Чертополох (СИ) [selena_snow] (fb2) читать онлайн

========== Предисловие ==========

«Об Аракчееве думают, что он был необыкновенно предан Александру: никто теперь не поверит, ежели сказать, что он ненавидел Александра. А он именно его ненавидел. Я вам это говорю не как догадку, а как факт, который мне хорошо известен, потому что я знал Аракчеева коротко. Павлу он был действительно предан, а с Александром сблизился из честолюбия. Он радовался, когда Александр принимал строгие меры, но радовался именно потому, что они навлекали на Александра нарекания и возбуждали против него неудовольствие».

Г.С. Батеньков

«Александр видел в нём одного из тех, которые были верны его отцу, видел человека, по наружности бескорыстного, преданного ему безусловно, и сделал его козлищем, на которого падали все грехи правления, все проклятия народа».

Н.И. Греч

***

«Твоё положение, твоя печаль крайне меня поразила. Даже мое собственное здоровье сильно оное почувствовало. Ты мне пишешь, что не знаешь куда ехать? Приезжай ко мне. У тебя нет друга, который бы тебя искренне любил.

…Любезный друг, жаль мне выше всякого изречения твоего чувствительного сердца. Я представлю себе, что оно должно чувствовать, и скорблю с ним искренно!

Прощай, Алексей Андреевич, не покидай друга, верного тебе друга.

Из письма императора Александра, сентябрь 1825 год. Таганрог.

«Прощай мой отец, верь, что если буду я жив, то буду тебе одному принадлежать, а умру, так душа моя будет помнить вашего Величества обо мне внимание».

Из письма графа Аракчеева, октябрь 1825 год. Грузино.

========== Пролог ==========

И вот, друг мой, обещал я рассказать тебе о событии, свидетелем коего довелось мне стать недавно, а именно о кончине графа Аракчеева в своём селе Грузино.

В прошлом письме я остановился на том, как отец мой был вызван в Грузино из Петербурга, и я поехал туда вместе с ним. Отец мой был личным врачом графа до 1828 года и многое рассказывал мне об этом человеке, чья дурная слава и тебе хорошо известна. Много бессонных ночей довелось пережить моему бедному отцу в период, когда он был подле графа, но, будучи верным данной клятве, он ко всем своим пациентам всегда относился с чувством сострадания и стремился оказать помощь от самого сердца.

Отец сообщил мне, что графа уж десять лет как одолевают множественные недуги, доставляя ему большие мучения, и рассудил, что Господь через эти болезни справедливо воздает Аракчееву за зло, причиненное людям.

О том, каким я нашёл село Грузино и сам графский дом, я напишу чуть ниже, ибо это отдельного достойно описания.

Приехали мы, кажется, в пятницу и были там уже и другие врачи, в том числе даже и лейб-медик Виллье, коего прислал сам император. Мой отец представил меня всем как своего ученика и преемника, и не сказал конечно, что это я так долго уговаривал его взять меня с собой, потому что страстно желал воочию увидеть того, кого у нас в Петербурге называли «людоедом» и «змеем».

Первое, что меня поразило, когда я увидел графа, была его наружность. Ему было 65 или около того, но выглядел он глубоким стариком. Это впечатление дряхлости производили не столько морщины и седые волосы, сколь весь облик, который нёс печать глубочайшего уныния и апатии. Он был чрезвычайно слаб, худ и немощен, и даже голос его был тихим и каким-то бесцветным. Удивительно, как в этом теле ещё теплилась какая-то жизнь, а ещё удивительно было, что в прошлом этот человек мог иметь столько энергии для управления государственными делами. Что чрез него решались судьбы отечества. Человек же, представший передо мной, был воплощением полнейшего одиночества и забвения.

Итак, отец мой нашёл состояние графа плачевным и безнадежным. Того же мнения придерживались и остальные. Докторами было решено, что у графа аневризма в сердце и лечение тут невозможно.

Граф попросил известить о скорой кончине своей близких ему людей. Говорили, что не было у него друзей при жизни и людьми он был нелюбим, однако же в дом к нему прибыло несколько человек, с которыми он поддерживал отношения.

Атмосфера была угнетающей. Никто, казалось, не сострадал больному, не испытывал к нему привязанности и просто исполнял долг свой, находясь рядом с ним.

Мы все просто ждали его смерти, и было что-то горькое и удручающее в том, как он смотрел на нас — будто бы с мольбой ждал чего-то. Он показался мне совершенно потерянным и глубоко несчастным.

Говорят, что даже приемный сын его, которому он дал образование и должность, да и тот оказался пьяницей и бездельником и не подумал приехать к умирающему отцу своему.

Ведь это ж так надо прожить свою жизнь, чтобы вокруг тебя собрались люди, считающие часы до твоей смерти, чтобы побыстрее разъехаться по своим делам!

В пятницу 20 числа графу сделалось совсем плохо. Началась одышка. Он исповедался и причастился. Мне кажется, ему было страшно, как всякому человеку, кто был обречён наблюдать собственное умирание, не в силах что-либо изменить, и вынужден просто ждать, когда жизнь покинет его измученное тело.

Ближе к вечеру попросил он проводить его в кабинет. Сам идти он был не в состоянии, и его под руки вёл я и его камердинер. На полпути нас остановил Виллье и сказал, что любые движения графу противопоказаны. Тогда он попросил усадить его в кресло в этой же комнате, напротив бюста императора Александра. Там он сидел какое-то время, после пожелал вернуться к себе и вновь лечь. Я так и не понял, зачем он вставал и хотел идти в кабинет. Его вернули к себе и оказалось, что была эта та самая комната, где останавливался и спал император Александр, когда приезжал в Грузино. И лежал граф на том самом диване, где лежал император. Пролежал он так всю ночь, смотря на портрет государя Александра, и скончался поутру, часу в девятом.

Я был при нем все это время как сиделка. И я могу засвидетельствовать, что перед уходом едва слышно он произнёс: «Простите меня, кого я обидел»…

И подумал я, что на смертном своём одре человек этот искал искупления грехов своих искренне, и душа его, покинувшая тело, была не так зла, как о ней говорили.

Мы в тот же день с отцом уехали в Петербург, и был отец мой задумчив и грустен всю неделю после этого. И мне тоже было грустно. Я ожидал увидеть злодея, я увидел лишь больного и одинокого старика, при взгляде на которого нельзя не испытывать жалости.

Хотел я рассказать тебе ещё, что меня так поразило в самом графском доме.

Место это ещё при жизни владельца напоминало больше музей, нежели нормальный дом. Все там несло отпечаток поклонения идолам. У графа было их два — императоры Павел и Александр. Но все же второго было здесь больше. Я бы сказал, что Аракчеев почитал императора Павла как своего родителя и благодетеля, а Александру он поклонялся, как божеству. При этом сам он как бы так же подчеркивал близость свою к этому божеству.

Помимо того что везде в доме висят портреты императора и его изображения в мраморе, так есть целые комнаты, которые стоят нетронутыми и нежилыми. В комнатах этих в разное время бывал император, и там каждый стул едва ли не стоит с табличкой что здесь де император Александр Благословенный присел, тут он прилёг, за тем столом он работал и так далее.

В кабинете графа стоял ящик со стеклом сверху, в котором, ты не поверишь, лежала рубашка императора Александра, которую тот вроде бы когда-то давно ему подарил! А на столе лежала карта России: надпись на ней гласила, что это карта последнего путешествия покойного императора, подаренная им графу перед своим отбытием из Петербурга. И это далеко не все вещи в таком духе.

Я подумал тогда, что все здесь было устроено так, что где бы не застала графа смерть, он всегда мог найти взглядом дорогой его сердцу образ императора Александра.

Отдельного упоминания заслуживает бронзовый памятник во дворе дома.

Этот памятник особо интересен. Представляет он собой пьедестал, опираясь на который, три богини — Вера, Надежда и Милосердие — поддерживают бюст Александра, как бы поднимая его к небесам. А у подножия монумента сидит русский воин в древнем вооружении со щитом, на котором изображён графский герб и знаменитый девиз «Без лести предан».

Ничего подобного мне в жизни видеть не приходилось. Все здесь как будто кричало: смотрите, я был рядом с ним все эти годы, я был ближе других.

Кажется, этот человек искренне верил, что на службе своей у императора Александра он сделал много добра и заслуживает обращения лучшего, чем он получал в последние годы жизни своей.

Заканчивая своё письмо, хочу прибавить, что все же Господь, на мой взгляд, обошёлся с графом Аракчеевым милосердно. Он не умер насильственной смертью, коей ему угрожали, сохранил состояние, чины, награды и звания, а главное, он умер с сознанием, что делал великое дело. Жаль только, что смерть его ни в ком не вызвала сожаления, как смерть хотя бы императора Александра, которого оплакивал весь Петербург, как ты помнишь.

А все же я думаю, что многое еще о графе Аракчееве мы не знаем. И может, узнай мы, ещё подивились бы. Все же будь он так плох, стал бы он правой рукой государя? Нет, есть тут ещё много загадок, которые предстоит разгадать нам или нашим потомкам. Скажу только, что я не стал бы спешить клеймить имя графа так уж уверенно.

Злое и холодное сердце не способно на такую привязанность к памяти человека, которому принесло себя в жертву. Да, друг мой, я был там и видел его, вся его жизнь была в этих вещах и портретах. Что была это за жизнь, и чем он платил за неё… одному Богу известно.

С искренней любовью и привязанностью, твой друг, Сергей М.

Санкт-Петербург. Апрель, 1834 года

========== Глава 1 ==========

АЛЁША

«Знаю, что меня многие не любят, потому что я крут — да что делать? Таким меня Бог создал! И мною круто поворачивали, а я за это остался благодарен. Мягкими французскими речами не выкуешь дело!»

Алексей Аракчеев

Если бы Алёшу Аракчеева вздумали спросить, какое у него самое сильное воспоминание из детства, он бы не задумываясь ответил: «Про двух кадетов!»

И действительно, судьба его могла повернуться совсем иначе, если бы не впечатление, которое испытал он в возрасте одиннадцати лет и которое, по его же признанию, всю жизнь его изменило. Сам он часто любил говорить о том, что отец его, бедный дворянин Андрей Аракчеев, имея трёх сыновей, именно старшего, Алёшу, готовил пойти по службе гражданской, а не военной. Говоря попросту, из него хотели сделать подьячего и в голову не пришло бы Алёше противиться отцовскому решению, если бы не та встреча с кадетами.

Однажды к соседу их, отставному прапорщику и помещику Корсакову, приехали на побывку в отпуск сыновья Никифор и Андрей, ученики Артиллерийского и Инженерного кадетских корпусов. Корсаков на радостях устроил большой обед, на который позвал и Аракчеевых.

Алёша запомнил тот миг, когда братья Корсаковы вошли в комнату — стройные, подтянутые, в красных мундирах с чёрными лацканами и обшлагами. Особенно запомнился ему Никифор-старший. Высокий, светловолосый, красивый, с утонченно-благородными чертами лица, он казался видением из другого мира. Одно то, как молодой человек держал себя, как говорил, выдавало в нём человека как будто бы другой породы. Алёша тогда мало знал о породах людей, но знал точно, что Никифор Корсаков уровнем выше его. Но Алёшу, тогда ещё ребёнка, привело всё это тогда только в восторг. Он не отходил ни на шаг от кадетов, наблюдал за каждым движением, не проронив ни единого слова, жадно слушал, как они рассказывали об ученье, о лагерях, о пальбе из пушек.

С того дня был он сам не свой, братья Корсаковы ему снились ночами, а днём его трясло как в лихорадке, он потерял покой, аппетит, только и говорил что о кадетах.

И в первый и единственный раз в жизни Алёша позволил себе противиться воли отца. Со слезами он умолял его не отдавать в писари и говорил, что умрет, если его не отдадут в кадеты.

И в итоге родители, будучи людьми добрыми, уступили его желанию.

И казалось, вот оно счастье настало, — спустя два года, они ехали с отцом в Петербург, подавать прошение о зачислении в кадетский корпус. Для этого Андрею Андреевичу пришлось продать двух коров и излишки зерна, чтобы собрать денег на дорогу. А дальше…а дальше всё было совсем не так как в мечтах.

Алексей Аракчеев, уже став графом, часто повторял, что нет ничего печальнее, чем родиться бедным дворянином. Благородное происхождение даёт тебе права претендовать на блага в этой жизни, а безденежье лишает тебя возможности эти блага получить. Родись ты крестьянином или сыном торговца, к примеру, притязания твои будут сообразны среде, в которой живешь. Алёша знал, что отец его дворянин, но мало видел, как живут другие дворяне. У которых деньги водились. Нет, семья его не была нищей, но средств её хватало лишь на самую простую, незамысловатую хоть и сытую жизнь в Новгородской губернии.

В Петербурге всё было иначе. Полгода они с отцом провели ожидая решения на поданное ими в кадетский корпус прошение о зачислении Алёши в кадеты. Жили на постоялом дворе, сняв угол за перегородкой. И тогда-то впервые узнал Алёша, что отец его беден. Несмотря на то, что семья была приучена жить в скромности и оба они на всём экономили, взятых с собой денег всё равно не хватило. К весне они были вынуждены по частям начать продавать зимнюю одежду.

Андрей Аракчеев сдался раньше, чем его сын и стал собираться обратно домой. Алёша же каждый день начинал с мольбы задержаться ещё на денёк.

— Пожалуйста, батюшка, ещё сегодня, я чувствую, может прийти ответ!

Будучи человеком темперамента вялого и апатичного, Андрей Алексеевич поддавался на уговоры и только вздыхал, думая, что ещё через день им будет просто нечего есть. Он удивлялся только, откуда у его тринадцатилетнего сына столько недетского упорства, доходящего до упрямства.

Никогда Алёша не забывал того дня, когда они с отцом, ходили к Александро-Невской лавре, где вместе с нищими дожидались выхода митрополита.

Андрей Андреевич тогда робко подошёл к дверям храма и попросил доложить его Высокопреосвященству, что с ним хочет поговорить дворянин.

Дворянин…волшебное слово! Митрополит согласился принять их. А услышав рассказ об бедственном их положении, повелел выдать казначею для дворянина Аракчеева рубль серебром. На этот рубль они прожили вместе с их служителем больше недели.

19 июля они шли в кадетский корпус в последний раз. Денег не оставалось и Андрей Андреевич принял решение возвращаться домой. И совершилось чудо. Судьба то ли сжалилась над несчастным ребёнком, то ли упорство, с которым Аракчеевы ходили каждый день и стояли на ступеньках директорской лестницы наконец-то тронуло директора, но в то утро он вдруг остановился и внимательно посмотрел на своих просителей. И спросил кто они и от чего тут стоят.

— Ваше превосходительство! Моя фамилия Аракчеев! Андрей Аракчеев, и я молю вас, примите моего Алёшу в кадеты! Мы ждать более не можем, потому что придётся нам умереть с голоду… Всю жизнь будем молиться за здоровье вашего превосходительства! Сжальтесь над мальчонкой…умрёт с горя и я вместе с ним!

Алёша же, услышав эти отцовские речи, не выдержал и расплакался. Директор же посмотрел на них, вернулся к себе в кабинет и через несколько минут вышел с запиской.

— Ты принят в корпус. Ступай с этим канцелярию.

И протянул Алёше записку.

Мечта сбылась.

Уезжая домой и прощаясь с сыном, Андрей Андреевич обнял его на прощание и сказал:

— Ну, учись теперь хорошо. И не забывай — твоё это было желание!

Тяжело было расставаться с отцом. Но грусть от расставания с семьёй была несравнима с тем, что ожидало его впереди. А впереди была учёба и жизнь в кадетском корпусе, и жизнь эта оказалась совсем не такой, какой представлял её себе восторженный деревенский мальчик, грезивший о красивых красных мундирах и благородных друзьях, похожих на братьев Корсаковых.

Годы, проведённые в кадетском корпусе, стали для Алёши первой жизненной школой. Вот только уроки, которые он из неё извлёк оказались слишком жестокими и при этом воспоминания о них не могли уже сгладить ни время, ни последующие за этим достижения и блага.

Всех учеников зависимо от их происхождения могли подвергнуть телесным наказаниям, но наказания эти были ничто в сравнении с теми издевательствами, которые подростки чинили друг над другом.

В родительском доме Алёша практически не знал розог, прежде всего потому что по характеру своему с детства был послушным и серьёзным. Он рано приучился помогать родителям по дому, был некапризен, аккуратен, никогда не дерзил, учился всегда прилежно. У Андрея Андреевича просто не было поводов наказывать сына.

Таким образом строгая дисциплина и распорядки в кадетском корпусе сами по себе не были для мальчика тяжелы.

Настоящим испытанием, к которому он оказался совсем не готов, стала всеобщая ненависть, которую поголовно стали испытывать к Алёше воспитанники практически с первого дня.

Причин этой ненависти было две. Первая и основная — это от природы свой замкнутый и нелюдимый характер, в котором большинство его сверстников отчего-то видели что-то плохое. Алёше ещё с ранних лет было не интересны игры и забавы его одногодок, он не был склонен к хулиганству, шуткам и веселью и вообще ко всем тем занятиям, которым с увлечениям придаются мальчишки. С большим удовольствием он проводил время со взрослыми, или наедине с собой, к тому же ему нравилось учиться!

Изначально он не питал никакой неприязни к тем, кто его окружал — он хотел лишь, чтобы его оставили в покое. И может быть на странный и не по годам серьёзный характер Алёши Аракчеева и закрыли глаза, но здесь вступала в силу вторая причина. Дворянин Аракчеев был беден. Он не получал из дома ни денег, ни гостинцев, которыми мог поделиться с другими ребятами или сделать привычные там подношения преподавателям. Из-за невозможности дать «взятку» он не получил даже заветного красного мундира от ротного каптенармуса и почти полгода проходил в заношенном до предела мундире, едва прикрывающим колени и локти, став объектом жестоких насмешек кадетов.

Его били. Почти каждый день. Учителя, однокурсники. Били со злости, били со скуки, били просто, потому что он им не нравился. Если какой-то день довелось провести не получив тумаков, то такой день считался для Алёши счастливым. Первые месяцы, не понимая причины этакой неприязни, не умея постоять за себя, не зная у кого искать защиты, он мог только прятаться и плакать, вспоминая хлебосольный родительский дом, доброго своего отца и тихие вечера рядом с заботливой матерью.

Ночью, лёжа на тонком, жёстком матрасе, постоянно испытывающий боль от синяков, он плакал в подушку, борясь с желанием написать отцу с просьбой забрать его домой.

Но и тут проявилась его натура — странная, не по годам сильная способность выживать и добиваться своего. Меньше чем через год, разобравшись в причинах неприязни к нему, он сделал тот единственный вывод, который мог сделать в тех обстоятельствах: люди по природе своей злы, жестоки и не заслуживают отношения к себе иначе как точно такого же жесткого. А единственный способ выстоять — научить их бояться тебя. Страх — вот то, что способно удержать человека от зла. Если будешь ты добр и мягок, тебя сожрут с потрохами — эту истину кадет Аракчеев усвоил очень хорошо.

Его оружием и спасением от травли оказалось усердие, которое проявлял он в учебе. Вдумчивый, усидчивый, терпеливый характер и приверженность к дисциплине, которые он усвоил ещё в родительском доме очень ему пригодились. Уже через семь месяцев после начала учебы Алёша досрочно был переведён на класс выше, ещё через несколько месяцев произведён в капралы, а затем в сержанты. Вот где пригодился ему опыт общения со взрослыми. Учителя в отличие от учеников оценили старания. В их лице Алёша только и мог искать себе покровителей. И находил их. Особенно легко ему давалась арифметика, артиллерия и все точные науки. Только орфография и пунктуация оставляли желать лучшего, но чего уж тут было требовать, если даже и преподаватели писали с ошибками.

Отличные успехи в учёбе и уважение преподавателей не прибавили ему популярности среди сверстников. Напротив, кадеты возненавидели его ещё больше. И он платил им не меньшей ненавистью.

За всё время учебы Алёша так и не завёл себе друзей среди воспитанников. Почти исчез, стёрся из памяти восторженный образ юноши в красном мундире с белокурыми волосами, который казался Алёше воплощением самого совершенства. Реальные люди, не взирая на их происхождение, в большинстве своём были глупы, ленивы, завистливы и жестоки. Теперь уже никто не мог ударить его безнаказанно.

Его упорство и трудолюбие стремительно трансформировались в честолюбие, движимое обидой и мстительностью за жестокость людей. Природная ранимость и впечатлительность поросла колючими шипами недоверия и враждебности к миру, который обошёлся с ним так несправедливо. Ответственность и послушность заложили основу перфекционизма. Он должен был быть лучшим не потому что считал себя лучше других, а потому что видел в этом единственный шанс чего-то добиться. Душа его жаждала возмездия и справедливости. И он творил их так, как он понимал.

Став, как лучший ученик, надзирателем над другими, он использовал своё положение, чтобы наказывать, как считал он, заслуженно всякого. Ему так часто делали больно, и он стал нечувствителен к боли других, при этом часто в насилии, которое он проявлял не было ничего личного. Он был равно жесток ко всем, кто, по его мнению, совершал нарушение. А если даже его и мучили порой угрызения совести, он расправлялся с ними удивительно быстро. А самое ужасное, что чужие страдания слишком скоро начали доставлять ему удовольствие от сознания собственной власти. Он радовался не от того, что кто-то страдает, нет. Он радовался от того, что у него есть власть причинять страдания другим. А значит…значит он не так уж ничтожен. Он может себя защитить. От чего бы то ни было.

Ведь была ещё одна, скрытая сторона кадетской жизни, столкновение с которой стало для богобоязненного деревенского мальчика шоком.

Закрытость, жёсткий распорядок и изоляция способствовали возникновению между мальчиками связей более близких, чем дружеские. Иными словами кадеты оказывались лишены возможности получать первый чувственный опыт именно в том возрасте когда потребность в нём более всего возрастала. Часто поиски физического удовлетворения приводили к насилию. Насилию, о котором почти никогда не могли узнать, а значит что-то с ним сделать, воспитатели и преподаватели.

Уже будучи взрослым Алексей, поминая об увиденном в тёмных каморках и туалетах, был благодарен Богу и родителям, которые дали ему внешность, не располагающую к домогательствам, плюс всеобщую неприязнь ребят.

Он и правда был скорее непривлекателен внешне, не столько из-за некрасивых черт лица сколько из-за его выражения, угрюмой манеры держаться и неказистой одежды. С густыми, но жесткими, вьющимися чёрными волосами, почти всегда нахмуренными бровями, плотно сжатыми губами, лопоухий, худой и сутулый он выглядел отталкивающие.

Таким образом, ему хоть в этом, но повезло. Ни разу за все годы своего пребывания в корпусе, он не был ни изнасилован, ни подвержен другому подобному унижению со стороны старших сокурсников. А между тем сам он испытывал жесточайшее отвращение к ребятам, которые, даже против их воли, такому насилию подвергались.

Между собой кадеты называли этих мальчиков «дамки». Как правило ими становились боязливые, робкие, но нежные и красивые внешне ребята. Уже став сержантом и получив возможность следить за порядком в корпусе, сам он подвергал несчастных этих мальчиков особо жестким взысканиям, как бы наказывая их за это падение. Но вот что странно — одновременно презирая, он завидовал им, способным пробуждать в других такие влечения.

Ведь и ему, как и любому другому хотелось, пусть и в глубине души, тепла и ласки. Хотелось чувствовать симпатии, хотелось нравиться и вызывать хоть в ком-то если и не любовь, то хотя бы малейшую привязанность. Но единственным местом, где он мог надеяться получить эти добрые чувства был кабинет директора Петра Ивановича Мелиссино.

Поражённый успехами и прилежанием своего воспитанника тот стал относиться к Алёше с почти отеческой нежностью, не скупясь на похвалы. И как всякое не избалованное любовью человеческое существо, тот с особым жаром благодарности принимал эти ласки. Не обращал он внимания на то, что хитрый директор, увидев в нём такую исполнительность взвалил на него задач и обязанностей за трёх человек. Удивительным образом сочетались в молодом человеке недоверчивость, жестокость и способность испытывать чувство самой страстной благодарности и привязанности к каждому, кто делал ему добро.

Таким был вполне сформировавшийся характер Алёши к четвёртому, последнему году обучения в кадетском корпусе. Он получил чин поручика от армии и был оставлен преподавателем математики и артиллерии.

Впереди встал выбор не менее серьезный, чем поступление в кадеты — что делать дальше?

Очевидно судьба решила, что с молодого человека достаточно потрясений и улыбнулась ему второй раз. К Меллесино обратился граф Салтыков с просьбой найти ему толкового офицера для обучения сына основам артиллерии и фортификации. И Пётр Иванович тут же рекомендовал ему Аракчеева.

Так он впервые попал в дом к богатому и влиятельному человеку, и тут оказалось, что мрачный и неприятный молодой человек, ненавидимый своим окружением вполне умеет нравится людям, когда то оказывается ему необходимым. Более того, он оказался блестящим учителем и очень скоро снискал огромное расположение графа и его супруги, которые начали делать ему даже подарки.

Можно только представить с какой радостью ехал Алёша в свой первый отпуск в родительский дом, красивый, в красном мундире, гордый за себя и свои успехи.

Отец едва узнал его в новой форме, зато сразу же заметил висевшие на мундире золотые часы — подарок графа Салтыкова.

На лице его мелькнуло сначала удивление, а потом как будто бы недовольство. Он снял с сына часы, повесил над кроватью и вернул перед самым отъездом, со словами: «Вот, я дарю их тебе. Помни что мне ты ими обязан. Не помести я тебя в корпус, не учил бы ты Салтыковых и часов не имел».

Алёша ничего не ответил на это. Да и что он мог ответить? Рассказать, чем ему пришлось заплатить за этот подарок? Про годы издевательств и унижений? Про бессонные ночи над книгами? Андрей Андреевич в противоположность сыну начисто лишённый честолюбия, просто бы его не понял.

А потом было назначение в адъютанты к самому Меллисино и новый карьерный виток.

Через год уже родители навещали сына в Петербурге, в его квартире, мало напоминающий угол за перегородкой. И если мать было в совершенном восторге от успехов сына, то отец, увидев слишком дорогую, на его взгляд мебель, какое-то время молчал, хмурился, а потом и вовсе спросил: отвечай прямо мне? Уж не воруешь ли ты и не берёшь ли взяток?

Вопрос этот сам по себе был жестоко обидным, и когда Алёша ответил, что нет, не в чем тут ему себя упрекнуть, отец добавил: «так за какие заслуги же тебе так хорошо нынче платят? Ты бы дослужился до майора и вышел в отставку с пенсионом — тогда бы все мы были счастливы».

И вновь он ничего не ответил отцу. Не такой судьбы он хотел для себя. Не ради этого было приложено столько усилий. Изо дня в день бывая в доме графа Салтыкова, Алексей наблюдал и думал о том, что вот рядом с такими людьми ему хочется проводить свои дни. Вот она — сила. Что с того что он дворянин, если у него не было ни денег, ни связей? А вот если бы были, то совсем другое дело. Тогда бы его все любили, а ему бы самому вообще до того не было б дела.

Он не сказал об этом отцу, но решил уже что будет делать карьеру. Теперь взыграл уже и азарт — как далеко он сможет подняться, если будет идти до всего только своим умом и способностями? Нет, он своим примером желал желал доказать, что можно выйти в люди без того, чтобы давать взятки, воровать и лизать зад начальству.

Так, как умел угождать Аракчеев не умеет никто. Для этого нужна такая сила характера…для этого нужен ум, и ум не простой. Он заключался в умении «видеть» людей, подмечать незаметное с первого взгляда, просчитывать, предугадывать, опережать. Он быстро понял, что простой лестью или подхалимством многого не добьёшься, да ещё и уважение быстро потеряешь. Нет-нет, если хочешь преуспеть, то надо научиться быть не как все. Быть незаменимым. Делать то, чего не желают или не умеют делать другие.

Научился ли этому Алёша во время учебы кадетском корпусе или он родился с этой способностью? Он не знал. Он знал точно одно: не любовь и симпатии движут сильными мира сего. Так как люди злы по природе, то движут ими собственные интересы и расчёт. Узнай, что надо человеку, дай ему это — и получишь то, что тебе надо.

— Алексей, ты меня беспокоишь, — сказал ему отец. — Тщеславие — грех. Откуда это в тебе? Да и зачем тебе…с такими быками бодаться…за что? За золотые часы и комод из красного дерева?

— Нет, отец, комод мне не нужен…мне нужно… — он запнулся, потому что не знал, что сказать. К деньгам он был равнодушен. Он почти половину всего своего дохода отсылал обратно семье. — Я не хочу быть как все. Я чувствую, что Бог меня создал для чего-то более важного. И я им ведомый. Не спрашивайте, отец. Тут я бессилен. Возможно это судьба…

Через несколько месяцев судьба подтвердила, что у неё есть на Алёшу особые планы. В 1793 году кадетский корпус посетил великий князь Павел Петрович Романов.

========== Глава 2 ==========

В ГАТЧИНЕ

Когда Пётр Иванович Меллесино объявил Алексею, что Его Высочество, цесаревич Павел желает взять его на службу, и он уже дал на то свое согласие и одобрение, молодой человек вновь удивил его своей реакцией.

— Пётр Иванович, вовек мне не забыть вашей доброты ко мне и участия! Нет слов, чтобы мне выразить признательность за такую протекцию! О большем я и мечтать не мог!

— М-да… Я так чувствовал, что это по тебе, потому сразу и рекомендовал тебя ему как лучшего моего специалиста в артиллерийском деле… — с некоторым смущением произнес Меллесино. — Я ему так и сказал: Алексей Андреевич ещё меня учить может! Ты уж прости, что не известив тебя, дал сразу согласие, но право, не знаю кого ещё мог бы туда отправить…

И Меллесино не лукавил, говоря, что не знал, кто бы ещё согласился на такое предприятие. Причина была проста — для большинства оказаться на службе в гатчинских войсках было бы сродни наказанию за преступление. Некоторые начальники даже грозили особо нерадивым офицерам и солдатам, пугая их как детей: мол, будешь нарушения какие иметь, отправишься к великому князю в Гатчину, «на воспитание».

Шутки шутками, а слухи об этом страшном месте передавались из уст в уста, но что интересно, как раз теми людьми, кто в Гатчине ни дня не бывал.

И снова тут проявил себя особый характер Аракчеева — браться за дело, которого все прочие избегают.

«Выбери путь самый трудный и на нём ты встретишь меньше соперников» — таким принципом он пользовался во всём. Люди избегают сложных заданий и нелёгких путей по своей лени и трусости. Но дела-то всё равно должны делаться и именно тот, кто без страха возьмется за них — тот и останется в выигрыше.

Перед своим отъездом Аракчеев собрал все возможные сведения об устройстве Гатчины и пришёл в совершенный восторг — это действительно было то место, которому соответствовал и характер его, и стремления.

Удалённый от двора императрицы Великий князь Павел с удвоенной энергией занялся благоустройством той земли, которую получил в своё распоряжение и добился там невероятных успехов.

Последние несколько лет в Гатчине активно велось строительство, развивались мануфактуры, перестроился госпиталь, организованы бесплатные учебные заведения, где обучались все дети, проживающие в имении независимо от их сословий.

Именно этот пункт произвёл на Алексея наибольшее впечатление. Кому как не ему знать, что такое бедность, и как тяжелы её оковы для того, кто рвётся в этой жизни иметь более, чем просто кусок хлеба?

Кроме того, Павел выстроил и содержал за свой счёт сиротский дом, православную, католическую и лютеранскую церкви. Усовершенствовал местную полицию и пожарную часть, сделав жизнь в Гатчине настолько безопасной и благоустроенной, что туда стали сбегать крепостные крестьяне.

Ещё не видя и не зная Павла, Алексей проникся к нему чувством самого искреннего восхищения, уже желал служить ему и служить лучше всех.

***

— Кто такой и куда едешь? — строгий голос караульного заставил остановиться.

— Поручик Алексей Аракчеев. Прибыл по требованию Великого князя Павла Петровича, — столь же сухим и строгим тоном ответил Аракчеев.

Караульный странно посмотрел на него, а потом как будто слегка улыбнулся.

— На службу, стало быть, заступаешь?

— Да. Артиллеристом.

— Из кадетского корпуса?

— Именно.

Караульный обменялся кивками ещё с двумя офицерами и открыл ворота. Сделав шаг вперёд, Алексей обернулся и посмотрел на покрытую пылью дорогу, оставшуюся за спиной. Необъяснимое ощущение некой перейдённой черты охватило его, и сердце забилось часто и сильно.

Он прибыл в Гатчину и чувствовал, здесь, именно здесь решится его судьба.

***

Первый месяц пребывания в Гатчине Великий князь совсем как будто не замечал нового офицера. Меж тем сам Алексей неусыпно наблюдал за Павлом, как всегда работая на опережение. Он интенсивно занимался с артиллеристами, ходил на разводы и вахтпарады, и постоянно попадался Павлу на глаза, но не удостаивался и пары слов, не то что похвалы. И всё же нет-нет, а Алексей улавливал, чувствовал почти что затылком внимательные взгляды, которые цесаревич бросал в его сторону время от времени. Эта наблюдательность стала результатом всё той же жизни в кадетском корпусе — когда в любой момент из-за угла на тебя могли напасть, подставить подножку или толкнуть.

И вот спустя полтора месяца наконец-то свершилось. В этот день производились стрельбы из орудий. И поручик Аракчеев стрелял настолько успешно, что Павел прямо в поле объявил ему, что он завоевал его благорасположение. К вечеру Аракчеев был назначен командиром артиллерийской роты и возведён в чин бомбардир-капитана. Менее чем через год — майором артиллерии и подполковником армии. Весь этот год Алексей проявлял такое усердие, что смог поразить даже такого привередливого и придирчивого человека как князь Павел.

Да, пару раз и на Алексея обрушивались гневные тирады, но чувствовалось в них скорее отеческое негодование — Павел проникся к Аракчееву симпатией. И симпатией искренней. Он видел в своём подопечном то, что не видел в других — такое глубочайшее, страстное рвение, такое старание и желание сделать всё хорошо, сделать идеально и доставить ему, Великому князю, тем самым радость, что это совершенно его обезоруживало. Их двоих многое объединяло, например, непонимание и неприязнь окружающих. Не избалованные любовью своего окружения они оба особенно ценили каждого, кто проявлял по отношению к ним порядочность и преданность в чувствах.

Самое удивительное, что такое рвение не выглядело подобострастным угодничеством. Алексей так же искренне превратил Великого князя в своего кумира, как превращал всякого, кто делал ему добро и ему покровительствовал.

Как-то после очередного вахтпарада Павел так восхитился муштрой его батальона, что едва не прослезился от восторга и заявил, что приглашает его к себе на обед.

Кажется, никогда в жизни Алексей не готовился с такой тщательностью к визиту в гости. По несколько раз проверял исправность одежды и всё ему казалось, что недостаточно его мундир чист, что тут вот ниточка вытянулась, а тут вот локти как будто поистёрлись, и сапоги блестят недостаточно. При том, что большинство военных ненавидели свои мундиры на «прусский манер» по причине их ужасного неудобства, Алексей придавал аккуратности в одежде огромное значение и это была ещё одна деталь, за которую он так полюбился Великому князю. Он, кажется, мог бы носить наждачную робу, и к ней бы привык, если б потребовалось.

Он так переживал, что дважды возвращался, забыв от волнений то перчатки, то шляпу-треуголку и чуть с ума не сошёл, когда понял, что едва не опаздывает к обеду. А опоздания к Его Высочеству было как известно смерти подобно.

Он успел минута в минуту. Павел встретил его лично, в прекрасном настроении, обнял и расцеловал в обе щеки.

Тут-то и пригодились манеры, усвоенные во времена пребывания в доме Салтыковых. Алексей, не взирая на радушный и тёплый приём, держал себя сдержанно, ни на шаг не отступая от этикета, придерживаясь правила: если сомневаешься, что сказать, то промолчи вовсе и сам вопросов не задавай.

Он был уверен, что своим приёмом и обхождением Павел устраивает ему очередную проверку — то что его пригласили за господский стол ещё ничего не значит.

Павел ввёл молодого человека в гостиную, и Алексей обнаружил к своему ужасу, что за столом помимо Великой княгини сидит ещё несколько человек. Больше народу — значит больше разговоров, вопросов. Он предпочёл бы отобедать с Павлом и его супругой в узком кругу и так сказать обвыкнуться.

— Вот, рекомендую, мой лучший офицер. Майор Алексей Андреевич Аракчеев! -и добавил уже обращаясь к нему: — Мою супругу вы уже знаете. А это мои старшие сыновья. Александр и Константин.

Один из молодых людей повернулся к нему лицом, и Алексею понадобилось всё его самообладание, чтобы не перемениться в лице.

Светлые волосы, красивые, правильные черты лица, — на несколько мгновений ему почудилось, что он видит перед собой Никифора Корсакова.

Он услышал голос Павла.

— Мой старший — Александр.

— Здравствуйте, — молодой человек вежливо улыбнулся.

И Алексей кланялся и здоровался. Мираж развеялся, но впечатление осталось.

Юному князю Александру Павловичу не так давно минуло семнадцать лет, но он казался моложе. В его облике не было ничего от отца, при этом он удивительно походил на свою мать, княгиню Марию очаровывающей, мягкой, какой-то очень располагающей к себе внешностью. Даже звучание его голоса, произносящего приветствие, показалось Алексею по-женски мелодичным и тихим.

В противоположность ему младший брат Константин был почти копией Павла, а резкость манер и некоторая уже проявившаяся жёсткость во взгляде это сходство только усиливала.

Появление Алексея не произвело на членов семьи, кажется, никакого впечатления. Все вежливо улыбнулись ему и ближайшие полчаса один только Павел проявлял к нему самый живой интерес и внимание.

Алексей отметил давно, что чем более Великий князь видит по отношению к себе почтительности, даже боязни, тем более ласковым и добрым становится, из грозного командира превращаясь в заботливого отца многочисленного семейства.

Алексей и правда не видел Павла ещё в семейном кругу и был удивлён его добродушием и обаятельностью. В эти минуты трудно было представить, что в другое время его вообще можно было бояться. Павел спрашивал о семье, учёбе в кадетском корпусе и явно был доволен полученными ответами.

— Мне всегда нравились люди, которые, как ты, были привержены цели. И очень хорошо, что ты не забываешь семью, свои корни! Твои родители, несомненно, гордятся тобой! Напомни мне в ближайшее время предоставить тебе отпуск, чтобы ты мог съездить и проведать их…

Алексей отвечал, а мысли, а иногда и взгляды его меж тем волей-неволей возвращались к царевичу, который большую часть их разговора очень скромно сидел и рассматривал свои ногти. Невероятное внешнее сходство отбросило Алексея в пучину воспоминаний из прошлого, он как будто бы был снова одиннадцатилетним мальчиком, сражённым восторгом при виде юного кадета.

Старший сын Павла показался ему робким, застенчивым и даже лишённым энергии. Таким он всегда будет оставаться рядом с отцом и годы спустя. От того, Алексей позже будет так удивлен, увидев его в несемейном кругу, где Александр предстанет совсем в ином свете. Но это будет потом.

После обеда перешли в гостиную, чтобы пить кофе и чай. Павел оставил подле себя тогда почему-то именно Александра, а Константин куда-то ушёл. Они втроём сидели в креслах, Великий князь угощал Алексея кларетом, от которого в голове появилась лёгкость. Почти никогда не употребляющий спиртного, Алексей не захмелел, конечно, с одной рюмки, но так разомлел и пригрелся, что едва не заснул. Он вкусно поел, ему было тепло, он сидел в мягком кресле возле камина, а за окном шёл дождь. Рядом с ним сидел сам наследник престола!

Они мирно беседовали, при чём Великий князь как будто намеренно не затрагивал в разговоре тех тем, в которых Алексей мог бы проявить невежество или недостаток образования. Напротив, он как будто старался приободрить своего гостя и поддержать, ведя нить разговора самостоятельно. И его было интересно слушать. Всегда, когда Великий князь был в спокойном, добром расположениидуха находиться рядом с ним было очень приятно. В самом взгляде Павла было в этот момент что-то столь доброе, столь родное, что Алексей ощутил себя как будто бы был дома. Он был совершенно счастлив.

Наконец, настало время откланяться.

— Саша, проводи Алексея Андреевича, — попросил тогда Павел.

Молодой человек послушно встал, и они вышли из комнаты. Оба молчали. Уже у самой двери Александр посмотрел ему в глаза и улыбнулся. И Алексей понял, что унаследовал тот от отца. Улыбку. Такую же добрую, ласковую, словно ею он обнимал человека.

В тот момент он ещё не думал, что и улыбка, даже такая, может быть обманчивой. Но чувствовал, что юный князь улыбался ему вполне искренне.

— Приходите ещё, Алексей Андреевич, будем рады.

И пожал ему руку. Алексей толкнул дверь, надел шляпу и вышел под дождь.

— Алексей Андреевич! Вы забыли… — Александр выбежал за ним. — Вот, перчатки.

Аракчеев поблагодарил, поклонился и пошёл прочь.

Такой была их первая встреча. После этого он часто виделся с Александром, имел возможность его наблюдать, но чувствовал к нему скорее неприязнь, чем симпатию. Улыбчивый, всегда вежливый, мягкий в обхождении Александр словно олицетворял для Алексея обманку из его детства, когда ты ещё искренне веришь, что люди должны и внутри быть так хороши как снаружи. Разбившиеся иллюзии юности не подлежали восстановлению, поэтому очарование, которому он поддался в тот день не продлилось и дольше оного.

За три года службы у Павла Алексей получил должность командира артиллерии, занимался обучением офицеров и выполнял функции коменданта Гатчины. Уже на исходе 96 года доверие Павла возросло настолько, что он по его личному поручению занимался разработкой новых стандартов для артиллерии и вёл даже специальную тетрадь, в которую заносил списки чинов, суммы содержания каждого из них, таблицы стрельб, размеры орудий. Павел поручал ему разработку самых разных инструкций, образцов обмундированиях и снаряжения для армии. Именно здесь, в Гатчине, он впервые по-настоящему начал осваивать основы управления сложными административными процессами.

Когда знаний не хватало, он садился за книги. Несмотря на то, что читал Алексей в основном военную литературу, и практически совсем не читал художественную, он был гораздо лучше образован, чем думали в его окружении. Алексей намеренно не стремился щеголять своими познаниями в культуре. Он сплошь и рядом видел тех, кто только и делал, что читал, а после обсуждал прочитанные книги, ходил по театрам и при этом был бесполезен и глуп как пробка. Книги Аракчеев использовал как инструмент для получения знаний, а не источник удовольствия. Читать, разбираться в искусстве и литературе, чтобы уметь поддержать разговор в высшем обществе было модно. Но Алексея не интересовала мода. Его интересовала польза. Пока прочие занимались философиями и говорили о высоком, он работал.

Как-то раз он умудрился за один день столкнуться с Александром на учениях, на разводе, за обедом у Павла, в библиотеке, и на параде.

— Вы вообще спите когда-нибудь, Алексей Андреевич? — с лёгкой иронией в голосе спросил царевич.

Алексей ответил что-то невразумительное, и в тот момент ощутил явственно возрастающее раздражение. Он смотрел на Александра, в новеньком мундире, всего такого чистенького, сытого, хорошо выспавшегося, в парике, с которого, кажется, даже пудра никогда не осыпалась. Тогда он вёл беззаботную жизнь любимого внука императрицы, и имел очень абстрактные понятия о том, что такое бедность и на что она вынуждает.

Александр не знает да и никогда не узнаёт, что значит иметь один единственный мундир, и одни лосиные панталоны. Что значит снимать их и белить каждую ночь, а потом мокрые надевать каждое утро летом и зимой, и сдерживать слёзы на морозе, когда они примерзают к тебе заживо.

Что такое ездить ночами работать в Петербург, чтобы проводить занятия в кадетском корпусе и тратить на одну дорогу три четверти того, что там заработал. При том, что и так половину от своего жалования Алексей отправлял родителям.

Он мог попросить у Павла о повышении жалования или о выдаче разовой суммы и был уверен — тот бы ему не отказал.

Но он намеренно этого не делал. Он ждал. Чего? В тот момент ничто не могло быть ему гарантией будущих успехов. О положении Павла при дворе старой императрицы было хорошо известно всем.

Тем не менее какое-то загадочное чувство подсказывало Алексею, что ожидание награды не заставит себя долго ждать.

Что касается Александра, тот умел нравиться по самой своей природе, не прилагая к тому особых усилий, но в случае с Павлом его природное очарование от чего-то совсем не срабатывало, что, по-видимому, сильно огорчало молодого человека, который из кожи вон лез, чтобы заслужить его похвалу.

Нельзя было б сказать, что Павел в ту пору относился к сыну плохо. Алексей мог бы засвидетельствовать скорее обратное — последние пару лет его службы в Гатчине отец и Александр как будто бы сознательно шли на сближение. Причина была ясна — Екатерина старела. О её намерениях передать трон внуку ходили достаточно активные слухи, но Алексей, зная его в ту пору (да и любой, кто его знал) мог бы сказать, что Александр ни с какой стороны не чувствовал в себе готовности принять на себя управление государством. Тем более при живом и гораздо более опытном и энергичном отце. Нежелание принимать волю императрицы было совершенно естественным — Александр был слишком молод, робок, ленив, и беззаботен в ту пору, чтобы мысль о престолонаследии не приводила его в ужас. Речь тут не шла ни о каком благородстве, чувстве долга сына перед отцом — Александр не хотел править, потому что это было не в его характере. Вероятно, рано познавший благополучие, избалованный бабкой он в те годы был практически лишён какого-либо честолюбия. Зачем мечтать о большем, если у тебя и так есть всё необходимое?

Тем более с учётом того хаоса, что царил в системе государственного управления, можно было бы только представить, какое наследие императрица собиралась оставить своему внуку.

Алексей наблюдал за происходящим со стороны, прямо не участвуя ни в опасных разговорах, ни в сплетнях. Зато он хорошо умел слушать и слышать. В отличие от того же Александра, который в силу некоторой тугоухости иной раз говорил несколько громче обычного. Он слышал, как Александр, к примеру, в частных разговорах с братом или знакомыми, называет императрицу «старухой», жалуется на царящий при дворе «беспредел» и вообще выражается довольно неосторожно и резко по поводу самого устройства всех дел. В этом, безусловно, чувствовался ещё юношеский максимализм. Не познающий пока серьёзной работы, царевич только и делал, что рассуждал, при этом будучи в Гатчине, всегда во всём соглашаясь с отцом. Они часто пересекались на учениях, парадах, и Александр всегда восхищался тем, как вышколен его батальон или мог сказать ещё пару ничего не значащих фраз. И всегда он был неизменно доброжелателен, вежлив, за всё время, что Алексей его наблюдал, тот ни разу не повысил голоса на своих подчиненных.

Сам Алексей с наследником был подчёркнуто почтителен, но не более того. Он не видел в этом мальчишке ничего, за что мог бы его уважать, но и поводов не любить его у него так же как будто бы не было.

Как-то раз к нему пришли и объявили, что Великий князь срочно желает его видеть. Алексей немедленно отправился во дворец.

Павел и Александр вместе выходили из кабинета и не сразу его заметили. Великий князь имел вид торжественный и загадочный и держал руку на плече сына, который ростом уже был выше его.

— Так ты ещё не писал ей ничего в ответ?

— Нет, но сегодня же напишу. Или, если хотите, вы напишите, я перепишу своей рукой.

— Ну этого ещё не хватало! Сам напишешь, как считаешь нужным…

Тут они, наконец, заметили Аракчеева и замолкли.

— Алексей Андреевич, пройдите со мной в кабинет.

Они втроём зашли к Павлу. Дальнейшая сцена навсегда отложилась в памяти Аракчеева. Прежде всего потому, что он в принципе не мог вообразить себе её возможность не иначе как в каком-то сне.

— В свете последних событий, мой сын Александр сам выразил желание принести мне присягу, как будущему императору. Но дабы событие это утвердилось не только между нами и нашей совестью, я хочу, чтобы ты выступил в качестве свидетеля. Я знаю твою кристальную честность и неподкупность, Алексей Андреевич, и знаю, что ты не солжешь, ежели однажды…тебе надо будет свидетельствовать.

Стоящий рядом Александр кивнул.

— Я готов оказать вам любую услугу, только бы она была в моих силах, Ваше Высочество.

Действительно, кто как ни Аракчеев был более чем заинтересован в том, чтобы будущим императором стал его покровитель?

Павел снял с полки Евангелие. Кажется, и он, и его сын не совсем понимали как должна будет выглядеть эта присяга в такой обстановке. Но по итогу Александр просто встал на колено, положил правую руку на Евангелие и произнес клятву, где обещал был преданным и верным подданным своему отцу и государю императору Павлу, при этом обратившись к нему на «Ваше Величество».

«А ведь императрица еще жива…» — подумалось Аракчееву.

Потом Александр поцеловал руку Павлу и тот, явно сбросив с плеч немалый груз, обнял его.

Эта трогательная сцена тем не менее оставила какой-то странный осадок как у Алексея, так и у отца и сына. Было в ней что-то неестественное, тягостное. Что-то неправильное.

«Если Александр сам предложил принести присягу отцу, стало быть знает, что тот ему не до конца доверяет, но они оба явно знают больше, чем можно подумать…»

— Надеюсь, Вам не надо объяснять, что всё увиденное должно оставаться лишь между нами троими? — произнес Павел. — Алексей Андреевич, дай-то Бог, чтобы тебе никогда не пришлось открывать своего рта и свидетельствовать, что мой сын давал мне присягу быть верным и преданным.

— Не сомневаюсь, что в том никогда не будет необходимости.

Спустя ровно два месяца, в июле 1796 года скончался отец Алексея Андрей Андреевич Аракчеев, не дожив всего три месяца до самого невероятного карьерного взлёта своего старшего сына.

Ведь уже в ноябре того же года скоропостижно умерла Екатерина II. На престол взошёл его благодетель Павел Петрович.

========== Глава 3 ==========

ВЗЛЁТ

6 ноября 1796 года Алексей был в Гатчине, когда получил из Петербурга послание с одной единственной фразой:

«Майору Аракчееву без промедлений прибыть в Петербург, в Зимний дворец».

Павел.

Ещё не зная, что произошло, Алексей почувствовал, что вот теперь, в эту минуту решается его судьба. Великий князь звал его. И не дай-то Бог упустить хотя бы минуту драгоценного времени, не дай-то Бог рядом окажется кто-то другой!

Он был на учениях и даже не стал заходить на квартиру, чтобы переодеться или взять с собой какие-то вещи. Как был, в одном только мундире, сел на лошадь и поскакал галопом в Петербург. Кажется, никогда ещё в жизни не скакал он так быстро, никогда ещё не стремился куда-то с такой отчаянной радостью.

Не обращая внимания на ветер и мокрый снег, летел он по мостовым города, заставляя испуганно разбегаться прохожих, словно голодный зверь преследующий свою добычу.

В Зимний дворец Аракчеев влетел всклокоченный и, не зная его устройства, долго бегал по комнатам, вызывая недоумение окружающих.

Наконец, нужная дверь. Великий князь был в своём кабинете. Там же был Александр. Оба одеты в прусские мундиры. Оба взволнованные, нервные.

Едва Алексей вошёл, Павел взволнованно бросился к нему, схватил за руки. Вид у него был странный — что-то лихорадочное и торжественное чувствовалась во взгляде быстро бегающих глаз.

«Алексей Андреевич! Случилось! — а потом добавил уже сдержаннее. — Императрица при смерти. Служи мне верно, как и прежде.»

Он не сказал «служи мне, новому императору», но все и так было понятно.

В тот момент Екатерина была ещё жива, но дух смерти уже второй день нависал над Зимний дворцом, погружённом в атмосферу отчаянья и одновременно какой-то глупой суеты.

Алексей посмотрел на Александра. Тот был бледен, но кажется старался держаться мужественно. Он не выглядел убитым горем, скорее напряжённым и растерянным. Позже Алексей понял: все подданные Екатерины ждали от Александра, что он объявит известную многим волю императрицы. Что случится противостояние между сыном и отцом, что будет хотя бы обнародовано завещание. То, насколько это было невозможным для Александра, Аракчеев знал, как никто другой.

Тут произошло для Алексея событие не менее волнительное. Павел взял их руки и соединил со словами «Будьте друзьями и помогайте мне!»

Александр улыбнулся. Его рука чуть сжала руку Аракчеева, как бы выражая своё живейшее согласие. Алексей же вздрогнул от этого прикосновения. Как? Быть другом наследнику престола? Другом?

Из кабинета они выходили вместе.

— Ты видно и рубашки с собой сменной не захватил за спешкой… — произнёс Александр.

Алексей окинул взглядом свой заляпанный грязью мундир и устыдился. При его внимательности к чистоте гардероба появиться в Зимнем дворце перед практически императором потным и грязным было дерзостью.

— Идём со мной, что-нибудь подберем… — Александр положил руку ему на плечо. Совсем как Павел.

Они прошли в личные покои к Александру, там он подошёл к шкафу, достал оттуда свою чистую рубашку и кинул Алексею.

— Вот, возьми, переоденься. Там умывальник, — он показал на соседнюю дверь. — Я подожду снаружи.

Он вышел, а Алексей так и стоял с этой рубашкой, совершенно поражённый. Он поднёс её к лицу, и ему почудилось даже, что чистая ткань хранит ещё запах тела владельца.

Он не знал, что точно так же как Александр поделился одеждой с ним, он поделился бы с любым другим человеком, оказавшимся в такой ситуации. В поступке этом сам цесаревич не подразумевал какого-либо добра иль услуги. Но именно эти простые, в чём-то небрежные, бескорыстные жесты внимания и доброты в последствие так изумляли Алексея, искренне не верящего, что человек вообще способен делать что-то хорошее просто так, по велению души.

Когда через пару дней он вознамерился вернуть наследнику выстиранную рубашку, тот посмотрел на него с удивлением и произнёс:

— Ну что ты ей Богу! Оставь себе. Это подарок.

С того самого дня что-то случилось. Устойчивая неприязнь, которую он питал к Александру, пошатнулась из-за случайной любезности. Если бы тот только знал, какую бурю противоречивых чувств поднял он в душе сурового, жёсткого гатчинца этим совершенно незначительным жестом, то был бы изумлён до крайности.

***

Итак, скончалась императрица и произошло то, чего Алексей так страстно желал и на что надеялся. Павел помнил каждую оказанную ему услугу, всё рвение, исполнительность, преданность и безупречную службу. На друзей его и любимцев обрушился дождь подарков и милостей. Долгие годы лишённый возможности жаловать и награждать, он как будто старался наверстать упущенное, показывая, как умеет он быть благодарным.

Поочерёдно Алексей Аракчеев был пожалован в полковники, генерал-майоры, сделался комендантом Санкт-Петербурга, и получил один из главных в своей жизни подарков — две тысячи душ в селе Грузино, а 5 апреля 1797 года, в день своей коронации, Павел возвёл его в баронское достоинство.

Ещё через две недели он получил должность генерала-квартирмейстера армии. Ему было 28 лет.

Наконец-то можно было забыть о бедности, наконец-то он мог ходить с гордо поднятой головой и считать себя «удавшимся человеком». Дворянином. Но дворянином, который заработал свой статус.

Любви окружающих всё это ему, конечно же, не прибавило. Напротив, если петербургское общество ещё могло быть хоть как-то разделено на тех, кто поддерживал нового императора или не поддерживал, то в своей ненависти к Аракчееву оно несомненно объединялось. Его требовательность, жестокость методов в работе казалась возмутительной тиранией, но по большому счёту Алексей не требовал от кого-либо, то что не делал бы сам. И ему просто не приходило в голову, что система воспитания палкой, практиковавшаяся в кадетском корпусе над подростками, не так уж эффективна в обращении со взрослыми. Он знал одно — его методы работают, пусть даже ценой ненависти к нему. Важен лишь результат. А он был.

Естественно, посвящая всё время работе, Алексей практически забыл про личную жизнь. Казалось, что в его положении вполне можно было бы теперь задуматься о женитьбе. Но вот что странно, при том, что потребность физической близости с женщиной у него присутствовала достаточно сильно, о семье Алексей не думал и её не хотел.

Ещё в юности свой первый опыт он получил с проституткой и ни разу в его сердце не закрадывалось той нежной привязанности к девушке, которую можно было бы назвать любовью или хотя бы влюблённостью. Ухаживать он не умел, не любил, и вполне перебивался случайными связями с женщинами самого низкого статуса и достоинства, не брезгуя своею же прислугой.

Женщина в его глазах становились не объектом привязанности, а неким обслуживающим его быт и потребности элементом. И дело было не в том, что он считал женщин не достойными чувств более высоких. Просто сам он был совершенно не заинтересован испытывать подобные. Брак и так — это одни сплошные издержки, расходы и сложности.

Пожалуй, это единственное, что в нём категорически не нравилось Павлу. Как человек семейный, не лишённый романтичности, нежный и внимательный к своей супруге, он с тревогой относился к людям, которые как Аракчеев были напрочь лишены всяких сантиментов.

— Ну давайте вас женим, Алексей Андреевич! Почему бы вам не жениться? — полусерьёзно полушутя говорил он ему. — Вам это будет на пользу. Вы смягчитесь. Вам надобно иногда быть помягче. Я в ваши годы был отцом уже троих детей, а для мужчины нет лучшего способа развить в себе чувствительность, как взять на руки своего первого ребёнка.

Алексей всегда отвечал подчёркнуто серьезно.

— Благодарю вас, но позволю себе уклониться от сей милости. Характер у меня не семейный, Ваше Величество. И потом коли женюсь, детей заведу, так это ж не смогу я уже выполнять вверенные мне обязанности с той же тщательностью.

Аргумент был принят. Павел говорил «ну-ну» и вздыхал.

Что касается Александра, то виделись они нет так уж и часто, по большей степени общаясь через служебные поручения. Павел в одночасье взвалил на старшего сына такое количество дел и обязанностей, что тот просто сгибался под грудой бумаг, поручений, и дел. Он всё чаще обращался к Алексею, как опытному администратору, за советами. Помогая Александру, он каждый раз получал такие горячие изъявления благодарности, что осмеливался даже и сам обращаться к нему с вопросами, кои касались прежде всего планов и настроений императора, относительно него самого. Александр всегда так же охотно отвечал, и оба, таким образом, хорошо способствовали друг для друга тому, чтобы предстать перед Павлом с выгоднейшей стороны.

Иногда Александр даже делал ему небольшие подарки. Например, он был ужасно удивлён и позабавлен, узнав, что барон Аракчеев большой любитель…шоколада. И буквально через пару дней Алексей получил от него красиво упакованную коробку с дорогими сладостями и приложенной к ней запиской:

«Пусть несколько сладких минут скрасят тебе трудность служебного бремени».

Алексея, в жизни не получавший ничего подобного, тем более от мужчины, не знал даже, что и делать с таким даром. Хранить его, как рубашку, он, конечно же, не мог, а съесть всё сам как-то и постеснялся. Подумав, отправил половину шоколада матери.

Конечно, назвать эти отношения дружбой можно было едва ли, но для Алексея, любые теперь проявление внимания и расположения со стороны наследника престола были бесценны сами по себе.

Радость это длилась, впрочем, недолго.

Как-то, направляясь с очередным докладом к императору, Аракчеев застал в приёмной Александра в компании его приятеля Адама Чарторыйского и генерал-адъютанта Котлубицкого, другого гатчинца и любимца Павла. Котлубицкого когда-то сам Аракчеев рекомендовал Павлу среди выпускников кадетского корпуса, и они были, если и не в дружеских отношениях, то вполне в приятельских.

Александр и Котлубицкий стояли спиной к двери и вошедшего Аракчеева мог заметить только Чарторыйский, который ни взглядом, ни жестом не намекнул о его появлении друзьям.

Котлубицкий в этот самый момент как раз говорил о том, сколь много зла делает комендант Петербурга, донося Павлу о мельчайших провинностях.

— Да, вот из-за таких мерзавцев и солдафонов, как Аракчеев страдает куча хороших людей… — донёсся до него голос Александра.

В этот момент секретарь объявил, что Андрей Алексеевич может пройти к императору. Алексей с самым спокойным выражением лица поднялся с дивана и прошёл к кабинету, почтительно кивнув всей компании. Он мимолётом отметил равно как довольную улыбку на губах Чарторыйского, так и покрывшееся красными пятнами лицо наследника.

Он не понимал, что он чувствует. Обиду, гнев? Странно, но все чувства будто притупились. Вернее всего было бы сказать, что чувствовал он пустоту. И разочарование.

Он доработал весь день, как полагается, разве только обратил внимание окружающих тем, что ни к кому более не придрался, не сделал ни одного замечания.

Ночью спал он плохо и мучился головной болью. А на следующий день, прямо с утра, получил письмо от Александра, если не с прямыми извинениями, то с самыми горячими заверениями в дружбе.

«Я так сожалею, друг мой, что ты стал свидетелем вчерашней сцены с Котлубицким! Я ночь не спал, представляя, сколь ужасного мнения ты должен быть теперь обо мне!

Прошу тебя, не принимай на веру услышанное. Тебе известно моё отношение, ежели я скрываю его от всех прочих, то на то есть у меня веские причины.

Если позволишь мне загладить то дурное впечатление, которое ты мог вчера обо мне получить, то сделаешь этим большое добро.

Твой друг А.

Алексей моментально сел и написал ответ.

Прошу Ваше Высочество не утруждать себя объяснениями, кои вашей особе нет нужды давать человеку, вне зависимости от всех обстоятельств являющимся покорнейшим слугой Вашим.

Когда он писал этот ответ, то сам до конца ещё не понимал, как будет вести себя с Александром. Как должно ему теперь правильно действовать?

Александра, само собой, полученный ответ не удовлетворил, и когда они на следующий день встретились на плацу, вид у цесаревича был довольно виноватый. И неожиданно Алексей испытал радость, похожую на злорадство. Он совершенно ясно ощутил, чего хочет теперь. Он хочет, чтобы Александр им ДОРОЖИЛ. Чтобы страдал от сомнений — обижен он или нет? Чтобы чувствовал себя подлым злодеем, чтобы чувствовал себя виноватым.

Очень скоро шанс ощутить своё превосходство представился.

За неделю до вахтпарада, во время смотра войск, Павел остался крайне недоволен тем, как маршировал батальон Великого князя.

— На вашем месте, Ваше Высочество, я бы уделял больше времени прямым вашим обязанностям по руководству и дисциплине вверенных вам войск…а не волочился за юбками и распивал вино в компании господина Чарторыйского, — язвительно заметил Павел сыну.

Александр густо покраснел. Он и сам видел, что его офицеры допустили много ошибок, но несомненно больше всего его задел упрёк в лени и праздности. Всем было известно, что Великий князь ночами не спит, стараясь выполнить тот объём работы, что был ему поручен, в срок.

— Надеюсь, что вы в состоянии что-то сделать с этим за оставшуюся неделю… Это никуда не годится!

Алексей стоял поблизости и слышал этот разговор. Он дождался окончания смотра, и сам подошёл к Александру. Тот только что выговаривал, вернее, пытался сделать это командиру Семёновского полка.

Надвигались сумерки, и начал накрапывать дождь, но Александр был так расстроен, что как будто не замечал плохой погоды.

Увидев Аракчеева, он изобразил на лице совершеннейшее отчаянье.

— Вот, Алексей Андреевич! Кажется, из меня совершенно никудышный начальник!

— Ваше Высочество, позвольте дать совет бывалого человека… — Алексей отвёл его в сторону и намеренно встал так, чтобы загородить собой цесаревича от ветра. — Вы пытаетесь достучаться до них силой разума и убеждений, но для них Ваше доброе и уважительное обращение есть ни что иное как проявление слабости. Ради чего им стараться, если они и так уверены в вашем расположении?

— Что ты предлагаешь? Что я должен сделать? Бить, орать на них и угрожать? Как мой брат? Если бы даже я такое попробовал от меня бы это не было убедительно, — он повернулся и стал смотреть в сторону. — Я вижу одно: чтобы я не делал, отец остаётся мной недоволен. Ведь он придирается.

— Александр Павлович, позвольте не согласиться. Государь равно требователен ко всем, но рискну предположить, что вам, как сыну, конечно, хотелось бы слышать прежде всего от отца, не государя, больше добрых слов… — вкрадчиво заметил Аракчеев.

— Может быть, ты и прав. Я не понимаю его отношения ко мне, с учётом, того что я… — он осёкся. Ещё чуть-чуть и…что за признание сорвалось бы с его уст?

«С учётом того, что я принёс ему присягу верности?»

«С учётом того что я… уступил ему трон?»

Александр, кажется, сам испугался того, что хотел сказать. Он отвернулся и пошёл прочь. Алексей нагнал его и остановил, положив руку на плечо. Теперь они стояли на плацу вдвоём. Стемнело. Порывы ветра бросали в лицо мелкие пригоршни дождя. Без шляпы, с намокшими волосами, повисшими сосульками вдоль лица Александр напоминал мокрого щенка.

— Ваше Высочество, уверяю вас, что император действует лишь из благих побуждений.

— К тебе он относится с большей теплотой…но впрочем, ты заслуживаешь этого.

— Если позволите, я помогу. Доверьте мне свой батальон на муштру. Думаю, за несколько дней мы поправим дело.

На лице Александра отразилось волнение и удивление. Но всё же он сказал:

— Ну что ты! Как могу я от тебя принять ещё такую помощь? Ты и так загружен сверх меры. Тем более я виноват перед тобой, — тихо произнёс он, опустив глаза.

Последняя фраза была скорее намеренным кокетством. Алексей спокойно проглотил её и подыграл.

— Много разве будет толку, если вы сейчас потратите время на них? Уверен, у вас ещё есть много важных дел. Для меня это будет совсем не сложно и только в радость. Вы знаете, что я люблю муштровать.

— Меня смущает твоя помощь. Я не заслужил ее. — вздохнул Александр.

— Ваше Высочество! Я остаюсь вашим преданным и верным слугой и другом в независимости от ваших чувств ко мне… — и добавил так же со вздохом. — Хоть Ваше осуждение и причиняет мне душевное страдание.

— Поверь, мне очень стыдно за те мои слова!

— Забудьте, как я забыл. К тому же вы озвучили лишь то, что говорят другие. Ну, я мерзавец и тиран, пожалуй. — Алексей улыбнулся.

Александр этой его улыбкой был совершенно обескуражен. Аракчеев и правда улыбался очень редко, если не считать вежливых приветствий. А вот так не улыбался ему ещё ни разу.

— Алексей Андреевич, то, что вы круты нравом это… А в общем да, вы правы. Я просто согласился с Котлубицким. У меня ужасная особенность. Ради поддержания разговора, я могу ляпнуть глупость…мне за это часто доставалось от жены.

— Так значит, Вы доверяете мне свой батальон на обучение?

Александр так же улыбнулся и кивнул. Он сразу как-то воспрял духом.

— Только заклинаю тебя, поосторожней с ними! — Александр приобнял его за плечи. — Семёновцы они такие знаешь…с характером и избалованы хорошим обращением.

— Я каждый день буду вам писать с подробным докладом обо всём. А что касается поддержания разговора, я понимаю… — добавил Аракчеев, уже прощаясь. — И всё же если так подумать, эдак можно случайно согласиться с чем-нибудь таким, что попадёшь на неприятности.

Он даже не подозревал, насколько его последние слова стали пророческими.

========== Глава 4 ==========

СБЛИЖЕНИЕ

План удался. На вахтпараде Павел не просто не отругал Александра, а даже похвалил, отметив безупречное шествие семёновцев.

— Вот! Ведь можете же когда хотите! — заявил он сыну.

Александр посмотрел на Алексея и послал ему самый красноречивый и полный признательности взгляд. Тот в ответ пожал плечами и вновь улыбнулся, как бы говоря «ерунда».

Вечером в Зимнем дворце был бал, и на этот раз Алексей, категорично избегающий подобных мероприятий, удивил всех своих посещением.

Александр был в привычном своём кругу с женой, и друзьями — Чарторыйским, Кочубеем и так же графиней Варварой Головиной. Аракчеев, до этого дня почти не видевший вблизи великую княгиню с интересом теперь рассматривал её. Супруга Александра была красива, но показалась ему болезненной и бледной на вид. Своей нежной, мягкой внешностью она чем-то была схожа с мужем и напоминала скорее его сестру. Зато было уже хорошо заметно её «интересное положение» — значительно округлившийся живот под платьем.

Александр, увидев Аракчеева, кажется, растерялся. Он явно не был готов встретиться с ним вот так, на глазах у друзей, но и совсем проигнорировать его после сегодняшнего парада не мог себе позволить. Поэтому он сначала просто поздоровался, а потом, выбрав минуту подошёл к нему.

— Алексей Андреевич! Невероятно! Ты здесь? Я думал, ты не посещаешь балы…

— Да, и император ставит мне это в упрёк.

— Слушай, никогда не видел тебя…таким нарядным… — он оглядел его с ног до головы. — А тебе идёт… — он взял его под локоть, отвёл в сторону за колонну и зашептал: — Боже, я твой должник! Что ты с ними сделал? В жизни мои семёновцы так хорошо не маршировали… Надеюсь, ты никого из них не покалечил?»

— Я всего лишь нашёл подход к их слабым местам. Они есть у каждого. И право, вы строги к себе…ваш батальон порадовал меня, — соврал он. — Конечно, есть над чем работать, но…

— Как мне тебя отблагодарить?

— Никак. Или, если уж так хотите…можете прислать мне шоколаду… Буду признателен.

***

— Боже, что это? Барон Аракчеев улыбался? Что ты с ним сделал? — с иронией произнёс Чарторыйский, когда Александр вновь вернулся к ним.

— Просто и он не может устоять перед Вашим обаянием… Вы положительно на него влияете! — воскликнула Головина.

Александр довольно улыбнулся.

— Так что же, он не обозлился на то, что услышал от тебя тогда? У вас уже мир опять?

— Не знаю, но я извинился перед ним и, кажется, он остался доволен.

— Извинился? — фыркнул Чарторыйский. — Ну вот ещё не хватало… Тебе извиняться перед этой образиной! Слава Богу, тебе он не начальник! Нет необходимости ему угождать…

Александр перестал улыбаться и сказал очень холодно.

— Он человек моего отца. Если у него будет зуб на меня, то у меня будут неприятности.

— А я-то думал, у всех неприятности из-за барона Аракчеева бывают.

— А ты не предупредил меня тогда, что он вошёл, кстати. Интересно, почему?

Алексей всё это время стоял у колонны в одиночестве и наблюдал за Александром. Он видел, как тот говорил с Чарторыйским и не сомневался, что говорят они о нём.

Неожиданно рядом раздался женский голос:

— Да, что тут сказать… Цесаревич с господином Чарторыйским неразлучны. Хм… А Великая княгиня наконец-то на сносях. После пяти-то лет бездетного брака! Вот тут и подумаешь невольно, кого за это благодарить?..

Алексей повернул голову и увидел какую-то тщедушную дамочку в рюшах и газе. Не замечая его молчания, она продолжала.

— Князь Чарторыйский, конечно, красавец. Ничего не попишешь. И Великий князь так к нему привязан, что кажется ничего не замечает или упорно делает вид.

— Не замечает что? — сухо спросил Алексей.

— Как что? Какими взглядами обмениваются его друг и его супруга! Вот, истинно, некоторые странные мужья сами третьего в супружескую постель к себе уложат.

Аракчеев отошёл в сторону, переваривая услышанное. Так значит, есть слухи о симпатии между Великой княгиней и Адамом Чарторыйским? И Александра не волнует это? Почему? Уверен так в честности жены или в порядочности друга?

Он закрыл глаза. Потом открыл и снова посмотрел. Александр разговаривал с друзьями. Елизавета Алексеевна отошла с подругой куда-то в сторону. Алексей же наблюдал.

Чарторыйский красив? Пожалуй.

Меланхоличного вида брюнет с томным взглядом. Ростом чуть выше Александра. Оба как будто на контрасте. Но Чарторыйский старше. Незначительно, но в его манере, в том как он стоит, прислонившись небрежно к колонне, чувствуется уже что-то снисходительное и уставшее.

«Я мало жил, но много перечувствовал», — так говорят про этот сорт мужчин.

Он больше слушает Александра, чем говорит сам. Время от времени приподнимает брови.

«Он занял положение покровительства. А в том как он чуть-чуть поджимает губы, в ответ на какую-то реплику наследника, ощущалось нечто даже как будто бы брезгливое. Джентльмен играющий с ножом в кармане, который никогда не достанет. Но чувствует себя уверенней зная, что он там есть.

А вот цесаревич — другое дело. Говорит взволнованно, жестикулирует. Лицо чуть покраснело. Он вовлечён. Он ищет его внимания.

В этот момент Чарторыйский что-то сказал, коснулся рукой плеча Александра и отошёл. Александр же на миг закрыл глаза, его голова повернулась вслед за отошедшим приятелем. На губах чуть рассеянная улыбка.

«Вот истинно некоторые странные мужья всё равно, что сами третьего в постель к себе уложат».

Третьего…к себе в постель…

— Алексей Андреевич! Голубчик! Как, вы здесь?

К Аракчееву спешил сам Павел. Алексей смущённо опустил глаза.

— Да вот решил хоть раз зайти…

— И правильно! Наконец-то вы решили перестать быть дикарём. Иногда нужно отдыхать и развлекаться. Рабочий день закончен, а вы заслужили! А почему вы не танцуете? — Павел уже принял любимую им позу сводника для своих придворных. — Стесняетесь, наверное?

— Простите, Ваше Величество…я совсем не умею танцевать, — признался Аракчеев.

— Ерунда. Научим. Я дам вам чудесную партнершу и учителя! Минутку.

Через минутку Павел вернулся, ведя с собой Екатерину Нелидову, фрейлину императрицы и по совместительству свою фаворитку.

— Вот, Катя, оставляю вас с нашим дорогим бароном. Помягче с ним, хорошо? Он неопытный партнёр.

Павел ушёл, а Нелидова и Аракчеев уставились друг на друга. Женщина тяжело вздохнула.

— Ох… Боже…мой… Вы хоть раз в жизни танцевали что-то кроме военного марша?

— Нет. И марш не танцуют.

— Вы хотите танцевать?

— Нет.

— И слава богу! — воскликнула она и, развернувшись, скрылась где-то в толпе.

***

Алексей уехал раньше окончания бала, ни кем не замеченный.

Дома он первым делом велел прислуге принести себе крепкого чая. Занавесил все окна, проверил печь, (показалась ему слишком холодной), зажёг подсвечники и хорошенько умылся. Он мыл руки и лицо с такой тщательностью, словно те были выпачканы чем-то грязным.

Природная чистоплотность и аккуратность порой принимала у него странные формы брезгливости. Ему, вдруг, могла начать всюду мерещиться грязь, казалось, что пол вымыт плохо, воротнички рубашек засалены, стол липкий, всюду пыль. В такие минуты прислуге доставалось так, что не позавидуешь.

А иногда, что было хуже — он казался грязным сам себе. Вдруг возникало ощущение нечистоты тела, и тогда, чтобы избавиться от ужасного ощущения, приходилось мыться по два раза в день, скрестись мочалом, менять бельё едва ли не каждые три часа, а если это было невозможно (по службе), он испытывал такие страдания, что срывался на каждого, кому случалось попасть ему под руку. В эти дни он становился особенно невыносим не только для окружающих, но и прежде всего сам для себя.

Закончив умываться, он какое-то время сидел за столом, пил крепкий чай с вишнёвой настойкой. Настойка была домашняя, на вишне из сада, лично изготовленная Елизаветой Андреевной.

В обычные дни он не позволял себе больше одной рюмочки, экономив драгоценный нектар. Но сегодня, забывшись в раздумьях, выпил больше обыкновенного.

Он думал о том, что видел и слышал на балу. О Чарторыйском, Александре, о беременной Великой княгине. О том мимолётностей взгляде, который он уловил…или так показалось?

Казалось, он сидел так более часа.

Пробили полночь часы.

Встав, Алексей по привычке запер дверь в спальню на ключ. Подошёл к шкафу и достал ту самую рубашку — подарок Александра. Некоторое время держал её в руках, щупая пальцами мягкую, лёгкую ткань. Потом снял ту, что была на нём и, надев подаренную, подошёл к зеркалу.

В полутьме отражение показалось нечётким. Будто стекло было чуть запылено. Алексей провёл по нему рукой, ощутив холод, словно он дотронулся до льдины.

Подняв глаза, посмотрел на себя. В отражении он видел тёмную, едва освещённую комнату, и молодого мужчину с лицом…как будто чужим. Он так редко смотрел на себя в зеркало, что когда глядел туда, то не всегда даже узнавал сам себя.

Закрыв глаза на минуту, положил руку на грудь и погладил тонкую ткань. Он представил себе, как эта же ткань касалась кожи Александра, прилегала к нему, спадала свободно на талию, мягкая, нежная. Теперь он чувствует её на себе.

По телу пробежала дрожь.

Он открыл глаза снова.

Зеркало. Из темноты, будто повисшее в воздухе, на него смотрело отражение Никифора Корсакова. Нет… Александра?

Отражение прямо из зеркала шагнуло к нему, руки ухватились за расстёгнутый ворот рубашки и рванули с треском батист.

Алексей вскрикнул, зажмурился, потряс головой и проснулся.

Обнаружив себя по-прежнему сидящим за столом, молодой человек схватил стоящую рядом надпитую рюмку с настойкой и залпом выпил. Несколько капель упало на рубашку, на белой ткани тут же расплылись красные пятна. Рубашка!..

Он бросился к шкафу, открыл его и стал рыться в вещах. Через минуту раздался вздох облегчения. Рубашка Александра, аккуратно сложенная лежала в глубине комода.

— Агафья!!! — заорал он.

Через минуту В дверь испуганно постучали. Алексей отпер. В комнату вбежала девка, на ходу кутаясь в шерстяной платок. Алексей стянул с себя и швырнул ей рубашку.

— Выстирай!

— Сейчас что ли, барин? — испуганно пискнула она. — Ночь же.

Он посмотрел на неё таким страшным взглядом, что она тут же закивала и, прижимая рубаху к груди, бросилась прочь.

Сполоснув в который раз руки и лицо, Аракчеев упал на кровать и отвернулся к стене. Дыхание постепенно выровнялось, и он заснул.

***

Спустя пару месяцев после того, как Алексей начал брать на себя обязанности по муштре семёновцев, Павел ко всему прочему назначал его генерал-майором лейб-гвардии Преображенского полка. Таким образом, в его ведении оказались два самых известных и элитных батальона армии. И случилось то, чего опасался Александр.

В январе Алексей получил от Павла послание, в котором тот в несколько завуалированной форме намекал ему на многочисленные жалобы, которые стали поступать на его счёт.

Жаловались на Аракчеева и раньше, но по самому тону письма, раздражённо-сдержанному можно было сделать выводы, что Павел был недоволен своим любимцем. Алексей предполагал почти поименно, кто из полков мог бы настраивать против него государя.

Он отписал, что вполне готов ответить на каждую претензию и если действия его не послужили к пользе работы, иль был им кто наказан незаслуженно, так сам готов ответить за то по всей строгости.

Он знал, что методы, каковыми он действует, едва ли позволяют выдвинуть против него официальное обвинение.

Он мучил своих подчинённых не так как другие. Он умел унизить и заставить человека испытать такое страдание, что тот готов был делать всё что угодно, лишь бы не попасть под раздачу ещё раз. Он был жесток во взысканиях, он придирался и почти никогда никого не хвалил, но он НИКОГДА не наказывал без оснований, никогда не наказывал несправедливо невинного, не разобравшись. Он мог обругать в выражениях самых грубых, но когда речь шла о вынесении настоящего приговора, он чаще смягчал реальное наказание виновному. Накладывал резолюции на смертные казни, освобождал от выплат штрафов тех, кто не имел денег. Каждое его действие было регламентировано. На всё были бумаги. И его теперь старались обвинить в произволе?.. Ну что ж… Он сможет себя защитить. Пусть попробуют…

Что касается Александра, то тот хоть в чём-то, но вздохнул свободно — Семёновский батальонтеперь отличался на учениях и парадах с самой выгодной стороны. При встречах Александр всегда ему улыбался, но на людях по-прежнему держал дистанцию. Алексей про себя усмехался — он не сомневался, что цесаревич слишком дорожит общественным мнением, чтобы выразить ему любые симпатии открыто.

Как-то между ними произошёл забавный разговор. Александр в очередной раз восхитился его познаниями в артиллерийском деле и сам попенял себя за слабые познания в военных дисциплинах.

— Ты практик, а у меня было слишком много теории. Я чувствую себя неуверенно за пределами рабочего кабинета. Ты говоришь, что всему обязан воспитанию кадетского корпуса, но я не знаю более ни одного выходца оттуда равного тебе по знаниям. Нет, всё же это целиком твоя заслуга! Из меня самого, признаюсь, не очень хороший ученик, — и добавил со смехом, — Учись я там, меня бы точно били розгами через день!

— Да Господь с вами, Ваше Высочество! Учись вы в кадетах, Вы бы с любой стороны были в дамках, — невольно вырвалось у Алексея.

Александр не понял истинного смысла этой фразы, конечно. А Алексею оставалось надеяться, что ни с одним другим из кадетов цесаревич не сблизился настолько сильно, чтобы узнать истинный смысл этого слова.

Через некоторое время Алексей получил коробку шоколада. Разворачивая подарок без подписи (итак понимая, от кого он), нашёл внутри короткую записку

«Против тебя готовится провокация.»

А ещё через неделю Петербург потрясла новость: застрелился, после нанесённого ему бароном Аракчеевым прилюдного оскорбления, подполковник лейб-гвардии Семёновского полка, кавалер ордена Георгиевского креста, Александр Лен.

========== Глава 5 ==========

ВПЕРВЫЕ

Алексей сидел в приемной, у кабинета Павла, и от нечего делать смотрел в окно. Последние несколько дней в Зимнем дворце все ходили на цыпочках — император был в ужасном настроении.

Алексей прислушивался. В кабинете явно кто-то был второй. Голос Павла звучал всё громче и в конце до слуха Алексея долетели несколько фраз.

«Это твоя жена! Почему я должен…»

«…он тебе нанёс оскорбление, а ты умоляешь…»

«…только выслать? Что ты за размазня?!» — последняя реплика прозвучала отчётливо и громко так, что даже секретарь оторвался от бумаг и посмотрел на дверь. Через мгновение она открылась и из кабинета вышел Александр. Лицо молодого человека покрывали красные пятна. Увидев Алексея, он молча кивнул, и произнёс чуть хрипло: «Он ожидает».

Алексей вошёл в кабинет. Павел сидел за столом, облокотившись на стол и закрыв лицо руками. Увидев Аракчеева, он заговорил с ним так холодно, как никогда не говорил.

— Я крайне удивлён и огорчён, что мои надежды в отношении Вас, Алексей Андреевич, были напрасными. Вам известно, что я всегда высоко ценил Ваши способности и Вашу работу, и даже Ваше…излишнее рвение до определённого момента. Уж поверьте, что кому как ни мне ЗНАТЬ, до чего могут довести эти люди… И мне же с моей горячностью не раз приходилось упрекать себя за несдержанность и сожалеть о ней. Но ДАЖЕ Я себе такого не позволяю… — его голос возвысился. — Бить офицеров по лицу, вырывать усы!

— Вырывать усы? Ваше Величество! — воскликнул Аракчеев. — В жизни такого не творил над людьми! Пусть придёт тот человек, которого я драл за усы и…

Он не докончил. Павел резко встал, вышел из-за стола держа в руке листок бумаги.

— Алексей Андреевич! Мне известны ваши методы! — закричал Павел. — Ваша жестокость в обращении до этого момента могла быть оправдана результатами вашей работы, но я не могу держать на службе человека, который доводит своих подчиненных до самоубийства! Это преступление! Читайте! — он швырнул ему лист бумаги.

Алексей развернул бумагу. Это была короткая записка, всего из трёх строчек.

«Я приходил, чтобы стреляться, но не застал вас. Только смерть может смыть пятно от нанесённого вами оскорбления. Вы трус, мерзавец и подлец».

А. Лен.

Алексей вернул записку Павлу. Он был взволнован.

— Ваше Величество! Я желал бы объясниться и оправдать себя в ваших глазах. Но сделать это мне нелегко…ведь знать бы мне ещё. Кто этот — господин Лен?»

Павел озадаченно посмотрел на него, явно не ожидавший такого ответа. Он кратко пересказал ему, что Александр Лен — подполковник лейб-гвардии Семёновского полка застрелился позавчера на рассвете в своей комнате, после того как он, Аракчеев публично унизил его, дав пощёчину и оскорбив бранными словами. Что он приходил к нему с двумя пистолетами, но не застав, вернулся к себе и застрелился, оставив предсмертную записку.

— Я бы не поверил, что такое возможно, если бы не то количество жалоб, что поступает на вас последние три месяца. Свидетелей вашего поведения достаточно.

Алексей посмотрел на текст записки, потом на Павла, а потом вдруг рухнул на колени.

— Государь, если я виноват в смерти этого человека, я готов понести какое скажете наказание! Но молю вас дать мне слово и попытаться объяснить это недоразумение! Я действительно дал пощёчину одному из офицеров, но клянусь, что этот малый жив-здоров и сегодня вышел на работу! Что до самоубийцы… Я не знаю, кто такой этот подполковник Лен, которого я якобы обидел! Я вижу только, что из этой записки непонятно, кто адресат её! Где здесь моё имя? Ваше Величество! Я чувствовал, что это заговор моих врагов и если я и виноват в сей истории, то совсем не так как это вам представили!

— Пощёчину давал?

— Давал. Но не подполковнику, а адъютанту Фейсбадену. И на то причина у меня была. Сознаюсь, что был неправ, но не сдержался, услышав, какие разговоры тот ведёт о… — он запнулся и опустил глаза. — О делах семейных Вашего Величества. Я такого не терплю и ненавижу сплетников, которые везде нос суют свой.

При этих его словах Павел переменился в лице совершенно, указал на стул со словами «Садись и всё рассказывай. Всё!».

Сообразив, что по-прежнему стоит на коленях, Алексей встал и с облегчением сел на стул.

Он начал с того, что один из «друзей» предупредил его около двух недель назад, что против него готовится провокация, которую организуют семёновцы и преображенцы, недовольные его строгостью и тем, что он, не взирая на славу и известность их батальонов, с них взыскивает как и со всех других. Что не даёт никому поблажек, не взирая на чин и послужной список.

— Я могу предположить имена этих людей, мной особо недовольных, но у меня нет доказательств, а обвинять без них не в моих правилах. Я, признаться, часто на них ору, но как тут быть, ежели они все притворяются глухими, когда дело доходит до работы? А с Фейсбаденом вот что вышло.

После учений он как обычно зашёл проведать свою свиту при квартирмейстерском штабе в Зимнем дворце. Распорядок был такой. К семи утра офицеры должны были быть на рабочем месте, до полудня шла работа, ровно в полдень он на два часа отпускал всех по домам отобедать и отдохнуть и далее с двух до семи часов работа продолжалась.

Так вот, в тот день он был с утра на учениях, и в штаб явился как раз к четырнадцати часам. Там он застал двух штаб-офицеров и адъютанта Фейсбадена, которые сидели на столах, курили и вели «неподобающий разговор».

— Что за разговор они вели? — спросил Павел.

— Фейсбаден, будучи при Семёновском полку обсуждал ходившую там сплетню относительно Великого князя Александра Павловича и его супруги. А именно касательно рождения ребёнка и того, что Великий князь как будто бы и не расстроен этой историей.

— Хватит, — Павел побледнел. — Я понял, о чём шла речь. И что ты сделал?

— Вам известно, что я почитаю себя другом и верным подданным Его Высочества и подобный разговор возмутил меня до глубины души. Я подошёл и дал пощёчину Фейсбадену, а двух штаб-офицеров отправил под арест за нарушение распорядка. Курили в рабочее время в комнатах, высказывались оскорбительно, сидели на столах. Что до Лена, то я его в глаза не видел. Да и ей Богу, Ваше Величество… Подполковнику из-за меня стреляться? Он мог подать бы рапорт, в конце концов. Так что вот… История была, а подполковник нет.

Павел задумчиво выслушал его и было видно, что гнев его утих.

— Иди пока. Разберёмся.

Через два дня Павел вновь вызвал его к себе и был очень взволнован. Он сказал, что получил дополнительные сведения, и обнаружились странности в этом деле. Действительно был застрелившийся человек, семёновец, по фамилии Лен. Но вот что удивительно, утверждали, что умерший был почётный кавалер ордена Святого Георгия, который, как известно, даётся за особые заслуги. Так вот, в списках награждённых подполковник Лен не значится.

— А значится, подполковник Лен, — добавил Павел. — И по возрасту он лет на десять старше чем тот, что застрелился. И тот не подполковник, а лейтенант. Так вот этот Лен, судя по всему, в прошлом приятель и близкий друг Фейсбадена. Что за история с самоубийством — непонятно. Но выяснилось, что этот Лен и Фейсбаден были как будто в ссоре. Про умершего ещё узнал я, что он был слаб здоровьем, чувствительный по натуре человек и действительно страдал более других от строгости ваших порядков. И даже по этой причине хотел чуть ли не уволиться из своего полка, о чём все знали. Похоже, Алексей Андреевич, что вы сумели нажить себе немало врагов, раз столько людей сразу подтверждают, что в тот день в штабе вами был бит не Фейсбаден, а Лен. Могли вы их перепутать?

— Не мог, Ваше Величество. Фейсбаден — адъютант. Он по части делопроизводства. А Лена я не помню. Может в полку такой и был.

— В такой ситуации, я в затруднении как поступить. Оставить всё как есть, я не могу. Народ возмущён. Свидетельствуют против вас. Но ряд несостыковок в этой истории не даёт мне права вас, Алексей Андреевич, строго наказать. И вот что я решил. Я отправляю вас в отставку…

— В отставку? — в отчаянье воскликнул Аракчеев.

— До излечения. По состоянию здоровья. С освобождения от должности квартирмейстера. Поправите и нервы, и здоровье. И тут всё поутихнет. Вам будет чем заняться. Езжайте в Грузино.

Когда Алексей вышел из кабинета императора, то на лестнице встретил Александра. Он хотел что-то сказать, но тот его опередил. Слегка держа за локоть тихо произнёс:

— Алексей Андреевич! Я напишу тебе чуть позже. Прощай.

Аракчеев проводил его взглядом. Так значит, цесаревич всё-таки нашёл способ его отблагодарить.

***

В Грузино Аракчеев не поехал. Вместо этого он отправился в село Гарусово, к матери. Елизавета Андреевна так радовалась приезду любимого сына, что радость её даже скрасила Алексею печаль из-за своей отставки. Первый месяц он действительно был счастлив быть дома, но сельская жизнь надоедала быстро, сидеть без дела, и как отец часами смотреть в окно он не умел. Он взялся было помогать матери по хозяйству, суетился, что-то чинил, колол дрова, ремонтировал крышу, убирал сено к осени.

— Ты, Алёша, как будто куда-то спешишь, — сказала ему мать. — Будто за тобой кто-то гонится.

Хуже всего была неизвестность. Как долго ему быть в отпуске? Что если за это время его противники настроят императора окончательно против него? Мысль о том, что он может так и остаться в отставке насовсем приводила его в такой ужас, что еле себя сдерживал, чтобы не написать Александру с просьбой замолвить за него словечко.

Ещё изводила скука. Привыкший к постоянной изнурительной работе, он терялся, когда уже после полудня был свободен до вечера. В конце концов, спустя месяц пребывания в Гарусово, он решился поехать в Грузино, и заняться строительством дома. Причина, по которой он не поехал туда сразу была только одна — бедное прошлое, унижения проросли в нём глубокими корнями, — заработав всё сам, он не чувствовал себя дворянином, который ПО ПРАВУ РОЖДЕНИЯ имеет привилегии. И в глубине души боялся, что земли эти отнимут так же легко и внезапно как их подарили.

Он уже почти уговорил себя ехать, как за день до поездки в дом вбежал взволнованный камердинер с криком «Барин, к Вам из Петербурга!»

Первой радостной мыслью было: За ним приехали от императора Павла!

Каково же было его удивление, когда, выйдя за ворота, он увидел слезающего с лошади Александра.

— Ваше Высочество! Вы?! — он бросился к нему, чтобы помочь.

Александр обнял его и дружески похлопал по спине.

— Проезжал мимо Вышнего Волочка по служебным делам и понял, что не могу не заехать к моему другу. Как ты?

— Слава Богу, хорошо. На природе, в родных стенах, сами знаете, нет лучшего лекарства для русского человека, чем дом.

Александр обнял его за плечи, и они пошли к дому. Алексей испытывал странное разочарование — он понял, что причина визита цесаревича никак не связана с его возможным возвращением в Петербург. Но тогда в чём причина? Ни за что он не поверит, что тот заехал к нему, потому что соскучился! Ему хотелось напрямую спросить, какую роль Александр сыграл в истории с Леном, но он не решался.

Он смотрел на Александра, на его запорошённый пылью мундир, синяки под глазами. За эти полтора года он похудел и как-то повзрослел.

— Ваше Высочество, вам бы с дороги отдохнуть… Не откажете в приглашении посетить нас? И матушка будет счастлива.

Александр, явно уставший, кивнул.

Елизавета Андреевна, услышав, что из Петербурга к сыну прибыл сам наследник престола, охнула и, схватившись за голову, бросилась отдавать распоряжения прислуге.

Александру предстояло оценить гостеприимство Аракчеевых — буквально в считанные минуты в доме был накрыт стол, поставлен самовар, из погреба появились личные соленья Елизаветы Андреевны — огурцы, маринованные грибы, копчёное мясо, сало. Кухарка носилась туда-сюда, ставя тесто для пирога, разжигая печь.

— Ну что же ты Алёша не сказал, что мы ждём таких гостей! — упрекала женщина сына. — Теперь вот по скромному. Знали бы, хоть поросёнка зарезали…

— Не надо никого ради меня резать! — испугался Александр. — Это вы простите, что без предупреждения. Не нужно ничего.

— Александр Павлович большой скромности человек, — улыбался Алексей.

Алексей помнил тот день, когда впервые был приглашён на обед Павлом. Как дрожали у него колени, как колотилось сердце и как пропустило оно удар, когда увидел он Александра и показалось, что видит он Никифора Корсакова. Как сидели они в гостиной, пили кофе с песочным печеньем и маленькими пирожными из хрустальных вазочек. Теперь он принимает Александра. И как много счастья ему доставляло видеть его удивленное, довольное лицо.

Пока накрывали на стол, они вышли во двор, и Алексей помог ему умыться. Тот стоял, склонившись над тазом, и Алексей лил на руки ему воду из кувшина. Из курятника, как назло, выбежало и стало бегать по двору несколько кур. И Алексею почему-то стало неловко и стыдно, как будто бы в этих курицах было что-то неприличное и бегать им тут, в присутствии цесаревича было недопустимо. Он едва сдерживался, чтобы не начать извиняться ещё и за тот шум, который они подали. Только что и сказал недовольно:

— Вот ведь раскричались…ну, курицы. Что с них взять?..

И всё же, когда они вернулись в дом, не удержался и мягко попенял матери, зачем мол, матушка, ваши курицы тут бегают? Нельзя ли их как-нибудь убрать и запереть?

А вот за угощение Алексей не переживал, их кухарка была лучшей во всей округе и когда к поспевшему самовару принесли тёплый, ароматный, только что из печки яблочный пирог, а к нему взбитые сливки, Александр обречённо произнёс: ты смерти моей хочешь? И вдобавок моей лошади. Ведь даже, если я после этого обеда на неё смогу залезть, то она же бедная рухнет подо мной.

— Так поберегите лошадь. Оставайтесь до утра. Выспитесь, а утром матушка угостит вас кабачковыми оладьями.

Александр тяжело вздохнул, взял чашку с чаем, поднёс к носу и медленно вдохнул.

— Какой аромат…что это?

— Это Иван-чай. Купаж из трав. Смородиновый лист, липа…

Александр закрыл глаза, отпил и произнёс с каким-то тихим блаженством.

— Я остаюсь до завтра…

После обеда Алексей предложил цесаревичу, который начал зевать, поспать часок другой и уложил его в своей комнате. Александр, совершенно разморённый, расслабленный, ещё и чаем с наливками посопротивлялся для виду и согласился. Только пошутил, когда Алексей ещё поверх одеяла, накрывал его шерстяным пледом.

— Матушка, Алексей Андреевич, ну это уже и правда лишнее, — а потом добавил уже вполне серьезно. -Какой ты заботливый…

— Так ведь я дома, — просто ответил Алексей.

— А я? Я разве дома? — пробормотал Александр и заснул.

Когда спустя два часа он проснулся, то решил прогуляться. Было около семи часов вечера, но ещё довольно светло. Алексей отвёл его на Удомельское озеро, где купался в детстве, показал небольшую церквушку, и за ней маленькое кладбище. Там они некоторое время стояли возле аккуратно убранного, маленького надгробия. Алексей рассказал, что здесь похоронен дьячок, учивший его грамоте в детстве.

Раскинувшееся вдоль леса золотисто-зелёным полотном поле удивительно красиво гармонировало с бледно-лиловым цветом вечернего неба. Был конец августа. Уже закончился сенокос. Лето в этом году выдалось тёплым и дождливым, травы наросло много. И ещё особенно много было цветов — одуванчики, лютики, колокольчики, незабудки.

От влажной, напоенной влагой и ещё не остывшей почвы шёл дивный аромат. Александр вдруг свернул с тропинки и пошёл по траве. Несколько ещё не убранных стогов сена аккуратными холмиками высились впереди. Дойдя до одного из них, Александр опустился на колени и лёг прямо в стог, на спину, раскинув руки и закрыв глаза. Алексей присел рядом.

— Хорошо тут. Тихо так и спокойно, — произнёс Александр.

Он нащупал и сорвал цветок с тёмно-малиновым, мохнатым соцветием и жёстким, шершавым стеблем. Не рассчитав, поцарапал ладонь.

— Ой! Вот первый же и не выдернешь.

— Чертополох. Его с корнем драть надо. Так не обломать, только руки пораните.

Александр, чуть прищурившись, поднял голову и посмотрел на него. Потом сорвал ещё один и показал ему.

— А это что?

— Окопник, вроде как.

— Погоди-ка… — Александр встал и куда-то побежал. Было видно, как он срывает какую-то траву. Через минуту прибежал обратно, держа в руках пучок травы. — А это?

— Василёк.

— А это?

— Цикорий. А это ромашка аптекарская.

— Ну это я знаю, — Александр покрутил в руках стебелёк. — Ты разбираешься в цветах? Вот никогда бы не подумал.

— Ну и с шоколадом я вас тоже удивил. А цветы… так да. Вообще растения люблю. Надеюсь, в Грузино через несколько лет уже будет сад.

— Да. а ты полон неожиданных сюрпризов, — вздохнул Александр.

Они сидели так, прямо на траве ещё какое-то время. Александр сорвал метёлочку и задумчиво покусывал её, опираясь локтями на колени и смотря вдаль. Пейзаж и правда действовал умиротворяюще. Ветер совсем стих. Зато из-за горизонта выглянула мрачная серая туча. Вдалеке громыхнуло.

Они встали и отправились в обратный путь. Александр будто о чём-то напряжённо думал. У Алексея было ощущение, что тот с самого начала что-то хочет ему сказать, но никак не решается.

Поднявшийся ветер пригибал траву, и скоро его порывы стали такими сильными, что зашумел лес.

— Мы идём, а туча летит, — произнёс Александр.

С неба упали первые капли дождя. До дома оставалось идти чуть меньше километра, но Алексей понял, что они не успеют.

— В конюшне можем переждать. Тут метров триста.

Резко потемнело. Свернувшая молния прорезала небосвод такой ослепительной вспышкой, что они невольно остановились и посмотрели в небо.

— Мне нравится гроза. В ней что-то такое свободное и величественное. А я давно её не видел, разве как что из окна.

— Идемте, Ваше Высочество. Гроза грозой, а промокнуть совсем не хочется.

Они добежали до конюшни и едва зашли внутрь, как с неба сплошной стеной хлынул ливень. Алексей крепко закрыл двери.

Внутри было темно и пахло навозом. Стоявшие за перегородкой, две лошади глухо заржали, почувствовав присутствие человека. Александр сразу же отошёл погладить свою.

Алексей подошёл к куче сена в углу, разбросал его равномерней, так чтобы сухая трава была снаружи.

Гроза разыгралась не на шутку. Свет от вспышек молний проникал сквозь щели в конюшне, раскаты грома сотрясали стены, и бедные лошади испуганно ржали, перестукивая копытами после очередного удара грома. Ливень барабанил по крыше, как град камней, и Алексей не без гордости подумал, что вовремя занялся ремонтом крыши. В такую бурю того и гляди как все рухнет.

Они с Александром присели на разбросанную солому и просто ждали, когда всё закончится.

Через час стало понятно, что дела их плохи — ливень ослаб, но дождь не прекратился, на улице совершенно стемнело и похолодало.

— М-да… Кажется, придётся здесь заночевать, — произнёс Александр.

Алексей отчего-то чувствовал себя виноватым, как будто он обязан был предотвратить, предусмотреть все погодные явления.

Александр снял камзол, бросил на сено и с видимым удовольствием вытянулся во весь рост. Алексей лёг рядом.

Они слушали шум дождя какое-то время. Потом Александр вдруг начал расспрашивать его о семье, детстве, учёбе в кадетском корпусе. Тот отвечал на всё коротко, односложно, чем явно оставил его недовольным.

— Ну из тебя прямо всё клещами вытягивать надо…»\

— Так ничего интересного, Ваше Высочество, не случалось. Два только события я выделяю главных. Как в кадеты был принят и как к батюшке вашему на службу поступил. Вот это всё мою судьбу и решило, — Алексей рассмеялся. — Будь жив мой отец, он бы глазам не поверил, что я вот как сейчас с вашим высочеством буду в одной конюшне лежать. Помнится, мечтал он, чтоб мне дослужиться до майорского чина и в отставку уйти.

— Тебе в отставку? Ну нет! Такие как ты нужны Отечеству. Ещё послужишь.

— Так для меня и нет большей радости, чем служить вам, — тихо сказал Аракчеев.

А после, наконец, заговорили об истории с Леном и самоубийстве. Александр признался, что знал о планах навредить ему среди офицеров, но не знал, как именно. Что чувствовал себя виноватым, потому что Алексей помогал ему с батальоном. Что сам он не мог управиться с ними… И когда произошла эта история, он сразу заподозрил неладное и стал искать концы. А там и всплыла эта несостыковка с орденом Георгия, на что он указал Павлу. По его мнению самоубийство Лена просто удачно использовали, как предлог доноса государю о жестокостях их генерал-майора. Важно было взволновать общественное мнение, ведь каких-то прямых поводов избавиться от Алексея не было.

Узнав же из-за чего он ударил одного из офицеров, Александр разволновался.

— Да, вот это некрасивая история вышла, — а потом внезапно сказал: — Знаешь, я хоть жену свою люблю, но нам стало труднее понимать друг друга. И у нас теперь очень редко бывает близость. А когда случается, я чувствую, что она как будто совсем не хочет. А я не могу принуждать, мне это противно. Может быть, это я виноват. Но не может же такого быть, чтобы всё время только я один… Правда же?

— Как будто бы так. Я в любовных делах не советчик. Любовью у женщин не пользуюсь. Да и не особо ищу её. Что хорошего в такой привязке? Вот коли ты полюбишь, а она нет? Или разлюбит.

— А мне наоборот кажется, что ты семейный очень человек. Так привязан к родительскому дому. Гостеприимный и заботливый.

— Ну, вам виднее, Ваше Высочество. Но мать, она не жена. Она тебя на другого не променяет.

— Да, это верно.

«Что мне до того, что он не спит с женой? Непонятно, отчего он со мной этим делится…» — думал про себя Алексей.

Но было и что-то приятное для него в том, чтобы узнать у наследника не ладится семейная жизнь.

— И что же, у тебя и подруги нет? — не унимался Александр.

— Нет, нет подруги. У меня и времени на это всё нет. Вы же знаете сколько работы.

Александр вздохнул. Воспитание дошло до предела приличий и очевидно не позволило ему выспрашивать дальше.

Александр вытащил из соломы какую-то травку и протянул Алексею.

— А это что? Похоже опять чертополох.

— Он самый. Его тут много растёт. Живучий сорняк. Зато медоносный. Пчёлы его любят.

— Мне нравится… Такой мохнатенький… Хотя и колючий.

И снова замолчал.

Алексею показалось сперва, что Александр заснул, так как глаза его были закрыты, а дыхание стало почти неслышным. Мерный звук дождя убаюкивал. Алексей перевернулся на бок осторожно, стараясь не создать ни малейшего шороха. В темноте лицо цесаревича казалось бледнее обычного, лишь слабо подсвеченное бликом от свечи. Он беспрепятственно теперь рассматривал это лицо, ведь Александр не видел его взгляда, и он мог его не отводить, не боясь показаться бестактным.

А ему нравилось смотреть. Любили бы его самого хоть чуть больше, имей он такое лицо? Аракчеев давно перестал придавать значение людской неприязни, равнодушный к проявлениям чёрствости как по отношению к себе так и к другим. Но Александр, его очевидная привлекательность, его молодость, его положение — всё это пробуждало в молодом человеке очень странную смесь чувств. Он одновременно завидовал Александру, презирал, хотел быть ему другом и быть…им самим.

Он с упоением предался изучению этого лица в его мельчайших деталях.

Позволял себе думать о том, что у Александра красивый рот. В том, как были сомкнуты эти губы чувствовалось что-то по-женски кроткое, ласковое и в то же время притягательно-чувственное.

Аккуратный тонкий профиль, мягкая линия подбородка, гладкий, высокий лоб. Кожа такая чистая и нежная, что казалось на этом лице никогда не выступало ни малейшего прыщика. Даже светлые, случайно пробившиеся волоски бороды, казались какими-то трогательными — Алексей никак не мог представить себе Александра с бородой и усами. И волосы мягкие, чуть вьющиеся, вызывали желание прикоснуться к ним и погладить их обладателя по голове.

Некстати сильно зачесалось в носу, и он, не сумев сдержаться, чихнул. Потом ещё раз.

Александр приоткрыл глаза и тихо произнёс:

— Замёрз? Здесь сыро.

— Ничего, не привыкать.

— Простудишься. Пододвигайся ближе. А то околеем тут к утру.

Изо рта и правда вылетали едва заметные клубочки пара. Было не столько холодно, сколько сыро, но Алексей того не замечал, привыкший выстраивать караулы в плохую погоду.

Видя его нерешительность, молодой человек сам придвинулся ближе и, обхватив одной рукой за талию, приник к груди Алексея своею грудью. Почувствовав тёплое дыхание рядом с лицом Алексей на миг закрыл глаза. Эта внезапная близость потрясла его. При этом от Александра исходило такое спокойствие, словно он не сделал ничего особенного, чего бы никогда не делал раньше. Алексей ожидал, что тот снова закроет глаза, но Александр по-прежнему смотрел на него из темноты, медленно мигая.

Так они лежали какое-то время, просто смотря друг на друга.

И внезапно Алексей сделал то, чего не мог бы даже помыслить ещё несколько минут назад. Он не смог бы объяснить, что двигало им в этот момент, какая неведомая, инстинктивная сила, но он потянулся и коснулся губами щеки Александра, запечатлев на ней осторожный поцелуй.

Брови молодого человека чуть приподнялись от удивления, при этом он никак не дал понять, что этот жест ему был неприятен. Только слегка улыбнулся и придвинулся чуть ближе.

И Алексей, взяв в ладони его лицо, начал покрывать благоговейными, нежными поцелуями скулы, подбородок, лоб, виски… А Александр по-прежнему лежал покорный и затаившийся в его объятьях.

В какой-то момент Алексей вытащил заправленную рубашку у него из штанов и просунул под неё руку. Коснувшись ладонью тёплой кожи, он через несколько секунд ощутил губами жар на щеках и понял, что Александр покраснел. Он почти не видел в темноте его лица, но хорошо знал, каким он бывало в минуты, когда румянец волнения от смущения, радости, стыда или страха окрашивал его щеки, как у застенчивой барышни, в розовый цвет.

Дальше всё было как во сне. Как во сне он приник к молодому человеку всем телом, обнимая, гладя под рубашкой, и уже через минуту ощутил выпирающий бугорок в паху. И просто положил туда руку, заставив Александра глубоко вздохнуть.

Он не понимал, что с ним происходит, что он делает, понимал только, что должен продолжать, пока ему позволяют.

Он погладил его там и мягко и осторожно сжал, услышав возле уха тихий стон. Одной рукой он быстро расстегнул пуговицы на шерстяных кюлотах, просунул руку внутрь, ощутив крепко стоявший член через тонкую ткань белья.

Через мгновение он высвободил его и начал ласкать рукой. Сначала очень медленно, размазывая выступающую смазку, потом сильнее.

Александр часто и глубоко дышал, вцепившись пальцами ему в предплечье. Он отвернулся и закрыл глаза, но не от смущения, а как будто не желая смущать его.

По мере того как движения руки становились сильнее и из нежной ласки превратились в интенсивную стимуляцию, Александр начал как будто терять контроль над собой. Он кусал губы, выгибался к нему, глухо стонал и внезапно горячо и сильно излился ему в ладонь, почти до боли вцепившись в плечо.

Словно в полусне Алексей продолжал поглаживать, теперь вновь нежно, с какой-то благоговейной благодарностью от того, что ему доверились, ему позволили… Что именно сейчас произошло, он был даже не в состоянии оценить.

Александр сам убрал его руку и уткнулся в плечо. Он лежал так в его объятьях какое-то время, пока по ровному дыханию не стало понятно, что он заснул.

Алексей лежал не шевелясь. Теперь, когда он постепенно возвращался в реальность и обнаружил как сам возбуждён, у него тем не менее и в мыслях не было дотронуться до себя.

Он превозмогал напряжение в паху с упрямой решимостью — истязать тело было ему не в первой. Он думал о том, что не стремился, не искал удовольствия для себя.

В какой-то момент он просто отстранился от Александра и лежал, уставившись в деревянный потолок, считая про себя, пока возбуждение не прошло само собой. Он заснул с тяжёлой головой и спал плохо и прерывисто.

Утром они вышли и спокойно вернулись в дом, и Александр даже выпил чаю с оладьями Елизаветы Андреевны. Потом поблагодарил хозяйку, собрался, сел на подготовленную лошадь.

— Я поговорю с государем по поводу тебя, но думаю, пока эта отставка тебе на пользу. Пусть улягутся страсти, — коротко сказал он. И уехал.

Через месяц из Петербурга пришло послание с требованием барону Аракчееву вновь вступить на службу.

========== Глава 6 ==========

ПОРАЖЕНИЕ

После того, что произошло в Гарусово между ним и Александром, он мог бы ожидать опалы раз и навсегда, но Алексей, напротив, отчего-то был уверен, — его отставка не продолжится долго. Что и произошло. Более того, в Петербург барон Аракчеев вернулся с повышением по службе. Он сомневался, что к его возвышению имеет отношение Александр, тем более, что тот никак к нему не переменился. Ни в худшую, ни в лучшую сторону. Когда они впервые встретились в приемной у Павла, он улыбнулся ему и даже не покраснел ничуть. Он вёл себя так, словно ничего и не было вообще. Алексей решил придерживаться того же и иной раз у него мелькало сомнение «уж не приснилось ли ему, действительно, все это?».

Стыда он не чувствовал. И почему-то отделял себя от Александра, оправдывая тем, что всё то, что он делал С НИМ не имеет отношение к тому, какой ОН есть.

Он не целовал его в губы, не испытал оргазма сам (не позволил себе), а стало быть эти ласки нельзя считать позорным извращением.

Пережитое и виденное им в кадетском корпусе как бы преломляло его восприятие в этом вопросе. Подобные «связи» между мужчинами не были для него чем-то шокирующим или необычным. Что не мешало ему, разумеется, презирать всех мужеложцев. Но таковыми среди кадетов в действительности были очень немногие.

Он дал Александру то, что тот ХОТЕЛ. Ему не было противно, это правда. Но в его глазах цесаревич и не был до конца мужчиной. Наследник императорской фамилии, ещё мальчик. Ещё неопытный. Хрупкий. Уязвимый. Красивый, скорее, какой-то женской красотой, не способный в принципе хоть кого-то совратить. Алексею подозревал: у Александра ТАКОЕ хоть и произошло, скорее всего, впервые, но не стало для него самого совсем уж неожиданностью. Может быть, Александр сам ещё не разобрался, что чувствует? А может быть, это влияние развращённого дворца старухи императрицы?

Периодически они пересекались, обменивались письмами, служебными записками. Почти никогда наедине. Он бы мог подумать, что Александр его избегает, но пришёл к выводу, что мысли цесаревича просто заняты чем-то совсем иным. Его мало теперь волновал батальон и его муштра, казалось, что все эти мелочи стали незначительными. Он то и дело бегал по делам, и выглядел уставшим.

Уже по приезду Алексей узнал, что Адам Чарторыйский был выслан в Италию по дипломатической части. Его отъезд должен был положить конец сплетням, но кажется, сама жизнь хотела стереть все следы семейного скандала. Дочь Александра и Елизаветы умерла, когда ей не было ещё и года. Об этом ребенке цесаревич как будто и вовсе не скорбел.

Алексей заметил ещё, что цесаревич стал скрытнее. Если раньше он вёл себя временами даже немного развязно в присутствии друзей, мог даже пошло пошутить (что у него не очень получалось правда), ляпнуть глупость, в конце концов, позволить себе не согласиться в чём-то с Павлом, то теперь он явно стал следить за тем, что говорит и меньше говорил вообще. Почти совсем не развлекался, стал задумчив и пару раз Аракчеев видел его в коридоре, эмоционально говорящим с кем-то. И всегда, его заметив, тот резко замолкал.

Его отношения с Павлом тоже изменились. Александр стал бояться отца. Не так как раньше. Раньше он испытывал как бы некий сыновий трепет, уважение, расстраивался, как ребёнок, если тот его ругал. Теперь к чувству этому прибавилось какое-то недоверие, ожидание угрозы.

Как-то Алексей стал свидетелем невероятной сцены в кабинете. Они были там втроём и Павел, который выглядел уставшим очень в тот день, вдруг взял корону и протянув ее сыну произнес:

— Смотри как тяжела…раньше я этого так не ощущал…

Фраза эта была произнесена небрежно, но Александр вдруг отшатнулся, как будто отец протянул ему раскалённый кусок железа.

— Возьми, попробуй…

— Нет, не нужно.

Павел сначала удивился, посмотрел недоуменно на Алексея, потом задумался о чём-то, снова взглянул на сына и помрачнел.

Александр боялся взять корону, как будто тем самым мог показать неуважение. Так может чувствовать только человек, который знает, что страх его предметен. Алексей хорошо знаком был с этим чувством. Когда он наказывал учеников в кадетском корпусе, он по глазам мог определить, кто виноват. У тех, кто совершил проступок был особый взгляд. Нет, не виноватый вовсе. Так смотрит человек, который ЗНАЕТ, что было преступление.

И всё же это были отец и сын. Сама связь эта была в сознании Алексея такой священной, что если он и замечал между ними напряжение, то не придавал ему значения. Не его, в конце концов, то дело.

Работа забирала привычно большую часть времени.

Он устроил на службу обоих своих братьев, чему был очень рад, и даже завёл какое-то подобие дружбы с парой сановников. Он обжёгся с Семёновским полком и впредь был осторожнее. Старался даже мягче быть, лишь бы не вызвать нового скандала. Он ощущал, что положение его непрочно. Павел его хоть и вернул, но прежней теплоты к нему уже не испытывал. Алексея это страшно огорчало. При этом он считал, что император приблизил к себе людей дрянных. Вот взять хотя бы графа Палена. Такой улыбчивый, такой добряк. Всем помогает… А веет от него какой-то гнилью. Или хотя бы этот интриган Кутайсов! Брадобрей! И был пожалован Павлом в графы! Турчонок хитрый, и явно его не любит.

Все, зная любимца Павла, стелились перед Кутайсовым, даже Александр. Все, кроме Аракчеева, который говорил с ним с таким же пренебрежением, как со слугой. Кем он в его глазах и был.

Неожиданно в один из дней ему пришло сообщение явиться к Павлу внеурочно. Предчувствуя теперь всегда что-то плохое, он шёл с тяжелым сердцем.

Павел стоял у окна и смотрел на улицу. Когда Алексей вошёл, он не сразу заметил его появление, пока тот не обратился к нему. Потом обернулся, как-то рассеянно указал на стул. Сам сел за стол, потом тут же встал и начал ходить по кабинету. У него вид был не раздражённый, нет, скорее глубоко расстроенный. Было видно, что ему трудно говорить. Алексею вдруг бросилось в глаза, что господин его сильно постарел за последние два года. На лбу пролегли глубокие морщины, выражение лица было напряженным, он редко улыбался.

Алексею вдруг захотелось броситься Павлу в ноги и дать ему возможность сделать для него хоть что-то… Что-то, что уменьшило бы груз на его плечах. Что хоть ненадолго сделало бы его счастливым. Как-то доказать свою бесконечную любовь и преданность.

Он мечтал о поручении, и был уверен: будет просьба. Задание. И угадал.

— Алексей Андреевич, я вас вот по какому делу позвал. Как у вас складываются отношения…с моим сыном?

Он мог спросить «с которым», но не стал. Сердце ёкнуло.

— Я преданно служу ему так же как и вам. Он — друг мне.

— А ты ему?

— Могу надеяться. По крайней мере, повода усомниться в обратном у меня не было.

— Он меня всё больше беспокоит. Я знаю его характер. Ты тоже знаешь. Мне не нравится, какими людьми он окружил себя. Я чувствую…он что-то от меня скрывает.

— Скрывает?

— Да. Я так чувствую…я чувствую, ты понимаешь? — он сказал это с такой интонацией, как бы надеясь всё объяснить.

Александр его сын. И он ЧУВСТВУЕТ его. Не как другие. Алексей понимал, о чём он. Более того, он и сам считал, что Александр утаивает что-то. Он тоже ЧУВСТВОВАЛ.

— Тебе об этом что-нибудь известно?

— Ничего, Ваше Величество. Но я и не настолько к нему близок. То есть, он не говорил мне ничего такого, что могло бы изменить моё отношение к нему.

— Так я хочу попросить тебя…узнать. Понаблюдать за ним. Возможно, вызвать на откровенный разговор. Мне кажется, тебе он доверяет.

Алексей молчал. Просьба Павла была ясна и очевидна. Он просит его шпионить за Александром и доносить ему.

— Простите, Ваше Величество, — тихо ответил он. — Но впервые в жизни я вынужден от поручения вашего уклониться. И с болью в сердце прошу вас, не возлагать на меня такую просьбу.

— Почему? Объясни, — вполне спокойно спросил Павел.

— Я не могу вставать между отцом и сыном. Сама роль моя предполагает, что я могу узнать что-то, что повредит…ему и вам… Я никогда не прощу себе, если стану причиной вашего разлада.

— Я так и знал, что ты так скажешь, — неожиданно и вполне дружелюбно ответил Павел. — Я не сомневался в тебе. Иди. Я принимаю твой отказ.

И Алексей ушёл. Тогда он не знал, что значит этот разговор. Спустя годы он возвращался к нему и думал: согласись он тогда шпионить, смог бы он предотвратить трагедию? И ему казалось — смог бы.

Но тогда вместо этого он совершил ужасную ошибку. Он написал Александру письмо с просьбой о личной встрече. Он собирался рассказать ему о просьбе Павла. Как казалось ему тогда — с благими намерениями.

Получив утвердительный ответ, Алексей даже вполне успокоился, но через неделю с ним произошла история, в сравнении с которой происшествие с Леном оказалось сущей ерундой.

24 сентября в Санкт-Петербургском артиллерийском арсенале была обнаружена пропажа. Кто-то пролез через чугунную решётку, обрезал золотые кисти с бархата, покрывающего старинную колесницу.

Утром Аракчееву доложили о произошедшем. По привычке готовый устроить разнос караульным и отправиться с результатом на доклад к Павлу, Алексей спросил, чей батальон дежурил ночью. И похолодел, услышав:

— Так Андрея Андреевича Аракчеева, вашего брата.

Сперва Алексей был обескуражен и, кажется, впервые за всё время службы растерялся. Потом велел позвать брата.

Андрей даже не имел виноватого вида.

— Так получилось, Алёша! В чём я виноват? Не я же срезал те кисти и не мои ребята!

— Плевать мне, кто их срезал! Я должен в рапорте указать ответственного, чей батальон был на дежурстве!

Брат вдруг странно зло посмотрел на него.

— Ну так, подавай свой рапорт! Пиши, я виноват! Пусть все знают, что твой брат не уследил за казённым имуществом! Ты ведь меня рекомендовал на эту должность? Что дал, то и отнял. Имеешь право.

И ушёл, хлопнув дверью.

Расследование было проведено в кратчайшие сроки. В рапорте императору Павлу к отысканию виновных мер было установлено, что кража в арсенале могла бытьсовершена «не с 23 на 24, а ранее, с 22 на 23».

Ещё через пару дней 29 сентября Павел высочайшим приказом оставил от службы генерал-лейтенанта Вильде.

***

30 сентября в Гатчинском дворце был бал.

Алексей официально прибыл на него по приглашению, хотя на самом деле это был повод увидеться с Александром. Бал был едва ли не единственным местом, где двое гостей в обстановке непринуждённости могли поговорить друг с другом не вызывая подозрений.

В тот вечер он чувствовал себя особенно плохо. Он впервые сознательно нарушил закон, да и не просто нарушил. Он сознательно солгал, подставил невиновного человека. И если на Вильде ему было в общем-то плевать, то больше всего его потрясло то, что Андрей даже не подумал поблагодарить его. Брат воспринял, кажется, всё это как должное.

Александр сам подошёл к нему и присел на скамью рядом.

— Я получил твоё письмо. Что случилось?

— Император вызывал меня к себе и хотел поручить мне за Вами наблюдать и докладывать ему о том, что я узнаю, — и добавил: — Он тревожится о Вас.

Александр вздрогнул.

— И что ты ответил?

— Я отказался.

— Зря… — пробормотал тот. — Ведь он наверняка кого-то другого теперь назначит… Господи! Когда всё это кончится? — потом посмотрел на Алексея. — Всё равно спасибо, что рассказал. Ты настоящий друг.

И вдруг дрожащее, похожее на чёрный студень, отвращение, сидевшее где-то в глубине поднялось к горлу. Ему захотелось схватить Александра, ударить, швырнуть об стену! Ведь тот только что проговорился, что смел надеяться, что ОН, приняв поручение государя шпионить, стал бы ЕМУ докладывать и лгать Павлу? Играть в двойные игры? Вновь возникло это нестерпимое, болезненное желание «очиститься от грязи».

— Я сказал Его Величеству, что я ничего не знаю. Я сказал лишь правду. Я всего лишь остаюсь верным данному мною обещанию быть вам другом.

— А если бы…ты что-то знал? Ты мог солгать бы, чтобы выгородить меня, даже зная, что я виноват?

— Смотря, что за ситуация.

— И в какой бы ситуации…ты не стал бы меня выгораживать?

— В одной единственной. Если бы ложь моя могла повредить кому-то из вас. Вам или государю.

— И как бы ты знал это наверняка?

— Такие вещи нетрудно понять.

— Иногда то, что кажется дурным таким не является, если смотреть глубже, — вдруг произнёс Александр и опустил глаза.

— Возможно. Но тут уж совесть подскажет. Ум-то склонен к заблуждению.

— Я должен извиниться за него. За эту просьбу.

— Умоляю вас, Ваше Высочество, не стоит. Она меня не обидела совершенно.

— Правда? Я рад. Потому что показалось по выражению твоего лица, что тебе неприятно… — произнёс он и коснулся его колена. Всего на мгновение и тут же убрал руку.

От этого прикосновения по телу Алексея пробежали мурашки.

Он понял, что изменилось в его отношении к Александру с той ночи в Гарусово. Он не испытывал больше благоговения. Он не чувствовал перед ним страха. Ведь он знал теперь наверняка, ЧТО он такое. ЧТО он представляет из себя. Но отчего-то эта склонность к извращению в его натуре не отталкивала Алексея. Наоборот. Он чувствовал себя как будто бы сильнее рядом с ним.

— Ваше Высочество! Я рассказал вам это с единственной целью. Чтобы вы не сомневались в моей преданности вам. И вашей семье.

— Я не сомневаюсь в тебе. Надеюсь и ты не сомневаешься в моей тебе преданности…

— Там, где Ваше слово…я жертвую свою жизнь… — произнёс он и посмотрел ему прямо в глаза.

В лице Александра мелькнуло волнение. Он чуть покраснел. Открыл было рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент к ним подошёл Николай Котлубицкий. Вид у него был торжествующий.

— Алексей Андреевич, император просил передать вам, — с этими словами он протянул ему бумагу. — Приказ о вашей отставке. Вам велено немедленно покинуть Петербург.

Александр потрясенно переводил взгляд с Алексея на Котлубицкого.

— За что?

Алексей молча пробежался глазами по тексту приказа, потом протянул его Александру. Он с трудом мог говорить. Казалось, паркет под его ногами стал ледяной коркой и если он только шевельнётся, то потеряет равновесие и упадёт.

«Генерал-лейтенант Аракчеев за ложное донесение и что в противность устава нарядил дежурным штаб-офицера из другого батальона, отставляется от службы».

Значит, выплыло…

Почти мельком он прочитал так рядом и имя и должность своего брата.

Его ошибка, его преступление… Единственный раз в жизни он пошёл против совести и это не только не помогло, он заклеймил позором своё имя и имя своего брата. Он не мог сделать хуже.

Алексей посмотрел на цесаревича, который прочитал приказ и стоял совершенно растерянный.

— Простите. Я подвёл вас. Я подвёл государя. Я обманул… — он не узнал свой голос. Комок застрял в горле где-то посередине и давил так, что было больно говорить.

Он не смог докончить фразы и направился к выходу.

Александр посмотрел на Котлубицкого.

— За что он отставлен? Я не понял.

— Можете себе поверить. За кумовство! Вот он, кто всех судил, кто находил у всех изъяны! Вот и пожалуйста…я не удивлён. Своих протаскивать он значит может, а сам другим жизни не дает. Выгородил брата!..

— Он солгал, чтобы избавить от наказания брата?

— Именно. Пусть катится теперь, куда ему дорога!

— Да, вам виднее, — неожиданно с улыбкой произнёс Александр. — Ведь и вы здесь очутились благодарю ему. Насколько помню.

Котлубицкий потрясённо посмотрел на цесаревича, но тот уже скрылся в толпе.

***

С момента его возвращения из первой отставки прошёл ровно год. Но если в тот раз Алексей уезжал с чувством только тревоги и печали, то в этот раз он был в отчаянье.

Как назло был прекрасный осенний день и редкое для Петербурга голубое небо. Лучи солнца сияли на куполах церквей. Внутри Аракчеева всё ныло и страдало, но природа как будто бы смеялась, радуя всех остальных хорошей погодой. Алексей смотрел на город, на фасады зданий и словно только сейчас замечал их. За всё время учебы и службы в Петербурге он был так погружён в бесконечные дела, что не замечал ничего вокруг. А сегодня он впервые увидел, в каком красивом городе он жил, но поздно. Он должен всё здесь покинуть.

Перед отъездом он решился написать письмо Александру — слёзное, унизительное. Просил, чтобы тот заступился перед императором за его брата, который сделался виновным через него, через Алексея. И ему не было стыдно за это унижение, ведь он просил не за себя.

Он чувствовал вину перед Андреем. Алексей считал, что только он несёт ответственность за то, что произошло в итоге. И Бог наказал его. Он не должен был идти на поводу у слабости — своей и брата. Это всё целиком его вина…

Аракчеев уже сел в карету, чтобы ехать, как вдруг к нему подбежал курьер и протянул конверт.

Письмо от Александра.

Он долго не распечатывал письмо и ехал так, держа его в руках. Он будто бы боялся открывать. Но когда карета выехала за пределы Петербурга, всё-таки вскрыл послание. Оно было коротким, и явно написано впопыхах, но от того содержание его было ещё более драгоценным. Александр не подбирал слова. А значит, в них было больше искренности. По крайней мере, в эти минуты он хотел верить в это.

«Получив твоё письмо, я был до глубины души тронут твоим беспокойством о брате. Тебе известно, что я всегда по мере сил старался содействовать тебе во всём. Но боюсь, что в этот раз я не смогу отвести этой беды. Моё слово для императора отныне значит так же много как «ничто». Более того, я боюсь своим вмешательством навести на тебя и твою семью ещё больший его гнев. Мы оба с тобой в опале, и я должен предупредить тебя, чтобы в ближайшее время ты не ожидал писем от меня.

Я надеюсь, друг мой, что мне нет нужды при сем несчастном случае возобновить уверение в моей непрестанной дружбе. Ты имеешь довольно опытов об оной, и я уверен, что в ней не сомневаешься.

Поверь, что она никогда не переменится.»

Поверь, что она никогда не переменится.

Поверь, что она НИКОГДА не переменится.

ПОВЕРЬ, что она никогда не переменится.

Поверь, что ОНА никогда не переменится.

Алексей перечитывал последнюю строчку раз за разом, пока буквы не стали расплываться от застлавших глаза слёз. Он держал письмо и плакал так горько, что сидевший на козлах кучер много лет спустя будет приводить в недоумение знакомых, рассказывая как вёз из Петербурга в Грузино чувствительного барона Аракчеева и тот рыдал, сидя в карете.

Что он так так оплакивал в тот день? Свою отставку, потерю уважения Павла, или добрые слова поддержки Александра пробудили в нём чувство благодарности? Он и сам не знал, но уезжал с чувством глубокой потери. Он боялся не увидеть больше своего благодетеля, не увидеть Павла. Не смочь загладить свою вину. Но не мог представить, что не увидит его совсем по другой причине. В тот день он прощался с Петербургом словно чувствуя, что неведомая сила отрезает, удаляет его от того, к кому от так привязан, а он бессилен что-то изменить.

========== Глава 7 ==========

1801

Из письма Александра княгине Софье Мещерской:

Не знаю какого упрекать ещё я заслуживаю, но знаю хорошо, что чем более я подвигаюсь на жизненном пути тем более сознаю насколько я немощен, слаб и склонен ко всякому злу. Одно только милосердие Божие предохраняет меня чтоб не сделать ещё более дурным.

Сентябрь 1801 года

Зимний дворец.

***

- Алексей Андреевич!

Аракчеев обернулся. Дверь зала открылась и оттуда выглянул..нет, не камердинер, а сам Великий князь Константин. Он сделал ему жест рукой.

-Что вы там встали? Заходите!

Он прошли через два маленьких зала в столовую, где был накрыт обед. Алексей судорожно вытирал вспотевшие ладони о камзол. Зашли в столовую. Великий князь спокойно сел за стол, а Алексей остановился. Странное ощущение уже виденного ранее…

Императрица-мать, Константин и..должно быть ещё два человека.

-Алексей! -Александр зашел почти одновременно с ним.

Не дав опомниться, заключил в объятья. Сам повёл к столу. Приборы стояли на четверых персон. Александр усадил его напротив, и сел сам во главе стола. Аракчеев вдруг понял, что он единственный из всех присутствующих, кто в парике. Рука дернулась было, чтобы снять его, но это показалось глупым. Ведь он явился по приглашению, как полагалось всегда являться, к императорскому столу, по этикету.

-Ужасно рад тебя видеть в Петербурге! Как ты? Как твоё здоровье?

Александр начал говорить, и через секунду Алексей понял, что его смущало. Здесь не хватает одного прибора на столе.

Александр сидел на том же месте, где раньше сидел Павел. И говорил с ним..как тот когда-то говорил в Гатчине..когда пригласил на первый их обед.

Сколько времени прошло? Семь лет? Или все же восемь?

Голова плыла. Он что-то почти машинально отвечал, при этом ощущая такую скованность и тяжесть, словно в него залит чугун.

Сидевшая рядом с сыном вдовствующая императрица Мария Федоровна, в трауре, держалась очень прямо и спокойно, но как-то холодно, напоминая статую.Константин ел молча.

Говорил только Александр. Он император. Император! Все это не ложилось в голове.

Александр…Изменился? Можно сказать, что нет. По крайней мере внешне. Все так же приятен, обаятелен и очень прост в общении. Но именно эта простота, отсутствие почти церемониала, словом, все полностью противоположное тому, что была при его отце, - все это Алексею угнетало еще сильнее.

«Здесь все по-другому… все…»

«Алексей Андреевич, ты так сидишь как будто бы стоишь на карауле…расслабься, мы давно не виделись, у нас обед семейный. Забудь про этикет» -

Но он не хотел забыть. Чего он ожидал? Что Александр сейчас вот за столом начнёт ему… что-то объяснять?

В горле стоит ком, так что не проглотить ни куска пищи. Чем больше император пытается казаться непринужденным, тем тяжелее ему сидеть. Играет роль хозяина? Рядом с отцом сидел и всегда молчал… теперь разговорился… А ему что, тоже говорить? О чем?

Талантом притворства Аракчеев никогда не обладал. И, кажется, его лицо все выдавала за него. Александру явно не понравилось, что он сидит как окаменелый.

С трудом дождавшись окончания обеда, который, судя по всему, был невыносим для всех,они встали.

Александр подошёл к нему чтобы проводить. У Алексея разболелась голова от его присутствия, от напряжения, от того, что он не знал, как себя вести. Ну ничего..сейчас ему на дверь укажут..

«Ты выглядишь нездоровым, Алексей Андреевич. Надеюсь, не болеешь?»

«Нет, Ваше Величество. Я плохо спал. Я, с некоторых пор, все время плохо сплю..»

Александр промолчал. Они были у дверей.

«Ну что, мой друг, был рад тебя увидеть.»

Лжёт.

«Пиши мне, как еще будешь в Петербурге..»

«Непременно.Я тут бываю редко. Нет здесь дел почти.”

И это все? Ох да, чего он ждал? Что Александр позовет его на службу? Если такие мысли у него и были, то Алексей все испортил сегодня сам своим лицом.

Александр открыл дверь. Разговор был кончен. И Алексей, вдруг снова, как по наитию,под властью некой силы… низко поклонился ему в пояс. Не каждый крестьянин может так гнуть спину перед помещиком, как он нагнулся.

«Благодарю, Ваше Величество, за оказанную мне, отставному генералу-лейтенанту, честь присутствовать у вас сегодня на обеде».

Александр вспыхнул. Все его самообладание испарилось. Маска слетела. Он был растерян, потрясён.

«Простите, если было что не так… я и правда нездоров… да и отвык я быть в свете… давно… прошло…» - хрипло произнёс Алексей. Развернулся и стремительно покинул залу, сбежав вниз по лестнице.

Он пришёл в себя только на улице. Дошёл до какого-то кабака, зашёл туда, взял водку и сел в углу. Выпил рюмку залпом. Потом вторую. Внутри снова все сдавило, но стало горячо. Он закрыл глаза, и вытер рукой невольную слезу, которая скатилась по щеке.

Забыться, напиться..

Остаток вечера он не помнил.

Утром Алексей проснулся с такой головной болью и похмельем, что досталось всем - слуге, хозяину квартиры, дворнику, который слишком громко мел улицы. Он ненавидел даже муху, которая жужжала у окна. Так как пил он редко, то чувствовал себя почти отравленным. Такого состояние он не помнил. Вчерашняя встреча его так поразила, что он лишился как будто сознания. И как ужасно должно быть выглядел за обедом! Как он вёл себя!

«Он больше никогда меня не позовёт…»- мрачно подумал Аракчеев.

Он ненавидел Александра и сам себя. Зачем ему не все равно? Нет, надо срочно возвращаться в Грузино.

В комнату робко постучал его слуга Степан. Принёс письмо. Алексей был уверен, что кто-то из знакомых, прознав, что он в городе, решил зазвать к себе. Зачем? Уже известно стало что ли, что он был у императора?

«Давай сюда!»- он злобно выдернул ее, развернул и едва не упал с кровати, где валялся. Записка была от Александра.

«Я не могу выбросить из головы этот ужасный обед, твоё лицо..Если ты хотел мне сделать больно, то можешь собой быть горд. Ты поклонился мне! О господи, зачем ты это сделал? Я понимаю, что ты ожидал, может быть, другого. Прошу тебя, если ты ещё помнишь нашу дружбу, давай вернёмся к самому началу. Я знаю, что нам нужно говорить. Приходи сегодня во дворец. Вечером. На ужин. Больше никого не будет.

В журнале не отмечайся. Я предупрежу”.

Алексей в изумлении перечитывал это письмо и сомневался-не шутка ли? Сам тон письма, какой-то истеричный, откровенный, заставлял сомневаться, что его писал Александр.

Похмелье как рукой сняло. Он глянул на часы - дало 5.30

Александр не написал к какому времени прибыть, но интуиция подсказывала, - не рано. Он немедленно позвал Степана и велел нести одеваться.

Алексей пришел во дворец восьми. И вновь все те же интерьеры. Снова Зимний. Он словно со вчерашнего никуда не уходил. Но каково же было его изумление, когда на заявление, что его ожидает император, что он приглашен, от слуги получил ответ:

«Император не говорил, что вас сегодня ожидает. У него другие гости. Подождите, я доложу о Вас..”

Другие… гости? Это шутка что ли? Забавней было б только, если бы ему сказали, что император уехал по делам. Прождал он недолго. Александр вышел к нему сам, взволнованный и удивленный очень.

«Алексей Андреевич? Ты?»

«Я получил Ваше письмо. Вы просили меня прийти, и я пришел»

«Да, но… но я ждал тебя вчера!»

Вчера? Алексей понял, что дурак Степан отдал ему вчерашнее письмо сегодня, а он сам, с больной-то головы не сообразил. Вчера бы он прийти тем более не смог…

«Простите, виноват… там не было даты, а получил я его сегодня уже днем. Еще раз извините за то, что Вас побеспокоил…» - он хотел уйти.

«Постой!» - Александр удержал его за руку. – «У меня гости… я не могу сейчас… а тебя позвать к нам… как-то неудобно. То есть это будет странно, если так, вдруг… Но может быть, если ты не торопишься, ты подождешь? Не здесь, конечно. Не в коридоре. Подождешь? Мы поговорим…»

Алексей кивнул. Они поднялись на третий этаж и его провели в небольшую комнату, служившую библиотекой и кабинетом. Раньше он здесь не был. Ему понравился зеленый цвет стен, мебели в сочетании с темным деревом. Еще здесь пахло как-то по-другому: смолой и свежими газетами. Уютно горел камин. Алексей опустился в кресло и стал ждать. Прождал он два часа. Часы пробили десять вечера, и он продолжал сидеть, потому что ведь никто его не отпускал идти домой. Он решил, что будет так сидеть всю ночь, если потребуется. Наконец, уже в четверть одиннадцатого, дверь отворилась и в комнату вошел император. Алексей встал, и Александр быстро выпалил: «Не вздумай только кланяться или бросаться в ноги!Я не прощу!»

Потом он стал оправдываться, что его ТАМ задержали, что он не мог уйти пораньше. Извинялся, что заставил ждать. Спросил, не голоден ли он, не хочет ли выпить кофе? Алексей не ужинал, но отказался. Александр подошел к столу, где на подносе стоял графин с вином. Налил себе и Алексею до краев. Аракчеев только тяжело вздохнул, но отказаться не посмел. Когда Александр подошел к нему, чтобы протянуть бокал, он ощутил довольно отчетливо исходивший от него запах спиртного. Так значит, он ТАМ, с друзьями пил уже не первый час.

Они сидели в креслах напротив друг друга. Молчали, но на этот раз молчание не казалось вымученным. И Алексей нарушил его первым.

«Ваше письмо. Я только поэтому осмелился побеспокоить. Мой хмурый и молчаливый вид вчера за обедом Вас расстроил. Я был не в себе, устал с дороги, растерялся… простите мне, если я Вас смутил!»

«Оставим это. Я рад тебя увидеть. Наверное, ты обижен, что я к тебе не писал так долго, не приглашал… ты может быть подумал, что я… о тебе забыл?»

«Мне было б стыдно обижаться на Вас. Я рад был получить письмо, но не смел надеяться, или рассчитывать, что после моей отставки вы будете ко мне писать. Я простой новгородский помещик, живу лишь благодарностью и памятью по вашей доброте…»

«Ты меня… ненавидишь… - внезапно на губах Александра возникла грустная улыбка. Он залпом допил до дна весь свой бокал. Несколько красных капель упали с подбородка на белоснежную сорочку. – И знаешь, мне так легче. Зачем ходить вокруг да около? Ты знаешь, ЧТО произошло, какое ужасное событие..

«Я глубоко скорбел о смерти вашего батюшки, известие о его кончине застало меня врасплох.»

«Что именно ты знаешь?» - допытывался Александр.

«Не многое» - а про себя подумал: «Он явно не в себе.»

«Моего отца убили. Задушили.- Он резко встал, направился к столу и налил себе еще бокал. – Это всем известно. Тебе, конечно, тоже. Что ты об этом думаешь?»

«За день примерно до этого события..-тихо произнес Алексей. -Я получил послание из Петербурга с просьбой приехать в город, ко двору. Я выехал, но вынужден был вернуться, потому что меня задержали на границе. Я мучился потом..потому что император звал меня, а я не смог быть рядом. Что я думаю? Я думаю…что лично для меня это большое горе. Я искренне оплакивал его.»

Александр сделал большой глоток вина и подошел к нему. Его глаза лихорадочно блестели, и в них как будто стояли слезы. Он произнес почти что шепотом:

«Это не он писал тебе… а я… Я звал тебя..»

Он наклонил голову и уткнулся лицом ему в плечо. Не трогая, не прикасаясь, не обнимая. Внутри Алексея что-то напряглось до самого предела, а потом вдруг, отпустило. Он сам обнял Александра и крепко прижал к себе.

«Я Вас не ненавижу… я страдаю и истекаю кровью вместе с вами…»

Шумный вздох и тихий голос возле уха.

«Я хотел бы… чтобы ты со мной остался… сегодня ночью. Как… тогда…»

Алексей вздрогнул. Он мог ожидать какой-то игры, но не ожидал никак такого… откровения… Александр произнёс это с несвойственной ему прямотой, выдававшей крайнюю степень отчаянья. И снова эта дикая смесь радости от сознания его страданий и от сознания того, что ОН, именно ОН может эти страдания уменьшить. Что в нем нуждаются… Значит, Александр позвал его к себе совсем не за тем, о чем он думал… Он думал! Разве он смел думать, что ТО однажды повторится?

«Так ты останешься со мной?»

Вместо ответа он резко оттеснил его и прижал к стене. Александр в ответ на это только тихо охнул и буквально повис в его руках, позволив Алексею бесстыдно заскользить руками по его телу, лапая словно какую-то дворовую девку. Он уже не с нежностью, нет, с какой-то жадностью покрывал поцелуями его лицо, шею, плечи, избегая только губ. Теперь, когда они остались наедине, Алексей каждым членом своего тела, прижатому к телу Александра, чувствовал его податливую слабость, почти надломленность, к которой примешивалось желание отдаться, покориться кому-то, кто возьмёт все в свои руки. Пусть даже и по его приказу… нет… по просьбе… Александр не просто давал себя целовать, он подставлялся под поцелуи, вздыхал, прижимался к нему в ответ и было что-то ужасно бесстыдное в том, как быстро Алексей ощутил его вставший и буквально натянувший плотную ткань лосин член.

«Господи, какая же ты маленькая развратная дрянь…» - пронеслась сквозь шум в голове мысль. - “И что же ты хочешь, чтобы я с тобой сделал?”

«Я закрою дверь… погоди…» - дрожащим голосом произнёс Александр и от звука его голоса Алексей пришёл в себя. Он чувствовал как будто бы это он был пьяным.

Александр отстранил его, запер на ключ двери кабинета, потом они прошли через другую дверь и оказались в спальне…Там он закрыл наглухо ставни, запер вторую дверь и после некоторых сомнений погасил все свечи.

Алексей так и раздевал его, в полной темноте. Они не видели друг друга и это все упрощало. Очень скоро он понял, что ничто не было забыто… Ему было дозволено все: трогать, гладить, держать руками, целовать, брать ртом. Он не мог его видеть, но чувствовал, как Александр буквально сходит с ума, возбужденный до предела, и с его губ то и дело срывались бессвязные реплики:

«о, пожалуйста…пожалуйста…ещё..»

Это было странное чувство - полностью сосредоточившись на нем, Алексей, как и тогда, почти не ощущал, что происходит с ним самим. Пока в один момент Александр, достигнув дважды, почти подряд, разрядки, и словно только придя в сознание, не потянулся к нему, чтобы немного неуверенно начать ласкать в ответ.

И сам Алексей услышал со стороны свой голос, произносящий тихое, но твёрдое «не надо».

«Почему?»

«Я знаю своё место.»

«Почему ты не хочешь ничего от меня принять? - этот вопрос прозвучит от Александра ещё и неоднократно и в разных ситуациях и позже он поймёт.

Но в ту ночь он как будто обиделся. Он явно заподозрил, что Алексей не желает его ласк из каких-то других соображений, что он намеренно подчеркивает своё положение слуги даже в постели. Чтобы обидеть его.

«Я ищу в тебе друга. Может быть… тебе сейчас было неприятно все это?»

Да, он что-то заподозрил. И в общем-то почувствовал верно, вот только сделал не те выводы.

«Пожалуйста, позвольте мне оставаться там, где я есть. - И добавил.- Не сомневайтесь в моей любви. Я счастлив иметь возможность выражать ее так. Делайте со мной все что захотите,но знайте,что ваши ласки доставят мне душевную боль.

Тогда Александр ещё и не понял, но принял его ответ.

«Обнять тебя ты мне позволишь хотя бы?»

Он позволил, конечно, хотя и чувствовал себя весьма странно.

Удовлетворённый и одновременно опустошенный Александр скоро уснул. Алексей заснуть так и не смог. Как будто бы должен был дежурить. Он охранял сон своего господина и когда, спустя несколько часов, Александр начал метаться во сне, что-то бормоча, он понял, что ему снится кошмар и разбудил его. Александр сперва в какой-то рассеянности смотрел на него как бы не понимая, что он тут делает, в его постели, а потом, вдруг, разрыдался, уткнувшись ему в грудь.

Это был первый и последний раз, когда Алексей видел его слёзы, но запомнил это навсегда. Как он мог утешить? Никак. Он просто был с ним рядом и молчал, дав выплакаться. Он понимал - наутро он будет либо навсегда изгнан, стёрт, либо… Александр позволил разделить с ним постель, видеть свои слёзы. Но вот простит ли он себе это доверие?

«Смотри,- Александр просунул руку куда-то глубоко под свою подушку и достал из-под неё пистолет. Покрутил его в руках. - Вот с чем я сплю. Вот какова на самом деле моя жизнь. И я никогда не найду в том виноватого, ибо известно мне прекрасно, что виновен я…

Алексей ничего не ответил.

Утром Александр был значительно более смущён. Он долго и с опаской выглядывал в коридор, пока не убедился,что там никого нет.

«Если тебя встретит, скажи, что ты только что пришёл ко мне».

Провожая его, он добавил: «Я напишу тебе сам и в ближайшее время. Хорошо?»

«Как скажете. Я свободен и к вашим услугам. -И, не удержавшись от сарказма, добавил:- И днём и ночью.

Александр покраснел.

«Я напишу…как только смогу. Не забывай меня..»

Потом быстро обнял его, но как-то неловко, и убежал к себе.

Алексей вышел из дворца на удивление совершенно никем не замеченный.

В Грузино он возвращался он с мыслью - после того что было, Александр должен написать ему либо в самое ближайшее время, либо не написать более никогда.

Письмо с приглашением явиться к нему на обед пришло ровно через месяц. На этот раз он шел туда спокойно. Им еще многое предстояло обсудить. Многое произошло за этот год. Но время у них было.

========== Глава 8 ==========

ОБЪЯСНЕНИЕ

После отставки и отъезда из Петербурга, Алексей почти безвылазно жил в Грузино. Лучшим и проверенным способом избавляться от тяжелых мыслей была работа. И Он бросил все силы на обустройство своего «детища». Сперва у него не было четкого плана по устройству селения. Он знал лишь точно, какой его вотчина НЕ ДОЛЖНА быть. Алексей определенно не хотел быть как те помещики, которые «прожирают» свои земли, существуя как паразиты. Вроде грибов на дереве. Вот у тебя земля, есть слуги, и ты кормишься и существуешь за их счёт. Нет, как хозяин (а он теперь таковым себя определил), он будет поддерживать порядок. И других научит.

На этот раз он не ждал амнистии и был уверен, что его отставка окончательна. Потому что знал: он виноват. Своё удаление от двора, а больше всего от Павла, переживал Алексей очень сильно. Ему казалось, он подвёл его. Разочаровал. И не мог этого себе простить.

За день примерно до смерти императора он получил то странное письмо с «просьбой приехать в Петербург». Зная характер Павла, его отходчивость при взрывной натуре, он подумал: неужели..государь его все-таки простил? Он не удивился «срочности» и немного странной форме и тут же выехал. Странно, но сердце его в тот момент не предчувствовало никакой беды. Его развернули на подъезде к городу, не объяснив причины, но и тогда он не заподозрил ничего плохого.

«Опять напутали что-то, дураки,»- решил он тогда.

О смерти Павла он узнал вечером следующего дня. Почти что через сутки.

И первым делом бросился в церковь. Даже не осознавая до конца глубину своей утраты, он начал горячо молиться, облегчая тем своё страдание. слёзы пришли намного позже.

Сперва он, как и те, кто жил не в городе, поверил в апоплексический удар. Мысль об убийстве бы никогда не пришла ему в голову сама по себе. Павел был император, законный самодержец. Кто мог осмелиться бы? Нет, сейчас не то уж время..когда царей травили, а главное…он искренне считал, что у императора не может быть настолько яростных врагов.

И Алексей сделал то, что показалось ему самым естественным : он написал Александру длинное и эмоциональное письмо, полное соболезнований и заверял его, что в любой момент готов оказать ему какую только сможет помощь и поддержку.

Ответа он тогда не получил, но не расстроился и не удивился.

Об убийстве он узнал случайно, примерно через месяц, приехав в Петербург по хозяйственным делам.

Они сидели в каком-то кабаке с приятелем. Тот ел бараньи ребрышки и все никак не мог разгрызать их. И из-за этого был весь в жиру. И руки и лицо. При этом даже не думал воспользоваться салфеткой.

Говорили обо всем и конечно же коснулись недавней смерти Павла.

«Да ты я вижу, Алексей, совсем потерял связь с новостями. Апоплексический удар? Случился у него удар..табакеркой в висок. Всем известно, что императора убили”.

Алексей тут начал спорить с ним. Он возмутился, что тот какие-то собирает сплетни, что такого быть не может, потому что если бы убийство, то где следствие? Где преступники? Ведь это же скандал международный!

«Ну ты, брат, как ребёнок в некоторых вопросах, ей же Богу. Какое следствие? В заговоре принимал участие сам наследник, Александр..- он говорил и то и дело вцеплялся зубами в кость, пытаясь оторвать кусочки мяса. Жир тёк по его рукам и зрелище это было не менее отвратительно, тем то, что он при этом говорил.- Кого он должен судить? Себя сам что ли?

В этот момент Алексей понял, что известие о смерти Павла он перенёс легко. То что он сейчас услышал, ударило его как обухом по голове. Он просто застыл и онемел. Он отказывался верить.

«Понятно, что убивал не сам. Говорят, он был потрясён видим мёртвого отца и вроде бы не думал, что до этого дойдёт. Не знаю как они хотели это сделать, но только, естественно, правду все замяли. Императору теперь сидеть надо тише воды ниже травы..шутка ли..прослыть отцеубийцей! Тьфу, не разжевать!

Он бросил недоеденную кость и быстро сменил тему. Он кажется и не заметил, какой эффект произвели его слова.

Алексей же себя не помнил. Все смешалось в голове. И почему-то перед глазами стоял образ: вот поле полное цветов, Александр сидит у стога сена, с соломинкой в зубах и смотрит на облака. Его мирное, красивое лицо. Которое он целовал…

Вернувшись в Грузино, Аракчеев нашёл то последнее письмо, которое цесаревич ему отправил. Перечитывал его и снова плакал,как в первый раз. Но это Были уже другие слёзы.

Александр знал? Он причастен к преступлению? Если это так..как он может жить и править? Какая подлая и мелкая душа должна быть у сына,чтобы взойти и сесть на трон, обогретый кровью своего отца? Отца, который его любил.

«Меня беспокоит Александр..вы знаете его характер…»

Он видел кабинет в Зимнем и Павла у окна. Его тяжёлый, усталый взгляд. Он ведь попросил его о помощи, а он отказал..он мог спасти его!

Первый месяц Алексей просыпался с чувством тошноты. Ему противно было все - деревья, воздух,люди. Он знал всегда, что люди - дрянь, но у него отняли самое святое - веру в семью. Два человека самых дорогих, один из которых клялся ему другом - мерзавец и негодяй. Другого больше нет на свете.

Он решил, что больше не вернётся никогда в Петербург даже если Александр позовёт его за службу. Но император новый его не звал и этим облегчал ему задачу. Не может же он не понимать что это было б оскорблением?

Потом стало немного легче. Теперь в разговорах со знакомыми он с жадностью собирал по крупицам информацию. И Все говорили, как один, что Александр - если и виновен то не так и сильно. Что он не предполагал такой исход, что он был в ужасном состоянии, что его чуть ли не на руках несли, всего в слезах, чтобы показаться войску. Что заговорщики были люди такие высокопоставленные, что он бессилен против них..

Алексей слушал эти речи и из его душевной раны будто б выходил гной. Он хотел верить, что так и есть, и Александр не то чудовище, какое он себе представил. На смену отторжению в итоге пришла навязчивая мысль и желание…его увидеть. Посмотреть в глаза. Тогда он все поймёт. Он хочет САМ быть там и все понять.

И только Алексей к этому пришёл, как будучи в Петербурге, получил приглашение на обед от нового императора. Но встреча эта прошла не так, как он мог ожидать.

Она перевернула все, но может быть потому что к ТАКОМУ был он не готов, его и затянуло моментально обратно в ту воронку страсти, которая уже была открыта ими раньше..

Первый год все встречи проходили тайно. Алексей теперь приезжал в Петербург не так что бы слишком часто, но с регулярностью, которая могла бы показаться подозрительной. Если бы хоть кто-то поинтересовался.

Приехав, он писал Александру и тот назначал время встречи.

«Жду тебя сегодня у себя»,

А.

В какой момент не застало бы его это послание, он немедля бросал все и спешил к Александру. Иногда эти встречи срывались. Случалось Алексею приходилось ждать по несколько часов или даже дней, прежде чем тот находил подходящие время и место для свидания.

Они никогда не обсуждали то, что между ними происходит. Не говорили о будущем, о планах императора на его счёт. Почти совсем не говорили о политике, о государственных делах. И удивительно - за весь этот год Алексей не задал ему НИ ОДНОГО вопроса. Он просто приходил и был с ним. Так, как тот хотел.

Он не пытался дать моральную оценку самому себе и тому что делает. Он не представлял себе эти отношения со стороны, о них никто не знал и поэтому их как бы и не существовало. Как будто бы пока любые твои наклонности остаются тайной - ты можешь не беспокоиться о нравственной их стороне. Но дело в том, что с вопросом нравственности в любви изначально у него было все очень странно. Он ни разу не влюблялся. Интересовался он всегда только женщинами, но только их телом, не душой. Он не желал ни на одной из них жениться. Никого из них особо он не преследовал специально, не думал соблазнять и всегда для удовольствий ту брал, с которой было проще. Нравственность? Где нравственность и где Аракчеев? Был ли он развратным по натуре и что такое нравственность в любви он не очень понимал. Одно можно сказать, монахом не был точно.

С Александром все было иначе. Он чувствовал к нему привязанность не столько телом даже сколько сердцем. Сердце это,впрочем, страдало от этой связи. Но совсем не потому что мужеложство-это грех. А потому что Алексей по-прежнему (хоть уже и с оговорками)считал своего хозяина и господина..Убийцей. И Предателем.

Когда они не виделись по несколько недель, в нем снова поднимались ненависть и отвращение, но стоило им встретиться.. стоило Александру его позвать или написать несколько нежных строчек..он готов был ехать на край света. Он обожал быть с ним. Свидания эти напоминали встречу пьяницы с бутылкой. Похмелье было, был даже некий стыд и где-то там понимание, что это плохо.. но отказаться от этих ощущений, жить без них?

Что чувствовал Александр, он не знал. Боялся даже знать. Не хотел об этом думать.

Как-то император отменил свидание, написав что болен. Алексей чуть не сошёл с ума. Что с ним? Отговорка? А если правда.. чем он болен? Насколько это опасно? Он может умереть?

Он отправил Александру наверное с десяток писем, а в ответ получил одно.

«Прошу не пиши мне больше и так много! Со мной все хорошо. Я сам напишу тебе».

Как назло в тот вечер он от кого-то из знакомых в Петербурге услышал «сплетню». Что у Александра серьезный,кажется, роман с княгиней Нарышкиной, и та недавно даже родила якобы ребёнка от него. Так что теперь все это обсуждают. И Алексей разозлился. Но не потому что Александр «изменял» ему, не потому что начал ревновать. Плевал он с кем из баб тот спит. Он СОЛГАЛ ему. Сказал что болен, а сам просто увлёкся какой-то великосветской шлюхой.

И снова тысячи безмолвных проклятий обрушились на Александра. Алексей уехал в Грузино и поклялся не отвечать, не приезжать и не встречаться больше.

Александр написал ему через две недели очень милое письмо, которое Алексей сперва порвал в порыве возмущения, а потом испугавшись собственной дерзости, склеил и прочёл.

Кто он такой, чтобы рвать письма императора? Рассудок остудил негодование.

Александр извинялся, как обычно, писал что без него скучал, но…пока встретится не может, слишком занят. Он не звал его к себе, а стало быть Алексей и наказать отказом его не мог.

Тогда он возмутился вдвойне, и бросил письмо в огонь. Написал очень холодный и официальный ответ с пожеланием здоровья. И…тут же заболел сам.

Болел он гриппом, тяжело и долго. И за все это время не получил даже ни одной дрянной записки. Всерьез собравшись умирать, он написал Александру длинное письмо, в котором с ним едва ли не прощался.

На этот раз ответ пришёл незамедлительно. Более того, он прислал к нему врача!

«Почему ты не сообщил мне раньше, что болен? Твоё письмо перепугало меня ужасно! Я места себе не нахожу!»

И все в таком же духе. Алексей не поверил ни единому слову, зато легко вообразил себе, как Александр писал эти «трогательные» строки, валяясь на перинах со своей любовницей. Ему начало казаться, что он и сам заболел ему назло.

Потом он выздоровел, эмоции улеглись, и когда через некоторое время Александр, который все это время писал ему довольно часто, снова «призвал его к себе» он поехал уже вполне спокойно.

Император пригласил его приехать в Царское село. Алексея насторожило сразу, что эта встреча проходила официально, хоть они и обедали вдвоем. Александр был в прекрасном настроении, нахваливал еду, хорошую погоду и выглядел непринужденно. Алексею же как обычно на официальных встречах было не по себе, он ощущал себя «не ко двору», как будто ему дают подачку и снисходят. На людях Александр вёл себя не так как наедине. Когда Он был ЕГО. Всецело.

После обеда Александр позвал его к себе в кабинет. Была поздняя весна, прекрасная погода. Они вышли на балкон и Император протянул ему бумагу.

«Что это?»

«Это приказ о назначении тебя на должность. В Петербург.- И добавил с улыбкой-Твоя отставка кончилась, Алёша.»

Он так желал этого… Но сейчас, держа в руках бумагу,вдруг, решил, что это означает разрыв. Что Александр награждает его за те «услуги».

«Благодарю Вас. Но я сомневаюсь, что могу это принять. Я отошёл от дел, отвык..у меня здоровье не то уже.. климат Петербурга..»

Александр нахмурился.

«Что это значит?Я думал, ты хотел вернуться на службу. Ты только и твердил мне, как тебе там скучно в Грузино..»

«Вы же не думаете..что я ездил к вам сюда… в надежде получить награду? Она мне не нужна. У меня все есть.»

«Конечно, я так не думаю! Между нами это ничего не меняет. - И добавил тише,- Все останется как есть.. будет даже проще.»

Алексей молчал. Тогда Александр произнёс:

«Я должен рассказать тебе кое-что. Ты ничего не спрашивал об этом, но я же знаю, что ты хочешь знать.. Я давно должен был..Но может быть теперь, когда я расскажу, ты поймёшь.. и примешь..»

Они не сказал слова «убийство», «заговор», «мой отец». Все было и так понятно.

Они вышли в сад и стали прогуливаться по дорожкам. Алексей смотрел на геометрически ровные линии деревьев и кустарников и снова вспоминал Гарусово. И поле. И небо и цветы. И в этот миг он подумал, что тот момент был самым лучшим. И он никогда уже не повториться. Даже если Александр однажды приедет к нему в Грузино и он там сделает все так же …но не так. Они уже совсем другие.

Александр говорил.

«Впервые со мной завёл об этом речь князь Панин. Он начал очень издалека. Он говорил мне, о том как поступки и поведение моего отца влияют на отношение к нему придворных, и вообще народа… Не буду долго об этом говорить, скажу лишь ключевую мысль, которая повлияла на меня: он убедил меня, что если императора не остановим мы, желающие ему добра, то это сделают другие. Что будет бунт, восстание. Что кровопролитие неизбежно. Что будет ужасная беда. Что мой отец душевно нездоров, и может погубить все - себя и нас и народ..Речь шла о регентстве. Нужно было только мое согласие. Он сказал дословно: «ваш долг позаботиться о нем. И о стране.» Я согласился. Тогдавступил граф Пален. Он действовал очень быстро. Я должен сказать, что никогда не был уверен в том, что делаю все верно. Я сомневался. Но каждый раз он проводил мне новый аргумент и как специально в те моменты мой отец своим странным поведением, своей жестокостью склонял меня опять..Сейчас я знаю, как они управляли и мной и им. Я несколько раз брал слово с Палена, что жизни моего отца ничего не будет угрожать. Наверное, я сам не верил его клятве, но не знал, как отступить. Мы зашли так далеко, что если отменять все, то мы обречены… Я, мой брат, моя мать..Что я мог сделать? Признаться отцу, что я хочу сместить его с престола? Что он теряет разум и я при нем, я, которого он ни во что не ставил, буду регентом ? Ты знаешь наши отношения и понимаешь, почему это было невозможно. Это был тупик. Если бы я признался даже, отец бы потребовал имена всех и я подставил бы других людей, которые мне доверились. Я знаю, что это не оправдание, но я и сейчас не понимаю, как должно было поступить..

Они присели на скамью. Где-то вдалеке громыхнул гром. Алексей внимательно смотрел на Александра, на его профиль. Тот сидел, сложив руки замком и смотрел перед собой.

«Я плохо помню ту ночь, все было, как во сне. Я не понимал, что говорят мне, где я, что происходит? Они сказали, что с ним сделался удар и он скоропостижно умер. И я подумал: он умер когда узнал, что мы хотели сделать! Я тогда не знал, что это было убийство. . Я себя не понимал, я только слышал, что все твердят, что мне надо выйти и показаться войскам. Я это сделал. Мне говорили, и я делал, что велено..А потом нам показали его тело. Уже под утро. Я никогда не забуду этого момента…я думал, что не может быть хуже чем было, но когда я его увидел…и когда все стало очевидно…это было новым потрясением и одновременно… я..Я будто прозрел. Будто бы я был в темноте и вспыхнул яркий свет, и он меня ослепил. Я услышал в голове голос: «это ты убил его». Потом я не помню.. мне говорили, что я вроде бы потерял сознание..но я не помню..Потом мне пытались представить его смерть как самосуд пьяных офицеров. Никто не признавал вины и все валили друг на друга. Потом я начал думать.. и я испытал чувство гнева…потому что понял, что был обманут. И это привело меня в отвращение к себе и к ним. На самом деле, я тогда мало думал о нем. Не знаю была ли моя скорбь о том, что он умер…но я переживал обстоятельства этой смерти и они казались мне настолько ужасными,что я чувствовал как будто бы меня вывернули наизнанку и бросают куда-то внутренностями наружу. Я никогда не желал ему смерти. В этом я могу поклясться перед Богом. И уж тем более, я никогда не мог желать для него ТАКОЙ смерти. Бывали минуты, когда я ненавидел его. Бывали минуты, когда любил. Чаще мне хотелось, чтобы он исчез. Но я не думал об этом, как о его гибели..мне было бы достаточно не быть поблизости.Теперь его нет и я знаю, мне и мне нет прощения. Нет ничего ужасней, чем быть навечно виноватым перед тем, кто никогда не сможет тебя простить. Потому что умер. И этот грех будет висеть у тебя на шее, как камень..

Он замолчал и посмотрел на Алексея. С неба упали первые капли дождя. Одна из капель упала Александру на лицо и могло почудиться, что это слеза скатилась по щеке. Он стёр ее.

«Я больше о нем не плачу. Поверь, я выплакал все слёзы какие, кажется, есть во мне. Они бессмысленны. Я не исправлю того, что произошло. Но я могу сделать что-то хорошее для будущего. Поэтому я хочу вернуть тебя. Мне нужен рядом человек, которому я могу довериться. В ком я уверен. Кто не имеет даже близко отношения к этой гнили.. И это ты. Я окружён людьми, которые хотели смерти моего отца. Я не могу их наказать. Однажды они могут посягнуть и на меня. Ты понимаешь, в каком я положении? Я никому не верю.»

«Почему Вы верите мне?»

Александр положил руку ему на колено. И не убрал на этот раз.

«Ну должен же я кому-то верить. И потом ты знаешь… почему.»

«Позвольте пару дней подумать».

Александр кивнул. Его рука, лежавшая у Алексея на колене, скользнула в сторону и коснулась его руки. Накрыла сжатую в кулак ладонь. Погладила костяшки пальцев. От этой скромной нежности Алексея прошибло словно током. Он вдруг безумно захотел его. Прямо сейчас. Сжать в объятьях, целовать..Трогать так, как только ему он мог позволить. И от понимания, что это сейчас невозможно, ему едва не стало плохо.

«Когда я вас увижу…ещё..?»

«Как только дашь ответ. Увидимся.- Александр улыбнулся, встал.- Пойдем. Дождь начинается. А у меня ещё есть дела..»

========== Глава 9 ==========

КЛЯТВА

Вернувшись в Петербург, Алексей сразу отправился в Александро-Невскую лавру - место, где однажды его семье была протянута рука помощи. Теперь дворянин Аракчеев не нуждался в деньгах - он нуждался в совете.

Был вечер, только закончилась служба. Алексей зашел в Благовещенскую церковь. Он надеялся, что молитва поможет ему успокоиться. Запах ладана, полутьма, свечей огоньки и лики икон - обычно все это действовало на него умиротворяюще, но не в этот раз. Молиться он впервые не смог.

Хотел поговорить со священником, желал исповедоваться, но никто из них не был свободен, а подходить сам Алексей почему-то смущался. Он наделся, что кто-то из служителей заметит его, почувствует безмолвный призыв и сам подойдет, но никто как будто и не видел молодого мужчину, который безучастно сидел на скамье, опустив голову.

Его с детства учили терпеливо сносить все невзгоды, усмирять в себе гордость, тщеславие, быть милосердным к врагам. Он так искренне верует в Бога, но видно плохой из него христианин…Судьба дает ему шанс послужить еще для дела благого, быть полезным России, но Алексея пугало, что теперь движет им не желание быть благодарным сыном отчества, не мечты об успехе, не честолюбие даже.

Он чувствует ненависть.

Он не знал, что истинная ненависть не обжигает. Настоящая ненависть всегда холодна. Она обливает сердце и замерзая, покрывает его коркой из льда.

Всю его жизнь, пока топтали его, он не испытывал подлинной ненависти. Он огрызался, мог “укусить”, мог мстить в мелочах, раздражаться и чувствовать боль и обиду. Теперь все было иначе. Враги уничтожили человека, которому он был бесконечно обязан, которого он уважал и любил. И он не может, не хочет прощать им их преступления. Император просит вернуться на службу и вот он шанс…отомстить. Наказать всех виновных, восстановить справедливость. Кто эти “все”, кого он презирал? Алексей не мог знать их имен, но это и не имело значения. Все - это насквозь прогнившее, подлое, преступное общество. Те, кто называют себя “спасителями России” и этой России не знают, и знать не хотят.

Он плакал. Но его слезы не были слезами мольбы, с который верующий обращается к Богу. Это были слезы гнева и боли. Он просил Бога дать ему только сил, раз тот не может послать ему смирения. Он принес в церковь свой грех, как будто в надежде здесь найти оправдание чувствам.

“Неужели у меня злая душа?”- думал он. -Может, стоит отказаться? Удалится от всех них? Жить в тишине, забыть то, что было? Господи, дай мне знак - как поступить? Ведь я сомневаюсь! Хватит ли сил мне, а главное, имею ли право?

Он вышел из церкви уж затемно. На паперти дремал нищий старик . Рядом, покорно свернувшись у ног его, сидела рыжая дворняга. Алексей остановился, почти машинально сунул руку в карман и бросил в шапку бездомного пару монет. Тот пробормотал слова благодарности, закачал головой. А собака, вдруг, встала и посмотрела прямо на Алексея. Хвост ее вытянулся, уши были чуть пригнуты, из пасти раздалось глухое рычание. Аракчеев подумал, что эта псина как две капли воды похожа на собаку покойного Павла. Дворняжку, которую тот подобрал и поселил во дворце. Иногда эта собака сопровождала его на парадах и смотрах, ее знали все офицеры.

Старик потрепал собаку по холке и произнес виновато: “не обессудь, барин. Охраняет”.

Словно в подтверждение его слов, собака, успокоившись, вновь улеглась у ног и как будто тяжко вздохнула. Рядом лежала обгрызанная косточка, которую она пододвинула лапой и стала покусывать. Алексей, вдруг, снова полез за деньгами и высыпал в шапку ошалевшего нищего несколько рублей серебром.

“Господи…храни тебя Господь, добрый человек..” - он перекрестился.

“Собаке мяса купи”, - произнес Аракчеев, спускаясь вниз.

Он принял решение.

***

На следующий день он написал Александру, что готов приступить к службе, когда тот пожелает. Александр в ответ попросил его приехать в Гатчину, чтобы встретиться там и все обсудить. То, что Александр выбрал именно это место для встречи, было символично. С момента смерти Павла туда практически никто не приезжал. С другой стороны это место для них обоих имело особое значение. Ведь там все началось..

Алексею было грустно теперь смотреть на эти пейзажи - парк, пруды, павильоны. Он провел в этих местах, в сущности не так много времени, но успел привязаться. Теперь Гатчина казалась городом-призраком. Без своего владельца, хозяина ее так любившего, она увядала.

Гатчинский дворец был единственным местом, где повсюду висели еще портреты покойного государя, лежали на местах его вещи. Здесь все оставалось нетронутым и место это напоминало посмертный музей.

Александр, как оказалось, выбрал его не случайно. Они прошли в комнату, служившую когда-то кабинетом тогда ещё Великому князю. Александр закрыл на ключ дверь. Некоторое время они просто молча стояли здесь, смотрели на письменный стол с зеленым сукном, кресло, и портрет Павла, висевший на стене. На столе даже стоял подсвечник с наполовину сгоревшей свечей, которую будто еще вчера зажигали.

-Вот эта комната. И ты был свидетелем..нарушенной клятвы…-тихо произнес Александр.-Ты клятв таких не давал, но был предан ему более чем я. А мне…мне ты хочешь быть предан? После того что узнал? Знай, Когда я здесь клялся, я был искренен с ним. Но дать клятву проще, чем остаться ей верным.

Алексей в ответ подошел, взял с полки Евангелие. Встал на колени перед Александром, положил руку на книгу…

Он повторял те же слова, что повторял Александр перед Павлом, когда присягал. Александр смотрел на него сверху вниз, и зрачки его глаз были расширены, и было во взгляде этих глаз что-то странное, полубезумное. Он вдруг наклонился и поцеловал его в лоб. Потом медленно опустился сам на колени, и вдруг, ухватив за плечи Алексея, крепко обнял. Он прижимался к нему с такой силой, словно кто-то или что-то могло сейчас ворваться сюда, оторвать его и унести.И Он пытался его удержать. С отчаяньем человека, который совсем беззащитен.

“Знай, что я всегда тебе верю…-прошептал Александр.- Я только тебе доверяю. Не предавай меня. А я тебя не предам.”

Алексей обнимал его крепко в ответ и не сводил взгляда с портрета напротив. Ему казалось, что Павел смотрит на них и ..их видит. И ему как будто улыбка почудилась. Или ухмылка..

1803

Полгода спустя. Зимний дворец.

Алексей стоял у окна. Он видел, как члены «Негласного комитета»- Новосильцев и Чарторыжский вышли вдвоём, сели в карету и уехали. Один из них перед этим поднял голову и словно нарочно посмотрел на окна, но Алексей успел быстро задернуть штору. А все же был соблазн стать увиденным…

Хлопнула дверь. Аракчеев обернулся.

-Ну наконец-то! Все разъехались! - радостно воскликнул Александр, закрывая дверь на замок.

У них не было близости почти три месяца. С того момента как Алексей вступил в должность инспектора всей артиллерии на него( что было ожидаемо) обрушился вагон из дел. Случилось то, чего он опасался. У них двоих практически не осталось возможности видеться. Алексея начали терзать подозрения, что Александр специально загружает его делами, чтобы тот не стал слишком назойливым. Конечно, его возвращение стало полной неожиданностью для многих и было в этом что-то ужасно приятное-видеть недоумение на лицах сановников и друзей Александра, как бы говорящее «Господи, а этот какого черта ОПЯТЬ тут делает?»

И вот сегодня.. наконец-то! Пусть было это «издевательство ожидания» с его друзьями, которых Аракчеев ненавидел, но все же.. наконец-то!

Убедившись, что дверь заперта император шагнул к нему, чтобы заключить в объятья и прижаться всем телом. Алексей снова почувствовал себя победителем. Победителем над всеми другими прочими… пусть на миг… пусть на час..

-Я не мог уже дождаться когда они уйдут..- прошептал Александр, запрокидывая голову, подставляя шею поцелуям. -Ещё немного и я бы их выгнал..

-Не выгнали бы.

Тот только улыбнулся. Алексей поцеловал уголок этой улыбки, и Александр закрыл глаза.

Каждый раз все происходило по-разному. Иногда Алексей был нежным, каждый раз заставляя Александра удивляться, обнаружив в нем эту способность быть мягким. Иногда все было быстро, напористо едва ли не грубо. Все в зависимости от того, какое у Александра было настроение. Он всегда делал все так, как тот хотел. Как правило вслух спрашивать не приходилось. Он быстро «схватывал» настрой.

Каким блаженством было чувствовать, как Александр возбуждается, поддаваясь, льнет к нему, словно мягкий, гнущийся стебель, с которым ты как будто можешь сделать все что захочешь, но не смеешь..

Были у этой близости и странности. Например, Оба никогда не раздевались до конца, даже если ночевали вдвоем. Алексей не раздевался вообще, мог только снять сюртук и пуговицы расстегнуть на воротнике или манжетах рубашки. Они как будто были готовы в любой момент вскочить и заправиться, так чтобы потратить на это не больше минуты. Когда же ,как сегодня, в их распоряжении было много времени, они ложились на кровать и Алексей делал с ним все то, что тот хотел, основательно, неторопливо, но чаще времени было мало, и все ограничивалось либо жесткой и быстрой стимуляцией либо оральными ласками.

И близость их всегда была односторонней. Она заканчивалась там, где достигал «результата» Император.

Сегодняшний день отличался от предыдущих. Уже спустя минут десять, Александр опустошенно лежал рядом, полураздетый, раскрасневшийся, усталый. Он очень быстро возбудился и быстро достиг разрядки, и, кажется, был недоволен сам собой.

Алексей отчасти понимал. Столько ожидания, усилий, чтобы обеспечить им время и место, и это было не то чтобы разочарование, но, казалось, Александр на этот раз не получил того удовлетворения, на которое рассчитывал. При том что Алексей подозревал: ни с одной из своих «великосветских шлюх»,как он называл их про себя, тот не доходит до такого исступления, так что с его губ срывались самые откровенные и пошлые стоны.

-Не помню, говорил я тебе или нет, - внезапно произнёс Александр,-У меня репутация такого ужасного сластолюбца…который будто бы только и думает все об одном. Но они не знают, зачем мне все это..Я после засыпаю очень хорошо…

В его голосе прозвучала непривычно злая ирония. Александр как бы откровенно признавался, что в прочие ночи, которые ему случается проводить одному, он спит плохо.

Потом все стало и вовсе очень странно. Он не пойми зачем вдруг начал рассказывать ему про Нарышкину, с которой крутил роман уже второй год, добавив при этом, что продолжает иметь ещё несколько необременительных связей с другими женщинами. Было непонятно, то ли он хвастался, то ли оправдывался, как бы поясняя: не подумай ничего, у меня все в порядке с женщинами. Видишь, как их много.

«Вам повезло, что князь Нарышкин неревнив,»-ответил Алексей.

В этом была издевка, но Александр ее не понял.

Он намекал: а если бы ее муж был против? Чтобы ты сделал? Легко смеяться над рогами у того, кто, может быть, считает их даже украшением или того, кто не может тебе за них ответить .

Алексей был уверен - Александр забирался в постель только к тем дамам, от мужей которых не боялся получить дерзкого отпора или других неприятностей.

Алексею в общем было глубоко плевать на эти почти подростковые откровения.. Ему, однако же, казалось, что император лукавит, рассказывая именно сейчас о своих подвигах. Какой-то все время полуголодный до чувственных наслаждений Александр, явно просто не получал до конца удовлетворения ни с одной из всех любовниц.

И если сейчас вдруг начал об этом говорить, уж не случилось ли ТАМ чего такого….?

И Алексей, вдруг, с радостью представил, что тот мог «осрамиться» например недавно с какой-нибудь из них..Вот было бы забавно. Но об этом он уж точно не расскажет.

Он так задумался, что не заметил, как лица их оказались друг напротив друга и Александр ,внезапно, потянулся и поцеловал его в губы.Алексей испуганно отпрянул.

«В чем дело?»

«Что Вы делаете? Вы раньше так не делали..Зачем это?»- Алексей сел на кровати.

«Просто так. Мне захотелось…»

«Не нужно меня целовать».

«Ты ничего мне не позволяешь делать! - с внезапным раздражением воскликнул Александр. - Тебе не приходило в голову, что для меня это было бы таким же удовольствием? И я тебя просил неоднократно обращаться ко мне на «ты», когда мы наедине. А то я чувствую себя будто я .. даже не знаю..с моей служанкой».

«Вы спите со служанкой? И как она?»- попытался отшутиться Алексей.

«Я хочу тебя поцеловать. От чего ты мне не позволяешь? Ответь!»-проигнорировал тот его реплику.

«Целуй…-те…я не знаю.. вот Чарторыйского. Или Кочубея..- недовольно пробормотал Алексей.-Они вполне для этого подходят с их рожами».

Недовольство на лице императора сменилось весельем.

«Это что, ревность»?

«Нет. Просто я знаю кто я и кто они.»

«Ты бы лучше подумал о том где они, а где ты. Это, право, очень странно тебе ревновать. В твоем положении.

«А где я? Какой смысл в моем положении, если о нем никто не знает кроме меня?» - неожиданно выпалил Алексей

Александр перестал улыбаться..

«Так и чего ты хочешь?»

«Хотя бы видеть Вас не реже чем они. Вы с Чарторыйским ужинаете через день. Со мной два раза в месяц.Да так ещё, чтобы почти никто не знал»

« Ты сомневаешься во мне? ”

«Вы меня стыдитесь».

«Тебе что,нужно, почувствовать превосходство над Кочубеем? Чтобы вам сидеть за одним столом? И какой в этом смысл? Может Хочешь, чтобы я расцеловал тебя публично?»

«Может и хочу».

«Публично, значит, можно..а здесь нельзя? Ты бежишь от моей ласки, как от чумы. Я не понимаю, что за этим стоит?Ты не хочешь, тебе неприятно? Почему? Почему ты меня к себе не подпускаешь?Это нечестно».

«А кто говорит о честности?»

Александр резко отстранился от него. Алексей был почти уверен, что на этот раз смог его разозлить. И был рад. Ему вдруг все разом надоело. Почему он все время должен делать вид что все хорошо? Быть счастлив объедками..

«Иногда мне кажется, что ты меня ненавидишь».

«Иногда это так и есть».

Александр скосил на него недовольный взгляд. В нем явно шла внутренняя борьба. Он решал стоит ли прогонять его из своей спальни, обижаться или сделать вид, что эта реплика не имеет значения.

«А ещё, мне кажется, вас забавляет, что рядом с вами, коего все обожают, пасётся такая ужасная скотина, как я. И вы это ей позволяете..»

Александр расхохотался. Отчего-то эта фраза привела его в восторг.

«Вот уж действительно…лучше тебя никто не скажет! Да уж.. пасись, пожалуйста..»

Он улыбнулся и поцеловал его снова, прибавив при этом строго «не вертись!»

Алексей чувствовал себя ужасно странно, ощущая прикосновение губ Александра к своим, а тот словно радуясь тому, что загнал его в угол, нарочно пытался заставить его раскрыть рот и пробраться туда языком.

Алексей, который в принципе не любил поцелуи в губы, тем более ТАКИЕ, терпел эту забаву какое-то время, а потом все же отвернулся с недовольным «фу…», чем вызвал его смех.

«Странный ты человек, ей-богу. Ты как будто хочешь, но боишься нежности…»

«Я ведь не женщина,чтобы со мной нежности разводить», - неуверенно ответил тот.

«Так ведь и я не женщина. Но позволяю тебе делать с собой, что тебе хочется».

«Я делаю то, что хочется вам..»

«То есть ты сам не получаешь удовольствия?.»

Этот вопрос застал его врасплох. Он не думал.. не думал о себе! И думать не хотел. Но он, конечно, не мог соврать..

«Получаю»

«Тогда…Раз я решаю…Тогда мне хочется…мне хочется..- Александр резко перевернул его на спину и сел верхом. - Чтобы на этот раз ты мне позволил..себя ублажить..

«Ублажайте себя ради Бога, когда я был против»!

«Хватит.. Ты меня понял. Я хочу чтобы сейчас ты лежал, а я буду делать то что, ты хочешь».

Алексея прошиб ужас. Он испуганно смотрел на Александра снизу вверх и чувствовал себя совершенно беззащитным. Перед глазами внезапно встали «воспоминания из спален мальчиков» кадетского корпуса.. Что можно сделать…с ним..Он вдруг разом ощутил, как Александр физически силён, как крепко держат его руки, упершиеся ему в плечи.

«Пожалуйста, Я ничего не хочу. Мне хорошо и так. Клянусь!»

«Ты испугался меня, что ли? - Александр слез с него и снова лёг рядом. - Думаешь, я стал бы что-то делать против твоей воли? Я хочу, чтобы ты позволил МНЕ делать что-то для тебя. Что было бы тебе хорошо..

«Но мне и так очень хорошо…»

«А может ты притворяешься, что тебе хорошо… - неожиданно произнёс Александр и добавил с каким-то трагизмом: Ты меня не любишь..”

«Я не люблю вас!?»- вскричал поражённый Алексей.

«Тише! С ума сошёл, так кричать? Сейчас кто-нибудь услышит мужской голос который орет такое из моих покоев..»

«Тогда могу кричать высоким голосом.»

«Так ты меня любишь?»- тихо произнёс Александр.

«А Разве это возможно… вас не любить..»- Алексей вдруг почувствовал полное бессилие. Он смотрел на Александра и страдал. Страдал от того, что знал: он говорит правду.

«Тогда позволь мне…»

«Хорошо.. если хотите..только…целоваться в губы это непременно так нужно? Я не люблю. Полон рот слюней и..

В дверь постучали. Оба замерли. На лице императора возник страх.

«Я же сказал…кто-то услышал твой крик!»- гневным шепотом произнёс он. -Хорошо, что дверь заперта..

«А та что из кабинета?»

Александр в одно мгновение слетел с кровати и бросился в другую комнату, чтоБы запереть там дверь.

Стук повторился.

«Кто там?»-громко спросил Александр.

«Саша, это я. Можно зайти?»-Спросил по-французски женский голос за дверью.

«Это моя жена!…»- изумление на лице Александра было настолько неподдельным, что это выглядело даже смешно.

«Скажите, что вы с Нарышкиной..»- не удержался Алексей и получил в ответ осуждающий взгляд.

«Лиза, я уже сплю..что-то случилось?- Александр жестом указал Алексею на шкаф.

“Мне нужно…сказать тебе кое-что..”- несколько неуверенно прозвучал ответ.

Алексей открыл створки шкафа.

«Туда поместиться едва ребёнок! Велите ей уйти!»

«Она бы не пришла, просто так. Надо открыть….»

«Так и куда я должен деваться? Под кровать?»-Алексея почему-то ужасно забавляла эта ситуация. Он не боялся ничуть.

«За штору! Быстро! Я узнаю, что ей нужно и удалю ее..»

Алексей покорно пошёл туда, куда ему сказали. Встал за тяжелую и пыльную портьеру. Сквозь маленькую щёлочку он видел, как Александр открывает дверь и загораживает собой проход в комнату жене. О чем они говорили, он, увы, не слышал. Расслышал только, как Александр сказал по-русски «Я удивлён. Теперь?»

Потом он закрыл дверь и стало ясно - императрица ушла. Алексей вышел из своего убежища. Александр выглядел каким-то грустным.

«Чего она хотела?»

«Трудно объяснить..того, чего я никак не ожидал теперь».

«Слушайте, ежели вам надобно с женой…то я могу тихонько тут постоять..за занавеской..я уважаю супружеский долг.»

«Пожалуйста, не шути на эту тему».

Они легли обратно на постель. Настрой пропал. Алексей подумал, что ему бы теперь лечь на диван в кабинете. Он встал и хотел туда идти, но Александр удержал его.

«Нет, спи здесь.»

Сам он улегся на бок и быстро заснул. Алексей не спал. Во-первых, сама кровать была довольно узкой, и он боялся заснуть и во сне побеспокоить неосторожным движением Александра. Во-вторых, ему нравилось смотреть как тот спит. Во сне лицо императора казалось еще немного детским, но умиротворенным и красивым …когда Александр был таким, Алексей любил его до глубины души. Ничто плохое в тот момент не касалось его мыслей.

Он все же задремал немного, а когда проснулся, было уже около шести утра. Уходил он обычно рано - в шесть или начале седьмого. Но в этот раз Алексей беспокоился, что Александр может остаться недовольный им после вчерашнего разговора.

Так было почти всегда. В любом из их споров он, в конечном счете, виновным признавал себя.

Он часто думал,что каждая встреча их могла быть последней. И уходя с утра, внутренне прощался и сразу начинал страдать, как будто б был им уже брошен.

«Однажды так и будет. Что если сегодня?»

Алексей наклонился и поцеловал его тихонько в щеку. Александр был сонный, тёплый, и он захотел его тепло.

Он запустил руки под одеяло и стал трогать, касаясь только слегка, но весьма красноречиво. Алексею нравилось забираться руками ему под рубашку, гладить красивое тело. В эти мгновения ему казалось, будто он словно скульптор ваяет статую греческого бога.Только мрамор холоден и равнодушен к прикосновениям, а его “Апполон” был очень чувствителен к ласкам.

Александр не открывал глаза, но Алексей догадался, что он проснулся. Услышал знакомый тихий вздох и вдруг почувствовал, как его обнимает и притягивает к себе рука.

«Иди ко мне..»- он так это произнес, что Алексей все понял. Ему не избежать теперь…

Александр открыл глаза, убрал его руку из-под одеяла, и сжал мягко за запястье.

«Нет. Сперва я…ты согласился..»

Алексей вложил во взгляд все отчаянье. Но отказать ему не мог, и Александр знал это. Знал и настоял, возможно потому что в этом балансе видел главное препятствие к тому, чтобы получить над ним полную власть?

Алексей позволил перевернуть себя сначала на спину, потом, Александр словно чувствуя его напряжение и страх все же сказал:

«Хочешь, ляг на меня…так будет проще. Только приподнимись…- и тихо.- Расслабься..Закрой глаза..»

Алексей лёг на него сверху, приподнялся на руках, как будто б собирался отжиматься. Он не мог соприкоснуться с его телом, вынужденный удерживать себе немного выше, так чтобы рука Александра могла свободно проникнуть туда, куда хотела. Это напряжение в мышцах рук и спины переключило немного на себя то напряжение, которое он чувствовал внутри. Он покорно закрыл глаза.

Ему было бы настолько проще, если бы Александр настаивая на том, что хотел, действовал через силу, причинил бы ему в конце концов, боль физически… Алексей с трудом мог выносить нежность от близких, ему было проще быть ласковым самому , чем чувствовать себя достойным чьей-то ласки. Он не считал себя ..ВОЗМОЖНЫМ для неё.

Он держался на весу, упершись кулаками в матрас, превзнемогая боль в руках и от того ощущения казались ещё острее, ещё приятнее. Но эти ласки пробуждали в нем страшные желания…ему вдруг захотелось схватить Александра, взять его, ворваться, войти как в женщину. Сделать самое ужасное, что может мужчина сделать над мужчиной.

А может быть эта потребность была защитой от того чувства уязвимости, которое он испытал теперь?

«Быстрее бы…скорее…»- повторял он про себя.

Он надеялся, что это будет быстро. Но Александр словно специально все время то замедлял, то ускорял движения руки, то вовсе убирал ее, чтобы погладить его по спине, по плечам.

Казалось, это длилось так долго. Но, наконец, настал момент и Алексей растворился, перестал думать совсем и, кончая , видел открытыми глазами лишь темноту, и тишину..она вливалась в уши, и в глаза и изливалась вместе с ним.

Он упал на него сверху без сил, и Александр, крепко прижав его к себе, прошептал: “Боже, как бьется твоё сердце..я чувствую, что у меня в груди их будто два”.

Алексей словно в полубреду нашёл губами его губы и вдруг со страстью впился в них глубоким поцелуем. Он словно хотел заглотить его всего, весь рот его, язык и глотку и перерыть дыхание, все там заполнить. И Александр ему это позволил, весь раскрывшись в ответ и отвечая так страстно, что Алексей почувствовал себя, как будто бы с него содрали заживо всю кожу. В этом поцелуе было сразу все, что он хотел но не смог бы выразить в самых развратных и изощрённейших ласках.

Потом он перевернулся, лёг рядом на подушку и закрыл глаза.

« Теперь Вы довольны? Теперь я весь Ваш. Вы вырвали меня с корнем..Как чертополох… “

“И что же мне делать?”

“Можете поставить в цветочную вазу. Но только едва ли я буду там смотреться..”

«Нет, цветы в вазах вянут..лучше я сделаю из тебя гербарий,-Александр прижался к нему, обняв. - Ты любишь гербарий?”

«Не знаю..Делайте, что хотите…Но сейчас мне нужно идти…уже время..смена караула..- пробормотал Алексей, на минуту закрывая глаза, и моментально проваливаясь в глубокий сон.

========== Глава 10 ==========

РАНЕНЫЙ

Проснувшись, Алексей не сразу понял, где находится, а сообразив, подскочил на кровати и в панике посмотрел на часы.

Они показывали одиннадцать утра.

Одиннадцать! Сперва он не мог в это поверить. Но яркое солнце светившее в окно, подтверждало худшие опасения.

Александра в спальне не было. Не было его и в кабинете, зато на подушке Алексей нашёл записку.

«Решил дать отоспаться тебе как следует. Оставил завтрак на столе. Дверь пока снаружи запер.»

Алексей перевёл взгляд на стол. Там стоял накрытый салфеткой поднос.

Несколько секунд он стоял просто в ступоре, потом подошёл , дернул дверь - та, естественно, была заперта.

Значит Александр просто закрыл его и ушёл..

Аракчееву понадобилось собрать все остатки его и так не особого большого самообладания,чтобы не схватить этот поднос и не швырнуть его со всей силой в стену.

Его заперли! Просто заперли в комнате,как собаку!

Алексей вернулся в спальню и сел на кровать, закрыв лицо руками. Он не знал даже сколько может пробыть здесь, но больше всего его потрясло, что Александр запросто смог так поступить с ним!

И как он позаботился! Оставил ему завтрак, лишив его свободы!

Бессильная ярость, возмущение и обида буквально клокотали в горле. Ему на миг даже захотелось взять и начать стучаться в двери, требуя, чтобы их ему открыли. Пусть все сбегутся и ломают голову, что Аракчеев делает в покоях императора с утра!

Вместо этого он просто лёг на кровать и отвернулся, обратив своё страдание к стенке.

Было около двух часов дня, когда Алексей услышал, как в замке скрипит поворачивающийся ключ. Он закрыл глаза. Он по-прежнему лежал при том спиной ко входу и не собирался менять позиции.

«А ежели это не император? У кого ещё может быть ключ от спальни…?»

Он не двигался, слушая шаги. В спальню вошли. Чуть скрипнула кровать. На плечо ему легла рука. Алексей сжал зубы.

«Ты спишь неужто до сих пор?- это небрежное веселье в голосе вновь вывело его из себя.

Он сел, но отвернулся от него.

«Ваше Величество…Нет, я не сплю.»

«Ты что же..не стал есть?»

«Благодарю покорно. Нет аппетита.»- он чувствовал ком в горле снова.

Он не мог,к примеру, закричать на Александра, обругать его, он ничего не мог. Даже повысить голос. И как же проявить ему свою обиду? Плакать что ли?

Он не мог заставить себя даже посмотреть ему в лицо - его собственное все бы выдало.

«Уж не обиделся ли,что я тебя закрыл?»- Александр как ни в чем не бывало обнял его за плечи и уткнулся в право из них подбородком.

Алексей молчал.

«Ну точно..ты дуешься..прости меня, я был вынужден. Мне нужно было отойти. Я хотел тебя разбудить, но ты уж больно крепко спал.

«Вот врешь же. Не будил. Я чутко сплю,- подумал про себя Аракчеев, а вслух сказал: «Понимаю. В будущем просто ткните в меня палкой посильнее. Я тотчас проснусь. Когда дозволите теперь выйти?

«Алёша, перестань так говорить со мной, как будто бы я какой-то несусветный ужас сделал..»

«Простите Бога ради, мне просто надобно очень понимать, когда мне можно будет выйти отсюда и пойти по своим делам..которые, вы ж знаете и сами..делать за меня никто не будет..»

«Так ты за работу беспокоишься? Она не убежит. Скажешься больным..»

«Как пожелаете. И все же я ответа не услышал..- он развернулся и посмотрел на него.- Когда мне можно выйти?»

Александр вдруг засмеялся.

«Ну у тебя и вид..! Какой сердитый..выйти? Пока нельзя.»

«Мне тут сидеть до вечера?»

Александр пожал плечами.

«Не думал, что тебе тут настолько плохо у меня»

«Без Вас мне в ваших-то покоях, что делать?

«Как что? Ждать меня. Вот видишь..я пришёл…хватит дуться. Ты выглядишь смешно.»

Потом потянулся и поцеловал его. Алексей закрыл глаза. Он не отвернулся, но ответить на поцелуй не смог. Шею, нижнюю часть лица как будто бы тисками сжали.

Александр отстранился и внимательно посмотрел на него.

«Ты хочешь чтобы я сейчас открыл дверь и дал тебе уйти? Что ж. Уходи.»- холодно произнёс он. - Я вижу как ты «рад» меня увидеть.

Злость в момент прошла и на ее место пришел невольный страх. Он обидел Александра, тот рассердился на него! Одной этой мысли было достаточно, чтобы Алексей тут же вновь ощутил себя неправым. И правда? На что он так рассердился? Всего-то несколько часов пришлось тут быть!

«Александр Павлович, молю, простите! - с жаром воскликнул Алексей и, схватив Александра за руки, поцеловал их и уткнулся в них лицом, -вы знаете, что я готов вас ждать часами сколько на то потребуется..хоть на улице..хоть под дождем! И для меня нет большей радости чем Вас видеть! Но то,как вы заперли меня и так ушли..как будто я ..Вы бы меня хоть бы предупредили! Я ведь спал! Если бы вы просто сказали мне тут оставаться..

«Ну ладно, хватит,- вздохнул Александр.-Забудем. Я хотел дать тебе возможность отдохнуть. Ты вполне можешь выйти из моего кабинета, там в коридоре пусто. ..можешь уйти..и бежать там делать свои дела..иль все же можешь меня дождаться..до вечера..»

То есть снова вместе ночевать вторую ночь подряд? О такой роскоши он и мечтать не мог.

«Ну нет уж, тогда я тут остаюсь..вот только чем мне заняться…»

«Читай..»- засмеялся тот.-Потом мне перескажешь.

«Тогда давайте книгу, которую сами выберете…»

Александр вместо ответа обнял его и вновь поцеловал в губы. И Алексей понял,что ему это уже не кажется ни странным ни противным. Напротив, от ощущения его губ и языка во рту, он почувствовал в животе волнение и дрожь. Закружилась голова. А ещё какая-то слабость была в ногах. И во всем теле.

А Александр будто бы нарочно ещё толкнул его на кровать,лёг сверху и прижался. Алексей ощутил как к паху прилила кровь.

«Ежели вы теперь уйдёте..сейчас..то у вас нет милосердия..это точно..»-пробормотал он.

«Конечно, я уйду. Куда деваться. Но все же милосердие во мне есть..»

Он вдруг сполз с него и потянул вниз лосины. Алексей не успел даже рта раскрыть чтобы воспрепятствовать. Зато Александр его опередил в этом.

Он смог только застонать, когда почувствовал его язык, минуту назад сводивший его с ума во рту,и теперь ласкающий головку члена.

Это было настолько слишком, что Алексей закрыл лицо руками, зажмурился и весь превратился в голый нерв. Он натурально боялся взять и рехнуться от такого.

Одно дело ему брать в рот у императора…Он это делал с особым удовольствием всегда, ещё и по той причине, что Александр сам ему сознался - такого удовольствия ему не доставляет даже Нарышкина, которая в этом деле довольно хороша.

Но чтобы императора ему такую оказывал «услугу»- это было совсем за гранью.

«Перестаньте…- сдерживая сквозь зубы стон,- Уже хватит..»

Ещё не хватало излиться ему в рот. После такого он сам себя посадит под арест и изобьет плетьми.

Как ни странно Александр послушался, но ласку не прекратил, просто горячий рот сменила тёплая рука. И очень вовремя, потому что всего через пару движений он содрогнулся от оргазма и снова было это ощущение пустоты и тишины..и невесомости.

«Ну что, я теперь вполне прощен тобой?-услышал он тихий шёпот возле уха. - Я если бываю виноват, то умею заглаживать вину…»

«Что что..а гладить вы умеете..»

К счастью на этот раз Александр дал ему возможность тут же «отплатить». Это успокоило немного. Алексей подумал, что они ТАКОЕ делают тут среди бела дня, а там за дверью, в коридорах ходят люди, и если бы они только представали чем занимается сейчас их император…какие у него дела в послеобеденное время…

Он думал это и так старался, что Александр кончая, закрыл лицо подушкой и застонал в неё. Луч солнца скользнул по разобранной кровати и заиграл на светлых волосах. И Алексею показалось на мгновение, что этот отблеск напоминает нимб. Это показалось забавным.

«Хорош ангел, ничего не скажешь..»- он вытер рот и встал. Теперь ему и правда стало легче. Он чувствовал себя всегда уверенней, когда делал привычную ему «работу»- ублажал его.

«Послушай…- донёсся до него приглушённый голос.- Я тут подумал..что все же будет лучше, тебе тут вторую ночь не ночевать. Я теперь уйду, а вечером я…приглашу тебя на ужин.. ты выйдешь …и придёшь.

«Как изволите. Ужин это хорошо ибо завтрак ваш я точно есть не буду.»

Александр ушёл. Алексей лёг вновь на кровать. Он не понимал, что с ним происходило, но чувствовал, что что-то изменилось…между ними. И в нем.

***

1804 год

«Ты что-то похудел, Алёша..Работы поди много? Небось не высыпаешься опять..какие синячища под глазами!Как не захворал бы..»

Елизавета Андреевна встревоженно смотрела на сына, который с задумчивым видом уже несколько минут сидел над нетронутой тарелкой.

Он вздрогнул и тут же начал есть.

Матушка подметила все верно. За те полтора года, что он был на службе, Алексей не только перестал совсем нормально спать, но и напрочь лишился аппетита. Однако мать расстраивать он не хотел и уж тем более не мог ей объяснить причины такого состояния. В чем именно заключалась его «болезнь».

Дело было не в работе. Впервые в жизни работа отошла на задний план. Там дела ладились, напротив, как никогда. Конечно, дело было в Александре.

Казалось бы и между ними ничего не изменилось. Они по-прежнему встречались, и Александр во время этих встреч был с ним и ласковым и страстным, но во все остальное время..

С начала года они едва ли виделись раз пять. Ответа на свои письма Алексей мог ждать неделями. А когда они встречались, то, как правило, в их распоряжении был от силы час и очередная такая встреча заканчивалась новым поручением от императора.

Алексей и так сделал в новой должности столько, сколько его предшественник не сделал за десять лет. Он упростил процедуру оформления документов, организовал училище, утвердил правила экзаменов для артиллеристов, составил десятки инструкций, ввёл новые правила в боевых подразделениях. При всей проделанной работе, более всего Алексея обижало, что Александр публично продолжал им пренебрегать. Ведь если с долгими разлуками он ещё мог мириться,то чувство ревности сводило его с ума.

Император как и раньше проводил много времени со старыми друзьями -Кочубеем, Новосильцевым, Строгановым и конечно Чарторыйским. Та поспешность с которой поляк вернулся в Петербург из своего «изгнания» была весьма красноречива.

Его Алексей ненавидел особенно. И с видимым трудом сдерживался чтобы в его присутствии вести себя прилично.

Весь кружок друзей был теперь «уполномочен». Каждый сразу стал министром и был фактически допущен до управления страной. Имея даже «доступ к телу», такого же влияния Алексей и близко не имел.

Особую привязанность императора к Чарторыжскому он заметил ещё раньше. И никогда не забыл снисходительной насмешки в свой адрес, тогда, в приемной Павла.

Алексей выводы сделал об этом еще когда произошёл тот скандал с императрицей Елизаветой.

Он так считал: Александр очень уж неровно дышит к своему другу, а тот предпочёл ему его жену..обидно, должно быть! Такое женщине попробуй ещё простить! Когда она, сама того не подозревая, отбила объект твоей тайной страсти. Безответной страсти. Алексей задавал себе вопрос: где был бы он, кабы Чарторыйский случился мужеложцем? Смешно, конечно, но все же. Ответ был неутешительным : Александр о нем и не вспомнил даже. Ведь если их сравнить…и тут Алексей как правило совсем впадал в уныние.

«Что, на безрыбье и рак - рыба?»- порой едва ли не слетало у него с языка.

Так вот онинспектор артиллерии, а Чарторыйский министр иностранных дел.

Такого, как он,солдафона и грубияна, император к себе приближать не хочет. Его советов он не просит, не спрашивает его мнения. Он для него СЛУГА. Для удовлетворения таких потребностей, которых сам Александр видимо стыдиться.

А ведь еще была Нарышкина. Никто не ожидал, что ветреный император проявит в отношении этой женщины, красивой очень, безусловно, такое постоянство. Их связь уже язык не поворачивался называть интрижкой. Александр практически открыто появлялся с ней на людях, и ее вторая беременность не вызывала у людей сомнений - кто отец.

Алексей поначалу не обращал на это никакого внимания, любовницы императора его не волновали. Но привязанность Александра к Нарышкиной со временем росла. Росло и ее влияние….и требования. Она желала чтобы ее любовник проводил с ней большую часть времени, и Александр подчинялся.

Для Алексея это означало лишь то, что он получит еще меньше времени. Что его вновь «задвинут, переложат, перенесут» куда-то. И это все при том, что сам он с каждым днём желал быть с императором быть все ближе, что ЕГО привязанность росла.

В кои-то веки и ему пришлось учиться искусству лицемерия. Он мог как угодно злиться, но страх, что эти отношения прекратятся, был сильнее.

Он не мог высказать претензии и заявить: я больше не хочу видеться с вами! Потому что он хотел, и потому что принадлежал императору всецело. Он дал клятву. Он обещал с ним рядом быть. Где это «рядом» впрочем, он уже и сам не знал..

Накануне его приезда к матери они все же увиделись, но встречала эта закончилась для Аракчеева печально.

Александр, который обычно не говорил с ним о политике, вдруг, начал с восторгом рассказывать о надвигающемся противостоянии с Францией. Россия, как союзник Англии, должна была оказать поддержку в борьбе третьей коалиции. Алексею было ясно, отчего император так спешит с реорганизацией артиллерии. В скором времени ту предстояло испытать в военных действиях.

Аракчееву не была близка эта политика союзничества с англичанами по одной причине: он слишком много слышал, что корни заговора против Павла росли оттуда, из английского двора. Он вполне даже в это верил, так как искренне считал, что у России есть только один союзник и один же реальный враг - она сама. Ещё тут не хватало, что Англия втягивала их в войну. Тем более (он знал это лучше чем кто ни было), что российская армия с ее организацией сейчас уступает армии Наполеона. При всех его усилиях, он понимал: нужно больше времени, чтобы изменить такую расстановку сил.

Но Александр явно был увлечён и уверен в успехе. И снова Алексей подумал, как легко тот поддаётся влиянию момента. Как он ПОВЕРХНОСТЕН в своих воззрениях порой. И как непостоянен…ни в чем.

«Кто вам внушает эти мысли? Опять этот ваш поляк?»- не удержался Аракчеев.

«Ты,стало быть, считаешь что своих мыслей иметь я не могу?»

«Просто подумайте, когда вас убеждают что-то сделать..В чем цель? Какой тут интерес? Тот же Чарторыйский..Вы думаете,он действует на благо? Он поляк!”

«И что? Ты признаешь только русских за людей?»

«Он вам никогда не будет предан. Он здесь не на родине. Но вы моим словам внимать не хотите..А ведь я за вас жизнь готов отдать..»

«Когда я попрошу. Но я тебя об этом не прошу! Зато прошу в первый и последний раз:занимайся своим делом!»

Это прозвучало почти как -«не лезь не в своё дело!»

На этом разговор был окончен. Впервые в жизни Александр говорил с ним так резко и так грубо. В тот же день Алексей написал прошение об отпуске и уехал в Грузино на месяц.

Он надеялся отвлечься, но стало ещё хуже. Мысли об Александре преследовали его везде. Сперва они носили характер размышлений о нанесённых им обидах, и Алексей страдал от причинённых ран. Но постепенно эти мысли приобретали формы других фантазий… Он вновь и вновь вспоминал во всех подробностях их встречи, переживал детали их близости. Детали! В особенности его с ума сводили их поцелуи. Именно в них он находил с одной стороны что-то постыдное, с другой - ничто не могло передать лучше его чувств. Иной раз так он увлекался, что Александр вынужден был отстранять его, потому что задыхался.

«Ты зацелуешь меня до смерти однажды,- сказал он в шутку.- Проглотишь и высосешь весь кислород из моих легких.»

«Вы сами виноваты. Приучили меня..терпите теперь..»- улыбался Алексей.

И сам не знал, что с ним такое. С тех пор как ласки их стали обоюдны, он постоянно жаждал их от Александра. Каких угодно. Хотя бы просто прикосновения руки. Он эту руку целовать готов был хоть часами с благодарностью и поражался способности Александра отдаваться полностью во власть наслаждения во время близости, при этом оставаясь неприступным во все остальное время. Хотелось верить, что он может заставить его терять голову от страсти, но Алексей знал - это только видимость. Нет, конечно тот не притворялся, но даже когда лежал в его объятьях такой томный, расслабленный, удовлетворённый или когда ласкал его в ответ - он не раскрывался в чувствах. Он выражал как будто бы любовь, но …не любил. Его душа была закрыта.

Алексей попробовал находить себе ежедневно разных девок хоть на час, в надежде,что удовлетворив физическое вожделение, он успокоит мозг. Не помогло. Ни одна из женщин не была способна этот голод утолить по той причине, что голодала здесь первично не плоть, а сама душа. Душа, которая и раньше жаждала любви, но в общем, без неё привыкла обходиться. Та часть него, которая в ней нуждалась, была закопана поглубже. Теперь же Алексей и вправду чувствовал себя, как то растение, которое, выдрав из земли, так и оставили погибать на солнце. На солнце..тёплом, ярком, дающим жизнь всему живому, но заживо сжигающим его.

Как быть теперь? Посадить его обратно в почву? Поставить в вазу и напоить водой? Или как сказал там император?

Он хочет сделать из него гербарий…

По несколько раз на дню Алексей доставал рубашку Александра, которую возил с собой, держал ее в руках и обнимал, как драгоценность. Дошло уж до того, что он клал ее с собой в кровать. Ему казалось, что хоть так, но он может быть мысленно с ним рядом.

Елизавета Андреевна смотрела на то, что происходит с сыном все с большею тревогой. Она видел, ее Алеша мучается, но зная скрытный его характер не спрашивала даже, что его так гложет.

«Жениться тебе надо..нехорошо, в твои-то годы быть холостым. Человеку нужна семья, нужна забота. А кто о тебе заботиться?», -мягко упрекала она его.

Он молчал. Дни шли, от Александра писем не было. Алексей уходил из дома на целый день и долго бродил то поселенью, машинально отмечая устройство крестьянского хозяйства. Ум его практичный продолжал работать, анализировать, подсчитывать, но сердце будто онемело. Он думал, но ничего не хотел делать. Ничто не имело смысл без воли императора. Даже он сам. Он сам себе казался бессмысленным, пустым.Все планы его и все стремленья.

В сентябре Аракчеев вернулся в Петербург из отпуска, вышел на службу и все пошло прежним чередом. Кроме одного - Александр больше не звал его к себе. Вернее, они пересекались по работе, всегда при третьих лицах и император как назло все чаще стал нахваливать работу Алексея. Как будто бы…заглаживал вину? Он явно выбрал не тот способ..

Наконец в ноябре Алексей получил долгожданное письмо с приглашением на ужин. К обеду император часто приглашал сторонних лиц, но ужины были всегда приватны. Значит, они будут вдвоём. Значит, он сможет говорить с ним…а может быть даже с ним остаться!

Ему хотелось верить, что Александр соскучился. Ну или, в конце концов, верх взяла физическая жажда наслаждений. Теперь уж все равно.

Вот наконец-то вечер. Александр принял его очень хорошо.

Они ужинали вдвоём в его покоях. На улице шёл снег с дождём, а в комнате горели уютно свечи и камин. Было как-то по-домашнему спокойно и тепло. Александр вёл непринуждённый разговор и много улыбался.

«Ты на меня так смотришь, что, право, я смущаюсь..»

«У Вас есть редкая способность. Своим присутствием делать того, кто рядом,

в один момент счастливым..»

Александр от этих слов его как-то вдруг смутился. Опустил глаза. А Алексей, напротив, не мог перестать смотреть. Он обожал его, но в этом чувстве было что-то больное. Например, ему хотелось встать, подойти, опуститься на колени, обнять, и так у ног его провести весь день. Как доказать свою преданность? Как сделать так, чтобы Александр заметил наконец, что НИКТО, никто так не способен его любить как он?

После ужина прошли все в тот же кабинет с зелёной мебелью. И Алексей не выдержал-едва император прикрыл дверь, он подошёл к нему и обнял сзади, прижавшись и закрыв глаза. Он ждал так долго, что хотел его немедленно, сейчас! Он целовал его плечи и затылок и ожидал, что тот развернётся к нему лицом и даст поцеловать себя по-настоящему, как раньше.

Александр же стоял весьма терпеливо ровно до того момента, пока рука Алексея с пояса его мундира не скользнула ниже.

«Не теперь. Есть дело..»

Александр отстранил его и подошёл к окну. И встал к нему спиной.

«Нам ..поговорить бы надо. Как раз об этом».

Едва он это произнёс, Алексей похолодел. Он с силой впился в подлокотник кресла, почувствовав себя маленьким и слабым. Впрочем, ответил вполне спокойно:

«Извольте. Давайте говорить».

«Тебе и самому известно, как я отношусь к тебе…»

«Вот как? Увы, как раз наоборот…хотел бы знать я , как на самом деле вы ко мне относитесь…»- подумал он про себя.

«Та связь, которая установилась меж нами, особенная. И менее всего мне бы хотелось тебя обидеть…я не пренебрегаю твоими чувствами, Алёша. -Внезапно он повернулся.- Но ты меня стал беспокоить.»

«Я беспокою Вас?»

Александр подошёл к нему и взял за плечи. Он выглядел взволнованным.

«Мне кажется, что наши отношения…о Боже, я ей Богу не знаю как и сказать!»

«А вы рубите так как есть, Александр Павлович, - Алексей редко обращался к нему так сказать по батюшке, но сейчас себя не помнил.- Ежели я вас беспокою, то надобно ж мне знать как и в чем..а то я и сам начинаю беспокоиться..»

И Александр начал. Начал говорить о том, что тот принимает слишком близко к сердцу каждую мелочь, что между ними происходит. Что видит: Алексей несчастен. Что все это ему вредит и все заметили, что с Аракчеевым творится черте что..

Алексею надоело слушать эти словесные узоры. Он спросил прямо:

«Я вам более не нужен, так?»

«Для удовлетворения ваших нужд»..-хотелось произнести ему, но он как проглотил язык

«Я тебе это говорю по совести..Но да…Нам лучшее более это не продолжать. Алексей, ты был мне друг и им остаёшься. Но с сегодняшнего дня не более того».

« Вы сказать хотите, чтобы мне к вам не прикасаться? Никоим образом? Не распускать рук..»

Александр покраснел.

«Дозволите один вопрос? Тут только обо мне печетесь… или у вас какая ещё причина? Потому что ежели во мне тут дело, то с собой я разберусь.»

«Да, я нашу связь хочу прервать так же по ещё другой причине. Она и на меня влияет …Я чувствую, как будто предаю человека, с которым нас связали близкие и серьезные отношения.

«Ради всего святого, ведь вы же это не о Нарышкиной?!»

«Я чувствую, что распыляюсь..Сейчас и так мне нелегко..в каком положении я оказался по отношению к жене..»

Он ищет отговорки и находит. Алексей прервал его:

«Тогда я Вас прошу принять мою отставку…»

«Отставку? Вот уж нет!- вскричал Александр.- Что за капризы? Ты мне нужен теперь как никогда! Откажешься от службы в угоду самолюбию? Алексей, что за ребячество! Вот если б я каждый раз отрекался от престола, когда б мне это так хотелось сделать..»

Алексей хотел сказать, что, по совести, он должен был бы это сделать,учитывая чем заплатил за свой престол. Но он молчал.

«Я все же молю Вас -дайте мне отставку!»

«Нет. Не теперь. Не в ближайший, по крайней мере, год. Ты..ты обещал мне в конце концов…ты обещал быть мне другом! Мне нужен друг! Нужна твоя поддержка! Забыть свой долг перед отечеством из-за обиды на меня?»

«Зачем отечество,если я ВАМ не нужен…»

«Как это не нужен? Ты нужен мне более других! Алёша! Грядёт война!-потом добавил уже спокойнее:-Меня обижают десять раз на дню. И что же мне, закрыться теперь тут, и ничего не делать? Вот, о чем я говорю: ты близко к сердцу все воспринимаешь! Так нельзя!”

«Ваше Величество, позволите идти? Я принял все. Я подчиняюсь Вашей воле всецело как всегда..»

«Вот и хорошо. И помни: у меня, конечно, есть множество пороков..но неблагодарность в них не входит».

Он подошёл к нему, обнял и расцеловал в обе щеки. Алексей стоял, не двигаясь. Он чувствовал, что окаменел и все же смог поклониться, взял шляпу и вышел из кабинета.

========== Глава 11 ==========

В БОЛЕЗНИ

12 ноября Аракчеев был на ужине у императора.

А 13 числа из Курганов пришло письмо с известием о болезни Елизаветы Андреевны. Алексей написал прошение о недельном отпуске, сообщая, что мать его серьезно больна и он не простит себе если ее не повидает.

Александр подписал прошение без возражений и дал Алексею не одну, а две недели отпуска.

14 числа Аракчеев уехал в Новгородскую губернию.

Елизавета Андреевна, всю жизнь отличавшаяся отменным здоровьем, заболела гриппом, эпидемия которого свирепствовала той осенью с особенной силой.

Болезнь протекала тяжело, с лихорадкой и кашлем, и в отсутствии лекарств появились опасения за ее жизнь.

Аракчеев привез из Петербурга врача, и сам ухаживал за матерью несколько дней, став при ней почти что сиделкой.

«Из трёх моих сыновей ко мне приехал самый занятой..и нашёл время, Алёша…»- с нежностью говорила женщина, держа его за руку. - А сам-то! Бледный какой..! И руки холодные..будто кровь не течёт…Что с тобой твоя служба сделала..ты же на человека перестал походить.. Сердце у меня не на месте глядеть на тебя..ни жены, ни детей…весь как иссохший со своей работой.. -И добавляла с уроком.- На службе женатым быть тебе что ли? Ох Алёша, вот умру я, с кем ты останешься? На что тебе ломаться по службе коли оставить богатство своё будет некому?

Алексей улыбался и клал холодную ладонь на горячий лоб матери.Гонял доктора и прислугу, за недостаточную расторопность, сам кормил ослабевшую женщину супом с ложки, поправлял одеяло, давал лекарство, даже читал вслух. И болезнь начала отступать. Через три дня Елизавета Андреевна встала с постели, ещё через два начала потихоньку хозяйничать.

Как только опасность миновала, Алексей засобирался обратно в Петербург. Но прежде решил все же на всякий случай заехать ещё в Грузино.

В это время года природа была особенно печальна и мрачна. Голые деревья и торчавшие из земли кустарники напоминали чёрные скелеты, как будто растущие прямо из недр земляных могил. Дорога была плоха - слякоть и грязь, в которой увязали колёса повозок. С неба сыпал толи дождь толи снег.

Алексей насквозь продрог ещё в карете. Слуги явно не ждали приезда хозяина и в доме было плохо натоплено.

Не помогал ни горячий чай, ни водка, ни шуба, в которую он завернулся. В гостиной не так давно заложили камин, который он велел затопить, но который как буто совсем не грел. В пустой ещё комнате стоял только диван. Даже он показался Алексею сырым.

И ещё все было грязным. Пол плохо подметен, окна не мыли с весны, везде лежал слой пыль, как Алексею казалось, толщиной с палец. Становилось понятно, что с момента его отъезда, здесь никто не поддерживал чистоту и порядок.

Гнев, с которым обрушился Аракчеев на прислугу был страшен.

Что за людей он держит, если живут они хуже свиней? превратили его дом в помойку, к чему он приехал? За каждым он что ли должен ходить как за младенцем?

Устав орать, запугав всех, в полном бессилии Алексей лёг на диван и закутался в шубу. Ему было плохо. Комната плыла перед глазами, кровь стучала в ушах. Сперва было никак не согреться, а потом жар от камина вдруг стал таким сильным, что его бросило в пот. Хотел отодвинуться, но не было сил даже голову оторвать от подушки. Он смог только скинуть тяжелую шубу и расстегнуть воротник.

Потом предметы стали менять очертания. Маленькие начали казаться большими, а большие уменьшились до размера булавочной головки. Алексей видел свою руку, которая стала огромной и заполнила собой все пространство.А Сам диван, на котором лежал он стал крошечным и сам он непонятно как на нем помещался.

Сколько он так лежал? Несколько часов или дней?

То ли во сне то ли наяву Алексею чудились голоса, разговоры людей. Кто-то спросил:

«Барин, вы чего, захворали?»

«Послать за врачом бы…»

Он хотел сказать «помогите», но вместо этого с губ сорвалось «отойдите..»

«Да ну его к черту..»

Потом он впал в забытьё. Алексей видел родное Гарусово. Он летел почему-то над полем,над церквушкой и озером. Видел себя самого ещё маленький мальчиком со стопкой книг идущим по тропинке рядом с отцом. Себя - до Никифора Корсакова.

И стало внезапно ему так жаль этого мальчика. Жалко Алёшу. Хотелось спуститься на землю, подойти и обнять, а ещё защитить…от кого? От всего что грядёт для него впереди и о чем он не знает. Предостеречь, сказать доброе слово..Но он мог только смотреть, поднимаясь все выше и выше..и вот уже леса и поля превратились в полотно цветных точек и Алексей понял, что он высоко-высоко..

Потом он как будто пришёл в себя и,Как сквозь туман увидел очертания женской фигуры, которая, приподняв его, давала пить что-то. Он чувствовал прохладу рук, трогающих лоб и ему показалось, что это Елизавета Андреевна сидит теперь с ним рядом.

«Матушка…»- пробормотал он в полубреду, а потом, вдруг, заплакал. Ему подумалось, что он умирает. Умирает один, никем не любим..одинокий, ненужный.

Потом он заснул, а проснувшись, увидел, что лежит в своей комнате, раздетый, на кровати. В голове была странная легкость, а в теле ужасная слабость, но сознание зато было ясным и чётким. В горле было так сухо, что больно глотать. Алексей повернул голову и увидел рядом на стуле молодую черноволосую, смуглую девушку. Она тихо дремала.

«Пить…»- хрипло прошептал он.

Девушка встрепенулась и открыла глаза. Чёрные, волоокие, какие-то неестественно даже большие.

«Ой, барин, очнулись! Слава Богу! А мы уж подумали..»

Тут же под носом возникла чашка воды. Какой вкусной она ему показалась!

«Ну и захворали вы, барин, прям страсть! Никак вам не делалось лучше! Три дня пролежали в жуткой горячке!»

«А ты…кто? Откуда тут?»

«Так я за вами ходила, не помните? Пока тута лежали. Я вас травами и отпоила.»

«Так ты из новых дворовых крестьянок…не помню тебя…-потом помолчав немного, спросил: Так это ты здесь была…как тебя звать?»

«Да Настасья…- девушка улыбнулась. - Ну вы теперь поправляйтесь…а я тут буду..ежели чего..»

Январь 1806 года

Санкт-Петербург. Зимний дворец.

«В битве под Аустерлицем Российско-австрийские войска потерпели сокрушительное поражение и были обращены в позорное и беспорядочное бегство..По слухам, Русский император не отличившись в мужестве, превзошёл всех в развитии небывалой скорости на своём коне,несколько часов подряд улепётывая от французов, которые и не думали его преследовать»

Александр закончил читать вслух и бросил газету на стол. Потом вопросительно посмотрел на сидящего в кресле Адама Чарторыйского. Тот тяжело вздохнул.

«И все в таком духе печатают французские газеты!»

«Саша, Не принимай так близко к сердцу. Будет тебе читать всякий вздор! Ключевое слово здесь - «по слухам..»

«Ежели эти газеты дошли до меня, скоро они дойдут и до других в Петербурге..»- император отвернулся к окну.

Скрипнули половицы. Чарторыйский положил руку ему на плечо.

«Чертов печатный станок!»

«Полагаешь, это повод пошутить?-резко ответил Александр.- Тебя там не было!»

«Так и не говори со мной будто б я виноват!»

Александр прислонился к стеклу лбом. Он смотрел как на улице, освещённой вечерним светом фонарей, красиво кружится снег. Плечи вновь сжали ладони, слегка надавливая и разминая.

«Ты зол-это понятно. Все было не так, как мы понадеялись..»

«Зол? Я унижен. Растоптан, осмеян..и я один за все в ответе теперь. Мы понадеялись..!»

Александр отошёл в сторону, вынудив Адама убрать руки с его плеч. Посмотрел на часы.

«Пора на обед»

Они вышли из его кабинета и направились в столовую.

«Да, забыл предупредить тебя. Будет ещё Аракчеев…»

«Аракчеев?- Чарторыйский резко остановился посреди коридора.-Это зачем?»

«Что значит - зачем? Я пригласил его к обеду. Как и тебя. И Виктора..

«Если уж и искать концы в поражении русской армии, то надобно спросить с начальника всей артиллерии! - раздраженно произнёс он.- Не понимаю, от чего ты с должности его ещё не снял?»

«Что за чушь, при чем здесь Аракчеев?»

«Преобразователь! Она же оказалась непригодна к бою! Пушки укорочены, часть орудий совершенно неподвижна .. да бог уж с этим! Неужто ты не уведомлен был о состоянии орудий? Оно разваливалось в руках военных на куски прямо во время стрельб!»

«Глупости. Уж в добросовестности Алексея Андреевича мне сомневаться не приходиться. Он дело своё знает и не допустил б таких оплошностей.. или уж не хочешь ли ты сделать намёк, быть может, что он нарочно все испортил?- в голосе Александра прозвучала ирония. - Горазды вы все в вину ему ставить что попало..

« Я не говорю, что он не знает дела своего. Но что твориться в этой голове - неведомо, и я могу сказать тебе лишь, что такого человека держать рядом с собой не стоило бы. И уж тем более звать на обед!»

«Я был бы тебе признателен, когда б ты советы свои о том, кого мне назначать на должности и приближать, держал бы при себе! Мне твоих советов уже весьма хватило! Я из-за них теперь дурак!»- раздражениев голосе Александра было настолько неприкрытым, что Чарторыйский опешил и замолчал.

Они вошли в столовую, где уже сидели Кочубей и Аракчеев.

За прошедший год Алексей лишь изредка видел императора. Подготовка к военным действиям, административные дела, в которые оба были погружены, наконец сам Аустерлиц. Аракчеев был в свите Александра, но с императором наедине не виделся и не говорил. В сражении он так же не участвовал и отбыл с фронта, якобы по поручению, ещё до того как началось отступление русских. Многие сочли это довольно странным, как если б граф Аракчеев предвидел тот провал и разразившуюся катастрофу.

Александр же и правда выглядел неважно. Не было привычной теплоты во взгляде, улыбки, непринуждённости в манерах. Они впервые сидели за столом в таком составе. Чарторыйский сидел справа от Александра, слева сидел граф Кочубей, Аракчеев же сидел напротив. В отличие от императора, который пребывал в задумчивости, Алексей был непривычно словоохотлив и доброжелательно настроен. Он явно чувствовал себя свободнее чем Чарторыйский, который сидел с хмурым и недовольным видом.

«Алексей Андреевич, действительно ты решил продемонстрировать Петербургу исправность артиллерийских орудий и выставить их и амуницию на всеобщее обозрение на плацу на будущей неделе?»- неожиданно произнёс Александр.

«Да, Ваше Величество, так и сделаю. До кои унизительные слухи будут ходить меж всякий малосведущих людей, мы преобразования не закончим. На сами слухи мне плевать. Но офицеры наши из-за этого едва ли не начали бояться своих орудий. Пусть же уважаемые люди осмотрят все, а результаты напечатаем в газетах. Пусть хоть мной раз там напечатают что-то полезное, а не всяческую муть..»

«А что, граф, правда что вы женитесь?»-внезапно обратился к нему Кочубей.

«Да, такое дело…действительно, женюсь, - небрежно произнёс Алексей.- На этой…хм..как ее…

Чарторыйский закатил глаза, Кочубей едва сдержал усмешку. Только Александр ошарашенно смотрел на Аракчеева, поражённый не столько фактом самой женитьбы, сколько тем, что узнаёт о ней вот так.

«На дочери помещика генерал-майора Хомутова..! Вот, опять замямотовал с фамилией. А верно уж она для брака подходящая..»

«Да, и верно, хомут на шею вам все же закинули..-Кочубей засмеялся.»

«Исключительно по настоянию матушки. Уж больно она попрекала меня моим холостым положением..Получилось тут забавно, я предложение сделал более в шутку, уверенный в отказе,а она возьми да согласись! Вот беда,придется быть верным слову.Ваше Величество, -обратился он к Александру.- Смею надеяться, что вы почтите своим посещением нашу церемонию. Будет в начале февраля, хоть с датой пока не определились.

«Безусловно, Алексей Андреевич. Событие сие заслуживает особого внимания. Я полагал, что убеждённый холостяк.»

Алексей улыбнулся. Александр теперь смотрел в тарелку. Он ел медленно и без аппетита. Почти не обращал внимание на то, что говорят друзья, которые завели диалог между собой. Потерянная маска уверенности была ему необходима, но у императора как будто б не доставало сил ее найти и даже приложить к лицу. Чем более Александр терял нить разговора, тем более разговорчиво становился Аракчеев. Откуда вдруг взялось в нем обаяние собеседника, уместный тон? Кончилось все тем что говорили только трое, а Александр меж своих сановников сидел, как ребёнок среди взрослых-потерянный, неловкий, молчаливый.

Когда обед закончился, граф Кочубей и Аракчеев ушли вместе, а Чарторыйский явно понадеялся, что они с императором продолжат свой разговор. Но Александр дал понять, что общества его сегодня уже не хочет.

«Правы были те кто говорил, что у тебя великая способность ставить меня в неловкое положение…тебе это,кажется, доставляет удовольствие.»-Холодно заявил он.

Чарторыйский молча только посмотрел в след другу, который отправился к себе в покои один. Он мог бы и хотел списать все на переживания Александра из-за Аустерлица, его усталость, нервный срыв. Но ему так же было хорошо известно: если тот менял своё мнение о ком-то по любой причине, возврата к прежним отношениям уже не будет. Александр каждого любил лишь раз, а разлюбив, разочаровывался напрочь.

Срок их дружбы явно подходил к концу.

***

Александру снилось, что он в саду катается на маленьких качелях. Ему лет пять-шесть. Рядом стоит отец. Совсем другой, не таким, каким он его запомнил. Молодой, в расшитом бархатном камзоле вместо прусского мундира, без парика. Он качает сына,толкая толстую веревку, и Саша с восторгом взлетает выше в воздух. Сердце замирает от восторга, он радостно хохочет и просит качать его сильнее. Выше..выше! Он на мгновение закрыл глаза, Потом открыл - на лужайке пусто. Он крутит головой в испуге. Зовёт отца, пытается остановить качели, слезть. Восторг сменяет страх. Потом он видит Павла снова. Тот лежит неподалёку на траве. Голова чуть в бок повёрнута, на шее алый шарф. Неподвижный. Мёртвый.

Саша в ужасе кричит, качели раскачивают как будто порывы ветра, все сильнее и сильней. Рукам уже нет сил держаться, и он сорвавшись, падает, летит.

Потом все вдруг меняется. Он в ночном в лесу и убегает от кого-то. Аустерлиц! Он убегает.. Бежать, спасаться…от страха ноги будто ватные. Он еле передвигает ими, почти ползёт. А сзади слышится дыхание. Убийца преследует, он нагоняет. Александр выбегает из леса на поляну. Луна сияет ярко в небе. Где-то раздаётся вой. Он оборачивается и смотрит в чащу. Его преследователь..где он?

Слышны шаги и хруст веток.

Александр зажмуривает глаза. Вновь открыв, видит только потолок спальни. Резко садиться на кровати. Шаги и хруст по-прежнему слышны. Он не один. В комнате есть кто-то.

Он вскакивает, спешит к двери, хватается за ручку, но та отваливается и рассыпается в его руке. Он бежит к окну, и обнаруживает на нем решетки. Он заперт в своей комнате…

Шаги слышны со всех сторон.Александр медленно поворачивается.

Трое людей без лиц. В руках у каждого-алый шарф.

Император вздрогнул и проснулся. Несколько секунд чтобы прийти в себя, прислушаться. Тихо.Только треск огня в камине. Александр встал с дивана, на котором заснул, Прошёлся по комнате, стараясь унять дрожь. Посмотрел на дверь. Осторожно подошёл, взялся за ручку, повернул..

Стоявший у двери гусар вопросительно смотрел на государя.

-Ваше Величество? Все хорошо?

Александр, убедившись что в коридоре пусто, кивнул.

-Вели принести ещё вина. Замёрз.

И снова закрыл дверь.

Через некоторое время на кухне слуга, откупоривая бутылку, с тяжелым вздохом произнёсет: «А государь-то снова..вот уже второй месяц как, по вечерам, напьётся до беспамятства..переживает Остерлиц..но так недолго ведь и спиться. Что за характер!»

***

Алексей был у себя на петербургской квартире вместе с молодой женой. Сегодня, 8 февраля они венчались с Натальей Фёдоровной Хомутовой. Александр был на церемонии и лично его поздравил. Он снова плохо выглядел - каким-то сонным, вялым и печальным. Алексею приятно было думать, что его свадьбой тот огорчён, особенно ее внезапностью. О том, что император чуть ли не в болезни после Аустерлица говорили все. И это подтверждалось вполне его внешним видом. Алексей напротив, чувствовал себя хорошо, как никогда. Жена пришлась по вкусу его матери, была вполне себе мила лицом и на удивление - к нему благоволила. Сам Алексей же относился к ней…никак. Ведь у него любовь уже случилась…когда ее он совсем не ждал.

Было около одиннадцати вечера, когда пришли с письмом. Он собирался как раз ложиться спать рядом, как полагается, с женою, которая его как раз ждала. Алексей прочитал письмо, и сразу же порвал его на мелкие кусочки. Потом надел сюртук и взял пальто. Прошел в спальню, где на кровати сидела Наталья. Увидев его, она изумилась.

-Вы уходите? Теперь? Ведь ночь уже почти..

-Увы, сударыня, вы вышли замуж за человека, для которого время суток лишь название. Я должен вас покинуть, служебный вызов. Сообщаю вам об этом с искренним прискорбием и рекомендую лечь покойно спать, меня не дожидаясь.

Не дожидаясь так же и ее ответа на это заявление, он вышел из комнаты, захлопнув дверь, оставив ошарашенную девушку сидеть на кровать, где ей предстояло в первую брачную ночь спать одной.

========== Глава 12 ==========

НОЧЬ

-Ваше Величество..Вы посылали за мной..

Александр поднял опущенную голову. Аракчеев стоял перед ним, напротив. Все это как будто уже было..Вновь «зелёный кабинет».На столе графин с вином, горит камин. Александр сидит в кресле. Тяжёлый взгляд встретил Алексея, по взгляду этому он сделал вывод: император пьян. Не так, конечно, чтобы потерять контроль над поведением и сознанием, но вполне достаточно чтобы оказаться полностью во власти чувств.

И это хорошо…

«Я получил ваше письмо. Оно меня ужасно напугало! Я спешил как мог… какая с вами сделалась беда..?»

«Беда..? - Александр улыбнулся. - Я не должен был к тебе писать сегодня. Ты женился. Я должно быть вырвал тебя из объятий прелестной девушки..»

«Оставьте это. Что значит Ваше фраза: «хотите прервать свой путь земной»?- он опустился вдруг на корточки перед ним и руку положил на подлокотник кресла.

Александр закрыл глаза. Язык у него чуть заплетался.

«Мне снится один и тот же сон..сначала я вижу мертвого отца, потом меня преследуют в лесу, потом я в комнате заперт с убийцами..нет выхода..я в ловушке..И вот сегодня я как будто бы смог открыть окно, чтобы бежать и встал на подоконник..Я видел мостовую и караул..я видел небо, но знал, что нужно вниз.. и вдруг оказалось, что я не сплю. Я там стоял на краю ..и мне вдруг ужасно захотелось кинуться наружу..И я тут испугался, что сошёл с ума. И написал тебе. Порыв бессмысленный.. прости. Ты можешь быть свободен..»

«Я не оставлю вас. -Он указал на бутылку.- Сколько таких вы выпили сегодня?»

«Я отмечал твою женитьбу…»

«Тогда я тоже выпью.»

Алексей налил себе вина и присел в кресло напротив. Александр по-прежнему сидел с закрытыми глазами и ему показалось: он заснул. Что ж, значит и ему придётся спать здесь и караулить.

Через несколько минут император открыл глаза. Он выпрямился, потёр виски.

«Алёша…я тебя обидел..Я вижу, что ты стал очень ко мне холоден. Должно быть, я это заслужил..»

«Вы правильно все сделали. Я вам благодарен.»

«Мне плохо без твоей дружбы. Мне кажется теперь, что у меня друзей и вовсе нет и не было кроме тебя.»

«Я в любой момент готов быть с вами. Одно только Ваше слово нужно..- произнёс Алексей,и к изумлению Александра вдруг встал перед ним на одно колено.- Я всегда весь ваш. Поверьте, я ценю каждую минуту рядом с вами!Я недостоин был тех ласк, которые вы мне дарили, но помятуя о них, я чувствую себя счастливым..

И он слегка коснулся губами его руки, лежащей на подлокотнике кресла.

«Умоляю, встань! Мне неприятно, что ты стоишь передо мною на коленях..»- Александр разволновался.

«Мне сия позиция не унизительна нисколько. Но извольте..- он встал. - Я вам хочу сказать одно: мои чувства к вам неизменны, моя любовь всегда будет вам принадлежать ..От того я здесь и буду с вами сколько я вам нужен.»

Александр смотрел на него снизу вверх. Потом он встал и чуть покачнулся. Алексей подхватил его за локоть.

«Любишь? Я тебя обидел, оттолкнул, а ты говоришь что меня любишь..я не заслуживаю ничьей любви..Я жалок. Я ни на что не годен…»-прошептал Александр.

«Вам нужно лечь в кровать. Вы нездоровы. Давайте я доведу вас..»

«Ты пришёл.. хотя был не обязан..а я права не имел звать тебя сегодня..»- бормотал Александр, но тем не менее покорно дал отвести себя в спальню и усадить на постель. Постель, в которой не так давно он с ним спал рядом.

«Ты лишил меня ласк моей жены. Справедливо будет тогда тебе их заменить..»- пронеслась в голове у Алексея мысль.

В спальне было темно, но Алексей не спешил зажигать свечу. Он сел рядом с Александром, обнял его за талию,поцеловал в щеку. Потом толкнул тихонько, укладываясь на подушки. Коротко поцеловал в губы, которые чуть приоткрылись в ответ на поцелуй. Стащил с него ботфорты, рубашку, отстегнул кушак.

«Что ты делаешь?»

«Я вас раздеваю, потому что неудобно будет вам спать в одежде.»

Штаны он снимать все же не решился. Пока он наслаждался тем, что тот лежал почти совсем безвольный, но явно не стремясь его прогнать.

«Придумал или нет ты про самоубийство, но так просто я тебя не отпущу..»

Затем Алексей прилег рядом на кровать и обнял его. Возбуждение пришло почти что сразу. Он спустил руку и мягко сжал его внизу, через ткань брюк. Эрекции он пока не ощутил,но ему было достаточно, что Александр ощутил ЕГО.

«Алёша..не надо…»пробормотал Александр, в ответ на его прикосновения. В его голосе,однако, не звучал протест. И Не только в голосе. Александр рукой не пошевелил, чтобы оттолкнуть его.

«Я с ума без вас схожу! - горячо прошептал Алексей. - Позвольте мне любить вас..клянусь, я больше ни на что не посягну! Мне достаточно лишь изредка быть с вами. Иметь возможность…»

Александр открыл глаза, присел, и снова схватился за голову. Он как будто пытался собрать в кучу разъезжающиеся мысли.

«Дело не в тебе. Мне стыдно снова этим заниматься. Ведь это грех..-как-то по-детски сказал он.

«Ежели это грех то кому от него есть зло? О нем никто не знает и не узнаёт. Когда мои к вам чувства есть любовь, разве я провинился перед Богом? Любовь же может выражаться в разных формах.Как у греков»..

«Они были язычниками…-Александр немного помолчал.-Я впрочем на душе несу уже такое,что вряд ли могу стать хуже…- он запнулся.

Алексей снова толкнув его в подушку и прижался всем телом, целуя уже со страстью в губы.

Даже то что Александр был пьяный, лишь придавало какую-то остроту их близости. Тот почти полностью отдал ему инициативу, позволяя ласкать и возбуждать себя, покорный, но в этой покорности особо соблазнительный. Он будто говорил: «у меня нет сил тебе сопротивляться..и себе..Делай со мной что хочешь..реши все за нас двоих..»

И Алексей вновь ощутил это желание -овладеть, войти в него, и по телу пробежала дрожь, когда он понял, что МОГ бы сейчас это сделать, и Александр скорее всего не сопротивлялся бы.

Но что же..попросить? Он о таком просить не смел. Ему стало страшно от самого желания. Он не хотел и думать о том, чтобы сделать с мужчиной то, что делал с женщиной. Или позволить с собою сделать..

И он,конечно, не желал думать о том, что все это время возбуждается с мужчиной, что Александр давно уже прочно поселился в его фантазиях и он хочет именно ЕГО. Но хочет уже большего..

А Александр,будто чувствуя его желание, словно подыгрывал ему. Лёжа на спине, почти по-женски оплетал его ногами, выгибался,а потом и вовсе лёг к нему спиной, повернувшись на бок, и прижавшись поясницей.

«Что ты творишь..а главное, зачем? Чего ты хочешь? Испытать мое терпение?»- в панике подумал Алексей.

Он кончил просто к нему прижавшись сзади и слегка укусив в плечо.

Александр, который по обыкновению и возбуждался и испытывал разрядку всегда быстрее, на этот раз остался как-то холоден. Он не позволил ему больше трогать себя, отстранился и рукой довёл себя до финала сам. Такое завершение стало полной неожиданностью.

Алексей попытался обнять его, но Александр и тут не подпустил, сказав мягко, но настойчиво: «не надо».

«Я что-то не то сделал?»- оскорбился он.

«Нет, дело не в тебе. Я не в лучшем состоянии..я же сказал..»

Это выглядело так как будто он все это время терпел и позволял его…из-за чего? Из милосердия? Какого черта? Алексей был в тупике и едва не в ярости. Несколько минут назад ему казалось, что Александр совращает его, побуждая к действиям таким, которых он сам боялся, а теперь ведёт себя как будто бы он просто уступал ему. Как будто бы терпел и ждал пока тот удовлетвориться и получит что хотел.

Алексей лёг рядом на подушку. Голова пылала. Он полежал так несколько минут, потом встал и молча стал одеваться.

«В чем дело, куда ты?»

«Вы бы сказали, что не хотите, вот и все.»

«Алеша…-он вздохнул.- Ты капризный как ребёнок. Иди сюда, ложись.»

«Я думаю, мне надо вернуться домой. Там у меня жена. У вас ежели что есть тоже..несколько…

«О Господи, Иди, раз тебе вдруг стало надо. Я не держал тебя. Ты видно только одного хотел..но я как видишь не в том состоянии, мне не до того!..- Александр отвернулся.»

Этого было достаточно. Алексей понял,что вновь попал в эту ловушку. Снова он плохой…

«Вы сами меня позвали среди ночи, позволили остаться, уложить себя в постель. Теперь играете, как будто б вы мне уступали вынужденно!»-не выдержал он.

Александр молчал. Алексей, впрочем, не был удивлён. Ему ещё, у императора учиться и учиться. Как управлять сознанием и чувствами…если б мог он только знать, чего тот ХОЧЕТ на самом деле..

Он лег рядом и обняв Александра, поцеловал в макушку.

«Вы знаете, что никуда я не уйду и вас не оставлю. Просто скажите, чего же вы хотите? На что мне рассчитывать? Вы ж меня потом прогоните..когда вам станет легче. И как мне жить? Я человек и у меня есть чувства.»

Александр развернулся к нему лицом и долго на него смотрел.

«Иди сейчас и правда к жене. Мне нужно разобраться…нужно все передумать заново. Я сам не знаю, что со мной. Я сам себя не чувствую. Но я обещаю, что не стану мучить тебя. Завтра я напишу тебе, когда решу.»

И Алексей ушёл.Никто как будто не заметил и не обратил внимание, как он пришёл и выходил. Всем плевать.

На улице была метель, промозглый февральский ветер. Аракчеев ехал в карете и смотрел в окно. Ему так не хотелось доезжать до дома, где его ждала жена..Хорошая, наверное, женщина, но совсем ему чужая. Лучше бы к Настасье..лучше к ней. И к их сыну. И навсегда остаться в Грузино. Безвестным. Просто тихо и спокойно жить.

Наверное, слишком поздно. Зачем он клялся?

Да, Александр был прав, когда сказал ему: дать клятву искренне намного легче чем ее исполнить.

«Будь ты проклят..коли так поступишь…»- прошептал он, зарываясь лицом в меховой воротник пальто.

На следующий день вечером Аракчеев получил конверт. В конверте лежал ключ и короткая записка:

«Ключ от моих покоев. Не потеряй»

Последняя фраза была похожа на издевку. Алексей долго смотрел на ключ, потом крепко сжал его в руке, и сжимал пока тот не стал горячим.

Все повторялось снова. Но на этот раз он не проиграет. Он все получит, что причитается ему сполна.

«Будь ты проклят…»

Комментарий к Глава 12

Осталось три главы и впереди самый главный рейтинг

========== Глава 13 ==========

class="book">ВОСХОЖДЕНИЕ

«Для того, чтобы заставить русского человека сделать что-нибудь порядочное, надо сперва разбить ему рожу»

Граф А.А Аракчеев

1807 год

«Должен сказать, что я совершенно не могу понять позиции императора! Все эти почести, которые оказывает он теперь Аракчееву..беспрецедентны!»

«Но ведь вполне заслужены. Такой активности, такого прогресса в артиллерийском деле Россия пожалуй, что не помнила со времён Петра!»

«Сначала он артиллерию угробил, а теперь вот возродил! Нет,друг мой, почтение и внимание, которые государь оказывает Аракчееву выходят намного за границы его заслуг. Граф явно в фаворе и тут несомненно есть некий тайный смысл. Мне страшно думать, что сей человек, с его нравами, взглядом и образованием однажды мог бы на государя влиять в принятии решении. А все к тому идёт….Впрочем, он может кончить так же как наш дорогой Адам. Вот уж кто бы мог вообразить, что Аракчеев его переиграет в борьбе за дружбу Саши…»

«Он сам виноват. Я предупреждал его. Он перешёл границы. При чем не единожды. Он начал ДИКТОВАТЬ ему, что делать…»

«Да, участь незавидная..быть в одночасье снятым с должности, и потерять доверие настолько, что император едва ли не здороваться с ним перестал. Виктор Павлович, но тебя я,однако, не понимаю. Ты защищаешь, что ли Аракчеева? Вот почему?»

«У него есть интересные черты. Пусть он и не образован, но глупым и непорядочным его уж точно назвать нельзя»,- просто ответил Кочубей.

«А мне гораздо более интересно, где его супруга? Ведь он всегда один! Неужто держит бедняжку взаперти?»- вклинилась в разговор молодая женщина.

«Ну здесь понятно,Маша, он ревнует..Боится что птичка упорхнёт..А может он опасается тебя? -с последней фразой он обратился к стоявшему рядом Николаю Новосильцеву. - Я слышал, ты как-то на балу пригласил графиню Аракчееву на танец, и вел себя весьма фривольно. Бедный граф пришел в ярость и вынужден был увезти ее тот час..

«По-моему, его гораздо более волнует внимание императора чем собственной жены..»-проигнорировал его слова Новосильцев.- А вот, кстати говоря, и государь.

Взгляды компании обратились ко входу в зал, где только что появился Александр под руку с императрицей Елизаветой. Уже через минуту впрочем эти двое разошлись и две стороны, чем вызвали лишь тяжкий вздох собравшихся на балу.

«Бедная Элиза!- вздохнула супруга Кочубея.- Она всегда такая грустная! Похоронить второе своё дитя! Мне удивительно, что император не то что не оказывает ей поддержки, он даже приличий уже не соблюдает..вы посмотрите, подошёл сразу к Нарышкиной и встал с ней рядом! И не пойму, мне кажется или она снова в положении..? Это ужасно, видеть как другая женщина все время беременна от твоего мужа, тогда как твои дети умирают..»

«Хватит сплетен, Маша. Михаил Михаилович, повод прекрасный мне наконец-то вас лично представить императору. И Аракчеева покамест нет..»- обратился Кочубей к стоявшему рядом невысокому, худому молодому человеку в очках, который все это время стоял молча, не участвуя в беседе.

«Да, Сперанский, используйте момент. А то Сашу и так уж рвут на части..может и вам кусочек достанется?»- хохотнул Новосильцев и взял с подноса официанта очередной бокал с шампанским.

***

Алексей опаздывал на бал и был в отвратнейшем настроении. На недовольный вопрос жены о том, почему опять он не берет ее с собой, пришлось нести какой-то вздор о том, что на балу он будет занят по работе, но ежели ей так уж хочется пойти, то пусть вот пригласит сопровождать ее кого-либо из его адъютантов. Алексей сказал это вполне серьезно, но Наталья Федоровна решила, что он хочет ее уколоть и разобиделась.

Сама необходимость появляться в обществе была для графа в тягость, но как ещё ему быть в курсе: какие интриги плетут против него? Как известно, настоящие дела вершиться не в кабинетах, а на балах и в кулуарах. Александр же посещал все светские мероприятия с большой охотой, и Алексея это злило. Приходилось следовать туда за ним и весь вечер топтаться, ведя беседы ни о чем с гостями. Танцевать он так и не научился, не смотря на уговоры Александра и своей жены. Что касается Натальи Фёдоровны, то она явно не так представляла себе жизнь жены генерал-майора армии.

«Вы вечно заняты по службе..я понимаю,днём! Но могу я знать, куда вы ходите ночами?»- заявила вдруг она перед самым его выходом.

Алексей внезапно стушевался. Не привыкший общаться с женщиной, как с подругой или возлюбленной, он даже терялся, когда она сама проявляла к нему вдруг внимание и нежность. Он женился вынужденно, не испытывая ни симпатий особых ни отвращения к этой девушке, о чувствах ее не думал вовсе. Есть они или их нет..Ей Богу, живет и спит с ним какая-то женщина, которую представляешь гостям как хозяйку дома - и пусть! И вопреки мнению общества, он не ревновал Наталью совершенно, но его оскорбляло то нарочито насмешливое поведение мужчин по отношению к ней, как к ЕГО жене. Ублюдок Новосильцев ведь совершенно же намеренно начал флиртовать с ней на глазах у всех, чтобы ЕГО, Аракчеева поставить в неловкое положение.

«От вас одни проблемы!- вырвалось у него.- Сидите лучше дома. Вам общество этих олухов ничего не даст. А мне репутация рогоносца не нужна».

И вот теперь она его подозревает и упрекает, что он не ночует дома! Врать Алексей не умел, и почувствовал тревогу: что ей известно?

«Сегодня вы вернётесь?»- не отставала Наталья Фёдоровна, буквально оттесняя его в угол комнаты своим напором.

«Так не от меня зависит! Чего это вы так смотрите..?»

Она не ответила и ушла к себе, а Алексей от напряжения этой сцены сразу же весь взмок и начал переодеваться. С ним, на нервах, снова сделались эти приступы «нечистоты» и он не подозревал, что такая щепетильность у Натальи так же вызывала подозрения. Раз он меняет одежду часто, значит хочет отбить запах чужих духов?

Прибыв на бал с опозданием на час, он сразу же стал искать глазами Александра. И обнаружил императора в компании графа Кочубея, его супруги и Новосильцева. С ними так же стоял тщедушного телосложения маленький мужчина в очках, в котором Алексей не сразу, но признал статс-секретаря Кочубея - Михаила Сперанского.

Значит, опоздал..Аракчеев не сводил взгляда со Сперанского и даже когда тот заметил, что он на него смотрит, не подумал отвернуться. Сперанский! Молодой, умный, образованный и феноменально деятельный,не похожий ни на кого из приближенных к Александру..Беда вся состояла в том, что Алексею он напоминал…себя.

Старший сын бедного священнослужителя, самоучка-семинарист, он так же всего добивался собственным трудом, прокладывая себе дорогу не знатным происхождением и деньгами, а усердием в учебе. Только один из них шёл по военной стезе, окончив кадетский корпус, а другой по богословской - став выпускником Александро-Невской семинарии. Оба начинали свой путь простыми учителями, обоим же посчастливилось встретить на пути людей, приближённых к императору Павлу и через них попасть ко двору, заслужив доверие монарха. Каждый в своём деле мечтал о преобразованиях, стремился превзойти всех вокруг.

Сперанский едва ли обращал внимание на сходство их биографий, а Алексей бы не обратил, если бы не почувствовал - Михаил Михайлович и метит туда куда и он. Сперанский рвётся к Александру. Он не мог не чувствовать тревогу, наблюдая за тем, как на его глазах растёт серьезный конкурент. Не чета там Чарторыйскому, который Александра наверняка пленял скорее наружностью и томными глазами..О нет, в Сперанском Алексей видел тут угрозу посерьезней. Он нутром буквально чувствовал: этот скромненький на вид, плюгавый мальчишечка хитер, как дьявол. И хуже всего-он обладатель качеств, которых у Алексея нет. Он лучше образован, он светскими манерами владеет в совершенстве, приятен в обращении, умеет улыбаться и танцевать черт подери! При том амбициозен страшно.

И Алексей не зря переживал-император, увлечённый разговором, за весь бал к нему не подошёл ни разу, лишь кивнул, приветствуя, с улыбкой.

Зато Аракчеев смог привлечь к себе внимание курьезом - случайно наступил на шлейф(или подол?) платья какой-то дамы, из-за чего та упала и подвернула ногу. В результате все на него смотрели, включая Александра, и хихикали. Все за исключением императрицы Елизаветы, во взгляде которой графу почудилось как-будто бы сочувствие. К императрице он относился с уважением. Может быть потому что в ней не чувствовал соперницы? Или потому что Елизавета мужа своего по-прежнему любила искренне, не смотря на то, что им была отвергнута публично? Быть может он видел что-то общее в их положении?

Алексей прекрасно знал, что за его спиной ему перемывают кости и поносят по чем свет. Он мог вполне с этим смириться до тех пор, пока над шутками этими не смеялся Александр. Иной раз Алексей воображал, как тот в компании своих великосветских друзей высмеивает его или ругает. Он знал, что это возможно так и есть и поворачиваясь спиной шептал проклятья и думал, как отомстить. Ведь козырь у него был. И был такой, что мог бы он в один момент раз и навсегда уничтожить репутацию императора и жизнь его.

***

После окончания бала Аракчеев сидел в карете у Зимнего дворца и ждал. Он наблюдал, как прощаются и разъезжаются по домам все гости, и это прощание, кажется, длилось вечность. Он ждал когда выйдет так же и Сперанский, и тот не выходил уж очень долго, но вышел наконец вместе с Кочубеем и его женой, сел с ними же в карету и уехал. Шёл снег, в карете было холодно, он замёрз. Часы на башне показывали за полночь. В голову закрадывались сомнения - быть может сегодня он не дождётся? Того, ради кого он терпеливо день ото дня сносил весь этот светский сор…

Аракчеев откинулся на сиденье и закрыл глаза. Почудилось будто бы скрип снега на улице..шаги?

Нет, прошли мимо.

Он отодвинул шторку и выглянул в окно. Он увидел двоих - мужчину и женщину. Высокий мужчина стоял возле кареты, к нему спиной, а в даме укутанной в меха он узнал..Нарышкину. Мужчина привлёк ее к себе и страстно поцеловал. Первой мыслью было, что это Александр прощается с любовницей, но едва тот чуть повернулся в профиль, стало очевидно, что это человек совсем другой . Не муж ее, и не император. Алексей пристально наблюдал, как парочка прощается, Нарышкина садится одна карету и отъезжает. Мужчина же отправился пешком, чтобы скрыться за угол. Кто это? Лица Алексей не разглядел, знал только, что тот был молод.

Внезапно дверь открылась, впуская внутрь холод и хлопья снега. Александр опустился рядом на сиденье. Кучер тронулся.

«Я думал, вы не придете..»

«Я обещал, ты знаешь, если б что то изменилось, я бы тебя предупредил.»

«Сегодня кой-чего и правда поменялось..у вас, я вижу, новый друг..»

Он не хотел так сразу говорить о том, что мучило его весь вечер, но как обычно не сдержался. Теперь он все чаще стал не сдерживаться.

«Ты,кажется, ревнуешь ко всякому,с кем я говорю..-Александр засмеялся.

«Этот Сперанский наверняка еврей. Очень похож. Пронырливый и писучий…на него бумаг не хватит. Знает, как вам угодить. Кочубей не зря его к вам посылает. С какими мыслями? Своё он вам толкает иль его?

«Кочубей к тебе, кстати, хорошо относятся, зря ты,- вздохнул Александр. -Ты подозрителен и в каждом видишь врага».

«Вы не ответили на мой вопрос»

«Я устал..мне не хочется об этом говорить..-Александр вздохнул и уткнулся носом ему в плечо. -Я заметил давно..ты пахнешь деревом…интересно, почему?

«Не знаю. А почему от вас пахнет апельсинами?»

«Я их ел..»

И он достал откуда-то из кармана шинели большой ярко-оранжевый апельсин и поинтересовался, нет ли у него с собой ножа - почистить. И удивился, узнав, что нет.

«Впредь буду для вас ножи носить…»

В полутьме кареты их лица были практически скрыты друг от друга. Александр скоро прервал поток его вопросов и претензий как он обычно делал - поцелуем. Минута-две и Алексей уж забывал о чем он спрашивал. Он погружался в эту ласку, в тихий голос, как в темную воду с головой. Иной раз кучер останавливался, чтобы пропустить прохожих или повозку и оба замирали, прижавшись друг к другу. Быть застигнутым врасплох казалось таким ужасным и таким волнительным. Алексей с жадностью целовал лицо, которое так любил, запускал пятерню в мягкие светлые волосы, откидывая голову назад и целуя его в шею. Он чувствовал цитрусовое дыхание. Казалось, Александр весь пропитался этим сладковато-пряным запахом и Алексей вдруг понял, что любит апельсины.

Где-то в голове мелькала шальная мысль - рассказать о виденной им сцене у кареты, но он рассудил, что это расстроит Александра и может испортить свидание им.

Запустив руки под распахнутую шинель,Алексей трогал его с уверенностью постоянного любовника - напористо и откровенно. Александр дышал глубоко, но тихо, становясь во время таких поездок практически бесшумным. Только неестественно расширенные зрачки глаз и горячие щёки выдавали возбуждение. Алексей приникал к ним губами, чувствуя, как тот горит весь и краснеет. В контраст с лицом, руки у Александра почти всегда были ледяными. Алексею нравилось их греть своим дыханием, покрывать поцелуями аккуратные запястья и пальцы с кольцами - Александр носил их два, по одному на каждой руке. Одно из них, похожее на обручальное - подарок от Нарышкиной, на левом безымянном пальце. Его красивым рукам шли эти скромные украшения. Алексей не уставал удивляться, насколько все в этом теле было ладным, стройным, гармоничным, пропорциональным. Может ли мужское тело быть таким?

Он был поражён, когда узнал, что Александр сам себе не нравится.

«Странное лицо..его мне словно налепили. И я бы хотел быть меньше ростом. И весить меньше. Я склонен к полноте…и волосы редеют…и голос мне мой не нравится, он слишком тихий. Мне б хотелось уметь кричать так полной грудью..Мне кажется, что будто б я внутри совсем другой и должен выглядеть иначе..Я всегда завидовал отцу, который к внешности своей относился с такой иронией и над собой умел смеяться. Я не умею.»

Он не кокетничал, он говорил всерьёз. Алексей знал, что Александр, к примеру, боится набрать вес и ограничивает себя в еде, потому что дорожит стройностью фигуры и одежду подбирает тщательно, чтобы она скрывала недостатки, которые он постоянное находил в себе. Во всем этом было что-то женское и непонятное для Алексея, ведь он бы многое отдал чтобы так выглядеть хоть вполовину так как император.

Иной раз он зацеловывал его едва не с ног до головы, твердя при этом, как он красив, и Александр смущался и требовал перестать так делать.

Карета остановилась возле дворца на каменном острове. Здесь было меньше охраны, довольно холодно в это время года, но место это вполне подходило для тайных интимных встреч. Они поднялись на верхний этаж по задней лестнице в спальню Александра, где предусмотрительно был разожжён камин.

Удивительно, но чем сильнее Алексей ревновал, тем сильнее возбуждался и после таких вот вспышек недовольства их близость была особенно яркой. В этот раз Александр был даже вынужден его утихомиривать и напоминать о правиле не оставлять засосов и следов на его теле.

«Скажите что это Нарышкина, ежели чего..»

«Я ей это должен буду объяснять, когда она увидит..»

«Она вас ТАМ увидит? И как скоро?»

«Прекрати..»

А Алексею хотелось оставить след. Засос, укус, царапину-запечатлеть на этом теле какой-то признак, как свою печать. Он по-прежнему напрягался, когда Александр стремился «отплатить» ему, потому что от его ласк совершенно раскисал. Но все же уже не отказывался от них, хотя лучшей наградой для него было бы, если б тот скажем отправил в Сибирь Сперанского. Но император предпочитал проявлять свою щедрость иначе, и Алексею оставалось только смириться и быть счастливым тем что есть.

Потом они лежали рядом, и он неожиданно для самого себя спросил:

«У вас с кем-то из других мужчин бывает ещё это?»

Александр удивился его вопросу, но ответил, как Алексей и думал, что нет, ни с кем и никогда такого не было.

«А что, вам бы хотелось? Быть может кто-то нравится вам..из ваших там друзей…или ваших придворных?»

Александр смутился. Ему явно не понравился вопрос. Он ответил, что не думал об этом и через четверть часа мягко, но настойчиво прогнал его из своей постели, попросив уйти. Он напомнил, что тот женатый человек, а он хочет выспаться. И Алексей ушёл в четвёртом часу утра, расстроенный и сожалеющий о том, что завёл этот разговор. Он не подозревал что дома его ждёт другая неприятность.

Наталья Фёдоровна уехала, оставив на столе письмо. Прочитав его, Аракчеев едва не лишился чувств.

«Вы не вернулись ночевать. Что ж, вы вынудили меня искать ответ самой. Теперь я знаю, с кем вы встречаетесь и в чем заключается ваша «ночная служба». Я ухожу от вас и возвращаюсь к матери. Вы мне омерзительны.»

Он упал на стул, сжимая письмо и гадая: как она узнала? Неужели проследила?

Подумав секунду, он бросился в свой кабинет, ключом стал отпирать самый нижний ящик стола…тот был сломан и открыт. Дрожащим руками он выдвинул его и одного взгляда хватало чтобы понять - в бумагах рылись. Письма! Письма императора! Алексей пересчитал все и обнаружил, что не хватало трёх. Александр не писал ему ничего уж слишком откровенного или интимного, но просил всегда письма его уничтожать. Алексей же их хранил. С какою целью? Он сам не знал наверняка. Он думал только, что однажды эти письма-часто очень нежные, с ласковым обращением « мой дорогой Алёша», могут пригодиться ему когда-нибудь потом. Если прочитать их все (а Наталья, несомненно, прочитала), то вывод можно сделать единственный и верный. Он не расстроился ни капли из-за ее ухода, но речи быть не могло о том, чтобы отпустить жену вот так вот просто. Если ей взбредёт в голову отомстить и эти письма показать кому? Александр не простит ему ТАКОЙ оплошности. Всему придёт конец.

Алексей с трудом дождался утра и отправился туда, куда указала сама Наталья - к ее матери.

***

Он приехал к Хомутовым утром, и как и ожидал, Наталья в начале отказалась наотрез говорить с ним и выходить к нему. Прекрасно понимая, что без писем ему никак нельзя вернуться, он просил передать его жене, что коли она не спуститься к нему, чтобы с ним ехать домой, он будет спать у порога ее дома и не уйдёт иначе как вместе с ней.

Ближе к вечеру, под уговоры матери Наталья Фёдоровна сдалась и вышла из комнаты. Она не назвала причину, по которой ушла от мужа, но все решили, что дело в измене и убеждали ее простить его и не разрушать семью.

Алексей, ее увидев, с трудом сдержался, чтобы не сорваться и не начать орать. Ведь надо было сохранять приличия и выглядеть спокойным, чтобы выманить ее, а главное -вернуть письма.

Эта цель дала ему силы остаться хладнокровным и произнести даже чувствительную речь.

«Разве оступившийся не заслуживает второго шанса? Ежели я перед вами в чем-то виноват, то я прошу у вас прощения. Но только дайте мне шанс хотя бы объясниться ибо ваш уход оставил меня в недоумении! Я ничем вас не оскорбил,по крайней мере злонамеренно».

Наталья Фёдоровна слушала молча, избегая даже смотреть на него, а потом вдруг неожиданно сказала:

«Извольте. Я вернусь домой. Но с одним условием..»

Алексей пообещал исполнить любые ее условия, он целовал ей руки и даже вполне был готов встать на колени для усиления впечатления. И кажется его он все же произвёл.

Он посадил жену в карету, распрощался трогательно со всей ее роднёй и только оставшись наедине с Натальей, отбросил маску.

«Итак, где письма? Вы знаете, о чем я. Я могу понять ваш уход, но вы меня обворовали, а это подло»,- холодно произнёс он.

К его удивлению Наталья Фёдоровна раскрыла сумочку и протянула ему три конверта. Он проверил и убедившись, что это те самые, сунул их в карман. Неожиданно жена сама заговорила:

«Вы сказали, что оступившейся имеет шанс. Я с этим соглашусь. Я долго думала..я вас презирала. Но я перечитывала эти письма и в какой-то момент мне стало ясно - Вы не виноваты!»

Она вдруг вся повернулась к нему, схватила за руки и крепко сжала.

«Давайте уедем! Я помогу вам начать сначала! Я замуж выходила не за богатого сановника, но за порядочного человека, каким вы мне показались. И я по-прежнему вас таковым считаю! Вы лучше, чем хотите показаться, и мне понятно стало, что вы пали жертвой нравственно больного человека!»

И далее она начала говорить о том, как порочен император, как это очевидно всем. Что его развращенная натура ищет новых удовольствий и несомненно, он принудил его к этой позорной связи. Что это наваждение пройдёт и что нужно отказаться от всего - от службы в Петербурге, от чинов, наград и им уехать в Грузино. И там забыть все. И что она готова его простить, коли они так сделают.

«И что же, вы так любите меня, что готовы были бы простить мне эту связь?»- не верил он своим ушам.

«Вы закрывались от меня, теперь я понимаю почему. Но я вполне готова и смогу вас полюбить. Если вы это только мне позволите..»

Она сжимала его руки своими маленькими ручками в кружевных перчатках и смотрела строго и серьезно. А Алексей не мог поверить, что она ТАК все поняла. Что ж..теперь все даже проще.

Он велел кучеру остановить карету.

«Наталья Фёдоровна, ценю вашу заботу о моей душе. Однако вы очевидно не так все поняли. Вы мало того что извратили суть моих отношений с императором, с которым меня связывает действительно нежная и очень давняя дружба..но вы позволили себе сунуть нос в мои бумаги, украсть письма и уехать с ними. Я не могу называть своей женой женщину, которая так поступает. Службы в Петербурге я не оставлю, я даже образа своей жизни не изменю ни ради вас ни ради кого ещё. Посему нам стало быть и вправду лучше как расстаться с миром..»

Наталья Фёдоровна молча смотрела на него и ничего не говорила, только комкала платок в руках. Алексей вылез из кареты, взглянул на жену в последний раз и захлопнул дверь.

Он стоял на улице, под снегом и наблюдал, как карета удаляется.

Потом сунул руку в карман шинели и вытащил… апельсин. Тот самый, что император держал вчера в карете. Как он попал к нему?

С неба на оранжевый шар в его руке падали снежинки, он стирал их пальцем и подносил к носу фрукт, вдыхая его запах и вспоминая ночь, карету и поцелуи..

Александр нравственно больной? Что ж, в таком случае он тоже. Вероятно так и есть. Они больны. Но едва ли эта болезнь, пусть и позорная, кем-либо излечима.

Потом он снова сунул руку в карман, проверил письма. Придётся все же их уничтожить. Он так и сделает..наверняка..Или стоит просто перепрятать их понадёжнее. Одно он мог сказать с уверенностью: с браком для него покончено.

========== Глава 14 ==========

ВЫБОР

«Михаил Михайлович, а что же вам..не страшно»?-Молодой мужчина с окладистой бородой прицелился и точным профессиональным ударом отправил бильярдный шар в лунку.

«Браво, Иван Сергеевич. Прекрасно просчитанная траектория. Только с вами играть неинтересно..- раздался недовольный голос в глубине комнаты.- Вы все время выигрываете».

Сперанский знал, что теперь его очередь бить, но не спешил. Взяв кий, несколько раз прошёлся вокруг стола, задумчиво оглядывая расположение шаров.

«Так я вас спрашиваю, Михаил Михайлович.. что, не боитесь вы Аракчеева?»- повторил свой вопрос Аверьянов.

«А с чего мне бояться его? Мы, слава Богу, по службе почти не пересекаемся».

Полулежащий на диване Новосильцев лениво наблюдал за игрой, то и дело прикладываясь к бокалу с вином. По его покрасневшему лицу и взмокшим волосам было понятно, что очень скоро он либо мирно захрапит на этом самом диване до утра, либо жди скандальной выходки. Как хозяин большой и прекрасно обставленной квартиры и при этом холостяк( чем очень он гордился), Новосильцев любезно предложил по пятницам собираться у него для игры в бильярд и «всего прочего». Сам хозяин, правда, напивался быстрее всех гостей, и делая при скандальные заявления или предложения. Последний год он повадился звать на эти вечера и статс-секретаря, и Сперанский хоть и уклонялся от этих визитов как мог и Новосильцева в тайне презирал до глубины души, все же именно здесь порой узнавал новости, которые дорогого стоили.

Сегодня компания была камерной, всего три человека. Сперанский, Новосильцев и коллежский советник Иван Аверьянов. Говорили почти весь вечер о военном министре Аракчееве.

«Так известно что. Он же вас ненавидит лютой ненавистью. Таким-то человеком, как Аракчеев быть ненавидимым..это знаете ли..вдруг, идти по улице и бац!- хлопнул в ладоши Новосильцев.- Кирпич из-за угла. Прямо в голову».

«У Михаил Михалыча голова чугунная..железная», - пробормотал Аверьянов.

«А мне не даёт покоя.. в чем суть его влияния на Сашу? Он человек положительно безумный..совершенный дикарь. Я думаю, он вечно не высыпается и злобствует от того, что по ночам режет людей в темных подворотнях. А все же император его не просто терпит, а последним назначением на пост военного министра возвысил так, что многие до сих пор не отошли. Я знаю Сашу, слава Богу, не один год. А объяснения сему явлению как Аракчеев…убейся хоть, не нахожу».

«Может быть он хм.. знает какой секрет»? - пробормотал Аверьянов.

«В смысле Шантажирует? -Новосильцев фыркнул.- Чем? Что Саша такого бояться может..»

«Ну бог знает.. быть может он кого убил..»

«Ну это какой секрет..!»- громко и развязно хохотнул Новосильцев.

«А вы играть-то будете, Михаил Михалыч..?»

Сперанский взял кий и примерился. Ударил. Шар точным ударом сбил несколько других, отправив в лунки сразу три. Новосильцев демонстративно захлопал в ладоши, Аверьянов развёл руками. Хозяин встал, чтобы подлить себе ещё вина, на ходу рассуждая о нынешнем курсе внешней политики, переговорах с Наполеоном, недавнем эрфрутском конгрессе, и том положении, в котором оказался император из-за заключённого им союза с Наполеоном.

«Я вижу, что Негласный комитет после своего роспуска продолжает существование,переехав из министерства к вам на квартиру. И Вы,Николай Николаевич, как его главный представитель, чрезвычайно деятельны…- не удержался от сарказма Сперанский.»

Новосильцев, не будь он так пьян, оскорбился бы на такое заявление, но видимо мишенью его злобы сегодня оставался все же граф Аракчеев, поэтому иронии в словах Сперанского он увидеть не захотел.

Всем было очевидно, что Николай Николаевич тяжелее прочих переживал отдаление от Александра и конец той дружбы, которая соединяла когда-то их компания. Первым под удар попал Адам Чарторыйский, следом сам основатель Негласного комитета Строганов. После заключения Тильзитского мира с Наполеоном отношения у Александра испортились и с Кочубеем, который в прошлом месяце подал в отставку с поста министра внутренних дел и уехал как частное лицо во Францию. На фоне аккуратного, но неуклонного отдаления от себя прежних любимцев, взлёт Алексея Аракчеева друзьям императора казался возмутительным. Сперанский, который числился в новых в фаворитах, знал, что его они так же не любили, но антипатии скрывали. Михаилу Михайловичу цель этих приглашений в гости была ясна: не в силах удержать свои позиции рядом с Александром, обиженные аристократы решили стравить друг с другом двух любимцев императора между собой. Ну-ну..

«Ну посудите сами! Этот свин позволяет себе закатывать ему натуральные истерики! Истерики! Как ревнующая баба! А пост министра как он выбил, а? Заявил ему на голубом глазу: вот де люди говорят, что вы для своих друзей создали министерства! У них тут и се..а я бедный несчастный какой-то начальник артиллерии! И вот я столько сделал, но мне все мало..и пригрозил уйти. И император вместо того чтобы дать ему пинка хорошего под зад, заделал и его министром! Он вас, я про Аракчеева, поливает помоями с утра до вечера. Не знаю, я на вашем месте был бы осторожен.

Ужасный человек. Опасный. А главное - Очень злой. В чем истинные рычаги его влияния - бог знает, но что-то с ним необходимо делать..»

«И что вы предлагаете? Убить его?»- улыбнулся Сперанский.

«А хоть бы и убить!» - вскричал Новосильцев и стукнул кулаком по бильярдному столу. Аверьянов и Сперанский на него посмотрели с тревогой и нервно заулыбались. Трудно было понять - была ли эта реплика пустым пьяным выпадом или Новосильцев выдал что-то, что и впрямь было у него на уме.

«Вот Николай Николаевич, умнейший человек! Но ей Богу, такой мерзавец! - рассмеялся Аверьянов, обнимая друга за плечи. - Вам пить опасно много! Вы становитесь кровожадны».

«Можно было б его спровоцировать на оскорбление и вызвать на дуэль..но шельма ж не пойдёт..прикроется законом»..-пробормотал Новосильцев, заваливаясь на диван.

Все посмотрели на бильярдный стол.

«Сегодня вы выиграли, Михаил Михалыч..повезло!»- вздохнул Аверьянов.

«Бильярд - интеллектуальная игра..но я б на вашем месте упражнялся не на столах..- Новосильцев, теперь весь почти пунцовый,смотрел на Сперанского.- От Аракчеева надобно избавиться. Придумайте как. Вас Родина не забудет.»

С этими словами он сполз в подушки и захрапел. Сперанский поставил кий и поспешил откланяться.

***

От Новосильцева Сперанский и Аверьянов вышли вместе. И Аверьянов тут же стал ругать приятеля.

«Не слушайте его. Он злопамятный, подлый человек. Ещё и пьяница. Он через вас хочет влиять на Александра.»

Сперанский в ответ на это спокойно заявил, что приписываемое ему влияние сильно преувеличено, что он просто делает своё работу и славы не ищет.

«Михаил Михалыч, вы осторожней если что. По части шуток. Сегодня вот это про убийство Аракчеева.. понятно, что пошутили..но надобно же знать как и с кем такое можно. С Новосильцевым - нельзя. А что до графа Аракчеева, и его влияния на императора, то тут по-моему ничего удивительного нет. Преданность графа и бескорыстием его всем известно. Император же подозрительностью пошёл в отца. Он просто уверен, что Аракчеев не предаст его. И вовсе он не зверь, каким его рисуют..»

И пока они шли до их экипажей принялся рассказывать ему историю одного знакомого майора, который вернулся с отпуска на месяц позже по причине семейных бед-смерти жены и сына. И как он пришёл к министру Аракчееву и тот в начале прилюдно его распек, а после, на следующий день, уже наедине вёл себя сочувственно и любезно даже. И понял все, не злился ничуть и даже протекцию составил императору и помощь оказал. И сам объяснил своё поведение так, что надо прилюдно придерживаться строгости и субординаций, и спуску не давать. Но что он всегда решение принимает по справедливости.

«Аракчеев, по-моему, вовсе не такой уж злой малый. Пугает больше…- и добавил шепотом.- И лично я на графа ставить предпочту, а уж точно не на Новосильцева. Этот лет через пять уже сопьётся..

«Иван Сергеевич, за что был отставлен Чарторыйский?-внезапно спросил Сперанский.-Вы ведь его коротко знали. Все разное говорят. А ведь они с императором считались близкими друзьями».

«Кто знает. Если хотите лично мое мнение знать, то он Чарторыйскому не простил, что тот над ним смеялся. При том довольно часто.Ведь он злопамятный до ужаса..»

«Кто?»

«Император. Я от того вам советую быть осторожным. Следите когда и что вы обсуждаете. И с кем. Вы никогда не обращали внимание, что если в помещении, куда входит Александр Павлович смеются люди, он нервничает и подозревает, что смеются они над ним? Не обращали? А вы обратите. У императора просто есть обаяние и способность пороки свои скрыть. А граф весь как на ладони. Ну, бывайте!»

Они простились. Сперанский сел в свой экипаж. Было уже довольно поздно, улицы Петербурга пустовали. Карета статс-секретаря ехала довольно быстро, и странным тому показалось, что вслед за ним с такой же скоростью ехала другая. Он не первый день обратил внимание, что за ним как будто бы следят. Сначала думал - тайная полиция. Но потом пришёл к выводу, что наблюдатель частное лицо. В голове невольно крутился сегодняшний разговор за бильярдом и слова Новосильцева о кирпиче из-за угла.

Когда карета, наконец, доехала до дома, Сперанский вышел и нарочно, зайдя в подъезд, задержался, прячась у окна. Экипаж остановился, стоял минуту и проехал мимо. Сомнений не оставалось - за ним следят. Вопрос только - кто? Пожалуй, не так и плохо, если Аракчеев. Ведь тут понятна подоплёка..

Убедившись, что карета уехала, Сперанский поднялся наверх, к себе в квартиру. Он вспомнил какую сцену застал в понедельник утром, идя с докладом к императору. Аракчеев был в кабинете с Александром. Когда Михаил Михайлович вошел, то увидел императора, стоявшего с чашкой чая у окна, а грозного графа позади него. Руки Аракчеева с трепетной нежностью обнимали императора за плечи. Так влюблённый офицер подходит к предмету своей страсти и сжимает хрупкие ручки барышни, не имея возможности никак иначе выразить силу своей страсти и любви. Показательным было и то, что Аракчеев, его заметив первым, не спешил отойти. Он явно хотел, чтобы их УВИДЕЛИ. А вот император вздрогнул как напуганная птица и едва не уронил на блюдце чашку.

Сперанский же не переменился в лице и сделал вид, что ничего не видел. Но он, конечно, видел. И удивительней всего, что не испытал при этом изумления. Александр имеет репутацию Дон Жуана, любимца женщин..но в общем одно другому может и не мешает. Лично Михаилу Михайловичу было безразлично если император в тайне от всех делит постель ещё и со своим министром. Да, о таком «рычаге влияния» Новосильцев бы не подумал..зато именно эту «слабость» скорее всего имел в виду Наполеон, говоря ему об Александре.

Сперанский вспоминал ту свою единственную частную беседу с Бонапартом. Что ж, великий полководец умеет применять свою тактику определенно не только на поле боя. С другой стороны…- Сперанский невольно остановился от этой мысли, вспомнив карету.- Для него не очень хорошо, что он знает такие слабости своего государя.

***

Алексей уже почти что час сидел на террасе дома камергера Зиновьева, расположившись между мраморных ваз с кустами роз, позволяющих ему оставаться невидимым и делал вид, что слушает доносящуюся с соседней дачи музыку. Отсюда ему было прекрасно видно, как из дверей дома Нарышкиных вышел мужчина, сел в карету и уехал. Лица он вновь не разглядел, но был уверен, что мужчина совсем другой, не тот, кого он видел у Зимнего пару лет назад. Примерно через четверть часа подъехала карета, из которой вышел император. Ему навстречу вышла сама Нарышкина, с которой он нежно обнялся и направился в дом.

Он выждал примерно час, и решив, что этого времени любовникам более чем хватит, направился к соседям.

Мария Антоновна лично открыла ему дверь. На ее лице сначала возникло потрясение, а затем его сменила злость.

«Императора здесь нет!-холодно произнесла она.-Граф, я гостей не принимаю.»

Разозлившись, Нарышкина только похорошела. Чёрные волосы и брови, густые,пушистые ресницы. Губы, в меру пухлые и мягкие, всегда чуть влажные выдавали страстную натуру. Зато глаза стальные, темно-серые, будто поддёрнутые дымкой, смотрели всегда из-под чуть прикрытых век придавая сходство с сонной кошкой.От волнения красивая грудь ее высоко вздымалась в корсаже платья. И несомненно,совсем без платья она особо хороша. Что ж, по части женщин их вкусы с Александром совпадают. Настасью если так же нарядить не хуже будет, чем эта дама. А впрочем, какой бы мёд там не сочинялся у этой бляди между ног, она ему препятствием не будет.

«Мария Антоновна, я по делу. И видел его Величество, который к вам вошёл. Извольте дать мне его видеть»

Алексей произнёс это таким голосом, что не оставлял сомнений - он все равно войдёт и если придётся, со скандалом.

Александр был в будуарной комнате. В расстегнутом мундире, он расслабленно лежал на софе и играл с маленькой белокурой девочкой - его дочерью от Нарышкиной. Впрочем относительно его отцовства у Алексея были понятные сомнения. Рядом на большой подушке спал пушистый белый перс. Едва Алексей вошёл, кошка поднялась и зашипела. Увидев его, Александр изумленно приподнялся. Он никак не предполагал, что Алексей решится посетить «святую святых». Аракчеев прекрасно знал, что здесь император со своей подругой «играет в семью». Сюда он удаляется, когда хочет почувствовать себя по его словам «обычным человеком», спастись от суеты, от мрачных мыслей и окружить себя уютом. И вот ОН посмел СЮДА прийти к нему! Все равно что по светлому ковру пройтись бы грязными сапогами.

«Государь! Глубочайшие приношу вам извинения за беспокойство. Но дело срочное.»

В комнату вошла Мария Антоновна, демонстративно забрала ребёнка и унесла, окинув Аракчеева взглядом, выдававшим полное презрение.

«Алексей Андреевич, сюда не надо приходить.. Это уже слишком.»

Алексею тон этот и атмосфера была знакома. Он все это уже проходил.

«Вы снова избегаете меня. Причины мне понятны. И все же я считаю себя вправе требовать несколько минут вашего внимания».

«Только не здесь!»

«Извольте, выйдем.»

Александр очевидно надеялся, что он уйдёт, но Алексей упрямо стоял, заставляя его нервничать и в итоге подняться с софы. Они вышли в сад под недовольный взгляд Нарышкиной, который будто говорил «ты должен его выгнать немедленно!»

Когда они отошли на приличное расстояние от дома, Александр начал выговаривать ему за то что тот преследует его, что не даёт проходу и это начинает вызывать проблемы. Алексей слушал все это вполне спокойно, но на середине перебил.

«Ваше Величество, я ведь по делу. Как понимать, что с проектом Сперанского о создании Государственного совета, важнейшим сим документом ознакомились уж ВСЕ уже кроме меня? С одной стороны вы убеждаете меня каждый день в вашей доверенности ко мне, с другой я регулярно узнаю, что за моей спиной принимаются важнейшие решения. И странным образом выходит: вы жалуете мне должности и титул, но даёте понять, что именно мое мнение вас не интересует.»

«Ты из-за этого сюда приехал? Бога ради! Я попрошу Сперанского дать прочесть его тебе!»-раздраженно ответил он.

Алексей знал, что ответ такой и будет.

«Премного благодарен, но дело не в проекте. А в вашем отношении. Оно переменилось. Снова. И я догадываюсь, какие люди в вашем окружении стали тому причиной. Впрочем, это не так важно.»

«Ты хочешь, чтобы я со всем миром разорвал, с друзьями, с семьей, с женщиной, которую люблю и полностью тебе отдался? Неужто я недостаточно тебе даю? Но тебе все мало!»

Они остановились возле какого-то куста и император нервно стал обдирать листья, растирая их пальцами в труху. Он то и дело бросал на Алексея недовольный взгляд, но не удерживал его и снова отводил.

«Я не понимаю тебя, Алёша. Ты присылаешь мне обратно мои подарки, отказываешься от орденов… ты с трудом выносишь…когда я…прикасаюсь к тебе…!

«Мне не нужны ваши награды, ордена, не нужно богатство. Я только хочу уважения к себе и благодарности, коей вы так хвалились…»

«По-твоему, я веду себя неблагодарно?!»

«Правда в том, что Вы считаете меня настолько отвратительным, что можете с чистой совестью приблизить к себе, как человека которого невозможно уже запачкать»,- резко произнёс Алексей.

Александр замолчал. Эта фраза явно его сильно поразила. На бледном его лице выступили красные пятна. Было очевидно, что он злиться, но не может придумать, как злость свою облечь в такую форму, чтобы не признать правоту в его словах. Алексей избавил его от этой необходимости.

«Давайте-ка присядем..»

Они сели на маленькую изящную лавочку-качели. Алексей достал из кожаного футляра на поясе нож, который с некоторых пор всегда носил с собой. Он видел, как вздрогнул Александр, увидев его, и усмехнулся про себя. Потом достал из другого кармана апельсин и поддев ножом, стал счищать кожицу.

«Я лишь вам хочу открыть глаза. Ваши друзья - вам не друзья. Они не могут быть вам равны. Они могут лишь служить вам, преследуя свои корыстный интерес. Что до Нарышкиной..она вам не верна. Я в том уверен и могу при случае это доказать. Не любит она вас, ей движет обычное бабское тщеславие.

«Откуда тебе это известно?»- перебил его Александр.

«Я за ней следил. Ее посещают регулярно в Ваше отсутствие другие мужчины. Что до Сперанского..коего вы так обожаете, он себя умнее вас считает. Он знает, как вами управлять..и этим пользуются те, кто руководит им..

«Мной никто не управляет! - наконец выражение лица Александра изменилось и злость была видна отчётлива.Когда он злился по-настоящему, он не кричал, он как бы цепенел и начинал немного задыхаться .- Ты..кажется, себе стал позволять слишком много.»

Он был поражён, что Алексей так может говорить с ним. Он раньше так не говорил.

Аракчеев разломил апельсин и протянул половину Александру. Тот покачал головой.

«Не хотите? Ну как хотите..- он пожал плечами и откусил от своего куска.-Вы знаете, что ни одна собака не будет вам так предана как я. Да, вы государь и делаете, что хотите. А я лишь верен клятве преданности, которую давал. Но обстоятельства.. меняются и вамэто известно».

«Ты мне угрожаешь?»

«Я бы не посмел. У меня есть принципы, Александр Павлович. Я слишком чту ваш сан и знаю своё место. Но я не ваша вещь, которую вы можете переложить куда подальше ежели оне вам наскучит иль вы ..вдруг купите себе другую. Подороже и поизысканнее».

«Алёша, ты сходишь с ума..- так же тихо ответил император.- Твоя ревность переходит все границы».

«Моя ревность к вам всего лишь отражает силу моей любви. Без неё такая преданность, думаете возможна? Я ради вас отказался от всего. И Вы думаете, что если я так сделал, то я ваш раб и,конечно, таким рабом вы безмерно дорожите и цените его. Но вы ошиблись. Все что делал и делаю..я делал исключительно по своему желанию».

Он небрежно бросил недоеденный апельсин на землю, после чего повернулся к Александру, почтительно поклонился и наступил носком от сапога на фрукт, разбрызгивая сок. Александр молча смотрел на него. Алексей направился к выходу из сада. У самой калитки стоял тот самый белый кот. Он перегородил проход и смотрел на Аракчеева большими голубыми глазами. Поддавшись внезапному порыву, Алексей поднял кота и схватил в охапку. Тот пискнул пару раз, но почувствовав стальную хватку не думал сопротивляться и безвольно повис в его руках.

«Свернуть тебе шею и послать твоей хозяйке?- он рассматривал животное.- Бесполезный кусок шерсти.Твоя участь - провести жизнь в подушках, ты даже не развлекаешь никого и не даёшь небось себя погладить. Придумаю, что с тобой сделать..

Он вынес животное за ограду, прошёл с ним до кареты, сел, проехал пару миль и остановившись, выпустил перса на обочину дороги. Тот непонимающе смотрел на него и не двигался.

«Давай, иди. Ты теперь свободен. Попробуй выжить..»

Он захлопнул дверцу и уехал.

***

Сперанский застал военного министра за странным занятием. На столе - гора бумаг, рядом корзина для мусора. Граф Аракчеев сидел на краю стула и самым сосредоточенным видом комкал и рвал листы, бросая их в корзину. Ему доложили о визите Сперанского, но когда тот вошёл, он и не подумал бросить своё занятие, тем самым очевидно намереваясь выразить ему своё презрение. Михаил Михайлович, и не ожидавший любезного приёма, спокойно стоял в дверях и наблюдал за уничтожением бумаг. Упоительная Остервенелость, с которой граф превращал те в мусор и швырял в корзину, была даже завораживающей. Ему нравилось наблюдать за этим и совершенно не смущало молчание, и то что он так стоял уже несколько минут.

«Ага, это вы,-наконец произнёс граф, соизволив поднять на него глаза.-Присаживайтесь, куда хотите.»

Сперанский взял стул, стоящий у двери, поднёс и сел в самой непосредственной близости от графа.

«Вы сказали - куда хотите.»-Пожал плечами Сперанский в ответ на недовольный взгляд.-Алексей Андреевич, я к вам по поводу..»

«Знаю, -перебил его Аракчеев,- Не сомневался, что вы придёте.»

«Здесь с собой весь документ,- он показал на увесистую папку.- Объём большой.Быть может сойдёмся на том, что я вам перескажу всю суть своими словами?»

Аракчеев встал и посмотрел на статс-секретаря сверху вниз. Его высокая, с возрастом приобретавшая некоторую величественность фигура смотрелась представительно и даже угрожающе, особенно с учётом того, что в росте граф превосходил Сперанского на целую голову.

«Он даже в этом хочет потягаться,- про себя вздохнул мужчина и не подумал подниматься, дав ему возможность ощутить это превосходство.

«Премного благодарен вам, Михаил Михайлович за то что изыскали время для разъяснений сего проекта. Однако я вот что вам скажу..засуньте его себе…

Далее граф выдал такой пассаж ругательств, при том с совершенно невозмутимым лицом, что было непонятно как реагировать: то ли возмутиться, то ли восхититься.

«Как вы оригинально ругаетесь, однако..-Сперанский улыбнулся.- И все же зря. Вы думаете, я над вами издеваюсь?»

«Вас государь послал ко мне, верно? После того как я имел неосторожность в резких выражениях выразить своё недовольство. Я Михаил Михайлович, человек прямой в отличие от вас. С таким как я часто неприятно иметь дело. Знакомиться с проектом я не стану, но не по капризу, а потому что нет в этом надобности. Сегодняшнего дня я подал императору прошение об отставке.»

Сперанский обомлел. Такого заявления он услышать никак не ожидал. И почему-то эта новость вызывала в нем странный трепет, но не радости, а какого-то щемящего чувства вины.

«Чем я вас обидел, Алексей Андреевич?»

«Вы? Ничем. Вы думаете что я из-за вас что ли подал в отставку?-Аракчеев фыркнул.- Много чести. Я нас вас не злюсь хоть вы мне не нравитесь. Я ваши планы все раскусил давно. Вот только зря надеетесь. Не быть тому..»

«Чему?»-недоуменно воскликнул Сперанский.

Внезапно Аракчеев подошёл к нему почти вплотную. Впился в него взглядом, таким пронзительным, что даже зашлось дыхание. Если б взглядом можно было убивать, но Сперанский почувствовал ранение как от ножа.

«Вы поняли все. Про государя. Вы думаете, что поняли. Но вы ошиблись. Как и все. И вас ждёт та же участь, что и других, кого он приближал. Я удовольствия не доставлю своим врагам наблюдать своё падение, которого они так жаждут. Им не понять, что я свободнее их. Меня здесь держит только мое слово. Я уйду и не пройдёт и пару лет, как вы иль кто другой будете жалеть об этом. Потому что никто не в состоянии нести тот груз, который я несу.»

«Я, ей-богу, вас не понял. С чего вы взяли, что я хочу чтобы вы ушли? Алексей Андреевич, я против вас ничего плохого не имею! Скорее напротив. Я вам не враг.»

«Вы враг самому себе теперь. Я знаю, что вы подтолкнули императора к этому союзу с Наполеоном, уповая на известную вам слабость… вы думаете, что поняли его и может быть даже вы веруете, что благое дело делаете. Император к вам прислушивается, вам доверяет. Вам так кажется. Блаженнее тот, кто верует..

«Алексей Андреевич, - в тревоге воскликнул Сперанский.- Вы можете перестать говорить намеками?»

«Я могу вам дать совет. Не ищите логики в поступках государя. Ее там нет. И никогда не будет. Если б все вы знали в чем моя роль, то вы Бы меня молились Богу. Вы Михаил Михайлович, при ваших дарованиях не сможете с нею управиться. Ведь вы и вам подобные стремитесь руководить безумцем.

«Как вы сказали? Безумцем? Так вы считаете безумным…императора?»

«Тут вот вопрос. Есть безумцы которые стремятся выглядеть нормальными. А есть наоборот…кто знает, что тут на самом деле?»

«Алексей Андреевич, вы вообще здоровы?»- с опаской произнёс Сперанский.

«Конечно, нет. В том числе по этой причине считаю неспособным себя исполнять вверенные мне задачи. Уходите, и заберите ваш проект.»

«Граф, можно задать вам один вопрос и получить на него честный ответ?- неожиданно для самого себя спросил Сперанский.- Вы следил за мной 4 числа вечером, когда я ехал от Новосильцева?»

Аракчеев повернулся к нему. Пожал плечами.

«Нет. Мне нет надобности за вами ездить по городу, чтобы знать ваши планы. За вами стало быть, следят? Что ж, будьте осторожнее.»

«Как вы думаете, кто это может быть?»

«А вы испуганы, я вижу…-улыбнулся Аракчеев.- Кто? Да кто угодно. Теперь у тайной полиции много полномочий. Ежели вы захотели быть на этом уровне, то придётся выносить издержки. Да я вас кажется запугал совсем…

Он подошёл к нему и с усмешкой встряхнул за плечи.

«Знаете, в России не любят реформаторов и тех, кто пытается заставить людей работать. Знаете, почему я ещё жив? Потому что во-первых, я не корыстен и не ищу власти и влияния как многие думают. А во-вторых..потому что хорошо императору известно: со мной ежели что случится, ему придётся плохо. Очень плохо.Вот потому вы здесь со своим проектом мне докладываетесь. Так я вас отпускаю. Идите, Сперанский. Идите..

С этими словами он повернулся к нему спиной, давая понять, что разговор закончен.

========== Глава 15 ==========

ЧЕРТОПОЛОХ

Алексей читал ответное письмо от Александра уже будучи в своём имении, в Грузино. Читая, он невольно улыбался, потому что именного такого письма он ждал.

«Личные обиды…»

«Оставить отечество в такой момент..»

«Я на тебя расчитывал…»

«Неоднократно доказывал тебе свою любовь..»

«Как будешь выглядеть в глазах других?»

И прочие укоры, с намеком на эгоизм, на то что он ставит личный интерес выше чувства долга. Хитро!

В начале их отношений Александр порой писал ему и более эмоциональные, откровенные и интимные письма. Это же было официальным, но как же точно передавало всю натуру императора!

Для Александра это все игра, где правила известны. Он, Алексей, может ревновать, качать права, капризничать, после чего получать желаемое, которое Александр дает ему хоть и с улыбчивым укором, но вполне спокойно, будучи уверен: Алексей не попросит что-то сверх возможного.

Теперь, после этого письма ему полагается броситься в столицу, к ногам своего ангела и хотеть мириться, уверяя в своей преданности. А Александру повздыхать, приласкать его и сделать какой-либо широкий жест, как ребёнку дав игрушку, как бы говоря: ну вот, смотри как я тебя люблю! Как мог ты сомневаться и так себя вести?

Обдумывая все это, Алексей писал ответ. Письмо получилось весьма коротким.

Он сообщал, что намерение своё не переменил, а мнение людей и осуждение его не беспокоят. Что для него важнее незапятнанная совесть. Что он готов в любой момент передать дела тому, кто на посту его заменит.

Что на этом…у них кончено.

Он не писал, конечно, так. Но решение его было очевидно. Он хочет прекратить их связь. Он хочет оставить обе должности, что занимал: официальную и ту что возложил сам на себя, по долгу сердца. Он хочет уйти насовсем и отовсюду.

Алексей живо воображал, в какое негодование придёт Александр, прочтя все это…ведь он нарушил правила. Воображал и думал, что никогда не чувствовал себя таким…свободным.

Он ночь не спал, долго ходил по кабинету туда-сюда. Пару раз к нему стучалась тихонько Настасья и подавала чай. На третий раз он сам позвал ее и попросил с ним посидеть. Она присела молча, возле его ног и голову положила на колени. Его сокровище. Его бриллиант незаменимый..она его спасла.

Он гладил ее по волосам, как деготь чёрным, касался шелковистой кожи на щеке.

«Ты письма те надежно спрятала?»

«Надёжно, барин.»

«Смотри. Там жизнь моя и наше благополучие…»

После истории с Натальей, он сделал нужный вывод. Он уничтожил письма Александра, все, кроме одного. Он оставил одно письмо, самое откровенное, надписанное Александром очевидно в порыве чувств. Там император делал такие жаркие и интимные признания, что если б то письмо кто прочитал, был бы скандал.

Александр просил то письмо вернуть. И получил отказ.

«Мне это письмо как доказательство любви вашего величества дороже жизни. Оно ее и защитит..на тот вдруг случай, если кто решит чувствами моими к вам воспользоваться.. Да что там, я сам б вам такое ж написал кабы умел так.»

Александр все понял тогда.

«Если умру раньше тебя, уничтожь его. Пообещай мне, что против меня его использовать не будешь. А коли так сделаешь - тебя накажет Бог ибо ты поклялся меня не предавать»

«Я клятву свою сдержу. А ежели меня смерть настигнет раньше, волю сию исполнит мой самый верный друг».

Он отправил письмо в субботу утром, но ни в воскресенье, ни в понедельник, ни во вторник ответа не было. В среду же ближе к вечеру, Алексей гулял с маленьким Мишей, их с Настасьей сыном, по саду, Когда за ним примчался камердинер и в испуге задыхаясь, сообщил, что в имение едет император Александр.

***

Александр слез с лошади и направился к нему. Алексей поклонился низко, но император решительно заключил его в объятья и расцеловал в обе щеки.

«Алёша! Как твоё здоровье?»

«Даст Бог поживу ещё…»

Он сразу же стал показывать вотчину, своё хозяйство. Он все рассказывал подробно об устройстве, о планах, как будто бы давал отчёт. Александр слушал внимательно, задавал вопросы, но оба как будто говорили не о том.

«Так стало быть ты хочешь этим заниматься? Устройством Грузино?»

«Так точно, Ваше величество. Служба чиновничья меня изрядно утомила. Она мне стоила больших душевных сил.»

«Я подписал прощание о твоей отставке, хоть с горечью.»

«Премного благодарен.»

Вышла Настасья, низко поклонилась. Александр поздоровался и многозначительно посмотрел на Алексея. Тот кивнул, да, мол, это она, его Настасья.

Следом вышел Миша. Мальчик встал рядом с матерью и испуганно взирал на императора чёрными глазами. Тот улыбнулся ему и потрепал по голове после велел из кареты принести подарок - большого мягкого медведя. Алексей молча наблюдал, как он вручает мальчику игрушку и тот смущенно благодарит.

Потом отправились все в дом - где был уже накрыт обед. По дороге Александр, поравнявшись с ним, тихо сказал:

«А сын - на тебя похож…»

Он сам любил подчеркивать своё внешнее сходство с дочерью и в письмах и лично часто говорил «мой ребёнок». И Алексею на это всегда хотелось с иронией спросить: а твой ли? Я вот своего признал, а почему же, своих-то не признаешь?

Потом обедали, Настасья потрудилась. Угощение вышло на славу - зарезали поросёнка и испекли большой пирог с грибами. Стол ломился от еды-фрукты, овощи, соленья, рыба, мясо, хлеб и любимая Александром икра. Настасья даже лично приготовила ботвинью - любимый суп императора.

«Пусть сядет с нами,- произнёс он.-Хозяйка такая заслужила особого внимания».

Настасья вопросительно глянула на Алексея и получив кивок, присела осторожно на самый краешек у стула.

Десять лет, десять лет прошло, как принимал он гостя. Как чаю и наливки подливал ему в стакан, а матушка так суетилась с угощением. Теперь Настасья здесь..

После обеда Александр спросил:

«Я знаю, что ты здесь, в имении построил памятник моему отцу. Покажи.»

«Идемте, если хотите»

Он испытывал какие-то сладкие мучения, видя, как император смотрит на монумент, где у изголовья склоненного к надгробья воина надпись гласила: «Сердце чисто и дух прав пред тобой».

Александр долго смотрел на памятник, потом посмотрел на Алексея и ничего не сказал.

Гуляя, Они дошли до поля и император, вдруг, приложив ладонь козырьком к глазам, произнёс с улыбкой:

«А поле-то похоже на Гарусово. Помнишь? Что же..здесь растёт чертополох?»

«Должно быть растёт где-то…»

Александр пошёл вперёд. Он шёл, то и дело наклоняясь к траве и срывая что-то. Алексей не пошёл за ним и стоял как будто бы на страже, не двигаясь и просто ждал. Александр вернулся вскоре с маленьким букетом полевых цветов.

«Вот, нарвал. Чертополоха здесь много растёт…»

«Как и везде. Сорняк ведь.»

Когда они вернулись в дом, Александр вручил букет Настасье. Пили чай с вареньем и наливками. После чая император поднялся в отведённые ему комнаты. Из прислуги с ним был только камердинер и один гусар, из чего Алексей сделал вывод, что визит императора неофициальный.

Спустился Александр уже вечером, когда почти стемнело. Алексей сидел на веранде и наблюдал, как лают друг на друга две собаки за оградой у дороги. Одна из них была чёрной, а другая рыжей. Одна по виду домашняя, а вторая с улицы-худая и лохматая. Обе рычали и ходили вокруг друг друга, но ни одна не решалась нападать, предпочитая облаивать другую и скалить зубы. Алексей не любил собак и вообще животных держать в доме, но иной раз с интересом наблюдал за ними стороны.

«Одной из них придётся отступить…или придётся драться. Драться - не хотят. Должно быть две суки или кобели. Метят территорию..» - думал он и мысленно ставил на ту, что была рыжей и бродячей на вид. Он впрочем, не угадал развязку. За чёрной вскоре появился и хозяин, замахнулся палкой, накричал и рыжую прогнал. Свою же потащил домой, ругая матом на весь двор.

«Ну вот, вмешался старый пень и все испортил..могли и сами разобраться…у животных все как-то честнее, чем у людей. Но люди и сюда влезают и все портят..»

Он не заметил, как вышел на веранду Александр и только вздрогнул, когда тот присел рядом на скамью. Некоторое время они сидели молча и смотрели на дорогу. Отчего-то Алексею казалось, что Александр должен вот сейчас как-то показать своё расположение - положить руку на колено или хотя бы на плечо. Ведь здесь темно и их никто не видит… Как ни щедр император был на ласки во время их интимной близости, наедине, Алексею всегда хотелось получить хоть каплю самой невинной нежности от него в прочие моменты - хотя бы пожатия руки или поцелуя в щеку. Но Александр при посторонних всегда был с ним так сух, что даже никогда не прикасался, как будто стыдился чего-то или боялся.

«С котом что сделал?»

«С каким котом?»

«С белым персом. Ты ведь его забрал?»- Александр, наконец, повернулся к нему лицом.

«Ничего. Выпустил наружу. А что же, Мария Антоновна сильно расстроилась его пропажей?»

«Она не сразу и заметила. А Сонечка вот очень плакала. Кот был ее, я ей подарил»

Этот укор заставил Алексея смутиться и испытать вину. Он,получается, обидел дочь его? Вот уж не то хотел..

«Простите, не знал. Я принесу другого.»

«Ты как ребёнок себя ведёшь, - вздохнул Александр.-Давай прямо. Чего ты хочешь? Чтобы я прогнал Сперанского?»

«Нет. Вы сами это сделаете…когда сочтете нужным. Чего хочу-вы знаете. Только вас..»

Последнее вырвалось у него непроизвольно и Алексей тут же пожалел, что так сказал.

«Где здесь конюшня?»- неожиданный прозвучал вопрос

«Конюшня? Вам зачем?»

Александр повернулся и посмотрел на него сначала очень удивленно, как бы говоря «ты что же, действительно не понимаешь моего намёка?» Потом встал и протянул руку.

«Пойдем туда. Отведи меня.»

Этого Алексей никак не ожидал. Даже представив, что Александр внезапно, после того что было, испытал такой порыв заняться этим прямо сейчас, то почему в конюшне? Он даже испытал какую-то неловкость и неуверенно произнёс:

«Вам именно туда охота? Теперь?»

«Да. Идём.Я может быть, хочу с тобой проститься. В последний раз.»

«Зачем в конюшню-то? Есть комнаты..»

«А я хочу туда. И перестань задавать вопросы. Просто отведи.»

И Алексей встал и повёл его через двор, к постройке за оградой, что ближе к полю. Они шли молча, в темноте и казалось Алексею,что идёт он как будто бы на плаху. Он вот теперь совсем ничего такого не хотел и не понимал, как может Александр вот так вот просто его туда позвать.

Совсем стемнело и было слышно сверчков. Алексей прислушивался к каждому звуку - шороху травы, скользящей по сапогам, стрекоту цикад, фырканью лошадей и скрипу деревянной двери в конюшню, когда Александр закрывал ее на засов изнутри. Внутри было совсем темно и ничего не видно. Но Постепенно глаза начали привыкать. Алексей мог видеть высокий темный силуэт перед собой, в котором ему что-то показалось даже грозным.

«Вы что же..хотите здесь? Может лучше в доме?- неуверенно произнес он.- Темно же..я вас почти не вижу..Или дайте хоть принесу огня.»- Он думал лишь о том, что он НЕ ХОЧЕТ больше. Он устал и слишком вымотан душевно.

«Сегодня будет по-другому…- раздался тихий голос в темноте.- Я подумал..я хочу дать тебе то, чего ты так жаждешь..»

«Я ничего не жажду..кроме покоя..»

Александр подошёл к нему и обнял, прижавшись всем телом.

«Я ..знаю, что ты бы не решился это просить. Но я хочу тебе позволить…- он погладил его по волосам, проводя тыльной стороной ладони по вискам. - Здесь место подходящее. Возьми меня..всего и до конца.»

Алексей потрясено отступил, пытаясь высвободиться из его объятий. Ему сперва показалось, что он расслышал неверно и император должно быть имел в виду что-то другое.

«Вы о чем? Я не понимаю..»

«Ты понял все. Ты этого жаждешь уже давно…» -Александр, вдруг, ухватил его за накрахмаленный воротник и резко прижал к шершавой деревянной стене. -Давай. Я тебе даю разрешение..вставить мне! Нет, не разрешение…- он вдруг как-то улыбнулся и жутко эта улыбка блеснула в темноте.-Я требую. Ты мне говорил и клялся, что все сделаешь что я попрошу. Но я не прошу, я тебе приказываю».

От последней фразы Алексея бросило в дрожь. Он понял все, закрыл лицо руками и упал на колени, обнимая его ноги.

«Молю вас, что угодно.. не заставляйте это..»

«Не смей передо мной валяется! - почти крикнул Александр. -И ты врешь мне! Не притворяйся тут дурачком и из меня дурака не делай! Я все тебе давал. Но тебе все было мало…ты сказал что, хочешь меня? Так вот он я!

Он никогда не видел его прежде таким. Александр был не в гневе, он был в исступлении. Алексей поднялся с колен и в отчаянье стоял, сжав кулаки. Он видел сквозь темноту, как Александр расстегивал мундир, бросал на покрытый соломой пол сюртук, алый кушак, пока не остался в одной нательной рубашке лосинах и сапогах. Он срывал с себя как будто бы намеренно все знаки отличия.

«Что ты встал столбом? Словно впервые..ты так божился, что нет для тебя большей награди чем доставить мне наслаждение? Так давай же..я твой..я ВЕСЬ твой..»

Алексей не знал, что делать. Он был в ужасе. Ему казалось, что Александр сошёл с ума. Он бы даже вполне готов был убежать, но император перегородил дорогу к выходу, стоя спиной к дверям.

«Я не смогу..»

«Ты боишься? Чего? Тебе за это ничего не будет».

«Не заставляйте..если вы ТАК хотите..возьмите меня!»- в отчаянье произнес он.

Для него перспектива отдаться императору самому и впрямь показалась не такой ужасающей и невозможной, как выполнить то, что тот требовал от него.

«Тебя? - он удивился. - Нет, боюсь, что ЭТО уже я буду сделать..не в силах…»

Потом он как будто смягчился. Он подошёл к Алексею, положил руки на плечи и снова обнял. И голос его зазвучал по-привычному мягко.

«Ты слышал..я прежде всего ПОЗВОЛЯЮ тебе..а если нужен приказ - то приказываю…»

«Зачем вам это нужно?»

«Алёша, я хочу. Я сам хочу… - он оглаживал его плечи, спину и поясницу.- Я чувствовал, ты хочешь тоже и все гадал..решишься попросить?»

«Вы об том пожалеете после..и меня возненавидите..»

«Обещаю, что этого не будет. Если ты боишься ..ты трус ещё больше чем я, как оказалось…»

Алексей безмолвно положил руки ему на талию , и привлек к себе. Он знал уже, что подчиниться. Ему достаточно было прикоснуться к Александру, обнять, чтобы вновь почувствовать трепет возбуждения. Темнота смягчала взгляды . Теперь все было бы будто бы во сне. Он чувствовал тепло тела рядом, тела человека, которого он любил до исступления сильно. И о котором так мечтал..

«Хочешь, я буду говорить тебе, что тебе делать? ..»

«Да! Да! Говорите…»

«Тогда первое - говори мне теперь только «ты». Никаких Ваше Величество и всякое прочее..»

«Хорошо, как ..пожелаешь…»

«Поцелуй меня.»

И Алексей припал к его губам, целуя с жаром, позволяя сплестись их языкам. Он хотел как и раньше отдаться порыву, но вскоре понял, в чем будет игра.

Алексей в отчаянье закрыл лицо руками, когда Александр вновь толкнув его к стене, опустился на колени и спустил с него лосины. Он намеренно выбрал такую позу, меняя их местами. Он мог ласкать его и раньше, но только лёжа рядом, тогда как сам Алексей почти всегда становился на колени перед ним и сам так любил стоять.

Едва он ощутил его горячий рот и язык, чтобы не сойти с ума, Алексей закрыл глаза и стал воображать что он с кем-то другим. С какой-то женщиной..с Настасьей..

«Так не пойдёт.,- услышал он голос.- Открой глаза и смотри..»

«За что вы так мучаете меня?»

«Ещё раз обратишься ко мне на «Вы», я заставлю тебя бить меня вон той плетью для лошадей..»

Алексей сполз на колени, обнимая его и покрывая поцелуями лицо. Он был в отчаянье и готов на что угодно лишь бы эту муку прекратить.

«Я прошу.. Давай я буду любить тебя как раньше..будет очень хорошо..Я буду жестким, если хочешь. Я буду говорить только на «ты»..Саша..Сашенька…»

Он целовал его и чувствовал, что плачет. Александр же отстранился и лёг на разбросанный слой сена, на спину и протянул к нему руки.

«Так Иди ко мне. Покажи КАК ты меня любишь..»

«Только не приказывай мне бить тебя плетью..»

«Боишься, да? Боишься..а ведь хотел бы..наказать меня, как наказываешь своих офицеров…Неужто не хотелось тебе меня избить?»- прозвучал его какой-то странный голос.

«Никогда! Я люблю тебя! Я люблю..»- прошептал он, опускаясь сверху и целуя его.

Они так лежали некоторое время, просто целуясь. Алексей осторожно расстегнул его кюлоты, высвобождая пока ещё не до конца возбужденный член и стал медленно поглаживать его рукой, чувствуя как тот быстро твердеет в ответ на его ласку. Как в тот.. их первый раз…Он понадеялся, что может быть, сможет довести Александра до оргазма как раньше - рукой и на этом кончится. Но тот внезапно развернулся и лёг на живот. Он и не думал позволить ему уклониться от цели.

«Давай..»

«Вам будет больно…»

«Я не боюсь физической боли. Я к ней готов. Пусть будет больно….»

Вместо ответа Алексей лёг на него, прижавшись всем телом. Он все же думал, как сделать этот неизбежный процесс менее болезненным. Ему казалось, Александр не понимает через что он хочет пройти.

Он несколько раз провёл ладонью между его ягодиц, нежно поглаживая.

Алексей ждал снова инструкций, но понял что сейчас их не будет..

Темнота так сгустилась, что он почти что ничего не мог разглядеть.

Он стал осторожно массировать указательным пальцем колечко из мышц, слегка смачивая пальцы слюной и ему казалось, что тело под ним совершенно расслабилось. Он ощущал и обнаруживал с удивлением, что Александр реагирует на все его действия так спокойно, как будто бы этот опыт у него не в первой. Алексея вдруг как окатило из ведра ледяной воды. Он подумал, что Александр может быть, позволял с собою делать все это ….кому-то ещё другому? Какому-то мужчине? Не ему..

Ревность и ярость ,утихнувшие, вскипели вновь. А с ними вспыхнуло желание. Он резко впустил в него сразу два пальца и довольно глубоко, вырвав у Александра глубокий вздох больше от неожиданности. Потом убрал руку и снова прижался к нему, целуя крылья плеч.

«Резко или помедленнее? ..»

«Побыстрее..»

Он снова прошёлся подушечками пальцев между ягодиц и снова погрузил несколько пальцев внутрь, и не вытаскивал долго, чуть двигая ими и расширяя отверстие . В один момент, не в силах терпеть уже, он совсем убрал руку и подтянув Александра к себе, резко и глубоко вошёл в него. Он знал, что у того, кто такое впервые практикует, будь то мужчина иль женщина, боль едва ли позволит впустить в себя вот так вот легко. Он не настолько его подготовил и ждал, что тот закричит и попросит прекратить.

«Тебе больно?»- прошептал он, наклоняясь к нему и уже зная ответ.

«Тебе что, нужно и дальше говорить что делать? »- услышал в ответ он тихий шёпот.

Он начал медленно, но после, не встретив сопротивления или даже намёка на то, что Александру неприятно, стал двигаться чаще и все сильнее , входя до основания. Голова плыла от ощущения горячего и узкого тела, которое принимало его так легко.. Легко..

«У тебя это не в первый раз…сволочь..- он в отчаянье сжал зубы. Желание вперемешку с яростью разжигало его все сильнее. Теперь он хотел чтоб ему было больно, так больно, как ему больно теперь..Он хотел его..хотел быть там, внутри, хотел раствориться и слиться и в какой-то момент забылся настолько, что действительно стал так резко вбиваться, что все же вынудил Александра вскрикнуть и попросить «не так сильно».

Ему хотелось теперь эту просьбу проигнорировать и продолжать, но он поклялся себе не терять самообладания. Он не позволит себе забыться и превратиться в обезумевшую от страсти игрушку в его руках. Он покорно остановился , и осторожно и медленно вышел из него.

Александр перевернулся и лёг на спину. Протянул к нему руки, раскрывая объятья. Алексей вновь опустился на него, зацеловывая и мечтая проложить как можно скорее. Внезапно рука, обнимающая его за шею, крепко ухватила волосы у него за затылке. Алексей тут же вздрогнул от страха, но Александр тотчас его отпустил и притянул обратно за поцелуем. .

«Тебе неудобно наверно.. так -то на сене.. - Алексей взял его за подбородок и взглянул в глаза. - Мне неудобно.»

«Кому и где ты давал? Как давно?» - в отчаянье хотелось крикнуть ему.

Александр молча встал и облокотился на балку, повернувшись к нему спиной.

«Я вижу, что ты …весьма подготовлен..- хрипло прошептал он, жестко обхватив его за талию рукой и подтягивая на себя. Александр молчал и молчанием своим как бы с издёвкой с ним соглашался. Алексей теперь двигался резко, отбросив уже и страх и остатки стыда. Он и так чувствовал, что его движения внутри не боль причиняют, а удовольствие, и сходил с ума от презрения и одновременно от похоти. Он хотел заставить Александра кончить раньше, но не сдержался,достиг оргазма и излился внутрь, не спросив даже, может ли он это себе позволить. Тот не дал ему покинуть тела и прижимался, позволяя по-прежнему ласкать себя рукой, пока так же не достиг разрядки.

Услышав его стон и ощутив рукой влагу между пальцами, Алексей опустил его и бесшумно сполз на колени, упав без сил. Через секунду рядом с ним опустился и Александр. Потом они просто лежали молча на сене, уставшие.

На языке у Алексея вертелась масса вопросов, которые он не задаст. Он не хотел даже знать уже и ответы на них.

«Здесь холодает. Давай пойдём в дом…»- сказал он.- Я уже не в том возрасте чтобы спать на мокрой соломе.»

Они встали, заправились и вышли. В доме уже все спали. Поднялись на второй этаж, где было блаженно тепло и сухо. Алексей, проводив его до двери, собирался идти, и удивился, когда Александр удержал его руку и кивнул на открытую дверь, приглашая.

«Если мы это продолжим, вы завтра не сядете на лошадь».

Александр только пожал плечами.

Они зашли в комнату, закрыли дверь и все повторилось. Александр сам выбирал позы, время от времени направляя его, без всякого стеснения, прося то двигаться глубже и сильнее, то вдруг остановиться и вообще не двигаться, то выйти из него, то быть сверху или снизу.

Алексей понимал теперь прекрасно, что все вот это у императора не первый раз, и даже не второй и не третий. Но он все исполнял и получал от этого такое удовольствие, что едва вообще мог думать. Ему позволили теперь такое, о чем сам так и не решился попросить и с одной стороны был этим счастлив, с другой…Он понял, что проиграл.

«Я твоя шлюха, как и должно быть. Теперь и навсегда…Ты обманул меня. И это тоже не новость..»-Алексей смотрел в спокойное, красивое лицо. Александр уснул, и он предаться своему любимого занятию: просто смотреть на него.- Была ли правда хоть в чем-то? Хоть капля правды есть в тебе?

Он лёг на спину рядом, закрыл глаза и уснул.

***

Лил дождь. Копать было тяжело. Лопата хлюпала, ноги утопали в грязной жиже. Наконец..достаточная яма.Алексей бросает лопату, подставляет лицо дождю. Берет и разворачивает свёрток, достает рубашку… ту самую, подарок Александра. Прижимает к лицу, целует, кладет аккуратно в вырытую яму. Берётся за лопату и начинает обратно засыпать землей. Дождь усиливается и идёт почти стеной. Неподалёку слышится протяжный вой. Его сменяет лай. Сначала одна собака. Потом две. Их становиться все больше. Алексей перестаёт копать и озирается. Он никого не видит, но ему чудится что кладбищенские псы стоят на каждом из надгробий.

«Давайте, твари, попробуйте..подойдите..»

Он поворачивается и опускает взгляд в могилу которую копал. В могиле, сложив руки, в белой рубашке, лежит Александр.

Вздрогнув, Алексей проснулся. Повернул голову. Подушка рядом была пуста. Алексей огляделся - в комнате было темно, только неестественно яркий лунный свет освещал пустую половину кровати. Было непривычно тихо, не слышно даже тиканья часов. Одно дыхание и стук сердца…

«Саша?»

В ответ тишина. Он встал с кровати, застегнул штаны. Он ничего не видел из-за того что было темно,но ему почему-то казалось.. он чувствовал, что в комнате он не один. Кто-то прячется, там в темноте..

Задержав дыхание он прислушался. Ему почудился шорох в левом углу. Алексей сделал шаг.. да, кто-то дышит..

Ближе. Он услышал знакомый тихий щелчок. Так снимают с оружия предохранитель.

Убийца!

Он среагировал быстро. Из темноты словно призрак выплыло бледное лицо.

Алексей выбросил правую руку, полоснув лезвием от ножа, который сжимал. Тихий крик. Александр выступил из темноты, держась за шею. Сквозь пальцы сочилась кровь из перерезанного горла. Алый шарф..

Из левой руки у императора с тихим стуком упал пистолет.

Алексей резко сел на кровати, задыхаясь. Сон? Он повернул голову. Александр лёжал рядом, на животе. Можно было слышать его спокойное, ровное дыхание.Спит…..Его трясло как в лихорадке, с кожи градом лил пот. Просунул дрожащую от напряжения руку под подушку. Пошарил. Александр перевернулся во сне, ложась на спину. Алексей убрал руку. Подождал. Потом просунул снова. Вытащил то, что искал..постоянный спутник-чёрный револьвер. Проверил барабан. Три пули.. Снял с предохранителя. Навёл дуло на безмятежное лицо.

Александр открыл глаза.

========== ВМЕСТО ЭПИЛОГА-1 ==========

Прими ещё раз мою благодарность за многие услуги тобой мне оказанные и которых воспоминание навек остаётся в душе моей. Я себя вижу после 14 летнего тяжкого управления, после разорительной войны, лишённым того человека к которому моя доверенность была неограниченна всегда. Я могу сказать что ни к кому я не имел подобной и ничьё удаление мне столь г-н тягостно как твоё.

Навек твой верный друг

Грузино, сентябрь 1825

-Хозяин у себя?

Сперанский обратился к уставшему на вид молодому полицейскому, дежурившему при входе в дом.

Тот окинул его внимательным взглядом и указал рукой куда-то наверх.

Михаил Михайлович кивнул и начал подниматься по ступенькам. Только на на улице он насчитал трёх полицейских и встретил Петра Клейнмихеля, который при виде него изобразил такую неописуемую радость, что учитывая обстоятельства, была даже как-то неловко.

Бывшего адъютанта Алексея Андреевича, а ныне начальника штаба военных поселения Сперанский терпеть не мог. Исполнительностью и жесткостью Пётр Андреевич напоминал своего благодетеля, но руководствовался мотивами исключительно личными и корыстными, был хитрым взяточником и подлецом.

«Плохо, если он в деле», - подумал Сперанский.

В доме было тихо, прислуги совсем не видно. Все будто попрятались по углам. Он был в Грузино не первый раз, и казалось, что сейчас вся жизнь в имении сошла, подобно поезду, с привычных рельсов и замерла.

Графа он нашёл в своей комнате на втором этаже в состоянии намного худшем чем мог себе представить. Алексей лежал на кровати весь белый, с валившимися глазами, иссохший и как-то в одночасье постаревший, так что казалось, что на постели лежит умирающий старик.

В другое время увидев его, Аракчеев не приминул бы выразить какую-то эмоцию: недовольство, радость - что угодно. Но только не то равнодушие во взгляде, с которым он встретил его теперь.

Сперанский, по закрепившейся привычке, взял стул и присел возле кровати, положив руку на спинку.

«Здравствуй, Алексей Андреевич..ты уж прости, что так…без приглашения.»

«Он тебя послал, да»? -раздался тихий, бесцветный голос.

«Никто не посылал. Я сам к тебе..как узнал..»-он помолчал. - А что, Клейнмихель за дело взялся?»

«Наверное. Не знаю. Ты приехал-то зачем?»

«Как ты? Впрочем..что за вопрос. Вижу, что плохо..»

«Я получил вчерашнего дня от него письмо. Зовет к себе приехать. В Таганрог. Опять с сочувствием..и все равно туда ввернул про долг и прочее..опять та же самая шарманка. Не поеду.»

«Так и будешь лежать? Вторая неделя уже пошла..»

«А тебе на что я? Знаю я ваше сочувствие. Что вам всем от меня надо? Оставьте меня..Бога ради…оставьте..»

Аракчеев отвернулся к стене.

Сперанский пересел со стула на кровать и положил руку ему на плечо.

«Клянусь тебе. Я по своему желанию приехал. И коли хочешь лежать - дело твоё. Но только и я с тобой тогда тут останусь.»

«Я знаю, Вы все хотите чтоб я подох..»

Сперанский тяжело вздохнул, подошёл к кровати и приобняв его за плечи, стал усаживать, приговаривая: «опять городишь ерунду..и хватит тут лежать. Я гость тебе, как никак. И ежели не встанешь, так я тут останусь и буду действовать тебе на нервы.»

Неожиданно Алексей дал себя приподнять. У него явно не было сил на то чтобы спорить и ругаться.

Михаил Михайлович знал прекрасно, как ни ругался бы и не прогонял он теперь его, в глубине души он будет тронут и благодарен.

«До седых волос дожил, а не научился искренне говорить «спасибо»..»- улыбнулся он про себя.

Потом начал сам хозяйничать - распорядился сделать чаю, велел обед готовить. Он знал, Алексей пассивно наблюдать долго не сможет. Медленно, не хотя, со скрипом, как заржавевшее колесо, он начал шевелиться. Проснулись усвоенные с детства правила гостеприимства. Как ему лежать, если в дом его приехал друг..

Друг..

В такое прежде верилось с трудом. Да и никогда они не называли себя друзьями.

Он помнил день открытия Государственного совета. Перед этим скандальный уход графа в отставку, их странный разговор. Тогда кто мог представить себе их сближение..?

Все ожидали тогда: придёт он на открытие или нет? И многие мечтали о его уходе, надеялись. Когда же он вошёл, спокойно занял своё место и стало известно, что Аракчеев, оставив прежний пост, вступил в должность новую, Сперанский про себя лишь мысленно кивнул и подумал: этот отсюда не уйдет по своей воле. Его лишь вынесут ногами вперёд.

Алексей Андреевич в глазах общественности рвался занять парнас. А Сперанский видел : на гору эту граф вступает как на голгофу. Молчаливо, с упорством мрачным и странной мукой.

Он действительно на него не держал обиды за грубость. Он понимал: Аракчеев был в ярости, когда вообразил, что он имеет отношение к увлечению императора фигурой Наполеона, что между ними он, Сперанский, выступает как посредник. Смешно. Здравый смысл должен был подсказать ему, что увлечение Александра не приведёт его не иначе как в тупик. Очарованный Бонапартом, он в то же время невольно стремился очаровать его, но понимая невозможность дать волю этим чувствам, злился. Наполеон же давал странные авансы, подыгрывал. Вот только двигал Бонапартом расчёт и интерес, тогда как Александр смешал тут в кучу все и сразу: и желание понравиться, и гнев, и оскорбленное поражением самолюбие и явный…интерес, если не сказать влюбленность.

Когда же ширма пала, и Александр понял, что он «раскрыт» и на его слабости пытаются сыграть, он пришёл в такую ярость, что в ней не осталось ничего от политики, лишь личная обида.

Тогда Михаилу Михайловичу стало ясно, что имел в виду Аракчеев, сказав, чтоб он не искал логики в поступках императора. Сперанский до конца так и не понял, за что попал в опалу, и почему Александр вдруг начал себя вести с ним так раздраженно холодно, как человек, которого..разочаровали.

Тут сразу выяснилось, что те кто восхищались его проектами, давно в тайне точили на него зубы, что высший свет его не любит и никогда особо не любил, как выходца с низов. Что своей работоспособностью и идеями он начал раздражать. Что «слишком много на себя стал брать».

Единственным, кто встал тогда на его защиту был Аракчеев.

«А я предупреждал тебя, каков он..впредь будешь знать..»- как бы говорил он Сперанскому, указывая на Александра.

Они друг друга поняли на этот раз и до конца.

Ближе к вечеру Аракчеев немного ожил, расходился. Но даже поднявшись с постели, переодевшись, он оставался какой-то отрешенный и пустой. Михаилу Михайловичу это не нравилось. Он видел графа в разных видах, но никогда не видел в нем такой апатии. Было в ней что-то пугающее и он опасался, как бы не дошло тут дело до какой беды.

«Я не смогу тут жить.»- Произнёс Алексей, когда вечером они сидели на веранде и пили чай. - Мне снятся каждую ночь кошмары. Куда ехать, где жить-не знаю. Одно знаю - к нему я не поеду. Ни за что.

«Ну слушай, неужто думаешь, его сочувствие фальшиво?»

«Я потерял единственного человека, который меня любил. Ее никто мне не заменит. А он-тем более. Он высосал мне душу и даже теперь думает не обо мне и моем горе…»

Он прервалсяна этом и замолчал, как бы признавая что сказал тут слишком много.

Сперанский на это ничего отвечать не стал. Он смотрел на Аракчеева и думал: ради чего? Ради чего все эти были жертвы? Что черт возьми между ним и Александром происходило все эти годы? Кто был инициатором? Как долго?

«Теперь что делать будешь?»- помолчав немного, спросил он.

«Не решил ещё. На службу не вернусь. Пусть режет на куски. Мне надо сдохнуть, впрочем, чтобы он оставил меня в покое. А когда б я сдох, то он пришёл бы на мою могилу и стал пенять мне, как мог я его оставить в столь трудный для Отчизны час..пропали она пропадом с ним вместе…-Последнюю фразу он произнёс едва слышно и устремил взгляд на дорогу.

1810 год, Грузино

Алексей просыпается от того, что что-то настойчиво щекочет его по щеке.

«Муха…»

Он сонно отмахнулся рукой, но щекотание, прервавшись на миг, продолжается снова. Приоткрыв глаза, он видит Александра. Император с веселым видом сидит на краешке постели. В руке у него маленькое пуховое перышко.

«Алёша, Хватит спать. Уже девять часов.»

Алексей отворачивается и с притворным недовольством бормочет, что не спал всю ночь и по его вине. Полежав для вида ещё минутку, встаёт. На столе уже накрыт чай и завтрак, который несомненно принесла Настасья. Алексей ничего не объяснял ей. Она все поняла сама. Умная девка. Поняла и тут же взялась способствовать. Устроила все так, чтобы никто из прислуги не дай бог не догадался, что государь и хозяин ночуют в одной комнате. Дежурила всю ночь у двери.

Алексей наспех одевается и садится за стол. Он сам раскладывает им еду и разливает чай. Александр ест с аппетитом и говорит, что нигде его не ест так вкусно, как у него в гостях. А Алексею нравится видеть по утрам его таким голодным. И кормить.

Император протягивает ему кусок белого хлеба. Только испеченный, ароматный и хрустящий..мягкий..Алексей, глаз с его лица не отводя, намазывает на хлеб масло, намеренно очень толстым слоем. Александр усмехается. Он идёт дальше и кладет сверху варенье.

«Вот. Пирожное. Как я люблю. Съешь?»

«Съем.»

Алексей протягивает бутерброд на блюдце, потом вдруг резко отодвигает назад и откусывает сам большой кусок.

«А вот и нет. Не дам. Сам съем.»

Он ест ровно половину, кладет на блюдце. Александр протягивает руку и как ни в чем не бывало забирает откусанный кусок и доедает за ним. Алексей вздрагивает,чувствуя странное волнение и как будто неловкость.

«Не брезгуешь?»

«Смешно спрашивать о том тебе.»

И правда это странно. Любовникам сам Бог велел и есть и пить из одной посуды. А все же дело не в брезгливости.

«Смотри, я с тобой делю постель и стол и что ещё тебе надо?»-как будто намекает император.

«Чтобы хотя бы в моем доме что-то оставалось у меня своё..»

После завтрака он Александру помогает одеться, застёгивает и заправляет одежду. Стоя на коленях, ему надевает сапоги. Нежно целует аккуратные красивые запястья, застёгивая запонки на манжетах. Поправляя воротник, касается губами шеи и кончиков ушей. Это его особый ритуал.. Он одевает, раздевает, украшает, ласкает, любуется …как будто с куклой.

Куклой, в которую ему разрешили поиграть.

Он знает теперь каждый сантиметр его тела. Он знает все чувствительные места, он все изучил и все запомнил. Он мог составить, кажется, пособие инструкций, как императора надо ублажать.

И даже в этом он должен остаться лучшим.

После завтрака едут гулять по вотчине, смотреть хозяйство. Вернее, смотрит Александр, а Алексей каждый раз ему показывает просто, рассказывая об изменениях, или каких-то новшествах, которые он ввёл. Смотреть он сам может только на него. Порой ему начинает казаться даже, что все, здесь, в Грузино, он сооружает, развивает, обустраивает только для того, чтобы Александру показать.

«Я тут с тобою хотел поделиться мыслью..-внезапно в волнении произносит император. - Я читал недавно одну статью…»

Он начинает говорить и чем больше говорит, тем сильнее заставляет Алексея изумляться.

«Такая практика известна. Во-первых, расходы на армию снизятся значительно.Во-вторых, сама жизнь солдат улучшиться. Своё хозяйство, возможность быть рядом с семьей. Вот каждый раз как я к тебе приеду..-он останавливается и смотрит вокруг.-Душа радуется. Всем бы научиться такому устройству и порядку! Нигде я не видел такого.»

«Ваше Величество, из ваших слов я понял, что речь идёт о военных поселениях?»

Александр кивает. Он не назвал их так, но смысл был понятен.

«Что думаешь об этом?»

Александр редко с ним обсуждает вопросы устройства государства такого уровня. На то ведь есть Сперанский…Он медлит с ответом. Александр ждёт и пытливо смотрит на него.

«Дело известное. Однако ж ежели хотите знать мое суждения, то если б решил облегчить участь солдат, то начал с того что обязательную службу сократил с 25 лет до 8. Могу только сказать, что проект военных поселений требует большой работы. Тут много сложностей может возникнуть…»

Он видит во взгляде Александра изумление. Другой реакции тот ждал..

«Что ж, ты прав. Этот проект потребует времени. Ты б взялся за него?»

«Мне лично идея эта не близка. Но если вам будет угодно на неё меня уполномочить…»

«Я понял. Ладно. Идём..»

Они возвращаются в имение и Александр больше не возвращается к той теме. На столе Алексей находит письмо от Греча, из лицея, где учится Миша.

«Он пишет, что хочет задержать его из-за несделанных уроков, и снова выражает недовольство поведением, что Миша ленится и шалит..»-читая, жалуется он Александру.

«Так может стоит задержать, коли учитель просит?»

«Он вечно придирается к нему! Известно мне от чего так..- недовольно произносит Алексей, складывая письмо.- Мою персону он не любит. Зато вот деньги любит.. ругает Мишу и тут же просит оплатить вперёд полгода обучения..- и добавляет с явным довольством.- Все же мне спокойнее живётся, зная, что у моего сына есть дворянство..»

«Которое ты купил ему..»-Александр это говорит без укора, но Алексею все равно неприятно.

Купил он сыну фамилию и что же? Он дал бы ему свою, коль мог бы.

«Я не хочу чтоб он проходил мой путь. У Мишы все будет по-другому..»

Он подразумевает, конечно, что его сыну не придётся унижаться, делая карьеру.

Александр только улыбается, слушая его.

После обеда собирается в дорогу. Алексей выходит провожать его. Прощаясь, Александр целует его в щеку-едва касаясь губами, украдкой, ласково. Пожимая, поглаживая руку.

«Алёша, по поводу проекта военных поселений.. ты подготовь мне письменно свои соображения. Как должно быть там устроено и прочее. Ты мне доставишь этим большое удовольствие..»

1812

Дриосский военный лагерь

«Идите, Алексей Андреевич, к нему! Убедите государя..кто кроме вас? На вас и вся надежда..Нельзя нам более медлить. Когда отечество в опасности..»

«Что мне до отечества? В опасности ли жизнь государя, если он останется при армии?»

«Конечно, в опасности! Кто сможет за жизнь его ручаться в случае если в сражении наша армия потерпит поражение, не дай бог? К тому же вы знаете..Александр Павлович.. ну не военный человек!»

За окном вторые сутки льёт унылый дождь. Уже пробило полночь. В спальне императора нетронутый ужин на столе. Рядом, на прикроватной тумбе лежит нераспечатанное письмо с прошением императора покинуть действующую армию и вернуться в Петербург.

Сам Александр сидит на разобранной постели, опустив голову. Алексей садится рядом с ним, кладёт руку на колено. Точно так, как тот сам делает порой. Он подготовил свою речь,продумал все ответы на возражения… и он уже примерно знает, каким будет их разговор.

«Кому и что ты хочешь доказать? Какая будет польза армии, если своим присутствием ты парализуешь ее действие?»

Александр слушает его и вид у него до того несчастный, что Алексею его жалко. Он слишком хорошо понимает тот конфликт, который раздирает императора ныне изнутри. Конечно, Александр хочет уехать туда, где будет безопасно. Ещё свежи воспоминания Аустерлица..Стыд за слабость, потерю самообладания остался. Он должен показать, что он не трус. Но кого же он обманывает? Только не его…

«Доказать? Я не хочу ничего доказывать. Я не хочу чтобы моя армия, моя страна считала меня трусом. Который покидает их в такой момент…»

Такая откровенность дорогого стоит.

«Послушай, не ты ли сам мне говорил, что мужество заключается в том чтобы преодолеть гордыню и самолюбие? Общественное мнение! И что оно? Оно фальшиво и переменчиво. Кому уж как не мне об этом знать. Доколе ты будешь беспокоиться каким тебя увидят люди, бояться осуждения..позволять мнению управлять собой..»

При слове «управлять собой», Александр слегка переменился в лице. Он думал.

«Ты проявил твердость в переговорах с Наполеоном. Но Саша…- он редко позволял себе так обращаться и сегодня был такой, особый день.- Здесь ты будешь бесполезен. Как,впрочем, и я..

«Мы крысы кабинетные…- Александр усмехается. - Вот участь моя - во всем полагаться на других. А между тем по итогу с меня все спросят. Я ответственнен за все..»

Да, март 1801 им не забыт. Алексей знает: не обладая мужеством и храбростью на поле боя, ещё сильнее боится император, что за него решат, и на него потом повесят последствия решения. Более всего Александру было противно в заговорщиках то, что они «сделали из него отцеубийцу».

«Не об отце ты сожалел, а о своей душе, погибшей перед Богом. Не столько ты боишься осуждения людей, сколько суда Всевышнего. Потому что знаешь, что виноват. И если Наполеон победит, тебе останется только револьвер и пуля. Если хватит храбрости».

Александр поворачивается к нему и сплетает пальцы рук.На этот раз его ладони горячи, а взгляд..в нем появилась ранняя усталость, уголки век опускаться начали точь в точь как у его отца. Вокруг глаз явно обозначалась сеть морщинок.Он постарел. Вот как-то разом.. не взрослея. Но все еще его лицо красивым кажется Алексею.

«Скажи мне честно своё мнение. Ты правда думаешь, что лучше мне оставить армию?»

«Я об этом тебя прошу, как человек, для которого жизнь твоя превыше всего.»

Он так об этом говорит, что сам в это верит. А может быть и чувствует любовь…

«Спасибо…ты не представляешь, как много значат для меня твои слова.»

Он опускает голову ему на плечо. Когда он так делает, Алексей чувствует неописуемый восторг. Он сразу хочет казаться сильным, правым, умным. Он чувствует себя таким.

Уже ночь, и в лагере все стихло, но все же там, снаружи есть охрана.. а вдруг кто-нибудь войдёт? С начала войны они не разлучались, но мало что могли себе позволить.

Алексею почему-то нравится, что Александр, не смотря на страх, храбриться, и себя превзнемогая, старается казаться сильнее чем он есть.

«Не знаю, как я был бы без тебя…- тихий шёпот на ухо.

Для других это время страшное, а Алексей не чувствовал себя таким счастливым раньше. Он рядом. Он главный и он.. любим. По крайней мере в эту минуту он в это верит. А там пусть хоть все провалится. Что есть патриотизм? Он не знает высоких и красивых слов и он не знает, что значит «умереть за Родину». Он признаёт лишь то, что может он объять, почувствовать руками.

«Ты мое Отечество. За тебя я умереть готов, а так - не собираюсь.»

Александр улыбнулся и откинулся на покрывало.

Они ложатся на кровать, обнявшись. Снаружи слышен дождь. Алексей целует императора в висок и гладит по спине.

«Кого, как думаешь, стоит мне назначить главнокомандующим заместо себя?»

«Кутузова. Но ты и сам все знаешь..»

Алексей проснулся очень рано, на рассвете. Открыв глаза, он увидел Александра стоящего на коленях и погружённого в молитву. И было в этой сцене, в самом том как он молился,- громким шепотом, как будто ничего не замечая,- что-то странное. Даже жуткое. Ему самому теперь вот молиться не хотелось совсем.

«Ему нож приставят к горлу, а он глаза закроет и начнёт молиться.. разве это правильно? .»

И вспомнилась ему та ночь в Грузино. Как он достал из-под подушки пистолет и на Александра навёл прицел. А тот открыл глаза как будто бы не спал, посмотрел на дуло и сказал: «стреляй».

Он не рассердился даже. Забрал из дрожащих рук его оружие и положил обратно под подушку со словами «мы оба знаем где его искать.»

Это было помрачением. Неужели он мог бы выстрелить?

Они покидали лагерь утром, вместе.

Алексей чувствовал, какими взглядами провожали их, но вместо огорчения испытывал триумф. Ему-то к ненависти не привыкать. А Александра ранит и обижает каждый недовольный взгляд. И Алексей радуется мысли, что его будут осуждать. И несомненно сочтут за труса. Пусть так и будет. Не вечно же вкушать ему любовь.

1814 Санкт-Петербург

Аничков дворец. Бал.

Гости кружатся в танцах. Повсюду слышен смех и даже воздух будто искриться - словно пузырьки шампанского в бокале. Алексей стоит у стены и с невыразимой тоской смотрит на всеобщее веселье. Петербург, вся Россия празднует победу над Наполеоном и все как будто бы пьяны от восторга, а он один трезв и его раздражает этот хмель. В чем причина? Россия выиграла войну, противник повержен и разбит, Александр на вершине славы…и там Алексей ему не нужен. Он через это проходил уже, но все равно разочарован. Вот уже как два месяца тот не вызывал его к себе ни по работе ни просто так. Развлекается..о нем забыл.

«Так и вот я хотел вас спросить, Алексей Андреевич,»- бубнил рядом голос,- Какие вы думаете планы у государя относительно новых реформ по крестьянам? До меня дошли слухи, что император собирается в этом году или в будущем издать указ об отмене крепостного права. Так сказать на взлёте патриотизма в России провести полную перестройку..

Аракчеев с раздражением смотрит на князя Голицына. Ещё один прихвостень Александра, которому тот даровал должность обер-прокурора Священного синода. эпикуреец, мистик, лентяй, а в его глазах прежде мерзкий шут, еретик да ещё и не скрывающий своих содомитских пристрастий. Об этом последнем Алексей предпочитал и вовсе не думать-его окатывал страх. Александр относился к князю скорее с иронией, порой и сам мог пошутить относительно его пристрастий, а Алексей был в ужасе, что такой человек мог вообще быть в его окружении. Ему стоять рядом было противно, не то что слушать его ахинею..

«Вы чего это мне такой вопрос задаёте? Я мыслей государя не знаю. У него вот спросите..»

«Ну как же..после отставки бедного Михал Михалыча вы ведь к нему ныне всех ближе. Это известно. Не считая Уварова, конечно, который с государем и днём и ночью..»

Алексей резко поворачивается и смотрит на Голицына. Тот продолжал небрежно болтать, не обращая внимания.

Уваров. Генерал-адъютант Александра. Его бессменный сопровождающий. Телохранитель.

«Но Уваров не в счёт..он далёк от политики, и карьеру себе известно как сделал..я хочу сказать, что с такой фактурой можно неплохо продвинуться, даже если нет ничего кроме красивых плеч, выразительных глаз и крутых мышц..-хихикал Голицын.

Алексей в миг цепенеет. В голове, словно кусочки мозаики складываются отдельные фрагменты картины - небрежно брошенные фразы, сцены..

«Ах, Уваров удивительным образом не потерял расположение государя, хоть и был в числе заговорщиков..но кажется, в убийстве напрямую не участвовал, хотя как знать! Кулаки его что надо..вполне заменят табакерку..но император к нему очень привязан…везде его с собой берет!»

«Я каждый день обедаю с Уваровым, как ты знаешь..» - он слышит голос Александра.

«Да, у Уварова, однако, положение особое.. Карьеру себе сделал, считай, из воздуха. Ведь ни умом ни знаниями не блещет..зато красив, храбр и привязан к императору еще с тех пор, когда тот был юношей..»

«У него это не первый раз..он не первый…не первый..»

Алексей находит взглядом того, кого искал. Высокий, атлетический брюнет в военном мундире стоит рядом с императором. Ровесник Алексея. Доблестный храбрец на поле боя. Красавец.

Словно почувствовав его взгляд, Фёдор Уваров поворачивает голову и смотрит ему в глаза. Улыбается.

«Так что это вы у нас вы в дамках, так сказать..Алексей Андреевич, что с вами? Вам плохо?»- на этот раз голос рядом встревожен и серьёзен.

«Уваров!»

Зала кружится перед глазами. Не хватает воздуха.

«Мне нужно идти..»

Он почти отталкивает Голицына и идёт к выходу. Ему кажется, что все на него смотрят. Кривые, пошлые рожи. Они смеются…

«Вы у нас в дамках, Алексей Андреевич…»

Он не помнит, как добирался до дома. Тело отяжелело и стало неповоротливым и грузным. Было больно дышать и кололо в груди.

Только дождать рассвета и в Грузино! Грузино!

Он плачет и злиться. Хочет громить все вокруг. Ненависть и отвращение к императору и к самому себе будто бы сочатся через кожу.

Кто угодно, только не Уваров!!

Он приезжает с рассветом в имение.Велит прислуге греть много воды. Он моется, скребёт тело мочалом почти до крови, через боль. Выливает на себя воду и все кажется она стекает с него, а грязь остаётся..

Выбегает Настасья. Еще в ночной сорочке, с растрепанной чёрной косой. С испугом смотрит на него.

«Батюшки! Будто зверь сбежал от охотника!»

«Где письмо? Его Письмо!!»орет Алексей.

Дальше все было как в тумане. Он трясёт письмом Александра и кричит,брызжа пеной у рта, что завтра все будет в газете! А Настасья в ужасе валится в ноги и с отчаянье пытается отобрать бумагу, умоляя не делать беды.

«Тебя же убьют! О Мише подумай!»

«Там был Уваров! Понимаешь? Все это время был Уваров! До меня был..и теперь..наверняка..»- он трясёт ее за плечи, пытаясь объяснить что-то.

Потом он плачет, уткнувшись лицом ей в колени. Снова мерещатся коридоры кадетского корпуса, дыхание, злой смех. Его тащат куда-то..пусть будут бить..пусть бьют!

Холод холод пола и слизь на руках. И снова боль где-то в центре груди.

Он засыпает, а может быть сознание теряет.

Санкт-Петербург,

Каменный остров

Александр встречает его в дворце с радостной улыбкой.Сегодня после заседания государственного совета он к Алексею подошёл и озадаченно спросил, не случилось ли с ним чего?

«Ты так странно убежал тогда с бала…не простившись даже со мной. Нехорошо..уехал в Грузино, не предупредив..

«Я плохо себя почувствовал»

Александр его холодный тон и отстранённость понял по-своему. Они зашли за угол в коридоре и император тихо зашептал ему, что знает, что виноват и в эти месяцы совсем его покинул из-за дел. Что понимает его обиду, но вот «сегодня вечером он освободится и они смогут встретиться.»

Алексею чуть не стало плохо, он промямлил что-то, но отказаться вот так сразу не посмел.

И вот теперь они наедине, в его покоях, впервые за полгода и Александр несомненно доволен тем, что устроил им свидание. Он невероятно ласков, целует и прижимается к нему, и от этой нежности Алексея просто выворачивает. Он не может оттолкнуть его, но и обнять, ответить тем же не в состоянии.

Он только беспрестанно думает о том, что все то же самое тот делает с Уваровым, а может и с кем другим.

«Да что с тобой такое?»-удивляется император. - У тебя лицо, как будто я в тебя пытаю раскалёнными углями..»

«Прости..я не могу теперь…я не здоров…»-с трудом выдавил Алексей.

«Опять капризничаешь, как дитя,-Александр тяжело вздыхает.- Ну иди сюда..иди, я пожалею..где у тебя болит?

Он усаживает его на диван рядом с собой и по его лицу и интонациям Алексей видит: он сам валяет дурака. Наверное считает, что он играет в недотрогу.

«Где болит?- он указывает рукой на грудь.-Вот здесь. Уже который день. Сердце..»

Александр перестаёт улыбаться. Теперь он встревожен. Начинает расспрашивать его обращался ли он к врачу и узнав, что нет почти сердится. Начинает выговаривать ему, что он не бережёт здоровье и что не думает о том, как его здоровье важно для него.

«Давно у вас с Уваровым? А впрочем, отвечать вы не обязаны. Не мое это дело.»

Александр сначала замолкает, удивленный, но через пару секунд с обреченным видом отвечает:

«Опять на тебя нашло…»

«Я не могу так. Сжальтесь. Вы знаете, кто он..кто он для меня…и если в вас есть ко мне…нет, не любовь…хоть капля сострадания…сжальтесь…оставьте меня..я так не могу..!

Он закрывает лицо руками, но не плачет. А Александр только смотрит на него и ничего не говорит.

«Я не могу тебя..ни с кем делить..а с ним тем более. Это выше моих сил. Позволь мне уйти в отставку! Умоляю! Я ни о чем вас не просил..»

«Ты устал. Я понимаю. Эти два года адом..Но Если ты так хочешь - хорошо. Хотя, признаюсь тебе честно..твой уход теперь..в такой момент..это второй удар мне в спину.»

Алексей непонимающе смотрит на него. Он все равно надеялся, что Александр все опровергнет. Что скажет, что было только с ним…

«Она бросила меня.»

Он понял, что речь шла о Нарышкиной.

«Она,как ты сейчас…меня просила оставить ее в покое. И это после стольких лет! Я считал ее своей женой.. Тварь неблагодарная..!- И тут же смутившись своих слов, продолжил: помню, как ты хотел мне открыть глаза на ее неверность.

«Я был прав?»

«Был. Но только это не было для меня сюрпризом. Я это знал.»

«Знали? И ездили к ней?!»

«А как я мог требовать от неё верности, если я сам женат и ничего не мог ей предложить кроме положения любовницы? Я на многое закрыл глаза. А теперь она мне такое вот бросает и в такой момент, когда мне как никогда рядом нужен близкий человек! Я только не понимаю, зачем она так требовала от меня тогда порывать с женой? Вы все требуете…и требуете..-он посмотрел на Алексея и произнёс с обидой: Вы все хотите, чтобы я все бросил ради вас..а сами меня бросаете, когда мне так трудно..

И Алексей, вдруг, понимает, как незаметно они ушли от разговора об Уваров и его вопроса.

«Так может быть…теперь к жене вернётесь?»- язвительно бросает он.

«Какой ты злой..-Александр грустно вздыхает. - Ты собственник. Ты правда хочешь…все прекратить?»

«Да. Я измучен..все эти годы я преданно служил вам и счастлив был. Но очевидно, всему исход приходит.»

«Хорошо, как скажешь..-Александр встал.- Но ты просишь сразу многое..я не могу отпустить тебя вот так вот насовсем. Сойдёмся на отпуске. Съезди отдохни. Потом решим.

Алексей встал с дивана, на котором несколько минут назад его обнимали ласковые руки и направился к двери. Случилось то, чего он опасался. Он снова сожалел и захотел все повернуть назад. Снова ощущать прикосновения и объятья, чтобы Александр говорил ему какие-то нежные слова…остаться с ним..От жалости к себе ему хотелось плакать.

«Так правда про Уварова? Ты не ответил?- он оборачивается напоследок.

«Иди.»

Александр повернулся к нему спиной.

========== ВМЕСТО ЭПИЛОГА-2 ==========

1825 октябрь

Таганрог

Александр за завтраком вслух дочитывал полученное только что письмо из Грузино. Дочитав, он протянул его жене, как будто бы сомневаясь в своих мыслях.

«Лиза, мне это кажется, или он пишет мне, как будто бы вздумал прощаться?..»

Елизавета Алексеевна взяла из рук его письмо и перечитав, заметила.

«Так пишет человек, который не видит смысла в жизни. Ему нужно время чтобы все принять…»

« Он отказался ехать сюда и пишет, что болен..Но я даже не знаю, что с ним, насколько все серьезно? Мне бы хотелось думать, что он как обычно, просто ждёт внимания чуть больше и сочувствия..»

«Если это так, то, может быть, ты к нему поедешь?»

Александр с удивлением посмотрел на жену.Мысль такая у него мелькала, но зная, как Лиза дорожит каждой минутой проведённой вместе, он не рассматривал такой вариант всерьёз.

«Это займёт время. Я не хотел бы оставлять тебя надолго.»

«Если так нужно - поезжай, - спокойно ответила она.- Я чувствую себя гораздо лучше.»

«Он подозревает, что преступление замышляли и против него. А все же это страшно - я хорошо помню эту Настасью. Он жил с ней как с женой и в Грузино она всем заправляла».

«Но в чем причина такого ужасного преступления?»

«И думать не хочу. Там с этим разберутся».

Александр встал, и обойдя стол, подошёл к жене, положил руки ей на плечи и поцеловал в макушку. Какое облегчение, что он все ей рассказал. И кто бы мог подумать, что она отреагирует вот так…Он снова, когда уже не ждал, обрёл в ней друга. И Теперь она же сама просит его поехать к Алексею. Его личное присутствие возможно поправит дело, с другой стороны, уезжать с юга пока он не хотел.

Вдали от света и суеты, ум его будто прояснился. Он совсем иначе мог здесь работать и размышлять. Все шло так хорошо и вот теперь эти Новости из Грузино… Алексею впасть в отчаянье и заболеть, когда он так особенно ему необходим? Когда такие планы и задачи?

«Если через неделю не будет хороших вестей, поеду сам к нему», - решил Александр.

После завтрака он пошёл к себе, заперся в кабинете, открыл запертый на ключ ящик стола, достал конверт и вынул из него бумаги. Он изучал их много раз и почти что выучил наизусть. Каждый сложенный вдвое лист представлял собой краткую биографическую справку. Фамилия, возраст, семейное положение, сословие, чин.

Он многократно перечитывал каждую из них, как будто бы силясь увидеть что-тот новое, понять.

Пестель, Муравьев-Апостол, Бестужев-Рюмин, Батеньков,Рылеев…

«Нужно дать ему время прийти в себя. До нового года время терпит..»- он убрал конверты и запер шкаф.

***

Грузино. 1820 год

-Ваше Сиятельство, к вам посетитель.

Он слышит, как в кабинет заходит человек, но намеренно не открывает взгляда от разложенных на столе бумаг. Ждёт, когда тот первый обратиться.

-Алексей Андреевич, здравствуйте!

-А…Фёдор Петрович…- Алексей поднимает голову и смотрит на стоящего в дверях Уварова.- Здравствуйте. С чем пожаловали? Не часто у меня здесь бывают такие посетители.

-Вы не отвечали на мои письма. Пришлось самому ехать в Грузино. Уж извините за беспокойство.

Аракчеев указывает ему на стул. Разумеется, все письма он получал, читал и не отвечал вполне намеренно.

Уваров садиться на стул и вытирает пот со лба. Истинный русский богатырь, а нервничает как обычный клерк. Алексею это доставляет радость.

«Я ваши письма читал, но право понятия не имел, что на них ответить. Я не понимаю, почему вы с этим обращаетесь ко мне. Я не духовное лицо.»

Уваров смотрит на него несколько секунд, молчит и как будто явно сомневается что ему ответить. Он смущён, он недоволен тем, что вынужден быть здесь и просить.

«Алексей Андреевич, если вы читали мои письма, то должны понимать, что Император в опасности. С князем Голицином я как-то ещё смог бы разобраться. А вот что до баронессы Крюденер..Пока они обменивались письмами с Александром Павловичем, ещё куда не шло. Не знаю, в курсе вы или нет, но вот уже несколько месяцев как она приехала в России и проживает у Голицына. Тут надо жестко действовать, а я..не могу быть жёстким с женщиной.

«Так вы хотите чтобы я пришёл и поступил с ней жестко по Вашему желанию?»

«Алексей Андреевич, император попал в лоно религиозной секты. Мы могли бы с пониманием отнестись к духовным поискам, но влияние людей подобных Голицину и этой еретички Крюденер крайне пагубно сказывается на проводимой им политике в отношении духовенства. Весь этот мистицизм, в который ударился император..он..-Уваров тут голос понижает.- Он вышел за границы. Если так пойдёт и дальше, я опасаюсь за его рассудок.

Алексей слушает эти речи.

Сейчас он может указать Уварову на дверь. Теперь последние сомнения отпали. Вот уж не ждал, что тот САМ к нему придёт.

Он делает удивлённое лицо и изображает озабоченность. За столько лет на службе Алексей все же научился лгать. Все то, о чем рассказывает ему Уваров, Ему и так известно. Да что там, это известно всем. После окончания войны Александр искал идею, которая могла бы захватить его и помогла бы пережить тот ужас, который он испытал и вот так «вовремя» попалась на его пути во время пребывания в Европе эта Мошенница. Легкость, с которой Александр принял ее лжехристианские идеи, объяснялась вполне тем, что семена легли на почву благодатную.

Алексей помнил то утро в военном лагере, накануне их отъезда из армии, когда застыл Александра за молитвой.

Что ж ещё делать тому, кто чувствует своё бессилие? Только и молиться. И вот что странно, с годами сам Алексей стал на Бога реже уповать.

«Алексей Андреевич, прошу я не только от своего лица. Архимадрит Фотий крайней обеспокоен влияние мистиков и видит в них угрозу. Бог знает до чего тут может все дойти. Император к вам прислушивается. В России нет человека влиятельнее вас. Я вас прошу о помощи, потому что вы доказали жизнью свою преданность ему.»

Уваров льстит ему? Смеётся? С тех пор как Алексей подвёл черту под их отношения с Александром, он В свете не появляется почти совсем и организовал все так, что всеми делами по возможности заведует из Грузино. С Александром они видятся теперь исключительно по официальным поводам. Иной раз, в минуты уединения и тишины, воспоминания накатывали на графа и он скучал по самым сладостным минутам их близости, хотя ни разу в голову ему не приходило попытаться связь эту возобновить. Он был удивлен, что Александр к нему не переменился, не стал относиться хуже, напротив проявляет даже большую почтительность и внимание. Но ему изрядно надоело, что со своими просьбами все теперь идут к нему. Даже его семья, его родня видит к нем дойную корову..И этот вот теперь приперся. Он что же, нянька Александру?

Уваров вздыхает тяжело. Потом встает и идёт к двери.

«Постойте, Фёдор Петрович…-Алексей идёт к нему, кладет руку на плечо.-Когда отечество в опасности из-за заблуждений государя…что ж, давайте сядем и продумаем, как нам, совместными усилиями это исправить»

Усадьба князя Голицына. Санкт-Петербург

«Ну, Где эта баба?»

Голицын, стоя посреди своей гостиной, испуганно смотрит на двух посетителей. На его физиономии такое глупое недоумение, что это кажется даже смешно. Он вот уже как несколько минут хлопает глазами и изображает идиота, не понимая, чего от него хотят.

«И этот-то теперь министр Просвещения! У государя кажется талант вокруг себя собирать всю шваль..»

Голицын не ожидал, что они придут к нему вот так. Он смотрит на Уварова, как тот стоит, сложив на груди свои большие руки и явно ему не хочется испытать на себе их силу в прямом смысле. Алексей подходит к князю, берет за плечи и резко встряхивает.

«Мы просто поговорим с ней и уйдём.»

Голицын рукой Показывает на балкон и лестницу, ведущую в сад. С балкона виден маленький гостевой домик, утопающий в кустарниках и цветах. Алексей спускается по лестнице и идёт через сад по направлению к маленькой постройке.

В саду слышно пение птиц и чувствуется аромат цветов. Прекрасный летний день для того чтобы напугать кого-то до полусмерти.

Дверь была не заперта. Баронесса сидела в гостиной и вышивала. Он ожидал увидеть монашку в рясе с безумными глазами, а увидел даму в светском платье и кружевном чепце. По виду трудно даже было определить ее возраст - круглое, румяное лицо и полная фигура говорили, что аскезой баронесса уж точно себя не утруждает.

Увидев Аракчеева, зашедшего к ней в дом, она даже в лице не переменилась. Улыбнулась, отложила вышивание.

«Вы ко мне»? - спросила она по-немецки.

Вот же черт, об этом он не подумал..он языком владел, но не настолько, чтобы вступать в большие разговоры. Что ж тем лучше. Значит разговор их будет ещё короче, чем он представлял.

«К вам. Вы знаете, кто я?»

«Понятия не имею»

Он подошёл к ней и встал, нависнув над ее лицом. Глаза у баронессы были необыкновенные-большие, зелёно-голубые, цвета морской волны. Она смотрела на него их широко раскрыв, как будто бы дитя, ждущее подарка.

«Одно предупреждение. Мы знаем чего хотите. Вы должны оставить императора в покое. Не писать ему, ничего не просить, не видеться тем более. Если вы продолжите преследовать его, наша следующая встреча может стать для вас последней. Вас никто не защитит.»

Баронесса встала и на круглом ее, как луна лице возникла улыбка.

«Я не делаю ничего плохого. Я всего лишь помогаю государю обрести спасение его мятущейся души…»

Спасение души?

Алексей замирает и сердце начинает колотиться со страшной силой. Его переполняет гнев.

«Так ты надеешься получить прощение на земле? Боишься смерти и мук ада, которые тебя там ждут?»

Алексей резко хватает баронессу за плечи и пальцы поднимает в горлу надавив. Выражение ее лица в секунду меняется, обнажая страх.

«Так ты ему там что, пообещала искупление грехов?! Мошенница! Нет уж! Он будет все здесь искупать! Он будет мучиться и знает это! Он ДОЛЖЕН мучиться! Только смертью своей он искупит свои грехи!»

Они стоят так, замерев. Алексей сжимает ее горло, сжимает крепче, чувствую как часто пульсирует на шее жила. От напряжения лицо ее будто бы раздулось ещё больше, мышцы напряглись и стало очевидно, что она далеко не молода.

«Будь она красивой и не старой, она могла бы быть его любовницей и это бы я понял. Но что же с ним такое, если его она смогла приворожить просто лживыми речами и пустыми обещаниями? Или он совсем уж перестал быть мужчиной, раз теперь его духовность в женщине волнует больше чем красота?»

Разжав руки, он отпускает баронессу. Толкает обратно на диван. Она падает как кукла, держась за шею.

«Ты поняла меня. Ты отсюда либо уберешься либо я вымету тебя метлой как мусор.»

Он разворачивается и направляется к двери.

«Кто вы?»- кричит она вслед ему.

«Граф Аракчеев. Запомни это имя. Оно всегда сулило людям неприятности.»

На обратном пути Уваров, не дождавшись от него подробностей о разговоре с Крюденер, заметил:

«О нашем сегодняшнем визите никто не должен знать…я со своей стороны попробую убедить императора убрать Голицына. Но это будет нелегко.»

«Не надо убеждать, Фёдор Петрович. Нужно предоставить свидетельства его порочности. Чтобы государь увидел, что эти лже-проповедники спекулируют на его наивности,- потом добавил с улыбкой.- Вы вспомните Сперанского. И не такие падали с вершины.»

Уваров странно посмотрел на графа и можно было предположить, что мучает его вопрос: а вы? Вы каким путём удерживаетесь там так долго?»

«Мы ведь друг для друга..две жертвы. И два палача».

По возвращению в город он вскоре получает от Александра короткое письмо с просьбой о частной встрече. Алексей не сомневается: Голицын нажаловался на них.

Император назначает встречу в их «старом месте», в каменностровском дворце, уже под вечер. Алексей едет туда, пытаясь обуздать переполнявшую его ярость.

«Спасения своей души ты ищешь?

Ты не заслужил его!»

После победы над Наполеоном Александр стал героем. А Алексей, глядя на весь этот восторг ещё тогда чувствовал только раздражение. Герой? Освободитель? Боже, да он трус! Он только и делал, что молился Богу и вся заслуга и везение в том, что он умеет выбирать людей, которые работать будут за него! Отпор французам дали партизаны, патриотический подъем спас Россию, а не император.

И вот теперь он вообразил, что возглавляет Божественную миссию! И ради чего? Ради спасения себя, своей нечистой совести!

Александр встречает его сперва спокойно, но лишь едва закрылась дверь его покоев, и они остались наедине, на Алексея обрушился весь гнев. Он на него кричит, чего никогда не бывало раньше, и угрожает лишить всего, и вопрошает, как смел он за его спиной устраивать подобные разборки и что возомнил о себе? И что никто ЕМУ указывать не будет, как правильно молиться Богу.

Алексей прежде таким его не видел. Он понимает теперь, что имел в виду Уваров, говоря, что опасается за рассудок Александра. Он видит теперь сам: в этой истерике есть что-то больное.

Раньше он был сразу этим сломлен, он бы уже валялся у него в ногах. Но он не ощущает того трепета, что раньше. Он смог уже порвать их связь и он слишком многого достиг и сам слишком зол уж на него, чтобы бояться. Какая власть может быть над ним у Александра, если у императора нет власти даже над самим собой?

Алексей молча и спокойно дает излиться его гневу. Он знает, что такая вспышка истощит его теперь.

И оказывается прав.

Устав кричать, Александр пытается его прогнать, указывает ему на дверь, а Алексей не двигается с места. Не подчиняется приказу.

«Вы устали. Срывайтесь на меня, если это даст облегчение. Хоть бейте. Я не уйду теперь и вас не оставлю.»

Александр замолкает. В глазах его появляется сначала недоумение, а затем отчаянье и тоска.

Дождавшись этого момента, Алексей подходит и со всей возможной лаской, как раньше, обнимает его, прижав к себе. Александр напрягается на миг в его руках, потом в них разом как-то обмякает.

«Алёша, Я устал…я от всего устал..»

Алексей целует его в переносицу и замечает вдруг, что виски у Александра поседели. Издалека это было незаметно.

«Этим они и пользуются. Просто сядь и посчитай, сколькими деньгами расплатился ты уже за одухотворение?»

Александр мягко отстраняется от него и произносит как раньше тихо, но с укором.

« Я потерял сестру. Меня предала женщина, с которой я прожил 15 лет. Голицын единственный, кто поддержал меня. А ты, после того через что мы прошли вместе, меня оставил».

«Я не оставлял..»

«Никто твоего места не занял и занять не сможет. Но если ты меня бросаешь, то уже не можешь указывать, кем мне себя окружать.»

Алексей хочет напомнить про Сперанского, которого Александр вернул вновь ко двору после опалы во многом благодаря его просьбам. Он знает, что может просить и просит. Его кредит доверия пока ведь не исчерпан. Их разрыв лишь доказал его преданность и верность.

Александр смотрит на него внимательно и Лицо его, ещё недавно искаженное от гнева, вновь стало кротким, приятным, а взгляд ласковым. Как этого взгляда Алексею не хватало..

«Я хотел бы, чтоб мы были близки как раньше..- и добавляет тут же, - В духовном смысле. Ты отдалился от меня, лишил меня своей опоры. Ты очень больно сделал мне, меня оставив. Но я без возражения тебя отпустил.»

Он говорит и под его словами Алексей вновь тает. Он не боится его гнева, но не может устоять против яда этих сладких слов. Он скучал по ним. Он, конечно, понимает, что Александр вновь играет с ним в игру. Но стоя рядом с ним, наедине, в его покоях и поддаваясь этой власти он как будто бы и сам чувствует себя сильнее.

«Я ему нужен. Никто не может дать ему то, что даю я..»

Выходя от Александра, он словно ног не чувствует. За этот час они прошли от взаимного чувства гнева к самой горячей нежности и расстались в таких изъявлениях любви, что Алексей едва не плакал. А главное, он почти добился своего. С Голицыном, считай, покончено. Он сделал благое дело-он спас императора от влияния сектантов, спас с этим вместе и Россию.

Спас…но как обычно: пожертвовав себя. И в этом чувстве было блаженство, которое не объяснить не передать и не понять ему самому. Он упивался этой жертвой.

Грузино, ноябрь 1825

Михаил Михайлович жил в имении у Аракчеева уже больше месяца, оттуда же отправляя письма с отчетами о здоровье графа в Петербург. Многие были обеспокоены болезнью, но больше ещё удивлены. Представить что жёсткий, чёрствый, грубый Аракчеев способен на такую сильную привязанность да и к кому? К дворовой девке!

За то время, что Сперанский прожил в Грузино, и общался здесь с людьми, он не услышал ни одного доброго слова о Настасье.

«Злая баба, ведьма, салтычиха», змея,»- твердили все и казалось невероятным, что при всеобщей ненависти граф мог не замечать недостатков своей возлюбленной.

«Так это же известно, она его приворожила колдовством, -на полном серьезе заявила ему кухарка.- Она в еду добавляла волосы из срамных мест. Известный способ.»

В один из дней в Грузино приехал Миша Шумский. За все время с момента трагедии он был тут от силы два дня.

Сперанский видел сына графа раза три и ни одного из них не видел Михаила трезвым.

Поэтому когда тот накануне похорон уехал куда-то снова, Сперанский рассудил, что так даже лучше. Не будет глаза мозолить и расстраивать и так убитого отца.

Поэтому выйдякак-то утром на террасу и застав там Мишу, крутящего папиросы на столе, он только вздохнул.

Он не хотел влезать в семейные дела Аракчеева, и уж тем более учить взрослого парня морали, но даже ему трудно было так сдержаться, при виде небритой, опухшей рожи. Он даже здороваться с ним не стал,прошёл мимо по террасе и опустился на ступеньки лестницы.

Через минуту те скрипнули, и Миша сам присел с ним рядом. Он был не пьяным, но с похмелья и от него разило перегаром так, что Сперанский невольно отодвинулся.

«Ну так-то, Михал Михалыч..- вздохнул парень.- Как думаете?

Помрет он вскорости?

Сперанский уставился на Мишу, не веря своим ушам.

«Совесть у тебя ещё осталась? О матери не плачешь, отца хоть пожалей. Умрет он, кому ты сдался?»

Миша прищурился и без всякой тени обиды вполне мирно ответил:

«Он мне не отец. А она - не мать. Вы ж знаете.»

«Не всякий родитель делает столько, сколько Алексей Андреевич сделал для тебя.»

«А я просил его о чем-то разве? Ниче я ему не должен. Охота стала делать из меня дворянина? Я лучшем бы дрова рубил или пахал поля. Он не для меня старался. Для своего тщеславия.»

«По крайней мере он не заслужил чтоб ты смерти ему желал.»

«Да я ж желаю ему смерти что ли? Я просто спрашиваю…каков он? Я б сам спросил, но не хочу идти к нему. Опять посыплются упреки, что я На Настасьины похороны не пошёл. Что вот я к ней так плохо относился и не скорблю. А что же делать, если я о ее смерти не жалею?»

Михаил Михайлович тут замолчал. Смутился.

«Что видел от неё кроме побоев да ора? Граф за порог - она тут разворачивалась не Хило. Секла за малейшую провинность до соплей кровавых. Сука. Я знал,что так она и кончит.»

«Так от чего ему не говорил, что плохо тебе с ней живётся?»- тихо спросил Сперанский.

«Попробуй такое тут скажи. Она б меня прибила разом. А впрочем я говорил. Только он все равно не верил мне. Он говорил: она мать тебе и плохого не желает. Слушайся ее во всем.

Сам слушался ее..тьфу..теперь как баба ноет. От него одно всю жизнь нравоучение, занудство и вот теперь ещё нытьё. Скупой, копейку каждую считает…сам расписал как надобно мне жить и требовал отчета..

Сперанский и тут молчал. Он мог бы возразить, сказав, что граф вложил в него, не родного даже сына, столько денег, что так старался устроить его жизнь, что пусть и не любви заслуживает, но хоть каплю благодарности. Кто ж виноват, что парень благами этими воспользоваться не захотел.

«Он постареет, а я теперь что, ходить за ним должен? Не буду…Не отец. И денег мне его не надо!Ничего его не надо мне!»

«Не знаешь ты, что такое голод и нужда…плохой тебе он был отец, потому что избалован ты им сверх меры…Легко отказаться от денег, которые ты не заработал, -резко сказал Сперанский.

Миша вспыхнул, резко встал и ушёл в дом, всем видом демонстрируя обиду.

***

Комната Настасьи была заперта с момента ее смерти. Алексей сам был не в состоянии заходить туда и другим не разрешал. Сегодня утром, наконец, почувствовал, что надо.

Последние пять лет она фактически перебралась к нему на половину. Там спала, и ела и держала кое какие вещи. До этого двадцать лет ютилась в комнате почти под чердаком - маленькой и темной, зато с лестницей ведущей сверху сразу в его «покои»- как называла их сама.

Что характерно, никогда ведь не просила переселить ее в другие комнаты, а ведь могла. Для Алексея ценней всего в Настасье было как раз то, что никогда и ничего у него она не просила. Ни разу за всю жизнь. Спала почти под дверью, как собака. Когда он приезжал - здесь все к его приезду всегда готово было. Всегда он ехал в Грузино с чувством, что его здесь ждут. Когда он смотрел как Настасья суетилась по хозяйству, ему вспомнился родительский дом. И матушка, которая по любому поручению отца бежала безропотно и просьбу исполняла быстро и расторопно.

Она одна заботилась о нем, как матери не стало. Он жизнь свою отдал служению императору, а Настасья для него служила и жила. Единственное существо, которое его любило.

Алексей стоял теперь посреди запылённых вещей и сундуков. Ему к ним было страшно прикасаться. Он к ней сюда не заходил ведь даже. Ни к чему.

Он огляделся и невольно удивился только, что так много здесь вещей. Почти что целый склад. А вроде у неё ничего не видел. Вся утварь ее могла бы влезть в один большой сундук. Она ведь ничего себе не покупала. Только для него…

Алексей глубоко вздохнул, подошёл к первому сундуку, стоявшему в углу и отпер.

Санкт-Петербург. 1822 год

«Ваше Сиятельство, проходите. Государь вас ждёт..»

Он входит в кабинетах на негнущихся ногах. Давно он с таким чувством не входил к нему. От страха трясутся поджилки и перед глазами все плывёт. Александр принял его тепло и даже не сразу перешёл к «делу».

Усадил за стол, стал угощать вином и рассуждать начал о погоде и тут уж Алексей сам не выдержал.

«По поводу Миши, знаю, звать изволил. Не тяни, молю. Ежели он оскорбление какое кому нанёс…»

«Он снова пьяный был на службе.»

«Кто видел? Они поклёп на него возводят за мельчайшую провинность и врут, ну ты ведь сам то знаешь! Вспомни, и про меня чего не говорили…»

Он начинает оправдательную речь, Александр молча слушает его некоторое время, потом жестом прерывает.

« Я видел. Он пьян явился передо мной.»

Алексей замолкает и отвернувшись, смотрит в стену.

«Я сам отец. Я понимаю. Но послушай..не тянет он. По человеку сразу это видно. Он только мучается. Тебя подводит.»

Оказывается за свои провинности не может быть так стыдно, как за провинности детей. Детей…у него ведь нет детей. А сколько раз он врал сам, выгораживая Мишу? Неужто судьба его такая, что помогая своим родным, он встречает одну только неблагодарность и ненависть?

Сколь много сделал он для своих родных чтобы теперь сидеть здесь и краснеть?

Однажды Александр его спросил от чего тот не женится на Настасье? Ведь может он ее освободить из крепостных..

И он ответил честно, что женитьбы на дворовой девке мать ему не простит. Что это неправильно. И люди, его семья, его осудят за такое. И Александр тогда с иронией отметил, что вот уж он не думал, что графа Аракчеева волнует чьё-то мнение. И Алексей тогда и сам удивился. Как-то странно получалось: ему было плевать что говорят о нем, но страстно хотелось чтобы о членах его семьи говорили только хорошее. Чтобы все они оставались безупречны. Чтобы Миша в люди выбился, ходил такой красивый, учёный и всеми уважаемый…в новеньком мундире. Он ведь при выпуске его из Пажеского корпуса потратил на его обмундирование такую сумму, что сам не ожидал. Хотелось так полюбоваться…на эту форму…Форму. Неужто нет там никакого содержания?

«Александр Павлович, Миша не мой сын. И не Настасьин. Крестьянки Лукьяновой. Настасья взяла его и мне сказала, что мой ребёнок.»

Александр в изумлении смотрит на него. А его трудно удивить.

«И ты..простил?»

«Да. А что делать? Мальчишка в чем виноват был? Гнать их что ли мне было их от себя? Я к Мише ребёнком привязался, как к родному. Считай что и сын. Других детей бог не дал».

Александр молчит, а потом вдруг произнес:

«Хорошо коли знаешь наверняка. Пусть горькая, но правда. Меня же Бог решил так наказать..детей моих он забирал, а…были ли те моими..я не знаю.

Теперь пришла очередь Алексея изумляться. Так значит и Александр подозревал о том, о чем он думал?

« Когда мы расставались, я спросил: моя ли дочь Софья? Она ответила после долгой паузы, что мол странно мне об этом спрашивать, ведь Соня копия моя. И если бы не та пауза.. И что если Соня - не от меня? А если и остальные наши дети? Так странно, что раньше я уверен в этом был, что все -мои, а вот расстались мы, и я засомневался. Я даже взял и все расписал по датам рождения всех наших детей, чтобы подсчитать. И мне вот показалось, что с Соней пара месяцев там не совпадает.

«Она вас не любила. Я вам говорил всегда.»

«А я ее любил…теперь вот не люблю, теперь она у меня вызывает отвращение. Она знала, что я хотел детей. Что если, она как и твоя Настасья, с их помощью хотела просто привязать меня? Ты вот простил. А я бы не простил».

«А ваши дети от жены?»- Алексей задал вопрос, который давно его мучал.

«Вторая дочь - ко мне не имеет отношения. Но об этой истории рассказывать я не хочу. Про первого ребёнка я не знаю. У нас ведь с этим с самого начала плохо шло. В первую брачную ночь вообще не получилось .. я несколько раз пробовал, но ей было больно и я думал, что делаю что-то неправильно.. Потом Иногда я замечал,в том что касалось интимной близости, что она как бы..не всегда до конца бывала удовлетворена …и что ей местами было как будто бы даже не очень приятно, но она никогда по этому поводу ничего мне не говорила. Она вообще никогда не раскрывала чувств. Сейчас я думаю, что мы тогда были молоды, и если бы она сказала мне и попросила что-то делать иначе..все могло бы сложиться по другому.. но она, наверное, боялась меня обидеть. Мы были больше друзьями и друг друга стеснялись… При этом я был молод и мне очень часто хотелось физической близости ,но не знал, как это показать, потому что боялся ее …оскорбить или быть навязчивым. В итоге я вынужден был искать удовлетворения на стороне и мне потом было стыдно и грустно, ведь я искренне хорошо к ней относился и не мог понять, почему у нас все не так, как рассказывают, должно быть в браке. Я намекнул как-то моему наставнику, Салтыкову.. А он сказал, что с женой так и должно быть. Что это отношения другие и жену положено любить иначе.

Сейчас я понимаю, в чем были ошибки и как мог бы я их исправить..

Он говорил как будто сам с собой. Алексей сидит, не шелохнувшись.

«Я видел, что она нравится Чарторыйскому. Меня это и злило и забавляло. Я хотел как будто бы ее проверить. Может и себя.

Но по итогу..вышла ужасная история. Она сказала, что у них это было единожды. И за несколько дней до этого у нас с ней была близость и потом ещё один раз она была со мной и уверена ,что ребёнок от меня. Что она его не любит и они оба сожалеют о том что было.На все на это я хотел ей сказать, что как же так.. пять лет было мимо и тут вдруг попало? Но Я знал,что виноват, что из-за меня она оказалась в таком вот положении..я хотел исправить то,что можно. Я пришёл к ней и сказал, что хочу все забыть и быть с ней…Она сначала согласилась… и я лёг с ней постель, она но совсем не отвечала на мои ласки. Я чувствовал себя ужасно глупо, каким то насильником и я в шутку сказал, что ее как раз должна будет утешить новая беременность.

А она сказала, что я издеваюсь над ней. Что я подговорил на это Чарторыйского..И что она никогда не поверит, что я мог желать ее после того как она изменила мне, и что я намекаю на то,что ребёнок был не от меня..

Я ужасно разозлился и тоже что-то наговорил ей.. Мы поссорились и я ушёл.

Позже она пришла ко мне сама и попросила прощение и сказала, что хочет чтобы мы помирились и мы помирились как будто. Потом я пару раз ещё к ней с этим приходил, но она отказывала мне и больше я предлагать не стал. Потом уже она сама хотела, но я сказал ей, что передумал. И вот в итоге мы оба одиноки. Я уже не чувствую никаких влечений..ничего.

Александр замолчал, закрыл глаза и несколько секунд сидит не двигаясь. Алексею почудилось даже, что тот заснул. Он даже позабывал уже, что речь шла о Михаиле.

Открыв глаза, император морщит лоб и смотрит на него как будто с недоумением: неужели он все это ему сказал? Они на тему семьи никогда не говорили, и Алексей был смущён теперь. Как реагировать ему на эту откровенность?

Александр его опережает. Его голос вдруг становится сухим и едва не строгим, меняется и поза и выражение лица. И в эту самую минуту он напоминает Алексею своего отца. Так Павел часто выговаривал за проступок - назидательно, сурово и вместе с тем, с каким-то отеческим покровительством и будто б полным сознанием правоты. За Александром такого тона он раньше не замечал и был обескуражен этой внезапной ассоциацией.

«Решай, конечно, сам как поступать с ним соразмерно его проступку. Но чтобы мне он на глаза больше не попадался..»

«Он все же сын мне..уж простите. Я с ним поговорю.»

«При всей моей любви к тебе, Алёша, и твоих заслугах, я пьяницы у себя на службе не потерплю. А ты подумай, стоит ли таких усилий тот, кто их не ценит.»

Грузино 1825

«Он там уже который час сидит..мы заходить боимся..но как бы не случилось какой беды…»

Сперанский вместе со слугой поднимался на верхний этаж, где несколько часов назад уединился Аракчеев. Остановившись у двери, в комнату Настасьи, он сначала тихо постучал, потом сделал жест слуге уйти, и повернул дверную ручку. Было не заперто.

Алексей был там, стоял в центре комнаты на коленях. Повсюду были разбросаны вещи, много вещей - посуда, одежда, украшения, меха.

Он подошёл к графу, который стоял, будто окаменевший, и тронул за плечо. Тот вздрогнул, поднял голову и посмотрел на него как будто только что заметил. Показал рукой на вещи.

«Это ее. Подарки. От других мужчин. Тут много..и писем несколько есть. Это все взятки от просителей…»

Он не выглядел рассерженным. Скорее растерянным. Михаилу Михайловичу хватило взгляда и пары комментарий, чтобы понять: Настасья значит была графу не верна, принимала на протяжении всех лет прошения и подарки, о которых он не знал и прятала все здесь.

«Ну не дура ли? Неужто не боялась, что он найдёт?»- удивился он.

Он испытал сочувствие, хотя сам факт предательства такого его не поразил. Судя по всему один только Алексей Андреевич видеть не желал истинного лица своей подруги. Странно так..умнейший человек ведь, видел многих людей насквозь, а тут так оплошал…

Аракчеев встал. По выражению его лица было непонятно,что он чувствует. А спрашивать Сперанский не решался.

«Я думал, она одна меня любила. Что ж выходит…что если и она…»

Он не докончил фразы и пошёл к двери, сгорбившись. Сперанскому казалось, что за эти несколько минут граф постарел на двадцать лет.

Комментарий к ВМЕСТО ЭПИЛОГА-2

Автор как обычно начал за миди…заканчивает макси))

Неожиданно история приобрела новый смысл и поворот, поэтому эпилог превратился в полноценную вторую часть произведения)

========== ВМЕСТО ЭПИЛОГА-3 ==========

Крым, октябрь 1825

Над побережьем собирались тучи, с моря дул холодный ветер. Ярко-светившее с утра южное солнце спряталось, заставив разом вспомнить о том, что лето кончилось.

Александр стоял у обочины дороги, наблюдая, с вершины склона, как раскачиваются верхушки кипарисов. Вид раскинувшегося перед ним морского побережья одновременно волновал и успокаивал.

«А хорошо было бы тут жить. Дышится даже по-другому..»- сказал он подошедшему к нему фельдъегерю Маскову.

«Ваше Величество, вот письма. Из Таганрога от Елизаветы Алексеевны, из Петербурга, из Грузино вот…»

Александр взял у него депеши, перебирая, достал одну, ту что была из Грузино, а остальные отдал и велел отнести в карету. Быстро распечатав, он прочёл письмо, больше напоминающее записку.

«Граф в горячке второй день. За жизнь его ручаться невозможно.»

Александр заметно разволновался, и тут же написал ответ, вручив его Маскову с требованием незамедлительно отправить.

«Поторопись, пожалуйста. Нас потом догонишь. К вечеру будем в Орехово.»

Отправив Маскова почти бегом выполнять поручение, он подошёл к стоящему неподалёку и беседующего с кучером лейб-медика Виллье и отозвав его в сторону произнес:

«Яков Васильевич, вам необходимо завтра же отправить в Новгородскую губернию. Плохие новости из Грузино. Граф Аракчеев тяжело болен, я хочу чтобы рядом с ним был лучший врач.»

Виллие удивился и попытался возразить, сославшись на слабое здоровье императрицы, которую он должен был наблюдать, но Александр заметил, что здоровье Елизаветы Алексеевны значительно улучшилось, что вместо него здесь в конце концов остаётся Тарасов, а графу необходимо оказать самую скорую помощь.

«Завтра возвращаюсь в Таганрог. Оттуда сам скорее всего поеду в Грузино».

Виллие удивился ещё больше такому решению, но пообещал завтра же выехать.

Всю дорогу до имения Александр пребывал в глубокой задумчивости и настроение его, ещё утром приподнятое, значительно ухудшилось. Сопровождавший его в инспекции по Крыму барон Дибич, ехавший с ним в одном экипаже, пытался отвлечь его разговором, но Александр молчал и смотрел в окно. Несколько недель находившийся рядом с Александром, он уже неоднократно отмечал эти странные колебания настроения. Император мог проснуться в прекрасном расположении духа и выглядеть абсолютно счастливым человеком, наслаждаясь красотами окружающей их Крымской природы, а потом вдруг без всякой даже причины, погрузиться в меланхолию, задуматься о чем-то, закрыться в комнатах.Будучи ответственным за корреспонденцию несколько раз он заставал Александра как будто пишущим кому-то письма, которые в итоге так и не были отправлены.

Все больше утверждалось в нем ощущение, что император скрывает что-то, а так ,же что через Маскова ведёт переписку с кем-то ещё, о ком Дибич не знал.

«Глядите, на том конце берегу..не Масков ли несётся?»- Дибич высунулся из окна кареты и указал рукой на правый берег впереди. Горная дорога вилась серпантином, и можно было видеть вдалеке, как на повороте показалось знакомая повозка.

«Лихо скачут, торопятся…»- заметил барон, посмотрев на императора.

Лицо Александру в ту же секунду изменилось, на нем появился ужас. Дибич повернул голову и вздрогнул. На его глазах бричку занесло на повороте и она слетела с дороги, исчезнув за деревьями.

«Тормози!»- закричал Александр.

Карета остановилась. Проснулся спавший Виллие. Все вышли из кареты и Александр,взволнованный, велел лейб-медику немедленно отправляться в сторону аварии, взяв лошадь.

На месте, где слетела повозка, Дибич и Александр оказались через четверть часа. Их ждали плохие новости.Кучер Маскова на одном из поворотов налетел на большую кочку.Бричку сильно тряхануло, в результате чего фельдъегерь на полной скорости из неё вылетел и сильно ударившись головой об землю, скончался на месте.

Александр, увидев накрытое плащом тело,лежащее на обочине дороги побледнел ужасно и закрыл лицо руками.

«Это я виноват. Я велел ему поторопиться…»

«А ведь на эту кочку могли и мы попасть, если впереди бы ехали…»- Задумчиво произнес Дибич.

Сделав распоряжения по поводу перевоза тела, Александр всю дальнейшую дорогу хранил молчание. Прибыв в имение в Балаклаве, не стал ужинать и отправился гулять в одиночестве.

Известие о смерти Маскова произвело на всех тяжелое впечатление. Спать расходились в молчании. Когда Дибич отправился к себе в комнату, император ещё сидел в кабинете и из-за щелки его двери был виден свет.

***

«Вы обманули меня»..

«Я вас не обманывал. Я вам ответил то, что вы хотели слышать..»

Из-за приоткрытой двери кабинета слышны голоса. Александр чуть потянул ручку и приоткрыл ее. Зелёный кабинет Зимнего дворца. Он видит самого себя, на двадцать лет моложе, стоящим у окна. На улице метель. Неестественный синий свет заливает комнату. Утро.

«В таком случае…я отказываюсь. Отказываюсь от трона. Он мне достаётся слишком дорого.»

В кресле сидит человек в военной форме с чёрными усами.

Стоящий за дверью Александр узнаёт в нем графа Палена.

Пален тяжело вздыхает, встает и подходит к Александру, тому, который у окна. Его широкоплечная фигура буквально загораживает собой проход.

«Ваше Величество, давайте говорить уже по-взрослому. Фарш как говориться назад не прокрутить. Что сделано то сделано..»

«Фарш?»

«Люди совершили преступление. Это плохо. Но они действовали во имя России и ради вас. А вы теперь же что…пойдёте на попятную? Я жизнью рисковал ради вас. И прочие рисковали»

«Я не могу править в таких обстоятельствах.»

«Если вы откажетесь, вы подтвердите стало быть своё участие в злодеянии. Об этом вы подумали? Не хотите брать ответственность?»

Синий свет становится таким ярким, что режет глаз. Александр слышит свой короткий вскрик.

«Пустите!»

Запястье пронзает боль. Он подносит к глазах руку и видит на ней отчётливые проступающие синяки.

«Вы кем хотите быть? Справедливым и законным правителем России или трусом и подлецом? Откажетесь теперь - я не ручаюсь за вашу безопасность.»

Александр рывком дёргает на себя дверь, заходит в кабинете, идёт решительно к Палену и самому себе. Но вместо этого оказывается на залитой светом солнца поляне. Качели…Нет! Только не сюда! Он знает этот сон..

Александр разворачивается и хочет бежать, но ноги будто ватные. Он опускается на землю, закрывает лицо руками. Ждёт несколько секунд. Открывает глаза. Он в спальне..слава богу он проснулся..

Внезапные шаги где-то в темноте и спину прошибает холодный пот.

Он не проснулся значит..и это самая ужасная часть сна.

Он снился ему много раз, и каждый раз, даже зная что он спит, Александр знал, что должен найти выход из этой комнаты чтобы спастись. Он проверил все, и двери и окна..Все заперто.

Шаги все ближе, но почему-то ему чудится, что эти шаги с внешней стороны двери. Кто-то там снаружи…

Он медленно идёт, в кромешной темноте к двери. Прислушивается. Потом вдруг вспоминает про пистолет. Он должен быть под подушкой!

Хочет вернуться и поискать его в кровати,но проходя мимо зеркала останавливается.

Что-то не так. Здесь разве было зеркало?

Он должен посмотреть туда, но почему-то он не хочет. Александр медленно поворачивает голову и смотрит на своё изображение. На своё? Это не его лицо…

Не веря своим глазам, он подходит ближе к зеркалу, вглядываясь и видит в отражении..лицо своего отца.

«Не может быть…»

Внезапно слышно вновь частое и быстрое дыхание, звук ног, бегущих в темноте. Он не успевает даже вскрикнуть и видит через зеркало, как руки набрасывают сзади ему на шею, как удавку, алый шарф.

Александр проснулся, кашляя и понял, что в дверь настойчиво стучат. Он услышал голос Виллие, Дибича и слуги.

«Александр Павлович, откройте!»

С трудом встав с кровати, он отпер дверь и в недоумении посмотрел на испуганные лица.

«Который час?»

«Два ночи..с вами все в порядке? Вы кричали, а потом так кашляли…»

Александр так счастлив, что проснулся, что только равнодушно махнул рукой и сказал, что с ним все в порядке и все могут идти спать.

Виллие не обращая внимания на его протесты, усадил его на кровать, пощупал пульс и потрогал лоб.

«У вас температура. Вы все-таки простыли!»

Александр с удивлением понимает, что дрожит от холода, а в теле странное ощущение..оно будто не его.

«Зеркало мне дайте..зеркало..»

Все удивленно переглядываются, но подают ему требуемое. Александр со страхом подносит к лицу стекло и с облегчением возвращает.

Засыпая, он слышит, как Виллие говорит Дибичу и голос его почти рассержен.

«Он мне велел ехать к Аракчееву. Теперь не может быть и речи. Я остаюсь, пока он не поправится.»

Санкт-Петербург 1821 Санкт-Петербург

“А Любовь к военным парадам у Александра Павловича явно от отца. Вы замечали, с каким почти что детским восторгом он наблюдает за этим действом?”

«Да, уж в чем в чем, а в церемониальной части Павел Петрович толк знал…»

Стоящие неподалёку от Аракчеева два генерала переговариваются, подглядывая в сторону императора, который в нескольких шагах от них наблюдает за разводом караула на плацу.

Алексей усмехается. Он хотел сказать бы, что на самом деле Александру нравится не сам парад, а смотреть на красивых, идеально «упакованных», бравых офицеров. И всех их Аракчеев ненавидит искренне за то, что у Александра они вызывают такие чувства. При первой же возможности он будет их осыпать ругательствами и не дай Бог Императору кому-то из них лично оказать внимание. Этого несчастного Алексей будет готов сожрать.

Снег усиливается. Его хлопья летят в лицо и граф вытирает их, тыльной стороной ладони. Кашляет. К нему тот час бегут, чтобы заботливо накинуть на плечи шубу.

Воспоминания… Гатчина… Он, молодой еще и полуголодный вечно офицер, в единственных лосинах, мокнет под дождем и снегом, часами отрабатывая до безупречности муштру батальона. И Александр в сопровождении своего отца, красивый, юный, полный сил. Здоровый. Сытый. И Алексей завидует до дрожи, мечтая хотя бы день провести в покое и тепле. С тех пор прошли годы. Теперь ему завидуют. Он смотрит на генералов сверху вниз, как будто сияя на вершине недостижимой славы. Они все думают, он счастлив там. Да, он не мерзнет,он сыт, живет в тепле, денег ни у кого не просит, ни перед кем кроме государя своего отчет не держит.Но бремя, лежащее на его плечах с годами выросло до таких размеров, что он того гляди и рухнет под тяжестью его.

Император стоит под снегом в одной тоненькой шинели и Алексей с недовольным видом скидывает шубу, демонстративно предпочитая мерзнуть на ветру.

Раньше была зависть. Теперь его снедает ревность и усталость. Он волочит их за собой, как пёс, к хвосту которого привязали мусор. Хотелось бы сорвать с себя и выбросить всю дрянь, но зубами не дотянуться до Верёвки.

Его положение прочно, при звуках его имени даже великие князья стараются держать осанку. Теперь его не оставляют без приглашений в лучшие дома, с ним все хотят держать знакомство. И дня не проходит чтобы кто-то не приперся с просьбой. А его от всех тошнит.

У него нет больше конкурентов-Александр почти все время проводит с ним и требует того же. Алексею кажется, что он теперь ответственен за все, что происходит в мире. Он должен все с ним обсуждать и всем делится. Больше нет «его дел». Есть только «их дела.»

А ведь интимно они не были близки уже несколько лет.

Прежде такой чувственный, постоянно пребывающий в каком-то эротическом томлении, Александр сделался совершенно равнодушен к плотским удовольствиям. И Алексей понял, что права настаивать на этом у него нет и не было по сути. Александр инициировал эту связь так же как ее закончил - по своему желанию.

«Моей ошибкой было изначально искать любовь в физических желаниях. Но истинная любовь в душе…И ты знаешь, что моя к тебе вечно неизменна..»

Алексей на это всегда хотел ответить какой-то колкостью, вроде того, что “ничто не вечно”, но каждый раз молчал.Ему давно уже стало все равно, правду тот говорит или лукавит. Он не удивлялся этой новой «крайности». Какая ему разница хоть бы Александр и решил бы стать теперь монахом? Хотя спать с ним Алексею нравилось намного больше чем обсуждать дела или рассыпаться во взаимных платонических объяснениях в любви. Он больше верил ему стонам и поцелуям. Когда тот отдавался ему во время военного похода, где-нибудь в конюшне, или в лесу. Или в своей спальне в каменноостровском дворце. Или в его спальне, в Грузино. Да, ему, конечно, есть что вспомнить.

До Алексея, впрочем, дошёл слух, ничем, конечно, не подтверждённый, что Александр несколько лет назад заразился от одной из своих любовниц какой-то венерической болезнью, которая вероятно оказала воздействие на его мужские способности. Напрямую спросить об этом Аракчеев не решался. Однако, наблюдая за императором во время вахт-парадов и видя этот взгляд, восторженно-взволнованный, немного нервный, он думал, что версия с физической болезнью вполне правдоподобна.

«Алексей Андреевич, вы за государем странностей никаких не замечали?»- звук барабанной дроби перебивает голос слева.

Сперанский.

«Вот черт..как будто бы читает мои мысли!»- у граф такому вопросу.

«Тут вышла история. Захожу я к нему на днях в кабинет по делу. Слышу - он с кем-то говорит. Я подумал, что у него посетитель и сел подождать. Жду..через некоторое время он сам выходит, видит меня и удивляется, от чего я не вхожу. Я сказал, что думал, что он занят и что слышал разговор. А он ответил, что мне показалось и что он один. А я ведь точно слышал..»

Алексей слушает, не сводя взгляда с плаца.

«И что вы думаете это означало?»

«Не знаю. Но он явно с кем-то говорил. Похоже, что с самим собой. Я не придал бы этому значения..я,знаете ли, сам иной раз вслух порассуждать люблю..но это не единственная странность. Иной раз я с ним говорю и все как обычно. А потом, вдруг, он застывает и будто смотрит в точку, сквозь меня и я не понимаю, он слышит или Нет. Ещё он стал чрезвычайно сентиментален в мелочах при удивительном равнодушии к вещам серьёзным.

«Михал Михалыч, я знаю Александра Павловича много лет. И я вас уверяю..-Алексей сделал паузу.- Он странен был всегда.»

«Да-да…он сын ведь своего отца..»- пробормотал Сперанский.-Но все же это в нем усилилось с годами.»

В этот же момент император, как будто их услышав, хотя стоял шагов на десять дальше, обернулся и посмотрел на Алексея. И взгляд его сперва был холодным, почти суровым, потом же он смягчился улыбкой, но у Алексея мурашки побежали по спине.

«Помните, вы сами учили меня не искать логики в его поступках…а все же без неё как-то тревожно.

Меня успокаивает только, что вы с ним рядом.»

1825 Грузино

Доктор, выйдя из спальни графа, посмотрел на стоящего у дверей Сперанского, и тяжело вздохнул. В углу гостиной стоял и кусал ногти Миша. К Аракчееву он не заходил, но из имения не уезжал и было непонятно, ждёт он смерти своего названного отца или надеется на его выздоровление?

«Он без сознания. Грипп, судя по всему. Улучшений я пока не вижу. Болезнь может дать осложнение на сердце, а оно у графа, как известно, не в порядке уже давно..

Сперанский тяжело вздохнул и перекрестился.

Доктор ушёл, Прислуга так же разошлась. Миша уснул, как и сидел в кресле, с фляжкой в свесившейся руке. В доме было невероятно тихо.

Михаил Михайлович прислушивался к этой тишине и наблюдал за стрелкой часов. Большие бронзовые часы с зелёным малахитом-подарок Александра, стояли в центре комнаты, на столе. Когда они показали десять часов вечера, Сперанский встал, прошёл мимо спящего Шумского, поднялся на второй этаж. Заглянул тихонько в комнату, где лежал больной. Аракчеев был неподвижен и только едва заметно вздымающаяся грудь свидетельствовала о том, что он был жив.

Сперанский несколько минут смотрел на графа, потом закрыл дверь и направился дальше по коридору, вперёд, до кабинета графа.

***

«Ну что же, Алексей Андреевич, у меня для тебя сюрприз..»

Едва он слышит от Александра эту фразу вместо предвкушения и радости испытывает ставшую привычной теперь тревогу. Какой ЕЩЕ «сюрприз» приготовил ему император? Он не любил сюрпризы. А с некоторых пор он их боится.

«Сюрприз» был хуже чем он думал.

«Вот, теперь там все под единым твоим контролем будет..пока уж это дело переводить в масштабы высочайших ведомств.»- Александр демонстрирует ему указ, в котором назначает графа Аракчеева начальником корпуса всех военных поселений.

«Ваше доверие необыкновенно ценно для меня, но все же я опасаюсь подвести вас с этим делом..»

«Не скромничай. Я бы доверил тебе свою жизнь»

Алексей смотрит, как он радуется и ему хочется спросить: за что меня ты так ненавидишь, что поручаешься те дела, за которые никто не хочет браться?

Начав эксперимент ещё в 1810 году Алексей подробно отчитался перед Александром обо всех трудностях с которыми они столкнулись и прежде всего о сопротивлении поселянин. И ему казалось, что Александр его послушал. Совсем от идеи он не отказался, но дело шло медленно и не было от созданных ими пробных «поселений» не пользы особой и не вреда.

«С русским человеком это не так как с немцем. Поверьте, такое же как в Грузино сделать в желаемых масштабах не хватит века. Люди у нас ленивые, к порядку неприученные. Времени и усилий потратить придётся на них много. А результат неизвестно ли оправдывает ожидания..»-спокойно произносит он.

«Вот именно поэтому я доверяю это тебе. Лучше никто не сделает. Есть поговорка: хочешь сделать хорошо-сам делай. А я бы сказал: лучше Аракчеева никто не сделает. Такое дело только тебе под силу»

Ему кажется или в голосе Александра звучит издевка?

Он десять раз уж пожалел, что не отказался сразу. Послушал Сперанского, черт его возьми. Тот надоумил:

«Вы больше времени потратите на убеждения. Если император что решил, переубедить его может лишь время. Возьмитесь потихоньку делать все…глядишь через год другой, идея эта как и прочие ему наскучит.»

Что ж Михал Михалыч в кои-то веки ошибся.

Алексей смотрит на него и задаёт себе вопрос: действительно ли Александр верит в эту идею?

Сперва были реформы, либерализм, Негласный комитет и Чарторыйский с его идеями, потом Сперанский, союз с Наполеоном. Война все изменила и вот теперь ему отвратительны все революционные идеи, пришёл религиозный трепет и время шарлатанов, которые едва не сделали беды. На что теперь направить свои силы? Какой Идее подчинить свой ум?

Алексей с трудом скрывает раздражение. Он устал. Он устал наблюдать эти качели.

«Однажды он попросит меня прыгнуть из окна…»

«Ваше Величество, моя привязанность и честность обвязывают меня сказать, что я себя для этой роли считаю неподходящим. Дело это требует энергии, а я уже не молод. Не здоров. Назначьте кого другого на эту должность»

Он сам не верил, что сказал это. Александр хмурится.

«Если мне назначать на эту должность другого человека, то придётся во все ему вникать с нуля. Все заново! Ведь это наш с тобой проект…и я полностью уверен в том, что только ты один и можешь это сделать. И ты мне обещал за это серьезно взяться,если я попрошу»

«И всяко покоряюсь вашей воле, как вы знаете. И все же мнения придерживаюсь того что и раньше.Вы создаёте вторых стрельцов!»

Александр вдруг заявляет и довольно резко, что устал порядком слушать его нытьё. Он выглядит обиженным, он злится, что Алексей уже не масло, которое так таяло легко в его руках. Которое он мог «намазать» на что хочет. Да,Алексей знает, что не может отказать. Но никто не отнимет его права показать, что он недоволен, не согласен, и ныть в конце концов!

Император Решительно встает и выходит из кабинета, чтобы приказ отдать секретарю.

Аракчеев сидеть не может и ходит туда-сюда. Случайно задевает угод стола и гора из папок падает нагружённой бумагами поверхности на пол . Он наклоняется, чтобы поднять их и положить на место. Внимание графа привлекает одна из них-потрепанная, старая на вид сшитая пачка листов. И Он бы не обратил на неё внимания,и уж тем более не посмел бы рыться в бумагах лежащих на столе, если бы не хорошо знакомый ему почерк.

Алексей подносит документ к глазам. Он старый. Страницы чуть пожелтели, уголки их замусолены, где-то и вовсе ободраны. Он читает длинное название и быстро перелистывает листы рукописного текста дрожащими руками.

«Рассуждение о государстве вообще, относительно числа войск и касательно обороны всех пределов»…

«1774…»

«Великий князь Павел Петрович..»

Обветшавшая от времени бумага загнута на тех страницах, что чаще открывали. Алексей пробегается глазами по строчкам. Некоторые из них подчеркнуты-возможно автором, возможно и читателем.

Он никогда не видел прежде этого документа, но знает, догадался, что это такое. Покойный Павел Петрович упоминал о нем в частных разговорах. Написанная им для представления императрице Екатерине в 1774 году записка цесаревича, где тот излагал подробно свой взгляд на управление государством.

Он видит один подзаголовок.

«О военных поселениях Петра Великого и их устройстве»…

Не нужно было читать все целиком, чтобы понять смысл. Павел посвятил описанию опыта военных поселения и рассуждений на эту тему несколько страниц.

Алексей папку откладывает обратно, где лежала и отходит к окну.

В мыслях сумбур.

Сын перенял у отца не лучшие идеи. Перенял?

Алексей не сомневался и изначально, что сама идея не пришла Александру просто так. Он где-то прочитал или услышал или ему рассказали. Так ясно теперь «где..» Как долго там лежала эта папка? И почему он ее нашёл именно сейчас?

За дверью слышны шаги, Александр входит в кабинет. Не дожидаясь, Алексей идёт к нему и падает на колени. Александр испуганно отшатнулся в сторону.

«Прости меня за мое упрямство! За мой ужасный нрав.. за мою ревность..- он схватил его руки и поднеся к губам стал жадностью целовать. -Клянусь, все что я делаю и говорю подчинено моей любви к тебе. Я прошу только об одном.. ответь мне..

Он хотел сказать: действительно ли ты веришь, что создание военных поселений будет на благо Родине и это твоя воля? То чего ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ты хочешь?

Но вместо этого спросил:

«Ты правда любишь меня так как говоришь?»

Александр растерянно и в недоумении смотрит на него, поражённой этой почти что театральной сценой. Пытается вырвать руки, поднять его с колен.

«Меня твой вопрос ставит в тупик. То есть у тебя есть сомнения в этом? Я своей жизнью недостаточно это доказал?»- звучит укор.

«Достаточно. Я верю. -Алексей встает.- И я все сделаю только из одной моей любви к тебе. Я принимаю эту миссию, которую ты возлагаешь на меня и клянусь что приложу все силы….»

Александр удивлённо улыбается.

И целует его в щеку, всего на миг прижав к себе.

«Знай, Алёша, что я НИКОГДА в тебе не сомневался.»

Грузино октябрь 1825

«Что-то потерял, Михал Михалыч?»

Сперанский вздрогнул и резко обернулся. Пачка листов посыпалась из рук на пол.

В дверях кабинета, опираясь на косяк рукой, стоял Аракчеев. В ночной рубашке и наброшенном халате, он держал в руках свечу. Она бросала отблески света на его лицо - и были видны капли пота на лбу и щеках, поросших уже щетиной.

«Алексей Андреевич! Что ты..встал..»-Сперанский сделал несколько шагов навстречу, но споткнулся о ножку стула и упал.

Над головой раздался смешок.

«Ну что, нашёл что ты искал?»

«Искал?»- Сперанский поднялся в смущении развёл руками.- Мне нужно было написать письмо..

«И ты зашёл в мой кабинет занять бумаги? Да так увлёкся, что перерыл тут все?»

Граф с трудом дошёл до кресла и упал в него. Он тяжело дышал, был мокрый весь от пота. Михаил Михайлович налил ему воды, из стоящего на столе графина. Аракчеев посмотрел на протянутый стакан и отвернулся.

«Ты думаешь, я травить тебя хочу?»

«То, что ты тут ищешь..тут нет.. Можешь так ему и написать..»- выдавил из себя Аракчеев.

«Что я ищу? Я ничего не искал. Неудобно получилось. Я совсем не думал рыться в твоих вещах..»

«Ты думаешь, я поверил, что ты сюда, Михал Михалыч, приперся из дружеской любви ко мне? Торчишь здесь почти месяц..момент удобный ждёшь..я знаю..- он стал вставать.- Ищешь письма. Не ищи. Тут их нет. Но ему ты напиши, что я и так сдохну скоро..чтоб не сильно переживал о том, что его тайна где-нибудь всплывет. Мне эти письма нужны только как защита. Когда придёт мой час..он все получит.»

Граф направился к двери. Сперанский молча смотрел ему в спину, потом не выдержал и произнес.

«Ты думаешь, я на его стороне? Что я против тебя что-то замышляю? Это не так. Алексей Андреевич!- воскликнул он.

Аракчеев обернулся. Он встал, приваливавшими к косяку и закрыл глаза.

«Когда дойдёт до дела…ты знаешь, где я буду…если доживу…а я признаюсь…мне…не хочется….»

«Он тебя держит , как собаку..- вырвалось у Сперанского.-А ты..»

«Не ко всем людям некоторые относятся..как он к животным..- Аракчеев вдруг улыбнулся.- А тебе все же не понять…но писем тут нет…не трать время…»

С этими словами он ухватился, потом сполз медленно по стене, потеряв сознание.

========== ВМЕСТО ЭПИЛОГА-4 ==========

Комментарий к ВМЕСТО ЭПИЛОГА-4

АВТОР ИЩЕТ БЕТУ!

Кто заинтересован - пишите в личку

Таганрог

ноябрь 1825

Из Крыма Александр вернулся с небольшой, но стойкой лихорадкой, которая продолжалась несколько дней. Не смотря на отчаянные просьбы лейб-медика о соблюдении постельного режима, он не только отказывался оставаться в постели, но и надевать шинель, проведя при этом почти весь день верхом в Бахчисарае, где был проездом, осматривая окрестности. Вернувшись в Таганрог, император от ужина отказался, выпил только чай и лёг спать, утверждая, что отдых принесёт ему здоровье. Утром вновь была температура, слабость, не взирая на которые он продолжалработать в кабинете. Но к вечеру жар усилился, а к полуночи Александр уже совершенно забылся в лихорадке, начал бредить и все повторял про какой-то красный шарф.

Утром императору вновь стало чуть получше, и он тут же начал порывался встать и злился, когда ему пытались дать лекарство, говоря, что от этих пилюль у него мутиться и в желудке и в голове.

Так продолжалось ещё два дня, и все повторялось - дневное улучшение сменялось лихорадкой ночью. В конце концов медик заявил, что болезнь эта может быть крымской лихорадкой и представлять опасность для его жизни. В ответ на это Александр ничуть не испугался, и как-то только задумчиво заметил: стало быть ехать мне теперь совсем нельзя?

И получив ответ, что это исключено категорически и как минимум ближайшие дней десять ему надлежит провести в постели,никуда не выходя, он очень огорчился.

Он все переживал о чем-то и не находил себе места, в итоге сел писать письма в Петербург, а так же пометил и велел отправить в столицу много других бумаг.

Накануне стало хуже, хоть жар и чуть упал, но началась рвота и сонливость. Всю ночь Виллие и барон Дибич потратили, уговаривая его принять лекарство, и каждый раз встречали категорический отказ.

Пришлось вновь прибегнуть к помощи императрицы.

Она ,кажется, была удивлёна, услышав что все серьезно.

«Ему нужно очистить организм, сделать кровопускание, принять желчегонное…болезнь отравляет органы..!Он так рвался в Петербург! Скажите ему, что если он хочет скоро туда ехать надо принимать лечение!»

Когда Елизавета вошла в спальню, Александр полулежал в кровати. Она не видела его два дня и вздрогнув, замерла, поразившись такой быстрой перемене. Он похудел, осунулся, лицо приобрело желтоватый цвет и странно заострилось, на лбу была испарина.

«Ты так посмотрела, Лиза.. я ужасно выгляжу?»- он грустно улыбнулся.

«Нет-нет. Совсем не ужасно..Тебе показалось…»

Он попросил ее шире открыть окно, и она распахнула ставни. Комната тут же наполнилась пением птиц и шелестом деревьев в саду. Александр с сожалением посмотрел на улицу.

«Так там хорошо..вот бы прогуляться..а я тут сижу, как взаперти…»

Она присела рядом на кровать и мягко, но настойчиво принялась уговаривать его принимать прописанное доктором лечение. Говорила, что если он быстрее хочет встать на ноги, необходимо потерпеть побочные эффекты от лекарств.

Александр слушал ее и улыбался. Он теперь улыбался почти всегда, когда на неё смотрел.

«Милый друг…как ты добра ко мне. Но это необходимо.. Я должен победить болезнь самостоятельно. Я верю, нет, я знаю, что это в такой момент…это не случайно..теперь я это понимаю. Я ждал этого..ждал знака..»

«Знака?»

«Знаешь, мне много лет снится один и тот же плохой сон. Я наконец-то понял его смысл. Если я поправлюсь, значит выбранный мной путь, мои действия верны. Значит, Господь дает мне на это своё благословение. Если же нет…- он замолчал.- Так будет Его воля.»

Елизавета молчала некоторое время. Потом поцеловала его в щеку. Она поняла, что им все решено. Взгляд Александра был спокойным и умиротворенным.

«Обо мне не беспокойся. Я хочу идти туда с чистой совестью…»

Она не спросила «куда идти». И он добавил только:

«Я поначалу злился, что все это произошло сейчас…а теперь я понимаю, что да, вот он знак..вот испытание! И именно теперь оно должно быть! Мне только досадно очень…я Алексею так и не написал..нужно будет это сделать завтра…все думаю: как он там?»

Утром наметилось очередное улучшение, жар спал совсем, даже появился аппетит. Кризис как будто миновал и все вздохнули с облегчением, кроме Виллие, который упрямо настаивал все на тех же мерах и приёме лекарств. К обеду Александр встал, прошёлся до столовой и смог обедать там. Он был в прекрасном настроении, много улыбался и даже подшучивал над медиком, говоря, что лучше уж умереть от Крымской лихорадки чем от кровопусканий и поноса из-за его слабительных.

После обеда, немного отдохнув, отправился в свой кабинет, решительно сказав, что в кровать ложиться будет только на ночь. Уклонился от настойчивых попыток ощупать его лоб. Он выглядел спокойным и почти что радостным.

Императрица тоже улыбалась. У всех гора упала с плеч. В доме ожили, засуетились. Прислуга занялась уборкой, которая откладывалась из-за боязни потревожить императора. Императрица вышла в сад. Он выходил как раз на окна кабинета Александра и она могла видеть через них его фигуру, сидящую за столом. Он сосредоточенно что-то писал.

Елизавета присела на скамеечку и открыла книжку. Время от времени она подглядывала в окна, и Александр несколько раз даже помахал ей рукой. Когда она уходила из сада, он все ещё работал.

К шести часам Александр ещё не вышел, отказался от ужина и ему принесли чай в кабинет. Около восьми, забеспокоившись, императрица решила проведать его сама. Елизавета постучала в дверь, и не получив ответа, тихонько приоткрыла ее.

Александр лежал на полу, в двух шагах от письменного стола. Он был без сознания.

***

1824

В сентябре от продолжительной болезни скончался Фёдор Уваров. Похороны проходили пышно, генерала-адъютанта императора хоронили со большими почестями. Александр шёл за гробом первым. Аракчеев, который присутствовал на похоронах по чину, не сводил взгляда с его лица, пытаясь прочесть там чувства.

Лицо императора было грустным, как полагал того момент. Не более. Ни слез, ни сильной скорби нельзя было заметить в нем.

Догадка останется без доказательств. Да и нужны они теперь?

«Один царь здесь его провожает, каково-то другой там его встретит?” - довольно громкий его возглас заставил обернуться несколько людей.

Он мог сказать намного больше, но молчит. На ревность к мертвому уж не осталось сил. Простить или не прощать свою обиду - выбора, как оказалось, у него все так же нет.

“Вы это слышали? - тихо шепчет Милорадович князю Орлову на ухо. - Другой бы на его месте от счастья плясал, а этот чем больше он имеет, тем больше злобится. Вообразите, какую мне пересказали сцену..В ответ одного на вежливую реплику генерал-майора о новом назначении на должность и его желании заслужить доверие графа, этот сумасшедший заорал: “Я вас не выбирал и даже не знал, а выбрал вас сам государь. Я давно уже запретил себе избирать помощников; По мне выбери государь хоть козла, для меня все равно, лишь бы только он не умничал, а делал то, что я приказываю». Вот вам..каково так отвечать..? Про козла и государя?

Оба обратили на графа взгляды полные презрения, однако, едва он посмотрел на них, лица тут же украсили любезные улыбки. Ссорится с Аракчеевым не хотел никто.

Алексею удивительно, как может он ещё работать, что-то делать. И день за днём сносить все эти рожи. Отныне он, кто больше всех пожертвовал собою - главный враг стране. На каждую новую ступень ведущую к вершине власти он ступает в ожидании, что нога провалится куда-то в пустоту.

Он не скрывает отвращения к своей работе, не пытается даже соблюдать приличий. Чем больше перед ним дрожат , тем ярость его сильней.

Его считают полубогом, тогда как он не может распоряжаться даже своею жизнью. На него смотрят со страхом, не представляя, в каком чудовищном кошмаре он живет. Его дом и департамент это склеп,гробница а сам он, как Анубис провожает мертвецов в загробный мир.

А что же фараон? В глазах людей он уже превратился в мумию самого себя.

Ещё через неделю новость более тяжелая и мрачная потрясла весь Петербург. От чахотки умерла на восемнадцатом году жизни Софья - последняя из дочерей императора от Марии Нарышкиной.

Алексей не видел Александра в тот день, но от очевидцев слышал, что известие это тот воспринял странным образом. Сначала он был спокойным, вышел на развод, со всеми пообщался, ничем не выражая своей скорби. Зато потом, оставшись в кабинете только с Виллие,который эту новость, как врач ему и сообщил, рыдал как маленький ребёнок так, что доктор потрясённой такой резкой переменой состоянии, хотел даже дать ему успокоительного.

«Он плакал, а потом, вообразите, стал смеяться..- лично пересказывал Алексею лейб-медик.- И знаете, что мне сказал? Сказал, что плачет он от того…что ничего не чувствует. Я подумал, что как бы он горя не тронулся умом..»

Спустя еще неделю после похорон Александр уехал в Царское село и вскоре велел Алексею к нему туда приехать.

«Вот, прочти.»-Император прямо на ходу протягивает Алексею письма.

Они в саду у Екатерининского дворца, куда после обеда вышли погулять, не смотря на холодную погоду и моросящий дождь.

Он в мрачном настроении, задумчив, молчалив. Это не обычная меланхолия - за ней тревога. Даже страх. Для других истинные чувства императора скрыты, тот в совершенстве владеет искусством изображать то, что необходимо. Алексей же развил в себе другой талант - отличать зерна от плевел. Чувствовать, что происходит с НИМ на самом деле.

Граф вспоминает про часто сопровождающую его экипаж карету, которую заприметил уже давно, но привык уже не обращать внимание. Слежка? Пусть. Может быть однажды утром он проснётся и два конвойных уведут его в тюрьму. Как чудовищно однако то, что этому он не удивится.

Граф разворачивает письма. Читает, возвращает Александру.

«Об этих тайных обществах я вам докладывал давно.»

Александр останавливается у ели с подстриженной круглой кроной, с какой-то нежностью смотрит на неё, потом закрывает глаза и глубоко вздыхает. У него появилась чудная манера - во время прогулок он вдруг посреди беседы может остановиться и начать смотреть на дерево или куст как на человека, которого встретил по дороге. В этот момент он прерывает разговор и дальше его собеседник ждет, когда он снова заговорит.

«В ближайшем нашем кругу шпион. Предатель. Есть человек, который имеет связи и знакомства с теми, кто готовит революцию в России. Возможно даже ими управляет..»

Алексей вздрагивает. Теперь он удивлён. Он столько раз пытался обсуждать с ним проблему растущих в народе недовольств, тайных обществ, примкнувших к ним людей из высшего света. Называл их имена. Александр никак не реагировал на это, казалось, он не хочет слышать ничего, что нарушает его систему мыслей. И вот теперь император сам говорит о революции!

«А помнишь, двадцать лет назад мы были в этом же саду и я позвал тебя на службу? Я тебе раскрылся и излил всю душу. И я подумал…может быть теперь ты… мне хочешь что-то рассказать?”

Он пристально смотрит на него, и хотя лицо его спокойно, но от взгляда Алексею не по себе. Он заметил, что этот взгляд у Александра появляется все чаще. Вот большую часть времени такое безмятежное лицо, как будто бы душа и разум пребывает в грезах, и тут вдруг разом, в один миг, он так посмотрит, что холодом обдаст. Холодом..

Вот что изменилось.

Раньше, в прошлом, Алексею было с ним тепло. Он согревался его лаской, он тонул буквально в добрых голубых глазах. Теперь в них нет прежней теплоты-только отрешенность или как сейчас -ледяная буря.

«Так ты и меня подозреваешь…вот что..»

Дождь моросит сильнее. Становится неприятно так стоять, но император как будто не обращает внимание на погоду. Он ведёт Алексея вглубь сада, к скамье, на которой они тогда сидели.

Алексей вдруг вспоминает все в деталях. Тот разговор и исповедь, его предложение вернуться на службу, а вместе с этим как бы предложение «быть с ним..» нет, не предложение. Это условие. И свои собственные чувства он помнит очень хорошо.. страстное желание, влечение, чувство закованных наручниками рук. Он хочет быть рядом, хочет целовать…а Александр будто за невидимой решеткой ему кивает головой:

«Служи мне, и я отопру и отвяжу тебя. Ты мой заложник..»

Заложник! Он взял его в заложники тогда. На что ходил он в церковь просить благословения Бога? На то чтобы так грешить потом?

Они присели на скамейку. Александр небрежно откинулся, закинув ногу на ногу. Алексей подумал, что внешне он почти не изменился - только облысел. Но даже лысина его не портит. Он с ней приобрёл скорее импозантность. С него бы да лепить скульптуры…и этим телом он владел? Сколько он помнит сладостных деталей! Как он ласкал, входил в него, изливался внутрь и заставлял его кончать. Как тот податлив был и страстен, как тело это легко принимало его в себя, и были мгновение, когда казалось слияние полным, и стали они, как единый человек. Он в Александре и Александр в нем. Они вдвоём одно и то же.. две головы, два сердца…две души.

Они молчат и он понимает, что Александр видно ждёт чего-то от него.

«Единственное признание, которое я могу вам сделать, Александр Павлович, это признание в любви…»- Он не пытается скрыть горечь в голосе.

«Ты думаешь, я не знаю, что ты ненавидишь меня?- раздался спокойный голос.- Я это знаю очень давно.»

«Если вы так полагаете о моих чувствах к вам, то почему вы держите меня на службе? Отпустите. Я вас об этом просил не раз.»

«Алёша, я дал тебе все, что ты хотел.»

«Я никогда и ничего не просил у вас и вам известно, что никакие блага меня не интересуют. Мне ничего не нужно для себя.»

«Ты не просил. Ты шантажировал меня своим уходом…И нашей связью. Будь это не так, ты бы вернул мне письма. Ты хитрец. Я знаю, что тебя не интересуют деньги и слава. Ты большего от меня хотел. Ты хотел..- Александр наклонился к нему,- Чтобы я весь тебе отдался. Был только твой. И я отдал тебе себя всего. Не взирая на риск, что ты предашь меня..Так что не лукавь, говоря мне, что ничего ты не хотел. Ты хотел и ты получил то, к чему стремился. Я только твой, и ты один со мной. Ты единственный теперь.

Алексей не верит своим ушам. Он сошёл с ума? Или Александр ЕМУ вменяет то, что делал все эти годы сам?!

«Ты изнасиловал меня…там…в конюшне..заставил тебя взять..и говоришь теперь,что весь отдался мне?» - в ярости вырывается у графа.

«Изнасиловал? Я позволил тебе сделать со мной,то о чем ты так мечтал, но боялся и не осмеливался просить. Но это не было жертвой с моей стороны. Я признаю, что тоже этого хотел. Как можешь ты утверждать, что не хотел того же? Что все эти годы ты не получал удовольствия от этого всего… Ты ненавидишь меня из-за того что между нами было и того, чего ты сам хотел всегда.С самой нашей первой встречи. Я никогда и ни к чему тебя не принуждал».

«Человек слаб телом. Моя любовь к вам приняла ту форму, которую вы ей придали. Вот и все.»

“Я не дурак, Алёша, и не слепой. Я не питаю иллюзий на счёт тебя. Я подвергаюсь критике каждый день..вот этими людьми..- он показывает ему на пачку писем.- За тот террор, который ты учредил».

“По вашей только просьбе. Но Вы не ответили. Зачем вы меня держите? Прогоните».

«Я тебя люблю..» - он произнёс это просто,как будто поздоровался с ним или попрощался.

«А тут уж вы не лукавьте. Любите? Вы меня любите?! Я умолял вас отпустить меня проведать мать, когда она писала! А вы заставили меня поехать с вами в Тверь, зная, как она больна. И я доехал лишь на ее похороны! Вы привязали меня к себе..лишили меня всего и всех! Вы забрали мою жизнь!»

«И отдал тебе свою. Ну и к чему нам теперь ссорится? - Александр махнул рукой. - Давай сойдёмся, что оба мы тираны. Мне от тебя нужно теперь лишь чтобы ты выполнил свой долг..»

Алексей понимает, что все это время они продвигались к главной части. Он смотрел на смятую пачку писем в его руках и к своему ужасу понял, что за долг его попросит исполнить Александр.

«Мы не должны допустить этого кровопролития. Я знаю, в чем я перед Богом виноват. Но я не хочу, чтобы люди проливали кровь за мои ошибки. А крови не избежать, если восстание поднимется. Ты знаешь, что я действую всегда так мягко, как только могу,но мое терпение…мое терпение…- он вдруг будто потерял нить разговора и речь его стала чуть несвязной.- Им пользуются… Все им пользуются. Я добр, я мягок и в этом моя слабость..но я не прощаю тех, кто пользуется этим. Кто доброту мою обращает во зло…Бог на меня эту миссию возвел и долг мой защитить свою страну…людей там..даже от них самих..»

Он заметил испарину у него на лбу. Лицо Александра покраснело,на шее вздулась вена. Он как-то весь напрягся и вдруг за руку его схватил, и, больно сжав запястье. В глазах его был теперь явный страх.

«Слышишь? Там..- он показал на противоположную часть сада, скрытую за кронами деревьев и кустов.- Говорят…»

«Я ничего не слышу. Да и отсюда как можно что то слышать?..»

«А знаешь, я часто теперь слышу, что говорят в соседних комнатах или где-то далеко. А вот вблизи я слышу плохо. Знаешь, на что это похоже? Как с Россией…я вижу наперёд…я вижу это будущее..Этот кошмар…- по его лицу стекали капли от дождя, как будто слезы…»

Алексей перепугался.

«Господи, он и правда сумасшедший..»

«Я про Соню мою подумал..что ведь она меня совсем и не любила. Она всегда была к Нарышкину привязана. Он воспитал ее. Когда ей сказали, что я ее отец…она испугалась, а потом расстроилась. Она ко мне всегда была очень холодна и так на меня смотрела…с осуждением! А все из-за кота, которого ты тогда похитил!-внезапно в каком-то исступлении воскликнул Александр. -Он умер, его сбила карета..а знаешь чья? Моя! Я же не знал..Она мне этого кота так и не простила..»

Он застыл, и вдруг стал заваливаться на землю со скамейки, едва не увлекая Алексея за собой, держа его запястье, как сжавший челюсти бойцовский пёс. Тело его все изогнулось в судорогах. Алексей огляделся, ища глазами, кого позвать на помощь. Как назло в этой части сада их видно не было за елкой.

Он вырвался, и в отчаянье перешагнув через него, заорал:

«Сюда! Скорее! Государю плохо!»

Грузино ноябрь 1825

Рано утром вышедший из спальни графа врач развел руками и посоветовал пригласить священника.

«Он действительно умирает? - не веря, спросил Сперанский.

«На все божья воля..но болезнь перешла на легкие. Может быть отек. Все средства, которые сейчас доступны, мы испробовали. Остается только ждать. -И добавил, одевая пальто. - Готовьтесь к любому исходу».

«Наверное, надо написать его родне..кому-то..иди, займись этим..- бросил Михаил Михайлович Шумскому, который стоял где-то в углу и поглядывал на дверь. В ответ на просьбу Сперанского он кивнул, хотел идти.

«Что, даже не зайдешь к нему? Боишься? Что он тебе теперь сделать может..»

Молодой человек ничего не ответил и прошел мимо.

Он сам постоял какое-то время, потом тихонечко зашёл.

Граф лежал на спине, глаза его были чуть приоткрыты, он был словно в забытье. Когда Сперанский подошёл к кровати и наклонился, на миг ему почудилось что тот не дышит. Дыхание и правда было слышно еле-еле. Из чуть приоткрытого рта вырвался хрип, похожий на стон. Лицо вытянулось и щеки впали.

«Прости, Алексей Андреевич…никогда не желал тебе зла..»

Он коснулся его руки, лежащей на покрывале, чуть пожал и вышел.

Через четверть часа Сперанский садился в экипаж. Два чемодана были уложены, их хозяин, в пальто, залезал внутрь кареты. Из дома вышел Миша Шумский и подбежал к нему.

«Михал Михалыч…уезжаете? Сейчас?»- с удивлением произнес он.

«Срочные дела. Нужно в Петербург..ты напиши когда…ну в общем..»- он вздохнул.

«Если граф умрет?»

«Да…»

Шумский кивнул, помог ему усесться и проводил карету грустным взглядом.

1924

Болезнь, случившаяся с Александром, длилась несколько недель. Алексей так и не узнал точно, что за диагноз был поставлен докторами - говорили о рожистом воспалении на ноге, и осложнениях на его фоне. В те же дни, некстати, случился у него разговор с приятелем, который рассказал ему о недавно умершем от сифилиса их общем знакомом .

Особенно Алексея встревожило, что симптомы этой болезни могут долго не проявляться и протекать годами в скрытой форме. Он вспоминал все странности в поведении государя, его отказ от интимной жизни, и главное, то, что он наблюдал в саду. Припадок, похожий на нервный пароксизм.

Близость у них была последний раз еще в 14 году, но графу начало казаться, что он чувствует себя нехорошо. Что если его постоянное недомогание,- бессонница и кашель,насморк, ломата суставов, тремор рук, сыпь, которую врачи списывали на нервы - все это признаки скрытого течения болезни? Что если у государя - сифилис, который перешел на мозг, и он им заразил его еще давно?

Он даже прицепился с допросом к Виллие. Получилась довольно неловкая картина. Лейб-медик, смущенный, пытался вначале уклониться от ответа, в итоге же воскликнул: да вам-то на что это, граф?

И получил ответ: поймите, МНЕ это необходимо знать! Мне это очень нужно!

Разговор этот произошел в присутствии великого князя Николая Павловича, который после его вопроса, долго и пристально смотрел на графа, при этом покраснев.

Александра он сам увидел только через две недели. Когда вошёл к нему, тот полулежал в постели - он плохо выглядел, был бледным и имел измождённый вид. Алексей вдруг понял,что за все эти годы ни разу не видел его больным. И даже не представлял себе, что может с Александром что-то приключиться…что здоровье подведет его.Что сляжет он в постель. Александр же нашёл в себе силы улыбнуться его приходу, тут же попеняв:

«Вот от чего ты долго так не приходил ко мне? Боялся заразиться сифилисом?»

Алексей смутился и устыдился. Наверное, князь Николай все рассказал ему..

«А если б я заболел, вы бы ко мне пришли?»

«Ты в этом сомневался?»

Алексей присел сначала на стул рядом, потом по знаку императора, ближе, на кровать. Он показался ему очень беззащитным, среди подложенных подушек и одеял, похудевший, с тенями под глазами. Его охватил и страх и сострадание и …вновь любовь.

Он потянулся и поцеловал его довольно робко в щеку. Александр в ответ закрыл глаза и повернувшись, коснулся губами его губ-но как-то целомудренно и сухо. И все же эта маленькая нежность тот час себе подчинила Алексея, погрузив в воспоминания о самых сладостных минутах их близости.

Он начал целовать его с большей страстью пока тот сам не оттолкнул его.

«Что же ты не боишься уже заразиться венерической болезнью?- ехидно произнес он.

«Нет, не боюсь…я не боюсь…простите вашего верного слугу за его малодушие и трусость..позвольте мне загладить теперь вину…»- он взял лежавшую на покрывале руку, стал гладить и целовать ее.

«Неужто я лежащий тут, больной, весь потный…тебе приятен?»- спокойно спросил он.

«Вы мне желанны будете всегда.»

«Странный ты все же человек, Алёша..сначала ты меня бросаешь, твердишь мне постоянно, как я несправедлив с тобой и плохо поступаю..и теперь вот лезешь с поцелуями. Знаю, выйдешь от меня, побежишь мыться и менять одежду.”

“Клянусь, что не побегу..”

“Я долго думал над сказанным тобою между прочим..там в саду..»

Алексей, поняв, что видимо вёл себя сейчас неуместно, смутился, отстранится и замолчал.

«Ты хочешь уйти. Ты жалуешься, что служба тебе в тягость и я решил..я тебя отпускаю».

«Отпускаете?»

«Да. Я не верю в то, что силой можно заставить человека делать добро. Я знаю, что ты иного придерживаешься мнения. Ты много послужил и заслужил покоя. Я подготовлю указ о твоей отставке,естественно со всеми привилегиями».

«Вы…злитесь на меня?»- в отчаянье воскликнул он.

«Я вполне привык, что люди, к которым я привязан, оставляют меня. Хорошо, когда есть у кого просить отставки. Мне роскоши такой Господь не предоставил. Однако же…недолго ещё мучится..- тихо произнёс он.- Иди теперь, пожалуйста. Я устал».

Алексей послушно встал и пошёл к выходу. У самой двери взгляд его упал на кресло-каталку, рядом с которой стоял костыль. Он посмотрел на тот костыль, потом на императора, который вытянулся на кровати, закрыв глаза, и вышел.

***

В столовой, за большим столом сидят великие князья Николай и Михаил с супругами.

Накрыты приборы на шесть человек, четверо из которых ждут, смотря на дверь.

Молчание нарушает довольно громкий шёпот супруги Николая.

«Никс, кого мы ждём ещё? Я умираю с голоду..»

«Графа Аракчеева. Нельзя никак без него начать.»

Открылись двери. Все встали. Аракчеев зашёл в столовую, не глядя ни на кого, и сел за стол. Все сели так же. Через минуту открылась дверь, ведущая из внутренних покоев и появился Александр. Костыль сменила трость. Он улыбнулся, поздоровался, никто при этом и не подумал встать. Кроме Аракчеева, который тут же вскочил, чтобы пододвинуть стул, помог ему сесть за стол и сам сел рядом, справа.

«И что же это теперь…граф каждый раз будет с нами есть?»- пробормотала Александра Фёдоровна.

В ответ Николай лишь скосил глаза, давая ей понять, что лучше ей молчать.

После обеда Александр встает первый. Едва он покидает зал, Аракчеев встает следом и сухо прощаясь, выходит через другую дверь.

«А я не понимаю, почему должны мы вставать, когда он входит! Мы перед братом даже не встаём…Такого никто себе не позволял! Ведь он даже и не член семьи!»

«Но кажется он для государя даже нечто больше…-вздохнула княгиня.- Знать бы, за какие такие заслуги удостоился этот противный человек таких милостей и достиг высот? Ну право, это загадка просто.»

«Знаете, как говорят теперь у нас?- вновь добавляет Михаил,- Недаром же в русском гербе орёл двухглавый. На каждой голове корона. Вот и у нас два царя: Александр и Аракчеев…»

Николай же хмурился и промолчал.

***

«Ты знаешь…я иногда пытаюсь представить, какой бы была моя жизнь если б мы с тобой не встретились…»- тихий голос возле уха заставляет Алексея прикрыть глаза и крепче сжать лежащую на сиденье руку.

«Я тоже об этом часто думаю…какое счастье, что Господь мне даровал возможность вас любить.. »

«Это тебе не Господь даровал, а я..»- смеётся Александр.

Размеренный стук колёс по мостовой и темнота внутри кареты убаюкивают. Где-то снаружи слышен шум..там город..люди..все это так далеко и близко одновременно. В эту четверть часа, он здесь рядом с Александром и он счастлив, хоть и знает, что чувство это пройдёт едва они окажутся снаружи. Снаружи и внутри..какое странное сравнение. Оно Алексею напоминает о них самих. Они есть оба в глазах других..в глазах друг друга и сами по себе. Никто не знает их настоящими. Что они знают о самих себе? Вся жизнь прошла как будто бы в спектакле, где на сцене два актера играют друг для друга. Зрители ушли, они остались..

Он поворачивает его лицо за подбородок, находит губами губы и целует - они чуть сладко-кислые и пахнут цитрусом.

“Вы ели апельсины?”

“Да”.

Алексей касается рукой его колена и пальцами ласкает внутреннюю сторону бёдра. Пробирается повыше,гладит. Александр ждет некоторое время, потом убирает его руку.

Никакой болезни. Это его выбор.

«Вот, держи,-император протягивает ему плотный конверт.- Поездка может затянуться. Многое зависит от того..придётся мне возвращаться вместе с нею или одному..»

«Все настолько плохо? Что говорят врачи?»

«Что другой климат может облегчить ее мучения.»

«Вам так уж надо ехать вместе с ней?»

«Ты знаешь какая тут причина. Убью двух Зайцев. Ей приятно будет и тут тебе свободнее работать. Лиза, по крайней мере, заслужила, чтобы отведённые ей дни прошли в покое, уединении.Я хочу, чтобы ей было хорошо теперь.»

Он целует Алексея в губы и этот поцелуй протяжный и глубокий. Он прощается. Завтра отъезд из Петербурга.

«Я карту нашего маршрута тебе пришлю..-прошептал он. - Я буду ждать тебя.»

Карета подъезжает к министерству. Возле входа уже ждёт нарочный - грузинский голова Павел Шишкин. Увидев графа, он бросается к нему в волнении. В руках письмо.

«Ваше сиятельство! Из Грузино вам пишут..велели доставить срочно лично в руки..»

Граф взволнованно рвёт конверт. Неужто Настасья пишет о какой беде? Что там могло случится? Пожар? Грабеж? А может..случилось чего-то с Мишей?

«Что там? Что-то серьезное?- вопрошает Александр, глядя на его лицо. Оно у Алексея и правда побледнело.

«Пишут, что Настасья тяжело больна..мне надо ехать в Грузино..»

«Сейчас тогда езжай. Мне потом напишешь..»

Он кивает и в два прыжка садится снова в его карету.

Они простились. Навсегда.

Ноябрь 1825

Могила вырыта.

Алексей бросает лопату в грязь и вытирает пот. Кладбищенские псы затихли. Затих и дождь.

Он сам стоит на краю погребальной ямы. В могиле лежит открытый гроб. В гробу лежит покойный император Александр в кадетском мундире с красными лацканами и обшлагом.

« Нет, надо закопать..»

Алексей наклоняется, снова берет лопату, зачерпывает грязь и замирает. На этакий мундир и сыпать гнилую землю…как? Нельзя…

Он вноь кладёт лопату и озирается. Как быть? Пожалуй, сперва закрыть крышку гроба..вот она, лежит в могильной яме.

Он спрыгивает вниз. Ищет крышку. Крышки нет.

Земля вокруг ямы вдруг начинает осыпаться. Гроб ниже опускается…как будто что-то тянет его вниз.

Нет,хватит, Он сделал то, что мог! Он выкопал ему..теперь наверх!

Алексей хватается руками за края могилы и тянется, чтобы вылезти наружу. Ещё рывок..он на земле. Стоит на четвереньках, пытаясь отдышаться.

«Алёша, ты куда..? Не бросай меня, останься!..»-раздаётся тихий голос снизу.

Он замирает в ужасе, не веря своим ушам. Боится обернуться. Внезапно две руки крепко хватают его сзади и тянут… обратно вниз. Нечеловеческий крик ужаса перебивает протяжный вой собак.

Он падает обратно..прямо в гроб.

Санкт-Петербург

Сперанский задумчиво смотрел в окно. Погода была чудесная-как будто бы наступила вновь весна. Растаял снег, что выпал за ночь, на солнце блестели лужи. Он наблюдал, как на площади перед министерством туда-сюда ходит караул и просто дорогу переходят люди. Вот остановилась почтовая карета. Из кареты выбежал курьер. Бежит к дверям, показывает удостоверение, вбегает быстро в здание.

Сперанский вышел в коридор.

Запыхавшийся курьер бегом поднялся по главной лестнице на этаж. Оглядывается по сторонам, как будто бы не зная, куда теперь ему идти. Сперанский, будто чувствуя, сам к нему подходит.

«Михаил Михайлович..Как хорошо, что вы тут…а то я и не знаю уж куда..»- в голосе молодого человека отчего-то звучит мольба.

Протягивает ему конверт. Сперанский видит на обороте гербовую печать и пометку “срочно”.

«Из Таганрога…-в глазах курьера блестят слезы.- Император Александр Павлович…скончался..»

========== ВМЕСТО ЭПИЛОГА-5 ==========

14 декабря 1825

Парадные залы Зимнего дворца были полны народу - высшая знать прибывала, чтобы поздравить императора Николая с восшествием на престол.

Не смотря на торжественность обстановки, напряженные улыбки на лицах скрывали тревогу. Мысли собравшихся невольно были обращены за пределы дворца, к тому, что происходило в эти минуты на Сенатской площади. Некоторые из тех, кто пришёл отдать дань уважения, вероятно, даже предпочли быть там, примкнув к числу восставших, но не нашли в себе достаточно сил и смелости. Зимний дворец все ещё был оплотом безопасности, хотя и напоминал средневековую крепость, которую подвергли обстрелу. Оружие оказалось пока недостаточно сильным, чтобы разрушить ее, но как долго сможет она простоять? И какой ценой удержит осаду…*

Николай сохранял сдержанность и оставался спокойным, но никто не сомневался, что это лишь видимость. Каким потрясением для него должно было стать такое начало правления! Ему сочувствовали, и вместе с тем опасались - строгий характер Великого князя, его требовательность были уже достаточно известны, чтобы понимать: на старшего брата «Никс», как ласково звали его в семье, совсем не похож.

Внезапная смерть Александра в Таганроге потрясла Петербург. Каждый задавался вопросом: что будет дальше?

Гул голосов резко прервался, когда двери в очередной раз открылись и на пороге возникла фигура, хорошо знакомая, но уже всем чужая.

Граф Аракчеев вошел ни на кого даже не глядя, ни с кем не здороваясь. Контраст его внешнего вида с собравшимися был разительным - Алексей Андреевич в отличие от нарядных гостей был одет в самый обычный мундир, в распахнутом вороте случайно или намеренно был виден висевший портрет Александра, который граф носил почти неизменно.

Кто-то хотел встать по привычке, но либо сам спохватился либо был одернут знакомым. Не зная наверняка, какой будет дальше карьера Аракчеева при новом правителем, не сговариваясь, все как будто решили: «Ну нет уж, хватит почтения. Ты кончился. Больше нет Александра. Тебя тоже нет.»

«Как он постарел…ужасно выглядит..»- тихо произнесла одна дама супругу.

«Можно подумать он раньше не был обезьяной!»

Алексей сел в приёмной, как и все, ожидая, когда император примет его. Он ощущал на себе злорадные взгляды. Никто не считал нужным теперь притворяться и изображать почтение. Все смотрели, но делали вид, что не видят его.

Внезапно в зал вошла, в сопровождении князя Куракина, императрица-мать. Аракчеев, вдруг, поднялся с месте, и не обращая внимание ни на кого, бросился к ногам Марии Фёдоровны.

«Простите…матушка-государыня…виноват..не уберёг его….»- его хриплый голос и взгляд, обращённый к императрице, выражал такое отчаянье, что все смутились, включая ее. Императрица протянула руку, чтобы коснуться его плеча, и к счастью в этот момент дверь кабинета открылась и графа пригласили пройти к императору.

«Что ж…Алексей Андреевич..как сами вы? Слышал о вашей болезни…- Николай на этот раз не мог скрыть волнения. Аракчеев сидел в кресле, а он почему-то стоял. Необходимость оказывать почтение графу стала привычкой, которая в этот момент его раздражала.

«Благодарю вас, Ваше Величество..я жив, как видите..»

Их первый разговор в новых ролях. Николай вежлив, но холоден. Другого Алексей и не мог ждать.

“Алексей Андреевич, наш в Бозе почивающий государь, брат мой,Александр Павлович, выражал к вам всегда большую привязанность и доверие. Следуя его воле, хочу вас уверить в том, что положение ваше при императорском дворе остается неизменным..” - заявил Николай.

Он подумал, что нелегко должно быть Николаю, который его недолюбливал, теперь исполнять эту “волю”. Он спокойно выслушал все, поблагодарил и поклонившись, ответил:

“Ваше Величество! Всю свою жизнь я преданно служил российскому престолу, исполнял с покорностью волю Благословенного государя Александра..оставаясь вашим верным подданным, я все же смею надеяться,что вы примите во внимание мой возраст и состояние здоровья. Я стар, я пережил тяжелое потрясение. Ум мой и тело в расстройстве и я не чувствую в себе более сил исполнять свои обязанности столь же расторопно как раньше…Прошу вас отставить меня с должности управляющего канцелярией его Императорского величества и заведования делами комитета министров.

Он видел на лице Николая явное облегчение. Тот кивал с пониманием.

Когда Аракчеев уже направился к выходу, но Николай внезапно окликнул его и протянул пухлый конверт.

“Вот.Это вам. Последнее письмо Александра,судя по всему написанное им накануне…ухудшения. Его нашли среди прочих бумаг. Не беспокойтесь, его не читали, - добавил он, как бы намекая, что содержимое письма Александра к нему вообще может вызывать беспокойство.

Алексей взял конверт, поблагодарил и вышел из кабинета.

Выйдя, он так же, ни на кого не глядя прошёл к выходу. Но у самой двери внезапно остановился и окликнул немолодого мужчину в пенсне, беседовавшего у окна с одним из министров.

«Виллие!»

Лейб-Медик вздрогнул и был явно раздосадован увидев его. Аракчеев подошёл к доктору и весьма бережно, под локоток, отвёл его в сторону.

«Какое счастье, что я вас тут встретил! Что, батюшка, вы были при государе его последние дни? Расскажите мне! Как это было?»

Виллие вытер моментально взмокший лоб. Вопрос его сильно смутил. Он крутил головой, как бы ища, кто может вырвать его из столь затруднительной ситуации, но никто не горел желанием подходить к Аракчееву. Он отвёл его в уголок, усадил на скамью и сам сел рядом.

«Простите мне мое любопытство. Я ведь сам в те же дни едва не отдал Богу душу. Сердце мое не на месте от того, что меня не было с ним. Ведь он звал меня, а я отказался приехать… Расскажите, как это было? Он сильно страдал?»

Лейб-медик строго посмотрел на него, потом его лицо приобрело мрачное выражение. Он понял, что не отвертится.

«За мою врачебную практику я наблюдал не одну смерть. Я был на войне. Я видел страдания. Но я…никогда не видел, чтобы человек..ТАК умирал…я предпочёл бы забыть поскорее об этом, а не рассказывать..тем более в такой вот момент!»

«Я не буду вас мучить. Может быть, у вас сохранились записи..? Что-то, что я мог прочитать. О его последних днях..»

«Записи есть, но я не могу..это врачебная..»

«Какая там тайна, ну что вы..дайте мне поглядеть хоть глазком! Разве же я человек посторонний? - в голосе графа появились угрожающие нотки, которые впрочем быстро сменились на жалостливые.- Вы не представляете, как тяжело мне при мысли, что меня не было с ним рядом в эти минуты..я потерял двух дорогих мне друзей почти подряд и ни с кем их них не сумел даже проститься…

Его лицо приобрело выражение такого отчаянья, он продолжал настаивать, что Виллие в конец лишился терпения и не произнес: «зайдете ко мне, я не могу отдать их вам, но я дам быстро прочесть их, но предупреждаю, вы только еще больше расстроитесь.»

Аракчеев кивнул.

«Прямо сейчас и идемте! Вы делаете для меня большое добро..»

***

Дорогой друг мой, Алексей Андреевич! Последние дни совершенно меня измотали морально и физически и только теперь вот появилась возможность тебе написать. Твой последний ответ на мое письмо меня сильно встревожил и мне грустно от того, что я не могу тебя поддержать. Виллие категорически запретил мне любые поездки из-за лихорадки, которую я подхватил в Крыму. Лишь последние сутки мне несколько лучше и должен признаться, что я заставил здесь всех волноваться. Ты знаешь этих врачей лучше чем кто бы то ни было - от их методов порой быстрее отправишься на тот свет. Я знаю, что такое моя болезнь и знаю, какое мне нужно лечение - я принял его, принял всю ситуацию, хоть и через их возмущенные вопли, отказался совсем от приема лекарств. Сегодня я чувствую себя почти хорошо и Бог даст через несколько недель смогу отправиться в дорогу. Я решил, не смотря на наши планы, скорее вернуться в Петербург. Чувствую себя, как преступник, который вынужден прятаться…Такая роль мне отвратительна. Теперь когда я знаю свой истинный путь, я должен по нему идти открыто, не сомневаясь..

Заканчивая это письмо, я ещё раз хочу обратиться к тебе с искренней просьбой: береги себя. Не хочешь ради отечества, ради России, береги себя ради меня. Мы через многое с тобой прошли. И я прошу: не покидай меня, а я тебя не покину.

Обнимаю тебя, навеки преданный тебе Александр.

***

«Людям других городов придется объяснять, почему траурный кортеж застрял в Новгороде и их лишают возможности проститься с императором! Если они будут делать остановки у каждой церкви и служить литии, тело государя прибудет в столицу не раньше лета!»

«Ваше Величество! Вышла такая история..там при выезде из города траурной процессии, граф Аракчеев сцепился с двумя флигель-адьютантами, которые не давали ему встать на колесницу рядом с Орловым, ее возглавлявшим..чуть не вышел скандал..»

«Ради Бога, пусть встает он где хочет! Еще не хватало такого с ним в Петербурге! А Орлову скажите, чтобы относился к просьбам графа снисходительней. Лучше уважить такую мелочь, чем разбираться потом..если ему взбредет в голову выкинуть что-то на похоронах в Петербурге!»

***

Александр исполнил просьбу - он в Петербург вернулся. Только не на коне или в карете, а в роскошном, подбитом шелком и бархатом катафалке - последней постели усопшего. Покойнику все равно - он кукла,теперь и правда мумия. Долгий переезд потребовал большого искусства бальзамирования тела, которое стало почти неузнаваемо в гробу.

Толпа людей заполнила площадь перед Петропавловским собором. На лицах только немногих читалась скорбь - скорее недоумение и любопытство. События 14 декабря, подавление восстания, последующие аресты вытеснили сожаление по поводу кончины императора Александра. То тут то там в толпе раздавались возгласы, вопросы:

«А почему на похоронах нет императрицы?»

«За нее здесь Аракчеев хоронит императора. И вместе с ним себя..»

«Закопать бы с покойником змея! С каким торжественным видом он стоит!»

К гробу слишком близко никого не подпускали. Николайвелел к тому же, что тот оставался открытым только самую малую часть похорон. Когда же крышку подняли в соборе, возглас ужаса раздался с разных сторон.

«Господи..от чего он скончался?»

«Говорят, от простуды…»

Алексей не сводил взгляда с тела, утопающего в цветах и парче. Не смотря на приложенные усилия и грим, следы разложения исказили черты покойника слишком уж заметно. Обычно мертвые лица выглядят сухими и вытянутыми, но лицо Александра напротив, раздулось, потемнело и был виден зловещий зелено-желтый цвет кожи.

«Господи Боже, ты был бы расстроен, зная, что будешь таким в свой последний день на земле..»- тихо прошептал Алексей.

1814

«Хватит смотреть на меня..- Александр недовольно переворачивается на другой бок. Потом вдруг, резко садится на кровати и чихает.

Это кажется Алексею смешным.

«Будьте здоровы, Ваше Величество..»- он хлопает его по спине, и тот чихает еще раз.

Потом зевает, потягивается. Еще довольно рано, около шести часов утра. В окно виден туман - он покрывает верхушки деревьев, скрывает очертания домов и Алексею кажется, он послан, чтобы в этот час скрыть и их преступление. Он уже заметил, что раньше туман часто бывал, когда Александр приезжает к нему в Грузино. По утру так вообще ничего не разглядеть.Кажется, если открыть шире окошко, он заползёт к ним в комнату и утопит все в своём белом дыме.

«Мне не нравится чувствовать, что ты смотришь на меня, пока я сплю. Прекрати это делать. Тебе бы понравилось если бы тебя кто-то рассматривал?»

«Мне нравится смотреть на тебя…на себя смотреть я не стал бы..» - тихо произносит Алексей и, наклонившись, целует его в лоб. Александр обнимает его в ответ, тянет на себя, стягивая и отбросив небрежно одеяло на пол. Лежа на нем сверху, Алексей покрывает нежными поцелуями его лицо, радуясь, что тот проснулся и он может делать все это, не боясь разбудить.

«Ты похож на святого…я говорил?»

«Говорил. И это глупость…»

Он улыбается той ласковой улыбкой, которую Алексей любит больше всего, естественно, если та была обращена на него.

Он вспоминает, как изменялись их отношения за эти годы. Десять лет назад в его власти было лишь удовлетворить своего бесценного друга, заставив Александра кончить с ним раз пять, чтобы потом уйти и ждать очередного приглашения, как собака, привязанная к столбу, ждёт, когда заберёт ее хозяин. Теперь ему кажется, что достаточно порой посмотреть на Александра или сказать всего лишь слово, чтобы тот МНЕНИЕ своё или РЕШЕНИЕ поменял. Их близость не просто удовлетворение плоти.

Александр медленно переворачивается на живот, и он целует его спину, приспуская одной рукой с его бёдер белье. Александр чуть приподнимает их навстречу, выражая готовность, и Алексей прижимается к нему, осторожно и нежно. Они столько раз делали это,а он до сих пор боится причинить ему боль, и волнуется, когда император начинает требовать от него жесткости и напористости. Теперь он все чаще хочет, чтобы Алексей “не разводил церемоний”. При этом он не позволяет брать себя лицом к лицу, и это правило Алексея огорчает. Он любит видеть это лицо на пике наслаждения. Но требовать такое после того, что тот ему и так позволяет с собой делать, было бы уже совсем преступно.

Ощущения… вначале привычное, легкое сопротивление мыщц, которое он с невыразимым удовольствием преодолевает, входя до самого основания. Ждет немного и начинает двигаться, сначала медленно и осторожно, потом все ускоряясь.

«Глубже..»-сдавленно выдыхает Александр.

Он лежит, вцепившись руками в подушку и утопив почти в ней лицо. С годами он стал более сдержан нежели в первые годы их свиданий. Иногда Алексею не хватает тех его стонов, в которых наслаждение будто боролась со стыдом за право переживать такие ощущения…

Алексей закрывает глаза. Он слышит теперь только частый скрип кровати, шумное дыхание рядом и стук собственного сердца.Он чувствует, что близок совсем к разрядке и шепотом спрашивает на ухо разрешения…оно у него есть, и все же ему доставляет удовольствие тем самым выражать свою внимательность и почтение.

«Можешь в меня..»- слышит он короткий ответ.

Он исполняет его волю…изливаясь в это тело, он отдает ему себя. И пусть лишь на короткий миг, но чувствует себя…наполненным и цельным. И в мире все словно приобретает завершенность и сам он счастлив абсолютно. Всего несколько минут…

«Мне кажется, что если ты однажды оставишь меня, то я умру от горя..»

Александр долго молчит, обдумывая его слова. Спустя некоторое время они лежат рядом, на спине.

«А если раньше я умру?»

«Пожалуй, только в этом случае я и смогу тебя простить.»

Александр, вдруг, потянулся к тумбочке рядом, открыл нижний ящик и достал оттуда маленький черный бархатный мешочек. Протянул ему. Алексей развернул мешочек, сунул пальцы и с удивлением вытащил оттуда сухое растение.

«Что это?»

«Чертополох. Я его ношу везде с собой, как свой талисман.»

«На что он вам?»

«От сглаза. Я сорвал у тебя во дворе дома. Ты знаешь, что ему приписывают магические свойства отгонять злых духов?»

Алексей закатил глаза. Александр засмеялся, зная, что он отреагирует именно так.

«Это колючка.Сорняк.Ты стал очень мнителен и суеверен.»

Александр забрал у него мешочек и убрал обратно в шкафчик внизу. Алексей подумал, как это по-детски глупо носить с собой какую-то сушеную колючку и верить, что она может от чего-то там уберечь. Ей Богу, раньше тот спал с пистолетом и это было разумнее.

Убрав “амулет” император улегся на спину и закинул за голову руки. Некоторое время смотрел на него, потом тихо произнёс:

«Возьми меня. Я хочу ещё раз…»

«Ваше сиятельство, вам плохо? - прошептал ему на ухо стоявший рядом Клейнмихель.

Алексей вытер лицо, мокрое от пота. Люди в соборе переговаривались все громче, он слышал ненавистный ему звук голосов, напоминающий гудение мух…Мух у навоза..

Алексей глубоко вдохнул. Он чувствовал его уже некоторое время.. Запах. Его не спутать никогда ни с чем. Это запах гниющей плоти. Даже запах ладана не мог теперь перекрыть этот усиливающийся с каждой минутой смрад.

Внезапно раздался шум и звук упавшего тела. Это без сознания упала императрица Александра. Чтение прервали, женщину подняли и усадили, приводя в чувство.

«Закройте гроб. Немедленно.»-раздался приказ императора.

С шумом захлопнулась крышка. Алексей вздрогнул и закрыл глаза.

***

«Ваше Величество, граф Аракчеев помятую о данном вами дозволении иметь к вам просьбу, выразил весьма странное пожелание..не знаем, как быть тут…»

«Так и чего же он хочет?»

«Кусок гроба, в котором тело покойного Александра Павловича перевозили из Таганрога в Москву.»

***

«Мой дорогой друг!

Хоть мы и виделись всего два дня назад, но я проснулся среди ночи и мне захотелось написать к тебе. Когда ты ушел от меня сегодня утром, мне стало очень плохо. Каким одиноким я чувствую себя здесь, во дворце, окружённый людьми, которые называют себя моими друзьями! Я предпочёл бы чтобы все они ушли и только ты со мной остался.Кому ещё могу я так довериться, как я доверился тебе? Веришь ли ты в мою преданность, так же как я в твою? Алёша, в этот раз я заметил, как странно ты бывает смотришь на меня. И мне вдруг стало страшно, не злоупотребишь ли ты моей доверенностью к тебе? Моей привязанностью? Нет ли у тебя ко мне какой обиды? Я, кажется, иногда схожу с ума и становлюсь ужасно подозрительным. Все это от недоверия к людям, мне хотелось думать об этом мире лучше, но с каждым годом я разочаровываюсь только все сильнее.

Я пишу это письмо теперь совсем в ночи и должен сознаться, что безумно по тебе тоскую. Поверь, мой друг, ты мне бесконечно дорог! И если тебе кажется, что я недостаточно выражаю тебе свою любовь, что ты желаешь ещё большего, будь откровенен со мной. Не скрывай своих чувств, ведь ты видишь, как я им отдаюсь. Я рискую более тебя, не забывай. Напиши мне, я хочу прочесть, как ты меня любишь. Ты говоришь мне это каждый раз, но я хочу иметь такое письмо от тебя, чтобы перечитывать его.

Я должен остановиться теперь, я еле сдерживаюсь…Но мне проще к тебе писать, чем говорить с тобой.

Прощай, твой А.

То самое письмо. Он пометил дату - ноябрь 1806 года. Неужели…двадцать лет назад и он писал ему ТАКИЕ письма?

Алексей поцеловал листок бумаги и поднёс уголок его к огню свечи. Пламя охватило лист и строчки, надписанные красивым, широким почерком, осыпаясь пеплом, таяли, падая на стол.

Ну вот и все теперь. Ему письма не жалко. Он знает его наизусть, а воспоминаний у него отнять никто не сможет.

Дверь комнаты отрылась и внутрь зашёл, стряхивая капли от дождя мужчина. Увидев его, Алексей вскочил и бросился навстречу.

«Ну, химик! Что там…говори!»- он схватил его за плечи и сильно сжал.

Тот вытер мокрое лицо, потом в каком-то стразе огляделся. Перекрестился.

«Сомнений быть не может. У государя был, однако, крепкий организм..боролся до самого конца он.»

«Состав определить не сможешь?”

«Вероятно комбинация из ядов, я предполагаю искусственное их происхождение. Чтобы определить точнее состав мне нужен труп или отчёт о скрытии хотя бы…»

«Все. Иди теперь…»-Алексей отпустил его и отошел. -Ну, чего стоишь? Свободен! Я не желаю больше ничего знать! Зачем мне это? Какая разница?

Мужчину в смущении надел обратно шапку.

“Сожги, что там осталось…” - граф машинально сунул ему в руку несколько монет. Тот пробормотал слова благодарности и вышел, кажется, с огромным облегчением.

Алексей упал обратно на табурет, заплакав.

***

9 апреля Аракчеев подал императору прошение об отпуске для прохождения лечения за границей. Николай дал дозволение на отпуск, а вместе с ним пожаловал из государственной казны 50 тысяч рублей на дорожные расходы. Известие об этом вызвало разговоры. Одни были уверены, что этим жестом щедрости император демонстрирует графу свою особую благосклонность, и карьеру Аракчеева ждет очередной взлет по возращению.И только некоторые высказывали предположение, что Николай тем самым как будто хочет “откупиться” от утомившего всех фаворита его брата.

Алексей же полученные деньги направил Марии Федоровне, сопроводив письмом, в котором просил подаренную сумму обратить в капитал,на процент с которого воспитывать в императорском военно-сиротском доме пять девиц. Им же надлежало именовать пансионерками Императора Александра Благословенного.

Николай, узнав о том, как тот распорядился деньгами, встревожился и как оказалось, не зря.

Спустя некоторое время ему доложили новость - будучи за границей Аракчеев напечатал письма Александра к нему, естественно, не спрашивая на это позволения.

Едва граф вернулся из поездки, Николай тут же потребовал его к себе для разговора.

«Мой несчастный брат….Завещал о вашем положении позаботиться. Я свято чту его просьбу. Но я в недоумении. Эти письма, которые вы опубликовали…с какую целью?» - император едва держался, чтобы не кричать.

«Я хотел всего лишь напомнить кем был при государе. Я отдал ему всю жизнь, всего себя»

«Никто о вашей роли не забыл… Но если у вас есть ещё какие письма Александра …я вас прошу их все вернуть!- резко произнес император.

«Как прикажите…- покорно ответил граф. - Поверьте мне, никаких корыстных целей я не преследую. И я ни в коей мере себе бы не позволил хоть в чем-то опорочить его имя. Вам не о чем волноваться. Все личное меж нами - вот здесь..-он показал себе на голову, потом на грудь…

Николай при этом демонстративно отвернулся и стал смотреть в окно.

“Он знает.Или догадывается. Иначе не нервничал бы так сильно и не боялся. Чего боится…что тайна выплывет? Позора?”

«Я…верю вам. И уповаю на вашу порядочность, которую вы доказали служа престолу..»

«Ваше Величество, кончина обожаемого мною Государя отца и благодетеля..-при этих словах Николай нахмурился. - Глубоко запечатлелась в моем сердце и потому мой долг велит мне быть откровенным с вами».

Николай тяжело вздохнул и сел за стол.

«Ежели вам есть что сказать граф, то говорите»

Сперанский сидел в приемном зале, когда увидел Алексея выходящим от императора. Он радостно встал ему навстречу. Они не виделись с момента его отъезда из Грузино и теперь, встретив его у Николая, он решил, что Алексей решил все же вернуться к делам. Граф поприветствовал его и даже обнял. Михаил Михайлович сказал, что ждет аудиенции у императора и Аракчеев тут же с ним присел.

«Так время есть. У него теперь Орлов. Когда еще нам теперь поговорить случится…»-задумчиво произнес он.

Он плохо выглядел, как будто и не лечился вовсе. Сперанский поразился перемене, которую заменил с первых слов. От Аракчеева веяло апатией, каким-то глубоким безразличием ко всему. Он заметил это, потому что видел графа неоднократно в этих же стенах. И тот всегда был несколько на взводе, куда-то все спешил, иногда ругался с кем-то, был озадачен. Странно было видеть его теперь таким, с равнодушным видом обратившего взгляд в окно.

“Я слышал, ты вел дело декабристов..-заметил он. - Да, нелегкий, однако, год выдался. А у тебя подавно..подумать только, ведь с многими из них мы на ноге короткой были..вот как бывает…Батеньков,Бестужев..Трубецкой..и где они теперь?”

Сперанский нахмурился, вздохнул. Он как бы дал понять,что эту тему обсуждать не хочет.

«А что, Михал Михалыч, известно ли тебе как умирал государь? Я имел возможность прочесть медицинские записи Виллие…-неожиданный этот вопрос застал его врасплох.

Сперанский скосил на него взгляд и пожал плечами.

«Доводилось ли тебе когда-то видеть, как кошка охотится за своей добычей? Она, если поймала птичку…не убивает ее сразу. Она может ранить ее, играть с ней..потом оставить даже..дать ей возможность прийти в себя и попытаться улететь. Потом напасть снова и так медленно ее замучить..Говорят, что животным не присуще коварство, но вот собака так играть со своей жертвой и мучить ее не станет. Задушит сразу и сожрет. Так вот.. к чему я. Виллие мне рассказал, что в последние сутки император был так измучен приступами лихорадки..что он уже молиться начал, чтобы Господь эти мучения прекратил и призвал его к себе. И сказал, что самым ужасным здесь было видеть, как смерть будто бы уже забрав его, потом вновь возвращала его к жизни. Чтобы мучения продолжать. -Он сделал паузу, и не обращая внимание на напряженное лицо, продолжил.-Он страшно умирал. Он ничего уже не мог. Ни встать ни сесть..ещё пытался что-то говорить..потом началась агония. И продолжалась она долго. Очень долго. Виллие сказал, у него в ушах до сих пор стоят эти предсмертные хрипы и икота..вообрази, каково все было это наблюдать тем кто был там с ним..

«Зачем ты мне все это рассказываешь? Какой кошмар…»- тихо произнес Сперанский.

«Не знаю. Я подумал…тебе будет может быть приятно это знать…»

«Приятно!?»

«И вот ещё что интересно…Читал я отчёт о вскрытии. Там очень все сумбурно. Диагноза его болезни нет. Есть описание поражений органов..прежде всего мозга, печени и желчного пузыря..пищеварительной системы..конечно, делали все в спешке. Но когда я Виллие спросил: так от чего он умер?- он мне ответил: кровоизлияние в мозг. Ну согласись, что нет такой болезни. Зато Тарасов, который который вскрывал и бальзамировал сказал, что это типичный брюшной тиф. Я ещё подумал: какая странная болезнь..никто ею кроме императора не заболел. Никто не заразился…Три доктора не смогли поставить ему диагноза…сколько? Две недели? Чем они его лечили, если от лекарств ему становилось только хуже..?»

«Алексей Андреевич, все это очень грустно, но никак я не пойму к чему ты клонишь?»

«Я даже не клоню. Я вполне уверен, что государя отравили.»

«Отравили?!Кто?»-Сперанский аж подскочил на месте.

«Ну такие детали мне, конечно, не известны. Кто отравил конкретно, то есть, кто и как яд ему давал, я понятия не имею. Кто угодно мог. Хотя бы тот же Виллие. Барон Дибич..князь Волконский. Сейчас, же сам знаешь, такое время…каждый в каком-то тайном обществе состоит. Да вот хотя бы даже сама императрица…»

«Елизавета Алексеевна? О Господи, не может быть!»

«А почему? У неё вполне мог быть мотив. Обижена на мужа за годы пренебрежения. Я знаю этот тип женщин. Тихие с виду они способны на расчетливую и хладнокровную очень месть. В конце концов, ее же он повёз лечить…Может и она состояла в заговоре..»

«Какая глупость! Господь с тобой! Ну не такого она склада человек..как даже додуматься до такого можно!..»

«Стало быть против идеи отравления ты не споришь..это хорошо. А что до того кто мог или не мог принимать участие в заговоре…ну вот знаешь, ты же принимал, почему бы не быть там и императрице…»

Сперанский обомлел. Он сильно побледнел, а потом нервно засмеялся.

«Да ты, по-моему, совсем впал в паранойю…»

«Брось, Михал Михалыч. Относительно тебя мне все давно известно. А он ведь подозревал, что кто-то из своих тут ему гадит…Но из меня то дурака не делай…-он улыбнулся. - Ты был не только в курсе действий революционеров..ты очень грамотно все выстроил и их направлял. Не получилось правда..ну да ладно».

«Ты меня сейчас обвиняешь…Как ты можешь думать что я.. Что я бы…пошёл на убийство человека?На насилие?!» - он был так возмущен, что даже начал заикаться.

«Не знаю, кто на что пошел. Но ты не простил ему своей опалы. Ты понимал, что больше не влияешь на него. Тебе не нравилось все, что он делал. Ты это даже не скрывал…помнишь, как-то на параде ты сказал: он сын своего отца…Я это хорошо запомнил».

«Да, я с этим не буду спорить! Я так говорил! Он сам сходил с ума и тянул страну в пропасть! - в ажиотаже воскликнул Сперанский. - И кому как ни тебе было это все известно? Он не руководствовался уже здравым смыслом! Одними только собственными больными мотивами..Может быть он так наказывал себя..я не знаю! Но то, к чему он шёл неизбежно бы привело ко взрыву…но к его смерти я никакого отношения не имею! Я никогда бы не стал участвовать в таком! Хотя…признаюсь честно, я не удивлен, если там было все так как ты подозреваешь..»

« Положим, к его смерти ты отношения не имеешь, но ты не мог не понимать , что она ему грозит в случае удачного исхода ваших дел. Заметь …разве я тебя сужу? На все есть свои причины. Только когда мне начинают вот это все говорить про отечество и прочий вздор..я верю только в личные мотивы..

«Не суди о моих чувствах по себе!»

«Убрать меня…вывести из строя..и способ выбрали…беспроигрышный.. К,сожалению, убийц Настасьи нет в живых, и я не мог уже узнать, кто именно и сколько заплатил им. Жеребцов на это вышел дело…но и его убрали вовремя. Но документы его я почитал. А ты когда в Грузино приехал и трепетно так там за мной ходил..будь я не я, я может и поверил бы что ты из сострадания… Но нет, ты просто подбирал концы. Чтобы не дай-то Бог там кто-то проговорился ещё и на тебя не вышел…торчал два месяца со мной..боялся, что я сорвусь к нему и уеду? Ты думал, что ты раскрыт? Нет, о тебе он ничего не знал, хотя имена многих у него были. Он слишком долго думал, что делать с ними. Милосердный…он смерти их не хотел. Не хотел огласки. Я должен был с вами всеми разбираться…вот же свезло тебе, а?»

«То есть ты считал меня предателем и ему не рассказал?» - язвительно произнес тот.

«А думаешь, я просто так помог тебе вернуться в Петербург? Вернуть его расположение..-Алексей весь подался к нему вперед. - Я знал о твоих связях с ними еще с 15 года. И я хотел чтобы …чтобы случился этот бунт…Я хотел…наказать его….- он замолчал.

Сперанский смотрел на него долго, потом произнес:

«За что…? Что он такого тебе сделал? Ты получил от него все..»

«Долго объяснять. За многое..»

«Да ты сумасшедший, Алексей Андреевич…»-тихо сказал мужчина.

«Так может быть мы оба…поэтому и смогли сойтись…и так надолго.»

«Откуда ты вообще все это взял? Отчёт о скрытии.. документы..твой вывод об убийстве просто домысел…!»

«Ну скажем так.. есть у меня связи в императорской семье. Со старых лет..и твой вопрос предвосхищая, я так скажу: государю теперь и самому об этом наверняка известно.»

«И зная, он не обнародует историю с убийством? Не станет искать виновных..?Допрашивать?»

Граф смотрел на его бледное, вспотевшее лицо.

Внезапно дверь открылась из кабинета вышел Николай. Его сопровождали два офицера в форме полицейских. Сперанский вскочил и посмотрел на Алексея.

«Ты…»

«Сперанский!- император с улыбкой похлопал его по плечу.-А что же вы сидите, на заходите? Я ведь вас жду давно..»

Михаил Михайлович вновь в недоумении посмотрел на графа. Тот пожал плечами, усмехнулся.

«А знаете..поедемте теперь ко мне, поужинаем..мне с вами надо обсудить несколько вопросов. Так что спускайтесь. Я жду вас в своей карете»

.

С этими слова Николай прошёл мимо, и не взглянув на графа, стал спускаться вниз по лестнице. За ним последовали два офицера.

«Ему теперь ходить так видимо придётся, до конца жизни..-произнёс граф, провожая взглядом императора. - Так отвечая на твой вопрос, Михал Михалыч…При прочих обстоятельствах..возможно. Но не теперь. У императорской семьи на то, возможно, есть свои причины..Ладно…тебя там ждут уже. И мне уж надо ехать…Прощай..»

Он сделал шаг в сторону, но Сперанский удержал его за руку. На его лице недоумение.

«О чем же вы говорили с Николаем?»

«О моей окончательной отставке..»

«Ты мог бы послужить ещё! Все было бы иначе теперь.»

Алексей грустно улыбнулся.

«Мог бы. Но не хочу.»

Комментарий к ВМЕСТО ЭПИЛОГА-5

* Восстание декабристов на Сенатской площади 14 декабря 1825

========== ЭПИЛОГ ==========

Комментарий к ЭПИЛОГ

Цитаты, приведенные в письмах о событиях жизни Аракчеева, подлинные. Написанные в разное время друзьям из Грузино.

15 мая 1827 года

Здравствуй, друг мой, благословенный ангел, Александр Павлович.

Я письма писать не мастак, ты знаешь, при жизни нашей делать это не любил, от того что не умею изъясняться красиво. Когда тебе на письма отвечал, бывало по часу думал над каждым, а теперь нет тебя, и мне писать легко.

Дневников так же не вёл, опасно это,а все же последние недели мочи нет как мне тебя не достает. И поговорить мне больше не с кем. Ты верно так сказал: нет друга у меня, который любил бы меня искренне. Всех, кто близок был Господь уже забрал.

Пишу теперь к умершему. Ей богу, как сумасшедший стал я.

Ты там, надеюсь, у ног Господних пребываешь в мире, и все грехи тебе теперь отпущены. Того я искренне желаю и на то надеюсь, что Бог наш милосерден и справедлив.

Что рассказать тебе? Когда я надеялся, что горе со мной уже случилось, судьба нанесла мне очередной удар. Здесь, в Грузино, недавно был пожар. Сгорела библиотека и часть дома. Люди, слава Богу не пострадали, но огонь уничтожил твою любимую оранжерею. Ты очень огорчился бы, а мне ничего теперь не жаль кроме тех померанцевых деревьев, которые ты подарил.

Я так думаю: был поджог.

До этого от императора являлись, я им отдал твой архив, но этим как видимо они не удовлетворились. Боятся, что выплывет ещё. Но ты не волнуйся, письма твои я уничтожил, как обещал тебе. Я их впрочем переписал себе по памяти и иногда читаю в минуту грусти. Представляю твое лицо. Каким я его запомнил, а не таким, каким пришлось мне видеть в последний раз.

Сам я теперь безвылазно проживаю в Грузино, помнится, не далее как десять лет назад ещё мечтал я там уединиться, и вот теперь я тут живу совсем один..и нет мне радости. Благодаря Богу остались ещё прежние друзья, кто обо мне помнит и навещает меня в моем монастыре.

Хотел бы, чтобы ты знал, я о тебе молюсь еженощно, не забываю. Надеюсь, там где ты ныне пребываешь, сердце твоё спокойно и ты более не страдаешь.

Я здесь без тебя теперь, без моей Настасьи, совсем, в тоске живу. Как жив ещё не знаю. Живу воспоминаниями, но и они мне причиняют только боль.

Не знаю, как с тобой проститься и расстаться. Да и не хочу..

Как вышло так, что тебя уж нет на этом свете, а мне ещё оставаться тут пришлось? Заместо тебя умереть я был должен. Прости, мой ангел, что я тебя не уберёг…

20 сентября 1828

Здравствуй, бесценный мой друг!

Божия воля посещает меня вновь лютейшим страданием, от кого все мое сердце изныло. Миша мой вновь напился до безумия, пьян, так что нет сладу. Легко ли мне оное переносить! Еще это не все; я на другой день, когда ему стал выговаривать, один будучи с ним в дороге после обедни в возке, то он мне сказал, что он меня не любит и не хочет быть при мне ни за какие миллионы, я и оное терпел и замолчал; на третий день нахожу письмо на столе, писанное его рукою ко мне, где он решительно изъяснил свое желание бросить, оставить меня, и более лучше в Сибири, нежели жить со мною. Я уверен, что ты бы чувствовал, каково легко было оное получить. И вот теперь семь дней и он со мною не бывает, окроме обеденного стола, а остается все в своем мнении, дабы я его отпустил от себя, и что он со мной жить не хочет. Спит еще у меня в комнате, но придет тогда, как я лягу в постель, то он ляжет и даже не только не поклонится мне, но даже не взглянет на меня. Сегодняшнюю ночь уже мои силы меня оставили, и я всю ночь не спал и стонал и охал, и он слышал все; не только не встал ко мне, но даже не хотел лекаря Миллера ко мне кликнуть, а завернулся в одеяло и повернулся. Каково мне все от такого человека, коего я воспитал, вывел в люди и всякий день и час об нем думал и берег его; сердце мое все изныло.

Ты знаешь я к злобе людской приучен с малых лет. Меня она не трогала, но как быть с неблагодарностью людей, которые всем имеемым мне обязаны, которым я помогал искренне, от сердца и вот они теперь меня клеймят. Клейнмихель мой меня вот первый поношает и всякому рассказать готов каково это ужасно было служить у графа Аракчеева…

Быть может в этом наказание мое - молиться за тех кто в преданности клялся, а теперь кидает камни в старика, одинокого, никем не защищённого. Я крепко страдаю и о страдании никому, не имея друга, открыться даже не могу. Всякое огорчение меня убивает и приближает к концу дней моих, куда я и готовлюсь.

30 августа 1831 года

Хотел бы я все же пожаловаться тебе на то печальное событие, которое произошло со мною в прошлом месяце.

Случился бунт в одном из военных поселений Новгородской области, и вскоре сообщено мне было анонимным письмом, что восставшие назначили несколько троек для поимки и убийства твоего покорного слуги. Пришлось мне спешно, как позволял мой возраст, перебираться в Новгород и вообрази себе, что тамошний губернатор, узнав о моем приезде, направил ко мне полицмейстера сказать, что присутствие мое,как бывшего начальника над военными поселениями, опасно для жителей города. Взбунтовавшиеся поселяне могут в таком случае напасть на город. Пришлось мне писать унизительное для меня прощение к государю за заступничеством и оправдываться, что я учреждением военного поселения не выгоды и богатство себе копил, но исполняя только желание моего Государя и благодетеля и за оное теперь в старости должен скитаться по чужим домам и быть оттуда изгоняем.

Как бывало часто делал ты что-либо, чего я не понимал. В ответ на мои вопросы, помнится, я слышал : ты глуп, ты ошибаешься и прочее..Потом случалось то, чего я опасался, я указывал тебе на то и получал ответ: так было надо! Так задумано..

Ты объяснял мне все, человеку неученому, коим я всегда себя считал. И делал это так логично, так уверенно, что я в итоге восхищался твоей дальновидностью и думал: как он мудр! Он видит все наперёд!

А теперь я думаю: а так ли это было? Был ли каждый раз тот план? Или действовал ты, по наитию, а когда ошибался , то точно знал: о твоей ошибке знать не должно и оборачивал ее себе на пользу.

Ныне я думаю, что умел ты убеждать людей, потому что верил сам тому, что говорил.

Однажды в разговоре ты так сказал мне: «меня учили с детства любить людей. Но люди меня разочаровали.Я считал, что должен любить всех и может быть…не любил никого по-настоящему. Но ты мне дорог. У меня ни к кому доверия такого не было».

И я решил, что во мне разочароваться тебе уж не придется.

Я свято чтил свой долг и данную однажды клятву. Я был твоим щитом, доспехом и в этом состоял мой выбор. Не знаю, был ли добровольным он..

Я должен отворить тебе мое сердце и сказать, что зла, обиды на тебя я не держу. За те грехи, что были на совести моей, Господь уже с меня спросил. Тебя любил я и предан был, хоть порой разум мой затмевала ревность и обиды, Бог свидетель, что шло сие не от злого умысла. Теперь вот уже 5 лет как тебя нет со мной, а тоска моя по вашему Величеству не ослабела. Я признаться думал, смерть твоя вернет покой мне, даст свободу коей никогда из-за своей привязанности к тебе я не имел. Но успокоения мне нет,боль моя от воспоминаний о тебе становится еще сильней.

Однако я ни о чем не сожалею. Будь дан мне шанс жизнь прожить какую другую, я б выбрал снова ее провести подле тебя.

Прощай, моя любовь, если в этот мир пришел я дабы тебе принадлежать, и его покину преданным тебе сердцем и душой.

И уповаю я на то, что может быть, ещё мы свидимся с тобою..

Из письма Сергея М.

Апрель 1834

P.S. А похоронили графа Аракчеева в рубашке, которую ему когда-то подарил сам император Александр. Да, среди оставшихся вещей была найдена икона Нерукотворного Спаса в серебряном, вызолоченном окладе, украшенном драгоценными камнями.Я эту икону держал в руках и заметил там помимо этого заложенную с задней стороны бумажку. Признаюсь, я подумал, что найду там какое-то интересное послание, или еще какой секрет. Но к моему разочарованию, в бумажке оказалась только засохшая колючка. Я в растениях не особо разбираюсь, но кажется, чертополох. Теперь ломаю голову, что это может значить?

На лицевой стороне ее, внизу под ликом Спасителя, нашли надпись. Я переписал ее,потому что она мне показалась интересной.

«Господи! Даждь милость ненавидящим мя, и враждующим мне, и поношающим меня, да никто же от них мене ради постраждет ни в нынешнем ни в будущем веце, но очисти их милостию Твоею и покрый их благодатию Твоею, озари их и просвети во веки веков. Аминь.

КОНЕЦ