Комментарии [А. В. Алпатов] (fb2) читать онлайн

Алексей Толстой. Эмигранты. Повести и рассказы.— М., Правда, 1982.— сс. 550—558.

При подготовке издания использованы комментарии А. В. Алпатова и Ю. А. Крестинского из 3 и 4 тт. Собраний сочинений А. Н. Толстого, М., 1958.

Эмигранты

Впервые под названием «Чёрное золото», с подзаголовком «Роман» с эпиграфами: «Рим — это мир. Остальное — варвары», «На карту поставлено пятнадцать миллионов трупов. Русская революция спутала карты», повесть напечатана в журнале «Новый мир», 1931, №№ 1—12. Авторская дата окончания произведения — «12 декабря 1931 г.».

Произведение тематически примыкает к трилогии «Хождение по мукам». Автор в феврале 1936 года писал, что когда он окончит третью часть «Хождения по мукам», «то во всю эпопею войдут пять книг: „Сестры“, „Восемнадцатый год“, „Оборона Царицына“, „Чёрное золото“ и последняя книга» (А. Н. Толстой, Полн. собр. соч., т. 13, стр. 579—580). О некоторой связи с трилогией говорит и история создания «Чёрного золота». 10 сентября 1930 года, сообщая план продолжения «Хождения по мукам» — роман «Девятнадцатый год», А. Толстой писал:

«Я возьму фрагменты вместо всей картины, как я пытался делать в „Восемнадцатом году“. Будет Париж, тыл Добро-армии, Махно, Григорьев, Одесса, фрагменты Сибири, Волга, Царицын, Кавказ. Период от ноября 18‑го года по декабрь 19‑го…»^[1].

Для создания в начале романа «Девятнадцатый год» картин белоэмигрантского Парижа и тыла белой армии писатель собирал документальные данные и свидетельства современников.

Материалом, особенно заинтересовавшим А. Толстого, была брошюра В. Воровского «В мире мерзости запустения. Русская белогвардейская лига убийц в Стокгольме», опубликованная в конце 1919 года в Москве. Автор книжки, по данным предварительного следствия, напечатанным в шведских газетах от 12 и 13 сентября 1919 года, а также материалам советского полпредства в Стокгольме, рассказывал о белогвардейской «Военной организации для восстановления империи», которая была возглавлена авантюристом — казачьим полковником Магометом Бек Хаджет Лаше (до первой мировой войны сотрудничал в черносотенном журнале «Братская помощь», позднее был редактором-издателем реакционного парижского журнала «Мусульманин», автор бульварных романов: «Записки начальника тайной турецкой полиции», «На каторге», «За стенами сераля», «Любимцы Ильдыза» и др.). Эта «организация», в которую входили генералы и офицеры бывшей царской армии, объявив своей задачей борьбу с большевиками, совершала убийства частных лиц, грабёж их имущества, получение по подложным подписям денег из банков и прочие уголовные преступления. В. Боровский приводит документы, доказывающие поддержку этой лиги английским, американским и французским военными штабами при попустительстве со стороны шведских властей.

Этот материал увлёк А. Толстого яркой характеристикой разного плана противников большевизма в 1919 году. Для того времени он был весьма актуален: империалистические круги на рубеже 20—30‑х годов начали новую антисоветскую кампанию. В ход пускались любые методы провокации и шантажа. В 1927 году в Лондоне был организован налёт на «Аркос» (Советское общество по торговле с Англией), и английское правительство порвало дипломатические отношения с Россией. В Варшаве белоэмигрантом был убит советский посол П. Л. Войков. Провокационным налётам подвергся ряд полпредств и торгпредств СССР. Шпионы и диверсанты, комплектуемые большей частью из белоэмигрантов, засылались иностранными разведками на территорию Советского Союза. До 1928 года в Шахтинском районе Донбасса орудовала вредительская организация, связанная с иностранными правительствами. Летом 1929 года произошёл военный конфликт на КВЖД. В ноябре 1930 года стало известно о деятельности «промпартии», связанной с заграничной контрреволюцией.

Провокационные и преступные действия антисоветских кругов в известной мере повторяли авантюристическую и уголовную деятельность сил контрреволюции в 1919 году.

Начиная писать «Чёрное золото», автор, по-видимому, считал этот роман продолжением «Хождения по мукам», то есть теми частями, которые покажут белую эмиграцию 1919 года.

Первые главы романа, посвящённые обстановке в Западной Европе весной 1919 года, по художественно-публицистической форме близки началу романа «Восемнадцатый год», а также тем отступлениям во второй и третьей книгах «Хождения по мукам», в которых даётся общая картина событий.

Но по мере развёртывания сюжета материал, положенный в его основу, заставлял писателя избирать иную, чем в трилогии, форму.

Писать о белой эмиграции, о конце её пути, было невозможно в той эпической форме, в которой создавалась трилогия. Не только героического, но даже и трагического не было в процессе морального распада и полной деградации хозяев закончившей своё существование русской империи. Тема произведения — разоблачение международной и русской контрреволюции, сплетавшей в грязный клубок политические и уголовные авантюры, развязка романа, построенная на убийствах в Баль Станэсе,— привела к форме, сочетающей некоторые черты детективно-авантюрного романа и памфлета. Художественную убедительность произведению придаёт знание автором белой эмиграции. Не только общая обстановка в Париже 1919 года и настроения «бывших» людей, но и портреты многих из них написаны с натуры по памяти. За исключением Налымова и трёх женщин, завербованных Хаджет Лаше, большинство эмигрантов, действующих в романе,— исторические лица, с которыми А. Толстому приходилось не раз сталкиваться. Личные воспоминания автора дали ему возможность создать яркие образы бывшего премьера Временного правительства князя Г. Е. Львова и его друга — либерального елецкого помещика М. А. Стаховича, англизированного барина К. Д. Набокова, нефтяных магнатов Л. Манташева и Т. Чермоева, редактора белогвардейской газеты «Общее дело» В. Л. Бурцева и банкира Н. X. Денисова.

В послесловии к первой публикации автор писал:

«С первых же глав „Чёрного золота“ меня начали упрекать в несерьёзности в авантюризме, в халтурности и ещё много кое в чем. Иногда казалось, что это делается для того, чтобы сорвать писание романа. Всё же, к удовольствию или неудовольствию читателей, я его окончил. Мне нужно только прибавить, что все факты романа исторически точны и подлинны, вплоть до имён участников стокгольмских убийств (см. книгу Воровского). Шведский профессор Г. Г. Александров — теперь директор Ⅱ МХАТ — сообщил мне подробности этого дела. (Александров был приговорён шайкой Хаджет Лаше к смерти и только случайно избежал её,— во время обыска на даче в Баль Станэсе он нашёл приготовленный для него мешок.) Остальные сцены романа взяты по возможности документально точно из архивных материалов, устных рассказов и моих наблюдений».

В архиве А. Толстого сохранились черновые наброски романа и заметки к нему. Краткий план, озаглавленный «Конец романа», свидетельствует, что для двух персонажей писатель намечал судьбу непохожую на ту, которая сложилась в произведении.

«Вера Юрьевна уговаривает Налымова бежать в Россию. (Эта фраза зачёркнута.— Ю. К.) Он — только для неё. Он погибает, она одна. Дикое отчаяние. Ночь в теплушке с Н. Её рассказ. Она чувствует, как (те)ни жизни наливаются кровью, как её отчаяние находит исход, содержание. Это другой мир. (Смотри вначале „Прояснение идеи романа“.) Налымов не может перейти,— он выжжен. Вера полна трагизма, т. е. человеческого содержания, т. е. жизни. Он тень. Она горячая жизнь»^[2].

Трудно судить, на какой стадии создания романа появилась эта запись на листке из блокнота.

А. Толстой дважды перерабатывал «Чёрное золото». Первый раз, готовя роман к изданию отдельной книгой в гос. изд‑ве «Художественная литература», М.‑Л. 1932, автор подверг журнальный текст небольшой стилистической правке и незначительным сокращениям. В этом издании появился новый подзаголовок: «Зарисовки девятнадцатого года», снят был первый эпиграф, а часть послесловия, говорящая о подлинности фактов в романе, стала предисловием.

Без существенных дальнейших изменений роман перепечатан в книге «Чёрное золото», изд‑во «Советская литература», 1933, и вошёл в Ⅶ том Собрания сочинений гос. изд‑ва «Художественная литература», Л. 1935.

Гораздо более существенную переработку романа автор провёл в 1939 году. Правка коснулась почти каждой страницы произведения и во многом носит не только стилистический, но смысловой и композиционный характер.

В новой редакции А. Толстой добавил ряд сцен, а некоторые написал почти заново или дополнил, преследуя задачу более глубокого раскрытия характеров персонажей и чёткого выявления социально-политических вопросов.

Так, например, вставлена беседа Денисова с Лисовским в ресторане; коренным образом переделан диалог между Налымовым и Верой Юрьевной в Севре, после приезда Хаджет Лаше, диалог между Милюковым и англичанином Вильямсом, Хаджет Лаше и полковником Пети. Заново переписан рассказ Бистрема Ардашеву о поездке в Советскую Россию и сцена суда,— выступления Налымова и Бистрема.

Автор также изменил композиционное построение начала произведения. В первых редакциях две главы, посвящённые описанию дачи в Севре и приезду туда Налымова, следовали после эпизодов ужина у Львова и прогулки Набокова с Чермоевым по ночному Парижу, разрывая логически следующие за этим сцены у Уманского и в редакции газеты «Общее дело». Писатель изменил эту композицию чередующихся картин, собрав в более крупные полотна сцены, связанные общим содержанием.

При редактуре текст подвергся значительным сокращениям. Автор снял главу 12‑ю об истории банкирского дома Ротшильдов; главу 35‑ю, описывающую белогвардейское Северо-западное правительство; большое вступление публицистического характера в главе 52‑й; эпизод встречи Воровского с Бистремом после его речи в суде.

Снят был и второй эпиграф. В конце текста дата — «1931—1939» — говорит о времени написания и переработки.

Эта новая редакция под названием «Эмигранты», более близким к основной теме произведения, и с подзаголовком «Повесть» вышла отдельной книгой в издательстве «Советский писатель» в 1940 году.

По этой последней прижизненной публикации и воспроизводится текст.

А. Толстой, давая новое определение жанра «Эмигрантов», в черновике вначале написал «Хроника», но потом переправил на «Повесть».

На острове Халки

Впервые под заглавием «Последний день поэта Санди» напечатан в литературном приложении к газете «Накануне», 7 мая 1922 г., № 34, Берлин. Под заглавием «Санди» перепечатан в сборнике «Одиссея» изд‑ва писателей, Берлин, 1922. Под заглавием «Последний день поэта Санди» вошёл во Ⅱ том Собрания сочинений («Лихие годы») изд‑ва Гржебина, Берлин, 1923. Под заглавием «На острове Халки» впервые напечатан в сборнике А. Толстого «Чёрная пятница. Рассказы 1923—1924 гг.» изд‑ва «Атеней», Л., 1924. Неоднократно включался в сборники произведений автора и собрания сочинений.

Авторская дата: «2 мая 1922 г.».

Рассказ является одним из первых произведений А. Толстого, обличающих белую эмиграцию. По содержанию своему он близок к главе 3‑й повести «Похождения Невзорова, или Ибикус» и может рассматриваться как подготовительный эскиз к ней.

При переизданиях автором проводилась правка стилистического характера.

Рукопись, найденная под кроватью

Отрывки рассказа под заглавием «Рукопись, найденная среди мусора под кроватью» опубликованы в сборнике «Петроград», 1923, № 2. Полностью, под тем же заголовком, впервые напечатан в сборнике «Недра» изд‑ва «Новая Москва», 1923, кн. 2. В том же году вышел отдельной книжкой в изд‑ве Благово, Берлин.

Под заглавием «Рукопись, найденная под кроватью» впервые напечатан в сборнике А. Толстого «Чёрная пятница. Рассказы 1923—1924 гг.» изд‑ва «Атеней», Л., 1924. Неоднократно включался в сборники автора и собрания сочинений.

Авторская дата: «март 1923 г.».

При переизданиях рассказа автором проводилась правка стилистического характера.

Среди произведений А. Толстого берлинского периода о белой эмиграции рассказ, по словам самого автора, вещь «наиболее из всех… значительная по тематике». Его отличие от других рассказов этого цикла — необычайно сжатое повествование о всех последовательных фазах падения белой эмиграции.

Убийство Антуана Риво

Отрывок рассказа под заглавием «Нинет и Шарль» опубликован в журнале «Огонёк», 1923, № 2. Впервые полностью под заглавием «Парижские олеографии» напечатан в журнале «Звезда», 1924, № 1.

Под заглавием «Убийство Антуана Риво» впервые вышел отдельным изданием в изд‑ве «Север», Л., 1924. Неоднократно включался в сборники произведений автора и собрания сочинений.

Авторская дата: «29 сентября 1923 г. Москва».

В последующих изданиях автором проводилась незначительная правка стилистического характера.

Чёрная пятница

Впервые напечатан в сборнике А. Толстого «Чёрная пятница. Рассказы 1923—1924 гг.» изд‑ва «Атеней», Л., 1924. Неоднократно включался в сборники произведений автора и собрания сочинений.

Рассказ «Чёрная пятница» относится к циклу произведений А. Н. Толстого об эмиграции и зарубежном мире. Выступая в начале 1924 года с чтением своего нового рассказа в Ленинградском институте истории искусств, писатель указал, что богатый материал для ряда этих произведений ему удалось собрать в недавние годы жизни своей за границей (см. отчёт о выступлении А. Толстого в журнале «Русский современник», 1924, № 2, стр. 276).

При переизданиях рассказа автором проводилась правка стилистического характера.

Мираж

Первая публикация не установлена. Под заглавием «Золотой мираж» напечатан в сборнике А. Толстого «Чёрная пятница. Рассказы 1923—1924 гг.» изд‑ва «Атеней», Л., 1924. Под заглавием «Мираж» впервые включён в Собрание сочинений А. Толстого, ГИЗ, М.‑Л., 1928.

Авторская дата: «1924 г.».

При переизданиях рассказа автором проводилась незначительная правка стилистического характера.

Рассказ «Мираж» некоторыми своими мотивами и образами перекликается с публицистикой А. Толстого этих же лет: так образ короля нью-йоркской биржи Джипи Моргана, который одним движением сигары во рту в состоянии привести в трепет и ужас толпу биржевиков, встречается у Толстого в статье, написанной в 1923 году, «Несколько слов перед отъездом».

В снегах

Впервые напечатан в сборнике А. Толстого «Чёрная пятница. Рассказы 1923—1924 гг.» изд‑ва «Атеней», Л., 1924. Неоднократно включался в сборники произведений автора и собрания сочинений.

При переизданиях рассказа автором проводилась правка стилистического характера.

Похождения Невзорова, или Ибикус

Впервые три первые главы под заглавием «Ибикус (повесть)» напечатаны в журнале «Русский современник», 1924, №№ 2, 3, 4. Полностью впервые под заглавием «Похождения Невзорова, или Ибикус» повесть вышла отдельным изданием, ГИЗ, Л.‑М., 1925. Неоднократно включалась в собрания сочинений автора.

По свидетельству самого писателя повесть была началом его литературной работы после возвращения на родину. Она составляет как бы центральную часть в целом цикле произведений о белой эмиграции, в который входят и более ранние произведения писателя («В Париже», «На острове Халки», «Рукопись, найденная под кроватью», «Чёрная пятница») и более поздняя повесть «Эмигранты (Чёрное золото)».

В архиве А. Толстого сохранился набросок плана большого произведения о белой эмиграции — запись, составленная, видимо, задолго до работы над «Похождениями Невзорова». В этом плане имеется ряд пунктов, которые явились как бы намёткой содержания позднее законченной повести о Невзорове. Приводим ниже запись этих пунктов:

«Вот вам история небольшой, но чрезвычайно сложной человеческой ячейки, распылившейся по Европе.

Начало распыления Одесса.

7 апреля 19 г. генерал д’Ансельм, команд. войсками интервенции, объявил эвакуацию Одессы в следующих выражениях:

„Вследствие недостаточного подвоза питания Одессы производится частичная разгрузка города“.

А вчера ещё в газетах было: „Наши войска неуклонно продвигаются… Ни в каком случае мы не намерены“ — и т. д.

Население прочло.

И покатилось в порт колесом. Стрельба. Возы с багажом. Бандиты.

Все кверх ногами в гавань.

Плавающие сундуки.

Пар. Кавказ (т. е. пароход „Кавказ“.— А. А.). Население. Слои. Классы. Контрразведка. Спекулянты на сундуках.

Монархический заговор.

12 дней.

Константинопольская баня.

Острова. Монастырь. Первые кабаре. Хождение за визами.

3 месяца на панели.

Дельцы. Улицы Галаты. Тараканьи бега.

Разбредаются по Европе…»^[3].

Приведённые пункты плана, несомненно, близки к показанному в повести, но в этих предварительных записях обращает на себя внимание отсутствие какой-либо намётки главной фигуры произведения — образа тёмного авантюриста С. И. Невзорова. Видимо, этот центральный образ, давший возможность А. Толстому так широко живописать нравы и быт эмигрантского мира, стал вырисовываться в сознании писателя лишь позднее. Естественно, поэтому, что в плане нет и каких-либо пунктов о Петрограде и Москве в первые месяцы после революционного переворота (всё это впоследствии составило содержание первой главы повести).

«Похождения Невзорова, или Ибикус» — одно из таких произведений А. Толстого, при написании которых он использовал особенно много непосредственно виденного и пережитого им в период 1918—1920 годов. Н. В. Крандиевская-Толстая в своих воспоминаниях об А. Н. Толстом (Архив А. Н. Толстого) подчёркивает, что обстоятельства переезда писателя со всей семьёй из Москвы на Украину, переход через пограничную линию, проходившую тогда близ Курска, были воспроизведены им «с фотографической точностью в повести „Ибикус“, в конце главы 1‑й». Описания морского пути из Одессы в Константинополь на пароходе «Кавказ», пребывание эмигрантов в карантине на острове Халки также включают в себя обширный материал личных впечатлений и встреч А. Толстого этого же периода.

Работа А. Н. Толстого над текстом позднейших изданий повести «Похождения Невзорова, или Ибикус» выразилась преимущественно в ряде стилистических исправлений.

Древний путь

Впервые под названием «На ржавом пароходе» напечатан в ленинградской «Красной газете», веч. вып., 1927, № 73, 19 марта, и № 74, 20 марта. Под названием «Древний путь», с подзаголовком «Рассказ», опубликован в журнале «Новый мир», 1927, № 3 (март).

С небольшими стилистическими исправлениями и авторской датой: «12 января 1927 г.» — вошёл в сборник рассказов А. Толстого «Древний путь», изд. «Круг», М., 1927.

Дальнейшие, также небольшие, исправления стилистического характера автор последовательно проводил, включая «Древний путь» в ⅩⅠ том Собрания сочинений, ГИЗ, М.‑Л., 1929, и затем в сборник «Повести и рассказы (1910—1943)», «Советский писатель», М., 1944.

Для истории создания «Древнего пути» интересный материал дают воспоминания Н. В. Крандиевской-Толстой. В главе «Карковадо» она рассказывает о поездке их семьи весной 1919 года на пароходе «Карковадо» из Константинополя в Марсель. Приводим отрывки из этих воспоминаний, показывающие, какой жизненный материал использован писателем для создания фона, на котором раскрываются тягостные раздумья умирающего французского офицера Поля Торена.

«То, что старуха,— пишет Н. В. Крандиевская-Толстая об одной из пассажирок „Карковадо“,— была хозяйкой брошенного в Одессе весёлого дома, а племянницы — двумя наиболее ценными экземплярами этого заведения, стало известно на пароходе с первого дня. Это вызвало волнение среди экипажа и в машинном отделении, но пока волнение клокотало под почвой и мало кто из пассажиров его замечал (стр. 8) (…) Ночью мы вошли в Салоники, и до рассвета „Карковадо“ грузил французские войска, возвращавшиеся с фронта (…). Утром зуавы в красных фесках лежали на палубе вповалку. Пробираясь на кухню за кипятком, мы с детьми шагали через ноги в грязных обмотках, через ранцы и спящие тела. Признав в нас русских, солдаты ободряюще покрикивали нам вслед: „Ленин карашо, ле совьет — карашо!“

Один, загорелый, в берете, взял Никиту на руки и подбросил в воздухе несколько раз. Никите это понравилось (…).

Новые пассажиры, видимо, чувствовали себя хозяевами на пароходе. Их было много. Они были веселы и возбуждены, как люди, только что избежавшие смертельной опасности.

Несмотря на запрет, солдаты бродили по палубам первого класса, заглядывая в двери бара и в окна салона, разглядывая бесцеремонно публику, зубоскаля и отпуская шуточки, не всегда безобидные (стр. 13—14) (…). Уже вторую неделю волочит „Карковадо“ свой отяжелевший и дряхлый корпус, борясь с течениями, заносимый ими в сторону. Его винты надрываются из последних сил, одолевая водяные просторы, а Мессинский пролив всё ещё впереди (…).

…Странные вещи творятся на пароходе. Вчера, среди бела дня, совершенно голая женщина перебежала мне дорогу по коридору и скрылась, хлопнув дверью, в одной из кают. Я так и не разглядела, кто это был, Эсфирь или Клавдия („воспитанницы“ старухи,— Ю. К.).

Целый день в тёмном конце коридора толкутся и шепчутся солдаты. В воздухе топором висит запах капораля — французской махорки. Организуется таинственная очередь. Визг и хохот доносятся из служебной каюты. За попытку подойти вне очереди к двери вчера ночью молодой зуав выгрыз кусок спины чернокожему полковому коку, после чего оба африканца, сцепившись в клубок и кровоточа, катались по коридору»^[4].

Н. В. Крандиевская-Толстая рассказывает и о первом возникновении замысла «Древнего пути». Как-то А. Толстой просил подсказать ему тему для рассказа.

«Мне пришло в голову,— пишет она,— натолкнуть его на один сюжет. Впрочем, это был даже не сюжет и даже не тема. Просто захотелось снова заразить его тем смутным, поэтическим волнением, которое охватило когда-то нас обоих на пути в Марсель, через Дарданеллы, мимо греческого Архипелага.

— Ты помнишь остров Имброс, мимо которого мы плыли? — спросила я.— Грозу над ним?

— Ну?

Вероятно, я говорила очень путано, сама плохо понимая, что к чему. Я напомнила ему днища опрокинутых пароходов у берегов Трои, оливы на плоскогорьях Имброса и красные поросли маков, мимо которых мы плыли так близко.

— Ты помнишь мальчика с дудкой? Он шёл за стадом овец, как Дафнис. Помнишь зуавов из Салоник? Закат над Олимпом?

Вытряхивая всё это и многое другое из закоулков памяти, я заметила, что он насторожился, помаргивая глазами, и вдруг провёл рукой по лицу, сверху вниз, словно снимая паутину. Знакомый жест, собирающий внимание. Я продолжала:

— Современному человеку, глядящему в бинокль с парохода на древние эти берега, в пустыню времени…

— Погоди,— остановил он меня,— довольно.

Медленно отвинтил паркер, полез за книжечкой в боковой карман и что-то отметил в ней. Потом простился и ушёл к себе.

На другой день он, как всегда, с утра сел за работу.

Рассказ „Древний путь“ писался медленно и трудно. В процессе работы был забыт первоначальный его размер — строк на триста.

Откуда взялся Поль Торен, умирающий французский офицер, герой рассказа? Чтобы понять это, надо оглянуться назад, развернуть и проследить обратный ход ассоциаций,— война, Одесса, французская интервенция 1919 года.

А жирные, носатые, низкорослые греки, плывущие под парусами мимо древних пастухов — пелазгов,— откуда они?

Помню, на одной из греческих ваз, в залах Лувра, Толстой указал мне однажды цепочку крутобоких кораблей с высокими гребнями. Чёрные силуэты пловцов под парусами были чётки и как-то трагически выразительны.

— Похоже на то, что и у этих гиперборейцев не все благополучно с бытием,— заметил Толстой,— смотри, с каким отчаянием поднимают они руки к небу! —И, промолчав, добавил полувопросительно: — Завоеватели, купцы или просто искатели Золотого Руна?

Он долго рассматривал вазу, обходя её со всех сторон, любуясь ею и,— кто знает? — быть может, уже откладывая впрок, в кладовые подсознания, драгоценный осадок своих впечатлений. Некоторые страницы „Древнего пути“ дают основания предполагать, что так это и было»^[5].

В черновиках автобиографии, написанной в 1938 году, А. Толстой говорит о месте «Древнего пути» в своём творчестве второй половины 20‑х и начала 30‑х годов:

«За этот же период написано несколько повестей, из которых наиболее значительны: „Древний путь“ и „Гадюка“»^[6].

1

Архив А. Н. Толстого.

(обратно)

2

Архив А. Н. Толстого

(обратно)

3

Архив А. Н. Толстого

(обратно)

4

Стр. 19. Цитируется по рукописи. Архив А. Толстого, хранится в Институте мировой литературы им. А. М. Горького.

(обратно)

5

Там же, глава «О «Древнем пути», стр. 3—6

(обратно)

6

Архив А. Н. Толстого.

(обратно)

Оглавление

Эмигранты

На острове Халки

Рукопись, найденная под кроватью

Убийство Антуана Риво

Чёрная пятница

Мираж

В снегах

Похождения Невзорова, или Ибикус

Древний путь

*** Примечания ***