее им пренебрегали за ненадобностью – кому придет в голову менять систему, которая всех устраивала на протяжении пятнадцати лет? Но блестящее политическое чутье Советника позволило ему вовремя почуять надвигающуюся катастрофу и направить ее вектор в другое русло. Изменения важны! И он готов обеспечить их! Ради этого он пошел на сделку с совестью и заключил союз с подпольной антиправительственной организацией, продвинул кандидата с сомнительным прошлым, но желанием что-то менять, и наконец-то публично осудил неэффективную деятельность Маунтана, при этом соблюдая осторожность и отзываясь о Вожде с уважением. Более того, он начал примерять на себя образ Отца Нации, покровительствуя буйному народу с трибуны.

Союз Кардинала и Королевы породил на свет неподконтрольное чудовище, впрочем, пока что благосклонно относящееся к своему создателю. Но ветер искаженной веры в свободу мог подуть в любую сторону. Вчерашние герои станут врагами общества под порядковым номером. А медленно умирающую политическую элиту призовут в тронный зал и милостиво попросят управлять государственным аппаратом. Если ты не справляешься, то становишься жертвенным агнцем и идешь на заклание. Не надо испытывать терпение изголодавшихся по зрелищам бунтовщиков. Они с легкостью воспевают подвиги великих деятелей и параллельно наносят им точечные удары по незащищенным броней неприкосновенности местам. Не стоит недооценивать злобу, копившуюся в забитых душах так долго. Рано или поздно она прорывается наружу и все ваши хваленые либеральные учения скатятся в бездну кровавого террора. Волкер прекрасно отпечатал в памяти сцены из Революции белых, мелькавших перед его уставшими глазами. Он сам, будучи участником протестов, едва не погиб от ножевого ранения в области живота.

Причудливый шрам являлся напоминанием о народной свирепости.

Но в современном мире, напичканном ядерным оружием, кибертерроризмом, разной соровской шайкой и секс-скандалами, смертельную угрозу начал представлять какой-то вирус. Страна предсказуемо оказалась не готова к эпидемии. Внезапно скопление людей стало непозволительной роскошью, грозящей тысячами жертв. Медицина не справилась бы с таким наплывом пациентов. Экономика просядет, страна скатится в яму под названием кризис и будет биться в предсмертных конвульсиях до следующего транша радушных международных организаций, требующих взамен всего лишь весь остаток здравого смысла. Республика, в чьем внешнем долге можно было захлебнуться, вряд ли вызывала доверие у партнеров. Поэтому рассчитывать на милостыню придется в последний момент, если их вообще включат в список. Остается одно – убеждать весь народ, эту разрозненную, неприхотливую и агрессивную массу, разойтись по домам и самоизолироваться во имя общего блага. Но проблема состояла в другом: устраивать погромы готовы все, а вот действовать во благо – никто.

– Так сможет ли наша система здравоохранения справиться с угрозой коронавируса? Обсуждаем, делаем прогнозы и делимся опасениями на канале Гейт в передаче “Эмис Обо Всем”. Сегодня ко мне после длительного лечения присоединился Винсент Вэнс!

– Тоже рад тебя видеть. И вас, дорогие зрители. Приятно вернуться на работу.

– К слову о работе. У многих жителей Республики могут возникнуть с ней проблемы. Как мы видим на примере Италии, страна полностью закрылась на карантин. Ничего не работает, производства стоят. Такой негативный тренд преобладает во всем мире и, похоже, угрожает нам новым экономическим кризисом.

– В нынешних условиях вопрос будет скорее стоят о социальном кризисе. Система не выдержит большого количества заболевших и скорее всего коллапсирует. Страна не готова к масштабной эпидемии. Поэтому людям пора ограничить доступ на улицы. Я понимаю, что нужно довести протесты до конца и добиться желаемого, однако стоит ли рисковать из-за этого своими жизнями?

– Ты полагаешь, правительство не готово к пандемии коронавируса?

– Я не вирусолог, но состояние наших клиник видел не раз. Попадая туда, боишься не смертельного вируса, но столбняка или оспы. Я не хочу обвинять правительство или конкретных личностей, но все мы знаем, что их больше заботила карьера, а не наше здоровье. Поэтому я прошу всех граждан прислушаться! Оставайтесь дома и не выходите на улицу без крайней необходимости! Берегите себя и своих близких!

– Воодушевляющее напутствие, Винсент. Будем надеяться, к тебе прислушаются. Мы пока посмотрим двухминутный ролик про карантин в Италии. Напоминаю зрителям, что больше месяца назад северные регионы европейской страны охватила вспышка нового вируса Covid-19.

Выехав со студии после прямого эфира, машина Вэнса попала в ловушку враждебных провокаторов. Они забросали транспортное средство камнями и попытались кинуть коктейль Молотова, но промахнулись. Быстро промчавшись по захолустным улицам Города, напоминавших изорванные артерии разлагающегося тела, репортер припарковался возле клуба и, предъявив ключ-карту на ресепшне, поднялся на третий этаж, подошел к номеру двадцать пять и открыл дверь. В ушах все еще стоял гул агрессивных голосов, почти настигнувших его в запертом пространстве. Руки затряслись еще во время эфира, но он стоически сдерживал себя. Теперь можно дать волю эмоциям и пережить новую паническую атаку. Добравшись до собственной комнаты, он вошел внутрь, однако там не царствовала блаженная тишина. Скорее наоборот: Долан увлеченно беседовал о чем-то с прикованным к кровати Вуди, пока на их фоне вещала телевизионная программа, от которой писатель так стремился сбежать.

– Смотрели твою передачу, получали удовольствие! – Кларк подмигнул вошедшему, показывая на вделанный в деревянную панель экран телевизора, где уже крутились повторы фрагментов злополучного эфира. – Мы тут спорили насчет этого вируса. Ты мне скажи, это ведь просто искусственно созданная паника? Никакого вируса нет?

– Не требуй от него слишком много. Он пропил остатки здравого смысла вместе со значком, – поймав недоумевающий взгляд журналиста, Вуди снисходительно улыбнулся. – Не нужно ожидать от него понимания проблем мирового масштаба.

– Я вообще-то все еще здесь и значок всегда при мне! – достав из кармана штанов серебряный артефакт служителя порядка, Долан выставил его напоказ. – И я просто спросил. Очень тяжело представить, что человечество будет страдать от гриппа.

– Это не обычный грипп, – придерживая дверь рукой, внезапно оказавшаяся на пороге Виктория внимательно осмотрела собравшихся. – Хорошее шоу, Винни. Несмотря на то, что Мастерса ты напрямую критиковать не стал.

– Не видел смысла. Точнее – цензура бы не пропустила. А страховка так и не покрыла восстановление моего сожжённого издательства, так что я не хотел рисковать…

– Мы обязательно разберемся с этим. В фонде остались деньги на графу “непредвиденное”, – Маргулис облокотилась на дверной косяк и задумчиво прикусила губу. – Вам двоим нужно собрать вещи и вернуться в свои комнаты. Если Вуди подцепит эту гадость, то мы его уже не спасем.

– Сколько в тебе фатализма. Прямо как у последних императоров Римской…

– Заткнись, Вуди. За минувшие дни я слишком часто слышала сравнения с Античностью и это начинает раздражать. Но больше меня злит твое аскетичное равнодушие. Если твои соседи принесут вирус, они выживут, а вот твои легкие – нет. Поэтому закрыть твой импровизированный отель на карантин – уже принятое решение. И это отнюдь не просьба.

– Значит, вирус все же не шутка, раз все так переполошились, – задумчиво протянул Долан, пряча значок и извлекая взамен пачку сигарет. Впрочем, под пристальным, не особо доброжелательным взглядом работодательницы он замешкался и просто взял незажжённую сигарету в зубы.

– Смотрю, тебе уже стало гораздо лучше. Возвращайся к работе, ты нам нужен. Ты же не разучился стрелять? – получив в ответ отрицательное покачивание головой, Перри удовлетворенно хмыкнула. – С тобой все хорошо, Винс? – она обратила внимание на то, как Вэнс дрожащей рукой вытаскивал провод ноутбука из розетки. Вздрогнув, словно пойманный с поличным на месте преступления, он отвел глаза в сторону и прошептал нечто невнятное. – Не буду вам мешать. А ты, Вуди, не вздумай нарушать новые предписания врачей. Меня не прельщает мысль сжигать твой труп и дезинфицировать помещение.

– Говорят, знаменитый полководец и оратор Перикл умер от Афинской чумы.

– Когда станешь таким же великим, как Перикл, я назову в твою честь крыло клуба и развешу повсюду твои портреты в натуральную величину. Один у тебя уже имеется, – взглянув на специально заказанную картину, изображавшую совсем юного Ландау, прямо стоявшего на ногах возле серебряной акиты-ину, Королева ухмыльнулась. Выглядело пафосно, но всем почему-то нравилось. Полотно источало надежду. – А эту сожгу вместе с тобой. – Без особого энтузиазма бросила женщина, повернувшись и направившись в коридор.

За ней следом со скромными пожитками выскочил Винсент, намеревавшийся дойти до своей комнаты в максимально короткий срок и лечь спать. Он итак потратил все свободное время на общение с людьми. Раньше это приносило удовольствие. Теперь, после длительного лечения, представлялось скорее пыткой. Находясь в прострации, он передвигал уставшие ноги, отрешенным взглядом изучая ковролин. Внезапно его придержала чья-то ладонь и насильно развернула. Долан нагнал своего соседа. Дабы подбодрить? Или добить окончательно?

–Слушай, мы не особенно ладили в прошлом, в частности, после того случая. Но, как мне кажется, мы неплохо сосуществовали вдвоем, – кривовато улыбнувшись, Кларк едва подбирал необходимые слова. Нервно почесывая укороченные ершистые волосы, он избегал смотреть собеседнику в лицо. – Хорошее выступление. Мне понравилось.

– Пытаешься быть моим другом? – севшим голосом поинтересовался Винсент. – Ведь ты меня ударил тогда, в кабинете. И насмехался надо мной. И та история с Мелиссой. Я не думаю, что за такое прощают.

– Я перед тобой извиняться не собираюсь. Ты увивался за ней. Я тоже. Шансы равны, но она все равно предпочла богача, да? – неловко проведя языком по зубам, Долан не получил ожидаемой поддержки. Журналист хранил глубокое молчание. – Я признаю, что переборщил тогда. И в кабинете тоже. У меня мозги набекрень. Все отшибли, сам знаешь, как это в полицейских участках бывает. Потом еще этот долбанный Гровер и его головорезы. В общем, херня полнейшая. Но ты оказался хорошим парнем. Как вы там, журналюги, говорите – первоклассным.

– Так никто не говорит, – скривившись, Вэнс все же сжалился над офицером и сделал над собой колоссальное усилие, чтобы похлопать его по плечу. – Мне нужно поспать.

– Если надумаешь упиться на карантине – ты знаешь, где меня найти. Карты при мне вместе с зарплатой.

Так они расстались пассивными друзьями. Репортер завалился на мягкие простыни, не став утруждать себя раздеваниями. Полицейский вернулся назад, прикурил сигарету и, собрав пару журналов эротического содержания вместе с бутылками виски, распрощался со своим искалеченным другом. Вирус нарушил их идиллию. Примерно в это же время он подтачивал нервные клетки измотанного Кардинала. Разработав эффективную и долгосрочную стратегию для победы на президентских выборах, он просчитал едва ли не всевозможные варианты их срыва. Кроме глобальной пандемии. Современный мир не мог порадовать вакциной от всех болезней, летающими машинами, новыми моделями политического режима или колониями на Марсе. Зачем? Проще свести все масштабные старания на нет. Внедрить опасный вирус в общество, поставить перед свершившимся фактом и пожать плечами в ответ на многочисленные возгласы всей планеты. Международное сообщество проявило себя в лучших традициях идиотизма – мгновенно закрыло все границы и изолировалось вместе с паникующими людьми. Плевать на всех вокруг.

Главное – выжить.

– У нас почти нет масок, нет защитных костюмов для врачей. Не хватает коек в больницах и аппаратов ИВЛ, – причитал заместитель Министра здравоохранения, не до конца понимающий, как выбираться из создавшегося положения. Он паниковал и барабанил пальцами по столу. – Скажи, что нам делать? – его пухлые щеки болтались при каждом повороте крупной головы. Занятно, что министерство когда-то нанимало худого профессионала, а получило разжиревшего на международных поставках кабана без принципов.

– Обыщи все. С нашими следопытами, – глядя в одну точку, Кардинал не моргал уже целых пять затяжек. Дым клубился над гигантским столом. – Приведи ко мне в офис всех филантропов, покровителей бедных, меценатов, гуманистов и прочую шваль, которая вытягивала деньги из чужих карманов под эгидой человеколюбия! Пригони всех олигархов, предпринимателей большого звена, контрабандистов, валютчиков и соучредителей продуктовых рынков ко мне! Я вытрясу из этой дряни все до копейки и заставлю раскошелиться! – наконец, оторвав взгляд от стены, Волкер заметил, что его приказы не спешат исполнять. – Живее!

Заместитель подвился на ноги и поспешил покинуть чужой кабинет. Ему не хотелось иметь дело с полу-легитимным оборванцем из прошлой власти, но отказать Регенту означало неминуемый закат карьеры. Хотя сама по себе она его особо волновала. Он пришел туда деньги зарабатывать, а не спасать страну от эпидемии. Оставив Армана наедине с собственными гнетущими мыслями и назойливым мэром Столицы, слуга народа едва представлял, какую прекрасную сцену после титров пропускал. Наличие в одном помещении нестабильного психопата в компании неопытного идиота предсказуемо ведет к забавным эффектам. Виктория удостоилась чести убедиться в этом лично: вернувшись в кабинет, она застала двух непримиримых врагов по разным углам.

– Мне кажется, я на грани. Есть люди на грани нервного срыва и я один из них, – уже не имело смысла скрывать печальную истину. Мануэль сдавал позиции: почти не ел, плохо спал. – Уже пришли рекомендации от очередной международной организации здравоохранения. Уменьшить скопление людей на улицах. Ввести комендантский час. Забавно! Не находишь? Весь наш протест, все это волеизъявление народного гнева и желание долгожданных перемен нужно прекратить! Мы обязаны это сделать, чтобы наши избиратели не передохли. Кстати, итальянцы поблагодарили за помощь. Даже пообещали сотрудничать с нами.

– Тебе нужна поддержка Западного сообщества, уважаешь ты его или нет, – невзирая на здоровый цинизм и нонконформизм, буквально впитавшиеся ей под кожу, где-то на задворках самосознания все еще пылились остатки жалости и порядочности. – Не хочу выслушивать лекцию по этому поводу.

– Конечно нужна! Но от той его части, которая способна прислать маски и аппараты. А еще лучше – вакцину, но мы же тут о возможном говорим?

– Не психуй. Так получилось. Надо искать пути решения, а не тратить время попусту.

– Согласен, – стоя возле камина со скрещенными руками, Гудвин исподлобья следил за действиями непредсказуемого политического маньяка, насилующего регламенты и Конституцию по выходным. – Не стоит тратить время на…

– Ты что, долбанный попугай? Сидишь в моем кабинете уже пятый час и повторяешь все услышанное по нескольку раз!

– Во-первых, это мой кабинет и вы его оккупировали, – вмешалась женщина, не желая участвовать в петушиных боях. – Во-вторых, хватит выступать! Нам это, господа, ни к чему. Если вы и вправду рассчитываете победить Мастерса и сохранить жизни всех граждан. – фыркнув, Волкер заложил руки за спину и подошел к балкону. Он обожал лунные ночи. Под их покровом можно проворачивать любые преступления. – Сейчас я спущусь вниз и наберу Мелиссу. Она уже четвертый месяц курирует террористов в Восточных областях. – резко повернувшись, Кардинал наклонил голову вниз, словно готовясь к прыжку. – Это незапланированный отпуск. Выехать она теперь не может, но договориться о прекращении огня сумеет. Шаткое перемирие необходимо, иначе мы проиграем по всем фронтам. А тебе придется встретиться с Мастерсом и сесть за стол переговоров.

– Ты, должно быть, шутишь?

– Я – да. А вот коронавирус – нет. Хочешь, чтобы государство коллапсировало – так и скажи. Выступи по телевизору и сообщи, что новый вирус – не что иное, как выдумка Мастерса в целях разогнать народ и отобрать свободу. Тебе поверят. Но потом у тебя не получится свалить на него вину за многочисленные жертвы. Если в тебе живы остатки совести, то ты усмиришь свою гордыню и пойдешь на компромисс. У нас уже был блестящий план: проводим досрочные выборы, ты побеждаешь и мы медленно, но уверенно вытесняем его людей из правительства, так? Все шло хорошо, но ты так вошел во вкус, что начал поднимать ставки без предварительных договоренностей. – сделав паузу для передышки, вдова не позволила ни одному едкому комментарию сорваться с губ Кардинала. – Ты пожинаешь результаты своих же интриг. И при этом удивляешься царящему вокруг хаосу?

– Тогда переговоры – единственный оптимальный вариант, – пожав плечами, заявил Себастьян. Чувство самосохранения у него было развито хуже ораторства.

– Захлопни пасть! – предсказуемо вызверился Волкер, не находя аргументов в споре с разумными доводами хозяйки клуба и оттого свирепая еще больше. – Без меня ты – ничто. Я тебя создал! Если бы не я, ты бы до сих пор молился на курс межбанка или накачивался дешевой наркотой в помойной яме. Ты просто ноль. Ты просто тля.

– Не будем спорить, – перестав подавать Гудвину вполне четкие сигналы и просьбы не поддаваться на провокации, Перри выдохнула. – Я отзываю своих людей с улиц и наших баз. Мне хватило разборок с Гровером, а с вирусом мы бороться не намерены. Дальше – твой ход. Но напоминаю, что рейтинги напрямую зависят не только от всех твоих обещаний, но и от количества живых респондентов.

С этими словами она вышла из кабинета исполнять задуманное ранее. А Мануэль не двинулся с места, продолжая истекать злобой и горечью. Желваки гуляли по щекам, а глаза лихорадочно блуждали по стене. Необходимо любой ценой разогнать людей. Но тогда он потеряет авторитет лидера общественного мнения. Потеряет козыри, не сможет продолжать прежнюю политику.

– Ты утверждал, что этот поганый вирус не представляет для нас угрозы! – жалобно застонал Себастьян в спину уходящему Советнику, вынудив того сцепить зубы, дабы не сорваться окончательно. – И что же мне теперь говорить избирателям? Людям на площади?

Он тоже хотел получить ответ на этот вопрос.

– Кажется, тебе и в голову не приходило, что для победы в путче надо пролить очень много крови? – полуобернувшись, Регент вытащил телефон из кармана и судорожно принялся выискивать номер. Не переставая разглагольствовать: – Что поделать? Так устроен закон политической природы: один из слуг народа неизбежно оказывается тупым, а второй – полезным. И сейчас я – полезный! – обнаружив номер Мастерса, он не стал медлить и вдавил палец в нарисованные на экране цифры. Как и ожидалась, барахлящая связь не позволила слушать мерзкие гудки дольше минуты. Выругавшись, Арман рванул к выходу из кабинета, перед этим рявкнув: – Стой где стоишь, предводитель!

Таким образом первый раунд переговоров состоялся на следующий день. Угодливый олигарх предоставил офис своей фирмы в центре Города для предстоящей встречи и назвал это нейтральной зоной. Ближе к восьми часам вечера черные автомобили без опознавательных знаков начали съезжаться под непримечательным зданием о пяти этажах. Расположившись в роскошном кабинете начальника отдела, с панорамными окнами и аквариумом, обе фракции не скрывали враждебности по отношению друг к другу. Арман испепелял Премьер-министра злобным взглядом. Тот платил тем же, не гнушаясь прибавлять свою фирменную высокомерную насмешливость. Гровер стоял возле двери, будто перекрывая пути к отступлению, и оценивающе изучал собрание. Маргулис держалась особняком, явно планируя играть роль сдерживающего рычага. Остальные представители обеих партий стремились придерживаться дистанции. Не из-за карантина, а скорее от личной неприязни. Вооруженная охрана с подозрением обыскивала каждый кабинет, каждую щель во избежание недоразумений в стиле американских спецслужб.

– Итак, вы пришли выразить мне поддержу на предстоящих президентских выборах и объявить о своей безоговорочной капитуляции? – рассмеявшись, Мастерс хлопнул в ладоши и жестом приказал поднести дары. – Шотландский виски. Сорокалетний. Я счел уместным подобрать под ваш юный возраст, дети мои.

– Ты все еще считаешь переговоры хорошей идеей? – подперев подбородок ладонью, Мануэль пытался сдержать дрожь. Слегка повернув голову в направлении Виктории, он задал вопрос с присущей ему одному бестактностью.

– Я просто хотела, чтобы ты почаще бывал в обществе. Тебе будет полезно открыть в себе новые качества. Особенно положительные.

– Чушь, я люблю людей, – отмахнулся Регент, напрочь игнорируя присутствующих. – И я всегда был открыт для диалога. Просто не очень люблю разговаривать. – кивнув скорее самому себе, чем конкретному лицу, мужчина откинулся на спинку кресла. – Хотя нет, я передумал – людей я тоже не особо люблю. Это, кажется, какой-то врожденный вид идиосинкразии.

– Уверяю, Ваши с ними чувства взаимны, – наконец вмешался Дуайт, не понимающий, почему им умышленно пренебрегали. – Прискорбно для политического деятеля, да? – с подчеркнутым сочувствием продолжил он, глядя на оппонента с ухмылкой.

– Что же, я, по крайней мере, не притворяюсь их другом, – усмехнувшись, парировал Советник, салютуя всем собравшимся наполненным стаканом. Фигляр в костюме. – А Вам рекомендую попробовать как-нибудь, господин Государственный Секретарь. Вы можете избежать многих проблем благодаря этому навыку.

Переговоры зашли в тупик, не успев толком начаться. Все внезапно замолчали. Имел ли смысл продолжать диалог между непримиримыми соперниками, претендентами на желанный престол? Маловероятно. Если бы не угроза жизни верноподданных, вряд ли они собрались бы под одной крышей. Поэтому, сцепив зубы и подавив бурлящее в венах негодование, они сели за один стол и приготовились выставлять приемлемые условия, половина из которых в конечном итоге будет нарушена.

– И как же мы будем делить корону мира? – полюбопытствовал Мастерс, извлекая из потаенного кармана зажигалку и завороженно разглядывая вспыхнувшее пламя. – Какую половину хочешь ты? Левую или правую? Какая рука Господа наиболее достойна тебя, сынок?

– Смотрю, тебе так же весело, как и мне. Я бы не пришел сюда, если бы не сердоболие моих союзников. И, разумеется, истерики всего международного сообщества. Больше часа беседовал с представителем какого-то ведомства из ООН.

– Как увлекательно. Мне вчера звонил Президент России и попросил обеспечить всех россиян необходимой помощью, а в идеале – помочь добраться до дома. Кстати, еще он выразил обеспокоенность нашим сближением с Китаем. Не объяснишь, что это за сближение?

– Кто-то же должен заниматься внешней политикой, пока ты убиваешь резиденцию Маунтана. Ты хотя бы цветы там поливаешь? Или этим занимается твой садовник? – кивнув на застывшего в одной позе Гровера, Арман наклонил голову вбок, позволив темным кудрям закрыть часть искаженного злорадством лица. – Впрочем, неважно. Можешь оставить ее себе после того, как меня изберут Президентом Республики. Ты даже можешь получить от меня пенсионное обеспечение. Думаю, наш фонд потянет. А пока нам нужно продумать совместное заявление и план дальнейших действий.

– Мы получили важные рекомендации от итальянского правительства, – выступила Перри, заранее отказавшись от алкоголя и предпочтя взамен никотиновый дым. – Я послала им гуманитарную помощь на прошлой недели и они отблагодарили таким образом. Чтобы избежать массовых заражений, надо ограничить передвижения всех граждан, особенно находящихся в зоне риска. Закрыть все предприятия на карантин, кроме продовольственных точек и банков. И придется значительно урезать бюджет.

– Было бы что урезать. Пару месяцев назад я с трудом протащил закон о бюджете на поточный год. Твои ребята постарались, – с омерзением выплюнул Дуайт, вспоминая тот день, когда ему пришлось использовать все свое Премьерское обаяние, чтобы заполучить нужное количество голосов. – Даже благие деяния ты втаптываешь в грязь. С тобой невозможно работать.

– Обещаю полную консолидацию. Безусловно, временную, – подчеркнул Советник, не желавший одновременно спасать мир и сдавать позиции. – Давай так: отложим пока досрочные выборы. На время пандемии. Примем нужные законы вместе, а уже потом возобновим всю эту политическую склоку.

– И что взамен?

– Издеваешься?! – едва не задохнувшись от возмущения, Волкер резко опустил руки на поверхность стола. – Ты плохо слушал? Мы разработаем и проведем необходимые законопроекты. Затем начнем переговоры с Китаем, раз уж мы друзья, и организуем закупки оборудования, медикаментов и средств защиты. Расходы пополам. Рейтинг – тоже. Объявим о нашей коалиции на сцене в ближайшее время. Перед народом. Это будет эффектно. И, к слову, от этого ты больше выиграешь.

– Ты, видимо, меня не совсем понял. Даже, если я получу положительные отзывы прессы, это не поможет мне выиграть президентские. Премьер-министром я тоже не останусь, – без особого огорчения сообщил Мастерс, словно речь шла о неудавшейся покупке. – Я не настолько наивен, чтобы этого не понимать. Хотя мы бы сработались. Я считаю, что Республика заслуживает настоящей борьбы исполнительной и законодательной ветвей власти. Но условия у меня все же имеются. Гровер должен сохранить за собой должность Министра внутренней безопасности, – Виктория бросила быстрый взгляд на притаившегося в углу Брэма – тот поймал его и подмигнул в ответ. – Санденса вы можете заменить на посту генерального прокурора, он не впишется в вашу компанию, но мне лично нужны гарантии неприкосновенности. Своей и нескольких моих людей.

– Вы поглядите, великий Дуайт Мастерс заботится о ком-то, кроме себя? Разве это не очаровательно? – растягивая гласные, поддразнил Регент, делая грустное лицо. – Но я обдумаю твое абсурдное предложение. И скажи, пожалуйста, я не ослышался, ты не будешь принимать участие в президентской гонке? Берешь самоотвод?

– Я стар, а это болячка избрала своими жертвами престарелых сумасбродов. Не особо хочу подвергать себя опасности. Мне скоро шестьдесят пять, а пробыв в должности временного Президента я понял, что не справлюсь. Нужен кто-то более энергичный, – в этот момент он почему-то посмотрел на единственную женщину в комнате. – Сам я поселюсь в резиденции Всеотца или поеду на оздоровительный курорт, когда эта вирусная дрянь исчезнет.

– Господи, этот день не мог стать лучше! Кто-то может сфотографировать нас? Хочу запечатлеть этот момент для будущих поколений! – сложив ладони в молитвенном жесте, Мануэль готов был расцеловать нового союзника. – Ты останешься в истории как один из самых грамотных политиков своего времени! Гарантирую!

– Неужели? – выпустив изо рта немыслимое количество дыма, Мастерс позволил ему полностью окутать собственное лицо и скрыть истинные эмоции. Никто бы не смог прочесть его мысли, контрастирующих со словами.

Граница Той Стороны и Этой.

Охваченные паникой люди не знали, куда бежать и кого бояться. Вернуться обратно в Республику, где их публично нарекли врагами народа, казалось безумством. Но вот оставаться под гнетом террористов, уничтоживших половину области – немыслимая ошибка. Поэтому несчастные местные жители, оказавшиеся отделенными от страны из-за военных действий, метались из дома в дом. Ситуация усугубилась из-за вируса, выводящего из строя государственные системы. Если продвинутые страны тонули и захлебывались в людской крови, то оккупированные незаконными группировками и религиозными сектами территории вряд ли могли рассчитывать на помощь извне. В понимании местных жителей они являлись угрозой для всего мирового сообщества. Собственные соотечественники от них отвернулись, а международные организации по правам человека ограничивались простыми осуждениями. Бессмыслица. Толку от них всех не было никакого. Лишь местные управленцы пытались восстановить хотя бы часть важных городских структур и обеспечить население продовольствием.

Захватчики либо бездействовали, либо занимались откровенным мародерством. Три раза в сутки стабильно раздавалась пальба – регулярные стычки между местными и сектантами не ограничивались перестрелкой. Однажды кто-то поджег часть зданий и заложил бомбу в разваленном аэропорту. Более того, солдаты установили повсюду наземные мины, опасаясь вторжения с незащищенных зон. На самом деле те скорее представляли угрозу для граждан, не смотрящих под ноги, чем для открытых врагов Протекторов и Предвестников. Жизнь в мелких селениях нормализовалась, а города пребывали в апокалиптическом запустенье. Мелисса отмечала про себя царившую в некогда крупных областных центрах безнадежность и трагичность. Отнюдь не романтическую. В который раз изучая гнетущие пейзажи за окном, Кокс признавала фатальность всего предприятия. Транспортировать оружие для убийцсвоего народа? Куда ниже можно было пасть? Но, с другой стороны, они продавали оружие другой части своего народа, по милости политиканов разделенного огромным сооружением под кричащим названием Стена.

Несвойственные ей философские размышления прервал телефонный звонок. Как не прискорбно, она была рада такой мысленной преграде. Помогало избежать ненужных моральных терзаний.

– Да, Виктория? – приложив телефон к уху, Мелисса одновременно доставала пачку с сигаретами и нашаривала зажигалку. – Неужели все настолько плохо? Я слышала об этом вирусе, но не думала… – ее прервал неторопливый голос на том конце провода. – Я могу с ними поговорить, но ты должна понимать, что я не имею над ними власти. Я не волшебница, но сделаю все, что смогу.

Нажав пальцем на красную кнопку, Мелисса выдохнула струю сизого дыма в окно. За ним расцветала печальная действительность, замаскированная весенней зеленью. С такими природными трюками несложно будет убедить слепого и глухого в том, что он проживает в самом благополучном Государстве мира. Впрочем, очередных послов Западной коалиции нелегко будет обмануть цветущими садами и свежим воздухом с явной примесью гари. А в вышеупомянутых садах почему-то валялись осколки мины или пострадавшего от артобстрелов оконного стекла. Не удастся скрыть так же кусок фасада, вырванный из изрешеченного пулями здания. А покрывшаяся ямами, словно рытвинами проезжая часть, представляла собой жалкое зрелище. Вследствие этого в особо пострадавшие регионы была отправлена наблюдательная миссия от ОБСЕ. Надо же отбивать вложенные деньги. Организация внимательно исследовала результаты действий непризнанных бандформирований и пришла к выводу, что следует проявить больше обеспокоенности.

Но ради такой мелочи они рискнули побеспокоить негласного лидера вторжения на территорию некогда суверенного Государства. Он проводил все свободное время в церквях и синагогах, усеивающих свободные пространства деревень и городов. После того, как армия окрестила его бессмертным божеством, недоступным для пуль и ножей, Отец Джо поспешил скрыться от чужих глаз. Руки тряслись чаще с тех пор, как он пытался выстрелить себе в висок из заряженного одним патроном револьвера. Смирившись с собственным величием, он возносил молитвы Господу с завидным рвением, проводя все время на коленях. Ничего не ел, ничем не интересовался. В таком состоянии его обнаружил один из представителей наблюдательной миссии, спокойно вошедший в католический храм на окраине города.

Новое пристанище добровольного изгоя.

– Знаете, я всегда задавался вопросом, какую веру Вы исповедовали в самом начале, – до ужаса знакомый голос ворвался в закостенелый разум священника, побуждающийся от глубокого сна. – До того, как публично заявили о своем безверие, разумеется.

– Вы умеете появляться в нужный момент. Я как раз просил Господа дать мне знак, – сжав в руках деревянный крест, Рокуэлл поднял печальные глаза к витражу в самом центре полукупола. – Он игнорировал меня несколько месяцев, не отвечал. И вот Вы здесь.

– Мне не хотелось бы расстраивать Вас, но я не принес хороших новостей, – украдкой взглянув на понурившегося Пророка, гость перевел взгляд на настенное распятие. – Точнее – наши общие друзья не принесли. Они поручили мне приехать и передать Вам сообщение о том, что, в связи с нынешней пандемией нового вируса, финансирование народных ополчений и прочих военных кампаний временно прекращается. Иными словами…

– Вы лишаете меня возможности добраться до Столицы, а себя – наконец заполучить лояльного Западу Президента! – резко вскочив на ноги, Рокуэлл едва не перешел на крик. Настолько сильно его поразила Вселенская несправедливость.

– Господин Рокуэлл, Вы умный человек и должны понимать, что добраться до Столицы Вам бы никто не позволил. Максимум речь стояла бы о Восточном направлении. Потом стол переговоров, благодарность за хорошую службу и отпущение грехов. Дополнением к мемуарам стало бы гражданство Франции и скромный дом на Лазурном Побережье. Вы же не надеялись, что националистам и психически нестабильным солдафонам бы разрешили разрушить мой Город? Вы ничего не создали в своей жизни. И разрушать права не имеете.

– В первую нашу встречу Вы заявили, что от этой кампании зависит судьба мира. Что вся Западная коалиция будет на нашей стороне.

– Она была и останется на Вашей стороне. Но не принимайте это как должное. Запад устанавливает временные союзы, а не полноценные коалиции, – перекрестившись, представитель иностранных интересов направился к выходу с грустной улыбкой.

– Ты нарушил свою часть договора! Будь ты проклят! – взревел разъяренный пастор, внезапно почувствовав небывалый прилив сил. Как бы там ни было, но вторгшийся в храм ублюдок никак не отреагировал на анафему. – Почему Ты покинул меня? Ты снова предал меня! – острые края маленького распятия впивались в кожу, причиняя желанную боль.

Повернувшись к огромному кресту, Рокуэлл закричал. Последний раз он кричал так, когда его бросили посреди пустыни с двумя братьями по оружию, одного из которых он впоследствии убил. Не лично, но руку приложил. Второй раз он кричал так, когда его последователей истребляли равнодушные республиканские танки. Снова потеряв смысл жизни, он рухнул на колени и вопил до боли в горле. Все закончилось так же быстро, как началось. Покачиваясь в бреду, проповедник ощутил, как чьи-то ладони обхватили его лицо и насильно опустили на пол. Потом его бездвижное тело почему-то оказалось парящим в воздухе и перенеслось на жесткие простыни приходской кровати.

– Бедный, бедный король Баал. Что случилось? Ты лишился престола? Тебя свергли? Отобрали твою силу? – то удаляющийся, то приближающийся голос пробирался под подкорку сознания и вытягивал наружу остатки реальности. – Нужна вода. Исцелить твои раны.

– Я нашла немного в погребе. Не ожидала, что это окажется такой сложной задачей, – второй, едва знакомый голос изгнал первый. – Взяла бы заранее, если бы знала. Хотя магазины не работают. – помогая приподнять священника за руки, Мелисса поднесла к нему бутылку воды и приставила горлышко к губам. – Пейте, господин Рокуэлл.

– Что вы здесь делаете? – проливая жидкость на простыни, Джозеф приходил в себя.

– Разговаривала с представителями Западного фронта. Они предложили эвакуироваться специальным поездом, представляете? Забавные ребята. Теперь будут осуществлять надзор за соблюдением санитарных норм. Нам придется помогать населению, чтобы не добить регионы еще и вирусом.

– Никакого вируса нет! – прорычал Джозеф, сжимая зубы до скрежета. – Они не хотят меня финансировать! Не хотят продолжения священной войны.

– У него температура, – ощутив заметный жар на покрытом испариной лбу, Мелисса осторожно убрала руку и отвела ладонь обеспокоенного Гуру. – Отойди, Лукас. Здесь нужен врач. У меня есть смутное предположение…

Республика, площадь Короля Пеймона. *

Наступил долгожданный день его славы. Облачившись в лучший пиджак с красным галстуком, изрисованным причудливыми узорами, Волкер пригладил непослушные волосы и сбрил проступавшую щетину. Все должно быть идеально. Продумано. Дабы потомки запомнили своего будущего Президента. Первого, кто принесет гармонию в разрозненное общество, мир на истощенные земли, и покой в бродившие умы. Каков план, спросят они. Он существует, разработанный и подогнанный под стандарты. Он не принесет позора своей Родине. Не станет пятилетним разочарованием. Наоборот, республиканцы захотят продлить срок его пребывания в президентском кабинете. И мир будет завидовать откровенному диктатору, пользующемуся народной любовью. Его будут вспоминать как лучшего автократа Европы. После великого Наполеона. На такое сравнение решились бы немногие, но он отличался смелостью сумасброда.

Без преувеличений Армандо считал себя освободителем Республики.

Нет никакого маунтанизма. Нет либерализма. Национализма. Прозелитизма. И всей этой высокой политической философии, призванной забивать головы массам такой ересью, которую не выбьешь кувалдой. Поэтому он взошел на сцену с гордостью. Так не поднимались на гильотину венценосные особы. Так не воодушевлялись генералы различных сражений. Сегодня он встанет в один ряд с великими личностями. Его имя войдет в историю, станет нарицательным для обозначения величия. И будет прочно гнездиться в учебниках и чужих умах. Его правильное, располагающее лицо украсит кабинеты, офисы, купюры. А тысячи раз аккуратно выведенная подпись отныне уже не будет красоваться на второсортных документах, нет. Она будет украшать законы, улучшающие Конституцию. Меняющие курс страны и улучшающие жизнь граждан и гостей.

Все эти амбициозные мечты проносились перед горящими глазами вереницей хаоса. Идеи сталкивали между собой, вытесняя друг друга. С чего бы начать? Легализация игорного бизнеса? Ослабления налогового контроля? Снижение тарифов? Смертной казни для парочки ненадёжных смутьянов? Какое раздолье! Можно пустить жеребца галопом вытаптывать конституционные ограничения. Можно рубить врагов одним взмахом карающего правосудия. Можно сжечь весь Город дотла, воздвигнуть вместо пепла новый, более современный. Можно просто объединиться с любой коалицией и спровоцировать третью мировую войну. Черт возьми, можно выиграть все войны, не пощадив никого! И стать правителем Вселенной!

Именно поэтому Волкера следовало держать подальше от неограниченной власти – он перестает контролировать себя и не замечает ничего вокруг. Непредсказуемость пагубна не только для правителя, она является угрозой для всех. Первый тревожный звонок прозвенел, когда Премьер-министр не явился в условленное время. Будто бы десятки кинокамер, направленных на сцену, ничего собой не представляли. Вторым предупреждением, которое должно было заставить насторожиться в первую минуту, являлся тот факт, что вместо Министра приехал Гровер со своими людьми. Но разве куратор внутренней безопасности не обязан контролировать массовые собрания? И следить за безопасностью первых лиц государства? Третья фатальная ошибка почти не имела никакого значения. Потому что пуля, пробившая грудную клетку будущего Президента, оказалась проворнее любых опасений.

Падая на грязный пол, Регент все еще шевелил губами, репетируя речь.

Комментарий к Раненных собак пристреливают, не правда ли?

* Король Пеймон – девятый дух, великий король, всецело преданный Люциферу.

========== Под покровом ночи ==========

Не помнят слов, не видят снов,

Переросли своих отцов.

И, кажется, рука бойцов,

Колоть устала.

Позор и слава в их крови.

Хватает смерти и любви.

Но сколько волка не корми,

Ему все мало

Би – 2.

Можно было сказать, что он помнил, как его подхватили десятки крепких рук, чтобы оттащить подальше, как волокли по деревянному настилу в укрытие, оставляя следы крови, как чужие голоса слились воедино, растворившись в душераздирающем крик толпы. Но он отключился гораздо раньше, захлебнувшись собственной кровью. Тьма сгущалась вокруг, затуманивала сознание, приглушала адское жжение в груди, давая ощущение полнейшей свободы. Начавшийся хаос способствовал погружению в мрак. Где-то на фоне отчетливо звучали выстрелы, целая автоматная очередь прошлась по невинным людям, бросившимся врассыпную. Паника охватила всех революционеров и честных митингующих, проплаченных радикалов и неудачливых зевак. Толкаясь в ограниченном пространстве, заполнявшемся трупами, они бежали в разные стороны, перепрыгивали через сцену, беспощадно затаптывали упавших.

А пальба все не прекращалась. Казалось, локальные конфликты вспыхивали везде, в разных концах площади. Законопослушные граждане, регулярно обманывающие все налоговые ведомства, внезапно превратились в вооруженных бандитов. Начали отстреливаться, собираться в банды, крушить все подряд и возводить баррикады. Их сметали полицейские кордоны, постепенно вытесняющие протестующих из центра. Никому не было дела до масштабной пандемии смертельного вируса, которая очень любила людские собрания. Никому не было дела до комендантского часа. До просьб правительства и международных организаций. Все наплевали на ближнего своего. К черту религиозные догматы и моральные сентенции. Самое главное – выживание.

И пусть все остальное изжарится в огне.

Люди фанатично влюблены в беспорядки, несмотря на их заверения в обратном. Так ли сильно они нуждаются в стабильности, когда получают в руки пистолеты, ножи и дубины? Восстание – сама суть развитого общества. Запах чужой крови возбуждает и гонит на поиски новой дозы. Поэтому они выходят протестовать за общее благо, но с большой охотой готовы размозжить кому-то голову дубинкой и выдать это за благо. Большинство революций начинались под мирными знаменами, пока не перерастали в массовые беспорядки и погромы, направленные против действующей власти. Этот раз стал исключением. Власти перенаправят беспорядки против собравшихся. Массы не поняли изначально? Тогда несколько предупредительных выстрелов прогремят. Это тоже непонятный язык?

В таком случае дуло ружей будут направлены на чужие тела.

Бежать бесполезно. Все равно споткнешься о груду трупов. Сопротивляться властям и прорываться силой? Потрясающая идея? Местная полиция обожает играть в тир и стрелять по движущимся мишеням. Или вы полагаете, что они не чувствуют привкуса разгоряченной крови во рту? Или не любят добивать жертв? Не питайте иллюзий, не тратьте время попусту. Ибо они от вас ничем не отличаются и будут убивать дальше, как и вы.

– Арестовать всех, у кого в руках оружие!

Выстрелив несколько раз в воздух, Гровер подал сигнал к началу резни. Призванный обеспечить безопасность высокопоставленным министрам, он проконтролировал их устранение. Улыбка не сходила с внешне непроницаемого лица. Наконец, месть была совершена. С каким удовольствием Брэм наблюдал за падением великого Кардинала и сильно жалел, что не он нажал на спусковой крючок. Впрочем, вид кровавого зрелища слегка облегчит участь безутешного солдата, лишенного исторического шанса. Сообщники министра, заранее облачившись в бронежилеты и вооружившись автоматами, тут же кинулись на митингующих и попытались прорваться к импровизированной сцене. В руках у спецподразделения также находились огромные щиты, а голову прикрывала каска. Постепенно оттесняя граждан обратно, они выхватывали самых буйных, дабы повалить на землю и оттащить к припаркованным на углу автозакам. Мужчин, детей и женщин нещадно избивали, потом заламывали руки и уносили в неизвестность.

– Что этот урод вытворяет?! – крикнул взбесившийся Гудвин, вставший во весь рост около трибуны. Он собирался утихомирить взбесившихся зверей, утративших облик людской. – Я призываю всех к порядку! Мы должны…

Несколько пуль просвистели рядом. Чья-то рука обхватила его локоть и оттащила от стрельбища прямо под сцену. Там уже пряталось немало вестников, перезаряжавших ружья и ухаживающих за раненными. Кто-то разорвал часть своей рубашки, чтобы быстро изобразить подобие жгута и перевязать раны союзникам. Кто-то кричал в телефонную трубку с требованием прислать подкрепление и скорую. Другие, будучи на служении Волкера, отчаянно искали возможности вынести его из-под обстрела. С такой слаженной командой им не был страшен народный гнев, лишь твари в формах служителей порядка нарушали общую идиллию сотрудничества двух организаций.

– Хочешь лишиться головы? – ограничившись неразборчивым рычанием, Данбар начал подбирать рассыпавшиеся патроны для дробовика. Закончив, он перезарядил оружие и, приложив приклад к груди, достал из кармана телефон. Долго ответа не пришлось дожидаться. – Томас, нужно уходить.

– Понял тебя, – спрятав мобильный в карман куртки, Ридус быстро надавил на ручку газа и съехал с небольшой возвышенности, откуда обозревал всю местность. Улицами он стремительно продвигался к цели, игнорируя полицейские патрули и выстрели в воздухе. Объехав квадратичную площадь, он оказался позади сцены, но так и не сумел подъехать ближе – дымовые шашки застилали обзор. – Я на углу с внешней стороны. Могу помочь?

– Забирай Гудвина, – снова отключив телефон, Илай многозначительно поглядел на смутившегося мэра, готовившегося возразить, после чего сорвался с места и ринулся в гущу событий. Остановившись в центре деревянного подиума, он почти припал на колено и выстрелил. Один из полицейских лишился щита, но выдержал напор. Ответ последовал сразу. – Пора убираться отсюда. – вернувшись обратно в укрытие, Данбар пересчитал людей из клуба и сосредоточился на звероловах. Те старались облегчить боль Волкера, уже не подающего признаков жизни. – Что будете делать?

– Сейчас сюда пригонят машину скорой помощи, мы вывезем его, – подал голос один из подчиненных Регента, испачканный его кровью. – Нужно срочно ехать в больницу и…

– На них мы и выберемся, – прервал Илай, поворачиваясь к сгрудившимся вестникам смерти. – Подбирайте раненных и выносите по одному.

– Сначала – его, – вмешался Артур, казалось, впитавший в себя всю кровь Кардинала. – Он умрет, если не поторопимся. А его жизнь для меня – ценнее всех ваших раз в сто.

Не желая спорить, палач Эдема кивнул и, сделав еще пару удачных вылазок, ожидал характерного вопящего звука сирены. Тот не подвел: на массовые побоища эскулапы съезжаются гораздо охотнее, чем к одиноким сердечникам. Подав несколько знаков, Данбар произвел финальные выстрелы и, свалив наповал двух прихлебателей Брэма, ускользнул от их пуль. Тем временем потерявшего сознание Армана уже переносили на специальную койку и затаскивали в машину.

– Езжай вместе с ними, – подошедший Долан держал в руках дымившийся пистолет и, отведя в сторону, обратился к палачу, переходя на полушепот: – Нельзя им доверять. Вдруг они в сговоре с Гровером. Тогда нас всех перебьют. – поколебавшись, военный фыркнул и направился следом за врачами. – А я пока тут немного приберусь.

Их учили подчиняться приказам и защищать работодателей ценой жизни. Вопросов никто не задавал. Потому что разрешения не поступало. Равно как и приказа верить в чудеса. Запрыгнув в объемный автомобиль, Илай помог взобраться своим людям и осторожно принялся размещать их в ограниченном пространстве. Всего их поместилось восемь человек, включая одного санитара. В тоже время один из звероловов подсел прямо к водителю и направил на него дуло пистолета, призывая не задавать глупых вопросов. Не без оснований опасаясь ловушки, Данбар оставил при себе дробовик и уже подготовился к отъезду, закрывая обе дверцы, когда увидел бегущего по разбитому тротуару Лоуренса.

– Что ты здесь делаешь? – придержав дверцу ружейным дулом, спросил удивленный эдемовец. Время поджимало. Поглядев через плечо на суетившегося врача, велящего всем отойти от тяжелораненных, Илай нахмурился. – Поедешь на другой машине. Не задерживайся. – с этими словами он захлопнул дверцы, позволяя скорой вырваться из смертельного кольца.

Подскакивая на кочках, трещинах и ямах, автомобиль со включенным маячком едва не перевернулся на резком повороте. Испытывая нестерпимую боль, солдаты молча переносили встряску. У большинства ранения не представляли серьезной угрозы жизни. Койка советника же металась из угла в угол, поддерживаемая целым отрядом. Подключив Волкера к специальному аппарату, врач с тревогой следил за показателями. В конце концов он отрицательно покачал головой и потянулся рукой к трубке, но был тут же перехвачен Артуром.

– Он не доедет до больницы по нашим дорогам! Лучше облегчить его страдания…

– Я отрежу тебе руку, если еще раз прикоснешься к этой херне, – прорычал Ригби, все еще не отпуская чужую кисть. – Довезешь живым, или сам отсюда не выйдешь! Даже не вздумай убить человека, который спас мою жизнь!

Резко повернув голову, Данбар пристально взглянул на своего оппонента. Значит, их связывало нечто большее, чем обычное служение тем, кто предлагает койку места и регулярные посещения психотерапевта. Не произнося ни слова, палач рванул прямо к койке, тем самым успевая удержать ее на месте перед ударом об обшивку. Артур не стал задавать вопросов и, преодолев удивление, помог управиться с оборудованием. Они поняли друг друга без лишних призывов. Их цели совпадали: доехать живыми и невредимыми, в полном составе, до места, где им окажут помощь и позволят забыть этот кошмар. Многие товарищи, представляющие обе стороны коалиции Кардинала и Королевы, остались на площади и были подобраны следующими скорыми. За этим неустанно следил Кларк, выискивающий среди рассеивающейся толпы израненных или убитых.

Сам он, заляпанный кровью, старался не попадаться на глаза полиции и прочим выродкам министра безопасности.

– Гектор, поднимайся, чего разлегся? – обнаружив своего человека неподалеку, Кларк подал ему руку и поднял с уничтоженного тротуара. Только тогда он заметил, что тот был сильно ранен в плечо, придерживаясь за него. – Кортеж уже подан. Идем.

– Неудачная у тебя смена. Первый день на работе и такое, – сцепив зубы от режущей боли, вестник с трудом передвигал ноги. К счастью, автомобиль ожидал их за углом. – Они подтягивают национальную гвардию. Я заметил пару танков. – упершись лбом в стену, Гектор медленно опустился на пол и откинул голову.

– Они уже давно там. А из наших никого не осталось, – вмешался завернутый в плед Боунс, вытянувший покалеченную ногу на середину салона. – Пора убираться отсюда. Мы ничего не сможем исправить.

– Впервые согласен с тобой, Ларри. Тут уже все заполнено. Трогайтесь.

– А как же ты? – дрожа от лихорадки, Гектор сумел повернуть голову и поднять глаза на командира, облокотившегося на дверцу.

– О, я поймаю такси. Не переживайте за меня и обратитесь за помощью. Я тут немного прогуляюсь.

Постучав по автомобильной панели, Долан тем самым приказал уезжать. Какая-то из машин даже подобрала несколько нуждающихся в помощи гражданских, умолявших вывезти их. С разбитыми головами, сломанными конечностями и выбитыми зубами они уныло продвигались к спасению. Кларк не стал им препятствовать: перезарядив гравированный пистолет, он поспешил вернуться обратно к сцене. Ей осталось жить не так долго – танки явно намеревались разрушить ее до основания. Полугодичный символ протеста неминуемо погибнет под равнодушными гусеницами. Оценив всю иронию по достоинству, бывший офицер поднял одну из разбитых касок, лежавших возле трупа, и нацепил на голову. Обзор существенно ухудшился, но различать детали он все еще мог.

Никого не обнаружив живым, он взобрался на деревянный помост и вступил в лужу свежей крови, принадлежавшей застреленному Волкеру. Впитавшись в дерево очень странным узором, она тоже представляла собой символ поражения и крушения всех амбициозных надежд великого оратора. Сплюнув, Долан не стал задерживать взгляд на печальной картине. Перед ним расстилалась уже совсем другая, более трагичная. С заходом весеннего солнца, преображающего унылую реальность красками, уходила красивая иллюзия. Вечер, пусть и скрывавший творившийся ужас, все же напоследок позволил хорошенько отложить его в памяти. Продолжавшие стенать люди молили о помощи, обращаясь в никуда. Гремящие в отдаленных концах площади выстрелы с неумолимой обреченностью затихали и редко возобновлялись. Баррикады дрогнули под напором бесчисленного множества гвардейцев, прорывающихся внутрь с щитами и дубинками наперевес, а иногда – автоматами. Изнанку революционного полотна все же довершала печальная деталь – растоптанный, изорванный флаг Республики.

Окончательно убедившись, что делать здесь больше нечего, Кларк снял шлем, после чего развернулся в направлении пустынных улиц, дабы покинуть царство Люцифера раз и навсегда. На середине пути что-то заставило его резко обернуться. Ощутив, что за ним пристально наблюдают, он приготовился отбиваться, но встретил лишь глаза Брэма Гровера, насмешливо изучающие последнего выжившего. Их взгляды на долю секунды пересеклись и Долан готов был поклясться, что увидел на лице врага самую мерзкую улыбку, какую только могло выдавить из себя человеческое существо. При этом монстр подмигнул. В дальнейших перестрелках уже не было никакого смысла, поэтому эдемовец ловко нырнул в метро и слился с толпой обеспокоенных зевак, не подозревавших о творящихся наверху ужасах.

Уже начинало смеркаться, а в больницу имени принца Вассаго все привозили людей, сильно покалеченных или смертельно раненных. Помимо этого в одном отделении с трудом справлялись с пациентами, у которых подозревали наличие нового вируса. В панике медсестры бегали от одной палаты в другую, попутно жалуясь на отсутствие средств защиты и понимания со стороны больных. Кого-то зашивали прямо на стуле в регистратуре, не имея времени на полноценные операции, кого-то увозили куда-то в западное крыло, а кого-то выписывали с легким сотрясением и отправляли домой. За почти сорокалетнее существование, больница никогда еще не переживала такого наплыва. В коридорах кричали, спорили, ругались, требовали помощи или выписки, а в палатах творился настоящий хаос: пациенты либо умирали, либо сопротивлялись и отказывались от лечения. *

Именно сюда в итоге привезли борющегося за жизнь Кардинала и мгновенно забрали на операционный стол. От такой обильной потери крови любой бы скончался еще на третьей минуте, однако Волкер продержался полчаса. Необычная сила для человека с пулей, прошедшей насквозь и зацепившей жизненно важные органы. Операция либо спасет его, либо ускорит неминуемый процесс. Раздробленные кости восстановятся, разорванные ткани срастутся или великого деятеля похоронят в закрытом гробу. Не так планировал закончить прославленный интриган страны. И в момент кончины не найдется ни один смертный, кто выскажет сожаление. Кроме женщины, чей вшитый под кожу магнит, притягивающийся к своей половинке, бил тревогу, изнывая тоской беспредельной любви, которую отрицали больше пятнадцати лет. Ей понадобилось около семи минут, чтобы доехать из клуба до центральной больницы, показанной во всех новостях.

Ворвавшись внутрь, она пересекла коридор, судорожно цепляясь взглядом за каждое мелькавшее лицо. В главном вестибюле ее встретили десятки знакомых ликов, но не один из них не представлял для нее интереса. Она их попросту не узнавала. Проходя мимо тянущихся рук, Маргулис внезапно начала бежать по бесконечным проходам и врезаться во всех санитаров, сестер и докторов. Перед ней возник до боли знакомый образ – Майкл со своими вечными печальными глазами стоял возле закрытой двери, ведущей в палату, и смотрел на нее. В нем читалось какое-то сострадание. Оцепенев от шока, Виктория быстро пришла в себя и бросилась прямо на супруга. Он виноват во всем случившемся. Если бы не его трагическая смерть, она бы никогда не посмела вернуться в проклятый Город. Накинувшись на молчаливого призрака, Перри хотела прорваться в палату, но натолкнулась на преграду в виде главного врача. Ее мужа не было здесь. Это все галлюцинации.

– Вам сюда нельзя! – схватив женщину за локоть, доктор буквально вытолкал ее в главный коридор. – Не подходите к операционной! Или я выведу вас!

– Эй! Уберите от нее руки! – вскочивший эдемовец схватил врача за локоть и сдавил, заставляя вздрогнуть от боли и разжать пальцы. – Еще раз прикоснешься к ней и я не стану щадить. – отбив работодателя, он усадил ее на кушетку и попытался привести в чувство. – Брат, купи в магазине воды и принеси. Живее! – отдав приказ, мужчина с удивительной деликатностью убрал мешавшие волосы с ее лица. – Все будет хорошо – я обещаю. Смотрите на меня.

Отчаянно пытаясь сдержать дрожь в руках, Маргулис наконец получила воду, чтобы успокоить нервы. Прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем она поднялась со стула и осмотрелась. Ее люди, перебинтованные, накачанные обезболивающим, едва терпящие боль, приветствовали свою повелительницу вымученными улыбками. Как она могла упустить это? Большинство из этих мальчишек и мужчин служили Эдему с самого начала, кто-то даже целыми семьями и поколениями. Воистину, они переросли своих отцов. Они устали бороться так же, как и она. Но продолжали держаться до конца. В момент прозрения, обычно посещавшего смертных на грани срыва, двери открылись, пропуская вперед запыхавшегося, испачканного и матерящегося Долана. Он вошел в здание больницы, проигнорировав сестру в приемной, и внимательно оглядев всех в вестибюле, запустил ладонь в слипшиеся от крови волосы.

– Извините за опоздание, в метро была облава, – опустившись на свободное место не без гримасничанья, Кларк почти потянулся за сигаретой. – Гребаный Гровер, как же я хочу выпотрошить его кишки. – Перри, услышав его причитания, резко подскочила с кушетки и подошла ближе, угрожающе нависая над побежденным командиром. – Я знаю, что ты хочешь сказать. Мы попали в засаду.

– Сколько наших погибло?

– Четверо, – откинувшись на спинку сидения, офицер сглотнул ставший в горле ком. – Двое пропали без вести. Скорее всего, вернутся в клуб. А потом я соберу силы…

– Ты уже проявил себя, Кларк, – жестко оборвала Виктория, испытывая отвращение к жизнерадостным неудачникам. – Это не просто провал. Это катастрофа. Я доверила тебе важную миссию, я полагалась на тебя, а ты опозорил Эдем. Я не изгоню тебя. Не сейчас. Только потому что ты ранен так же, как и остальные. Но знай: ты был очень к этому близок.

Сжав челюсти, Долан не выдержал и ударил кулаком по белоснежной стеле больницы – так боль чувствовалась острее. Данбар, наблюдавшей за сценой публичной казни, с тяжелым вздохом поднялся на ноги и направился к выходу. Повсюду сновали люди в масках и белых халатах. Осторожно минуя каталки, передвижные койки и лужи крови на полу, вестник остановился возле одного из своих товарищей с перебинтованным плечом.

– Как дела, Гектор?

– Бывало и лучше. Одна тварь в погонах выстрелила в меня, но пуля оцарапала плечо, не задев кость. Придется немного походить с бинтом. Руку не отрежут.

– Хорошо, – ограничившись кивком, Илай продолжил двигаться к выходу и вышел на воздух. Неподалеку от парковки, притаившись в тени деревьев, нервно курил Артур. – Волкер спас тебе жизнь или ты солгал?

Проведя половину жизни в окопах, солдат привык задавать вопросы напрямик. Если собеседник готов отвечать на них. Ригби прекрасно осознавал это и не стал говорить об отсутствии манер. Он лишь задержал сигарету в зубах и поиграл усами над губой. Выбритый затылок, усеянный бледными шрамами, сочетался с образом пережившего лишения отставника.

– Я получил увольнительную после трех лет службы на Востоке. Ты тоже там служил – я слышал истории про тебя, палач Эдема. Но тут наши пути разошлись. Ты стал киллером, принимал заказы, а я работал в службе безопасности, подчищал за тобой. Вместе с младшим братом. Но произошло так, что наш начальник, господин Гровер, с великим удовольствием преступал закон. Ты знаешь о разных махинациях и всякой коррупционной херне, которая творилась на его заводах. Мы с братцем думали, что у нас великое будущее. Хотели стать большими начальниками. И помышляли, что нужно сообщить вышестоящим о схемах Гровера. Кто же знал, что они тоже получают долю от афер с оборонкой. Брата убили в качестве предупреждения, – швырнув сигарету в траву, Артур затоптал ее ботинком. – Меня уволили. А Гровер хотел убить. Это стало дело честью для него. Он даже послал наемных убийц. Но, к счастью, на моем пороге возник некий Волкер и предложил сотрудничать. Я отказался. Ненавидел разодетых щеголей. Сейчас отношусь иначе, – усмехнувшись, он поправил недешевый пиджак и фуражку стоимостью месячного лечения в клинике. – Потом меня подстерегли трое агентов и порезали. Не смотри так, ты еще мой живот не видел. Художества Гровера. В общем, тогда я был как никогда близок к смерти. Воссоединился бы с братом. Меня спас Волкер. Конечно, он знал, что мне не прожить и дня без его протекции. И что я – живая мишень для всего Города. Но факт остается фактом – жизнь он мне спас. И мне пришлось возвращать долг. Став его личным телохранителем, я сполна насладился падением Гровера, но мне и в голову не приходило, что придется снова столкнуться с ним. Знаешь, что самое забавное? Он меня даже не помнит! Как и моего брата. Но я напомню. – похлопав себя по кобуре, зверолов хмыкнул. – А ты чем прославился, что попал в услужении Королевы?

Илай был готов ответить услугой на услугу, его прервал заскользивший по разбитой проезжей части автомобиль, проворно лавирующий между загруженными улицами с намерением припарковаться как можно ближе. Завершив маневр, водитель черного мерседеса с тонированными стеклами открыл дверь и выбрался наружу. Эффектный форсаж сопровождалось не менее броским появлением любителем гонок. Поправив замявшиеся лацканы серого пиджака, мужчина направился к центральному входу в больницу. Вальяжной походкой он ступил за порог здания и скрылся за массивными дверьми. Рассмотреть его не представлялось возможным: глаза скрывались под темными солнцезащитными очками, а движением казались настолько плавными, на сколько и быстрыми. Но, оказавшись в людном коридоре, он остановился и избавился от очков, сразу же прищуриваясь от резкой смены освещения. Неизвестно, каким именно образом, но он выделялся среди общей взволнованной людской массы. Это заметили все.

– Прошу прощения, в какой палате в данный момент находится Армандо Волкер? – поймав одну из медсестер, обходительный незнакомец широко улыбнулся, что сразу же добавило баллы в его пользу. – Я – родственник.

– Господин Волкер сейчас на операционном столе. В него стреляли и раны очень…

– Благодарю, – не переставая улыбаться, посетитель ускорил шаг и на ходу спрятал в футляр очки. Остановившись посреди вестибюля, он сориентировался и ринулся к нужному отделению. Как ни странно, он не бежал, а словно парил в воздухе, боясь выйти за пределы внутренне установленной скорости. Не обращая никакого внимания на окрики врачей, бегущих за ним следом, мужчина перешел на прогулочный шаг и замедлился перед дверью, что вела в специальную комнату. Возле нее уже стояла Маргулис, пытавшаяся заглянуть внутрь на протяжении целого часа. Услышав вопли, она обернулась. – Здравствуйте.

– Кто Вы такой? Репортер? – она заметила, что незнакомец, наделавший много шуму, пристально разглядывал ее. Почему-то ей показалось, что она уже где-то видела эти вечно смеющиеся, но вдумчивые карие глаза на слегка вытянутом лице. Аккуратная темная бородка покрывала лишь нижнюю часть подбородка и худых щек, в то время как над верхней губой виднелась полоска подстриженных усов. Она видела это лицо раньше, на фотографии. – Вы…

– Джеймс Теодорих Деранжер, – не пряча обезоруживающую улыбку, он протянул ей руку прежде, чем предложение было закончено. – Для друзей просто Джимми. Арман рассказывал Вам обо мне?

Что глашатай Запада позабыл в этой кровью залитой пустыне? Напрягшись, вдова не стала отказывать гостю и приняла рукопожатие. Кинувшиеся на перехват санитары и охранники были отозваны, равно как и обеспокоенные вестники. Она не знала, как реагировать на появление столь важной персоны, связанной с прошлым Кардинала и самого Президента. Одно было кристально ясно – назревали серьезные перемены. Для кого-то из присутствующих в здании точно. Сформировав мысль, Виктория уже хотела озвучить ее, однако гудение аппаратов, донесшееся из комнаты за спиной, в долю секунды оборвало весь мыслительный процесс. Хирурги засуетились: перешли на требовательный крик и велели привести каких-то помощников. Они нервничали – на их руках фактически умирало первое лицо государства.

Прислонившись к стенке, Виктория схватилась руками за раскалывающуюся голову. Она больше на могла выносить отвратительного писка компьютеров. Скатываясь по белому кафелю, она ощутила чужое прикосновение в области локтя и необычную силу того, с кем говорила несколько секунд назад. Деранжер поставил ее на ноги, не приложив к тому особых усилий. Сдерживая подступающие рыдания, Перри впервые заметила в глазах эмиссара едва уловимую искорку грусти, умело маскируемую тактичностью и безукоризненностью манер. Весьма удачный маневр, ведь при первой встрече хочется рассматривать его поджарую для такого возраста фигуру, а не проникать в тайну взгляда.

– Он выберется. Он – сильный. Он – боец, – Маргулис не сразу поняла, о чем идет речь – настолько сильно эмоции подавляли здравый смысл и способность к мышлению. – На немецком языке его имя буквально означает воин. Вы помните?

Значит, воскресший из мертвых деятель времен Революции белых был осведомлен об их первой встречи? Такие подробности мог знать только очень близкий друг. Или самый опасный враг. Обрывая мыслительную цепочку, мимо пронеслись санитары и сестра с дополнительным оборудованием. Потеряв всякую надежду, Виктория повернулась всем корпусом и попыталась протянуть руку к двери, но ее снова удержала властная ладонь чужака. Не позволив ей вырваться, он осторожно отвел ее руку в сторону. Так они простояли, почти заключив друг друга в объятия, больше получаса. Время тянулось нескончаемо долго, но пролетело так быстро.

– Его состояние стабильно, – выглянувший из-за двери врач немного смутился, но не растерял профессионализм окончательно. – Операция будет продолжаться еще пару часов, но главная угроза миновала. Думаю, скоро вы сможете зайти внутрь.

Облегченно выдохнув, Перри деликатно отпрянула от мужчины и взглянула на него уже с другой стороны. Она заметила, что один из его кулаков до сих пор был плотно сжат, почти до побелевших костяшек. Неужели ему действительно не плевать? Такое редко бывает: почти не зная человека, невольно проникаешься к нему доверием. До такой степени, что готов раскрыть государственную тайну или пин-код от личной карточки. Как правило, подобные люди пользуются оказываемыми милостями с большим удовольствием. Усомнившись в Джеймсе, хозяйка клуба хотела возобновить прерванный разговор, однако к ней уже успели подойти и сообщить о появлении брата в компании с мэром. Извинившись за вынужденную отлучку, женщина получила в ответ одобрительный кивок и отошла к стойке регистрации, где ее поджидали измученные союзники.

– Я все видел, – прижав сестру к груди, Том принялся раскачиваться, как в детстве. – Как он? – сглотнув, Королева выдавила жалкое подобие улыбки. – Мы убьем их всех. Я тебе обещаю. Я лично принесу тебе голову Дуайта Мастерса.

– Вау, что за кровожадность, ребята? – подняв руки в защитном жесте, Гудвин желал свести все сказанное в шутку. – Стоит ли напоминать, что перед вами представитель власти? – поймав на себе недоброжелательные взгляды, Себастьян затушевался. Еще он заметил красноту в глазах женщины. Она плакала по раненному любовнику? Как нелепо. – Просто давайте сбавим тон. У стен тоже есть уши.

– Плевать. Дай мне побольше людей и оружия. Я разворошу это осиное гнездо, чтобы покончить со злобными выродками.

– На данный момент есть проблема посерьезнее. Загляни мне за спину, но сделай это максимально незаметно, – облизнувшись, Ридус опустил глаза на пол, а затем слегка нагнулся в сторону и принялся изучать местность. – Видишь того человека у двери?

– И что же?

– Я не совсем уверена, но он представился Джеймсом Деранжером. Ты слышал о нем? – отрицательно покачав головой, Том сделал пару шагов назад, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания. – Участвовал в Революции Маунтана. Преданный союзник и исполнитель, первый государственный секретарь при новом Президенте.

– Не стоило прогуливать уроки истории. Ты знаешь, почему он здесь?

– Не успела выяснить. Переживала за жизнь нашей единственной надежды сместить Мастерса и остаться в живых, – расслабившись после стольких переживаний, Перри вернулась к здоровой иронии. – Когда Волкер очнется, его ждет сюрприз.

– Извиняюсь, – Данбар, не рискующий встревать в диалог, все же подошел поближе и протянул Королеве серебристый предмет. Им оказалась зажигалка с изображенным на ней вороном, испачканным засохшей кровью. Подарок ко дню рождения Регента. – Валялась на сцене. Я подобрал перед уходом. – поблагодарив эдемовца, Виктория с бережностью приняла ценную вещь, оставшуюся на память от идиота, получившего пулю вместо оваций тысячной публики. – Если позволите, я хотел бы вернуться туда и осмотреться. Со мной пойдет Рэйз. Может, удастся вычислить снайпера. Или место, откуда стреляли.

– Зайди в Ратушу и постучись в кабинет Мастерса. Найдешь снайпера и не одного, – с такой язвительностью Гудвин рисковал заполучить больше врагов, чем соратников.

Впрочем, собравшиеся пропустили его слова мимо ушей: Илай получил разрешение на проведение операции, Томас подошел к медсестре за стойкой, чтобы уладить кое-какие финансовые вопросы, Себастьян задумчиво скрестил руки на груди и закусил губу, а Виктория разыскивала пропавшего Деранжера. Тот явился через пару минут с двумя стаканчиками какао и все той же спокойной улыбкой на блаженном лице. Он предложил выйти на улицу и насладиться чудесным вечерним небом.

– Мой помощник купил это в каком-то кафе неподалеку. Или в автомате – я не понял. Поначалу хотел заказать кофе, но вряд ли Республика меня чем-то приятно удивит. Несмотря на то, что здесь многое изменилось, внутренности остались теми же, – пожаловался Джеймс, отпивая немного из стакана. – Но я не о кофе с Вами хотел побеседовать. Вы,думаю, догадались.

– Могу подсказать пару адресов. На улице Губернатора Хаагенти полно ресторанов и хороших кафе. Вам понравится. **

Рассмеявшись приглушенным, негромким смехом, Деранжер салютовал стаканом, не в силах избавиться от искренней улыбки. Следовало отдать ему должное – держался он хорошо, умело балансируя на грани дружелюбия и высокой квалификации. Такие рождаются политиками, а не становятся.

– Я справедливо не доверял вкусам Армана. Между нами, они у него специфичные, но тут – выше всяких похвал, – словно спохватившись, Джеймс приложил руку к груди и смиренно произнес: – Извините. Я не хотел сравнивать Вас с вещью. Это неприемлемо. – мало что могло удивить Маргулис за тридцать лет существования в Республике, но чистосердечное раскаяние без кривляний – все же смогло. – В Европе меня бы давно уволили за непрофессионализм. Еще раз приношу извинения. Такого больше не повторится. Это все влияние дурного Города.

– Вам Он тоже не нравится?

– Кому в здравом уме может понравиться зловонная яма с претензиями на покои Его Величества? Столица – эта всемирная клоака, засасывающая всех без разбора. Кому-то повезло барахтаться на поверхности и мнить себя великим, но уверяю Вас, они не продержаться дольше никчемного корабельного обломка, за который уцепились. Их бессмысленные эскапады и нелепые бравады сродни предсмертным хрипам свиней на бойне. Простите за такое грубое сравнение.

– Поэтому вы сбежали отсюда, когда представилась возможность?

Вздохнув, Деранжер выпрямился и отвел глаза, видимо, стараясь подобрать ответ не для собеседницы, а для самого себе. Неужели нащупала слабое место? Постояв так в молчании несколько секунд, мужчина широко улыбнулся, точно ждал этого вопроса всю свою жизнь. Наклонив голову вбок, он уперся спиной в больничную стену, затем подогнул одну ногу и прижал подошву к уступку. Зациклившись на белой башне, что возвышалась над чредой ободранных зданий, политик рассматривал часть Ратуши и предавался воспоминаниям. Даже при его каденции она не была такой уродливой.

– Честно, никогда не думал об этом в таком ключе, – наконец ответил Джимми, глядя на опускающееся солнце. Каждый раз, когда Виктория хотела загнать таинственного гостя в тупик, он проявлял чудеса простодушия. – Лучше скажите: вы волнуетесь из-за Волкера? – достав сигарету, Маргулис отвернулась. Правила игры изменились. – Я не хотел переходить на личное.

– Хотели, иначе не спрашивали бы, – осадила вдова чуть более резко, чем собиралась изначально. – Вам все-таки больше подошла бы профессия репортера. – задержав испачканную зажигалку на секунду возле лица, Виктория поспешила спрятать ее обратно.

– Вы неправильно расценили мои намерения. Я не задавался целью оскорбить Вас. И затрагивать чувствительные струны души тоже не хотел. Не очень этого люблю и не приемлю, – он четко обозначил рамки. Хорошо. – Я предложил скоротать время, пока мы ждем нашего общего друга. – проигнорировав немой вопрос, повисший в воздухе, Деранжер не отрывал взгляда от неестественно белого камня Ратуши. – Расскажите, Вы беспокоитесь о нем?

– Когда мы познакомились, я считала его необразованным, напыщенным глупцом. У меня были все основания так думать. На самом деле он был сумасшедшим. Однажды, на юбилейный пятый год знакомства, он повез меня на окружной мост, когда узнал, что я почти ни разу не плавала в нашем море. Ирония состоит в том, что он тратил безумные средства на его очистку. Сраный эколог-любитель. – усмехнувшись и избавившись от сигареты, Перри нехотя продолжила: – Мы приехали туда поздней ночью. Он оставил машину неподалеку и пригласил меня вместе прыгнуть с моста. Я помню его взгляд – расширенные зрачки, нездоровый блеск в глазах. Безумец. Никто в здравом уме не согласился бы. Я назвала его умалишенным кретином. На это последовала лишь усмешка. Сбросив пиджак и швырнув на землю, он просто прыгнул. Ни секунды не колеблясь. Даже не снял с себя остатки одежды. Прошло минут семь или пять, прежде чем он вернулся. Мокрый, взъерошенный, уставший. Но улыбающийся.

Она умолчала об окончании истории. Ему не нужно знать такие подробности.

– Неужели боишься высоты? – убрав мокрые пряди с лица, Арман оскалился в улыбке. В темноте он походил на хищника еще больше, чем при свете дня. – Сними одежду.

Загипнотизированная Виктория потянулась к бретелькам на платье и постепенно, с тайным удовольствием, стащила его с тела. Регент неотрывно следил за ней, лишь изредка облизываясь. Выбравшись из темной ткани, хозяйка клуба осталась в одном белье. Но скептицизм по-прежнему не сходил с наклоненного лица любовника. Мотнув головой, он словно отогнал наваждение и произнес непривычным томным голосом: – Я сказал – сними всю одежду. Сегодня особенная ночь. Сегодня все будет по-моему.

– Обычно я пренебрегаю слухами, но они оказались правдивыми, – не став пояснять смысл сказанной реплики, Джеймс отошел от стены, чтобы поприветствовать старых знакомых – скромный кортеж из одной машины припарковался у бордюра и позволил одному из пассажиров медленно выйти, размахивая тростью. – Я думаю, нам нужен кабинет.

– Джеймс Ти. Деранжер, – продекламировал Эрик, выставляя напоказ свой изящный, сшитый по фигуре костюм и темную широкополую шляпу. Обошлось без любимого шарфа – в нарастающую жару такие элементы гардероба излишни. – Мне казалось, ты мертв. ***

– Ты бы этого очень сильно хотел, – протянув руку, Джеймс угодил в объятия друга. – Становишься сентиментальным?

– Чувствительным, – исправил Мундон, похлопав воскресшего политика по плечу. Не без показной элегантности он повернулся к женщине, при этом не отнимая трости от земли, и снял шляпу. – Мы все переживаем за жизнь господина Волкера. Я выражаю глубокое сочувствие и обещаю, что виновные будут наказаны.

– Переместимся в более подходящее место? – оглядываясь по сторонам, Джимми тут же указал рукой на свою машину. Не без рациональных опасений Перри согласилась сесть на заднее сидение. Ничто не мешало двоим возможным предателям ударить по акселератору и лишить государство последнего шанса на свободу. – Когда назначено голосование по импичменту?

– Вы и об этом знаете? – переборов шок, вдова снова вгляделась в черты известного революционера. Он почти не изменился за столько лет, если фотография, найденная в квартире Армана, не лгала о событиях прошлого. – Вы поддерживали с ним связь?

– Лучше Вам спросить его самого, – тактично уйдя от ответа, Джимми вопросительно посмотрел на расположившегося сзади старика. – Когда голосование?

– Должно было состояться на следующей недели, но мы отменили. Полагаю, на этом наш дорогой Мастерс не остановится? – получив улыбку вместо ответа, Эрик пожал плечами. – Тогда мы сольем голосование.

– Это само собой разумеется. Однако мы не ограничимся простым недобором. Я хочу, чтобы ты публично заявил о том, что становишься в оппозицию к Мастерсу. Вместе с остатками преданных тебе парламентариев. При особом желании он соберет голоса, но мы должны потянуть время. Пока Волкер не придет в себя. До тех пор мы с тобой работаем на мисс Маргулис.

– Кстати, дорогая, Вы не оценили мой атрибут, – аристократ постучал пальцев по набалдашнику тросточки, имевшему форму собачьей головы. – В Парламенте все пришли в восторг. Кажется, кто-то предлагал мне за нее большие деньги. – прекратив кривляться, Эрик откинулся на спинку сидения и прикрыл веки. – А Вы не хотели бы управлять нашей великой державой?

– Нет, – ей показалось, что в глазах Деранжера мелькнула недобрая искорка. Быстро подавив эмоции, он лишь заинтересованно поддался вперед с водительского кресла. – Президенты – крайне уязвимая каста. Мы в этом сегодня убедились. Меня пока что вполне устраивает организация “Эдем”.

– Вас еще называют сворой, не так ли? Всегда было любопытно – почему именно так, а не иначе? Почему собаки? – нежно погладив набалдашник, Мундон не открыл глаз. – Я слышал много теорий.

– Вы знали, что в волчьей стаи волчица может быть вожаком в том случае, если волк, ее самец, погибнет? Но не раньше. У собак все иначе. Сука может возглавлять свору и держать в страхе более матерых самцов. А еще я с детства люблю собак.

– Пойду подготовлю заявление для прессы, – резко отрыв заднюю дверь, Эрик сразу выбрался наружу и вдохнул провонявший гарью воздух полной грудь. – Новость дня – Мастерс теряет монобольшинство в Парламенте. – надев шляпу, он поклонился, не стесняясь демонстрировать усмешку, и удалился, все так же весело махая тростью.

– Я только что прислал Вам в сообщении номер одного человека. Будьте с ним на связи.

– Полагаю, не нужно спрашивать, откуда у Вас мой номер? – Джеймс непринужденно улыбнулся, что начинало раздражать. – Кто этот человек?

– Рэндалл Монтегю. Постоянный представитель Республики в ООН. Мы сражаемся на двух фронтах и второй не менее важен, чем первый. Так как Вас оставили за главную в нестабильный для Республики период, придется заниматься еще и международной политикой. Думаю, Вы справитесь. Скоро Вам позвонят и начнут консультироваться по поводу переговоров с Китайской Народной Республикой. Нам пригодится помощь в борьбе с пандемией.

– Еще и чертов коронавирус, – спрятав лицо в ладонях, Виктория просидела так пару секунд, после чего провела ими по волосам и выдохнула. – Где Вы остановились?

– Пока что в отеле, но хочу снять квартиру поближе к центру. Не подскажите, где тут можно найти агентства…

– Не хотите ли пожить в Эдеме? – лучше держать врагов поблизости. Все равно он обладает всей необходимой информацией и не скрывает этого. – Мы расположим Вас с комфортом.

– Я буду счастлив присоединиться к старым друзьям. Господин Курц и Кинахан явно удивятся, – улыбнувшись в очередной раз, Деранжер отвернулся к окну и принялся постукивать пальцами по рулю. Через пару минут гробовую тишину нарушил звонок телефона. Достав смартфон, мужчина протянул руку назад, не поворачиваясь лицом. – Скорее всего, это кто-то из представителей США или Евросоюза. Ответьте. Желают выразить обеспокоенность или соболезнования.

– Вы все еще на них работаете?

– Я работаю только на Республику. И Вы тоже должны охранять ее интересы, раз Вам так хочется изменить мир, – не реагируя на попытки собеседницы продлить диалог, эмиссар усиленно смотрел вперед. – Прошу Вас, прекратите это мерзкое жужжание. Возьмите трубку. Вы же теперь исполняете обязанности вице-президента. – наконец переборов сомнения, Виктория провела по зеленой кнопке. – Пока что. – она так и не услышала последние слова, произнесенные шепотом.

Республика, площадь Короля Пеймона.

Все стихло. Всю площадь заволокло непроницаемым черным дымом. Протестующие жгли шины и забрасывали ими полицейские патрули. Бессмысленное сопротивление. Им все равно не удалось сбежать. Спецподразделения, разъярившиеся от запаха крови и вида беззащитных жертв, усиленно орудовали дубинками и автоматами. С буйными не проводили разъяснительные беседы в четырех стенах с решетчатыми окнами – их расставляли на площади и расстреливали, а трупы оставляли валяться в грязи. Вот и хваленое правосудие великой Республики. Оно явственно ощущалось под гусеницей танков, разломавших деревянную сцену за считанные минуты. Погребая под собой и тела, и палатки, и последнюю надежду на разрушение прогнившей системы. Увы, эта беспощадная машина прожевала очередных бунтовщиков и выплюнула останки. Как бы не старались воодушевленные пустословы восславить творящийся вокруг ужас и превознести заслуги жертв правительственного произвола, они по итогу оказались с площадью Тяньаньмэнь на руках. ****

Репортеры съехались к месту трагедии, как мухи. Через несколько часов прямые эфиры заполонят визуально вкусные кадры. Кто-то снял обгоревший, истерзанный флаг на остатках сцены, колыхающийся на ветру. Кто-то подвинул труп активиста поближе к шинам и засунул ему разбитый коктейль Молотова в распухшую ладонь. Другие не ограничивались в проявлении извращенного энтузиазма. Фотографировали солдат с автоматами на фоне горы сваленных друг на друга тел. Один из них сделал смешную рожицу, а второй поднял два пальца вверх в знак мира. На пушку танка кто-то решил повесить валявшийся на земле флаг Евросоюза и преподнести это кровавое побоище как результат неумелой политики Запада. Наиболее удачный кадр запечатлел клубы черного дыма, за которыми виднелось очертание белоснежной Ратуши, насыщенной прекрасными видами. Отвратительное в своей инфернальной красоте зрелище.

Машина жестокости погрузилась в беспробудный сон на долгие годы. Но колебания, пусть и малейшие, пробудили безудержный вулкан и заставили извергнуть всю грязь и нечистоты, копившиеся в жерле больше полувека. Таков обычный закон природы – чем дольше ты отворачиваешься, тем ближе они подбираются. Питаешь иллюзии? Получаешь мгновенную смерть в реальности. И самое отвратное заключается в том, что этой машинизированной твари нравится наблюдать, она получает наслаждение от увиденного. Она – большой затейник. Дает несчастным смертным надежду, дабы те мучились поколениями и строили грандиозные планы по освобождению, а потом, ради развлечения, она кардинально меняет правила игры. Предыдущие планы вряд ли сработают, а на построение новых уйдут годы. И так по кругу.

Раз за разом.

Поэтому и возникали антиправительственные организации, называвшиеся так из-за стремления самого правительства обезличить любые общественные движения или тайные сообщества потенциальных революционеров. Лучше пресечь недовольства и роптания на корню, чем разбираться в причинах их появления. Исключение почему-то было сделано только для прославенного клуба Эдем, куда жаждали попасть почти все политики и деятели культуры. Кто бы не захотел присоединиться к алкогольной феерии бывших губернаторов? Или к обсуждению биржевых котировок со старым банкротом из Ливии? Раскритиковать режим Беларуси с политической заключенной, прячущейся в клубе под вымышленным именем? Пофлиртовать со знаменитостями, бегущими от повседневности? Насладиться картинами токсикоманов и сочинениями меланхоличных авторов? Или же послушать знаменитого певца, прилетевшего сюда на частном самолете с желанием развеяться? Эта компания создана для захвата мира и преобразования его в настоящий Эдем.

Но была и обратная сторона богемы: убийцы, наемники, киллеры и палачи. Их мало интересовали развлечения, скорее они существовали за счет тех, кто веселился в стенах клуба, пока другие выполняют всю грязную работу. Среди таковых были двое отчаянных Вестника Смерти, вырвавшиеся на центральную площадь под ночным покровом. Им не привыкать ко тьме. Бродячие собаки рождаются и срастаются с ней. Пробравшись в недостроенное здание, заброшенное в начале акций протестов, Илай и Рэйз начали обыскивать все вокруг. Надев черные куртки с неяркими джинсами, они сливались с местностью и таким образом избегали патрулей. Впрочем, видневшийся из-за спины Данбара дробовик говорил красноречивее любых заверений.

Мирным протестом тут не пахло.

– Стреляли отсюда, – работая на полицию специалистом по баллистике, Рэйз отошел к самому краю цементной стяжки, защищенной слабыми голыми стенами и дырой в разорванном целлофановом пакете, предназначенной для окна. – Профессиональная работа. Гильз не осталось. Следов пребывания – тоже. Только неудавшаяся жертва.

– Если профессионал, то почему не на смерть?

– Пару миллиметров левее и летальный исход был бы гарантирован, – опустившись на колени, эдемовец обшарил рукой подозрительные выступы и трещины. – Догадка верна. Я понял это еще на площади, но не успел сориентироваться. Флаги. – взглянув на простирающуюся перед недостроем площадь, полностью затянутую черным дымом, Рэйз поморщился. – Подул ветер и полотнище флага сбило первоначальную траекторию. Но еще бы чуть-чуть и все.

– Пора уходить.

Раздавшиеся невдалеке выстрелы заставили солдат ретироваться со стройки. Лишь на мгновение Данбар задержался на одной из лестниц, осматриваясь. В таких местах он провел большую часть послевоенной жизни, наполненной контрактами смерти и вечными побегами от полиции. Фыркнув, палач последовал за своим соратником на нижний ярус, однако им пришлось резко замереть на месте, когда яркий свет фонаря осветил две фигуры.

– Не двигайтесь! Руки за голову или мы вас расстреляем! – Илай собрался извлечь из кобуры ружье, но осекся. По подсчетам, перед ними должно было быть человек семь. Он не успеет уложить и двоих, как будет изрешечен пулями. – Медленно повернитесь! Без резких движений!

– Хватит играть в плохого полицейского, Барри, – более мягкий и благозвучный голос зазвучал где-то слева. Развернувшись, эдемовцы прищурились из-за яркого света, но говорившего разглядеть так и не смогли. – Вы знаете, что нарушаете закон, когда гуляете по улицам после комендантского часа? Еще и вооруженные. Есть разрешение?

– Мы из службы безопасности. Работаем под начальством Мэтта Рафа, – с предельной осторожностью Рэйз достал из кармана значок агента и выставил лицевой частью. – Исследовали место, откуда стреляли в Армана Волкера.

– Видишь, Барри, нет нужды в агрессии, – незнакомец уверенно положил руку прямо на дуло чужого автомата и опустил. – Как новому шефу полиции, мне приятно в свой первый день на работе встретить коллег из другого ведомства. – Илай по-прежнему плохо различал черты говорившего, но испытывал необъяснимые опасения. – А вы, господин, как я понимаю, верующий?

Неожиданное обращение отрезвило Данбара, вынудив опустить глаза на свой крест, болтающийся на шее. Он редко носил его на груди, но сегодняшний случай не менее особенный, чем выходные дни. Буркнув что-то неразборчивое в ответ, палач кивнул и недобро прищурился. Как бы там ни было, офицер этого не заметил или же сделал вид. Улыбнувшись, он лишь запустил руку под форму и извлек оттуда свой крестик.

– Приятно встретить единомышленника. Я бы хотел задержаться и познакомиться с вами, но, к сожалению, время не позволяет, – изысканный в выражениях, он едва ли походил на других малообразованных служителей порядка. – Вы не знаете, когда открывается приемная мэра?

– Не имеем ни малейшего понятия, сэр.

– Очень жаль. Что же, не буду задерживать вас. Работа зовет, да? Если захотите снова пересечься со мной за кружкой пива, то обратитесь в главный офис управления. Вам всего лишь нужно будет попросить Рэйлана Догвелла.

Вежливо пообещав составить компанию незнакомцу, эдемовцы поспешно удалились со стройки. Их смутило появление нового шефа. Слишком много совпадений за этот дурной день. Отойдя на приличное расстояние, товарищи услышали выстрелы. В тот вечер на стройке пряталось много невинных протестующих.

Ратуша, улица Короля Баала.

Наблюдая за происходящим со скрытого балкона, Мастерс держал в дрожащих руках стакан виски. Он не ожидал подобного исхода. Они договорились устранить Волкера, разогнать протестующих и разрушить сцену, но не устраивать настоящий террор на глазах мирового сообщества. Его карьере пришел бесславный конец. Допив остатки алкоголя с привкусом горечи, Дуайт вернулся в президентский кабинет, сел в громадное кресло и закурил. Так он просидел около пяти часов, уничтожая одну пачку за другой. Мало что волновало его в тот момент: ни ужасные вопли, ни звуки выстрелов, ни прямые эфиры с шокированными репортёрами. Под конец страшного побоища к нему зашел генеральный прокурор, озабоченный происходящим больше, чем предполагалось.

У него тоже дрогнули нервы.

– Этот монстр сошел с ума, – опершись ладонями на огромный стол, Хьюго нагнулся вперед и впился в патрона покрасневшими глазами. – Его нужно ликвидировать! Ты слишком долго позволял ему безнаказанно бесчинствовать в Городе. Он не тот, кого ты принимал на работу двенадцать лет назад. Ты и понятия не имеешь, где он провел все время своей отставки. А теперь в нашем аппарате работает чудовище, устроившее геноцид!

– С каких пор человек, которого называют Смотрящим, освободившим сотни воров и убийц, обеспокоился судьбой народа?

– Обвиняешь меня в бесчеловечности? Ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы говорить такое, – рявкнул Санденс, выпрямляясь во весь рост и складывая руки на груди. – А еще я знаю Гровера и прошу тебя избавиться от него, пока не стало поздно!

В дверь постучали. Обернувшись, Хьюго испуганно попятился к стенке, а Мастерс не успел проглотить очередную порцию виски, прежде чем на пороге показался испачканный в крови Брэм, чьи глаза сверкали от переизбытка кровожадности. Опустившись прямо на диван, скрытый в углу, министр достал платок и вытер вспотевшее, грязное лицо. За его действиями завороженно наблюдали две пары глаз. Закончив, Гровер посидел в молчании около минуты, вздохнул и поднялся на ноги, прикладывая руку к месту, где должна быть фуражка. Отдавая честь верховному командующему, он выказывал преданность и демонстрировал проделанную работу.

– Все кончено. О Кардинале Вы больше не услышите.

– Насколько я знаю, он жив и находится в больнице.

– Ненадолго. Если понадобится, мои люди возьмут больницу штурмом, перебьют все живое внутри и доставят Вам голову Волкера.

Многозначительно взглянув на Премьер-министра, Санданс даже не злорадствовал. Наоборот, он сочувствовал работодателю, самому себе и государству, оказавшимися в плену умалишенного солдафона-геноцидника. Понимая, на что намекает соратник, Мастерс нервно постучал пальцами по бокалу и поднял руку, призывая Брэма сесть в кресло. Тот послушался. Однако дальнейшую беседу прервал телефонный звонок. Не сдержавшись, Дуайт выругался и поднял трубку.

– Господин Мастерс, красивое шоу Вы сегодня устроили. Я, как прямой свидетель, не могу не выразить восторг, – послышались задорные хлопки. – Это в качестве оваций. Но я вынужден сообщить Вам печальную новость. Джеймс Деранжер в Городе. Более того, он поселился в клубе Эдем и теперь консультирует госпожу Перри-Маргулис. – давно переключившись на громкую связь, Дуайт сжал стакан и едва не раздавил стекло. – И я не могу сказать, что его плохо здесь приняли.

– Какой от тебя толк, как от информатора, если ты все сообщаешь так поздно?

– Нужно было проверить информацию прежде, чем звонить. К тому же, добраться до не отслеживаемого телефона не так просто. На улице собирается дождь.

– Занимайся своей работой дальше, – почти отшвырнув телефон, Мастерс ударил по столу и моментально вскочил на ноги. – Неужели я должен делать все сам? Убийцы и нытики! Никчемные подонки!

Гровер не реагировал на звуки чужого голоса. Санденс промолчал, не отрываясь от стены.

Комментарий к Под покровом ночи

* Принц Вассаго – могущественный демон, имеющий добрую природу. В его власти открывать прошлое и грядущее, разыскивать спрятанные и потерянные вещи.

** Губернатор Хаагенти – демон, чья служба заключается в том, чтобы делать людей мудрыми и инструктировать их в различных вещах; также он превращает все металлы в золото; превращает вино в воду и воду в вино.

*** Джеймс Теодорих Деранжер, или же Джемс Тэ. Деранжер. На английском второе имя в сокращенном варианте будет читаться, как “Ти”. Поэтому Эрик использует англоязычную версию.

**** Бойня на площади Тяньаньмэнь – в 1989 году студенты вышли на площадь, чтобы выразить протест против коммунистической партии. 4 июня того же года вооруженные войска расстреляли большинство митингующих.

========== Солдаты неудачи ==========

Там была тьма,

И все это.

Там была тьма,

Которую я любил.

Танцы на парусах,

Прямо на рассвете.

Танцы на парусах,

Которые исчезли.

Я принес это,

Я принес его тебе.

Я принес зрение,

Я принес свет.

Я приносил время,

Которое ты хотел.

Moby – The Ceremony of Innocence.

Он чувствовал, что умирает. Температура зашкаливала. Головная боль не позволяла встать на ноги и помолиться. Он лежал на провонявшей потом кровати, завернутый в холщовую ткань. Мышцы нестерпимо ныли при любом движении. Сухой кашель не давал вдохнуть без убивающего ощущения спертости в груди. Слабость поднимала с постели и валила обратно. Впервые за долгое время крест, обыкновенно висящий на запястье, находился на деревянной тумбочке у изголовья больного. Он уже не спасал своего хозяина, медленно проходящего через все круги Ада. Мучаясь во сне и наяву, с извращенным удовольствием предвкушая собственную смерть, Джозеф неподвижно лежал на подушке и смотрел в одну точку. Почти не моргая, он путешествовал в мир, полный неправдоподобных иллюзий и разрушающих сознание галлюцинаций.

Крик, плач, стон – все это происходило в голове, не вырываясь наружу.

Он не мог сдаться так легко. Бессмертные не умирают от вируса. Пытаясь подняться на дрожащих, подгибающихся ногах, Рокуэлл падал на середине пути, неподалеку от двери. Его находили в таком положении около восьми раз и неизменно переносили в кровать. Он сопротивлялся, отбиваясь от жестоких демонов, хватающих его за руки с целью разорвать на части. Чтобы добраться до уязвимой души и затащить в пучины Ада. Глубочайшие. В конце концов неудавшегося беглеца почти привязали к постели в попытке предотвратить страшный исход. Он воспринял это не иначе, как происки Дьявола и усиленно нашептывал всеv известные молитвы. Тогда над ним установили телевизор и включали расслабляющую музыку с перерывами на рекламу и новости. В какой-то из бесконечно тянущихся дней уставший голос радиоведущего сообщил о том, что, в связи с карантином, Папа римский Франциск провел литургию на пустой площади Святого Петра.

Почему-то данная новость так сильно позабавила бредящего проповедника, что тот едва смог перестать смеяться. На протяжении нескольких часов закрытая комната тонула в безумном, неудержимом хохоте. Джозеф успокоился лишь после пары снотворных средств. На сутки еретики смогли отдохнуть от буйного пациента. Однако сам он все еще страдал от страшных видений. Терзаемый призраками прошлого, он не отличал вымысел от реальности. Не удивлялся, когда адские псы разрывали брюхо, чтобы пожрать внутренности и подраться за кишку. Но люди в белых защитных костюмах по неизвестной причине напугали его гораздо больше адских гончих. Закричав, Джозеф с трудом пришел в себя после того, как у него взяли анализы на пробу.

Коронавирус подтвердили через неделю, но и без него было понятно, что Рокуэлл в ужасном состоянии. На грани жизни и смерти. Обсуждался вариант подключить его к аппарату искусственной вентиляции легких, но ситуация была не критической. По крайней мере, на данном этапе. Пророк, не воспринимавший звуки вокруг, отказался от любого вмешательства извне. Несмотря на слабость, он понимал, что зависимость от какой-то машины превратит его из непобедимого Бога в обычного смертного без иммунитета к новому абсурдному вируса. Это непозволительно. Пусть он переживет тысячу ударов плетью, пусть будет прибит к кресту и подвешен на холме, а демоны будут пожирать его плоть снова и снова, но он никогда не откажется от миссии Отца, возложенного на его крепкие плечи. Он будет нести свою ношу до конца, не обращая внимания на глубокие порезы и кровоточащие раны.

Лежа с раскрытыми глазами, казалось, утратившими остатки жизненного оттенка в бесцветной радужки, Рокуэлл неотрывно глядел на подвешенную к стене картину. С ней связана грустная история, в нее заложен глубокий смысл. Сатурн, пожирающий своего сына. Точнее – его окровавленные ошметки. Почему-то она пробуждала некие давно забытые чувства. Одновременно вызывая тошноту и восхищение, она взывала к каким-то темным, скрытым от чужих взоров эмоциям. Недоступным для многих, но в тоже время открытым для полоумного взгляда Кроноса, направленного куда угодно, кроме зрителя. Бога даже не интересовал собственный растерзанный сын, точно это ничего не значило. Вся суть заключалась в холодных, звериных глазах темнее ночи. В них таилась опасность, непредсказуемость и убийственное спокойствие.

Зато под полотном хорошо спалось.

На паперти запертого храма, где содержали заразившегося, начали появляться люди с распятиями в руках. По радио им передали, что Отец Джо молится за здоровье всех страждущих и сражается с темными силами, наславшими вирус. Уверовавшие в чудо-басню являлись к подножию святилища и возносили молитвы. Фанатики не пускали их внутрь, угрожая оружием. Но их крики разносились под сводами маленькой кельи и постепенно возрождали монаха из пепла. Врачи приходили ночью, пока верующие отдыхали, и продолжали сбивать температуру. Но тщетно. Жар не спадал. Бред лишь усиливался, перерастая в манию. Сражаясь с несуществующими врагами, Рокуэлл не мог подсчитать точное количество своих смертей.

В одном из снов (был ли то сон), Джозеф пожирал плоть одного из своих защитников и блаженствовал, причмокивая. В прошлый раз вкус был совсем другим. Неужели все настолько ужасно, что он вкусил людской плоти не без удовольствия? Он умирает. И пути к отступлению отрезаны. Воспоминания нахлынули с новой силой. На запястье снова не оказалось распятия. Им уже душили невинного солдата, задыхающегося и царапающего почву ногтями. Предсмертный хрип. Осевшее тело. Проведя языком по пересохшим губам, Джо извлек нож и вонзил в ягодицы. Мягкая часть, пригодная для пищи. Так сказал ему когда-то командир, убивший боевого товарища и съевший его. Какие глубокие познания в области каннибализма. И кто бы мог подумать, что Отцу понадобится этот опыт спустя двадцать лет скромной жизни пастора-террориста.

Тогда, из-за пустынной горы Афганистана выползло страшное чудовище. Перебирая паучьими лапками, оно стремительно надвигалось на стоявшего на коленях убийцу. Сверху, на уродливом шерстистом теле, располагалась людская голова. Справа от нее вертелась жабья физиономия, а с левой – кошачья. Первая голова, занимающая позицию в центре, зациклил взгляд на настороженном грешнике, выпрямившемся во весь рост. Черты лица твари подозрительно напоминали президентские. Те же прищуренные, с толикой насмешки глаза, обрамленные сеточкой морщин. На лысой макушки, слегка накрененная, вырисовывалась зубчатая корона. Ускоряясь, монстр резко замер всего в паре метров от обездвиженной жертвы и расхохотался.

– Ты знаешь, кто я? – хриплый голос исходил от человеческого обличия, впрочем, не раскрывающего рта.

– Кассиус Маунтан. Командир третьего республиканского полка во время Афганской войны. Совершил военное преступление, убив собственного подчиненного ради еды. Не понес наказание в Военном Трибунале.

– Я – король Баал! Управляю легионами адских духов!

– Король Баал – это я, – прервал Рокуэлл, предупреждающе поднимая ладонь вверх. – А ты здесь больше не царствуешь!

– Почему же, Ваше величество? – полюбопытствовал Маунтан, вернувшись к первой, исконной людской ипостаси. Поправив темную шляпу с опущенными полями, лидер страны приветливо улыбнулся. – Я же подарил тебе новую жизнь. Подарил ее смысл. Ты ненавидел меня двадцать лет. Стремился уничтожить. И где ты теперь? Оглянись вокруг. Это все ты.

Пейзаж мгновенно поменялся. Их больше не окружала бескрайняя пустыня. Солдаты неудачи стояли на обломках некогда уродливого здания Ратуши. Три башни лежали в руинах, а четвертая медленно обваливалась. Искалеченные трупы, раскиданные по камням, догнивали. Их терзали собаки и крысы. Все превратилось в пепел. В ничто. И никто не смог предотвратить катастрофу. Опустившись на колени, Джозеф раскопал из-под запыленных камней потрескавшуюся неоновую табличку. Эдем. С большим трудом разобрав надпись, мужчина сцепил зубы. Все кончено. Разгромить Столицу и сравнять с землей все кварталы, сокрушить вражескую армию и спалить дома. Таков путь отвергнутого обществом боевика, проповедовавшего любовь к ближнему?

– Великий Баал! Ваш ужин подан! – обернувшись, Джозеф заметил деревянный стол, уставленный многочисленными тарелками. – Угощайтесь. – подняв крышку одного из блюд, Маунтан продемонстрировал широкую тарелку с окровавленным сердцем в самом центре. – Я желаю Вам приятного аппетита.

Рухнув на разбитый асфальт, священник выблевал содержимое желудка. Мерзость. Изо рта воняло препаратами, напомнившими о состоянии организма. Отдышавшись, Рокуэлл посмотрел вверх, на освещенный солнцем профиль Кассиуса. Тот стоял над ним и улыбался. На запястье Президента болталось то самое распятие.

– Что случилось, рядовой? Так и не разобрался, кто ты на самом деле? Антихрист или Бог? Святой или грешник? Освободитель или террорист? Такое разнообразие кличек. И ни одна не является правдой. – наклонившись к мученику, Всеотец снял шляпу. – Я могу помочь тебе. Подсказать, кто ты. Но так пропадет весь интерес, верно?

Упершись лбом в острые камни, Джозеф разрешил себе сдаться. В последний раз он с отчаянием погрузился в прошлое и закрыл глаза. Резкий всплеск где-то в отмершей части мозга запустил всю систему. Вдохнув спертый воздух комнаты, пастор вскочил с постели и застонал. Ему по-прежнему было плохо, но что-то изменилось. Головная боль ушла. Можно было свободно сжимать кулаки, не испытывая слабости. Неужели он излечился?

– Я знал, что ты выживешь, – поддерживая подрагивающую голову рукой, Гуру взглянул на пробудившегося товарища. – Они говорили, что для тебя все кончено. Просили не заходить сюда. Но каждый в своем теле одинок… они хотели убить тебя. Покончить с нашим делом. Однако забыли, что все переплетено!

– Ты был тут все это время?

– Наш город не спасет и чудодейственная мазь. Я лечил тебя! Поил аяваской! Две или три недели. Ты умирал. Засыпал и просыпался. Осознанные сны, флэшбэки, дежавю, – запустив пальцы в густую бороду, солдат подошел ближе и положил шершавую ладонь прямо на горячий лоб союзника. – Что тебе там сказали?

– Они говорили, что я не великий король Баал.

– И что ты им ответил?

– Назвал великими лжецами, – удовольствие мелькнуло в безумном взгляде Гуру. Он облизнулся и кивнул. – Что сейчас происходит в нашем мире?

– Все переплелось.

– Я получил ответ, как распутать эту паутину, – вцепившись ладонью в изголовье, не обращая внимание на головокружение и тошноту, Рокуэлл поднялся на ноги. Ударив по запертой двери кулаком, он впервые вышел на улицу, где накрапывал дождик. – Я не стану ее заложником.

Верующие, продолжавшие собираться на паперти, синхронно отпрянули назад перед ликом бледного, полумертвого проповедника. Выставив вперед обе руки, связанные между собой деревянными бусинками четок, Джозеф таким образом призвал многих смельчаков подойти поближе. Они повиновались, завороженно глядя на отощавшую фигуру с разросшейся бородой и отросшими волосами. Без того неживой взгляд еще сильнее померк, словно остекленел. Но гипнотизировал, притягивал жертв ложных догматов. Большая часть последователей носили маски и соблюдали дистанцию. Им не хотелось болеть, но они понятия не имеют, какую боль перенес он сам.

– Вы не получите от меня долгой проповеди. Убирайтесь. Убирайтесь! – адский крик достиг испуганных ушей. Не поверив в услышанное, они взволнованно шептались. – Я сказал – убирайтесь! – взревел разгневанный Мессия, требуя исполнения своей воли. Перепуганные прихожане бросились прочь. Им потребовалось меньше минуты, дабы опустошить улицу. – В болезни твоей не будь небрежен, но молись Господу, ибо Он… *

– Вы устроили замечательное шоу, господин Рокуэлл, – женщина, державшая в руках сигарету, с интересом наблюдала за действиями священника. – Рада видеть, что Вам стало гораздо лучше. – выкинув окурок, Мелисса натянула на часть лица защитную маску и рискнула подойти ближе. – И что теперь? Продолжим наступление? Посидим по домам до окончания пандемии? Или вернемся к исходной точки? На Ту Сторону?

– Разве не знаете, что Той Стороны больше нет? – прежде, чем Кокс спрятала пачку в карман легкой куртки, Джозеф протянул ладонь с немой просьбой одолжить одну из сигарет. Она поделилась без колебаний, но руки держала спрятанными в перчатках. – Я уничтожил ее. Стер все линии.

– Вы бы прекрасно вписались в наш Парламент. Не думали пойти в политику?

– Я – истинный гражданин Республики. Хотя я прожил на Той Стороне около двадцати лет, она пропитала меня ядом ненависти и безразличия ко всему живому, – Рокуэлл опустился на ступеньку и прикурил. – И Вы еще говорите о каком-то делении. Его же никогда не было. Мы сами плетем эту паутину и становимся заложниками клише. Не самое правильное решение. – размяв шею, пастор блаженно затянулся. – Скажите, Вы давно связывались со своей работодательницей?

– Каждый день. Пользуюсь привилегиями технологического прогресса. Даже ее лицо вижу. Вам будет интересно узнать, что господина Волкера, если Вам доводилось что-либо о нем слышать, не так давно подстрелили во время выступления на площади. С прискорбием сообщаю, что он жив и успешно перенес все операции. Однако Виктория сейчас фактически сосредоточила всю власть в своих руках. Вместо неудавшегося Регента.

– Значит, Волкер больше не является препятствием для поставок? – изумлению Кокс не было предела, но она все же осторожно кивнула. – Неисповедимы пути Господни. Он дает жизнь и отнимает. Разве не прекрасно? – окружив себя клубами дыма, Отец Джо взглянул на блуждающего по лестнице Гуру. – Я хочу наконец-то встретиться с ней. Как одна легенда с другой.

Республика, офис мэра.

Никто бы не подумал, что здание мэрии, расположенное на улице Герцога Валефора, станет обзорной площадкой для лицезрения мерзостей, творившихся на площади. В нем, на момент кровавого террора, прятались активисты и работники, сбежавшие от ружейных дул и полицейских дубинок. Они сидели там всю ночь, съежившись, дрожа от каждого нового выстрела и крика. На следующий день явившийся на работу мэр с нескрываемым сочувствием помог выжившим гражданам эвакуироваться из комнат и незаметно отправил их по домам. В Городе стало спокойнее. Не так, как бывает по выходным или праздничным дням. Скорее в воздухе царила похоронная холодность. Случайные прохожие, скрывавшие лица под масками, быстро проходили по улицам и исчезали за ближайшим поворотом. В небе все еще стоял дым от горящих шин.

Грязь смешалась с кровью до такой степени, что узоры на площади нельзя было отличить от ошметков чьих-то трупов.

Ни одно средство массовой информации не осветило произошедшее. Все испугались. Осудить действия нынешней власти, без колебаний перешедшей Рубикон насилия – равносильно подписанию добровольного согласия на самоубийство. Никто не хотел терять работу или, еще хуже – жизнь. Поэтому по местным телеканалам давали эфир о борьбе с коронавирусом в западных или восточных странах. В студии приглашали унылых экспертов, вещавших о вреде карантина на мировую экономику. Остальные помалкивали. К тому же, под утро в кабинет градоначальника наведались двое парламентариев и от имени Премьер-министра попросили очистить площадь от загрязнений. Они даже выделили деньги из бюджета на непредвиденные расходы. Потрясенный откровенным цинизмом, Гудвин исполнил приказ и активизировал муниципальные службы, дабы те отмыли позорные следы преступления. Среди дворников оказался один эдемовец, спрятавший телефонную камеру в карман, чтобы приберечь сюжет для будущих поколений.

И Военного Трибунала.

На этом тяжелые испытания не закончились. Через пару часов явилась целая группа поддержки Мастерса и велела обеспечить соблюдение карантина в Столице. Значит, закрыть все рестораны, рынки и магазины. Более того, если в них окажутся остатки вчерашнего гражданского сопротивления – их следует немедленно выдать полиции или агентам службы безопасности. Вздохнув, контрабандист сделал несколько очень важных звонков и раздал необходимые распоряжения. Конечно, без постановлений кабинета министров ввод таких жестких ограничений – противоречило Конституции. Но мало кто стал жаловаться на произвол вышестоящих после яркой демонстрации силы. Гвардия еще не покинула Городские кварталы и могла снести любого недовольного. Полдень ознаменовал для уставшего градоначальника начало очередного испытания. Гровер неспешно вошел внутрь, не удосужившись постучаться или предупредить заранее.

– Господин мэр! Добрый день! – он привел себя в приличный вид: избавился от всего пропитанного кровью тряпья, побрился и приоделся. Легко было поверить в то, что это самый обычный человек, если не прочувствовать натуру чудовища. – Я зашел на пару минут, не хочу отвлекать от работы. – улыбнувшись из-под очков, Брэм ярко демонстрировал, что пришел отнюдь не с оливковой ветвью мира. – Мы с Вами придерживаемся разных взглядов на многие вещи, но это не должно повлиять на наше сотрудничество. Верно? – получив в ответ утвердительный кивок, Министр хмыкнул. – Мои люди будут патрулировать все улицы и контролировать соблюдение комендантского часа. Донесите до граждан Столицы то, как важно нынче сидеть по домам. Иначе случится беда. Мы поняли друг друга?

– Безусловно, – натянув самую учтивую улыбку, которая имелась в персональном арсенале бывшего преступника, Гудвин пожал плечами и многозначительно указал на кипу бумаг на столе. Гровер все понял и протянул руку. – Извините, у нас пандемия. Минздрав рекомендовалвоздержаться от рукопожатий. – подмигнув слегка удивленному Брэму, валютчик опустился в свое кресло, давая понять, что аудиенция подошла к концу.

На этом кабинетные приключения не закончились. В перерывах между бюрократией и сигаретами, Себастьян подходил к большому окну, открывающему вид на площадь, и следил за тем, как коммунальные службы справляются со своей работой. Военные помогали им переносить тела в специально подогнанные грузовики. Стоя у стены с кружкой кофе, мужчина впервые пожалел, что ввязался в авантюру с выборами. Его не готовили к роли могильщика. Через три часа ему сообщили о приходе нового шефа полиции. Заинтригованный Себастьян не стал прикрываться совещаниями или тяжкими событиями вчерашнего дня. Проявив чудеса гостеприимства, Гудвин с любопытством поджидал посетителя.

Следовало признать, что Республика плодила не только моральных уродов. Человек, вошедший в помещение, представлял скорее сдержанное благородство с изящными, правильными чертами. Одетый в темный джемпер и серые невзрачные брюки, гость не походил на окружного шефа полиции. Лишь темная фуражка без значков, обычно характерных для органов правопорядка, была прижата к груди. Всклоченные темно-коричневые волосы почему-то заходили на центр лба только в одном месте, пока вся остальная шевелюра страдала от хаотичности. Слегка небрежная борода полностью покрывала подбородок и нижнюю часть щек. Все это не имело значения, потому что пронзительные бледно-зеленые глаза вперились в лицо мэра. Они могли уничтожать, миловать, веселить и огорчать.

Ярчайшая палитра эмоций.

– Господин Гудвин! – ограничившись кивком, полицейский не спешил подходить. – Я – Рэйлан Догвелл. Новый шеф столичной полиции. Мне сказали, что нужно прийти к Вам за значком.

– Да, точно. Предыдущий глава департамента пропал больше полугода назад. Значок зачем-то забрал с собой, но мы сделали новый, – порывшись в ящиках, Себастьян без труда нашел заваленный бумагами значок в виде скрещенных перьев. Сдув пылинки с ценного атрибута, он швырнул его в центр стола, как в Голливудских фильмах. Это было забавно. – Возьмите.

– Благодарю, – он не был аристократом по рождению, но явно по манерам. Подобрав значок, бережно прикрепил к фуражке и критически осмотрел. – Я не только за этим к Вам пришел. – на его шее виднелся небольшой черный крест, слившийся с одеждой и потому незаметный ранее. – Мне нужно Ваше полное содействие в любых вопросах безопасности Столицы. Необязательно мне помогать или рассказывать в интервью о моих успехах. Достаточно будет простого невмешательства в мои дела.

– Сегодня уже второй человек просит меня оказывать услуги, но не задавать лишних вопросов. Это не так работает в моем Городе. Я предпочитаю дружескую атмосферу.

– Господин Гудвин, – подняв ладонь, Рэйлан эффектно оборвал чужую речь. – Я хочу объяснить Вам то, что Вы, возможно, не поняли за свою короткую карьеру и долгую жизнь. Любой вид дружеских отношений в нашей сфере довольно опасен. Это может привести к нежелательному конфликту интересов. Мне придется заступаться за Вас, зависеть от Ваших действий или решений. А Вам придется оправдываться за мои. Не стоит начинать того, чего не сможете закончить. И что закончится плохо. Лично мне больше по душе чисто профессиональные отношения. Риски сведены к минимуму. И недопонимания можно исправить или проигнорировать. По моей тираде Вы, возможно, поняли, что я не отношусь к касте сомнительных попутчиков и перевозчиков. Не для того я пережил Ад, чтобы Вы мешались мне под ногами или делали неправильные выводы.

– Послушайте…

– Нет. Это Вы меня послушайте. И очень внимательно. Вы сидели в тюрьме. Конечно, этим в Городе может похвастаться любой, такова уж система. Но давайте не играться в святых и грешников. Вы – марионетка антиправительственной организации. Пусть со своим кодексом чести, это не противоречит правилам. Но мой кодекс не позволяет работать с такими, как Вы.

– Да кем ты себя возомнил?! – рявкнул взбешенный Себастьян, подскакивая с кресла.

– Вас научили красиво выражаться, это замечательно. Но понимание естественных процессов так и не пришли. Для этого нужен опыт. Или хорошие друзья. У Вас такие были. Кто же Вас вытащил из тюрьмы? Не нынешний ли глава службы безопасности Мэттью Раф?

– Откуда такая информация? – подобными деталями располагал узкий круг людей. В былые времена Мэтт был способен уничтожить любую документацию. Даже провластные эфиры с дешевыми интригами не откопали таких подробностей. – Кто ты такой?

Ответа не последовало. Дверь успела раскрыться раньше чужой тайны. В кабинет, по странной устоявшейся традиции, без предупреждения вошли двое человек. Вполне спокойно можно было принять их за грабителей в масках. Наконец, Виктория сняла с себя намордник и спрятал в сумочку, при этом откидывая волосы назад. Жары еще не предвещалось, хотя холода медленно отступали. Поэтому люди скидывали свитера, пальто, оставляя легкие куртки и пиджаки из неплотной материи. Маргулис решила не отставать от общих комфортных тенденций и тоже переоделась в куртку. Бравый спутник, в свою очередь, носил синюю рубашку и черные штаны. Опираясь на трость и подгибая раненную ногу, Лоуренс присел на один из стульев. Непривычно было видеть их вдвоем. Странная парочка. Опустившись в кресло, контрабандист попытался успокоиться, но получалось не очень хорошо.

– Извините за беспокойство, мне нужно поговорить с господином мэром, – Виктория не особо сожалела о прерванной встрече. Одарив незнакомца скептическим взглядом, она пожала плечами и чуть наклонила голову. – Сделаем совместное заявление. Надо умиротворить граждан.

– Госпожа Маргулис, наконец-то мы встретились, – впервые улыбнувшись, Догвелл с нарочитой обходительностью заложил руки за спину и поклонился. – Вчера мне повезло познакомиться с Вашими людьми, представившимися агентами СБР. Вы понимаете, что это подсудное дело? – прервав женщину, намеревающуюся ответить, Рэйлан тут же отзеркалил ее жест с пожатием плеч. – Но я уже не смогу их опознать. Прискорбно для нового шерифа. – изумленная вдова на секунду потеряла дар речи. – Не сообщил никто? Плохо работает Ваш мэр.

– Значит, Вы пришли на помощь этому умирающему Городу? Похвально. Не назовете имя? – услышав фамилию, Королева натянуто улыбнулась. – Догвелл? Вы шутите?

– Хотелось бы. Но такую фамилию мне присвоили в приюте, где я вырос. Точнее, это можно считать кличкой, но я трансформировал ее в фамилию. Никто против не был.

– Рада приветствовать Вас в этом славном месте. Если не секрет, кто Вас прислал?

– Полицейский департамент одного из Восточных округов. Больше информации я предоставить не могу.

– Разумеется. Не в кабинете градоначальника. Это непрактично. Вы можете посетить Эдем в любое удобное время. Станете желанным гостем.

– И пополнить Вашу коллекцию теневых правительственных диверсантов? Конечно, я признателен за предложение, но оно невыгодно для моей репутации. А еще ставит под угрозу мою безопасность. Последний человек, взявший у Вас деньги не какую-то сложную операцию для ребенка, мертв. Не думаю, что это хороший знак, – вздрогнув, Виктория моментально побледнела и чаще заморгала. Переглянувшись с напрягшимся Боунсом, она прокашлялась и впилась глазами в полицейского. Зелень встретилась с таким же болотистым оттенком, немного приглушенным. Впервые за долгое время на ее пути возник достойный противник, не отводящий взгляд и не робеющий под ее собственным.

– Вы понятия не имеете, о чем говорите. Тот человек получил деньги и пропал. Я уже давно не получала от него вестей. Как и двадцать лет до этого.

– Я понимаю. Прожив с родителями десять лет, я пришел к выводу, что этого достаточно. Потом они умерли. Нелепая случайность. Но я зато тогда я осознал, что наши скрытые желания могут осуществиться. Иногда это страшно. – выдержав молчаливую паузу, Догвелл взглянул на притаившегося в углу калеку. – Господин Боунс, Вам действительно так больно? Я не могу представить, насколько. Но, кажется, в тюрьме у Вас такой страшной травмы не было, правда?

– Вы хорошо подготовились, – вмешалась хозяйка клуба, начиная раздражаться. В ее жизни хватало персонажей, обладающих ненужным количеством вредоносной информации. Вряд ли в этом длинном списке найдется место для еще одного. – Я наняла ему адвоката, а потом оплатила операцию на ноге. Это преступление?

– Мистер Гудвин, – повернувшись к отстраненному мэру, шеф пристально посмотрел на него и, выдохнув, произнес: – Мой Вам совет: не верьте никому из них. Это ужасно для Вас закончится. – надев украшенную значком фуражку, он коснулся ее козырька в знак прощания и направился к дверям.

– Чего Вы добиваетесь? – крикнула ему вслед Перри, не выдержав пренебрежения. – Хотели унизить?

– Я добиваюсь справедливости. И прошу не мешать расследованиям. Вы с таким заразительным энтузиазмом старались уничтожить государственную машину террора, что невольно стали его причиной. И даже не заметили этого. Более того, Вы с таким самозабвением выстраивали новую систему внутри своей общины, что просто перестали обращать внимание на предателей, стяжателей и откровенных ублюдков, каких собрали под одной крышей. Но Вы-то не одна из них. Поэтому опасайтесь. Ибо свора может разорвать даже суку. И тогда хромоногие хищники восторжествуют.

Выбравшись на улицу, пропитанную смрадом гниющих тел, Рэйлан тут же сверился

со своими наручными часами и пришел к выводу, что он опаздывает на встречу с министрами. С подчеркнутой неспешностью он сел в специальную машину, доехал до соседней улицы без маячков и вошел в белоснежное здание Ратуши, равнодушно взирающее на происходящее. Его провели по длинным коридорам, устланным мягким ковролином, и без очереди пригласили в центральный президентский кабинет. Сняв фуражку, Догвелл поприветствовал всех находящихся внутри, но не стал подходить ближе. Ловкая секретарша снабжала весь персонал антисептиками, однко лучше надеяться на самого себя, чем на ответственное отношение других.

– Господин Догвелл, мне сообщили о Вас еще вчера! – Мастерс любезно поднялся, но не спешил с объятиями. По крайней мере, его службы были лучше осведомлены обо всем, что происходит в Городе. – Извините, что затягивал со знакомством. Был немного занят. А это Ваш непосредственный начальник. Министр внутренней безопасности с лаконичным именем Брэм Гровер. – вышеназванный не подавал признаков жизни, притаившись в темном углу. – Вы с ним разминулись в офисе мэра. Кстати, не желаете выпить? – указав на бутылку виски, Дуайт позволил себе искушающую улыбку. – Выдержка…

– Я не пью, – отрезал Рэйлан, вновь закладывая руки за спину с головным убором. – Я на работе. – смутившийся Мастерс пришел в себя и одобрительно кивнул. – И мне бы очень хотелось к ней вернуться.

– Я слышал, что Ваше подразделение называется Двенадцать Апостолов. Признаться это очень самонадеянно и даже пафосно, не находите? Насколько мне известно, Вы в их число не входите. Считаете себя Иисусом Христом?

– Я не считаю себя Его последователем, вот и все. Нет никакого скрытого смысла. Не завожу привычки тратить на это рабочее время.

– Мне определенно нравится Ваше отношение! Редко встретишь профессионалов, да, Брэм? – Гровер фыркнул в ответ, пожирая незнакомца взглядом из-под очков. – Мне нужны такие люди, как Вы. Самоотверженные. Не пасующие перед испытаниями! Не брезгующие репутацией! Справедливые, черт возьми! Я думаю, мы сработаемся.

– Если Вы не будете препятствовать моим независимым расследованиям, то у нас не возникнет проблем, – на долю секунды в кабинете повисла гнетущая тишина. – Вы не планируете больше меня задерживать?

– Тебе Премьер-министр предложил партнёрство на взаимовыгодных условиях! – не выдержав, прорычал Брэм. Его возмущали самодовольные манеры полицейского. – Я не настолько терпелив. И дважды не повторяю. – он медленно опустил ладонь вниз, к спрятанной за пиджаком кобуре. Каково же было его удивление, когда молодой и на вид неопытный служитель правопорядка уже нацелил дуло в грудь военного. – Ты…

– Не делайте резких движений и все будет нормально, – Рэйлану понадобилось всего пара секунд, чтобы из безоружной жертвы превратиться в хозяина положения. Мало кто мог похвастаться тем, что заходил в офис Президента с оружием. – Я уже озвучил свои условия работы. Они не такие тяжелые. Не мешайте мне. Иначе придется снова нанимать киллеров, стреляющих в безоружных политиков во время выступления.

– Не понимаю, что Вы имеете ввиду…

– В этом Городе никто ничего не понимает. Хотя это даже не намеки, – Догвелл резко спрятал пистолет и вскинул подбородок. – Если не хотите, чтобы все ваши договоры, схемы и прочие коррупционные скандалы стали достоянием общественности, тогда не стойте у меня на пути. Если Вы, господин Премьер-министр, думаете, что я каким-либо образом разделю трагическую судьбу Вашей супруги, то Вы ошибаетесь. Чтобы это не переросло в открытый конфликт, я Вас покину. Спасибо за приглашение. – он повернулся к двери и поспешил наружу, оставляя двоих союзников в глубоком шоке.

– Следует признать, Брэм, он тебя сделал, – не моргая, Мастерс глядел вслед новичку из примитивного отдела, не обладающим никаким авторитетом в тяжелых играх на политическое выживание. – Разберись с ним. Сделай так, чтобы о нем больше никто не услышал.

Сдержанно кивнув, Гровер спокойно вышел из кабинета, но внутри у него все горело и требовало активных действий. Дуайт остался задумчиво сидеть в широком кресле. Через две минуты он достал из ящика фотографию женщины, улыбающейся, обнимающей еще молодого политика Мастерса. Какое расточительство эмоций.

Республика, местоположение не определено.

Ровно в двадцать три пятьдесят девять скучные телепередачи, повторы мелодрам и сериалов, а также прямые эфиры сменились черным квадратом. Никто не понимал, в чем причина неполадок, пока зрители и работники студи не отшатнулись от экранов в легкой панике. Перед ними возник нынешний Президент Кассиус Маунтан, едва ли сильно изменившийся за год отсутствия. Разве что немного постаревший. Он сложил руки на столе и, заглядывая в души зрителей своими пронзительными бегающими по пространству глазами, сдержанно улыбнулся. Так он просидел меньше минуты, пока не дождался полуночи.

– Я хочу рассказать Вам одну историю. Точнее – сказку. Считаю своим долгом помочь всем развеять скуку на карантине. Она короткая, но очень поучительная. О человеке-невидимке. Жил-был человек-невидимка, который устал быть невидимым. На самом деле он не был прозрачным, просто люди привыкли не замечать его. И однажды его терпение лопнуло. Он начал думать: если тебя не замечают, может, тебя и правда не существует?

Его спокойный, размеренный тембр слышали во всех уголках страны. Мастерс, долго сидевший в одной позе со стаканом виски и фотографией, поднял уставшие, красные глаза к телевизору и удивленно выдохнул. Деранжер, отдыхавший в больнице возле постели Кардинала, поднялся со стула и подошел ближе к телевизору, не веря своим глазам. Рокуэлл, перебиравший четки в продезинфицированной келье, на мгновение прислушался к знакомому голосу, а потом повернулся к телеэкрану. Маргулис, долго размышлявшая о сегодняшней встречи, сразу же сделала громче и жадно прильнула к экрану. Но все закончилось слишком быстро.

Никто даже не успел понять, что произошло.

Комментарий к Солдаты неудачи

* Сирах 38.

========== Лучшее предложение ==========

– С войной покончено. Войны вне закона. Уже несколько столетий никаких войн не было.

– Тем больше причин начать какую-нибудь, раз мы так долго без них обходились.

Энтони Берджесс “Семя желания”.

В детстве мама прочила ей блестящую карьеру, связанную с политическим поприщем. Девочка ведь росла с глубоким пониманием устройства окружающего мира. Несмотря на аристократическое воспитание и постоянное прививание высокомерия как второй натуры. Тогда существовали две касты: подчиненные и подчиняющие. Никакого третьего сословия в Республике не функционировало. Либо сказочно богатые политиканы, лебезящие перед Советским Союзом и обещающие внедрить все требуемые социалистические принципы в систему, либо рабочая сила и бедняки, сражающиеся за последнюю корку хлеба и низкую стоимость аренды. Вторые ненавидели первых и мечтали о революции или каком-либо другом виде кровавого побоища. Первые демонстрировали пренебрежение, не собираясь страховать свою жизнь от маловероятных общественных беспорядков. Президент, не испытывающий почтение к пресловутому коммунизму и западному капитализму, оберегал весь устоявшийся порядок и не разрешал простым уличным столкновениям или сжиганиям дорогих резиденций перерасти в конфликт на государственном уровне.

Виктория наблюдала за социальной несправедливостью больше двадцати лет, пока жила вместе с небольшой семьей в пентхаусе в центре Города, в так называемом квартале сильных мира сего. Одно из красивейший зданий на улице Графа Вине, расположенной неподалеку от Ратуши, с неоспоримым достоинством мозолило глаза нестабильным массам. Именно поэтому его желали разрушить как символ неоправданного успеха олигархов и плутократов, коррупционеров, воров и редкостных мразей. Во время кровавого террора улица была практически уничтожена: малому количеству домиков, зданий и квартир удалось пережить бомбежку. Маргулис пришлось долго восстанавливать левое крыло обрушившегося памятника архитектуры. Все обратилось в руины за такой короткий период времени. Аристократов отлавливали на улицах, забивали прикладами ружей и расстреливали без следствия. Насмерть перепуганные, они бежали за границу, но твари с оружием шли по следу.

Немногим удалось уцелеть. *

Остатки почетных семей залегли на дно, отказались от государственных должностей и участия в дальнейших политических процессах. Власть захватило отребье. Временное правительство могло приговорить к смертной казни любого противящегося пассионария. Потом развалился могучий Советский Союз, навязывающий Восточной части мира свои правила. Говорили, что к убийствам аристократов были причастны Советы, не сумевшие договориться о каких-то поставках или даже о сотрудничестве. Впоследствии временщиков сменил новый Президент, избранный на выборах все тем же неадекватным плебсом. Знатную часть населения – точнее, его остатки, – не допустили до избирательного процесса. Смельчакам, дерзнувшим прийти на участок, плевали в лицо, дабы напомнить о каббале простого народа. В результате Парламент заполнился необразованными, агрессивными преступниками, убийцами и крестьянами с коровами или прогнившими фруктами для местных рынков.

Сам Президент являлся выходцем из семьи пьющих электриков, прикладывающихся к бутылкам между причитаниями о разодетых богатеях и законниках. Они не хотел платить налоги, когда вся верхушка жирует за их счет. Их настроение можно было понять, но зачем же рушить дома? Люди с недостатком образования почему-то испытывали тягу к разрушению, а не созиданию. Видимо, этот традиционный исторический вакуум нужно было переждать. Хорошо, что мать Виктории не стала свидетельницей произошедшего. Рак унес ее раньше. Иначе надменные выпады в сторону зазнавшихся фермеров и сварщиков, переодевшихся в великоватые по размеру костюмчики для работы на кровожадный народ, могли бы стоить ей языка. Сама восемнадцатилетняя девушка ненавидела всех псевдо-революционеров недоучек и поклялась на алтаре своего юношеского максимализма мстить до победного. Она даже планировала сходить на голосование, но юный возраст и жесткий ответ дяди не позволили ей стать жертвой бездумной машины, за рулем которой сидели оборванцы. Но для впечатлительной девичьей натуры любая односторонняя несправедливость откладывалась в сердце.

Она мечтала изменить мир. Вынашивала сумасбродный план военного переворота и прихода к власти. Участвовала в подпольных кружках и организациях под вымышленными именами, но не смогла добиться ничего, кроме критических замечаний родного дяди и смирения с судьбой. Этот жестокий человек с непреклонным взглядом и отсутствующими аристократическими манерами возвращал ее с небес на землю чаще, чем высмеивал литературные изыскания сантехников или прочих бумагомарателей. Никогда в этой стране не изберут женщину-президента. Никогда в жизни ее не допустят до кормила власти. Здесь поют оперы нищим. Но не интеллектуалам. Не надо превозносить благородство вместо священной тупости. При помощи последнего можно было добиться министерского кресла. А за первое награждали плахой. Позднее Райджел сильно увлекся бандитизмом и приватизировал половину Городу, создав целую мафиозную структуру в симпатичных пиджачках. Девяностые не прошли бесследно для Республики, а Виктория едва ли могла рассчитывать на место простого исполнителя. **

Дядя доверял ей, но предпочитал держать подальше от криминальной деятельности. Отказывал вежливо, но решительно. Прикрывался безопасностью, но спустя пару лет признался, что почуял в ней будущего политика и не хотел испортить репутацию. Зато молодого Томаса использовал в качестве водителя и гонца. Девушка выступала резко против вовлечения слабонервного парня в семейный бизнес, однако сделать ничего не могла. Ее голос не играл никакой роли. Флоррик насмехался и велел заниматься женской работой, а лучше – читать побольше книг. Кто бы мог подумать, что он таким образом тонко вплетал в ее будущую политическую карьеру нить интеллектуальности и здравого смысла, которые ранее прилюдно высмеивал. Мало политиков могут похвастаться такими качествами. Их выбирают совсем не за это. Прочитав много полезной литературы и откровенного пропагандистского мусора, она блистала эрудицией и рациональным подходом к жизненным вопросам. Жаль, что в политику с такими полезными навыками не пропускают те, кто за всю жизнь растапливал книгами печку. В такой нездоровой атмосфере проще было создать антиправительственную организацию. Стоило ли тратиться на заведомо проигрышную кампанию? Проще было истребить систему и отстроить заново, чем внедряться в нее и позволить сожрать себя без остатка.

Однако ее революционным замыслам не удалось реализоваться в таком юном возрасте, так как бывший военный, чью высокородную семью перебили, вернулся на Родину с намерением взять и снести прогнившую кодлу поганых фермеров. Революция белых добилась оглушительного для всех участников успеха. Аристократы были отмщены, а виновные понесли суровое наказание. Из тех, кто не сбежал из Парламента в первую неделю, разумеется; остальных методично убивали в подворотнях и на окраинах заброшенных фермерских домишек. Полная зачистка. Тотальная перезагрузка. В свое время обеспечив безопасность соратникам будущего Отца нации, Райджел получил статус его союзника и место в Ратуше авансом. Они победили. Предыдущего сатрапа не нашли. Скорее всего, он был растерзан неподалеку от равнодушной ко всему происходящему и готовой принять новых хозяев Ратуши. Или бежал в одну из бывших стран Советского блока – это значения не играло. Все изменилось. Пришли новые лица, молодые политики. Но в этой стране ничего не менялось. Трудное детство, нищая старость. Все как было, так и осталось. ***

Дедушка Ленин живее всех живых. Если кто-то излишне амбициозный начинал проявлять себя не там, где следовало – ему выносили первое и единственное предупреждение. При повторной ошибке любая память об инсургенте стиралась. В современном мире не так просто выскоблить чье-то имя из первых полос газет, но в тоталитарной Республике возможно все. Президент не комментировал эти безумства. Он заботился обо всех своих сыновьях. И разочаровался, если кого-то натравливали на обновленную систему. Если кто-то писал, что он, Всеотец, чего-то боится и потом устраивает репрессии. На самом деле они подменяли понятия. Это очищение. Ведь все так жаждали возрождения государственности из пепла, отстранения непрофессионалов, любви истинного лидера. Чем теперь недовольны граждане? Виктория подозревала, что это хваленая система ничем не отличается от прошлой, но не могла поверить, что станет ее первой жертвой. Она подсознательно готовила себя к политической карьере, даже сошлась с одним знаменитым революционером, однако просчиталась. Республика не приемлет вольнодумцев. Те, кто еще вчера с особым наслаждением питались трупами под Ратушей, сегодня занимают ее кабинеты. Сироты без партии становились преданными лизоблюдами.

А новые времена все не наступали.

Иронично, но спустя почти двадцать лет она впервые выступила перед народом, за который так отчаянно боролась нелегальными способами. И теперь Маргулис вышла из тени контрабанды, приюта для неудавшихся повстанцев и душевнобольных, отмывания денег, незаконных перевозок, теневых сделов и прочего мусора, чтобы по итогу оказаться на трибуне перед десятками камер и выступить от лица сторонников Президента. Скорее ее можно было назвать пособницей выведенного из строя, заигравшегося Регента, но клеймить с позором можно и на каналах. Ей еще ни разу не доводилось выступать на официальном уровне. Перри не очень понравился выбор одежды, но строгий темный костюм с белой рубашкой отвлекали внимание от общего волнения. Горожанам ведь по барабану, кто капитан у штурвала. Лучше обойтись без лишнего кича. Хотя какая разница, если всем плевать? Власть – это клоунада. Она не питала иллюзии насчет рейтинга доверия и прочей статистической ерунды. Ее не для личных рассуждений сюда отправили. А чтобы послать сигнал всем зарвавшимся шакалам в Парламенте и напомнить, кому они служили в самом начале.

А еще успокоить население по поводу контроля распространения заболевания.

– Мне кажется, я запиналась в некоторых моментах, – щелкая крышкой зажигалки, Виктория не могла оторвать взгляд от собственного изображения на экране. Новости крутили ее выступление круглосуточно. Фурор авторитарного мира. – Не приходилось еще вещать на всю страну в такой ответственный момент.

– А как же твое разоблачение топ-коррупционеров на канале нашего общего знакомого? – убрав руки от клавиатуры, Сет подмигнул работодательнице и улыбнулся. – Не смотри на меня так. Ты наделала много шума за океаном. Жаль, что все так плохо закончилось.

– Почему же? Через пару лет их имена были вычеркнуты из партийных списков, а бизнес почему-то конфисковали на нужды определенных организаций, – пожав плечами, Маргулис затянулась сигаретой, прикуренной той самой зажигалкой. На металлической поверхности красовались два пятнышка чужой крови. – А мы здесь, с тобой. Проводим ревизию бюджета. Разве это плохо?

Стук в дверь опередил начало разгоряченной полемики. Пригласив стучавшего зайти в кабинет, хозяйка клуба сдержанно поприветствовала верного палача. Данбар положил на обширный стол записку с неразборчивыми каракулями. На таких бумажках в Эдеме пишут только признания, не добровольные. Эта содержала покаяние в шпионаже в пользу интересов Премьер-министра. Как можно было догадаться по едва заметным кровавым разводам и вечно прыгающим буквам, нетвердая рука у предателя появилась вследствие изнурительных пыток. Контуженный на войне солдат свое дело знал. Он мог вытащить признание у любого правительственного агента и пойти в свою провонявшую конуру для дальнейшего чтения стихов из Библии. Внимательно прочитав содержимое записки, женщина одобрительно кивнула и спрятала ее в ящик стола.

– Перед тем, как уйдешь, пожалуйста, попроси у наших следопытов разузнать что-нибудь об одном человеке. Имя – Рэйлан Догвелл. Он поведал мне, что вы сталкивались с ним на улице, – Илай подтвердил сказанное хриплым рычанием. – Пусть соберут о нем информацию. Хочу знать, кто он такой и чем занимался до приезда в Столицу. Это под твоим личным контролем. – снова кивнув в знак повиновения, убийца развернулся обратно к двери, при этом пропустив на пороге следующего просителя.

– Прошу прощения за беспокойство, – мужчина ростом с Илая неуверенно мялся перед огромным столом, переминаясь с ноги на ногу. – У меня к Вам есть небольшая просьба. Возможно, это неуместно, но мне кажется, Вам нужна охрана. Я могу предложить кандидатуру моего брата? Он пару дней назад приехал в Город с восточной территории, где похоронил родителей. Я бы хотел ввести его в нашу общину, если Вы не возражаете.

– У нас полно свободных мест для рядовых. Приставь его к какому-нибудь из наших командиров и пусть тренируется на стрельбищах. Потом можем обсудить повышение по службе, – вмешался в беседу Воннегут, не желающий тратить драгоценное рабочее время на решение мелких потребностей рядовых.

– Он умеет стрелять. Он воевал за Республику на Востоке! Получил травму и награду за храбрость из рук Президента, – парировал эдемовец, с враждебностью глядя на экономиста. – Он не хотел сюда приезжать, но я уговорил. Сейчас недалеко от нашего дома расположился лагерь чертового фанатика Рокуэлла. Я не очень силен в политических дрязгах, не читаю так много книг, как мой брат, но я точно знаю, что его бы казнили как солдата вражеского лагеря. Или заставили бы перейти на свою сторону, а он очень уязвим из-за своей болезни. – впервые Перри заинтересованно прищурилась. – Так как ситуация в Городе нестабильная, а Вы часто выезжаете из клуба, то Вам бы пригодился солдат в охране. С такими навыками.

– Мы можем одолжить кого-нибудь у Данбара. Или попросить его самого, – ответил Сет, стараясь не злиться из-за такой упертой наглости.

– Илай хорошо стреляет. Но мой брат лучше. Хотя бы посмотрите на него.

– Помолчи, Сет, – наконец подала голос Виктория, заинтригованная предложением. – Ты сказал, у него какая-то болезнь? Что с ним?

– Понимаете. Он не обычный человек. Не такой, как мы с Вами, – скептически приподняв бровь, вдова многозначительно хмыкнула и затянулась. Поняв свою ошибку, участник клуба испуганно потер затылок и отошел назад, заложив руки за спину. – Извините. Не хотел обидеть. Просто он воспринимает мир немного иначе. У него шизотипическое расстройство или что-то в этом роде. Он может казаться очень замкнутым и нелюдимым, но это скорее плюс для такой работы? – тут все могли похвастаться вышеупомянутыми чертами характера. Не особо впечатленная Маргулис настороженно отнеслась к новобранцу. – Он сейчас за дверью стоит. Могу привести. Пожалуйста, дайте ему хотя бы один шанс. Он не сработается ни с кем. – прикусив губу, Королева согласилась. Наверняка она пожалеет о содеянном через пять минут. – Вы не пожалеете! Майкл, иди сюда! Заходи, Майк! ****

Неприятная дрожь пробежала по всему телу, отдавшись холодом где-то в районе позвоночника. Сглотнув мерзкий на вкус ком в горле, женщина почти вцепилась в край стола и подскочила с кресла в нетерпении. Это невозможно. Ее опальный супруг давно мертв. Портрет – единственное о нем напоминание, – висел на том же месте. Тревожные опасения оказались излишними. Человек, которого привел один из членов организации, совершенно не походил на того Майкла. На голове не было той длинной коричневой шевелюры, скорее там росли коротко остриженные жесткие волоски едва различимого оттенка. Овальное лицо, все еще носящее отпечатки молодости, украшали две или три бледноватые полоски боевых шрамов. Нахмуренные брови сопутствовали при каждом шаге, а легкие морщины разгладились лишь однажды, при повороте головы владельца. Крупный нос и полные губы не дополняли образ невинного юноши так, как это делали пронзительно глубокие глаза цвета морской волны. Такие же, как у Майкла в лучшие годы его жизни. В них пылал огонь безудержной энергии, готовый вырваться наружу и сжечь все живое вокруг.

Невероятное совпадение.

– Поздоровайся, – старший брат максимально пытался сгладить молчаливость младшего. Никак не отреагировав, тот ограничился вздернутым подбородком и сосредоточенным взглядом. – Он иногда так себя ведет, извините.

– Неважно. Совершенно. Вы – родные братья? – они были похожи, сомнений не оставалось, но разве может быть такое сходство с чужими глазами? – Как звали вашего отца?

– Виктория, это не он. Успокойся, – Воннегут осторожно коснулся ее дрожавшей руки, тем самым отвлекая внимание. – Это не он. Посмотри на меня.

– Ты… ты принес мне воду там, в больнице. Это же был ты, верно? – проигнорировав экономиста, Перри перевела взгляд на отрешенного мужчину с нахмуренными бровями. Он не понимал, по какой причине стал объектом для изучения. – Верно?

– Да, Майк был тогда со мной в больнице. Он принес Вам воду. А отца нашего звали Скотт. Вам нехорошо?

Она вспомнила, где уже видела эти незабываемые голубые глаза. Они принадлежали не Майклу – тот умер и больше не вернется. Это просто глаза невероятно красивого юноши, израненного в братоубийственной войне, идеалы которой не разделяет. Но выбора не было. Ни у кого из них. Резко выдохнув, Маргулис выпрямилась и решительно прожгла младшего из братьев тяжелым взглядом, зеркально копируя его собственный. Тот не дрогнул. Ни один мускул не дернулся.

– Пусть возьмет оружие внизу и возвращается сюда. Если это очень важно, можете попросить нанести гравировку. Отныне он входит в круг моих доверенных лиц.

– Вы не пожалеете! Только Вы сможете ему помочь вернуться к нормальной жизни! – слишком много откровений на сегодня. Отпустив родственников восвояси, уставшая женщина села назад в кресло и откинула мешавшую прядь волос.

– Не погружайся в это. Помнишь, чем закончился прошлый раз? – Сет решил, что может нарушить все тщательно возведенные границы. – Это не Майкл.

– Пошел вон отсюда. Забирай ноутбук и убирайся.

Она около получаса просидела в гордом одиночестве и гнетущей тишине, периодически нарушаемой лязганьем крышки зажигалки, пока в ее кабинет не вторглась высокая фигура сдержанного в эмоциональном плане эдемовца. Тот заранее отошел к книжному шкафу и опустился в отдаленное кресло. Без особого энтузиазма или недовольства. Обычные, механические движения. Истосковавшаяся по спокойствию Королева поначалу хотела прогнать бесполезного телохранителя, но, подумав, решила сменить гнев на милость и просто промолчала. Втайне надеясь, что он начнет разговор первым, вдова уже через час обманулась в ожиданиях. Мальчишка действительно не слишком был склонен к поддержанию светских бесед или хотя бы дружественного диалога. Даже бродящий по комнате бойцовый пес оставлял его равнодушным. От взрыва Перри спас только стук в дверь. Третий за сегодня.

И это явно не предел.

– Войдите, – краем глаза она отметила, что охранник поднялся на ноги и отошел в дальний угол. Приступил к подаренной роли со всем рвением. Похвально. – Чем могу помочь тебе, Гастин?

– Вы знаете, что я редко беспокою Вас по пустякам, Ваше величество, – он похудел. Утратил всю краску на мясистом округлом лице, а забавные усики над верхней губой словно опали от уныния. – Но сейчас я прошу у Вас отпуск. Хочу побыть вне этого Города. У родственников на Севере есть домик у моря. Немног погреюсь на солнце. Понаблюдаю за красивым закатом. Впервые отдохну. – еще ни разу она не видела его таким подавленным, лишенным смысла жизни. – На площади… убили моих сыновей. Мне позвонили вчера и попросили опознать тела. Одному проломили череп, а у второго в груди больше пуль, чем у мишени на стрельбище. Их нашли в разных местах. Они даже не смогли помочь друг другу. – Виктория поднялась и, обойдя стол, положила ладонь на дрожащее плечо морально измотанного смотрителя, потерявшего троих сыновей по вине Республики. – Я Вам благодарен. За все. – он понимал, что особого разрешения не последует и просто вышел из кабинета.

– Боже мой, – прошептала Маргулис, прикрыв лицо руками. На секунду ей захотелось достать из шкафчика бутылку виски и распить наедине со своей совестью, но присутствие чужого отрезвляло. Нахмурившись, вдова окинула мужское лицо, не выражавшее никаких эмоций, снисходительно–заинтересованным взглядом. – Ты вообще умеешь разговаривать? – Майкл не отреагировал. Это бесило. Ей хотелось сорваться на ком-то. Желательно – на виновниках произошедшего с юными революционерами. Такой случая представился буквально через секунду: вибрация телефона не дала ей развить конфликт с невиновным. – Я слушаю. – К своему стыду Перри даже не взглянула на имя звонившего. Поэтому эффект шока получился натуральный.

– Добрый день, мисс Маргулис. Вас беспокоит Премьер-министр и Ваш старый друг Дуайт. Я Вам когда-то давал свой личный номер, не забыли? Ваш найти оказалось проще.

– Что Вам нужно? – она почувствовала, как в кабинет проникло невыносимое напряжение. Даже пес остановился и поднял голову.

– Всегда любил Вашу непоколебимую способность переходить сразу к делу. Почти незаметно, – его голос был пропитан победным самодовольством. Неужели он думал, что после временного избавления от Волкера она станет легкой добычей лести и угроз? – Как поживает Ваш соратник? Ему легче?

– Вы же не позвонили мне ради информации о здоровье Армана?

– Не ревнуйте. Скоро он перестанет кого-либо интересовать и отойдет в область преданий. А мы с Вами останемся на тонущем корабле и будем исправлять пробоины, оставшиеся после него. Вы же об этом мечтали? – задержав сигарету во рту, Перри ничего не ответила. – Скажите, мы ведь можем встретиться? В администрации, в клубе или на нейтральной территории.

– Вы не вызываете у меня доверия после нарушенной договоренности с Арманом. Заманить его на многолюдную площадь, не явиться туда самому, а потом прислать снайпера? Убить половину граждан? Невинных по своей сути.

– Ваши невинные граждане забрасывали полицейских коктейлями Молотова и грабили дорогие магазины в центре. Не моя вина, что виновные понесли заслуженное наказание, а другие просто попали под горячую руку. Такова цена хваленой Революции. Вам здесь не Украина. Хотите спасти человечество? Отправляйте резюме в ООН и созывайте экстренные совещания по климату, дабы пожать ручку Грете Тунберг и сделать совместные фото для сайтов. Здесь – большая политика. И в ней нет места сочувствию, сожалению и дешевым манифестам о важности людской жизни. Вы хотели, чтобы Вас воспринимали всерьез. Вот Ваш шанс.

– Через три часа в клубе Эдем. Не опаздывайте.

– Безумно рад прийти к взаимопониманию. Вы не пожалеете! У меня не было намерений…

Она бросила трубку. Выслушивать бред сумасшедшего пиромана, глаголющего ужасную истину, совершенно не хотелось. Позорные мысли об алкоголе утомляли и вдохновляли одновременно. Сев в кресло, она зафиксировала спинку и нервно постучала ногтями по глубокой пепельнице. С таким нетерпением ей стоит держаться подальше от политики. Мастерс ждал прихода к власти больше двадцати лет. И пока опережал ее организацию на два шага.

– Спустись на первый этаж и приведи ко мне троих человек, – обращаясь явно не к собаке, Перри назвала имена требуемых гостей и достала сигарету. К ее удивлению, телохранитель не проявил никакого интереса к приказу. – Ты еще и глухой? Твой брат меня не предупреждал.

– Я не могу оставлять Вас одну. Таковы правила.

– Значит, ты все-таки умеешь разговаривать и знаешь больше двух слов. Неожиданно, – скрестив руки на груди, женщина раздраженно фыркнула. – Ты явно пересмотрел боевиков. Твоя главная задача – исполнять мои поручения. Безотлагательно. Знаешь такое слово?

– Я не имею права отлучаться, – непреклонный взгляд с толикой равнодушия злил больше, чем сам отказ. – Таковы правила.

– Ты их сам придумал. Считаешь, это забавно? Ты работаешь на меня пару часов, а уже умудрился довести меня и приблизить себя к отстранению. И мне совершенно плевать на уговоры семьи и какие-то там расстройства. А теперь…

Ее вновь прервал стук в дверь, менее требовательный, но по-прежнему настойчивый. Вздохнув, хозяйка клуба выругалась сквозь зубы и, максимально восстановив силы, пригласила очередных гостей войти. На этот раз в числе просителей или посетителей оказался Эрик Мундон, как всегда изящно переставляющий ноги следом за тростью с необычным набалдашником в виде собачьей головы. Костюм легкого покроя сидел идеально на поджарой фигуре, но лицо земляного оттенка почему-то вызывало беспокойство. Не спросив разрешения, парламентарий сел на стул и достал из кармана платок, чтобы обмакнуть вспотевший лоб. На улице не было жарко, но он мог сидеть в автомобильном салоне. Закончив процедуру, он резко отвернулся и прокашлялся в ткань.

– У Вас все хорошо? – не без опаски поинтересовалась Виктория, наливая воды в стакан и придвигая поближе к старику.

– Да-да, просто ходил в маске весь день и теперь не могу прийти в себя. Не думал, что на старости лет застану глобальную пандемию со смертельным исходом, – Эрик спрятал платок в карман и, положив подбородок на набалдашник, улыбнулся своей привычной улыбкой. – Я добился своего – Парламент закрыт на карантин. Половина депутатов напугана и не готова собираться заново, а вторая половина не даст нужного количества голосов. Даже на внеочередном созыве. Так что мои поздравления, господин Маунтан есть и останется единственным правителем Республики. Пока что.

– Это замечательная новость, – первая за сегодня, если быть точным. – Вы хорошо поработали. Отдохните немного.

– Я, пожалуй, пройду обследование. К нам уже поступили тесты из дружественного Китая. Надо бы заставить себя провериться. А как Арман? Его еще не перевели в частную клинику?

class="book">– Не получится. Есть риск повреждений при транспортировке. Все равно у него личная палата как у первого лица государства. А тот факт, что он в общей больнице, скорее играет на руку.

– Эта борьба за рейтинги по сей день остается недоступной для меня, – с трудом поднявшись на подгибающиеся конечности, Эрик поправил пиджак и направился к выходу, перед этим одарив Королеву слегка вялым поклоном. – Увидимся. Передавайте брату мое почтение.

Захотелось выкурить всю пачку на балконе. Больше часа она куталась в неплотный свитер, чтобы насладиться видами пустынного вечернего Города. Затем, преодолев гордость, взяла телефон и позвонила нужным людям, пригласив в кабинет. При этом не удостоив пресловутого охранника своим вниманием. Через полчаса сомнительная компания великих революционеров прошлого разместилась в помещении. Удивительные люди предстали перед ней: Министр обороны, явно проигравший все известные войны и ввергнувший страну в хаос и разруху по чужому приказу. За ним по ниспадающей следовал заядлый морфинист-профессор, в свое время спрятавший самого Маунтана в таком глубоком подполье, что ни одна ищейка не смогла взять след. Дополнял весь этот сюжет первый послереволюционный Премьер-министр Деранжер, исчезнувший на долгие годы, но внезапно вернувшийся на Родину с целью изменить мир. Втроем они поджидали своего заклятого врага – выскочку из среднего класса, практически монополизировавшего всю власть в стране.

– Как Вы уговорили его прийти сюда? – не оправившись от удивления, Джеймс пытался выяснить обстоятельства встречи с тем, кто фактически отдал приказ убить Кардинала. – Я думал, он будет до каденции Маунтана отсиживаться в Администрации и побоится выходить оттуда.

– Он сам позвонил. Думает, что мы станем союзниками.

Курц усмехнулся, попутно извлекая из кармана трубку для раскуривания. Его уже не удивляло присутствие товарища по крамоле. В Город постепенно начали стекаться бывшие соратники Маунтана. Ведь вакантное место освободилось и теперь можно беспрепятственно устраивать бойни на улицах. Никого больше не сдерживали фазы доброты Президента. Каждый из них наверняка работал на самого себя, а не на благо уставшего государства. Их тяжело было обвинить в коррупционных правонарушениях – по сути, они были заложниками ситуации. Или одного полоумного диктатора с манией уничтожать почти все вокруг. Соблюдая величайшую осторожность, четверо бывших политических мертвецов – хотя на данном этапе у них было больше полномочий, чем у половины Парламента – сидели по разным углам и обдумывали стратегию переговоров. Кто-то один вполне способен на предательство. А другой может предложить неожиданную коалицию.

Еще тридцать минут невыносимо долгого ожидания и бессмысленных диалогов о погоде. Жаль, но им действительно было не о чем говорить. Разрыв поколений, разные интересы и характеры не позволяли вскрыть одну бутылку на четверых и наплевать на окружающих. Наконец-то игру в вежливость прервал приход двоих эдемовцев, сообщивших о появлении неизвестной черной машины. Из нее, как и ожидалось, выбрался Секретарь и, не сопровождаемый никем, вошел во внутреннее помещение клуба. Через десять томительных минут он уже стоял перед кабинетом и терпеливо ждал гостеприимного приема. В руках у него почему-то оказалась огромная корзина с распустившимися красными цветами. Можно было принять его за флориста, торгующего ради прибыли во время эпидемии. Конвоируемый в кабинет начальства, Мастерс на секунду пришел в замешательство и растерял всю самоуверенность при виде посторонних слушателей.

– Я думал, мы поговорим наедине, – мгновенно собравшись с мыслями, он равнодушно кивнул всем присутствующим и погладил вскочившего на лапы пса. – Вы слышали, что собаки не любят плохих людей? На мой взгляд, это полнейшая чушь. Как Вы думаете?

– Вы не говорили, что наша встреча приватная, поэтому я позвала заинтересованных лиц. Думаю, представлять вас друг другу нужды нет.

– Я хорошо знаю всех собравшихся. С господином Курцем мы уже пересекались. Мое почтение. Рад видеть и так далее. Чего не скажешь о предателе по правую сторону. Мартин, из-за тебя я теперь считаюсь с террористами-смертниками и прочей религиозной мразью, которую вы с Маунтаном плодили на Востоке долгие пятнадцать лет. – Кинахан поправил очки и смущенно отвел глаза. – А вот одного персонажа я точно не ожидал тут увидеть. Слухи ходили разные, но это же Эдем. Всякое случается. – рассмеявшись, Дуайт не расставался с хищным оскалом. – Как добрался? – желая ответить, Деранжер был грубым образом перебит грохотом поставленной на стол корзины. – Это нашему дорогому господину Волкеру. Они немного помялись – Ваши люди на проходной тщательно обыскали их, словно я бомбу замедленного действия принес. Или коронавирус. Передадите их в больницу?

– При первой возможности, – вмешался обделенный вниманием Джеймс. – Послушай, Дуайт, у меня лично не очень много времени. Давай потратим его с пользой? Ты не возражаешь?

– Ты можешь уходить. Я же не с тобой о встрече договаривался. И не с горсткой изменников. Не будь проблем посерьезнее, я бы привлек половину из здесь сидящих к уголовной ответственности. Трибунал стал бы вашим вторым домом, а не клуб. Судьба Новака, полагаю, вам известна.

– Не говори, что ты его заказал. Это было бы жестоко даже для тебя. Старик исполнял приказы и никому не мешал. Как и мы все. В отличие от тебя, контролирующего наркотрафик по городам и нанимающего на работу дилетантов, психопатов или глуповатых воров. Кстати, где твой верный помощник? Устал трупы на площади складировать?

– Вы же не думали, что вторая попытка дестабилизировать режим увенчается успехом. Если бы придумали что-то новое, то я бы еще удивился и, может быть, позволил вам развлекаться вплоть до самых выборов, однако будем честны – вы утратили контроль над протестующими. Они уже никого не слушались и никому не подчинялись. Завтра вы бы направили их великий народный и справедливый гнев на Ратушу, прилюдно бы казнили меня и устроили гуляния по этому поводу, но где гарантии, что моей крови им было бы достаточно? Как следствие: анархия, хаос, разруха и здравствуй, ООН. Демократические ценности, западная культура. Красота, а не автономия!

– Какая поразительная раскладка. Не думал заняться аналитикой? – как странно. Джеймс всегда казался уравновешенным и подчеркнуто деликатным эмиссаром. Заметных изменений в нем не произошло, кроме пропажи фирменной улыбки и появления удвоенного количества едкости. По всей видимости, он не мог простить Министру предательский выстрел в сердце Регента. – Ты же прекрасно знаешь, какой ответ получишь на все свои изыскания. Зачем пытаться обмануть кого-то еще раз? После случившегося тебе никто не поверит.

– Даже избиратели, – нашелся Курц, получая удовольствие от морального избиения оппонента. – Хотя эта каста падка на всякого рода лицемерие.

– Все кончено, Мастерс. Забудь о каких-либо союзах. Ты оказался в меньшинстве, когда Гровер приставил к моей голове оружие и заставил подписать заявление об отставке, – осмелев, Мартин подал голос, за что был награжден испепеляющим взглядом.

– Ваша позиция мне предельно ясна. Но, видите-ли, всего лишь слово из уст настоящего лидера, и вы останетесь в прошлом. Она – не Маунтан. И не Волкер, – сократив расстояние между собой и главным столом, Дуайт мог бы подойти вплотную к Маргулис, но воздержался. Не нужно было лишний раз нервировать телохранителя и пса, готовых защищать хозяйку. – Нет, она нечто иное. Другая разновидность монстра. – вздрогнув, Виктория растерялась. – Одно Ваше слово. И Вы их больше никогда не увидите. Вы не станете моей заложницей. Я же не Регент. Я не буду мучить Вас или издеваться. Все мои предложения в силе. И даже больше. – в его темно-карих глазах отражалась печальная истина. Они понимали гораздо больше, чем выражали. – Вы были рождены для полета. Как в той песне Скорпионов, да? Так не позволяйте им ломать Ваши крылья. Не становитесь их марионеткой. И заложницей этого Города. *****

Буйнопомешанный Премьер-министр, принимающий больше кокаина, чем полезных или глупых законов, оказался умнее всех собравшихся. Дело было не в знаниях правил игры. А в понимании их нелепости, осознании тщетности бытия. И сейчас, возвышаясь над ней, он умолял не о союзе, а о втором шансе. Которого лишился по вине кровожадных шакалов. Дуайт не был безумным – его таким сделал проклятый Город, высасывающий все светлое из человеческой души. И она это знала. Поэтому отвернулась, предпочитая взять самоотвод.

– Что же, очень жаль. Вы понятия не имеете, насколько, – закусив щеку, Мастерс шмыгнул носом и, повернувшись, вышел из кабинета. Это негласное объявление войны напугало сильнее любой показательной истерики.

– Великолепно, – подытожил Джеймс, поправляя галстук и поднимаясь с кресла. – Признаться, в какой-то момент мне показалось, что Вас подкупили речи этого сладкоголосого болтуна. Очень рад, что это не так. А теперь извините, я поеду в больницу. Это, пожалуй, выброшу по дороге, – с демонстративной брезгливостью Деранжер подобрал корзину и покинул комнату. Через пару минут его примеру последовал Курц, насладившийся зрелищем.

Никто из них не обратил внимание на состояние Перри, близкого к помешательству. Она сидела в одной позе, обхватив голову руками. Никто ничего не понял, кроме пресловутого мальчика-телохранителя, налившего в стакан немного воды и придвинувшего чуть ближе. Женщина резко подняла глаза, жадно впиваясь в черты, совершено не напоминающие ее покойного супруга.

– Мисс Маргулис, прошу прощения, – шепот Министра обороны, скромно притаившегося в своем укромном углу, вывел вдову из оцепенения. – У меня для Вас важное сообщение. Мы можем обсудить все без свидетелей? – намекнув на нежелательное присутствие охранника, Мартин надеялся решить все по-быстрому. Наивный сановник.

– Он не имеет право покидать кабинет, если я здесь, – оторвав взгляд от мальчишки, Виктория с непоколебимой уверенностью готовилась отстаивать своих людей. – Что у Вас?

– Мне позвонили и предложили организовать встречу. Представители Джозефа Рокуэлла. Хотят, чтобы Вы провели переговоры.

– Я отправила представительницу Своры на неподконтрольную больше полугода назад. Обычно сообщения приходят через нее.

– Они больше никому не доверяют. Что-то произошло и связь они хотят поддерживать со мной. Но увидеться с ним должны Вы.

– Вы специально ждали ухода Джеймса, чтобы проинформировать меня. Неужели Вы сменили приоритеты? – Мартин промолчал. Он не был похож на предателя. Такого проще запугать – подобными методами Мастерс и воспользовался. Но если проявить немного терпения, то из невротика с вечно дергающимися руками может получиться неплохой эдемовец.

Значит, знаменитый террорист-фанатик жаждет встречи с главой антиправительственного клана, поставляющего оружие в колоссальных объемах. Невероятно. Такие исторические события случаются раз в никогда. Было бы глупо не поучаствовать в очередных сомнительных прецендентах.

Республика, улица Герцога Базина. *****

Прогуливаясь по опустевшим улицам, регулярно обрабатываемым специальными средствами и жидкостями, новоявленный шеф полиции наблюдал за обстановкой в Городе. Люди держались подальше от полицейских кордонов и общественных мест. Исключения составляли продуктовые магазины, принимающие по десять клиентов за раз. Но ярыми нарушителями карантина, как ни странно, оказались продуктовые рынки. Несмотря на запрет массовых скоплений в одном месте и обязательное предписание носить маски, принятые на уровне Парламента, рынки сражались с законами до последнего. В итоге это переросло в масштабный конфликт и самопиар одного из хозяев. Можно по-разному относиться к нынешнему правительству, но никто не давал обычным торгашам право дискредитировать принятые им меры безопасности. Статистика больных часто обновлялась и показывала неутешительные результаты. Прогнозы были печальными, а поставки из Китая пока не были налажены полностью.

Поэтому Рэйлану приказали разобраться и отправили на торговую улицу для переговоров с хозяином продовольственных лотков. В перерывах между интервью местным телеканалам и откровенной наживой на своих арендаторах, хваленый бизнесмен ставил эфиры на повтор и слушал собственный голос. Его самомнение сделало бы честь любому среднестатистическому буржуа времен Французской Революции. Надо будет донести до зарвавшегося торгаша, что Республиканские методы решения проблем ничем не отличались от западных собратьев. Наоборот, те устраивали публичные суды и отправляли всех на прилюдную казнь, чтобы легализировать насилие над ближним. В Республике избрали иной подход: провинившегося обычно находили спустя неделю в канаве с проломленной головой и целым арсеналом пуль в груди. Иногда с отрезанным языком.

Если находили вообще.

Рэйлан не был сторонником жестоких мер, особенно вне рамок Конституции. Но сейчас прямо перед ним незримо маячил не просто очередной грешник, забывший дома маску, а настоящий преступник, преподносящий свои диверсии как борьбу за справедливость. На таких Догвелл сделал карьеру. На таких его натаскивали, как профессионального бойца. Поэтому, получив приглашение на дачу владельца, он не подал ему руки при знакомстве, а предложил сесть за стол. Только когда рука с конвертом предательски потянулась через всю столешницу прямо к нему, он достал большой нож и вонзил его в ладонь, пригвоздив к дереву. Душераздирающий крик и попытки вытащить лезвие ни к чему не привели, кроме последовавшего за наказанием удара по лицу. Окровавленный, униженный бизнесмен перестал дергаться и тихо заскулил от боли.

– Если завтра не закроешь рынок, о конечности волноваться уже не придется, – слегка надавив на рукоять, Рэйлан выбил из толстого мешка очередной вопль и мольбу о прощении. – Отлично. – вытащив нож, полицейский спрятал его в специальный чехол и вышел на воздух. Его подобрал автомобиль и отвез обратно на площадь, где все началось.

Следов крови на цветных мозаичных квадратиках почти не было видно. Разумеется, в Божеский вид площадь будет приведена нескоро – для такой сложной миссии необходим дождь. Приходилось довольствоваться въедливым запахом сожженных шин и редкими красными вкраплениями, для большинства обывателей незаметных. Полицейский без формы, в одной фуражке со значком, с отвращением скривился. На его глазах расстреляли тысячи невинных протестующих: и женщин, и детей, и стариков. Надеявшихся на изменения. Глупых. Но за такое не убивают. Решив дойти до места назначения пешком, Рэйлан надел полностью черную маску и скрылся в нужном переулке. Через пару минут он уже стоял перед муниципальным управлением на улице Герцога Валефора. Внутри никого не было, за исключением особо важных работников, без которых бесполезная в своей сути машина увязнет в бюрократическом болоте. Секретарша тоже осталась – скорее из-за красивых глаз и внушительного бюста, чем от полезных качеств. Но стоило отдать должное – не было ни одного нарушителя без средств индивидуальной защиты.

– С этой маской Вы похожи на бандита с большой дороги. Предупреждаю, выносить у нас нечего, – оказавшись на пороге своего кабинета, Гудвин поприветствовал вынужденного компаньона по законным махинациям. – Ну как там карантин? Соблюдается?

– С сегодняшнего дня главный продовольственный рынок прекращает свою работу, – абсолютно спокойным тоном сообщил Догвелл, извлекая протокол из сумки и бережно кладя на стол. – Его хозяин поначалу был не очень сговорчивым, но потом мы нашли общий язык.

– Серьезно? Мать твою, он игнорировал все мои постановления! И Вы справились всего за сутки. Невероятно. – не без восхищения вчитываясь в предоставленные документы, Себастьян облизал пересохшие губы и улыбнулся. – За это нужно выпить. Или Вы не пьете на работе? Тогда у меня есть пачка сигарет. Не откажитесь? – Рэйлан, немного поколебавшись, согласился и принял дар, чем окончательно удивил мэра. – Не знал, что Вы курите. Предложил ради хохмы.

– Я все еще не понимаю, кто проголосовал за Вас на выборах мэра, – без труда затянувшись, шеф полиции ощутил, как легкие постепенно сводит приятная судорога. Раньше он обходился крайне сомнительными электронными сигаретами, но они не сравнятся с настоящими. – Благодарю.

– Тоже самое могу сказать о Вас. С такими татуировками кто Вас только на работу принял, – кивок в сторону покрытого черными завитушками локтя вынудил служителя порядка подтянуть рукава. – Расслабьтесь. Я не осуждаю. Это Вы назвали меня контрабандистом и намекнули, что я просто непригоден для такой должности. А я, наоборот, считаю, что татуировки добавляют шарм. Хочу набить себе собаку на предплечье. Что у Вас изображено?

– В основном кресты. Мне говорили, что родители были прихожанами какой-то церкви недалеко от города. Святые люди выбросили своего единственного ребенка. С тех пор ношу эти кресты как знак чести. И еще один, на груди.

Странная откровенность для безразличного ко всему блюстителя закона. Еще и перед бывшим вором. Стоит признать – Гудвин обладал до неприличия располагающим обаянием. Поддавшись ему, Догвелл тряхнул волосами и прокашлялся. Он не собирался пускаться в бренные рассуждения о прошлом и будущем.

– К слову, в свое первое эффектное появление Вы обмолвились, что знакомы с биографией моего хорошего друга и сокамерника Ларри Боунса, – Рэйлан осторожно кивнул, не спеша участвовать в эдемовских авантюрах. – У нас с ним часто возникают разногласия. Если проще – мы не друзья. Я, в принципе, не стремлюсь обзаводиться настолько проблематичными товарищами, однако у меня есть дурные предчувствия на его счет.

– И какое я к этому имею отношение? Обратитесь с жалобой к работодателям.

– У Вас, судя по всему, есть доступ к архивам или якобы уничтоженным документам. В полицию меня не допустят – я под постоянным наблюдением организации. Но Вы могли бы мне помочь. Никто не заподозрит Вашу непоколебимую, принципиальную натуру в сотрудничестве с каким-то валютчиком.

Выдохнув сизый дым, полицейский наклонил голову вбок и прищурился. Гудвин не пошевелился – скрывать ему действительно было нечего. Он хотел дискредитировать своего оппонента перед начальством. Стандартная потребность работника среднего звена. Но общая притягательность и какое-то необъяснимое дружелюбие, исходившие от градоначальника, почему-то не позволили отказать в мизерной просьбе. Хмыкнув, Догвелл потушил окурок об пепельницу и, не произнеся ни слова, направился к выходу. За поворотом его поджидал все тот же неприметный автомобиль с проблесковым маячком. Вроде как поступила новость о нарушителях карантина в парках. Не мешало бы разобраться. Оказавшись на свежем воздухе, Рэйлан кивнул своим людям, призывая сесть за руль.

– Господин полицейский! Вы забыли свою фуражку! – держа головной убор подмышкой, Гудвин несся по лестнице следом за посетителем. Обернувшись, Догвелл недовольно нахмурился, сразу же поддавшись вперед, точно перед прыжком. – Как же Вы будете исполнять свои обязанности?

Не успев передать затерявшуюся вещь, Себастьян ощутил, как земля под ногами затряслась. Рука беспомощно застыла в воздухе, когда прогремел взрыв. Автомобиль, поджидавший пассажира, превратился в кусок искореженного горящего металла. От двоих человек, находившихся внутри салона, вряд ли что-нибудь осталось. И Рэйлан мог бы разделить их участь, если бы не валютчик со своими играми в догонялки. Вскочив на ноги, полицейский проследил глазами за чернеющим дымом, вьющимся над кострищем. Так с ними бывает. Наживешь себе врагов в правительстве и будешь собирать ошметки собственных людей по тротуарам. Подобрав злополучную фуражку с запыленного асфальта, шеф протянул руку шокированному эдемовцу и помог подняться. Вместе они долго наблюдали за суетой пожарных, выкуривая одну сигарету за другой. Через полчаса их внимание привлек мелькнувший в небе белый вертолет с красным крестом на обшивке. Еще ни разу в Столице не замечали потусторонние объекты, беспрепятственно разрывающие облака пропеллером. Лишь по праздникам и особым случая Президент давал разрешения на полеты в опасной близости от Ратуши.

Этот день определенно войдет в историю.

Республика, Эдем.

Собрав огромную свиту, Королева дожидалась вечерних сумерек, способствующих крамольным действиям. В условленный час на крышу клуба должен был сесть медицинский вертолет, откуда наконец-то выйдет долгожданный гость. Впервые Маргулис по-настоящему нервничала. Встреча с всемирно известным террористом, пропитанным религиозными учениями и ненавистью к той же системе, которую она так панически боялась, могла быть сорвана в любой момент. Тот факт, что Мелисса перестала выходить на связь, вызывал больше тревоги, чем переговоры с лидером секты. Поэтому, во избежание недоразумений, она взяла с собой четверых поверенных. Одного навязчивого телохранителя, чересчур серьезно воспринявшего свое назначение. В дополнение к нему шел Министр обороны, в свое время крайне безответственно относившийся к профессии главы ведомства и оттого сдавший национальные интересы. К ним присоединился экономист и самопровозглашенный Атлант финансового мира. И, разумеется, старый мормон из церквушки, расположенной около Эдема. Он питал величайшую ненависть к Рокуэллу, но любопытство не могло позволить ему остаться в стороне от разговора с любимчиком западных СМИ.

Викторию не интересовали сопровождающие. Если бы к ней присоединилась половина общины, это имело бы меньше значения, чем фигура великого Лжепророка. Множество раз она мелькала на телеэкранах, но следовало уметь отличать цветокорректирующий миф от реальности. Картинка серьезно меняет черты лица. Чаще в лучшую сторону, искажая действительность. Нетерпеливо постукивая носком туфли по парапету, вдова часто замирала и прислушивалась. К ней никто не подходил, а компания не обменялась ни единым словом. Только святой отец Карнэги периодически бормотал молитвы себе под нос. У Воннегута все было проще: опустившись на каменный приступок, он достал планшет и ушел в итоговые балансы. Кинахан неуверенно протирал очки и отбрасывал ногой мелкие камушки. За считанные секунды они превратятся из нелепых жителей крыши в команду профессионалов. Но для начала следовало дождаться вертолета, который появился на горизонте с опозданием. Все присутствующие тут же отвлеклись от своих занятий и собрались в одном месте.

– Это большой риск для нас, – подойдя к хозяйке клуба, Сет спрятал планшет и поднял голову к сероватому небу с бледно-красными вкраплениями. Силуэт вертолета четче вырисовывался на просторах темнеющего небесного полотна. – С ним могут быть вооруженные сектанты. Они захватят Эдем, как и ипподром.

– Для него это тоже риск. Где гарантии, что мы не захватим его раньше? – финансист согласился, при этом делая несколько шагов назад. Вся команда отступила, чтобы не вылететь с крыши.

Шасси плавно коснулись специальной каменной кладки и попали точно на белую разметку. Клуб не в первый раз принимает эксцентричных гостей с неограниченными возможностями (в основном из Президентской братии и по ночам). Не успели лопасти завершить круговое движение, как дверь пассажирского салона распахнулась, выпуская на твердую землю того, кого именовали Отцом в противовес Всеотцу Маунтану. Статная фигура террориста была отмечена легкой худобой после перенесённых страданий, но восстановление сил проходило куда быстрее, чем предсказывали врачи. Расправив плечи, Рокуэлл огляделся по сторонам и, спустя долгие полсекунды, сосредоточил взгляд безжизненных серых глаз на вдове. При его приближении большинство участников машинально отступили, почувствовав опасность. Даже бесстрашный мальчишка-телохранитель попятился, завороженно глядя на легенду смертного мира. От священника веяло угрозой и смирением одновременно. Его боялись, уважали, желали, проклинали. А он оставался прежним фанатиком с безудержной жаждой крови.

Остановившись в двух шагах от собрания, Джозеф протянул в направлении женщины две руки с немым призывом. За все это время он ни разу не моргнул, пожирая смертных флегматичным, на грани усталости взглядом. Оба его запястья были обмотаны деревянными бусинками четок, пока само распятие болталось где-то внизу. Он не двигался, не дышал, не моргал, ожидая дальнейших действий. Виктория, поборов внутренний страх, медленно сократила между ними расстояние и аккуратно вложила собственные руки в холодные ладони святого. Их глаза встретились: глубокая зелень и мертвенная серостью. Вот они, два отступника, две бессмертные твари на краю уничтоженного мира. Сборище убийц под разными именами. Но суть у них одна: находить врагов и устранять их одного за другим. Кто-то при этом читает молитвы, а кто-то – выпивает больше обычного.

– И явится зверь, – все, что произнес великий Антихрист, резко выпуская женские руки из цепкой хватки. – Зверь, которого Вы видели, был, и нет Его. – опустив голову, Рокуэлл почувствовал, как порывы ветра развивают полы черной сутаны. Как все меняется вокруг. Преображается. Дивный новый мир существует. – Извините за опоздание. В Городе прогремел взрыв, пришлось изменить маршрут. ******

– Почему Вы не веруете в Господа, мистер Рокуэлла? – не выдержал Карнэги, мечтавший задать этот вопрос нечестивцу больше пятнадцати лет. Мираж величия, окутавший Джо, наконец спал. – Моя церковь живет на пожертвования благочестивых прихожан. А Ваша?

– Он с Вами? – наклонив голову, предводитель секты со скучающим видом рассматривал своего брата во Христе. Перри утвердительно кивнула, взглядом призывая мормона не вмешиваться в процесс переговоров. – Полагаю, Вы тот самый отец Давен, который держал мое оружие у себя на складах? – изумленный служитель алтаря, не подозревавший о махинациях, раскрыл рот. – И Вы известны процедурой омовения рук в тазу после каждой удачной сделки? Я не осуждаю Вас. Деньги – это грязь. Но отвечая на Ваш вопрос касательно моего безверия, я лишь скажу, что Бог, ваш Бог, породил эту самую грязь и развратил вас до такой степени, что вы превратились в самых обычных животных.

– А Вы убиваете своих земляков. И получаете от этого наслаждение.

– Я не говорил, что отличаюсь от вас. Я – такое же животное. Только более осознанное, – улыбка мазнула по плотно сжатым губам пастора. – А теперь позвольте вернуться к делу. Скажите, когда я могу забрать новую партию оружия? И смогу ли я рассчитывать на дополнительную помощь от Вашей армии?

– Что? Этого не было в условиях договора! – сорвался на крик опешивший Кинахан, чудом успев поймать упавшие очки. – Это невозможно!

– Разве Вы не получили поддержку от Европейских стран? Гуманитарную помощь от США? – сама мысль о совместных военных действиях республиканцев и Предвестников с Протекторами была абсурдная, но такая заманчивая. – Мои посылки всегда были каплей в море.

– Пандемия внесла коррективы в планы большинства государств. Как выяснилось, мало кто заинтересован в финансировании моего проекта в полном объеме. Поэтому мне бы хотелось перейти на альтернативные источники. Что бы Вы могли предложить?

– Вы проделали такой путь, чтобы потратить на обсуждение пару часов? Это можно было сделать по видеосвязи или через мою посредницу Мелиссу. Она ведь…

– На данный момент она занята планированием очередного наступления вместе с моим союзником, – перебил Рокуэлл, не желая отвлекаться от сути вопроса. – Считайте, что это повышение. А я хотел лично с Вами увидеться и понять, насколько далеко Вы готовы зайти в нашей миссии. Вы, насколько я слышал, никогда не отступаете. Иначе как объяснить Ваше выживание в этой стране? Продержаться двадцать лет и не стать их марионеткой – это великолепный результат. К тому же мне захотелось впервые за много лет побывать в Столице. После совместного разрушения Стены и ослабления позиций Мастерса попасть сюда было проще, чем год назад. Ведь это и моя Родина тоже. Которой меня позорно лишили.

– Видите, Вы тоже умеете добиваться своего. Пятнадцать лет Вы шли к этой цели. Разве нет?

– Все гораздо сложнее. Но Вы поймете и это. Всему свое время. Итак. Кто заменит Европейских и американских партнеров? Кто поможет мне добить эту шаткую систему и развалить ее в угоду всем нам?

– Китай, разумеется. Мы тесно сотрудничаем последний месяц. Думаю, они не против продать Вам пару боеголовок со скидкой, – усмехнувшись, Рокуэлл достал пачку сигарет и угостил Перри. Они синхронно повернулись спиной к обществу и выдохнули сигаретный дым, наблюдая за тем, как солнце медленно скрывалось за высокими мрачными зданиями. – Можем организовать Вам поставки через Беларусь. Они, видимо, не собираются закрываться на карантин.

– Постарайтесь, чтобы Россия держалась подальше от моих ящиков. Они называют себя блоками и содружествами, но по итогу действуют самостоятельно и провоцируют конфликты. А я не хочу лишнего внимания. Вам оно тоже повредит.

– Вы будете прилетать чаще? – ей почему-то было так спокойно рядом с ним. Словно они знали друг друга четверть века, а все остальное – такая грязная суета.

– Отправьте остатки моей партии в ближайшее время и я отвечу на этот вопрос лично, – Джозеф стоял к женщине вполоборота, но все равно смотрел ей прямо в глаза. Улыбнувшись, он отдал ей всю пачку сигарет и направился к вертолету, под которым уже лежали сумки с деньгами. – И помните: зверь выйдет из бездны, и пойдет в погибель! – лопасти завертелись, помогая махине взмыть в воздух. Перед тем, как оторваться от земли, священник осенил ее крестным знамением и, сложив руки с четками в молитвенном жесте, наконец скрылся в салоне.

– Отнесите деньги в мой кабинет и пересчитайте. Потом попросите Винсента быстро подготовить заявление для прессы, – продолжая следить за вертолетом, Маргулис выбросила окурок, пряча чужую пачку в карман куртки. – Эдем закрыт на карантин. Только что с крыши подобрали одного больного. Никого не впускать и не выпускать без особого разрешения.

Комментарий к Лучшее предложение

* Граф Вине – король и граф, великий демон. По команде заклинателя, он будет строить башни; разрушать огромные каменные стены и вызывать шторм на водах. Он управляет 36 легионами духов.

** “Опера нищих” – балладная опера Джона Гея и Иоганна Пепуша.

*** В парграфе мелькают несколько цитат из “Пробки, стройка, грязь” Detsl.

**** Шизотипическое расстройство – расстройство, характеризующееся чудаковатым поведением, аномалиями мышления и эмоций, не подходящее по диагностическим критериям для диагноза шизофрения ни на одной стадии развития.

***** Мастерс имеет ввиду песню “We were born to fly” Scorpions.

****** Герцог Базин – могущественный демон. Он открывает свойства трав и драгоценных камней и может внезапно переносить людей из одной страны в другую.

******* Джозеф цитирует Откровение Иоанна, 17:8.

========== Оправдание жестокости ==========

Эй вы, хозяева войны!

Все те, кто сотворил оружие.

Все те, кто сотворил самолет смерти.

Все те, кто сотворил большие бомбы.

Все те, кто прячется за стенами,

Все те, кто прячется в кабинетах, за столами.

Одно лишь хочу сказать,

Я вижу сквозь ваши маски.

Все те, кто не сотворил ничего,

Кроме разрушения.

Вы играете с моим миром,

Будто это ваша игрушка.

А когда свистят пули,

Вы отворачиваетесь и бежите.

Bob Dylan – Masters of War.

Дуайт не считал себя плохим человеком. Можно бесконечно долго предаваться рассуждению об общечеловеческих ценностях и личных моральных устоях, но собственное понимание вопросов морали куда важнее, чем бессмысленная демагогия отдельно взятых пустозвонов. Их волновали абстрактные понятия, они исповедовали узкие взгляды, пропагандировали дешевую эстетику и занимались банальным клеймением всех подряд. Если абстрагироваться от шарлатанства всего этого одухотворенного сообщества примитивных болтунов, то можно ограничиться заявлением о том, что он считает себя хорошим человеком, поскольку так когда-то сказала его вторая жена. Как забавно. Такие сентиментальные порывы накатывали на шестидесятилетнего деятеля очень редко. В основном, из-за нехватки времени, посвященного разваливающемуся государству. Чаще – от большого количества алкоголя и наркотических веществ в крови. Тогда он становился милым и вспоминал годы совместного проживания с молодой, глуповатой любитильницей благотворительности. Точнее – он сам так решил.

На самом деле она не была глупой.

Фотография, бережно хранившаяся в ящике огромного стола, демонстрировала яркие женские черты неклассической красоты. Вечно улыбающаяся брюнетка в скромных легких платьях. Ей не удалось бы соревноваться с неукротимым и непреклонным характером Маргулис. Или блистать на светских раутах в компании многочисленных первых леди, кичащихся благотворительностью и сумочками от кутюр. Все, что у нее было – поразительное дружелюбие, раздражающий смех с присвистом и нелепые попытки угодить каждому встречному. Она не переносила, когда кто-то в ее присутствии впадал в уныние. Начинала городить бессмысленный бред и вспоминать разные анекдоты или неуместные шутки, услышанные в далеком детстве от бабушек – иммигранток из славного Советского Союза. От акцента ей так и не удалось избавиться. Растягивая согласные до неприятного фальцета, Сьюзен все равно умудрялась веселить окружающих. Кто-то насмехался над вульгарным вкусом государственного секретаря, а кто-то хвалил пристрастие к обыденности и подчеркнутой посредственности.

Все они ошибались. В этом союзе не было ничего экстраординарного. После первой спутницы, с которой Мастерс прожил несчастливые десять лет, пришло понимание, что лучше обзаводиться предсказуемыми партнерами, а не фееричными артистками балета, решившими в один летний вечер не вернуться с репетиции. Таким образом у него родилось отвращение к эксцентричности и любым проявлениям декаданса. При этом он отказывался признавать, что заразился этими же качествами, впоследствии ставшими маниакальностью. Впрочем, после Революции размышлять о внутренних переменах было некогда – приходилось бороться за второе в иерархии государства кресло. Через год энергичный Президент Маунтан, еще заботившийся о рейтингах восприятия и прочей социологической бурде, порекомендовал Министру найти себе новую супругу. Народ не очень любит выслушивать экономические бредни от человека с помятым галстуком и открытой тоской воздержания в глазах. Сам Кассиус во второй раз жениться не планировал, прикрываясь трагедией двухсотлетней давности.

Обреченно вздохнув, озлобленный Мастерс решил отыграться и пойти наперекор желанию Отца Нации. Вместо очередной богемной вечеринки, предназначенной для гостей высшего сорта, он пошел на местную выставку дешевых репродукций известных художников. Там они встретились с неуклюжей, слегка паниковавшей девушкой со второго курса искусствоведения. Так как эпоха продвинутых цифровых технологий наступила гораздо позже и за ним попятам не следовали все местные редакции с громадными камерами, Дуайт остался неузнанным среди беспечного круга непритязательной безвкусности. Двадцатипятилетнюю безотцовщину с предками из занесенных снегами русских глубинок было несложно заинтересовать вежливой беседой об искусстве. Сам политик не особо разбирался в мазне на холстах, но общее понимание прекрасного у него было в избытке благодаря излишне затянутым вечеринкам аристократии. Тем не менее, Секретарь не собирался заманивать несчастную девушку с трогательным золотым кулоном в виде ключика на шее куда-то в загородную резиденцию. Как поступало большинство однопартийцев.

В этом отношении Мастерса можно было назвать неиспорченным консерватором. Он просто дал ей свой личный номер телефона, еще кнопочного, и вышел на улицу, чтобы сесть в автомобиль с водителем и охраной. Она узнала, с кем невинно распивает кофе в отдаленных от центра барах, лишь на второй месяц знакомства. Благодаря чертовому телевизору над барной стойкой и кретину, который почему-то решил, что скучный новостной репортаж о принятии закона о регулировании торговой деятельности, между прочим, разработанный самим Мастерсом в перерывах между свиданиями, будет иметь больше успеха, чем футбольный матч. Премьер-министр хорошо запомнил ее реакцию на новую, необработанную мозгом информацию: шок, удивление и легкое благоговение. Дуайт лишь пожал плечами и признался. Затем объяснил, для чего весь этот маскарад, упустив детали разговора с Президентом. Лучше представить этот спектакль как потребность в живом обществе, а не в кукольном театре неспешных политиканов. Все равно в этом была доля истины. Он также добавил, что поймет, если она выплеснет какао на его безумно дорогой пиджак и пойдет давать интервью ближайшей радиостанции о домогательствах престарелого кутилы с корочкой.

Но вместо прогнозируемой энергозатратной истерики она… улыбнулась. Широко, еще неловко ввиду остаточного шокового явления. Это повлияло на дальнейший ход событий. Он никогда не понимал: действительно ли она его любила или верно оценила, несмотря на явные проблемы с аналитическим мышлением, перспективу быть обеспеченной до конца дней своих и больше не вспоминать о голодном детстве? В принципе, он никогда ее по-настоящему не понимал. Потому что не был склонен к эмпатии как таковой. На работе от него требовали не трогательного плача об утопающей экономике, а поискам средств к ее спасению. Поэтому рассчитывать получить от него больше одного нежного поцелуя на годовщину и Новый Год – вверх наивности. В качестве молчаливого извинения за свою холодность, привитую в безрадостную дореволюционную пору, он неизменно возвращался домой и проводил все вечера в компании неумолкающей женщины. О детях они не задумывались – по крайней мере, Дуайт точно – а на свадьбу пришло всего пару десяткой гостей от силы.

Половину из них Министр люто ненавидел, а вторую усиленно терпел.

Из совместная жизнь протекала в размеренном темпе. Никаких скандалов, мелких неурядиц или жалоб на что-либо. В какой-то период времени Сьюзен даже рисовала картины. Те же нелепые репродукции признанных гениев. Ей не хватало фантазии создать что-нибудь свое. Она открыто признавала свой недостаток и продолжала искренне улыбаться. Мастерс подсознательно корил ее за подобное признание собственной заурядности. Их разделяла огромная пропасть гордыни, спеси и самомнения. Но Секретарь не брал ее для воспитания высоких эстетических чувств. Он же не чертов Пигмалион. Ему вполне хватало вечерних обсуждений фильмов о величайших художниках и книг с их грустными историями. Сьюзен была восторженной, чрезмерно эмоциональной и чувствительной к чужому трагическому финалу. По этой причине, когда врачи обнаружили у нее злокачественные опухоли обеих почек, она ни разу не заплакала. Ни разу не пожаловалась на невыносимые боли. Кто бы мог подумать, что она окажется сильнее и будет улыбаться до самого конца.

Дуайт воспринял этот удар совсем иначе. Он перестал появляться в офисе и перевел всю работу на телефоны, чтобы оставаться дома, в соседней комнате. Мужчина часто выходил из их бывшей спальни, теперь оборудованный под палату для индивидуального ухода с двумя медсестрами и одним врачом на выезде, дабы не присутствовать при приемах лекарств и процедурах. Он хотел оплатить лечение в дорогостоящих клиниках, но смысла не было. Рак прогрессировал так быстро и беспощадно, что за месяц ее и без того стройное тело превратилось в набросок людского силуэта с выпирающими костяшками и ссохшейся кожей. Наблюдать за этой агонией – значит брать на себя часть боли, делить одно мучение на двоих. Привыкший к холодной надменности Дуайт хорошо справлялся с обязанностями незримого проводника, но внутри-то разрывалось сердце.

Или его остатки.

В последние дни она едва находила в себе силы для бесконечной болтовни о мелочах. Губы уже не слушались ее, а глаза непроизвольно закрывалась на долгие минуты беспокойного сна. Тогда, потеряв возможность ясно выражать мысли, а значит – существовать в своем маленьком мирке, Сьюзен позвала мужа к себе и попросила о последнем одолжении. Она никогда не просила его о чем-либо. На фоне всего пережитого мизерная просьба о прекращении страданий выглядела как заключительное серьезное решение в ее жизни. После этого, легко добившись согласия от сутками не спавшего Министра, женщина протянула к нему свои костлявые пальцы и поднесла к сжатым мужским губам, чтобы разгладить их и оттянуть в жалком подобии улыбки. Ведь она сама всегда улыбалась. До самого конца. “Тебе так больше идет”. Ее последние слова перед спасительным сном забвения, забирающим всю боль. Поднявшись со стула, Мастерс потратил несколько часов на подготовку: отослал изумленных медсестер, пытающихся сопротивляться, переоделся в невзрачный костюм, который был на нем в их первую встречу, и сел за пианино в зале, чтобы сыграть свою любимую симфонию. Мрачную, скорбную, гнетущую. Постепенно скатывающуюся к безумию.

Как и он сам в этот месяц.

Секретарь нередко играл на нем в их полные гармонии вечера. Она не разбиралась в музыке. И в живописи, и в жизни тоже. Иначе не потратила бы лучшие годы цветущей юности на апатию и безразличие со стороны уставшего государственного деятеля. Лучше бы писала свои абсолютно бездарные копии Боттичелли. У них даже была собака поимени Сандро, пока не сбежала куда-то в морозную ночь за пару месяцев до озвучивания диагноза. Даже глупое животное не питало иллюзий. Окончив партию на последней, низкой ноте, Мастерс несколько раз повторно надавил на клавишу, окрашивая все в черно-белые тона с преувеличенным трагизмом. Потом он встал и направился в комнату больной. Не сильно любезничая с аппаратами, Министр вырвал почти все трубки и разбил экраны. Ждать пришлось недолго. Всего каких-то два часа. Он не держал ее за руку, не шептал какие-то глупости и не просил остаться. Достаточно было просто смотреть. На то как жизнь, едва теплившаяся в девушке, покидала ее уродливое тело, освобождаясь.

Проверив пульс, Дуайт убедился, что все закончилось и накрыл бывшую супругу одеялом. После этого он вышел из дома, направился в сарай и вынес оттуда канистры с бензином, которые очень кстати хранились для генераторов. Полностью опорожнив их, Мастерс достал зажигалку, долго рассматривая ленивый язычок пламени. В глазах читалась смесь завороженности и страха перед древней стихией. Придя в себя, он швырнул зажигалку на пол, позволяя деревянному паркету и пианино сгореть в первую очередь. Пару часов загородный особняк медленно изжаривался дотла. Так как они жили на отшибе, в отгороженной местности, соседи не сразу заметили черное торнадо из дыма. Пожарные приехали довольно быстро, узнав имя владельца, но все, что они застали по приезду – кучу обломков, некогда именовавшейся красивой резиденцией, и Премьер-министра Республики, стоявшего на коленях, спиной к дому, со странной улыбкой на побледневших губах. Его отвезли в больницу, отправили на тысячу анализов, пытались аккуратно задать вопросы, но получали невнятное бормотание о пламени.

Каким невероятно красивым оно было.

И его супруга тоже была красивой. Особенно в тот день, когда умерла, сгорев заживо. Пульс все еще прощупывался даже после отключения аппаратуры, но довольно слабый. Вряд ли она что-то почувствовала. А Дуайт ощутил непередаваемую любовь к огню. К разрушению. Он разрушил собственный коттедж, превратил его в пепел. При этом улыбаясь. Но не той натянутой улыбкой несуществующей радости, которую требовали пальцы Сьюзен. Это была воистину демоническая усмешка хищника, впивающегося клыками в свою израненную лапу, попавшую в капкан. Так он стал признанным безумцем с нездоровой тягой к разрушениям. Газетчики попытались разузнать о происшествии, но их ехидные заголовки подверглись жестокой цензуры со стороны комиссии при Президенте. Маунтан почему-то расчувствовался и запретил обсуждать эту тему при нем на любых мероприятиях. Пару раз он проведывал своего Министра в больнице, приносил ему цветы и утешительно клал ладонь на плечо. Между ними установилась незримая связь утраты близких.

С одной только разницей, что своих Кассиус не убивал.

В любом случае, должность Государственного Секретаря сохранилась за Мастерсом даже после месячного курса реабилитации. Больше Всеотец не требовал поддержание имиджа семьянина и не выражал сочувствия ни на какие годовщины. Единственное, за что Дуайт был благодарен. В обществе, как ожидалось, пошли слухи о преднамеренном убийстве несчастной бедняжки. Кто-то очень остроумный создал фонд в поддержку раковых больных. Политик сделал не анонимное пожертвование, объявил об этом публично, а потом взорвал одно из офисных зданий шутников. Так говорят. С тех пор никто не осмеливался насмехаться над горем второго человека в державе. Маунтану пришлось замять немало открытых конфликтов между группами влияния и выжившим из ума Секретарем, питающим склонность к взрывам и диверсиям. Как бы там ни было, работать он стал лучше. Нужные законопроекты принимались один за другим, без задержек и дебатов от псевдо-оппозиции.

Все боялись.

В стенах Парламента в любую секунду могли обнаружить бомбу. Или впавший в отчаяние Дуайт наденет жилет смертника и начнет угрожать собравшимся депутатам, затягивающим голосование ради высоких торгов. Впоследствии интерес к таинственной персоне Сьюзен, сгоревшей заживо, пропал. Возможно, у самого Мастерса тоже. Не осталось никаких воспоминаний. Все погибло в жутком пожарище. Картины, мебель, тетради со стихотворениями, книги, пианино. Все пожрали неумолимые ярко-красные языки. Остались только совместные фотографии, сделанные каким-то далеким родственником жены, которые задержались у того на месяцы и были отобраны при помощи настойчивых угроз. Одну из них, изображавшую двоих молодоженов, Секретарь хранил у себя в кабинете. Остальные находились в недоступном для посторонних месте. Отголоски памяти не должны быть кощунственно преданны забвению. Иначе улыбка женщины не имела значения. И слова о том, что он – хороший человек, оказались бы скучной лестью, написанной на ветру.

Кассиус понимал своего мрачного коллегу лучше, чем кто-либо. Отчасти, по этой причине Дуайт считал диктатора компетентным лидером и беспрекословно подчинялся любым приказам. Даже идеологию создал в честь предшественника, когда принял бразды правления. Но мало кто понял суть маунтанизма и фундаментальность нового принципа. Им лишь бы законы критиковать. Или экономические наработки, в которых разбираются от силы три эксперта. Раздражаясь, Секретарь непроизвольно сжимал стакан виски и стискивал зубы, раскусывая сигареты на части. Ненависть будоражила кровь. Самое отвратительное заключалось в том, что прямого объекта, на который она могла бы быть направлена, не существовало. Корить жизнь за несправедливость? Людей – за неблагодарность? Западную культуру – за социализм? Какая грандиозная бессмыслица. Ведь Министр хорошо понимал, как функционируют суровый политический климат и дивный мир грез и кошмаров наяву.

Злила игра не по правилам. Выводили из равновесия никчемные сказки, выдаваемые за истину и проницательность. Выйти в прямой эфир, перебив другие программы, чтобы потешить народ сказками о человеке-невидимке? Бред. Либо это зашифрованное послание сторонникам, либо в бункер пора пригласить опытного специалиста в области психиатрии. Не стоило сбрасывать со счетов теорию о записи, сделанной полгода назад. Президент может быть мертв, а полномочия истекают лишь через два года. По закону. Если бы не старания тандема Кардинала и Королевы, страной управляли бы новые люди. Мастерс хотел все изменить. Очистить вертикали власти, не обращая внимания на умоляющий писк сотни мерзких свиней, чьи кости дробили в обновленной государственной машине. Больше ему ничего не хотелось. Обойдя кабинет по кругу в двадцатый раз, мужчина замер перед огромным зеркалом в дальнем углу. Маунтан любил разговаривать с кем-то и, отворачиваясь, делать вид, что мысли блуждают далеко, пока зеркало показывало всю скрытую ранее мимику непрошеного или долгожданного просителя.

Большой затейник.

– Армандо Мануэль Волкер мертв! – посмаковав фразу несколько раз, Мастерс не отрывался от собственного отражения. Сначала ему не понравился тембр голоса. Недостаточно бодрый. Надо больше торжественности! – Армандо Волкер мертв! – казалось, стены зашатались от яростного, рычащего крика. – Волкер мертв! – испуганная секретарша постучала в дверь. – Я занят!

– К Вам пришли, господин Секретарь. Мистер Санденс! Мне впустить его?

– Пусть заходит, – не отходя от замаскированного зеркала, Дуайт заложил руки за спину. В таком положении его застал удивленный Хьюго, державший подмышкой стопку бумаг. – Что тебе нужно?

– Я искал Гровера. Наконец-то собрал материалы по нашим сторонникам в партии. Если пойдем на уступки группам влияния, то получим голоса для импичмента. Наша святая парочка совсем не занимается государственными делами из-за карантина, – показав на спущенную маску и перчатки на руках, Смотрящий улыбнулся. – Остальных можно уговорить другими способами. Обещания сработают, но угрозы – лично моя самая любимая часть представления. – понимая, что его почти не слушают, Санденс нахмурился и прищурился. – Так где Гровер?

– Ушел убивать Армана Волкера, – вспомнив недавно отрепетированную фразу, Министр сразу же поднял коричневые глаза с расширившимися зрачками и взглянул на себя со стороны. Какой-то самонадеянный петух в полицейской фуражке единожды упомянул его супругу, а он сразу же поддался сентиментальным порывам? – Найдешь его возле больницы принца Вассаго. Надеюсь, с отрубленной головой Волкера в руках.

– Что?! – прокурор опустился на одно из кресел и подпер ладонью подбородок. – Я не хотел тебе говорить, но пару дней назад мне в офис прислали подозрительную коробку. Ее открыл один из моих работников и достал оттуда свежее чучело ворона с человеческим языком в клюве. – лишь пожав плечами, Секретарь продолжил изучать себя через извращающую реальность призму. – Я не совсем понимаю, что с тобой происходит в последнее время? Ты слышал, что я сказал? Свора убила моего информатора. Они опустились до примитивного убийства!

– Как и мы на площади. И что теперь? – выпрямившись, Мастерс потянулся пальцами к сжатым губам и, соблюдая величайшую осторожность, словно прикасался к кому-то другому, оттянул их за края, превращая в улыбку. Санденс молча наблюдал за манипуляциям, не в силах сдвинуться с места. – Мне нужно чаще улыбаться. Так говорила покойная жена. Но она понятия не имела, с какими людьми мне приходится работать. Возвращайся в свой офис и жди Гровера там. Я скажу ему о результатах твоей работы.

– Если он выживет, – выплюнул Хьюго и, поднявшись с кресла, поспешил выйти вон из кабинета, в котором каждый лидера государства медленно лишался рассудка.

Больница Принца Вассаго.

Заблокировав выезды из клиники, кордон черных автомобилей расположился на всей проезжей части. Они готовились с самого утра, тщательно подбирая место остановки и обзора. На крышах скрывались вооруженные солдаты национальной гвардии с винтовками, направленными прямо в решетчатые окна. Из автомобилей вышло десять человек, половина из которых выстроилась в своеобразный ряд перед белым зданием с отшелушившейся краской. Другая часть переносила из багажника автоматы и гранаты. Вряд ли их можно было причислить к светошумовым. Первая очередь прошлась по белому фасаду, выбивая стекла на третьем этаже. Откуда-то послышались дикие женские вопли. Врачи, свободно разгуливающие на заднем дворе, припали на колени при первых звуках выстрелах, пытаясь укрыться руками от посыпавшегося стекла. Одна пуля попала в стену и, срикошетив, пробила пациенту череп, в результате чего он обмяк прямо на койке. Но никого это не интересовало.

Особенно Гровера, возглавлявшего долгожданную операцию по ликвидации опасного элемента в государстве. Достав из автомобиля специальный громкоговоритель, он развернулся к зданию и слабо улыбнулся. Лицо светилось неподдельным весельем. Ненормальным. Инфернальным и пробирающим до ужаса. Второй залп пришелся по припаркованной машине скорой помощи. Так они давали понять, что не настроены на переговорный процесс, а требуют содействия органам правопорядка, иначе последствия будут ужасными.

– Что вы делаете? У нас там больные коронавирусом подключены к аппаратам! Они же погибнут из-за вашей халатности! – прокричал главный доктор, выбежавший на середину улицы. Впрочем, дуло автоматов слега остудило благородный накал страстей. – Прошу вас, эти люди не виноваты.

– Вы покрываете опасного преступника Армана Волкера. Если не выдадите его в течение десяти минут, мы возьмем больницу штурмом и убьем всех причастных. Вывози его наружу.

– Господин Волкер не переживет перевозки. Дайте ему немного времени, чтобы выздороветь, а потом продолжите свои мафиозные игры не на территории моей больницы!

– Я могу сделать так, что от твоего лепрозория ничего не останется, – краем глаза разъяренный Брэм заметил собравшихся на нижних этажах звероловов и эдемовцев с оружием в руках. И кто же снабдил их целым арсеналом? – Ты меня не понял? Отсоединяй его от трубочек, колбочек и капельниц. Или я найду того, кто сделает это за тебя. – наклонив голову набок, Министр быстрым движением извлек из кобуры пистолет и приставил ко лбу зарвавшегося врача.

– Брэм, насилие совершенно ни к чему! – придерживая массивную дверь, Джеймс тут же поднял обе руки вверх и вышел наружу. Он насчитал по крайней мере семь дул, нацеленных ему в грудь. – Мы давно не виделись. Позволишь пожать тебе руку? Вижу, вируса ты не боишься. – Деранжер сам носил перчатки и маску, спущенную на подбородок. – Послушай, нет в нашем мире проблем, которые невозможно решить. За исключением справедливого перераспределения средств в ЕС, но это детали.

– Джеймс, – все, что исторгнул из себя кровожадный солдат, почесав щетинистые щеки. С таким внешним видом он действительно походил на грязного беспринципного наемника. – Ты совсем не изменился. Все так же пространно рассуждаешь о политике. Только постарел.

– Что же, постоянные поездки утомляют. Тебе ли не знать, – делая шаг за шагом в сторону своего оппонента, Джимми предусмотрительно держался на виду снайперов. Он не собирался умереть под градом пуль. – Но давай вернемся к злободневной теме. Ты хочешь заполучить Волкера, да? Для чего нужно было невинных людей беспокоить? Не мог как-то поделикатнее действовать? И кто тебя послал? Мастерс?

– Удивишься, но как раз он был против этой затеи, – эмиссар на секунду прикусил губу, пропустив момент, когда Гровер сделал широкий шаг в его направлении. – Это полностью моя инициатива. Поэтому подготовка такая хорошая. Хотя вы, похоже, были предупреждены заранее. Или ковид настолько страшен, что лучше держать оружие под подушкой?

– Твое чувство юмора осталось на прежнем уровне мрачности, мой старый друг. Зря тебя тогда выгнали с поста. Ты делал честь своему крайне затратному министерству. Еще при мне его очень сильно хотели реформировать. А лучше распустить. Ты бы мог стать безработным раньше!

– К чему все это, Джеймс? Ты же меня знаешь – я не отступлюсь. И не отреагирую на провокацию. Вы меня хорошо обучили, – оскалившись, хищник облизнул губы и заглянул политику за спину. – Можете сопротивляться. Так даже веселее.

Деранжер, сопровождаемый неизменно вежливой улыбкой, хотел запротестовать, но его сбила с толку резко затормозившая на углу машина, из которой пассажиры буквально выпрыгнули. На их глазах разворачивалось настоящее поле битвы. К несчастью, силы были неравны. И понимали это многие. Особенно Виктория, пытавшаяся прорваться вперед, но натолкнувшаяся на преграду в виде вытянутой руки своего телохранителя. Мальчишка оттеснил ее в сторону, при этом достав пистолет из кобуры и направив его на виновника масштабного сборища. Брэм сверкнул глазами без очков и кивком головы указал солдатам на неожиданных гостей с оружием. К Королеве тут же подоспел Гудвин, бросивший транспортное средство на другой стороне дороги. Он призывал жителей укрыться в безопасном месте, а незаконные формирования – сдать автоматы немедля.

– Господин Гудвин, я безумно рад, что Вы ответственно подошли к своим обязанностям, но стоит ли рисковать собственной жизнью ради какого-то ублюдка без сознания? – Министр с интересом наблюдал за действиями градоначальника, отчаянно жестикулирующего. – До чего вы забавные. Играть с вами – одно удовольствие. – повернув голову к стоявшему на месте Джеймсу, Гровер с триумфальной усмешкой на устах развернулся к невольным свидетелям. – Мисс Маргулис, Вы с таким завидным рвением не спешили к трупу собственного дяди. А тут – какой-то любовник. Это не Ваш уровень.

– Мы уже много раз обсуждали это, господин Гровер. Мои ответы были предельно ясными. Но Вы же захотели собрать публику! – вцепившись в руку юноши, Перри нервно следила за сборищем на улице. – Чего Вы хотите на этот раз?

– Правосудия для всех, – сосредоточив взгляд голодных глаз на смиренной фигуре Деранжера, военный размял шею и поднял пистолет на уровень его глаз. – Можно начать с тебя, предатель.

– Я призываю всех собравшихся бросить оружие и опуститься на землю! – раздавшийся голос из громкоговорителя на другом конце переулка привлек всеобщее внимание. Новый шеф полиции, в отличие от предыдущего, понимал, что входит в его обязанности. – Вы нарушаете карантин, не соблюдая изоляцию! Немедленно бросьте оружие на землю! Мы откроем огонь по любому, кто окажет сопротивление столичному полицейскому департаменту!

– Значит, ты все еще жив, – челюсти свело от напряжения. С противоположной стороны уже стоял целый наряд полиции в количестве двенадцати человек, державшими оружие наготове. – Даже своих апостолов возродил. Это смешно. Правда, Джеймс? Или тебе больше не весело?

– Я консультировал террористов на Востоке нашей страны. И на Ближнем Востоке. Думаешь, мне некомфортно под дулом? – Деранжер сократил расстояние, едва не касаясь пистолета лбом. – Я могу не только Светония цитировать.

Озадаченный Гровер стиснул зубы до противного скрежета и выпрямился, возвышаясь над всей толпой. Попытка запугать жертву не увенчалась успехом – подстрекающая улыбка все еще сияла на внешне невозмутимом лице. Выйдя из себя окончательно, Брэм уже был готов избавить мир от еще одного псевдоинтеллектуального холуя, однако визжащие сирены на автомобилях служб безопасности выбили почву у него из-под ног. Остановившись на третьей, свободной улице, все агенты моментально заняли выгодные для обстрела позиции. Ими руководили Мэтт Раф, всегда блистающий в выглаженных костюмах. Он направил пистолет на вооруженного Брэма, который, в свою очередь, держал на мушке своего давнего врага. Понимание пришло очень скоро. Даже, если он убьет поганого Деранжера, его расстреляют с трех разных сторон перекрестка. А солдаты гвардии вряд ли успеют сориентироваться и будут расстреляны за считанные секунды. Конечно, жизнь одного поганого дезертира не стоила пятнадцати чужих. Ухмыльнувшись, Брэм медленно, неспеша опустил руку с оружием. На фоне все еще гремел голос шефа, призывающего сдать все автоматы.

– Ты в меньшинстве, Брэм, – констатировал осмелевший Джеймс, выдохнувший от осознания их первой крупной победы после разгромного поражения на площади. – И что теперь?

– Я восемь лет ждал шанса отомстить, – с подкупающей печалью изрек военный, пряча пистолет в кобуру. – Могу еще подождать. – знаками он приказал гвардии последовать его примеру, после чего они дружно отступили назад к машинам. Как и ожидалось, перегородившие въезд агенты с неприкрытым отвращением пропустили весь конвой.

Джимми смотрел вслед уезжающим автомобилям с какой-то странной растерянностью. А затем опустился на ступени больницы и, сложив ладони на коленях, выдохнул. Доктор взглянул на него с сочувствием и предложил пройти в кабинет, но тот отказался. Незачем отвлекать врачей. Ведь внутри было много раненных. Им требовалась профессиональная помощь.

– Вы в порядке? – Виктория подошла ближе и села рядом, доставая сигареты дрожавшей рукой. Пальцы не слушались, постоянно царапая ногтями железное покрытие зажигалки. – Твою мать. Это перешло все границы. Что нам с ним делать?

– Полагаю то же, что он собирался сделать с Арманом, – тупо уставившись в одну точку, эмиссар вспоминал чернеющее дуло пистолета у своих поблекших глаз. Еще немного и Гровер сорвался бы. – Нужно избавиться от него.

Он не отличался кровожадностью, но нападение на больницу средь бела дня – это тоталитаризм, недозволенный даже Маунтану. За такое наказывали.

Библиотека Эдема.

Перепуганные новостные порталы не спешили сообщать о дерзкой попытке штурмом захватить больницу с больными коронавирусом, в результате которой погибло двое человек. Мужчина и семилетний ребенок, навещавший мать. Душераздирающие крики женщины до сих пор стояли в ушах Гудвина, когда он присел на корточки, чтобы успокоить ее и помочь врачам убрать труп. Только животное без морального кодекса могло так необдуманно поступить. И все ради какого-то полуживого политикана, представляющего угрозу для половины мира. Себастьян лично готов был отключить аппарат жизнеобеспечения, чтобы избавить себя и человечество от постоянного нытья. Проведя меньше полугода в мэрском кресле, он отрастил себе длинные, прочные клыки ирландского волкодава и принял это прозвище, невзирая на сомнение товарищей. Ибо прошлый владелец клички почил с миром во время одного из многочисленных столкновений с отребьем Волкера, когда они еще враждовали между собой. Перемены бывают болезненными. Но время позволяет забыть о прошлом быстрее, чем хотелось бы.

Единственное, что удерживает воспоминания в ненадежной мозговой коробочке – это книги. Их несправедливо похоронили под слоями цифровой пыли, но это громадная ошибка. Компьютер может сломаться или подхватить вирус. А книга практически вечна. Если не злоупотреблять ею, осознанно не портить и не разогревать камин страницами, она прослужит дольше любых машин с преувеличенно полезными функциями. Гудвин не любил читать. Родители не смогли собрать нужную сумму на поступление в университет, а школьные знания прививали разве что любовь к сомнительным развлечениям. Но даже контрабандист не смел отрицать ценность великих книг. В частности, именно эта причина побудила его подняться на второй этаж и, вместо центрального кабинета, взять немного правее и дойти до упора, в одну из менее посещаемых комнат. Зря. Она была гораздо больше среднестатистического номера для постояльцев, но, безусловно, уступала размерам обычной библиотеки. Хотя здесь хранилось несколько тысяч экземпляров для вполне свободного доступа. Участники клуба приносили свою ненужную литературу из дома или других мест, пополняя таким образом коллекцию.

Однако валютчик пришел сюда не ради внезапно пробудившихся эстетических вкусов. Помимо хрестоматийной классики и остросюжетных детективов в помещении хранились разные заметки по членам Своры. Особенно по асам. Став одним из них, Себастьян тоже был вписан в историю, для будущих поколений бунтовщиков и революционеров. Но сейчас его интересовала личность конкретного человека. Ради этого он перерыл дальние полки, пока не обнаружил целый роман, умышленно заделанный под старину, с потрёпанным переплетом и желтыми страницами. Еще внутри были графические рисунки, изображавшие адских гончих с раскрытыми пастями и явным демоническим блеском в пустых глазницах. Здесь содержалась биография каждого вестника. И писалась отнюдь не дилетантами.

– Не думал, что кто-то еще заходит в обитель знания и людского порока! Хранилище секретов и постыдных тайн! – закатив глаза, Гудвин тяжело вздохнул и медленно повернулся к незримому спутнику. – Трефовый валет. Верный попутчик. Самопровозглашенный волкодав.

– И я Вас категорически приветствую, Господин Никто. Вы давно тут? Надеюсь, не помешал.

– Разве кого-то волнует душевное состояние и комфорт никчемного шута? Мы же арлекины! Нам нет дела до окружающего мира. Нас интересуют только людские пороки! – поправив очки, вечно сползающие на переносицу, писатель увлеченно изучал будущую жертву своих рассказов. – Нос чересчур крупный, исправлю при написании! Неужели часто суете его не в свое дело? – не успев ответить, мэр был наглым образом перебит громким бормотанием. – Глаза нормальные. Цвет… обычный. Ничем не примечательный. Оставлю как есть. В этом своя изюминка! Отдельная черта.

– Я слышал истории о тебе в годы юности. Популярный писатель. За год написал пару книжек, – эдемовец вспомнил давний разговор с Викторией, в котором она упомянула, что их с безумным кретином, вечно слоняющимся по клубу с блокнотом и ручкой, связывали узы странной дружбы и привязанности. – Автор забавных эпиграмм и нелепых карикатур на всю президентскую рать. Удивительно, что кому-то не понравилось. Но такие невежды нашлись. Иначе ты бы не оказался в расстрельном списке. Сколько ты просидел в клетке? А ведь нашли, за что туда упечь, да? Я не осуждаю, сам был заключенным. Но точно не за растление малолетних. Хотя какая разница? Мы же все прощаем гениям и удачливым повстанцам. В итоге тебя посетил сам Президент. Говорят, он так хохотал над твоими нездоровыми хохмами, что решил сменить гнев на милость, а ружье – на вылизанный до блеска реабилитационный центр. Как тебе там жилось, среди своих?

– Волкодаву не поймать свой хвост. Потому что волкодав гораздо больше и не дотягивается до…

– Я все понял. Я недостаточно умен для твоего высокого полета мыслей, хорошо, – в этот момент телефон запищал, оповещая о новом сообщении. Выяснилось, Мэтт обладает большей властью, чем бессмысленный книжный хлам. Он откопал кое-что о прошлом хромого Ларри и готов всем поделиться за хорошее кофе. – Отлично. Больше я тебя не потревожу. Хотел прочесть мемуары, но понял, что зря потрачу время. Благодарю за гостеприимство.

– Кое-что Вы упустили, мистер Гудвин, – неожиданно серьезным тоном протянул Господин Никто и кривовато улыбнулся, заставляя валютчика помедлить и обернуться. – Все мемуары, гримуары и бестиарии принадлежат моему перу. Спросите сами.

– Вот как работает этот механизм джина. Буду иметь в виду. Я могу задать только три вопроса? – получив легкий кивок, Себастьян фыркнул и откинул рукой темную прядь волос со лба. – Черт с тобой. Поиграем в игру. Только недолго, времени у меня немного. Но вы все время говорите о войнах, справедливости и прочей бредятине, которой тут провоняла каждая страничка. А что вам на самом деле известно? Помимо преданий и легенд, основанных на ваших же рассказах?

– Разве не приятно почувствовать себя персонажем сказок и легенд? Это всего лишь иллюзия. В ней целая вселенная перипетий! Можно рассмотреть все до мельчайших подробностей. Словно крылья бабочки с их невероятной цветовой гаммой. И понять, что все переплетено. Мы любим в себе ту часть, которой не существует на самом деле. Так проще носить маски. Кто-то фанатично влюбляется в образ королевского придворного шута и мчится по комнатам в поисках сюжета для пьесы! А кто-то довольствуется ролью жертвы, добровольного Христа! Другие же предпочитают околдовывать других и заставлять видеть в них самих то, чего нет. Например, шакал усиленно не хочет, чтобы все видели его предательское нутро. И тогда он надевает маску верного пса, виляя хвостом из стороны в сторону. Как маятник. Как идеальное лезвие бритвы, медленно, уверенно подбирающееся к твоему горлу. Стоит только отвернуться…

– И кто же этот человек в маске собаки? Загадка чересчур сложная. Мы же все тут одна свора. Не проще ли найти иголку в стоге сена? Или полезную книгу в этом чулане?

– Читай-читай. Ответы найдешь там. На все интересующие вопросы. Я же не распределитель Душ – не могу нарушать правила. Но присмотрись. Вдруг шакалом окажешься ты. Или кто-то другой.

– Так и быть, зачту как полноценный ответ, но ты можешь лучше, – все же забрав увесистый том, градоначальник взглянул на наручные часы и скривился. – Мне пора. Спасибо за компанию. И за полезную историю.

– У тебя остался еще один вопрос! – крикнул вдогонку безумный памфлетист, складывая ладони на стол и поддаваясь вперед, будто выполняя таинственный ритаул.

– Что ты знаешь о человеке-невидимке? – вспомнив недавнее загадочное выступление Кассиуса Маунтана, мужчина скорее рассчитывал напугать шута воспоминаниями, чем получить ответ на интересующих подавляющую массу вопрос.

– Человеке, которого никто не замечал, хотя на самом деле он был рядом? Которого никто даже не стал искать, но он очень этого хотел? Который делал много хорошего и плохого, но все люди помнил лишь плохое? Человеке, делающим все возможное, чтобы не быть забытым, но в итоге ставшим невидимым из-за своих действий? Эту сказку ты хотел услышать?

– Вопросом на вопрос – нечестно, – не став задерживаться, Гудвин вышел из комнаты в полной задумчивости. Что бы это могло значить? – Плевать. Меня ждут в главном кабинете. – не обратив внимание на монологи с самим собой, политик отправился на общую встречу избранного круга эдемовцев. Когда ему любезно открыли двери вооруженные охранники, он застал там двадцать человек, бурно обсуждающих внесенное предложение. – Прошу прощения! Меня задержали по работе! – едва перекричав подавляющее большинство спорящих, мэр отошел к дальней стене.

– Очень хорошо, что ты наконец соизволил появиться, – с трудом рассмотрев фигуру хозяйки за чужими затылками и плечами, контрабандист прищурился. – Мы планируем организацию одной ночной поставки на Восточные территории. Нужно незаметно вывезти товар из Столицы, а дальше уже будет легче. За двое суток управимся.

– Чем я могу помочь?

– В сущности, ничем. Меня больше беспокоят ищейки Гровера. После недавних событий он еще больше обозлился на нас, – в забитой комнате послышался одобрительный смех. Жаль, что они не потрудились соблюсти социальную дистанцию. Было бы проще смотреть женщине в зеленые глаза. – Твой друг из полиции? Сможешь отослать его людей подальше от нашего маршрута? По центральным улицам груз провозить не будут, но припортовый район объехать не удастся.

– Я попробую договориться. Но ничего обещать не могу. Он явно дал понять, что мы не друзья, – пожав плечами, Себастьян отвел одну ногу слегка в сторону, балансируя на второй. – Главное – не привлекать к себе много внимания и тогда наш блюститель закона будет спать спокойно. Не забывай только, что недавно на него покушались. Любые подозрительные движения и он просто арестует нас всех.

– Тогда давай я поведу группу, – вмешался Лоуренс, заблаговременно занявший выгодное место напротив стола работодательницы. Злоупотребляя больной ногой, он всегда получал желаемое. – Я полагаю, Долан не будет принимать участие в нашей поездке, а мои люди справятся. – взгляды мгновенно обратились к опальному Кларку, стоящему возле стенного шкафа. Он не отреагировал на брошенный вызов. – Если красавчик договорится со своим истеричным другом в фуражке, то Гровер не станет проблемой. Всегда можно отвлечь его.

– А клыки не обломаешь, как и лапу, Боунс? – поражаясь собственной смелости, Гудвин пробился через плотную шеренгу заинтересованных вестников и предстал перед несколькими асами. Он уже один из них, поэтому имеет право голоса и вето. – Насколько я знаю, хотя живу тут меньше, чем ты, Долан всегда возглавлял такие вылазки. Вы не можете ставить на человеке крест из-за одной неудачи. Разве это справедливо? – из разных углов послышался приглушенный шепот. – Но я не смею противиться решениям нашей дорогой Королевы. У меня есть предложение получше. Как истинный красавчик, я постарался обзавестись хорошими друзьями. И среди таковых числится и мой одноклассник Мэтт Раф, глава службы безопасности Республики. – расширенные глаза, пару удивленных вздохов и восхищенные кивки. – Предлагаю привлечь его.

– Выжил из своего просроченного ума? Карантин окончательно мозг разъел? – прорычал Боунс, не желавший терять авторитет среди общины. – Как ты собираешься привлечь агента СБР к этой авантюре? Ты хочешь лишить нас лояльности важного органа?

– Да брось, он полностью контролируется Гровером и уже давно не несет в себе важных функций блюстителей справедливости, – Себастьян изобразил огорченную улыбку. – Кстати, это цитата, а не мое мнение. Принадлежит Мэтту. Вот и думайте. Сейчас реальной власти больше у чертовых полицейских с их новым крутым шерифом. Тут следует действовать более дипломатично. Но вот Мэтта предоставьте мне.

– Я бы предоставила тебе руководство всей готовящейся кампанией, но лучше сиди в офисе. Мы ждем от тебя договоренностей с Рафом и Догвеллом, – заключила Маргулис, не разрешая кому-либо перебить себя. Одним властным движением руки она заставила всех замолчать. В мире не было ничего прекраснее этого изящного телодвижения истинной мадонны. – Я согласна с тобой во всем. На удивление. Поэтому за транспортировку будет отвечать Томас. – Ридус скупо кивнул и поднялся с кресла по правую сторону от вдовы, чтобы поклониться. Забавная манерность. – Не новичок. Думаю, справишься.

– Без сомнения, – отозвался Том, поправляя черную бабочку и садясь на месте. – Возьму команду проверенных людей. И буду рад сработаться с Рафом. – Гудвин щелкнул пальцами взамен крика радости. – Через неделю все будет готово. Илай мне поможет. – Данбар невнятно прорычал что-то в ответ, очевидно, выражая согласие. – Я бы хотел привлечь Маркуса к работе.

– Не стоит, он сильно заболел, – отведя взгляд в сторону картин, сообщила Перри удивленному собранию. – Не коронавирусом. Его собственная болезнь сильно обострилась. Сейчас все болеют из-за нервного напряжения. Наш друг Эрик тоже слег в больнице с сильным воспалением легких. Будем надеяться, все обойдется. Не поддавайтесь паники и чащей мойте руки! – рассмеявшись, свора немного пошумела, а затем принялась расходиться по комнатам.

Гудвин вышел последним, задержавшись на пороге ради женской улыбки. Та показалась слегка рассеянной, но лучше, чем ничего. Приложив два пальца к вискам, контрабандист отдал честь и поспешил к себе для изучения полученных материалов. Однако чья-то сильная руках буквально схватила его за запястье и насильно прижала к стене. Ударившись спиной, мужчина проморгался и потряс головой, точно собака. Тогда он увидел перед собой озлобленное, покрасневшее лицо Боунса, опирающегося на него вместо трости.

– Когда я перестал видеть твою самодовольную рожу по утрам ввиду работы в муниципалитете, я просто не мог нарадоваться. Но ты все равно маячишь передо мной по вечерам. Это спокойно можно стерпеть, если не смотреть на тебя и не слушать твоих бредней. Но только что ты перешел все границы!

– Отпусти его, Ларри, – утробный голос, холодящий подсознание, вынудил Боунса нервно сжать зубы и сделать пару шагов назад. Перед этим он схватился за тростью, которую Данбар любезно подобрал с пола и поднес хромому. – Ты помнишь наш Устав? Хочешь его нарушить?

– Как ты мог допустить такую мысль? – вымученно улыбнувшись, Боунс склонил голову в знак мира, но тут же сверкнул глазами на запыхавшегося Гудвина. – Если станешь еще мне перечить, я тебя убью прямо на парковке. И не нарушу ни одного правила. Доброй ночи, господа.

– Удивительная у тебя способность заводить врагов, – задумчиво протянул Илай, держа руки скрещенными на груди.

– И друзей тоже. Не хочешь выпить со мной?

Штаб-квартира ООН, Нью-Йорк.

Выступление Генерального Секретаря немного затянулось. Пришлось сделать несколько дублей, прежде чем выпустить финальную версию в эфир. На видео Антониу Гутерриш призывает страны объединиться в борьбе против мировой пандемии и помогать друг другу. Красивая речь. Весьма в духе мирового правительства – подчеркнуто наивная, в меру жесткая, безапелляционная, едва ли не бескомпромиссная, но характерно доверительная и невинно-просящая. Так поступает ООН в моменты кризиса. Нельзя сказать, что методы эффективные, учитывая, что каждая структура в пределах Организации ведет свою тонкую игру и пытается выбить побольше преференций. Пока, за семьдесят с лишним лет, им это хорошо удавалось. В конце концов, призыв был записан, снят на профессиональную камеру и выложен новым постом в кучу аккаунтов, на которые подписаны работники, адепты и нездоровые идеалисты.

Защитив своих малополезных союзников из ВОЗ, Гуттериш порекомендовал всем государствам заботиться о малом бизнесе, о незащищенных слоях населения, и обеспечить жесткий карантин с последующим закрытием тех же предприятий. Ничего нового. Покончив с затянувшейся речью, Генеральный Секретарь с трудом поднялся и вышел из своего кабинета. По дороге его пытались задержать несколько представителей мелких стран, чтобы договориться о помощи, но он только вежливо кивал и поднимал руки в защитном жесте. В конце коридора он столкнулся с Монтегю, оживленно беседующим с потенциальными соратниками в предстоящих голосованиях. Антониу остановился и поприветствовал собравшихся, воздержавшись от рукопожатий. Все-таки, он подпадает под группу риска.

– Прошу прощения, можно поговорить с Вами? – на хорошем английском с заметным акцентом попросил Гуттериш, старясь улыбаться. На самом деле ему было тяжело справляться с мировой проблемой колоссального масштаба и при этом сдерживать хищных актеров на арене. – Давайте прогуляемся. – они шли нога в ногу по устланному ковром коридору. – До меня доходили слухи о том, что Вы игнорируете попытки мисс Шантел переговорить с Вами. Это правда?

– Не совсем так. У меня было очень загруженное расписание, сами понимаете. Мы, безусловно, ценим помощь ООН в борьбе с эпидемией, но тяжелые экономические и политические условия вынудили нас обратиться к другим странам. Это ведь не нарушение протокола.

– Нет-нет, что Вы. Просто Вы не должны забывать о своих ближайших союзниках. Мисс Шантел представляет интересы Западного блока очень давно. Не стоит пренебрегать ее дружбой.

– Разумеется. Я уделю ей время, – Cекретарь кивнул и опустил печальный взгляд себе под ноги. – У Вас все хорошо? Вы делали тест?

– Каждый день. Поверьте, коронавирус меня не пугает. Американский Президент способствует разрушению всех медицинских структур. Недавно он публично отказался финансировать ВОЗ. И это огорчает куда больше.

– Думаю, это простое недопонимание. Скоро выборы. Может, произойдут изменения, – Рэндалл не собирался оскорблять Генерального Секретаря, но втайне рассчитывал, что Президент США не будет поддерживать алчную международную махину. С его непредсказуемым характером было гораздо легче совладать, чем с интеллигентностью местных аристократов. – Я пойду в офис мисс Шантел, если Вы не против.

Через полчаса он уже сидел в просторном кабинете, уставленном флагами стран-членов ЕС. Для звездно-полосатого стяга выделили целую стену за огромным столом. Женщина с подкупающей улыбкой и светящимися кротостью глазами сидела перед компьютером и общалась с людьми по видеосвязи. Ее темные короткие волосы едва касались светлой кожи на шее, слегка оголенной благодаря расстегнутому воротнику светло-голубой рубашки. Она действительно была красива. Но не стоило путать это со слабостью. Кэйт умела пользоваться своими чарами на переговорах, но также быстро меняла амплуа и превращалась в яростную защитницу своих хозяев. Не стоило переходить дорогу в ненужном месте и заводить таких могущественных врагов в стенах не самой адекватной организации. При виде вошедшего в кабинет ее белоснежные зубы оголились, но на улыбку это было мало похоже.

Скорее на оскал, предвкушающий свежую плоть.

– Проходите. Присаживайтесь. Можете продезинфицировать руки в углу, – Рэндалл послушался и с преувеличенными рвением растер жидкость по пропитанным антисептикам ладоням, а затем принял приглашение сесть. – Да, мы уже послали им гуманитарную помощь. Этого достаточно. Будьте с нами на связи. – закончив разговор, Кэйт выключила программу связи и наконец перевела глаза на сидящего мужчину. Они разглядывали друг друга больше минуты. – Долго Вы от меня бегали.

– Не принимайте на свой счет. Было много дел, – отзеркалив сомнительную улыбку, Монтегю не стал принимать правила игры в бессмысленно затянутые разговоры. – Снова хотите предложить моей стране сотрудничество на выгодных для Вас условиях? Или попытаетесь повторить попытку вторгнуться на нашу территорию?

– Вы блестяще справились с нестандартной ситуацией. Признаться, я не ожидала, что Вам хватит мужества обратиться к представителям Азиатского блока. Это смело.

– Мы остаемся политическими партнерами по сей день. И, постараюсь обойтись без обиняков в таком деликатном вопросе, но мы более успешны в противодействии коронавирусу. Статистика заболеваний утешительная. В отличие от Европы и Америки. Поэтому не вижу смысла в не очень выгодном союзе. К тому же это будет нехорошо по отношению к китайским партнерам.

– На каких же условиях вы сотрудничаете?

– Вы позвали меня для разглашения конфиденциальной информации? Мисс Шантел, даже Ваша обворожительная улыбка не стоит таких сведений. Вы знаете, кто сейчас в Республике курирует внешнюю политику. Свяжитесь с ней. Вам будет интересно обсудить накопившиеся вопросы. Но если это все, о чем Вы хотели меня спросить, то вынужден разочаровать. Из меня очень плохой собеседник. Говорят, что я скучный, – сложив руки на коленях, Монтегю некоторое время сидел в полнейшем молчании, пока оно не стало угнетающим. Тогда он поднялся на ноги и попрощался с женщиной, которая так давно хотела с ним встретиться. На выходе из кабинета он достал свой телефон для личных нужд и набрал один из малочисленных номеров. – Здравствуйте, госпожа Маргулис. Полагаю, мне следует сообщить Вам о результатах моего недавнего разговора с Кэйт Шантел, представительницей всего Западного блока в ООН. У нас появились новые проблемы. На этот раз решаемые. Нужно связаться с китайскими коллегами. Пока объявления открытой войны ждать не стоит. Но скоро они догадаются, что проще будет нас уничтожить и заменить кем-то более сговорчивым. Жду дальнейших указаний.

========== Ночь пяти собак ==========

Нам не надо слов

Посмотри в меня и всё поймёшь

Я не вижу знаков стоп

На груди клеймо “не годен”, но стая ждёт и лает

Стая, стая, ста-стая ждёт

Стая, стая, ста-стая ждёт

Ста-стая, стая, стая, стая ждёт

Стая, стая, ста-стая ждёт

Нам не надо слов.

Loqiemean – Стая.

Ночь пяти собак – холодная ночь.

Через несколько дней произошла ситуация куда менее приятная, чем откровенные угрозы всего Западного блока за закрытыми дверьми кабинетов. Заключаласьона в том, что залегший на дно премьер-министр вместе со своей кровожадной братией решили сделать первый ход. Мастерс созвал внеочередное заседание Парламента под эгидой принятия необходимых законов, чтобы обезопасить людей во время пандемии. Через пару часов анонимные Телеграм-каналы пустили инсайд о том, что нужное количество голосов для инициации импичмента собрано. При помощи генерального прокурора сомневающиеся депутаты определились со стороной в большой игре и приготовились отправить в отставку многолетнего диктатора. Неожиданный поворот. Следовало подготовиться к подобному заранее. Пока уполномоченные занимались внешней политикой, не гнушались применять жесткие санкции к нарушителям карантина и очищать площадь от трупов нового режима, палачи собственного народа создавали иллюзию демократии. Полная свобода совести. Особенно в условиях, когда один из кандидатов физически неспособен принять участие в кампании.

Попытка дозвониться до отдельных парламентариев, когда-то поклявшихся хранить верность не только своим амбициям, но и преемнику Президента, не увенчалась особым успехом. Пока что счет сравнялся. Безумный Гровер устроил настоящее светопреставление, ликвидировав Волкера и половину населения Столицы. В отместку ему не позволили довершить Апокалипсис и унизили на глазах всей страны, как это не иронично, вполне легальными методами. Ведь штурм клиники не состоялся благодаря вооруженной полиции и службе безопасности, предупредивший состав преступления. Оскорбленное достоинство министра внутренней безопасности вынуждено пойти на уступки и ретироваться с поля необъявленной войны. Более того, за сутки до этого, секретарь получил явный отказ в сотрудничестве со стороны организации Эдем. Печально для возможного главы государства не заручиться поддержкой влиятельной столичной общины, переполненной десятками более достойных слуг народа.

Нечего говорить о том, что рейтинг одобрения Мастерса обвалился за считанные дни. Мало кто пожертвует жизнями соотечественником в угоду эффективности государственного аппарата. Не стоит прикрывать обыкновенные убийства невинных протестующих борьбой с радикалами. Там было не так много бандформирований в Городе по сравнению с гражданскими, чтобы проводить чистки неугодных. К тому же большинство радикалов, финансируемых олигархическими группами, еще до начала активных действий полиции успели разбежаться по укрытиям. Их предупредили. А вот обычных смертных – нет. К несчастью, международные организации, хором вопящие о людских правах, разом смолкли. Смертельный вирус вывел из строя всю хваленую мировую политику, низвергнул демократию на уровень ненужной побрякушки, а тоталитаризм превратил во вторую религию. Проще ведь контролировать нерадивых нарушителей карантина камерами, слежкой и жестоким избиением дубинками. Приставленное ко лбу дуло автомата оказывало благотворное влияние на осознанность жителей. Если при этом их мизерные предприятия остались закрытыми и не приносили дохода в семью, то это никого не касалось.

Власти исполнили предписания мирового правительства и переняли опыт китайских братьев. Но такие мелкие детали, как нефункционирующая экономика, замороженная торговля, отсутствие пособий и элементарных средств социальной защиты, волновали лишь признанную оппозицию, стремящуюся нарастить личный рейтинг. Думаете, прожорливых депутатов интересует бюджет фермера, чей товар не попадет на закрытый рынок? Питаете иллюзии, что их волнует состояние врачей, находящихся на передовой борьбы с опасным вирусом? Кто-то из них озаботится чьими-то детьми, оставшимися без кормильцев? Местные заправили внезапно прозреют и вернут все украденные из бюджета средства ради благотворительности? За всю свою бесполезную жизнь в обществе они ни разу не пожертвовали выгодой. Преференции, схемы, закулисные договоры, дележка, неосвоенные деньги – таков узкий перечень слов, едва втискивающийся в их мизерный словарь. Наряду с неплохими монологами. Написанными талантливыми спичрайтерами.

На этом их явно незамутненное сознание перестает участвовать в мыслительном процессе.

Во второй половине дня один из членов Парламента, оправдывающий свое отсутствие болезнью, наконец соизволил поднять трубку и сообщить, что Эрик Мундон, лидер сторонников Волкера в стенах Ратуши, тяжело переносит заболевание. Почти не встает с постели из-за температуры, от которой страдает уже неделю. Поэтому он не может оказать сопротивление команде Мастерса, а нового руководителя искать слишком поздно. Фракция распалась из-за давления прокуратуры и борьбы за вакантное место Эрика. Значит, одного ключевого игрока вывели из строя, а вторым пренебрегли за ненадобностью? Винить за это партию Мастерса бессмысленно – они поступили бы точно так же. Прекратив звонок, Виктория задумчиво прикурила и откинула голову в кресле, нервно постукивая пальцами по кожаному подлокотнику. С другого конца кабинета ее изучали пронзительные собачьи глаза глубокого желтого оттенка. Они минуту рассматривали друг друга, пока собака не зевнула, высунув розовый язык, и не подошла к хозяйке, преданно заглядывая в лицо.

– Умный мальчик, – погладив дядиного пса, Маргулис получила ни с чем не сравнимый восторг от контакта с приятной, лоснящейся шерстью. – Умнее многих людей. – невнятный стук в дверь заставил пса недовольно зарычать и отойти подальше. – Заходите.

– Прошу прощение за беспокойство, Ваше величество, – осмотревшись, приглашенный мормон прикрыл за собой дверь и, сложив руки перед уменьшившимся животом, грустно улыбнулся. От него веяло каким-то невысказанным беспокойством. – Я знаю, что у нас запланирована встреча через час, но обстоятельства сложились немного иначе.

– Вам следовало меня предупредить, святой отец, для наших переговоров ничего еще не готово, – придя в себя, Перри выдавила смущенную улыбку и потушила сигарету. Сегодня они почему-то не радовали главу религиозной общины. – Что-то случилось?

– Я думаю, нам стоит прекратить сотрудничать, – схватившись за пояс ремня, с непривычки после похудения, Давен не нашел себе места и остался стоять возле двери. – Ваша организация теперь занимается большой политикой. Работает с серьезными людьми. Я боюсь, моя церковь уже не сможет обеспечивать Ваши нужды. Сегодня Вы забираете последний груз?

– Да, но я не понимаю, как это связано с политической активностью Эдема. И о каких серьезных людях идет речь? Наши клиенты не изменились за три года. Если проблема в деньгах, то скажите прямо. Мы повысим сумму благотворительных взносов. На карантине все нуждаются в помощи.

– Дело не в этом. Ваши взносы всегда помогали моей церкви. Но я не знал, что на протяжении… трех лет с моей благодатной почвы кормились еретики, – с непониманием взглянув на Карнэги, женщина почти вывела его из себя. – Я говорю про Джозефа Рокуэлла! Отступника! Террориста! И убийцу наших граждан! Вы обманывали меня все эти годы! Я думал, что просто держу оружие, а Вы отправляете его в отдаленные области своим союзникам. Но не вооружаете секту больного маньяка с…

– Вам следует быть осторожнее в высказываниях! – резко поднявшись с кресла, вдова хлопнула ладонями по столу. Раньше за ней такое водилось в крайне редких случаях. С какой стати вдруг она встала на защиту временного приверженца, которого видела всего один раз? – Подумайте: чем он кардинально отличается от Вашей братии? Вы монополизировали производство свечей и несправедливо распределяете их по другим храмам. Только потому, что сами так захотели. И Вы защищены влиятельными друзьями вроде меня. Так чем Вы лучше?

– Я не убиваю людей, – упрямо возразил Давен, уставившись в одну точку за окном. – В этом мы с ним расходимся. Во взглядах на первородный грех.

– Не пытайтесь оправдать себя. Разумеется, эти вещи несравнимы между собой, но так ли чиста Ваша паства, как Вы всех уверяете? Я слышала много историй. Если кто-то пытался обратиться к правительству за помощью из-за Вашего произвола, то эти церкви либо закрывали, либо святых отцов и батюшек находили с проломленными головами. – выражение животного испуга на лице мормона подстегнуло Викторию. – Раз уж мы говорим начистоту. Вас действительно разделяет колоссальная пропасть. Он борется за идею, в которую верит. А Вы?

– Достаточно. Я думаю, нам следует остановиться прямо сейчас, – вялым движением руки святой отец призвал к перемирию. – Пока не стало слишком поздно. Я ничего не имею против Вас лично и никогда не имел. Но совесть не позволяет мне работать с тем, кого я ненавижу.

– Ненависть – это грех, – кто бы говорил. Но сегодня же официальный день лицемерия. – Зачем же Вы в таком случае явились на встречу на крыше?

– Хотел увидеть, правду ли говорят о великом Предвестнике Апокалипсиса. Был разочарован. На мой взгляд, обыкновенный солдафон-шизофреник. Но Библию знает хорошо, – отвернувшись к стенке, Карнэги постоял так пару минут. – Мисс Маргулис, Вы позволите совершить процедуру омовения? За три года я ни разу не выходил от Вас без нее.

– На прощание, – попросив участников клуба приготовить небольшую емкость с теплой водой, нахмурившаяся вдова изучала заметно исхудавшую телесную оболочку старого грешника. – Мне нравились наши душевные беседы. Очень раздосадована Вашим решением. – наблюдая за тем, как епископ тщательно вымывает руки, она ощутила некоторую нотку грусти. Постепенно от нее уходили самые надежные соратники. – Святой отец. Вы можете пообещать мне не говорить кому-либо о том, что видели на крыше? Ради нашей общей безопасности.

– Я уже говорил Вам, что ненавижу три категории людей? Педофилов, коммунистов и атеистов? Кстати, Ваш новый друг один из них, – фыркнув, хозяйка клуба поморщилась. – Но еще я терпеть не могу предателей. Пожалуй, могу согласиться на сосуществование с коммунистом, но точно не с последователями Иуды. Мое почтение. – поклонившись, Давен улыбнулся и вышел из комнаты в сопровождение телохранителя.

Через пару минут в кабинет без разрешения проник Гудвин, осмелевший настолько, что шепнул через щель в приоткрытой двери предупреждение о том, что Королеве нужно привести дела в порядок, поскольку к ним пришел важный гость. Напрягшись всем телом, Перри опасалась встретить очередного политика с завышенными требованиями к коалициям. Как правило, тем было совершенно плевать на всех, кроме собственных голодных детей. Которым обязательно нужно раздать по машине или гранту на обучение заграницей. По скромным убеждениям Виктории, лучше работать с идейными психопатами или загнанными режимом в угол манкуртами. У них особая чувствительность к провалам, а выработанное годами трудолюбие помогает продержаться дольше оппонентов. Как и природная осторожность. Согласно кивнув, женщина с ужасом ожидала познакомиться с неперспективными друзьями мэра. Впрочем, сказать, что она была удивлена, когда в кабинет вошел новый шеф полиции, значит не сказать ничего.

– Господин Догвелл любезно согласился посетить нас и проверить, как мы поживаем. Карантин в заведении привел к опустению всех залов. Я себе даже не могу заказать выпивку в номер, – не жалея красноречия, Себастьян буквально рухнул в кресло перед столом и сделал приглашающий жест замешкавшемуся гостю. – Смотрите. Мы не нарушаем. Регулярно дезинфицируем номера и самих себя. Держим социальную дистанцию. Развлекаем себя на изоляции.

– Что за цирк ты устраиваешь? – рявкнула недовольная Виктория, начиная выходить из себя. Она потеряла испытанного союзника, чтобы заручиться поддержкой незнакомого сноба со значком? – Что Вы здесь делаете? Я думала, в нашу последнюю встречу Вы четко обозначали позицию по сотрудничеству с моей организацией.

– Я не могу сказать, что мое мнение сильно изменилось, – игнорируя обстановку кабинета, шеф смотрел исключительно на собеседницу. – Вы не легитимная власть. Но усиленно притворяетесь ею. Мне кажется, так не должно быть.

– То есть, Вы считаете, что мы хуже Гровера, который убил десятки, если не сотни людей в центре города, а потом собирался взять штурмом клинику с больными коронавирусом, но на все можно закрыть глаза, потому что у него есть официальная должность в кабинете министров?

– Я этого не говорил. Но по законам прав у него больше, чем у Вас.

– Не упоминайте этого страшного слова в нашем Городе. Закон, – насмешливо протянула Перри, высокомерно вздергивая подбородок. – Я могу понять Вашу святую веру в Конституцию и другой мусор на красивой бумаге, но наша реальность совсем другая.

– Вы ее такой сделали, – пожав плечами, Рэйлан снял фуражку и поправил растрепанные волосы. – И Вам подобные. Вы спросите меня – почему я так говорю? Да потому что я так думаю. В этом вся Ваша пресловутая реальность. – сдержанно улыбнувшись, полицейский не стал выдерживать эффектную паузу дольше положенного. – Но ее можно менять. Гудвин сказал мне, что Вы хотите сделать. – приподняв брови в легком недоумении, вдова перевала взгляд на валютчика. Тот себя ничем не скомпрометировал, продолжая увлеченно слушать чужую беседу и гладить собаку. – Я признаю, что идея отправить гуманитарный груз в наиболее пострадавшие регионы Республики весьма похвальна. Я уже пообещал закрыть глаза на ночные передвижения грузовиков. Надеюсь, после этого мы в расчете? – последняя фраза была адресована расслабленному контрабандисту, мгновенно кивнувшему. – Хорошо. Я буду на связи. Предупредите, когда нарушите изоляцию. – с этими многообещающими словами Догвелл надел фуражку обратно и направился к выходу. За ним исподлобья наблюдали два эдемовца, остановившиеся на пороге.

– Гуманитарная помощь регионам? – стараясь говорить шепотом, Виктория притянула Гудвина к себе за локоть. – Ты серьезно?

– А что ты предлагаешь? Рассказать про наши схемы с оружием для боевиков Рокуэлла? Конечно, я могу догнать его и просветить, но исключительно ради выражения его лица. Если предложение не нравится, то можем оставить все как есть, – Себастьян был в прекрасном расположение духа, судя по нескончаемому словесному потоку. – Кстати, кто этот серьезный мальчик, прячущийся в углу? – мэр указал рукой на притаившегося у стенки телохранителя, изучающего стену. – Сначала он не хотел меня пускать. Еле пробился.

– Это Майкл. Призван охранять меня от таких, как ты, – выпустив мужскую руку, Королева зашла обратно в офис-спальню. – Можешь познакомиться с ним с другой стороны двери.

– Майкл, значит? – круто развернувшись на каблуках налакированных туфель, Гудвин подошел к на вид непригодному для ремесла охранника юнцу и протянул руку. Голубые глаза все еще его смущали, вызывая странное чувство. Но нельзя было так просто отказаться от развлечений. Пока Маргулис беседовала с кем-то по телефону, эдемовец рискнул нарушить чужое пространство. – Меня зовут Себастьян и я безумно рад заводить новых знакомых. Еще я обожаю проводить соц. опросы. Как тебе живется в Столице? Нужно что-то исправить? Или оставить как есть?

– Оставь его в покое, – практически вылетев из кабинета, Виктория быстро надела легкое пальто и жестом приказала Майклу следовать за ней. – Звонили из больницы. Волкер очнулся. Я поеду туда, а ты иди в Арсенал и контролируй погрузку. Будем выезжать сегодня. Не завтра. Том где-то неподалеку от больницы, он будет позже.

– Что с тобой происходит? – вдогонку прокричал валютчик, вцепившись в перила на ступеньках. – Ты впервые упомянула его фамилию без привычного благоговения? Неужели надеялась, что он умрет? – насмеявшись вволю, градоначальник выбрался на улицу в маске и обошел клуб с другой стороны, чтобы незаметно проникнуть на закрытую территорию Арсенала. Внутри уже вовсю кипела работа: люди сновали по открытому помещению с ящиками и осторожно грузили их в кузов. – Ребята, планы поменялись. Отправка перенесена на сегодняшнюю ночь. Вы решили, кто будет за рулем?

Передав подозрительно продолговатый контейнер мускулистому товарищу, Илай размял шею и приблизился к Гудвину. За ним последовали еще двое эдемоцев, среди которых оказался Долан, впавший в королевскую немилость. Скрывая удивление, мэр прокашлялся и, решив не задавать лишних вопросов в присутствии половины клуба, объяснил суть положения. В итоге они пришли к соглашению о том, что три автомобиля поведут трое признанных асов. На мотоцикле их будет вести Томас, прекрасно ориентирующийся на местности. Конвой дважды или трижды остановится для дозаправки – зависит от трудности маршрута и возможных проблемах с полицией – а потом доедет до заранее оговоренного пропускного пункта и передаст все на новой границе. Вряд ли, в условиях пандемии, их сильно патрулируют.

– Скоро вернется Том, и вы все еще раз подробно обсудите. Мне известен маршрут в пределах Города, – закивав, участники заговора поспешили вернуться к работе. Времени оставалось очень мало. – Эй, Долан, тебя разве не отстранили? – игнорируя настойчивое жужжание телефона, мэр хотел узнать экстравагантные подробности возвращения главного офицера. – Кого ты подкупил? Или наконец-то выиграл в покер?

– Да, раздел Тома до трусов, но он был не особо против, – похабно рассмеявшись, Кларк достал из кармана пачку сигарет, предложил одну другу и прикурил им обоим. – На самом деле он еще не знает о моем участие. Это сюрприз. Буду умолять на коленях не говорить ничего Королеве, но ее сейчас меньше всего волнует моя персона. Так что учись, малыш. Я доставлял этот паршивый груз сотни раз. Думаешь, не справлюсь на сто первый?

– Тебе виднее, – продемонстрировав имя звонящего, Гудвин прошептал извинения и ответил на звонок. – Я сейчас к тебе выйду и сам проведу. Не хочу, чтобы агент СБР заблудился возле такого злачного места.

Надев маску, позволяющую скрывать часть лица вместе с дурными намерениями и пороками, в особо приподнятом настроении Себастьян завернул за угол и помахал рукой одинокой машине неприметной серой расцветки. Из нее выбрался человек в нелепой шляпе и пиджаке. Последнее время погода не сильно радовала жителей мрачного Города солнечные днями, однако зимними холодами тоже не веяло. Перейдя перекресток и две безлюдные улицы, Раф вежливо отказался от рукопожатия и предложил зайти внутрь, пока их не увидели вдвоем.

– Представляешь эти визуально вкусные кадры? Глава службы безопасности и градоначальник? – похвалялся Себастьян, втайне предвкушая общественный резонанс и отвратительного качества фотографии в СМИ. – Телеграм-каналы с ума сойдут. Кстати, если вас так учат маскироваться, то лучше не помогай нам.

– Вообще-то, эту шляпу я успел купить до карантина, – обиженно возразил агент, снимая головной убор и проводя рукой в перчатке по светлым невьющимся волосам. – Необязательно показывать мне содержимое ящиков. Я просто взгляну на грузовики и пойму, скольких людей к вам приставлю.

– Ты не будешь сопровождать конвой?

– Не смогу. Да и как ты себе это представляешь? Если что-то пойдет не так, именно я должен вас задержать, а не меня.

– Нельзя такие вещи говорить за пару часов до отправки, – поймав удивленный взгляд хранителя закона, Гудвин криво усмехнулся и облизал пересохшие от волнения губы. – Сам узнал об этом пару минут назад. Планы изменились. Волкер очнулся. – Раф шумно выдохнул, прикрывая глаза. Новость действительно не особо радостная в преддверии махинаций национального масштаба. – Поэтому лучше держись подальше от клуба. Я сам буду всю ночь работать и контролировать муниципалитет. – потратив на осмотр машин около пяти минут, одноклассники обговорили мелкие детали и проследовали к выходу. Тогда контрабандист почувствовал слежку и повернулся лицом к площадке. Чутье не подвело его на этот раз – за их передвижениями зорко следил хромой Боунс. – Кстати, то, что ты нарыл на Ларри – никуда не годится. Сплошной скучный мусор.

– Значит, он чист. По крайней мере, по моим ведомственным каналам. Было пару приводов, но службу безопасности он никогда не интересовал. Выходец из аристократической семьи, которую репрессировали во время массовых чисток при прошлом Президенте. Он человек с биографией, но ситуация осложнилась из-за семейного наследства. Видимо, какие-то родственники попали в Парламент и посадили его в тюрьму, чтобы минимизировать риски. Вы, кстати, сидели в одной камере. Почему не спросишь его самого? Или у тебя есть подозрения насчет него?

– Скорее личная неприязнь. Но ты очень прозорлив для директора СБР. Я неделю прошу нарыть на конкретного персонажа всю имеющуюся грязь, а ты спрашиваешь, почему я не могу обсудить с ним всю его жизнь? Наверное, хочу узнать, когда у него день рождения и устроить сюрприз. – мотнув головой, Мэтт таким образом дал понять, что устал от бесполезной болтовни. – Господи, я же заставлю ваше агентство работать, а взамен не получаю никаких благодарностей.

– Будет тебе благодарность, когда Гровер узнает о вашей авантюре и посадит тебя в камеру. Мне придется выдумать легенду, что ты сошел с сума от пыток в тайных подвалах ведомства. Мы не особо таким занимаемся, но ради правдоподобности я готов! – похлопав друга по плечу, Раф не без наслаждения надел шляпу и сел на заднее сидение.

– Нахрена тебе шляпа в машине? – проводив автомобиль долгим взглядом, Себастьян вернулся обратно на склад и принялся выискивать Долана, увлекшегося процессом погрузки. – Я смотрю, ты и вправду профессионал. Точно работал офицером, а не грузчиком?

– Когда-нибудь тебе разукрасят ебало за такие шутки, – смахнув выступающий пот с лица, Долан спрыгнул с кузова, подобрал бутылку воды с одного из ящиков и выпил половину. – Обо всем договорился?

– Сомневаешься? Проблем возникнуть не должно. Особенно при таком опытном командире, – не обратив внимания на откровенную лесть, бывший полицейский продолжил разминать затекшие мышцы. – Слушай, у меня тут закрались подозрения насчет одного нашего члена. К кому можно обратиться за советом, чтобы зря не баламутить это болото и не причинить неудобств Виктории? У нее и так старая-новая проблема вернулась к жизни.

– Если все так серьезно и ты не хочешь кого-то беспокоить, что для меня удивление, то точно идти к нашему прославленному Оракулу, – сложив руки в молитвенном жесте, Кларк прижал их ко лбу и поднял над собой, указывая наверх. – То есть, к Вуди. Он у нас смышлёный парень, хоть и калека лет с двадцати. В случае неудачи можешь прийти к нам с Илаем, но выпивка с тебя. При условии, что ты не собираешься жаловаться на кого-то из нас.

– Нет, вы не вызываете у меня холодок по спине, – впившись расширенными зрачками в Боунса, Себастьян снова облизнулся. В нынешних условиях воевать неразумно, но на карту поставлена жизнеспособность общины.

Больница Принца Вассаго.

За последний месяц она посещала больницу чаще, чем Арсенал, примыкающий к клубу. В один из таких приездов полоумный министр безопасности едва не перестрелял половину народа и ее в том числе. В следующий раз их наверняка возьмут в заложники террористы-смертники. Почему-то вздрогнув при воспоминании о людях с радикальной позицией, Виктория отвернулась к окну и попыталась рассмотреть ряд абсолютно серых, неприветливых домов. Потрескавшийся фасад, уродливые пристройки, ядовито-выцветшие оттенки и унылая бедность. Дороги разбиты почти до основания, а на одиноких улицах цвели многолетние деревья, чьи ветки могли отломиться в любой день и упасть на голову случайному прохожему. Плачевное состояние Города дополняли тоскливые пейзажи. Небо затянуло неприветливыми тучами, глубокими и непроницаемыми. Ветер то переходил в жестокое наступление, срывая хлипкие деревца, то успокаивался, приятно лаская незащищенную одеждой кожу.

Романтические описания неприглядной уродливости нахлынули на нее так же быстро, как чувство одиночества. Оно сдавливало грудь последнюю неделю. И приближающаяся встреча с тем, кого она должна была любить, не приносила ожидаемого облегчения. Откинувшись на спинку, Перри выключила телефон и вздохнула. Майкл, в отличие от предыдущего водителя, ощущал единение с машиной и плавно объезжал глубокие ямы и полицейские патрули. Вряд ли бы кто-то осмелел настолько, чтобы останавливать автомобиль со специальными номерами, известными каждому кретину в форме, но карантин и бесчинство творят с людьми страшные вещи. Припарковавшись под зданием, мальчишка вышел из машины и поспешил открыть заднюю дверь. Руки не подал. Это позволило избежать неловкости. Впрочем, Виктория была слишком зациклена на мыслях о собственном одиночестве. Половину больничных коридоров, провонявших спиртом и хлоркой, она прошла на автопилоте, совершенно не задумываясь о маршруте. В конце концов ее провели в одиночную палату в другом крыле, где лежала жертва режима.

– Ему еще нельзя много говорить, но он нас слышит и видит, – первым ее встретил Джеймс, как всегда вежливо-услужливый и улыбающийся, но по-прежнему отстраненный. – Постарайтесь не сообщать о наших неудачах в некоторых вопросах.

Внутри уже находились наиболее близкие друзья. Адвокат Кен в странном пестром наряде бегал от тумбочки к постели и суетливо предлагал налить всем воды. А бывший министр обороны едва мог придумать адекватное оправдание своему отказу и дружелюбно принимал уже второй стакан с газированной водой. Продезинфицировав руки еще на входе, Маргулис зашла внутрь, натянув предвкушающую улыбку. Кивнув всем в знак приветствия, женщина подошла к постели Армана и, наклонившись, заглянула в поддернутые дымкой глаза, немного прищуренные после месяца заточения в тюрьме бессознательности. Осторожно коснувшись мужской щеки, свободной от удушливой маски специального аппарата, она задержала холодную после антисептиков ладонь на бледной коже. Тогда в палату зашел Томас, невольно прервав молчаливую идиллию. Воспользовавшись моментом, Королева резко отдернула руку и отошла в сторону.

– Извините, у меня проверили документы на улице, – обойдя постель с другой стороны, Ридус с сочувствием посмотрел на Регента и аккуратно похлопал того по запястью. – Нам всем тебя очень не хватало. – подняв глаза на сестру он, к своему удивлению, не нашел в них отражение нежности или проявления любви, о каких поговаривали в кулуарах Эдема. – Готов к великим делам? – Волкер лишь моргнул в ответ, вымученно улыбаясь.

– Вы слышали о внеочередном заседании Парламента? – вдова подозвала Деранжера к себе, не желая повышать голос и беспокоить окружающих. Вместе они стояли в дальнем углу и говорили об одной из глобальных проблем на сегодняшний день. – Я пыталась дозвониться до депутатов, но трубку взял только один из них. Он сказал, что их запугал прокурор, а отсутствие Эрика просто развалило партию.

– Он серьезно болен. У него подтвержденный случай коронавируса на тяжелой стадии. Сейчас у него в палате едва ли не десяток врачей и один работающий аппарат ИВЛ, – сообщил эмиссар, не выдавая мимикой своего беспокойства. Но голос предательски дрогнул и надломился. – Пока не знаю, как можно исправить ситуацию. Голосование назначено на завтрашний день. Скорее всего помешать им мы не сможем. Но есть хорошая новость. В течение недели Армана выпишут и мы сможем разрабатывать стратегию на предстоящие выборы. То, что он получил пулю на площади, скорее играет нам на руку. Он ведь почти погиб вместе со своим народом.

– Только отдельную палату предоставили ему, а не погибшим, – хотела ответить Виктории, но благоразумно промолчала. – У меня в Парламенте почти никого не осталось. Буду поддерживать связь с двумя депутатами, но их голоса ничего не решат. Вы уже сказали Волкеру? – Джимми не стал лгать и отрицательно покачал головой. – Хорошо. Дайте ему отдохнуть. Не буду вам мешать. Том, нам пора работать.

Согласно кивнув, Ридус попрощался со всеми и последовал за сестрой, не ставшей тратить время на трогательные эмоциональные порывы в сторону любовника. Обойдемся без нежностей. Эдемвоцы с трудом нашли выход из многоярусной больницы и, выйдя на воздух, опустили маски на шею. В них невозможно было нормально курить. Несколько минут они выдыхали сизый дым и глядели в незримую даль. Сквозь убогие дома, купол зеленой листвы и отрешенные лица, спрятанные под слоями черной или небесно-голубой тканью. Каждый думал о своем. Пока Том не избавился от окурка и не затушил его носком ботинка.

– Мне показалось, или ты не особа рада чудесному воскрешению нашего друга? – ее последний родственник обычно не отличился излишним любопытством, но наблюдательность было одним из его сильнейших качеств. Поэтому он получил место заместителя в Эдеме. – Когда я вошел, ты так быстро от него отпрянула. Словно от прокаженного. Что-то произошло, пока я добирался?

– Я просто устала от бесконечных войн со всем миром. Давай ты примешь этот пафосный ответ и мы перестанем обсуждать мою личную жизнь? Хотя я была бы не против вернуться к скучной обыденности. Как с Майклом. Спокойная, размеренная семейная жизнь. Только без детей. Жаль, не смогла об этом позаботиться заранее. Было много дел.

– А ты когда-нибудь задумывалась об этом? Хотя бы раз в жизни? О продолжении нашего рода?

– Вопреки всем кричащим заголовкам желтой прессы, я – человек. И в первую очередь женщина, – конечно, ответ давался ей нелегко. Потребовалась минута, чтобы сглотнусь горьковатый ком и продолжить: – Мы пытались. С Майклом. Несмотря на общественное мнение, ценящее прежде всего головокружительный карьерный успех, завидное положение и категорическую нехватку времени, нам претило возвращаться домой, в одинокую безрадостную квартиру, лишенную всех красок жизни. Такое осознание застает неподготовленных людей врасплох. И мы тоже не были к нему готовы, но позднее смирились. Нам даже нравилась мысль о такой перспективе. Оставить какой-то след после себя. Получить второй шанс. Но один безуспешный год за другим показали, что не все тайные желания могут исполниться. Нам не хотелось идти к врачу, хотя мы понимали, что проблема в ком-то из нас. Майкл ненавидел это слово. Проблема. Он искал решения. Но нам хотелось отложить поход. Хотелось подольше продлить эту сладостную муку неведения, чтобы хвататься за хрупкие ниточки надежды. А потом… Майкл погиб в автокатастрофе. А в моей жизни появился Волкер.

– А с ним ты… пыталась? – Томас с трудом подпирал нужные для таких случаев слова, постоянно осекаясь и замолкая. В итоге он достал еще одну сигарету и прикурил.

– Да, – честно призналась Виктория, погружаясь в воспоминания трехлетней давности. – Не могу сказать, что эти… попытки сопровождались той же потребностью завести ребенка от человека, в которого безумно влюблен. Скорее это банальный инстинкт, требующий пополнения людского рода. – или она пыталась убедить себя в этом. Ведь на тот момент ей так не казалось.

– Он просчитывал этот вариант?

– Скорее не был против самой идеи. Мы с ним никогда не говорили на эту тему и не собирались. Это казалось таким абсурдом. Но потом я поняла, что все это время проблема была во мне.

– Ты же не знаешь наверняка, – спешно заверил Ридус, выбрасывая уже третью сигарету за день.

– К сожалению, знаю, – два года назад они доехали до больницы и провели нужные анализы. И результаты четко дали понять, кого винить в ложных надеждах. После этого Мануэль бесследно пропал на полтора месяца, не выходя на связь. Возможно, он переживал этот удар, если ему не было плевать. – Но следует отдать Арману должное. Он бы давно мог удовлетворить любую из своих потребностей, включая наследника престола. Однако предпочел тратить время на меня. – обнаружив, что пачка сигарет опустела, Маргулис стиснула зубы от подступающей ярости. Надо было делать запасы. – К слову, твой тайный обожатель сейчас в тяжелом состоянии на аппарате ИВЛ. Может, пошлешь ему цветы?

– Не думаю, что они понадобятся больному коронавирусом в палате, – хмыкнув, Том улыбнулся. – Но могу пообещать сводить его в ресторан, если он выкарабкается. Только это не особо поможет нам в Парламенте.

– Я просто хотела, чтобы ты не чувствовал себя одиноко в клубе. Знаешь, возраст иногда делает мужчин сентиментальными. А Мундон еще питает интерес к эксцентричности. Вы сойдетесь.

Хлесткий ответ не успел сорваться с губ эдемовца, как главная больничная дверь распахнулась. Кинахан постоял на ступеньках пару секунд, дабы отдышаться после бега по коридора с маской на лице, а затем спустился на тротуар и подошел к двоим союзникам.

– Вы понимаете, я не мог задать этот вопрос в палате. Все готово к отправке груза?

– Разумеется, господин Кинахан. Груз будет передан завтра ночью, как и было оговорено ранее. Мы с Рокуэллом на связи. Все под контролем.

– Хорошо. Будем надеться, что все пройдет удачно, – задумчиво пробормотал бывший министр и, мило улыбнувшись, пошел в обратном направлении, немного подволакивая ноги.

– Насколько я помню, мы изменили время отправки. Или я ошибаюсь? – поинтересовался Том, до этого отошедший как можно дальше от говоривших. – Есть причины не доверять ему?

– Лучше перестраховаться. У меня дурное предчувствие насчет всей предстоящей операции. Но мы тысячи раз это проделывали. Вряд ли что-то может пойти не так, – утешая себя, Перри снова сжала зубы и часто заморгала, словно от головной боли. – Будь осторожен. Прошу тебя. Если… с тобой что-нибудь случится, я не переживу.

– Ничего не случится, – настало его время успокаивать. Взяв сестру за руку, Ридус приложил ее к своему медленно бьющемуся сердцу. – Я обещаю.

За идиллией семьи незаметно наблюдал Кинахан, прислонившийся к небольшому деревянному подоконнику возле окна. В конце концов правители Эдема расстались. Женщина села в машину и поехала следом за мужчиной на мотоцикле. Прищурившись, Мартин поправил очки и пошел в палату, где врачи проводили стандартный осмотр. Адвокат нервно комментировал каждый шаг медсестры, чем несказанно ее нервировал. Джеймс сидел напротив койки, упершись локтями в ноги таким образом, чтобы иметь возможность подпереть подбородок руками. Через час почти все процедуры были окончены, и компания снова осталась наедине с гнетущей тишиной палаты и шумом ветра, сотрясающим дряхлое оконце.

– Пока ты отсутствовал, я успел поведать Арману, как мы пережили захват здания. Гровера нужно отправить в отставку, когда мы придем к власти. Ты согласен, Мартин?

– Разумеется. Из-за него я лишился должности. И не смог защитить Стену на Востоке, – стараясь обойти этот вопрос стороной, министр все равно упомянул о своем главном провале. – Но я поговорил с Викторией. Они пока не знают, что делать и ничего не планируют. Во всяком случае, меня они в известность относительно своих действий не поставили.

– Тогда проблем возникнуть не должно, – подойдя к постели тяжелораненого, Деранжер помог Кардиналу удобнее расположиться на застиранных больничных простынях. – Мы пока не будем приводить в исполнение план “Б”. Ограничимся первыми наработками. Хотя, признаться, для меня стало удивлением, что Мастерс смог собрать голоса за такой короткий срок. Говорят, прокурор беседовал с депутатами за закрытыми дверьми?

– Санденса не просто так называют Смотрящим, – выплюнул Кен, нервно сминающий шторы. – У него свои грязные методы!

– Прокурора может отправить в отставку только Президент и подконтрольное ему правительство, – оттянув дыхательную маску от лица внимательно прислушивающегося Волкера, Джеймс убрал отросшие за месяц волосы с вспотевшего лба. – Что Вы скажете, Кардинал? Или лучше называть Вас будущим правителем мира?

– Нет, – вяло прохрипел Мануэль, не обращая внимания на ноющую боль в груди, куда угодила позорная снайперская пуля. – Будущий правитель Республики. Мир придет вместе с ней.

Улица Герцога Фокалора. *

Море бушевало в предвкушении шторма. Сероватая водная гладь пенилась, волны нападали на привязанные к причалам яхты и подкидывали вверх. Береговая полоса размывалась, едва проглядываясь за осевшим туманом. Скалы, возвышающиеся над морской поверхностью, резко приобретали странные, несуразные очертания, походящие на монстров древности с искаженной пастью и выемками вместо глазниц. Ночной бриз, пропитанный легким солоноватым привкусом, приятно холодил кожу. Безлюдные улицы дополняли печальный образ покинутого Города. Весь апокалиптический пейзаж балансировал на грани долгожданного единения с природой. Воздух очистился, принося умиротворение. Мир стал таким, каким должен быть – необитаемый, почти мертвый. За исключением безвредных животных и прекрасных растений.

Странные мысли посещали Томаса, плавно поворачивающего на соседний переулок. Мотоцикл, подконтрольный хозяину, не издавал тарахтящих звуков на всю округу и слушался умелых рук. С небольшим запасом расстояния за ним следовали три грузовика с ценным грузом. На покрытом специальной тканью кузове виднелся красный крест. Гуманитарная помощь. Пропускные пункты на новой линии разграничения не должны были заподозрить измену. Как правило, такие вещи не проверяются, иначе возникнет прецедент, а это негативно повлияет на имидж пограничников и начальников. Опасаться было нечего. Грузовые автомобили, проверенные механиками десять раз, едва издавали характерное раздражающие гудения, и медленно ехали за темной точкой. В опускавшемся тумане иногда тяжело было уследить за мотоциклом, скрывающимся за сизой пеленой, но яркий свет фар рассеивал белое полотно. Скоро они доедут до улицы Маркиза Андраса и все будет кончено. **

– Том, ты заметил, что агенты так и не появились? Следуют на расстоянии? Или мрази отказались работать? – переговариваясь по наушникам, Долан внимательно следил за неровной дорогой. С ней приходилось считаться, так как любая неосторожность привлечет лишнее внимание или же повредит конвою до первой остановки. – Может, нам остановиться и связаться с ними? Может, лучше разделиться и посмотреть, нет ли за нами хвоста?

– Нет, мы близко к выезду из Города. Там будет легче разобраться со всем, – отключившись, Том сам не понимал, почему испытывал внутреннюю тревогу. Из-за не явившихся вовремя агентов? На них особо никто не рассчитывал. Однако вязкое слово предательство не сходило с языка. – С таким же успехом можно было договориться с дьяволом. Что за черт? – перед голубой прорезью шлема мелькнул странный крупный объект, отдаленно напоминающий волка. В Республике они точно не водятся. – Что происходит? – запаниковав от протяжного волчьего воя, Ридус не успел сориентироваться и пропустил тот момент, когда один из грузовиков практически разорвало на части.

Ослепляющая вспышка мгновенно осветила всю местность вокруг. Взлетев на воздух, транспорт горящими обломками рухнул на дорогу. Водитель второго грузовика от неожиданности свернул вправо и угодил колесами в заросший травой кювет. Управляющий третьим автомобилем ударил по тормозам, чувствуя, как из-под колес буквально вылетают искры. Все это произошло за долю секунды, но растянулось на целый страничный сюжет. Впрочем, вестникам не дали возможности опомниться, как по кузову прошлась автоматная очередь. Ленивая, многообещающая, но очень внушительная. Вывалившись с переднего сидения, Данбар ответил выстрелами из дробовика, а затем нырнул в пожухлую траву. Главное – замаскироваться, если других преимуществ нет.

Ведь так их натренировали перед тем, как превратить в пушечное мясо.

Кого-то подстрелили. Из охваченного пламенем грузовика выбросило безжизненное тело. Они не смогут выдержать натиска неизвестного противника, отрезавшего все пути к отступлению. Самая настоящая паника охватила малочисленные ряды эдемовцев, валившихся на грязном асфальте со сквозными пулевыми ранениями. Немногим удалось прийти в себя и начать отбиваться. Томас, с трудом развернувшийся на дороге, выжимал из мотоцикла всю энергию, чтобы разогнаться до предела и ворваться в стан невидимого врага. Достав пистолет из наплечной кобуры, он быстро прицелился и выстрелил в человека, стоявшего в открытом багажнике военного джипа. На плече тот держал маленький черный гранатомет, при помощи которого взорвал последний грузовик. О меткости Ридуса ходили легенды. Должен же он был чем-то отличиться в этой жизни. Поэтому выстрел оказался точным – в голову.

Резко затормозив перед дезориентированным флангом военных, Том развернулся и помчался в обратном направлении. На середине пути его избавленные от шлема глаза, слегка прищуренные от яркого света фар и разгорающегося пожарища, сосредоточились на знакомой фигуре. Гровер, по многим параметрам не подходивший для физических упражнений, со страшным рычанием бросился к убитому и вырвал у него гранатомет. Ускорившись, Томас планировал совершить еще один маневр где-то в области первого грузовика, все еще находившимся на безопасном расстоянии от двух других.

– Поганые уебки, я вас всех перебью! – вопил Долан, палящий в пустоту. Бросив свой транспорт, он ринулся в самую гущу сражения с одним жалким пистолетом наперевес. Если раздобудет еще один, то попадет на обложку вестерна. – Покажитесь, черти ебаные! – в темноте блеснула сталь. Однако Данбар оказался проворнее и, схватив боевого товарища за плечо, потянул на землю. – Кто меня трогает?!

– Закрой рот! – прорычал Илай, попутно становясь на одно колено и отстреливая скопище врагов меткими выстрелами. Дробь пробивала экипировку, но по большей части застревали в жилетах. – Эти ублюдки подготовились. Нас предали. Поднимайся. – оттащив полицейского вопреки его желанию, палач Эдема изредка отталкивал его в сторону и падал наземь, чтобы укрыться от пуль и рикошета.

За ними по пятам следовал один из солдат в форме, мастерски прячась за шинами и кузовом. В него с трудом можно было попасть:обычно он предсказывал все движения, скрывался, метко стрелял и продолжал преследование. В конце концов он нагнал двоих эдемовцев возле первой машины и прицелился. С большой долей вероятности он уложил бы одного из них на месте, прежде чем получить пулю в ответ, но кара настигла раньше. Появившийся из темноты вестник выстрелил в упор, размозжив молодому военному голову из крупнокалиберного ствола.

– Гектор, ты жив? – отдышавшись, Илай часто заморгал. Едкий дым жег глаза и ноздри. – Нужно убираться отсюда, иначе нас всех перебьют.

– Долан! Данбар! – затормозив около раненных соратников, Томас перенес вес немного влево и поставил ногу на землю, таким образом притормозив. – Это Гровер. Он нас обнаружил. – вытащив барахливший наушник из уха, брат Маргулис с остервенением швырнул его в траву и протер взмокшее лицо. – Сколько нас осталось?

– Мой человек охраняет первый грузовик, – ответил Илай, оглядываясь по сторонам. Он хорошо видел в темноте. – Вместе нас пятеро. – к ним успел подбежать еще один член клуба, до этого потративший все патроны на попытку пробиться сквозь вражеский лагерь. – Шестеро.

– Пятеро. Я вас прикрою, а вы садитесь на грузовик и уезжайте обратно в Город. Позвоните нашим людям и сообщите, что случилось. Один из наших круглосуточных патрулей перехватит вас, – яростные вопли солдат звучали все ближе и ближе. Где-то еще шла перестрелка. – Что с Рэйзом?

– Мертв. Он вел последний грузовик, – оплакивая потерю напарника и друга, с которым работал больше семи лет, Гектор отвернулся. – Никто из них не выжил.

– Садитесь в машину. Все, – тоном, не терпящим возражение, заявил Том, резво перезаряжаясь. – Я попробую подстрелить этого ублюдка, а потом нагоню вас по трассе.

– Так не пойдет, Том, мы обязаны тебя прикрывать как старшего! Что мы скажем Виктории, если с тобой что-то случится… мы же… – Кларк осекся, почувствовав на себе твердый взгляд лидера. – Что же, будь по-твоему. Возьми это. – дрожащей рукой вытащив из кармана значок офицера, Долан вложил его Ридусу прямо в нагрудный карман. – Двадцать лет мне удачу приносит. – схватив край мужской одежды, офицер угрожающе прорычал: – Не смей умирать!

– Для меня было честью работать с тобой на перевозках, друг. Со всеми вами, – поставив ногу на подножку мотоцикла, Томас ринулся вперед, прямо на вихрь пуль. К счастью, плохая видимость мешала солдатам национальной гвардии разглядеть бешено мчащуюся точку.

Отдав последние распоряжения, Гровер все еще стоял на месте убитого гранатометчика. Спустя целую вечность он разглядел очертания приближающегося объекта и понял, что этот миг может стать его триумфом. Или поражением с высокой ценой. Наклонив голову вперед, Брэм, точно хищник в зарослях, припал на одну ногу и прицелился. Он бы не смог попасть в движущийся мотоцикл с такого расстояния. Но его содержали на пособии цепного охранника не за меткость, а хитрость. Мучительно долго поджидая поганого эдемовца, вытянувшего руку с пистолетом, Гровер сцепил зубы и начал мысленно отсчитывать от десяти. На последней секунде раздался выстрел. Снаряд попал во второй грузовик, окончательно застрявший в кювете. Мощная волна взрыва отбросила мотоциклиста на несколько метров в сторону.

Вестники смерти, едва не ставшие ее жертвами, сидели в кузове уцелевшего грузовика, не реагируя на внешние раздражители. Лишь раздавшийся грохот и очередная яркая вспышка вывели всех из оцепенения. Илай, сидевший за рулем, высунул голову из окна, не сбавляя при этом скорости. Он все понял. Повернувшись к лобовому стеклу, палач прикусил дрожавшие губы и вжал акселератор в пол. Он давно разучился испытывать грусть из-за павших товарищей – годы войны отняли эту частичку человечности. Но где-то внутри все равно образовалась пустота. Пусть не размером с пропасть. Но этого хватит, чтобы уйти в себя на неделю. Вскоре машина свернула на трассу, ведущую в город, оставляя позади хаос, боль и загоревшуюся полоску леса. Привычный шум мотора больше не звучал в отдалении.

Томаса уже нельзя было спасти. Нужно принять эту мысль. Он, израненный, с многочисленными кровоточащими ранами, едва нашел в себе силы доползти до дымящегося мотоцикла. Странная боль отдавалась в левой руке. Возможно, она была сломана. Вцепившись другой конечностью в седло верного железного друга, Ридус попытался встать, но безуспешно. Тогда он облокотился спиной на руль и вытянул ноги. Его явно зацепила парочка чужих пуль. Почему-то невыносимо хотелось закурить. Размяв затекшую шею, Том растер собственную кровь по всему лицу. В кармане лежал только блядский значок, приносящий удачу кому угодно, кроме уставшего от жизни мужчины на смертном одре. Проникшись пафосом ситуации, второй лидер Эдема откинул голову назад. Над ним уже возвышался старый знакомый.

– Ты всегда был таким слабым, малыш Томми, таким уязвимым, – наклонившись, родной отец в кричаще дорогом пиджаке сурово взглянул на распластавшееся тело. – Я всегда говорил, что из тебя ничего не выйдет. Потому что ты слабак. – усмехнувшись, Ридус отвел взгляд. – Зайди в комнату, Томми. Садись ко мне на колени. Где у тебя болит?

– Да пошел ты… – сплюнув кровавый сгусток, эдемовец закрыл глаза, надеясь, что галлюцинация исчезнет. Но вместо нее появилась другая. – Здравствуй, дядя. Ты пришел проводить меня в Ад? Кто тебя послал?

– Где твоя стая, Томас? – опустившись на одно колено возле племянника, Райджел посмотрел на него с каким-то сочувствием. Ложь. Призраки не сочувствуют. – Ты нашел, что так долго искал? – не дождавшись ответа, Флоррик поднялся на ноги и повернулся спиной, намереваясь уйти, но на удивление цепкая хватка обессиленного мертвеца приковала его к месту.

– Стая ждет и лает! – прокричал Томас, мгновенно отпрянув от человека, которого ранее схватил за ногу. Им оказался Гровер, подобравшийся слишком близко. – Стая ждет меня.

– Желаю удачи, – не дрогнув, Брэм выстрелил несколько раз. Тело подрагивало от каждой пули, а затем обмякло и завалилось на бок. Немного оглушенный министр заметил валявшийся рядом пистолет и поднял его. С личной гравировкой в виде головы собаки. Изящная работа. На войне принято забирать трофеи, поэтому он не погнушался спрятать его в кобуру. Через пару минут их выжженную поляну заполнили полицейские машины во глав с шокированным Догвеллом. – Вы опоздали. Мы накрыли целую сеть незаконных перевозок оружия. Скорее всего для боевиков с восточных областей. Мы проведем независимое расследование. Остальное – ваша забота. – они успели погрузить тела убитых военных и убраться подальше.

– Рэйлан, взгляни сюда, – все еще изумленный шеф успел натянуть маску безразличия и подошел к одному из апостолов. Тот как раз освещал фонариком изрешеченное пулями тело эдемовца. – Какое месиво. Он не пожалел патронов. А еще у нас пожар в лесу. Мы уже вызвали службу.

– Проконтролируй тут все, – сняв фуражку, Рэйлан стал на колени перед мертвецом. Апостол не стал вмешиваться, но пробормотал себе под нос что-то невнятное о безумцах. Это значения уже не имело. – Господи, я не знаю, что мне делать. – мужчина был знаком с погибшим. Точнее, видел всего пару раз. – Зачем все эти испытания? – не дождавшись ответа, Догвелл провел ладонью по лицу умершего и попытался прикрыть его веки пальцами, но безуспешно. После этого он приложил немало усилий, чтобы поднять тело. – Мне нужна машина. – смутившиеся полицейские расступились, предоставив свободный рабочий транспорт.

Через часа в двери Эдема постучали. Там уже знали о случившемся, но не верили до конца. В них еще теплилась надежда, что сейчас откроется чертова дверь, а за ней окажется Томас, чудом спасшийся и заполучивший голову Гровера как трофей. Но реальность всегда отличалась суровостью. На пороге стоял Рэйлан вместе с завернутым в плед телом. Не обращая внимания на испуганные, злобные и удивленные взгляды, он занес труп в вестибюль и положил на ковер. Вся выглаженная форма была перепачкана кровью, а фуражка осталась в салоне автомобиля, из-за чего он чувствовал себя некомфортно. Шепот недоверия звучал на задворках подсознания. Закрыв глаза, Рэйлан сосчитал до пяти и набрал побольше воздуха в легкие. Он бы хотел закричать. Так громко, как мог. Но слова застряли в горле при появлении Виктории. Увидев собственного брата в луже крови на ковре, она рухнула на пол посреди коридора.

Во сне к ней пришел Майкл, погибший гораздо раньше, и пообещал заботиться о маленьком братце. Все закончилось. Его боль ушла.

Комментарий к Ночь пяти собак

* Герцог Фокалор – могущественный демон в чине герцога Ада, в его власти убивать людей, топить их в водах и переворачивать корабли, поскольку он управляет морскими ветрами.

** Маркиз Андрас – великий демон, появляется в образе ангела с головой совы, верхом на сильном черном волке. В его службу входит сеять раздоры.

========== Меня там нет ==========

Череда домов поглощают меня,

Я чувствую касание их холодных рук.

Теперь это повсюду.

Однажды все эти поглотит меня целиком.

А затем исчезнет снова.

Этот механизм не станет передавать,

Те мысли и страхи, которые давят на меня.

Будь ребенком, сделай круг,

Пока мы все не погибнем.

И не исчезнем снова.

Окунись душой в любовь.

Radiohead – Street Spirit.

Смерть одной собаки символизирует гибель всех собак.

“Американские Боги”.

Месяц тотального бездействия компенсировала яростность нового наступления. Они сражались за солнце, едва выступившее из-за невысокого холма и осветившее несколько танков. Выстрелов не последовало. Город не был готов к нападению террористов-боевиков, окопавшихся на другой части разделительной линии. Полусонные горожане, по привычки рано проснувшиеся несмотря на карантин, с удивлением обнаружили в центре площади печально известные голубые флаги с неказистой букой “P”. Каждый житель Восточных округов понимал, что территория, некогда именуемая домом, отныне им не принадлежит. Ее оккупировали так называемые Протекторы и Предвестники. Оказывать какое-либо сопротивление бесполезно. Лучше принять новые условия жизни и сотрудничать со своими соотечественниками. Но несогласные находились всегда. Потом они где-то доставали оружие и усложняли окружающим жизнь. Через пару часов в окнах ближайших зданий блеснули автоматы и винтовки устаревшего образца.

Началась предсказуемо ненужная бойня.

Половина жилого квартала превратилась в руины после пятичасового обстрела. Проповедовать любовь к ближнему – это одно. Но заключать в объятия предателя в бронежилете и с автоматом наперевес – совсем другое. Захватчики давно установили правила: никакой пощады убийцам, их сподвижникам и подстрекателям. Неважно, кто виноват в смерти двоих протекторов – торговец фруктами на перекрестке, неадекватная женщина, солдат с четким приказом или мэр, отдавший этот самый приказ своим ручным радикалам. Все будут казнены публично, в назидание другим. Их тела либо хоронили в общей могиле, не позволяя родственникам приблизиться, либо просто оставляли гнить на земле. Чтобы ни у кого не возникло сомнений относительно намерений всех собравшихся демонов. К помощи авиации теперь прибегали крайне редко. Топлива не хватало. Патроны приходилось экономить. Постоянно расходующиеся материалы убывали. Требовались новые поставки, которые задерживались или застревали на закрытых границах. Европа отказала в дальнейшем сотрудничестве, требуя подчинения меняющимся концепциям. Но они породили монстра и не были в состоянии удержать его на поводке.

Таков закон природы: хищник выходит из-под контроля и убивает своих мучителей, вырываясь на волю. Поэтому никто не мог противостоять мощной армии безумных фанатиков и отставных военных. Опытность вкупе с энтузиазмом создавали гремучую смесь массового поражения. Она идеально балансировала на грани откровенного безумия и неконтролируемой жестокости. Ночь превращала их в невидимую карающую машину, а дневной свет освещал кровавые лица, давая возможность понять, что вместо людей перед ними предстали настоящие безбожники. Беспощадные, безжалостные, бесконтрольные, безудержные. Страх, сострадание, милосердие, мораль – такие качества не были им присущи. Никого не терзали угрызения совести. Никто не пытался обмануть себя и надеть чужую маску. Они знали, что представляют первородное зло. Не оспаривали факты. И спокойно существовали дальше. Как и любой здравомыслящий человек.

Их жизнь, в сущности, такая короткая, могла оборваться в любую минуту. Зачем жалеть о земных прегрешениях? Одних тренировали нарекать все грехом и истреблять живое в зародыше. Другие умели подрывать целый небоскреб и хоронить под его завалами невинных гражданских. Какие к черту моральные терзания, если мозги промыты до основания? Обычные человеческие качества уже не рассматривались как нечто абсолютно нормальное. Важно исполнить приказ командования, не задавая лишних вопросов. Любые сомнения истолковываются как неподчинение. После этого виновный больше никогда не завоюет прежнего доверия. Если останется в живых. Нужно верить в догматы, преподносимые лидерами. Иначе какой в них тогда смысл? Извращать истину все же может каждый. Но убедить других смертных, что именно его истина – единственно верная в нашем дурном мире, – вот настоящее искусство манипуляции сознанием.

Рокуэлл преуспел в этом умении лучше остальных. Его подчиненные, тенью скользящие за своим самопровозглашенным Пророком, молчаливо принимали на веру любые высказывания. Если бы завтра они действительно захватили Ватикан и короновали террориста, верные последователи сразу бы облачились в кардинальские одежды и разыгрывали бы роли добрых христиан до самого конца. Они выполняли задания с пугающей машинальностью. Убивали по первому требованию. Взрывали себя вместе со стратегическими объектами. Ни разу не жаловались на судьбу. И поддерживали Отца Джо до ожидаемой победы или унизительного поражения. Пока незаменимый пастырь, чье лидерство никогда не оспаривалось, любовался красивыми закатами на усеянных трупами холмами, рядом валялись использованные гранаты или боевые снаряды. Но он не обращал никакого внимания на внешнее кольцо хаоса. Его интересовали причудливо нежные тона, окрасившие ранее хмурое небо.

Солнце, редкий гость, выглянуло из-за облаков и зацепилось лучами за отлогие склоны.

По неизвестной причине нынешний закат казался самым прекрасным явлением во всем мире. Следует быть осторожнее. Этот тонкий лед разломается при следующем неудачном шаге. Куски сердца не выдержат напряжения и разорвутся окончательно. Достаточно было того, что они итак учащенно бились при любом воспоминании о недавней кратковременной встрече с женщиной-поставщиком. Его вины здесь было мало. Невозможно контролировать все. В последнее время он все чаще отказывался от пищи, предпочитая сигареты и омерзительный кофе. Разумеется, все подозрения пали на коронавирус.

Разве могло быть иначе?

– Все переплетено… каждый в своем теле одинок… – бессмысленное бормотание Гуру начинало раздражать больше, чем он сам. Сцепив зубы, Джозеф рассчитывал побыть наедине с природой и собственными мыслями, но был вынужден развлекать полоумного соратника. – Скажи мне… а концерны делают патент на антидот? – солдат мгновенно оказался рядом, присев на свободное от оружейных ящиков место. – Я не прав? Скажешь, что я выжил из ума? Король Баал в поисках королевы! – вздрогнув, Отец Джо поднял отстраненный взгляд и сосредоточил его на фигуре Лукаса. Тот не смутился, вопреки ожиданиям. – Позволь мне кое-что прояснить для себя. – подскочив на ноги, протектор бесцеремонно опустил ладонь священнику под правую грудь, сжимая место, где должно было биться сердце. – Вот оно что! Я оказался прав!

– Пошел к черту! – зарычал Рокуэлл, отталкивая навязчивого союзника. Тот мог бы легко сломать себе шею при падении с покатого склона, но удержался на ногах и бешено расхохотался. – Когда-нибудь тебя пристрелят. И меня не будет рядом.

– И где ты будешь? С ней? – облизав потрескавшиеся от холода губы, солдат наклонил голову. В застланных пеленой глазах мелькнула задорная искорка, несвойственная обычным маньякам. – Город не спасет и чудодейственная мазь… в конце концов, мы все – человек-невидимка. Нас не замечают… нам не помогают… боль не облегчают… – расширенные зрачки вперились в профиль захватчика, отвернувшегося к горизонту. – Но все переплетено… ты согласен со мной? Тебя тоже не замечают?

– Гуру! Они выпустили самолеты! – военный в голубой каске, именуемый Миротворцем, быстро подошел к двоим командирам и отдал честь. – Мародер уже приготовил зенитную артиллерию. Прикажите открыть огонь?

– Тут ногу сломит черт, и даже Астарот, – насмешливо протянул возбужденный воин. – Где у нас… аэродром? Как пташки выпорхнули из гнезда? – протекторы еще не успели захватить аэропорт. – Ждите меня. – кивнув, мужчина с забавным головным убором, выделяющимся на темной коже и широком черепе, устремился обратно. – Говорят, я выше держу нос, только сердце в бегах. Но это про тебя, Король Баал!

– Когда-нибудь твой набор цитат иссякнет. И на этом все закончится.

– Тогда чья наркоимеприя будет по артериям этого города… – неразборчивый текст едва можно было расслышать по мере отдаления безумца. – Пригнись! – резко остановившись возле одной из машин, Гуру обвернулся и перешел на неистовый крик. Оглушительный рев самолетов выбил солдат из колеи, вынудив упасть на землю под точечным обстрелом. – Люблю запах напалма по вечерам! Подайте мне их сюда! – кинувшись следом за маневрирующими истребителями, лидер достал из поясничной кобуры классический маузер, украденный из личной коллекции местного предпринимателя, и приготовился встретиться с железной птицей лицом к лицу. – Ну давайте! Я жду вас! Мне суждено тут помереть еретиком…

– Стойте! – один из командиров среднего звена обхватил главаря сзади и повалил вниз. Вовремя. Зенитное орудие открыло огонь и протаранило обшивку низко пролетевшего истребителя. – Я бы выкосил их всех! Эти демоны с крыльями не схватят меня! Им меня не взять!

Оба вражеских самолета, охваченные черным дымом, обрушились на заигравший красками лес. Деревья прогнулись под весом железной махины и треснули у основания, падая вместе с копной светло-зеленых листьев. Уничтоженная природа застонала от последовавшего взрыва. Огненная полоса распространилась по всему кусочку земли, пожирая всех обитателей. Через пару часов в густой лесистой поросли, почерневшей от пламени, работали пожарные. Предвестники не особо разделяли восторга братьев по оружию, огласивших местность громкими победными криками. Напряженно разглядывая местных жителей, ринувшихся на помощь отчаявшимся пожарным с ведрами и простынями, Рокуэлл прищурился и повернул голову в сторону похвалявшихся вояк. Тот, что прежде накрыл Гуру собственным телом, именовался Мародером из-за сомнительного прошлого на просторах социалистической Украины. Судя по заискивающей улыбке и попыткам очистить военную форму командующего от грязи, он привык подчиняться, но сам был не прочь взять бразды правления в свои неумелые, трясущиеся от алкоголизма руки.

Поднявшись с уступка, за которым пришлось скрываться во время обстрела, Джозеф стряхнул с черной сутаны пыль и направился в новую келью, недалеко от города. За ними последовали два десятка полуобнаженных фанатика, с накинутыми на плечи автоматами. Проповедовать сегодня не хотелось. Не было настроения. Ограничившись крестным знамением в сторону перепуганных граждан, Антихрист спокойно шествовал по разрушенным улицам в сопровождении паствы. Для них ничего радостного в войне не было. Запах людской крови не будоражил сознание. Убийства не представлялись чем-то тягостным или священным. Скорее обязательным, необходимым для выживания прихода. Дойдя до высокого храма со шпилем, построенного в квадратичной форме и уцелевшего после многочасовой бойни, Рокуэлл велел всем разойтись по постам. Они обязаны охранять покой служителя Господа, даже если он в Него не верует.

– Я хочу побыть один, – все еще страдая от головных болей, Отец Джо с интересом разглядывал интерьер мормонского логова, изящно вписавшийся в мрачную городскую обстановку. Фанатик кивнул и направился к выходу, плотно затворив дверь. – Все по-прежнему идет согласно Твоему плану? Или Ты давно разочаровался в человечестве? – изучая собственное отражение в мутной воде помпезной мраморной купели, мужчина наклонил голову. – Испытываешь меня? Иначе как объяснить тот факт, что единственная ближайшая церковь здесь принадлежит мормонам? – прошла ровно неделя с момента последний встречи с эдемовцами около храма той же паствы. – Я оценил иронию.

Проведя спешный осмотр небольших помещений с низкими, давящими потолками, Джо выбрал себе спальню и велел перенести туда матрас. Шире, чем предыдущий. Во время болезни он едва не сломал себе шею, когда валился на пол с узкой кровати и пытался доползти до запертой двери со спасительным воздухом снаружи. На этот раз все будет по-другому. Несколько часов Рокуэлл неподвижно лежал на голом матрасе со сложенными на животе руками и пересчитывал бусинки четок. Пятьдесят. Единственная стабильная вещь в круговороте его жизни. Недавно ко всей этой неустойчивой пляски присоединились новые, практически неизведанные эмоции. И нельзя было сказать, что они приносили успокоение. Больше растравляли израненную душу. Заснув, как ему показалось, на пару секунд, он резко подвился от тихого стука. Чуткий сон был востребован еще в юные солдатские годы, но теперь представлял острую необходимость.

– Святой отец, Вы там в порядке? – женский голос донесся до затуманенного сном сознания. Качнув свинцовой головой, Джозеф размял затекшую шею и, поднявшись, повернул ключ в двери и обнаружил перед собой Мелиссу. – Мы Вас обыскались.

– Я все время был здесь, – выпрямившись, священник окинул гостью суровым взглядом. – Только не говорите, что Лукас прислал Вас для неформальной беседы. Сегодня я не смогу составить Вам компанию.

– Это ведь не выходной день. Я думаю, сможете. К тому же, через восемь или семь часов к нам прибудет долгожданный груз, – заметно оживившись, Джозеф спохватился, но было поздно. За ним так же пристально наблюдали смеющиеся женские глаза. – Сможете познакомиться с моим любимым эдемовцем Томасом. Кстати, он ее брат.

Тяжело вздохнув, служитель креста прикрыл непослушные веки и мысленно проклял открытость и откровенность. И такие вещи, как мнимая дружба и вытекающие отсюда доверие. Разумеется, друзей он не заводил – подобный эксперимент закончился неудачно в прошлый раз. Доверять кому-либо – еще более бесперспективное занятие. Доверившись однажды своему командиру с блестящим послужным списком, Джозеф был подведен им же под черту безумия и так остался балансировать над пропастью. Больше таких ошибок он не совершает. Но искушение вернуться к нормальной жизни возобладало над холодной отстраненностью. Закрыв дверь за спиной, Отец размеренным шагом направился в центральный зал, уставленный деревянными скамейками. На удивление здешняя мормонская церковь отличалась подкупающей скромностью. Городок был слишком маленький для кричащей роскоши, стандартной для представителей этой секты.

– Я знаю, что нарушила деловой этикет и всевозможные правила приличия, но не удержалась от того, чтобы не поведать Виктории о Вашем заболевании по телефону, – поймав на себе недобрый взгляд из-под хмурых бровей, Кокс пожала плечами, удобнее усаживаясь на скамью. – Она спрашивала, как Вы поживаете, а разве я могла упустить такую экстравагантную деталь? Ей было интересно узнать, что Вы победили коронавирус. И выжили после этого.

– Несомненно, увлекательная тема для обсуждения, – на самом деле он все еще ощущал боль в мышцах и страдал от галлюцинаций, но легенда должна быть приукрашена. Он ведь не человек, а божья ипостась. – Но я рад, что тема моей возможной смерти доставляет вам столько удовольствия.

– Совсем наоборот! Мы заинтригованы. По крайней мере, я. Вы остаетесь загадкой для меня. И для прессы тоже. Это хорошо. Создает ореол таинственности и пугает врагов. А победа над этим поганым вирусом добавляет баллы.

– Расскажите мне о Виктории, – сцепив пальцы обеих рук, Рокуэлл зажал в ладонях распятие. – Наши роли давно расписаны. Все предрешено и переплетено. – сеточка морщин собралась возле глаз, намекая на улыбку, которая так и не появилась на губах. – Что насчет Вашего работодателя? Почему ее называют Королевой? Откуда это пошло?

– Будьте осторожны, Вы избрали гибельный путь, – будто бы в первый раз. – Не возражаете? – она продемонстрировала неиссякаемую пачку сигарет и достала одну, дожидаясь, пока пастырь извлечет зажигалку. – Так гораздо лучше. Честно, я понятия не имею, как ответить на Ваш вопрос. – выдохнув спасительный дым, скрывающий часть лица, Кокс прищурилась. – Кажется, это было как-то связано с ее матерью. Она из семьи потомственных аристократов. Но из родственников у нее почти никого не осталось. В прошлом году умерли отец и дядя. Мама – гораздо раньше. Я еще застала ее при жизни. Мировая женщина. Все успевала. Была невероятно красивой. И умела всего лишь при помощи одной фразы заставить собеседника заткнуться до конца вечера. Можно сказать, что дочь унаследовала это от нее.

– Почему именно собаки? – закурив уже собственные сигареты, Мессия запрокинул голову. Боль иногда возрастала с такой силой, что сдерживать стоны приходилось сквозь сцепленные зубы. – Я слышал много теорий.

– Нас постоянно об этом спрашивают. Официальное название организации – “Эдем”. В сущности, так называлось подпольное казино или ночной клуб, который был там до этого. Но его хозяева бесследно исчезли. Скорее всего, попали в списки репрессированных. Странное место выбрали они под заведение. Впрочем, ходили слухи, что там проходили тайные собрания масонов. Даже я склонна согласиться с этой мыслью, потому как лично заведовала реставрацией помещений и находила немало интересных предметов. А Виктория обожала загадки цивилизации. Она хотела назвать будущую организацию “Масоны”, но звучало абсолютно непривлекательно. Мы сошлись на броском Эдеме, перебрав множество названий. А насчет своры – это скорее неофициальные наименования, которыми нас награждали различные политики в слабых попытках унизить. Но они сыграли нам на руку. В какой-то период времени каждый мечтал стать частью общины и получить в подарок кличку с названием конкретной породы. Нам звонили из Парламента, чтобы забронировать разных питбулей, овчарок и доберманов. Сильно обижались, когда обнаруживали, что все занято. Ведь так в клуб не попасть. Но немецкий дог всегда оставался за Викторией. Вот уже пятнадцать лет.

Ничего не ответив, Рокуэлл продолжил задумчиво парить в бесконечном пространстве мысли. С таким наслаждением он еще ни разу не погружался в никотиновые грезы. В этом таилось нечто запретное. Не по религиозным канонам. По моральным, жизненным или любым другим. Нельзя царствовать в Небесах. Это нарушает вековые уставы.

– Мы мечтали создать новое общество, не стеснённое политическим режимом. Неустрашимое, неделимое, непреклонное и несдающиеся. Взамен мы получили горстку неудавшихся бунтарей, боящихся собственной тени. И ненадёжных. Что уж говорить о преданности.

– С церковью бордели, казино, картель и детдом, – незаметно пробравшись в главный зал, Гуру не смог продержаться больше пяти секунды и не пробормотать себе под нос. – Я наконец нашел… то, что искал… – опустившись на стоявшую напротив скамейку, солдат полуобернулся и заглянул каждому в глаза. – Жаль, судьбы насмешкою я в рясу облачен! На муки адские навеки обречен… и после смерти мне не обрести покой… я душу дьяволу продам за ночь с тобой… я прочувствовал твое настроение, Король Баал. – женщина тихо посмеивалась над разыгравшимся спектаклем, а Протектор хищно облизывался, проникая в чужие тайны. – Стоит принести тебе побольше жертв и удовлетворить твои аппетиты? – апатично докуривая вторую сигарету, Джозеф не отвечал. Ему не нравилось происходящее, но уходить хотелось меньше всего. *

Их не обремененный смыслом диалог прервал полуобнаженный фанатик, смиренно сложивший руки перед собой и опустивший голову в знак повиновения перед бессмертным лидером. Отец Джо вальяжно махнул рукой, призывая говорить, однако внутренне он содрогнулся. Глаза многое были способны сказать о человеке и его личном отношении к какому-либо происшествию. Взгляд вошедшего охранника предупреждал о надвигающейся беде. Напрягшись всем телом и закусив губу, Рокуэлл в нервном напряжении ожидал новостей о мобилизованной армии где-то неподалеку от захваченного Города или визите представителя Европейского Союза. Все оказалось гораздо страшнее.

– Нам только что позвонили и сообщили, что готовящаяся поставка сорвалась. На конвой напала национальная гвардия и перебила всех сопровождающих.

– Что с Томасом? – охваченная ужасом Мелисса вскочила с сидения, невольно подавая пример всем сидящим. – Что с Томом Ридусом?

– Обескровлен.

– Боже мой, – прикрыв лицо ладонями, Кокс спустила их чуть ниже, открывая часть покрасневших глаз. Прикусив губу до крови, она моментально запустила руку в карман легкого пальто, доставая телефон. – Только не он. Не сейчас. Она не выдержит, сорвется. – трубку ожидаемо никто не поднял и главный телефон Эдема тоже остался без внимания. – Блять. Это очень плохо. Я надеюсь, с ней кто-то рядом, иначе…

– Приготовьте мне машину. Быструю и малозаметную, – приглушенный голос с уже привычными нотками печали, казалось, раздался с другого конца помещения, настолько отрешенным он был. – И мои выездные документы. Я сам поведу. Никого за мной не посылать. – последователь едва скрыл нарастающее удивление, но все равно кивнул и пошел исполнять приказ. Джозеф выкинул обжегший палец окурок в купель и расправил плечи.

– Вы сошли с ума? Волкер недавно очнулся. Он сожрет Вас живьем! – шокированная Мелисса не поверила в услышанное. Он действительно надумал пересечь границу после убийства эдемовца и столкновения с военными? – Одумайтесь!

– Меня не смогли убить пули афганцев, истребители республиканцев, бюрократия европейцев и галлюциногены Гуру. Думаете, какой-то грешник станет преградой? – короткая речь сделала бы честь любой пафосной тираде идущего на смерть воина, если бы не глубокий, полный трагизма взгляд священника. Запнувшись, Мелисса повернулась к стоявшему рядом Лукасу, но тот никак не прокомментировал порыв союзника. Только серьезное выражение лица выдавало согласие с фатальной идеей.

Столица, чужое подсознание.

В дверь центрального кабинета настойчиво постучали, сразу же дергая за ручку. Только одному члену клуба разрешалось так бесцеремонно заходить внутрь без разрешения. Элегантно одетый Томас остановился в дверном проеме и наклонил голову, рассматривая сестру с легкой усталостью. Он так плохо спал в последнее время. Но улыбка, таящая в себе всю нежность этого мира, никогда не покидала обычно сжатую линию губ при виде Маргулис. Между ними существовала глубокая, особая связь. Крепкая, нерушимая, бессмертная. В детстве они клялись, что не оставят друг друга в самые мрачные периоды жизни. Том не солгал: он был рядом на похоронах матери, затем смог получить американскую визу и приехать на похороны Майкла и хотя не приехал проститься с дядей, полностью компенсировал свое отсутствие помощью в клубе. Ридус был незаменимым другом и верным братом. Даже сейчас он стоял на пороге комнаты и ожидал следующей просьбы. Ведь он был готов прийти на помощь в любую минуту. Особенно в ту ночь, когда погиб под пулями.

– Почему ты здесь, Том? – оторвав взгляд от стопки бумаг с неразборчивым текстом, Виктория с неприкрытым удивлением посмотрела на родное лицо, немного бледное, но такое же скорбное. – Ты разве не должен быть в другом месте?

– Ты сама хотела меня видеть, – скрестив руки на груди, заместитель Королевы наклонил голову и вперил прищуренные глаза в хозяйку клуба. – Разве ты не должна быть в другом месте?

На фоне звучала громкая музыка, постепенно нарастающая и оглушающая. Кабинета больше не было. Вокруг сгущалась абсолютная, непроглядная тьма. Она засасывала в собственные пучины, давила на психику и поглощала остатки рассудка. Резко раскрыв рот, женщина глотнула свежего воздуха и захрипела, поднимаясь с пола. Ее одолевала дрожь, парализовавшая все движения. С грязных, запутанных волос стекали капельки пота, а болевшие глаза нуждались в моргании. Пару секунд потребовалось, чтобы осознать, где она находится – кабинет, превращенный в комнату, не изменился. Лишь темные портьеры, ранее привязанные к специальным крючкам, полностью закрывали несколько окон и балконную дверь. Не успев прийти в себя, Перри ощутила, как чьи-то руки обхватили ее голову и прижали холодный стакан к губам, заставляя выпить воды.

– Глотайте! – приказной тон пробился сквозь завесу подсознания. – Пейте до дна! – голос Майкла вырвал из цепких лап забытья и погрузил в суровую реальность, где ее двоюродного брата принесли под дверь клуба с десятком пулевых ранений. – Еще воды?

– Нет, – прошептала Виктория, чья психика медленно разрушалась под воздействием различных наркотических веществ. – Я хочу еще… принеси еще кетамина… **

– Это приказ? – глаза не выдержали, непроизвольно закрывшись, но подбородок поддерживала мужская ладонь. – Я спрашиваю, это приказ? – позади раздавался требовательный стук в дверь, звучал гул многочисленных голосов. Они хотели прорваться внутрь. – Не отключайтесь прежде, чем ответите на вопрос!

– Да… да, это приказ, – рухнув на принесенную подушку, вдова ожидала возвращения охранника, который обшаривал все ящики в поисках запасов на черный день. На приготовление ушло около десяти невыносимо долгих минут, пока белый порошок не оказался на кусочке стекла. – Я просто хочу увидеть своего брата. – зачем-то она принялась оправдываться, чувствуя какую-то странную потребность высказаться. Но Майкл безучастно кивнул и, повернувшись, сел в одно из кресел напротив. – Мне это нужно.

Ее последнее желание исполнилось. Через четверть часа эффект был невероятным. Она попала в сказочно отвратительный мир, ничем не отличающийся от реального. Никакой Фата Морганы. Сплошной мрак городских трущоб и затхлость прокуренных комнатушек. В одной из таких Перри обнаружила Томаса, валявшегося на полу в обнимку с недопитыми, разбитыми бутылками. Вся стена изобиловала рваными обоями, оголяющими неприветливый серый камень с трещинами. Стуча каблуками по изодранному паркету, затертом чужими ногами и временем, Маргулис легко перешагнула через обломки сломанного стула и разлетевшиеся по полу осколки. Брезгливостью сквозил каждый ее продуманный шаг. Остановившись возле рваного матраса, на котором лежал опьяневший Ридус, она пристально всматривалась в изможденное лицо. Весь его внешний вид буквально кричал о развращенном пороке.

Или слабости.

– Я смотрю, ты хорошо устроился на новой квартирке, братец, – осмотревшись, глава общины не хотела подолгу задерживать взгляд на конкретной детали убого интерьера. – Только взгляни на себя – кем ты стал?

– Прибереги ханжеские поучения и презрительные декламации для того, кому не плевать. Я тебе больше не служу, забыла?

– Боже, у тебя прорезался голос из-под этих лохмотьев? – наигранно удивленный тон и хлопок в ладоши резанули по чувствительным ушам. Поморщившись, Том приоткрыл поддернутые сизой пеленой глаза и скривился. – Значит, ты теперь у нас самостоятельный? У сына аристократа стояк на экзотику?

– И давно пай-девочка с красным дипломом и интеллектуальным багажом за спиной использует такие выражения? Ты стала походить на дядю Райджела больше, чем думаешь. Вы же друг друга стоите.

– Во-первых, не с красным. Не знаю, откуда у тебя такая информация. В университете, в котором я училась, тоже любили лизоблюдов. А я питаю к этому благородному занятию отвращение. Где-то на природном уровне. Во-вторых, дядя уже заходил ко мне и жаловался на то, во что ты превратился. И вынуждена с ним согласиться. А это вдвойне обидно. Я не думала, что это правда.

– Не смей так говорить! – рявкнул подскочивший Ридус, опрокидывая бутылки и банки, заменявшие пепельницу. – Это не моя вина. Не мой выбор! Со мной это сотворил отец…

– Он умер больше семи лет назад. В нищете и одиночестве. А тебе пора жить дальше.

Кто бы говорил. Разве не она сейчас доводит себя до передозировки, чтобы увидеть брата? Не она вспоминает их поворотный разговор пятилетней давности? Надеясь исправить что-то? Или почувствовать ту же неизбывную жалость к самой себе?

– Дальше? Где? С кем? Я всю жизнь был другим, Виктория! Очнись. Я всю жизнь страдал от этого. Знаешь, как меня называли в твоем клубе? Волкопес! Был никем и остался таким. Меня даже в этом паршивом заведении не принимают, считают изгоем.

– Вот, что я тебе скажу, брат, – она умышленно сделала акцент на последнем слове, напоминая, к какой семье он принадлежит. – Собака не пережила бы то, что пережил ты. Я бы не смогла. – и это правда. Королева бы сломалась, если бы отец сотворил с ней подобное. – Но, может быть, с этим справится волк? – стоя на выходе из смрадного помещения, Маргулис улыбнулась и тут же вышла, закрыв дверь.

Громкий хлопок вывел искалеченное принудительными галлюцинациями сознание из опасного состояния. Мрак угрожал подавить остатки человечности, укутывая разум в псевдо-безопасную пелену. Нельзя было верить лживым полушепотам, скрывающимся за завесой тьмы. Очнувшись от трехчасового путешествия во времени, женщина снова ощутила крепкую хватку и стакан воды у побледневших, искусанных в кровь губ. Отметив про себя, что при первом движении с нее упал плед, Перри привстала на локтях и выдохнула. На этот раз понадобилось больше времени, чтобы прийти в себя и смириться с неприглядной действительностью. В дверь перестали тарабанить, а комната приобрела мрачные серые тона. Опускались сумерки. Улицы тонули в безысходности и обреченности, навеянной покровом ночи. Французские романтики воспевали это время суток и тосковали по заходу солнца. Они просто не жили в Республике. Их мнение сильно поменялось, если бы они понаблюдали за разлагающимся обществом, дрожащим от страха при наступлении темноты. Потому что в ней скрываются настоящие демоны. Аномия процветала. ***

– Майкл, неужели это ты? – взглянув на телохранителя, вдова неожиданно положила холодную руку на его пылающую щеку. – Ты жив? – дурманящее облако рассеялось и рука была мгновенно отдернута. – Ты не тот Майкл.

– Виктория! Сейчас же открой эту блядскую дверь, иначе мои люди ее выломают! – убивающий все хорошие начинания голос донесся через массивную деревянную дверь. – Что ты натворила?

Закрыв лицо руками, Маргулис с ужасом строила теории относительно того, каким образом Волкер мог узнать о произошедшем. Прошло меньше двенадцати часов и ни один новостной портал не заявил о перестрелке на отдаленном от Города шоссе. Но откуда ей знать? Она провела все время в астрале и не жаждала выходить из него ради унижающих сочувствий и глупых предположений репортеров. Арман тем временем ломился в кабинет, не обращая внимания на столпившихся за спиной эдемовцев со скорбными лицами. Когда ему впервые позвонили, он не поверил в историю с перевозкой, но по мере углубления в детали общая картинка обрисовалась слишком ясно. Это разозлило. Невзирая на рекомендации врача соблюдать постельный режим, Кардинал сразу же собрал многочисленную свиту зверолов и пошел на штурм крепости под названием “Эдем”. Сраный замок Монсегюр. Каково же было изумление, когда ему просто открыли парадную дверь и пропустили внутрь. Почему-то во взглядах собравшихся отражалась вселенская пустота.

Они будто лишились частички себя.

Впрочем, ответ на не заданный вопрос появился при входе в главный зал, в центре которого уже стояли четыре гроба. Один из них стал прибежищем для изуродованного тела великого Томаса, заместителя Королевы. Отшатнувшись, Мануэль раскрыл рот и пробормотал что-то несуразное, потом наклонил голову и простоял так несколько минут в окружении скорбящих, шепчущихся и плачущих. Гнев пожирал его нутро, но позднее он уступил место раскаянию и печали. Позорная пуля вывела его из игры на месяц, когда в нем больше всего нуждались близкие и соратники. Но Виктория всегда будет на первом месте среди них всех. Поэтому он не стал повторять дважды и отошел на безопасное расстояние от двери, позволяя Артуру тремя мощными ударами выбить ее из петель. Внутри они обнаружили лежавшую на полу женщину и безучастного незнакомца, что стоял рядом.

– Кто ты такой? – рассвирепев, Регент оттолкнул сгрудившихся солдат и свирепо взглянул прямо в глаза телохранителю, бросая вызов. Тот никак не отреагировал, даже не пошевелился. – Я повторяю вопрос…

– Это Майкл, – слабый полушепот, напоминающий загробный вой, заставил всех обернуться. – А что Вы здесь делаете, Джозеф? – брови Мануэля шокировано взметнулись вверх, а язык заплелся, так и не найдя подходящих слов. – Вы пришли за мной?

– Ты снова принимала, – констатировал Арман, знаками подзывая главного зверолова. Артур не стал мешкать и поднял женщину с пола, взвалив на руки. Вместе они последовали к выходу. – Я знал, что этим все кончится. Ты меня не послушала и вот расплата…

Она не слышала дальнейших причитаний. Ей казалось, что Рокуэллподхватил ее на руки, чтобы помочь перейти на Ту Сторону. Почему именно он? Не дядя, не брат, не убитый отец. И не мать, так ни разу не появившаяся во снах или видениях? Виктория не могла думать и переносить боль одновременно. Отключившись, она погрузилась в долгожданный сон, где все было прекрасно и так красиво. Где не было страданий, печальных концов и разбитых сердец. Одна сплошная мечта художника, потерявшего смысл жизни и веру в человечество. Но из блаженных грез ее насильно вытянули последствия принятия многочисленных веществ. Сутки она промучилась, подскакивая в постели и срываясь на душераздирающий крик. Ее успокаивали незнакомые люди, накрывали одеялами и возвращали обратно в покинутый сон. Так продолжалось бесконечно долго. До тех пор, пока вся отравляющая разум гадость не выветрилась вместе с иллюзиями. Ощутив заветное облегчение, Перри распахнула глаза и вобрала свежий воздух, прорывающийся через открытое окно.

– С пробуждением, – слившийся с темнотой ночи Волкер не стал щадить ее чувства и подал голос в первое же мгновение. Устроившись в глубоком кресле, мужчина явно неоднократно проводил там часы сна. Тем не менее, сейчас он выглядел изможденным и нервно отбивал такт пальцами по набалдашнику трости. – Хочешь воды?

– Где я? – обстановка казалась ей знакомой и вместе с тем неизвестной. Все из-за сгустившегося мрака. – Куда ты меня привез?

– В твою собственную квартиру, разумеется, – не став углубляться в ненужные детали переездов и треволнений, Волкер раскрыл маленькую бутылку воды и буквально вложил в дрожавшие руки. Видимо, любые движения причиняли ему н меньше боли, так как он сжимал зубы одновременно с тростью. Подойдя к окну, Арман задумчиво отдернул штору и выглянул наружу. Мелкие капельки барабанили по стеклу.

– Это разве не трость Эрика Мундона? – Советник как-то странно посмотрел на нее, полуобернувшись. – Он просто хвастался ей месяц назад. Сказал, что приделал голову собаки в знак…

– Эрик умер в больнице вчера, – осекшись, Виктория опустила померкшие глаза тусклого оттенка на простыни. – Трость передали через знакомых по личному желанию покойного. Ему не удалось победить коронавирус. Может, оно и к лучшему. Не стал свидетелем того исторического фарса, что творился в нашем Парламенте. Мои поздравления. В стране официально нет Президента, а досрочные выборы назначены на начало лета. – усмехнувшись мелькнувшим мыслям, Мануэль прислонился лбом к оконной раме. – Забавно. Никогда бы не подумал, что Маунтан окажется на свалке истории благодаря обычному голосованию недалеких кретинов. Он мог бы оставаться у власти еще лет десять, подготавливая почву для меня. Мастерса бы уже ничего не интересовало в его возрасте и все бы прошло без лишнего шума. Но судьба – та еще стерва, правда?

– Мне очень жаль…

– Мне не нужна твоя жалость, – резко повернувшись, Кардинал наклонил бледное, похудевшее лицо и прищурился. – Ты нарушила наш договор. Опять. Ты поставила под угрозу жизни людей. Ты вела переговоры с боевиками. Ты убила собственного брата.

– Последнее несправедливо. Он знал, на что шел, – ему не удастся сделать ей больно. Не теперь. За время пребывания в летаргическом сне Волкер сильно изменился внешне, но внутренне так и остался жестоким, бесчувственным монстром. Чего она ожидала? – Как и все они. Я не обязана перед тобой оправдываться за свои решения. Наша коалиция рухнула, когда тебя подстрелили на площади, а я сидела в больничном коридоре и ждала твоей смерти. Я не могу описать чувства, которые испытывала в тот момент. Но могу совершенно точно рассказать об одном из них сейчас – это твое такое любимое сожаление. Я сожалею о том, что ты не умер. Потому что ты заслужил этого, ведь ты – убийца и психопат. Такой же, как Мастерс. И этот Город – ваша личная тюрьма.

– Все верно, я убийца. Но, по крайней мере, я знаю, кто я. А ты? – наклонившись над постелью, Арман использовал свой излюбленный прием давления пронизывающим взглядом. – И да. Я не забывал о том, что отобрал лучшие годы твоей жизни. Но я дал тебе намного больше. Разве наш обмен не был справедливым? Ты получила от меня огромный подарок – власть, о которой всегда мечтала. Обессмертила свое имя на страницах истории! – опустившись на край кровати, он взял ее за подбородок, вынуждая поднять глаза. – Я тебя люблю. Но ты не оставляешь мне выбора. У нас давно назревал конфликт и ты перешагнула черту. В очередной раз. Мое терпение тоже не безразмерно. Завтра мы похороним твоих сторонников и моего друга. После этого ты отойдешь от государственных дел. Отныне ты станешь послушной и тихой, будешь сопровождать меня на встречи с избирателями и вежливо улыбаться. Ты меня поняла? – кивнув, обессиленная вдова с облегчением повалилась на подушки и укуталась в плед. – Все еще отдаю дань твоему умению заводить друзей. Тот мальчишка, Майкл, назвался твоим телохранителем и не отходил от тебя. Поехал за нами на машине, не испугавшись оружия. Ночевал в салоне всю ночь. – Волкер сразу же поднял руку, призывая женщину к молчанию. – Я впустил его. В конце концов, это твой дом. Майкл спит на втором этаже. – каждый раз, когда он произносил ненавистное имя, его дергало от закипающей ярости. – Завтра будет охранять тебя возле гробов.

Ранним утром мрачная процессия двигалась по пустынным улицам в сопровождении полиции. По новым карантинным правилам, на похоронах не могли одновременно присутствовать более десяти человек. Так как покойники не считались, то можно было взять с собой пару помощников и скорбящих. Виктория ограничилась лишь преданным телохранителем, молчавшим всю дорогу до кладбища. Волкер последовал ее примеру и позвонил всего двум депутатам, близко знавшим Эрика. Весь процесс занял около двух часов. Троих эдемовцев похоронили на специально отведенном месте, выкупленном клубом пять лет назад. Оно предназначалось для тех членов общины, что не обзавелись семьей и брели по жизни одинокими, бесстрашными воинами. Их конец пришел. Но это не было путем Томаса, нелепо погибшего в попытке защитить товарищей. Или доказать им, что он чего-то стоил.

– Возможно, ты не знаешь, но я хоронила множество вестников, – она не назвала их друзьями. Большинство просто оставались для нее безымянными глупцами, решившими попробовать что-то нестандартное. – И каждый раз сюда приходила свора псов. Наш символ. Они будто бы ждали этого момента. Чтобы проводить в последний путь. – наблюдая за тем, как излишне роскошный гроб медленно заносят в семейный склеп и погружают в специальную выемку, Перри закрыла глаза. – Иногда я слышу их вой по ночам. Только мой брат не был чистокровным псом. Это глупо звучит, я знаю.

– Нет, – прошептал Майкл, одетый в строгий черный костюм, гармонирующий с обстановкой. Он держал в спрятанных под перчатками руках зонтик, прикрывая остатки Эдема от разыгравшегося дождя. – Я сам такой же. – их глаза встретились и сказали гораздо больше, чем могли.

Томас множество раз сбивался с пути, но не заслужил такой участи. Над ним издевались в школе. Его насиловал отец. Однако он продолжал бороться до конца. Но так и не сумел понять, кто же он. Не допуская мысли о слезах, Маргулис спиной почувствовала чужое присутствие и повернула голову в сторону небольшой возвышенности, на котором стоял темный пес с короткими лапами и поджатым хвостом. Животное медленно подошло или скорее подползло к могиле, поскуливая от боли в разодранном ухе. Почему-то именно это стало причиной эмоционального срыва. Вдова упала на колени и обняла бродячую собаку за шею, прижимая к себе. Она не плакала. Обещала Тому, что не заплачет на его похоронах.

Было бы глупо.

– Ты сам не знал, кем ты был. Но я знала всегда, – поглаживая грязную, свалившуюся в колтуны шерсть, безутешная Виктория надеялась, что душа брата обретет покой после ее слов. – Ты был моим братом, моим другом. Без тебя я бы не справилась… – так они простояли под дождем пару минут, прежде чем зверь начал извиваться и, высвободившись, отошел на небольшое расстояние. Перед уходом он обернулся, посмотрел на закрывшийся люк с гробом внутри, а затем на Викторию. – Прощай, Том.

– Какого черта? – появившийся из ниоткуда Арман держал наготове пистолет. Он хотел убить пса и покончить с этим бессмысленным символизмом, но рука дрогнула и невольно опустилась. – Я думал… кто-то напал… – закрыв лицо рукой, он простоял в такой позе до самого конца. Епископ прочел молитву, взял причитающиеся деньги и ушел вместе с могильщиками. Все закончилось. – Я отвезу тебя домой или куда захочешь.

– Мне нужно заехать в клуб. Соберу вещи, документы и перееду в квартиру. Я устала.

Всю дорогу обратно они ехали в полнейшей тишине, нарушаемой треском радио с до омерзения радостными мелодиями. Подъехав к зданию клуба, Виктория взглянула на него совершенно по-другому. Мрачное, неприветливое строение больше не дарило надежду потерянным, а скорее отбирало последнее. Пустующие коридоры вызывали отвращение. Таблички со сводом законов навевали тоску. А центральный кабинет с починенной дверью провоцировал тошноту. Никто не встретил ее на входе, лишь инфантильный мальчишка с ресепшна сдержанно кивнул. Огромные зал, бар и нижние этажи пустовали. Единицы эдемовцев бродили по комнатам, иногда заказывая какие-то блюда через поваров. Остальные спрятались по номерам и не испытывали желания выходить. В какой-то момент их настигла коллективная обреченность. Они не могли сбежать как в тот раз, поскольку семья и друзья отказывались принять безумных крамольников, а карантин препятствовал прогулам на свежем воздухе. Как все удачно сложилось. Они стали заложниками собственных страхов.

– Знаешь, мне всегда казалось, что Томас разобьется на мотоцикле. Он так быстро ездил, словно жизнь не имела никакого значения, – хозяйка вымершего клуба пристально изучала черты лица покойного супруга, изображенного на портрете. – Он однажды сказал мне, что…

– Я не хочу это слушать, – оборвал Регент, не поднимая глаз. Он не произнес ни слова с тех пор, как они покинули кладбище. Бессилие разрывало его на части. – Хватит боли. – подойдя ближе, он поддался вперед и коснулся ее продрогшей щеки. – Хватит печали. – Волкер попытался резко прижать ее к себе, но быстрые движения причинили больше боли, чем эмоциональная встряска. – Черт…

– Я думаю, нам не стоит, – убрав с мужского, покрывшегося линиями морщин лба длинную прядь отросших волос, женщина вымученно улыбнулась. – Езжай домой.

– Ты хочешь остаться одна? – получив в ответ утвердительный кивок, Мануэль вздохнул и сжал трость. – Хорошо. Я позвоню тебе завтра. Пожалуйста, не задерживайся здесь. Ты должна отдыхать. – в последний момент он потянулся к ее губам и вовлек в слабый поцелуй. – С тобой кто-то должен остаться.

– Майкл будет за дверью, – не желая спорить, Арман устало вздохнул. – Возьми это. Она твоя. – достав из сумки зажигалку со следами засохшей крови по краям, она вложила ее в мужскую руку и улыбнулась. – Мой подарок тебе. – Волкер принял дар, задумчиво пожевал губу, повернулся и вышел.

Чуждая забота, проявленная им ранее, вызвала мурашки по всему напряженному телу. К черту всю эту дешевую показуху. Выудив из стенного шкафа средних размеров колонку, подаренную добродушным знакомым-меломаном два года назад в честь юбилея, Виктория некоторое время провозилась с инструкциями, пока не поняла примитивный принцип работы. Оставив устройство заряжаться, она выкурила две сигареты, лениво пробежалась глазами по стихотворениям из книг на полках и перечитала сообщения на телефоне. Ничего интересного. Ненужное сочувствие или попытка договориться о встрече. Отключив телефон, она швырнула его на диван и пошла вместе с колонкой на третий этаж, дабы оттуда попасть на крышу. Хорошо, что ночью она сходила в душ и смыла остатки наркотического бреда, потому что обстановка кабинета напоминала о грязи и смраде, проникнувшим в ее душу. Странно, что никто не потрудился убрать рассыпанный белый порошок.

– Оставайся снаружи, Майкл, – предусмотрительно возведя между ними стену, Маргулис отдала приказ характерным тоном и захлопнула специальную дверь, ведущую на крышу. Конечно, сюда можно было попасть на лифте, но для этого необходима личная ключ-карта. – Ну же, Томас. Покажись. Ты где-то здесь, я знаю.

Выкрутив колонку на полную мощность, она подсоединила ее к другому телефону без карточки. Лишь бы имелся доступ к Интернету и различным музыкальным композициям, а остальное пусть горит в Аду вместе с ее родственниками. Достав запас из четырех пачек, Перри стала методично их выкуривать. Одну за другой. Вторую за третьей. Без перерыва. Без колебаний. В конце концов у нее предсказуемо закружилась голова. Устройство исторгало высокие частоты, напоминающие одну из знаменитых песен любимой группы Radiohead. Идеально дополняет царящий фатализм и атмосферу нестерпимой, пронзительной боли. Забравшись на уступок, вдова взглянула вниз с чувством непередаваемой эйфории. Она ждала, пока бездна заглянет в нее, но увидела только расплывчатые объекты с высоты птичьего полета. На каком-то моменте песня достигла пика по звучанию. Воспоминание, окрасившееся в черно-белый цвет, услужливо проецировало картинку, в которой главный герой просто взял, повернулся спиной к равнодушной пропасти и перестал себя контролировать. Суть клипа заключалось не в этом, но идея уже мощно вплелась в затуманенное сигаретным дымом сознание.

Проследив за падением потушенного окурка, Маргулис залезла на каменный парапет, ничем не огражденный, и расставила руки в разные стороны. Можно положить конец этим страданиям. И не беспокоиться о будущем. Ее ничто не держало в этом славном мире, окончательно убившим все светлое в изрубцованной душе. Когда она упоминала психопатов, то невольно причисляла к этой сомнительной категории себя. Ведь Город поглотил ее давным-давно. И не желал отпускать на волю. Личные амбиции срослись с железной клеткой, создавая иллюзию величия. Ее одарили вечной жизнь, поганым бессмертием, но взамен отобрали самое ценное – свободу выбора.

Вот теперь она отыграется сполна.

– На Вашем месте я бы держался подальше от солнца. Так Икар потерял крылья, а Дедал – сына, – до боли знакомый голос, проникающий в голову и умиротворяющий сознание, был подхвачен сильным ветром и эхом разлетелся по площадке. Сначала ей показалось, что это галлюцинация. Очередная. – Но если Вас ввел в заблуждение тридцать первый стих, гласящий, что уповающие на Бога обретут новую силу и воспарят на крыльях, словно орлы, то я вынужден разочаровать. Это не так и не следует воспринимать все буквально. ****

– Вы…! – Виктория ожидала встретить кого угодно, кроме одиозного священника-террориста. – Я забыла Вам позвонить. Ваша поставка сорвалась. – или он приехал отчитывать ее за ущерб? – Наш договор аннулирован. Я верну Вам деньги.

– Может, для начала спуститесь вниз? – Рокуэлл осторожно подошел ближе. Его слова тонули в нестерпимом жужжании разрывающейся колонки. Снова в черной сутане, подпоясанной красным поясом в области талии. Весь его внешний вид, включая правильную осанку, говорил о какой-то отрешенной неприступности. – Я хочу поговорить.

– Как Вы здесь оказались? – она искренне верила, что действие кетамина продолжилось, но вряд ли могла пожаловаться на эффект. За последнее время лидер секты – это самое приятное, что ей довелось увидеть. – Вас тут нет.

– Я добрался на машине за шесть часов, – среднестатистический маршрут из Восточных областей в Столицу занимал восемь или более часов. – К счастью, пробок не было. – по ее расширенным зрачкам Отец Джо понял, что именно подразумевала Кокс под срывом. – Видимо, у Вас хороший ангел-хранитель. Он, кстати, помог мне незаметно попасть внутрь. – постепенно приближаясь к парапету, мужчина кивнул в сторону застывшего возле лифта телохранителя, пристально вглядывающегося в двоих участников драмы. Он мысленно просчитывал варианты по предотвращению самоубийства. – Я очень ему благодарен.

– Вы мне снились, – по-прежнему считая, что разговаривает с реалистично скроенным видением, Перри решила перейти на откровенность, которой избегала в жизни.

– И что я делал в Вашем сне?

– Помогали мне справиться с болью, – откинув голову назад, она закрыла глаза и сделала шаг. Еще немного и заветное умиротворение наступит. Чья-то крепкая рука сжала запястье и потянула обратно. Будто очнувшись от долгого сна, Виктория с удивлением обнаружила себя в кольце чужих рук. Мужское лицо оказалось в непозволительной близости от ее собственного. – Вы все еще здесь. – задержавшись на мгновение, Джозеф быстро отстранился, вызывая разочарованный женский вздох. – Как это возможно?

– Божественное провидение, – усмехнувшись, Рокуэлл наконец отпустил ее руку и помог ей сесть на холодный парапет. Оставив ее в глубокой задумчивости, он подошел к колонке и сделал звук намного тише, при этом убрав единственную композицию с повтора. Стало гораздо лучше. Слух не раздражали монотонные, психоделические мотивы. – Я слышал о Вашем брате. Сочувствую.

– И это все? Все, что скажет служитель креста? – насмешливо процедила Маргулис, сменяя очень странное чувство симпатии на неприкрытое издевательство. Взяв сигарету дрожащими пальцами, она долго не могла прикурить ее, пока это наконец не сделал святой отец при помощи собственной зажигалки. – Черт. Мне не нужна жалость. Ни от кого.

– Я выразил соболезнование, а не жалость, – пожав плечами, Пророк опустился на парапет, но с соблюдением дистанции. Перебирая бусинки четок, он мысленно подсчитывал их количество. Пятьдесят. – Я не знал Вашего брата. Мы ни разу не пообщались за все время сотрудничества. Мне сказали, он был хорошим человеком.

– Хороших людей много. Как видите, не все доживают до старости, – затянувшись, хозяйка клуба почему-то ощутила застоявшуюся горечь в горле. – Томас был отчаянным мальчиком. Рисковать не любил, но временами поддавался искушению. Он ездил на мотоцикле, точнее – летал. Я всю жизнь думала, что он разобьется где-то на берегу моря, на закате. – нахмурившись, вдова около десяти секунд пристально изучала лицо собеседника, дожидаясь, пока тот оборвет ее рассказ и прикажет оставить эти пустые разговоры. Как поступил Волкер. Но Джозеф молчал, уставившись в одну точку. – В принципе, так и произошло. Только без заката и личного желания. – бесцветные глаза, тронутые легкой голубизной, неторопливо прошлись по ее профилю. – А каким были Вы в молодые годы?

– Глупым, – губы непроизвольно растянулись в печальной улыбке. – Я воевал в Афганистане, убивал людей по чужим приказам. В основном невинных. Это не сделало меня хорошим, как Вы понимаете. Потом я получил увольнительную и отправился искать себя. Религия не помогла мне заполнить пустоту в душе, зато позволила управлять теми, для кого она является авторитетом. И так мы с Вами познакомились.

– Я не знала о Вашем существовании, когда впервые получила предложение поставлять оружие на оккупированные территории. Вернее, я подозревала, что Вы – заказчик, но анонимность сохранялась до первого монолога по телевизору. Вы предрекали конец света всем нам, жителям Вавилона. Обещали Апокалипсис. Скажите, а Вы сами верили в сказанное? Хотя бы наполовину?

– Если бы Вы прожили двадцать лет на Востоке, то знали бы, что конец света давно наступил. Не нужно ничего предрекать. Достаточно оглянуться.

– Пойдемте со мной, я покажу Вам клуб, – внезапно поднявшись на ноги, Виктория предложила сомневающемуся безумцу посетить местную достопримечательность. – Вы не представляете, во сколько Вам обошлась реставрация одного из крыльев этого здания. Следует знать, как мы расходуем Ваши средства. – вышвырнув окурок, Джозеф, все еще настороженный, последовал за ней внутрь, постоянно щурясь от яркого света. – Многие участники разъехались по домам из-за карантина. А все остальные не выходят из комнат. У нас траур. – ровным тоном произнесла вдова, запирая дверь, ведущую на крышу. – Но все равно Вас нужно переодеть. Портного нет на месте, но я что-нибудь подберу. Только не говорите мне, что Вы так ехали через все пропускные пункты?

– Нет, у меня была запасная сутана в багажнике, – услышав в ответ звонкий смех, пастор невольно улыбнулся. – Но меня нигде не останавливали.

– Все-таки есть преимущества в работе лидером христианской секты? – стараясь избегать каких-либо людских скоплений, пусть и в количестве двух или трех эдемовцев, Перри вела его какими-то коридорными лабиринтами. – Вы не против, если я закажу поесть? Со вчерашнего дня не ела.

Не имея возражений, священник кивнул. Впоследствии он оказался в специальном помещении, отведенным под гардеробную членам общины с элегантным вкусом. Маргулис довольно быстро нашла темно-синюю рубашку и серый пиджак подходящих размеров. Штаны пришлось затянуть ремнем потуже, так как мужчина серьезно похудел из-за продолжительной болезни. По итогу эксперимента он был похож на подчеркнуто небрежную кинозвезду с красной дорожки. Или серьезного представителя церкви, вербующего новых сторонников. Пригладив растрепавшиеся на ветру волосы, Рокуэлл с должным скепсисом отнесся к своему внешнему виду, отраженном в огромном панорамном зеркале. Раньше он носил белый костюм. Но потом западные кураторы сказали, что это чересчур нелепо для террориста номера один.

– Вам так гораздо лучше, – подытожила Королева, бросая оценивающие взгляды на сложенную мужскую фигуру, пышущую колоссальной физической силой. – Подумайте о смене стилиста. В сутанах уже никто не ходит.

Это было похоже на фарс. Она одевала знаменитого во всей Республики преступника и признанного мирового фанатика, за которым охотилась добрая половина справедливого мира. Затем она организовала для него посещение наиболее примечательных кабинетов и комнат организации. Видами с крыши они насладились сполна. Коротко поведав историю каждого помещения, женщина предложила подняться наверх, в центральный кабинет. Театр абсурда не закончился, поскольку на столе их ждали гамбургеры из ближайшей забегаловки на углу, и изголодавшаяся собака, расхаживающая вокруг. Семейная идиллия. Ей следует отчитать поваров. Впрочем, Отец Джо не обратил на это никакого внимания и опустился в ближайшее кресло. Позвонив одному из помощников, Виктория поручила тому пса и закрыла за ним дверь на замок.

– Прошу прощения. Мое отсутствие вызывает панику у окружающих, – Маргулис открыла балкон и впустила в застоявшуюся комнату немного свежего воздуха. Здесь до сих пор воняло кетамином и болью. Хотя ей так могло лишь казаться. – Угощайтесь.

– Вы будете смеяться, но я никогда не пробовал никакого фаст-фуда, – наклонив голову, Рокуэлл подобрал завернутый в обертку бургер и откусил внушительный кусок. – Не могу сказать, что я много потерял.

– Серьезно? – сев в свое кресло, Королева впервые почувствовала облегчение. Это ее место. – Я часто питалась им, когда жила в Штатах. Времени на готовку не было, мы с супругом работали и почти не появлялись дома. Только под вечер. – вспоминая годы продуктивной молодости, она с улыбкой раскуривала уже пятнадцатую сигарету подряд. – Еще мы с Томом в детстве постоянно выпрашивали эту гадость у родителей. Представьте картину: семейство родовитых аристократов шло в Макдональдс ради какой-то дешевой отравы. Но было весело. – включив телефон, она обнаружила пару пропущенных от Волкера и сообщения в чате, куда он переслал новость о гибели Томаса. Его имя не упоминалось, однако в сеть просочились кадры разбитого вдребезги мотоцикла. Он не подлежал починке, но от этого становилось не менее тоскливо. – Том пользовался своим обаянием, чтобы уговорить наших… родителей. Извините меня. – Перри вскочила с кресла и вышла на балкон, переводя дыхание. В глазах появились предательские слезы. – Почему сейчас?

– К сожалению, я не могу прочувствовать Вашу боль, – сглотнув, Виктория выпрямилась, спиной ощущая присутствие Рокуэлла. Его спокойный, неспешный тембр успокаивал, заставляя держать себя в руках до последнего. – Я хоронил многих людей, но близких – никогда. Родители умерли, когда мне было восемнадцать. За пару лет до великих чисток. Можно сказать, им повезло. Но не их сыну, добровольцем ушедшему на войну. Я не смог попасть на похороны и уже тогда решил покончить с привязанностями.

– Зачем Вы это говорите? – развернувшись, женщина едва не столкнулась с Антихристом, давно распрощавшимся с частичкой человечности. – Что-то же должно держать Вас здесь, кроме мести и жестокости. – не раздумывая ни секунды, она положила замерзшую ладонь на колючую щеку и задержала, вглядываясь в удивительно глубокие глаза, лишенные искорки жизни. – Каждому нужен смысл. – казалось, ласка не всколыхнула ни единой струны мужской души. Он так и остался стоять. Ни один мускул не дрогнул на печальном лице фанатика.

– А Вы разве не живете местью? – наконец заговорил Джозеф, не отстраняясь от прикосновений. – По крайней мере теперь?

Резко убрав руку, Виктория сделала последнюю затяжку и выбросила окурок с балкона. Хватит. Окончательно закрывшись в себе, она зашла обратно в кабинет. На этом их история должна была закончиться. У них нет ничего общего. К взаимопониманию они не придут. Слишком маленькое расстояние между ними убивало. Невыносимая близость. И вместе с тем такая отчужденность в чужих глазах. Чувствуя непривычную для себя неловкость, Перри опустилась в кожаное кресло. Дрожащими пальцами она попыталась прикурить шестнадцатую сигарету, но в итоге сдалась и просто швырнула ее в центр стола. Ей была противна мысль проникнуться симпатией к человеку, которого она встретила пару недель назад. Он заслуживал чего угодно, кроме расположения так называемой Королевы. Но ведь так же можно говорить о Волкере? Разве он чем-то кардинально отличается от фанатика-террориста? Разумеется. Арман убивал людей ради развлечения, а еще силой принудил ее к интимной близости около семи лет назад. Шантаж, лесть, лицемерие, боль – вот основная составляющая их пресловутых отношений. Здесь же все совсем иначе.

Поэтому ей так плохо.

По спине до сих пор галопировали мурашки после ощущения горячей кожи на подушечках пальцев. Еще ни разу ее так сильно не злила предательская реакция собственного тела. Но ярость вызывал сам Рокуэлл, все еще стоявший на балконе. Зачем он приехал? Ради чего потратил столько времени и сил? Будто бы отвечая на мысленный вопрос, священник зашел внутрь через пару минут, дабы пронзить ее взглядом своих проклятых, безжизненных глаз. Не обремененных милосердием и любовью.

– Полагаю, мне пора, – он ни разу не отвел взгляд. И это выводило сильнее, чем трусость. Даже равнодушие было бы уместнее. – Спасибо… спасибо за вечер.

Она не ответила, упрямо закусив губу. Не нужно ничего говорить. Лучше просто отпустить его, не устраивая показательных сцен. Желательно было бы послать к черту, знакомством с которым он так кичится в своих проповедях. Но все пошло не по плану, когда священник, вместо ожидаемого хлопка дверью, внезапно подошел к ней с другой стороны и опустился перед креслом на колени. Его холодные, почти ледяные ладони прошлись по напряженной коже рук. Вдова повернулась к несмелому еретику только для того, чтобы встретиться с его губами. В противоположность ладоням – совсем теплыми.

Этот неправильный по всем канонам поцелуй длился пару секунд.

Первым отодвинулся Джозеф, давая женщине возможность дышать. Тем временем он смотрел на нее, ища глазами молчаливого одобрения, открытого презрения или вспыхнувшей ненависти. Кода пальцы Виктории потянулись к его изможденному болезнью лицу, он ожидал пощечины или приговора. Но едва ощутимая ласка, в точности копирующая предыдущую, говорила красноречивее любых слов. Не теряя времени, Рокуэлл склонил голову набок и, приблизившись, осторожно прошелся губами по открытой шее. Ему потребовалось всего пару часов светской беседы, чтобы найти ее слабое место. Выгнувшись, Перри обхватила крепкое тело руками и притянула к себе, не желая оставлять между ними не единого миллиметра свободного пространства. Кресло, неприятно заскрипев, начало медленно откатываться назад к стенке. Став на одно колено, пастор удержал его на месте, не отрываясь от своего занятия. Опускавшаяся на Город ночь окутывала их странной, безрассудной страстью.

Они не сопротивлялись.

Потянув неглубокий вырез черного траурного платья вниз, Джозеф освободил грудь от такой же темной ткани бюстгальтера и припал губами к покрытой веснушками ложбинке. Королеву очень забавляла мысль, что он может быть неопытным ввиду тяжелого жизненного пути, поскольку не особо производил впечатление монаха-соблазнителя. Но реальность иногда преподносила сюрпризы. Застонав, Виктория почувствовала, как он провел влажным языком вокруг соска и вобрал его в рот. В ее жизни было всего двое главных мужчин, не считая промежуточных знакомств. И память о них двоих выветрилась из затуманенного удовольствием рассудка. Вместе с болью, скорбью и слезами. Она не знала, куда деть непослушные руки – было слишком неудобно. Запустив пальцы в короткие волосы на затылке, Маргулис попыталась поцеловать его, но не смогла дотянуться до лица. Осознав свою главную ошибку, Пророк быстро подхватил ее под бедра и, оттолкнув кресло ногой, прислонил Королеву к гладкой поверхности стены. Не без чужой помощи избавившись от платья, женщина наконец-то заполучила полноценный поцелуй. Не жадный, не беспорядочный.

Скорее безумный, увлекающий в круговорот бессознательного.

– Я хочу тебя, – прикусывая шершавые губы преступника, Маргулис проводила по ним языком и вместе с тем продолжала нашептывать едва различимые слова. С трудом уловив смысл предложения, Рокуэлл моментально отстранился, снял с запястья намертво примотанные четки и накинул на шею, при этом перекидывая заостренное распятие за спину. – Все недостаточно хорошо, чтобы ты выкинул его? – прикусив мочку уха, Виктория усмехнулась.

Заметив, что неуместная шутка стала причиной его остановки, Перри смутилась и отвела глаза в сторону. Под пристальным взглядом серой радужки ее нутро сжалось. Однако он промолчал, тут же запуская ладонь под намокшее белье. Зажмурившись, Антихрист издал приглушенное рычание и одним рывком подхватил вдову под бедра, заставив обхватить собственный торс ногами. Он не стал мучить ее долгими ожиданиями и, стремительно расстегнув ремень, отодвинул мешавшую ткань, и вошел до самого основания. Не отрывая расширившихся до предела зрачков от бледных, искусанных губ, Джозеф наслаждался невообразимо прекрасным женским лицом. Он позволил женщине привыкнуть к новым ощущениям, пока снова не задвигался в ней. Нарочито медленно, неспешно. Лишь немая мольба в затянутом пеленой взгляде вынудила ускориться, переходя на совершенно другой темп. Она не смогла подстроиться под него. Чересчур много эмоций.

Правильных или неправильных – значения не имеет.

Не выдержав такого хаоса в мыслях, Перри сдалась первой и безвольно повисла у него на руках. Ему понадобилось всего пару толчков, чтобы догнать ее и, сцепив зубы на моменте кульминации, упереться лбом в плечо. По ним ручьями стекал пот. Дыхание сбилось, стало прерывистым и свистящим. Она склонна была винить курение. Но вкупе со сладкой истомой, разлившейся по расслабленному телу, это принесло одно сплошное блаженство. Они даже не заметили, как неосвещенный кабинет погрузился в ночную тьму. Почти не различая мужчину в темноте, Королева все равно чувствовала на себе этот взгляд. Нестерпимо тяжелый, но до странности спокойный. Отдышавшись, вдова приготовилась к тому, что он закроется, возведет ненужные барьеры и сделает вид, что ничего не произошло. Иногда так поступал Волкер, чтобы набить себе цену. Но с самого начало было глупо их сравнивать. Эти животные принадлежали разным породам.

Ничего не сказав, Рокуэлл положил теплую ладонь на раскрасневшуюся женскую щеку и, слегка потянув время, поцеловал Викторию в губы. После этого он помог ей удержаться на подкашивающихся ногах и довел до раскладывающегося дивана, с которого она подобрала маленький плед, дабы укрыться. Снова надевать траурное платье не хотелось. Скорбеть по-настоящему можно совсем иначе. Отпустив женское запястье, Джозеф отошел к окну и приоткрыл штору. Он не собирался курить. Дрожащие пальцы не позволяли сосредоточиться, а рассудок неизменно возвращался к только что пережитым сладостным мгновениям. Неполный лунный диск осветил нахмуренный лоб и сузившиеся зрачки монаха. Скрестив руки на груди, он простоял в такой позе около минуты.

– Ты можешь остаться здесь, – сначала она панически боялась возвращения Волкера, но потом ей вдруг стало плевать. Впервые за пять лет. – Диван раскладывается.

– Нет, – отрезал священник, не поворачивая головы. Следовало предвидеть такой ответ. Рокуэлл не собирался заходить дальше случайной связи, навеянной общей болью. Но зачем он тогда приезжал? – Это Enjoy the silence. – нащупав переключатель звука, Отец Джо сделал музыку громче. – Слова жестокости. Они разрушают тишину. – переведя две первые строчки, он повернулся к ней.

– Если Вам кажется, что это весело, то спешу заверить…

– Поехали со мной на Восток, – перебил лидер секты, заранее избавляя себя от конфликтов, ссор и обвинений. Как бы там ни было, он добился нужного эффекта: хозяйка клуба замерла на месте в нерешительности. – Ненадолго. Вас отвезут обратно за полдня. Я пробыл тут достаточно, чтобы понять, почему Вы почти прыгнули с крыши. Этот Город, он убивает. – смутившись из-за напоминания о попытке сбежать от боли, Виктория отвернулась. – Я Вас не заставлю, если не захотите. Но предложение останется в силе по крайней мере пару часов. Решайтесь. – так они стояли напротив друг друга, под очень старую, но проникновенную песню. Пока Виктория не укуталась в плед и не кивнула.

Комментарий к Меня там нет

* Гуру поет несколько строчек из русскоязычной версии “Belle” из мюзикла “Нотр-Дам де Пари”.

** Кетамин – синтетический галлюциноген, практически не вызывает зависимости.

*** Аномия – состояние общества при дезорганизации социальных норм и институтов.

**** Исаия 40:31.

========== Война одного человека ==========

Вечная, Призрачная, Встречная.

Сможет уберечь меня.

Обыденный сюжет всех религий.

Преданна.

Мне и мною предана.

Исполна изведала,

Рождение и смерть.

В каждом мире…

Би–2 – Вечная, Призрачная, Встречная.

Эдем вечен. Он выстоит под градом пуль, выдержит масштабные катаклизмы и переживет всех политиканов-краснобаев. Созданный по образу и подобию райского шалаша, клуб превратился в пристанище униженных, обездоленных и умалишенных. Тех, кого прогнившая система ломала, истязала и рвала на куски. Республика имела тенденцию уничтожать все красивое. Так проще. И не нужно оправдывать собственные гнусности, ведь оставшаяся после чисток грязь покорно идет на заклание и не задает лишних вопросов. Поэтому Эдем стал для кого-то символом спасения и стабильности. Находясь под прочной крышей, отрезанные от половины жестокого мира, жители скромных номеров временами открывали окна, впуская смрадный воздух разлагающихся масс. В этом на первый взгляд примитивном ритуале таилась открытая форма неподчинения. Попытка высмеять короткорукую власть, чьи клыки обламывались о кривой фасад старого здания. У них могло не быть настоящей свободы, ограниченной трехэтажным строением и четкой иерархией, но это лучше, чем быть подвешенным на цепях в звуконепроницаемых комнатушках различных служб безопасности и прочих безжалостных прихлебателей царского престола.

Эдем не просто так получил свое современное, немного ироничное название. Прошло двенадцать лет с тех пор, как трое отчаявшихся авантюристов подписали договор о создании общины. Перспективы вступить в войну с целой государственной машиной не рассматривалась. Просто они пережили столько лишений, столько страданий, что вряд ли когда-нибудь могли быть стать счастливыми снова. Они не от мира сего. Маркус, Виктория и Мелисса. Угрюмые интеллектуалы, выходцы из аристократии. Блестящее образование, перспективное будущее. И такая печальная судьба. У каждого своя. Их отвергло общество, признавая забытыми маргиналами. Лишними звеньями цепочки. Стая не принимала таких, неизменно разрывая на части, изгоняя со священных земель. Ведь остальные играли образцово-показательные роли, носили улыбающиеся маски, под которыми скрывались бездумные, потрепанные и потертые монстры. Но с этим безумным, дивным новым миром связь проходила все же строго по касательной. Троица решила придумать свои правила, избавиться от удушливых, въевшихся под кожу масок. Сбежать от несовместимых с жизнью трущоб Города. Чтобы не видеть застланную наркотической пеленой реальность.

Убогую, некрасивую, жуткую. *

Какого Олдоса Хаксли вам еще не хватает? Оглянитесь вокруг. Кругом поражения, провалы. Все собрано под одним куполом, тонкими черными ниточками расползаясь по мрачным кварталам. Проникая в души невинных, воруя частички светлых воспоминаний о прекрасной жизни. Но кому она теперь нужна? Распад, разруха, разобщенность. Новый слоган для обновленного мира. Ибо мы живем в эпоху неприкрытой честности. Больше не играем в пустые надежды и глупые мечты. Для любви места не осталось, лишь для извращенной похоти. И пока все ждали прихода истины, святая ложь начала звучать так искренне. Так волнительно и завлекающе. Люди поддались. Они были слабыми, уязвимыми и, самое главное – податливыми. Не читали книг, ленились, прыгали в бурный новостной поток, выдаваемый за личное мнение, и стабильно ходили голосовать за те же самые лица. Их дети вырастали в атмосфере подавления и фейкового индивидуализма. И не понимали, что продолжают традиции, погружающие страну в забвение.

Поколения медленно и уверенно вырождались.

Однако знаменитое трио мракобесов искало себе подобных дальше. И преуспело. Несмотря на то, что сначала в клуб стекались пациенты сумасшедшего дома, разыскиваемые преступники и торговцы картонными библиями. Стоило отдать должное, они весьма ответственно подошли ко всем требованиям и уставам. Салливан лично инструктировал первых постояльцев, занимая пост советника при Королеве и рецепциониста. За стойкой регистрации он оформил и внедрил много юридически правильно оформленных документов, застраховав имущество организации и жизни членов. Угрожающе нависающая над ними Ратуша требовала активных действий. Впоследствии со всех районов Республики начали съезжаться неудавшиеся политические деятели, картежники и честные полицейские, нонконформисты и журналисты-разоблачители, уставшие кинозвезды и амбициозные революционеры-подрывники. Они жаждали очиститься от Городской скверны и никогда не появляться на запыленных улицах. Собираясь большими компаниями в главном зале с пока что дешевыми табуретками, они прокуривали комнату и весело хохотали под негромкие звуки из магнитофона старого образца.

– Думаешь, эту музыку нужно выключить? – однажды поинтересовался Маркус, стоя на площадке второго этажа, откуда можно было наблюдать за скудной жизнью малоизвестной общины.

– Эта музыка для всех, – ласково прошептала Виктория, прикрывая глаза. – Эта музыка – все, что у них осталось.

Почему-то те роковые слова прочно врезались в память. Действительно. Обреченные не имели за душой ничего, кроме аккомпанемента с псевдо-веселыми мотивами, призванных затмить печаль, тоску и неизбежную кончину всех начинаний. Вот по какой причине здание именовалось Эдемом. Все хотели оказаться в сказке, поддаться иллюзиям и умереть счастливыми. С осознанием того, что Рай существует. Взамен требовались соблюдения простейших правил, закованных в золотистые рамочки и развешанные по всевозможным местам. Над стойкой ресепшна, на нижних этажах, в каждом номере, в баре и ресторане. В библиотеке строгий устав висел на входе и покоился под стеклянной панелью. Чтобы смертные помнили, кого следует бояться. Маркус, признанный хранитель законов, не отличался жалостью или состраданием к ближним. Он приводил в исполнение смертные приговоры так же быстро, как произносил воодушевляющую речь перед новичками.

В этом заключался весь фокус.

Ни одно из священных правил не должно было быть нарушенным. В сущности, они были просты, даже написаны примитивным языком. Таблички всего лишь напоминают о незыблемой иерархии общины и запрещают любые конфликты на территории клуба. В противном случае казнь неизбежна. За всю историю существования так называемая свора лишилась больше двадцати участников, так или иначе достигших точки невозврата. Многие приговоры Салливан исполнил лично, но позднее Илай был утвержден на должность палача и благородная функция свелась к истреблению предателей, мятежников или смутьянов. Над ними не вершили суда. Только правосудие. Потому что семья никогда не осудит – она приговорит. Нет смысла играть в либеральные юридические драмы. К черту совесть, мораль и прочие сентиментальные терзания. Есть четко установленные границы. Их пересечение строго карается. На самом деле адвокат практически совершил эту страшную ошибку около года назад, но чудом остался в живых. После этого он утратил авторитет среди солдат и отсиживался в тени. В немом, терпеливом ожидании возрождения.

Момент истины наступил после того, как переболевший коронавирусом Салливан, около месяца пролежавший в больнице с высокой температурой, наконец вырвался на свободу и возвратился в опустевший клуб. Не обнаружив никого из постояльцев, кроме перепуганных наркоманов, тут же скрывающихся за дверью номера, адвокат поднялся ксебе и нашел на пороге письмо. В такой старомодной манере действовала лишь Виктория, опасавшаяся посылать сообщение телефоном или через доверенных посредников. Значит, произошла катастрофа вселенского масштаба. Ему довелось узнать о гибели Томаса на больничной койке, но об исчезновении руководства клуба он и не догадывался. Пробежав потухшими глазами по тщательно продуманным строчкам, законник разорвал бумагу и вздохнул. В нем снова нуждались. Как в последнем оплоте Эдема. Пришлось спуститься в общую гардеробную и без помощи портного подобрать себе приемлемый костюм.

Через полчаса он уже стоял перед зеркалом в приличной одежде, облегающей исхудавшее тело. Расчесав непослушные кудрявые волосы, отросшие за время лечения, юрист прикоснулся к полуседой бороде и нахмурился. Он походил на состарившегося религиозного пророка, к которым умотала Маргулис. Или на неудавшуюся версию Иисуса – с такими длинными завитками, спускающимся к сутулым плечам, другой образ не рассматривался. Оставалось облачиться в холщовые тряпки, собрать толпу на площади и позволить прибить себя к кресту. Возможно, они бы так и поступили, не живи в них первобытный страх перед сверхъестественным умением адвоката воскресать прямо у всех на виду. Сколько раз его подвергали смертельной опасности? Сколько раз хотели отнять желанное место заместителя? Бесполезно. Консультант неминуемо выживал и побеждал. Вновь бросив оценивающий взгляд на собственное отражение, Маркус выпрямился и улыбнулся. Волк в собачьей шкуре. Сильно выделяющаяся челюсть с неправильным прикусом оправдывали это амплуа.

Поправив воротник черной рубашки, Салливан вышел из гардероба и спустился по ступенькам в бар с приглушенным неоновым освещением. Темные стены, отдающие серебристым оттенком, с редкими красно-зелеными вкраплениями, были увешаны многочисленными картинами в стиле лофт. Над каждой висела причудливая лампа, бросающая тусклый свет на экспозицию. В правом углу помещалась длинная квадратичная барная стойка. За ней, на стеклянных полках, в какой-то странной асимметрии были выставлены бутылки со спиртными напитками. Больше ничего. Само место, некогда пользующееся популярностью у дельцов, выглядело покинутым. Однако по мере углубления в комнату, уставленную кожаными диванами и массивными столами, можно уловить негромкое музыкальное сопровождение. Колонки работали, издавая гипнотизирующие звуки с методичной точностью. В дальнем углу, на одном из диванов, покоилось бездвижное тело. Поза выдавала ту стадию опьянения, после которой просыпаются в клинике посреди капельниц. Марк не стал ничего говорить, лишь подобрал один из бокалов причудливой формы, наполнил водой и вылил содержимое прямо на клиента.

– Ебануться! – подскочив на ватных ногах, Долан замахал непослушными руками и рухнул прямо на пол. Сильный кашель превращал легкие в потроха. – Какого хера? Кто шутник? – на дрожащих локтях офицер смог приподняться и, сквозь туманную завесу, разглядеть знакомое лицо. – Это… Марк? Что ты здесь делаешь? Я думал, ты мертв. – протерев глаза, мужчина проморгался, дабы избавиться от галлюцинаций. – Нет, рожу твою недовольную я бы в приходах не ловил. Слушай, будь другом, принеси мне… – мощный удар носком ботинка пришелся по уязвимой голове. Стон раздался и затих моментально. – Зачем…?

– Хватит пить, – непривычная хрипотца походила на призыв из могилы. – Поднимайся. Приведи себя в порядок и через час приходи в главный кабинет. У нас много дел. – поймав на себе слегка удивленный взгляд, Салливан облизнулся. – Кстати, ты потерял. – вытащив из кармана пиджака серебряный значок, он швырнул его на пол. – Мертвецам не нужны подачки. Только утяжеляешь их загробное путешествие. – Виктория предусмотрительно вложила ценную вещицу в конверт с многообещающим письмом. Таким образом она дала своему протеже пару козырей. По сути, от Томаса больше ничего не осталось, кроме недокуренной пачки сигарет и значка полицейского. – У тебя час.

Оставив шокированного эдемовца валяться на ковролине с ценной находкой, Марк вернулся на первый этаж, поприветствовал нескольких осмелевших гостей и вышел наружу. Ресепшн никем не охранялся. Значит, в организацию мог попасть кто угодно. Отметив про себя ненадежность мальчишки, заменяющего привратника, законник оскалился. Вдохнув бодрящий весенний воздух, он постоял на крыльце и, расслабившись, дошел до конца здания и завернул за угол. Обновленный Арсенал, спрятанный за каменной индустриальной крепостью Эдема, не привлекал внимания апатичных жильцов или прогуливающихся зевак. Кого может интересовать заброшенный склад? Изредка тут собирались азартные члены клуба, чтобы выпустить пар на ринге и просадить последние деньги на ставках. Данный ритуал не поощрялся верховным командованием, но не являлся нарушением устава, так как драки происходили не на территории заведения как такового. Пользуясь этой лазейкой, свора устраивала настоящие собачьи бои. До первой крови.

Заведовал всем местный палач.

В прошлый раз Маркус заходил сюда по необходимости – нужно было выбить сведения из юного почитателя Волкера, внедренного в организацию ради ценных сведений. К счастью, Илай весьма сносно исполнял обязанности палача и при помощи нестерпимых пыток заполучил имена шести других пособников. В тот день кровавые реки затопили Рай. Удушливый запах мертвечины никак не выветривался из заколоченного помещения, отрезанного от внешнего мира. Прижав платок ко рту, Консультант едва осилил спуск по скользим ступеням винтовой лестнице и открыл дверь, неприятно заскрипевшую. Внутри небольшого, провонявшего дезинфицирующему средствами помещения валялся дырявый матрас. На нем, укутавшись пледом ядовитого зеленого цвета, лежал каратель, усиленно изображавший спящего. На самом деле он просыпался от любого шороха и слышал топот людских ног еще на пороге. Он различал каждого по шагам, без ошибок угадывая вошедшего.

– Маркус, – раздавшийся из-под материи голос эхом разнесся по комнате. – Тебе нужна помощь? Снова?

– На этот раз я не в отчаянии, – вспоминая их диалог годичной давности, Салливан усмехнулся. Как натренированный хищник, победивший всех претендентов на лидерство. – Можно обойтись простым сотрудничеством. Когда-то мы с тобой устроили хорошее шоу для уличных выблюдков Волкерка. Наступили новы времена, требующие новых решений.

– И ты пришел ко мне без оружия, – констатировал Данбар, выбравшийся из-под пледа. – Значит, ты уверен в себе.

– Поразительное психологические наблюдение для скромного киллера. Но Виктория знала, что по итогу я останусь единственным стойким вестником смерти. Ты стал неэффективен после случая с Томасом. Впал в депрессию? – не дождавшись ответа, Маркус расправил плечи и прищурился. – Разницы никакой. Пора просыпаться от долгого сна.

Протянув руку вместо пистолета, он прождал всего несколько секунд, прежде чем Илай принял условия соглашения. Через пару часов в кабинете Королевы, оставленным на проветривание для выживших, собралось десять главных эдемовцев. Асов и рядовых, отвечающих за других солдат или за коммуникации с общественностью. Приходилось разрабатывать антикризисные методы на коленке. Салливан, на правах старшего, занял кожаное кресло за широким столом и сложил руки домиком, приготовившись выслушать доклад безучастных, утративших смысл жизни людей с претензией на неистощимую скорбь по погибшим. Кажется, Перри меньше страдала по брату, чем сборище никчемных трусов, спрятавшихся в комфортабельных номерах. Они не испытывали всех прелестей нескончаемой борьбы с коронавирусом, выжигающим легкие и здравый смысл.

– Ты завел дурную привычку опаздывать, Гудвин, – закурив сигарету, найденную в ящике стола, адвокат бросил недовольный взгляд на слегка оторопевшего мэра. – Сколько времени прошло с того момента, как тебе позвонили и пригласили сюда?

– Видимо столько же, сколько с момента твоей коронации, – угрюмо сообщил Себастьян, особо не веря в чудесное воскрешение ранее влиятельного лидера. – Я решал важные вопросы с Вуди. Есть продвижения по делу Тома. Пока не могу сказать что-то конкретное, след обрывается, но у нас есть надежда. – опустившись в глубокое кресло, подальше от стола, градоначальник извлек пачку Ричмонд и сжал в руках. – Лучше обсудить это наедине.

– А как же твой дружок Мэтт? – вмешался опирающийся на трость Лоуренс, прожигающий своего ситуативного оппонента насмешливым взглядом. Его скорее забавляла возможность ударить по больной точки, чем добраться до истины. – Я думаю, ты можешь прилюдно признаться, что полагался на предателя. Которого привел в наш дом.

– Мы рассматривали эту версию, но не уверены на сто процентов. Я бы ставил на Кинахана, если бы не знал, что мы умышленно солгали ему и назвали неверную дату перевозки. Изменения же произошли в последний момент и об этом знают считанные единицы. Будем отталкиваться от…

– Считанные? Ты же привлек одноклассников и Бог знает какую еще шваль из прошлого. Откуда знаешь, что информация не распространилась по каналам службы безопасности и не дошла до самого Гровера напрямую? Можешь искать виновных сколько угодно, но одно ясно точно: ты один в ответственности за случившееся. И обязан понести заслуженное наказание.

– Здесь я решаю, кто будет наказан, а кто – оправдан, – законник резко прервал диалог, выставив руку вперед. Из-под широких, немного изогнутых бровей виднелись сузившиеся глаза странного болотистого оттенка. То ли серо-стальной, то ли тускло-зеленый. – Себастьян, я хочу знать, кто в нашей организации решил воспользоваться привилегиями и сорвать всю операцию. Когда твой близкий друг выйдет на связь и расскажет, куда делись приставленные к конвою агенты, тогда я смогу понять, что же произошло два дня назад. А до тех пор прорабатывайте версии. Я хочу дать Виктории результат, когда она вернется.

– Кстати, куда она пропала? Я понимаю, убийство брата сломает кого угодно, но…

– Занимайся своими делами, – рявкнул Салливан, указывая сигаретой на зарвавшегося мэра. – У тебя были определенные преимущества в общении с ней. Так тебе, по крайней мере, казалось. Но это не значит, что я буду терпеть твои выходки и идти на уступки твоему инфантилизму. Пока ты играешь в большого начальника и считаешь, что можешь задавать любые вопросы, где-то там или даже здесь спокойно гуляет убийца. Возможно, он сидит в этой комнате. – переглянувшись, члены Эдема виновато потупили головы. – Томас был хорошим лидером, но чересчур осторожным. Не любил рисковать, продумывал каждый шаг и полагался на дипломатию. О мертвых либо ничего, либо правда. Она заключается в том, что он много позволял вам. И многое прощал или старался не замечать, если это не влияло на ход дела. С этого момента все будет по-другому. Каждый из вас – подозреваемый по делу несостоявшейся перевозки. Даже те, кто чудом спаслись от пуль. – Долан, сжавший кулаки от гнева, не рискнул идти дальше активной жестикуляции. – Вы под прицелом и будете оставаться под ним до тех пор, пока не докажете обратное.

– Что за хрень ты только что нес, Марк?! – когда помещение опустело, Кларк вскочил с кресла и ударил по деревянной столешнице в порыве оскорбленной добродетели. – Ты же знаешь, что я и Илай вне подозрений! Мы долбанные жертвы! И ни разу не давали повода усомниться в своей верности!

– Конечно, знаю. Но всем остальным необязательно обладать теми же знаниями, – юрист долго смотрел в одну точку, постепенно утопая в сигаретном дыму. – К тому же, для вас с Данбаром у меня есть специальное задание. Требующее конфиденциальности.

– Так бы сразу и сказал, а то какие-то нелепые обвинения вместо конструктива. Что надо делать?

– Ты не поверишь, – Маркус, походивший на хищника больше, чем год назад, ощерился. – Нужно всего лишь быть преданным и полезным.

Администрация Волкера.

Единственное преимущество общегосударственного карантина – отсутствие мероприятий, как-либо связанных с предвыборной активностью кандидатов. Не приходилось таскаться по каналам и рассказывать о перспективном государстве Республика. Журналисты ограничивались онлайн-интервью и задавали примитивные вопросы. Все мировое сообщество еще не отошло от шока и откровенного неверия. Впервые за четверть века существования проклятой страны можно было употреблять слово “прошлое” в адрес администрации Маунтана и самого Президента. Ирреально. Человечество еще не готово к таким фундаментальным изменениями коренной парадигмы. Не стоит так резко нарушать устоявшийся порядок, ломать изувеченную режимом психику дальше. Никогда не заигрывайтесь с толпой, у которой столько раз отбирали надежду, кромсали на куски близких, насаждали фальшивые идеологии, а затем объявляли их еретическими и вырезали всех новых последователей. Иначе общество потонет в бескрайнем океане под названием апатия. И явка на выборах будет меньше, чем прожиточный минимум. Политикам следует запомнить: при изъятии одного звена цепи, вся остальная конструкция рассыпится. Никому не будут интересны пустые обещания, гневные бравады и публичные декламации.

Почему-то большинство кичливых политтехнологов и профессиональных психологов, умеющих прочувствовать настроение толпы, постоянно разбивались о низкие рейтинги своих клиентов, не понимая истинных причин социального равнодушия. Следует задать этот вопрос тем, кто любил разрушения, а не созидания. Кто отдавал предпочтение кровавым рекам и грязным махинациям с эмоциями, а не выполнению договоренностей и обещаний. Кто оказался трусливым, пугливым, нерасторопным, бесхребетным, лживым, жестоким и бездарным. Кто избрал путь мародерства, кровопролития и репрессий. Кто нещадно подавлял, угнетал, унижал и увечил. Кто был слабым, неуверенным, беспомощным и уязвимым. Кто подозревал о пороках ближнего, но не обращал никакого внимания, ничего не предпринимал. Не удивляйтесь, что за Вас не пойдут голосовать. Вы ничем не лучше тех, кто хотя бы не скрывает хищных намерений. Лучше снимайте майски, не пытайтесь играть в добродетель и признайтесь наконец народу, что вы – хозяева войны.

– По закрытой социологии, ты лидируешь во втором туре с хорошим отрывом, – изучая отчеты и статистические данные, Деранжер изредка хмурился, но морщинки в итоге разглаживались для привычной улыбки. – После устроенного на площади побоища показатели Мастерса колеблются от смешных пятнадцати процентов до совсем смелых двадцати пяти.

– Это при условии явки избирателей на карантине! – рявкнул озабоченный Волкер, в шестой раз наматывая круг по огромному кабинету, где собрался цвет оппозиционной нации. – На улицах никого нет, но предприниматели недовольны. Они хотят работать. Экономика в застое, а мы не можем ничего предложить! Потому что правительство контролируется Мастерсом! Неожиданно для тебя, правда? – раскачиваясь на инкрустированной трости, Арман стискивал зубы и рычал в попытке унять боль под сердцем. – Виктория пропала. Телефон выключен. Маячок указывает на клуб, но там никто не берет трубку. Паршивые собаки.

– Зачем она тебе сейчас? – полюбопытствовал Джеймс, откидываясь на удобную спинку дивана и закидывая ногу на ногу. На коленях лежала маленькая книжка в мягком переплете. – Пока что мы неплохо справляемся одни, а какие-либо связи с организацией могут негативно повлиять на твой имидж. Дистанцируйся от скандала с оружием. В прошлый раз он дорого тебе обошелся, а на ошибках ты учиться не привык.

– У нее ведь умер брат, – внезапно подал голос Кинахан, стоявший против окна со скрещенными руками. Сквозь стекла очков он рассматривал унылые пейзажи: деревья качались под напором свирепого ветра, предвещавшего бурю. – Я послал цветы, но их дальнейшая судьба неизвестна. Может, лучше оставить ее в покое на некоторое время?

– Не много ли на себя берет бывший Министр обороны, ослабивший страну для террористов? За это повышение по службе не предусматривается, – иронически протянул озлобленный Мануэль, сам не догадавшийся послать какой-нибудь утешительный атрибут в знак уважения. – И с каких пор ты стал милосердным гуманистом?

– Кстати, этот Телеграм-канал дает совершенно другой расклад, – вмешавшийся в дискуссию Кен продемонстрировал всем экран телефона с названием очередной анонимной помойки. – По их скромным подсчетам, Волкер проигрывает во втором туре, уступая всего пару процентов. Но они тоже утверждают, что избиратели могут не прийти на выборы из-за пандемии и репрессий. Хотя Мастерс вызывает больше симпатий.

– Твой источник новостей забыл внести корректирующие цифры в статистику, – не отрываясь от увлекательного книжного сюжета, Джеймс перелистывал страницы с нарочитым спокойствием. – Например, те пятьдесят человек, убитых правоохранительными органами на площади Короля Пеймона. Конечно, моя карьера Премьер-министра закончилась пятнадцать лет назад, однако я не думаю, что технологии восприятия сильно изменились. Неужели массам нравится публичная казнь сограждан? – не дожидаясь ответа на риторический вопрос, эмиссар углубился в занятное изучение золотой книжечки, сколь же полезной, сколь и забавной о лучшем устройстве страны. – Меньше читай проплаченные новостные порталы и все обойдется. **

– Я еще прочел раскладку, что пропажа Виктории Маргулис с информационного пространства не останется незамеченной избирателями, – всматриваясь в расплывающийся текст, Зингер быстро читал вслух. – В народе это противостояние станет известным, как битва за Королеву. Важную, с точки зрения гроссмейстера, шахматную фигуру. Кто перетянет ее на свою часть поля, тот сможет завоевать сердце электората, тающего при одном упоминании жены великого дипломата.

– Первым моим решением на посту Президента будет закрытие вашего блядского Телеграма! – несдерживаемая ярость хлынула наружу опасным потоком, наэлектризовав спертый воздух. – И пусть только либеральная сволочь попробует заикнуться о правах человека! Где они были, когда Гровер перестрелял невинных людей?

– Мастерс же оправдывался в последнем интервью, – подхватил адвокат, явно не чувствовавший исходивший от работодателя угрозы. – Сказал, что на площади в основном орудовали радикалы, а тебя подстрелили члены их шайки, чтобы создать искусственный конфликт в обществе. – застланные гневной пеленой глаза Кардинала метнулись на фигуру Кена, вынуждая того испуганно спрятать телефон. – Я что-то не так сказал?

– Нет, впервые ты сказал что-то полезное. В отличие от всех собравшихся! Наверное, мне стоило оставить за старшего кое-кого другого, – Деранжер, лениво поменял одну ногу на другую, отрывая взгляд от описания жизненного уклада утопийцев. – Организуйте мне двухчасовое интервью на всевозможных площадках. Будем выступать с программой экономического восстановления всех наиболее пострадавших регионов. Победа не достанется этому ублюдку так легко. Скоро будем отмечать девятое мая. Он попытается разыграть драму на экране. Мы опередим его.

– Куда Вы? – обернувшись, Мартин заметил, как разъяренный советник направляется к выходу. – Вас проводить?

– Мои звероловы справятся лучше командира-неудачника, просравшего половину государства.

– Будь осторожен, Арман, – предупредил Джимми, все так же не меняя позы. – Эти люди убрали Фабиана и пытались избавиться от тебя. Не думай, что флаг загородит тебя во второй раз.

Фыркнув, Волкер вышел из кабинета и жестами подозвал нескольких звероловов, беседующих на отвлеченные темы в углу приемной. Запрыгавший по лестнице политик несказанно их удивил, но профессионализм не позволил задать лишних вопросов. Забравшись в машину, они поехали на одну из привычно безлюдных улиц, на которой расположился величавый трехэтажный оплот сопротивления. Не потрудившись надеть маски, облаченная в одинаковые пиджаки группа сразу же поднялась на второй этаж и постучала в центральные массивные двери. Обновленные после печальной участи предшественников. Им не спешили открывать, хотя внутри раздавались голоса. Значит, сюрприз не удался. Сжав кулак, Арман постучал по деревянным перекладинам, напоминая, как невежливо держать гостей за порогом. Это подействовало: дверь распахнулась, пропуская всех нарушителей карантина в просторную комнату, ничуть не изменившуюся. За исключением места управляющего, которое теперь занимал неспешно раскуривающий сигарету законник.

– Какого черта?

– И я рад Вас видеть, Советник, – потушив сигарету об пепельницу, Салливан сцепил пальцы рук и поднял их на уровень лица. – Вы прервали совещание, но располагайтесь. Чувствуйте себя как дома.

– Я думал, тебя отстранили от командования, – наклонив голову вбок, Мануэль несколько секунд пристально изучал адвоката. Что-то в нем перетерпело значительных изменений. Он больше не являлся мальчиком на побегушках, слепо исполняющим приказы сумасбродки. Интересно. – Но мне плевать. Где Виктория?

– Я не знаю ее точного местонахождения. Скорее всего она отправилась переживать кризис где-то в навевающих приятные воспоминания местах. Психолог порекомендовал ей избегать стресса и отослал подальше от нашего царства теней. Это все, что мне известно.

– У нее не работает телефон.

– Знаю. В этом же смысл терапии, – пожав плечами, Маркус вежливо оскалился в улыбке. – Она оставила мне короткое сообщение и попросила заняться делами клуба. Я не мог отказать. Тоже хотел уехать куда-нибудь, но коронавирус помешал. Кстати, когда снимут ограничения на проезд в общественном транспорте? Мои люди жалуются.

– В таком случае, где Майкл? – проигнорировав откровенные издевательства со стороны дельца, Кардинал оглядел каждого сидящего в кресле и ухмыльнулся. Надеялся застать всех врасплох, но просчитался.

– Висит прямо над тобой, – указав рукой на портрет знаменитого революционера, Салливан тут же опустил глумливый взгляд на подсунутый рядом сидящим документ. – Я чем-то еще могу Вам помочь?

– Знаешь, Томас мне нравился больше. Не доставлял проблем и был несказанно вежливым.

– Что же, это не спасло его от пули, – подытожил юрист, мгновенно погрузивший комнату в одну из категорий безмолвия, царившую только на похоронах или во время сообщения диагноза. – И, насколько я могу судить, это ты ворвался в кабинет Виктории без приглашения и рассказываешь мне о вежливости, словно я должен выслушивать все это, а не вышвырнуть тебя на улицу прямо сейчас. Я попрошу кого-нибудь заснять это на телефон и отправлю видео какому-нибудь каналу в Телеграме. Думаю, получится хорошая предвыборная реклама. Бесплатно.

– Я услышал тебя, Маркус. Если Виктория соизволит выйти на связь, предупреди ее, что нам с ней нужно многое обсудить, – получив в ответ подчеркнуто небрежный кивок, Регент прикусил губу. – Мое почтение. – сжав набалдашник трости до побелевших костяшек, Волкер перенес весь вес на нее и развернулся.

– Кстати, я буду голосовать за тебя, – напоследок сообщил Салливан практически в спину гостю. Тот замер на месте, скривившись от подступающей к подсознанию злобы. Но благоразумнее не вступать в конфликты с теми, кто поднимает твой рейтинг. После болезни он тоже изменился. – Желаю доброго вечера.

– Будь осторожен, Марк, – дождавшись, пока опасные посетители не покинут территорию клуба, сидевший неподалеку Воннегут осторожно поглядывал на патрона из-за экрана ноутбука. – Я не рекомендовал бы вступать в открытый конфликт с тем, кто доставил больше проблем, чем Брэм Гровер. А это говорит о многом. Нужно просчитывать риски. Не умеешь предсказывать действия противника, так хотя бы не провоцируй его на противодействия. Золотое правило бизнеса.

– Атлант финансового мира делится ценным опытом в переговорах. Я признаю, что перегнул, но как давно мне хотелось насладиться его беспомощностью. Было неэтично, но красиво. Разве это не стоит всех потраченных усилий? Маленькую сатисфакцию мы получить должны. К тому же, за пятнадцать лет мои методы не изменились. Как и приказы искать врагов и уничтожать их.

– Мы в бизнесе такими буквальными формулировками не пользуемся. Между миром биржевых сделок и политических договорняков разница неощутимая, балансирует на лезвии. Но любому станет понятно, что бизнес элегантнее. В нем не выживают непроходимые тупицы или больные до власти придурки. Только у вас в политике такое возможно. Но все равно не надо дразнить их. Никогда не знаешь, кто окажется восприимчивым к личным обидам.

– Этот субъект обидчивый, – процедил Консультант, зажигая новую сигарету. – У нас с ним старые счеты. Как же он был рад, когда меня отстранили от командования. С Томасом у них дружеские отношения. Или скорее нейтральные. При мне такого панибратства не будет.

– Согласен с тобой, Маркус, этого индюка следовало проучить, – философски заключил Лоуренс из глубины комнаты, играющий с собственной тростью. – К тому же, он меня копирует. – разрядить обстановку шуткой не получилось. Хмыкнув, эдемовец прислонил подбородок к набалдашнику. – Так куда, вся-таки, делась Виктория? – напрягшийся Маркус повернулся и пристально взглянул на соратника.

– Я уже отвечал на этот вопрос нашему гостю, Ларри. Я не знаю, где она сейчас.

За границами боли.

Теоретически, Маркус действительно не знал, где на данный момент находилась Королева. Она могла спокойно мчаться по опустевшему шоссе за триста километров от Столицы или пересекать пограничные пункты на восточных оккупированных территориях. Отключив телефоны и вытащив карточки, женщина могла беспрепятственно скрыться в любой точке страны без вечного страха оказаться вовлеченной в бойню за президентское кресло. Понимая, что ее захотят превратить в марионетку ради наращивания рейтингов, Маргулис, не раздумывая слишком долго, прыгнула в автомобиль первого встречного незнакомца. С которым до этого переспала в своем кабинете. Жизнь полнится неожиданно приятными поворотами событий. Двадцать четыре часа назад она планировала прыгнуть с крыши, находясь под воздействием наркотиков и угнетающей музыки. Нельзя обвинять музыкальное сопровождение. Раньше оно помогало ей преодолеть любой вид боли. Но не такой всепожирающей, проникающей под кожу и распространяющейся по телу, как раковая опухоль.

В тот момент что-то окончательно сломалось в голове. Какой-то механизм повредился, перестал работать в привычном темпе. Психика дрогнула. Поэтому она снова сбежала, на этот раз далеко. Пересекая уже второй регион подряд, она потеряла чувство времени и заснула прямо в салоне, в мерно раскачивающемся автомобиле. Измотанная, сбитая с толку нахлынувшими эмоциями и каскадом переживаний, Перри проспала первые три часа пути в жутко неудобной позе. Поворот направо и наезд на кочку, подкинувший машину, заставил резко распахнуть глаза и подскочить. Где-то в глубинках удаляющегося сна все еще звучал мотор мотоцикла, буквально летавшего по мрачным просторам безлюдных улиц Столицы. Тряхнув свинцовой головой, вдова прогнала эту паршивую иллюзию. Ощутив прикосновение теплой ладони, нагревшей руль, Маргулис спешно повернулась и встретилась с обеспокоенным взглядом пастора. Он не отрывался от ночного шоссе уже несколько напряженных часов и выглядел изможденным.

– Мы свернули на заправку, бензина не хватит, – сонно кивнув, Виктория прислонилась к окну. Попытка разглядеть что-либо в непроницаемом мраке ночи оказалась неудачной. – Хотите чего-нибудь? Кофе? Чай? – отрицательно покачав головой, женщина продолжала смотреть в пустоту. – Заправь полный бак и принеси воды. – изменившимся тоном приказал Рокуэлл, передавая пачку банкнот сидевшему позади фанатику. Благоговейно наклонив голову, он вышел из салона вместе с Майклом, притаившимся на другом конце сидения. Дождавшись, пока оба исполнителя скроются в неприметном прямоугольном здании заправки, Джозеф постучал по рулю пальцем и нахмурился. – Все в порядке?

– Мне снился Томас, – до сих пор не понимая причину такого откровения, хозяйка клуба взяла в руки новый телефон и открыла страницу новостей. Ничего. За три часа не произошло никаких диверсий или революций. Как жаль. – Думаю, его призрак еще долго будет преследовать меня.

– Я бы сказал, что рано или поздно ты забудешь об этой ситуации, но я уже сорок пять лет помню своих боевых товарищей и вижу их лица перед собой. Со временем привыкаешь. Учишься с этим жить. Тревога не уходит. Страх – тоже. Но потом они притупляются.

– Становишься равнодушным, – криво улыбнувшись, Королева обернулась и провела пальцами по мужской щеке. – Всегда боялась этого состояния. Если я поддавалась отупляющей апатии, то садилась в машину и выжимала сто семьдесят километров по трассе или просто заезжала прямо на центральную площадь и устраивала бешеную гонку с собственной тенью.

– Надеюсь, это облегчало жизнь. Я предпочитал бессмысленные молитвы. Они помогали отрешиться и переключали внимание на свою нелепость, чем на существующую в тот момент проблему.

– Можно я поведу? – будучи неподготовленным к подобным вопросам, Джозеф смутился, но не отвел глаза, а скептически приподнял бровь и расплылся в чуть насмешливой улыбке. – Не стоит так переживать. Я не собираюсь подстраивать аварию и убивать известного террориста. Шанс на то, что я погибну вместе с тобой, несправедливо велик. А кто же будет принимать награду из рук Президента и почетный орден Европейского сообщества, или как он там называется? – заметив, что Пророк колеблется, она поднесла его согретую рулем ладонь к щеке и позволили коснуться. – Пожалуйста. Мне это нужно.

– Ты умеешь уговаривать, – краем глаза он наблюдал за поведением двоих спутников, стоявших возле бензоколонки. Последователь великого Рокуэлла передал эдемовцу бутылку с водой, дабы тот запил таблетки, принимаемые с завидной регулярностью. Полная идиллия стражников. – Не думаю, что смерть в компании красивой женщины наказуема в верхней бездне.

– Бездне? – переспросила Виктория, не совсем улавливая смысл сказанного. Впрочем, пастор не собирался углубляться в теологические размышления.

Через десять минут неприметный темный автомобиль с тонированными стеклами уже летел по пустынной бесконечно сероватой линии, изрисованной белыми полосами. Она чувствовала руль впервые за долгое время и разгонялась до запредельной скорости. Стрелка на спидометре пару раз перевалила за убийственную цифру двести. Встречные машины не возникали на пути. Других просто обгоняли. Так оставшиеся шесть часов превратились в четыре. Джозеф задремал на окне, погрузившись в неприятные сновидения, в которых его обычно разрывали на куски тысячи демонов. Но, как ни странно, на этот раз его сознание погрузили в бесшумную пучину одиночества. Дав понять, что она не может оставаться незаполненной вечность. Дело не в физиологических потребностях. Дело в потребности заботиться о ком-то, кто нуждается в помощи, опеке и понимании. Можно было с упертостью еретика отрицать очевидное, но проще склонить голову перед судьбой. Рокуэлл так и сделал, едва не провалившись в забытье. Лишь за час до прибытия к пропускному пункту Отец проснулся и тряхнул головой. Мимо проплывали необыкновенной красоты лесистые полоски. В них таилось нечто таинственное, первобытное.

Неподдающиеся описанию.

Встроенное радио передавало старые хиты девяностых годов. Республика не славилась музыкой и поэтому с удовольствием спонсировала зарубежные таланты и ретранслировала на всю страну с целью приобщения публики к культуре Запада. Единственное полезное новшество. Осознавая, что до демаркационной зоны оставалось меньше пятидесяти километров, Рокуэлл попросил водителя остановиться у ближайшего кювета и поменяться местами. Вскоре начнут проверять документы. Присутствие представительницы Эдема будет воспринято пограничниками как джекпот. Не став сопротивляться, вдова вышла из транспорта и, к своему удивлению, испытала галантность своего религиозного кавалера, открывшего дверь пассажирского переднего сидения. Еще целый час им предстояло трястись по разбомбленным, неотремонтированным дорогам. Вскоре они доехали до гротексно-комичного пункта в виде хрупкого шлагбаума и сонного охранника. Без особого энтузиазма тот помахал им фонариком и велел припарковаться.

– Ваши документы.

Сосредоточенно изучив фотографию нужных размеров и штампы в паспорте, подозрительный от природы мужчина пригляделся к профилю священника и с сомнением поджал губы. Он явно хотел превысить полномочия и попросить кого-нибудь выйти из машины, но спохватился и отвел глаза из-за пристального взгляда подозреваемого. Наконец, удовлетворившись в происках, он извинился и осветил уставшее лицо лидера секты экраном телефона.

– Господин Рокуэлл, Вас не узнать. Проезжайте!

– Даже он заметил мое преображение, – прокомментировав неуместное замечание скучающего дозорного, Джозеф вдавил педаль акселератора и въехал в родные степи, выжженные дотла. – В этом заключается особая ирония.

Еще тридцать минут резких поворотов и объездов. Они прибыли к месту назначения. Все это время Перри испытывала странную потребность в тактильном контакте с преступником, но сдерживала себя. Наличие двух молчаливых наблюдателей на заднем сидении подавляли реакцию тела, но не мысли. Как безумно хотелось ощутить его в себе. Прижаться к разгоряченной груди. Отчаяние в последнем аккорде. Отрешившись от зова предательской плоти, лишенной мужской ласки, она старалась не смотреть на напряженные руки, выкручивающие руль, на расправляющиеся плечи и высовывающийся язык, периодически смачивающий линию губ. Сглотнув, Виктория молилась о скором прибытии. Будто бы внемля ее просьбам, автомобиль затормозил перед заброшенным городом, лишенным красок жизни. Как и любой другой. Вдохнув свежий воздух полной грудью, выбравшиеся из удушливого салона пассажиры размяли затекшие конечности и расслабились.

– С Вами хотят познакомиться, – демонстративная вежливость убивала любые проявления чувств и эмоций. Поморщившись, Маргулис снисходительно кивнула и отвернулась. – Мелиссу Вы уже знаете. Но Гуру…

Не успев отреагировать должным образом, вдова оказалась в объятиях сентиментальной Кокс. Излишнее проявление эмоций. Но в них была вложена скорбь по погибшему брату. Тогда же их прервал подошедший незнакомец с выступающей челюстью и полубезумным взглядом. Закричав от восхищения, он воздел руки к затянутому тучами небу и испросил милость богов. Видимо, не ожидая встретить живую легенду, пораженный Гуру пустился в странный пляс и упал на колени перед женской красотой. Он хотел протянуть руку и дотронуться до темного пончо, покрывшего дрожавшие от холода плечи Виктории, но его рука была моментально перехвачена Рокуэллом и отведена назад. Шокированные подруги инстинктивно сделали шаг в сторону, ожидая развязки мысленного поединка двоих безбожников.

– Я слышал, ты оккупировал особняк какого-то бизнесмена. Не боишься стать зависимым от всей этой роскоши? Ранее ты жил в тележке на мусорке. Впечатляющий скачок для солдата с беретом на голове.

– Я всего лишь хотел поприветствовать Королеву, ни к чему рукоприкладство! – застонал Лукас с привычными озорными нотками в голосе. Оскалившись, он высвободился из хватки и отошел от агрессивного собственника. – Король Баал недоволен. Я понимаю. Такая красота пряталась от архитекторов мироустройства… – схваченный за плечо, командир был насильно отведен к линии неприглядных домиков.

– Король Баал? – во второй раз искренне удивившись, Маргулис испытующе взглянула на Кокс в попытке получить ответ на очередной нестандартный вопрос. – Он так себя называет?

– Не скажу, что добровольно, – задумчиво протянула женщина, вглядываясь в черты лица Перри, отмечая про себя положительные изменения. – И давно ты спишь с Его Преосвященством? А как же Гудвин? У меня была ставка на него!

– У тебя очень бурная фантазия, наши отношения не шагнули за рамки партнерских.

Однако светящиеся глаза транслировали другую картинку. Джозеф, облачившийся в сутану перед контрольным пунктом, неторопливо шествовал по неасфальтированному грунтовому участку. Во всей его степенной походке и расправленных плечах чувствовалась необычная легкость. Едва ли сдерживая рвущуюся наружу улыбку, он остановился перед Викторией с заложенными за спину руками. Их взгляды пересеклись. Осторожные, до странности робкие, но непреклонные. В случае конфликта никто бы не уступил доминирующей позиции.

– Вы упоминали, что хотите посмотреть на результаты нашей совместной работы. Гуру любезно предоставил своему ближнему внедорожник и сопровождающего. Хотите поехать сейчас? – она утвердительно кивнула, вызывая непрофессиональную усмешку на губах одноклассницы. – Я так и думал. Для Вашего телохранителя есть место.

Разочарованно вздохнув свежий утренний воздух, хозяйка Эдема, изначально представлявшая некое извращенное подобие свидания, поняла, что речь шла всего лишь об увеселительной прогулки. Где-то на фоне полуразрушенных домиков и сваленных в кучу трупов неугодных. Чудесная поездка. Отвечающая всем требованиям современной республиканской женщины. Но постепенно серый, унылый пейзаж начал сменяться красочным цветением. Суровые восточные регионы хвастались лишь массивными хвойными деревьями, ставшими свидетелями многих гражданских распрей. И двух мировых войн. Нетронутая холмистая местность, покрытая редкими обрывками травы, была исполосована кочками и неровностями. Набирая скорость, Рокуэлл заставлял автомобиль подскакивать на возвышенностях и хрипеть на поворотах. Безопасный маршрут являлся залогом всего путешествия, о чем неоднократно упоминал сидящий на заднем сидении кубинец, активно жестикулирующий рукой с сигаретой. Предусмотрительно открыв окно, он не разрешал едкому дыму задерживаться в салоне.

– Остановись тут! – на ломанном испанском попросил Революционер, получивший кличку из-за красочных описаний подвигов бок о бок с Фиделем Кастро. – Хорошее место. Врагов нет.

Припарковавшись у травянистого холма, Джозеф вышел из машины и снова открыл дверь гостьи, при этом не изображая светского кавалера. Никакой наигранности. Только неумение скрывать аристократическое воспитание несвойственно обыкновенным террористам или сектантам. Наконец им предоставили возможность побыть наедине с природой. Редкие солнечные лучи пробивались к влажной земле и заливали лесистое предгорье. Неподалеку располагалась маленькая деревня, покинутая жителями ввиду масштабных боевых действий. Вид заброшенных, одиноких хижин с разбитыми оконными стеклами и открытыми, поскрипывающими на ветру дверьми, производил гнетущее впечатление.

– Вот оно, лицо войны, – констатировала Виктория, извлекая из сумки пачку сигарет. Она все еще не понимала целей еретика. – Это сделали Вы?

– Нет. Это сделали вы, – вопросительный взгляд принудил Рокуэлла сократить пафосную паузу и продолжить: – Власти Республики возвели между нашими регионами Стену. Я бы скорее назвал ее хлипким заборчиком, но в некоторых местах это действительно были настоящие сооружения с наблюдательными вышками. Видимо, сначала под проект выделили много средств, но потом поняли, что можно обойтись тонкой оградой, которую Вы бы на собственной дачи не установили. Наши войска разрушили огромный бетонный кусок и водрузили туда свой флаг.

– И зачем? Какой в этом смысл?

– Символизм, – незамедлительно ответил Джозеф, искренне верующий в высшее назначение. – Мы объединили две Стороны одной бездны. Разрушили вакуум пустоты. Сделали то, чего не могли сделать другие вот уже четверть века, если не больше. И без тебя эта идея не осуществилась бы. Я бы показал тебе разрушенную Стену, но там небезопасно.

– Я испытываю врожденную неприязнь к разрушению. Меня больше прельщает созидание. Оно почему-то не пользуется большим почетом в кругу преступников. Зато позволяет спать по ночам. И смотреться в зеркало чаще.

Вдова не оценила попытку священника приравнять ее незаменимые услуги к катастрофическим последствиям истории. Ею двигало исключительно желание покончить с попытками делить один народ на своих и чужих. Много неправомерных действий ежедневно совершалось в отношении жителей Востока, по факту – граждан Республики на оккупированных территориях. Им могли не выплачивать пенсии, не предоставлять льготы, не поставлять воду или отнимать право голоса на выборах. Впрочем, последнего систематически лишали каждого человека в Республике. Вскоре отечественным СМИ приказали использовать нарративы враг государства или предатели по отношению к живущим на Востоке. Ведь они позволили религиозной секте и нелегальным бандформированиям себя захватить, а затем и вовсе к ним присоединились. Поэтому благотворительная акция “помоги Предвестникам Апокалипсиса сегодня, стань врагов государства – завтра” должна рассматриваться потомками сугубо как прогрессивно-гуманистическая.

На уровне подсознания Маргулис поняла, что оскорбила монаха.

– Не принимайте это на свой счет. У нас с Вами разные понимания добра и зла, – снова переходя на убивающую своей холодностью вежливость, женщина запрокинула голову и сделала затяжку. – Это больная тема. В Столице мне постоянно говорили, что война – неотъемлемая часть меня и вестники смерти тому доказательства. Но они забывают, что все эти наименования родились из-за банального спроса. Невозможно выжить в Городе, где каждый безбожник считает себя вершиной пищевой цепочки. При этом пытаясь усиленно доказать это нелепыми теориями о том, что весь мир точно такой же. Низменный, грязный и ничтожный. Утонувший впороках и разложениях. Их не заботит ни красота, ни любовь. Ничего. Они понимают лишь язык силы.

– Бороться иногда нужно и за красоту, – подойдя ближе, возвышающийся над ней Джозеф едва удерживался от ласковой улыбки одними глазами. – За любовь чаще. Низменное чувство, как вы называете его в Городе, да? Слабость? – удивившись глубокому пониманию психологии страны, в которой мужчина не жил больше четверти века, Виктория отвернулась. А он улыбнулся по-настоящему, словно проникнув в ее мысли. – Перестаньте. Я родился в Столице. Вряд ли что-то изменилось. И не питайте иллюзий, что Вы чем-то отличаетесь от простых смертных. Все за что-то сражаются. Для этого создавалось любое оружие. Осязаемое или бесплотное.

– Все сражаются, но не все убивают людей.

– Грехопадение Каина, – пожав плечами, с толикой цинизма парировал Отец Джо. – Но помните одну вещь: Господь не наказал Каина по заслугам, как того требовало справедливое воздаяние. Лишь заклеймил его буквой собственного имени и запретил кому-либо убивать его. Хотя нас всю жизнь учили другому: не твори зло, ибо будешь наказан. Почему тогда Каин, бросивший вызов Творцу и в довольно ироничной манере ответивший, что не сторож брату своему, остался в живых и получил право неприкосновенности? Не потому ли, что отличался от своего безвольного отца Адама? Если действительно их связывало какое-то родство. Задумайтесь. Он – первый убийца и революционер, отказавшийся подчиняться навязанным правилам божества.

– И это оправдывает убийство невинного человека? Родного брата?

Осторожнее. Тонкий лед. Ты ведь убила своего отца.

– Мы не знаем всей истории, лишь вырванные из контекста записи, преподносящие нам Авеля как жертву обстоятельств. Но почему именно скотовод Авель так приглянулся Творцу? Чем овцы лучше даров земли честного земледельца? Может, Отец Небесный хотел испытать Каина? Иначе зачем наградил его меткой? – замолчав ненадолго, пастор достал сигареты и затянулся. – Может, я знаю ответ? Потому что Каин проявил стойкость характера, отказавшись принимать презрение Бога как должное. Вступив в открытое противостояние с имманентной сущностью, он дал сигнал всем высшим силам, что смертные никогда не будут добровольно идти на заклание. И что месть в нашей крови.

– Значит, Каин станет национальным героем в твоем маленьком государстве?

– Нет, я ведь сражаюсь за красоту, ты забыла? – усмехнувшись, Пророк выкинул сигарету в поле и развернулся к собеседнице, проводя ладонью по ее щеке. – Мы оба. В этом и заключается смысл жизни.

– Я стала чаще уставать, – накрыв чужую руку собственной, Виктория швырнула сигарету в траву и прикрыла глаза. – Наверное, возраст сказывается.

– Нет. Ты просто воюешь до какого-то предела и опускаешь руки. А воевать нужно всегда.

Отведя глаза в сторону, женщина рассчитывала покончить с близким контактом, оставляющим кровавые рубцы правды. Но вместо этого Джозеф наклонился и вовлек ее в долгий поцелуй. Не сдержавшись, Виктория ответила и запустила пальцы в темные волосы на затылке. Первым отстранился пастор, вызывая недовольный протест.

– Я живу, а точнее – провожу время за молитвами в церкви мормонов. Рядом есть отель, где ты могла бы…

– Нет, – подражая категоричности, с которой Предвестник отвечал на просьбы или обрывал всю беседу, Маргулис с удовольствием отметила удивление в бесцветных глазах. – Думаю, в церкви хватит места для двоих.

Изначально он собирался восстать против такого властного тона, но лишь улыбнулся, признавая поражение. Через двадцать минут они уже выезжали с кладбища пустых домов в направлении захваченного городка. Майкл, считающий долгое отсутствие работодательницы проблемой, уже заподозрил заговор и был готов атаковать так называемого попутчика, но терпеливо ждал. Надо было наградить его за терпение. Понимая это, Перри намекнула на поход в бар или любое иное место сомнительного характера, однако телохранитель помотал головой и отвернулся к окну. В искаженном восприятии реальности он уже давно лежал на крыше одного из домов, наблюдая за бесшумным ночным небом, усеянном миллиардами звезд, пока сознание не терялось в этом импровизированном мраке. Оставив попытки достучаться до отключившегося эдемовца, Перри решила воспользоваться предложением союзника и переместить в отель самого Майкла. Пусть отдохнет после длительных прогулок и переездов без сна.

На улице смеркалось. Неосвещенный городишко утонул в ночи. Плафоны фонарей разбились, а запертые окна не пропускали спасительного света. Все вокруг умерло. Никаких признаков жизни и человеческой цивилизации. Решив по дороге все проблемы, Рокуэлл отдал распоряжения своим людям и попросил проводить отстраненного телохранителя в номер. Он не стал сопротивляться, часто устанавливая зрительный контакт со знаменитым Мессией, словно пытаясь извлечь какие-то потаенные намерения. Джозеф не в первый раз сталкивался с проявлением интереса к своей персоне – для этого его в конце концов наняли – и выдержал все испытания с достоинством.

– У твоего полумертвого взгляда появился достойный противник, да? – поглумилась Королева в привычной несдержанной манере. Необъяснимое желание вывести его на эмоции пересилило всю неловкость первых свиданий. – Я ставлю на Майкла.

– Что же, надеюсь, я гораздо лучше в других вещах, – изначально не вкладывая никакой двусмысленности в данное предложение, Отец невольно облизнулся и зажег свет в маленьком помещении, все еще уставленном деревянными скамейками. – Отсюда налево. Моя келья.

– Здесь ты лежал во время болезни? – вздрогнув, священнослужитель вспомнил о невыносимых мучениях и жутких галлюцинациях. Неизвестно, что усугубило ситуацию – смеси Гуру или вирус. – Слишком аскетично для тебя. – задержав взгляд на висящий над матрасом картине, женщина закусила губу и прищурилась. От полотна исходила необычная энергетика. – Это Гойя?

– Репродукция. Хотя мы находили в домах мэров и губернаторов утерянные подлинники русской живописи и даже итальянской. У некоторых представителей региональных элит все же есть вкус, – поравнявшись с вдовой, Рокуэлл привычным жестом заложил руки за спину и сжал опутавшее запястье распятие. – Переживал болезнь я не здесь, но, уверяю, чувствовал себя так же, как сын Сатурна. Нравится?

– Она изображает безысходность и ее принятие. Как ты говорил в машине – учишься привыкать к боли. Можно проецировать бесконечно. Но тонкая грань скорби и наслаждения здесь переплетаются, – наклонив голову вбок, пастор снял картину со стены и без лишней торжественности передал в машинально протянутые женские руки.

– Она твоя. Безусловно, не самый типичный подарок, но я хочу, чтобы она была у тебя.

Приняв дар, Виктория не скрыла радости и подняла холст повыше, к одинокой лампе. Черты лица Сатурна, подчеркнуто инфернальные, преобразились в трагичные. Незримая грань между добром и злом обрисовывалась явственнее. Пока Отец Джо избавлялся от формальной одежды служителя креста, Перри исследовала окрестности. В одной из комнат, под низкими, нависающими потолками, оказался проход в просторное помещение, отведенное для купели. В полу вырисовывалось неглубокое круглое отверстие, заполненное прозрачной водой. Не раздумывая ни секунды, Королева сняла всю сковывающую движения материю и опустилась по каменным ступеням на самое дно, в котором вода едва достигала пояса. Кожа покрылась мурашками от ощущения прохлады. Зажмурившись в попытке отрешиться от всего происходящего безумия, она уперлась руками в бортик.

– Купель для крещения, – священник не спешил присоединяться, облокотившись на дверь, открывающую доступ к так называемой чаши. Сутана давно осталась в соседней комнате вместе с рубашкой, оголяя все напряженные мышцы на рельефном теле. После болезни он сильно похудел, но постепенно начал возвращать массу и крепнуть. – Мормоны верят, что крещение необходимо. Как пропуск в Рай. Поэтому они начали крестить умерших через посредников.

– И ты можешь провести обряд?

– Я же не мормон, – не оборачиваясь, Маргулис размышляла об услышанном с легкой улыбкой. – Но я был повторно крещен на реке Иордан восемнадцать лет назад в знак возрождения. – Отец не прекращал разговаривать, при этом стягивая темные штаны и отбрасывая в угол вместе с бельем. Дождавшись легкой ряби, потревожившей водяную поверхность, вдова медленно развернулась. Ни разу она не видела его обнаженным – в кабинете Эдема он поддался дурманящей страсти и остался в одежде. Словно признавая вину, Джозеф остановился на маленькой лесенке, позволяя рассмотреть себя. – Тебе бы понравилась эта церемония невинности. Вселяет надежду. Напоминает о чем-то давно забытом. Недосягаемом.

– Ты проведешь ее для меня, – не мешкая ни секунды, женщина закинула одну руку на мужскую шею, притягивая к себе и требовательно целуя в бледные губы. Вторая ладонь прошлась по левому бедру, чувствуя слегка шероховатую кожу. Расширившиеся зрачки перешли с внимательного мужского лица на место, где виднелись расплывающиеся белые узоры рубцов. – Что это?

– Последствия Афганистана, – прошептал Мессия, спускаясь к ранее изученной шее, покрытой его осторожными метками. Вот почему она обвязывала легкий платок. – С тех пор я немного отставляю левую ногу в сторону. Это и создает образ таинственно-неторопливого Пророка.

– Значит, все это – часть игры?

– До конца, – отстранившись лишь на мгновение, еретик аккуратно подтолкнул женщину к борту, давая возможность упереться спиной и не потерять равновесие в воде. Сам он заключил Перри в своеобразную ловушку из рук, расставив их по обе стороны от ее отзывчивого тела.

Совершенно забыв о висевшем на шее распятии, Джо не смог остановиться, чтобы убрать крест, мешавший их телам полностью слиться друг с другом. Тогда Виктория обхватила крест ладонью и перекинула за спину, хватаясь за плечо. Под подушечками пальцев неожиданно вырисовывались зигзагообразные шрамы. Вопросительный взгляд скользнул по бусинкам четок на шее и остановился на поддернутых дымкой глазах. В них читалось желание. Не выдержав сковывавшего их напряжения и контрастирующей с ним прохлады воды, Рокуэлл ловко подмял ее под себя и, вовремя опомнившись, неспешно толкнулся вперед. Поморщившись от терпимой боли, Маргулис выдохнула и прогнулась в спине. На этот раз их не подхлестывал животный страх быть пойманными невидимыми врагами. Расслабившись, они открыли себя для наслаждения и кристально чистого блаженства.

Сродни вознесению и низвержению обратно.

Джозеф сбивался с ритма, недовольно рычал и постоянно отвлекался на невообразимо хрупкую красоту тела, которое впервые мог прочувствовать. Немного смутившись от такого неприкрытого восхищения, Виктория умышленно провела мокрой ладонью по темной бороде мужчины и взъерошила его непослушные волосы. Мотнув головой, лидер секты не без усмешки впился в искусанные от нетерпения губы, продолжая наращивать темп до предела. Не сдерживаясь, Перри громко застонала, отмечая на грани угасающего сознания, как эхо резко подхватывало любые крики и разносило по комнате, прорывая тишину. Мостики реальности так быстро сгорали, оставляя сплошное пепелище эмоций. Эйфория сковывала мысли, стирала боль, ускоряла биение сердца. Прикусив зубами чуть согнутое мужское плечо, Королева закрыла глаза, впервые за много лет полностью покоряясь чужой воли. Потеряв контроль, Антихрист взял инициативу в свои руки и довел их обоих до желанного финала. Растворившись в ощущениях, он прижался лбом к ее собственному, восстанавливая дыхание.

Это затягивало.

Через полчаса они лежали на застеленном матрасе, раскуривая одну сигарету на двоих. Джозеф рассказывал историю о мальчишке-солдате, впервые познакомившемся с монстром в людском обличие, который извратил невинную душу и довел до края бездны. Виктория, в свою очередь, с интересом изучала глубокие красно-белые полосы, усеявшие часть напряженной спины. Они напоминали о том, кем он когда-то был. Но это ничего не значило для того, кем он являлся сейчас. Именно это подразумевалось под возрождением.

К которому она пришла так поздно.

Комментарий к Война одного человека

* В абзаце использовались выдержки из “Не от мира сего” исполнителя Oxxxymiron.

** Очевидно, речь идет об “Утопии” Томаса Мора.

========== На грани ==========

Говорят, волки не убивают больше овец, чем им нужно для пропитания. Но не собаки. У собак нет чувства насыщения.

Организованная акция протеста переросла во всенародные волнения и окончилась погромами. Не следовало требовать дисциплинированности от оскотинившегося населения, развращенного продажными политиканами-деревенщинами и запуганными постоянными чистками оппозиции и аристократов. Амебные, апатичные жители Столицы внезапно получили возможность отомстить ненавистным представителям высшей государственной власти. Обнаружив ящики с оружием на центральной площади, они мгновенно высыпали на улицу и принялись скандировать имя своего нового благодетеля – Кассиус Маунтан. Врываясь в офисы самопровозглашенных прокуроров, на чьем счету больше произвола, чем раскрытых преступлений, митингующие тащили их за руки по тротуару и забивали прикладами автоматов. Судей выгоняли из кабинетов, заставляя облачаться в парадную мантию и прогуливаться под всеобщее ликование с привязанной к запястьям книгой, именующейся Конституцией Республики. Неинтересное, запылившиеся чтиво для слуг народа и прихлебателей низших чинов. Они пришли туда зарабатывать на безбедную старость, а не какие-то законы изучать, улучшать и совершенствовать. Режим не поощрял трудолюбия.

Праздность и раболепство ценились куда больше.

Нельзя сказать, что Революция сильно изменила общие постулаты для сановников, но убрала со страниц истории позорное напоминание о фермерах, электриках и таксистах, захвативших места дипломатов, адвокатов и министров. Доведших страну до предсказуемого банкротства и долгов перед международными организациями. Все это сопровождалось непосильными налогами для обнищавшего народа и систематическими репрессиями обвиняемых в различных махинациях и преступлениях государственного масштаба. Нужно было скармливать массам неугодных козлов отпущения, иначе кулуары полнились слухами о возможном перевороте. Ручные СМИ вовремя выезжали на заранее подготовленное место задержания и транслировали по каналам красивую картинку про рассекреченные подпольные группировки диверсантов и мятежников. Продажные журналисты – хотя выбора у них не было – сгущали краски, наращивая панику. Подавляя любую надежду на торжество справедливости и верховенство права. Действующий Президент Резефорд пообещал, что никакая либеральная сволочь не получит контроль над страной, довольно долго избегающей коалиций с Западными искусителями и Советскими идеологами.

Разумеется, он не упоминал об огромных растратах министерств на личные нужды.

Если кто-то обращал внимание на столь досадный изъян в идеальной крепости легальной власти и пытался восстановить бессмысленную справедливость, то его немедленно брали в оборот все тайные ведомства и канцелярии. Впоследствии возмутителя спокойствия находили висевшем на потешном столбе с остальными шутами. Какая нелепость – идти против системы. Но пару человек все же рискнули бросить вызов бездарным парламентариям и кровожадным янычарам на коротком поводке власти. Принято считать, что Маунтану помогала всего лишь жалкая горстка сторонников, а все остальное произошло по наитию. Не было четкого представления о том, как направлять взвинченную толпу на мирные акции. Однако здесь сомнительные источники солгали. Революция белых от бодрого начала и до кровавого конца являлась тщательно обработанным продуктом блистательных умов современности. На протяжении целого года, после финальной чистки аристократов, разрабатывался алгоритм действий, просчитывались риски и распространялись агитационные материалы среди надежных союзников. Уставших было много, но доверять каждому из них – самоубийство. Впрочем, очень скоро их раскрыли, попытались арестовать и даже казнили пару исполнителей.

На допросах многие признавались, что не могут назвать имя главаря преступной группировки – никто не удосужился о нем сообщить. Кто бы мог подумать, что сорокалетний командир какого-то неизвестного полка, женившийся на потомственной аристократки, решит отомстить за гибель семьи и превратит обычное внутренне недовольство в полномасштабное восстание. Без особых затруднений завербует отставных полковников, переживших репрессии политиков, гвардейцев, вельмож, бизнесменов и мобилизует их ресурсы. А те безропотно подчинятся Белому Лебедю. Произошло то, чего никто не мог ожидать: доставленных на площадь ящиков с оружием, масс, сбежавшихся по первому требованию невидимых агитаторов, и вооруженного столкновения. Сам виновник исторического момента, неделями прятавшийся в грязных подвалах, на заброшенных складах и полуразрушенных крышах памятников архитектуры, неожиданно появился на трибуне и призвал к радикальным действиям. Пора брать Версаль штурмом! Его окружали верные люди, еще неизвестные воодушевленной публике.

Джеймс Деранжер, с извечно подбадривающей улыбкой, старался держаться ближе к патрону и будущему Президенту. Добропорядочный Курт Симмонс, присоединившийся к повстанческим движениям в самом начале, помогал раздавать белые флаги и плакаты. Курц, прятавший Вождя в надежных укрытиях и перемещавший его из квартир в подвалы, философски наблюдал за всей толпой и раскуривал трубку. Майкл Перри, один из первых откликнувшихся на призыв, заменял лидера на трибуне и выдавал пламенные речи. Ему принадлежала знаменитая фраза “Обратим их в нашу веру”! Тогда данное выражение подразумевало совсем другое. Фабиан Новак презрительно щурился, выказывая молчаливое неодобрение уличному радикализму. Но пройденная война с товарищем Маунтаном сыграла решающую роль в организации всего мероприятия. За гнев народа отвечал юный Армандо Волкер, подающий надежды демагог, ранее работавший на каком-то заводе. Поначалу никто ему не верил, считая подосланной марионеткой правительства, но он проявил отчаянное желание участвовать в перевороте и предоставил столько мест для сокрытия Маунтана, что ему поверили. И где все эти люди теперь? Половина либо мертва, либо погрязла в разврате. Но ведь только они знали, что на самом деле случилось с президентом Резерфордом.

Полубезумный старик-геноцидник, как его именовали все Западные газеты, ничем не отличался от тех, кто собирался отобрать его кровавую корону. Был обыкновенным параноиком, попавшим под влияние гипнотизирующей власти. Стал заложником золотой клетки. Зависимым от редкого типа наркотика, позволяющим на секунду обрести смысл существования в грязном, ничтожном забытье. Любой бы подпал под обаяние силы, перед которым не могли устоять храбрецы, дураки и философы. Сопротивление невозможно. Поэтому в сущности неплохой человек стал легкой добычей разыгравшихся страстей. Потом неудавшиеся советники порекомендовали избавиться от семей, чье влияние неустанно нарастало. Первая чистка плавно перетекла во вторую, а вторая волна превратилась в беспрерывное насилие. Невинных, несчастных, никчемных, виновных, опасных, ненадежных – одного за другим. Канцелярия – единственный эффективный орган в государстве – обрабатывала сотни доносов и завистливых кляуз. К подозреваемым вламывались в особняки и расстреливали в случае малейшего сопротивления. Детей старались не трогать, что было ошибкой, так как именно дети устроили новую Революцию ровно через двадцать лет.

Попавший в непростую ситуацию Резефорд отказывался вводить национальную гвардию или же воинские подразделения в Город. Большинство советников, не успевших сбежать из Парламента и присоединиться к протестующим, буквально умоляли о силовых методах. Но бесполезно, ибо глава государства слушал только депутата Мастерса. Тот уверял, что переворота не произойдет, нужно будет лишь удовлетворить требования недовольной толпы и согласиться на перевыборы. Тогда все закончится. Но когда бунтовщики прорвали полицейский кордон и вломились в Ратушу с оружием, поставив жизнь Президента под угрозу, никто не пришел ему на помощь. Соратники разбежались, сановники перешли в стан врага, а солдаты подчинились новым командующим. В мире не осталось более одинокого человека, чем Верджил Резефорд, запершийся в кабинете, наедине со всеми. Массивные двери выломали через пару минут, окружив лидера нации. Такой же животный страх испытывали жертвы его террора. Подхватив мужчину под руки, неизвестные повстанцы в масках швырнули его с каменной лестнице, а затем, едва живого, отнесли на улицу с внутренней стороны белого квадратичного строения.

Приоткрыв залитые кровью глаза, Верджил в первый и последний раз увидел своего оппонента и главного зачинщика беспорядков в стране. Было произведено два выстрела из ружья. Один – в голову, второй – в грудную клетку в качестве символа. Таким образом Маунтан вырвал сердце из груди того, кто сделал это раньше, отдав бесчеловечный приказ истребить семью военного и объявить об этом по национальному телевидению. Все действительно закончилось. Труп увезли подальше, обезглавили в лесу и швырнули останки в море. Так завершилась пятилетка кровавого диктатора, не отличавшегося жестокостью или бездушностью. Он оказался преданным верными союзниками и понес наказание за их прегрешения. Справедливости ради, после победы Белого Лебедя, как прозаично именовали Маунтана, машина репрессий не остановилась, а продолжала активно пожирать виновников чисток. В конце концов запуганные люди сбежали на Восток с надеждой обезопасить семью на дальних рубежах страны. В итоге это закончилось гражданской войной и отделением территорий, контролируемых полупьяными боевиками, псами войны и религиозной сектой. Однако это не имело значения. Желанный покой наступил.

Появилась Послереволюционная Конституция, прошли легальные выборы, учредили различные институты, внедрили важнейшие реформы и создали множество рабочих мест. Восстановленное государство боготворило своего нового Вождя и Спасителя. Никто не обратил внимания на устранения неугодных диссидентов. Все проигнорировали переименование улиц в честь демонов из какой-то книги. Люди слишком хорошо помнили непосильные налоги Резерфорда и тайную Канцелярию, собирающую доносы и кляузы, чтобы бояться проспектов Данталиона или площадей Пеймона. Какая разница, по какой улице передвигаться, если за тобой по пятам не следует полиция? Оппозиция намекала на происки Дьявола, крывшегося за фигурой молчаливого Всеотца, но кого интересуют заговоры мирового правительства, когда получаешь высокую зарплату и терпимую платежку за газ? Зачем беспокоиться о завтрашнем дне при наличии стабильного Президента, не устраивающего бойни ради развлечений? Белые пришли к власти и полностью оправдали все возложенные ожидания. Никого не пугало, что на гербе, изображавшим красивую белоснежную птицу, почему-то явно просвечивались паучьи лапки.

Пауки сопутствовали Кассиусу всю жизнь. Таинственные, скрытные, терпеливые и прекрасные в своей мерзости. Прямо как он, притворявшийся птицей. В черных глазах все равно мелькал образ павшего на колени Резерфорда, смотрящего в направленное на него дуло. Одна эпоха сменила другую. Но сколько продержится эта? Пятнадцать лет неустанного контроля, бессонницы, злобы и паранойи. Обычный смертный не выдержал бы такого постоянного напряжения в кругу гиен и шакалов. Но Маунтан, воспитанный суровыми условиями армейской жизни, прошедший четыре войны и похоронивший всю семью под завалами собственных идеалов, умел выдерживать удар и усмирять разбушевавшихся тварей. Он переносил любую неудачу со стоическим терпением на грани апатичности. Ничто не могло вывести его из себя. Кроме злополучных взрывов на скачках. Он же поклонялся могущественным духам! Знал дату своей смерти. И позорно сбежал из Города из страха получить заслуженное наказание за злодеяние двадцатилетней давности.

Он породил настоящего монстра.

Возможно, это не первое его творение. Но морально изуродованное чудовище явилось обратно, на последнее свидание с Франкенштейном. Голем, слепленный из боли, страданий, подчинения и слепой покорности, восстал из праха и жаждал мести. Распространяясь по клеточкам мозга как раковая опухоль, существо постепенно вытеснило здравый смысл и посеяло страх. Испугавшись теней из прошлого, Кассиус исчез. Никого не предупредив, не поставив в известность. Он бросил государство на произвол судьбы. Оставил невинных на поле сражения с иностранными организациями и фанатиками бездарного юнца в сутане. Как он мог так поступить со своими согражданами? Надо было назначить преемника или оставить завещание на случай скоропостижной кончины короля.

Не нужно было убегать.

Железная дверь протяжно заскрипела, подав признаки жизни, и нешироко открылась. В комнату вошел на редкость осторожный Симмонс, уважительно кивнувший старшему по должности. Еще ни разу он не давал поводов усомниться в своей преданности. Последний из единомышленников с остатками чести и совести. Опустившись на деревянную табуретку в углу, он принялся доставать отчеты и сортировать документацию. В основном там содержались цифры бюджета. Городского и государственного. Весьма неутешительные для ошметков правительства и их рейтинга. Мастерс не смог проконтролировать ситуацию с пандемией и усугубил экономический кризис. В кулуарах ходили слухи о возможном сотрудничестве с международными кредиторами. Нельзя допустить подобное. Это равносильно продаже национальных интересов и добровольному закланию ради мнимых универсальных ценностей, скрывающих под собой мнимое превосходство и алчность с неприкрытым цинизмом.

– Курт, я когда-нибудь рассказывал тебе историю про мальчика, повстречавшего на своем пути… чудовище? – Министр привык, что в последнее время Президент изъяснялся аллегориями. – Нет? Я должен поведать тебе о том, как предал своего боевого товарища. Не в первый раз. Помнишь судьбу Фабиана? Я позволил ему умереть.

– Господин Президент, я не думаю, что в данном случае уместно обсуждать такие вещи. Давайте сосредоточимся на том, что зависит от нас, – опустив темно-зеленые глаза к исписанным листкам с безотрадными числами, Симмонс тактично избегал компрометирующих бесед. На него можно было положиться даже на смертном одре. – Я считаю, что карантин повредил в основном…

– Я больше не хочу быть человеком-невидимкой, – поднявшись с постели, Всеотец не чувствовал собственного отяжелевшего тела. Наступил долгожданный момент исповеди. – Я раскаиваюсь в своих прегрешениях.

– Вы просто устали сидеть в четырех стенах. Давайте свяжемся с эмиссарами и попросим решить эту проблему. Если хотите, можете выйти наружу вместе со мной. Поедем куда-нибудь. Рядом с морем можно снять небольшой домик и провести остаток жизни в философских размышлениях. Вы давно об этом мечтали.

– Это невозможно, мой старый друг. Сегодня ночью или днем мне приснилась жена. Прошло так много времени. Я иногда забываю, как она выглядела. А лицо моей двадцатилетней дочери… не познавшей ни любви, ни разочарования первых отношений. Представляешь, я – Отец Нации, заботившийся о миллионах детей, совершенно забыл о своих близких. И вот наказание. Где твои дети, Курт?

– Мертвы. Сын попал в автокатастрофу, а дочь не пережила клановых чисток. Ты все это знаешь. Мы же вместе вернулись из Афганистана, только подразделения были разными.

– Я совершил военные преступления. И нарушил общечеловеческий закон.

– На войне не существует законов, – пожав плечами, мужчина дрожащими пальцами снял очки. – Время там останавливается. Идет по-другому. Правила исчезают. Как и любой сдерживающий фактор. Утрачиваешь человечность и перестаешь контролировать кровожадность. Ничего нового не придумали в этом мире.

– Тогда тебе будет интересно узнать, почему мы уже год прячемся от внешнего мира. Почему не возвращаемся и не предотвращаем творящийся наверху беспредел. Хотя должны были сделать это полгода назад. Послушай историю о мальчишке, потерявшем частичку себя.

Республика, площадь короля Пеймона.

День великой победы над нацистскими оккупантами многое значил для любого республиканца в ретроспективе пережитого кошмара. Войска Третьего Рейха захватили территорию Республики, трансформировав в площадку для своих отвратительных экспериментов. Сколько концлагерей и тайных лабораторий пришлось разрушить новому правительству, прежде чем восстановить всю уничтоженную промышленность (кроме военной) и культурное наследие изможденной страны. Не имея боеспособной армии, Парламент капитулировал, чтобы избежать кровопролития, но не смог проконтролировать партизанские отряды. Их лидеры помогли десяткам еврейских семей и религиозным общинам, сохранив интеллигенцию, которая впоследствии придет к власти. Много невинных мужчин, женщин и детей погибло за годы оккупации, став рабами преступного режима и утратив какую-либо надежду на спасение. Мирная эпоха подошла к концу, явив истинное лицо войны. Порождая на свет безжалостных чудовищ, она наслаждалась их зверствами. Они думали, что будут вечно царствовать во тьме и творить зло, но восьмое и девятое мая – обычные даты в истории смертных – положили конец кровавым бесчинствам.

Освободительная армия Западных союзников вошла в Республику за полгода до конца военных действий. Надежда пришла вместе с долгожданным миром. Запуганный народ впервые ощутил тягу к жизни, выбравшись из полуразрушенных домов и затхлых убежищ. Кварталы заполнились по-настоящему счастливыми матерями, гордыми отцами-освободителями, ушедшими на фронт, и радостными детьми. Они думали, что все закончилось. Наступят стабильность и процветание. Однако они лишь начинали увлекательное путешествие в бесконечном лабиринте власти. Бойня за освободившиеся места в правительстве, признанным коллаборационистским, велась между аристократическими кланами. В конце концов, они тоже воевали с нацистами и заслужили право возродить государство из пепелища. Как бы не развивалась дальнейшая борьба в кулуарах, мало кто смел отрицать значимость победы во Второй мировой войне. Ежегодно граждане приходили на центральную площадь и приносили цветы к монументу славы и вечному огню. К сожалению, в этом году традиции пришлось видоизменить из-за строгого карантина, однако каждый политик с более-менее грамотными технологами понимал, что отсутствие массовых собраний даст шанс фотографам сделать прекрасные кадры.

Мастерс, чей отец погиб во время военной операции по освобождению Ратуши, а дядю взорвали на корабле, облачился в черный пиджак с белоснежной рубашкой, и рано утром пешком прошел по специально вымощенным плиткам, ведущим к памятнику на другом конце площади. За ним, на почтительном расстоянии и с подчеркнутой смиренностью, следовали Генеральный Прокурор, Министр внутренней безопасности и несколько парламентариев из фракции. Победоносно неся в руках букеты цветов, словно штандарт. Торжественная процессия двигалась под пристальным прицелом объективов. Выстроившись в ряд, политики по очереди опускались на колено и клали цветы на постамент. Завершив одиночную церемонию, они расступились перед Секретарем, тут же возложившему одинокую красную розу. Глубокий символизм. Отсутствие претенциозности и пышности сыграют на руку, когда электорат будет ставить галочку. Скромная похудевшая фигура вдовца, спасающего страну от коронавируса и экономического кризиса, вызовет у людей больше симпатии, чем заносчивый ленивый администратор сбежавшего Президента. Имиджмейкерам следует доплатить.

– Сегодня, безусловно, одно из важнейших событий в истории Республики, – сложив руки строго по швам, Дуайт наклонил голову и вздохнул. Разросшиеся волосы серьезно укоротили, чтобы избавиться от образа неопрятного кокаиниста. Бороду пришлось аккуратно подстричь. Все было распланировано. – Прошло ровно семьдесят пять лет со дня великой победы. С того дня, как мы освободили наш домой, захваченный безжалостными нацистами. Они пришли на нашу землю с целью убить, ограбить и уничтожить. Но стойкие жители Республики отказались сдаваться. Они, вместе со всем миром, шли к победе, невзирая на разногласия, противоречия, страхи и слабости. Мы, их потомки, обязаны не только чтить память о них, но и бороться до самого конца. В трудные времена наши отцы и дедушки обращались к светлым воспоминаниям, прогоняющим мрак. Мы тоже должны помнить об их подвигах, потому что они, сидя в окопах, вспоминали о своих детях, внуках и братьях. Перед нами сейчас стоят тяжелые задачи: провести выборы, спасти экономику и выстоять против пандемии. Я обещаю, мы преодолеем это вместе. Как и наши отцы, дедушки и прадеды. Перед ними стояла задача сохранить свою страну. Они это сделали. Последнее слово остается за нами. – выдержав драматическую паузу не больше трех секунд, Мастерс поднял обе руки вверх, к яркому солнцу. – Еще раз с праздником вас, дорогие соотечественники!

Воодушевляющая тирада была заснята на пленку. Вскоре материал просмотрят, отредактируют, добавят приглушенных драматических цветов и начнут транслировать по всем каналам. Оправив пиджак, Мастерс с облегчением вздохнул и закрыл глаза. Последний раз он выступал с длинной речью около года назад, когда провозглашал новую идеологию маунтанизма. Возраст и разбитые курением легкие уже не позволяли так беспечно распоряжаться здоровьем. Обсуждая с командой чудесную речь и многообещающие кадры, Премьер-министр не заметил, как малочисленный кордон охраны с предупреждающими криками бросился в неизвестном направлении. Началась суматоха. Где-то раздались выстрелы. Оставшиеся телохранители мгновенно оттащили Секретаря за монумент и прикрыли собственными телами в бронежилетах. Прокурор испуганно оглядывался, не понимая сути происходящего. Тем временем один из полицейских упал на мозаичную площадь с жутким ранением в области горла. Не желая наблюдать за чужими мучениями, Долан добил служителя порядка точным выстрелом в лицо.

В стране без закона можно убивать кого угодно, даже их мнимых служителей.

Не останавливаясь, бывший офицер, в сопровождении пяти опытных эдемовцев, маневрировал, пытаясь прорваться к главной цели операции – Гроверу. Тот извлек пистолет из кобуры и прижал к груди, высматривая потенциального врага. Мысленно облизнувшись, предвкушающий резню Кларк прицелился и выстрелил, однако переоценил силы и промахнулся. В ответ израсходовался весь магазин патронов. Перестрелка могла в любой момент стать достоянием общественности, с симпатией относящейся к любым видам антиправительственных акций, если бы Брэм внезапно не перескочил через памятник и помчался в другой конец площади. Зарычав, Кларк отдал приказ догнать Министра и изрешетить, как мишень на полигоне. Часть вестников последовала за ним, пока вторая, возглавляемая Данбаром, отбивалась от скудных остатков охраны. Они не желали убивать Государственного Секретаря, но оставить пару несмертельных ран на память – приятное завершение дня. Припав на колено, Илай умышленно выстрелил из дробовика в памятник, едва не снеся головы растерянным охранникам.

Долан, не оборачивающийся на гремевший позади шквал выстрелов, гнался за беглецом. Гровер был как на ладони, но успевал сворачивать за углы и отстреливаться. Он все понял. Единственная задача – выжить. Поэтому он не сбавлял скорости, впечатляющей для его лет. Лицо покраснело, дыхание сбилось, а сердце угрожало распасться на кусочки. Тем не менее, каменные ноги сами несли его к убежищу. Понимая, что получить его можно будет только в полицейском участке, он решил существенно сократить маршрут и резко повернул налево, буквально прыгаю по ступеням станции метро. Разогнавшись до предела, Брэм перескочил через турникет и побежал к рельсам, спускаясь в специальное углубление. Мужчина планировал спрятаться в сетке тоннелей, а затем дождаться следующего поезда и покинуть место очередного побоища.

Он не собирался умирать на площади, по его вине ставшей могилой для невинных протестующих с флагами и старыми ружьями. Брэм не испытывал чувство вины. Оно неприемлемо в политике. Стараясь держаться подальше от опасных зон, военный лихорадочно искал глазами углубление в темной веренице кирпичей. За ним по пятам следовала эдемовская ищейка, не реагирующая на нелепые препятствия в виде турникета, скамеек и испуганных пассажиров. Из-за карантина в метро почти никто не спускался, но редкие вагоны доставляли работяг из одного конца Города в другой. По этой причине Долан избежал столкновения с целой толпой налогоплательщиков и не попал в типичный американский блокбастер с перестрелками на таком же уровне. Не колеблясь ни секунды, он прыгнул на рельсы и продолжил гнаться за массовым убийцей. Периодически им приходилось обмениваться выстрелами и уходить в сторону, плюя на технику безопасности. На фоне уже прогремел поезд, отбывший в противоположном направлении.

Это значило, что скоро вагоны понесутся по их стороне.

Притаившись в темноте, Гровер дождался, пока эдемовец пробежит мимо и, высунув часть руки, надавил на спусковой крючок. Тьма предпочла сохранить нейтралитет и проигнорировать двоих кандидатов на пост смертника. Пролетев мимо, пуля рикошетом ударилась об рельсы, вызвав легкую искру. Рванув вбок, Кларк протер вспотевшее лицо рукавом и выставил пистолет вперед. Один выстрел, в качестве приманки и предупреждения. Это подействовало: Гровер выбрался из укрытия, давая отпор. Пули беспорядочно бились о стены, на секунду освещая узкое пространство тоннеля. Два представителя враждующих клана отказывались сдаваться. Их закалила служба в органах, почти извратив психику. Неожиданно схватившись за колено, Брэм застонал и сцепил зубы от боли. Но не отступил. Беспорядочно расходуя патроны, Министр в отчаянии начал палить во все углы. Как и следовало ожидать, у него закончились патроны. Несколько раз услышав характерный щелчок, Гровер зарычал и отшвырнул чужой пистолет, при этом разворачиваясь в попытке сбежать. Если бы в этом был смысл. К ним уже приближался поезд, стук колес которого плавным эхом несся по прямому пути.

– Капитан Гровер! Примите смерть, как подобает мужчине! – прокричал Долан, понимая, что им обоим отсюда не выбраться, но справедливость должна быть восстановлена. Навстречу уже ехал огромный железный монстр.

Замерев на месте, Брэм закусил губу и поморщился от хлынувшего в тоннель света. Все кончено. Как печально. Выпрямившись, он плавно развернулся по направлению к убийце, оправил две складки на измявшемся черном пиджаке и, приставив одну ладонь пальцами к виску, нарочито медленно кивнул. Презрительно фыркнув, Кларк выпустил всю обойму в бездвижную мишень и моментально рухнул в желоб безопасности, прижав руки к груди. Послышался неприятный звук дробящихся костей, заглушенных железным тягучим бряцанием. Глядя опустевшим взглядом во вселенское дно мчащегося поезда, офицер вспомнил героическое самопожертвование Томаса. И вид его истерзанного тела на обломках мотоцикла. Дождавшись, пока вагоны исчезнут за поворотом, мужчина вскочил с места и, размяв затекшие конечности, достал телефон и включил фонарик, чтобы осветить все рельсовое полотно. Изрешеченное пулями тело Гровера разрезало колесами напополам. Голова превратилась в кровавый фарш, а туловище кусками повисло на забрызганных кровью рельсах.

– За тебя, Томас, – прошептал уставший от погони полицейский, сразу же выбравшийся наружу. Пусть трупами занимаются специальные службы. Его миссия окончена. – Значок помог мне, а не тебе.

Воссоединившись со своими подчиненными, он доложил им об успехе операции, не вдаваясь в лишние подробности. Главное, что их больше не побеспокоит Министр внутренней безопасности и не один эдемовец не падет от его руки. Можно считать это первой победой общины. На улицах увеличилось количество полицейских, пытавшихся найти виновников стрельбища. У них ничего не получилось – те покинули центральную площадь на неприметных автомобилях и затерялись за поворотами. Шокированного Премьер-министра эвакуировали в бункер, где уверяли, что для Гровера все обойдется. Однако Мастерс понимал, что тот давно горит в адском пламени за свои злодеяния. Сегодня Эдем победил. Но завтрашний день наступит совсем скоро. Тогда раскладка может измениться. Но пока бешеные псы празднуют триумф. Вернувшись в будку, они поведали о результатах временному вожаку. Маркус, ожидавший вестей с самого утра, сдержанно кивнул группе вестников, эффектно ворвавшихся в общий зал. Встретившись глазами с Кларком, он все понял. Оскалившись в некоем подобие улыбки, Салливан достал телефон и ушел в кабинет.

Пока организация ликовала после избавления от главной проблемы, на третьем этаже Себастьян и Вудро детально изучали полученный компромат на каждого участника клуба. Одна нить тесно переплеталась с другой, создавая причудливый узор криминального Эдема. Так или иначе, всех связывали какие-то общие бизнес-партнеры, коррупционные схемы, махинации с тендерами, не очень законные застройки или тюремные сроки. Просмотрев сотни невнятных документов, они пришли к выводу, что обнаружить предателя будет не так просто. Очевидно, им является кто-то из ближайшего окружения, носитель именного оружия и высокого статуса аса. Но также нельзя было отбрасывать вариант с просочившейся в службу безопасности информации через Рафа или его псевдо-преданных агентов. Оттуда сведения уже попали в ведомство Министра внутренней безопасности, что заставило тогобросить все дела и рвануть следом за перевозчиками. Все могло закончиться трагично, если бы не Томас. Траур по нему все еще не покидал сердца вестников и сегодняшняя кровавая расправа – тому доказательство.

– Ничего не понимаю, – схватившись за голову, Гудвин запустил пальцы в тонкие пряди. – Мэтт… мог ли он предать нас? Подставить меня?

– Мы не обладаем точной информацией, но мне почему-то кажется, что здесь был задействован другой механизм, – подняв пронзительные голубые глаза к потолку, изученному за пятнадцать лет вдоль и поперек, Вуди задумчиво прикусил губу. – Я не знаю твоего друга, но видел его пару раз по новостям. Он не производит впечатление честолюбца, готового пойти на все ради карьеры.

– Я бы не зарекался, – облокотившись на дверной проем, Боунс не без удовольствия отметил на лицах присутствующих легкое замешательство. – Твой жутко полезный одноклассник ждет тебя внизу. Хочет поговорить.

Подорвавшись с места, валютчик ринулся прочь из комнаты. Он собирался выяснить причину, по которой Виктория потеряла брата, а Эдем – достоинство и честь. Лоуренс, проводивший Гудвина долгим взглядом, плотно захлопнул за ним дверь. Несколько секунд он простоял в одной позе с опущенной на деревянную поверхность ладонью, а затем неспешно развернулся на трости. Вуди пристально за ним наблюдал, отмечая резко меняющиеся черты лица. Чудесное преображение. Из забитого, жалкого, вечно молчаливого исполнителя грязных дел Боунс превратился в уверенного в себе, безжалостного киллера.

– Как давно, Ларри? – вопрос прозвучал где-то на грани подсознания. Подставив набалдашник трости под подбородок, Лоуренс облизал потрескавшиеся губы и улыбнулся. Не хищно, не свирепо, а как-то обреченно. Виновато? Не оправдываясь, не произнося излишних реплик, он подошел к больничной койки и прикрыл глаза в надежде не видеть перед собой это лицо, спокойное, давное принявшее судьбу. – Смотри на меня.

Внизу, преодолев три лестничных площадки, Гудвин вырвался наружу, быстро обогнул здание и оказался возле утонувшего в мраке Арсенала, чья слегка изогнутая крыша проступала благодаря свету одинокого фонаря. Следует навести порядок на этой улице. Тряхнув головой, мэр осмотрел окрестности и наконец заметил темную машину, притаившуюся в углу с выключенными фарами. Замерев в нерешительности, он сделал пару осторожных шагов, пока задняя дверь не открылась и оттуда не вышел малоприметный человек в коричневой толстовке с нелепым рисунком и болтающимся капюшоном. Мэтт умел маскироваться под гражданских, учитывая его моложавое лицо и временами откровенную неловкость в движениях. Но сейчас это не имело значения: подбежав к другу детства, Себастьян обхватил его за шею и ударил спиной об дверь. Не сопротивляясь, тот лишь помахал сидящим в салоне агентам, призывая на вмешиваться в разборки.

– Назови хоть одну причину, по которой я не должен выстрелить тебе в лицо! Думаешь, они меня пугают? Или смерть меня пугает? Я на грани! – прорычал контрабандист, сжимая горло Рафа. Он вкладывал в движения колоссальную ненависть, на какую только был способен. – Где ты был все это время? Где были твои люди, когда поганый ублюдок Гровер выпотрошил его, как свинью?

– Меня подставили, – упершись лопатками в стекло, директор СБР обхватил запястья Себастьяна и, надавив на правильные точки, вынудил разжать пальцы. – Успокойся и слушай внимательно. Меня собираются снять с должности. В агентстве завелась группа стукачей и крыс. Они работали против меня с самого начала. И я послал этих людей к вам.

– Значит, это твоя ошибка. Ты виноват.

– Я не отрицаю своей ошибки, но я об этом не подозревал. Мои агенты просто пропали с радаров и перестали выходить на связь. Они были в сговоре с Гровером.

– Гровер мертв, – отрезал градоначальник, перед выходом успевший услышать перешептывания ликующих вестников. – А ты просто жалок. Из-за тебя погиб брат Виктории.

– И я искренне соболезную ее горю, но сейчас я сам под прицелом. Мне нужно убраться отсюда. Уеду из Города на пару месяцев и залягу на дно. Рекомендую тебе сделать тоже самое. Иначе ты разделишь судьбу ее брата.

– Ты ради этого приехал? Порассуждать о судьбе и оправдаться за свою ошибку?

– Я приехал предупредить тебя, – постоянно озираясь по сторонам, Мэттью глазами сканировал заброшенные улочки, подвергнутые унынию карантина. – Беги отсюда. Ты и понятия не имеешь, во что ввязался. Как и год назад. – схватив Гудвина за руку, он крепко пожал ее. – Прощай, друг. – сев обратно в автомобиль, Раф не стал мешкать и скрылся за углом.

Выдохнув, Себастьян побрел обратно в клуб с опущенными в пол глазами. Первый этаж пустовал ввиду отсутствия привычных ленивых гуляк, испугавшихся вируса. На втором этаже сновала пара асов, обсуждающих последние новости. А третий этаж внезапно заполнился толпой эдемовцев, странно осматривающихся и громко переговаривающихся между собой. Валютчик инстинктивно почувствовал надвигающуюся катастрофу. Ускорившись на середине коридора, он добежал до последней комнаты и, растолкав обступивших дверь участников, пробился внутрь. На огромной койке с железными перилами, все еще присоединенной к умолкнувшим аппаратам, покоилось бездвижное тело Вуди с неестественное изогнутой головой. В центре лба виднелось маленькое отверстие, пробившее череп и часть стены, украсив ее причудливым кровавым узором. С трудом удерживаясь на подкашивающихся ногах, Себастьян оперся рукой на тумбочку и задрожал.

– Вы получали документы из ведомства службы безопасности? – появившийся из ниоткуда Боунс положил ладонь на дрогнувшее плечо контрабандиста. – Они их забрали. И убили его. Я не знал. Я вышел за тобой, но…

Вырвавшись из цепкой хватки, Гудвин рванул через все этажи, перепрыгнул через лестничные проемы и, в конце концов, оказался в вестибюле. Выхватив первый попавшийся ключ из ящичка на ресепшне, он выбежал на парковку, обнаружил нужный автомобиль по маячку и, не обращая внимания на удивленные лица в окнах, вдавил педаль акселератора до упора. Прошло не менее двадцати минут с момента их разговора. Машина не успела бы скрыться так быстро: безлюдная трасса располагала к безумным гонкам.

========== Отходная молитва ==========

Люди говорят, что Бог мертв.

Как они могут так считать, если я показал им Дьявола?

Глубокий вдох. Нужно задержать дыхание и закрыть глаза, медленно погружаясь в грязную воду ближайшего неглубокого озера, скрытого в тени распустившихся деревьев. Волнообразные равнины, видневшиеся на фоне водного углубления, покрылись зеленой травой. Весенние краски играли на гладкой водной поверхности, потревоженной двумя нарушителями. Природа возрождалась, предвкушая летнюю пору. Солнце изредка появлялось за посеревшими кучевыми облаками, не желая освещать таинство совершающегося обряда. На берегу собралась целая толпа полуголых мужчин, внимательно наблюдающих за действиями лидера. Их равнодушные взгляды почти не выражали заинтересованности происходящим – они привыкли к мучениям своих братьев. Пусть их ряды пополняются новыми фанатиками, преданными делу, готовыми умереть во имя Творца. Перед вступлением в братство Предвестников Апокалипсиса каждый должен был подвергнуться ритуалу обновленного крещения. Будучи крещеными сразу после рождения, они стали сыновьями Бога, но при повторном обряде они переходят на ранг выше. Становятся равными божествам, начинают проникать в суть мироздания и поддаваться гипнотизирующей бессмертной сущности. Они уже не боятся вырывать чеку и бежать с гранатой наперевес на встречу светлому будущему.

Первое погружение. Поддерживаемый крепкой ладонью за спину, будущий еретик не цеплялся за воздух и не оказывал сопротивления. Скрестив руки на груди, он спокойно тонул и выныривал на поверхность с чужой помощью. Покорно заглядывал в потухшие глаза Отца Джо, он старался не мешать таинству. Если бы можно было остановить сердце на пару минут, то молодой мальчик, преисполненный благоговением перед великим террористом, несомненно, сделал бы это. Иначе можно обвинить самого себя в неуважении к канонам религиозной общины, в которую его все-таки решились принять. Несмотря на войну в числе солдат республиканской армии, пытающихся отстоять территориальную целостность державы. Хотя он не знал таких слов. Ему просто вручили оружие и отправили на передовую, чтобы выбить захватчиков из города. Но тщетно – несколько танков разогнались до неимоверной скорости и снесли наспех установленные барьеры, давя при этом невинных людей. Потом воцарился хаос: сплошь покрытые татуировками люди неслись по покатым спускам и, размахивая автоматами, неистово вопили. За ними выстроилась шеренга из профессиональных военных, обстреливающих все на своем пути.

Второе погружение. Вынырнув, юноша закашлялся и, не выдержав, обхватил Рокуэлла за плечи. Не обращая внимания на слабые попытки прекратить мучения, священник продолжал опускать неподатливое тело под воду и бормотать известные слова при крещении. Во имя Отца, и Сына и Святого Духа. Однако за пятнадцать лет они трансформировались в саркастическую пародию: “во имя Отца Джозефа, и Творца всего сущего, и Святого Апокалипсиса”. Создатель этого фарса часто посмеивался над глупостью тех, кто воспринимал его всерьез. Тряхнув намокшими волосами, Джо выпрямил спину и сильнее сдавил барахтающегося неофита. Он искренне ненавидел это шоу с дешевыми спецэффектами и нелепым сценарием. Но сегодняшний день особенный. Безумное представление наконец-то приобрело какой-то смысл, поскольку среди привычных каменных и невыносимо однообразных лиц виднелся женский профиль. Выражающий интерес к трагедии в двух актах, но вместе с тем держащийся слегка отстраненно. От одного вида широко раскрытых от удивления глаз болотистого оттенка хотелось сцепить зубы и утопить чертового фанатика, по чьей вине он занимается лицедейством.

Третье и последнее погружение. Задержав верующего как можно дольше под водой, Антихрист начал отсчитывать про себя до десяти и, преодолев искушение принести жертву Господу, разжал тиски из собственных рук. Мальчишка с необремененным интеллектом лицом едва не закричал от восхищения. Прошедшая по его телу дрожь наверняка приписывалась священному озарению, а не элементарной реакции шокированного мозга. Оправившись от изумления, юнец опередил пророка и оказался на берегу раньше, с упоениям воздевая руки к небу. Он жаждал получить на тело специальные отметины, чтобы окончательно почувствовать себя членом братства. Именно такие наивные, доверчивые и податливые мальчики стремились попасть под семейное крыло и получить иллюзию защищенности от ужасного внешнего мира. Им хотелось быть нужными. Если семья не понимает или имела неосторожность погибнуть при обстреле, то остается один выход – добровольная продажа души.

– Вынуждена признать, вкус у тебя действительно хороший, – подошедшая сзади Мелисса резко замерла около одной из машин и облокотилась на водительскую дверь с сигаретой между пальцами. – По сравнению с ним, Гудвин – бледная пародия на мужчину, отвечающего твоим нуждам. А вот господин Рокуэлл идеально подходит твоему темпераменту. Такой рыцарь печального образа.

– Как ты правильно заметила, это лишь образ, – пожав плечами, Виктория одолжила сигарету из протянутой пачки и прикурила. – В жизни он немного другой. – рассматривая уверенную фигуру, возвышающуюся над упавшими на колени фанатиками, женщина наклонила голову. – Иногда в этом больше смысла, чем во всех политических войнах вместе взятых.

– Тебе виднее, но не погружайся в это слишком сильно. Ты же помнишь, чем это заканчивается, – не получив никакого ответа на полушутливые комментарии, Кокс благоразумно отошла назад, стоило Джозефу сосредоточить на них взгляд и направиться в их сторону.

Умышленно переходя на неспешную походку, пастор демонстрировал мускулистую грудь. Очень тяжело было удержаться и не покрасоваться перед человеком, с которым проводишь приятные весенние ночи, словно он не изучил твое тело вдоль и поперек. Ранее не замечая за собой каких-либо попыток щеголять физическими данными, глава секты внезапно ощутил потребность в этой нелепой постановке. Из любовного опьянения его вырвал рухнувший на колени последователь, устремивший к освещенному солнечными лучами Божьему лику дрожащие ладони, с красными полосами, избороздившими кожу.

– Отец Джо! Направь меня на истинный путь! Я согрешил! – валяясь под ногами пророка, жертва его проповедей цеплялась за мокрые штанины и завывала в немом призыве облегчить боль. – Я прошу твоего благословения!

Пронзив еретика холодными глазами, расширившимися из-за попадания ярких лучей, Джозеф закусил губу и расправил плечи. Окружающие с затаенным восторгом следили за лидером. Особенно его движения не ускользали от жадных взоров новичков, узревших отцовский авторитет в жестоком, властном и абсолютно нечувствительном служителе креста. Сжав деревянное распятие в кулаке, Рокуэлл вдохнул свежий озерный воздух, источающий непривычно успокаивающие ароматы, благотворно воздействующие на уставшую психику. Расслабившись, священник осенил просящего крестным знамением, а затем провел изгибами ладоней по его дрожавшей шее и нарисовал пальцами на лбу еще один иллюзорный крест.

– Сделай себе отметину. И Бог будет с тобой, – отдернув руки, Антихрист отвернулся и прошел к припаркованным автомобилям, где его терпеливо ждала Перри. – Понравилось представление? Или недостаточно эффектно?

– Последний акт – выше всяких похвал, – затушив сигарету носком туфли, Виктория осмотрелась. Удивительная гармония преобладала вокруг. Птички лениво перелетали с ветки на ветку, заводя веселые песни и ловя клювиком солнечные блики. Какая абсурдная поэтическая идиллия. Жаль, что рано или поздно кровожадные ублюдки выжгут все дотла. – Но я думала, ты их топишь, а не посвящаешь в братство.

– Топлю? Откуда такие свирепые задумки? Уверяю, из всех моих достоинств изуверство отнюдь не на первом месте.

– Тебя называют Королем Баалом? Почему? – сдержанная улыбка и искорка насмешки в глазах предлагали догадаться самостоятельно. – Слухи ходят разные. Но Баал милосердием не славен.

– Они принимают меня за бессмертного, так как я ни разу не был ранен. Ты же знаешь, что боги не могут истечь кровью. На самом деле они просто не видели шрама от пули на моем бедре, – Рокуэлл встретился с изучающим взглядом, не особо впечатленным весьма прозаичным объяснением клички. – Я не Король Баал. У меня нет рогов. И я не нуждаюсь в детских жертвоприношениях. Но пару раз мне довелось встретиться с этим… божеством.

– И как проходили ваши встречи? Узнал тайны мироздания? – пытаясь свести все к шутке, Перри смутилась под пристально-пронизывающим взглядом.

– Через сновидения. И я ничего не узнавал. Начинаешь задавать вопросы – начинаешь зависеть от ответов. – повисшее молчание угнетало. Заложив руки за спину, проповедник выпрямился. – Ночью ты призналась, что боишься их. Не нужно. Они приходят к смертному и просят о мизерной услуге, предлагая взамен вечность. Но ты никогда не задумывалась, почему эти могущественные твари являются к нам и умоляют о чем-то? У них же все есть. – протянув обе руки вперед, словно копируя день их первой встречи, Джозеф осторожно коснулся ее нервно подрагивающих рук. – Никогда ничего им не отдавай. Иначе рискуешь потерять часть себя. Это давняя история. Жажда заполучить то, что им не суждено добиться – света. Не слушай их. Чем бы они тебя не искушали.

– А я лелеяла надежду, что познакомилась с настоящим Баалом, – стараясь меньше реагировать на мужские прикосновения, вдова опасливо поглядывала на переговаривающихся еретиков. Те не внушали особо доверия даже после поклонения. – Хотя он наверняка был бы симпатичнее и интереснее.

– Не могу не согласиться, – один из татуированных сектантов прервал их беседу и, подойдя сзади, накинул на исполосованную спину лидера черное полотенце. Кивнув с долей безразличия, Джо поправил спадающую материю и придержал рукой ее край. – Тебе стоило бы отдохнуть от этой темы. Вместо этого ты себя изматываешь. Я даже ночью слышу, как ты думаешь о чем-то. – коснувшись накрашенной женской губы, священник аккуратно обвел ее по контуру и спустился к открытому участку шее, прикрытому шелковым платком. – Тебя мучают кошмары. Когда ты спишь, вся келья ходуном ходит.

– У меня бессонница. Уже много лет. Ввиду отсутствия систематической привычки делить с кем-то постель, я иногда забываю предупреждать об этом своих партнеров, – съязвила Маргулис, не терпевшая нравоучений под эгидой фальшивой заботы и благовидности. – Меня долго пытались убеждать в собственном бессмертии и потчевали аналогичными бредовыми сказками о королях и королевах.

– Кто же занимался подобными греховными непотребствами? – неопределенно махнув рукой в традиционном жесте, предлагающем оставить любые расспросы, Королева достала сигарету из пачки и опустила черные очки обратно на глаза. – Тот, кто постоянно внушает эту мысль, не друг тебе. – предупредил Рокуэлл, прекрасно осведомленный о личности искусителя. – Поверь, тебе бы вряд ли захотелось прожить вечность в этом развратном Городе вспенившегося порока.

– В тебе явно умирает поэт, а не скоморох в сутане, – слабо улыбнувшись, пастор опустил взгляд и прокашлялся. Она уже в который раз пытается вывести его на эмоции, но безуспешно. Кажется, мужчина окружил ошметки своего пепельного сердца кольцом сторожевых башен, недоступных для проникновения со стороны бесцеремонных чувств. – Впрочем, я не осуждаю. Каждому свое. А мне в любом случае придется вернуться в Город грехов.

– Прискорбно. Гуру предложил выпить какой-то успокаивающей настойки, которая помогает…

– Предлагать женщине наркотические вояжи – верный признак пресыщения. И моветон, – Перри слышала о чудодейственных варевах, кромсающих психику, которым насильно накачивали Отца в моменты серьезных осложнений. Но это не повод распивать галлюциногены как хорошее вино за пошарпанной деревянной скамейкой внутри мормонской церкви. – Это ты можешь позволить себе купаться в иллюзиях и продавать их своим прихожанам как ниспосланные Богом знаки, а я предпочитаю рациональное распределение времени и правильно функционирующий мозг. – их отвлекло легкое покашливание Мелиссы, незаметно подошедшей сзади и указавшей пальцами на телефон, зажатый в руке. – Прошу меня извинить. – пройдя мимо неподвижного безбожника, все еще державшего ладони за спиной, хозяйка клуба подозвала одноклассницу в уединенный угол за машинами. – Что случилось?

– Мне только что позвонил Маркус и сообщил важную новость. Брэм Гровер мертв, – Кокс была не из тех, кто выдерживал драматическую паузу во имя искусства. Деловая жилка требовала все высказать сразу, без малейшего промедления. – Телеграм-каналы подтвердили, что сорок минут назад Министр внутренней безопасности был найден мертвым в туннеле метро. Все фотографии замазали, но сомневаться в подлинности не приходится. – проводя пальцем по широкому экрану телефона, женщина пролистала ряд размытых снимков покрытого белой простыней тела, лежащего прямо на рельсах. – Марк сказал мне, что это была запланированная операция Эдема.

– Несанкционированная мной, – многозначительно заметила Виктория, рассматривая страшные подробности на замыленных картинках. – Нужно возвращаться в Столицу и разбираться со всем. Ты поедешь со мной? Твой незапланированный отпуск сильно затянулся.

– Ты сама знаешь, что я получаю от этого больше удовольствия, чем ты. К тому же, ты была права: все время путешествовать по разным странам и не задерживаться где-либо подолгу – занятие весьма утомительное. Особенно в нашем возрасте. Думаю, останусь здесь и подожду, пока наши друзья не достигнут своей цели или не будут уничтожены войсками Республики. Увлекательное приключение.

– Снова меня бросаешь? – с толикой насмешки изрекла Маргулис, почему-то чувствуя странную опустошенность внутри. Будто только что обретенная удача ускользает из рук. – Видишь, ничего не меняется.

– Наоборот – изменилось все. Но не переживай. Когда уладишь все вопросы с Волкером и другой мразью, паразитирующей на нашей полумертвой демократии, я обязательно войду в группу по урегулированию конфликта между Центром и Восток, реинтеграции Востока на взаимовыгодных условия и прочих переговорных процессах. Обещаю быть на твоей стороне.

– Разве когда-нибудь было иначе? – выдавив подобие счастливой улыбки с неуместной толикой грусти, Перри заключила подругу в крепкие прощальные объятия. Сентиментальные порывы не чужды сильным натурам. – Полагаю, истинная причина твоей задержки в здешних чудесных краях вряд ли связана с дипломатическими карьерными перспективами, сулящими пару страничек в книгах по истории в разделе о деоккупации Востока? Но вы неплохо смотритесь с Гуру.

– Видимо, это в какой-то степени наша черта – мы обе питаем слабость к безумцам и фанатикам. Но ты своего зачем-то отчаянно жаждешь превратить во второго Волкера или выдрессировать в попытке разрушить его психику и последние хорошие представления о тебе. Будь он помоложе и поактивнее в социальном плане, я бы могла это понять. Но ты тоже не подарок.

– Ты сама предостерегла меня от новых увлечений и погружений, а теперь мешаешь веселиться, – заняв оборонительную позицию, вдова не хотела признавать, что переборщила. Джо выглядел таким потерянным, словно она извлекла наружу позорные факты из его прошлого, а он доверил ей свою историю, недоступную простым смертным и представителям СМИ. – Определись, с тем, как я должна поступать с твоими друзьями.

– Я от своих слов не отказываюсь и я действительно так считала. До того как увидела его взгляд, наполненный поразительной нежностью в отношении тебя. Контрастирующей с теми, которые я наблюдала на протяжении целого года. Волкер на тебя так не смотрел, – прищурившись, Перри не совсем улавливала выгоду подруги от расхваливания какого-то ситуативного союзника. – И не надо на меня так коситься. Я знаю, тебе это кажется подростковым и нелепым, но давай будем честны друг с другом. Волкер смотрит на тебя, как собственность, как на вещь, которая балуется в каки-то злачных местах и все равно по итогу приходит к нему. Потому что он тянет за маленькие ниточки. А господину Рокуэллу они не нужны. Скорее роль кукловода досталась тебе.

– Порой ты становишься излишне проницательной. Осторожнее, это делает тебя очень опасным игроком и убивает всякую иллюзию твоей привычноq незаинтересованности происходящим. Еще немного и окружающие начнут понимать, что ты их обманываешь.

– Пока никто не догадался, кроме тебя. Повезло, что мы союзники, – весело улыбнувшись, Кокс повернулась к расстилающемуся у подножия холма пейзажу. Такое нередко доводится увидеть за чертой города, но сегодняшний солнечный день, предвещающий скорое наступление жаркой летней неги, возрождал почти детскую восторженность. – Уверена, что поступаешь правильно?

– Мы никогда не поступали правильно. Почему ты смутилась именно сейчас?

– Я не про моральную составляющую. Я про – выгоду, – неожиданно веселый смех вырвался из напряженной груди Виктории. Улыбка тронула плотную линию губ, а глаза заискрились в немой, невысказанной радости. Боже, как же ей не хватало общения с пропитанными иронией людьми. – Черт возьми, лучше бы ты осталась здесь. Как разберешься с организацией, возвращайся сюда. Исполним нашу старую мечту и откроем завод по производству табачных изделий.

– Постараюсь, – раскурив последние сигареты, женщины наконец-то расстались, попрощавшись в очередных теплых объятиях. Вновь опустив очки на переносицу, чтобы закрыться от окружения и возвести таким образом невидимый барьер, Маргулис приблизилась к священнику. Через пару минут ему принесли свежую рубашку, заставив закатывать мокрые рукава. – Обстоятельства так сложились, что мне нужно ехать прямо сейчас. – нахмурившись, Джозеф не произнес ни слова, лишь качнул головой. – В сопровождении не нуждаюсь. Навигатора и Майкла вполне достаточно.

– Как пожелаешь, – странно, что он не воспользовался излюбленной тактикой вежливости, будто их связывали исключительно деловые отношения. – Я могу еще что-нибудь для тебя сделать?

– Как с тобой связаться в дальнейшем? Вряд ли мы обменяемся номерами, так как мой телефон постоянно отслеживают и прослушивают. Единственный выход – Телеграм, но с ним могут…

– Я найду способ с тобой связаться, если что-то случится.

– Случится? – переспросила Королева, одновременно пытаясь подавить раздражение и не выйти из себя. Публичные сцены ни разу не способствовали нормальным взаимоотношениям. Поэтому она достала сигарету дрожащими пальцами и прикурила, раздумывая над услышанным. Нужно успокоиться. – Поделись своими дальнейшими планами. Что ты собираешься делать теперь?

– Мне казалось, ты знаешь ответ на этот вопрос. Я ничего не скрыл от тебя в первую ночь здесь. Если ты внимательно слушала мою историю, то понимаешь, чем все это должно закончиться.

– Нет, просвети. Насколько я знаю, европейские партнеры отказались спонсировать твою войну и желающих заменить их в этом жутко прибыльном бизнесе не особо много. Или за твоей спиной очередь из правительств, жаждущих ассоциироваться с религиозными террористами?

– Как только ты наладишь импорт из Китая и возобновишь поставки по своим каналам, моя секта продвинется дальше, захватывая следующие города на маршрутах. Так мы дойдем до Столицы. Постепенно. Неспешно. – Рокуэлл не оценил откровенных поползновений на его стратегию. Либо он мнил себя величайшим полководцев современности, либо переоценивал армию бездумных еретиков с татуировками по всему телу. – Там я найду Кассиуса Маунтана и заставлю поплатиться за все злодеяния, освободив страну от диктатора. Итак, умертвите земные члены ваши: страсть, блуд, нечистоту, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение. *

– Я не буду развеивать твои славные фантазии утверждениями, что Столицу тебе никто не отдаст. По крайней мере без боя, но суть даже не в этом. Тебе вообще не приходила в голову мысль, что Маунтан может быть уже давно мертв?

– Нет! – с жаром запротестовал Предвестник, привлекая своим криком лишнее внимание. Убрав со лба намоченные пряди волос, он сжал челюсти и дернул головой, отгоняя абсурдные идеи. – Я бы почувствовал, если бы он…

– Значит, это ты почувствуешь, – горько улыбнувшись, Перри провела языком по верхним зубам и, швырнув непотушенный окурок, несколько раз кивнула самой себе. – Что же, желаю удачи. В свершении великого и бессмысленного мщения, которое не принесет тебе никакого успокоения и гармонии, сколько бы врагов ты не убил и отравляющей гадости не выпил. – подав знак гулявшему вокруг озера Майклу, вдова указала на заранее подготовленный автомобиль, потребовав занять водительское место. Наблюдавший за этим Джозеф изумился, опустил потемневшие глаза, едва ли различая причудливые травяные узоры под ногами, после чего поднял руку в попытке свести весь конфликт к обмену прикосновениями. Увы, он напоролся на красноречивое сопротивление. – Не надо. Я привыкла ошибаться в людях. И поэтому несильно расстраиваюсь. – между ними повисло напряженное молчание, нарушенное громким ревом мотора. Не став задерживаться в ожидании чуда, хозяйка клуба самостоятельно открыла дверь и села на переднее сидение.

– Виктория! – крикнул священник перед тем, как дверь захлопнулась, а машина тронулась в путь. Чертыхнувшись, он запустил ладонь в разросшуюся бороду медного оттенка. – Проклятие. – Джо не сразу ощутил, как распятие вонзилось в ладонь и порезало кожу. Он оставался в той же неподвижной позе, истекая кровью.

Понимая, что сажать за руль человека с психическим расстройством, выраженном в искаженном восприятии реальности и частом ощущении сжатости времени, было не лучшей идеей, которая когда-либо приходила ей в голову, Виктория невозмутимо открыла окно и принялась выдыхать сигаретный дым навстречу бешеным потокам воздуха. Следовало бы озаботиться проводником хотя бы до пропускного пункта, где потребуют предъявить документы, но она подумает об этом позже, когда достанет из кошелька пару новых стодолларовых купюр и закроет вопрос. Не глядя на заднее сидение, где лежала упакованная репродукция, изображавшая обезумевшего Сатурна с окровавленной рукой собственного сына в своей бездонной пасти, Перри оценила эту невыносимую иронию.

Республика, шоссе Принца Сиире. **

Он ненавидел запредельную скорость. Выжимать из транспорта весь оставшийся запас энергии, рискуя в любой момент потерять управление и слететь в кювет – это бессмысленные ристалища с непобедимой судьбой. Внутренний здравомыслящий поэт восставал против такого изъявления попасть на тот свет. Несмотря на облик, пропитанный фатализмом и мрачной праздностью где-то на грани умопомешательства, Гудвин не жаловал самоубийственные порывы глупых юнцов и эпическую героизацию смертников. Но ситуация в корне изменилась, когда агенты безопасности пересекли черту и убили беспомощного инвалида. Они не защищали население, а добивали его ради дополнительных регалий и толстых благодарственных конвертов. Никакого самоуважения, никакой самоотверженности по отношению к государству, подарившему тебе значок и облекшему мизерной властью. Отбросив бессмысленные рассуждения о прогнившей системе, заражавшей смертных грехом пустого бахвальства, Себастьян вдавил педаль акселератора с такой силой, что, казалось, пробил обшивку. При резких поворотах тормозные колодки буквально сходили с ума, издавая пронзительный скрип, но водитель упорно игнорировал взволнованную аппаратуру. Не стоит волноваться за свою жизнь – подушка безопасности либо сохранит ее, либо обеспечит пару могильщиков работой на карантине.

Пожалев, что не взял гоночный автомобиль, надежно спрятанный в недрах парковки Арсенала, мэр нервно сжимал вспотевшей от напряжения ладонью рычаг коробки передач. Яркий свет фар разгонял опускавшиеся сумерки, окрашивавшие тусклое небо в полутемные тона. Возбуждение заставляло неотрывно вглядываться в мутное лобовое стекло. Голубая вена на шее подрагивала, глаза лихорадочно блестели, покрывшись подобием серой пленки. Зрачок словно окаменел, едва реагируя на раздражители. Он презирал скорость. Не понимал гонки, не любил скачки и прочие нелепые попытки словить кайф от ускорения времени. Лучше принять наркотики и замедлить неумолимое биение сердца, пропустив через себя электрический ток невидимой параллельной реальности. Гораздо приятнее приглушить все имеющиеся в наличие чувства и ощутить на губах поцелуй вечности, притаившейся за условным занавесом времени.

Зачем убыстрять ритм жизни и становиться его заложником?

Стрелка спидометра металась из стороны в сторону. Обгоняя редких дорожных гостей, в страхе держащихся поближе к тротуару, градоначальник выжимал из машины всю мощность, несмотря на сопротивления воздуха. Руль начал выплясывать, требуя жесткого контроля. Перекинув одну руку молниеносным движением, он выкрутил руль до такой степени, что кожа натянулась, точно стальной канат, а вены вздулись. Объезжая препятствия по встречной полосе, мужчина наплевал на все условные правила. На тот момент существовала лишь пустая трасса, ведущая в аэропорт, и одинокий автомобиль, сливающийся с мраком ночи. Две материи, вплетенные в реальность, которую он воспринимал. Позади неустанно разрывалась полицейская сирена, преследовавшая всех участников погони с центра Города. Один раз они попытались подрезать Себастьяна, но тот резко ударил по тормозам и понесся по другому кварталу, оставив зорких блюстителей закона в дураках.

Все смешалось в утомленном мозгу, вынужденном разгорячиться в безудержной гонке. Совсем скоро лицевые мышцы начала сводить судорога, тело стало ватным и пассивным, почти не отзывающимся на импульсы центральной системы. Все движения оказались машинальными, отработанными и заранее распланированными. Будто он знал, что ровно через двадцать метров кузов автомобиля протаранит главную цель и практически вытолкает на обочину. А еще через пару метров Гудвин разовьет такую немыслимую скорость, что снесет машину агентов в сторону, а сам врежется в электрический столб. Полицейские, надрывавшие голоса по мегафону, успели сориентироваться и затормозить неподалеку. Выскочив из салона, доведенный до опасной формы ярости Рэйлан бросился к месту аварии. За ним последовали шестеро Апостолов, медленно осветивших фонариками отброшенную ударом машину с тремя пассажирами внутри.

– Все погибли, сэр, – уведомил офицер, обращаясь к главе департамента, который нарушил все протоколы безопасности и приблизился к дымившемуся автомобилю со вздутым капотом. – Сэр, не подходите туда!

– Твою мать, Гудвин, – опустив маску на подбородок, Догвелл открыл переднюю водительскую дверь и слегка нагнулся вперед. Себастьян лежал на панели в причудливой позе с вывернутыми конечностями и разбитым, окровавленным лицом, покрывшимся гематомами. Из рассеченного лба струилась свежая кровь. – Вызовите скорую! – раздавшийся позади крик заставил повернуть голову, чтобы увидеть ораву отшатнувшихся полицейских с выставленными пистолетами. – Что у вас там?

– Не двигаться! Держи руки над собой! Я сказал – держи руки! – вопил один из офицеров, требуя послушания от единственного выжившего, пошатывающегося на подкашивающихся ногах. – Не двигайся или я стреляю!

– Я… директор СБР… мое имя – Мэтт Раф, – быстро достав одной рукой значок из кармана, агент придерживался второй за разбитое лицо. Кровь затекла в опухший глаз, волосы слиплись, а нос казался искривленным. – Я – Мэтт Раф! Мне нужно уйти…

– Не стрелять! Опустите оружие! – рявкнул Рэйлан, узнавший искалеченного агента. Тот не стал дожидаться вопросов и, развернувшись, побрел в лесную чащу. – Не преследуйте его! Помогите мне вытащить мэра из машины, он еще жив!

Через полчаса потерявшего сознание Гудвина везли обратно в Город в сопровождении сине-голубых мигалок. Дотошные репортеры следовали за каретой скорой помощи на приличном расстоянии, но все равно успели напечатать очередной грязный сюжет для телеграм-каналов или новостных репортажей. Три незаметных серых фургона взяли больницу в кольцо, в надежде заполучить качественный материал и первосортные снимки. Многим хотелось поглядеть на лик юного мэра, тронутый замогильной бледностью – предвестником скорой смерти. Несомненно, кадры станут в два раза насыщеннее, если один глаз у больного вытечет или вместо лица образуется страшная дыра. Разорванные уголки рта должны изображать вечную улыбку, оголяя ряд съехавших зубов, теперь красующихся где-то на уровне горла из-за вывернутой наизнанку челюсти. Иначе шоу не получится. Обсуждать трагедию, не смакуя подробностей – крайне непосильная задача. Софиты обязаны гармонично выстраивать свет, подменяя реальность красивой картинкой. Все детально продумано задолго до вас. Нужно лишь играть по правилам.

Или быть достаточно смелым, дабы вносить свои поправки.

Таких в Республики определяли сразу и, прокрутив в барабане маргинализации, изгоняли прочь в Эдем или Соединенные Штаты. По сути, несистемный Себастьян пополнил их ряды. Наблюдая за творившейся возле клиники вакханалии, Данбар поморщился и, накинув капюшон толстовки на голову, прокрался между кварталами обратно к горевшему всеми огнями зданию клуба. Каждое окно, выведенное на мрачную неосвещенную улицу, подсвечивалось светильником или лампой. Все еще неторопливо вышагивая по разбитому тротуару, Илай резко свернул и, поднявшись по трем каменным ступенькам, зашел внутрь и плотно затворил за собой дверь. Внутри стояла пара охранников в комично одинаковых костюмах, поприветствовавших своего патрона сдержанным кивком массивных выпуклых черепов. Избавившись от неуместного подросткового маскарада с гротескным узором на спине, палач спешно поднялся на второй этаж и постучался в центральную дверь.

– Войдите! – привычно хриплый голос раздался из-за деревянного препятствия, приглашая гостя внутрь. – Какие новости? – увидев, кто зашел в залитое светом четырех ламп помещение, адвокат поднялся с кресла и с надеждой взглянул на эдемовца. Тот отрицательно покачала головой. – Не думал, что все так закончится. Он вообще жив? – ответом было пожатие плеч и уверения обо всем разузнать в подробностях. – Принеси мне оставшиеся документы из комнаты Вуди. Заодно посмотри, прибрались ли там.

Убийство беспомощного инвалида, до конца собственных дней прикованного к коляске и койке с подключенными аппаратами, потрясло всю общину. Оставшаяся горстка эдемовцев обвиняли Гудвина в преступной халатности, допустившей сотрудничество с агентами. Остальные на время разбежались по норам, чтобы не быть причастными к возможным кровавым репрессиям против бедных наркоманов и обездоленных нищих с миллионами на счетах. Наличие беспощадного Салливана в кресле первого лидера усложняло ситуацию: после отставки немногие поддержали его, предпочтя игнорировать как состарившуюся легенду, растворившуюся в небытие. Кому есть дело до вчерашнего дня? И до недавнего правителя? Беспечность опальных инсургентов вполне объяснима – их бдительность усыпили постоянные дворцовые интриги и неоднозначные союзы с Волкером. Затем последовала неожиданная перетасовка карт и старого валета вновь извлекли из пыльной шкатулки на полках с антикварными безделушками. Маркус оказался мстительным и злопамятным: соперники или же откровенные враги, когда-то позволившие себе выступить за отстранение влиятельного заместителя, понесли заслуженное наказание в виде забвения. Никто не вспомнит их однообразных имен, хранящихся на потертых ключ-картах.

Одним из немногих бескорыстно преданных участников, как ни странно, оказался Винсент Вэнс. Причина заключалась в том, что после неудавшегося заговора он тоже попал в немилость, потом начал принимать наркотики в неконтролируемых количествах и едва не скончался от передоза. Мозг освободился от вредных галлюциногенных паров, но руки по-прежнему тряслись, мешая в должной мере насладиться писательским навыком. Впрочем, по компьютерным клавишам Вэнс все еще неплохо стучал и мог в течение короткого промежутка времени настрочить пригодную для первой полосы инвективу или же тему с остросоциальным политическим подтекстом. Гений. Неуверенно постучавшись, он не дождался приглашения, так как за ним посылали, и пробрался в кабинет, словно отъявленный грабитель. Опасливо озираясь по сторонам, журналист послушал историю о печальной судьбе Гудвина и, тяжело вздохнув, сел за обширный стол и начал изучать оставшуюся документацию вместе со старыми книгами. Они провели за работой пять часов. Но так ни к чему не пришли. Зоркие адвокатские и журналистские глаза не смогли выудить из массы бесполезного хлама нужные зацепки. В конце концов они заснули посреди бумаг.

В таком положении их застала ворвавшаяся в комнату Виктория, уставшая после долгой поездки и бега по лестнице. Обнаружив двоих спящих мужчин, она рухнула в кресло и прижала ладони к лицу. Ее не было несколько дней, а Республика успела похоронить под своими завалами троих человек. Безжалостный государственный аппарат не блаженствовал в томной неги под сводами мормонского храма вместе с преступниками. Смертоносная репрессивная машина не предалась ленивым рассуждениям о смысле жизненного пути на фоне полуразрушенных деревенек. Город не засыпал, подражая тезке в известной игре. Он бодрствовал, подыскивая новых жертв. Первой стал некогда достойный солдат Гровер, поддавшийся денежному соблазну. Властолюбца просто разрезало колесами поезда, отделив голову с враждебными помыслами от увядающего тела. Во второй раз безразличная ко всему живому гильотина обрушилась на оболочку, заключающую в себе душу великодушного мальчишки, постаревшего на больничной койке. За свою жизнь он не видел ничего другого, кроме сочувствующих лиц окружения и озабоченных мин докторов. Рано или поздно он бы покинул этот безумный мир: пролежни, проблемы с дыханием, разрушающие разум лекарства, халатность врачей или любая другая причина. В третий раз явно насытившийся страданиями Город лениво вонзил нож в третью цель, умышленно не задев важных органов, но причинив неимоверную боль.

И что дальше? Кого алчная допотопная тварь изберет следующим? В кого вонзит острые клыки, прижимая к грязной земле, чтобы получше впиться в плечевой сустав? Кому отрежет голову или конечность? Вопросы роились в голове, перебивая друг друга. Полушепоты снова одолели разум в попытке извратить реальность. Будто бы являясь единым целым, они требовали совершить два или три безумства. Призывали действовать, но не давали советов. Подгоняли, но не утешали. Не каждый выдержал бы давление десятков навязчивых голосов где-то на периферии сознания. Не каждый бы продержался больше сорока лет, давно отдав бы предпочтение прыжку с крыши или веревке на крепком суку. Вздрогнув от осознания, насколько близко она подошла к грани сумасшествия, Маргулис хлопнула кулаком по столу. Первым подскочил Винсент, издав пронзительный крик. К несчастью, избыток наркотиков превратил его в дергающегося параноика со впалыми щеками и глубокими фиолетовыми кругами под поблекшими глазами. Пробормотав что-то невнятное, он осторожно тронул адвоката за плечо. Благо, тот принял таблетки и смог быстро отойти от сна.

– Оставь нас, Винсент, – попросила вдова, не отводя взгляда от помрачневшего лица Салливана. Когда дверь за репортером захлопнулась, впомещении воцарилась гнетущая тишина. – Я прочла новости в Телеграме. О Вуди мне сообщили на проходной. Что произошло?

– Я не справился с возложенными обязанностями лидера, – сухо констатировал Маркус, признав полное поражение и подняв обе руки вверх.

– По крайней мере ты прочитал мое письмо. Наша старомодная привычка, – выдохнув, Перри не стала требовать освобождения главного кресла, хотя эдемовец порывался уступить место. В этой пустой формальности нет никакого смысла. – Я не считаю, что ты не справился. Если бы вместо тебя работал Томас, то он бы ограничился сущим бюрократизмом. Не рискнул бы вмешиваться. А ты организовал поисковые отряды, связался с полицейским департаментом, позвонил нашим журналистам в редакциях и попросил предоставить подробности, завел Телеграм канал, чтобы мы участвовали в информационной войне и не позволяли другим дискредитировать себя. Разве кто-то справился бы лучше, чем законник-нарколептик, отстраненный от командования, а затем вернувшийся на трон благодаря нелепой случайности?

– Такое красноречие обычно появляется у тебя после неудачной сделки. Все настолько плохо? – прикусив нижнюю губу, женщина отвернулась и, вздернув подбородок, вгляделась в черты лица собственного супруга, искаженные картинным полотном. – Неудачная поездка?

– Ты понятия не имеешь, насколько, – передернув плечами, Виктория подошла к ящикам стола, провела быструю ревизию и извлекла наружу свой выключенный телефон. – Как я и предполагала, мой прежний рекорд побит. Восемьдесят сообщений.

– Я уверен, что половина точно от меня. Не поверишь, но до меня не сразу дошло, что ты отключила мобильный. Так ты поступила всего три раза за пятнадцать лет. Случилось что-то экстраординарное или мне не следует задавать такие вопросы?

– Я познакомилась с настоящим Дьяволом. И поняла, почему люди утверждают, что Бог мертв, – насладившись эмоциям растерянности и недоумения на внешне спокойном лице Консультанта, Перри лишь слабо улыбнулась и развела руками. – Долгая история. Ты не поверишь, но в другой раз расскажу подробнее. Кстати, пересеклась с нашей общей знакомой. На удивление, не на Тенерифе.

– Неужели? И как она поживает? Честно говоря, не думал, что она сумеет задержаться где-либо на целый год. Это не в ее стиле.

– Возраст меняет привычки, – глубокомысленно заявила Виктория, доставая новую пачку сигарет из того же ящика, представляющим никотиновое святилище. – Скажи, ты никогда не хотел взять и просто все бросить? Убежать куда-нибудь далеко и никогда не возвращаться в это проклятое место?

– Смотрю, отдых пошел тебе на пользу. Откуда такие противоестественные желания? Наш Город – священный пандемониум! Зиккурат разврата, Колизей похоти. Система ценностей, достойная любого уважающего себя выродка! Разве не потрясающе?

– Твой оптимизм всегда забавлял. Но мы ведь действительно ни разу не пробовали изменить что-либо. Хотя бы в собственных жизнях. Каждый день – одно и то же. Мы в ловушке.

– Мы сами избрали такой путь. Помнишь? Наш выбор. Пятнадцать лет назад.

– Вскрыли коррупционную схему и едва не были казнены по статье государственная измена. По-прежнему веришь, что это был наш выбор – начать сопротивляться абсолютному беззаконию? Я бы лучше грелась на пляжах Монте-Карло, чем разрабатывала очередную схему по ввозу оружия на территорию Республики. И откладывала огромные резервы на взятку главе таможни.

– У тебя бы не получилось надолго отстраниться от дел, – целую минуту Маркус хранил молчание, обдумывая услышанное. Ничего нового не было сказано. Это слишком очевидно. – В этом твоя суть. Ты хотела изменить мир. Ты воодушевляла всех нас своим примером отчаянной борьбы. И ты показывала, каково это – гордо переносить любые испытания и лишения. Как выжить в этом чертовом Городе. Как договориться с Волкером и остаться в выигрыше. Или как обмануть его, но при этом остаться в живых. Я бы сказал, что вершиной твоей карьеры должна стать Ратуша. Или президентское кресло. Но лучше держаться подальше от этого болота.

Никак не отреагировав на комплиментарную браваду, Королева вбила старый номер телефона телохранителя и попросила подняться в кабинет вместе с картиной. Через пять минут он вошел в помещение и, дождавшись, пока случайные эдемовцы занесут стремянку, аккуратно заменил портрет великого дипломата на репродукцию, иллюстрирующую безумие. Следовало признать, умалишенный Сатурн прекрасно вписался в общий мрачный интерьер. Сделав пару шагов назад, Маргулис бросила на полотно оценивающий взгляд и отстраненно кивнула.

– Это подарок одного хорошего друга. Пусть висит здесь как напоминание, – затянувшись, Перри прикрыла глаза в попытке отогнать приятные воспоминания о совместных ночах с Лжепророком. За все семь часов не раздалось ни одного звонка. Ни одной попытки установить контакт. – Вуди… вы похоронили его?

– Наши знакомые из крематория приняли нас без очереди и сделали так, как мы просили. Скоро можно будет забрать прах и развеять его над морем или в месте, о котором он мечтал.

– Он хотел посмеяться над всеми нами и умолял, чтобы его прах развеяли с крыши Эдема. Чтобы его частички разнесло по всей дороге и, возможно, они попадут на какую-нибудь машину, похожую на ту, от которой он пострадал в прошлом, – драматический момент прервал влетевший в комнату пес, вилявший хвостом и поднимающий лапы в надежде получить ласку от пропавшей хозяйки. – Боже мой, ты хотя бы заботился о нем? – приказав кобелю успокоиться и сесть, она погладила огромный череп и почесала опущенное ухо. – Знаешь, о чем я подумала? Может, мне стоит покинуть клуб? Раз и навсегда?

– Тебе стоит хорошенько все обдумать, иначе поспешное решение грозит нарушить твой покой, – юрист, захваченный врасплох, попытался воспользоваться рациональным подходом. Потерять лидера в такой ответственный момент – равносильно уничтожению организации как таковой. – Ты чересчур хорошего мнения о моих способностях. Без тебя я не справляюсь.

– Прошу прощения, госпожа, – распахнувший двери Илай наклонил голову в знак подчинения, как старый пес. – Внизу Премьер-министр. Что нам с ним делать?

– Впустите, – выдохнув струю дыма, вдова запрокинула голову и размяла плечи. – Вы обыскали его? – получив утвердительный кивок, женщина затушила сигарету об пепельницу и опустилась в главное кресло, предусмотрительно освобожденное. – Какое оправдание своим мерзостям он придумал на этот раз? – Маркус, сложивший руки перед собой, сел по правую сторону от Перри. Вернувшийся телохранитель притаился за углом с заложенными за спину ладонями. Данбар же предпочел закрепить за собой позицию человека, отвечающего за безопасность асов, и подошел к столу. Вчетвером они дожидались незваного гостя.

Мастерс, с трудом перебирающий каменными ногами по высоким ступеням, поднялся наверх и, подчеркнуто вежливо постучав согнутыми костяшками в приоткрытую дверь, криво улыбнулся с присущим только ему одному оскалом. Тем не менее, он выглядел скорее как уставший от бойни зверь, а не победоносный кандидат в Президенты. Поприветствовав всех легкой усмешкой, уже не такой озорно-насмешливой, Дуайт без разрешения сел в кресло, приставленное к огромному столу. Отказавшись от предложенных напитков, он пристально рассматривал обстановку, словно почувствовав незримые изменения. Наконец, бегающие карие глаза, лишившиеся ценного для любого политика блеска, сконцентрировались на картине с удручающим сюжетом. Репродукция привлекала больше внимания, чем оригинал из музея Прадо. Было видно, что она произвела на посетителя определенное впечатление, поскольку он нервно переменил одну ногу на другую.

– Извините, что пришел без предупреждения, но мне нужно было повидать Вас, – казалось, его не волновало, что за ними наблюдали несколько чужих глаз. Облизав пересохшие губы, Мастерс приложил руку к заросшему щетиной лицу и продержал так довольно долго. – Я лишь хотел Вас спросить: Вы не устали? – расширившиеся зрачки собеседницы говорили красноречивее любой неприкрытой лжи. – Со смерти Гровера прошло чуть больше двенадцати часов, а ощущается как все двенадцать лет, неправда ли? Будто это не наши жизни. Будто кто-то проживает их за нас.

– Можно ближе к делу? – настойчиво потребовал Салливан, ничуть не растроганный трагедией двух заблудших душ. – Мы торопимся.

– Я окончательно разбит, мисс Маргулис, – проигнорировав невежливость со стороны адвоката, Секретарь смотрел исключительно на хозяйку клуба. – Он не был моим другом. Он причинил мне больше зла, чем кто-либо другой и не раскаивался ни в одном совершенном преступлении. Без преувеличений могу сказать, что он получил то, что заслужил. Но мы с Вами пострадали больше всех.

– Вы не лишились собственного брата! Последнего члена Вашей семьи! Вашего клана! – перейдя на крик, Виктория не выдержала и ударила по гладкой поверхности стола. – Вы должны помнить эту боль. Всю Вашу семью репрессировали в начале клановых чисток Резерфорда. Вы же поэтому его предали, да? Когда предложили распахнуть перед протестующими двери Ратуши?

– Да, в сущности, я ничем не отличаюсь от того же Гровера. Только я отомстил за свою родню. И я не получил от этого ни грамма удовольствия. А он убивал беспощадно и бездумно, при этом наслаждаясь криками своих жертв. Стоит отдать должное, он никогда не мучил их. Ему нравился сам естественный процесс, – сложив руки в мини домик, Дуайт прислонил кончики пальцев к носу и закрыл глаза. – Он в этом не виноват. Это все Город. – поборов нарастающее изумление, Королева нахмурила брови и слегка нагнулась вперед, принимая угрожающую позу. Ей не хотелось признать, что они оба пришли к одному и тому же выводу неслучайно. – Это не оправдание, но если бы не Город, не его развращающая натура, сулящая несуществующие блага, он бы стал верным сыном страны. И сделал бы ее великой снова. Только власть развращает. Деньги пожирают человечность. И все заканчивается одинаково.

– Вы рассказываете это затем, чтобы я скорбела не только по брату, но и по его убийце?

– Нет. Я пришел предложить Вам заключить мир, – открыв заплывшие пеленой глаза, Министр с печальным вздохом запустил ладонь в карман и достал оттуда черный пистолет с гравировкой. Перри напряглась, задержав в руках тлевшую сигарету. – Меня обыскали на входе. Магазин пуст. Я озвучил свои намерения и менять их не собираюсь. – положив оружие на стол, Дуайт подвинул его ближе к сидящим. – Это пистолет Вашего брата, найденный в кармане пиджака Гровера там, где вы оставили его тело. Я думаю, будет справедливо, если Вы получите его обратно. – Виктория провела рукой по выгравированной на основной части собачьей голове. – Думаю, на этом наша встреча окончена. Я не собираюсь предлагать Вам союзы и коалиции. Мне достаточно обещания не убивать моих людей на улице, а я, в свою очередь, пообещаю сохранять нейтралитет к Вам и не вредить Вашим людям.

– Почему мы должны Вам верить? – вешался Маркус, скептически относившийся к договорам с представителями беспринципной политики. – Вы внедрили в нашу организацию своего человека и стабильно получали информацию о нашей деятельности. Вы подстроили ловушку для второго лидера общины и родственника Виктории. Из-за Вас погибло двое невинных людей, а третий на данный момент госпитализирован в местной клинике. По Вашей вине на площади погибли люди. Тоже невиновные.

– Я не собираюсь перед Вами оправдываться, – рявкнул Дуайт, переведя взгляд на законника. – Но я утратил контроль над монстром, в какого превратился Гровер. Очень давно. Я не давал ему приказа убивать людей – нужно было всего лишь зачистить площадь от протестующих, а главной целью всегда оставался Волкер и не смейте говорить, что не были рады такому повороту. Потому что я был более чем удовлетворен. Однако я не посылал Гровера убивать Вашего брата, так как не знал о планировавшейся операции. Можете не верить, но меня вообще не предупредили. Все планы перехвата были согласованы между Брэмом, какими-то агентами в СБР и Боунсом.

Повисла гробовая тишина. Казалось, колыхающаяся от слабого ветерка шторка зависла в пространстве. Стрелки часов перестали идти, настукивая неизвестный ритм. Сердца всех собравшихся разом умокли, схлопнувшись в кровяном вакууме. Остался только откровенный шок на вытянувшихся лицах.

– А вы не знали? – с не меньшим удивлением осведомился Дуайт, чьи губы растянулись в слегка ироничной улыбке. – Да, Лоуренс Боунс был моим человеком все пятнадцать лет. На самом деле чуть меньше, поскольку он плотно сотрудничал с СБР после сфабрикованного дела, но я выкупил его у одного ныне покойного агента при помощи Гровера. Так получилось, что Вы внесли за него залог, ибо Вас связывали какие-то давние семейные обещания. Не так ли, мисс Маргулис? – она отстраненно кивнула, все еще переваривая услышанное и отказываясь до конца верить. – Что же, я не рассчитывал заполучить в его лице преданного информатора. Он скорее был запасным вариантом. На случай крайней нужды. Вы же знаете, что я не считал Вас своим личным врагом и не собирался Вам мстить. Меня интересовал Волкер и любые средства по его дискредитации. И Лоуренс щедро платил ценными сведениями о ваших инициативах. – пожав плечами, Министр с фатальным равнодушием следил за никчёмными попытками всех присутствующих натянуть хоть какую-то маску. – Но Вашим персональным врагов был Гровер, а он умеет убеждать. Пользуясь моим именем и своим безграничным влиянием в государстве, он узнал о готовящейся поставке оружия и устроил засаду. Не думаю, что его конкретной целью был Ваш брат. Скорее он просто хотел отомстить за уничтоженную карьеру и последующие провалы. Я не буду сознательно лгать и заверять Вас в том, что остановил его, если бы знал о запланированной бойне. Возможно, я бы поддержал эту затею, так как не считаю торговлю с террористами чем-то нормальным, но брата Вашего я бы никогда не приказал убить. Скорее арестовать и выпустить на следующий день. Для меня нет ничего отвратительнее человеческого убийства, если он того не заслужил. И если это не облегчит ему боль. – вспомнив о собственной супруге, задушенной из милосердия, Мастерс прикусил губу и поднялся. – Я вижу, что привел вас в замешательство. Мне показалось, что ваша организация давно выследила предателя, но в любом случае мое предложение остается в силе, – с этими словами он протянул морщинистую ладонь в направлении окаменевшей статуи, когда-то являвшейся живым воплощением Виктории. – Хватит войны.

Ей потребовалось меньше минуты, чтобы прийти в себя, затушить сигарету и пожать чужую руку. Покачав головой в непонятном жесте, Секретарь развернулся и вышел вон из кабинета, оставив эдемовцев в глубоком оцепенении. Несколько раз моргнув, Перри взглянула на Маркуса, но тот молча сжимал и разжимал кулаки. Тяжело вздохнув, она поняла, что бремя ответственности все еще лежит на ее хрупких плечах, несмотря на явные попытки отстраниться от клуба. Нереально. Он – неотъемлемая часть ее самой. Переведя затуманенные глаза на клацавшего зубами Илая, Маргулис произнесла всего два роковых слова – Публичная казнь. Прорычав что-то невнятное и совершенно бессмысленное, Данбар рванул с места и вылетел из кабинета. Он готовился к этому моменту всю свою никчемную жизнь, доводя ритуал до совершенства. На приготовления ушло всего полчаса. Забавно, как мало времени требуется, чтобы подготовить человека к смерти. Всем уже поведали классическую историю об изменнике, забравшимся в чужой Эдемский сад. Законы были нарушены. Уставом пренебрегли. Это должно наказываться со всей суровостью.

– Я заклинаю тебя – не делай этого! – взмолился Консультант, по пятам следуя за непреклонной вдовой. Впервые в его зеленоватых глазах мелькнула тень необъяснимого ужаса. – Умоляю. Не надо привлекать внимание! Давай сделаем это непублично.

Из-за этого доносчика погибло несколько членов общины. А Себастьян боролся за свою жизнь и отчаянно пытался к ним не присоединиться. Так почему бы не отправить взамен его души какую-нибудь другую? Размышляя над этим, Королева спустилась вниз по лестнице и остановилась на одной из ступенек, дабы встретиться с огромной толпой вестников. Собравшись в главном зале, они перешептывались, обсуждая вскрывшиеся факты. Виновник трагедии появился в дверях чуть позже, в сопровождении двух охранников из подразделения Данбара. Медленно проходя мимо бывших товарищей, Боунс послушно шел вперед, сквозь расступающиеся ряды. Все закончится здесь. Он совершил ошибку и обязан заплатить высокую цену. Опершись на трость с золотым набалдашником, Лоуренс не оглядывался по сторонам. Его взгляд был прикован к Королеве, собиравшуюся вынести смертный приговор. Женщина, придерживаясь рукой за перила, нарочито лениво сошла на первый этаж и замерла, пожирая жертву расширившимися зрачками. Все будто застыло.

– Лоуренс Бонус, – его имя, оставлявшее на языке металлический привкус, сорвалось с бледных женских губ как богохульное проклятие. – Ты знаешь, почему сейчас стоишь здесь, перед нами. – не вопрос, простая констатация факта. – Ты обвиняешься в измене. – собравшиеся задержали дыхание, боясь пошевелиться и выдать животный страх. Все внимание было приковано к вдове. – Ты предал Эдем… ты предал меня… – слова, произнесенные ледяным тоном, эхом разнеслись по широкому помещению. За ним последовал несмелый ропот. – Я больше не желаю тебя видеть. С этого дня ты не являешься членом Своры. Отныне ты – изгнанник!

Свершилось. Роковые слова отпечатались в сознании. Что же, значит, так тому и быть. Он шумно выдохнул и, сцепив зубы, кивнул. Возможно, собственным хаотичным мыслям, а не приговору. Внезапно все смешалось: иллюзия и реальность. Прикрыв глаза на мгновение, Лоуренс облизал пересохшие губы, после чего запустил руку в карман пиджака, застегнутого на все пуговицы, и достал пистолет, заранее приготовленный. AMT hardballer. Ее подарок. С гравюрой в виде золотого пса на рукоятке. Сжав пальцами затвор, Боунс неспешно ослабил хватку, в результате чего оружие упало на красное ковровое покрытие с едва слышным звуком. За ним последовали трость и ключ-карта. Все, что от него останется? На протяжении всего первого акта печальной трагикомедии в комнате царила безмолвная тишина. Почему-то в его ушах стоял громкий звон. Перед покрасневшими глазами выросла белая пелена. Зацепившись взглядом за татуировку-надпись в области запястья, предатель невольно усмехнулся.

Она гласила: “Фортуна любит смелых”.

Он испытал удачу. И проиграл. Фортуна сопутствовала ему больше пятнадцати лет. Когда-то все-таки должен был наступить бесславный конец. Избавившись от последних связующих нитей, как ни странно, отягчающих существование, Боунс почувствовал облегчение. Все равно он уже мертвец. Не стоит предпринимать жалкие попытки ухватиться за жизнь, которую он поклялся положить в выемку алтаря Своры. Клятву он нарушил давно. Исправить что-либо невозможно. К счастью, его не трогали. Не преграждали пути и не останавливали. Лишь расступались и глядели вслед, как беглому каторжнику, опасному преступнику, убийце мирового масштаба.

Как он посмел повернуться спиной к Королеве?

Ненавистные взгляды, проникающие в душу, прожигающие нутро. Замедленный шаг постепенно перешёл в легкую рысь. Подволакивая ногу, Лоуренс почти бежал. Он не мог вытерпеть их глаз, их хищных оскалов, облизывающихся пастей. Он не мог дышать. Предатель. Изменник. Ты убил их! Ты нарушил правила! Ловушка незаметно схлопнулась. Нужно бежать! У него еще есть шанс! Ускоряясь, мужчина перешел на сумасшедший галоп, разрывающий связки на израненной ноге. Казалось, он никогда не сможет достичь заветной цели – спасительного выхода. Коридор будто бы увеличивался, отдаляя массивную дверь с каждым шагом. Он среди каннибалов, мысленно предвкушающих кровавый пир. Они жадно обгладывали его кости и разливали кровь по чашкам. Вереница равнодушных ликов смешалась в одну едину деформированную плоть. Наконец, звук распахивающихся створок остудил хаотичные мысли, обдувая бледное лицо уличным воздухом. Снаружи накрапывал дождь, барабанивший по безучастным черепицам крыш. Споткнувшись о ступеньку, Боунс вылетел на проезжую часть и упал на колени.

Последний живительный глоток свежего воздуха. Захотелось курить.

Королева не шелохнулась. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, напряженно вглядывающимся в черную даль коридора. Вплоть до самого выстрела она не меняла позы. Прозвучав в отголосках сознания, тот перечеркнул всю затянувшуюся историю. Вздрогнув, Маргулис несколько секунд вслушивалась в повисшую тишину. Все действительно закончилось. Он ушел красиво. Не возразив, не сорвавшись на крик, не сказав ни слова в свое оправдание. Он принял судьбу и покорился ей. Смущенная толпа оглядывалась, боясь расходиться. Некоторые отправились наружу, чтобы воочию убедиться в полезности Эдемского палача. Перри не стала задерживаться и, снисходительно взглянул на стоявшего позади законника, вернулась в свой кабинет и достала сигареты. Распахнув балконную дверь, она вышла наружу, под беспощадный ливень. Через окно она наблюдала за преображениями инфернального пейзажа.

Сатурн пожрал очередного сына.

Включив музыку на полную громкость, женщина подошла к специальной стойке и достала оттуда бутылку виски. Ей хотелось отрешиться от происходящего. В комнате остались только лежавшая на ковре собака и невыносимое одиночество. В какой-то момент зазвонил телефон. Она втайне надеялась, что это Джозеф, однако всплывшая фотография Волкера окончательно разбила все тайные надежды на спасение.

Комментарий к Отходная молитва

* Кол 3:5.

** Принц Сиире – могущественный демон, появляется в облике прекрасного человека верхом на крылатом коне.

========== По волчьим законам ==========

Кажется, будто вечер плотно окутан странной безрассудной страстью,

Так происходит, потому что ты рядом со мной.

Кажется, воображение помогает чувствам беспрепятственно скользить по сердцу,

Так происходит, потому что ты рядом со мной.

Вечная связь засасывает и порождает сплошную ложь,

Так происходит, потому что ты рядом со мной.

Перенасыщение полосует кожу и изгибает тело.

Так происходит только потому, что ты рядом со мной.

Placebo & David Bowie – Without you I am nothing.

Всем вам троим – правителям земли.

Уильям Шекспир “Антоний и Клеопатра”.

И что теперь? Что мы всем миром будем делать дальше во имя преодоления нового кризиса? У Вас лично имеются предложения? Человечество готово прислушиваться и следовать за лидером мнений на Голгофу. Осторожнее! Велика вероятность, что кого-то могут распять ради получения божественного знака или чудесного воскрешения будущего Мессии. Вопреки распространенной инсинуации в том, что общество достигло своего предела развития, оно все еще сжигает тварей на кострах и устраивает танцы вокруг пепелища под аккомпанемент душераздирающих воплей. Неважно, кто станет жертвой бездумной толпы сегодня. Важно – как ее глашатаи оправдают это завтра. В нашем чудесном, незамысловатом мире можно спокойно убить посредственного идиота с пристрастием к сомнительным дешевым наркотическим смесям и получить вместо медали за храбрость целую революцию угнетенных меньшинств. Они готовы восстать против власти, чтобы отомстить за брата одного с ними цвета кожи, но при этом не сочувствуют владельцам рынков и магазинов, разграбленных по пути на священную площадь протеста. Ведь нельзя скандировать, поднимать реющий стяг демократической свободы и пройти мимо разбитой витрины Гуччи.

Хотите обесценить собственную гражданскую позицию? Уничтожьте чей-то бизнес, строившийся десятилетиями. Разбейте окна близлежащих домов и вырежьте осколком на белой коже какого-нибудь бедолаги патетичный слоган в духе Руссо. Снесите памятники, установленные великим людям, открывшим для вас эти земли совершенно бесплатно. Организуйте многочисленные фонды в поддержку черных рецидивистов, наркоманов и других весьма полезных членов сообщества. Опуститесь на колени и возденьте руки к плачущим небесам, скорбящим по утраченной ценной жизни бездельников, прожигающих ваши налоги. Сделайте все вышеперечисленное с гордостью, не забыв превратить свою страницу на Facebook в агитационный радужный плакат. Разрисуйте портрет Трампа, дабы его сторонники покраснели от накапливающегося годами колониального стыда и выбросил свои красные кепки с безвкусным слоганом. Никто не собирается делать Америку великой снова, да? Вы хотите жить в демократии, но вы не желаете ничего делать для ее построения и укрепления. Всем почему-то кажется, что демократия подразумевает безграничную власть гулящих по улице террористов, архитекторов, защитников окружающей среды или собачников.

Свобода мнений!

Перестаньте извращать уникальное произведение политического искусства. Венец творения ума простого смертного, схватившегося за перо или деревянный бочонок. Вас облагодетельствовали и подарили право выражать свои постыдные идеи без страха быть забитым палками на площади вместе с заклинателями камней и торговцами черными петухами. О цивилизации давно забыли. Правила начали меняться с головокружительной скоростью, а подмена понятий прогрессировала как отдельный вид лицемерного искусства. Задумайтесь! Фигляры, призывающие вас опускаться на колени и брать ответственность за своих далеких предков, никогда не сделали этого, если бы не случайное стечение дурных обстоятельств. Думаете, закрывая дверь своего особняка, они все еще ходят с печальной мыслью о трагически погибшем преступнике? Им нужно кормить семью, участвовать в социальных волнениях и оставаться в повестке дня как можно дольше. Ради этого необходимо трансформировать обыкновенного грабителя в национального героя. Назвать пару улиц в его честь и учредить несколько премий от престижных университетов.

Не недооценивайте пиар-акции заморских сумасбродных популистов: пока что они принуждают становиться на колени своих людей, а потом это станет мировым трендом наряду с лобызанием грязных ботинок и принятием так навязываемого факта позорности Ваших предков. И вы утратите всю веру в человечество, если таковая еще гнездилась в Вашем равнодушном сердце. Впоследствии наш бренный мир оккупируют два диаметрально противоположных поколения: те, кто примет на веру любое заявление убогого, замшелого политикана без образования, требующего кланяться той или иной расе, или сносить легитимное правительство, или громить магазины, или снимать с постамента памятники великим, или выстрелить себе в череп из ружья; и те, кто будет ими управлять, а именно – индифферентные к восторженности юнцы со скучающим видом, не ценящих ни жизнь, ни права человека. Им не будет никакого дела до ваших протестов, так как имеет значение лишь власть и ее формы-перевертыши. Но вы не переживайте, ведь у Вас есть кроссовки последней модели из разграбленного магазина на центральной улице Нью-Йорка и ошметки самоуважения. Мой Вам совет – не останавливайтесь на достигнутом, играйтеcь в демократию дальше. Наслаждайтесь и отвыкайте! Через пару десятилетий Вы будете завывать об утраченной свободе выбора и слова.

Вы поинтересуетесь, кто же виновен в создавшемся положении вещей? Ответ будет очевиден – мы все. Вступив в новое тысячелетие, человечество совершило ошибку и прислушалось к весьма бесполезному мнению гуманистов и общественников. Дело не в их теориях, а в том, как долго и интенсивно над ними извращались. К простому либерализму присовокупили ответвления в виде социального, консервативного или –нео. Демократию исказили неудобоваримыми эпитетами – суверенная, гибридная, фейковая, фасадная, либеральная, нелиберальная, тоталитарная. Наименования можно перечислять бесконечно, список длинный. Но суть остается неизменной – все эти эпитеты сбивают рядового гражданина, мешая проникнуться истинным предназначением режима: дать каждому мыслящему созданию право и наблюдать за выполнение обязанностей. Одно не может существовать без другого. Но все вокруг дружно решили, что обязанности – это пережиток какой-то неудачной шутки, длившейся веками. Затянувшийся розыгрыш, ограничивающий бесправие и беспредел. В конце концов мы пожинаем плоды нашего скудоумия. И блаженствуем в прочной золотой клетке невежества. Думая, что из нее можно вырваться в любой момент.

Наконец, репортаж об американских уличных беспорядках закончился. Видеофрагменты быстро сменились парой ярких кадров, а затем на экране возник традиционный логотип канала Гейт. На пару секунд миниатюрная студия погрузилась в тишину. Ведущая, настраивающая микрофон, не хотела выдерживать долгую паузу – либо она выдохнется окончательно, либо выдержит еще час бесконечной программы новостей. Услышав по наушникам, что все улажено, Сандра улыбнулась одной из классических профессиональных улыбок и положила обе ладони на стол. Так удобнее. Сделав незаметный глубокий вдох, она поведала зрителям разлетевшуюся сперва по Телеграму новость об убийстве министра внутренней безопасности Брэма Гровера. Его изуродованное тело – точнее две части некогда единого целого – доставили в центральную больницу для опознания и дальнейших бумажных формальностей. Жестокая расправа над членом кабинета министров? Устранение неугодного соперника? Или вендетта известной антиправительственной общины?

В какой версии больше правдоподобности?

Задав вышеупомянутые риторические вопросы, Эмис кратко рассказала о том, что мэр Столицы Себастьян Гудвин в крайне тяжелом состоянии был доставлен в клинику и подключен к разным аппаратам. Не по причине коронавируса, а в результате серьезной аварии. Ее последствия пока что остаются неизвестными для прессы, а комментировать случившееся муниципалитет не стал. Очевидцы сообщали о безумной гонке, предшествующей аварии, и намекали, что Гудвин вполне мог находиться в состоянии алкогольного опьянения. Не став вдаваться в подробности, ведущая собиралась перейти к следующей теме – внеочередное заседание Парламента, собирающегося принимать пакет социального обеспечения для предприятий, пострадавших во время карантина и пандемии в целом. Поскольку весь мир начал постепенно отрекаться от вредоносных с точки зрения экономики практик тотального закрытия всего бизнеса, Республика последовала примеру добрых соседей и смягчила условия карантина. Ничего интересного для простого обывателя без понимания острых экономико-политических вопросов. Поэтому на этой теме акцентировать внимание намеревались не больше двух-трех минут. Сандра прочла текст на невидимом для камер экране и приготовилась к смене кадра. Но продюсер отчаянно замахал руками, призывая всех остаться в виртуальном зале заседания.

– Сейчас мы можем наблюдать за явным замешательством собравшихся депутатов, – Эмис сама не понимала, по какой причине камеры хаотично исследовали помещение, а люди шокировано переглядывались и указывали пальцами на главную трибуну. – Мы не совсем понимаем, что там происходит, но… – женщина запнулась, на мгновение раскрыв рот в полнейшем замешательстве и непонимании. – Дорогие зрители, оставайтесь с нами. Это кажется невозможным, но в здание Парламента только что вошел президент Кассиус Маунтан, считавшийся пропавшим без вести… напоминаю, около недели назад Маунтана отстранили от должности главы государства общим голосованием, но, похоже, юристам придется столкнуться с определенными трудностями… ведь страна осталась без… Подождите! – вскинув подбородок, Сандра изогнула руку в попытке как-то успокоить бешено стучащее от нервного напряжение сердца. – Президент что-то говорит!

– Уважаемые депутаты! Многострадальные министры не в полном составе, – голос Отца Нации, внезапно появившегося перед глазами миллионов республиканцев, звучал подчеркнуто добро, даже иронично. – Мне очень жаль, что вам пришлось целый год обходиться без моих советов и привычных нравоучений. Признаюсь, многих из вас мне не хватало на беседах у камина. Но эти времена уже не вернуть. Так много ошибок было совершено. Однако у вас все еще есть шанс все исправить. Извините, что испортил перевыборы, но я решил, что будет несправедливо уходить с поста одному. – положив морщинистые ладони на главный помост, диктатор улыбнулся одной из редчайших, по-настоящему искренних улыбок. – Я распускаю нынешний Парламент. Где-то вы можете зафиксировать, что я нахожусь в трезвом уме и твердой памяти. Но ваши лица выражают явную противоположность описанным мною симптомам. В любом случае, благодарю за службу. Верю, Родина вас не забудет! – кивнув присутствующим на прощание, Маунтан повернулся и вышел из зала в сопровождении яростных криков, свистов и бурных оваций.

За скрывшимся руководителем последовал ошарашенный Премьер-министр, спикер и рядовые парламентарии. Последующая судьба смельчаков осталась за кадром. Большая часть депутатов так до конца и не поняли, каким образом лишились насиженного рабочего места. Остальные уже подыскивали номера квалифицированных политтехнологов и пиарщиков. Третья группа искала приближенных к министрам людей, чтобы договориться о создании партии или выдвижении от существующей. Новостные порталы буквально разрывались от количества заголовков, теорий и аналитических интервью. Фрагменты из легендарной речи воскресшего лидера транслировали по всевозможным телеканалам. Анонимные Телеграм-каналы притихли, выжидая подходящего момента для публикации комментариев. Мировое сообщество хранило молчание, не понимая, как подобное вообще могло произойти. В их интересы входила похоронная процессия Кассиуса, а не чудесное воскрешение Христа. Они уже готовили вторую золотую карету – первую, как весь мир знает, взяли в аренду Соединенные Штаты, дабы увековечить память о великом гуманисте нашего времени. Как бы там ни было, никто точно не знал, как надо реагировать.

Единственная ясность в разыгравшемся фарсе.

Болтливые пустоголовые эксперты смолкли, популисты растерялись, правители мира спрятались в ожидании забавника, собирающегося объявить о глобальном розыгрыше, гроссмейстеры прекратили свои перспективные партии и с интересом взирали на ситуацию в загадочной стране, соседи готовили войска на случай удобного вторжения, международные организации били тревогу, не понимая, к чему призывать на этот раз – миру, порядку, легальности, соблюдению прав? Видимо, не так и надежны хранители системы мироустройства, раз оно терпит крушение из-за одного диктатора преклонного возраста. На этом представление не закончилось: в зал заседания вернулся депутат и попросил всех оставшихся покинуть Парламент немедленно. Для убедительности доводов он привел несколько десятков национальных гвардейцев, которые оттеснили возмущенную толпу. Журналистов прогнали гораздо раньше, не нуждаясь в услугах талантливых кинооператоров и, как следствие, нагнетающих мрачную атмосферу режиссеров местных каналов. К концу дня Ратуша опустела: сопротивляющиеся репортеры, недовольные слуги народа, опальные министры – всех вежливо изгнали за пределы белой крепости.

– Тебе понравилось мое выступление? – поинтересовался Магистр, когда последний неугодный свидетель закрыл за собой тяжелые резные двери. – Скажу по секрету, я не корпел над ней день и ночь, как это было раньше. Помнишь прежние времена? Все были такими учтивыми, светскими и почтительными. А потом вы с Волкером погрузили все в хаос и испортили имитационную красоту. Как вам в голову пришла мысль устроить стрельбище на центральной площади? Приносили жертвы Пеймону? – Мастерс придерживался всеобщей избранной тактике и предпочел хранить молчание в знак беспрекословного подчинения. – Хотя идея заманить оппонента на публичную казнь весьма интересна, но нужно убедиться, что снайпер все сделает правильно, а не промахнется. И потом, зачем убивать невинных людей? Своих потенциальных избирателей?

– Провокаторов, швыряющихся коктейлями Молотова в правоохранителей? Группу диверсантов с неизвестно откуда взявшимся оружием? Или подрывников? – гордо выпрямившись, Премьер-министр не собирался больше терпеть несправедливых обвинений. – Не отрицаю, что среди них были мирные граждане, но по большей части этот сброд присоединился к протестам позднее и грабил магазины в перерывах между речовками и произволом.

– Произвол – это плохо, – согласно кивнул Всеотец, поворачиваясь боком к собеседнику и глядя на украшавшие стены картины, изображавшие становление независимой Республики. – Но твои методы оставляют желать лучшего. Привлекать к работе в важном министерстве Брэма Гровера, вышвырнутого лично мной из-за коррупционных схем невиданных размеров?! Он не знал меры. И ты взял его на работу. Как тебе удалось собрать необходимое количество голосов?

– До активизации Волкера все фракции и партии находились под моим контролем. Тогда и речи быть не могло о каком-то разделении. Они прониклись маунанизмом настолько, что голосовали за любые законопроекты. Знаете, кто применил технологию разделяй и властвуй? – в маленьких глазах странного темно-коричневого оттенка мелькнула искорка любопытства. – Мисс Маргулис.

– К слову о нестандартных мыслителях – ты послал за ними? – Секретарь ограничился наклоном головы. Благоразумно отойдя в сторону, он предложил продолжить экскурсию. – Замечательно. Позволь взглянуть, во что ты превратил мой кабинет.

Пока два престарелых разрушителя мира шествовали по длинным, выложенным коврами залам и путались в лабиринте белоснежных коридоров, три машины выехали в разных направлениях. Со включенными мигалками они отъехали на небольшое расстояние от Парламента, в известные кварталы, и припарковались возле ряда невысоких зданий. Из них вышли несколько разодетых в костюмы человек и скрылись за массивными дверьми примечательных домов. Первая машина впоследствии отъехала от Администрации Волкера с недовольным политиком в салоне. Второй автомобиль задержался около Эдема намного дольше, однако тронулся с места в назначенный срок. Третье средство передвижения оказалось наиболее удачным: пассажир согласился сесть к незнакомцам и отправиться в Ратушу, несмотря на огромную вероятность попасть в ловушку. По итогу, троих долгожданных гостей разместили в широком зале для переговоров, где принимали иностранных послов. Напряжение, царившее в воздухе, смешалось с подозрением и искренним недоумением. Неформальная обстановка сбивала заранее подготовленную линию поведения.

– Не совсем понимаю, что ты здесь делаешь, Виктория? – не зная куда девать руки, Волкер явно нервничал и пытался перекрыть одну эмоцию другой. – Я же велел тебе не принимать участия в каких-либо политических процессах.

– Приглашение я получила от Мастерса, а не от тебя. С ним у меня иные договоренности, – вдова также испытывала дискомфорт ввиду отсутствия телохранителя и любой моральной поддержки, но оставалась спокойной. – Бери пример с господина Деранжера – он не выглядит удивленным или подавленным.

– Разумеется, у тебя больше опыта в озвученном спектре эмоций, – выплюнул Арман, пытаясь в традиционной манере обвинить кого-нибудь в своих затруднениях и попутно любезно предложить план по спасению никчемных представителей рода людского. – Нет, серьезно, ты полагаешь, что твои действия останутся безнаказанными? Передача вооружения террористам – это преступление. И карается оно смертной казнью. Впрочем, можешь все свалить на Гудвина. Как и в прошлый раз. У него ведь уже нет право голоса в вашей славной организации, да? – Меллиса оказалась права: он действительно смотрел на нее, как на собственность. Периодически бунтующего раба или же скалящуюся на протянутую ладонь суку, одновременно понимающую обреченность своего положения, но упорно продолжающую рвать цепи. – Не переживай. Я тебе помогу. Снова.

– Поможешь, значит, – изощренное недовольство Перри дошла до такой степени, что она просто закинула ногу на ногу и достала из сумочки пачку сигарет. Совершенно не заботясь об отсутствии пепельницы на столе, женщина стряхивала пепел на ковер. – Будь осторожен. Мне в любой момент может обеспечить полноценную поддержку половина этого чертового Города. Начиная влюбленными в меня депутатами, заканчивая восхищающимися моим стилем торговками на базаре. Люди меня боготворят. А ты можешь похвастаться высокими рейтингами при отсутствии кампании как таковой?

– Откуда ты набралась этой ереси? – суженные зрачки свидетельствовали о нарастающем гневе и примешивающемся к нему желании. Облизав пересохшие губы, Мануэль нагнулся вперед, но был вынужден отпрянуть, стоило главным дверям распахнуться.

– Дети мои! – расставив обе руки в стороны, Кассиус поприветствовал собравшихся интриганов, разом обернувшимся к сияющему бесподобной улыбкой вождю. – Давайте не будем затягивать собрание долгими объятиями и бесполезными предисловиями. У вас был год, чтобы оплакать и порадоваться. Лучше приступим к делу? – Волкер, порывавшийся встать, замер в странной позе и свирепо взглянул через плечо Маунтана на скромную фигуру Мастерса. – Сначала обсудим все положения коллективно, точнее – я зачитаю список своих требований, которые нужно исполнить ради создания демократического общества. Вы согласны? – предложив Секретарю крайний стул, Всеотец сел, как и полагается, в центре между двумя сторонами. По левую руку расположились Волкер и Деранжер, по правую – Мастерс и Маргулис. Не сговариваясь, они посмотрели друг на друга, оценивая перспективность такого союза. – Во-первых, я безумно рад, что вам удалось дать нашему государству надежду на светлое будущее. Голосование за импичмент вдохновило меня. Отдаю дань уважение твоей сноровки, Дуайт. –Министр качнул отяжелевшей головой, не отводя глаз от отвернувшейся Королевы. – Во-вторых, вы устроили на мирных улицах настоящую бойню, но, к счастью, смогли победить только вирус. С чем вас и поздравляю. Безусловно, я против того кровавого побоища, которое вы тут облагодетельствовали. Но я переговорю с каждым из вас отдельно, поэтому пока ограничимся общими замечаниями.

– Господин Маунтан, нам следовало бы уточнить, что так называемая бойня была инициирована не кем иным, как присутствующим здесь Государственным Секретарем. Он один ответственен за свалившиеся на нас неприятности. За экономический кризис и политическую нестабильность.

– Ты забыл добавить уважительное “господин Президент”, когда обращался ко мне, – отказываясь расставаться с обезоруживающей улыбкой, мужчина повернулся к правому крылу и прищурился. – Кажется, обвиняемый тобой Секретарь обзавелся серьезной поддержкой. Правда, мисс Перри-Маргулис? – вздрогнув от упоминания двойной фамилии, Виктория подняла задумчивые глаза и отрицательно покачала головой. – Что же, это прискорбно. Тем не менее, не перебивайте меня, иначе мы никогда не дойдем до сути. – прокашлявшись, Кассиус попросил кого-нибудь позвать сидевшего снаружи Министра иностранных дел, также пропавшего больше года назад. – Курт, я помню, что отправил все правительство в отставку, но мне все же понадобится твоя помощь. Будь добр, воспользуйся бумагой и ручкой. Будешь нашим стенографистом. – Симмонс послушно подобрал со стола нужные принадлежности и сел как можно дальше от компании. – Итак, позвольте мне огласить требования к будущим правителям славной Республики. Независимо от того, кто станет следующим Президентом, Мастерс должен остаться на должности государственного секретаря. – первым возмутился доселе молчавший Джеймс, поднявший руку в знак протеста. – Я понимаю абсурдность данного предложения, но мы живем в маунтанизме. Моя военная подготовка точно не сравнится с твоими выдающимися политологическими способностями, но что поделать? Ты еще во время наших встреч в бункере должен был понимать, что я не командный игрок. – почти все взгляды устремились на эмиссара, прислонившего сжатый кулак ко рту и прокашлявшегося. – Будет справедливо попросить о такой же услуге самого Мастерса: при твоей победе ты обязан назначить Волкера секретарём в новом правительстве. – Дуайт нехотя кивнул, понимая, что спор или пререкания бессмысленны. – Есть риск, что победителем окажется кто-нибудь другой, но тут уже вам предстоит решить дилемму.

– Можно задать вопрос – зачем все это? – не выдержав, Деранжер подал голос без разрешения. Поправив темный галстук, он вперил в воскресшего Президента лишенные искорок задорности глаза. – Не вижу никаких оснований для процветания твоих шизофренических идей.

– Ты когда-нибудь слышал о системе сдержек и противовесов? Можешь написать об этом статью или дать интервью твоим любимым грантоедовским журналам. Я не против. Но пока Парламент официально распущен, я – единственная законная власть в державе. А вы подчиняетесь мне как обыкновенные граждане и выслушиваете мой план по реорганизации системы управления. Можно ли считать это ответом на твой нелепый вопрос? – замолчав, Джимми подтвердил все догадки Отца Нации. – Превосходно! Обожаю конструктивные беседы. Итак, второй пункт крайне прост: никаких кредитов от МВФ, Всемирных банков и прочих благотворительный сборищ с четырьмя процентами годовых и другими крайне щедрыми условиями. За всю свою историю Республика ни разу не побиралась по кабинетам иностранных министерств. Мы утопали в кризисах, но, увы, не падали на колени перед западными партнерами. Снова хочешь возразить, Джеймс?

– Господин Волкер все сказал за меня – экономика в плачевном состоянии ввиду коронавируса, долго отсутствующего главы державы и неумелого управления. Боюсь, взятие страшащего тебя кредита неизбежно. Да и как ты собираешься повлиять на этот процесс в дальнейшем? Остаться в правительстве при новом Президенте или давать интервью таким же журналам?

– Нет. Я просто не сложу с себя полномочия, не поддержу ни одного из кандидатов, сформирую свое правительство, устрою досрочные выборы в Парламент, на которых победят мои люди, дабы изменить Конституцию и продлить срок моих полномочий или красиво обнулить прошлые сроки во имя новой жизни. Подсмотрел эту стратегию у наших восточных соседей. Боже, по Владимиру я буду скучать больше всего. Помнишь, Арман, как он подарил мне эксклюзивный клинок Петра Первого из его личной коллекции?

– Да, господин Президент, – проскрежетал Кардинал, принимая условия навязанной игры. – Сам я буду скучать по русской водке не меньше, чем по торту, изображавшему нашу страну. С каким остервенением они его резали.

– Воистину, у русских потрясающее чувство юмора! – рассмеявшись, Маунтан откинул голову на спинку стула и сложил руки на уменьшившемся животе. Насладившись воспоминаниями прежнего безоблачного существования, он вернулся к первоначальной позе. – Кстати, насчет Востока. Я бы хотел, чтобы будущий Президент начал переговорный процесс с террористами по теме реинтеграции оккупированных территорий. Пора покончить с подтачивающими экономику войнами.

– При условии, что мы зачистим все утраченные земли от этого религиозного сброда! – рявкнул Мастерс, опозоренный массовыми хищениями средств на строительстве Стены – на деле мелкой железной ограды – и фактом ее разрушения. – Садиться за стол переговоров с преступниками и самопровозглашенными Мессиями – значит признавать слабость. А если они посмеют выставить абсурдные требования? Я думаю, с кучкой жалких маргиналов наша армия справится.

– Если никто из здесь сидящих не станет вооружать местную секту и способствовать укреплению ее бредовых теорий в умах жителях захваченных городов, – согласился Мануэль, дополняя речь взбешенного Министра в попытке дискредитировать его ситуативный союз с Маргулис. Впрочем, та никак не отреагировала на голословные обвинения и достала третью сигарету. Пепельницу принести было некому и пришлось уродовать и без того омерзительное место окурками на полу.

– Я с удовольствием припомню каждому его ошибки в личной беседе, а пока продолжим. Какое это по счету условие? Курт, ты ведешь нумерацию? – не отрываясь от исписанного листа бумаги, Симмонс подсказал верное число. – Четвертое? Объединю с маленькими требованиями в таком случае. Хотелось бы получить от кандидатов детальную программу реформирования аппарата и углубление начатых мною полезных реформ. И, надеюсь, кто-нибудь из вас переименует улицы. – уловив скользнувшее во взглядах изумление, Кассиус мгновенно изменился в лице и наклонил голову набок, рассматривая собравшихся под новым углом. – Решите сами для себя – на кого вы хотите работать. На благо граждан или тварей, скрывающихся в названиях проспектов, кварталов и площадей. А теперь выполняю данное ранее обещание: поговорить по душам с каждым. Кто хочет быть первым? Наверное, начнем с тебя, Армандо.

Понимая, что шанса может больше не представиться, Волкер перестал играть в вежливость и не стал уступать место даме, стремительно вскакивая и покорно кивая. Остальных попросили выйти подышать свежим воздухом на балконах и предупредили насчет карауливших входы и выходы журналистов с камерами. Попадание в объектив может дорого обойтись карьеристам. Маунтан пообещал не задерживать очередь, установив регламент в полтора-два часа для совещания. Все дружно согласились на выставленные условия и отправились гулять по коридорам. Виктория не собиралась пересекаться с кем-либо и тратить эмоциональные силы на выслушивания просьб и угроз, поэтому заранее избрала местом своего отдыха президентский кабинет. Мастерс проявил чудеса скрытности и исчез в полукруглой комнатушке, предназначенной для членов комитетов. Джеймс, в свою очередь, направился в буфет на поиски свежего кофе. Телефонов их лишили еще на стадии перевозки по Городу в неприметных автомобилях, поэтому скуку приходилось терпеть несколько часов.

Перри была вынуждена провести пять с половиной часов в полном одиночестве за осмотром то ли подлинников, то ли репродукций итальянских живописцев, создающих нелепый контраст на фоне обшитых деревянными панелями стен. Библейские сюжеты Караваджо привлекли хозяйку клуба, однако демонические полотна с пляшущими под флейту черными козлами и Сатурном с окровавленными ошметками в бездонной пасти больше импонировали ее покалеченной душе. С неподдельным интересом она изучала плавные очертания линий, мастерски передающих все внутренние эмоции, выставленные напоказ или сокрытые от наблюдателей. Изумительная игра теней, подчеркивающая неестественные позы, в которых застыли жертвы кисти художника. Они буквально вырывали у зрителей сочувствие по отношению к согбенному Христу, изнывающему под беспощадными ударами хлыста. Все-таки картины могли охарактеризовать их владельца. И обрисовать мировосприятие.

Можно ли в таком случае сказать, что они с Джозефом испытывают одинаковые чувства, жалея не распятого Христа, а попавшего в ловушку собственной жестокости Кроноса? Говорить о каком-то душевном равновесии, когда живешь на отшибе людского благородства, неуместно и глупо. Поэтому героями подсознания становятся кровожадные твари, пожирающие собственных детей и не испытывающих никакого раскаяния. Вдова перенеслась мыслями к совместным ночам, что оставили глубокий след в памяти и умирающем сердце. Если фанатика уничтожат, оно опустеет. Приятно жить с осознанием, что где-то там есть человек, который понимает ее состояние души и не притворяется другом. Который, возможно, способен полюбить или принять столь странную эмоцию без опасений потерять частичку себя. Но смерть поставит крест на проявлении нежности или фасадной любви.

– Вижу, Вас совсем не огорчило такое долгое ожидание, – заполнивший вакуум тишины баритон с хрипотцой заставил гостью повернуться и встретиться с пристальным взглядом Всеотца. Когда-то его появление вызывало неприятный холодок по всему телу, но сейчас, после пережитых трагедий, она не собиралась подчиняться нестабильному организму. – Терпение всегда входило в перечень моих достоинств. Иначе я не просидел бы больше года в замкнутом пространстве размером с гроб без доступа к солнечным лучам и свежему воздуху. Зато с телевизором и местными потрясающими воображение репортажами. Вы неоднократно становились объектом целого эфира. Даже чаще, чем господин Волкер. Не знаете, по какой причине? – Виктория равнодушно пожала плечами и опустила глаза на подозрительную коробочку в руках диктатора. – О, это всего лишь Дюнкерк. Я не ожидал, что Дуайт сохранит всех моих питомцев, но был приятно удивлен. Думаете, данный факт сыграл ему на пользу? – старик установил террариум на специальном комоде рядом с жилищами таких же безобразных членистоногих. – Он пробыл со мной дольше всех и совсем захирел. Очень грустно терять преданных друзей. – постучав ногтем по пластиковой клетке, Кассиус пытался как-то расшевелить апатичного паука, но тот спрятался в соломенном домике. – Не знаю, сколько он еще проживет. Но Вам это вряд ли интересно. Ответьте, пожалуйста, на вопрос, который я задал каждому собеседнику – если бы Вам предоставили возможность изменить страну, с чего бы Вы начали?

– И сколько человек, получивших этот вопрос, послало Вас к черту? – полюбопытствовала Перри, вызывая сначала недоумение на лице Президента, а затем широкую улыбку.

– Вы необычайно молчаливо вели себя во время переговоров. Не возражали, не возмущались и нашли все мои условия приемлемыми. Или мне так показалось? – больше года назад она откровенно боялась этого могущественного человека, отправившего на верную смерть половину страны. Но сейчас он представлял скорее видимость неограниченной власти, манекен в царской короне. – Я успевал контролировать язык Вашего тела. Вас особенно взволновал пункт о террористах. Могу я узнать, почему?

– Я знаю, что Вы сделали, господин Президент, – на мгновение ей показалось, что он побледнел и, дабы удержаться на подкашивающихся ногах, схватился рукой за край комода. Но выдержать хлесткий комментарий, возможно, не имеющий ничего общего с реальностью, наверняка было гораздо проще, чем провести годичное изгнание в четырех стенах. Быть может, Джозеф солгал? Но зачем? – Я имела честь побывать на Востоке и прочувствовать на себе царившее там отчаяние. Я помню, как сильно Вы любите патетические декламации и поэтому разговариваю, как в голливудских фильмах. Но знаете, в чем главное различие между нашими регионами? Той Стороной и Этой? В их непомерном стремлении к восстановлению справедливости. В их преклонении, разумеется, слепом, перед богоподобным лидером, не пропадающим бесследно. Не оставляющим паству в руках дилетантов, непрофессионалов, безумцев и идиотов. Которые способны нанимать киллеров и сносить людей вместе с палатками. И больше ничего.

– Вы пообщались с господином Рокуэллом, я полагаю? Как поживает мой мальчик? – Маунтан с нескрываемым презрением выговорил ненавистное имя. Мародер в черной сутане повинен во всех бедах республиканского народа: он растормошил паранойю Кассиуса и лишил государство опытного военачальника вместе с половиной кабинета министров, он подорвал Ипподром, убив ни в чем неповинного Министра и десяток зрителей в придачу, он дестабилизировал страну и погрузил ее в хаос, привлекая внимание жадных до беззащитности международных партнеров. – Не думаю, что его версия будет отличаться от моей, если брать во внимание тот факт, что мы с ним оба выживали в тех ужасных условиях. Да, я убил товарища по оружию. Он мне не нравился. Был жестоким, неуправляемым и агрессивным. Обожал убивать, считал это своей главной целью в жизни, а не работой. Мы тянули жребий и выбор пал на Вашего прославленного Джозефа. Там его именуют святым отцом, пророком и Предвестником, но для меня он был парнем с наивным, я бы даже сказал примитивным пониманием мироустройства. Он тоже убивал и беспрекословно подчинялся, однако не был предназначен для военного ремесла. Аристократ с гордым взглядом и точеным профилем, верно? – Королева не позволила себе проявить слабость и улыбнуться, или любым другим способом высказать расположение к новоявленному любовнику. – Да, выбор пал на него. И я должен был убить мальчишку благородных кровей, уничтожить нечто красивое. Но взамен я вырвал распятие из пальцев ничтожного выродка, отмаливающего мерзкие грешки по ночам, и накинул ему на шею. Все думал, что же порвется раньше – деревянные бусинки или его поганая однострунная душа. Выяснилось, раньше четки делали по каким-то другим технологиям. Да, впоследствии нам пришлось вкусить человеческой плоти и обрести бессмертие, как говорил философ древности. – вздрогнув, Маргулис вспомнила сцену, отображенную на полотне Гойи. – Но я пережевывал свежее мясо вместе с ним. Поджаривал на костре вместе с ним. И всегда был рядом, не оставляя шокированного юнца ни на минуту. Его психика пошатнулась, это факт. Но я здесь не при чем! Не каждый в двадцатилетнем возрасте способен пережить такое и остаться в здравом уме. Но почему-то все обвиняют меня! В том, что я создал монстра! А я заботился о нем как о сыне! И что получил взамен благодарности? Пафосную фразу, что это моя вина и террор на моих землях! – обрывки полуседых волос вздыбились от негодования, глаза сверкали от ярости, разъедающей благие намерения и праведное сознание. – Так чем вы все лучше меня, лицемеры и ханжи? Считаете, я не жалею о том дне? Жалею! Лучше бы я прикончил вашего сектанта. Зато при мне осталась бы верная машина для убийства. Но я совершил ошибку.

– История не принимает сослагательных наклонений, – морально вымотанная женщина закрыла глаза и вздохнула. Ей необходимо вырваться на свободу из этого удушливого места. Марк редко ошибался, но это был один из ярких примеров – Ратуша не для нее. – Забудьте. И живите с этим весь остаток жизни. Я устала от неразрывного порочного круга жестокости, выдаваемой мразью за отчаянные попытки выжить в Городе, который они сами испаскудили за годы продажности и бражничества. Спрашиваете, чтобы я изменила? Избавилась бы от гниющих сорняков, вопящих о своей полезности. Поверьте, тогда страна не просто вздохнет с облегчением, а все пресловутые улицы с демоническими наименованиями сами рухнут без подпитки. Если Вы уловили метафору, то должны остаться довольны моим предложением.

– Не один нормальный избиратель не проголосует за такую абсурдную программу!

– А Вы разве относитесь к этой касте и с Вами нужно говорить соответствующим языком? – Перри иронично вздернула бровь и достала последнюю сигарету из пачки. Раскуривать в кабинете верховного главнокомандующего она не собиралась, но жест вызвал недовольство старика, не разделявшего никотиновый кайф. – Я же сказала, как один из виновников распространения этой гнили, гордо называющей себя мессиями, гуру, добродетельными политиками и заботящимися о благе народа отцами, Вы просто не могли не оценить моего умения бравировать словами. Но, насколько я поняла, Вы больше ничего не контролируете, кроме языка моего тела? Очень жаль. Раньше Вы представляли более интересную фигуру, а оправдания бездействию и слепоте были убедительнее. Смените политтехнологов. – наконец, она извлекла зажигалку и прикурила. Этим эффектным жестом бескомпромиссная вдова поставила точку в многолетних отношениях с Отцом Нации. – Желаю поскорее определиться с преемником и уведомить весь мир о новом позоре. Я буду с нетерпением ждать Вашего решения. – наклонив голову в знак прощания, Маргулис легко развернулась на небольших каблуках и поспешила выйти из удушливого помещения с закрытым окном.

– Дорогая, не торопись, – на середине пути Виктория угодила в продуманную ловушку из цепких пальцев, больно впившихся в запястье. Волкер караулил окончание ее непродолжительной беседы с самого начала и, блаженно улыбаясь, обещал ее продолжение на других условиях. – Последнее время ты стала такой отстраненной. Я понимаю, что переборщил с обвинением в смерти твоего брата, но он был дорог мне. Я не хотел, чтобы все так закончилось и неоднократно предупреждал тебя об этом.

– Отпусти меня! – перейдя на приглушенное рычание, свойственное хозяйке общины лишь в миг несдерживаемой злости, она отдернула руку и выпрямилась. – Что ты от меня хочешь? Все, что у меня было, я тебе отдала и не попросила ничего взамен.

– Ты еще не поделилась со мной своим огнем, – полушутливо-полусерьезно признался Арман и потянулся ладонью к раскрасневшейся в порыве негодования щеке. Ее передернуло. Лишь один человек мог прикоснуться к ней, вызывая одновременно желание и опасение, что все закончится слишком рано. Отпрянув, Королева взглянула на своего многовекового мучителя затравленным взглядом. – Да что с тобой происходит? Тебе нужна помощь…?

– Нет! – резко оборвав псевдо-заботливую тираду неудавшегося Регента, Виктория ускорилась в направлении спасительного выхода, замурованного изнутри. Ей срочно нужно вернуть телефон и позвонить дожидавшемуся снаружи телохранителю, иначе она потеряет сознание. Возникшая преграда в виде Мастерса на секунду остановила бушующий поток мыслей, перебивающий друг друга. Голоса стихли. – Оставьте меня в покое!

– Вы бледны. Вам помочь дойти до машины?

– Черт возьми, если Вы станете Президентом или останетесь Секретарем, я буду сотрудничать с Вами! – едва не сорвавшись на отчаянный крик, Перри была готова обхватить Министра за плечи и короновать в соответствующей обстановке. Благоразумно удержавшись от безумных выходок, вдова ограничилась хлопком в ладоши. Это насторожило охранников, не получивших указаний насчет потенциальных беглецов. – Нет, серьезно, наберите меня, если появятся предложения.

– Мисс Маргулис, возможно, Вам следует отдохнуть после такого выматывающего для всех нас дня, – находившийся неподалеку Деранжер со своей фирменной улыбкой, вызывающей вполне справедливое отвращение, получил в ответ на свои участливые замечания вид среднего пальца. – Я не совсем…

– Пошел к черту. Ты и тебе подобные стервятники, прикрывающиеся фальшивыми ценностями, – отзеркалив его вымученную улыбку, испорченную опавшими уголками губ, женщина вырвала из рук шокированного охранника собственный телефон и приказала открыть дверь. Понимая, что не имеет права нарушать распоряжения Президента, он почему-то повиновался незнакомке. Створки распахнулись, вспышки кинокамер замельтешили в открывшемся пространстве, тысячи любопытных глаз устремились на первую фигуру, освобожденную из плена воскресшего Всеотца.

Прорываясь сквозь плотное людское кольцо, оцепившее периметр Ратуши, Майкл растолкал навязчивых репортеров и наконец добрался до работодательницы, предложив ей руку. Виктория успела опустить черные очки на переносицу и выкурить половину сигареты, пока медленно шла через кордон полицейских и журналистов в скрывающих лицо масках. За ней пристально наблюдали четверо мужчин, явно недооценивших влияние супруги опального дипломата и неудавшегося революционера. Можно сказать, что больше всех был поражен Кассиус, в последнюю очередь рассчитывающий на полезность ферзя. В конце концов он выгнал остальных участников переговоров, пожелав удачи с интервью и вытекающими пиар-акциями. Пока смутившиеся претенденты отбивались от объективов, Королева, откинувшись на спинку автомобильного кресла, отстраненно смотрела на дорогу, уходившую за отталкивающе симметричное белое здание. В половине шестого она едва добралась до постели и рухнула на простыни в изнеможении. Несмотря на усталость, Перри проспала два часа и открыла глаза отнюдь не глубокой ночью. В сновидениях ее снова посещали инфернальные твари, дабы соблазнить бессмертием и похитить уязвимую душу.

Ее привезли в старую родительскую двухэтажную квартиру неподалеку от центра Города, которую Маргулис часто использовала в качестве убежища. Если чувство вины становилось невыносимым, а проблемы и не думали растворяться под давлением здравого смысла и логических решений, то проще было переждать бурю в родных стенах, чем оставаться на залитом кровью поле боя. Она окончательно проснулась, когда обнаружила радостно завилявшего хвостом питбуля, кружившегося на ковре, и лежавший на другом конце кровати портрет, изображавший аристократичный профиль Майкла Перри, прославленного дипломата и тайную надежду всего республиканского сообщества на истинную демократию. Виктория неоднократно представляла, какой стала бы страна, если бы ее мужа не изгнали с позором. Умывшись, она привела себя в порядок и, погладив собаку, подобрала холст с намерением отнести в гостиную. Ей хватало семейных фотографий, расставленных матерью по всей квартире. При жизни та не отличалась особой сентиментальностью, но перед смертью не отказалась поместить даже застенчивое лицо Томаса в позолоченную рамку.

– У Вас все хорошо? – в искажающем мраке надвигающейся ночи голос телохранителя приобрел тембр, свойственный настоящему Майклу, погибшему шестнадцать лет назад. Обернувшись, Королева встретилась со сверкнувшим в темноте взглядом и на мгновение усомнилась в реальности происходящего. – Вам что-нибудь нужно?

– Ты привез собаку? – преданный зверь все еще не отходил от хозяйки, при этом храня великую тайну собственного появления в другом доме. – Ладно. Можешь лечь в любой комнате. Сегодня останемся здесь. – кивнув, Майкл предупредил, что собирается заснуть пораньше, но будет доступен в любую минуту. Ей самой не помешало бы расслабиться. – Я буду у себя. Мы никого не ждем и дверь не открываем. – вновь послушно качнув головой, телохранитель удалился, оставив дверь одной из отдаленных спален приоткрытой. Перри хотела предложить ему сыграть партию в нарды, но в итоге нащупала в кармане сумочки неизрасходованную пачку сигарет и вышла на балкон.

Все произошедшее, предшествующее ее безмятежному наслаждению сигаретой, показалось каким-то безумным сном. На самом деле Президент не восставал из могилы, не собирал советы и переговорные группы, не пытался оправдаться за разрушение психики Джозефа. Имя последнего оставило странный привкус на языке. Может быть, никакого священника-террориста вообще не было. Все это – плод ее больного воображения, разыгравшейся фантазии? Точнее, он существовал, но она никогда с ним не встречалась, не проводила совместных ночей и не касалась огрубевшей щеки, перебирая пальцами всклоченные завитки разросшейся бороды. Прижав руку к лицу, Виктория протяжно вздохнула, мысленно признавая, что ей было бы лучше остаться на Востоке. Пусть и в компании умалишенного солдафона и лишенного эмоций Мессии. Всяко лучше, чем мерзостное общество шакалов с политическими амбициями и их периодически исчезающим Всеотцом.

– Я же говорил, что Он жив, – голос, перебивший рой в подсознании, отдавал толикой насмешки и привычной нежности. Не снисходительной, а искренней. Развернувшись, Маргулис старалась не выдать удивления, невзирая на огромное количество вопросов. Как он попал в квартиру, если все жильцы ежемесячно платят за бдительных консьержек? Как пробрался мимо телохранителя, параллельно взломав огромную тяжелую дверь? Как зашел в ее комнату, не вызвав ожидаемого раздражения собаки, видевшей его всего раз в жизни? Что в принципе происходит? Очередная галлюцинация? – Это реальность. Но я по-прежнему не Король Баал. – усмехнувшись, Рокуэлл с нарочитой медлительностью отодвинул бежевые шторы и зашел на территорию балкона. Крест висел на шее, подскакивая при каждом шаге и стегая хозяина по ребрам. Остановившись где-то на середине, священник заложил ладони за спину, расправил плечи и вперил бесцветные глаза мертвенно-стального оттенка в молчавшую женщину. Сегодня ей не хотелось много говорить. – Полагаю, ты сложила пазл воедино и догадалась, что Майкл работал на меня?

– Не буду врать – не сразу. В принципе, легенда была удачная. Родители умерли на Востоке, оставив бедного мальчика в депрессии и нужде. По этой причине нам тогда не понадобился навигатор и все прошло гладко на пропускном пункте. Но его брат, если они вообще родственники, работал на меня много лет. Неужели ты настолько сильно жаждал контролировать мои действия?

– Брат не имел к моей секте никакого отношения. Мы завербовали Майкла, когда у него болели родители. Потом они действительно умерли и он окончательно замкнулся в себе. Я решил направить его в клуб, но с определенным условием – стать твоим хранителем. Сначала я беспокоился о товаре, но… в последний момент приоритеты изменились, – не зная, куда девать руки, не перебивающие четок в попытке успокоить нервы, он просто вытянул их по швам и замер в ожидании приговора. Стоит отметить, что пресловутый Антихрист подготовился к встрече: густую бороду, обрамлявшую все лицо, аккуратно укоротили до приемлемой длины, а вечно непослушные, всклоченные волосы наконец подрезали, освежив общий вид. Черную похоронную сутану сменили рубашка и штаны, любезно подаренные Эдемом во второй неофициальный визит гостя. Возникало ощущение, будто Отец Джо, прославленный террорист-смертник, готовился к свиданию, а не к судьбоносной встрече с виновником всех его бед.

– Ты пришел ради меня? Или ради него? – ключевой вопрос. От него зависела дальнейшая жизнь двоих страдальцев, испытавших так много лишений, что потеряли всякую надежду на счастье и поганую любовь, которую оскорбляли в полупьяном и религиозном бреду. Джозеф не спешил с ответом, умышленно выдерживая паузу. Однако заблестевшие глаза не могли скрывать эмоций дольше, чем разум. Не удовлетворившись таким скромным душевным порывом, Виктория лишь покачала головой и подперла ладонью локоть той руки, в которой держала сигарету. – Да, молитвы у тебя получается читать гораздо лучше.

– А ты стала больше курить? – едва не задохнувшись от возмущения, вдова почти выронила свой источник удовольствия, но вовремя оправилась от шока и закусила губу. Гнев плескался в темно-зеленых глазах, прожигавших невинного собеседника. – Что такое? Я думал, мы обмениваемся претензиями.

– Иди ко мне, – все, что произнесла Виктория, при этом не расставаясь с дымившейся сигаретой. Было интересно наблюдать за тем, как еретик вальяжной походкой сократил расстояние между ними и, подняв руку, медленно провел ею по женскому лицу. То, чего ей так не хватало все эти дни. Свободной рукой Джозеф осторожно высвободил сигарету из чужих пальцев, чтобы сделать последнюю затяжку и избавиться от окурка. – Зато ты перестал мне сниться. – она лгала. И он это знал.

– Очень жаль, – прошептал Рокуэлл, резко наклоняясь вперед и впиваясь в мягкие женские губы. Перри, будучи неподготовленной к внезапным телодвижениям, практически легла спиной на поручень и откинула голову назад, над двадцатиметровой бездной. Благоразумно подставив свой локоть под хрупкую шею, пастор таким образом ограждал женщину от опасности. Как галантно. – Ты так и не оставила идею прыгнуть вниз?

– Только с тобой, – обхватив напряженную мужскую шею обеими руками, Королева потянулась к преступнику и прикусила его нижнюю губу до крови. Взбудораженный фанатик воспользовался ситуацией и проник языком в приоткрытый рот, пройдясь им по зубам в поисках ее собственного языка. Если бы он был таким же безумным, каким его изображали СМИ, то давно бы усадил ее на перила и, заставив обхватить свой изуродованный шрамами торс ногами, довел бы до грани болезненного удовольствия. Но нежность боролась с животным началом и побеждала. Избавив себя от рубашки, Пророк снова отвлекся на ее податливую шею.

Не выдержав ощущения разгорячённого тела, электризующего подушечки пальцев, Маргулис не стала терпеть откровенных издевательств. Неспешно проведя ладонью по выпирающей ткани черных штанов, она сорвала приглушенный стон и усмехнулась, демонстрируя свои предпочтения. Этого было вполне достаточно, чтобы псевдо-монах осознал ошибку и сдвинулся с места, увлекая женщину в комнату. Пытаясь не задеть спиной балконную дверь с острыми деревянными краями, он все равно споткнулся – не по своей прихоти – и рухнул на мягкую постель, стоявшую неподалеку. Их души поглотила та самая исступленная страсть, дробящая ребра ради извлечения останков сердца. Какая глупость. Два взрослых человека, бредших по пути непринятых обществом одиночек, находят друг друга в несчастливом Городе и предаются мечтам о несуществующей любви. Абсурдная, переходящая все допустимые границы шутка.

Она перенасыщена ложью.

Тряхнув головой, Джозеф отгонял затуманившее рассудок наваждение, мешавшее ему потянуть молнию штанов и освободиться от нестерпимых мучений. Это выглядело еще комичнее. Не лишенная чувство юмора хозяйка Эдема могла бы запечатлеть эту сцену на память, но решила не испытывать пределов своего личного терпения. Низ живота сгорал в адском пламени, призывая к действиям. Двумя ловкими движениями она помогла мужчине высвободиться из ловушки, по иронии судьбы устроенной ей самой во время второго визита. Стянув ненавистные штаны и темное белье, Виктория прикусила кровоточащую губу и, не медля ни секунды, забралась сверху на подрагивающие мужские бедра. Поначалу Рокуэлл не двигался, привыкая к новым для себя ощущениям – в кратковременных интрижках с разными женщинами священнику еще не довелось прочувствовать их силу в полном масштабе – но затем успешно подстроился под заданный ритм и грозно рычал при каждом следующем толчке. Он осознал, что ей жизненно необходимо пребывать в этой бездне, приковывавшей к себе прочными цепями. Если Джо умел находить спокойствие в молитвах, то она просто впадала в отчаяние и резала зарубцовывающиеся вены. Поэтому, когда ритм сбился, скатываясь в отточенные, сценарные движения, Лжепророк резко поднял их обоих и, приняв сидячее положение, впился зубами в покрасневшую шею.

Это подействовало. Перри застонала, обвивая крепкую спину руками, беспорядочно поглаживая старые и новые шрамы. Она была так близка к разрядке, что не обращала внимания на распятие, впивающееся в потную кожу груди. Преднамеренно сбавив темп, что вызвало прогнозируемый протест, Джозеф на мгновение отстранился и, взглянув в бездонные зрачки, расширившиеся от упоения, улыбнулся. В отместку она оставила легкий поцелуй над его бровью и, прогнувшись в спине, не позволила удовольствию растянуться хотя бы на еще одну спасительную минуту. Судорога взяла тело в плен и, почти вывернув наизнанку, освободила из капкана желаний. Пробудившееся сердце бешено колотилось, отдавая пульсацией в ушах. Повалившись на смявшиеся простыни, Рокуэлл усмехнулся сквозь бороду и, пройдясь губами по четко обрисовывавшимся следам от собственных укусов, без малейшего зазрения совести покрыл израненный участок кожи поцелуями. За окном показались очертания расплывающегося в сумерках полумесяца, чей свет проникал через неплотные шторы и слабо освещал комнату. Заключив в объятия уставшее, источающее тепло тело, пастор положил колючий подбородок на пульсирующую на шее венку и отсчитывал удары.

Настоящая, нерушимая идиллия.

Ратуша, улица Короля Баала.

Он встретил рассвет в полнейшем одиночестве. Сидя в неосвещенном кабинете, наполненным сплошными воспоминаниями, Маунтан следил за передвижением минутной стрелки на часах из вишневого дерева, стоявших между террариумами. Паукообразные жильцы отдыхали в соломе и домиках из паутины, вяло покачивая мохнатыми лапками. Казалось, Ратуша погрузилась в сон. Разумеется, не вечный, иначе государственная машина погибнет от истощения, а политиканы не упустят шанса разорвать беззащитную толпу на куски. И все закончится тотальным хаосом. Ради этого проводились выборы или менялись Конституции, устранялись опасные соперники или же более достойные претенденты возрождались из забытья. Значит, ему нужно выбрать преемника и стабилизировать обстановку в стране, подтачивающуюся кровососущими паразитами. Кассиус не мог определиться – в голове царил абсолютный хаос, мысли путались, раскалывая сознание. Неоднократно прохаживаясь по залитой ночным светом комнате, старик останавливался перед различными картинами, изображавшими казнь истинного пророка, и прикусывал губу в попытке проникнуть в мысли Божьего сына. Он доверял человечеству, но оно собственноручно выстлало ему дорогу на Голгофу.

Тогда какой во всем этом смысл?

Ближе к семи часам он наконец принял логичное, на его взгляд, решение. На протяжении ночных философских измышлений за ним приглядывали бесплотные призраки умерших знакомых. Как ни странно, диктатор узнал всех: опальные министры, преданные дипломаты, великие послы и, конечно, боевые товарищи. В углах притаились вьетконговцы с искаженными лицами, но спрятанные за их спинами ружья не пугали солдата. Он убил десятки таких, как они. И убьет еще сотни, если попадет в персональный Ад, окруженный знакомыми зелеными джунглями. Как же он скучал по войне, в которой всегда было предельно ясно – кто твой друг, а кто – враг. Однако став Президентом, он окунулся в море разврата, предательства, интриг, стяжательств и убийств во имя развлечений. Что было неприемлемо в среде профессиональных военных. И за все время работы лишь один человек оправдал все возложенные на него ожидания.

Кивнув собравшимся вокруг гостям, Маунтан позвонил по телефону и попросил секретаря зайти в кабинет вместе с заранее приготовленным оборудованием. Установив камеру, мужчина снова прошелся по прямоугольной комнате и, просчитав все риски, поднял с кресла военную форму. В который раз отметив ее несоответствующую реальности чистоту и наличие отполированных до ослепительного блеска наград, Кассиус облачился в специальную одежду и поправил воротник. После этого он опустился в центральное кресло и включил записывающее устройство. Речь была продумана до мельчайших деталей, но имя оставалось переменной до самого конца. Или ему хотелось так думать. Свобода выбора, которую он притеснял все пятнадцать лет, настигла в самый неподходящий момент. Сложив морщинистые ладони перед собой, он вдохнул спертый кабинетный воздух и спокойным тоном произнес:

– Дорогие республиканцы. Сегодняшнее обращение будет отличаться от предыдущих. Потому что от вас все это время скрывали правду. Чтобы уберечь от паники или, наоборот, погрузить страну в еще большую разрушу. Теперь это неважно. Я хочу, чтобы вы знали об этом и помнили, что правда побеждает всегда. Она найдет вас везде. Спустя один год. Или даже пятнадцать лет. Я не призываю вас быть честными людьми, так как это противоречит человеческой природе и нашим низменным инстинктам. Нет. Я лишь хочу дать вам надежду на завтрашний день. Надежду, которой вы лишились так давно и так надолго. Завтра я сложу с себя полномочия Президента и объявлю о досрочных выборах, которые пройдут летом. Я призываю вас голосовать с открытым сердцем и чистыми намерениями. Впервые я призываю вас поверить в систему, которая грабила и уничтожала вас, превращаясь в машину репрессий. Я призываю вас верить не потому что ее возможно сломать, а потому что ее можно изменить. И я знаю только одного кандидата, способного противостоять этой бездумной машине. Королева Сердец нашей Республики. Виктория Перри-Маргулис. Жена известного дипломата и в прошлом моего хорошего друга – Майкла Перри. Единственная представительница оппозиции, продержавшаяся в моей системе дольше, чем любой расхваленный либерал или самоотверженный приверженец маунтанизма. Помните об этом, когда поставите галочку в списке, предрешающем судьбу всего государства. Проголосуйте за достойного кандидата, который обратит вас в свою веру.

Покончив с выступлением, Магистр передал копию временному помощнику с просьбой отдать национальным и местным каналам, а затем попросил оставить его одного. Прикрыв глаза, Отец Нации почему-то улыбнулся и, подойдя к комоду, открыл прозрачные террариумы. Пауки никак не отреагировали на бесцеремонное вторжение и продолжили копошиться в опилках. Дюнкерк, медленно умирающий, подполз к открывшемуся пространству и оказался на влажной хозяйской руке. Кассиус выпустил его на стол, изучая флегматичного друга причудливой расцветки. Им обоим так и не удалось найти тех, кто бы смог понять их или хотя бы принять. Горько усмехнувшись, Белый Лебедь – так его прозвали в годы Революций из-за фамилии – извлек из ящика стола пистолет и, повертев в руках, поморщился. Скольких людей он отправил на тот свет? Никто не подсчитывал. Даже в годы правления журналисты игнорировали факт военного прошлого нового правителя. В сущности, какая разница? Задушил он кого-то крестом или выстрелил в упор? Важно, как много бюджетов он позволил распилить на личные нужды, а кровавые реки пусть остаются биографам.

Повторяем: если Ваша фамилия и фамилии Ваших близких находятся в этом списке, Вам следует обратиться на горячую линию… Фраза, изменившая все. Подтолкнувшая на переворот, ставшая причиной гибели невинных людей, перечеркнувшая все тайные и явные начинания. Маунтаны. Фамилия прозвучала в прямом эфире, мелькнула в списке и разбила все надежды на счастливую семейную жизнь. Тогда он стал машиной для убийств, сопутствующей бессмертной системе. Он убил бывшего Президента, всех его приспешников и устроил настоящую кровавую Революцию с вытекающей имитационной демократией. А потом превратился в убогого тирана и потерял весь контроль над аппаратом, который сконструировал.

Это твоя вина. Последние слова юного Рокуэлла, сказанные перед их расставанием. Они пошли своими дорогами, так ни разу не пересекавшимися. Какая жалость. Он бы смог убедить мальчика в обратном. Хотя перед ним бы уже стоял мужчина с извращенным разумом, помнивший о той жестокой расправе над солдатом. И плевать, что тот хотел убить будущего террориста и сожрать первым. По волчьим законам могли жить и собаки. Вспомнив о преданных животных с глубоким, проникновенным взглядом, Кассиус отстраненно улыбнулся и критически осмотрел пистолет. Не стоило доверять демонам, являвшимся в образе несчастных и обездоленных жертв войны. Теперь в одном из кресел, расположенных напротив центрального стола, сидел незнакомый мужчина с заостренными маленькими рогами, придерживающими золотую корону на деформированном черепе. Он сидел, закинув ногу и ногу, иронически улыбаясь религиозным сюжетам на стенах. Одними плотно сжатыми губами тварь повторяла фразу: “это твоя вина”, растягивая мелодичные гласные.

Черты его гротескно изуродованного лица чем-то напоминали вечно презрительного Фабиана Новака, похороненного безжалостной западной бюрократией и паранойей.

– Да, это моя вина, – согласившись с демоническим хозяином улицы, Маунтан приставил дуло к виску и, не раздумывая, нажал на спусковой крючок . Раздавшийся выстрел привлек внимание помощников, оставшихся за главными дверьми по указанию Всеотца. Ворвавшись в кабинет, они отпрянули в ужасе: валявшийся в луже собственной крови Президент еще дергался, пока по его пробитому черепу ползала омерзительная лапчатая тварь

========== Королева в колоде карт ==========

Держитесь вместе, платите солдатам и не заботьтесь об остальном!

Септимий Север.

Первым мужчиной в ее жизни, как ни странно, оказался тот, за кого ей суждено было выйти замуж и потерять ровно через девять лет совместного существования. Они познакомились на одном из светских вечеров, привлекающих старых политических акул, всеобщих любимчиков-однодневок и умных, но безвозвратно одиноких дипломатов, обремененных багажом ненужных литературных идей. Трудно было четко обозначить, к какой именно категории принадлежал Майкл. Изяществом он не уступал баловням женского внимания и фаворитам общественного мнения; его остроумие редко раздражало безнравственную публику и услаждало слух всех сегментов так называемой элиты с претензиями на всемирную известность. На самом деле никому из них даже не продали бы билеты наафтерпати новоизбранного Президента США или Свазиленда. Разумеется, приятная цена убедит любого торгаша, но наличие подобных экспонатов за одним столом с Генеральным Прокурором могло навредить карьере последнего. Впрочем, Перри отличался от всех присутствующих некой вдохновленностью, скрытой под маской неприступного резонера с отчетливым блеском в глазах и широкой, немного снисходительной улыбкой. Он же имел дурную привычку покачивать головой, если спрятать разочарование от очередной провальной реформы не получалось.

Или скуку уже нельзя было выносить.

Тот злополучный бал-маскарад, устроенный томившимся от вседозволенности Министром, едва ли можно было назвать приятным для Виктории, недавно похоронившей долго болевшую мать. По какой-то причине она поддалась на увещевания Мелиссы и, впервые за долгое время, надела темное облегающее платье и, накрасившись, отправилась принимать участие в новой авантюре подруги. Однако долгожданного успокоения не наступило: вокруг кружили похотливые старики, блаженные развратники-депутаты и скучающие сановники, чьи жены прокатывали кредитки где-то на юге Франции. Кокс удачно пристроилась к кружку матерых бизнесменов-монополистов, не подозревающих, что рядом с ними курила скромная дочь первого миллионера Республики. Для Маргулис же сходки низкопробных лицемеров приравнивались к душевным пыткам. Удовольствия не получаешь, лишь выслушиваешь заумные сентенции закомплексованных патриархов, весьма недвусмысленно относящихся к попыткам девушки заговорить о коррупционных скандалах или геополитическом конфликте двух блоков. С вымученной улыбкой-усмешкой Викки выслушивала сладкоголосых болтунов и жеманных лизоблюдов. К ней относились с интересом и терпимостью из-за матери-потомственной аристократки, приложившей руку к созданию такого количества выгодных финансовых схем, что все присутствующие бы разом вздрогнули.

Когда ей довелось столкнуться с Майклом, утомленным общим фиглярством, она еще не понимала, как сильно ей повезло. В тот достославный период становления президента Маунтана, устроившего Революцию белых, Волкера отстранили от высшего общества и отправили на обучение в какой-то дипломатический колледж. Политтехнологи не делали ставки на сына алкоголика-почтальона – очень зря, впоследствии он придет к власти и предоставит бирже труда дополнительные кадры – но Маунтан благоволил своему питомцу и приказывал обращаться с ним соответствующе. Если бы не забота Всеотца о перспективных убийцах, то жизнь будущей Королевы могла бы развиться иначе, но в тот злополучный вечер, медленно перерастающий в ночь, она встретилась именно с Перри. Несмотря на шаблонность происходящего, он заметил ее в первую минуту появления во всем этом рассаднике порока. Шумная подруга незнакомки ограничилась бокалом вина и ушла в первую попавшуюся компанию, оставив тоскующую спутницу со стаканом виски. Понимая, что невежливо спрашивать каждого встречного относительно личности новоиспеченной светской дамы, Майкл нашел другой способ случайно пересечься в узком пространстве бара. Они разговаривались. Как ни странно, общих тем, подогревающих увлекательную беседу, у них нашлось гораздо больше, чем с коллегами Перри по министерскому креслу. Тогда он еще не подозревал, что с ним никто не разговаривал из-за чувства животного страха.

До изгнания второго человека в стране оставалась неделя.

Потеряв расположение Маунтана, чувствительного к посторонним нашептываниям об амбициях Майкла на президентское кресло, дипломат был вынужден бежать из Республики, пока не стало поздно. Та же печальная участь постигла Джеймса Деранжера, некогда близкого друга Кассиуса. Однако местная элита плела интриги не хуже сторонников Вьетнамской войны, втянувших США в продолжительный, изматывающий конфликт. Они добились своего, превратив влиятельного и энергичного политика в загнанного в угол изгнанника, вынужденного просить убежища у Европы и отдавать последние деньги. Тем не менее, мужчина скитался по миру не один. Им хватило той проклятой недели, чтобы преодолеть всяческие неловкости и спешно оформить брак. Виктория не могла ответить, любила ли она человека, за которого вышла замуж и которому поклялась в верности перед Богом, священником и двоюродным братом – единственными гостями на скромной свадьбе, однако Маргулис без колебаний согласилась покинуть ненавистный, зловонный, мрачный, поглощающий Город с бесформенными ценностями, формирующимися под давлением кровавых беспорядков.

Вместе они прожили безмятежные восемь лет, наполненные красками новых впечатлений.

Второй период ее жизни ознаменовал возвращение в Республику, создание клуба маргиналов и преступников, а также тесное знакомство с Армандо Волкером, президентским советником. В их многогранных отношениях не могли разобраться ни опытные сплетники, ни психологи. Общих заключений ни у кого не было, но одно неизменно ускользало от их проницательности: нездоровый характер взаимоотношений Кардинала и Королевы. На публике пара уничтожала друг друга, не стесняясь в выражениях и действиях, но стоило кому-то попасть в беду или стать жертвой козней, как второй бросался на помощь и протягивал утопающему руку, вытягивая из темной бездны. И весь мир расступался перед опасными тварями, провозгласивших себя бессмертными. Маргулис точно понимала, что не влюблена. Странное чувство, выжигающее грудную клетку, можно было окрестить как угодно. Скорее она стремилась выжить. И удовлетворить желания второго самого могущественного человека в государстве. Попытки сопротивляться или отказывать, как правило, приводила к печальным последствиям: кто-то умирал, либо пропадал бесследно. Сколько бы она себя не убеждала, любовь здесь замешана не была. И понимание этого важного открытия стало доступно позднее, после знакомства с прославленным террористом.

Волкер заставлял ее выживать, Рокуэлл – жить. Кто бы мог представить, что на сороковом году жизни ее судьба переплетется с лидером секты, оккупировавшем часть Республики больше десяти лет назад. Первоначально их связывало обычное партнерство, основанное на общей для них уголовной статьей за государственную измену. Никто из них не догадывался, какой мощный эффект произведет личная встреча, которую они откладывали в долгий ящик за ненадобностью. Снабжать преступную группировку сепаратистов экспортируемым оружием входило в перечень обязательств, упомянутых в контракте. Вступать в романтические отношения с покупателем – нет. Вдова разрушила все установленные барьеры, когда позволила себе ответить на поцелуй. Тогда, в кабинете, ей следовало послать еретика к черту и вытолкать за двери клуба. Потом позвонить Мануэлю, напиться с ним и провести лучшую ночь их совместной жизни. Наполненную необузданной грубостью, едва балансирующей на грани насилия. Таким образом можно избавиться от ненужных эмоций. В их очерствевших душах не дрогнула бы ни одна натянутая струна.

Ошметки сердца, болтавшиеся в области груди, не сорвались бы с хрупких ниточек и не упали в область желудка.

Майкл заменил ей отца, покинувшего семью довольно рано. Арман обезопасил ее от внешнего мира, подарив мнимое бессмертие и неуязвимость перед любыми ситуациями. Джозеф ничего не привнес в ее хаотичный ритм жизни, наполненный бесконечной вереницей страданий, кроме желанного умиротворения. Рассыпавшийся пазл сердца наконец-то начал собираться воедино, представляя собой цельное изображение, а не пропитанную болью мозаику. Благодаря какому-то скомороху в сутане, распоряжавшемуся десятками тысяч татуированных прихожан, при этом являясь марионеткой лицемерного Западного блока. Абсурд. Она зависела от Волкера, хватаясь за остатки его человечности, как за спасательный круг. И тот откровенно насмехался над ней, не принимая отчаянных попыток всерьез. Рокуэлл не нуждался в дополнительных напоминаниях о том, кто он на самом деле. Их истории невозможно переписать, а характеры – изменить.

В разлагающейся Республики принимаешь действительность за аксиому и не пытаешься заменять одну боль другой.

Джозеф не стремился подкорректировать реальность и молча призывал остальных действовать так же. Поэтому Виктория подпала под обаяние молчаливого Антихриста и была готова подарить ему десятки ящиков с оружием с целью низвержения любого режима. Легального или силового. В тот момент любовь еще не вмешалась в деловые отношения подельников, просто Джо внушал мысль, что способен выстоять против целого мира, не запачкав полы священного облачения и не осквернив псалтырь. Хотя он не обладал выдающимися ораторскими способностями, не хвастал политическими амбициями, не разбирался в долгоиграющих манипуляциях вышестоящих, вряд ли мог что-либо противопоставить высоким ставкам на президентском уровне; пастырь успешно контролировал умы верующих сторонников и создал целую идеологическую террористическую философию. В нем боролись поэт-одиночка и игрок государственного масштаба. Однако Перри объясняла свою внезапную привязанность отнюдь не перспективным карьерным будущим (есть большая доля вероятности, что его пристрелят раньше, чем наградят), а колоссальной энергией, умением переносить испытания с аристократической выдержкой на грани апатии. Стабильность, безмятежность, спокойствие – вот, что обещал союз со знаменитым лицедеем, держащим в руках изорванную Библию и пистолет.

Проникновенные серые глаза, не выражающие ни любви, ни презрения, бросали тело в холод и жар одновременно. Даже сейчас, пробужденная мерзким завывающим рингтоном, Королева не могла избавиться от стесняющего ощущения слежки. Нехотя заворочавшись в согретой постели, она провела пальцем по экрану телефона и отключила раздражающий звук. Сев на простынях с накинутым на плечи одеялом, Виктория огляделась и заметила сидящего напротив мужчину. Его привычный холодный взгляд изучал женский профиль, а уголки губ незаметно поползли вверх в некоем подобии нежной улыбки. Если бы не образ Лжепророка с садистскими наклонностями и сомнительным прошлым, он бы усыпал простыни розами. Но романтика ограничилась пачками сигарет, брошенными на кровать вместе с зажигалкой. Их знакомство длилось больше месяца, но Джозеф успел досконально разобраться в ее предпочтениях и не скатиться к дешевой патетике. Осталось достать из-за спины бутылку коньяка и она бы сама предложила связать их судьбы. Но ему мешал подняться разлегшийся перед креслом кобель, положивший голову на ступню Рокуэлла. Поразительное доверие от твари, привязывавшейся к людям, которые систематически умирали.

Оставалось надеяться, что эта печальная тенденция не продолжится.

– Ты все это время наблюдал за тем, как я сплю? – поинтересовалась вдова, поднявшись на ноги и, придерживая рукой сползающее одеяло, направилась в отдаленный угол комнаты. – Когда-то ты просил меня не бояться демонов, приходящих во снах, но не предупредил о своих пугающих привычках.

– Единственная моя сработавшая привычка – это раннее пробуждение, – наконец, встав с кресла, что вызвало недовольный протест собаки, священник переступил через массивный череп, дабы подойти к собеседнице. – В шесть утра я обычно читаю утренние молитвы. Не смог устоять перед давней традицией. Сначала хотел выйти на балкон, но твои соседи наверняка смотрят новости и могут стать нежеланными свидетелями. Быть может, они и не к такому привыкли, не правда ли? – рассмеявшись, Виктория обхватила руками висевшие на шее преступника четки и притянула того к себе в страстном поцелуе. Усмехнувшись ей в губы, Рокуэлл принял правила игры, провел рукой по слегка выпуклому животу и задержал пальцы на внутренней стороне бедра, вырывая стон. – Я отправлял Майкла за сигаретами. Он утверждает, что за домом ведется слежка.

– Они знают, что ты здесь? – уловив в расширившихся женских зрачках отчетливый страх, монах прищурился и положил ладонь на раскрасневшуюся щеку. – Если тебя обнаружат, то…

– Это невозможно, – прошептал Отец Джо не без тени насмешки над всей системой Республики. – Я приехал в Город через другой пограничный пост, закрытый на карантин еще в начале марта. На личном автомобиле одного из членов наблюдательной миссии ОБСЕ. У меня там старые связи и они иногда окупаются. Слежка ведется за тобой. Скорее всего люди Волкера.

– Черт, это опасно. Тебе нужно уходить, – Перри испытывала явные трудности с формулировкой внятных предложений, так как потрескавшиеся губы служителя церкви прошлись по отзывчивой шее. Встретив легкое сопротивление, он выдохнул и отстранился. – Я серьезно.

– Я найду способ уйти незамеченным. В Городе у меня не меньше друзей, чем у тебя. Многие из них будут рады оказать мне услугу. Не думай, что только у тебя есть власть. Или у Волкера.

– Лучше бы ты употребил свою власть и поспособствовал объединению Восточных территорий, – мгновенно став серьезным, Джозеф выпрямился и наклонил голову вбок. Женщина намотала распятие на руку и потянула его владельца на постель, не позволяя раздумывать над ответом. – Ты слишком неосторожен. – повалившись на спину, священник отбросил мешавшее им одеяло, чтобы не стеснять собственных движений и полноценно насладиться плавными изгибами тела. – Это может тебя погубить.

– Неужели? Говорит человек, который ведет переговоры с признанным террористом, не имея на то никаких полномочий или официальных представительств за спиной, – удивительно, как ловко он совмещал бизнес и непереносимое сексуальное возбуждение. Такой экземпляр точно нужен в клубной коллекции. Или на политическом поприще. – Если бы я плохо тебя знал, то вполне мог бы посчитать, что твои нарративы были подсказаны Кардиналом. Так его именуют в Столице?

– Ты знаешь, как испортить прекрасное утро, – имя прошлого любовника так опротивело ей, что Маргулис фыркнула, не скрывая досады, и потянулась к одной из пачек. Предвестник равнодушно следил за действиями обнаженной вдовы, удобно расположившейся на его бедрах с дымящейся сигаретой между пальцами. Воистину потрясающий вид. – Стоило задержаться в сновидениях и отыскать Короля Баала. По-прежнему считаю, что собеседник из него получился бы гораздо…

– Как угодно, лишь бы ты не вставала, – пробормотал Рокуэлл, моментально принимая сидячее положение и, заключив выгнутую спину в своеобразные объятия, проник языком в заполненный сизым дымом рот. Очередной поцелуй, больше напоминающий борьбу клыкастых тварей, долго напоминал о себе першением в горле и прожженными простынями. – Давай обсудим твою идею позже? На Востоке? Поедем туда и вместе разработаем план.

– Во сне меня так настойчиво отговаривали от всяких поездок, – одним точным броском хозяйка Эдема избавилась от истлевшего окурка, швырнув тот в открытое пространство балконной двери. – Впервые хочу прислушаться к голосам… разума? – какая нелепость. Их могли застать врасплох и враги и друзья – неизвестно, что из перечисленного сулило больше проблем – и арестовать, отправив под суд Верховного Трибунала. К слову, один из главных судей судебной инстанции был застрелен в собственной камере, где ожидал смертной казни за государственную измену: вот все, что нужно знать о системе правосудия в Республике. – Как ты раньше существовал в этом мире, в этой бездне, с осознанием того факта, что где-то там, быть может, живет твоя судьба? – запустив руки в короткие волосы на затылке, Виктория мягко отстранила от себя мужчину и заглянула в серые бездонные глаза. – Не пытаясь покончить с собой? Не бросаясь на поиски? Не умирая от тоски?

Вместо ответа он высвободил одну руку из-под ее недлинных волос и поднес к солнечному свету в попытке продемонстрировать изуродованную мелкими белыми шрамами плоть. Прошло пять лет с тех пор, как он схватился за перочинный нож и распорол себе кожу. Сознательно. Проверяя, что пожрет его быстрее – невыносимое одиночество или адская боль. Валяясь на полу, бормоча первые приходящие на ум молитвы и истекая кровью, Джозеф не собирался подниматься. Шанс на нормальную жизнь давно утрачен. Если он умрет от кровопотери, то все закончится быстро и безболезненно. Тогда его спасли приближенные фанатики, впоследствии погибшие во взрывах. Никто так и не узнал, что он не имеет отношения к божествам и способен умереть по нелепому стечению обстоятельств. Задержав мужскую ладонь возле своего лица, Перри задумалась – ей в голову не приходило калечить себя единоразово с последующей пессимистичной перспективой лицезреть проявление слабости. Или она панически боялась смерти. Окончания войны, которая стала олицетворять смысл обновленной жизни. В этом плане они разделяли свалившееся на них бремя власти и ответственности за обездоленных, униженных и непослушных. По очереди вдова обвела губами каждый выступающий рубец и, наконец, добралась до колючей щеки, игнорируя утонувшие в бороде губы.

– Как зовут твоего пса? – не поняв сути вопроса, Маргулис замешкалась и тем самым разрешила перевернуть себя и уложить лопатками на смявшиеся простыни. Нависнув над ней, проповедник не проявил характерных признаков доминантности, а просто уткнулся губами в податливую шею и сосредоточился на подрагивающих венках. – Тебе звонят уже восьмой раз. Может, ответишь? – последняя реплика относилась к вибрирующему телефону, отброшенному на подушки в самом верху матраса. Недовольно застонав, женщина дотянулась до смартфона и, проведя дрожащим пальцем по зеленому кружку, приставила к уху, даже не посмотрев на имя звонившего. К черту.

В этом заключается весь риск.

– Какого черта, Виктория? Где ты? – вопли Салливана не отвлекли священника от исследований. Поглаживая свободной ладонью оголенную грудь, он продолжал целовать родинки на шее. – Ты вообще знаешь, что происходит в Городе? Открой любой Телеграм-канал! Срочно! Мы готовим от твоего имени заявление! – отключившись, Маркус оставил послевкусие интриги. Пролепетав нечто нечленораздельное, Королева мягко, но настойчиво отодвинула партнера и показала ему на экран телефона.

– Думаю, больше пятидесяти пропущенных сообщений на что-то намекают, – она открыла первый попавшийся на глаза канал с инсайдами, изобилующий смайликами-молниями с целью привлечения зрителя к животрепещущим новостям. Огромные пласты текста заполонили голубой фон, периодически сменяясь видеоматериалом, на котором фигурировало лицо Президента. Включив видео, Перри без особого энтузиазма внимала очередной пафосной речи горе-правителя. Пока он не произнес ее имя. А потом не призвал голосовать за нее на предстоящих президентских выборах. – Какого черта? – сделав погромче, она услышала только имя бывшего супруга и патетичные просьбы не забывать о будущих поколениях при голосовании. – Я не совсем понимаю, что он хотел… – Отец Джо повернул экран к себе и сощурился, отмечая про себя, что перед ним настоящий Маунтан. Его размышления прервал голос телеведущей, сообщавшей о гибели главы государства, чье тело было доставлено в окружную больницу для вскрытия. Официальная версия – сердечный приступ. Вздрогнув, Рокуэлл лихорадочно забегал глазами по размытому тексту и сглотнул. Резко вскочив с постели, он упал на колени и, сняв с себя четки, прижал распятие ко лбу.

Это невозможно. Он сам планировал избавиться от умалишенного ублюдка, называвшегося его командиром в годы забытой войны. Ешь, сынок! Ты меня слышишь? Ты должен есть! Он силой запихал отрезанный кусок в горло рядового и придержал челюсти, вынуждая проглотить чужую плоть. Мне жаль, что так получилось. Но ты обязан выжить. И запихивал в него последующий кусок. Один за другим. Сначала мальчишку тошнило, но потом он привык и проглатывал еду, точно покорный пес. Старик спас его никчемную жизнь, а он мечтал отомстить за содеянное, за излом психики и пройденную черту безумия. Желваки бродили по скулам, нижняя губа кровоточила от прикуса, а глаза застлала белая пелена. Снова укутавшись в одеяло, Виктория обняла любовника сзади и положила подбородок на подрагивающее крепкое плечо. Черная собака, пристально наблюдавшая за хозяйкой, подошла ближе со слабо виляющим хвостом и легла рядом. Нелепая, до абсурдности домашняя сцена могла смутить любого примерного семьянина. Джозеф поднял отяжелевший взгляд к солнечным бликам, играющим на деревянной балконной раме, перевел его на ожидающего команд пса, а затем на женскую ладонь, рассеянно поглаживающую мышцы груди. Все еще изнемогая от противоречивых чувств, призывающих закрывать глаза и затыкать уши, чтобы не видеть и не слышать печальной истины, он поднялся на подкашивающихся ногах и, подобрав разбросанную одежду, стремительно перевоплотился в ординарного гражданина в измятой рубашке.

– Я должен немедленно ехать на Восток, – теперь его не занимал скончавшийся предатель. Если это условный сигнал от союзников, то нужно играть на опережение, иначе он утратит весь остаток силы. – И избавляющий меня от врагов моих! Ты вознес меня над восстающими против меня, от человека жестокого избавил меня! – перейдя на пугающий шепот, Мессия пересчитал бусинки с каким-то нездоровым вожделением и, повернувшись к обескураженной хозяйке клуба, пересек комнату и заключил ее лицо в ладони. – Ты останешься под охраной Майкла и не будешь ни во что ввязываться. Держись подальше от Волкера и любых политических манипуляций. Сейчас ты под прицелом журналистов и доброй половины населения этого Города. Скорее всего поэтому за домом следят. Ты не должна давать интервью или общаться с кем-либо. *

– Что происходит? – Маргулис судорожно вглядывалась в непроницаемые черты Пророка, но тот ответил нахмуренными бровями и сжатыми челюстями. Тогда она оттолкнула мужчину, схватила телефон и принялась изучать детали случившегося. Как и ожидалось, версия с приступом никого не убедила – в кулуарах ходили слухи о самоубийстве, обставленном как несчастный случай из-за прецендента. Неужели он записал видеообращение к соотечественникам с призывом, после чего хладнокровно застрелился? Пропущенные звонки от Волкера подтверждали догадку. – Что теперь?

– Постарайся не проявлять интереса к ходу расследования. Делай вид, что ничего не произошло! Я вернусь через несколько дней с четким планом, а если обстановка накалится, то отвезу тебя на Восток. Там ты будешь в большей безопасности, чем здесь. – Перри не стала спорить. Возможно, резон в этих словах все же был. Предвестник задержал пронзительный взгляд, тронутый заботой и переживаниями, но скрытыми под покровом серьезности и озабоченности. – Майкл! – легкий стук в дверь сработал: находившийся неподалеку телохранитель откликнулся на зов и неспешно, соблюдая правила приличия, заглянул внутрь. Виктория успела накинуть халат и надеть нижнее белье. – Мне необходимо быстро и незаметно выбраться из здания. По крышам? – охранник на мгновение задумался и отрицательно покачал головой. – Что тогда? Пройти у всех на виду?

– Я видел пару дронов, кружащих во дворе. Они караулят мисс Маргулис и могут отреагировать на подозрительные движения на крыше, – Майкл часто заморгал, обдумывая положение. – Надо Вас переодеть. В парадных установлены камеры и, при большом желании, они узнают, кто здесь был. Я отключу систему и Вы спокойно выйдете. Предыдущая консьержка наверняка не обратила на Вас внимания, но записи остались. Я извлеку их без особого труда и все пройдет гладко.

– Поэтому я отправил его к тебе. Мой лучший боец, – положив опутанную четками руку на плечо мальчишки, Рокуэлл наклонился и посредством ментальной связи принудил его поднять глаза и взглянуть на Лжепророка. Он гипнотизировал еретиков, обращая в свою верую путем нехитрых психологических манипуляций. – Сын мой, позаботься о ней так, как заботился о своих родителях и они обретут покой в бездне. – завороженная жертва медленно опустила веки в знак согласия. – Я буду поддерживать с тобой контакты через связных. Все будет хорошо. – последние слова он адресовал сидевшей на постели женщине, с интересом следившей за ритуалом.

– Диоген, – озвученное невпопад имя нарушило работу загруженного мозга священника. Он тут же обернулся и вопросительно посмотрел на вдову, поглаживающую животное по голове. – Так зовут пса. Дядя увлекался философами древней Греции и вычитал в какой-то книге, что Диогена однажды спросили, почему его называют собакой. Он постоянно отвечал одно: “потому что тем, кто мне подает, я виляю хвостом, тех, кто оскорбляет – облаиваю, а прочих кусаю”. – На один миг мрачное лицо служителя креста растянулось в улыбке. Стараясь не задерживаться, он подозвал охранника и скрылся за дверью, напоследок сжав распятие до нестерпимой боли.

Через полтора часа ничем непримечательный автомобиль серого цвета мчался по загруженной трассе, усеянной очнувшимися от карантина зеваками. Добираться будет сложнее, но выбора нет. Оставшись в полном одиночестве, за исключением молчаливого темного попутчика с глубокими желтыми глазами, Маргулис ознакомилась со всеми медийными предположениями, высказанными братией журналистов, политологов и доморощенных экспертов. Некоторые предрекали кризис, еще более глубокий, чем прежде. Остальные хором изрекали избитые постулаты или мадригалы о великолепии кандидата Волкера. Разумеется, Мастерса считали хромой уткой из-за стрельбищ на главной площади, а так называемый бренд Королевы Сердец не сыграет за счет страха перед могущественным Кардиналом. Просмотрев сводку новостей, пестревшей сочувствием от разных иностранных партнеров и глав государств, Виктория лишний раз упрекнула их в лицемерии. Они обладали сведениями о точном месте положения Президента и хранили молчание, скармливая ему пустые угрозы разрухи.

Поганые заправилы. **

– Мэм, репортеры внизу попытались зайти в парадную. Одному человеку все же удалось, – она вспомнила о неподражаемых умениях Вэнса проникать в любые щели, оставленные другими по неблагоразумию. – Дуайт Мастерс хочет встретиться с Вами и не прекращает звонить в дверь. Я должен как-то отреагировать?

– Пропусти его, – вдова сознательно нарушила данное еретику слово и втянулась в новую игру с умопомрачительными правилами на выживание. Майкл с сомнением поглядел на женщину, но промолчал и вышел. Через пятнадцать минут Виктория, одевшаяся в просторное темное платье, сидела у себя в кабинете на втором этаже и, раскуривая сигарету, поджидала непрошеного гостя с идентичными проблемами. Собака преданно заглядывала ей в глаза, лежа под креслом. – Я не вижу ни одного повода выслушивать Ваши оправдания в двадцать пятый раз.

– Вы же согласились меня впустить. Значит, заинтересовались, – фирменная хрипотца сменилась приглушенным басом. Вместо традиционного костюма на нем висела мешковатая куртка поверх темной футболки, подчеркивающей выпирающий живот. Длинные темно-коричневые волосы с проседью были тщательно спрятаны под невзрачной серой кепкой, а

заплывшие от бессонницы глаза скрывались под солнцезащитными очками с черными линзами. – Я пришел к Вам не как к потенциальному сопернику, а как к будущему Президенту. Не смотрите на меня так. Мы знаем, к чему приведет эта история. Можете слушать тупоголовых знатоков, живущих лишь подачками от правительства, но лучше Вам выйти на улицу и спросить у народа, кого он желают видеть на столь важном посту.

– С каких пор Вас интересует мнение публики? До этого Вы спокойно им пренебрегали, при этом умудряясь отстреливать неугодных.

– Меня оно действительно не волнует. Я – политический мертвец. И все благодаря моему другу Гроверу. Иногда мне казалось, что он играл за себя самого. Не командный человек. Хотя весьма трудолюбивый, – опустивший на красный кожаный диван, выделяющийся на фоне застекленной лоджии, Мастерс снял головной убор вместе с очками и отложил на изогнутый подлокотник. – Я бы назвал его преданным, если бы не та история. Он, кстати, Вас уважал. Редкость для отставного солдата-коррупционера, обвиненного Вашей же шайкой.

– Забавно, – проанализировав кровавый след, тянущийся за ней с момента возвращения в Город, Виктория поднялась и, подойдя к высокому дубовому комоду, извлекла оттуда бутылку коньяка с двумя стаканами. Не осведомляясь о желании посетителя, она разлила напиток и поставила на середину стола. – Он так рьяно убеждал меня идти в большую политику, словно собирался стать моим верным оруженосцем, а в доказательство верности готов был принести Вашу голову.

– Он бы принес, – серьезный взгляд свидетельствовал о том, что Секретарь не шутит. Подтянув к себе стакан, мужчина придерживал его большим и указательным пальцами, попутно впиваясь в Королеву своими лисьими глазами. – Сами знаете – этих бойцовых собак нужно либо держать в клетке на цепи, либо отстреливать.

Третьего не дано.

– Зачем Вы здесь? Посочувствовать убийце моего брата? Или помянуть всех убитых разом? Если так, то допивайте коньяк и убирайтесь, – слабо улыбнувшись, Дуайт отпил немного целительной жидкости и, медленно поднявшись, подошел к главному полукруглому столу и положил на него руки. – И что дальше? Будете играть в менталиста и убеждать меня нанять Вас на работу? Вы уже продемонстрировали свои блестящие стратегические способности и едва не угробили страну. А еще Вы содержали наемного убийцу в моем клубе и в любой момент могли устранить меня, если бы я стала мешаться под ногами. И приберегите свои нравоучительные сентенции для биомасс, собирающихся поставить галочку рядом с Вашей фамилией. Уверена, свои полтора процента Вы честно отработаете.

– У Вас короткая память, мисс Маргулис. Я ведь лично заявил в кабинете Эдема, что не собираюсь баллотироваться на столь желанный пост. Облегчу задачу избирательным комиссиям и избавлю от ненужной бумажной волокиты, – приложив руку к сердцу, Мастерс не переставал улыбаться во всеоружии, будто просчитал все ходы наперед и готов объявить шах. – Я собираюсь выступить в эфире какого-нибудь канала, когда они перестанут крутить эту предсмертную чушь, и сделаю это пресловутое официальное заявление, а еще попрошу

поддержать Вас.

– Благодарю, но такого черного пиара мне не нужно. За Вами тянется след из трупов невинных.

– Господи, какие двуличные инсинуации! – театрально вздохнув, Премьер-министр явно жаждал упасть на колени для усиления эффекта оскорбленной добродетели. – А Ваша организация точно считается антиправительственной? Мне казалось, вы там издаете какие-то памфлеты и буклеты язвительного и изобличающего содержания. – посмеявшись над своей искрометной шуткой, он прокашлялся и вновь принял серьезный вид. – Давайте будем честны: мой электорат стабильный хотя бы ввиду приемлемой экономической ситуации. Доллар остался на прежней отметке? Черт, это же прекрасно! Налоги не подняли? Замечательно! Не закрыли бизнес на серьезный карантин как поступило большинство западных и восточных стран? Они должны быть благодарны! Им не нужно ничего другого, кроме стабильности! Маунтан это понимал, а Вы с Волкером продолжаете раскачивать общую лодку и перекраивать старые схемы вместо улучшения существующих. Стоит задуматься – может, в этом причина неудач? Но тут проблема поколений. Суть в другом. За меня может проголосовать добрая половина жителей Республике. Еще я оттяну голоса у Волкера, ибо тот бездействует, празднуя свою победу. И вот, представьте: я отдаю эти голоса Вам. Что будете делать?

– Пошлю Вас к чертовой матери. За Лоуренса и за Томаса…

– Боже, да оставьте мертвецов в покое! – ударив по столешнице кулаком, Мастерс вынудил пса подскочить на лапы и напрячь мускулы, обрисовывавшие пружинистое тело. Ему хватит минуты, чтобы кинуться на нарушителя спокойствия и разорвать глотку. Но женская рука удержала животное за холку и повалила на пол. Все произошло так быстро, что Секретарь не успел испугаться. Взглянув на успокоившуюся собаку, он осторожно опустил голову и произнес: – Это в прошлом. Вы их не вернете, а месть в Вашем положении ничего не исправит. Но если Вы получите Президентское кресло, то сможете найти всех, кто способствовал гонениям на Вашего супруга, кто систематически убивал Ваших преданных людей и нарушал правила, которые сам же и создавал. – вздрогнув, Виктория прикусила губу и опустила глаза на потускневший от солнца паркет. – Вам больше не придется с кем-то договариваться или перед кем-то оправдываться. Теперь с Вами будут считаться. Бояться будут только Вас.

– А взамен Вы хотите гарантии неприкосновенности и кресло Государственного Секретаря? – так и есть. Дуайт уверенно кивнул, в упор глядя на потенциальную союзницу. – Почему я должна Вас выбрать? Вас, а не Армана?

– Я уже отвечал на этот вопрос – потому что я не притворяюсь Вашим другом, – политик понимал, что подобный аргумент не котируется. Мало кто может назваться чьим-то другом вне политики и в ее области. – Тринадцать лет назад Волкер заставил Вас поверить, что без него Вы не проживете ни дня. Что он единственный способен удовлетворить Ваши потребности и защитить от влияния злобного и опасного внешнего мира. Он приковал Вас к себе надежными цепями, понимая, что Вам не уйти, не сбежать и не освободиться. Он использовал свои стандартные психологические трюки. И не скрывал этого. Подавление, усмирение, угнетение – вот весь Ваш хваленый Кардинал. Но у меня нет к Вам никаких претензий. Вы, наверное, думали, что это любовь. Нездоровая, токсичная, но любовь, неправда ли? – ее затошнило. Накатившее головокружение приглушило все звуки на фоне угасающей реальности. – Хотите печальную истину? Все его чувства – ложь, фальсификация. Это не любовь. Я любил свою вторую жену и в самый ответственный момент помог ей уйти, исполнив последнюю просьбу. Мне было больно, мне было тяжело, но я сделал это и не жалею. А Волкер мучает Вас, истязает, кормит бредовыми обещаниями и наращивает контроль.

– Прошу прощения… – прошептала Королева, придерживаясь бледной рукой за край стола. Еще пара шагов и она добралась до унитаза, в который выблевала все содержимое желудка. Упав на колени, она обхватила стульчак руками и на протяжении пяти минут непрерывно рвала. Майкл первым ворвался внутрь и застал ее в таком неприглядном положении. – Мне нехорошо… – Маргулис отчаянно хотела оправдать свою слабость, но телохранитель не реагировал, застыв на месте. – Я сейчас выйду. Задержи нашего гостя. – отрешенно кивнув, мальчишка исчез за дверью, оставив нанимательницу в одиночестве. Ей потребовалось немало времени, прежде чем прийти в себя, привести макияж в порядок и подышать свежим воздухом на балконе. Возвращаться обратно в кабинет не хотелось, но в будущем ей часто придется делать то, что вызывает отвращение. – Не пейте этот коньяк. – отставив стакан в сторону, Перри села на стул и, покачнувшись, накренилась в сторону.

– Что с тобой? – обеспокоенный Мастерс рванул с места и, подойдя ближе, придержал ее локоть, что вызывало недовольство охранника и собаки. – Ты переутомилась. Мне самому стало плохо, когда я узнал о смерти Кассиуса. Как бы там ни было, мы ладили. – приняв из рук Майкла стакан с водой, он любезно приставил его к губам женщины и позволил на секунду забыть, что они были врагами. – Слушай, я могу зайти позже. Ты поспишь и мы поговорим.

– Один вопрос, – Маргулис прервала бессмысленное бормотание старика и отказалась от воды. – В очередной раз предлагая мне союз, ты упомянул, что мы будем сотрудничать с Западом. Что скажешь теперь? Новая эра грядет? – послав к черту показные формальности, они не заметили, как мысленно подписали контракт о сотрудничестве.

– Я не подозревал, что они держали Кассиуса в заложниках все это время, угрожая долгами и гуманитарными миссиями. По факту, нами управляла шайка прозападных лоббистов, которым хотелось растащить бюджет на куски и установить диктатуру Волкера. Я старался противостоять им, но не справился. Конечно, я бы ни за что не пошел на сделку с ними после всего, и меня очень удручает тот факт, что Маунтан избрал единственный существующий способ избавиться от них – уйти в отставку. Вечную.

– К черту мертвецов, – повторив непреложную истину, Виктория прижала пальцы к вискам, дабы унять жуткую головную боль. – Я согласна на твои условия. Поддерживаешь меня на выборах, а я обеспечиваю тебе дальнейшую работу без внешнего влияния всякой мрази. И никакого союза с Волкером. Пусть манипулирует своими садистскими наклонностями.

– Он будет биться до конца, – окончательно усевшись на столешницу, Мастерс положил ногу на ногу и полуобернулся к собеседнице, а ныне – пособнице. – Ты для него потенциальная угроза с неограниченными механизмами власти. Любое твое слово и его посадят. Или казнят. Сам бы он не стал так поступать с тобой, если останешься послушной, но это делает его вдвойне опасным.

Щадить он никого не будет.

– Остались связи в военном ведомстве и других министерствах? Скажи нашим сторонникам, что я встречусь с каждым из них по отдельности и предложу свои наработки по дальнейшим планам нашего мирного сосуществования в пределах одной страны. Особо одиозные имена убирай. За такое люди не проголосуют, а Телеграм-каналы похоронят все мои инициативы.

– Народ в отчаянии. Даже если ты объявишь самого Джозефа Рокуэлла своим спонсором, за тебя пойдут голосовать, – слабо дернувшись при упоминании имени любовника, Перри отвела глаза и коснулась рукой своего горячего лба, проверяя на наличие температуры. – Ибо такова была воля Всеотца. Мы не будем вносить изменения в твой имидж сильной и независимой кандидатки. Ты ведь борешься с системой. Нужно поблагодарить старика за подсказку в виде образа Королевы Сердец. – нахмурившись, Мастерс мысленно просчитывал всевозможные последствия игры. – Я помогу тебе выиграть. И приведу под твои знамена самых опытных бесславных ублюдков, какие только курсировали по вертикали власти. Согласна? – приняв ладонь С екретаря, она ощутила на подрагивающей коже легкий, почти невесомый поцелуй. Улыбнувшись, Дуайт подобрал кепку и отправился на первый этаж в сопровождении бдительного стража.

Через пятнадцать минут Майкл поднялся обратно в комнату, плотно закрыв дверь и опустившись в продолговатое кресло возле камина. Сцепив пальцы между собой, он углубился в раздумья на невыносимо долгий час. Юноша раньше не отличался словоохотливостью, однако это приносило ощущение умиротворённости, а не обременяло излишней депрессивностью. Периодически его погасшие голубые глаза, приобретшие странный мутноватый оттенок, останавливались на вдове и сужались, что не могло не вызывать дискомфорт. Понимая, что сфокусироваться на документах и прочих аналитических данных не получится из-за постоянных болей, хозяйка общины откинула голову на спинку кресла и сжала подлокотники. Так они просидели несколько часов. В молчании. До тех пор, пока Виктория резко не сорвалась с места и жестом не приказала еретику следовать за ней.

– Куда мы идем? – игнорируя навязчивого спутника, Маргулис бросила сигареты в сумку, достав оттуда ключи от машины. – Послушайте, Отец Джо велел мне оберегать Вас от лишних волнений.

– Здесь я распоряжаюсь своим и твоим временем! – огрызнулась женщина, надевая туфли прямо у входной двери. – Мы едем в больницу Вассаго. Ты поведешь, – с этими словами она швырнула ключи и приподняла бровь в надежде на окончание бессмысленного диалога. – Скажи честно. Я ошибалась все это время? – непонимание, выраженное в легком наклоне головы, вызвало раздражение. – Ты обманул меня. Ты притворялся моим помощником, а на деле служил моему потенциальному врагу. И как я должна доверять тебе после этого?

– Я согласился на должность Вашего телохранителя по собственной воле. И потому что так сказал Господь, – никогда прежде он не изъявлял желания философствовать о Боге, но теперь карты раскрыты. – Когда умерли мои родители, я молился. Я просил подать знак, способный возродить мою веру в лучшее. Тогда явился Отец Джо и попросил помочь одной заблудшей душе, лишившейся покоя и сна. Нуждающейся в поддержке. Моим грехом было уныние и я искупил его.

– Еще нет, – скривившись, Перри накинула тренч на плечи и вышла на лестничную площадку. За ней увязался покорный охранник, не ставший пререкаться или читать теологическую мораль. Они спустились на парковку, сели в автомобиль и направились по загруженной проезжей части в сторону больницы. – Посиди тут. Я в состоянии позаботиться о себе. – не дожидаясь ответа или красноречивого взгляда, вдова вышла на улицу и поднялась по истрескавшимся каменным ступенькам клиники. В приемной сидели медсестры, интенсивно переносящие документы с одной полки на другую. Миловидные личики вытянулись при виде очередной посетительницы, потребовавшей назвать палату, в которой лежит господин мэр. – Живее. – ее все еще подташнивало, но держалась она прямо, с вызовом. В конце концов переполох среди обслуживающего персонала закончился и коллективное решение пропустить в помещение знаменитую Королеву было принято. – Благодарю.

Коронавирус исчез лишь из информационного пространства. Несмотря на прирост заболевших. Инфекционные отделения каждодневно принимали заразившихся вирусом, но скрывали детали от общественности по приказу вышестоящих. Не стоило будоражить народ страшными цифрами. Весь мир, временно погрузившийся в хаос, избрал агрессивный метод возрождения экономики. Плевать на безопасность граждан, зависящую от их социальной ответственности. Если положить на алтарь экономический коллапс и перенаселение, то выбор очевиден. Республика не рискнула отличиться от собратьев по карте: умалчивая о точном числе больных, правительство делало все возможное, чтобы простимулировать малые и крупные предприятия и минимизировать потери. Все прошло сравнительно успешно – потирающему ручки МВФ не удалось подсадить несчастные банановые республики на финансовую иглу. По крайней мере их неадекватные требования вряд ли кто-то собирался выполнять.

class="book">– Есть шанс, что он очнется? – продезинфицировав руки антисептиком, надев перчатки и маску, Виктория, испытывающая чувство вины и сострадание по отношению к невинному эдемовцу, не сдержала эмоционального порыва и сжала его обездвиженную кисть. Санитары неопределенно махнули головой и порекомендовали задать подобный вопрос лечащему врачу. – Оставьте нас. – переглянувшись, двое работников медицинского учреждения пожали плечами и вышли, встав на сторону здравого смысла. – Мне безумно жаль, Себастьян. Ты не заслужил этого. Мне тебя не хватает, хотя ты был глупым, самоуверенным и наивным мальчишкой. Ты хотел доказать всем и мне в том числе, что способен на большее. И вот как это закончилось. – проведя ладонью по лбу контрабандиста, Перри убрала мешавшие темные пряди и нащупала пульс на шее. Ровный. Ему наверняка было лучше, чем всем жильцам этого проклятого Города.

– Говорят, он был в Вас влюблен, – обернувшись, женщина встретилась с зоркими глазами такого же оттенка, как у нее самой. Изумруд пожирал нефрит. – Прошу прощения, что напугал. Я каждый день прихожу сюда в это время и проведываю господина мэра. – сняв полицейскую фуражку, Рэйлан приспустил черную маску и виновато улыбнулся. – Он спас мне жизнь пару месяцев назад. Ненамеренно, но я не забыл об этом. Себастьян был хорошим человеком.

– Не хочу расстраивать, но он еще жив и, между прочим, находится в этой комнате. Может, они нас не слышат, но я предпочитаю не экспериментировать и не искушать Бога.

– Бога? – переспросил Догвелл, явно заинтересованный таким речевым оборотом. – И давно Вы стали верующей? Что-то подтолкнуло Вас к избранию праведного пути? – впервые она не совсем улавливала, вплелась ли в невинные фразы собесежника ирония или бесхитростность все еще присуща каким-то вымирающим экземплярам. – Или кто-то? – казалось, он проникает под слои одежды, врывается под кожу и, раздвигая ребра грудной клетки, заглядывает в корень души. Точно таким навыком обладал Рокуэлл, давно получивший доступ во все потаенные бастионы женского разума. – Впрочем, для Вас это серьезный шаг. Обратиться к Всевышнему с просьбой простить все Ваши грехи. Смелости Вам не занимать. Как и самих грехов.

– Кто Вы такой? – непонимающе приподняв бровь, шеф полиции не считал нужным реагировать на риторические измышления собеседницы. Скрестив руки на груди, он ждал разъяснений. – Вы заявились в этот Город, в мой Город, со своими высокими моральными устоями. Вы осудили нас всех, заклеймили государственную машину злом и заведомо поставили себя выше, вознеслись, отгородились от нечистот и пороков. Подчеркнули свою праведность и приверженность морали. Но знаете, что я Вам скажу? – прикусив нижнюю губу, мужчина непроизвольно сделал шаг назад. Чужая энергетика была настолько мощной, что он подсознательно подчинился, чувствуя привкус крови на языке из разодранной губы. – Вы ничем от меня не отличаетесь. Ни от кого из нас. Хотели играть в нравственность? Выбрали такую маску? Это Ваше право. Но не смейте осуждать других, когда сами прячете свою биографию. – выпрямившись, Рэйлан угрожающе поддался вперед, но так и не рискнул приблизиться. Соперник был сильнее психологически. – Вы не имеете никакого отношения к полицейскому департаменту Восточного округа. Данных о служащем под именем Рэйлан Догвелл попросту отсутствуют, что неудивительно. Поэтому я повторяю вопрос: кто Вы?

– Они не ошиблись, когда сказали, что Вы стоите потраченного времени, – хмыкнув, неизвестный то ли союзник, то ли противник усмехнулся в бороду и опустил глаза, о чем-то размышляя. – Да, теперь я понимаю, почему именно Вы. Мисс Маргулис, позвольте задать Вам встречный вопрос.

– В последнее время я слишком часто получаю сомнительные вопросы без ответов. Мне бы не…

– И все же, – перебил служитель закона, не желающий скатываться к прозаичной патетике. – Что бы Вы сказали, если бы я прямо сейчас предложил Вам помощь в организации государственного переворота? – следовало признаться, он ожидал чего угодно, кроме несдерживаемого смеха на грани истерики. Растерявшийся Догвелл наблюдал за прославленной оппозиционеркой больше минуты, пока не решил вежливо прокашляться. Викторию это не смутило: они на полном серьезе обсуждают перспективу мятежа в палате

коматозного мэра. Что может быть лучше? – Так что бы Вы сказали? В моих руках целый Столичный департамент и не он один. Мои Апостолы приехали за мной с Востока – это, кстати, правда – и могут противостоять любым наемникам. Но все это не будет иметь значения без Вашего согласия. Итак, Ваше слово?

– Я бы сказала, что большего лицемера мне встречать не доводилось, – продолжая улыбаться с каким-то нездоровым чувством превосходства, Перри одновременно пыталась понять, в какую игру ее втягивает очередной борец за справедливость. – Один мой знакомый может цитировать Библию на память. Мы как-то спорили с ним о сущности власти и он зачитал мне стих, гласящий, что существующие власти Богом данные и посему, всякий противящийся этой власти идет против Бога. – Антихрист успел разнообразить не только ее интимную жизнь. Их теологические прения должны лично документироваться каким-нибудь богословом или режиссером.

– Послание к Титу, глава третья, стих первый, – настал его черед смеяться. Смех, конечно, не такой заливистый, как у женщины, но весьма показательный. – А Вы думали, только Ваши друзья способны запомнить священные тексты? Позвольте привести другую цитату из Екклесиаста: “где слово царя, там власть; и кто скажет ему: что ты делаешь?”. Трактовать можно по-разному. Кто дерзнет пойти против той же власти? Но став властью, кто будет прислушиваться к чужим советам? В одном Заветы все же однозначны – власть от Бога. Но разве он решает, кому становиться у руля? А если это и так, мы не можем упустить такой шанс.

– Какие занимательные рассуждения. Вы не думали записаться в паству Рокуэлла? – при имени знаменитого сектанта Рэйлан нахмурился и машинально схватился за рукав белой рубашки. – Не хочу Вас оскорблять, но человек, чьего настоящего имени я даже не знаю, вряд ли достоин моего доверия.

– Имя настоящее. Но разве это так важно? – облокотившись на высокий медицинский столик на колесиках, Догвелл пристально изучал будущую союзницу. – Сколько людей, сообщивших свои имена и фамилии, потом предали Вас? Что это поменяет в нашем случае? Вы хотите знать, кто я такой? Я просто человек, уставший от вечного беспредела. От апатии, уныния, тщеславия, сребролюбия и гнева. От бездарности и презрения к доброте. Я был добр когда-то. – глава полиции закрыл глаза на этом моменте и протяжно вздохнул. – Я любил ближних своих. Помогал и поддерживал их. Чем они мне отплатили? Безразличием. Пренебрежением. Насмешками.

– Так Вы тоже один из этих обездоленных и недолюбленных? – таких тут половина Города и все хотели пожрать ее вместе с клубом. Лицемерие в этой стране – вторая религия. – С вами скучно. Нытье становится все невыносимее с каждым годом.

– В приюте я познакомился с одним мальчишкой, своим первым другом. Он был старше меня на пару лет и это превращало его в Бога в моих глазах. Вы знаете, в детстве все кажется великим и грандиозным. – было видно, что ему больно. По-настоящему. – Его мнение было авторитетным, единственно правильным для меня. Мы все делали вместе. Можно сказать, он научил меня жить в нашем жестоком мире. И Вы ждете подвох, да? – внезапно сменив тему, шеф уставился на нее с какой-то немой надеждой во взгляде. Но Виктория непреклонно склонила голову к плечу. – Все верно, он действительно был. Этот друг использовал меня в своих целях. Развращал мой разум, подменял понятия и толкал меня к греху. Заставлял лгать, предавать других и участвовать во всех его порочных развлечениях. Я был нужен ему лишь для поднятия низкой самооценки. Такой своеобразной компенсации немощности и ничтожности. Скольких друзей я потерял из-за него и этих дешевых манипуляций. Сколько позора мне пришлось вытерпеть. – выдержав паузу, Рэйлан изменился в лице. Перед ней стоял не раскаявшийся лжец, распятый на своих грехах, а истинный борец за праведность, посыпавший голову пеплом. – Но потом в моей жизни появился человек… он помог мне разобраться в том, кто я на самом деле. Помог искупить мои злодеяния. Смириться с пороками и научиться жить с грехами. – полностью растворившись в воспоминаниях о прошлых ошибках, мужчина не сразу заметил, как оказался в паре миллиметров от женщины, нависая над ней, подобно земному палачу. – Он явился в час нужды!

– Не надо подходить так близко, – заглядывать в расширившиеся зрачки-бездны было непросто, но она справилась и выдержала удар. Опомнившийся Догвелл завертел головой и отступил, дав ей немного личного пространства и возможность вздохнуть. – К чему этот спич?

– Я разочарован в людях так же, как и Вы. Но у меня не было сил бороться. А Вы держались очень долго. Это заслуживает похвалы и награды, – расправив плечи, полицейский водрузил на голову фуражку и обратил пристальный взгляд на женское лицо. – Вы примите верное решение. Я верю. А знаете, почему? Мы с Вами похожи. Где-то внутри нас теплится доброта, неугасающая, вечная. Ее так отчаянно топчут, заливают потоками лжи, но она лишь крепнет. Но Вы это знаете, правда? – храня молчание скорее из упрямства, чем от изумления, Королева отзеркалила мужской взгляд, чтобы гостеприимно проводить им собеседника до дверей. Остановившись в проеме, тот замешкался и, не поворачиваясь, пробручал: – Подумайте над моим предложением. – столкнувшись где-то в середине коридора с эдемским телохранителем, Рэйлан замер и прищурился. Майкл не стал принимать участие в зрительных дуэлях и просто отошел в сторону, позволяя блюстителю порядка пройти мимо.

– Майкл – твое настоящее имя? – ввиду недавних событий вопрос актуален как никогда. Видимо, не ожидав такого поворота, сектант замер на входе в палату и смущенно заложил руки за спину. – Или это такая же ложь, как и все вокруг?

– Но вот Михаил, один из первых князей, пришел помочь мне, и я остался там при царях Персии, – пробормотал хранитель, поднимая глубокие голубые глаза, тронутые вечной печалью. Черт бы их забрал. – Я же говорил, мои родители были верующими и состояли в церкви Предвестников. Им казалось, что Апокалипсис минует, если следовать за Пророком. И поэтому назвали второго сына в честь главы святого воинства Архангелов. ***

– Отвези меня в клуб, – проигнорировав окрылявшие речи пресловутого главы воинства, Перри отослала его прочь, а сама повернулась к тарахтящим аппаратам, поддерживающим жизнь мэра проклятого Города. – Если ты не выкарабкаешься сам, поганый сукин сын, я облегчу твою боль. – подавив чересчур откровенный всхлип, она наклонилась и запечатлела на бледном лбу легкий поцелуй. – И ты обретешь покой. – подобрав сумку, женщина рванула с места и спустилась вниз к парковке, где быстро забралась в автомобиль и приказала ехать к месту назначения.

Эдем не изменился за пару дней. Такой же неспешный, дремлющий на развалинах мира. Его не пошатнули глобальные катастрофы и региональные трагедии. Смерть Президента не отразилась на каменном фасаде здания, предстоящая борьба кандидатов не поменяла внутреннюю отделку и не перекроила фундамент. Все осталось как прежде. Олицетворение стабильности. Распахнув тяжелые двери, Виктория триумфально прошествовала через заполненные залы на второй этаж. В сопровождении заинтригованных взглядов и отчетливых перешептываний, а также опасливого телохранителя, она поднялась наверх и остановилась перед раскрытыми дверьми кабинета, где ее дожидался смиренный заместитель. Он знал, что подлинная хозяйка организации вернется к своей семье. Облачившись в деловой костюм, Маркус поклонился вошедшей почти до пояса, не обращая внимания на окружающих, и улыбнулся уголком губ.

– Я же говорил, у тебя все получится, – протянув в направлении одноклассницы ладонь, он хотел выказать почтение крепким рукопожатием, но вместо этого угодил в объятия. Маргулис обхватила его спину и прижала к себе, как тогда, в первый день своего возвращения в Республику. – Кто бы мог подумать. Пятнадцать лет назад мы и представить не могли, что добьемся таких высот. А теперь передо мной стоит будущий Президент Республики!

– Я пока еще не выиграла выборы. Не торопись с поздравлениями.

– Выиграете, мисс Маргулис, это неизбежно, – вмешался Клиффорд, с трудом перенося вес массивного тела на короткие ноги. Под мышкой он держал зеленую папку, словно готовился к собеседованию. – Под моим руководством еще никто не проигрывал. Даже из пропащей души Гудвина я вылепил достойного градоначальника. И ему не удастся уйти от обязанностей из-за какой-то там комы. – столько решимости в его голосе, что невольно зародилась надежда исправить ситуацию.

– Такой карьерный взлет меня устраивает. От клубного казначея до Министра экономики. Жена будет несказанно рада, – оторвавшись от компьютерного экрана, Сет присоединился к общему веселью и, опершись бедром о край стола, улыбнулся. – Я же могу рассчитывать на повышение?

– После того как принесешь реальную пользу общине, – ввернул оживший Вэнс, прятавшийся на балконе с сигаретой между пальцами. Увидев работодательницу, он не смог сдержать ухмылки и подмигнул как в старые добрые времена циничного бумагомарателя в завязке. – Требую место первого журналиста при Президенте. На зарплату я смогу восстановить издательство, построить много офисов новой телекомпании и выйти на европейский уровень.

– И это преданные избиратели?! – фыркнул Салливан, театрально воздевая руки к потолку. – Нет, вы поглядите. Пытаются везде отыскать свою выгоду. И с кем я работаю? – со всех сторон послышались смешки. Давно в них не теплилась скрытая надежда на лучшее. – Кстати, хочу предложить дельную мысль – превратить Эдем в предвыборный штаб. Сделаем твоим брендом. Представь – Королева Сердец сулит электорату обетованную землю. Разве не чудесно? – обведя всех рукой, Марк облизнулся в предвкушении хорошей борьбы. – Вся организация за тебя. Мы готовы идти до конца. А ты?

– Мой ответ вы знаете. Иначе я бы сюда не пришла, – воцарившуюся тишину прервал Воннегут, зааплодировавший пышущей уверенностью женщине. Его примеру последовали остальные асы, лелеявшие мечту подняться из оппозиционного сброда к вершинам власти, из собачьего загона к кулуарам Парламента, из оборванцев к сильным мира сего. – Марк, я отойду в библиотеку. Ты проконтролируешь их? – кивнув, адвокат призвал эдемовцев к спокойствию и пригласил распить бутылку виски. – Останься здесь, Майкл. – умышленно выделив имя настойчивого телохранителя с пристрастием к преследованию, Перри удалилась в незаметное помещение в конце коридора.

– Я знал, что Вы посетите мою скромную обитель, – раздавшийся из ниоткуда голос отдавался в чувствительных ушах, становясь вестником эха в одинокой библиотеке. – Вы опоздали. Я ожидал гостей намного раньше.

– Оставалось много нерешенных вопросов. Не было времени на самокопания, – оправдавшись, Виктория прошла вглубь заваленной книгами комнаты и остановилась перед массивным столом. – Как ты? Разобрался со старыми манускриптами?

– Разумеется! Разве могло быть иначе? – Господин Никто встрепенулся, убирая мешающий волос с вытянутого лица и пристально вглядываясь в пожаловавшую вдову. – Выглядите уставшей. Вам не помешал бы отдых. – королевский шут отличался несвоевременной честностью – нужно было отдать должное его наблюдательности: под женскими глазами действительно расцвели синяки, не воспринимающие консилер и другие косметические средства. – Или лучше жить, но по какому-то наитию?

– Много лет назад ты сказал, что в твоих видениях я возвышалась над пепелищем. Что мой трон возведен на костях. И прочий бред, которым аморфный балласт организации так кичился. Жаль, что я забывала спросить: что-то изменилось в твоих грезах с тех пор? Восемь лет прошло.

– Если бы Вы обращали внимание на такие мелочи, как названия улиц нашего славного Города, то заметили бы, что они носят имена различных демонов, – ловко повернувшись, писатель резко достал с верхней запыленной полки старый талмуд и раскрыл перед Королевой. – Я не большой поклонник такого каббалистического андеграунда. Как по мне – все это чересчур инфернально. Но такова была прихоть Всеотца. Так вот, Вам их имена известны, как и любому жителю Столицы и Республики – Астарот, Марбас, Пеймон и, конечно, Король Баал. – скривившись от отвращения, Маргулис нехотя выдала себя. – С последним Вы, как я вижу, знакомы не понаслышке. У людей всегда появляется такая гримаса при упоминании этого рогатого пожирателя агнцев. Мерзостная тварь. Но он один, а таких семьдесят два. Демоны Гоетии, малые ключи Соломона. Впрочем, Вам больше подойдет легенда об Эрре и Мардуке. Вы когда-нибудь о ней слышали? – отрицательно покачав головой, Перри вызывала улыбку на устах полубезумного собеседника. – Эрра. Символ войны и мора. Он уговорил Мардука, покровителя древнего Вавилона, на время покинуть Город. Тот согласился и в результате древнее царство пало. Эрра разрушил его до основания.

– И какова мораль? – скептически подняв бровь, женщина высокомерно усмехнулась. – Не стоит доверять богу войны и мора? Или уходить в незапланированный отпуск?

– Мы не всегда знаем, чью личину принял разрушитель Эрра. Иногда следует оглядеться вокруг, – снисходительно улыбнувшись, Господин скрестил руки на сером кардигане и хмыкнул. – Да, я и не подозревал, насколько Вы близки к Мардуку. Храните нечестивый Город до конца, игнорируя реальность.

– Благодарю, но, думаю, я сумею найти дорогу к Вавилону. Или воспользуюсь навигатором. Мы же говорим о современных реалиях, не так ли?

– Мардук тоже так считал. В этом вся ирония, – поправив очки, арлекин извлек блокнот с ручкой и сделал пару важных пометок. – Кстати, Вы просили исследовать архив и достать информацию о семействе Рокуэллов. Пожалуйста. – швырнув очередную папку на середину стола, мужчина с завидным терпением ожидал, пока хозяйка Эдема изучит проделанную работу. Никто наблюдал за действиями гостьи исподлобья, выхватывая из общей картинки хотя бы намек на эмоцию. Но та появилась лишь при виде смятой фотографии, изображавшей мужчину в военной форме. – По моим источникам, это его дед. Дэмьен Рокуэлл. Участник и герой Второй мировой войны. На другом снимке – отец, Дэвид Рокуэлл.

– Значит, это у него в крови, – пролепетала Виктория одними бледными, искусанными губами. У них обоих нездоровое пристрастие к войне, инъекционно вводимой в ниточки вен. – Ты говорил мне тогда, что наша страна будет объята пламенем. Ты это видел во сне или просто сошел с ума окончательно?

– Я уже не застану этого дня, – пожав плечами, скоморох не особо расстроился из-за неизбежности судьбы. – Я надеюсь, Вы сможете вывести государство на новый уровень. И не сдадитесь на половине пути. Не переживайте, порочный круг будет разорван. Мардук не восстановит уничтоженный Вавилон – он возведет новый священный Град. И трусливый Эрра будет покаран. – схватившись ладонями за край столешницы, литератор наклонил голову и вперил блестевшие глаза в нанимательницу. – Знаете, почему этот Вавилон падет? – спрятав портретную фотографию престарелого военного в потаенный карман, Маргулис призвала эдемовца продолжить. – Каждый день я просыпаюсь с одной мыслью. Знаете, какой? Я думаю, что мы все заключены в наших личных ловушках, зажаты в них, и никто из нас никогда не сможет оттуда выбраться. Мы карабкаемся и цепляемся. Только за воздух, только друг за друга. И в результате мы стоим на месте. И ничего не меняется.

– Потому что никто не хочет прилагать усилий. Им проще смириться, приспособиться. Или пойти на поводу у безумия и покончить с собой. Сойти с ума.

– Все мы порой немного сходим с ума. Разве нет? – считая, что разговор окончен, Перри не стала отвечать на риторический вопрос безумца и, развернувшись, вышла из библиотеки. – Удачи Вам.

В витиеватых коридорах ее нагнал один из гонцов, передающих важные сообщения по клубу за считанные секунды, используя лишь свои ноги и ораторские способности. Притаившись за углом, представитель полезной профессии незаметно выскользнул из тени и донес до Королевы важную информацию: – Маркус попросил передать, что Вас ждут на похоронах завтра. А еще Вам несколько раз звонил Арман Волкер.

Центральное кладбище имени Герцога Буне. ****

Ее одолел безжалостный тремор рук. Ночью она практически не спала, переживая за Рокуэлла, чей след оборвался на подъездах к неподконтрольной территории. Ее мучили два опасения: либо он трусливо сбежал от ответственности перед ней, либо был загнан в ловушку и расстрелян где-то в безлюдной лесистой местности. Майкл успокаивал работодательницу и делал для нее какао на кухне первого этажа квартиры. Он понимал, в насколько двусмысленное положение поставил их Отец Джо. Волнение, как и любая другая

отрицательная или положительная эмоция, не входили в список качеств телохранителя. Зато в нем присутствовали апатия и умиротворенность. Он едва ли поддавался гневу и нетерпению, алчности и тщеславию. Людские страсти ему недоступны. Но сострадание, пусть и сымитированное, изредка посещало излишне рациональный мозг. И это сработало, на время спасая Викторию от нервного срыва. Ей нельзя идти на поводу у морального истощения – безусловно, оно подходило к траурным одеяниям и пародии на скорбь – но она не собиралась горевать по поводу отправившегося в Ад Президента. Он получил то, что заслужил.

За злодеяния, за непростительные ошибки, за переименования улиц.

Глядя на скромную процессию, сопровождающую непритязательный гроб, Перри осознала, что ее чувства разделяли большинство присутствующих. Похороны держались в секрете, однако для медиа-мира не существует подобных установок. Особо пронырливые журналисты поджидали за забором с камерами и микрофонами, надеясь выловить уязвимую жертву, чьи неосторожные и непродуманные высказывания будут ретранслировать по всем каналам. Велев припарковаться как можно дальше от хищников с репортажами, женщина вышла из черной машины и скользнула в приоткрытую калитку, оставленную для прибывающих гостей. Оказавшись в шептавшейся толпе, вдова отметила про себя, что все взгляды были обращены на нее. Многообещающая кандидатка все-таки соизволила посетить публичное мероприятие. Вежливо кивнув знакомым лицам, она с осторожностью опытного политика избегала рукопожатий и бестактных вопросов. К счастью, ее меньше раздражали спрятанные под масками лики – не было видно гаденьких ухмылок. Скрыв глаза под непроницаемыми черными очками, постоянно запотевающими из-за маски, Маргулис решила пойти сбоку от своеобразного шествия.

Самоубийц не хоронят на кладбище, в особенности в фамильном склепе. Однако священник не стал акцентировать внимание на такой мелочи. Ведь официальной причиной смерти до сих пор является сердечный приступ, несмотря на закрытый гроб и статьи в зарубежных изданиях. Какая разница? Страна наконец-то избавилась от кровавого диктатора. Демократия уже пришли? Или им нужно подождать еще немного? Улыбнувшись в темную ткань, Виктория выпрямила спину и продолжила перебирать ногами по отлогому холму. Небольшой каменный склеп с массивными колоннами соорудили ради погибшей семьи Маунтана, чьи останки так и не удалось найти после массовых чисток. Остановившись перед мрачным строением, группа людей приняла степенный вид и, не сговариваясь, окружила священный саркофаг. Лучше бы забальзамировали и обратили в народное достояние на центральной площади. В конце концов, это дизайнерское решение не ново.

– Приношу извинения, – чужой голос зазвучал где-то сбоку, но не вызвал неприятную дрожь или предсказуемое вздрагивание. Аккуратно протиснувшись сквозь сборище тоскующих, его хозяин стал возле женщины и прокашлялся. – Мы можем поговорить? Это важно.

– Может, подождем завершения церемонии, господин Симмонс? – не оборачиваясь, Перри как будто погрузилась в транс. Наблюдая за исчезновением гроба в глубине неприметного склепа без привычных помпезных барельефов и статуй, Королева впервые выдохнула с облегчением. Пару минут они стояли в полнейшем молчании, охваченные необъяснимым трепетом. Молитва была окончена. – Что Вам нужно?

– Как и многим собравшимся – поздравить тебя с избранием в любимицы Всеотца, – появившийся из ниоткуда Волкер перебил бывшего Министра иностранных дел и, подхватив вдову под локоть, силой потащил за собой в укромный угол. – Не переживайте, Курт, я верну Ее Величество. Только проведу переговоры. – он сильно удивился, не почувствовав сопротивления, но все же напомнил о своей доминирующей позиции и обхватил женское лицо ладонями. – Не звонишь, не пишешь, на мои сообщения не отвечаешь. Что-то произошло?

– Странный вопрос. Мы лишились Президента, а я слишком часто хожу на похороны в последнее время, – вцепившись руками в мужские локти, Маргулис вынудила политика отпустить ее. – Вот ты кажешься счастливым.

– Разумеется! Не смотри на меня так, я был безумно привязан к старику, но его время прошло, – Кардиналу осталось перейти к нацисткой риторике и отличий между ним и циничным лидером Третьего Рейха совсем не останется. По крайней мере такое впечатление он производил сейчас. Или тут взыграла ее личная неприязнь, появившаяся после обретения нового любовника? – Твое пришло, правда? Скажи честно, что ты такого ему сказала, что перед тем, как вынести себе мозги, он назвал тебя своей преемницей? С точки зрения политики это ничего не значит, но по нашим замерам твой рейтинг стремительно возрос. Ты уже наняла хорошего пиарщика? Или оставишь свои экспонаты? Одного ты, кстати, уже лишилась. Бедный Гудвин.

– Как ты все успеваешь? – смутившись, Арман вопросительно изогнул бровь, требуя объяснений. – Надо мной издеваешься, интриги плетешь, скорбишь по умершему наставнику и приобретаешь баллы для предвыборной гонки. Планируешь выиграть?

– Ты стала такой скучной. Где твоя азартность? – Регент ухмыльнулся, качая головой в осуждении и попытке убрать со лба упавшие пряди. – Верни мне прежнюю Викторию, с которой я так славно веселился.

– А ты вернешь мне моего брата?

– Справедливо, – согласился Волкер, скрестив руки на груди и постукивая пальцами по плечам. – Но ты в итоге получила гораздо больше. Власть. Как ощущения? Чувствуешь себя обновленной? Готовой к великой битве? – Перри скептически отнеслась к очередной браваде. – Я предвкушаю дебаты. Работа в штабе кипит. Бессонные ночи. И мы можем провести их вместе, следя за тем, с каким упоением эти кретины обсуждают нас. Каждого по отдельности, не подозревая о том, что мы – единое целое. Или ты все же будешь милосердной Королевой Сердец и просто объявишь о нашем союзе? Упростим задачу репортерам, разным телеведущим.

– Армандо, знаешь, что тебе нужно? Познать силу слова “нет”, – она сознательно спародировала Джозефа, в одну из ночей заявившем, что ей следует почаще говорить “да”. После этого он поднял указательный и средний пальцы, приложил их к ложбинке между грудей и повел вниз, к животу, рисуя английскую букву Y. – А еще нанять политтехнолога.

– Подожди минуту. Ты отказываешься? – по-прежнему улыбаясь, Советник воспринимал все эти пышные фразы как игру в неподчинение. Однако вид спины Маргулис красноречиво доказывал, что разговор окончен. – Виктория! – осознавая бессмысленность эмоционального взрыва, Кардинал сжал кулаки и ринулся следом за вдовой. Расширенные зрачки, раздувающиеся ноздри и сжатые зубы кричали об опасности. Поэтому Майкл бросился наперерез и оттолкнул мужчину, заставляя того отпрянуть и, пошатнувшись, с усилием сохранить равновесие. – Не делай этого, Майк. Ты не хочешь стать моим врагом. – нахмурившийся телохранитель никак не отреагировал, даже не сдвинулся. Заметив, что Перри с беспокойством наблюдает за их конфликтом, Арман перешел на крик: – Ты не посмеешь разрушить мои планы! Не посмеешь разрушить мою судьбу!

– Это может быть и моей судьбой, – ровным тоном произнесла Королева, окончательно ставя в их токсичных отношениях жирную точку. Кто бы мог подумать, что ломать оковы так легко, а еще приятно. Проигнорировав яростный вопль отчаянной твари, попавшей в свою же ловушку, женщина вернулась к насторожившейся толпе. – Господин Симмонс, нас прервали.

– Эй, мальчишка, лучше отойди! – очнувшийся зверолов поспешил на помощь работодателю, но стушевался перед апатичной непоколебимостью охранника, сосредоточившего мрачный взгляд на Артуре. – Я не шучу, сынок. – положив руку на кобуру, Ригби намекнул на кровавый исход всего мероприятия, но Майкл ушел лишь тогда, когда дождался оклика хозяйки и убедился, что никто за ними не последует. – Вы в порядке, сэр?

– Я бы уволил тебя, если бы не годы преданной службы, – превратившись в каменное изваяние, сотканное из жестокости, безжалостности и неумолимости, Арман поправил пиджак и уставился на женщину, когда-то будоражившую его сознание. – Как пожелаешь, дорогая. Надеюсь, ты все еще следишь за добычей, а не за луной. – она подошла к старому Министру и пожала ему руку с таким энтузиазмом, словно уже выиграла выборы. – Позови сюда Джеймса.

– Мисс Маргулис, мы с Вами знакомы, хоть и поверхностно, но я хочу представить Вам человека, которого Вы никогда не видели, но слушали на протяжении нескольких месяцев, – Курт подозвал стоявшего неподалеку мужчину, отошедшего на приемлемое расстояние. – Господин Монтегю. Постоянный представитель Республики в ООН.

– Это большая честь для меня! – хозяйка клуба застыла в изумлении: она первой хотела выказать уважение, но дипломат опередил ее и воодушевленно пожал руку. – Я так много о Вас слышал.

– Надеюсь, исключительно правдивое, – учтиво наклонив голову, Виктория попутно изучала его безмятежное лицо и широкую улыбку с рядом кривых, слегка заостренных зубов. В узких кругах его считали неопытным отроком, хотя в темных волосах проскальзывали седые пряди, а густые брови буквально утопали в белых волосках. – Я общалась с Вашим братом. Недавно его освободили из тюрьмы.

– Это недоразумение. Мы уже обсудили случившееся с Государственным Секретарем и закрыли глаза на конфликт, – Рэндалл сцепил пальцы и сложил перед животом, при этом глядя прямо на виновника злоключений собственного родственника. Мастерс, в свою очередь, платил ему тем же, но подходить не рискнул. Еще не время. – Знаете, нам стоило бы переговорить вчетвером. В котором часу Вы будете свободы?

– Мисс Маргулис! Позвольте и мне высказать искреннее восхищение Вашей деятельностью! – в подчеркнуто восторженном тоне явственно слышались ироничные нотки. Повернувшись, Перри ожидала увидеть кого угодно, кроме миниатюрной улыбчивой женщины в голубоватом жакете. Образ профессиональной доброжелательности не маскировал кривую усмешку и сверкавшее в глазах нездоровое любопытство. К официозу примешивалось нечто личное. Стандартно для всех представителей одного пола. – Вы же можете уделить мне минутку. – это был не вопрос.

– Несомненно, – уловив встревоженные взгляды окружающих, Виктория вновь выпрямилась и гордо продефилировала к эмиссару. – Как я могу Вам помочь?

– Сразу чувствуется республиканская гостеприимность. Европейцы обычно интересуются, как их гости добрались и как устроились.

– Думаю, лучше, чем президент Маунтан, – съязвила вдова, наслаждаясь возможностью унизить европейских хозяев, торговавших надеждой и демократией чужого народа. – Так что Вы хотели? Вряд ли испытать пределы моего радушия.

– Раз мы говорим без обиняков, то изначальная цель заключалась в том, чтобы уговорить Вас не принимать участие в выборах, но теперь я вижу, что это невозможно. Мы же обе прогрессивные женщины, не так ли? – Кэйт старалась не обращать внимания на откровенную насмешку хозяйки общины и ее сознательное пренебрежение правилами приличия – в тот момент Маргулис уже достала из сумочки пачку сигарет и прикурила. – А Вы никогда не хотели работать в ООН? Ваши амбиции и успехи помогли бы Вам добиться кресла генерального секретаря. К слову, это моя личная мечта.

– Благодарю, что так любезно ей поделились, – будучи незаинтересованной в предложениях от псевдо-союзников, Виктория подняла голову и выпустила струю сизого дыма изо рта. Сейчас ей безумно хотелось избавиться от одежды и принять душ. Притаившаяся во дворце разума тошнота угрожала вырваться из импровизированной клетушки. Не хотелось бы опозориться перед столь заносчивыми посетителями. – Но, боюсь, у меня будут проблемы с резюме. Я пятнадцать лет нигде не работала. И сомневаюсь, что получу хорошие рекомендации. Еще у меня проблемы с, как это вы называете, корпоративной этикой? Я плохо подчиняюсь авторитетам и не поддерживаю боевой дух команды.

– Надо же, прямо как покойный, – с прискорбием сообщила Шантел, наклоняя голову вправо. – Значит, у Вас есть все шансы стать следующим Президентом Республики. И наладить отношения с Организацией. Может, даже присоединиться к Западному блоку? Представьте: Вы сможете не только стать первой женщиной-Президентом, но войти в историю, как первый из лидеров, принесший в страну процветание и богатство, верховенство права и наши европейские ценности. Общие ценности. Согласитесь – и мы поможем решить Ваши проблемы. Выделим приемлемую финансовую помощь. И отправим миротворцев на Восток, чтобы зачистить территорию от террористов и фанатиков.

– Вы сами их спонсировали, – не выдержав, Виктория сорвалась. Первый гнев. Первый проигрыш в серьезной битве международного формата. Спохватившись, она мгновенно исправилась: – Это же типичный маневр – разделяй и властвуй. При помощи секты вы давили на Маунтана, а теперь хотите давить на меня по сути тем же самым, но с видимостью помощи? Воистину, пресловутые ценности европейцев основаны на лицемерии. А я терпеть не могу двуличия. – швырнув окурок себе под ноги, Перри размяла шею и улыбнулась. – А сейчас извините. Меня ждут.

– Будьте осторожны, мисс Маргулис, мы не принуждаем кого-кто к сотрудничеству, мы требуем лишь сохранить демократию в обществе. Все имеют право на свободу выбора.

– Поэтому я Вам и отказала, – кивнув подошедшему Майклу, Перри поднялась обратно на холм и оказалась в компании обеспокоенных министров и дипломатов. – Все в порядке, господа. Я не собиралась продавать национальные интересы до вступления в должность. Но услышала угрозы в свой адрес. Уже начинаю сомневаться, стоит ли мне идти на выборы.

– По моим источникам, Волкер не так давно связывался с нашими американскими коллегами, – Симмонс, наклонившийся к женщине, перешел на предостерегающий шепот: – Вы знаете, о чем он их попросил? Насколько мне известно, за его спиной теперь мощное лобби демократической партии США. И либеральных партий Евросоюза.

– А что есть у нас, кроме парочки министров в отставке и антиправительственной организации? – присоединившийся к ним Мастерс пристально разглядывал две переговаривающиеся фигуры. Волкер, неудавшийся преемник Президента, и представительница Западного блока. Прекрасный тандем. – И неплохого имиджа от Всеотца, выстрелившего себе в голову.

– В свое время Маунтану этого хватило, – задумчиво протянула Виктория, ловя на себе взгляды двоих заговорщиков, стоявших немного поодаль. Предвыборная кампания началась.

Комментарий к Королева в колоде карт

* Псалом 17.

** Хромая утка – в американском неформальном политическом сленге прозвище президента США, вскоре покидающего свой пост в результате проигрыша очередных выборов или исчерпания своего права выдвигать на них свою кандидатуру.

*** Книга пророка Даниила 10:13 .

**** Герцог Буне – сильный демон, он перемещает места мёртвых и приказывает духам, которые ему подвластны, собираться вместе у могил. Он даёт богатство человеку и делает его мудрым и красноречивым, даёт правдивые ответы на вопросы.

========== Хвост виляет собакой ==========

Тигр, тигр, жгучий страх,

Ты горишь в ночных лесах.

Чей бессмертный взор любя,

Создал страшного тебя?

Уильям Блейк.

Администрация Волкера, улица Короля Асмодея. *

Когда обезумевший Всеотец распределял демонические имена по карте проклятого Города, его не покинуло нездоровое чувство юмора, в результате которого администрация советника была названа в честь могущественной твари с царским венцом. Таких привилегированных мест всего девять. Немногие могли похвастаться столь сильными покровителями. Немногие соответствовал их инфернальной сущности. Волкер считал себя достойным. Поэтому добивался этой должности, избавляясь от конкурентов, потенциальных врагов и снисходительных вышестоящих. До сих пор никто не сумел пошатнуть крепких позиций Кардинала, преемника почившего лидера страны и предполагаемого наследника полуразрушенного царства. Увлекшись игрой в Средневековье, он начал ассоциировать себя с опытным интриганом Ришелье и беспринципным Мазарини. Какая разница, в каком веке они живут теперь, если правила не изменились? Либо ты пожираешь этот никчемный уязвимый электорат, либо этим занимается кто-то более ретивый, не обремененный моралью. Народ Республики за пятнадцать лет научился подчиняться любому кровавому диктатору с достаточно примитивной риторикой. Необаятельно внушать к себе любовь. Опыт показал, что страх, липкий и бессознательный, инъекционно вкачиваемый в дрожащие венки, эффективнее, чем собрания на площади и признания во взаимных высоких чувствах.

К черту плохую игру в доброго патриарха. Настали времена поразительной искренности. Нероны и Калигулы покажутся величайшими деятелями своей эпохи по сравнению с террором, который Арман собирается устроить при восшествии в президентский кабинет. Грядет конец непокорных, трусливых, жеманных, бесполезных приживальщиков и приспособленцев. Останутся лишь одни из самых преданных сторонников, не перечивших, не пререкающихся, не подставляющих. Иные будут публично наказаны и отправлены в отдаленные округа для общественно полезных работ. На благо Отечества может трудиться любой желающий зарабатывать на пустой казне. Реформы уже галопировали в воспаленном мозгу будущего правителя. Полезные, узкопрофильные, даже опасные для определенных олигархических кругов. Их безоблачная эксплуатационная жизнь не могла длиться вечно. При смене власти необходимо менять подход. Особенно тем, кто отчаянно жаждет остаться у скудной кормушки. Так называемые региональные элиты жаловались на всю вертикаль, сконструированную бережной рукой Маунтана. Они еще не подозревали, какой змей обитал неподалеку и готовился выскользнуть из норы при первой возможности.

Мануэль знал себе цену. Сея хаос и разрушения повсюду, он выжидал. Пока его не позовут, пока не взмолятся о его пришествии, не возопят и не покроют голову пеплом в попытке все исправить. Но будет слишком поздно. Змеи беспощадны. У них совершенно атрофированы такие ненужные чувства, как любовь, сочувствие и милосердие. Остается сплошное хладнокровие как внутри, так и снаружи. Отныне все невидящие насмешники будут пресмыкаться перед ним. Протирать полы приемной своими коленями и надрывать голоса в отчаянной мольбе вмешаться и отдать им хоть один неприбыльный денежный поток. Распределить сферы влияния по-новому. Отдать старым друзьям гораздо больше, отобрав у старых врагов. Почувствовать себя на вершине мира. Создать династию, жизнеспособную, долговечную и фундаментальную. Как у римских императоров. Как у американских президентов. Столько невообразимых идей вихрем кружились в мыслях. Долго он ждал шанса их реализовать. С ним не соглашались. Над ним откровенно потешались. Или же не принимали в расчет, именуя глупым, несведущим мальчишкой без опыта в политике. Но где эти паразитирующие на государственном организме нахлебники? Где полезные реформаторы с портфелем необыкновенных доктрин и концепций?

Племя низкопробных торгашей вымученными истинами, проданным под эгидой демократии на перенасыщенном рынке. От таких воротило. Испытывая неподдельное презрение к бюрократам и прочей штампованной сволочи, Волкер пообещал себе избавиться от этого поганого засилья и водрузить на Парламент тоталитарный флаг. В общем-то, назвать вещи своими именами. Режим Маунтана не мог претендовать на тотальный контроль над жизнями граждан – в этом заключалась главная ошибка Всеотца. Он чересчур много позволял пресловутой оппозиции в лице Виктории, поощрял свободомыслие прозорливых арлекинов, маскирующихся под душевнобольных шутов, и полностью игнорировал набухающий гнойник на Востоке, состоящий из душевнобольных героев с гранатами и словом Божием. При нем, великом Кардинале, такого рассадника скверны больше не будет. Республика на пороге радикальных перемен. Либеральные выродки будут истреблены с величайшим почетом. А зарвавшиеся маргиналы – изгнаны проповедовать на задворки жизни. Мятежников приравняют к мракобесам и будут поставлять в Верховный Трибунал как сгнивший товар по себестоимости. Воцарятся долгожданный мир и покой для рабочих классов. Верхушка, развращенная безнаказанностью и беззаконием, окажется закованной в цепи абсолютизма.

Выпрямившись перед зеркалом, Арман тщательно продумывал каждый свой последующий шаг, долженствующий привести к победе. Он давно приучил себя, что людям нельзя дарить опасное право выбора. Лучше держать их в крепких тисках иллюзорной свободы слова. Но опасайтесь их агитационной чуши про равенство! Стоит на секунду прислушаться к блеянию страждущих, как в законодательстве начинают появляться статьи, облегчающие существование неимущим, слабым и бездарным. Так меньшинство прогибается под агрессивноебольшинство. Не успеешь достать из реестра нужную сумму, как выстроится очередь и протянет руку в надежде получить прибыль за свои извечные завывания. Иногда их никчемность можно было направить в нужное русло – в особо крупных стадах непризнанных мучеников попадались истые фанатики. За деньги они были готовы поверить в нового Мессию и возвестить всему свету о его политическом пришествии. Но злоупотреблять чужим лизоблюдством не стоит. Иначе рискуете заполучить друзей-предателей, готовых распять вас на собственных грехах.

Унизительная перспектива.

Морщась от отвращения, Регент поправил черный классический галстук и пригладил волосы. Все должно быть идеальным. Последний штрих – триумфальная полуулыбка, – была натянута в самом начале. Перед выходом на сцену он оттряхнул темный пиджак от несуществующих пылинок, дабы полностью вжиться в роль профессионального управленца. Противники утверждают, что у него мало опыта, что при нем страна окончательно распадется и перейдет под контроль Запада. Но в том нет его вины. За порядок в государстве отвечали секретарь Мастерс, а за внешнюю политику – смутьянка Виктория Маргулис. Такую версию преподнесут СМИ из пула Волкера. Чудесные получатся заголовки. “Спрашивайте у престарелого пиромана и гордой чемпионки по обладанию самого большого количества уголовных дел”. Статьи за государственную измену ждут своего часа, чтобы подвести обвиняемых к смертному приговору. И этим людям вы доверились? Разумеется, граждане не виновны в случившемся. Им скормили приукрашенную ложью мозаику и велели собрать из фрагментов трагическое слово идиоты. Однако не расстраивайтесь прежде выборов. Пару лишних процентов и общая социальная ответственность помогут спасти державу от деспотичных самодуров и зарвавшихся тиранов. Голосуйте с умом!

Продумывая слоганы предполагаемой избирательной кампании, Советник закусил губу в легкой усмешке и расправил плечи. Прищурившись от полоски яркого света, проникающей через малое оконце в самом углу небольшой комнаты, Волкер счел это за благоприятный знак. Журналисты, бумагомаратели, эксперты и пресловутые оценщики истории расселись по стульям через одного и терпеливо ожидали второго пришествия великого интригана. Их пригласили заранее, оформив красивые бейджики с гордой надписью “пресса” или “гость”. На самом деле в их услугах уже никто не нуждался, но необходимо завернуть уже принятое решение в обертку общественного мнения – иначе говоря, создать иллюзию заинтересованности в чужом разрешении. Странно, что народ избрал своими глашатаями до невозможности скучных, унылых провинциалов, заработавших на пропагандистских статейках и парочки убогих заказных панегириков. Они с умным видом дают советы опытным политическим псам, поправляя очки на переносице и неодобрительно чмокая жирными губами. Скривившись от отвращения, Арман внезапно осознал, что таковых тут добрая половина импровизированного зала.

Тряхнув головой по старой привычке, Волкер обвел всех присутствующих отрешенным взглядом, отмечая недостаток каждого. Кроме абсолютно лишенных таланта писак в помещении заседали несколько пресловутых сторонников, разместившихся позади трибуны. Джеймс закинул ногу на ногу и исподлобья наблюдал за мельтешением оператора, настраивающего оборудование. Ему можно доверять? Девятнадцать лет назад он добровольно подал в отставку с поста секретаря и не стал объяснять причины ухода. Что с ним могло произойти за такой долгий срок? Чьи интересы он отстаивает теперь? Рядом с ним, поджав ноги под сиденье, устроился неудавшийся министр обороны, однажды выступивший на стороне Своры, а точнее – ставший жертвой чужих козней и потерявший всякое уважение. Его вечно трясущиеся пальцы мяли клочок бумаги. Такому можно доверить любой секрет, он предаст не от избытка напрочь отсутствующего честолюбия, а скорее из-за банальной веры в лучшее предложение. Но их усмирить не так сложно. Как и большинство здесь сидящих. Проблемы всегда исходят от женщин. Если не брать в расчет своенравную Перри с ее извечным нытьем по поводу клуба, то самым опасным соперником остается Кэйт Шантел со своей вежливой улыбкой-оскалом и поползновениями на территориальную целостность целого государства.

С профессиональными шакалами следовало держать себя осторожно.

– Иначе половину Республики ты обменяешь за бесценок на свою паршивую демократию, – без фальшивой любезности не обойтись, но мысли пока никто читать не научился. Облизнув красные губы, приобретшие кровавый оттенок в предвкушении славной речи, Кардинал подошел ближе к трибуне и положил ладони на шершавую поверхность. – Я готов выступить. – прокашлявшись, мужчина поправил микрофоны с некоторой агрессивностью. Ему не терпелось начать. Обратить парадигму в пепел, конъюнктуру – в руины, а сограждан – в рабов. – Спасибо, что пришли. – на этот раз он обращался к почтенной публике, жадно прильнувшей к деревянному помосту. – Эти тяжелые времена коронавируса и политического кризиса застали нас врасплох, да? Мы были на грани. Но преодолели трудности. Единым фронтом. Мы выстояли. Как и всегда. Вы ведь помните те страшные времена, когда мы жили в печальном неведении? В постоянной тревоге? Даже без тени надежды на завтрашний день. У нас не было ни Президента, ни нормального Парламента. Одно сплошное разочарование. И вереница добропорядочных политиков-проходимцев, едва ли помнящих точное количество своих заграничных паспортов и вилл. Но мы пережили и это. – когда речь тщательно продумывалась и выверялась под тусклым освещением утопающего в сероватых бликах полумесяца, Мануэль изначально собирался намекнуть на себя. Благодаря ему на столах по-прежнему дымилось свежее мясо с овощами, а счета за электричество не превышали нормы полугодичной давности. Но самовосхваления пришлось отложить. – Сейчас мы стоим на пороге новой катастрофы. Президент скончался. Парламент распущен. Слуги народа бездействуют. Все катится к черту, если говорить прямо. – раздалось пару неуместных смешков. – Но нам обещали исправить ситуацию при помощи выборов. Кстати, они уже через три недели. Но все погрузились в апатию, в странное политическое оцепенение. Никто не вывешивает кричащие билборды, нет того хваленого духа соперничества и поразительно безвкусных лозунгов. Нарративы иссякли, на экранах пустота. Так ответьте на вопрос: нужны ли нам эти выборы? И что мы выбираем теперь? Достойного кандидата? Великого лидера? Спасителя? Мессию? – вдохнув спертый воздух, желая вырваться к заветной прохладе, Регент размял затекшую шею. – Зачем этот бюрократический ад, этот бессмысленный карнавал бюллетеней? Вы все равно не верите в изменения! Поносите всю систему, ненавидите плутократию, охлократию и прочую кратию. Так зачем обманывать себя? И заведомо толкать себя в круговорот лицемерия? – выдержав паузу, Советник вгляделся в их лица и отметил долгожданное непонимание. Долго же они прикидывались всезнающими. – Я собрал вас не для того, чтобы объявить о своем участии в выборах. Я предлагаю вовсе отменить их. – по залу пронесся неуверенный ропот шокированных слушателей. Кто-то поднял руку, надеясь хотя бы получить право задать вопрос. Первой среди них неизменно оставалась Сандра Эмис. – Разве Маунтан не считал меня преемником? Не возлагал надежды на то, что я возглавлю Республику?

Они не подозревали, что все происходящее – шоу, театр теней и иллюзий. Отвлекающий маневр для более грандиозного действия. Финал, достойный этого Города и его отпрысков.

– Зачем вверять судьбу хрупкого государства очередному закомплексованному садисту? Верить монотонным обещаниям, в сущности ничего не стоящим? Надеяться на изменения? К лучшему, к худшему. Вы готовы снова терпеть это? Готовы приносить себя в жертву безумным идеям? Или идти на поводу у откровенных дилетантов, окруженных прожженными алчными циниками? На их руках больше крови, чем у российских спецслужб. Потому что им плевать, кого грабить. Вы же платите. – сочувственно пожав плечами, Арман готов был выдавить патетичную слезинку. – Но… вы знаете меня. Я никогда не совершал подобных проступков и не собираюсь. Я знаю, что страна под названием Республика способна стать великой снова! – извини, старина Трамп, в этом месте должно быть нечто пафосное. – Мы не живем в эпоху маунтанизма. Наш секретарь ошибся. Его, как и всех нас, ввели в заблуждение красноречивые пустословы. Не верьте им! Не-нет, и еще раз – нет! – перейдя на исступленный крик, Волкер забылся. Темные волосы разметались по лбу, но глаза остались такими же ясными, светящимися в предвкушении победы. – Верьте мне. Я точно понимаю, чего хочу. Новой жизни. Новой эры. Нового будущего! И я готов вам его дать. И я был готов к этому всегда. – наклонившись над кафедрой, он уперся в нее вспотевшими ладонями, но простоял так недолго. – Я не буду давать пустых обещаний. Мы все устали от них. Но я знаю, что только под моим руководством страна будет очищена от террористов, боевиков, преступников, предателей и врагов. Виновники будут наказаны. Угроза минует. И мы будем жить в мире. Ведь мы так долго его ждали. Правда?

Наивные созидатели. Не понимают простой истины – жизнь не изменится. Не станет лучше. И не выпустит из цепких объятий страдания. Все повторится заново. Слоган может быть другим, но по сути фабула останется той же. Прискорбно. Они сидели тут, не подозревая о близости смерти. И конец для них ровным счетом ничего не значит. Они думают, что перед ними Президент мира. Миротворец. Но почему тогда небо громыхает, а грозы все нет? Почему люди бегут по улицам в панике, показывая куда-то наверх, однако стихийных бедствий не наблюдалось? Армагеддон наступил. Но представляет собой не явление безудержной фантазии, а разрывающую тишину реальность.

Скоро они ощутят ее отголоски.

Граница Той Стороны и Этой.

Их неожиданно остановили на пропускном пункте. Заявили о неполадках с документами и ушли в ночь. Джозеф старался не подавать виду, держась прямо и отстраненно от всего уродства мира. Лишь скованные напряжением мышцы и вздувшиеся вены свидетельствовали о нервозе. Глупо было бы закончить свой земной путь на отшибе поганого округа без названия, под пулями псов Республики. Тряхнув головой, он отогнал нежелательные фаталистические мысли и откинулся на спинку кресла в попытке расслабиться. Позади сидел безмолвный страж, готовый пожертвовать жизнью во имя Отца. На его плотно сжатых челюстях бродили желваки. Фанатик просчитывал варианты, пытался всмотреться в гнетущий ночной мрак, но безуспешно. Их задержали перед жалким шлагбаумом и велели не трогаться с места. Ожидание убивало. А разлука причиняла боль хуже раны. Стоило связаться с Майклом и узнать о состоянии Виктории, но он боялся скомпрометировать Королеву или навести на нее подозрение в контактах с террористическими организациями. Как все сложно и неопределенно. Еще вчера Рокуэлла волновала лишь собственная паства, взращённая на эгоизме и нарциссизме, а сегодня он переживает тяжелые мучения из-за невозможности быть рядом с Перри, с женщиной, которую любишь.

Резко распахнув глаза, священник вдохнул слишком много воздуха и закашлялся. Любовь. Какое опрометчивое слово он подобрал. Мог бы сказать привязанность или влечение плоти. Он крайне редко находил время для секса и просто решил развеяться. Нет. Господь наградил его сердцем, дабы он планомерно терял по частичке, а не позволял ему биться в унисон с чьим-то другим. Никто из них не собирался погружаться в безудержную страсть, навеянную болезненной ночью. Но потом эмоции пересилили. И кратковременная утешающая связь переросла в несокрушимое чувство с рафинированной заботой. Каждую секунду он машинально тянулся к телефону, думая написать сообщение или получить оное. Пальцы дрожали, невольно вспоминая ощущение горячей кожи, отзывчивой, источающей приятные ароматы, покрывающейся мурашками. Сглотнув слюну, Джо постарался выбросить навязчивые образы из головы. У него хватает проблем. Но по неизвестной причине к неконтролируемой эмоции симпатии (так он утешал себя, отказываясь от страшного слова “любовь”) примешалось желание заботиться. Кто бы мог подумать, что за полмесяца можно так сильно раствориться в другом человеке.

Без остатка.

– Поделись своими дальнейшими планами. Что ты собираешься делать теперь? – однажды она задала этот вопрос, намекая на их отношения. А он, идиот, начал разглагольствовать о промысле Божьем и природе мести. Ударив кулаком по рулю, Джозеф сцепил зубы и повернулся назад. Ему не здесь нужно быть. Лучше вжать акселератор до предела и вырулить из этой схлопывающейся ловушки. Он должен находиться рядом с ней. Прямо сейчас. Громкий стук по стеклу заставил вздрогнуть. Поморщившись от направленного в лицо фонарика, Рокуэлл не отвернулся. Его попросили выйти из автомобиля. Красноречиво взглянув через плечо на молчавшего соратника, монах сжал четки в руке и, не совершая резких движений, открыл переднюю дверцу, чтобы предстать перед своим судьей в пограничной форме. Тот хищнически ухмыльнулся, отчего его обрисовывавшиеся скулы более отчетливо контрастировали на фоне слегка выдающейся челюсти.

– Вы – тот самый Пророк? – ровным тоном поинтересовался пограничник, глядя в расширенные от света зрачки священнослужителя. Тот выпрямился и выпустил из побледневшей ладони крест. – Отвечайте на вопрос. Вы – Пророк?

– И предстал Иисус перед правителем. И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус ему ответил: ты говоришь, – не теряя привычного самообладания, Отец в упор смотрел на недоброго вестника. – Таков мой ответ. **

– Я получил приказ задержать Вас как только Вы покинете территорию Протекторов, но Вам как-то удалось незаметно проскользнуть через этот захолустный пункт. При помощи одного старого ублюдка из ОБСЕ. Мы все знаем, господин Рокуэлл, – изучая документы и лицо стоявшего перед ним арестанта, мужчина тихо посмеивался. – Мы его нашли и допросили. А теперь обнаружили Вас. Удачный день.

За спиной раздались шаги. Не оборачиваясь, лидер секты мысленно сосчитал количество людей, окруживших автомобиль злополучной организации. Двое. Как неосмотрительно. Дилетанты. Или излишне самоуверенны. Но ввязываться в драку бессмысленно. Его уже не успеют отвезти в тюрьму, а убивать явно не собирались. Задняя дверь машины приоткрылась, выпуская татуированного сектанта наружу. Он прижимал руку к подмышке, нащупывая пистолет прямо на оперативной кобуре, выжидая приказа.

– Не надо, сын мой, – опередив насторожившегося телохранителя, следовавшего за ним всюду, Джозеф покачал головой. – Бог не даст забрать меня. Не сегодня.

– Ваш друг? – насмешливо осведомился офицер, принадлежащий к корпусу Протекторов. – Или же подчиненный? Знаете, я не верю в дружбу, Отец Джо. Она такая бесполезная. Тянет нас всех на дно, верно? – пересчитывая бусинки четок, Пророк старался не обращать внимания на шакала в форме. Тот факт, что один оказался в заложниках у другого автоматически не делало их двумя хорошими собеседниками. – Я всегда утверждал, что деловые отношения куда лучше. Но многие люди считали меня другом и понятия не имели, как сильно ошибались. – гаденькая улыбка не сходила со смоченных, облизываемых губ. – Бог дал – Бог взял, верно, святой отец? Так, кажется, Вы всегда говорили во время проповедей? – он хотел дружески похлопать священника по плечу, но тот предупреждающе насупился. – Хотите раскрою секрет? Вы – мой идол, падре!

Иуда Искариот твой идол, позорная тварь. Такие собственноручно прибьют тебя к кресту…

– Садитесь в машину, – голос, прорвавшийся сквозь завесу размышлений, вырвал из красочных фантазий. – Я никуда не повезу Вас ночью, хотя мне дали четкий приказ. В лесах опасно. Посидим в салоне, подождем утра и решим, что нам делать. Вы согласны?

Последний вопрос был сугубо риторическим. Сжав деревянный крест, Рокуэлл не стал проявлять характер и спокойно последовал за конвоем. Лишь на середине пути он запнулся и развернулся к непроницаемой лесистой полоски. Вокруг стояла мертвая, гнетущая тишина, не считая мерного гудения мотора. Но там, на заросшей тропинке, виднелась высокая фигура, в чью голову вросла плетеная корона. За ним наблюдают и злорадствуют, получая неимоверное удовольствие. Отец встрепенулся, не решаясь пошевелиться. Грядет нечто ужасное. Галлюцинации участились. Игра воображения перешагнула рубеж.

Больница Принца Вассаго.

Каждый день он заходил в палату неудавшегося градоначальника с желанием получить плохую или хорошую новость. На столах и тумбочках накапливались букеты уродливых цветов от весьма угодливых поклонников. С отвращением расталкивая громоздкие букеты и венки – противников у нынешнего городского управляющего было вполне достаточно – Рэйлан пробирался к постели и наблюдал за избавленным от эмоций лицом. Медсестры пожимали плечами при расспросах и рекомендовали уповать на молитвы. Раздражаясь еще больше, Догвелл прогонял их с криками. К черту пошлые фантазии нереализованных распределителей капельниц. Бог не поможет в этой ситуации. Да и ни в какой другой тоже. Пустая трата времени и сил. Он множество раз одергивал своих религиозных товарищей, зазывающих на проповеди по четным дням и нечетным. Вздор и вымысел для бездарностей, неспособных к рациональному мышлению. Сжимая зубы от злости, он проклинал место, в котором родился. Наполненное безысходной фантасмагорией, плодящей сплошных баранов на заклание.

– Такова жизнь, Себастьян, – присаживаясь на скрипучий стульчик возле койки, шеф полиции не хотел скатываться к предсказуемым драматическим монологам, но выдержать соблазн тяжело. Особенно в безрезультатных поисках истины. – Веришь в Господа, вот как ты например, и сразу же сближаешься с ним. Интересно, ты с ним виделся? Что он тебе сказал? – поддавшись вперед, Рэйлан приблизился к больному. – Может, у тебя даже ответы на главные вопросы есть? Или ты тоже не желаешь делиться догмами? – фыркнув, мужчина скатился со стула и опустился на холодный кафельный пол на колени. – Неужели там жизнь настолько проще и лучше, что ты решил остаться? И больше возвращаться не собираешься?

Загудевший в кармане формы телефон вынудил дернуться и осторожно взглянуть на экран. Нет. Божественного провидения не случилось. Если бы ему позвонил Гудвин, то можно было сразу заказывать соседнюю палату, но пока перед глазами маячил незнакомый номер. Поднеся трубку к уху, Рэйлан недовольно прикрикнул. Они были правы – Город убивает все светлые чувства. Ты остаешься с печальным стремлением вечно быть первым или же медленно разлагаешься где-то на фоне апокалиптических пейзажей. Все вокруг постепенно сходят с ума и перестают отличать правду от вымысла. Впрочем, от дома почти ничем не отличается. Только там люди привыкли к такому существованию и не задают лишних вопросов.

– Что? – от образа уравновешенного, выдержанного блюстителя закона не осталось и следа. Рука сжала железные кроватные перила, позволяя мгновенно подскочить на окрепшие ноги и мерить комнатку шагами в лихорадочном круговом беге. – Каким образом? Где? – получив ответы, он приглушенно застонал и согнулся. – Ладно, я попытаюсь разузнать. Может, удастся все уладить. Держите меня в курсе. – проведя по красной кнопке, он сдавил смартфон и, закусив губу, повернулся к прикрепленному к стене телевизору с горящим экраном. К счастью, звук был выключен, иначе ему бы пришлось выслушивать порцию бредовых идей пресловутого Кардинала в прямом эфире. – И зачем тебе телевизор в палате?

– Чтобы лучше слышать пение продажных птиц, из-за которых он здесь лежит, – не оборачиваясь к вошедшему незнакомцу, Догвелл несколько секунд переваривал услышанное. Пистолеты ведь всегда при нем – опасаться нечего. Плавно развернувшись, он, к своему удивлению, обнаружил не вооруженный отряд крамольников, а всего лишь жертву недавней аварии, причинившей всей городской власти столько проблем. – Вы помните меня?

– Мэтт Раф, глава СБР, – бросив оценивающий взгляд на агента, явно оправившегося после всего пережитого, Рэйлан нахмурил брови. Город снова затягивал в пучину интриг и хитросплетений. – Я думал, Вы мертвы.

– К сожалению, нет. Это избавило бы меня от многих проблем и обязательств, – прокашлявшись, Мэттью поправил синий галстук и кивнул сам себе. Несмотря на сносный внешний вид, на лице виднелись мелкие порезы и едва заметные гематомы. – Мне нужна Ваша помощь. Я дал Гудвину обещание сохранить жизнь одному человеку.

– У меня хреновые предчувствия, Мэтти. Ты бы мог пообещать мне кое-что? – Себастьян не стал вынимать сигарету изо рта, маскируя таким образом волнение. Трясущиеся руки были спрятаны в карманы. – Можешь приглядеть за Викторией?

– Послушай, это ведь бесполезно. Ты же понимаешь, что она тебя не…

– Я не об этом тебя спрашиваю! – резко оборвав друга, Гудвин недовольно зарычал. – Я тебя о советах не просил. Лишь о помощи. Ты согласен?

– Я знаю, кто Вы такой, Рэйлан, и на кого работаете, – полицейский напрягся, исподлобья смотря на предполагаемого врага. Но тот не двигался, не предпринимал попыток задержать или превысить полномочия. – Должен признать, информацию о Вас получить было гораздо сложнее, чем о ком-либо в Республике. Но я все о Вас знаю. И так получилось, что наши интересы совпали.

– И что Вы от меня хотите в таком случае? – можно быстро достать оружие и застрелить ублюдка, а потом оформить протокол, сославшись на попытку предумышленного убийства градоначальника. Но зачем? Ведь он сам отпустил этого человека пару недель назад.

– Я не собираюсь Вас арестовывать, – мастерски предугадав намерения нервного шефа полиции, Раф поднял обе руки вверх в знак перемирия. – Мне нужна Ваша помощь. Я получил сведения о том, что в Республике готовится ряд масштабных терактов. Я объясню все по дороге, но мы вряд ли успеем, если Вы будете держать меня под прицелом. – заметив колебания на бледном лице служителя порядка, глава службы безопасности сделал шаг вперед. – Я не лгу. Это в наших общих интересах. – опустив голову, Догвелл раздумывал над предложением, а в сущности – фактом. На его счету столько убийств, почему бы не обновить список? – Знаете, Себастьян всегда восхищался римским императором Нероном. Считал его образцом трагикомедии. Он как-то был сильно пьян и сказал мне, что считает себя его карнацией. Теперь я понял, о чем он говорил – перед смертью и после нее они оба доставили миру столько проблем. Но в итоге объединили человечество.

– Он еще не мертв, – понимая, что подражает недавним возмущениям Маргулис, Рэйлан осекся и втянул воздух через расширившиеся ноздри. – Но уже доставляет мне хлопоты. Будь проклят… – внезапно стихнув, мужчина понял, что больше не должен скрываться под маской неверующего циника. – Господь да благословит твою душу, лже-Нерон. – подхватив со спинки стульчика сумку, Догвелл устремился к выходу, сдержав порыв подтолкнуть агента плечом.

Вместе они поспешили выйти на свежий воздух, чтобы сбросить мрачные оковы, сулящие смерть в клинике, названной в честь опасного демонического принца. Оба ситуативных союзника даже не обернулись, когда в отдаленном коридоре раздался крик испуганной медсестры, увидевшей открытые глаза коматозного. Гудвин обожал комедиантство.

Воистину, эта шутка была самой удачной за всю его карьеру.

Клуб Эдем, улица Маркиза Набериуса.

Кто бы мог подумать, что в доверие к асам так легко втереться. Судьба несчастного калеки, всеми покинутого и обманутого родственниками, напоминала Маркусу собственную жизнь до общины и антиправительственных заговоров. Именно Салливан стал поручителем Боунса в организации, введя в узкий круг приближенных Королевы и подарив право носить именное оружие. А потом все закончилось печально, но предсказуемо: измена, казнь, фальшивая скорбь и забытье. Ларри не отличался словоохотливостью или высоким интеллектом, но точно не задавал вопросов и не осуждал. Хотя бы за эти качества можно было поднять стакан с виски и отхлебнуть немного. Вряд ли стоит осушать всю емкость ради трусливого предателя. Поэтому он ограничился рюмкой и тут же поставил ее на поднос официанта, дабы тот отмыл ее от следов непрошеного сочувствия. Какая разница? Все равно половина товарищей мертва, а вторая – находится в разладе из-за выборов. Королева либо победит, либо будет сожрана Волкеровскими прихвостнями.

Он анализировал положение клуба и его роль в готовящейся политической игре. Перспектива весьма сомнительная. Открыв окна на проветривание, адвокат вышел на балкон и всмотрелся в Ратушу, чей белый силуэт мелькал на фоне кристально голубого неба. Погода, умеренно теплая, почему-то внушала беспокойство. Странное предчувствие подкрадывающихся изменений. Хороших или плохих – неизвестно. Бесконечно близких и кратковременно далеких. Время останавливается. И все вокруг двигается в замедленном режиме. Возникает ощущение, будто ничего не происходит. Стабильная стагнация. Тотальная вялость. Всеохватывающее безразличие разливается по венам. Сердце автоматически перекачивает отравленную кровь. Тело становилось непригодным. Разум атрофировался. Рационализм опошлили до уровня релятивизма. Личное мнение не котируется, в нем не нуждаются даже региональные СМИ.

– Снова предаешься скучным размышлениям о прошлом? Или будущем? – вошедший в кабинет Воннегут по-хозяйски разместился на своем любимом месте и открыл крышку ноутбука. – Что на этот раз? Самобичевание в условиях наступающего кризиса? Или самолюбование в преддверии освободившегося кресла руководителя клуба? – поймав неодобрительный взгляд Консультанта, Сет положил обе ноги на стол и рассмеялся. – Что? Я просчитываю все варианты. И лично думаю, что так должен поступать любой уважающий себя бизнесмен.

– До сих пор не понимаю, зачем Виктория вызвала тебя сюда. Кажется, американское общество тоскует по тебе, – достав очередную сигарету, Марк откинулся на кожаном кресле и прикоснулся пальцами ко лбу. – Не думаешь вернуться?

– В эпоху коронавируса? Мне уже звонили из посольства и предлагали эвакуировать, но я все еще здесь. Как и ты, – улыбнувшись, финансист помахал перед собой руками, отгоняя едкий дым. – Видишь, у каждого свои обязанности. И не стоит ими пренебрегать. Особенно, если это сулит выгоду. Ты же адвокат, обязан улавливать такие вещи.

– У меня весь день дурное предчувствие. Как будто что-то должно неминуемо произойти. И я не понимаю, что именно. У тебя такое бывало?

– На бирже – каждый день. Но дурное предчувствие нельзя монетизировать, – тяжко вздохнув, Салливан уперся ладонями в стол и наклонил голову, рассматривая зарвавшегося казначея. – Ты ждал другого ответа от брокера? Не разочаровывай меня, Марк. Иначе буду весь день причитать о том, как скучаю по Томасу.

– Повелитель, – деликатно постучав в дверь, служащий Эдема просунул голову в отверстие. – Вас хочет увидеть господин Гастин. Можно его пропустить? – утвердительно кивнув, Маркус открыл глаза и поднялся на ноги, приветствуя недавно покинувшего их товарища. Похоронив сразу двух сыновей на площади Короля Пеймона во время уличных беспорядков и полицейского террора с примесью животной беспощадности, он едва выстоял после таких испытаний. Не всякий смог бы взять отпуск на пару недель, а затем вернуться обратно с натянутой улыбкой и готовностью вновь обслуживать привередливых участников. Возможно, ему просто некуда больше идти. Жена ведь умерла восемь лет назад, а дети оставались единственным светочем жизни. Но Город пожрал и их. Подобно мотыльку, он стремился к источнику света и неумолимо заслонял его изорванными крыльями, впитывая, поглощая. В таких случаях остаются депрессия и трудоголизм. Два столпа.

– Рад видеть тебя на рабочем месте. Готов приступать к своим обязанностям? – сочувствие давно не котировалось в стенах общины. Они похоронили слишком много людей, чтобы теперь плакать и стенать. – Ты готов?

– Разумеется, любому необходим небольшой отдых, – подмигнув в своей типичной манере, Хиггинс, увы, так и не смог убедить стоявшего напротив законника. В напомаженных черных усах проглядывалась пара серебристых волосинок, а в глазах стояла неимоверная вселенская печаль. Он постарел на пару десятков лет, пока переживал личную трагедию прерванного рода. – К слову, внизу произошел, если так можно выразиться, легкий конфликт между господином Доланом и Данбаром.

– Что они опять не поделили? – привратник неопределенно пожал плечами, отстраняясь от всех склок. Застонав от негодования, Консультант прошелся верхним рядом зубов по нижней губе, не переставая часто моргать. – Ладно. Я спущусь и попытаюсь разобраться. Останешься здесь, Сет?

– У тебя своя работа, у меня – своя, – потянувшись к пульту, Воннегут включил телевизор, увидел напыщенное лицо декламирующего Волкера, поморщился и переключил на музыкальные хиты девяностых. – Я тут немного расслаблюсь. Попытаюсь ощутить дурное предчувствие.

Поправив растрепавшиеся темные волосы, Салливан отправился на нижний этаж, где собралась группа опытных вестников из противоборствующих лагерей. Неоднократные стычки еще ни разу не переходили в драку – священные обеты клуба соблюдались при любых раскладах, – особенно после публичной казни Лоуренса. Однако это не мешало бывшим полицейским, агентам службы безопасности, отставным военным и резервистам, распределившимся по двум группам, искать лишний повод спровоцировать другую сторону. Сейчас, в центральном зале, сцепились лидеры подразделений, не поделивших охраняемую территорию. Точнее, Илай, с дробовиком на плечах, возвышался над вальяжно расположившимся на диване Кларком и угрожал схватиться за оружие. Тот, в свою очередь, демонстративно громко смеялся над историями порноактрисы, не сумевшей вернуться обратно в индустрию из-за бушующего в стране коронавируса. Рядом, закинув ногу на ногу, сидела сестра мексиканского наркобарона, регулярно оплачивающего счета из Эдема.

– Я задаю вопрос в последний раз: почему твои люди были там? – прорычал палач, раздражаясь с каждой секундой. Руки непроизвольно тянулись к прикладу. Глупо было бы нарушить законы, за которые казнишь самолично.

– Послушай, не усугубляй, – протянул Долан, откидывая одну руку с плеч актрисы и поворачивая голову к напряженному солдату. – Я лично хлопнул Гровера и получил право на его имущество с прилегающими бонусами. У тебя с эти какие-то проблемы?

– Да. Когда мы распределяли зоны контроля…

– Зоны-шмоны. Мой друг, все изменилось. Пандемия, глобальный кризис, падение ВВП, простой в Голливуде. Кому какое дело? – вытянув ноги, бывший офицер принял из рук порнозвезды всю бутылку виски и одну пачку сигарет. – Это называется экспроприация, дружок. Если не нравятся мои методы, напиши жалобу на имя Виктории или передай дело в суд. Я должен нанять юриста? Господин Курц, не согласитесь представлять мои интересы?

– Дети, прошу, не впутывайте меня в свои сомнительные истории, – порекомендовал ветеран не без тайного удовольствия от представившегося зрелища. Вытащив дымившуюся трубку изо рта, он с толикой философии подмигнул соучастнице мексиканского картеля. – И не шумите. Музыку не слышно.

Оценив обстановку, Маркус вынес многообещающий приговор – некритическая. Между двумя неудавшимися союзниками периодически вспыхивали разногласия на пустом месте. За четверть века ситуация не дошла до точки кипения ни разу. Вероятно, карантин негативно повлиял даже на природных затворников, молчунов и балагуров. Спустившись по ступенькам, адвокат окинул всех пронзительным, тяжелым взглядом и поджал губы. Собравшиеся псы мгновенно притихли и, опустив голову, разошлись по углам. Только потенциальные соперники остались в той же позе.

– Господин Салливан, у нас возникли серьезные проблемы, – несмотря на неспешный шаг, эдемовец был встревожен и специально понизил голос. Подойдя к лидеру вплотную, он продолжил: – Вэнса не пустили на пресс-конференцию Волкера. Задержали на входе и увезли. Я послал за ними своего человека, но результатов пока нет.

– Гектор, лично проследи за этим. Мне начинает казаться, что здесь какой-то заговор, – перейдя на шепот, Консультант не изменился в лице – лишь заросший бородой подбородок слегка подрагивал. – И мы не знаем, кто в нем участвует. – кивнув, вестник заторопился в свою комнату за оружием и ключами. – Эй вы, двое. – ментально почувствовав угрозу, Илай сделал шаг в сторону, но Долан не проявил должного уважения к старшим. – Мы держим одного из вас только из сожаления по поводу судьбы разлагающегося полицейского департамента Республики и нефункционального верховенства права. Второго организация содержит из сочувствия к бывшим солдатам, почти не получившим медицинскую и психологическую помощь после участия в военных действиях. Мы сердобольны. Но если хотите что-то получить – нужно что-то дать взамен. До выборов в вас еще будет смысл. Но потом…?

Кларк хотел возмутиться, уже поднял зажатую в пальцах сигарету, но Салливан осадил его одним движением, после чего развернулся в направлении лестницы. На третьем этаже пустовало мало комнат, но одна из них, отмеченная цифрой двадцать пять, приводила в отчаяние. Открыв дверь, мужчина зашел внутрь и поморщился от ударившего по глазам солнечного света. Окна закрыли, но шторы остались раздвинутыми до предела, являя великолепную панораму гниющего града с периодическими кровавыми ливнями и воплями политических проституток под окнами. Как раз одна из них выступала по всем национальным каналам с пафосным спичем. Из-за таких, как он, Эдем потерял лучших представителей общины. Поглядев на опустевшую постель без покрывала, окруженную навечно умолкнувшей аппаратурой, Маркус устало вздохнул и облокотился на стул, который служим ему пристанищем во время всех застольных бесед с калекой.

– Марки-Марки! – ворвавшийся в помещение человек держал в руках небольшой сосуд весьма причудливой формы. Остановившись с ним в центре, Господин Никто закружился в легком танце и в конце концов протянул урну главному асу. – Я так скучал по тебе. Извини, не мог выбраться… из библиотеки… ждал Апокалипсиса. Переносил важные письменные тексты в электронные. Так утомительно.

– Это Вуди? – глупый вопрос. Очевидно, что не Лоуренс – его труп закопали глубоко в лесу, даже не пометив место захоронения. К предателям снисхождения не проявляли. – Мы хотели сделать это с Викторией, но она занята. Не окажешь услугу? – полубезумный писатель усмехнулся, будто готовился к подобному событию всю свою жизнь. – Пойдем на балкон. Он точно заслужил чего-то большего, чем скучное пребывание на тумбочке, согласен? – оба эдемовца выбрались наружу и облокотились на железные перила. Отсюда открывался вид на центральный вход и частичку продолговатой улицы, зажатой в тиски убогих серых строений. Непропорциональных, тусклых и совершенно одинаковых. – Что же, прощайте, профессор Ксавьер. Желаю удачного пути в вечность. – прикурив сигарету, Салливан одновременно высыпал содержимое урны вниз, дабы не гиперболизировать трагичность момента. – Ну вот и все.

– Хорошо, что ветер попутный, иначе весь прах осел бы на наших стражниках, – не поняв смысла высказывания, Консультант зажал сигарету в зубах и, упершись ладонями в шершавый поручень, взглянул вниз. Там, на небольшом расстоянии от парковочных мест, сцепились двое командиров, копивших злобу с момента сотрудничества. – Псы войны. Они же предвестники Апокалипсиса.

– Идиоты! – наклонившись над перилами, Маркус собирался отдать приказ, но промелькнувшая в небе черная точка заставила резко отдернуть руки и поднять голову наверх. Багровые тона как нельзя лучше дополняли картину вечности. Дальше все потонуло в яркой вспышке.

Центральное кладбище имени Герцога Буне.

Это невозможно. Восемнадцать лет назад врачи поставили четкий диагноз – непроходимость. И ничего нельзя было сделать. Лучшие клиники мира предлагали различные методы и операции, но тщетно. Майкл смирился с тем фактом, что род Перри прервется на нем, впрочем, как и она – в отношении своего клана. Все равно от ее семьи не осталось ничего. Мама, единственная, кто был заинтересован в здоровых наследниках, умерла гораздо раньше спонтанной свадьбы. Отец принадлежал к касте низкопробных торгашей и плодил больше детей в год, чем национальный банк выпускал валюты. Вряд ли он нуждался во внуках, дополняющих длинный список родичей, на которых всем на самом деле плевать. Поэтому с неизбежностью судьбы все смирились. Тема преемников горечи, порожденных одиночеством, навсегда закрылась в браке. Возможно, вдова не чувствовала той особенной связи с погибшим супругом именно из-за отсутствия наследников. Или же пыталась оправдать холодность по отношению к опальному дипломату. Какая разница? С Волкером все было иначе.

Их жутчайший мезальянс поверг бы ее пропитанную аристократизмом мать в сценический шок. Конечно, с условием игнорирования того момента, что она сама избрала спутником жизни сына фальшивомонетчика, проигравшего целое состояние в казино. Формально обедневшие дворяне ничуть не хуже переживших чистку аристократов, но по сравнению с благоверным матери, в чьи обязанности негласно входил психологический прессинг, Армандо казался небесным посланцем с нимбом над головой. Так что осуждать чужой выбор не приходилось. Да и в живых не осталось никого, кто бы мог читать нотации. Жаль. Всех бы несказанно обрадовала новость о положении Виктории, считавшейся бесплодной – сколько она натерпелась издевательств от Волкера, часто намекавшего на пустующий трон. Интересно, будет ли он шокирован так же, как она утром, при появлении двух полосок на купленном тесте. У нее раньше были подозрения: тошнота по утрам, жуткая сонливость и боли в пояснице наряду с головокружением. Лучше бы это были галлюцинации или призраки прошлого, навещающие во снах.

С ними меньше проблем.

Мама пришла бы в дикий восторг, выдаваемый легкой полуулыбкой и снисходительным кивком в знак благодарности. Видела бы она потенциального отца. Проповедник-террорист, держащий в страхе половину мира и уповающий на мстительных богов, в которых даже не верит. Лучшая партия для стареющей оппозиционерки без вразумительных целей жизни. Решившейся на сороковых годах существования на бренной, истлевшей планете обзавестись потомством. Ее мнения не спрашивали – организм не потрудился, но отдал остатки энергии на сохранение рода. Зато отец с хорошей родословной, невзирая на грубое звучание фамилии. Английские эмигранты, почему-то променявшие Туманный Альбион на Мрачную Бесперспективность. Видимо, настолько прониклись обстановкой, что поголовно шли на всевозможные войны. Вспомнив о фотографии, хранящейся внутри кошелька, Виктория откинулась на спинку машинного сидения и неспешно достала ее, поднося к свету. С архивного снимка на нее смотрел мужчина в преклонном возрасте с тяжелым взглядом из-под нахмуренных кустистых бровей, скрывающий твердую линию подбородка под волнистой бородой. Что-то в чертах незнакомого представителя рода Рокуэллов напоминало Джозефа.

Непроизвольно положив руку на слегка выпуклый живот, Маргулис вовремя спохватилась и тут же переложила ее на массивный череп собаки, сидевший рядом на сидении. Игнорируя полные обеспокоенности взгляды Майкла, Королева облизывала пересохшие губы и зачем-то пыталась вспомнить первоначальную цель приезда на кладбище. Увидев положительный результат теста, она испугалась, заметалась по комнате, потом схватилась за поводок и выбежала в коридор, не отвечая на вопросы изумленного телохранителя. Тот попытался успокоить ее, даже потянулся к дрожавшему плечу, но взамен получил выговор и приказ немедленно завести автомобиль. И вот они катались по наполовину заполненному Городу, то вливаясь в поток машин, то обходя их по безлюдным улицам. В конце концов они свернули на дорогу, окруженную по сторонам крестами и склепами.

– Останови здесь, – издали приметив каменные готические крестоцветы, высившиеся над всеми сооружениями, хозяйка клуба внезапно захотела потревожить покой мертвецов. Одному склепу была присуща умеренная вычурность, балансирующая на грани утонченности и нелепости. И кто в современно мире будет хоронить родственников в гробнице? – Последи за Диогеном. Я хотела бы повидать кое-кого. – Майкл пристально изучал ее бледное, осунувшееся лицо, едва ли скрывающие нездоровый цвет за легкими слоями пудры. Разозлившись от такого досмотра, она эффектно развернулась, позволяя полам тренча взметнуться ввысь и удариться об икры. – Зачем я согласилась приютить у себя чертового сектанта? – достав непримечательный ключик из целой связки, Перри открыла массивные кованые ворота и зашла внутрь. На нее повеяло влажностью, умиротворением и смертью. Пройдясь вдоль запертых ниш, оккупированных давно ссохшимися костями, женщина остановилась в углу.

Разговаривать с пустотой – опасная привычка. Но обращаться к умершей матери – апогей всего абсурда. Поэтому она присела на сырой камень и огляделась. Томаса похоронили неподалеку – его жестокий отец, кичащийся родовитостью, не сумел позаботиться о сохранности фамильного склепа, – последнего достояния местной аристократии. Тем лучше. Том ненавидел отца, не особо любил мать и чуждался общества. В затхлом, недосягаемом для солнца помещении ему и место. Только сейчас осознав, что она все еще держит в руке старую фотографию, Виктория улыбнулась и положила ее обратно в кошелек, одновременно извлекая из сумочки телефон и сигареты. Тут нельзя было курить, но правила для собственников условны. Вдохнув божественный сизый дым, вдова ощутила тошноту. Замечательно. Теперь ее лишили никотинового кайфа. Оставалось лишь бросить пить и облачиться в монашеские одеяния унылых адептов морали. Как иронично. Из-за холода ее пальцы дрожали. Съежившись,она плотнее укуталась в легкую ткань и набрала номер той, чей голос хотела услышать больше всего.

– Алло… Мелисса? – задрожав сильнее, Маргулис приложила ледяную ладонь к горячему лбу. У нее поднялась температура, или зловещая обстановка склепа уже сулила муки адского пекла? – Я… извини за беспокойство… ты не знаешь, где Джоз… – опомнившись, Перри отвела телефон от уха, имитируя помехи. Прождав несколько секунд, она вернулась к беседе: – Господин Рокуэлл на месте?

– Дорогая, у тебя все в порядке? Твой голос… послушай, у нас тут небольшие проблемы. Я хотела бы поговорить, но здесь что-то происходить… – связь действительно пропадала. Мертвецы в ней не особо нуждались. – Я могу перезвонить тебе позже? Мы здесь одни. Никто не приезжал…

Выронив смартфон, Королева закрыла лицо руками. Так она просидела больше двадцати минут, пока донесшийся до атрофировавшегося слуха вой не разнесся под каменными сводами. Собака поминала умершего хозяина с особым отчаянием. Как ни странно, они с Томом дополняли друг друга. Черные твари, лишенные крыльев, но сохранившие память о них в своих глубоких глазах размытых оттенков. Очнувшись от неприятного оцепенения, Виктория осознала, что почти сидела на могилах. И сливалась с мертвецами. Подавив очередной приступ тошноты, она вырвалась из цепких лап смерти и, согнувшись от неприятных ощущений, выблевала часть скудного завтрака в кусты. Мерзость. Подошедший к ней Майкл загородил яркое солнце, беспощадно хлеставшее лучами по глазам. В кулаке он зажал кожаный поводок, удерживающий взволнованного питбуля с навострившимися ушами. Вопреки всем ожиданиям, вместо успокаивающих прикосновений к подрагивающим плечам хранитель протянул ей заранее подготовленную бутылку воды.

В тот момент Маргулис искренне ненавидела Джозефа. Не за произошедшее – с этим можно уже смириться и проигнорировать на данном этапе – а за исчезновение. Без предупреждения, без попытки выйти на связь или подать условный сигнал бедствия. Но в голове мгновенно возникали сцены их совместных ночей. Нежная улыбка, едва выделяющаяся на фоне густой бороды, блеск восхищения в расширенных зрачках, бессмысленный полушепот, бусинки четок, впивающиеся в кожу, лунная ночь на развалинах города, миллионы невинных жертв. Придя в себя, вдова быстро опустошила бутылку и вдохнула спертый жаркий воздух.

– Значит, это правда? – осторожно поинтересовался телохранитель, пристально глядя на усталое лицо работодательницы. По-прежнему красивое, пусть и утомленное бесконечными страданиями.

– Что – правда?

– Тогда приведены были к Нему дети, чтобы Он возложил на них руки и помолился, – выпустив из рук поводок, фанатик неожиданно рухнул на колени и, схватив Королеву за ладонь, приложил к своему горячему лбу. – Я знал, что наступит день, когда зверь пойдет в погибель. Когда Мессия обретет новую оболочку… ибо еще немного, и Грядущий придет и не умедлит, ибо надлежит ему царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои… – переходя на невнятное бормотание, хранитель сбивался, перескакивал на разные стихи, но не останавливался. – Сам Господь сойдет с неба… тогда явится знамение Сына Человеческого на небе, и тогда… ***

– Прошу тебя, поднимись… – не понимая, как действовать в подобных нестандартных ситуациях, Виктория панически озиралась по сторонам в надежде на помощь. Но ответил ей лишь громкий, разрывающий ушные перепонки звук двигателя. Над ними стремительно пронеслась пара черных точек, растворившихся в кучевых облаках. – Диоген… что случилось? – заняв защитную стойку, пес замер на месте, неотрывно глядя на приближающийся автомобиль, заехавший колесами на невысокий холм. – Что там такое?

Ратуша, улица Короля Баала.

Правительства менялись, политики исчезали, реформаторы сдавались, революционеры уходили в бездну истории, основной курс менялся каждый день, но неизменным оставался только Дуайт Мастерс, государственный секретарь Республики. Он пережил аристократические чистки, заняв серьезный пост в министерстве сапожников, а затем получив влияние над Президентом. Именно он убедил его впустить протестующих в Ратушу и попытаться провести переговоры. На деле же – он заманил его в ловушку и продал инсургентам за половину цены. Не потому что хотел должность в высшем совете или кабинете министров – просто Резерфорд постепенно сходил с ума. Теряясь в параноидальных мыслях и навязчивых идеях, лидер страны начал творить страшные вещи. Его не покидало стремление погрузить государство в хаос и избавиться от всех конкурентов. При том неоспоримом факте, что на пустую корону никто не претендовал. Однако с годами мертвецов не могли сосчитать. Бесследно пропадали и свои, и чужие. Люди волновались, противники шептались по оппозиционным бункерам, сторонники опасливо пожимали плечами, понимая, что завтра их могут казнить по прихоти полубезумного психопата.

Бремя власти погубило неплохого человека. Пять лет просидев в окружении белоснежных стен, красочной лжи и пленительных фантазий, Верджил справедливо заключил, что не хочет уходить на покой. Он нам только снится, Дуайт. К сожалению, план оказался провальным. Нельзя ведь совмещать долгожительство диктатора и неадекватные наклонности садизма. Балансировать он не умел. Кидаясь из крайности в крайность, неудавшийся Отец Нации потерял друзей, приобрел врагов и окончательно распрощался с остатками здравого смысла. Бедный старик. Рискнул взять бразды правления после временного правительства с умеренными ориентирами. Весь мир был на грани разрухи: Союз распался, формировались новые блоки и союзы, предложения сыпались со всех сторон, ООН активно включилась в игру. Очевидно, надобность в нафталиновых идиотах с консервативными взглядами и нелепыми манерами бонвиванов отпала. Альтернативу нашли. Ей стал амбициозный провинциал, ненавидевший высокородные семьи, касту неприкасаемых и безнаказанных. Изначально решение выкосить половину родословных отнесли на счет дешевых популистских лозунгов.

Но реальность вышла за границу изящных политических интриг.

Став свидетелем по крайней мере двух переворотов, одного удавшегося и второго сорванного, Премьер-министр поверил в возможность изменений. Но точно не в каденцию Волкера. Кассиус ошибся, делая ставку на честолюбивого мальчишку с задатками серийного маньяка, а не лидера, способного войти в историю под знаком величия. Беспринципный, жестокий, готовый пойти на любые жертвы во имя мнимой величавости. Фигляр в царских одеяниях, грандиозный сибарит с сохранившимися животными инстинктами. Неудивительно, что в кулуарах его побаивались. Вот их хваленая смелость! Сотрудничество, партнерство, взаимопомощь! Современный слоган. Для будущих Мессий депутатского пошиба сойдет. Мастерса раздражала вся эта кутерьма. Его тоже нельзя было назвать образцовым слугой народа – на счету крупные коррупционные скандалы и возможное обвинение в уничтожении экономики в период коронавируса, – но он по-прежнему считал себя хорошим человеком.

Со своими специфическими понятиями чести.

Вспомнив, что в этой аксиоме был свято уверен лишь один персонаж личной трагедии Дуайта – его горячо любимая супруга, не познавшая ни любви, не привязанности со стороны секретаря, он разозлился. И она еще смела утверждать, что у него получится вытащить страну из кризиса или принять целый ряд важнейший реформ? Вещи, в которых она совершенно не разбиралась, казались ей такими незатейным и примитивными. Будто сесть и набросать постановления кабинета министров – тоже самое, что кататься на велосипеде. И в этом заключался ее едва заметный шарм. Грустно улыбнувшись, Мастерс зашторил крупное окно в президентском кабинете и вернулся к массивному столу. Быть может, светлая память о доброй, незатейливой Сьюзан побудила его присоединиться к Виктории, дабы разорвать порочный круг бесцельного безделия. Это будет его третья революция. Прекрасно. Но так страшно. Любая из них может закончиться плачевно для него. На плаху чаще отправляют не провокаторов, а зачинщиков.

Скривившись от неподобающих пессимистических мыслей, мужчина подошел к стоявшему сзади комоду из красного дерева и взглянул на террариумы с мерзкими существами. Покинутые хозяином, они все равно жили дальше, копошась в соломе и паутине. Только одна из тварей валялась на спине со скрюченными лапками и не двигалась. Дюнкерк. Любимый паук Всеотца, проведший год в заточении вместе с ним. Символично, что два добровольных изгнанника погибли. С разницей в пару дней. Постучав ногтями по стеклу, министр лишний раз удостоверился, что членистоногое больше не сдвинется с места. Почему-то именно в тот момент это не показалось ни забавным, ни печальным. Скорее предостерегающим. Вздохнув, Дуайт отогнал мрачные предчувствия и взял в руки планшет. Там он на протяжении нескольких часов изучал новости в Телеграм каналах. Объективности крайне мало. Заголовки пестрели проплаченными текстовыми наборами, сулящими успех Волкера. Ибо тот за пару лет (пятнадцать, если быть точными) из Регента превратился в претендента на венец.

Раз пал король – изменники в чести. *****

Ухмыльнувшись, политик отказался воспринимать информацию о пресс-конференции Волкера. Вопли умирающего тюленя, не более. Скоро его ухмыляющаяся рожа украсит праздничный стол в честь победы первой женщины-Президента. Задержав палец на иконке с изображенной на ней белыми клавишами пианино, Мастерс заколебался. Он скачал это приложение очень давно, так ни разу и не открыв. Научиться играть его заставил консервативный отец, веривший, что музыкальное образование обеспечит хорошее будущее. В итоге он ошибся. Но это не мешало секретарю долго разыгрывать известные партии для умирающей от рака супруги. Ей нравилось слушать грустную мелодию и смеяться. Будто смерть не наложила отпечаток на их дом и унылое семейное счастье. Нажав на клавишу, подавленный вдовец так удивился исторгнувшемуся звуку, что даже опешил и тупо уставился на анимированную картинку.

– Прошу прощения! – постучавшись, генеральный прокурор не стал ждать разрешения и открыл скрипучую дверь, чтобы войти внутрь и положить стопку бумаг на подлокотник кресла. – Я долго выуживал компромат на этих ублюдков. И накопал много чего интересного. Хотите узнать сейчас или Вас оставить?

– Это уже не актуально, Хьюго, – спрятав экран планшета под чехол, Дуайт медленно обернулся и покачал головой. – Скажи мне, ты когда-нибудь был мной недоволен? Считал, что я поступаю неправильно?

– Вы обратились не по адресу. Я не могу считаться оплотом моральных устоев. Но мое мнение о себе Вы знаете. Вы заботились обо мне с самого детства. Помогли преодолеть мои страхи и дали работу, несмотря на отсутствие образования. И Вы навсегда избавили меня от отца-тирана. Но я потерян для общества как человек. – не испытывая особого разочарования по этому поводу, он облокотился на кресло и слегка отставил одну ногу назад. – Я пережил насилие. После такого не становишься прежним. Мой отец…

– Не хочу вспоминать об этом, – резко оборвал Мастерс, выпрямляясь и прищуриваясь. – Он был редкостной мразью, издевающейся над ребенком. Знал бы раньше – лично выстрелил бы ему в лицо. Но зато у него хватило наглости попросить меня стать твоим крестным отцом. Дабы отвести все подозрения. Он хорошо играл роль любящего отца.

– Он получил по заслугам. Остальное меня не касается. Но к чему такой сентиментализм? Вы не вспоминали об этой трагичной истории много лет. Мы так старательно скрывали правду от СМИ, подтасовывали факты и ликвидировали любое упоминание о нем, что вспоминать глупо. Почему сейчас?

– Возможно, ты прав. Сегодня у меня меланхолическое настроение. И ужасная головная боль. Я лягу пораньше, а ты возвращайся в офис и постарайся накопать побольше материала на нашего горячо любимого Джеймса. И пробей по нашим связям в посольствах подробный компромат на Кэйт Шантел. Хочу знать, как она стала официальным представителем Западного блока.

– Значит, мы все-таки будем сотрудничать с госпожой Маргулис? – приподняв бровь, Санденс не стал дожидаться ответов на риторический вопрос и ограничился ухмылкой. – Мне это нравится. Перспективнее, чем карьерист-шизофреник.

– Будь осторожен, Хьюго. Ты оскорбляешь всех карьеристов и шизофреников. А еще забываешь о том, что я – пироман, а ты был неоднократно растлен собственным отцом и его дружками. Так можем ли мы осуждать порывы Волкера? – прокурор хмыкнул, принимая воззрение за догму. – Послушай. Можешь мне кое-что пообещать? – перед тем, как отпустить Смотрящего, Мастерс не стал юлить и затягивать время, дабы подобрать правильные выражения. – Если со мной что-либо произойдет, ты не мог бы поддержать госпожу Маргулис?

Ничего не ответив, Смотрящий, повернувшись спиной, незримо кивнул и вышел прочь. Следует отдать ему должное: он прекрасно чувствовал настроение патрона, как заправский клерк. Иначе его не продержали бы так долго на жизненно-важной государственной должности. Оставшись в бренном одиночестве, Дуайт закрыл глаза в надежде снова увидеть лицо умершей жены. Что-то слишком часто он начал вспоминать о ней. Разозлившись на свою мечтательность, политик сразу же поднялся с места и подошел к сокрытому под плотной шторой окну. Он настолько погрузился в собственные мысли, что не заметил промелькнувших в голубом небе черных точек, но услышал непривычно громкий для Города рев.

Администрация Волкера, улица Короля Асмодея. *

– И мы будем жить в мире. Ведь мы так долго его ждали. Правда? – похлопав ладонями по краю трибуны, Волкер насладился всплеском адреналина. Курсируя по организму, тот отравлял кровь и вынуждал нетерпеливо перебирать ногами. Скоро все начнется. Светопреставление. Мировой потоп. Судный день. – Безопасность страны – превыше всего. Угроза должна быть устранена. Не стоит заигрывать с людьми. Маунтан этого не понимал. Но, я как его законный преемник, знаю, чего хочет мой народ. Кроме правды, разумеется. Он хочет нового лидера. Сильного, смелого и способного. Который не сбежит от проблем. И не станет перекладывать ответственность за всех нас на кого-то другого, кого-то некомпетентного и совершенно не разбирающегося в принципах нашей демократии. – сидевшая в первом ряду Сандра Эмис, с трудом получившая аккредитацию на брифинг, взволнованно поддалась вперед. И ей не понравилось то, что она увидела: человек, а точнее – зверь в дорогом костюме с лихорадочно блестящими глазами и искусанными в кровь губами. Безумец, наплевавший на Конституцию. – Парламент распущен. Президент мертв. У нас никого нет. У вас никого нет. Кроме меня. Я готов. Я долго к этому шел, – последнюю фразу он прошептал одними губами, однако спохватился и оправил галстук. – На вопросы вам ответит мисс Кэйт Шантелл. Представительница Западных партнеров, выразивших надежду на перемену внешнеполитического курса Республики. Прошу! – галантно поклонившись, он спустился вниз, к расположенным позади стульям и, убрав слипшиеся пряди с лица, взял предложенную бутылку воды и отпил глоток. – Все ли готово, Джеймс?

– Они не подведут.

Все, что произнес эмиссар, прежде чем расплыться в фирменной улыбке. Он ждал этого момента так долго. Маунтан когда-то заявил, что лучше довериться Мастерсу, чем прихвостню элитарных западных групп. Опрометчивый поступок. Сцепив пальцы, Деранжер положил их на колени скрещенных ног и внимательно вгляделся в тревожные лица журналистов. Им скоро предстоит осветить еще одно событие – бомбардировки вражеских самолетов по всему Городу, украденных фанатиками и боевиками Востока с целью дискредитации мирных инициатив новых лидеров. Взрывы будут греметь долго, эхом отдаваясь в людских сердцах.

Комментарий к Хвост виляет собакой

* Король Асмодей – могущественный демон, он сидит на Адском Драконе и держит в руках копьё со знаменем. Он идёт впереди всех, потому что первым избран под власть Амаимона (Amaymon). Он даёт Кольцо Силы, он учит искусству арифметики, астрономии, геометрии и всем ремесленным искусствам. Он делает непобедимым. Он показывает место, где лежат сокровища, и охраняет их.

** Матфея 27:11.

*** Матфея 19:13. Также цитируются выдержки из Послания к Евреям 10:37.

**** Цитата из пьесы Шекспира “Ричард II”.

========== Однажды в Республике ==========

Воистину, я – царь зверей!

О, если бы средь подданых не только звери были,

Я счастливо царил бы над людьми.

Шекспир. “Ричард II.”

В этой стране ничего не менялось. Как и во многих других. Как и во всем мире. Зачем веровать в очередные популистские лозунги и пафосные декламации? Людям скармливали иллюзию, чей запах завлекал миллионы невинных, но вкус заставлял морщиться от ощущения горечи на языке. Силы покидали общество, утрачивающего здравый смысл и рациональное мышление. Впрочем, было ли оно вообще? Деструктивный элемент интеллекта подрывал каноны традиционных общин. Казнь маргиналов и отщепенцев стала излюбленным зрелищем неприхотливой публики. Надо же заглушать голос разума, взывающий к человечности или отголоскам истины. А как еще можно это сделать, если не прибегать к излюбленным методам кнута и пряника? Хотя современная цивилизация быстро озаботилась созданием новой концепции власти. Пытки, ложь, шантаж. Вот фундамент структур, подвергнувшихся новомодным веяниям. Взращивание красивых, но скучных химер. Подмена понятий, перестройка декораций без внесения правок в общий сюжет. Красота заблудшего мира.

Умирающего мира, скатывающегося на самое дно непроглядной бездны.

Думаете, Республика чем-либо отличается от остальных стран? Изменения обходят нас стороной и торопятся найти более гостеприимное прибежище среди демократов или либералов? Кому-то иногда кажется, что оплотом стабильности является коммунизм или его маскирующиеся адепты во всех парламентах. Однако ни один режим не мог похвастаться постоянством своих принципов и догматов. И вы действительно ждете от них светлого будущего? Все везде одинаково. Бедность и голод, страдания и истязания, самобичевания и разрушенные надежды, захоронения талантов и лепрозорий осмеянных Богом планов. Бесчисленное множество банальных вопросов о смысле жизни, повальный отказ воспринимать любые ответы, раннее разочарование в принципах, ярое неприятие общественных устоев и прочие радости короткого существования. А затем – небытие. Печальный финал с не менее отчаянными попытками его приукрасить. Вознести смерть едва ли не к подножию трону Господнего. Бесконечно вещать о ее незыблемости и несокрушимости.

Вся эпоха сконцентрировалась на мрачных предчувствиях и фатальных предзнаменованиях.

Поскольку ничего не меняется, то не лучше ли взять судьбу в собственные руки? Голодные люди, сытая власть. Упование на чудесное грядущее считалось непроходимой глупостью без похвалы и сочувствия. Не желая строить далекое будущее, несчастные голодранцы сосредотачивались на укреплении фантомного настоящего. Поэтому празднословие стало своеобразной подпиткой и заменило потребность в анализе информации. Реальность расщепляли на атомы, но деньги еще не успели возвести в статус масштабно-национального божества. Ограничились локальными обрядами. Это бумажный мир, рыночный балаган. Религиозные убеждения искоренить не так просто. Эта выработанная столетиями привычка, помещенная в рамки благопристойности и ложной морали с извращенными заповедями, плотно окольцевала закоренелых обывателей. Им нравилась игра в праведников, благовидных носителей потрепанных одеяний, скрывающих КГБ-шный погоны и плетку на случай непредвиденных обстоятельств, требующих срочного решения.

Таков эстетизм созерцания жестокости. *

Став у руля ненадежного судна под названием судьба, патологические неудачники решились не вносить весомый вклад в науку, искусство или медицину. Кроме, разумеется, общепризнанного деградирующего ремесла. Им было проще образовать новую действительность, подгоняя под нее старые понятия чести, совести, преданности или же самопожертвования. Какое кому дело до чести пред ликом сверкающего долларами единобожия? Ни к чему удручаться из-за совести, ибо алчность есть спасение. Преданность не вечна и ценится меньше фритюрницы. А жертвенность ради идей или помыслов – пустая трата жизненных ресурсов. Таким образом получилось поколение людей, прячущих за сверхмодным сленгом нервозность, склонность ко лжи и имитации нормальности. Образ, ничем не отличающий от звериного.

Для таких печальных метаморфоз придумали секты, обещающие вечное блаженство загробных миров. Но на деле требующих надеть пояс смертников и броситься в скопление невинных детей на игровой площадке. Исключительно во имя божества с новым или старым наименованием. Подобные собрания так сильно недооценивают, совершенно упуская из виду истязания хрупкого мозга верующего и податливость его несозревших замыслов. Такими легко управлять, превращая в бесформенные, бездумные массы. Хватающиеся за виллы, топоры, коктейли Молотова и порванные стяги чаще, чем за плуг, тележку или кассовый аппарат. Их работоспособность равнялась нулю, но зато надо было отдать должное их уровню деструктивности, превышающий все мыслимые показатели так называемой нормы. В сущности, нынешние каноны масштабных религий, вопреки их обещаниям и заверениям, имели аналоги повсюду в рассыпающейся поднебесной. По-настоящему расщеплять атомы никто не научился. Всем хотелось красивой сказки о всепрощении, сулящей заманчивую награду. Пора предложить небесным жителям стартап по учреждению наградных медалек для верующих без тени сомнений. Возможно, они смогут обеспечить премию положительными отзывами. Или помогут усовершенствовать унылые посылы о непогрешимости всего светлого, даже с ржавыми, грязными налетами.

Но истинную суть обнажать боятся. Общество еще не готово к таким потрясаниям, а манипуляторы сознания не спешат поджечь тонкие ниточки, прикрепленные к бездумным куклам. Жаль, что он прекрасно разбирался в подобных вопросах, так как сам скрывался под сутаной священника, боясь приоткрыть завесу тайного лика коварного, беспринципного лицедея. Теперь правила резко поменялись, ведь он сам стал жертвой своей лжи, запутавшись в подтасовках вероучений и доктрин. Всех мыслимых и немыслимых. Для него больше не существуют грани между жизнью и смертью, подчеркнутые во всех Писаниях. Дорога в Чистилище размылась. Правда исказилась настолько, что стала правдивой ложью. Приобрела надежный механизм защиты от реальности, достоверности и фактичности. Все пропиталось фальшивой учтивостью и парфюмом отчаяния. С такими фаталистическими размышлениями о грядущем ему следовало бы оставаться в грязной церковной каморке и благословлять паству, а не сидеть на заднем сидении машины фальшивых пограничников между двух блюстителей порядка. Что будет дальше? Его доставят в Республику для судебного разбирательства? Или устроят самосуд где-то на отдаленной цветочной полянке?

Смиренно испросив разрешения поспать хотя бы пару часов, Рокуэлл стал объектом насмешек, но в конце концов получил желаемое и, облокотившись на оконное стекло, погрузился в беспокойный сон. Положившись на телохранителя, усаженного на переднее сидение под надзор начальника всей успешной операции, Пророк из одной ловушки перенесся в другую. Миновав Чистилище, он тут же угодил в Пекло, где бушевали порочные души. Где тлен, грязь и гниль сплелись в единый путь страданий. В этом месте Джозеф умирал и возрождался под пытками тысячи раз. Но не кричал. Не позволял мучителям наслаждаться криками пленника, сливающихся с какофонией отчаянных завываний прочих грешников. Пусть пресловутый король Баал, возомнивший себя владыкой Ада с неограниченными полномочиями, подавится своими изощрённостями! Он ничего не добьется. Лишь улыбки на устах спящего, прикованного цепями к каменными блокам. Рано или поздно все закончится. Он либо очнется в полном смятении и опустошении, либо не выдержит и повалится на сидения с сердечным приступом.

Бесславный финал теократического диктатора.

– Перестань, единственным официальным диктатором Центральной Европы могу быть только я, – раздавшийся из ниоткуда голос принадлежал старому нежелательному знакомому, вальяжно приблизившемуся к импровизированной Голгофе со своей фирменной снисходительной улыбкой. – Ты так ничего и не понял, верно? – огорченно покачав головой, мужчина достал нож и вонзил прямо в череп рогатого безликого садиста с впадинами вместо глаз. Поморщившись от вида брызнувшей крови, Маунтан легко перешагнул через дымящийся труп и уставился на хозяина сна. – Так кто же на самом деле убил короля Баала, мальчик мой? – разломав треснувшие оковы, Кассиус приблизился к сослуживцу и слегка коснулся указательным пальцем его вспотевшего лба. – Пора возвращаться.

Открыв глаза, Рокуэлл с удивлением огляделся вокруг и заметил, что находится в той же машине, посреди безлюдной лесостепи. Размяв затекшие мускулы, он поморщился от ударивших в лицо предрассветных солнечных лучей. Все осталось по-прежнему: серьезность конвоиров, насмешка судьбы и напряженность верного последователя, продумывавшего вероятный план побега. Губы священнослужителя дрогнули в полуулыбке. Они так суетятся. Встретившись с прищуренным взглядом Протектора, не до конца осознающего, с кем тот имеет дело, монах размял шею, после чего и откинулся на заднее сидение и положил обе ладони на колени. Поза смирения. Осталось закрыть глаза и нашептывать губами все известные молитвы, не провоцируя врагов на агрессию или, что еще хуже – на разговоры о тщетности познания разума через бытие. Блаженная тишина продлилась недолго. Главный офицер поудобнее устроил локоть одной руки на боксе, а другой придерживаясь за спинку кресла. Находясь в такой позе, мужчина упорно изучал чужие черты.

– Поверить не могу. Мы поймали великого Отца Джо, неуловимого террориста и сепаратиста, – включив маленькую салонную лампу, от чего большинство сидящих поморщилось, он достал из кармана корочку агента СБР. Вот оно что, они внедрились в стан Гуру и успешно паразитировали внутри организации. – Неуловимый Джо. Как думаешь, нас наградят?

– За особо опасных? Конечно! – подал голос задремавший пограничник, отвернувшийся к окну. – И по квартире могут выделить на берегу моря.

– Мы с Вами лично не встречались, господин Рокуэлл. Мы из другого подразделения, однако не проходило ни дня, чтобы Ваша слава не разносилась по всему южному лагерю. Вы сравнялись в величии с самим Гуру. Но, как и он, Вы скоро никому не будете интересны, – приподняв бровь, Джозеф ничего не ответил. Боль в висках то усиливалась, то отходила на задний план под давлением нужного здравомыслия. – Я так много слышал о Ваших похождения, святой отец. Говорят, Вы насильно забирали детей из семей, чтобы превратить в орудие своей фальшивой веры. Чтобы расширить свой нелепейший культ личности, построенный на лжи. – подавляя смешок от избыточной патетичности солдата с явными поэтическими наклонностями, священник не отклонялся от страгеии спасительного молчания. – И где же Ваш друг Майкл? Или лучше сказать – Михаил? – наклонив голову в сторону, преступник ожидал развязки. – Наверняка были Гавриил и какой-нибудь Рафаил? В такие игры Вы не прочь сыграть, да? Это ведь так воодушевляет. Они считают Вас богом. Думают, что Вы – бессмертны. Затягивает в чудесный мир, да?

– Знаете, что Александр Македонский сказал своим солдатам, когда получил серьезное ранение от стрелы? – наконец произнес арестант в сутане, вызывая удивление присутствующих. Офицер, скрывавший интерес под язвительной ухмылкой, отрицательно покачал головой. – Македонский всего лишь улыбнулся и заявил: “Вот, видите, это кровь, а не влага, которая струится у жителей неба счастливых”. Я вычитал это у Плутарха.

– Сравниваете себя с Александром Македонским? Смело. Вполне в Вашем высокомерном стиле.

– Отнюдь. Я лишь поддерживаю беседу, – пожав плечами, равнодушный ко всему пастор бросил взгляд на окно и задержал его на какой-то отдаленной точке. – А хотите еще историю? Из моего жизнеописания? Она вполне реальна. – не дождавшись ответа, он продолжил: – Пару лет назад я приехал в Столицу, впервые за долгие годы добровольного изгнания. И первое, что я увидел – был маленький грузовой прицеп, весь покрытый холщовой тканью. Поверх нее белой краской нанесли надпись – “Откровение, 16:3”. Знаете, что это за стих?

– Что-нибудь о возлюби ближнего своего или подставь вторую щеку?

– Второй Ангел вылил чашу свою в море: и сделалась кровь, как бы мертвеца, и все одушевленное умерло в море, – без запинки изрек Пророк, не отрывая расширившихся зрачков от чужого лица, мгновенно растерявшего весь апломб. – Мой нелепейший культ не считает меня бессмертным, богом или кем-то еще. Он знает, что я могу истечь кровью, – с этими словами Пророк высвободил праву руку из длинного рукава и поднес поближе к свету, демонстрируя россыпь мелких шрамов от порезов тонким лезвием. – Но они также знают, что я утопил в крови очень много врагов моей паствы. – расположенный спереди лик вытянулся и покрылся бледностью. – К слову, может, Вы читали или слышали, что автором Откровения, возможно, является некий Иоанн, который ни раз не встречался с Иисусом? По сути, все его писания – тоже своеобразный фейк. Как и Библия. Она насквозь пропитана ложью и обманом авторства легковерных шизофреников. Так чем мой обман хуже?

– Именно из-за таких отступников и еретиков, как Вы, она стала считаться такой! Посмотрите на себя – сидите в сутане, держите в кармане Писание, пересчитываете бусинки на распятии, – знал бы ты, что этим распятием когда-то задушили человека. – И превращаете все в абсурд! Подменяете понятия. Смакуете весь этот фарс! И пытаетесь наложить Ваш собственный бред на верования и фундаментальные законы! Думаете, что Вы святой? Сочетаете в себе образ Божьего адепта, при этом именуя себя хваленым Баалом, демоном и выродком языческих культов! Разве это не бред шизофреника?

Король Баал мертв.

– Вы тоже подменяете понятия. Пытаетесь навязать несуществующие реалии, – замешательство в глаза собеседника вызвало легкую улыбку на лице уставшего проповедника. – Вы считаете себя героем. Поймали опасного религиозного террориста. Знаете, Вы напоминаете мне другого персонажа из древнего Рима. Хотите услышать третью историю? – поджав губы, агент прищурился, но нервы не выдерживали, заставляя веки непроизвольно дергаться от стекающих капель пота. – Когда-то Гай Юлий Цезарь ужинал в компании друзей, где обсуждалось, какая смерть лучше. Цезарь настаивал – “внезапная”. – подняв мутно-серые глаза на предполагаемую жертву, Джозеф чуть улыбнулся, а затем вернулся к исходной позе и углубился в отсчитывание бусинок четок.

– Для статуса будущего смертника по статье о государственной измене Вы очень самоуверенны, – прикусив губу, Протектор окинул преступника опасливо-оценивающим взглядом, словно тот в любой момент мог достать оружие и расправиться с целым отрядом. – Мы же его обыскали, да? – последовавший ответ серьезно расслабил блюстителя порядка. – И Библию у него осмотрел? Извините, святой отец, я до сих пор под впечатлением от того фильма. ***

– Сейчас половина восьмого утра? Включите, пожалуйста, радио. Я не хочу пропустить утреннюю службу, – переглянувшись друг с другом, охранники усмехнулись, но просьбу выполнили. Легкие помехи резанули слух, однако сквозь них постепенно пробивались песнопения. – Благодарю. Господь оценит ваш поступок по достоинству.

– Доброе утро, Вавилон! – воодушевленный крик прервал возмущенного офицера на полуслове. – С вами Бенни Безземельный! Напоминаю: Безземельный – потому что наша антиправительственная радиостанция старается не выдавать своего местонахождения! Хотя Республика уже не в состоянии угнаться даже за этой чудесной реальность, с тех пор, как их Президент раскрасил главный кабинет своими мозгами и тем самым очертил для кандидатов все красные линии предвыборных программ. А знаете, в чем заключается главная ирония? После выборов мы будем зависеть либо от женщины, либо от еще одного нестабильного социопата. Выбор, который Республика заслужила! – выждав пару секунд, ведущий, не меняя манеры речи, вернулся к прерванной теме: – А теперь помолимся, братья и сестры, за успешный исход дебатов Джо Байдена и Дональда Трампа. Ибо дебатов в Республике нам не увидеть в ближайший промежуток времени под названием никогда. Но а я хочу передать привет нашим братьям во Христе и напомнить одну простую истину. Скажу словами классика из нашего мира: “мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать”. Ну а пока вы перевариваете, я бы хотел пожелать каждому низкой температуры и хорошего настроения. А сейчас давайте вместе помолимся нашему небесному Отцу…

– Какой-то бред, – выключив неугомонного диктора, солдат едва не ударил по магнитоле, после чего повернулся к арестанту. – Это что, какой-то современный формат проповеди?

– Нет, это обычное напоминание о том, кто мы такие, – Рокуэлл вдохнул спертый воздух полной грудью. Неужели он понял это только благодаря глупой религиозной пятиминутке? Упоминание о Виктории, явно попавшей в ловушку политических хитросплетений, пробудило нечто глубокое, доселе омертвевшее и атрофировавшееся. – Мы, сильные… Верно, брат мой?

– Верно, отец Джо, – отозвался хранивший молчание телохранитель, расположившийся рядом с главный Протектором на переднем сидении. – Прошу прощения. Вы не могли бы разрешить мне выйти с целью удовлетворения мирских потребностей?

– Черт возьми, да вы все действительно говорите, как ангелы из сериала Сверхъестественного? И как Ваше Преосвященство умудрились промыть этим татуированным кретинам мозги? Кто-то из них сможет дать показания и ошеломить весь мир подробностями иерархических устоев всей это клоаки? – побарабанив пальцами по рулю, мужчина не мог успокоиться. Он предчувствовал, что за всеми этими абсурдными играми в смирение кроется нечто подозрительное. – Но отказать в такой просьбе кажется кощунством. Тем более, мне нужен всего один повод, чтобы быстро лишить Вас единственного сторонника, святой отец. – продемонстрировал быстро извлеченный из кобуры пистолет, конвоир оскалился и велел второму заключенному медленно выйти наружу. – Без глупостей. Я буду стрелять без предупреждения и наповал.

Предварительно постучав в окно, офицер предупредил третьего соратника о том, что из машины выводят особо опасного субъекта. Еретик беспрекословно исполнял команды и не делал резких движений. Уводя надзирателей поглубже в лесную местность, он таким образом выигрывал для своего патрона время. Оставшись наедине с полусонным охранником, Джо не вынашивал планы побега. Его волновал услышанный стих, всколыхнувший нарушенное равновесие в подсознании. Расправив плечи, монах повернул голову в сторону настороженного военного, державшего руку на рукояти оружия. Усиленно скрывая нараставшую тревогу, тот поглядывал в окно в надежде на скорое возвращение соратников. Где-то внутри он успокаивал себя тем фактом, что преступника тщательно обыскали. Ошибки быть не может. Прикрыв глаза, Пророк незаметно запустил руку в задник испачканного ботинка, оказавшегося на уровне бедра из-за изогнутой ноги, и осторожно потянул спрятанный предмет наверх.

Лезвие блеснуло, поймав лучи солнца. Натренированный профессионал едва ли понял, что стало причиной его смерти. Зажав рот противника рукой, Джозеф всадил нож в чужое горло почти по самую рукоять. Солдатская привычка хранить в труднодоступных местах любые средства защиты была единственной частью прошлого, на которую пастор не жаловался. Дождавшись, пока глаза умирающего не затянутся белой дымкой, а тело не перестанет биться в судорогах, он забрал из закостеневших пальцев пистолет и, не мешкая ни секунды, вырвался на свежий воздух. Двери не заперли. Такую ошибку могли совершить либо дилетанты, либо самонадеянные кретины. Ощущение твердой почвы под ногами выбило пошатывающегося монаха из колеи, но отравляющий кровь адреналин вынудил ринуться вперед и несколько раз выстрелить в расплывчатый людской силуэт.

Вторая смерть.

– Сука! – шокированный офицер пригнулся с поднятым оружием, однако мощный удар по спине уложил его на месте. Захрипев, он почувствовал, как сверху навалилось чье-то тело, орудующее кулаками. – Твари… сраные фанатики… – получив очередной удар по ребрам, мужчина выдохся, а затем оказался перевернут лицом к тусклому небу. – Ты…

– Я же говорил, Бог не даст меня забрать, – опустившись на колени, Отец вздохнул и приложил указательный палец к собственным губам, призывая агента замолчать. – Господь не любит тебя. Не так, как я любил свою паству. – поднявшись с колен, Рокуэлл прошептал слова молитвы и, не меняя позы, нажал на спусковой крючок. Оглушенный союзник отпрянул в сторону и осенил себя крестным знамением, пока священник рассматривал испачканную сутану. Из пробитого черепа вытекала кровавая жижа вперемешку с кусочками мозга. Легкое наказание для шпиона. Другие протекторы заключили бы троих предателей в подвале и избивали до потери пульса. Сегодня их счастливое утро. Пошарив в карманах специализированной одежды, Отец достал телефон, но дозвониться до связного не смог – связь дарила лишь отвратительные шипения. – Сколько ехать до города?

– К десяти часам должны быть там.

– Хорошо, – не до конца оправившись от стоявшего в ушах звона, Джо осмотрел оба автомобиля. – Избавься от нашей машины. Поедем на их. Привлечем меньше внимания. – кивнув, сектант поспешно перенес вещи из одного багажника в другой и отогнал белый примечательный транспорт с наклейкой ОБСЕ. – Как только вернемся на проезжую часть, нужно будет связаться с приходом. А лучше – с Гуру. У меня дурные предчувствия.

Молча согласившись с предположениями духовника, безбожник вдавил педаль акселератора в пол и плавно тронулся с травянистого холма, оставляя следы шин на земле. Расположившись на заднем сидении, Джозеф сцепил распятие между пальцами и задумчиво постукивал по бусинам. Несмотря на ворох враждебных предзнаменований, погода радовала отсутствием летнего зноя. Отключившись от разлагающегося внешнего мира, монах уделил внимание пейзажам за окном. Впадая в легкую дремоту, он опустил подбородок на грудь и сосредоточил затуманившийся взор на фигуре распятого Иисуса, при это вслушиваясь в монотонное дребезжание колес. Спустя пару минут, показавшихся вечностью, полусонный Рокуэлл подскочил и припал к оконному стеклу, за которым, как ему почудилось, промелькнули черные тени. На первом перекрестке их встретили призраки прошлого. Среди них оказался незнакомый мужчина в белых одеяния, закованный в цепи.

Выставив ладони вперед, он взывал к каждому путнику.

– Ты прочел весь Ветхий Завет, мальчик мой? – долетевший с переднего пассажирского сидения голос окончательно разбудил Пророка. Он поднял голову и встретился взглядами с командиром уничтоженного республиканского подразделения Кассиусом Маунтаном. – Помнишь причту про Иосифа, сына Иакова? Родные братья его предали и продали в рабство в Египет. Но там он не сгнил в темнице как приблудная собака, а стал наместником фараона и облегчил существование всему еврейскому народу, включая своих братьев. Впрочем, учитывая старания Моисея, я не уверен в том, что дело Иосифа оценили по достоинству. Но такие серьезные политические фигуры всегда подвергались несправедливым обвинениям. Взять хотя бы меня.

– Что ты здесь делаешь?

– Боже, это единственный вопрос, который ты хочешь задать? – искренне возмутился Всеотец. – Я же рассказал тебе поучительную историю и ты не вынес из нее никакого урока? Для кого тексты писались? Пора пробудиться!

Очнувшись, Рокуэлл закашлялся и едва не ударился лбом о спинку переднего кресла. Над ними, с разрывающим воздушное пространство ревом, пронеслись пять истребителей. Их маршрут не вызывал сомнения – они направлялись в город. Подавив иррациональное желание выхватить из кармана телефон и позвонить Виктории, Джозеф приказал водителю увеличить скорость. Им не обогнать профессиональную военную технику, но наверстать упущенное время они могут. Серия взрывов оборвала дальнейшую цепь рассуждений. Мгновенно среагировав, фанатик ударил по тормозам и свернул на обочину. Поглощенные зловещей тишиной внутри салона, еретики долго не могли прийти в себя. Наконец, лжепророк надломленным голосом попросил двигаться дальше.

Их не удивило, во что превратился некогда крупный город после серии точечных атак. Утопая в адском пламени, хаотично расползшемся по ряду соседних улиц, пожирающему ветхие крыши зданий, центральная площадь скрылась за стеной серо-черного дыма. Дома обрушивались, уходили под землю, сгорали дотла и превращались в обугленные булыжники с треснутым стеклом и балками. Повсюду свирепствовал едкий дым, сопровождаемый опасными огненными лавинами.

Свернув на проселочную дорогу, автомобиль пограничного контроля припарковался как можно дальше от выжженного города, носившего типичное название для обычной непримечательной зоне на карте. Выбравшись наружу, священник ужаснулся. Его окровавленная сутана вписалась в общее полотно масштабной трагедии. Если бы кто-то стоял неподалеку с камерой и сумел бы поймать этот воистину трагичный момент, то получил бы Пулитцеровскую премию. Крики, плач, звуки выстрелов, гротескный звон колоколов – все смешалось в едином олицетворении тартара. Опустившись на колени, пастор, казалось, впервые за всю свою жизнь впустил молитву в сердце, изрезанное цинизмом и безверием. Перед ним явственно маячила разрушенная империя, резко преобразившуюся в кучу пепла. Грандиозныепланы отныне похоронены под завалами трущоб.

– Кто стреляет? – не понимая, что происходит, лидер секты вглядывался в непроницаемую тьму, но видел лишь бегущих в панике гражданских, выпрыгивающих из мрачного ореола. – Кто отдал приказ стрелять?

– Отец Джо! – полуобнаженный еретик, бежавший по небольшому склону, моментально упал на землю в знак уважения перед пропавшим наставником. – Мы не могли с Вами связаться. Нужно срочно увести Вас отсюда! – поднявшись на ноги, Рокуэлл грозно взглянул на мужчину, призывая продолжить: – Протекторы подняли мятеж. Они расстреляли почти всех командующих и начали отстреливать наших людей. Нам пришлось отступать с большими потерями.

– Что случилось с Гуру? – оборвав доклад верного приспешника, проповедник задал важнейший вопрос, на который так боялся получить ответ. – Где он? Отвечай мне, Гавриил.

– В живых остался только Мародер, по чьему указанию казнили всех остальных. Это произошло…

Не дослушав до конца, уставший Джо развернулся и побрел в строну мормонской церкви, когда-то приютившей заблудшую душу неверующего пророка. Удивительно, но обстрел не отразился на ее карикатурных башенках, увенчанных маленькими золотыми статуями ангелов. Оказавшись на безопасном расстоянии от разворочанного центра, пристанище религиозной общины изящно дополняло упадническую картину Апокалипсиса. Открыв выломанные мародерами двери, Отец прошел мимо раскуроченных перевернутых деревянных скамеек и разбитых каменных скульптур, валявшихся в причудливые позах с отбитыми головами и конечностями. Солдаты изначально искали его, но потом уступили порочным инстинктам среднестатистических бандитов, проявлявших свою гнилую сущность на любой гражданской или национальной войне. Комнатка с мраморной купелью, сокрытая от лиц непосвященных, была полностью разгромлена. Из громадной трещины в отверстии вытекла вся вода, смешиваясь с грязью на белоснежном полу. Осмотревшись, лидер Предвестников не мог сдержать разочарованного вздоха: последний оплот приятных воспоминаний сравняли с землей и ниспровергли из-за людской низменности.

– Какое печальное зрелище, – опершись спиной на пошарпанную колонну, призрак Маунтана мысленно оценивал результаты происков безжалостных к произведениям искусства солдат. – Я же говорил о том, что военные – народ ненадежный.

Проигнорировав слуховые галлюцинации, монах подошел к опустошенной купели, вспоминая о лучших моментах собственной жизни, связанным с этим местом. Их с Викторией связь достигла абсолюта, стала квинтэссенцией романтического зазеркалья. Несуществующая реальность была не менее любима, чем кратковременные миги счастья. Эдакое безвременное подпространство. С особыми привилегиями. Оторвавшись от бездонной пучины памяти, Джозеф впервые заметил висевшее под одной из двенадцати ниш прямоугольное зеркало, завешанное плотной материей белого цвета. Откинув часть полотна, мужчина увидел перед собой изможденное, постаревшее на несколько лет лицо с неухоженной бородой и растрепанными жирными локонами. Он провел в пути всего шесть часов, но по итогу потерял больше энергии, чем за четверть века проповедей. ****

– Погляди на себя, мой мальчик, – очутившись подле обессиленного пророка, упершегося лбом в отражающую поверхность, дух опустил тяжелую ладонь на подрагивающее плечо мученика. – Отчаявшийся, заблудший сын. Путь праведника воистину труден. И ты, наверное, думаешь, что Отец Небесный оставил тебя. Хотя ты и молился, и посыпал голову пеплом. – сцепив зубы, Джо обхватил деревянную раму дрожащими руками. Распятие вжалось в посиневшую кожу, оставляя характерные крестообразные следы. – Искра человечности в тебе еще не до конца угасла. Наоборот, она засияла с новыми силами, даря долгожданную надежду. Пожалуй, я единственный человек, который знает о твоей сентиментальности. – зарычав в гневе, Рокуэлл ударил по стеклу, образовав неглубокую трещину поперек блеклых глаз. – Мир погибает и ты ничего не сможешь с этим поделать. Однако в нем еще есть люди, нуждающиеся в помощи. Тебе есть, кого защищать. – задержав дыхание, Джо пристальнее всмотрелся в собственные отзеркаленные черты. – Ты так хотел видеть во мне отца, что сам стал называть себя так же. Отец Джо или Всеотец. Так уж ли велика разница? – усмехнувшись, Кассиус наконец добился того, что молчаливый собеседник обернулся и встретился с ним взглядом. – Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных. И не себе угождать. Следует признать, апостол Павел хорошо упражнялся в красноречии. А еще он забивал христиан камнями. Кумир, достойный твоего пути перерождения.

– Отец! – прервавший внутренний монолог сектант ворвался в просторную келью, при этом держа наготове висевший через плечо автомат. – Мы обнаружили Мародера неподалеку. Он сбежал из города, но нам удалось выследить его у взлетной полосы и задержать на борту самолета. Что прикажите делать?

– Принеси мне горячей воды и бритвенный станок, – несмотря на откровенный шок безбожника, через пятнадцать минут все необходимые принадлежности были доставлены. Сосредоточив все внимание на процессе бритья, проповедник отрешился от всего жуткого мира. Волос за волосом. Через полчаса плавных, методичных движений покрасневшая кожа на подбородке показалась из-под густой бороды. За ней следующий участок в области щек. И так до тех пор, пока не остались едва заметные серо-голубые отметины. – Дай нож. – не рискнув сбрить волосы полностью, Рокуэлл лишь значительно укоротил их. Таким образом от блаженного адепта Божьей веры не осталось ничего за исключением тоскливых глаз. – Сколько голубых касок мы изъяли со складов? Сколько человек можем ими снабдить? – ответ, вопреки заниженным ожиданиям, впечатлил. – Зачистите всю территорию от протекторов, затем переоденьте предвестников в военную форму и отступайте от городских границ. Уходите вглубь лесов, стараясь не привлекать излишнего внимания. Организуйте там временную базу и ждите от меня дальнейших распоряжений. Все ясно? – собравшиеся фанатики синхронно кивнули.

– Что нам делать с Мародером?

– Приведите ко мне, – трусливый алкоголик с трясущимися руками и красным, пропитым лицом дерзнул пойти против законов общины. Он всегда производил впечатление ненадежной гадюки с замашками псевдо-командира. Говорили, что после казни лидеров сопротивления, инициированной самим украинцем с подачи агентов внешнего влияния, он велел называть себя новым Гуру или скромно – Командующим. С такими успехами можно было принять титул Императора или Короля. Чего мелочиться?

– Лжепророк! – истошный вопль слабодушного существа эхом разнесся под сводами храма, все еще считавшегося непорочным. Выйдя из мрачного помещения, преобразившийся лидер секты окинул беглеца презрительным взглядом. – Эрра… Баал… ты жив… какая радость! Я боялся, что… всех потерял! Но ты жив! – насильно усаженный на колени, седой мужчина молитвенно сложил ладони перед подобием божества, вершащего правосудие. Джозеф тем временем резко перевернул одну из скамеек и сел сверху, слегка поддавшись корпусом вперед. – Это все республиканцы! Это они устроили! Это они виноваты! Но христианская мораль ведь учит прощать, да? – пальцами монах пережимал маленькие бусинки деревянных четок. Пытался успокоиться. – Я православный… плохо разбираюсь в католичестве… ты же католик? Значит, ты не будешь мстить? Мы же просто не ведаем, что творим… – нахмурившись, священник подтянул под себя ноги и выпрямился. Ему хотелось публично вынести смертный приговор и насладиться выражением ужаса в глазах этого поганого разжиревшего ублюдка. Но вместо этого он отвернулся и махнул рукой. – Спасибо тебе! Ты истинный милосердный Король Баал… нет, ты лучше… ты сам Господь!

Возлюбленные, никогда не мстите за себя, но оставьте это на гнев Божий, ибо написано: месть – моя, я отплачу, говорит Господь.

Если он Бог – ему и мстить. *****

Медленно отползая назад, Мародер отважился повернуться спиной и, заискивающе согнувшись, сделать осторожные шаги в направлении выхода. Он не прошел и половины пути, ощутив легкий купол угрозы, повисший в воздухе. Не успев обернуться, солдат рухнул на каменный пол под ударом в затылок, но встать так и не смог – чье-то колено уперлось в спину. Не раздумывая о методах, Пророк накинул ему распятие на шею и потянул вверх, сжимая у основания креста. Хватило пары минут, чтобы все закончилось. Тело несильно трепыхалось. Опасения вызывал материал четок, способный рассыпаться и продлить жизнь никчемного паразита. Впрочем, сомнения не оправдались. Четки оказались на удивление прочными. Пятнадцать лет прошло, но сюжет не изменился. Какая примитивщина. Рокуэлл вспомнил о первом грехопадении божественного артефакта, оскверненного убийством. Тогда в жертву был принесен брат по оружию, друг. Теперь – враг. Осознав случившееся, Джозеф стремительно выпустил плотный шнур из вспотевших ладоней и повалился на бок рядом с трупом.

– Отец Джо, – подошедший сзади сектант сжимал в руках телефон. Связь держалась на уровне взаимного безмолвия из-за разрушенных сотовых вышек, но отдельная информация все же как-то просачивалась. – Нам сообщили, что в Республике произошла серия терактов. Пока что никто официально не прокомментировал случившееся, но уже начали звучать обвинения в наш адрес.

– Что? Это не входило в первоначальный план… – пробормотал служитель креста, пришедший в себя и выдернувший четки из-под массивной туши. Маунтан бы им гордился. Стать тем, кого ты ненавидел больше всего.

– Один из наших отрядов обнаружил еще одного выжившего командира. Фельдмаршал. Вы его помните? – память услужливо подкинула образ немца (или австрийца), с легкостью вошедшего бы в партийную элиту Третьего Рейха, настолько утонченными были его арийские черты. – У нас есть сведения, что он не принимал участие в расстреле.

– Это решать мне, – оборвал Джозеф, при этом оплетая запястье четками, возвращая все на свои места, восстанавливая душевный и физический баланс. – Что сделали с телами казненных? Куда их дели?

– Мы отведем Вас туда. Это недалеко, около радиовышки.

– Приведете ко мне немца, – кивнув, фанатики благоговейно расступились перед лидером. Где-то у самого выхода наружу он остановился, бросил прощальный взгляд на временное убежище массового террориста и неудержимого сепаратиста. Не позволяя себе тосковать по утраченному Раю, он последовал за телохранителем в сторону невысокого холма, находящегося в отдалении от главного места побоища. На фоне гремели выстрелы, звучали крики вперемешку с окриками солдат. – Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных… мы, сильные…

Защищенный со всех сторон вооруженными безбожниками в бронежилетах, Рокуэлл без помех добрался до искореженной радиовышке и замер в нерешительности перед увиденным. Черные силуэты, болтавшиеся на железных балках, по мере приближения к объекту становились менее расплывчатыми. Шесть подвешенных на веревках тел, чьи лица были закрыты полиэтиленовыми пакетами, раскачивались при малейших порывах ветра. Вокруг кружили изголодавшиеся вороны, одновременно напуганные взрывами и привлеченные запахом свежей плоти. Закрыв глаза, Джо не выдержал и отвернулся. Он только что задушил человека, но не смог противостоять рвотным позывам при виде висельников. Узнать их было тяжело, почти невозможно. Но армейские ботинки Лукаса с высокой шнуровкой часто становились предметом обсуждения и восхищения. Мелиссу выявить было несложно – среди грузных фигур лишь одна напоминала женскую. Схватив распятие, Отец прижал его ко лбу и, в очередной раз упав на колени, громко закричал. Как глупо. Их могли выслеживать, держать на мушке и дожидаться удобного момента. А крик выдает позицию.

Бог не заберет его.

– Как это произошло? – что он скажет Виктории? Как оправдает бездействие?

– Их заманили в муниципалитет, застали врасплох, отвезли в лес, расстреляли и повесили, – этот голос из другого мира. Такой безупречный, лишенный всякого акцента. Оглянувшись, Отец Джо зациклил взгляд на безукоризненно правильных чертах лица пленного Фельдмаршала. Воистину удивительная нация – даже в условиях масштабного хаоса их костюмы оставались идеальными. Наглаженными, чистыми, будто с витрины. Даже сейчас, закованный в наручники, окруженный солдатами немец был преисполнен достоинства. Его либо пошлют на виселицу, либо пощадят. Так зачем же суетиться? – Флаг Республики прикрепили в назидании остальным.

Подняв голову, сектанты заметили развевающийся бело-голубой стяг. Символично. Ведь данные цвета ассоциируются с миром, как и вышитые на них скрещенные перья. Неудивительно, что гниющий изнутри Город издевается над всей системой жизненных ценностей. Нивелируя само понятия добра, он пронизывает его материями, сотканными из рафинированного мрака. Философия ненависти к огромному железному монстру с белоснежной Ратушей вместо сердца возникла после возвращения с войны. Возлагая большие надежды на бездушную машину, будь готов стать ее первой жертвой. Даже, если ты работаешь на нее в качестве знаменосца доброй воли.

– Мы нашли их личные вещи, которые не успели сжечь, – один из охранников подошел поближе с крупной спортивной сумкой, в которой валялись телефоны, оружие, личные талисманы, пачки сигарет, купюры, монеты и фотографии. Рокуэлл сразу узнал смартфон Мелиссы – на обратной панели была прикреплена наклейка в виде песочных часов – официальный символ клуба Эдем. С очевидным почтением к умершей, мужчина достал предмет и, проведя пальцем по экрану, тут же вошел в систему. Кокс не нуждалась в паролях, так как постоянно меняла средства связи, но этот телефон содержал несколько личных номеров: родственников, близких друзей и внезапно понадобившихся важных шишек из правительства. – Что прикажите делать? – игнорируя вопрос соратника, духовник зашел в последние входящие и увидел имя Виктории. Казалось, по слабому телу прошелся весь электрический заряд вышки. – Святой…

– Он должен висеть вместе с ними, – кивком головы указав на бесстрастного Фельдмаршала, не сразу понявшего смысл сказанного, священник отошел в сторону и попытался вновь набрать тот самый номер. Раздражающее молчание, затем пару коротких гудков и четыре обнадеживающе длинных, но по итогу – ничего. – Проклятие. – разозлившись, он сжал трубку в пальцах, угрожая оставить трещины. – Почему он еще жив?

– Он хочет сказать…

– С каких пор ты проявляешь сочувствие к военнопленным и оспариваешь мои указания, Гавриил? – злоба копилась слишком долго. Взорвавшись, он был готов растерзать нарушителя дисциплины, но его останавливали вполне логичные опасения за свою жизнь. Предвестники в любой момент могут убить Отца прямо здесь, заразившись общими предательскими настроениями или просто раскрыв себя как агентов Республики-Запада. – Ну и?

– Вы совершаете ошибку! – вмешался Фельдмаршал, протягивая руки в наручниках прямо перед собой, полностью повторяя позу святого Иосифа на перекрестке. – Мародер считал меня другом и предупредил о готовящейся засаде. Но я не имею никакого отношения к измене. Я невиновен.

– Ты должен быть на их месте, – вытащив из кармана заряженный пистолет, ранее отобранный у трупа агента СБР, Рокуэлл не подозревал, насколько нестабильно его состояние. Направив оружие на заложника, он целился прямо в голову. – Если враг твой голоден, накорми его, если хочет пить – дай ему что-нибудь выпить. Если хочет смерти – помоги ему встретиться с Господом. ******

– Если Король Баал не получит…

– Короля Баал нет, – с уверенностью человека, поборовшего своих демонов, заявил Лжепророк, но тут же отвернулся, привлеченный миражом, пробивающимся сквозь завесу черного дыма. В нем угадывались очертания взлетно-посадочной полосы. Что происходит? Иллюзия? Но он же убил его…

– Может, у него спросим? – замерев на месте, Джозеф закусил губу и резко обернулся, встречая насмешливый взгляд старого друга, ничуть не изменившегося с их последнего рандеву во сне. – Иногда так приятно видеть страх на твоем лице. – обойдя жертву по кругу, безрогий, очеловеченный зверь то прищуривался, то усмехался. – Ну же, поговори со мной. – выпрямившись, монах упрямо вздернул подбородок и сосредоточил внимание на невидимой точке вдали. – Я тебе так не нравлюсь? Перестань. Кто был твоим близким другом в последнее время? Ходят слухи, что вы с умалишенным диктатором навели шумиху на Той Стороне.

– Это все неправда. Ты – плод моего воображения, – перебирая бусинки четок между пальцами, бормотал священнослужитель. – Всего лишь последствие…

– Лекарств, недосыпа, средств массовой информации? – посмеявшись, галлюцинация отставила одну ногу в сторону, опираясь носком туфли на камень. – Брось. Это равнодушно даже для тебя. Пройти через многое и теперь все отрицать? Так бессердечно. – замолчав на мгновение, монстр, порожденный больной фантазией, продолжил: – Мне всегда это в тебе импонировало. Ты весь такой неприступно благочестивый, гиперболизировано богобоязненный, нарочито отрешенный. Когда в действительности ты прикрывался моим именем, чтобы наружу не всплыл тот отвратный факт о том, что последние несколько лет ты провел в бойне.

– Я помогал людям…

– Что тебе, выходцу из элитного класса, знать о потребностях простых смертных? – став напротив жертвы, мнимое божество оказалось на голову ниже. Однако прищуренные глаза черного цвета с легким коричневым отливом пожирали все без остатка, разрушая мнимые границы физических преимуществ. – Нет, тебя интересовала только власть. Она тебя преображала. Подпитывала. Ты позволял себе снисходительно рассуждать о том, какой тяжкий крест ты несешь. Хотя на деле ты пожинал плоды своего призрачного величия. Ты осуждал мораль как блуд, превращал святых в иуд. Карал невинных по своим законам. Или прощал никчемных, порождая беззаконие. – обходя незначительные препятствия, оратор кружил вокруг застывшего пастора, додавливая и добивая. – Ты верил в свой высокий дар. И блаженствовал под возгласы неумной толпы, расточавшей тебе незаслуженные любовь и почтение. Но они даже не были достойны стать людьми, правда? Твоя колоссальная, непомерная по всем меркам жадность превысила все смелые ожидания. Но тебе, похоже, все равно.

– Скажи мне то, чего я не знаю, – такое равнодушие в голосе поразило самого верховного. – Мы не в состоянии что-либо изменить. Мы же в ловушке.

– Нет, ты уже вне клетки. Ты не здесь, – пораженный собственной догадкой мираж приблизился. – Значит, ты все же возлюбил ближнего своего? – Рокуэллу потребовалось пара секунд, прежде чем утвердительно кивнуть. – Жаль. Мне будет так не хватать твоих проповедей. – не затягивая паузу, тварь медленно подняла руку и протянула в направление неподвижного Пророка. Тот не собирался играть в вежливость, но что-то заставило его ответить на рукопожатие. В итоге Джозеф почти сразу ощутил боль в запястье, пронзившее все тело и вынудившее постепенно опускаться на согнутых коленях вниз. – Знаешь, в чем суть? Ты осознал свои грехи, но так и не понял главного – это ничего не изменит. Каждый раз, глядя в зеркало, ты будешь видеть мое лицо. До тех самых пор, пока я лично не приду за тобой. – наконец выпустив заложника из цепкой хватки, верховный взглянул на него снизу вверх и произнес: – А теперь прочь из этого мира.

– Святой отец! Святой отец, очнитесь! – возгласы телохранителей и попытки поднять упавшего на землю Пророка не увенчались особым успехом. Пока он сам не распахнул глаза и не втянул ртом избыток воздуха, отчего закашлялся. – С Вами все хорошо? – непонимающе оглядевшись, монах с трудом перевел дыхание. – Вы убили Фельдмаршала, а потом потеряли сознание.

– Я не терял, – отказавшись от помощи в виде подставленного локтя, Рокуэлл самостоятельно, с подчеркнутым достоинством, поднялся на ноги и отряхнул сутану. – Меня призвал Создатель для разговора. У него было важное сообщение. – почтительно склонив головы, легковерные солдаты больше не ставили под сомнение божественную власть лидера. А сомневались ли они вообще? Или все происходившее – не более, чем видение? – Он что-то говорил?

– Вы застрелили его раньше.

– Мне нужно вернуться в Республику, Гавриил, – спустя минуту заключил проповедник, прижав ладони к грудной клетке. – На машине я не успею. Потрачу слишком много времени…

– Самолет Мародера, – вперед выступил один из безбожников, весьма кстати вспомнивший про надежное средство спасение. – Мы сбили пару истребителей, но в небе может быть небезопасно и велик риск не добраться до Столичного аэропорта.

– Его кто-то ждал. Значит, опасность минимальная.

Офис генерального прокурора, улица Маркиза Шакса.

Взрывы гремели один за другим. В какой-то момент уже стало невозможно подсчитать, сколько их было в общем количестве. Насмерть перепуганные горожане бегали по мостовой, уцелевшим улицам и в панике перелезали через нагромождения обломков зданий. Другие падали на землю и громко молились, воздевая руки к разверзнувшимся небесам, всасывающим черные дымные потоки. Остальные люди устремлялись в подвалы, погреба, подземные люки и на чердаки. Хаос захватил умы жителей сильнее, чем пропаганда национальных каналов. Связь прерывалась. Где-то раздавались сирены машин скорой помощи. Санитары без масок выбегали из автомобиля, но не могли сориентироваться в общей суматохе и исчезали за завесой пыли. Полицейских расстреливали внезапно пробудившиеся бандформирования, растащивших половину брендовых магазинов. Во власти анархии человеческие существа становились похожи на животных, которыми и являлись. Обнажая истинную натуру, покрытую налетом первородного греха и звериного начала, народ не смел больше взывать к искусственно созданным богам демократии. Не имел право запятнать их честные помыслы своими вульгарными просьбами о честном правительстве.

Судная ночь, пожиравшая все шаткие социальные контракты, разрасталась. Нелегальные группировки, до этого организовавшиеся за пару минут, истребляли все живое вокруг. Насилие процветало. Сама Преисподняя ужаснулась бы от увиденного. Вон там какие-то шуты висели на потешном столбе. В другом конце рабочего квартала, изуродованного воронками от бомб, развевался усеянный следами от пуль флаг. Напоминающий о победе великой Революции белых. Непоколебимо взирающий на свои порождения, не оставляющих от ее наследия и камушка. Всегда найдутся недовольные и в порыве маргинального экстаза придумают различные заумные термины вроде конформизма, контркультуры, гештальта и прочей ерунды для оправдания своей несостоятельности в злобном, жестоком, грубом мире неисполненных надежд. Все борцы за справедливость рьяно отстаивали равноправие, расовый паритет, честность, прозрачность – в общем, все те качества, которые так быстро забылись под давлением вседозволенности и беззакония. Так раскрывалось лицемерие, мировые заговоры и пропитанные фальшью общественные социальные движения за права всех и одновременно никого. Серьезно. Стоит немного ослабить поводья, и лошади рванут в бездну.

Зато с прогрессивными мыслями о либеральной демократии. *******

Возможно, генеральный прокурор оценил бы эту лексическую эквилибристику, если бы не упал навзничь после первого неожиданного взрыва (хотя никто не ожидал и последующих). Потеряв сознание, он побывал на грани умопомешательства и расстройства. Однако смерть почему-то не рискнула присоединяться к этому триолизму. Посчитала себя слишком чистой для извращений, присущих блюстителю законодательства. Приподнявшись на подрагивающих локтях, Хьюго едва нашел в себе силы пошевелить другими частями тела. На первый взгляд все цело. Но левая нога не поддалась. Чертыхнувшись, он перевернулся на спину и осмотрел рану. Кровоточащую, очень глубокую и болезненную. Кто бы мог подумать, что ранний уход с рабочего места спасет жизнь. Премьер-министр отослал его в офис, таким образом оградив от самого взрыва, но не взрывной волны. Видимо, его отбросило на много метров от Ратуши. Точнее – ее развалин, похороненных вместе с чужими амбициями и честолюбивыми устремлениями.

– Твою мать, – опершись на небольшую часть мраморной лестницы с вырванными кусками перил, Смотрящий поднялся на обе ноги, неизменно пошатываясь и клонясь вбок. Смахнув со слипшихся волос пот и капли крови, стекавшие на глаза, он провел дрожащей рукой по лицу, надеясь, что особых ран не обнаружится. – Да что же это? – достав из кармана порванного, заляпанного грязью пиджака телефон, покрывшийся мелкими трещинами, мужчина безуспешно пытался включить его. Люди, проносившиеся мимо, не обращали внимания на застывшего с айфоном прокурора. В тот же миг гигантский экран, прикрепленный к одному из старых домов в центре для ретрансляции реклам и сводок новостей, загорелся, выводя на всеобщее обозрение лицо печально известного Армана Волкера. Сдерживая рвущуюся наружу улыбку, тот обещал своим верноподданным дивный мир, используя старый телевизионный прием в виде игр в гляделки со зрителями. – Ублюдок. – припрятав телефон, Хьюго отважился сделать пару шагов в сторону своего офиса. – Надо было соглашаться на кабинет в Парламенте. Был бы мертв, не пришлось бы тащиться в такую даль. – сдавшись, он опустился и пополз на четвереньках. Вряд ли кто-то развлечется и снимет ползущего государственного обвинителя на телефон. Тем более трезвого, раненного и уставшего.

На середине пути Санденс предпринял как минимум пять попыток встать, но в итоге подобрал с земли невысокую балку и использовал как трость. По углам прятались немощные старушки, чьи морщинистые трясущиеся ладошки сжимали костыли и с трудом пытались перекреститься. Всем так хотелось получить помощи от бесплотного добра, что о вселенском зле быстро забывали. Но генпрокурор все помнил. В этом заключалась его работа. Можно было отобрать у народа деньги или костыли, но зачем потом делать удивленную физиономию при возникновении ненависти? Кивнув пенсионеркам, законник двинулся дальше, опираясь на ненадежную деревяшку, подобранную возле треснувшего дерева. Как ни странно, улица имени Маркиза Шакса избежала прискорбной участи соседей. Исключительно благодаря демону, отвечающему за воровство денег из королевских дворцов. Оценив иронию, Хьюго даже перестал ощущать тянущую боль в конечности. Под конец он добрался до четырёхэтажного квадратичного строения с помпезной надписью “Офис Генерального Прокурора”, выбитой золотыми буквами на зеленом мраморном фронтоне. Внизу, на уровне глаз, красовалась платиновая табличка с точном такой же надписью, исключая золотистый герб страны.

Полицейскому департаменту с противоположной стороны треугольной площади-развилки повезло меньше. Скорее всего, выбрали себе неправильного покровителя. Демону под именем Гласеа-Лаболас не доверился бы сам Люцифер. Размяв болевшую шею, Смотрящий подошел ближе, но остановился при виде черно-белой полицейской машины, чей правый бок помялся и обнажил внутреннее покрытие. Внутри, на месте арестанта сидел человек, постоянно озиравшийся и нервно дергавший туго затянутые наручники. Где-то прокурор уже видел это миловидное личико Голливудского формата с закореневшим страхом в глазах. Прищурившись, Хьюго оценил обстановку: поблизости не было ни одного полицейского. Из участка доносились одинокие выстрелы. Аккомпанемент в виде монотонного голоса Кардинала сопровождал государственного деятеля на каждом шагу по направлению к автомобилю. Так и есть. Ошибки быть не могло. Уставившись в окно, он опознал известного журналиста, ведущего, бумагомарателя и автора дешевых анонимных статеек и о несовершенстве судебной системы.

– Эй! Отойди от машины! – вынырнувший из-за угла офицер направил пистолет на нарушителя. – Подними руки! Я сказал…

– Спокойнее! – благоразумно отступив на шаг, Санденс выставил ладони в защитном жесте. – Не нужно насилия. Я человек миролюбивый. А еще работаю в офисе на противоположной стороне улицы.

– Кто ты такой? Документы при себе?

– Серьезно? – в его подчинении находились пятнадцать окружных прокуратур, четыре районных, два военных ведомства и пару региональных. Его лицо, наравне с президентским, должно было висеть в каждом чиновничьем кабинете рядом с благовониями. – Я – Иисус Христос. – молодой, напуганный блюститель порядка смущенно оглядел испачканного кровью начальника. – Я долго ждал второго Пришествия. И в итоге стал генеральным прокурором. Но явно должен был сидеть дома и клепать стендапы. Скажи мне, кого ты задержал?

– Нас вызвали на пресс-конференцию, откуда пришлось вывести журналиста. По нашим данным, он – член антиправительственной организации. Но сейчас мы не знаем, что с ним делать. Тут все с ума сошли после атак. Люди молятся в церквях, плачут или просто устраивают побоище…

– Освободи журналиста.

– Что? Не понял… сэр… я Ваших документов так и не увидел… Вы просите меня нарушить закон…

– Идейный, значит. Недавно работаешь, – заключил утомленный Хьюго, то и дело поглядывая в сторону шокированного телеведущего. – Слушай, как тебя зовут?

– Адам, сэр.

– Адам, – смочив губы, мужчина опустил голову в размышлениях. Улыбнувшись, отчего кровавый узор на щеках преобразился в подобие геометрической фигуры, он продолжил: – Ты можешь получить повышение. До агента СБР, если захочешь. И в таком случае вообще не обязан будешь говорить с кем-либо о своем мировоззрении. Но пока что ты должен отпустить заключенного. Сошлешься на несчастный случай. Боже, да оглядись вокруг! Всем плевать на закон. И уж точно на какого-то паршивого журналюгу. Так что отпускай. – последнее слово он произнес по слогам, но подобное давление излишне. Юный новобранец бросился к машине, открыл заднюю дверь и дрожащими руками справился с нехитрым механизмом. – Здравствуйте, мистер Вэнс.

– Генеральный прокурор Санденс? – массируя запястья после освобождения, Винсент не понял, как из одной юрисдикции попал в другую. Рассмотрев пошатывающегося Хьюго, избавившегося от палки во избежание недоразумений с испорченным имиджем, он зафиксировал взгляд на изорванной окровавленной штанине, скрывающей рану. – Что Вы здесь делаете?

– Прогуливаюсь на свежем воздухе, – прокашлявшись, Смотрящий облокотился на автомобиль, тарабаня пальцами по краю двери. Игнорируя болезненные ощущения, курсирующие по всему телу, он созерцал облака черного дыма, вьющиеся над Городом. В какой-то момент красные от пыли глаза сфокусировались на черном движущемся объекте неподалеку от офиса. – Неужели? – из припаркованного транспорта вышли чересчур опрятные для Апокалипсиса люди в костюмах – гонцы Волкера. Дистрибьютеры веселых приключений. – Садитесь в машину. Сейчас же!

Новичок в форме не сумел сориентироваться. Выставив перед собой оружие, он получил пулю в горло и, захлебываясь потоками крови, упал на остроконечные камни. Из участка тут же градом посыпались беспорядочные ответные выстрелы. Пригнувшись, Санденс стиснул зубы от боли, но не утратил связи с реальностью. Он бы мог свалиться на груды щебня, но его удержала крепкая, слегка подрагивающая ладонь, вцепившаяся в край пиджака. К ней присоединилась вторая. Все тело затрепетало, поддаваясь назад, противодействуя инородным силам. В конце концов Хьюго очутился на заднем сидении полицейской машины, частично распластавшись на ковриках. Вэнс, по какому-то необъяснимому инстинкту взаимопомощи, втащил прокурора внутрь, а сам быстро подполз к убитому ранее новобранцу, вытащил из кармана ключи и кинулся обратно. Захлопнув двери, он вставил ключ в замок зажигания и, под точечным обстрелом, рванул с места.

– Так вот, чем вы занимаетесь в своем клубе, – закатав штанину, Санденс обнаружил, что кровь начала течь с удвоенной силой. – Уроки самообороны, экстремального вождения и душевности по отношению к человеку, который собственноручно приговорил добрую половину Эдемовского сброда к смерти. Поразительно. Или ты там что-то вроде маргинала?

– Вы даете мне еще один дополнительный повод остановиться и сдать Вас людям в черном. Они ведь пришли за Вами.

– Или за тобой. Кто знает? – не отрываясь от проезжей части, заваленной грудой мусора из бывших зданий, Винсент умело маневрировал в узких переулках и заезжал шинами на тротуар. – И куда мы поедем? В волшебную страну Оз?

– В Эдем. Там наш врач окажет Вам первую помощь, – резко повернув руль, репортер отбросил детскую задумку включить проблесковый маячок и прокатиться с ветерком – отсутствие пробок обеспечивало тайные грезы о гонках. – Позвоню им и предупрежу, что везу ценный трофей. – на протяжный вздох и многозначительное фырканье Вэнс лишь усмехнулся и полез рукой в карман куртки. К счастью, репрессивная государственная система не изъяла личные вещи. Не успела. – Ну же, Марк, какого черта? – разозлившись, эдемовец попросил голосового помощника набрать ресепшн клуба, но гудки даже не прошли. – Не понимаю…

– Что? На костюмчики от Валентино вы потратились, а на нормальные средства связи – нет? – не без труда схватившись за спинки двух передних сидений, Хьюго подтянулся и переместил центр тяжести так, что мог повиснуть на локтях и наблюдать за маршрутом. – Хваленая свора. – получая неимоверное удовольствие от кислой мины невольного попутчика, прокурор собирался именно так провести остаток дня. Или жизни – зависит от скорости, с которой из организма вытекает вся кровь. – Вам хотя бы страховку выдают? Или все еще печальнее? – продумывая очередную шутку с легким налетом издевательства, Санденс внезапно замолчал. Перед ними предстала картина, достойная нынешнего две тысячи двадцатого года: на месте знаменитого оплота мятежников и повстанцев, шизофреников и гениев, образовались выгоревшие руины. Стихающее пламя жрало все подряд, наслаждаясь триумфом. – Быть не может… Следи за дорогой!

Винсент задрожал. В голове стремительно проносились воспоминания о той страшной ночи, что поставила крест на его здравом рассудке. Ночи, когда он едва не подорвался в той злополучной заминированной машине. Когда жертвой стал юный водитель Вуди, впоследствии превратившийся в никчемного калеку. Им впервые послали черную метку и намекнули, каким силам они противостоят. Но теперь организации нет. Все закончилось так же бесславно, как и началось. В какой-то момент Вэнс сдался и выпустил руль. В жизни смысла не осталось. Но автомобиль все же оказался под чьим-то контролем, поскольку чужая ладонь вцепилась в руль и потянула в другую сторону, дабы увести от обочины и ряда разрушенных киосков.

– Решил нас угробить?! – грубый голос пробился сквозь завесу отчаяния. За ним последовал удар локтем по щеке и полное пробуждение. – Смотри вперед! Я не собираюсь тут подыхать. Я вообще не собираюсь подыхать где-либо. Я не сдох после того, что со мной сделал отец и уж точно не сдохну сейчас!

– Я не знаю, что нам делать… – поддавшись уговорам союзника, журналист сразу же перехватил управление и выровнял вихлявший автомобиль.

– Езжай вперед, – не выдержав, Хьюго повалился обратно на сидения и откинулся на спинку. Он сам не знал, что делать. Но точно не умирать такой бессмысленной смертью после того, как они оба пережили вражеские бомбардировки.

Клуб Эдем, улица Маркиза Набериуса.

Практически вылетев из здания, оба соперника скатились по лестнице и, рухнув на асфальт, сразу же подскочили на ноги. Терпение на пределе. Их держали в одной клетке слишком долго. На одной цепи, чересчур близко друг к другу. Неудивительно, что взаимное презрение переросло в бойню и угрожало закончиться гибелью одного из признанных асов. Припав к земле, Кларк был готов к изнурительному матчу, в то время как Илай выпрямился и прищурился. Оба просчитывали любой вероятный шаг противоборствующей стороны. Долан отличался ловкостью и верткостью, однако Данбар, ввиду профессиональной деятельности, обладал титаническим терпением и навыками ближнего боя. Не считая спрятанных в наплечной кобуре пистолетов, ножей и выпавшего из рук дробовиком. Более не раздумывая ни секунды, оба эдемовца ринулись вперед с приглушенным рыком. Первый удар пришелся по скуле полицейского: тот, пошатнувшись, удержал равновесие и успел пройтись кулаком по чужим ребрам. Впрочем, палача Эдема пытали на двух войнах. Его собратья по ремеслу признавали, что в их практике такой крепкий орешек попадается впервые. Не стыдно пополнить коллекцию из кричащих, молящихся, рыдающих и ходящих под себя жертв.

– Ну давай, я могу делать это весь день! – прыгая с одной ноги на другую, Кларк не рискнул идти напрямую и нарушать безопасную дистанцию. Он прекрасно знал, что за человек стоял перед ним, но сдаваться после сказанного? Ретироваться? – Как думаешь, чем это закончится? Виктория лишится генерала? Я могу забрать часть твоего жалования?

– Я просто расколю тебе череп. А потом перебью всех твоих людей! – отступив за черту парковки с многочисленными автомобилями, Долан постепенно заманивал крупного врага к месту, где не удастся так лихо маневрировать. – Госпожа Маргулис не расстроится.

– В этом наше отличие, брат. Я называю ее по имени. А у тебя какое-то слепое подчинение. И ни разу не хотелось нарушить субординацию? – увернувшись от прямого выпада, ищейка отпрянул к капоту белой машины и призывно посмотрел на партнера по спаррингу. Экстремальному. – Куда бравому солдафону до испорченного чувства такта, верно? – следующий удар пришелся плотно сжатым кулаком на боковое зеркало. – Порча имущества, Илай! Придется отдать часть зарплаты!

Потеряв бдительность, Кларк не принял в расчет мощный рывок военного, сбившего его с ног. В который раз он проклял несовместимые проворность и хладнокровность, собранные воедино в теле этого бронированного носорога. Вжав хрупкую, иссушенную наркотиками грудь в асфальт с особым остервенением, Инквизитор утробно зарычал и сцепил зубы. Нашаривая рукой пистолет с личной гравировкой, он даже не колебался. Войдя в фазу купированной жалости, Данбар едва различал четкую картинку реальности перед собой. Ему нужно было остановиться. Прямо сейчас и здесь, иначе вереница трагических смертей продолжится. Но Виктории рядом не было. Только ей удавалось утихомирить бушующего внутри зверя. Подрагивающая челюсть демонстрировала прорывающиеся наружу сомнения, но отсутствие дрожи в ладонях, наоборот, почти не оставляло никаких надежд на спасение.

– Достаточно! – сделав предупредительный выстрел из дробовика, Курц моментально направил перезаряженное оружие на эдемовцев. Он выглядел комично со своим насмешливым взглядом, ленинской бородкой и отполированным до блеска ружьем. – Отойдите, господин Данбар. Я два раза повторять не намерен.

Безжизненные глаза обратились к нечеткому людскому силуэту. Облако пыли рассеялось. Туман сознания испарился. Успокоившись, палач выровнял дыхание и, сделав шаг назад, схватил рукав чужой потрепанной рубашки и потянул на себя, поднимая упавшего Долана на ноги. Говорить что-либо бессмысленно. Извиняться – тоже. Но мужское плечо он по-прежнему удерживал в железной хватке. Кларк мог бы возразить, однако пронесшееся над ними очертание самолета, сопровождаемого странными звуковыми эффектами, заставило присутствующих поднять голову к небу и скривиться. Яркая вспышка озарила парковку, после чего наступила кромешная тьма. Взрывная волна перевернула десятки автомобилей, отбросив на огромное расстояние от клуба. Можно было сбросить бомбу повторно, но от Эдема осталась лишь тлеющая обуглившаяся масса камней. Арсенал погрузился под землю, оставив в качестве осколков воспоминаний расколовшуюся черепицу крыши. Рядом стоявшая церковь наполовину погибла под собственной тяжестью, но на уцелевшей башне все еще гротескно поблескивал ангел.

Первым очнулся Данбар, сбросивший с себя кусок обгоревшей шины. Поразительно – все конечности остались при нем. Пошатываясь на подкашивающихся ногах, мужчина оперся рукой на искорёженную дверцу машины в попытке прийти в себя. В ушах звенело, что до боли напоминало о годах, проведенных в окопах, выгребных ямах и пыточных подземельях. Где-то на фоне гремели выстрелы. Как и в тот период военной жизни. Душераздирающие вопли матерей, детей, мирных жителей, покрывавших сепаратистов и диверсантов, на деле являющихся их сыновьями, резали чувствительный слух. Хотя на самом деле Илаю глубоко наплевать на восприимчивость других смертных. Для него они все не более, чем задание. Цель, случайно попавшая в сухую статистику резюме киллера. Окончательно избавившись от эпизодического треска в ушах, палач развернулся и замер. Перед ним в руинах лежал целый мир, защищавший его от внешней социальной угрозы больше четверти века. Боль, страх, ненависть. Эмоции заиграли внутри, на мгновение отразились на лице и угасли. Достав из кобуры один из пистолетов, Илай проверил наличие патронов, затем опустился на колени, снял оружие с предохранителя, взвел курок и приставил дуло к виску.

– Что ты творишь, тупой сумасшедший ебанат? – яростный окрик Долана, эхом разнесшийся над пустыней человеческих и архитектурных останков, не успел проникнуть в расплавленный горем мозги солдата. Удар по уху и выбитый из рук пистолет подействовали лучше, чем любые фразы или увещевания. – Посмотри на меня! Посмотри! – обхватив запачканное кровью и грязью мужское лицо, Кларк насильно отвернул его в сторону. – Мне нужна твоя помощь! Курц потерял сознание и сломал руку. Один я его не дотащу. Здесь повсюду звероловы Волкера. Ты слышишь его голос?

– Ответь на вопрос: если бы тебе представился случая убить любого, кого бы ты выбрал? – когда-то Маркус задал этот очевидный вопрос и получил не менее очевидный ответ.

– Волкера.

Нахмурившись,палач разрушенного Эдема, символизирующего упраздненную смертную казнь, наконец принял руку товарища и выпрямился во весь рост. Неподалеку, на мраморных блоках и истлевших балках, валялся едва живой Курц. А на расстоянии пары десятков метров уже высаживались пассажиры конвоя черных машин. Чистильщики, проверяющие добросовестность работы. Несомненно, этот побег будет самым трудным испытанием в их карьере. Прорычав нечленораздельные проклятия, Илай помчался к собрату по общине, проверил слабо пробивающийся пульс и, взвалив тело на плечи, постарался не поддаваться на соблазн перестрелять орущих звероловов.

Центральное кладбище имени Герцога Буне.

Навострив купированные уши, собака не отводила темных глаз от двигавшихся точек за забором. На подсознательном уровне почувствовав опасность, она припала к земле, сделала выпад вперед и глухо зарычала. Опомнившись, Майкл одним отточенным движением запустил руку в кобуру, сразу не оборачиваясь. Первым делом он сжал запястье Виктории и надавил, убеждая последовать своему примеру и сесть. После этого он оттащил ее в безопасное место возле фамильного склепа, приставляя указательный палец к губам. Их увидели – бежать смысла нет. Придется бороться до конца. Обернувшись, фанатик ползком добрался до ближайших каменных надгробий, чтобы иметь более выгодный обзор. Кобель, как ни странно, оценил ситуацию правильно и не кинулся на скопление врагов, а притаился в невысокой траве. Воздушные атаки прогремели больше четырех минут назад, отчего непобедимое солнце заволокло черным дымом. Содрогнувшись всем телом, Майк схватился рукой за холодную поверхность безразличной ко всему могильной плиты и осторожно высунул голову из-за угла.

Раздалась череда выстрелов. Пули отбивали кусочки гранитных плит, оставляя сколы. Мастерски скрываясь за вспомогательным объектами, телохранитель проводил серию точечных выстрелов, благодаря которым сумел уложить одного из звероловов наповал. Перри тем временем сидела на корточках около статуи Девы Марии с обтесанным лицом, судорожно сжимая в руках телефон и продумывая варианты спасения. От нее зависела жизнь безудержного мальчишки. Она хотела помочь ему, иначе до конца своих дней будет винить себя в случившемся. Как в той истории с Вуди. Нащупав ладонью на дне сумки пистолет в чехле, она мысленно готовилась принять участие в жалком подобие войны. В тот момент, когда смартфон в руке завибрировал, послышался громогласный собачий лай. Нет. Это был настоящий боевой клич. Майкл успел серьезно ранить второго стрелка, повалившегося на колени и ставшего легкой мишенью для рассвирепевшего пса. Острые клыки впились в чужую руку, добираясь до мышц. Отвлекшись на секунду, Виктория решилась подозвать собаку обратно и спасти от возможной пули, однако ее отвлекли высветившееся на экране имя звонившего и возникшее перед глазами дуло пистолета.

– Положите трубку, мисс Маргулис и поднимите руки так, чтобы я их видел, – до боли знакомый голос резанул по уху, вынуждая поднять глаза и встретиться с насмешливыми карими безднами, лишенными признаков человечности. Работникам внутренних органов эти проблески ни к чему. – Вы же не забыли обо мне?

– Нет, мистер Ригби, – постоянно оглядываясь по сторонам, женщина наблюдала за тем, как двое ее единственных защитника храбро притовостояли напору вооруженных профессионалов. Вся эта сцена смахивала на какой-то душещипательный дешевый Голливудский боевик. – Вас невозможно забыть. Что Вы от меня хотите?

– Прежде всего – чтобы вы не дергались. У меня приказ доставить Вас живой, но рикошет иногда такой непредсказуемый, – он получал истинное удовольствие от того факта, что контролировал чью-то нить судьбы. Или жизни. – Но мне ничего не говорили про мальчишку. – с этими словами Артур перенаправил оружие прямо в спину увлеченному сектанту.

– Нет, пожалуйста… – Королева не успела договорить или упасть к ногам – один точный выстрел отбросил командира звероловов в сторону с кровавой дырой в боку. Подрагивая, тот судорожно хватал ртом воздух, пока полностью не осел на грунт. Оглушенная, шокированная хозяйка Эдема с опаской поглядела на фигуру человека с ружьем наперевес, проявившуюся сквозь завесу дыма. – Рэйлан?

Умышленно не замечая испуганнго выражения Перри, шеф полиции прицелился и вынес прислужника Волкера. Их дрогнувшие ряды посыпались. У другого выхода дезориентированных звероловов караулили агенты СБР во главе с директором Рафом. Бойня, спугнувшая скорбящих посетителей, прекратилась. Остатки легиона Регента отступили, не рискуя отстреливаться. Они не ожидали такого яростного отпора. Уж точно не планировали иметь дело с подкреплением, о котором не было никаких сведений. Не понимающий сути происходящего Майкл резко схватил увлекшегося пса за ошейник и, подув в ухо, оторвал от изорванной мышцы трупа. После этого он упал на землю, изнемогая от усталости. В него ни разу не попали. Но держали на мушке около восьми раз.

– Вставай. Нет времени на твою слабость, – прорычал Догвелл, закидывая ружье на плечо. Крест, болтавшийся на груди и хлеставший по шее, был схвачен рукой и тщательно спрятан внутрь испачканной куртки. – Ты плохо справляешься со своей работой. Хватит валяться – нам нужно уезжать отсюда. Пока мы сюда ехали, едва не попали под бомбы истребителей.

– Чей приказ они исполняют? – зажав между пальцами массивный собачий череп, Майкл желал перевести дыхание. – Ты думаешь…?

– Как вы нас нашли? – отказавшись от помощи со стороны подозрительно вежливых агентов, не отличающихся особой словоохотливостью, Маргулис подошла к официальному телохранителю. Не считая нужным позорить его нелепыми вопросами о самочувствии, она сурово посмотрела в глаза полицейского. – И что произошло в городе?

– Теракты, – ответил Мэттью и тут же потупил голову, смутившись пронзительных зеленых глаз. Удивительно, какой невообразимой силой обладала глава антиправительственной организации. – По моим каналам, их готовили в администрации Волкера, но до конца не знали, будет ли в них необходимость. Видимо, такая появилась.

– Садитесь в машину. Мы отвезем Вас в клуб или домой, – было видно, что он недоволен. Рэйлан одновременно страшился непереносимо тяжелой женской энергетики и злился от своего же страха. – Садитесь немедленно. – понимая, что никто не двигается, Догвелл поморщился и, нарушая все мыслимые грани личного пространства, схватил вдову за локоть и потянул на себя. Это привело к возникновению у окружающих сакрального чувства ненависти к отщепенцу, нарушившему все священные правила и дерзнувшему прикоснуться к святыне. – Вы меня не услышали?

– Татуировки, – в отместку Виктория перехватила мужскую ладонь за рукав и отдернула его выше запястья, обнажая крестообразные завитушки с надписями на латыни. – Следовало догадаться. Вы – один из них. – встретившись взглядами с выявленным сектантом, Перри почувствовала, как ее губы растягивает презрительная усмешка. – Так вот, кто ты такой, Рэйлан. Или мне лучше назвать тебя Рафаилом? – впервые растеряв маскировочную заносчивость, фейковый полицейский стал меняться в лице. Желваки бродили по скулам, на шее прорезались вены, а зрачки сузились. Сжав кулаки, он был готов сорваться.

– Не тронь! – вскочивший на ноги Майкл успел вмешаться. На всякий случай он держал пистолет наготове. – Глупо отрицать правду, брат. Ты пребывал в пастве дольше, чем я. И я знаю немало весомых причин, по которым ты не имеешь права к ней притрагиваться.

– Нет никакой паствы! – рявкнул раздраженный блюститель закона, но дистанцию все же решил соблюсти. – Поведаешь мне об этих весомых причинах по пути в Город.

Не желая возвращаться к дискуссиям и конфликтам, Королева приняла приглашение и спокойно села на заднее сидение в окружении дополнительной охраны. Мэтт вместе с горсткой надежных агентов сопровождал их на отдельном транспорте. Им пришлось ехать по безлюдной дороге на протяжении пятнадцати минут – впервые со времен пандемического Апокалипсиса все опустело вместе с внутренним миром граждан. Неотрывно глядя в окно, женщина размышляла над идеей перезвонить Мелиссе. Наверняка ее звонок был как-то сопряжен с террористическими атаками, однако смартфон автоматически выпал из рук, когда им удалось свернуть не въезд в Городской центральный квартал. При виде последствий бомбардировки захотелось подавиться слезами. И никого не стало. Так можно было охарактеризовать общую разруху, царившую на улицах.

– Отвезите меня в Эдем. Сейчас же.

Переглянувшись, последователи Рокуэлла втайне допускали мысль, что организация тоже могла пострадать от общенациональной катастрофы. Но полет истребителей-Валькирий прекратился и оставил в качестве напоминания о себе лишь обломки небоскребов и психических расстройств, с которыми придется иметь дело государству и многочисленным переоцененным экспертам. Люди до конца не верили в случившееся. Сплошной кошмар, перешагнувший за границу реальности и не собиравшийся заканчиваться. Особенно ее персональный, кажется, растянувшийся на множество лет. С момента возвращения в проклятый Город. В душе Перри была готова к тому, что увидит – предчувствия редко ее подводили. Но вот действительность всегда отличалась от надуманного мира и приносила сплошные разочарования.

– Боже мой, – прошептал водитель машины, затормозив возле груды каменных столбов, некогда поддерживающих гигантский главный зал общины. – Мне ехать дальше?

– Нет, – потухшим голосом произнесла Маргулис, открыв заднюю дверцу и выходя на воздух. На ее глазах погибало то, во что она вложила всю душу, весь остаток бренного существования, всю мирскую тоску и страдания. Остановившись перед Райским пристанищем, обратившимся в кучу ангельского пепла, в прах, развеянный по ветру пустых надежд, женщина опустилась на колени и уперлась ладонями в щебень. Ей не хотелось кричать или взывать к Богу с просьбой избавить ее от невыносимой внутренней пустоты. Она просто нуждалась в тишине. Стоявший в ушах шум до сих пор не стихал, дополняясь ужасными воплями жертв, мучившиеся под завалами или уже по ту сторону закопченного дымом пространства. Неизвестно – что из этого хуже. – Они мертвы. Все они. – Виктория была готова поклясться, что улавливала в беспрерывных воздушных колебаниях голос Волкера. Спокойный, как всегда уверенный в себе. Сулящий только бессмертие и выгоды. – И твой брат тоже. – подошедший сзади Майкл долго всматривался в полуразрушенное старое здание, чья вывеска раскололась на две части и валялась в двух противоположных углах улицы. Никак не прокомментировав услышанное, сектант прищурился и отвел взгляд. Он любил брата, но не умел демонстрировать эмоции – всего-навсего их заученные фрагменты. – Маркус, Винсент, Кларк, Сет, Илай… – заметив клубы дыма, валящие из выжженной церкви, Королева вздохнула. – И Вы, отец Давен…

– Майкл! Нас окружили! – окрик Рэйлана вернул двоих бездомных путников в суровые реалии, не щадящие мимолетных душевных порывов и слепых верований в прекрасное далекое. Реалии, в которых вампиры горят на солнце, а обычные люди погибают от пуль. Или в результате обвалов целых миров. – Как представитель закона, я приказываю бросить оружие.

– Мисс Маргулис. У нас приказ обеспечить Вам безопасное передвижение по Городу. Вам нужно поехать с нами, – их было слишком много – возможно, послали все имеющиеся подразделения. – Мы не можем доставить Вас силой, но у нас есть ордер на арест Ваших людей.

Как утонченно они замаскировали слово убийство. Усмехнувшись, хранительница руин вовремя остановила свою пресловутую свиту одним жестом руки, после чего поднялась и прошествовала в направлении шеренги звероловов. Кто-то из них вооружился винтовкой, что выглядело весьма комично в нынешних условиях. Они воображали себя участниками войны в Афганистане или же не понимали, что на самом деле сторожат Город на морском дне.

Администрация Волкера, улица Короля Асмодея.

– Признаться, я удивлен увидеть тебя в живых, – оскалившись, коронованный Волкер расставил руки в разные стороны и поклонился, но глазами прожигал отнюдь не вдову, а следовавшего за ней телохранителя. Он мастерски умел скрывать эмоции и стравливать жертв своих интриг. – Ты чудесно выглядишь, дорогая. Траур тебе к лицу, как и в первую нашу встречу.

Не удостоив Кардинала ответом или любым другим проявлением чувств, Виктория заглянула за спину новоявленному королю. Признаться, он собрал довольно пеструю компанию из кретинов, шутов, убийц, неудавшихся политтехнологов, уголовников и шизофреников. И они смогли взять мир в заложники, диктуя условия дальнейших преобразований. Все сосредоточилось в руках Джеймса, притаившегося в дальнем углу кабинета со скрещенными руками и трагичным видом, словно заживо похоронить тысячи невинных людей представлялось необходимостью. В центре, возле массивного стола, расположилась представительница Западного блока в ООН, не пытаясь скрыть триумфальной усмешки за привычной ширмой обеспокоенности нарушениями правами человека. Кен, вечно страдающий от неврастенических припадков, неловко постукивал носком ботинка по полу и поправлял кудрявые волосы. Мартин, в свою очередь, печально отводил глаза в сторону, избегая принимать участие в массовом геноциде как непосредственный участник.

– Это сделали вы? – глупый вопрос. На какой ответ можно рассчитывать?

– О чем ты? – изобразив удивление на гладко выбритом лице с сияющей улыбкой – он, кажется, готовился к этому дню с момента рождения – Мануэль расправил плечи. – Финансируемые тобой террористы с Востока устроили здесь полигон для испытаний твоего же оружия. Сколько боеголовок ты транспортировала? Скольким смертям косвенно поспособствовала?

– Лжец.

– Это вопрос восприятия. Или пропаганды в СМИ, ты же знаешь, – пожав плечами, Регент не стал углубляться в избыточные полемики. Не то место, не то время. – Слышишь? Этот шум? Это люди, наши сограждане, собираются на центральной площади. Я произнесу речь. Как их спаситель. Ты знаешь, что наши самолете сбили вражеские истребители и спасли весь Город? – действительно, за окном раздавался нехарактерный для Армагедонна рев толпы. – У тебя, как и у остальных, все еще есть выбор. Либо ты со мной, либо…

– Все это ложь, – оборвала его Перри, рассматривая лица собравшихся. Силясь обнаружить хотя бы намек на раскаяние. – Все было ложью с самого начала.

Ничего не менялось. И не собиралось. Справедливость оказалась заживо погребенной. Вместе с половиной государственных зданий. Прислушиваясь к отдаленному гулу, заполнявшему квартал за кварталом, вдова отметила, что его разбавляет вой сирены и отчетливое шипение мегафона. Бодрый закадровый голос, искаженный рупором, призывал массы идти на площадь, радоваться прекрасному темному дню и праздновать освобождение. Угроза миновала. Выходите на улицы! Террористы устранены! Опасности нет! Опасности нет!

– Создаешь личный культ? – поинтересовалась Королева, едва ли различая слова из фургона. – Думаешь, правда не всплывет на поверхность и ты не понесешь наказание?

– В каком мире мы живем, любовь моя? Очнись. Правды не существует. Ее продали на базаре за рыночную цену. То есть, бесплатно. И мы можем делать с ней все, что захотим. Перепродать ее боевиками, например.

Распахнувшиеся кабинетные двери прервали монолог полубезумного бомбиста, запуская внутрь двоих чудом спасшихся политиков. Монтегю и Симмонса. Столпы здравого смысла и преданности, еще не успевшей извратиться до уровня продажности по обстоятельствам. Их проводили звероловы с автоматами, а затем заперли двери, будто отрезая компанию от внешнего мира. Переговорный процесс не окончен. Самое интересное впереди. Вид отстраненного министра и дипломата явно свидетельствовали о близости к смерти. В глазах Волкера же плескался неподдельный интерес. Облизнувшись, он поприветствовал жалкие остатки Парламента.

– Какого черта? – прорычал Рэндалл, снимая очки с разбитыми стеклами. Из-за этого его взгляд стал более суровым, не ассоциирующимся с дипломатическим компромиссом. – Мой брат погиб вместе с премьер-министром и всеми депутатами. Что происходит?

– Для человека в состоянии скорби Вы такой эмоционально воодушевленный, – не оборачиваясь к уцелевшему послу, Кардинал продолжал играть в гляделки с любимой жертвой. – Такой же глупый и самоуверенный, как ты. Он думал, что является самостоятельной фигурой, но подчас суровая реальность важнее любого наваждения, да? Только он высококачественный дипломат и должен улавливать подобные вещи, а ты всего лишь бунтовщица без причины. Есть разница?

– Что Вы сказали? – спровоцированный Монтегю недовольно нахмурил полуседые брови. Жаль, что природная деликатность не позволит ему пустить в ход старое доброе насилие.

– Господа, Вы не хотите прогуляться? – снизойдя с высокого пьедестала, Арман улыбнулся. – Мои люди объяснят вам политику партии. И поведают грустную историю сотрудничества террористов с Востока и местных элит. И тогда сами решите, кто виноват. Ну а Джеймс с Кеном могут остаться. Так сказать, в профессиональных целях.

– Я никуда не пойду, – отрезал взбудораженный Симмонс, силившийся подавить волнение. Его долгая карьера не подразумевала уничтожения половины Города за пару дней и, как следствие, полнейшего хаос в стране. А еще самоубийство бывшего лидера и узурпацию власти местными царьками. – Уверяю, ты будешь последним, кто заставит меня куда-либо уйти.

– Дело Ваше. Я старался избежать публичности, но как пожелаете. Так вот, вернемся к предмету первоначальной дискуссии. Сыграем в игру, дорогая? Раз нас не оставили вдвоем, то метафоры станут подспорьем нашей беседы. Я уже сказал, ты считала себя независимой. Продвигала идеи свободомыслия в своем маленьком слащавом мирке-квесте, где все наряжались в короны. Или шутовские колпаки. Потрясающий водевиль.

– Говорит тот, кто именовал себя Кардиналом. Чем ты лучше меня?

– Ничем. Абсолютно. Я не говорил, что мы с тобой не похожи. Но я не превращал все в спектакль. Я знал правила игры и четко им следовал. В конце концов это привело к тому, что я сам начал их устанавливать и менять под себя. Ты бы могла пойти тем же путем, если бы была, скажем так, более дальновидной.

– Имеешь в виду, если бы я подорвала весь Город и разыгрывала из себя Освободителя? Ты прав, к театру это не имеет ни малейшего отношения, – за спиной послышались смешки одобрения и откровенного презрения. Ухмыльнувшись, Волкер по достоинству оценил выпад, но не сдался. – Так проведи для меня тренинг личностного роста. Что нужно сделать, чтобы вознестись на такие заоблачные вершины? Ты пятнадцать лет не мог разрушить плоды моей упорной работы, только бомба решила злободневный вопрос.

– У тебя недостаточно сведений. Я давно планировал диверсию, но иного рода, – непонимание в чужих глазах забавляло. – Помнишь вашего первого кандидата в мэры? некоего Декарта? И его предсмертные записки – образец гениальности? – кивнув, вдова не понимала, к чему клонит ее неудавшийся любовник. – Ты когда-нибудь видела его вживую? Общалась с ним? Ты знаешь, как он выглядит?

– Ваш бывший кандидат покончил с собой несколько дней назад. Его нашли мертвым в своем же доме. Прискорбная трагедия – мне он импонировал.

– Найди другого кандидата! Срочно! Времени совсем не осталось! Я больше им не доверяю…

Последние слова Президента Маунтана до его исчезновения. До поворотного момента истории.

– Он был близким другом Вуди…

– Калеки, накачанного обезболивающим и прочими видами полезных препаратов? Да брось. Ты меня разочаровываешь. Я был более высокого мнения о твоем интеллекте, но лучше бы ты фанатично верила в Господа. По крайней мере вопросов об умственной составляющей возникло бы на порядок меньше. – не до конца понимая подтекст истории, Виктория беспомощно пожала плечами, признавая победу Советника в первом раунде. – Давай иначе. Представим гипотетичсекую ситуацию: тебе позволили выбрать кандидата в мэрию, дабы легитимизировать диверсионную организацию. И вот тебе приносят список достойных людей из твоей невообразимой коллекции в стиле Терракотовой армии. Нужно отобрать лучшего. А у всех такие внушительные биографии, регалии и амбиции. Большинство имен ты видишь впервые. Но кому какое дело? Ты же не обязана их экзаменовать лично. Для этого есть другие. Помощники, секретари секретарей и прочий бюрократический сброд. В итоге кого-то находят. Безупречного кандидата. Он даже с кем-то там дружит. И вроде как не бесплотный дух. Да как может Декарт – сторонник рационализма, на самом деле являться мертвой душой? Это же абсурд.

– Значит, этого человека просто не существовало. Все – фикция?

– Нет, почему же? Он был и не был одновременно. Кто-то же написал письмо и подал заявку. Но под другими именами и внешностью. И все шло хорошо. Намечались выборы. Однако кто-то из пиар-менеджеров внезапно проснулся и увидел, что рейтинги катастрофически падают. Тебе сразу же доложили, и что произошло потом? – сложив ладони в своеобразной молитвенной позе, Волкер приложил кончики пальцев к губам и вздохнул. – Ты приказала выпустить его в эфир и дать пару интервью. Что же, пришлось импровизировать.

– Но основной целью была не я, – возникшая из ниоткуда мысль постепенно обретала форму. – Маунтан… – Перри поймала на себе заинтригованный взгляд, призывающий развивать догадку дальше. – Дать ложную надежду на возможное обновление окружения. И ликвидировать ее в жестокой форме.

– Браво. Все-таки та судьбоносная встреча пятнадцатилетней давности связала наши судьбы, так сказать, на века.

– По какому же принципу ты поддержал Себастьяна?

– Отчасти из-за банальной скуки. Первоначальный план был успешно выполнен. А Гудвин, по-моему, самая забавная часть эксперимента. Твоя недостижимая платоническая любовь, не так ли? Разумеется, у тебя с таким проходимцем ничего не было и быть не могло, но где-то в глубине души ты в этом нуждалась, – приняв расстроенный вид, Регент хлопнул в ладоши, чем испугал притаившихся слушателей. – И как иначе? Он ведь символ нормальной жизни. Примитивной, скучной, стабильной. Без драйва, без кокаиновых роуд-трипов. С ним ты ощущала себя обыкновенной смертной. Которой не нужно бороться с такими, как я. Но этот союз заранее был обречен на провал. А знаешь, почему? – она почувствовал, как сладкоречивый змей проникает в податливый, разжиженный горем разум. – Ты бы не знала, что с ним делать. Контрабандой ввозить сигареты в Республику? Выкупать одно-два помещения в год для обменных пунктов? Не смеши меня. Это не твой масштаб. Это же не предел мечтаний Королевы, которая каждый день просыпается с мыслью, что она – великая. – в глубине сознания рождалась паника, замаринованная в параноидальном соусе. Вздрогнув, Маргулис отшатнулась от протянутой мужской руки, а Искуситель сделал вид, что не заметил. – Идем со мной. Твое место в моем мире.

– В каком из миров? В котором ты уничтожил мою организацию? Истребил последнюю преграду на пути к всевластию, последний оплот сопротивления? Теперь тебя ничего не сдерживает.

– За все это время Вы так и не поняли одну простую истину, мисс Маргулис, – слабо улыбнувшись, Джеймс прошелся ладонью по осунувшемуся лицу. Вселенская тоска блуждала в глазах. Он явно не разделял восторгов соратников. – Своры не существовало. В том масштабе, в каком ее видели Вы. – он специально выдержал паузу, чтобы еще раз взглянуть на угнетающий пейзаж за окном. Эстетика хаоса. И Деранжер стал его отцом-основателем. – На самом деле Свора – это мы все. И мы боролись против действующей власти, но разными методами. Мы грызлись между собой, но отказывались следовать уставам. Мы были разобщены, у нас не было единого вожака. Однако мы победили низменные инстинкты грязных животных. Мы нейтрализовали тех, кто выступал против прогресса. Кто хотел жить в прежней гнилой системе и кто отказывался добровольно идти на следующую ступень, именуемой гармонией вида. Мы – едины. Мы все – Свора.

– Нет. Свора не убивала невинных людей. А вы это сделали. И даже не подумали о том, что у них была семья. Дети… – Виктория запнулась, протяжно вздохнув. Ей требовалось время, дабы унять дрожь в голосе и во всем теле. С такими мизерными успехами впору забиться в истерике прямо перед шакалами. – Никогда они не поддерживали прежнюю власть! – Волкер первым заметил ее состояние, близкое к умопомешательству и мгновенно оказался рядом. Он хотел прикоснуться к побледневшему лицу, но вдова, словно пробудившись от глубокого сна, резко отшатнулась с яростным криком: – Не прикасайся ко мне! – изумленный Арман выставил обе руки перед собой в так называемом примирительном жесте, после чего вернулся на исходную позицию. – Они ничего не сделали. А вы их убили.

– Я помолюсь за них, – проникнув на главную сцену через запасной вход, Рокуэлл остановился в проходе, прошелся пальцами по бусинкам четок, а взглядом – по присутствующим. – Их великая жертва не останется неоплаканной.

– Боже мой, – моментально прикрыв рот рукой, Регент приглушенно рассмеялся, взволнованно разглядывая знаменитого преступника. – Прошу прощения за святотатство, я не думал, что увижу легенду перед собой. Друзья мои, поприветствуйте нового бога. Или лучше сказать – Люцифера. – разыгрывая детский спектакль, Кардинал не мог избавиться от чувства превосходства. Он смог собрать в одной комнате лучшие умы человечества. И жутчайшие пороки. – Я безумно рад. Сам не представляю, насколько. – протянув руку в сторону отрешенного пророка, Армандо надеялся прикоснуться к чему-то великому, но был отвергнут легким кивком. – Согласен. Не время. Пока что. Но Вы же обязательно прочтете нам проповедь? – стараясь смотреть куда угодно, кроме как на Викторию, пастор рассеянно кивнул. – Замечательно. Но а для тебя, любовь моя, я подготовил вторую игру. Сможешь ответить на вопрос: почему этот человек здесь?

– Потому что ты использовал его для своих интриг против президента Маунтана, – осмелившись оторвать посеревшие глаза от пола, Джозеф встретился с непоколебимым женским взглядом. – Вы сговорились и довели его до нервного срыва, а затем – до побега. Из-за вас он провел около года в запертом пространстве и окончательно сошел с ума. – Симмонс, вслушивающийся во все фразы, побледнел и опустил руки. – Но план провалился, верно? – настал черед Волкера сжимать зубы и отворачиваться. – Он не должен был совершить самоубийство. Его задача заключалась в плавной передаче власти единственному преемнику. А он переиграл тебя даже перед смертью, назначив меня фавориткой гонки. Видимо, образ мстительного солдата из прошлого не отыграл в случае одинокого, всеми покинутого параноика-диктатора со старческими морщинами. Ну так что? Где мой приз?

– Старый дурак, – прикусив язык, восхищенно улыбающийся Регент не мог не помянуть учителя добрым словом. Казалось, священник вообще избрал роль декорации и молча перебирал четки. Максимально отстранившись от происходящего, он напрочь игнорировал вопрошающий взгляд обоих последователей, притворявшихся нормальными людьми за пределами секты. – Признаю свое поражение. Сама догадалась или наконец наняла хороших осведомителей? – высмотрев в безмолвной толпе бывшего директора СБР, советник помахал ему рукой.

– Интуиция, – отвернувшись к окну – предмету живейшего внимания Джеймса – Королева долго переваривала сказанное и услышанное подтверждение. – Знаешь, я не удивлена. Твоя попытка убить меня элегантно вписывается в общую фабулу трагедии. – очнувшись от затянувшегося сна, Лжепророк оторвался от увлекательного занятия по пересчету бусинок и уставился налившимися кровью глазами на спину Волкера. Майкл перехватил взгляд наставника, заметив, как его рука медленно потянулась к потайному карману сутаны. – Ты почти преуспел. Но Бог остановил тебя и не позволил совершить новый грех! – последнюю реплику, предназначавшуюся конкретному лицу, она едва не прокричала, чем смутила пребывавших в неведении зрителей. – Да, Бог помог…

– Не знал, что ты настолько сильно полагаешься на внеземные силы, – скептически настроенный Арман покровительственно улыбнулся. – Но вообще я не собирался тебя убивать. Только твоих людей.

– Стоило довериться Мастерсу с самого начала. Тогда мой клан прожил бы дольше и застал миг, кода бы тебя лишили жизни за государственный переворот.

Ее парирование взывало неприкрытый смешок со стороны представителей Западных интересов. Их в принципе забавлял разыгравшийся фарс, отвечающий всем нормам свободы слова и мысли вкупе с общей безопасностью психики.

– Само собой, – скривившись, Кардинал не оценил угроз в свой адрес, пусть и сослагательных. – Но сначала позволь рассказать о твоем любимом Мастерсе. Это ведь он убил твою семью. Он, а не я. По крайней мере, если говорить о биологической. Дуайт любил давать красочные обещания, но не выполнять их. А еще он утверждал, что никогда не отнимет чью-то жизнь, но по факту именно он нанял Ларри Боунса для убийства твоего дяди. Того, кого ты любила. Помимо Томаса, конечно же, смерть которого я до сих пор оплакиваю. И ты всерьез полагаешь, что приказ относительно твоего брата исходил от кого-то другого?

– Это все ложь, – прикрыв глаза, хозяйка руин повторила заученную мантру.

– Можешь не верить. Я соберу доказательную базу и…

– А как же Майкл?

– Что же, должен признать, это действительно нелепая случайность, – пожав плечами, вмешавшийся Деранжер вновь отвернулся к спасительному аквариуму, не пропускающему солнечные лучи. – Увы, иногда такое происходит.

– Хватит лирики. Болезненных воспоминаний. Боли, печали. И разбитых сердец. Это все в прошлом, – предложив руку в качестве приглашения следовать за мечтой, Мануэль снова получил отказ и был вынужден прятать злость под маской наигранной серьезности.

– Очередное притворство. Ты убил моих людей и теперь ждешь моего доверия? После того, как перебил всех, кого я любила?

– Да. Я отобрал их у тебя. Но взамен ты получила бессмертие. Мы уже говорили об этом. Обмен, какого ты заслужила. Власть…

– Которую ты отнял у своего учителя? У единственного человека, верившего в тебя? Заменившего тебе отца?

– Моя любимая праведница! – многогранная палитра эмоций отразилась на лице советника. Но он сохранил надменное хладнокровие. – Ответь честно. Кто повинен в смерти конкурента своры за мэрское кресло? Бедняга сгорел заживо в местном борделе. Но он не единственная жертва с таким плачевным исходом. Скажи, чьи люди загнали Брэма Гровера в подземное метро? Оттуда его вывезли по частям, распиленного колесами состава. – большинство наблюдателей не смогли скрыть отвращения при упоминании омерзительной истории, зафиксированной на все камеры. – И кто, поведай на милость, закопал собственного отца где-то на отшибе мира? – десятки глаз в долю секунды впились в напряженную Королеву, ловя каждый ее жест. Впрочем, Волкер не дал ей времени на ответ. – Смысл в том, что от твоей руки пострадало гораздо большей людей. А ты оправдывала это тем, что они ужасны, что они заслужили смерти. И ты долго пряталась в своем искусственном бункере в ранге святоши, а на меня смотрела с презрением, клеймила серийным убийцей и геноцидником. И пока я оставался главным злодеем, что делала ты? Ты облачала свой хаос в пеструю упаковку из оправданий. Но признай, что суть не изменилась. Ты же тонешь в точно таких же помоях самовнушения. И каждодневно ты молишься о справедливости, о возмездии, о беспристрастной истине и прочей чуши небожителей, пока в Аду для тебя выстраивают не просто комнату пыток, а целый, мать его, пьедестал! И это замечательно! – схватив вдову за руку, Регент поднес ее поближе и оскалился. – Я возбуждаюсь от мысли, что эти изящные пальчики замараны в таком количестве крови, измеряемой литрами, что сами короли Ада вздрогнули бы. Но плохой человек здесь я? – выпустив сопротивлявшуюся ладонь из цепкой хватки, Кардинал развернулся, посчитав, что несправедливо бичевать лишь одного виновника людских пороков. – Да взгляните на себя! Вы же все точно такие же! Лицемеры. Подонки. Приспособленцы. Убийцы. И фанатики. Вы прячетесь за личинами добрых друзей, советников и помощников, но в глубине души мы все чувствуем гнильцу друг друга. В ком-то больше, в ком-то меньше. Но разница между нами есть. Дело в том, что я себя принимаю. Я знаю, кто я такой. И я честно признаюсь миру, что ненавижу себе подобных. Да я бы с удовольствием уничтожил половину человечества. Господа, не смотрите на меня так. Дело в том, что я фанатично влюблен в войну. Я обожаю разрушения. Но не ради их самих. А во имя созидания! Потому что реальность отныне будет под моим контролем. И никто этому не помешает. Особенно унылые низкопоклонники, подхалимы и льстецы. Оглядитесь! Вы даже не представляете, насколько все прогнило вокруг! Даже так называемый слуга Господа именует себя Антихристом и Люцифером!

– Убери от меня руки – рявкнул Джозеф, грозно нависая над зарвавшимся оратором, желавшим ради достижения трагического эффекта прикоснуться к окровавленной сутане.

Собравшаяся на площади толпа прервала выступлением своим ревом, жаждая лицезреть Спасителя, нового Бога, Мессию или Президента – неважно. Кого-нибудь, кто пообещает дивный мир с благами и богатствами. Чтобы защитить их от кровавых поворотов истории.

– Я дам тебе время на размышления, любовь моя. Немного, но хватит на переосмысление ценностей. Пора отпустить прошлое, – выпрямившись, Арман поправил галстук, стряхнул пыль с выглаженного костюма, выглядевшего нелепо на фоне остальных измятых, и подошел к дверям. – Прошу всех следовать за мной. Или остаться на молитву. Джеймс! – эмиссар, закинувший одну ногу за другую, оторвался от стены и последовал за своим работодателем. Большая часть безмолвных зрителей покинули комнату, включая двоих сектантов, разочарованно прошедших мимо великого Пророка.

– Госпожа Маргулис, позвольте мне извиниться перед Вами, – застывшая в одной позе вдова не подавала признаков жизни, пока до нее не дотронулся смущенный Кинахан. Он вздрогнул, когда потускневшие зеленые глаза апатично пробежались по стеклам его очков. – Я не знал, что Рокуэлл работает с администрацией Волкера. Я не предавал Вас и невиновен в смерти Вашего брата.

– Я знаю. Но приготовьтесь к тому, что Вас следующим пустят в расход. И при этом расскажут, как мало от Вас толку, – поджав губы, Мартин растерянно кивнул и направился к выходу. Помещение незаметно опустело. Стало легче дышать. Женщина дернулась, стоило неподвижной статуи Рокуэлла развернуться и опуститься на колени, обхватывая ее за талию и шепча мольбы о прощении за предательство. – Что с Мелиссой?

– Мертва. Ее убили протекторы, – запнувшись на секунду, он не стал скрывать правду или приукрашивать факты. Ощутив, как женское тело подрагивало от сдерживаемых рыданий, Джо обнял ее крепче, почти уткнувшись лицом в ткань платья. – Прости меня.

– Скажи честно. Ты узнал про моего отца здесь или гораздо раньше, от Рэйлана? – подняв голову наверх, Пророк не смог долго выдерживать пронзительного взгляда и отвернулся. – Было ли хоть слово правды? Был ли тот человек, которого я полюбила – реальностью? – шокированный Отец понял, что все кончено, поэтому выпустил колени вдовы из объятий и отодвинулся. Неужели она сделала выбор? – Знаешь, я нашла в архивах фотографию. Возможно, этот человек тебе знаком. – вытащив снимок из чехла телефона, переложенного туда во время переезда в администрацию, Виктория вложила его в дрожащую мужскую ладонь. Моментально побледнев, монах вспомнил, при каких обстоятельствах в последний раз виделся с дедом.

– Отойди, Дэвид! Я имею право увидеть внука! – незнакомец в военной форме буквально силой проник в квартиру и рванул на себя дверь в детскую. Напуганный мальчик вскочил, но не двинулся с места. Страшный бородатый великан, увешанный медалями, зашел внутрь и улыбнулся. – Здравствуй, юноша. Мое имя Дэмьен.

– Твоя проблема в том, что ты полон ненависти. К себе, к другим, к Республике. Ко всему миру, – проникнув в потаенные закрома души, тщательно отгороженной от поползновений, Маргулис вздохнула. По-настоящему утомленно. – Я тоже раньше ненавидела этот Город. Но я поняла, что не ненавидела его изначально. Я не любила Город за то, каким он стал. Но это можно исправить. А вот ты… ты так и будешь жить в гневе. Но не та жизнь, что ты дал. – с этими словами Перри взяла руку стоявшего на коленях мужчины и приложила к собственному животу. Нахмурившись от непонимания, Джозеф около секунды перебирал в уме всевозможные варианты, пока не открыл рот от удивления. – Потому что ты трус. Ты не можешь признаться в очевидном и продолжаешь играть в свою нелепую игру.

Вовремя убрав руку, Джо поднялся и увеличил расстояние между ними при появлении Волкера. На этот раз тот молчаливо остановился в дверном проеме и, казалось, не сильно удивился, когда вдова добровольно пошла за ним, предварительно взяв кавалера под локоть. Легендарная пара. Двое бессмертных тварей, нивелировавшие общественные условности, расширившие пространство и политическую материю, наплевавшие на каноны и насадившие свою идеологию. Глядя им вслед с некоторой обреченностью, проповедник поддался дрожащим ногам и рухнул на колени, зажав в пальцах распятие вместе с фотографией.

– Да, у тебя мои глаза, – с гордостью сообщил великан, всматриваясь в детские черты. – Моя порода. Ты станешь солдатом. Настоящим защитником страны. Ты хотел бы этого, Джозеф?

Пристально разглядывая миниатюрные трещинки на деревянных бусинках, испачканных кровью и грязью, священник напрягся и, обхватив шнур в двух разных местах, принялся тянуть в противоположные стороны. Жаль, что придется расстаться с таким ценным артефактом. Благодаря ему как минимум два человека покоятся в могиле, в то время как их владелец здравствуют поныне. Странно – ими с легкостью можно было задушить жертву, но стоило приложить больше грубой силы и вся конструкция мгновенно рассыпалась по полу. Очистив оставшийся образ от пыли, лидер секты положил крест за пазуху и поднялся.

– Ты серьезно? Какой-то заросший солдафон заставил тебя передумать? – окрик возмущения сопровождал решительного служителя креста до конца маршрута. Галлюцинация Короля Баала прислонилась спиной к стенке со скучающим видом и комментировала каждое движение бывшей марионетки. – Ты еще более жалок, чем я думал.

Пренебрегая повышенным вниманием своих больных проекций, Рокуэлл не спеша вышел прямо в коридор, прошел мимо шеренги вооруженных звероловов и оказался на улице. Площадь являла собой, по сути, лишь красивое названием для будущих исторических сводок и журналистских очерков – от нее осталась разбитая мозаика, нарушенный рисунок и взрыхленная пыльная каменная кладка. В принципе, последствия бомбардировок нельзя было оценить по достоинству из-за несметного количества людей, выкрикивающих почти все известные мировые революционные слоганы. Поднимая наспех нарисованные плакаты наверх вместе с флагами Республики, невинные жертвы самого крупного обмана в истории человечества, едва ли скрывали буйный восторг по поводу тотального хаоса, пожиравшего страну. Не нужно иметь диплом первой степени в области экономических наук, чтобы понимать, в каком состоянии ныне пребывает финансовый сектор. Но кому это сейчас интересно, когда общая эйфория изменений охватила все слои населения, исключая прослойку погибших от бомбардировки и меньшинства с наибольшей интеллектуальной составляющей?

Жадно выхватывая отдельные фрагменты из речи Кардинала, репортеры с упоением повторяли их на камеру. Апогеем безумия стали два вертолета прессы, кружившие над сборищем безликих мертвецов с транспарантами. Лучшие кадры попадут на сайты с кричащими заголовками о втором пришествии демократии. Печально. Ложь сильных мира сего до сих пор не была раскрыта. Все искренне веруют в добродетель рода людского, как будто не от него пошел первородных грех и последующие стихийные бедствия. В который раз убеждаясь в слабохарактерности масс, выжившие после вражеских атак политики приветливо махали руками, мысленно подсчитывали увеличившуюся после смерти конкурентов прибыль. Делить огромный торт станет гораздо проще. Не придется оправдываться перед столь суровым воякой, прошедшим три войны. Достаточном было убедить психически нестабильного Регента в добрых намерениях слуг народа и окунуть его в теплую ванну всевластия. Но пока что никто не высказывался напрямую – их обуял страх. Непредсказуемость временами опаснее, чем солдатская прямолинейность. Внезапно по толпе прошла волна беспокойства, а затем – восторга с примесью нездорового возбуждения.

Катализатором стало появление Виктории, любимицы публики.

– Королева Сердец! – словно она нуждалась в представлении. Однако фееричные зрелища боев гладиаторов или гонок колесниц всегда позволяли направить энергию простонародья в нужное русло. Все еще держа подрагивающую женскую руку, Мануэль почувствовал знакомый запах. Ни с чем не перепутать этот расширяющий сознание наркотик под названием народная любовь. Выпустив ладонь спутницы, он сделал два неуверенных шага в сторону беснующейся публики. – Наконец-то. Все… так, как и должно быть. – молясь о том, чтобы происходящее не оказалось сном, он остановился у порога лестницы, отделявшей его от митингующих, и поднял обе разведенные руки вверх.

Так он благословлял своих верноподданных.

Вот она, истинная суть полубезумного убийцы. Он ничем не отличался от Маунтана в день своего прихода к власти. Тот же лихорадочный блеск вглазах, странная сверкающая оскалом улыбка и неосязаемость реальности в движениях. Маргулис не открыла для себя ничего нового, но страх, проявившийся на лицах министров и дипломатов, не остался ею незамеченным. Повернув голову к неподвижному Деранжеру, напряженно следящему за соратником, она уловила тлевшие искорки сомнения в его взгляде. Общее внимание элиты, осознавшей, какого монстра они допустили к кормилу власти, неожиданно переключилось на хромоногого калеку, требовавшего пропустить его в кольцо избранных. Он представлялся генеральным прокурором Столицы и просил поговорить с Викторией.

– Видишь, разве не приятно, когда сам генпрокурор просит у тебя аудиенции? – расхохотавшись, Арман выбрался из искусственного мирка самовосхваления и соизволил обратиться к ней. Хоть в зрачках плескались остатки умирающей любви, они окончательно испарились при виде монаха в кровавой сутане, щурившегося от витавших в воздухе частичек пыли. – А вот и ангел Господень. Пришли забрать нас в обитель блаженных. Как там говорилось? Мы все попадем в Рай, а они сдохнут? Классика. Вы отпустили наши грехи? Могу я получить напутственную молитву? Или Вы все же не ангел? ********

– Я серафим. И я легко могу удовлетворить Ваш запрос, но зачем? Злодей внимает устам беззаконным, лжец слушается языка пагубного. Я не хочу принимать в этом участие. *********

– Тогда становитесь на колени, – вздрогнув, Перри непонимающе посмотрела на лидера страны, распрощавшегося с рассудком и здравомыслием. Не до конца поняв суть просьбы или приказа, Джо вопросительно изогнул бровь и наклонил голову. – На колени перед народом Республики. Из-за твоей преступной террористической секты погибло множество людей. Невинных людей! – повысив голос, Волкер таким образом заручился поддержкой легкоуправляемых масс, только и ждавших возможности вцепиться кому-то в горло. – Ты же любишь метафоры. Сам Люцифер пал в недра Ада, будучи изгнанным с небес. Тебе выпал редкий шанс повторить его жизненный путь.

Расправив плечи, Рокуэлл огляделся: толпа жаждала крови виновника всех бедствий; братия военных и сановников отмалчивались в страхе; а Виктория пристально изучала его шею и руки в поисках злополучного распятия. Вероятно, она не верила, что все зайдет так далеко и не будет объявлено шуткой. Поймав ее обеспокоенный взгляд, Джозеф принял решение и, подойдя ближе к центру импровизированного помоста, начал неспешно опускаться вниз под безудержный вакханалический рев. Но на середине своеобразного ритуала, когда колени почти достигли холодного мрамора, кто-то подхватил его под руку и потянул назад. Открыв глаза, обескураженный священник выпрямился и как-то апатично взглянул на женские пальцы, обхватившие его локоть.

– Если ты меня действительно любишь, – спасительный шепот выдернул из оцепенения. – Ты не сделаешь этого. – придя в себя, Отец медленно кивнул и обошел вдову с другой стороны, чтобы стать по правую руку. После недолгих колебаний он поднес на удивление теплую ладонь прямо к дрогнувшему животу и задержал там на несколько секунд, шокируя окружающих. Все стихло.

Лишь отдаленные точки в небе, разрывающие черное полотно бешено вертящимся пропеллером, не смолкли. Всеобщий ступор настораживал и пугал. Неконтролируемый народ мог кинуться на них и разорвать на куски. Или их публично казнят как предателей Родины. Вот так лишиться всего: и друзей, и родных, и жизни.

Неужели она проиграла…?

– Королева Сердец! – раздавшийся возглас пронесся по воздуху и затерялся под сводами здания администрации. – Королева! – более уверенный клич малочисленных сторонников. – Королева! Наша Королева! – хор дисгармоничных голосов слился воедино, заставляя остатки старых домов подрагивать от такого мощного божественного слияния. Гигантский бело-голубой флаг, попавший под прицел солнечных лучей, вселил в нее слабую надежду на изменения. – Королева!

– Мне говорили, но я не верил, – с трудом справившись с широкими ступеньками при помощи трости, прокурор, принципиально оставшийся в том же непрезентабельном костюме, дошел до выживших смертников и улыбнулся. При этом сознательно проигнорировав Регента, или же самопровозглашенного Короля – как его извращенному Величеству будет угодно. – Я восхищен, мисс Маргулис.

– Вы живы.

– Как видите, – констатировал Санденс, постучав тростью по наспех перебинтованной ноге. – Не уверен, что мне повезло. Но я точно более везуч, чем Дуайт. – несмотря на прожженный цинизм, ему было тяжело вспоминать о близком друге. Возможно, единственном. – Хотя он успел передать мне свою последнюю волю, попросив поддержать любые Ваши начинания. – не дав удивленной Перри возразить, хранитель заживо похороненного законодательства перебил: – Признаться, я собирался бежать из Города. Он меня в каком-то роде предал. Но меня остановил Ваш человек, спасший мою шкуру от звероловов, перевязавший мою рану и доставивший к врачу на осмотр. И тогда я понял, что дело отнюдь не в амбициях. Дело в преданности. Так что я, наверное, присоединюсь к Вам.

– Вы будете в меньшинстве.

– Где Вы видели страну, в которой генеральный прокурор поступал разумно? – улыбнувшись, он гордо доволок искалеченную ногу до заранее выбранного места и стал возле фанатика. – Здравствуйте, святой отец.

– Ты жалок, Санденс! – прокричал Мануэль, пытаясь отсрочить дату разрушения своей молодой империи, явно трещавшей по швам. За спиной слышались взволнованные перешёптывания.

– Только потому что мой костюмчик от Армани выглядит более потасканным, чем твой? Да брось, Арман, научись признавать поражение. Я видел, что ты сотворил с Городом. Готов поспорить на сотню, что старик Пеймон не оценит вида уничтоженной площади. А улица Короля Баала… Боже, да ты камня на камне от нее не оставил. Как думаешь, за кем из нас придут раньше? – Кардинал побледнел и отшатнулся, борясь между состоянием бесконтрольной ярости и животного страха перед алчными демонами. Во время этой внутренней баталии он упустил момент, когда Мартин покинул его ряды.

– Мисс Маргулис, простите меня, – повторив излюбленную фразу, министр обороны поднес руку Королевы к губам и запечатлел невесомый поцелуй. Все произошло так стремительно, что никто не успел проанализировать ситуацию. – Я не хочу остаться на задворках истории, не хочу быть пущенным в расход. – смутившись, Виктория кивком головы указала на свободное место возле горстки ренегатов.

Его примеру ожидаемо последовал Майкл, не раздумывавший ни секунды. Став позади почитаемого Отца, пусть и растерявшего на время свой божественный ореол, он призывно посмотрел на Догвелла. Тот до сих пор не мог отойти от потрясения, вызванного новостью о беременности. Так вот, что имел в виду Михаил при упоминании весомых причин. Сцепив зубы, полицейский обратил взор к застланному дымом небу, прорываемому непобедимым солнцем, выругался и примкнул к коалиции мятежников. За ним увязались остатки апостолов, готовые пасть ниц от одного ласкового взгляда Пророка. Мэтт Раф, возглавивший группу выживших офицеров СБР и военной разведки, без лишних напутствий переметнулся в соседний лагерь и, вытянувшись по струнке, дотронулся кончиками пальцев до виска, отдавая честь новому руководству. Все это выглядело излишне помпезно, но спектакль удался – массы уловили четкий сигнал.

Так военные, символизировавшие силу государства, дали понять, чего стоят самодуры и узурпаторы.

– Михаил. Рафаил, – полуобернувшись к оступившимся последователям, Рокуэлл больше не стал прибегать к тактике божественного происхождения. Вместо этого он сурово поглядел на них, но продержался недолго. – Спасибо вам. – этого было достаточно для возвращения утерянного блеска в глазах. – Вы справились.

– Ты убил моего брата! – сжимая в кулаке разбитые очки, прокричал разозленный Монтегю. Его не пугала вооруженная охрана и аура неприкосновенности советника – он все равно подошел к нему вплотную. – Это были не террористы. – выплюнув последнюю фразу с ненавистью, Рэндалл перевел взгляд на заметно нервничавшую представительницу ООН. – Мои поздравления, мисс Шантел. Ваши страны снова нарушили суверенитет другого государства. Все это – Ваша вина. Это катастрофа. – не поправляя растрепанные волосы, посол швырнул собственные очки под ноги убийцам и, повернувшись, вдохнул смрадный воздух. – Воистину. Демократия никогда не была настолько прекрасной, как в день своей смерти. – перейдя невидимую черту, он предпочел компанию тех самых сепаратистов и диверсантов, против которых боролся на протяжении всей головокружительной карьеры.

Кто бы мог подумать.

– Все кончено, Джеймс, – заключил Симмонс, всматриваясь в непроницаемое лицо эмиссара. – Очень жаль. – не собираясь вступать в дискуссию с оккупантами, министр направился к вдове и грустно улыбнулся. – Вы знаете, мой выбор давно сделали за меня. Маунтан бы этого хотел.

– А что думаете лично Вы? – полюбопытствовала хозяйка клуба, пытаясь разгадать чужую тайну, чем несказанно повеселила прожжённого чиновника, привыкшего исполнять приказы.

– А разве это важно? – усмехнувшись, Курт поспешил влиться в неразрывную цепь сторонников альтернативного кандидата.

– Сделай что-нибудь, Джеймс! – рассвирепев, Кардинал окончательно растерял весь напускной лоск и превратился в того, кем являлся на самом деле – монстра. – Ты меня слышишь? А ты что делаешь, Кен? Куда собрался?

– Извини, Арман, я не могу сотрудничать с убийцами, – нервно помявшись, Зингер поборол себя и аккуратно скрылся за мощными спинами политиков и агентов.

– Джеймс! Почему ты стоишь? – зарычал Мануэль, теряя остатки самообладания.

– Невероятно, – одними губами прошептал Деранжер, впервые сталкиваясь с не подчинившейся пропаганде толпой. Их обрабатывали годами, но они пошли по другому пути, сделав свой выбор. Пусть и не вписывающийся в принятые рамки европейской практики. Отстраненно улыбнувшись, мужчина с театральной обреченностью повернулся к выигравшей стороне и встретился глазами с Перри. – Ты победила. Ваше величество. – поклонившись, он насладился произведенным эффектом, а затем направился к лестнице и скрылся в наплыве митингующих.

– Это поразительно! Мы только что стали свидетелями исторического события! – подражая лучшим традициями американских репортажей, ведущая новостей Эмис смотрела прямо в камеру. – На наших глазах один из сторонников кандидата в Президенты Волкера покинул площадь. Чего нам ждать теперь?

Судорожно разрабатывая новый план действий, Регент выискивал средство спасения. Внезапно ширма людского обожания спала, обнажив ненависть, ярость и склонность к разрушению. Зубы стучали от избытка эмоций, а искусанные в кровь губы превратились в месиво. Последний удар нанесли трое до боли знакомых персонажа, беспрепятственно прошедших через кордон, чтобы принести присягу новому лидеру. Выжившие эдемовцы добрались до места сборища убийц, не скрывая восхищения и глубокого почтения. Илай остановился на ступеньке, словно встретился с божеством, и опустил голову. Кларк неспешно осмотрел каждого союзника, отмечая полезность собравшихся, но резко стушевавшегося при виде носителя креста. Курц, едва шевеливший рукой на перевязи, полез в карман, достал оттуда трубку и рассмеялся.

– Я знал, что у Вас есть план “Б”, но не думал, что он настолько масштабный, – направив мундштук трубки в сторону священника, чье присутствие вызывало недоумение у многих, вестник хмыкнул. – Мои поздравления. И главное, что к потерям можно причислить только организацию, государственность, суверенитет и Джеймса. Зря Вы его отпустили.

– Боже мой, Винсент! – их диалог прервал громкий окрик ведущей, подобравшейся ближе всех к месту действий, но в итоге откинувшей микрофон при появлении испуганного эдемовца. Последний выживший член клуба. – Винни, я здесь! – проталкиваясь через напирающих зрителей, Сандра заключила журналиста в крепкие объятия и поцеловала в потрескавшиеся, искусанные до крови губы.

– А вот и мой спаситель, – не удержавшись от комментария, Хьюго скрестил руки на груди, явно подустав от бессмысленного топтания на сцене. Пора объявлять антракт. – И что теперь? Будем позировать для обложки Esquire? Или примерим трико Лиги Справедливости?

– Для начала произведем арест, – окружение сторонников Королевы синхронно замолчало и, не сговариваясь, взглянуло на вздернувшего подбородок Волкера. Невзирая на патовую ситуацию, он держался так, словно завоевал тысячу миров. – Советник. Вы обвиняетесь в государственной измене, попытке государственного переворота, доведение до самоубийства, массовом геноциде, несанкционированном представительстве государства, вмешательстве во внешнюю политику и внутреннюю, коррупции…

– Половина обвинений из этого списка либо косвенны, либо могут быть приписаны любому из твоих почитателей, – обворожительно улыбнувшись, Армандо почуял тягу к давно забытому давлению на личность. – Дорогая, я же тебе много раз повторял: ты не можешь навредить мне. Мы с тобой – одно целое. И с кем бы ты ни спала ни до, ни после, – подмигнув стоявшему рядом лжепророку, политик наклонил голову вбок. – Ты всегда будешь вспоминать только обо мне. Помяни мое слово. К тому же посмотри на этого святошу. У них же целибат. Этот хотя бы знает, куда вставлять…

Удар, оборвавший едкое замечание, пришелся точно по скуле, в результате чего Арман рухнул на мраморный пол, ударившись лопатками. Казалось, пространство и время перестали существовать на мгновение, ибо мир погрузился в загробную тишину. Присутствующие ошарашенно переглядывались. Все еще колебавшиеся перебежчики стушевались и притихли при виде последствий гнева Божьего адепта. От самодовольства Мануэля не осталось и следа – он не ожидал радикальных действий от столь нерешительного преступника, годами скрывавшегося в заброшенных церквях и бегущего прочь от призраков прошлого. Видимо, карт-бланш на иронию и насмешки закончился. Как и на милосердие.

– Господин генеральный прокурор! На ваших глазах совершаются незаконные действия. Это ведь прямое нарушение моих прав, да? – все взоры обратились к Санденсу, устало вздохнувшему из-за непредвиденной работы. Революция не подразумевала окончание отпуска и уж точно не оплачивала сверхурочные часы. – У тебя все еще есть шанс сделать правильный выбор.

– Господин Волкер, – подволакивая заднюю ногу, опираясь всем ноющим телом на трость, Хьюго остановился перед распростертым Кардиналом. – Пусть большую часть каденции я просидел в своем кабинете, обдалбываясь амфетамином, но, благодаря твоим замашкам террориста, сейчас я чист и трезв. Так что нахожусь в здравом уме. – кивком подозвав двоих агентов службы безопасности, пребывавших в сомнениях относительно происходящего, Смотрящий рассеял их одним указом поднять арестанта. – Более того, депутатская неприкосновенность не станет помехой. Во-первых, ты не депутат и у тебя ее нет. Во-вторых, ты распустил Парламент.

– Значит, ты больше не генпрокурор. Подождем нового назначения?

– Как ты там говорил? – отзеркалив улыбку напыщенного интригана, Санденс сложил ладони на набалдашнике трости и прищурился. – Фемида под крышей не видит? – подхватив Волкера под локти, сотрудники спецслужб, сопровождаемые громогласными криками народа, направились в кабинет, чтобы избежать беспорядков. – Ну вот и все. Невероятно. Мы это сделали… – ощутив резкое недомогание в ноге, Хьюго провел ладонью по испачканным кровью волосам.

– Он прав. Все кончено, – подтвердил Джозеф, глядящий поверх ликовавшей толпы с плакатами и разномастными флагами. Опустив голову, монах грустно усмехнулся и обратился к Виктории: – Ты станешь Президентом. Они будут любить тебя и уважать. А меня приговорят к смертной казне в Верховном Трибунале. И тебе придется поставить свою личную подпись под документом. – оторвав глаза от кроваво-грязных узоров на мраморном полу, священник поймал на себе пристальный взгляд вдовы. – Бог дал – Бог взял.

– Нет, – отрезала Перри, чей голос мгновенно приобрел явственные металлические нотки. Будто она уже примеряла на себя роль легитимно избранного Президента. – Жена не может свидетельствовать против мужа. – протянув ладонь шокированному проповеднику, Маргулис не сомневалась, что тот примет такое нездоровое по всем канонам предложение. Но каноны отныне создают они. – Бог дал – Бог взял, да? – хмыкнув, Рокуэлл положил женскую руку на свою непривычно гладкую щеку.

– Я не умею предсказывать будущее, – прервавший романтическую идиллию Курц наконец смог набить трубку и задымить. – Но не нужно быть великим политологом, чтобы понять, какими будут последствия этого дня. Еще много лет они будут эхом отдаваться в кабинетах наших коллег. Фактически, двое угодных Западу Президентов были сняты с должности. Одного сняли Вы, госпожа Мрагулис. Понимаете, что это может означать?

– Вскоре Западный блок оправится от потрясения, – вмешался Монтегю, подошедший ближе. – Мисс Шантел спешно покинула страну. Когда ее донесения обработают, наступит судный день. Волна ярости и возмездия захлестнет весь мир. Все европейские и американские различия будут стерты. Каждый будет выбирать сторону и приносить клятву верности. И на Вас объявят охоту.

Один человек как-то сказал ей, что в ее случае успех в войне будет гарантировать окончание целой эпохи. Что же, он ошибся. Ничего не ответив, Виктория сосредоточила внимание на свирепствовавшей толпе, требовавшей ареста обманувших их чиновников и преступников. Где-то между плотной массой людских тел мелькнула черная точка, постепенно вырисовавшаяся в мужчину с суровым взглядом и полуседой короткостриженой бородой. Не поверив увиденному, Перри вгляделась в знакомые черты того, кого называла родственником. Кто круто развернул ее судьбу, уговорив остаться в проклятом Городе. Исполин Райджел Флоррик скрестил руки на груди, став в излюбленную позу. Но так и не произнес ни слова. Лишь кивнул в знак одобрения и позволил губам дрогнуть в легкой полуулыбке.

– Мисс Маргулис, мне позвонили из больницы, – подошедший Мэттью заставил призрак испарится, рассеяться на молекулы в затхлом воздухе свободы. – Все в порядке. Себастьян пришел в себя.

Хороший знак. Дарующий надежду. Вскоре различия будут устранены не только между политическими мировоззрения, но и фальшивыми демоническими божествами, несправедливо оккупировавшими людские души и перекрестки Города. Большинство из них было разрушено бомбардировками. Значит, твари не справились с главной задачей и не смогли защитить собственный бастион. Настало время менять покровителей. Особенно тех, что витают за гранью реального мира. Если можно сместить могущественного бога, то почему кто-то боится совершать подобное с обычными смертными?

Воистину, весь мир у ее ног.